ли, человеческих тел, смазанных маслом и надушенных мускусом,
старого разломанного кирпича, домашних животных и незнакомых
пряностей. Саймон глубоко вдыхал их и слушал эхо шагов, отра-
жавшееся от стен. Он чувствовал свежесть ветра на своем влаж-
ном от пота лице и испытывал глубочайшее почтение к великоле-
пию человеческих ощущений.
"Я столько забыл, - думал он. - А как можно было это за-
быть?"
Он шел большими шагами по улицам Монеба, высоко подняв го-
лову, с гордым пламенем в глазах. Черноволосое меднокожее на-
селение провожало их глазами с порога домов, и со всех сторон,
на всех тропинках и извилистых переулках слышалось имя Кеога.
Саймон заметил еще кое-что в воздухе Монеба:
страх.
Они дошли до портала внутренней стороны. Харкер и другие
остановились, а Саймон с сыном Кеога вошли внутрь.
Перед ними выросли храм и дворец, мощные, впечатляющие, ук-
рашенные фресками из героической истории королей Монеба. Сай-
мон почти не заметил их, теперь он весь напрягся, собрав все
нервы в комок.
Наступает минута испытания... а он еще не готов. Минута,
когда он не должен колебаться, иначе все, что он сделал, ока-
жется напрасным, и Арфистки будут принесены в долину Монеба.
Две круглых кирпичных башни; массивный портал. Сумерки,
пронизанные светом факелов, их красный свет заливает медную
кожу и церемониальные мантии советников, тут и там виднеются
шлемы варварской формы. Смутный шум голосов. Ощущение напряже-
ния настолько сильно, что нервы протестуют.
Дион сжал руку Саймона и сказал что-то, чего Саймон не
расслышал, но улыбка мальчика, взгляд, полный любви и гордос-
ти, говорили достаточно красноречиво. Затем мальчик исчез в
темноте, в рядах для публики, а Саймон остался один.
В глубине длинного зала, рядом с большим золотым троном ко-
роля, он увидел группу людей в касках: эти люди смотрели на
него с почти не скрываемой ненавистью и презрением, которое
могло быть внушено только трумфом.
Внезапно из недовольной и шевелящейся толпы вышел человек,
положил руки на плечи Саймона и удрученно посмотрел на него.
- Слишком поздно, Джон Кеог, - хрипло сказал старик. - Все
было напрасно. Они привезли Арфисток!
4
Арфистки
Саймон отступил под этим ударом. Он этого не ожидал. Он не
думал, что все произойдет так быстро, что он сразу и сейчас
встретится с Арфистками.
Он видел их однажды, много лет назад. Он знал их неуловимую
и ужасную опасность. Он был тогда страшно потрясен, хотя был
всего лишь мозгом, отделенным от тела. Что же будет теперь,
когда он снова в уязвимом человеческом теле с непредвиденными
реакциями?
Его рука сжалась на маленьком металлическом ящичке в карма-
не. Ему нужна была уверенность в том, что ящичек защитит его
от власти Арфисток. Но все-таки, вспоминая опыт прошлого, он
страшился испытания.
Он обратился к старому советнику:
- Вы точно знаете, что Арфистки уже здесь?
- Тароса и двух других видели на заре, они появились из ле-
са, и каждый нес что-то закрытое. И они... все в шлемах Молча-
ния.
Старик указал на группу, окружавшую королевский трон и
смотревшую с такой торжествующей ненавистью Джоном Кеогом.
- Видите, они и сейчас на них!
Саймон быстро оглядел шлемы. С первого взгляда они казались
банальным бронзовым снаряжением воина -варвара. Но теперь он
увидел, что шлем имеет любопытную форму, закрывающую уши и всю
черепную коробку, и были очень большими, как будто внутри их
было много слоев изолирующего материала.
Шлемы Молчания. Теперь Саймон понял, что Кеог был прав, го-
воря о древних средствах защиты, некогда употреблявшихся людь-
ми Монеба против Арфисток. Эти шлемы, бесспорно, защищали их.
Король Монеба встал. Нервный шум в зале сменился ледяным
напряжением.
Король был очень молод. Очень молод, очень испуган. Лицо
его выражало слабость и упрямство. Он был с непокрытой голо-
вой.
- Мы, Монеб, слишком долго терпели иноземцев в нашей доли-
не, мы даже страдали от того, что один из них сидел в этом Со-
вете и влиял на наши решения.
При этих словах головы с беспокойством повернулись к "Кео-
гу".
- ...обычаи иноземцев все больше и больше проникают в жизнь
нашего народа. Они должны уехать! Все! И если они не хотят уе-
хать добровольно, их выгонят силой!
Король выучил свою речь наизусть. Саймон понял это по мане-
ре спотыкаться на слове и время от времени оборачиваться к са-
мому главному из людей в шлемах и длинных мантиях - как бы для
того, чтобы освежить память или почерпнуть силы. Высокий,
мрачный человек, которого Саймон узнал по описанию Харкера,
был главным врагом Кеога - Тарсом.
- Мы не можем изгнать землян с помощью наших стрел и копий.
У них слишком сильное оружие. Но у нас тоже есть оружие, про-
тив которого они бессильны! И хотя оно было запрещено нам глу-
пыми королями, которые боялись, что народ повернет его против
них, сегодня мы должны им воспользоваться!
Следовательно, я требую, чтобы старое табу было снято! Я
требую, чтобы мы призвали силу Арфисток для изгнания землян!
Напряженное, испуганное молчание упало на зал. Саймон ви-
дел, что люди поворачиваются к нему, видел доверие в глазах
Диона. Он знал, что они видят в нем последнюю надежду, чтобы
помешать этому.
Они были правы, потому что в любом случае он должен это
сделать один. Курт и Отто уже не имели времени, чтобы тайно
проникнуть обходным путем в зал Совета.
Саймон шагнул вперед и оглянулся вокруг. Его охватила дикая
экзальтация, радость оказаться еще раз человеком среди людей.
Его голос зазвучал под низкими сводами, как труба.
- Правду ли я говорю, что землян боится не ваш король, а
Тарос, и что он не собирается освобождать Монеб от мифического
ярма, а хочет надеть на ваши шеи свое?
Минута полного молчания, во время которого король и сами
советники ошеломленно глядели на Саймона. И в этом молчании
Саймон продолжал:
- Я говорю от имени Совета! Табу не будет снято, а те, кто
принес Арфисток в Монеб, будут наказаны смертью!
За это короткое время советники оврели свое мужество и вы-
разили его: стены зала дрожали от их оваций. Под покровом это-
го щума Тарос наклонился к уху короля, и Саймон увидел, что
молодой король побледнел.
Тарос достал из-за высокой спинки трона шлем из кованного
золота и надел на голову короля. Шлем Молчания.
Возгласы ослабли, утихди. Король хрипло возвестил:
- В таком случае, для блага Монеба, я должен распустить Со-
вет.
Тарос выступил вперед и с улыбкой взглянул в лицо Саймона.
- Мы предвидели ваши изменческие настроения, Джон Кеог, и
приготовились.
Он распахнул мантию. Под мышкой у него было что-то, завер-
нутое в шелк.
Саймон инстинктивно отступил.
Тарос сорвал шелк. В его руках оказалось живое существо ве-
личиной не больше голубя, серебряное и розово-перламутровое, с
тонкими складчатыми блестящими мембранами и большими, очень
нежными глазами.
Обитательница лесных глубин, робкая и нежная носительница
разрушения, ангел безумия и смерти - Арфистка!
Глухой стон вырвался у советников. В толпе началось движе-
ние: каждый готовился бежать.
- Оставайтесь на месте! - крикнул Тарос. - У вас хватит
времени убежать, когда я вас отпущу.
Советники застыли. Король сидел на троне, смертельно блед-
ный. Но в полутьме скамеек Саймон увидел сына Кеога, наклоняю-
щегося к тому, кого он считал своим отцом: его лицо сияло
детской верой.
Тарос приласкал создание, которое держал в руках, и накло-
нил голову над ним.
Легкие мембраны начали подниматься, перламутрово-розовое
тело затрепетало, и появилась волна музыки, напоминающей звук
арфы, бесконечно нежный и отдаленный.
Глаза Арфистки блеснули. Она была счастлива, восхищена тем,
что ее освободили от шелка, который мешал ее мембранам дви-
гаться и производить музыку. Тарос продолжал ласково гладить
ее, и она отвечала на ласку гармоническими трелями, чистыми
нотами, струящимися и дрожащими в тишине.
Два других человека в шлемах тоже вытащили из-под мантий
серебряных пленниц с ласковыми глазами, и те присоединили свою
музыку к музыке первой Арфистки - сначала робко, а потом все
более и более уверенно - так что весь зал наполнился странными
и безумными звуками, и люди застыли на месте - слишком очаро-
ванные, чтобы двигаться.
У Саймона тоже не было иммунитета против этой бесконечно
скорбной музыки. Он чувствовал реакцию своего тела: каждый
нерв дрожал от радости, похожей на боль.
Он забыл, какой эффект производит музыка на человеческий
мозг. За долгие годы он забыл музыку. И вот теперь забытые все
это время двери между телом и мозгом внезапно открылись для
полета песни Арфисток. Чистый, сияющий, очаровательный голос
освобожденной жизни. Музыка напомнила Саймона острым, непонят-
ным ему самому, желанием, разум удалился в далекие тропинки,
населенные тенями, сердце трепетало от торжественной радости,
очень близкой к слезам.
Захваченный нежной, неощутимой сетью этих арф, он стоял не-
подвижно, задумчиво, забыв страх и опасность, забыв все, кроме
музыки, казавшейся тайной сотворения, воображения, что он вот-
вот поймет неуловимый секрет этой песни.
Песня только что родившегося мира, радостно испускающего
свой первый крик, молодые солнца, громкий хоровод звезд и жуж-
жащие басы крутящихся миров!
В глубине очарованного разума Саймона что-то извещало его,
что он попал в ловушку этих гипнотических звуков, что он все
глубже поддается влиянию Арфисток, но он не мог разорвать ча-
ры.
Легкая песня листьев, впитывающих солнце, летящие птицы,
тепло животного в его логове, молодое сияющее чувство любви,
рождение жизни!
Внезапно звук изменился. Красота и радость увяли, в музыке
появилась нота ужаса, который все возрастал и возрастал...
Саймон заметил, что Тарос что-то сказал Арфистке, и ее неж-
ные глаза стали испуганными.
Простой разум создания был чувствителен к телепатическим
импульсам. И Тарос наполнил ее мыслями об опасности и страда-
ниях, так что теперь мембраны звучали в другом регистре.
Других Арфисток тоже охватил страх. Дрожащие, вибрирующие в
унисон и накладывающие один ритм на другой, три перламутро-
во-розовых существа наводнили зал дрожащими звуками, которые
были квинтесенцией всех страхов.
Страх слепого мира, который дает жизнь своим созданиям
только для того, чтобы тут же отнять, агония и смерть, которые
всегда и навеки раздирают сверкающую ткань жизни. Боязнь глу-
боких теней, полных страдания, в котором должна пройти вся
жизнь: а тени так быстро, так быстро смыкаются!
Дикий, примитивный ужас, исходящий из Арфисток, сжимал
сердце ледяными пальцами. Саймон отступил, он не мог его пере-
носить и знал, что еще минута - и он сойдет с ума.
Он лишь смутно сознавал ужас других советников, видел их
искаженные лица, скорчившиеся руки. Он хотел кричать, но его
голос затерялся в вопле Арфисток, ставшем до того пронзитель-
ным, что тело вибрировало болью.
А Тарос по-прежнему наклонился над Арфисткой и силой своего
разума внушал ей ярость и безумие. Арфистки кричали, звук их
криков теперь перешел порог слышимости, а ультразвуки ранили
мозг, как ножом.
Один человек прыгнул, другой последовал его примеру, потом
еще и еще, они толкали друг друга, падали, давя других и в бе-
зумной панике. Ему нужно бежать!
Нет, он не убежит! Что-то удерживало его, поддерживало ос-
лабевшее тело - часть его сознания, защищенная долгим пребыва-
нием вне тела. Он взял себя в руки, бросил на борьбу железную
волю и, наконец, пришел в себя.
Его дрожащая рука вытащила из кармана металлический ящичек.
Щелчок. Разогревалась, машинка медленно начала издавать свой
