сделал бы один-два выстрела и ушел совершенно незамеченным. На моей памяти
в Шантарске продавали пушку с истребителя при полном боекомплекте, ну. а
достать снайперку с глушителем для некоторых отнюдь не проблема...
"Права, чертовка рыжая, - мысленно поддакнул Петр. - Один точный выстрел с
чердака - и ищи потом гада до скончания веков".
- Меж тем наша "личность" примитивно поджидает вас на стоянке, на машине,
- продолжала Даша. - Палит из пистолета, никого не задев, выхлестав только
окопное стекло, перепугав женщин... Согласитесь, это либо свидетельствует
о полнейшем непрофессионализме, либо... либо, уж простите, выглядит как
предупреждение. Я имею право высказать такую версию, правда? И в этой
связи обязана снова задать вам вопрос, который, конечно же, вызовет ваше
открытое неудовольствие...
- Я понял, - сказал он хмуро. - Нет, никто... никому... в общем,
сформулируйте сами, у меня что-то не получается. Вряд ли кто-то стал бы
предупреждать этаким манером. Повторяю, я общаюсь главным образом с
серьезными, ответственными людьми, а не шантрапой...
- Ежели не для протокола - завидую вашему оптимизму, - призналась Даша. -
В России мы с вами обитаем, милейший Павел Иванович, у нас все грани
размыты, все границы сглажены, сегодня человек - глава администрации, а
завтра он киллера нанимает для конкурента.
- Бросьте. Не в моем случае.
- Иными словами, вы категорически отметаете причастность к сегодняшнему...
событию кого-то из ваших деловых партнеров, близких знакомых, словом, тех,
кого можно назвать "привычным кругом общения"?
- Категорически.
- Так и запишем... А в том, что касаемо личных проблем?
- Простите?
- Скажем откровенно - личная жизнь, - уточнила Даша. - Не торопитесь
сердиться, я всего лишь теоретизирую... Скажем, вы проявили внимание к
некоей особе, а кому-то это ужасно не понравилось и он весьма своеобразно
отреагировал...
"Черский, - вспомнил Петр. - Нет, вздор. Судя но рассказам Пашки, Черский
как раз из серьезных. Из тех, что при нужде посадят на чердаке
высокооплачиваемого профессионала с дорогой снайперкой, а не пошлют идиота
с волыной".
- Вы о ком-то вспомнили или просто замкнулись в себе? - мягко спросила
Даша.
- Замкнулся, миль пардон. - сухо ответил Петр. В конце-то концов, что он
знает о Пашкиных свершениях на амурном фронте? Ручаться можно, далеко не
все. Да что там, у той же Жанны вполне может оказаться кавалер-сопляк,
воспылавший праведной ревностью... Машину угнать и сопляк может, пистолет
раздобыть - без особых проблем, двадцать первый век на дворе.
- Нет, - сказал он. - Ни в чем, что касается моей личной жизни, я не могу
усмотреть следочка...
- А разве вы все помните? Вы же в прошлую нашу беседу недвусмысленно
ссылались на провалы памяти?
- Помнится, мы и этот аспект обговаривали, - сказал Петр. - Если что-то
выпало из памяти - естественно, я не могу этого вспомнить.
- Но тем не менее вы говорите так уверенно...
- Знаете, я все-таки перенервничал, - ответил он. - Не каждый день палят в
упор... Вообще, насчет провалов в памяти вам бы следовало поговорить с
моим врачом...
- Боюсь, не получится. Не верю я в спиритизм...
- Простите?
- А вы не знали? - удивилась Даша. - Нет, серьезно? Позавчера убили вашего
доктора, Шебеко Николая Петровича. Банальнейшая по нынешним временам
история: возвращался домой за полночь и, должно быть, привлек внимание
обкурившейся шпаны. Двинули чем-то тяжелым по затылку, из карманов все
выгребли, часы и куртку сняли... Могу признаться по секрету, что дело
глухое. Как у нас выражаются, висяк.
- Надо же. - сказал Петр с искренним сожалением. - Хороший был врач,
толковый...
- Значит, и в том, что касается личной жизни, вы не можете отыскать
ничего... намекающего?
- Уж простите, нет.
- Павел Иванович, я произнесу несколько самых заигранных банальностей, но
эти самые ба-нальности тем не менее не стали от частого употребления
чем-то глупым, неправильным.,. Мы будем искать. И не только мы. Вы -
заметный в области человек, начальство, и не только наше, будет вполне
искренне стучать кулаком по столу... Но как прикажете работать, если вы
упорно отказываетесь дать хоть малейший след?
- Я не вижу никаких следов. Не могу усмотреть.
- Павел Иванович... - с мягкой, дипломатической укоризной поморщилась она.
- Мы же взрослые люди. Вы не школьник, да и я не институтка. Такое не
случается с бухты-барахты. Сидел себе человек, маялся бездельем и скукой,
и вдруг стукнуло ему в голову: что же я, дурак, баклуши бью? А возьму-ка
боевой пистолет, поеду да стрельну в бизнесмена... А вот, кстати, какой-то
весь из себя прикинутый новый русский из своего роскошного офиса
спускается, с него и начнем... Так не бывает, Павел Иванович. У нашего
стрелка должен быть повод, причина, цель, мотив. Побуждения,
потребность... продолжите дальше список, если угодно. Должны быть
основания. Веские и серьезные.
- Вы же сами говорили, что он может оказаться психом.
- Может, - согласилась Даша. - Но опять-таки, почему он начал именно с
вас? Почему стрелял именно в вас? Ни с кем другим похожего в последнее
время не случалось.
- Простите великодушно, но я был с вами откровенным, - сказал Петр,
впервые с намеком глянув на часы. - Рассказал все, что знал, и больше мне
рассказать нечего... мне что, нужно где-нибудь расписаться?
- Да, здесь... и здесь. А здесь напишите: "С моих слов записано верно".
Прочитайте хорошенько, если вам покажется, что я упустила что-то для вас
важное, вы имеете право это вписать...
- Нет, благодарствуйте, - сказал Петр, пробежав три листка, исписанных
небрежным почерком человека, каждодневно имеющего дело с заполнением
множества бумаг. - Ничего вы не упустили...
Она уложила листки в папку, задернула "молнию", встала и с хорошо
разыгранным безразличием произнесла:
- Благодарю вас. Павел Иванович. О любых подвижках я вам тут же сообщу...
Выйдя вслед за ней в приемную, Петр обрадовался, увидев рядом с сидевшим в
уголке Земцовым Косарева. Поманил его:
- Фомич, зайди. Андропыч, а ты обожди минутку...
Отведя зама под локоток подальше от двери, Петр шепотом спросил:
- Где он?
- Кто? - невинно глянул Фомич. - А-а, вы имеете в виду... Я вас умоляю,
потерпите пару дней, он еще не вернулся из столицы.
- Я боюсь в чем-то напортачить, - признался Петр все тем же шепотом. -
Сами видите, какой оборот принимают дела...
- Не беспокоитесь, голубчик, - прошептал лысый прохиндей, глядя, по своему
обыкновению, просветленным взором невинного дитяти. - Ничего вы не
напортачите, зря волнуетесь. История, согласен, волнительная, но, я вас
умоляю, не дергайтесь. Все наладится.
- Кто это, как вы думаете?
- Представления не имею, Павел Иванович. Может, и в самом деле
какой-нибудь шизофреник? Их в нынешние вольные времена нельзя, понимаете
ли, запереть в больничке, пока они сами не соизволят разрешить. Вот и
бродят... Я вам могу сказать одно: он не может быть замешан ни в чем...
э-э, дурно пахнущем.
- А как насчет ревнивого мужа или чего-то в том же роде?
- Глупости, - веско сказал Фомич. - Вздор. Я бы знал. Дикое стечение
обстоятельств...
- Ладно, - сказал Петр, мрачный, как туча. - Хочу вам верить...
Он распахнул дверь и энергичным шагом вышел в приемную. Земцов вскочил:
- Я только что говорил с генералом... Они поставят людей у офиса и будут
присматривать за вашим подъездом. Соответственно я усилил охрану по плану
"Броня"...
- Благодарю за службу, - сказал Петр. - Пойдемте-ка взглянем на комнату...
Он умышленно пропустил Земцова вперед - план здания как-то стерся в
памяти, Петр уже не представлял, как попасть в плановый отдел.
Выходя через десять минут во внутренний дворик, где стоял его "мерс" и две
машины с охраной, Петр мысленно почесывал в затылке. Прямо-таки яростно
скреб - каковой процесс, уверяют, способ-ствует интенсивности мышления.
Весь его прошлый опыт категорически восставал против версии о косоруком
стрелке, плохо умевшем обращаться с пистолетом. То, что он увидел в
плановом отделе, вызывало скорее противоположные мысли.
Три пулевых выбоины располагались в одну линию, на равном расстоянии друг
от друга, он, конечно, мог и ошибаться, но больше всего это походило на
то, как если бы умелый стрелок в две секунды аккуратно выпустил три пули
именно туда, куда намеревался с самого начала. Как рассчитывал, так и
влепил. Слишком уж идеальна воображаемая линия, слишком уж регулярны
промежутки.
Значит, и в самом деле предупреждение? Но касаемо чего?
Глава третья
НЕЗАВЕРШЕННАЯ ФИЛАНТРОПИЯ
Так уж удачно сложилось, что ни у Пашки, ни у Кати не было привычки
уделять поутру время местным новостям. А посему за завтраком телевизор в
столовой безмолвствовал, чему Петр был втихомолку рад: чем позже она
узнает о веселухе возле фирмы, тем лучше. В вечерние теленово-сти сенсация
пока что не попала: и силовички намекали, что приглушат, и Земцов
собирался какие-то шаги в этом направлении предпринять. Никто нынче не
может держать на коротком поводке всю прессу миллионного города, все
телеканалы, в конце концов что-то такое проскочит - но уже сгла-женно,
скороговоркой...
Дождавшись, когда Катя, чмокнув его в щеку, исчезла за дверью в
сопровождении шофера - нового какого-то, не Митьки, - Петр, игнорируя
мно-гозначительно-блядские взгляды Марианны, быстренько прошел в кабинет,
выгреб из сейфа нужные снимки и без колебаний направился к Наде. Постучал
приличия ради, она сразу же открыла дверь. За ее спиной на экране плавно
вращалась какая-то сложная геометрическая фигура, синяя на черном фоне.
Петр, довольно невежливо потеснив девчонку с дороги - она не торопилась
его впускать, а в коридоре шмыгала Марианна, - вошел, плотно прикрыл за
собой дверь, протянул конверт:
- Держи. И негативы. Все, что было. И давай договоримся, что забудем на
веки вечные, лады?
Надя взвесила в руке конверт встряхнула пленку другой рукой, разворачивая,
окинула беглым взглядом. На ее личике явственно изобразилось холодное
разочарование. Петра это неприятно задело - он не собирался упиваться
своим благородством, но в душе все же ожидал простого человеческого
"спасибо". Или она настолько уж Пашку возненавидела? Ох, трудно упрекать...
- Что-то не так? - спросил он негромко. - По-моему, все...
- А кассета?
Он неловко переступил с ноги на ногу - вот так, еще и кассета. Но ничего
подобного ни в сейфе, ни в кабинете не отыскалось...
- Какая? Видео? Аудио?
Надя посмотрела на него с недоверием, да что там, с легкой брезгливостью:
- Опять головушка подводит? Так это следует понимать?
Петр понимал, что достучаться до нее не удастся, но все-таки рискнул:
- Можешь ты, бисова дитына, раз в жизни поверить честному слову?
- Твоему?
- Моему.
- Трудненько, - призналась Надя, глядя с вызовом.
- А ты попробуй. Что за кассета, как выглядит? Где она была, когда ты ее
видела в последний раз?
"Безнадежно", - подумал он с тоской. Девчонка кривила пухлые губки в
иронической усмешке. Ни единому слову не верила, паршивка...
- Слушай, черт с тобой, - сказала она устало, безнадежно. - Ну, верить
твоим обещаниям нельзя, ясно было... Давай все переведем в плоскость
банальной коммерческой сделки. Неси кассету, четко обрисуй, что тебе на
этот раз сделать... Согласен?
Он яростно выдохнул сквозь зубы, старательно борясь со злостью - и на
себя, и на нее, и на Пашку. Почти что умоляюще сказал:
- Пойми ты...
- А это всегда пожалуйста, - усмехнулась девчонка. - Понимаю, как всегда.
Душа у тебя нежная, как цветок, изобретательных фантазий требует. Чего же
тут не понять...
Эта сказочка про белого бычка могла тянуться до бесконечности. И Петр
сдался, пожав плечами, вышел - по сути, позорно бежал с поля боя, но что
прикажете придумать?
- Павел Иванович...
Поджав губы. он несколько секунд разглядывал Марианну, с невинным видом
