не расслаблялась...
Из шурфа послышался зов. Мазур ухмыльнулся, неторопливо растирая окурок о
подошву. Вразвалочку подошел:
- Засиделась?
- Кирилл, а тут котенок!
- Кто?
- Котенок! В ветках прячется, сейчас достану...-голос дрогнул: - Ой!
Кирилл, он на меня так фыркнул... Фурия настоящая!
- Отойди от него!- рявкнул Мазур, склоняясь над ямой.
Он не понимал ничего, но помнил: в тайге не бывает ни котят, ни щенят -
одни детеныши...
Попытался рассмотреть в куче веток что-нибудь живое. Молниеносно
обернулся, управляемый не слухом, а инстинктом опытного бойца. Как раз
вовремя, чтобы увернуться от длинного рыжевато-серого тела, пронесшегося,
рядом и затормозившего на самом краю ямы. Выпрямился, перехватив сосновый
стволик обеими руками - тело неосознанно поставило блок.
А вот и мамаша... Здоровенная рысь уставилась на него темно-янтарными
глазами, расставив передние лапы, прижав уши, оскалив великолепный набор
клыков. Котенок, бля... Для пробы Мазур легонько двинул концом палки в ее
сторону -рысь почти неуловимо переместилась, яростно мотался короткий хвост,
злое шипение в точности походило на вопль разъяренной кошки- вот только
погромче раз в десять...
Отступать она не собиралось, сразу видно. Мазур прекрасно помнил, где
оставил автомат, но добраться до него не смог бы. Или попробовать?
Шагнул в сторону, вращая палку веером. Такой способ защиты лесную кошку
чуточку озадачил, но ненадолго. Бесшумно двинулась за ним, чуть припадая к
земле, выбирая момент для прыжка. И сама сделала пару отвлекающих бросков,
притворяясь, будто хочет зайти справа... слева...
Ольга притихла внизу - не могла не слышать, как орет рассвирепевшая
мамаша "котеночка". Мазур экономно отмахивался, уже видя, что напоролся на
серьезного противника- чуть не пропустил удар лапой, тут нужно собрать все
умение, всю ловкость...
Чертова подошва скользнула по траве. Он моментально выпрямился, решил
перейти в атаку. Палка мелькала в руках, сливаясь в туманный круг. Теперь
отступала рысь, тоже крайне осторожно, шипя, рыча... ага!
Толстым концом палки Мазур перешиб ей лапу. Рысь взвыла, припала к земле,
на мгновение словно улетучилась вся злость, она издала жалобный вопль- и
попыталась прыгнуть.
Удар встретил ее в воздухе. Второй пришелся по голове.
Рысь каталась по земле, завывая и брызгая кровью, Мазур, сам озверев, бил
дальше, но никак не мог прикончить.
Спохватившись, кинулся к автомату, в несколько прыжков вернулся назад и,
не в силах слышать этот вой, выстрелил в упор.
Опустил палку в яму и без труда вытащил Ольгу. Криво усмехаясь, мотнул
головой:
- Вон, мамаша твоего котеночка... Комментарии нужны? Котеночек, надо
думать, сглупа провалился, вот она рядом и бродила...
- Так мы что, его вытаскивать не будем? - спросила Ольга, чуть ли не
равнодушно глядя на мертвую рысь. Мазур поморщился, как от зубной боли:
- Шкуру снимать будем, вот что...- и, предупреждая протест,
рявкнул:-Молчать! Полезешь вытаскивать-без глаз останешься. Да и подохнет
теперь все равно...
Глава восемнадцатая
ЗА ОКНОМ МОИМ БЕДА...
Пожалуй, самое унылое на свете- застигший в тайге дождь. Это обычно
надолго. Если льет осенью. Ничего похожего на мимолетные летние тучи,
уносящиеся быстро и оставляющие тайгу промытой, ярко-зеленой, светлой, в
мириадах крохотных радуг - когда в каждой капельке причудливо преломляются
теплые солнечные лучи, весь мир выглядит свежим и молодым...
Осенью все иначе...
Никак нельзя сказать, что Мазур сам загнал себя в ловушку. На ловушку это
ничуть не походило, наоборот, пристанище было царское. Не прошло и получаса
ходьбы по тропинке, как впереди открылся узенький распадок над ручьем, и
стоило перейти ручей по двум толстым бревнам, заботливо стесанным с одной
стороны, так что получился приличный мосток, даже снабженный с одной стороны
перилами из молодых сосенок - и открылся град Китеж.
У подножия высокой сопки - наверняка горушка эта имела в окружности
добрых шесть-семь километров - и обитали совсем недавно геологи. Похоже,
отряд высадился здесь еще в начале лета и устроился весьма обстоятельно.
Длинный дощатый барак с шестью застекленными окнами на три стороны, два
балка, обитых жестью, с полукруглыми крышами и полудюжиной окон каждый.
Добротный туалет из струганных досок. Под навесом длинный стол с лавками по
обе стороны, рядом печь, сложенная из скрепленного глиной кирпича и
невысокой железной трубой очаг примитивный, но способный прослужить весь
сезон. Каждый домик вдобавок обустроен "буржуйкой", а в одном (где, должно
быть, помещалось начальство), на крыше красуется даже железный трезубец с
фарфоровыми изоляторами, с них свисают обрывки проводов, неподалеку -
солидный щит из сколоченных досками толстых бревен. И в бараке -целых три
электролампочки. Тут совсем недавно стоял дизель- вон и желтая цистерна, где
на дне еще маслянисто чернеют остатки солярки. Судя по следам, дизель
уволокли на тракторных санях, а из транспортных средств были еще ГАЗ-66 и
"уазик". Словом, царские хоромы. И, хотя до заката было еще далеко, Мазур,
не колеблясь, решил устроиться здесь на ночлег. И предпринял тщательнейшую
ревизию.
По окончании сезона никто не станет крохоборничать, в тайге бросают
остатки, все, что не особенно и нужно тащить с собой в город. Мазур нашел
годную к употреблению кастрюлю, целую кучу алюминиевых ложек, сломанный
кухонный нож, закопченный чайник без ручки и крышки, пару кубометров дров,
закаменевшую в консервной банке соль и несколько полупустых мешочков с
крупами. Над мешочками, правда, как следует потрудились мелкие грызуны, но
удалось собрать и промыть несколько пригоршней гречки и пшена. К этому
добавились четыре обгрызенных кусочка сахара, полбанки затвердевшей сгущенки
(банку проткнули в двух местах ножом, половину выпили, а остатки поставили в
угол, да так и забыли), и даже почти полная бутылка портвейна- закупоренная
вытесанной из сучка пробкой, она стояла за дверью.
В дело годилось далеко не все- резиновый сапог-болотник на левую ногу и
стоптанный кирзач на правую употреблены быть не могли, но выцветшую
"энцефалитку" со сломанной "молнией" Мазур выстирал в ручье и повесил
сушиться, она ему вполне подходила. Из пищи духовной отыскались "Анжелика в
Новом Свете" (без половины страниц) и "Блуждающие звезды" Шолом-Алейхема
(без конца).
Напоследок, отыскав местечко, служившее здесь мусорным ящиком, он не
побрезговал разворошить кучу, исследовал множество смятых картонных пачек
из-под чая и набрал примерно пригоршню, по щепоточке.
А посему ужин получился царским - растопили печку, бухнули в кастрюлю
двух рябчиков и всю разномастную крупу, а на ночь, чтобы не утруждаться,
протопили буржуйку в самом маленьком балке, развесили над ней выстиранную
одежду, ополоснулись теплой водой сами, завалились на нары голыми и устроили
шикарнейшее чаепитие с портвейном и сахарком. А потом не могли угомониться
чуть ли не до рассвета, почувствовав себя на седьмом небе,- ручаться можно,
такой афинской ночи избушка еще не видела.
Так уж заведено, что бесплатных пирожных на этом свете не бывает, и утром
наступила расплата- жесточайший понос. То и дело отправляясь на экскурсию в
добротный сортир, извели почти всю "Анжелику", лишь к полудню кое-как
спаслись крепчайше заваренным чаем. Но это, оказалось, не самое худшее.
С утра зарядил дождь и лил до вечера, размывая рубчатые следы траков и
затвердевшие было автомобильные колеи, неустанно колотя по крыше, заливая
стекла. В трубу моментально натекло воды, пришлось придумывать для нее
крышку и долго выгребать мокрые головешки пополам с раскисшим пеплом.
Дождь лил до вечера, лил всю ночь, на следующее утро и не подумал
перестать. Снаружи плескалась сплошная хлябь, земля была глинистая и потому
быстро превратилась в кашу, грязь стояла по щиколотку, так что Мазур с
Ольгой, плюнув на светский этикет, в сортир бегали босиком, отчего пол в
балке принял неописуемый вид.
На второй день невольного заточения они прикончили остатки супа, подмели
и сгущенку. Мазур добросовестно вышел на охоту, с автоматом, конечно,-
тетива лука промокла бы моментально в такой ливень, да и праща, как он
убедился после первой же попытки, неминуемо потеряла бы меткость: рука у
него оставалась верной, но из-за тугих струй, образовавших чуть ли не
частокол, праща не могла вращаться должным образом, и камень летел куда
угодно, только не в цель.
Чтобы поберечь обувь, пошел босиком. И долго лазил по склонам сопок,
прикрывая автомат курткой, но вся живность попряталась по норам, гнездам и
прочим укрытиям. Встретилась лишь единожды какая-то птичка величиной со
скворца, однако бить по ней из автомата было бы бессмысленно - пуля этакую
кроху разнесет в ошметки... В конце концов он понял, что лафа отошла, и по
примеру первобытных людей занялся собирательством. В балок вернулся с
полудюжиной огромных маслят, попорченных червями лишь самую малость (маслят,
вообще-то, попадались целые россыпи, но червяк их, перезревших, испортил до
того, что рассыпались в руках) и пригоршней шиповника. И все. Не медля,
принялся тщательнейшим образом чистить автомат, благо промасленной ветоши
отыскалось в избытке, а для шомпола срезал подходящую ветку. Словно в
насмешку, на подоконнике лежали пять непочатых баночек черного гуталина,
бесполезного сейчас, как и валявшееся в крохотном тамбуре золотишко.
Из маслят сварили суп. Мазур вновь обыскал "мусорный ящик", довольно
глубокую яму, но ничего подходящего уже не нашел. И пришлось предаться
самому скучному и унылому занятию- убивать время, располагая лишь минимумом
подручных средств.
На третий день прискучил и секс, как ни изощряйся. Как ни устали во время
таежных шатаний, двадцать четыре часа в сутки все же не проспишь.
"Блуждающих звезд" они по очереди одолели быстро. Какое-то время
дискутировали, пытаясь реконструировать конец: Ольга держалась мнения, что у
героев, несмотря ни на что, все будет хорошо, но Мазур держался более
скептически- упирая на то, что не зря оборванная на полуслове глава
называется "Большой провал Рафалеско", и вообще, отнюдь не случайно первая
часть именуется "Актеры", а вот вторая, определенно с подтекстом,
"Скитальцы"...
Правда, литературоведческие изыски скоро приелись. Еще и оттого,
наверное, что герои обитали посреди цивилизации-города, океанские пароходы,
кафешантаны, оперные залы...
Дождь работал с идиотским усердием круглосуточного конвейера. Установился
какой-то дурацкий ритм- как началось три дня назад, так и лило, не слабея и
не усиливаясь. Доступной обзору вселенной почти что и не имелось - взгляд
утыкался в мокрую стену высоченных сосен, над которыми нависло низко
сплошное серое полотно. Казалось, небо ужасающе низкое, а то, что они
наблюдают вокруг, и есть весь мир. Мазур как-то подумал: чтобы написать
рассказ "Нескончаемый дождь", классик неминуемо должен был сам застрять
где-то на недельку под таким же ливнем, честное слово. Иначе не получилось
бы столь убедительного ужаса...
На третью ночь где-то высоко на сопке разразилась гроза. Оба проснулись
посреди ночи от раскатистого грохота и пронзительно-белых вспышек, с
пулеметной частотой раздиравших ночь. За окошком на миг проступали из мрака
с нереальной четкостью бараки, сосны, ствол здоровенного, в три обхвата,
кедра, распиленный бензопилой на аккуратные чурбаки, да так и брошенный.
