тебя уже спрашивал.
- Сейчас все еще не время для дискуссий. Когда мы выберемся отсюда,
тогда...
- Ты хочешь сказать, когда мы будем в безопасности. А будет ли это
когда-нибудь? А может быть, тебе запрещено влюбляться на работе? Или ты
претендовала на известное сотрудничество?..
- Ян, прошу тебя. Ты причиняешь мне боль, да и себе тоже. Я никогда
тебе не лгала. Я занималась с тобой любовью не для того, чтобы
завербовать. И это делала по той же самой причине, что и ты. Мне этого
хотелось. А сейчас давай не будем говорить об этом. Самое опасное еще
впереди.
Была ясная и холодная заря, когда они шли по городу. По улицам уже
спешили первые пешеходы Полиции не было видно. Безопасность здесь так
сильна, но не столько, как в Лондоне. Они свернули за угол, и там, в конце
обледенелой улицы, была гавань. Смутно виднелась корма рыболовного
траулера.
- Куда нам? - спросил Ян.
- Вон в ту дверь, в контору. Они там уже должны знать.
Когда они приблизились, дверь открылась, и человек, вышедший из нее,
повернулся лицом к ним.
Это был Сергуд-Смит.
Какой-то ужасный миг они стояли неподвижно, глядя друг на друга. Рот
Сергуда-Смита изогнулся в слабую и невеселую улыбку.
- Конец пути, - сказал он.
Сара сильно толкнула Яна; тот поскользнулся на льду и упал на колени.
В то же мгновение она выхватила из кармана пистолет и дважды, очень
быстро, выстрелила в Сергуда-Смита. Он развернулся на месте и рухнул. Ян
еще пытался вскарабкаться на ноги, когда она повернулась и побежала по
улице.
Но проход уже перегораживали полицейские из Службы Безопасности,
преградив ей путь и подняв оружие.
Сара выстрелила на бегу, затем еще и еще раз. Они ответили частым
огнем, и она, скорчившись, упала.
Ян подбежал к ней, не замечая нацеленных пистолетов, и поднял ее на
руки. На щеке ее был подтек грязи и крови, и он вытер его. Глаза ее были
закрыты, и она не дышала.
- Я не знал, - прошептал Ян, - я не знал...
Он прижал к себе неподвижное тело, прижал крепко, не сознавая даже,
что плачет. Не видя кольца полицейских. Не замечая Сергуда-Смита, который
тоже стоял здесь, вцепившись в плечо пальцами, между которыми текла кровь.
22
Комната была белая: стены, потолок и пол. безукоризненная и
бездушная. Два кресла тоже были белыми, так же, как и плоский стол,
поставленный перед ним. Стерильность и холод напоминали каким-то образом
больницу, но это была не больница.
Ян сидел в кресле; руки его лежали на столе. Одежда на нем была
белая, в белых сандалиях были ноги. Кожа его была очень бледна, словно
решила служить владычествующей здесь белизне. Лишь красноватые круги
вокруг глаз резко контрастировали с окружающей белизной.
Кто-то подал ему чашку кофе, и она покоилась на столе, зажатая в его
пальцах. Он даже не пригубил, и кофе остыл. Глаза в красных кольцах
невидяще глядели в пространство, хотя пространства не было, так как в
комнате отсутствовали окна. Открылась дверь, и вошел служитель, весь в
белом. В руке он держал резиновый подкожный шприц, и Ян не протестовал,
или даже не заметил, когда служитель приподнял его руку, и лекарство
сквозь кожу было введено ему в вену.
Служитель вышел, но оставил дверь открытой. Он тут же вернулся с
таким же белым креслом, которое поставил на другую сторону стола. На этот
раз он закрыл за собой дверь.
Прошло несколько минут прежде, чем Ян напрягся и огляделся, затем
взглянул на свою руку, словно впервые заметив, что держит в ней чашку. Он
поднес ее ко рту и сделал глоток, поморщившись - жидкость была холодной.
Когда он отодвинул чашку, вошел Сергуд-Смит и сел в кресло напротив.
- Ты способен меня понимать? - спросил он.
Ян нахмурился на секунду, затем кивнул.
- Хорошо. Ты получил укол, который должен был тебя слегка освежить.
Боюсь, некоторое время ты был без сознания.
Ян попытался что-то сказать, но вместо этого разразился кашлем. Шурин
спокойно подождал. Ян вновь попытался. Голос его был хриплым и неуверенным
- Какой сегодня день? Ты можешь мне сказать какой сегодня день?
- Это не важно, - сказал Сергуд-Смит, махнув рукой. - Какой сегодня
день, где ты находишься - все это не имеет значения. Нам предстоит
обсудить с тобой кое-что другое.
- Я ничего не буду с тобой обсуждать. Ничего.
Сергуд-Смит громогласно захохотал, хлопнув пятерней по колену.
- Это весьма забавно, - сказал он. - Ты находишься здесь дни, недели,
месяцы - счет времени не имеет значения, как я уже сказал. Важно то, что
ты уже выложил нам все, что знал. Понимаешь? Все, что мы хотели знать, до
последней мелочи. Мы тут провели столь утонченную операцию, а опыт
накапливался десятилетиями. Должно быть, до тебя доходили слуху о наших
камерах пыток - но эти слухи мы сами и распространяем. В действительности
все проще и эффективнее. Наркотики, допросы, электронная техника - мы
просто прочли тебя, только и всего. Ты вынужден был все нам рассказать.
Что ты и сделал.
Гнев охватил Яна, как рукой сняв вялость.
- Я не верю тебе, Смитти. Ты лжец. А это процесс размягчения.
- Да? Ты поверишь мне, когда я скажу тебе, что он уже закончен. Тебе
больше не о чем мне рассказывать. Ты уже сообщил нам все о Саре и о вашей
тайной встрече на израильской субмарине, о твоем маленьком приключении в
Хайленде, о космической станции. Когда я говорил "все, что знал", я имел
ввиду именно это. О людях, которых мы хотели арестовать, в том числе Соню
Амарилио, отталкивающую личность по имени Фрайер, и других - все они уже
взяты, и сними сейчас занимаются. Некоторые, правда, еще не тронуты - они
думают, что наслаждаются свободой. Как это делал ты. Я был очень рад,
когда ты завербовался, и не только поличным причинам. Мы выловили немало
мелкой рыбешки - но ты позволил нам проникнуть в самые осторожные круги.
Наша практика проста: мы позволили этим маленьким группам формироваться,
задумывать и вынашивать заговоры, мы даже позволяем кое-кому бежать.
Иногда. Тем обильнее бывает потом наш улов. Мы всегда знаем, что
происходит. Мы не проигрываем.
- Ты тошнотворен, Смитти. Я только что это понял. Тошнотворен и гнил,
как и другие вроде тебя. И ты слишком много лжешь. Я тебе не верю.
- Это неважно, веришь ты, или нет. Ты слушай. Твоему жалкому
восстанию никогда не добиться успеха. Израильские власти информируют нас о
своих юных мятежниках, желающих изменить мир...
- Я не верю тебе!
- Пожалуйста. Мы следим за каждым заговором, позволяем ему расцвести,
подталкиваем к нему недовольных. Затем давим его. И здесь, и на спутниках,
и на планетах. Они все пытаются, но не преуспевают. Они слишком глупы,
чтобы хотя бы заметить, что они не самостоятельны. Спутники гибнут, если
мы прекратим снабжение. Ведь это сверх экономично, когда на одной планете
разработка недр, на другой - промышленность, на третей выращиваются
продукты. Чтобы выжить, одна нуждается в другой. А мы контролируем
взаимоотношения. Начинаешь ты, наконец, понимать?
Ян сверху вниз провел по лицу ладонями, чувствуя, как они дрожат.
Взглянув на тыльную сторону ладони, он увидел, что кожа бледна, что он
изрядно убавил в весе. И он поверил, поверил, наконец, что Сергуд-Смит
говорил ему правду.
- Ладно, Смитти, ты победил, - произнес он с полным смирением в
голосе. - Ты отобрал у меня воспоминания, привязанности, мой мир, женщину,
которую я любил. И она даже смертью своей не смогла сберечь тайну. Она уже
была предана своими людьми. Ты все забрал, кроме моей жизни. Забери и ее.
- Нет, - сказал Сергуд-Смит. - Не заберу.
- Не пытайся уверить меня, что оставляешь меня в живых ради мой
сестры.
- Нет. Ее мнение никогда не имело значения, не влияло на мои решения.
Было лишь полезно, когда ты верил, что дело обстоит именно так. Сейчас я
открою тебе правду. Ты будешь оставлен в живых ради твоих полезных
навыков. Мы не намерены губить редкие таланты в шотландских лагерях. Ты
покинешь Землю и отправишься на дальнюю планету, где будешь работать до
того дня, когда умрешь. Ты должен понять, что ты для нас лишь заменимая
деталь механизма. Здесь свою функцию ты выполнил. Ты будешь извлечен и
переставлен в другую машину.
- Не могу отказаться, - зло сказал Ян.
- Я думаю, нет. Не такая уж ты важная деталь. Если не будешь
работать, тебя уничтожат. Прими мой совет. Выполняй свою работу с
покорностью. Проживи счастливую и продолжительную жизнь.
Сергуд-Смит встал.
- Могу я увидеть Лиз или кого-нибудь?..
- Официально ты мертв. Несчастный случай. Она горько плакала на твоих
похоронах, как и множество твоих друзей. Прощая, Ян, мы уже больше не
увидимся.
Он подошел к двери, и Ян закричал ему вслед:
- Ты подонок, подонок!
Сергуд-Смит обернулся в дверях и посмотрел на него сверху вниз.
- Мелочное оскорбление. И это все, на что ты способен? Других
финальных слов нет?
- Есть, мистер Сергуд-Смит, - тихим голосом сказал Ян. - Но стоит ли
говорить их тебе? Стоит ли говорить тебе о том, какую противоестественную
жизнь ты ведешь? Ты думаешь, что так будет вечно. Это неверно. Ты
скатишься вниз. Надеюсь, я еще увижу это. И я буду работать для этого.
Поэтому лучше убей меня - ведь я не изменю свои взгляды к тебе, и тебе
подобным. За то, что ты показал мне, каков на самом деле этот мир, и дал
возможность противостоять ему. Теперь можешь идти.
Ян отвернулся. Узник отпустил тюремщика.
Но это подействовало, как ничто из сказанного им. Краска медленно
залила кожу Сергуда-Смита, и он попытался что-то сказать. Но не сказал. Он
зло сплюнул, хлопнул дверью и ушел.
Ян улыбался последним.
Гаppи Гаррисон. Родина.
("К звездам", книга 1)
перевод с англ. - ?
Harry Harrison. Homeworld.
