лопасти. Корабль остановился, остальной флот выстроился сзади. Айвар
помахал двум группам всадников на обоих берегах, хорошо видным на
плоском лугу. Они рысью двинулись вперед проверять мост. А на кораблях
принялись привычно снимать мачты.
Никакого сопротивления. Ни одного человека. Но когда всадники
спешились и пошли по мосту навстречу друг другу, они поняли, что люди
тут были. Ящик. Оставленный прямо посреди моста, где его обязательно
должны увидеть.
Дольгфинн, командир разведчиков, без всякого энтузиазма смотрел на
ящик. Это ему не нравится. Оставлено кем-то, кто прекрасно знает обычаи
флота викингов. Такие вещи обязательно содержат послание или вызов.
Может быть, голова. И вне всякого сомнения, предназначено это Айвару. И,
подтверждая его мнение, на крышке виден был грубый рисунок - высокий
человек в алом плаще, зеленых брюках и серебряном шлеме. За себя
Дольгфин не опасался - он приемный отец Сигурта Рагнарсона и послан
Змееглазым присматривать за безумным родичем, и если Айвар хоть с
чьим-то мнением считался, то только с мнением старшего брата. И все
равно Дольгфинн не радовался предстоящей сцене. Кто-то пострадает, в
этом он был уверен. Дольгфинн вспомнил сцену, когда много месяцев назад
Вига-Бранд бросил вызов всем Рагнарсонам, сообщая им о смерти их отца.
Хороший материал для саги, подумал он. Но дела с тех пор обернулись не
так хорошо. Может, Бранд, хоть и кажется простодушным, предвидел это
заранее? Но что же будет дальше?
Дольгфинн отбросил эти мысли. Может быть, ловушка. Но у него нет
выбора, придется проверить. Он поднял ящик - ну, по крайней мере не
голова, слишком легкий, - подошел к краю моста, спрыгнул на гребную
банку корабля и направился к Айвару, который стоял на носовой
полупалубе, возле большой полуторатонной машины. Молча поставил ящик,
указал на рисунок, снял с пояса нож и рукоятью вперед протянул Айвару,
чтобы тот поднял прибитую крышку.
Английский король приказал бы слуге выполнить эту работу. Но глава
пиратов не думал так о своем достоинстве. Четырьмя резкими движениями
Айвар вытащил гвозди. Он взглянул бледными глазами на Дольгфинна, и лицо
его неожиданно расплылось в улыбке удовольствия и предвкушения. Айвар
знал, что это оскорбление или провокация. И сразу подумал об отмщении.
- Посмотрим, что приготовили для нас люди Пути, - сказал он.
Отбросил крышку, просунул внутрь руку.
- Первое оскорбление. Каплун. - Он поднял мертвую птицу, погладил ее
перья. - Кастрированный петух. Интересно, что это может означать.
Айвар подождал, пока не убедился, что ни Дольгфинн, никто другой не
собираются говорить, потом снова поднял что-то.
- Второе оскорбление. Привязано к каплуну. Какая-то солома. Ветки.
- Это не ветки, - сказал Дольгфинн. - Это сноп. И мне не нужно
говорить тебе, что он означает. Его имя часто у тебя на устах в
последние недели.
Айвар кивнул.
- Спасибо за напоминание. Ты слышал, Дольгфинн, старую поговорку:
"Раб мстит один раз, трус никогда"?
Я не сказал, что ты трус, подумал Дольгфинн, но промолчал. Прозвучало
бы как извинение. И если Айвар намерен воспринять это как оскорбление,
ничего не поможет.
- А ты слышал старое высказывание, Айвар Рагнарсон? - ответил он. -
"Часто кровавый мешок приносит дурные вещи". Посмотрим, что на дне
мешка. Айвар снова протянул руку и извлек третий и последний предмет. На
этот раз он смотрел на него с откровенным недоумением. Это был угорь.
Змееподобная рыба болот.
- Это что?
Молчание.
- Кто может мне сказать?
Воины только качали головами. Слегка пошевелился один из рабов из
Йоркского собора, скорчившийся у машины. Но глаза Айвара ничего не
упускали.
- Обещаю исполнение любого желания тому, кто мне объяснит значение
этого.
Раб со страхом распрямился, понял, что все смотрят на него.
- Одно желание, господин?
Айвар кивнул.
- По-английски мы называет это "угорь" <английское слово Eel созвучно
по произношению с названием острова Еly>. Я думаю, это означает место.
Эли, ниже по Узе. Остров Эли, в нескольких милях отсюда. Наверно, это
значит, что он, Шеф, ждет тебя там.
- А я, значит, каплун? - спросил Айвар.
Раб сглотнул.
- Ты обещал выполнить желание, господин, тому, кто скажет. Я выбрал.
Я выбрал свободу.
- Ты свободен, - ответил Айвар, отступая от банки. Раб снова глотнул,
оглянулся на бородатые бесстрастные лица. Медленно пошел, шел все
увереннее, когда никто его не тронул, поднялся на поручень, на рулевое
весло. И побежал к ближайшему укрытию, прыгая, как лягушка.
- Восемь, девять, десять, - считал про себя Айвар. Копье с серебряным
наконечником было у него в руке, он поднял его, сделал два шага в
сторону.
Лезвие вонзилось рабу между лопатками под шеей, отбросив его вперед. - Кто-нибудь еще хочет назвать меня каплуном? - ни к кому не обращаясь, спросил Айвар.
Один уже захотел, подумал Дольгфинн. Позже в тот же вечер, когда
корабли Айвара тайно причалили в двух милях от места вызова, несколько
старших капитанов говорили тихо, очень тихо, сидя у костра вдали от
палатки Айвара.
- Его называют Бескостным, - сказал один, - потому что он не может
взять женщину.
- Может, - ответил другой. - У него есть сыновья и дочери.
- Но он должен сначала сделать необычные вещи. Немногие женщины это
переживают. Говорят...
- Нет, - прервал его третий, - не рассказывай. Я скажу вам, почему он
Бескостный. Он как ветер, который дует отовсюду. Он и сейчас может быть
за нами.
- Вы все ошибаетесь, - сказал Дольгфинн. - Я не сторонник Пути, но у
меня есть среди них друзья. Вот что они говорят, и я им верю. Конечно,
он Beinnlauss. Но это не значит "бескостный". - Дольгфинн поднял
обглоданную ногу, чтобы показать, какое именно из двух значений
норвежского слова он имеет в виду. - Оно означает "безногий". - Он
похлопал себя по ляжке.
- Но у него есть ноги, - возразил один из слушателей.
- На этой стороне - да. Но его видели и в другом мире, и там он,
говорят, ползает на брюхе в облике огромного змея, дракона. Он не
человек с одной шкурой. Вот почему простой сталью его не убить.
***
Шеф согнул металлическую полоску в два фута длиной, два дюйма
шириной, которую ему принес Удд, маленький фримен. На руках его буграми
поднялись мышцы: силы их достаточно, чтобы разогнуть мягкий металл
рабского ошейника. Сталь подавалась на дюйм, на два дюйма. Снова
распрямилась.
- На "толкателях" хорошо действует, - сказал Осви из круга
заинтересованных катапультеров. - Я думаю, где еще это применить, -
ответил Шеф. - Для лука?
Он снова начал сгибать полоску, на этот раз положив ее на колено и
налегая всем весом. Металл не поддавался, он согнулся только на
несколько дюймов. Слишком туго для лука. Или только для рук человека?
Катапульты. Большие тяжести. Корабельные реи. Шеф снова взвесил в руке
полоску. Где-то есть решение и для этой головоломки - смесь новых
знаний, которые ищет Путь, и старых знаний, на которые он, Шеф,
постоянно натыкается. Но сейчас не время заниматься этой головоломкой.
- Сколько таких ты сделал, Удд?
- Десятка два. После того как установили на машины.
- Работай в кузнице до завтра. Сделай еще. Возьми столько людей и
железа, сколько потребуется. Мне нужно сто, двести... сколько успеешь.
- Значит, мы пропустим битву? - воскликнул Осви. - Не сможем снова
пострелять из "Точно в цель"?
- Ну, хорошо. Пусть Удд выберет себе по одному человеку из каждого
расчета себе в помощь. Остальные попытайте счастья в бою.
Если он будет, про себя добавил Шеф. Но это не входит в мой план. Мы
не должны сражаться. Если Англия - шахматная доска, на которой боги
переставляют фигуры, то, чтобы выиграть партию, я должен снять с доски
некоторые фигуры. Как бы это ни выглядело для остальных.
***
В тумане раннего утра армия короля Бургреда: три тысячи мечников,
столько же рабов, погонщиков лошадей и мулов, проституток - готовилась к
маршу истинно английским способом - медленно, неуклюже, неловко,
раздражительно, но с растущим нетерпением. Таны заходили в уборные или
облегчались прямо в любом месте. Рабы мололи зерно для вечной овсянки.
Разжигались костры, закипали котлы, хрипели телохранители короля,
пытаясь заставить выполнять королевскую волю его верных, но
неорганизованных подданных: накормить ублюдков, опростать им кишки и
выходить, как бесконечно повторял королевский маршал Гвикхельм. Потому
что сегодня мы вступаем на вражескую территорию. Пересекаем Узу,
приближаемся к Эли. И теперь в любой момент можно ждать боя.
Подгоняемая яростью короля, у которого враг побывал в его собственном
шатре, призывами священником и гневом Вульфгара, страшного хеймнара,
армия Марки свертывала палатки и надевала доспехи.
***
В драккарах дела обстояли совершенно по-другому. Знак следящего за
временем, короткий приказ капитанов, и через несколько минут все уже
были за бортом, одетые, обутые, вооруженные, готовые к бою. Два всадника
проехали вперед на полмили и доложили о шуме на западе и о разосланных
разведчиках. Еще один приказ, на этот раз от самого Айвара, и половина
из состава каждого экипажа занялась приготовлением пищи для себя и своих
товарищей, оставшихся в строю. На шести передних кораблях у машин
началась возня, привязывали веревки, спускали вороты. Теперь, когда
поступит приказ, каждую машину сразу установят на подготовленную раму.
"Ждать до последней минуты, но потом действовать быстро", - таково
правило пиратов. В лагере Пути, в четырех милях, в густом буковом лесу,
ни огонька, ни звука. Шеф, Бранд, Торвин, все офицеры весь день накануне
обходили лагерь, убеждали самых нетерпеливых викингов и самых тупых
рабов. Никакого шума. Никаких споров. Оставайтесь в одеялах, пока вас не
позовут. Отдыхайте. Завтракайте группами. Потом стройтесь. И не выходите
за пределы леса. Повинуясь собственному приказу, Шеф без сна лежал в
своей палатке и прислушивался к негромкому гулу просыпающегося лагеря.
Сегодня решающий день, думал он. Но это не последний кризис. Может,
последний, какой он в состоянии предвидеть. И очень важно поэтому, чтобы
день прошел хорошо - для начала, для сохранения сил, которые понадобятся
ему впоследствии, прежде чем все кончится.
На матраце рядом с ним лежала Годива. Они вместе уже четыре дня, но
он все еще не взял ее, даже не раздел. Как это было бы легко. Плоть его
твердела, когда он вспоминал тот единственный раз. Она не станет
сопротивляться. Она не только ждет этого, она удивляется, чего ждет он,
почему не берет ее. Может, он тоже как Бескостный? Или он меньше
мужчина, чем Альфгар? Шеф представил себе, как она вскрикнет, когда он
войдет в нее.
И кто бы стал винить ее за это? Она до сих пор морщится при каждом
движении. Как и у него, у нее спина в шрамах.
Но у нее оба глаза. И она никогда не ждала милосердия Айвара, решения
vapna akr. При воспоминании о милосердии Айвара возбужденная плоть Шефа
начала опадать. Мысли о теплой коже и мягкой податливости уходили, как
улетающий в небо камень из катапульты.
Что-то другое заняло их место, что-то холодное, жестокое, давно
предвиденное. Важен не сегодняшний день и не доброе мнение окружающих.
Только результат. Вытянувшись, расслабившись, в совершенстве владея
своим телом от кончиков пальцев ног до макушки, Шеф думал о предстоящем
дне. Хунд, решил он. Время еще раз обратиться к Хунду.
***
В лучах поднимающегося из утреннего тумана солнца Айвар вместе с
