Как будто уловив эту мысль, Фиркс вцепился когтями в печень Кьюджела,
и тот проклял Юкуну Смеющегося Волшебника и повторил свою клятву мести.
Немного придя в себя, он прошел туда, где дворцовые сады сменялись
парком. Оглянувшись через плечо, увидел, что приближается с явно
враждебными намерениями принц с орлиным профилем. В полутьме парка Кьюджел
заметил какое-то движение, ему показалось, что он видит вооруженных
воинов.
Он вернулся на площадь, Бубач Анг, шедший за ним, снова остановился
перед дворцом Радкута Вомина, продолжая свирепо смотреть на Кьюджела.
- Ясно, - вслух, из-за Фиркса, сказал Кьюджел, - что сегодня
выбраться из Смолода не удастся. Разумеется, я хочу как можно быстрее
доставить линзу Юкуну, но если меня убьют, ни линза, ни достойный
восхищения Фиркс не вернутся в Олмери.
Фиркс никак на это не прореагировал. Где же провести ночь, подумал
Кьюджел. Семиэтажный дворец Радкута Вомина давал достаточно места и для
него самого, и для Бубача Анга. На самом деле они вдвоем окажутся в тесной
однокомнатной хибарке с единственной грудой травы в качестве постели.
Кьюджел с сожалением закрыл правый глаз, открыл левый.
Смолод был таким же, как раньше. Низкорослый Бубач Анг сидел перед
хижиной Радкута Вомина. Кьюджел подошел к нему и ловко пнул. От удивления
Бубач Анг открыл оба глаза, и столкнувшиеся в его мозгу противоположные
импульсы вызвали паралич. В темноте взревел безбородый крестьянин и
выбежал, высоко подняв мотыгу. Кьюджелу пришлось отказаться от плана
перерезать Бубачу Ангу горло. Он вбежал в хижину и закрылся.
Тут он закрыл левый глаз и открыл правый. И оказался в великолепном
фойе замка Радкута Вомина; портик перекрывался опускной решеткой из
кованого железа. Снаружи золотоволосый принц в красно-черном, прижимая
руку к глазу, с холодным достоинством поднимался с камней площади. Подняв
благородным жестом вызова руку, Бубач Анг перебросил плащ через плечо и
отошел к своим воинам.
Кьюджел бродил по дворцу, с интересом рассматривая его внутреннее
устройство. Если бы не назойливость Фиркса, можно бы и отложить опасное
путешествие назад к долине Кзана.
Кьюджел выбрал роскошную комнату, выходящую на юг, сменил свою
богатую одежду на сатиновую пижаму, лег на диван, покрытый простыней из
светло-синего шелка, и немедленно уснул.
Утром ему было несколько трудно припомнить, какой именно глаз нужно
открыть, и Кьюджел решил, что хорошо бы носить повязку на том глазу,
который в данный момент не нужен.
Днем дворцы Смолода казались еще величественнее, а площадь заполнили
принцы и принцессы, все необыкновенной красоты.
Кьюджел оделся в прекрасный черный костюм, надел элегантную зеленую
шляпу и зеленые сандалии. Он спустился в фойе, поднял решетку и вышел на
площадь.
Бубача Анга не было видно. Остальные жители Смолода вежливо
приветствовали Кьюджела, а принцессы проявили необычную теплоту, как будто
оценив его хорошие манеры. Кьюджел отвечал вежливо, но без жара: даже
волшебная линза не могла изгнать из его памяти жир и грязь, из которых,
казалось, состояли женщины Смолода.
Он восхитительно позавтракал в павильоне, потом вернулся на площадь,
чтоб обдумать дальнейшие действия. Осмотр парка обнаружил, что воины
Гродза на страже. Значит, уйти и сейчас не удастся.
А благородное сословие Смолода занялось развлечениями. Одни
отправились на луга, другие на лодках поплыли к северу. Старейший, принц с
проницательным взглядом и благородной внешностью, сидел один на своей
ониксовой скамье, погрузившись в глубокие раздумья.
Кьюджел подошел к нему; Старейший встал и с умеренной сердечностью
приветствовал его.
- Я обеспокоен, - объявил он. - Несмотря на все здравомыслие,
несмотря на твое неизбежное незнание наших обычаев, я чувствую, что
совершилась несправедливость, и не знаю, как ее исправить.
- Мне кажется, - ответил Кьюджел, - что сквайр Бубач Анг, хоть,
несомненно, и достойный человек, все же не обладает дисциплиной,
соответствующей совершенству Смолода. По моему мнению, ему полезно было бы
еще несколько лет провести в Гродзе.
- Что-то в твоих словах есть, - ответил старик. - Небольшие личные
жертвы иногда необходимы для блага общества. Я уверен, что если бы
возникла необходимость, ты бы с радостью вернул линзу и записался бы в
Гродз. Что такое несколько лет? Пролетят, как бабочка.
Кьюджел сделал вежливый жест.
- Можно бросить жребий, и проигравший отдаст свою линзу выигравшему.
Я сам готов бросать жребий.
Старик нахмурился.
- Ну, это отдаленная возможность. Тем временем ты должен принять
участие в нашем веселье. Если можно сказать, у тебя представительная
фигура, и некоторые принцессы уже посматривают в твоем направлении. Вот,
например, прекрасная Удела Наршаг... или Зококса, Лепесток Розы... а вон
там живая Ильву Ласмал. Не упускай своего: у нас в Смолоде неограниченные
возможности.
- Прелесть этих леди не ускользнула от моего внимания, - ответил
Кьюджел. - К несчастью, я связан обетом воздержания.
- Несчастный! - воскликнул Старейшина. - Принцессы Смолода - верх
совершенства! И обрати внимание - еще одна добивается твоего внимания!
- Но, конечно, ее интересуете вы, - сказал Кьюджел, и Старик
отправился разговаривать с молодой женщиной, которая въехала на площадь в
величественной повозке в форме лодки, двигавшейся на шести лебединых
лапах. Принцесса опиралась на стенку розового бархата и была так хороша,
что Кьюджел пожалел о разборчивости своих воспоминаний, которые заставляли
видеть спутанные волосы, бородавки, свисающую нижнюю губу, потные морщины
и складки. Принцесса и в самом деле была как воплощение сна: стройная,
изящная, с кожей цвета крема, изысканным носиком, большими задумчивыми
глазами и очаровательным гибким ртом. Ее выражение заинтересовало
Кьюджела: оно казалось более сложным, чем у других принцесс, - задумчивым
и печальным, пылким и неудовлетворенным.
На площади появился Бубач Анг, одетый по-военному: в латах, шлеме и с
мечом. Старейшина пошел поговорить с ним; и, к раздражению Кьюджела,
повозка принцессы направилась к нему.
Он подошел ближе.
- Да, принцесса; мне кажется, ты обратилась ко мне.
Принцесса кивнула.
- Я раздумываю над тем, как ты оказался здесь, в северных землях. -
Она говорила негромким музыкальным голосом.
Кьюджел ответил:
- У меня здесь дело; я лишь ненадолго останусь в Смолоде, потом
направлюсь на восток и юг.
- И какое же у тебя дело?
- Откровенно говоря, меня привела сюда злоба одного волшебника. Я тут
совсем не по своему желанию.
Принцесса негромко рассмеялась.
- Я редко вижу незнакомцев. Но люблю новые лица и новые разговоры.
Может, ты придешь в мой дворец, и мы поговорим о волшебстве и о странных
обстоятельствах на умирающей земле.
Кьюджел сдержанно поклонился.
- Ты очень добра. Но поищи кого-нибудь другого; я связан обетом
воздержания. И не проявляй неудовольствия, потому что так же я ответил и
Уделе Наршаг, и Зококсе, и Ильву Ласмал.
Принцесса подняла брови, поглубже откинулась на сидение. Она слегка
улыбнулась.
- Да, да. Ты суровый человек, строгий и безжалостный, если
отказываешь стольким умоляющим женщинам.
- Так оно есть и так должно быть. - Кьюджел отвернулся и оказался
лицом к лицу со Старейшиной, за которым виднелся Бубач Анг.
- Печальные обстоятельства, - беспокойным голосом сказал Старейший. -
Бубач Анг говорит от имени деревни Гродз. Он объявляет, что до
восстановления справедливости больше не будут доставляться продукты.
Жители Гродза требуют, чтобы ты отдал свою линзу Бубачу Ангу, а сам
отправился в распоряжение карательного комитета, который ждет вон там.
Кьюджел с тяжелым сердцем рассмеялся.
- Что за нелепое требование! Ты, конечно, заверил их, что мы, в
Смолоде, будем есть траву и разобьем свои линзы, прежде чем согласимся на
такое мерзкое требование.
- Боюсь, что я стал затягивать время, - ответил Старейший. - Мне
кажется, что жители Смолода предпочтут более гибкий образ действий.
Что он имел в виду, было ясно, и Фиркс в раздражении ожил. Чтобы
правильно оценить обстоятельства, Кьюджел закрыл правый глаз и открыл
левый.
Несколько жителей Гродза, вооруженных серпами, мотыгами и дубинами,
ждали в пятидесяти ярдах; очевидно, это и есть карательный комитет. По
одну сторону видны хижины Смолода; по другую - шагающая лодка и
принцесса... Кьюджел смотрел ошеломленно. Лодка такая же, как прежде, на
шести птичьих лапах, а в ней на розовом бархатном сиденье принцесса - если
это возможно, то еще более прекрасная. Но теперь она не улыбалась, на лице
у нее было напряженное холодное выражение.
Кьюджел набрал полные легкие воздуха и побежал. Бубач Анг приказывал
ему остановиться, но Кьюджел не обращал на это внимания. Он бежал по
пустоши, а за ним - карательный комитет.
Кьюджел весело рассмеялся. Он легок на ноги, у него здоровые легкие,
а крестьяне коренастые, неуклюжие, флегматичные. Он пробегает две мили, а
они одну. Он остановился и обернулся, чтобы помахать им на прощание. К его
отчаянию, две лапы отъединились от лодки и устремились к нему. Кьюджел
побежал изо всех сил. Напрасно. Лапы догнали его, побежали по обе стороны
и пинками заставили остановиться.
Кьюджел мрачно пошел назад, лапы ковыляли за ним. Подходя к окраинам
Смолода, он высвободил линзу и зажал ее в руке. Когда карательный комитет
набросился на него, он высоко поднял руку.
- Не подходите, или я разобью линзу на кусочки!
- Подождите! Подождите! - кричал Бубач Анг. - Этого нельзя допустить!
Послушай, отдай линзу и получи то, что заслужил.
- Еще ничего не решено, - напомнил ему Кьюджел. - Старейшина еще не
сказал своего слова.
Девушка поднялась со своего сидения.
- Я решу. Я Дерва Корема из дома Домбера. Отдай мне это фиолетовое
стекло.
- Ни в коем случае, - ответил Кьюджел. - Возьми линзу у Бубача Анга.
- Ни за что! - воскликнул сквайр из Гродза.
- Что? У вас обоих по линзе и вы оба хотите две? Что же это за
драгоценность? Вы носите их как глаза? Дайте их мне.
Кьюджел обнажил свой меч.
- Я предпочитаю убегать, но когда необходимо, я сражаюсь.
- Я не могу бегать, - сказал Бубач Анг. - И предпочитаю сражаться. -
Он достал из глаза линзу. - А теперь, подлец, приготовься к смерти.
- Минутку, - сказала Дерва Корема. Две тонкие лапки отделились от
кареты и схватили Кьюджела и Бубача Анга. Линзы упали на землю. Линза
Бубача Анга ударилась о камень и разлетелась на кусочки. Он завопил и
прыгнул на Кьюджела, который отступил перед его натиском.
Бубач Анг понятия не имел о фехтовании, он рубил и резал, как будто
чистил рыбу. Ярость его атак, однако, вызывала тревогу, и Кьюджелу
пришлось трудно в защите. Вдобавок к ударам и выпадам Бубача Анга свое
недовольство утратой линзы проявил и Фиркс.
Дерва Корема утратила интерес к этому происшествию. Лодка заскользила
по пустоши, двигаясь все быстрее и быстрее. Кьюджел отбивал удары,
отпрыгивал и вторично побежал по пустоши, а жители Смолода и Гродза
выкрикивали проклятия ему вслед.
Лодка неторопливо двигалась впереди. С болью в легких Кьюджел догнал
ее, сделал большой прыжок, ухватился за ее стенку и подтянулся.
Как он и думал, Дерва Корема посмотрела через линзу и потеряла
сознание. Фиолетовое полушарие лежало у нее на коленях.
Кьюджел схватил его, посмотрел мгновение на прекрасное лицо, думая,
