- С разрешения Высокого Суда, защита хотела бы отложить свое
вступительное слово до того времени, как мы начнем представлять наши
доказательства.
- Хорошо, - согласился судья Маркхам. - Вы можете продолжать, мистер
Драмм.
Клод Драмм начал доказывать свою версию с теми убийственным
спокойствием и точностью, которыми славился. Его внимание привлекали даже
малейшие детали, он не пропускал ни одного звена в цепи доказательств.
Первым свидетелем обвинения был топограф, который составил карту и
сфотографировал место совершения преступления. Он представил план, на
котором была показана комната, где нашли тело, расположение мебели и окон.
Затем он представил фотографии комнаты: общий вид и различные ее углы.
Изображенное на каждой из фотографий отмечалось на плане. Затем
последовали фотографии дома и петляющей дороги, поднимающейся к бульвару,
и еще один план, который показывал дом в целом, расположение окон и
дорогу, по которой к дому подъезжали машины.
- Итак, - вкрадчивым голосом сказал Драмм, отмечая место на плане,
где дорога загибалась, - кажется вполне возможным для человека, сидящего в
автомобиле двигающемся вдоль по дороге, которую я показываю, оглянуться
назад и увидеть, что происходит в комнате, под номером один на плане,
приобщенном к делу, как вещественное доказательство "А" со стороны
обвинения.
Мейсон не дал топографу ответить на заданный вопрос, встав на ноги и
выразив протест:
- Секундочку, Ваша Честь. Это наводящий вопрос. Для ответа на него
нужно заключение со стороны свидетеля. От свидетеля требуется сделать
вывод, к которому должны прийти сами господа присяжные заседатели. Это как
раз один из пунктов, по которым мы попытаемся убедить присяжных в
неправдоподобности версии обвинения. Мог или не мог...
Судья Маркхам постучал молоточком по столу.
- Протест принимается, - сказал судья. - Нет необходимости выступать
с аргументами, мистер Мейсон.
Адвокат сел на место.
Считая, что он добился победы даже в поражении, улыбающийся Драмм
поклонился Мейсону.
- Господин адвокат, вы можете проводить перекрестный допрос.
Все глаза в зале были направлены на Перри Мейсона. Он прекрасно
осознавал драматизм момента и интерес к своему первому вопросу. Мейсон
подошел к плану, прикрепленному кнопками к доске, приложил указательный
палец правой руки на поворот дороги, ведущей от дома к бульвару, а
указательный палец левой руки - на кабинет и спросил тоном, в котором
слышался вызов:
- Не могли бы вы назвать точное расстояние от точки, на которую я
показываю своим правым пальцем, то есть поворота, до точки, которую я
показываю левыми, то есть места, где было найдено тело?
- Если ваш правый указательный палец находится там, где дорога
заворачивает на юг, - ровным тоном сказал свидетель, - а левый палец
находится точно в том месте, где было найдено тело, то это расстояние
составляет двести семьдесят два фута и три с половиной дюйма.
Мейсон повернулся к свидетелю, на лице адвоката было написано
удивление.
- Двести семьдесят два фута и три с половиной дюйма? - с недоверием
воскликнул он.
- Да, - кивнул свидетель.
Мейсон опустил руки от плана.
- У меня все, - сказал он. - Больше вопросов к свидетелю нет.
Судья Маркхам взглянул на часы, по залу суда пробежал шумок - словно
колышаться сухие листья от первого порыва приближающегося ветра.
- Мы практически подошли ко времени, когда обычно заканчивают
рассмотрение дел. Заседание откладывается до десяти часов завтрашнего
утра. Господа присяжные должны помнить, что они не имеют права совещаться
между собой, позволять другим говорить с ними или в их присутствии о
судебном процессе.
Судья стукнул молоточком по столу.
Мейсон хитро улыбнулся и сказал своему помощнику:
- Драмму следовало бы допрашивать этого свидетеля до времени
окончания заседания. Он дал мне возможность задать один вопрос и именно
этот вопрос будет фигурировать во всех утренних газетах.
Эверли очень внимательно посмотрел на адвоката.
- Двести семьдесят два фута - достаточно большое расстояние, -
заметил он.
- И оно не уменьшится по мере рассмотрения дела ни на дюйм, - заверил
его Мейсон.
20
Газеты выдвинули предположение, что первым важным свидетелем со
стороны обвинения будет или Артур Кринстон, здравствующий партнер убитого,
или Дон Грейвс, единственный свидетель убийства.
Таким образом репортеры показали, что они недооценивают драматическую
тактику ведения дел в Суде первого заместителя окружного прокурора. Драмм
считал необходимым подготовить умы присяжных к мрачной развязке, точно так
же, как драматург никогда не перенесет главную сцену третьего акта в
начало пьесы.
Он пригласил судью Пурлея для дачи свидетельских показаний.
Головы зрителей поворачивались, чтобы рассмотреть муниципального
судью, который направлялся к свидетельскому креслу из самого конца зала.
Он двигался по проходу размеренным шагом с чувством собственного
достоинства, прекрасно понимая важность своего положения.
Седовласый, широкоплечий, грузный, он поднял правую руку и принял
присягу, затем сел в свидетельское кресло. Всеми своими манерами он
показывал свое уважение к Суду и правосудию, которому служил, с
достоинством терпел адвокатов и присяжных и совсем не обращал внимания на
беспокойных зрителей.
- Вас зовут Б.К.Пурлей? - спросил Клод Драмм.
- Да, сэр.
- Вы в настоящее время являетесь должным образом избранным,
аттестованным и действующим судьей муниципального Суда нашего города?
- Да.
- Вечером двадцать третьего октября текущего года вы находились
поблизости дома Эдварда Нортона, не так ли?
- Да.
- В какое время вы прибыли к дому Эдварда Нортона, судья Пурлей?
- Ровно в шесть минут двенадцатого.
- А когда уехали?
- Ровно в одиннадцать тридцать.
- Не могли бы вы, судья Пурлей, объяснить присяжным, почему можете с
такой точностью свидетельствовать о времени своего прибытия и отъезда?
Мейсон ясно видел ловушку, но у него не было альтернативы, кроме как
войти в нее.
- Я возражаю, Ваша Честь, - заявил он. - Свидетель уже дал показания.
Умственный процесс, который привел к ним, является несущественным и не
относящимся к делу и, в лучшем случае, может быть оставлен для
перекрестного допроса.
- Протест принимается, - принял решение судья Маркхам.
Клод Драмм иронично улыбнулся.
- Я снимаю вопрос, Ваша Честь, - сказал он. - Это моя ошибка. Если
мистер Мейсон пожелает, то он сможет рассмотреть этот аспект при
перекрестном допросе.
- Продолжайте, - судья Маркхам постучал молоточком по столу.
- Кто сопровождал вас в той поездке к дому Эдварда Нортона? - спросил
заместитель окружного прокурора.
- Когда я направлялся туда - мистер Артур Кринстон, а по пути назад -
мистер Артур Кринстон и мистер Дон Грейвс.
- Что произошло, когда вы находились у дома Эдварда Нортона, судья
Пурлей?
- Я подъехал на своей машине к дому, остановился, чтобы дать мистеру
Кринстону выйти, развернул машину, выключил мотор и стал ждать.
- Что вы делали, пока ждали?
- Сидел в машине и курил первые минут десять-пятнадцать, а затем
несколько раз нетерпеливо поглядывал на часы.
С этими словами судья Пурлей посмотрел в сторону Мейсона. Все его
манеры указывали, что он прекрасно знаком с тем, как протекает
рассмотрение дел в Суде, и он все равно представит убийственные для
обвиняемых показания, независимо от того, хочет этого защита или нет. Из
того, что судья Пурлей несколько раз взглянул на часы, можно было сделать
вывод, что он точно знал время своего отъезда от дома, и достаточно ловок
и находчив, чтобы донести до присяжных ту информацию, что хочет, не
нарушая правил ведения судебного процесса.
Мейсон посмотрел на свидетеля с полным безразличием.
- Что произошло потом? - спросил Клод Драмм.
- Из дома вышел Артур Кринстон, чтобы присоединиться ко мне. Я завел
машину, но в этот момент распахнулось одно из окон в юго-восточном углу
здания и из кабинета высунулась голова мистера Нортона.
- Секундочку, - остановил его Клод Драмм. - Вы лично знаете, что это
был кабинет мистера Нортона?
- Нет, сэр, - ответил судья Пурлей. - Я знаю только, что это была
комната в юго-восточном углу здания на втором этаже. Комната помечена на
плане под номером один, как кабинет мистера Нортона.
- Значит, вы имеете в виду комнату, отмеченную цифрой один,
обведенной в кружок, на плане, приобщенном к делу, как доказательство "а"
со стороны обвинения?
- Да, сэр.
- Прекрасно. Что сказал мистер Нортон?
- Мистер Нортон позвал мистера Кринстона и, насколько я помню, сказал
следующее: "Артур, ты можешь отвезти Дона Грейвса в своей машине к себе
домой, чтобы он взял документы? Затем я за ним пришлю шофера?"
- И что произошло дальше?
- Мистер Кринстон ответил: "Я не на своей машине, я с приятелем. Мне
нужно спросить у него разрешения."
- А дальше?
- Мистер Нортон сказал: "Спроси, пожалуйста, и дай мне знать", а
потом убрал голову из окна.
- Что произошло потом?
- Затем мистер Кринстон подошел ко мне и сказал, что мистеру Грейвсу
надо забрать документы...
- Я возражаю, - заявил Мейсон спокойным тоном. - Указанные слова
произносились вне пределов слышимости обвиняемых. К тому же, их нельзя
принять в качестве доказательства, потому что свидетель имеет право давать
показания только о том, что совершал сам и лично видел.
- Протест принимается, - постановил судья Маркхам.
- Хорошо. Что произошло потом? - учтиво спросил Драмм, улыбаясь
присяжным, словно пытаясь сказать: "Вы видите, дамы и господа, как защита
придирается к техническим деталям?"
- Затем, - продолжал судья Пурлей, - мистер Кринстон снова направился
к окну и крикнул следующее: "Хорошо, Эдвард. Он может поехать с нами".
Примерно в это же самое время входная дверь распахнулась и вниз по
ступенькам сбежал мистер Грейвс. Мистер Грейвс сказал: "Я готов" или
что-то в этом роде.
- А дальше?
- Они сели в мою машину. Мистер Кринстон - на переднее сиденье рядом
со мной, а мистер Грейвс - на заднее. Я завел мотор и мы отправились по
дороге, которая отмечена на карте, вещественном доказательство "Б" со
стороны обвинения, - как "петляющая дорога". Мы ехали по ней, пока не
оказались у поворота...
- Секундочку, - прервал его Клод Драмм. - Не могли бы вы взять
карандаш и точно отметить точку, к которой приблизились, когда произошли
события, о которых вы собираетесь говорить?
Судья Пурлей кивнул, встал и с достоинством подошел к доске, еще раз
изучил план и поставил крест на повороте дороги на карте.
- Это показывает примерное положение машины, - заявил судья Пурлей.
- А что произошло, когда машина оказалась на этом месте? - спросил
Клод Драмм.
- Мистер Грейвс посмотрел в заднее стекло и воскликнул...
- Я возражаю, - прервал его Мейсон. - Это показания с чужих слов, они
не существенны и не относятся к делу, а также не являются связующими для
обвиняемых.
- Протест принимается, - принял решение судья Маркхам.
Клод Драмм сделал бессильный жест.
- Но, Ваша Честь, в виду того, что должно иметь место...
- Протест принимается, - холодно повторил судья Маркхам. - В нужный
момент вы имеете право пригласить мистера Дона Грейвса для дачи
