философию с прочей гуманитарной ерундой, для понимания которой много знать
не надо.
От прозы Валерьянка перешел к поэзии, и тогда Пушкин перешел на
второе место, а Евтушенко и Данте спорили за третье.
Наконец с литературой было покончено. После его гениального вклада
сказать было уже нечего: прозаики создавали его биографию, а поэты ее
воспевали.
Очередь в Эрмитаж, где поражали его картины, тянулась от Русского
музея, где потрясали его скульптуры; нетленным шедевром высилась статуя
Любы Рогольской в закрытом купальнике и с веслом. Под веслом плакал
Хаммер, сидя на мешке с долларами, и пытался всучить миллион. Куда мне
твои доллары? Получи фотографию бесплатно.
О нем пели песни, а он сочинял симфонии, как Моцарт, и дирижировал
ими, как Сальери (кажется, они дружили?). За билет на его концерт отдавали
Пикуля или тонну макулатуры. Зал в экстазе скандировал: "Ва-лерь-ян-ку!"
(Походило на праздник мартовских котов или съезд сердечных больных.) "Ла
Скала" вылетел в трубу и на стажировку к нам.
Он достиг всего и был похоронен на... э, стоп, давай назад. Есть еще
время. Трудился-трудился - и что же? Пожалуйте закапываться? Дудки! Кто
все может - может обождать умирать. Э?
12) Что ценно во всемогуществе - трудись сколько хочешь, отдыхай
сколько влезет. Валерьянка слегка устал.
Он посетил дискотеку и карнавал в Рио-де-Жанейро, гульнул в настоящем
ресторане, уволил официантов и заменил дружинниками. В весеннем лесу пил
кокосовый сок и охотился в джунглях на царей природы - браконьеров. На
фестивалях в Каннах и Венеции запретил за безобразие "детям до
шестнадцати", а главного приза удостоил "Отроков во Вселенной". Он
просветил Феллини, и тот стал снимать вполне понятные подросткам фильмы.
После чего сел в надувную лодку (он, а не Феллини, понятно) и отбыл в
кругосветное путешествие, наказав Сенкевичу в "Клубе путешественников" не
перевирать:
(тем более что акулы грызлись с рыбнадзором в Днепре, неприхотливые
верблюды ели пираний на Амазонке, а пингвины преодолевали пустыню в сумках
кенгуру: географию Валерьянка смутно полагал превратившейся из науки для
извозчиков в науку для дипломатов и вместе с зоологией изучал творчески:
он не ждал милостей от природы и ей не приходилось ждать их от него).
13) Путешествие в одиночку имеет тот плюс, что о нем можно
рассказывать что угодно, и тот минус, что рассказывать это некому - пока
не вернешься. Валерьянка сменил лодку на пиратский бриг, здраво рассудив,
что возможности к перемещению во времени и пространстве у него совершенно
равные, но первое куда легче из-за массы замечательных книг: воображаемое
путешествие требует и действительности воображаемой.
Восемнадцатый век затрещал под напором жизненной активности
хроникера; хрустнули и времена соседние.
Благородные индейцы во главе с Оцеолой, вождем семинолов, вышибли
колонизаторов в Гренландию: не успевших смыться захватчиков пристрелил
Зверобой Соколиный Глаз. Сын Чингачгука оказался далеко не последним из
могикан, а переодетой дочерью, которая вышла замуж за Зверобоя, и они
произвели демографический взрыв - заселили материк гуще японцев.
Ветер великих перемен достиг парусов капитана Блада: он сказал
Арабелле, что она дура и второго такого фиг найдет, дядю-плантатора
повесил, из пиратов организовал трудолюбивый коллектив, рабов объединил в
республику хлопкоробов, а сам вообще плюнул на эти вшивые острова и стал
королем Англии, дав Ирландии свободу, а власть народу, и, получив
персональную пенсию, сделался профессором медицины.
Тем самым д'Артаньяну отпала надобность переться в Лондон, а
мушкетерам проливать кровь за реакционную королеву. Атос заколол кардинала
на дуэли и простил миледи, ставшую начальником разведки; д'Артаньян
получил маршала в двадцать лет и женился на мадам Бонасье и Кэти сразу,
чтоб никого не обидеть; Арамис додумался до атеизма и, как человек
интеллигентный и со связями, был назначен министром культуры; все деньги и
ордена отдали Портосу - много ли у него еще радостей в жизни; с Испанией
заключили мир, испанцы тоже люди, и Сервантес посетил Париж в рамках
культурной программы.
Адмирал Клуба отважных капитанов Валерьянка направил капитанскую
отвагу в русло прогресса:
Капитан Гаттерас кончил мореходку, покряхтел на экзаменах и пробился
к полюсу на атомоходе "Сибирь". Капитан Грант выучил морзянку, вызвал яхту
по радио и по семейной профсоюзной путевке поплыл в Сочи: отвага отвагой,
а здоровье беречь надо: не пройдешь комиссию - и визу закроют.
Пятнадцатилетний капитан организовал в команде контрразведку и благодаря
бдительности избежал приключений с лишениями.
А Робинзон держал в пещере вертолет, и Пятница, окончив аэроклуб, раз
в год возил его домой в отпуск; а иначе это зверство.
14) Что за прекрасное поле для фантазии - история! Вот где раздолье.
Валерьянка недоумевал: сколько трагических несправедливостей и прямого
вздора - и как еще бедная история умудрялась двигаться куда надо... пора
поспособствовать ее движению! Надо торопиться переделать историю! -
времени до звонка все меньше.
И:
Спартак установил в Риме народную власть, а гладиаторы стали вести
секции каратэ. Кстати, о Риме. Папа римский при народе сознался, что бога
нет. Можно себе представить радость римлян.
Монастыри были преобразованы в гостиницы и институты. Мрачное
средневековье стало светлым. Джордано Бруно сам сжег всех инквизиторов.
Магеллан дружил с туземцами и стал Заслуженным путешественником
Португалии. Наполеон протянул руку Робеспьеру и установил мир и братство в
Европе.
Вещий Олег присоединил Царьгород к Руси и сделал прививку от змеиного
яда. Батыя от волнений хватил инфаркт и татаро-монголы перешли к
прогрессивному оседлому образу жизни на целинных и залежных землях.
Стрельцы помогали Петру чем могли. Петр жил сто лет и прорубил окна
во все стороны. Крепостного права не существовало, народовольцев не
вешали, декабристы победили.
История была прополота, как ухоженная грядка. Валерьянка беспощадно
корчевал сорняки и закрашивал позорные пятна.
15) Прошлое стало не хуже будущего, а в настоящем наступил порядок.
Все оружие было уничтожено, войны запрещены, и счастье торжествовало на
всех пяти континентах. Безработица ликвидировалась заодно с самим
капитализмом: капиталисты понурились в очереди на раздачу цветной капусты
и кефира (полезно-то полезно, но как мерзко!).
Болезни искоренили, а кстати и докторов, - довольно этих извергов в
белых халатах с их шприцами, всем и так хорошо. Население сплошь стало
стройным и умным. Расовые и национальные различия исчезли (половые пока
остались): все смуглые и высокие. Женщины в основном блондинки.
За добро платили добром, потому что зла нигде не было. Военных
преступников переработали на мирные нужды, а милитаристы перевоспитались и
охраняли мир. У всех все было, поэтому никто ничего не воровал, и тем не
менее все работали. Не дрались, не пили, не курили, не ругались, а врали
только из гуманизма.
Умерщвлять таких людей рука не поднимается, и Валерьянка даровал
человечеству бессмертие. И процветание - чтоб умирать не хотелось.
16) Он растопил Антарктиду, пресек экологическую катастрофу и извлек
энергию из космических лучей. Зима радовала снегом, лето - солнцем, а
дожди для сельского хозяйства лили ночью.
В степях паслись мамонты и бизоны. Волки и тигры питались
концентратами морской капусты. Ружье и рогатка украшали Музей пережитков
прошлого.
Меж прозрачных зданий и шумящих сосен ездили велосипеды и лошади.
Труд стал умственным, а все остальное - техническим. В семь часов двадцать
минут все делали зарядку. А детей в семье была куча, и растить их помогали
восьмирукие хозяйственные роботы и идеальные няньки - овчарки-колли.
17) Дети мигом устроили скачки на овчарках, а за ними в панике
гнались хозяйственные роботы, роняя из восьми рук кошелки и веники.
Валерьянка ужаснулся своему созидательному гению:
Воды растаявшей Антарктиды захлестнули ароматные сосны и прозрачные
здания. Степи и вовсе не осталось: расплодившиеся мамонты и тупые жвачные
бизоны сожрали всю траву, - черные бури сметали тигров и волков,
захиревших на капустной диете, как привидения. И среди этого кошмара
полчища старцев делали утреннюю зарядку - они были бессмертны.
Валерьянка допускал отклонения от идеала: времени нет детально
обдумывать, какое ж дело застраховано от ошибок? - на подобные
неприятности он заблаговременно заготовил
Третье правило всемогущества.
Что бы ни делалось - все можно будет переделать.
Дамба, санитарный отстрел и вечная молодость. Это нам раз плюнуть.
18) Бессмертных людей прибывало, и Земля завесилась табличкой:
"Свободных мест нет". Вот и звезды пригодились. Всем взлет!
Братья по разуму выкарабкались из "летающих тарелок", махая флагом
дружбы и сотрудничества. А где вы раньше были, граждане? Теперь мы сами с
усами, над вами шефство оформим.
Звездолеты бороздили обжитую вселенную: колпаки над планетами,
искусственная атмосфера, синтетика и кибернетика: счастье...
Так. А что же дальше?.. Все? Жаль... Еще оставалось время. И чистое
место в тетради.
- Сашка, ты что делаешь? - прошептал он через проход.
- Д'Артаньяна королем, - трудолюбиво просопел Гарявин.
Иванов играл в баскетбол за сборную мира. Лалаева уничтожала все
болезни. Генка Курочков строил двигатель вечный универсальный на
космическом питании. Новые идеи отсутствовали.
- Петр Мефодьич, я все, - сообщил Валерьянка. - Можно сдать?
- Как так - все? - изумился Петр Мефодиевич. - Раньше срока сдавать
нельзя. Ты должен сделать все, что только можешь.
- А зачем? - скучно спросил Валерьянка. Он устал. Надоело.
- Задание такое, - веско объяснил Петр Мефодиевич.
Валерьянка вздохнул и задумался.
- А вдруг я сделаю что-то не то? - усомнился он.
- Это не мое дело, - отмежевался Петр Мефодиевич, вновь прикрываясь
своей черной физикой с формулами. - Решай сам. "То", "не то"... Все -
"то"! Всемогущество и безделье несовместны. (Безделье - частный случай
всемогущества.)
И под чарующим дурманом личной безответственности - коли фамилий и
отметок не будет - в Валерьянке зашевелилось искушение, выкинуло длинный
хамелеоновский язык, излучило радугу... Где и когда же, если не здесь и
сейчас?
19) "Если нельзя, но очень хочется, - то можно". Валерьянка казнился
безнравственностью и оправдывался желанием, подозревая его у всех.
...Он правил в хрустальном дворце. Пенилось море о мраморную ступень,
и шептали пальмы. Под сенью фонтанов, истому оркестра, он отведывал яств и
напитков. Дворец ломился золотом, личные яхты и самолеты ждали сигнала.
Толпа повиновалась движенью его бровей. Он был Султан Всего.
Султан воровато оглянулся, прикрыл тетрадь локтями и последовал в
гарем. В гареме цвели все красавицы мира, проводя время в драках за
очередь на его внимание. Гарем представлял собой среднеарифметическое
между спортивным лагерем "Буревестник" и римскими банями периода упадка, и
упадок там был такой кто хочешь упадет. Кинозвезды по его команде
показывали такое кино, куда даже киномехаников не допускают.
Он мгновенно удовлетворял любые свои прихоти - и мгновенно
удовлетворять стало нечего... Скука кралась к незадачливому султану.
- Друг мой, железный граф, - плакал он на груди Атоса. - Я чудовище.
