Ладно. Оставьте ей записку на постели, хорошо?- Он повернулся к
Полу.- Она вышла, доктор.
- Вышла?
- Наверное, прогуляться при лунном свете. Экономка говорит,
что она страшно любит гулять.
То, что Анита стала любительницей прогулок, было для Пола
откровением. Он видел, как она гоняла машину, если ей нужно было
добраться до дома на другой стороне улицы, она опровергала все
законы физической культуры, оставаясь юной и грациозной,
наедаясь, как работница на ферме, и накапливая силы подобно
принцессе. Спеленатые ноги и шестидюймовые ногти не стали бы
помехой в ее деятельности.
Пол уселся в кресло-качалку в прохладной синей тени крыльца
Административного Здания, положив ноги на неошкуренное бревно
перил, и приготовился ждать.
Огоньки, развешанные вдоль дорожек, начали зажигаться и
гаснуть - безмолвный сигнал, что последнее судно собирается
уходить на остров.
Послышались смех и хруст быстрых шагов по гравию - из-за
деревьев появилась пара, бегущая к пристани. Они обнимали друг
друга за талию, и их упорное нежелание разомкнуть объятия делало
их передвижение столь же лишенным грации, как бег в мешках.
Полу, имеющему длительный опыт, преподанный ему искусной Анитой,
и понимающему, что все это должно походить на чудесный танец,
если только вести себя надлежащим образом, больно было следить
за этим неуклюжим ухаживанием. Оно раздражало Пола.
И вот она заставила его замедлить шаг, и их силуэты стали
более четкими на фоне деревьев в лунном свете. Пол был уверен,
что прощальный поцелуй будет смазан, но благодаря ее сноровке
они остановились и сделали все как следует. Молодцы.
Пол следил за ними и все больше отождествлял себя с этим
мужчиной. Пол всегда любил следить за подобными моментами у
других, и его стремление к этому в данный момент было особенно
острым. Поскольку вся его прошлая жизнь отошла в прошлое, а
новая, какой бы она ни была, еще не началась, он с жадностью
жаждал любви - любви Аниты, живо представляя себе эту любовь,
искупляющую - любую любовь, которая может быть доступна ему
сейчас же, немедленно.
Теперь она тихо шла обратно, задумчивая, удовлетворенная.
Великолепно.
Лампы зеркала-ловушки вспыхнули. Женщина разгладила брюки на
бедрах и поправила прядь волос. Она надолго замешкалась перед
зеркалом, поворачиваясь то так, то эдак, явно довольная тем,
какою она может быть, формой своих грудей, несправедливо
упрятанных под глухой зеленой рубашкой с надписью "Капитан",
вышитой наискосок сверху вниз.
- Анита!
Вздрогнув, она машинально защитным жестом скрестила на животе
руки. Потом руки ее очень медленно опустились, она выпрямилась с
видом женщины, которой нечего скрывать вообще, а уж менее всего
зеленую рубашку Шеферда.
- Привет, Пол.- Она поднялась на веранду, где он сидел, и,
царственная, холодная, уселась рядом с ним.- Ну?
Так как он ничего ей не ответил, ее царственность несколько
сдала, и Анита принялась пощипывать перила, отрывая крохотные
щепочки и бросая их в ночь.
- Ну, выкладывай,- произнесла она наконец.
- Кто, я должен выкладывать?- спросил Пол.
- А разве ты не считаешь, что нам следует объясниться?
- Это уж точно.
- Тебя все-таки вышибли, не так ли?
- Да, но не за нарушение заповеди.
- Неужто надеть рубашку другого мужчины является в твоем
понимании нарушением супружеской верности?- В ней под спокойной
личиной чувствовалось явное смущение.
Пол был доволен. Теперь он бшл уверен, что, запугав Аниту,
сможет забрать ее с собой. Несомненно, что она воспользовалась
надоедливым, претенциозным и самодовольным Шефердом в качестве
"подначки" для Пола, однако это да еще плюс ее сознание вины
могут сыграть ему на руку.
- А ты не считаешь, что рубашка эта довольно симптоматична,
если к ней добавить еще прелюбодеяние в зарослях? - спросил он.
- Если ты намекаешь на то, что я его люблю, то ты прав.
Пол спокойно рассмеялся.
- Я рада, что ты это так просто воспринимаешь, - сказала она
чопорно.- Я считаю, что это только доказывает, что я всегда была
права в своих догадках.
- И о чем же ты догадывалась?..
Неожиданно она разразилась слезами.
- Что я никогда не была нужна тебе. Финнерти был прав,-
всхлипнула она.- Все, что тебе было нужно, это нечто из
нержавеющей стали, чему придана форма женщины, покрытое губчатой
резиной и нагретое до температуры тела.
Теперь наступила очередь Пола смутиться.
- Анита, дорогая, послушай...
- И если тебе она не нужна в данный момент, ты с
удовольствием одолжишь ее, первому встречному.
- Черт побери, так ведь я...
- Меня уже тошнит от того, что со мной обращаются как с
машиной! Ты вечно ходишь и болтаешь о том, что управляющие и
инженеры сделали со всеми остальными бедненькими тупицами. Так
вот, полюбуйся, что инженер и управляющий сделали со мной!
- Ради всего святого, любимая, я...
- Ты все толкуешь о том, как нехорошо, что пробивные люди
подмяли под себя тех, кто не имеет таких пробивных способностей,
а потом расхаживаешь по дому, выставляя напоказ свой высокий ПИ,
точно это рисунок на рождественском пироге. Ну и ладно, пусть я
буду глупой.
- Да никакая ты не глупая, ангел- мой. Послушай, я...
- Саботажник!
Пол откинулся в кресле и вертел головой, как бы пытаясь
уклониться от сыпавшихся на него ударов.
- Ради всего святого, выслушай меня, хорошо?- взмолился он.
- Ну?- Теперь, вне всяких сомнений, хозяйкой положения была
она.
- Дорогая, возможно, что все сказанное тобой и справедливо.
Не знаю. Но прошу тебя, жена моя, моя любимая, ты мне нужна
сейчас так, как никто и никогда в моей жизни.
- На это хватит и десяти минут. Прямо здесь, на свежем
воздухе?- добавила она насмешливо.
- "В богатстве и в бедности, во здравии и в недуге",-
процитировал Пол.- Ты это помнишь, Анита? Ты помнишь?
- Ты все еще богат и ни капельки не болен.- Она посмотрела на
него с интересом.- Ты не болен, а?
- Болезнь у меня в сердце.
- Привыкнешь. Я вот привыкла.
- Прости меня, Анита, я никогда не думал, что все это было
настолько плохо. Теперь я понимаю, что, наверное, так оно и
было.
- В следующий раз я выйду замуж по любви.
- За Шеферда?
- Он нуждается во мне, уважает меня, верит в то же, во что
верю и я.
- Надеюсь, вы будете счастливы вдвоем,- сказал Пол, вставая.
Губы у нее задрожали, и она опять залилась слезами.
- Пол, Пол, Пол.
- Ммммм?..
- Ты мне нравишься. Никогда не забывай об этом.
- Ты мне тоже нравишься, Анита.
- Доктор Протеус!- окликнул клерк, высовываясь в окно.
- Да?
- Доктор Кронер позвонил и сказал, что вас следует доставить
на железнодорожную станцию сегодня же ночью. "Джип" ждет вас по
другую сторону здания. У вас остается в запасе полчаса, чтобы
поспеть на 12.52.
- Иду.
- Поцелуй меня,- сказала Анита.
Это был ошеломляющий поцелуй, и, начиная приходить в себя
после томительного полузабытья. Пол понял, что Анита не придает
поцелую абсолютно никакого значения, что она поцеловала его, как
это ни удивительно звучит, просто по доброте душевной.
- Едем со мной, Анита,- прошептал он.
- Я не так глупа, как ты думаешь.- Она решительно оттолкнула
его от себя.- До свидания.
XXVI
Доктор Пол Протеус, человек неопределенных занятий, сел на
поезд в 12.52. На его долю выпал допотопный вагон, похожий не то
на плевательницу, не то на табакерку, набитый шестьюдесятью
солдатами-отпускниками из Кэмп Драм.
"Грейт Бенд. Станция Грейт Бенд",- произнес записанный на
пленку голос громкоговорителя, помещенного над самой головой
Пола. Механик-проводник, сидящий в своей кабинке, на каждой из
станций нажимал кнопку, и тогда опускались ступеньки и звучал
голос: "Следующая станция Картедж. Следующая станция Картедж".
Щелк!
"Посадка закончена!"- взвыл голос другого репродуктора,
расположенного снаружи вагона.
Старик, который в это время целовал на прощание свою жену,
стоя на прогнивших досках перрона в Грейт Бенде, умоляюще
поглядел на этот торопивший его репродуктор, как бы упрашивая
человека подождать хотя бы еще одну секундочку, чтобы он успел
сказать последнее слово.
"...закончена!"- механизмы заскрипели, и складывающиеся
гармошкой ступеньки, накладываясь одна на другую, начали
подыматься и исчезли в своей нише.
- Иду! Иду! - закричал старик и огорченно затрусил к
трогающемуся поезду со всей возможной скоростью, на которую были
способны его плохо слушающиеся ноги. Он ухватился за поручни,
вскарабкался на подножку и остановился, задыхаясь, в тамбуре. Он
нащупал свой билет и сунул его в механизм на двери. Механизм
проверил билет, установил, что все в порядке, отодвинул задвижку
на двери и впустил старика в полный табачного дыма вагон-
табакерку, сделанную из штампованного железа и обивочных тканей.
Совершенно обессиленный, он опустился на сиденье рядом с
Полом.
- Этот подонок и секундочки не станет дожидаться старого
человека,- обиженно сказал он.
- Так ведь это же машина,- сказал Пол.- Полная автоматизация.
- Все равно подонок.
Не желая спорить. Пол кивнул.
- Я был кондуктором на этой линии.
- О?
У старика был напыщенный и важный вид человека особо скучной
породы, и Полу было неинтересно его выслушивать.
- Да, сорок один год,- сказал старик.- Со-рок оди-ин год!
- Угу!
- Со-рок оди-ин. Два раза по двадцать лет да плюс еще год. И
хотел бы я увидеть, чтобы хоть одна из этих машин приняла бы
когда-нибудь роды.
- Угу. Так, значит, вы принимали роды, да?
- Да. Мальчика. И по стечению обстоятельств мне пришлось это
делать в мужской комнате.- Он протяжно рассмеялся.- Сорок оди-ин
год!
-Угу.
- И никогда я не видел, чтобы машина присматривала за
маленькой трехлетней девочкой на всем пути от Сен-Луи до
Пукипси.
- Да. Я тоже.- Это замечание Пол решил приберечь до своей
следующей встречи с Бадом Колхауном. Сейчас перед его мысленным
взором уже возникло это приспособление, нечто вроде Железной
Девы, конечно, без шипов и, конечно же, электронное, которое
подхватит в свои объятия маленькую девчушку в Сен-Луи и отдаст
ее в руки родственников в Пукипси.
- Со-рок оди-ин год! Машины дают количество, но не качество.
Понимаете, что я хочу сказать?
- Угу,- сказал Пол.
"Картедж,-объявила лента в громкоговорителе.- Станция
Картедж. Следующая станция Дир Ривер".
Пол оперся спиной о жесткую спинку дивана и со вздохом
облегчения прикрыл глаза, делая вид,что спит.
- Сорок оди-ин год! Эти машины никогда не помогут пожилой
леди спуститься по ступенькам.
К этому времени старый кондуктор израсходовал весь свой запас
примеров превосходства человека над машинами и начал придираться
к записям на пленке, объявляющим станции. Он проделывал это
презрительным тоном, небрежно, как будто уж это может делать и
любой дурак: "Дир Ривер. Станция Дир Ривер. Следующая станция
Касторлэнд".
"Дир Ривер. Станция Дир Ривер,- произнес запи-. санный на
пленку голос.- Следующая станция Касторлэнд".
- Ха! Ну, что я вам говорил?
Пол забылся тревожным сном, и потом уже, наконец, в
Констебльвилле он увидел, как его попутчик сунул свой билет в
отверстие автоматического контролера и был выпущен из вагона.
Пол проверил, на месте ли его билет, не смят ли он и не порван
ли, так как именно этим билетом ему и предстояло открыть себе
двери в Айлиуме. Ему приходилось слышать рассказы о глуповатых
старых леди, которые оставались взаперти в вагонах по нескольку
дней из-за того, что они куда-то засунули свой билет или
пропустили свою станцию. Почти ни одна газета не обходилась без
увлекательной истории о том, как уборщики-кррахи освободили
кого-нибудь из вагона.
Старый, утративший свой пост кондуктор растаял в ночи
Констебльвилля, а Пол продолжал изумляться тому, насколько
горячими сторонниками механизации являются американцы, Даже если
эта механизация разбивает им жизнь. Жалобы кондуктора, так же
как и вопли многих остальных, раздавались не потому, что у них
