- А сколько у них криотанков? - спросил я.
- В их модуле около трехсот. Сможем спасти триста человек.
Хосе рассмеялся.
- Я говорил Фиделю, что нужно открыть внешние шлюзы модуля, и пусть
всех вынесет в пространство. Быстрее, чем то, через что они проходят. Мы
уже все испробовали - никаких результатов. Антитела не помогли. Мы
испробовали субвирусы, но у этих крошек собственная иммунная система.
Всякий субвирус, который пытается прикрепиться к нашему вирусу, попадает к
нему на обед. С ними мы ни к чему не пришли. Нужно что-то более...
элегантное. - В голосе его не было надежды.
- Пытались нагревать вирус, подвергать ультрафиолетовому излучению,
всякое такое?
- Да. Лучше всего он воспроизводится при чуть повышенной температуре
тела. Конечно, у всех пациентов температура повышается, и вирус начинает
размножаться еще быстрее. Мы можем убить его радиацией, их вода и воздух
уже очищены, но пациентам в модуле В это не поможет. Они получили вирус в
воде вчера. И получили все. Один из самураев оказался агентом ябадзинов.
Он нес вирус в специальной полости своего тела; должно быть, извлек его и
опустил в питьевую воду. Его уже казнили. Большинство жертв получило
двойную дозу: как только стала повышаться температура, они много пили.
- Инфекция очень рассеянная: вирус нападает на все жизненно важные
органы. Он вызывает повреждения легких, печени, кожи. Поражает кровеносные
сосуды, которые начинают разбухать. Несколько пациентов умерли от тромбов:
часть материи оторвалась где-то и по сосудам попала в мозг.
- Ну, по крайней мере убийца умер раньше своих жертв, - сказал я. - Я
уверен, ябадзин считал это выгодным. Он променял свою жизнь на тысячи
жизней.
- Мы не можем убить вирус, но, может, нам удастся стерилизовать его,
- сказал Фидель. - Сейчас мы работаем над этим. Компьютер проверяет, как
вирус разрушает репродуктивную систему клеток хозяина. Мы думали, что
можем ввести субвирус, который смог бы проникнуть в вирус, в качестве
вектора использовать прион или хотя бы нейтрализовать потомство вируса. -
Мысль казалась не вполне нормальной: прион - это субвирус, который вводит
свою ДНК в вирус-хозяин и тем самовопроизводится, точно так же как вирус
для воспроизводства вводит свой генетический материал в клетку хозяина.
Работая морфогенетиком, я часто создавал вирусы, которые должны были
проникнуть в клетки хозяина и внести новую информацию в генетический код.
Такие вирусы называются векторами, и с их помощью можно проделывать
чудеса. Таким образом, возможно использовать субвирус, такой, как прион, в
качестве вектора и ввести новую информацию в генетический код вируса, но
на практике это очень трудно, потому что прионы - очень маленькие частицы
живой материи, часто всего из нескольких десятков пар аминокислот. Они на
грани живого, и я подумал, что будет очень сложно создать достаточно
большой прион, который смог бы изменить генетический код вируса. Это
вдвойне трудно, так как данный вирус создан как оружие и уже оказался
иммунным по отношению к другим субвирусам. Его создатель затратил годы на
совершенствование вируса. А у нас только часы, чтобы победить его.
Возможно, если бы у нас было несколько месяцев, мы бы что-нибудь нашли. А
так Фидель просто сказал:
- Добро пожаловать ждать вместе с нами. Может, тебе придет в голову
какая-нибудь мысль.
Я вместе с ними ждал сообщения компьютера о системе воспроизводства
вируса. Иногда интерком доносил звуки лающего кашля, шаги санитара,
переходящего от пациента к пациенту. Они там негромко говорили друг с
другом; готовясь к смерти, рассказывали о своей жизни, о людях, которых
любили. Среди них была одна женщина, и я слышал, как она переходит от
кровати к кровати, разговаривает с больными, утешает умирающих. Она
говорила:
- Меня зовут Фелиция. Хотите немного воды? Вам нужно одеяло?
А потом начинала говорить о разных хороших вещах, о том, как она
целый день провела на пляже и загорела до цвета сандалового дерева, о том,
как отец научил ее делать себе обувь. Вначале это казалось простой
болтовней, но больные успокаивались. Эта женщина показалась мне очень
мудрой и сильной, и я внимательно слушал ее слова. Мне хотелось стать
такой же, как она, хотелось спасти ей жизнь. Дважды японец объявлял по
громкоговорителю в модуле В, что больные "должны бороться с болезнью силой
духа". Храбрый жест.
Компьютеру потребовалось почти два часа, чтобы выяснить систему
воспроизводства вируса. Мы заранее знали, что результаты будут для нас
бесполезны: вирус пересылал химическим путем сообщение, что клетке пора
совершить митоз, выработать РНК, разделиться и расти. У нас было три
средства, позволяющих прекратить действие системы воспроизводства вируса,
но любое из них прекращало и воспроизводство всех клеток жертвы. За этим
следует слепота и быстрая смерть.
Мы сразу начали создавать векторный субвирус - существо, которое, как
мы надеялись, будет достаточно "элегантно", чтобы поразить защитные
механизмы вируса. Тогда мы смогли бы стерилизовать его. Пациенты начали
быстро умирать. Мы могли документировать их смерть, узнали все симптомы
болезни: за подъемом температуры следует обезвоживание, разрушение печени
и артерий, а затем смерть. Мы смогли определить, сколько копий самого себя
создает вирус, всякий раз как воспроизводится; рассчитали, что смерть
наступает через двадцать четыре часа после заражения. Владея этой
информацией, мы точно рассчитали время, когда вирус был внесен в питьевую
воду, и узнали, что техник-грек, который переходит из модуля в модуль,
ушел из модуля В за несколько минут до этого. Поэтому остальные модули не
заражены. Мы узнали все, кроме того, как остановить эпидемию. По отношению
к человеческим жизням вирус оказался таким же эффективным, как водородная
бомба.
За следующие двадцать четыре часа мы много раз заходили в тупик. Пока
мы работали, погибло около трех тысяч человек, и только тогда мы кое-что
обнаружили - нашли семейство прионов, которые способны действовать как
вектор и стерилизовать вирус, но мы установили также, что защитные
механизмы тела разрушают наши субвирусы.
Для того чтобы наши субвирусы подействовали, нам нужно ненадолго
прекратить производство антител у пациента. Потом ввести в кровь пациента
культуру субвируса. Мы немедленно начали выращивать культуры, но стала
очевидной следующая проблема: потребуется не менее шести часов, чтобы
создать одну дозу субвируса, через семь часов у нас будет четыреста доз.
Рассчитав скорость болезни, мы поняли, что к тому времени пациентам помощь
уже будет не нужна. Мы победили вирус, но опоздали.
Мы решили все же начинать и произвести четыреста доз противоядия в
надежде спасти хоть кого-то. Если через шесть часов кто-то там еще будет
жив, корабельные вспомогательные роботы отнесут противоядие к криотанкам и
введут его.
Пять с половиной часов спустя меня по комлинку вызвал Мавро. Был
почти полдень.
- Hola, muchacho, как дела? - спросил он.
- Прекрасно, - устало ответил я.
- Ты слышал, что я вчера вечером убил этого слабака Самору?
- Нет.
- Si, мы гнались за Люсио и его людьми и в конце концов догнали
Самору. Этот трахальщик порезал мне руку. Но не так уж сильно. Сегодня до
завтрака мы искали Люсио, но не смогли найти. А теперь Кейго говорит, что
мы не должны убивать Люсио из-за того, что случилось в модуле В. Японцам
все нужны живыми. И теперь самурай охраняет Люсио, а потом, когда чума
кончится, его переведут в модуль А.
- О, - сказал я.
- А хорошую новость слышал?
Все мои последние новости плохие. Я сказал ему об этом.
- Группа Гарсиа вчера вечером побила самураев! Они выиграли
полмиллиона МДЕ. А сегодня утром с симуляторе мы уже сражались не с
самураями, а с другими латиноамериканскими группами. Все четыре схватки
сегодня утром мы проиграли, но это потому, что у нас двоих не хватает.
Когда вернетесь вы с Завалой, наши дела пойдут лучше. Я смотрел шоу ужасов
с Перфекто, узнавал, кто хорош, а кто не очень. Мы утром заключали пари на
исход поединков. И я выиграл двенадцать тысяч песо. - Он говорил
оживленно, но в тоне его звучало отчаяние. - Я знаю, у тебя есть деньги.
Хочешь, поставлю от твоего имени?
Я был уверен, что он, хоть и выиграл двенадцать тысяч песо, тут же их
проиграет. И был разочарован, когда понял, что он позвонил мне только
из-за денег.
- Нет, - сказал я. - Я сам хочу посмотреть и узнать, кто фавориты.
- Ну, хорошо. Скажи, дела в модуле В так плохи, как говорят?
- Хуже, - ответил я.
- О! Ну, я уверен, что такие умные люди, как ты, что-нибудь
придумают. Adios.
Я думал о его словах. Взвешивал добрые и дурные новости. Люсио нам
больше не угрожает, и мы не будем сражаться с самураями. Но четыре тысячи
наших компадрес умирают или уже умерли. Нечестная сделка. Мне казалось,
что если хороший человек хорошо работает, у него должны быть какие-то
шансы в жизни. Но у нас их почти нет. И я понял также, что за все время
пути мы смотрели на самураев Мотоки как на своих врагов, на людей Люсио
как на своих врагов. Но мы не считали своими подлинными врагами ябадзинов.
Через семь часов мы обнаружили, что в криотанках живы еще сто
тринадцать человек. Интерком перестал посылать аудиосигналы. Никто не
двигался в том модуле. Никто не кашлял. Вспомогательный робот отнес туда
противоядие и ввел его в криотанки вместе с необходимыми подавителями
антител. Но три часа спустя все наши пациенты умерли. Когда умер
последний, корабельный ИР вскрыл наружные шлюзы и выбросил трупы в космос.
Холод стерилизовал эту часть корабля лучше любого лекарства.
В первой схватке с ябадзинами мы потеряли больше, чем могли
вообразить.
Мы задержались еще на несколько часов, помогая корабельному
компьютеру в очистке, приказывая роботам выбросить все тела из криотанков
и мест, где они могут оказаться. Когда работы закончили, мы в течение двух
часов прогревали весь модуль В при температуре в 110 градусов по Цельсию,
потом заполнили его хлором.
Когда мы кончили, пришел Сакура и открыл дверь. Я не спал почти двое
суток, и у меня оставался только час до очередной боевой тренировки.
Мне снилось, что мы спускаемся в шаттле на Пекарь. Из окна я видел
сверкающий сине-зеленый рай, радужный диск в небе. Мы падали, падали, и
сердце мое сильно билось от радости. Скоро мы окажемся в раю. Я попробую
медовые плоды, густо висящие на деревьях! Я буду плавать в теплом океане и
смотреть в небо!
Мы низко летели над планетой, над хорошо ухоженными садами. Фермеры
японцы махали нам руками и выкрикивали приветствия. Они звали детей и
сажали их себе на плечи, и целые семьи смотрели, как гремит над головой
наш шаттл, снижаясь для посадки.
На городской улице нам махал старик японец, на плече у него была
маленькая девочка, бледнолицая европейка, та самая, которую зовут Татьяна.
Оба они улыбались и махали руками. Потом перевели взгляд выше, и на их
лицах отразились удивление и ужас.
Я прочел по губам девочки, что она сказала:
- Дедушка, ты не позаботился о них!
Что-то неправильно. Я посмотрел вверх и увидел падающие с неба тела,
тысячи безвольных тел, тела жертв эпидемии, которые мы выбросили в космос.
И я понял, что мы забыли о своей траектории, когда выбрасывали их в
космос: они все время продолжали лететь рядом с кораблем и естественно
теперь падают на Пекарь вместе с нами. Я понял, что вирус в их телах
