Фаренгейту. Барнум не был привычен к нему. Его диафрагма один раз
содрогнулась, а потом принялась за повседневный труд - дыхание, как будто
продолговатый мозг никогда не отсоединялся.
- Ну вот, - сказал он вслух, удивленный звучанием своего голоса. -
Удовлетворен?
- Небольшая проверка никогда не повредит.
- Давай объяснимся в открытую, ладно? Я не больше твоего хотел
появляться здесь, но ты же знаешь, что нам пришлось это сделать. И ты
собираешься все это время докучать мне? Предполагается, что мы команда,
помнишь?
Его партнер вздохнул.
- Извини, но дело вот в чем. И В САМОМ ДЕЛЕ предполагается, что мы
команда - когда мы находимся в Кольце. Там один из нас без другого -
ничто. А здесь я нечто, что тебе приходится таскать на себе. Я не умею
ходить, не умею разговаривать; становится очевидным, что я растение, как
оно и есть.
Барнум привык к периодическим приступам неуверенности у своего
симбиотика. В Кольце они роли не играли. Но когда они попадали в
гравитационное поле, то Бейли это напоминало, насколько он беспомощен.
- Здесь ты можешь дышать сам, - продолжал Бейли. - И видеть можешь
сам - если не буду прикрывать твои глаза. Кстати, ты...
- Не дури. Зачем мне пользоваться собственными глазами, когда ты
можешь дать мне лучшую картину, чем я сам?
- Это так: для Кольца. Но здесь все мои сверхчувства просто лишний
груз. Какая тебе здесь польза от зрения с поправкой на скорость, если
самый дальний объект в двадцати метрах, и неподвижен.
- Послушай, ты. Ты хочешь повернуться и уйти из этого тамбура? Мы это
можем. Я так и сделаю, если для тебя это становится такой травмой.
Наступило долгое молчание, и Барнума затопило ощущение чего-то
теплого и оправдывающегося, так что он ощутил слабость в своих развернутых
наружу коленях.
- Оправдываться необходимости нет, - добавил он более сочувственным
тоном. - Я тебя понимаю. Это просто еще кое-что, что нам придется сделать
вместе - как все остальное: и хорошее, и плохое.
- Я люблю тебя, Барнум.
- А я тебя, глупый.
Табличка на двери гласила:
ЛИТАВРА И РЭГТАЙМ
КОШКИ КАСТРЮЛЬНОЙ АЛЛЕИ
[Кастрюльная аллея (Tin Pan Alley) - прозвище квартала
в Нью-Йорке, где расположены нотные издательства и
музыкальные магазины, специализирующиеся на популярной
музыке; позже имя стало нарицательным]
Барнум и Бейли помедлили у двери.
- Что нужно сделать, постучать? - вслух спросил Барнум. - Прошло
столько времени, что я уже забыл.
- Просто сожми руку в кулак и...
- Дело не в этом. - Он засмеялся, прогоняя минутную нервозность. - Я
позабыл, что такое вежливость в человеческом обществе. Ну, во всех лентах,
которые я видел, они это делают.
Он постучал в дверь, и после второго стука та открылась сама.
В комнате за столом, взгромоздив на него свои босые ноги, сидел
мужчина. Барнум был готов к потрясению от вида еще одного человека _б_е_з
кокона симбиотика, потому что по пути к конторе Литавры и Рэгтайма он уже
встретил нескольких. Но от непривычного зрелища у него еще кружилась
голова. Человек, похоже, ощутил это и молча жестом указал ему на стул. Он
уселся, думая, что при малой силе тяжести это было не так уж и необходимо.
Но в чем-то он был благодарен. Человек долгое время молчал, давая Барнуму
время успокоиться и привести мысли в порядок. Барнум использовал это
время, чтобы внимательно его осмотреть.
Кое-что в нем было очевидным; самое бросающееся в глаза - это то, что
за модой он не гнался. Обувь не носили практически уже больше века по той
простой причине, что ходить приходилось лишь по полам с мягким покрытием.
Однако, последняя мода командовала: ОБУВЬ НОСЯТ.
Мужчина выглядел молодо, он ограничил свой возраст годами двадцатью.
Одет он был в голографический костюм - иллюзию текучих цветов, которые
отказывались оставаться на одном месте или принимать определенную форму.
Под костюмом, вполне возможно, не было ничего, но Барнум не мог об этом
судить.
- Вы Барнум и Бейли, так? - спросил мужчина.
- Да. А вы Литавра?
- Рэгтайм. Литавра будет позже. Раю видеть вас. Никаких неприятностей
при спуске? Кажется, вы сказали, что это ваш первый визит.
- Да, первый. Все нормально. И, кстати, спасибо за оплату переправы.
Тот жестом показал, что это мелочь.
- Не думайте об этом. Все решают наверху. Мы делаем ставку на то, что
вы окажетесь достаточно хороши для того, чтобы с избытком отплатить нам.
Мы достаточно часто были правы, так что денег на этом не теряем.
Большинству из вас, оттуда, не по карману высадка на Янусе, а тогда что бы
с нами стало? Нам приходится обращаться к вам. Так дешевле.
- Наверное, да. - Он снова умолк. Он заметил, что в горле возникло
раздражение из-за непривычного усилия, вызванного речью. Не успел он
подумать об этом, как ощутил, что в дело вступил Бейли. Внутренний усик,
который был убран, метнулся из желудка и смазал его гортань. Боль
прекратилась, поскольку реакция нервных окончаний была подавлена. Так или
иначе, все это происходит в твоей голове, подумал он.
- Кто рекомендовал вам нас? - спросил Рэгтайм.
- Кто... о, это был... кто это был, Бейли? - Он слишком поздно
осознал, что произнес это вслух. Он этого не хотел, и смутно ощущал, что,
возможно, невежливо разговаривать таким образом со своим симбиотиком.
Ответа Рэгтайм, разумеется, услышать не мог.
- Это был Антигона, - подсказал Бейли.
- Спасибо, - ответил Барнум, на это раз безмолвно. - Человек по имени
Антигона, - сказал он Рэгтайму.
Тот сделал об этом пометку, и снова, улыбаясь, поднял глаза.
- Ну, что же. А что вы хотели нам показать?
Барнум собирался описать Рэгтайму их работу, когда дверь распахнулась
и вплыла женщина. Она в буквальном смысле вплыла, одним движением
оттолкнувшись от косяка и захлопнув дверь с помощью своего левого педа, а
затем быстро повернулась в воздухе, слегка касаясь пола кончиками пальцев
- чтобы снизить скорость - до тех пор, пока не остановилась у стола,
наклонившись над которым, начала возбужденно разговаривать с Рэгтаймом.
Барнума удивило, что вместо ступней ног у нее были педы; он думал, что в
Жемчужных Вратах никто ими не пользуется. Ходить на них было неудобно. Но,
ходьба, похоже, ее не интересовала.
- Ну ты только послушай, что сейчас сделал Мейер! - заявила она, от
энтузиазма едва не поднимаясь в воздух. Пальцы ее педов двигались по
ковру, пока она говорила. - Он перегруппировал рецепторы в своих нервных
путях - впереди справа, и ты не поверишь, как это влияет на...
- У нас клиент, Литавра.
Она обернулась и увидела стоящую перед ней пару человек-симбиотик.
Она приложила руку ко рту, как бы заставляя себя умолкнуть, но прикрывала
ею улыбку. Она подошла к ним (при слабом тяготении это нельзя было назвать
ходьбой; казалось, что ей удается использовать для опоры по два вытянутых
пальца на каждом педе и идти на них, так что похоже было, что она плывет).
Она подошла к ним и протянула руку.
На ней, как и на Рэгтайме, был голографический костюм, но вместо
того, чтобы носить проектор на поясе, как у того, ее проектор был вделан в
перстень. Когда она протягивала руку, генератору приходилось
компенсировать это, окутывая ее тело более длинными и тонкими паутинками
света. Это выглядело как взрыв пастельных тонов, и едва прикрывало тело.
То, что видел Барнум, могло принадлежать девушке шестнадцати лет:
небольшие, неразвитые грудь и бедра, и две светлого цвета косы, доходившие
до талии. Но ее движения опровергали это. В них не было неуклюжести
подростка.
- Я Литавра, - произнесла она, протягивая руку. Бейли это застало
врасплох, и он не знал, освобождать руку Барнума или нет. Так что то, за
что она взялась, было кистью руки Барнума, покрытой трехсантиметровым
слоем Бейли. Похоже, она не обратила на это внимания.
- Должно быть, вы Барнум и Бейли. Знаете ли вы, кто были первые
Барнум и Бейли? [американские цирковые антрепренеры (XIX - нач. XX вв.)]
- Да, это люди, которые соорудили ваш огромный орган снаружи.
Она рассмеялась.
- Этот поселок _и _в _с_а_м_о_м _д_е_л_е_ что-то вроде цирка, пока вы
не привыкнете к нему. Рэг говорит мне, что вы можете предложить нам
кое-что на продажу.
- Надеюсь, что да.
- Вы пришли туда, куда нужно. Рэг занимается деловой частью компании;
а я - талант. Так что продавать вы будете мне. Я думаю, что у вас нет
ничего в нотной записи?
Он скривил лицо, потом вспомнил, что она видит лишь гладкую зеленую
поверхность с отверстием для рта. Для того, чтобы привыкнуть общаться с
людьми требовалось некоторое время.
- Я даже не умею читать ноты.
Она вздохнула, но, похоже, не огорчилась.
- Я так и думала. Очень немногие из вас, обитателей Кольца, умеют это
делать. Честно говоря, если бы мне когда-нибудь удалось понять, что же вас
превращает в художников, я бы разбогатела.
- Единственный способ для этого - отправиться в Кольцо и посмотреть
самой.
- Правда, - сказала она, слегка смутившись. Она отвела взгляд от
жалкой фигуры, сидевшей на стуле. Единственный способ открыть магию жизни
в Кольце был отправиться туда; а единственный способ это сделать -
обзавестись симбиотиком. Навсегда отказаться от своей индивидуальности и
сделаться частью команды. На это были способны немногие.
- Мы, пожалуй, можем начать, - сказала она, встав и похлопав ладонями
по бедрам, чтобы скрыть свою нервозность. - Репетиционная вон за той
дверью.
Он последовал за ней в слабо освещенную комнату, которая, казалось,
была наполовину завалена бумагами. Он никогда не думал, что в каком-то
деле они могут потребоваться в таком количестве. Похоже, их привыкли
складывать стопками, а когда стопка делалась чересчур высокой и
обрушивалась, ногой заталкивать в угол. Нотные листы с шумом сминались под
его педами, когда он шел следом за ней в угол комнаты, где под лампой
стояла клавиатура синтезатора. Остальная комната была в тени, но клавиши
сияли привычным сочетанием белого с черным.
Литавра сняла перстень и уселась за клавиатуру.
- Проклятая голограмма мешает, - объяснила она. - Я не вижу клавиши.
- Барнум только сейчас заметил, что на полу была другая клавиатура, на
которую легли ее педы. Он размышлял о том, не из-за одного лишь этого она
ими пользуется. Это было сомнительно, поскольку он видел, как она ходит.
Она некоторое время сидела, не двигаясь, затем ожидающе взглянула на
него.
- Расскажите мне это, - сказала она шепотом.
- Рассказать вам что? Просто рассказать что-то?
Она рассмеялась, и снова расслабилась, сложив руки на коленях.
- Я шутила. Но нам надо каким-то способом извлечь музыку из вашей
головы и перенести на ленту. Какой бы вы предпочли? Я слышала, что однажды
на английский переписали бетховенскую симфонию, так что каждый аккорд и
ход были подробно описаны. Я не могу вообразить, чтобы это кому бы то ни
было _п_о_н_а_д_о_б_и_л_о_с_ь_, но кто-то это сделал. Мы можем поступить
так же. Или, конечно же, вы можете придумать что-то другое.
Он молчал. До тех пор, пока она не села за клавиатуру, он и не думал
всерьез об этой стороне дела. Он знал свою музыку, знал до последней ноты
в одну шестьдесятчетвертую. Но как ее извлечь?
- Какая нота первая? - спросила она.
Ему снова стало стыдно.
- Я даже не знаю их названия, - признался он.
Она не удивилась.
