Вульфгара, моего отчима, из которого викинги потом сделали heimnar'a.
Вульфгар - тот человек, который привел Рагнара в Йорк.
Глаза безумца теперь расширились от изумления и недоверия.
- Я думаю, ты просто дьявол, - пробормотал он. - Послан как последнее
искушение.
- Нет. Я твой добрый ангел, если ты все еще веруешь в Христа. Мы
собираемся освободить тебя. Если ты обещаешь сделать для нас одну вещь.
- Какую?
- Сразиться завтра с ратоборцем Вигдьярфом. Голова его опять
запрокинулась как у волка, на лице сверкнула свирепая радость.
- Ох, Вигдьярф, - захрипел Кутред. - Он меня резал, пока другие
держали. С тех пор он никогда не подходил ко мне близко. И он еще считает
себя смелым человеком. Может быть, он выйдет против меня. Однажды.
Одного раза мне хватит.
- Ты должен позволить нам подойти к тебе, чтобы снять кандалы. Снять
твой ошейник.
Шеф подтолкнул Удда вперед. Маленький человечек с набором
инструментов в руках шагнул будто мышка к коту. Шаг, другой. В границах
досягаемости. И Кутред схватил его, одной гигантской лапой за лицо, другой
- за шею, готовый сломать ее.
- Жалкая замена Вигдьярфу, - напомнил Шеф.
Кутред нехотя выпустил Удда, взглянул на свои руки, словно не веря
глазам. Карли опустил свой меч. Удд, трясясь, снова шагнул вперед,
близоруко всмотрелся в железяки, примериваясь, как их снять. Через
несколько мгновений он опять повернулся к Кутреду, взглянул на ошейник.
- Лучше распилить ошейник, господин. Но будет шум. И ему будет
больно.
- Поливай напильник маслом. Ты слышал, Кутред? Тебе будет больно. Не
хватай Удда. Побереги себя для Вигдьярфа.
Лицо йоркширца сморщилось, он сидел неподвижно, пока Удд пилил, лил
масло и снова пилил. Догорающая лампа начала чадить. Наконец Удд
отступил назад.
- Готово, господин. Теперь надо разогнуть.
Шеф осторожно шагнул вперед, а Карли, на самой границе досягаемости,
поднял меч. Кутред, ухмыляясь, отмахнулся от них, поднял руки, ухватился за
концы толстого железного ошейника, по-прежнему охватывающего его шею.
Потянул. С восхищением Шеф наблюдал, как канатами вздулись мышцы на
груди и на руках. Прочнейшее железо гнулось, как если бы это была зеленая
веточка. Кутред освободился, с шумом отшвырнул ошейник и цепи. Затем
преклонил колена, взялся обеими руками за руку Шефа, и возложил ее себе на
голову, лицом прижавшись к коленям Шефа.
- Я твой человек, - сказал он.
Лампа наконец погасла. Четыре человека в темноте опасливо открыли
дверь и вышли под звездное небо. Как тени, проскользнули они по улицам,
подползли к своему лагерю, за спутаными лошадьми прячась от норвежских
караульных. Очаг все еще пылал, поддерживаемый бдительной Эдит.
Увидев женщину, Кутред издал горловой звук, как будто снова намереваясь
броситься.
- Она тоже англичанка, - шепнул Шеф. - Эдит, накорми его всем, что
найдется. Поговори с ним ласково. Поговори с ним по-английски.
Остальные начали ворочаться под одеялами, а Шеф подкрался к Квикке:
- Ты тоже с ним поговори, Квикка. Дай ему пинту эля, если осталось. Но
сначала потихоньку взведи арбалет. Если он кинется на кого-нибудь, застрели
его. А я пошел спать до рассвета.
* * *
Шеф зашевелился, когда солнце уже поднялось над вершинами гор,
окаймляющих долину с обеих сторон. Было холодно, и тонкое одеяло
промокло от росы. Несколько секунд Шефу не хотелось вставать, вылезать из
маленького кокона, нагретого теплом его тела. Затем он вспомнил безумные
глаза Кутреда и сразу вскочил.
Кутред все еще спал с открытым ртом. Он лежал, укрытый одеялом,
головой на груди Эдтеов, самой старой и заботливой из рабынь. Она уже не
спала, но не шевелилась, рукой обхватив голову Кутреда.
И тут он проснулся. Его глаза открылись мгновенно, взгляд охватил
изучающего его Шефа, людей, начинающих разводить огонь, скатывающих
одеяла, потянувшихся справить нужду. Заметил Бранда, тоже стоящего, тоже
глядящего на Кутреда.
Шеф даже не заметил движения Кутреда. Он увидел только летящее в
сторону одеяло, а Кутред, должно быть, одним махом вскочил на ноги из
положения лежа; прежде чем Шеф перевел взгляд, он услышал удар и
кряканье вырвавшегося из груди воздуха, это Кутред плечом воткнулся в
Бранда. Оба они очутились на земле, перекатываясь раз за разом. Шеф
увидел, что большими пальцами Кутред давит на глаза Бранда, а Бранд
своими огромными руками схватил Кутреда за запястья, стараясь оторвать
его от себя. Двое на мгновенье застыли - Кутред сверху - не в силах
одолеть друг друга. Затем Кутред высвободил руку, выхватил с пояса у
Бранда нож и вскочил на ноги с прежней сверхъестественной ловкостью.
Бранд тоже поднимался, но Кутред уже пырнул ножом, норовя нанести
смертельный удар под подбородок.
Озмод перехватил удар и отбил нож в сторону. Тут же Озмод полетел на
землю, сбитый обратным ударом рукоятки ножа. Квикка обеими руками
вцепился в удерживающую нож руку. Шеф подскочил, схватил левую руку
Кутреда, поставил ее на перелом. Это было все равно что хватать тяжеловоза
за бабки, слишком толстые, чтобы удержать. Квикка висел на одной руке Кут-
реда, Шеф на другой, тут с покрасневшим от волнения лицом подоспел
Карли.
- Я успокою его, - крикнул он. Расставив ноги и опустив плечи, он
работал обеими руками, левой-правой-левой, молотя в незащищенный живот
Кутреда, направляя удары снизу вверх, чтобы попасть под ребра и добраться
до печени.
Кутред одной рукой оторвал Шефа от земли, локтем двинул по уху и
выдернул руку. Кулак, подобный дубине, опустился на голову Карли, затем
Кутред яростно лягнул Квикку по ногам, но, не в силах освободиться от его
отчаянного замка, потянулся, чтобы перехватить нож в левую руку.
С трудом поднявшись на ноги и увидев, что Удд старательно целится из
арбалета. Шеф закричал: "Стой!", осознавая, однако, что через мгновенье
либо Квикка будет выпотрошен, либо Кутред будет застрелен.
Бранд рванулся вперед, заслоняя Кутреда от выстрела. Он ничего не сказал,
не делал попыток схватить его. Вместо этого он подал на протянутых руках
свой топор.
Кутред уставился на него и, забыв про нож, потянулся за топором.
Остановился. Квикка, задыхаясь, устало отошел в сторону. Теперь целились с
полдюжины арбалетчиков. Кутред их игнорировал, глядя только на топор.
Завороженно взял его, проверил балансировку, попробовал удары с правой и с
левой руки.
- Я вспомнил, - хрипло пробормотал он на своем нортумбрийском
диалекте. - Вы хотите, чтобы я убил Вигдьярфа. Ха! - Он подбросил топор
вверх, закрутив его так. что тот завертелся в воздухе, сверкая отточенным
лезвием, ловко перехватил падающий топор. - Убить Вигдьярфа!
Он оглянулся, как если бы ожидал уже увидеть своего врага, и подобно
лавине устремился прочь.
Бранд прыгнул ему наперерез, расставив руки, и заорал на примитивном
английском:
- Да, да, убить Вигдьярфа. Не сейчас. Сегодня. Все ждут. Сейчас жрать.
Приготовиться. Выбрать оружие.
Кутред ухмыльнулся, показав пасть с немногими оставшимися зубами.
- Жрать, - согласился он. - Хотел убить тебя раньше, здоровяк. В
Йорке. Позже еще попробую. Сейчас убить Вигдьярфа. Сначала жрать.
Он с шумом глубоко всадил топор в колоду для сидения, оглянулся, увидел,
что Эдтеов несет ему краюху хлеба, забрал его и яростно в него вгрызся. Она
успокаивала его, как разгоряченную лошадь, поглаживая ему руку через
засаленную рубаху.
- О да,- сказал Бранд, глядя на все еще держащегося за ухо Шефа, - о
да. Этот мне нравится. Теперь у нас есть свой берсерк. Очень полезный
народ. Но их нужно верно направлять.
Под руководством Бранда все засуетились вокруг Кутреда, обслуживая его,
как чистокровную скаковую лошадь. Во-первых, еда. Пока он жевал
предложенную Эдтеов краюху, вольноотпущенники сварили свою вечную
овсяную кашу и дали ему миску, подогрели щедро приправленную чесноком
и луком похлебку, которую прошлым вечером сварили из неосторожных
цыплят, слишком близко подошедших к лагерю. Под наблюдением Бранда и
Ханда Кутред ел безостановочно. Они давали ему за один раз только
небольшие дозы, следя, чтобы он выскреб каждую миску до ее деревянного
дна, прежде чем взяться за следующую.
- Чтобы набраться силы, ему нужно поесть, - приговаривал Бранд. - Но
его желудок съежился. Зараз много принять не может. Дайте ему пинту эля,
чтобы он поутих. А теперь снимите с него эту рубаху. Я хочу его помыть и
помазать маслом.
Катапультеры выковыряли из очага раскаленные камни и побросали их в
кожаные ведра, наблюдая, как вздымается горячий пар. Но когда подошел
Шеф, жестом указывая снять рубаху, Кутред насупился, яростно замотал
головой. Посмотрел на женщин.
Сообразив, что он не хочет показывать свое уродство, Шеф отослал
женщин прочь, сам стянул с себя рубаху. Нарочно повернулся так, чтобы
Кутред увидел на его спине шрамы от розог, оставленные отчимом Шефа,
снова надел рубаху на себя. Фрита и Квикка расстелили на земле одеяло,
приглашая жестами, чтобы Кутред лег на него лицом вниз, затем срезали ему
рубаху с тела своими тесаками.
Увидев его спину, вольноотпущенники переглянулись. В некоторых местах
мясо было прорезано до самой кости, позвонки прикрывали лишь тонкие
спайки. Теплой водой со щелоком Фрита начал смывать накопленный за зиму
слой грязи и омертвевшей кожи. Когда он закончил, Бранд принес
собственные запасные штаны, велев Кутреду надеть их. Пока Кутред их
натягивал, все старательно смотрели вдаль. Затем они усадили его на пень, а
Фрита потрудился над его руками, лицом и грудью.
Шеф в это время внимательно осматривал Кутреда. Это был действительно
исполин, много крупнее, чем любой из бывших рабов, крупнее даже самого
Шефа. Не так велик, как Бранд, - его штаны закатали у лодыжек, а в талии
они болтались так свободно, что пояс Бранда пришлось обернуть дважды. Но
он отличался почти от всех людей, которых когда-либо встречал Шеф, от
любых воинов, которых он видел в команде Бранда или в Великой Армии
викингов. У таких, как Бранд, не бывает ни складок на талии, ни раздутого
пивом живота, но сложен он был хорошо, каждый день плотно ел, мускулы
его предохранял от холода толстый слой жира. Схватив его за ребра, можно
было оттянуть полную горсть мяса.
По сравнению с Кутредом Бранд казался бесформенным. На мельнице,
проворачивая огромный вес с помощью собственных рук, ног, спины и
брюшного пресса, час за часом, день за днем, почти исключительно на хлебе
и воде, Кутред обрел мускулы отчетливо видные, словно нарисованные на
бумаге. Как у слепца, которого Шеф видел в своем мимолетном видении.
Именно сочетание силы и худобы делало Кутреда таким неуловимо быстрым,
понял Шеф. Это, и еще его безумие.
- Поработай над его ладонями и ступнями, - распорядился Бранд. -
Смотри, у него на ногах ногти, как когти у медведя. Состриги их, а то нам
будет не надеть на него обувь, а она ему нужна, чтобы не скользить. Покажи
мне его ладони.
Бранд крутил их так и сяк, проверяя, сгибаются ли они.
- Кожа совсем ороговела, - бормотал он. - Для моряка хорошо, а для
фехтовальщика плохо. Дай мне масла, я вотру в ладони.
Пока они хлопотали, Кутред сидел, не обращая внимания на холод,
принимая их заботы как должное. Возможно, он привык к этому в прежней
жизни, подумал Шеф. Он был капитаном личной дружины короля
Нортумбрии, такого положения можно достичь, только драками пробивая
себе путь наверх. Должно быть, Кутред участвовал в большем количестве
поединков, чем мог запомнить. Кроме следов плетки, под его косматой по-
рослью проступали старинные шрамы от клинка и лезвия. За зиму он, как
лошадь, отрастил себе в неотапливаемом сарае собственную густую шерсть.
Единственными в отряде ножницами ему стали стричь волосы и бороду.
- Чтобы ничего не лезло в лицо, - пояснил Бранд. Вслед за штанами он
отдал свою замечательную запасную рубаху из крашеной зеленой шерсти.
Кутред влез в нее, расслабил штаны, затолкал внутрь рубаху и снова
обвязался веревочным поясом. Умытый, подстриженный и приодетый,
