- Стабилизатор, - прохрипел Чив, - темпоральный стабилизатор...
Но Тор, обмякший и неподвижный, беспомощно покоиться на плече Чива
сдувшимся воздушным шаром, навалившись всей тяжестью бессознательного
тела. Ослепленный Чив попытался дотянуться до рукоятки верньера
стабилизатора. Временные параметры, потерявшие строго определенный
характер, сдвинули череду событий. Начало провала рваным пунктиром накрыло
весь ход событий. Мгновения перемешались, как случайно оброненная колода
карт...
Вот судорожно вытянутая рука Чива уже коснулась рукоятки верньера...
Миг, и все возвращается на исходные позиции, - беспомощный Чив
безысходно придавлен безвольным телом Тора...
Но в калейдоскопе временных корпускул можно уже угадать исход: Чив
делает отчаянное усилие и вездеход в Потоке Времени стабилизируется.
Теперь можно передохнуть. Чив этот раунд выиграл...
...Клай понял - это конец. Навалилось тупое безразличие. Почти по
инерции ему удалось увернуться от очередной атаки. Огромное тяжелое тело
глухо плюхнулось рядом. Судорожно поскребло грунт мохнатыми лапками. Жало
плотоядно подрагивало, мутная капля яда нехотя скользила по его лезвию.
- Ну нет! - прохрипел Клай. - Это еще не конец...
И он прыгнул прямо на спину, распластанного в бесстыдном алчущем
вожделении, насекомого, вложив в прыжок всю ярость и отчаяние существа,
бессильного противопоставить мощь своего разума тупой и разрушительной
силе.
И кажется у Клая появилась надежда...
...Бар усмехнулся:
- Вы, что же, боитесь меня?
Собеседник внимательно оглядел Бара с головы до ног и сухо ответил:
- Не люблю экстремальных ситуаций.
- А ваше упование на понимание?
- Но, вы же сами, ограничили понимание рамками логики.
- Я - погорячился...
- На счет логики, - возможно, но границы приемлемости существуют.
- Это какие же?
- Ну хотя бы, за гранью которых, понимание действует деструктивно на
логически сбалансированное восприятие мира.
- Таким образом, мы возвращаемся на исходные позиции спора, а в
активе имеем лишь парадокс...
Собеседник почти незаметно изменил позу, но Бар был начеку, - мощным
волевым импульсом, он буквально парализовал Собеседника.
Оставалось сделать последний шаг...
ОПАСНОСТЬ!!! ВЕРОЯТЕН ПРОРЫВ ЗОНЫ ЭМОЦИОНАЛЬНОГО КАРАНТИНА.
ЭМОЦИОНАЛЬНАЯ ЭКСТРАВЕРТНАЯ ЛАБИЛЬНОСТЬ, ИНКРИМИНИРУЕМАЯ ОБРАТНОЙ СВЯЗЬЮ,
ИМПЛИЦИРУЕТ ДЕСТАБИЛИЗАЦИЮ СЕНСОРНОГО ОПТИМУМА...
- Капитан, что это было? - шепотом спросил лингвист Чив. Лицо его,
усыпанное крупными каплями пота, хранило странное выражение - нестабильную
смесь удивления и торжества. Пластик гермошлема тоже запотел изнутри.
- Вопрос не по адресу, - буркнул капитан Бар и шумно перевел дух. -
Вон у нас Клай - психолог! Это по его части.
Психолог Клай кинул на капитана затравленный взгляд. Пальцы у Клая
были судорожно сведены, и он, с видимым усилием, их едва разжал.
Туман, неравномерно стелющийся вокруг, под действием каких-то скрытых
сил формировался в противоестественные его газообразной консистенции
конгломераты, объединяющие эфемерность с иллюзией замкнутости.
Клай нехотя разлепил пересохшие губы:
- У меня смешанное чувство: мне кажется, не смотря на то, что мы
вышли в некотором смысле победителями, мы проиграли...
Бар тяжело вздохнул и пробурчал:
- Точно можно утверждать, только то, что окончен некий тур
переговоров, а очередной он или последний можно только гадать. Этот...
лабиринт, был заявлен как последнее испытание. Мы его прошли, но тот ли
это выход?
- Можно уже не гадать! - встрепенулся Чив. - К нам приближаются
хозяева лабиринта, и надеюсь поведают: действительно ли мы с честью прошли
это испытание или все таки пали жертвой здешнего Минотавра...
В тумане уже явственно можно было различить три невзрачных абриса
хилых обладателей грушевидных голов. Бар, Чив и Клай приготовились к
встрече, тем более, что аборигены были уже в двух шагах, и ответ можно
было явственно "прочитать" на их, обычно столь невыразительных, лицах.
КАК ПРИШЕЛЬЦЫ, ТАК И УШЕЛЬЦЫ
Лес огромен. словно шерстью
Заросла спина Земли.
И живут в Лесу, поверьте,
Не одни лишь муравьи.
Там из чащи будто кто-то
Все таращит жуткий взгляд,
Но заветные болота
Эту Тайну сохранят.
1
Молодой водяной по имени Степка сидел на берегу лесного болотца и
болтал в воде своими тоненькими зелененькими лапками. Степка был занят
весьма серьезным делом: он ловил пузырьки болотного газа.
Как-то раз, бултыхаясь в своей любимой теплой луже, где жил огромный
жук-плавунец, Степка обратил внимание на эти пузырьки. Зарождаясь где-то в
мрачных глубинах, они вырывались на поверхность с громким щелчком.
Казалось, если что-то сможет удержать форму пузырьков и на воздухе, как
она держится в воде, то пузырьки будут подниматься все выше и выше... А
если к тому же таких пузырьков наберется много, то они поднимут и его,
Степку.
Сшив мешок из старых разноцветных лоскутков и хорошенько его
просмолив, Степка сидел теперь на берегу заветного болота и ловил
таинственные пузырьки.
- Привет! - бодрый голос, прозвеневший в тишине, как звенит будильник
ранним утром, едва не заставил Степку выронить драгоценный мешок. Это
бесшумно подобрался очень лохматый и даже несколько экзотичный, с виду,
леший Иннокентий (для друзей - просто Кеша). Степка как раз и был Кешиным
другом.
- Привет! - буркнул Степка, безоглядно поглощенный своим необычным
занятием. Кеша проводил очередной пузырек заинтересованным взглядом:
- Ну, а что потом?
- Полечу, - еще один пузырек.
- Как Змей Горыныч?
Степка решил обидеться на этот вопрос. Змей был известен всему
окрестному лесу - несчастное животное, у которого, наверняка, было тяжелое
детство. Горыныч вырос большим, зеленым и красивым, но невоспитанным, злым
и грубым. Не было большего удовольствия у него, как тихонько, незаметно
подлететь и дохнуть дымом прямо кому-нибудь в лицо, а то и полыхнуть огнем
будто испорченная зажигалка. Горыныча не любили, но от этого, характер его
только еще больше портился.
Но обидеться Степка не успел, потому что лоскутный шар, в котором уже
собралось достаточно пузырьков, шевельнулся и стал потихоньку подниматься.
И чем выше поднимался шар, тем ниже приседал от удивления Кеша.
Словно великан, который потихоньку встает, расправляя плечи, во весь
свой великаний рост вздымался, раздуваясь, шар. Уже и Степкиных сил не
хватало удерживать "новорожденного великана", уже и Кеша повис, уцепившись
с противоположной стороны...
Неизвестно, чем бы кончилось это "надувательство", но в этот миг
раздался ужасный рев, и все небо залил белый огонь. Кеша со Степкой
выпустили из рук шар, который взлетев немного, перевернулся и, растеряв
болотный газ, упал к их ногам цветной тряпочкой.
Белый свет не гас, рев не стихал.
- Горыныч?
Нет, конечно, это был не Горыныч. Куда там этому хулигану! По небу
двигалось пульсирующее раскаленное солнце и гудело так, что с деревьев
облетала листва.
Потом земля подпрыгнула под ногами и больно ударила по пяткам. Кеша
со Степкой покатились в болото, а когда мокрые и перепуганные в
конце-концов оттуда выбрались, над Лесом стояла тишина. После слепящего
белого света было такое ощущение, будто не ко времени наступил вечер.
2. МЕТАЛЛИСТЫ
- Как ты думаешь, еще далеко? - Кеша, с ног до головы испачканный в
болотной тине, стал больше похож на водяного, чем сам Степка (то есть
больше чем сам водяной, ведь как раз Степка и был водяным).
- ОНО упало где-то недалеко, - задумчиво ответил Степка. Степка
всегда успевал думать больше, чем Кеша: то ли вода, с которой он все время
имел дело, располагала к размышлениям, то ли он, просто, был так воспитан,
- гул и свет быстро прекратились, значит, ОНО где-то рядом.
Когда надо было действовать, в их компании обычно верховодил Кеша, а
когда думать - он добровольно перекладывал эту почетную обязанность на
Степку. Сейчас, кажется, наступил именно такой момент. Они уже целый час
шли в том направлении, куда закатилось непонятное "солнце". Лес вокруг,
такой знакомый и родной, выглядел совершенно непривычно: листья на
деревьях и елочные иголки пожелтели, а кое где даже обуглились. Птицы, то
ли перепуганные замолчали, то ли вообще разлетелись. Было пустынно,
красиво, но как-то непривычно, а потому - жутковато.
Но вот впереди деревья расступились, забрезжил яркий свет. Кажется,
добрались! На пути у Степки и Иннокентия пролегла поляна, а на поляне
происходило что-то непонятное, даже невообразимое.
В центре поляны возвышалось на трех суставчатых ногах странное
обгорелое сооружение, похожее на перевернутую суповую тарелку. В боку у
тарелки зияла дыра, а вокруг сновали синие, как спелые баклажаны,
неведомые существа. Их было около десятка, существ, обвешанных какими-то
цепями, утыканных металлическими колючками. У каждого в руках был стержень
с крючком на конце. Существа, ловко орудуя крючком, вырывали из земли
растения, обрывали ветки с деревьев и ловили мелких животных, которые, не
зная меры в своем любопытстве, подходили слишком близко.
Пойманную зверюшку существа окутывали тонкой металлической сеткой и
бросали в кучу таких же, спеленутых сеткой, зверьков около черной дыры в
боку тарелки.
Существа двигались быстро. Крючки так и мелькали в воздухе, колючки и
цепи блестели на солнце и до Степки с Иннокентием доносился металлический
лязг.
- Тьфу-ты, металлисты какие-то! - фыркнул сердито Степка.
В это время "металлисты" как раз зацепили крючком какого-то зайчонка,
но он вырвался, оставив клок пуха на крюке и, жалобно вереща, кинулся в
лес.
- Что же это за безобразие? - рассердился и Иннокентий.
- Они и Машку вот так же крючком поймали, - неожиданно раздался
грустный голос.
Степка и Иннокентий стремительно обернулись. Это был, к счастью, не
бесшумно подкравшийся металлист, а домовой Федор, который так долго жил в
их лесу, что был уже скорее похож на лешего, чем на домового (Как однако
обманчива внешность, леший похож на водяного, а домовой вот на лешего).
- Как Машку? - спросил Степка. Машка была их общим другом и
соратником во многих авантюрных начинаниях, а кроме того, сама по себе она
была молоденькой бабкой-ежкой.
- А так, - печально ответил Федор. - Она им цветы принесла, они ведь
с неба прилетели на своей тарелке. Так они ее крючком и в сетку.
- Вперед! - завопил вдруг Иннокентий. - Спасай Машку!
- Куда уж нам, - остудил его пыл печальный Федор, - вон их сколько, и
каждый с крючком, да еще весь шипами утыканный: ни подойти, ни схватить,
ни толкнуть.
- А может, с ними можно по-человечески договориться? - задумчиво
спросил Степка.
- Машка их цветами уже поприветствовала по-человечески, - вздохнул
печальный Федор.
- Тогда придется идти за советом к философскому камню, - подытожил
Степка.
- Вот это правильно! - обрадовался Федор. - Вы с Иннокентием идите, а
я здесь покараулю, посмотрю, что эти металлисты еще выкинут.
