гадать - как у Пашки с этой? Никак не мог беспутный братец пропустить
ТАКУЮ. Касаемо главной бухгалтерши Пашка говорил лишь, что кадр это особо
ценный и обращаться следует исключительно на уровне "имя-отчество", боже
упаси вульгарно назвать по имени. Интересно, о чем это говорит? Говоря
проще, спит с ней Пашка или нет? Вообще-то, не Жанна, не Анжела и не
Марианна - всего-то навсего Ирина Сергеевна. Что ни о чем еще не говорит...
Перехватив его неосторожный взгляд, Снежная Королева не повела и бровью.
Соболиной. Продолжала подкладывать ему бумаги, всякий раз мелодичным
голосом сообщая:
- Здесь, пожалуйста. Здесь, прошу вас. Когда со всем принесенным ею было
покончено, Ирина свет Сергеевна снизошла до улыбки, на миг сделавшей ее
живой:
- Благодарю вас, Павел Иванович. И вышла, унося свою цифирь. Петр так и
смот-рел ей вслед. Спохватившись, откашлялся:
- М-да...
- Очень тонко подмечено, - сладеньким голосом встрял Косарев. - Именно -
м-да...
- Скажите, Николай Фомич, а у... у меня с ней ничего такого...
- Да что вы, Павел Иванович! - казалось, даже испугался слегка лысый
прохвост. - Неприступная женщина, блюдет супружескую верность с упорством
каменной статуи... Вы в первое время делали подходцы, если не помните, но
потом даже вам стало ясно, что номер, простите, дохлый и надлежит
пользоваться лишь ее деловыми качествами. Кои опять-таки на высочайшем
уровне...
Он улыбнулся так льстиво, с таким проворством поднес сунувшему в рот
сигарету Петру щелкнувшую зажигалку, что тому стало неловко:
- Николай Фомич, я ведь, собственно, не он, а я...
- Сходство, простите, поразительное, - пожал плечами Николай Фомич. - Так
что я уж не буду привыкать к некоей выходящей из рамок фамильярности,
чтобы потом не было сложностей... Нет. но сходство, конечно... Я вам еще
нужен?
- Нет пока. Можете идти.
Раскланявшись. Фомич вывалился из кабинета. Петр задумчиво пускал дым. В
душе сидела небольшая, поганенькая заноза - из-за вчерашних открытий,
сделанных в сейфе. Многое можно понять, оправдать и простить, но ЭТО -
пардон, за гранью. Надюшка - почти ребенок. Стоп, стоп. Не будем забывать
об акселерации, пресса преподносит массу примеров... вполне может
оказаться, что у этого дитяти уже перебывало полдюжины любовничков из ее
же элитной школы. Или такими умозаключениями ты просто пытаешься перед
самим собой выгородить Пашку? С-ситуация... Нервничает девка, сама не
своя. И как прикажете поступить при такой вот коллизии? Отдать ей снимки?
А Пашка?
Потолковать, как мужик с мужиком, объяснить все? Что, собственно,
объяснить? Что так нормальные, настоящие мужики не поступают? Что это не
есть высокоморально? А по какому праву? Дело деликатнейшее... И Марианна
на половине снимков, мать ее, куклу-соучастницу... Есть ли у него право в
это лезть? Но девчонка-то сама не своя, напилась, дуреха... Любе было бы
столько же...
Он сидел, погрузившись в тягостные раздумья, и не мог прийти ни к чему
определенному. И потому даже обрадовался, когда на селекторе
запульсировала зеленая лампочка.
- Да?
- Павел Иванович, только что звонили с телевидения, - доложила Жанна. -
Говорят, была договоренность... Им выезжать?
"Ах да, - спохватился Петр. - Конечно же, телевидение. Передача, в
очередной раз повествующая городу и миру, насколько честен негоциант
Савельев и как он оборотисто привлекает в область немеренную импортную
денежку".
- Конечно, - сказал он. - Пусть выезжают, я буду ждать.
Нажал клавишу. Достал из стола две коробочки с Пашкиными орденами,
поставил перед собой, стал не торопясь надевать. Все-таки чужие, а таскать
чужие ордена - не в традициях русского офицерства. Свои, к сожалению,
пришлось отдать Пашке на временное хранение вместе со всеми документами,
формой, чемоданом. Если подумать, сейчас при нем не было ни единой мелочи,
способной засвидетельствовать, что он - Петр, а не Павел. Разве что
физиономия - но и она, собственно говоря, принадлежала в данный момент
Павлу... Интересное положеньице. А если Пашке - тьфу, тьфу! - упадет на
голову кирпич? Начнешь доказывать, что ты - Петр Иванович, могут сгоряча и
в психушку запереть...
Он торопливо прошел к тайнику за картиной и, пользуясь кратким мигом
передышки перед визитом телевизионщиков, оросил мятущуюся душу глотком
хорошего коньяка. Так и не решив, как быть с Надей.
...Жанна, придерживая рукой распахнутую дверь, бесстрастно доложила:
- Павел Иванович, группа с телевидения.
И, пропустив в кабинет всех троих, прежде чем прикрыть дверь, с
неприкрытой обидой повела на Петра умело подведенным черным глазом. Он
ухмыльнулся про себя - девочка, конечно же, тихо ревновала, но он-то не
был ни в чем виноват, это все Пашка, его подробные инструкции...
Группа состояла из двух молодых людей, нагруженных треногами и объемистыми
ящиками в металлических футлярах, а возглавляла ее смазливая девица в
черной юбке и строгой белой блузке, в модных очках, с аккуратной челочкой
и "конским хвостиком". На первый взгляд она казалась невероятно
добродетельной и напрочь лишенной игривости, но Пашка, разумеется,
ошибиться не мог - о ней и шла речь, а не о ком-то другом...
Впрочем, Петр, когда она оказалась совсем близко, сразу подметил, что очки
- откровенная бутафория. Стекла простые, без следа диоптрий. А наряд, надо
полагать, символизирует строгий деловой стиль будущей передачи. Пока
молодые люди, тихонько перебрасываясь профессиональной словесной
абракадаброй, "ставили свет" и что-то там еще, Петр старательно
прихорашивался перед зеркалом. На его взгляд, лента шейного креста "За
заслуги перед Отечеством" была длинновата, но Пашка, надо полагать, знает
лучше. Интересно, что же он себе вторую степень не выбил, со звездой?
"Трешкой" ограничился?
Зато "дружбу народов" Петр, имевший некоторый опыт обращения с орденами на
обычной колодке, прикрепил идеально. Интересно, за что это Пашка
сподобился? Какую такую дружбу народов налаживал? Совершенно забыл
спросить...
Он споткнулся о толстый кабель, торопливо попросил:
- Давайте не будем меня снимать за столом, придумаем что-то другое...
Чертовски не хотелось, чтобы в камеру попал Катин портрет.
- Ну конечно, Павел Иванович, - откликнулась белобрысая телезвездочка. -
Совки могут неправильно понять, далек наш народ от западной
раскованности...
"Интересно, ты-то из каких таких Кембриджей вылупилась?" - так и подмывало
его спросить. Промолчал, конечно. Не стоило вылезать со своими плебейскими
репликами.
Наконец два вьюноши отладили все потребное. Критически обозрев Петра,
усадили его в кресло в уголке, прицепили на лацкан крохотный микрофон на
длинном тонком проводе. Один вьюнош встал у камеры, второму дела не
нашлось.
- Раскованнее, Павел Иванович, - потребовала девица. - Что-то вы сегодня
зажаты...
Он добросовестно попытался придать себе раскованность. Проклятый крест то
и дело съезжал набок, и Петр в конце концов спросил напрямую:
- Может, мне эту регалию как-нибудь булавкой зафиксировать?
- Ну зачем же? - пожала девица полными плечиками. - Будет выглядеть вполне
естественно - вы к заслуженной награде давно привыкли, вполне допустима
легонькая небрежность, не стоит выглядеть свежеиспеченным кавалером...
Начали?
Он выпрямился в кресле, насколько мог, сделав небрежно-вальяжную
физиономию. Всякое бывало, а вот сниматься для ТВ приходилось впервые в
жизни.
Девица закинула ногу на ногу, превратив черную юбчонку в нечто чисто
символическое, положила на колено большой блокнот, нацелилась на страницу
авторучкой. Все это, Петр определил, - для чистого понта. Страницы были
чистые. Юная деловая дамочка, потребно для имиджа..."
Она обворожительно улыбнулась в камеру:
- Добрый день, дамы и господа. В эфире - "Деловой Шантарск" с Викой
Викентьевой. Сегодня нас любезно пригласил в гости один из капитанов
местной промышленности, шантарский Эндрю Карнеги, если можно так
выразиться, - Павел Иванович Савельев. Павел Иванович, первый и самый
волнующий вопрос, конечно же, - судьба Тарба-чанского проекта, имеющего
огромное значение для области. Вы можете поделиться секретами?
- Собственно, никаких секретов на сегодняшний день и не существует уже, -
степенно сказал Петр, неотрывно глядя в камеру, словно птичка на удава. -
Уже через три дня в Шантарск прилетают представитель премьер-министра и
иностранные инвесторы. Они проведут у нас несколько дней, будут проведены
переговоры по окончательному согласованию документов, проведем, - он
поймал себя на том, что употребляет "проведем" чуть ли не через слово и
задумался, какой бы другой термин подыскать, - одним словом... проведем
(тьфу ты!), если можно так выразиться, окончательную притирку... поскольку
речь идет об огромном пакете документов, охватывающем интересы доброй
полусотни шантарских предприятий и организаций...
Вряд ли Пашка будет в претензии. Все, что он написал, Петр проштудировал
четыре раза и сейчас чесал без малейшей заминки, разве что речь вдруг
обрела противный канцелярский привкус, в голову, как ни бился, лезли одни
бюрократические перлы.
- И после этого начнется финансирование?
- Да, в самые сжатые сроки после подписания, - кивнул Петр, уже немного
освоившись с мутно-темной стеклянной линзой камеры и позволяя себе
временами отводить от нее взгляд. Правда, при этом следовало зорко
следить, чтобы взгляд не упирался слишком часто в обнаженные ножки Вики
Викен-тьевой - вдруг на голубом экране это будет смотреться как-то
неподобающе?
Зато сама Вика подобными страхами не страдала ничуть - то и дело подбирала
такие позы, чтобы будущие телезрители могли в полной мере оценить длину и
стройность ножек. При этом она непринужденно и весьма убедительно черкала
что-то в своем блокноте, но Петр-то видел со своего места, что это самые
обычные каракули, имеющие отдаленное сходство с буквами. Правда,
телезри-тельно этого просечь ну никак не мог.
- Другими словами, наш, фигурально выражаясь, космический корабль стоит на
старте и ожидает лишь команду на взлет?
- Вы подобрали очень удачное сравнение, Вика, - сказал Петр, позволив себе
немного не предусмотренной сценарием отсебятины. - Именно космический
корабль, который выведет нашу область на непроторенные доселе орбиты...
Это тоже была отсебятина. Он испугался, не перехватил ли с пафосом, но
Вика благосклонно, с умненьким видом кивала, то и дело выводя в блокноте
новую порцию кривулек, и Петр приободрился, окончательно расставшись со
страхом перед камерой. "В сущности, не столь уж мудреное занятие. Насчет
непроторенных орбит получилось неплохо, если Пашке не понравится, не знаю
уж, чем ему и угодить".
- По-моему, сумма инвестиций превышает триста миллионов долларов?
- Пока я предпочел бы говорить о первом транше. сто пятьдесят миллионов, -
солидно поправил Петр, в который раз попытавшись понять умом эту сумму, но
вновь отчаявшийся осознать ее реальность.
Интересно, сколько из этой умопомрачительной суммочки достанется
непосредственно "Дюранда-лю"? Надо полагать, нехилая доля, иначе Пашка не
старался бы так, не выдумывал фокус с двойником...
- И все эти деньги достанутся области?
- Ну разумеется, - усмехнулся Петр. - Это масса новых рабочих мест,
множество проектов, обеспечивающих занятость на несколько лет вперед для
тысяч наших земляков. Не сочтите за саморекламу, но мы, все, кто участвует
в этом проекте, не намерены уподобляться иным шустрым господам,
ухитрившимся подевать западные кредиты неведомо куда...
- Видимо, то, что Москва выбрала именно вас и ваших партнеров, как раз и
объясняется вашей безукоризненной репутацией за все эти десять лет вашего
пребывания в частном бизнесе?
- Я очень надеюсь, что именно эти соображения оказались в свое время
решающими, - скромно сказал Петр.
В общем, все ее вопросы он знал наперед - опять-таки Пашка снабдил. Вполне
возможно, сам и составлял-редактировал. Вот, значит, как создаются
безукоризненные репутации - в том числе и с помощью таких вот голоногих
