как велики должны быть перерывы для более целесообразного усвоения?
Выяснилось - и это должно иметь общее значение, что повторение следует
возобновить, когда не окончательно еще иссяк интерес к работе, когда
наполовину владеют еще своим сознательным мышлением. А когда предмет уже
достаточно исчез из памяти, так что он не интересует нас, не возбуждает ни
любопытства, ни любознательности, тогда результаты первого усвоения
стираются, и вторичное изучение их не усиливает: здесь приходится сделать
вновь значительную долю работы просветления.
Весьма возможно, что в смысле учения Зигмунда Экснера о
"проникновении", вполне соответствущему весьма популярному взгляду о
совершенно параллельном этому процессу просветления, следует принять, что
нервные сосуды должны быть чувствительны в своих фибрах, если дело коснется
раздражения посредством аффекта (безразлично от того, будет ли последний
существовать долю или часто повторяться). Весьма понятно и то, что в случае
заболевания результат этого "проникновения" будет совершенно обратным. На
этом-то основании морфологические элементы строения, происшедшие благодаря
вышесказанному, атрофируются в отдельных клетках из-за недостаточного их
применения. Авенариус в своей теории принимает для объяснения всех этих
родственных явлений различия между "отделкой" и "расчленением" в процессах
мозга (в независимых уклонениях от системы С). Той же теорией объясняются
очень просто и дословно свойства влияния зависимого (психического) ряда
явлений на независимый (физический), т.е. его способность влиять на вопрос
психофизического сопоставления. Поэтому и выражения "отделанный" и
"расчлененный" употребляются для описания степени разницы отдельных
психических данных, в которых они и употребляются для этой цели. Необходимо
проследить процесс "просветления" во всем его течении для того, чтобы
изучить объем и внутреннее содержание нового понятия. Однако для
последующего важна лишь первоначальная стадия, исходный пункт
"просветления". В том внутреннем содержании, через которое проходит процесс
просветления, т.е., так сказать, в первый момент его проявления, еще не
ощущается разница, по Авенариусу "элемента" от "характера".
Однако всякий, принимающий подобное деление для всех явлений
развивающейся психики, обязательно должен ввести новое название для
выражения внутреннего содержаний той стадии, где такая двойственность еще не
различается. И вот мы, не считаясь со всеми требованиями, выходящими из
рамок этой работы, предлагаем здесь слово "генида" для выражения физических
данных в первобытно-детском состоянии (от греч. слова hen, так как
восприятие и чувство не позволяют ощутить в себе двойственности, в виде двух
аналитических моментов абстракции).
Необходимо рассматривать абсолютную гениду в качестве ограничивающего
понятия. Конечно, при этом невозможно точно и быстро решить, сколько раз
настоящие психические переживания достигают в взрослом человеке степени
индифферентности. Впрочем, теория сама по себе и не касается этого. Вообще
можно назвать именем "гениды" то весьма различное у различных людей, что
происходит при разговоре. Конечно, тут имеется в виду нечто совершенно
определенное. Например, если кто-нибудь замечает что-либо и это "что-либо"
испарилось так, что его невозможно восстановить. Однако позднее нечто из
утраченного может быть восстановлено на основании ассоциации идей. И вот из
этого возобновленного, как оказывается, можно узнать, что представляла из
утраченного то, чего раньше никак не удавалось уловить. Очевидно мы тогда
получим понятие, имеющее то же самое содержание, но только в другой форме,
на другой стадии развития. Подобное прояснение не только производится в
течение всей индивидуальной жизни по этому направлению, но и должно быть
сызнова испытано для каждого внутреннего содержания.
Предполагаю, что кто-либо вдруг потребует более точного описания того,
что я собственно понимаю под словом генида. Как выглядит такая генида? Это
было бы полнейшим абсурдом. В самом понятии гениды заключается представление
о том, что она представляет собой туманную единицу, которую невозможно
описать точнее. Однако, если при этом несомненно, что позднее следует полное
отождествление гениды с самым расчлененным внутренним содержанием, то столь
же несомненно, что сама генида еще не вполне совпадает с ним, чем-то от нее
отличается, - меньшей степенью сознания, недостатком рельефности и главным
образом отсутствием "фиксационной точки" в "зрительном поле".
Невозможно также рассматривать и описывать отдельные гениды можно
только лишь знать об их существовании. Остается принять принципиально, что в
гениде существуют такие же мысли и жизнь, как в элементах и характерах:
каждая генида при этом представляет из себя индивидуум и совершенно различна
одна от другой.
По данным, которые будут приведены позднее, можно заключить, что
переживания раннего детства (это можно принять для первых 14 месяцев жизни
каждого человека) - суть гениды, если не принимать таковые в их абсолютном
значении. По крайней мере психические события раннего детства никогда не
отходят далеко от стадии гениды; у взрослых же развитие внутренней жизни уже
переросло эту ступень. От сюда видно, что в состоянии гениды проходит форма
сознательной жизни низших организмов и, может быть, очень многих растений и
животных. У взрослого человека происходит уже дальнейшее развитие из гениды,
благодаря вполне отчетливому, пластическому впечатлению, и том случае, если
оно представляет для него никогда недостижимый идеал. У абсолютной гениды
язык еще не сформирован, ибо расчленение речи вытекает из расчленения мысли,
но и на самой высокой из доступных человеку ступеней интеллекта остается
много неясного, а потому и невыразимого.
Вообще вся теория гениды помогает сгладить борьбу между впечатлением и
чувством в их споре о старшинстве и сделать попытку поставить на место
понятий "элемент" и "характер", выхваченных из теории просветления, описание
самого содержания этой теории, опираясь при этом на тот основной факт
наблюдения, что только с выделением "элементов" последние становятся
отличными от "характеров".
Теперь понятно, почему человек ночью более, чем днем, склонен к
"настроениям" и "сентиментальностям" - ибо ночью все вещи лишены тех резких
очертаний, какие они имеют днем.
В каком же направлении нужно вести все это исследование с психологией
полов? Повторяем, что мы тут находим разницу между М и Ж в отношении
различных стадий просветления, так как, откровенно говоря, наше пространное
сочинение и клонится к подобной цели. Но в чем же заключается эта разница?
Нужно ответить на это следующим образом: мужчина обладает одинаковым с
женщиной психическим содержанием, но только в более расчлененной форме. Там,
где женщина более или менее мыслит генидами, она имеет ясные, отчетливые
представления, к которым присоединяются ясно выраженные и всегда отдельные
от , вещей чувства. У Ж мысли и чувства бывают одинаковы. У М они раз-
личны. Когда у Ж переживания находятся еще в состоянии гениды, то y М давно
уже наступило просветление. (Конечно, тут нельзя думать ни об абсолютных
генидах у женщины, ни об абсолютном просветлении у мужчины), Вот почему
женщина сентиментальна, и вот почему ее можно только тронуть, но не
потрясти.
Лучшая отделка психических данных у мужчины соответствует также большей
строгости в его строении тела и в чертах его лица. Совершенно обратно этому,
малая отделка психических данных у женщины соответствует нежности,
округленности и неясности в женской фигуре и физиономии. Говоря далее, с
этим представлением вполне согласуются выводы из измерения различных
степеней чувствительности полов, которые, вопреки ходячему мнению, показали,
что чувствительность мужчины тоньше, даже если брать при этом средние числа.
Эта разница выкупает еще в более обширных размерах при точном наблюдении над
типами. Единственным тут исключением является чувство осязания. Осязательная
чувствительность женщины вообще тоньше, чем у мужчин греч. слова hen, так
как восприятие и чувство не позволяют ощутить в себе двойственности, в виде
двух аналитических моментов абстракции).
Необходимо рассматривать абсолютную гениду в качестве ограничивающего
понятия. Конечно, при этом невозможно точно и быстро решить, сколько раз
настоящие психические переживания достигают в взрослом человеке степени
индифферентности. Впрочем, теория сама по себе и не касается этого. Вообще
можно назвать именем "гениды" то весьма различное у различных людей, что
происходит при разговоре. Конечно, тут имеется в виду нечто совершенно
определенное. Например, если кто-нибудь замечает что-либо и это "что-либо"
испарилось так, что его невозможно восстановить. Однако позднее нечто из
утраченного может быть восстановлено на основании ассоциации идей. И вот из
этого возобновленного, как оказывается, можно узнать, что представляла из
утраченного то, чего раньше никак не удавалось уловить. Очевидно мы тогда
получим понятие, имеющее то же самое содержание, но только в другой форме,
на другой стадии развития. Подобное прояснение не только производится в
течение всей индивидуальной жизни по этому направлению, но и должно быть
сызнова испытано для каждого внутреннего содержания.
Предполагаю, что кто-либо вдруг потребует более точного описания того,
что я собственно понимаю под словом генида. Как выглядит такая генида? Это
было бы полнейшим абсурдом. В самом понятии гениды заключается представление
о том, что она представляет собой туманную единицу, которую невозможно
описать точнее. Однако, если при этом несомненно, что позднее следует полное
отождествление гениды с самым расчлененным внутренним содержанием, то столь
же несомненно, что сама генида еще не вполне совпадает с ним, чем-то от нее
отличается, - меньшей степенью сознания, недостатком рельефности и главным
образом отсутствием "фиксационной точки" в "зрительном поле".
Невозможно также рассматривать и описывать отдельные гениды можно
только лишь знать об их существовании. Остается принять принципиально, что в
гениде существуют такие же мысли и жизнь, как в элементах и характерах:
каждая генида при этом представляет из себя индивидуум и совершенно различна
одна от другой.
По данным, которые будут приведены позднее, можно заключить, что
переживания раннего детства (это можно принять для первых 14 месяцев жизни
каждого человека) - суть гениды, если не принимать таковые в их абсолютном
значении. По крайней мере психические события раннего детства никогда не
отходят далеко от стадии гениды; у взрослых же развитие внутренней жизни уже
переросло эту ступень. От сюда видно, что в состоянии гениды проходит форма
сознательной жизни низших организмов и, может быть, очень многих растений и
животных. У взрослого человека происходит уже дальнейшее развитие из гениды,
благодаря вполне отчетливому, пластическому впечатлению, и том случае, если
оно представляет для него никогда недостижимый идеал. У абсолютной гениды
язык еще не сформирован, ибо расчленение речи вытекает из расчленения мысли,
но и на самой высокой из доступных человеку ступеней интеллекта остается
много неясного, а потому и невыразимого.
Вообще вся теория гениды помогает сгладить борьбу между впечатлением и
чувством в их споре о старшинстве и сделать попытку поставить на место
понятий "элемент" и "характер", выхваченных из теории просветления, описание
