психоанализы, нормальный так нормальный. Значит - не молодой профессор.
Во: средний уровень. Учитель. Школьный учитель. Литературы.
2-й. Осточертели всем твои учителя литературы. Ну прямо сговор: или
литературы, или математики, или физики. Ботаник он! Географ! Чертежник!
1-й. Ага. А также дворник, шорник и по совместительству завхоз,
который не ворует. Не будь свиньей - я тебе уступил космос, катастрофы и
чудеса - уступи мне литературу, это справедливо.
2-й (делает останавливающий жест, ставит чашку на торшер, закуривает,
сосредотачивается). Итак, Тримушки-Траю тридцать два года. Он работает
учителем литературы в школе. Зарплаты хватает, жена и двое детей, семью
любит. Квартира в приличном квартале. Единственный источник раздражения -
толкотня перед домом. А коль раздражает лишь это - ясно, что жизнь у него
тип-топ.
1-й. И о карьере сей сеятель разумного, доброго, а также вечного за
умеренную зарплату не мечтает. Но - он не маленький человек, нет. У него
даже были предложения, да и сейчас он имеет возможность перейти
преподавать в университет... э-э... или в издательство... но - он любит
свою работу, вот в чем дело... Именно в ней видит смысл. Начальство его
ценит, коллеги уважают, ученики любят и даже стараются подражать ему в
некоторых привычках.
2-й. И пусть хоть один м-мэрзавец посмеет заявить, что это не
фантастика. Да. Причем он ловит себя на том, что с каждым годом ученики
его становятся все толковее. Работать с такими - сущее удовольствие. Они
много способней тех тупиц, в среднем, чем были в их возрасте большинство
его сверстников.
1-й. Детали!
2-й. Выше среднего роста, румяный, очень густые русые волосы
зачесывает назад. По вечерам все семейство сидит в гостиной, он тут же
проверяет сочинения, двухлетний сын, его копия, возится у него на коленях.
Дочке семь лет, любит убирать со стола, изображая хозяйку, часто бьет
посуду, что никого не огорчает, кроме нее самой. Квартира стандартная,
обстановка стандартная, стулья и диван слегка изодраны котом, непородистым
и некастрированным. На лето уезжают к морю, кота оставляют соседям. Кот
серый, с белым животом и кончиками лап и черным носом.
1-й. Кот получился... Носит обычно синий костюм, то есть
Тримушки-Трай, естественно, а не кот, сорочки голубые или желтые, галстук
повязан узким тугим узлом. Всегда на месте за пять минут до назначенного
срока. В школе просторные классы, окна во всю стену, учебные стереовизоры,
широкие лестницы из искусственного мрамора, стены со звукопоглощающим
покрытием, зелень во дворе и прочее подобающее.
2-й. Ну и серый асфальт и мутное небо города, шелест шин, запах
бензина, вой подземки и ее заплеванные перроны, огни реклам, рестораны и
мусорщики, парки, уголовная хроника...
1-й. Мусорщиков нет - машины. Мусорщики исчезли лет десять назад.
2-й. Уголовной хроники тоже уже практическим нет. Примерно в то же
время она резко пошла на убыль.
1-й. Десять лет назад произошли некоторые изменения в сенатской
комиссии...
2-й. Десять лет назад Тримушки-Трай был полон страха перед
неизвестностью. Студентом он принимал участие в студенческих волнениях и
демонстрациях. Студенты требовали снижения платы за обучение, отмены
воинской повинности и права на труд. На плече Тримушки-Трая остался шрам
от полицейской дубинки.
1-й. Дубинка, однако, не сабля. Ладно. Короче, в стране было скверно.
Безработица. Кризис. Нехватка топлива, сырья, жилья и чего угодно. Цены
росли, зарплаты падали, законы ужесточались, гангстеризм процветал...
2-й. И странно, что они вообще не вымерли...
1-й. В общем, да. Отвали.
2-й. Вперед. (Выходит в туалет).
1-й стучит на машинке. Суть абзаца сводится к тому, что по окончании
университета по курсу английской (под вопросом) филологии Тримушки-Трай
зарегистрировался на бирже безработных и перебивался полгода на пособие,
мел улицы изношенными джинсами и простужался, ночуя на парковых скамейках.
2-й (входя и заглядывая через его плечо). Но через полгода ему
повезло. Он получил место учителя в специализированной школе. Будучи
способным и образованным специалистом, успешно выдержал тесты и прошел по
конкурсу - тем более что конкурсы уменьшились, очередь на бирже начала
рассасываться и вообще страна понемногу стала оправляться от кризиса.
1-й. Править придет-ся-а... Переписывать заново.
2-й. Ладно. Вперед. Все отлично. Сейчас Тримушки-Трай не только
доволен своим положением. Он доволен правительством - это важнее. За
прошедшие десять лет в стране наладилось процветание. В Декларацию прав
внесены поправки. Президент переизбран на третий срок. Массы довольны -
изобилие. Интеллектуалы довольны - есть применение их мозгам, средства для
научных исследований. Демократы довольны - есть полная свобода всяческих
волеизъявлений и предпринимательств.
1-й. Хотя последнее - вранье, но об этом Тримушки-Трай может судить
только по газетам, правда, зная цену ихним газетам.
Но - все здорово. Вроде, Тримушки-Трая даже на тротуаре перед его
домом толкать перестали. В один прекрасный день он обращает на это
внимание. Его ни разу не толкнули, когда после работы в час пик он
возвращался домой. Он даже удивился. Подумал, что универсальный магазин
сегодня не работает. Посмотрел - нет, магазин был открыт, но народу было
немного. Тримушки-Трай хмыкнул, свернул в свой подъезд и вошел в лифт.
На обед был его любимый беф-строганов с жареным картофелем, спаржа и
яблочный пудинг. Отдыхая в кресле с коктейлем, Тримушки-Трай поделился
своим наблюдением с женой. Не отрываясь от вязания, жена ответила, что
пару недель назад тоже обратила на это внимание, но, скорее, они просто
привыкли к этому району. Не так уж, в сущности, много народу в пресловутом
Большом Городе.
Но через пару недель Тримушки-Трай в своем наблюдении решительно
утвердился. В воскресенье они пошли с детьми гулять в Центральный Парк.
Очереди на карусели не было. Редкие прохожие гуляли по аллеям или отдыхали
в тени на скамейках. И почти никто не кормил ручных белок - а когда-то
вокруг каждой спустившейся на землю собиралась толпа.
У Тримушки-Трая возникло сосущее нехорошее ощущение. Он посмотрел на
жену; они поняли друг друга.
2-й. Тем большим событием с спокойной доселе жизни Тримушки-Трая
явилась беседа с контрразведчиком. В понедельник после уроков директор
пригласил его в кабинет и оставил их вдвоем. Изящный молодой человек с
интеллигентным лицом повернул в дверях ключ и предъявил Тримушки-Траю
удостоверение. Тримушки-Трай удивился и слегка испугался, честно говоря.
Он закурил, подумал, спохватился и предложил сигарету контрразведчику.
Контрразведчик не курил. Контрразведчик предложил рассказать о себе.
- Так наверно в моем досье все указано, - простодушно сказал
Тримушки-Трай и порозовел, ощутив свои слова бестактными.
Контрразведчик улыбнулся непринужденно и поощрительно.
- Вы не волнуйтесь, - успокоил он. - Вы лояльный гражданин, и вы,
разумеется, понимаете, что в нашей работе, как и в любой другой, имеются
свои особенности... если хотите, мы условимся считать этот разговор
дружеской беседой без каких бы то ни было последствий. Устроит?
Растерянный, но и успокоенный, Тримушки-Трай изложил недолгую
биографию. Контрразведчик в паузах одобрительно кивал. Он был определенно
ненавязчив и обаятелен: Тримушки-Трай раскрепостился и поглядывал на него
с симпатией.
Контрразведчик перевел разговор на преподавание литературы.
- Вы, мне известно, разработали собственную систему тестов для
выяснения интересов ученика и уровня его гуманитарной пригодности, если
так можно выразиться? Простите, я не специалист...
Польщенный Тримушки-Трай махнул рукой:
- Ну, уж и целая система... У каждого учителя свои приемы выяснения,
кто чем дышит. В зависимости от этого и строишь работу.
Через сорок минут они расстались друзьями - по крайней мере,
Тримушки-Трай так чувствовал.
- Во вторник, в десять утра, позвоните, пожалуйста, по этому
телефону. В школе вас подменят. Рабочие часы будут оплачены. Мужской
уговор: вся беседа должна остаться между нами. Согласны?
Тримушки-Трай пожал протянутую руку с искренним дружелюбием, какое
возникло бы, вероятно, у кролика, снискавшего уважение травоядного удава.
1-й. Поскольку все в природе устроено по принципу
взаимодополняемости, то жены простодушных людей, как правило,
проницательны; и жена Тримушки-Трая отнюдь не составляла исключения. Из
вида и поведения мужа нынешним вечером следовало, что нечто произошло и
что это нечто он не намерен подвергать обсуждению. А посему была придумана
печаль, претензии, ссора, примирение с коньяком и любовью, и будь
Тримушки-Трай реалистом настолько, насколько он сам себя воображал, он
понял бы, что в лице его жены Департамент лояльности прохлопал работника с
большими данными. Ибо он выложил все, пребывая в уверенности, что делает
это абсолютно добровольно, и легкая дрожь нарушителя государственной тайны
щекотала его.
- Тебе хотят предложить работу, - заключила она.
- Мне? Они? Какую же? - чистосердечно удивился Тримушки-Трай.
- Как сказать... Но они поняли, что ты способен на большее.
Жены маленьких людей часто честолюбивы за двоих, если не за все
семейство. Самое обидное, что они сплошь и рядом бывают правы в своих
анализах обстановки, а вынужденность смиряться с тупостью и вялостью
суженых ведет их к презрению - если только любовь не оказывается выше
обоснованных амбиций. Но Тримушки-Траю везло и здесь - жена любила его.
Так что сейчас она просто желала подпихнуть главу семейства в нужном, по
ее мнению, направлении, как мужа булавкой.
- И ты примешь предложение, - констатировала она.
Сам генерал Джексон Каменная Стена не сумел бы высказать эту формулу
тоном более категорическим.
Под напором превосходящей воли Тримушки-Трай принял единственно
разумное в подобных ситуациях решение: сделать по-своему, а после
отовраться.
Но - он знал свою жену хорошо. И - любил ее. Из чего следует, что к
десяти утра во вторник он не мог бы ответить, кого боится в сложившихся
обстоятельствах больше - жены или Департамента лояльности.
2-й. Он позвонил и назвался. Ответили, что пропуск приготовят к
одиннадцати часам. На проходной у дежурного. Назвали адрес.
Дежурный был здоровенный мужик с борцовской шеей. Он изучил паспорт
Тримушки-Трая и кивнул на окошечко - бюро пропусков. В окошечке пожилая
женщина в военной форме выписала пропуск, оторвала от корешка и протянула.
Дежурный еще раз изучил - теперь уже пропуск - и кивнул на лифт:
"Четвертый этаж".
Тримушки-Трай помедлил, вдохнул-выдохнул перед дверью с нужным ему
номером - 407. Часы в конце коридора сипло отзвонили четыре четверти и
ударили раз за разом. Тримушки-Трай расправил плечи и постучал.
Дверь распахнулась сама. В просторном затененном кабинете за огромным
полированным столом сидел человек в клетчатом пиджаке.
- Прошу вас, - сказал он будничным, чиновничьим голосом.
Тримушки-Трай вошел. Дверь закрылась.
- Садитесь, - чиновник кивнул на глубокое кресло.
Тримушки-Трай сел, утонув в кресле так, что голова его торчала на
уровне стола, и это сразу создало ощущение неловкости и зависимости.
Чиновник извлек из ящика стола аккуратную папку и принялся листать.
Тримушки-Трай, полагая в папке свое досье, немало готов был отдать за
