Я погряз в пороках.
- Жизнь - обман с чарующей тоскою, - вздыхал Атос. - Вы еще молоды, и
ваши горестные воспоминания успеют смениться отрадными.
- Жизнь пуста, - разбито говорил Валерьянка.
- Выпейте этого превосходного испанского вина, - меланхолично
предлагал Атос.
Валерьянка запивал виски ромом, купался в шампанском и сплевывал
коньяком. Крутилась рулетка, трепетали карты, рассыпались кости: он сорвал
все банки Монте-Карло, опустошенный Лас-Вегас играл в классики и ножички.
Тьфу...
20) В каждом холодильнике отогревался водочкой Дед-Мороз с подарками.
Канарейки пели строевые песни с присвистом. Животные заговорили и
высказали людям все, что о них думают. Обезьяны наконец-то превратились,
посредством упорного труда, в людей и влились в братскую семью народов
Вселенной...
Всемогущество начало тяготить, как пресловутый чемодан без ручки:
тащить тяжко, бросить жалко...
Валерьянка попробовал ввести для интереса ограничения и препятствия
своим возможностям, но самообман с поддавками не прошел: преодолевать
искусственные трудности, созданные себе самим, - занятие для идиотов.
- Петр Мефодиевич, а отказаться от всемогущества можно?
- Нельзя.
Учитель-мучитель... Ну, чего еще не было? Пробуксовка...
На одной планете обезьяны посадили людей в зоопарки. По будильнику
кровать стряхивала спящего в холодную ванну. Ветчина охотилась на
мясников. Девчонки, вечно желающие быть мальчишками, стали ими - различия
между мужчинами и женщинами исчезли: ну и физиономии были у некоторых,
когда они обнаружили это отсутствие различий!.. Детей не будет? - зато
никто не вякает, алиментов не платить, стрессов меньше, а народу и так
полно.
21) Он слонялся по ночному Парижу (шпага бьет по ногам) и затевал
дуэли, коротая время. Время еле ползло. Мертвый якорь. Непобедимый бретер
был прикован к всемогуществу, как каторжник к ядру. Раздраженный
неодолимым грузом, он трахнул этим ядром наотмашь.
"Веселый Роджер" застил солнце, и теплые моря похолодели от ужаса:
пиратский флот точил клинки. Не масштаб: Валерьянка спихнул Чингисхана с
белой кошмы и объявил Великим каганом себя. Пылали и рушились города,
выжженная пустыня ложилась за его спиной.
От его имени с деревьев падали дятлы. Он ехал на вороном, как ночь,
коне, - весь в черном, с золотым мечом. При виде его люди теряли сознание,
имущество и жизнь. Зловещий палач следовал за ним - Тристан-Отшельник из
"Собора Парижской богоматери".
Прах и пепел. Бич народов - Валерьянка, так его и прозвали.
Черный звездолет "Хана всему" вспарывал космос, и обреченно метались
на своих курортных планетах бестолковые красавцы.
22) Зачем он дал себе волю?! Может, вырвать эту страницу? Но выпадет
и еще одна - из другой половины тетради: слишком заметно, да и бессвязно
получится...
Не видно никакого смысла в его последних действиях! Хм...
- Петр Мефодиевич... в чем смысл жизни? - решился Валерьянка.
- Сделать все, что можешь! - захохотал настырный директор.
Академию наук мобилизовали искать смысл жизни. Академики рвали
седины, валясь с книжных гор. Пожарники заливали пеногонами дымящиеся ЭВМ.
Смысл!
Творить добро? Для этого надо, во-первых, знать, что это такое;
во-вторых, уметь отличить его от зла; в-третьих - уметь вовремя
остановиться. Хоть с бессмертием: чего ценить жизнь, если от нее все равно
не избавишься? Или со Спартаком - а что тогда делать Гарибальди? И
Возрождения не будет - чего возрождать-то? Если всюду натворить добра, то
в жизни не останется места подвигу, потому что подвиг - когда легче отдать
жизнь, чем добиться справедливости. Исчезнет профессия героя - это не
простят!
Несостоявшиеся герои всех эпох и народов гнались за Валерьянкой,
потрясая мечами и оралами. Бежали полярники, тоскующие без льдов, доктора,
разъяренные всеобщим здоровьем, строители, спившиеся без новостроек, -
весь бессмертный безработный мир, кипящий ненавистью и местью к нему,
своему благодетелю...
А навстречу неслись, смыкая окружение, спортсмены, лишенные рекордов,
топыря могучие руки, и красавицы, озверевшие в гареме от одиночества.
- За что?.. - задыхался удивленный Валерьянка. - Я же вам... для
вас!.. А если нечаянно... стойте - ведь есть
Четвертое правило всемогущества.
Что бы ни делалось - я не виноват.
Камнем, бесчувственным камнем надо быть, чтобы сердце не разбилось
людской неблагодарностью!
23) Валерьянка стал камнем.
Тверд и холоден: покой. Все нипочем. Века, тысячелетия.
Когда надоело, он пророс травинкой. Зелененькой такой, мягкой. Чуть
корова не сожрала.
Фигушки! Он сам превратился в корову. Во жизнь, ноу проблем: жуй да
отрыгивай. Только рога и вымя мешают. И молоко, гм... доить?.. Лучше быть
собакой. А если на цепь? Улетел птицей. А совы?
Утек он рекой в океан. Так прожил себе жизней, наверно, семьсот, и...
24) - Заканчивайте, - предупредил Петр Мефодиевич. - Пора.
Ах, кончить бы чуть раньше - на том, как все было хорошо! И пихнула
его нелегкая вылезти со своей готовностью: сидел бы тихо. А теперь ерунда
какая-то вышла... все под конец испортил.
В тетрадке оставалась одна страница. Хоть у него почерк размашистый,
но - сколько успел накатать! Наверно, потому, что не задумывался подолгу,
а - без остановки.
Переписать бы... Уж снова-то он не наворотил бы этих глупостей,
сначала обдумал бы как следует. Вообще нельзя задавать такое сочинение без
подготовки. Предупредили бы заранее: обсудить, посоветоваться...
Он перелистал тетрадь в задумчивости. Словно бы раздвоился: один,
единый во всех лицах, суетился в созданной им, благоустроенной до идеала
(или до ошибки?) и испорченной Вселенной, а второй - как будто
рассматривал некую стеклянную банку, внутри которой мельтешили все эти
мошки, - эдакий аквариум, где он поставил опыт...
- Все! - приказал Петр Мефодиевич. - Ошибки проверять не надо.
...и опыт, подошедший к концу, его удручает. И Валерьянка, повинуясь
сложному искушению, - подгоняемый командой, влекомый этим последним чистым
листом, втянувшийся в дело, раздосадованный напоротой чушью: уж либо
усугубить ее до конца, либо как-то перечеркнуть, и вообще - играть, так уж
на всю катушку! - грохнул к чертям эту стеклянную банку, дурацкий
аквариум, этот бестолковый созданный им мир, взорвал на фиг вдребезги.
Чтоб можно было с чистой совестью считать все мыслимое сделанным, а
тетрадь - законченной, и следующее сочинение начать в новой.
И в этот самый миг грянул звонок.
25) Валерьянка сложил портфель и взял тетрадь. И растерялся,
помертвел: тетрадь была чистой. Как...
Он только мечтал впустую!! Ничего не сделал! Лучше хоть что-нибудь!
Чего боялся?!
И увидел под партой упавшую тетрадь. Уф-ф... раззява. Он их просто
перепутал.
- Урок окончен, - весело объявил Петр Мефодиевич, подравнивая стопку
сочинений. - Обнадежен вашей старательностью.
Замешкавшийся Валерьянка сунул ему тетрадь, поспешая за всеми.
- Голубчик, - укоризненно окликну Петр Мефодиевич, - ты собрался меня
обмануть? - И показал раскрытую тетрадь: чистая..
- Я... я писал, - тупо промямлил Валерьянка, не понимая.
- Писал - или только хотел? М?
Наважденье. Сочинение покоилось в портфеле между физикой и
литературой: непостижимым образом (от усталости?) он опять перепутал: сдал
новую, уготованную для следующих сочинений.
- Извините, - буркнул он, - я нечаянно.
Петр Мефодиевич накрыл тетради своей книжкой и встал со стула.
Тут Валерьянка, себя не понимая (во власти мандража - не то от
голода, не то от безумно кольнувшей жалости к своему чудесному миру, своей
прекрасной истории и замечательной вселенной), сробел и отчаялся:
- Можно, я исправлю?
- Уже нельзя, - соболезнующе сказал Петр Мефодиевич. - Времени было
достаточно. Как есть - так и должно быть, - добавил он, - это ведь
свободная тема.
- Какая же свободная, - закричал Валерьянка, - оно само все вышло - и
неправильно! А я хочу иначе!
- Само - значит, правильно, - возразил Петр Мефодиевич. - От вас
требовалось не придумать, а ответить; ты и ответил.
- Хоть конец чуть-чуть подправить!
- Конец и вовсе никак нельзя.
- А еще будем такое писать? - с надеждой спросил Валерьянка.
- Одного раза вполне достаточно, - обернулся из дверей Петр
Мефодиевич. - Дважды не годится. В других классах - возможно... Ну - иди и
не греши.
В раздевалке вопила куча мала. Валерьянку съездили портфелем, и
ликование выкатилось во двор, блестящий лужами и набухший почками. Гордей
загнал гол малышне, Смолякова кинула бутерброд воробьям, Мороз перебежал
перед троллейбусом и пошел с Лалаевой.
Книжный закрывался на перерыв, но Валерьянка успел приобрести за
пятьдесят семь копеек, сэкономленных на завтраках, гашеную спортивную
серию кубинских марок.
- Ботинки мокрые, пальто нараспашку, - приветствовала Зинка. - Не
смей шарить в холодильнике, я грею обед!
Холодильник был набит по случаю близящегося Мая, Валерьянка сцапал
холодную котлету и быстро сунул палец в банку с медом, стоящую между
шоколадным тортом и ананасом.
Михаил ВЕЛЛЕР
ТРАНСПОРТИРОВКА
В комнате накурено. Стены в книжных стеллажах. За пишущей машинкой
сидит 1-й соавтор. Настольная лампа освещает его мясистое лицо и
короткопалые руки. 2-й соавтор расхаживает по ковру, жестикулируя чашкой
кофе. Он постарше, лет пятидесяти, худ, выражение лица желчное.
1-й соавтор (обреченно). Как всегда... Через неделю истекает
последний срок договора, а у нас - конь не валялся...
2-й соавтор (деловито). Нужна конкретная зацепка для начала...
1-й соавтор. Это пожалуйста. М-м... Человека раздражает постоянная
толкотня перед его домом. Он живет на одной из центральных улиц, рядом с
универмагом, и мимо подъезда всегда снует толпа народа.
2-й соавтор. А в самом подъезде занимаются спекуляцией... Ладно, не
отвлекаемся... И вот - человек постепенно начинает замечать, что народу
перед его подъездом становится все меньше...
1-й. Так. Как его зовут? Имя для условной страны...
2-й (листает телефонную книгу, морщит лоб, швыряет на диван).
Что-нибудь двусложное. Тарара-бух... В детстве я думал, что "Три
мушкетера" - это "Тримушки Тёра". Какие-то тримушки некоего Тёра.
Тримушки... Тримушки-Бух...
1-й. Тримушки-Бабах... Тримушки-Бабай... Тримушки-Бай...
Тримушки-Дон...
2-й. Тримушки-Тон... Тримушки-Бит... Тримушки-Тринк...
1-й. Тримушки-Дринк. Джонни уыпьем уодки.
2-й. Тримушки-Трай...
1-й. Максим Трай. Путешествие на планету Транай. Драй трамвай.
2-й. И черт с ним.
1-й. И черт с ним. Нарекли. Пущай Тримушки-Трай.
2-й. Портрет.
1-й. Упитанный блондин, рост выше среднего, возможны очки.
2-й. Очки у нас недавно уже были. Ни к чему. Даешь снайперов. Нет,
очков не надо. Полноценный человек. Довольно ущербности. Жена, двое детей,
дома и на работе никаких неприятностей, и никаких авиационных и прочих
катастроф. И никаких инопланетян и рецептов из старинных книг.
1-й. Прах и пепел! Помилосердствуй! Тут можно написать только
характеристику для ЖЭКа и некролог!
2-й. Тихо! Тихо. Без штампов. Ему... мм... мм... тридцать три... нет,
намек на Христа... тридцать пять, многовато... тридцать два года. О.
Расцвет сил.
1-й. Уж вы мои силушки... Гуманитар. Психолог. Нет, к дьяволу
