в последние дни он мне подбрасывал деньжат. Похоже, чернильная клякса на
контракте позволяет Кайзи приостанавливать выплаты, когда ему этого
захочется. И вот - захотелось. Но он обещал возобновить отчисления, как
только мы поступим в цирк.
- Клякса? - удивилась Анжелина.
- Только для невооруженного глаза. Под лупой она превращается в
кошмарный параграф.
- Значит, тем важнее то, о чем мы говорили, пока ты беседовал с Кайзи. Я
имею в виду сроки.
- Подготовиться полностью все равно не успеете. - Гриссини поднес бокал
ко рту и глубоко вздохнул. - Схватываете вы на лету, но этого
недостаточно.
Я потупился и постарался выглядеть в глазах маэстро скромным.
- Я позабочусь о том, чтобы в вашем репертуаре было достаточно фокусов и
трюков. Но все же "Исчезающего бойспраута" вам не осилить.
- Но как же без него? Это ваш коронный номер! Почему мы его не осилим?
- Ну, главным образом потому, что у нас нет бойспраута. - Как всегда,
логика Анжелины была убийственной. - Я думала над этим, но трудно по
дыскать восьмилетнего мальчугана. К тому же это противозаконно.
- Когда я выступал, передо мной такой проблемы не стояло, - припомнил
фокусник. - Гриссини - большая семья, и всегда удавалось найти маленького
кузена или племянника. Увы, все они выросли и рассеялись по дальним
уголкам галактики.
- А нельзя ли обойтись без мальчика? - упорствовал я.
- Ни в коем случае! На этом-то и построен фокус. Мальчика сажают среди
публики, чтобы вызвался в нужный момент добровольцем. "Исчезающего
бойспраута" я всегда приберегал напоследок, как долгожданный номер под
занавес. Для начала встряхивал свою огромную крылатку. Взлетали голуби,
выскакивали два кролика. Восторженная публика вопила и аплодировала. Я
поднимал руки над головой, звучали оглушительные фанфары и громовой
раскат. Зрители не умолкали. Я обращался к ним: "Вот он, момент, которого
ждали все. Найдется ли среди вас бойспраут в мундирчике?" Всегда
находилось несколько. "Ну-ка, - говорю, - покажитесь!" Дети вскакивали на
ноги. "Идите сюда! - кричу. - Кто первым заберется на сцену, тот вместе со
мной будет демонстрировать следующий фокус, а еще получит двадцать
кредитов". Малыши кричали и отпихивали друг дружку. А мой помощник сидел в
первом ряду, поблизости от ступенек. Он тоже вскакивал и устремлялся к
сцене. При этом налетал на людей, даже на ноги наступал. То есть всячески
доказывал, что он обыкновенный маленький зритель, а никакая не подсадка. Я
просил его принести корзину, опустить на пол передо мной. Брал кусок
веревки и бросал в корзину. Мальчик терпеливо ждал. И вдруг раздавалась
сверхъестественная музыка. Я делал над корзиной магические пассы, веревка
выныривала и без всякой поддержки, извиваясь змеей, поднималась в воздух.
Казалось, мой мальчик поражен ничуть не меньше остальных. Я махал ему
рукой, и он проходил позади меня к корзине. А музыка - все громче,
напряженнее... Возьми веревку, говорил я, и мальчик боязливо пятился. Я
делал пасс, и у него выпучивались глаза, а все мышцы деревенели. И вот он
уже полностью под моим контролем. Что я ни прикажу, все исполнит в
точности. Я машу рукой, ион хватается за веревку. И лезет по ней.
Мы с Анжелиной кивали, зачарованные рассказом. Я живо представил, как
мальчик лезет по веревке, изумляясь этому ничуть не меньше зрителей.
- И вот, - драматически интонировал Гриссини, - мальчик добирается до
верхнего конца веревки. Музыка обрывается оглушительным громом литавр, и я
всплескиваю рукой. И в тот же миг мальчик пропадает, исчезает, а обмякшая
веревка падает в корзину. Я переворачиваю корзину, веревка вываливается. И
"a%. Я кланяюсь. Занавес.
- Чудесно, - сказала Анжелина. - В чем же фокус?
- Вам его не показывать, а потому и знать ни к чему.
И никакая лесть не убедила его передумать.
- Я вам не расскажу. Зато раскрою загадку "Левитирующей леди". Сегодня
утром прибыла аппаратура, пойду устанавливать. - Он повернулся к Анжелине.
- Вы купили черное платье, о котором я упоминал?
- Да.
- Замечательно. Если соблаговолите надеть его сейчас, перейдем к
следующему номеру.
Я остался в одиночестве. Гриссини возился с аппаратурой, Анжелина
переодевалась. Я пил. Разумеется, в меру. Только для того, чтобы поднять
настроение, испорченное коварным мошенником Кайзи. Мне ведь уже
понравилось звонить по утрам в банк.
- Божественно!
Платье заслуживало этой похвалы. Оно было черное, бархатное, длиной до
пят, с изумительно глубоким вырезом, и ткань развевалась, когда Анжелина
поворачивалась.
- Сойдет, - бросил из дверей Великий Гриссини. - Ну что ж, начнем. Я
должен объяснить Анжелине ее роль. - Он глянул на часы. - Джим, приходите
к нам ровно через полчаса.
- Будет сделано. - Я тоже посмотрел на часы, потом на бутылку. Пожалуй,
бокал-другой поможет мне скоротать вынужденный досуг.
В наш домашний театр я возвратился изрядно навеселе. На этот раз голубой
занавес не закрывал авансцену. Она была пуста, если не считать трех
больших кубов. Волной накатывала музыка, предвещая выход Гриссини. И вот
магистр на сцене. Он поклонился, а публика, то бишь я, неистово захлопала.
- Благодарю вас, леди и джентльмены, благодарю. А сейчас вам необходимо
подготовиться к потрясающему чуду, которое обязательно вас изумит, зача
рует и заставит теряться в догадках. - Он один за другим повертел кубы,
демонстрируя, что у каждого отсутствуют две противоположные грани. Кубы
были черны снаружи и белы внутри. В руке у факира появилась волшебная
палочка, и он провел ею внутри каждого куба, показывая, что они полые.
- Простенькие четырехгранные конструкции, совершенно пустые. Сейчас я их
поставлю вот так.
Волшебная палочка исчезла, руки фокусника освободились. Он поднял первый
куб и перенес на середину сцены. Потом переместил остальные. Получилась
платформа. Снова я увидел волшебную палочку. Гриссини постучал ею по кубам
и еще раз помахал внутри каждого. Затем повернулся и поклонился.
- А теперь, леди, джентльмены и почетные гости, прошу поаплодировать
моей очаровательной ассистентке.
Я изо всех сил захлопал в ладоши, не сомневаясь, что любой зритель на
моем месте точно так же встретил бы появление Анжелины. Она ступала
неторопливо и безмятежно, и чарующе улыбалась, и махала восторженным
толпам, состоящим, разумеется, из меня одного.
Под спокойную мелодию Гриссини взял Анжелину за руку и подвел к рампе.
Они поклонились, затем вернулись к кубам. Анжелина медленно и осторожно
села на средний куб, затем закинула ноги и улеглась на все три ящика. И
улыбнулась зрителям, подпирая ладонью подбородок. Юбка свешивалась и была
черна, как смоль, на фоне белых внутренних поверхностей кубов. Гриссини
делал пассы, его волшебная палочка снова исчезла.
Он нагнулся и выдернул из-под Анжелины средний куб.
Я изумленно ахнул, как ахнул бы на моем месте любой зритель. Анжелина
лежала как лежала, совершенно неподвижно, хотя средняя часть ее тела лиши
лась опоры.
А потом я ахнул еще громче - Гриссини выдернул куб из-под ее локтя, и
она повисла в воздухе. В довершение всего он убрал и третий, последний
куб.
Когда факир отвернулся, Анжелина улыбнулась мне и помахала рукой. Я
хлопал так, что даже руки заболели.
Под мои аплодисменты и под крещендо Гриссини поднял над головой
металлический обруч и грохнул им об пол - дескать, убедитесь, какой он
крепкий и цельный. А затем повел им вдоль тела Анжелины, доказывая, что
она действительно висит в воздухе.
Мои руки онемели от восторженных хлопков. Обруч скользнул назад и со
abc*., покатился за кулисы. Музыка оживилась, фоку сник один за другим
вернул кубы на место. Затем помог Анжелине спуститься и поклонился вместе
с ней. Я вскочил на ноги, чтобы заключить ее в объятия.
- Моя волшебница! - воскликнул я.-И не больно тебе было висеть на
проволоке?
- Никакой проволоки. Ты же видел, как проходил обруч.
- Видел и ничего не понял. Настоящая магия?
- Скажем так: настоящая иллюзия.
Гриссини вышел из гостиной. Я заметил, что направился он к портику.
Фокусы- дело утомительное. А может, старик не желал слышать, как раскры
вают его тайны.
- И все-таки не понимаю, как это удалось. Может, дело в кубах?
- Нет. Они в точности такие, какими выглядят. Прочное дерево.
Устанавливаются, как ты помнишь, рядком. Потом, как ты помнишь - мой
выход.
- Это незабываемо!
- И привлекает внимание. Гриссини идет по сцене встречать меня, и луч
прожектора движется за ним. Вот тут-то и делается фокус, а не в тот
момент, когда он убирает кубы.
- Ну, конечно. Многие фокусы делаются задолго до того, как их
показывают. Публика смотрит на тебя и на Гриссини и не смотрит на кубы.
Тут-то все и происходит.
Я направился к кубам, лежащим на сцене у черного занавеса. Фокус был
столь хорош, что я лишь в футе от себя разглядел тонкую черную платформу,
висящую в воздухе. Она-то и поддерживала Анжелину.
- Но это все равно волшебство! Не может она просто так висеть!
Я рассмотрел платформу, заглянул под нее, провел по ней руками.
И обнаружил прочный черный стержень. Он торчал из занавеса. И,
несомненно, крепился к скрытой там прочной раме. Меня осенило:
- Все ясно! Когда он обходил сцену, а затем укладывал кубы, платформы
здесь не было. Она появилась, лишь когда он пошел навстречу тебе и за ним
поплыл луч юпитера. В темноте выдвинулся стержень, несомненно управляемый
по радио, и поместил платформу над ящиками. Публика ее не видит, потому
что она черна, как и наружная поверхность коробок. Ну, а обруч? Он прошел
вдоль твоего тела...
- И назад, - напомнила она. - Он достаточно широк.
-Все ясно! Обруч уперся в брус, и его пришлось возвращать. Тем же путем.
Мы пошли поздравить Гриссини. Он по обыкновению пожал плечами и
напомнил, грозя пальцем:
- У вас мало времени, а научиться надо сочень многому.
Разумеется, он был прав. Я располагал одной-единственной неделей. Все
эти дни я трудился не покладая рук, не брал в рот хмельного и спал
урывками. И вскоре научился ловко доставать больших птиц прямо из воздуха
и сотнями вытаскивать платочки из пустой тубы. Я тренировался с
аппаратурой для подвешивания человека, что особенно нравилось Анжелине, и
мастерски освоил этот фокус. Я даже постиг искусство читать записки из
зрительного зала, прижимая их неразвернутыми ко лбу.
Научившись, я был на седьмом небе от счастья. Раньше, видя это диво на
сцене, я неизменно приходил в восторг. А все оказалось так просто! Вы
прижимаете ко лбу сложенный клочок бумаги, произносите имя приславшего
записку зрителя, и он откликается. Ответив на его вопрос, вы
разворачиваете записку и читаете ее вслух для сверки, затем отбрасываете и
берете следующую. Отвечаете и на нее, а затем разворачиваете и
прочитываете вслух под аханье публики. Дело в том. что первый зритель -
подсадка, и никаких записок он вам не присылал. Зато благодаря ему вы
получили возможность прочитать настоящую записку. Вы постоянно обгоняете
публику на один вопрос. Чудо? Отвлечение внимания!
Прошла неделя, и вот наши чемоданы уложены, билеты куплены. Пора в путь-
дорогу. И пора снова зарабатывать деньги. С тех пор как Кайзи Ткнул меня
носом в микроскопический параграф контракта, я нес убытки, и это причиняло
невыразимые мучения.
Когда мы прощались, Великий Гриссини вовсе не выглядел великим.
- А все-таки славно было вновь постоять на сцене, - сказал он с тяжелым
вздохом.
- Остаюсь навеки вам благодарен. Вы уж простите, что все так быстро
*.-g(+.al. - Я отвернулся, чтобы не видеть тоску в его глазах.
- Берегите себя, - сказала Анжелина.
