"студебеккера". Мы грузовик раньше в темноте не заметили, а Фокс именно
поэтому бежал по улице, рискуя попасть под пули. "Студебеккер" ждал его
здесь!
Он свернул на Неглинку и погнал, не включая фар.
Копырин догнал оперативников, они влетели в автобус, и Жеглов
крикнул:
- Копырин, не отставай!
- Как же, не отставай!- бормотнул Копырин. - У "студера" мотор
втрое...
В годы 4-й сталинской пятилетки московские заводы будут выпускать три новые
марки автомобилей: "Москвич", ЗИС-110 и ЗИС-150.
"Москвич" - это небольшой малолитражный 4-местный автомобиль, окрашенный в
серый цвет...
"На боевом посту"
- Давай, давай, давай!- орал Жеглов.- На всю железку жми!
Метров триста было до грузовика, и он ходко набирал скорость. Наш
шарабан тоже трясся, как молодой. На Трубной "студебеккер" свернул
направо, с ревом попер в гору, и мы завыли от злости - на горе-то мощный
мотор себя сразу покажет! Но Копырин вдруг резко крутанул на
Рождественскую улицу.
- Ты куда?! Куда, я тебя спрашиваю?!- взвился Жеглов за спиной
Копырина.
Тот сердито обернулся:
- В кабинете у себя командуй, Глеб Егорыч! А здеся я!..
- Потеряем! По-отеряем!
- Никуда мы их не потеряем,- спокойно сказал Копырин.- На Сретенке
сегодня ночной марш - аэростаты через Кировскую повезут, движение
перекрыто. Никуда они от нас не денутся...
Копырин крутанул налево, в Варсонофьевский переулок, выскочил на
улицу Дзержинского - и прямо перед нашим носом промчался с гулом
"студебеккер" с погашенными огнями. Зазвенела пружина сцепления, глухо
пророкотали подшипники в моторе. Копырин врубил вторую скорость и погнал
за грузовиком в сторону Кузнецкого моста. Расстояние между нами
сократилось метров до двухсот.
Пасюк стирал какой-то ветошью кровь с моего лица, я отталкивал его
руку, а боль невыносимо полыхала во всем изрезанном стеклом теле.
От Манежа нам навстречу неторопливо тянулся троллейбус, весь
засвеченный голубовато-желтым сиянием.
- Тараскин, около "Метрополя" пост ОРУДа - прыгай на ходу, предупреди
их, пусть объявят общегородскую тревогу!- скомандовал Жеглов, но в этот
момент "студер" с душераздирающим воем покрышек вильнул налево, на
встречную полосу движения, прямо в лоб троллейбус - огромная светящаяся
коробка его, такая мирная, пассажирская, неуклюжая, просто дыбом встала,
осаживаясь на задние колеса под визг и скрежет тормозов, полетели с
проводов, погас свет, полоснул воздух оглушительный треск отрываемого
буфера. "Студер", надсадно фырча, нырнул в узкий проезд и исчез под
аркой...
Нас всех скинуло со скамеек - Копырин, чтобы не врезаться в замерший
троллейбус, заложил за его кормой крутой вираж и выскочил через бордюр
на тротуар, выровнял автобус и метнулся вслед за грузовиком под арку
около первопечатника Федорова.
На повороте Копырин еще успел рвануть костыль-рычаг, распахнулась,
запарусила дверь, и Коля нырнул в мокрый темный проем на улицу,
перевернулся через голову, но, когда я посмотрел в заднее стекло, он уже
вскочил и, согнувшись пополам, прихрамывая, бежал к "Метрополю"...
"Студер" снова оторвался от нас на несколько десятков метров и мчался
по улице в сторону Красной площади. Здесь он не мог, никак не должен был
уйти от нас - там впереди были милицейские посты, они должны перекрыть
трассу... На повороте я ударился головой о стенку, и кровь снова сильно
засочилась по лицу, я утирался рукавом и почему-то вспомнил о брошенном
в "Савое" плаще - в кармане был платок и завернутый в газету довольно
большой кус хлеба...
Копырин резко затормозил, крутанул налево руль и сразу же отпустил
тормоз - задок автобуса мгновенно забросило вперед, машина повернулась
почти перпендикулярно, прыгнула в глубокий черный провал подворотни, и я
подумал, что это, наверное, один из хитрых копыринских проходных дворов.
Направо, направо, прямо, налево, палисадник, налево, сарай... С
пулеметным перещелком досок снес Копырин штакетный забор... удар...
направо, ухаб... налево, еще налево, подворотня - вылетели в Ветошный
переулок. Налево... Направо...
- Вон он!.. Вон он, гад!..- закричал Пасюк, показывая быстро
удаляющуюся в сумрак тень - "студер" снова был почти рядом и мчался к
улице Куйбышева.
- Глеб Егорыч, еще немного - и баллоны мои не сдюжат,- сказал
Копырин.- Я ведь просил...
- Давай, давай, отец! Не время...
- В Зарядье ом, сука, рвется. Там есть где притыриться...
- Отсеки его! Давай налево...
- Нельзя! Он себе на набережную ход оставит - мне его там не
прищучить...
На спуске к улице Разина мы почти настигли "студер", повисли прямо на
его хвосте. И тут откуда-то появилась эта треклятая "эмка" - откуда, из
какого двора она вынырнула, черт ее знает, но она словно из-под земли
выросла между нашим капотом и железным задним бортом "студера"! Пасюк
сердито бормотал что-то в усы, скрипел зубами и матерился Жеглов, дергая
поводок сирены, которая заклинила в самый нужный момент, а Копырин
врубил весь свет, нажал и не отпускал свою бибикалку, и она гудела над
ночным городом жалобно, неостановимо и зло. В свете фар нам был виден на
заднем сиденье в кабине "эмки" полковник, который, повернувшись к нам,
махал кулаком и что-то кричал своему шоферу, который нарочно
притормаживал машину и старался закупорить проезд, чтобы остановить
нас...
- Ах, идиотство! Ах, дураки!- хрипел в исступлении Жеглов, а "студер"
уже вылетел на улицу Разина и поворачивал налево, к Зарядью.
Высунувшись в окно до половины, Жеглов дико заорал:
- Прочь! С дороги! Прочь! Милиция!..
Но в "эмке" его не слышали и всерьез намерились задержать
"автохулиганов". В руке у полковника блеснул пистолет.
Жеглов тихо сказал Копырину:
- Давай, отец, сделай его...
- Ох, Глеб Егорыч,- неуверенно бормотнул Копырин.- Ответим за это, ох
ответим...
- Ответим, Копырин, мы все время за что-нибудь отвечаем. Давай!..
Копырин вздохнул, дал газ, чуток руля подвернул, выскочил одним
колесом на тротуар, сделал еще рывок, поравнялся с "эмкой", дернул
налево и столкнул ее с дороги. С воплем разорвалось железо на борту -
полосой обшивку вырвало,- "эмку" развернуло в обратную сторону, а
Копырин уже срезал угол поперек улицы Разина к Щепотинкину переулку, где
промелькнул кузов "студера". Не успели мы его прихватить на зигзагах
Зарядья - быстроходный грузовик проскочил на Москворецкий мост. А
Копырин давил акселератор на всю железку, удерживая крайний левый ряд,
чтобы не дать "студеру" поворот на Болотную площадь.
У вылета Москворецкого моста наглухо горели красные огни светофора, и
я увидел, как из орудовского "стакана" вылез милиционер и побежал
наперерез "студеру", свистя и размахивая полосатой палочкой. Он добежал
до середины проезжей части, и грузовик снова вильнул на встречную
полосу, на один миг он заслонил от меня милиционера, и в первую секунду
я не смог понять, что это, большое, темное, как мешок, вылетело из-под
носа "студебеккера", и только когда фары автобуса полоснули на мостовой
безжизненное тело с запрокинутой головой, сразу же исчезнувшее в ночи,
Копырин глухо сказал:
- Убили, бандиты...
"Студер" с грохотом, как в трубе, прокатил по булыжнику и погнал к
Балчугу, на Яузскую набережную.
- Глеб Егорыч, тут он от нас уйдет! Тут у мотора его ресурс...
Но Жеглов уже лег животом на рамку окна, высунулся наружу, и его
длинноствольный парабеллум качался в такт прыжкам машины.
- Стреляй, Глеб Егорыч, уйдут проклятые!..- плачущим голосом говорил
Копырин.
Жеглов не отвечал, он чего-то дожидался, и выстрел грохнул совершенно
неожиданно. "Студер" впереди дернулся, вильнул, но продолжал набирать
скорость.
И опять медленно покачивался черный пистолетный ствол, и капля огня
вдруг сорвалась с него, и снова - раз-раз - плюнул он огнем.
Глухо ревел мотор, с воем бились по мостовой старые баллоны, где-то
далеко зазвенел трамвай и пронеслась трель милицейского свистка.
И, наповал убивая все эти звуки, ночь треснула подряд несколькими
новыми выстрелами: Жеглов стрелял серией, и, глядя на борт
"студебеккера", плавно поворачивающего направо, в сторону чугунного
парапета набережной, я не мог понять, куда же это бандит направляется,
пока с чудовищным гулом "студебеккер" не врезался в ограждение и прошил
его, как ножом прошел, и какое-то время еще крутились в воздухе задние
колеса, даже дым из выхлопной трубы был виден в свете наших фар, и с
мощным плеском, глубоким вздохом усталости и наступившего наконец
облегчения, "студер" нырнул в воду...
...Копырин осветил фарами реку, поставив автобус носом на тротуар в
том месте, где грузовик сшиб ограду. Здесь было мелко, и "студер" ушел в
воду только до кабины.
- Неужели обоих?..- растерянно спросил Жеглов.
Около нас стали тормозить машины, примчался милицейский мотоцикл, с
сиреной подкатила оперативная машина с Петровки, появились какие-то
поздние прохожие.
Жеглов приказал одному из милиционеров очистить место происшествия от
посторонних.
- Давай, Пасюк, надо в воду лезть,- сказал он, и Пасюк молча стал
стягивать сапоги.
- Я тоже полезу,- сказал я.
- Сиди уж,- отрезал Жеглов и крикнул орудовцу:- Вызовите "скорую
помощь" и перевяжите нашего сотрудника!..
В этот момент в полузатопленной машине дрогнула дверь, и на подножку
медленно вылез Фокс - у него было разбито лицо, кровь текла по рукам, он
был черный, мокрый, страшный, и только лучился на свету орден
Отечественной войны. Он ухмылялся разорванным ртом, но улыбка была
жалкая, неестественная, чужая, как у сумасшедшего.
- Ваша... взяла... граждане... Повезло... вам...- сказал он
раздельно.
Жеглов перегнулся к нему через барьер:
- Кому поведется, у того и петух несется. И такая поганая птица, как
ты, тоже у меня нестись будет! Лезь наверх, паскуда, пока я ноги не
замочил...
Фокс обернулся назад, словно прикидывал, сколько до другого берега
будет, но был тот берег далеко, а Жеглов - прямо над головой.
- Ты еще не угомонился? - спросил Жеглов.- Я ведь тебе уже показал,
как стреляю.
Вылезай, тебе говорят!
Фокс спрыгнул с подножки в воду, и холода он наверняка сейчас не
чувствовал. Он медленно подошел к парапету, поднял руки, и, хоть он
протягивал их, чтобы его наверх вытянули, вид у него был такой, будто он
сдается.
Жеглов распоряжался в это время:
- Установите пост, вытащите тело второго, дактилоскопируйте его - и в
морг, срочно вызовите кран достать грузовик, экспертов из ГАИ
известите...
Потом подошел к Фоксу и совсем не сильно, исключительно презрительно
дал ему пинка под зад - а большего унижения для уголовника не придумать
- и сказал:
- Влезай в автобус, паскуда...
- Подожди!- крикнул я, и оба они обернулись.
Я рванул у Фокса на груди китель и содрал с него орден Отечественной
войны.
И поехали все на Петровку, в МУР.
Десятки предприятий страны выполняют многочисленные заказы строительства
газопровода "Саратов - Москва". Сложнейшее оборудование для магистралей и
компрессорных станций изготовляют московские предприятия.
ТАСС
Все собрались в кабинете и теперь просто сидели, во все глаза рассматривая
Фокса. А он непринужденно устроился на стуле около двери, нога за ногу, и тоже
смотрел на нас - с интересом, с легкой ухмылкой, без всякой злости. И все
молчали. Фокс достал из кармана красивый носовой платок, приложил его к
здоровенной царапине на правой щеке, укоризненно покачал головой. Потом
посмотрел на свои руки, окровавленные, изрезанные стеклами, на свои пальцы,
