рассуждать логично: мне казалось, что если я буду продолжать подниматься,
я попаду на небо. И я продолжал подниматься все выше и выше, становился
все легче, пока не добрался до места, где вообще ничего не весил.
Я находился в центральной трубе, проходящей через весь корабль, на
пересечении, где в пол уходила старая лестница, похожая на спуск в
канализацию. Но только теперь она не вела вниз. Справа от меня находилось
место, где мы с Перфекто сбросили труп к лазарету. Так как корабль
находился на орбите, ускорение больше не создавало искусственную силу
тяжести. Но корабль медленно вращался вокруг своей оси, тем самым создавая
силу тяжести, и этот коридор, этот канализационный спуск - ось вращения. И
все комнаты преобразованы, приспособлены к новому направлению вниз.
Я схватился за старую лестницу, оттолкнулся и поплыл по коридору,
мимо одного канализационного колодца за другим, в полосах света и тьмы,
поплыл в невесомости. Искусственный шелк кимоно прилипал к телу. Седые
волосы развевались, и я плыл по коридору, как призрак. Трение воздуха чуть
замедляло мой полет, но достаточно было пальцем оттолкнуться от стены, и я
снова летел быстро. Словно скользишь в глубокой воде после нырка, только
легче, свободнее, не встречая препятствий. Я перегнулся, выплыл из
воздушного шлюза на дне корабля и начал подниматься к первому уровню,
направляя свой полет по мере необходимости.
Я превратил это в игру, учился сосредоточиваться и все время
размышлял: десять лет я экономил, чтобы купить омоложение. А теперь я
старик, возрожденный как убийца. Отличная космическая шутка, но я не
склонен был смеяться. Я столько лет стремился к молодости, но теперь мне
она не нужна.
Воздух здесь так неподвижен, что я слышу шелест своей одежды, словно
это удары молота о камень.
Я призрак, подумал я. Я призрак. В неподвижной темноте за собой я
ощутил еще чье-то ледяное присутствие - за мной летит Флако. Холод охватил
меня, и волосы на затылке поднялись. Я не пытался убежать от него. Я почти
надеялся, что он меня догонит. Чувствовал себя, как женщина, испытывающая
всепоглощающее желание заплакать. Но мне нужны не слезы, мое
всепоглощающее желание - самоуничтожение.
Я долго сражался с отчаянием. Чувствовал, что предал Абрайру. Видел,
как ее насилуют, и был абсолютно беспомощен, не мог остановить их. Может
быть, с того самого дня, как изнасиловали и убили мою мать, я больше всего
боялся оказаться в положении, когда лишенные совести люди целенаправленно
уничтожают других, а я бессилен остановить это. Люди без совести приводят
меня в ужас, они страшнее зверей, потому что мучают свои жертвы,
заставляют их испытывать боль. А я не могу их остановить.
Я знал насильников Абрайры. Знал, что должен ожесточиться и убить их.
Я сам должен стать человеком без совести. Но эта мысль вызвала во мне
отвращение. Волны вины и отчаяния обрушились на меня, и я раскрылся перед
ними. Когда я был ребенком, мать часто говорила мне: "Вина - это хорошо.
Это способ, которым твое тело сообщает тебе, что ты ведешь себя, как
животное". И я верил ей. Открыть себя вине, позволить ей уничтожить себя,
если это необходимо, - мой единственный способ доказать самому себе, что я
не такой, как Люсио, что я человек.
Я плыл темным туннелем, когда неожиданно шлюз надо мной раскрылся и
вдоль лестницы ко мне поплыли сотни других призраков в белом - пациенты из
криотанков направлялись к основанию корабля. Я отклонился в сторону, вплыл
в боковой коридор и ухватился за лестницу. Я находился в темном коридоре,
но из другого пробивался свет, и я был мягко освещен сзади. Несколько
человек проплыло мимо, и я увидел глаза химеры с густыми волосами, как у
Перфекто, с маленькими ровными зубами, оскаленными в улыбке, как у
дельфина. Зрачки его расширились, челюсть отвисла. Он привязался ко мне.
Я понял, что в обоих случаях, когда раньше ко мне привязывались
химеры, я находился в одинаковом положении, стоял в темной комнате, с
освещением сзади. Перфекто привязался ко мне на станции Сол, когда я стоял
в затемненном коридоре, у компьютерного терминала; Мигель привязался ко
мне, когда я из освещенного коридора вошел в темную комнату. В
генетической памяти химер должно быть заложено: человек с определенной
фигурой, в определенной позе, с седыми волосами, освещенными сзади, так
что они словно светятся. Я чувствовал себя словно на иконе, как святой из
папье-маше, каких носят по улицам в религиозные праздники. Если бы я хотел
нарочно привязать к себе химеру, я не мог бы выбрать лучшего положения.
Через несколько минут мимо проплыл еще один химера, у него тоже
отвисла челюсть; затем третий.
И у меня появилось трое новых друзей на всю жизнь. Я поплыл вслед за
ними, и мы проскользили до воздушного шлюза на восьмом уровне и
выстроились в линию. Когда семьдесят пять человек прошли в шлюз, он
закрылся, и мы ждали, пока он не открылся вновь. Когда вошел последний из
нас, дверь закрылась, и шлюз начал опускаться, как лифт. И открылся в доке
шаттлов.
У входа в док стояли тридцать солдат в форме ОМП с парализующими
ружьями. Три робота службы безопасности, класса "уничтожитель",
размещались в стратегических точках, на вершине их черных металлических
корпусов виднелись стволы орудий. У входа в шаттл были установлены сканер
сетчатки и звуковое обнаруживающее устройство. Солдаты быстро проверяли
каждого наемника, нет ли у него незаконных кибернетических имплантов,
потом пропускали в шаттл. Рядом с капитаном ОМП стоял генерал Гарсон, со
своими белоснежными волосами. Он дружелюбно болтал по-испанки с капитаном,
маленьким человеком явно арабского происхождения.
Я обнаружил, что нервничаю, ладони у меня вспотели. Во рту пересохло.
Вооруженная охрана, вся обстановка слишком напоминали мне неудачную
попытку миновать таможню на станции Сол.
Химера, тот самый, что несколько минут назад привязался ко мне,
нервный человек с широким ртом и крепким телосложением, подошел ко мне
ближе, когда мы начали продвигаться к сканеру сетчатки. Я видел его раньше
в столовой и вспомнил, что его зовут Филадельфо.
- Ты к этому готов? - спросил он меня, словно разговаривал со старым
другом, едва повернув ко мне голову и глядя на солдат, а не на меня.
Я не ответил.
- Нет, ты не готов, - сказал Филадельфо. - И никто из нас не готов. Я
слышал, там внизу нас уже ждет тюремный лагерь. Хотят всех возмутителей
спокойствия держать в одном месте. - Он говорил, словно хвастался, словно
только он один это знает. Когда Перфекто впервые встретился со мной, он
говорил так же хвастливо, и я пожалел его и всех остальных химер, которые
случайно привязываются ко мне, а потом стараются произвести на меня
впечатление.
- Мы объединяемся. Соединяем усилия. Мы не будем сражаться ради этих
придурков. Многое изменилось со времени наших тренировок. Оружие, которым
мы пользовались в симуляторах, устарело на сорок лет. Я разговаривал с
человеком, которого уложили в криотанк всего несколько месяцев назад, и он
сказал, что когда нас заморозили, через две недели полета, настоящие
тренировки еще и не начинались. Самураи начинали осторожно, давали
возможность приспособиться.
- А теперь нами неожиданно заинтересовалась ОМП. Ты только посмотри
на этих слабаков. Зачем им столько солдат? Их втрое больше, чем нужно,
чтобы справиться с нами на таком расстоянии.
Филадельфо прав. Слишком много солдат, и слишком они напряжены. Уже к
шаттлу прошло тридцать человек, и я начинал беспокоиться. Они намного
превосходят нас. Если будут неприятности, мы не сможем сопротивляться. И
даже если мы сможем сразиться с ними на борту корабля и победим,
орбитальные нейтронные орудия уничтожат нас в несколько секунд. Они здесь
в пространстве всемогущи.
Когда пришел мой черед проходить таможню, я сильно вспотел. Посмотрел
в сканер сетчатки, солдат вслух произнес мое имя. Второй солдат провел по
мне звукоискателем, и на экране компьютерного терминала загорелся список
кибернетических усовершенствований - протетические глаза, черепная
розетка, комлинк, искусственные нервы, хемотоксинные фильтры.
Проверив меня, солдат сделал знак проходить. Я уже собирался пройти в
шаттл, когда вперед вскочили четверо солдат и повалили меня на пол.
- Ты арестован! - крикнул один из них, прижимая к моим ноздрям ствол
своего станнера. На такой дальности он мне сожжет мозг. Солдаты нацелили
стволы на моих companeros [товарищей (исп.)]. Стало тихо.
Гарсон выступил вперед, подошел ко мне и дружелюбным тоном спросил у
капитана ОМП:
- В чем его обвиняют?
Капитан ответил:
- В убийстве.
- Кого?
- Трех человек в городе Колоне, Панама, Земля, а также в убийстве
нескольких человек на станции Сол, Солнечная система.
- Вы ведь получили мое радиосообщение сегодня утром относительно
этого несчастного случая на станции Сол?
Капитан мигнул.
- Да.
- Значит, у вас есть копия подписанного признания одного из тех, кто
взорвал станцию, и вы знаете, что сеньор Осик в этом не виновен?
Капитан неохотно ответил:
- Да.
- А люди в Панаме попадают под панамскую юрисдикцию, и вы не можете
арестовать сеньора Осика, пока не получите разрешение на выдачу от совета
директоров корпорации Мотоки на Пекаре. Вы знаете, что он получил
гражданство на Пекаре. Вы запросили разрешение на выдачу?
Капитан стиснул зубы, и его арабское лицо потемнело от гнева.
- Поэтому вы знаете, что выдача не разрешена, - терпеливо продолжал
Гарсон. - Осик гражданин Пекаря, он находится в воздушном пространстве
этой планеты, и у вас нет законного права арестовать его.
- Юристы сказали мне... - начал капитан... - он убил представителя
военного персонала ОМП. В таком случае он подпадает под мою юрисдикцию.
Гарсон угрожающе улыбнулся.
- Вы признаете, что Эйриш Хустанифад агент ОМП? Я уверен, на Земле
это воспримут с большим интересом.
Капитан удивленно посмотрел на него. Хустанифад значится моей
жертвой, но капитан действует на основании приказа с Земли двадцатилетней
давности. Он чувствовал, что здесь затронуты очень важные интересы, но
насколько они важны, не имел понятия. Он не в своей области и понимал это.
- Я говорил не о Хустанифаде. О Тамил Джафари, агенте разведки ОМП.
- Но она не мертва, - поправил генерал. - Она уже покинула корабль в
теле Тамары Марии де ла Гарса. Мы сообщили вашему компьютеру данные о ее
личности. Все данные есть в документах на корабле. Вообще вы можете сами
расспросить ее. Тамара, иди сюда, пожалуйста.
Взвыл электрический мотор. Из дверей шаттла выкатилась инвалидная
коляска; в ней сидела Тамара, обвиснув, как полупустой мешок с картофелем.
Ее хрупкие конечности повисли, рот расслабленно раскрылся. Глаза ее почти
не поворачивались, но я видел в ее взгляде ум и понимание.
Я узнал признаки паралича, который вызывается повреждением мозга.
Тамара казалась больше мертвой, чем живой. Но ведь прошло больше двух лет!
Даже если у нее был поврежден мозг, должны были вырасти новые клетки,
применены стимуляторы их роста. И она не должна оставаться в таком
положении!
Во мне поднялся старый импульс, желание спасти ее. Гарсон подошел к
коляске и потрепал Тамару по голове, словно она большая домашняя собака.
Капитан удивленно приподнял брови и кивнул контролеру компьютера.
Тот ответил:
- Мы ее пропустили, сэр. Нам никто не приказывал задерживать ее.
- Вы подтверждаете ее личность?
