реальным, подлинным. Израиль, контрабандисты, субмарины, демократия,
рабовладение. Все это существовало, и он знал об этом. Он был также
одурачен, как и те, до Коперника, думавшие, что Солнце вращается вокруг
Земли. Они верили, нет, они знали, что это так. И они были неправы. Он все
знал о своем мире, и он также был неправ.
В этот миг он знал, куда ведет такой путь, испытывал странное,
гнетущее чувство, что все может кончится бедой. Так могло случиться, но
решение уже было принято. Он гордился свободой своих мыслей, способностью
к рациональному неэмоциональному мышлению, которое вело его к истине,
какой бы она ни казалась.
Да, в этом мире, о котором он ничего не знал, было много правды, и он
собирался найти ее. И он знал, как к ней идти. Это должно быть просто,
правда, он может упустить ее следы, но если он будет действовать
правильно, он не минует ее...
Улыбаясь, он сел, вооружившись блокнотом и ручкой и принялся
составлять полную диаграмму компьютерной программы.
6
- Не могу даже вообразить, как я рада, что ты решил присоединиться к
нашей программе, - сказала Соня Амарилио. - Почти все наши микросхемы -
это древность, годная разве что для музеев, и я уже отчаялась что-либо
сделать с ними, - она была русоволоса, полной и почти терялась за большим
столом. И, как прежде, чувствовался ее бельгийско-французский акцент; тут
не помогли даже годы, проведенные в Лондоне. Она была похожа на консьержку
или на усталую домохозяйку. Но ее признавали лучшим инженером связи во
всем мире.
- Находиться здесь - большая радость для меня, мадам Амарилио, но
должен признать, что мои мотивы для подключения к твоей программе весьма
эгоистичны.
- Побольше бы мне такого эгоизма!
- Нет, это неправда. Я работаю над уменьшенной версией морского
навигатора, и у меня возникли проблема в том, что я очень мало знаю о
спутниковых схемах. Когда я услышал, что тебе нужен специалист по
микросхемам, я бросился сюда со всех ног.
- Ты самый замечательный мужчина, и ты здесь вдвойне желанен. Мы
немедленно пойдем в твою лабораторию.
- Ты даже не скажешь мне сначала, в чем состоит моя работа?
- Твоя работа - во всем, - сказала она, делая руками быстрый
всеохватывающий жест. - Я хочу, чтобы вначале ты изучил нашу схематику,
задал вопросы, разобрался со спутниками. У нас достаточно освоишься, я
предоставлю тебе целую гору - вот такой высоты! - этих проблем. Ты
пожалеешь еще, что явился сюда.
- Вряд ли. Мне ведь именно это и нужно.
Сказанное было правдой. Ему нужно было работать в очень большой
лаборатории, а открытие входа в спутниковую программу было случайным. Он
действительно мог работать над усовершенствованием своего навигатора.
И здесь, где микропроцессорная техника была столь устаревшей, его
могли ценить.
Дело обстояло даже хуже. Первый же спутник, который он обследовал до
последней детали, был большой геосинхронной машиной, висевшей в 35,924
километрах над Атлантическим океаном. Он несколько лет был не в порядке, в
действии находилось меньше половины цепей, и поэтому была произведена
замена. Ян рассмотрел диаграмму замены, причем все они были схематически
изображены на дисплее, а на другом, большем по величине, экране, были в
цвете выделены нарушения. Некоторые из цепей казались знакомыми. Он
прикоснулся к рычагу экрана, подав сигнал к вызову информации. Загорелась
третья строка, показывая нумерацию деталей.
- Не могу поверить! - сказал Ян вслух.
- Вы меня звали, ваша честь? - лаборант-ассистент, катящий тележку с
инструментами, остановился и повернулся к нему.
- Нет, не нужно. Спасибо. Я говорил сам с собой.
Человек заторопился дальше. Ян в изумлении потряс головой. Подобные
схемы он видел еще в школьных учебниках; им должно быть не меньше
пятидесяти лет. С того времени должно были быть внесены десятки
усовершенствований. Если это так, то ему, чтобы выправить конструкцию
спутника, достаточно заменить эти схемы на современные. Нудно, но легко. И
это даст ему дополнительное время на осуществление личных планов.
Дело пошло хорошо. Он уже миновал большинство пломб компьютера
Оксфордского университета и подобрался теперь к запретным областям
исторических секций. Годы конструирования компьютерных цепей не прошли
даром.
Компьютеры совершенно неразумны. Это всего-навсего большие счетные
машины, считающие на пальцах. Разница лишь в том, что у них не счесть этих
пальцев, и считают они невероятно быстро. Они не умеют ни мыслить
самостоятельно, ни делать что-либо, не предусмотренное программой. Когда
компьютер действует как хранилище памяти, он отвечает на любые вопросы,
которые ему задают. Банки памяти публичной библиотеки открыты для любого,
имеющего доступ к терминалу. Библиотечный компьютер весьма полезен. Он
может найти книги по заголовку, по имени автора или же по теме. Он будет
снабжать вас информацией о книге или книгах, пока вы не решите
окончательно, что это именно та книга, которая вам нужна. По сигналу
библиотечный компьютер переправит книгу за несколько секунд в банк памяти
терминала запрашиваемого компьютера. Просто.
Но даже библиотечный компьютер имеет некоторые ограничения к выдаче
материалов. Одно из них - зависимость доступа к порнографической секции от
возраста спрашивающего. Код каждого посетителя содержит в себе данные о
его рождении, а также прочую необходимую информацию, и если десятилетний
мальчик захочет прочитать "Веселый холм", он получит на свой запрос
вежливый отказ. А если он будет настаивать, он узнает, что его психиатр
поставлен в известность о столь длительном и нездоровом акте.
Правда, если мальчик воспользуется идентификационным номером отца, он
получит "Веселый холм" в издании с цветными иллюстрациями, и никаких
затруднений при этом не встретит.
Ян знал, как безмозглы эти компьютеры, знал как обойти запреты и
предупреждения, встроенные в программу. Раньше чем через неделю он добился
доступа к неиспользуемому терминалу колледжа в Бальоле, разработал
следующий по очередности код, и с его помощью проник к записям, которые
ему были нужны. Если бы его попытки вызвали тревогу, его можно было бы
проследить лишь до Бальоля, где все было предусмотрено как раз для этого
случая. При дальнейшем прослеживании в действие вступала цепь, уводящая в
лабораторию патологий в Эдинбурге. Попутно он ввел в программу достаточно
сигналов тревоги, чтобы задолго до того, как его начнут выслеживать,
узнать об этом, прервать связь и уничтожить все следы поиска.
Сегодня он намеревался провести главное испытание, чтобы узнать
стоила ли его работа затраченных усилий. Дома он подготовил программу
вопросов, и теперь держал ее при себе. Начался утренний перерыв на чай, и
большинство лаборантов покинуло свои места. На него никто не обращал
внимания. Он вытащил маленькую сигару - то, что он начал курить после
восьми лет воздержания, тоже было хитростью, - затем извлек из кармана
блестящую зажигалку и включил ее. Элемент мгновенно раскалился до бела, и
он выпустил облако дыма. И затем он положил зажигалку на кушетку перед
собой.
Затем он сосредоточился на чернильном пятне на поверхности покрывала
кушетки - вероятно, случайном. Хотя, на самом деле, оно было нанесено с
большой тщательностью.
Он счистил ближайший маленький экран и спросил компьютер, готов ли он
к считыванию информации. Тот был готов - и это значило, что зажигалка
находится в правильной позиции над проводами в кушетке.
Ян набрал возвратный ключ, и экран откликнулся - "готов". Программа
уже находилась в компьютере. Затем зажигалка вернулась в карман, вместе со
встроенным в нее пузырьком памяти 64К, а на освободившееся место он
положил большую и маленькую батареи.
Момент истины. Если он правильно составил программу, можно будет
извлечь информацию, не оставив не следа запроса. Если даже поднимется
тревога, он был уверен, что его не так-то легко будет выследить. Потому
что как только эдинбургский компьютер получит информацию, он передаст ее в
Бальоль. Затем, даже без проверки, будет стерта из памяти вся программа:
запрос, передача и адрес. Бальоль поступит точно также, как только
переправит информацию к нему в лабораторию. Если информация будет передана
неправильно, значит, придется кропотливо повторять все с начала. Но это
стоящее дело. Любые усилия оправданы, если направлены на предотвращение
слежки.
Ян стряхнул пепел в пепельницу и увидел, что никто не смотрит в его
сторону. Похоже, его занятия никого не интересуют. Его действия совершенно
естественны. Он набрал на экране кодовое слово ИЗРАИЛЬ. Затем набрал
РАБОТА и нажал обратный ключ.
Шли секунды. Пять, десять пятнадцать. Он знал, что на поиски в памяти
нужно время. Время идет на прохождение через кодированные замки, на поиски
правильного обращения, и еще на передачу. Провода проверки
неклассифицированных материалов, он установил из того же источника, что
максимальное время ожидания не превышает восемнадцати секунд. На этот раз
он мог допустить двадцать секунд и ни секундой больше. Палец застыл над
кнопкой разрыва связи. Восемнадцать секунд. Девятнадцать.
Он готов был опустить палец, когда экран очистился, и появилось
следующее:
ПРОГРАММА ЗАВЕРШЕНА.
Понятно, он чего-то добился, а, может быть, и нет. Но в эту минуту он
не собирался выяснять. Отбросив недоконченную сигару, он вытащил из пачки
новую и закурил. И поместил зажигалку на стол. Она находилась в правильной
позиции.
Потребовалось лишь несколько секунд, чтобы перевести содержимое
компьютерной памяти в память пузырька в зажигалке. Как только она
благополучно вернулась в карман, он стер все следы, оставшиеся в памяти
терминала, вернул на экран диаграмму и пошел пить чай.
Ян не хотел делать в этот день ничего необычного, а поэтому занялся
изучением спутников. И как только они пленили его внимание, он совершенно
забыл о содержимом зажигалки. Ушел он в конце дня, не первым, но и не
последним. Оказавшись под прикрытием стен своих апартаментов, он сбросил
пальто и запер дверь, проверив сигнализацию, установленную на случай
взлома. Ответ был отрицательным, и, похоже, с того времени, как он покинул
жилище, никто его не посещал.
Память перекочевала из оболочки зажигалки в компьютер. Он набрал
"РАБОТУ" и пустил возврат.
Вот оно. Страницы, страницы, страницы. История государства
Израильского от библейских времен до наших дней. Без купюр и фиктивных
сведений о нем, как об анклаве ООН. И похоже, все обстояло так, как
рассказывала Сара, хотя в деталях наблюдались большие расхождения.
Совершенно отличной была точка зрения, но сомнений в том, что она не
лгала, уже не оставалось. А из этого следовало, что и все остальное, о чем
она говорила, было правдой. Он рабовладелец? Будет не очень просто
выяснить, что она имела в виду, а также, что означает демократия. А пока
он с растущим интересом читал историю, которая совершенно отличалась от
школьной.
Но она была неполной. Запись неожиданно оборвалась посередине. Могло
ли это объясняться случайностью? Каким-нибудь сбоем в набранной им
программе? Возможно, но он так не думал. Лучше считать обрыв намеренным и
обдумать все с начала. Если на пути к информации он опустил комкай-нибудь
ключевой код, могла подняться тревога. Работающая программа могла быть
прервана. И прослежена.
По затылку побежали холодные мурашки, хотя в комнате было тепло. Он
