были за "свободу", и то недолго! Сразу ставь вопрос - какой класс стоит у
власти! Эти, твои... Они-то знают, да вам пока не говорят. Но тебе не грех
было подумать об этом раньше.
- Ага! - загорелся внук. - Лучше, значит, танки, колхозы-совхозы,
Гулаг, Афганистан и ГПУ?
- Еще не знаю, - мотнул головой Лунин-старший. - Пока не с чем
сравнивать. Хотя могу догадываться. Трое уже погибли. Вас, раненых, по
сути, бросили. Мы своих раненых не бросали.
- Нас не бросили, - вяло возразил Николай. - К нам даже Президент
заходил... и телевидение...
- Бросили! - повторил старик. - Итак, снова победа на крови - как раз
то, в чем нас обвиняли. При штурме Зимнего мы потеряли тоже немного -
шестерых. Лиха беда начало, Келюс! Безоружные люди против танков - красиво
и безопасно... тем, кто за их спинами. А вдовы и сироты - это не впервой.
И хорошо, если те трое в самом деле погибли в бою, а не как-нибудь
иначе...
Внук порывался возразить, но вдруг отчетливо вспомнил окровавленное
тело в синей куртке и промолчал.
- Все! - заключил дед. - Переодеваться и отдыхать. Фроат, я дам вам
чистую рубашку, эту надо постирать. Я тоже полежу, не хочу быть четвертым
в этом списке... победителей...
Весь следующий день Лунин-внук отдыхал, стараясь поменьше двигаться,
ограничив свою активность телевизором и газетами. Эйфория победы,
захлестнувшая эфир, как ни странно, не очень радовала Келюса. Он приписал
эти последствия контузии, заставляя себя не думать о событиях страшной
ночи и о мрачных пророчествах деда. Фрол также провел весь день в
квартире, изрядно скучая и то и дело порываясь выйти на улицу. Рана
полностью затянулась, оставив лишь розовое пятно на коже, что поразило
врача, вызванного старшим Луниным. Келюс также быстро поправлялся. Травма
напоминала о себе лишь легким головокружением и слабостью.
Ближе к вечеру деду позвонили по телефону. Старик, выслушав чей-то
долгий рассказ, накинул пиджак и вышел, обещав вернуться через полчаса.
Отсутствовал он, однако, больше двух часов, и Келюс начал уже волноваться,
вспоминая, захватил ли старик валидол. Но дед вернулся внешне спокойный,
пояснив, что был в гостях в соседнем подъезде. Пройдя в кабинет, он долго
сидел за столом, о чем-то размышляя, затем позвал внука.
- Келюс, - начал он, усаживая Лунина-младшего в кресло. - Надо
поговорить.
Николай взглянул на деда и кивнул, сообразив, что речь пойдет о
чем-то важном.
- Я не прошу тебя давать честное пионерское, комсомольское или
белогвардейское слово, - начал Николай Андреевич, - просто если мы не
сохраним кое-что в секрете, могут быть неприятности. Не хочу пугать, но
без головы останемся и ты, и я...
Келюса передернуло. Он понял - дед не шутит - и тут же вспомнил лицо
Китайца.
- Несколько часов назад, - вел далее старик, - один человек уже
погиб. Он участвовал в... очень важном деле. Я бы с удовольствием не
вмешивал тебя, но мы живем вместе, и об этом знаю не только я...
Николай Андреевич замолчал, переводя дух. Келюс потянулся к валидолу,
но дед покачал головой и продолжал:
- Несколько месяцев назад в Центральном Комитете был разработан план
эвакуации наиболее секретных документов на случай, подобный нынешнему.
Вчера поступил приказ. Все было готово, но человек, занимавшийся этим
делом, был убит.
Келюс вздрогнул - снова вспомнился Китаец и неподвижное тело в синей
куртке.
- Он выпал из окна, - продолжал дед. - Видимость самоубийства. Он
даже записку оставил... Но это не самоубийство, Келюс. Он держал в руках
все связи, и теперь операция под угрозой. Завтра ваши будут штурмовать
Центральный Комитет. На квартиру другого товарища, руководившего, так
сказать, резервной линией, был налет. Этот человек ранен. Какие-то бандиты
в черных куртках...
- Группа майора Волкова! - невольно вырвалось у Келюса. Дед удивленно
взглянул на Лунина-младшего, и тот поспешил пояснить: - Мне о них Генерал
рассказывал. Он опасался, что они могут ворваться в Белый Дом. Так что они
не наши, а ваши...
- Может быть, - на удивление спокойно отреагировал Николай Андреевич.
- Сейчас время измены. Большой измены, Келюс... Итак, операция сорвана. Но
самые важные документы - несколько десятков папок - мы все же вынесли.
Спрятать их некуда - пока. Через несколько дней мы что-нибудь придумаем, а
до тех пор решено рассредоточить их по нескольким местам. На военном языке
это называется "россыпью". Кое-что будет у нас дома. Я рискую своей и, к
сожалению, твоей головой, но иного выхода нет. Конечно, если ты будешь
последователен, то можешь позвонить прямо в Белый Дом. Наши в свое время
приветствовали подобные начинания. Ваши, вероятно, не будут оригинальны...
Келюс решил возмутиться, но передумал. Он почему-то не боялся за себя
и Фрола, но за деда сильно волновался. В конце концов политические
разногласия были их личным делом, и лавры Павлика Морозова Николая никогда
не прельщали.
- Но хоть заглянуть в эти чертовы папки можно? - поинтересовался
внук, которого эта история, несмотря на мрачный колорит, изрядно
заинтриговала.
- Заглянешь, - пообещал дед. - Надо же знать, за что рискуем. Но не
думай, Келюс, ничего особенного ты не увидишь. Скорее всего, там будут
какие-нибудь цифры. Эти архивы надо рассматривать как мозаику - целиком.
Что-что, а тайны мы умели прятать всегда. Фроату говорить не будем - ни к
чему...
...В два часа ночи, когда Фроат уже давно спал, Лунин-старший вышел
из квартиры, вскоре вернувшись с тремя серыми папками, на которых стояли
четырехзначные номера. Келюс, преодолев искушение немедленно в них
заглянуть, помог деду спрятать секретный груз в наскоро приготовленный
тайник - за второй ряд книг на верхней полке книжного шкафа...
Наутро Фрол взбунтовался, заявив, что превосходно себя чувствует и не
желает более соблюдать больничный режим.
- И вообще, - прибавил он, допивая вторую чашку кофе, - надо по
городу, елы, побродить, раз уж в Столице оказался. А то ничего
интересного, кроме телевизора, и не увижу. Ведь, говорят, революция, в
карету его!
- Кое-что интересное вы уже видели, - невозмутимо заметил
Лунин-старший. - В некотором роде, даже ощутили. А самое интересное вам не
покажут.
- Но ведь действительно революция, дед! - поддержал приятеля Келюс. -
Тебе, небось, в семнадцатом не мешали по улицам бегать!
- Это еще не революция, молодые люди, - покачал головой старик. - Это
еще, так сказать, карнавал, игрище. Господа бояре власть делят. А вот
через годик, через два, когда очереди за хлебом станут побольше, чем в
"Макдональдс" - тогда пожалуй... Только выходить на улицу не захочется.
Как и мне, кстати, в семнадцатом...
Фрол, оставив подобные доводы без внимания, поспешил навстречу
впечатлениям, пообещав вернуться к вечеру. Келюс, сославшись на
головокружение, остался дома. Не хотелось оставлять деда одного и,
главное, ожидалось знакомство с жуткими тайнами уходящей власти.
Все три папки оказались подозрительно тонкими. Николай взвесил их на
ладони, тут же предположив, что в каждой лежит не более одного - двух
листков. Он не ошибся. В первой папке, на которой стояла карандашная
надпись "Спецзахоронения. 1_экз.", оказался единственный написанный от
руки листок.
- А почему не напечатано? - удивился Келюс. - Черновик?
- Не тому вас, видать, в университете учили, - усмехнулся дед,
почувствовавший себя в привычной сфере. - Источниковедение правящей партии
- наука тонкая, и не каждому доступная. Вот так-с, господа белогвардейцы,
не по зубам вам наши секреты, раз таких простых вещей не разумеете!
- Не глумись, дед! - возмутился Лунин-младший. - Объясни толком,
бином!
- Бином, - ответствовал старик, приходя в хорошее настроение, - вещь,
внучек, математическая и точная. И насколько я помню твои школьные табели,
тебе совершенно непонятная. Приятно слышать, как нынешние педагоги
коллекционируют слова-паразиты. Похоже, потеря партбилета сказалась на
тебе не лучшим образом... А что касаемо этого листка, то насколько мне
известно, в рукописном виде подобные документы хранятся в единственном
случае - когда их не решаются доверить машинистке. Так что это отнюдь не
черновик... Ну, что там?
Келюс вчитался, поначалу ничего не поняв. В верхней части листка
стояло: "Спецзахоронения. Список N_1". Далее следовали номера и адреса
кладбищ в разных городах с указанием квартала и номера могилы. Всего было
перечислено двенадцать захоронений с номерами от первого до тринадцатого.
- Второго номера нет, - заметил Келюс, вертя в руках непонятный
список. Партийные тайны представлялись ему несколько иначе.
- Что еще скажешь? - полюбопытствовал дед, довольный произведенным
эффектом.
- Так... - напрягся Лунин-младший. - Ну, конечно, бином, это могилы
жертв культа личности! Тайные захоронения!
- Одиночные захоронения, - уточнил Николай Андреевич, - причем на
общих кладбищах. Все может быть, но не слишком ли слабо для такого
документа? А где номер второй?
- Не знаю, - честно ответил внук, еще раз поглядев перечень городов:
Куйбышев, Днепродзержинск, Рыбинск, Харьков... Нет, раскусить этот орешек
невозможно.
- С первой тайной покончено, - констатировал дед. - Я же говорил,
Келюс, такие бумаги просто так не составляют. К этой должен быть ключ, там
номера расшифровываются. Но ключ этот, само собой, где-то в другом месте.
Ну, что там дальше?
Вторая папка имела надпись "Объект "Ядро" 2_экз". Ниже стояла
приписка: "Экз N_2 передан в личное распоряжение". В чье - указано,
однако, не было. Келюс взглянул на деда.
- Ох уж эти революционеры! - хмыкнул старик. - Каждому требуется спец
из жандармерии, иначе утонут. Так сказать, красный буксир... Надпись эта,
внучек, означает, что экземпляр передан генеральному секретарю - только он
может "лично распоряжаться". Странно, числа нет... Ага, есть, но стерто...
Кажется понял - число стерли перед эвакуацией, чтобы такие, как мы, не
догадались, когда сие произошло. То ли десять лет назад, то ли вчера -
поди проверь... Ну-ка, что там?
В папке лежал также единственный лист, на котором столбиком стояли
названия: "Ядро-1", "Ядро-2"... - и так до "Ядра-9". Напротив них имелись
пометки, большей частью совершенно непонятные. В шести случаях стояло:
"Объект N_...", причем номера были двухзначные и четырехзначные. Три
пометки гласили: "Хранилище N_...", и номера стояли шестизначные.
- Так... - посерьезнел Николай Андреевич. - Вот это действительно
интересно... Четырехзначные номера, насколько я помню - военные объекты,
что само по себе любопытно. Но вот двухзначные... Похоже, наука, но я не
очень уверен. А вот "Хранилище", думаю, находится где-нибудь в
Швейцарии... Что же это за "Ядро" такое, а? Что может понадобиться
где-нибудь на Байконуре и одновременно храниться в Цюрихе или сейфе
Московского Народного банка в Лондоне?
- Подслушивающее устройство, бином, - предположил внук.
- Или запасы коньяка, - подхватил старик. - Что столь же логично. А
ну-ка, ну-ка, что это?
Келюс принес увеличительное стекло. После немалых стараний удалось
разобрать полузатертую карандашную надпись, сделанную возле пометки
"Ядро-7". Она гласила: "Т. Ст. Ин. Тер."
- "Товарищ Сталин - индивидуальный террор!" - изрек внук непонятно
всерьез или в шутку.
- Или "Теплый Стан", - добавил Николай Андреевич. - Интересно, какой
там может быть институт? "Тер", "Тер"... Нет, не помню...
- А ведь и вправду, - оживился Лунин-младший. - Ну, дед, молодец!
