Детектив - Бушков А.А.

Пиранья 1-4

   Александр Бушков.
   Пиранья 1-4

   Охота на пиранью.
   След пираньи.
   Крючок для пираньи.
   Возвращение пираньи.


   Александр Бушков.
   Охота на пиранью.

   Майору В. К. посвящается
   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
   БЕГ СРЕДИ ДЕРЕВЬЕВ

   Глава первая
   ПРОЙДЕМТЕ В ГОСТИ...
   - Ах, как звенела медь
   в монастыре далече!
   Ах, как хотелось петь,
   обняв тугие плечи!
   Звенели трензеля,
   и мчали кони споро
   от белых стен Кремля
   до белых скал Босфора...
    Самые  простые,  незамысловатые,  обыденные  вещи  непременно   обретают
экзотический,   романтический,   диковинный   привкус   необычайного   -если
заниматься ими в местах, скажем так, несопоставимых. Будь Мазур космонавтом,
он обязательно протащил бы контрабандой на станцию "Мир"  балалайку.  И  это
были бы минуты небывалого, неземного прикола: когда ты,  оказавшись  снаружи
для  подвертки  каких-нибудь  вакуумных  гаечек,  паришь  возле  станции  на
короткой привязи, внизу медленно,  грузно  проворачивается  планета,  вся  в
белых, твердых стружках облаков, а в руке у тебя бесполезная в  безвоздушном
пространстве  балалайка,  и  ты  постукиваешь  по   струнам   затянутыми   в
космическую перчатку пальцами...
   - Но будущего нет,
   идет игра без правил.
   Не в тот сыграл я цвет,
   на масть не ту поставил.
   Костей полны поля,
   и реет черный ворон
   от белых стен Кремля
   до белых скал Босфора...
   Но, в общем, и без космоса  жилось  нестандартно.  Диковинно  жилось.  Он
лежал навзничь на нагретых полуденным солнышком  досках,  на  палубе  плота,
брякал на гитаре, смотрел в голубое небо,  расслабившись  и  отрешившись  от
всего сущего, а мимо проплывали, не особенно и торопясь,  исполненные  дикой
прелести  берега-  сопки  с  плавными,  как  у   музыкальных   инструментов,
очертаниями, поросшие темно-зеленой,  кудреватой  шубой  тайги,  великанские
сосны и кедры, не знавшие человека желтые песчаные пляжи, уходившие под воду
каменные россыпи. Это плот двигался, конечно - но если не смотреть на  воду,
можно преспокойно решить, будто все наоборот...
   - Ах, лучше было б мне
   в степях с Чекой спознаться,
   к родной земле щекой
   в последний раз прижаться.
   Метелки ковыля
   среди степного хора
   от белых стен Кремля
   до белых скал Босфора...
   Потом и тренькать  стало  лень  -  от  окружающего  дикого,  первобытного
величия - и он  бездумно  лежал,  глядя  вперед  меж  расставленными  босыми
ступнями,  словно  в  прицел.  Плот  целеустремленно   скользил   вместе   с
широченной, могучей Шантарой, прямиком к  Северному  Ледовитому  океану,  до
которого оставалось каких-то восемьсот километров, если считать  сухопутными
мерками. Плот носил имя  собственное  -  "Ихтиандр".  Он  этого  заслуживал,
потому что построен был добротно, как серьезное инженерное сооружение  -  на
двух дюжинах накачанных автопокрышек  с  впрыснутым  внутрь  для  надежности
герметиком покоилась основа из бревен, сбитых  и  скрепленных  с  величайшим
тщанием, а уж по ним настлана дощатая палуба. На палубе- небольшая  палатка,
обитые прорезиненной тканью ящики для экипировки, в корме  достаточно  места
для двух рулевых весел, и на высоком  шесте  гордо  реет  "Веселый  Роджер",
выполненный опять-таки прилежно, водоустойчивой краской. Мазур  строил  плот
неделю, с пачкой чертежей и заранее проделанными расчётами, бдительно  следя
за  нанятыми  в  помощь  куруманскими  мужиками,  чтобы  не  запили   и   не
напортачили,  то  напоминал  о  немаленькой  плате,  то   понукал   морскими
матерками. Мужики, поначалу полагавшие его очередным городским, бесившимся с
жиру "новоруссом", понемногу присмотрелись и поверили в легенду- в "капитана
дальнего плаванья", вконец придавленного ностальгией и решившего, пока  есть
сила в руках и зоркость в глазах, проплыть по  родным  местам.  После  этого
работа пошла бойчее. Получилось  недурственно.  Ни  одна  шляпка  гвоздя  не
торчала, ни одна заноза за пять дней плаванья не  впилась  в  пятки.  Плоту,
если подумать, вполне  подходило  гордое  наименование  "судно".  У  предков
кораблики были не в пример хлипче. Даже жалко становится, как подумаешь, что
"Ихтиандру" неминуемо предстоит оказаться брошенным. И потому дня два  назад
Мазур твердо решил, достигнув Игарки, не бросать плот у берега и  не  дарить
на дрова, а отпустить дальше, в океан - ну, там уж как  ему  повезет:  может
через пару лет достичь и Норвегии, а может и прибиться к Шпицбергену...
   - Капитан, вы там не дрыхнете ли?  -  долетел  с  кормы  звонкий  голосок
Ольги.
   - Капитан дрыхнуть не может,- откликнулся Мазур с достоинством.-  Капитан
всегда бдит...
   Он перекатился на метр левее, лег  на  живот,  упер  локти  в  палубу,  а
подбородок-   в   стиснутые   кулаки.   Экипаж    плота,    состоявший    из
одного-единственного  человека,  вел  себя  безукоризненно  -  молодая  жена
старательно пошевеливала рулевым веслом (второе было поднято и  закреплено),
немного, конечно, сбившись с курса, уклонившись к  правому  берегу,  но  для
речной морячки со стажем  ровным  счетом  пять  дней  и  это  было  неплохим
достижением, достойным именного кортика. Что ни  говори,  а  это  чревато  -
жениться на женщине двадцатью годами моложе  тебя,-  однако  Мазур,  чуточку
суеверный, как и всякий морской человек, свято верил в два козыря: в  теорию
относительности и в наследственность. Согласно  первой,  среди  молодых  жен
просто-таки  обязана  отыскаться  верная   и   правильная   спутница   жизни
разменявшего пятый десяток "морского дьявола". Согласно второй,  все  Мазуры
мужского рода оставались орлами и на подступах к семидесяти. Взять  хотя  бы
незабвенного дедушкиного брата - каперанг Владимир Казимирович Мазур, будучи
пятидесяти  шести  лет  от  роду,  увел  юную  красавицу-жену  у   кичливого
остзейского барончика (прострелив вдобавок тому руку  на  дуэли),  пользуясь
знакомством с одним  из  великих  князей,  относительно  легко  помог  своей
Джульетте развестись и перейти в православие, обвенчавшись честь  по  чести,
наплодил четырех детей, прежде чем уйти на дно с подорвавшимся на германской
мине эсминцем "Свирепый"... Другие Мазуры отличались столь же темпераментной
любовью к жизни во всем ее  многообразии-  правда,  и  воздух,  которым  они
дышали, был почище, и еда здоровее, и радиации вокруг  витало  не  в  пример
меньше...  Но  все  равно,  нужно  надеяться.  А  если  вернуться  к  теории
вероятности- перед тем, как сдаться на милость Дворца бракосочетаний,  Мазур
жил с Ольгой два года и считал, что узнать успел.
   И было в этом что-то невыразимо приятное - два года спустя  желать  свою,
только твою женщину столь же бешено, до сладкого  головокружения,  как  и  в
первый день. На душе царил столь блаженный покой, что Мазур  даже  испугался
чуточку. Лишь воспоминание об операции "Меч-рыба" помогло ему  не  воспарить
над плотом. Он все так же  лежал,  подпирая  кулаками  подбородок,  бездумно
глядя на Ольгу. Ольга стояла на коленях, старательно ворочая румпель (как же
на судне без румпеля? Только румпель, и никак иначе...), вполоборота к нему,
и от напряженных движений, в которые приходилось  вкладывать  всю  силу,  ее
грудь столь соблазнительно круглилась  под  тесной  тельняшкой,  что  Мазуру
захотелось  немедленно  подогнать  плот  к  берегу  и  поставить  на  якорь.
Героическим усилием воли он сдержался и отрывать экипаж от  вахты  не  стал.
Однако Ольга, углядев, должно быть, краем  глаза,  что  с  ним  творится,  с
любопытством спросила:
   - А можно  занести  в  вахтенный  журнал  -  "За  время  моего  дежурства
неоднократно  подвергалась  обстрелу  циничными  взглядами  с   капитанского
мостика"?
   - Нельзя,- сказал Мазур, перекатившись поближе.- Вахтенный  журнал  имеет
право вести лишь капитан, а он, милая,  первый  после  Бога...  Давай  лучше
проверим твои штурманские способности. Как думаешь, вон тот бережок подходит
для стоянки? С целью кренгования*?
   - Я ваших морских ругательств не  понимаю,  сэр...  Но  ввиду  того,  что
сопровождающие их взгляды заставляют подумать, будто речь идет  вовсе  не  о
штурманских способностях, прошу не  отвлекать  рулевого.  Иначе  подвернется
какой-нибудь  риф...  Что  во  мне,  в  конце  концов,  такого,  вызывающего
нездоровое вожделение?
   - Коса, конечно,- сказал Мазур.- Мы, морской люд, поголовно фетишисты...
   Ольга фыркнула и перекинула косу на другое плечо, подальше от его ладони.
Золотая коса и в самом деле была знатная - падала ниже пояса,  струилась  по
бледно-желтой палубе из кедровых дощечек. Собственно, с косы все и  началось
- когда моряк при полном параде подошел на Невском к девушке в светлом плаще
и спросил: "А коса, правда, настоящая?". Ольга потом, смеясь,  рассказывала,
что слышала эту банальность сто раз в жизни,  но  в  глазах  морского  волка
светилось  столь  детское  изумление...  Мазур  слово  "детское"  решительно
опротестовал. Ольга протест приняла, но  призналась,  что  ее  заинтриговала
вторая фраза морячка, уже  не  банальная:  "А  как  бы  это  смотрелось  под
водой..." Мазур пожалел, что  не  выдалось  времени  научить  ее  плавать  с
аквалангом. Под водой ее распущенные волосы и в  самом  деле  смотрелись  бы
по-русалочьи- волна золотистого пламени, где-нибудь на просвеченном  солнцем
мелководье Эль-Бахлака, стройная фигурка, ритмично изгибаясь, скользит  мимо
коралловых рифов, стелется невесомо золотая волна...  Благо  в  Эль-Бахлаке,
говорят, нынче благолепие. Залив давно протралили, избавив от всех  мин,  на
берегу  понастроили  отелей,  пенят  лазурь  водные   мотоциклы,   мельтешат
загорелые тела, и все давно забыли, что когда-то там  столкнули  в  кровавой
грызне своих пешек две сверхдержавы, что в паре миль на норд-ост от  залива,
где глубина, лежат на дне две крохотных  подлодки  и  белеют  черепа  боевых
пловцов, "морских львов" и  "морских  дьяволов",  а  военного  порта,  из-за
которого резали друг другу глотки подводные профессионалы, давно уже нет.  И
полковнику Касему разрядил в спину пистолет  собственный  адъютант,  генерал
Барадж держит роскошный отель в  Ла-Валетте,  а  генерал  Асади  обитает  на
крохотной дачке под Москвой, где все соседи считают  его  отошедшим  от  дел
азербайджанским торговцем фруктами. Итог как итог, не хуже и не лучше многих
других...
   - Знаю я твой фетиш,-сказала Ольга.-Адмиральские погончики, а?
   - Ну, это, конечно, не фетиш, однако  было  бы  неплохо,-  сказал  Мазур,
лениво теребя распушенный  кончик  косы.-  Самое,  знаешь  ли,  пикантное  и
неопределенное- это болтаться меж тремя-звездами-двумя-просветами  и  первой
звездой на погоне без просветов... Неописуемое ощущение.
   - А тебе могут дать?
   - А кто их знает- сказал Мазур.- Я ж говорю- неопределенность полнейшая.
   Могут и дать, подумал он. Если успешно пройдет "Меч-рыба".  Были  смутные
намеки. Очень уж кому-то нужна эта подводная кастрюля...
   - Заманчиво,- сказала Ольга.- И я, выходит, буду - юная адмиральша?
   - Шевели румпелем, адмиральша,- сказал Мазур.- Даже если  будешь  -  это,
увы, не старые времена. Вот чего я не могу простить Ельцину, так это полумер
- коли уж вернули андреевский флаг,  можно  было  и  дальше  пойти,  вернуть
адмиральских орлов на погоны. Совсем другое дело - черный орел...
   - Это и называется - мужские игрушки?
   - Ага. Так жить веселее,- сказал Мазур серьезно.- А то ведь осенью  будет
двадцать пять лет, как украшаю  своей  персоной  флот.  Жуткая  цифра,  если
подумать. Тебя еще и в проекте не было, адмиральша.
   - Ага,  тебе  хорошо,-  сказала  молодая  жена  с  непознаваемой  женской
логикой.- Тебе-то уже есть сорок с хвостиком, и выглядишь прекрасно.  А  тут
сиди и гадай, какая ты будешь в сорок... Страшно же.
   - Не кокетничай.
   - Руки, сэр! Иначе придется сунуть письмо в бутылку и  пустить  по  реке:
"Пристают, добродетель под угрозой, прошу помощи.  Борт  "Ихтиандра"  и  так
далее..." Слушай, Мазур, а в этом плавании есть  высший  философский  смысл?
Отчего-то же ты не стал сплавляться по какой-нибудь  Мане,  где  перекаты  и
пороги... Ты меня прости, но вот так вот плыть -  выходит  даже  безопаснее,
чем у Гека Финна с негром Джимом. Им хоть  авантюристы  попадались,  пароход
ночью мог протаранить... А мы плывем себе, заранее зная,  что  не  будет  ни
порогов, ни пиратов... А ночью у берега болтаемся. Так  есть  тут  философия
или как?
   - А пожалуй,- сказал Мазур, подумав.- Ты  по-нимаешь,  я  перед  отпуском
вдруг поймал себя на простой, как колун, мысли - сообразил, что все эти годы
плыл ку-да-то. Куда пошлют. К конкретной цели. И захотелось  старому  дураку
проплыть просто так. Чтобы не было ни спешки, ни цели.
   - То-то я и смотрю, ты балдеешь от самого процесса... А  вообще,  в  этом
что-то есть. Подвести философскую базу?
   - Не надо,- сказал Мазур.- И так хорошо.  Я  и  без  того  знаю,  что  ты
интеллектуалка. Как тебе тайга?
   - Ну я же старая туристка...
   - Европейской части Союза ССР, как это звалось в старые времена. Тут тебе
не Селигер с Онегой...
   - Вообще-то, верно.- Она оглянулась  на  величественный  берег.-  Только,
извини, я как-то до сих пор не могу проникнуться... Лес  и  лес.  Разве  что
гораздо больше сосен и разных прочих кедров. Правда, очень уж его много... А
если пешком - опасно?
   - Не особенно,- подумав, сказал Мазур.- Я, правда, сам  давненько  уж  не
ходил на приличные концы, но в детстве  всю  тайгу  возле  деревни  облазил.
Тайга в августе - штука нестрашная  и  где-то  даже  уютная.  Грибов  масса,
ягоды, сама видела, орех подошел. Зверь сытый,  не  дергается.  Главное-  не
заблудиться. И  были  бы  ноги  здоровые.  Вот  если  заблудишься  или  ногу
сломаешь- молись за упокой. Дивизия не найдет.
   - А снежный человек тут есть?
   - Был когда-то,- серьезно сказал Мазур.- До войны частенько попадался,  а
потом, видимо, помаленьку стал вымирать. В  пятидесятые  еще  встречали  под
Кежмой...
   - И молчали?! - возмутилась Ольга. (Она на этом  пункте  имела  легонький
бзик и даже переписывалась с самой Быковой).
   - А что, в сельсовет заявлять?- хмыкнул Мазур.- Жил себе и жил, чего  ему
мешать?
   Он обернулся, заслышав вверху тихий мерный стрекот. Высоко над тайгой шел
вертолет, похоже, военный- зелено-пятнистый. Он  проплыл  в  чистом  голубом
небе почти параллельным курсом и исчез далеко впереди.
   Мазур,  признаться,  вертолеты  недолюбливал.  Очень  уж  пакостный  враг
боевого  пловца-  вертолет.  В  особенности  если  на  нем  стоит  кое-какая
аппаратура. Деваться от него некуда, а он может тебя глушить обстоятельно  и
со вкусом. Перебедовал такое лишь однажды, но хватит на всю жизнь...
   - Вот тебе и глушь,- сказала Ольга, глядя туда,  где  скрылась  за  лесом
вертушка.- База какая-нибудь?
   -А может,-сказал Мазур.-Военных где только нет...  Чует  мое  сердце,  их
старик и имел в виду. Эвены ж до сих пор живут как в каменном веке, им любая
техника- нож вострый...
   ...Вчерашняя встреча была словно позаимствована из  классического  романа
ужасов. Часов в одиннадцать  утра  Мазур  причалил  к  берегу,  привлеченный
выстрелами,- у самой воды стоял человек с  лошадью  и  старательно  палил  в
воздух, явно подавая сигнал. Чуть погодя оказалось, что  это  не  лошадь,  а
учаг* - рогатый стоял равнодушно, даже не вздрагивая  после  выстрела,  хотя
старенькое ружьецо бухало почти у самого его уха.
   Повод оказался  самый  прозаический,  даже  классический  -  старый  эвен
Хукочар отправился порасспросить проплывающих, не найдется ли огненной  воды
на продажу. В последние годы  из-за  шизофренических  художеств  перестройки
судоходство на Шантаре сократилось  раз  в  двадцать,  и  со  спиртом  стало
туговато- это в прежние времена достаточно было помахать  с  берега  осетром
или соболиной шкуркой...
   У Хукочара оказались как раз соболиные шкурки - но  в  заначке  у  Мазура
была одна-единственная бутылка виски,  свято  сберегавшаяся  для  Игарки,  и
ярмарки не получилось, хотя Оля и взирала на нежный мех с  извечной  женской
печалью. Таежный узкоглазый человек принял неудачу с  азиатским  фатализмом,
как требовал этикет, поговорил о всяких  пустяках,  а  в  заключение  сказал
Мазуру:
   - Ты бы дальше не плыл... Плохое место.
   - А что там  плохого,  однако?-  спросил  Мазур  благодушно.  Он  чуточку
дурачился- только городские  россияне  полагают,  будто  сибиряки,  особенно
узкоглазые, вставляют это "однако" через слово...
   Старик, собрав задубелые морщины в  загадочную  маску,  смотрел  на  него
взором каменной бабы,  совершенно  непонятным  случайному  белому  человеку.
Пососал обгрызанный  мундштучок  трубки  и  сказал  с  таким  видом,  словно
объяснил одной фразой все тайны земли и неба:
   - Говорю тебе - там плохие места...
   И в подробности вдаваться  не  пожелал,  кратко  попрощался,  вскочил  на
рогатого и потрусил в тайгу, ни разу  не  оглянувшись.  Экипаж  "Ихтиандра",
посовещавшись, пришел к выводу, что все это весьма романтично, но  абсолютно
беспочвенно. Выводы, естественно, делал главным образом Мазур -  хотя  он  и
наезжал в эти места раз в несколько  лет,  как-никак  родился  в  Шантарской
губернии и таежных кочевников немного знал. Насколько их можно  было  знать.
Логика  аборигенов  странствовала  специфическими   зигзагами,   ничуть   не
изменившись с каменного века - в определенном смысле, кое для кого тут и  не
кончался каменный век- а потому под "плохими местами" могло  подразумеваться
все, что угодно: от просочившейся в Шантару радиации до места, где  в  сорок
четвертом упал в тайге перегонявшийся с Аляски бомбардировщик. Было, правда,
в тайге легендарное  "гиблое  место",  где  якобы  погибает  все  живое,  от
медведей до птиц - но устная традиция помещала его меж Ангарой  и  Катангой,
притоком Подкаменной Тунгуски, то есть километрах в  пятистах  восточнее  их
маршрута.
   Правда,  это  послужило  хорошим  поводом  на  ночь  глядя  поболтать   о
загадочном, таинственном и жутком. Мазур особенно не  старался,  но  все  же
Ольга, когда настала пора навестить перед отходом ко сну близлежащие  кусты,
не без смущения потребовала, чтобы меж этими прибрежными кустами  и  близкой
тайгой разместился законный муж  с  карабином  наперевес.  Мазур,  похмыкав,
разместился - а кстати, неся стражу, вспомнил: вроде бы где-то писали, будто
австралийский  фильм  "Пикник  под  нависшей  скалой"  основан  на  реальных
событиях.
   Однако Австралия лежала очень уж далеко, а в любую здешнюю чертовщину  он
не верил. Домового ему, правда, в детстве раз случилось видеть, но  домовой-
не чертовщина, а  такая  же  обыденность,  как  вымерший  "таежный  хозяин",
именовавшийся в городах снежным человеком.  Конечно,  где-то  в  необозримой
здешней тайге до сих пор покоится Золотая Баба  и  лежат  всякие  клады,  от
домонгольских до  колчаковских  -  но  и  это  опять-таки  ничего  общего  с
чертовщиной не имеет...
   Поутру он все же повозился для очистки  совести  со  счетчиком  радиации,
прихваченным  на  всякий  случай-  кое-где  по  берегам  Шантары  и   впрямь
зашкаливало, так что к пойманной рыбе следовало относиться  бдительно  и  не
торопиться лопать. Однако ни в воде, ни в  воздухе  опасного  превышения  не
наблюдалось - а то превышение, что  имелось,  было  страшно  цивилизованному
европейцу, но никак не здешнему уроженцу. Так уж сложилось, что и  Шантарск,
и еще с дюжину городков и деревень стоит на урановой  руде,  крайне  бедной,
правда. Иные патриоты уверяют, что благодаря этому Шантарская  губерния  как
раз и поставила в столицы изрядное число талантов- от художника Сурикова  до
генсека  Сталина,  получившего-де  в   здешней   ссылке   могучую   подпитку
космической энергетикой. В точности неизвестно, как там  обстояло  на  самом
деле, однако подмечено: именно здешняя ссылка вывела многих  в  люди.  Ленин
устроил революцию, Сталин стал
   Сталиным, Пилсудский возродил независимую Польшу,  а  писатель  Штильмарк
написал роман "Наследник из Калькутты"... Логично было бы предположить,  что
и капитану первого ранга Мазуру- коли уж такая тенденция, однако  -  удастся
провести предстоящую операцию самым успешным  образом.  А  наедине  с  собой
можно признаться, что  адмиральская  звезда  ничуть  не  хуже  адмиральского
орла...
   - Ну вот и чертовщина,- без всякого страха сказала Ольга.
   Мазур приподнялся на локте, изогнулся, выглядывая из-за палатки:
   - Ну, это не чертовщина, а военщина... Справа в  реку  далеко  выдавалась
желтая песчаная коса - и на ней,  всего  метрах  в  десяти  от  воды,  стоял
вертолет. Вполне возможно,  тот  самый,  что  пролетел  недавно  -  пузатый,
зелено-пятнистый,  легкий  камовский  транспортник.  Рядом  с  ним   маячили
несколько фигурок в защитном.
   Мазур присмотрелся. На аварию совсем не походило, вертушка стояла на трех
точках, ничуть  не  покосившись.  Берег,  должно  быть,  твердый-  идеальная
посадочная площадка. До вертолета оставалось метров двести, но две фигурки в
хаки уже кинулись к реке, замочив сапоги по  щиколотку,  ожесточенно  махали
руками,  недвусмысленно  призывая  причаливать.  На  плече  у  обоих  висели
автоматы. Третий, державшийся на сухом месте, тоже был с автоматом.
   - Какие приказы, капитан? - спросила Ольга.
   - Правь к берегу,- сказал Мазур.- Черт их знает, какие тут игры, но мы-то
люди законопослушные...
   Она налегла на румпель, плот шел теперь к косе. Вскоре  Ольга  оглянулась
на него:
   - А как держаться?
   - Как я тебя учил,- сказал Мазур.- Если что, говори чистую  правду.  Всю,
кроме одного-единственного пункта. Я - пехотный майор в отставке. А  если  я
решу, что говорить надо всю правду, то сам ее и скажу...
   - Может, мы нарушили что-нибудь?
   - А что тут можно нарушить? - пожал плечами Мазур, помогая ей  управиться
с румпелем- Ни запреток, ни надписей я не видел что-то...
   Плот мягко ткнулся в дно, прочно сев  на  мель.  Мазур  встал,  отряхивая
ладони, вразвалочку прошел на нос, остановился. На тренировочных  штанах  не
было карманов, иначе он с превеликим удовольствием сунул бы руки в  карманы.
Но позу он и без того принял самую небрежную, чисто  подсознательно-  как  и
положено флотскому при  встрече  с  сухопутными.  Особенно  если  сухопутный
помладше чином: на полевых, без просветов, погонах офицера  (остальные  двое
оказались рядовыми) тускло зеленели четыре звездочки.
   С  минуту  стояло  молчание.  Здоровенные  сытые   солдатики   откровенно
таращились на Ольгу, а ихний главный разглядывал Мазура со скучающим  видом,
испокон веков отличавшим бывалого служаку, привыкшего  скрупулезно,  но  без
всякого энтузиазма исполнять разнообразнейшие приказы. На воротнике у него -
и у обоих солдат - Мазур сразу разглядел  эмблемы  частей  противохимической
защиты. И отнюдь не обрадовался такому открытию: сплошь и рядом эти эмблемки
всплывают там,  где  имеют  место  всякие  военные  тайны  и  прочие  хитрые
секреты...  А  любой,  кто  прослужил  достаточно,   инстинктивно   начинает
сторониться  мест,  связанных  с  военными  тайнами.  Особенно  когда  своих
хватает,  когда  подписок  о  неразглашении  на  тебе  висит,  как  блох  на
барбоске...
   - Керосином разодолжить не могу, ребята,-  прервал  наконец  затянувшуюся
паузу Мазур.- Без мотора иду...
   -Откуда?-с неприкрытой, брезгливой скукой спросил капитан.  Их  разделяло
метров десять воды и плотного песка.
   - Из Курумана.
   - И куда?
   - До Игарки.
   Капитан чуть приподнял брови:
   - А зачем?
   - Да просто так,- сказал Мазур совершенно непринужденно.
   Он  согласно  документам  был  человеком  штатским.  А  потому  мог  себе
позволить самое вольное обращение с военными.
   Капитан, отбросив подальше за спину короткий автомат, прошагал  по  воде,
запрыгнул на плот и прошелся вдоль борта,  озираясь  все  так  же  скучающе,
словно с утра до вечера только и делал, что осматривал  самые  нестандартные
суда. Мазур мгновенно опознал автоматы,  какими  были  вооружены  все  трое-
"Кипарис" с удлиненным магазином на тридцать патронов.  Значит,  специальное
подразделение. Спецподразделение химвойск -сей термин допускает самые разные
толкования, и все  они,  как  правило,  серьезнее  некуда.  Вряд  ли  станут
останавливать любопытства ради - или оттого, что  у  них  кончилось  курево.
Черт, но в штабе ни о каких засекреченных точках и разговора  не  было!  Это
еще не значит, правда, что не было самих точек...
   - Это - что? - капитан ткнул пальцем в сторону укрепленного на носу плота
черного ящичка. Ящичек светился  зеленым  экраном,  помигивал  лампочками  и
выглядел довольно внушительно.
   - Это сонар,- сказал Мазур.- Японский.- И, увидев  на  лицах  ожидавшееся
недоумение, пояснил  без  всякой  спешки:  -  Измеряет  глубину.  Даже  рыбу
показывает.
   - А больше он ничего не измеряет? - подозрительно насупился "химик".
   - Да ладно тебе, капитан,- миролюбиво  сказал  Мазур.-  Самая  безобидная
штучка, за бугром его каждый порядочный рыбак покупает...
   - А вы что, из-за бугра?
   - Да нет, местные,- сказал Мазур.- Слушай, в чем дело?
   - Слушайте,- без выражения поправил капитан.
   А ты с гонором, подумал Мазур. И пожал плечами:
   - Послушайте, капитан, а в чем, собственно, дело?
   - Документы покажите, гражданин,-чуть  сварливо  бросил  капитан-Плаваете
тут с... безобидными штучками, а потом еще вопросы задаете...
   "Мать твою за ногу, да что у вас тут спрятано?!"- мысленно воззвал Мазур,
извлекая из ящика упрятанные в  непромокаемый  футляр  документы.  Вообще-то
понять их можно, возле шибко секретного городка  Шантарск-37  не  так  давно
сцапали янкеса,  нахально  производившего  геодезическую  съемку  с  помощью
весьма компактных и суперсовременных приборчиков...
   За свои бумаги он ничуть  не  беспокоился  -  липа  была  государственной
работы, собственно, и не липа  даже,  просто  и  паспорт,  и  разрешение  на
карабин  выписаны  на  другую   фамилию   (при   полученном   от   родителей
имени-отчестве). А у  Ольги  и  вовсе  настоящие,  на  девичью  фамилию,  не
захотела в свое время менять отцовскую, некогда в России славную...
   Капитан прилежно  пролистал  паспорта,  вытащил  за  приклад  из  палатки
карабин, сверил номер. При этом он пару раз поворачивался спиной  к  Мазуру-
но, как подметил краешком глаза Мазур,  стоявший  ближе  напарника  солдатик
примостил свой  "Кипарис"  под  мышкой  так,  что  мог  в  секунду  резануть
очередью. Оба мало походили  на  "срочников"  -  крепкие  лбы  годочков  под
двадцать пять, явные контрактники. Ольга сказала невинно:
   - Милый, предупреждал же  нас  мистер  Смит,  что  русская  контрразведка
работает безукоризненно...
   - А? - капитан уставился на нее, набычился.-  Вы  это,  гражданочка...  с
мужем хаханьки. У нас служба. В армии служили?
   - Было дело,- сказал Мазур.- До майора  дошел,  а  потом  вот  сократили,
когда всех вероятных противников в невероятные друзья записали.
   Капитан немного подобрел, но не особенно:
   - Тогда сами должны понимать, служба есть служба...
   - Да я все понимаю,- сказал  Мазур.-  Не  пойму  только,  что  мы  такого
сделали.
   Небо было безоблачное, от вертолета тянуло  разогретым  маслом  и  гарью.
Ситуация складывалась самая идиотская, но Мазур не спешил  раздражаться  -он
сам за четверть века проникся мудрой армейской  философией,  гласившей,  что
никогда не стоит суетиться без нужды.
   Капитан запихал все документы обратно  в  пластиковый  футляр,  а  футляр
по-хозяйски упрятал в набедренный карман.
   - Эй! - негромко вякнул Мазур.
   - Придется пройти,- сказал капитан, ничуть не повысив  голоса.-  То  бишь
подлететь немножко.
   - Куда это?
   - Куда надо,- сказал капитан с тем веским  и  непреклонным  видом,  какой
обычно принимают военные люди, когда им и самим в  точности  непонятно,  что
стоит за отданным приказом.
   - В особый отдел, что ли?
   - Там объяснят,- отрезал капитан.
   Ох, я тебе потом объясню, подумал Мазур. Когда свяжутся ваши  особисты  с
нашими, и наши внесут полную ясность. Если подумать, капитан  ни  в  чем  не
виноват, выполняет приказ - но до чего ж не хочется терять время на дурацкие
разборки... В особенности если  ты  привык,  что  надежно  защищен  чином  и
положением, и за  последние  десять  идиотских  лет  статус  твой  почти  не
изменился...
   - Ладно,- сказал Мазур.- А назад как прикажете?
   - Там будет видно. Если не задержитесь, назад отвезем...- он повернулся к
Ольге.- А вы тоже, гражданочка, пройдете, так что не рассаживайтесь...
   - Обуться-то хоть можно? - фыркнула она.
   - Сделайте одолжение.
   - Плот нужно закрепить,- сказал Мазур.- Чтобы не унесло.
   - Давайте в темпе.
   Мазур  быстренько  выкинул  на  берег  три  конца-  нейлоновые  тросы   с
полуметровыми заостренными металлическими штырями-  надежно  вколотил  штыри
обухом топорика. Окинул критическим  взором.  Надежно.  Приливов  и  отливов
здесь не бывает, так что не унесет...
   Отвернувшись от капитана, он ободряюще подмигнул Ольге,  первым  спрыгнул
на берег и бодро направился к вертолету. Солдаты оживились. Один бросил:
   - Руки за спину. Вы тоже.
   - Орлы,- сказал Мазур, выполняя приказ- А еще говорят, что нынешняя армия
распустилась хуже некуда...
   На запястьях у него сомкнулось холодное железо. Щелкнули наручники. Сзади
удивленно пискнула Ольга - ее тоже заковали.
   - Ну, ребятки, что-то вы тут нервные,- сказал Мазур, шагая к вертолету  и
усиленно пытаясь не  рассердиться.-  С  чего  бы  это,  когда  кругом  столь
умиротворяющая природа?
   Его молча подтолкнули  к  вертолету,  и  Мазур,  пригнув  голову,  шагнул
внутрь. Без приглашения уселся на железную решетчатую скамейку -и тут же еще
двое, сидевшие прежде в кабине, набросили ему на голову глухой черный мешок.
Вышло так ловко и моментально, что он опомниться  не  успел.  Рядом  ойкнула
Ольга.
   - Спокойно,- сказал  Мазур,  коснувшись  ее  бедром.-  Чует  мое  сердце,
ребятам шпиона поймать охота, отпуск, должно быть, обещали...
   - Душно же...
   - Потерпите,- раздался голос капитана.- Лететь-то всего ничего. Вот муж у
вас человек грамотный, все понимает...
   Кто-то из солдат заржал, но одернут не был. Мазур сердито сопел в  жарком
капюшоне - пожалуй, когда все кончится, пару матерков капитан от него все же
огребет... Чтобы не путал служебное рвение с дурацким усердием.
   Над головой возник, крепчая, свистящий  вой  вперемешку  с  металлическим
клекотом. Мазур точно уловил миг, когда машина оторвалась от земли.  Шума  и
грохота было гораздо меньше, чем на вертолетах, с которых он учился  прыгать
два десятка  лет  назад-  все  же  далеко  вперед  шагнула  техника...  Нет,
интересно, что за точка? И откуда такое усердие не по разуму? Впрочем, мы  в
юные годы были не лучше, и пойманные нами "шпионы" на годы прописывались  во
флотском фольклоре, вспомнить хотя  бы  Кирюшу  Шмырева  и  его  незабвенную
оплошку...
   Судя по шуму мотора, вертолет шел  по  прямой  в  горизонтальном  полете.
Определить направление не было никакой возможности- клятый капюшон  напялили
на совесть.  Нет,  рано  лить  слезки  по  упадку  боевой  подготовки:  если
отвлечься от личных хлопот, придется признать, что ребятки работают четко...
Рядом дернулась, сердито вскрикнула Ольга.
   - Что? - напрягая голос, спросил Мазур.
   - Лапает кто-то, вот что! Внаглую в штаны лезет! Судя  по  тону,  она  не
шутила.
   - Эй, орлы! - воззвал Мазур в окружающий  мрак.  И  получил  кулаком  под
горло так, что дыхание на миг  вовсе  пресеклось.  Тут  же  рядом  прозвучал
чей-то до чрезвычайности наглый голос:
   - Сиди смирно, блядь такая, а то сейчас за косу в дверь вывешу...
   - Капитан! - рявкнул Мазур, отдышавшись.
   - Да ладно, ребята,- послышался рядом голос капитана.- Делать нечего?
   Рядом, задевая Мазура всем телом, билась Ольга. Судя по звукам, ей зажали
рот.
   - Толя! - послышался тот же наглый голос.- Может, расстелим крошку,  пока
тащимся?
   - Капитан, мать твою! - сказал Мазур, задыхаясь от гнева.- Я тебе  сейчас
устрою бой на ограниченном пространстве! У меня еще ноги есть...
   - Ну, кончили,- распорядился капитан погромче.- Что вы, как дети малые...
   Мазур приготовился влепить  ногой  на  звук  первому  же  неосмотрительно
подставившемуся- но возня рядом прекратилась.  Ольга  придушенно  выругалась
словами, каких юной даме с престижным питерским  образованием  вроде  бы  не
полагалось и знать. Звенящим, обиженным тоном протянула:
   - Солдафоны хреновы...
   И Мазуру впервые пришло в  голову,  что  в  происходящем  есть  нехорошая
странность.

   Глава вторая
   ВПЕРЕД, В ПРОШЛОЕ
   Мазур без малого  четверть  века,  как  расстался  с  последними  крохами
романтического взгляда на скопище вооруженных людей, именуемое  вооруженными
силами. Армию он видел не просто изнутри, а глазами  засекреченного  офицера
подводного спецназа,  имевшего  доступ  к  кое-каким  насквозь  неприглядным
сводкам. Он прекрасно знал, что подозрительные штатские субъекты,  сцапанные
охраной секретного объекта, сплошь и рядом рассчитывать не могут не  то  что
на кофе с пирожными, но и на минимум вежливого обращения. По  крайней  мере,
пока не будет внесена ясность.
   И все равно, происходящее смахивало  не  на  хамский  произвол  недалеких
службистов, а именно на нехорошую  странность.  По  любым  критериям.  Ольга
прижалась к нему всем  телом,  и  сквозь  неумолчный  свистящий  клекот  над
головой, сквозь плотный жаркий капюшон  он  все  же  слышал  лениво-циничную
болтовню бравых ребятушек, в голос комментировавших Ольгины  стати  и  то  и
дело подначивавших командира на  предмет  позволения  испробовать  пленницу.
Кавказскую пленницу, как они выразились,  чуть  не  задохнувшись  со  смеху.
Командир их вяло одергивал - вот именно, что вяло.
   Можно сделать все и всяческие поправки. На то, что служба в  этой  глуши,
на охране суперсекретного объекта развращает и дает возможность  всплыть  на
поверхность самому дешевому, что таилось в душе. На то, что вояки пошатались
по "горячим точкам", где давно распрощались и с видимостью гуманизма. На то,
что начальник из капитана хреновый, и расшалившиеся  орлы  его  не  видят  в
упор. На то, наконец, что свистопляска последних десяти  лет  сама  по  себе
покалечила военные души до полного уродства.
   И все равно, кусочки  мозаики  никак  не  желали  складываться.  Сплошные
противоречия  и  логические  нестыковки.  Именно  потому,  что   Мазур   всю
сознательную жизнь провел при погонах и в рядах.
   Во-первых, они с Ольгой не вторгались в пределы  какого  бы  то  ни  было
запретного объекта, даже не видели  издали  ничего,  напоминающего  забор  с
развешанными повсюду грозными предупреждениями. Вертолет  чешет  над  тайгой
уже добрых четверть часа без намека на снижение  -  что  же  это  за  объект
такой, к которому нельзя приближаться даже на десятки километров?
   Во-вторых, в капитане словно бы уживались два совершенно разных человека.
На берегу он производил впечатление твердого служаки,  способного  заставить
себя уважать любого дерганого разгильдяя. Здесь же, в  вертолете,  он  смаху
обернулся этаким благодушным и терпимым ко-решем, не отдававшим  приказы,  а
чуть ли не упрашивавшим. Это не менее странно.
   И наконец - до Мазура только сейчас дошло со всей пронзительной ясностью-
никто даже не попытался осмотреть поближе их  вещи.  Коли  уж  сонар  вызвал
подозрение, логично было предположить, что  его  прихватят  с  собой,  чтобы
продемонстрировать  изнывающему  в  тайге  от  безделья  особисту.  Но  плот
преспокойно бросили, не обыскав толком.
   Ну, и все происходившее в вертолете - на  десерт.  Не  будем  лукавить  и
представлять армию лучше, чем она есть.  Двое  подозрительных  типов  вполне
могли испытать на своей шкуре и хамское обращение  вплоть  до  затрещин  для
мужика и  лапанья  для  женщины.  Где-нибудь  на  окраине  государства,  где
братья-славяне осатанели и остервенели, усмиряя буйное чужое  население.  Но
не здесь, в мирной Сибири, где нет и намека  на  чрезвычайное  положение,  а
народ и армия по старинке  едины.  Здесь  такое  обращение  с  проплывающими
туристами поневоле выглядит нехорошей  странностью.  Положим  -  если  снова
вернуться к ок-рестностям объекта - и мирные туристы, угоразди их напороться
на  пьяный  или  обкуренный   караул,   рискуют   набрать   полное   лукошко
неприятностей. Но эта троица не выглядела  ни  пьяной,  ни  обкуренной.  Она
словно  бы  охотилась,  такое  впечатление.  Группа  захвата.  Не   особенно
утруждавшая себя мотивировками и соблюдением этикета.
   Вообще-то,  всякое  бывало.  От  часового,  спьяну  резанувшего  очередью
проходившего совершенно в стороне от "грибка" пастуха до угодившего в приказ
по военному округу майора, спьяну вздумавшего потренировать своих  орлов  на
реальном объекте и бросившего взвод парашютистов захватить правление колхоза
(куда некстати прибыл инкассатор с милицейской охраной,  началась  пальба  и
получились два трупа). Когда Мазур был еще  курсантом,  рядом  с  их  частью
располагалась  тренировочная  школа  КГБ  -  и  наглые  чекисты  взяли  моду
подползать ночью к часовым и снимать их по всем правилам.  Бросили  они  эту
забаву лишь после того, как часовой-первогодок  вопреки  уставу  повесил  на
плечо автомат  с  примкнутым  штыком  -  и  очередной  феликсовец  в  прыжке
напоролся грудью на острие, да так удачно, что тут же отдал богу душу...
   Словом, в армии возможно всякое. И тем не менее в душе  у  Мазура  начало
зарождаться глухое беспокойство. Он не смог бы сформулировать свои  тревоги-
не нравилось происходящее, и все тут...
   Хорошо еще к Ольге больше не лезли с руками. А там  им  и  надоело  нести
жеребятину, притихли. Вертолет все так же несся по прямой... а может,  и  не
несся? Может, он висел над берегом? И решивший вдосыт  покуражиться  капитан
собрался после "полета в неизвестность" высадить их  в  том  же  месте,  где
сцапал? Скука толкает на самые идиотские шутки, Мазур сам бы мог  припомнить
парочку схожих...
   Нет, что-то затянулась шутка. Он прекрасно умел определять время и мог  с
уверенностью сказать, что прошло не менее получаса. Столь затянутый розыгрыш
-  уже  не  розыгрыш.  Правда,  в  царствование  Анны  Иоанновны   какого-то
проштрафившегося вельможу упрятали в кибитку без окон и  две  недели  возили
вокруг его собственного дома,  уверяя,  что  мчат  в  Сибирь,-  но  в  конце
двадцатого века столь затянутые розыгрыши вышли из моды...
   Он ощупью нашел руку Ольги и ободряюще пожал тонкие пальцы. Насколько мог
судить, пальцы не дрожали - уже хорошо. Мозг  работал  на  полных  оборотах,
перебирая варианты и версии.  И  в  какой-то  миг  Мазуру  пришла  в  голову
оскорбительная для него, но вполне вероятная гипотеза...
   Проверка.
   Очередная проверка. Есть категории вояк, которые избавляются от  проверок
только вместе с погонами- и  Мазур,  на  свое  везение,  к  ним  как  раз  и
принадлежал...
   Операция "Меч-рыба", которой предстоит невидимо и неслышно для всего мира
грянуть через полтора месяца, взята на контроль в самых  высоких  кабинетах.
Как  учит  жизненный  опыт,  в  таких   случаях   дело   не   ограничивается
круглосуточным подслушиванием твоих разговоров, где бы ты ни находился...
   Некое морское ведомство некоей страны - боже упаси, никто и не  заикается
об отмененном перестройкой термине "вероятный противник!" -  привлекло  свои
лучшие  мозги  к  созданию  некоего  аппарата,   способного   самостоятельно
передвигаться под водой. Не столь уж важно,  что  это  за  аппарат.  Гораздо
важнее, что он являет собою революционный прорыв вперед в данной области,  а
в родном Отечестве, признаемся с грустью, пока что нет и намека на аналог  -
но адмиралы и их консультанты в штатском в один голос  твердят,  что  аналог
окажется нашему флоту как нельзя более кстати...
   Дальше - совсем  просто.  Догадается  любой  школьник,  если  он  заядлый
читатель детективов. Для чего в таком случае существует разведка, господа?
   Предположим, угнать аппарат не удастся, тут вам не фильм о Джеймсе Бонде.
Совершенно нереально - те, кто этот аппарат  испытывает,  изначально  питают
недоверие ко всему остальному человечеству и заранее  приняли  все  мыслимые
меры против  угона.  Можно  допустить,  что  он,  будучи  угнан,  быстренько
взорвется- если, скажем,  не  нажимать  каждые  четверть  часа  какую-нибудь
незаметную кнопочку без всякой маркировки.
   Однако, если очень постараться,  можно  установить  на  трассе  испытаний
кое-какие датчики. Информация о ходе испытаний - сама  по  себе  невероятная
ценность. Конечно, все это будет происходить в нейтральных водах  -  но  это
лишь усложняет задачу "морских  дьяволов",  которыми  предстоит  командовать
Мазуру. Потому что ни одно посольство в мире не заявит протест, если  группа
лопухнется, и на глубину уйдут несколько свежих трупов, чью  национальную  и
государственную принадлежность не сможет определить по  снаряжению  ни  одна
разведка. Как никто не заявил протест, когда ребята Мазура, в  ту  пору  еще
капитан-лейтенанта, потопили неподалеку от Эль-Бахлака две  мини-подлодки  и
отправили к морскому черту полдюжины неопознанных аквалангистов... Таковы уж
игры - что на суше, что на море.
   Схватившие  их  люди  никак  не  могут  оказаться  спецгруппой  вражеской
разведки. В самом сердце Сибири такие штучки не проходят. Как бы  необозрима
ни была тайга, как бы ни подкосили армию и ее спецслужбы реформами последних
лет, как бы ни лобызались с бывшим "вероятным противником" господа  министры
- все равно иностранец не устроит посередь Сибири  засекреченную  базу.  Тут
вам не Голливуд. Мы тоже не смогли бы оборудовать такую  базу  где-нибудь  в
орегонских чащобах -даже в лучшие времена противостояния блоков...
   А вот проверка... Версия вполне вероятная.
   Абверовцы   из    "Бранденбурга-800",    устраивавшие    своим    агентам
"десантирование на вражескую территорию" и ребятки из ГПУ, оборудовавшие  на
Дальнем Востоке "японскую границу", ничего нового не открыли.  Вскоре  после
окончания  первой  мировой  войны  один   хитроумный   чин   из   венгерской
контрразведки впервые и применил "ложную границу"  для  проверки  тех,  кого
подозревал в шпионаже в пользу сопредельных  держав,  но  доказать  не  мог.
Привозил провалившихся шпионов к ложному пограничному переходу,  старательно
оборудованному  неподалеку  от  настоящей  границы,  и  передавал   в   руки
"сопредельных  пограничников".   Как   пишут   в   засекреченном   учебнике,
срабатывало неплохо. Иные так и не расколовшиеся шпионы, едва оказавшись  на
"родной" земле, с ходу начинали осыпать  насмешками  незадачливого,  как  им
казалось, противника...
   После второй мировой  идею  творчески  развили.  Американцы  во  Вьетнаме
устраивали своим кадрам  проверку  в  "застенках  Вьетконга"-  с  нешуточным
мордобоем и взаправдашними крысами в камерах. Так  что  описанный  в  "Джине
Грине неприкасаемом" ложный "кусочек советской земли" не был таким уж плодом
авторской фантазии. Менее известно, что наши ничуть не отставали,  ибо  опыт
имелся, а дурные примеры заразительны.  Мазур  сталкивался  с  таким,  слава
богу, лишь однажды, двенадцать лет назад, и все прошло  классически:  долгий
полет в ночи, высадка в отвечавшей описанию бухте  -вот  только  полет,  как
оказалось через три  дня,  был  по  кругу,  а  бухточка  лежала  в  пределах
Отечества. Но декорации были убедительнейшими. И ему,  в  отличие  от  менее
везучих коллег, здорово повезло- у него-то сломался лишь один из группы...
   Ладно, предположим, проверка. Но на все прежние она никак не  похожа-  он
твердо знает, что по-прежнему находится в  Сибири,  что  никаких  границ  не
пересекал. В чем тогда смысл и цель? На "экстремальные  обстоятельства"?  На
"непредвиденные опасности"? На "нештатную ситуацию"? Фантазии у  проверяющих
бывают самыми что ни на  есть  вывихнутыми.  Кирюше  Шмыреву  подставили  на
маршруте группу "беглых, вооруженных зэков". Кавторанг Яцук на  шестой  день
тренировочного рейда принял по рации сообщение о начале ограниченной ядерной
войны. Задачу-то он выполнил, но пил  потом  неделю.  И  это  еще  не  самые
веселые примерчики - от иных, бывало, седели...
   Как бы там ни было, информации пока  мало.  Чуешь  наработанным  звериным
чутьем нехорошую странность, а подкрепить дурные  предчувствия  пока  нечем,
так что стоит подождать...
   Прошло не менее часа, прежде чем вертолет  пошел  на  посадку.  Блудливые
шуточки и ржанье смолкли, как по волшебству. Когда двигатель умолк,  кто-то,
невидимый Мазуру, ткнул его под ребро и громко осведомился:
   - Мужик, а ты быстро бегать умеешь?
   Грянул всеобщий хохот, словно в нелепой для  Мазура  реплике  был  точный
смысл, развеселивший похитителей до икоты. Мазур спокойно спросил:
   - Колпак-то снимете наконец?
   - Потерпишь,- ответили  ему  без  особой  насмешки.-  Вставай-ка,  двигай
ножками...
   Его грубо подняли за локти со скамьи и подтолкнули. Он  прекрасно  помнил
где расположена дверь,  ухитрился,  пригнувшись,  не  удариться  макушкой  о
железный косяк. В  лицо  повеяло  свежим  ветерком,  сквозь  топливную  гарь
пробивался аромат диких  трав.  Мазур,  напрягшись,  прыгнул.  Удержался  на
ногах. Судя по ощущениям, он приземлился подошвами на бетонку либо  асфальт.
Аэродром?
   Тут же, держа за предплечия, энергично поволокли. Подошвы стучали по этой
твердой  поверхности,  но  вдруг  она  кончилась,  Мазур  от   неожиданности
пошатнулся. Под ногами была неровная земля, поросшая высокой травой.
   - Сесть! - рявкнул над ухом голос.
   Неуклюже изогнувшись, Мазур сумел опуститься наземь, не встав на колени и
не упав. Чьи-то руки легли на плечи, несильно пригибая к  земле,  и  тут  же
ногу дернули - это расшнуровывали кроссовки, которые тут же содрали вместе с
носками.
   - Ольга! - громко позвал Мазур.
   Думал, врежут. Нет, не стали. Ольга отозвалась откуда-то поблизости:
   - Я-а!
   - Как жизнь?
   - Они меня разули.
   - Наркоманы,- сказал Мазур.- Носки нюхать собрались,- он говорил громко и
бодро, подбадривая ее.- Они тут...
   Замолчал, получив ощутимый подзатыльник. Прислушался к  окружающему,  изо
всех сил напрягая слух - в ушах еще вязнул грохот двигателя.
   Он мог и ошибаться, но не похоже, чтобы их привезли на большой  аэродром,
в какое-то шумное место, где много техники и людей. Очень уж покойная тишина
вокруг- слышно, как переговариваются несколько человек, как негромко стукнул
какой-то предмет- вероятнее всего, положенный на землю автомат.  И  все.  Ни
одна машина не проехала, ни один авиадвигатель не шумит.
   Зато вскоре послышались другие звуки, свойственные  скорее  деревне,  чем
военной базе любого размера - стук тележных колес  и  размеренный  лошадиный
топот. Ошибиться Мазур никак не мог. Это была телега, и она  ехала  прямо  к
ним. Скрип, топот... И громкое: "Пр-р-р!" Пахнуло лошадиным запахом.  Новый,
незнакомый голос с интересом спросил:
   - Как поохотились, ребятки?
   - На высший класс,- рядом с Мазуром произнес капитан.- Еще одна  парочка,
и мужик тебе не какой-нибудь интеллигент, а отставной майор. Это плюс?
   - Может,  Толенька,  и  плюс.  Там  посмотрим,-  голос  был  не  особенно
приятный, елейно-ехидный.-Девочку не трогали?
   - Да вы что, Кузьмич...
   - Ну смотри, Толик, смотри. Ты уж не подводи старика, а то  мне  за  тебя
холку свою собственную подставлять неохота, своя, не у дяденьки...
   - Кузьмич, в натуре...
   - Верю, милый. Только отчего это у  нее  на  чистой  тельняшечке  грязная
пятерня отпечатана? Вы бы хоть ручки блудливые мыли поутру... Кто?-в голосе,
определенно принадлежавшем пожилому человеку, прорезался металл.- Ну что,  я
вас уговаривать буду?
   - Ну, я потрогал чуток...
   - Мишенька, сокол мой,- металл  вновь  сменился  елеем.-А  объясни-ка  ты
этому обезьяну заморской породы орангутан, что если хозяин сказал "этак", то
и быть должно этак, но уж никак не "так"...
   Х-хэк! Судя по звукам, кому-то влепили увесистую плюху,  может,  даже  не
голой рукой. Кто-то рухнул, застонал-заскулил, сдерживая вопли, давясь.
   - Нар-роды...- грустно произнес Кузьмич над  самым  ухом  Мазура.-Сколько
вам ни объясняй, что гнилой  Запад  силен  дисциплиной,  все  по  расейскому
обычаю гнете... Толенька, ты его убери  с  глаз  моих,  пока  я  не  осерчал
окончательно, в кандидаты его не назначил...
   Слышно было, как ушибленного торопливо уволакивают.
   - А поехали, пожалуй что,- произнес Кузьмич- Усадите-ка дорогих гостей на
повозку со всем вежливым бережением...
   Мазура подняли, повели вперед. Почти  сразу  же  он  ткнулся  животом  во
что-то похожее на шлагбаум. И догадался - край телеги.
   - Ну, лезь,- подтолкнули его.- Чего корячишься? Мазур,  не  шелохнувшись,
бросил:
   - Колпак снимите.
   Колпак и не подумали снять- но  несколько  рук  подхватили  его,  дернули
вверх и не особенно грубо опустили на сено, под которым  угадывались  доски.
Короткое ойканье Ольги- и Мазур почувствовал ее  рядом.  Кто-то  причмокнул,
вожжи хлопнули по лошадиному боку, и повозка тронулась, чуть подпрыгивая  на
невысоких ухабах.
   Судя по дыханию и случайным прикосновениям,  кроме  Мазура  с  Ольгой  на
телеге сидели  еще  двое-трое  мужчин.  От  них  пахло  хорошим  одеколоном,
ненашенской  туалетной  водой  и   послабее   -неповторимым,   въевшимся   в
подсознание за долгие годы ароматом ружейной смазки. Колеса  определенно  на
резиновом ходу- очень уж мягко идет повозка.
   Все молчали, только возница порой  покрикивал  на  лошадь  порядка  ради.
Когда прошло минут десять, Мазур решился:
   - Кузьмич, а Кузьмич!
   - Чего тебе, голубь? - почти  сразу  же  отозвался  над  самым  ухом  уже
знакомый голос- спокойный, чуточку усталый.
   - Колпак бы снял.
   - А что, невтерпеж?
   - А кому понравится?
   - Охо-хо... Колпак, конечно, можно и снять, дело нехитрое. Только ты  уж,
голубь, давай без глупостей. Побежишь еще,  а  ребятки  по  тебе  и  пальнут
сгоряча, бегущий  -  мишень  азартная...  Жену  молодую  вдовушкой  оставишь
посреди тайги. Да и куда тебе бежать, сам подумай... Ты глаза зажмурь, чтобы
с отвычки светом не резануло.
   Мазур зажмурился. Грубая ткань поползла вверх по  его  лицу.  Упоительной
волной ударил свежий воздух.  Втягивая  его  полной  грудью,  словно  редкое
лакомство, Мазур медленно-медленно приоткрывал веки- но все же свет ослепил,
пришлось заново зажмуриться. Понемногу растаяли мельтешившие  перед  глазами
радужные пятна, и он смог разглядеть нежданных попутчиков.
   Их оказалось целых четверо. Лица возницы он не видел  -  одну  широченную
спину. Кузьмич и в самом деле был пожилой, лет шестидесяти, а из-за  длинных
усов и окладистой бороды казался еще старше. С морщинистого лица смотрели  с
извечным  мужицким  лукавством  ярко-синие,  как  бирюзовые  шарики,  глаза.
Физиономия невероятно благообразная - отчего-то сразу верилось,  что  и  нож
под ребро этот старичок божий загонит  словно  бы  нехотя,  изображая  всеми
морщинами печаль и  тягостную  необходимость  поскорее  покончить  со  столь
неприятным делом. Врагов с такими физиономиями нужно  убивать  непременно  в
первую очередь, оставляя остальных на потом...
   Остальные были - два ражих  молодца  лет  под  тридцать,  один  с  вполне
современными усиками, другой- чисто выбритый. С первого  взгляда  ясно,  что
это не более чем шестерки, а главный  тут-старикан,  опасный,  как  гремучая
змея.
   Но самое удивительное- одежда. Все трое одеты так,  словно  вынырнули  из
года  этак  девятьсот  шестнадцатого  -  или  приехали  прямиком  со  съемок
сибирского боевика прошлых лет  вроде  "Угрюм-реки"  или  "Тени  исчезают  в
полдень". Длинные рубахи навыпуск,  крученые  пояски,  долгополые  поддевки,
заправленные  в  начищенные  сапоги  шаровары,  черные  картузы  с  лаковыми
козырьками. Кузьмич еще  при  черной  жилетке  с  часовой  цепочкой  поперек
живота. Не бутафорские наряды из крашеного ситчика,  а  настоящая,  добротно
сшитая из хорошей  ткани  одежда  старинного  фасона.  Однако  под  полой  у
Кузьмича, под мышкой чернеет вполне современная кобура,  весьма  смахивающая
на  неподдельную  "Бианчи",  модель  Х-88,  и  из  нее  торчит  внушительная
пистолетная  рукоятка,  судя  по  эмблеме  на  щечках  и  головке  курка   -
"Кольт-коммандер". Это не зацепка, нынче в  частных  руках  масса  импортных
стволов - у молодого бритого, в синей рубашке в белый  горошек,  на  коленях
лежит, кстати, вполне отечественный АКСУ...
   - Вот они мы, голубь,- сказал Кузьмич.- Какие есть. Что, не нравимся?
   - Не особенно,- признался Мазур.- И с жены капюшон снимите, коли уж такие
добрые...
   - А чего же? Мишаня, сними. И почему это мы тебе, голубь, не нравимся?  -
благодушно спросил Кузьмич.
   - Не привык я, старче божий, таким вот макаром в гости ездить...
   - А это уж кому как повезет, по гостю и честь...
   - Загадочки любишь? - спросил Мазур.
   - Куда уж мне, скудоумному...
   Мазур откровенно озирался. Повозка катила по  неширокой  таежной  дороге,
вокруг вздымались высоченные кедры -  темно-коричневые  морщинистые  стволы,
густые  кроны.  Если  начерно  подсчитать  примерную  крейсерскую   скорость
вертолета и нынешнее положение солнца, выходило, что их уволокли куда-то  на
восток - с небольшим отклонением к северу, градусов на десять. Километров на
сто  в  глубь  тайги.  Прокачать  в  уме  карту?  Нет,  потом,  в  спокойной
обстановке, если таковая выдастся...
   Он перекатился влево и сел, свесив ноги с высокой телеги. Усатый  молодец
так и прилип к нему напряженным взглядом сторожевой овчарки.
   Вообще-то, если творчески прикинуть, Мазур даже со скованными  за  спиной
руками мог завалить всех четверых - пусть и на движущейся  повозке.  Если  у
них нет за спиной  определенной  спецподготовки-  шансов  у  него  процентов
восемьдесят. Одно-единственное  уточнение:  для  полного  успеха  валить  их
следует всерьез. Насмерть, без всяких полумер. А вот с этим  как  раз  и  не
следует торопиться. Дело даже не в Ольге, повисшей гирей на ногах. Пока есть
еще серьезная вероятность, что это  идет  проверка,  не  следует  увлекаться
штамповкой жмуриков. За излишнюю торопливость свободно можно нахватать массу
штрафных очков, у него наверняка есть дублеры  на  предстоящую  операцию-  а
Мазуру и в самом деле что-то захотелось покрасоваться  в  контр-адмиральских
погонах...
   - Ну, и что все это значит? -  сердито  спросила  Ольга,  уставившись  на
благообразного  старичка  -  молодец,  тоже   вычислила   старшего.   Мазуру
нравилось, как она держалась - а ведь  не  могла  не  сообразить,  что  дело
нечисто...
   - Да что ж это может значить,  голубка...-  поиграл  морщинами  Кузьмич.-
Неожиданности  жизни,  вот  тебе  и  весь  сказ.  Хозяин   у   нас,   милая,
гостеприимный. Скучно ведь в тайге без интересных  гостей,  сама  понимаешь.
Невзначай и озвереть можно,  не  заметишь,  как  шерстью  зарастешь.  Вот  и
приглашает со всей душой, а мы люди маленькие,  и  дело  наше  подневольное,
рады стараться...
   - Исчерпывающее объяснение- дернула она подбородком.
   - Уж как умеем,- прижав руку к  груди,  поклонился  скользкий  старикан.-
Хозяин, как приедет, объяснит лучше, с городским красноречием и нескрываемой
философией...
   И сам Кузьмич, и его молодчики Мазуру не  нравились  еще  больше,  нежели
вояки с вертолета. Борода у него безусловно не накладная,  но  к  чему  этот
маскарад? Но ведь нет иных вариантов,  кроме  проверки.  Другого  объяснения
просто не подыскать. Частные прииски, куда  свозят  захваченных  где  попало
бедолаг? Но гораздо дешевле и  проще  нахватать  бродяг,  которых  никто  не
хватится, не начнет искать... Не думать же  всерьез  о  плантациях  конопли,
лелеемой местными наркобаронами? Они с Ольгой никаких плантаций  не  видели,
проплывая - какой дурак стал бы разбивать делянки у реки, где,  несмотря  на
застой судоходства, кое-какое движение все же имеется? Не наблюдалось за эти
дни никакого  криминала,  свидетелями  которого  Мазур  с  Ольгой  могли  бы
невзначай оказаться. Додумайся кто-то разводить здесь коноплю, он, наоборот,
постарался бы не привлекать к себе внимания.
   - Так куда мы едем-то? - спросил Мазур. Глупо,  конечно,  все  равно  что
читать молитвы от нечисти - но он, как-никак, родился  в  Сибири,  в  глухой
Сибири, а в этих местах исстари верили, что такой именно  вопрос  заставляет
исчезнуть лешего, закружившего тебя по тайге...
   Кузьмич уколол его внимательным, пронзительно-цепким взглядом,  хихикнул,
что-то сообразив:
   - На заимку к хозяину, куда же еще. Когда снимем  браслеты,  ты  нас  еще
перекрести, попробуй, вдруг да и сгинем...
   Лошадь без понукания ускорила  шаг,  коротко  заржала.  Дорога  повернула
влево, открывая обширнейшую прогалину, окаймленную невысокими сопками.  Чуть
правее  воображаемого  центра  неправильного  круга  красовался   деревянный
городок, настоящее чудо, возникшее словно по  мановению  волшебной  палочки.
Кусочек древней, допетровской, а то и домонгольской  Руси,  неведомой  силой
перенесенный в чащобу. Несколько высоких теремов с  террасами  и  балконами,
затейливыми куполами из деревянной чешуи - купола луковками, купола шатрами,
а для иных Мазур не смог подобрать названия, представления не имел, как  эта
красота звалась раньше. Терема соединены крытыми галереями, на шпилях  сияют
ярким  золотом  двуглавые   орлы,   а   кое-где   отблескивают   спутниковые
телеантенны. Вокруг - россыпь домиков попроще, но тоже приятных  для  глаза,
возведенных в том же стиле. И все это обнесено высоким, частым стамовником*.
Пересекающая долину узенькая речушка протекает  через  городок  -  ага,  вон
горбатый бревенчатый мостик, и  еще  один,  и  еще...  В  одном  углу  тына-
высоченная башня, весьма напоминающая Эйфелеву, в другом  -посверкивает  над
похожим  на  церквушку  домиком  восьмиконечный  раскольничий  крест.  Мазур
поневоле затаил дыхание - до того красивым и  неожиданным  было  открывшееся
глазу чудо. Уйма времени и труда вколочена...
   Мазур оглянулся на Ольгу- глаза у нее стали круглыми, с лица даже пропала
всякая тревога.
   Кузьмич сдернул картуз и перекрестился на церковь - лицо стало невероятно
серьезным, истовым. Так и есть, сказал себе Мазур - раскольничье двуперстие.
И парни, и возница, следуя  примеру  Кузьмича,  клали  размашистые  крестные
знамения - опять же двуперстием, видно было, что это не игра,  это  всерьез.
Мазур поймал недоуменный взгляд Ольги, слегка пожал плечами.  В  голове  был
полный сумбур и  ералаш.  Староверский  скит?  Но  как  с  ним  увязать  все
остальное- тот вертолет, несомненный аэродром? Секта какая-нибудь?
   Даже сейчас в тайге есть деревни,  последние  сто  лет  не  подчинявшиеся
никакой власти. Их не смогли найти даже в самые лихие годы советской власти,
отыскали лишь в семидесятые,  когда  началась  массированная  фотосъемка  со
спутников- и, как втихомолку растолковали в свое  время  Мазуру  коллеги  из
смежных служб, оставили в покое. Не стоили они трудов по присоединению их  к
союзу нерушимому республик свободных, проще было притвориться, будто их нет,
благо к диссидентам не примыкали и с  зарубежными  радиоголосами  связей  не
искали. Один Карп Лыков,  бедолага,  Робинзон  таежный,  угодил  под  прицел
журналистов, отчего и помер - но он-то жил в относительно доступных  местах,
на Малом Анзасе...
   Что  же,  очередные  робинзоны?  С  подручным  вертолетом  и  современным
оружием? И спутниковыми антеннами?  А  на  какие  шиши,  простите,  куплено?
Все-таки прииск?
   Накатанная  колея  упиралась  в  широкие  ворота-  столбы   их   увенчаны
крохотными теремочками с острыми крышами, вдоль  поперечного  бруса  тянется
карниз из затейливо вырезанных дощечек. И над  воротами  лениво  трепыхается
под легоньким ветерком чрезвычайно странное знамя: на зеленом фоне -  идущий
черный медведь, а над ним - золотая  корона.  Это  еще  что  за  геральдика?
Единственный аналог - флаг штата Калифорния, но там совсем другие  цвета  и,
разумеется, нет короны...
   Донесся лай собак.

   Глава третья
   ЗИНДАН ПО-ТАЕЖНОМУ
   Возница,  запрокидываясь  назад,  натянул  вожжи,  и  лошадь  нетерпеливо
заржала.
   - Вот и  прибыли,  благословясь,-облегченно  вздохнул  Кузьмич.-  Будьте,
гости дорогие, как дома...
   Мазур с намеком пошевелил руками.
   - Подождешь, душа моя,- сказал Кузьмич твердо.- Всему свой черед, и время
всякой вещи под небом... Э нет, ты уж сиди, завезут внутрь, как барина...
   Приоткрылась калитка, высунулась бородатая физиономия в черном картузе  и
тут же спряталась назад. Внутри захлопотали, проскрежетало  что-то  длинное-
видимо, вынимали брус. И тут же распахнулись обе створки.
   Повозка проехала во двор - и двое мужиков, одеждой ничуть не отличавшихся
от конвоиров и Кузьмича, шустро кинулись  захлопывать  ворота.  У  обоих  на
плече висели карабины - определенно австрийские "Стейр-Манлихер", хозяин  не
скуп...
   Их прибытие не привлекло к  себе  ни  малейшего  внимания  -  вооруженные
привратники, захлопнув ворота и задвинув брус в  железные  петли,  удостоили
лишь мимолетного взгляда,  а  больше  никого  и  не  появилось.  Только  два
лохматых здоровенных пса добросовестно рвались с цепей,  захлебываясь  лаем.
Стояла  полная  тишина,  если  не  считать  собачьего   гавканья,   голубело
безоблачное небо, сияли орлы над главным теремом  -  теперь,  вблизи,  Мазур
рассмотрел, что его окна покрыты яркими,  многоцветными  витражами  в  стиле
русских миниатюр из рукописных книг.
   Повозка проехала мимо, к башне, сложенной из цельных стволов, соединенных
железными скрепами-  сразу  и  телега,  и  люди  стали  крохотными  рядом  с
исполинским сооружением высотой в добрую сотню метров. Совсем рядом с башней
стояло строение, больше всего напоминавшее старинный купеческий лабаз: стены
из толстых бревен, пара крохотных окошечек, забранных  надежными  решетками.
Крыша, правда, под стать общему стилю изукрашена деревянным кружевом,  а  ее
острый гребень увенчан кованым флюгером в виде волка с разинутой пастью.
   Возница натянул вожжи, и повозка остановилась. Тут же соскочили  верзилы,
неспешно, покряхтывая, слез Кузьмич, кивнул Мазуру:
   - Спрыгивай, голубь. Прибыли.
   Мазур спрыгнул, поддержал плечом  Ольгу,  соскочившую  следом  и  на  миг
потерявшую равновесие. Кузьмич чуточку издевательским жестом выкинул руку:
   - Приглашаю проследовать, милые. Хоромы не особенно барские,  но  так  уж
жизнь устроена, что каждому свое место отведено...
   Он первым поднялся  на  крыльцо,  невысокое,  в  три  ступени,  распахнул
тяжелую дверь, обитую фигурными коваными полосами. За ней оказался  короткий
коридор: с одной стороны- глухая стена, с другой- три  двери  с  полукруглым
верхом, запертые на огромные черные висячие замки. Освещался  коридор  ярко,
тремя электрическими лампами. В дверях имелись закрытые заслоночками окошки,
больше всего напоминавшие тюремные "волчки".  С  табурета  в  дальнем  конце
шустро вскочил еще один ряженый, тоже  молодой,  поставил  карабин  в  угол,
сорвал картуз и проворно раскланялся:
   - Наше почтение, Ермолай Кузьмич...
   Самое интересное- все  это  ничуть  не  выглядело  комедией  на  публику.
Ряженые  вели  себя  естественно  и  непринужденно,  это  были   их   будни,
повседневная манера общения. Видно, что привыкли к этой одежде и  к  оружию,
постоянно находившемуся под рукой...
   Кузьмич покровительственно кивнул. Прошелся  вдоль  дверей,  указательным
пальцем трогая замки- тоже смахивает на устоявшуюся  привычку,-  поскрипывая
сапогами, остановился перед караульщиком:
   - Как жизнь идет?
   -  Как  ей  идти?-  угодливо  подхихикнув,  пожал  плечами   караульный.-
По-накатанному, Ермолай Кузьмич, совершенно, я бы сказал,  благолепно  -  ни
малейшей вам шебутни и истерик. Вот что значит вовремя поучить уму...
   Он замолчал, остановленный ледяным взглядом старика, снял картуз вовсе  и
вертел его в руках. Косился на Мазура и Ольгу, но вопрос задать не  решался.
В конце концов, Кузьмич распорядился сам:
   - Отпирай занятую, Ванюша. В одиночестве  новым  гостям  дорогим  скучно,
может, и не будет, зато прижившиеся  наши  гости  скучать  будут  без  новой
компании...
   Караульный отпер замок, распахнул дверь настежь. Внутри, в полумраке,  из
ярко освещенного коридора смутно  просматривались  нары  и  лежащие  на  них
человеческие фигуры.
   - Гуляйте, гости дорогие, в горницу,- сказал Кузьмич.
   Мазур пошевелил руками:
   - А браслетки?
   - Когда надо будет, тогда и снимем.
   - Хоть с нее...
   Кузьмич сузил глаза:
   - Ты меня не серди, сокол ясный, договорились?
   Он подмигнул кому-то за спиной Мазура- и тот моментально полетел  внутрь,
пущенный сильным толчком. Удержался на ногах, задержавшись  у  самой  стены.
Вошла Ольга - и дверь почти бесшумно захлопнулась, снаружи  клацнул  ключ  в
замке.
   Свет  проникал  сквозь  единственное  зарешеченное  окошко  величиной   с
газетный лист. Мазур стоял на  том  же  месте,  пока  глаза  не  привыкли  к
полумраку.
   Камера была большая, примерно десять на пять. Одну стену целиком занимали
нары, на которых могли вольготно - если только  термин  уместен  при  данных
обстоятельствах - поместиться человек десять. Голое струганое дерево, ничего
похожего на постели.  Однако...  Даже  в  вытрезвителе,  судя  по  рассказам
квартировавших там, дают простынку. И больше никакой мебели, вообще  ничего,
кроме  лохани  у  входа,  прикрытой  деревянной  крышкой.  Легкий   запашок,
пробивавшийся изнутри,  недвусмысленно  свидетельствовал  о  ее  назначении.
Гауптвахта, где Мазуру довелось несколько раз бывать в курсантские  времена,
была чуточку более комфортабельной.  Разве  что  по-грязнее-  здесь-то  была
чистота. Возможно, из-за того, что мусорить было просто  нечем  -  не  видно
никаких личных вещей, никаких кружек-ложек. Ничего. Нары, параша  и  четверо
босоногих людей на  нарах.  Трое  мужчин.  Один  лысоватый,  лет  сорока,  с
объемистым брюшком, нависавшим над камуфляжными  штанами  -  больше  на  нем
ничего не было. Второй примерно его  ровесник,  но  сложен  поспортивнее,  в
рваных на колене джинсах и белой футболке. Третий, лет тридцати, в  синем  с
белым  адидасовском  костюме-  и  рядом  с  ним   женщина   чуть   помоложе,
черноволосая, симпатичная, в таком же костюме.
   Все четверо смотрели на новоприбывших, и Мазуру их глаза  чрезвычайно  не
понравились: чересчур уж затравленные и пуганые взгляды, словно  у  бродячих
собак, ежеминутно ожидающих пинка или камня. Он так и стоял посреди  камеры,
подыскивая слова и гадая, каким должен быть первый  вопрос.  Ольга  тихонько
примостилась рядом. За его спиной стукнуло  окошечко,  раздался  равнодушный
бас караульного:
   - Дневальный, зачитай новым распорядок. Лысоватый толстяк живо скатился с
нар, подбежал к Мазуру, остановился перед  ним  и,  вытянув  руки  по  швам,
громко и внятно стал декламировать:
   - Объясняю распорядок: в горнице четверо животных обоего  пола,  с  вами-
шесть. Друг с другом иначе, чем шепотом, разговаривать  запрещается.  Ходить
по горнице, иначе как за получением пищи и посещением  параши,  запрещается.
При  посещении  параши  необходимо  испросить  разрешения  у  дневального  в
следующей форме: "Животное дневальный, разрешите  посетить  вашу  парашу"  и
воспользоваться оною  не  раньше,  чем  получив  от  дневального  разрешение
уставной формы:  "Животное  гость,  разрешаю  посетить  мою  парашу".  После
отправления потребностей необходимо, встав лицом к параше  и  приняв  стойку
"смирно", поблагодарить ее в следующей форме: "Спасибо, госпожа  параша,  за
ваши ценные услуги".  В  ночное  время  животные  женского  пола  не  вправе
отказывать животным мужского пола в сексуальных услугах любого  вида.  После
приема пищи необходимо вылизать миску  языком  до  необходимого  блеска.  На
вопросы господина караульного отвечать кратко, стоя навытяжку, с непременным
добавлением в конце каждой  фразы:  "Господин  караульный".  За  провинности
назначаются замечания. После двух замечаний - пять ударов кнутом, после трех
замечаний  -  карцер,  после  пяти  -  выставление  "на  гнус".   Объяснения
закончены, живо на нары!
   И первым запрыгнул на прежнее место. На груди и плечах у него красовались
синие татуировки самого блатного вида - но Мазуру  в  них  почудилось  нечто
не-правильное. То ли чересчур свежие, то ли чересчур много.
   Выслушав всю эту фантасмагорию,  Мазур  в  задумчивости  постоял  посреди
камеры. Повернулся к Ольге, кивнул на нары:
   - Полезли, что ли?
   Толстяк сорвался с нар, подлетел к двери  и  заколотил  в  окошечко.  Оно
открылось;
   - Ну, чего?
   - Новым животным- по замечанию, господин караульный!
   - Ладно, брысь,- снисходительно ответили снаружи, и окошко захлопнулось.
   Толстяк в молниеносном темпе, задыхаясь и потея, вернулся на место. Мазур
нехорошо покосился на него, дневальный тихонько отполз  подальше.  Остальные
даже не смотрели на них, равнодушно лежа, уставясь в потолок, и эта их тупая
покорность коров на пастбище Мазуру не нравилась сильнее всего. Впрочем, при
проверке, жесткой обработке бывало всякое. Он по-прежнему  цеплялся  за  эту
версию - потому что, отказавшись от нее, пришлось бы строить вовсе уж жуткие
допущения, абсолютно нечеловеческие.  А  этих  допущений  он  подсознательно
боялся - и вовсе не из-за  себя.  Самое  скверное,  что  здесь  была  Ольга.
Окажись он один, уверься он, что имеет дело вовсе не с  родной  спецслужбой-
давно бы уже впереди его все разбегалось, а позади все пылало и рыдало...
   Итак, проверка. Но за что тут дают  медали,  а  за  что  мигом  начисляют
штрафные очки, за какое именно поведение? Иначе, как методом проб и  ошибок,
не вычислишь. Пять ударов кнутом, в принципе, штука нестрашная...
   Тесно прижавшись, Ольга прошептала ему на ухо:
   - Что за бредятина? Посмотри, у них глаза какие... Так  твои  проверки  и
выглядят?
   - Сиди пока и не  рыпайся,-  еще  более  тихим  шепотом  ответил  Мазур.-
Информации мало, малыш.
   - Рукам неудобно...
   - Это они давят на психику -  для  начала...  Подожди,  еще  подергаемся.
Курить хочешь?
   - Ага...
   Ни его, ни Ольгу не обыскивали  -  ив  кармане  тренировочных  шаровар  у
Мазура  лежала  почти  полная  пачка  "Опала"  и  почти  полная  одноразовая
зажигалка. Он легко вытащил и то, и другое скованными руками. Потом пришлось
потруднее, но он все же довольно быстро вытащил сигарету, сунул в рот Ольге,
наклонившейся к его рукам,  косясь  через  плечо,  щелкнул  зажигалкой.  Сам
подобрал губами с нар вытряхнутую из пачки сигарету, прикурил  от  Ольгиной.
После нескольких затяжек жизнь показалась веселее.
   Парочка в адидасовских костюмах и белобрысый в джинсах, видимо, оказались
некурящими, не проявили никакого интереса- зато  толстяк  уставился  молящим
взглядом. Мазур был на него зол за неприкрытый  стук  караульному  и  потому
притворился, будто ничего не замечает. Потом ему вдруг пришло в голову,  что
таким поведением он уподобляется  нежданным  сокамерникам,  и  он,  захватив
пальцами ноги  сигарету,  кинул  ее  толстому,  потом  придвинул  зажигалку.
Толстый  с  наслаждением  принялся  смаковать  дымок.  Мазур  тем   временем
оглядывал остальных. Самым  спокойным  казался  белобрысый  мужик  в  рваных
джинсах. Пройдя к нему по нарам, Мазур опустился на  колени  и  прошептал  в
ухо:
   - Что тут за дела?
   - Хреновые  дела,  браток,-  ответил  тот,  инстинктивно  оглянувшись  на
дневального.
   - А конкретно? Что за зиндан?
   - Чего?
   - Что за тюрьма?
   - Да кто ее поймет...
   - Давно тут?
   - Неделю. Эти уже здесь сидели.
   - Ну, и что хотят?
   - Не пойму. Ничего они не хотят. Сидим тут, как  жопа  в  гостях.  Поехал
шишковать, называется...
   - Кто тебя взял?
   - Военные. С вертолетом.
   - Так-таки ничего и не требуют? Белобрысый молча мотнул головой.
   - На шутку не похоже?
   - Какие там шутки,- прошептал белобрысый.- Ты держись поосторожнее, иначе
и впрямь огребешь штрафных... Ничего я не знаю, браток, и ничего не пойму.
   Мазур направился к толстяку, но тот так испуганно  и  шустро  шарахнулся,
что Мазур, мысленно махнув на него рукой, подсел к парню в "адидасе":
   - Здорово.
   Тот косился то на  дверь,  то  на  черноволосую  женщину,  как  писали  в
старинных романах, лицо его выражало немалое  внутреннее  борение.  В  конце
концов он все же решился кивнуть.
   - Что тут за дела? - прошептал Мазур.
   - Представления не имею. Выбрались с женой  посмотреть  тайгу,  а  тут  -
вертолет, скит...
   - Давно сидите?
   - Дней десять.
   - Что хотят?
   - Не пойму. В первый  день  выспрашивали,  кто  и  откуда.  потом  -  как
отрезало. Ничего больше не спрашивают, сидим тут...- голос у него  явственно
дрогнул.- Не дергайтесь, будет совсем плохо... Понятно? Что бы ни  было,  не
дергайтесь...
   - А что бывает?
   - Все...- прошептал собеседник.- Замечаний бойтесь, они же  всерьез...  И
соглашайтесь потом...
   - На что?
   - Соглашайтесь. Обязательно. Сами увидите.
   - На что соглашаться?
   Парень оглядел стены, потолок, показал себе на  раскрытый  рот,  на  уши.
"Что, микрофоны?-  подумал  Мазур.-  Вообще-то,  он  тут  давно  сидит,  ему
виднее..."
   - Вы кто? - прошептал Мазур.
   - Врач. Из Иркутска. Поехал  жене  тайгу  показать  по  дурости.  Показал
вот...
   Мазур оглянулся на его жену - застывшая трагическая  маска  вместо  лица.
Вообще-то, если придерживаться  первоначальной  версии,  этот  "врач"  может
оказаться кем угодно...
   - Так на что же все-таки соглашаться?
   - На что предложат...
   Не получалось разговора. Мазур вернулся назад, переступив через толстяка,
сел на корточки рядом с Ольгой и крепко призадумался.
   Во времена оны  один  из  инструкторов,  учивший  премудростям,  о  каких
нормальный человек так и не узнает за всю жизнь, любил  цитировать  Монтеня:
"Храбрости, как и другим добродетелям, положен известный  предел,  преступив
который, начинаешь склоняться к пороку. Вот почему она может увлечь всякого,
недостаточно хорошо знающего ее  границы,-  а  установить  их  с  точностью,
действительно, нелегко- к  безрассудству,  упрямству  и  безумствам  всякого
рода". Говоря проще, убивать и вообще вступать в драку следует только тогда,
когда  это  действительно  необходимо.  Теоремочка  -  проще  пареной  репы.
Трудность тут в осуществлении ее на практике: поди вычисли, когда  возникает
настоящая необходимость.
   Но ведь нет другого выхода? Предположим, они не врут.  Предположим,  и  в
самом деле сидят здесь давненько,  за  все  это  время  получив  лишь  некое
загадочное предложение, на которое  следует  немедленно  соглашаться.  Ждать
этого предложения и самому? Душа вещует, что за время ожидания  сделаешь  не
один шаг к превращению в забитое  и  запуганное  животное.  Вот  они  сидят,
примеры.  Может,  актеры,  а  может,  и  живые  примеры.  Положительно,   не
разберешься без акции... Самое скверное, что забрали обувь.  Пройти  обутому
километров сто по тайге, сейчас, и теплую пору  без  дождя  -  не  столь  уж
трудное предприятие. Даже с Ольгой. В особенности если будет оружие...
   Он решился. Пошептал на ухо Ольге, подставил скованные запястья. Во рту у
нее ничуть не пересохло от волнения- скользивший по рукам  Мазура  язык  был
влажным,  слюны  попало  изрядно.  Стандартные  наручники,  защелкнутые   не
особенно тесно... Отвернувшись от недоуменно таращившихся на него соседей по
нарам,  Мазур  медленно,   сосредоточенно,   неимоверно   старательно   стал
проделывать с суставами все нужные манипуляции. Его очень хорошо этому учили
в свое  время,  и  все  получалось  автоматически-  одна  за  другой  нужные
запястные   кости   выходили   из    суставов    в    строго    определенной
последовательности, Мазур тренированно гасил легкую боль...
   Еще несколько минут- и он, стряхнув наручники, быстро поставил  кости  на
место. Отнюдь не все старинные японские придумки из  арсенала  ниндзя  -  не
киношных, а реальных - бесполезны в нашей  родной  действительности.  Умение
быстро  освобождаться  от  всевозможных  наручников,  пут  и  хитрых   узлов
пригодится под любыми широтами...
   Он вынул из-за спины освобожденные руки. Жаль, что не удастся  освободить
Ольгу - в камере нет ни единого предмета, годного на роль  отмычки...  Ольга
смотрела на него восхищенно, остальные - с ужасом.
   - Начнет кто орать - убью,- тихонько, сквозь зубы сказал Мазур, обращаясь
главным образом к толстому дневальному.
   Возможно, микрофоны иркутскому  врачу  пригрезились  со  страху,  но  все
равно, нужно поторапливаться.  Мазур  подкрался  к  окошечку  и  забарабанил
костяшками пальцев:
   - Господин караульный!
   Окошечко было довольно большое, голова в него не прошла  бы,  но  руки  с
миской - запросто, для того, видимо, таким и задумано... Места  для  захвата
достаточно.
   Когда откинулась заслонка и показалась совершенно спокойная,  недовольная
физиономия, Мазур  молниеносно  выбросил  руки  с  растопыренными  пальцами.
Вертухай задергался поначалу, но тут  же  захрипел,  обмяк-  лицо  попало  в
железные тиски, все десять пальцев оказались при деле, крючками зацепив  под
челюсти, за болевые точки ушей, два вошли меж надбровными дугами и  глазными
яблоками.
   Приблизив лицо вплотную, Мазур тихо сказал:
   - Дернешься, сука, глаза выдавлю. Понял? Понял, нет?
   - Уыы-о...
   - Значит, понял,- спокойно продолжал Мазур, ни на  миллиметр  не  ослабив
захвата.- Не дергайся, падло, а то сам себя  глазынек  лишишь...  Быстренько
взял ключ и отпер замок. Ты дотянешься, без особых хлопот... Ну, считать  до
трех? - и  для  пущей  убедительности  легонько  ударил  двумя  пальцами  по
барабанным перепонкам. При этом и остальные пальцы невольно усилили  на  миг
нажим.
   Караульный придушенно взвыл. Судя по  скребущим  звукам,  он  лихорадочно
пытался попасть ключом в замок.
   - Медленно,- сказал Мазур грозно-ласково.- Не торопись, душа моя, у  тебя
обязательно получится... Замок тихонько лязгнул.
   - Ага,- сказал Мазур удовлетворенно.-Теперь вынь замок, брось, так, чтобы
я слышал, под ноги себе брось...
   Стук упавшего замка. Мазур мгновенно отнял руки, ребрами  ладоней  ударил
повыше ушей. Караульному хватило. Он еще оседал на пол, а Мазур уже  толкнул
дверь и вылетел в коридор. Для верности ударил еще раз - ногой. Босая  пятка
- хороший ударный инструмент, фильмы тут нисколечко не врут.
   Чуть пригнувшись, приняв боевую  стойку,  прислушался.  Тишина.  Вертухай
лежит неподвижно, доведенный до нужной кондиции. Мазур взял  прислоненный  к
стене карабин - КО-44, охотничья переделка военной модели, неплохая  вещь  -
быстро передернул затвор.
   Патрон не вылетел. Мазур передернул еще раз. И вновь не  увидел  патрона.
Нажал защелку, заглянул в  магазин.  Пусто.  Припал  на  корточки,  в  темпе
охлопал карманы  караульного.  Ни  единого  патрона.  Обыскал  быстренько  -
сигареты, спички. Все.  Непонятно,  как  сей  факт  расценить  -  но  думать
некогда...
   По привычке держа наизготовку бесполезное оружие, тихо прокрался к двери.
Чуть-чуть приоткрыл- петли прекрасно смазаны, даже не скрипнула...
   Тишина. Поодаль позвякивает цепью пес- судя по звукам,  аппетитно  лопает
обед, возя мордой миску по траве. Рот у Мазура невольно  наполнился  слюной-
принесло запашок жареного мяса, должно быть, кухня неподалеку. И ни  единого
человека вокруг. С чего начать? Допросить вертухая, когда придет в  чувство,
или наудачу действовать незамедлительно? Сгодится ли  вертухай  в  приличные
заложники?
   Он тенью выскользнул на крыльцо, вдоль стены прокрался к углу.  Осторожно
высунул голову...
   И получил в лицо  струю  чего-то  нестерпимо  едкого.  Дыхание  мгновенно
пресеклось,  перед  глазами  вспыхнули  звезды,  сознание  помутнело,  и  он
провалился в темную, бездонную яму.
   ...Он лежал, связанный по  рукам  и  ногам,  на  левом  боку.  На  чем-то
твердом. Ага, нары. Весь окружающий мир заслоняла черная жилетка  с  длинной
серебряной цепочкой поперек живота.
   - Шустрый ты, голубь,- словно бы даже удовлетворенно произнес сидевший на
краешке нар Кузьмич.- Верно я  подумал,  что  следует  посидеть  поблизости,
посмотреть, что и  как...-  он  повертел  пластмассовый  баллончик  с  яркой
маркировкой-  А  хорошо  из  ума  вышибает,  чего  только  эта  немчура   не
выдумает...
   Мазур по-лошадиному фыркнул, помотал головой.  В  глотке  и  в  носу  еще
чувствовался мерзкий привкус нервно-паралитической химии.
   - Нехорошо из гостей-то уходить, голубь, хозяев не то что не предупредив,
а еще и изобидев...
   - А разве запрещали?- хмыкнул Мазур.- Этот толстый дурачок  мне  подробно
растолковал насчет принятых у вас запрещений, но вот насчет того, что нельзя
из гостей уходить, хозяев не предупредив, там ни словечка не было...
   Кузьмич тихонько захихикал:
   - А ведь верно, голубь, тут с запретами вышла промашка. Ну,  это  ж  само
собой подразумевается...
   - Да? - тоном невинного дитяти спросил Мазур- Что-то  не  помню  я  таких
законов - "само собой подразумевается"...
   - Ты, голубь, часом не  жид?  А  может,  адвокат?  Ерзкий  больно  насчет
законов...
   - Я майор в отставке,- сказал Мазур.
   - То-то и привык в морду заезжать... А там Ванюша обидой исходит.  Больно
ему и унизительно... Дайте мне, кричит, или над самим поизгаляться,  или  по
крайности его бабенку повалять...- он с удовольствием  наблюдал,  как  Мазур
дернулся.-Ты не переживай... сокол. Произведу-ка я тебя, пожалуй, из голубей
в сокола. Заслужил. По молодцу и почет. Ты зубами  брось  скрежетать.  Скажу
тебе по дружескому расположению, не  так  наша  жизнь  примитивно  устроена,
чтобы каждый кухонный мужик вроде Ванюши мог свою блажь в жизнь  претворять.
Но еще я тебе скажу: если оставлять провинность  без  наказания,  выйдет  не
жизнь, а сущий бардак...
   Он отодвинулся в сторону. На нарах, кроме них с Мазуром, никого не  было-
видимо, другая камера, обустроенная точно так же. Ольга лежала на полу лицом
вниз, руки вытянуты вперед и скованы, двое знакомых  по  поездке  на  телеге
парней без труда удерживают ее в этой позе.
   - Валяй, Митрий,- сказал Кузьмич.- Только смотри мне, след сделай, а кожу
не просеки - на первый раз...
   Ольга пыталась биться, пока с нее стягивали штаны, но верзилы навалились,
прижали. Незнакомый Митрий шагнул  вперед  и  взмахнул  нагайкой  -  как  бы
небрежно, ловко. На ягодицах моментально вспух алый широкий рубец.
   - Штаны ей натяните, нечего пялиться- сказал Кузьмич  как  ни  в  чем  не
бывало, повернулся к Мазуру.- Уловил нашу механику,  сокол?  Ты  замечаньице
заработал - а молодая женушка  и  ответит,  может,  попкой,  а  может,  если
особенно рассердишь, и другим местом. Так что ты  уж  впредь  соблюдай,  что
велено, не расстраивай старика. Взяли, ребятки.
   Мазура подняли и потащили в коридор, занесли в соседнюю камеру-  прежнюю,
с четверкой испуганных людей, прижавшихся к стене. Небрежно кинули на  нары,
завели следом Ольгу и сняли с нее наручники.
   - Когда дверь запрем, развяжете сокола- сказал Кузьмич в пространство.- И
чтоб распорядок соблюдать, как  по  нотам.  Марш  на  нары,  голубка,  и  не
переживай особенно, денек кверху попкой полежишь - пройдет...

   Глава четвертая
   ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ
   Мазур лежал долго, но к нему никто  так  и  не  посмел  приблизиться.  Он
видел,  как  Ольга  собралась  было  попросить  сокамерников  о  помощи,  но
остановил ее взглядом - чтобы  не  напоролась  на  замечание.  Она  осталась
лежать на животе, глядя на мужа  с  преувеличенно  бодрым  видом,  однако  в
глазах стояли слезинки, скорее от бессильной злобы, чем от  боли.  Понемногу
Мазур распутал руки сам - веревка оказалась самодельная, то  ли  конопляная,
то ли льняная, завязанная не особенно хитрыми узлами -а уж развязать ноги  и
вовсе было проще простого.
   - Больно? - прошептал он Ольге на ухо, погладив по щеке.
   - Обидно,- откликнулась она.
   Пока он  отсутствовал,  сигареты  и  зажигалка  улетучились.  Дедуктивных
способностей Шерлока Холмса  тут  не  требовалось-  Мазур  уткнулся  угрюмым
взглядом  в  толстого  дневального,  и  уже  через   минуту   тот   заерзал,
занервничал, а через две осторожно приблизился и протянул издали захапанное.
Мазур  с  Ольгой  выкурили  по  сигаретке,  отчего  жизнь  вновь   несколько
повеселела.
   Но вскоре жить стало угрюмее. По Ольгиному  ерзанью  и  многозначительным
взглядам в сторону параши нетрудно было догадаться, в чем сложность.  Ему  и
самому  давно  пора  было  переведаться  с  этим   немудреным   изобретением
цивилизации - и, хочешь не хочешь, но придется идти на мелкие компромиссы...
   - Придется, малыш,- прошептал он, пожав плечами.- Нигде не  сказано,  что
правила нельзя выполнять с презрением...
   Вздохнув, Ольга с самым каменным выражением лица обратилась к толстому:
   - Животное дневальный, разрешите посетить вашу парашу.
   Тот недвусмысленно тянул время, наслаждаясь призраком куцей властишки,  и
наконец с неподдельной важностью кивнул:
   - Животное гостья, разрешаю посетить  мою  парашу.  Мазур,  завидев,  как
Ольга  мнется,  сделал  остальным  выразительный  жест,  чтобы  отвернулись.
Немного погодя и сам, плюнув  временно  на  гордую  несгибаемость,  запросил
согласие на посещение. Жизнь научила его смирять гордыню,  и  все  же  он  с
превеликим трудом вытолкнул из горла:
   - Спасибо, госпожа параша, за ваши ценные услуги...
   Тем и плохи компромиссы в подобной ситуации:  делаешь  шажок  за  шажком,
уговаривая себя, что все это  не  более  чем  вынужденная  игра-  и  сам  не
замечаешь, как переступаешь грань, за  которой  компромиссы  превращаются  в
покорность...
   В три часа дня окошечко распахнулось, и караульный лениво рявкнул:
   - Животное Чугунков, жрать!
   Толстяк ссыпался с  нар  и  прямо-таки  бегом  кинулся  к  двери,  откуда
вернулся с миской и кружкой с водой. Так выкликнули всех по очереди-  Мазура
с Ольгой напоследок. С поганым осадком в душе Мазур откликнулся на команду:
   - Животное Минаев, жрать!
   Компромисс  номер  два-  можно  оправдать  себя   тем,   что   необходимо
поддерживать силы... Как ни удивительно, процесс кормежки не содержал в себе
ничего издевательского. Пайка состояла из приличного куска вареного  мяса  с
вареной же картошкой, сдобренной то ли маслом, то ли маргарином. Что  бы  ни
задумали тюремщики, голодом они пленников морить не  собирались.  Ничуть  не
пересолено, в самый раз. Ольга даже не справилась со своей порцией, и Мазур,
чуток поразмыслив и перехватив голодный взгляд толстяка,  прошел  к  нему  и
шепнул на ухо:
   - Отдам, если обе наши миски вместо нас вылижешь...
   Толстяк моментально согласился. Бог ты мой, каперанг, зло подумал  Мазур,
ты ж неприкрыто радуешься этой крохотной победе-до чего мелко...
   Рано радовался. Вылизав миски, дневальный тут же  кинулся  к  окошечку  и
завопил:
   - Господин караульный, за новенькими замечание! Миски не вылизывают!
   Ну погоди, сука, с нехорошим энтузиазмом усмехнулся  Мазур.  После  отбоя
узнаешь, как в  былые  времена  на  гауптвахте  господа  гардемарины  делали
"темную" таким вот, как ты...
   Примерно через полчаса дверь камеры отперли, ввалился Мишаня с  автоматом
наизготовку, за ним степенно вошел пакостный старец Кузьмич.  Оглядел  всех,
поклонился:
   - Доброго всем денечка, постояльцы- и поманил  пальцем  Мазура.-  Слезай,
сокол, с нар, сходим поговорим с соответствующим человечком...
   Мазур слез.
   - Сядь, сокол, на краешек, и вот такую позу мне сделай,- Кузьмич показал.
Видя, что Мазур не торопится, прищурился: - Огорчаешь ты меня, сокол. У жены
и так еще  попка  не  прошла...  Хочешь,  чтобы  она  опять  за  твой  гонор
расплачивалась?
   Мазур сел на краешек нар и принял позу. Двое  подручных  Кузьмича  внесли
смутно знакомое приспособление- тяжелую  доску  с  тремя  отверстиями"  одно
побольше, два поменьше. С одной стороны - шарнир, с другой - петли.
   И ловко, даже привычно, разведя  доску  на  две  половинки,  сомкнули  ее
вокруг шеи и запястий Мазура, защелкнули замок. Мазур  вспомнил,  где  видел
такую штуку - в музее.
   - У китайцев идейку сперли, старче?
   - А они все такую колодку  пользовали-  сказал  Кузьмич.-  И  китайцы,  и
маньчжуры, и монголы. Что ни говори,  а  умеют  эти  народы  хитрые  кандалы
придумывать. Ну, руки ты, предположим, высвободишь, если дать тебе время.  А
светлую головушку куда денешь? Что-то не верю  я,  чтобы  ты  голыми  руками
замочек сковырнул... Шагай уж.
   Мазур медленно пошел к двери. Тяжеленная доска давила  на  шею  -  а  еще
больше сковывала движения, тут узкоглазые придумщики с той стороны границы и
впрямь проявили недюжинные изобретательские способности. Ладно, бывает хуже.
Вот когда они разрезали пятки и насыпали туда мелко стриженой конской щетины
- тогда, действительно, не побегаешь. А замочек, если  пораскинуть  мозгами,
сокрушить все же можно,  попадись  только  подходящий  металлический  штырь,
неподвижно закрепленный...
   Он спустился с крыльца, остановился, ожидая подсказки.
   - Во-он туда шагай,- сказал Кузьмич.- Видишь домик, где крыльцо  зеленое?
Туда и шествуй.
   Мазур поднялся по зеленому крыльцу. Кузьмич, что твой швейцар,  распахнул
перед ним дверь и стал распоряжаться:
   - Шагай вперед. Направо  поверни.  Стой.  Открыл  дверь.  Мазур  неуклюже
вошел, повернувшись боком. В большой светлой комнате стоял стол  из  темного
дерева, то ли и впрямь антиквариат начала века, то ли искусная  подделка,  а
за ним восседал еще один ряженый  субъект  -  лощеный,  усатый  каппелевский
штабс-капитан: черный мундир с  белыми  кантами,  колчаковский  бело-зеленый
шеврон на рукаве, символизировавший некогда флаг независимой Сибири, золотые
погоны с просветом без  звездочек,  на  груди  -  какие-то  кресты  местного
значения.  На  столе  перед  ним  лежали  фуражка,  лист  бумаги  и   вполне
современный "Макаров". Надменно обозрев Мазура, золотопогонник встал, скрипя
сияющими сапогами, обошел пленника  кругом,  похмыкивая  и  пренебрежительно
покачивая головой,-и неожиданно врезал под дых.  В  виде  приветствия,  надо
полагать.
   Мазур стиснул зубы, приложил все усилия, чтобы  не  скрючиться.  Удалось,
хотя крюк справа был неплох.
   - Супермена, с-сука, лепишь?- поинтересовался штабс-капитан  зловеще.-  Я
тебе такого супермена покажу, тварь большевистская,- пердеть  будешь  только
по приказу... Смирно стоять, мразь!
   Судя по его  лицу,  играть  такую  роль  ему  ужасно  нравилось,  пыжился
невероятно. Однако он подошел слишком близко  и  тем  самым  неосмотрительно
подставился. Мысленно прикинув положение офицеровых ног- которых он не видел
из-за высоко вздернувшей голову  колодки  -  Мазур  молниеносно  нанес  удар
правой пяткой. Штабс шумно рухнул на пятую точку,  Мазур  отступил  на  пару
шагов, чтобы лучше видеть приятное зрелище. За спиной хихикал Кузьмич.
   Корчился его  благородие  на  полу  недолго,  вскочил,  тут  же  охнул  и
скривился от боли,  ступив  на  ушибленную  ногу.  Шипя  угрозы  и  матерки,
доковылял до стола, вытащил из ящика витую  короткую  нагайку,  оскалился  и
собрался было пообещать некую ужасную кару -  но  сзади  раздалось  нарочито
громкое покашливание Кузьмича, и штабс  мгновенно  притих,  хотя  и  не  без
заметного  внутреннего  сопротивления.  Кинул  нагайку  на   стол,   уселся,
пошевелил усами:
   - Ну, погоди, буду я твою бабу допрашивать...
   - Убью, паскуда,- сказал Мазур.
   -  Ну  хватит,  орлы   и   соколы,-   властно   сказал   Кузьмич.-Малость
позабавились, и будет. Делом занимайтесь.
   - Кузьмич, дай я хоть...
   - Делом, говорю, займись,- в голосе старика звенел металл.
   - Садись, тварь,- буркнул штабс, придвигая бумагу и доставая авторучку.
   Мазур огляделся,  опустился  на  крашеный  табурет.  Кузьмич  примостился
где-то в углу, так, что Мазур его не видел. Время от времени он  определенно
подавал какие-то условные сигналы - потому что штабс, то  и  дело  бросавший
взгляды через плечо Мазура, вдруг охладевал к избранной теме разговора, даже
прерывал вопрос на полуслове.
   Допрос, по оценке Мазура, выпал не из самых трудных. У штабса определенно
были кое-какие навыки, не  мог  не  служить  в  каком-то  из  ведомств,  где
допросы- хлеб насущный и рабочие будни. Но глубоко он не копал-  видимо,  не
получил такого приказа. Перепроверил все,  что  было  написано  у  Мазура  в
паспорте, немного поинтересовался  военной  службой-  при  этом  не  проявил
никакого интереса  к  военным  секретам  и  вообще  к  развернутым  деталям,
скользил по поверхности, словно бы заполняя не особенно длинную анкету.
   Штатскому  человеку,   конечно,   трудно   было   бы   выдать   себя   за
профессионального военного. Но военному моряку со стажем  в  четверть  века,
тем более прошедшему должную подготовку  "морскому  дьяволу",  не  столь  уж
трудно прикинуться пехотным майором, вылетевшим в запас после горбачев-драпа
из Восточной Европы и прибившимся  в  охрану  одной  из  питерских  торговых
фирм... Тем более на таком допросе,  который  можно  со  спокойной  совестью
назвать дилетантскими забавами. Бывает, конечно, что битый  волк  с  умыслом
прикидывается дилетантом -но, здесь - Мазур мог прозакладывать голову- таким
вариантом и не пахло.
   В   заключение   штабс-капитан,   упорно   именуя   Мазура   "тварью"   и
"большевистской мордой", снял у него отпечатки пальцев - умело и  быстро.  И
махнул на дверь в смежную комнату:
   - Туда ступай, морда.
   За дверью оказался неплохо оборудованный врачебный  кабинет-  вот  только
врач  согласно  местной  традиции,  с  которой  Мазур  уже  стал  помаленьку
свыкаться, был опять-таки словно бы позаимствован из дореволюционных времен:
в черной тройке старинного покроя, стоячем воротничке  с  загнутыми  углами,
при темно-красном галстуке в белый горошек, золотом пенсне на черном  шнурке
и   чеховской   бородке.   Эскулап   оказался   полной    противоположностью
соседу-штабсу - он расспрашивал Мазура о здоровье  деликатно  и  благодушно,
именуя, как водилось в прежние времена, "сударем" и "батенькой", а один  раз
- "милостивым государем". Выслушал и измерил давление- как бы и  не  замечая
тяжелой колодки на шее пациента.  Мазур,  ободренный  его  интеллигентнейшим
видом и мягкостью, попытался было задать самый невинный вопрос, но доктор со
столь великолепной небрежностью пропустил его  мимо  ушей,  что  было  ясно:
кроме клятвы Гиппократа, на нем  висит  еще  некая  неизвестная  присяга,  и
искать в нем сочувствующую душу бесполезно.
   - Ну что  же,  батенька,-сказал  врач  удовлетворенно,-  здоровье  у  вас
великолепное, даже завидую чуточку. В легких чуточку похрипывает, но это  не
опасно...- и чуть повысил голос: - Ну, давайте!
   Кто-то,  во  все  время  осмотра  молчаливо  торчавший  за  спиной-   его
присутствие угадывалось лишь по тихому дыханию и легкому  запаху  одеколона-
моментально навалился сзади, одной  рукой  ухватил  колодку,  другой  прижал
Мазуру к лицу мягкую тряпку, пряно  и  льдисто  пахнущую  эфиром.  Не  успев
толком дернуться, Мазур провалился в забытье.
   ...Похоже, из беспамятства его вывела щекочущая боль в груди, похожая  на
комариное покусывание. Как он ни  дергался,  не  мог  даже  пошевелиться.  В
голове шумело. Эскулап, на сей раз в накрахмаленном  халате,  склонился  над
ним, касаясь кожи на  груди  чем-то  щекочущим  и  покалывающим.  Мазур  был
прямо-таки прикреплен к какой-то твердой лежанке - на локтях, на  запястьях,
на пояснице, на бедрах, щиколотках, повсюду чувствовались веревки  и  ремни,
он лежал на спине, прихваченный очередным ремнем под горло. Попробовал  было
открыть рот - и сразу же ощутил твердый край ремня подбородком.
   Эскулап бросил на него беглый взгляд. Голос звучал  по-прежнему  мягко  и
душевно:
   - Не дергайтесь, батенька, работать вы мне, конечно, не помешаете, но вот
себе доставите неудобства...
   - Что вы там делаете? - спросил Мазур, превозмогая  боль  в  горле  из-за
давившего на кадык ремня.
   - Ничего страшного, милостивый государь. Несколько татуировочек, только и
всего. Еще с первобытных времен считалось, что татуировка украшает  мужчину,
так что немного потерпите, главное, в общем-то, позади...
   - Шутите? - выдохнул Мазур.
   Врач промолчал. Конечно, он не шутил -боль  то  и  дело  несильно  жалила
грудь, жгла кожу. Мазур стиснул зубы - не от боли, а от злости. Походило  на
то, что  он  наконец  получил  окончательное  подтверждение  самой  скверной
версии...
   Справа раздался голос штабс-капитана:
   - Док, а нельзя ему повыше задницы наколоть:  "Заезжий  двор"?  С  такой,
знаете, стрелочкой, недвусмысленно указующей на очко?
   - А смысл, милейший?- не отрываясь от работы, бросил врач.
   -  А  никакого  смысла.  Приятно  просто,  пусть  походит  с  пидоровской
прошивкой на жопе... Ну, хоть точку ему над бровью наколите?
   - Сочетаться не будет, батенька, с общим стилем...
   - Ну и нахрен ее, гармонию. А я б вам ампулок отслюнил...
   - И все это - только из-за того, что он вам слегка заехал?
   - Вам бы так двинули, док... Ну, по рукам? Целую, упаковку хотите? У  вас
же норма кончилась... Упаковку - и дам вам с его кошкой побаловаться. Свозим
ее на Таймунчи, рыбку половим, кошечку потрахаем...
   - Шли бы вы, искуситель...
   - Док, серьезно. Что, не договоримся, как старые знакомые?
   Открылась дверь. Шаги. Елейный голосок Кузьмича:
   - Беда мне с вами, как дети малые. На минутку оставить нельзя одних...
   - Ермолай Кузьмич, да я...- растерянно проблеял штабс-капитан и умолк.
   Кузьмич- судя по скрипу сапог, прохаживавшийся вокруг,- печально сказал:
   - У меня от вас всех кошмары скоро начнутся. Где бы мне, грешному,  взять
вместо вас заграничных людей,  к  дисциплине  приученных...  Голубь  ты  мой
златопогонный, ты разницу меж  слабым  звеном  и  ненадежным  понимаешь  ли?
Хорошо, хозяин- мужик предусмотрительный- все хоромы заморскими  микрофонами
украсил, вот уж воистину клопы, хе-хе...
   - Да я...
   - Изыди, адъютант его превосходительства, пока я серчать не начал...
   Сапоги проскрипели, удаляясь.
   - Молодцом, доктор, молодцом- похвалил Кузьмич.-Хотя, по  правде  говоря,
интересно было бы еще пару минут послушать - вдруг да  решились  бы  на  что
противу дисциплины...
   - Да я...
   - Шучу я, ученый вы наш, не берите близко к душе... Как  идет  рукоделие?
Ага... Ну, солнышко, закончите- и шабаш. Не на выставку народных талантов, в
конце-то концов, мы его снаряжаем... Вошли еще несколько человек. Отвязывали
Мазура со всеми предосторожностями - сначала освободили шею и руки, замкнули
колодку, потом только взялись за ноги. Он так и не увидел,  что  красовалось
на груди - но кисти рук были прямо перед  глазами.  Две  свежих  наколки  на
пальцах правой руки, одна - на безымянном левой.  Кожа  слегка  вспухла,  но
крови почти нет - одна-две капельки.  Саднит  еще  пониже  правого  локтя  -
значит, и там...
   - Ну вот, теперь ты у нас полный красавец,- сказал Кузьмич.- Пошли назад,
на квартиру... И не дергайся ты, добром прошу, помни про наши правила...
   Колодку с него сняли перед дверью. Перед этим Кузьмич отошел к  выходу  в
компании вооруженного автоматом Мишани и предупредил оттуда:
   - Сокол ясный, не озоруй. У нас эти заграничные штучки с  заложниками  не
проходят- потому что, скажу тебе со всей печалью, ребятки и меня  изрешетят,
если я к тебе в заложники попаду. По-моему же строгому приказу - ибо человек
я уже старенький, и не в пример лучше сразу отправиться на тот свет от своей
же пули. При этом раскладе я на небо прямиком  отправлюсь-  а  в  заложниках
побывавши, хозяина разгневаю, что меня к небесам не приблизит,  зато  земную
жизнь опаскудит чрезмерно...
   Мазур, несмотря на ключом  клокотавшую  в  нем  злость,  не  удержался  и
фыркнул:
   - А ты уверен, старинушка, что на небеса попадешь? Может,  тебе  местечко
этажом пониже приготовлено? Где жарковато, а обслуга мохнатая и суетливая?
   - Типун тебе на язык,- серьезно сказал Кузьмич, широко  перекрестившись.-
Это за что же это ты мне сулишь такие богомерзкие страхи?
   - За твои забавы, старче...- сказал Мазур.- За что ж еще?
   - Потешил, сокол. Потешил- без улыбки сказал Кузьмич.- Забавы мои бога не
гневят, не стращай.
   - А что там сказано насчет ближнего твоего?
   - Так это ж - насчет ближнего,- сказал Кузьмич так, словно  растолковывал
малому несмышленышу самые очевидные вещи.- А какой ты  мне  ближний,  сокол?
Что-то я у тебя не заметил рвения к истинной вере...
   - Я, между прочим, крещеный,- сказал Мазур.
   - В церкви?
   - Где же еще. В православной.
   -  В  никонианской,  сокол-  мягко  поправил  Кузьмич.-  В   никонианском
мерзостном капище. А отсюда вытекает, что ты мне не ближний - самый  что  ни
на есть дальний, прости, Господи, за  игру  словесами...  Какой  же  ты  мне
ближний, если у никониан вместо души- пар смердючий? - он смотрел на  Мазура
просветленным и яростным взором фанатика.- Как у собаки - только собака  дом
сторожит, и от нее польза, а никонианин бытием своим пакостит  божий  мир...
Иди в горницу с глаз моих, пока я не рассердился. Ишь ты, тварь!  -  впервые
Мазур видел его по-настоящему закипевшим- В  ближние  он  лезет...  Щепотник
чертов...
   Войдя в камеру, Мазур не обнаружил там Ольги- допрос, конечно...  Лег  на
спину, закурил. Окинул себя взглядом.
   На безымянном пальце левой руки - цифры. 1979. Если это  дата,  семьдесят
девятый  год  для  Мазура  ничем  не  примечателен,   поскольку   прошел   в
относительном безделье - проще говоря, он весь этот год безвыездно  просидел
в Союзе, натаскивая молодняк, и никому не резал глотку за  рубежами  великой
родины...
   На безымянном пальце правой- змея в короне, обвившая кинжал. На  среднем-
пять точек: четыре расположены квадратом, а пятая - внутри. Меж запястьем  и
локтем  правой-  череп  в  заштрихованном  прямоугольнике  с   диагональными
светлыми полосами. И, наконец, на  груди-  заходящее  солнце  с  длинными  и
короткими лучами, причем те и  другие  чередуются  без  всякой  симметрии  и
последовательности.  Ничего  похожего  на  татуировки   толстяка-   у   того
совершенно другие, и на груди, и на плече, и на пальцах...
   Какой во всем этом смысл? Насчет пяти точек Мазур что-то  смутно  слышал.
Вроде бы это должно обозначать, что человек сидел: "Четыре вышки по углам, и
я -посередине..." Но вот значение остальных абсолютно  непонятно.  Выполнено
все крайне кустарно, как и у толстяка.
   Рухнули  последние  сомнения.  Родная  служба,  возьмись  она  проверять,
способна на любые болезненные измышления -  кроме  татуировок.  В  серьезном
спецназе (а в последнее время, увы,  кое-где  появились  и  несерьезные)  на
татуировки наложено категорическое табу. Потому что  по  наколкам  частенько
можно  определить  национальную  принадлежность   -   неважно,   молчаливого
пленника,  или  трупа.  Так  что  в  "зарубежные   командировки"   людей   с
татуировками не берут. И если только не найдут способа  в  кратчайшие  сроки
убрать эту дрянь, "Меч-рыба" для Мазура закрыта.
   Можно, конечно, выдвинуть  суперэкзотическую  версию:  будто  завистливый
дублер, тоже жаждущий повышения по службе, решил подложить Мазуру  свинью  и
устроил все это дерьмо...
   Отпадает. В первую очередь оттого, что ни  один  дублер  не  может  знать
Мазура - как он не знает своих дублеров. И ни один дублер не  располагал  бы
такими возможностями. Возможности, как минимум, генеральские... Честолюбивый
дублер с папой-генералом? Слабо, вилами по воде...
   Некая  разведслужба  другого  ведомства,  которой  из-за   сложнейших   и
непонятных даже кое-кому  из  своих,  запутанных  интриг  позарез  требуется
обратное- чтобы "подводная кастрюля" прошла испытания  в  строжайшей  тайне?
Бред. Любой, кто вознамерился сорвать операцию "Меч-рыба", будь он свой  или
импортный, должен понимать простую, как перпендикуляр, истину: вывод  Мазура
из игры ничего не сорвет. Или - почти ничего.
   Вывод незатейлив: кто бы  ни  похитил  Мазура  с  Ольгой,  они  не  имеют
отношения  к  государству.  Сейчас  совершенно  неважно,  кто  они  и  зачем
пустились в такие игры. Это уже вторично. Главное, отсюда нужно  вырываться.
Любыми средствами. Ничуть не боясь крови.
   Будут ли его искать свои? Ну  естественно,  и  с  превеликим  тщанием.  В
палатке на плоту у него  была  маленькая  рация  спутниковой  связи.  Каждый
вечер, в двадцать один ноль-ноль, он выходил на связь с Шантарском и  кратко
сообщал, что жив-здоров, и все у него нормально. Сегодня вечером он этого по
вполне понятным причинам сделать не сможет. Ночью никто ничего предпринимать
не будет- как и Мазур, ни одна живая душа не верит  в  иностранных  шпионов,
поджидающих на берегу Шантары. Сначала особенно  не  забеспокоятся,  как  не
беспокоился бы сам Мазур о Володе  Сомове  или  Морском  Змее  -  что  может
случиться на спокойной воде с "морским дьяволом", вооруженным  и  готовым  к
любым неожиданностям? Ни порогов, ни корсаров, ни акул...
   К обеду, конечно, начнут слегка нервничать.  А  когда  и  во  второй  раз
сигнала не последует, зашевелятся всерьез.  И  не  позднее  послезавтрашнего
утра пошлют самолет  вдоль  Шантары.  Даже  в  нынешние  времена,  когда  за
неуплату  по  счетам  отключают  свет  в  ракетных  стратегических  центрах,
найдется и горючка, и желание - каперанг Мазур ценен не сам по себе, а  тем,
что ему предстоит.
   Но самолет будет искать плот. А Мазур уже понял, что  захватившие  его  в
плен- люди неглупые. Когда вертолет улетел, на берегу вполне могли  остаться
другие, которых он тогда не видел. Уничтожить  плот  не  так  уж  трудно,  а
отбуксировать его пониже по течению и пустить плыть без руля и  без  ветрил-
еще легче. Даже если он останется на месте, искать будут по берегу. Никому и
в голову не придет дать крюк километров на сто в глубь  тайги.  Никто,  даже
увидев заимку  с  воздуха,  не  свяжет  ее  с  исчезновением  засекреченного
каперанга и его молодой жены. Честно признаться, сам  Мазур,  окажись  он  в
поисковой группе, и в ночном кошмаре не додумался бы...
   Следовательно, на помощь надеяться  нечего.  Хотя  и  страшно  хочется  в
подмогу верить. Рассчитывать следует только на себя, бравого.  Нужна  обувь,
минимум продуктов и, коли уж шиковать в мечтах- оружие. А если жить скромнее
- то обувь, и не более того. Мазур еще прошел бы по тайге босиком. Ольга  со
всем ее туристским опытом не пройдет. Обувь, причем  крайне  желательно-  по
размеру. Если окажется мала или велика, выйдет еще хуже, нежели босиком...
   Он  пытался  сосредоточиться  на  картах  здешних  мест,  но   никак   не
получалось- беспокойство за Ольгу, неизвестность  подавляли  все  остальное.
Позволил себе еще одну сигарету. Осталось восемь...
   Минут через двадцать тихо лязгнул замок. Вошла Ольга, и у  Мазура  екнуло
сердце - она шла, повесив  голову,  в  глазах  стояли  слезы,  страшно  было
подумать, что ее сломали надежно...
   Взобралась на нары и  упала  ему  в  объятия,  спрятала  лицо  на  груди,
захлебываясь тихими рыданиями.  На  остальных  Мазур  не  обращал  внимания,
словно их тут и не было, гладил жену по волосам, сердце щемило от жалости  и
бессильного гнева, шептал на ухо что-то бессвязное, не давая ей сорваться  в
истерику.
   Она подняла голову, и Мазур обрадовался - глаза все еще мокрые, на  щеках
влажные дорожки, но  сквозь  тихий  плач  явственно  просвечивает  фамильное
упрямство...
   - Что, малыш? - шепнул он на ухо.
   - Да ничего,- она заглянула ему в  глаза,  попыталась  улыбнуться,  вновь
уткнулась мягкими губами в ухо.- Не били, не насиловали.  Допросили  просто.
Совсем недолго.
   - Штабс-капитан?
   - Ага. А потом...
   Замолчала, показала ему правую руку. На костяшке  мизинца  синели  мелкие
буквы: КАТЯ. Потом оттянула штаны на правом бедре - там  была  вытатуирована
роза. Тоже не шедевр живописи.
   - Все? - шепнул Мазур.
   - А тебе  что,  мало?  Слушай,  а  мы  ведь,  похоже,  влипли...  Это  не
государство, это мафия какая-то... Ты раньше ни про что подобное не  слышал?
Сибиряк ведь...
   Мазур молча мотнул головой. Во-первых, раньше очень многого  попросту  не
существовало в природе. Во-вторых... Он вдруг поймал себя на том, что совсем
не  знает  гражданскую  жизнь.  Читал,   конечно,   и   газеты,   и   разные
разоблачительные  книжки,  но  это  все  не  то.  Четверть  века   в   самых
засекреченных и режимных военных городках,  предельно  узкий  круг  общения,
сущая тебе каста. Он знал, что происходит в стране,  но  вот  саму  жизнь  с
массой деталей и мелочей быта ведал плохо. И сейчас Мазуру пришло в  голову,
что в какой-то степени он похож на эмигранта, вернувшегося на  родину  после
долгой отлучки. Чисто теоретические  знания.  Никакие  спецсеминары  тут  не
помогут.
   И все же нетрудно сообразить теперь, что они с Ольгой угодили к  насквозь
криминальному элементу. Законопослушные граждане таких штучек не выкидывают.
И жизненно важных вопросов просматривается всего три: для чего  их  сцапали,
где они находятся и что делать, если удастся бежать?
   Подневольная рабочая сила - вот лучшее из имеющихся объяснений. Для  того
и заведены в этом  зиндане  идиотские  на  первый  взгляд  правила  -  чтобы
раздавить узника, превратить  в  животное,  в  ничтожество.  Надо  признать,
методика неплоха. С точки зрения эффективности. На  своей  шкуре  испытал  -
если и дальше будет идти на компромиссы,  боясь  за  Ольгу,  зайдет  далеко.
Вниз, вниз и вниз...
   Значит, надо  бежать,  не  дожидаясь,  когда  окажешься  на  каком-нибудь
потаенном  золотом  прииске...  Поглаживая  чисто   машинально   по   голове
прильнувшую к нему Ольгу, Мазур напряг тренированную память. Перед тем,  как
отчалить на "Ихтиандре", он просмотрел охапку карт - без особой нужды, то ли
по  профессиональной  привычке,  то  ли  из  ностальгии.  И  сейчас  мог   с
уверенностью определить, где они находятся - с погрешностью не более  чем  в
сотню километров (а для этих  мест,  таежных  просторов,  такая  погрешность
прямо-таки ничтожна, любой понимающий человек согласится...)
   Заимка расположена где-то на  восточных  отрогах  Шантарского  кряжа,  на
правом берегу Шантары, меж Подкаменной Тунгуской и  Малым  Питом.  Точность,
конечно, опять-таки весьма приблизительная -потому что  речь  идет  о  куске
нехоженой тайги размером с какую-нибудь Голландию. Но ошибки быть не может -
штабс-капитан в разговоре с доктором неосмотрительно помянул реку  Таймунчи,
а это дает неплохую привязку к местности. Вряд ли  здешний  хозяин  даст  им
вертолет для поездки на рыбалку - значит, Таймунчи неподалеку...
   Деревень  в  этих  местах  почти  нет.  Чтобы   попасть   в   более-менее
цивилизованные места (где на тысчонку квадратных  километров  приходится  аж
пара-тройка населенных  пунктов  и  энное  количество  лагерей-лесоповалов),
придется отмахать по тайге километров триста. Что не столь уж  жутко-  болот
здесь почти нет, это вам не левобережье Шантары. Можно управиться за неделю-
если не зарядят дожди, если удастся раздобыть для  Ольги  подходящую  обувь.
Километров  триста  строго  на  юг,  еще  километров  сто   по   тем   самым
"цивилизованным местам",- и будет здешний Париж - город Пижман с  населением
аж в пятнадцать тысяч человек, с железнодорожным  вокзалом,  самой  северной
точкой Шантарской "чугунки", с  младшим  братом  капитан-лейтенанта  Сомова,
служащим в местной милиции. Словом, Пижман-  стратегическая  цель,  мечта  и
земля обетованная. Даже  если  Сомова-младшего  не  будет  на  месте,  можно
забраться  на  товарняк  и  катить  с  относительным  комфортом  до   самого
Шантарска.
   Теперь- помехи и препятствия... Оптимизма ради следует сразу надеяться на
самое худшее, так гораздо легче...
   К плоту, естественно, возвращаться  нельзя.  И  не  потому,  что  его  на
прежнем месте может уже не оказаться. Просто-напросто все  водные  пути  для
них бесполезны - течение всех без исключения здешних рек направлено на север
(за исключением небольших  участков,  но  Мазур  заранее  решил  на  них  не
полагаться, не имея надежных навигационных  приборов).  Переть  придется  по
сухопутью. Компас желателен, но обойтись можно и без него. А вот  без  ножа,
пусть плохонького, никак не обойтись  -  самый  скверный  ножичек  открывает
массу возможностей. На обутки Ольге  можно  пустить  собственную  тельняшку,
худо-бедно сойдет... Нож нужен, нож, без него нечего и думать...
   В камере заметно потемнело- близился вечер, окошечко  было  крохотное,  а
никакого светильника и не подумали принести. Остальные лежали  тихо,  то  ли
привыкли к таким долгим темным вечерам, то ли  спали.  Ольга  тоже  тихонько
посапывала, пригревшись у него под боком. Мазур  лежал  на  спине,  глядя  в
темноту. В голове работала безукоризненная вычислительная машина.
   Погоня, конечно, будет. Предположим, у них есть  на  вертолете  кое-какая
аппаратура,  есть  способные  идти  по  следу  собаки.  И  все  равно,   это
самодеятельность. Мазура учили выживать  в  условиях,  когда  ты  брошен  на
совершенно чужой земле, и против тебя -  все  силы  государства.  И  неплохо
выучили, раз он жив до сих пор. Главное - держаться чащобы,  где  не  сможет
сесть вертолет,  где  густые  кроны  более-менее  защитят  от  неприцельного
автоматного огня с бреющего полета. Никто  не  станет,  преследуя  беглецов,
устраивать лесной пожар- очень уж рискованно...
   Вот только эти татуировки... Полное впечатление, что  тут  попахивает  не
просто унижением личности, а еще и неплохим расчетом. Кем бы ни был  здешний
"хозяин", он изрядно богат, судя по чудесному  городку  в  глуши,  и  вполне
может оказаться кем-то вроде местного удельного князька. А в здешних местах,
где на многие сотни километров тянется тайга,  где  города  вроде  Шантарска
далеки,  словно  Марс  или   Луна,   нравы   испокон   веков   были   самыми
патриархальными. "Закон - тайга, прокурор - медведь" -  по  этому  нехитрому
правилу  жили  и  при  царе,  и  при  коммунистах,  а   уж   теперь,   когда
полуфеодальный  уклад  вдруг  совместился  с   огромными   деньгами   "новых
русских"... Что, если уголовные татуировки  преследуют  строго  определенную
цель? И каждый здешний участковый, каждый деревенский  житель  будет  знать,
что из отдаленных лагерей задал тягу  жуткий  тать  и  убивец,  какой-нибудь
живорез  Семен-Вырви-Глаз  с  подругой,  Кровавой  Катькой?  В  охоте  может
участвовать масса хороших и добрых людей, ни о чем не  подозревающих.  Свято
верящих, что ловят  живореза  и  варнака.  Нечто  подобное  было  с  группой
Морского Змея -в более цивилизованных  местах,  правда,  но  это  еще  более
осложнило дело, потому что и  по  радио,  и  по  телевидению  дважды  в  час
напоминали о группе особо опасных преступников, стремящихся покинуть пределы
области...
   Предположим, Морской Змей, что твой колобок,  благополучно  избежал  всех
опасностей и прибыл на базу, не потеряв ни  одного  человека.  Но  там  было
шестеро  "морских  дьяволов",  и  у  них  не   висела   на   шее   питерская
искусствоведка двадцати трех лет, сроду не отмахивавшая серьезных концов  по
дикой тайге...
   В конце концов он незаметно задремал - когда обдумал все, что следовало.
   ...Он спал чутким волчьим сном и моментально  проснулся  от  постороннего
звука.  Несколько  секунд  лежал  во  мраке,  мгновенно  привязав   себя   к
реальности. Темнотища, хоть глаз выколи - ночь выдалась безлунная, а  фонари
поблизости от тюрьмы не горели. Потом справа проник свет.
   Это  отперли  дверь  камеры,  и  длинный  прямоугольник   резкого   света
протянулся от нее до противоположной стены, На всякий  случай  притворившись
спящим, Мазур наблюдал сквозь прижмуренные веки.  Шумно,  по-хозяйски  топая
сапогами, вошли знакомые поганцы - усатый Мишаня и его напарник.  Оба  несли
тяжелые табуретки, а бритый - еще и какой-то непонятный  с  первого  взгляда
предмет, за которым тянулась длиннющая тонкая веревка.  На  плече  у  Мишани
висело помповое ружье.
   Тайна предмета тут же разъяснилась: бритый установил его в  углу,  что-то
повернул, нажал- и вспыхнул свет. Обыкновенная настольная лампа с  длиннющим
проводом,  но  вкрутили  туда,  пожалуй  что,   пятисотсвечовку,   так   что
направленный в потолок сноп ослепительного света залил камеру, кроме  уголка
за самой лампой. На  нарах  зашевелились,  забормотали  люди,  кто-то  дико,
истерически вскрикнул спросонья.
   -  Подъем,  животные!-  весело  и  властно  покрикивал  Мишаня.-   Кончай
дрыхнуть, культурная программа на подходе! Превратим Сибирь в  край  высокой
культуры - не для вас, что ли, сказано? Коммунистов нету, а лозунг  остался!
Лозунги- чтоб вы знали- штука долговечная...
   Его напарник  жизнерадостно  заржал.  Бессмысленно  было  притворяться  и
далее, Мазур сел, прислонясь спиной к стене, переглянулся с Ольгой. Судя  по
тоскливо-безнадежным  лицам  собратьев  по  заключению,  ночные   культурные
программы им не в новинку и ничего приятного не содержат...
   Мишаня поставил свой табурет в углу - теперь  он  был  во  мраке,  а  все
остальные для него, как на ладони. Как  ни  вглядывался  Мазур,  рассмотреть
верзилу не мог, но  раздавшиеся  в  темноте  звуки  узнал  моментально-  это
щелкали заполнявшие магазин патроны  с  пластмассовыми  гильзами.  Напарник,
наоборот, устроился посреди камеры, восседал на табурете, ухмыляясь и ерзая.
В дверях торчал караульный, зажимая карабин под мышкой.
   Повисло напряженное молчание.
   - Итак, господа и твари,- театрально возгласил  Мишаня  из  темноты.-  От
имени и по поручению, так  сказать,  разрешите  объявить  вечер  культурного
отдыха открытым. Почетный президиум в составе Политбюро ЦК  КПСС  решено  не
избирать по  причине  отсутствия  такового  в  окружающей  действительности.
Первым номером нашей программы...- он  неимоверно  долго  тянул  театральную
паузу.- Восходящая звезда таежного стриптиза, мадемуазель Виктория Егоршина.
Виктоша, прошу!
   Черноволосая молодая женщина слезла  с  нар,  повернулась  к  ним  лицом,
отступив  на  пару  шагов,  раскланялась,  разведя  руки  и  производя   ими
волнообразные движения, словно неумелая актриса, изображающая птичий полет.
   -Аплодисментов  не  слышу!  -донеслось   из   темноты.-   Удручает   меня
некультурность ваша...
   Трое мужчин на нарах ожесточенно захлопали в ладоши.
   - Новенькие, а вы чего же такие некультурные? В карцер захотели?
   Презирая себя, Мазур несколько раз хлопнул в ладоши. Рядом столь же  вяло
аплодировала Ольга.
   -  Скучает  зал,  скучает...-  печально  констатировал  Мишаня.-   Трудно
разогревается публика,  а  посему-  поехали,  Виктоша,  в  медленном  ритме!
Зрители затаили дыхание, добросовестно затаили...
   Виктория с совершенно  безучастным,  словно  у  деревянной  куклы,  лицом
принялась  стаскивать  сине-белые  адидасовские   штаны.   Неумело   пытаясь
подражать стриптизеркам  из  импортных  фильмов,  продемонстрировала  их  на
вытянутой руке, не глядя, отбросила  в  сторону.  Распахнула  куртку  -  под
спортивным костюмом ничего больше не оказалось - и, старательно разведя полы
в стороны, медленно закружилась, оборачиваясь то к нарам, то к двери,  то  к
скрытому во мраке распорядителю. Бритый звонко шлепнул ее  пониже  спины.  У
Мазура судорогой свело  пальцы,  так  хотелось  добраться  до  обоих.  Потом
сбросила и куртку, обнаженная стояла посреди камеры, заложив руки за  спину,
глядя в потолок. На плече и на руках у нее Мазур заметил синие татуировки.
   - А сейчас на сцену решительно выходит ейный неизменный  ассистент,  герр
доктор Виктор Егоршин!- распорядился Мишаня-Просим, хер доктор! А изобразите
вы нам, пожалуй что, подсвечник!
   Иркутский врач покорно слез с нар, взял у бритого пару желтых стеариновых
свеч, дождался, пока тот подожжет их зажигалкой, застыл, симметрично вытянув
расставленные руки - нелепый и  позорный  живой  канделябр.  Пламени  свечей
почти не видно было в ярком электрическом свете. Ольга прерывисто вздохнула,
почти простонала.
   - А таперича, миряне, очаровательная Вика  нам  исполнит  коронный  номер
нашего камерного концерта - камерный минет  почти  что  в  парижском  стиле.
Барабан вертится, вертится... кто же этот счастливец? Ах,  господин  Степан,
туточки среди нас присутствующий,  словно  рояль  в  кустах!  Поприветствуем
счастливчика, призовая игра! Виктоша, прошу!
   Виктория опустилась на колени перед бритым Степаном, оба располагались  в
профиль к зрителям.
   - И ее громкое, веселое, жизнерадостное чмоканье долетело аж до галерки!-
комментировал Мишаня.- Судьи отмечают  мастерство  спортсменки...  смотреть,
вы, новенькие, а то хуже будет! А теперь выдвигается канделябр...
   Врач приблизился  чуть  ли  не  вплотную-  с  другой  стороны,  чтобы  не
заслонять зрелища от сидящих на нарах, встал, прилежно держа свечи.
   - Встала Виктошенька, мурлыча и облизываясь, поклонилась зрителям с милой
улыбкой...-тянул Мишаня.
   Мазур давно уже, словно бы невзначай, снял свои тяжелые механические часы
и положил их на нары у бедра. Он все еще колебался - не прикидывая шансы,  а
мысленно рисуя подробную партитуру предстоящего. В иных стычках импровизация
категорически  противопоказана,  каждый  бросок  нужно  рассчитать   в   уме
заранее...
   - Томно  распростерлась  Виктоша  у  подножия  канделябра...-  командовал
Мишаня.- А в нашей программе - дебют! На сцену  приглашается  очаровательная
мадемуазель Ольга Вяземская, каковая нам сейчас стянет портки с канделябра и
ублажит его в точности так,  как  только  что  наблюдала.  Внимание,  дебют!
Впервые на нашей эстраде девочка-сосунок!
   Ольга не шелохнулась. В ее голосе сквозило ледяное презрение:
   - Я такие вещи только с мужем делаю.
   - Мы же не звери, мадемуазель!-  жизнерадостно  завопил  Мишаня.-  Мы  же
народ понимающий и уважаем свободу  выбора.  Раз  такие  у  вас  сексуальные
принципы, выбывает из игры канделябр! Идя навстречу  пожеланиям  дебютантки,
приглашаем на сцену и законного мужа! Воля ваша, ублажайте его,  счастливца!
Прошу на сцену, сладкая парочка. Аплодисменты! "Ригли-сперма"  -неповторимый
устойчивый вкус!
   Мазур склонился к Ольге и шепнул:
   - Как только прикоснусь - падай и ползи под нары. Пошла!
   Ольга стала медленно слезать с нар, Мазур стиснул часы в  кулаке.  Голова
была  ясная  и  холодная,  как  всегда  перед  боем,   секунды   растянулись
неимоверно, и время казалось застывшим.
   Ружье определенно будет направлено на него, а не  на  Ольгу.  Вот  только
Мазур  непременно  окажется  меж  дверью  и  караульным-  и  успеет  уйти  с
директрисы. Молниеносным броском швырнуть часы и разбить лампочку -  детская
забава. Хотя из  коридора  падает  свет,  все  равно  в  первые  секунды  по
контрасту покажется, будто наступил непроглядный мрак. А уж использовать эти
секунды с максимальной выгодой- дело привычное: не  истощен,  не  обессилен,
нешуточно зол, недавно кормлен, тело все знает само... У Степана кобура  под
мышкой, это нужно учесть...
   Ольга слезла с нар, встала, не удаляясь от них. Мазур спрыгнул следом.
   - Итак, на сцене- сладкая парочка, минет по-армейски! - орал Мишаня.- Наш
бравый майор начинает  неспешно  раздевать  свою  лялечку,  сымает  сначала,
охальник, тельняшечку... Ну, шевелись, служивый!
   Мазур протянул левую руку, коснулся Ольгиного локтя, миг спустя уже  ушел
с воплем вправо, отвлекая на себя внимание. Метнул часы. Лампочка с грохотом
взорвалась, затрещала сухо  вспышка  короткого  замыкания,  упал  мрак  -  и
буквально в ту же самую секунду Степан, получив ребром ладони,  обрушился  с
табурета - шумно, как мешок с картошкой. Мазур оттолкнулся от пола, прыгнул.
Навстречу, левее, ударил выстрел, лицо обдало жаром и тухлой пороховой гарью
- промах! А Мазур смог отлично сориентироваться при вспышке. И ударил точно.
Что-то мерзко хрустнуло под пяткой, противник  обмяк.  Еще  миг  -  и  ружье
оказалось в руках Мазура, он передернул затвор, выстрелил  по  часовому,  не
успевшему ничего предпринять, не успевшему даже убраться от двери. Стрелял в
грудь, промахнуться никак не мог...
   И тут от двери ударил  в  лицо  свет  нескольких  мощных  фонарей.  Мазур
мгновенно ослеп, но продолжал стрелять наугад - и не слышал ни звона стекла,
ни криков, ни шума падающих тел. Боек щелкнул впустую, патроны кончились - и
до него стало помаленьку доходить, что они не могли быть боевыми... Холостые
пустышки. Его снова обыграли.
   - Бросил бы ружьецо? -послышался из коридора елейный  голосок  Кузьмича.-
Ну зачем оно тебе, бесполезное?
   Мазур колебался  секунду.  У  двери  раздался  негромкий  хлопок,  что-то
прожужжало - и Мазур повалился  на  пол,  опутанный  сетью.  Один  из  самых
страшных врагов рукопашника - портативный метатель сети...
   В камеру тут же хлынули толпой, грохоча сапогами, светя фонарями  во  все
углы. К превеликому удивлению Мазура, его и  пальцем  не  тронули  -  только
приставили к голове дуло пистолета.  Присевший  рядом  на  корточки  человек
вполне мирно посоветовал:
   - Не дергайся, шансов никаких...
   Мазур не шевелился - шансов и в самом деле никаких не было. Он видел, как
выносили из камеры табуреты, лампу, так  и  не  пришедшего  в  себя  Мишаню.
Стонавшего Степана вывели под руки.
   - А ну, все на нары! - скомандовал Кузьмич.- И  ты,  голубка,  вылезай-ка
из-под нар живенько...- он обернулся к  Мазуру.-  Ну  и  здоров  ты  хамить,
сокол...
   - По хозяину и  честь,-  огрызнулся  Мазур.  Как  ни  странно,  в  голосе
Кузьмича не слышалось ни  злобы,  ни  раздражения.  Словно  происшедшее  его
вполне устраивало.
   - Не прост ты, сокол, ох, не  прост...  -  протянул  старикан,  стоя  над
Мазуром.- Все убрали? Часики ему верните, идут ведь?  Идут,  ты  смотри.  На
совесть сделаны. С часиками на нарах куда как  хорошо,  всегда  видишь,  что
времечко медленно бежит... Пошли? Ты,  сокол,  как  сеть  распутаешь,  ее  в
окошечко выбрось обязательно, имущество казенное...
   - Да ладно,- послышался чей-то незнакомый, уверенный голос.-Не изгаляйся,
Кузьмич, сверх меры, распутайте вы его...
   Это  говорил  белобрысый  в  рваных  джинсах,  недавний  сокамерник.   Он
совершенно непринужденно спрыгнул с нар и стоял рядом с Кузьмичом, как  свой
человек.
   - Думаешь? - спросил Кузьмич.
   - Хватит,- махнул рукой белобрысый.- Все ясно. Распутывайте.
   Кузьмич не протестовал. Мазура принялись распутывать -  и,  едва  сдернув
сеть, предусмотрительно отступили к двери, ослепляя его фонарями.
   - Вались, майор, на нары и дрыхни- сказал Кузьмич.- Завтра поговорим...
   И дверь захлопнулась, щелкнул  замок.  Мазур  взобрался  на  нары.  Ольга
кинулась к нему, обхватила, прижалась.
   - Ладно,- шепнул он.- Все обошлось...
   На самом деле столь благополучный  исход  конфликта  еще  больше  ему  не
нравился - из-за своей непонятности. Не избили для наглядного примера - хотя
просто обязаны были это сделать, учитывая все их предшествующее поведение. И
вдобавок в камере оказалась подсадка. У Мазура было впечатление,  что  он  в
очередной  раз  столкнулся  с  неким  тестом,   еще   одной   прогонкой   по
экстремальной ситуации. Для будущей рабочей силы такие тесты вроде бы и ни к
чему...
   Прошел час, а в камеру так никто и не нагрянул - и Мазур решил, что можно
спать.
   ...На сей раз его разбудило не лязганье замка, а безмолвная возня  рядом.
Протянув руку, он нащупал борющиеся тела, ткнул пальцем в  жирный  живот-  и
сообразил. Ударил наугад. Тут же раздался визг -Ольга сумела впиться  зубами
в зажимавшую ей рот ладонь. Придержав толстяка левой  рукой,  Мазур  отвесил
ему еще одну полновесную плюху, отшвырнувшую того подальше. Все это, если не
считать визга, происходило в совершеннейшем молчании.
   Ольга горячо зашептала на ухо:
   - Проснулась - а он с меня штаны тащит, рот  зажал...  По  дощатому  полу
прошлепали босые ноги - толстяк бежал к двери. Заколотил в окошечко:
   - Господин караульный, за новенькими замечание!  Животное  женского  пола
мне отказывает в сексуальных услугах!
   Стукнуло окошечко, и караульный лениво отозвался:
   - Пшел вон.
   - Господин караульный, я  вам  докладываю  о  нарушении  правил  согласно
распорядку...
   Караульный кратко и смачно разъяснил, куда  толстяк  может  отправляться-
после чего окошечко со стуком  захлопнулось.  Похоже,  правила  менялись  на
ходу... Мазур шепнул Ольге:
   - Ложись-ка между мной и стеной на всякий случай...

   Глава пятая
   ВИВАТ, КОРОЛЬ, ВИВАТ!
   Это было первое утро, встреченное Мазуром в здешнем загадочном заточении-
и потому он с ходу не смог определить, конечно, отличается ли оно от прежних
угрюмых будней. Однако очень скоро убедился, что все же отличается...
   Едва электронные часы Егоршина коротко пискнули - Мазур глянул  на  свои:
было восемь - иркутский эскулап скатился с нар, подбежал к двери, постучал в
окошечко и, стоило тому распахнуться, затараторил:
   -  Господин  караульный,  докладывает  дневальный!  В  наличии  -  пятеро
животных...
   - Вы что это такое несете,  господин  хороший?-  громко  спросили  с  той
стороны исполненным невероятного удивления голосом.-  Сон,  что  ли,  плохой
увидали? И не совестно вам так страмно людей обзывать, товарищей своих?
   - Но ведь распорядок...- сбился с тона врач.
   - Какой распорядок?- продолжали удивляться в коридоре.-Уж не  головку  ли
солнцем напекло? Распорядки какие-то вдруг  придумали,  дневальных...  Нешто
вам тут казарма? Тут вам горница, а в горнице - господа гости, кушать  скоро
подадут, так что потерпите чуточку, посидите, зарядку сделайте, что ли...
   И окошечко звонко  захлопнулось.  Врач  настолько  оторопел,  что  так  и
остался торчать у двери. Прошло две-три минуты, прежде чем  он  вернулся  на
нары с совершенно растерянным лицом, мотая головой и бормоча что-то под нос.
   Мазур сидел на нарах, как король на именинах, курил утреннюю сигаретку  и
грустно ухмылялся про себя. Ибо решительно не  верил  во  внезапную  вспышку
гуманизма и нежданно разразившуюся среди тюремщиков эпидемию доброты.  Глупо
было бы такого ожидать -  особенно  после  его  вчерашних  шумных  подвигов.
Скорее уж следовало ждать вторжения разъяренных вертухаев с дубьем.
   Значит,  это  всего-навсего  продолжалась  не  столь  уж   и   изощренная
морально-психологическая  прессовка.  Сначала  людей  усиленно  загоняли   в
скотство, потом контраста  ради  провозгласили  вольности  и  либерализацию.
Холодный душик, горячий душик... Не оригинально и  не  ново.  В  иных  жутко
засекреченных учебниках можно прочесть описания не в пример более  тонких  и
контрастных методов...
   Должно быть, это в какой-то степени понимали и  те  трое,  что  оказались
здесь прежде Мазура с Ольгой. Особого восторга на их лицах не наблюдалось  -
скорее тягостные раздумья и усиленная работа мысли. Что, в общем-то,  вполне
укладывалось в стереотипы...
   В  половине  девятого  стали  кормить-  опять-таки  со  всем   политесом.
Распахнулось окошечко, и караульный возгласил:
   - Господа, кушать  подано!  Дамы,  как  и  положено,  подходят  в  первую
очередь! Виктория Федоровна, Ольга Владимировна, прошу!
   Вернувшись, Ольга с недоуменным пожатием плеч показала Мазуру  не  только
миску - где к куску жареной курицы с картошечкой прилагалась и пластмассовая
ложка  -  но  и  пачку  болгарских  сигарет  со   стограммовой   голландской
шоколадкой. Всем дали ложки, а Мазуру с толстяком еще  и  по  пачке  сигарет
(Егоршины, судя по всему, не курили), а вместо воды сунули по  двухлитровому
баллону пепси. Мало того, караульный пообещал:
   -  Вернетесь  с  прогулочки,  дамы  и  господа,  мы  вам   тем   временем
умывальничек  поставим...  Если  кому  книжку  или  там  шахматишки,  только
скажите, мы здесь на то и приставлены...
   Голос его звучал откровенно  и  мирно,  однако  Мазур,  за  время  службы
прошедший неисчислимое количество учебно-тренировочных допросов  -  ив  роли
следователя, и  сидя  на  месте  допрашиваемого-  распознавал  в  сладеньком
баритоне  некий  "второй  план".  И  легкая  насмешка,   и   еще,   пожалуй,
недовольство оттого, что  приходится  ломать  всю  эту  комедию.  Во  всяком
случае, когда караульный приглашал получить  миску  с  завтраком  "господина
Минаева", определенная доля злобы в его голосе была - ну, не актер, конечно,
а его дружков Мазур вчера должен был ушибить на совесть, особенно Мишаню...
   После завтрака Мазур хотел было поговорить с сокамерниками - уже в полный
голос,- но увидел, что они,  подчиняясь  наработанному  рефлексу,  принялись
вылизывать  миски  языком,  брезгливо  поморщился  и  махнул  рукой.  Он  не
собирался быть святее папы Римского и прекрасно понимал, что сломаться может
любой, но все же за четверть века привык к совсем другим людям...  И  потому
не мог себя пересилить.
   Ольга, наоборот, непринужденно пошла на разведку - сразу  после  завтрака
подсела к Виктории, и они о чем-то зашептались, один  раз  даже  послышались
смешки. Сам Мазур, перебравшись под окошко, чутко прислушивался к долетавшим
снаружи звукам,  пытаясь  выловить  в  окружающем  пространстве  хоть  кроху
полезной информации. Но ничего полезного не обрел. Все, что долетало, больше
всего походило  на  утренние  шумы  самой  обыкновенной  деревеньки:  лениво
брехали собаки, давая понять, что они не  дармоедствуют,  а  прилежно  несут
службу, совсем недалеко мычала корова, пару раз  слышалось  ржанье  лошадей,
кто-то прошел, позвякивая пустыми ведрами, и вскорости забренчала колодезная
цепь. Закрыть глаза, забыть на миг про тюрьму, отрешиться - и кажется, будто
сгинули куда-то последние четверть века, а ты в родной деревне...  Вернулась
Ольга, шепнула на ухо:
   - Ничего не получается. Никакой пользы.
   - Раскрутить пробовала?
   - Ага. Пока речь идет о постороннем тра-ля-ля, все гладко, а  стоит  речь
завести о том, что им тут предлагали,- сразу в клубок сворачивается,  иголки
выставляет...
   Мазур  задумчиво  уставился  на  толстяка.  Чутье  подсказывало:  тут  не
придется особенно изощряться, пускать в ход  особые  методы  допроса,  каким
учили,- сунуть кулак к носу, дать по ушам разок... Попробовать, что ли?
   Не успел -распахнулось окошечко,  и  караульный,  изо  всех  сил  пытаясь
сохранять те же интонации радушного и хлебосольного хозяина, возгласил:
   - Дамы и господа, не изволите ли  на  прогулку  собраться?  Погоды  стоят
самые  солнечные,  воздухом  подышать  куда   как   полезно...   Украшеньица
получайте, будьте ласковы!
   Тут  же  лязгнул  металл  -   вертухай   забросил   в   окошечко   клубок
поблескивающих, новеньких цепей  (Мазур  тут  же  отметил,  что  разомкнутых
браслетов - четыре). Никто не шелохнулся- видимо,  для  сокамерников  Мазура
такие сюрпризы тоже оказались новостью. Цепи так и лежали около двери.
   - Ну что ж вы так, родненькие? - озаботился караульный.- Подходи  первый,
кто хочет.  Люди  вы  ученые,  грамотные,  живенько  разберетесь,  что  куда
цеплять. Или  погулять  не  хотите?-в  голосе  зазвучали  прежние,  жестокие
нотки.- Что ж вы так о  здоровье  не  заботитесь?  Добром  прошу,  надевайте
обновки...
   Толстяк первым  кинулся  к  двери,  принялся  ворошить  лязгающую  кучку.
Караульный наставлял:
   -  Пару  на  ручки,  пару  на  ножки,  сударь  милый.  Ходил,   поди,   в
кинематограф, видел кандальников?
   Со страху, должно быть, толстяк разобрался быстро,  звонко  защелкнул  на
запястьях и лодыжках браслеты. Мазур присмотрелся. Самые  настоящие  кандалы
-ручные и ножные, соединены цепью.  Сработано  на  совесть,  тяжесть,  сразу
видно, приличная. Тем временем на пол плюхнулся новый звенящий клубок.
   - Надевай, майор, сокол наш,- послышался голос Кузьмича.- Ты не бойся,  у
нас погулять и означает- погулять. Таежным воздухом подышите, потом в баньку
сводим. Только ты уж их не скидывай, как факир в  цирке,  а  то  мне  сердце
вещует, что женушка у  тебя  таким  фокусам  не  обучена,  и  потому  ничего
толкового у тебя пока что и не выйдет...
   Плюнув, Мазур слез с нар. Оковы  весили  килограммов  десять  и  движения
стесняли   изрядно.   Кузьмич   зорко   таращился,    наблюдая    за    этим
фантасмагорическим одеванием - и, когда в  кандалах  оказались  все  пятеро,
дверь тут же распахнулась.
   - По одному подходите, гости дорогие- позвал старик.
   Мазур пошел первым. Там  стоял  незнакомый  жлоб,  здоровенный,  как  все
здешние, и, подобно всем уже виденным, одетый то ли купеческим  приказчиком,
то ли справным мужиком, собравшимся в  церковь  или  на  ярмарку.  Он  ловко
пристегнул. наручниками цепь Мазура к другой цепи, потяжелее- а потом одного
за другим присовокупил к этой цепи и всех остальных. Оглядел дело своих  рук
не без удовольствия, отступил на шаг и скомандовал:
   - Шагайте на двор, господа гости!
   Странная процессия двинулась, звякая и погромыхивая.  Было  не  то  чтобы
мучительно, но непривычно и унизительно. То и дело кто-то наступал на  цепи,
останавливая  шествие.  Мазур  оглянулся  через  плечо  -  Ольга  крепилась,
старательно держа одной рукой общую цепь, другой подхватив  ножные  кандалы.
Кузьмич шел впереди,  мурлыча  под  нос  что-то  тягучее,  вполне  возможно,
церковное. На крыльце обернулся:
   - К телеге шагайте, милые.  Повезем  вас,  как  бар,  не  бить  же  ножки
полверсты?
   Метрах в десяти от крыльца стояла знакомая повозка -  и  возница  тот  же
самый, сидел с равнодушным лицом опытного кучера, возившего  на  своем  веку
самые неожиданные грузы. Когда пятерка под лязг и звон плелась к нему,  мимо
прошла женщина лет сорока - с простым русским лицом, в черной юбке  до  пят,
синей кофте в белый горошек и  сером  платке.  Несла  она  большой  глиняный
горшок с мукой, и от ее взгляда у Мазура мурашки побежали по спине -  именно
потому, что  этот  мимолетный  взгляд  был  начисто  лишен  и  неприязни,  и
любопытства, да и каких бы то  ни  было  других  эмоций.  Столь  привычно  и
равнодушно сам Мазур прошел бы мимо фонарного столба или газетного киоска  -
каждодневных деталей быта...
   Кое-как взобрались и расселись, свесив ноги. Кузьмич ловко  запрыгнул  на
высокую повозку, оказавшись рядом с Мазуром- крепок был, сволочной старичок,
надо признать, ни следа дряхлости...
   Из-за соседнего строения, больше всего  смахивавшего  на  амбар,  выехали
двое всадников- бритый Степан (бросивший на Мазура злой взгляд) и незнакомый
усач. Двинулись следом за повозкой, как конвойные.
   Прежние караульщики распахнули  ворота,  повозка  выехала  с  заимки,  но
повернула в другую сторону - стала пересекать долину в самом широком  месте.
Там тоже оказалась колея- но не столь накатанная, как та, по  которой  вчера
везли Мазура с Ольгой.
   Утро и  в  самом  деле  выдалось  прекрасное,  небо  было  ласково-синим,
безоблачным, темно-зеленая тайга казалась чистейшей, сотворенной пять  минут
назад на пустом месте- для жительства или охоты добрых, честных людей...
   - Как самочувствие, майор? - непринужденно спросил  Кузьмич.-  Ты  всегда
такой спокойный, или только по утрам? А если я вас всех расстреливать  везу?
-сзади шумно вздохнул толстяк, и старик, не глядя, презрительно бросил через
плечо: - Не хныкай, вонючка, шутит дедушка, натура у него  такая...  Вот  ты
знаешь, майор, что я в тебе отметил?  Ни  разу  ты,  сокол,  ни  у  кого  не
спросил, что нам всем от тебя нужно...
   - Ведь не скажешь,- пожал плечами Мазур.
   - Так спросить-то не грех? Значит, решил на расспросы времени не тратить,
а сбежать при первом удобном случае, а? Соколок... А сейчас о чем думаешь?
   - О высоких  материях,-  сказал  Мазур.-  Галактика,  понимаешь,  куда-то
несется в пространстве, планеты вертятся, кометы кружат, повсюду  благолепие
и мировая гармония - и надо ж так, чтобы обитал в тайге такой  поганец,  как
ты, старче божий...
   - Не любишь ты меня, сокол,- печально вздохнул Кузьмич.-  Не  глянулся  я
тебе, убогонькой...
   - Так а за что мне тебя любить?
   - За душу мою добрую,- сказал Кузьмич с просветленным лицом.- Я  тебя  не
мучил, красоточку твою на баловство не давал, хоть и приставали, как с ножом
к горлу, иные охальники. Живешь ты у меня, как у Христа за пазухой,  лопаешь
от пуза, ребяток моих увечишь совершенно безнаказанно, да вдобавок обзываешь
бедного старика похабными городскими словами- Ох, попался бы ты мне,  старче
бедный, в вольной тайге...- мечтательно сказал Мазур.
   - Убил бы? - радостно догадался старик.
   - Да уж не пряниками бы кормил.
   - По таежному закону, одним словом? Где медведь - прокурор? А? Так что же
ты злобой исходишь, когда не ты меня, а я тебя по тому  же  таежному  закону
посадил на цепь - и за ногу к конуре?
   - Ты не передергивай,- хмуро сказал  Мазур.-  Я,  понимаешь  ли,  плыл  и
никого не трогал...
   - А ты за всю жизнь никогда  ничего  не  делал  поперек  закона?  Это  на
военной-то службе, сокол?
   - Философский ты старичок,- сказал Мазур.
   - Уж пытаюсь,  как  умею,-  сказал  Кузьмич.-  Есть  грех,  тянет  иногда
замысловато умствовать. И приходит мне тогда в голову, что  вся  наша  жизнь
-это бег меж законами, как меж деревьев. То я тебя поймаю, то ты меня...
   Возница натянул поводья. Повозка остановилась посреди глухой  тайги,  оба
всадника тут же спешились и принялись старательно привязывать коней к низким
сучьям ближайших кедров.
   - Ну, слезайте, гости дорогие,-распорядился Кузьмич, спрыгнув на землю  с
юношеской ловкостью-Уж  простите,  что  пешком  вас  гонять  приходится,  да
лошадей жалко мучить - у нас там медведь обитает, коняшки пугаться  будут...
Майор, коли ты такой прыткий, с медведем  подраться  не  желаешь  на  потеху
честной компании? Топор тебе дам, будешь, как римский гладиатор... И чем  бы
ни кончилось, я твою женушку отпущу вовсе даже восвояси...
   - Не юродствуй, старче,- сказал Мазур.- Что-то ты  не  похож  на  дурака,
который свидетелей отпускает...
   - Ну вот, снова ты обо мне  плохо  думаешь,-  грустно  молвил  Кузьмич  и
первым направился по колее в глубь тайги, не оглядываясь.
   Остальные поневоле двинулись за ним,  бренча  цепями.  Метров  через  сто
старик свернул с дороги на видневшуюся меж деревьев поляну. Навстречу к нему
прытко двинулся молодой  здоровяк,  на  бегу  сдергивая  картуз.  На  поляне
просматривалась какая-то конструкция, белевшая свежими досками. В нос Мазуру
ударил запашок гниющего мяса.
   Это оказалось нечто вроде  неширокого  помоста,  стоявшего  под  углом  к
земле, градусов в двадцать- на крепко сбитых козлах-подпорках. А на  помосте
был распят... негр? Снежный человек?
   Только сделав еще несколько шагов, Мазур разглядел, что к чему.  Человек,
чьи запястья и лодыжки накрепко привязаны веревками к вколоченным  в  помост
костылям, был голым и, как  выразился  бы  индеец,  бледнолицым.  Но  мелкий
таежный гнус облепил его так густо, что распятый казался то  ли  чернокожим,
то ли покрытым темной шерстью. Воздух над ним дрожал, как раскаленный  -  но
это опять-таки роился гнус. Вот  и  источник  запаха  -  возле  помоста  два
деревянных ящика с кучками уже почерневшего мяса. Приманка для мошки.
   Скованные люди стояли неподвижно, ни одно звенышко  не  брякнуло.  Теперь
Мазур видел, что рот у человека плотно забит кляпом, а дергать головой он не
может оттого, что голова прихвачена к помосту -  поперек  лба  идет  прочный
ремешок,  поперек  шеи,  ремни  опутывают  уши.  Сквозь  темное,   неустанно
мельтешащее  облачко,  как  сквозь  клубы  густого  дыма,  все  же   удалось
рассмотреть сведенное гримасой, оскаленное лицо, а там и узнать. Это был  не
кто иной, как "штабс-капитан", опрометчиво нарушивший дисциплину.
   Мошка- произносится непременно с ударением на последнюю букву- пострашнее
любого зверя. Еще и потому, что способна довести любого  таежного  зверя  до
безумия. И даже не оттого, что она кусается. Кусают комары - а мошка,  гнус,
скопище разнообразных мушек, чье точное научное  название  как-то  не  тянет
выяснять, всего-то навсего садится на кожу,  щекочет,  ползая,  выясняя,  не
попадется ли ей мертвого мясца. Но это еще хуже.  Неостановимо,  с  тупостью
механизма, сотни крохотных тварей лезут в ноздри, в рот, под веки, в  уголки
глаз, они неисчислимы  и  неутомимы,  сплошь  и  рядом  ничуть  не  помогают
разнообразные жидкости и аэрозоли, остается разве что безостановочно курить-
но мошка лезет и сквозь дым... Самые хладнокровные люди быстро  сатанеют-  а
зверь бесится, бросается в воду, катается по земле...
   Мазура затрясло- едва он представил себе, что  ощущает  распятый.  Хорошо
еще, солнце невысоко, в полдень станет  и  вовсе  не  выносимо...  К  вечеру
привязанный человек вполне может рехнуться - а то и раньше...
   - Все прониклись?  -  спросил  негромко  Кузьмич.-  Вот  так,  гости  мои
дорогие, у нас принято поступать с безалаберными нарушителями дисциплины.  И
показываю я вам это насквозь поучительное зрелище не из пустого запугивания,
а чтобы осознали: коли у нас так наказывают своих,  с  чужими  могут  и  еще
почище поступить... Уяснили, соколы, орлы,  голубки  и  твари  дрожащие?  Да
посмотрите на него, посмотрите, это вам не театр,  это  все  всерьез...-  он
остановился перед Мазуром  и  посмотрел  на  него  беззлобно,  со  спокойным
сознанием собственной силы.- А если мы в  корень  посмотрим  философски,  то
червяка из тебя, сокол, сделать - что два пальца  описать.  Велю  твою  бабу
сюда вместо этого дурака положить - ты мне через час на сапоги полный глянец
языком наведешь...
   - А ты на моем месте? - спросил Мазур.
   - Да точно так же, ибо  плоть  слаба  и  на  дух  способна  влиять  самым
унизительным   образом.   Ежели    ты    это    хотел    услышать.    Только
палочка-погонялочка, майор, не у тебя в руке, а у  меня...-  он  помолчал  и
вдруг расплылся в улыбке.- А  не  устроить  ли  нам,  друзья,  в  завершение
прогулки судилище?  Очень  мне  интересно  на  вас  поглядеть  и  души  ваши
потрогать... Устроим мы  все,  как,  прости  господи  за  срамное  слово,  в
Государственной Думе... Большинство рук поднимете за то, чтоб ему до  вечера
здесь прохлаждаться - будет прохлаждаться. Велите избавить  -  избавлю.  Ну,
процесс пошел, как говорил наш придурок, сатаной  меченый...  Обмозгуйте-  и
тяните рученьки в демократическом процессе... Кто у нас, стало быть, за  то,
чтобы этого оглоеда отвязать и отправить на милые забавы - нужники вычищать?
   Мазур, не колеблясь, поднял руку- тут же звякнула Ольгина цепь.
   - Двое,- сказал Кузьмич равнодушным тоном  опытного  спикера.-Что  ж  так
мало-то, миряне? Смертный приговор ведь выносите...
   - Вика...- умоляюще сказала Ольга соседке по цепи.
   - А пошла ты! - лицо Виктории прямо-таки исказилось.- Тебя  этот  подонок
во все щели не трахал- с прибауточками... Вот и пусть дохнет, раз  уж  такие
игры...
   Кузьмич терпеливо ждал. И наконец заключил:
   - Ну, коли уж все демократично, трое против двух - пусть себе  кукует  до
вечера в теплой компании мелких  божьих  тварей.  Спасибо,  милые.  Потешили
старика,  наглядно  доказали,  что  человек  человеку  -  волк.  И  обид  не
прощает...- он прошелся вдоль строя, остановился перед Викторией,  задумчиво
шевеля губами- А если я тебе, милая, пистолетик дам, ты этого ирода порешить
сможешь? Там  и  дел-то  особых  нет,  покажу,  куда  пальчиком  нажимать...
Нажмешь, пуля и выскочит.
   Виктория закусила губу, глаза у нее нехорошо горели.
   - Нажмешь...- сказал Кузьмич  убежденно.-  На  что  хорошее  человека  не
подвигнешь,  а   на   пакость   -за   здорово   живешь,   с   полным   нашим
удовольствием...- он потрепал молодую женщину по щеке, кивнул.- Ну что, дать
пистолетик?
   Со стороны долины послышался  заполошный  конский  топот.  Вскоре  к  ним
подлетел верховой на высоком гнедом коне - тот, храпя  и  разбрасывая  пену,
пошел боком, чуть не налетел на скованных, и они шарахнулись  -наклонился  с
седла к Кузьмичу и прошептал на ухо что-то короткое. Потом развернул коня на
месте, подняв его на дыбы, наметом ускакал прочь.
   Кузьмич мгновенно переменился, лицо стало озабоченным и серьезным.
   - Назад, гости дорогие,- скомандовал он хмуро.- К  повозке,  и  живенько.
Скажу вам по секрету, хозяин в гости жаловать изволят, так что времени у нас
мало...
   Назад возница гнал лошадь во всю прыть, повозка прыгала на  ухабах,  цепи
отчаянно звенели. Кузьмич за все время не произнес ни  слова,  лицо  у  него
было какое-то другое, незнакомое.
   Ворота оказались распахнутыми настежь, а две собачьих будки, мощные,  как
маленькие блокгаузы- наглухо закрытыми деревянными щитами. Слышно было,  как
внутри обиженно повизгивают волкодавы,  огорченные  неожиданным  заточением.
Посреди двора стоял, широко расставив ноги,  незнакомый  бородач  и  орал  в
пространство:
   - Махальщика на башню! Порох где, дармоеды? Запорю!
   Возле терема, меж домами  суетились  люди  в  старинной  одежде,  которых
оказалось  неожиданно  много-  что-то  тащили,  что-то  устанавливали,  трое
проволокли черную пушку на  зеленом  лафете,  времен  примерно  Бородинского
сражения- небольшую, но явно тяжелую и потому выглядевшую вполне  настоящей.
Слева вдруг  ударил  колокол,  замолчал,  загремел  пуще-  похоже,  в  целях
испытания.
   Повозка свернула не к тюрьме -вправо, к небольшому  домику  со  столь  же
крохотными окошками, без решеток, правда.
   - Диспозиция вам такая,- сказал  резко  Кузьмич,  соскакивая  на  землю.-
Живенько всем в баню, чтобы вымылись до скрипа, причесались, подкрасились- к
мужикам, понятно, не относится, разве что кто захочет... Церемоний разводить
не будем, не в Кремле, так что  набивайтесь  туда,  не  делая  различий  меж
бабами и мужиками. Не дети, чай, все видели... Живо!
   Вокруг  повозки  полукругом  стояли  человек  семь  -  кто  с   автоматом
наперевес, кто с карабином.
   -  Персонально  для  тебя,  сокол,  уточняю,-  торопливо  сказал   Мазуру
Кузьмич.- Кончились спектакли,  так  что  патроны  у  всех  боевые.  Начнешь
дергаться, красотка твоя первую пулю огребет, Христом-богом клянусь, так что
не егози...
   Лицо у него было  ожесточенно-деловое,  и  Мазур,  невольно  подчинившись
общей суете, машинально кивнул,  не  сразу  и  опомнившись.  Злость  куда-то
улетучилась, как ни странно. Ему вдруг стало интересно, и это вытеснило  все
другие чувства.
   - Живо, живо! - нетерпеливо покрикивал Кузьмич.- Времени почти  нет,  час
какой-то. Надевайте потом, что на кого смотрит, все одинаковое...
   Под зорким и пристальным взглядом нескольких дул с Мазура сняли кандалы и
подтолкнули к двери  баньки.  Войдя  в  тесный  предбанник,  он  неторопливо
принялся раздеваться, движимый сейчас нехитрой солдатской философией: что бы
там плохое  ни  случилось  потом,  а  банька-  вещь  неплохая,  и  ею  стоит
воспользоваться...
   Следом появилась Ольга, покрутила головой:
   - Что-то интересное завязывается...
   - Вот и посмотрим,- сказал он спокойно.- Раздевайся, малыш, хоть вымоемся
как следует, а на этих наплюй с высокой колокольни...  Ты  у  меня  молодец,
неплохо получается - обливать презрением, вот  и  дальше  двигай  в  том  же
ключе. Предки твои дворянские, как история гласит, лакеев в таких  ситуациях
нисколечко не стеснялись...
   Они и в самом деле мылись  совершенно  непринужденно,  терли  друг  другу
спины, притворяясь, что никого, кроме них, в жарко натопленной бане  и  нет.
Толстяк, правда, пытался зыркать на Ольгу блудливым взглядом, но с ним Мазур
управился моментально: хлопнул по пояснице вроде бы в шутку, однако нечаянно
угодил в одну из болевых точек, и господина Чугункова моментально  скрючило,
а разогнувшись, он убрался в  дальний  угол  и  отныне  держался  совершенно
монашески...
   Пока  мылись,  кто-то  унес  старую  одежду  и  приволок  новую  -  стопу
одинаковых штанов и рубах, белых, из толстого  полотна,  со  скупой  красной
вышивкой на рукавах у запястий и по  воротнику.  На  Мазура  пришлось  почти
впору, Ольге пришлось и рукава, и штанины подвернуть - но и в этом каторжном
наряде оставалась столь прекрасной, что у Мазура  захолонуло  сердце,  и  он
пообещал себе выжечь здешний клоповник начисто, если это понадобится ради ее
спасения.
   Полотенец  хватило,  чтобы  как  следует  высушить  Ольгины  великолепные
волосы, а на лавке нашлись и гребень,  и  пара  косметичек  -  хозяину  явно
намеревались показать товар лицом. Выйдя первым  на  крылечко,  Мазур  опять
угодил под  прицел  полудюжины  стволов,  на  запястьях  и  лодыжках  звучно
щелкнули кандалы.
   - Ну вот,-довольно оглядев его,  заключил  Кузьмич.-  Теперь  и  на  люди
показаться не стыдно. Что жена замешкалась?
   - Косу заплетает. Сигаретку дай, старче, а то мои с одеждой унесли...
   - В горнице подымишь потом,- отрезал Кузьмич.- Будешь еще двор  табачищем
поганить...
   Мазур вспомнил: он и в самом деле ни разу не видел курящим  ни  Кузьмича,
ни кого-то из его подручных, и табачным  духом  от  них  не  пахло.  Ну  да,
естественно- "трава никоциана"...
   - Ты смотри, на хозяина хвост не подымай,-  сказал  Кузьмич,  пристегивая
его к общей цепи- А то кто его знает, с какой он сегодня ноги встал. Велит в
яму с медведем кинуть - придется исполнять скрепя сердце...
   Мазур оглядывался. Пушка уже стояла у главного крыльца обширного терема -
и возле нее выжидательно переминался мужик с дымящимся фитилем. Теперь Мазур
хорошо  рассмотрел,  где  размещались  колокола:  на  специальной  звоннице,
высокой башенке, под шатровой крышей на четырех резных балясинах.  Колоколов
- целых пять, два больших и три помельче.
   - Слушай-ка, старче божий,- сказал Мазур.- Насколько я помню,  это  вроде
бы не в раскольничьей традиции - колокола на церковь вешать...
   - А они и не на церкви. Вон, звонница особая.
   - Да я не то имел в виду... Колокольным звоном встречать - это  вроде  бы
не по вере, а?
   - Ты не лезь в то, чего не понимаешь,-сказал Кузьмич, и лицо  у  него  на
миг определенно омрачилось.- Вера тут ни при чем - хозяина встречаем...
   - А он-то не старовер, а?
   - Он- хозяин. Тебе достаточно. Мне, положим, тоже...
   Один за другим выходили остальные - и попадали на цепь, конечно.  Вокруг,
сбившись в несколько кучек,  маялись  принаряженные  обитатели  заимки,  они
старательно  держались  подальше  от  пленников,   не   переступая   пределы
невидимого круга, но, судя по лицам, что-то не ощущали себя вольными орлами.
Заранее можно сказать, что здешний хозяин свою челядь держит  в  кулаке  без
всякой старинной сибирской патриархальности...
   - Что они, старче, у тебя такие скучные?  -  не  выдержал  Мазур.-Сколько
помню,  всегда  говорилось,  что   староверы   есть   люди   независимые   и
несгибаемые...
   - Молчи ты! - цыкнул на него Кузьмич, остервенев лицом.
   Мазур замолчал. Подобострастная суетня вокруг и боязливые  лица  удручали
его сами по себе. Все-таки места здешние испокон веков  были  вольными.  Еще
при Николае Первом, когда только что  приехавший  из  России  и  никогда  не
бывавший прежде в Сибири новый губернатор  попробовал  было  объясняться  со
здешними мужиками так, как привык  за  Хребтом,  финал  получился  для  него
крайне  унизительным:  казачий  конвой  был  шантарскими  таежными  жителями
мгновенно обезоружен, побит и связан, а у самого губернатора  долго  вертели
под носом ядреными кулаками и, как умели, объясняли  ему  простыми  словами,
что  тут  ему  не  Россия.  Как  ни   удивительно,   особых   репрессий   не
последовало...
   - Едут! - отчаянно заорал кто-то поблизости- Машет!
   Мазур задрал голову, уставясь куда и все,- на вершину могучей стометровой
башни. Там отчаянно мотался над  ограждением  смотровой  площадки  ярко-алый
лоскут.
   - Становись! - заорал Кузьмич.- Близко уже!  Неразберихи  и  сутолоки  не
было - процедура, видимо, давно отработана, как парады на  Красной  площади.
Все  проворно  выстроились  в  две   шеренги   вдоль   воображаемой   линии,
направленной от ворот к "красному" крыльцу терема - мужчины по одну сторону,
женщины по другую, чуть ли не с военной четкостью. Что  касается  пленников,
им отвели местечко в мужской шеренге, на ее левом фланге, у самого терема.
   У крыльца появился Кузьмич в компании  доктора,  добавившего  к  прежнему
наряду еще и черный котелок. Меж ними маялась  довольно  красивая  деваха  в
роскошном сарафане и вышитой рубахе, с русой косой из-под  белого  расшитого
платка. Мельком оглядев ее, Мазур машинально отметил, что у Ольги коса не  в
пример роскошнее.
   Выскочила толстая баба, торопливо  подала  девахе  хлеб-соль  -  красивый
каравай, увенчанный золотой, судя по цвету, солонкой, на блюде с рушником  -
пошептала что-то на ухо и вновь скрылась.
   Все замерло. Ни малейшего звука на подворье, даже собаки притихли.  Мазур
покосился через плечо- караульных за спиной осталось всего двое, они  стояли
в деревянных позах, автоматы висели на шее.
   - Трепещешь? - громко прошептала Ольга, приблизив голову.
   - Ага,- таким же шепотом ответил Мазур.-  Но  до  чего  мне  оглушительно
пернуть охота, спасу нет...
   Она тихо фыркнула. Острый на ухо Кузьмич стегнул их злым  взглядом,  весь
подобрался, придавая себе степенную важность. В воздухе явственно попахивало
чем-то химически-резким - то-то ни комаров, ни мошки совершенно незаметно...
   Воздух резанул мощный разбойничий посвист - это  с  верхушки  башни.  Все
застыли. Мазур увидел кучку всадников,  выехавшую  из  тайги  и  двинувшуюся
шагом к воротам - по той дороге, которой привезли сюда их  с  Ольгой.  Один,
два... пятеро.
   Обитатели заимки  превратились  в  живые  статуи.  Всадники  двигались  к
воротам, безмятежно синело небо, сияло солнце,  и  Мазуру  вдруг  нестерпимо
захотелось проснуться.
   Всадники все ближе... Кузьмич махнул большим  красным  платком-  и  слева
оглушительно громыхнула пушка, густой белый дым тяжело поплыл по двору.  Тут
же отозвались колокола и уже  не  умолкали,  вызванивая  неизвестную  Мазуру
мелодию.  Замолчали  они,  когда  всадники,  двигавшиеся  шагом,   оказались
примерно на половине шеренги.
   Мазур смотрел во все глаза.  Держась  на  полкорпуса  впереди  свиты,  на
вороном коне ехал человек лет сорока - в голубой шелковой рубахе с  крученым
алым пояском, жемчужно-серой поддевке, таких же шароварах  в  тонкую  черную
полоску, сером  картузе  и  ослепительно  сиявших  сапогах.  Высоколобый,  с
крупным носом, четко очерченным ртом, чисто выбритый,  надменный,  но,  если
можно так  выразиться,  в  меру  надменный-  спокойный,  властный  Хозяин...
Способный, пожалуй, и в самом деле послать в яму к медведю одним  шевелением
брови. Мазур вынужден был признать, что столкнулся с сильной личностью.  Вот
только регалия эта-диссонансом...
   Слева  на  груди  у  загадочного  Хозяина  тускло  посверкивала  огромная
орденская  звезда-  судя  по  первому  беглому  впечатлению,   не   новодел,
подлинная. В солнечных  лучах  радужно,  остро  сверкнуло  множество  мелких
брильянтов. Неплохо разбиравшийся в таких вещах Мазур опознал звезду  Андрея
Первозванного  -  м-да.  Хозяин  не  страдал  излишней  скромностью  даже  в
маскарадных играх...
   Мужики и бабы низко кланялись по всем старинным правилам- касаясь  правой
рукой земли, выпрямляясь далеко не сразу. Пожалуй что в старые времена въезд
барина в деревню мог выглядеть именно так...
   Сразу  за  Хозяином  на  столь  же  красивом  вороном  ехал   еще   более
экзотический субъект: горбоносый, с венчиком черных  волос  вокруг  обширной
лысины и роскошной ассирийской бородищей. На нем переливалась алая  черкеска
с начищенными газырями, а на  наборном  серебряном  поясе  висел  массивный,
серебряный  же  кинжал-весь  в  выпуклых  узорах,  синих,  алых  и   зеленых
самоцветах, сущее произведение искусства,  гордость  хорошего  златокузнеца.
Когда он проехал  мимо,  Мазур  увидел,  что  справа  у  него  висит  вполне
современная черная кобура.
   Рядом двигалась личность уже знакомая - тот самый "товарищ по несчастью",
оказавшийся "наседкой" белобрысый. На сей  раз  он  красовался  в  такой  же
каппелевской форме,  какую  носил  проштрафившийся  "штабс-капитан",  только
белобрысый то ли имел больше заслуг, то ли запросы у него оказались выше: на
нем сверкали золотом старинные полковничьи погоны  с  двумя  просветами  без
звездочек. У бедра висела сабля в богатых ножнах, судя по весу, настоящая.
   Двое, замыкавшие кавалькаду,  особого  интереса  вовсе  не  представляли:
очередные  верзилы   с   роскошными   усами,   один   черный,   как   ворон,
цыганисто-казачьего  облика,  второй-  типичная  славянская  харя.  У  обоих
карабины через плечо, пыжатся невероятно...
   Взгляд Хозяина мельком скользнул по пленникам, и они  с  Мазуром  на  миг
встретились глазами, словно шилом кольнули друг  друга,  такое  впечатление.
Кузьмич уже сдернул картуз и низко поклонился.  Выпрямился,  но  картуза  не
надел, зачастил с подобострастной развязностью балованного управителя:
   -  Рады  приветствовать,  батюшка-барин,  во  владениях  ваших!   Особыми
достижениями, скудные, похвастаться не можем, но и без дела не  сидели,  вас
дожидаючись!   Соизвольте   обозреть   нынешний   полон,   авось,    и    не
прогневаетесь...
   - Осмотрел уже,-  сказал  Хозяин,  ловко  спрыгивая  с  седла.-  Неплохо,
друже...
   Как ни удивительно, их  разговор  вовсе  не  казался  скверной  комедией-
сейчас и здесь все выглядело естественно и вполне уместно... Хозяин со  всей
серьезностью принял от девахи каравай, отщипнул  пышный  кусочек,  макнул  в
солонку и съел,  можно  выразиться,  истово.  Если  это  и  была  игра,  все
присутствующие относились к ней крайне благоговейно...
   Вслед за Хозяином отломили по кусочку человек  в  черкеске  и  белобрысый
"полковник" (хотя этот, если разобраться, ниоткуда не прибыл,  заимки-то  он
не покидал...) Парни с карабинами  к  хлебу-соли  допущены  не  были  -  они
стояли, держа в поводу пятерых коней, старательно вытянувшись в струнку.
   Хозяин, сопровождаемый "комитетом по встрече" (в лице Кузьмича и доктора,
деваха проворно улетучилась куда-то вместе  с  сыгравшим  свою  историческую
роль караваем), полковником и бородатым, прошелся  вдоль  недлинной  шеренги
пленников, что твой Наполеон. Мазуру его  взгляд  не  понравился-  очень  уж
хозяйский,  неприкрыто  барский-  а  то,  как  бородатый  озирал  Ольгу,  не
понравилось еще больше. Он моментально прикинул:  вообще-то,  даже  в  таком
положении можно без особого труда накинуть Хозяину на шею цепь от  кандалов,
взять в надежный захват, заполучив таким образом отменного заложника - и  уж
тогда переболтать по душам...
   Стоп. Очень уж рискованно...
   - Молчи, Кузьмич,- Хозяин жестом остановил Кузьмича, посунувшегося было к
нему.- Сам попробую угадать, кто тут  геройский  майор  -  это,  скажу  тебе
честно, не столь уж и трудно. Не пузатый же, а у этого - морда  типичнейшего
холуя, так что выбор невелик...- он указал на Мазура.- Вот он,  твой  майор.
Хороший,  жилистый,  глаза  злые,  зыркает  вполне   несгибаемо...   Удачное
приобретение. Хвалю, Кузьмич. Что с Мишаней?
   - Помер Мишаня, батюшка барин- скорбно отозвался Кузьмич.- Поутру. Доктор
говорит, ребра у него с одного удара сломались, сердце проткнули...
   Казалось, такая новость Хозяина  крайне  обрадовала  -  он  посмотрел  на
Мазура благосклонно и даже поднял руку, собираясь  похлопать  по  плечу,  но
передумал, чуть повернул голову:
   - Ибрагим-Оглы!
   - Что, Прошка?- моментально откликнулся тот, придвинувшись и положив руку
на кинжал.
   - Свести тебя с майором - кто кого?
   - Совсем трудно сказать, Прошка...- протянул Ибрагим-Оглы.- Смотря как, с
чем и где...
   - Вот то-то,- кивнул Хозяин.
   Странно, подумал Мазур. Очень уж фамильярно этот липовый кавказец  (а  он
липовый, сомнений нет,  довольно  неумело  имитирует  акцент)  обращается  к
всесильному в этих местах барину, но тот не гневается ничуть. А имя вроде бы
знакомое,  определенно  крутятся  ассоциации  и   иллюзии.   Ибрагим-Оглы...
Положительно, знакомое имечко. Но с чем оно связано? Почему-то оно  как  раз
связано с Прошкой. Прошка и Ибрагим-Оглы, Ибрагим-Оглы и Прошка...
   Спокойный голос Хозяина сбил его с мысли:
   - Пошли, Кузьмич, поболтаем с дороги. Я доволен,  так  что  вели  всем  -
водки. Этим -тоже. Только смотри, особенно не расщедривайся,  возможно,  уже
завтра и придется начинать...
   Он отвернулся и в сопровождении свиты  направился  к  парадному  крыльцу.
Глядя ему вслед, Мазур даже издал от избытка  чувств  нечто  вроде  громкого
хмыканья -  на  что  никто  не  обратил  внимания,  все  взоры  прикованы  к
удалявшемуся шествию.
   Ну конечно же! Можно было догадаться и быстрее- Мазуру-то, потомственному
сибиряку- но впечатлений оказалось много, вот не сразу и допер...
   Прошка.  Ибрагим-Оглы.  Пушка  у  парадного  крыльца.  Высоченная  башня,
смахивающая на Эйфелеву - по идее, она должна быть сорокасаженной... сколько
там в сажени? Ага, в общем-то, на первый взгляд, сходится...
   Роман Шишкова. "Угрюм-река". На протяжении многих лет  -  любимое  чтение
нескольких поколений обитателей Шантарской губернии. Потому что именно в ней
действие романа и происходило: шишковская Угрюм-река- это  Нижняя  Тунгуска,
протекающая километрах этак в трехстах от заимки. А  если  Мазур  немного  и
ошибся, то не более чем на полсотни  верст.  Все  сходится,  слишком  многое
совпадает...
   И осложняет дело, определенно осложняет, голову можно прозакладывать!
   - Что встал? - подтолкнул его в плечо  караульный.-  Команды  не  слышал?
Шагай в горницу!
   - А где пристав Амбреев? - спросил у него Мазур.
   Соседи по цепи, даже Ольга, покосились изумленно, однако  конвоир  ничуть
не удивился, перекрестился на староверский лад и вздохнул:
   - Не выдержал пристав изобилия спиртного, еще весной от  скуки  долакался
до полного изумления и к мишке в яму свалился сдуру...

   Глава шестая
   ФИЛОСОФИЯ ПОД ЧЕРНУЮ ИКРУ
   Похоже, приказания Хозяина  исполнялись  молниеносно  -  когда  пленников
водворили в камеру (так и не сняв кандалов), там на  нарах  уже  стояли  две
бутылки  "Белого  орла",  окруженные  пятью  пластиковыми   стаканчиками   и
несколькими тарелками с кучками печенья, сосисок и  черных  кусков  копченой
оленины. Видимо, второпях навалили, что оказалось под рукой.
   Посмотрев, как все остальные нерешительно жмутся, Мазур хмыкнул, залез на
нары и недрогнувшей рукой набулькал себе стаканчик. Все по той же  армейской
привычке: если вдруг попал меж хлопотами и водкой,  и  у  тебя  есть  выбор,
предпочтение следует отдать водке, поскольку хлопоты в нашей  жизни  -  вещь
непреходящая, а водки могут больше и не дать...
   Присоединившаяся к нему Ольга одолела полстаканчика и тихо спросила:
   - Слушай, это как понимать? Что у них тут был за пристав, и откуда ты его
знаешь?
   - Классику надо читать,- ответил Мазур.- Ты что, "Угрюм-реку" не помнишь?
   - Да так сразу и... Помню что-то такое. Насчет вашей сибирской  экзотики.
Там еще роковую красавицу из ружья убили...
   - Нет, все же люблю я вас,  столичных  интеллектуалов...-  сказал  Мазур,
налив себе еще.- Вот если бы я "Отелло"  свел  к  боевику,  "где  негр  жену
задавил", что бы ты сказала о моем Ай-Кью и культурном багаже?
   - Ну, ты сравнил...
   -Да  ладно,-великодушно  сказал  Мазур.-Запад  есть  Запад,  Восток  есть
Восток, и им не сойтись никогда... Главное,  он,  барин  здешний,  играет  в
"Угрюм-реку" с большим приближением к  оригиналу.  Ибрагим  у  него,  пушка,
башня сорокасаженная... Даже пристав.
   - И что нам в таком случае может угрожать?
   - А вот уж не знаю,- сказал Мазур.- Персональная тюрьма с кандальниками -
это уже не по роману. Пошла чистейшей воды импровизация.
   Он чуточку кривил душой. Кое-какие версии в голове  уже  крутились  -  но
говорить о них не хотелось. Во-первых, Прохор Петрович Громов был невероятно
лаком на женщин, а во-вторых,  к  концу  романа  он  ударными  темпами  стал
сходить с ума.  Если  вспомнить  все  отстраненно  и  беспристрастно,  то  у
человека с Андреевской звездой,  и  верно,  в  глазах  что-то  такое  весьма
нехорошее промелькивало, этакая темная водица, из-под  которой  просвечивает
легкое безумие. Но говорить Ольге об этом не стоит - к чему усугублять и без
того скверную ситуацию намеком на то, что они могут оказаться в плену  не  у
кого иного, как могущественного шизофреника, чокнутого ворона здешних мест?
   Он  потянулся  за  скрутком  оленины,  оторвал  зубами  жесткий  кусок  и
старательно прожевал.  Чему  только  ни  учит  спецназ.  Азам  психиатрии  и
психологии  в  том  числе.  Так  что  не  мог  он  ошибиться-  положительно,
плескалась в холодных глазах та самая темная водица...
   Лязгнул замок, распахнулась дверь, и Кузьмич позвал:
   - Господин Минаев, не  изволите  ли  с  супругою  в  гости  проследовать?
Душевно приглашают...
   Мазур спрыгнул с нар,  подобрав  звенящие  кандалы,  помог  сойти  Ольге.
Что-что, а общаться с хозяином он кинулся с превеликой охотой- к кому же еще
могут приглашать?
   Сзади шагал неизменный верзила  с  кобурой  под  полой  черной  поддевки.
Челядь вновь попряталась- Мазур никого не увидел, прежняя тишина и безлюдье.
Только пушка все еще стояла  у  парадного  крыльца-  но  туда  пленников  не
повели, Кузьмич свернул к горбатому бревенчатому мостику,  аккуратному,  как
игрушечка.  Теперь  Мазур  видел,  что  ручей,  протекающий  через   таежное
поместье, похож скорее на маленькую речку - шириной метра в три  и  глубиной
не меньше метра. Пожалуй, прикинул он  профессионально,  боевой  аквалангист
пройдет по этой речушке,  как  по  торной  дороге...  Вода  была  чистейшая,
прозрачная,  на  дне  виднелись  окатанные  камешки,  стремительным   черным
росчерком метнулась крупная рыба.
   Перешли мостик. Кузьмич уверенно шагал к заднему крыльцу -  впрочем,  оно
парадному уступало немногим, вряд ли устроено для челяди.
   - Кузьмич,- негромко окликнул Мазур-А тебя я что-то  по  "Угрюм-реке"  не
помню...
   - Зато по жизни знаешь,- бросил старик, не оборачиваясь.- Мне достаточно.
Хозяину тоже. Нельзя же всю жизнь по книжке изладить...-  он  остановился  у
крыльца, хозяйским оком оглядел Мазура с Ольгой.- Ну, вроде все  в  порядке.
Шагайте, да смотрите у меня, за словами следите. Для вас же лучше...
   Внутри  терем  напоминал  скорее  декорацию  из  голливудского  фильма  -
художник определенно слышал что-то о России, но в точные детали не вдавался,
всецело отдавшись воображению, точнее,  своему  представлению  о  загадочных
краях, где по улицам бродят медведи, а бородатые казаки  собирают  клюкву  в
самовары.  Сводчатые  потолки,  старательно  выполненные   из   полированных
кедровых   плашек,   масса   огромных,   начищенных   старинных   самоваров,
расставленных  на  уступчатых  стеллажах,  на  стенах   висят   дуги,   ярко
расписанные, с гроздьями колокольчиков,  хомуты,  даже  ухваты,  и  тут  же-
темные  иконы,  украшенные  рушниками,   скорее   уж   украинскими,   нежели
сибирскими. Обнаружилось и вздыбленное чучело медведя с громадным подносом в
лапах.
   - Ну и балаган...- не вытерпел Мазур.
   - Сам знаю,- досадливо сказал Кузьмич.- А гостям нравится, что ты с  ними
поделаешь... Сюда сворачивай.
   Он поправил картуз, одернул на себе поддевку и бочком скользнул в  дверь.
Почти сразу же появился, мотнул головой, приглашая входить, и  скороговоркой
прошептал:
   - Меня там не будет, так что не дури, а то пес порвет моментально, хорошо
натаскан. Сядь за стол  -  и  торчи,  как  статуя.  Прыгнешь  со  стула  без
разрешения - тут тебе и конец...
   Мазур вошел, громыхая и позвякивая.
   Ну, уж эта-то обширная светлая комната с окнами во всю  стену  ничуть  не
напоминала  аляповатые  коридоры  в  псевдорусском  стиле.  Обычный   паркет
елочкой, кремовые обои в синий цветочек,  посреди  комнаты  -  большой  стол
старинного фасона, кресла с высокими спинками. В углу  -  высокая  пальма  в
деревянной кадке.  Приятная  комната,  самая  обыкновенная-  пожалуй,  такая
вполне могла оказаться в таежном дворце Прохора Громова... Хозяин  сидел  за
столом, он был в той же одежде, только без  картуза,  разместился  в  торце,
должно быть, на почетном месте. Мазур зачем-то  быстренько  сосчитал  стулья
-ровно дюжина. Но накрыто всего на четверых- причем два  нетронутых  прибора
стоят в безукоризненном порядке по другую сторону стола, через три стула  от
хозяина.  Ага,   предусмотрительно   оставил   достаточно   широкое   пустое
пространство меж собой и "гостями"...
   Сбоку подскочила собака- здоровущая чепрачная овчарка, прямо-таки по пояс
Мазуру, хотя он был не из коротышек. Пес- это оказался кобель-не рычал и  не
скалил зубы, просто молча сопровождал идущих, двигаясь  бесшумно  и  упруго,
словно на пружинках. Повинуясь жесту хозяина, Мазур подошел  к  тому  месту,
где  стояли  чистые  тарелки,  окруженные  серебряными  вилками  и   ножами,
отодвинул стул перед Ольгой, сел сам.  Пес  окинул  его  нехорошим  взглядом
янтарных хищных глаз сел меж Мазуром и хозяином и следил за движениями гостя
со спокойной готовностью. Выдрессирован прекрасно,  отметил  Мазур,  шансов,
пожалуй что, и нет - в случае чего моментально вцепится,  а  на  шум  охрана
влетит... Ну и ладно, осмотримся пока...
   Мазур с хозяином молча разглядывали друг друга.  Выяснилось,  что  хозяин
уже начал лысеть, но лысина лишь обнажила огромный лоб, не затронув затылок.
Взгляд цепкий, умный, пронзительный, но на донышке плещется темная водица...
   По правую руку от новоявленного Громова помещалась  личность  странная  и
комическая.   Блондин   с   длинными   густыми   бакенбардами,   в   костюме
дореволюционного фасона и сбитом на затылок  черном  котелке,  ткань  не  из
дешевых - но брюки и пиджак  заляпаны  разноцветными  пятнами,  позволяющими
точно определить, чем блондин  завтракал  сегодня,  ужинал  вчера  и  обедал
позавчера. Жилет залит подсохшим кетчупом  и  пахнет  пивом,  из  нагрудного
кармана  торчит  черная  трубка  (судя  по  всему,  ее  засунули  в   карман
непогашенной, пиджак осыпан пеплом и в паре мест прожжен).
   Такие  вещи  русский  человек  определяет  с   лету,   даже   не   пройдя
спецподготовки. Мазуру моментально стало ясно, что загадочный блондин  начал
гульбу, пожалуй что, недельку назад и с тех пор  не  просыхал,  как  тряпка,
которой вытирают стойку в пивбаре. Он сидел, выложив руки  на  стол  -  один
локоть в тарелке с заливной рыбой,  второй  философски  попирает  в  лепешку
раздавленное пирожное - смотрел на Мазура насквозь остекленевшим взглядом  и
не рушился на пол только оттого,  что  его  поддерживала  высокая  спинка  и
подлокотники. Громко  икнул  в  напряженной  тишине  и  вновь  застыл  живой
иллюстрацией к лекции о вреде алкоголя.
   - А это, случайно, не мистер Кук?- непринужденно спросил Мазур у хозяина.
   - Неподдельный, смею  заверить,-  проговорил  хозяин  негромким  приятным
баритоном- Никакой не Кук, правда, зато -  американец  и  инженер.  Выполнил
все, что  требовалось,-  и  решил  я,  друзья  мои,  поставить  эксперимент.
Вульгарно говоря, споить. Прекрасно прошло, знаете ли...- он не без гордости
покосился на слепого и глухого к происходящему "мистера Кука",  восседавшего
соляным столбом.-Теперь могу вам  с  законным  удовлетворением  представить:
урожденный гражданин  США,  по  тамошней  конституции  имеющий  право  стать
президентом, и в  то  же  время  типичнейший  сибирский  алкаш,  такой,  что
любо-дорого.  Даже  белая  горячка  стала  совершенно  славянской-  чертики,
медведи, шишки  кедровые  языками  дразнят...  Привык  я  к  нему,  болвану.
Отпустить на историческую родину рука не  поворачивается  -  у  них  же  там
гражданские свободы и права личности, сумасшедшие на воле ходят, никто  тебя
не повяжет, пока на крышу не залезешь и не начнешь из автомата  по  прохожим
палить... При тамошней вседозволенности он через месяц тапочки  откинет  при
полном равнодушии окружающих, с  моста  в  Гудзонов  залив  сиганет,  только
пузыри пойдут... Жалко. У нас ему благостно-  когда  начнет  из-под  кровати
чертиков горстями выгребать, доктор его живенько приводит в христианский вид
за пару деньков, даст отлежаться немного, в баньке как  следует  попарит,  и
можно начинать заново...
   Все это было произнесено с легкой улыбкой,  непринужденно  и  обаятельно,
хозяин словно бы не замечал на гостях тяжелых  кандалов,  побрякивающих  при
каждом движении. Мазуру даже стало  казаться,  будто  витающее  над  заимкой
безумие обрело аромат и ореол, невесомой дымкой  окутывающий  горницу...  Он
зажмурился на миг, встряхнул головой.
   - Что же вы, господа, сидите? - спохватился хозяин.- Прошу, накладывайте,
что на вас смотрит, поухаживайте за дамой, майор, налейте ей  шампанского...
А сами как, водочки?
   Мазур невольно потянулся к блюдам, ибо  стол  поражал  изобилием  -  икра
черная и красная грудами высилась в серебряных мисках, разнообразнейшая рыба
во всех видах тешила  взор  коренного  сибиряка-  осетрина,  нельма,  омуль,
хариус,  таймень,  ленок  -  красиво  зажаренные  мясо  и   птица,   варенье
клюквенное, варенье брусничное, грибы всех таежных пород,  мелкие  огурчики,
помидоры, вазочки с медом...
   - Накладывайте даме,- радушно потчевал хозяин.- Купленное здесь,  господа
мои, только спиртное, да и то вон  в  тех  графинах  -  домашние  наливочки.
Прочее же либо произрастало еще сегодня утром на грядках,  либо  на  прошлой
неделе по тайге бегало и порхало...
   Навалив Ольге на тарелку груду яств - давно известно,  что  обильная  еда
снимает нервное напряжение- Мазур  налил  себе  в  серебряную,  вызолоченную
изнутри чарочку водки, наколол  на  серебряную  массивную  вилку  крепенький
соленый рыжик и вопросительно воззрился  на  хозяина,  решив  нисколечко  не
уступать ему в непринужденности - клин клином вышибают...
   - Выпьем за приятную встречу,- хозяин поднял свою  чарочку,  опрокинул  в
рот, чуть поморщившись по русскому обычаю, лениво  прожевал  огурчик.-А  что
это у нас мистер сидит?
   Он подтолкнул "Кука" локтем в бок и громко спросил:
   - Мистер Кук, ты меня уважаешь?
   Американец мгновенно очнулся, осоловелыми глазами уставился на стол перед
собой  и  с  неожиданным  проворством  сцапал  предупредительно  наполненную
хозяином стопочку. Держа ее на весу и ухитрившись не  пролить  ни  капельки,
браво гаркнул:
   - Прошка, епит тфоя мать, уважаю?
   Выплеснул водку в рот, с царственной непринужденностью подцепил  пятерней
заливного, но до рта не донес - замер на миг,  пуча  глаза,  посидел  так  и
медленно-медленно  обрушился  лицом  на  стол,  повозился,  устраиваясь,   и
мгновенно заснул.  Пес  метнул  на  него  быстрый  взгляд  и,  должно  быть,
успокоенный привычным зрелищем, вновь перенес все внимание на Мазура.
   - Пусть себе дремлет, блаженный,- с прямо-таки отеческой  заботой  сказал
хозяин- Ну-с, пора и представиться? Как вас зовут, я уже знаю, а  я-  Прохор
Петрович Громов, владелец здешних мест. Впрочем,  что-то  мне  подсказывает,
что вы обо мне хоть краем уха, да слыхали - коли  уж  знаете  моего  мистера
Кука...
   Он произнес все это со страшной серьезностью, так веско, что Мазур  понял
звериным чутьем: за этим столом  многое  можно  себе  позволить,  распускать
язык, как угодно - но угодишь, пожалуй, к медведю в яму за малейшие сомнения
в личности "Громова"... Определенно. И потому Мазур  не  дрогнул  ни  единым
мускулом лица, чуть подтолкнув под столом ногой Ольгу - но она тоже сидела с
вежливо-каменным лицом, молодчина...
   Хозяин испытующе смотрел на них. Массивная орденская звезда,  бог  ведает
от кого перешедшая по наследству, заметно оттягивала полу  поддевки,  и  над
левой  ключицей  виднелась  светло-коричневая  кожаная  полоса   подмышечной
кобуры. Мистер Кук вдруг завозился, не поднимая головы и не  открывая  глаз,
громко забормотал  что-то  по-английски,  кажется,  извещал,  что  заседание
совета менеджеров считает открытым - потом в голос заорал:
   - Ептыть, водки! Козьлы, с-суки, пейдорасы...
   Нашарил предупредительно подсунутый хозяином высокий  стакан,  полный  до
краев, вытянул, как воду, опять-таки не открывая глаз, вновь успокоился.
   - Каков?- спросил хозяин, честное слово, с нежностью.- Вот так  и  делают
человека  из  цивилизованного  заморского  жителя...  Угощайтесь,   господа,
угощайтесь. Вас я, в отличие  от  Кука,  вовсе  не  собираюсь  напаивать  до
изумления, так что сами наливайте себе по мере потребности  и  закусочки  не
забывайте. Все свежее,  без  консервантов  и  канцерогенов...  Вы,  господин
майор, не иначе как служили  в  десанте  или  иных  крайне  зубодробительных
войсках? Слышал я про вашу Берлинскую бригаду... Ну, не стесняйтесь.  Бедный
Мишаня был ухайдокан вполне профессионально, да и из кандалов вы, по слухам,
выскальзываете, что твой угорь... Все-таки десант?
   - Десант,- кивнул Мазур после короткого раздумья.
   - Замечательно. И курс выживания проходили, конечно?
   - Был грех.
   - Ну что вы так, не грех,  а  достоинство...  И  для  вас,  и  для  меня.
Признаюсь честно- вас-то нам, милейший майор, и не  хватало.  Вы  же  видели
ваших соседей по нарам - ну, дрянь людишки, я  вам  скажу,  слякоть,  слизь,
горожане балованные...
   - А позволено ли мне будет осведомиться...
   - Прохор Петрович,- мягко прервал его хозяин.
   - А позволено ли мне будет осведомиться, Прохор Петрович,  что  стоит  за
столь  неожиданным  приглашением  в  гости?  Ваши  люди   разводят   столько
таинственности и напускают такого тумана...
   - Как им и велено было, вы уж их простите. Что  же  вы  икорку  вниманием
обходите? По второй, быть может? За приятную встречу мы уже  выпили,  теперь
самое время - за удачную забаву,-он не отрывал взгляда от Мазура,  пока  тот
не наполнил  свою  чарочку  водкой,  а  Ольгин  бокал  -  шампанским.-  Ваше
здоровье! Так вот, милейший майор, что касается приглашения в гости,  тут  я
был не оригинален, простите великодушно. Вы  же  человек  местный,  слышали,
быть может, как развлекались в царские времена наши миллионщики?  Вздумается
загулять, велит натянуть  канат  поперек  дороги,  вышлет  молодцев-  и  нет
прохода и проезда ни конному, ни пешему, невзирая на чины и звания... Вот  и
решил я возродить старую традицию. Только народишко плыл в сети на удивление
убогий, узнав о вас, я прямо-таки душою воспрянул...- улыбка  у  него  стала
хитроватой.- Ну, не буду вас далее томить. Пригласил я вас, чтобы вы и  ваша
очаровательная супруга приняли вместе с нами участие в охоте. Вот вам и весь
секрет, других не держим...
   - А на кого будем охотиться? - спросил Мазур.
   - Это мы, простите, будем,- с мягкой улыбкой поправил Прохор.-  Я  и  мои
гости. А вам выпадает несколько иная роль  -  потому  что  на  охоте  всегда
бывает, если можно так выразиться, две стороны. Одна охотится, а на  другую,
соответственно,  охотятся.  Без  этих  двух   сторон,   согласитесь,   охота
бессмысленна, необходимы и охотник, и дичь...
   - Это что, шутка? - спросила Ольга.
   - Как по-вашему, все, что вы здесь видели, напоминает хоть немного шутку?
   - Не особенно.
   - Вот видите. Поверьте, все здесь делается всерьез. Даже  мой  эскулап  и
орел в золотых погонах нисколечко не  играют.  Им  невероятно  хочется  жить
именно так, и быть именно теми, кого они в данный момент собой представляют.
Так что для них это - серьезнее некуда. А уж когда речь заходит об охоте, не
ищите в ней ни малейшей несерьезности. Нет там и призрака игры...
   - Очень мило,- сказал Мазур.- И как все это, простите, должно выглядеть?
   - Вот это уже деловой разговор,-  кивнул  Прохор.-  Выглядеть  все  будет
предельно просто. Послезавтра, а может быть, уже и завтра  вас  забросят  на
вертолете в тайгу. Вертолет немедленно улетает, и вам дают час форы. А через
час мы начинаем охоту. Разумеется, если вы будете себя вести, как и подобает
приличной дичи, забава затянется не на час и не  на  сутки...  Без  минимума
снаряжения я вас  не  оставлю,  не  беспокойтесь-  дам  ножи,  немного  еды,
спички... Компаса, простите, дать не могу- вы  когда-нибудь  видели  медведя
или оленя с компасом? Я тут, пока летел, кое-что обдумал... Персонально вам,
майор, я даже дам наган с патронами. В последнее время дичь  нам  попадалась
трусливая и ленивая, так  что  не  помешает,  право,  добавить  пикантности,
пощекотать нервы, чтобы для охотника это стало не просто безопасной забавой,
а обрело определенный риск для жизни...
   - Я ж могу рассердиться,- сказал  Мазур.-  И  влепить  из  вашего  нагана
кому-нибудь между глаз...
   - И прекрасно! - воскликнул Прохор.-  Не  думайте,  бога  ради,  что  вам
подсунут пустышки. Настрого прослежу, чтобы патроны были боевыми. Вы, должно
быть, сами понимаете: охота,  где  нет  для  охотника  ни  малейшего  риска,
превращается в  совершенно  убогое  развлечение  вроде  стрельбы  по  пустым
бутылкам... Я вам не просто разрешаю воспользоваться оружием-  я  настаиваю,
чтобы вы его пускали в ход при первой же удобной возможности!
   - А вы?
   - Простите, майор?
   - Вы будете с оружием?
   -  Естественно.  Мы  же  охотники.  Все  должно  быть  честно.  Если  вам
разрешается стрелять в охотников, они должны отвечать тем же.
   - А потом?
   - Когда - потом?
   - Ну, чем эта ваша охота должна закончиться?- спросил Мазур.
   - Помилуйте! Чем заканчивается приличная охота?  Неужели  вам  еще  нужно
объяснять?
   - Так это что, всерьез? Казалось, Прохор огорчился:
   - Бог ты  мой,  а  мне-то  казалось,  я  вам  все  растолковал  быстро  и
недвусмысленно... Конечно,  майор.  Все  всерьез.  Как  настоящая  испанская
коррида- я умолчу о португальской, это сущая профанация, там с быком  просто
играют... Все всерьез. Если вас  настигнут,  все  для  вас  кончится  крайне
печально- уж простите, я не намерен золотить  пилюлю  и  предпочитаю  внести
ясность сразу. Это же охота...
   - Это же убийство! - сказала Ольга.
   - Простите, вы ошибаетесь,- вежливо поправил Прохор.- Это все-таки охота,
древнее и благородное занятие настоящих мужчин. Не думаете же  вы,  будто  я
настолько лишен благородства, что выпущу вас в тайгу в кандалах?  Что  вы...
Никаких кандалов. У вас будет свой шанс. Признаюсь откровенно, зыбкий  шанс,
невеликий согласно теории вероятности-но он будет. Настоящий охотник никогда
не потребует, чтобы оленя для него привязали к дереву. Мы, я и  мои  друзья,
до таких пошлостей никогда не опускались. Любим настоящую охоту...
   Мазур аккуратно налил себе водки  и  выпил.  Опустив  взгляд  в  тарелку,
работал вилкой. Мысли не растекались по древу, он как-то сразу поверил,  что
розыгрышем не пахнет. Столь гнусно начавшееся предприятие чем-то подобным  и
должно было закончиться...
   - Замечательно,- сказал  Прохор.-  Рад,  что  в  вас  не  ошибся.  Вы  не
поверите, но до  вас  попадалась  сплошная  слякоть.  Мне  рассказали,  этот
иркутский докторишка долго визжал  что-то  насчет  того,  что  мы  не  имеем
права...
   - А вы имеете?- небрежно спросил Мазур, подняв глаза.
   - Естественно. Право сильного - вам это что-нибудь  говорит?  Изначальное
право рода человеческого, впоследствии  немного  пришедшее  в  упадок  из-за
преобладания  слабых,  выдумавших  для  защиты  от  сильных  так  называемые
законы... Но вы же- сильный человек, майор? Надеюсь, не станете пугать  меня
прокурором? И  прочими  страшилками  цивилизованного  мира?  Впрочем,  сразу
уточню,  вы  вправе  жаловаться  любому  прокурору...  как  только  до  него
доберетесь.  Воля  ваша.  Я  же  сказал,  вы  будете  без  кандалов,  дорога
открыта...
   - И она тоже? - Мазур кивнул на Ольгу.
   - Конечно. Разлучать вас было бы слишком жестоко, не так ли?  Кузьмич  на
моем месте обязательно процитировал бы что-нибудь из Писания - насчет  того,
что жена обязана повсюду сопровождать мужа своего... Но я, скажу по совести,
не особенно крепок в вере. Вы оба, что-то мне  подсказывает-тоже.  Просто  я
предпочитаю играть честно. Ну не брать же вашу очаровательную жену в рабство
или отдавать на потеху Кузьмичевым дикарям? Справедливости ради  ей  следует
предоставить тот же шанс, что и вам. "Едина плоть", как-никак, если  все  же
вернуться к Писанию...
   Мазур переглянулся с Ольгой.  Глаза  у  нее  были  испуганные,  но  собой
владела - принужденно усмехнувшись,  потянулась  к  бутылке  шампанского.  И
горлышко всего лишь раз звякнуло о край бокала.
   - А где тут подвох? - спросил Мазур.
   - Нет здесь никакого подвоха. Абсолютно честная игра. Перед вами  открыты
все дороги, бегите, как японцы выражаются, на восемь сторон света...
   - А вы - следом?
   - А мы- следом. Как охотникам и положено. Нет, майор, вы мне положительно
нравитесь.  Мало  того,  что  не  кипятитесь,  еще  и   ведете   себя,   как
джентльмен,-"и единого грубого слова, ни единого  неприглядного  эпитета...-
Прохор созерцал его с рассеянной улыбкой.- И даже, я бы сказал,  повеселели.
Тайга вас не пугает,  а?  Ну  и  великолепно.  Заранее  предвкушаю  поистине
царскую охоту...  Угощайтесь,  прошу  вас.  Нам  нет  никакой  необходимости
смотреть друг на друга зверьми, право. То, что мы оказались в этой  игре  по
разные  стороны,  еще  не  означает,  будто  необходимо  скалить   клыки   и
плеваться... Давайте останемся благородными людьми, идет?
   Мистер Кук открыл один глаз и хрипло промычал:
   - Янки Дудль был в аду,  говорит  -  прохлада...  И  умолк.  Мазур  играл
массивной вилкой. Пожалуй, и зорко следивший за ним пес не  успеет  помешать
полету этой  вилочки  по  немудреной  траектории-  прямо  к  глотке  Прохора
Петровича. А что потом? Даже если удастся нейтрализовать и пса-  что  потом?
Да тот же бег по тайге- если повезет. Без обуви,  без  еды...  нет,  слишком
много здесь стволов и лошадей.  Не  дадут  пересечь  долину.  Гораздо  проще
подождать денек  -  и  играть  по  тем  правилам,  какие  предлагают,  но  с
неизмеримо большими шансами...
   - Вы мне положительно нравитесь, майор,- повторил Прохор.- Вообще-то,  вы
мне начали нравиться заочно - как только я узнал, что Кузьмич вас  форменным
образом возненавидел. У этой  старой  паскуды  нюх  потрясающий.  Слабаки  и
слизняки у него вызывают  не  более  чем  тихое  презрение  -  а  вот  чтобы
заслужить его ненависть, нужно быть личностью...
   - А он в охоте будет участвовать?-с надеждой спросил Мазур.
   - Нет, к сожалению. Мне и самому интересно  было  бы  взглянуть,  как  вы
попытаетесь  друг  до  друга  дотянуться  -  но  Кузьмич  мне  нужен  здесь.
Редкостная сволочь, верно? Всерьез подозреваю,  что  он  и  меня  втихомолку
ненавидит, но это особой роли не играет- лишь бы боялся, как надлежит...- он
посмотрел на Ольгу.-У вас великолепная жена, майор.  Ни  малейших  признаков
истерики, а ей ведь страшно... Она в вас верит, а?
   - Представьте себе,- неприязненно бросила Ольга.
   - Замечательно,- сказал Прохор без тени издевки.- Бога ради,  не  сочтите
за оскорбление или насмешку, но вы, я уверен,  будете  сущими  звездами  как
прошлого, так и нынешнего охотничьих сезонов. На сей раз гости у меня  будут
исключительно  иностранными,  и  вы  уж  покажите  им,   на   что   способна
Сибирь-матушка...
   - Иностранцы? - поднял брови Мазур.
   -  Ну  да,-  безмятежно  сказал  Прохор.-  Мое  предприятие,  знаете  ли,
международное. Интернациональное, как выражались в прежние времена. Они там,
за бугром, пресыщены, как рождественские гуси в мешочках, и мне приятно, что
российская земля всех иноземцев снова обогнала и показала, что  умом  ее  не
понять... Если вы подстрелите кого-нибудь из залетных жирных гусей, я ничуть
не обижусь. Правда, сердце мне подсказывает, что беречь  патроны  вы  будете
для меня, я ведь отсиживаться в кустах не стану...  Сделайте  одолжение.  По
секрету признаюсь, мне в последнее время стало  очень  скучно  жить,  и  вы,
майор, прямо-таки вливаете в меня жизненные силы. Надеюсь, я не  кажусь  вам
чудовищем?  Или  безумцем?  Смелее,  я  обещаю,  что  никаких  наказаний  не
последует...
   - Есть у меня впечатление...- сказала Ольга.
   - Ну-ну,- любезно сказал Прохор.
   - Нет уж,- сказала она с обаятельной улыбкой.-  До  сих  пор  задница  от
плетки болит. Я не боюсь, просто сидеть неудобно...
   - Заверяю вас, никаких репрессий...
   - А вы правда не сумасшедший?
   - Вряд ли я псих,-сказал Прохор серьезно.-Если даже и сумасшедший,  то  в
нашем мире, где столько безумцев, я вряд ли буду так уж бросаться в глаза...
И потом, что вы нашли безумного в охоте? Мысля  масштабно,  война  -  та  же
охота на человека, вы у мужа вашего  спросите...  Только  обставлена  иначе.
Никаких религиозных препятствий в данном случае нет. Что до моральных... Ну,
не смешите, Ольга Владимировна. Все зависит от точки зрения. Вы попали не на
ту сторону, только и всего. Вот вам и не нравится  затея.  Повернись  иначе,
могли и оказаться на той стороне,  где  в  приятном  предвкушении  смазывают
ружья, кормят собак... Я  не  любитель  философствовать,  как  мой  Кузьмич.
Всего-то навсего отношусь к жизни раздумчиво. Даю вам честное слово:  я  вас
немедленно отпущу с мужем вместе, если отыщете сейчас убедительные аргументы
для такого решения. Я понимаю, вам "не хочется". Но перед  правом  силы  это
чрезвычайно слабый аргумент. У вас есть другие? Нет? Вот видите... А что  до
"чудовища"... Монстр вас пытал бы, насиловал, издевался -  по-моему,  ничего
подобного не наблюдалось.  Я  пытаюсь,  как  могу,  компенсировать  вам  все
будущие неудобства. Что, цепи? Снимут, как только выйдете, я бы прямо сейчас
распорядился, но ваш  благоверный  может,  признайте,  что-нибудь  отчаянное
выкинуть... Смерти я не боюсь - боюсь глупой смерти.
   - Я постараюсь,- пообещал Мазур, глядя ему в глаза.
   - Я тоже, майор,-  кивнул  Прохор.-  Ешьте,  ешьте,  осетринки  положите,
замечательного копчения, с можжевельником...  Рекомендую  кедровую  наливку,
вон тот графин. Да, так вот, Ольга Владимировна, мораль- штука  прихотливая.
Меняется, проституточка, вместе с бегом времени. Если только на этой веселой
планете мало-мальски цивилизованная жизнь продержится еще  лет  двести,  мы,
все трое, даже в этнографические курьезы не попадем, не  говоря  уж  о  суде
истории. Ну какой такой суд истории?  Какая  боль  за  предков?  Вот  вы  из
Петербурга, как я помню. Очаровательный город, ассоциации  возникают  сплошь
почтительные: Кваренги, Росси, Фальконе, фонтаны петергофские...  А  сколько
там косточек, милейшая Ольга Владимировна, под этими дворцами и фонтанами? И
не одни русские - Петрушка, реформатор припадочный, в эти болота еще и сорок
тысяч пленных шведов положил. Вы не знали? Есть у меня знакомый профессор из
Упсалы, он мне про своих несчастных земляков подробно  растолковал,  и  даже
цифирку, как позже другие объяснили,  чуточку  преуменьшил,  чтобы  русского
гостя не травмировать... Так вот, к чему это я - вы же,  Олечка,  над  этими
костями цокотали каблучками столько лет, на свидания бегали, за мороженым, и
ни разу у вас в  сердце  ничего  не  закопошилось,  кроме  любви  к  родному
великому городу. Правда? Вот и над нашими косточками то же будет через  пару
веков - и при чем тут мораль? Мораль ваша - все равно, что огонек, по  шнуру
бегущий. Сверкнул, пшик -и погас... Я  не  прав,  майор?  -  он  внимательно
глянул на Мазура и улыбнулся Ольге.- Муж ваш практичнее на эти вещи смотрит.
Его философия тоже не интересует ничуточки,  уже  прикидывает,  как  бы  ему
половчее и ноги унести, и меня предварительно зарезать...
   Мазур старательно накладывал  себе  на  тарелку  той  самой  копченой  на
можжевельнике осетрины, гусиную лапу с хрусткой  золотистой  корочкой,  клал
икру ложками. Конечно, он самую чуточку работал на публику, сиречь на Ольгу,
внушая ей спокойствие и уверенность таким поведением  -  но  игра  игрой,  а
пренебрегать таким столом тоже не  стоило.  Определенность  была  полная,  и
потому он не  считал  нужным  зря  дергаться.  Добраться  до  тайги,  а  там
посмотрим...
   - Во всем этом есть только одна недоработочка- сказал  он,  плеснув  себе
ароматной водочки- Предположим, мы  наотрез  откажемся  участвовать  в  этой
вашей охоте? Хоть режьте, хоть насилуйте. Сядем сиднем под елкой и  с  места
не  сдвинемся.  А?  Встретим,  так  сказать,   смерть   лицом   -   но   без
предварительной беготни?
   Прохор усмехнулся не без загадочности и промолчал.  Мазур,  долго  буравя
его взглядом, но так и  не  дождавшись  ответа,  пожал  плечами  и  принялся
уплетать за обе щеки все, что лежало  на  тарелке.  Мистер  Кук  громогласно
храпел, совсем по-русски.

   Глава седьмая
   ПЕЙЗАЖ ПЕРЕД БИТВОЙ
   Прохор свое слово держал - едва они  с  Ольгой,  ощутимо  отяжелевшие  от
съеденного и выпитого, покинули гостеприимного  (чертовски  гостеприимного!)
хозяина, кандалы сняли с обоих. Правда, охранник вместо прежних  двух  шагов
держался от них не менее чем в пяти метрах, и Кузьмич старался не  подходить
близко. Прекрасно понимая код мыслей старика, Мазур решил немного поиграть у
него на нервах - благо был, как-никак, несколько хмелен - и бодро окликнул:
   - Кузьмич, старче божий! А знаешь что? Сердце мне вещует:  если  я  тебя,
паскудника старого, сейчас пришибу, же за это ничего и не будет- я ж  нынче,
как прима-балерина!
   - Тьфу на тебя! - отплюнулся Кузьмич, но осторожность удвоил.
   И  в  тюрьму  уже  не  зашел,  остался  около  крыльца,  предупредительно
распахнув дверь. Охранник тоже не пошел в глубь коридора, встал возле двери.
Зато караульный, несший службу  возле  камеры,  вел  себя  крайне  беспечно:
мельком глянув на входящих, вновь приник к окошечку, похохатывая и  ухая  от
избытка  чувств.  Из  камеры  доносился  шум  нешуточной   свалки.   Карабин
караульного оказался прислонен к стене, в пределах  досягаемости,  но  Мазур
бросаться к нему не стал: изучил уже здешнюю  методику,  карабин,  вероятнее
всего, опять без патронов, а даже если и  заряжен,  жизнь  этого  усатого  и
жизнерадостного болвана предметом серьезного торга ни за  что  не  станет  -
стоит вспомнить, как легко  списали  в  тираж  незадачливого  Мишаню,  будто
костяшку на счетах перебросили... Поэтому  Мазур,  хладнокровнейше  скрестив
руки на груди, рявкнул:
   - Мне что, в коридоре стоять?
   Караульный нехотя  оторвался  от  окошечка.  Внутри  кричали,  послышался
женский визг, хлесткие удары, что-то со стуком разлеталось по полу- и  всему
этому аккомпанировал неумолчный звон железа. Догадаться было немудрено.
   Ну так и есть - в камере увлеченно дрались. Эскулап и толстяк возились на
полу, сплетясь в невообразимую фигуру, молотя друг друга как попало и по чем
попало. Похоже, они бы и рады  выйти  из  клинча,  но  надежно  перепутались
цепями и распутаться уже не могли.  Виктория  ошалело  металась  вокруг,  то
пыталась помочь благоверному выпутаться-в  прямом  смысле  слова-то  наудачу
проезжалась извечным женским оружием, ногтями, по физиономии  толстяка,  уже
украшенного по щекам и лбу несколькими влажно-алыми полосами.
   Мазур, обогнув дуэлянтов, запрыгнул на нары  и  быстрым  взглядом  оценил
обстановку. Одна пластиковая бутылка так и лежала на нарах неоткупоренной  -
хороши гуси, это они после первой моментально пошли вразнос...
   Закурил, созерцая потасовку. Поймал себя на том, что  искренне  презирает
этих людей, а это плохо, это в нем что-то новое прорезалось- с  каких  таких
пор начал с презрением относиться к другим только оттого, что они  оказались
слабее в нелегких жизненных испытаниях,  ибо  не  прошли  кое-какую  суровую
школу? Положительно, в этом узилище на поверхность души поднимается довольно
грязная пена, о наличии  которой  в  глубинах  подсознания  вроде  бы  и  не
подозревал...
   - Да  помогите  же!  -  отчаянно  закричала  Виктория,  повернув  к  нему
заплаканное лицо.
   Мазур вздохнул, неторопливо слез  с  нар,  постоял  над  звенящей  грудой
буйной человеческой плоти, набрал в  грудь  побольше  воздуха  и  боцманским
голосом заорал:
   - Пр-рекратить! Поубиваю, суки!
   Груда не сразу, но распалась - на двух встрепанных и перемазанных  кровью
мужиков. С угрожающим видом Мазур стоял над ними, пока не  остыли,  но  цепи
все еще соединяли их, будто сюрреалистических сиамских близнецов.
   - Ну-ка, распутались  помаленьку,-  сказал  он  уже  мирно.-  Вот  так...
рученьку  сюда,  доктор,  а  вы,  мсье  Чугунков,  сделайте  пируэт  вправо,
цепочка-то и размотается...  Чует  мое  сердце,  толстый,  что  ты  опять  в
зачинщиках...
   - Я бы вас попросил! - рявкнул толстяк.- Я кандидат наук...
   - Люблю интеллигенцию- сказал Мазур, похлопал его по плечу.- Но если  вы,
господа интеллигенты, разброд и  шатание  вносить  будете  в  спаянные  ряды
заключенных, я на ваши степени и дипломы не посмотрю... Вика, с чего это они
так развеселились? \
   - Он ко мне полез,- угрюмо сказала Вика, кивая на толстяка.- А Виктор...
   - А Виктор вознегодовал- понятливо кивнул Мазур.- Ну,  ясно.  Толстый,  у
тебя определенно эротическое буйство началось, и перманентное, как революция
у проститутки Троцкого... Смотри у меня.
   - Ты у меня сам смотри!- заорал толстяк, дыша перегаром и смахивая  кровь
со щек.- Вы почему оба без цепей? Ты, вообще, кто такой?  Почему  распорядок
не для вас писан? Вы кто такие оба?
   Истерия-  штука  заразительная.  Мазур  видел,  что  у  бедолажной   четы
Егоршиных лица мгновенно стали злыми и подозрительными. И прикрикнул:
   - Ну-ка, без митингов! Нашли крайнего, все тут в одинаковом  положении...
Унялись, а то уйму!
   Они унялись, успели уже выработать здесь условный рефлекс на командирское
рыканье. Но Виктория, поправляя волосы закованными руками, все  же  спросила
не без надрыва:
   - А в самом деле, почему вам такие вольности?
   - Как себя поставишь,- отрезал Мазур. Увидел, что потные, раскрасневшиеся
дуэлянты жадно поглядывают на нетронутую бутылку водки, подобрал ее и  кинул
в угол, к своему месту.- Нет уж, хватит с  вас,  голубки,  всем  скоро  силы
понадобятся, а от похмельных от вас толку чуть...
   - Вы хоть знаете, что нам тут готовят?- спросила Виктория.
   - Знаю,-сказал он мрачно.-Тем более, не водку надо  жрать,  а  вспоминать
навыки бега...
   Бывает хуже, мог бы он добавить. Когда под тобой нет глубины, а низко над
волнами несется вертолет с подвесным гидролокатором, и вслед  широкой  цепью
идут мотоботы, а с них спиной вперед рушатся в воду чужие аквалангисты.  Или
когда твои парни в отчаянной спешке подрывают портовые арсеналы и  секретное
оборудование,  которое  никак  нельзя  оставлять  противнику,  а  "Саладины"
полковника Касема уже рычат моторами совсем  рядом,  так,  что  их  пулеметы
лупят прямой наводкой по ожидающему твою группу, последнему эсминцу, а  тебе
еще нужно поднять на воздух три пакгауза, собрать всех, погрузиться и  выйти
из залива. После этих веселых передряг бескрайняя тайга, пусть даже с идущей
по пятам погоней, покажется землей обетованной...
   - Знаю,- повторил он мягче.- Но главное, без соплей...
   - Думаете, есть шанс?- она смотрела на Мазура с пугливой надеждой.
   - Он всегда есть,- буркнул Мазур, отвернулся и полез на нары.
   - Наговорит он тебе,- бормотал толстяк.-Лично  мне  эти  два  индивидуума
крайне подозрительны, да и прецедент есть...
   - Цыц! -рявкнул Мазур, и кандидат неизвестных наук покорно умолк.
   Что не понравилось Мазуру  в  самом  себе-  так  это  гаденькое  сознание
превосходства над  собратьями  по  несчастью.  Радость  оттого,  что  других
унижают, а  с  ним,  наоборот,  обходятся  даже  уважительно...  Нашел  чему
радоваться, балда. А ведь, когда-то  прочитав  в  исторической  книжке,  что
благосклонный  взгляд  надсмотрщика  был  для  галерного   раба   нешуточной
наградой, не поверил. Оказалось, так оно и есть...
   Пора было  обдумать  предстоящее.  Прохор,  конечно,  человек  психически
ненормальный, но от этого не легче. Даже труднее, пожалуй. Масса психических
болезней основана на том, что в мозгу поселяется одна-единственная  бредовая
идея-  а  дальше  субъект  действует  с  несокрушимой  логикой,  дьявольской
изобретательностью   и   целеустремленностью.   Вроде   резвящихся    годами
сексуальных маньяков. Или наполеоновского генерала Мале, который, выбравшись
из  сумасшедшего  дома,  ухитрился  исключительно  силой  убеждения  поднять
солдат, арестовать нескольких министров и на несколько часов стать  хозяином
Парижа, пока власть предержащие не очухались от шока и  не  сообразили,  что
это не военный переворот, а самодеятельность безумца...
   Во всяком случае, окружение Прохора состоит  отнюдь  не  из  безумцев.  И
возможности у  них  по  сравнению  с  Мазуром  широчайшие.  Прохор  вскользь
упоминал о двух охотничьих сезонах. Коли уж до  сих  пор  здешние  охотничьи
забавы остаются тайной для большого мира - логично заключить, что ни один из
тех, кому выпала роль дичи, из тайги не выбрался. А  это,  в  свою  очередь,
подразумевает изощренное мастерство в организации охоты. Что это может быть?
И в чем тут подстраховка? Решительно непонятно...
   Есть великолепный вариант- захватить вертолет. Худо-бедно водить вертушку
Мазур умел, хулиганские фигуры высшего пилотажа проделывать вряд ли  сможет,
но уйти уйдет. Однако на такой исход рассчитывать всерьез не стоит- аэродром
еще нужно искать, и неизвестно, сколько там народу...  Значит,  выход  один:
смирнехонько принимать условия игры,  десантироваться  в  тайгу,  а  уж  там
усиленно играть в кошки-мышки... Благо тут два варианта: либо посвятить  все
силы  и  выдумку  примитивному  бегству,  либо  рубить  хвост   кусками   по
наработанному обычаю*...
   - Настроение? - тихонько спросил он Ольгу.
   - Паршивое, честно говоря,- ответила она полушепотом.- Бред какой-то...
   - Ничего,- сказал Мазур.- Ты, главное, малыш, держи хвост  пистолетом,  а
остальное приложится...
   - Дай водки! - дико заорал толстяк.- Водки  дай,  говорю!  Ведь  подыхать
придется!
   -Подыхать лучше всего на  трезвую  голову,-  непреклонно  сказал  Мазур.-
Сиди, доцент...
   После полудня в замке проскрипел ключ. Дверь распахнули, и  успевший  уже
надоесть голос Кузьмича объявил:
   - Выходите,  гости  дорогие.  Опять  по  тайге  прогуляемся,  покажу  вам
поучительное зрелище...
   На сей раз верховых охранников было целых  пятеро.  Повозка,  как  быстро
определил Мазур, катила в те же места,  где  совсем  недавно  им  показывали
выставленного "на комарики" беднягу  штабс-капитана-  ну  да,  так  и  есть,
справа  меж  деревьев  показалась  та  самая   поляна,   только   деревянная
конструкция на сей раз пуста. Пахнуло гниющим мясом,  вокруг  повозки  сразу
заклубилось невесомое облачко гнуса, Кузьмич пшикнул из  ярко  раскрашенного
баллончика, и мошки ненадолго отвязались.
   Проехав метров пятьдесят, повозка остановилась. Раздался звон цепей  -  с
остальной  троицы  кандалов  так  и  не  сняли,  скорее  всего,  просто   по
забывчивости, потому что психологическая обработка определенно кончилась.
   - Пойдемте, милые,- сказал Кузьмич, держась подальше от Мазура.- Вот  тут
кое-кто  недвусмысленно  заявлял,  что  он,  стервец,  ни  в   какой   охоте
участвовать не намерен ни в каком качестве. Сяду, кричит,  под  елочку  -  и
режьте меня... Резать никого не  будем,  нешто  это  дело-  резать  ножичком
живого человека? А вот что мы сделаем, если кто примется лодырничать и нагло
отлынивать, я вам сейчас покажу... Вперед!
   Вскоре обнаружилась тропинка, уводящая в  чащобу,  и  конвоиры  повернули
процессию туда.  Закованные  едва  тащились,  обуреваемые  похмельем,  водка
выходила  потом,  и  Мазуру  с  Ольгой  приходилось  приноравливаться  к  их
черепашьим темпам. Мазур не без труда подавил  в  себе  желание  молниеносно
достать оказавшегося ближе других Степана, забрать  автомат  и  начать  игру
прежде времени. Натренированные рефлексы так и рвались наружу...
   Тропа расширялась, а тайга чуточку  поредела.  На  полянке  Мазур  увидел
колодец, прикрытый шатровой крышей на четырех столбах- простых,  без  всяких
выкрутасов. Тут же стояли  две  больших  избы,  столь  же  незатейливых,  но
срубленных на совесть. Из труб поднимался раскаленный воздух, внутри звенела
посуда, но встречать прибывших никто не вышел.
   Мазур задрал голову. На двух высоченных столбах, отстоящих друг от  друга
метров на двадцать, растянута  довольно  сложная  антенна.  Судя  по  высоте
столбов, форме антенны и ее ориентировке относительно сторон  света-  отсюда
можно без труда держать связь и с Шантарском, но столь ценное  наблюдение  в
быту полностью бесполезно. Предположим, удастся сюда  прорваться  и  вызвать
кое-кого из знакомых - что дальше? Самолет прилетит самое малое через час, а
за это  время  избу  сто  раз  спалят  вместе  с  засевшим  в  ней  "морским
дьяволом"... Нет, не стоит тешиться наполеоновскими  планами.  Цель  одна  -
попасть в тайгу, а там охотнички посмотрят, как умеет  вести  себя  на  суше
зубастая рыбка пиранья...
   - Направо,-  прикрикнул  конвоир.-  Мимо  скамейки  -  и  по  тропке,  по
тропке...
   Тропинка вскоре уперлась в высокую стену из ошкуренных  бревен,  успевших
уже потемнеть,- похоже, мощная изгородь  без  малейшего  просвета  сооружена
самое малое полгода назад.
   - Направо,- последовал окрик.
   Все двинулись направо вдоль ограды,  пока  не  оказались  перед  проемом.
Оттуда несло смешанным запахом падали и  гнили,  за  проемом  был  неширокий
помост, окруженный деревянным заборчиком, нависший над огромной ямой.
   - Все туда,-сказал Кузьмич.- Посмотрите сейчас, что бывает с  лодырями...
Марш!
   Едва они вошли на помост, сзади с грохотом захлопнулась высокая  калитка,
лязгнул засов. На противоположной стороне квадратной ямы Мазур увидел  такой
же помост, окаймленный таким же хлипким заборчиком. Посмотрел вниз.
   Яма была метров двадцати в длину и в ширину- и глубиной метров в  десять.
На дне валялись кости,  ветки,  какой-то  мусор,  падалью  воняло  вовсе  уж
нестерпимо,  и  что-то  живое,  большое,  сильное  с  недовольным  ворчанием
заворочалось прямо под помостом,  заскреблось  по  бетонированным,  отвесным
стенкам ямы.
   Дружно взвизгнули женщины, и Мазур  сообразил  наконец  что  это  и  есть
пресловутая  медвежья  яма.  Сам  инстинктивно  отшатнулся   от   невысокого
барьерчика- а остальные уже жались у запертой калитки.
   Но медведя прекрасно было видно и оттуда. Он косолапо вышел на  середину,
громадный,  неуклюже-грациозный,  встал  столбиком,  шумно   нюхая   воздух,
развернулся в сторону людей на помосте, коротко, утробно прорычал. И остался
на том же месте - видимо, давно успел сообразить,  что  людей  с  этих  двух
насестов ему ни за что не стащить, а потому не стоит и суетиться. Медведь  -
животное умное, не зря таежный кочевой народ верит, что  человек  именно  от
косолапого амикана* и произошел... Как  любил  говаривать  майор  Султреков,
поддавши, "аю-аю -это вам не баю-баю"...
   Мазур подошел к краю, осторожненько попробовал - барьер держится вроде бы
прочно. Медведь разглядывал его  с  нехорошим  интересом,  пустив  из  пасти
струйку слюны. В тайге, в это время года косолапый почти всегда безопасен  -
но этот, Мазуру чутье подсказывало, особенный... На  противоположный  помост
вышли несколько человек. Медведь  враз  повернулся  к  ним.  Кузьмич  махнул
картузом и крикнул:
   - Вот вам, господа, и полная  свобода  выбора!  Кто  не  хочет  играть  в
хозяйские  игры,  перекрестись  и   сигай   вниз!   Один   вот   лодырничать
настроился...
   Он посторонился. Двое вытащили на  помост  отчаянно  бьющегося  человека-
странно, но он не кричал, молча пытался вырваться. И тут же верзилы,  рывком
вздернув его в воздух, перевалили через барьер. Стало видно, что под мышками
у него пропущена петля, он повис на толстой веревке, отчаянно  суча  ногами,
обеими руками  вцепившись  в  эту  самую  веревку,  попытался  даже  по  ней
взобраться - но веревку быстро вытравливали, человек опускался все  ниже.  И
тут он завопил так, что волосы  вставали  дыбом.  Медведь  оживился,  рысцой
направился к тому  месту.  Мазур  застыл,  сжав  тесаные  доски  барьерчика.
Нечеловеческие крики проникали под череп, там,  на  противоположной  стороне
ямы, перекинули через ограду свободный  конец  веревки,  и  она  полетела  к
земле, свиваясь клубком. Еще один жуткий вопль, короткое рявканье  зверя-  и
медведь навалился на жертву, послышался хрип, крики смолкли, слышалось  лишь
довольное урчанье.
   Мазур обернулся. Никто не смотрел вниз, все четверо, пряча лица,  сбились
в  кучу  у  запертой  калитки  -  сработал,  должно  быть,  сохранившийся  с
первобытных времен инстинкт. Ему самому  стало  жутко,  но  он  справился  с
собой, потому что слишком часто видел, на что способны люди в отношении себе
подобных...
   Покосился через плечо. Медведь,  пятясь  задом,  волок  неподвижное  тело
прямо под помост - там у него, видимо, было  нечто  вроде  берлоги.  Следом,
размотавшись на всю длину, тащилась веревка. Кузьмича и его людей на помосте
уже не было.
   Когда их выпустили с помоста, охранники без команды отступили подальше  -
Мазур догадывался, что вид у  него  не  самый  добродушный.  Ему  нестерпимо
хотелось кого-нибудь из них убить, голыми  руками,  как  прекрасно  умел.  И
неглупый Кузьмич не рискнул сесть на повозку- пошептавшись с одним из своих,
забрал у него коня. В седле он, несмотря на годы, держался неплохо,  поводья
держал уверенно. Толстяк начал явственно поскуливать, и Мазур хлопнул его по
шее, чтобы, не дай бог, не распространил истерику на остальных - Ольга и без
того едва сдерживала слезы, а на Викторию вообще не хотелось смотреть.
   ...Вертолет  взлетел  над  заимкой,  когда  повозка  выехала  из   тайги.
Поднявшись метров на пятьдесят, чуть клюнул носом и  понесся  по  прямой,  с
шелестящим свистом прошел над  повозкой,  обдав  могучей  воздушной  струёй.
Лошади заржали, метнулись вправо-влево,  но  тут  же  успокоились.  Проводив
вертушку взглядом, Мазур засек направление, в котором  она  удалилась  чисто
машинально, как будто это могло на что-то  пригодиться...  Похоже,  вертолет
тот же самый.
   Один  из  распахнувших  ворота  караульщиков  шустро  подбежал  к  тяжело
слезавшему с коня Кузьмичу, зашептал что-то, тыча рукой  в  сторону  терема.
Кузьмич выслушал, обернулся к вознице и махнул  в  ту  же  сторону.  Повозка
покатила к парадному крыльцу,  окруженная  всадниками.  По-прежнему  держась
поодаль, Кузьмич распорядился:
   - Слезайте, миряне, люди на вас посмотреть хотят... На крыльце показались
несколько человек-  все  в  пятнистых  камуфляжных  комбинезонах  и  высоких
ботинках, впереди вышагивал Прохор, одетый точно так же.  Мазур  разглядывал
незнакомцев так, словно собирался запомнить навсегда, а  они  таращились  на
выстроившихся неровной шеренгой пленников с  восторженным  ужасом  и  легкой
брезгливостью  цивилизованных  людей,  угодивших  в  становище  первобытного
племени. Определенно это и были иностранные друзья Прохора-  мужики  уже  не
первой  молодости,  все  четверо,  но  подтянутые,  с  прекрасными   зубами,
розовощекие, а сухопарой светловолосой женщине Мазур готов был дать  с  ходу
лет двадцать пять, но присмотрелся к ее шее  и  набавил  еще  двадцать.  Все
пятеро в этой одежде вовсе не казались ряжеными, комбинезоны сидели  на  них
на удивление ловко - словом, все выглядят опытными охотниками,  крепкими  на
ногу, сухопарая баба, опережая события, уже смотрит, словно прицеливается по
бегущему...
   На рукаве у  каждого  красовалась  большая  черная  нашивка,  круглая,  с
золотым ободком, изображением  золотого  арбалета  в  центре  и  аккуратными
мелкими  буквами  "Охотничий  клуб  "Золотой  арбалет".   Шрифт   латинский:
Gunning-club "Golden Arbalest". Ну да,  правильно,  в  английском  "gunning"
означает именно ру-жейную охоту. Хотя, если уж быть  лингвистом,  тут  более
уместно "to poach"*, подумал Мазур. И уточнил про себя:  ну  коли  уж  пошла
такая игра, гады, я вам тоже могу устроить "cubbing"*...
   Поймав взгляд сухопарой блондинки, он усмехнулся и кивнул -небрежно, чуть
ли не  презрительно.  Должно  быть,  дама  поняла  нюансы  -  поджала  губы,
вздернула подбородок.  Что-то  тихо  спросила  у  Прохора,  тот  ответил  ей
погромче, на английском. Мазур  расслышал  "спешиэл  форсиз"  и  осклабился.
Потом громко спросил:
   - Прохор Петрович,  а  вы  их  предупредили,  что  собираетесь  дать  мне
пушечку?
   Прохор, ухмыльнувшись, спокойно перевел. Тот,  что  стоял  с  ним  рядом,
высоченный, поджарый, обиженно вскинулся, даже сделал шаг с крыльца,  громко
бросил:
   - Переведите этому команчу:  так  даже  интереснее,  и  добавьте,  что  я
охотился на носорога без подстраховки...
   - Команч и так все понял- ответил  Мазур  по-английски  же.-  До  встречи
сэр...
   Высокий выдержал характер- сделал ручкой, ослепительно улыбаясь, кивнул:
   - О, разумеется, сэр, до встречи... Как насчет завтрашнего дня?
   - Почту за честь, сэр,- сказал Мазур.- Вы знаете, где меня искать, сэр?
   - Конечно, сэр...
   - Черт, каков экземпляр! - не сдержавшись, воскликнула  сухопарая.-  Нет,
мальчики, этот индеец мой, и если кто-то сунется меж ним и моим ружьем...
   - Не могу вам ответить тем же, леди- оскалился Мазур.
   До нее не сразу, но дошло, возмущенно задрала голову и ушла в дом. Прохор
благостно улыбнулся и кивнул:
   - Великолепно, майор, вы сразу взяли  нужный  тон,  я  рад,  что  все  вы
подружились... Не смею задерживать,- и  перешел  на  английский.-  Пойдемте,
господа, прошу к столу...
   - Ну, прошу до горницы! - заторопился охранник.
   Уходя  с  остальными,  Мазур  внутренне  кипел,  но  старался  этого   не
показывать. Больше всего его взбесила именно эта вальяжная  непринужденность
заморских визитеров, заранее смотревших на  него,  как  на  будущий  трофей.
Положительно,  в  двадцатом  столетии  человечество  немного  одурело...   И
наплевать сейчас, что его собственные  предки  были  ничуть  не  лучше,  что
таскали в баню крепостных девок и зашивали в медвежью шкуру  проштрафившихся
мужичков, а потом спускали борзых или меделянцев... Те-перь во дворе - конец
двадцатого  века  и  охотиться  на  людей  забавы  ради   есть   безусловное
извращение...
   Потом ему в голову пришла немудреная и унылая мысль: а может, Бог все  же
есть, и происходящее - как раз  та  самая  пресловутая  расплата  "за  грехи
отцов"? Ольге-  за  все  лихие  грехи  былых  Вяземских,  особенно  опричных
сподвижников Ивана  Грозного,  а  ему-  за  все,  что  натворили  в  прошлом
гонористые и скорые на расправу шляхтичи с Поморья?
   Нет, чересчур унылая была мысль, и верить в нее никак не  хотелось...  Не
хочется полагать у Бога, в которого хоть и не веришь,  но  смутно  уважаешь,
такой жестокости- предположим, сам Мазур и заслужил кое-какое  возмездие  за
прошлые художества, но Ольга-то в чем виновата?
   В камере все было по-прежнему, никто и не подумал убрать  рассыпанную  по
полу и нарам закуску. Мазур положил еще подальше в угол нетронутую  бутылку-
может, удастся прихватить ее  с  собой,  вдруг  и  позволят.  И  в  качестве
дезинфицирующего средства пригодится,  если  случатся  какие  царапины-  но,
главное, можно распрекрасно обработать след, если  пустят  собак...  Табачку
еще нужно выпросить побольше- с той же благородной целью...
   - Но это же не может  быть  всерьез...-  медленно,  растягивая  слова,  с
нехорошим  надрывом  сказала  Виктория.  Она  сидела  на  нарах   и   слегка
раскачивалась взад-вперед.- Фантасмагория, бред, проснуться нужно...
   - Не получится,- серьезно сказал Мазур.- Так что возьмите  себя  в  руки,
тут голову терять никак нельзя...
   Он показал взглядом доктору - мол, что ты сидишь,  как  истукан,  успокой
бабу,- но тот восседал со столь потерянным видом, что бесполезны были  любые
намеки. Врезать хотелось, и все тут. Бог ты мой,  хотя  бы  одного  дельного
мужика в напарники, не обязательно из своих - просто  настоящего  парня,  не
нытика. Может, оказавшись на воле, доктор оклемается, и из него выйдет толк?
Доктор в тайге - вещь полезная...
   - Виктор,- сказал Мазур мягко.- Вы по каким болезням доктор?
   - Что? - тот недоумевающе уставился на него.- А... Хирург.
   Вещь в тайге полезная, повторил мысленно  Мазур.  Мало  ли  что.  Сам  он
неплохо был научен оказывать первую помощь, но возможны неприятности,  когда
не обойтись без профессионала. Вот только как их намерены швырять в тайгу  -
всей кучей или вразбивку?
   Клацнул замок, дверь распахнулась. В камеру затолкнули человека и поддали
ему в спину так, что он  пролетел  до  середины,  упал,  завозился,  пытаясь
встать. Получалось плохо- он тоже был закован по рукам и ногам, однако  цепи
совсем короткие, чуть ли не наручники.
   Мазур  совсем  было  собрался   встать   и   помочь,   но   вдруг   узнал
"штабс-капитана".
   - Ого,- почти весело сказал он, не трогаясь с места.- Какие люди в  гости
к нам...
   - Кузьмич! - взвыл новый жилец,  пытаясь  на  четвереньках  добраться  до
двери.- Христом-богом прошу, сука, посади в соседнюю!
   - Сиди, ваше благомордие,- весело  посоветовал  в  окошечко  Кузьмич.-  И
убьют, так невелика потеря- потешат душеньку напоследок. А у меня ты давно в
печенках сидел, так что нет к тебе никакого расположения...
   И окошечко звучно захлопнулось.
   "Может, в самом деле удавить гада?" -лениво подумал Мазур. Так ведь, чего
доброго, не уберут, до утра оставят, будет тут валяться...
   Штабс  после  долгих   усилий   поднялся-таки   на   ноги,   прижался   к
противоположной стене и взвыл:
   - Ну, подходи, суки! Подходи! Кто первый?
   Лицо у него было опухшее- памятка от  жизнерадостных  таежных  комаров  -
глаза  самую  чуточку  отсвечивали  безумием,  однако   не   похоже,   чтобы
окончательно рехнулся.
   Толстяк с кровожадным выражением лица на четвереньках пополз к краю  нар,
волоча звенящие цепи.
   - А-атставить,-громко сказал ему Мазур.- Не люблю тех, кто храбер  задним
числом...
   Толстый  бросил  на  него  злой  взгляд,  но  вернулся  на  место.  Штабс
презрительно прищурился- пожалуй, он  лучше  владел  собой,  чем  показалось
сначала. Тогда с нар вознамерилась было слезть Виктория,  однако  Мазур  без
церемоний придержал ее за цепь, пожал плечами:
   - Мне что, нянькой при вас состоять?
   - Пустите! - она дернулась, повернулась к  мужу.-Ну,  а  ты  что  сидишь?
Опять  будешь  свечку  держать?  Знаешь,  что  он  со  мной  делал?  И  как?
Слизень...- в  ее  голосе  прозвучало  такое  презрение,  что  Мазуру  стало
неуютно.- Иди, свечечку попроси, у тебя хорошо получается...
   - Вика...- доктор, побагровев и рыская взглядом, попытался  взять  ее  за
руку. Она гневно вырвалась:
   - Иди ты! - кивком указала на Ольгу.- Почему ее здесь никто  не  трахает?
А? Почему ее не трахают, а надо мной собственный муж свечку держит? Ой, ты и
мразь... Подойди, дай ему в морду!
   - Вика, да кончай ты,- ухмыляясь, посоветовал штабс.- Подошла  бы  лучше,
да отсосала, кто знает, вдруг последний раз оргазм ловишь... И не смотри  ты
так страдальчески, я ж помню,  что  колодой  ты  не  лежала,  а  примерно  с
середины процесса очень даже активно подмахивала...
   Доктор полез с нар.  Пригнувшись  и  подобравшись,  штабс  сказал  крайне
многообещающе:
   - Ну подойди, фершал сраный, без яиц останешься... Ну?
   Доктор неловко затоптался у нар и потому безнадежно упустил момент, когда
следует без всяких  колебаний  бросаться  и  бить.  Мазур  мысленно  плюнул,
Викторию ему было по-настоящему жаль. Штабс молча скалился, и вид у него был
по-звериному внушительный. Уже спокойно, зная, что драки не будет, с улыбкой
процедил:
   -  Нет,  Виктоша,  может,  и  правда  перепихнемся  напоследок?   Все   ж
приговоренные, что в этикет-то играть?
   - Ну, хватит,- сказал Мазур громко.- Лично я намерен отдыхать,  а  потому
попрошу тишины. И если ее не будет, я  ее  сам  постараюсь  создать...  Всем
понятно?
   - О!  -  сказал  штабс  удовлетворенно.-  Наконец-то  в  камере  появился
толковый капо, душа радуется...
   Мазур слез с нар, вразвалочку подошел к нему, мирно постоял рядом, глядя,
как тот нервничает, потом сделал неуловимое движение  ногой.  Штабс  рухнул,
как подкошенный, но Мазур успел его  подхватить,  бережно  опустил  на  пол,
присел рядом и тихо сказал:
   - Ас тобой мы сейчас, выкидыш сучий, побеседуем. Я у тебя буду спрашивать
все, что знаешь про охоту, а ты - отвечать подробно и серьезно...
   - Не пойдет,- сказал тот спокойно,- И на хрен мне это  сдалось?  Умри  ты
сегодня, а я - завтра, вот тебе и вся простая житейская мораль.
   - Знаешь ведь кое-что?
   - Ну и знаю, а смысл?
   - Водки дам,- сказал Мазур.- Целехонькую бутылочку, гульнешь  напоследок.
Вообще, обсудим варианты...
   - В напарники зовешь?
   - Возможно,- сказал Мазур.- Хоть ты и козел, а придется...
   - Не пойдет. Не нужен мне ни напарник, ни водочка - я уж лучше завтра  на
трезвую голову попытаюсь сдать себе хорошую карту...
   - Ладно,- сказал Мазур.- Коли так, так дак...
   Методику спецназа по части душевных  бесед  с  пленными  знаешь?  У  меня
времени  нет,  попробую  самое  простенькое  и  надежное-  берется   спичка,
заталкивается головкой наружу в твой окаянный орган, и поджигается, понятно.
Запоешь, как Шаляпин, вот только писаться потом не  сможешь...  Ольга,  кинь
спички!
   Он не блефовал - коли уж попался такой "язык", грех было не  использовать
ситуацию, тут не до гуманизма.
   - Кузьмич! - диким голосом заорал штабс- Пытками секреты вытягивают!
   Замок лязгнул мгновенно - должно быть, старец  бдил  возле  окошечка,  из
поганого любопытства живо интересуясь развитием событий. Целясь в Мазура  из
двух автоматов, заставили влезть на нары, а штабса выволокли,  слышно  было,
как отпирают соседнюю камеру.
   -  Ну,  за  тобой  глаз  да   глаз   нужен,   майор,-   покачал   головой
Кузьмич.-Только решишь, что ты успокоился,- ан опять сюрприз...
   - Ешьте на здоровьичко,- кивнул Мазур.
   В камере стояла тишина. Виктория лежала лицом  вниз,  плечи  подрагивали.
Доктор с толстяком тоже устроились ничком. Ольга стояла на  коленях  в  углу
нар, уставившись в потолок, шевеля губами. Мазур хотел спросить что-то,  она
отмахнулась, и это продолжалось минут  пять.  Наконец  она  села  нормально,
принужденно улыбнулась и сказала важно:
   - Кирилл, я молилась. Плохо получается, почти что и  не  знаю  ничего,  а
вдруг поможет... Ты бы тоже...
   - Я хоть и  крещеный,  а  неверующий,-  сказал  Мазур  вяло.-  Боюсь,  не
поможет. А тебя и не крестили даже, малыш...

   Глава восьмая
   БЕГ МЕЖ ДЕРЕВЬЕВ
   Назавтра он проснулся рано, когда все остальные еще спали, тихонько лежал
и пускал дым в потолок. Настроение  нельзя  было  назвать  ни  скверным,  ни
веселым  -  просто  перед  ним  возникла  очередная  задача,  на   сей   раз
поставленная не мудрыми и всезнающими отцами-командирами, а самой жизнью. Не
просто остаться в живых и добраться до безопасных мест,  но  еще  и  вывести
любимую женщину. Впервые за четверть века  -  столь  личная  задача.  Это  и
хорошо, и плохо. С одной стороны, за ним на сей раз  не  стояла  пресловутая
мощь государства (она и раньше за ним  не  особенно-то  стояла,  потому  что
полагаться приходилось только на себя, акваланг и нож), с другой  -  он  был
со-вершенно свободен. Работал только на себя.
   Вскоре подхватились эскулап и толстяк- с мятыми  физиономиями,  носившими
печать  похмельного  страдания.  Не  умеет  пить   интеллигенция,   злорадно
констатировал Мазур, поплыли с одного литрового флакона. Царапины на фейсе у
толстяка уже давно подернулись коричневой корочкой, и выглядел он живописно-
да к тому же страдальчески стенал и звенел цепями, что  твое  привидение,  и
потому быстро разбудил женщин.
   - Нет уж, зверь зебра,- сказал Мазур, подметив  бросаемые  на  нетронутую
бутылку жадные взгляды- Перебьешься. Это мой неприкосновенный  запас,  да  и
тебе по тайге еще чапать...
   - Ой, доберусь я до милиции...
   - Неплохая идея,-сказал Мазур.-Вот только в жизнь ее претворить будет еще
труднее, чем коммунизм. Так что не  целься  ты  на  мою  водку,  кандидат  в
доктора... кстати, ты чего кандидат-то?
   - Биологических наук,- хмуро признался Чугунков.
   - А конкретно?
   - Метаболизм простейших...
   - То-то ты и ведешь себя, как простейшее. Одним словом, профессия в тайге
полностью бесполезная... Ладно, тебя, по  крайней  мере,  съесть  можно,  ты
упитанный. Виктория, а вы, кстати, по жизни кто?
   -Тоже совершенно бесполезная- вымученно улыбнулась она.- Экономист.
   - Вроде Явлинского, или настоящий, на жалованье?
   - На жалованье...- она помолчала и неожиданно спросила: - Вы ведь нас  не
бросите?
   "Интересно, а на хрен вы мне все сдались, такие милые?" - чуть не  бухнул
Мазур вслух, но вовремя сдержался. Не хотелось озвереть  окончательно.  Люди
как-никак. На ихние денежки тебя четверть века и содержали.
   - Не  бросите?  -  настойчиво  повторила  Виктория.-  В  вас  сразу  сила
чувствуется...
   - Ты под него  еще  прямо  сейчас  примостись,-  язвительно  бросил  герр
доктор.
   - Скот,- отрезала она, не оборачиваясь,  неотрывно  глядя  на  Мазура  со
столь собачьей преданностью, что ему стало неловко.- Вы ведь сможете, а?
   -Да попытаюсь,- пожал он плечами.- Если только нас и в самом  деле  будут
отпускать всей кучей...
   - Кучей, похоже,- кивнула Виктория.- Этот подонок,  которого  свои  потом
разжаловали, определенно намекал...
   А что, это похоже на здешнюю методику, подумал Мазур. На  здешний  черный
юмор. Табунок столь разных людей, выброшенный в дикую тайгу,  практически  с
первого же момента  взорвется  противоречиями  и  конфликтами  -  и,  вполне
возможно, начнет катастрофически терять темп. Мазур слишком долго командовал
людьми, чтобы этого не понимать. Значит, с  первых  же  минут  нужно  внести
определенность, либо бросить  их  всех  к  такой-то  матери,  либо  ударными
темпами навести орднунг- без капли демократии  и  плюрализма.  Не  нравится,
пусть катятся по любым азимутам, благо азимутов немеряно...
   Окошечко распахнулось, оттуда жизнерадостно возвестили:
   - С добрым утром, гости дорогие!
   Мазур спрыгнул с нар, лениво направился к двери. Рожа сразу же  отпрянула
от окошечка.
   - Жратва-то будет? - спросил Мазур, остановившись.
   - Перебьетесь,- хихикнули в коридоре.- Вам же лучше -на полный желудок не
разбежишься... Ну  что,  идти  к  управителю,  докладывать-  мол,  готовы  к
трудовым свершениям?
   -А валяй,- сказал Мазур.
   Вскоре в коридоре затопотали шаги. Окошечко вновь открыли, позвали:
   - Господин Минаев с супружницей,  на  склад  пожалуйте!  Мазур  подхватил
бутылку, сунул в карман сигареты  -  а  больше  багажа  и  не  было.  Смешно
сказать, но из тюрьмы он выходил радостно - и видел по лицу Ольги,  что  она
тоже охвачена чем-то вроде энтузиазма.
   Склад, оказалось,  размещался  рядышком,  в  соседнем  здании,  лабазе  с
резьбой  по  коньку  крыши,  протянувшемся  параллельно  ограде  метров   на
полсотни. По обе  стороны  широкого  коридора  -солидные  двери  с  висячими
замками,  пахнет  причудливой  смесью  съедобного  и  несъедобного:  новыми,
ненадеванными кожаными  сапогами,  сухофруктами,  копченым  мясом,  какой-то
химией-  стиральным  порошком,  что  ли-   ружейной   смазкой,   шоколадными
конфетами...
   -  Вон  туда  шагайте,-  распорядился  охранник.-  В  конец,  где   дверь
распахнута...
   Дверь-то была распахнута - но в двух шагах от  порога  во  всю  ширину  и
высоту  немаленькой  комнаты   красовалась   железная   решетка,   тщательно
заделанная в стены, пол и потолок. Имевшаяся  в  ней  дверца  была  снабжена
замком, окошечко с полукруглым верхом небольшое, едва просунуть голову  -  а
за решеткой громоздились штабелями  картонные,  деревянные  ящики,  бочонки,
шкафы. И восседал за черной конторкой Ермолай свет Кузьмич- в очках с тонкой
позолоченной оправой,  и  впрямь  как  две  капли  воды  похожий  сейчас  на
купеческого приказчика, приготовившегося  менять  у  тунгусишек  соболей  на
водку.
   - Здравствуй, старче божий,- сказал Мазур.- Что это  ты  от  меня,  вовсе
даже безобидного, за  решетку  спрятался?  А  приятно  тебя  за  решеткой-то
видеть, честно говорю...
   - Так это с какой стороны посмотреть...- проворчал Кузьмич.- Ты  гордыней
не надувайся, сокол, не стали бы ради тебя одного решетку воздвигать. У  нас
тут раньше была холодная, где куковал нерадивый  народишко  -  ну,  а  потом
настоящую тюрьму построили, надобность отпала,  только  решетку  убирать  не
стали, чего зря возиться? И ведь пригодилось. Не будь тут решеточки,  ты  бы
меня, слабого, и пришибить мог...
   - Мог бы, каюсь,- сказал Мазур.- У меня к тебе нездоровая тяга  какая-то,
так и тянет обнять тебя за шейку нежно и держать,  пока  ножками  сучить  не
перестанешь...
   - Вот я и говорю,-  стараясь  хранить  полнейшую  невозмутимость,  кивнул
Кузьмич- Хорошая вещь-  решеточка...  Ну,  раздевайтесь,  други.  Новомодные
придумки по имени "трусы" можете оставить, а все верхнее кидайте  сюда  мне,
новую одежду получите, красивую, вовсе даже ненадеванную... Эй, а водочку ты
что, с собой взять навострился?
   - А что, нельзя?- спросил настороженно Мазур, стягивая тельняшку.- Или  у
вас, как в старые времена, на работе положено соблюдать полную трезвость?
   - Да вроде не было такого запрета,- подумав, заключил Кузьмич.-  Так  что
прихватывай. Оно, в принципе, все равно - за пьяным зайцем гоняться, или  за
трезвым...
   - Сигареты тоже оставлю? С зажигалкой?
   - Оставляй, я сегодня добрый. От  прекрасной  погоды,  должно  быть.  Это
какой же у тебя размерчик, дай прикину...
   - Пятидесятый.
   - Ну, такой точности я тебе  не  обещаю  -  не  магазин  модного  платья,
как-никак. Подберу, что ближе всего... Держи.
   Он вытолкнул в окошечко ярко-красный рулон, за ним -  ярко-желтый.  Мазур
встряхнул обнову, разворачивая. Желтый  спортивный  костюм  и  синтетическая
куртка с капюшоном- столь  пронзительных,  химических  колеров,  что  резало
глаза. Человек в такой одежде среди тайги виден за  километр-  вот  они  что
придумали, охотнички бравые...
   Следом вылетела одежда для Ольги- тех же попугайских расцветок.
   - Ну, удружил я вам? - спросил Кузьмич заботливо.- Одежда первый сорт. Ты
посмотри, как твоей женушка апельсиновый цвет к лицу, а уж коса-то  на  алом
так золотом и отливает...
   - Дизайнер ты у нас, дед,- хмыкнул Мазур,
   - Стараемся, как можем-скромно ответил Кузьмич.- Меряйте обувку,  хорошие
мои,  по  ноге  подбирайте,  тут  вам  никаких  препонов  никто  чинить   не
собирается...
   И принялся выкидывать в окошечко кучу разноцветных  кроссовок.  Сволочной
старикан угодил в точку -Ольге этот костюм  и  в  самом  деле  был  к  лицу,
смотрелась сущей красавицей, но сейчас Мазур предпочел бы для нее что-нибудь
предельно маскировочное... Да и для  себя  тоже.  Он  придирчиво  проследил,
чтобы Ольга выбрала себе обувь впору. В тайге главное -ноги. Натянул носки -
хоть они-то, слава богу, темно-синие-  обулся,  заставил  Ольгу  зашнуровать
кроссовки, пошагать и попрыгать.  Убедившись,  что  все  в  порядке,  кивнул
Кузьмичу:
   - Мерси за одежку. На чаек, извини, дать не могу, в кармане ни полушки...
   - Благодарствуем, не  за  деньги  стараемся,-  медовым  голоском  ответил
чертов старик.- Ты обувь-то  ненужную  собери  и  назад  мне  покидай,  чтоб
беспорядка не разводить... Да на пол кидай, а не в меня, с тебя станется...
   - Держи,- сказал Мазур, сваливая все назад.  И  усмотрел  за  приоткрытой
дверцей фанерного шкафа груду длинных пакетиков в ярких упаковках.- Кузьмич,
это что у тебя там?
   - Богомерзкое изобретение,-  бросил  Кузьмич,  брезгливо  оглянувшись  на
полку с презервативами.
   - А нельзя ли упаковочку этого самого богомерзкого? А лучше две.
   - Сокол, да ты, никак, на приятное времяпровождение настроился? Ты у нас,
говоря книжным языком, оптимист...
   - Жалко тебе, что ли? Для хорошего-то человека?
   Кузьмич подумал, недоверчиво, подозрительно косясь на Мазура, явно гадая,
нет ли тут подвоха или очередной военной хитрости.  Мазур  смотрел  на  него
честным, открытым взором и легкомысленно ухмылялся.
   - Да ладно тебе, старый хрен,- сказал он дружелюбно.- Не для блуда прошу,
для законной жены...
   - Законная - это венчаная,-  огрызнулся  Кузьмич,  подумал  еще  и  двумя
пальцами, словно дохлого мыша, достал с полки упаковку.- Хватит тебе десятка
за глаза.
   Мазур не клянчил далее - спасибо и на том... Упрятал в  карманы  бутылку,
упаковку, спросил:
   - Компаса мне не полагается?
   Кузьмич расплылся в улыбке:
   - Уж компаса, извиняй великодушно, не положено... Ты где  видел  оленя  с
компасом?
   - А все остальное? Мне твой  барин  обещал  всякую  полезную  экипировку,
вплоть до нагана...
   - В вертолете получишь рюкзачок. Отнесут твой багаж в железну птицу,  как
за барином, когда прилетите, получишь. Я ж себе не враг - наган тебе в  руки
прямо здесь давать...
   - Да ты и не давай,- сказал Мазур.- Ты к  решеточке  поближе  подойди  на
секунду... Мне и того хватит.
   -  Пошути,  пошути  напоследок,-  философски  сказал  Кузьмич.-   Оно   и
пользительно... Потом шутить-то времени не будет, на бегу разве что будешь с
белками перешучиваться.
   - Слушай, Кузьмич,- сказал Мазур серьезно.- Вот скажи ты мне напоследок -
какой во всем этом лично твой интерес? Как ни гадаю, понять не могу...
   - Жизнь - и есть жизнь,- отрезал Кузьмич.- И  не  бывает  в  ней  особого
интереса. В том смысле, какой ты подразумеваешь. Все живут как умеют.  Такая
философия... Ладно, поговорили. Ты  повернись-ка  спиной,  руки  сложи  и  в
окошко просунь, я тебе, уж прости, браслетки  защелкну.  На  всякий  случай.
Вдруг ты за вертолетные рычаги умеешь дергать не хуже наших  мальчиков.  Про
вас, десантничков, каких только страстей ни рассказывают... Давай руки.
   Мазур повернулся спиной, просунул руки в окошечко. Звонко лязгнула сталь.
   - Там к ним на бечевочке  ключик  подвешен,-  сказал  Кузьмич.-  Сами  уж
будете друг друга распечатывать, как окажетесь на месте. Давай  и  ты  руки,
голубушка. Нет, точно так же - за спиной сложи...
   - Она ж вертолета водить не умеет,- сказал Мазур.
   -  Зато  тебя  расстегнуть  может  в  вертолете,  как  верной  супруге  и
полагается...
   - Протягивай руки, супружница Рэмбо- кивнул Мазур.- Потешь старичка.  Ох,
как я жажду, Кузьмич, чтобы мы с тобой еще раз встретились... В этой  жизни,
я имею в виду.
   - А  мы,  сокол,  и  в  той  не  встретимся-  убежденно  сказал  Кузьмич,
защелкивая наручники  на  Ольгиных  запястьях.-  Дороги  разные...  Ну  все,
шагайте на свежий воздух, других пора в путь снаряжать...
   Мазур  смотрел  на  него,  запоминая  навсегда.  И   сволочной   старичок
дрогнул-таки под его взглядом- опустил глаза, потеребил  бороду,  крикнул  в
коридор:
   - Веди, голубь, нечего им тут прохлаждаться! Они  вышли  под  безоблачное
небо -яркие, как новогодние игрушки.  По  команде  конвойного  двинулись  за
ворота, прошли под не значившимся  ни  в  одном  геральдическом  справочнике
флагом, ввиду безветрия повисшим тряпкой (несомненно, плод творческого гения
самого  Прохора  Петровича).  Подчиняясь  команде,  остановились  метрах   в
двадцати   от    стамовника,    возле    кучки    небольших    рюкзаков    -
пронзительно-красных с белыми полосками.
   Интересно, в каких магазинах столь яркую экипировку выбирали?
   Возле рюкзаков, дымя сигаретой, прохаживался белобрысый - все  в  той  же
черной форме, золотые погоны нестерпимо сверкали на солнце. "Полковник"  был
единственным из здешних, кого Мазур видел курящим.
   - Дай сигаретку, оберст,- сказал он, медленно усаживаясь на траве.
   Ничуть  не  чинясь,  полковник  вынул  небольшой  серебряный   портсигар,
определенно старинный, сунул Мазуру  в  рот  сигарету  и  поднес  зажигалку.
Ухмыляясь, сказал:
   - Выложись, майор, как Папа Карло.  Там  кое-кто  из  морально  нестойких
положил глаз  на  твою  девочку,  а  эта  вяленая  вобла-  на  тебя  самого.
Феминистка, сучка, считает, будто и бабы имеют право со  спокойной  совестью
мужиков насиловать...
   - Издеваешься? - спросил Мазур.
   - Разжигаю в вас  боевой  дух  и  серьезное  отношение  к  делу,-  сказал
белобрысый,  пожалуй,  и  в  самом  деле  без  особенной  издевки.-  Правила
известны? Вертушка вас всех выбросит, потом вернется, отсчитают ровно  час-и
полетят  высаживать  охотничков.-  Он  пнул  один  из   рюкзаков,   лежавший
наособицу.- Прохор Петрович велел передать, что слово  он  держит.  Наганчик
здесь. Жалеть никого не надо, поскольку тебя самого никто не пожалеет...
   Послышалось железное клекотанье, и  из-за  деревьев  показался  вертолет.
Приземлился метрах в десяти, хлестнул упругий ветер, смахнувший с полковника
фуражку,- и  тот  едва  успел  ее  подхватить.  Вскоре  лопасти  замерли,  к
ожидающим направились знакомые рожи -  капитан  и  два  солдата,  зацапавшие
Мазура с Ольгой в плен. Увидев Мазура, капитан насмешливо поднес к  козырьку
два пальца:
   - Какая встреча...- и предусмотрительно встал поодаль.
   Один из его солдат держал охапку уже знакомых черных колпаков. Из ворот в
сопровождении одного-единственного охранника показались  остальные  четверо,
руки  у  всех  скованы  впереди,  кроме  угрюмо  зыркавшего  шалым  взглядом
разжалованного штабс-капитана. То ли он тоже умел водить вертолет, то ли был
крайне зол на бывших сподвижников - ничего удивительного, впрочем.
   Полковник  повесил  каждому  на  шею  рюкзак,  прошелся  вокруг,  сверкая
погонами и начищенными до блеска хромовыми прохорями- неторопливо, словно бы
даже задумчиво, обошел кругом сбившихся  в  кучку  пленников,  повернулся  к
вертолету, к заимке.
   - Не тяни, сука! - крикнул штабс и затейливо выругался.
   Полковник пожал плечами:
   - Вот от тебя никак не ожидал  этих  комиссарских  штучек...  Может,  еще
"Интернационал" споешь?-  на  сей  раз  в  его  голосе  звучала  неприкрытая
издевка, крепко не ладили, должно быть, в прежние времена господа поддельные
каппелевцы...
   - Полетели, в самом деле- сказал капитан.- Что тянуть...
   - Ладно,- кивнул полковник.- Ну-с, господа, желаю удачи...
   По его кивку подошел солдат и дернул стволом автомата:
   - Марш к вертолету, дичина...
   Когда они оказались перед распахнутой дверью, второй принялся  накидывать
всем на головы глухие капюшоны. Мазур и на этот раз ухитрился не  треснуться
лбом о стальную притолоку. Рядом с ним кто-то плюхнулся на  сиденье,  сказал
голосом Ольги:
   - Пристегните ремни, гражданин...
   Она храбрилась, но голосок чуть подрагивал. Мазур крепко прижал ногу к ее
бедру. У входа  возникла  заминка  и  суматоха,  там  возились,  истерически
закричала Виктория:
   - Не хочу, сволочи, что за бред! И тут же вскрикнула, как от  боли.  Судя
по звукам, ее без всяких церемоний швырнули внутрь, кто-то рявкнул:
   - А тебе, сука, особое приглашение?
   Кто-то налетел на  Мазура  плечом,  определенно  сослепу-значит,  свой...
Кое-как устроился на полу, навалившись спиной на колени сидящим.  Заклекотал
винт. Пол под ногами слегка перекосился- вертолет набирал высоту.
   Летели в совершеннейшем молчании, охранники,  в  противоположность  тому,
первому полету даже и не  пытались  вести  похабные  разговорчики.  Довольно
быстро Мазур нащупал пальцами ключ не обманули, и в  самом  деле  висит  при
наручниках на тонкой веревочке. Пожалуй, он мог бы незаметно освободиться...
или нет? И даже если освободится, что потом? Бывают  ситуации,  когда  любая
выучка не поможет. Придется еще сдергивать  капюшон,  пробиваться  к  кабине
сквозь сгрудившиеся тела... Не стоит рисковать.
   Для пробы он все же попытался вставить ключик в  скважину  -  но  тут  же
раздался рык:
   - Не балуй!
   ...Летели они примерно полчаса. В один прекрасный миг  шум  мотора  вдруг
резко изменился... ощущение падения... толчок... Кто-то крепко  взял  Мазура
за локоть, потащил, толкнул в поясницу. Он прыгнул  ногами  вперед,  тут  же
ощутил подошвами землю, удержал равновесие и выпрямился. Его вновь  потащили
за локоть. Потом содрали капюшон.
   Все шестеро стояли по колено в густом папоротнике, а солдат, держа их под
прицелом автомата, пятился к вертолету. Издевательски сделал ручкой, прыгнул
в проем, и вертолет пошел вверх. Мазур не видел из-за окружающих деревьев, в
какую сторону он улетел, а по звуку определить не удалось, похоже,  вертушка
специально описала несколько кругов, сбивая с толку.  Вполне  возможно,  все
эти предосторожности были предприняты именно из-за Мазура, но  даже  если  и
так, нет времени, чтобы холить гордыню... Хватало более важных дел.
   Стояла  тишина,  пронизанная  свежими  запахами  тайги.  Тайга  смыкалась
вокруг, они стояли на крохотной поляне, куда вертолет опустился, как ведро в
колодец - свободные, вольные, самые разные...
   Мазуру показалось, что над ухом работает  секундомер  -  и  каждый  рывок
стрелки  сопровождается  звучным  металлическим  клацаньем.  Он  освободился
мометально, когда под руками ключ, это совсем нетрудно, даже если не  видишь
наручников. Еще раз огляделся быстрым волчьим взглядом. Со всех сторон тайга
плавно  поднималась  вверх-  крохотный  распадок  меж  высоких  сопок.  Если
предполагать подвох- а  его  непременно  следует  предполагать,  и  вряд  ли
один-единственный - девяносто девять шансов из ста за то, что их  отвезли  к
северу от заимки, к норду. Это азбука и аксиома. Чтобы  с  первых  шагов  на
свободе осложнить жизнь. Как можно дальше от обитаемых мест, на  север...  В
места, надо предполагать,  охотниками  -  точнее,  распорядителями  охоты  -
хорошо изученные.
   - Отомкни их,- бросил он Ольге.- Штабса-последним...
   Сорвал с груди свой рюкзачок, распутал  сложный  узел,  взял  за  углы  и
вывернул  содержимое  под  ноги.  Почти  не  обращая  внимания   на   тяжело
бухнувшиеся в траву банки консервов и  что-то  там  еще,  схватил  вороненый
наган.  Откинул  дверцу,  выщелкнул  патроны.  Всего  три-  милейший  Прохор
Петрович хотя и играет азартно, голову не  теряет  и  не  страдает  излишней
щедростью... Пощелкал курком - все действует исправно, старенький  револьвер
(дата производства-1958) к боевой работе готов. Длинные патроны -  Мазур  их
тщательнейшим образом осмотрел, даже взвесил на  ладони  -  выглядят  самыми
настоящими, видны тупые головки пуль. Это не арсенал, но  кое-что.  Придется
рискнуть и не устраивать огневых испытаний, чересчур убог боезапас...
   От привычной тяжести оружия в руке он взлетел на седьмое  небо.  Неохотно
спустился оттуда на грешную землю. Присел на корточки, осмотрел  снаряжение,
бросая в рюкзак предмет за предметом.
   Три банки мясных консервов.  Консервного  ножа  не  видно,  правда,  зато
наличествует охотничий, приличных  размеров  тесак  с  черной  пластмассовой
рукояткой, в ножнах, с поясом. Ну что ж, за такую услугу  Прохору  Петровичу
можно даже позволить выкурить сигаретку перед смертью... ах да, он некурящий
вроде бы. Отличный нож из закаленной стали, наточен на  совесть,  точка  еще
заводская, никаких сомнений.
   Буханка  хлеба,  блок  сигарет  "Опал",  коробка   спичек,   двухлитровый
пластиковый  баллон,  наполненный  водой  под  пробку.   И   все.   Консервы
дрянноватые, китайская свиная тушенка, в  которой  только  и  хорошего,  что
название "Великая стена". Хлеб, правда, свежий, коврига весом  с  килограмм,
домашней выпечки. Спасибо и на том...
   Он застегнул на талии пояс с ножом.  Тщательно  уложил  наган  в  боковой
карман пронзительно-алой куртки. Повернулся к Ольге:
   - Брось-ка свой коробок.
   Почал упаковку, вытащив один презерватив- и тщательно, герметично упрятал
в него спички, обе коробки. На всякий случай, мало ли какая  вода  попадется
на пути... Остальные девять резинок можно при необходимости пустить  в  ход,
чтобы связать что-нибудь, тут знаменитая прочность презерватива  как  нельзя
более кстати... И вместо фляги для воды сойдет запросто. А  если  уж  совсем
кровожадно - можно насыпать песка и грохнуть по  темечку  кого-нибудь  вроде
штабса. летальный исход гарантирован. Презерватив- вещь  многосторонняя  для
того, кто толк понимает...
   Теперь только глянул на часы. Вертолет вез их  примерно  полчаса.  Можно,
конечно, предположить подвох и здесь - скажем, от заимки до этой  прогалинки
всего километр-два, их везли кружной дорогой, а вот охота пойдет напрямик...
И все же на месте Прохора Мазур отвез бы "дичину" как можно дальше на север.
Поди угадай, что  творится  под  черепушкой  у  Прохора.  Одно  ясно:  нужно
немедленно отсюда сматываться...
   Оглянулся. Ольга  уже  дисциплинированно  стояла  с  рюкзаком  на  спине.
Толстяк и доктор все еще копались  в  своих,  словно  рассчитывали,  что  по
ошибке туда положили компасы и черную икру. Виктория растерянно  поглядывала
то на  мужа,  то  на  Мазура.  Один  штабс-капитан  держался  орлом:  стоял,
прислонившись плечом  к  толстенному  стволу  кедра  и  курил,  с  нехорошей
ухмылочкой пялясь на Мазура. Его правая рука лежала на поясе рядом с  ручкой
ножа, он был зол, собран и, несомненно, опасен. С  превеликим  удовольствием
Мазур  прихлопнул  бы  его  прямо  сейчас  -  ради  избавления  от   будущих
сложностей. Но, увы, еще не чуял в себе должной степени озверения.
   - Шевелись, интеллигенция,- сказал Мазур громко.
   - Мон шер, вы что, собираетесь их тащить за собой? - удивился штабс.
   - Собираюсь,- отрезал Мазур.
   - Мобилизация принудительная?
   - Ну что вы,- сказал Мазур.- Сугубо добровольная. Никого я не  удерживаю.
Времени чертовски мало, пора трогаться...
   - Мысль  чрезвычайно  дельная,-  фыркнул  штабс.-  В  спину,  правда,  не
шмальнете?
   - Слишком мало у меня патронов,- откровенно признался Мазур.
   - Совсем хорошо. Тогда позвольте и мне капельку побыть Бонапартом...-  Он
выплюнул окурок, тщательно затоптал его во мху  (чисто  машинальным  жестом,
позволявшим угадать в нем опытного таежника). Оттолкнулся плечом от  ствола,
подошел к Виктории и решительно похлопал по плечу- Пошли, Виктоша..  Прошлые
обиды забудем - кто старое помянет... Я-то тебя  отсюда  выведу  на  Большую
Землю. А с твоим соплем ходячим пропадешь. И с майором пропадешь. У него  на
шее будет куча народу, который ему не сват и не брат, а у меня-  ты  одна...
Уберегу как-нибудь. Шевелись, времени нет... Считай, я у твоих ног.
   И улыбнулся-  уверенно,  нагло,  блеснув  отличными  зубами.  По-хозяйски
развернул молодую женщину к чащобе лицом, легонько подтолкнул, обернулся:
   - Никто не против?
   Егоршин слепо бросился на него. Штабс играючи, одним грациозным движением
сшиб доктора в папоротники, бросил:
   - Сиди, козел...
   Ольга негодующе уставилась на Мазура. Тот пожал плечами - в конце концов,
какие у него были права? Игра начиналась самая что ни на есть первобытная, и
таковой ей предстояло и оставаться. И все же...
   - Стоять,- сказал Мазур штабсу, выпустил рюкзак.- Иди один, золотко, если
тебе неймется...
   Он ничуть не жалел доктора - просто пришло вдруг в голову, что этот скот,
наигравшись, при первых же сложностях бросит бедолажную Вику в тайге. Нельзя
же всерьез  полагать,  что  он  вдруг  воспылал  к  черноволосой  необоримой
нежнейшей страстью? Во-первых, удобная игрушка, во-вторых, ее пайка...
   - Иди-ка один,- повторил он, стоя вполоборота к улыбавшемуся штабсу.
   Краешком глаза надежно держал его - и отреагировал мгновенно, всего  лишь
присел на полусогнутых. Нож свистнул над его головой, звучно вошел в дерево.
   - Ну вот, давно бы так...- осклабился Мазур, кидаясь вперед.
   Штабс не поддался на довольно детскую по исполнению попытку повернуть его
лицом к солнцу, предпринятую  Мазуром  только  ради  того,  чтобы  прощупать
противника. Отражал удары он довольно хватко,  но  Мазур  после  разминочной
серии быстро понял, что имеет дело, вероятнее всего, с офицером-десантником,
обычным   парашютистом,   стандартным,   и,   что   важнее,   давненько   не
тренировавшимся всерьез. Наверняка отставной...
   Когда Мазур подробно все прокачал  и  понял,  с  кем  имеет  дело,  решил
поторопиться. Невидимый секундомер все громче и противнее клацал  над  самым
ухом. Уход, нырок, каскад точных ударов...
   Штабс рухнул в высокие, по грудь, заросли папоротников,  куда  его  успел
загнать "морской дьявол". Мазур нанес еще два точных удара, обеспечивавших с
полчаса безмятежного беспамятства, наклонился, проверил, не  напортачил  ли.
Нет, все гладко, никакого притворства...  Преспокойно  снял  с  поверженного
врага пояс с ножнами из черного пластика. В конце  концов-  как  только  что
подметил недавно штабс - не сват и не брат... Следовало бы добить,  но  рука
не поднялась - женщины смотрели так испуганно и жалобно... Жизнь штабсу  он,
по крайней мере, оставил. А там - как Бог положит...
   Подошел к кедру, выдернул глубоко засевший  нож,  сунул  его  в  ножны  и
затянул пояс на талии Ольги- он только сейчас подметил,  что  женщин  ножами
снабжать не стали.
   Виктория  смотрела  на  него  растерянным,  непонятным  взглядом.   Мазур
вспомнил, что в ее походке, когда двинулась было вслед за штабсом, было не в
пример больше решимости, нежели колебаний, ухмыльнулся про себя и ничего  не
сказал - пусть у эскулапа голова болит, бедная баба в полной прострации,  не
знает, к кому и прилепиться, дуреха...
   Сам доктор был настроен не столь гуманно - кинулся к  жене,  тряс  ее  за
плечи и шипел в лицо:
   - Сучка, ты ж с ним пошла...
   - Не с тобой же идти, мразь,- отрезала она. Доктор замахнулся.
   Мазур перехватил его руку, легонько даванул  двумя  пальцами  меж  костей
запястья и сказал:
   - Только без семейных  скандалов,  ладно?  -  недолгое  время  мерился  с
доктором взглядом, без труда переиграл и громко продолжал:-  Ситуация  будет
такая, чижики... Назначаю себя самым старшим, по  существенной  причине:  я,
пардон, лучше всех вас подготовлен к самым поганым жизненным хлопотам.  Цель
простая, как мычание: я намерен выйти к мало-мальски цивилизованным  местам.
Это трудно, но шансы есть. Одно весьма важное уточнение: для меня на  первом
месте - моя жена. Я ее должен спасти,  ясно?  Поэтому  первый  приказ  будет
такой: чтоб никаких дискуссий, хныканья и ценных предложений. Не верю я, что
у  вас  будут  ценные   предложения...   Подчиняться   мне   беспрекословно.
Неподчинившегося либо бросаю, либо бью недолго, но очень качественно. Первое
предупреждение  -  оно  же  и  последнее.  Если  кого-то  такие  условия  не
устраивают- скатертью дорожка,  тайга  велика  и  необъятна,  как  вся  наша
родина... Вопросы  есть?  В  первый  и  последний  раз  позволяю  кратенькую
дискуссию... Не долее минуты. Нет вопросов?
   - Вы хоть знаете, куда идти?- набычась, протянул толстяк.
   -  Примерно  представляю"-сказал  Мазур.-Юго-юго-восток...  Еще  вопросы?
Нету? Ну, тогда  все  вышеизложенное  автоматически  вступает  в  силу...  В
шеренгу становись! Подрыгали ногами, убедились, что с обувью все в  порядке,
шнурки  завязаны...  Проверили,  уложены  ли  в  рюкзаки  хилые   припасы...
Инструктаж будет простой: берегите  ноги,-  он  говорил  громко,  не  отводя
взгляда от Ольги.-  Ноги-  это  все.  Это  жизнь.  Через  поваленные  стволы
перелезать осторожно, по скользким местам, если попадутся,  идти  осторожно.
Попытайтесь сделать шаг размеренным. Километра  четыре  в  час  мы  сделаем,
этого достаточно, гляну  на  вас,  как  ходите,  потом,  может,  и  прибавим
темпа... Первым идет Чугунков. За ним- Виктория, муж следом и  должен  найти
возможность не только смотреть под ноги,  но  и  за  женой  следить.  Всякие
разборки  прекратить.  Когда   решу,   что   можно   уже   сделать   привал,
пожрать-попить,  дам  соответствующую  команду.  Ушки  держите  на  макушке.
Завидите зверя- не орать благим матом, остановиться, поднять  руку  и  ждать
моих действий.- Торопливо прикинул, о чем еще стоило  бы  сказать.-  А  если
вдруг замаячат на горизонте охотнички, тем более притихнуть,  как  мышь  под
метлой- для нас сейчас люди опаснее зверей...
   - Курить можно? - преувеличенно вежливо спросил доктор.
   - Можно,-  сказал  Мазур.-  Только  спички  гасите  тщательно,  и  вообще
поберегите их... Марш!
   Указал рукой направление, пропустил всех мимо себя  и  пошел  замыкающим,
следом за Ольгой.
   Тайга, словно безбрежный океан, равнодушно поглотила их.

   Глава девятая
   ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ МАРШ-БРОСКА
   Вопреки опасениям Мазура марш-бросок начался неплохо и все первые полчаса
продолжался в неплохом темпе- пожалуй, можно пока держать и километров шесть
в час... Толстяк пер  в  авангарде,  как  напуганный  носорог,  проламывался
сквозь высокий, по грудь, папоротник, с хрустом  пробивал  кусты  -  работал
первый страх...
   Потом, конечно, он стал  чуточку  выдыхаться,  и  Мазур  велел  поубавить
прыти,- но соблюдать размеренность. Сам он перемещался вдоль цепочки  людей,
как пастушья овчарка у овечьего  стада-  то  и  дело  заходил  справа-слева,
приглядывался, покрикивал и ободрял, и давал  приказы.  Приходилось  трудно:
толстяк никак не мог взять в толк, что для ходьбы по прямой следует наметить
три дерева и двигаться так, чтобы держать их взглядом на воображаемой линии.
А кусты и нависающие ветки следовало обходить  -вполне  возможно,  у  погони
отыщется опытный следопыт. Ну, а уж думать, что  у  них  не  будет  собаки,-
означает считать Прохора свет Петровича дитятей. Хорошо хоть,  штабс  их  на
какое-то время может отвлечь...
   Порой Мазур опускал руку в  карман  и  касался  револьвера,  который  был
моложе его  всего  на  шесть  лет.  Револьвер  давал  чисто  психологическую
уверенность, не более того. Ибо давно и не раз понимающими  людьми  сказано:
пистолет - оружие идиотов. При перестрелке в доме или на улице еще  куда  ни
шло, но в тайге... Современное охотничье ружье бьет прицельно  вдвое  дальше
нагана -  самое  малое,  господа,  самое  малое...  Так  что  никаких  лихих
перестрелок с преследователями затевать не стоит, это безумие -  с  тремя-то
патронами... И штучек во вкусе Рэмбо следует избегать. Хитроумные ловушки  и
смертоносные приспособления, которыми Рэмбо изничтожал полицейскую погоню  в
первой серии, в общем, недурны, но  есть  немаловажное  уточнение:  реальная
погоня не дала бы беглецу столько времени... Кое-что можно  придумать  -  но
самое простенькое, лапшу быстрого приготовления...
   Он вел свой отряд почти по прямой,  лишь  изредка  отклоняясь,  всегда  к
востоку, когда впереди вставал особенно крутой склон. Куртки давно уже  были
скинуты и повязаны  рукавами  вокруг  талии,  костюмы  расстегнуты  -  стоял
август, главный зной давно схлынул, но все же жарковато. Хорошо  еще,  мошки
почти нет - она, паскуда, выбирает места обитания по  совершенно  непонятным
мотивам, в одном распадке от нее темно, в другом - ни единой...
   - Эй, хватит! - прикрикнул Мазур, заметив,  что  толстяк  опять  полез  в
рюкзак за фляжкой.-Хватит, понял? Не поможет...
   Плохо, что нет соли,- выходит  с  потом,  а  восполнить  нечем...  Может,
попадется солонец, нужно будет набрать землицы...
   Взз-зз-зиууу-фьююю!
   Мазур присел, развернулся в  сторону  звука,  вырвал  наган  из  кармана.
Остальные замерли без приказа.
   Слева, высоко над кронами, медленно плыл вниз ослепительно  яркий  клубок
огня, по-прежнему издававший жуткий разбойничий посвист. Сердце  колотилось.
Текли секунды, но стояла покойная тишина, и Мазур  наконец  перестал  искать
взглядом живую опасность. Обыкновенная ракета, взлетела совсем близко, а это
значит...
   - Под ноги смотрел? - рявкнул Мазур, двумя прыжками оказавшись  в  голове
колонны. Толстяк растерянно развел руками:
   - Вы же не говорили...
   - Ладно,- бросил Мазур, гася в себе бесполезную злость.- Двинулись...
   Как он ни шарил взглядом, ни сейчас, ни потом так и  не  смог  разглядеть
натяжку. А она была, никаких сомнений. Впрочем, вместо тончайшей,  невидимой
проволочки  вполне  мог  оказаться  и  присобаченный  на  кедр  фотоэлемент.
Оптимизма  ради  следует  предположить,  что   сработавшая   ракета   -   не
единственная. Их могли забросить  на  специально  оборудованный  участок-  и
хорошо еще, если все здешние  ловушки  только  и  делают,  что  выстреливают
звуковые ракеты. А могут еще, стервы, и посылать радиосигнал... и,  коли  уж
впадать в мизантропию, нужно подумать и о противопехотных минах, почему бы и
нет? В этой охоте нельзя полагаться на одну удачу  и  навык,  ибо  эта  дичь
кое-чем отличается от медведя или оленя - ни  олень,  ни  медведь  не  могут
написать заявление прокурору... Зачем-то же понадобился Прохору американский
инженер, в коем  потом  минула  надобность?  Не  башню  же  воздвигать?  Для
постройки "заимки" хватило бы и своих умельцев.
   Мазур достал фляжку, прополоскал рот. Как ни  хотелось  проглотить  воду,
сдержал себя, выплюнул. Пожалуй, на его версию  о  специально  оборудованном
участке  работает  и  полное  отсутствие  мелкого  зверья  -  ни  белки,  ни
бурундука, ни соболя, одни птицы иногда перепархивают, да и то мелочь  вроде
кедровок, недостойная выстрела настоящего охотника...
   К исходу условленного часа он стал самую чуточку нервничать,  то  и  дело
поглядывая на небо, навострив уши. И повторял в десятый раз:
   - На открытое место не выходить! Под деревьями держаться...
   А нужно было еще время от времени останавливаться и чутко прислушиваться,
не  донесется  ли  шум  сзади.  Поклясться   можно   не   полученными   пока
адмиральскими погонами- штабс-капитан пойдет следом. У них- револьвер, ножи,
продукты... То есть - продление жизни.  Игры  пошли  первобытные,  а  каждая
сволочь охотнейше принимает как раз первобытные правила...
   На ходу Мазур срубал ножом подходящие ветки  и  споро  лишал  их  сучков.
Когда набиралась охапочка, совал в рюкзак. Кое-какие идеи насчет примитивной
обороны у него уже смутно забрезжили в голове. Когда пришлось взбираться  на
пологую каменную осыпь (Мазур безжалостно погнал всех напрямик, камни  плохо
держат след), мелькнула еще одна небесполезная мыслишка, и он, минут на пять
задержавшись, нагреб в рюкзак подходящих голышей.
   И вновь двинулся замыкающим. В  нем  боролись  смешанные  чувства,  прямо
противоположные желания: бежать вперед без  оглядки  и  остаться  на  месте,
чтобы увидеть, что представляет собой охота. Впрочем, она еще  не  пустилась
по пятам... а что, если и не думала пускаться? Что, если где-то впереди ждет
засада? То-то вертолета не слышно до сих пор...
   Ага! Слева послышался железный клекот. Мазур остановился, крикнул:
   - Под деревья! Замри!
   Рокот  мотора,  свист  лопастей   нарастали   с   угрожающей   быстротой.
Прижавшийся к шершавому стволу Мазур не видел ни кусочка неба, но без  труда
определил, что вертолет пронесся навстречу  к  месту  их  высадки  метрах  в
пятистах левее воображаемой  трассы,  избранной  беглецами.  Слева.  Значит,
нужно уклониться восточнее, пусть погоня и уйдет  влево  -  по  тому  самому
нехитрому обычаю, согласно которому  человек  неосознанно  забирает  в  лесу
левее.
   Шум мотора стих. Сейчас они осмотрятся, попытаются взять след... Не  будь
с ним Ольги, Мазур выбрал  бы  простейший  вариант:  остался  поблизости  от
поляны и попытался атаковать первым...
   - Пошли! - приказал он.
   Никого не пришлось подгонять- все слышали вертолет...
   - Бегом! - распорядился Мазур.- Трусцой, не увлекаясь...
   Благо, впереди протянулось ровное  место,  обширный  березняк-  множество
белых стволов с серыми подпалинами, словно гладкие  колонны.  Мазур  мельком
взглянул вверх -  кроны  довольно  густые,  и,  если  не  искать  с  воздуха
специально...
   - Наддали! - распорядился он.- Темпы, темпы!
   Они бежали меж белых колонн, березняк казался  нескончаемым,  по  команде
Мазура забирали все правее и правее. На фоне деревьев,  с  горечью  убедился
Мазур, беглецы кажутся еще более заметными, чем в кедровнике или меж  сосен,
но делать нечего, не обходить же наугад... Ага, вот опять кедры  замелькали,
одиночные пока, но впереди виднеется чащоба...
   - Под деревья! - крикнул он, заслышав далекое гуденье чертова вертолета.
   Тяжело дыша, первым прижался к стволу, огляделся  -  все  хрипят,  словно
запаленные кони, но трагических лиц пока не видно, не пролезла  усталость  в
мозги...
   Вертолет  прошел  слева  -  на  сей  раз  еще  дальше.  Судя  по   быстро
исчезнувшему рокоту мотора, он летел  низко,  а  на  такой  скорости  ничего
различить внизу просто не сумеешь, лес выглядит сплошным размытым  пятном...
Значит, у вертушки пока что нет  приказа  их  выслеживать,  возвращается  на
базу, только и всего...
   - Вперед!
   Взз-зз-зиууу-фьююю!
   Мать твою! Мазуру показалось, что на сей раз невидимую натяжку  задел  он
сам.  Попытался  прикинуть  высоту-  пожалуй  что,  ослепительно  сверкающую
фиолетовым ракету можно увидеть в "точке высадки". Однако направления за это
время засечь не успеют- меж беглецами и погоней оказались самое малое четыре
высоких сопки...
   Взз-зз-зиууу-фьююю! Еще одна ракета взлетела в небо, слева. Капканы! Что,
   если будут и капканы или силки? Смотреть под ноги- потеряешь темп...
   Взз-33'зиууу-фьююю! Слева... Трава густая,  то  и  дело  на  пути  встают
заросли ломкого папоротника - как тут ни пялься под ноги, не углядишь. А  то
и в самом деле- фотоэлемент. Сколько же труда и денег вбухано?
   Впереди опять вздымается пологий склон.  Виктория  вдруг  поскользнулась,
поехала на животе. Мазур  ухватил  ее  за  ворот,  рывком  поднял  на  ноги,
подтолкнул вперед и распорядился:
   - Можно потише, шагом... Зигзагом  поднимайтесь,  так  легче!  Только  не
увлекайтесь зигзагами, четыре шага вправо, четыре шага влево...
   - Вправо, а?- пропыхтел Чугунков, начавший помаленьку  усваивать  тактику
Мазура.
   - Нет,- отрезал Мазур.- К вершине...- звучно шлепнул  по  заду  Ольгу,  в
целях ободрения, она придушенно фыркнула, не оборачиваясь.
   Спирало дыхание, рюкзак за спиной и наган в  кармане  стали  тяжеленными,
словно  свинцовыми.  Но  он  упорно  продвигался  к  вершине  -  пора   было
осмотреться. Толстяк  все  чаще  спотыкается,  да  и  остальные  нет-нет,  и
оскользнутся... Пора дать  им  немного  роздыху,  четверть  часа  ничего  не
решит...
   - Стоп,- скомандовал он, остановившись в подходящем месте.-  Все  валятся
на землю, можно хлебнуть пару глотков и вытянуть сигаретку.
   С самым блаженным выражением лиц все, кроме  него,  повалились  там,  где
стояли. Чугунков сразу полез за флягой, присосался. Мазур  бдительно  следил
за ним и вскоре схватил за руку:
   - Стоп! Кому сказал?!
   Оглядел всех,  подметив,  как  Виктория  страдальчески  морщится,  широко
разведя ноги, шагнул к ней:
   - Штаны спусти.
   - Вы что...
   - Штаны спусти, говорю! - прикрикнул Мазур.
   Она, испуганно таращась, повиновалась. Ну  да,  так  и  есть  -  плавочки
синтетические, узкие, тесные, впились в кожу, не рассчитаны  на  беготню  по
тайге...
   - Скидывай-ка плавки быстренько,- сказал Мазур, повернулся к Ольге.- Тебя
тоже касается, от жары и беготни скоро кожу натрет неимоверно... У кого  еще
трусы узкие и тесные, мигом стягивайте! Ну-ка, продемонстрируйте!
   Сам он обожал  трусы  просторные,  семейные  -  точно  таких  же  вкусов,
оказалось, придерживался и толстый Чугунков.  Зато  доктору  пришлось  снять
обтягивающие плавки, раскрашенные в цвета  американского  флага.  Весь  этот
стриптиз проделывался в темпе, без малейшего стеснения.  Достав  из  рюкзака
камень потяжелее, Мазур завернул его в снятые плавки, осмотрелся и  запустил
в сторону, подальше, вниз.
   - Ну вот, полегчало?- хмыкнул он, сунул в рот сигарету.- Полежите пока...
   Разделавшись с сигаретой в полдюжины жадных затяжек, Мазур отошел  метров
на двадцать, выискивая место, откуда смог бы глянуть  на  окрестный  пейзаж.
Отыскал.
   Вот и березняк виднеется. И сопка, которую они обогнули, и сопка, которую
перевалили по склону. Можно определить, откуда начался бег...  Ага.  Ну  что
же, километров десять отмахали, совсем неплохо с такой командой.
   Прошел вдоль гребня еще с полсотни метров, теперь он не видел и не слышал
товарищей по несчастью. Двинулся еще дальше -  все  не  открывалось  удобной
точки, откуда мог бы посмотреть вперед, по ходу.
   Ну, наконец-то, открытое место... Куда ни глянь-  поросшие  лесом  сопки,
словно могучие  складки  на  коже  неведомого  чудовища.  Кое-где  виднеются
обнаженные бурые утесы, мутно-белые каменные осыпи, равнины- ковры из  тугой
зеленой ваты. Впереди, километрах в трех, змеилась неширокая река. Обойти ее
никак не удастся, придется форсировать вброд- вряд ли глубокая,  отсвечивает
под солнцем светло-голубым...
   Со всех сторон -дикое, изначальное безлюдье. Пейзаж, не  изменившийся  за
миллионы лет. Конечно, здесь миллионы лет назад плескалось море  -  но  там,
где тайга уже была, она выглядела точно так же, как сейчас... нет,  миллионы
лет назад еще не существовало вроде бы сосен и кедров, росли какие-то другие
деревья, но  все  равно,  дикий  лес  под  равнодушным  небом  способен  был
проглотить тысячи подобных живых песчинок, даже не заметив.  Только  сейчас,
глядя с высоты на раскинувшиеся вокруг зеленые просторы,  Мазур  понял,  что
ему предстоит - и веселее от этого не стало. Нужно возвращаться и  гнать  их
вперед, пока тоже не стали задумываться, осознавать глухую безбрежность...
   Что это там, позади? Мазур  напрягал  глаза  до  рези,  так,  что  начали
слезиться.
   Не движение  даже-  тень  движения,  в  самом  начале  преодоленного  ими
маршрута,  едва  заметное  перемещение  ухваченной  не  взором,  а  звериным
инстинктом белой точки...
   Положительно,  белая  точка  существовала  в  реальности-  но  глаза  уже
слезились так, что дальнейших  ее  перемещений  Мазур  не  мог  рассмотреть.
Ничего другого, только эта белая точка. Собака? Может отыскаться у Прохора в
закромах  хорошая  лайка?  Да  запросто.  В  комплекте  с  парочкой  таежных
следопытов.
   Попыхивая на ходу второй сигаретой, он  быстро  зашагал  назад.  Толстяк,
сволочь такая, вновь  присосался  к  фляжке,  уже  отполовиненной,  и  Мазур
мимоходом легонько пнул его под копчик. Достал  из  рюкзака  пачку  сигарет,
оторвал фильтры жменей и, опустив руку в карман, искрошил там табак вместе с
бумагой- пора заняться следами...
   - Поднимайтесь,- сказал он негромко.- Могу обрадовать: кажется, появились
охотнички. Далеко, конечно, но с посиделками  пора  кончать...  Трусцой  под
горку!
   Задержался и обработал табаком  следы  на  широком  пространстве,  прошел
метров десять, посыпая трухой путь отхода. И  вдобавок  побрызгал  водочкой.
Собачке этого хватит выше крыши, враз сойдет со следа, болезная...
   У подножия сопки повторил те же манипуляции, извел весь запас- и вывернул
карман, старательно вытрясая последние крошки.  Только  бы  речка  и  впрямь
оказалась неглубокой- вряд ли их собачка дрессирована по  спецметодике...  а
если все же? Ладно, об этом пока думать не стоит...
   ...Она оказалась неглубокой, быстрая вода едва покрывала каменистое  дно,
взвихрялась вокруг  больших  обкатанных  булыжников,  вспыхивала  крохотными
радугами. Ширина - едва с  десяток  метров,  и  по  обоим  берегам  сплошные
россыпи окатышей. Очень похоже, в прежние времена речушка была шире- или она
в этих пределах разливается весной,  когда  в  горах  тают  снега  и  потоки
устремляются в низины согласно законам физики.
   - Почему стоим? - пропыхтел Чугунков.
   - Отдышись,- бросил Мазур через плечо.
   Он боком прислонился к  толстенному  стволу,  сторожко  выглядывая  из-за
него. До края леса, за которым начиналась осыпь, было метров пятнадцать.
   - Полная тишина,- добавил он негромко.- Все изобразили статуи.
   И продолжал всматриваться, вслушиваться, держа наган стволом вверх.
   Что-то здесь было не так. То  ли  на  пределе  слышимости  уловил  нечто,
напоминающее короткий визг собаки,  то  ли  очень  уж  азартно  растрещались
сороки - а они, известно, провожают трескотаньем, перепархивая  с  ветки  на
ветку, и крупного зверя, и человека. Сороки кричали впереди, на том берегу -
и не похоже, чтобы  они  перемещались.  А  может,  все  дело  в  неописуемом
словами, но знакомом каждому понимающему человеку чутье, то ли зверином,  то
ли животном, то ли атавизме, то ли  новом  приобретении  -  седьмом  чувстве
диверсантов...
   Мазур не хотел туда идти. А прежде в подобных случаях предчувствия всегда
оправдывались, потому и привык относиться к ним серьезно. Он  вовсе  не  был
уникумом, такое случается со многими собратьями по ремеслу...
   Но нельзя же торчать тут бесконечно. Одна секунда - это шаг.  Сокращающий
расстояние меж ними и погоней.
   - Пошли,- сказал он.- Не шуметь, как  можно  тише...  И  первым  бесшумно
тронулся параллельно речке. Пройдя с  полсотни  метров,  остановился,  сунул
наган в карман,  извлек  нож  и  поскреб  лезвием  ноготь  большого  пальца.
Осторожненько сдул невесомую пыль, позволявшую  наблюдать  дуновение  самого
легкого ветерка, наблюдал за ней во все глаза.
   Ветерком тянуло от них за речку. Если там есть собака, непременно  учуяла
или учует в самом скором  времени.  Выразительно  махнул  рукой,  приказывая
двигаться вперед. Крался меж стволов, обратившись в слух.
   Он не  мог  ошибаться  -  стрекотанье  сорок  явственно  сопровождало  их
параллельным курсом. Точнее говоря, не их, а того, кто перемещался следом за
ними, двигаясь по ту сторону речки. Но какое же чутье,  нюх,  зрение  должен
иметь таящийся в засаде... или секрет тут в другом?  Сам  Мазур,  располагая
лишь данными от природы органами чувств, ни за что не смог бы столь  искусно
скрадывать противника- а на том берегу есть кто-то, есть, вон  меж  деревьев
мелькнула сорока, пропала из виду, затрещала...
   Аппаратура? Но какая? Пора на что-то решаться. Легонько подтолкнув локтем
толстяка, Мазур шепнул:
   - Пойдешь первым...
   Чугунков отчаянно  замотал  головой.  Нехорошо  осклабясь,  Мазур  поднял
наган, чуть ли не уперев дуло в лоб.  Бесполезно  -  толстяк  трясся  мелкой
дрожью, потел, но все так же мотал башкой, и видно, что никакими угрозами не
определить его в Александры Матросовы.
   Ладно, не впервые ему приходится импровизировать на ходу...
   - Пойдете через реку,- тихо сказал Мазур.- Все. Надеть  куртки,  капюшоны
натянуть потуже, чтобы вас никак не распознали по рожам...  Толстый,  так  и
быть, идет последним.
   - А ты? - спросила Ольга.
   - А я переправляюсь чуть поодаль,- сказал Мазур.- И посмотрю, не вздумает
ли кто вас обидеть... Устраивает такой расклад? Тогда быстренько натягивайте
куртки...
   - Ну, а если начнут стрелять?- прошептала Вика.
   Зрачки у нее были во всю радужку.
   Мазур секунду подумал и сказал:
   -  К  какой  стороне  окажетесь  ближе,  туда  и  кидайтесь.  Только   не
разбегайтесь и не мечитесь. Окажетесь в  лесу,  бегите  параллельно  реке...
всем  ясно?  Порядок  такой:  доктор-Вика-Ольга-толстый.  И  без  дискуссий.
Пройдете чуть вперед, речку будете переходить у во-он того камня... Марш!
   Посмотрел им вслед, покривил губы. На месте  толстяка  он  не  спешил  бы
радоваться счастливому избавлению от печальной участи разведчика. Кто бы  ни
был на той стороне в такой вот ситуации, опытный охотник или опытный солдат,
расклад один:  первую  пулю  всегда  получит  по-следний,  того,  кто  ближе
остальных к вражескому берегу, можно и оставить напоследок...
   Вновь вынул наган, не двигаясь с места, проверил,  легко  ли  выходит  из
ножен тесак. Привычно подобрался. Кроме тревоги за Ольгу, никаких чувств  не
было.
   Сорочье стрекотание удалялось вслед за вереницей людей в красных  куртках
- засада, как Мазур и предвидел, перемещалась. Сам он тоже прошел  несколько
метров, чтобы не упускать из  виду  приманку,  на  три  четверти  коей  ему,
откровенно говоря, было наплевать...
   Вот и камень, угловатым, граненым бугром черневший на том берегу у  самой
воды. Цепочка двинулась через  реку  -  медленно,  сторожко,  словно  шагала
босиком по битому стеклу или минному полю...
   ЕСТЬ!!!
   Мазур отчетливо разглядел  бесшумно  промелькнувший  меж  кедров  на  том
берегу силуэт в камуфляже  -  на  груди  висят  два  черных  ящичка,  из-под
пятнистой каскетки вьется черный провод, в руках ружье, поднятое  под  углом
сорок пять градусов к земле. Вот и охотничек. Ага, один из ящичков  -  и  не
ящичек вовсе, а  бинокль  без  футляра...  ну,  это  нам  как  нельзя  более
кстати... других пока что не видно... вот он, подставив правый бок, прильнул
к стволу, начал медленно поднимать ружье...
   Прикинув расстояние, Мазур перекинул наган в левую  руку,  правой  достал
нож - подметив, что и у противника на поясе болтаются внушительные  ножны  с
торчащей из них желтой массивной рукояткой - перебежал от дерева к дереву...
   Мгновение- и он двигался, жил, действовал уже в другом ритме, чуть ли  не
вдвое быстрее обычного человека. Выкинул руку. Нож еще жужжал в  воздухе,  а
Мазур несся вперед в отчаянном броске, шумно расплескивая воду...
   Человек с торчащим из шеи ножом заваливался ему навстречу. Подбив его для
верности ударом под коленную чашечку, Мазур молниеносно сорвал с шеи ремешок
бинокля, накинул себе на шею, выхватил из  ножен  нож  -  выдергивать  свой-
кровь брызнет фонтаном, по уши уделаешься! - бросил себе в карман  рукояткой
вверх,  вырвал  ружье.  В  какой-то  неуловимый  миг  успел  еще  разглядеть
оскаленное в предсмертной гримасе лицо- жесткие усики, впалые щеки,  светлые
волосы- черный  прибор  со  шкалами  и  лампочками,  а  еще  через  секунду,
пригнувшись, держа ружье наготове, бежал по берегу, крикнул:
   - За мной!
   Слева мелькнула фигура в камуфляже - Мазур нажал на  спуск,  целя  пониже
пояса, на уровне колен. Ружье  дернулось  в  руках,  оглушительно  выплюнуло
заряд, Мазур даванул спуск вторично - проверяя с ходу, полуавтомат  у  него,
или что,- и грохнул второй выстрел, человека  швырнуло  в  папоротники,  как
сбитую кеглю, он сразу же заорал от непереносимой боли...
   - За мной, идиоты!
   Мазур кинулся в лес, наискось  уходя  от  реки,  держась  меж  возможными
опасностями и заполошно бегущей четверкой. Еще один замаячил слева- выстрел,
дуло поднято не выше колен, фигура покатилась по земле...
   - Капюшоны, мать вашу!
   И они догадались откинуть капюшоны,  из-за  которых  плохо  видели,  куда
следует бежать. Слева ударила наугад автоматная очередь, пули прошли  сзади,
довольно высоко - ага, вслепую  лупит,  сука!  -  Мазур  ответил  выстрелом,
догнал последнего - ну толстый, конечно,- и от души подбавил бодрости ударом
приклада по хребту. Оглушительно взвизгнув, Чугунков рванул  так,  что  враз
выбился в лидеры...
   Азартный собачий визг и лай- но где-то на месте, словно собака привязана.
Еще одна очередь  вслепую,  вовсе  уж  в  другой  стороне,  ветка  пребольно
стегнула по щеке...
   - Вперед,  суки,  мать  вашу!  Бегом!-  хрипел  Мазур,  поддавая  кому-то
коленом.- Туда! Мимо пня! Бегом!!!
   А сам, превозмогая владевшие  телом  инстинкты,  остановился,  нырнул  за
дерево, изготовил ружье. Никого. Посчитав про себя до  пятнадцати,  бросился
следом, легко высмотрев впереди красные  пятна  спин.  И  бежал  замыкающим,
хриплыми воплями подгоняя, едва кто-то замедлял темп, поддавая прикладом...
   Казалось, это длится часами- сумасшедший бег меж деревьев, шумное хриплое
дыхание, попадавшие по лицу ветки...  Клятое  ружье  уже  весило  не  меньше
тонны, но никакая сила не заставила бы  Мазура  его  бросить,  пока  он  был
уверен, что там еще остался хоть один патрон, бинокль колотил по ребрам,  по
животу -лишь бы не зацепился за сук...
   - Впер-ред, блядские  души!  Наддай!  Еще  наддай!!!  Снова  остановился,
спрятался за  деревом.  Шум  в  ушах  и  удары  собственного  сердца  мешали
прислушаться - но никакой погони он не увидел. Понесся следом за  неожиданно
обретшей второе дыхание четверкой.
   Наконец настал момент, когда поневоле  пришлось  разрешить  привал,-  сам
Мазур мог бы отмахать в темпе кросса  еще  изрядный  кусок,  но  его  унылая
гвардия все чаще спотыкалась и откровенно  шаталась,  налетала  на  деревья,
усталость понемногу вытесняла страх, так их недолго и загнать...
   - Стой! - прохрипел Мазур не так уж и громко.
   Однако его услышали все, как подрубленные,  плюхнулись,  кто  где  стоял.
Перед тем как самому рухнуть в мох, Мазур наскоро определился  по  солнцу  и
пришел к выводу, что не столь уж  и  отклонился  от  первоначального  курса.
Вытянулся на спине, закрыл глаза и постарался расслабиться всем  телом,  как
был учен. На ощупь  извлек  из  валявшеюся  рядом  рюкзака  фляжку  и  жадно
глотнул, пролив тепловатую воду на грудь. Прислушался к хриплому, свистящему
дыханию спутников - пыхтят, конечно,  как  паровозы,  чего  другого  от  них
ждать... И поймал себя на гаденькой, однако вполне рационалистической мысли:
неплохо было бы, потеряйся и отстань  во  время  безумного  бега  кто-то  из
"балласта"...
   Все же он был доволен собой: при первом же соприкосновении с  противником
не потерял ни одного из своих, даже легкораненых нет. А сам сумел вывести из
строя как минимум двоих. Второй наверняка только ранен, но к этому  Мазур  и
стремился. Вряд ли на той стороне пристреливают  загнанных  лошадей.  Погоня
вынуждена будет отвлечь  на  раненого  часть  сил,  собьется  с  темпа  хоть
ненадолго. Вид раненых, как известно, деморализует, особенно  здесь,  не  на
войне,  а  на   охоте.   Благополучные   импортные   охотнички   обязательно
призадумаются, обнаружив, что с первых же часов лишились двоих...
   Шарада, в общем, была нехитрая - охота разделилась  с  самого  начала,  и
кто-то из них устроил засаду на пути. Убитого Мазур видел на заимке  -это  с
ним и перемолвился там  словечком.  Что  ж,  встретились  быстрее,  чем  оба
рассчитывали...
   Сел и осмотрел трофей- французская самозарядка,  патрон  с  пластмассовой
гильзой, увы, остался один-единственный.  Судя  по  маркировке,  либо  самая
крупная дробь, либо самая мелкая картечь- и то, и другое  одинаково  хреново
при метком выстреле метров с  пятидесяти.  Впрочем,  отныне  охотнички,  как
всякий нормальный человек  на  их  месте,  непременно  будут  осторожничать,
убедившись, что дичь попалась зубастая. И возникает вопрос: стоит ли  тащить
с собой эту бандуру ради одного-единственного патрона?
   Стоит. Все, что способно сойти за оружие,  нужно  тут  же  взваливать  на
хребет. Вот только с ножом проблема: в старые ножны  не  лезет,  придется  и
дальше таскать в кармане. Хороший ножичек,  рукоятка  из  охотничьего  рога,
сталь не в пример лучше, чем у "подаренных"...
   Отхлебнул еще глоток воды  и  зажег  сигарету.  Погони  пока  не  слышно,
вертолета тоже. Прекрасно, что есть бинокль. И крайне  скверно,  что  засада
знала о всех перемещениях дичи. Если вспомнить загадочный  ящичек  на  груди
убитого, это поневоле наталкивает...
   - Вы же их убили!
   Мазур поднял голову -над ним стоял толстяк Чугунков в весьма растрепанном
виде и полном смятении чувств.
   - Одного, успокойтесь,- сказал Мазур.- Второй  живехонек,  хотя  товарный
вид, надеюсь, потерял...
   - Они же теперь разъярятся...
   - Да ну? - ухмыльнулся Мазур.- А до  того  они  за  нами  гнались,  чтобы
пряниками накормить? Ты что, медвежью яму забыл?
   - Но все равно...
   - Что - "все равно"? - Мазур загнал в  ствол  свой  единственный  патрон,
поставил  ружье  на  предохранитель  и  закинул  на  плечо.-Общечеловеческий
гуманизм одолел, или рассчитываешь, что не зарежут, если станешь на  коленях
ползать? Как раз и зарежут, камерад... Ладно, становитесь. Дальше двинемся.
   - Поесть бы...- протянул толстяк.
   - Попить бы,- в тон ему протянул Мазур.- Пописать бы. И бабу  повалять...
Отломите каждый по  горбушке  и  пожуйте  на  ходу.  А  вообще  жратву  надо
обобществить и жестко нормировать...
   Толстяк прямо-таки шарахнулся, прижимая рюкзак к груди. И чета  Егоршиных
никакого  энтузиазма  не  выразила.  Пожав  плечами,  Мазур  не   настаивал.
Переложил свои припасы в рюкзак Ольге, а сам сходил к речушке, долил флягу и
набрал еще литра три в презерватив.
   Егоршин подскочил  к  нему,  схватил  за  отворот  куртки  и  возбужденно
зашептал на ухо:
   - Нужно зайти в речку и пройти по ней подольше. Тогда собаки  обязательно
потеряют след, я где-то читал...
   Вообще-то резон в таком предложении был, но Мазур, уже  обдумавший  некую
гипотезу, всерьез  опасался,  что  на  сей  раз  этот  метод  не  сработает.
Посвящать врача в свои догадки  он  не  стал,  с  ходу  придумал  отговорку,
кстати, вполне правдоподобную:
   - А вы нигде не читали, что  в  таких  случаях  собак  пускают  по  обоим
берегам? И быстренько определяют, где беглец из речки вышел...
   Похлопал доктора по плечу и ободрения ради серьезно сказал:
   - А голова у вас варит... Встали, подтянулись! Задачу ставлю простую: нам
надо от них оторваться как можно дальше, так что нужно сделать быстрым шагом
еще километров десять- каких-то два часа, нечего  хныкать  заранее...  Потом
будет большой привал, с банкетом и танцами живота, если кто захочет...

   Глава десятая
   ВДРУГ ОБРАДОВАН МОРЯК- ПОЯВЛЯЕТСЯ МАЯК...
   Мазур забирал правее, на юго-восток,- чтобы сделать  крюк  и  оставить  в
стороне место, где торчала отягощенная раненым засада. Курс  верный  -потому
что, даже сбившись с него, обязательно упрешься в Шантару, а  уж  это  такой
ориентир, что лучше и не придумаешь. Он прилежно запоминал дорогу,  кедрачи,
сосняк и березняк, распадки,  косогоры,  ручьи,  подъемы,  спуски  и  ровные
места- потому что по этому же маршруту непременно пройдет погоня, нужно  все
время держать  в  голове,  где  она  в  данный  момент  с  высокой  степенью
вероятности может оказаться. И  постараться  выбрать  наблюдательный  пункт,
откуда ее можно увидеть издали - тогда стоит и прикинуть, бежать дальше, или
попробовать самому  устроить  засаду.  Но  предварительно  следует  поискать
"клопов", должны быть "клопы", это единственное объяснение...
   Однажды далеко позади, на пределе слышимости взлетел над тайгой  знакомый
воющий свист - кто-то наткнулся на очередную шумную  ловушку.  Должно  быть,
штабс,  он  не  похож  на  размазню,  которая  будет  умирать  на   коленях,
постарается выжить во что бы то ни стало. Как поступил бы на его  месте  сам
Мазур, вздумай догнать беглецов, чтобы малость ограбить? Да почаще взбирался
бы на вершины и высматривал, движущиеся ярко-алые пятна видно за  километры.
Штабс гораздо мобильнее, он один, здоров,  как  лось,  на  нем-то  не  висят
толстяки, закомплексованные эскулапы и бабы...
   Пора и остановиться, осмотреть одежду. Загадочный ящичек, висевший на шее
у убитого охотничка, наталкивал на вполне  определенные  версии.  Существует
масса аппаратуры,  способной  с  высокой  точностью  определить  перемещение
биологического объекта- портативные штучки, надевавшиеся на  дуло  винтовки,
американцы начали испытывать еще во времена вьетнамской войны, и  техника  с
тех пор  рванула  семимильными  шагами.  Правда,  при  всем  желании  нельзя
отличить человека от, скажем, оленя - но здесь, очень  похоже,  нет  зверья,
могли специально распугать.
   Хорошо. С помощью некоего  аппаратика  охотники,  сидевшие  в  засаде  на
берегу речушки, весьма даже пристально следили за добычей - но  это  еще  не
объясняет, отчего они столь безошибочно ту самую  засаду  устроили.  Ожидали
точнехонько в том месте, к которому вышел Мазур, не зная, куда идет.  Как-то
смогли угадать, что он именно туда и выйдет...
   Эрго? Должна быть другая аппаратура. И беглецы ее, не ведая о том,  несут
с собой. Только поэтому Прохор с  компанией  мог  безнаказанно  развлекаться
целых два сезона- одним знанием тайги,  обученными  лайками  и  натасканными
по-индейски следопытами столь постоянные успехи не объяснишь...
   Когда прошло часа два, Мазур привала не объявил  -  ландшафт  вокруг  был
неподходящий для его целей. Время от времени то Егоршины, то толстяк жалобно
оборачивались на ходу, но Мазур махал рукой,  приказывая  двигаться  дальше.
Его весьма занимало, отчего с юга так и не прилетел  за  ранеными  вертолет,
точнее, почему вертолета не было слышно.  То  ли  он  прошел  так  далеко  в
стороне, что шум винта  расслышать  не  удалось,  то  ли  разгадка  и  вовсе
жутковатая. Предположим, раненых тут  принято  добивать-  и  своих  тоже,  в
первую очередь своих... Собственно, почему бы и нет? Что прикажете делать  с
раненым  импортным  туристом,  у  которого  ноги  на  совесть   продырявлены
картечью? Везти срочно в цивилизованные  места  в  хорошую  больницу?  Но  к
иностранцам у нас сейчас относятся  нежно  и  трепетно,  обязательно  станут
доискиваться, при каких таких обстоятельствах сэр или герр  подвернулся  под
выстрел.  Разве  что  -  частная  больничка  где-нибудь  в  Шантарске,   где
вышколенный персонал не задает вопросов? И все равно риск засветиться  есть.
Заключить со своими гостями джентльменское соглашение, по которому  серьезно
раненый  участник  жестокой  забавы  автоматически  переселяется  на  небеса
-вполне во вкусе Прохора Петровича с его налитыми темной водицей глазами.  И
ведь любители пощекотать нервы могут на это пойти, "Золотой арбалет"  вполне
может оказаться чем-то вроде "русской рулетки"...
   Мазур чувствовал, что всё это просто необходимо как следует прокрутить  в
уме- логику противника и его методы необходимо понять, так воевать  легче...
Но невероятно тяжело баловаться  одними  домыслами,  не  имея  подкрепляющих
домыслы фактов. И он все чаще думал  о  вылазке  навстречу  погоне,  начинал
потихонечку прикидывать варианты.
   Ага, то, что нужно. Высоченная сопка слева, с голой  вершиной-  одиночные
сосны торчат кое-где из темно-рыжей каменистой земли...
   - Туда,- показал Мазур.
   - А может, стороной?- безнадежным тоном поинтересовался кандидат.
   - Вперед! - рявкнул Мазур.- Зато спускаться будет легче...
   На гребне, неподалеку от открытого места, он разрешил остановиться.  Пока
остальные жадно глотали воду, занялся своим гардеробом. Прежде всего  скинул
кроссовки и, чуть ли не тыкаясь в них носом, тщательно осмотрел, ощупал.
   Выглядят так, словно совсем недавно покинули  фабрику.  Ни  один  шов  не
нарушен, в  мягких  участках  не  прощупывается  твердых  вкраплений.  Такое
впечатление-  "недозволенных   вложений   нет"...   Разве   что   существует
специальная фабрика, где в кроссовки прямо на конвейере заделывают крохотные
радиомаячки - но это уже попахивает паранойей...
   Разделся до трусов и принялся за одежду. Сначала  костюм.  Ощупал  каждый
квадратный сантиметр штанов, распялил их против  солнца.  Тонкая  синтетика,
без всякой подкладки -  нет,  ничего  не  просматривается,  швы,  как  и  на
кроссовках,  выглядят  ненарушенными.  Однако  Мазур  предельно  скрупулезно
прощупал и их. Нет, костюм подозрений не вызывает...
   Другое дело- куртка. Хоть и  легкая,  но  материал  гораздо  толще,  есть
подкладка... Посмотрел сквозь  куртку  на  солнце,  принялся  мять  пальцами
подозрительные места, где виднелось что-то  вроде  толстых  ниточек-  словно
шелковинки, впрессованные в доллары...
   Не колеблясь, полоснул алую ткань кончиком ножа. Словно занозу из пальца,
извлек жесткую на ощупь ниточку  длиной  со  спичку  и  толщиной  с  иголку.
Повертел, подергал, пробуя на разрыв - прочная, как леска... Даванул ногтем,
как вошь,- подается с едва слышным хрустом, ниточка словно бы переломилась в
этом месте...
   Положив ее на клинок ножа,  принялся  ковырять  острием  другого.  Кто-то
заглядывал через плечо, дыша в ухо, Мазур, не глядя, отмахнулся и  продолжал
трудиться.
   Ну так и есть - в загадочной ниточке имеется  вовсе  уж  микроскопическая
начинка. На никелированное лезвие просыпались едва заметные крошки,  щепотка
странной, жесткой трухи неопределенного цвета, скрипящей под обушком ножа...
Вдруг обрадован моряк-  появляется  маяк.  Чего-то  в  этом  роде  следовало
ожидать - крохотные передатчики, исправно выдающие  сигнал  в  эфир.  Нельзя
даже назвать последним визгом моды- есть датчики и миниатюрнее, но уж  их-то
никак нельзя обнаружить ни взглядом, ни  на  ощупь.  А  потому  ради  вящего
душевного  спокойствия  договоримся,  что  их  и  нет.  Потом  будет  видно,
посмотрим на поведение погони...
   Вторую "ниточку" он вытащил уже увереннее. У него самого кожа на  пальцах
была довольно загрубевшая, поэтому отдал  добычу  Ольге,  велел  пощупать  и
доложить о впечатлениях.
   - Шершавенькая,- сказала Ольга.- Словно в крохотных заусенцах вся...
   - Вот  и  цепляется  за  подкладку...-  проворчал  Мазур,  оглядел  всех,
придвинувшихся близко и, затаив дыхание, наблюдавших за  его  манипуляциями-
Поняли мою мысль? Хотите жить -  изучите  всю  свою  одежонку  с  величайшим
тщанием... Каждый сантиметр. Это передатчики, чтоб вам было ясно...
   - Значит, они нас все время...- охнула Вика.
   - Надо полагать,- сухо бросил Мазур.- Шевелитесь! Чтобы  ни  одной  такой
воши не просмотрели...
   Взялся за рюкзак и очень скоро сделал печальное открытие:  его  небольшой
пестрый  "сидор"  был  прямо-таки  нашпигован  этими   крохотными   жесткими
ниточками, как селедка- икрой. Они были повсюду, за подкладкой, в лямках,  в
клапане. Чтобы избавиться от всех до единой, понадобится пара часов - и труд
будет сизифовым, потому что придется и подкладку вырвать полностью,  и  весь
рюкзак изрезать в полосочки, так и так станет совершенно непригодным...
   - Рюкзаки, пожалуй, придется бросить- сказал  он  сквозь  зубы.-  Это  не
рюкзаки, а Останкинская телебашня в миниатюре...
   - А как же нести...
   - Так и нести,- сказал Мазур.- Тушенку в  карманы,  хлеб  наломать-  и  в
карманы, благо карманы вместительные, фляги - в зубы... Нету другого выхода,
господа. Или предпочитаете оставаться и дальше ходячими передатчиками?
   Куда еще можно засунуть микромаячки? Уж конечно, не в трофейный  бинокль.
И не в трофейный нож. И не в трофейное ружье -  вряд  ли  кто  из  охотников
предполагал,  что  эту  экипировку  захватят  в  качестве  трофея.  Остаются
выданные ножи...
   Мазур изучал рукоятку собственного, как восхищенный ювелир,  заполучивший
в руки редчайший бриллиант. Осматривал, водил пальцами, прощелкивал  ногтем.
Показалось ему, или закругленный  конец  рукоятки  в  самом  деле  отзывался
каким-то другим звуком?  Показалось  Ольге,  что  она  нащупала  подушечками
пальцев шов на черной пластмассе?
   Положив  нож  на  опустошенный  рюкзак,  тщательно  прицелился  и  ударил
прикладом. Странный какой-то звук... Еще сильнее обрушил приклад.
   Треск. Навершие рукоятки лопнуло. Мазур склонился над  добычей.  Примерно
на две трети рукоятка была нормальная, сплошной кусок  цельнолитого  черного
пластика, а вот треть- пустотелый колпачок, искусно приваренный к  основанию
и скрывавший какое-то  хитрое  устройство  величиной  с  крупную  вишню-  по
расстеленному рюкзаку разлетелись крохотные  электронные  чипсы,  сверкающие
трубочки в полсантиметра длиной, нечто напоминавшее конфетти с  проволочными
ножками...
   - Вот так,- сказал Мазур  удовлетворенно.-  Арсенал  браконьера.  Давайте
второй.
   Во всех ножах рукоятки оказались с начинкой.  Ай  да  Прохор...  или  это
мистер Кук постарался перед  тем,  как  спиться  на  русский  манер?  Теперь
пользоваться ножами с укоротившимися рукоятками будет не в пример неудобнее,
да что делать... Зато уверенности в себе прибавилось, игра пойдет хоть и  не
на равных, но гораздо более честно...
   На радостях Мазур двумя ударами  ножа  вспорол  одну  из  своих  банок  и
распорядился;
   - Подставляйте хлеб, орлы, пора  и  пожевать  малость...  В  три  прикуса
разделался со своим бутербродом, лишь раздразнив этим  аппетит  -  и,  чтобы
хоть  как-то  обмануть  желудок,  напился  вдосыт  воды.   Все   равно   его
изобретение, презерватив-фляга, оказалось бесполезным - в руках этот  пузырь
не потащишь, значит, и водяной паек будет голодным...
   Толстяк возился с консервной банкой, извлекая пальцами остатки жира, пока
не порезался.
   - Мать твою так,- сказал Мазур.- Как дите, не отберешь игрушку вовремя...
Что кривишься? Сними трусы, отхвати кусок и затяни  палец,  больше  нечем...
Ну? Потуже затягивай, будешь кровью капать на ходу - прибью...
   С кривой улыбкой кандидат сообщил:
   - У меня от вида крови голова всегда кружиться начинает...
   - Вот врежу - не так закружится,- пообещал Мазур.- Ты у  меня,  признаюсь
честно, давно в печенках сидишь, смотри, чтобы окончательно не  рассердил...
Так. Теперь я пойду осмотрюсь, а вы все вытаскивайте из  курток  начинку.  И
чтоб до единой...
   Он так и остался в одних трусах. Повесил на шею  бинокль,  надел  пояс  -
трофейный нож кое-как уместился в старых ножнах, когда Мазур отломал  у  них
конец. Представил, как выглядит со  стороны,  невольно  хихикнул  -  Маугли,
бля... Ничего, на большом расстоянии загорелое тело сольется с  тайгой,  это
вам не куртка ярчайшего спектрального цвета...
   - И тщательнее!- напутствовал он, видя,  что  все  принялись  возиться  с
куртками.- Проверю потом.- Секунду подумав, он сунул Ольге в  карман  куртки
наган и вручил  ружье.-Держи,  патрон  в  стволе,  с  предохранителя  снято.
Посматривай тут...
   И пошел по  гребню,  к  открытому  месту.  Босиком  шагать  было  чуточку
непривычно, однако тут нет ни битых бутылок, ни брошенных консервных  банок,
так что за ноги можно не беспокоиться...
   Оказавшись на лысой вершине, невольно  поежился,  ставши  вдруг  открытым
всем взорам. Спрятался за сосну.
   Прекрасный вид - на десятки километров, дикое приволье,  хоть  и  угнетен
ситуацией  и  своей  ролью  в  ней,  а  дух   захватывает...   Как   он   ни
всматривался,-и невооруженным глазом, и  в  бинокль,  поворачиваясь  во  все
стороны,- Шантары так и не увидел, и "заимки"  впереди  не  углядел.  А  вот
тайга, если идти по прежнему курсу, будет уже другой -  впереди  там  и  сям
открытые пространства, равнины, и  что-то  похожее  на  болото,  определенно
скопище кочек. Если двигаться зигзагами, укрываясь в перелесках, чересчур уж
размашистые зигзаги придется выписывать, кучу  времени  потеряешь.  Придется
рискнуть и переть почти что напрямик - может,  и  не  станут  они  поднимать
вертолет в первый же день охоты. Часа четыре придется шлепать, держа ушки на
макушке - зато совсем уж далеко  впереди  вновь  начинаются  чащобы,  сопки,
спасительные дебри... Пиранья  на  ветке  кедра-сюрреалистическая,  конечно,
картина. Для того, кто не просекает, что наша, родная пиранья и  на  твердой
сухой земле может быть смертельно опасна...
   Без особого труда Мазур узнавал пройденный ими путь - будто читал  карту.
Вон там перевалили подножие сопки, ага, а это и есть  та  речушка.  Отличный
бинокль достался от импортного жмурика - двадцатикратный, но не больше нашей
"десятки"...
   ...Он чисто случайно поймал окулярами это шевеление  зеленых  точечек  на
зеленом фоне, сами, можно сказать, вылезли под взгляд...  Повертел  рубчатое
черное колесико, но это ничем не помогло  -  судя  по  нанесенной  на  линзы
разметке-масштабу, до погони более чем десять километров, ну да, часа на два
и оторвались, не так уж плохо, но и не  прекрасно,  кровь  из  носу,  разрыв
нужно увеличивать.
   Он едва различал крохотные силуэты - но все же видел,  что  это  шагающие
вереницей люди, числом не менее десяти, а  впереди,  не  удаляясь  особенно,
маячат два пятнышка, белое и бело-черное. Лайки, конечно. А  это  хуже,  чем
любая овчарка,- овчарка, как ни крути, остается служебной, а лайка - здешнее
животное, таежное. Огромная разница меж службой и  образом  жизни,  сравните
любого, самого ретивого вертухая и охотника-эвенка...
   Время от времени там вспыхивали  крохотные  солнечные  зайчики  -  солнце
играло на стволах ружей, значит, они даже не озаботились  навести  тусклость
на стволы, чувствуют себя хозяевами, банкометами в  игре...  Что  ж,  самому
Мазуру солнце светит почти в спину, так что бликов от окуляров не будет.  До
темноты остается часов шесть. Вряд ли охота двинет по тайге ночью... или все
же станут устраивать игры с приборами ночного видения? Как поступил бы на их
месте он сам?  Пожалуй  что,  не  рискнул  бы  охотиться  ночью  на  ловкого
"майора", в первые же часы столь  изобидевшего  засаду...  или  тебе  просто
хочется так думать?
   Он все еще стоял с прижатыми к лицу наглазниками из мягкой резьбы,  когда
поодаль, там, где оставил людей, раздался оглушительный выстрел.
   Чисто инстинктивно Мазур крутнулся в ту сторону, присел за стволом. Новых
выстрелов не было. По звуку - охотничье ружье.  То  самое,  что  он  оставил
Ольге.
   Не было времени раздумывать и  колебаться.  С  ножом  в  руке  он  рывком
преодолел  неширокое  открытое  пространство  и   бесшумно,   как   призрак,
заскользил меж деревьев, забирая чуть вниз и вправо, чтобы подойти к стоянке
со стороны, противоположной той, в какую уходил.  Давал  изрядный  крюк,  но
иначе нельзя было. И не слышал ни новых  выстрелов,  ни  криков,  ничуть  не
походило на налет азартных охотников - неужели кто-то опять стал  показывать
характер, настолько, что Ольге пришлось...
   Тихонько стал продвигаться вверх, ага, меж  коричневыми  стволами  яркими
пятнами показались желтые костюмы. Затаил дыхание, держа нож для броска. Еще
дерево, еще одна перебежка, вот они уже метрах в  десяти,  и  никто  его  не
видит...
   Мазур  осторожно  выглянул  из-за  кедра.  Ольга  сидела  на   корточках,
привалившись спиной к стволу, зажимая  обеими  руками  живот,  морщилась  от
боли, но на  раненую  и  умирающую,  ликующе  отметил  Мазур,  не  походила.
Прошипела что-то, с ненавистью глядя  снизу  вверх  -  а  над  ней,  ухватив
французское  ружье  за  ствол,  возвышался  старый   знакомый,   неугомонный
штабс-капитан. Как и Мазур, он был гол и загорел-только не в черных семейных
трусах, а в коротких пестрых. Мазур мысленно провел траекторию,  совмещавшую
шею штабса с зажатым в руке ножом - и остался ею доволен.
   - Где он, спрашиваю? - прорычал штабс.
   Замахнулся. Ольга ответила ему словами, которым Мазур ее, безусловно,  не
учил. Ну, как только ружье дернется...
   Нет, штабс отвернулся. Мазур великолепно представлял  ход  его  мыслей  и
нисколечко не ошибся: штабс направился к трем остальным, сбившимся  в  кучку
чуть поодаль. Снова рыкнул:
   - Где майор, мать вашу?
   Замахнулся разряженным ружьем, как дубиной, состроив невыразимо  зверскую
гримасу, определенно рассчитанную на моральное подавление,- Мазур видел, что
этот гад насторожен, но спокоен и  собран.  И  рассчитал  мерзавец  отлично:
почти сразу же толстяк Чугунков торопливо вытянул руку,  тыкая  пальцем  как
раз в ту сторону, куда Мазур уходил, забормотал:
   - Пошел сверху в бинокль посмотреть...
   Мазур видел, как  Ольга  медленно-медленно,  все  еще  морщась  от  боли,
опускает правую руку к карману. И мысленно  охнул:  дуреха,  там  же  против
ствола-два пустых гнезда...
   - У нее пистолет в кармане!- взвизгнул толстяк, услужливо тыча пальцем.
   Штабс резко развернулся - но  Мазур  уже  отделился  от  ствола,  коротко
взмахнул рукой, и  нож  с  роговой  ручкой,  жужжа,  крутясь,  на  мгновение
ослепительно сверкнул, поймав лезвием случайный солнечный лучик...
   Он еще падал, когда Мазур вырвался  на  поляну,  выхватил  из  рук  врага
ружье, замахнулся было, но тут же сообразил,  что  правки  не  требуется.  И
отступил на шаг, чтобы падающий его не задел.
   Истерически вскрикнула Вика-неподвижно застывшее тело с торчащей из горла
желтой рукояткой ножа оказалось к ней ближе, чем к другим,  она  встретилась
взглядом с тускнеющим взором "его благородия". "Ну вот и точка", без  всяких
эмоций и уж тем более сожалений подумал Мазур, одним прыжком оказался  рядом
с Ольгой:
   - Что? - присел рядом на корточки.
   - Да ничего,- сказала она, то морщась, то пытаясь улыбнуться.-  Когда  он
выскочил, я в него бабахнула - и промахнулась, конечно. А он мне  ногой  под
дых, ружье вырвал...
   - А остальные где были?- громко спросил Мазур, оборачиваясь.
   Остальные торопливо изобразили  лицами  и  фигурами  виноватое  смущение,
причем больше всех старался, естественно, кандидат бесполезных сейчас наук.
   - И чего я вас до сих пор не бросил? - совершенно искренне спросил  Мазур
вслух.
   Ответа, разумеется, не дождался -да и какой тут может  быть  ответ?  Руки
чесались устроить толстяку детское наказание,  но  удержали  не  соображения
гуманизма, а недостаток времени. Мазур лишь смерил его взглядом, от которого
Чугункова бросило в пот, устало фыркнул и сказал:
   - В общем, так- охота на хвосте. Так что  в  темпе  продолжайте  выбирать
блох из одежды, на крыло подниматься пора...
   Сделал два шага, выдернул нож и несколько раз воткнул его в землю, очищая
от крови. Виктория принялась было закатывать глаза, но  Мазур  уже  оказался
рядом с ней и процедил веско:
   - Я т-те покажу истерику... Шевелись!
   Сунув в рот сигарету, присел рядом с Ольгой, погладил ее по голове:
   - Порядок, малыш, ты-то у меня настоящая скво... Болит еще?
   - Не особенно.
   - Ну, если не особенно, тогда бери-ка все свои невеликие  пожитки,  да  и
мои тоже, завяжи все в куртку, чтобы получился приличный узел. Я тебя  люблю
и обожаю, но некогда утешать, жива - и слава Богу...
   Выпрямился, кинув мельком взгляд  на  мертвеца,-  сволочь,  конечно,  был
покойный, но в качестве напарника, честно говоря, подошел бы. Пер следом - и
достал-таки, почти достал...
   - Готово,- сказала Ольга.- Я всех "червей" вытащила, не сомневайся,  чуть
ли не на зуб пробовала... А колышки ты возьмешь?
   - Ага,- кивнул Мазур.
   Он за время пути успел  уже  заострить  все  колышки  с  обоих  концов  -
попадется подходящее местечко, можно и  "заминировать".  Если  понатыкать  в
высокой  траве  десятка  три  -  глядишь,  кто-нибудь  в  горячке  погони  и
напорется, споткнется, вьетнамцы в свое время  неплохой  урожай  собирали  с
помощью таких вот немудрящих подручных средств...
   Будь это в кино, непременно следовало бы сгрести  за  шкирку  пробегающую
росомаху, украсить ее маячками и отпустить на волю, чтобы  завела  погоню  в
непроходимые чащобы. К сожалению, в жизни росомахи шмыгают мимо не столь  уж
часто, а толстяк, совершенно вышедший из доверия, играть роль приманки ни за
что не согласится, хоть ты его режь...
   Вон он, родимый, со страдальческим видом сгорбился над курткой, вороша ее
одной рукой и вздыхая так, словно не шкуру свою спасает, а выполняет  тяжкую
повинность, совершенно ему ненужную...
   - Все, кажется,- осторожно заметила Вика, и почти сразу же распрямился ее
незадачливый муженек.
   Мазур тщательно проверил работу -  ну,  прошляпили,  конечно,  в  Викиной
куртке отыскались еще две "ниточки", а у мужа целых три. Мазур ничего им  не
сказал, молча вырезал "маячки", оставив рваные дыры, мотнул головой;
   - Пошли.
   - Подождите!- вскрикнул Чугунков.- Я еще как следует и не проверил...
   Мазур молча подошел, отобрал у него куртку и швырнул в кусты.  Подтолкнул
ногой:
   - Вставай. Пошли.
   - А если дождь?
   - Будешь мокнуть. Некогда с тобой возиться.
   - Куда ж я все это...- он указал на валявшиеся у ног пожитки.
   - Снимай,- Мазур  дернул  его  за  рукав  пронзительно-желтой  курточки.-
Заворачивай и тащи...
   - Но...
   -  А,  в  бога  душу  мать!  -  заорал  Мазур,  уже  не  в  силах   более
сдерживаться.-Долго ты мне нервы мотать будешь?
   И замахнулся- но перехватил осуждающий взгляд Ольги  и  малость  поостыл.
Бросил неприязненно:
   - Даю минуту на сборы. Вика, помоги ему, что ли...
   -  Да  чтоб  он  провалился,-  сказала  Вика  сердито.-  Одно   от   него
беспокойство...
   - Ладно,- сказал Мазур.- Не будем дичать и звереть - чует мое  сердце,  у
нас еще  впереди  масса  возможностей...  Помогите  обормоту-  и  с  умыслом
добавил: -Доберемся до цивилизации - все вместе будем смеяться  над  лесными
страстями...
   Вика, немного просветлев лицом, опустилась на корточки и стала  увязывать
нехитрые пожитки. Мазур нетерпеливо ждал. Наконец она справилась,  протянула
толстяку узел и даже сделала книксен по всем правилам:
   - Битте...
   Но оглянулась на мирно почивающего в папоротниках мертвеца и  моментально
помрачнела. Мазур показал направление:
   - Шагаем туда, и в темпе. Надо оторваться...  Под  гору  шагалось  легко.
Ольга чуть задержалась, чтобы оказаться рядом с Мазуром, печально вздохнула:
   - Такое впечатление, что на этом свете вовсе не существует  ни  Кваренги,
ни Фальконе... Поверить сейчас трудно, что где-то за горами, за долами  есть
Петергоф...
   -  Лишь  бы  мы  существовали,-  отмахнулся  Мазур.-  А   все   остальное
приложится, малыш...

   Глава одиннадцатая
   МИНУС ОДИН
   Через час Мазур разрешил привал и вновь поделил на всех банку  тушенки  -
на сей раз справедливости ради забрав ее у толстяка. Не следовало перегибать
палку и в первый же день загонять свой аргиш до полной вымотанности. Ольга у
него претензий не вызывала, супруги, в общем, тоже- но вот Чугунков...  Мало
того, что  он  открыто  являл  собою  слабейшее  звено,  у  Мазура  родилось
нехорошее предчувствие, что это звено в самом скором времени лопнет. На пути
им встретилось нехорошее место- распадок, где прямо-таки  клубился  гнус,  с
превеликой охотой набросившийся на взопревшую добычу. Вот  тут  уж  пришлось
по-настоящему паскудно - невесомые твари так и льнули к голой коже, лезли  в
глаза, в уши, в рот, Мазур извел полпачки сигарет в попытках  обрести  пусть
слабую, но защиту. Даже некурящие пыхали табачком, мотая на  ходу  головами,
как лошади. Гнус прямо-таки доводил до безумия - и  хуже  всего  приходилось
толстяку, он сильнее всех потел и был гол по пояс. Беспрестанно  отмахивался
свободной рукой, а потом и узлом, даже взвыл  в  голос,  за  что  немедленно
получил от Мазура по шее, легонько, впрочем. Хорошо еще, в этой пытке была и
светлая, если можно так выразиться, сторона- никого не приходилось понукать,
все показывали чудеса спортивной ходьбы, чтобы  побыстрее  миновать  поганое
место.
   Миновали. С полчаса шли по ровному месту,  потом  перевалили  сопку  -  и
угодили в  великолепный  малинник.  Грех  упускать  такой  случай,  и  Мазур
объявил, что дает полчаса на обед. Благо и трудиться не пришлось- на  кустах
красовалось неисчислимое множество  сизо-рубиновых  ягод,  переспевшие,  они
отваливались от малейшего прикосновения, оставалось пихать горстями  в  рот.
На высившиеся вокруг кедры Мазур поглядывал с затаенной тоской: в этом  году
на шишку был урожай, а орех  -  штука  питательная.  Увы,  с  их  подручными
средствами слишком долго пришлось бы возиться с колотом*, а лезть на  дерево
и стряхивать по шишечке- чересчур тягомотно, да и добыча выйдет  мизерная...
Он  махнул  рукой  и  стал  набивать  пузо  малиной,  проглатывая  заодно  и
попадавшие в пригоршню листья, чутко прислушиваясь: если поблизости  обитает
косолапый, он мимо такого дара природы ни за  что  не  пройдет,  будет  сюда
наведываться, как в столовую...
   Правда, следов ему не попадалось и  не  встречалось  ничего  похожего  на
звериные тропы. Лишь однажды с дерева зацокала  белка,  по  летнему  времени
рыжая, да пронесся, треща крыльями,  невеликий  табунок  рябчиков.  Рябчики,
вообще-то,  подпускают  человека  довольно  близко,  но  эта   стайка   явно
осторожничала. И Мазур окончательно пришел к убеждению, что людьми сии места
посещаются частенько, и живность давно наработала печальный опыт...
   Примерно через четверть часа он уже глотал сладкую ягоду через силу -  но
желудок следовало набивать всем пригодным в пищу, что только  встретится  на
пути. Хлеб с тушенкой очень быстро кончатся, а начавши  слабеть,  человек  в
тайге весьма скоро падает духом, и тайга его одолевает... Есть риск, что  от
малины прохватит понос, но лучше понос, чем голод.  Потом  он  заметил,  что
Егоршин с явным умыслом  старается  присоседиться  к  нему  поближе,  так  и
крутится рядом, больше косится, чем рвет ягоду.  Мазур  подошел  вплотную  и
тихо спросил:
   - Что, разговор есть?
   Доктор оглянулся на остальных, мрачно и  сосредоточенно  обиравших  ягоду
метрах в десяти, ответил еще тише:
   - Может, мы попробуем засаду устроить?
   - Мы? - усмехнулся Мазур.
   - А что? -лицо у доктора  было  злое  и  отчаянное.-У  вас  вроде  хорошо
получается... А я бы ножом, тряхнул шпанистой юностью. Я  ж  врач,  анатомию
знаю...
   - А сможете? - пытливо посмотрел на него Мазур.
   - Смогу.
   Он произнес это довольно уверенно- что Мазура  ничуть  не  убедило.  Даже
если доктор в юности кого-то перышком и оцарапал слегка - ох, многие из  нас
через это прошли...- это еще не означало,  что  он  годится  для  серьезного
дела. Уж кто-кто,  а  Мазур  прекрасно  знал,  как  трудно  впервые  убивать
человека, даже откровенного врага.  Опыт  юношеских  драк  на  дискотеках  и
танцплощадках тут нисколечко не годится. Кроме  того,  доктора  чересчур  уж
старательно ломали в тюрьме,  и  кое-какие  рефлексы,  ручаться  можно,  уже
въелись в подсознание...
   - Рано,- сказал Мазур.- Погодим. Боюсь, это  их  территория,  их  игровое
поле, они тут давно освоились. Нужно добраться до диких мест, где  они  тоже
будут новичками...
   - Не доверяете?
   - Горячку не хочу пороть,-не без  уклончивости  сказал  Мазур.-  Тех,  на
ручье, только потому удалось смять,  что  они  лихой  контратаки  ничуть  не
ожидали. Теперь-то труднее будет... У них, знаете ли, ружей до черта.
   - А у вас ведь пистолет.
   - Толку от него мало против полудюжины стволов.
   - Я-то от всей души...
   - Понимаю,-сказал Мазур.- И от всей души отвечаю: рано...  Вы  мне  лучше
скажите - массаж делать умеете?
   - Да немного.
   - Вот это уже лучше,- сказал Мазур,- Это гораздо  полезнее.  На  привале,
вечерком, непременно нужно будет нашим дамам  вкатить  хороший  массажик,  я
умею, но коли и вы - совсем даже хорошо.
   - Может, еще и этому массажик делать?- Егоршин неприязненно покосился  на
толстяка.- Ведь задерживает только... Что бы тут придумать...
   - Это вы насчет бросить, а? - прищурился Мазур. Доктор завилял взглядом:
   - Как колода на ногах...
   - Логично и рационально рассуждая, мне бы  следовало  вас  всех  троих  с
хвоста сбросить,- сказал Мазур, дружески улыбаясь.- Ох,  как  мне  полегчало
бы... Враз и несказанно.
   И улыбнулся еще шире, увидев в глазах доктора откровенный страх. Похлопал
его по плечу:
   - Вы, главное, простую истину запомните, герр доктор: не надо  торопиться
быть дерьмом, это всегда успеется...  В  нашем  положении  особенно-  Поднял
голову и прикрикнул: - Рота, стройся! Двигаться пора...- понизил  голос.-  И
еще один  маленький  нюанс,  доктор.  Не  надо  на  жену  коситься,  как  на
законченную  тварь.  В  конце  концов,  она  не  по   собственному   желанию
изощрялась.
   - А вы бы на моем месте...
   - Бросьте. Мы из тайги выйдем благополучно в  одном-единственном  случае:
если духом не падем. А вы, пардон, с Викой все это время держитесь как скот.
У вас задача не просто ногами передвигать, а еще и  жену  ободрять  со  всем
старанием. Ясно? Приобнимите, пожалейте, по головке  погладьте...  Считайте,
это приказ. А я свои приказы всю жизнь отдавал так, чтобы меня  слушались...
И не стройте иллюзий, будто станете исключением. Пошли.
   Он улыбнулся доктору  одними  губами,  без  малейшей  теплоты  в  глазах,
проглотил напоследок еще жменю мягкой перезревшей малины  и  занял  место  в
арьергарде.
   Примерно через час деревья кончились. Они вышли к  месту,  которое  Мазур
углядел сверху. Еще метров тридцать сухой земли, заросшей сочной  травой-  а
дальше начиналась обширнейшая равнина,  как  нельзя  лучше  подходившая  под
определение "пересеченная местность". Бывают в тайге такие местечки. Это  не
болото - там нет трясины,- но  равнина  густо  заросла  невысокими  кочками,
покрытыми сухой белесой травой, и кочки, насколько хватает взгляда, стоят  в
прозрачной воде. Нашли выход подземные воды, лет через  полсотни,  возможно,
тут и получится болото.
   Никакой трясины, земля твердая - лишь  кое-где  зияют  темными  провалами
наполнившиеся водой ямины- но шагать по этакой  равнине  еще  хуже,  чем  по
болоту. Очень  уж  густо  понатыканы  чертовы  кочки,  никак  не  получается
нормального шага, и не выйдет прыгать с кочки на кочку, чересчур  маленькие.
Ходьба по этаким  местам  выматывает  невероятно,  но  другого  выхода  нет,
обходить кругом- означало бы давать вовсе уж дикий крюк.  Ничего,  предстоит
километра два тягомотного пути, если напрямик -  а  там  начинается  пологий
обрыв с белеющими кое-где обнажениями камня, и  за  ним  вновь  расстилается
зеленое море тайги, чтоб его...
   Мазур велел всем разуться и, пока закатывали штаны  по  колено,  еще  раз
повторил  немудреный  инструктаж:  смотреть  под  ноги,  шагать  быстро,  но
аккуратно, а то вывихнуть лодыжку на этих кочках - как дважды два...
   Тронулись. То семенили вприпрыжку, то,  раздосадованные  столь  медленным
передвижением, делали семимильные  шаги-  но  быстро  уставали.  Под  босыми
ногами хлюпала прозрачная водица.
   Где-то на полпути толстяк Чугунков начал  столь  беспомощно  сбиваться  с
темпа, что Мазур уже не сомневался: вот и наступил излом.  И  точно:  вскоре
толстяк остановился совсем, пару раз пошатнувшись, сел  не  глядя,  лишь  по
случайности угодив задницей на кочку. Соскользнул с нее в воду, хрипло  дыша
полной грудью. Мазур перехватил его застывший, остекленевший взгляд,  махнул
остальным,  чтобы  не  замедляли  хода.  Встал  над  толстяком,  сказал  без
выражения:
   - Идти надо.
   - Не могу! - выдохнул  Чугунков  с  истерическим  надрывом.-  Все,  пусть
убивают...
   Некогда было толкать прочувствованные речи и ободрять с применением цитат
из лучших литературно-философских достижений человечества.  Мазур  вынул  из
кармана наган, звонко взвел курок,  убедившись,  что  против  дула  пришлось
пустое гнездо, прижал ствол к уху сидящего в нелепой позе и рыкнул:
   - Встать! Вперед!
   Толстяк даже не пошевелился, обреченно глядя сквозь Мазура. Ругая себя за
промедление, Мазур бросил холодно:
   - Считаю до трех.
   Молчание и застывший взгляд. Бесполезно. Тащить его на  себе  -  означает
погубить всех. Не было ни доброты, ни гуманизма, ни  в  душе,  ни  в  сердце
ровным счетом ничего не ворохнулось - такова уж была сейчас жизнь на грешной
земле, первобытный  пейзаж  вокруг  и  люди,  которым,  чтобы  выжить,  тоже
предстояло перенять многое из арсенала первобытных. Многое, если не все...
   Мазур еще постоял, совсем недолго, спрятал  наган  в  карман  и  пустился
догонять бредущих, сделав над собой  небольшое  усилие,  чтобы  ни  разу  не
оглянуться. Они тоже не оглянулись.  Ни  разу,  никто.  Только  минут  через
двадцать, когда  уже  стояли  над  преодоленным  откосом,  не  сговариваясь,
повернулись к равнине.
   Примерно посередине ярко выделялось желтое пятно - голый по пояс толстяк,
похоже, лежал навзничь. Мазур вовремя  отвел  глаза,  чтобы  не  встречаться
взглядом с Ольгой.
   - У него уже губы синели,- сказал Егоршин  торопливо.-  Все  равно  скоро
начался бы сердечный приступ, я вам как доктор говорю...
   - Марш вперед, доктор! - рявкнул Мазур.
   На той стороне гребня  обнаружился  еще  более  пологий  откос,  покрытый
кедровым редколесьем, плавно спускавшийся к  весьма  протяженной  чащобе-  а
дальше снова сопки, словно гигантские декорации к непонятному  спектаклю,  и
над ними безмятежно синее небо, уже клонящееся к закату солнце.
   - Стоп,- сказал Мазур.
   Вынул наган, прокрутил  барабан  так,  чтобы  на  сей  раз  патрон  встал
напротив дула, сунул в карман Ольге. Она глянула недоуменно, с тревогой:
   - Ты что?
   - Передаю временно полномочия,- сказал Мазур.- Вы сейчас, орлы, двинетесь
простым курсом - во-он на ту сопку. И на ее вершине сделаете привал.  Дотуда
километров семь. Быстрее дойдете - длиннее  будет  привал,  ясно?  А  я  вас
догоню.
   - Неужели спасать...- вырвалось у Егоршина.
   -  Никого  я  не  собираюсь  спасать,-  сказал  Мазур  искренне.-  Просто
подвернулся удобный случай глянуть на погоню. Они там  обязательно  потеряют
след... надеюсь. Будет время посмотреть,  с  кем  имеем  дело.  Доктор,  вы,
главное, без глупостей. Если что, отыщу в тайге без труда.- Он блефовал,  но
надеялся, что ему это сойдет- Чтобы непременно ждали на той вершине. Олечка,
при нужде бей по ногам...
   - Вы что? - возмущенно фыркнул доктор.- Я ж не собираюсь...
   - Я шутейно,- осклабился Мазур.- Марш!
   Оставшись в одиночестве,  он,  кроме  тревоги  за  Ольгу,  ощутил  еще  и
несомненное облегчение. Тревога, в общем, стала  всего-навсего  неотъемлемой
принадлежностью бега и оттого потеряла остроту, а вот внезапное  одиночество
словно  гору  свалило  с  плеч,  враз  включились  наработанные  рефлексы  и
инстинкты, он скользил меж деревьев бесшумно и хищно, как встарь.
   Увидев подходящий кедровый молодняк, остановился и вынул нож.  Пора  было
всерьез подумать об оружии. Ольгу чуточку жалко, но то, что ей предстоит, не
смертельно...
   Он возился недолго. Осмотрев подрост, срубил деревцо  и  сделал  из  него
палку длиной сантиметров восемьдесят и  толщиной  пальца  в  два.  Тщательно
срезав ветки, сделал на концах две зарубки.  Принялся  истреблять  вовсе  уж
молодые кедрушки- и вскоре рядом с палкой лежала  дюжина  палочек  длиной  в
локоть. Мазур сложил их под деревом, бросил рядом одежду,  заметил  место  и
вышел к откосу - голый, перепоясанный  ножом,  с  биноклем  на  шее.  Выбрал
подходящее место, залег за стволом.
   Выкурил сигаретку. Расслабился и долго лежал. Задача  была  простейшая  -
ждать, но порой это-то как раз и хуже всего...
   Прошло полтора часа, а желтое пятно посреди равнины все еще не двигалось-
толстяк лежал на том же месте. Стараясь смотреть туда как можно реже,  Мазур
уделял внимание главным образом опушке, где  они  тогда  разувались.  Стояла
густая, спокойная тишина, и неудержимо тянуло проснуться...
   Два  часа.  Пошел  третий.  Показалось,  что  уловил  краем  глаза  некое
шевеление на равнине. Стал искать место, где лежал толстяк, и не нашел. Нет,
все точно - по прямой от того вон приметного дерева... Черти его унесли, что
ли?
   Ага, вот в чем фокус! Из ямы с темной водой, окруженной высокими кочками,
торчит голова, толстяк зачем-то спрятался в  воду  по  шейку...  "Зачем-то?"
Мазур обострившимся звериным  слухом  уловил  отголосок  звонкого  собачьего
бреха. Пожалуй что, заметить с опушки лысую макушку мудрено...
   Мазур, припав к земле, затаил  дыхание,  машинально  оглянулся  на  небо-
увериться,  что  солнечный  лучик  не  блеснет  ослепительным  зайчиком   на
фиолетовых линзах...
   Сначала из тайги комочками выкатились собаки-  снежно-белая  и  черная  с
белыми  пятнами.  Точно,  лайки,  совсем   небольшенькие,-   хорошая   лайка
прямо-таки миниатюрна, чтобы ее при нужде можно было  упрятать  в  заплечный
мешок и таскать по тайге, не особенно напрягаясь.
   Обеих держал на длинных сворках невысокий человечек в брезентовой  куртке
и черных штанах, с темной повязкой на  голове,  самую  малость  напоминавшей
чалму. Два километра -не столь уж большое  расстояние  для  двадцатикратного
бинокля, и  Мазур  легко  рассмотрел,  что  лицо  у  человечка,  несомненно,
азиатское, морщинистое, с раскосыми  глазами  и  плоским  носом.  Эвенк  или
другой таежный абориген. А это уже хуже...
   Лайки резво пронеслись по траве и остановились там, где начинались кочки.
Растерянно заметались, поднимая брызги,- до Мазура долетал их  звонкий,  как
колокольчик, обиженный лай. С первого взгляда было ясно,  что  они  потеряли
след. Судя по поведению эвенка - для простоты будем считать его эвенком,- он
сообразил это даже  раньше  Мазура.  Насколько  удалось  понять  по  жестам,
прикрикнул на собак, заставив их сесть, вытащил трубочку и  задымил,  присев
на корточки, философским и напрочь отрешенным от всего сущего пустым  взором
каменной бабы глядя  на  равнину.  Вновь  показалось,  что  они  встретились
глазами - но Мазур пересилил себя и бинокль не опустил. Голова  толстяка  не
шелохнулась, застыл, как увидевшая сову белка.
   Из тайги цепочкой  стали  выходить  люди  в  камуфляжных  комбинезонах  и
высоких  черных  ботинках.  Мазур  насчитал  восемь.  Пятеро  с  охотничьими
ружьями, у остальных висят на плече  короткие  автоматы  -  ну  да,  баре  и
оберегающая челядь... Все восемь были в густых накомарниках, Мазур не  видел
лиц. У одного из автоматчиков за спиной -весьма объемистый  зеленый  рюкзак,
похоже, "абалаковский". Несомненно,  та,  что  идет  третьей,-  женщина,  по
движениям видно, по пластике. А вот опознать среди охотничков Прохора  Мазур
не смог, как ни пытался. Не так уж долго они  общались,  сидящий  за  столом
человек выглядит совсем иначе, нежели шагающий...
   А шагали они все не быстро, но и не медленно, в хорошем и выгодном  ритме
опытных таежных  ходоков,  все  восемь.  Ничуть  не  спешили,  но  выглядели
неотвратимо, как судьба.  Сбились  в  кучку  вокруг  эвенка-  а  тот  что-то
объяснял, помогая себе скупыми жестами, тыча пальцем на равнину.  И  никаких
тебе приборов на шее,  ничего  похожего  -  значит,  всех  "клопов"  удалось
вывести, и то достижение... Правда, остаются собаки. И их клятый  вожатый...
Они, похоже, совещались - спокойно, без  дерганой  жестикуляции,  как  люди,
столкнувшиеся с досадным, но, в общем,  ничуть  не  удивившим  препятствием.
Очередная  уловка  бегущей  от  охотников  лисы,  следует   принимать,   как
должное... Оттого-то они Мазуру и не нравились: потому что были  собранными,
опытными, хваткими...
   Эвенк прошелся на корточках вдоль кромки сухой земли, то и дело  приседал
вовсе уж низко, один раз и вообще лег, чуть ли не  тыкаясь  носом  в  траву.
Мазур даже засмотрелся. И понял, что этого  таежного  Чингачгука,  кровь  из
носу, нужно исхитриться и  прикончить  как  можно  быстрее.  Он  видел,  как
маленький и узкоглазый таежный человек, уже ступив меж кочек,  после  совсем
недолгих рысканий  прошел  метров  пять,  почти  в  точности  повторяя  путь
беглецов...
   Куперовские индейцы, непревзойденные следопыты, ничуть не выдуманы. Как и
австралийские "черные следопыты", аборигены, вторую сотню лет  работающие  с
полицией. Все правда - народы, ведущие до сих пор почти  первобытную  жизнь,
способны узреть невидимые приметы  и  взять  след  там,  где  остановится  в
растерянности городской человек, будь он опытным охотником... или  прошедшим
нелюдскую подготовочку командосом. Неважно в  джунглях  происходит  дело,  в
австралийском вельде или в глухих азиатских лесах.  Самый  лучший  командос-
пришелец здесь. А этот узкоглазый - часть окружающего  мира,  как  длиннющая
череда его дедов и прапрадедов. Как ни засыпай табачком  следы,  он  пройдет
там, где собьется собака... Мазур повел биноклем. Пора и восвояси - охотники
уже двинулись гуськом по кочкам...
   Словно  беззвучный  взрыв!  Это  толстяк,  не  выдержав,  взмыл  из  ямы,
осыпанный тучей брызг, сверкнувших радугами в косых лучах заходящего солнца,
кинулся бежать - слепо, в паническом ужасе забирая влево.
   Цепочка моментально развернулась шеренгой.  Выстрел.  Еще  один.  Толстяк
повалился лицом вперед, разбрызгивая воду, но тут же вскочил, видимо,  всего
лишь поскользнулся, понесся  дальше  неуклюжими  прыжками.  Справа  от  него
взлетел сноп водяных брызг, перемешанный с обрывками травы.  И  еще  раз.  И
очень похоже, что это намеренный промах, забавы ради...
   Вопль донесся даже до Мазура, лежавшего за  стволом  кедра  километрах  в
двух. Подхлестнутый ужасом, толстяк  мчался,  пересекая  равнину  наискосок,
как-то ухитряясь ни разу не споткнуться...
   Охотник с  женской  пластикой  движений  медленно  вел  за  ним  стволом,
несомненно, все это  время  держа  на  прицеле.  Остальные  опустили  ружья.
Видимо, четко было оговорено, чья очередь бить по бегущему зайцу...
   Выстрел. Толстяк дернулся вперед, медленно взмахнул руками и рухнул лицом
вниз. Повесив бинокль на шею, Мазур,  не  глядя,  протянул  руку,  подхватил
охапку  свеже-изрезанных  палок  и,  прижимаясь  к  земле,  стал   отползать
по-рачьи. Пора и честь знать. Теперь окончательно убедился, что происходит с
угодившим на прицел...
   Когда вершина откоса  скрыла  от  него  равнину,  он  поднялся  на  ноги,
покрепче зажал в руках  палки  и  побежал  вперед-  размеренно,  экономно  и
расчетливо выдыхая воздух. Он был уже не тот, что лет пятнадцать  назад,  но
все же оставался неплохой машиной, не проржавевшей, не скрипящей,  способной
еще на мелкие рекорды...
   Черная извилистая лента на пути- гадюка. Она не  успела  поднять  голову-
Мазур на бегу поддел змею палкой, коротко дернул запястьем, и гадюка улетела
в чащобу, свившись в кольцо. Надо было ее прихватить с собой, но не хотелось
сбиваться с ритма, авось, еще одна попадется...
   Едва слышным шепотом  он  повторял,  как  заведенный,  как  испортившийся
граммофон:
   Гроб на лафет -
   он ушел в лихой поход!
   Гроб на лафет -
   пушка медленно ползет!
   Гроб на лафет -
   все мы ляжем тут костьми!
   Гроб на лафет -
   и барабан греми!
   Слова тут не имели никакого значения- лишь бы ложились на  незамысловатый
ритм. Хоть детская считалочка, хоть вирши Гомера, хоть митинговые призывы  в
честь одиннадцатого года перестройки...  Бесконечным  повторением  короткого
стишка Мазур вгонял себя в некое подобие транса, совмещая каждую  строчку  с
выдохом, с движениями  рук  и  ног-  и  чувствовал,  как  голова  становится
бездумной, пустой, как тело движется в тупом механическом ритме, несется меж
деревьев словно бы  само  по  себе,  сопровождаемое  плывущим  на  некотором
отдалении невесомым облачком из остатков сознания...
   Гроб на лафет
   и барабан греми...
   А ну-ка, взять знамена -
   и за мной...
   Три боевых патрона -
   и за мной...
   Бой барабанный слушай -
   за мной, за мной, домой...
   По тайге несся робот,  живая  машина  с  нехитрой  программой-вдох-выдох,
правой-левой... Намешано всего понемножку: транс, самогипноз, аутотренинг, а
основана вся засекреченная методика еще на древних тибетских приемчиках  для
обучения  монастырских  бегунов,  за  краткое  время  преодолевавших   дикие
расстояния. Конечно, полностью уподобиться тем горцам ни за что не  удастся,
они, чтобы стать чуть ли не волшебниками,  тратили  кто  полжизни,  кто  всю
жизнь - но все же малую толику перенять удалось, и, знаете ли, помогает...
   Он  бежал,  перепрыгивая  через  поваленные  замшелые  стволы,   бездумно
уворачиваясь от толстых сучьев. Пожалуй, немного не рассчитал- до той  сопки
не семь километров, а все десять. Искать долго  не  пришлось:  он  почти  не
плутал, сразу заметил меж деревьев алые  пятна  и  направился  туда,  тяжело
дыша. С минуту постоял за стволом, приглядываясь и прислушиваясь:  интересно
было, как они ведут себя, оказавшись без присмотра.
   Определенно успели отдохнуть и отдышаться - лежат  вповалку,  но  вид  не
столь уж и страдальческий. Ольга поместилась  чуть  поодаль  и  руку  держит
возле  кармана.  Мазур  с   неудовольствием   отметил:   несмотря   на   его
недвусмысленный приказ, чертов доктор ни капельки и не пытается укрепить дух
супружницы. Сидят рядом, но смотрят в разные стороны, как  совершенно  чужие
люди, час назад встретившиеся на перекрестке. Мало того, эскулап,  не  сводя
глаз с Ольги, расспрашивает с этакими кокетливыми интонациями:
   - А вы, правда, сможете в нас стрелять? Нет, серьезно? И рука не дрогнет?
   Мазур и сам с любопытством ждал, что Ольга  ответит.  А  она  промолчала.
Вместо ответа достала наган из кармана, задумчиво его оглядела- благоразумно
держа указательный палец  подальше  от  спуска-  и  весьма  многозначительно
поиграла вороненой опасной игрушечкой, так что получилось даже  лучше  любых
кровожадных реплик. Доктор присмирел. Мысленно  поаплодировав  Ольге,  Мазур
вышел из-за ствола, подошел,  бросил  палки  наземь  и  молча  опустился  на
корточки, сделав жене знак, чтобы кинула  сигаретку.  Так  и  не  сказав  ни
слова, жадно докурил до фильтра, тщательно погасил окурок о ствол,  сунул  в
жесткий мох и встал:
   - Вперед. Нам еще ночлег искать...
   ...Сначала они  увидели  скалу,  вздымавшуюся  над  потемневшей  вечерней
тайгой. В лес темнота приходит гораздо раньше, чем на голой равнине, и Мазур
уже начал думать, что ночевать придется прямо здесь, под  деревьями.  Однако
впереди стало словно бы светлее- значит, обозначилось открытое пространство.
Пройдя метров двести, они обнаружили, что  это  и  в  самом  деле  березовое
редколесье и по березняку идет довольно широкая дорога. Заброшенная, правда,
давным-давно. Не только травой поросла- кое-где вытянулись тоненькие березки
в человеческий рост, молодые  сосенки.  Еще  угадываются  колеи  -  судя  по
ширине, оставленные не автомобильными колесами, а тележными,  но  ездить  по
ним перестали, похоже, еще до рождения Ольги: одна сосенка росла как раз  из
сглаженной временем узкой канавки...
   А впереди виднелась  черная  скала,  напоминавшая  очертаниями  застывшую
морскую волну с  картин  Хокусая.  На  ее  вершине  Мазур  разглядел  редкие
деревья,  словно  зубцы  полысевшей  гребенки,  и  еще   какой-то   странный
треугольный силуэт, больше всего похожий на геодезический знак.
   После короткого раздумья Мазур решительно двинулся по дороге- благо  вела
на юг, куда они и стремились, отклоняясь от избранного им курса градусов  на
десять. Невольно ускорил шаг, как будто впереди их  ждал  надежный  приют  с
потрескивающими в печке поленьями, котелком теплых щей и мягкой постелью.
   Глупости, конечно. Мечты. Но впереди и  в  самом  деле  может  отыскаться
какая-нибудь заброшенная избушка, а это все же лучше ночлега под деревом.  И
в смысле обороны, кстати, тоже...
   Вокруг все темнее,  они  шагали  по  заброшенной  дороге,  и  скала-волна
вырастала  на  глазах,  становясь  все  громаднее.  За  поворотом  открылась
неширокая мелкая речушка с ветхим мостом- а за мостом  продолжалась  дорога,
плавно сворачивавшая вправо, к скале.
   Мост в сумерках выглядел вполне исправным.  Некогда  было  осматриваться,
скоро совсем стемнеет, луна хоть и показалась  над  вершинами  деревьев,  но
высоту еще не набрала - и Мазур решительно  двинулся  вперед.  Перила  давно
рухнули, лишь  остатки  столбиков  кое-где  торчат,  два  бревна  посередине
выпали, но те, что остались, достаточно широки, чтобы по ним пройти...
   Осторожно попробовал ногой- твердое дерево, никакой трухлявости. Двинулся
вперед, как по скользкому льду, готовый в любой  миг  отпрыгнуть,  если  под
ногой начнет проседать - и помаленьку-полегоньку  оказался  на  том  берегу.
Обернулся, махнул рукой и негромко свистнул, потом предупредил:
   - Не все сразу, цепочкой...
   Но мост, такое впечатление, выдержал бы всех. Ответ простой: лиственница,
конечно. Вокруг ее хватает. А бревно из лиственницы если  и  не  вечное,  то
долговечное. И дом, и мост простоит лет триста, не сгнив и не затрухлявев. В
Екатеринбурге есть мост  вполне  современной  постройки,  стоящий  на  месте
бывшей плотинки - ив основании до сих пор  покоятся  лиственницы,  уложенные
туда при государыне Анне Иоанновне...
   Свернули направо, следуя за дорогой.  И  когда  впереди  возникли  черные
силуэты, которые могли оказаться только крестьянскими избами и ничем другим,
Мазур и не подумал удивляться. Он только замедлил шаг и вынул револьвер - но
видел уже, что не видно ни единого огонька, ни единой искорки. И ни звука не
долетает от десятка  домов,  стоящих  по  обе  стороны  заросшей  дороги.  У
ближайшего давно провалилась крыша, голыми ребрами, странными треугольниками
чернеют стропила. И у того нет крыши, и у тех двух...
   Все  как-то  незаметно  остановились.  Луна,  почти  полная,   все   выше
поднималась на безоблачном небе, сиявшем мириадом  крупных  звезд,  на  фоне
желто-серебристого диска чернела вершина скалы  и  тот  самый  геодезический
знак, дома отбрасывали густые тени. Прекрасная была ночь - как нельзя  лучше
подходившая для прогулок с девушкой. А вот для диверсанта, наоборот,  совсем
непривлекательная- к часовому в такую ночь подкрасться гораздо труднее...
   - Ну что, пошли...- тихо сказал Мазур.
   Они шагали по единственной улочке заброшенной деревни  -  Мазур  насчитал
двенадцать домов, больших и добротных некогда,  пятистенков,  крестовых.  Но
крыши чуть ли не у всех провалились, окна сияют выбитыми стеклами, а кое-где
вообще не осталось рам, заборы где покосились почище Пизанской башни, где  и
вовсе рухнули, то же самое и с воротами, во дворах растет высокая трава.  На
крайних домах лежит  угольно-черная  тень,  отброшенная  нависающей  скалой.
Поблизости  плещет,  лопочет  вода  -  речушка  струится  совсем  рядом,  на
задворках, мимо огородов. Вон банька, выглядит совсем целой, вон  колесо  от
телеги валяется посреди двора. Проржавевшая насквозь - видно в лунном свете-
толстая  цепь  тянется  от  полурассыпавшейся  собачьей   конуры...   Полное
запустение.
   - А зверей тут быть не может? - опасливо спросила Вика.
   - Что им тут делать? - пожал плечами Мазур.- Это только в  кино  в  таких
развалинах полно волков с вурдалаками...- и, не колеблясь, свернул к дому  с
относительно целой крышей.- Вот тут и обоснуемся, нет разницы...
   - Думаете, они отстанут? - спросил доктор.
   - Думаю,- сказал Мазур,- Мы ж не диверсанты, а они не полк СС, это охота,
не  забывайте.  Вот  когда  мы  прорвемся  подальше  от  здешних  мест,  они
зашевелятся, уверен, устроят жуткое браконьерство.  А  пока  нет  им  причин
особо беспокоиться...
   Он и в самом деле так думал. Действия охотника, даже  подобного  Прохору,
всегда укладываются в определенную логику. Вряд ли Прохор станет  устраивать
ночное нападение- учитывая специфику дичи,  оно  обернется  встречным  боем.
Ночью, в тайге, в заброшенной деревне шансы нагана и  охотничьего  ружья,  в
общем, равны. Да и здешний Соколиный  Глаз  в  темноте  лишится  всех  своих
преимуществ. А собаки ничем не помогут: Мазур знал, что делал, заставив всех
еще до того, как вышли к  мостику,  снять  обувь  и  прилежно  тащить  ее  в
руках...
   Последний фокус в обуви, теперь он не сомневался. Очень уж хорошо  помнил
поведение собак. Едва достигнув того места,  где  беглецы  разувались  перед
тем, как пройти по равнине, лайки потеряли след. Так и должно  быть:  лайка-
собака особая, за тысячелетия натасканная  исключительно  на  зверя,  адские
труды и нешуточное количество времени потребуется, чтобы  воспитать  из  нее
нечто  вроде  лагерной  овчарки...  Невероятно  сложно  сделать  из  добряка
сенбернара служебно-розыскную  собаку,  из  болонки-  ищейку,  а  из  лайки-
охотника за людьми. Генотип не тот.  Когда  невезучий  толстяк  выскочил  из
укрытия, лайки проявили кое-какое любопытство - и  не  более  того.  Они  не
видели в бегущем дичь, добычу.
   Значит, весь подвох в кроссовках- голову можно прозакладывать, обработаны
чем-то весьма стойким, источают аромат, который человек не чувствует, а  вот
охотничья собака ловит ноздрями мгновенно. Лайки идут не  за  людьми,  а  за
следами их обуви. Но от такого открытия ничуть не легче - весь путь  босиком
не пройдешь, заменять обувь нечем...
   Вошли во двор- пройдя по упавшим половинкам ворот.  Дома,  очень  похоже,
тоже сложены из лиственных бревен, Мазур осторожно похлопал по стене и вновь
не ощутил ни следа трухлявости, потрогал ногой нижнюю  ступеньку  крыльца  -
выдержала.
   Потом  поймал  за  косу  Ольгу,  приободрившуюся  было  и   совсем   было
собравшуюся пройти в дом первой. Почти не ощущая  неловкости,  поклонился  и
громко проговорил:
   - Пусти, дедушка, прохожих людей переночевать, душевно просим...
   Слишком прочно в нем засели кое-какие наставления, полученные в  детстве.
В таких местах, право же, нужно сначала вежливо попроситься на ночлег, а  уж
потом входить. Разное бывает, и не обязательно врут...
   За спиной фыркнул Егоршин.
   - Не фыркайте, не фыркайте- не оборачиваясь, бросил Мазур.- Не в  городе.
Как писал один классик- где крещеный народ долго не живет, не  мудрено  кому
другому поселиться...
   - Вы серьезно?
   - Вы городской? - ответил Мазур вопросом.
   - Ага.
   - Вот и приберегите жизненный  опыт  для  города...  Входная  дверь  была
распахнута настежь. Мазур мимоходом попытался ее притворить. И на  миллиметр
не сдвинулась, похоже, петли намертво  приржавели.  Обширные  сени.  Широкая
лавка у стены, рассохшаяся  бочка  в  углу,  какое-то  тряпье.  Глаза  легко
привыкли к полумраку, как-никак и на улице было не светлее, да к тому  же  в
окна  проникали  серебристые  полосы  лунного  света,  и  Мазур  хорошо  мог
рассмотреть все вокруг. Правда, особенно  рассматривать  и  нечего:  большая
горница, пыли почти нет - в лесных брошенных  домах  пыли  почти  что  и  не
заводится, это вам не городская квартира -еще одна лавка  у  стены,  корявый
табурет рядом, вот вам и  вся  меблировка.  В  углу,  который  вполне  можно
поименовать красным, виднеется широкая полочка, определенно божница, но  там
не видно ни одной иконы. Подойдя,  Мазур  обнаружил  лишь  крохотный  огарок
свечи, который немедленно сунул в карман -  в  его  положении  любой  трофей
годился.
   Стена оклеена газетами. Он без малейших усилий оторвал невесомый,  сухой,
как пыль пустыни, клок - края рассыпались под пальцами,- подошел к  окну  и,
напрягая глаза, попытался прочитать пару строчек. Кого-то  там  торжественно
встретил маршал Булганин- это легкая  привязка  к  хронологии,  ага,  и  про
дорогого Никиту Сергеевича...
   - Что пишут? - спросила Ольга.
   - Когда писали, тебя еще на свете не было,- сообщил Мазур.- Вас,  друзья,
впрочем, тоже. Да и я без штанов бегал...
   - Где же люди? - пожала плечами Вика.
   - Кто их знает,- сказал Мазур.- Деревушек таких - море. Старики умерли, а
молодые в город подались. Если было тут  молодое  поколение...  Так  что  не
ждите, не будет вам скелетов  в  живописных  позах,  все  гораздо  будничнее
происходило.
   - И слава богу...- пробормотала Вика.
   - Располагайтесь,- сказал  Мазур.-  Банку  кто-нибудь  откупорьте,  хлеба
порежьте... Вон там, в огороде, сортир стоит, но  не  советую  его  навещать
-доски прогнить могли, еще провалится кто.
   - Вымыться бы,- мечтательно протянула Вика.- На три метра  потом  шибает,
сама чувствую...
   - Тоже дело,- согласился Мазур.
   Подошел к окну, оперся  рукой  на  подоконник  и  одним  рывком  бесшумно
выбросил  тело  в  огород,  по-сибирски  огромный,  протянувшийся  до  самой
речушки. Сейчас огород являл собою причудливые заросли, среди которых все же
выделялись бывшие грядки. Он осторожно двинулся вперед, разводя руками плети
одичавшего  гороха  -  увы,  стручков  не  видно,   птицы,   скорее   всего,
постарались... ш-шит!
   Из зарослей над самой землей на него таращились два зеленых глаза.
   - Тьфу ты,- тихонько сказал сам себе  Мазур  в  целях  нервной  разрядки,
сделал резкое движение в ту сторону.
   Что-то   небольшое,   продолговатое,   черное   опрометью   унеслось    к
покосившемуся забору, с  жутким  хрустом  проламываясь  сквозь  сухие  плети
гороха. Он успел разглядеть - кошка, определенно. Остались здесь и, конечно,
одичали.
   Вышел к месту, где  правильными  рядами  торчали  сгнившие,  покосившиеся
палки- подпорки для помидорных кустов. Сами помидоры, конечно, вымерли,  как
динозавры,- этот овощ любит обильную поливку и без  человеческой  заботы  не
выживет. То же и с огурцами. А вот  тыквы  он  нашел,  целых  две  штуки,  и
здоровенные.  Возле  забора  надергал  охапку  жестких  перьев  лука-батуна.
Вернулся к дому, передал в окно свою добычу, сообщив:
   - От дедушки Мороза...
   И опять прошел в  огород.  Ничего  съедобного  больше  не  отыскал,  зато
обнаружил аж три громадных бочки, вкопанных в землю  до  верхних  ободьев  и
соединенных с речушкой выложенными досками канавками - ну, это нам  знакомо,
вместо колодца... Клепки изрядно рассохлись, но незамысловатая механика  все
еще служила, и в бочках стояла вода,  нагретая  солнцем.  Правда,  там  было
изрядно мягкой зеленой плесени, но, если не привередничать, в  их  положении
за ванну вполне сойдет.
   Прошел к баньке и,  перед  тем  как  войти,  снова  негромко  попросился.
Чиркнул спичкой, оглядел все  углы  -  куча  круглых  половиков-самовязов  в
предбаннике, ржавое ведро, рассохшаяся кадушка, веник, ставший  за  все  эти
годы сухим, словно египетская  мумия.  Постоял,  подумал,  разворошил  груду
половиков, вытряхнувши пыль в дверь, соорудил из них некое подобие  постели.
Жаль, что не нашлось никакой одежды, пусть и  рваненькой.  Ночи  пока  стоят
теплые, но если зарядят дожди или стукнет первая осенняя прохлада...
   Вернулся в дом, сказал бодро:
   - Нашлась для вас ванна, милые дамы. Шагайте во-он туда и  плескайтесь  в
полное удовольствие.  Только  без  лишнего  шума.  Водица  скверная,  да  на
безрыбье... Полотенец, увы, даже я вам тут не достану, обсыхать придется...
   Когда женщины ушли, со смешками перешептываясь, Мазур  выглянул  в  окно,
выходящее на улицу. Прислушался. Полнейшая тишина.
   - Они, случаем, не подкрадутся? - негромко спросил доктор.
   - Вряд ли,- сказал Мазур.- Сердце у меня ничего такого  не  вещует.  Меня
хорошо учили полагаться на инстинкт и неплохо поднатаскали, раз я до сих пор
жив...
   - Послушайте, а кто вы, вообще-то, такой?
   - Милейший человек- сказал Мазур.- Вы еще не  поняли?  Вот  что,  доктор,
обрисую вам диспозицию на вечер. Когда похаваем, со всем старанием  сделаете
жене массаж. А потом с еще большим  старанием  оттрахаете  ее  так,  как  ей
нравится, чтобы на седьмое небо поплыла.
   - Да мне до нее теперь дотронуться...
   -  А  ей  до  вас,  до   услужливого   подсвечника?   -   спросил   Мазур
грозно-ласково, придвинувшись вплотную- Вы мне  все  комплексы  оставьте  до
более цивилизованных мест. Ясно? Женщины у нас с вами -  слабое  звено,  это
азбука. И мы, как сильный пол - вы ведь себя  из  сильного  пола  все  ж  не
исключаете, а?- их должны подбодрять, личным примером отваги  придавать,  и,
вообще,  делать  все,  чтобы  в  меланхолию  не   скатились.   Простите   за
вульгаризмы, хорошо оттраханная баба на крыльях летит  по  жизни.  Оттого-то
нас импортный народ в застойные времена и бил почти во  всех  женских  видах
спорта - наши своих лялек держали на монашеском режиме, а ихние с  хрена  не
снимали вплоть до самых  соревнований,  вот  они  потом  медали  горстями  и
гребли. Следовало  бы  знать,  как  эскулапу.  В  общем,  не  надо  мне  тут
демонстрировать богатый внутренний мир и  философские  переживания.  Пожрем,
схожу на разведку, а потом и приступайте, благословясь. Понятно?
   - Понятно,- угрюмо отозвался Егоршин.- Водки дадите чуточку?
   - Пару глотков,- сказал Мазур.- Вон там лежит. Я, кстати, Кирилл.
   - Вас же вроде как-то по-другому там называли...
   - Бывает,- сказал Мазур.- Я человек непоседливый, скучно с одним  имечком
всю  жизнь  кантоваться...  Доставайте  бутылку.  Глотну   и   я,   пожалуй,
наркомовские двадцать грамм...
   Дамы на огороде задержались надолго. Когда вернулись, от обеих  явственно
припахивало тиной, что от твоих русалок, но настроение у них было прекрасное
- насколько возможно в данном положении,  вполне  весело  перешептывались  и
пересмеивались на ходу. Чтобы не терять времени даром,  Мазур  тут  же  увел
Ольгу в соседнюю комнату и трудился  над  ней  с  полчаса,  сделав  бодрящий
массаж, какого не постыдился бы и его  учитель,  незабвенной  памяти  мичман
Шабадан, представленный к Герою  Советского  Союза  за  лихие  достижения  в
теплых южных морях, но  так  и  не  получивший  звездочки  из-за  сухопутных
художеств,- дернула нелегкая одного адмирала заангажировать мичмана на  роль
массажиста при молодой супруге, отчего грянула  надолго  развеселившая  весь
Черноморский флот история с безумной любовью, анонимками, написанными  левой
рукой неким возревновавшим капитан-лейтенантом, и даже натуральной дуэлью на
"Марголиных". Адмирала тихонько выперли  в  отставку,  капитан-лейтенанта  с
простреленным  ухом  загнали  на   север   командовать   малым   пограничным
сторожевиком, а незаменимый в тот момент Шабадан остался на  прежнем  месте,
вот только получил в зубы Красное Знамя вместо эолотенькой пентаграммы...
   - Фантастика,-  сказала  Ольга,  дразняще  медленно  застегивая  "молнию"
курточки.- Как заново родилась и решительно ко всему готова...
   - Намек понял,- сказал Мазур.- Но постараюсь усыпить в себе зверя  -  мне
еще, лапа, на разведку идти...
   - Куда это?
   - Да пустяки,- сказал он.- На скалу залезу и гляну вокруг соколиным оком,
может, и усмотрю что интересное. А потом и  для  себя  немного  поживем-  по
деревне погуляем за околицею, авось  соловья  услышим...  Не  доводилось  по
деревне с хахалем гулять?
   - А то,- сказала Ольга.- Меня, между прочим, на Селигере три ночи агроном
обхаживал. Все пять стихов прочитал, какие знал, а блоковский вирш  даже  за
свой выдал. Ты клыки не оскаливай, это еще до тебя было, да и не пошла  я  с
ним в старую-то кузницу  соловьев  слушать  -  во-первых,  какие  в  кузнице
соловьи,  а  во-вторых,  не  было  у  него  шарма,  лапать  лез  без  всякой
фантазии...
   - Смотри у меня, женщина с прошлым,- сказал Мазур.
   - Сам смотри,- сказала Ольга без всякого  трепета  перед  грозным  мужем,
понизила голос.- На тебя Вика глаз положила, так и  косится,  очень  ты  ей,
супермен такой, в душу запал. Мы там почирикали малость по бабьему обычаю.
   - Ну и? - с любопытством спросил Мазур.
   -  Да  так...  Муженек,  жалуется,  тряпка  и  истерик.  А  ей  к  мужику
прислониться  хочется,  как  к  бетонному  доту...  В  общем,  не  жизнь,  а
нескладуха. Они  уж  разводиться  собирались,  вот  и  подались  на  таежные
каникулы,  чтобы  попробовать  разбитые  чувства  склеить.   А   тут   новые
приключения...
   - Ясно,- сказал Мазур, прислушался.- Ну, похоже, и там  массаж  кончился,
пошли вечерять...
   Сам он есть, правда, не стал - пока доктор возился с  банкой,  принес  из
сеней свою куртку, присмотрелся, протянул:
   - А собственно, зачем  мне  куртка  с  рукавами?  Откромсал  их  ножом  и
принялся резать на ленточки.
   - И что будет? - спросила Ольга.
   - Веревочки,- сказал Мазур.- Вещь в  хозяйстве  необходимая.  Снаряжением
надо обрастать, вот что... Ладно, вы мне тут бутербродик  приберегите,  а  я
пошел. Оль, я по устоявшемуся обычаю  пушку  тебе  оставляю,  посматривай  и
послушивай тут...
   Он отметил,  что  незадачливые  супруги,  похоже,  начали  друг  к  другу
полегоньку оттаивать, уже не отворачиваются, как  чужие,  сидят  рядышком  и
вполне дружелюбно переглядываются. Ну и ладненько.
   Перешел улицу, прошел меж двумя заборами, сделал крюк и  стал  взбираться
вверх по залитому лунным светом склону. Та сторона скалы, что была  обращена
к деревне, являла собой голый камень, почти отвесно вздымавшийся  метров  на
двести, зато другая была относительно пологой, даже деревья  кое-где  росли.
Встречи со зверем он не боялся- нечего нормальному  зверю  делать  на  таком
утесе,- а вот кое-чего другого... Смешно, конечно, но Мазур ничего не мог  с
собой поделать - вновь проснулись полузабытые детские страхи и давние  байки
ожили в памяти. В городе легко над этим посмеиваться, но  здесь...  Он  даже
оглянулся пару раз - почудилось за стволом некое шевеление.
   Вот и вершина. Теперь-то Мазур мог уверенно  заключить:  никакой  это  не
геодезический знак. Что-то другое.  На  ажурной  железной  пирамиде  высотой
метра три, намертво прихваченной огромными,  загнанными  в  камень  болтами,
чернеет толстый цилиндр в пол  человеческого  роста-  и  матово  лоснится  в
лунном свете, словно сделан из пластмассы, мало того, там и сям в нем  видны
забранные мелкой решеткой прорези. А наверху - определенно антенна.
   Это  не  ориентир  -  это  аппаратура.  Слишком   много   повидал   Мазур
всевозможных электронных штучек, чтобы ошибиться.
   Сигнал "клопов", которых им напихали в одежду,  не  может  быть  сильным-
из-за  мизерных  габаритов  устройства  и  как  следствие   малой   мощности
передатчика.
   Чтобы надежно и беспрестанно ловить сигнал, приемник надо поднять повыше,
над сопками, поневоле выполняющими роль глушилок. Что мы в данный  момент  и
наблюдаем.  Вряд  ли  эта  штука-  единственная,   ими   наверняка   утыканы
господствующие над местностью высоты. И не столь уж умопомрачительные деньги
во все это вколочены- тот, кто  построил  для  богатеньких  клиентов  этакую
заимку, вполне может себе позволить, нет нужды клепать аппаратуру по особому
заказу, достаточно полистать импортные каталоги и заказать не самые сложные,
не самые дорогие наработки...
   Мазур задумчиво созерцал неведомое устройство и гадал, имеет ли смысл его
оттуда сковырнуть. Вполне  возможно,  это  не  приемник,  а  некий  локатор,
фиксирующий присутствие на данной  территории  живого  объекта  определенных
габаритов. Есть такие штучки. Его учили обезвреживать  иные,  но  не  голыми
руками...
   Пожалуй, пусть себе торчит и далее. Если  это  приемник,  он  бесполезен.
Если "локатор", охотники все равно уже примерно представляют, где залегла на
ночлег дичь...
   Он посмотрел в ту сторону,  откуда  беглецы  пришли.  И  почти  сразу  же
заметил на склоне далекой сопки яркую точку, слегка пульсирующую.  Поднял  к
глазам бинокль. Точка превратилась в желтое пятнышко, явственно трепетавшее,
неритмично сокращавшееся- костер, живой огонь... Охотнички  встали  лагерем,
ничуть не скрываясь,- у них  как-никак  две  собаки,  издали  почуют  любого
пришельца... Расстояние сейчас определить трудно,  но  до  костра  не  менее
десяти километров: дистанция, надо сказать, не устраивает,  ее  нужно  любой
ценой увеличить, оторваться как можно дальше... но  что  же  придумать?  Как
положить чертова туземца?
   Повсюду, насколько доставал взгляд, простиралась темная тайга - и  Мазур,
словно прилежный часовой, не  отрывая  от  глаз  бинокль,  медленно-медленно
поворачивался на месте. Его упорство было вознаграждено: далеко впереди,  на
юго-востоке, небо в одном месте казалось словно бы светлее. Он всматривался,
пока не заболели глаза - и знал, что не почудилось. Деревня? Или заимка? Как
бы там ни было, свет не колыхался,  не  перемещался  -  значит,  не  таежный
пожар, не огромный костер, а отсвет, отброшенный неким ярким, искусственного
происхождения источником. Вообще-то, если прикинуть  по  расстоянию,  вполне
может оказаться заимка... ну и что с того?  Не  предпримешь  же  в  одиночку
диверсионный рейд...
   Войдя в дом, он обнаружил там почти что идиллию: все трое сидели на  полу
и оживленно болтали, а перед ними стояла бутылка.  Мазур  покрутил  головой,
завинтил пробку и сунул пластиковый сосуд в карман куртки.
   - Да мы только по глоточку...- сказала Ольга.
   - Вот и хватит,- сказал он беззлобно.- Результаты  разведки  такие:  наши
друзья идиллически примостились у костра довольно далеко отсюда. Некому  там
быть другому... Где моя пайка?
   Присел на корточки и жадно  сжевал  кусок  черствеющего  хлеба  с  жирной
тушенкой, закусывая жесткими и горьковатыми перьями батуна.  Потом  расколол
кулаком  тыкву  и  старательно  выскоблил   пригоршней   половинку,   глотая
волокнистую мякоть вместе со скользкими семечками- благо аппендицит  у  него
давно вырезали.
   - Лопайте тыкву, орлы,- сказал, напившись вдоволь воды.- Хлеб с  тушенкой
у нас скоро кончатся, так что надо набивать пузо всем, что только попадется.
С завтрашнего дня начнем собирать грибы впрок, их тут уйма. Улучим  минутку,
разведем костер и  зажарим.  Вообще,  пора  вплотную  обратить  внимание  на
съедобную флору и фауну...
   - Что-то я пока не видела съедобной фауны,- пожала плечами Вика.
   - Ничего, еще попадется,- утешил Мазур.
   Он не стал подвергать испытанию их желудки- уточнять, что  имеет  в  виду
под съедобной фауной. А подразумевал  он  в  первую  очередь  изжаренных  на
костре белок и змей - самую легкую добычу. На тренировках по  выживанию  ему
приходилось жрать и вовсе уж шокирующую фауну- вроде жуков  и  гусениц,  так
что, если подопрет, сможет повторить сей подвиг, надо только  отрешиться  от
всякой брезгливости и твердить себе очевидную истину:  насекомые  -  кладезь
белка... А жареная змея, между прочим, на вкус весьма не плоха, не говоря уж
о белках - эти и вовсе сойдут за деликатес...
   - Ладно,- сказал он, вставая.- Объявляю по гарнизону время увеселений, то
бишь сугубо личное. И намерен предложить одной  белокурой  даме  прогуляться
подлунным светом.- Он подал Ольге руку и без усилий поднял ее с  корточек.-А
вы тут будьте умницами, друзья мои, мы, уж  простите,  в  дом  не  вернемся,
поблизости на подворье обитать будем....
   И за спиной Вики сделал доктору многозначительный жест.
   Они вышли за калитку. Тень от  скалы  укоротилась  и  сместилась  чуточку
вправо, так  что  больше  не  накрывала  крайние  дома.  Вопреки  известному
народному шансону иголки собирать было бы все же затруднительно, однако ночь
выдалась прекрасная. Как всегда бывает вдали от городов с их  электрическими
фонарями, звезд высыпало столько, что небо казалось сияющим куполом, кое-где
украшенным рваными пятнами мрака.
   - Ну, и что вы можете предложить даме в такую ночь? -  спросила  Ольга  с
любопытством.
   - Бог ты мой, да водки, конечно,-  сказал  Мазур  светски.-  Вы  ж  не  в
Петергофе, мадмуазель, а во глубине сибирских руд...
   Глотнул  из  горлышка  сам  и  передал  бутылку  Ольге.  Она  старательно
запрокинула голову и ухитрилась не облить подбородок. Спросила:
   - А что дальше?
   - Гулять будем, барышня,- сказал Мазур, взял ее  за  руку  и  повел  мимо
заброшенных домов.- Я, конечно, не агроном, потому виршей читать не буду, но
решительно замечу, что ваши трехдюймовые глазки зажгли в душе моей  пылающий
костер...
   - А вы, морячок, это каждой говорите?
   - Ни боже мой, только питерским...
   Тишина стояла теплая и спокойная. Мазур украдкой оглянулся в ту  сторону,
где видел костер, но  ничего,  конечно  же,  не  углядел,  тайга  заслоняла.
Прогулка получилась короткая, как он ни замедлял шаг, прошло минут пять -  и
они оказались за околицей: с одной стороны нависала скала, с другой скопищем
призрачно  белеющих  колонн  тянулся  березняк,   а   впереди   продолжалась
полузаросшая дорога, уходя в полнейшую неизвестность.
   - И это весь променад? - спросила Ольга.- Патриархальность какая.  Сонное
царство, право. Даже когда здесь люди обитали, решительно  ничего  не  могло
произойти, никакого кипения чувств...
   - Это вы зря, барышня,-сказал Мазур уверенно.- Ежели всерьез разобраться,
и в нашей глухомани попадаются такие страсти, что куды там ихнему  Шекспиру.
Такие,  я  бы  сказал,  вибрации  души  и  коловращения  страстей...  Только
хранцузские расфуфыренные мушкетеришки шпагами пырялись, а  здешний  народец
топорами рубился, не забывши наточить их на совесть,- вот вам и вся  разница
внешнего облика при полнейшем  сходстве  унутреннего  мира,  как  в  деревне
выражаются, микрокосма. Верно вам говорю,  кипение  страстей  бывало  почище
шекспировского...
   Он, перебирая пальцами рукав  спортивной  курточки,  попытался  притянуть
Ольгу за руку к себе, но она гибко высвободилась:
   - Вы меня не обольщаете ли?
   - Где уж нам, сиволапым,- сказал Мазур.- Но ежели как на духу  -  оченно,
барышня, вы мне  глянетесь,  аж  под  дыхалкой  спирает,  совершенно  как  с
перепою,  только  не  в  пример  одухотвореннее  и  романтичнее.  Мы,  молвя
по-городскому,  иллюзиев  не  строим,  где  уж  тут  с  питерскими  франтами
соперничать, раз они трамвай видали вживе и даже на ем неоднократно каталися
взад-вперед. Однако и у нас душа нежная, как цветочек  -  георгин  там,  али
какая дикая орхидея...
   Он болтал, играя  голосом.  Ольга  слушала  с  загадочной  улыбкой,  полу
отвернувшись, иногда бросала на него быстрые взгляды -  она  тоже  увлеклась
игрой, щекочущей нервы забавой  посреди  лунной  тишины,  навсегда  уснувшей
деревни и бескрайних охотничьих угодий с обосновавшейся неподалеку на ночлег
смертью. Когда  Мазур  вновь  попытался  ее  обнять,  крутнулась  на  пятке,
отпрыгнула и развела руками:
   - Надо вам знать, мама меня воспитывала в  небывалой  строгости,  а  ваши
поползновения весьма даже недвусмысленны...
   - Да что вы, барышня,- сказал Мазур.- Нам,  людям  простым,  цельных  два
смысла в одну фразу нипочем не втиснуть, хошь ты тресни. Одним обходимся.  А
намерения у меня самые что ни на есть порядошные, я вам и взамуж  предложить
могу, благо и скотина домашняя у меня хозяйкиного пригляда  требует,  коровы
второй месяц не доены, поросюки без женского догляду сала не набирают. И  не
вернуться ли нам, кстати говоря, в родную деревню? Хочу вам  показать  жутко
любопытную здешнюю диковину, какой вы в Питере и не лицезрели отроду...
   - А по-джентльменски держаться сможете?
   - Да изо всех сил! - заверил Мазур.- Вот вам для начала водочки предложу.
Птица на ей, на этикетке, правда, без смокинга, да  вы  уж  ее,  неразумную,
простите. Зато пьется легко, зараза...- Он взял у Ольги бутылку и сам сделал
хороший глоток.- Мы тут, надо вам знать, все поголовно джентельмены, так всю
улицу исстари и дразнили- джентельменская, мол, слободка. Как у кого половик
с веревки убежит да заблудится, или там гусак  в  нетях  окажется-  завсегда
искать идут к джентельменам, безошибочно узнавши их непринужденный  стиль...
Позвольте к вам под ручку присоседиться с полной нашей галантностью?
   Держась  за  руки,  они  вновь  прошли  недлинный  путь   до   временного
пристанища, и Ольга без всякой игры поинтересовалась с любопытством:
   - Ну, и где же ваша достопримечательность?
   - А эвона,-  сказал  Мазур,  указывая  в  огород.-  Зовется  диковинно  и
завлекательно - сибирская банька. Вы, барышня, таких интерьеров снутри и  не
видали,  впечатление,  оно  же   по-иностранному   "импресьон",   вас   ждет
незабываемое...
   Ольга покачала головой, приподнялась на цыпочки и шепнула ему на ухо:
   - У меня, сударь, стойкое убеждение, что там, в этой  вашей  экзотической
постройке, на мою добродетель покушаться будут...
   - Да за кого ж вы меня, барышня, принимаете?- оскорбился Мазур. Обнял  ее
за талию и шепнул: -Главное, маменька ваша ну нипочем не узнает...
   - А это не страшно? -трагическим шепотом спросила она.
   - Вовсе даже нисколечко,- успокоил Мазур.- Совсем  даже  наоборот,  потом
сами оттуда выходить не захотите...
   - Барышни в пансионе  такие  ужасы  рассказывали.  Эти  моряки,  говорят,
страшнее гусар...
   - Плюньте на них, вертихвосток,-посоветовал Мазур, увлекая ее  к  двери.-
Врут все...
   Игра его так захватила, вызвав  неизвестное  прежде  кипение  крови,  что
дальше предбанника он не дошел- обернулся  к  Ольге,  притянул,  прильнул  к
губам, охваченный волнующим и чуточку пугающим порывом: показалось, что и  в
самом деле впервые прикасается к этой женщине так вольно  и  смело,  впервые
ощущает ладонями это тело. Пока он снимал с нее слегка мерцавший в полумраке
костюм, Ольга вздыхала так тяжело и скованно, словно испытывала  в  точности
то же самое, даже попыталась отстраниться, чуть  дрожа,  незнакомо,  жалобно
простонала, когда Мазур входил в нее -и  ответила  столь  страстно,  что  он
растерялся на миг, помня ее ленивую чуточку манеру любить.
   От груды мягких половиков, на которых они ожесточенно и нежно любили друг
друга, так, словно боролись с чем-то непонятным  и  страшным,  едва  уловимо
пахло временем.
   ...Среда женской половины человечества  гуляет  категорическая  гипотеза,
гласящая, что все мужики -сволочи. Вообще-то, в этом что-то есть, ибо  свято
место... нет дыма без огня... Когда минуло  время,  когда  сердца  перестали
бешено колотиться, а  переходившая  из  рук  в  руки  сигарета  догорела  до
фильтра,  Мазур  решил,  что  пора  и   привести   в   действие   задуманный
милитаристский план,- сейчас в его объятиях лежала не только  разнеженная  и
довольная любимая женщина, но еще и очаровательный живой арсенал...
   Он зажег еще одну  сигарету,  сделал  пару  затяжек,  увидев,  что  Ольга
подалась к нему, вставил фильтр в уголок пухлых губ и  сказал  с  наигранным
безразличием:
   - Жалко, во всей деревне паршивого топора не нашлось...
   - Томагавк хотел сделать?- понятливо ответила Ольга.
   - Ага. С оружием у нас хреновее некуда. Хоть что-то бьющее на  расстоянии
мне позарез нужно...
   - Ты ж камни зачем-то тащишь?
   - А, это будет праща. Только праща - полдела. Мне  бы  еще  лук...  Любой
паршивенький лук бьет  на  полкилометра.  А  я  могу  сделать  не  столь  уж
паршивенький.
   Он затаил дыхание и тихонько, облегченно вздохнул, когда Ольга угодила  в
расставленные сети, спросив:
   - А что для этого надо?
   Чуть  помедлив,  Мазур  вместо  ответа  подхватил  рукой  посередине   ее
роскошную косу, покачал, заглянул в глаза.
   - Ты серьезно?
   - Абсолютно,- сказал он.- Волосы -  вещь  прочная.  Такая  коса  груженый
самосвал  на  весу  удержит.  А  уж  тетиву,  ежели  умеючи,  сплести  можно
великолепную...- помолчал и произнес как мог убедительнее:- Надо, малыш. Мне
примерно треть потребуется, не унывай, все не  возьму.  Зато  лук  выйдет  -
загляденье.
   - Нет, ну...
   - Оленька, надо,- сказал Мазур.- Я им с луком такое устрою...  Ну  кто  у
нас жена солдата? Жизнь дороже...
   - Да понимаю,- она приподнялась на локте, вздохнула.-  Только  все  равно
жалко, тебе не понять...  Когда  в  десятом  классе  шла  в  мини-юбке  и  с
распущенными волосами, весь Васильевский остров оборачивался...
   - Да там и незаметно будет.
   - Ох...- она решительно поднялась.- Кромсай, пока в боевом настроении,  а
то передумаю...
   Встала на колени, обнаженная, в полумраке ее фигурка казалась  вырезанной
из янтаря. Мазур взял корявый  гребешок,  еще  час  назад  предусмотрительно
вырезанный из старой дощечки,  подобранной  во  дворе,  принялся  распускать
косу, осторожно расчесывать длинные пряди. Золотистые волосы окутали всю  ее
невесомым облаком. Мазур поневоле ощущал себя варваром, но другого выхода не
было. Единственное, что он мог сделать,-  тщательно  прикинуть,  чтобы  и  в
самом деле отхватить не более трети.
   - Умора,- сказала Ольга совсем невеселым голосом.- Вот уж не думала,  что
окажусь в роли древнегреческих героинь...
   - Это которые косы для метательных машин отрезали?
   - Ага,- она тихо фыркнула.- Неужели слышал, солдафон?
   - Ну,- сказал Мазур.- Я ж тоже культурное наследие изучал... то бишь все,
что имело отношение к военному делу. Вот теперь не шевелись совершенно...
   И безжалостно отхватил ножом  несколько  густых  прядей.  Протянул  через
сжатый кулак, прикинул и с болью душевной откромсал еще  одну.  Погладил  по
плечу:
   - Спасибо, малыш. Теперь я им устрою такой Азенкур*...
   - Ну, могло быть  хуже,-  сказала  Ольга  преувеличенно  бодро,  ощупывая
волосы.- И все?
   - Все, родная,- заверил Мазур.- Мне этого  на  две  тетивы  хватит...  Ты
ложись и поспи, а я еще поработаю. Помочь косу заплести?
   - Иди уж... парикмахер чертов. Сама заплету бренные останки.
   Мазур оделся и вышел из баньки. По-прежнему стояла густая тишина. На  той
стороне улицы, на фоне луны чернел изящный силуэт, нежданно украсивший конек
полуразрушенной крыши,- это прилетела сова, должно быть, охотилась в деревне
на одичавших кошек.
   Он вошел в сени, прислушался. Из  комнаты  доносились  ритмичные  вздохи,
послышался  короткий  стон-  доктор  прилежно  выполнял  инструкции.   Мазур
ухмыльнулся в темноте, бесшумно собрал славки все свои  заготовки,  вышел  и
устроился посреди двора, на освещенной луной колоде.

   Глава двенадцатая
   "...И ТУГОЙ СГИБАЕТ ЛУК"
   К сожалению, сова бесшумно перелетела куда-то - а жаль, Мазур ее  заранее
приговорил в качестве поставщика перьев для оперения стрел...
   Рассчитал он все безошибочно: волос и в самом деле хватило, чтобы сплести
два шнурка-тетивы. Первый он старательно упрятал  в  очередной  презерватив,
второй пустил в дело: один конец накрепко  привязал  к  кедровой  палке,  на
втором сделал петлю, середину  лука  прочно  обмотал  вырезанной  из  рукава
куртки полоской.
   Самое интересное- то, что у него получилось,  практически  было  как  раз
английским боевым луком. Почти из таких же британцы перестреляли французскую
конницу у Азенкура и Кресси. Только  тетива  у  них  была  другая:  из  жил,
сыромятных ремней, пеньковых  веревок.  Таков  уж  лук:  оружие  простое  до
гениальности, но страшное. Мало кто помнит, что англичане использовали  луки
еще в  1627  году,  когда  пытались  отбить  у  кардинала  Ришелье  одну  из
крепостей- а наполеоновские солдаты в битве под Лейпцигом получили  не  одну
стрелу в лоб от входивших в состав русской армии конных башкир.  И  наконец,
револьвер начал победное шествие  именно  в  Америке  как  раз  оттого,  что
прежние однозарядные пистолеты плохо помогали против краснокожих лучников...
   Мазур не на шутку приободрился, когда работа была  кончена,-  вот  теперь
следовало всерьез подумать о засаде. За ними шли  по  тайге  не  коммандосы-
всего лишь охотники, пусть и опытные, а это две большие разницы,  с  наганом
не стоило и выделываться, а лук позволяет строить наполеоновские планы...
   Стрелы, правда, особо не радовали- отнюдь не идеально уравновешенные, без
оперения, но это лучше, чем ничего. Наконечники для всей дюжины он изготовил
из порезанной на полоски консервной банки. Получилось примитивно и  топорно,
но в иных случаях это как раз  и  преимущество:  во-первых,  рана  получится
рваная,  грубая,  пугающая,  во-вторых,  наконечник  наверняка  в   ране   и
останется, когда стрелу выдернут. Давно  известно:  солдат  деморализуют  не
столько трупы их товарищей, сколько вид тех, кто остался в  живых,  но  рану
получил - грубую...
   Тут уж не до конвенций - Женевских, Гаагских  и  каких  бы  то  ни  было.
Наконечники  нужно  обмазать  грязью,  когда  попадется  подходящая   грязь.
Столбняк раненому будет обеспечен. А если встретится змея- пойдет в дело. Из
протухших остатков тушенки и подгнившей змеи выйдет великолепный  яд,  а  уж
если к нему добавить разложившейся крови...
   С пращой пошло совсем легко. Для пробы Мазур  запустил  за  речушку  пару
камешков и убедился, что прежние навыки вполне сохранились. Можно смастерить
и бумеранг, но то уже излишняя роскошь...
   Сложив  все  в  предбаннике,  он  наконец-то  почувствовал  себя  всерьез
вооруженным. Покосился на Ольгу- она безмятежно  спала  на  спине,  зажав  в
кулаке заплетенную поредевшую косу. Осторожно примостился  с  ней  рядом  на
груде половиков, расслабился и позволил себе короткий  сон  -  с  внутренним
будильником все обстояло прекрасно, работал без сбоев.
   Он спал почти два с  половиной  часа.  Открыл  глаза,  когда  еще  стояла
темнота, но в ней был разлит неуловимо серый  оттенок,  предвещавший  скорый
рассвет,- и небо на востоке приобрело другой цвет. Брала свое предрассветная
прохлада. Выйдя из баньки, Мазур невольно поежился. Еще неделя - и будет  не
на шутку прохладно, а придумать тут совершенно нечего, кроме любви.
   Звезды уже помаленьку исчезали  с  небосвода,  таяли,  растворялись.  Меж
деревьев плыл молочно-сизый  туман,  отовсюду  доносился  тихий,  неумолчный
шорох, напоминавший шум дождя,- это влага оседала на листьях берез, на хвое.
В такое время как раз и снимать часовых, милое дело...
   Он прошел по огороду - вновь промелькнула кошка, но на сей раз Мазур и не
подумал вздрогнуть,  попробовал  ногой  холоднющую  воду,  скинул  костюм  и
медленно соскользнул в речушку. Там ему было по шею. Под  ногами  -  твердое
дно и окатанные камешки, течение так и  норовит  деликатно  свалить  с  ног,
уволочь.
   Пару раз погрузился с головой, немного поплавал, тихо отфыркиваясь. Вылез
и, не одеваясь, пробежался взад-вперед по единственной улочке,  ежась,  шипя
сквозь зубы и ухая, пока не обсох. И вновь стал бодрым, несмотря на короткий
сон, с несказанным удовольствием отметил, что и не думает пока что стареть,-
проделал по тайге километров с полсотни,  оставил  довольной  молодую  жену,
долго мастерил оружие,  а  тело  не  болит  и  не  ноет...  Правда,  следует
позаботиться о еде. На жалком бутербродике с тушенкой долго не продержишься,
нужно высматривать самое легкодоступное: грибы, змей и белок...
   В темпе обежал ближайшие дома, но не  нашел  ничего  пригодного  в  дело,
кроме закаменевшего комка соли размером с грецкий орех, забытого на  полу  в
углу кухни. Видимо, деревню все  же  переселили:  дома  пусты,  увезли  все,
бросив лишь где лавку, где ржавое ведро...
   Пошел будить Егоршиных-они спали, прижавшись друг  к  другу,  сжавшись  в
комочек. Дом за ночь  выстыл.  Просыпались  они  туго,  ежились,  дрожали  и
откровенно  постанывали.  Мазур  безжалостно  побрызгал  на   них   холодной
водичкой, принесенной в черепке, хладнокровно выслушав Викин визг и ворчанье
доктора, распорядился:
   - Пять минут на оправку. Поедим и выступаем.
   - Темно же...- протянул доктор.
   - Посветлеет.
   - Эх, кофейку бы...
   - И какавы с чаем,- хмыкнул Мазур, направляясь к выходу.
   Ольга  тоже  не  пылала  энтузиазмом,  но  водяную  терапию  не  пришлось
применять. Мазур велел вскрыть на  завтрак  целых  две  банки  и  откровенно
объяснил причину неожиданной щедрости:
   - Гнать я вас намерен, друзья мои, без передышки часов шесть. Аккурат  до
обеда. Так что готовьтесь морально. А  заодно  грибы  постарайтесь  на  ходу
собирать, если попадется хорошее место...
   Про белок и змей он им пока сообщать не стал, чтобы не "показали закусь".
Когда кончатся  скудные  яства  и  начнет  подводить  брюхо,  само  поневоле
произведут переоценку ценностей...
   Вокруг уже посерело, когда они  выходили  со  двора.  Из-за  деревьев  не
удавалось увидеть хотя бы краешек восхода. Узрев Мазура  с  пучком  стрел  и
луком, доктор, не скрываясь, хмыкнул. Спросил:
   - А это еще что?
   - Праща,- сказал Мазур.- Хорошая вещь, если умеючи крутить. Ксенофонта не
читали?
   - Не доводилось. А это кто?
   - Был такой военный журналист,- сказал Мазур,- в древнегреческие времена.
Персы у него почти такими же игрушками кучу народа положили.  И  во  времена
"Королевы Марго" гугеноты с католиками друг другу лбы проламывали  из  пращи
за здорово живешь... Ага, не улетела!
   Давешняя сова сидела на другой крыше, метрах в  пятидесяти.  Мазур  надел
петлю на кисть  руки,  вложил  камешек,  захватил  другой  конец  большим  и
указательным пальцами. Покрутил в воздухе над головой. И выпустил  свободный
конец.
   Сову словно  смахнуло  со  стропил  порывом  ветра,  нелепым  комком  она
шлепнулась во двор.
   - Вот так,- без всякой рисовки сказал Мазур и пошел надрать перьев.
   С выходом пришлось немного задержаться, зато теперь у  него  была  дюжина
оперенных  стрел  и  кой-какой  запас  перьев  на  будущее.  А   в   кармане
превратившейся в безрукавку куртки лежал презерватив  с  остатками  тушенки,
залитыми совиной кровью- смеси этой  предстояло  медленно  протухать,  чтобы
потом порадовать кого-то, подвернувшегося под стрелу.
   Вообще-то, следовало бы прихватить с собой и сову, чтобы потом зажарить и
слопать, но с совами у Мазура были связаны трагикомические  воспоминания  из
армейской юности. Он этих милых пташек терпеть не мог уж двадцать лет...
   В    полузабытые    времена    развитого    социализма    трое     бравых
гардемаринов-первокурсников, в том числе и Мазур,  были  отряжены  выполнять
задание Родины - охранять в глухой  тайге  поодаль  от  Архангельска  склады
боеприпасов. Склады  были  могучие  и  являли  собою  десятка  два  огромных
бараков,  разбросанных  на  значительной  площади  и  обнесенных   колючкой.
Вражеские шпионы, равно как и посторонние лица, в  окрестностях  не  шастали
из-за крайней отдаленности "точки" от какой бы то ни было  цивилизации  -  и
через неделю господам гардемаринам впору озвереть было от лютой скуки.
   Ну, выпивали, конечно. Морской человек  обеспечит  себе  запасец  даже  в
такой глуши. Понемногу сосали спиртягу, уже без всякого почтения  поглядывая
в распахнутые двери ближайшего барака, где на  стеллажах  грудами  покоились
всевозможные бризантные штучки - ну какие там печати и секретные  замки?  Не
атомные бомбы, в самом-то деле...
   На восьмой день и приключилось событие, из-за которого Мазур  не  брал  в
рот спиртного ровно полтора года.
   К костру, где пили морячки, залетела сдуру  из  тайги  здоровенная  сова.
Господа гардемарины ее отловили и, сообразив, что  предвидится  развлечение,
стали усиленно напрягать фантазию. Вскоре придумана была замечательная хохма
- со склада добыли динамитную шашку, бикфордов шнур, примотали все это  сове
к лапе, подпалили шнур и сову отпустили, чтобы летела на все четыре стороны.
   Черт его знает, что там за мысли родились в голове у совы, но в тайгу она
не  драпанула,   а   полетела   прямехонько   в   высоченную,   распахнутую,
двустворчатую дверь барака. И притаилась там где-то под крышей.
   Гардемарины протрезвели  в  какую-то  микросекунду.  Бикфордов  шнур  был
коротенький.  Бежать  бессмысленно  -  когда  рванет  барак  и   сдетонируют
боеприпасы и взрывчатка во всех остальных, воронка получится такая, что  все
равно в ней останешься, как ни мчись быстрее лани... Точнее, будешь  порхать
над тайгой в виде пригоршни молекул.
   Неизвестно каким чудом, но сову они изловили чуть ли не в последний  миг,
чтобы не терять времени, оторвали шашку  вместе  с  лапой.  Безвинную  птицу
решено было зажарить на костре и слопать, что и было  исполнено.  Они  молча
сидели вокруг догорающих углей, жевали жесткое пригоревшее мясцо,  к  спирту
никто не притронулся, хотя его было еще полно, а  головы  были  пустые,  как
колбы электролампочек. Как ни смешно, но именно тогда  Мазур  как-то  рывком
понял: сколь прекрасна жизнь и сколь легко ее потерять... Как ни странно,  у
него и мысли не мелькнуло, чтобы уйти из армии. Уже  тогда  понимал,  должно
быть: хороший солдат - тот, кто ухитрится умереть как можно позже и при этом
ни разу не струсить.
   Он долго оглядывался на скалу, напоминавшую  застывшую  волну  с  полотен
Хокусая. Четверка давно уже шагала сквозь тающий  туман,  а  скала  все  еще
вздымалась  на  фоне  розово-золотого  заката,  и  четко  рисовался   силуэт
неведомого  устройства,  смахивающего  на  уэллсовского  марсианина,  Вполне
возможно, в лагере охотников срочно трубили побудку. Вспомнив, как  и  когда
взлетали шумовые ракеты, Мазур пришел  к  однозначному  выводу:  это  всегда
происходило на ровном  месте.  Значит,  он  был  прав,  каким-то  инстинктом
заставляя спутников то и дело проходить по склонам сопок...
   Один раз показалось, что далеко позади раздался собачий брех. Но  как  он
ни прислушивался, больше лай не повторился.
   Минут через сорок подвернулась первая добыча- совсем  невысоко  на  сосне
зацокала белка. Мазур сшиб ее со второго камня.
   Отойдя на несколько шагов, чтобы  не  смущать  интеллигентных  спутников,
быстро отрезал зверьку голову,  выпотрошил  и  ободрал.  И  сунул  в  Ольгин
узелок.
   - Это зачем? - наморщила носик Вика. После ночи в деревне к ней вернулась
изрядная толика женственности, и  пару  раз  Мазур  перехватывал  ее  вполне
кокетливый взгляд.
   - А чтобы съесть,- сказал он прямо.- Зажарим и съедим. Или  вы,  прелесть
моя, решили, что на нынешних наших запасах мы до обитаемых мест доберемся?
   - Ужас какой...- пожала она плечами, но все-таки  послала  ему  еще  один
недвусмысленный взгляд.
   Мазур уставился на нее хмуро - видел, как набычился доктор,  и  не  хотел
давать лишнего повода для склоки.
   - Не ужас, а мясо,- сказал он.- Кстати, если  кто  увидит  змею,  тут  же
говорите мне.
   - Тоже есть? - поморщилась она в комическом ужасе.
   - Ага,- сказал Мазур.- Жареная змея-  сущий  деликатес,  на  Западе  есть
ресторанчики, где с вас за нее дикие деньги сдерут. А у  меня  вы  бесплатно
деликатеса налопаетесь. И не играйте вы так  глазами,  мадам,  у  меня  жена
ревнивая, а у вас муж суровый... Вообще, командир в данной ситуации -  лицо,
пола не имеющее.
   - То-то у вас постелька не заправлена, товарищ старшина среднего рода...-
улыбнулась Вика.
   Мазур стал крепко  подозревать,  что  в  подступавшем  разводе  Егоршиных
виновата была не  только  та  сторона,  что  носила  штаны  и  обвинялась  в
истеричности характера. Очень  уж  вертлявой  стала  брюнеточка,  стоило  ей
чуточку отойти от унижения и страхов...
   Доктор  поглядывал  на  Мазура  зверем.  Чертыхнувшись  про  себя,  Мазур
распорядился:
   - Шагом марш!
   С той старой дороги они свернули на юго-восток  сразу  же,  едва  покинув
деревню,- Мазур искал  глухомань.  Карты  этих  старых  дорог  могли  где-то
сохраниться, ребятки Прохора наверняка изучили места на совесть, прежде  чем
оборудовать "охотничьи угодья"...
   Местность  пошла  более  ровная,  почти  сплошь  березняк.  Раза  два  им
приходилось пересекать голые места, которые лет тридцать  назад  могли  быть
только полями - кое-где и сейчас росла  измельчавшая  пшеница.  Попадавшиеся
сопки Мазур внимательно озирал в бинокль- и на макушке одной, самой высокой,
узрел цилиндр на треножнике. Пропорции те же, что на скале  над  заброшенной
деревней, определенно... Вот и гадай, что он, подлец, хозяевам сообщает.
   Он старался забирать правее того места, где ночью видел свечение на небе.
Если это и впрямь "заимка", проходить возле нее ни в коем случае не  следует
- кто знает, какие сюрпризы приготовлены?
   К полудню белок у него было уже четыре штуки. Этим он и  решил  пока  что
ограничиться, проигнорировав дважды попавшихся на пути гадюк,- к  подножному
корму свою команду следует приучать постепенно и начинать не  с  самого  для
них экзотического...
   Вика ему начинала нравиться - не  столько  в  женском  плане,  хотя  была
недурна, сколько в качестве молодого бойца: шагала час за часом, не хныкая и
не жалуясь, понемногу привыкая, в общем. А вот  ейный  супруг  не  нравился.
Мазур давно и украдкой наблюдал за ним  -  и  пришел  к  выводу,  что  Вика,
отрекомендовав Ольге мужа как истерика, лишь следовала исторической  правде.
Неврастеник, точно. На первый взгляд он  вел  себя  молодцом,  без  нытья  и
причитаний выполнял все команды и соблюдал темп- но у Мазура, как  у  любого
командира с его стажем плюс  поправками  на  специфику  службы,  утвердились
нехорошие предчувствия. Доктор молчал, но взгляд его  становился  все  более
страдальческим,  а  углы  рта  давно  опустились  вниз,  как   у   печальной
древнегреческой  маски.   Симптомчик   знакомый:   это   понемногу   копится
раздражение и надрывная злость, чтобы потом выплеснуться наружу  при  первом
удобном случае. Правда, и лекарство знакомое: нужно  найти  ситуацию,  чтобы
полегоньку спустить пар, не допустив взрыва...
   Мазур ускорил шаг, пристроился бок о бок с доктором и спросил на ходу:
   - Алексей, у вас дети есть?
   - Нет,- бросил тот.
   - А что так? Пора бы...
   Кинув неприязненный взгляд на жену, доктор умышленно громко ответил:
   - Да понимаете, кое-кому хотелось сначала для себя  пожить,  чтобы  малыш
гирей на ногах не висел...
   - Да?- Вика обернулась, прищурилась.- А вы не  припомните,  сударь,  кому
это пришлось аборт делать?
   - Я тебя заставлял?
   - Не заставлял. Просто путался с Ниночкой так самозабвенно,  что  уходить
собрался. Не выдержала, дура, со злости, жалею теперь...
   - Эй, что это там?-  с  натуральным  удивлением  воскликнул  Мазур,  тыча
пальцем куда-то в чащобу, в наугад выбранную точку.
   Все уставились туда. Он демонстративно вынул наган, сделал пару  шагов  в
ту сторону,  преувеличенно  бдительно  принялся  озираться.  За  его  спиной
прекратились  разговорчики  в  строю,  он  прямо-таки  чуял  спинным  мозгом
испуганные  взгляды.  И  выругал  себя:  психолог,  бля,  ухитрился  с  маху
наступить на больное место... Но кто же знал?
   - Показалось,-сказал он,  вернувшись  и  пряча  наган.-  Вы  по  сторонам
поглядывайте, однако...
   Минут  через  сорок  он  увидел  с  пригорка,  как  по  равнине,  кое-где
украшенной кучками  берез,  что  есть  мочи  несется  небольшое  бело-желтое
создание. Моментально узнал косулю -вот это уже было неплохое мясо, куда там
белкам, но наган на такой дистанции бесполезен, и мясо, промчавшись длинными
прыжками, исчезло меж сосен в отдаленной пади*.
   За падью вновь потянулась глухомань - сосны, кедры, лиственница,  заросли
высоких папоротников. То и дело Мазур, перешедший на  сей  раз  в  авангард,
налетал на невидимую паутину и торопливо отирал лицо ладонями  -  мимолетные
липкие прикосновения были противны. Два раза они попадали в "полосу  гнуса",
трижды переходили мелкие, заросшие кустами ручьи - по одному  из  них  минут
десять шлепали босиком, старательно сбивая собак со следа. Правда, Мазур  не
питал на счет этого трюка особых иллюзий, помнил о маленьком, косоглазеньком
хозяине лаек - Дерсу Узала, мля, навязался на мою шею...
   После полудня украдкой поглядывавший  на  часы  доктор  стал  бросать  на
Мазура  красноречивые  взгляды,  но  тот  размеренно  шагал,  как   автомат,
притворяясь, что ничего и не замечает. Подать голос Егоршин, слава богу,  не
осмеливался, один раз открыл было рот, но перехватил насмешливый взгляд жены
и невольно ускорил шаг, гордо выпятив грудь,-  Федосеев  и  Стэнли  в  одном
лице. Запала, конечно, хватило ненадолго,  уже  минут  через  десять  доктор
вновь заскучал еще и оттого, что путь лежал вверх, к вершине поросшего лесом
хребта высотой метров в шестьсот.
   Увы, лес оказался густым, и Мазур на  сей  раз  не  смог  окинуть  сверху
взором пройденный путь. Здешняя тайга выглядела гораздо более  угрюмой,  чем
все,  встречавшееся  прежде.  Вдобавок   склон,   по   которому   предстояло
спускаться, был не только крутой, но еще и заваленный  буреломом,-  судя  по
виду деревьев, голых, как кость, и сухих,  как  порох,  их  повалило  ветром
давным-давно.
   Спускаться  пришлось  замысловатыми  зигзагами,  Мазур  кипел  внутренне,
ощущая потерю времени, как физическую боль, но винить следовало только себя.
То и дело озираясь, он тихо покрикивал:
   - Под ноги смотрите! Осторожненько!
   Затормозил со всего маху и повернулся как раз вовремя,  чтобы  подхватить
Вику, чуть не впечатавшуюся в высоченный, по грудь Мазуру, поваленный ствол.
Вика прижалась к нему так беспомощно и охотно, что Мазур крякнул, оглянулся-
нет, никто не видел,  старательно  кружат  меж  торчащими  сучьями,-  сказал
зачем-то:
   - Все нормально...
   Вика смотрела ему в глаза открыто и преданно, как верная  собака.  Словно
электрическими  разрядами,  от  нее  прямо-таки  било  желанием   немедленно
прильнуть к кому-то сильному, способному защитить от любых  невзгод.  Бедная
баба, мельком подумал Мазур. И красивая, что ни говори...
   -  Пошли,-  буркнул  он.-  Сучьев  берегитесь,  а  то   моментом   шашлык
получится...
   - Здесь что, совсем зверей нет?
   - Отчего же,- сказал  Мазур,  подавая  ей  руку,  чтобы  могла  побыстрее
перелезть через толстый сук.- Просто мы  так  ломимся,  что  любой  толковый
зверь издали слышит и на цыпочках, на мягких лапках сматывается... (Ольга  с
доктором оторвались уже метров на двадцать). Если... эй!
   Он едва успел ее подхватить, получилось так, что на миг крепко  прижал  к
себе, и тут же сообразил,  что  не  случайно  все  получилось,  нарочно  все
разыграла, чертовка. Ее тело было гибким и сильным.
   - Девочка, половину колбасы и сыр можешь  взять  себе  без  этого...-тихо
сказал Мазур.
   - Что?
   - Не надо, все ты понимаешь.  Я  тебя  и  так  выведу.  Без  демонстраций
преданности. Шагай.
   Вика глянула на него беспомощно и виновато, пошла  вперед.  Бедная  баба,
повторил про себя Мазур.
   Перешли  протекавший  по  дну  долины  ручей,  двинулись  дальше.  Дорога
выдалась трудная, и о привале все как-то забыли, а сам Мазур  не  напоминал.
Сосредоточился на преодолении препятствий - скользкий, замшелый ствол, ворох
валежника, глубокая яма-промоина...
   Идти по тайге не так трудно, как скучно. И  деревья,  и  пади,  и  ручьи,
подъемы, спуски, папоротники, заросли багульника - все это однообразно,  как
горошины из одного стручка.  Нет  простора  для  взгляда,  или-  почти  нет.
Довольно быстро это начинает угнетать не на шутку- особенно если  вспомнишь,
что шагать предстоит не день и не два...
   Наткнулись на малинник-  правда,  победнее,  чем  предыдущий.  Мазур  дал
четверть часа на еду. Когда тронулись  в  путь,  подумал,  что  человеческий
организм - все же крайне загадочная штука. Где-нибудь в городе после  такого
количества съеденной одним махом малины кого-то обязательно прошиб бы понос.
Здесь же- ничего подобного. Никто не чихает, хотя ночь все  же  была  не  из
теплых, ни у кого живот не расстроило. Он знал от отца, что так у  них  было
на войне,-долго находясь под смертью, организм не  разменивается  на  мелкие
болячки, приберегая их для более безопасных времен...
   В пятнадцать ноль-ноль он решил объявить привал и заодно провести  первый
урок выживания. Набрал сушняка, развел жаркий, небольшой, не  дававший  дыма
костер,  насадил  на  два  прута  беличьи  тушки  и   старательно   принялся
обжаривать. Остальные, рассевшись кто где, старались на  него  не  смотреть-
правда, когда над полянкой поплыл приятный запах жарехи,  то  и  дело  стали
коситься.
   -  Ну,  вот  и  все,-  сказал  Мазур,  помахивая  в  воздухе  прутьями  с
импровизированным шашлыком, чтобы быстрее остудить.- Кушать подано, садитесь
жрать, пожалуйста...
   Никто не пошевелился. Мазур разломал один из прутьев пополам, так,  чтобы
на каждый обломок пришлось по белке, протянул руки к Ольге:
   - Выбирай, милая, хоть ту, хоть эту...
   Она возвела глаза к небу, старательно вздохнула - и под суровым  взглядом
Мазура послушно отщипнула кусочек с задней лапки. Обреченно  сунула  в  рот,
пожевала, с усилием проглотила и заключила:
   - Могло быть хуже...
   - Прошу,- сказал Мазур.
   Вика взяла свою палочку и вертела в  руках.  Доктор  сидел,  глядя  перед
собой.
   - Кушайте,- ласково сказал ему Мазур.- Ложечку за маму, крошечку за папу.
Пахнет-то как, а? Вика, покажите пример супругу...
   -  А  пахнет  и  в  самом  деле  приятно-  сказала  Вика,  явно  не  горя
энтузиазмом, но мгновенно  усмотрев  подходящий  случай  подпустить  супругу
маленькую шпильку.- Непривычно, конечно...- и принялась жевать.
   Что до Мазура, он свою долю  уплел  мгновенно,  там  и  было-то  на  один
прикус. Даже самые мелкие косточки зубами размолол по-волчьи, чтобы добро не
пропадало. Чертов доктор все еще вертел таежный шашлык с таким видом, словно
ему подсунули дерьмо на палочке. Попыхивая сигаретой, Мазур  спокойно  ждал.
Он видел, что шнур догорает и взрыв близехонько, но был к этому готов.
   - Да не полезет в глотку.- сказал доктор.
   Мазур аккуратненько загасил окурок, подошел вразва-лочку к Егоршину-  тот
инстинктивно шарахнулся,-  забрал  у  него  жаренину  и  в  гробовой  тишине
преспокойно съел. Вытер о куртку руки, пожал плечами:
   - Мне больше досталось. И в следующий раз будет точно так же.  А  начнешь
от упадка сил отставать, Алеха,  я  тебя  не  буду  ни  ждать,  ни  на  себе
тащить...
   Отвернулся, подпрыгнул и ухватился за ветку высокого кедра. Полез  вверх,
ставя ноги со всей возможной осторожностью: кедр - дерево коварное, даже  на
здоровом и полном сил  попадаются  сухие  сучья,  так  что  загреметь  можно
запросто. Где-то на середине ствола понял, что все  бесполезно  -  и  отсюда
видно, деревья полностью заслоняют обзор, погоню ни за  что  не  высмотришь.
Плюнул,  стал  спускаться.  Внизу  послышались  раздраженные  голоса:   там,
несомненно, скандалили- и Мазур  полез  быстрее,  спрыгнул  метров  с  двух,
отряхнул руки от смолы и спросил:
   - Что за шум, а драки нет?
   - Ты посмотри,- Ольга стояла в воинственной позе, с ножом наголо.
   Мазур одним взглядом оценил обстановку, взял у нее нож, загнал  в  ножны,
сделал два шага и разнял сцепившихся супругов. Консервная банка упала в мох.
Доктор раздраженно дернул рукой с ножом, и  Мазур  его  выбил-  молниеносно,
грубо.
   - Ну вот, изволите ли видеть,- сказала растрепанная Вика.- Банку вытащил,
открывать взялся...
   - Тушенка- это НЗ,- сказал Мазур.- Неприкосновенный запас, ясно, Алеха? -
и словно бы невзначай стал в позу, из  которой  за  секунду  мог  перейти  в
боевую стойку.
   - А я вашей и не трогал!- заорал доктор, уже не сдерживаясь, зажав  левой
рукой запястье правой.- Свою взял! Я на вашу  не  претендую,  и  вы  к  моей
жратве не лезьте!
   - Милый,- проникновенно сказал Мазур.- В нашем положении не до "моего"  и
"твоего". Тут полный коммунизм требуется военный... Белку надо было  кушать,
когда предлагали. Все ясно?
   - Да кто ты такой...
   Мазур был готов. Легко поймал руку, завернул по всем правилам  и,  прижав
доктора к себе спиной, сказал в ухо:
   - Или ты, сучий потрох, будешь ходить  по  струнке,  или  я  тебя  раз  и
навсегда в разум приведу...
   - Может, бросить его? - сказала Вика.
   - Что, нового стебаря нашла?- завопил доктор, безуспешно выдираясь.
   Мазур толчком послал его вперед, в полете врезав крюком по почкам, дважды
добавил ногой  -  так,  чтобы  не  повредить  ничего  жизненно  важного,  но
причинить  жуткую  кратковременную  боль.  Присел  на   корточки   рядом   с
поверженным эскулапом и спокойно спросил:
   - Еще?
   - Не надо,- простонал тот, стоя на четвереньках и тяжко мотая головой.
   - Ну тогда вставай, козел, и собирайся в дорогу- сказал Мазур.-  Еще  раз
начнешь качать права или гадюку не станешь трескать- ногу перебью  и  брошу,
чтобы охотнички на тебя отвлеклись... Встать!
   Доктор послушно вскочил. Бунт был подавлен -вот только надолго ли?
   Опять же в воспитательных целях Мазур послал доктора в авангард.  Идущему
впереди всех по густой тайге приходится нелегко - собирает все сухие  ветки,
принимая их на грудь богатырскую, поневоле выбирает самый удобный путь,  чем
облегчает дорогу  остальным.  Сам  Мазур  двинулся  последним.  Правая  щека
чуточку подпухла - неведомо откуда налетели комары и, прежде чем шарахнуться
от сигаретного дыма, успели оставить отметку.
   Ольга замедлила шаг, пошла с ним в ногу. Хитро поглядела  снизу  вверх  и
тихо спросила:
   - А кто это в буреломе с Виктошкой обжимался?
   - О господи,- вздохнул Мазур.- И ты туда же? По заднице захотела?
   - Я к тому, что этот служитель Гиппократа так за вами глазами и  стригет,
учти...
   Мазур плюнул и звонко шлепнул ее  по  заднице,  погнав  вперед.  Миновали
березняк с хлюпающей кое-где под ногами водой. Лишь бы не  начались  болота,
подумал он, начнем обходить, и время потеряем, и блуждать будем  по-черному,
отклоняясь от прямой линии...
   Болот не встретилось- зато попалось пожарище, несомненно, давнее, даже не
прошлогоднее.  Очень  похоже,  пожар  случился  в  пору   обильных   дождей,
задавивших его в зародыше: ни одно дерево не упало и не сгорело дотла,  штук
тридцать так и остались стоять уродливыми опаленными столбами.
   Мазуру в голову пришла довольно многообещающая идея- насчет по-настоящему
крупного безобразия...
   Можно устроить пожар. Дождей давно не было, леса сухие, как порох, в  эту
пору они обычно и горят от одного-единственного окурка или случайной спички.
Кстати, в паре отдаленных местечек Шантарской губернии уже  полыхало,  когда
он собирался в плаванье. Он давно уже заметил, что ветер дует большей частью
южный, почти постоянно в лицо, пламя понесет в сторону  охотников,  а  то  и
зацепит  заимку  или  другие  Прохоровы  "точки".  Почти  моментально  пламя
распространится на огромные пространства. Охотникам станет не до дичи - свою
бы шкуру спасти. И довольно быстро о пожаре  станет  известно  в  губернской
столице, сюда пойдут самолеты  с  пожарными-десантниками,  повалит  народ  и
техника. Несмотря на все рыночные новшества, к таежным пожарам  до  сих  пор
подходят отнюдь не с коммерческим аршином,  тушить  принимаются  немедленно,
волевым решением бросая на подавление немалые силы и  не  препираясь  насчет
оплаты... Если все пройдет гладко, в Пижмане будет не до  Мазура  с  Ольгой,
там начнется такая суета и многолюдство, что смыться  незамеченными  удастся
гораздо проще. Не зря ведь, ох, не зря накололи татуировки - может в Пижмане
оказаться кто-то, облеченный властью и работающий на Прохора...
   Идея заманчивая. И вполне реальная. Мазур охотно брался претворить  ее  в
жизнь, не чувствуя за собой никакой вины - очень уж страшная пошла игра, тут
не до всхлипов о родной тайге.  Вот  только  рассчитать  и  осуществить  все
следует ювелирнейше  -выбрать  место,  запалить  в  строгом  соответствии  с
ветром. Иначе и сам зажаришься, как мышь в котельной,- таежный  пожар  порой
летит, как скорый поезд, малейшая ошибка, и проще уж сразу застрелиться,  не
ждать, когда обратишься в головешку...
   Они шагали до сумерек- без единого привала. Останавливался  Мазур  только
для того, чтобы положить из пращи очередную белку. Белок сновало  множество,
сразу видно, что здешнему лешему давненько везет  в  карты,  не  приходилось
ставить на кон мелкое зверье. Однажды Мазур по ошибке подшиб даже небольшого
рыже-черного соболя, в  пищу  годившегося  разве  что  при  крайней  степени
голодухи. Недолго думая, отрезал  пышный  хвост,  содрал  наскоро  шкурку  -
забрезжила смутная идея. Шкурку, скатав, упрятал в карман, а хвост  прицепил
Ольге к поясу, хмыкнув:
   - Потом будешь рассказывать, как гуляла по тайге вся в соболях... скво.
   Дюжину белок он торопливо изжарил в сумерках -  на  ужин.  И  с  ухмылкой
констатировал, что дамы на сей раз проявили к аппетитным запахам не в пример
больший интерес.
   На ночлег устроились на склоне сопки. Мазур срубил четыре молодых  кедра,
один укрепил на сучьях меж двумя близко  стоящими  деревьями,  три  наклонно
положил на него, навалил поверх охапку  пышных,  колючих  веток.  Получилось
подобие примитивного шалаша, защищавшее от южного ветерка, дувшего  здесь  с
идиотским постоянством.
   Белок  съели  без  протестов-  Мазур  с  женщинами  по  две,  а   доктор,
нонконформист сраный, соизволил сжевать лишь одну. Ну. и  то  хлеб...  Начал
помаленьку цивилизоваться.
   И тем не менее Мазур предусмотрительно уложил себе под голову все  запасы
еды, завернутые в куртку- во-первых,  удобнее  спать  будет,  во-вторых,  на
доктора надежды мало, с него станется...

   Глава тринадцатая
   АЗЕНКУР
   Проснувшись на рассвете,  Мазур  обнаружил  себя  в  приятной,  но,  увы,
мимолетной и платонической роли турецкого  султана  -  обе  женщины  во  сне
прильнули к нему с двух сторон в поисках тепла, обняли,  головенки  устроили
на груди, идиллия... вставать  не  хотелось,  честное  слово,  но  пришлось,
конечно. За неимением поблизости ручья, холодных ванн  он  не  принимал,  но
водой из фляжки умылся.  И  все  пошло  по  заведенному  порядку:  деликатно
разбудить женщин и чуть менее  деликатно-  доктора,  дать  минут  десять  на
оправку, мысленные сетованья касаемо нелегкой судьбы и скорое  привыкание  к
суровой реальности. По кусочку зачерствевшего хлеба и остывшей белке в  зубы
- и пошли ноженьки считать  версты,  старым  курсом,  на  два  лаптя  правее
солнышка...
   Туман еще стоял меж деревьев, и шагать пришлось с  черепашьей  скоростью-
но  сидеть  на  месте  и  ждать  погоды  Мазур  не   хотел.   С   упрямством
бронетранспортера претворял в действие нехитрую и жизненно важную  задачу  -
оторваться как можно дальше от погони. Она-то, голову прозакладывать  можно,
в туман не полезет.
   - Может, они на нас рукой махнули? - тихо спросила Ольга,  словно  угадав
направление его мыслей, как хорошей  супруге,  вообще-то,  и  полагается  по
жизни.
   - Размечталась...- проворчал Мазур.- Дела, милая, пошли на принцип, точно
тебе говорю. Я человек скромный, но сердце мне отчего-то вещует: ни разу еще
они не получали по сусалам столь быстро и качественно. Ну  ты  сама  посуди,
кто на их месте нас из тайги-то выпустит?
   - Ох, и вселил ты в меня оптимизм...
   - Не горюй,- сказал Мазур.- Прорвемся. Вся их промашка  в  том,  что  они
меня не предусмотрели. А поскольку...
   - Ой!
   Мазур застыл на месте. Туман уже почти растаял, оставшись лишь в низинках
и кое-где над землей. Они оказались в березняке,  и  метрах  в  тридцати  от
Мазура, на поляне, стоял олень. Марал, если  точно.  Низко  опустив  рогатую
голову, пощипывал траву- серо-желтый, здоровенный, невозмутимый...
   Петля мгновенно легла в выемку на свободном конце лука.  Наложив  стрелу,
Мазур бесшумно двинулся вперед, пригнувшись, растопырив локти...
   За его спиной раздался неумелый свист- скорее громкое шипенье, но  маралу
этого оказалось достаточно. Молниеносно вскинув голову, он стрелой прянул  в
чащу, сразу исчез из глаз, почти беззвучно.
   Опустив  лук,  на  ходу  снимая  тетиву,  Мазур  неторопливо  вернулся  к
спутникам. Безразличным тоном спросил:
   - Кто, мать вашу?
   - Ну, я,- сказала Ольга, глядя ему в глаза без особой тревоги.- Он  такой
красивый был...
   Он закрыл глаза, шумно выдохнул сквозь зубы и постарался, не  торопясь  и
не сбиваясь, досчитать до двадцати.  Помогло  немного.  Подошел  вплотную  к
жене, крепко взял за подбородок и сказал:
   - В следующий раз за что-нибудь похожее получишь крепко и качественно. По
морде.
   - Слушай...
   - Это было мясо,- сказал Мазур.- Понятно? Мясо.- Он  все  еще  держал  ее
подбородок двумя пальцами, как клещами.- И чтобы никаких обид...
   - А ты бы его свалил? - с вызовом  уставилась  Ольга.  Мазур  стиснул  ее
подбородок еще покрепче, дождался, когда ойкнет, сказал:
   - Я бы его свалил. Ну?
   - Ну, извини...
   - Без "ну".
   - Извини,- сказала Ольга.
   - То-то,- Мазур разжал пальцы, на миг стало ее жалко, но он твердо  решил
сантиментам  не  поддаваться.-  И  запомни  накрепко:  нету  вокруг   ничего
красивого, есть только съедобное и несъедобное... Пошли.
   Все же мог поклясться, что любимая женушка дуется,- много времени прошло,
прежде чем стала с намеком ловить его взгляд.
   - И не надейся,- сказал Мазур,  поравнявшись  с  ней.-  Не  буду  пардону
просить, виновата - значит, виновата.
   - Звереть просто не хочется...
   - А кому хочется? - пожал он плечами.- Охотиться,  малыш  -  это  еще  не
значит звереть, ты себе это накрепко в головенку вколоти...
   Он замолчал, стал шарить взглядом по небу, но не мог ничего  рассмотреть-
зеленые кроны смыкались над головой, словно  сплошная  крыша.  Поднял  руку,
призывая остальных к тишине.
   Нет, не показалось. Явственно раздавалось далекое жужжанье вертолета. Оно
приблизилось справа, прошло  вперед,  вернулось,  послышалось  слева,  опять
справа... Вертолет, полное впечатление, летал по  сужающейся  спирали  -  на
большой высоте, на значительном отдалении от места, где они стояли.  В  шуме
безукоризненно работающего мотора было что-то странное,  но  Мазур,  как  ни
ломал голову, так и не определил,  что  же  это  такое.  Но  это  непонятное
отличие было...
   Минут десять они стояли и слушали, как далекий вертолет выписывает круги.
Потом шум мотора помаленьку смолк, удаляясь к северу.
   - Засекли? - тихонько спросила Ольга.
   - Не каркай...- бросил Мазур.- Пошли.
   Еще несколько часов они шагали в быстром темпе,  по  местам  относительно
ровным. Потом  поплохело:  впереди  обнаружился  крутой  хребет  еще  повыше
вчерашнего, а бурелома было навалено столько, словно  специально  постарался
какой-нибудь особо злокозненный леший, разобиженный на Мазура  из-за  белок.
Мазур сделал заключение, что ураганы тут нередки:  если  вспомнить  деревню,
похоже, что и там крыши  сорвало  буйным  ветром,  могли  еще  лет  двадцать
простоять...
   Лабиринт, мать его. Чересчур протяженный, чтобы метаться  вправо-влево  в
поисках  обходных  путей  -  проще  уж  немного  помучиться.  Ветровал   был
относительно недавний: хвоя на могучих ветвях лишь кое-где порыжела, большей
частью оставшись зеленой. Люди петляли самыми невероятными зигзагами,  шумно
перелезая через стволы, у вершинок,  где  были  потоньше,  отводили  упругие
ветви, но все равно иные стегали по лицу. В волосах у  всех  застряли  иглы,
физиономии перемазаны смолой и паутиной. Костюмы кое у кого зазияли  первыми
дырами. Нужно поосторожнее,  подумал  Мазур,  этак  они  быстро  в  лохмотья
превратятся, голышом  придется  идти...  И  хрюкнул  под  нос,  несмотря  на
серьезность ситуации: представил вереницу голых путников,  в  кроссовках,  с
ножами на поясах, самого себя, с луком наперевес...
   Обошли  громадный,  выше  человеческого   роста   выво-ротень   -   корни
поваленного высоченного кедра торчали осьминожьими щупальцами. Мазур  присел
на корточки, заглянул в яму под корнями, держа нож наготове -  еще  выскочит
что-нибудь вроде росомахи, разбирайся с ней потом...
   Нет, это не нора, просто яма.
   - Это какой же ветер должен быть...- протянула оказавшаяся рядом Вика.
   - Соответствующий,- кивнул Мазур.
   Противоположный склон был почти не затронут-  спустились  легко,  быстро.
Часа полтора шагали по чащобе. Мысль, зародившаяся у Мазура еще на  вершине,
все это время не отпускала  -обрастала  деталями,  подробностями,  он  и  не
заметил, как стал просчитывать. А когда заметил, отрываться от этого занятия
не стал.  Продолжал  себе.  Напоследок  взвесил  шансы,  спокойно,  холодно,
профессионально. И шансы  в  его  пользу  выходили  таковы,  что  не  стоило
откладывать...
   - Стоп,- сказал он громко, высмотрев  подходящее,  а  главное,  приметное
место в распадке.
   Первым опустился в мох, вынул сигарету.  Они  еще  стояли  -  не  ожидали
привала, успели привыкнуть к стахановским темпам командира.
   -  Садитесь,  орлы,-  сказал  Мазур.-  Привал  долгий   будет...   Достал
презерватив, нюхнул протухавшую там чуть ли не сутки смесь и тут же отдернул
нос - запашок  был  соответствующий,  далеко  до  полной  кондиции,  но  уже
достаточно для надежного заражения раны... Проверил стрелы, древко лука, оба
ножа. Сбросил безрукавку, вынул  из  кармана  несколько  обрезков  рукава  и
быстро связал из них надежный шнурок, прикрепил к нему за кольцо на рукоятке
наган, повесил на шею, словно гротескный амулет. Пращу решительно отложил: с
ней не будет времени забавляться...
   Ольга догадалась первой, глаза стали огромными:
   - Ты что, хочешь...
   - Ага,- сказал Мазур, скинул куртку, оставшись голым по  пояс-  очень  уж
яркая, паскуда...- Вы тут отдыхайте, а я схожу назад,  к  бурелому,  немного
поговорю с нашими друзьями... Авось их после такого базара станет поменьше.
   Он достал нож и отрезал рукав Ольгиной красной куртки,пояснил:
   - Понадобится...
   Ольга стояла, уронив руки, смотрела на  него  огромными  сухими  глазами.
Мазур подошел, легонько коснулся губами ее щеки и сказал:
   -  Да  пустяки.  Привычка  у  меня  такая  -возвращаться,   все   допрежь
удивлялись: надо же, вечно этот Мазур возвращается, взял моду... В общем, вы
тут сидите, держите ушки на макушке и старательно меня ждите. Займет это,  я
так прикидываю, часа три...
   - А если не вернетесь? - вскинулся доктор.
   Типун тебе на язык, сука, подумал Мазур и сказал елико мог убедительнее:
   -  Я  же  сказал  -  вернусь  непременно.  А  потому,  друг  мой   милый,
категорически вам не советую за время моего отсутствия фокусы  выкидывать  и
дурью маяться. Вы уж за ним присмотрите, девочки? Идет?  А  я  вам  кедровых
шишек принесу...
   Он окинул доктора быстрым, оценивающим взглядом.  Нет,  не  нравился  ему
эскулап- глазенки лихорадочно поблескивают, так и бегают, ручонки места себе
не находят. Ладно, очень уж крупных неприятностей от  него  не  будет,  а  с
мелкими девки справятся...
   Все же Мазур подошел, забрал у доктора нож и передал его Вике:
   - Прошу. Пусть у тебя побудет, так сохраннее. И чуть  что  -  вы  себя  в
обиду не давайте. Чтоб все себя паиньками вели, вернусь, приму рапорт...
   Забрал свернутую соболиную шкурку, прочие необходимые пожитки, кивнул  им
и, чтобы не рассусоливать, не разводить дешевого  кино  с  прочувствованными
прощаньями и мужественными репликами, прямиком направился в тайгу,  ни  разу
не оглянувшись. Что бы там ни творилось у него на душе, это было его  личным
делом.
   Он просто-напросто обязан был выжить, вот и  все.  Потому  что  без  него
Ольга из тайги не выйдет. И Вика, конечно. И хер доктор, которому бы  набить
морду вдумчиво, обстоятельно. Легкие ранения допустимы. Тяжелое-  совершенно
нежелательно. Вот и все, простейшие вводные, он и сам не помнил,  когда  еще
сталкивался со столь спартанской простотой, со столь несложной операцией...
   И перешел на размашистый шаг, понемногу вгоняя себя в подобие транса:
   День-ночь-день-ночь
   мы идем по Африке
   день-ночь-день-ночь
   все по той же Африке
   и только пыль-пыль-пыль
   от шагающих сапог
   и отпуска нет на войне...
   Остановился у ручейка, который хорошо запомнил, когда  они  с  час  назад
проходили здесь, накопал  пригоршней  земли,  намешал  грязи  и  старательно
вымазал штаны, а заодно и сам вымазался, пятнами, полосами. Стал  взбираться
по склону вверх. Солнце палило, и вскоре грязь засохла коростой и на штанах,
и на загорелом теле, кое-где стянув кожу. Риск,  конечно-  даже  при  легком
ранении можно подцепить столбняк. Но тут, во-первых, может  и  не  оказаться
столбнячных бацилл, или как там они  именуются  на  медицинском  жаргоне,  а
во-вторых, теперь Мазур прекрасно сливался с желто-белой песчаной землей  да
и на фоне коричнево-желтой коры особенно не выделялся.
   Он быстро нашел подходящее  место-  там,  где  они  проходили,  почти  на
границе ветровала и оставшейся нетронутой тайги. Времени,  похоже,  хватало.
Цинично рассуждая, принимать здесь бой  -одно  удовольствие,  масса  кустов,
могучих крон,  лежащих  горизонтально,  толстенных  стволов  и  вывороченных
корневищ. Будь он один, обязательно бы заставил  их  гоняться  за  собой  по
тайге, пока не положит всех -опытный охотник,  что  ни  говори,  не  потянет
против опытного командоса, пусть и привыкшего убивать  главным  образом  под
водой... Но сейчас  можно  было  обойтись  без  волюнтаризма  и  постараться
выполнить программу-минимум- внести в ряды погони разброд и неуверенность  в
собственных силах,  положить  пару-тройку  людишек,  постаравшись  при  этом
завладеть стволом. Но первым делом-  отправить  узкоглазого  Дерсу  Узала  в
таинственные Края Вечной Охоты... Или куда  там  у  них  принято  упархивать
душе, расставшись с телом. В Нижний Мир, ага. Пусть будет  Нижний  Мир,  нам
без разницы...
   Как сказал когда-то Вольтер, Господь помогает не  большим  батальонам,  а
тем, кто лучше стреляет...
   Алый рукав куртки он разместил метрах в сорока левее и выше местечка, где
устроился в засаде- насадил на сук, так, чтобы осталось полное  впечатление,
будто хозяин куртки накрепко зацепился  рукавом  и  оторвал  его,  чтобы  не
терять времени. Яркое пятно мгновенно привлекает внимание - и отвлекает.  Он
спустился вниз по склону и убедился, что место выбрал правильно, алый лоскут
оттуда виден, бросается в глаза, словно балерина в пивбаре.
   Вернулся к месту засады и терпеливо стал ждать. Ждать он умел, без  этого
в его ремесле не обойтись. Полагалось бы  что-то  такое  повспоминать-  либо
героическое прошлое, либо молодую жену. Но прошлое потому так и  называется,
что давно прошло, а к молодой жене он яростно надеялся вернуться  во  плоти.
Так что особенных мыслей не было, наоборот,- он умело и методично выдавливал
из  сознания  все  постороннее,  превращая  себя  в  наводящую  приставку  к
немудреному оружию, в боевую машину. Он обязан был вернуться живым.
   Когда в окулярах бинокля  появились  собаки,  он  даже  не  встрепенулся.
Только слегка повел биноклем вправо-влево - вот и остальные, идут  зигзагом,
накомарники по-прежнему скрывают лица, автоматы на плечах, ружья на руке- не
у всех, впрочем, только у двух. Остальные закинули свои  красивые  пушки  на
плечи, дулом вниз- долго, очень долго идут по следу, схлынул  первый  азарт,
внимание чуточку притупилось...
   Собачки  перли  как  по  ниточке  -  две   небольших   лайки,   неутомимо
натягивавшие поводки из сыромятины. То и дело далеко разносился звонкий лай-
лайка за то и получила свое название, что тихо идти по следу не умеет...
   Таежный абориген, пожалуй, уже немолод- физиономия прямо-таки  выдублена.
Ну и ладно, пожил, никто его не  неволил,  надо  полагать,  а  если  даже  и
приневолили - уж прости, батя, такой расклад...
   Ага! Почти одновременно лайки сбились со следа, потянули в сторону- туда,
где Мазур бросил свежесодранную соболью шкурку. Соболий запашок,  как  он  и
рассчитывал, оказался не в пример заманчивее...
   Эвенк что-то прикрикнул по-своему, дернул поводки,  но  собаки  что  есть
мочи тянули в ту сторону. И  их  хозяин  оказался  к  Мазуру  боком,  что  и
требовалось...
   Мазур стоял за высокой сосной, таежным курьезом  -  сосна  была  двойная.
Ствол  раздваивался  примерно  на  высоте  груди  Мазура,  внизу  получилась
своеобразная амбразура, узкая, как раз просунуть наконечник стрелы...
   Он уже намазал три наконечника поганой смесью.  И  натянул  лук.  На  миг
прошило дикое, сюрреалистическое ощущение - это ведь были  Ольгины  волосы,-
но тут же думать об этом стало некогда, он затаил дыхание,  прошептал,  едва
шевеля губами: "Господи, помоги!"
   И отпустил тетиву.
   Тетива ударила по мякоти большого пальца,  но  Мазур  ждал  этой  боли  и
мгновенно приглушил ее усилием воли.  Сердце  залила  горячая  волна  дикой,
звериной радости - эвенк медленно заваливался, головой к Мазуру, поводков он
не выпустил, видимо, намотал на руку- и собаки дернули безвольное тело, чуть
протащили. Мазуру показалось, он слышит, как сломалась стрела...
   Замер. Впереди тоже стояла тишина -ошеломленное молчание.  Дорога  отхода
была присмотрена и рассчитана заранее.  Бесшумно  опустившись  на  корточки,
Мазур прополз под прикрытием толстенного ствола, двигаясь невероятно плавно,
словно  в  замедленной  съемке,  чтобы  не  колыхнуть  ни  единой   веточки,
переместился метров на десять левее. Заходил охотникам во фланг.
   Ударил глухой  ружейный  выстрел.  Мазур  осторожненько  высунулся  из-за
ствола, но и так знал уже, что у кого-то не выдержали нервы,  и  он  пальнул
наугад, совсем не в ту  сторону.  Поди  определи  с  ходу,  откуда  вжикнула
стрела...
   Наложил новую, присел на корточки, спустил  тетиву,  И  тут  же  прыгнул,
перекатился, прополз под защиту дерева. Раздался дикий крик- ну да, он целил
в ногу повыше колена, раненый сгоряча выдернул стрелу, а топорно сработанный
наконечник в ране-то и остался...
   Мазур прижался к земле, пряча голову  за  поваленным  стволом.  Раздалась
резкая команда, и загрохотали три автомата, вторя  им,  вразнобой  захлопали
ружейные  выстрелы.  Они  все  еще  лупили  наугад.  Самое  трудное  теперь-
спокойненько лежать, но это и самое беспроигрышное. Лайки  притихли,  а  вот
раненый орет не по-нашенски - ну-ну, мистер, привыкай к нашим играм, коли уж
взялся за гуж...
   Канонада приутихла. Мазур стал приподнимать голову -  и  почти  сразу  же
бабахнул пистолет, метрах в двух, правее, брызнула кора. Кто-то хваткий  его
нащупал. Почти... Но все же сработал неплохо - кто, интересно, у  них  такой
крутой?
   Чуть-чуть оторвав пузо от земли,  упираясь  локтями  и  коленками,  Мазур
переместился левее. В просветах меж деревьями  мелькнула  пятнистая  фигура,
палящая из автомата в белый свет, как в копеечку-  правда,  сам  стрелок  об
этом не знает, и старается, из кожи вон лезет... Ну, получи...
   По корпусу он не целил-  вдруг  поддели  легкие  бронежилеты,  выдумщики?
Мишенью были ноги. Вот  и  незадачливый  стрелок  упал  на  колено,  охая  и
подвывая, дергая стрелу,- ну, и у него наконечник засел в ране, а в рученьке
осталась оперенная палочка...
   Искушение оказалось слишком велико. Окинув окрестности  быстрым  звериным
взглядом, Мазур бросил наземь лук и стрелы, рывком выметнулся из-за  ствола.
С разлету оглушил носком кроссовки  вопящего  на  чистейшем  русском  языке,
ползавшего  на  коленях  раненого,  рванул  у  него  с  плеча   бессмысленно
мотавшийся автомат. И кинулся назад,  подхватил  средневековую  амуницию,  в
кувырке перекатился за поваленный ствол. Вслед снова грохнул пистолет,  пуля
звучно пробила дорогу среди густой хвои - нет, кто там прыткий-то такой?
   И вновь прижался к земле, смирнехонько, как мышь  под  метлой.  Отодвинув
указательным пальцем ветку, высматривал противника и  оценивал,  что  в  его
лагере происходит.
   А ничего  удивительного  или  неожиданного-  неразбериха.  Перестали  уже
бестолково метаться, засели за деревьями, где кому пришлось-  но,  поскольку
так и не поняли,  с  какой  стороны  следует  ждать  удара,  взгляду  Мазура
предстали целых три спины, в пределах досягаемости.
   Он, однако, не торопился- время работало на него. Пусть  послушают  вопли
раненых, пусть убедятся, что налетевший враг все еще  невидим...  Мешочек  с
гнилостной отравой  остался  валяться  где-то  в  буреломе,  три  стрелы  из
торчавшего за поясом пучка сломались, пока полз и перекатывался, но  это  не
страшно, перебедуем...
   Выстрелы вразнобой, пара автоматных очередей. Мазур оскалился, видя,  как
в самых разных направлениях, совсем в другой стороне взлетает  сорванная  со
стволов кора, летят впереверт  срубленные  картечью  сосновые  веточки.  Его
никак не могли нащупать, даже тот, с пистолетом, что-то не подавал признаков
жизни. Судя по звуку, пистолет был "Стечкин"  -  в  опытных  руках  способен
натворить дел. А руки не корявые... Может, тоже  притих  и  выжидает,  когда
Мазур проявит себя?
   Кто-то орал, чтобы прекратили стрельбу. И она мало-помалу стала затихать.
Мазур тем временем бегло оглядел автомат с откидным прикладом,  поставил  на
предохранитель и закинул за спину - патроны нужно поберечь, считанные...
   Меж деревьев промелькнули собаки,  чертовски  приметные  на  фоне  тайги,
белая и черно-белая. И закрутились на месте, дергаясь, визжа. Ах, вот оно  в
чем дело, поводок был один на двоих, собаки привязаны к обоим его концам - и
теперь, сломя голову  кинувшись  бежать,  обогнули  дерево  с  двух  сторон,
поводок-то и зацепился...
   Жалко, но ничего не поделаешь.  Мазур  снял  с  шеи  тесемку  с  наганом,
прикинул все, прокачал - и  взмыл  из-за  ствола,  трижды  нажал  на  спуск.
Отбросив бесполезный револьвер, упал, перекатился. Автомат и бинокль  больно
впились в тело.
   Прополз пару метров, выглянул. Все в порядке- собаки лежат неподвижно,  а
вот один из неосмотрительно подставивших спину,  наоборот,  орет  и  ползает
вокруг дерева. Мазур целил пониже спины, а значит, туда и попал.
   Автоматная очередь  хлестнула  по  стволам  высоко  над  головой.  Следом
прошлась  вторая,  уже  пониже.  А  потом  загремел  "Стечкин",  определенно
нащупывая мишень. Это уже хуже. Нельзя безобразничать до бесконечности, пора
и честь знать. Цель, в общем, достигнута.
   Выстрел, взлетели алые клочья- какой-то идиот засадил по висящему рукаву.
Почти наугад выпустив оставшиеся стрелы, Мазур пополз в сторону. Чуть ли  не
там, где он только что лежал,  в  дерево  звонко  шлепнули  пули  -  вовремя
убрался...
   Он кружил по лабиринту поваленных стволов, где согнувшись в три погибели,
где пробегая на корточках, где перекатом. Крики  и  ставшие  совсем  редкими
выстрелы помаленьку  отдалялись,  и  Мазур  стал  забирать  вверх,  на  ходу
обматывая лук  отпущенной  тетивой.  Оглянулся.  Метрах  в  тридцати  позади
колыхались  ветви  поваленных  деревьев  -  кто-то  настырный  пытался   его
преследовать. Рывком перебросив автомат под локоть, Мазур перевел рычажок на
одиночную стрельбу  и  послал  две  пули  прямо  в  зеленое  шевеление.  Там
мгновенно  воцарилась  полная  неподвижность.  Согнувшись,  Мазур   двинулся
дальше, время от времени оглядываясь через плечо, забирая вправо. Погони  не
было. Он отметил мельком, что завладел ничем иным, как АКС-74, сработанном в
бывшей ГДР, а это уже кое-что- пуля  калибра  5,45  убойность  сохраняет  до
километра. Именно  ее  дилетанты  и  именуют  "пулей  со  смещенным  центром
тяжести", а она попросту гораздо легче и тоньше обычной и  оттого,  попав  в
цель с большой скоростью, начинает кувыркаться, как дура...
   Оказавшись на гребне, оглянулся, стараясь,  чтобы  его  прикрывали  сухие
кусты багульника. Никого уже не мог рассмотреть, но отчаянные вопли долетали
и сюда. Раненых у них, дай боже, половина - и скверно  раненых,  так  что  в
привыкших к комфорту  и  безопасности  импортных  душах  поневоле  поселится
неуверенность. Мазур был чрезвычайно доволен собой, хотя  и  нечем  особенно
было гордиться- он  всего  лишь  показал,  на  что  способна  дрессированная
пиранья. В последний раз глянул вниз, хищно покривил губы, отдал честь двумя
пальцами на американский манер, к виску, потом резко вперед, хохотнул:
   - Я вам не как-либо что, а что-либо как...
   И побежал вниз по склону, держа устойчивый темп. Впервые за все это время
он был совершенно точно уверен, что погони за беглецами нет. Однако это  еще
не повод для беспечности и лени- вовсе  даже  наоборот:  сто  шансов  против
одного, что теперь-то вместо джентльменской  охоты  начнется  самая  бешеная
травля. В свою очередь, это отнюдь  не  повод  для  уныния-  ловить  кого-то
наугад в тайге все равно что играть в жмурки парою на стадионе в Лужниках...
   Он остановился, отщелкнул магазин и стал большим  пальцем  выдавливать  в
пригоршню патроны, прямо-таки облизываясь от  удовольствия,  словно  кот  на
сметану. Вместе с  тем,  что  в  стволе,  насчитал  семнадцать.  Не  царская
роскошь, но и не убожество. Хватит, чтобы вторично принять встречный  бой...
Оказавшись у ручейка, смыл с лица грязь, а тело трогать не стал -  сойдет  и
так. Попутно обнаружил, что его часы  накрылись:  стекло  разбито,  минутная
стрелка сорвана,  а  часовая  безнадежно  погнулась.  Жалко,  надежные  были
ходунцы. Это не пуля была,  он  бы  почувствовал  -  видимо,  при  одном  из
перекатов грохнул о камень, какой-то мерзкий  хруст  в  памяти  отложился...
Ничего, в тайге и без часов можно прожить.
   Приближаясь к месту, где оставил свою незадачливую  команду,  еще  издали
прислушался, но тишина стояла полнейшая. Не перегрызлись  на  сей  раз,  вот
удивительно...
   Правда, подойдя вплотную,  он  убедился,  что  загадывал  преждевременно.
Определенно за время его  отсутствия  вновь  имела  место  базарная  склока:
доктор сидит на корточках у дерева,  зыркает  бешеным  взором,  лицо  так  и
дергается, Ольга воинственно выпрямилась над завернутыми в куртку припасами,
держа наперевес неведомо где раздобытый здоровенный сук, Вика стоит тут  же,
неумело зажав в кулаке  обкромсанную  рукоять  ножа.  Все  действующие  лица
взъерошены и взбудоражены, у доктора на левой щеке  сочные  царапины,  какие
могли быть оставлены исключительно женскими ногтями, и ничем  другим,  а  на
груди косой порез- это уже  не  ногти...  Порез,  конечно,  поверхностный  -
куртка вспорота, крови самую малость натекло - но все равно видно, что свара
была нешуточная. Не могли уж  до  смерти  прирезать,  красотки  асфальтовые,
подумал Мазур в приливе черного юмора. Все хлопот меньше...
   Все вытаращились на него, грязнющего и встрепанного.  Мазур  хладнокровно
прислонил автомат к дереву, уселся рядом и взял сигарету.
   - Ну, что уставились?- спросил он, откусив  и  выплюнув  фильтр.-  Ничего
страшного, поболтали и разошлись...
   - Бог ты мой, ничего страшного...- протянула Ольга с таким видом,  словно
выбирала, рыдать ей или хохотать.- Даже тут слышно было, пальба такая...
   -  Ага,-  сказал  он,  ничуть  не  рисуясь-  В  тайге   выстрелы   далеко
разносятся...-приподнялся и  рявкнул:  -  Отставить!  -  и  повторил  мягче-
Отставить. Глазки не закатывай и слезки не пускай. Место  для  романтических
эмоций ну совершенно не подходящее.  Я  и  так  знаю,  что  ты  меня  любишь
беззаветно, благо сам нечто подобное испытываю... Лучше  доложи-ка,  что  вы
тут без меня делали, и почему у вас вид столь романтический...
   Ольга все еще стояла, уронив руки, сук валялся у ног, и Мазур,  чтобы  не
выглядеть бесчувственной скотиной,  подошел,  мимолетно  поцеловал  в  щеку.
Получилось  довольно   неуклюже,   он   совершенно   не   привык   к   столь
кинематографическим сценам- его,  как  правило,  и  провожало,  и  встречало
хмурое, отнюдь не сентиментальное начальство. А про первую женушку лучше  бы
забыть начисто...
   - Ну, докладывай,- сказал он мягче.- Только в  темпе.  нам  быстренько  с
места сниматься надо...
   В общем, чего-то такого он и ожидал. Через часок после его  ухода  доктор
занервничал и стал в голос  требовать  свою  законную  банку  тушенки.  Ему,
естественно,  отказали,  памятуя  об  инструкциях  отца-командира.  Он  стал
напирать  И  настаивать,  потом  попытался  взять.  Женщины  не  давали,   и
развернулся  шумный  скандальчик,  плавно  перетекший  очередное   выяснение
отношений меж супругами. Охрипнув, доктор ненадолго унялся. Главная  баталия
развернулась потом, когда  стала  слышна  далекая  канонада,-  тут  Егоршин,
совершенно потерявши голову, стал изрыгать черные пророчества, заверяя,  что
Мазура непременно убили или вот-вот убьют,  а  посему  им  нужно  немедленно
сниматься  с  якоря,  естественно,  под  его   чутким   руководством.   Дамы
противились,  высказывая  вполне  законные  сомнения  как  в   предсказанном
доктором исходе схватки, так и в его командирских талантах.  Доктор  заявил,
что уйдет один, и  покусился  на  припасы.  Тут-то  и  началось  генеральное
сражение с маханьем ножиками, царапаньем и возней...
   Мазур хмуро обозрел доктора, ничуть не  сомневавшегося,  что  сейчас  его
будут бить, и больно. Сплюнул. Вот ведь поди ж ты- мужик рослый, накачанный,
симпатичный, а ведет себя, как дерьмо последнее. Но удивляться тут нечему  -
насмотрелся в жизни похожего. Иной  так  и  помрет  с  репутацией  отличного
парня, чуть ли не героя - только потому, что всю жизнь провел  в  при-вычных
условиях, без испытаний неизвестными доселе сложностями... Положим, одни  не
сломаются и  в  любой  неизведанной  экстремалке-  зато  другие  моментально
хрупнут, как сухое печенье. Не убивать же его, в самом-то деле?
   - Ладно,- сказал Мазур, не  раздумывая.-  Я,  как  всякий  сатрап,  после
славной виктории великодушен, всевозможные милости народишку объявляю, вроде
амнистии.- Посмотрел на доктора и уточнил:- "Виктория"- это победа, если  вы
не знали. Словом, я вас амнистирую, но требую впредь поведения исключительно
комильфотного...
   - Ну что вы комедию-то ломаете?-угрюмо бросил доктор.
   - А так жить легче,- сказал Мазур.- Языком почешешь - оно и полегчает,  к
жизни очень уж серьезно не надо относиться... Поднимайтесь,  соколы.  Погони
за нами, могу вас обрадовать, пока что  нет.  Зато  разозлились  на  нас  до
чрезвычайности. Как любой на их месте. И потому - на крыло!
   ...Очень скоро, не успели и пяти минут прошагать,  Мазур  услышал  слева,
далеко позади, шум  вертолета.  Остановился.  Комариное  жужжание  двигателя
соскользнуло вниз, к  горизонту,  потом  утихло.  Он  махнул  рукой,  и  все
двинулись дальше. Вот и гадай теперь - то ли он раненых  прилетел  забирать,
то ли вдобавок высадил поисковую группу...
   На всякий случай он обработал следы табачком, И надеялся  изо  всех  сил,
что Дерсу Узала у них был единственный...
   Через час с лишним сзади вновь  послышалось  тарахтенье  вертолета  -  но
другое какое-то, более звонкое, что ли. Мазур вчера уже слышал  такое.  Звук
словно бы рыскал челноком, как хорошо обученный спаниель на утином  болоте,-
слышался то слева, то справа, чересчур уж проворно мотаясь над тайгой. Мазур
перебрал в уме все марки вертолетов, какие знал,- но  определить  так  и  не
смог.  Начал  подозревать,  что  столкнулся  с  чем-то  экзотическим,  вроде
одноместного крохи-геликоптера, широко распространенной за  рубежом  игрушки
для богатых. А что, похоже, чуется в  шуме  мотора  некая  несерьезность  не
свойственная  тяжелым  машинам.  Моторный  дельтаплан?   И   это   возможно.
Игрушечка, надо признать, для беглецов  опасная  -радиус  действия,  правда,
небольшой, зато  из-за  малой  скорости  в  качестве  соглядатая  даже  хуже
обычного вертолета...
   Он старался вести людей по самым густым зарослям, потом подумал, что  это
мало чем поможет, если на вертолете стоят какие-нибудь хитрые датчики.  Даже
не особенно хитрых вполне достаточно...
   И стал почаще поглядывать на небо, пытаясь засечь  чертов  аппарат.  Пару
раз  казалось,  что  вот-вот  увидит  -  над   самой   головой   равнодушное
металлическое стрекотанье,-  но  неким  волшебным  образом  невидимый  пилот
ухитрялся уходить из  поля  зрения.  Чертовщина  какая-то,  чуть  растерянно
подумал Мазур. Вот же он, слева, пусть высоко летит, но просто  обязан  себя
показать...
   Рискнуть? А ведь придется...
   - Сюда,- показал он рукой.
   И снял автомат с предохранителя. Они двинулись по широкой пади, перебегая
от одной кучки сосен к другой...
   Ага! Слева, на большой высоте, их догонял какой-то странный аппарат - без
хвоста, без колес, без  лыж,  больше  всего  смахивающий  на  толстый  синий
ананас, над  которым  подрагивает  туманный  круг  винта...  Что-то  никогда
раньше...
   Идиот! Надо ж так лопухнуться!
   Мазур припал на одно колено, ведя стволом вслед  за  проворной  машинкой.
Выстрел. Второй. Третий...
   Синяя машинка дернулась в воздухе, рывком  провалилась  вниз,  метров  на
десять, попыталась выровняться. Четвертый выстрел. Длиннющие, тонкие лопасти
замерли, вертолетик рухнул метрах в тридцати от Мазура, и он  побежал  туда,
уже все прекрасно понимая.
   Оптическая иллюзия подвела. Он невольно искал глазами большой,  настоящий
вертолет. А был и в самом деле размером с приличный ананас,  оттого-то  звук
мотора и казался непонятным,  странным,  игрушечным  чуточку.  И  все  равно
опасным, как  гремучая  змея.  Радиоуправляемая  штучка-  в  последние  годы
такими, самой разной величины, усиленно вооружаются и армии,  и  полиции,  и
даже журналисты. Дешево и сердито. Начинку можно натолкать любую...
   Из осторожности он несколько минут стоял поодаль - вдруг рванет?-  но  не
было взрыва, и бензинчиком не пахло, несло чем-то  вроде  горелой  изоляции.
Похоже, пули угодили в какие-то нежные электронные  схемочки,  и  они  столь
варварского обращения не перенесли. Сплошной пластик - и корпус, и  лопасти.
Хорошая игрушка, самому бы такую. То-то они и  волокли  здоровенный  рюкзак-
предусмотрительные...
   Мазур наскоро осмотрел занятный трофей - с такой системой  он  прежде  не
сталкивался,  но   аналогичные   видывал.   Крохотные   затейливые   штучки,
приляпанные там и сям, на телекамеры не  похожи  -  да  телекамеры  и  плохо
помогли бы в тайге. Какие-то датчики, что  вернее.  Инфракрасное  излучение,
регистратор массы, нечто вроде ТНГ-10 или "Махаона".
   Разбирать и вдумчиво изучать не было смысла- отлетался  -  высмотреть,  и
ладненько...
   ...На ночлег устроились в распадке, подальше от широкого ручья, чтобы  не
вскидываться зря посреди ночи, такой ручеек по темному времени издает  самые
загадочные звуки, лопочет, журчит, могут и шаги вражьи примерещиться, и черт
знает что... Чтобы не расставаться с  привычками  цивилизованного  человека,
Мазур отправился вымыть физиономию на ночь. Отфыркавшись и вытерев  ладонями
щеки, он обнаружил, что рядом стоит доктор.
   Мазур закатал штаны,  опустил  босые  ноги  в  прохладную  воду.  Егоршин
терпеливо ждал. Потом присел рядом на корточки.
   - Что, мужской разговор есть?- лениво поинтересовался Мазур.
   - Да как вам сказать...
   - Так и говорите.
   - Сигарету дайте.
   - Вы ж не курите.
   - Бросал...
   Мазур сунул ему сигарету и  закурил  сам.  Ни  капли  любопытства  он  не
испытывал.
   - Знаете, у меня один знакомый работал врачом на  севере.  И  был  у  них
случай...- Доктор помолчал, но не дождавшись заинтересованных реплик Мазура,
негромко продолжал.-Там полярный поселок, домики разбросаны...  Один  парень
ходил на свидания к девушке. Ночь, поземка  метет...  И  тут  прямо  на  них
вынесло белого медведя. Я сам их не видел никогда, но рассказывают,  зверюга
страшная. А у парня - ничего, даже ракетницы не было... В общем,  он  вжарил
бежать со всех ног.
   - А девушка? - спросил Мазур.
   - Девушку медведь сожрал. Но я не это имел в виду...  Понимаете,  кое-кто
его потом осуждал. А другие считали, что он нисколечко не виноват.  Что  это
не  трусость  в  нашем  понимании.  Инстинкт  какой-то,  условный   рефлекс,
биологический позыв, берущий начало с первобытных времен. У мужчины в  генах
записано, что он должен ради продолжения рода спасать  свою  жизнь,  отсекая
все побочное. Вот программа и сработала...
   - Возможно,-  сказал  Мазур.-  Тема  дискуссионная.  А  какое  она  имеет
отношение к нашему сиротскому положению? Тут белых медведей нема, а бурые  и
не особенно сейчас опасны...
   - Давайте уйдем,- бухнул доктор, решившись.
   - Куда?
   - По прежнему маршруту. Только без них.
   - Без кого? - непонимающе поморщился Мазур.
   - Без баб. Мы вдвоем: вы и я. Мы же мужики, будет гораздо легче. Они  все
равно не вытянут, рано или  поздно  сломаются.  Я  свою  куклу  знаю.  Да  и
менструация у нее  откроется  дней  через  пять,  а  она  их  всегда  тяжело
переносит, пару суток ползает, как вареная, кастрюлю поднять не может...
   Мазур понимал каждое слово, но смысл, казалось, ускользает.  Быть  может,
еще из-за того, что сидевший рядом с ним человек произносил все это обычным,
спокойным, будничным голосом- ни тени  эмоций,  ни  малейшего  истерического
надрыва. Похоже,  он  давно  это  придумал,  а  то  и  репетировал  не  раз,
добивался, чтобы фразы звучали убедительно, веско...
   - Да мало ли сюрпризов?- продолжал доктор, ободренный его молчанием.- Они
ж сломаются рано или поздно, я по тайге самую чуточку ходил, пусть туристом,
знаю...
   - Значит, бросить? - сказал Мазур.
   - Ну...- поморщился врач, недовольный, сразу видно, такой прямотой.
   Мазур встал, выкинул сигарету в ручей. Легким рывком поднял врача, согнул
указательный палец правой руки и  несильно  ударил  под  горло  выставленным
суставом. Подхватил, взял левой за волосы и сказал без особой злости:
   - Я думал, ты дешевка, а ты - сука... Мораль я тебе читать не буду,  дело
дохлое. Одно скажу: глаз  с  тебя  не  спущу,  и  если  еще  раз  попробуешь
взбрыкнуть... А хочешь один идти - валяй. Прямо сейчас. Все дороги открыты.
   - Дур-рак...- прошипел врач.- Гуманист сраный. Погоди, жизнь клюнет...
   - А поди ты, козел,- сказал Мазур беззлобно, отпустил его и направился  к
шалашику.

   Глава четырнадцатая
   ЛЮДИ И НЕБО, ЛЮДИ И ЗЕМЛЯ
   Последующие два  дня  прошли,  можно  сказать,  совершенно  буднично,  не
принеся ничего нового и не огорчив никакими опасностями.
   К некоторому удивлению Мазура, доктор наутро держался с ним  так,  словно
никакого разговора и не было, никакие подлости вслух  не  предлагались.  Без
особых церемоний слопал оставшуюся с вечера белку, вслух не  ныл  -  хотя  в
глазах, если украдкой присмотреться, и затаилось  нечто  враждебное,  как  у
злопамятной собаки, ждущей только случая, чтобы цапнуть.
   Мазур ни о чем не напоминал, вообще помалкивал.  Он  не  сомневался,  что
Егоршин еще преподнесет ему сюрпризы при первом же удобном случае- и  был  к
этому  готов.  Профессионализм  как  раз  и  заключается  в  том,  чтобы  не
находиться ежесекундно в напряжении и  боевой  готовности,  а  свыкнуться  с
мыслью: нападение может последовать в любую секунду. Не ждать  опасности,  а
жить с нею, словно с окружавшим воздухом, который глотаешь автоматически, не
отдавая команд каждому мускулу...
   Хлеб  они  доели  до  крошечки.  Две  банки  консервов  Мазур  отложил  в
неприкосновеннейший запас.  Жили  на  белках  и  рябчиках  -  они  тут  были
непуганые, подпускали  совсем  близко,  даже  когда  Мазур  подшибал  одного
стрелой, остальные перепархивали не так уж далеко и вновь садились.  Однажды
на рассвете под стрелу угодил глухарь - правда, старый и потому жесткий, как
подметка. На неизвестной по имени  мелкой  речушке  Мазуру  повезло-  вогнал
стрелу в небольшого тайменя и  еще  метров  тридцать  гнался  по  берегу  за
крепкой на рану рыбиной. Хорошо еще, глубоко вошедшая первая  стрела  мешала
ей плыть, и добить удалось быстро. Назавтра попалась парочка  ежей-  и  часа
три путешествовала  с  ними,  завернутая  в  куртку.  Потом,  когда  попался
достаточно  глубокий  ручей,  Мазур  их  скинул  в  воду,   дождался,   пока
развернутся, и быстренько прикончил. Ради морального ободрения он, перед тем
как подать на стол ежатину, напомнил о классическом герое  Ярослава  Гашека,
уплетавшем ежей за обе щеки. Литературный пример вдохновил плохо, но кое-как
ежей все же оприходовали.
   Попадались ягоды.  Попадались  грибы,  которые  потом  пекли  на  костре.
Короче, нельзя сказать, чтобы они были сытыми - Мазур видел, как  помаленьку
вваливаются у других щеки, а значит, примерно  то  же  происходит  и  с  его
физиономией - но никто пока не собирался протягивать ноги. Худо-бедно  можно
было существовать. Августовская тайга с голоду подохнуть не даст, если  руки
прилажены к туловищу соответствующим концом.
   Хуже с одеждой. Перепревшие носки разлезлись,  и  их  пришлось  выкинуть.
Костюмы из синтетики - для тайги одежда самая неподходящая, на  жаре  в  них
телу душно, а от ночного холодка  защищают  плоховато.  Каждый  вечер  Мазур
старательно мастерил подобие постели из кучи лапника,  но  все  равно  утром
начинался скрежет  зубовный  и  колотун  -  с  последним  Мазур  справлялся,
безжалостно заставляя делать пробежки и зарядку. У Вики уже два раза сводило
ноги судорогой, приходилось делать массаж.  Как  он  ни  журил,  призывая  к
максимальной осторожности, то и дело кто-нибудь рвал одежду об острые сучки,
и костюмы уже зияли прорехами в самых неожиданных местах.
   Когда на второй день,  после  полудня,  никак  не  удавалось  подстрелить
что-нибудь летающее или бегающее - плохой денек выдался для охоты,  бывает,-
Мазур, не колеблясь, пристукнул палкой подвернувшуюся на свою  беду  гадюку,
аккуратно отхватил голову ножом, а остальное засунул Ольге в узел.
   - Будем жарить? - тоскливо вздохнула она.
   - Не варить же, не в  чем,-  сказал  Мазур.-  Ничего,  вы  уже  ко  всему
привыкли. Бывает хуже. Ты, помнится, Арсеньева читала?
   - Ага.
   - Любимую охотничью собаку Альпу помнишь?
   - Смутно.
   - А куда она потом девалась, знаешь?- Мазур вздохнул.- Съел  ее  господин
Арсеньев, когда заблудился. Выхода другого не было, все равно померла  бы  с
голодухи, а так хоть он добрел до людей. Это  я  к  тому,  что  собака  была
любимая, а означенная гадюка нам совершенно незнакома. Не сблюете...
   И точно, не сблевали, сожрали, как миленькие. Следующие змеюки - Мазур  с
умыслом на другой день высматривал именно их- пошли уже гораздо легче. И все
же  троицу  едва  не  вывернуло,  когда  Мазур,  обнаружив  на  лугу   массу
кузнечиков, наловил их штук  двадцать,  оторвал  головенки,  а  на  привале,
оборвав и крылья, нанизал на прутики, поджарил и  в  сторонке  съел.  Нельзя
сказать, что при этом он чавкал от удовольствия и облизывался, но  кузнечики
были - сплошной белок...
   Два раза он слышал далеко в стороне шум  вертолета  -  похоже,  большого,
настоящего. Однажды- впереди, однажды - слева. И  не  собирался  впадать  по
этому поводу в панику.
   У Прохора нет под рукой не то что дивизии, а и роты. И вертолетов у  него
вряд ли много. Чтобы отыскать в тайге беглецов, потерявши след,  потребуются
усилия средненького военного округа. Прочесывание- штука серьезная, этого-то
как раз ожидать не следует. И хитроумные датчики не помогут, будь  их  целый
мешок. Потому что нужно еще знать, куда их сбросить, и знать,  куда  послать
свой единственный вертолет. Мазур, будучи профессионалом, прекрасно  помнил,
что самая безнадежная затея - вылавливать в густом лесу партизан. Неважно, в
Белоруссии дело происходит,  или  в  Малайзии.  За  американской  армией  во
Вьетнаме стояла могучая, технически развитая  держава,  прилежно  снабжавшая
последними достижениями пытливой конструкторской мысли  -  и  все  равно  не
помогло.
   Правда, есть некоторые отличия. И уязвимые места.
   Мазур и его слабосильная команда не партизаны. Прохор не знает, где  они,
зато заранее может просчитать, куда они идут. Строго  на  юг.  К  населенным
местам. Вот это и есть Мазурова ахиллесова пята. Он  ставил  себя  на  место
противника - благо не  бином  Ньютона  предстояло  решать  ч  не  египетскую
клинопись разгадывать - и каждый раз, проникнувшись, просчитав  и  прикинув,
возвращался к единственно возможной гипотезе.
   Никто  больше  не   будет   за   ними   гнаться.   Возможно,   получившие
чувствительный щелчок по носу охотнички и попытаются сесть на хвост, но  сам
хозяин неминуемо выберет тактику встречного поиска.  Мобильные  засады,  вот
что. Это аксиома, азбука. У Мазура нет карты,  а  они  прекрасно  знают  эти
места.  И  постараются  поставить  заслоны-  в  местах  наиболее  вероятного
появления.
   Что еще  сделал  бы  Мазур  на  их  месте?  Держал  под  наблюдением  все
мало-мальски крупные населенные пункты, куда беглецы могут  выйти.  Особенно
Пижман. Все дороги, ведущие с севера, проходят через Пижман. И пора  бы  уже
подумать, как и где раздобыть  одежонку,-в  таком  виде  по  Пижману  будешь
шлепать  до  первого  милиционера,  не  дальше.  А  милиционером   этим   не
обязательно будет Паша Сомов. На  месте  Прохора...  Вот  именно,  на  месте
Прохора Мазур обязательно завел бы в  Пижмане  верных  людей  из  облеченных
достаточной властью- сразу же, едва начавши  оборудовать  охотничье  угодье.
Два сезона подряд исчезают туристы, а никто  пока  не  забеспокоился,  иначе
Мазуру непременно намекнули бы в родимой конторе, что он выбрал  для  отдыха
не самые подходящие места...
   - А это правда, что Арсеньев съел Альпу? - спросила Вика, поравнявшись  с
ним.
   - Чистейшая,-  сказал  Мазур,  старавшийся  держаться  с  ней  как  можно
душевнее и дружелюбнее (ибо собственный муж вновь стал  откровенно  воротить
рыло).- Ну, ничего другого не оставалось.
   - Может, он и Дерсу Узала съел?  -  бледно  улыбнулась  Вика.-  С  жуткой
голодухи. А потом свалил все на разбойников?
   - Хорошая версия,- ухмыльнулся  Мазур,  радуясь,  что  она  еще  способна
шутить-Дело темное... Кто их там знает, тайга все спишет... Эй!
   Поддержал ее под локоть - места пошли пересеченные и буреломные, сплошное
скопище заросших лесом сопок: вверх-вниз, вверх-вниз... Почти не видно неба,
почти забываешь, что такое идти по горизонтали -одни подъемы и спуски...
   На сей раз они  поднимались  к  вершине-  Мазур  усмотрел  издали  лысую,
каменную макушку и хотел оглядеться оттуда.
   - А почему вас жена назвала другой фамилией?
   - А у меня их две,- сказал Мазур.- Одна от мамы, одна от папы.  Пользуюсь
той, что больше нравится, а в паспорте, конечно, другая...
   - Смеетесь?
   - И не думаю.
   - Мазур - это от "мазурика"?
   Вот зараза, все еще пытается кокетничать. Мазур светски улыбнулся:
   - От Мазуров. Жил такой народ на балтийском побережье, да  и  сейчас  еще
доживает. Вроде поляков, только не совсем.  Крутые  были  мужички,  скажу  с
гордостью...  Крестоносцы  от  них  горючими  слезами  заливались.  Так  что
упрямство у меня - наследственное...
   Он поднял к глазам бинокль. Склон круто уходил вниз, впереди были  те  же
надоевшие сопки, но они немного  расступались,  и  левее  начиналась  вполне
приличная  падь  с  узеньким,  извилистым  ручьем  посередине,  уходившим  в
распадок.  Высокая  трава  чуть  колышется  под  южным   ветерком,   кое-где
оранжевыми огоньками светятся последние  жарки,  таежные  тюльпаны,  темнеет
поваленное дерево...
   - Слава те господи,-сказал Мазур.-Хоть по равнине пройдемся...
   Он ловко и быстро срубил ножом четыре  молоденьких  сосенки,  очистил  от
веток.  Опираясь  на  эти  палки,  цепочкой  принялись  спускаться.   Справа
протрещала крыльями взлетевшая стайка рябчиков, но сейчас было  не  до  них,
все внимание поглотил спуск - там и сям на поверхность вылезал голый камень,
а чертовы кроссовки неизвестной марки на нем отчаянно скользили. Хорошо еще,
не собирались пока разлезаться по швам, пошиты прочно, спасибо и на том...
   Мазур остановился меж крайних деревьев. Автомат оттягивал плечо, знакомо,
привычно, придавая бодрости. Медленно ползли секунды.
   - Почему стоим?- спросила Ольга, опустив на землю свернутую в ком  куртку
с немудрящим багажом.
   Мазур молчал. Медленно вытащил пачку и вопреки  установленному  для  себя
лимиту - сигарет осталось мало, следовало беречь- прихватил  фильтр  зубами.
Глубоко затянулся, выпустив дым через ноздри.
   Ничуть не помогло. Он и сам не понимал, что с  ним  сейчас  творилось.  С
равнины не доносилось ни звука, ярко  сияло  солнце,  поблизости  размеренно
стучал  по  сухому  стволу  дятел.  Здесь  покой  и  безветрие,   тишина   и
симметрия...
   Никакой опасности не слышно и не видно. И все же он не мог  идти  вперед,
ни шагу не мог сделать. Что-то не пускало, таившееся  в  нем  самом.  Он  не
должен был спускаться туда, вот и все.
   На него уже поглядывали с недоумением. А он  по-прежнему  стоял,  стиснув
автомат, словно искал поддержки у своего привычного инструмента.
   - Ну, мы идем? - сварливо бросил Егоршин.
   Мазур даже не колебался- просто  стоял  столбом,  прислушиваясь  к  себе.
Никакой внутренней тревоги, беспокойства, неудобства, ничего  подобного.  Не
болит, не свербит...
   А с места не стронешься.  Такого  с  ним  прежде  не  случалось.  Бывают,
конечно,-   любой   военный   человек   подтвердит-   неописуемые    словами
предчувствия. Предвиденья  опасности,  ранения,  смерти.  И  тогда  командир
бомбардировщика на свой страх и риск отменяет боевой вылет, а потом  техник,
которого попросили проверить моторы, растерянно чешет в затылке и объявляет,
что правый мотор, точно, сдох бы аккурат над вражеской территорией...
   Примеров множество, рассказывать можно дотемна.
   Мазур и сам мог бы добавить  к  этой  коллекции  немало  случаев  -  иные
происходили с ним, иные с его друзьями. Но  в  том-то  и  соль,  что  всегда
что-то чувствуешь, пусть и не можешь это описать.
   Сейчас он не чувствовал ровным счетом  ничего.  Но  твердо  знал,  что  в
долину не пойдет. И точка.
   - Пошли,- сказал он, стряхнув оцепенение.
   И стал забирать влево, где под тупым углом смыкались два крутых склона.
   - Опять наверх карабкаться? - возмутился доктор.
   Ничего не ответив, Мазур упрямо двигался вперед, иногда  тыкая  палкой  в
заросли папоротника. Женщины почти сразу же двинулись за ним, да  и  доктор,
ворча и крутя головой, все же не  осмелился  на  открытый  бунт.  От  сердца
помаленьку отлегло. Они спустились, стали подниматься.
   Треск валежника. Мазур моментально прицелился в ту сторону. Меж деревьями
мелькнуло  серовато-белое  пятно-  это  уносился  марал,   закинув   голову,
промчался вниз по гребню, показался в долине...
   Сухой хлопок, неяркая вспышка!  Взлетело  плотное  облачко  серого  дыма.
Олень осел на  задние  ноги,  рывком  вскочил  и  кинулся  бежать  странными
скачками, вихляя, качаясь. Снова негромкий взрыв,  под  передней  ногой,-  и
рогатый покатился кубарем, забился, уже не смог встать,  катался  по  земле,
крича надрывно и жутко.
   - Стоять всем! - рявкнул Мазур.
   И двинулся в ту сторону, пригнувшись, зорко глядя под ноги.  Олень  бился
на том же месте, хотелось  зажать  уши,  но  Мазур  помаленьку  продвигался,
ощупывая палкой дорогу, как слепец. Остановился, поднял  бинокль  к  глазам,
изучая широкую полосу примятой травы.
   Он уже примерно догадывался, что увидит. Так и есть: меж  сочных  стеблей
высокой травы торчали почти неотличимые по  цвету,  но  слегка  выделявшиеся
изгибом и наклоном жесткие усики. Не  будь  ветерка,  заметить  их  было  бы
гораздо труднее, но легонький ветерок  дул,  и  настоящая  трава  колыхалась
вовсю - а вот зеленые тугие усики, смахивавшие на листья ананаса,  почти  не
шевелились.
   Еще одно пакостное  изобретение  пытливого  ума:  легкие  противопехотные
мины, на иных театрах военных действий их высевали  как  раз  с  вертолетов,
сотнями, с приличной высоты. Входит  глубоко  в  землю,  выбрасывает  усики,
достаточно  мимолетного  прикосновения...  Модель  устаревшая,   но   весьма
эффективная. В иных уголках земного шара их можно  закупать  хоть  вагонами,
были бы денежки.
   Мина-крошка, конечно же, не  убивает  -  кишка  тонка.  Даже  специальные
ботинки с особой стелькой от нее уберегут. Но человеку  в  нормальной  обуви
покалечит ступню. На то и рассчитано  нехитрое  противопартизанское  оружие:
чтобы было как можно больше раненых, становящихся обузой для  затерянного  в
джунглях отряда...
   А  для  Мазура  и  один-единственный  раненый-   несказанная   обуза.   В
особенности если этим раненым стал бы он сам. Тогда осталось бы пустить пулю
в лоб, предварительно посоветовав то же остальным...
   Прохор даже серьезнее, чем Мазур  думал.  Впрочем,  ничего  удивительного
-зарубежные связи, международный клуб для избранных... Мазур с ходу  мог  бы
назвать города, где купить такие мины не  труднее,  чем  стаканчик  кедровых
орешков в Шантарске. То-то и вертолет появлялся... Расчет был точен,  любой,
умученный бесконечными подъемами и спусками, с радостью рванет в долину.
   Он поднял автомат и послал пулю в голову оленю.  Тот  моментально  умолк,
перестал биться. Задняя половина тела лежала на каменистом склоне, где любой
сюрприз заметен издали, и Мазур  решился,  вынув  нож,  осторожненько  пошел
туда.
   Возился он минут пятнадцать, вернулся  к  своим  с  ободранной  от  шкуры
задней ногой, еще капавшей кровью. Притворился,  будто  не  видит  печальных
женских взглядов, сунул свою ношу доктору:
   - Вот и мясцо... Понесете,  Пошли,  нужно  это  поганое  местечко  обойти
подальше. И смотрите под ноги, душевно вас прошу. Если  кто  подорвется,  не
знаю, что и делать...
   - Мины?!
   -  Ценное  наблюдение,  Вика,-  сказал  Мазур.-  Они,  клятые.   Хоть   и
слабенькие, а настоящие.
   - Боже мой...- то ли вздохнула, то ли всхлипнула она.- А  завтра  на  нас
бомбы бросать начнут?
   - Сначала нас найти надо,- веско сказал Мазур.- За мной шагайте,  след  в
след...
   Он ступал медленно, как по тонкому льду, то и дело пробуя дорогу сосновым
дрыном.  Вообще-то  "высевать"  такие  игрушки   на   густую   тайгу-   вещь
безнадежная: запутаются в кронах, не уйдут  в  землю,  как  надлежит,  будут
валяться как попало, одна из сотни встанет  на  боевой  взвод.  Тут  вам  не
равнина, тут климат иной... Но  это  -  рассуждение  военного,  профи.  А  в
окружении Прохора такого может и не оказаться,  еще  сыпанут  наугад  лишнюю
жменю - так что осторожность не помешает. Логика  непрофессионала  -  темный
лес...
   Мазур старался выбирать каменистые участки, их, слава  богу,  хватало.  И
часто оглядывался. Слабосильная команда старательно топала за  ним,  след  в
след. Доктор нес оленью ногу на  отлете,  ухитряясь  даже  сейчас  сохранять
брезгливую физиономию. Зато жрать будет, как миленький...
   Сзади вдруг ойкнула Ольга. Мазур мгновенно развернулся  на  полусогнутых,
но там все обстояло благополучно -она стояла целая и  невредимая,  показывая
рукой куда-то вверх.
   - Что? - окликнул он.
   - Интересное что-то на суку болтается...
   Мазур вернулся к ней. Точно,  среди  темно-зеленых  пышных  сосновых  лап
виднелось что-то продолговатое,  чуть  более  светлого  оттенка.  И  оно  не
походило ни на животное, ни на птицу, и уж тем более на воронье  гнездо  или
гайно*. Скорее уж на мятую тряпку... или  на  небольшой  парашютик,  ну  да,
что-то вроде тоненьких строп просматривается, а пониже виден  черно-рифленый
шарик...
   - Мина? - спросила Ольга пугливо-любопытно.
   - А черт ее знает.- Мазур поднял бинокль, теперь эта  штука  была  словно
перед глазами.
   Мина может выступать в любом облике, что да,  то  да  -  но  все  же  это
походило больше... Вот именно, на микрофон.
   - Пошли! - рявкнул Мазур.
   И первым направился в самую чащобу.  Руки  чесались  сбить  этот  поганый
шарик камнем из пращи - но вряд ли  он  один  такой.  Еще  одна  вьетнамская
наработочка -такие штуки  тысячами  высыпали  на  джунгли,  они  вылавливали
малейший шорох, а уж тренированное ухо оператора-слухача  выхватывало  звуки
шагов, тихие разговоры...
   А потом прилетали самолеты. И бомбили от пуза...
   Ну,  предположим,  у  Прохора  нет  бомбардировщиков,  и  все  же   лучше
пересолить, чем недосолить...
   Ага! Он  уперся  ладонью  в  скользкую,  зеленовато-замшелую  поверхность
огромного поваленного ствола, перепрыгнул. Подал  руку  Ольге,  потом  Вике.
Доктор перебрался самостоятельно. Место  было  самое  подходящее-  несколько
таежных исполинов давно рухнули, вероятнее всего, от  дряхлости,  причудливо
навалились друг на друга, словно  просыпанные  из  полного  коробка  спички.
Вокруг давно уже выросли новые деревья, соприкасаясь кронами так,  что  неба
не видно.
   - Туда! - показал Мазур, присев на корточки и обозрев укрытие, попробовал
покачать рукой ближайший ствол - нет, не шелохнется.
   Вика первой проползла на четвереньках, немилосердно пачкая спину  влажным
мхом. Следом юркнула Ольга. Мазур жестом отправил за ними  доктора.  Остался
стоять, насторожив уши.  Лучше  выглядеть  потом  живехоньким  дураком,  чем
лежать грустным и холодным...
   Проходили томительные минуты. Он уже решил было,  что  угодил  пальцем  в
небо, начал обдумывать, как выбраться из этого положения с наименьшим уроном
для репутации орла-командира, но тут явственно расслышал тоненькое  железное
зуденье, приближавшееся примерно с северо-востока.
   На карачках прополз под стволом, присоседился к  остальным,  сбившимся  в
тесном пространстве. Вертолет приближался, теперь уже  никаких  сомнений  не
осталось. Значит, сидел где-то тут, неподалеку, на ровном месте - и там  был
оператор, прилежно бдивший в наушниках...
   Железное гуденье превратилось в шелестящий грохот,  опускавшийся  сверху,
как   мощный   пресс.   Мазур   инстинктивно   сжался,   захотелось    стать
маленьким-маленьким, крохотулечкой... Обзора не было никакого - словно  мышь
под поленницей. Совсем рядом -  побледневшее  лицо  Вики.  Мазур  постарался
подмигнуть ей как можно более ухарски.
   Они замерли, стиснутые со всех сторон замшелыми стволами.
   Возле лаза, сквозь который они  проникли  в  середину  завала,  виднелась
зеленая травка-единственное, что  Мазур  мог  разглядеть  со  своего  места.
Сочно-зеленая трава, почерневшая, встопорщившая  чешуйки  сосновая  шишка...
Все это виделось нереально четко, играло десятком красок и оттенков - бывает
такое в минуту смертельной опасности...
   Могучее лопотанье вертолетного винта, казалось, вот-вот  вырвет  деревья.
Трава перед глазами Мазура  заколыхалась  -  значит,  и  кроны  переливаются
тяжелыми волнами, вертолет висит над самыми верхушками,  там  пытаются  хоть
что-то разглядеть...
   Посреди травы брызнули фонтанчики- стреляют! Треска очередей не слышно за
ревом мотора. Тут же он до  предела  обострившимся  чутьем  уловил  вереницу
звонких ударов по нависшему сверху бревну - ничего, не прошьет, даже в столь
прогнившем стволе автоматная пуля застрянет, как в подушке...
   Мощное гуденье то  отдалялось,  то  вновь  повисало  над  самой  головой-
вертолет маневрировал короткими зигзагами, тупо,  упрямо  обрабатывая  сопку
огнем. Понемногу Мазур опытным ухом стал различать в гуле длинные очереди  -
словно стрекотанье швейной машинки. Патронов они не жалели, твари. И автомат
там не один.
   Казалось, это продолжается целую  вечность.  Гул  накатывался,  отплывал,
возвращался. Прижавшуюся  к  Мазуру  Вику  прямо-таки  колотило,  а  сам  он
хладнокровно прикидывал шансы. И вскоре понял, что нет ни единого. Не с  его
дюжиной патронов пытаться наугад подстрелить "железную птицу"  или  хотя  бы
кого-то  из  тех,  кто  азартно  опустошал  магазин,  высунувшись  за  борт.
Осторожненько высунул голову,  взглянул  вверх  и  не  увидел  ничего  -лишь
тяжелое колыхание пышных веток.
   Внезапно обожгла пугающая мысль: а что, если не он один такой умный? Что,
если они додумаются до того же нехитрого  фокуса:  поджечь  лес?  Заимку,  в
принципе, можно обезопасить без особых хлопот: пустить встречный  пожар  или
удачно выбрать место. Они-то прекрасно знают эти места, никаких сомнений...
   Секунду  он   старался   об   этом   не   думать,   мелькнул   совершенно
шизофренический страх, что кто-то там, наверху, прочтет его мысли,  как  тот
танк в давнем  фантастическом  рассказе.  Сделает  именно  то,  чего  жертва
панически боится...
   Вздор! Взять себя в кулак!
   Снова полоса рыжеватых фонтанчиков прошла по доступному взгляду  лоскутку
поросшей травой земли. И вновь отдалился  железный  гул.  Вертолет,  похоже,
ходил по расширяющейся спирали. Значит, они не в силах  локализовать  точное
место... Вообще-то, аксиома для данной ситуации - высадка  десанта.  Роты  у
них нет, но десятка полтора головорезов найдется.  Правда,  вертолету  здесь
негде сесть - не полезут же на собственные мины? - но это не  помеха,  можно
опустить людей на тросах, при столь плотном заградительном  огне  головы  не
поднимешь. И потому Мазур, обратясь в слух, пытался  не  пропустить  момент,
когда стихнут очереди,- это будет означать, что десант пошел вниз...
   Нет, ничего похожего. Вертолет мотался над  сопкой,  не  прекращая  огня.
Что, не нашлось умной головы, способной сообразить насчет  высадки?  Ох,  не
верится... Ответ один: десант они высаживать боятся. Помнят,  что  дважды  с
ним сходились в открытом бою, и оба раза получали жмуриков с  ранеными.  Так
что рисковать шкурой не хотят, предпочитают действовать наверняка. Он  думал
об этом без всякой гордости или триумфа  -  просто  привычно  взвешивал  все
гипотезы.
   Он покосился вправо  и  увидел,  что  отражается  в  огромных  от  ужаса,
бессмысленных глазах Вики. Она то ли прижалась всем телом,  неосознанно  ища
спасения, то ли пыталась  пролезть  наружу,  чтобы  опрометью  кинуться,  не
разбирая дороги. Такое бывает под  обстрелом  с  воздуха,  непривычные  себя
теряют сплошь и рядом...
   Мазур чуть передвинул голову - Вика напирала, как бульдозер без водителя,
и в самом деле пыталась выползти на открытое место,- изловчился и укусил  ее
за мочку уха, больно, грубо. Она дернулась  -  вскрика  не  слышно  было  за
пригибающим к земле гулом -лицо  исказилось  от  боли.  И,  похоже,  чуточку
опамятовалась. По щекам потекли слезы. Осторожно придерживая ее одной рукой,
чтобы, чего доброго, наружу не  выпихнула,  как  пробку  из  бутылки,  Мазур
неожиданно  для  самого  себя  поцеловал  в  щеку.  Видел,  что  она  и  это
почувствовала, обмякла, вжалась лицом  в  его  шею.  Шея  моментально  стала
влажной.
   И вдруг все кончилось. Гул вертолета отдалялся. То ли патроны  кончились,
то ли горючее было строго рассчитано - ну да, до заимки далековато, вряд  ли
у них разбросана по тайге куча аэродромов подскока...
   Сначала казалось, что уши заткнуты ватой.  Ни  один  звук  не  прорвался.
Прошло какое-то  время,  прежде  чем  он  стал  слышать  всхлипывания  Вики.
Посмотрел вглубь  поверх  ее  плеча.  Ольга  и  доктор,  забившиеся  вглубь,
испуганно таращились оттуда, но не заметно, чтобы кто-то был ранен.
   На четвереньках Мазур  выбрался  наружу,  сделав  остальным  знак  сидеть
тихонько. Пригнувшись, держа автомат наготове, бесшумно  стал  красться  меж
деревьев. По расширяющейся спирали, как только что вертолет. Потом опустился
в папоротники и долго сидел там, замерев. Но противник так и не появился. Не
рискнули они высадиться, козлы...
   Вернулся к завалу, наклонился и свистнул. Первой вылезла Вика, окинув  ее
взглядом, Мазур покачал головой, взял за  плечи  и  встряхнул  как  следует.
Потом светским тоном предложил:
   -Оплеуху? Правда, здорово помогает...
   - Н-нет,- она помотала  головой.-  Все  уже...-  и  машинально  потрогала
вспухшую мочку уха- Ничего, да...
   - Вот и прелесть,- сказал Мазур и в воспитательных  целях  добавил  самым
убедительным тоном:- Вика, ты молодец, прекрасно держишься, я  от  тебя  без
ума...
   Она слабо улыбнулась, бедолажка, и Мазур побыстрее от нее отодвинулся: из
завала показалась любимая  женушка,  а  женщины,  даже  самые  лучшие,-народ
своеобразный, как им ни объясняй, что тобой  движут  исключительно  интересы
дела и принципы психотерапии...
   - Доктор, вы там мясо забыли,- сказал он.- Слазьте, а?
   - Как-кое мясо...
   - Оленья ножка,- еще мягче  сказал  Мазур.-  Вы  ее  там  забыли.-  Когда
доктор, очумело помотав головой,  уполз  назад,  улыбнулся  Ольге:-Вот  так,
милая, я и развлекался все эти годы до тебя. Примерно так. Увлекательно, а?
   Его тошнило от роли дешевого супермена, которую приходилось  разыгрывать,
но старался изо всех сил, подавая отточенные, небрежные  реплики,  выдумывая
их на ходу. Они должны не просто в него верить -  искренне  считать  простым
отечественным сверхчеловеком, тогда и любую команду выполнят  нерассуждающе,
и  следом  шагнут  в  любое  болото,  не  раздумывая...  Вожак  обязан  быть
суперменом, и все тут.
   И потому он вновь шагал впереди, с бодрой улыбкой и молодецким разворотом
плеч,  шутил  с  обеими  своими  красавицами,  следя  при  этом,   чтобы   в
адресованных Вике шуточках ее долбаный муженек, мужебаб хренов, не  усмотрел
ни малейшего эротического подтекста, а также небрежно  помахивал  автоматом,
насвистывал  бодрые  песенки  и  не  забывал  угостить   камнем   по   башке
незадачливую белку, чтобы запасти провианта впрок.  А  вдобавок  до  рези  в
глазах высматривал в траве и в кронах возможные сюрпризы.
   Сюрпризов пока не попадалось, но в душе он  был  мрачен,  как  туча.  Его
смогли вычислить. Вряд ли минами и микрофонами усыпаны столь уж значительные
пространства тайги -просто они набрели на своеобразную засаду.  Чересчур  уж
удобна для прохода была та долина, сокращавшая путь и связывавшая меж  собой
две миниатюрных "горных страны". Несомненно,  в  штабе  противника  вдумчиво
изучали карты. Они видели шахматную доску, а Мазур - нет.
   Что он мог им противопоставить? Да какой-нибудь  нестандартный  ход.  Вот
только какой? Пожар устроить? Свернуть к Шантаре, запастись подножным кормом
и торчать в виду берега, пока  не  покажется  попутный  теплоход,  на  борту
которого Прохоровых соглядатаев может и не оказаться? А вот  речная  милиция
окажется  непременно,  в  крайнем  случае  засадят  под  замок   и   повезут
разбираться в губернский город... Подкинуть хохму-  заявить,  что  они,  все
трое, смылись из-под стражи в Шантарске, но теперь, измученные робинзонадой,
решили сдаться областным стражам  правопорядка?  Слишком  велика  Шантарская
губерния, чтобы Прохор мог купить всех, кто стоит на ключевых  постах...  Но
ведь как-то же они устроили, что туристы  два  сезона  пропадают  безвестно?
Положеньице...
   Остановился, предупреждающе  поднял  руку  и  спрятался  за  ствол.  Взял
бинокль.
   Избушка стояла в распадке, над ручьем - неказистое строение из ошкуренных
бревен, с невысокой острой крышей и, вот диво, с застекленными  окнами.  Для
таежного охотничьего приюта стекло в окнах - примерно такая же роскошь,  как
"роллс-ройс" для Британии...
   Он водил биноклем. Нет, решительно не похоже  на  обычное  зимовье-  изба
хоть и неказистая, но бревна обтесаны слишком уж старательно, венцы выложены
идеально,  словно  патроны  в  обойме,  крылечко  аккуратное,  над   ручьем-
скамейка. А совсем рядом, на открытом пространстве, бревнами выложен  контур
огромного прямоугольника, внутри  буйно  растет  трава...  -  Ждать  здесь,-
распорядился он. И двинулся вперед, заходя с тыла по широкой дуге.  Гробовая
тишина. Ничего, похожего на мины. Загодя подобранный камень он нес  в  левой
руке.
   Тыльная  стена  была  глухая.  Осторожно  выглянув  из-за   угла,   Мазур
беззвучно, как призрак, переместился к окну, присел  под  ним  на  корточки.
Долго слушал  -  ни  звука,  ни  шороха.  Отсюда  он  хорошо  видел  бревна,
отмечавшие то, что вполне походило на  посадочную  площадку  для  вертолета.
Судя по их виду, были срублены самое малое год назад, полежали и под дождем,
и под снегом.
   С вывертом кинул камень,  и  окно  звонко  разлетелось.  Отпрянул,  держа
наготове автомат. Ни звука. Только резко пискнул какой-то зверек, и снова  -
тишина.
   Решившись, прокрался к приотворенной двери, распахнул ее  пинком  на  всю
ширь и ворвался в избушку, повел стволом по сторонам.
   Опустил автомат и долго стоял, бормоча ругательства.
   Никогда еще в жизни не испытывал столь яростной  жажды  убийства  -  даже
тогда, в порту по имени Порт, когда они вернулись и нашли то,  что  осталось
от Володи Чемякина и местного сержанта, оставленных стеречь катер. Там  были
мужики, прекрасно  знавшие,  на  что  идут,-  и  сами,  заметим  в  скобках,
способные поступить с врагом не гуманнее. И поступавшие, кстати...
   Изба состояла из одной-единственной большой горницы. В углу  -  кирпичная
печь, открытая сверху. Посреди комнаты- стол и деревянные стулья, опять-таки
отделанные с тщанием, излишним для охотничьего зимовья.
   А  у  противоположной  стены,  откуда  и  потягивало  противным  запашком
разложения, скорчился скелет. Когда-то человек  явно  был  распят,  привязан
сыромятными ремешками на четырех костылях, вбитых  в  бревна.  Потом  пришли
мелкие  хищники,  слопали  и  ремешки  (на  одном  костыле  остатки  видны),
поработали над трупом. Похоже, тело оставили здесь еще в прошлом году - было
время обработать его до костей...
   Близко Мазур подходить не стал. Он и так видел длинные пряди  волос-  при
жизни светлых. А в углу, кучей  -  желтый  спортивный  костюмчик  и  красная
куртка. Это была женщина, и ее пытали - Мазур обнаружил  возле  печки  целый
набор малость  проржавевшего  инструмента,  служить  такой  ассортимент  мог
одной-единственной цели...
   Слышал он о таком развлечении для богатеньких импортных Буратин, вошедшем
в моду в последние годы,- подпольные видеофильмы, где жертву, ни о чем таком
не подозревавшую вначале, пытают  и  убивают  всерьез.  "Актеров"  вербовали
подальше от цивилизации, в  "третьем  мире".  Ну,  и  здесь,  очень  похоже,
развлекался один из таких гурманов: клиент всегда  прав,  бля...  И  "эстет"
похоже, был исключением, то-то приржавело все...
   Он прилежно осмотрел углы, но  ничего  интересного  не  нашел-  несколько
пустых бутылок из-под хорошего  заграничного  спиртного,  ржавые  консервные
банки, горсть пальчиковых батареек. И побыстрее вышел,  хлопнув  дверью,  не
оглядываясь на то, что лежало у стены.
   - Ну, что там? - спросила Ольга.
   - Ерунда,- сказал он,  чувствуя,  как  кожу  на  лице  стянуло  застывшей
маской.- Хижина наших друзей, водочку там пили, только и всего...

   Глава пятнадцатая
   МИНУС ДВА
   Туман скользил  меж  деревьев  зыбкими  молочно-сизыми  клочьями,  и  все
вокруг, как в это время всегда случается, казалось чуточку нереальным. Мазур
примостился  на  корточках  в  зарослях  какого-то  высохшего  кустарника  -
названия он не знал, в его родных местах такого  не  произрастало  -  держал
наготове лист огромного  мягкого  таежного  лопуха  (лучше  любой  туалетной
бумаги, если кто понимает). Автомат, как заведено, висел на  шее.  Поскольку
занятие, которому он сейчас предавался, дает массу времени  для  философских
раздумий, Мазур сделал вывод, что думал о докторе  гораздо  хуже,  чем  дело
обстояло. Все последние дни, включая и сутки, прошедшие  со  времени  лихого
обстрела с вертолета, Егоршин держался если не молодцом, то по крайней  мере
дисциплинированным солдатом: с пререканиями не лез, концертов не  устраивал,
приказывали шагать влево - шагал, приказывали держать рот на замке-  держал.
Мазур пришел к выводу, что инстинкт  самосохранения  делает  чудеса  даже  с
истериками.
   Легок на помине... Справа послышался  хруст-  это  доктор,  забредший  по
большой нужде чуть подальше,  ломился  напрямую  сквозь  скопище  желтоватых
сухих стеблей. Шуму от него было, как от носорога.
   Отбросив использованный лопух, Мазур встал с корточек и окликнул сердитым
шепотом:
   - Сдурел? Как лось, прешь...
   Увидев его, доктор круто свернул, подбежал,  хрустя  ломкими  стеблями  и
зашептал в ухо:
   - Там кто-то ходит...
   - Где? Кто? - спокойно спросил Мазур. Привычным движением большого пальца
сдвинул предохранитель до "одиночного".
   - Вон там,- доктор вытянул руку.- Меж деревьями проскользнул,  человек  в
комбинезоне.
   - А вам, часом, не почудилось? В такую пору...
   - Говорю вам, крался, И в руках что-то вроде автомата...
   - Один? - спросил Мазур, бесшумно разворачиваясь в том направлении.
   - Один. Других я не видел. Очень ловко шел, ни хруста, ни шороха...
   - Марш к женщинам,- сказал Мазур.- Разбуди  быстренько,  пусть  готовятся
драпать, если что... Да не шуми ты так! Кустарник обойди...
   Доктор кивнул  и  кинулся  в  обход  кустарника,  сразу  же  исчезнув  за
деревьями.  Мазур,  держа  автомат  стволом  вверх,  беззвучно  двинулся  по
зарослям так, чтобы перерезать дорогу неизвестному в комбинезоне.
   На ночлег они расположились неподалеку от ручейка, в крохотной котловине,
где с одной стороны был непролазный бурелом, а с другой- длиннющий  обрывчик
высотой в полтора человеческих роста,  за  которым  круто  поднимался  склон
сопки. Обрывчик был творением природы, но выглядел столь аккуратно и  ровно,
словно без бульдозера не обошлось. Если только Егоршин  ничего  вгорячах  не
напутал, незнакомец как раз и пробирался  так,  чтобы  зайти  к  нескладному
шалашику со стороны обрыва - с другой стороны все равно не подберешься,  они
вчера обходили этот бурелом, дав. крюк в пару километров...
   Небо на  востоке  уже  порозовело,  украшенное  снизу  тончайшей  золотой
каемочкой. Вокруг  помаленьку  светлело,  серая  рассветная  мгла  неуловимо
таяла, и в тайге напуганно гомонили ранние пташки. Одна особенно  настойчиво
чвиркала: "Вити-вить! Вити-вить!". Как заведенная механическая игрушка,
   Этот-то птичий хор и убеждал, что с той стороны все спокойно: ни одна  из
многочисленных птах не поперхнулась, не оборвала трели, а  ведь  минут  пять
назад, когда он сам проходил тут,  сидевшие  низко  птицы  предусмотрительно
перелетели подальше, как раз туда, где сейчас заливались... Обязательно хоть
парочка, да отлетела бы прочь, крадись там кто...
   Мазур минут десять  перемещался  короткими  пробежками,  прислушиваясь  к
птичьему щебетанью, к тайге. Сменил  несколько  наблюдательных  пунктов,  до
рези  в  глазах  всматривался  в  редеющие   струи   тумана   -   и   ничего
подозрительного не увидел и не услышал.
   Не вытанцовывается что-то. У преследователей Мазур, ручаться  можно,  уже
заработал кое-какой авторитет, и они вряд ли стали бы выпускать одиночек. Да
и  вертолета  он  не  слышал-  откуда  же  смог  придти  пешком   загадочный
незнакомец? Разве что они по неведению остановились в двух шагах от  бивуака
погони? Или это шлепает по тайге какой-нибудь отчаянный одиночка, не имеющий
никакого отношения к здешним охотничьим забавам?  Одиночек  в  тайге  всегда
хватало, их  и  сейчас  бродит  никем  не  считанное  количество  -  "левые"
соболятники, не утруждающие  себя  выправленным  по  всей  форме  охотничьим
билетом и оплаченной лицензией, доморощенные старатели, бродящие  по  местам
былых золотых разработок, копатели "золотого корня", искатели мумие и  вовсе
уж не понятный народец, неведомо зачем меряющий немереные таежные версты. До
сих пор, откровенно  говоря,  действует  старое  правило:  человек  в  тайге
опаснее зверя. Вот кто-то, странствуя в одиночку и увидев доктора, решил  от
греха подальше обойти неизвестную стоянку...
   Как бы там ни было, а лучше всего будет - поднять всех на крыло и рвануть
с утра марш-бросок. Приняв решение, Мазур быстро направился к шалашику.
   Доктора нигде не видно. На куче лапника, прижавшись  друг  к  другу,  что
родные сестрички, дрыхнут Ольга с Викой.
   Что ж не разбудил, обормот, чем думал?
   Мазур сердито огляделся, стоя в тишине. Тихонечко  свистнул,  но  Егоршин
так и не появился.
   И тут до  него  дошло.  Он  опустился  на  корточки,  растолкал  "женский
батальон", шепотом поторопив:
   - Вставайте живенько!
   И, безжалостно подхватив под мышки еле продиравшую глаза Ольгу, отодвинул
в сторону, потом так же поднял Вику. Стал  копаться  в  лапнике,  как  будто
припасы сами по себе могли убежать в тайгу...
   Бесполезно. Перекинул с места на место всю  кучу,  но  так  ничего  и  не
нашел. Исчезли обе банки тушенки, исчез завернутый в мох кус полупрожаренной
маралятины. И бинокль. И лук с десятком стрел. И одна из фляжек с  водой.  А
вместе с немудреной экипировкой, разумеется, исчез и хер доктор.
   Все рассчитал, паскуда. С тех пор как  он  расстался  с  Мазуром,  прошло
больше четверти часа. Вокруг-  бескрайняя  тайга,  четыре  стороны  света  и
триста шестьдесят румбов. В погоню кидаться бессмысленно  -  он,  Мазур,  не
Дерсу Узала и не Чингачгук. Доктор либо чешет сейчас  со  всех  ног  в  паре
километров отсюда, либо затаился в укромном местечке- вернее всего,  первое.
Это не внезапный порыв, где там, обмозговано тщательно. Вполне возможно,  не
день и не два назад -ждал удобного момента, не решался...
   Мазур яростно  пнул  ногой  кучу  лапника.  Женщины  сонно  и  недоуменно
таращились на него.
   - С-сука,- сказал он.- Козел. Гандон гребаный, убил бы...
   И в самом деле убил бы. За бинокль и  подчищенные  под  метелку  нехитрые
запасы еды. Лук- ерунда, запасная тетива в кармане безрукавки, и праща - вот
она, не стал ее доктор красть, обращаться не умеет. Несомненно, он забрал бы
и остальные фляжки - да  вот  незадача,  рук  не  хватило,  тащить  было  бы
неудобно...
   - Бля, убью...- выдохнул Мазур, прекрасно понимая, что  не  убьет  -  где
искать? Как искать?
   Хорошо еще, три оставшихся пачки сигарет в кармане лежали- иначе и их  бы
прихватил, сука, от комаров  отбиваться...  Конечно  же,  не  было  никакого
незнакомца в комбинезоне. Да, с бухты-барахты такое не  выдумаешь,  тут  все
обмозговать нужно...
   - Карманы проверьте,- бросил Мазур женщинам.- Живо!
   Вика, моргая, таращилась на него - и вдруг, Мазур по лицу видел,  поняла.
Словно постарела вдруг. Протянула:
   - Быть не может...
   - Может,- сказал он жестко.- Карманы проверьте, кому говорю! Обе!
   Вика опустила руки в карманы, зябко  повела  плечами  -  и  показала  ему
пустые ладони, прошептала:
   - Спички пропали...
   Ольга, зло поджав губы, продемонстрировала Мазуру вывернутые карманы- и у
нее, скот, исхитрился оставшиеся полкоробка вынуть...
   - Ерунда, девочки,- сказал он без особой грусти.-У меня еще две  коробки,
как чуяла душа. Лук сделаю  новый,  это  нетрудно,  а  в  тайге,  откровенно
говоря, чем меньше народу в группе, тем  и  лучше-  и  прокормить  легче,  и
вообще...
   - То-то мне показалось, в карманы лезут...- сказала Ольга.- С чего это он
вдруг...
   - Он не вдруг,- сказал Мазур.- Он, выползок, все хорошо прикинул.  Решил,
что в одиночку будет легче. Вика, он ориентироваться по солнцу что, умеет?
   - Немного,- мертвым голосом  сказала  Вика,  кивая,  словно  механическая
кукла.- Турист все-таки.
   - Ну, понятно,- сказал Мазур.- Поскольку у нас все шло, в общем,  как  по
маслу, решил, что и один справится. Конечно, может из тайги  и  выйти,  если
человек подонок, это еще не означает,  что  он  неловкий  и  неумелый...  Но
признаюсь честно, Виктория, если наши тропки  где  пересекутся,  я  ему  все
ребра пересчитаю так вдумчиво, что и ЭВМ лучше не справится...
   Вика долго и безнадежно смотрела на него, потом  присела  на  корточки  и
захлебнулась плачем. Рыдала долго и самозабвенно, размазывая слезы ладонями.
Мазур ей не мешал, а сунувшуюся утешать  Ольгу  поймал  за  косу  и,  сделав
страшное лицо, отвел в сторонку, шепнул:
   - Иди пописай, жалельщица...
   Потому что самое лучшее в таком положении - дать выплакаться  всласть,  и
точка. Она же не от нежданной разлуки с муженьком плачет, даже не  от  обиды
за предательство - просто переполнила  чашу  эта  поганая  капелька,  вот  и
хлынуло в три ручья...
   Дождавшись,  когда  всхлипыванья  стали  совсем  редкими  -  скукожилась,
спрятав лицо в колени, вздрагивала молча,- сел на корточки  рядом,  погладил
по плечу и сказал:
   -Хватит, дуреха. Подумаешь, сокровище. Никто тебя не бросит, лапа. Выведу
как-нибудь... Иди-ка живо да  сполосни  очаровательную  физиономию  ключевой
водичкой. Нам в тайге  нужны  женщины  собранные  и  решительные,  амазонки,
понимашь... И вообще, в путь-дорогу пора. Завтрак  наш  еще  где-то  в  лесу
бегает...
   Она повиновалась, все еще горестно вздыхая.  Никак  нельзя  сказать,  что
нежданное горе ее сломало, но шагала по тайге, как робот, замкнувшись в себе
наглухо. Мазур ее и не пытался развлекать - перебедует, сама  успокоится.  У
него и так  хватало  забот-  высматривал  подходящее  деревце  для  лука,  а
параллельно пулял из пращи по всем встречным птицам, чтобы раздобыть  перьев
на стрелы.
   ...Получилось так, что будущим ужином  они  были  отчасти  обязаны  Вике.
Именно  она  провалилась  ногой  в  довольно  глубокую  ямку,  изгваздав   и
кроссовку, и штанину  пометом.  За  последние  дни  все  как-то  отвыкли  от
излишней брезгливости - поэтому Вика. все  еще  печальная,  молча  принялась
вытирать травой испачканные места, не проявив никакого интереса к ямке. Зато
Мазур мгновенно сделал стойку не хуже вышколенного пойнтера.
   Ямка,  кровь  из  носу,  была  барсучьим   сортиром.   Барсук   -   зверь
чистоплотнейший, в норе не допустит  ни  малейшей  грязи.  Выкапывает  ямки,
гадит  туда,  а  когда  наполнятся,  старательно  закапывает.  От  норы  они
расположены не очень близко, но и  не  особенно  далеко...  Объявив  привал,
Мазур не побрезговал исследовать содержимое ямки органолептическим способом,
то бишь поковыряв пальцем и обнюхав оный. Выходило, что дерьмецо очень  даже
свежее. Он принялся ходить по лесу кругами, расширяя спираль- и минут  через
двадцать обнаружил в заросшем кустами овражке нору. Не остановился на этом и
продолжал поиски, пока не нашел "черный ход", запасной выход и убедился  что
он- единственный. Хозяин пребывал  дома,  в  этом  Мазур  и  не  сомневался:
барсук- зверь ночной, в светлое время отсыпается.
   Дальше было совсем просто. Парадный ход он наглухо запечатал  срубленными
вершинками молодых сосенок, не удовольствовавшись этим, поставил  на  страже
Ольгу, вручил ей свежевырезанный кол и велел намертво позабыть  ее  любимого
писателя Джеральда Даррелла, грохнуть хозяина норы по башке  от  всей  души,
едва только покажется. Или, в крайнем случае, если в душе победит  гуманизм,
визжать при появлении барсука в полный голос.
   Сам он, оторвав от куртки подкладку, пропихнул ее поглубже в "черный ход"
и поджег, а когда занялось, стал подбрасывать сухие ветки, потом траву.
   Минут десять все было спокойно. Дым тянулся из  дыры,  но  большая  часть
валила внутрь. Занеся кол, Мазур терпеливо ждал.
   Изнутри словно даванул здоровенный поршень -в снопе искр вылетели  наружу
горящие сучки, трава, окутанный этим сюрреалистическим облаком, хозяин  норы
опрометью рванул на свежий воздух. Стоявший над норой сбоку,  Мазур  грохнул
его по загривку колом- аккуратно  и  четко,  как  прикладом  на  тренировке.
Барсук покатился кубарем и затих. Для верности Мазур добавил еще раз,  чтобы
наверняка  сломать  шею.  Перевел  дух,  ощущая  знакомую  каждому  охотнику
горделивую усталость. Сосновой веткой  смахнул  с  шерсти  искры,  подхватил
трофей за задние лапы и поволок к  парадному  входу.  Отъедавшийся  на  зиму
барсучище весил килограммов пятнадцать -чуть ли не в метр длиной, с  длинным
хвостом,  черным  животом,  в  богатой,  серовато-желтой  шубе,  с  забавной
полосатой мордой. Шерсть была грубая, щетинистая, но ничего, сойдет...
   - Добытчик у тебя муж?  -  гордо  сказал  Мазур,  кладя  тяжелую  ношу  у
Ольгиных ног.
   Она бросила кол, опустилась на коленки, потрогала морду:
   - Красивый какой... Жалко,- и торопливо добавила: - Но есть-то надо.
   -  Верно,-  сказал  Мазур.  Взял  барсука  за  лапу  и  продемонстрировал
внушительные когти: - Видала? Если бы тебе этот красавчик от души двинул  по
пузу, мало бы не показалось... Вика где?
   - Сидит, где оставил, и переживает.
   - Иди к ней и держи  ушки  на  макушке,  будешь  за  часового.  А  я  тут
поработаю.
   Он вздохнул,  прикинув,  сколько  предстоит  трудов,  вынул  оба  ножа  и
опустился на  корточки.  Освежевать  было  недолго,  зато  уйму  времени  он
потратил, чтобы выскоблить шкуру как следует. До идеала, конечно, далеко, но
вечером можно будет навести глянец...
   Разрезал шкуру вдоль, подхватил выпотрошенную тушу и направился туда, где
оставил женщин. Вика сидела под сосной и курила. Увидев  Мазура,  смутилась,
словно он был строгим папой:
   - А ведь бросала...
   - Ничего,- сказал он.- Дымите. А я вам тут шубы сделал. На хорошую  доху,
конечно, не тянет, но вокруг поясницы  обмотать  -  все  теплее.  И  мяса  -
немеряно...
   - А его едят? - недоверчиво спросила Ольга.
   - Интеллигенция...- фыркнул Мазур.- Не  то,  что  едят,  а  даже  доктора
прописывают- от  ревматизма  и  прочих  аналогичных  хворей.  И  тащить  его
придется вам, красивые мои, уж не посетуйте...
   С ношей он управился по  китайскому  способу-  разрезал  тушу  пополам  и
каждую половинку двумя тесемками привязал к  короткой  палке.  Очень  удобно
нести, хоть в руке, хоть на плече. Тесемки, конечно,  пришлось  вырезать  из
собственной многострадальной куртки. Это уже была не куртка, а  нечто  вроде
бичевского жилета - сначала лишилась рукавов, потом подкладки,  а  ленты  из
нее  Мазур  вырезал  запросто,  по  мере  потребности.  Так  что  видок  был
предосудительный.   Только   серебристые   пластиковые   пуговицы    праздно
посверкивали - уцелели  все  до  одной,  потому  что  приспособить  их  было
решительно не к чему.
   - Ну вот, опять помаленьку обрастаем поклажей,-  удовлетворенно  вздохнул
он.- Хоть этот козел и решил, что дочиста нас ограбил...
   Осекся, покосившись на  Вику.  Мимолетной  обмолвки  хватило,  чтобы  она
моментально замкнулась, ушла в себя. Опять будет брести с трагическим видом,
украдкой зыркая, как побитая собачонка, боясь, что  ее  бросят.  А  у  него,
откровенно говоря, не было никакого желания  утешать  долго  и  вдумчиво,  с
прочувствованными тирадами и убедительными интонациями. Если совсем  честно,
он не раз и не два ловил себя на мысли: "Вот, навязалась на  мою  голову..."
Что, конечно, не означало, будто Мазур собирался ее бросать. Но уныние  Вика
на него наводила несказанное - как на всякого командира,  которому  придется
постоянно зреть у себя в шеренге кислейшую физиономию.
   - Мы хоть полдороги-то отмахали? - спросила Ольга.
   - А пожалуй что,- солгал Мазур.
   Грубо прикидывая, они прошли не половину, а лишь поболе  трети  -  но  не
расхолаживать же? Хотя, может, и половину, сам  черт  не  разберет.  Как  ни
натаскивай  спецназовца,  из  него  еще  можно  сделать  живой  компас,   но
"внутреннего спидометра" никак не получится, с этим хуже. Как ни считай шаги
и ни прикидывай. Может, и половину...
   - Такое впечатление, будто на одном месте кружим.
   Очень уж пейзажи одинаковые.
   - Не привыкла ты в  России  к  нашенскому  размаху,-  сказал  Мазур.-  На
Шантаре, помню, то же самое говорила -  мол,  такое  впечатление,  будто  на
одном месте стоим, до того берега однообразны... Хорошо еще, не  в  пустыне.
Дорогу бы я и там нашел, а вот с водой хуже. С едой тоже. А вообще,  знаете,
кто самые лучшие проводники караванов? Слепые.
   - Кто? - даже  Вика,  являвшая  собою  аллегорическую  фигуру  вселенской
печали, посмотрела с любопытством.
   - Серьезно, слепые,- сказал  Мазур.-  Видел  я  одного  такого  в...-  он
спохватился.- В жарких странах. Не поняли еще, в чем фокус? Караванные тропы
в пустыне - трассы постоянные, сотни лет по ним тысячи верблюдов  чапают.  И
усердно писают, понятно. Верблюд пить не пьет, а вот писаться здоров.  И  за
века весь путь пропахнет. Зрячий не особенно чует, а слепой - другое дело, у
него оставшиеся чувства обострены... Вот и ведет, как по ниточке, держат его
вместо компаса.
   - Надо же, а я...- начала Вика и вдруг поперхнулась, через  плечо  Мазура
уставилась на что-то с выражением крайнего ужаса,
   Он  в  этот  момент  сидел  на  корточках.  Не  вставая,   упал   вправо,
перекатился, щелкнув предохранителем.  И,  еще  не  успев  вскочить,  поймал
боковым зрением громадное бурое пятно. Как ни странно,  у  него  моментально
отлегло от сердца. Медленно, очень медленно выпрямившись, он громко прошипел
сквозь зубы:
   - Замри! Замри, обе!
   Метрах в тридцати меж двумя соснами стоял  здоровущий  медведь  и,  низко
пригнув плосколобую башку, таращился крохотными глазками. Морда у него  была
облеплена  желтоватой  шерстью.  Мгновенно  прикинув   направление,   откуда
приперся таежный хозяин, Мазур сообразил, что косолапый, дожрав  выброшенные
в овражке барсучьи потроха, пошел по следу -тушу-то Мазур тащил волоком,  да
и кровь капала. Вполне  может  быть,  мишка  и  сам  трудолюбиво  выслеживал
вкусного барсука- он, случается, массу времени тратит, чтобы извлечь  из-под
земли кроху-бурундука, а тут такой деликатес...
   Мазур быстро огляделся. Женщины застыли, как статуи -  не  во  исполнение
приказа, а от страха.  Он  плавно  перевел  предохранитель  на  "непрерывный
огонь". Ветерок дул от медведя к людям, принося густую волну звериной вони.
   Медведь все так же стоял, чуть ворочая в стороны башкой. Со своего  места
Мазур мог бы всадить в него славную очередь,  но  жалко  было  патронов.  Их
много придется расстрелять, если  не  все.  Против  крупного  зверя  автомат
такого калибра (и даже "нормальный" 7,62) как-то не пляшет. Убойность не та.
Особенно теперь, когда он стоит, подставив лобешник,- от толстой кости  пуля
может и срикошетить из-за той самой неустойчивости в полете...
   Все это мгновенно пронеслось у Мазура в мозгу, и  он  понял,  что  победа
будет пиррова- останется с разряженным автоматом. Не отводя дула, он  набрал
в грудь побольше воздуха и, как мог утробнее, рыкнул, заворчал.
   Вся надежда была на рефлексы и звериные повадки. Тут уж не до деления  на
животных и человеков. Расклад незатейлив: мишка  должен  был  понимать,  что
приперся к чу-жой добыче, и то, что конкурентом ему был не лесной собрат,  а
гомо сапиенс, ничего не меняло. Хотя как знать - именно с человеком  медведь
старается не связываться. И что такое ружье, понимает прекрасно.
   Услышав его рявканье, медведь поднял  верхнюю  губу,  обнажив  желтоватые
слюнявые клыки. Сам глухо заворчал. Мазур готов был стрелять, как только  он
двинется вперед.
   Не потребовалось. Медведь  постоял,  дергая  носом,  подался  в  сторону,
бочком-бочком, изображая всем своим видом, что он, понимаете ли, просто  так
прогуливается,  променад  делает  по  предобеденному  времени,-  отступил  в
чащобу, настороженно пятясь, поматывая башкой. И совершенно бесшумно канул в
тайгу, мелькнул огромным косматым комом меж отдаленных деревьев -  а  там  и
след простыл. Зверь был сыт и спокоен, так что обошлось...
   - Ф-фу ты,- вздохнул Мазур, совсем по-медвежьи мотая головой.- В  обморок
никто не собирается?
   Обе амазонки были бледными, но на ногах держались и глаз  не  закатывали-
похоже, начали помаленьку проникаться простой истиной,  что  самый  страшный
зверь в тайге человек и есть. В  их  положении  эта  азбука  как-то  быстрее
усваивается...
   - Пошли,-  распорядился  Мазур.-  Хватит,  засиделись.  Обедать  ягодками
будем... если попадутся.
   - А он не вернется?- опасливо спросила Ольга, не отрывая глаз от леса.
   - Никогда он в таких случаях не возвращается,- успокоил ее Мазур.
   Это была чистейшая брехня. Медведь как  раз  способен  отколоть  штуку  -
бесшумно зайти со спины, подошвы у него мягкие, как подушки, сухой сучок  не
сломают,  обволокут.  Другое  дело,  что  спокойный  августовский  зверь  не
настолько уж воспылает страстью к барсучатине, чтобы преследовать из-за  нее
вооруженного человека - существо, пользующееся в тайге мрачным уважением...
   Первое время Мазур старательно оглядывался, однако. Потом перестал, когда
откуда-то сверху, со склона  ближайшей  сопки  раздалось  могучее  рявканье:
медведи стаями не  ходят,  у  каждого  свой  огромный  участок,  старательно
помеченный и обжитой. Так что это, несомненно,  был  их  недавний  знакомец-
ненавязчиво напоминал, что они все же шлепают по его владениям...
   Расслабился и даже негромко замурлыкал:
   Ой медведюшко, мой батюшко,
   ты не тронь мою коровушку,
   пожалей мою головушку...
   Мысли и чувства у него были какие-то не городские, не прежние. Показалось
на миг, что полностью сумел влезть в шкуру первобытного человека: идешь себе
с оружием, впереди женщины тащат добытое тобой мясо, одна  женщина  твоя,  а
другая готова, только мигни, и не ранен никто,  а  в  неизвестном  отдалении
враги кучкуются, и поступить с тобой готовы совсем по-первобытному, как и ты
с  ними,  если  честно...  Странное  ощущение.  То  ли   пугающее,   то   ли
возбуждающее. Решительно не верится, что где-то там, за горами,  за  долами,
машины по асфальту ездят, дома многоэтажные стоят, женщины в платьях ходят и
духами пахнут...
   ...Больше всего он жалел об утащенном доктором бинокле, все  остальное  -
штука наживная. Однако он и без бинокля усмотрел сквозь деревья,  с  вершины
округлой, смахивающей на погребальный курган  сопки  некий  предмет,  глухой
тайге  не  свойственный  совершенно,-  посреди  невеликой   полянки   стояла
грязно-зеленая цистерна с широкой горловиной,  судя  по  виду  и  габаритам,
снятая с шасси  армейского  бензозаправщика.  И  никакого  шевеления  рядом,
никаких палаток.
   Оставив женщин в чащобе, он сделал вокруг полянки два круга, но не  засек
никаких двуногих. Тогда, не таясь, вышел на прогалину.
   Цистерна, точно, с  бензозаправщика.  Вертолетом,  должно  быть,  сюда  и
закинули. Выстукав ее кулаком, Мазур определил, что она полнехонька  на  две
трети. Обшарив прогалину, быстро нашел  в  кустах  алюминиевую  лесенку,  по
высоте как раз подходившую, чтобы добираться до горловины. В противоположном
конце поляны там и сям  углубления,  иные  совсем  свежие,  даже  не  успела
пожухнуть вмятая колесами вертолета  трава.  Выходит,  набрел  на  "аэродром
подскока". Зачем,  если  такой  вертолет  способен  дотянуть  от  заимки  до
Пижмана, не опустошив досуха баков?
   Ответ простой: вполне возможно, вертолет  неустанно  кружит  над  тайгой,
прочесывает по квадратам, вооружившись каким-то из детекторов. Сам Мазур  на
месте Прохора так  бы  и  поступил,  погонял  вертушку  дней  несколько,  не
полагаясь на минные поля и засады- таковых не может оказаться много...
   Ну, а вертолета они ни разу не слышали оттого, что он прилип к  какому-то
другому месту. Неправильно подрассчитали на заимке. Они тоже не  боги  и  не
демоны.
   Невыносимо хотелось поджечь к чертовой  матери  цистерну,  но  противнику
существенного урона это не нанесло  бы,  а  вот  маршрут  Мазура  безусловно
выдало. Пришлось ретироваться. Отступая в тайгу, он вновь вспомнил о задумке
с пожаром.
   Где умный человек прячет лист? В лесу. А когда лучше  всего  улепетывать?
Да посреди окружающего переполоха...
   Окончательно он укрепился в своем решении, когда вышли к откосам. Мазур и
раньше подозревал, что  они  идут  по  плоскогорью,  метрах  в  трехстах  от
пресловутого "уровня моря",- опыт старого подводного пловца  подсказывал  по
едва уловимому изменению давления на барабанные перепонки, на  суше  принцип
тот же- а то и в полукилометре. Теперь  убедился  точно.  Все  эти  дни  они
шагали по протяженнейшему плато. И вышли к скалистым сопкам, кое-где и вовсе
безлесным. За сопками уходили вниз откосы -  где  плавно,  где  покруче,-  а
внизу, куда ни глянь, на многие километры расстилалась тайга, перемежавшаяся
обширными прогалинами, кое-где перерезанная темно-синими полосами  нешироких
мелких речек.
   Евоные амазонки стояли  плечом  к  плечу,  глядя  в  открывавшийся  перед
странниками простор так зачарованно и радостно, словно ждали,  что  усмотрят
отсюда окраины Шантарска. Мазур и сам поймал себя на мысли, что высматривает
Пижман, в котором он ни  разу  не  был  и  плохо  представлял,  как  городок
выглядит.
   Нет, ни следа человеческого присутствия. Ветер  здесь,  на  вершине,  дул
сильный - навстречу, с юга. За все время, что они тут простояли, ни разу  не
переменился. Как и за четыре последних дня. Нет,  на  юг  пожар  не  пойдет,
будет распространяться с ветром...
   - Складывайте пожитки вон туда, под  сосну,-  сказал  Мазур,  решившись.-
Будет вам работенка...
   Он заранее наметил место, где предстоит спускаться на равнину.  И  честно
предупредил, что потребует потом выложиться до предела.
   Вернувшись метров на триста по своему же следу, туда, где деревья  стояли
густо, принялись за работу. Драли бересту - где ножами, где руками. Амазонки
моментально обломали ногти, еще допрежь того помаленьку приходившие в жалкое
состояние, но Мазур был беспощаден, да и они сами уже малость  одичали-  так
что обошлось без лишних трагедий. Попутно  ломали  сухие  ветки,  кустарник,
молоденькие деревца, засохшие в тени  взрослых  собратьев,-  их  моментально
можно было опознать  по  рыжей  хвое.  Труднее  всех,  как  он  сам  считал,
приходилось  именно  ему-  и  ломай-дери-таскай,  и  руководи,  да   еще   и
прислушивайся к окружающему, не снимая с шеи автомата...
   В самой чащобе сложили несколько куч. В душе  у  Мазура  стоял  тягостный
осадок - никогда не думал, что придется вот  так,  своими  руками  поджигать
тайгу. Но он слишком хорошо помнил телерепортаж месячной  давности,  помнил,
сколько людей и техники было брошено тушить, какое столпотворение поднялось,
а ведь тот пожар отстоял еще дальше к северу, восточнее, правда.  И  Прохору
удастся напакостить, если повезет (да и притихнет  поневоле  Прохор),  и  им
пойдет на пользу - никто  не  станет  задавать  лишних  вопросов  оборванным
людям, вышедшим из тайги. Вот  только  легенду  надо  продумать  поискуснее,
татуировки  чертовы  на  руках  ничем  не  прикроешь.  Завязать  разве  что,
сославшись на ожоги...
   Мысленно извинившись не перед кем-то  конкретным,  а  перед  всей  тайгой
сразу,  он  подпалил  сверток  бересты.  Быстро  разгорелось.  Мазур   сунул
импровизированный факел в кучу сушняка и бересты, наваленную вокруг  могучей
сосны, окруженной  тесным  частоколом  молодняка.  Вспыхнуло,  занялось.  Он
бросился  к  остальным  кучам,  горько  подтрунивая  над  собой,-   Прометей
хренов...
   Трещало пламя. На фоне рыжих  мечущихся  языков  четкими  геометрическими
линиями вытянулись тоненькие молодые деревца. Секунда - и они вспыхнули, как
солома. Треща, сгорала хвоя. Понемногу занималась  толстая  кора  высоченных
сосен, и уже пылали затесавшиеся среди них березки - особенно  яро  полыхали
две  голых,  желтых,  высохших,  с  корой,  давно  ошкуренной  трудолюбивыми
дятлами. Сама береста уже давно горела, свиваясь в почерневшие трубочки.
   Над  головой  просвистели  крылья-  стайка   каких-то   птиц   торопилась
спасаться. Медведя жалко, подумал Мазур. Ничего, авось  уйдет...  Там  вроде
озерцо виднелось, может, пересидит...
   Разгорелось на славу, в лицо пахнуло сухим жаром, и он отступил навстречу
ветру, летевшему с юга, неспешно раздувавшему  огонь,  тяжело  откатывавшему
пожар к северу. Пламя уже стояло  сплошной  стеной,  юрко  прокатывалось  по
сухому кустарнику, трещало, выло, брызгало горящими каплями сосновой  смолы,
лизало стволы, пыталось пробиться к кронам. Давно пора было сматываться,  но
Мазур  стоял  и  завороженно  смотрел  на  огонь,   поддавшись   загадочному
инстинкту.
   Опомнился - огонь уже появился и справа, и слева - кинулся бежать  назад,
к откосу, где ждали женщины.
   ...Они давно уже шли по равнине- но Мазур,  стоило  на  ходу  оглянуться,
каждый раз видел на севере, над темно-синей кромкой иззубренного  горизонта,
полосы черного дыма. Они все  уменьшались,  пока  не  пропали  окончательно.
Пожар раскочегарился, ушел с ветром. Заимка, вероятнее всего, не пострадает,
очень уж далеко, но та цистерна с горючкой уже должна взорваться,  прибавляя
огоньку пищи и размаха.  Меж  нею  и  местом,  где  Мазур  распалил  костры-
сплошная тайга...
   Ночлег  выдался  царский.  Ввечеру  они  наткнулись  на  курьез  природы,
рукотворный замок. В глубокой ложбине выходили на поверхность мощные  пласты
молочно-белого кварца, там и сям пестревшие проемами- за сотни лет подземные
воды выточили сущий лабиринт пещер, запутанных ходов, лазов,  где  пролезешь
только на четвереньках, и тоннелей, где можно выпрямиться во весь рост и все
равно не задеть макушкой потолка.
   До захода солнца оставалось еще часа два, но Мазур, не колеблясь, объявил
привал. Амазонки вконец выдохлись, нужно дать им отдых, а этот лабиринт  был
не только крышей над головой, но  и  надежной  крепостью  -  Мазур,  наскоро
обойдя ближайшие переходы с пучком горящих веток, убедился, что они  тянутся
на десятки метров в глубину и вниз, а выходов на  поверхность  столько,  что
перекрыть их все не под силу и взводу. Вряд ли у кого бы то ни было  имелась
точная карта  лабиринта,  и  ни  один  разумный  человек  туда  не  сунется.
Предположим, можно залить внутрь с полтонны бензина и  поджечь,  но  сначала
беглецов нужно выследить. Под толстым слоем кварца присутствия  человека  не
откроет ни один детектор, земля возле входа в пещеры  каменистая,  да  и  не
земля это вовсе - голый кварц, на котором кое-где желтеет принесенный ветром
песок. Взвесив все "за" и "против", Мазур устроил женщин в отдаленной пещере
и до темноты таскал туда сушняк и лапник.
   Получилась  классическая  картинка  из   жизни   первобытных   людей-   в
полукруглой пещерке жарко пылал костер, на котором Мазур  решил  приготовить
всего барсука зараз (жареное мясо все  же  чуточку  дольше  сохранится,  чем
сырое). Пещерка была большая, и потому углы тонули во  мраке,  а  женщины  в
колышущихся  отсветах  чистого,  бездымного   пламени,   казались   прежними
красавицами, чья прелесть ничуть не пострадала от долгих странствий по дикой
тайге, где единственным аксессуаром дамского обихода был вырезанный  Мазуром
гребешок, с первого  взгляда  напоминавший  старинное  орудие  пытки.  Чтобы
чем-то занять руки, а заодно и голову, он  принялся  вырезать  из  кедрового
сука другой, стараясь сделать его чуточку  поизящнее.  Не  дожидаясь,  Ольга
расплела косу и принялась расчесывать волосы старым,  временами  морщась.  В
пещере стало тепло, даже жарко, и она непринужденно  расстегнула  куртку  до
пояса. Сам Мазур давно уже сидел голым по пояс и пытался  прикинуть,  сможет
ли побриться ножом, тем, что с роговой рукояткой. А  заодно  -  где  бы  ему
уединиться с Ольгой. Несмотря  на  многодневный  марш-бросок,  выма-тывавший
тело и душу, он, стоило задержать взгляд на молодой жене, всегда слышал  над
ухом шепот беса. Особенно сейчас, когда  в  пламени  костра  Ольга  казалась
чуточку незнакомой и оттого еще более влекущей.
   На  алых  головешках  трещало  капавшее  туда  барсучье   сало.   Поплыли
аппетитные запахи. Поблизости, где-то внизу, журчал невидимый ручеек.
   - Что вы на меня так  уставились,  гардемарин?-  спросила  Ольга  наивным
тоном.- Взгляд у вас больно уж звероватый... Вика, меня,  чует  мое  сердце,
соблазнить хотят. Вступишься, если угроза для добродетели возникнет?
   Никакой реакции. Вика лежала спиной к костру, в тени, подложив  под  щеку
сложенные ладони - вот уже добрых полчаса, почти не шевелясь, только  иногда
вздрагивая всем телом. Больше всего Мазур боялся, что она сломается. Тут все
как на ладони, муженек, хоть и дешевка, был  для  нее  единственным  близким
существом, надежно связывавшим с большим миром и всем, что там осталось. Они
с Ольгой, как ни крути- не более чем случайные  попутчики,  чужаки.  У  них-
своя связь, свой мирок, замкнутым он и остается, как ни  притворяйся,  будто
сей микрокосм открыт для бедолажной спутницы...
   - Вот,-  гордо  сказал  Мазур,  вручая  Ольге  вполне  приличный  на  вид
гребешок- точная копия изделия неизвестного мастера, творившего  в  каменном
веке неподалеку от будущего Рима...
   - Похоже,- фыркнула она. Подсела к Вике, все-таки  растормошила  чуточку,
заставила сесть и стала причесывать, как маленькую. Украдкой  посмотрела  на
Мазура с немым вопросом во взгляде. Он растерянно пожал плечами,  решительно
не представляя, что тут можно  сделать.  Поправил  вертела  с  барсучатиной-
заранее натаскал больших камней, обложил  ими  костер,  и  получился  вполне
приличный очаг.
   - Ладно,- сказал он, вставая.- Вы тут пошепчитесь о девичьих секретах,  а
я дозором пройду...
   Повесил на плечо автомат, взял горящую ветку и, пригибаясь,  двинулся  по
туннелю. Оказавшись у  поворота,  за  которым  был  выход,  тщательно  ветку
затоптал, прислушался и выскользнул наружу, под звездное небо.
   Воздух в ложбинке был совершенно  неподвижным,  ни  малейшего  дуновения.
Высоко над верхушками сосен  висела  луна,  похожая  на  освещенный  изнутри
стеклянный шар. Ночная жизнь, как обычно, себя  почти  что  и  не  проявляла
звуками: пару  раз  в  глубине  тайги  жутко  ухнула  сова,  кто-то  пискнул
неподалеку, шустро взбегая по стволу. Мазур пошел по ложбинке. На откосе, на
уровне его взгляда, на миг сверкнули два  серебристо-зеленых  глаза,  но  он
равнодушно прошагал мимо: судя по размеру глаз и  расстоянию  меж  ними,  на
него таращилась какая-то таежная мелочь вроде лисы.
   Поднялся по косогору, повернулся лицом к северу.
   Потом передвинулся левее, чтобы округлая сопка  не  закрывала  горизонта.
Ага.   Далеко   на   севере   на   горизонте   чуть   заметно    подрагивала
бледно-золотистая  полоса  -пожар  зажил  собственной   жизнью,   ширясь   и
распространяясь. Все было в порядке, скоро там начнется ад кромешный...
   Второй  раз  в  жизни  он  устраивал  пожар,  чтобы  спастись"  Так   что
беспокоиться рано, чертов колдун напророчил насчет третьего...
   Первый пожар был двенадцать лет назад, в месте, которое Мазур даже сам  с
собой привык называть просто Порт. Потому что  секретность  была  небывалая,
превосходившая все прежнее- и, как ему потом мимоходом шепнули  по  великому
секрету, даже обаятельный англосакс Драммонд, инкогнито  стоявший  за  теми,
кто   пытался   группу   Мазура   отловить,   твердый   профессионал,    чье
генеалогическое древо где-то в прошлом  соприкоснулось  боковой  веточкой  с
потомками Генриха Плантагенета, даже он так и не  просек,  с  кем  конкретно
имеет дело.
   ...Им сели на хвост уже в Порту, когда  семерка  возвращалась  из  чужого
пекла, унося невеликий  железный  чемоданчик-кассету,  с  бумагами,  которые
адмиралы одной стороны не обменяли бы и на бриллианты по  весу,  а  адмиралы
другой как раз обменяли бы, подвернись им возможность уладить дело чейнджем.
Именно там они и нашли Володю  Чемякина  с  крутым  местным  сержантом  -  в
неузнаваемом почти  виде.  Случайную  группочку  "синих  аксельбантов",  это
устроивших, ребята Мазура кончили наспех, но катер те успели спалить- вместе
с аквалангами, подводными буксировщиками и прочей роскошью,  предназначенной
для потаенного отхода. Получалось насквозь хреново -в  Порт  вот-вот  должны
были  ворваться  джипы  с   погоней,   судно-база   торчало   за   пределами
территориальных вод, имея строжайшие инструкции в таковые не входить, рация,
правда,  работала   и   даже   обещала   подбросить   на   выручку   корабль
правительственных ВМФ, но верилось в это плохо -Мазур помнил, что почти  все
корабли незадачливого президента заперты в бухте  тройной  цепочкой  морских
мин, выброшенных ночью с вертолетов.  Такая  уж  шла  игра,  флот  стоял  за
президента,  авиация  -  за  претендента,  а  сухопутные   силы   причудливо
раскололись примерно пополам...
   Он послал Турундаева поджечь емкости с горючим -  очень  уж  удобно  были
расположены, пылающий бензин отрезал  бы  мол,  где  они  засели,  от  всего
остального мира. Все понимали, что  поджигатель  живым  уйти  не  успеет,  и
Турундаев тоже- но пошел, конечно. И поджег. И  получилось  все,  как  Мазур
рассчитывал: джипы появились-таки, но охотнички  остановились  перед  стеной
огня, понемногу захватывавшей и склады, постреливали наугад сквозь  пламя  и
на двух диапазонах требовали подмоги. Перехвативший  их  переговоры  Морской
Змей сообщил, что они вызвали вертолеты, так что развязка- вопрос времени.
   И они лежали на молу, потому что ничего другого делать  не  могли,  могли
только ждать, а стоявшая тут же  рация  бубнила  открытым  текстом,  хоть  и
условными терминами радист базы призывал их к бодрости духа, словно  ребенка
конфетами, прельщал кораблем - и надсажался до тех пор,  пока  Морской  Змей
точным грациозным пинком из положения лежа не  сбил  рацию  в  воду,  и  она
потонула, даже не булькнув.
   А поскольку чудеса на войне нередки -корабль пришел, еще издали  паля  по
замаячившим на горизонте вертолетам из носового "Бофорса", в гавань ворвался
серо-стальной, изящно-хищный фрегат шведской постройки под правительственным
флагом, лихо отшвартовался у мола, и на него сыпанула здешняя морская пехота
- кофейного цвета орелики из одного  с  президентом  племени,  в  чистеньких
"леопардовых" комбинезонах, свеженькие и даже выбритые, бля...
   Ну, наградили, конечно.  А  за  рацию  он  потом  отписывался  в  четырех
экземплярах, как старший  группы.  Четырежды  заверял  своей  незамысловатой
подписью, что данный портативный агрегат инвентарный номер такой-то  все  же
получил непоправимые повреждения в ходе операции, а не продан на  знаменитой
столичной толкучке.
   Там,  на  известном  всему  континенту  базаре,  на   него   и   наскочил
полуколдун-полуюродивый, каких в  столице  водилось  изрядно,-в  удивительно
чистом белом балахоне с коричневой вышивкой, ритуальными насечками на щеках,
увешанный амулетами,  как  Брежнев  орденами.  Долго  следовал  параллельным
курсом, суя под нос то загадочные  лечебные  корешки,  то  корявые  эбеновые
фигурки, порывался гадать, а потом заорал вслед на здешней базарной  латыни,
дикой смеси семи языков, европейских и окрестных:
   - Бойся третьего пожара, сотник! Третьего пожара бойся!
   Если перевести его чин в старинные местные ранги, то  Мазур,  пожалуй,  и
впрямь был тогда сотником. Он,  как  и  положено,  тут  же  заложил  колдуна
резиденту, чтобы проверили как следует, пресловутое местное ясновидение  тут
замешано, или что-то другое, но результатов проверки уже не узнал: сделавшую
свое группу отправили домой, в столице началась заварушка, и с резидентом он
больше никогда не встречался - тот был сухопутчиком.
   ...Притоптал окурок подошвой и пошел обратно. Чиркнул  спичкой  и  шагал,
держа ее на вытянутой руке, пока впереди  не  забрезжил  колышущийся  отсвет
костра. В пещере ничего почти  не  изменилось,  только  Вика  не  лежала,  а
сидела, притянув колени к подбородку, обхватив  их  руками,  глядя  в  огонь
неотрывно и тоскливо.
   - Вот кстати,-сказала Ольга.- А то мне бы в  кустики,  а  одной  страшно.
Пошли, проводишь.
   - Здесь пещер полно...- неохотно встал он.
   - Да ну, не будем в квартире гадить...
   Однако, оказавшись снаружи, она в кустики не  пошла.  Встала  вплотную  к
нему, машинально оглянулась на черный вход и прошептала:
   - Надо что-то делать. Эта принцесса на горошине вконец  расклеилась.  Еще
немножко- и крыша поедет, точно. Бывают этакие беззащитные создания. Мне  уж
страшно...
   Мазур безнадежно пожал плечами:
   - Ну что ты мне делать прикажешь? Ольга помялась и, глядя  ему  в  глаза,
прямо-таки распорядилась:
   - Иди ее трахни. На неврастеничек прекрасно  действует.  Пещер  тут  и  в
самом деле куча...
   - Ты что, любимая супруга?- Мазур немного оторопел.- Что, вот так вот...
   - Да придется мне перетерпеть,- нехотя проговорила  Ольга.-  Пользы  дела
для. Она тут всхлипывает, что совершенно чужая, что мы ее бросим завтра, как
кутенка... Придется тебе ради ободрения постараться. Только не  притворяйся,
будто станешь над собой насилие совершать, знаю я  тебя...  Кинешь  ей  пару
палок, чтобы повеселела.
   - Лексикончик у тебя, интеллектуалка..- хмыкнул Мазур.
   - Да ладно тебе,-  устало  сказала  Ольга.-  Не  вижу  я  что-то  другого
допинга, вот и вое. Точно тебе говорю: если она  еще  и  ночь  пропечалится,
завтра на спине тащить придется. А то и вовсе подвинется на этом пунктике...
Раз уж такая жизнь пошла первобытная, единожды  я  тебе  прощу.  Из  женской
солидарности, жалко дуру. Я к ней немного  присмотрелась-  без  поддержки  и
опоры моментально в кисель превращается...
   Вернувшись в "гостиную", Мазур  растерянно  затоптался  -всякое  в  жизни
бывало, но в  столь  пикантном  и  запредельном  положении  еще  не  увязал.
Расскажи кому - не поверят. Юмор и сложность в том, что Вика ему  нравилась,
еще и из-за того, наверное, что являла собою полную противоположность Ольге-
во всем, от внешности до характера - полные антиподы.
   Ольга неожиданно  облегчила  ему  задачу:  присела  у  огня,  перевернула
тяжелые, курящиеся парком куски мяса и будничным тоном бросила:
   - Массаж делать будешь? Вика жаловалась, ногу сводит...
   - Я не жалуюсь...- бесцветным голосом произнесла Вика.
   - Да жаловалась,- махнула рукой Ольга.- Кирилл, займись-ка делом, что  ты
торчишь, как часовой у Мавзолея...
   Пожалуй, ее голос не был безразличным - не  столь  уж  и  легко  давалось
этакое благородство души, встречавшееся разве что в дамских  романах  начала
века. Впрочем, те романы эротику целомудренно не  затрагивали...  Мазур  все
еще торчал у огня, чувствуя себя неуклюжим,  как  собака  на  заборе.  Ольга
глянула на него и с выразительной гримасой постучала себя пальцем по голове.
   Он решился, подошел и мягко тронул Вику за плечо:
   - Пошли.
   Она  молча,  покорно  встала,  сделала  несколько  шагов   мимо   костра,
вопросительно оглянулась. Мазур вынул из костра  горящую  палку,  кивнул  на
один из проходов, ведущий в пещерку, где он сложил запасы  топлива  и  ворох
лапника. Вика пошла туда вялой походкой манекена. Обогнав ее, Мазур  осветил
дорогу, прикрыл ей макушку ладонью, чтобы не вмазалась  ненароком  в  низкий
свод. Поблизости лопотал невидимый ручей. От стен попахивало  сырым  камнем.
"Гостиная" исчезла за поворотом. Вика дрожала.
   - Что, холодно? - спросил Мазур.
   - Ты меня убьешь? Мазур даже остановился:
   - Сдурела?
   Вика смотрела ему в лицо:
   -Я вчера сон видела. Как ты меня убиваешь, чтобы не мешала. Зачем я  вам,
в самом-то деле...
   - Сдурела,- повторил Мазур.
   - Я же вижу, что лишняя,- повторила она со столь  обреченной  покорностью
судьбе, что Мазура самого бросило в дрожь.
   Он притянул ее свободной рукой и  поцеловал.  Губы  у  нее  сначала  были
холодными и вялыми, но понемногу потеплели, она почти не отвечала, словно не
веря. Тяжко вздохнула и робко прижалась к нему всем телом.  Ветка  догорала,
руку уже обдавало жаром, и Мазур легонько подтолкнул женщину вперед.
   Быстро и сноровисто  разжег  костерок  в  углу,  подальше  от  "дровяного
склада". Вика стояла на коленях на мягких пихтовых  ветках,  теребила  замок
"молнии" - и в ее глазах Мазур увидел надежду. Вот и  прекрасно,  сказал  он
себе. В первобытном мире лечат  первобытными  лекарствами.  Капитан  первого
ранга Мазур, психотерапевт племени...
   - Что снимать? - тихо спросила Вика.
   - Все,- сказал он, опускаясь рядом и старательно притворяясь перед  самим
собой, будто им движет исключительно гуманность и филантропия.
   Ее взгляд невольно метнулся к проходу:
   - А...
   Мазур осторожно опустил ее в ворох мягких иголок и медленно потянул  вниз
"молнию". Она подчинилась, закрыв глаза и, кажется, даже не дыша, полуоткрыв
рот. Пока Мазур ее раздевал, Вика оставалась  скованной  и  напряженной,  но
после первых же прикосновений сплела руки у  него  на  спине,  вся  подалась
навстречу. Он еще никогда не брал женщину,  ставшую  прямо-таки  воплощением
покорности, нежной и полной, старавшейся предугадать всякое его  движение  и
последовать за ним- и в то же время остававшейся страстной. Ему ничуточки не
пришлось стараться, чтобы кончить  одновременно,-  Вика  мягко  и  незаметно
подвела его к беззвучному взрыву, пронизавшему обоих. Сначала, еще оставаясь
расслабленно в ней, Мазур подумал довольно:
   фантастическая женщина. И лишь потом, немного остывши, прижимая ее к себе
и бормоча на ухо что-то бессвязное и  утешительное,  понял  ее  до  конца  и
пожалел, чуть ли  не  ужаснулся  -это  и  есть  та  лоза,  что  не  способна
существовать без опоры, жизнь без половинки для нее сплошной  ужас.  Бог  ты
мой, как ей должно быть жутко сейчас...
   - А как же Ольга?- спросила она тихо.- Идти-то назад теперь страшно...
   - Обойдется,- сказал Мазур, погладив ее по плечу.-  В  нашем  первобытном
племени и нравы упростились чуточку... Так что не переживай, поймет.
   Вика прижалась к нему всем телом, чуть распухшая от комариных укусов щека
лежала на его груди.
   - Знаешь, я всегда тайги боялась чуточку,- призналась она тихо.- А он все
равно таскал. Как сердце чуяло... Я, правда, во  сне  видела,  что  ты  меня
убил.
   - Вот и выходит, что сны надо толковать как раз наоборот,-  сказал  Мазур
философски.
   - Ты по обязанности, или как?
   - Победительница, ты  чудесная  женщина,-  искренне  сказал  Мазур.-  Вот
только скоту досталась, уж извини. И с ним-то, если каким чудом попадется, я
цацкаться не буду...
   - Ну и пусть,- сказала она решительно. Провела ладонью по его бедру.-  Мы
когда-нибудь еще...
   - Почему- когда-нибудь?-  сказал  Мазур,  перехватив  ее  ладонь  и  чуть
передвинув. И шепнул на ухо нечто такое, от чего она засмеялась  уже  совсем
весело.
   Что скрывать, роль вождя племени ему пришлась по вкусу  и  по  душе.  Но,
возвращаясь в  "гостиную",  он  все-таки  немного  робел  из-за  необычности
ситуации. Однако все прошло гладко: возившаяся у костра Ольга глянула на них
и совершенно буднично бросила:
   - Явились, прелюбодеи? Садитесь жрать. Чего ей  это  спокойствие  стоило,
Мазур мог только догадываться. Не сыщешь женщины, которая в таком  положении
не испытывала бы ничего, кроме умиления собственным благородством. И все  же
держалась она прекрасно, мимоходом взъерошила Вике волосы:
   - Не бери в голову, Гюльчетай. Коли уж получилась нежданно  мусульманская
семейка... В городе посмеемся, Только на будущее давай четко  прикинем,  как
нам нашего мужика делить по справедливости...
   Мазур сидел, не поднимая глаз, старательно вгрызаясь в горячий кус сочной
барсучатины. Женскую логику он давно познал вдоль и  поперек,  а  потому  не
сомневался, что подсознательно Ольга считает его виноватым, хоть и  сама  ко
всему подтолкнула. Самые лучшие на свете женщины - всего лишь женщины, и  не
более того, аминь...
   По рукам текло горячее сало, в углу лежала щетинистая барсучья  шкура,  а
рядом с автоматом покоился лук с отпущенной тетивой и пучок грубо отделанных
стрел. И тут же - электронные часы на руке Ольги и  отблески  света,  матово
игравшие на ее полуобнаженной груди, круглившейся под расстегнутой  курткой.
Сюрреализм -  спасу  нет,  подумал  Мазур.  И  с  сожалением  удержал  руку,
потянувшуюся было к следующему аппетитному куску -  экономить  следовало,  в
тайге раз на раз не выпадает.
   Ольгины часы коротко пискнули.
   - Сколько там? - поинтересовался он.
   -  Полночь.  Самое  время,  чтобы   какой-нибудь   призрак   из   глубины
притащился.- Ольга, упорно не глядя на него, вновь дернула Вику за  волосы:-
Да не переживай... сестричка. Мужик наш нас обязательно вытащит, он такой...
Лишь бы мы не скулили. Вытащишь, вождь?
   - Ага,- сказал Мазур, вытирая жирные руки о многострадальные  штаны,  уже
зиявшие кое-где мелкими прорехами.- Нам  бы  еще  иголку  с  ниткой,  совсем
печалей не знали б. А то вы скоро в натуральных амазонок превратитесь, наяды
и дриады, да и я на манер Маугли смотреться буду... Олечка, расскажи  сказку
на сон грядущий. Что-нибудь  искусствоведческое?  Хоть  коротенькое.  Просто
жажду услышать что-то искусствоведческое,  не  имеющее  отношения  к  дикому
лесу...
   Мечтательно   прищурившись,    глядя    в    потолок,    Ольга    напевно
продекламировала:
   - Томас Чиппендейл, знаменитейший мастер мебели,  свои  собственные  идеи
соединял с образцами французского и  восточного  искусства,  вдохновлялся  и
английской поздней готикой, и рокайлем...- и вздохнула.- Не  могу,  язык  не
поворачивается. Как-то и не верится сейчас, что все это где-то есть-  музеи,
фонтаны, Констебль с Рубенсом... По-моему, я лес и  на  картинах  видеть  не
смогу...

   Глава шестнадцатая
   ОНА УШЛА
   Неглубокую речку шириной  метров  семьдесят  пришлось  переходить  вброд,
раздевшись догола, держа над головой пожитки.  На  середине  вода  поднялась
Мазуру до груди - женщинам, соответственно, чуть не по  шейку.  Хорошо  еще,
течение было неспешное, ленивое, и вода особенно не напирала- но  все  равно
его амазонкам приходилось туговато: поклажи мало, однако  она  неудобная,  в
узел связать нечем, лиан тут не водится... Одна  рука  у  него  была  занята
автоматом, другой держал одежду, полурассыпавшийся ком, а  кроссовки  связал
шнурками и шнурки намертво зажал в зубах. То и дело оглядываясь, покрикивал:
   - Медленнее, девочки, куда спешить...
   Сам,  однако,  торопился:  сейчас  они  были  легкой  добычей,  следовало
поскорее оказаться  на  том  берегу.  А  берег  крутой,  чтоб  его...  Мазур
зашвырнул на берег одежду и кроссовки, ухватился левой за свисавшие  прочные
корни, прыгнул и, не озаботившись одеванием, встал на кромке с автоматом  на
плече. Ольга, раздвигая грудью воду, шла к  нему.  Вика,  отстав  метров  на
десять,  вдруг  неловко  затопталась,  уже  поднявшись  из  речки  по  пояс,
дернулась вслед за поплывшими по течению кроссовками.
   - Давай на берег! - прикрикнул Мазур.- Мясо держи, шмотки!
   Положил автомат и  "щучкой"  прыгнул  в  воду/  Быстро  поплыл  вслед  за
потрепанной обувкой, по старому навыку - без  малейшего  плеска,  еще  успев
подумать: ну и задачка для крутого Ихтиандра, дамские чеботы  на  мелководье
ловить, да пресном вдобавок...
   Подплывая к берегу, заметил в тайге шевеление.
   Приподнявшись из воды, крикнул:
   -  Стойте  спокойно!  Смотрите,  что  за  спиной!   Обнаженные   амазонки
повернулись и замерли -совсем недалеко на берег вышел высоченный  лось,  так
что женщины оказались меж ним и Мазуром. Мазур поплыл что есть мочи, уже  не
заботясь о красоте стиля, вздымая брызги. Животина эта может так  звездануть
копытом, что костей не соберешь...
   Выбросил обутки на берег к ногам Вики,  торопливо  нагнулся  к  автомату.
Женщины зачарованно таращились на рогача- а тот,  тяжело  поводя  боками  и,
словно не замечая их, шумно пил из реки, отражаясь в ней во всей  красе.  До
него было метров тридцать. Пофыркивая, лось косил огромным лиловым глазом  -
бог ты мой, подумал Мазур, сколько мяса прибежало...
   Но стрелять не стал - как-то рука не поднялась, мясо у них  еще  было,  а
сохатый выглядел измотанным, даже пошатывался. Гонит кто-то? Волки летом  не
рискнут, нет у них ни  малейшего  шанса  завалить  этакого  дядю...  Значит,
человек? А человеки, стервы, разные бывают...
   Бока сохатого  раздувались  на  глазах.  Подняв  голову  -  вода  стекала
радужными струями  -  он  покосился  на  людей,  издал  что-то  среднее  меж
хрипеньем и фырканьем и  решительно  вошел  в  воду,  попер  на  тот  берег,
оставляя  кильватерный  след,  что  твой  эсминец.   Мазур   тоже   поневоле
засмотрелся.
   - Ух ты...- прошептала Ольга.
   Мазур старательно вытряхивал воду из Викиных кроссовок  -  только  бы  не
разлезлись, а то ведь придется на первобытный  манер  обутку  ей  из  ее  же
собственной  куртки  мастерить...  Все  трое  стояли  голыми,   обсыхали   и
чувствовали себя совершенно непринужденно, преодолели некий порожек, где и в
самом деле начинается племя...
   - Вот и помылись,- фыркнул он, старательно тряся  четырьмя  конечностями,
смахивая прозрачные капли. Посмотрел назад, но уже не  увидел  за  деревьями
дыма.
   И сохатый давно пропал в чащобе на том берегу. Проводив  его  взглядом  с
некоторым  сожалением,  Мазур  первым  полез  в  штаны,  натянул  кроссовки,
озабоченно отметив, что жесткий верх еще держится, а вот вставки из какой-то
мягкой  и  чертовски  непрочной  синтетики   уже   совершенно   истрепались,
получились дыры правильной формы. Ладно, хоть подошва держится...
   - Пошли,- сказал он, закидывая автомат на плечо.- Озябли? Вот на марше  и
согреетесь...
   Довольно долго они  шагали  по  лиственничному  лесу,  что  не  прибавило
веселого настроения: и зверье, и птица избегает мест, где лиственница растет
обильно и густо. Лес такой не то чтобы выглядит  мрачно,  но  в  нем  как-то
неуютно из-за полного безмолвия- белка ни разу не цокнула, дятла не  слышно,
не встретишь и птичьей мелкоты... Зато Мазур наломал  тонких  прочных  веток
для стрел, все польза. И голубики поели от пуза.
   ...Сначала он подумал, что видит  гигантский  гриб,  маслята,  случается,
вымахивают этакими великанами. Свернул влево, подошел поближе. Во мху  белел
человеческий череп.
   - Подождите,- оглянулся он.- Посмотрим... Усмехнувшись про себя, отметил,
что растрепанные амазонки с обмотанными барсучьей шкурой талиями смотрят  на
бренные останки неизвестного странника чуть ли даже не равнодушно- вышколила
тайга-матушка... Нагнулся и поднял карабин - образца  1944-го,  переделка  в
охотничий,  до  сих  пор  служит   и   выпускается.   Ствол   уже   покрылся
буровато-рыжей коростой ржавчины, но смазан был в свое время обильно-  Мазур
без особых усилий  подбил  снизу  кулаком  рукоятку  затвора,  передернул  с
хрустом. Выскочил позеленевший  патрон.  И  еще  один.  Так  что  недостаток
боеприпасов тут ни при чем...
   Прошелся  меж  деревьев,  разглядывая  кости-  валявшиеся  там   и   сям,
растасканные мелким зверьем. В костях определенно некоторый  недостаток-  не
видно тех, что помельче.
   - А ведь ты, приятель, пожалуй что, подснежник...- буркнул он задумчиво.-
С прошлого года тут кукуешь, самое малое... Ага, вон что...
   Кость голени косо переломлена,  по  ней  змеится  глубокая  трещина,  уже
почерневшая из-за набившейся земли, вымытой  потом  дождями.  Дело  ясное  -
как-то  ухитрился  сломать  ногу,  полз,  пока  было  сил,  а   потом   силы
кончились... Отбросив кость, Мазур невольно вытер руки о штаны.
   И продолжал бродить меж стволами, низко пригнув-шись  -  авось  попадется
что-то  годное  в  хозяйстве.  От  одежды  и  обуви,  конечно,  и  следа  не
осталось...
   Он  нашел  "командирские"  часы  самого  первого  выпуска,  на   вид   не
пострадавшие. Но заводиться они не желали, и Мазур, пожав  плечами,  выкинул
их в  кусты.  Отыскал  остатки  брезентового  рюкзака-  видимо,  зверье  его
распороло, ища съестное. Быть может,  и  нашли-  и,  конечно,  истребили  до
крошки. Дешевенький компас в пластмассовой коробочке тоже оказался негоден -
внутрь давно попала вода, стрелка  свободно  вертелась  на  оси,  ничего  не
указывая. А вот это уже лучше, это великолепно просто... Он  бережно  закрыл
коробочку из-под  зубной  пасты  "Жемчуг"  -  сколько  лет  прошло,  как  их
перестали выпускать? -  положил  в  карман.  Там  лежало  несколько  иголок,
воткнутых в пробку от винной бутылки, три катушки суровых ниток. И  жестяной
портсигар с моточками лески  и  несколькими  крючками  пригодится.  Неплохое
наследство. Очень похоже, покойник был некурящий -  ни  кисета,  ни  трубки.
Впрочем, если у него были папиросы или сигареты, они давно размокли  в  кашу
из-за  дождей  и  снега,  ветром  развеяло...  Бумага  в  тайге   долго   не
залеживается.
   Еще одна металлическая коробочка, из-под совсем уж  древнего  грузинского
чая. Пуста. Может, хранил в ней спички, и они все вышли?  Заржавленное  шило
уже не годится, охотничий нож с грубой деревянной ручкой тоже не  прельщает,
своих два, получше... А это, может, и есть табак?
   Однако  кисет  из  плотной  черной  материи,  едва  уловимо  попахивавший
соляркой, был  странно  тяжелым.  Мазур  поддел  кончиком  ножа  заскорузлые
завязки, запустил туда руку, оглядел находку и присвистнул:
   - Вот он ты кто...
   Больше ничего интересного не нашлось. Вернувшись к женщинам, присевшим  у
ствола, он плюхнулся рядом и осведомился:
   - В миллионерши кто-нибудь хочет?
   - Да ну, неинтересно,- сказала Ольга.- Домой бы добраться...
   Вика бледно улыбнулась, пожала плечами.
   - Я серьезно,- сказал Мазур, продемонстрировал им полную ладонь крохотных
камешков и тяжелых песчинок, большей  частью  серовато-грязных,  но  кое-где
тускло-желтых.- Тут, на глазок, крупки будет килограмма два. Люди гибнут  за
металл...
   - Что, золото? - равнодушно спросила Вика.
   - Ага,- сказал Мазур.- Оно, бешеное.  Самородное,  Так  оно  в  натуре  и
выглядит. Хорошее местечко где-то отыскал  бедняга,  да  впрок  не  пошло...
Сломанную ногу в тайге ни за какое золото  не  залечишь.  Ну  что,  никто  в
миллионеры не хочет? На особняк тут не хватит, а на машину - запросто...
   Глянув  на  их  безучастные  лица,  фыркнул,  завязал  кисет,  хорошенько
раскрутил его, как пращу и, не глядя, запустил в кусты. Сказал:
   - Нехай будет клад. Авось повезет кому... Пошли?  Однако,  пройдя  метров
пятьдесят, хлопнул себя по лбу, рявкнул:
   - Ну, я дурак!  Пошли  назад,  искать  будем...  Они  послушно  повернули
следом. Мазур с хрустом копошился в сухом кустарнике, как кабан в камышах.
   - Что, золотая лихорадка? -с любопытством спросила Вика.
   - Да нет, здравый смысл проснулся,- ответил Мазур, раздвигая  старательно
жесткие ветки у самой земли.- Мы тут как-то приобвыклись, что денег  платить
ни за что не надо. А нам ведь примерно через недельку  денежки  понадобятся.
Хорошо, если нужный человек на месте. Да и он не  миллионер...  Прикиньте-ка
по  нынешним  ценам,  сколько  понадобится,  чтобы  троих  одеть,  пусть   и
скромненько, билеты купить... А золото, что характерно, всегда в цене.
   - На базар с ним пойдем? - спросила Вика.
   - На базар, конечно, не сунешься.  Но  попытаемся,  придумаю  что-нибудь,
благо  времена  нынче  рыночные.  Не  с  автоматом  же  на  большой   дороге
разбойничать. Я бы не погнушался, честно  тебе  признаюсь,  но,  как  Бендер
говорил, проклятый телеграф всюду натыкал своих столбов с проволками. Это  в
старые времена вольготно было...
   Ольга выпрямилась с ликующим воплем. В руке у нее тяжело болтался  черный
мешочек.
   - Спрячь в карман,-  сказал  Мазур.-  Будешь  потом  за  коньячком  врать
романтически... Ну, шагом марш и прежним курсом?
   Легонько поддал Вике ладонью пониже  талии,  и  она  ответила  мимолетной
улыбкой. Мазур  удовлетворенно  проводил  ее  взглядом-  положительно,  даже
походка изменилась,  бедра  пишут  раскованную  амплитуду...  Возвратить  ей
душевное равновесие оказалось, как Ольга и предугадала, предельно  просто  -
как только осознала, что она теперь чья-то, что Мазур  как  бы  и  ее  мужик
тоже,- поперла по тайге с завидным темпераментом, ни утешать,  ни  подгонять
больше  не  нужно.  Правда,  прошлая  ночь,  проведенная  в  кедровнике,   в
примитивном шалаше, амурам не способствовала,  племя  еще  не  достигло  той
свободы нравов, где непринужденно начинается "амор де труа"* -  но  все  еще
действовал полученный в пещере заряд бодрости. А вообще-то, в  мусульманском
многоженстве что-то есть, подумал Мазур с  извечным  мужским  цинизмом.  Вот
только попробуй прокорми двух на нынешнее жалованье каперанга - это  вам  не
старые времена, хоть и Андреевский флаг вновь развевается...
   Он одним движением сорвал с плеча автомат, волчком крутнувшийся на ремне,
выстрелил, держа его одной рукой. Метрах в двадцати  от  него  несущийся  во
весь опор рыжевато-бурый ком вмиг покатился по земле, застыл.
   - Ну не мог я такой  случай  пропустить,-  сказал  Мазур  чуть  виновато,
увидев, как от неожиданности шарахнулись женщины.- Вон какой зайчище  и  пер
прямо на меня, как чумной...- он вынул нож и стал отрезать очередную  полосу
от своей многострадальной куртки, чтобы приторочить зайца к поясу.  Ободрать
и выпотрошить  можно  на  привале,  они  и  так  задержались,  разбираясь  с
наследством незадачливого старателя.
   Словно какая-то заноза  засела  в  мозгу  -  то  ли  вспомнить  о  чем-то
следовало, то  ли  догадаться.  Он  так  и  не  понял.  Быстро  управился  с
тяжеленным, отъевшимся ушаном, встал во главе отряда.
   Лиственниц становилось все меньше, а кедрача понемногу  прибавлялось.  По
чистой случайности Мазур раздобыл крупную спелую  шишку-  поддел  ее  носком
кроссовки. Сунул в карман - пригодится.
   ...Серовато-бурое пятно неслось прямо на него,  Мазур  не  успел  бросить
руку к автомату - узнал  марала.  Рогатый  мчался,  делая  огромные  прыжки,
хрипя, в последний миг Мазур сообразил, что уступать дорогу зверь лесной  не
намерен, и, схватив за локти своих амазонок, оттащил  за  ближайшее  дерево.
Марал промчался так близко, что Мазур ощутил прикосновение  жесткой  шерсти,
вдохнул душноватый звериный запах-чуть копытом не звезданул по  ноге,  право
слово, шашлык рогатый... Слева, подальше, мелькнул еще один  олень,  так  же
слепо, напрямик мчавшийся, не разбирая дороги.
   Лось, Заяц. Марал. Еще марал. И  всем,  такое  впечатление,  на  человека
решительно плевать.
   Он поднял голову- шелестели крылья, над головой неслись птицы.
   - Ну и дурак я...-  сказал  Мазур  громко.-  Идиот...  Отчаянно  раздувая
ноздри, принюхался - нет, гарью пока что не тянет, но справа и слева хрустят
кусты, трещит валежник, над головой уже безостановочно шумят крылья, потоком
несется птичий крик. Так бывает в одном-единственном случае...
   - Назад! - выдохнул он.- К реке!
   - Да что  такое?  -  подняла  брови  Ольга.  Мазур  дернул  ее  за  руку,
разворачивая лицом в сторону реки, без всякой деликатности подтолкнул Вику:
   - Пожар!
   Сколько до реки  километров?-  прикидывал  он,  тяжелой  рысью  трюхая  в
арьергарде, проламываясь сквозь кусты. Шли часа полтора, не больше,  значит,
шесть-восемь... Погода почти безветренная,  но  это  роли  не  играет,  если
пожар- верховой... Хорошо, что скоро пойдет  лиственница,  она  хуже  горит,
хоть немного, да выиграем...
   Над головой неслись птицы. С обоих  сторон  катился  неумолчный  треск  и
хруст, очередной заяц ошалевшим клубком промчался прямо меж Ольгой и  Викой.
Бежать было неудобно, ушастый трофей болтался сзади, колотил  по  ногам,  по
заднице, словно язык спятившего, пустившегося в пляс колокола,  но  не  было
времени от него избавляться, он попробовал было раз, на бегу  выхватив  нож,
полоснуть по тесемке, но промахнулся и решил перетерпеть. Только  сбросил  с
плеча автомат, нес в руке, чтобы не колотил по боку.
   Ольга шарахнулась от пронесшегося впритирку оленя -  рога  мелькнули  над
самой ее головой,- сбилась с темпа. Догнав ее в два прыжка, Мазур проорал  в
ухо:
   - Вперед! Вперед,  мать  твою!  Все  зажаримся!  Лихо  перепрыгнул  через
поваленное дерево, протянул руки, помог перебраться женщинам, закричал:
   - Только без паники тут!  Спокойно  бежим!  Попробуйте  бежать  спокойно,
когда по пятам ползет лесной пожар... То и дело он оглядывался. И  никак  не
мог определить - в самом деле настигает волна раскаленного воздуха  или  это
его бросило в жар. Пахнет гарью, или мерещится?  Мелькали  шершавые  стволы,
корявые сучья, кусты...
   - Глаза берегите!- орал он придушенно, делая огромные прыжки.
   В очередной раз вывернув голову за плечо,  Мазур  увидел  стелющийся  меж
стволов дымок- пока еще почти прозрачный, робкий, жиденький... Завопил:
   - Наддай, кому говорю!
   Резкий запах гари лез  в  ноздри-  но  впереди  уже  голубела  спокойная,
неспешная вода. Сам Мазур поневоле шарахнулся,  когда  совсем  рядом,  обдав
душной вонью, высоко подбрасывая зад, целеустремленно пронесся бурый  хозяин
тайги. Медведь с разбегу бухнулся в воду- оглушительный плеск, фонтан брызг,
словно мина рванула! - вытянув оскаленную морду,  извиваясь,  то  прыгая  по
дну, то пытаясь плыть, рванул на противоположный берег.  Преодолел  речку  в
молниеносном темпе и, не отряхиваясь, ломанулся в тайгу.
   Сзади наплывал жар, густеющий дым, удушливая гарь.
   - Некогда! - крикнул он, увидев,  как  Вика  припала  на  одно  колено  и
потянулась к шнуркам.- Давай так!
   Она соскользнула в воду с обрывистого бережка- Мазур успел заметить,  что
они вышли к реке  совсем  в  другом  месте,-  балансируя  поднятыми  руками,
двинулась наперерез течению. За ней пошла Ольга. Тут было чуточку  поглубже,
и вскоре обе затоптались на середине.
   Мазур прыгнул "солдатиком", ногами вперед, вытянув руку  с  автоматом  на
всю длину. В  веере  брызг  стал  продвигаться  к  ним,  догнал,  большим  и
указательным пальцем, словно ухватом, захватил не умевшую  плавать  Вику  за
шею под затылком, изо всех сил напрягши мускулы, приподнял над водой и  стал
толкать вперед, отталкиваясь от твердого  дна  обеими  ногами,  подпрыгивая.
Ольга плавала прилично, и за нее он не беспокоился- ну да,  загребает  одной
рукой, коса стелется по воде...
   Слева, шумно фыркая, проплыло что-то длинное, обдало брызгами - но  Мазур
даже не посмотрел в ту сторону, кто бы  там  ни  был,  сейчас  не  опасен...
Провалился- ямка, видимо,- на миг ушел с  головой,  хлебнул  водички,  шумно
выплюнул.
   Вот и все -дно пошло вверх. Отпустил Вику, оглянулся на Ольгу - порядок,-
обогнал их, первым вылез на берег, протянул руку.  Все  трое,  обессиленные,
распластались на траве.
   На том берегу трещало пламя. Мазур лежал лицом к  воде  и  прекрасно  все
видел - как огонь стелется понизу,  пепеля  высохший  кустарник,  как  лижет
стволы деревьев, проникает к кронам. Повсюду сухой треск, словно  взрываются
брошенные в костер патроны - сгорает хвоя,  шипя,  брызгая  искрами,  ползут
потоки горящей смолы. Последний заяц, оказавшийся везучим, вылетел буквально
из пламени, кинулся в реку, прижав уши к спине, поплыл...
   Отдуваясь и отфыркиваясь, Мазур поднялся и сел  -  не  настолько  он  был
вымотан, чтобы валяться пластом, да и бодрость духа следовало  показать.  На
том берегу стояла сплошная стена рыжего  пламени,  вся  пронизанная  черными
колоннами- стволами, уже, лишившимися веток  и  крон.  Куда  ни  глянь,  дым
медленно поднимается в небо. Как и в прошлый раз, он долго  не  мог  отвести
взгляда. Одна из колонн, совсем неподалеку, медленно  накренилась,  рухнула.
Взлетел широкий сноп искр. Еще два  дерева  с  некоторой  даже  величавостью
обрушились в  пламя.  Даже  сюда  долетал  жар,  припахивало  гарью,  резким
запашком сгоревшей смолы.
   Мазур не особенно беспокоился: ветра нет, пылающие головешки  через  реку
не перелетят. Можно отсидеться. И тут же послышался Ольгин голос:
   - Что, будем сидеть?
   - Ага,- сказал он, не  сводя  глаз  с  того  берега.-  Сюда,  похоже,  не
перекинется, скоро прогорит... А если и перекинется, нам тем более нужно тут
сидеть - чуть что, в речку полезем, не будет другого выхода...
   Однако в реку лезть не пришлось- пожар, распространившийся на том берегу,
насколько  хватало  взгляда,  помаленьку  утихал.   Еще   горела   кора   на
лиственницах, кое-где великанскими свечами пылали высохшие, мертвые  деревья
и повсюду стелился дым  -  но  огонь,  упершись  в  речку,  потерял  разбег,
неторопливо дожирал добычу и наполеоновских планов определенно не питал.
   Вика молча тронула его за локоть, показала назад- там, метрах  в  ста  от
реки, лежал марал, видно было, как тяжело ходят бока. Он не мог не  заметить
людей, но усталость, сдается, пересилила.
   - А...- великодушно махнул  рукой  Мазур,  Наконец-то  отцепил  от  пояса
тяжеленного зайца, хозяйственно положил рядом.- Пусть живет, рогатый, не  до
него...
   И подумал: интересно, отчего полыхнуло? Может, Прохору пришла в голову та
же идея - поджарить немножко везучих беглецов из охотничьего рая? Или доктор
постарался? То ли по оплошности не справился  с  костром,  то  ли...  Точно,
Мазур при нем как-то обсуждал эту задумку, насчет пожара, аккурат  за  сутки
до того, как сучий эскулап решил отколоться... А в принципе, какая  разница?
Главное, ноги унесли. Обходить стороной пожарище не стоит и пытаться  -  кто
знает, насколько широко раскинулось? Придется подождать пару-тройку часов  и
переть напрямик, огонь на глазах утихает, оставшись без пищи...
   На  том  берегу  стелился  над  землей  белесоватый  дым.  Марал  наконец
поднялся, постоял на широко расставленных ногах и, не оглянувшись на  людей,
побрел в тайгу. Мазур тщательно проверил автомат и, убедившись, что  вода  в
него не попала, сказал:
   - Ну, пора подвести итоги?
   Оказалось,  у  них  осталась  одна  фляга  из  трех,  а  невеликий  запас
барсучатины пропал весь. Мазур своих амазонок ругать  не  стал-  тут  не  до
мелочей. Он сам лишился початой коробки спичек и початой сигаретной пачки  -
все размокло в воде, а  из  десятка  торчавших  за  поясом  стрел  сломались
четыре. И тетиву лука теперь придется долго сушить. Осталась коробка спичек,
сбереженная  сухой  благодаря  двум  презервативам,  и  запечатанная   пачка
сигарет. Ну, и ножи, конечно. И барсучьи шкуры, тоже  нуждавшиеся  в  сушке.
Цифирки на  табло  Ольгиных  электронных  часов  превратились  в  загадочные
иероглифы, за пластиковым окошечком переливалась вода.
   - Ничего,- Мазур ободряюще похлопал ее по плечу.- Ну на кой нам тут часы,
если солнышко есть... Зато иголки-нитки уцелели. И леска с крючками,  рыбный
день объявлять можно. И золота навалом- свой золотой запас, как у приличного
государства... Это ж не жизнь, а малина! Сейчас  костерчик  разведу,  обутку
будем сушить...
   ...Мазур, едва переправившись на погорелый  берег,  задал  ударные  темпы
марша. Он боялся, что пожарище окажется вовсе уж не  обозримым,  и  ночевать
придется посреди пепла - не то чтобы боялся, просто это  было  бы  чертовски
неуютно. Его настроение легко передалось амазонкам, летели как  на  крыльях.
Вокруг  раскинулся  словно  бы  инопланетный  пейзаж,   угрюмый,   зловещий,
угнетающий. Повсюду- лишь черное и серое. Черные опаленные  столбы,  прямые,
покосившиеся, рухнувшие, черная  земля,  серый  пушистый  пепел...  От  него
першило в глотке, при каждом шаге взметались невесомые облачка. До  сих  пор
кое-где дотлевало и дымило. Ничего живого. Мертвый мир. Лунная  поверхность.
Возьмись охотнички выслеживать их с воздуха - засекут без особого труда,  за
ними тянется приметная борозда... Но не было другого выхода. Взобравшись  на
полысевшую сопку, черно-белую, как все вокруг, Мазур убедился, что  поступил
правильно,- пожар шел чересчур уж широкой полосой, вдали, позади,  по  обеим
сторонам еще виднелся стелющийся к небу дым, там огонь пока что не  встретил
препятствий...
   Не было бы счастья,  да  несчастье  помогло-  наткнувшись  на  обгоревшую
маралью тушу, придавленную  рухнувшим  деревом,  Мазур  откромсал  несколько
приличных кусков вполне подходящего мяса. А в другом месте нарвал с упавшего
кедра полдюжины шишек -  они  изрядно  обгорели,  но  молодой  орех  в  пищу
годился.
   Конечно, время по солнцу можно было определять  лишь  приблизительно.  Но
часа четыре они по черно-серому  инопланетному  миру  отшагали,  это  точно.
Потом потянулись каменистые скалы, уже  без  следов  пожара,  а  за  ними  -
нетронутая тайга, за которую как раз опускалось солнце. Никто  и  не  думал,
что сможет испытать столь бурную радость при виде  самой  обычной  чащобы  -
из-за того как раз, что она была обычная, живая, что в  ней  пахло  хвоей  и
смолой, а на деревьях посвистывали бурундуки, шебаршили белки...
   Все приободрились. Мазур даже замурлыкал неофициальный гимн своей группы:
   - Эй, моряк, ты слишком долго плавал,
   я тебя успела позабыть.
   Мне теперь морской по нраву дьявол,
   его хочу любить...
   Хотя ландшафт для пения и не особо подходящий-  пологий  склон,  заросший
низким,   стелющимся    багульником,    цеплявшимся    за    ноги,    словно
противодиверсионные стальные силки, какими окружают иные объекты. Даже Мазур
пару раз чуть не пропахал землю носом, что уж говорить о женщинах.
   - Ничего,-громко поощрил он подчиненных-Скоро и на привал можно будет, мы
и так сегодня отдыхали черт-те сколько...
   И вновь забубнил под нос:
   - Нам бы, нам бы. нам бы - всем на дно,
   там бы, там бы, там бы пить вино.
   Там, под океаном, трезвым или пьяным...
   Впереди послышался такой крик боли, что он оцепенел на миг, первым  делом
схватился  за  автомат,  но  тут  же  опомнился,  высоко   подпрыгивая   над
переплетенными  кустами,  кинулся  вниз,  обогнал  Ольгу.  Перескочил  через
поваленное дерево, ища взглядом Вику,- только  что  шагала  впереди  всех  и
словно сквозь землю провалилась...
   Его спас  лишь  отточенный  рефлекс  -  едва  почувствовав,  что  потерял
равновесие и падает, собрался в комок, перевернулся  через  голову  по  всем
правилам, пребольно  ушиб  плечо,  тут  же  вскочил,  обернулся,  перекрывая
громкие стоны Вики, крикнул Ольге, уже вплотную подошедшей к дереву:
   - Стоять!!! Осторожно!!!
   Положил автомат, нагнулся над Викой - она каталась по земле,  схватившись
обеими руками за  левую  ногу  у  колена,  стонала  вовсе  уж  непереносимо,
по-звериному. Придавив ладонями плечи, заставил замереть, глядя в искаженное
болью, неузнаваемое лицо, выговорил как мог ласковее:
   - Не шевелись,  лежи,  только  больнее  будет...  Ну,  успокойся,  сейчас
пройдет...
   Глянул вверх-  действительно,  западня...  Сразу  за  толстым  поваленным
стволом -  небольшая,  но  довольно  глубокая  яма  с  бугристыми  каменными
стенками, прикрытая кустарником, пока не подойдешь вплотную, не  разглядишь,
очень уж лихо Вика перемахнула, провалилась по пояс, на камень...
   Перевалившись животом через ствол, осторожно спустилась  Ольга.  Вика  не
шевелилась, закрыв глаза, охая,- сгоряча еще успела выползти из ямы,  тут  и
свалилась...
   - Милая,  не  шевелись...-  сказал  Мазур  насколько  мог  убедительнее.-
Больно?
   - Ой, мама...- она дернулась, захлебнулась криком.
   Мазур придержал за плечи, уговаривая,  утешая.  Он  еще  не  мог  понять,
насколько серьезна травма, но видел,  что  ступня  неестественно  вывернута.
Сердце захолонуло, он мысленно воззвал  неизвестно  к  кому:  только  бы  не
перелом! Это ж конец...
   Глаза у нее закатывались,  лицо  вмиг  покрылось  испариной.  Вынув  нож,
Мазур, как мог осторожнее, разрезал штанину от низа к  колену  -  получилось
ловко, как встарь. Вика почти и не кричала. Крови нет, но от этого не легче,
наоборот, вовсе даже наоборот...
   Он не хотел верить, но вокруг был не сон, а  доподлинная  жизнь...  Чтобы
окончательно  увериться,  Мазур  самым  деликатнейшим  образом   прикоснулся
кончиками пальцев - но и от легкого  касания  Вика  издала  звериный  вопль,
дернулась...
   Казалось, он мгновенно постарел от  навалившегося  на  плечи  невидимого,
тяжкого груза. Хрипло выдохнул:
   - Полежи, не шевелись...-  неверными  движениями  достал  пачку  сигарет,
зажег одну и сунул ей в рот.- Пару затяжек -  и  легче  станет,  верно  тебе
говорю...
   Ольга, растерянно глядя, сидела рядом на корточках.  Она  ничего  еще  не
поняла, панически пронеслось в голове у Мазура, может, оно  и  к  лучшему...
"Бог ты мой!- мысленно взвыл он.- Ну зачем мне еще и это?!  Ну  сделайте  вы
как-нибудь, чтобы все вернулось назад на пять минут, душу берите, что ли!!!"
   Если его и слышал  кто  посторонний,  не  отреагировал  никак.  Время  не
вернулось- медленно ползло дальше из прошлого в будущее, как ему и положено.
Вика- волосы на висках слиплись от горячечного пота - глотала дым,  стараясь
шевелить только рукой, замерев, как статуя.
   - Что?- прошептала она, отыскав Мазура замутненным от боли глазами.
   - Ерунда,- сказал он, найдя в  себе  силы  искривить  лицо  в  достаточно
убедительной, судя по ее взгляду, улыбке.- Вывих паршивый, только  и  делов.
Полежи спокойно, сейчас начнем тебя лечить...
   Врал, как сивый мерин. Это был  классический  закрытый  перелом,  полный.
Каким-то чудом осколки кости не пробили кожу, только и всего.  Ошибиться  он
не мог.
   Конец. Идти им еще неделю, как минимум. Даже если он  наложит  шину  -  у
него это неплохо получалось, учен,- даже  если  поволочет  Вику  на  себе  с
предельной осторожностью, дорога превратится в  ад.  Она  будет  кричать  от
малейшего толчка, а он будет тащиться с черепашьей скоростью - не говоря  уж
о вполне возможном болевом шоке, от которого запросто остановится сердце и у
тренированного мужика, поставь его в такие условия. И заражение крови -  это
как пить дать, нога уже нехорошо отекает, там  порваны  кровеносные  сосуды,
мышцы... А ведь нужно учитывать возможную погоню- и то, что  при  выходе  из
тайги за ними начнут охотиться люди Прохора. Если случится чудо, через месяц
они доползут до дальних подступов к Пижману. Листва уже желтеет, скоро могут
начаться затяжные осенние дожди, дичина попрячется...
   Мазур физически ощущал, как на горле у него стискиваются ледяные пальцы,-
что хуже всего, те же пальцы душили сейчас и Ольгу, осторожно гладившую Вику
по щеке, ни о чем и не подозревавшую. Мозг лихорадочно  перебирал  варианты,
но все они, какой ни возьми, приводили в тупик. К простой и предельно  ясной
истине.
   Если они обременят себя Викой  -  гибель  всем  троим.  Девяносто  девять
шансов из ста за такой именно  исход.  Никакой  ошибки.  Слишком  долго  его
учили, слишком хорошие учителя были  и  слишком  долго  применял  знания  на
практике, чтобы не ошибиться и теперь...
   И такой развязке его тоже учили.  В  отличие  от  множества  обыкновенных
людей Мазур обучен был незатейливой и  жестокой  математике,  где  уравнение
звучало пугающе просто: "Или один, или все".
   Претворять его в жизнь случалось лишь единожды - но капитан Никанович был
свой, все прекрасно понимал и сам поступил бы с любым из них точно  так  же,
как они поступили  с  ним,  когда  капитан  словил  пулю  в  живот  на  иной
географической широте, под другими звездами даже... И Мазур надеялся  тогда,
что такого не повторится. Все они надеялись.
   Он сидел, свесив руки меж колен, закрыв глаза, но и с  опущенными  веками
явственно видел Ольгу, единственную и любимую, которую  поклялся  беречь  от
всех опасностей еще в  те  времена,  когда  решительно  не  представлял  эти
опасности.
   Все ясно и просто, как постановка шрайг-мины на двадцатиметровой глубине.
Только не думать, ни о чем не думать...
   - Глупости,- сказал он, выпрямляясь.- Вывих лечится до смешного просто...
Оля, держи ножичек, мотай на склон в темпе и срежь  палку.  Молодое  деревце
выбери. Вот такой длины,- он  показал  разведенными  ладонями.-  И  чтобы  с
рогулькой, непременно  с  хорошей  крепкой  рогулькой.  И  толщиной  с  твое
запястье. Желательно без больших сучков,- он старательно  отвлекал  внимание
обеих массой точных деталей.- Хорошо запомнила? Повторить?
   - Не надо,- она прямо-таки выхватила  у  него  нож  с  роговой  ручкой  и
кинулась в тайгу.
   Мазур обреченно посмотрел ей вслед. Стиснул зубы - из глотки так и рвался
звериный вой. Нагнулся. Вика, тяжело дыша, встретила  его  взгляд,  глядя  с
такой доверчивостью, что у него что-то неповторимо и  навсегда  сломалось  в
душе.
   Он молниеносно нанес удар - обеими руками по сонным артериям. И знал, что
она не успела ни о чем догадаться.  В  такой  ситуации  никто  не  успел  бы
догадаться, на то прием и рассчитан. Прикованный  непонятной  силой,  он  не
отводил взгляда.
   Ее лицо ничуть не изменилось, просто стало другим.
   В мгновение ока что-то исчезло из глаз, следующего вздоха не последовало.
Вика лежала, глядя в небо, но ее здесь уже не было, она ушла.
   Сколько прошло времени, он не знал. Очнулся, услышав  за  спиной  Ольгины
торопливые шаги. Поднял голову и  даже  смог  встретить  ее  взгляд.  Тяжело
выговаривая слова, словно силился  совладать  с  чужим,  незнакомым  языком,
произнес:
   - Болевой шок. Сердце остановилось. Я такого в жизни уже насмотрелся...
   Ольга выпустила  бесполезную  палку-  надлежащей  толщины,  с  рогулькой,
рванулась к мертвой, упала на колени:
   - Ну так сделай что-нибудь! Что ты сидишь?! Повернула к  нему  испуганное
лицо. Неким прозрением Мазур понял, откуда этот страх: она ничего не  знала,
но боялась догадаться. Чтобы сбить ее  с  этой  дорожки,  он  рывком  встал,
распорядился:
   - Голову ей держи... так...
   Эта жуткая комедия продолжалась бесконечно долго - Мазур старательно,  не
допуская ни малейшей фальши, притворялся, будто делает искусственное дыхание
по всем правилам. Да не притворялся, если прикинуть, в самом  деле  проделал
на три круга все необходимые манипуляции. И был  момент,  когда  его  прошил
дикий, безотчетный страх; что, если у него дрогнула  рука,  удары  оказались
неточны, сейчас Вика откроет глаза, все вспомнит и пожалуется...
   И еще был миг, когда он ощутил лютую ненависть к Ольге, потому что  из-за
нее пришлось через такое пройти. Но это столь  же  молниеносно  схлынуло-  и
страх, и ненависть. Осталась тупая усталость да еще ощущение надлома в душе.
   Он старательно прощупал ногу, уже остывающую. И убедился, что  был  прав:
кость  полностью  переломилась.  Долго  повторял  про  себя:  гангрена  была
неизбежна, неизбежна,  неизбежна...  Потом  перескочил  какой-то  порог,  за
которым все переживания отсекаются- есть в мозгу такой предохранитель...
   Ольга долго плакала над мертвой - не только о ней, обо всем сразу,  думал
Мазур, угрюмо сидя поодаль. Еще один предохранитель. Или  клапан.  Когда  не
смог больше этого  плача  выносить,  отошел,  разыскал  подходящее  место  и
принялся рыть обоими ножами неглубокую могилу, чтобы  хоть  что-то  для  нее
сделать, своей самой неожиданной женщины и самой мимолетной.
   В какой-то миг, толчком, вспомнил: третий пожар. И не удивился, ничто  не
ворохнулось в душе, вяло подумал, что нужно было тогда  пристрелить  чертова
шамана. Прямо на базаре. В те суматошные дни и не такое с рук сходило. Майор
Нуруддин, местный, а значит, верующий и в официального тамошнего бога, и  во
все древнее, потаенное, так и говорил неделей раньше-  если  убить  колдуна,
предсказания не сбудутся, неважно, хорошие или плохие...
   Не было никакой дощечки с надписью, конечно,-  чем  бы  он  смог  писать?
Отхватил полоску синтетической  ткани,  связал  маленький  крестик  из  двух
прямых сучков, вогнал в рыхлую землю - вот и все. У многих не было и этого.
   Двое ушли в вечернюю тайгу.

   Глава семнадцатая
   ЦИВИЛИЗАЦИЯ ПО-ТАЕЖНОМУ
   По тайге шагали двое- все-таки шагали, а не брели. Так что ничего еще  не
потеряно, заключал про себя  Мазур  философски.  Вот  когда  будешь  брести-
открывай кингстоны...
   Вид у обоих был такой, что мимолетный городской турист мог и врать  потом
о встрече со "снежным человеком".  Сначала  извозились,  угодив  по  пояс  в
заболоченное озеро- хорошо еще, Мазур вовремя сыграл тревогу.  Потом,  когда
перевалили за горбатые хребты, долго тянулись обширные пространства  густого
мелколесья, и заросли карликовой березы драли хлипкую  синтетическую  одежду
так, как не ухитриться и своре предварительно сговорившихся диких кошек.  От
запаса  ниток  не  осталось  и  трети-  всякий  привал  Мазур   начинал   со
старательной штопки (временами перепоручая это Ольге, чтобы  и  у  нее  было
занятие, отвлекавшее от упаднических мыслей).  Пожалуй,  сейчас  их  уже  не
заметили бы издалека- и костюмы, и куртка потеряли первоначальный цвет из-за
въевшейся грязи и пыли, и уже не  болтались  мешковато,  а  сидели  почти  в
облипочку-  бесчисленные  заштопанные  места  превращали  одежду  в  подобие
шагреневой кожи. Вдобавок Ольга щеголяла в сюрреалистической одежке, бравшей
начало из каменного века,-  на  ней  красовалась  безрукавка  до  колен,  из
оленьей шкуры, шерстью внутрь, с двумя грубо прорезанными дырками  для  рук,
вместо завязок схваченная оленьими жилами. Собственно, ради этой  безрукавки
олень и расстался  с  жизнью-  ночи  становились  все  холоднее,  лапник  не
выручал, нужно было срочно что-то соображать.
   Шкура была выделана скверно, наспех, коробилась и  воняла-  но  на  такие
мелочи оба уже не обращали внимания, нюх притупился,  и  можно  было  только
гадать, на двадцать метров от странников смердит, или же на десять. Этими же
сырыми  жилами  Мазур,  как  умел,  стянул  и  подошвы  кроссовок,  начавших
понемногу распадаться. Он уже  давно  предупредил  Ольгу,  чтобы  готовилась
переходить на первобытную обувь из кусков шкуры. Впрочем, вынесла бы и это -
ступни у нее после первых потертостей залеченные паутиной и смолой,  надежно
покрылись жесткой сплошной мозолью, чему она уже не  ужасалась.  В  подобном
странствии слово "ужасаться" как-то незаметно теряет смысл,  потому  что  не
возникает обозначаемых им чувств.
   Хуже всего была сухомятка. Мазур попытался однажды, убив несколько  часов
на  изготовление  некоего  подобия  кастрюли  из  лиственничного   чурбачка,
вскипятить в ней подобие супа - но "посуда", как он ни  старался,  прогорела
прежде, чем вода закипела. Единственная  польза  была  в  том,  что  удалось
вымыть Ольге волосы теплой водой.
   Ели все, что  попадалось  на  пути  и  неосмотрительно  подставилось  под
стрелу, камень или пулю. Полтора дня  питались  жареными  гадюками  -  места
выдались скверные, никакой другой дичи. Набрели на  россыпи  сизо-фиолетовой
жимолости, и Мазур заставлял Ольгу лопать горстями горчайшую ягоду, да  и  с
собой прихватил, сколько смог - очень пользительно от расстройства  желудка.
Тяжелее всего, больше даже, чем жена, он  переживал  отсутствие  чая.  Когда
вышли сигареты, перенес это гораздо легче.
   Спичек оставалось ровно двенадцать. Патронов- четыре. Два ушли на  оленя,
один- на зайца (очень уж далеко сидел, подлец, а до этого день не попадалось
дичины, и Мазур не  рискнул  баловаться  с  луком),  а  четыре  он  поневоле
истратил, отпугивая росомаху. Эта хитрющая,  злобная  и  настойчивая  тварь,
которую иные таежники считают даже  поопаснее  рыси,  привязалась  к  ним  в
местах, коим как нельзя  лучше  подходило  меткое  название  "аю-кепчет"*  -
протяженнейших буреломах. Два дня  неотступно  следовала  в  кильватере-  не
нападая,  просто  держась  поодаль  и  прикидывая,  не  собираются  ли  они,
обессилев, свалиться и начать помирать. При этом, стерва, ухитрилась ни разу
не подвернуться под выстрел, тут даже выучка Мазура  оказалась  бесполезной.
Поневоле поверишь эвенкам, что в росомаху перевоплощаются после смерти  души
особенно злобных шаманов, не принятые за прегрешения в Нижнем Мире... Ночью,
ненадолго отлучаясь поохотиться, бродила  поблизости.  Но  на  третьи  сутки
ушла, видимо, прикинув шансы и оставшись недовольной своими. В конце  концов
случилось то, чего и следовало ожидать:
   Мазур запутался в исчислении времени. Он уже не знал, август  еще  стоит,
или пришел сентябрь, не знал точного числа, не мог с  уверенностью  сказать,
восемнадцать дней они шагают, или шестнадцать. Помнил только, что сегодня  -
восьмой день с тех пор, как они остались вдвоем. А вот воспоминания  о  том,
как они вдвоем остались, загнал в подсознание. В  первую  ночь  ему  снилась
Вика, сон был невероятно четкий и до жути похожий на явь  и  ведь  нисколько
при том не страшный. Он просто-напросто сидел возле  неширокого  ручейка,  а
Вика появилась меж деревьев на том берегу, подошла вплотную к разделявшей их
быстрой воде, долго смотрела на  него,  и  в  лице  у  нее  не  было  ничего
демонического или хотя бы печального. Вот только ни словечка не  произнесла,
долго смотрела на него, а потом неторопливо ушла в тайгу.  При  этом  он  не
испытывал ни малейшего страха, но знал, что не должен ее  отпускать,  а  вот
шевельнуться как раз и не мог. Вынырнул из  полудремы,  буквально  плавая  в
поту, до утра так и не заснул.
   С Ольгой обстояло похуже- на другой день с  ней  случилось  что-то  вроде
легкой истерики, она твердила, как заведенная, что Мазур  ошибся  и  закопал
Вику живой, что нужно немедленно  возвращаться,  могила  неглубокая,  и  они
могут успеть... После парочки оплеух это прошло, она даже не расплакалась. И
вновь стала прежней. То ли заразительно такое безумие, то ли и  сам  на  миг
поддался таежному мороку - но часа два спустя,  когда  обдирал  рябчиков  на
привале, услышал тихий оклик:
   - Адмирал! Поднял глаза и увидел Вику- меж деревьев, неподалеку.
   Отчаянно заморгал, и она тут же пропала, но руки долго тряслись.
   А потом - как отрезало у обоих. Правда, его немного беспокоило, что Ольга
все явственнее замыкается в себе, но это могло и почудиться. Из-за того, что
они почти не разговаривали. Незачем было. Вспоминать оставшийся неведомо где
цивилизованный мир -только нервы мотать друг другу, а обсуждать  будущее  из
суеверия не хотели. Но почти каждая ночевка начиналась с грубоватого слияния
тел, которому и не подобрать было названия из всех, уже имевшихся,  и  самых
похабных, и вполне пристойных - не обменявшись ни словом, ни взглядом, вдруг
рывком кидались друг к другу  и  в  спустившихся  сумерках  отбрасывали  все
прежние запреты, позволяя другому выделывать с собой такое, отчего в  чистой
городской постели пришли бы в ужас. Без  единого  слова.  Бесстыдный  разгул
фантазии довел до того, что Мазуру стало казаться, будто он и не имел прежде
эту женщину по-настоящему. Конечно, если пораскинуть мозгами при свете  дня,
это была какая-то форма бегства от действительности - но в  том-то  и  соль,
что думать при свете дня никак не хотелось. Разучились,  такое  впечатление.
Мысли,  если  и  приходили,  были   незамысловатые,   конкретные,   насквозь
утилитарные, вертевшиеся  исключительно  вокруг  пути  и  мелких  деталей  с
насущными  потребностями.   Теперь-то   Мазур   верил   безоговорочно,   что
оказавшиеся в одиночку на необитаемом  острове  быстро  теряют  человеческий
облик и даже станут спасаться бегством от  экипажа  случайно  приставшего  к
берегу корабля. А ведь раньше не верил. Однажды, увидев на поляне  небольшую
избушку, скорее, балаганчик, он инстинктивно шарахнулся в  тайгу-  и  прошло
секунд десять, прежде чем понял, что с ним происходит...
   Балаганчик оказался столь ветхим и давним,  что  они  даже  поостереглись
заходить внутрь - упершись рукой в притолоку, Мазур едва  не  пробил  бревно
насквозь, дерево уже напоминало на ощупь сдобренную маслом  гречневую  кашу,
до того прогнило. Он лишь заглянул  внутрь  -  и  не  увидел  ничего,  кроме
высокой, до пояса, травы. Очень может быть, избушку срубили  еще  в  прошлом
столетии...
   Главное было - как он прекрасно  понимал  -  не  опуститься.  Жить  почти
по-звериному, но остаться гомо сапиенсом. И  потому  он  старательно  чистил
зубы по утрам расщепленной на конце палочкой, мылся,  бдительно  понуждая  к
тому  же  Ольгу,  расчесывался  корявым  гребешком,   а   к   вечеру,   если
подворачивался  ручей,  старательно  подмывал  мужское  достоинство.  Волосы
отросли, закурчавились усы и бородка, он не стал бриться помогало от  гнуса.
Впрочем, со временем произошло то, что частенько в тайге случается: организм
словно бы вырабатывает иммунитет от укусов комарья, лицо уже не пухнет,  как
подушка,  и  боли  почти  не  чувствуешь,  когда  микроскопическая  летающая
тварюшка вопьется от души.
   В общем, они не пали духом, они не брели. Вошли в некий устоявшийся ритм,
в новую жизнь - и вели себя так, чтобы этому ритму и  этой  жизни  полностью
соответствовать. Вовсе не одичали, а непонятным постороннему образом слились
с тайгой. Возможно, как раз поэтому на них ни разу  не  нападали  звери-  не
было такой необходимости, они еще не превратились в ослабевшую добычу, а сам
Мазур убивал именно тогда, когда не мог без этого обойтись.
   Он всей шкурой чувствовал, как семимильными  шагами  приближается  осень.
Нигде уже не видел хоть  чуточку  зеленых  листьев-  только  разные  оттенки
золота и багрянца, местами  листопад  полностью  оголил  и  ветки,  и  целые
деревья. И ночи - все прохладнее... Самой большой радостью  для  него  стало
когда, проснувшись утром, обнаруживал на небе полное отсутствие облаков либо
несколько белых, не беременных водой. И молился в  душе  неизвестному  богу,
чтобы успели, вышли до затяжных дождей...
   Четыре дня назад он решил  ввести  своего  рода  "культурную  программу".
Сливаясь по-прежнему  с  окружающим  зеленым  морем  (впрочем,  чуть  ли  не
наполовину ставшим еще и багряно-золотым), протянуть ниточку к  цивилизации,
куда, он яростно верил, вскоре предстояло вернуться. И  во  исполнение  этой
задачи без особых хлопот заставил Ольгу  либо  вспоминать  перед  отходом  к
вечернему отдыху длинное стихотворение кого-нибудь из классиков  или  просто
талантов, либо читать ему кратенькую лекцию  по  искусству.  Честное  слово,
помогало. Повествование о полотнах Джозефа Тернера или отрывки из  печальной
поэмы Хорхе Манрике звучали в тайге неповторимо.  Его  собственный  вклад  в
культурную программу был гораздо менее весом и далеко не так  интеллектуален
- как-то, когда  зашел  разговор,  он  сообщил  Ольге,  что  писатель  Борис
Лавренев вовсе не выдумывал бытовавшую среди  военных  морячков  "Балладу  о
Садко и морском царе", и в самом деле существовала  такая.  И  исполнил  без
музыкального сопровождения- отчего стало ясно, почему Лавренев  привел  лишь
название, ни единого куплетика не процитировав...
   Результатом публичного исполнения сей фольклорной жемчужины стало то, что
чуть попозже в ночное дело были употреблены и горсть малины, и соболий хвост
- так что утром они друг на друга поглядывали чуть смущенно.
   Цивилизация напомнила о  себе  сама  -  с  некоторых  пор  Мазур  получил
наглядное подтверждение своих успехов в роли таежного поджигателя. Был день,
когда с рассвета до заката, чуть левее от их маршрута, в небе  выли  моторы.
Раз десять Мазур видел ползущие в вышине, в разных направлениях самолеты.  И
всякий  раз  приходилось  прятаться,   ибо   береженого   бог   бережет.   И
впоследствии, вплоть до сегодняшнего дня,  над  головой  частенько  возникал
зудящий гул транспортников- никаких сомнений, оставшийся  далеко  за  спиной
пожар раскочегарился на славу, и в тайгу кинуты немалые силы...
   И потому он, шагая сквозь кусты, мурлыкал довольно:
   - Пожары над страной все ярче, жарче, веселей, их отблески плясали в  два
прихлопа, три притопа...
   Пожалуй, уже сентябрь, подумал он,  проходя  под  березой,  по  хрусткому
ковру невесомых  золотых  пластинок.  Дети  в  школу  идут,  цены  наверняка
скакнули с наступлением осени, угадай поди, на что и на  сколько,  машины  в
Шантарске несколько дней ездят с зажженными фарами, из-за детишек  -  а  его
орлы вовсю тренируются  на  Шантарском  водохранилище.  Ибо  так  уж  судьба
посмеялась, что есть  там  места,  где  рельеф  "двойного  дна"  в  точности
совпадает с некоторыми участочками, возле которых будет плавать "кастрюля".
   Вот об этом бы тоже забыть до  лучших  времен  -  иначе  мозги  свихнешь,
гадая, числят ли его уже среди жмуриков, как все  обернулось  и  что  думает
сейчас  Морской  Змей.  Хоть  он  и  вконец  запутался  в  числах,  может  с
уверенностью сказать, что до начала "меч-рыбы" не менее трех недель - но все
равно, поднялась суета... Вот только ни одна собака не додумается послать  в
Пижман толкового особиста. Он бы и сам не додумался - с какой стати?
   Они шли по прямой. Как бы. Потому что в тайге любая прямая  очень  быстро
становится чем-то вроде сложного зигзага - и, как ни странно, если поддаться
этим зигзагам с умом, больше выгадаешь, больше отмахаешь, чем если  бы  тупо
пер по геометрической прямой...
   Мазур  с  некоторых  пор  замедлял  шаг,  а  теперь  остановился   вовсе.
Внимательно оглядывался. Ольга спокойно ждала. Они как раз  шагали  вниз  по
склону, меж  тонких  кривоватых  березок,-  самое  подходящее  место,  чтобы
поскользнуться и что-нибудь себе переломать...
   - Что? - негромко спросила Ольга.
   - Да тропа интересная,- сказал  Мазур,  все  оглядываясь.-  Я-то  сначала
решил, что звериная... впрочем, первыми ее могли и звери протоптать...
   - А вторыми?
   Он присел на корточки, пытаясь нащупать взглядом, что  же  привлекло  его
внимание. Может, из такого положения удастся получше высмотреть...  Но  ведь
была зацепка, ухваченная боковым зрением!
   И отыскал все-таки минуты через две- разбросал  горстью  сухие  листья  и
увидел четкий отпечаток рубчатой подошвы, а  рядом  смятую  в  комок  пустую
бело-коричневую пачку из-под  "Опала".  И  поднял  бережно,  словно  золотой
самородок, чуть ли не тыкаясь в нее носом, осмотрел,  показал  Ольге,  держа
двумя пальцами:
   -Ни пачка, ни следочек дождям не подвергались, точно тебе говорю. Значит,
нонешним летом оставлены.
   Сапоги штатские, обыкновенные...
   Особого воодушевления на ее лице не появилось - как и у него, впрочем. Но
все же в голосе звучала радость:
   - Что, деревни близко?
   - А черт его знает,- задумчиво сказал Мазур.- Деревни  это,  или  геологи
проходили. Главное, приближаемся к местам более-менее  обитаемым.  Нынче  не
старые времена, геолог давно пошел балованный и к нужным  местам  на  машине
добирается.  А  это  означает  кой-какую  относительную  близость  дорог   и
населенных мест... Может,  просто  охотник.  Все  равно,  мы  уж  помаленьку
главную глухомань за спиной оставили...
   - Кирилл,- сказала она тихо, не глядя на него.
   - Да?
   - Если я ноги поломаю, ты меня добьешь, а? Чтоб не мучилась зря?
   Медленно-медленно Мазур выпрямился, впился в нее взглядом, но  так  и  не
смог сообразить, есть ли тут подтекст. Подошел,  погладил  по  щеке  тыльной
стороной ладони:
   - Брось ты глупости пороть.
   - Ну, а все-таки?
   - На спине дотащу,- сказал он зло.-Так что не  бери  в  голову,  бери...-
фыркнул и замолчал. Выкинул смятый комок бумаги.-  Выдумала  тоже-  почти  у
цели ноги ломать. Это уж, малыш, было бы форменным идиотством. А вообще,  ты
осторожнее   шлепай.   Когда   цель   близко,   как   раз    и    начинаются
промашки-расслабляется человек, мать его...
   Вскоре он нашел пустую консервную банку, сплющенную прямо-таки в дощечку.
Определенно медвежья работа. В маркировке-"Р". Рыбные. Самим бы...
   Ольга вопросительно оглянулась.
   - Нет, пойдем-ка по тропе,- сказал Мазур.- Чем черт не шутит.
   Ну не может же случиться такой подляны,  чтобы  ребята  Прохора  устроили
засаду именно здесь? Если геологи- вполне возможно, у них есть рация. А  вот
оружия почти что и нет, некогда им охотиться, и  никто  не  ждет  гостей  из
тайги. Могут моментально преисполниться недоверия  к  странному  визитеру  -
наколки в комбинации с автоматом выглядят, мягко говоря, подозрительно.  Ну,
в таком случае придется хамить.  Подержит  их  Оля  под  прицелом,  пока  он
посидит у рации,- с любой отечественной управится без всяких хлопот...
   Тропа пересекла интересное сооруженьице -  длиннющую  канаву,  выложенную
сколоченными деревянными плашками на манер короба. Как эта штука  называется
и для чего служит, Мазур в точности не помнил, но хорошо знал, что она имеет
самое  прямое  отношение  к  золотодобыче.  Пожалуй,  точно   -   попахивает
какой-никакой  цивилизацией.  Правда,  дерево  очень  уж  старое,   прииска,
возможно, давно уже нет...
   И остановился. На небольшой поляне чернело  странное  сооружение-  этакий
треугольный таганок для костра. Только сложен  он  был  из  трех  почернелых
бревен, высоченных, ошкуренных. В  центре,  меж  глубоко  ушедшими  в  землю
комлями, чернеет яма, а сверху над ней свисает обрывок стального троса.
   - Поздравляю,- сказал Мазур.-Учено говоря,  техногенная  зона.  Под  ноги
гляди, тут определенно шурфы рыли. И вещует мне генетическая память, что вон
тот предмет именуется ведром...
   И в самом дело ведро, черное, закоптелое, подвешено на одном  из  бревен,
на высоте человеческого роста.  Вокруг  монструозного  "таганка"  разбросаны
куски  ржавого  железа,  лохмотья  выцветшего  брезента,  смятые  сигаретные
пачки...
   Глупо, но Мазур какой-то миг и впрямь  чувствовал  себя  инопланетянином,
впервые шагнувшим на Землю и натолкнувшимся на следы иной, то  бишь  земной,
цивилизации. Он успел отвыкнуть от всего, что сделано человеческими  руками-
а тут прямо-таки россыпи, вон топорище, вон аккумуляторные батареи, рубчатые
следы широких шин, определенно ГАЗ-66, смятая газета...
   Газета месячной давности, притом шантарская... Он  привстал  на  цыпочки,
снял пахнущее мазутом  ведро,  моментально  испачкал  руки,  но  не  обратил
внимания на этакие мелочи. Запустил туда руку, издал ликующий вопль.
   Клад.  Самый  настоящий.  Ведро  таило  несказанные   сокровища-   черную
телогрейку, пропахшую соляркой, черный стеганый подшлемник,  какой  надевают
под каску геологи и лесорубы, тоже замасленный, но целый, с двумя  вязочками
и лоскутом черной материи, прикрывавшим шею. И пачка "Беломора" - аж  восемь
папирос, правда, полувысыпавшихся,  потому,  наверное,  и  бросили...  Табак
отсырел, да где уж привередничать...
   Он старательно, по щепоточке собрал табачок  так,  чтобы  получилось  две
более-менее нормальных папиросы. С невыразимым  наслаждением  сделал  первую
затяжку. Щедро протянул Ольге вторую папиросу:
   - Ты, случайно, не чувствуешь, как жизнь возвращается в  твое  измученное
тело?
   Она закашлялась, но старательно докурила "до фабрики", подняла глаза:
   - А чувствую, знаешь... Газета, правда, старая.
   - Херня,- радостно сказал он- Главное, остались нам  не  недели,  а  дни,
гадом буду! Телогрейку мы тебе моментально приспособим, так-то теплее будет,
и, я бы сказал, не в  пример  эстетичнее...  Ну-ка,  примерь.  Как  на  тебя
шито...
   Телогрейка висела мешком- оба они уже изрядно похудели,-  но  все  равно,
смотрелась после пережитого фраком от Кардена.
   - Блеск,- сказал Мазур, поднимая большой палец.- Жалко, ведро  замучишься
от мазута оттирать, а то сварганили бы супчик...- Он с надеждой  принюхался,
осмотрел, но вынужден был признать, что кухонной утвари не получится.
   Старательно закрутил  концы  папирос,  чтобы  не  просыпалось  больше  ни
крошки,  вновь  поднял  газету   и   пробежал   глазами   пару   абзацев   с
трудноописуемым, но приятным чувством возвращения к цивилизации.
   - Ничего не слышишь? - насторожилась Ольга.
   - Нет. А что?
   - Похоже, ребенок плачет...
   Он насторожил уши, старательно прислушался, махнул рукой:
   - Глупости. Вот уж ребенку тут взяться неоткуда. Даже в виде Маугли...
   И пошел вокруг импровизированной буровой вышки, высматривая, не попадется
ли еще что-нибудь полезное в хозяйстве. Как назло, ничего. И  не  слышно  ни
единого людского звука - ни шума мотора, ни  бряканья  посуды,  ни  голосов.
Поблизости, во всяком случае, лагерной стоянки нет.  Может,  месяц  назад  и
уехали... Оглянулся, словно кто-то невидимый подтолкнул  под  локоть.  Ольга
уходила к лесу, вытягивая шею, словно прислушиваясь. Непонятно почему Мазура
прошиб безотчетный страх, он вскрикнул:
   - Эй, куда?!
   - А ведь плачет...- отозвалась Ольга, не обернувшись.
   И вдруг  провалилась,  нелепо  взмахнув  руками.  Мазур  рванулся  вперед
прежде, чем успел что-то осознать, слышал треск, но тут же все  стихло.  Под
лопаткой так кольнуло, словно в сердце вошла обжигающая игла.
   Он упал на колени на краю ямы, столь старательно замаскированной лапником
и тонкими стволиками высохших сосенок, что заметить ее и в самом  деле  было
мудрено. Одним рывком расшвырял весь мусор,  частью  провалившийся  вниз.  И
услышал испуганный, но, в общем, обычный голос Ольги:
   - Прямо на голову...
   Моментально отлегло от сердца. Он затейливо  выругался  в  полный  голос,
заглянул. Шурф, конечно. Метра три глубиной. На  дне-  ворох  веток,  стенки
отвесные, песчаные.  Ольга  стоит,  задрав  голову,  таращится  без  особого
испуга.
   - Мать твою! - облегченно взревел Мазур.- Куда смотрела?!
   - Я успела за дрын схватиться, не упала - сползла...
   - Поздравляю,- рявкнул он сварливо.- Ноги целы?
   - Да все цело, перепугалась только...
   - Перепугалась... До ночи бы там оставить...
   - Ладно, виновата. Только ребеночек так явственно плакал... Ну вытащи.
   - Прямо сейчас взял и вытащил.- проворчал он, медленно отходя от приступа
страха и все еще ощущая незнакомое колотье под  ребром-  Ты  тут  все  палки
переломала, пока летела... Жди. Сейчас сосенку срежу.
   Метрах  в  двадцати  увидел  подходящее  деревцо   и   направился   туда,
проламываясь  через  сухие  корявые  кусты.  В   несколько   ударов   срубил
двухметровую сосенку, смахнул  верхушку.  А  потом  остановился  и  спокойно
выкурил папироску - в воспитательных целях. Пусть пару минут покукует, чтобы
не расслаблялась...
   Из шурфа послышался зов. Мазур ухмыльнулся, неторопливо растирая окурок о
подошву. Вразвалочку подошел:
   - Засиделась?
   - Кирилл, а тут котенок!
   - Кто?
   - Котенок! В ветках прячется,  сейчас  достану...-голос  дрогнул:  -  Ой!
Кирилл, он на меня так фыркнул... Фурия настоящая!
   - Отойди от него!- рявкнул Мазур, склоняясь над ямой.
   Он не понимал ничего, но помнил: в тайге не бывает ни котят, ни  щенят  -
одни детеныши...
   Попытался  рассмотреть  в  куче  веток  что-нибудь   живое.   Молниеносно
обернулся, управляемый не слухом,  а  инстинктом  опытного  бойца.  Как  раз
вовремя, чтобы увернуться от длинного  рыжевато-серого  тела,  пронесшегося,
рядом и затормозившего на самом краю ямы.  Выпрямился,  перехватив  сосновый
стволик обеими руками - тело неосознанно поставило блок.
   А вот и мамаша... Здоровенная рысь  уставилась  на  него  темно-янтарными
глазами, расставив передние лапы, прижав  уши,  оскалив  великолепный  набор
клыков. Котенок, бля... Для пробы Мазур легонько двинул концом  палки  в  ее
сторону -рысь почти неуловимо переместилась, яростно мотался короткий хвост,
злое шипение в точности походило на  вопль  разъяренной  кошки-  вот  только
погромче раз в десять...
   Отступать она не собиралось, сразу видно.  Мазур  прекрасно  помнил,  где
оставил автомат, но добраться до него не смог бы. Или попробовать?
   Шагнул в сторону, вращая палку веером. Такой способ защиты  лесную  кошку
чуточку озадачил, но ненадолго. Бесшумно двинулась за ним, чуть  припадая  к
земле, выбирая момент для прыжка. И сама сделала пару  отвлекающих  бросков,
притворяясь, будто хочет зайти справа... слева...
   Ольга притихла внизу - не  могла  не  слышать,  как  орет  рассвирепевшая
мамаша "котеночка". Мазур экономно отмахивался, уже видя, что  напоролся  на
серьезного противника- чуть не пропустил удар лапой, тут нужно  собрать  все
умение, всю ловкость...
   Чертова подошва скользнула по траве.  Он  моментально  выпрямился,  решил
перейти в атаку. Палка мелькала в руках, сливаясь в  туманный  круг.  Теперь
отступала рысь, тоже крайне осторожно, шипя, рыча... ага!
   Толстым концом палки Мазур перешиб ей лапу. Рысь взвыла, припала к земле,
на мгновение словно улетучилась вся злость, она  издала  жалобный  вопль-  и
попыталась прыгнуть.
   Удар встретил ее в воздухе. Второй пришелся по голове.
   Рысь каталась по земле, завывая и брызгая кровью, Мазур, сам озверев, бил
дальше, но никак не мог прикончить.
   Спохватившись, кинулся к автомату, в несколько прыжков вернулся назад  и,
не в силах слышать этот вой, выстрелил в упор.
   Опустил палку в яму и без труда вытащил Ольгу.  Криво  усмехаясь,  мотнул
головой:
   - Вон, мамаша твоего  котеночка...  Комментарии  нужны?  Котеночек,  надо
думать, сглупа провалился, вот она рядом и бродила...
   - Так мы что, его вытаскивать не будем? -  спросила  Ольга,  чуть  ли  не
равнодушно глядя на мертвую рысь. Мазур поморщился, как от зубной боли:
   -  Шкуру  снимать   будем,   вот   что...-   и,   предупреждая   протест,
рявкнул:-Молчать! Полезешь вытаскивать-без глаз останешься.  Да  и  подохнет
теперь все равно...

   Глава восемнадцатая
   ЗА ОКНОМ МОИМ БЕДА...
   Пожалуй, самое унылое на свете-  застигший  в  тайге  дождь.  Это  обычно
надолго. Если льет  осенью.  Ничего  похожего  на  мимолетные  летние  тучи,
уносящиеся быстро и оставляющие тайгу  промытой,  ярко-зеленой,  светлой,  в
мириадах крохотных радуг - когда в каждой капельке  причудливо  преломляются
теплые солнечные лучи, весь мир выглядит свежим и молодым...
   Осенью все иначе...
   Никак нельзя сказать, что Мазур сам загнал себя в ловушку. На ловушку это
ничуть не походило, наоборот, пристанище было царское. Не прошло и  получаса
ходьбы по тропинке, как впереди открылся узенький  распадок  над  ручьем,  и
стоило перейти ручей по двум толстым бревнам, заботливо  стесанным  с  одной
стороны, так что получился приличный мосток, даже снабженный с одной стороны
перилами из молодых сосенок - и открылся град Китеж.
   У подножия высокой сопки -  наверняка  горушка  эта  имела  в  окружности
добрых шесть-семь километров - и обитали  совсем  недавно  геологи.  Похоже,
отряд высадился здесь еще в начале лета  и  устроился  весьма  обстоятельно.
Длинный дощатый барак с шестью застекленными  окнами  на  три  стороны,  два
балка, обитых жестью, с полукруглыми  крышами  и  полудюжиной  окон  каждый.
Добротный туалет из струганных досок. Под навесом длинный стол с лавками  по
обе  стороны,  рядом  печь,  сложенная  из  скрепленного  глиной  кирпича  и
невысокой железной трубой очаг примитивный,  но  способный  прослужить  весь
сезон. Каждый домик вдобавок обустроен "буржуйкой", а в одном  (где,  должно
быть, помещалось начальство), на крыше красуется даже  железный  трезубец  с
фарфоровыми изоляторами,  с  них  свисают  обрывки  проводов,  неподалеку  -
солидный щит из сколоченных досками толстых бревен. И в  бараке  -целых  три
электролампочки. Тут совсем недавно стоял дизель- вон и желтая цистерна, где
на дне еще маслянисто  чернеют  остатки  солярки.  Судя  по  следам,  дизель
уволокли на тракторных санях, а из транспортных средств были  еще  ГАЗ-66  и
"уазик". Словом, царские хоромы. И, хотя до заката было еще  далеко,  Мазур,
не колеблясь, решил устроиться здесь на ночлег. И  предпринял  тщательнейшую
ревизию.
   По окончании сезона никто  не  станет  крохоборничать,  в  тайге  бросают
остатки, все, что не особенно и нужно тащить с собой в  город.  Мазур  нашел
годную к употреблению кастрюлю,  целую  кучу  алюминиевых  ложек,  сломанный
кухонный нож, закопченный чайник без ручки и крышки, пару  кубометров  дров,
закаменевшую в консервной банке  соль  и  несколько  полупустых  мешочков  с
крупами. Над мешочками, правда, как следует потрудились мелкие  грызуны,  но
удалось собрать и промыть несколько  пригоршней  гречки  и  пшена.  К  этому
добавились четыре обгрызенных кусочка сахара, полбанки затвердевшей сгущенки
(банку проткнули в двух местах ножом, половину выпили, а остатки поставили в
угол, да так и забыли), и даже почти полная бутылка портвейна-  закупоренная
вытесанной из сучка пробкой, она стояла за дверью.
   В дело годилось далеко не все- резиновый сапог-болотник на левую  ногу  и
стоптанный  кирзач  на  правую  употреблены  быть  не  могли,  но  выцветшую
"энцефалитку" со сломанной  "молнией"  Мазур  выстирал  в  ручье  и  повесил
сушиться, она ему вполне подходила. Из пищи духовной отыскались "Анжелика  в
Новом Свете" (без половины страниц)  и  "Блуждающие  звезды"  Шолом-Алейхема
(без конца).
   Напоследок, отыскав местечко, служившее  здесь  мусорным  ящиком,  он  не
побрезговал разворошить кучу, исследовал множество  смятых  картонных  пачек
из-под чая и набрал примерно пригоршню, по щепоточке.
   А посему ужин получился царским - растопили  печку,  бухнули  в  кастрюлю
двух рябчиков и всю разномастную крупу, а на  ночь,  чтобы  не  утруждаться,
протопили буржуйку в самом маленьком балке, развесили  над  ней  выстиранную
одежду, ополоснулись теплой водой сами, завалились на нары голыми и устроили
шикарнейшее чаепитие с портвейном и сахарком. А потом не  могли  угомониться
чуть ли не до рассвета, почувствовав себя на седьмом небе,- ручаться  можно,
такой афинской ночи избушка еще не видела.
   Так уж заведено, что бесплатных пирожных на этом свете не бывает, и утром
наступила расплата- жесточайший понос. То и дело отправляясь на экскурсию  в
добротный сортир, извели  почти  всю  "Анжелику",  лишь  к  полудню  кое-как
спаслись крепчайше заваренным чаем. Но это, оказалось, не самое худшее.
   С утра зарядил дождь и лил до вечера, размывая рубчатые  следы  траков  и
затвердевшие было автомобильные колеи, неустанно колотя  по  крыше,  заливая
стекла. В трубу моментально  натекло  воды,  пришлось  придумывать  для  нее
крышку и долго выгребать мокрые головешки пополам с раскисшим пеплом.
   Дождь лил до вечера, лил  всю  ночь,  на  следующее  утро  и  не  подумал
перестать. Снаружи плескалась сплошная хлябь, земля была глинистая и  потому
быстро превратилась в кашу, грязь стояла  по  щиколотку,  так  что  Мазур  с
Ольгой, плюнув на светский этикет, в сортир бегали  босиком,  отчего  пол  в
балке принял неописуемый вид.
   На второй день невольного заточения они прикончили остатки супа,  подмели
и сгущенку. Мазур добросовестно  вышел  на  охоту,  с  автоматом,  конечно,-
тетива лука промокла бы моментально в такой  ливень,  да  и  праща,  как  он
убедился после первой же попытки, неминуемо потеряла  бы  меткость:  рука  у
него оставалась верной, но  из-за  тугих  струй,  образовавших  чуть  ли  не
частокол, праща не могла вращаться должным  образом,  и  камень  летел  куда
угодно, только не в цель.
   Чтобы поберечь обувь, пошел босиком. И  долго  лазил  по  склонам  сопок,
прикрывая автомат курткой, но вся живность попряталась по норам,  гнездам  и
прочим укрытиям. Встретилась лишь  единожды  какая-то  птичка  величиной  со
скворца, однако бить по ней из автомата было бы бессмысленно -  пуля  этакую
кроху разнесет в ошметки... В конце концов он понял, что лафа отошла,  и  по
примеру первобытных  людей  занялся  собирательством.  В  балок  вернулся  с
полудюжиной огромных маслят, попорченных червями лишь самую малость (маслят,
вообще-то, попадались целые россыпи, но червяк их, перезревших, испортил  до
того, что рассыпались в руках) и пригоршней  шиповника.  И  все.  Не  медля,
принялся тщательнейшим образом чистить автомат,  благо  промасленной  ветоши
отыскалось в избытке, а  для  шомпола  срезал  подходящую  ветку.  Словно  в
насмешку, на подоконнике лежали пять  непочатых  баночек  черного  гуталина,
бесполезного сейчас, как и валявшееся в крохотном тамбуре золотишко.
   Из маслят сварили суп. Мазур  вновь  обыскал  "мусорный  ящик",  довольно
глубокую яму, но ничего подходящего  уже  не  нашел.  И  пришлось  предаться
самому скучному и унылому занятию- убивать время, располагая лишь  минимумом
подручных средств.
   На третий день прискучил и секс, как ни изощряйся. Как ни устали во время
таежных  шатаний,  двадцать  четыре  часа  в  сутки  все  же  не   проспишь.
"Блуждающих  звезд"  они  по  очереди   одолели   быстро.   Какое-то   время
дискутировали, пытаясь реконструировать конец: Ольга держалась мнения, что у
героев, несмотря ни на что,  все  будет  хорошо,  но  Мазур  держался  более
скептически- упирая  на  то,  что  не  зря  оборванная  на  полуслове  глава
называется "Большой провал Рафалеско", и вообще, отнюдь не  случайно  первая
часть  именуется  "Актеры",  а  вот  вторая,   определенно   с   подтекстом,
"Скитальцы"...
   Правда,  литературоведческие  изыски  скоро  приелись.  Еще   и   оттого,
наверное, что герои обитали посреди цивилизации-города, океанские  пароходы,
кафешантаны, оперные залы...
   Дождь работал с идиотским усердием круглосуточного конвейера. Установился
какой-то дурацкий ритм- как началось три дня назад, так и лило, не слабея  и
не усиливаясь. Доступной обзору вселенной почти что и не  имелось  -  взгляд
утыкался в  мокрую  стену  высоченных  сосен,  над  которыми  нависло  низко
сплошное серое полотно. Казалось,  небо  ужасающе  низкое,  а  то,  что  они
наблюдают вокруг, и есть весь мир.  Мазур  как-то  подумал:  чтобы  написать
рассказ "Нескончаемый дождь", классик  неминуемо  должен  был  сам  застрять
где-то на недельку под таким же ливнем, честное слово. Иначе  не  получилось
бы столь убедительного ужаса...
   На третью ночь где-то высоко на сопке разразилась гроза.  Оба  проснулись
посреди  ночи  от  раскатистого  грохота  и  пронзительно-белых  вспышек,  с
пулеметной частотой раздиравших ночь. За окошком на миг проступали из  мрака
с нереальной четкостью бараки, сосны, ствол  здоровенного,  в  три  обхвата,
кедра, распиленный бензопилой на аккуратные чурбаки,  да  так  и  брошенный.
Грохотало долго. Был момент, когда  на  вершине  сопки  звонко  и  оглушающе
хлопнул, словно бы кнут длиной в пару километров,- неописуемый сухой  треск,
за ним грохот. Это молния свалила высоченное  дерево.  Мазур  в  свое  время
видел, что остается после такого удара,-толстенная сосна или  кедр  выглядит
так, словно дерево одним махом сломал великан, все  вокруг  усыпано  крупной
щепой... И сказал Ольге, что им все же  крупно  повезло:  чертовски  неуютно
было бы оказаться  в  такую  ночь  где-нибудь  под  деревом,  в  примитивном
шалашике...
   На четвертое утро проснувшийся первым Мазур решил,  что  с  него  хватит.
Брюхо уже не на шутку подводило от голода, дождь с тупым упорством лупил  по
стеклам, и перспектив не  было  никаких.  Пробираясь  босиком  в  сортир  по
непролазной грязи, он с тоскливой надеждой таращился  на  небо,  но  повсюду
висела серая хмарь, острая вершина соседней сопки окутана низким, клокастым,
молочно-белым облаком, твердым на вид... Нет, это надолго.
   Когда он вернулся,  Ольга  сидела  на  нарах,  бессмысленно  перелистывая
растрепанную книжку. Хватило одного взгляда, чтобы  забеспокоиться  всерьез.
Вполне  может  быть,  в  дикой  тайге  Ольга  и  не  сломалась  бы,  но  это
благоустроенное стойбище как раз и  приковывало  к  себе  призраком  мнимого
комфорта - печка топится, крыша над головой, тепло и сухо, стекла  в  окнах,
сортир с дыркой и бумагой...
   Мазур присел рядом на нары, приподнял за подбородок  ее  голову  и  бодро
улыбнулся в целях разведки боем. Она не отвела его  руку,  не  отреагировала
никак - просто сидела, словно кукла, глядя пустыми, тусклыми глазами. У него
упало сердце. Знал заранее, что может наступить и такой момент, но все равно
на душе - помойка...
   - Ну, гляди веселей,- сказал он, заранее зная, что все безнадежно.
   - Веселей, как же...- отозвалась она глухо.- Поесть ничего нету?
   - Откуда? - пожал плечами Мазур.- Вся жратва по домам  сидит  и  носа  не
высовывает... Придется потерпеть.
   - Придется,- произнесла она вовсе уж бесцветным голосом  и  отстранилась,
норовя улечься, накрыться с головой телогрейкой.
   Мазур решительно протянул руку, отшвырнул телогрейку подальше. Он сегодня
еще не топил, в балке стояла холодрыга, но  Ольга,  сидя  в  одних  штопаных
синтетических шароварах, словно и не чувствовала знобкой прохлады.
   - Закуришь? - спросил он.- Одна папироска нашлась, в  бараке  из-под  нар
вытащил... Ольга вяло мотнула головой.
   - Кончай,- сказал он энергично.- Собираться пора.
   - Куда?
   - Ну, ты даешь, амазонка. В путь-дорогу, конечно.
   Грубо прикидывая, сейчас часов семь утра. До темноты мы изрядно отмахаем.
Извозимся, конечно, как черти, да что поделать...
   - По этой грязюке? - она показала за окно.
   - По ней.
   - Давай переждем...
   - Нет уж,- решительно сказал Мазур.- Сейчас уже наверняка сентябрь, в это
время такой ливень может зарядить надолго. На неделю.  Если  не  на  две.  А
жрать нечего. Друг друга разве что. Как только ослабеем, тут нам и звиздец.
   - А по-моему, нам и так - звиздец.
   - Не ерунди,- сказал Мазур.- Мы где-то недалеко от обитаемых  мест.  Есть
поблизости деревни, и крупные. Может, по другую сторону сопки.  Все  газеты,
какие я тут нашел,- шантарские. Они не  стали  бы  волочь  из  Шантарска  ни
трактора, ни дизеля - гораздо  дешевле  выйдет,  если  раздобыть  на  месте.
Предположим, дизель могли  и  забросить  на  грузовике,  но  вот  гусеничный
трактор- агрегат малого радиуса действия. Его  где-то  поблизости  нанимали.
Отсюда только одна дорога и ведет, по ней тронемся. Глядишь, к вечеру, а  то
и пораньше, наткнемся на деревню...
   - А если не наткнемся?
   - В тайге переночуем. Шкуры есть, фуфайка есть... Небось,  не  замерзнем.
Говорю тебе, такой ливень может и на две недели зарядить...
   - Сдохнем же в тайге, в такую погоду.
   - Да ладно тебе,- сказал Мазур.- До сих пор не  сдохли,  а  тут  вдруг...
Перебедуем.
   - Никуда я не пойду,- сказала она без всякого выражения.-  Посидим,  пока
дождь не кончится.
   - А живот еще не подвело? Потом только хуже будет...
   - Все равно.
   Мазур, сам за эти дождливые дни  малость  подрастрепавший  нервы,  поймал
себя на  желании  залепить  ей  оглушительную  оплеуху.  Хорошо  еще,  легко
справился с порывом. Подошел к окошку, оперся на  узкий  подоконник.  Ливень
безостановочно молотил по грязи - нет,  в  лужах  не  видно  пузырей,  какие
россыпью вздуваются перед концом дождя... Это надолго.
   Глядя, как лениво, тяжело вздрагивает под ударами струй рыжеватая  грязь,
промурлыкал сквозь зубы:
   - За окном моим вода, намокают провода,
   за окном моим - беда, кап-кап...
   - Олечка,- сказал он чуть ли не умоляюще.- Возьми себя  в  руки.  Зря  мы
столько перенесли, что ли? И ведь  добрались...  Почти.  Ну  давай,  сделаем
последний рывок... Вставай, малыш.
   - Нет,- произнесла она с угрюмой решительностью.  Плюнув  на  дипломатию,
Мазур влез на нары, рассчитанно медленно накрутил на  руку  косу,  приблизил
лицо:
   - Малыш, я тебя никогда не бил, а вот сейчас придется... И качественно.
   - Валяй,- сказала она вяло.- А еще лучше возьми автомат- и в затылок... И
сразу все кончится. Только подумать - сразу все и кончится...
   Прозвучавшие в ее голосе надрывные нотки беспокоили его еще  больше,  чем
депрессия.  Бывает,  люди  ломаются,  как  сухая   палка,-   моментально   и
бесповоротно. Он не хотел верить, что именно такой  момент  и  наступил,  но
нужно побыстрее искать выход...
   Постояв посреди небольшой комнаты, половину  которой  занимали  нары,  он
старательно принялся собирать нехитрые  пожитки.  Окончательно  разодрав  на
тесемки остатки куртки, скатал в тугую  трубку  барсучьи  шкуры,  перевязал,
примотал к ним чайник, туго схваченный за носик хитрым морским узлом.  Потом
единственную оставшуюся флягу, полную  до  крышечки.  Обмотал  промасленными
тряпками автомат- надежно, но так, чтобы при необходимости  мог  моментально
их сорвать. Заткнул дуло обрывком ветоши.
   Ольга равнодушно наблюдала за ним.
   - Вставай, я твои шмотки за тебя надевать не буду,- сказал  Мазур.-  Иди,
одевайся.
   Она даже не ответила, сидела  на  нарах,  прижавшись  к  стене,  обхватив
колени похудевшими руками.
   - Одному уйти?
   - Иди.
   Преувеличенно громко топая, он прошел по комнате,  накинул  оленью  шкуру
поверх энцефалитки,  шерстью  внутрь.  Подхватил  автомат,  сверток,  вышел,
громко хлопнув дверью. Прошел, то и дело взмахивая  свободной  рукой,  чтобы
сохранить равновесие, к дальнему бараку (которого не видно было из  окон  их
балка), сел на крылечко под навесом и как мог неторопливее выкурил последнюю
папиросу.
   Ольга так и  не  появилась  на  единственной  "улочке"  лагеря.  Вряд  ли
пребывает в полнейшей прострации- просто-напросто не верит всерьез,  что  он
способен ее бросить. Тупик. Все приемы и средства исчерпаны... все?
   Он сидел еще несколько  минут.  Покривил  рот  в  хищном  оскале,  приняв
решение, подхватил пожитки и быстро вернулся в балок.
   - Вот видишь,- тихо сказала Ольга.- Куда по такой погоде...
   Аккуратно сложив вещи на нары, Мазур подошел к ней. Увидев его лицо,  она
попыталась отшатнуться, да некуда было.
   - Ага, дергаешься еще...- удовлетворенно процедил он сквозь зубы.- Какая,
к херам, кататония...
   Без труда стащил любимую жену с нар, поставил возле них  и  крикнул,  как
плетью ожег:
   - Руки вытяни! Кому говорю!
   Чуть поколебавшись, она вытянула руки. Конечно же, не  смогла  не  только
защититься от удара, но и вообще его заметить.  И  тут  же  с  пронзительным
криком боли согнулась пополам, прижимая к груди левую руку - мизинец на  ней
неестественно торчал в сторону.
   - Молчать, тварь! - рявкнул Мазур.- Второй сломаю! Молчать!
   Она умолкла, тихо всхлипывая, глядя на него с неподдельным ужасом.
   - Больно? - ласково спросил Мазур.
   Она  торопливо  закивала.  Глаза  набухли  слезами.  Увидев  его   резкое
движение, отшатнулась. Мазур поймал ее за  косу  и  с  расстановкой  сказал,
приблизив лицо:
   - Конечно, больно... Это я сломал один  мизинец.  Досчитаю  до  десяти  и
сломаю второй палец. Потом тем же порядком -третий. И так далее. Пока  самой
не надоест...- уловил смысл  по  беззвучному  шевелению  ее  губ.  -  Хочешь
сказать, не надо? Больно, да?
   Она закивала, боясь произнести хоть словечко. Покосилась на  распухающий,
вывернутый палец, всхлипнула.
   - Ну что, ломать второй? -  безжалостно  продолжал  Мазур.-  На  сей  раз
большой,  в  суставе,  хрустнет  так,  что  ты  от  одного  звука  на  стену
полезешь... Открой пасть, разрешаю.
   Глазищи у нее стали на пол-лица. Боясь пошевелиться, тихо попросила:
   - Не надо, пожалуйста... Больно же, ужас...
   - Будет еще больнее, когда возьмусь за второй. Ну что, до десяти считать,
или одеваться будешь?
   - Как же я оденусь, болит...
   - Раз,- сказал Мазур громко.
   - Но больно же руку в рукав...
   - Два,- произнес он еще громче.- Три. Четыре...
   - Не надо!
   Ольга  бросилась  к  курточке  от  костюма.  Одевалась,  в  полный  голос
вскрикивая и охая от боли, но занятия  этого  уже  не  прекращала.  Мазур  с
каменным лицом- хоть и обливалось кровью сердце- ухаживал  за  ней,  как  за
ребенком. Завязал кроссовки  на  грязных  ногах,  помог  застегнуть  куртку,
телогрейку, надел на голову подшлемник, завязал тесемки у подбородка. Окинул
комнату быстрым взглядом - не забыли ли чего? Нет, все собрали.
   Взял Ольгу за шиворот и подтолкнул к двери:
   - Шагай. И запомни- считать начну при первой попытке похныкать...
   Они двинулись  по  узкой  дороге,  раскисшей  в  сплошной  кисель.  Ольга
тащилась впереди, временами все  еще  тихо  всхлипывая.  Мазур  шел  следом,
широко расставляя ноги, ловя жену за локоть, когда  спотыкалась.  Дождь  лил
безостановочно.
   Прошло примерно полчаса-  и  она  уже  не  брела,  а  шагала  более-менее
целеустремленно. Не глядя на мужа, сказала звенящим от боли голосом:
   - Нужно же лубок какой-то сделать, опухло все...
   - Очухалась? -  усмехнулся  Мазур.-Какой  там  лубок,  погоди-ка...  Стой
спокойно.
   Он моментально зажал ей запястье мертвой хваткой,  дернул  другой  рукой.
Вопль был слышен за километр. Увидев, что все в порядке, Мазур отпустил  ее.
Ольга отскочила, зло глядя,- прежняя, сердитая и прекрасная:
   - Ошалел?
   - А ты пошевели пальчиком,- сказал Мазур, откровенно  скалясь.-  Нет,  ты
пошевели...
   - Сломан же...
   - Пошевели, говорю!
   Она  осторожно  шевельнула  пострадавшим  мизинцем,  потом  уже  посмелее
согнула его,  разогнула,  удивленно  глядя  на  Мазура,  словно  ребенок  на
фокусника, промолвила:
   - Вроде и не болит...
   - Ну естественно,- сказал он, осклабясь.- Я  же  не  законченный  садист,
чтобы ломать пальчики любимой и желанной жене. Я его, звезда  моя,  всего-то
вывихнул, а потом вправил... Но ведь прекрасно действует, согласись?
   -  Скотина  ты,  адмирал...-  строптиво  бросила  прежняя   Ольга.-   Ой,
скотина... Мазур подошел, поцеловал ее в мокрую щеку и сказал:
   - А это уж с какой стороны смотреть...
   Ольга оглянулась. Они стояли на неширокой дороге, утопая по  щиколотку  в
липкой грязи, весь мир, казалось, состоял из этой просеки,  мокрых  деревьев
по  обочинам  и  нависшего  над  острыми  верхушками  серого  неба,   откуда
безостановочно лило. Град Китеж давно скрылся за поворотом, словно его и  не
было.
   - Пошли?  -  преспокойно  спросил  Мазур.  Вздохнув,  Ольга  поежилась  и
двинулась вперед.

   Глава девятнадцатая
   ...А В ЭТО ВРЕМЯ БОНАПАРТ ПЕРЕХОДИЛ ГРАНИЦУ
   ...Нельзя сказать, что  они  тащились,  но  и  безусловно  не  похоже  на
нормальную  ходьбу.  Каждый  километр  словно  бы  налипал  на  ноги  пудами
раскисшей грязи. По обочинам удавалось  пройти  не  везде,  очень  уж  густо
стояли деревья, да  и  грязные  комья,  в  которые  превратились  кроссовки,
скользили по траве так, что проще было махнуть рукой, плюнуть,  выматериться
-и дальше шлепать по размякшей колее.  Дорога  петляла,  плавными  зигзагами
огибая  сопки.  Не  сговариваясь,  оба  свернули,  когда  показался  скудный
малинник - и, равнодушно принимая лившуюся на головы холодную воду, набивали
рты. Голод этим, конечно, не  утолили.  Переглянулись  и  двинулись  дальше.
Ольгину депрессию как рукой сняло- и Мазур лишний раз убедился, что  в  иных
обстоятельствах кнут неизмеримо лучше пряника...
   Он не взялся бы прикидывать, сколько это продолжалось. Долгие часы, вот и
весь сказ. Сверху безостановочно  льется  вода,  внизу  чавкает  под  ногами
грязь.  Ольга  после  первого,  одного-единственного  раза  больше  уже   не
пробовала смахивать грязь с одежды-Мазур не всегда успевал ее подхватить,  и
она понемногу превращалась в чучело. Впрочем, он  выглядел  немногим  лучше-
падал пару раз, но умело,  на  спину,  поднимал  вверх  руки  с  поклажей  и
автоматом, не заботясь, во что превратится спина...
   - А мы не заблудимся?- озабоченно спросила Ольга.- Тут и  не  видно,  где
право, где лево... Солнца-то нет.
   -  Ничего,-  успокоил  Мазур.-  И  без  солнца,  знаешь  ли,  есть  масса
указателей...
   Он не врал - ив самом деле смог бы отыскать  дорогу  на  юг.  Но  петляла
колея так, что заслуживала самых матерных слов...
   Реку они увидели еще издали - серую ленту, за которой влажно зеленели  те
же  высокие  сопки.  Но  молчали,  пока  не   подошли   достаточно   близко.
Остановились над высоким, в рост человека, обрывом.  Откос  круто  уходил  к
быстрой серой реке, из него торчали корявые,  мокрые  корни  ближних  сосен.
Река была шириной метров в двести, по  ней  волокло  ветки,  коряги,  всякий
мусор  -определенно  она  помаленьку  выходила   из   берегов,   вздувалась,
напитанная дождями,  вернее,  множеством  стекавших  в  нее  ручьев  грязной
ливневой водички.
   - Шантара? - спросила Ольга.
   - Вряд ли,- задумчиво сказал Мазур, глядя на левый, противоположный берег
-как ему и положено по правилу Кориолиса, более  высокий.-  Узковата  что-то
для Шантары. Или Баркачуль, или Калтат.
   - А что лучше?
   - Да одинаково, наверное,- пожал он плечами.-Если это Калтат-придется еще
переправляться через Баркачуль. А если Баркачуль-  через  Шантару.  Ты  как,
вплавь одолеешь?
   -Да вообще-то...-без всякого воодушевления сказала Ольга.
   Мазур хмыкнул, покосился на нее. Вот именно: "Да вообще-то"... На одежде-
два пуда грязи, стесняет движения, обязательно раздеваться придется, а  вода
даже на вид холоднющая. За себя-то он был уверен. Значит, что?
   Да искать подходящую сухую корягу,  такую,  чтобы  на  ней  уместились  и
поклажа, и Ольга, самому раздеться, иголку взять  в  зубы  на  случай,  если
сведет судорогой ногу- он уже не пацан, поистаскался малость - и двигать...
   - Погодим с этим,- сказал он  решительно.-  Меня  гораздо  больше  дорога
интересует...
   Действительно, дорога, по  которой  они  вышли  к  реке,  перпендикулярно
упиралась в другую, идущую параллельно берегу, в обе стороны. Куда ни глянь,
все раскисло так, что и Мазур уже не определил бы,  в  какую  сторону  уполз
трактор и уехали машины геологов. Может, направо, а может, налево  -  колеи,
словно близнецы.
   - Давай-ка погодим с  переправой-  повторил  он.-  Попробуем  по  дороге.
Видела, что там у берега болтается?
   Присмотрись.
   - Доски. Струганые, парочка...
   - То-то,- сказал Мазур.- Значит,  цивилизация.  Вот  только  не  угадать,
сверху их принесло, или так тут и валялись, а потом подвсплыли,  когда  вода
их прихватила... Вообще-то, в таких  случаях  полагается  идти  по  течению,
чтобы к людям выбраться, да ведь из любых правил исключения бывают. Ну  мать
твою!- произнес он в сердцах.- Деревня, может, за поворотом... вот только за
которым?
   - Монету бросить? - бледно усмехнулась Ольга.
   - Логично,- сказал он.- Но монеты нету... Ни  хрена  почти  нету.  Ладно,
пойду послушаю... А ты постой тут пока, и если машина покажется, обязательно
проголосуй, не забудь.
   Защемил сверток меж двух близко стоявших деревьев и с автоматом на плече,
хватаясь за мокрые корни, спустился к самой воде. По  воде  звук  разносится
очень далеко...
   Присел на корточки над рекой, напряг  слух.  Чуточку  косые  струи  дождя
звонко колотили по серой воде, мир вокруг был серым и угрюмым.
   Очень долго ему ничего не удалось расслышать. Но потом показалось, что из
верховьев  доносится   тихое   тарахтенье   мотора.   Машина?   Лодка?   Или
галлюцинация,  вызванная  не  поехавшей  крышей,  а  примитивным   сенсорным
голодом? Но ведь тарахтит же, на пределе  слышимости...  Или  просто  верить
хочется?
   И все равно, пора принимать решение, не торчать же  здесь  до  темноты...
Снова слабый звук  мотора?  Газанула  машина  на  ухабе?  И  вновь  -  серая
тишина...
   Решившись, он резко выпрямился. Уцепившись за скользкий корень, выпрыгнул
наверх. Ольга смотрела с надеждой.
   - Пошли,- сказал он,  легонько  щелкнув  ее  по  носу.  Забрал  сверток.-
Вопреки  канонам,  пойдем  против  течения.  Что-то  такое  там  определенно
работало, вроде мотора...
   - Правда? - и ее лицо озарилось такой радостью, что Мазур, честное слово,
задохнулся от нежности. И сказал:
   - Правда. Чухал там моторчик... Так что - процессия шагает!
   - А если там... эти?
   - Три патрона - это, конечно, несерьезно,- сказал он,  оглядев  автомат.-
Но пуля, как известно, дура... Побачим.
   И решительно сделал первый шаг по грязи, тут же  радостно  ухватившей  за
ноги. Обернулся к Ольге, воодушевленно поспешавшей следом:
   - Одного боюсь: не начали бы в нас  тазиками  швырять  из-за  первого  же
забора. Видок у нас...
   - У нас? - она подняла брови совсем уже  весело.-  Я-то  вполне  прилично
выгляжу, разве что извозилась по уши, ты на себя посмотри - Конан-варвар...
   От полноты чувств он хотел было испустить  звериный  клич  -  но  вовремя
сдержался. Совсем не оттого, что выглядело бы несолидно. Там и в самом  деле
мог оказаться черт-те кто. И опасность не  обязательно  должна  исходить  от
Прохора. Таежный народ давненько испортился- предположим, и при царе-батюшке
встречались варнаки и живорезы, но когда семьдесят лет строят  коммунизм,  а
потом еще десять - капитализм, нравы не просто испортятся, а придут в полный
раздрай...
   Сначала он увидел трос- толстенный, черный, чуть косо пересекавший  реку.
К чему он прикреплен на этом берегу, Мазур из-за деревьев не видел, а вот на
левом, на небольшом расстоянии от воды,  чернеет  определенно  металлическое
устройство круглой формы. Толстый плоский диск, поставленный на ребро. Вот в
чем фокус - трос двойной, верхний  протянулся  над  самой  водой,  а  нижний
смутно под поверхностью виднеется... Черт раздери, так это ж  паром!  Черный
диск - кожух огромного шкива, блока, или чего-то в этом роде... И установлен
он возле упирающейся в реку широкой дороги. Точно, паром, переправа. Значит,
цивилизация близка, ему не послышалось...
   От реки их отделяла редкая  цепочка  деревьев-  и  потому  сразу  увидели
ползущий к левому берегу паром. Огромное,  солидно  сколоченное  сооружение,
где уместилось бы четыре грузовика. Сейчас, правда, там стоял  лишь  один  -
ГАЗ-66 тускло-зеленого цвета с железной будкой и белой эмблемой  на  дверце.
Было еще слишком далеко, но  у  Мазура  отчего-то  возникло  подсознательное
убеждение, что эмблема из разряда армейских. Теперь уже явственно  доносился
мерный стукоток дизеля.
   Паром ткнулся в берег. Грузовик ожил, заворчал мотором, выехал на грязную
дорогу и почти сразу же скрылся за соснами на том берегу. Паром  остался  на
месте.
   -Точно, цивилизация,- сказал Мазур.- Не зря я тебе пальцы ломал...  А  то
так и сидели бы.
   - Варвар,- отозвалась Ольга отнюдь не сердитым голосом.
   Следовало бы попрыгать, размахивая руками, побеситься,  порадоваться.  Но
не тянуло что-то. Потому что рано...
   Пройдя еще изрядный кусок, они увидели слева, над самым  берегом  высокий
некрашеный забор, сделавший бы честь  любому  форту  на  Диком  Западе.  Над
забором виднелась темно-красная железная крыша с невысокой кирпичной трубой.
Там, где забор обращен одной стороной к реке,  виднеется  небольшая  дощатая
будка с крутой односкатной крышей и окном во всю стену - из множества мелких
квадратиков стекла в основательной деревянной раме. Над будкой - флагшток, с
гребня крыши свешивается приспущенный красный флаг, выцветший чуточку, узкий
и длинный, вроде гюйса. Вряд  ли  штандарт  свидетельствует  о  политических
взглядах паромщика, скорее, это сигнальный  флаг,  и  хозяин  переправы  его
поднимает, скажем, отправившись покакать, чтобы не надрывались зря  клаксоны
на том берегу. Нечто подобное Мазур уже видел в других местах.
   Они свернули влево, в тайгу, подошли к дому метров на  пятьдесят.  Дизель
работал вхолостую, совсем негромко. Больше  никаких  звуков  с  подворья  не
доносилось, и  было  оно  немаленькое-  соток  пятнадцать.  Других  строений
поблизости не видно. По гребню забора тянется довольно новая на вид "спираль
Бруно"- еще не привязка, тут хватает зон, где такой товар  можно  приобрести
за бутылку, а для уединенного таежного жилища  предосторожность  и  в  самом
деле нелишняя...
   Со двора послышался собачий лай, тут же умолк.
   - Нас почуяла? - спросила Ольга.
   - Вряд ли,- процедил Мазур сквозь зубы.- Ветер от дома к нам.  Не  в  том
дело...
   Он не отрывал взгляда от  крыши.  Над  ней  метров  на  десять  вздымался
толстый шест с телеантенной, а гораздо ниже, на двух выкрашенных  в  зеленое
штырях, укрепленных на противоположных  концах  крыши,  примерно  под  углом
сорок пять градусов наружу, растянута антенна,  которая  может  принадлежать
исключительно мощной рации, и ничему другому. Антенну почти той же  формы  и
ориентации по сторонам света  Мазур  видел  на  заимке,  над  домиком  возле
медвежьей ямы.
   Положим, и это еще ни о чем не говорит. Подобные антенны  Мазур  видел  и
раньше, в паре десятков мест, никоим образом с Прохором не связанных.  Да  и
не обойтись  без  рации  на  таком  кордоне,  случись  что  -  не  дымом  же
сигналить...
   - Думаешь? - спросила Ольга.
   - Черт его  знает...-  сказал  он.-  С  одной  стороны  -  самая  обычная
переправа. С другой - я бы на их месте из кожи вон вылез, но  посадил  своих
людей как раз в таких вот ключевых точках...
   - Но ведь придется идти?
   -  Придется  идти,-  кивнул  он.-  Не  взвод  же  у  них  там.  Очень  уж
нерационально было бы... Скорее- какой-нибудь благостный  старичок,  который
тебя, сонного, по башке  треснет.  А  до  того  баньку  истопит  и  от  пуза
попотчует. Ушки на макушке держи. Особенно не переигрывай, конечно.  Если  у
тебя будет вид затравленный и замкнутый, человек непосвященный, в общем,  не
удивится - мы ж из тайги вышли, две недели блуждали...
   - А кто мы, кстати? Вдруг  там  все  же-  самый  настоящий  паромщик,  не
ихний...
   - Кто бы там ни был - мы туристы,- сказал Мазур, не особенно раздумывая.-
Рыбаки. Забрались порыбачить... ну, скажем, на озеро Имбат, вертолет  должен
был еще не скоро прилететь, а тут пожар, пришлось в тайгу драпать,  отрезало
нас от озера-то. Вот и началась одиссея... Ты больше помалкивай,  ты  будешь
тем, кто и есть,- дама городская, ни названий местных не помнишь,  ни  тайги
не знаешь, выкручиваться буду я.- Он глянул на Ольгин татуированный мизинец,
улыбнулся уголком рта.-Сигнал тревоги простой: "Слушай, Катя..."
   - А если там человек непосвященный, наколок наших не  испугается,  часом?
Еще милицию вызывать начнет...
   - Все зависит от нашего обаяния,-  подумав,  сказал  Мазур.-  Постараемся
произвести хорошее  впечатление.  Здешний  народ  наколками  не  особенно  и
напугаешь, всякое видали... Вообще-то,  такой  вот  отшельник  старается  со
всеми в мире жить, так что не  станет  суетиться,  я  думаю.  Ну,  увидим...
Золотишка отсыплем, ежели что. По обстановке.
   - Может, мне сначала одной пойти? А через полчасика ты нагрянешь. И  если
я уже сижу в подполье, вся в кандалах, то с хозяином все ясно будет...
   - Эк ты осмелела, боевая подруга, стоило аромату  цивилизации  нюхнуть  и
надежде обозначиться...- сказал Мазур.- Идея хорошая, но  не  стоит.  Еще  в
заложницы попадешь, крутись потом... Предупреждаю сразу: даже  если  хозяин-
человек  к  нашим  играм  непричастный,  его,  глядишь,  все  равно  обидеть
придется. Если у него гражданский долг развит и начнет милицию звать на всех
диапазонах. Это я к тому, чтобы тебя в решающий момент гуманизм не прошиб.
   - Не хочешь же ты...
   - Ну что ты,- сказал Мазур.- На крайний случай - в погреб загоню и крышку
комодом привалю. А на ворота записку повешу. До скелета не  усохнет  -  рано
или поздно вызволит шоферня. Устанет ждать, пойдет  по  дому  шукать...  Ты,
главное, не расслабляйся. От того, что места пошли  обитаемые,  нам,  может,
еще хуже придется... Уяснила?
   - Уяснила.
   - Сигнал помнишь?
   - "Слушай, Катя..."
   - Тогда - вперед,- сказал Мазур.
   - Эй, а как автомат?
   - Твоя правда,- сказал  Мазур,  оставшись  на  месте.-  Что-то  я  одичал
малость, приобвыкся, что так и надо. Автомат - это, конечно, перебор...-  Он
огляделся.- Вон там и положу,  если  не  искать  специально,  фиг  заметишь.
Прохожие по-над берегом вряд ли косяками ходят, кто заметит...
   Старательно обернул оружие оленьей шкурой и запрятал  в  кусты  у  самого
забора, подальше от обочины. Подумал и сверху положил завернутый в  барсучьи
шкуры лук - даже если начнется заварушка, он в доме только помехой  будет...
Ну, а ножи пусть себе болтаются на поясе.
   Собака залилась злобным лаем- почуяла чужака. Мазур с  Ольгой  подошли  к
воротам, столь же крепким  и  высоким,  как  забор.  Поверху  тоже  тянулась
запрещенная  всеми  конвенциями  спираль.  Козырек  над  воротами   довольно
широкий, примыкающая к ним полоса земли  осталась  сухой,  и  на  ней  четко
пропечатаны следы шин - что, у него есть тачка? Совсем хорошо...
   Собака надрывалась,  отделенная  от  них  лишь  толстыми  досками  ворот,
металась в стороны. Вдруг лай стал другим - несомненно, увидела вышедшего на
крыльцо хозяина.
   Мазур старательно погремел толстым железным кольцом  калитки.  К  воротам
протопали сапоги - судя по звукам, двор выложен досками.
   - Кто? - послышался по ту сторону заплота спокойный мужской голос.
   - Беженцы,- сказал Мазур.- Погорельцы. Туристы, в общем.  Еле  из  пожара
выскочили, бредем вот...
   Калитка чуть приоткрылась. Мазур увидел лишь роскошные усы  -  рыжеватые,
прокуренные,  остальное  скрывалось  под  низко  нахлобученным   брезентовым
капюшоном. Усы и чисто выбритый подбородок, крепкий, как булыжник. "Скоблено
рыло" - значит, не старовер...
   - Один?
   - С женой,- сказал Мазур.
   Ольга придвинулась, встала плечом к плечу. Подбородок и усы повернулись в
ее сторону. Голос  был  не  особенно  молодой,  но  и  старику,  похоже,  не
принадлежал:
   - Вид у вас, конечно...
   - В чем были, в том и шли,- сказал  Мазур.-  Неделю  перли  по  солнышку,
напрямик...
   Медленно тянулись секунды. Татуированные руки Мазур не  прятал  -  не  за
спину ж их закладывать?
   - Документы есть какие-нибудь?
   - Все было,- сказал Мазур.- Да возле Имбата и сгорело.
   Собака взвизгнула - видимо, паромщик отпихнул ее ногой, чтобы  не  мешала
лаем.
   - Да мы люди мирные, папаша,- сказал Мазур, с умыслом употребив последнее
словечко.
   И его экспромт не подвел - хозяин хмыкнул:
   - Я для твоего папаши еще годами не вышел. А вот песню помню - мы  мирные
люди, но наш бронепоезд...
   - Ладно тебе,- сказал Мазур.- Шантарские мы. А сам я - с Камчуга.
   - Похоже,- голос чуточку подобрел.
   Значит, паромщик местный. Знает, что камчугские всегда так и  говорили  -
не "из Камчуга", а "с"...
   - Что, на беглых зэков похожи?- ухмыльнулся Мазур.- Точно?
   - Наколки у тебя, родной, многозначительные...
   - Молодой был, глупый,- сказал Мазур.- Я моряк вообще-то. Военный.
   - Ну? - голос определенно подобрел.- Где служил?
   - Да я  и  сейчас  служу,-  ответил  Мазур.-  Балтийский  флот,  колыбель
революции. Капитан-лейтенант, старпом на эсминце.
   - А если якорь стоит на панере - это как?
   - Ого, братишка, да ты тоже не сухопутный...- сказал Мазур  обрадованно.-
Когда якорь выбирают, и цепь встала вертикально, но якорь от грунта  еще  не
оторвался - это и будет панер... Рассказать, чем глаголь-гак  от  коффердама
отличается?
   - Не надо. Погоди, собаку запру. Ты понимаешь, места у нас диковатые...
   Калитка захлопнулась. Слышно было,  как  паромщик,  грозно  покрикивая  и
матюгаясь, загоняет пса в глубь двора. Что-то громко стукнуло, словно  упала
доска,- вертикально, на ребро.
   - Ну, заходите,- калитка распахнулась во  всю  ширь.  Ростом  хозяин  был
самую малость повыше Мазура, но рассмотреть его детальнее не удалось бы:  на
нем был длинный, до пят, брезентовый дождевик. И правый карман подозрительно
отвисал- впрочем, это ни о чем еще не  говорило"  мало  ли  где  рачительный
таежный мужик мог раздобыть пистолет...
   - Да уж, вид у вас...- повторил паромщик.- Краше в гроб  кладут.  Я  сам,
понимаешь, боцманом служил. На Тихоокеанском. Даже  если  ты  и  куковал  за
колючкой, моряк с моряком всегда договорится... Хотя, если допустить, что ты
беглый, где бы такую женщину подхватил?
   -А она ко мне на свиданку приехала,- сказал Мазур.- И в батоне  напильник
передала, я кандалы-то темной ноченькой и изнахратил...
   -Узнаю флотского по языку,- фыркнул хозяин. Стукнула  дверь.  На  крыльцо
вышла  женщина  лет  тридцати,  в  джинсах  и   черном   свитере,   довольно
симпатичная, в общем, с  темными  волосами  и  бровями  вразлет  -  крепкая,
ладная, способная оправдать старую мудрость насчет коня и избы. И охнула:
   - Федор, да что ж это такое? Их что, леший в бочке с грязью  держал?  Как
вас угораздило только...
   - Да вот...- с чувством сказал Мазур.
   - В пожар попали,- веско растолковал Федор.- На Имбате. Я ж тебе  говорил
- непременно и туда дойдет...- Он затоптался.- В избу надо, да...
   - Сейчас воды принесу,--заторопилась  женщина.-  Ноги  помоют,  и  примем
гостевать. Моментом тазик налью... Хоть на крыльцо идите пока,  ничего,  пол
замою...
   - Во-во,- оживившись, сказал Федор.-Давайте на крыльцо.  Сейчас  одежонку
подыщем - вас ведь, уж извини, в таком виде и в дом не позовешь...
   - Да чего там,- сказал Мазур, поднимаясь на широкое крыльцо, под  крышу.-
Комья грязи, не люди...
   - Нина! - крикнул хозяин в дверь.- Тут тазом не обойдешься,  волоки  пару
ведер, чтобы они в баньке сполоснулись, пока я  одежду  найду...  Ты  старье
куда сунула?
   - В сараюшке,-послышалось из дома.-Все стираное,  хоть  и  второго  срока
носки...
   - О! - Федор поднял палец.- Приучил к военной терминологии.
   Он поднялся к ним, в сени, откинул капюшон. Пожалуй, ровесник Мазура. Или
старше на пару лет. Или младше. Самая обычная физиономия, не обремененная ни
излишним интеллектом, ни излишней тупостью. И впрямь походит  на  боцмана  в
отставке.  Дождевик  снял,  повесил  на  гвоздь  в  углу  -  и  безбоязненно
повернулся к плащу спиной, а ведь там в кармане  остался  пистолет,  никаких
сомнений... Крепкий мужик, моментально оценил Мазур.
   И спросил спокойно:
   - Что за речка - Баркачуль или Калтат?
   - Калтат,- последовал столь же спокойный ответ. Показалось, или  в  самом
деле была легкая заминка? В манию подозрительности впадать  не  следует,  но
ушки надлежит держать на макушке. Реплики Нины звучат чуточку неестественно,
как на  сцене...  впрочем,  почему  бы  ей  не  держаться  чуть  скованно  с
нежданными гостями, да еще столь экзотическими? Гораздо  интереснее  другое-
зачем супруге паромщика, пусть даже в  глухомани,  таскать  за  поясом,  под
свитером,  пистолет?  У  нее  там  пистолет,  голову  прозакладывать  можно,
габаритов  "Макарова"...   Тоже   амазонка?   Прическа   скорее   городская,
натуральное "каре"... впрочем, само по себе это зацепкой служить не может. А
пистолет-другое дело... На спортсменку скорее похожа...
   Он посмотрел во двор. Ага, точно- под навесом, радиатором  к  стене-синяя
"Нива". Добротная банька. Сортир в  огороде.  А  обширный  огород-  сплошные
заросли мокрой травы. Нет, в  этом  году  тут  ничегошеньки  не  сажали,  не
сеяли... Странновато для хозяйственного мужика? Или как?
   - Слушай, Катя...- сказал Мазур.- Ты как, на ногах-то стоишь?
   -  Держусь,-  Ольга  спокойно  пожала  плечами.  И  ответила   понимающим
взглядом.
   - Сейчас все устроим,- заверил Федор.- И баньку, и поесть, и все,  что  к
еде полагается... Нинка, тебя за смертью посылать?
   Рукава его свитера были засучены до локтя, и  Мазур  сразу  увидел  синюю
татуировку - якорь, обвитый лентой с надписью: "Владивосток". На вид старая,
именно такие Мазур видел у многих тихоокеанских матросиков, с  этой  стороны
все чисто...
   Появилась Нина, неся два полных  ведра.  От  тяжелой  ноши  она  невольно
выпрямилась, и свитер еще выра-зительнее обтянул  талию-  пистолет,  никаких
сомнений...
   - Вода теплая, из бочки,- сказала она, поставив ведра рядом с Мазуром.- Я
туда еще кипятку из чайника плеснула... По-быстрому  сполоснитесь,  и  будем
чай пить, а я пока баньку протоплю. Не хватит,  там  в  баньке  еще  кадушка
есть.
   Собака  все  еще  бдительно  погавкивала  из  будки-  большой,  тщательно
сколоченной, снабженной  дверцей  с  крючком.  Двор  был  полностью  выложен
досками, над воротами и крыльцом висели электрические лампочки под  широкими
жестяными колпаками.
   - Дизелек гоняете? - кивнул на них Мазур.
   - Коли горючка казенная...- хмыкнул Федор.
   - А что ж тут мост не поставили? Дешевле было бы.
   - Кто ж его знает, капитан, чем начальство думает. Наше  дело  маленькое,
выскакивай на гудок да жми на кнопку...
   - А деревни на этом берегу есть? Подальше к северу?
   - Нету.
   - Куда ж дорога ведет?
   -  Там  прииск,-  сказал  Федор  безразлично.-  Копают  чего-то  нынешние
господа.
   Мазур задал еще парочку необязательных вопросов - он, как мог,  оттягивал
время, пытаясь предугадать, с каким обращением может тут столкнуться. Оба  с
пистолетами - это факт. То, что они работают на Прохора,- еще не факт,  лишь
скороспелая версия. Вот интересно, зачем открывающаяся внутрь  дверь  баньки
снабжена железным кольцом, как и притолока- одним  ловким  движением  можно,
захлопнув дверь, всадить туда дужку замка... С  каких  это  пор  деревенские
баньки обзавелись замками? Можно, конечно, предположить, что  бывший  боцман
запирает там супругу, когда та проштрафится, и все же...
   Если это люди Прохора, они о нравах Мазура наслышаны и в открытую схватку
не полезут. Или в баньке запрут, или напоить попытаются, или по башке  сзади
трахнут, когда за столом сидеть будешь. К рации не станут бросаться в первые
же минуты - есть риск всполошить дичь. Трудное это дело -  ставить  себя  на
место противника...
   - Держите,- Нина подала  ему  пару  выцветших,  потертых  джинсов  и  две
рубашки.- С обувью похуже, по закуткам искать придется...
   - Ничего, мы до  баньки  босиком  пробежимся,-сказал  Мазур.-  Доски  вон
повсюду... Пошли, Катерина.
   Едва перешагнув порог предбанника, он шепотом бросил:
   - В темпе мойся. Моментально.
   И  сам  остался  стоять  возле  распахнутой  двери,  притворяясь,   будто
приглядывается, куда. поставить ведра. Краешком глаза видел, что на  крыльце
никого нет. Ольга торопливо стянула грязную одежду, стала плескать  на  ноги
водой.
   Мазур не расслаблялся ни на миг. Он испытал  странное  чувство  -  словно
перешел некую границу, рубеж меж прошлым и будущим. В  каком-то  смысле  так
оно и было, кончилась борьба с природой, началась схватка с людьми...
   С того берега послышался длинный  гудок.  На  крыльцо  неторопливо  вышел
Федор, уже в плаще, ушел в сарайчик, и там сразу же затарахтел дизель.
   Мазур решительно направился в сортир, хотя никакой к тому потребности  не
испытывал.  Показалось,  или  в  глубине  комнаты  мелькнула  Нина,   издали
смотревшая в окно?
   В сортире он задержался, глядя  в  щель  меж  верхней  кромкой  дверцы  и
притолокой. Никто к баньке не подошел, дверь осталась приоткрытой...  Может,
не ломать зря голову, не разгадывать здешнюю головоломку? Загнать  хозяев  в
подвал, взять "Ниву" и переть к Пижману?
   А если Миша Сомов где-нибудь в командировке? И освободившиеся  с  помощью
проезжих шоферов хозяева (предположим, честные  люди,  ни  в  чем  таком  не
замешанные), как любой на их месте, стукнут в милицию,  и  за  беглецами  на
совершенно законном основании начнут гоняться совершенно  честные  служители
закона? Так что погодим...
   Он подошел к баньке аккурат в тот момент, когда Ольга,  уже  вытершись  и
переодевшись, собиралась оттуда выходить. Шепнул на ухо:
   - Иди в дом. У них у обоих пушки, поглядывай...
   То-то порадовался бы мичман Кандыба,  училищный  цербер  и  гроза  господ
гардемаринов - Мазур ухитрился смыть грязь,  обтереться  наскоро  и  одеться
столь молниеносно, что, пожалуй, уложился бы в любимую мичманскую  поговорку
насчет того, что настоящий моряк обязан при боевой тревоге привести  себя  в
божеский вид за полторы секунды... Достал из Ольгиной телогрейки  мешочек  с
золотом, переложил себе в карман. Пояс с ножами  понес  в  руке,  взойдя  на
крыльцо, положил его на сундук- не сядешь же за стол в виде Рэмбо. Ладно, на
столе будет масса неплохого оружия: вилки-тарелки-стаканы...
   Дизель безостановочно тарахтел. Войдя в  дом,  Мазур  понял  причину:  на
электроплите уже шкворчала огромная сковорода с мясом, закипал чайник. Ольга
с хозяином сидят за столом.
   - Садись, капитан,- радушно пригласил Федор.-  Пока  доспеет  маралятина,
перехватим что нашлось... По стопочке вмажем?
   - Ну, ежели что по стопочке...- сказал Мазур.-  Я  в  последние  годы  не
налегаю, печень зашалила. Годы, свое берут, это не  спирт  целыми  компасами
глотать...
   - Аналогично,- кивнул Федор,  подбросив  в  ладони  запечатанную  бутылку
"Пшеничной".- Не жалеет время моряков...
   А Мазур отметил, что пистолет перекочевал из  кармана  плаща  хозяину  за
пояс, под  свитер.  И  постарался  якобы  невзначай  сесть  на  облюбованное
местечко- к окну, упершись спиной в подоконник, так что зайти сзади никто не
мог. Правда, труднее будет выбраться из-за стола - но его  при  нужде  можно
просто перевернуть на хозяина...
   Федор налил четыре  стопочки.  Взял  свою,  подавая  пример.  Момент  был
щекотливейший- туда могли подмешать химии,  хозяин  лишь  сделает  вид,  что
пьет, а тем временем Мазур осушит свою... Но отказываться поздно. Мазур лихо
выплеснул водку в рот, но не проглотил-лишь увидев, что хозяин выпил до  дна
без всяких затей, решился пропустить  в  желудок.  Мотнул  головой,  взял  с
тарелки ломоть хлеба,  накрыл  тремя  кусками  колбасы  и  стал  старательно
жевать.
   - Нин, ты возьмись-ка за баньку,- бросил Федор.- Мясо на  потом  оставим,
все равно не скоро дойдет.  А  так  они  помоются,  выйдут-  и  посидим  как
следует... Не возражаете?
   - Ты ж тут комендант, боцман,- сказал Мазур сговорчиво.-  В  самом  деле,
что в баню с полным пузом лезть, не попаришься толком...
   И  схрумкал  твердый  соленый  огурец.  Из-за  реки   опять   послышались
нетерпеливые гудки, Федор ругнулся под нос, встал из-за стола и вышел.  Нина
ушла раньше, Мазур с Ольгой остались в доме одни, она глянула вопросительно,
он в ответ пожал плечами, дав понять, что ничего еще не  решил.  Не  похоже,
чтобы в доме прятался кто-то еще - ни малейшего звука... В какой  комнате  у
них рация, интересно?
   - И флаг не поднимешь,- досадливо сказал Федор, вернувшись.- Вот уж точно
- как на пожар чешут...
   - Тушат?
   - Ага. Людей возят, оборудование, назад едут. Так-то здесь  по  машине  в
сутки проходит, а теперь - что муравьи. Ну, понятно - прииск может слизнуть,
и вообще...
   - Что за прииск, золотишко?
   - Оно. Раньше родное государство копалось, а теперь, по бедности, продали
богатеньким Буратинам. Вот и всполошились, там, говорят, импортные  драги  и
все такое прочее...
   - А кто хозяин?
   - А хрен его знает,- махнул рукой Федор.-Я человек  государственный,  мне
зарплату Пижман платит, что мне до тех хозяев и  того  золота...  От  золота
крыша едет.  Пробовали  тут  неподалеку  какие-то  ненашенские  волюнтаристы
машину с крупкой тормознуть, теперь с прииска вертолетом  вывозят,  прямо  в
Пижман... В тайге, чем меньше знаешь, тем жить спокойнее.
   - Да оно везде так,- сказал Мазур философски.
   Федор налил по второй, и завязался самый обыкновенный разговор, обо  всем
понемножку  и  ни  о  чем.  Нельзя  сказать,  что  хозяин  так  уж  старался
повыспросить побольше- любопытства ровно столько, сколько в такой ситуации и
положено. И о себе рассказывал, не чинясь: работал в Шантарском пароходстве,
когда пошли сокращения и распродажа судов, помыкался, пока  не  подвернулось
нынешнее  местечко...  Если  это  легенда,  разработана  железно  и  выучена
наизусть.
   Вместе посетовали на нынешние порядки, малость поругали власть и выразили
полную  солидарность  с   Черноморским   флотом,   неотъемлемым   российским
достоянием. Мазур болтал столь же непринужденно, это было не так уж трудно -
выдумывать на ходу истории из будней эсминца. Он и не выдумывал даже, просто
присваивал прошлое иных своих сослуживцев, случаи из их жизни, веселые и  не
очень. За это время он окончательно убедился, что  татуировка  неподдельная,
Федор и впрямь служил когда-то в военном флоте,  возможно,  и  боцманом.  На
частном уровне столь изощренная подделка невозможна - это только государству
под силу, его спецслужбам...
   Пока сидели за столом, еще три раза  требовали  паром  на  тот  берег-  и
однажды на ту сторону переправился  грузовик.  Шофер  его  с  паромщиком  не
общался -промчал мимо дома, лихо тормознул у самой воды и просигналил.
   - Вот, артист,- кивнул Федор на окно, вернувшись.-  Десантники.  Зачем-то
грузовик в деревню погнали, на том берегу староверская деревенька километрах
в двадцати.
   - Что, ВДВ? - немного удивился Мазур.
   - Да нет, те, что на пожар прыгают. Работенка, конечно, та еще: я загнусь
сегодня, а ты завтра... Оттого и на характер влияет.  Заезжали  тут  ко  мне
бутылочку распить - ну что ты с ними сделаешь, с таежными героями?  Пришлось
пустить. Один поддал, начал в кухне Нинку по жопе гладить, пришлось поучить.
Хорошо еще, за дружка заступаться только двое полезли, так что справился без
табуреток, хоть и хилый...- он  с  наигранной  грустью  потряс  мускулистыми
лапами.- Капитан, а что это у тебя наколки не  морские?  В  самом  деле,  на
зоновские похожи. Приходилось видеть...
   - То-то, что похожи,- сказал Мазур осторожно.- Арабские. Мы туда ходили в
восемьдесят третьем, вот и сглупил...
   - А-а...- протянул хозяин с таким  видом,  словно  объяснением  этим  был
полностью удовлетворен.
   Вернулась Нина, бросилась к шумящей сковороде; перевернула куски, подлила
чуток водички, бросила кусок маргарина. Сказала:
   - Все, готова банька. Сейчас полотенца найду, вы  вдоволь  попаритесь,  а
потом и мы ради такой оказии сходим...
   - Что, уже протопили?! - нешуточно удивился Мазур.
   И вот тут-то взгляд  у  нее  на  миг  вильнул,  выдав  все  напряжение  и
скованность, метнулся  к  Федору,  откровенно  ища  поддержки.  Это  длилось
секунду, но Мазуру многое стало ясно, и он  отчетливо  услышал,  как  где-то
рядом, над самым  ухом  с  сухим  треском  шипит  огонь,  дожигая  последние
миллиметры бикфордова шнура.
   -  Печка  разгорелась,  вода  вот-вот  закипит,-  сказала   Нина,   вновь
вернувшись в роль.- Я думала, вам быстрее хочется...
   -  Да  ну,  конечно,-  сказал  Мазур.-Пошли,  Катерина?  Поплескаемся  на
совесть... Если задержимся, не взыщите.- Он обнял Ольгу за  талию,  поднимая
из-за стола, послав хозяевам этакий чуточку блудливый взгляд.- Намотались по
тайге, отойти охота от всех первобытных перипетий...- и, работая на зрителя,
похлопал жену ниже талии.
   - Да понятно,- с готовностью откликнулся Федор, ничуть не встревожившийся
из-за мимолетной Нининой оплошности.- Может, водочку с собой возьмете?
   - А идея,- сказал Мазур, поднимая за горлышко едва початую вторую бутылку
и прихватив стопки- Кать, тарелку возьми.
   У хозяев были спокойные, даже удовлетворенные лица. Все шло по их  плану,
и они чуточку расслабились. Нина принесла два  больших  махровых  полотенца,
Мазур навьючил ими Ольгу, и они вышли на крыльцо.
   Парочка- стопроцентно городская, пронеслось у Мазура в голове.  На  флоте
Федор, конечно, служил, но все равно, баню видел только казенную,  когда  их
туда водили  скопом...  Они  не  знают,  что  баньку  протапливают  долго  и
старательно, они предлагают взять в баню водку, они не умеют огородничать...
   Все это - еще не улики, но  вот  ее  вильнувший  взгляд...  И  почему  не
признаться честно, что городские, зачем так живо и старательно выдавать себя
за деревенских?
   Едва они вошли в предбанник, Ольга обернулась к мужу.
   - Марш в баню,- сказал он сквозь зубы.-  Не  высовываться,  к  окошку  не
подходить... Сиди тихонько, ни звука...
   И медленно притворил за собой дверь - не до конца,  быстро  поставив  меж
ней и косяком  обе  стопочки  ножками  вверх.  Не  глядя,  отставил  бутылку
подальше  в  угол.  Встал  вплотную   к   двери,   превратившись   в   слух,
сгруппировавшись для броска. У хозяев нервы тоже  не  железные,  не  решатся
тянуть...
   Едва слышное шлепанье босых ног по мокрым доскам?
   И тут же дверь захлопнулась от сильного толчка, рюмки звонко  разлетелись
в мелкое стеклянное крошево.  Сигнал  к  бою  -  лучше  не  придумаешь...  В
следующий миг Мазур пнул дверь, не  мешкая,  бомбой  вылетел  наружу,  время
рвануло вперед, как пришпоренное; двигаясь и воспринимая окружающее в  ином,
чертовски убыстренном ритме,  он  увидел  согнувшегося,  державшегося  левой
рукой за лобешник Федора, а в правой у него был солидный блестящий  замок  с
толстой дужкой, а свитер справа задран, и черная рукоять выглядывает на свет
Божий...
   Эть! Замок глухо стукнул, упав на доски, Федор  с  похвальной  быстротой,
еще промаргиваясь от боли, рванул из-за пояса  пистоль-  ну,  рутина!  Мазур
скруткой таза мгновенно ушел с траектории выстрела, тело знало все  наперед.
Остальное вместилось в секунду - руки,  как  два  гаечных  ключа,  захватили
кисть  с  пистолетом,  выкрутили  ее  по  "знаку  вопроса",  "катет,  катет,
гипотенуза", болевой прием на кисть...
   Пистолет был у него в руке. Головой он ударил Федора в нос, снизу  вверх,
уже увидев Нину на крыльце, мгновенно развернул  обмякшее,  навалившееся  на
него тело лицом к дому, прикрылся  им,  чуть  присев,  не  глядя,  перекинув
пистолет в руке...
   Две тускло-желтых вспышки. Тело хозяина дважды содрогнулось  под  ударами
пуль, потянуло Мазура вниз, и он, отпустив свитер  Федора,  уйдя  влево-  от
направленного на тебя ствола надежнее уходить именно влево,-  ответил  двумя
выстрелами. Не теряя ни секунды, ракетой метнулся через двор, одним  прыжком
взлетел на крыльцо. Нина скрючилась, зажав левой рукой правую  -  на  черном
свитере не видно крови, пистолет  валяется  рядом.  Пинком  отправив  его  к
стене, Мазур добавил хозяйке рукоятью своего, надежно отключив,  схватил  за
ворот и поволок в дом.
   Без всяких церемоний швырнул на пол, рядом с плитой, где, как ни в чем не
бывало, шкворчала  на  сковороде  маралятина,  присел  на  корточки,  беглым
взглядом оценив свою работу,- как и рассчитывал, одна пуля в плечо  навылет,
вторая пробила руку выше локтя - бросился к двери, заглянул во все имевшиеся
комнаты. Их было три. В двух - кровати. Телевизор, сервант,  платяной  шкаф,
ничего особенного... В третьей  на  широком  столе-  большая  черная  рация,
светится зеленый глазок, лежат наушники с микрофоном на удобно  искривленном
стержне, и рядом - другая рация, портативная, какую можно носить в  кармане,
с толстой и короткой кольчатой антенной.
   Не было времени. Он кинулся назад, выдернул у бесчувственной Нины  ремень
из штанов, грубо вывернул руки и захватил запястья  "мертвой  петлей",  чуть
испачкав кровью рукав. Выскочил во двор, по пути схватив стоявшее на крыльце
ведро и прикрыв им хозяйкин "ТТ". Федор лежал на том же  месте,  с  ним  все
было кончено. Мазур схватил его под мышки, затащил в  предбанник,  а  там  и
дальше, бросил на  пол  рядом  с  топившейся  печкой,  словно  охапку  дров.
Улыбнулся Ольге- точнее, ощерился мимолетным волчьим оскалом:
   - Порядок. Давай в дом.
   - Оба? - спросила она гораздо спокойнее, чем Мазур ожидал.
   - Да нет, с хозяйкой мне побалакать нужно...
   Ольга переступила через труп, как через бревно. Обогнав ее, Мазур вошел в
дом первым. Нина уже очнулась, пыталась перевалиться на спину. Все в том  же
сумасшедшем ритме -вдруг на перевозе машины появятся?-  Мазур  снял  ремень,
содрал с женщины через  голову  свитер  (она  прямо-таки  взвыла  от  боли),
распахнул дверцу висевшего на  стене  шкафчика  с  красным  крестом.  Точно,
довольно богатая аптечка. Дернул навощенную  ниточку,  располосовав  пополам
обертку индпакета, быстро принялся бинтовать раны  -  под  свитером  на  ней
обнаружилась белая безрукавка, так что снимать  не  пришлось.  Туго  затянул
бинты, мгновенно наплывшие кровью. Нина все это время сидела,  как  мертвая,
закрыв глаза.
   За спиной затрещало,  пахнуло  мясом.  Обернулся  -  это  Ольга  спокойно
переворачивала коричневые,  подрумяненные  куски.  Ну,  молодцом,  про  себя
похвалил ее Мазур, пораскинув мозгами, достал еще  пакет  и  наложил  сверху
дополнительные повязки с ватными тампонами- а то сомлеет еще от вида  крови,
стерва...
   Схватил свитер, полил его из чайника холодной водой  и  быстренько  затер
пятна крови на полу. Пол был выкрашен в темно-коричневый цвет, так что, если
не присматриваться, ничего и не заметно.  Вышел  на  крыльцо,  разделался  с
оставшимися там  потеками  крови.  Во  дворе,  на  досках,  не  осталось  ни
малейшего следа, все моментально смыл дождь, только  под  стенкой  бани  еще
пузырилась слегка розоватая водичка...
   Вернулся в дом. Нина успела отползти в  угол,  к  огромному  старомодному
буфету, уставилась на него, лицо искажено болью и страхом. Усмехнувшись,  он
бросил:
   - Так и сидеть, сука...- передал пистолет Ольге и  громко  сказал:-  Если
дернется, ногу прострели. Ногу, ясно? Она мне пока живая нужна...
   Ольга  взяла  у  него  новехонький  "ТТ"-  губы  решительно  сжаты,  лицо
спокойное.  Боевая  подруга,  мимолетно  умилился  Мазур  -  надо  же,   как
держится...
   И прошел в комнату с рацией. Не садясь, внимательно ее осмотрел.  Хорошая
рация, мощная, ненашенская, но с такой он моментально справился бы - не будь
замка...
   А замок тут имелся. На панельке из черной пластмассы -  десять  клавиш  с
красными цифирками, от нуля до девяти. С такими  штуками  Мазур  сталкивался
редко, но был о них наслышан. Замок надежнейший. Нет нужды  в  бронированных
дверях, хитрых системах охраны и  амбалах  с  суперсовременными  автоматами-
тот, кто не знает шифра, рацией воспользоваться ни за что не сможет.  Иногда
блокируют прием, иногда передачу-  а  то  и  все  вместе...  Зеленый  глазок
издевательски светится, питание подключено, а вот поди ж ты...
   Вернулся в комнату. Взял у Ольги пистолет, бросил:
   - Можно и снимать сковородку, не до гурманства...- и повернулся к Нине: -
Встать. Марш вперед. Завел в комнату с рацией, кивнул в ту сторону:
   - Код?
   Нина присела  на  стул,  похоже,  не  играла,  и  в  самом  деле  малость
обессилела от потери крови и шока. Шевельнула бледными губами:
   - Я не знаю... Федя радист...
   Мазур нагнулся над столом. Внимательно осмотрел наушники, даже  поднес  к
носу, принюхался. Снял с черной пластмассы  едва  заметный  волос-  длинный,
темный. Кивнул на пепельницу, где покоились несколько длинных окурков:
   - Не бреши, инфузория-тапочка. Волос определенно твой. И чинарики в твоей
помаде. Ну?
   - Не знаю...
   Удар рукояткой, не столь уж сильный, пришелся по одной  из  повязок.  Она
передернулась, закатила  глаза,  стала  сползать  со  стула.  Мазур  вовремя
подхватил ее, схватил со стола  красную  одноразовую  зажигалку  и  чиркнул,
поднес огонек к подбородку. Не  было  ни  времени,  ни  охоты  вспоминать  о
гуманизме и различиях меж слабым и сильным полами. Перед  ним  был  враг,  и
точка. Либо ты его, либо он тебя, других правил не имеется...
   Нина резко отдернула голову, ее лицо исказилось:
   - Козел сучий...
   - Крыса, а тебе не кажется, что ты держишься чуточку иначе, чем следовало
бы в  такой  вот  ситуации  простой  паромщице?-  спокойно  спросил  Мазур.-
Боишься,  но  ничуточки  не  удивляешься.  Что  скажешь?-  И,  не  давая  ей
опомниться, резко поднес к самым ее глазам рацию-портативку: -  Кому  успела
брякнуть? Ну? Кишки вырву, сука!
   Он стрелял наугад- но угодил в десятку, Нина, инстинктивно  отшатнувшись,
быстро ответила:
   - Я не знаю, где они...
   - Точнее! - рявкнул Мазур.- Как это?
   - Они где-то меж нами и Шантарой... Палатку поставили...
   - Засада на дороге?- нажимал Мазур, не давая ей времени ни опомниться, ни
подумать, держа кулак в опасной близости от толстых повязок.
   - Да...
   - Под видом?
   - Не знаю!
   - Что ты им сказала?
   - Что вы появились...
   - А они что?
   - И дальше там сидят, так велено. Пока все не...
   - Пока нас тут не упаковали прочно? И не прибыли за нами, кому  надлежит,
а? Она кивнула.
   - Какая у них рация?
   -  Только  такая...-  она  повернула  голову,  показывая  на  портативку,
отложенную Мазуром к пепельнице.
   - Сколько их там!
   - Не знаю... Несколько... (Он сделал вид, что готов ударить.) Ну, трое...
   - На заимку стукнула?
   - Не успела...
   - Код!
   Нина молчала.
   - Ты понимаешь, что я сейчас с тобой сделаю? Она чуть заметно кивнула.
   - Ну так что ж ты  мне  тут  Зою  Космодемьянскую  бездарно  пародируешь,
тварь?- почти ласково спросил Мазур, целясь ребром ладони на повязку-Я  ж  с
тебя шкуру начну драть полосочками... Ты кто? Полное имя, блядь!
   - Юдичева, Нина Сергеевна... из Шантарска.
   - Чем зарабатываешь?
   - Служба безопасности "Синильги"...
   - "Синильга" - это что, фирмочка господина Громова, Прохора Петровича?
   - Да.
   - Спортсменка?
   - Да.
   - Точнее?
   - Пулевая стрельба и каратэ.
   - Ого,- сказал Мазур, на всякий случай удвоив бдительность. - А что ж  не
пробуешь меня обидеть?
   Она попыталась улыбнуться, но не вышло:
   - Нет шансов...
   - Что, наслышана обо мне малость?
   - Малость.
   - Покойный Федя тоже был "из оттуда"?
   - Да.
   Не спуская с нее глаз, Мазур свободной  рукой  нашарил  на  столе  пачку,
закурил сам и сунул ей сигарету в рот:
   - Ты кого больше боишься, стерва? (Она молчала.) Давай  решай  побыстрее.
Прохор побогаче денежками, пушками и возможностями, но я-то - ось туточки, а
он- черт-те где... И некогда мне играть с тобой в психологию.  Сейчас  найду
быстренько пару вилок, плоскогубцы  паршивые,  и  запоешь  ты  у  меня,  что
курский соловей...
   Откровенно говоря, он заранее готовился к своему поражению в этой партии.
Можно изрезать ее на кусочки, но это еще не даст уверенности, что  названные
ею цифры - верный код. Тут, как  пишут  в  объявлениях  о  продаже  квартир,
возможны варианты. Скажем, при наборе определенных цифр рация  автоматически
испустит короткий условный сигнал, извещая, что захвачена  противником.  Или
взорвётся к чертовой матери. Или просто погорят предохранители.
   - Ну? - спросил он и тут же поднял голову.
   С того берега донесся протяжный автомобильный гудок.
   - Мать твою...- проворчал он.- Сядь на пол, сука! - и крикнул: - Оля!
   Ольга появилась моментально - смешно, но вид  у  нее  был  самую  малость
разочарованный,  словно  ожидала  увидеть  здесь  нечто  среднее  меж  вовсю
функционирующей камерой пыток и бойней.
   - Держи,- Мазур передал ей пистолет.-  Если  начнет  дергаться,  влепи  в
затылок. Она тут хвалилась,  что  каратэ  знает,  так  что  сядь  подальше,-
передал ей стул.- И ушами не хлопай.
   Он  схватил  с  гвоздя  висевший  на  крыльце  плащ,  поднялся  в  будку,
установленную на высоких толстых сваях, словно таежный лабаз-  чтобы  оттуда
бью прекрасно виден  противоположный  берег,  конечно.  В  самом  деле,  вид
отменный -добротный причал, на котором чуть ли  не  над  самой  водой  стоит
нетерпеливо орущий клаксоном  синий  ЗИЛ-130,  в  кузове  громоздится  нечто
квадратное, тщательно покрытое брезентом...
   Дизель, постукивавший на холостых  оборотах  был  установлен  на  четырех
железных листах, а приличных размеров емкость с горючим - на железных козлах
в  углу.  Мазур,  досадливо  морщась  при  каждом  гудке,  высмотрел   пульт
управления. То, что можно было именовать  столь  громким  словом,  выглядело
крайне  примитивно:  небольшой  железный  ящичек  с  несколькими   кнопками,
предусмотрительно снабженными надписями.
   Он нажал "Работа", и дизель оглушительно затарахтел. Нажал  "Паром"  -  и
тут же увидел, как неспешно пополз по серой воде мощный деревянный помост. С
одной стороны толстые перила, а - настоящий забор из толстых плах, и к  нему
во всю длину намертво прикреплен множеством стальных скоб  хорошо  смазанный
канат толщиной с человеческую руку. Понятно, почему паром, а не мост -  если
здешний прииск принадлежит  Прохору,  вполне  рационально  было  оборудовать
именно такую переправу, посадить своего человека, мимо которого ни за что не
прошмыгнешь на колесах...
   Он внимательно следил за паромом и нажал "Стоп" как раз вовремя -  ничего
сложного, в общем, соединяет  берега  седой  паромщик...  Так,  грузовик  на
пароме. Гудок в знак того, что готовы двинуться в плаванье. Какую же  кнопку
теперь давить? Да опять "Паром", надо думать. Ага, пополз...
   Стоп. Грузовик, надсадно ревя мотором, съехал с причала в глубокую грязь.
Прополз немного и, остановившись у самых ворот,  вновь  засигналил.  Что  им
надо-то, черт? А если они знают покойничка в лицо?
   В конуре залаяла собака. Ничего не поделаешь,  Мазур  нахлобучил  капюшон
поглубже, распахнул калитку.
   - Здорово,- спокойно и равнодушно, как незнакомому сказал шофер - молодой
парень в сине-красной синтетической куртке с капюшоном.
   - Привет,- сказал Мазур.
   - "Двадцать пять - семнадцать", "шестьдесят шестой", давно проезжал?
   - Да часа два вроде,- сказал Мазур.- Защитный такой?
   - Да нет, синий, как мой...
   - Черт, не помню цвета,- сказал Мазур.- Я ж вас, мужики,  в  списочек  не
заношу... Но был, точно. А что?
   - Да ничего, барахлил что-то... Ладно, бывай.
   - Бывай,-  сказал  вслед  Мазур,  чувствуя  на  спине  шевеленье  ледяных
мурашиков.
   Захлопнул калитку. Сматываться отсюда нужно побыстрее, вот что.  Пока  не
заглянули на огонек обеспокоенные Прохоровы ребятки, знающие уже,  что  дичь
вышла на приваду - контроля  ради,  для  верности...  Или  шоферня,  знающая
Федора с Ниной.
   Подсознательно он давно уже расстался с мечтой о рации.  Но  чересчур  уж
трудно было от мечты отказаться, когда рация - вот она,  стоит  только  руку
протянуть...
   В доме самую  малость  припахивало  горелым.  Забрав  пистолет  у  Ольги,
распорядился:
   - Снимай  мясо  быстренько...-и  повернулся  к  Нине.-  Вставай.  Садись.
Патроны к пистолетам где? Это,-кивнул на висевшее на стене охотничье ружье,-
меня не интересует...
   - В шкафу. На второй полке.
   - Ну что, продолжим с кодами?
   - А гарантии для меня какие?  -  спросила  Нина  почти  спокойно.-  Давай
быстрее, я вот-вот свалюсь...
   - Гарантии? - задумчиво повторил Мазур.- Приятно поболтать с образованной
городской дамой, такие слова знает... Успела подумать, а?
   - Мне плохо...
   -  Выживешь.  Сосуды  не  затронуты,  мышцы  продырявил,  и  все.   Девка
спортивная, перенесешь...
   - Козел...
   -  Вот  видишь,  далеко  еще  до  летального  исхода,  и   даже   дамских
обмороков... Код?
   - Два-шесть-два-два-три-пять.
   - Великолепно,- сказал Мазур.-Вот и протяни-ка здоровую рученьку...  нет,
ты сядь поближе, вот так... и набирай  этот  самый  код.  Только  если  что,
подыхать ты будешь долго, знаю я такие рецепты... Ну?
   Она сидела на стуле, не шевелясь. Лицо словно бы еще больше осунулось.
   - Ага,- сказал Мазур и поднял пистолет вровень с ее ухом.-  Ну,  наберешь
код? Она мотнула головой.
   - Ах ты ж сука,-сказал Мазур  с  ухмылкой.-  Вот  даже  как...  Там  что,
подрыв? Хозяин ваш обожает самую  серьезную  технику,  я  с  этим  понемногу
свыкся уже... Подрыв?
   Нина кивнула.
   - Как ты думаешь, что с тобой будет за такие фокусы?- спросил  Мазур  без
особой злобы.
   - Тебе же все равно не прорваться...
   - Торговаться начала?
   - А почему б и нет?
   - Чтобы  торговаться,  нужно  что-то  предложить-  сказал  Мазур.-  А  я,
откровенно говоря, добротного товара у тебя и не вижу. Очень  уж  рискованно
по твоему совету коды набирать...
   Нина еще больше побледнела, ее бросило в обильный пот. Все-таки две дырки
в шкуре давали о себе знать, в любой момент могла и свалиться...
   - Я тебя  могу  провести  мимо  засады-  сказала  она  тихо,  кривясь  от
боли.-Мимо той, что на дороге. Они меня знают...
   - И что, твои приказы выполняют? Не лепи горбатого...
   - Я их могу по рации убрать оттуда. Сказать, чтобы куда-то перебрались...
   Мазур, притворяясь, будто смотрит в другую сторону. проследил направление
ее взгляда. Это уже третий раз она туда косится, интересно...
   - А откуда я  знаю,  какие  у  вас  на  такой  вариант  кодовые  словечки
предусмотрены? - пожал он плечами.
   - Честное слово...
   - Не смеши.
   - Жить  хочется,-  сказала  она  обыденно.-  Как-то  же  надо  меж  двумя
жерновами проскользнуть...
   - Это уж точно,- Мазур, делая вид, что это у него получается  машинально,
встал и прошелся  по  комнате,  несколько  раз,  туда-сюда.-  Только  ты  не
особенно-то изощряйся, скользкая дорожка куда только ни заводит, особенно...
   Развернулся к ней, неожиданно и мгновенно - ее левая рука уже  нырнула  в
ящик стола, очень узкий, скорее уж, не ящик это был, а доска,  присобаченная
параллельно столешнице на небольшом расстоянии- без большого  замаха  ударил
ребром ладони, метко, наповал.
   Нину снесло со стула, шумно упала на пол. Из руки  выпал,  прокатился  по
полу небольшой пистолет, блестящий и красивый. Мазур  присмотрелся-  ну  да,
"Дрель", поздний внучек "Марголина", десять патронов, пуля без оболочки,  на
близкой дистанции влепит так, что мало не покажется...
   Самовзвода вот только нет.  Впрочем,  патрон  оказался  в  стволе,  курок
взведен.
   Хозяйственно сунув трофей в карман, Мазур без особой нужды потрогал тело,
присев на корточки. Мог и не проверять - перелом шейных  позвонков,  финита.
Грустно глянул на рацию, словно ребенок на недоступное  лакомство,  вышел  в
кухню.
   Ольга, как раз поставившая сковородку на старомодную чугунную  подставку,
обернулась и без эмоций спросила:
   - Готова?
   - Ага,- сказал Мазур.- Доигралась, сучка...
   - Садись, поешь. Времени ж мало, я так понимаю?
   Усаживаясь за стол, Мазур внимательно посмотрел на нее - и  не  обнаружил
никаких оснований для беспокойства. Это не транс, не душевная черствость,  и
поехавшей крышей тоже не пахнет ничуточки. Она  наконец  вжилась,  полностью
приняла правила игры, навязанные окружающим миром. Любой человек  с  военным
опытом тысячу раз такое наблюдал. Рано или поздно в голове у новичка  что-то
щелкнет, и он начинает жить с ясным осознанием нехитрой истины: не ты затеял
эту кровавую игру, но, если хочешь выжить, плюнь на  сантименты  и  действуй
так, чтобы сдох не ты, а враг. Те, кто на другой стороне, для тебя теперь не
люди, а шахматные фигурки-кто льет слезы по взятой ладье? Не ты ж начал...
   И все же на ее лице застыла легкая, непреходящая  печаль.  Вот  теперь-то
Ольга как  две  капли  воды  была  похожа  на  своего  двойника-  с  картины
Боттичелли "Возвращение Юдифи из лагеря Олоферна". Она и раньше это сходство
знала, специально  показывала  Мазуру  альбом  с  репродукциями,  и  он  без
малейшего лукавства соглашался, что она вылитая Юдифь,- но тогда не  хватало
чего-то неуловимого. Теперь оно появилось и подобие стало полным.  Невеликий
дока в живописи, Мазур  считал  эту  картину  гениальной-  позади  поспешает
волокущая голову Олоферна служанка с  тупо-радостной  физиономией,  а  Юдифь
шагает медленно, чуть ли не плетется с мечом в руке, ей вроде  бы,  согласно
исторической правде, полагается  ликовать-  но  прекрасное  личико  в  дымке
неуловимой печали, которую невозможно истолковать и понять...
   Он плюхнул  себе  на  тарелку  зажаренный  до  коричневой  корочки  кусок
маралятины. Рука, потянувшаяся к банке с  солеными  болгарскими  огурчиками,
чуть промедлила. Он вдруг сообразил,  что  хотел  убить  Нину.  Без  всякого
садизма или смакования, но с явным нетерпением ждал, когда  она  полезет  за
пистолетом, чтобы мгновенно появилось некое законное  основание,  чтобы  все
выглядело честным боем.
   Ни о чем он не жалел, не желал переиграть, убил  бы  еще  раз,  столь  же
хладнокровно. Дело в другом: впервые в жизни ему захотелось убить врага,  не
в мыслях, не  по  злобе  или  ненависти,  не  из  мщения  -тело  и  сознание
прямо-таки жаждали удара, ощущения ломающейся шеи... За этот миг  он  словно
бы стал совершенно другим человеком. И испугался  себя  самого,  открывшейся
бездны -тоже на миг, потом прошло... или затаилось?
   - Горячее еще,- буркнул Мазур, вставая.-Осмотрюсь пока...
   У него осталось впечатление, будто Ольга неведомым путем прочла не просто
его мысли - ощущения. Взглянула совершенно незнакомыми глазами:
   - Кирилл, что с нами творится? Это, вообще, мы?
   - Ничего не творится,- сказал он устало.- Жизнь  свою  спасаем,  всего  и
делов...
   Ухватил небольшое железное кольцо, отвалил крышку подполья. Спустился  по
аккуратной небольшой лесенке, огляделся. Подвал обширный,  зацементированные
стены, прочно сбитые полки из струганых досок. В  углу-  несколько  открытых
ящиков с хорошо смазанными железками, запчастями для  дизеля.  На  полках  -
картонные коробки: тушенка, рыбные консервы, стеклянные  импортные  банки  с
овощами, компотами. Ничего домашнего, никаких солений своего  приготовления.
Подполье выглядит совершенно  не  по-деревенски.  Деревню  эти  двое  видели
только в кино...
   Он огляделся, взял с полки пустой джутовый мешок,  накидал  туда  десятка
два разнокалиберных банок, вылез и шумно опустил крышку.
   - Что там? - спросила Ольга с набитым ртом.
   - Запас на дорогу,- сказал он.- Как поешь, посмотри какие-нибудь сумки, а
я пока одежду пошукаю.
   - Ешь, остынет.
   - Потом,- буркнул он, направляясь в комнату.
   Нина не  соврала-  в  шкафу  на  полке  отыскалась  картонная  коробка  с
патронами для  "ТТ"  и  сотня  марголинских,  вставленных  в  гибкий  листок
пластика- в точности, как таблетки. Мазур методично перебрал одежду,  бросая
на кровать джинсы, свитера и куртки. С Федором они были одного роста, а  вот
Ольга гораздо субтильнее Нины, но это  ничего,  после  всего  пережитого  на
такие мелочи и внимания обращать не стоит...
   На нижней полке, под стопками пахнущих чистотой простыней  нашел  коробку
из-под обуви. Золотые женские безделушки швырнул назад, рассовал по карманам
деньги, тысяч триста, бегло пролистал паспорта. Точно, Федор... А  лет  ему,
оказывается, было сорок один. Что ж, паспортом  можно  и  воспользоваться  -
волосы у них одного цвета, на фотографии Федор без усов, а у Мазура  за  это
время пробились приличные усы с бородкой,  сходства,  признаться,  мало,  но
всегда можно сослаться на неузнаваемо изменившую облик "ботву".  Для  беглой
проверки вполне сойдет. Ага, права, документы на машину, неплохо...
   Ольге, увы, придется оставаться беспаспортной, у них с  Ниной  совершенно
разные лица, и пытаться нечего...
   У ворот затрубил клаксон. Мазур на миг замер с паспортом в руке,  тут  же
опомнился, уже привычно направился за плащом. На тот берег собрался  "уазик"
грязно-зеленого цвета с синей мигалкой и маленькими белыми буквами "Милиция"
на дверцах. Сидящие в нем обратили на дом внимания не больше, чем  городской
пешеход на фонарный столб. Мазур со всем усердием их  переправил,  и  машина
скрылась с глаз.
   Когда возвращался в дом, собака бдительно на  него  гавкнула.  Неожиданно
для себя он свернул, заглянул в баньку. Федор лежал в той же позе,  конечно,
свитер справа так и остался задранным.
   - А еще боцман...- тихо сказал Мазур, словно извиняясь перед самим собой.
   Дождь лил совершенно в том же темпе, не ослабнув и не усилившись. В такую
погоду верилось во всемирный потоп. Мазур без  малейших  моральных  терзаний
застегнул у себя на запястье снятые с мертвеца часы - тому  наплевать,  а  в
походе вещь нужная...
   - Порубаем- и пора сматываться,- сказал он,  усаживаясь.-  Не  стоит  тут
торчать.  Опомнятся  скоро,  гады,  запрашивать  по  рации  начнут,   отчета
потребуют...
   - Интересно, у них дети были? - тихо спросила Ольга,  уже  покончившая  с
едой и сидевшая напротив него.
   - Нет,- проворчал он.- Я паспорта видел. У обоих страничка чистая.  Нашла
сумку?
   - Ага,
   - Сначала...
   Замолчал, прислушался. Ругнулся сквозь зубы:
   - Застебали со своим пожаром...
   К  дому  вновь  подъезжала  машина,  судя  по  звуку  мотора,  небольшая-
легковушка или "УАЗ"... точно, "УАЗ".  Прожевав  кусок,  Мазур  вылез  из-за
стола, чтобы, упредив гудок, побыстрее выпихнуть на ту сторону и этих.
   Гудка не последовало. Вместо этого заколотили в  ворота.  Не  особенно  и
напористо, но так, что было ясно: непременно хотят видеть хозяина, без этого
не уберутся...
   Ольга замерла, глядя на него с немым ожиданием приказа.
   - Сиди,- сказал он тихо.- Мы - это они, ясно? - и толкнул к ней по  столу
"дрелюшку".- Патрон в стволе, курок взведен...
   Худо-бедно, стрелять он ее научил.  Особенной  тяги  к  этой  забаве  она
никогда не выказывала, но пистолет в руках  держать  умеет,  с  пары  метров
сумеет попасть в цель, а не себе в задницу...
   - В карман,- приказал он.- Пойду гляну... А  если  что  -  мы  смена.  Из
Пижмана. Сожрала хозяйка что-то не то, сегодня утром в больницу увезли,  нас
прислали... А там - по обстоятельствам.
   Как держался с проезжающими Федор? Уже не спросишь...  Пес  надрывался  в
будке. Приоткрыв калитку на ширину ладони, сжав пистолет  в  кармане,  Мазур
встал так, чтобы при нужде вмиг отпрыгнуть.
   Зеленый "уазик"-фургон, съехав с дороги, стоял боком к воротам. В  окошки
видно было, что внутри  сидят  несколько  человек.  А  перед  Мазуром  стоял
один-единственный, высокий, в прожженной, остро пахнущей дымом энцефалитке и
таких же штанах, заправленных в низкие резиновые сапоги. Голова не покрыта -
кудрявый, с лихой шкиперской бородкой, белые зубы так и отсвечивают, по виду
- первый парень на деревне, в  момент  способный  завязать  дружбу  с  любым
обитателем планеты Земля. На поясе - здоровенный Ножище в деревянных ножнах.
Такие ребята, как правило, безобидны и добродушны,  и  в  самом  деле  могут
стать отличными друзьями - но вот отвязаться от них неимоверно  трудно,  ибо
полагают, что весь мир только и жаждет душевно посидеть с ними за бутылочкой
до рассвета, обоюдно раскрыть душу до донышка, кунаком стать...
   - Здорово, боцман,- улыбаясь, проорал кучерявый.- Гостей как, принимаешь?
   - Да, вообще-то,- уклончиво сказал Мазур.
   - Тебя вроде Федором крестили? Гена- Он сунул широкую  ладонь,  и  Мазуру
поневоле пришлось вынуть руку из кармана.-  Мы  тут  с  орлами  потолковали,
обкашляли и решили - а на кой нам засветло в Пижман возвращаться?  Что  там,
что здесь, одинаково. У тебя плита фурычит? Ну, лады. Мы там оленя хлопнули,
жертву пожара. Спирта три фляги. Так что не  журись,  в  гости  напираем  со
своим. Посидим часов несколько, лесной говядины зажарим, а? Не погонишь?
   Он сверкал зубами и нетерпеливо притопывал сапогами, весь  открытый,  как
на ладони, незамысловатый, словно инструкция  по  пользованию  граблями,  ни
малейшего внимания не обращая  на  ливень,  уже  вымочивший  жесткие  кудри.
Оружия, кроме тесака на поясе, Мазур при нем не засек.
   Один из сидевших в машине уже распахнул боковую дверцу, готовясь  вылезти
под дождь.
   В голове молниеносно сменяли друг друга варианты. Можно и сыграть бирюка,
выпроводить - но поди угадай, что и кому они  ляпнут  по  дороге?  Вдруг  из
одной-единственной обмолвочки кто-то моментально и сообразит, что паромщик с
женой - не те? Если бы они направлялись в тайгу, другое дело...
   - Ну, пошли,- сказал Мазур, приняв решение.- Гость  в  дом-бог  в  дом...
Гена обернулся к машине, лихо свистнул в два пальца,  словно  она  стояла  в
километре, а не впритык:
   - Ар-рлы, залетай!
   Из машины полезли такие же, в прожженных искрами энцефалитках и  защитных
телогрейках, последним выпрыгнул шофер. Вместе с Геной - шестеро. Ножи еще у
двух,  но  больше  никакого  оружия.  Во  всяком  случае,  у  тех,   что   в
энцефалитках. Вытащили куски мяса, зеленые фляжки... Все поголовно  смотрели
на Мазура, как на незнакомого, ни тени недоумения. Может, это и  к  лучшему?
Посидеть часов несколько, и гости славно создадут ему алиби на случай визита
кого-то  непредвиденного.  Не  может   быть,   чтобы   ребята   Прохора   не
предусмотрели варианта,  при  котором  Федору  с  женой  придется  долгонько
ублажать дичину  щирым  гостеприимством,  а  уж  потом,  когда  бдительность
притупится  окончательно,  можно  и  тюкнуть  по  темечку...   Должны   были
предусмотреть. До темноты могут и подождать. Но потом...
   Он чуть развел руки, загораживая дорогу веселой кучке:
   - Да, мужики, тут такое дело... Я тут с женой немного поцапался, так  что
она малость узду грызет, не обращайте внимания...
   Его похлопали по плечу  и  с  хохотом  заверили,  что  все  это  донельзя
знакомо. В конуре надрывался пес. Шагая позади всех, Мазур зорко следил, как
они держатся,- нет, ни  намека  на  профессиональную  попытку  непринужденно
якобы окружить его, блокировать, а  ведь  лучшего  варианта,  чем  взять  во
дворе, и не придумаешь,  Ольгу  потом  можно  повязать  без  особого  труда,
Прохор-то  прекрасно  знает,  что  их  только  двое...  Так  что  десантники
настоящие.
   Ему было немного неловко -из-за того, как  приходится  использовать  этих
парней без их ведома. Но речь идет о своей  шкуре,  так  что  укоры  совести
придется перетерпеть.
   Сейчас лесные пожарные служили великолепным средством  запутать  дело-  в
случае, если бы Мазура притянули к ответу ни о чем не подозревающие  власти.
Через полчасика в доме будет полно  и  их  отпечатков  тоже.  Дополнительные
подозреваемые, целая куча. Мазур не сможет доказать, что в  момент  убийства
находился верст за сто отсюда - но и десантнички не  смогут.  На  пушке,  из
которой положили Федора,  отпечатки  пальцев  Нины,  пистолет  почивает  под
ведром, тут все чисто. Доказать, что  шею  Нине  сломал  Мазур,  практически
невозможно. Не отвертеться от того факта, что они с Ольгой в доме был и - ну
и что? Подозреваемых теперь не  двое,  а  целых  восемь...  Дойдет  дело  до
пристрастного  следствия,  пожарнички  будут  твердить  чистую  правду:  что
появились в доме, когда хозяева были уже  убиты  -  но  то  же  самое  могут
твердить и Мазур с Ольгой. А еще- что у них совершенно не было  мотивов  для
столь  зверского  убийства.  И  в  самом  деле,  зачем  законопослушному   и
положительному офицеру, заработавшему кучу орденов на  секретной  службе  во
благо государства, вдруг убивать мирного паромщика и его  жену,  скажите  на
милость? Откуда они могли знать, что те - частные сыскари  из  Шантарска?  В
общем, все пройдет как по маслу, родимая контора вступится-вот  только  надо
добраться до мест, где можно безоговорочно рассчитывать на ее  поддержку,  а
ближайшее такое место - Шантарск...  Или  уголок,  откуда  можно  установить
связь, а такого уголка что-то не видно пока...
   - Нин! - бодро позвал Мазур.- Давай гостей принимать, хватит дуться!
   Одновременно вспомнил,  что  комната  с  рацией,  где  все  еще  валяется
посредине Нина- самая дальняя. Туда не полезут... пока трезвые. Пьяный  куда
угодно может забрести. И в баньку тоже. Может, выйти  и  замкнуть  ее?  Нет,
вызовет подозрения - с чего бы вдруг замок на бане?
   Только бы не вздумали на ночлег напрашиваться, с них станется...
   Ольга  держалась  чуть  скованно-  но  ее   вид   вполне   вписывался   в
преподнесенную Мазуром легенду. Мясо моментально порезали  и  разместили  на
двух  сковородках.  Мазуру   с   Ольгой   приходилось   проявлять   максимум
непринужденности, наугад распахивая дверцы буфета и шкафчика,  не  показывая
вида, что содержимое ящиков для них - полная загадка.
   Но все мелкие промахи сходили с рук, поскольку незваные гости  ничего  не
подозревали. Они торопились разлить по первой, только и всего. И все  равно,
Мазур мимоходом ввернул, что от него только что уехали пижманские знакомые -
нужно же было как-то замотивировать четыре  тарелки  на  столе.  Мульку  эту
пропустили мимо ушей, возясь с рюмками и откровенно пялясь на Ольгу.
   Что до этой стороны дела, Мазура особенно  беспокоил  кудряш  Гена,  явно
навострившийся утешать изобиженную суровым мужем красотку. Дело тут, конечно
же, не в ревности - белозубый утешитель под предлогом джентльменской  помощи
шарашился следом за Ольгой, куда бы ни направилась и мог невзначай подметить
то, что ему замечать не следовало. Мазур ни на миг не забывал: чтобы увидеть
труп хозяйки, достаточно пройти через примыкавшую к кухне комнату,  легонько
толкнуть дверь... А запрятать тело некуда, в той комнате  из  мебели  только
стол с рацией и небольшая этажерка...
   Он осушил до дна стопочку с чистым спиртом, мотнул  головой  и  побыстрее
прожевал  кусок  холодной  маралятины.  Напиваться  нельзя,  но   поди   ты,
объясни... Краем уха он услышал, как Гена игриво интересуется:
   - А почему - "Катя"?
   Увидел татуировку, сукин кот... Большим  пальцем  Мазур  коснулся  сквозь
свитер курка "ТТ", напоминавшего на ощупь шестеренку. И успокоился,  услышав
последовавший почти без запинки ответ Ольги:
   - Да мне почему-то "Нина" всю жизнь не нравилась. Катей хотелось  быть...
Вот в десятом классе и подурачилась...
   Гена, понизив голос, сообщил, что прекрасно ее понимает,  "Катя"  -  и  в
самом деле великолепное имя, что до него, он всю жизнь мечтал  познакомиться
с очаровательной девушкой по имени Катя, вот  только  мечту  все  как-то  не
удавалось исполнить... И все такое прочее. Борец с огненной стихией держался
вполне пристойно, не наглел и с руками не лез, так что даже таежному  бирюку
пока не к чему прицепиться.
   Хуже другое - Мазур, неустанно державший их всех в  поле  зрения,  засек,
как Гена мимоходом  пошептался  о  чем-то  с  двумя  из  соратников.  А  те,
вернувшись  за   стол,   усиленно   принялись   "хозяину"   подливать-   под
перемигивания остальных. Знакомые дела, подумал Мазур, я, значит, под  стол,
а ты - к женушке с сочувствием? Стратег, бля...
   И преспокойно отодвинул рюмку:
   - Не, мужики, не в таком темпе. Вам хорошо,  отстрелялись,  а  мне  паром
гонять до темноты... Спросят потом с меня, а не с вас.
   Рослый Генин сообщник  попытался  было  с  обезоруживающей  и  простецкой
ухмылкой настоять на своем, но  Мазур  без  колебаний  пропустил  мимо  ушей
заклинания вроде: "Да брось, Федя, обижаешь..." Твердо повторил;
   - У меня, Миша, работа.
   Прошло больше часа, а гости располагались за столом все более уютно-  что
хуже, шофер  начал  вскоре  опрокидывать  рюмаху  наравне  со  всеми,  и  не
походило, чтобы помнил о предстоящей дороге. Пару раз уже прозвучало:
   - Ну, мы, если что, заночуем на полу?
   За это время переправлять пришлось лишь две машины -  с  того  берега  на
этот. "Феде" все чаще предлагали плюнуть, поднять красный флаг и примкнуть к
честной компании - вон  и  мясо  готово,  а  в  машине  еще  спиртяга...  Он
оставался непреклонен. Позволил себе лишь две стопочки. А вот гости  малость
рассолодели. Гена уже единожды попытался в сенях культурно приобнять Ольгу -
беда с теми, кто полагает себя неотразимыми... Шофер  притащил  из  "уазика"
гитару, и пошли песни. Мазур понемногу начинал нервничать.
   Самое  скверное  то,  что  частенько  кто-то  из  них  уходил  в  сортир-
естественно,   не   спрашивая   позволения.   У   пьяного   мысли   движутся
непредсказуемым зигзагом, сунет нос в баньку - и начнется карусель...
   Словно бы в дополнение к своим тягостным мыслям,  Мазур  вдруг  явственно
расслышал: "банька". Поднял голову:
   - Что?
   - Может, баньку истопим?- предложил  широкоплечий  Миша.-  Оно  бы  самое
то...
   - Вы ж ехать собирались.
   - А! Куда по такой погоде... Ты. не против?
   - Да чего там,- сказал Мазур.- Положить вас только негде...
   - Я ж говорил- на полу, не аристократия... Давай баньку спроворим?
   -  Сейчас  посмотрю,  хватит  ли  дровишек...-  медленно  сказал   Мазур,
испытывая страстное желание влепить любителю чистоты в лоб.
   - Да я ж видел, полная поленница...
   - Тогда спроворим,- кивнул Мазур.- Ты мне вот что скажи - Генаша у вас от
мужей часто в ухо получает?
   - Федя, да ты, в натуре... Он же в шутку.
   - А ты не слышал, что я тут с таким шутником сделал?
   - С тем, пижманским? Федя, да не бери в  голову  -язык  почешет,  зубками
поблестит...
   - Ты его отведи-ка сюда, да попроси, чтобы не особенно  хвост  распускал.
Ясно? Я смотрю, Миша, ты у них  за  старшего,  вот  и  действуй.  Я  человек
по-таежному гостеприимный, но есть свои маленькие слабости, терпеть не могу,
когда мою Нинку при мне за задницу треплют. Когда без меня, впрочем, тоже...
   - Федя...
   - Иди, проведи разъяснительную работу. Ведь и на  дверь,  Миша,  показать
могу...
   - Тяжелый вы народ, боцмана...- грустно сказал  Миша.  Чуть  пошатываясь,
выбрался из-за стола и пошел в сени, где Гена, болтая  без  умолку,  помогал
Ольге открывать банки с огурцами.
   Мазур двинулся следом, похлопал его по плечу:
   - И другим то же скажи...
   Накинул плащ, вышел во двор. Пара минут у него была- пока Миша напоминает
своей бражке  о  необходимости  держаться  в  чужом  доме  по-джентльменски.
Хватит, чтобы в  темпе  отволочь  Федора  в  сараюшку.  А  там,  по  примеру
покойничка, можно отправить всю кодлу в баню и запереть к чертовой матери...
Дров там достаточно, не озябнут  до  утра,  не  графья,  никто  их,  цинично
рассуждая, в гости не загонял...
   Оглянувшись на дом, вошел в баньку. Света пока достаточно, и  легко  было
рассмотреть, что лицо усопшего боцмана искажено  ужасом.  Он  уже  начал  на
совесть коченеть, правая рука нелепо согнута. Подхватив его под мышки, Мазур
выволок жмурика под дождь, волоком потянул к сараюшке...
   На крыльце раздался сдавленный возглас- нечто среднее меж громким иканьем
и оханьем. Мазур мгновенно выпустил труп, с глухим стуком упавший на  мокрые
доски, потом только обернулся.
   Там стоял Гена и, похоже,  пребывал  в  оцепенении,  пытаясь  сообразить,
чудится ему это, или как. Даже подошел поближе к перилам:
   - Эй...
   Мазур метнулся к нему, стуча сапогами, в  развевавшемся  плаще,  похожий,
должно быть, на лубочного вампира  здешних  мест,-  Гена,  хоть  и  был  уже
изрядно поддатым, шарахнулся, искривив лицо в совершенно детском испуге.  Но
в дверь, конечно, не успел юркнуть...
   Мазур действовал по всем правилам - ослепляющий, оглушающий удар в  лицо,
вдогонку пара-тройка послабее, по корпусу... Подхватил скрючившегося кудряша
под микитки, понатужившись, поднял и головой вперед швырнул в  дверь.  Ольга
успела вовремя отшатнуться- Гена пролетел мимо нее, сбил стул и  приземлился
на полу.
   Никто не успел ни обронить словечко, ни пошевелиться - Мазур выстрелил  в
потолок, рявкнул;
   - Сидеть!!! - и  навел  на  них  пистолет.  Они  вмиг  протрезвели.  Миша
медленно-медленно, бледнея на глазах, вытянул руку:
   - Федя, херню не гони...
   - Молчать! - Мазур передвинулся вправо.- Встать,  ты!  Всем  остальным  -
сидеть!
   - Федя, за такие штучки можно и по морде...
   Мазур, осклабясь, нажал на спуск. Пуля, пролетев в  паре  миллиметров  от
Мишиного уха-так что не мог не ощутить зыканья - звонко ударила в стену.
   - Встать, сказал!- рявкнул Мазур.-  Пристрелю!  Вторая  пуля  -  в  ногу,
третья - в башку!
   Все же лесные пожарные-десантники - народ не из робких. Из-за стола  Миша
вылез, но явственно пробормотал:
   - Ох, я тебя потом найду...
   - Подполье открой! -  распорядился  Мазур.-  Живо!  Так...  Давай  туда.-
Покосившись влево и заметив движение руки к ножу (один  из  сидящих  показал
норов) послал пулю аккурат меж его расставленными ногами, в пол.- Без  шуток
тут! Лезь в подполье!
   Миша слез, оборачиваясь к нему с немой мечтой во взоре,  но  кинуться  не
рискнул, не дурак. Глаза и макушка все еще  виднелись  над  полом,  и  Мазур
повел стволом:
   - Вниз! Ты и ты- Геночку вниз!- и для  убедительности  прострелил  одному
просторный рукав энцефалитки, не задев тела.
   Гену уволокли в подполье, и Мазур приказал:
   - А теперь - по одному, и живенько!
   Опустил за ними крышку, оглянулся. Ничуть не  удивился,  увидев  Ольгу  с
пистолетом в руке,- наоборот, одобрительно кивнул.
   Крышка чуть-чуть приподнялась. Мазур был начеку, выстрелил  в  нее.  Пуля
толстую доску все равно не  пробила  бы,  а  внизу  притихнут.  И  притихли.
Упершись обеими руками, Мазур отодвинул тяжеленный стол  к  стене-  звенели,
разбиваясь, тарелки, падали стопки - схватился за витые стойки  старомодного
буфета, раскачал его и  обрушил  на  крышку  подполья.  Грохот  и  звон  был
неописуемый.
   - Пора сматываться, малыш,- сказал он тихо.- Складывай жратву в сумку,  а
я ружье прихвачу...
   Накинул куртку, распихал по  карманам  паспорт,  документы  на  машину  и
охотничий билет, снял со стены двустволку- ИЖ-27,  неплохой  стволик-  сгреб
коробки с патронами. Зарядил  ружье  картечью,  поставил  к  стене,  сел  на
ближайший стул и закурил. Предупредил:
   - Стеклянных банок не бери, только железные, открывашку не забудь...
   - А мясо?
   - Туда же мечи... Фляжку захвати.
   И  задумался:  которую  машину  взять?  Что  до  проходимости  -  "уазик"
предпочтительнее. Но по дороге может попасться кто-то, прекрасно ее знающий,
последуют вопросы... А "Ниву" Федора хорошо знает лишь угнездившаяся  где-то
за рекой засада - номера и регистрация у нее шантарские...
   Посадив Ольгу на всякий  случай  караулить  подполье,  в  темпе  проверил
"Ниву", обнаружив, что все в порядке, заправил  бак  по  пробку,  положил  в
багажник все три имевшихся в наличии канистры. Взял у  Ольги  сумку,  уложил
вместе с ружьем на заднее сиденье. Взглянул на  небо-  дождь  самую  чуточку
унялся, но близились сумерки, скоро станет  совсем  темно...  Сел  за  руль,
вывел машину за ворота, хозяйственно притворил их за собой.
   Вернулся в кухню. Снизу заколотились в крышку. Мазур что было сил, топнул
ногой, и стук утих. Ольга  стояла  уже  в  куртке,  готовая  в  дорогу/Мазур
привстал было... и тут до него дошло.
   Перед ним нежданно возникла очередная проблема - основанная на  известной
всем и каждому задачке про козу, капусту и волка.
   Паромом можно управлять  только  с  этого  берега.  Ольга  водить  машину
ничуточки не умеет, так что с парома  на  берег  ее  ни  за  что  не  сможет
вывести, хоть дело и нехитрое.  Количество  рейсов  парома  нужно  свести  к
минимуму- еще  появится  случайная  машина,  заинтересуются  люди  странными
манипуляциями паромщика... Рисковать, конечно, придется, но  ничего  тут  не
поделаешь.
   Он кратенько изложил Ольге план.  Она,  не  вдаваясь  в  дискуссии,  лишь
кивнула. Пленники подозрительно притихли- вероятнее всего,  как  и  положено
подпольщикам, строили планы борьбы и  освобождения.  Мазур  внезапно  поймал
себя на желании поджечь усадьбу  -  чтобы  не  осталось  ни  свидетелей,  ни
следов. Вот уж поистине, на войне - как на войне...
   Мотор "Нивы" работал, как часы. Мазур завел  ее  на  паром,  обернулся  к
дому,  помахал  рукой.  Потемнело,  и  он  не  различил  Ольгу,  стоявшую  в
неосвещенной будке. Но она его, надо полагать, видела прекрасно- моментально
взвыл дизель, паром пополз к противоположному берегу. Никогда еще Мазуру  не
казалось, что время ползет  так  медленно.  Он  повторял  себе,  что  Ольге,
оставшейся в одиночестве, ничегошеньки  не  грозит,  но  вое  равно  тревога
занозой сидела в сердце. Как во сне, когда  хочешь  бежать,  но  не  можешь,
увязаешь в окружающем воздухе, словно в густеющем янтаре...  Берег  наплывал
удручающе медленно. Слава богу, впереди не видно света фар...
   Все. Паром ткнулся в причал, машину едва  заметно  качнуло  на  рессорах.
Мазур моментально выжал сцепление, съехал с  парома,  остановился  метрах  в
десяти  от  берега,  на  обочине.  Бегом  вернулся  назад,  помахал  руками,
скрещивая их над головой, нетерпеливо притопывая.
   Паром двинулся назад. В несколько прыжков Мазур преодолел двор, взлетел в
будку.  Торопливо  принялся  раздеваться  -   догола,   бросая   одежду   на
расстеленный плащ. Сунул Ольге узел:
   - Живо!
   Увидев в широкое окно, что она поднялась на паром, нажал  нужную  кнопку.
Тут же голышом кинулся бежать к берегу, с разбегу прыгнул в  воду,  взметнув
тучу брызг. Вода, конечно, оказалась холоднющая - но жить можно, это все  же
не зима... Саженками поплыл вслед за  паромом  в  столь  чемпионском  темпе,
словно за  ним  гналась  голодная  акула.  Или  миляга  Драммонд  со  своими
мальчиками. Сверху лило, волосы промокли, лицом он то  и  дело  зарывался  в
россыпи плывущего по реке мусора- ветки, листья, черт-те что еще...
   Почти у самого берега догнал паром. Поднял руки, цепляясь за мокрые доски
- пальцы соскользнули, тут же. приподнявшись из воды, в два яростных  гребка
вновь настиг  неуправляемую  громаду,  бессмысленно  ползущую  вдоль  троса,
рывком выбросил тело на помост.  Ольга  торопливо  протянула  ему  узел,  он
отмахнулся:
   - Потом...
   Паром ткнулся в причал- легонький толчок, приплыли...

   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
   БЕГ МЕЖ ЗАБОРОВ

   Глава первая
   НЕТ ТАМ НИКАКОГО ШЛАГ-БАУМММ-МА...
   Мазур подтолкнул Ольгу:
   - Живенько в машину!
   Схватил из  узла  предусмотрительно  прихваченное  полотенце,  быстренько
растерся. Под дождем оно вроде бы и ни к чему, но кровь чуточку  разгонит...
Натянул одежду. Джинсы и рубашка тут  же  стали  липнуть  к  телу.  Выбросил
полотенце в реку, оно неспешно уплыло по  серой  воде.  Добежал  до  машины,
плюхнулся за руль и рванул на второй передаче, колеса прокрутились в  жидкой
грязи, не хуже, чем в штатовском боевике. Протянув, не глядя, руку,  взял  у
Ольги свой пистолет, сунул в карман куртки. Прошло несколько  минут,  прежде
чем он заново привык к рулю.
   Начинался новый этап, гораздо более сложный и  опасный,  чем  шатания  по
тайге- идти предстояло по относительно цивилизованным местам...
   Чертовски подмывало рвануть на трофейной машине до самого Шантарска -  не
заезжая в Пижман, обогнув его, напрямик. Но это, трезво оценил Мазур,  очень
уж рискованно: кто знает, какие засады на пути сможет устроить  прохоровская
братия. С Сомовым просто необходимо увидеться...
   Оставшиеся в Подполье пленники его особенно не беспокоили. Вариантов  тут
немного, всего два. Если со стороны пожара подойдет машина,  и  сидящие  там
пойдут в дом - а они пойдут непременно, не захотят же торчать до утра на том
берегу - незадачливых пожарных освободят мгновенно... Ну, а  дальше?  Дизель
продолжает работать, потому что выключить его  было  некому.  Либо  в  конце
концов трос сорвет со шкива, либо тупая, непрестанная работа  движка  вырвет
из парома все скобы. И  в  том,  и  в  другом  случае  паром  накроется.  Из
случайных обмолвок пожарников Мазур уяснил, что штаб  по  тушению  развернут
часах в четырех езды от реки. Там, разумеется, есть рация, не может не быть.
У тех, кто освободит пленников, будет только один выход- вернуться в лагерь,
в штаб. Произойдет это глубокой ночью, а к утру в Пижмане уже будут  подняты
по тревоге все наличные милицейские силы. Скверно.
   Вариант номер два - машина не появится, не поедет никто  на  ночь  глядя.
При таком раскладе узники смогут освободиться  сами  через  два-три  часа  -
народ здоровый, тертый, у них там три приличных тесака, удостоверившись, что
наверху наступила тишина, начнут ковырять изнутри доски... ну,  предположим,
сверху навален буфет. Нет,  не  препятствие.  Сам  Мазур  с  таким  тесачком
освободился бы часа через два- то же и с ними будет, как  только  пораскинут
мозгами и выработают четкий план.
   Потом  им,  правда,  придется  нелегко.  Все  четыре  шины  "уазика"   он
старательно пропорол, да вдобавок вывернул  карбюратор  и  закинул  в  реку.
Возвращаться пешком в лагерь,  да  по  темноте  -  пройдет  черт-те  сколько
времени... но и при этом варианте к утру Пижман встанет на уши. Ну не станут
же они дожидаться утра в доме, где лежат двое убитых? Рванут  быстрее  лани,
чтобы не подумали, будто они в этом замешаны... Опишут внешность Лжефедора и
его белокурой супружницы...
   Против него - внешность и эта "Нива". Следует  либо  достичь  места,  где
можно мало-мальски  внешность  изменить  (интересно,  как?  Побриться?  А  с
Ольгиной косой что делать, остричь? Вздор, вилами на воде писано), либо  еще
до утра добраться до Пижмана. А как это сделать -вот вопрос.  До  городка  -
километров сто, но дело не в том. В этих местах нет  мостов  через  Шантару-
одни  паромы.  Не  такие,  на  котором  пришлось  поработать   Мазуру,-самые
настоящие суда специальной постройки. Но ходят ли они через реку ночью? И не
угодишь ли в ловушку, на паром сунувшись? Но как иначе  переправиться?  Плот
сколачивать? Ну, это уж и вовсе утопия, неделю провозишься...
   Жалко, нет карты. Все его знания  -  приблизительные.  Точно  знает,  что
дорога, по которой они мчат, должна где-то упереться в Шантару- и все. То ли
есть деревни по дороге, то ли нет...
   "Нива" неслась в густеющих сумерках, временами ее заносило, шла юзом,  но
Мазур легко справлялся с машиной, а второй мост пока что не подключал -и без
того шум мотора далеко разносится. Правда, он  старался  обходиться  ближним
светом, а то и вовсе выключал фары при первой  возможности  -где-то  впереди
сидела засада, трое, а может, и больше, Нине приврать ничего не стоило...
   - Ты фонарь положила? - спросил он, не отрывая глаз от дороги.
   - Обижаешь. И бинокль тоже. На полке в кухне стоял.
   - Совсем молодец,- сказал Мазур. Поморщившись, чихнул. А вот  это  совсем
некстати...
   - Дай-ка фляжку, глотну чуток... Как кроссовки?
   - Велики,  конечно,-  сказала  Ольга.-  Ничего,  я  два  носка  натянула,
толстых...
   - Лучше большие, чем тесные,-  сказал  Мазур,  возвращая  флягу.-  Ты  уж
перетерпи...
   - А что будет, когда к этой их засаде подъедем? Он громко фыркнул:
   - Понятно, что будет...
   - Нет, я имела в виду - что мне делать?
   - Если я начну палить - не  отставай,-  сказал  Мазур,  подумав.-  Но  не
раньше. Попасть все равно не попадешь, но  на  нервы  беглый  огонь  здорово
действует... Так что лупи в белый свет, как в ту пресловутую копеечку...
   И надолго  замолчал,  пытаясь  предугадать  тактику  засады.  Героический
товарищ Сухов был прав: война -это не кто  кого  перестреляет,  а  кто  кого
передумает. Кто заранее вычислил - наполовину победил.
   Они заранее знают, откуда беглецы появятся- со  стороны  переправы  (ведь
любой мало-мальски умный человек в их банде просто обязан допустить вариант,
при котором Мазур положит "сладкую парочку", переправится  на  тот  берег  и
двинется на юг). Эрго? Эрго тут незамысловатое: едва  заслышав  шум  мотора,
выскакивают на дождь и смотрят в оба. Вполне возможно, у  них  под  открытым
небом поставлен постоянный часовой. Нет, вряд ли - это все же не  более  чем
частные цепные псы, дисциплинка на должном удалении от хозяина хоть немного,
да ослабнет, не за идею работают, не из воинской чести, за  бабки  служат...
Да и звук мотора слышно издалека, есть время сыграть боевую тревогу. Значит,
выйдут на дорогу... Хватит у них ума спрятать одного (или двух, если там все
же четверо) за ближними деревьями, чтобы страховал из укрытия?  Предположим,
что хватит- в частной охране  кого  только  нет,  попадается  и  на  совесть
вышколенный государством народ из серьезных подразделений... Есть  деталька,
которую  угадать  невозможно.  Отданный   засаде   приказ.   Совершенно   не
предугадаешь, велели им брать живыми  или  бить  на  поражение,  и  пытаться
нечего... Прохор- шиз несомненный, а потому непредсказуем.
   ...Свет он увидел издали -точнее, туманное  и  расплывчатое,  тускловатое
пятно, светившееся справа, словно бы над самой землей. Так выглядит палатка,
в которой горит неяркий фонарь. Ну вот и приехали, кажется.
   Мазур сбавил скорость, не поворачивая голову, приказал:
   - Опусти стекло со своей стороны. До упора,- и, сняв левую руку  с  руля,
опустил свое.- Сползи чуток с сиденья,  пониже,  чтоб  одни  глаза  торчали-
стрелять будут, рассчитывая, что ты сидишь  нормально,  фокус  нехитрый,  но
многих спас... Что впереди - моя забота. Твое дело - сектор три-шесть...
   - Что? - переспросила Ольга.
   - Тьфу ты... Привычка. По циферблату,  меж  цифрами  "три"  и  "шесть"...
Держишь все, что справа от тебя и сзади. Теперь ясно?
   - Ага.
   - Побольше шуму...
   Холодный ветер  обдувал  им  лица.  Машина  мчалась  вперед,  не  сбавляя
скорости. На фоне пятна мелькнуло что-то, заслонившее на миг свет  -  и  еще
раз. Встрепенулись, выскакивают...
   Когда до палатки - теперь можно было  рассмотреть  светлое  продолговатое
пятно и без ошибки определить, что это именно  палатка  и  есть-  оставалось
метров  двести,  Мазур  принялся  отчаянно  сигналить.  И   сигналил   почти
непрерывно, подлетая к ним на приличной скорости. Расчет был незатейливый  -
так поведет себя только свой, тот, кто точно знает, что за народ  обитает  в
палатке и захочет привлечь внимание корешков. На  какие-то  секунды  это  их
собьет с толку. Палатка большая, там и  десяток  человек  уместится.  Рядом,
радиатором к дороге- "уазик"-фургон... Двое, точно,  двое,  по  обе  стороны
колеи... Еще сигнал, подлиннее... фонарь, скорее  всего,  "летучая  мышь"...
Ольга сползла с сиденья... Если у них и есть  фонарики,  пока  не  включают,
умно... все!
   Вспыхнул луч сильного фонаря, но  в  лицо  не  ударил,  шел  понизу,  над
дорогой. Осветили номер, сообразил Мазур, и тут же луч  вильнул  в  сторону,
погас. Совсем хорошо...
   Мазур нажал на тормоз,  машина,  вспахивая  грязь,  гасила  скорость,  ее
занесло влево,  вправо...  Горели  только  подфарники.  "Нива"  остановилась
окончательно - ну не проскакивать же на скорости, мигом прострелят  шины,  а
то и в затылок влепят... Автоматов у них не видно, только пистоли...
   Оба отскочили, спасаясь от хлынувшей косым фонтаном  жидкой  грязи,  один
заорал:
   - Федя, одурел?
   "Великолепно!"- пронеслось в мозгу  у  Мазура,  не  заглушив  мотора,  он
распахнул дверцу и выпрыгнул.
   - Где они? Что летишь, как чумной? -крикнул второй.
   Теперь сомнений не оставалось  никаких.  Решали  секунды  -  еще  миг,  и
посветят фонариком в лицо, один уже поднял левую руку...
   Дважды  бабахнул  "ТТ"  Мазура-  и  темные   фигуры   словно   сломались,
подломились в коленках, они еще падали, а Мазур уже, крутнувшись  на  месте,
развернулся к машине: оттуда вдруг заработал  Ольгин  ствол,  без  передышки
выбрасывая череду желтых  вспышек.  Моментально  установив  направление,  он
дважды выстрелил туда.
   От темной стены леса сверкнула ослепительно-желтая бабочка  -  автоматная
очередь!  Слева  от  Мазура  взлетела  грязь  чередой  чавкающих  всплесков.
Неприцельно, ага...
   Ольга палила, как  из  пулемета-  молоток!  Кенгурячьими  прыжками  Мазур
понесся в ту сторону, петляя по всем правилам. Вторая короткая очередь- пули
ушли неизвестно куда, вспышки блеснули меж деревьев.  Ну  да,  шарахнулся  в
тайгу, с перепугу, не ожидал такого расклада, и он там один, иначе не драпал
бы так...
   Ольга больше не стреляла- патроны кончились. И нормалек. Мазур  осторожно
выглянул из-за дерева, пытаясь  рассмотреть  хоть  что-то  на  фоне  темени.
Перебежал немного, еще перебежка, еще... На дороге все тихо,  значит,  их  и
впрямь было только трое... Черт, так и глаза выхлестнешь... Где ж он, сука?
   Мазур выстрелил наугад - и тут же присел, на корточках перебежал метра на
три. У одинокого  противника  не  выдержали  нервишки-  огрызнулся  короткой
очередью, чем выдал себя с потрохами. Да и палил совсем  в  другую  сторону,
где Мазура и вовсе не было, с самого начала...
   Хорошо, что убегает - у того, кто в бою  ощутил  себя  загнанной  крысой,
психология меняется вмиг,  соображалку  отшибает  начисто.  Нет,  прост  ты,
парень, как пятирублевик нового образца,- любой понимающий человек  затаился
бы, предоставив передвигаться противнику, а  там  и  высмотрел  обязательно,
услышал треск веток, улучил момент, полоснул очередью из укрытия...
   Пока что бежал противник-Мазур, выставив  перед  глазами  согнутую  левую
руку, стараясь бесшумно отводить ветки, крался следом за производившим массу
шума автоматчиком. Ага,  забирает  к  дороге,  страшно  в  чащобу-то  переть
вслепую... Ну, не столь уж глупо...
   Мазур понял, что вычислил траекторию партнера, и свернул влево, короткими
рывками перебегая  от  ствола  к  стволу,  двигаясь  наперерез.  Все,  пора.
Остановился, чуть высунувшись из-за шершавого  ствола,  поднял  пистолет  на
уровень глаз, прищурил левый глаз, приготовился. Ничего трудного, почти  так
же все обстояло в Ремати, только там противник был поопытнее... Левой  рукой
поддержал правое запястье.
   Когда меж  деревьями,  почти  там,  где  он  рассчитал,  метнулась  шумно
ступавшая фигура,  потянул  спуск,  прямо-таки  закаменев  от  усердия.  Шум
падающего тела. Вторая пуля  -  вслед  за  первой,  для  страховки.  Немного
выждав, двинулся вперед, заходя справа, с неожиданной стороны. Ни  малейшего
звука впереди...
   Ага, вот он, сучий  потрох.  Напрягшись,  как  пружина,  Мазур  преодолел
последние метры, держа под  прицелом  едва  различимое  тело.  Сюрпризов  не
последовало, жмурик получился качественный. Выпрямившись, Мазур прислушался.
Полная тишина вокруг, видны подфарники "Нивы" и освещенная палатка. И  дождя
не слышно - определенно унимается, пора бы...
   Накинув на шею ремень автомата, Мазур  поволок  очередного  крестничка  к
палатке. У крайних деревьев непочтительно бросил наземь, осторожно высунулся
из-за ствола- не хватало только получить пулю от любящей жены... Окликнул:
   - Ты где, скво?
   Чуть слышно брякнул металл. Ольга вышла из-за машины, похвасталась:
   - А я обойму перезарядить сумела, чуть не на ощупь...
   - Хвалю,- сказал Мазур.- Иди, в машине посиди.
   - Что, все?
   - Похоже...
   С пистолетом наготове заглянул в палатку. Ага, троица была  хозяйственная
и обустраивалась надолго -добротно сколоченные нары с тремя  спальниками  на
них, стол на перекрещенных неошкуренных стволиках  сосен  вместо  ножек.  На
столе - термосы,  портативная  газовая  плитка,  "уоки-токи",  ярко  горящая
"летучая мышь". В углу, на разостланном  прозрачном  пластике  -  коробки  с
тушенкой и китайской лапшой, посуда, чайник, небольшие рюкзаки.
   Бегло окинув все это взглядом, он  вышел  в  темноту  (дождь  практически
перестал) и в  темпе  перетаскал  в  палатку  усопших,  положил  рядышком  в
свободном углу, не ощущая ни малейших эмоций.  Выглянул.  Тишина,  в  машине
рдеет огонек сигареты. Молодец,  скво,  мельком  подумал  Мазур  и  принялся
быстро, но тщательно и педантично обыскивать жмуриков, пока не закоченели.
   В карманах не обнаружилось ничего интересного- кроме удостоверения на имя
Ярогова Георгия Владимировича,  капитана  криминальной  милиции  Шантарского
УВД. При тусклом свете фонаря и беглом осмотре трудно сделать  заключение  с
маху,  но  документ  Мазуру  показался  настоящим.  Правда,  двое  спутников
капитана  оказались  Иванами,  родства  не  помнящими-ни   единой   бумажки,
удостоверяющей личность, а документы на машину выправлены на имя некоего  В.
М. Наумова, проживающего в Пижмане. При этом не имелось ни доверенности,  ни
дарственной, так что непонятно, на каком основании бравый  капитан  на  этой
машине разъезжал.
   Мазур  задумчиво  оглядел  капитана.  Сходство   с   фотографией   полное
(аккуратное  входное  отверстие  во  лбу  опознанию  не   помешало),   номер
"Макарова" соответствует  указанному  в  удостоверении.  У  тех  двоих  тоже
"Макаровы" - и автомат. Он-то и придавал ситуации определенную  пикантность:
Мазур плохо разбирался в нынешней экипировке милиции, но  сомнительно  было,
чтобы у них состоял на вооружении гэдээровский АКС-74, в точности такой, как
захваченный Мазуром в тайге, прямо-таки близнец...  Капитан,  очень  похоже,
настоящий, но вот его подельники,  как  выражались  на  исторической  родине
Мазура - типы из-под темной звезды...
   Обшарил рюкзаки, но и там не нашлось  ничего,  способного  пролить  свет-
носки,  рубашки,  сигареты,  парочка   потрепанных   детективов,   плеер   с
кассетами... Деньги - с миллиончик рублями  и  несколько  двадцатидолларовых
бумажек- бог весть зачем прихваченные в тайгу, он переправил себе в  карман,
а пару блоков сигарет отложил на спальник, чтобы потом забрать. С мимолетной
ухмылкой подумал, что ведет себя совершенно в стиле чингисхановских  воинов,
без зазрения совести набивавших себе в торока все, что может  пригодиться  в
странствиях. Ну, не он же затевал эти игры...
   Закурил и наскоро  прокачал  будущие  действия.  Автомат,  увы,  придется
оставить здесь. Во-первых, не стоит расхаживать с  ним  посреди  более-менее
цивилизованных мест, а во-вторых, когда сюда прибудет местная милиция  (рано
или поздно  она  в  палатку  непременно  заглянет),  совершенно  нетабельный
автомат даст неплохую пищу  для  размышлений,  попадет  во  все  официальные
бумаги...
   Милицейское удостоверение он без колебаний упрятал себе в  карман.  Риск,
конечно, жуткий, но при нужде не  помешает  пугнуть  кого-нибудь  из  мирных
обывателей, предъявляя в нераскрытом виде- мало  кто  решается  попросить  у
"насяльника" корочки, и сличить личность с фотографией...
   Может, взять  их  машину?  Нет,  не  стоит-  номер  незнакомый,  но  явно
пижманский, судя по документам В. М. Наумова, еще узнает кто тачку... А  вот
поменять  нашкодивший  "ТТ"  на  "Макаров"  одного  из  безымянных  жмуриков
безусловно следует... Вообще-то, он терпеть не мог работать  непристрелянным
самолично пистолетом, но тут не до капризов - "ТТ" тоже был непристрелянный,
а показал себя в лучшем виде...
   Он тщательно стер отпечатки с "ТТ", протер все в палатке, где только  мог
оставить свои пальчики, принес из "Нивы" коробку тэтэшных патронов и сунул в
один из рюкзаков. Порвал пополам одну двадцатку с благообразным чужестранным
президентом,  сунул  половинку  в  карман,  а  другую  указательным  пальцем
затолкал в рот капитану. Получилась великолепная ложная улика,  над  которой
кому-то  обязательно  придется  поломать  голову.  Огляделся  -что  бы   еще
сотворить? Достал нож и распорол сверху донизу боковину палатки,  обращенную
к тайге, выкинул в дыру на ту сторону вязаную шапочку одного из  безымянных.
Откупорил бутылку "Абсолюта", выставил на стол,  а  вокруг  расставил  шесть
пластиковых стаканчиков - их в рюкзаке нашлась куча-  невскрытые  консервные
банки, вонзил в столешницу найденный в кармане капитана  выкидной  нож.  Чем
больше непонятного, тем лучше.
   Опорожнил один из рюкзаков, побросал туда плитку, чайник, нераспечатанную
упаковку баночного пива, вскинул рюкзак на плечо, задул  лампу  и  вышел  из
палатки.
   Глянул  на  небо-  кое-где  уже  обозначились  прорехи  в  тучах,  колюче
поблескивали редкие звезды. К утру совсем распогодится.
   Сев за руль, зажег на минутку свет и впервые за много дней  узнал,  какое
сегодня число. Часики у  Федора  были  роскошные-  показывали  числа  и  дни
недели, а окромя того были снабжены календарем, нарисованным на  циферблате,
и двумя кнопками, перемещавшими диски с обозначениями года и месяца.  Раньше
просто не выдалось времени на все это глянуть...
   - Пива хочешь? - спросил он.
   - Ага.
   - Таскай жестянки из рюкзака. И мне открой. Знаешь, какое сегодня  число?
Пятое сентября, вторник... нет, банку в окно не выбрасывай, под ноги кинь. К
чему тут оставлять свои пальчики? Значит, пятое сентября, дети в школу давно
пошли... а у меня еще целых одиннадцать дней отпуска да и у тебя тоже...
   Он тронул машину, на сей раз без опасений включив дальний свет. Вел одной
рукой, временами прихлебывая пиво из холодной  жестянки  и  мурлыкая  давнюю
песенку господ засекреченных морских офицеров:
   По Пикадилли шпарят танки,
   и королева на Лубянке,
   и тут же в Темзе тонут янки,
   и в стратосферу валит дым...
   Сам он никогда не строил наполеоновских планов, а вот Морской  Змей,  еще
будучи старлеем, не единожды выдавал по пьянке свою  заветную  мечту:  когда
начнется, вынырнуть со своим взводом из Темзы, как чертик из коробочки, и по
всем  правилам,  как  учили,  моментально  взять  штурмом  что-нибудь  такое
историческое, типа парламента, разгоняя пинками под зад  сэров  и  милордов,
чтобы не путались под ногами. За что его и прозвали Кромвелем, это потом  он
стал Морским Змеем - но долго еще верил, что однажды начнется все же...
   ...Они ехали часа три. Звезд на небе становилось все больше,  а  дождевых
облаков- все меньше, наконец вынырнула и луна, уже самую чуточку пошедшая на
ущерб, но все еще яркая, почти круглая. Дорога почти не  петляла,  и  машина
неслась навстречу луне, а та, как положено, оставалась на месте,  ничуть  не
приблизившись. Справа и слева появились сопки. Дорога шла то на  подъем,  то
под уклон. Однажды они оказались на самом натуральном перекрестке  -  дорогу
почти под  прямым  углом  пересекала  другая,  поуже.  Земля  там  была  уже
совершенно сухая, и  Мазур,  посветив  фонариком,  побродив  немного,  легко
высмотрел следы шин. Но сворачивать, понятно, не стал.
   Снова длинный, пологий подъем. Когда он  кончился  и  "Нива"  устремилась
вниз  по  столь  же  отлогому  спуску,  впереди   тускло   блеснуло   что-то
протяженное, ровное, гладкое...
   Мазур остановил машину, легонько подтолкнул локтем Ольгу -  она,  вдоволь
насосавшись пивка, подремывала:
   - Подъем!
   - Что такое? - мгновенно очнулась боевая подруга.
   -  Не  что,  а  кто,-  сказал  он  обрадованно.-  Поздравляю.  Впереди  -
Шантара-матушка...
   И нажал на газ. Тайга  впереди  расступалась,  еще  одна  дорога,  только
гораздо шире, пересекала тракт, тянулась вдоль берега,  отделенная  от  него
неширокой полосой сосен. Мазур сбросил газ. Слева показалось низкое, широкое
кирпичное  строение  с  крышей  из  бетонных  плит-  окна   зарешечены,   на
двустворчатой двери два громадных замка. Какой-то склад.  Куда-то  в  тайгу,
влево, уходят от крыши электрические провода, числом четыре - ну вот, полная
цивилизация...
   Мазур подогнал машину поближе к берегу. Выключил мотор, загнал  патрон  в
ствол "Макарова", прихватил бинокль с заднего сиденья.
   - Пойдем прогуляемся?- и заботливо спрятал в карман  ключи  от  машины  -
как-никак вокруг цивилизация началась...
   Прежде всего направился к складу, обошел его вокруг. Над входом - тусклая
лампочка в металлическом "наморднике". Стекла в окнах мутные, то ли грязные,
то ли крашеные, так что не рассмотреть ничего внутри. Он вернулся назад  еще
метров на пятьдесят, но так и не увидел сквозь  непроницаемую  стену  тайги,
куда ведут провода- а тропинок там не было.
   Пошел к берегу. Ольга уже стояла  на  краешке  солидного,  основательного
причала-   берег   забран   в   бетон   на   протяжении   метров   двадцати,
заасфальтирована обширная площадка.  Метрах  в  пяти  внизу  неспешно,  едва
слышно журча и побулькивая, струится поток.
   Перед ними во всей красе и  мощи  раскинулась  Шантара  -  великая  река,
"медленная вода" на одном из местных языков, открытая казаками аккурат перед
Смутным временем и потому  забытая  Москвой  на  четверть  века,  до  лучших
времен;  Шантара,  протянувшаяся  от  монгольской   границы   до   Северного
Ледовитого океана, где-то загаженная радиацией, где-то превратившаяся  из-за
воспетых  поэтом  Евтушенко  ГЭС  в   незамерзающие   зимой   многоверстные,
исполинские лужи - но все еще полная дикой мощи и дикой прелести, потому что
человек  до  сих  пор  оставался  по  сравнению  с  ней  мал,   ничтожен   и
мелкопакостен...
   Луна висела  над  сопками  на  противоположном  берегу,  высветляя  четко
неисчислимое множество крохотных  деревьев  по  крутым  и  пологим  склонам,
широкую дорогу, упиравшуюся в берег прямо напротив причала, где стояли Мазур
с Ольгой. Мазур поднял к глазам бинокль.  Вот  и  паром,  пришвартованный  к
берегу левым бортом-  внушительное  судно  с  обширной  палубой  и  высокой,
наклоненной вперед рубкой. На том берегу -немаленький  поселок:  с  полсотни
частных домов. Среди них там и сям виднеются более высокие казенные  склады.
Правее- причал леспромхоза: широкие <карманы",  собирающие  и  задерживающие
плывущие с верховьев бревна, краны с  горящими  на  них  пронзительно-белыми
фонарями,  нагруженные  штабелями  сортового  леса  баржи.  Звук   по   воде
разносится  далеко,  особенно  в  ночной  тиши-  и  Мазур  отчетливо  слышал
непрестанное   пронзительное   лязганье   погрузчиков,    тявканье    собак,
неразборчивое хрипенье репродуктора громкой связи. Левее поселка - пристань:
несколько небольших корабликов, речных трудяг, множество  лодок  и  катеров,
деревянных, дюралевых, иные  -  с  застекленными  кабинами.  Справа  налево,
против течения, почти посередине  реки  тарахтела  лодка,  оставляя  широкий
расходящийся след.  Зыбковатые  отражения  фонарей  лежали  на  темной  воде
длинными полосами, белыми и желтыми, а меж ними  блестела  россыпь  огоньков
поменьше- это отражались в реке стоявшие близко к ней дома.
   Словом, на том берегу даже сейчас не утихала жизнь, после всех  блужданий
по  дикой  тайге  казавшаяся  прямо-таки  средоточием  цивилизации,  здешним
Парижем или иным мегаполисом. Зато на этом-если не считать  склада,  никаких
технических достижений. И ни единой живой душив пределах видимости.  И,  что
всего печальнее- никакого переправочного средства. Ни единой лодки,  которую
можно украсть.
   - Паром...- мечтательно сказала Ольга, глядя на красавец корабль, видимый
и невооруженным глазом, освещенный тремя леспромхозовскими  прожекторами  на
решетчатых мачтах, так что и отсюда заметно: борта у него белые, а  рубка  -
салатно-зеленая.
   - Есть вещи поинтереснее,- сказал Мазур, протянул ей бинокль и  развернул
чуть вправо.- Видишь кран, где лампы не белые, а  желтоватые?  Он  там  один
такой...
   - Ну?
   - Наведи прямо на него- и по прямой, к нашему берегу... А?
   Она старательно повела биноклем:
   - Ничего... ничего... лодка?
   - Ага,- сказал Мазур.- Крытый катерок,  точнее.  На  якоре  стоит,  иначе
давно снесло бы течением.
   - Может, рыбачат?
   - Может,- сказал он.- Самому чертовски хочется,  чтобы  это  были  мирные
рыбаки... Как ты думаешь, на месте  Прохора  поставила  бы  засаду  в  столь
бойком месте? И ключевой точке, заметь...
   - Ага.
   - Что - ага?
   - Непременно поставила бы.
   - И я тоже,- сказал Мазур.- Это еще не значит, что означенный  катерок  и
есть засада. Но она тут имеется. При  переправе.  Не  может  ее  не  быть...
Знаешь что, пошли-ка в машину. Нынче любой  дурак,  если  у  него  завалялся
миллиончик, а то и менее, может прибор ночного видения в магазине купить...
   Они залезли в машину, Мазур, не включая фар, отъехал задним ходом  метров
на пятьдесят, заглушил мотор и сказал:
   - Ну что, устроим военный  совет?  По  старому  морскому  обычаю:  первым
высказывается младший по званию, то бишь юнга...
   - А если у меня предложений нет?
   - А соображения?
   - Я так поняла, мы завтра на паром и не подумаем соваться?
   - Вот именно,- сказал Мазур.- Очень уж рискованно.  На  нас  уже  столько
всякого можно навесить... И зацапать на совершенно законном основании. Я  бы
этого не боялся где-нибудь на окраинах Шантарска, знай о нас  контора  -  но
тут, в глуши, пришибут по дороге и нас, и конвой...
   - Понятно,- грустно сказала Ольга.- Я уж, грешна, расслабилась  душою,  к
машине привыкать начала...
   - Отвыкай  заранее,  на  всякий  случай,-  сказал  он.-  Чтобы  потом  не
грустить. Нам, главное, переправиться...
   - Идиотское предложение можно?
   - Ну?
   - А если нам- бережком?- спросила  Ольга.-  До  самого  града  Шантарска?
Пешком? Уж мимо-то ни за что не пройдем... Вроде бы хорошо  до  этого  такая
эскапада получалась.
   - Не столь уж идиотская идея...- великодушно сказал Мазур,- Но не пойдет.
Километров шестьсот тащиться,  обходя  деревни,-  они  чуть  подальше  густо
пойдут*  Слишком  долго.  А  в  тайге  уже  прохладненько,  еще   привяжется
простуда... Вот если  бы  я  точно  помнил,  какая  из  деревень  автобусным
сообщением  с  Шантарском  связана-  можно   бы   и   рискнуть.   А   так...
Переправляться надо. И - курс на Пижман...
   - Тогда я умолкаю,- без тени обиды сообщила Ольга.-  Нет  у  меня  больше
идей, даже идиотских. Как ни пялюсь свежим взглядом, не  приходит  в  голову
ничего... Решай уж ты, адмирал.
   - Мы тут непременно должны были проплывать,-  раздумчиво  сказал  Мазур.-
Логично? Но я ни паромного причала, ни леспромхоза не помню.
   - Я тоже.
   - Значит, что? Значит, проплывали мы мимо этих мест ночью  -  в  одну  из
трех ночей, когда играли в Гека Финна и негра  Джима,  то  бишь,  плыли,  не
разбирая поры суток. Если прикинуть по расстоянию и  времени...  ну  да,  на
третью ночь нас мимо и пронесло. Чем мы тогда занимались? - он перехватил  в
полумраке улыбку Ольги, фыркнул.- А, ну да... Тем, чем Гек  с  Джимом  никак
заниматься не могли...  Потом,  когда  на  "палубе"  идиллически  сидели,  и
подвернулась та лайба,  из-за  которой  решили,  не  полагаясь  на  японскую
технику, плыть только посветлу, чтобы очередной дурак на дно не отправил...
   - Ты к чему меня подводишь?
   - А к тому, что на берегу на правом - то бишь на том,  где  мы  сейчас  и
есть,- вроде огоньки маячили.  Когда  мы  из  палатки  выбрались...  Вспомни
хорошенько. По-моему, ты что-то говорила на эту тему... или  у  меня  ложная
память? Вспомни-ка все о той чудесной ночи, а? Вылезаем мы из палатки...
   Она старательно думала. Мазур открыл ей банку пива и терпеливо ждал.
   - Вспомнила,- сказала  Ольга.-  Пароходики.  По  правому  борту.  Смешные
такие, крохотные... Так я тебе тогда и сказала.
   - Точно,- удовлетворенно сказал Мазур.- "Ой, пароходики!" Нечто вроде.  А
отсюда вытекает, что повыше по течению, не столь уж и далеко,  что-то  такое
есть... Вот туда и двинем.
   Ольга с любопытством спросила:
   - Ты что, и пароходом можешь править?
   - Этим-то корытцем?- презрительно хмыкнул Мазур.- Вроде тех  скорлупочек,
что на том берегу? Да это ж не сложнее машины. Нашей "Нивы", я имею в  виду.
Что касается того шикарного парома - тут и мне пришлось бы подучиться...
   Он включил мотор, выехал на дорогу, идущую параллельно Шантаре и  покатил
километров под тридцать.
   Вскоре дорога раздвоилась: правая вела куда-то вверх,  по  склону  сопки,
левая - все так же вдоль реки, разве что чуточку отклоняясь  вправо,  огибая
подножие той же сопки.
   - А если там и в  самом  деле  деревня,  на  ночлег  проситься  будем?  -
спросила Ольга.
   - Не стоит,- сказал он.- Начнут расспрашивать - запутаемся. Местности  не
знаем. А прежняя легенда о бедных погорельцах, которые  в  одних  трусах  из
пожара выскочили, теперь не годится. По крайней мере, пока мы  на  машине...
Вдруг ее узнает кто?
   Минут через сорок неспешной езды Мазур увидел слева долгожданный причал -
длинный, дощатый, шириной не  более  чем  в  метр.  Он  тянулся  параллельно
берегу, и на него в трех местах вели мостки,  излаженные  на  тонких  сваях.
Остановил машину, присмотрелся, потом вылез и решительно направился туда.
   Прошел  по  первым  же  мосткам,  пружинившим,  качавшимся   под   ногой.
Огляделся.
   Всего три лодки- дюралька и две деревянных, пришвартованы не на цепях, на
толстых веревках. Но весел, увы, нет ни  при  одной.  Прошли  патриархальные
времена, если вообще были когда-то. Справа светятся  огни  -точно,  деревня,
крайние дома стоят вплотную к берегу. Вот только ни единой лодки не видно.
   Вернувшись, он развернул машину и поехал назад.  Не  дожидаясь  вопросов,
сказал:
   - Утро вечера мудренее, малыш. Выберу хорошее местечко для ночлега, а там
посмотрим. Не тянет меня что-то впотьмах лазить по этому стойбищу...
   То и дело посматривал вправо, пока Ольга наконец не обратила внимание:
   - Заметил что-то?
   Вместо ответа он плавно  нажал  на  тормоз.  Машина  остановилась,  Мазур
жестом велел Ольге откинуться на спинку, перегнулся через ее колени, опустил
стекло и поднял к глазам бинокль. Несколько минут не отрывался от окуляров.
   На воде слабо  светилась  бледной  рябью,  осколками  серебристой  лунной
дорожки напоминавшая  нарукавный  шеврон  полоса-некое  крохотное  суденышко
остановилось на реке  почти  напротив  машины,  явственно  слышалось  мерное
тарахтенье  мотора,  удерживавшего  кораблик  на  месте,   сопротивлявшегося
течению.
   - Катер? - спросила Ольга.
   - Похоже, давешний катер...- не отрываясь от бинокля, сказал он.-  Что-то
я его на старом месте не вижу, кстати...  Понимаешь,  как  только  вышел  на
причал, сразу увидел -  ползет  что-то  по  реке,  полное  впечатление,  что
следит, как умеет... Как ни старайся, а мотор слышно.
   - Думаешь, засекли?
   - Если у них есть прибор ночного видения - что два пальца...  Вот  только
сомневаюсь я, что номер разглядят  на  таком-то  расстоянии.  Скорее  всего,
интересно стало, что это за тачка в два часа ночи по берегу крутится...
   Он бросил бинокль на заднее сиденье, тронул машину. Доехав  до  развилки,
круто повернул, по-прежнему не зажигая ни фар, ни подфарников, врубил второй
мост и стал взбираться наверх, к вершине сопки, бормоча сквозь зубы:
   - Применим нашу старую тактику - поутру с вершинки оглядимся. До сих  пор
здорово выручало... Ну вот здесь и тормознемся. Раскладывай сиденья.

   Глава вторая
   ВЕСЕЛЫЙ РОДЖЕР
   Он проснулся незадолго до рассвета - как по будильнику,  успел  настроить
внутренние часы на такой распорядок. В салоне было прохладно,  вокруг  почти
нет тумана - лишь в самой чащобе кое-где стоят  меж  деревьев  зыбкие  косые
полосы. Значит, погода будет прекрасная.  Лучше  бы,  конечно,  ненастье,  с
ливнем и ветром-чтобы самые  рьяные  караульщики  поневоле  попрятались  под
крышу...
   Ольга безмятежно дрыхла. Он вылез,  бесшумно  притворив  дверцу,  справил
дела за ближайшим деревом, достал из машины  плитку  и  заранее  наполненный
вчера чайник. Подсоединил маленький красный баллон, зажег, поставил  чайник.
С таким комфортом они еще не  путешествовали.  Интересно,  куда  эта  дорога
ведет? По ней, похоже, ездят много и часто...
   Перешел на другую сторону, спустился под уклон метров на полсотни.  Чутье
его не обмануло, и место выбрал удачно - отсюда прекрасно видна переправа  и
поселок,  когда  солнышко  поднимется  повыше  и  паром  заработает,   можно
осмотреться. А вот машину с того берега за деревьями хрен рассмотришь...
   Повел биноклем. Не похоже, чтобы леспромхоз засыпал хоть  на  часок  -там
по-прежнему грохотали краны, светили потускневшие с рассветом фонари,  вниз,
против течения, ушел  черно-красный  буксиришко,  волоча  с  натугой  черную
баржу,  груженную  треугольными  штабелями  бревен.  Еще   один   пароходик,
черно-голубой, непонятно зачем отправился  тем  же  курсом,  держа  ближе  к
правому берегу. Навстречу ему прошла длинная деревянная  лодка  с  подвесным
мотором- похоже, движение здесь оживленное... Интересно,  во  сколько  паром
начинает челночить? На том  берегу,  на  причале,  не  видно  что-то  машин,
жаждущих переправиться на этот берег...
   Посмотрел в другую сторону- туда, где ночью выискивал лодку. Вот  именно,
утро вечера мудренее: подальше за деревней еще причал, пошире и подлиннее, и
там не одни лодки- стоят еще три разнокалиберных суденышка. Вот только  дома
совсем близко, и, несмотря на  ранний  час,  на  причале  мельтешат  фигурки
людей. Что-то носят в лодки, вот одна отвалила, под комариное зуденье мотора
унеслась вниз по течению- хорошо идет, там наверняка стоит пара  "Вихрей"...
На рыбалку, что ли?
   Услышав  негромкий  стук  дверцы,  обернулся:  вылезла  Ольга,  зевая   и
потягиваясь. Заметила чайник, присела рядом на корточки-  ну,  присмотрит...
Мазур вновь стал разглядывать переправу.
   Забавное совпадение: в английском языке "to take the  ferry",  "сесть  на
паром", как раз и служит вежливым синонимом, смягченным обозначением смерти.
Приказал долго жить. Сел на паром... Ну вот и не будем на паром садиться...
   Правда, в сугубо  узких  кругах  одно  время  бытовало  еще  и  жаргонное
выраженьице "сесть на винт". Родилось оно после визита советского крейсера в
туманный Альбион. Крейсер был из новейших, и любопытный по  должности  народ
никак не мог такого случая упустить. Ребята Мазура как раз и  присматривали,
чтобы всякие любопытные не бултыхались под водой, где не следует.  И  быстро
засекли инкогнито с аквалангом (как позже выяснилось из газет - майора Ройял
Нэви), увлеченно обозревавшего подводную часть корпуса.
   Обижать неизвестного никто не стал- просто по случайному  совпадению  как
раз начались профилактические  работы  с  ходовой  частью,  и  могучий  винт
крейсера провернулся несколько раз. В  конце-то  концов,  откуда  они  могли
знать, что кто-то балуется с аквалангом в опасной близости, если хозяева  ни
о чем такой не предупреждали? Словом,  куски  майора  живописно  поплыли  по
акватории... Сел на винт, бедолага...
   Он  вернулся  к  машине.  Чайник  уже  пускал  пар  из  носика,  и  Ольга
распечатывала картонную пачку с цейлонским.
   - Сыпь прямо в чайник,- сказал он, присаживаясь на корточки и  вытаскивая
сигареты.- Комфорт, а? -Что там?
   - А ничего интересного пока. Да,  в  деревне  есть-таки  лодочки.  Попьем
чайку и двинемся,- он показал рукой.- Напрямик, вниз по склону. -
   - А машина?
   - Запрем и здесь оставим. Все равно, не зная окрестных  дорог,  приличные
автогонки устраивать глупо, если что...
   С реки послышался длинный гудок, и  Мазур  упруго  выпрямился,  подхватил
бинокль. Рысцой вернулся к наблюдательному пункту.
   И прибыл туда как раз вовремя: бело-зеленый паром, мощно вспенивая  воду,
оставляя широкий кильватерный след, плыл поперек реки. И  на  палубе  стояли
только две машины: УАЗ-469, раскрашенный в желто-голубые милицейские  цвета,
с мигалкой и репродуктором - и "Волга" в такой же раскраске, с мигалкой,  но
без репродуктора.
   Что-то это мне не нравится, подумал Мазур, не опуская бинокля. Конечно, в
глуши  любой  представитель  власти,  милицейской  в  том  числе,   держится
маленьким князьком и погонит пустой  паром  ради  себя  одного,  конечно,  у
милиции в районе пожара могут оказаться  свои  дела-  и  все  же  совпадение
чересчур многозначительное. Мы ведь давно уже  договорились,  что  оптимизма
ради всегда будем надеяться на лучшее, но готовиться к худшему...
   А вот и катерок - торчит себе на  якоре  почти  на  том  же  месте,  весь
темно-синий, только иллюминаторы обведены белой каймой,  на  носу  виднеется
белое короткое название, но  из-за  расстояния  не  прочесть.  Закрыт  почти
целиком, только в корме осталось свободное место - и там  торчит  у  низкого
борта человеческая фигура. То и  дело  подносит  к  глазам  какой-то  черный
предмет, направляя его на берег,- и, что  характерно,  не  видно  ни  единой
удочки, ничего похожего на сеть... Странные рыбаки, право. А кроме  рыбаков,
никому другому вроде бы и незачем  торчать  всю  ночь  на  якоре  посередине
реки...
   Пора решаться - иначе вновь настанет момент, когда придется лишь отвечать
на ходы противника...
   Вернулся к машине, на  ходу  закрывая  футляр  бинокля.  Ольга  сидела  в
машине, что-то делая. Он не  сразу  и  сообразил  -  а  когда  она  вылезла,
присвистнул.
   За все это время привык видеть ее без всякой косметики,  а  сейчас  жена,
намазанная  по  всем  правилам  женской  боевой  раскраски,  показалась  ему
ослепительной красавицей. Тут же догадался:
   - У паромщицы разжилась?
   - Ага,- она с гордым видом крутнулась  на  пятке,  медленно  демонстрируя
себя со всех сторон.- Мародерствовать, так  мародерствовать.  В  таком  виде
можно и в деревню спускаться, как по-твоему? Шикарная у нее косметичка. Даже
получше той, что ты мне последний раз дарил.
   - Ага, а в деревне из-за тебя  еще  аборигены  оглоблями  передерутся...-
хмыкнул он.- Знаешь, какая у меня  любимая  строка  из  Шекспира?  "О  жены-
порожденье  крокодилов"...  Ладно,  претти,  собирай  вещички.   Уложи   все
поаккуратнее, чтобы не брякало и поменьше места занимало.
   - А чайник?
   - Попила уже чайку? Вот и выплескивай  безжалостно,  только  мне  сначала
стаканчик налей.
   Ольга показала ему язык и полезла за  сумкой.  Мазур  поднялся  вверх  по
склону метров на сто, но так и не  высмотрел  просвета  меж  густо  растущих
сосен. Жаль, можно было бы загнать машину в чащобу,  ветками  замаскировать,
вдруг понадобится еще...
   - Сумку, уж извини, тащить тебе придется по деревне,- сказал он, вешая на
плечо двустволку дулом вниз.- Чтобы у меня руки  были  свободны,  на  случай
неожиданностей...
   Он тщательно протер машину -салон и двери снаружи, чтобы не  оставить  ни
единого отпечатка. Теперь пусть докажут, что он на этой машине ехал. Сумку с
продуктами, плиткой, оружием и документами они нашли на дороге. От паромщика
с женой ушли, когда те были живехоньки. А пожарные брешут, как  табун  сивых
меринов,- проезжали пьяные, встретили на дороге  мирных  путников,  Ольгу  в
машину затащить пытались, получили по мордам, вот и сочинили сказочку...
   - Думаешь, поверят?- спросила Ольга, выслушав очередную легенду.
   - Доказать обратное, во всяком случае, не смогут,- сказал  он.-  Особенно
если подключится родная контора. Я все же учитываю  вариантик,  при  котором
угодим в лапы закона. С другими разговора не  будет  никакого,  легенды  тут
бесполезны...
   Деревня была большая, но вытянутая вдоль реки, что твой Шантарск. Они  не
спеша шагали по единственной  улочке,  направляясь  к  причалу.  Солнце  уже
поднялось над тайгой, однако  особого  оживления  не  замечалось-  аборигены
сидели по домам и готовили завтрак, над  каждой  трубой  дрожал  раскаленный
воздух. Только разномастные собаки погавкивали вслед.  А  единственный,  кто
попался на улице,- бодрый дедок в синей синтетической куртке  и  старомодной
шляпе- разошелся с ними совершенно равнодушно,  поздоровавшись,  правда,  по
деревенскому обычаю.
   Поблизости промычала  корова,  а  в  дальнем  конце  надрывался  петух  -
пастораль... Вот и дорога на причал - широкое пустое пространство меж  двумя
домами. Ольга наладилась было свернуть туда, но Мазур придержал ее:
   - Сумку на землю поставь и сама постой...
   Осторожно пошел вдоль штакетника, так, чтобы крайний слева  дом  закрывал
его от возможного наблюдателя, если тот примостился неподалеку от берега, на
реке. Шаг, еще шаг... Река раскинулась перед его взглядом-  далеко  видно  в
обе стороны. И никаких соглядатаев поблизости.
   Вступил на причал. Пока они спускались с горы, местные мужички не  теряли
времени даром- на воде легонько покачивались только две  лодки,  дюралька  и
деревянная, без весел и без моторов. В деревянной  изрядно  воды  набралось:
сразу видно, долго не  пользовались...  Куда  ж  это  они  все  навострились
поутру? Когда смотрел с сопки, с дюжину лодок насчитал...
   Прошел подальше, к тем плавсредствам, что могли на  безрыбье  именоваться
"кораблями",  потому  что  были  все  же  малость  побольше   и   посолиднее
деревенских лодчонок. С ненаигранным превосходством "соленого" мореплавателя
разглядывал три  суденышка.  Одно,  собственно,  представляло  собою  просто
большущий катер с жуткого вида кабиной, излаженной неизвестным конструктором
без всякой заботы  о  гармонии  и  единой  цветовой  гамме-  обшивка  кабины
смастрячена из некрашеных  кусков  дюраля,  жестяных  листов  и  алюминиевых
полос, каждый иллюминатор отличался от собратьев размером, а защитного цвета
дверца рубки могла происходить только от "уазика"-фургона.  Мало  того,  это
чудо здешнего судостроения было притоплено, корма ушла в воду столь глубоко,
что сразу ясно: последние года два "яхта" проторчала у причала на этом самом
месте, ни разу не снявшись с якоря - иначе моментально потонула бы,  окажись
под килем хоть фут.
   И второе суденышко, сразу видно, давно  брошено  догнивать  -  широченная
лайба с округлой кормой ушла носом в воду чуть ли не до палубы, и  борта,  и
надстройка проржавели до полной трухлявости, в рубке не осталось ни  единого
целого стекла. Остров погибших кораблей,  честное  слово.  Третий  кораблик,
правда, внушал нешуточные  надежды:  крохотный  буксир,  близнец  того,  что
уволок в низовья баржу. Черные борта с  широкой  красной  полосой  выкрашены
совсем недавно, стекла в рубке чистые,  промыты,  палуба  тоже  выдраена  на
совесть. Даже название имеется: "Таймень", выведенное белой  краской.  А  на
коротком кормовом флагштоке красуется черная тряпка  с  "Веселым  Роджером".
Капитан, должно быть, молодой, вот и развлекается...
   Мазур перепрыгнул на кораблик, заглянул снаружи  в  рубку.  Мама  родная,
даже штурвал имеется, надо же... Вообще-то, он давеча чересчур  расхвастался
перед Ольгой: он бы и смог управлять этакой  "Куин  Мэри",  но  пришлось  бы
сначала четверть часика осмотреться, освоиться, погонять  дизель  на  разных
режимах. Это тебе не легковая машина,  которую  можно  мгновенно  рвануть  с
места. Парадокс в том, что он в совершенстве изучил  ультрасовременные  типы
маломерных суденышек "вероятного противника", а вот с таким патриархом давно
не сталкивался. И пока он будет ковыряться в рубке, выскочит  хозяин  судна-
вдруг живет совсем близко?-  шуму  наделает...  Выйдет  совершенно  ненужная
огласка. А кораблик на ходу, хоть сейчас отваливай...
   Недолго думая, он решительно направился назад,  к  дому,  где  сидела  на
лавочке Ольга, поставив  рядом  сумку.  Прошел  мимо  нее,  сделав  на  ходу
успокаивающий жест, завернул за угол и постучал в калитку: пару минут назад,
проходя мимо, засек в окне лицо женщины  подходящих,  то  бишь  относительно
преклонных лет. Тихо фыркнул, запуская пальцы в нагрудный карман куртки:
   - Следствие ведут колобки...
   Из конуры выбрался  лохматый  пес,  зевнул,  жутко  распахнув  пасть,  и,
похоже, задумался - облаять, или не связываться  в  столь  прекрасное  утро.
Заслышав стук двери, оглушительно взлаял, но  сразу  видно,  проформы  ради,
показывая, что хлеб даром не жрет.
   Хозяйка,  крупногабаритная   тетка   лет   шестидесяти,   с   деревенской
непосредственностью, ничуть не удивившись, пошла к калитке, на ходу  вытирая
руки передником.  Мазур  уже  вертел  меж  пальцами  заранее  приготовленное
удостоверение и, едва оказался с  хозяйкой  лицом  к  лицу,  поднял  его  на
уровень глаз, подержал достаточно долго, чтобы успела прочесть все,  красиво
изображенное золотым тиснением. Убедившись, что прочла,  распахнул  на  пару
секунд, с небрежной властностью, тут же захлопнул:
   - Майор Мазаев, шантарский уголовный розыск... Он бил  наверняка:  это  в
городе обнюхали бы каждую буквочку и  попробовали  на  язык  каждую  печать,
тамошний народ  битый,  и  каждый  день  читает  в  газетах  про  жуликов  в
милицейской форме. А крестьяне по старой традиции,  идущей  еще  от  царских
времен, заранее чуточку пужаются  всякого  городского  начальника  со  столь
авторитетными корочками... Вот и хозяйка, ручаться  можно,  уже  лихорадочно
вспоминает на всякий случай, не виновата ли в чем с точки зрения  губернской
власти... Ну конечно, где река Шантара вкупе с  таежным  отдалением,  там  и
рыбка, там и насквозь незаконные "самодуры" с запрещенными крючками,  там  и
шалости в тайге с ружьишком...
   Тетка осмотрительно молчала, памятуя известную поговорку и  ожидая,  пока
заговорит  незваный  гость.  Одарив   ее   дружелюбнейшей   улыбкой,   Мазур
поинтересовался:
   - Как по имени-отчеству будете?
   - Дарья Петровна,- настороженно сообщила  хозяйка.-Марковы  мы...-и  явно
хотела добавить: "Может, домом ошиблись?", но не решилась.
   - А не подскажете ли, Дарья Петровна, где мне  сейчас  найти  морячков  с
"Тайменя"? "Таймень" - это...
   Тетка мгновенно расцвела:
   - Ой, да неужто не знаю! Опять у причала торчит?! Так-так, так-так-так...
   Лицо у нее вмиг стало не просто спокойным - умиротворенным  и  радостным,
одухотворенным страстным  желанием  сделать  ближнему  своему  безнаказанную
пакость. Даже человек неопытнее Мазура мог бы легко догадаться, что случайно
напоролся на следы  тех  самых  шекспировских  страстей,  которые  сотрясают
отдаленные деревушки не менее регулярно и люто, нежели крупные города.
   - Вы не по Пашкину ли душу?-  тетка  совершенно  освоилась  с  визитером-
Слава тебе, Господи, неужели влип наконец?
   - Да как вам сказать...- уклончиво протянул  Мазур.-  Вы  кого  имеете  в
виду? Капитана?
   - При чем тут Захарыч?! - удивилась она так, словно  Мазур  жил  тут  лет
двадцать и должен был сам прекрасно разбираться в местных  сложностях.-  Вам
же Пашка Шишигин нужен? Кто еще мог "Тайменя" сюда пригнать?!
   -  Рулевой-моторист...-  сказал  Мазур  наугад  (Ну  какой  экипаж  может
оказаться на таком корыте? Капитан да рулевой, не более того...).
   - Он! - радостно возгласила Дарья свет Петровна.- Он, злыдень! Вы его  не
арестовывать,  часом,  собрались?   Может,   вам   эти   нужны...   как   их
по-городскому? Понятые! С полным нашим удовольствием! Старику только велю за
печкой доглядеть - и пойдемте!
   Мазур на ходу придумывал подобие легенды. "Таймень", как две капли  воды,
похож на буксир, утащивший баржу от причала леспромхоза, от  этого  и  стоит
танцевать...
   - Да вы не утруждайтесь, Дарья Петровна,- поднял  он  ладонь.-  Интересно
мне, понимаете ли- там в леспромхозе баржи давно с разгрузки уйти должны,  а
"Таймень" тут отирается...
   - Вот я и говорю! - от избытка чувств хозяйка  даже  перегнулась  к  нему
через низенькую калитку.- Взял моду, оболтус - по девкам на казенном буксире
разъезжать, как на мотоцикле! И добро бы по  девкам...  Любка  тоже  хороша:
когда Степа к ней по-серьезному, нос воротит, а как этот  обормот  в  окошко
заскребется... У него ж таких - по всей реке, поматросит и бросит,  а  Степа
ей хозяйство вмиг наладит, он у нас обстоятельный...
   - Сын? - сочувственно спросил Мазур.
   - Племяш. Хоть и годки  с  Пашкой,  а  парень  степенный,  не  чета...  К
хозяйству руки как раз нужным концом и повернуты. Это вам не бревна  таскать
взад-вперед...  Я,  конечно,  понимаю,   времена   нынче   неописуемые,   не
пришей-пристебай - да все равно, должна ж быть управа за такие  штучки?  Зря
казенную горючку жечь... Любка тоже хороша: один раз обожглась,  пора  бы  и
поумнеть. Ох, я б ей ворота по-старинному дегтем изгваздала, да Степа,  чего
доброго, рассвирипеет, не посмотрит, что родная тетка...
   - А Захарыч, значит, приболел?- уже увереннее спросил Мазур.
   - То-то и оно!  При  нем  Пашка  потише  озорует,  опасается...  А  стоит
Захарычу с ревматизмом слечь, да оставить на Пашку буксир- готово дело! Вас,
может, проводить, товарищ начальник? Я б мигом...
   - Не  надо,-  веско,  с  расстановкой  сказал  Мазур,  послав  ей  крайне
многозначительный взгляд- Вы мне только дом покажите...
   - А во-он! Третий за колодцем, зеленые ворота видите? У Любки собаки нет,
смело заходите... она-то сама ничего такого не натворила?
   - Ну что вы,- успокоил Мазур.- Мне Пашка один и нужен...
   - В город повезете?
   - Может быть...- сказал он значительно.
   - Любка, если разобраться, баба неплохая и душевная, вот  только  мужиков
выбирать не умела отроду, не получается у нее, хоть ты  тресни.  Что  первый
муж, что Пашка...- она покосилась на Ольгу, смирнехонько  ждавшую  развязки,
понизила голос.- А это кто... Может, правду говорят, что Пашка- женатый? Что
у него в городе - законная? Я ж Любке, дуре, твердила...
   Мазур приложил палец к губам и улыбнулся весьма таинственно:
   - Служба, Дарья Петровна...
   И, разведя руками, так ловко ухитрился дать задний ход,  что  общительная
тетка не успела ничего больше спросить. Быстрыми шагами направился к дому  с
зелеными воротами  -  и  впрямь  требовавшему  хозяйственной  мужской  руки:
зеленая краска там и сям облезла,  завернулась  крупными  чешуйками,  нижняя
петля калитки держится на одном гвозде, да и тот вот-вот выскочит, штакетник
кое-где зияет дырами...
   Он с ходу прошел на крыльцо,  забарабанил  в  дверь.  Внутри  послышались
приглушенные голоса, звук шагов. Дверь распахнула непутевая Любка -  крупная
и довольно сексапильная деваха лет двадцати  пяти,  рыженькая,  заспанная  и
смущенной ничуть не  выглядевшая.  Запахнула  короткий  халатик,  глянула  с
утренним, не набравшим еще разбега кокетством:
   - Вам кого?
   - Мне Пашу,- сказал Мазур.- И крайне желательно - побыстрее.
   - Какого Пашу? - удивилась она очень натурально.
   -  Корабельного,-  сказал  Мазур  и  продемонстрировал  удостоверение   в
закрытом виде- Вы уж его поднимите быстренько, у нас дело серьезное...
   Она  мгновенно  изменилась  в  лице,  юркнула  в  дом,   там   послышался
возбужденный шепот - и вскоре появился местный Казанова. Надо  признать,  он
был великолепен - соломенные кудри из-под офицерской фуражки военно-морского
флота с начищенной до сияния кокардой, черные клеша, чистейшая  тельняшка  и
черный бушлат без погон, с красной нашивкой минного специалиста  на  рукаве.
На тыльной стороне ладони правой руки -восходящее солнце, якорь  и  огромные
буквы: "БАЛТИКА". Гляди ты, корешок, усмехнулся про себя Мазур.  И  произнес
нейтрально-сухим, казенным тоном:
   - Гражданин Шишигин?
   - Ну,- спокойно сказал тот.
   - Майор Мазаев, шантарский уголовный розыск-уже  заученно  выдал  Мазур.-
Пойдемте.
   - Куда?
   - На судно, гражданин  Шишигин,  на  судно...  И  -  в  леспромхоз.  Вещи
какие-нибудь с вами есть?
   - Да никаких таких...
   - Вот и прекрасно- не давая опомниться, Мазур крепко взял его за локоть и
потянул с крыльца.
   Ошеломленный таким напором, отставной балтиец опомнился уже на земле:
   - Нет, а в чем дело-то?
   - Вот в леспромхозе вам  все  и  объяснят,-  непреклонно  сказал  Мазур.-
Пошли-пошли. Неподчинение милиции хотите заработать вдобавок ко всему?
   - Это к чему это? - попытался встрепенуться балтиец, но Мазур уже выдавил
его за калитку.
   Досадливо поморщился, услышав сзади вскрик:
   - Паша!
   Рыженькая вылетела на  крыльцо,  хотела  кинуться  вслед.  Чувствуя  себя
последней сволочью, Мазур отстранил ее, как  мог  суровее.  Глядя  в  глаза,
сказал:
   - Домой идите, Люба. К обеду, если все хорошо будет, вернется.
   - Да за что же...
   - Домой идите,-  повторил  Мазур  и  легонько  подтолкнул  бедного  Пашу-
Вперед. И без глупостей, чтоб мне оружие не применять.
   Метров через двадцать балтиец немного опомнился:
   - Командир, что за аврал?
   - На каком корабле служил?
   - На "Стерегущем".
   - У Чигина, значит,- кивнул Мазур.
   - А вы откуда...
   - У Чигина служил, а вопросы дурацкие задаешь... Шагай вперед.
   Окончательно сбитый с толку  морячок  на  какое-то  время  унялся.  Мазур
сделал Ольге знак присоединиться к шествию. Тут уж у Паши,  по  лицу  видно,
окончательно отшибло всякое здравое соображение.
   Душевная тетка Петровна бдительно торчала у забора, и, завидев  шагавшего
под конвоем неприятеля, низко поклонилась, с неописуемой смесью слащавости и
злорадства поприветствовала:
   - Утро доброе, Пашенька, сокол ясный... Куда  ты  спозаранку?  По  делам,
поди? Ну, бог в помощь...
   Паша затравленно покосился на нее и прибавил шагу. Для бодрости  принялся
фальшиво насвистывать что-то лихое. Мазур не препятствовал. Смотрел на  реку
- почти напротив причала, ближе к переправе, кружила длинная белая  моторка,
скорее, катер- то ли  дюралевый,  то  ли  железный,  остроносый,  с  высоким
стеклом, окаймлявшим почти половину пассажирского отсека.  А  этот  что  тут
вертится? Неужели...
   Пашка, бурча  что-то,  поворачивал  рукоятки.  Мазур,  отведя  взгляд  от
подозрительного катера, следил за каждым его движением. Вскоре  под  палубой
гулко зафыркал мотор, за кормой вспенилась вода.
   - В леспромхоз? - сварливо бросил балтиец. Оказавшись у себя в рубке,  он
словно бы обрел некоторую уверенность.
   - Туда,- кивнул Мазур.
   - А это кто?- в его обращенном  к  Ольге  взгляде  довольно-таки  забавно
сочетались   мужской   интерес   и   ошеломленность   нежданно   начавшимися
странностями.
   - Эксперт,- сказал Мазур.- Дактилоскопист-агностик. Ну, что ты копаешься?
   - Ничего я не копаюсь,- проворчал Пашка, резко  перекладывая  штурвал  на
правый борт.- Все, отходим...
   Шум мотора стал ровным. Суденышко, чуть  задрав  нос,  оставляя  на  воде
широкие "усы", целеустремленно пересекало Шантару наискось. Мазур  бдительно
ждал момента, когда необходимо будет изменить курс. Косился в сторону белого
катера- и ощутил во рту какой-то противный  привкус,  когда  тот,  прекратив
странные рысканья, заложив широкую дугу, двинулся  следом,  держась  правее,
довольно далеко, но строго  соблюдая  некую  заранее  выверенную  дистанцию.
Скверно, подумал он, опустив руку  в  карман  куртки  и  касаясь  пистолета.
Похоже, хвост. И добром не отвяжется...
   Подтолкнул  Ольгу,  показал  взглядом.  Она  немного   посмурнела.   Стал
высматривать впереди синий катерок,  но  дистанция  была  еще  неподходящей.
Пашка стоял у штурвала,  сердито  сжав  губы,  не  оглядываясь  на  странных
пассажиров. Не похоже пока, чтобы у него возникли подозрения.
   Вынув бинокль из футляра, Мазур распахнул ногой  дверь  крохотной  рубки.
Так... В белом катере четверо, стоят в напряженных позах, оружия  не  видно-
но тот,  что  пристроился  по  соседству  с  рулевым,  тоже  держит  у  глаз
бинокль... Если они имеют отношение к засаде, давно опознали, катерок у  них
мощный, без стрельбы не уйти...
   Слева показался паром, неспешно идущий  к  правому  берегу,  который  они
только что покинули. На палубе впритык  друг  к  другу  стоят  темно-зеленые
грузовики армейского вида- опять на пожар? Вполне возможно,  ливень  его  не
погасил, если вообще достигли тех мест дожди...
   - Стоп,- сказал Мазур громко.- Курса не менять.
   - Что?- недоуменно обернулся Пашка.
   - Леспромхоз отменяется,- сказал Мазур.- Прежним курсом - по фарватеру...
Усек?
   - Вы...
   - Не дергайся,- Мазур упер ему  в  поясницу  дуло  пистолета.-  Один  раз
можешь оглянуться, только быстренько, и руки на штурвале держи...-и,  вызвав
в себе  должное  остервенение,  зло  прошипел:  -  Шлепну,  паскуда,  будешь
дергаться...
   Морячку хватило одного взгляда. В лице он не особенно  изменился,  просто
застыл всем телом, как манекен, процедил  сквозь  зубы,  выказав  похвальную
быстроту ума:
   - Купил, козел... Ой, купил... Опять в побег сорвались, соседи...
   - Не твое дело,- бросил Мазур.- Ты,  главное,  руки  на  штурвале  держи,
жизнь человеку один раз дается...
   Как ни удивительно, Пашка немного успокоился,- видимо,  беглый  уголовник
из ближайшей зоны пугал его меньше, чем явившийся  по  его  душу  загадочный
мент. Протянул:
   - Сцапают же... Пират, тоже мне, абордаж устроил...
   - Штурвал держи,- оборвал Мазур.
   - А Чигина откуда знаешь?
   - Я ж не всегда сидел...- фыркнул Мазур.
   - Эй, ты что, точно балтийский?
   - Ага,- сказал Мазур.- Будь у нас  время,  я  б  с  тобой  повспоминал  и
Чигина, и Круминьша Яна Оттовича, и славный боевой путь  "Стерегущего",  для
широкой публики совершенно неизвестный... Только  нету  меня  времени,  и  я
тебя, Паша, душевно прошу - не  дергайся.  Очень  мне  не  хочется  балтийца
дырявить, но если ты мне выбора не оставишь...
   Он не смог бы, конечно, выстрелить в парня, судя по возрасту,  служившего
на "Стерегущем" каких-то пару-тройку лет назад. В крайнем случае -  вырубить
как можно деликатнее,  и  не  более  того.  Но  брататься  не  стоит,  пусть
подчиняется не за совесть, а за страх...
   - Э, а за что тебя? - спросил Пашка, не оборачиваясь.
   - Был в отпуске, "Мерседес" новому русскому по пьянке малость поуродовал.
И хозяина зубов лишил, чтобы к жене не приставал. Дали вот  пятерик,  а  мне
скучно стало...
   - Сам с какой коробки?
   - С "Алмаза",- почти мгновенно ответил Мазур.
   - Где Авксентьев кэпом?
   - Ты меня, салага, не подлавливай,- ухмыльнулся Мазур.- Авксентьев  -  на
"Александре Суворове", а у нас на "Алмазе" был Бондарь. По кличке Бандура.
   - А ведь не врешь, братишка,- балтийский...
   - А я тебе что говорю?
   - Убери пушку.
   - Но смотри...
   - Ладно, что я тебя- закладывать, буду? Ты  что  задумал?  У  меня  ж  до
Шантарска топлива не хватит, не на моей скорлупке...
   - Поднимемся на пару миль против течения, там в тайге и высадишь,- сказал
Мазур, ни на миг не ослабляя бдительности.- Дальше уж не твое дело...
   - Это что ж  ты  на  себя  повесил,  пока  драпал?  Корочки  милицейские,
пистоль...
   - Моя забота,- сказал Мазур.
   - Так куда ж тебе в тайгу? Там  по  левому  берегу  зон  -  что  блох  на
барбоске...
   - Моя забота,- повторил он.- Вывезут.
   - Что, с блатовьем повязался?
   - Погоняй,- угрюмо сказал Мазур.
   Позади остались и леспромхоз, и переправа.  По  обоим  берегам  -  тайга.
Катер  держался  сзади,  как  привязанный,  а  слева  показался   еще   один
преследователь, в котором Мазур тут же опознал "стража переправы". Ну,  этот
не столь опасен- катерок  закрытый,  из  него  чертовски  неудобно  на  ходу
палить...
   Пашка что-то понял: оглянулся назад, азартно спросил:
   - Скорость прибавить?
   - Это у них - скорость,- проворчал Мазур.-  А  у  тебя  -  запас  хода...
Шлепай прежним курсом.
   Оба катера  скрупулезно  соблюдали  дистанцию.  Определенно  ждут,  когда
"Таймень" подальше отойдет от цивилизованных мест, а там-то уж начнется...
   - Там не менты? - спросил Пашка.
   - Совсем даже наоборот...- хмуро отозвался Мазур.
   - Ну, ты, я смотрю, загрузился сложностями жизни по  самую  ватерлинию...
Стрельба будет?
   - А похоже,- сказал Мазур.- Ты  уж  извини,  что  впутал,  но  ходу  тебе
обратно нет.
   - Да уж, по морде тебе врезал бы со всем старанием...
   - Но-но!
   - Стою спокойно,- сказал Пашка.- Я ж так, мечтательно...  Но  ты  гандон,
братишка...
   - Жизнь заставила,- на миг опустив глаза от справедливого и  заслуженного
упрека, сказал Мазур.-Хочешь, подойди к берегу поближе, за борт прыгай, я уж
как-нибудь сам дальше пойду...
   - Ага, а эти меня на всякий случай притопят, как "Титаника".
   Катера  подтянулись  поближе  -теперь  от  "Тайменя"  их  отделяла   пара
кабельтовых*. Ольга задумчиво сказала:
   - Берегите пенсне, Киса, сейчас начнется...
   Навстречу прошел красивый белый теплоход "Антон Чехов" -конечно, в Игарку
с иностранцами. Там громко играла музыка, спокойные, веселые люди стояли  на
всех палубах, кто-то даже помахал рукой, когда расходились встречным курсом,
и Мазуру стало грустно от чужого праздника.
   Катера прибавили ходу- теперь до них меньше кабельтова... Мазур посмотрел
в бинокль. Ага, в корме крытого стоит мрачный тип  с  пистолетом  в  руке  и
прикидывает, как бы ему половчее занять позицию, а у того, что на белом, уже
автомат приготовлен. Положим, "Тайменя", хоть он и мал, автоматным огнем так
быстро не потопишь, но. вскоре начнут палить  по  рубке,  никаких  сомнений,
один положит на пол огнем, другой попытается на абордаж  взять...  Знают  ли
они точно, каким арсеналом Мазур располагает, или нет? Вообще-то, все за то,
что на катерах сидят шестерки, перед такими ставят конкретные задачи, но  не
перегружают лишней информацией, так что о ружье могут и не знать...
   Он присел на корточки, разворошил мешочек с ружейными патронами,  отобрал
полдюжины пулевых в пластмассовых красных гильзах. Стоя все время так, чтобы
держать штурвального боковым зрением, тихо бросил Ольге:
   - Будешь прикрывать. Инструкции прежние:  пали  в  белый  свет,  лишь  бы
часто...
   - Когда?
   - Скажу... Эй, Паша! По моей команде дашь лево на борт, да покруче. Потом
жми прежним курсом.
   - На волну хочешь посадить?- догадливо спросил рулевой.
   - Ну,- Мазур, не поднимая ружье на уровень  окон,  чтобы  не  углядели  в
бинокль, зарядил оба ствола,  включил  выбрасыватель.  Присев  на  корточки,
приказал Ольге:
   - Как только выскочу наружу, лупи,-  ногой  подвинул  к  ней  здоровенный
гаечный ключ: - Разобьешь стекло... Все готовы? Лево на борт!
   И торопливо сунул в рот четыре патрона, капсюлями наружу. Буксир повернул
влево, подставляя несущимся следом катерам высокую волну, на которой тряхнет
получше, чем телегу на ухабе. Пинком распахнул дверь, выскочил наружу. Рубка
заслоняла его от преследователей.
   Отчаянно зазвенело стекло, осколки посыпались на палубу. И  тут  же  сухо
затрещали выстрелы. Буксир, кренясь, вернулся на курс, катера не  отставали,
лихо клюнув носами на волне, окутавшись веерами брызг, Ольга палила в  белый
свет, Мазур видел - их разделяло каких-то тридцать метров  -  что  на  белом
суденышке  все  непроизвольно  пригнулись,  втянули  головы  в   плечи.   И,
навалившись  левым  боком  на  низкий  фальшборт,  заработал,  как  пулемет:
выстрел, выстрел, перезарядка в молниеносном темпе, выстрел, выстрел!
   Это отняло считанные секунды. Нырнув в рубку,  он  посмотрел  назад.  Они
неслись навстречу солнцу, и плохо было видно, что происходит  за  бликующими
иллюминаторами синего катера, но на белом все обстояло прекрасно:  виднеется
лишь макушка рулевого, то и дело ныряющая вниз, ведет катер  почти  вслепую,
обосрался, тварь! Остальные, надо полагать, лежат на дне вповалку. А высокое
стекло в хромированной окантовке заляпано справа кровью - это  получил  пулю
тот, что держал автомат.
   Синему катеру пониже  ватерлинии  досталась  одна  пуля,  а  вот  белому-
четыре, поскольку тот был поопаснее. И разница не замедлила сказаться; белый
на глазах зарывался в воду острым акульим носом, терял ход.  Чуток  осмелев,
его экипаж попытался было высунуть  головы.  Мазур  моментально  пресек  эти
вольности огнем из "Макарова". В ответ ударила автоматная очередь -  наугад,
в небеса, ствол торчал над стеклянным козырьком чуть ли не вертикально.
   - Щенки...- процедил он сквозь зубы.
   Над  крышей  синего  катера  показалась  пригибавшаяся  фигура,  вскинула
пистолет, по-американски держа его обеими руками. Мазур  выстрелил  -  хотел
положить, но их уже разделяло метров пятьдесят, на такой дистанции,  да  еще
из незнакомого "макарки", который далеко  не  шедевр,  промажет  и  "морской
дьявол"... Так что незадачливый дуэлянт остался жить  и  юркнул  назад,  под
крышу. Синий катер тоже опустил нос. А с белым все обстояло на "ять>: он уже
просел в воду ладони на  три,  мирная  плавучая  игрушка,  пусть  быстрая  и
дорогая, на такие баталии не рассчитана, к пробоинам быстро  не  доберешься,
не заткнешь в момент- а набранная скорость работает против  живучести,  воду
прямо-таки вгоняет внутрь...
   И белый катер грузно, как корова, стал поворачивать вправо, к берегу- там
наконец сообразили, что еще немного, и погоню придется продолжать вплавь,  в
одежде и ботиночках, а до берега, между прочим, далековато...
   Высунув ствол в разбитое окно, Мазур дважды попотчевал пулями  оставшееся
в  походном  ордере  судно  противника.  Снова  пониже  ватерлинии.   Оттуда
огрызнулись парой пистолетных  выстрелов,  снова  неприцельными  -  стрелок,
присев на корточки, выставил руку, пальнул,  спрятался...  Мазур  давно  мог
разнести катеру все иллюминаторы, но это значило бы лишь подарить им удобные
амбразуры. И потому продолжал стрелять по корпусу. Патронов с пулями  больше
не было, в ход пошла картечь- однако он успел  сделать  лишь  три  выстрела.
Катер резко отвернул и двинул к берегу, вслед за собратом. Мазур лишний  раз
убедился, что у Прохора  нет  профессионалов,  его  ребятки  порой  и  умеют
стрелять метко, но в душе  остались  накачанными  охранничками  коммерческих
киосков, не склонными класть живот на алтарь... От прямого  боя  они  всякий
раз  уклонялись,  вот  и  сейчас  сдрейфили,   хотя   обстановка   требовала
немедленного абордажа, пусть и с риском потерять половину народу...
   - Ну ты даешь,- отозвался Пашка.-А дальше-то что, Наполеон?
   - К берегу,- решительно сказал Мазур.- Во-он там можно причалить?
   - Да запросто.
   - Давай. Карты есть?
   - Только речная лоция. Дать?
   - Не надо,- махнул рукой Мазур.- Ты вот что...  Высадишь  нас,  пройди  с
милю и сам чеши в тайгу. Назад возвращайся бережком.
   - Ну ни хрена! А буксир?
   - Никуда он не денется,- сказал Мазур.- Заберешь потом. На меня вали, как
на мертвого, разрешаю... Тебе под это ЧП  все  шалости  спишутся.  Понял?  В
тайге схоронись, на буксире не сиди...
   - Да зачем?
   - У них тут где-то вертолет есть- сказал Мазур.- Чего  доброго,  подожгут
они тебя, не разбираясь...
   "Таймень" ткнулся бортом в высокий берег. Подхватив сумку и ружье,  Мазур
перескочил, протянул руку Ольге. Пашка крикнул вслед:
   - Семь футов под килем... хоть ты и мудак хренов! Ох, мудак!
   Оскалясь, Мазур махнул ему, схватил Ольгу за руку и  поволок  подальше  в
тайгу. Они остановились в зарослях густого кустарника, тяжело  дыша.  Сквозь
деревья видно было реку, и шум дизеля еще не утих вдали.
   - Ну, и куда теперь? - пожала плечами Ольга.
   - В Пижман,- сказал Мазур.
   - А в какой он стороне?
   - А хрен его знает. Главное, малыш, меж нами  и  Шантарском  нету  больше
великой реки. Если и попадутся мелкие, не беда...

   Глава третья
   ЖИВЕЦ С ПОДСТРАХОВКОЙ
   Он не обманулся в нехитром прогнозе - вскоре появился вертолет,  уверенно
летевший вслед буксиру  примерно  метрах  в  трехстах  над  серединой  реки.
Знакомый вертолет- камовский, зелено-пятнистый, с бортовым номером, намертво
впечатавшимся в память- 531. Оба невольно пригнулись в кустарнике,  вспомнив
последнюю встречу с этим аппаратом тяжелее воздуха. Однако густая  тайга  по
берегам стояла сплошной стеной, да и вертолет, не рыская,  уверенно  пер  по
прямой. Довольно скоро едва слышное гуденье резко изменило  тон,  прямо-таки
заметалось по небу- похоже, Пашка  скрупулезно  выполнил  приказ,  чтобы  не
связываться больше с чужими, явственно припахивающими  смертью  сложностями,
причалил к берегу и драпанул в тайгу. Вертолет с четверть часа крутился  там
- а потом улетел в неизвестном направлении. Сразу ясно, что здесь, на глазах
множества  непосвященного  народа,  погоня  растеряла  прежнее   нахальство.
Правда, это нисколечко  не  означало,  что  можно  свалить  гору  с  плеч  и
расслабиться. И  дичи,  и  охотнику  понятно,  что  следующей  клеточкой  на
шахматной  доске  неминуемо  должен  стать  Пижман  с  окрестностями.   Дичь
понимает, что охотник  это  понимает,  а  охотник  понимает,  что  дичь  это
понимает- словом, высокая философия,  от  которой  герр  Кант  рехнулся  бы,
запряги его в такие игры...
   А в общем, чистейшей  воды  экзистенциализм.  Мазур  давно  уже  научился
выговаривать это слово без запинки. Во времена оны Морской Змей, будучи  еще
старлеем,  захомутал  утонченную  и   весьма   интеллектуальную   выпускницу
философского факультета -вопреки штампам насчет "синих чулков"  сексапильную
и мужиков не чуравшуюся. И крутил с ней года полтора,  пока  не  подвернулся
блестящий кандидат в мужья, папин сынок с корочками МГИМО, рядом  с  которым
трехзвездочный морской плебей выглядел бледно... За это  время,  однако,  не
подозревавшая о подлинной сути своего любовника и  его  приятелей  красотка,
регулярно посещавшая пикники, успела  немного  образовать  господ  офицеров,
привив азы философии. Откровенно говоря, им было  наплевать  на  все  азы  -
кроме того самого экзистенциализма. Вот этот-то подвид философии им  страшно
понравился, ибо, если разъять его по методу  Сальери  и  поверить  алгеброй,
сводился к примитивнейшей формуле: весь мир идет на  тебя  войной...  Именно
так с господами "морскими дьяволами" и обстояло. Они  только  добавили  свое
окончание:"...но ты, сукин сын,  обязан  выжить".  И  помнить,  что  впереди
пятьдесят лет необъявленных войн, а ты подписал контракт на весь  срок...  В
общем, у каждого свои причуды. Но  гораздо  престижнее  думать,  что  ты  не
подводный убивец, а экзистенциалист - как иначе, коли это чистая правда...
   Посидев в кустарнике еще с полчаса, он  прикинул  диспозицию.  Диспозиция
была запутанная и туманная. Прежде  всего,  труднее  стало  ориентироваться.
Раньше он бодро шпарил на юг- или почти на юг,- забирая то вправо, то влево,
отклоняясь с курса, но твердо зная, что рано или поздно упрется  в  Шантару,
на тысячеверстном протяжении текущую в этих местах с востока на  запад;  что
пройти мимо такого ориентира решительно невозможно, как ни старайся.  Теперь
же просто не представлял, куда следует двигаться. В доме у Федора  он  видел
прикнопленную к стене на кухне карту  Шантарской  губернии-  самую  обычную,
купленную в  магазине.  На  ней,  конечно,  имелся  Пижман,  карта  довольно
подробная - но вот переправа, разумеется, не  обозначена.  И  привязаться  к
местности невозможно. Почти. Если выделить из  окружности  интересующий  его
сектор, грубо прикинуть направление - то сектор этот займет  градусов  сорок
пять. А это немало, если предстоит переть на своих  двоих  в  неизвестность.
Он, конечно, не собирается падать духом - главная неприятность  в  том,  что
потеряешь уйму времени,  определяясь.  Отсюда  плавно  вытекает:  необходимо
устанавливать контакт с аборигенами...
   Часа четыре они двигались в произвольно выбранном  направлении:  примерно
юго-юго-запад, ежели по-сухопутному,  а  коли  по-морскому-  зюйд-зюйд-вест.
Резко взяли вправо, когда с вершины сопки Мазур  усмотрел  в  бинокль  самую
натуральную зону, какими здешний край был богат,  и  немаленькую.  Два  раза
пересекали узкие дороги, а однажды обошли стороной свежую вырубку - лес  был
сведен на паре десятков гектаров. Появился  гнус,  но  теперь  было  гораздо
легче,  помогали  импортные   антикомариные   флакончики,   прихваченные   у
паромщика.
   В шестом часу вечера вышли к дороге - раскатанной и довольно широкой, где
машины могли двигаться в четыре ряда. Дорога  такая,  как  подсказывал  опыт
Мазура, просто обязана была  вести  к  немаленькому  населенному  пункту.  А
Пижман был единственным здесь, отвечавший этим условиям...
   Около часа он по всем правилам наблюдал в бинокль,  забравшись  на  склон
сопки. За это время на юг (куда они  и  стремились)  прошло  девять  могучих
лесовозов, КРАЗы, а также две  виденных  им  давеча  на  пароме  милицейских
машины,  автолавка  ГАЗ-53  и  красный  "Жигуль".  С  юга  -  восемь  пустых
лесовозов, автозак, два "Урала"  с  безоружными  солдатами  (погоны  черные,
вероятно, саперы) и два "шестьдесят шестых" "ГАЗа" с  эмблемой  Министерства
по чрезвычайным ситуациям.
   Все (но главным образом количество лесовозов) наталкивало на  мысль,  что
дорога эта либо сама ведет в Пижман, либо где-то вливается в другую, которая
опять-таки упирается в желанный Пижман. На эту версию работал и внешний  вид
бревен, какими были гружены лесовозы: обработаны так, что могут быть  только
первосортным, предназначенным для валютного экспорта товаром. По воде  никто
его не станет таскать- чересчур много барж и буксиров потребуется,  машинами
не в пример  дешевле.  А  погрузить  на  поезд  можно  только  в  Пижмане...
Кратенько изложив все это Ольге, Мазур сказал:
   - Голосовать придется...
   - А риск есть?
   - И еще какой,- утешил он.- Но тащиться  километров  восемьдесят  пешком-
еще рисковее, знаешь ли. Потому что, вещует мне сердце, власти уже  побывали
у паромщика. И надо, пока они не раскачались толком,  делать  марш-бросок  -
под свечой всегда темнее...
   - Я разве против? - пожала она плечами.- Приказывайте, адмирал...
   Стоя на обочине, он чувствовал себя словно бы голым на Невском проспекте.
Впервые за все время странствий они столь открыто являли себя миру, и  Мазур
старался  не  думать,   что   произойдет,   если   их   попытается   сцапать
непо-священная милиция - никак нельзя сдаваться властям пока что, эрго...
   Первый попутный  КРАЗ  равнодушно  пропер  мимо  на  полном  ходу,  обдав
удушливой черной копотью. Минут через десять так же поступил и второй,  хотя
Мазур,  мгновенно  наученный  горьким  опытом,  заранее   достал   несколько
"пятидесяток" и, держа их веером, старательно махал водиле.
   - Что-то не срабатывает финикийское  изобретение,-  проворчал  он,  глядя
вслед натужно ревевшему лесовозу.- Неужто такие  богатые?  Не  нравится  мне
это...
   - Может, долларами помахать? - на полном серьезе предложила  Ольга.-  Или
фляжкой со спиртом?
   - Мы по-другому сделаем,- после короткого раздумья  сказал  Мазур.-Деньги
не  срабатывают,  фляжка  выглядит  непрезентабельно  -  остается  живец   с
подстраховкой...- и уточнил.- Подстраховка - это я. Комментарии нужны?
   - Зачем? Ты мне только растолкуй, что делать-то...
   - Сначала вон туда перейдем,- сказал он.- Там мне гораздо  удобнее  будет
за деревом прятаться... Ага, сюда. Давай-ка в темпе  косметику  поднови,  да
погуще... питерских путанок ведь насмотрелась? Куртку снимай, все  равно  не
холодно, и - на сумку ее, пусть валяется. Нет, пистолет  в  кармане  оставь,
тут с ним играться не стоит...
   Светлая Нинкина футболка была  ей  велика,  но  Мазур,  обойдя  вокруг  и
критически осмотрев, затолкал обнову в джинсы так,  чтобы  грудь  обтягивала
должным образом. Перекинул косу на грудь, потуже затянул ремень, отступил на
шаг, хмыкнул:
   - А похожа...
   - Н-да?
   - Похожа,- кивнул он удовлетворенно.- Как лапшу вешать, сама  сообразишь,
по обстановке. Не учить же мне женщину, как мужика завлечь...
   Шум мотора с  нужной  стороны  послышался  минут  через  двадцать.  Мазур
мгновенно отпрыгнул за дерево, присел в кустах. Шел  очередной  КРАЗ.  Ольга
вышла к обочине, в указанном заранее Мазуром  месте  остановилась,  замахала
рукой.
   Знаю я жизнь, с мимолетной гордостью подумал он. КРАЗ сразу же притерся к
обочине, хлопнула дверца. Обойдя капот,  к  Ольге  вплотную  подошел  валкой
походочкой индивидуум лет тридцати, с довольно короткой  прической.  На  нем
были самые  обычные  джинсы  и  черная  рубашка,  распахнутая  на  груди,  с
засученными рукавами- и  везде,  на  открытых  взору  участках,  красовались
разномастные  татуировки,  выполненные  не  в  пример  затейливее,  чем  те,
которыми испачкали Мазура.
   Водила, не отрывая от Ольги заинтересованного  взгляда,  выплюнул  окурок
сигареты с фильтром:
   - Ну, и куда топаем без мамы, лялька?
   - В Пижман.
   - А до Пижмана-то - под восемьдесят кэмэ...
   - Вот я тебя и тормознула,-  бесхитростно  пояснила  Ольга,  без  особого
труда изобразив довольно блудливую улыбку.
   - Откуда бредешь?
   - С леспромхоза.
   - А что там делала?
   Ольга прищурилась:
   - С другом в бане мылась.
   - И пупками, поди, терлись?
   - А по-всякому. Ты сам-то куда, в Пижман?
   - Ну.
   - Подкинешь?
   - А что ж друг не подкинул?
   - Ужрался друг,- сказала  Ольга.-А  мне  завтра  в  семь  утра  на  смену
выходить.
   - Я смотрю, у друга блудень неплох, если такие концы отмахиваешь... Катя.
(Заметил наколку, конечно, констатировал Мазур).
   - Да не жалуюсь.
   - И что, лучше всех на свете?
   - Чтоб лучший найти, девке порыскать приходится...
   - О, а вот это уже лучше- люблю понимающих... Ходку  отмотала,  Катерина,
или так, по глупости?
   - А ты что, прокурор?
   - Я-то? Да  наоборот...  У  меня,  понимаешь,  инструктаж  -  ни  за  что
посторонних не подсаживать. Вот ежели б ты была не посторонняя...
   - А что мешает?
   - Значит, договорились?
   - Ага,- Ольга повернулась к сумке. Чернявый ее придержал за локоть:
   - Катерина, времена нынче рыночные...
   - Ну и?
   - Все через предоплату.
   - А не прокинешь  потом,  рыночник?-  тоном  натуральной  шлюхи  спросила
Ольга.
   - Да зачем, Кат-тя? Дорога дальняя, еще пару раз остановимся полюбоваться
природою... Посмотреть, что умеешь.
   - В кабине, или как?
   - Или как,- чуть подумав, сказал шофер.- Чуток  отойдем,  подстелим  твой
куртячок... Бери и пошли.
   И уверенно погладил ее по заднице, когда наклонялась  за  курткой.  Ольга
абсолютно спокойно это перенесла и первой, помахивая курткой,  с  загадочной
улыбкой направилась мимо того дерева, за которым прятался Мазур. Шофер  живо
ломанул следом, нацелился обхватить ее повыше талии -  и  оказался  лицом  к
лицу с недобро ухмылявшимся Мазуром, подкидывавшим на ладони пистолет.
   Реакция у чернявого оказалась отменная -в глазах еще гасло ошеломление, а
рука рванулась к карману. Науку следовало преподать  с  самого  начала  -  и
Мазур, дав ему время выхватить нож, нажать кнопку, сбил  первым  же  ударом.
Вырвал перышко, не глядя, забросил в тайгу, добавил ребром ладони.  Отступил
на пару шагов, дожидаясь, когда пленный очухается, глянул на Ольгу и покачал
головой:
   - Откуда такая непринужденность, Кат-тя?
   - С кем поведешься...- невинно вздохнула любимая жена.
   Мазур глянул через ее плечо, чуть отодвинул в сторону и распорядился:
   - Вставай, орел. Очухался, вижу... Чернявый, упираясь кулаками  в  землю,
тяжело поднялся, помотал головой, выдохнул:
   - С-сучары...
   - Давай без лирики,- сказал Мазур.- Расконвоированный?
   - Ну.
   - Что ты там чирикал насчет инструктажа?  Девочку  ставил  в  безвыходное
положение, или правда?
   - Правда. Абверовцы неделю на ушах стоят.  Каждое  утро  на  уши  капают-
никого не подбирать, не подсаживать...
   - Конкретные приметы дают?
   - Нет. Спросишь у Мюллера, много он тебе ответит...
   - Что, и промеж себя разговоров нет?
   - А чем меньше знаешь, тем дольше живешь. Ну что тебе надо-то? Говори,  и
разбегаемся.
   - В Пижмане часто бываешь?
   - А куда ж я стволы вожу, по-твоему?
   Мазур огляделся, высмотрев местечко, где желтел  песок,  подтолкнул  туда
пленного и вручил ему сломанный сучок.  Минут  пятнадцать  слушал,  заставив
начертить более-менее  точный  план-  и  вскоре  кое-какое  представление  о
Пижмане  получил,  настолько,  чтобы  не  тыкаться  слепым  котенком  и   не
расспрашивать о дороге к вокзалу, двигаясь в противоположную сторону.  Потом
грамотно, умело задавал вопросы о необходимых деталях. Шофер отвечал охотно,
явно надеясь, что после допроса от него, чем черт  не  шутит,  и  отвяжутся.
Только под конец он не выдержал, уколол  Мазура  красноречивым  взглядом,  в
котором без перевода читался вопрос: "Интересно, друг ситный,  откуда  ж  ты
взялся,  если  идешь  с  севера  в  Пижман,  ни  черта  о  нем  не   зная?!"
Ухмыльнувшись, Мазур ответил вслух:
   - Шпионы мы, шпионы. По ошибке на Таймыре сбросили, вот и плетемся...
   - Пой, ласточка...-фыркнул чернявый, но  ни  единого  вопроса  не  задал,
руководствуясь все той же нехитрой лагерной мудростью.
   - Попели, будет,- сказал Мазур.- Пошли.
   - Куда?
   - В машину, куда ж еще. Придется тебе все-таки нас докинуть до Пижмана...
   - Да в душу  твою  мать!-  взвыл  чернявый,  с  полуоборота  заведясь  на
истерику, натурально всплеснул руками, перекосился лицом.- Я ж  тебе  косяка
не загоняю - вышли менты на облаву, вышли! Под Пижманом их дюжина с овчаркой
от рассвета до заката торчит, десять раз на дню мимо езжу, и  всякий  раз  в
кабину морду суют! Мне семь месяцев осталось до чистой, сгорю с  тобой,  как
целлофан на пожаре!
   - Не скули,- сказал Мазур.- Раньше выйдем. Там, где дачи, если ты про них
не соврал, и там в самом деле можно лесочком в город пройти...
   - А если по дороге прихватят? Попрется какой-нибудь  сапог  в  Пижман  за
водкой, заметит в кабине чужих...
   - Что делать?- пожал плечами Мазур- На бога полагаться, только лишь.
   - Слушай...
   - Хватит,- коротко, недобро бросил Мазур- Полепетали, не в Госдуме.  Если
уж ты мне попался, значит, такое твое невезение. Или везешь  без  скулежа  и
дерганья, или сам за руль сяду, а тебя устрою вон  в  тех  кустиках,  там  и
закоченеешь через часок... Ну? Прения будут? - и уперся в него взглядом.
   - Йэх, ну блядь, фортуна...- чернявый ударил себя по голове кулаками.
   - Шнель,- приказал Мазур, подтолкнув его пистолетом.
   Чернявый, временами постанывая сквозь стиснутые  зубы,  уселся  за  руль.
Мазур примостился с ним рядом, Ольга устроилась у дверцы.
   - Смотри,- предупредил он чернявого- Начнешь руки распускать - тут тебе и
звиздец. Все равно первым успею вмазать... Может, тебе денег дать?
   - В жопу засунь,- огрызнулся чернявый.
   -Тебе?
   - Себе.
   -Ладно, краснобай, давай потихонечку трогай и песню в пути не забудь...
   КРАЗ  взревел  мотором.  Мазур  краешком  глаза  поглядывал  на   дорогу,
сосредоточив все внимание на водителе. Тот время от времени косился люто,  с
нескрываемой ненавистью, но дергаться и не  пытался.  Пониже  локтя  у  него
Мазур заметил такую же наколку, какой его самого наградили на заимке-  череп
в  заштрихованном  прямоугольнике.  Так  и  подмывало  спросить,  что   она,
собственно, означает, но промолчал. А то окончательно распсихуется от  новых
непонятностей, ямщик хренов...
   Навстречу за полчаса попались только два пустых  лесовоза  и  мотоцикл  с
коляской, на котором каким-то чудом  умещались  восемь  поддавших  мужичков.
Потом чернявый вдруг начал все чаще поглядывать в боковое зеркало,  и  Мазур
подобрался на случай подвоха- было у водилы время обдумать...
   - Что там?- прокричал он, перекрывая рев мотора.
   - Фуй в пальто! Говорил  тебе,  нарвемся,  так  ты  умнее  всех!  "Уазик"
зоновский!
   - С чего ты взял?
   - Номер вижу!
   Мазур покосился на Ольгу, тоже напряженно уставившуюся в зеркало со своей
стороны. Она все слышала - и кивнула.
   - Не ссы, прорвемся,-крикнул Мазур, склонившись  к  водителю.-  Авось  не
тормознут.
   - Бабка надвое сказала...
   - Если что, так и говори -девка голосовала, везешь в Пижман.
   - А ты где будешь - в кармане у нее сидеть?
   - Найду место,- сказал Мазур.- Смотри, первая пуля тебе...
   Он сполз с  сиденья.  Кабина  у  КРАЗа  просторная,  и  Мазур  без  труда
устроился на полу лицом к водителю, предусмотрительно вынул пистолет, дернул
Ольгу за штанину. Она склонилась к нему.
   -  Если  завяжется  разговор,  сразу  вылезай,-  приказал  он.-  И  дверь
придержи, чтобы я мог выскочить...
   - Бля! - взвыл водитель.
   Слышно было, как их обходит  справа  опрометью  несущийся  УАЗ,  водитель
круто свернул влево, чтобы не столкнуться- и почти сразу же стал  тормозить.
По  его  исказившемуся   лицу   Мазур   понял:   так   и   есть,   накаркал,
останавливают...
   Едва чернявый снял ноги с педалей и перекинул рычаг передач на нейтралку,
Мазур показал ему  пальцем:  мол,  вынь  ключи  и  отдай.  Водитель  медлил.
Осклабясь, Мазур взвел курок. Тогда только чернявый  выдернул  ключи,  кинул
ему под ноги и остался сидеть за рулем, закаменев лицом.
   Затопали приближавшиеся шаги.  Двое,  определил  Мазур.  У  левой  дверцы
завопил хриплый, определенно нетрезвый голос:
   - Тебе что говорили, бритый колобок? Кого посадил?
   Перехватив вопросительный  взгляд  Мазура,  Ольга,  низко  опустив  руку,
показала ему два пальца -точно, двое.
   - Начальник, да она пижманская,- как мог мягче  и  дипломатичнее  ответил
чернявый- У нее мужик на переправе служит...
   - Захлопнись, чмо! - шаги вновь зазвучали, перемещаясь к правой  дверце.-
Эй, красивая, стекло опусти!
   Мазур показал ей пальцем, какую ручку крутить. Снаружи громко причмокнули
в два голоса. Тот, прежний, сбавил немного тон, но спесь осталась прежняя:
   - Куда путь держим, симпатичная?
   - В Пижман,- спокойно ответила Ольга.
   - За натуру сговорились?
   - Да как вам сказать...
   - Ай-яй-яй,- пожурил невидимый собеседник.-  Девушка  такая  симпатичная,
вид вполне культурный, а под  лагерную  рвань  мостишься...  Ты  ж  от  него
подцепишь вагон мандавошек и пригоршню СПИДа, они там привыкли друг у  друга
в жопе конец мочить... Как ппре... представитель власти, я такой порнографии
допустить не могу. Вылезай, лапа, доедешь до Пижмана с белыми людьми.
   - Да я...
   - Вылезай, киса,- приказным тоном распорядился тот.- Нечего тебе с зэками
тереться, коли господа офицеры предлагают свой кабриолет... Ну?
   Мазур кивнул. Ольга приоткрыла дверцу ровно настолько, чтобы вылезти,  а,
оказавшись на земле, распахнула во всю ширь.  Мазур  рывком  поднял  тело  с
пола, используя сиденье, как промежуточный трамплин. Стартовать пришлось  из
чертовски неудобной позиции, но бывало и похуже...
   Он прыгнул ногами вперед, заплел ими шею человека в форме, свалил по всем
правилам, использовав тело противника вместо подушки, смягчившей удар оземь.
Отключил точным  ударом,  взмыл  на  ноги,  прыгнул  ко  второму,  только  и
успевшему, что отступить на шаг и удивленно разинуть  рот...  Удар.  Второй.
Ухватив за ворот и штаны, швырнул под машину, моментально отправил туда же и
второго. Оба скорчились под бензобаком, словно  эмбрионы.  Мазур  оглянулся.
Метрах в десяти стоит темно-зеленый УАЗ-469, две передних дверцы распахнуты,
и внутри никого  больше  нет.  Машина  старенькая,  покрыта  многочисленными
вмятинами.
   -  Господа  офицеры...-  хмыкнул  Мазур,  покосившись  на  бесчувственных
вертухаев.
   Один из них был в чине старшего прапорщика, второй- та же курица, которая
не птица, сиречь обычный прапорщик. Оба, с первого  взгляда  видно,  изрядно
поддавшие, небритые, в мятых кителях. Зато кобуры на поясе у обоих.
   - Ваши? - спросил Мазур, заглянув в кабину.
   - Наши. Абверовцы сраные,- отрешенно, с  сомнамбулическим  видом  ответил
водитель  и  закачался  взад-вперед,  выдыхая:  -  Ну  ты  мудак...  ну   ты
подставил...
   - Вали на меня,- сказал Мазур.- Вытерплю.
   - На тебя, сука... у меня ж с ними счеты, притопят и разбираться никто не
будет... что хотят, то и напишут... ну ты мне попадешься...
   Видя, что время для светской беседы насквозь  неподходящее-  да  и  время
поджимало,- Мазур вытянул из кабины сумку, кинул ключи водителю. В последний
раз оглянулся на вырубленных- порядок, полная  гарантия  каталепсии  еще  на
четверть часика - и подтолкнул Ольгу к стоявшему с работающим мотором  УАЗу.
На ходу предупредил:
   -  Хорошенько  запоминай,  где   оставишь   пальчики,   потом   протереть
придется...
   Теперь уж точно объявят розыск, подумал он, садясь за руль. Но выбора  не
было никакого, так что придется перетерпеть...
   Рванул   разболтанную,   побрякивавшую   всеми    сочленениями    машину,
ухмыльнувшись некстати вынырнувшим воспоминаниям: кто-то и считает  истории,
когда прапорщиков принимали по первости за  генерал-лейтенантов,  армейскими
байками, но в старые времена, когда только что ввели этих самых прапорщиков,
иные дневальные- в основном из  независимых  ныне  урюковых  республик  -  и
вправду ухитрились наделать немалого переполоху, кое-где  в  архивах  особых
отделов можно наткнуться на рапорты о достоверных курьезах. Это  мичмана  не
перепутает с адмиралом даже салага-первогодок, потому что звезды разные -  а
у сухопутчиков звезды очень даже похожи...
   Он выжимал из  таратайки  все,  на  что  она  была  способна,  холодно  и
отстраненно просчитывая ближайшее будущее- через четверть часика  очухаются,
чернявый удрать не посмеет, будет доказывать  свою  полную  благонадежность,
"беспросветники" на его машине и рванут  в  Пижман,  пылая  жаждой  мести...
Значит, нужно либо  опередить,  либо  затаиться.  Интересно,  наврал  водила
насчет дач?
   Не  наврал.  Минут  через  сорок  слева  обнаружилась  накатанная  колея,
уходящая  в  чащобу-  и  поворот  был  отмечен  новеньким,  на  обстоятельно
вкопанной железной трубе "кирпичом". Так и есть- пригородные дачи для белого
здешнего люда. А денек, между прочим, будний, середина недели...
   Мазур промчал мимо- следовало сначала удостовериться насчет поста.
   - Криминализируемся на глазах...- вздохнула Ольга.
   - Ничего,- блеснул он зубами.- Не отдавать же тебя дубакам?
   Дорога  упиралась  в   неширокую   асфальтированную   магистраль.   Помня
объяснения  чернявого,  Мазур  свернул  влево.  Асфальт  был   хреновенький,
положенный при царе Горохе, хватало выбоин и глубоких трещин- но по  здешним
меркам дорога такая  была  роскошью  изрядной.  По  сторонам  точно  так  же
теснились высокие  сосны,  кроме  обветшалого  асфальта,  никаких  признаков
городской цивилизации. Дорога напоминала синусоиду -то взлетала  на  высокие
округлые сопки, то шла под уклон. Движение понемногу становилось оживленным-
попадались  попутные  и  встречные  легковушки,  мотоциклисты,  прошел  даже
старенький автобусик с табличкой "Пижман-Приозерская".
   На вершине очередной сопки  Мазур  остановил  машину.  Вынул  из  футляра
бинокль, попытался разглядеть что-нибудь прямо сквозь ветровое стекло, но  в
окулярах, конечно, все было смутно-размытым. Пришлось выйти  и  укрыться  за
правой передней дверцей.
   На горизонте виднелась цепочка серых пятиэтажек, перемежавшихся  частными
домишками, чадно дымила желтая кирпичная труба- ну вот вам и Пижман.  Только
про "мир  входящему"  забудьте  начисто:  примерно  в  километре  впереди  у
низенькой бетонной будочки приткнулись аж три "лунохода", по обеим  сторонам
дороги, и возле них в самом деле прохаживаются не меньше  дюжины  ребяток  в
сером,  кое-кто  с  автоматами,  вот  и  овчарка  равнодушно   лежит   возле
сине-желтого "Москвича", вывалив язык, отвернувшись от дороги. Все точно.
   Мазур наблюдал минут десять, изучая их тактику. И убедился, что ни  одной
машины просто так не пропускают - дают  отмашку  всем,  кто  направляется  в
городок, иные бегло осматривают и тут же  отпускают,  у  других  старательно
проверяют документы, белую "Ниву" и зеленый
   "Москвич" и вовсе заставили отъехать на обочину, о чем-то препираются...
   - Хреново,- сказал он, садясь за руль.- Перекрыта  дорожка.  На  скорости
прорываться- и думать нечего, сядут на хвост, начнут гонять по  городу...  А
красную корочку показывать- еще рискованней. Так, восемь вечера... Ну, опять
прятаться придется. А с темнотой пешком обойдем...
   И развернул машину, поехал назад.

   Глава четвертая
   НОЧЛЕГ ПО-ПИЖМАНСКИ
   Свернув под "кирпич", он не  спеша  проехал  с  полкилометра  -  пока  не
остановился перед загородившим дорогу шлагбаумом, деревянным, выкрашенным  в
красно-белую полоску. Шлагбаум выглядел ухоженным и посередине  был  украшен
еще одним "кирпичом". Слева от него красовалась добротная деревянная избушка
под темно-красной железной крышей, в крохотном дворике лаяла привязанная  на
цепи к конуре здоровенная овчарка. Дальше среди леса виднелись дачи.
   Мазур вылез и после  некоторого  колебания  направился  прямо  к  домику,
крайне похожему на роскошную сторожку. Перемахнул через низенький  заборчик.
Овчарка надрывалась, но на крыльце так никто и не показался. Косясь на  пса,
заглянул в окно.
   Большая чистая комната  с  выключенным  телевизором  в  углу,  диваном  и
телефоном на тумбочке. Резким контрастом - стол, где стоят две пустых винных
бутылки, одна початая и одна полная,  на  тарелках  немудреная  закуска  (но
рядом- куски хлеба и колбасы, валяющиеся прямо на скатерти). Блюдечко набито
окурками. И тут же, за столом, уронив  голову  на  руки,  дрыхнет  лысоватый
мужичонка в клетчатой рубашке и мятых брюках- хорошо дрыхнет, качественно, и
ухом не ведет в ответ на отчаянные  призывы  четвероногого  друга  -  тот-то
службу несет четко...
   Не требовалось особого напряжения ума, чтобы с  ходу  определить:  сторож
запил всерьез и надолго. С большой дозой вероятности можно предположить, что
заранее знает: накрыть его некому, день будний. "Новорусские" богачи вряд ли
относятся снисходительно к подобным  слабостям  своей  челяди  -  значит,  в
дачном поселке никого нет, риска влопаться никакого...
   Под потолком- дешевая люстра. На тумбочке- телефон.  Но  нигде  не  видно
столбов с проводкой. Значит, проложены под землей от самого Пижмана -  м-да,
народ здесь оттягивается богатенький... Тем лучше. Без  серьезных  оснований
прирученные провинциальные власти сюда не сунутся- да они, поди,  и  сами  в
здешних хоромах обитают...
   Мазур размотал веревку, поднял шлагбаум и провел машину дальше по дороге.
Опустил шлагбаум и замотал веревку  точно  так,  как  было  раньше.  Овчарка
гавкала, но сторож так и не соизволил продрать глаза.
   Телефон Мазура крайне искушал - но он разглядел в окно, что  на  нем  нет
гнезда для бумажки с номером. Значит,  даже  если  дозвонишься  до  здешнего
"межгорода",  разговор  не   закажешь-   какой   номер   прикажете   назвать
телефонистке? Может, на даче отыщется телефончик?
   Он медленно ехал вдоль прихотливо раскиданных особнячков. Конечно, это не
Шантарск, но для местного уровня дачки вполне приличные: кирпичные, как одна
(в основном, правда, одноэтажные), с первого взгляда видно, что  клавшие  их
мастера вкалывали отнюдь не  по-совдеповски.  Кое-где  -  обширные  огороды,
кое-где - небольшие бассейны. Приличные деньги вбуханы. И нигде-  ни  единой
живой души.
   - Бомонд...- проворчал Мазур.- Это мы с тобой на самые верхи залетели.
   - А дальше?
   - А дальше выбираем  любую  и  квартируем  до  темноты.  Ночью  пойдем  в
город-огородами, огородами...
   - Тут сигнализации не может быть?
   - Вряд ли,- подумав, серьезно сказал Мазур.- Не  вижу  смысла.  Очень  уж
далеко гнать по тревоге из города, километров восемь,  и  подъездная  дорога
только одна- любой тать сто раз успеет в тайге схорониться,  тайга-то  дикая
совершенно... Нет, я бы такого цербера с волчьим билетом  выставил.  Правда,
ничуть не похоже, чтобы здесь хулиганье шарашилось, смотри, как ухожено все,
ни мусоринки...
   - И куда мы?
   -  А  вот  сюда,-  он  остановил  машину  возле  одноэтажного  домика  из
темно-красного кирпича, с зеленой крышей и  причудливым  кованым  флюгером.-
Гараж есть, а тайга вплотную подходит, в  секунду  можно  затеряться...  Вот
будет хохма, если тут местный шериф обитает.
   Распахнул  железную  калитку,  по-хозяйски  вошел  во  двор  -  обширный,
забетонированный. Взбежал на крыльцо, потрогал дверь - ну заперто,  конечно.
Замок  не  из  дешевых,  импортный-  для  отечественного  хулигана  преграда
непреодолимая.  Для  "морского  дьявола",  старательно   обученного   многим
шокирующим ремеслам,- если не детская задачка, то легкая разминка...
   Старательно постучал в окна. Никто не  вышел.  И  вокруг-  никого.  Мазур
прошел к гаражу, прямо-таки расплылся в улыбке, обнаружив, что он заперт  на
примитивный висячий замок местного производства.
   И открыл его через  тридцать  секунд  с  помощью  отысканной  в  бардачке
подходящей железки. Загнал машину внутрь, вставил замок, закрыл, но запирать
не стал. И с тремя другими железками, найденными в гараже, подступил к замку
входной двери.
   Замок сопротивлялся минуты три - процесс затянулся главным образом  из-за
того, что Мазур не хотел его уродовать, хотел оставить целым  и  невредимым.
Хозяин дачи ни в чем не виноват -да и снаружи не будет  бросаться  в  глаза,
что важнее...
   Распахнув дверь,  тщательно  осмотрел  и  ее,  и  косяки,  ища  возможную
сигнализацию. Но, как и предвидел, ничего такого  не  обнаружилось.  Щелкнул
выключателем- в крохотном холле с медвежьей шкурой на  полу  вспыхнул  свет.
Погасил. Распахнул перед Ольгой дверь:
   - Прошу, мадемуазель.
   Попробовал замок- закрывался исправно. Заблокировал его кнопкой  и  пошел
осматривать дачу. Дача была  небольшая  -  обширная  каминная  с  бильярдным
столом, включенным в сеть холодильником, японской  видеодвойкой  и  того  же
происхождения музыкальным центром, крохотная кухня, ванная и две спальни.
   Ольга из любопытства ходила за ним по пятам. Вздохнула:
   - Вот такую бы и нам...
   - Подожди до адмиральства,-сказал Мазур.-Авось,  и  наживем...  Телевизор
посмотреть, что ли? Шторы задернуть, с улицы не видно... Ладно, это потом.
   Подошел, распахнул дверцу  холодильника-  наглеть  так  наглеть.  Особого
изобилия  там  не  наблюдалось:  в  морозилке-  два  пакета  с  французскими
курицами, внизу - две банки крабов, пачка отечественного маргарина,  бутылка
финской вишневой "21", две бутылочки "Пепси".
   - Негусто,- сказал он.- Ну, у нас консервы еще навалом, сейчас  на  плите
разогреем...
   - Давай я курицу в духовку суну? - будничным тоном предложила Ольга.- Все
равно сидеть до темноты, успеем...
   - Ага,-кивнул  он  и  расхохотался:  -Ну,  хороши  мы...  Ладно,  займись
курицей, малыш. В самом деле, времени навалом. Рюмашку дернешь?  Все  пузыри
непочатые...
   - Потом.
   - Ну, тогда и я потом. А пока "Пепси" ошарашу, сто лет уж не видел...
   - Мне тоже открой.
   Мазур вынул  обе  бутылочки,  лихо  сковырнул  красивые  пробки  об  угол
бильярдного стола. Ольга вытащила заиндевевший пакет с курицей,  отправилась
в кухню, прихлебывая из бутылочки на ходу. Осушив свою в три  глотка,  Мазур
задумчиво взял гладкий, новенький бильярдный шар и, не целясь, метнул в лузу
на противоположном торце. Попал, конечно, сетка была без дна, и  шар  звонко
упал на пол, покатился в угол. Направился к телевизору.
   В кухне раздался короткий сдавленный вскрик, шум падения.  Мазур  кинулся
туда машинально, не раздумывая. На какой-то  миг  ощутил  странную  вялость,
словно во сне, когда тело не желает повиноваться.
   Ольга лежала у плиты, нелепо откинув руку, курица, уже  освобожденная  от
пакета, валялась рядом, задрав пухлые ножки, а пустая  бутылочка,  рокоча  и
постукивая, еще катилась в угол. Мазур опустился рядом с ней на  колени,  от
этого  движения  его  вдруг  повело  в  сторону,  словно   вдрызг   пьяного,
моментально восстановив равновесие, попытался перевернуть жену лицом  вверх-
и перед глазами все непонятно поплыло.
   Вспыхнувшая  догадка  таилась  еще  на  уровне  подсознания,  неописуемая
членораздельными словами- но ему хватило и  этого,  превозмогая  клонящую  к
полу вялость, уперся левой рукой, поднял правую,  чтобы  сунуть  в  рот  два
пальца, опорожнить желудок, выбросить отраву...
   Сознание погасло, словно задули свечу.
   ...Сначала вернулось зрение, потом уже все прочее- в том числе и горький,
противный привкус, растекшийся по глотке и небу.  Попытавшись  пошевелиться,
Мазур ощутил себя словно бы парализованным, прошло несколько  мучительных  и
страшных секунд, прежде чем он догадался опустить  глаза-  и  увидел  тонкие
белые веревки, опутавшие тело так густо, что кое-где  из-под  них  не  видно
было одежды. Пошевелиться не  удалось-  замотан  надежно  и  умело.  Веревки
впивались в тело при каждой попытке напрячь мускулы.
   Только голова ворочалась. Он поднял глаза. Сначала увидел три пары ног  в
кроссовках, разноцветные спортивные шаровары, потом всех сидящих  целиком  -
троих упитанных субъектов немногим старше тридцати,  лица  не  злые,  скорее
презрительные, один в тонких  золотых  очках.  Оказалось,  Мазур  лежал  под
окном, на правом боку- а Ольга сидела в высоком деревянном кресле у  камина,
связанная лишь по запястьям и лодыжкам, тоже пришедшая уже  в  себя,  скорее
встревоженная, чем испуганная.
   - Проснулся, синий?-  где-то  даже  ласково  спросил  человек  в  золотых
очках.- Кошмары не мучили?
   Второй ухмыльнулся, а  третий,  моложе  всех  и  сразу  казавшийся  самым
простоватым на вид, громко заржал. Но  тут  же  присмирел  под  укоризненным
взглядом очкастого.
   - Кто? - переспросил Мазур.
   - Да ты не прибедняйся, синенький,- очкастый покривил губы, сунул  в  рот
сигарету-  Мы  тут  на  тебя  посмотрели,  пока   вязали,   вся   генеалогия
прописана... Ты что же это хулиганишь, сука лагерная? Ну добро  бы  ты  влез
телевизор уволочь да на полу нагадить - но ты же  в  мой  честный  дом  свою
спаленную тачку приволок и нахально в гараж загнал... А если бы, не дай бог,
милиция с проверкой? Что мне им сказать? Что это мы тех двух вертухаев вчера
пристукнули?
   - Вчера?
   - Вчера, голубь ты рисованный, вчера...  Ты  уж  прости,  но  валялся  ты
примерно сутки. И девочка твоя тоже. Хороший  препарат,  а?  Признаюсь  тебе
честно, мы тут повеселиться хотели - бичи, знаешь  ли,  шкодят  без  всякого
уважения к частной собственности. Вот и поставили мышеловку, кто ж знал, что
залетит такая пташка, начнет к тому же не с водочки, а с газировки...
   - Значит, серьезный путешественник- сказал второй.
   - Да уж, да уж...- человек в золотых очках подошел к  бильярдному  столу,
не прикасаясь, провел рукой над Мазуровым барахлишком.-  Самородное  золото,
пистолетик, два чужих документа, да вдобавок на разные фамилии... Это у тебя
хобби такое - ментов шлепать?
   - Каких ментов?- стараясь сохранять спокойствие, спросил Мазур.
   - Ну, голубь... Несерьезно.  Насчет  шантарского,  чьи  корочки  вот  тут
алеют- тебе виднее. Но про тех двух прапорщиков, которых ты вчера на  трассе
замочил, в Пижмане только младенцы еще не слышали...
   - Я их не убивал,- сказал Мазур.
   Голова почти не болела, только пакостный привкус во рту не проходил.
   - А кто? Водила?
   - Вообще-то, ты знаешь, мог и водила- сказал второй.- Дело туманное...
   - А какая разница? - пожал литыми плечами человек в золотых очках.- Пусть
он мусоркам доказывает, мы же, слава те  господи,  не  прокуроры...  Не  моя
проблема. Главное, мы из-за него могли огрести кучу хлопот...
   - Попинать? - предложил третий.
   - Чадушко мое, ты же одной ногой в Европе стоишь, а провинциализма так  и
не  изжил...-  поморщился  очкастый.-  Ну,  попинаешь  ты   его.   Кроссовки
испачкаешь. Новые купишь. И где же здесь стратегия и тактика?
   - Тогда- сдать ментам. Позвонить Кондратьичу, пусть  пришлет  орлов...  А
девочку  сначала  не  грех  и  попользовать.  Ишь,  очаровашечка...  Глазами
стригет, как Мата Хари.
   - Сдать, конечно, нетрудно,- протянул очкастый. Он ничуть не издевался  -
просто рассуждал вслух.-  Машину  его  ты  отогнал  черт-те  куда,  тут  все
чисто... Но я здесь вижу две сложности. Во-первых, как ты  ни  крути,  а  на
присутствующую здесь компанию  ляжет  тень-  ма-аленькая  такая,  черненькая
такая... Что при наличии недругов не то чтобы чревато, но неприятно. Оно нам
надо? И потом, поди угадай, что  этот  разобиженный  басмач  начнет  петь  у
следователя. Они ж, синие, мастера тискать романы. Пискнуть не успеешь,  как
окажется, что это мы его подучили, спрятать обещали, а  в  последний  момент
передумали и сдали...
   - Да кто его слушать будет?
   - Может, никто. Может, все. Я тебе говорил не раз и  еще  повторю:  дурак
как раз на том и сыплется, что полагает себя самым крутым. Тщательней  надо,
чадо... Когда вокруг теснятся конкуренты и завистники, нельзя давать  против
себя и тени компромата. Маленькая оплошка- и возгорится из искры пламя... Мы
с вами не генералы. Поручики-с... А поручиков сдают легко. И  достают  легко
из благополучных заграниц.
   - Мочить предлагаешь?- бросил немногословный второй.
   - Мочить...- задумчиво протянул очкастый, словно пробуя каждую  букву  на
вкус.- Оно бы,  конечно,  неплохо.  Разом  снимает  все  шероховатости.  Нет
человека- нет проблемы, как говаривал незабвенный  Виссарионыч.  Хорошо  ему
было, в Кремле-то сидючи... Ты в самом деле думаешь, что мы втроем сможем их
кончить быстро, чисто, без  крови  на  стенах  и  собственной  блевотины  от
избытка эмоций? Не имея никакого опыта? А вызывать  мальчиков  -  не  просто
чревато. Архичревато. Словом, не хочу я потратить всю ночь  на  головоломные
шарады и нежданные хлопоты. Я уже как-то  свыкся  с  мыслью,  что  завтра  к
вечеру  приземлюсь  среди  сияющих  витрин  Европы...  В  общем,  вариант  с
мочиловкой не проходит. Мочить придется наспех, трупы прятать  наспех,  уйму
народу посвящать, импровизации косяком  пойдут,  как  следствие-  неизбежные
промахи и недоработочки... Наследим жутко. А  я  хочу  сюда  еще  вернуться,
чистеньким...
   - Ну тогда давай его развяжем, вернем пушечку, пригласим с нами в  баньке
помыться, водочки похлебать,  а  потом  еще  и  на  своей  тачке  на  вокзал
отвезем...- третий покрутил головой, встал и протянул руку к пистолету.
   - Не лапай! - прикрикнул очкастый.- Мало ли что на этом стволе висит...
   - Слушайте, я их не убивал...- сказал Мазур.
   - Ну и что? - отмахнулся человек в золотых очках.- Кого это интересует...
Твои проблемы.
   - Ну тогда давай вместе думать, как нам  разойтись,-  сказал  Мазур.-  Не
хотел я тебя подставлять, так вышло... Бери золото. На манер штрафа.
   - И возьму,- спокойно сказал  очкастый.-  Это  само  собой,  мейн  либер.
Только тогда получится, что слишком уж легко ты отделался, а это  непорядок.
На этом свете бесплатных пирожных нету... За все платить приходится.  Может,
и  в  самом  деле  сесть,  подумать,  как  придушить  эту  сладкую   парочку
качественно и быстро? Он же, потрох лагерный, обиду затаит...
   - Да я не лагерник,- сказал Мазур.- Так вышло...
   - Ну да,- сказал очкастый с легкой скукой.- Наколки тебе  наставили  ради
шутки, на пьяной вечеринке, и твоей девочке тоже. Золотишко  само  в  карман
прыгнуло, телекинезом  ты  его  приманил,  пистолет  на  дороге  валялся,  а
документы на сосне висели... И  вообще,  ты  -  кандидат  микробиологических
наук, или философ из Сорбонны... Корешок,  ты  уж  не  старайся  -  ты  ведь
импровизировать  начнешь  на  ходу,  не   будет   той   завлекательности   и
цветистости. Наслушался я вас  на  своем  веку,  ты  б  знал...  Такие  были
романисты!
   - Да послушай...- начал Мазур.
   - И слушать не буду,- сказал очкастый твердо.- Что там у тебя?  Физик  из
Дубны, но документы украли... Новый космический  корабль  испытывал,  и  над
тайгой крушение потерпел... Ревизор от Ельцина,  замаскированным  бродишь  и
кривду   выискиваешь   по   именному   повелению...-   он    говорил    чуть
пренебрежительно и устало, чуть ли не тоскливо:- Говорю  же  тебе-наслушался
столько, что можно третью "Библиотеку приключений" написать.  И  ни  единому
твоему словечку не поверю. Заранее. Бывают в жизни чудеса и приключения,  но
не верю я в них как-то, приземленный насквозь  человек,  не  посетуй...-  он
повернулся к Ольге: - А вы, киса, тоже с фантазией? Или как? Вот кто вы?
   - Искусствовед...
   - Ох! - вздохнул очкастый, театрально заведя глаза под лоб.- Ну как  дети
оба...
   - Я вам могу доказать...
   - Чем?
   - Ну, рассказать про...
   - Про все книжки, что прочитали? Так что это доказывает? Что вы,  Катюша,
книжки читали, и не обязательно глупые? Что тут удивительного, объясните  вы
мне... Я же и не говорил,  будто  у  вас,  классических  уголовничков,  одни
темные  и  нисколечко  не  эрудированные...   Верю,   вполне   верю.   Какие
искусствоведы, это еще семечки... Знал я в Питере  одного  деятеля,  который
фабриковал древнеримские монеты и статуэтки Фаберже- так у  него,  Катенька,
было аж два высших образования, на трех языках болтал и  бегло  читал,  даже
ради хохмы наловчился болтать на американском  диалекте  с  южным  акцентом.
Серьезно, его однажды за техасца  приняли  сами  же  янкесы-  вашингтонские,
правда... И латынь знал, как древнеримский грек... Да  что  там,  я  и  сам,
похвастаюсь,  примитивный  французский  детективчик  без  словаря  прочитать
смогу. И диплом где-то валяется. Вы что же  думаете,  в  маленьких  городках
люди без мозгов рождаются? Наоборот, из провинции как раз самые головастые и
выходят - нам же надо догнать и наверстать, не имея преимущества на  старте.
Что Ломоносову, что Алене Апиной...- Он повернулся к Мазуру- Синий,  ты  про
Юлия Цезаря слышал?
   - Доводилось- сказал Мазур сквозь зубы. Он понимал,  что  влип  прочно  и
надежно - но ругать себя было бы пустой тратой времени.
   - Умный был человек, за что, подозреваю, и зарезали.  Это  ж  он  сказал:
лучше быть первым в деревне, чем последним в Риме. Вот мы и  старались,  как
могли, пока не заработали окно в Европу умом  и  горбом...  А  ты  -  ментов
мочить. Да ладно, ладно, верю, что не ты, но положения твоего это не меняет,
штраф-то все одно платить придется. Головка, кстати, не болит?
   - Нет,- бросил Мазур.
   - Вот видишь, почти никаких побочных явлений. Препарат  качественный,  не
зря деньгу содрали... Золотишко прибери,- повернулся он к  молчаливому.-  Не
бог весть что, но все ж не опилки...
   Молчаливый  сунул  кисет  в  карман,  потянулся  к  валявшимся   там   же
разнокалиберным купюрам, вопросительно глянув на главаря...
   - Не мелочись,- поморщился тот.- Во-первых, крохи, во-вторых, надо же  им
на что-то отсюда выбираться.
   - А если их в городе возьмут?
   - Хай берут. Тогда пусть болтают, что угодно.  Нас  здесь  не  было  весь
последний месяц, не докажут. А все ихние пальчики  здесь  против  них  же  и
сработают -залезли, когда хозяев не было, дополнительная статья...
   - Внешность опишут?
   - Ну, так они вчера мимо нашей машины на трассе проходили,  когда  мы  на
обочине пепси дегустировали. Успели рассмотреть. Что  они  будут  болтать  в
городе, меня уже не волнует...- Он повернулся к Ольге.- Что-то  мы,  знаете,
отвлеклись. Начали о вашем светлом будущем, когда  вам  его  еще  заработать
надо... Главное неудобство маленьких городков, Катенька, в том, что мало тут
по-настоящему  стильных  девочек,  ужасно  трудно  организовать   культурный
досуг... А несговорчивых насиловать  как-то  оскорбительно  для  имиджа,  не
шпана, в самом-то деле... Вам мою мысль растолковать, или как? - Он подошел,
присел на широкий подлокотник ее кресла.- Нет, глазками-то на меня  сверкать
не надо, я еще мысль не закончил- и заговорил жестче.- Значит, лялька,  торг
будет простой. Или-или. Или я вас все же сдаю  рабоче-крестьянской  милиции,
которая, чует мое сердце, вас долгонько в гостях задержит, или идешь с  нами
в баньку и помогаешь скоротать время со всем старанием. Только я тебе  сразу
уточняю:  ведешь  себя  красиво,  раскованно  и   непринужденно,   со   всем
послушанием и готовностью к  экспериментам.  Естественно  себя  ведешь,  как
будто всех троих сто лет знаешь и  во  всех  со  школьной  скамьи  влюблена.
Никаких принцесс в лапах у пиратов, ясно? Сможешь  сыграть  такой  спектакль
без малейшей фальши - поутру уберетесь отсюда  к  чертовой  матери,  на  все
четыре стороны. Нет-  лучше  сразу  отказывайся,  и  поедем  в  ментовку.  В
конце-то концов, не убудет тебя, мы ж не садисты, ничего тебе  не  порвем  и
плетками охаживать не будем... Не девочка, от  трех  нормальных  мужиков  не
помрешь. Свобода,  Катюша-  вещь  дорогая...  Давай,  быстренько  подумай  и
взвесь. Не принцесса, в самом-то деле...
   С минуту стояло тяжелое молчание.
   - А гарантии? - спросила Ольга.
   - А нету гарантий, окромя честного слова. Я  тут  маленький  король,  мне
свое слово нет резона поганить даже перед такими, как вы. Ну, как?
   - Хорошо,- услышал Мазур ее слишком спокойный, чтобы  быть  естественным,
голос. Задохнувшись от ярости, хотел что-то крикнуть, но горло перехватило.
   Главарь, глядя  ей  в  глаза  с  чуточку  насмешливой  улыбкой,  медленно
погладил по груди, запустил руку под футболку. Ольга  смотрела  ему  в  лицо
совершенно спокойно, медленно опустила ресницы, когда его рука скользнула за
пряжку джинсов, надолго там задержавшись. Только щеки чуть порозовели.
   - А ведь сможешь спектакль отыграть по всем  правилам...-  удовлетворенно
сказал главарь.- Халат ей принеси.-  Он  обернулся,  потом  зашептал  что-то
Ольге на ухо. Отнял руки и встал.- У кого нож? Веревки с нее сними.
   - А приемчики не пойдут? - спросил молчаливый.
   - Да какие приемчики,- затараторил младший.- Знай она приемчики, давно бы
задергалась, когда связывал...- Он в два взмаха перерезал веревки, исчез  на
миг и вернулся с коротким махровым халатом.
   - Вон туда брось,-  показал  главарь.-  На  подоконник,-  и  усмехнулся.-
Давай, Катюша, сбрасывай свои тряпки, набрось халатик, и пошли. Время уже за
полночь.
   Она медленно разделась, непринужденно прошла  к  подоконнику  обнаженной,
словно в комнате никого, кроме нее  не  было,  накинула  халат,  обернулась.
Мазур все это время отчаянно пробовал веревки, но ничего не выходило. Бывают
ситуации, когда и стопроцентный патентованный ниндзя  окажется  беспомощным.
Его вдобавок ко всему связали спящего,  по  расслабленным  мускулам,  и  при
малейшем движении веревки впивались, стискивали намертво.
   - Проверь на всякий  случай,-  сказал  главарь  младшему.-  И  к  батарее
привяжи. Я и так вижу, что ты в цирке не  слона  дразнил  полгода,  а  делом
занимался,  все  качественно,  но  сделай-ка  со  стопроцентной   гарантией,
наслышан я про зоновское мастерство...
   Молодой подошел к Мазуру, на ходу точными  взмахами  ножа  распарывая  на
несколько кусков остаток веревки. И возился  еще  минут  пять,  заслоняя  от
Мазура остальных,- Мазур видел лишь, что синие адидасовские  штаны  вплотную
придвинулись  к  высоко  обнаженным  ногам  Ольги,  и  широкая  ладонь-   на
безымянном пальце острыми зелеными лучиками посверкивает камень в  массивном
перстне - небрежно скользит по ее бедру.
   - Все,- молодой выпрямился.- Гарантия, как на японский видак.
   - Пистолет с собой прихвати, потом пальчики сотрешь,- главарь по-хозяйски
обнял Ольгу за талию, через ее плечо  оглянулся  на  Мазура.-  Полежи  пока,
синий. Пойдем посмотрим, чему она с тобой научилась...
   Мазур остался один в обширной комнате.  Ярость  была  столь  велика,  что
выхлестывала за обычные  пределы  и  потому  даже  перестала  чувствоваться.
Какое-то время он проделывал все, что умел, пытаясь расслабить веревки  хоть
немного - и всякий раз убеждался, что ничего не получится - его превратили в
некое подобие французской ветчины, опутанной веревочной сеточкой. Запястья и
лодыжки стянуты меж собой так, что тело выгнулось колесом, накинутая на  шею
петля привязана за спиной -в конце концов он понял, что  неминуемо  придушит
сам себя, и перестал биться. Голова оставалась ясной,  но  веки  то  и  дело
тяжко опускались- то ли организм  заставлял  мозг  отключиться,  то  ли  так
действовал неизвестный наркотик, все еще  сидевший  в  крови.  Понемногу  он
погрузился в  странное  состояние  полудремы-полубреда,  уходил  в  краткие,
отрывочные сны, просвечивавшие сквозь окружающее,  как  свет  фонаря  сквозь
кисею,-  и  тогда  несся  над  высокими  коралловыми  зарослями  на  вертком
подводном скутере, отчаянно высматривая впереди темный  силуэт  субмарины  и
понимая уже, что ее нет в условленном месте, что их бросили, а на неглубокую
воду уже падала хищная тень вертолета, несшегося над самой водой,  а  следом
широкой дугой шли мотоботы, и на левофланговом азартно щурился Драммонд -  и
Мазур пытался крикнуть, что это неправильно,  что  Драммонду  не  полагается
здесь быть, он же сгинул без вести в восемьдесят первом где-то  в  Индийском
океане, разведка точно установила, что его личное дело переведено в архивные
файлы, а что это означает, давно известно...
   Выныривая в реальность, он видел все ту же пустую, тихую комнату с черной
каминной решеткой и после  нескольких  бесполезных  рывков  вновь  уходил  в
невесомые кошмары, плыл на глубине, выбросив руку с  ножом,  плавным  боевым
разворотом заходя  в  тыл  размеренно  взмахивавшим  ластами  "тюленям"  Ван
Клеена, и остатком трезвого  сознания,  пробивавшегося  сквозь  все  летучие
видения, еще способен был удивляться тому, что когда-то всерьез ненавидел  и
Драммонда, и Ван Клеена - таких же, как он, ландскнехтов глубины,  подводных
шатунов. Они тоже, ручаться можно, верили в какие-то  свои  идеи,  абсолютно
противоположные твоим, но все же идеи, не одни деньги... Все они, кто  ходил
на глубину, защищали свои империи, свято  убежденные,  что  империи  удастся
отстоять- и вряд ли Драммонд понимал тогда,  что  крушение  красной  империи
непременно принесет крах и звездно-полосатой: потому что в мир,  избавленный
от оскалившегося противостояния двух великанов, тут же азартно хлынут  целой
толпой подросшие за это время в отдалении зубастые мальки, накачавшие  мышцы
акулята, заранее готовые бороться против всех, крушащие прежние  расклады...
Два льва минус один лев - еще не означает, что в  остатке  будет  один  лев.
Скорее уж, два льва минус один лев  -  равняется  ста  гиенам.  Драммонд  до
торжества этих уравнений не дожил, Ван Клеен погиб нелепо и глупо, в  центре
столицы получив пулю от  хмельного  неожиданной  вольностью  и  равноправием
черного деревенщины, впервые в жизни увидевшего многоэтажные дома и асфальт,
Морской Змей поймал погоном первую адмиральскую звезду  уже  после  крушения
империи, а капитан первого ранга Мазур, он же Ящер, ухитрился так и не  уйти
к Голому Гансу*, прошел огни и воды, чтобы лопухнуться  в  родной  губернии,
как последний идиот...
   Он окончательно запутался меж  реальностью  и  кошмарами,  меж  маячившей
перед глазами каминной  решеткой  и  Большой  Глубиной,  дамой  покладистой,
принимавшей всех без  исключения...  как  Ольга  сейчас.  Он  запрещал  себе
воображать происходящее в бане, но от  этого  лишь  уплывал  в  такие  дебри
воспаленного сознания, что со стиснутых зубов, казалось, осыпалась эмаль.
   Негромкие уверенные шаги он в первый момент принял за продолжение зыбкого
кошмара, но, открыв глаза, увидел спокойно приближавшегося к нему главаря. В
каминной стало вроде бы немного светлее - но Мазур не помнил,  отдернуты  ли
шторы, в самом деле начинается рассвет, или просто мерещится.
   Человек в золотых очках подвинул ногой стул, сел и глянул на  Мазура  без
особой насмешки. Физиономия у него была спокойная,  сытая-хозяйская.  Ничего
удивительного. Стоит утихнуть топоту конницы и треску ломающихся  копий,  из
всех  щелей,  откуда  ни  возьмись,   лезут   менялы,   бюргеры   и   прочие
первогильдейцы, и это закономерно, в общем, но невыносимо...
   - Устал, болезный? - зевнув, бросил главарь.- Я бы с тобой еще поиграл  в
психологические этюды, за все твои фокусы, да  времени  жалко,  пора...-  Он
вынул нож, протянул руку над полом, держа за кончик рукоятки двумя пальцами,
отпустил.  Клинок  глухо  стукнул,  вонзившись  в  пол.-  Полежишь  еще,  не
сдохнешь.  Девочка  притомилась,  сам  понимаешь,  отдохнет  и  придет.  Там
какие-то шмотки валяются, можете взять на  бедность-  и  чтобы  духу  вашего
здесь не было, я вам не нянька. Если запоретесь - в глаза вас не видел,  так
по телефончику из Европ и отвечу...-Он полез  в  карман,  вытащил  несколько
зеленых бумажек и, не глядя, кинул на  стол.-  Персональная  премия  Катюше,
заслужила. Приятную ляльку ты себе урвал, обормот. Ну, пока. Чтоб нам больше
в жизни не увидеться.
   Встал и, не обернувшись, вышел. Вскоре на  улице  мягко  заворчал  мотор,
машина отъехала. Мазур  выдохнул  сквозь  стиснутые  зубы,  невероятно  ярко
представив, как вонзается в живот блестящее лезвие, медленно ползет вверх, и
в разрез вываливаются исходящие парком, скользкие  кишки.  И  тут  же  глухо
взвыл, понимая, насколько далеки от реальности мечты.
   Сколько времени прошло, он не знал. Вошла Ольга,  слегка  пошатываясь,  с
распущенными волосами, еще непросохшими толком, халатик лип к влажному телу,
пояс завязан кое-как. Подошла и неуклюже опустилась рядом на пол, уставилась
на него с непонятным выражением, разбросав полы халатика, опершись рукой  на
темный паркет. Она определенно была пьяна, шея и  грудь-  в  светло-багровых
отпечатках зубов, чужой мужской запах еще пробивается  сквозь  аромат  чисто
вымытого тела и незнакомых духов.
   - А молодец я? -спросила она, криво  усмехнувшись.-  Выкупила...  Как-кая
артистка во мне погибла...
   - Развяжи,- глухо сказал Мазур.- Вон там нож торчит...
   Она, пошатнувшись, встала и пошла  за  ножом.  Долго  возилась,  довольно
громко ругаясь словами, каких Мазур  от  нее  прежде  не  слыхивал.  Наконец
справилась. Все тело у него затекло, стало деревянным, и он еще долго лежал,
разгоняя  кровь  по  жилочкам,  заученными  движениями   разминая   мускулы,
осторожно шевеля конечностями. Встал. Все тело зудело от ползущих под  кожей
мурашек.
   Ольга, усевшись на мягкий пестрый диван, отхлебнула  прямо  из  горлышка,
утерев подбородок запястьем, протянула ему бутылку с незнакомой этикеткой:
   - Глотнешь?
   Он взял бутылку и швырнул в камин. Усердно  пытаясь  загнать  вглубь  все
эмоции и чувства - которых к тому же не мог четко  распознать,  столь  дикая
была смесь,- сказал негромко:
   - Надо уходить.
   За окнами и в самом деле занимался рассвет.
   - Да погоди ты! -  неожиданно  зло  встрепенулась  Ольга.-  Дай  посидеть
спокойно, оклематься, все ведь болит, во все  дырки  драли,  козлы  поганые!
Знаешь, что такое "вертолет"? А "моргунчик"? А меня вот научили... Отвернись
ты, убери харю! Дай полежать...
   Мазур неуклюже отвернулся к камину, сел в  жесткое  деревянное  кресло  и
тупо смотрел на черный пепел, из которого торчали осколки  бутылки,  отбитое
фигурное горлышко. Украдкой покосился через плечо: Ольга лежала вниз  лицом,
не похоже, чтобы плакала, только плечи слегка вздрагивали.
   В душе у Мазура причудливо смешались теплая  благодарность  и  злость  на
Ольгу- он все прекрасно понимал, он любил  ее,  но  внутри  бушевало  что-то
настолько первобытное, черное, что в этот миг хотелось ее убить за  то,  что
побывала чужой. Возможно, она чувствовала то же самое, когда посылала его  к
Вике...
   Он смотрел в камин. Не сразу понял, что за ассоциация  всплыла  -  потому
что давно приучил себя забыть о ней...
   Девять лет назад, чертовски  Далеко  отсюда,  три  аквалангиста  бесшумно
всплыли у безлюдного ночного берега, буксируя за собой  объемистые,  тяжелые
мешки. Вопреки их обычной практике берег был абсолютно мирным, там никто  не
воевал,  не  стрелял  и  не  собирался  в  обозримом  будущем   стрелять   -
пастораль... По здешним  стандартам  места  были  глухие  и  отдаленные,  не
обремененные асфальтовыми дорогами и  спутниковыми  антеннами.  Единственным
строением был как раз коттедж, куда они бесшумно двинулись, вскинув мешки на
плечо, включив приборы ночного видения.
   Они управились за семнадцать минут. Всего лишь заменили половину  лежащих
у камина аккуратных полешек на принесенные  с  собой,  неотличимые  на  вид-
вполне вероятно, кто-то  как  раз  и  получил  ордена  за  обеспечение  этой
неотличимости. Мазур и его ребята получили свои через две недели -  и,  хотя
им не сказали при этом ни единого слова, все трое понимали: сработало.
   Конечно, они так никогда и не узнали, один ли нагрянул в свой  загородный
коттедж неизвестный им по имени хозяин, с любовницей, или с  приятелями.  Не
узнали, на кого именно ставили капкан, на хозяина  или  кого-то  из  гостей.
Известно  им  было  одно:  неотличимые  поленья,  стоило   им   разгореться,
моментально выделили такое количество  нервнопаралитического  яда  по  имени
фосген, что хватило на весь дом...
   Так вот, камин в том благополучном коттедже  чертовски  походил  на  тот,
возле  которого  сидел  сейчас  Мазур,  не  зная,  как  ему  жить  дальше  с
происшедшим. Если подумать, ничего удивительного: козел в золотых очках  мог
дать мастеру для образца красивый импортный журнальчик, тот  самый,  который
приглянулся и покойному хозяину того коттеджа...
   Он невольно поежился: столько веков талдычат про  судьбу,  рок,  Фатум  и
законы возмездия, вполне может оказаться... "Но я же не  верю!-  воззвал  он
про себя неизвестно к кому.- Не верю, если серьезно, ни в бога, ни в  черта,
ни в рок! Почему же оно получило право  меня  достать?!"  Встал,  неуверенно
подошел к Ольге. Бесшумно присел рядом, коснулся ее плеча кончиками пальцев,
погладил по голове. Она тяжко, прерывисто вздохнула, подняла  голову.  Глаза
были сухие, огромные, совершенно трезвые.
   - Знаешь, что самое поганое? - спросила она тихо.- Нравилось мне, чуть ли
не на всем протяжении, сто раз кончала...- и вновь уронила голову.
   - Забудь,- сказал  Мазур  как  мог  мягче,  погладил  по  плечу,  секунду
поборовшись с неодолимым желанием сомкнуть пальцы на изящной  шее,  покрытой
пятнами засосов.- Представь, что мы оба заснули недели  на  две,  дикий  сон
видели...
   Он еще долго сидел, гладя ее по волосам, а она лежала, как мертвая,  и  в
голове по какой-то вовсе уж неведомой ассоциации  звучал  гитарный  перебор,
хрипловатый  голос  Ирки-философички,   той   самой   бессовестно   красивой
интеллектуалочки, объяснившей им что они- экзистенциалисты:
   Или это мы летим неистово,
   или это нас волна несет.
   Так порою отплывают пристани,
   а стоит идущий пароход...
   Тогда он верил, что Ирка писала стихи сама,  лишь  несколько  лет  спустя
случайно узнал, что она их слизывала из старых эмигрантских журналов...

   Глава пятая
   ТЯЖЕЛО В ДЕРЕВНЕ БЕЗ НАГАНА...
   По тайге они шли часа два. Сущие пустяки по сравнению с тем, что пришлось
вынести,-прогулка вокруг песочницы...
   Понемногу Ольга оттаяла, так и не проронив ни слезинки. И послушно  стала
собираться. Они и в самом деле отыскали  в  спальне  кое-какие  вещички,  на
Западе вышедшие из моды, но  все  равно  более  цивильные,  чем  их  прежняя
одежда. Ольге, правда, все было велико, джинсы даже с поправкой на  нынешнюю
моду   пузырились,   словно   запорожские   шаровары.   Поборов   враждебную
брезгливость, Мазур переоделся. Теперь оба выглядели самую малость наряднее,
но кроссовки, увы, пришлось оставить  прежние.  Отыскав  безопасную  бритву,
Мазур начисто сбрил бородку, нацепил затемненные очки и  походил  теперь  на
ларечника средней руки, а Ольга - на телку такового.
   Сумку прихватили с собой, но консервы и плитку оставили. Как и  ружье.  С
двустволкой на плече не особенно и погуляешь по  Пижману,  а  денег  на  еду
хватит - он хотел было выкинуть "премиальные" доллары в  сортир,  но  решил,
что в их положении не до высоких чувств. Главную внутреннюю борьбу  пришлось
выдержать, раздумывая над  документами.  В  конце  концов  он  сжег  паспорт
Федора- теперь, когда Мазур остался без бородки, документ не выдержал  бы  и
беглого осмотра. Но милицейское удостоверение, как ни  рискованно  казалось,
оставил при себе - в общем-то, если прикинуть, на них  и  без  того  повисло
столько всякого, что красные корочки сами по себе ничем  не  отягчали,  лишь
добавляли грехов к уже свалившимся на плечи...
   Мелькнула мысль поджечь дачу. Однако Мазур ее отбросил - даже не  потому,
что это могло привлечь  внимание  проспавшегося  сторожа.  Очень  уж  мелкой
местью выглядело бы...
   Никто не видел, как они уходили,- на соседних дачах так и не появилось ни
единой живой  души,  роскошный  поселок  утопал  в  тишине.  Только  овчарка
сторожа, собака сверхбдительная, все же заслышала  их,  должно  быть,  долго
гавкала вдали.
   Сначала с магистрали доносился шум машин- но вскоре Мазур  стал  забирать
влево, и они долго шагали в тишине, если не считать птичьего пения и цоканья
белок временами. За все время они не обменялись  ни  словом,  избегали  даже
встречаться  взглядами.  Что-то  меж  ними  пролегло,  еще   неоформившееся,
зыбкое...
   Оказавшись  на  опушке,  Мазур  долго  рассматривал  в  бинокль   окраину
долгожданного Пижмана.  Частные  домишки  давно  ожили-  шел  дым  из  труб,
погавкивали собаки, судя по долетавшим разговорам, детей поутру выпихивали в
школу, а они, как водится, ленились и оттягивали.  Вдали  виднелась  парочка
серых "хрущоб", слева дымила труба. Магистраль осталась далеко справа, и  не
рассмотреть- Мазур лишь по виденной раньше высоченной трубе  определил,  где
она пролегает.
   - Пошли,- вздохнул он, пряча бинокль в футляр, а футляр - в сумку.
   Это было первое произнесенное слово. Однако Ольга никак не  отреагировала
на столь эпохальное событие, послушно пожала плечами. Потом спросила:
   - Дорогу приблизительно знаешь?
   - Не зря ж я его расспрашивал... Должен найти. Наденька  косынку.  Повяжи
по-деревенски, косу под воротник спрячь. У тебя особой приметой  определенно
будет коса, а у меня - борода. Которой,  слава  богу,  больше  нету.  Одежда
другая, есть шансы...
   Они вошли на окраину, двинулись меж двух рядов бревенчатых крепких  домов
- не спеша, но и не останавливаясь, уверенным  шагом  людей,  имеющих  перед
собой конкретную цель. Из объяснений водителя Мазур получил,  понятно,  лишь
самое общее  впечатление  о  "северной  столице"  губернии  -  но  двигаться
следовало как можно целеустремленнее, пусть даже по ошибке забредут не туда,
плевать, поплутают... Человек неуверенный западет окружающим в память прочно
и надежно, особенно здесь, в глуши.
   Где-то слева явственно  слышался  гул  самолетных  двигателей  -  местный
аэропорт, конечно. Вот  и  зеленый  МИ-8  тяжело  поднялся  над  отдаленными
крышами,  повернул  к  северу.  Пожар,  видимо,  все  еще  полыхает.  Теперь
сворачивать следует на  юго-восток,  чтобы  добраться  до  сомовского  дома,
придется пересечь наискосок чуть ли не весь город. А он хотя и небольшой, но
довольно обширный - как раз из-за того, что девять десятых застройки  являют
собою частные усадьбы. Сколько здесь милиции, интересно? Знать бы их штатное
расписание для таких городков... Человек полсотни? Парадокс, но он был лучше
знаком со  структурой  береговой  охраны  США  или  тактикой  патрулирования
танкерской полиции, чем с реалиями родных осин...
   Вдали, наперерез, проехал "луноход"- скоренько,  вполне  целеустремленно.
Вряд ли патрулирует. Мазур шагал дальше, не сбиваясь с темпа, хотя сердце  в
первый миг противно ворохнулось, пытался просчитать вводные.
   Здесь вам не Москва и не Шантарск.  Будни  глухой  провинции  как  нельзя
лучше располагают к рутине. Да и лагерная охрана все же  проходит  по  иному
ведомству, и потому милиция вряд ли пылает таким уж благородным гневом - вот
если бы убиты были двое  их  ребят,  рьяности  прибавилось  бы  вдесятеро...
Искать  будут  рутинно-  блокируют  автовокзал  и  пассажирскую   "чугунку",
уходящие на юг дороги, в аэропорту преисполнятся  бдительности.  А  главное,
искать будут прячущихся. Уж это непременно. Во все глаза станут высматривать
тех,  кто  пробирается  огородами,   хоронится   в   закоулках,   дергается,
нервничает... Эх, знать бы, где здесь самые подозрительные места-  "малины",
"бичграды", прочие воровские слободки... А то ведь завернешь туда, ни о  чем
таком не подозревая...
   Увидев справа, на пустыре, обитый волнистой  жестью  ларек  без  вывесок,
решительно свернул туда. Вывески не требовалось: несмотря на ранний  час,  к
окошку стояла плотная, компактная очередь мужичков  из  двадцати,  а  вокруг
прихотливой россыпью  стояли  самые  разнообразные  машины,  от  потрепанной
"Тойоты" до потрепанного молоковоза. Кто уходил,  прижимая  к  груди  охапки
пивных  бутылок,  кто  оставался,  чтобы  охладить  горевшие  клапана  парой
флаконов. Бутылочных крышечек и битого стекла вокруг валялось  столько,  что
эти залежи не могли не попасть в объективы разведывательных спутников.
   Мазур добросовестно отстоял полчаса, временами вместе со всеми рявкая  на
пытавшихся пролезть без очереди, навострив  уши.  Но  разговоры  были  самые
будничные- главным образом про то сколько вчера было выпито, где, с кем и  с
какими хохмами либо инцидентами. Пару раз  упомянули  про  пожар.  Уголовных
новостей не касались совершенно, может, и не знали таковых.
   Загрузив сумку двумя десятками  бутылок,  он  отошел  метров  на  полста,
открыл две и сунул одну Ольге.
   - Что, идеи появились? - спросила она.
   - Ага,- ответил он скупо, не вдаваясь в детали. Осушил  свою  бутылку  до
донышка, поставил под забор, к радости кружившей неподалеку, что твой  гриф,
старушки.- Вечно у меня идеи...
   Идея была незамысловата и исходила из  того,  что  пешком  в  такую  даль
тащиться и долго, и рискованно...
   Прошло не так уж много времени, прежде чем он обнаружил подходящее место.
Застроенная частными домиками улочка была заасфальтирована (значит, какая-то
магистраль  местного  значения),  возле  автобусной  остановки  располагался
магазинчик с высоким крыльцом, а рядом с ним- несколько коммерческих киосков
и  импровизированный  "блошиный  рынок",  каких   за   последние   годы   на
съежившихся,  но  все   еще   необъятных   просторах   Отечества   развелось
неисчислимо.   Рынок   был   вполне   гайдаровский,   то   бишь    абсолютно
нецивилизованный - ни  тебе  постоянных  прилавков,  ни  навесов.  На  стене
магазинчика большими красными буквами начертано насчет запрета на торговлю с
рук и неизбежной кары в виде штрафа- но цепочка продавцов, человек двадцать,
протянулась вдоль улицы, начиная как раз от надписи. Вместо  прилавков  были
пустые ящики, торговали решительно всем-  сигаретами,  семечками,  импортным
йогуртом, железками и водопроводными кранами, торчал даже похмельный мужик с
тремя крохотными кутятами в  сумке.  Тут  же  сидели  неизбежные  киргизы  с
китайским   и   пакистанским   ширпотребом   и   унылое   лицо    кавказской
национальности, нахохлившееся над мешочком с рыжим урюком.
   С ходу осмотревшись, Мазур приволок от магазина  добротный  ящик,  накрыл
его вытащенной из урны газетой, выставил три бутылки пива,  выложил  бинокль
без футляра и приготовился врасти в  рынок.  Соседки  вяло  пошипели  что-то
насчет того, что они-де места забивали с самого утра, но быстро успокоились-
пива  у  них  не  было,  а  значит,  здоровая  конкуренция   не   возникала.
Ограничились тем, что довольно громко, подчеркнуто не глядя в сторону Мазура
с Ольгой, заговорили о неких неназванных по  имени  обормотах,  которым  бы,
коням здоровым, лес валить и мешки таскать, а не приторговывать  с  похмелья
пивком. Мазур терпеливо все это сносил, с радостью отметив, что из толпы они
с  Ольгой  совершенно  не  выделяются.  Продавцов,  правда,  побольше,   чем
покупателей, но лично его это  не  заботило,  благо  пиво,  как  ни  смешно,
покупали, и за четверть часа он продал с полдюжины.
   Потом подвалил какой-то гуманоид в кожанке  и  кепочке,  дыша  перегаром,
принялся задирать продавцов. Судя по непрезентабельному виду добра молодца и
откровенному пренебрежению со стороны торгующих, попахивало неорганизованным
рэкетом, а, по выражению Бендера, джентльменом в поисках десятки.  И  потому
Мазур не колебался, когда кожаный принялся кружить вокруг Ольги,  целясь  на
сумку с пивом- отвел на пару метров в сторонку,  показал  красную  книжечку,
закрывая ее ладонью от посторонних взглядов, прошипел:
   - Исчезни, блядь, в две минуты!
   Гуманоиду в кепочке хватило пяти секунд, чтобы форменным образом растаять
в воздухе. Обернувшись, Мазур ощутил в  спине  противный  холодок:  неведомо
откуда вынырнувший сине-желтый "уазик"  остановился  почти  напротив  Ольги,
вылез сержант в распахнутом бушлате и прошелся вдоль  ряда,  глядя  соколом.
Присев на одно колено, низко наклонив голову, Мазур принялся перешнуровывать
кроссовку, в три секунды прикинув расклад на случай неприятностей.
   Обошлось. Сержант с прибауточками переправил в карман пару пачек сигарет,
не утруждая себя уплатой, подхватил с Ольгиного ящика  три  бутылки  пива  и
вразвалочку направился к машине, напоследок бдительно погрозив:
   - Смотрите у меня, нэпманы!
   Было в этой сцене что-то умилительно средневековое, из тех времен,  когда
придорожные баронские дружиннички  гребли  налоги  натурой,  сколько  влезет
натуры  за  пазуху.  Однако  Ольга  явственно  побледнела.  Мазур  ободряюще
похлопал ее по плечу, молча  подмигнул  и  вновь  принял  развинченную  позу
настроившегося на долгое ожидание лотошника.
   То и дело он косился  в  сторону  киосков.  Видел,  как  подъехала  белая
"Газель" с брезентовым кузовом- но оттуда вылезли сразу три парня, а это  не
годилось:  могут  не  испугаться  одиночки,  шум   получится...   Сноровисто
перетаскали в киоск  коробки  с  разноцветными  надписями,  отъехали.  Мазур
печально проводил грузовичок  взглядом,  начиная  уже  чуточку  жалеть,  что
бросил здесь якорь.
   И тут же повеселел - к другому киоску подрулила белая  "японка"  годочков
этак десяти, и там сидел один-единственный субъект в  коричневой  кожанке  с
узорчатыми вязаными вставками на рукавах...
   Мазур неприметно подтолкнул Ольгу локтем, показал ей  глазами  на  киоск,
мотнул головой: "За мной". Повернулся к соседке слева,  крепкой  старушке  с
пачками стирального порошка:
   - Присмотри за пивом, мамань? Друг вон подъехал, сейчас вернусь...
   "Друг" тем временем уже затаскивал в распахнутую дверь  ларька  картонную
коробку с "Распутиным". Издали Мазур видел,  что  сидевшая  там  продавщица-
сопля соплей, и кроме нее никого вроде бы внутри не наблюдается.
   Он, остановившись неподалеку, дал парню время затащить в  ларек  еще  две
коробки. Потом решительно двинулся вперед, на ходу заглянул в  машину.  Ключ
зажигания торчал в замке. Вышел  водитель,  обернувшись,  напоследок  сказал
что-то накрашенной девчонке- а в следующий миг Мазур сильным  толчком  левой
ладони отправил его назад в ларек, вошел  сам,  прикрыл  дверь  и  медленно,
демонстративно извлек из кармана "Макаров". Подбросил на ладони, процедил:
   - Молчать!
   Размалеванная соплюшка обратилась  в  соляной  столб.  Парень  в  кожанке
оказался не столь пугливым -отпрянул в первый  миг,  потом  чуть  оклемался,
проворчал недовольно:
   - Чего наезжаешь? Все заплачено...
   - Это тебе так кажется,- Мазур покосился на девчонку.-  Окошко  захлопни,
сопля... Ага. Сядь и сиди тихо.- упер дуло пистолета парню  под  челюсть  и,
гипнотизируя злым взглядом, продолжал: - Тачку я беру. Через три часа  будет
стоять у автовокзала, там заберешь. И чтоб не дергаться мне! Начнешь  бегать
по ментам - кончу, сусел! - прижал дуло посильнее.- Понял,  нет?  Через  три
часа. И не дергаться.
   - Че, офонарел? - просипел кожаный.- Барсук тебе потом...
   - Понял, нет?
   - Ну понял...
   - Три часа сиди здесь, гнутый...- с соответствующим выражением морды лица
прошипел Мазур- Что там Барсук - не твоя забота...-  бегло  охлопал  карманы
прижатого к стенке в прямом и переносном смысле торговца.- Ну, я пошел, а ты
смотри у меня...
   Спрятав на ходу  пистолет,  аккуратно  прикрыл  за  собой  дверь,  обошел
машину, махнув Ольге. Постоял у правой дверцы с минуту, но в  киоске  стояла
тишина, никто не спешил выскакивать с воплями- а окружающие  и  внимания  не
обратили на то, что за руль садится совсем другой человек.
   Совсем другое дело, подумал Мазур, медленно выезжая на  асфальт.  Бинокля
жалко, да все равно он в городе ни к чему. Зато никакой милиции не придет  в
голову, что беглецы столь быстро обзавелись колесами. Даже  если  парнишечка
кинется жаловаться, все равно милиции или друзьям, время будет  безвозвратно
упущено- обокраденному придется бегать на своих двоих, а телефонов-автоматов
здесь что-то не видно, их и в стольном  граде  Шантарске  днем  с  огнем  не
отыщешь...
   Он уверенно вел чужую машину по незнакомому городку и ни разу  не  увидел
каких бы то ни было признаков облавы. Один раз навстречу проехал "луноход" -
и катил что-то очень уж медленно для деловой поездки- но старую "японку"  не
удостоили и взглядом.
   И все равно Мазур был неспокоен-  правда,  повод  другой.  Он  так  долго
стремился к Мише Сомову, что поневоле  начал  считать  его  квартиру  некоей
землей обетованной- но, если прикинуть логично,  с  должной  дозой  разумной
подозрительности, что он о Сомове-младшем знал?
   Что два раза сиживал с ним за бутылкой у Сомова-старшего- и Миша вроде бы
показался неплохим  парнем,  но  это  еще  ничего  не  доказывает.  И  самые
хвалебные аттестации,  данные  Володей  младшему  братишке,  тоже  не  могут
служить гарантией. С точки зрения теории вероятности, если у Прохора есть  в
пижманской милиции свои люди - а их не может не быть  -  одним  из  "кротов"
может оказаться и Миша. Запросто. В юности мы все- золотые парни,  но  когда
вступаем в суровую взрослую жизнь и погружаемся в нее с головушкой, возможны
варианты. Володя, кстати говоря, лицезрел брата раз в год-и тот вряд  ли  бы
стал ему исповедоваться, что связался с неким миллионером  и  стал  на  него
работать...
   Словом, нужно с самого начала  допустить,  что  Миша  заложит.  Инспектор
уголовного розыска - самая подходящая фигура для Прохоровых целей. Допускать
нужно еще, что Миша окажется ретивым служакой, и долг пересилит расположение
к случайному, в общем, знакомому. Оба варианта одинаково плохи, что  в  лоб,
что по лбу...
   Но иного выхода нет. Рассуждая особенно уж цинично - идти к Мише  гораздо
безопаснее,  чем  мыкать  горе  самостоятельно,  потому  что  при   малейших
подозрениях Мишу не так уж трудно обезопасить, а вот если он поможет-  жизнь
облегчится несказанно... Инспектору уголовного розыска, которого  в  Пижмане
знает каждая собака, совсем нетрудно доставить их на  вокзал  и  посадить  в
поезд, минуя все преграды и урегулировав все шероховатости. И потом, у  него
в квартире, скорее всего, отыщется телефон, можно позвонить по единственному
шантарскому номеру, которым Мазур располагает, и, если там кто-нибудь  есть,
все сложности разрешатся еще быстрее...
   ...Миша Сомов умел слушать-как хороший профессионал. Он сидел,  задумчиво
уставясь в стол, лишь изредка, без всякой связи с повествованием,  вскидывая
на Мазура глаза- и Мазур никак не мог угадать в этом  систему  (если  только
была система). Вопросы задавал редко - и всякий раз  речь  шла  о  ключевых,
самых важных деталях.
   Безусловно, он держался хмуро и напряженно. Но это еще не  означало,  что
следует его подозревать в самом худшем, на его месте Мазур был бы  столь  же
озадачен, ошарашен, ушиблен пыльным мешком из-за угла...
   Сам  Мазур  все  время  держал  его  в  поле  зрения,  чтобы  при   нужде
отреагировать мгновенно, без капли жалости. Хорошо еще, что Миша, как уселся
с час назад на жесткий стул, так и остался на кухне- разве что вставал снять
вскипевший чайник, доставал снедь из холодильника.
   - Вот и все, пожалуй,- сказал Мазур, взял кружку с напрочь остывшим чаем,
жадно выхлебал до дна.- Остальное - цветистые детали, можно свободно  и  без
них обойтись...
   Сомов запустил пальцы в полупустую пачку сигарет, не сводя глаз с Мазура,
сунул в рот "Пегасину". Мазур напряженно ждал. Миша был чертовски  похож  на
старшего брата - только светлые волосы погуще, еще не тронуты залысинами, да
лицо пощуплее:  милиция  нынче,  как  и  все  бюджетники,  хлебнула  поганых
прелестей с задержкой  зарплаты,  ее  довольствие  -  это  вам  не  спецпаек
"морского дьявола", не особенно-то разъешься. Да и обстановочка в  квартире-
не ахти. Может, это в его пользу свидетельствует? Работал бы  на  Прохора  -
водились бы шальные денежки?
   - Ну?- нетерпеливо спросил Мазур- Что думаешь?
   -  Фантастика  какая-то,-  покрутил  головой  Сомов.-  Как   триллер   по
видюшнику...
   - Я с этой фантастикой которую неделю горе мыкаю,- сказал Мазур, печально
усмехнувшись.- Володька говорил, что ты умный мужик, да  мне  и  самому  так
всегда казалось.  Вот  и  прикинь.  Я  ж  прости,  не  юный  наркоман  и  не
слесарь-белогорячечник.  Я  полковник,  ежели  по-сухопутному.  И  чертовски
засекреченный полковник, сам знаешь. Не держат в морском спецназе ни  шизов,
ни фантазеров...
   -  И  всех  доказательств-  эти  вот  татуировочки...-   протянул   Сомов
задумчиво.
   - Эти татуировочки, мать их, мне всю карьеру могут поломать,-  поморщился
Мазур.- Если есть для нас что и запретное - так это наколки. Генералу спьяну
в фуражку накакать - и то в сто раз безопаснее...
   - Слышал я от Володьки что-то такое...
   - Правду слышал. Кстати,  что  эти  наколки  обозначать  должны?-  Мазур,
сидевший с засученными рукавами, расстегнул рубашку и продемонстрировал  еще
солнце с разлапистыми лучами.
   - Ну,  это-то  просто,-  одними  губами  усмехнулся  Миша.-  Змей  вокруг
ножичка- судим за убийство. Черепушка в такой штриховке - судим за грабеж.
   - Надо же, какой я крутой...- хмыкнул Мазур.- А солнце?
   - Длинные лучи- число судимостей. Короткие- сроки.
   Мазур посмотрел себе на грудь, прикинул и сплюнул:
   - Да уж - "я по жизни загулял"... А дата?
   - Вот тут уже - куча вариантов. Что угодно. Первая судимость, год,  когда
впервые откинулся... Масса вариантов. Не суть важно.
   - А роза на бедре? - подала голос почти все это время молчавшая Ольга.
   - Лесбиянка,- без промедления откликнулся Миша.
   - Гады...- зло прокомментировала она,  определенно  удержав  в  последнюю
минуту матерное словцо.
   - А ты покажи, покажи,- сказал Мазур.- Пусть гражданин  начальник  своими
глазами полюбуется... Давай, спускай штаны без стеснения...  Во-от  так.  Ну
что, Миша? Ради шутки я все это жене наколол?
   Миша нейтральным тоном сказал:
   - Вообще-то, еще надо доказать, что до вашего пребывания в  тайге  у  нее
этих татуировок не было...
   - Не веришь? - нехорошо прищурился Мазур.
   - Просто прикидываю, сколько все это весит. На весах у той дамочки, что с
завязанными глазами,  безменом  и  ножичком  наперевес  изображается...  Для
возбуждения уголовного дела, Кирилл Степаныч, недостаточно.
   - Нахрен мне уголовное дело?-пожал плечами Мазур.- Я  к  тебе  не  жалобу
подавать пришел, и не управу искать. Мне  нужно  как  можно  быстрее  отсюда
смыться, вот и все. Потому что не оставят они нас в покое. Есть у них и  тут
людишки, обязательно... В открытую не выбраться.
   - Это  точно...-  он  цепко  глянул  на  Мазура.-  А  вообще-то,  человек
законопослушный в первую очередь к властям кинется...
   - А если он еще и засекреченный? - пожал плечами Мазур.-  Ну  ты  прикинь
сам- сколько мы проживем, засветившись перед властями? Я не говорю, что  тут
все поголовно куплены -я имею в  виду,  что  до  Шантарска  нам  нипочем  не
доехать, и конвою нашему тоже...- он понизил голос, стараясь говорить  елико
возможно убедительнее.- Миша, я понимаю, что у тебя на душе творится. Долг -
дело  святое.  Но  времена  нынче  такие,  что  и  долг  не   всегда   четко
прописывается. Я тебе и намекнуть не  могу,  что  за  операцию  ты  сорвешь,
властям меня сдавая, но ты вот представь, что  вместо  меня  здесь  Володька
сидит. И поступай соответственно.
   - Может, позвонить ему? - с ноткой нерешительности предложил инспектор.
   - Нет его в Шантарске,- махнул рукой Мазур.- А если  ты  для  уверенности
брякнешь моему начальству, оно тебя, извини, пошлет по известному адресу.  В
целях сугубой конспирации.  Правда,  оно  немедленно  зашевелится,  но  пока
доберутся сюда, может черт-те сколько неожиданностей произойти...  Что-то  я
от загнанности жутко подозрительным сделался, почище Лаврентий Палыча. Мне и
на междугородке шпионы чудятся, и вообще... Вы что, так и не  слышали  здесь
об этой "Синильге"?
   - Ну почему не слышали? Там, за Калтатом,- их прииск. А в том,  примерно,
месте,  где  вы  на  карте  показывали  -  какой-то  заповедник  губернского
подчинения. Реликтовые растения или что-то похожее...
   - Ага! - удовлетворенно сказал Мазур.- Может, тут и ключик...
   - Не знаю,- пожал плечами Сомов.- Золотишко с прииска возят  вертолетами,
перегружают  на  самолет  в  нашем  аэропорту,  но  это   мимо   меня,   там
вневедомственная задействована... А что до заповедника- это  и  вообще  мимо
Пижмана проходит. Знаю только, что охрана там хорошая,  в  связи  с  научной
ценностью. Иностранцев туда частенько возят. Ходят слухи, что там под  видом
заповедника устраивают шикарную охоту на медведей для импортных богатиков  -
источник валюты для губернии, золотое дно...
   -  Ну,  сие  нам  знакомо,-  сказал  Мазур.-   Если   хочешь   что-нибудь
замаскировать, нужно не отрицать существование, а выпустить  на  свет  божий
кусочек картинки, как якобы утечку... Миша, это все была  лирика.  Ты  скажи
честно: что нам от тебя ждать?
   Сомов смотрел в стол. Усмехнувшись, не поднимая глаз, процедил:
   - Ну, по долгу службы вас бы задержать следовало для  проверки  фактов  и
выяснения некоторых... событий.
   - Не получится,- вздохнул Мазур.- Ты, бога ради, не подумай, что  я  тебя
пугать пытаюсь или в твой профессионализм не верю...
   - Намек понял,- Сомов поднял глаза.
   - А ты что на моем месте делал бы? Сантиментами  маялся?-  спросил  Мазур
без всякого раскаяния- Или спасал жену? Я ведь не о себе  забочусь,  будь  я
один, и заходить в город не стал бы, попер себе дальше по азимуту... Люблю я
вот эту обормотку, знаешь ли. И, чтобы ее доставить в безопасное  место,  не
пожалею ни себя, ни встречных...
   - Как вы вообще вышли, удивительно...
   - Да ничего удивительного,- вяло сказал Мазур.- Учили нас с  Володькой  -
выходить из пункта А  в  пункт  Б,  при  нужде  -  так,  чтобы  впереди  все
разбегалось, а позади все рыдало...
   - И прапорщики тоже?- как бы невзначай бросил Сомов.
   - Слышал уже?
   - Уголовка, да не слышала? Вот честно скажите - вы?
   - А свидетель есть?
   - Есть.
   - Чернявенький, весь расписанный? -хмыкнул Мазур.
   - И раненый вдобавок. Мазур посмотрел ему в глаза:
   - Ну тогда это не я. По одной простой причине, Миша: парни  вроде  нас  с
Володей в такой ситуации свидетелей  не  оставляют,  особенно  легкораненых,
которые потом могут излагать связно и  красочно,  какие  мы  плохие  ребята.
Очень уж хорошо нас учили, потому  и  живы  до  сих  пор,  оба-двое,  и  все
остальные... Я бы свидетелей не оставил. Просто не умею  портачить  в  такой
ситуация. Какая у него рана, пулевая?
   Сомов нехотя кивнул.
   - Пистолет нашли?
   - Нет. Говорит, ты с ним в тайгу драпанул... то есть,  я  хотел  сказать,
стрелявший. Положил обоих прапорщиков, а по нему промахнулся в  расстройстве
чувств, когда он за машину прятался...
   - Ну, когда я стреляю, у меня расстройства чувств не  бывает.  Хорошо  он
счеты свел моим хребтом...
   - А с паромщиком тоже он счеты сводил?
   - Ну я ж тебе все подробно объяснил...
   - Так это еще доказать надо.
   - А ты можешь доказать, что я в том домике был? - усмехнулся Мазур.
   - Вас без бороды, может, и не опознают.  А  ее?-  он  кивнул  на  Ольгу.-
Свидетелей куча, и все вас двоих одинаково описывают...  то  есть  теперь-то
ясно, что это вы...
   - Может, есть свидетели, что паромщика я замочил?
   - Вот таких пока нету...
   - И не будет. Сомов усмехнулся:
   - А мимо палаточки  не  вы  проходили?  Где  трое  покойников?  Очень  уж
многозначительное совпадение: в трех точках - трупы. У  паромщика  вы  были,
прапоров вы... ну, по крайней мере, морды им набили. Палаточка как  раз  меж
этими двумя точками и располагается.
   - Вот, кстати, о палатке,- сказал Мазур.- Вы там  ничего  интересного  не
находили? Стволов каких-нибудь любопытных, какими законопослушным  гражданам
владеть как-то и не полагается? А?
   - Находили,- сказал Сомов после долгого молчания.- Вот это в пользу вашей
версии  работает,  что  скрывать.  Да  и  у  паромщика  кое-что   интересное
обнаружилось...
   - Значит, веришь?
   - По крайней мере, все события можно толковать и так, и этак. А  это  уже
кое-что...- он провел ладонями по краю  стола  и,  сразу  видно,  на  что-то
решился.- Я ведь не вам верю, я Володьке верю...- и  криво  усмехнулся.-  И,
кроме того, прекрасно понимаю: судя по Володьке, шансов у меня против вас ни
малейших, двумя пальцами в узел завяжете. Только  вашего  положения  это  не
облегчит  нисколечко,  верно?  -  он  помолчал:  -Может,  вам  в   военкомат
обратиться?
   - Вот то-то что- военкомат,- хмыкнул Мазур.- Был бы здесь приличный  штаб
воинской части- дело другое.
   - Да уж, все штабы здесь - вертухаевские... И части тоже. А поезда у  нас
в Шантарск уходят регулярно - раз в день, в десять вечера,  пассажирские,  я
имею в виду. И времени еще... А мне на работу пора.
   - Хочешь, я тебе  расписку  напишу?  Я,  такой-то,  обязуюсь  добровольно
явиться в Шантарске в ближайший райотдел...
   - Да глупости все  это...-  играя  желваками,  сказал  Сомов.-  Расписки,
офицерское слово... Вы же в розыске, понимаете? Рост, комплекция, цвет глаз,
наколочки... Я про змею  и  дату.  И  вашу  супругу  тоже  описали  довольно
подробно- и лесные пожарнички, и  продырявленный  водила.  И  если  поискать
среди всех отпечатков, взятых  в  доме  паромщика,  то  ваши  там  наверняка
найдутся.
   - Если что, в Шантарск обязательно повезут?
   - Не обязательно. У нас здесь и городской суд, и СИЗО. С  одной  стороны,
вы со временем непременно сможете связаться с начальством... а с другой, вам
времени могут и не дать....- он поморщился, чуть ли не с  тоской  выдохнул:-
Надо же, на мою голову...
   - А давай забудем про наши  разноцветные  погоны  и  поболтаем,  как  два
мужика,- сказал Мазур.- Я твоему брату однажды жизнь спас, вот  и  ответь  с
той же карты...
   - Да кто сказал, что не отвечу...-зло, раздраженно бросил Сомов.-  Говорю
же, ради Володьки...- он вновь мазнул  цепким  взглядом  по  фигуре  Мазура-
Пистолет сдадите?
   - Нет уж. Как пели в годы моей юности, тяжело в деревне без нагана...
   - Не доверяете?
   - Не в том дело. Тебе-то я доверяю...
   - Тогда засядьте тут и носа на улицу не показывайте. Дочку  я  из  садика
заберу часов в семь, кроха  еще,  ничего  такого  не  подумает.  У  нас  тут
пережитки коммунизма остались -детский садик в том числе...
   - А жена?
   - Она на дежурстве с утра. Сутки через двое.  Диспетчером  в  пожарке.  В
общем, до поезда как-то прокантуетесь, и надо еще  подумать,  как  вас  туда
запихнуть, не привлекая внимания,- на вокзале вторые  сутки  наши  ребята  в
цивильном  толкаются...  Ну,  я,  как  только   приду,   попробую   кое-кого
порасспросить. Есть одна любопытная идея...
   - Вот этого не надо бы, а?- сказал Мазур.- Я расспросы имею в  виду.  Еще
забеспокоится кто-то...
   - Все-таки полагаете?
   - Полагаю. Не может, Миша, такой охотничий заповедничек  благоденствовать
самое малое два сезона без хорошего прикрытия, это азбука...
   - Так и я не пацан.
   - Верю,- сказал Мазур.- Еще как верю. Только в  таких  делах  проигрывают
вовсе не оттого, что пацаны, а потому, что ты вслепую ищешь, зато  противник
заранее просчитал твое вторжение в игру... Миша, я серьезно.  Давай  тихо  и
спокойно доживем до вечера, потом сядем и обмозгуем все ладком...
   Он вышел в  комнату  вслед  за  Сомовым,  смотрел,  как  тот  без  спешки
одевается, пристегивает кобуру. Инспектор почувствовал взгляд, обернулся:
   - Присматриваете?
   - Да глупости,- сказал Мазур.- Как только ты из  квартиры  выйдешь,  тебя
уже  не  проконтролируешь...  Так  что  -  все  на  доверии,-  оглянулся  на
телефон.-У тебя городской?
   - Ага. Звонить хотите?
   - Да попробую. У тебя номер какой?
   - Семь - двадцать пять  -  тридцать  три.  Через  автоматику  можно,  нас
недавно подключили. В общем, в холодильнике есть кое-что, хотите -  поспите,
только из квартиры - ни ногой. Часов в семь вернусь,- он забрал  с  тумбочки
темно-красный мотоциклетный шлем- С дочкой уже.
   - Только не расспрашивай там никого, а?
   - Да ладно...- он с озабоченным видом махнул рукой и вышел.

   Глава шестая
   У КАЖДОГО СВОЙ КРЕСТ
   Щелкнул автоматический замок. Мазур быстренько вернулся в кухню, прилип к
окну. Сомов жил на окраине, в серой панельной пятиэтажке, околица была самая
патриархальная - из кухни открывался вид на громадный огород, примыкающий  к
добротному пятистенку, а рядом протянулся двойной  ряд  дощатых  сараев  (за
которые Мазур и загнал машину). Ага, вот и Миша показался, отпер простенький
висячий замок, выкатил темно-вишневую старенькую "Яву" с коляской, завел  со
второй попытки, укатил. Во дворе  ни  души.  Мазур  присел  к  столу,  налил
остывшей заварки, чуть разбавив ее остывшей кипяченой водой. Спать  хотелось
изрядно, но приходилось терпеть.
   - Как думаешь, не заложит? - спросила Ольга.
   - Лексикончик у вас, мадам...-проворчал Мазур.-Я ж не господь бог,  чтобы
читать в душах безошибочно. Одно ясно: как писали  в  старинных  романах-  в
душе у него происходило внутреннее борение. Происходило, ручаюсь... И  очень
хочу верить, что победила братская любовь, то бишь любовь к брату...
   Он вышел  в  комнату,  снял  телефонную  трубку  и  старательно  принялся
накручивать цифры- код межгорода, код Шантарска, тамошний номер...  Проделал
это трижды, и каждый раз противно пищали короткие гудки.  Увы,  это  еще  не
свидетельствовало о том, что в Шантарске кто-то из ребят болтает по  данному
телефону-  вполне  возможно,  давала  сбои  автоматика,  не  особенно-то   и
совершенная, если честно, вовсе даже несовершенная...
   Позвонил еще раз - занято. Еще раз - теперь чуть ли не пять минут звучали
длинные гудки, вроде бы означавшие, что на другом  конце  провода  не  хотят
снимать трубку.
   - Может, по ноль семь? - предложила Ольга.
   - Подожди,- сказал Мазур, бросил трубку и быстро направился в кухню.
   Выдвинул верхний ящик белого кухонного шкафчика -  ну  так  и  есть,  еще
когда Миша лазил туда за ложками,  Мазур  заметил  связку  ключей.  Вышел  в
прихожую- точно, запасные, а этот определенно от сарая...
   - Пошли,- позвал он, забирая с тумбочки в прихожей маленькое зеркальце.
   - Куда?!
   - Пошли, говорю! Платок завяжи...
   Захлопнул дверь и первым пошел вниз. Стараясь не  торопиться,  направился
за сараи. Запертая машина стояла на том же месте. Он  сел  за  руль,  кивком
велел Ольге устроиться рядом, дал задний ход, но ехал недалеко-  остановился
во дворе, неподалеку от Мишиного сарая.
   - Зачем? - спросила Ольга.
   - Сползи пониже, чтобы тебя со стороны незаметно  было,-  сказал  Мазур.-
Подождем немного. Все решится в первый же час - если он хочет нас  заложить,
тянуть не будет...
   "И если он полезет  с  расспросами,  тоже  не  будет  тянуть",-  мысленно
добавил он, распахивая багажник.  Инструментов  там  нашлось  предостаточно.
Работая без спешки, в нормальном  ритме,  Мазур  открутил  спереди  и  сзади
номера, швырнул их в багажник. Перешел вперед, задрал капот, разложил  рядом
с передним колесом все  найденные  инструменты,  создавая  впечатление,  что
здесь пахнет чуть ли не капитальным ремонтом. И нырнул под капот,  пристроил
зеркальце так, чтобы видеть подъезд.
   Бесцельно постучал ключом по крышке блока цилиндров -все равно со стороны
незаметно в точности, чем занимается скрывшийся по пояс под капотом человек.
Откручивать что-нибудь взаправду он не решился- машина должна быть на  ходу,
если начнутся неожиданности...
   Со стороны все выглядело мирно и ничуть не подозрительно- мужик возился с
дряхлой машиной, лениво и неспешно, частенько отвлекался покурить, попинывал
колеса, всем своим поведением давая понять, что японское  изделие  накрылось
всерьез и надолго, забастовав после общение с  сибирскими  дорогами.  Задачу
ему облегчало полное отсутствие зевак - ив  окнах,  он  видел  в  зеркальце,
любопытные лица не появлялись. В таких городках, что в деревне - с утра  все
при деле, а пенсионерки появляются на лавочке у подъезда ближе к вечеру.
   Ольга сидела тихо, как  мышка.  Мазур  старательно  погромыхивал  впустую
инструментами, временами отвинчивая какую-нибудь гаечку и тут же заворачивая
ее назад. При шуме мотора он погрузился под капот,  но  в  зеркальце  увидел
лишь потрепанный "Москвич" старого образца, остановившийся через подъезд  от
Мишиного.  Вылез  седоватый  мужичок  пенсионного   возраста   в   выцветшей
брезентовой ветровке, принялся таскать в подвал пустые мешки- все  в  земле,
из-под картошки, должно быть. Справился минут за десять и уехал.
   Прошло еще с четверть часа- и вновь  появилась  машина,  защитного  цвета
"уазик" без опознавательных знаков. Но там сидели  двое  в  форме.  Невольно
втянув голову в плечи, Мазур посунулся ближе к зеркальцу, и увидел, как Миша
опрометью несется в подъезд. Второй остался за рулем- не  похоже  что-то  на
попытку взять незваных гостей тепленькими, уж Мише-то прекрасно понятно, что
на Мазура следует поднимать парочку взводов в бронежилетах, да  еще  пустить
следом предназначенную исключительно для охотничков "Скорую  помощь"...  Или
тут некий подвох? Нет, ну в чем тут подвох?
   Внимание! Второй вылез из машины - на вид постарше Мазура, без  головного
убора, в майорских погонах- потоптался рядом, и Мазур  отчетливо  перехватил
брошенные по сторонам цепкие взгляды. Лицо массивное,  недоброе  -  или  так
только кажется из укрытия загнанному зверю?
   Майор вошел в подъезд. Мазур моментально завернул очередную гаечку, зажал
ключ в руке, чтобы моментально отбросить, если  придется  прыгать  за  руль.
Чуть передвинул зеркальце.
   Из подъезда показался  майор,  не  задерживаясь,  прошел  к  машине...  и
отъехал! Как ни велик был риск, ноги сами понесли Мазура к дому. Он на  ходу
вытащил ключи, взбежал, перескакивая через три ступеньки.
   Миша лежал в большой комнате-  лицом  вниз,  выбросив  согнутую  в  локте
правую  руку,  словно  в  последний  момент  почуял  недоброе  и   попытался
защититься.  Заложив  руки  за  спину,  Мазур  нагнулся.  Форменная  рубашка
вытащена из брюк,  расстегнута,  небрежно  отброшенный  китель,  сбившись  в
комок, валяется на стуле, тут же кобура. Одна пуля попала в  спину  как  раз
против сердца, вторая - в затылок,  контрольная...  Гильз  нигде  не  видно.
Определенно был глушитель, иначе непременно услышал бы и  во  дворе,  вокруг
тишина...
   Некогда было возиться с  отпечатками  пальцев.  Мазур  лишь  обтер  замок
рукавом, дверные ручки изнутри и снаружи, тихо  захлопнул  дверь  и  побежал
вниз. Во дворе  перешел  на  шаг,  опустил  капот,  закрыл  багажник  и,  не
озаботясь  подобрать  разбросанный  на  земле   инструмент,   плавно   выжал
сцепление.  Уже  вывернув  на  улицу,  увидел  вдали  желто-голубую  машину,
приближавшуюся без сверканья мигалки и воя сирены -она, не снижая  скорости,
разминулась с Мазуром, и он успел увидеть, что "уазик" набит  милиционерами,
тот, что сидит рядом  с  водителем,  стиснул  короткий  автомат,  прямо-таки
оскалясь. в охотничьем азарте.
   Мазур чуть прибавил газу.
   - Что, его...- тихо сказала Ольга.
   Он  кивнул,  не  отрывая  взгляда  от  дороги.  Бензина  маловато,  черт,
заправиться бы надо, да где ж искать колонку...
   Миша все-таки  полез  с  расспросами,  считал,  наверное,  что  действует
осторожно и умно - но такое уж было его невезение, что моментально напоролся
на то-го человека. Возможно, это не невезение вовсе- точный расчет  Прохора,
посадившего своего "крота"  так,  что  мимо  него  никак  не  пройдешь,  все
расспросы на нем и замкнутся.
   Майор отреагировал  мгновенно.  Вероятнее  всего,  сыграл  что-то  вроде:
"Мишка, летим к тебе домой, нужно тебе  в  цивильное  переодеться,  идем  на
операцию, потом все объясню, ни секунды лишней..." Что-то вроде - видно ведь
было, что Сомов начал в темпе сбрасывать форму...
   Почему этот сучий майор сразу не прихватил с собой взвод автоматчиков? Да
потому, что не дурак, прекрасно знает, на кого  охотится  и,  скорее  всего,
предвидел, что Мазур не станет сидеть в квартире, как  привязанный  козленок
на тигриной охоте, это, в конце концов, азбука... Да и непосвященный народ в
это дело вмешивать не стоило, мало ли кто мог в компании  Мазура  оказаться,
еще пришлось бы давать объяснения...
   Нужно признать, что майор  выбрал  самый  выигрышный  для  себя  вариант.
Теперь он совершенно точно знает, что Мазур не связан здесь,  в  Пижмане,  с
кем-то влиятельным, что все его контакты замыкались на Сомове,  что  беглецы
остаются все теми же затравленными беглецами. И можно  преспокойно  сообщить
их приметы (якобы полученные  из  надежного  оперативного  источника)  всему
личному составу, добавив, что разыскиваемые вооружены и опасны. После  этого
вовсе не обязательно кого-то подкупать или принуждать к  нарушению  долга  -
любой честный и не подозревающий о потаенной  подоплеке  пижманский  мент  с
ходу  пристрелит  убийц   инспектора   Сомова   при   малейшей   попытке   к
сопротивлению, и с точки зрения закона будет совершенно прав. Так даже лучше
и  надежнее,  нежели  сразу  посылать  группу  захвата  на  квартиру.  Точно
известно, что беглецы в Пижмане и на них  висит  свежий  труп...  Интересно,
почему  Сомов  ни  словом  не  упомянул  об  убитом  в  палатке   Шантарском
милиционере? Совершенно иначе держался бы... Значит, не знает, что  один  из
трех был милиционером. Видимо, все проходило через того  майора,  который  в
здешней иерархии должен быть чином не последним. Ничего странного,  в  общем
-засекреченная группа из губернского города, о которой известно  одному-двум
начальникам на месте...
   Хреновые  дела,  отстраненно,  словно  о  ком-то  чужом,  подумал  Мазур.
Отсиживаться негде, по  городу  долго  не  погуляешь,  на  вокзалы  соваться
бессмысленно, на машине прорываться еще  более  рискованно,  даже  привинтив
обратно номера... остается товарный двор, грузовые поезда, но  и  там  средь
бела дня особенно не погуляешь. Один он обязательно рискнул бы, но куда ж  с
Ольгой? На ходу она в поезд не прыгнет и не выпрыгнет на ходу...
   Он внезапно притормозил, медленно подвел машину к первому этапу  длинного
деревянного барака, где увидел вывеску магазина.  Выгреб  из  кармана  комок
смятых купюр, отделил несколько крупных отечественных, протянул Ольге:
   - Возьми сумку и двигай. В темпе, но без суеты.  Купишь  банок  двадцать,
бери только железные. Колбасу,  сыр,  все,  что  будет...  Спичек  побольше,
курева... Марш!
   Она поняла с ходу, встрепенулась, прямо-таки с обреченностью в глазах, но
ничего не сказала, покорно направилась к крыльцу. Жаль, что выкинули плитку,
подумал Мазур. Но кто же знал...
   Остается одно - уходить в  тайгу  и  чесать  до  Шантарска  пешочком.  По
прямой-километров четыреста, и тайга уже  не  та:  деревни,  лесоразработки,
рукотворных проплешин гораздо больше, чем диких дебрей. И не понять с  ходу,
облегчает это  задачу,  или  усложняет.  Возможно,  у  Прохора  не  найдется
достаточно связей, чтобы устроить на них охоту в губернском  масштабе-  зато
милиция, перетряхнув Пижман сверху донизу и не найдя искомого, созвонится  с
губернией и объявит розыск...
   По улице, завывая сиреной, промчалась милицейская  машина,  но  во  двор,
понятно, заезжать не стала. Нельзя исключать,  что  кто-то  все  же  заметил
долго торчавшую во дворе "японку"-  они  ведь  пойдут  по  квартирам,  будут
расспрашивать всех вокруг...  Машину  пора  бросать...  но  не  раньше,  чем
окажешься поближе к тайге.
   Вышла Ольга, перекосившись вправо от тяжести сумки. Сунула ее  на  заднее
сиденье, плюхнулась рядом, отдуваясь:
   - Все потратила, зато...
   - Уж это точно,- проворчал Мазур,  выжимая  сцепление.-  Вас,  женщин,  в
магазин только пусти...
   - Куда теперь?
   - В тайгу.
   - Я так и поняла, но не хочется до чего...
   - А что ты предлагаешь? То-то...
   Он ехал в ту сторону, где извергали жуткие шлейфы  дыма  сразу  несколько
высоченных труб-  там  дорога  резко  уходила  вверх.  Пижман,  конечно,  не
дотягивал до Рима, воздвигнутого на семи холмах, но все же  имелась  парочка
застроенных частными домиками возвышенностей, откуда можно осмотреться.
   Слева   прохаживается   милиционер   с   жезлом.    Мазур    притормозил,
воспользовавшись тем,  что  страж  порядка  отвлекся  на  ехавший  навстречу
"Москвич", прибавил газу, проскочил побыстрее.  Глядя  в  зеркальце  заднего
вида, отметил, что на левом плече  у  сержанта  чернеет  маленькая  рация  -
скверно, и сюда докатилась цивилизация...
   - Пистолет не потеряла? - спросил он, не поворачивая головы.
   - Обижаешь. Все по карманам: и пистолет, и патроны. А что...
   - Нет-нет,- сказал он.- Уж в городе палить не вздумай...
   Проехал меж крайними домами, остановил машину у  самого  края  обрыва.  У
подножия труб- унылые закопченные здания  какого-то  заводика,  с  обширного
двора выходят рельсы, сливаясь с уходящей за горизонт  веткой:  в  Шантарск,
конечно, уходящей, даже грустно, но как  прикажете  забраться  на  любую  из
цистерн (их караван как раз выезжает с завода), не во дворе же, да  и  видно
вас  будет  издалека,  брякнут  по  рации  машинисту,  остановят  состав   и
повяжут...
   А за железной дорогой -тайга. То, что нужно.  Значит,  переехать  вон  ту
речушку, узенькую, жизнерадостного цвета коровьего помета, благо и  мост  из
длинной бетонной панели имеется, потом,  чтобы  на  всякий  случай  обогнуть
завод, следует поплутать меж тех складов, а там  и  рельсы,  а  за  рельсами
тайга...
   Первую часть программы он выполнил благополучно- быстро миновал  мост.  И
тут где-то далеко позади  завопила  сирена,  длинно,  настырно,  как  кошка,
которой придавили комодом хвост. Вопль приближался- и, что сквернее, впереди
и слева тут же откликнулись, столь же пронзительным и непрестанным воем...
   Сжав зубы, Мазур гнал машину  вперед.  Свернуть  было  некуда  -  по  обе
стороны тянулись заборы из потрескавшихся бетонных плит с  круглыми  дырками
по верхней кромке. Сзади надрывалась сирена. Вспомнив преодоленный путь,  он
уже не сомневался, что погоня мчит  по  его  душу  -  иначе  свернули  бы  у
теплотрассы, а больше и нет поворотов...
   Буквально в миллиметре разъехался с неспешно ползущим КАМАЗОМ,  волокущим
серый двадцатитонный контейнер с иностранной маркировкой.  Справа  мелькнула
проходная с какой-то вывеской, он не успел прочитать  на  ходу.  Вой  сирены
приближался. Та, что орала спереди, на какое-то время примолкла, потом опять
взвыла, уже ближе, все так же слева.
   Перекресток,  образованный  бетонными  заборами.  Мазур  круто   завернул
вправо, немилосердно сжигая тормозные колодки. Кто-то  в  ватнике,  выскочил
из-под колес в последний миг, заорал вслед, махая  кулаком.  Еще  проходная.
Железные  ворота  распахнуты,  выезжает  синий  ЗИЛ-130-  Мазур  успел   его
обогнуть, прежде чем тот перегородил дорогу, и  теперь  самосвал  блокировал
погоню.  Показалось,  или  справа  послышались  выстрелы?  Может,   выхлопы?
Далековато...
   Опаньки! Приехали... Впереди- шикарный тупик,  с  двух  сторон-  бетонные
стены, с третьей- не особенно высокие железные ворота,  запертые  на  ржавый
замок, судя по высокой пожухшей траве с обеих сторон, не  открывавшиеся  как
минимум с весны. За воротами  тянется  добротный  кирпичный  склад,  широкие
двери  под  деревянными  козырьками,   рядком   стоят   грузовики...   Мазур
лихорадочно вспоминал все, что видел с горы, привязывая это  к  окружающему.
Если направо и по прямой...
   - Давай! - Мазур подтолкнул Ольгу.
   Во дворе  никого  не  было.  Слева,  где-то  близко,  хлестко  простучала
автоматная очередь- теперь уже никаких сомнений, с выхлопом не спутаешь... И
два пистолетных выстрела - похоже, "ТТ", для "Макара" шумновато...  Что  там
еще такое?
   Ольга,  раздирая  одежду,  пачкаясь  ржавчиной,  старательно  карабкалась
наверх. Мазур рывком подбросил ее, так, что вмиг оказалась на гребне... мать
твою! Пистолет вывалился у нее из кармана куртки, полетел вниз, во двор.
   Сирена вопила совсем близко. Мазур, раскрутив сумку,  закинул  ее  на  ту
стороны, кошкой взлетел по ржавым перекладинам, отметив  краешком  сознания,
как  трещал  и  отлетают  пуговицы,  спрыгнул  во  двор,  когда  Ольга   еще
спускалась, вытянул руки, негромко приказал:
   - Прыгай!
   Подхватил ее,  поставил  на  ноги,  сунул  себе  в  карман  куртки  и  ее
"дрелюшку". Вскинул на плечо тяжеленную сумку, огляделся.  Никого.  Отпрянул
вправо, за забор.
   Вой сирены, несущийся прямо к воротам, вдруг свернул  вправо,  так  и  не
приблизившись вплотную - ага, на том перекрестке... Но некогда было думать и
прикидывать, Мазур дернул за рукав Ольгу, показал  взглядом  направление,  и
они двинулись вдоль склада. Вой сирен словно бы слился в какой-то  точке,  а
там и умолк. Мазуру впервые пришло в голову, что гнаться могли и не за  ними
- но это уже не имеет значения, тайга близко...
   Выглянул  из-за  угла.  Сущий   лабиринт   складов,   где-то   неподалеку
побрехивает собака, слышен  грохот  перемещаемого  груза.  Несколько  секунд
Мазур прикидывал, в какую сторону свернуть.
   И пошел влево. Они шли, пока не уперлись в  забор  -  снова  бетонный.  В
одном месте возле него сложены ящики  -  настоящая  лестница.  Мазур  в  три
прыжка поднялся по ней, осторожно высунул голову наружу. Напротив- такой  же
забор, узкий проезд, где двум легковушкам уже  не  разминуться.  Видно,  что
справа  метров  через  триста  заборы  кончаются,  видны  рельсы   и   опоры
электрической тяги... и там, совсем  неподалеку,  торчит  белая  "Таврия"  с
вмятиной на крыле. Этому-то что  здесь  надо?  А,  один  черт...  Готовая  к
использованию машина налицо, там сидит всего один мэн...  а  впрочем,  ни  к
чему, перейти железку - и шпарь в тайгу... Не обходить же  из-за  случайного
свидетеля?
   Мазур наклонился, вытянул руку - чтобы сумка  упала  с  небольшой  совсем
высоты, не наделала шуму. Прыгнул, присел, выпрямился. Протянул руки Ольге.
   В машине хлопнула дверца. Мазур напрягся, развернувшись в ту сторону.
   Прямо к ним бежал высокий, коротко стриженный парнище в синих  джинсах  и
кожанке, надетой на тельняшку. Мазур еще издали заметил, что тыльная сторона
ладоней у него затейливо расписана  синими  татуировками,  а  правый  карман
джинсов явно оттопыривается.
   Он изготовился. А бегущий закричал издали, колотя себя кулаком по голове:
   - Что стоите,.... и ....? В тачку живо, мусора  чуть  не  за  углом!....!
Сгорим все!
   Решать пришлось в доли секунды. Мазур  подхватил  сумку  и,  чуть  ли  не
волоча за собой Ольгу, побежал следом за верзилой- а тот, оглядываясь  через
каждый шаг, сквозь зубы крыл их матом, поторапливая. На ловушку  это  ничуть
не походило - а вот на то, что парень обознался, походило чрезвычайно. Очень
похоже, Мазура вынесло в аккурат на то самое место встречи, которое изменить
нельзя...
   Верзила уже был за рулем. Втолкнув внутрь Ольгу - правое переднее сиденье
было снято - Мазур зашвырнул следом сумку, запрыгнул сам, и  машина  рванула
еще до того, как  он  успел  захлопнуть  дверцу.  Шипя  сквозь  зубы  что-то
матерное, верзила свернул направо, помчал параллельно путям, снова  свернул,
дергая машину так, что Мазур с Ольгой то и  дело  валились  друг  на  друга.
Выехал на асфальт и погнал  куда-то-как  определил  Мазур,  далеко  объезжая
место, где совсем недавно выли сирены и звучали выстрелы.
   Обернулся, чуть сбросив газ, сверкнул двумя золотыми коронками:
   - Обосрались?
   - Да ничего,- сдержанно ответил Мазур, украдкой пожав руку Ольге и послав
ей многозначительный взгляд.
   - По вас палили?
   - Ну не по тебе же,- сказал Мазур ему в тон.- Ты-то стоял...
   - Стоял! Очко-то  не  железное.  Когда  пошла  пальба,  думал,  тебе  уже
звиздец... Баба откуда?
   - От верблюда. На дорогу смотри. Верзила мельком покосился на него:
   - Точно, борзой по самое не могу... Ладно, мое  дело  маленькое.  Сами  с
Крестом договоритесь, что и как... Ага!
   Он резко затормозил - вокруг  тянулись  те  же  унылые  бетонные  стены,-
достал что-то из-под сиденья, кивнул Мазуру:
   - Помоги!
   Они моментально  приклеили  на  обе  дверцы  прозрачные  липкие  ленты  с
большими черными буками:  "АВАРИЙНАЯ-ГОРГАЗ".  Когда  запрыгнули  в  машину,
парень достал желтую мигалку, высунул руку  в  окно,  пришлепнул  маячок  на
крышу включил- он тут же озарил капот бледно-лимонными вспышками.
   - Теперь попрем...- фыркнул он, трогая машину.- У Креста не голова, а дом
советов... Слушай, Дракон, а почему ты с северов двигаешь? Шуму наделал...
   - Потому что перпендикуляр,- веско сказал Мазур.
   Парню этого хватило, пожал плечами, проворчал:
   -  Дело  твое.  Только  шуму  ты  наделал  качественно,   а   уж   жмуров
нашинковал... К чему такой шик? Крест не одобрит.
   Мазур промолчал- он уже давно понял, что водила  должен  играть  при  его
неизвестном двойнике роль подчиненную, и потому больше молчал  с  загадочным
видом, сдвинув скулы. Машина, сверкая маячком,  неслась  куда-то,  почти  не
соблюдая правил движения,- но  попавшиеся  навстречу  "луноходы"  словно  бы
ослепли и  оглохли.  Видимо,  маскировка  базировалась  на  отличном  знании
местных реалий и цели достигла.
   Вряд ли это ловушка, думал Мазур. Скорее идиотское совпадение, которых  в
жизни случается больше, чем принято думать. Ни  одна  живая  душа  не  могла
предугадать, что они с Ольгой окажутся на том дворе,  свернут  именно  туда,
куда свернули и выйдут к "Таврии", ждавшей загадочного  Дракона...  Так  что
сверхковарным капканом и не пахнет - они ведь потом  проехали  аккурат  мимо
того места у забора, где Мазур перелез  бы,  поверни  он  в  противоположную
сторону, и там не было ни машин, не людей... Совпадение. Не вполне  понятно,
правда, что  конкретно  ввело  верзилу  в  заблуждение-  присутствие  Ольги,
например, для него полная неожиданность, но держится все так же доверчиво...
Что тогда- наколки? Одежда? Точное место? В самом деле, практически не  было
шансов кому-то непосвященному оказаться именно в том месте...
   А везут на какую-то малину, тут не нужно быть гением, чтобы догадаться. С
одной стороны, скверно -  малина  эта  может  оказаться  насквозь  известной
милиции. С другой - все не так страшно. Малина - это укрытие.  Вряд  ли  там
так уж много народу ожидает с нетерпением своего Дракона. Сколько бы  их  ни
было, особой опасности для "морского дьявола" они  не  представляют,  а  вот
поживиться у них можно многим - информацией, одеждой, деньгами, быть  может,
документами... В общем, все, что отыщется в карманах и на хате.
   Совершенно успокоившись, он уже не поворачивал голову на  отдаленный  вой
сирен.
   - Дракон, а ты с утра никого, часом,  не  замочил?  -  хмыкнул  верзила.-
Что-то сапоги зашухарились...
   - Ты знай погоняй,-сказал Мазур.- Базаришь много.
   - Да ну, от нервов... Кыса в деле?
   - Ага,- сказал Мазур.- Обзовись, спаситель.
   - Карабас,- сказал верзила.- Бля буду, Карабас. Угораздило  меня  однажды
крутить с  телкой  Мальвиной...  бля  буду,  Мальвина  по  паспорту.  Вот  и
приклеилось...
   - Тогда уж надо было - Пьеро,- хмыкнул Мазур.
   - Ну, неа... Пьеро - по  нашему  Петька,  а  отсюда  уже  и  до  "петуха"
недалеко.  Карабас  как-то  авторитетнее-  пахан  все-таки.  И  тоже,  поди,
Мальвину жарил, только деткам этого не говорят...
   - Долго еще?
   - Ха! - он даже причмокнул от удовольствия.- Почти приехали. А  балдею  я
оттого, что сам сейчас увидишь и  оценишь...-  он  резко  свернул  во  двор,
поехал вдоль двухэтажных дощатых домов,  темных  от  возраста.-  Во,  сейчас
мелькнет, слева, погляди...
   Мазур повернулся влево. На  той  стороне  улицы  промелькнул  трехэтажный
кирпичный  дом,  явно  дореволюционной  постройки-  и  перед  входом   стоял
желто-голубой "уазик".
   - Так это что...- сказал Мазур.
   - Городская ментовка! - заржал Карабас.-В доме на восемь квартир - в трех
менты с семьями. Ты что, Креста запамятовал? Голова... Счас  сядете  вмазать
за встречу, можете штору отдернуть и Павлюку в окна посмотреть! О, блатхата!
Надька ее на месяц сняла, как порядочная... а, ты ж Надьку не знаешь, она  с
Крестом только месяц как пупами  трется...-  он  посерьезнел.-  Но  я  тебе,
Дракон, сразу скажу: стебля стеблей, а мозгов у  нее  -под  масть  Кресту...
Имей в виду.
   Он  остановил  машину,  убрал  маячок,  но  прозрачные  ленты  с   дверей
отклеивать не стал. Нетерпеливо приплясывал, пока Мазур с Ольгой  выбирались
и вытаскивали сумку. Первым кинулся в подъезд, на широкую лестницу.  Взбежал
на второй этаж, позвонил в правую квартиру - короткий, длинный-короткий-  и,
не дожидаясь, когда откроют, повернул ручку.  Опять-таки  первым  кинулся  в
дверь и, едва она захлопнулась за Ольгой, замыкавшей шествие, позвал громко:
   - Крест, гостей принимай!
   - Не ори. Сюда идите,- послышался женский голос, похоже, из самой дальней
комнаты.
   В квартире стояла тишина. Значит, не взвод, облегченно подумал Мазур, все
меньше  работы...  И  направился  следом  за  Карабасом:  комнаты   небогато
обставленные, но чистые, опрятные, ничего от классической "малины",  как  ее
принято изображать в скверных фильмах...
   Навстречу им встала женщина лет тридцати, с короткой, почти  мальчишеской
прической, темноволосая и темноглазая, довольно красивая, но глаза, в  самом
деле, умные и цепкие.  Больше  в  обширной  комнате  с  высоким  потолком  и
тщательно задернутыми шторами никого не было.
   -  Вот  тебе   Дракон,-прилежно   отрапортовал   Карабас,   весь   как-то
подобравшись и посерьезнев.
   - А девушка кто?
   - Так получилось,- сказал Мазур, проходя и с намеренно  простецким  видом
озираясь- Сейчас объясню...
   Сто против одного, что этот их Крест где-то затаился  и  сейчас  эффектно
появится с чем-нибудь огнестрельным наизготовку. Дурак он  или  умный,  а  в
такой ситуации чертовски мало вариантов встречи гостей...
   - Да уж объясни, милый,- послышался сзади мужской  голос.-  Только  ручки
сначала подними. И ты, красивая.
   - Оглядываться можно? - спросил Мазур, сговорчиво поднимая руки.
   - Погоди пока,- распорядился голос.- Куртки снимите оба - и аккуратненько
бросьте на диван. У меня глушитель, так что не услышат вас напротив...
   - Крест, ты чего...- растерянно вякнул Карабас.
   - К стене, сука! - голос стал злее.-  Ну!  И  грабки  на  стену.  Надя...
Женщина, далеко обойдя Мазура, вышла. Голос приказал:
   - К стене. Руки не опускать. Можно повернуться.
   Мазур с любопытством разглядывал субъекта, державшего  его  под  прицелом
черного "ТТ" с большим глушителем- похоже, самым  настоящим.  Лет  сорока  с
небольшим, одет где-то даже элегантно, в сером костюме с галстуком,  наколок
не видно, только на мякоти большого  пальца  правой  руки  синеет  маленький
крестик, восьмиконечный, старообрядческий. И все равно сразу  чувствовалось,
что  это-  волк,  давно  облюбовавший  отнюдь  не  ту  сторону  улицы,   где
прохаживаются законопослушные граждане.  Некая  застарелая  худоба  в  лице,
звериные быстрые взгляды, экономно-уверенные движения, интонации - все  это,
вместе взятое,  рисовало  тот  еще  портретик.  Никакой  имитации  -  Мазур,
четверть века проживший отнюдь не в детском садике, не мог ошибиться.
   - Чисто,- сказала вернувшаяся  Надя,  подошла,  быстро  обшарила  карманы
курток. Раскрыв милицейское удостоверение,  сначала  прямо-таки  просветлела
лицом, решив, очевидно, что с маху расколола несложную загадку,  но  тут  же
поскучнела, перекинула красные корочки Кресту:- Посмотри. Интересно, а?
   -  Да  уж,-  согласился  он,  цепким   взглядом   сопоставив   Мазура   с
фотографией.-  Что  там  еще?  Ага...  Карабас,  исповедуйся.  Ты  кого  мне
приволок, дитя природы?
   - Так это, что...
   - Так это то,- передразнил Крест спокойно.- Если  это  Дракон  так  мы  с
тобой почетные чекисты.
   - Крест, бля буду...
   - Будешь. Без лирики.
   - Он ко мне перелез в точности на том месте, я ж сам те ящички наваливал.
И наколки - Крест, ты сам погляди, наколки одна в  одну,  ты  ж  сам...-  он
захлебнулся, жадно глотнул воздух.- Крест, ты ж сам мне все наколки  описал,
совпадает один в один, ну ты сам посмотри, я ж не виноват, все  сделал,  как
велели,  кого  нарисовали,  того  и  взял...  Пусть  правый  рукав  подымет,
убедись...
   - Ну-ка,- приказал Мазуру Крест, чуть шевельнув пистолетом.
   Мазур большим пальцем левом  засучил  не  застегнутый  рукав  и  повернул
правую.
   - Ну видите?- обрадовался Карабас.- Один в один!
   - Действительно...- протянула Надя чуточку озадаченно.- Что-то интересное
подвернулось...
   - А где ж тогда Дракон?
   -Там стреляли поблизости,-заторопился Карабас.-  Выходит,  это  Дракон  и
погорел... Кре-ест!!! - прямо-таки возопил он.-  Это  ж  получается,  не  на
Дракона розыск  объявляли,  а  на  этого!  Этот  и  перся  с  севера,  мочил
встречных-поперечных, то-то я голову ломал, почему к Дракону какую-то  девку
пристегивают!
   - Обостряет страх умственные способности, спасу нет...- бросила Надя.-  А
вообще, верно, Крест. Все загадки снимаются. Стоит нам допустить, что  ловят
этого, все на место становится. Бог ты мой, так ведь  может  оказаться,  что
это Дракона вместо него стали брать...
   - Могли,- протянул Крест.- Ростик тот же,  волосы  почти  такие  же...  и
погорел из-за  него  Дракон,  как  пучок  соломы.  Надюшка,  можешь  чуточку
успокоиться. Это не мент. И не другой по наши души.  Этот  дядька  по  своим
собственным делам куда-то странствовал...
   - Вот я и говорю,- сказал Мазур.- Ты уж извини, но мне позарез нужно было
оттуда убраться, вот и полез к твоему Барабасу...
   - Да мент это! -отодвинувшись от Мазура, заверил Карабас.
   - Сомневаюсь,-спокойно сказал Крест.-Карабас, ты по стеночке не отползай,
стой на том же месте... Все эти жмурики на  трассе-  взаправду.  Без  всяких
спектаклей, Гошка ручался... Значит, дядя не из оттуда. А из отсюда. Как  ни
тянет граждан начальников присовокупить  меня,  грешного,  к  решеточке,  не
стали бы они ради этого честных расейских лохов в морг штабелем  складывать.
И будь это мусорок, давно бы в каждое окно "факелы" летели...- глаза у  него
были умные и холодные.- Значит, дядя сам ходит  по  музыке.  А  наколочки  -
дикое совпадение. В жизни бы не поверил, да что тут скажешь... Ты не лыбься,
дядя. Это еще не означает, что я с  тобой  за  дастархан  сяду.  Ты  ж  мне,
поганец, всю малину обосрал, так и нарочно не придумаешь...
   - Может, придет Дракон...- безнадежно протянул Карабас.
   - Куда? - поморщился Крест.- Дороги не зная? Дома не  зная?  Ох,  Дуремар
ты, а не Карабас. Все прахом...- он даже простонал коротко.-Все  к  черту...
Блядь, сам же хотел ехать...
   - И чем кончилось бы? - спросила Надя  так,  словно  в  комнате  не  было
никого, кроме них двоих.- Увидел бы, что это не Дракон, рванул  оттуда  -  и
все равно остался бы без Дракона...
   - Умница,- сказал Крест, словно сплюнул.- Так это что, все рушится... Бог
ты мой, бездарно-то как...
   Взгляд у него на миг ушел в сторону - и Мазуру этого вполне  хватило.  Он
прыгнул так,  как  давненько  не  прыгал,  вложив  все  силы,  весь  опыт  в
молниеносный, отточенный бросок живой машины  для  убийства,  зная,  что  не
имеет права ни промахнуться, ни дать противнику возможность нажать на  курок
хотя бы раз - могло задеть Ольгу...
   Когда так атакует "морской дьявол"- описывать словами бесполезно. Никакие
слова за событиями не успеют. Вряд ли прошло больше трех секунд - а пистолет
был уже в руке у Мазура,  Крест  лежал  на  полу,  и  Надя  даже  не  успела
отшатнуться, только мышцы напрячь успела...
   Мазур встал там, где только что стоял Крест. Спокойно сказал,  передернув
затвор для уверенности, поймав на лету выскочивший патрон:
   - Всем- спокойно. Милиция напротив...- кивнул Ольге.- Отойди. А ты  -  на
ее место. И - лицом к стене, оба.- когда Ольга оказалась  рядом,  шепнул  на
ухо: - Всю квартиру обыщи, а веревку мне найди... Присел на корточки,  держа
тех двух под прицелом, левой рукой охлопал карманы Креста, переправил себе в
карман две запасных обоймы и ножик-выкидушку. Потом перевернул Креста  лицом
вниз - чтобы, придя в себя, тот не  сразу  сориентировался  в  пространстве.
Отошел  от  него  в  другой  конец  комнаты,  достал  сигареты  и   закурил.
Распорядился:
   - Карабас, ремень из штанов вытяни и мне брось... И упаси тебя бог...
   Но верзила ни о каком сопротивлений не думал - себя не помнил от  страха,
торопливо расстегивал неширокий коричневый ремень.  Надя  значительно  лучше
владела собой, по глазам видно, мучительно  искала  выход.  И  не  находила.
Мазур, пуская дым, наблюдал за ней с приятной улыбкой. Докурив  до  фильтра,
сложил Кресту руки за спиной и, сделав из ремня "мертвую  петлю",  перетянул
запястья, прекрасно управившись левой рукой. Присел на стул и  молчал,  пока
не вернулась Ольга. Протянула ему кусок веревки метра в три длиной:
   - Вот, все что на кухне было...
   - Тоже неплохо,- благосклонно кивнул Мазур.-  Разрежь  на  шесть  кусков.
Ага... Сначала этому  ноги  свяжи,-  он  кивнул  на  Креста,  начавшего  уже
шевелиться.- А вы оба - лицом к стене, встать на колени, руки за спину...
   Когда вся троица была надежно спутана, Мазур, прижав глушитель к  затылку
Карабаса, поинтересовался самым мирным тоном:
   - Кроме вас троих, еще кто-нибудь припереться может?
   - Бля буду,- пробормотал тот, запинаясь.- Никого...
   - Точно?
   - Чтоб я так жил...
   Мазур передал пистолет Ольге и быстренько прошелся  по  квартире,  особое
внимание уделяя шкафу и серванту. В шкафу, в большой синей сумке, отыскались
деньги, миллиончиков пять с мелочью, штук двадцать патронов к "ТТ" в коробке
из-под конфет, электрошокер "Скорпион" и большой перочинный  нож-  этот  был
"разрешенный", со старой, еще советской ценой на боковинке,  обозначенной  в
рублях и копейках. Отыскался еще  прибор  ночного  видения  -  не  из  самых
сложных, такие сейчас можно купить в магазинах, с одним окуляром.
   В комнате неразборчиво забубнили несколько голосов,  послышался  яростный
вскрик, похоже, это Крест сердился. Поставив сумку, Мазур заглянул туда:
   - Что орете?
   - Да вот этот мне внушает,  что  он  здесь  самый  хороший  и  надежный,-
сказала Ольга, показав стволом на Карабаса.
   - В оруженосцы мне предлагается? - хмыкнул Мазур.
   - Да близко к тому...
   - Сидите уж, волюнтаристы,- сказал Мазур.- Потом с  вами  займусь.  И  не
орите- сами говорили, милиция напротив, и в доме их полно...
   Вышел оттуда и продолжил поиски, но ничего особо  интересного  больше  не
нашел. Разве что большая пластмассовая коробка со множеством  пузырьков  без
этикеток, каких-то  маленьких  кисточек  и  вовсе  уж  непонятных  крохотных
штучек,  вызывавших  почему-то  ассоциацию  с  рабочим  столом  ювелира  или
часовщика. В том же отделении - два паспорта. Надя и  по  паспорту  Надежда.
Крест именовался Николаем Петровичем Алентьевым- если  фамилия  вымышленная,
подобрана со вкусом, едва отложив паспорт, Мазур ее  забыл,  пришлось  вновь
глянуть на нужную страничку.
   Он пересыпал патроны себе в карман,  проверил  шокер-  заряжен,  сверкнул
синий змеистый разряд- вернулся в комнату, взял со стола сигареты и бросил:
   - Ну-с, вы еще поскучаете,  а  с  Николаем  Петровичем  мы  побеседуем...
Подхватил Креста под мышки и поволок  в  самую  дальнюю  комнату,  осторожно
опустил на пол, чтобы не беспокоить соседей снизу, сел на  стул,  закурил  и
принялся задумчиво разглядывать пленного.
   Тот был подавлен, но не раздавлен - в глазах  больше  напряженной  работы
мысли, чем злости. Сыщик из Мазура был никудышный, он как-то не  сталкивался
с отечественным криминалом - да и с  заграничным  тоже,-  но  не  составляло
особенного труда определить, что Крест лихорадочно пытается нащупать выход.
   - Ну что, хреново, Николай Петрович?- спросил Мазур без всякой издевки.
   - Да уж,- без выражения отозвался Крест.
   И посмотрел скорее выжидательно.  Ничего  не  поделаешь,  подумал  Мазур,
придется рисковать. Пристрелить эту троицу нетрудно, бросить связанными  еще
легче - только вот куда потом подаваться? На Карабасовской "Таврии"  доехать
до тайги? А может, по-крупному сыграть?
   - А жить-то хочется? - спросил он.
   - Как всем,- сказал Крест напряженно.
   - Вот совпадение, мне тоже...
   Он подождал, докурил до фильтра, но Крест так и не заговорил первым.
   - А вот интересно, ты бы нас замочил?- спросил Мазур.
   - Если как на духу - то не знаю, честное слово. Ты же мне времени не  дал
толком подумать, ногами дрыгать начал.
   - "Не знаю" - это уже лучше,- сказал Мазур.- Вот если бы ты сразу  вякнул
"нет", я бы тебе категорически не поверил...  Ладно.  Я  понимаю,  мужик  ты
гордый и сопли распускать не собираешься, но выход какой-то искать надо,  а?
Если по большому счету, мне ваши трупы ни к чему. А вот нас вы бы пришили на
всякий случай, чтобы под ногами не путались...
   - Я же говорю - не дал ты мне подумать толком.
   - Ну, извини,- сказал Мазур.- Так получилось... Трупы ваши мне ни к чему,
а вот паспорта пригодятся. Кассирша на вокзале их особо вдумчиво изучать  не
будет...
   - Ты раньше доберись до вокзала. На тебя всю пижманскую ментовню  подняли
- после твоих прогулок с севера на юг. Не сколь  ты,  как  девочка  в  глаза
бросается, тебя можно покороче постричь и очки напялить, а  с  ней  сложнее-
над ее прической поработать придется поискуснее.
   - Ага,- сказал Мазур.-У тебя  там  в  сумке  -  пакеты  с  хной,  ножницы
большие... Ты парикмахером на досуге работаешь, или Надежда?
   - Ты нас двоих считай за одного. Во всех смыслах. Понял?
   - Чего ж тут не понять? - протянул Мазур.- У меня аналогично... В  общем,
намекаешь, что я от ваших трупов ничего не получу?
   - Намекаю.
   - И вообще-то, я сам могу свою девочку постричь, а уж она разберется, как
с хной обращаться...
   - А если паспорта паленые? - хмыкнул Крест.
   - Что, еще есть? То-то у тебя в сумке фотоаппарат...
   - Найдутся. Только не тебе их искать...- Крест  легонько  усмехнулся.-  А
пытать ты меня не будешь - я ж орать начну, спалишься... Нет их в  квартире,
понятно?
   - А пристрелю?
   - А стреляй,- по вискам у него  поползли  крупные  капли  пота,  но  лицо
оставалось спокойным.- Терять мне нечего, такая уж игра. Если я своего  дела
не проверну - лучше уж сразу  глотнуть  пулю,  чем  потом  всю  жизнь  локти
кусать... Все на карте. Понял? За такую карту и сдохнуть не жалко.
   - Может, расскажешь?
   - Нашел дурака,- усмехнулся Крест.- Давай уж так: ты сначала свою одиссею
выложишь. А я подумаю, стоит с тобой связываться или согласиться  на  девять
грамм... Что, слабо? Это ж я у тебя код дулом, а не ты у меня.
   - Резонно,- согласился Мазур.- Только ведь потом, если что не так, я тебя
обязательно пришью...
   - Вот расскажи, а там, чем черт не шутит, и выход поищем...
   - Отчаянный ты мужик...
   - Вот только мужиком обязывать  не  надо,  а?  Словечко  позорное...-  он
покрутил головой.- Что ты не мент, и так ясно. Но  и  не  деловой,  выходит,
базара откровенно не понимаешь... Хоть и в наколках весь. Ну, колонешься?
   - Отчаянный ты экземпляр...
   - Потому и гуляю до сих  пор  на  охоте,  но  без  ружей,  которые  сзади
несут...
   - Ладно,- кивнул Мазур.
   Он рассказывал кратенько и скупо, рисуя происшедшее в самых общих чертах.
Себя он представил согласно прежней легенде только на  сей  раз  объявил  не
частным сыскарем (кто его знает, этого  Креста,  какие  у  него  взгляды  на
частных  сыскарей),  а  майором-парашютистом,  украшающим   своей   персоной
Западносибирский военный округ.
   - Да уж, интересный у тебя отпуск получился...- хмыкнул Крест.
   - Что, не веришь?
   - Верю. Серьезно. Про такие охоты мне прежде слышать не доводилось-  зато
точно  знаю  один  большой  городок,  где  за  крутые  бабки  и  по  хорошей
рекомендации пройдешь зрителем на гладиаторские бои...
   - А, это я слышал,- сказал Мазур.- Каратэ до упора...
   - Хрен ты слышал. Я говорю- гладиаторские. На шпагах, на мечах  -  и  все
всерьез, никакой  "первой  крови".  После  этого  и  в  твою  охоту  быстрее
верится... И потом, если подумать...- протянул он.- Сунь  сигарету  в  зубы.
Благодарю. И потом, если твою  версию  принять,  она  отлично  на  все  твои
подвиги ложится, как по мерке шита, все объясняет... Одни прапора немного не
укладываются.
   - Вот их-то, хочешь верь, хочешь нет, я не убивал,-  сказал  Мазур.-  Это
моим горбом счеты свели...
   - А хоть бы и ты,- безмятежно сказал Крест.- Что я, из-за вонючих дубаков
слезы лить буду? Наоборот, майор... Мои тебе аплодисменты... Убедил. Верю.
   - Вот спасибо,- сказал Мазур - А дальше что?
   - Дальше? Дальше...- Крест медлил. Пару раз облизнул губы.- Интересное  у
нас совпадение целей. Обоим нужно отсюда смыться  совершенно  незамеченными.
Только мне раньше нужно еще дело сделать... Майор, я так понимаю,  ты,  пока
шел, в крови по самые уши вымазался? И на стену от  этого  не  лезешь,  тебе
домой очень уж хочется...  Если  я  на  вас  двоих  последние  чистые  ксивы
истрачу, отработаешь?
   - То есть?
   - Я вам делаю два чистых паспорта. И уходишь со мной по той дорожке,  что
я придумал. А взамен сработаешь вместо Дракона- ты, сердце мне  вещает,  еще
получше сработаешь даже...
   - А что делать?
   - Да замочить человек несколько... сразу отмечу - из нерусского народа, и
самых что ни на есть немирных- напряженно усмехнулся  Крест.-  Всего-то.  Их
там будет  четверо.  Кого-то  я  на  себя  возьму,  но  со  всеми  сразу  не
справиться. Они там начеку, гостя не ждут, но привыкли, что в  любую  минуту
может неизвестный абрек появиться, добро попробует отобрать...
   - И что ты у них отобрать собрался?
   - Что бы ни было- вещь  дорогая.  Процент  будешь  выторговывать?  Насчет
разумного процента можно поговорить- там на три жизни хватит, пусть  уж  мне
будет на две с половиной, и тебе- на половинку...
   - А если я потом все заберу?- опросил Мазур, ухмыляясь.
   - Продать не сможешь.  Запорешься.  Меня,  майор,  жизнь  учила  в  людях
разбираться... Кстати, староват ты что-то для майора.
   - Черт с тобой,- сказал Мазур.- Полковник.
   - Вот это уже больше на правду похоже. Вы,  конечно,  в  последнее  время
тоже стали разнообразные бизнеса крутить, но будь  ты  причастен  к  чему-то
такому и шурши у тебя в кармане приличная капуста, повез бы ты  свою  ляльку
не в тайгу, а к теплым морям и холуям в смокингах... Морда у  тебя,  извини,
не бизнесменская - даже учитывая,  что  по  тайге  мыкаешь  который  день  и
похудал с голодухи... Ну так как?
   - А поподробнее?
   - Поподробнее... Картина  такая:  есть  людишки,  которые  возят  кое-что
незаконное, но чертовски дорогое.  Не  наркотики,  не  бери  в  голову...  И
сложилось так, что в одном месте- войнушка, в другом- милицейские строгости,
в третьем- сгорел хозяин гостиницы. И застрял человек  с  товаром  в  глухом
углу. А я его вычислил. И если тебе все это кажется просто- чтоб  ты  больше
так не думал... Масса времени и нервов ушла. И деньги, каких ты в  жизни  не
видел, все, что нажито непосильным трудом, как в той комедии выражались... И
два жмурика безвестно догнивают. Такие вот дела.
   - Короче, вор у вора дубинку крадет?
   - Я тебе не трамвайный щипач,- сказал Крест.- Да и они  -  не  плотва.  И
"семейка" за ними - дай боже. Я тебя  честно  предупрежу:  если  мы  хоть  в
малости проколемся и оставим следочек, всю оставшуюся жизнь придется  бегать
с Чукотки в Антарктиду и обратно,  будь  ты  хоть  генерал,  а  я  трижды  в
законе... Усек? Времени  немного  есть,  идти  завтра  ночью...  Ну,  думай.
Документы тебе нынче же нарисуем.
   - А что, если я потом с ними смоюсь!- фыркнул Мазур.
   - На вокзал? -досадливо поморщился Крест.- Брось ты. Я в этой жизни  верю
разве что Надьке, потому что знаю ее интерес... а  вообще,  и  ей  не  верю.
Просто ей выгодно шагать за мной, не отставая и не отбегая далеко... И  тебе
тоже гораздо выгодней, полковник, дернуть отсюда вместе со мной на приличной
тачке, которой любой здешний мент честь отдаст не глядя.
   - Ого! И где такая?
   - А в том домике, куда пойдем. Для такого зверя - каких-то  три  часа  до
Аннинска. А Аннинск- это Транссибирская магистраль, масса поездов, и я тебе,
закрыв глаза, тут же с ходу изложу, какой и во сколько там  останавливается.
Это надежнее,  чем  соваться  на  здешний  вокзальчик.  Наизусть  расписание
вызубрил... Девочку твою Надька пострижет и покрасит.  Фотку  на  ментовской
ксиве заменим. Хоть на твою, хоть на мою. И - с комфортом  до  Шантарска.  А
там уж разбежимся.
   - А почему я тебе нужен?
   - Тьфу! -поморщился Крест.-Глупеешь, полковник, на глазах. Я же говорю  -
там будут четверо. Волчары еще те, стволами  увешаны  от  яиц  до  ушей.  Я,
знаешь ли, не хилый и проворный, но без хорошего напарника  и  не  рискну...
Его ребятки- я про бобра, которого будем  обдирать,-  надрочились  на  своих
войнушках, против них нужен спец... Вроде Дракона. Который, как теперь ясно,
из-за тебя сгинул,- не зря там палили.  Приняли  его  за  тебя,  навалились,
поди, целым взводом, а сдаваться живьем ему не было никакого интереса...
   - Жалеешь его, а? - осторожно спросил Мазур.
   - Из жалости, полковник, шубы не сошьешь, даже  на  заплатки  не  пустишь
твою жалость. Печально, конечно, но судя по тому, как  ты  мне  влепил,  еще
получше покойничка сработаешь...
   - Я еще согласия не давал...
   - А оно у тебя  на  роже  написано-  покривил  губы  Крест.-  Вот  такими
буквами. Что тут думать, полковник? Это ж просто прекрасно, что мы  с  тобой
живем на двух разных плоскостях на данном  историческом  отрезке  делить  ну
абсолютно нечего... Может, развяжешь?
   - Только если что - убью руками,- сказал Мазур.- И бесшумка твоя пока что
у меня останется, уж не посетуй...
   Он развязал сначала  ноги,  потом  снял  ремень  с  рук.  Крест  принялся
ожесточенно растирать запястья, на  которых  виднелись  синие  полосы.  Чуть
подумав, Мазур плотно притворил дверь и вернулся на свое место.
   - Раз пошла такая пьянка...-  сказал  он,  поднес  зажигалку,  видя,  как
неуклюже Крест держит сигарету все  еще  скрюченными,  затекшими  пальцами.-
Объясни-ка ты мне, почему у такого серьезного...- он  вовремя  вспомнил  про
этикет,- человека в подручных ходит Карабас? Это ж сявка, за версту видно...
   - А кто спорит? - спокойно пожал плечами Крест.- Только сявка эта до поры
до времени полезная. Ты сможешь вырубить кое-что на  подстанции  так,  чтобы
оставить без света целую улицу?
   - Вообще-то, если сначала осмотреться...- нерешительно сказал Мазур.
   - А он вырубит сразу. Потому что волокет в этом деле. В Карабасе только и
есть блатного, что наколки. Отсидел по малолетству за хулиганку два  года  -
блатной стал, не приведи господь... Как в том анекдоте - "и  кличка  у  него
блатная"... Знаешь? Ну вот. Я  его  в  свое  время  заприметил-  никогда  не
знаешь, кто и где потом пригодится. Пригодился вот... Есть у него,  чтоб  ты
знал, старший брат Гоша. Ходит брат  Гоша  в  милицейских  погонах,  пишется
капитаном - но давно уже брату Гоше хочется больших красивых денежек и  чтоб
пачка была вовсе уж не вероятной толщины... И потому брат Гоша с нашей идеей
потрясти бобра вполне согласен. И поедем мы туда, полковник,  в  натуральном
"луноходе" с натуральной мигалкой.
   - А этот брат Гоша нас там же не положит?-  спросил  Мазур.-  Ежели,  как
говоришь, заховано у бобра на три жизни...
   - В том-то и юмор, полковник, что вполне можно  от  него  ожидать  такого
хамства,- оскалился Крест.-Значит, в чем наша задача?  В  том,  чтобы  брата
Гошу заранее опередить. Он мне не сват, не брат - а мозгов у него не хватит,
чтобы предварительно оставить на холодильнике письмишко... Да и оставил  бы-
не велика беда. Можно подумать, нынешняя фамилия у  меня  последняя...  Гошу
придется класть. Там же.
   - А Карабаса?-нехорошо усмехнулся Мазур.
   - Ну, логика требует, чтобы и Карабаса... Или у тебя по ним с Гошей  душа
болеть будет?- Крест подался вперед, глядя ему в глаза все  так  же  умно  и
серьезно.- Полковник, ты меня ни в жизнь не заложишь. Потому что тебе самому
всю оставшуюся жизнь придется о другом помнить, не до меня будет.  Тебе  еще
надо доказать, что та парочка у парома весьма  даже  плохая...  итак  далее.
Отмажет тебя твоя контора?
   - Отмажет,- сказал Мазур.
   - Все равно, при любом раскладе тебе будет не до меня. И мне  нет  смысла
вас мочить- если все нормально пройдет, все  живы  останемся,  делить  будет
нечего... А Карабас, сколько ему ни выдели, или болтать начнет,  или  выйдут
на него очень даже быстро соплеменнички нашего бобра. Это тебе  не  милиция,
они меня вычислят по крохотным деталькам... И вас  тоже.  Ну  что,  ощущаешь
прилив гуманизма насчет этих двух братовьев?
   - Да не особенно что-то,- честно сказал Мазур - Они же  и  меня  заложат,
если что...
   - В корень зришь,- удовлетворенно сказал Крест.- А вот кстати...-  Мазуру
показалось, что  он  немного  напрягся.-  Ты  со  своей  конторой  связаться
как-нибудь можешь? Чтобы они тебя на перроне в Шантарске встретили?
   Они какое-то время смотрели друг другу в глаза -и  по  лицам  обоих,  как
зеркальное отражение, вдруг скользнули мимолетные ухмылки.
   - Ага, вот оно что.- сказал Мазур.
   - Ну,- спокойно сказал Крест.-Должен же я, прости, из  тебя  максимальную
пользу извлечь в обмен на все хорошее с моей стороны?  Мне  много  не  надо-
чтобы увезли с вокзала на  хороших  колесах,  к  которым  линейная  ментовня
близко не подойдет... А там уж  мы  с  Надюшкой  где-нибудь  на  перекрестке
соскочим и пойдем жить дальше, как нам нравится.
   - Телефона в квартире нет, жаль,- сказал Мазур.-  А  на  переговорку  мне
ехать рискованно...
   - Да уж. Придется до финала тут просидеть.
   - Оформлю это дело, когда сядем в поезд- сказал Мазур.- Но  чтоб  ты  мне
обеспечил мою фотку на милицейских корочках... В каждом поезде есть бригадир
и рация. А по эмпээсовской рации знающий человек, кое во что посвященный,  с
военными свяжется без труда- ты, может, и  не  знаешь,  для  чего  в  каждом
управлении дороги первые отделы, а я-то знаю... Так что...
   - Так что - получается так  на  так-  усмехнулся  Крест.-  До  того,  как
прыгнем на крокодила*, ты меня изо всех сил  будешь  опасаться,  а  потом  и
наоборот. Ну, поверю я тебе, полковничек, коли уж такой  расклад,  но  учти-
задумаешь продать, я в твою лялечку всегда успею шмальнуть...
   - Аналогично,- осклабился Мазур- Только я это насчет тебя  буду  иметь  в
виду...

   Глава седьмая
   МЫ ПОШЛИ НА ДЕЛО, Я И РАБИНОВИЧ...
   Очередную резкую перемену в судьбе  Мазур  принял  довольно  спокойно.  И
новых товарищей -тоже. Он давно  уже  устал  и  удивляться,  и  волноваться,
вообще проявлять эмоции. Ольга вела себя точно так же.
   Конечно,  его  появление  с  Крестом  рука  об   руку   произвело   среди
присутствующих  некоторый  фурор.  Освобожденный  от  пут  Карабас  долго  и
многословно клялся, что его не так  поняли,  он  вовсе  и  не  думал  никого
закладывать или менять хозяина, и, вообще, он есть самый верный подельщик  в
этих краях и во всем мире. Крест благодушно похлопал его по плечу и заверил,
что нисколько в этом не сомневается - только потом, улучив момент, бросил на
Мазура быстрый колючий взгляд (а сам в этот миг красочно  расписывал,  какая
жизнь у Кара-баса настанет, когда  тот  получит  свою  жирную  долю).  Мазур
понятливо опустил ресницы. Холодно, отстраненно подумал, что эту сявку  и  в
самом деле но стоит отпускать живьем.
   Ни Надежда, ни Ольга не задавали лишних вопросов. Лишь Карабас попробовал
было распустить перед Мазуром хвост, напоминая, что он  в  этой  благородной
компании давний и полноправный член,  а  эрзац-Дракон  -  пришлый  и  оттого
подозрительный, несмотря на все его учиненные по дороге  художества.  Мазур,
не втягиваясь в дискуссию, молча врезал ему -  легонько,  но  больно,  чтобы
знал, кто есть кто.  Карабас  попытался  воззвать  к  Кресту,  но  моральной
поддержки у главаря не обрел. И нельзя сказать, чтобы моментально воспылал к
Мазуру лютой ненавистью - скорее уж  с  некоторым  фатализмом  принял  новую
иерархию, во мгновение ока возникшую в группе. Поворчал  немного  и  притих,
украдкой кидая на Ольгу гурманские  взгляды,-  впрочем,  он  и  Надежду  ими
поливал при каждой возможности,  что  Креста,  как  Мазур  подметил,  только
забавляло.
   Вот с Надеждой обстояло далеко не так просто-  Крест  увел  ее  в  другую
комнату, и они там четверть часа дискутировали шепотом. Когда  вышли,  Мазур
первое время перехватывал ее крайне недоверчивый взгляд- однако потом как-то
незаметно унялась, смирилась, должно быть. Сам он  объяснил  Ольге  ситуацию
буквально в трех-четырех фразах - и посоветовал держать ушки на макушке.
   Он не сомневался, что Кресту необходим  точно  так  же,  как  Крест  ему.
Словно двое на необитаемом острове - у  одного  есть  спички,  а  у  другого
коробок, и оба понимают, что убийством дела не решить. Но в первый  час  оба
непроизвольно  разыгрывали  некую  фантасмагорическую  шахматную  партию   -
пытались как можно незаметнее и непринужденнее следить за перемещениями друг
друга по квартире, словно бы невзначай оказываясь поблизости, оба  прекрасно
понимали тактику партнера, даже ухмылялись чуть смущенно, но претензий вслух
не высказывали. В конце концов, обоим  это  надоело,  по  они,  не  в  силах
перестать, еще какое-то время  неуклюже  пасли  друг  друга.  Пока  Надя  не
выглянула из кухни и не бросила с насмешкой:
   - Все еще дурью маетесь?
   Та еще была фемина, Мазур не мог не оценить - черт в юбке, честное слово.
И кое в  чем  крайне  напоминала  девочку-лимитчицу,  приехавшую  зацепиться
зубами  за  коечку  в  мегаполисе.  Только  вместо  коечки-прописочки   было
загадочное богатство, которого  должно  хватить  на  три  жизни.  Мазур  мог
поклясться, что она либо деревенская,  либо  уроженка  крохотного  городишки
вроде Пижмана - что-то такое неуловимо проскальзывало - молодые и  смазливые
умницы из крупных городов все же не столь зубасты и целеустремленны в жадном
стремлении урвать единым махом куш...
   А в общем, все это его не касалось. Декорации в очередной  раз  мгновенно
переменились,  а  задача,  как  водится,  оставалась  прежняя:  без   потерь
добраться до пункта Б, сиречь до Шантарска.
   Часа через два Надя, по распоряжению Креста, занялась Ольгой. Увела ее  в
ванную, надолго там заперлась.  Карабас  тем  временем  смылся  по  каким-то
делам, и Крест долго, водя карандашом  по  старательно  вычерченному  плану.
Объяснял Мазуру задачу. Задача, как обычно и случается  с  нарисованными  на
бумаге планами, выглядела незамысловатой: с двух сторон ворваться во двор, а
оттуда и в  дом,  положив  холодными  всех,  кто  попадется  по  дороге,  за
исключением одного-единственного конкретного человека-  которого  предстояло
вдумчиво и обстоятельно допросить, чтобы узнать, куда он заховал это.  Когда
дело доходит до претворения красиво изображенных планов в  жизнь,  частенько
приходится отбрасывать напрочь партитуру-  не  говоря  уж  о  непредвиденных
случайностях. И Крест понимал это не хуже Мазура. Загвоздка в том,  что,  по
словам главаря, второго раза у него  уже  не  будет,  через  сутки  за  этим
приедут...
   Когда Надя привела Ольгу, Мазур ее в первый миг да-же не  узнал-  никогда
не видел с другой прической и без косы. Перед ним  предстала  очаровательная
юная дама в чуточку тесном для нее платье (Надя была самую  чуточку  меньшей
комплекции), с темными, чуть отливающими рыжинкой, волосами до плеч,  слегка
кудрявившимися. Она, пожалуй, стала  еще  красивее,  но  на  миг  показалась
Мазуру незнакомой и даже чужой, и  это  было  неприятно,  словно  в  прошлом
осталась некая важная частичка ее естества и какой-то частичкой Ольга теперь
принадлежала этой квартире и этим людям,  изменившим  ее  облик.  Крест  это
моментально подметил:
   - Что морщишься, полковник? Непривычно? Зато ни одна  собака  не  узнает.
Добавить очечки  с  простыми  стеклами,  помаду  сменить-  и  можно  идти  в
ментовку, секретаршей на работу проситься...
   Появившийся через часок Карабас еще с порога  начал  коситься  на  Мазура
как-то странно, обойдя его бочком, направился к  Кресту,  поманил  в  другую
комнату. Вскоре выскочил оттуда, и, столь  же  загадочно  глядя  на  Мазура,
показал большим пальцем за спину:
   - Иди, с шефом побазарь.
   - Ну, ты даешь,  полковник...-  усмехнулся  Крест,  едва  Мазур  вошел  и
прикрыл за собой дверь- Еще и опера пришил?
   - Дошел, значит, слушок...- сказал Мазур, присаживаясь.- Он что, со своим
Гошей виделся?
   - Ага. Ментовка стоит на ушах... Очень им не нравится,  что  шлепнули  их
бравого инспектора. Так и роют землю носом. Вот под это Дракон и попал,  под
чрезвычайные меры и  боевой  азарт...-  он  небрежно  перекрестился.-  Амбец
Дракону.  Точно,  вы  там  слышали,  как  его  мочили.  Он   палить   начал,
естественно, менты по нему  сгоряча  из  автомата  вмазали  -  ив  "луноход"
грузили уже коченелого. Одной заботой меньше. А одной больше...
   - Что, не нравлюсь я тебе теперь?- как мог небрежнее,- спросил Мазур.- Ты
смотри - бачили очи, шо куповалы... Я ведь теленочком не прикидывался.
   - Да кто говорит...  Просто  задачка  усложняется.  Я  тебя  хотел,  очки
нацепив, свозить осмотреться по той улочке- а теперь не рискну. Придется тут
торчать до упора.
   - Ничего, я планчик хорошо запомнил.
   - Планчик... Потом гадай, как оно на натуре  повернется...  Ты  смекаешь,
что самое паршивое? Могут брякнуть по всей  линии  и  пустить  в  губернский
розыск.
   - А что это усложняет? - пожал плечами Мазур.
   - Да не то чтобы многое... Просто неприятно. Ты, кстати, его в самом деле
шлепнул, или это опять твои таежные друзья так пошутили?
   - Они,- сказал Мазур.- Незачем мне его шлепать было, он для меня как свет
в окне... был. Гоша твой не сопоставит?
   - Примем меры...- рассеянно отозвался Крест.- Стекла тебе наденем, Надька
прическу  новую  состроит...-  он  распахнул  дверь.-  Карабас!  Заходь.   И
рассказывай поподробнее.
   - Гоша говорит, у них есть свидетель. Одежду описывает - в  точности  та,
что на них была, когда я их встретил. Девочка: глаза голубые, коса  длинная,
светлая, и  про  наколочку  упомянул,-  он  глянул  на  Мазура  с  некоторым
почтением- Тебя срисовали чуток потуманнее - ну там, высокий, волосы темные,
длинноваты глаза серые... а вот наколочки твои перечислены все до одной.
   - С-суки...-бросил Мазур, обращаясь к одному Кресту.- Я, когда  там  был,
не расстегивался, так  что  ни  солнца,  не  черепушки  никакой  посторонний
свидетель узреть не мог. А у  нее  коса  -  да  вообще  волосы  -  была  под
платком...- повернулся к Карабасу.- Ты их в горотделе всех знаешь?
   - А тебя кто интересует?
   - Майор. Плечистый такой, будка  сытая,  нос  тяжелый,  можно  сказать  -
орлиный, глаза темные...
   - Ботва есть?
   - Нет, гладко выбрит.
   - Завражнов,- уверенно сказал Карабас- Замначальника горотдела. Майоров у
них всего три, только Ванин курносый, а Лопарева я  утром  видел,  при  усах
был, как обычно... Точно, Завражнов, некому больше.
   - Запомню я это имечко...- сказал Мазур.
   - Возьми деньги у Надюшки,- повернулся  Крест  к  Карабасу.-  Сгоняешь  в
темпе, купишь ему шмотки. А все, в чем они сюда пришли,- в узел и на свалку,
да подальше, на ту, что у нефтебазы,  туда  сто  лет  никто  не  сунется...-
обошел вокруг Мазура, словно вокруг скульптуры в музее.- Точно, волосы  чуть
подкрасить, а прическу сделать,  чтобы  волной  над  лобешником  выгибались,
хорошо изменит карточку... Какую бы тебе фамилию сочинить?
   - Карпсатов,- сказал Мазур.- Ну-ка, повтори.
   - Карп... Карпат... ты смотри, полковник, сечешь...
   - А ты думал, один умеешь ребусы рисовать?- хмыкнул Мазур.
   - Ну что ты...- Крест почти танцевальным шагом, качаясь с пятки на носок,
прошел в дальний конец комнаты, обернулся с ухмылкой. Поднял в  обоих  руках
черный "ТТ" глушителями вверх.- А вот так умеешь?  Который  твой?  Ну,  лови
любой...- и кинул один Мазуру.- Я  ж  с  тобой  честно  играю...  только  не
забывай, кто тут банкует.
   - Не забуду,- Мазур поймал пушку на лету, левой рукой  провел  по  талии.
Пистолета за поясом, конечно, не было.- Когда успел?
   - А мимоходом,- блеснул  зубами  Крест.  Ближе  к  ночи  Карабас  смылся,
предварительно пошептавшись с Крестом.
   - Пошел по телкам, бычок стоялый- небрежно прокомментировал Крест.
   -  А  не  боишься,  что  они  с  братом  Гошей  планчик  получше   твоего
разработают?- с подначкой спросил Мазур.
   - Не боюсь, ты знаешь.  Они  все  свои  планы  вынуждены  будут  к  моему
подстраивать, а это две большие разницы...
   На ночь Мазуру с Ольгой постелили в выбранной им самим комнате- той,  что
ближе к двери. Он ее выбрал чисто автоматически потому что окна выходили  во
двор, на лабиринт гаражей и сараюшек. Креста он уже не опасался  совершенно-
если бы хотел, мог давно положить из второго ствола, припрятанного так,  что
Мазур его при беглом обыске не нашел.  Правда,  это  еще  не  означало,  что
охотник за загадочным кладом намерен, как и обещал, сесть в поезд  вместе  с
Мазуром, так что расслабляться рано...
   Пистолет он сунул под подушку, а одежду положил так, чтобы моментально  в
нее впрыгнуть при тревоге. В первые часы его немного нервировал  вой  сирен,
то и дело раздававшийся у горотдела, до которого и было-то  полминуты  ходу.
Потом как-то свыкся.
   Уснуть он не мог долго. За тонкой дощатой  стеной,  у  Креста  раздавался
шепот-  сначала  деловой,   тихий,   потом   погромче   и   веселее,   после
недвусмысленной возни долго поскрипывал диван и слышались стоны-вздохи. Судя
по всему, Крест тоже уже не опасался со стороны Мазура какого-то подвоха-  и
парочка охотников за сокровищами без особого стеснения  развлекалась  вовсю,
по звукам уже не определить было, что они там вытворяют, ради приличия  Надя
пару раз урезонивала напарника,  ссылаясь  на  соседей  за  стеной,  но  все
начиналось сначала. Когда они угомонились, был уже  третий  час  ночи  -  но
Мазур не торопился засыпать, лежал на спине, глядя на  бледную  полоску  меж
плотно задернутыми шторами- свет фонаря во дворе - и ни о чем  особенном  не
думал. Отметил лишь, что Крест недурно подобрал путь отхода: Аннинск уже  не
принадлежит  Шантарской  области,  подсознательно  числится  как  бы   чужой
территорией- если повезет, и Прохоровы ребятки прохлопают этот вариант...
   Ольга пошевелилась, положила голову ему  на  плечо  -  от  ее  волос  еще
попахивало хной. Мазур решил поначалу,  что  это  она  во  сне,  но  тут  же
почувствовал, как ее пальцы с явным намеком поглаживают его бедро.
   - Спи, малыш,- шепнул он, не поворачивая головы.
   Но  она   прижималась   все   теснее,   пальцы   действовали   вовсе   уж
недвусмысленно- и впервые за все время, что Мазур ее знал,  это  у  него  не
вызвало ровным счетом никакой  реакции,  прежде  прямо-таки  взрывоподобной.
Понемногу и она начала что-то соображать, прошептала с нескрываемой обидой:
   - Брезгаешь?
   - Глупости,- шепнул он без особой уверенности. Он сам  толком  не  описал
бы, что с ним происходит. Он любил ее но забыть ничего не мог, и в  мешанине
чувств  все  же  главенствовала  над  всем  остальным  оскорбленная  мужская
гордость, все то же пещерное, поднимавшееся из глубин души...
   Ольга отвернулась, резко перекатилась на левый бок.
   - Малыш...- Мазур попробовал тронуть ее за плечо.
   Она  яростно  отмахнулась  локтем,  не  оборачиваясь.   Бесполезно,   это
надолго... Мысленно плюнув, Мазур сунул сигарету в рот и в  который  уж  раз
попытался лениво угадать, что им завтра предстоит отвоевывать.
   ...Утром Карабас, явившись в самом прекрасном расположении духа, приволок
старенький фотоувеличитель и картонную коробку с  прочими  принадлежностями.
Надя сфотографировала и Карабаса в том числе - Мазур было удивился  сначала,
но тут же  понял:  предназначенного  на  заклание  не  стоит  пугать  раньше
времени. Вновь ворохнулись подозрения, и расстаться с ними было трудненько.
   Отпечатав снимки, Надя забрала у него милицейское удостоверение и надолго
заперлась в дальней комнате, прихватив тот самый  наборчик,  смахивающий  на
арсенал ювелира и напомнив категорически, чтобы никто и носа не  совал,  "не
вздумал сопеть над душой".
   Делать было решительно нечего. Ольга, определенно дувшаяся,  сразу  после
завтрака  завалилась  спать-  зевавший  Карабас  ушел  в  другую  комнату  и
последовал ее примеру. Мазур с Крестом часа два играли в  шахматы,  поставив
вместо недостающих фигур два пистолетных патрона, рублевую монету  и  пробку
от  "фанты".  Довольно  быстро  Мазур  понял,  что  столкнулся  с  достойным
противником и заиграл всерьез - но  все  равно  не  получилось  ни  решающей
победы, ни решающего поражения, достойная боевая ничья.
   Маясь бездельем, тщательно разобрали и  смазали  пистолеты.  Посидели  на
кухне над планом, разбирая варианты атаки -очень  быстро  Мазур  понял,  что
Крест в армии никогда не служил, вся  его  изобретательность  и  ум  другого
происхождения... А впрочем, это ничего не меняло.
   Часам к шести вечера Надя кончила работать. В данном вопросе  Мазур  вряд
ли мог бы сойти за эксперта - но, на его дилетантский взгляд, паспорта  четы
Карпсатовых  со  всеми  необходимыми  штампами  и  печатями  были  сработаны
превосходно. С час он под чутким  руководством  Креста  придавал  документам
потрепанный вид -оказалось, сложная и  изощренная  процедура,  целая  наука.
Хорошо еще, красные корочки не требовали  такой  операции.  Но  с  паспортом
Карабаса Крест возился еще более тщательно.
   Оглянувшись на плотно притворенную дверь кухни, Мазур поинтересовался:
   - Что, каждую мелочь отрабатываешь?
   Крест еще тише ответил, изобразив намек на улыбку:
   - Тут случай особый. Ложный следок.  И  неплохой.  Ты  запомни  накрепко,
полковник,- уже взявшись за это дело, мы с тобой  покойники.  Теоретические.
Вот и надо мозгу изощрить, чтобы в практические не перепрыгнуть...
   У Мазура давно уже зародились подозрения, что эта парочка мастеров на все
руки может представлять собой часть чего-то большего - как идущий на задание
"морской дьявол", даже будучи одинок, остается  частью  военного  флота.  Но
вопросов он, естественно, задавать не стал - к чему?
   В восемь проснулась Ольга, встала все такая  же  нахмуренная,  ее  взгляд
старательно скользил мимо Мазура, и он почел  за  лучшее  оставить  все  как
есть, не углубляясь в дебри словесных разборок.  Крест  моментально  просек,
что меж ними пробежала чертова дюжина черных кошек, но держался так,  словно
ничего не замечает, долго развлекал Ольгу то ли выдуманной, то ли  правдивой
историей о том, как его хороший знакомый бежал из лагеря в бензобаке  КРАЗа.
К молчаливому неудовольствию Мазура, с Крестом Ольга держалась не  в  пример
любезнее, даже невинно кокетничала. Должно  быть,  на  лице  у  него  что-то
этакое все же отразилось -  Крест,  когда  они  остались  на  кухне  вдвоем,
ухмыльнулся:
   - Оберст, что ты звереешь? Не бери в голову, я ж шутейно язык чешу. Скажу
тебе по секрету- даже если когда  и  дернет  бес  в  ребро,  с  Надюшкой  не
разгуляешься, ревнивая, что Отелло в портках...
   - Да при чем тут...- махнул рукой Мазур.- Просто сложности.
   - Поцапались?
   - Как сказать...
   - Ничего. Пройдет все гладко -тьфу-тьфу-тьфу! - он  старательно  постучал
пальцами по столу,- я тебе для нее дам один сувенирчик - все  сложности  как
рукой снимает. Еще с первобытных времен проверено...
   Ближе к ночи и он откровенно  занервничал  -  непрестанно  расхаживал  по
комнате и мурлыкал:
   Мы пошли на дело,
   я и Рабинович,
   Рабинович выпить захотел.
   Почему ж не выпить бедному еврею,
   если у него нет срочных дел?
   Собственно говоря, дело не  в  нервах-  Мазур  сам  прекрасно  знал,  как
мучительно  медленно,  тягуче  ползет  время  перед  схваткой,  когда   срок
определен заранее и отступить от него нельзя ни на минуту...  Он  и  сам  не
находил себе места. Карабас несколько раз  просил  у  Креста  разрешения  на
"ма-аленькую дозу", в последний раз соглашался и  на  глоточек  водки  -  но
Крест в конце концов не  выдержал,  взорвался,  рявкнул  матом  и  полез  за
пистолетом. А может, взрыв был продуманным. Главное,  Карабас  утихомирился,
поторчал на кухне, мешая готовившим ужин женщинам и допытываясь у Ольги, нет
ли у нее младшей сестренки, столь же очаровательной (на сей  раз  уже  Мазур
чуть ему не врезал), потом сел к старенькому телевизору и  печально  смотрел
какой-то дешевый триллер, запущенный  по  местному  кабельному  телевидению.
Телевизор был черно-белый, да и кассета оказалась  не  менее  чем  двадцатой
копией - но Мазур с  Крестом  к  нему  вскоре  присоединились,  бессмысленно
пялились на экран, где какой-то удалец побивал  настольной  лампой  и  ломом
добрую дюжину ниндзей. А там и дамы к ним подсели  -и  все,  словно  большая
дружная семья,  отрешенно  торчали  у  голубого  экрана,  любовались  вторым
триллером, потом ужастиком и мультфильмами, уйдя в себя, не перекинувшись ни
словечком.
   В третьем часу ночи Крест встал, решительно выключил телевизор:
   - Ну все, товарищи и дамы.  Собрались  внутренне,  настроились  надело...
Кто-то чего-то запамятовал? Нет? Уж вы,  головастые  мои...  Дуремар,  наган
оставишь дома.
   - Да я...
   - Пусть они с пушками бегают- Крест  кивнул  на  выключенный  телевизор.-
Тебе в деле ствол без глушака ни к чему. Обесточил - и смотался в срок. Ну?
   Карабас с превеликим сожалением  выложил  на  стол  черный  наган  -  как
ребенок, которого вынудили расстаться с игрушкой. Крест придвинул его Ольге:
   - У тебя пока побудет. Мандража нет?
   - Давно уже нет...- пожала она плечами.
   - Отлично. Вот и сиди,  как  верной  супруге  положено,  жди  муженька  с
работы...
   Вынул большой, пестрый флакон с аэрозолем, снял колпачок и кивнул Мазуру:
   - Рукава засучи-ка, сейчас заделаем перчаточки, как за бугром положено...
   Мазур,  знакомый  с  этой  придумкой,  вытянул  руки.  Туманная  струя  с
резковатым запахом обдала его кисти- но запах тут же улетучился, а туман  на
глазах застывал, обволакивая руки тончайшей, но чертовски прочной полимерной
пленкой, надежно  заменявшей  любые  перчатки  и  способной  продержаться  в
облипочку часов шесть, прежде чем начнет отставать и морщиться.
   - Ого! - сказал он.- Откуда дровишки?
   - Из лесу, вестимо,- Крест старательно обрабатывал себе руки.- Что, видел
раньше?
   - Приходилось.
   - Ох, не прост ты, полковник, не прост...
   Он менялся на глазах, расхаживал по комнате  бесшумно,  упруго,  движения
вновь стали экономными, кошачье-плавными. Щеки у Нади слегка  разрумянились,
она часто, глубоко дышала.
   - Та-ак...- Крест, оглянувшись, подошел к ней,  взял  за  плечи  и  цепко
глянул в глаза: - Надия, не искри. Сам все понимаю, но соберись...
   И прянул к окну, заслышав приближавшийся звук мотора. Не  глядя,  опустил
предохранитель, сделал  левой  рукой  винтообразное  движение.  Догадавшийся
первым Мазур нажал выключатель, и комната погрузилась в темноту.
   - "Луноход",-  не  оборачиваясь  к  ним,  процедил  сквозь  зубы  Крест.-
Инвентаризация: "луноход" - один, мусорок- один... Гоша.  Вроде  все  вокруг
чисто пока... Ну, орлы, паш-шел секундомер! Дуремар, инструменты возьми!
   В дверь постучали. Крест  молча  показал  Мазуру  на  дверь  в  ближайшую
комнату и  не  спеша  направился  открывать.  Мазур  с  пистолетом  наготове
бесшумно отступил  в  темноту  (невинное  словечко  на  случай,  если  Крест
усмотрит в  происходящем  ловушку  либо  иную  опасную  неправильность,  они
обговорили раньше).
   Но сигнала тревоги не последовало. Вошел один-единственный человек, Крест
запер за ним дверь, провел в комнату и зажег  свет,  Мазур  слышал,  как  он
спросил:
   - Все готово?
   -  А  что  там  готовить?  -  спокойно,  небрежно  отозвался   вошедший.-
Пустячок... Ну, приехал твой босс?
   - А то. Сейчас познакомлю...
   Мазур сунул пистолет сзади за пояс и вошел в комнату. Что до "босса", это
была очередная придумка Креста, долженствующая отвлечь внимание Гоши главным
образом на Мазура - фокус  старый  и,  в  общем,  надежный,  нечто  подобное
практикуется и в спецчастях: противник отвлекается на какого-нибудь верзилу,
косую сажень в плечах, увешанную стволами по самые уши, не  подозревая,  что
щупленький неприметный солдатик, у которого из оружия лишь фляга и  саперная
лопатка- убивец не в пример более страшный...
   Здесь, правда, обстояло иначе - Мазур не сомневался, что Креста во многом
превосходит, но фокус основан на другом: именно  от  "босса"  капитан  будет
ждать подвоха, а займется-то им как раз Крест, когда время придет...
   Надя сварганила Мазуру модную высокую прическу, а потом, нацепив  очки  с
простыми стеклами - не огромные блюдца, а совсем маленькие, круглые- он  сам
себя в первый момент не узнал в зеркале.
   Однако с капитаном следовало держать ухо востро - Мазур с порога  оценил,
что Гоша, хоть и весьма похож на  Карабаса,  интеллектом  младшего  братишку
определенно превосходит.
   И  определенно  мается  кое-какими  комплексами  -   чего   в   Карабасе,
незамысловатом, как граненый стакан, нет вовсе. Уже в  первые  минуты,  едва
перебросившись парой фраз, Мазур вычислил суть и обнаружил, что капитан Гоша
старательно лепит  из  себя  двойника  какого-нибудь  техасского  шерифа  из
среднего боевичка. Он был немногословен, фразы не произносил, а цедил сквозь
зубы крайне веско и авторитетно, двигаться старался медленно, в каждый  жест
и шаг вкладывая кучу осанистости, вальяжности - и видно  было,  что  это  не
присущие от природы качества, а старательно  игравшаяся  роль.  Впрочем,  на
провинциальную шпану, смотревшую  те  же  самые  боевики,  это  должно  было
производить впечатление. Сейчас жвачку  достанет,  в  какой-то  миг  подумал
Мазур, и не ошибся: Гоша, ростом и комплекцией даже  превосходивший  братца,
плавным движением отправил в рот  два  розовых  шарика,  медленно  пошевелил
нижней челюстью и сказал, глядя на Мазура без враждебности, но и  отнюдь  не
дружески:
   - Ты только вилять не вздумай, босс. Это, знаешь ли, мой городок.
   Оценив по достоинству  опять-таки  выдернутую  из  классических  боевиков
фразу, Мазур ответил в тон:
   - Я, парень, всегда честно играю... потому что так выгоднее. Знаешь ли. -
Ну, смотри,-сказал капитан, почти не разжимая губ.
   - Все нормально, Гоша,- легонько хлопнул его по  пле-чу  Крест.-  Босс  -
человек головастый, ему сейчас честным быть не в пример выгоднее...
   - Раскладка прежняя? - осведомился капитан.
   - Конечно,- кивнул Крест.- Когда Карабас справится, возвращается  сюда  и
ждет на пару с нашей Светой, когда вернемся. Тут и посчитаем червончики - до
утра возиться придется... А там уж мы у тебя в руках: захочешь - вывезешь из
города, захочешь - сдашь...
   - Играем честно,- сказал  Гоша,  перекатывая  жвачку  во  рту.-  Вывезу.-
Оглянулся на стоявшую в дверях кухни Ольгу.-  Лишь  бы  ваша  Света  братана
обижать не вздумала...
   - Обидишь его, как же.
   - Ну, может, у неедва черных пояса на стройной талии... Ты смотри,  Вовик
будет ушки на макушке держать.
   - Да ладно тебе,- усмехнулся Крест со всем возможным обаянием.
   - Посмотрим,- капитан  одарил  Мазура  тяжелым  взглядом.-  Ты  пока  что
запомни одно... босс. Я на  это  дело  согласился  только  потому,  что  эти
черномазые, пиявки хреновы, уже поперек горла стоят. Усек?
   Мазур молча кивнул, так и не задав, разумеется,  вопрос,  вертевшийся  на
языке: не собирается ли капитан перечислить  свою  ожидаемую  долю  детскому
саду или Конгрессу русских общин? И так ясно, что не собирается.
   Он был в тонких кожаных перчатках- раздобыла умелица на  все  руки  Надя,
отвечавшая за реквизит. Так  что  его  наколок  капитан  не  видел-  зато  у
младшего бра-тельника хватило времени и возможностей лицезреть все до одной.
Поделился он со  старшим  своими  наблюдения-ми,  или  нет?  И  какой  финал
запланировал для себя старшенький?
   Ясно пока одно: в правом кармане бушлата у него  лежит  револьвер,  очень
похоже, что наган, снятый с вооружения милиции бог весть  когда.  Если  Гоша
знает о наколках и сопоставит Мазура  с  фигурантом  последних  ориентировок
-что тогда? Ну, сдавать в родную контору, конечно, не будет - а вот шанс для
себя в этом увидит наверняка. Лишний шанс положить всех  подельников,  чтобы
клад целиком достался семье...
   - Ну, присели перед дорожкой?- спросил Крест, первым опустился на  кончик
стула и почти сразу же вскочил.
   Надя накинула плащик, надела светлый парик, и они вышли гуськом. Шагавший
последним Мазур подмигнул Ольге, легонько погрозил пальцем. Очень уж  опасно
было оставлять ее одну дожидаться Карабаса:  если  брательнички  приготовили
ловушку, лучше засады на квартире и не придумаешь - но делать  было  нечего,
пришлось согласиться с планом Креста.
   Ольга  ответила  равнодушным,  почти   чужим   взглядом.   Он   досадливо
поморщился, пошел вслед за Крестом, на ходу вешая на плечо футляр с прибором
ночного видения.
   Гоша сел за руль, Надя устроилась рядом с ним. Мазур с Крестом  оказались
на  заднем  сиденье.  Крест  тут  же  напялил  лежавший  там  бушлат,  надел
милицейскую фуражку. Мазур сидел  спокойно  -  отведенная  ему  роль  такого
камуфляжа не требовала.
   Пожалуй, впервые в жизни он ехал в милицейской машине - если  не  считать
короткого рейса в кузове "трезвяка", когда они с Морским Змеем,  будучи  еще
курсантами, попались совершенно глупо.
   Никаких  признаков  слежки  он  не  обнаружил.  Трещала   рация,   хрипло
выплевывая что-то нечленораздельное. Они катили по безлюдным улицам,  сплошь
и рядом не освещенным вовсе, свет в домах уже не  горел,  городок  спал.  Но
милиция, как быстро понял Мазур, бдила по-прежнему -  "луноходы"  попадались
что-то очень уж часто для столь крохотного городка...
   Потом оказались в совершеннейшей темноте - Мазур смутно различал по обеим
сторонам силуэты добротных частных домов. Гоша,  погасив  фары,  затормозил.
Опустил стекло со своей стороны. Непроглядная темень и тишина, только собаки
побрехивают.
   Впереди показались плавно приближавшиеся  подфарники  -  два  раскаленных
уголька, наплывавших во мраке. Смутно белевшее пятно  обернулось  "Таврией".
Выскочил Карабас, просунул голову к ним в машину:
   - Порядок. Вся улица  без  света.  Даже  если  приволокут  в  такую  пору
электрика, с маху не  справится-  я  там  пошерудил...  Телефоны  тоже.  Все
провода, какие были. А если у них переноски есть, я уж не ответчик...
   - Ладно, давай на хату,- распорядился Крест.- И смотри там...
   - Едем? - бесстрастно спросил Гоша.
   - Погоди,- Крест вытащил  сигареты.-  Подымим  чуток,  посидим.  А  то  и
встревожиться могут - только свет погас, как гости и нагрянули...  Переноски
у них определенно есть, а, капитан?
   - Это точно,- сказал Гоша.-  Я  Инала  сто  раз  видел  с  рацией,  да  и
остальных тоже...
   - Что делать,- поморщился Крест.- Если уж пойдет такая пьянка,  и  успеют
кликнуть кунаков, придется борзеть. У тебя, я смотрю,  за  сиденьем  автомат
имеется...
   - Придется,- неохотно отозвался капитан.- Шуму вот не хочется...
   -  А  кому  хочется?  Ладно,  поехали.  Нам,  главное,  друг   друга   не
перестрелять и взять хоть  одного  живьем,  иначе  до  утра  будем  половицы
отдирать и по углам шариться...
   Гоша зажег фары, переключил их на ближний свет и медленно поехал в  глубь
темной улицы. Собачий брех сопровождал их, как  шлейф.  Через  минуту  Крест
похлопал Мазура по коленке. Тот понял, открыл дверцу и выпрыгнул. Огляделся.
Глаза уже привыкли к темноте, да  и  небо  было  звездное,  ясное.  "Уазик",
включив мигалку, резко повернул вправо, остановился впритык к  основательным
высоким воротам, осветив их фарами,- на сей раз  дальним  светом.  Захлопали
дверцы.  Мазур,  зачем-то  пригибаясь,   на   полусогнутых   пробежал   мимо
палисадника,  свернул  в  крохотный  проход,  образованный  двумя  заборами,
придерживая карман левой рукой,  чтобы  не  вывалился  длинный  американский
фонарик с мощным рефлектором. Как и описывал Крест, посреди  прохода  растет
высокий  тополь-  правда,  ветви,  нависшие  над  забором  слева,  аккуратно
подрезаны, чтобы по ним не перелезли  и  не  спрыгнули  внутрь.  Но  обрубки
сучьев остались, и Мазур кошкой  взлетел  наверх,  обдирая  подошвами  кору,
угнездился на суку. Собака в том доме, куда они собирались ворваться,  лаяла
вовсю- как и собака в оставшемся за спиной доме, но это  вряд  ли  всполошит
хозяев: во-первых, собаки заливались по всей улице, во-вторых, Гоша принялся
ожесточенно сигналить, так  и  не  выключив  фар,  заливавших  ворота  ярким
светом. И маячок на крыше по-прежнему озарял окрестности  ритмичными  синими
вспышками.
   Мазур поднял к глазам напоминавший кинокамеру  прибор.  Большой  дом  под
железной крышей не по-здешнему поставлен в глубине обширного двора,  к  нему
примыкает гараж и что-то вроде сарая, тоже кирпичные. По внутренней  стороне
забора, чуть пониже гребня, примерно на полметра, протянута  в  четыре  ряда
колючая проволока- м-да, замучишься перелезать...
   Кто-то уже вышел из дома, светя себе под ноги сильным фонариком,  постоял
у крыльца.  Синие  вспышки  озаряли  двор.  Мазур  рассмотрел,  что  собака,
здоровенная овчарка, не привязана - подбежала к стоявшему, махнула хвостом и
вновь кинулась к воротам.
   Из дома что-то крикнули на незнакомом  языке.  Стоявший  громко  ответил,
Мазур понял единственное слово: "милиция". Из дома после недолгого  молчания
переспросили, затем, судя  по  тону,  отдали  приказание.  Человек  пошел  к
воротам, на ходу достал большой пистолет и держал его  за  спиной  в  правой
руке.
   Овчарка, ободренная его приближением, залилась пуще.
   Мазур терпеливо ждал. "Привратник" отпер  калитку,  чуть-чуть  приоткрыл-
там на манер дверной цепочки была приспособлена  цепь  не  тоньше  собачьей.
Осторожно выглянул, спросил уже на чистом русском:
   - Что надо, слушай?
   - Милицию не  узнаешь?  -  рявкнул  Гоша.  Вряд  ли  ему  пришлось  долго
стараться,  чтобы  изобразить   непреклонное   хамство.-   Собаку   привяжи,
поговорим!
   На крыльцо вышел еще один, перекинулся парой слов с тем, у ворот,  поймал
овчарку за ошейник и оттащил ее подальше, к конуре, но запирать  не  спешил,
так и остался стоять.
   - Что надо? - повторил человек у ворот.
   Мазур не видел, что там происходит, но  прекрасно  знал  наперед:  сейчас
Гоша подтолкнет Надю к воротам... Ага, вот ее голос:
   - Он, та самая морда! Только тогда в кожанке был...
   - Зачем обижаешь?- спокойно спросил привратник.- Я тебя первый раз  вижу,
красивая, а жаль... Капитан, тебе  что,  денег  надо?  Сразу  и  скажи,  как
мужчина, а не заставляй красивую девочку врать в глаза...
   - Как разговариваешь, сука?  -  послышался  кипящий  отнюдь  не  деланным
возмущением голос капитана.- Я тебе что, кунак?
   - Вы, гражданин, в самом деле, так развязно себя  не  ведите,-  поддержал
Крест.
   - Почему развязно, а?- привратник был невозмутим.- Я к тебе в  дом  среди
ночи постучу, нехорошими словами  называть  буду,  ты  не  обидишься?  Зачем
девочку привел? Я  ее  впервые  вижу.  Может,  нам  разбудить  Инала,  чтобы
разбудил Павлюка? У  тебя  на  погонах  звездочек  меньше,  чем  на  хорошем
коньяке, не  та  астрономия,  чтобы  я  навытяжку  становился...-  в  голосе
просквозили озорные нотки, похоже, он малость забавлялся.- Капитан,  кто  же
так дела делает?
   - Да он это, морда бесстыжая! - вскрикнула Надя.
   - Ну зачем так  говоришь,  симпатичная?  Ага,  я,  должно  быть,  к  тебе
приставал только что, да? Платье порвал, да, в кусты тянул? А ты вырвалась и
в милицию прибежала... Вот не люблю я, капитан,  когда  наглеют  без  всякой
оглядки на свою убогую астрономию... Ну что, будить Инала? Или дать тебе  на
бутылку, и езжай себе к киоску- там, у вокзала, открыто еще...  Пьяный,  да?
Не хватило?
   - У меня потерпевшая,- ледяным тоном сказал капитан.
   - Дурь у тебя в голове,  а  не  потерпевшая.  Иди,  мой  хороший,  отсюда
по-доброму, пока Инал не проснулся... С потерпевшей придешь утром, только не
забудь прихватить казенную бумажку, на которой  уважаемый  товарищ  прокурор
расписался в нужном месте,- а то и днем ворота не открою, повестку пришлешь,
как положено...
   Все, пора работать... Чуть откинувшись назад,  Мазур  прижался  спиной  к
толстому стволу тополя, не отнимая от глаз прибора, дважды нажал на курок.
   Глушитель  выплюнул  две  желтых  вспышки,  сопровождаемых  не   особенно
громкими щелчками,- хороша машинка, машинально отметил Мазур, не  кустарщина
- и человек с собакой перестали жить. Он громко  свистнул,  подавая  сигнал,
рванулся вперед, перекидывая прибор за спину. Когда левая нога наступила  на
забор, собрался, сгруппировался и прыгнул во тьму вытянутыми руками вперед.
   Крутанув сальто над колючей проволокой, приземлился на согнутые ноги,  не
выпрямляясь, длинным  прыжком  ушел  в  сторону,  распластался  на  холодном
бетоне. У ворот сверкнула неяркая желтая вспышка, послышался  шум  падающего
тела, по двору тут же полоснул луч фонаря - Крест с  капитаном  ворвались  в
калитку.
   Из окна рядом с крыльцом через стекло  посветили  фонарем.  Мазур  послал
туда пулю, переместился правее. Фонарь моментально погас, но пробитое  пулей
каперанга  стекло  тут  же  разлетелось  вдребезги  -  внутри   засветилась,
запульсировала небольшая желтая бабочка, слышно было, как в  забор  попадают
пули, автоматная очередь прошла наискосок над тем местом, где только что был
Мазур. На фоне стены из светлого кирпича четко выделялись силуэты  Креста  и
Гоши, прижавшихся слева от двери.
   Еще одна  очередь  из  бесшумки  хлестнула  по  двору,  наугад  нащупывая
противника. Мазур приподнялся на корточках так, чтобы  голова  не  поднялась
выше подоконника, пробежал вдоль боковой  стены.  В  доме  слышалась  возня.
Перехватив фонарик, Мазур выбил  им  стекло,  как  дубинкой,  тут  же  зажег
фонарик, бросил внутрь - и прыгнул  следом.  Отпрянул  в  угол,  прижался  к
стене.
   В богато обставленной комнате никого не было. Вскрики  и  визг  слышались
совсем рядом. Подобрав фонарь, Мазур  переместился  к  двери,  распахнул  ее
пинком,  выскочил,  двигаясь  в  нечеловеческом   ритме.   Коридор.   Ковер.
Движение...
   Выстрелил по смутно  белевшему  силуэту-  тот  скорчился,  обеими  руками
схватившись за грудь, опустился на пол. Мазур уже бежал мимо него  к  другой
двери, полосуя стены белым лучом фонаря, держа его  на  отлете,  высоко  над
головой,  так,  чтобы  светил  сверху  вниз,  а  противник  никак   не   мог
сориентироваться, выстрелить прицельно...
   Погасил фонарь, замер, прижался к стене, стараясь не дышать. Где-то слева
послышался шум - там должна быть входная дверь... Нет, тяжелое  дыхание  ему
не почудилось- едва различимая во  мраке  фигура  медленно  перемещалась  по
стеночке, то и дело сторожко замирая.
   Проникавшие в окно  отблески  фар  машины  отразились  от  металлического
предмета в его руке. Мазур, не  шелохнувшись,  помня  о  "языке",  терпеливо
ждал, пока не ощутил запах хорошего мужского одеколона и спиртного,- и тогда
по всем правилам ударил, выбивая пистолет  из  руки,  валя  в  беспамятство.
Отпрянул за массивный шкаф.
   Дверь распахнулась, откуда-то сверху ударил луч фонаря -точно такого, как
у Мазура. Он включил свой, прямо-таки на лету, отбрасывая подальше от себя,-
и успел заметить в кувыркавшемся луче  искаженную  физиономию  Креста.  Тихо
позвал:
   - Крест!
   Но пуля из бесшумки успела ударить  в  пол  рядом  с  упавшим  фонариком.
Крест, светя мимо Мазура, подбежал и встал рядом:
   - Что там?
   - Вроде все...- выдохнул Мазур.
   - Гоша, пошел! Кто это?  -  Крест  посветил  фонарем  вниз.-Ага,  Инал...
блядь, ты что его...
   - Жив,- сказал Мазур.
   - Порядок, вяжи! Двух мы положили, вроде никого бы не должно...
   Они озирались, обратившись в слух. Ни малейшего  звука.  И  двинулись  по
комнатам, тихонько распахивая двери, светя сверху вниз. Вновь  оказавшись  в
том коридоре, Мазур посветил на пол- накрашенная  мордашка,  исказившаяся  в
немом ужасе, неподвижные глаза широко открыты, белая  ночнушка,  дешевенькое
ожерелье на шее...
   "Принесло тебя, дуреха",- подумал Мазур, не способный  сейчас  испытывать
какие-либо чувства, а уж тем более угрызения совести - некогда было.
   Обойдя дом и двор, они убедились, что живых обитателей в  нем  больше  не
осталось. Из-за колючей проволоки никто не сумел бы выбраться со двора через
забор...
   - Двоих, говоришь, положили? - спросил Мазур.- При нем что, четверо было,
а не трое?
   -  Трое,-  сказал  Крест,  ощерясь.-  Шлюшка  какая-то  подвернулась,  не
отпускать же... Пошли, полкан, живо! Нам с ним еще потолковать надо... Гоша,
ворота карауль! Главная-то работенка только и началась...
   ...Она не затянулась, эта главная работенка. Когда  главного,  упитанного
бородача лет сорока, отволокли в подвал, Крест дернулся было допрашивать- но
Мазур, одержимый желанием покончить все побыстрее, велел ему держать фонарь,
а сам без колебаний пустил в  ход  кое-какие  методики,  касавшиеся  допроса
пленных в осо-бых условиях. Бородатого Инала хватило минут на  пять.  И  три
больших, плоских пакета, замотанные в непрозрачный  целлофан,  торжествующий
Крест приволок еще быстрее. Ступив в луч фонаря, показал Мазуру:
   - Порядок! Ну что, уходить пора?
   - Покойники...- прошелестело с пола то, что еще недавно  было  человеком.
Вопли до сих пор стояли у Мазура в ушах, и его неудержимо тянуло наверх,  на
свежий воздух.
   Крест спокойно направил  пистолет  вниз  и  нажал  на  спуск.  В  подвале
воцарилась тишина. Мазур напрягся - момент был решающий, ключевой...
   Но Крест, сунув пистолет в карман  рукояткой  вверх,  невысоко  подбросил
пакеты, поймал, расплывшись в идиотской, блаженной улыбке:
   -  Три  жизни,  полкаш...-  и  тут  же  пришел  в  себя.-   Пошли.   Гошу
ублаготворить треба... Надо ж было этим блядям  подвернуться-  не  проживешь
без издержек производства... Ты как?
   - В порядке,- глухо  сказал  Мазур,  пытаясь  забыть  лицо  той,  которую
застрелил в коридоре - и, притворяясь перед самим собой, будто тогда еще  не
подозревал, что стреляет в женщину.
   - Ну и ладушки. Пошли. Гляди в оба...
   Мазур и сам прекрасно понимал,  что  теперь  для  них  наступил  решающий
момент - для всех трех...
   Капитан стоял у калитки, широко расставив ноги, как монумент самому себе,
рослая, плечистая фигура была обведена ярко светившейся каемочкой- это  свет
фар проникал в калитку, заключив Гошу в нелепое подобие нимба. Обе  руки  он
держал в карманах. Окликнул еще издали:
   - Ну, что там?- в голосе нескрываемая настороженность, явное подозрение.
   Левая рука вынырнула  из  кармана  -  но  в  ней,  рассмотрел  Мазур,  не
пистолет, а  фонарь.  Левой  держит-  значит,  все  же  решил  сыграть  свою
собственную игру...
   И тут раздался спокойный голос Креста:
   - У тебя, случайно, в тачке ломика нет?
   - Нет,- помедлив, озадаченно ответил Гоша.- А зачем?
   - Ох ты...- досадливо протянул Крест- Ну не под  диваном  же  он  закрома
оборудовал... Пару половиц отодрать придется, а в доме- ничего подходящего.
   Он пошевелился в темноте, что-то звонко  рассыпалось  по  бетонированному
двору, раскатилось во все стороны, Крест выругался:
   - Ну, руки-крюки... Гоша, давай золотишко быстренько собирать. Никогда не
видел, чтобы червонцы этак вот по двору катались?
   Фонарь капитана зажегся, луч скользнул по гладкому бетону. Реплика Креста
звучала  до  того  естественно,  что  Мазур  и  сам  было   засмотрелся   на
разбросанные червонцы - и увидел в луче фонаря самые обыкновенные  рублевики
с двуглавым орлом, ни на что решительно не пригодные из-за инфляции.
   Возможно, и капитан успел увидеть жалкие рублишки - но вряд  ли  осознал,
что  видит.  Пистолет  в  руке  Креста  дважды  плюнул  желтым  пламенем,  и
незадачливый  подражатель  оклахомских  шерифов,  подламываясь  в  коленках,
рухнул на бетон. Его фонарик откатился в сторону, светя в глубь двора.
   - Золото манит нас...- насмешливо пропел Крест на старый  мотив.-  Надия,
заходи, теперь тут и дамам прогуляться можно... Да мигалку выключи, помнишь,
где нажимать?
   Фары и мигалка погасли. Надя шагнула внутрь, тщательно притворив за собой
калитку, звенящим от напряжения голосом спросила:
   - Взяли?
   - А то! - Крест осветил пакеты (набитые словно бы чем-то  сыпучим,  легко
прогибавшиеся под нажимом пальцев).- Вот они, лялечки.  Что,  полкан,  легко
прошло? А знал бы ты, сколько пришлось мозгами вертеть... Подержи-ка!  -  он
небрежно сунул два пакета Наде, выхватил нож и вспорол третий,  с  блаженной
ухмылкой запустил туда руку, подставил пригоршню под луч  фонаря  в  руке  у
Мазура.- А?
   На ладони у него лежала россыпь  угловатых  небольших  стекляшек,  больше
всего  напоминавших  осколки  старательно  размолоченной  бутылки-  светлые,
мутноватые, потемнее и поярче, острые края бросали отблески...
   И тут до Мазура дошло.
   - Алмазы? - спросил он с вялым любопытством.
   - Они! - ликующе воскликнул Крест.- Якутские алмазики, левая добыча. Я  ж
тебе говорил, на три жизни... Тут, конечно, "Кохинура" нет, но и  мелочи  не
держали, посмотри, крупнячки отобраны... Ну? Что-то я не вижу, полковник, на
твоей бравой роже ни особой алчности, ни азарта... Будешь долю требовать?
   - Да на кой она мне,- сказал Мазур.
   - Серьезно?- удивление в голосе Креста было ненаигранным,-Ты подумай,  уж
горсточку-то заработал...
   - Не надо,- махнул рукой Мазур.
   - Вот потому ты и жив, что такой идейный... Посвети,- Крест  зажал  пакет
под мышкой, покопался двумя пальцами  в  груде  белых  стекляшек,  ничем  не
похожих на бриллианты, выбрал несколько побольше и сунул Мазуру в  нагрудный
карман пиджака.- Не строй придурка, полковник. Это ляльке. У тебя там с  ней
какие-то шероховатости, так поверь ты моему опыту - получит один на пальчик,
парочку в уши, мигом коготки втянет... Как думаешь, Надия?
   - Отрываться пора,- сказала она нетерпеливо.
   - Пошли.
   Крест направился к гаражу, светя  себе  фонариком.  Без  труда  распахнул
хорошо смазанные двери, посветил внутрь и горделиво осведомился:
   - Устраивает тачка?
   Там стоял огромный, массивный "Мерседес", изящный,  как  японская  нэцкэ,
посверкивавший лаком.
   - Если не нравится, уж и не знаю, чем угодить...- оскалился Крест.

   Глава восьмая
   БЕГСТВО КАК ТОЧНАЯ НАУКА
   Остановив почти бесшумное комфортабельное чудо у  соседнего  дома,  Крест
спокойно вставил новую обойму, передернул затвор:
   - Ну вот, самое интересное пошло. Если  брательнички  чего  задумали,  на
хате нас и встретят... Сиди, Надия, а мы глянем...
   Они выбрались в прохладную ночь, двинулись к дому, на цыпочках  поднялись
по лестнице. Постояли у двери - полная тишина.
   Крест вставил ключ в замок, бесшумно повернул его двумя  пальцами-  Мазур
стоял боком, подняв  пистолет,  готовый  прикрыть,-  одним  пальцем  толкнул
дверь, и она тихо открылась на хорошо смазанных  петлях.  В  прихожей  горит
свет, полная тишина. По всей квартире горит свет, видно, что в двух  ближних
комнатах никого нет.
   - Порядок,- облегченно вздохнул Крест, прошел в кухню и  выключил  свет.-
Чего-то они в дальней...- замолчал, прислушался  и  покосился  на  Мазура  с
весьма странным выражением лица.- Ну, обормоты... Караульщики, называется...
   Мазур направился в дальнюю комнату, еще  ничего  толком  не  понимая,  но
волчьим чутьем осознав недобрую странность происходящего.
   Остановился на пороге. Под потолком горела яркая лампочка без абажура,  и
Мазур увидел на незастеленном диване два слившихся обнаженных тела.
   Ольга знакомо закинула голову, вжимаясь  затылком  в  сплетенные  пальцы,
закрыла глаза, рот в полуулыбке-полугримасе отрешенного наслаждения,  голова
дергается в такт толчкам  мускулистого  мужского  тела,  ноги  оплели  бедра
Карабаса, приподнявшегося над ней на локтях, победно оскалившегося, с кривой
ухмылкой смотревшего ей в лицо и выдыхавшего с каждым толчком:
   - Ну, хорошо тебе? Хорошо, блядешка?
   Мазуру показалось, что ноги приросли к земле еще и  оттого,  что  она  не
кричала,  не  рвалась,   что   взгляд,   как   нерассуждающий   фотоаппарат,
зафиксировал на стуле аккуратно  повешенное  платье...  Невыносимо  медленно
опускал руку к карману, а в уши колокольным звоном били хриплые выдохи:
   - Хорошо? Все одинаковые, как блудень загонишь...  Ну,  еще  раз  кончать
будешь? Ты кто, ну-ка?
   И знакомо задохнувшийся страстью голос Ольги:
   - Я твоя блядь... Глубже... О, какой ты...
   За спиной с непонятной интонацией вздохнул Крест. Мазур наконец вырвал из
кармана пистолет, рыкнув что-то неразборчивое, и двое на диване наконец  его
увидели.
   Карабас слетел с дивана, словно отброшенный невидимым, неслышным взрывом,
его достоинство моментально увяло и съежилось. Выставил руку вперед,  словно
рассчитывал ладонью защититься от пули, вжимаясь в угол, заорал:
   - Не надо! Убери! Бля буду, сама дала! Я ей шутку с  намеком,  без  капли
мата, а она безо всяких давай плавки снимать...
   Пожалуй, Мазур и выстрелил бы- будь  Карабас  одетым.  Но  на  совершенно
голого как-то не поднялась рука - а в следующий миг Крест ловко  ударил  его
по руке, снизу, по косточке, и пальцы сами собой разжались, "ТТ" выпал.
   Ольга спокойно встала, с блуждающей на  лице  улыбкой  подошла  к  стулу,
накинула платье на голое тело и  направилась  прочь  из  комнаты,  мимоходом
бросив Мазуру с совершенно спокойным лицом:
   - Оставь ты его в покое, он правду говорит...
   Слышно было,  как  хлопнула  дверь  крохотной  ванной,  зашумела  газовая
колонка. Мазур стоял посреди комнаты, как оплеванный. Карабас  робко  сделал
шаг к одежде на стуле, видя, что его не  трогают,  схватил  трусы,  принялся
напяливать.
   - Это бывает,-спокойно сказал Крест Мазуру- Бабы  временами  взбрыкивают.
Пренебреги. Морду ей бить некогда и сопли распускать тоже.  Давай,  живенько
пальчики затирать... И ты тоже шевелись, стебарь-перехватчик, тряпку в  зубы
- и пошел...
   - Что у вас тут? - в  дверях  появилась  Надя,  цепким  взглядом  окинула
комнату.
   - Машину заперла? - спросил Крест.
   - Конечно. Что тут такое?
   - Да ерунда. Ацетон неси.
   Она  вышла,  оглядываясь  и  с  сомнением  покачивая  головой.  Одевшийся
Карабас, сторонясь Мазура, шмыгнул в дверь.
   - Полковник, кончай шлагбаум изображать,- сказал Крест хмуро и  деловито-
Говорю, некогда... Все  равно  этот  друг  не  жилец,  так  что  не  бери  в
голову...- Он взял у вошедшей Нади  бутылку,  сунул  Мазуру  остро  пахнущую
тряпку.- Шевелись, протри тут все на совесть, для себя стараешься...-  Отлил
ацетона в первый попавшийся стакан, поставил на пол и вышел.
   Мазур, оглядевшись, механически принялся протирать все  поверхности,  где
только могли остаться отпечатки пальцев,  он  трудился,  как  робот,  больше
всего боясь, что начнет думать, но в голове царила совершеннейшая пустота.
   Вошла Ольга, подкрашенная, пахнущая мылом и духами, высоко подняв  подол,
надела трусики, уселась на диван  и  принялась  натягивать  колготки.  Мазур
трудился, не глядя  на  нее.  Она  в  конце  концов  не  выдержала,  подошла
вплотную, гордо вскинув голову, усмехаясь, посмотрела ему в лицо:
   - Ну вмажь.
   - Пошла ты...- процедил он.
   - Побрезговал вчера? Вот и получай законченную блядь...- и с вызовом, вся
напрягшись, как молоденькая сильная лошадка, бросила:- А я у него еще  и  за
щеку брала...
   Он медленно разжал кулаки и принудил себя совершенно спокойно произнести:
   - Ну и как, вкусно было?
   Она взмахнула  ресницами  и  словно  бы  сломалась  вмиг  -отведя  глаза,
отступила, упала на диван и  заплакала,  самозабвенно,  взахлеб,  вздрагивая
всем телом. Не глядя на  нее  больше,  Мазур  старательно  работал  тряпкой,
временами подливая на нее ацетона. Добравшись до дивана, бесцеремонно поднял
Ольгу:
   - Выйди в прихожую и ничего руками не трогай. Ну, живо...
   Сердце разрывалось меж любовью к ней и лютой  ненавистью,  и  он  яростно
водил тряпкой по дивану,  словно  стирал  невидимые  следы  происшедшего,  а
заодно и вполне доступные  глазу.  Лаковые  прозрачные  перчатки  показались
тяжелыми, жестяными. Он знал, что  сам  во  всем  виноват,  но  принять  это
оказалось выше сил- привык никогда не быть виноватым, убивать и побеждать, а
если и отступать, то по четкому приказу... Вяло подумал,  что  сейчас  самое
время получить пулю в спину, но на душе было так черно, что даже  отточенные
рефлексы не действовали, и впервые  идеальная  боевая  машина  неведомо  для
окружающих осталась беззащитной...
   - Ну, хватит,-послышался за спиной голос Креста.- А то ты  так  стену  до
дыр протрешь...- Подошел вплотную  и,  показав  за  спину  большим  пальцем,
прошептал: - Кто? Монетку кинем или так решим?
   - Я,- сказал Мазур без выражения.
   - Пошли... Бабы на кухне, сумку собирают... На  ходу  Мазур  нащупал  под
полой рубчатую рукоятку.
   Карабас, старательно вытиравший руки  носовым  платком,  заулыбался  чуть
искательно:
   - Все, ни пятнышка... Нет, ты на меня зла не держи... Она ж сама...
   Взгляд у него еще успел полыхнуть ужасом- но пистолет уже  сухо  тявкнул,
Карабас, на миг замерев, стал  медленно-медленно  клониться  вперед,  словно
статуя на знаменитом полотне Брюллова. Казалось, это никогда не кончится,  и
Мазур вновь ощутил слепой ужас при мысли, что ему стало  нравиться  убивать.
Если бы автомат Калашникова мог сойти с ума, он, ручаться можно,  ощущал  бы
нечто в точности подобное...
   ..."Мерседес" плыл по спящему городку, словно акула над морским  дном,  с
тупой неотвратимостью хищника, почти бесшумно, плавно. То ли из  лихачества,
то ли из холодного расчета Крест проехал по той улочке - но  все  оставалось
по-прежнему, разве что кое-где в окнах  зыбко  колыхались  огоньки  свеч,  а
возле ворот, почти уткнувшись радиатором в калитку,  стоял  темный  "уазик".
Машина повернула налево, и вскоре под колесами появился асфальт.
   - Скоро пост,-предупредил Крест, не оборачиваясь.- Менты не  сунутся,  но
там и твои дружки, полковник, могут оказаться...
   Мазур переложил на коленях "Узи" с глушителем, прихваченный в доме Инала.
Еще раз проверил, как в случае  чего  найдет  на  ощупь  кнопку,  опускавшую
стекло. Трофей ему не  особенно  нравился  -все  эти  малютки  со  свободным
затвором эффектно выглядят в кино, но  в  жизни  годятся  лишь  для  уличных
гангстерских  разборок  либо  уголовной  мочиловки  в  упор,  из-за  высокой
скорости пули и темпа пальбы рикошеты  случаются  даже  от  автомашин,  а  о
точности и речи нет...
   Похоже, Кресту страшно хотелось поболтать, дать разрядку  нервам,  но  он
сам себя сдерживал, лишь постукивал пальцами по рулю и гнусаво напевал:
   Вот приходит весточка,
   весточка из лагеря,
   говорилось в весточке,
   что в разливе рек,
   сговорив друзей с собой
   и убив конвой,
   ваш сыночек Витенька
   совершил побег...
   Встрепенулся, глядя вперед:
   - Бдят, волчары... Живо, гвардия,  развалились  на  заднем  сиденье,  как
хозяева жизни! Надия, ногу на ногу, юбку к талии, пиво лакаем из горла, ноль
внимания, фунт презрения ко всему, что ростом ниже!
   Наугад сунул в прорезь первую  попавшуюся  кассету,  прибавил  громкости.
Впереди показался белый бетонный домик  с  освещенными  окнами.  Рядом-  две
машины, развернутые радиаторами к трассе, людей  не  видно  -  но  кто-то  в
фуражке сидит у окна, ссутулившись в безнадежной позе удрученного  долгом  и
служебной рутиной околоточного в невысоких чинах. Мазур видел,  что  сидящий
поднял голову, всмотрелся - но "Мерседес", держа  под  шестьдесят,  пролетел
мимо, оглашая окрестности разудалой  мелодией  ламбады,  словно  призрак  из
другого мира, красочного и яркого.
   Обернувшись, Мазур долго смотрел назад  сквозь  тонированное  стекло-  но
дорога оставалась темной, настигающие огни фар так и не вспыхнули сзади.
   Крест отобрал у Нади бутылку, жадно высосал и  вышвырнул  в  окно,  выжал
газ, и короткий стеклянный хруст  словно  унесло  назад  порывом  шквального
ветра. Вспыхнул дальний свет, они летели в  черном  туннеле  со  стенами  из
размыто  мелькающих  стволов  сосен,  временами   машина   жалобно   звякала
сочленениями на невидимых выбоинах, немыслимых в родном фатерланде.
   - Открывайте пивко, открывайте,- ожил Крест.- Расслабляться  особенно  не
стоит,  вредно  это,  ежели  раньше  времени,  а  по  глоточку  легкого   не
помешает...- Он торопился, глотая слова, чуть  надрывно  веселясь.-  В  семь
пятьдесят пойдет "Байкал", только на него  мы  вряд  ли  успеем,  а  вот  на
читинский из Москвы- очень даже запросто, мест  сейчас  навалом,  отпуска-то
кончились, да нынче народ не больно-то и в отпуска ездит... А когда сядем  в
поезд, грешен, стаканчик  себе  набулькаю  и  осушу  одним  махом,  нервишки
промыть...
   Мазур протянул Ольге открытую бутылку. Она взяла, не глядя на него, никак
не отреагировав, словно приняла пиво от робота.
   Сидела выпрямившись, глядя перед собой. Мазуру пришло в голову,  что  она
до сих пор верит, будто Карабаса они пристукнули из-за происшедшего -  и  не
объяснишь ведь,  потому  что  объяснение  по  меркам  нормального  мира  еще
жутчее...
   А в общем, если копнуть, ничего особенно сложного не  произошло  -  Ольга
просто-напросто окунулась в его мир. И это ее не сломало, а изменило  -  как
всякого, кто побудет там достаточно долго и  ухитрится  не  погибнуть  и  не
сойти с ума. Отличие только в том, что Ольгу туда жизнь  загнала  совершенно
случайно - впрочем, и он не мечтал с пеленок о потаенной  карьере  "морского
дьявола", так что снова начинается сплошная философия, в поисках  переломной
точки  рехнуться  можно.  Хорошо  еще,  что  есть   спасительное   слово   -
экзистенциализм. Весь мир против тебя, впереди пятьдесят  лет  необъявленных
войн, и ты подписал контракт  на  весь  срок,  а  доискиваться,  отчего  так
получилось, столь же безнадежно и глупо, как пытаться  понять,  почему  идет
дождь. Есть какие-то законы физики и метеорологии, но  все  равно  никто  не
объяснит, почему именно вчера дождь прошел над теми березками...
   Вряд ли и древние греки понимали, при чем тут законы природы.  Но  боевые
пловцы у них уже были. "Морские дьяволы"  немногим  моложе  профессиональной
пехоты, вот только и в гомеровские времена они были  самыми  засекреченными,
иначе Гомер о них непременно упомянул  бы...  А  они  были,  резали  якорные
канаты  у  вражеских  кораблей,  доставали  оказавшиеся  на  дне  сокровища,
просверливали днища у чужих и охраняли от себе подобных свои  суда,  вбивали
сваи, чтобы блокировать в гавани вражеский  флот,  вытаскивали  чужие  сваи,
доставляли под водой еду в осажденные крепости  -  и  под  водой  уже  тогда
сходились в скоротечных схватках люди Ксеркса и люди Фемистокла...
   Сознание словно бы отключилось частью, он легонько придерживал автомат на
коленях, а мысли блуждали где-то далеко, хотелось верить, что все кончилось,
но инерция была такая, что остановиться никак не удавалось, машина  бесшумно
несла его навстречу  занимавшемуся  слева  рассвету,  а  он  тщетно  пытался
понять, должен ли судить себя, и есть ли за что судить...
   ...В половине девятого утра они вошли в  маленькое,  еще  дореволюционной
постройки зданьице аннинского вокзала, красное с белой  каймой  по  наружным
углам и окнам. Ходила молва, что  в  свое  время  здесь  соизволил  побывать
последний государь император, но мемориальной доски,  конечно,  не  имелось-
зато в нише на стене торчал уцелевший после всех политических  бурь  никогда
здесь не бывавший при жизни Владимир Ильич: в мелком исполнении, величиной с
кошку, покрытый краской под бронзу.
   Внимания они, в общем, не привлекали-  четверо,  одетые  не  бедно  и  не
богато, с одним-единственным чемоданом и большой синей сумкой,  мужчины  при
галстуках, дамы на каблучках  (Ольге  Надины  туфельки  были  чуточку  малы,
возможно, еще и из-за этого она выглядела чуть ли не страдальчески).
   Народу в ранний час было  немного.  Вокзальный  милиционер,  сорокалетний
лейтенант с философским взглядом, четверке не уделил ни малейшего  внимания.
Никаких признаков слежки не заметили ни Мазур, ни Крест. Он так и не решился
бросить "Узи", держал его в сумке, и Мазур спутника где-то понимал: пожалуй,
и впрямь лучше подохнуть с автоматом в руках,  чем  оказаться  за  решеткой,
побыв пару часов обладателем груды алмазов... Момент был критический. Здесь,
на крохотном вокзальчике, они оказались словно бы в мышеловке. В случае чего
можно, конечно, попытаться пробиться  к  припаркованному  в  двух  кварталах
отсюда "Мерседесу"- ключи Крест  предусмотрительно  держал  в  кармане,-  но
лихая перестрелка со здешней милицией вызовет такую погоню, от которой  и  в
тайге не спрячешься...
   И все же некто неизвестный их хранил.  А  может,  все  везенье  в  том  и
заключалось, что в Пижмане еще не наткнулись на трупы за высоким  забором  и
не начали искать всерьез. На вокзале им пришлось торчать минут сорок,  потом
подошел читинский фирменный, опоздав  всего  на  четырнадцать  минут-  такая
мелочь по нынешним временам, что и досадовать смешно...
   Самые обыденные вещи  выглядели  фантасмагорией  -  вот  они  предъявляют
билеты и паспорта равнодушной ко  всему  проводнице,  крепкой  светловолосой
девахе в мятом кительке, поднимаются в вагон, идут по узкому коридорчику, по
темно-красной  ковровой  дорожке,  вокруг  все  чисто,  матово  посверкивают
лакированные светло-коричневые панели, на окнах  занавесочки  с  вышивкой  в
виде кедровых шишек, вагон СВ  практически  пуст,  с  едва  слышным  рокотом
откатывается дверь, где номера обозначены римскими цифрами,  а  купе  -  два
диванчика, просторно, на столике лежит забытый  кем-то  мятый  "Крокодил"...
Другой мир.
   -  Надия,  когда  тронемся,  сходишь   поворкуешь   с   хозяйкой   насчет
стаканов,-распорядился Крест.- Покурим, полковник?
   Они вышли в тамбур. К соседнему вагону бежали  опаздывающие-  репродуктор
уже протрещал насчет отправления, и проводница готовилась захлопнуть дверь.
   - Ну, кажется, везет...- протянул Крест.-  Хотя  расслабиться  что-то  не
тянет пока. Так, самую капельку... Вагон хороший, народу мало,  поедем,  как
паны.
   Поезд дернулся, лязгнув  сцепкой,  и  медленно  тронулся,  поплыло  назад
аккуратненькое зданьице вокзала, скорость росла, потянулись унылые  пакгаузы
с громадными красными буквами "НЕ КУРИТЬ", дощатые бараки, остановившиеся на
переезде у шлагбаума грузовики.
   - Хвоста не было, точно,- сказал Крест,  оглянувшись  вслед  прошедшей  в
свое купе проводнице- Правда, пялился какой-то тип от киосочка...
   - В синей куртке?
   - Ага. Заметил?
   - Ну,- сказал Мазур.- Только он, по-моему, больше на женщин таращился.
   - Вот и мне так сдается. Сядь нам на хвост менты, не стали  бы  тянуть  -
они тут незамысловатые, на три хода вперед не рассчитывают- давно бы  вокруг
плясали со стволами наголо и воплями друг дружку  подбадривали...  Ну  какие
тут,  в  Аннинске,  Штирлицы?  Смех  один...  А  твои  или  мои...   На   их
месте-неважно, твоих или моих - я бы в поезде не устраивал штатовское  кино.
Тихо-мирно следил, где мы выйдем, а  уж  там,  свистнувши  орлов,  начал  бы
половецкие пляски... Резонно?
   - Резонно,- подумав, сказал Мазур.- Мои знают,  что  нет  у  меня  другой
цели, кроме Шантарска. С твоими, уверен, не так определенно?
   - В точку. И все равно, не стали бы валить меня в  поезде.  Непременно  ж
надо со мной вдумчиво потолковать в тихом уголочке, выяснить, что к  чему  и
почем, кто навел, кто помогал, да не собирался ли с кем делиться... В  таких
делах тебя без долгого допроса на тот свет ни за что не отправят.  Ты  через
часок сходи к бригадиру и стучи своим, пусть встретят...
   - Ага,- сказал Мазур, бессмысленно глядя на  мелькающие  за  окном  кучки
деревьев, неотличимые друг от друга.- Что, установим что-то типа дежурства?
   - Да покурить надо выходить почаще, и все сложности. Там  в  двух  первых
купешках едут какие-то суетливые мальчики, но они давненько  едут,  я  краем
уха слышал, как болтали про столичный эскорт, налоги и тарифы -  бизнесмены,
мля... Кроме нас, никто больше в эту роскошь не садился. А дверь на площадку
девка наверняка на ключ  замкнула  -  не  любят  они,  когда  через  богатые
вагончики народ из третьего класса шарашится, еще  пропадет  чего  из  купе,
расплачивайся потом...- он помолчал, швырнул окурок в полированную  шикарную
урночку.- Полковник, дельный совет хочешь?
   - Ну?
   - У тебя там что, с твоей кошкой какие-то сложности?
   - Да что-то вроде,- сказал Мазур нехотя.
   - Я тебе в душу не лезу, а совет дам. Сейчас хватанем  по  сто  грамм,  я
Надьку уведу в нашу крытку, а ты положи свою на диванчик  и  отжарь  ее  как
следует, до полного "не могу". Точно тебе говорю,  полегчает,  и  перестанет
она на тебя таращиться, как суровый прокурор. Самый верный метод. Сам бы мог
догадаться, на пионера не тянешь годами...
   -Учту,- сказал Мазур, глядя в окно.
   - Да ты не лезь в бутылку, я тебе добра желаю. С тех пор, как ты  в  долю
войти не захотел, у меня серчишко все еще чуток не на месте, все думаю,  что
бы для тебя приятного заделать.- Он помолчал  и  признался:-  Не  понимаю  я
тебя, обормота. Столько стекляшек... А тех, кого  не  понимаешь,  нужно  или
обходить  десятой  дорогой,  или   уважать.   Простая   арифметика,   жизнью
проверенная. Жизнь, она, знаешь ли, заставляет человека рисовать с ходу -  и
сразу отводить ему местечко в твоих будущих планах... А отсюда и  отношение.
Ну что, пошли?
   В купе он быстренько свернул пробку на бутылке виски - надо понимать,  из
его старых запасов, Мазур не видел, чтобы он покупал спиртное  на  вокзале,-
налил в стаканы на два пальца. С  треском  вспорол  прозрачную  целлофановую
обертку  конфетной  коробки,  быстренько  испластал  ножом  кусок   колбасы-
проворно, ловко, словно подогреваемый внутренним огнем. Теперь только  Мазур
во всей красе осознал, что такое золотая лихорадка,- и  лет  пятьсот  назад,
должно быть, так выглядело, в точности, так же  горели  глаза  и  рвался  из
глотки ликующий вопль. Как ни странно, он чувствовал, что прекрасно понимает
Креста,- оба были древние, изначальные,  только  один  служил  империи  даже
после  ее  падения,  а  другой  хладнокровно   клал   себе   подобных   ради
кристаллического углерода, по молчаливому сговору черт-те сколько лет  назад
провозглашенному драгоценностью номер один. А потомки все равно  не  спросят
потом, даже не поинтересуются, почему пошел ко дну крейсер на рейде, и какой
путь  проделали  сверкающие  бриллиантики,  прежде  чем  бросить   якорь   в
витрине...
   - Ну, за удачу?  -  Крест  первым  поднял  стакан  и  вытянул  содержимое
медленно, жмурясь.
   Выпили. Ольга задумчиво повертела в руке стакан с видом  отсутствующим  и
грустным, усмехнулась:
   - Мы звери, господа, история нас осудит...
   - Знакомое что-то...- осклабился Крест.
   - Это из кино,- пояснила Надя.
   - А... В молоко, Катя. Истории до нас дела  нет,  жутко  занятая  дама  и
любит грандиозности, а звери... В общем, лучше  быть  зверем,  чем  дерьмом.
Право слово. А поскольку дерьма среди присутствующих я что-то  не  наблюдаю,
все неплохо, дела идут и жизнь продолжается...- Он  поднялся,  положил  руку
Наде  на  плечо:  -  Пошли,  боевая  подруга,  помещение  обживать,  ребятам
поговорить охота... Выпить-закусить еще осталось, это - им...
   Прихватил два пустых стакана, легонько шлепнул Надю пониже талии, тесня к
двери, обернулся и подмигнул Мазуру:
   - Места тут тихие, чужие не ходят...
   - О чем это ты со мной говорить собрался? -  равнодушно  поинтересовалась
Ольга, когда дверь задвинулась.
   - О жизни, конечно,- пожал он плечами, налив себе еще на палец.
   - О жизни?- она, повернувшись к Мазуру безукоризненным профилем, смотрела
в окно на голые желтые поля.- Бог ты мой, я о жизни и думать боюсь. Ведь  не
забудешь никогда...
   Забудешь, подумал Мазур. Быстрее, чем тебе  кажется.  Ну,  не  начисто  -
почти начисто. Психология - наука точная,  алгебре  не  уступит.  А  она  на
многочисленных примерах показывает, что человек, к счастью, способен  быстро
и надежно забывать почти все страшное,  случившееся  с  ним.  Даже  в  самых
обычных, ни в одной букве не засекреченных работах можно прочесть про жертвы
кораблекрушений, которые уже через пару лет выкидывали память о  случившемся
из сознания,  забывали  так  искренне,  что  когда  им  потом  напоминали  о
пережитом,  искренне  удивлялись,  подозревали  врача  в  каком-то  дурацком
розыгрыше, твердили, что никогда  с  ними  ничего  подобного  не  случалось,
путают их с кем-то... Забудешь. Это мне не удастся-  меня  специально  учили
ничего не забывать...
   - Что ты на меня так смотришь? - спросила она, по-прежнему не поворачивая
головы, закинув ногу на ногу, задумчиво подперев подбородок кулачком.
   -  Встань,-  сказал  Мазур,   помимо   воли   ощущая   прежнее   желание,
поднимавшееся из темной глубины.
   Она подняла бровь, но встала, передернула плечами:
   - Ну и?
   - Колготки сними,-сказал он хрипло, глядя ей в глаза.
   Со знакомой легкой гримаской, означавшей, что она  чего-то  недопонимает,
Ольга стянула колготки, кинула на диван, поинтересовалась:
   - Продолжать?
   Он кивнул. Положив туда же трусики, она, судя  по  взметнувшимся  бровям,
собиралась отпустить какую-то ехидную реплику, но Мазур, без  труда  повалив
ее на диван, уже навалился, ища губы, преодолевая  слабое  сопротивление.  В
обрамлении темных с рыжинкой волос ее лицо казалось незнакомым, но все таким
же влекущим.
   Мазур овладел ею грубо, как никогда  прежде.  Она  коротко  простонала  и
замерла, а он уже  не  мог  остановиться,  охваченный  непонятным  чувством-
смесью желания с яростью - властно и неспешно проникая глубже. Очень  быстро
яростная возня сменилась размеренным ритмом. Ольга отвечала,  прижав  обеими
руками его голову к своей мокрой щеке, и в этом  шальном  безумии  уносилось
прошлое, как сухой лист  по  ветру,-  если  только  оно  было  когда-нибудь,
прошлое... Колеса постукивали под ними, словно стирая  из  памяти  с  каждым
ударом все черное и печальное.
   Изрядно времени прошло, прежде чем они смогли оторваться друг от  друга,-
но еще долго сидели в обнимку на нешироком мягком диване,  глядя  на  желтые
поля и лес на горизонте, смахивающий на комки тугой зеленой ваты. Ольга  уже
не плакала, а минутой позже Мазур убедился, что жизнь и в самом деле перешла
в другую плоскость: любимая жена пошевелилась и жалобно сообщила:
   - Представляю, что от косметики осталось...
   Мазур счастливо фыркнул, прижимая ее к себе.
   - И нечего фыркать,-  сказала  Ольга  насквозь  прежним  голосом.-  Чтобы
собственный муж насиловал в поезде...- Повернула к нему сияющее лицо: -  Сон
приснился?
   - Сон,- сказал он глухо.- А сны потом тают...  Часа  через  четыре  будет
Шантарск, а вот никаких снов уже не будет...
   - Тогда иди покури- сказала она с непостижимой женской логикой.- А я себя
в божеский вид приведу, ты посмотри, во что  мы  купе  превратили,  походный
бардак какой-то...
   Мазур поцеловал ее в щеку и вышел. Издали  увидел  торчавшего  в  тамбуре
Креста, подошел вразвалочку и встал рядом, поставив ногу на блестящую урну.
   - Ну, кто знает жизнь лучше полковников?- ухмыльнулся Крест.- Цветешь?  -
и тут же посерьезнел.- Ты очки-то надень, что им из кармана торчать...
   - Что?- кратко спросил Мазур, доставая сигарету.
   - Черт его знает...- Крест опустил руку, потрогал сквозь пиджак  рукоятку
пистолета.- Воздух мне вокруг не нравится, вот что. Я тут давно торчу,  чуть
ли не сразу, как от тебя ушел... Хмырь какой-то по вагонам  гуляет,  зенками
так и шарит... В сторону паровоза прошел, потом  назад  -  а  ресторан-то  в
хвосте, чего ему разгуливать, совершенно непонятно...
   - Ну, мало ли,- сказал Мазур, сам,  впрочем,  напрягшись.-  Или  знакомых
ищет, или подходящие чемоданчики.
   -  Разве  что,-  тихо  сказал  Крест.-  Зенки   его   мне   не   нравятся
категорически... Пора б тебе бригадира шукать. Сунь  под  нос  ксиву,  благо
снимочек твой идеально пришпандорен - и пусть крутит радио. Глаза мне его не
нравятся, имею опыт... тс! - он сунул в рот очередную сигарету  и  продолжал
громко, беззаботно: - Значит, вытащили  эту  золотую  рыбку  трое-  адвокат,
милиционер и "наперсточник"...
   Судя по его многозначительному взгляду, вошедший в тамбур человек был как
раз тем самым, праздношатающимся неизвестно  зачем.  Как  мог  естественнее,
Мазур оглянулся - что в том необычного?
   Одно мгновение - и широкая спина, обтянутая  светлым  пиджаком,  неспешно
удаляется по коридору.  Мазура  охватило  странное  чувство:  он  смотрел  в
крепкий  затылок  широкоплечего  блондина,  пытаясь  проанализировать   свои
впечатления, и все отчетливее осознавал, что не знает его  -  но  знает  его
походку... Лицо изменить  нетрудно,  а  с  походкой  это  проделать  гораздо
труднее... Досадливо швырнув окурок в урну, он повернулся к Кресту.
   Дальнейшее произошло мгновенно.
   Ольга вышла в коридор, оказавшись лицом к  лицу  с  блондином  в  светлом
костюме, на миг замерла- а он рывком оказался за ней, так, что она заслоняла
его от обоих мужчин, дернув за руку, втащил в купе.
   Мазур опомнился первым и кинулся  к  захлопнувшейся  двери.  Коридор  был
пуст, и он выхватил пистолет, держа  его  стволом  вверх,  переглянувшись  с
Крестом, сделал знак страховать, рванул дверь, открыв наполовину, так, чтобы
она заслоняла Креста.
   - Заходи,- спокойно сказал блондин-  Осторожненько  в  дверь  протиснись,
закрой ее за собой и пушечку на пол брось. Ну?
   Он сидел у самой стены, заслоняясь Ольгой, уперев ей в правый бок толстое
дуло пистолета.  ППС,  машинально  определил  Мазур,  практически  беззвучно
лупит...
   - Ну?
   Шансов не было - если так и торчать с пистолетом в руке.  Медленно  Мазур
протиснулся в дверь, закрыл ее за собой и  кинул  пистолет  на  пол,  ни  на
секунду больше не поддаваясь растерянности.
   - Ногой его ко мне. Стой, где  стоишь.-  Блондин  крепче  прижал  дуло  к
Ольгиному боку.- Разъяснения нужны?
   Очень уж аккуратный был у него зачес, пробор, если представить, что...
   И Мазур узнал. Главным образом, по глазам. Это был  тот,  кто  играл  при
Прохоре роль Ибрагима-оглы,- только без бороды и в светлом парике.
   - Вот такая математика,- сказал Ибрагим-Оглы.-  Пальба  кончилась,  пошли
вычисления. Ты, конечно, хорошо вычислял, только и я не хуже... Ладно, я  не
гений. Просто дорог у тебя было не особенно чтобы много... стоять!
   Ольга, с бледным, изменившимся лицом косилась на него.  Он,  плотно  сжав
губы, невидимой для Мазура левой рукой полез  в  карман,  судя  по  движению
плеча. Поднял  руку  над  затылком  Ольги,  в  ладони  чернела  коробочка  с
кольчатым хвостиком-антенной. Теперь-то Мазур не сомневался, что на  вокзале
в Аннинске был именно он. Дорог и в самом деле было немного...
   Взгляд Ибрагима-оглы чуть растерянно вильнул -  ага,  он  хотел  включить
рацию и боялся хоть на миг потерять Мазура из виду...
   Ольга вдруг резко дернулась,  разворачиваясь  к  державшему  ее  мужчине,
вцепившись левой ему в глаза. Мазур метнулся  к  дивану,  ударил  вытянутыми
вперед, сомкнутыми ладонями, и еще, и еще, уже костяшками пальцев...
   Ольга свалилась ему на руки безвольно, как  кукла.  Мазур  подхватил  ее,
одновременно нанеся Ибрагиму удар коленом под горло  для  пущей  надежности-
голова противника мотнулась уже безжизненно, затылок глухо стукнул о стенку,
мертвец так и не выпустил пистолета...
   В купе невыносимо воняло тухлой пороховой гарью.  Пальцы  Мазура  ощутили
что-то липкое и теплое, он опустился на колени, осторожно поворачивая  Ольгу
вверх лицом,- и встретился с ее застывшим взглядом.
   Пульс не прощупывался. Совершенно потеряв голову на какой-то  миг,  Мазур
попытался встряхнуть Ольгу, сделать искусственное дыхание, зажать  крохотную
дырочку против сердца... Он видел, что все бесполезно, а  поверить  не  мог,
очень уж неожиданно и нелепо произошло...
   Двигаясь, как автомат, он опустил Ольгу на пол рядом  с  диваном,  открыл
дверь. Крест облегченно опустил пистолет, глянул на Мазура, потом  посмотрел
через его плечо- и  кинулся  в  купе,  отодвинув  стоящего  на  пути.  Мазур
подчинился, как манекен. С силой захлопнул дверь, присел на краешек  дивана,
опустив голову, уронив руки, вокруг - ив  нем  тоже  -  была  совершеннейшая
пустота.
   - Твои? - тихо спросил Крест (Мазур молчал).- У него  переноска  -значит,
еще кто-то в поезде... Соберись ты!
   Мазур поднял голову. Под его взглядом Крест попятился:
   - Слушай... Я ж ни при чем...- Он нагнулся, выхватил из сумки  автомат  и
замер лицом к двери.- Где тут предохранитель?
   - Вон там,- сказал Мазур  мертвым  голосом.  Со  своего  места  он  видел
лежавшие в сумке пакеты из непрозрачного целлофана  -  и  не  мог  повернуть
голову, чтобы посмотреть  на  Ольгу.  Время  остановилось,  потому  что  его
движение ничего не могло вернуть, ничто не способно исправить.
   Морской дьявол почти добрался из пункта А в пункт Б.  Вот  только  дальше
идти оказалось незачем...
   Он сидел и равнодушно смотрел, как Крест стучит  в  стенку,  как  вбегает
Надя,  каменеет  лицом  и  оба  принимаются  тихо  шептаться.  Плечи   вдруг
задергались, странные корчи потрясали  тело,  он  не  сразу  сообразил,  что
плачет, дергая головой, без слез, беззвучно, плачет по Ольге, по  Драммонду,
по Ван Клеену, по собственной идиотской судьбе, взвалившей ему  все  это  на
плечи, пытался понять, за что,- и боялся  осознать  вдруг,  за  что.  Боялся
поверить в присутствие другой силы, не оставляющей без внимания  совершенные
людьми грехи...

   ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
   БЕГ НА МЕСТЕ, МЕЖ ЛЮДЕЙ

   Глава первая
   ИЛИ ЭТО МЫ ЛЕТИМ НЕИСТОВО...
   Капитан первого ранга Мазур сидел на краешке  причала,  свесив  ноги  над
водой и неторопливо швырял в плававшую неподалеку пластиковую бутылку мутные
кристаллы, необработанные алмазы. И всякий раз попадал, конечно, несмотря на
саднящую боль под тампонами, прикрывавшими  места,  где  была  удалена  кожа
вместе с татуировками. Алмазов было немного, и они быстро кончились.
   - За две недели ручаешься? - спросил он, не оборачиваясь.
   - Абсолютно,- доктор Лымарь, обладатель погон капитана  второго  ранга  и
пухлой  стопы  засекреченных  работ,  произнес  это  крайне  спокойно,  даже
небрежно.- А то и раньше, если мочить не будешь.
   - Кого? - усмехнулся Мазур.
   - Пальцы, командор, пальцы...-Доктор сел рядом,  кинул  окурок  в  ту  же
бутылку и тоже не промазал, конечно.- Без всяких каламбуров.
   - Это я тебе приятное делаю,- сказал  Мазур-  Черканешь  потом:  рефлексы
нормальные, наблюдаемый проявляет склонность к шуткам...
   - Да уж будь уверен, черкану,- ответил Лымарь серьезно.
   - Слушай, я с ума не сошел?
   - Раз ты так ставишь вопрос- не сошел. Это псих упирается на том, что  он
нормальный...
   - Я серьезно. Понимаешь, я не могу горевать. Мне бы следует, а я не могу.
Где-то там, в закоулках, есть клетушечка, в ней все горе и громоздится, а  в
остальных помещениях- покой и симметрия... Напиться бы, проплакаться, а я не
умею... Нет, серьезно, может, так сумасшествие и начинается?
   - Да брось ты,- досадливо сказал Лымарь, щелчком сбил  овода,  присевшего
на его лейтенантский пехотный погон.- Если бы я  видел,  что  у  тебя  крыша
начала съезжать, шурша шифером, я  бы  сунул  тебя,  голубка,  в  самолет  с
запечатанным пакетом, а  в  Северной  Пальмире  прямо  у  трапа  воронок  из
больнички уже торчал бы... Что ты, как дите  малое?  Как  "морской  дьявол"-
нормальнее нормального. А по сравнению с мирным обывателем мы  все  насквозь
шизанутые, так это и раньше было прекрасно известно. Вот если б ты не сделал
все, что мог, был бы повод для развития комплекса. А так - "от неизбежных на
море случайностей"...
   - Если бы я не вышел...
   - Так ведь ты должен был выйти, почаще в коридоре  торчать...  Азбука,  в
общем, не суетись. Я бы у  тебя  поплакал  на  плече,  помоги  это  хоть  на
капельку... Но ты же сам не захочешь.
   Мазур был дома. Среди своих. А свои, как и следовало ожидать, не кидались
поплакать у него на плече, но и не крутились вокруг, наигранно  бодро  травя
анекдоты, избегая крайностей, держались с ним, в общем, как обычно.  Лучшего
и придумать не могли- слава богу, был многолетний опыт.
   - Да, и насчет  того,  что  с  отпуском  на  плоту  была  твоя  идея,  не
особенно-то рви нервы,- сказал доктор Лымарь.- Нельзя предвидеть всего.  Ван
Клеен, когда пошел билеты в кино покупать, никак не мог стебанутого негра  с
обрезом предугадать...
   С  двух  сторон  треугольный  кусок  земли  стискивали   высокие   сопки,
обрывавшиеся у самой  воды.  На  лысой  вершине  одной  из  них  красовалась
радарная установка, и оба  серповидных  решетчатых  локатора  в  самом  деле
добросовестно вертелись, поддерживая иллюзию. На сотню километров  в  округе
каждая собака знала, что здесь обосновались военные локаторщики, и тем самым
загадка словно бы снималась - приржавевшая изгородь из колючей проволоки (за
которой таились совершеннейшие системы сигнализации) получала самое  простое
и разумное объяснение. Тем более что локаторы вовсе уж чистейшей  бутафорией
не были и несколько раз в  сутки  работали  в  должном  режиме,  не  вызывая
подозрений у  обладателей  хитрой  электроники,  любивших  подсмотреть,  что
делается у соседей.
   Правда, это потаенное местечко с двойным дном было устроено уже давно,  и
группа Морского Змея - далеко не  первая  и  не  последняя  среди  тех,  кто
обделывает в тишине армейско-флотские дела, но это уже детали...
   Услышав мотор "уазика", Мазур не обернулся -  чужих  здесь  оказаться  не
могло, даже танк, вздумай он проломиться нахрапом сквозь линию  защиты,  был
бы мгновенно раскритикован охраной так,  что  даже  барахольщики-китайцы  не
позарились бы на этот металлолом.
   Сначала он подумал, что это вернулась машина с аэродрома,  потом  услышал
крайне знакомые шаги, но головы не  повернул.  Морской  Змей,  твердо  ставя
ноги, подошел, остановился у него за спиной, чуть помолчал и спросил:
   - Доктор, у тебя вроде дела в лазарете были?
   - А куда от них деться,- покладисто пожал плечами Лымарь и зашагал прочь.
   Контр-адмирал присел рядом с Мазуром - чуть пониже ростом, но в ширину не
уступавший и, если взглянуть непосвященному  со  стороны,  как  раз  и  есть
вылитый  пехотный  майор,  полностью  соответствовавший  полевой   форме   с
одной-единственной зеленой звездочкой и змблемками связистов. Вообще, вопрос
философский - как  выходит,  что  один  из  одногодков-сослуживцев  получает
первую  адмиральскую  звезду,  а  полдюжины  других  оказываются   под   его
командованием? - но вопрос таковой совершенно неинтересен для тех, кто знает
подоплеку.  А  она  незамысловата:  именно  Морской  Змей   в   свое   время
окончательно прояснил для узкого круга лиц крайне насущную задачку: было или
нет на крейсере "Шеффилд" ядерное оружие? Всего и делов, никто не  мешает  и
вам отличиться подобным образом...
   - Родители прилетают вечером,-  сказал  Морской  Змей.-  Я  пошлю  Михася
встречать, у него рожа соответствующая, а тебе уж лучше потом  подъехать,  к
самым похоронам, чтобы все по легенде шло... Как?
   - Яволь,- сказал Мазур, глядя на воду.- Отчет мой прочитал?
   - Только что,- в голосе адмирала чуть  заметно  промелькнуло  облегчение,
сообразил,  что  с  формальным  и  оттого  неловким  выражением   сочувствия
покончено- Надо же, а я эту твою гангстерскую парочку так и отпустил... Знал
бы раньше...
   - В участок бы отволок? - хмыкнул Мазур.
   - Да нет, но...
   - Не вибрируй корпусом,- сказал Мазур.-  Мне,  знаешь  ли,  в  дороге  на
святых как-то  не  везло,  обходился  тем,  что  было...  Только  у  тебя  и
забот-воров с ворованной дубинкой по начальству представлять.
   -Оно верно,-легко согласился Морской Змей.-Хрен  с  имя.  Мне  еще  долго
голову ломать, как затушевывать всю  эту  историю...  Ты  как,  в  состоянии
беспристрастно вести разбор полетов?
   - Ну.
   - Мне еще предстоит "мозговой штурм" с особистами,- сказал Морской Змей.-
Но схемку уже набросал начерно, прикинул варианты - и ситуация такая, что от
сложностей и пикантностей не повернуться. Тебе не приходило  в  голову,  что
вытащить  всю  эту   компанию   пред   прокурорски   очи-задача   прямо-таки
невыполнимая? Потому что нет ничего, кроме твоих показаний. На заимке у  них
чинно пьют кофей и смотрят по видео  высокохудожественные  фильмы.  Ручаться
можно, еще пару недель назад подчистили все улики. Какая, граждане,  тюрьма?
Каптерка с макаронами и сапогами... Медведя в яме держать не  запрещено  -ты
поди у него добейся нужных показаний, да еще подписанных... Насчет паромщика
ты никому и ничего не докажешь. Заповедник по бумагам реально существует,  и
вертолет к нему приписан, а форму те  ребятки  давно  скинули  и  на  свалку
выбросили... Словом, загвоздка в том, что у нас будут только твои показания,
а вот у них... Тебе  и  насчет  паромщика  придется  объясняться,  и  насчет
Сомова, и насчет всего остального. Начальство, конечно, даванет на кнопки  и
нажмет на пружины. Только стоит ли затевать безнадежное  дело  исключительно
для того, чтобы начальству потом пришлось из кожи вон лезть?
   - Да все я понимаю,- сказал Мазур.- Сам кое-что просчитывал...  Что  там,
кстати, накопали на этого "Громова"?
   - Что было, то и накопали. Бизнесмен, понимашь... Двигатель прогресса.  У
меня  папочка  в  машине,  посмотришь  потом.  Ухватить  его  пока   не   за
что-вывернется  хвост  из  кулака,  как   намыленный.   Я,   конечно,   весь
материальчик закину потом в обход милиции соседям, но будет это информация к
размышлению, не более того.  По  нашей  линии  никто  не  будет  этих  твоих
импортных охотничков за рубежами искать - ведь от всего  отопрутся,  стервы.
"Мистер Смит, правда ли, что вы летали  в  Россию  охотиться  на  российских
граждан,  как  на  зайцев?"  -  "Ах,  молодой  человек,  какие  вы   гадости
говорите..."
   - В общем, мне все приснилось?- горько усмехнулся Мазур.
   - Пока будем считать, что приснилось,- твердо ответил Морской Змей- Пусть
они  тебя  окончательно  потеряют,  посмотрим  на   их   поведение,   поищем
подступы... Ты же их всех, кто был тогда на заимке, можешь описать вплоть до
последней волосинки в ноздре- а они будут твердить, что ты из  тайги  вышел,
обкурившись конопли и забор у них ломал, пока дрыном тебя не отогнали... Да,
а Иркутск проверили. Не вышел твой эскулап из тайги, так и не объявился.
   - И черт с ним,- проворчал Мазур.
   - Как думаешь, почему в поезде вас больше так и не тронули?
   - Возможно, он в поезде был один.  А  если  и  с  подстраховкой,  то  его
ребятки определенно не знали нас в лицо,  рисковать  не  стали.  Потом-  тем
более, когда Лы-марь "Скорую"  подогнал,  а  здешняя  охрана  в  милицейских
бушлатиках "коробочку" ставила...
   - Вот то-то. Если поезд кто-то встречал, должны были сообразить,  что  за
тобой есть хорошая "крыша", тем более притихли  и  улики  зачищали  в  темпе
брейка... Или новые создавали, чтобы тебя вовсе уж надежно притопить.
   - А что штаб?
   -  А  что  бы  ты  на  месте  штаба?-  усмехнулся  адмирал.-  Всем  нужна
"кастрюля", а потому высочайше повелено, не отвлекаясь на мелочи, продолжать
в прежнем ритме. И я бы не стал предаваться пессимизму и  каркать,  что  вся
эта история тебе карьеру попортит. Победителей судить как-то не принято,- он
помолчал.- Я и мысли не допускаю, что у тебя начнется климакс с истериками и
капризами.
   - И правильно делаешь,- сказал Мазур, глядя в пространство.
   Даже если они все были моральными уродами, то уроды эти  -  железные.  За
всю  историю  существования  "морских  дьяволов"  не  случалось  ни  единого
дезертирства или предательства. Ни единого. Такой уж народ подобрался.
   - Вообще-то, если хочешь, я тебе после  похорон  дам  совершенно  вольный
денек? Спирта у Лымаря немеряно.
   - Не надо,- сказал Мазур.- Не мой стиль. Со спирта похмелье, а с похмелья
жизнь еще грустнее. Насчет улик ты все верно подметил, вон и  от  татуировок
следа не осталось...
   - Тем более. Кстати, о наколках. Тебе не кажется, что тот,  кто  тебе  их
рисовал, знал настоящего Дракона? А то вовсе  уж  ошеломительное  совпадение
получается.
   - Не удивлюсь,  если  знал,-  сказал  Мазур  рассеянно.-  Чтобы  так  все
совпало... Громов где?
   - В Шантарске. Не Громов, конечно, а...
   - Да мне чихать. Посмотрю потом  бумажки.  Ибрагима  вы  еще  милиции  не
сдали?
   - Нет, в морге почивает, особисты над ним все еще шуруют.  Между  прочим,
он такой же Ибрагим, как ты или я -  "оглы".  Красавин  заверяет,  абсолютно
славянский эк-земпляр. Протокол в деле.
   - Да  все  они  там  комедию  ломали...-  кивнул  Мазур.  не  особенно  и
удавившись.
   Воцарилась неловкая тишина. Морскому Змею определенно хотелось  уйти,  но
он, видимо, считал, что должен сидеть рядом и сочувственно помалкивать  -  а
Мазур не знал, как бы поделикатнее приступить к делу. Над  Шантарским  морем
проплывали белые облака, вода была  спокойная,  и  противоположного  берега,
конечно, не удалось бы рассмотреть и в  бинокль-  водохранилище  раскинулось
широко, погребя старинные села и церкви, пашни и леса...
   - Может, по стопарю? - чуть неестественным тоном предложил Морской Змей.-
Завалялся там коньяк...
   - Да ладно,-сказал Мазур.- Не пляши с валерьянкой, адмирал, я ж  тебе  не
институтка... И по судам бегать как-то не привык, без тебя  знаю,  что  дело
дохлое. Рожки да ножки... Вздумалось козлику в лес погуляти.
   - Ну, ты не прибедняйся...- машинально  вмешался  Морской  Змей  прежним,
обычным тоном, чуть смутился, примолк.
   - Ты, кстати, знаешь,  откуда  песенка  про  серого  козлика  произошла?-
спросил Мазур.-  А  есть  это,  адмирал,  вольное  переложение  с  польского
шлягера, века этак восемнадцатого, а то и раньше, верно тебе  говорю...-  он
покосился на друга, криво усмехнулся и  пропел,  отбивая  ладонями  такт  по
коленке:
   - Byla Babusia domu bogatego,
   miala koziolka bardzo rogatego,
   fui-tak, pfleik-tak,
   Bardzo rogatego.
   - Надо же! - деланно удивился Морской Змей, помолчал.- Слушай, не могу  я
что-то... на душе маятно...
   - Можешь,- мгновенно сказал Мазур.- Еще как можешь, альмиранте. Я не хочу
самодеятельности, потому что это пошло  и  убого...  А  собственно,  тебе  и
делать ничего не придется. Наоборот, тебе надо ничего не делать... Усек?
   - Охерел? - буквально через пару секунд бросил адмирал.
   - А ты моментально врубился,- удовлетворенно сказал Мазур.- Профессионал,
бля...
   - Я ж тебя столько лет знаю... Кирилл...
   - Я же сказал, ничего тебе делать не надо- сказал Мазур.- Ты только скажи
Голему, что он на вечерок поступает в мое полное распоряжение,  а  ключи  от
каптерки я и своей властью могу взять, меня ж не отстраняли  ни  от  чего...
Гранатомет мне не нужен, я и автоматов-то не  возьму,  у  меня  левый  ствол
есть...
   - Прохора?
   - Ага,- сказал Мазур, беспечно ухмыляясь- Уж адреса-то у тебя  в  папочке
найдутся. А подходы мы сами обследуем в лучшем виде.
   - Чтобы повязали?
   - Меня?! - искренне удивился Мазур.- Сухопутные мусора? Я ж  и  обидеться
могу за такие предположения...
   - Кирилл...
   Мазур повернулся к нему, попросил спокойно:
   - Давай не будем кино  устраивать-со  скупой  мужской  слезой  и  рваньем
тельняшек до пупа. Ты  просто  поставь  себя  на  мое  место-  всерьез,  как
следует. Будь я лет на двадцать помоложе, рванул бы без твоего позволения, и
вот это в самом деле было бы дурное кино. Только мы с  тобой  пятый  десяток
разменяли, и я тебя честно предупреждаю, разрешения  прошу...  Как  мужик  с
мужиком. Насчет того, что повяжут,-вздор, сам  понимаешь.  Я  б  в  одиночку
сделал и его, и его охрану, но прошу Голема, чтобы все было, как  принято  у
взрослых людей...
   - Охерел?
   -  Ничуть,-  сказал  Мазур.-  Ну   вот   объясни   ты   мне   логично   и
аргументированно, почему этого делать  не  надо.  И  я  не  стану.  Ну?  Что
молчишь? Мы с тобой всякое видели, но вот посмотрел  бы  ты,  как  на  людей
охотятся... И представь, что на месте моей жены оказалась твоя доченька.
   - Представил,- сказал Морской Змей. По его тону было  видно,  что  он  не
протестует,- просто  привыкает  к  только  что  услышанному.-  Но  это  ж  -
американский боевик...
   - Ни черта подобного,- сказал  Мазур.-  Американский  боевик  -  это  три
эффектных, но громоздких гранатомета на шее и совершенно  ненужные  пожарища
до горизонта. Какие тут, к херам, менты и свидетели...
   - Ну хорошо. Давай логично. Их много. Есть еще тот пакостный  старичок  с
заимки, есть еще кто-то... Теперь ты мне объясни логично и аргументированно,
почему тебе нужен скальп именно этого типа?
   - Потому что до заимки и старичка - семь верст до небес и  все  лесом.  А
Прохор в Шантарске. Что, нелогично? Ну пойми ты! - вырвалось у него чуть  ли
не с мольбой.- Тут, как по Высоцкому- я должен хоть кого-нибудь  убить...  И
ты - не  тот  субъект,  который  будет  от  таких  слов  приходить  в  ужас,
валерьянку по карманам шарить... Двадцать лет я  ничего  не  просил,  раз  в
жизни потянуло использовать служебное положение в личных целях. Ты не думай,
я тебе не стану устраивать цирка и  орать:  мол,  ты  мне  больше  не  друг.
Столько лет из  жизни  не  вычеркнешь.  Я  к  тебе  просто  буду  по-другому
относиться. Или тебе наплевать? - он опустил голову, помолчал,  но  закончил
решительно: - И потом, уж прости, должок за тобой...
   - Ниджила?- моментально среагировал Морской Змей,  и  Мазуру  показалось,
что уголки губ у него опустились брезгливо.
   В Ниджиле Мазур спас ему жизнь. Самым натуральным образом. После того как
на тамошнем рейде ребятки Ван Клеена подорвали два сухогруза, Москва наконец
просекла, что к чему, и туда срочно швырнули группу  "морских  дьяволов",  в
которой Мазур был  старшим,  а  Морской  Змей  его  заместителем.  "Тюлени",
малость  привыкнув  к   безнаказанности,   решили   совершенно   по-советски
перевыполнить  взятые  обязательства  -  и  пошли  с  минами  к  только  что
бросившему якорь "Туапсе".
   И напоролись на комитет по торжественной встрече.  На  поверхности  воды,
конечно, не было не то что ряби  -  ни  единого  пузырька,  кроме  считанных
людей, никто в порту и не подозревал, что метрах в пятнадцати под  усыпанной
солнечными зайчиками морской гладью началась мясорубка. Это было  все  равно
что драться в густом тумане - видимости никакой, под водой еще стояла мутная
взвесь, потому что один из подорванных транспортов  под  завязку  был  набит
зерном, и все это не успело осесть на дно...
   Мазур его спас - без малейших натяжек. Мазур был единственным, кто видел,
как Змея оглушили, и он колышущейся тряпкой стал уходить  в  глубину.  Успел
разделаться с доставшимся ему "тюленем", кинуться вдогонку и поднять Змея на
поверхность  -  к  превеликому  изумлению  торговцев  бананами  и  эбеновыми
статуэтками, крутившихся вокруг "Туапсе"...
   - Ну что ты,- сказал Мазур.- Я ж не дешевка, про Ниджилу тебе напоминать.
Я про Никановича. Когда с ним  пришлось  решать.  Ты  должен  был,  адмирал,
правда? По предварительному раскладу ролей. Только у тебя глазки вильнули, и
рученька опустилась на пару миллиметров. Секунды решали, пришлось мне все на
себя взять - из ребят никто и не заметил, только  мы  двое  поняли  и  знаем
только мы двое. Я бы тебе и не напомнил про  тот  должок...  А  теперь  вот,
прости, приходится.
   Они с неподвижными лицами  долго  смотрели  друг  другу  в  глаза.  Потом
адмирал встал, отряхнул бриджи, тихо бросил:
   - Ладно. В темпе.
   И решительно отвернулся, пошел прочь.
   - Эй! - окликнул Мазур.
   Морской Змей неторопливо повернулся, их разделяло метра  три.  Далеко  от
берега натужно тащилась  моторка,  на  верхушке  березы  нелепым  украшением
покачивался жирный ворон.
   - Если задумал меня тут же спровадить в Питер,  так  и  скажи,-  произнес
Мазур.- Сразу скажи. Я все равно подчинюсь, не американский боевик играем, в
самом-то деле...
   Морской Змей неторопливо прошел разделявшее их расстояние, уткнул  Мазуру
в пуговицу на груди сильный палец и, то ли с любопытством, то ли с  грустью,
сказал:
   - Это ты мне, значит, впервые за двадцать лет не поверил?
   -  Извини,-  пробормотал  Мазур,  глядя  на  доски  причала,  длинные,  с
облупившейся местами рыжей краской.-Такие уж игры пошли...
   - Дать бы тебе в рыло, да адмиралу неуместно... Я тебя не инструктирую  и
ни о чем не предупреждаю. Не маленький. Иди и режь. Ежели это тебе  облегчит
душу. Только я тебе заранее скажу: потом  будет  еще  муторнее.  Потому  что
всякие обычаи Хороши исключительно для породившего их  века...  Извини,  что
говорю красиво, но адмиралу вроде бы и полагается цветистости изрекать...

   Глава вторая
   ...ИЛИ ЭТО НАС ВОЛНА НЕСЕТ
   Забинтованные пальцы уже не болели - только  временами  мастерски  снятая
кожа чуточку ныла, подергивающее зуденье распространялось к  ладони,  так  и
тянуло яростно почесать, но Мазур крепился. Голова  была  совершенно  ясная,
даже чересчур -ему порой казалось, что под ногами не ощущается земли, словно
бы плыл над асфальтом, легонько отталкиваясь кончиками пальцев. Но, если  не
считать этой странной  невесомости,  возникавшей  и  пропадавшей  совершенно
неожиданно, Мазур не чуял в себе никаких изменений. Прекрасно  понимал,  что
означают беглые взгляды Лымаря, изучающие и уклончивые,-  однако  сам  готов
был спорить на что  угодно:  никакого  безумия,  ни  единого  признака.  Все
зависит от точки зрения. Не так уж много времени прошло  с  тех  пор,  когда
желание отомстить считалось самым что ни на есть естественным, мало  того  -
долгом настоящего мужчины. А кое-где и сейчас считается. Уж Лымарю следовало
бы знать - сам побывал в таких местах. И тяга  отомстить,  владевшая  сейчас
Мазуром- еще не самая диковинная глупость в сегодняшней России, господа... В
конце  концов,  не  он  начал  древнюю  игру  и  не   он   провозгласил   ее
изначальной...
   - Внимание, вышла,- негромко сказал Голем.
   - Вижу,- откликнулся Мазур, не поворачивая к нему головы.
   - Вплотную один пасет. Один, точно.
   - Ага. Фиксирую. Благо работает грубовато...
   Молодая женщина в синем плаще, с копной рассыпавшихся по спине золотистых
волос, обошла крохотную синюю "Оку",  отперла  дверцу  и  уселась  за  руль.
Вплотную опекавший ее крепыш  уже  залез  в  белый  "Фольксваген",  стоявший
вплотную к синей малютке.
   - Двое,- бросил Голем.- Чепуха. Едем?
   Мазур кивнул. Движение здесь было одностороннее, что только облегчало  им
задачу. Они припарковались на противоположной стороне улицы, чуть  подальше,
и, едва "Ока" тронулась в неотступном сопровождении охраны, влились в поток,
пропустив вперед парочку машин. В  другое  время  им  поневоле  пришлось  бы
обогнать и вырваться вперед,  но  сейчас  машины  во  всех  рядах  ползли  с
черепашьей скоростью - ближе к вечеру, как обычно, здесь  начиналась  жуткая
пробка длиной в добрых полкилометра. Узкая улица не справлялась  с  потоком,
ее забивало, как склеротическую артерию, а объездов не было,  как  водится,-
лет двадцать назад никто и не предполагал,  что  город  так  разрастется,  а
машин прибавится вдесятеро...
   - Тормозит,- сказал Голем.
   - Ага. Сможешь тут притереться?
   - Делов-то...
   Сзади протестующе взвыли сразу несколько клаксонов, но Голем уже  вырулил
на обочину, к стоявшим в ряд киоскам, опустил  козырек  -  заходящее  солнце
светило прямо в глаза - хмыкнул:
   - Определенно  шопинг,  опять  пустой  пакет  прихватила...  Что  у  нее,
горничных нет?
   - Молодая еще,- сказал Мазур.- Привыкнуть не успела к буржуйской роскоши.
   Он сунул в рот сигарету и спокойно смотрел, как  скрывается  в  очередном
магазине молодая жена  Прохора  Петровича  Громова.  Разумеется,  его  звали
совершенно иначе, но настоящее имя Мазуру ничего не говорило, и он предпочел
то, к которому привык. Шахматную партию заканчивают  с  теми  фигурами,  что
были в игре с самого начала. Правда, пешки  сплошь  и  рядом  меняют  имена,
прорвавшись к восьмой горизонтали, но это касалось не  Прохора,  а  как  раз
Мазура...
   Морской Змей пока что держал слово. Мазур представления  не  имел,  какие
кнопки  тот  нажал  и  как  раскручивался  механизм,-  примерно  представлял
картину, и этого было достаточно. Главное, нужную информацию раздобыли четко
и быстро. Только бесконечно  далекий  от.  теневой  стороны  жизни  дилетант
полагает, что морская разведка - контора, с которой можно  столкнуться  лишь
поблизости от морей-океанов. Просто в глубине континента на улицах не  видно
людей в морской форме, вот и вое. Но если днем не видно звезд,  это  еще  не
означает, что их нет. Современный мир  так  сложен,  что  прибрежные  города
нельзя рассматривать отдельно от всей страны, ниточки тянутся во все углы...
   Она вышла с очередным пакетом, присовокупила его к первому, лежавшему  на
заднем сиденье, тронула машину. На сей раз Голему пришлось  чуть  потруднее,
но он, в конце концов, подрезал оплошавшего желтого "Москвича" и воткнулся в
поток, ползущий короткими рывками.
   - Точно, на дачу намыливается,- сказал  он,  поднимая  козырек.-  Расклад
прежний?
   - А что, есть моральные препоны?- усмехнулся Мазур.
   - Никак нет,- бросил Голем, почти не раскрывая рта.
   В его искренности Мазур не сомневался. И испытывал  к  нему  весьма  даже
двойственные чувства. А то и тройственные, если уместно  такое  определение.
За два года, что Голем провел в его группе, Мазур успел  убедиться,  что  на
парня можно положиться, как на собственноручно смазанный пистолет.  Выполнит
любой приказ, не задавая вопросов.
   Это-то и  пугало  чуточку-  а  может,  отвращало.  Невозможно  определить
словами, в чем разница, но Голем был другой.  Молодое  поколение,  служившее
столь же истово, как старшее,  но  лишенное  чего-то  неуловимого  -  то  ли
капелюшки наивного романтизма,  то  ли  веры  в  вы-сокое.  Пусть  даже  это
высокое, как оказалось, ошибка и порок сгинувшего коммунизма. Худо-бедно, но
их поколения во что-то верило -  а  новое,  вроде  Голема,  просто  служило,
знало, что обязано побеждать и не изменять, однако этого мало...  Или  такие
мысли и есть признак подползающей старости? Мазур открыл бардачок, вынул тот
самый ТТ с  глушителем,  к  которому  успел  уже  привыкнуть.  Затвор  почти
бесшумно скользнул назад, вернулся на место.
   Он не испытывал ни жалости, ни угрызений совести. Вмазать ей  в  затылок,
чтобы выходное отверстие  пришлось  на  лицо,  пусть  потом  так  и  найдут,
поднимут голову с забрызганной мозгами  панели,  пусть  такой  ее  и  увидит
муженек... Око за  око.  У  их  "пятерки"  форсированный  движок,  способный
потягаться с новым "Мерседесом", чужие номера - искать  будут  до  скончания
века, сваливая на очередные разборки... А Прохора  он  достанет  дней  через
пару, когда тот успеет кое-что понять...
   Дорога раздваивается, пробки уже нет. Мертвая сворачивает направо  -  она
уже мертвая, хоть о том и  не  подозревает.  Бедная,  невезучая  фигурка  на
доске... На пути к роскошным пригородным дачам машин  немного,  легко  будет
догнать и притереться вплотную, "Фольку" на такой скорости достаточно  будет
одной пули в переднюю покрышку, а все остальное займет секунд несколько...
   Мазур стал опускать стекло со  своей  стороны.  Бросив  на  него  быстрый
взгляд, Голем понял и прибавил газу.  Город  кончился,  по  сторонам  дороги
только  сосны,  подъем  продолжается,  а  на  спуске  их   и   можно   брать
тепленькими...
   - Отбой,- сказал вдруг Мазур.- Уходим.
   Голем, не посмотрев на него, сбросил скорость и развернулся, машина пошла
к городу. Старший лейтенант так и не задал  ни  единого  вопроса  -  молодое
поколение, прагматизм в квадрате...
   Вот именно, прагматизм. Мазур только сейчас сообразил, что играл вслепую.
Судил противника по себе. Хорошо еще, сообразил в последнюю секунду.
   Где гарантии, что пуля в затылок этой холеной  кошке  вызовет  у  Прохора
душевную боль? Никакой гарантии...
   ...Без семи два Мазур услышал голос Голема:
   - Готово со сканером.
   - Выводы?- спросил он в крохотный  микрофон,  нависавший  над  губами  на
выгнутой консольке.
   - Примитив. Электронного забора  по  периметру  нет.  Датчики  на  окнах,
телекамера у входа. И трое лбов внутри - не проблема. Ответ?
   - Сходимся,- сказал Мазур.
   И бесшумно переместился меж деревьев метров  на  двадцать  правее.  Сбоку
вынырнула столь же бесшумная фигура, в таком же черном комбинезоне,  чуточку
мешковатом, чтобы не  привлечь  постороннего  взгляда  четкими  очертаниями,
кое-где усеянном черными лентами-лохмашками, в капюшоне,  покрытом  теми  же
маскировочными нашивками. Словом, два  черных  куста  скользили  друг  другу
навстречу, готовые замереть при каждом шорохе. Сойдясь, одновременно подняли
руки к головам, отключая крохотные рации, поправили черные сумки на поясах.
   Все было словно за  пределами  отечества-  никаких  документов,  никакого
штатного оружия, которое иной пытливый ум может быстренько  идентифицировать
с вооружением определенной армии, ни единой лишней мелочи в карманах- потому
что и карманов нет, снаряжение без маркировки. Руки  под  перчатками  слегка
саднило- Мазур оставил лишь один слой бинтов на свежесодранной коже,  теперь
это давало о себе знать.
   Огляделся в последний раз.  На  некотором  протяжении  негустой  сосновый
лесок продолжался и по  ту  сторону  солидного  кирпичного  забора:  в  этом
престижном местечке считалось особым  шиком,  чтобы  на  территории  фазенды
шелестела мини-тайга. До двухэтажного дома с высокой крышей деревья, правда,
не доходили, оставалось метров сорок пустого пространства.
   Голем стоял рядом и, казалось, даже не  дышал-  идеальный  исполнительный
механизм, способный выполнить любой  приказ...  как  те  бравые  мальчики  с
рунами на петлицах и автоматными магазинами за широкими голенищами сапог.
   Стоп, одернул себя Мазур, не впуская в сознание  ассоциации  и  раздумья.
Никаких ассоциаций. Это месть, святое дело...
   В  последний  раз  огляделся,  пытаясь  прокачать  возможные   опасности.
Отсутствие "электронного забора" еще не означает, что датчиков по  периметру
нет вообще- скажем, емкостный детектор, почему бы  и  нет?  Он,  кстати,  не
излучает, сканером не фиксируется... Но не отступать же? - Пошли,-  приказал
он.
   Две бесшумных черных фигуры скользнули к кирпичной стенке  высотой  метра
два. Мгновение - один стал  спиной  к  стене,  сплетя  перед  грудью  пальцы
"ступенечкой". Мгновение- второй без  звука  перемахнул  на  гребень  стены.
Мгновение-втянул напарника. Мгновение- оба  на  той  стороне.  Крадутся  меж
деревьев, слышны едва уловимые щелчки - это короткая толстая трость в  руках
одного на ходу превращается в раскладной арбалет, чья стрела с две авторучки
длиной способна прошить насквозь дверцу машины...
   Фонарь над входом - это замечательно, машинально оценил Мазур.  Луна  над
тайгой - это немного похуже, но перетерпим...
   - Собаки нет, точно? - спросил он шепотом.
   - Ручаюсь.
   - Оба!
   Прижавшись к крайним  деревьям,  они  увидели  сквозь  входную  дверь  из
толстого матового стекла два приближавшихся к выходу силуэта. Щенки,  кто  ж
лезет наружу, не  погасив  свет  за  спиной...  Значит,  есть  датчик  и  на
периметре, есть все же-  очень  уж  целеустремленно  оба  прут,  ага,  дверь
распахнулась,  вылетели  на  крыльцо,  спустились,  остановились  у   нижней
ступеньки...
   Один прошел чуть вперед, опустив пистолет, второй, с коротким  автоматом,
старательно страховал его, поворачиваясь в стороны- грамотно,  в  общем,  но
свет следовало бы погасить, шпана...
   - На рывок с пальбой? - прошелестел Голем, приблизив губы  к  обтянувшему
ухо Мазура капюшону.
   - Радугу,- столь же тихо ответил он.
   Голем вложил в арбалет нечто напоминавшее банан, к  которому  присобачили
наконечник стрелы.  Моментально  прикинул  расстояние,  поднял  арбалет  под
углом. Луч мощного фонарика скользнул по деревьям чуть левее того места, где
притаились "морские дьяволы", но черный банан уже взмыл в  воздух,  летя  по
короткой дуге, еще в полете включился и заработал...
   Армейский часовой, натасканный на  противодиверсионные  игры,  открыл  бы
огонь моментально - или просто поднял тревогу. Но "чертова радуга"  как  раз
была и рассчитана на неподготовленный народ...
   И выглядела она эффектно. На две секунды, сменяя друг  друга,  вспыхивали
чистейшие спектральные цвета радуги - красный, оранжевый...  Каждый  Охотник
Желает Знать Где Сидит Фазан. Оба  сторожевых  пса  завороженно  следили  за
крохотной непонятной штукой, приземлявшейся у их ног - и Мазур с Големом, не
дожидаясь фиолетового, крепко зажмурились.
   Вслед  за  фиолетовым  полыхнула  вспышка  такой  силы,  что  оба,   даже
полуотвернувшись, почувствовали  ее  сквозь  веки.  И  рывком  метнулись  по
открытому пространству, когда две скрюченных фигуры еще  не  успели  упасть,
ослепшие и обеспамятевшие  на  несколько  минут.  Разомкнулись,  подлетая  к
распахнутой двери с двух сторон - и каждый для надежности угостил противника
точным пинком, выжить после такого будет небывалой удачей...
   Освещенный холл - темный  паркет  елочкой,  картины  на  стенах  -  пуст.
Нелепые в ярком свете, в этом сонном вестибюле, они  вмиг  преодолели  холл,
Мазур показал пальцем вправо, и Голем кинулся туда, распахнул дверь - пусто,
каминная, виден краешек бильярдного стола... Спальня. Тоже пустая...
   Мазур  поднял  палец.  Сверху  простучали  торопливые  шаги,  на  верхней
ступеньке лестницы появился растрепанный верзила в незастегнутой рубашке,  с
пистолетом. Большой палец Мазура опустился книзу - и стрела черной смазанной
тенью чиркнула снизу вверх, угодив охраннику в горло, в  ямку  под  кадыком.
Мазур взлетел по лестнице, подхватил его, намертво зажав  на  всякий  случай
руку с пистолетом, опустил на ковер, чтобы не наделал шуму, падая.
   Обернулся. Голем сделал знак, означавший, что  он  осмотрел  все  комнаты
внизу и никого там не застал. Жестом  Мазур  велел  ему  погасить  люстру  и
встать на часах у входной двери. Сам, вынув нож, направился влево.  Кабинет,
никого, спальня, похоже, тут и почивал третий цербер... Все.  Другое  крыло.
Поселок  спит,  даже  если  кто-то  и  заметил  отблески  ярчайшей  вспышки,
любопытствовать не станет- здесь как-то  не  принято  интересоваться  делами
соседей и вызывать, чуть что, милицию- сверкнуло и сверкнуло, мало ли что...
Может, атомную бомбу  испытывают,  перед  тем,  как  загнать  по  дешевке  в
Пакистан, а может, такой фейерверк. Время есть.
   Спрятал нож, вынул пистолет. Пару  секунд  постоял  у  двери  в  спальню.
Распахнул ее пинком, влетел, сразу ушел  в  сторону.  В  углу,  на  кровати,
послышалось сонное  шевеление.  Шторы  задернуты  плотно,  свет  снаружи  не
проникает, свободно могли проспать вспышку...
   Сориентировавшись  в  кромешной  тьме,  он  в  несколько  секунд  отыскал
выключатель, ощупал, нажал. Вспыхнула хрустальная люстра. Первой от  подушки
оторвалась растрепанная золотоволосая головка. Она,  узрев  столь  необычное
зрелище, уже готова была завизжать что есть мочи - но Мазур  уже  стоял  над
постелью, перекинув пистолет в левую руку, вырубил златовласку точным ударом
и рванул на себя сонно разлеплявшего  ресницы  Прохора,  поднял,  в  приливе
бешенства швырнул так, что тот отлетел метра на два, пропахав носом по полу.
   И настала тишина. Настала минута, о которой Мазур  так  долго  и  яростно
мечтал. Как это сплошь и рядом случается, он не ощутил ни  особого  триумфа,
ни радости. Всезнающий доктор Лымарь говорил, что это именуется  "депрессией
достижения" - она же синдром Ротенберга-Альтова, если по-научному.  Направив
все силы на достижение цели, обнаруживаешь вдруг после  успеха  задуманного,
что тебе и не весело ничуть... Сбылось. Ну и что?
   Совершенно голый Прохор приподнялся на локтях. Из носа капала кровь, но в
остальном он ничуть не изменился со времени их последней встречи.  Отодвинув
бесчувственную обнаженную красотку, Мазур присел на краешек постели, взял  с
ночного столика сигареты, спокойно выпустил дым. Где-то в глубинах души  все
же барахталось усталое торжество.
   Прохор сидел на ковре, размазывая кровь ладонью. В глазах у него Мазур не
увидел особого страха, и это злило.
   - Вечер добрый, Прохор Петрович,- сказал он, стряхивая пепел  под  ноги.-
Проходил вот мимо, решил в гости зайти, на огонек, так сказать.  Что  это  у
вас под подушкой? Пистолетик? Надо же, и что  характерно,  импортный...  ну,
пусть себе лежит...
   И собственный тон, и слова, словно позаимствованные из дешевого  боевика,
прямо-таки переполняли душу отвращением- все было не то, пошлое,  шутовское,
обесценившее и победу, и расплату. Но он не мог найти должных слов,  как  ни
пытался  лихорадочно.  То  ли  их  не  было  вообще,  то  ли  отшибло  вдруг
соображение. Он шел сюда чертовски долго,  ради  этой  минуты  нарушив  кучу
божьих и человеческих заповедей, и, казалось, попал в серединку дурного сна.
Победа была не такая.
   - А с кем имею честь? - спросил Прохор, не вставая. Голос у  него  слегка
дрожал, конечно,  но  раздавленного  червя  Мазур  перед  собой  не  увидел.
Медленно стянул капюшон, отбросил за спину. Потянулся за второй сигаретой  -
пальцы чуть подрагивали.
   -  Ах,  во-от  оно  что...-  протянул  Прохор   скорее   удивленно,   чем
испуганно-Выбрались-таки,  мой  упрямый  друг...  То-то   Ибрагим   запропал
куда-то, что для него совершенно не характерно, то-то  из  поезда  носилочки
странные тащили...- Он стряхнул кровь на ковер, шмыгнул  носом,  голос  стал
четче.- Это называется проиграть по крупной, а?
   - Да,- сказал Мазур.- Похоже.
   - Значит, ты посложнее, чем я думал?
   - Значит,- сказал Мазур.
   - Мои поздравления,- глаза у Прохора стали прежними,  налитыми  легоньким
безумием, темной водицей.- Как себя чувствует ваша очаровательная супруга?
   - Ее убили,- глухо сказал Мазур.
   - Ибрагим?
   Мазур кивнул. Горло у него перехватило, слова не шли.
   - Значит, Ибрагишка все рассчитал  точно...  почти.  Ну,  а  в  том,  что
лопухнулся, я так понимаю, не особенно  и  виноват...  Кто  же  ты  все-таки
такой?
   - Какая разница?
   - Ну, интересно же...
   - Скоро узнаешь,- сказал Мазур вяло.- Там  уже  много  народу  скопилось,
порасспросишь...
   Все шло наперекос. Не было триумфа, хоть ты тресни. Голый человек на полу
с испачканным кровью подбородком, темная  водица  безумия  в  шалых  глазах,
депрессия достижения. Финал. Самая короткая операция в жизни  Мазура,  самый
удачный штурм, блицкриг. И мерзкое ощущение тупика.
   - Да, может, я не туда попаду,- сказал Прохор словно бы даже с  некоторой
одухотворенностью.- Потешил бы уж любопытство?
   - Ты, сука,  чего-то  недопонимаешь?-  сквозь  зубы  спросил  Мазур.-  Не
осознал еще?
   - А что тут непонятного? Убивать будешь. Здесь, или где? Можно,  я  штаны
надену? Страмовато как-то с голым задом сидеть, кто тебя знает, вдруг у тебя
гомосексуальные тенденции...
   Мазур бросил ему штаны, предварительно убедившись, что все карманы пусты,
швырнул следом рубашку - все равно пришлось бы одевать, не тащить же  голого
по лесу, и без того сюрреализм высшей пробы получается...
   Включил рацию, поправив на голове тоненький обруч, спросил негромко:
   - Что там?
   - Тишина,- ответил Голем.- На соседней усадьбе окошко загорелось,  сейчас
опять погасло. Я их внутрь затащил, один еще шевелится. Зачистить?
   - Как хочешь. Машину подгони. Конец.
   - Понял, конец.
   Болевая точка, вертелось у него в голове. У каждого есть  болевая  точка,
но тут вам не рукопашная с четко нарисованными  пособиями,  искать  придется
самому...
   Прохор без лишней суетливости натянул одежду,  сел  в  ближайшее  кресло-
лицо по-прежнему  отрешенное,  временами  губы  кривит  непонятная  усмешка.
Попросил:
   - Сигаретку брось.
   Вместо этого Мазур приставил глушитель к затылку  все  еще  лежавшей  без
чувств блондинки.
   - Не ломай мои игрушки,- поморщился Прохор.
   Пистолет чуть дернулся, издав треск, словно сломалась сухая ветка. В душе
у Мазура  ровным  счетом  ничего  не  произошло.  Потянуло  вязким  запашком
пороховой гари, а Прохор сидел все так же небрежно,  даже  закинув  ногу  на
ногу,- и где-то в глубине сознания, Мазур чувствовал, что стала  подниматься
липкая слабость, способная вскорости захлестнуть...
   - Да мать твою! - заорал он, вскакивая.- Тебе что, сучий потрох, ее и  не
жалко ничегошеньки?
   - Мне и себя-то не жалко,- сказал Прохор, не глядя на мертвую.-  Это  все
пустяки в череде кармических  превращений,  мне,  если  хочешь  знать,  даже
интересно, куда я на сей раз попаду, в какое тело...- он  говорил  негромко,
убежденно,   невероятно   напоминая   сейчас   того   ярмарочного    шамана,
предсказавшего Мазуру беду от третьего пожара,
   И Мазур почувствовал, что безумие по капельке  передается  ему.  Вскочил,
ударил ногой, подхватил обмякшего Прохора, рывком  выдернул  ремень  из  его
брюк и спутал за спиной вывернутые руки. Потащил к двери. Проходя по  холлу,
покосился на два распростертых тела и  убедился,  что  старательный  служака
Голем, конечно же, провел "зачистку", чтобы не оставлять живых свидетелей.
   Ворота были распахнуты, "Жигули"  стояли  у  крыльца  с  открытой  задней
дверцей. Затолкнув внутрь Прохора, Мазур прыгнул на сиденье.  Вокруг  стояла
тишина, не видно освещенных окон.
   - На точку? - спросил Голем.
   - Туда,- сказал Мазур.
   Машина вылетела за ворота, промчалась метров сто  по  освещенной  желтыми
фонарями асфальтовой дорожке, свернула в тайгу, на уходящую в  сопки  колею.
Прохор, чуть раскачиваясь, нараспев декламировал:
   - Для того, кто укрылся у  лотосных  стоп  господа,  дающего  кров  всему
космическому проявлению, океан материального мира подобен лужице в  ямке  от
телячьего копыта. Парам  падам,  место,  где  нет  материального  страдания,
Вайкунтха - вот его цель...
   - Крыша поехала? - поинтересовался Голем. Впервые  он  позволил  себе  не
относящийся к делу вопрос.
   Мазур промолчал. Видел,  что  это  не  игра,  не  притворство,-  человек,
сломавший всю его жизнь и отнявший Ольгу, живет  в  своем  мире,  по  другим
правилам. И невозможно  причинить  ему  ту  боль,  о  которой  Мазур  мечтал
последние дни. Нет болевых точек. Невозможно было бы разубедить того  шамана
с ярмарки, что он, погибнув от сабельного удара, не попадет в  свои  райские
кущи,  с  ласковыми  львами,  возлежащими  у  ног  и  сочащимися   чистейшим
прозрачным медом ветвями волшебного дерева Гумери...  Кожу  содрать-  можно.
Разубедить- едва ли. Морской  дьявол  по  кличке  Ящер  вновь  доказал,  что
способен выиграть, а вот с победой обстоит гораздо хуже...
   - Я бы с тобой еще раз сыграл,- сказал Прохор как ни в  чем  не  бывало.-
Чудная была игра...
   Прямо-таки взвыв от отчаяния, Мазур коротко  ударил  его  локтем.  Прохор
скрючился,  жадно  заглатывая  воздух,  силясь  восстановить  дыхание.   Тем
временем Мазур стянул капюшон,  обруч  с  наушниками,  швырнул  на  переднее
сиденье, расстегнул обеими руками тугой ворот комбинезона -  ему  самому  не
хватало воздуха, кровь стучала в виски.
   - Тормози,- сказал он хрипло.- Хватит дурака валять...
   Голем без команды свернул вправо, на  полянку,  Мазур  вылез  первым.  Он
стоял на склоне сопки -  далеко  внизу,  до  самого  горизонта,  протянулись
разноцветные огни Шантарска, и звезды сияли вверху равнодушно,  как  встарь,
далекие и чужие.
   Из машины, согнувшись,  выбрался  Прохор,  и  к  нему  тут  же  бдительно
придвинулся Голем- все еще в глухом капюшоне. Чуть согнувшись, Мазур  достал
нож из накрепко пришитых к штанине, под коленом, ножен.
   Кровь барабанила в виски. Желания не сбывались.  Он  мечтал  драть  шкуру
ремнями, медленно, сладострастно, кромсать  острым  клинком,  наматывать  на
сосну кишки. В какое бы там переселение душ ни  верил  Прохор,  это  его  не
избавит от дикой боли, мук и воплей...
   Мазур мог сделать с ним, что угодно. И никого этим не вернул  бы,  ничего
не исправил.  Мертвые  не  возвращаются,  любые  изощренные  пытки  душу  не
исцелят... если только осталось что-то от души. Он искренне пытался  вернуть
себя в первобытные времена - но не смог. Не то столетье на дворе. Один,  без
своего века, впившегося в тебя тысячами ниточек, во времени не  прыгнешь  ни
вперед, ни назад...
   - Начнем, пожалуй? - спросил Прохор.
   Прорычав что-то, Мазур вскинул пистолет и давил на курок,  пока  "ТТ"  не
перестал дергаться в руке. Шагнул вперед, разжав пальцы,  выпустив  рубчатую
рукоятку, всмотрелся. Тело Прохора еще подергивалось, но это были  последние
конвульсии. И ничего не изменилось вокруг, не  вернулись  мертвые,  не  было
знамений, небеса никак не дали знать, что одобрили или осудили.
   А в душе была совершеннейшая пустота.

   ПРИМЕЧАНИЯ
   * Кренгование - очистка днища судна от водорослей и ракушек (производится
лишь на кораблях, плавающих в тропических морях).- Прим. авт.
   * Учаг - верховой олень.- Прим. авт.
   * Стамовник - изгородь из мелкого леса.- Прим. авт.
   * "Рубить хвост кусками"  -  жаргонное  название  одного  из  тактических
приемов, применяемого в спецвойсках. Уходя  от  погони,  диверсант  довольно
долго бежит, добиваясь того, чтобы его  преследователи  растянулись  длинной
цепочкой, отдалившись друг от друга. После чего резко поворачивает  назад  и
кончает с самым прытким,  вырвавшимся  вперед,  бежит  дальше  -  и,  улучив
подходящий момент, проделывает то же снова и снова.- Прим. авт.
   * "Амикан" - название медведя у эвенов, "аю" - у хакасов.- Прим. авт.
   * "To poach" - заниматься запрещенной охотой (англ.).- Прим. авт.
   * "Cubbing" - охота на зверей (молодых, полных сил) (англ.).- Прим. авт.
   * Колот - нечто вроде огромного молотка. К  срубленному  стволу  молодого
деревца приколачивается  чурбан  потолще,  колот  устанавливают  у  подножия
кедра, бьют им по стволу, сшибая шишки.- Прим. авт.
   * В битве под Азенкуром (Франция,  сентябрь  1415г.)  английские  лучники
нанесли страшное поражение вчетверо превосходившей по количеству французской
рыцарской коннице.- Прим. авт.
   * Падь - долина в тайге.- Прим. авт.
   * Гайно - беличье гнездо.- Прим. авт.
   * "Любовь втроем" (франц.).- Прим. авт.
   * "Аю-кепчет>  -  буквально  "медведь  не  пройдет",  алтайское  название
непроходимых буреломов.- Прим. авт.
   * Кабельтов- 1/10 морской мили, равен 185,2 м.- Прим. авт.
   *    Абвер     -     жаргонное     наименование     оперативной     части
исправительно-трудового учреждения (ОЧ ИТУ). Мюллер - начальник  оперчасти.-
Прим. авт.
   * Уйти к голому Гансу - утонуть. Жаргонное выражение  немецких  моряков.-
Прим. авт.
   * "Крокодил" - пассажирский поезд (блатной жаргон).- Прим. авт.


   Александр Бушков.
   След пираньи.

   ГЛАВА ПЕРВАЯ
   СТРАСТЬ ЗАДАВАТЬ ВОПРОСЫ
   Погода была ясная, а настроение - сквернейшим.
   Мазур сидел, как прилежный школьник в классе,- глядя вперед,  на  дорогу,
не поворачивая голову и на миллиметр. Хорошо еще, теща с  тестем  -  теперь,
вообще-то, бывшие теща с  тестем  -  тоже  сидели  смирнехонько,  так  и  не
проронив ни слова от самого Шантарска. Езды до  аэропорта  оставалось  минут
двадцать, и Мазур,  чувствуя  себя  скотиной,  все  же  облегченно  вздыхал,
вспоминая, что вскорости оба уйдут из его жизни,  надо  полагать,  навсегда.
Прекрасно понимал, что следовало бы ощущать  себя  виноватым,  но  отчего-то
никак не получалось. Он знал, что выложился до предела, спасая Ольгу, сделал
все, что мог, и, в конце концов, не был господом богом - но как раз этого-то
и не мог объяснить откровенно.
   Они так и уезжали, накормленные официальной версией - в поезде, по дороге
из гостей, на Ольгу вдруг напал то ли хулиган, то ли маньяк с пистолетом. По
нынешним  временам  вещь  самая  обыкновенная  -  кое-где   уже   и   грабят
пассажирские поезда, совершенно  по-махновски.  Родители  ни  на  миг  и  не
усомнились в преподнесенной им лжи, доктор Лымарь ручался...
   Вот только от этого ничуть не легче. А то и  труднее.  Как  ни  тверди  о
разгуле преступности. Потому что крутой мужик, офицер,  остался  без  единой
царапины, а молодая женщина  погибла.  Ситуация,  еще  с  древнейших  времен
считавшаяся для мужика весьма неприглядной. Так  что  сиди  в  дерьме  и  не
чирикай...
   Мазур чирикать и не пытался. Торчал себе  в  сторонке,  повесив  повинную
голову. Лымарю спасибо - старался изо всех  сил,  увещевая,  утешая  и  даже
легонько гипнотизируя, он это умел, он многое умел... И подсунуть таблетку в
надлежащий момент, и вполне профессионально, не причинив ни  малейшей  боли,
удержать тестя, когда того бросило в истерику и он неумело попытался заехать
Мазуру по голове.
   Мазуру еще раньше, в Питере, было с ними нелегко. Главным  образом  из-за
разницы в возрасте его и Ольги. Папа был  Мазуру  практически  ровесником  и
вдобавок - совершенно совдеповским доцентом, корпевшим в каком-то  НИИ,  где
ему платили в месяц примерно столько, сколько  стоила  зипповская  зажигалка
Мазура. Исторические примеры папа принимал плохо, и Мазур нутром чуял, что в
глазах тестя с самых первых дней предстал этаким из-вращением,  совратителем
малолетних.
   Проблемы  с  тещей,  если  уж  откровенно,  лежали  в  другой  плоскости.
Поскольку она была двумя годами моложе Мазура  и  смотрелась  великолепно  -
чуточку более зрелое издание Ольги, ничуть не потерявшее прелести,- Мазур  в
свое время пару раз явственно ощущал,  как  где-то  на  рубежах  подсознания
определенно ворохнулись фривольные мыслишки, продиктованные извечным мужским
цинизмом.  Да  вдобавок  Ольга  как-то  под  великим   секретом   поделилась
компроматом: мамочка, безусловно будучи главой семьи и добытчицей (трудилась
переводчицей в  процветающей  фирме),  порою  искала  на  стороне  маленьких
радостей,  каковые  без  особого  труда  и  находила.  Однажды  Ольга   даже
полушутя-полусерьезно пригрозила  выцарапать  супругу  бесстыжие  глазыньки,
заявив, будто перехватила мамочкин оценивающий взгляд. Мазур тогда свел  все
на шутку, напомнив, что согласно традиции теща с зятем  должны  пребывать  в
состоянии перманентной лютой вражды, но в глубине души  признавал,  что  был
единожды такой взгляд, очень уж недвусмысленно мазнули  по  нему  очи  Ирины
свет Викентьевны. И  самую  малость  встревожился,  не  передалась  ли  оная
ветреность по наследству. Правда,  откровенная  по-современному,  Ольга  ему
заявила, что дело тут не в ветрености, а в некоторой  девальвации  к  сорока
годам  иных  папочкиных  достоинств.  В  общем,  с  тестем   не   заладилось
моментально - ас тещей, наоборот, могло бы и сладиться вовсе  уж  шокирующим
образом, живи они все под одной крышей достаточно долго. Такой вот фрейдизм.
Слава богу, под одной крышей  Мазур  прожил  с  Ольгиными  родителями  всего
неделю.
   Но все эти психологические экзерсисы относились  ко  времени  прошедшему.
Сейчас и вспоминать то ли смешно, то ли больно. Сейчас было другое  -  тесть
три раза срывался в истерику, теща крепилась, Мазур прямо-таки телепатически
чуял, что она, подобно ему самому, всего лишь загнала горе внутрь, поглубже.
Отчего горе ничуть не стало  слабее.  И  мрачноватые  молчаливые  поминки  -
вдовец, родители, а также немногословные подводные  убийцы,  числом  восемь,
для  непосвященного  предстающие  самыми  нормальными  людьми,   затурканным
пехотным офицерьем, согласно легенде. Благо родители до сих пор пребывали  в
заблуждении,  будто  Мазур  -  флотский  инженер,  всю  сознательную   жизнь
испытывавший новые модели аквалангов, намеченные к постановке на вооружение.
Отсюда, мол, и некоторая доза секретности, постоянно его  сопровождавшая.  А
регалии он при них и не надевал никогда...
   Мазур не выдержал, украдкой глянул в зеркальце заднего вида - но они  все
так же сидели, явственно отвернувшись друг от друга,  с  застывшими  лицами.
Мысленно вздохнув, он сунул в рот сигарету - и перехватил настойчивый взгляд
Михася.
   И еще один, еще  более  многозначительный.  Неспроста,  конечно.  Подумав
немного, Мазур негромко сказал:
   - Трасянка, пожалуй...
   - Сойдет?
   - Ручаюсь.
   Старый сослуживец, чьи предки некогда живали почти в тех же местах, что и
Мазуровы, после секундного колебания заговорил  на  трасянке  -  причудливой
смеси белорусского, польского и русского, имеющей хождение в Беларуси:
   - Таке враженне, што мамы огон.*
   - Давно? - спросил Мазур.
   - С квадранс*.
   Он плавно вписался в крутой  поворот,  а  Мазур  тем  временем  глянул  в
боковое зеркальце. И точно, на некотором отдалении маячил светлый  "Жигуль".
"Волга" у них была самая  обыкновенная,  вообще-то  "Жигуль"  давно  мог  их
обогнать - ограничения скорости тут нет, гаишники в этих местах  практически
не водятся...
   - Навензац лончношчь?*
   - Чакай,- сказал Мазур, покосившись на трубку  радиотелефона.-  Можа,  то
яки грат...*
   Подметил краем глаза, что тесть  с  тещей  самую  чуточку  встрепенулись,
заслышав эту абракадабру, но особого интереса не проявили. Ну и  ладушки.  И
не поняли ни черта - теща знает испанский и  французский,  а  тесть,  как  и
положено совковому доценту, иностранными языками не обременен...
   Мазур неотрывно следил за идущей следом машиной - нет, на таратайку вроде
не похожа, выглядит новенькой. Но нет пока что оснований для боевой тревоги:
место бойкое, машин полно... В это время дня прут  в  аэропорт  чуть  ли  не
потоком - пока ехали, обогнали уже с десяток.
   - Ну вот,- сказал Мазур равнодушно.
   "Жигуль" наконец-то пошел на обгон, наддав на очередном  повороте.  Места
были глухие, слева - лес, справа - равнина и сопки, так что Мазур  бдительно
проводил взглядом обогнавшую их машину: двое, молодые, в их сторону и головы
не повернули - что, впрочем, еще не повод для благодушия...
   Ага! Светлый "Жигуль" вдруг стал тормозить -  и  тут  же  за  его  задним
сиденьем отчаянно замелькали пронзительно-синие вспышки. И такие же вспышки,
словно отражения в невидимом огромном зеркале, запульсировали сзади и сбоку.
   Три  машины,  сверкая  милицейскими  мигалками,  откровенно  взяли  их  в
"коробочку". Впереди - "Жигуль", слева - второй,  синий,  сзади  нарисовался
белый "Рафик". Тот, что сидел в синих "Жигулях" рядом с шофером, здоровенный
лоб в серо-белом милицейском камуфляже, приспустил стекло и высунул  руку  с
полосатым жезлом, небрежно помахал, словно забивал  гвоздь.  И  убрал  руку,
покосился  со  спокойной  властностью,  должно  быть,  полагая,  что  сделал
достаточно и теперь вправе ждать немедленных результатов.
   Михась вопросительно глянул.
   - Притормози,- сказал Мазур.-Только ушки держи...
   Кивнув, Михась стал тормозить, уходя к обочине.  Все  три  машины,  будто
соединенные невидимыми ниточками, повторили маневр, по-прежнему светя синими
вспышками. И в "Рафике" обмундированный мент -  желтеет  цевье  автомата,  а
из-за его спины, напряженно застыв, таращатся трое в штатском.
   Неуловимым движением Михась передвинул наплечную кобуру, выжал  сцепление
и остановился. "Коробочка" была заперта, три машины,  встав  почти  впритык,
блокировали "Волгу" с трех сторон - правда,  возникни  такая  нужда,  Михась
ушел бы по целине, что по асфальту. Мотора он не выключил, конечно,  и  ноги
держал на педалях, а правую руку с рычага так и не снял.
   Мимо равнодушно пролетали машины, встречные и попутные, кое-кто любопытно
косил глазом, но останавливаться, понятно, не собирался - синие мигалки, все
три, по-прежнему работали с идиотским усердием часового механизма.
   Тот, с жезлом, наконец вылез, из "Рафика" выскочил  рыжий  автоматчик  и,
расставив ноги, замер у  капота,  подстраховывая  своего  капитана  -  Мазур
разглядел звездочки на погонах. Пока что в капитане  ничего  подозрительного
не усматривалось: личность, правда, насквозь мрачная и неприветливая, но они
нынче все такие, словно в понедельник их мама родила...
   Молчание, пожалуй что, и затягивалось. Вероятнее всего, капитан ждал, что
водила вылезет из машины и встанет на полусогнутых. Если так, ждал напрасно.
   Видимо, ему и самому это пришло в голову - сделал шаг вперед  и  легонько
постучал концом жезла по боковому стеклу, каковое Михась неспешно и  опустил
после кивка Мазура.
   - Документы попрошу,- изрек капитан невероятную банальность.- На машину и
ваши.
   Михась столь же неспешно достал  все  из  бардачка  и  протянул  в  окно.
Документы были неплохие - та  самая  липа,  за  которой  стоит  государство,
способная выдержать не только беглый дорожный осмотр  невооруженным  глазом.
Согласно ксивам, которые проскочили бы любую компьютерную  проверку,  словно
мокрый кусок мыла по водосточной трубе, машина принадлежала некоему сыскному
агентству, где Михась с Мазуром (поименованные  чужими  фамилиями)  и  имели
честь трудиться. Отсюда и пистолеты, совершенно законные.
   У прочих, сидевших в машине, капитан документов требовать не  стал.  Зато
Михасевы изучал с величайшим тщанием -  Мазур  держал  его  краешком  глаза,
сосредоточив все внимание на автоматчике, с  непроницаемо-равнодушным  видом
нажевывавшем резинку. Остальные сидели в машинах, не проявляя  ни  малейшего
желания вылезти. Не поднимая взгляда от документов, капитан бросил:
   - Мимо Зубатовки проезжали?
   - Естественно,- пожал плечами Михась.-  Я  ж  из  Шантарска  еду,  другой
дороги вроде бы и нету...
   Капитан прямо-таки просиял, захлопнул водительские права и махнул  ими  в
сторону:
   - Багажник откройте, пожалуйста.
   - Нет, что такое? - без малейшего наигрыша поморщился Михась.- В аэропорт
опаздываем...
   - Мимо Зубатовки проезжали?
   - Ну.
   - "Волга" с двумя пятерками в номере?
   - Ну.
   - Багажник откройте, пожалуйста.
   - Вообще-то для осмотра багажника ордер полагается...- задумчиво  сообщил
Михась.
   - Это точно,- ничуть не  сердясь,  кивнул  капитан.-  Потому  я  вам  его
открыть и не приказываю, а вежливо прошу. Ваше  дело  -  отказаться.  Только
тогда придется проехать в управление, где мы вас  в  полном  соответствии  с
законом три часа продержать можем... А самолет-то, поди, раньше  улетает?  В
общем, думай, мужик, сам себе проблемы создаешь...
   - Открой,- негромко произнес Мазур. И, пока  Михась  вылезал  из  машины,
чуть развернулся на сиденье, так что кончики  пальцев  оказались  под  полой
куртки, в непосредственной близости от пистолета. Благо  автоматчик  затопал
следом за Михасем к багажнику, у "Волги" остался один  капитан,  у  которого
кобура где-то под бушлатом, снаружи ее не видно, если кто-то  из  сидящих  в
машинах и начнет баловаться с оружием, всегда можно опередить, не особенно и
подставляя под неприятности тестя с тещей...
   Капитан положил жезл на кромку полуопущенного стекла, словно прицелясь им
в Мазура:
   - А у вас документики имеются?
   - А как же,- сказал Мазур.
   - Взглянуть можно?
   В следующую секунду льдисто-туманная струя ударила Мазуру  в  лицо,  гася
сознание дурманящей волной.
   ...Едва он смог совершенно точно определить, что из беспамятства вернулся
в реальность, принялся, не шевелясь, анализировать ощущения.  Ощущения  были
довольно безрадостные: вокруг царит душный мрак (но это исключительно  из-за
надежно нахлобученного на голову глухого капюшона), руки схвачены за  спиной
"браслетами", с обеих сторон, плотно  сжав  боками,  устроились  неизвестные
живые объекты, явно относящиеся к гомо сапиенс. А судя по окружающим звукам,
они еще в машине и куда-то едут.
   Стараясь ворочаться как можно неуклюжее - пусть думают, что  он  медленно
очухивается,- Мазур провел по левому боку  рукой  и  тут  же  убедился,  что
кобура под мыший пустая. Что ж, следовало ожидать...
   Движение не прошло незамеченным - его  сжали  боками  еще  теснее  и  для
надежности  мертвой  хваткой  стиснули  оба  запястья.  В  целях  дальнейшей
проверки Мазур попытался было спросить во весь голос:
   - В чем...
   Ровно столько и удалось произнести - в шею под челюстью тут  же  уперлось
нечто твердое, но  на  дуло  пистолета  вроде  бы  не  похожее,  и  довольно
спокойный голос сообщил:
   - Будешь орать, вырублю шокером. Сидеть тихо. Мазур  послушно  заткнулся,
поскольку это на данный момент было единственно верной линией  поведения.  В
такой позиции и супермену выгоднее на время поджать пост, благо убивать пока
что не собираются -  сто  раз  могли  угрохать  еще  на  шоссе,  будь  такой
замысел... Означает ли то, что им не по нраву возможные вопли, что он  имеет
дело отнюдь не с какой бы то ни было государственной конторой?
   В общем, не факт. Самые разные у них  могут  быть  побуждения,  любовь  к
тишине еще не означает автоматически,  что  он  угодил  в  гости  к  частным
лицам... А если это не частники, визжать от восторга рано:  найдутся  вполне
добропорядочные органы, которые смогут задать "ну массу неприятных вопросов,
на иные из которых утвердительно отвечать нельзя, иначе  махом  узришь  небо
вклеточку, и  пока  еще  раскачается  родной  особый  отдел...  У  неведомых
похитителей есть пара часов в запасе: искать Мазура начнут  не  раньше,  чем
улетит по расписанию питерский самолет, даже  если  свяжутся  с  машиной  по
рации и не получат ответа, ничуть  не  встревожатся  -  решат,  что  "Волга"
торчит на стоянке, и все четверо ушли в зал ожидания...
   Насколько можно понять  по  шумам  уличного  движения,  они  вернулись  в
Шантарск - значит, в беспамятстве пребывал не более  получаса.  Слышно,  как
водитель переключает передачи,- и что-то  далековато  он  сидит  от  Мазура.
Значит - "Рафик"...
   Раза четыре Мазура по инерции отклоняло то вправо, то влево  -это  машина
поворачивала. Остановилась. Простояла совсем недолго. Вновь тронулась.  Судя
по звукам, въехала  куда-то  под  крышу  -  ангар  или  гараж  -  и  тут  же
затормозила.
   А там и умолк мотор, распахнулась дверца. На  затылок  Мазуру  опустилась
ладонь, сгибая его в  три  погибели,-  и  тут  же  толкнули  вперед.  Он  не
противился,  ухитрился  не  споткнуться,  когда  подошвы  встретили  твердую
поверхность, скорее всего асфальт. Шаги  звучали  гулко  -  если  гараж,  то
небольшой... Не теряя времени, его в темпе подхватили под локти  и  потащили
куда-то. Временами кто-нибудь из конвоиров снисходил до предупреждения:
   - Ступеньки вверх. Ступеньки вниз. Голову ниже.
   Что интересно, сзади звучали те же реплики - значит,  с  Мазуром  той  же
дорогой шагал как минимум один из спутников. Разборка перед тем, как мочить,
или допрос? Допрос, пожалуй что, даже похуже - тестюшка характером  слаб,  а
Ирину, как всякую женщину,  в  особенности  не  замешанную  в  бурные  будни
теневой стороны жизни, ломать проще, чем мужика...
   Пришли, кажется. Явственно захлопнулась дверь. Сзади под  коленки  Мазуру
уперлось что-то твердое, горизонтальное, и тут же рявкнули:
   - Сесть!
   Он осторожно присел. Сразу  же  с  головы  рванули  капюшон  -  вовсе  уж
неделикатно, захватив пятерней волосы и выдрав при  этом  энное  количество.
Мазур  зажмурился  от  яркого  света,  а  потерю  волос  перенес  стоически.
Понемногу разлепил веки.
   Ничего зловещего вокруг не усматривалось. Довольно  большая  комната  без
окон, примерно десять на десять, стены облицованы пластиковыми листами,  пол
выложен мраморной крошкой, чисто, вот только меблировочка скудная: стул,  на
который толкнули Мазура, стол у противоположной стены. За  столом  восседала
женщина лет тридцати, с короткими,  чуть  растрепанными  светлыми  волосами,
перелистывала документы, в которых Мазур тут же  опознал  свои  собственные.
Довольно симпатичная, спортивного типа, в сиренево-белой спортивной курточке
- а вот юбка на ней или брюки, Мазур рассмотреть не смог, стол  был  глухой,
из коричневой деревоплиты. Паршивенький такой стол,  скорее  уж  подходивший
для скудно финансируемых присутственных мест.  И  характерная  деталь:  это,
скорее всего, подвал. Ступеньки вели сначала вверх, потом вниз -  и  вообще,
ощущение такое, то ли инстинкт работает, то ли чутье...
   Он решился осмотреться по сторонам. Сошло, по шее  не  въехали.  Один  из
конвоиров  топчется  за  спиной,  двое  стоят  подальше,  рядом  с  Михасем,
прикованным к батарее за правое запястье. Знай они  Михася  получше,  поняли
бы: это все равно, что залепить ягуару морду  одной-единственной  полосочкой
лейкопластыря... Капитан-лейтенант  оказался  на  высоте:  он  скрючился  на
корточках, старательно закатывая белки  и  всем  своим  жалким  видом  давая
понять, что все  еще  травмирован  -  то  ли  струёй  газа,  то  ли  ударом,
неизвестно, как там его вырубали. Скорее газ - не тот  это  был  тип,  чтобы
дать себя вырубить неожиданным ударом... Надо же так попасться:  примитивная
дубинка  с  газовым  баллончиком   внутри,   крашенная   под   отечественный
милицейский жезл, то-то она подсознательно  показалась  какой-то  не  такой.
Если подумать чуток, можно вспомнить марку - но на кой хрен это сейчас?
   Белокурая за столом отложила документы и пытливо воззрилась на Мазура. Он
сделал нейтральную рожу. Особенного страха не  было,  равно  как  и  чувства
безысходности:  после  всего  пережитого  на  службе  рассыпавшейся  империи
ситуация была не из самых опасных. На троечку, пожалуй, если уместна  сейчас
пятибалльная шкала. Крепенькая девка. Определенно тренированная.  Вроде  тех
лялек из обожаемой Михасем питерской школы прапорщиков, что одинаково хороши
и на полосе препятствий, и в постели. Ну,  здесь-то  она  ходит  явно  не  в
прапорщиках, а повыше - сидит за столом, как белый  человек,  а  мордовороты
(среди коих и хренов милицейский  капитан)  переминаются  себе  с  ножки  на
ножку, определенно ждут инструкций...
   - Господин Волков Николай Семенович? - спросила белокурая.
   - Их бин и аз есмь,- сказал он не  то  чтобы  с  вызовом,  но,  в  общем,
независимо.- В чем дело?
   - А вы что, не удивляетесь? - скользнула  по  ее  лицу  мимолетная  сучья
ухмылка.
   "Ну уж сразу и сучья,- урезонил себя Мазур.- Работа у человека такая".  И
пожал плечами:
   - Удивлен. Страшно удивлен.  Жду  объяснений.-  Скосил  глаза  в  сторону
капитана.- Откуда такой произвол в отношении к мирному обывателю, а, мусор?
   Тот на обидное  словцо  не  отреагировал,  остальные  жлобы  тоже  стояли
спокойно. "Ах, так?" - подумал Мазур и решил слегка накалить атмосферу:
   - Нет, в чем дело, ты, мочалка?  Жопу  не  вздрючивали?  Если  наезжаешь,
давай по-культурному: где претензия и за что? А погоняла у тебя кто? Не этот
же штакетник? - он кивнул на капитана.- Ну, кому я мозоль оттоптал? От  кого
выставляешься? У меня такие, как ты, хрен в рот забирают по самый  корень  и
сосут с проглотом...
   Замолчал,  ожидая  реакции.  Реакции  не  воспоследовало  -  не  дали  по
загривку, не одернули. Жлобы, правда, потемнели лицом, как любой  бы  на  их
месте, белокурая тоже подобралась, зло поджала губы -  тут  любой  обидится,
дамы и господа,- но никто не дергался, молчали  все.  Это,  может,  и  хуже.
Профессионалы. Точно, профи - зря не дергаются, не мельтешат...
   - Ну,- сказала блондинка.
   - Что - ну? - Мазур самую чуточку опешил. Самую чуточку.
   - Продолжайте. У вас это так эмоционально и  красочно  все  получается...
Усладительно для  уха,  я  б  сказала,-  сверкнула  она  умело  подведенными
глазами.- За щеку я у таких козлов не беру, а вот тебе могу яйца прищемить и
посмотреть,  как  будешь  дергаться...-  Сунула  руку   в   ящик   стола   и
продемонстрировала Мазуру новенькие пассатижи с залитыми пластиком ручками.-
Ясно?
   - А не боишься, что тебе потом клитор вырвут без наркоза? - продолжил  он
тем же хамским тоном приблатненного частного сыскаря.- Не хочешь, чтоб  тебе
хамили, объясни, с какой стати наехали... И сигарету дай.
   Она выразительно дернула бровями. Капитан подошел,  сунул  Мазуру  в  рот
сигарету,  щелкнул  зажигалкой.  Убедившись,  что  пленник  прикурил,  убрал
зажигалку  и  развернул  перед  глазами   красное   удостоверение.   Капитан
Как-там-его-на хрен...  УВД  г.  Шантарска,  уголовный  розыск...  смотрится
ксива...
   - Вы эти сказки младшему школьному возрасту  впаливайте,-  сказал  Мазур,
зажав губами сигарету в углу рта.- Покажите ордерок по всей форме, чтобы там
прокурор коряво расписался. Тогда я буду на "вы" и со всем почтением.
   - Удостоверения тебе мало?
   - Мало,- сказал Мазур, улыбнувшись капитану.- Мало, хороший мой.  Ты  мне
еще докажи, что я в милиции.
   Краем глаза он видел дверь  за  спиной  -  толстая  на  вид,  старательно
обитая, прилегает плотно. Пожалуй, наружу ни звука не донесется...
   - А ты про указ президента слышал? - спросил  капитан.-  Насчет  тридцати
суток без всякого прокурора?
   - Так и это ж не доказательство. Про указ все слышали...
   - Пистолет откуда? - спросил капитан, нависая над ним  и  в  такт  словам
похлопывая по плечу дубинкой.
   - Там все написано,- Мазур кивнул на стол.- Все законно, в  рамках  и  на
основании...
   - Волков?
   - Ау?
   - А это что? - она извлекла из ящика паспорт и развернула на страничке  с
фотографией.- Тут вы  уже  никакой  не  Волков,  вовсе  даже  Минаев  Кирилл
Степанович и прописочка питерская...
   Плюха, пожалуй. Если пораскинуть мозгами, ничего и  не  проясняющая.  Как
известно по собственному печальному опыту, у Прохора Петровича на  службе  и
майоры имелись...
   Мазур пожал плечами:
   - Нет, надо же... А вы уверены, что там на снимочке-я?
   - По-моему, никаких сомнений,- сказала белокурая.
   - Вот если бы в наших документиках, как в штатовских,  отпечатки  пальцев
имелись...-сказал Мазур.-Тогда бы я извертелся, как  карась  на  сковородке,
объясняя, как это меня угораздило свой пальчик аккурат под фотографией этого
вашего Минаева оставить... Но  ведь  нету  отпечатков,  тут  родная  милиция
определенно недосмотрела. Я, эту краснокожую паспортину впервые вижу. Вы его
что, у меня изъяли? Мало ли кто надо мной  шутит...-  Он  кивнул  в  сторону
Михася, все еще сидевшего с обалделым видом: - Вы бы лучше, красивая, насчет
доктора расстарались...
   - А что такое? - вполне серьезно спросила она.
   - А у него ампула вшита,- сообщил Мазур.- За невоздержанность  в  прошлой
жизни. Мне-то ничего - а его, видите, как перекосило? Ребята,  у  всех  этих
газов механизм действия схож с алкогольным, у него вскорости ломка начнется,
точно вам говорю...
   Он говорил громко. Михась не мог не ухватить ключик к дальнейшему обороту
событий. Все присутствующие, кроме Мазура, невольно покосились на него -  но
отвлеклись лишь на миг, и Мазур решил подождать с броском. Не горит пока.
   С полминуты белокурая размышляла, потом бросила:
   - Начнет ломать, тогда  и  посмотрим...  Так  как  же  все-таки  с  вашей
натуральной фамилией обстоит? Который паспорт настоящий?
   - Волков я,- сказал Мазур истово.- А эту вашу ксиву впервые вижу.
   И подумал, что  все  же  следует  поторопиться,  наплевав  на  дальнейшие
словесные поединки. Все бы ничего, но в этот миг где-нибудь за стеной  могут
допрашивать тестя с тещей, а уж они-то, ничего серьезного не  зная,  тем  не
менее в два  счета  выложат  его  настоящую  фамилию-звание-дислокацию...  А
стол-то к полу не прикреплен и до стеночки от него близко... И пушки  они  в
руках не держат...
   - Волков я,- повторил он.- Вы там насчет врача расстарайтесь, я  его  сто
лет знаю, вон, уже началось...
   У Михася, действительно, изо рта поползли слюни, он взвыл-простонал  так,
что пронять могло любого. Тот, что стоял к  нему  ближе  всех,  без  команды
нагнулся, всматриваясь.
   - Бей! - выдохнул Мазур, давненько уже сидевший напряженным,  как  сжатая
пружина.
   В следующий миг пружина  разжалась.  Взмыв  с  отлетевшего  стула,  Мазур
правой ногой подшиб капитана, успел добавить коленом  под  горло,  пока  тот
падал (там, где пребывал Михась, послышался вопль), метнулся  вперед  и  что
есть силы въехал всей  подошвой  по  столу.  Удержать  равновесие,  даже  со
скованными за спиной руками, на шероховатом полу было нетрудно. Не глядя  на
влепившуюся в стену затылком белокурую, ушел влево (на тот случай, если  тип
за спиной успел достать пистолет), молниеносно развернулся парой  отточенных
пируэтов.
   Тот, что за спиной, оторопело пытался выдернуть руку из кармана куртки  -
как частенько бывает, пистолет зацепился то ли рукоятью, то ли курком. Мазур
не дал ему времени извлечь оружие, равно как и поставить блок  левой  рукой.
Не колеблясь, вмазал носком туфли в то место, где пролегает сонная  артерия.
Иногда от такого удара умирают на месте. Иногда -  нет.  Кому  как  повезет,
ваши проблемы, господа...
   Кинулся  вперед,  двумя  ударами  надежно  отключил  пытавшегося   встать
капитана. Упал на задницу,  извернувшись,  поджав  ноги,  пропустил  их  меж
скованными руками, миг - и руки были теперь скованы впереди,  а  это  все  ж
малость полегче...
   Михась, уже без наручников, сиротливо болтавшихся на трубе, добил коленом
своего кадра. Вопросительно глянул. После  двух  жестов  Мазура  выхватил  у
одного из бесчувственных пистолет из кармана, на цыпочках кинулся к двери  и
застыл возле нее. Сам Мазур торопливо охлопал карманы капитанского  бушлата,
из левого извлек свой собственный "Макар", передернул затвор. Какое-то время
оба напряженно прислушивались.
   Никто не ворвался - пожалуй, солидная дверь и в самом деле заглушила  все
звуки... Теперь только Мазур, не спеша, высвободил из  наручников  запястья.
Жить вновь стало легко и почти что весело. Он  сделал  два  шага,  отодвинул
стол и поднял за воротник белобрысую. Покачал вправо-влево ее голову -  нет,
шея не перебита, кровь не сочится ни из носа, ни изо рта -  ощупал  пальцами
основание черепа. Точно, нигде ничего не сломано, будет жить, хотя  затылком
в стену вмазалась качественно...
   В темпе выдвинул ящик стола, перевернул. Улов хилый - на стол упала пачка
сигарет, авторучка, пара чистых листов бумаги, женские  часы  на  браслетке.
Молниеносно обыскал всех четверых, бесцеремонно выворачивая  карманы.  Кроме
капитанского удостоверения и водительских прав, обнаружившихся у  одного  из
жлобов,- никаких документов.  Вещи  неинтересные  -  обычные  мелочи,  вроде
зажигалок и перочинных ножичков. Зато пушки у всех - два ПСМ, два  "Макара".
Пошли бы милиционеры на операцию  без  служебных  корочек?  Черт  их  знает,
однако что-то сомнительно - операцию крутили серьезную...
   Белокурая стала проявлять признаки жизни.  Заглянув  ей  в  глаза,  Мазур
обнаружил, что взгляд становится все более  осмысленным,-  и  тут  же  вновь
отправил в беспамятство, на сей раз, можно бы выразиться, деликатно.
   Решение следовало принимать немедленно. Конечно, то, что за столом сидела
именно она, ничего еще не доказывало. Трюк,  старый  как  мир:  на  почетном
месте, в красном углу сидит пешка, а подлинный босс скромно хоронится  среди
прочих пешек. И все же... Даму, в конце концов, тащить легче, это не главное
соображение, но и оно свою роль играет.
   Они  вновь  обменялись  быстрыми  профессиональными  жестами,  и  Михась,
попробовав предварительно ручку на  прочность,  рывком  распахнул  дверь,  а
Мазур в нее бомбой и  вылетел.  За  дверью  открылся  неширокий  и  короткий
коридорчик без окон - дверь  напротив,  дверь  справа.  Со  стула  заполошно
вскочил детина в штатском, и Мазур, достав его одним прыжком, угостил  столь
же качественно, как лежавших без чувств сообщников. Поднял,  головой  вперед
забросил в дверь, она была пониже коридора, вниз вели целых пять ступенек, и
лететь  бы  вырубленному  лобешником  на  пол,  но  Михась  великодушно  его
подхватил, устроив на полу.
   Дверь напротив... Мазур подкрался к  ней,  рывком  распахнул  так,  чтобы
образовалась узкая щель, выглянул - вряд ли  у  них  тут  за  каждой  дверью
часовой, это уже не подвал...
   Точно,  нет  часового.  Картина  самая  мирная  -  крохотный  магазинчик,
покупателей что-то не видно, спиной к Мазуру стоит блондиночка.  Обернулась.
Оказалось, совсем соплячка. Рядом с ней еще одна дверь.
   - Серега не выходил? - как ни в чем не бывало спросил Мазур.
   Там, куда ходит много народу, обязательно отыщется какой-нибудь Серега  -
как и Миша с Колей...
   Девчонка растерянно пожала плечами:
   - Да не было вроде...
   - Ну, ладно,- кивнул Мазур.
   Закрывая дверь, отметил, что открыть  ее  можно  только  с  его  стороны.
Стандартно, но неглупо - магазинчик  настоящий,  за  второй  дверью,  должно
быть, складик, а в подвале обитают "доверенные  ребята  владельца",  в  дела
которых наученные сложностями нынешней жизни девочки-продавщицы предпочитают
не  соваться  -  то-то  у  ляльки  глазенки  были  чуть  испуганные...  Плюс
звуконепроницаемая дверь - хоть варфоломеевскую ночь  в  подвале  устраивай.
Когда его вели, он запомнил два поворота...
   Ага. За второй дверью - нечто вроде небольшого крытого гаража. "Рафик", -
глаза бы на него не смотрели - "Волга" Михася и "Газель" с тентом.  Вот  эта
дверь, несомненно, ведет на склад, а вторая, железная и высокая, может  быть
только  воротами.  "Элементарно,  Ватсон",-  буркнул  под  нос  Мазур,  чуть
приоткрыв створку и узрев снаружи солнечную улицу.
   Бегом вернулся в подвал. Забрал со стола ключи от  "Волги"  и  пассатижи.
Ключи бросил Михасю,  пассатижи  хозяйственно  прибрал  в  карман,  приказал
сквозь зубы:
   - Уходим!
   И, уже не колеблясь, подхватил белокурую, без всякой  нежности  прижав  к
себе, поволок в гараж. Она висела, как мешок, ноги волоклись по полу. Михась
прикрывал по всем правилам. На счастье, в гараже так никто и  не  показался,
пока Мазур, вновь без  тени  галантности,  забрасывал  белокурую  на  заднее
сиденье, а Михась распахивал ворота. Когда "Волга" вылетела на улицу,  Мазур
ощутил ни с чем не сравнимое, пьяняще-дикое чувство свободы.
   Без команды Михась погнал прочь - но не зарываясь, соблюдая все правила.
   - Где это мы? - поинтересовался Мазур.
   - А черт его знает, Кирилл, мне-то откуда знать? Ты же тутошний.
   - Я тут бываю раз в сто лет... Ладно, гони куда попало, лишь бы подальше.
   - Базу вызвать?
   - А чем нам поможет база...- скривился Мазур.- Ты гони, гони,  где-нибудь
да определимся...- Глянул на ближайшую табличку с названием улицы.- Ага, где
это у нас Байкальская? Правый берег, это-то я помню... Держи на ост.
   Еще  через  четыре  квартала  Мазур  почувствовал  себя  увереннее,  стал
показывать  дорогу,  то  и  дело  кидая  косые  взгляды  на   зашевелившуюся
белокурую. Ага! Ремень у  него  был  старого  доброго  фасона  -  с  обычной
пряжкой. Быстренько его сдернув, Мазур сделал мертвую петлю и захлестнул  ею
запястья  пленницы.  Она  открыла   глаза,   попыталась   дернуться.   Мазур
бесцеремонно надавил ладонью, опрокинув живой трофей на сиденье:
   - Лежи тихо, подруга. А то больно сделаю, твоими же  пассатижами...  так,
теперь направо, дуй к сопкам, там нас ни одна собака не потревожит...
   Места пошли насквозь глухие. Справа высокая сопка, аккуратно стесанная  с
одного бока на приличную высоту, чтобы сделать место для дороги, уводившей в
сосновый бор. Асфальт вскоре кончился, потянулась разбитая колея. Бор редел,
по обеим обочинам все чаще попадался индустриальный мусор  -  ржавые  кабины
здоровенных  грузовиков,  ржавые   бочки,   груды   вовсе   уж   непонятного
металлического хлама, лысые покрышки. Впереди замаячили серые строения.
   - Нервничаешь, сучка? -ласково спросил Мазур, пощекотав пленницу за бочок
указательным пальцем.- И правильно делаешь...
   В глазах у нее стоял откровенный страх, но все же изо всех  сил  пыталась
взять себя в руки. Недобро пообещала:
   - Вы ответите. Я сотрудник...- и прикусила язычок.
   - Сотрудница,- поправил Мазур.- Русский язык знать надо. Или ты у нас  из
мужика переделанная и еще не привыкла?
   - Сволочь...
   Он без церемоний остановил ее оглушительной пощечиной, подумал и  отвесил
еще одну - чтобы разбить губу, чтобы кровушка на  светлую  куртку  живописно
закапала. Она и закапала, конечно.
   - Так чего  ты  там  сотрудница?  -  спросил  Мазур.  Она  промолчала,  с
ненавистью зыркая исподлобья.
   - Э-э, ты это брось,- сказал Мазур, поворачивая ее голову правее.- Ты нам
машину не пачкай, капай на себя... Где трудишься, говорю?
   Молчание. Правда, он особенно и не настаивал - не видел особой нужды.  Их
магазинчик, служивший крышей, все равно засвечен,  нетрудно  будет  взять  в
разработку соответствующим службам, даже если  все  они  оттуда  моментально
смоются, ниточка останется для умелых рук подходящая, распутать смогут...
   Переваливаясь на ухабах, машина подъехала к тем  самым  серым  строениям,
служившим идеальной декорацией для  съемок  очередного  фильма  о  битве  за
Берлин:  пустые  оконные  проемы,  груды  кирпича  и  комья  серого  бетона,
полуобвалившиеся и ржавые металлические леса. Мазур, наконец, узнал место  -
не далее как  вчера  случайно  узрел  по  телевизору,  в  одной  из  местных
программ. Недостроенный керамзитовый завод - его сгоряча,  поддаваясь  общей
лихорадке, прихватизировали, но тут же оказалось, что достраивать не на что,
да и незачем, откровенно говоря. Так что российского Форда из нового хозяина
не получилось, и он бросил  недостроенные  владения  на  произвол  судьбы  -
продать все равно было некому, не находилось такого идиота.
   Стояла покойная тишина,  ничего  живого  вокруг  не  наблюдалось.  Лунная
поверхность. Мазур нетерпеливо вертел  головой,  то  и  дело  поглядывая  на
съежившуюся пленницу, которой явно становилось все неуютнее.
   - Ну, так чья ты там сотрудница? - спросил он лениво.
   - Вам головы оторвут...
   -  Притормози,-  сказал  Мазур,  углядев  кое-что,   как   нельзя   лучше
подходившее для декорации к допросу.- Вот что, красивая. Вдумчиво беседовать
с тобой некогда, ты мне  быстренько  скажешь  одно:  где  мои  пассажиры?  И
милиционершу из себя не строй, худо будет...
   Она  молчала,  вздернув  подбородок,  но  глаза  бегали,  а  грудь  часто
вздымалась, и предательские капли пота вереницей поползли по вискам.  Успела
взвесить свои шансы и понять, что нет ни одного.
   - Ну? - спросил Мазур. Молчание.
   -  Зоя  Космодемьянская,  значит,-  сказал  Мазур,   нехорошо   скалясь.-
Гоп-стоп,  Зоя,  кому  давала  стоя...  Ну  вот  что.  У  меня  нет  времени
аккуратненько выдергивать тебе ноготки твоими же пассатижами или  баловаться
с прикуривателем. Результаты будут, но не скоро. Посему  слушай.  Во-первых,
те, кого вы сцапали, мне, в общем-то, не  друзья  и  даже  не  родственники,
поскольку родня - бывшая... Во-вторых, у меня еще есть время вернуться в ваш
магазинчик и вдумчиво поработать там. Они еще  очухаться  не  успели,  языки
будут... А ты посмотри-ка вон туда... Бак видишь?
   И показал на ржавую цистерну емкостью  тонн  в  двадцать,  громоздившуюся
неподалеку. Ухмыльнулся. Она поняла, ее прямо-таки передернуло.
   - Сообразила? - спросил Мазур.- Мучить тебя не будем -  скинем  в  бак  и
укатим навсегда. Тебя тут в жизни искать не догадаются. Если не закроем люк,
протянешь недельки две - при полнейшем отсутствии шансов на спасение, оттуда
ж не вылезешь, а стука ни одна собака не услышит, кто в эти  места  заходит?
Ну, а если крышку закроем, проживешь ровно столько, пока  весь  кислород  не
употребишь. Цистерна, конечно, ржавая, но не настолько, чтобы ты ее  головой
пробила... Да, а руки, само собой, я тебе развязывать не  буду  -  ну  зачем
тебе там развязанные руки, какая разница? Вон лесенка, взобраться можно...
   Распахнул дверцу, ухватил белокурую за ворот и головой вперед выдернул из
машины, как редиску с грядки. Подхватил на лету  и  поволок  к  цистерне.  С
каждым шагом цистерна нависала над ними, повеяло удушливым запахом солярки.
   - Тебе везет,- сказал Мазур.- На дне,  похоже,  жижа  осталась,  так  что
задохнешься и вовсе быстро...
   Она отчаянно барахталась. Мазур усмирил ее одним легким тычком  в  нужное
место, с помощью подоспевшего Михася поволок, обмякшую, наверх  по  узенькой
железной лестнице. Лестничка скрипела, слегка шаталась,  но  не  обрушилась.
Они взобрались на крохотную  железную  площадку.  Мазур  с  натугой  отвалил
крышку и побыстрее отпрянул - изнутри шибануло  такой  угарной  волной,  что
желудок чуть не  выскочил  через  горло.  На  дне  и  в  самом  деле  должна
оставаться солярка.
   Пленницу повалили животом на горловину люка, так, чтобы голова  свесилась
внутрь. Она моментально пришла в себя, изо всех сил задергалась  -  впустую,
конечно, потом ее шумно стошнило вниз и она захлебнулась  воющим  криком.  С
ухмылочкой Мазур  определил,  что  кончились  и  игра,  и  упорство  -  все,
хрустнула девочка, как сухое печенье...
   Поднял ее, повалил на площадку, присел над ней на корточки:
   - Ну, сука! Некогда тебя обхаживать по всем правилам! Где они? Или  скину
к херам!
   Всмотрелся, рывком поднял на колени, а сам  торопливо  отодвинулся  -  ее
снова  стало  тошнить.  Процесс  пошел.  Дождавшись  его  конца,  не   давая
опомниться, Мазур налег вновь:
   - Ну, где они, блядь такая?
   - Сво...
   Мазур залепил ей пощечину:
   - Сама ты сволочь! Ну?
   - Да нет...- прошептала она, делая отчаянные гримасы.- Это  про  улицу...
Свободная, сорок пять, квартира четырнадцать...
   - Еще одна ваша хаза?
   - А-га...
   - Сколько там ваших козлов?
   - Т-три... или четыре...
   - Все,- Мазур рывком вздернул ее на ноги.- Вали вниз.  Сейчас  быстренько
поедем в гости, и смотри у меня, начнешь дергаться -  словишь  первую  пулю,
это я тебе гарантирую...
   ...Перед тем, как покинуть развалины завода, пленницу немного  привели  в
порядок - пожертвовав собственные носовые  платки  и  тряпку  из  багажника,
кое-как обтерли физиономию и одежду от блевотины и ржавчины.  Но  все  равно
вид у нее был несколько предосудительный  -  разгульная  особа,  пару  суток
безвылазно пробухавшая в каком-нибудь сарае, где извозилась до полной потери
товарного вида. Ручаться можно, именно так и подумали две  бабки,  торчавшие
на лавочке у подъезда,  когда  Мазур,  двигаясь  вдоль  стеночки,  вел  свою
пленницу к двери. Он якобы  нежно  и  заботливо  обхватил  ее  левой  рукой,
прижимая к себе, чтобы не выкинула какой-нибудь номер,  а  накинутая  ей  на
плечи ее же собственная куртка никак не давала увидеть,  что  руки  схвачены
ремнем за спиной. Если особенно не приглядываться, ничего и  не  заметишь  -
небрезгливый мужик подцепил где-то более-менее приглядную бичиху  и  волокет
домой для немедленного  употребления.  Чтобы  закрепить  эту  версию,  Мазур
громко сказал, работая на бабулек:
   - Ниче, Маня, щас опохмелишься, жизнь вернется... И  побыстрее  затолкнул
ее в подъезд. Следом скользнул Михась. Удалось еще услышать,  как  осуждающе
заохала одна из бабуль:
   - От они, от они, нынешние! Девка-то как с помойки...
   Дальше он не слышал -  на  цыпочках  взбежал  на  второй  этаж,  постоял,
навострив уши, возле двери  четырнадцатой  квартиры.  Дверь  была  солидная,
обитая коричневым дерматином, под которым угадывалась прокладка  толщиной  с
хороший матрац, а может, она и вообще была железная, хорошо замаскированная,
со внутренними петлями. Что-то фактура косяка скорее смахивает на металл...
   Тишина, ни звука изнутри не доносится. А вот глазка нет,  что  только  на
руку...  Насчет  количества  комнат  -  две  -  и  планировки  Мазур   успел
расспросить пленницу на обратном пути. Если только она не врала...
   - Давай,- кивнул он,  уперев  дуло  пистолета  в  ту  самую  ямку  пониже
макушки.- И смотри у меня...
   Она, покосившись с ненавистью,  подняла  руку,  нажала  кнопку  звонка  -
дзинь-дзинь, дзинь, дззззз... Михась мгновенно, едва отняла палец, завел  ей
руки за спину и вновь затянул ремень.
   - Кто? - послышалось изнутри.
   - Я, Ксана,- громко ответила она.
   Томительно долго тянулось мгновение.  Решающее.  Наконец  замок  негромко
щелкнул, дверь стала распахиваться - самым нормальным  образом,  без  лишней
спешки и без медлительности. Мгновенно отметив, что все вроде бы в  порядке,
Мазур оттолкнулся  от  стены  и  бросился  в  ширившийся  проем.  Попотчевал
рукояткой пистолета чью-то рожу, так и не успевшую стать ни  испуганной,  ни
удивленной, добавил коленом, ребром ладони свободной руки  -  уже  на  ходу,
отработанным броском врываясь в комнату. Заорал:
   - Руки! Всем стоять!
   В прихожей стукнула захлопнувшаяся дверь - Михась ворвался  следом,  ушел
вправо по стеночке, держа пистолет обеими руками, встал так, чтобы держать в
поле зрения и дверь в кухню, и дверь в другую комнату.
   Сцена, словно  позаимствованная  из  боевика,  но  тем  не  менее  вполне
жизненная,  в  последние  годы  мало  кого  уже  удивляющая  на  съежившихся
просторах Отечества: Ирина свет  Викентьевна,  теща  ненаглядная,  сидит  на
стуле, руки связаны, белая  блузка  распахнута,  так  что  обнаженная  грудь
("надо сказать, все еще великолепная" - отметил где-то  на  периферии  мозга
Мазура недремлющий мужской инстинкт) открыта нескромным взорам - вот  только
эротической подоплеки нет ни на капельку, поскольку один из двух стоящих  за
стулом верзил демонстративно держит зажигалку  у  самого  ее  соска,  сделав
соответствующую морду лица. А  третий,  нависая  над  съежившимся  в  кресле
тестем (и у  того  руки,  конечно,  связаны,  а  интеллигентная  физиономия,
сведенная испугом, украшена свежим синяком), подсунул  ему  диктофончик  под
самый нос. Словом, классический допрос с  угрозами,  судя  по  всему,  очень
быстро увенчавшийся  успехом  -  сейчас-то  все,  понятное  дело,  замолкли,
ошеломленные вторжением, но еще пару секунд назад тесть,  никаких  сомнений,
заливался соловьем...
   Ни разу еще Мазур не видел у своей тещи столь радостной физиономии. Рот у
нее, правда, был залеплен широкой белой полосой полупрозрачного скотча -  но
глаза прямо-таки полыхнули радостью. Нет,  все  же  очаровательная  женщина,
даже в этаком виде,- а может, именно этакому виду и благодаря...
   Немая сцена затянулась не долее  чем  на  три  секунды.  Мазур  бесшумным
кошачьим шагом передвинулся влево. Тесть  дернулся,  попытался  встать,  его
опекун чисто автоматически протянул руку, чтобы удержать на месте...
   - Всем стоять! - повторил Мазур.- Кто дернется...  Положительно,  ребятки
были профессионалами - застыли, кто где  оказался,  прекрасно  понимая,  что
дернувшийся первым пулю первым и получит. Никому не хотелось стать  пионером
в этом сомнительном предприятии. Конец  двадцатого  века  вообще  скуден  на
героев, порывавшихся бы заткнуть грудью амбразуру.
   Мазур повелительным взглядом послал Михася в соседнюю комнату. Тот,  едва
заглянув, отрицательно покачал головой и занял прежнюю позицию. Нельзя  было
давать им время на раздумья, и Мазур, усмотрев подходящий  по  ширине  кусок
стены, тихо распорядился, мотнув головой:
   - Туда! Руки на стену, ноги шире! Кто, блядь,  дернется...  Эй,  диктофон
положи на кресло - медленно, плавно... Сидеть!
   Последнее уже  относилось  к  тестю,  попытавшемуся  было  вскочить,-  не
хватало еще, чтобы начал метаться по комнате и кто-то  воспользовался  им  в
качестве живого щита...
   Трое приняли указанную Мазуром позу. Михась, благо на столе лежал и  нож,
и моток белой синтетической веревки, мгновенно отхватил несколько  кусков  и
выскочил в прихожую, дабы спеленать ушибленного  привратника  и  вырубленную
Ксану. Взяв  освободившийся  нож,  Мазур  одним  рывком  рассек  веревки  на
запястьях Ирины и осторожненько отодрал со щек и губ клейкий скотч. Она была
в некоторой заторможенности и потому  даже  не  потянулась  прикрыть  грудь,
вообще не шевелилась - сидела и таращилась на него  округлившимися  глазами.
Мазур мимоходом отвесил ей пощечину - в целях  предупреждения  истерики,  на
посторонний взгляд игривую, но довольно чувствительную. Сделал страшную рожу
тестю - которым некогда пока что было заниматься.
   На столе  отчаянно  запищала  черная  рация-переноска,  замигала  зеленая
лампочка. Некогда было обыскивать  троицу  на  предмет  документов  и  любых
других улик -
   Мазур выработанным за годы звериным чутьем ощущал, что пора  сматываться,
и как можно быстрее. Неважно,  мафия  это  или  спецслужба  -  за  ребятками
определенно  организация,  в  каковой,  вполне  возможно,   уже   заливаются
тревожные  звонки,  лихие  события  в  том  магазине   не   могли   остаться
незамеченными...
   Он махнул Михасю и с разбегу оглушил крайнего справа  в  шеренге,  Михась
тут же попотчевал двух остальных - от всей души,  на  совесть.  Сзади  слабо
ахнула Ирина, зрелище  и  в  самом  деле  было  малоэстетичное,  далекое  от
общечеловеческого гуманизма. Мазур, окинув беглым взглядом  павших  витязей,
повернулся к ней и посоветовал:
   - Застегнись, простынешь.
   Видя, что  она  все  еще  пребывает  в  легоньком  трансе,  сам  подошел,
застегнул блузку, верхнюю пуговицу летних брюк. Тут только она дернулась:
   - Лифчик...
   - Оставь на память,- нетерпеливо сказал Мазур, озираясь.- Новый купишь...
   Схватил со стола ее сумочку, заглянул, убедившись, что документы тестя  с
тещей там так и лежат - но их явно вынимали для  просмотра,  все  в  сумочке
перерыто,- сунул теще в руку, подхватил с кресла ее бежевый пиджак,  накинул
на плечи. И тогда только перерезал веревки на руках у тестя, подтолкнул  его
к двери:
   - Ходу! - Подхватил попутно диктофончик и спрятал себе  в  карман.-  Ира,
пошли, без истерик...
   - Нужно же милицию  вызвать!  -  в  голос  предложил  тесть.-  Это  мафия
какая-то...
   Не вступая в совершенно излишние дискуссии, Мазур тычком  наладил  его  к
двери. Мимоходом отметил, что впервые в жизни назвал  тещу  на  "ты"  и  без
отчества, но некогда заниматься еще и психоанализом - вышел последним, держа
пистолет дулом вниз в опущенной руке. Сверху как раз спускался какой-то  тип
- и увидев странную процессию, обратился в соляной столп.
   - Тихо,- ласково, дружелюбно даже сказал ему Мазур.- Вот так и  стой,  да
не ори...
   Михась выскочил  первым,  держа  руку  с  пистолетом  в  кармане  куртки.
Оглядевшись, направился за угол. Мазур распорядился:
   - За ним, к машине, в темпе!
   Тоже спрятав вооруженную руку в карман,  двинулся  замыкающим.  Бабки  на
лавочке таращились вовсю, на лицах отражалась  усиленная  работа  мысли,  но
явленная им загадка была чересчур сложной для того,  чтобы  разгадать  ее  с
маху.  Мазур  с  ними  мимоходом  вежливо  раскланялся  и  быстрыми   шагами
направился за угол, то и дело подталкивая Ирину  нетерпеливыми  шлепками  по
талии.
   Он уже собирался юркнуть за угол, когда  за  спиной  отчаянно  взвизгнули
тормоза. Обернулся, инстинктивно вырвав руку из кармана.
   Из  косо  вставшей  поперек  дорожки  синей  "пятерки"  в  хорошем  темпе
выскакивали хмурые здоровенные ребята - числом  трое,  два  облачены  скорее
по-спортивному, третий  в  хорошем  костюме  с  галстуком.  Они  по  инерции
метнулись было к подъезду - но тут "костюм"  заметил  Мазура,  затормозил  с
маху и, не колеблясь, сунул руку под мышку... Мазур,  коли  уж  такое  дело,
тоже не колебался. Аккуратно и метко прострелил ему плечо. Мог бы сделать  и
дырку во лбу, но наглеть не стал - кто их знает, вдруг все же на государство
работают...
   Обеих бабуль словно вихрем снесло со скамейки - Мазурова пуля зыкнула как
раз над ними. Но вместо того,  чтобы  залечь,  обе  бестолково  затоптались,
оглашая округу воплями:
   - Хулиганье! Милиция!
   Мазур, прямо-таки перекосившись от их  наивности  и  полного  непонимания
ситуации, перехватил пистолет обеими руками, вмиг заставив себя собраться  и
стать боевой машиной. Оба оставшихся в строю противника - "костюм" сидел  на
корточках, оскалясь от боли и зажимая  плечо  окровавленной  ладонью  -  уже
полезли за пушками, а Мазур что-то не верил в  их  гуманизм,  могли  открыть
беспорядочную пальбу,  ничуть  не  озаботясь  наличием  на  директрисе  огня
посторонних бабуль...
   Он выстрелил четыре раза,  перемещаясь  вправо-влево  короткими  шажками,
приседая,  ухитряясь  островком  сознания  ругательски   ругать   про   себя
метавшихся у лавочки бабок. К их воплям присовокупился нелюдской вой  -  это
Мазур прострелил одному из верзил коленную чашечку.  Отнюдь  не  смертельно,
зато  жутко  больно.  На  какое-то  время   человек   совершенно   перестает
интересоваться окружающей действительностью и  жаждет  одного  -  чтобы  его
кто-нибудь пожалел...
   Чертовы бабки мельтешили, как мотыльки. К тому же третий, недостреленный,
бля, успел лихим  кенгурячьим  прыжком  перемахнуть  через  капот  машины  и
укрыться за нею. И, в свою очередь, начал палить, что  было  с  его  стороны
самым естественным поступком, но Мазуру ничуть не понравилось. Над головой у
него звонко разлетелось стекло в одном из окон первого этажа, кто-то  внутри
ошалело возопил - и Мазур кинулся за угол. Обернулся, махнул рукой.  К  нему
задним ходом подлетела "Волга", тормознула рядом, но он  терпеливо  выжидал:
умный в такой ситуации будет сидеть за машиной, а дурак кинется вдогонку...
   Уровень интеллекта своего противника  он  определил  секунд  через  пять,
когда  стоял,  прижавшись  к  стене.  Верзила  бомбой  вылетел  из-за  угла,
предполагая, что беглец уже улепетывает со всех ног - и тут же поплатился за
нездоровый охотничий азарт. Первый удар сбил его с ног, второй  пришелся  по
затылку. Мазур был сыт нежданной  бондианой  по  горло  -  и,  убедившись  в
отсутствии противника, с превеликим облегчением запрыгнул в  заднюю  дверцу,
пока на него не сбежались глазеть со всего микрорайона. "Волга" рванула, как
спятивший метеор, Мазура швырнуло на Ирину, да так, что она жалобно охнула.

   ГЛАВА ВТОРАЯ
   УЮТНАЯ РОДНАЯ ГАВАНЬ
   Майор Кацуба чем-то неуловимо смахивал на кота - то ли редкими усиками  в
три волосинки, которые, несмотря на всю их убогость, тем не  менее  холил  и
лелеял, то ли мягкими, плавными движениями, то ли хитрющими глазами. Правда,
кот этот отнюдь не выглядел балованным домашним мурлыкой, скорее уж битым  и
травленым ветераном помоек - Кацуба был худой, высокий и жилистый, словно бы
подкопченный с целью удаления излишков жирка и влаги. Мазур с  удовольствием
сходил бы с ним в баньку - поглядеть украдкой, не найдется ли на теле шрамов
и каких. Человеку понимающему любой шрам кое о чем говорит. То,  что  их  не
видно на открытых обозрению кистях рук и лице, ни о чем еще не  говорит.  По
слухам, та еще птичка - то ли левая, то ли правая рука  генерала  Глаголева,
заведовавшего здешним "Аквариумом", то ли иной какой жизненно важный  орган.
Во всяком случае, Морской Змей советовал быть с ним настороже.
   Пока что все протекало почти что идиллически - Мазур сидел в углу,  смоля
сигареты, от которых во рту уже стояла противная горечь, а Кацуба (похоже, в
третий раз) старательно читал его отпечатанный на машинке  рапорт,  хмурясь,
похмыкивая  и  порой  покусывая  нижнюю  губу.  Когда  он  стал   складывать
прочитанные листы в стопочку на краю стола (а допрежь того не выпускал их из
рук), Мазур понял, что конец идиллии близок.  Дело  тут  не  в  традиционном
соперничестве меж армией и флотом - просто ситуация такова,  что  неприятных
вопросов не избежать...
   Кацуба отложил последний листок, старательно подровнял стопочку, погладил
усики концом авторучки (которую зачем-то все это время вертел в руке, так  и
не сделав ни единой пометки),  поднял  на  Мазура  хитрые  кошачьи  глаза  и
спросил:
   - Можно, я вас буду называть полковником? Капитан первого ранга - слишком
длинно, а каперанг - то ли на "капор" похоже, то ли вообще черт-те на что...
   Мазур пожал плечами:
   - А какая разница...
   - Ну вот и отлично. Может, и "выкать" не будем? Ты, скажем, Степаныч, а я
- Артемыч?
   Мазур столь же нейтрально пожал плечами.
   - Вот и ладушки,- сказал  Кацуба.-  Степаныч,  садись  поближе,  нам  еще
болтать и болтать... Генерал стоит на дыбах. Он у нас характерный,  и  столь
хамского обращения со  славным  представителем  флота  российского,  да  еще
засекреченным орлом, терпеть никак не будет. Землю ройте орет, яйца в  дверь
пихайте... А кому яйца-то пихать, ежели ни одного языка? Что ж ты, Степаныч,
не озаботился хоть одного прихватить?
   - Некогда было,-  тщательно  взвешивая  слова,  сказал  Мазур.-  Так  все
крутилось... А что там с удостоверением? И с хазами?
   - С хазами так быстро не получится, зато удостоверение, сразу тебе скажу,
липовое. Да-с. Но хорошо нарисовано, с ба-альшим приближением к  реальности,
человеком понимающим... Степаныч, я тебе балаболом, часом, не кажусь? Что ты
все плечиками пожимаешь?
   - Не кажешься пока,- сказал Мазур.- Может,  это  у  тебя  стиль  такой...
Артемыч...
   - Точно,- сказал Кацуба.- Беседа у нас с  тобой  самая  что  ни  на  есть
неофициальная,  откровенно-то   говоря.   Официальное   расследование,   сам
понимаешь, начнется через денек-другой и пойдет по другому ведомству, а пока
что идут сплошные забавы в плащи и кинжалы, к  чему  дипломатов  изображать?
Согласен?
   - А что мне? - хмыкнул Мазур.
   - Ну и молодец. Успеешь еще с официальными  расследователями  побакланить
со всей возможной чопорностью. Ты вдобавок ко всему еще в отпуске числишься,
так что развались посвободнее, пузо почеши, если чешется...- и тем же  тоном
продолжал: - Как на твой  непредвзятый  взгляд  -  кто  это?  Гангстеры  или
государственная служба?
   - Совершенно не представляю,- подумав, сказал Мазур чистую правду.- Ты не
посчитай за похвальбу, но я лучше в забугорных конторах  разбираюсь,  чем  в
отечественных. Специализация такая. Да и жизнь у вас  на  суше  в  последние
годы такая запутанная, что сам черт ногу сломит.
   - Резонно,- серьезно кивнул Кацуба.- Я вообще-то и сам не особенный  спец
по внутренней жизни, честно тебе скажу, так  что  другие  землю  роют,  а  я
координирую да перед Глаголом один за всех отдуваюсь - и хоть бы кто спасибо
сказал... Степаныч, тебе хамский вопрос задать можно?
   - Смотря какой.
   - Ты свою тещу, часом, вопреки массе анекдотов, по постелям  не  валяешь?
Что таким зверем смотришь?
   - Чего-то тебя, Артемыч, не туда понесло...- сказал Мазур сердито.
   - Ну, а по-мужски? Она ж тебя на два годочка моложе,  а  вид  таков,  что
наши лейтенанты стойку делают...- Он разглядывал Мазура  холодными  круглыми
глазами.- Задумался ты, Степаныч... Прикидываешь, в чем тут подвох и с  чего
это я углубился в такие дебри, а? Так нету подвоха,  полковник.  Считай,  во
мне любопытство играет.
   - Нашел время...
   - Так мы же  условились,  что  беседа  насквозь  неофициальная...  Ладно,
проехали. Чего-то я сегодня определенно глуповат... Так и прет из меня дурь.
Считай, что я извинился. По всей форме. Так как, проехали?
   - Проехали,- ответил Мазур несколько настороженно.
   Вот и гадай, где тут подвох,- а он обязан быть, не тот майор простак...
   - Как по-твоему, похожи эти орелики на иностранных шпионов? -  совершенно
безмятежно спросил Кацуба.
   - Ну, это вряд ли.
   - Что, так уж и не похожи?
   - Нет, я неточно выразился, пожалуй,- сказал Мазур серьезно.-  Я  имел  в
виду,  не  верю  нисколечко,  чтобы  иностранные  шпионы  столь   весело   и
непринужденно  резвились  в  городе.  Даже  в  наши   идиотские   времена...
Останавливать на трассе средь бела дня, нагло, под видом милиции, таскать по
явкам... Нет, ерунда.
   - Вот и мне так кажется,- кивнул Кацуба.- И всем прочим, кто  занят  этим
веселым делом. Продукт  исключительно  отечественный.  И  отнюдь  не  мелкая
шпана. Из твоего рапорта вытекает, что это профи? Непонятно чьи профи?
   - Уверен,- сказал Мазур.- Они вообще-то мне показались ребятами хваткими.
И  скрутили  мы  их  только  оттого,  что  они,  полное  впечатление,  плохо
представляли, с кем связались. Не было  у  них  времени  поиграть  в  полную
силу...- Он немного подумал.- Или суть вовсе в другом. Я бы не стал очень уж
категорично  формулировать,  но  все  равно  кое-что  прокачал  по   горячим
следам... Первые наметки пойдут?
   - Еще бы.
   - Они прекрасно провели операцию по захвату,- сказал Мазур.-  Все  четко,
грамотно, по высшему разряду. Но дальше все у них пошло наперекосяк,  а  это
наталкивает на версию:  они  попросту  столкнулись  с  чем-то,  чему  их  не
учили...
   -  Конкретнее,-  серьезно  сказал  Кацуба,  задумчиво  прикрыв  глаза   и
помахивая авторучкой.
   - Их не учили защищаться, такое у меня осталось  впечатление,-  продолжал
Мазур увереннее.- Со мной самим дело обстоит почти так же,  я  на  девяносто
девять сотых учен нападать, я могу защищаться, но вряд ли способен  наладить
грамотную оборону на серьезном объекте... Не моя задача.
   - А противодиверсионные мероприятия?
   - Противодиверсионные мероприятия и оборона -  разные  вещи,  если  вы...
если ты понимаешь, что я имею в виду.
   - Понимаю,- сказал Кацуба.- Дальше?
   - Я бы сказал, для них явилось полной неожиданностью, когда допрашиваемые
вдруг превратились в нападающих. Они элементарно растерялись. Но это  профи,
зуб даю...
   - Профи, которые не привыкли к тому, что допрашиваемый вдруг превращается
в атакующего...- помахивая авторучкой в такт, произнес Кацуба, словно пробуя
эту гипотезу на вкус.- Профи, которые умеют нападать и  теряются,  когда  на
них самих вдруг совершен налет... А это интересно. Это версия.  Потому  что,
если подумаем, отыщем конторы, отвечающие  этим  условиям,  нет?  Конто-ры,-
подчеркнул он голосом.- Поскольку криминальным структурам, по идее,  следует
одинаково хорошо владеть приемами как нападения, так и защиты. По идее...  А
в жизни возможны варианты - оборзели, распустились, рассчитывают, что  никто
на них в жизни не нападет... Словом, версия твоя интересная,  но  однозначно
не скажешь, а?
   - Конечно. При минимуме информации...
   - И отсутствии успехов в моей работе по делу, а?  -  усмехнулся  Кацуба.-
Это ты подразумеваешь в подтексте?
   - Подразумевать - еще не значит упрекать,- сказал Мазур.- Я  же  понимаю,
вы только начали...
   - Ну,  спасибо,  что  не  упрекаешь,-  крайне  серьезно  сказал  Кацуба.-
Положеньице у нас деликатное, хоть газетки  помоев  на  нас  льют  вдесятеро
меньше, чем в незабвенные времена угара перестройки,  но  все  равно  внутри
страны приходится работать деликатненько, так, словно нас  вовсе  и  нету...
Вот, кстати. Тебя на завтра в РУОП вызывают. Повесточку привезли в штаб. Сам
понимаешь, пришлось им передать чуток препарированные  материалы  по...-  он
помолчал,- по убийству в поезде. Вопросы  у  них,  конечно,  имеются,  проще
ответить, чем давить нашим авторитетам на ихних авторитетов...
   - Понимаю,- тусклым голосом сказал Мазур.
   - Съездишь, поговоришь, вряд ли они тебе  что  пришьют,  ты  же  в  любом
случае - сторона пострадавшая...
   - У тебя все? - спросил Мазур. Никакого  желания  продолжать  разговор  в
этом направлении не было.
   - Да вроде бы.- Кацуба задумчиво уставился в потолок.-  Значит,  к  каким
выводам мы пришли? Про иностранных шпионов не стоит думать даже в шутку. То,
что у них оказался твой паспорт прикрытия, ясности  не  вносит  -  с  равным
успехом они могут оказаться и мафией, и государственной  структурой...  либо
причудливой помесью того и другого: мафия плюс государственная  структура  в
лице ее худших представителей, весьма нечестным образом  подрабатывающих  на
стороне. Прецедентов хватает...- Он вновь принялся созерцать  потолок.-  Вот
только при любом раскладе возникает сакраментальный вопрос: мотивы...  Какие
мотивы  у  них  возникли,  подвигнувшие  столь  бесцеремонно,  столь   нагло
перехватывать вас всех прямо по дороге в аэропорт?
   - А тесть с тещей что говорят? - спросил Мазур.
   - Тесть уже ничего не говорит, с ним что-то вроде  легкого  микроинфаркта
приключилось от всех переживаний, в нашу больничку увезли, в  город...  Теща
покрепче, волевая женщина, Лобанов ее в пятом  коттедже  устроил,  подождем,
пока тесть оклемается, отправим в Питер военным  бортом  для  надежности...-
Кацуба играл авторучкой.- Так вот, выясняли у них одно: кто ты  есть  такой.
Где трудишься, чем трудишься. Судя по  записи,  тесть  твой  в  непритворном
страхе за здоровье супруги успел выложить все, что знал: военный инженер,  в
данный момент находишься в рядах славного флота, поехал в  отпуск  с  женой.
Когда спросили про пресловутый паспорт на фамилию Минаева, он им сказал, что
ты, насколько ему известно, инженер шибко секретный, с новой  техникой  дело
имеешь постоянно, вот оттого-то, должно быть, фамилий  у  тебя  больше,  чем
нормальному инженеру, даже военному, положено. Ну, за то, что пел  соловьем,
винить его трудно - попади-ка посторонний человек  в  такие  игры...  Ладно,
вернемся к мотивам.
   - А что - мотивы? - сказал Мазур.- Хотят меня нейтрализовать, как  крайне
неуместного свидетеля. Возможно, сели на хвост тогда, на  перроне.  Вели  до
базы... Не удивлюсь, если и на похоронах кто-то наблюдал.
   - И узнав, что ты -  военный,  все  равно  решили  подержать  за  адамово
яблочко... В общем-то, и это меня  не  удивляет  -  нынче  никто  никого  не
уважает, нет прежнего трепета. Вот только...- Он замолчал и  какое-то  время
таращился на Мазура с простецким  видом.-  Ты  им,  случайно,  на  хвост  не
наступал уже здесь, по возвращении?
   - Каким образом? - пожал плечами Мазур.
   - Любишь ты плечами пожимать, я уж заметил. Ладно, я сам не  без  вредных
привычек  -  авторучку  вон  грызу,  что  твой  хомяк...  Степаныч,  Прохора
Петровича, то бишь Сергея Суховцева, не ты мочканул?
   Мазур, сжав зубы, смотрел в пол. Плюха была неожиданной.
   - Ну, что молчишь?
   - А какие доказательства? - спросил Мазур,  все  еще  не  поднимая  глаз.
Кацуба хохотнул:
   - Доказательства в том, что нет никаких доказательств... Так чистенько  и
культурно положить  кучу  народу,  не  привлекая  ни  малейшего  внимания  и
благополучно  растворившись  в  ночной  тиши,  мог  исключительно   толковый
специалист...
   - Мало их нынче от мафиозников кормится?
   - Многовато,- согласился Кацуба.- Только у тебя, в отличие от многих, еще
и мотив есть... Был, вернее. А? И кре-епкий мотив-то. Я  в  свое  время  был
малость южнее Панамского канала... ну, турпоездка такая выпала.  Насмотрелся
на тамошние нравы - народ  горячий,  такая  вендетта  из-за  любого  пустяка
закрутиться может, а если не из-за пустяка, так вообще  святых  вон  выноси,
туши свет и лезь в бомбоубежище... Ты не ерзай, Степаныч,- сказал он резко.-
Я, во-первых, не военный прокурор, а во-вторых, прекрасно понимаю, что  улик
против тебя нет никаких. Не те вы мальчики. А если уж предельно  откровенно,
то я на твоем месте сделал бы то же самое, точно тебе говорю. Еще и дом бы с
землей сровнял... после всего пережитого. Не мое  это  дело  -  тебе  мораль
читать. Пусть читает тот, кто уличит,- а уличить тебя не смогут до  двадцать
второго столетия... Но если уж вокруг тебя - и  вокруг  серьезного  объекта,
кстати - начались такие странности, знать я просто обязан. Посмотри на  меня
и кивни буйной головушкой-  самую  малость.  Ну?  Тебя  это  ни  к  чему  не
обязывает, а мне нужна полная определенность... Да ты  не  стесняйся,  я  на
суше видел не меньше, чем ты на воде.  В  обморок  не  упаду  и  стучать  не
побегу. Альзо?
   Мазур поднял глаза - Кацуба таращился на него зорко,  с  благожелательной
подначкой - и чуть заметно кивнул, криво усмехнулся:
   - Мой грех...
   - Ну вот, а ты кобенился,- крайне буднично сказал  Кацуба.-  Неуемный  вы
все-таки народ, водоплавающие: мало вам, что за  рубежами  многострадального
отечества жмуриков штабелями кладете, вам еще непременно надо  и  в  отпуске
кого-нибудь зарезать. Как дети  малые,  честное  слово.  Работнички  ножа  и
топора... Ну, я тебе обещал мораль не читать, значит, не буду. Я только себе
позволю обратить внимание на крохотный нюанс...  Ваша  будущая  операция,  о
которой мне и знать не полагается, все,  конечно,  спишет.  Но  не  дай  бог
окажется, что вся эта катавасия связана как раз  с  вашим  ночным  рейдом  в
район крайне престижных коттеджиков... Вот тогда для тебя есть  определенный
риск нахватать неприятностей - в сугубо неофициальном порядке. Не пугает?
   - А меня сейчас ничего уже не пугает,- вяло сказал Мазур.
   - Ну ладно, шагай уж. Появится что новое - скажу.
   Мазур  спустился  с  невысокого  крыльца.  Уже  смеркалось,   и   повсюду
зажигались окна - в серых панельных двухэтажках, протянувшихся  в  несколько
рядов, в коттеджах  вспыхнули  желтые  фонари,  и  вдалеке,  на  вертолетной
площадке, вертикальной гроздью  ярко-малиновых  огней  светилась  решетчатая
вышка. Этакий маленький городок - база была довольно приличных размеров, бог
ее знает, что здесь крутили за десять прежних лет ее  существования.  Мазур,
естественно, не лез с расспросами, знал  лишь,  что  из  здешних  обитателей
форма и содержание полностью соответствуют друг  другу  только  у  охраны  и
обмундированной части поселка. А все остальные могут оказаться кем угодно.
   Из-за ближайшего угла почти бесшумно  показалась  здоровенная  овчарка  -
согласно регламенту выпустили сторожевых псов.  Мазур  под  ее  внимательным
взглядом невольно опустил глаза к поясу, где  должна  была  висеть  короткая
полоска материи. На месте.  То  же  самое  констатировала  и  овчарка  -  не
приближаясь, потянула ноздрями воздух, лениво шевельнула хвостом  и  исчезла
за углом. Неизвестно, чем была материя пропитана, Мазур специально  нюхал  и
совершенно никаких ароматов, ни плохих,  ни  приятных,  не  уловил,  но  его
настрого предупредили,  что  собаки,  в  отличие  от  человека,  запах  чуют
прекрасно и любому, рискнувшему щеголять на территории базы без  магического
ключика, в горло вцепятся без всякого предупреждения.
   На  сопке  прилежно  крутились  локаторы.  Цепочка  огней,  по   параболе
опоясывающих лодочный причал, отражалась в воде  длинными  зыбкими  языками.
Поразмыслив. Мазур свернул к пятому  коттеджу.  Постучал  в  дверь.  Изнутри
довольно настороженно откликнулись:
   - Да?
   Он вошел, метко бросил  на  крючок  фуражку,  одернул  дурацкий  пехотный
кителек с капитанскими полевыми погонами. Ирина сидела в крохотной гостиной,
откинувшись на спинку кресла, все в тех же  летних  брюках  и  белой  блузке
(Мазур запоздало вспомнил, что в том клятом магазинчике чемодан  с  тещиными
вещами вытащили из машины, для скрупулезного изучения, должно быть,  а  они,
прорываясь, ни о каком чемодане, конечно, не думали).
   - Совсем забыл  насчет  одежды,-  сказал  он  виновато.-  Надо  придумать
что-то... Ирина бледно улыбнулась:
   - Мне тут уже предлагали  военную  форму.  Других  нарядов,  сказали,  не
имеется. Ну, я отказалась - совсем отчего-то не тянет  облачаться  в  форму,
даже не всерьез... Хотя, уверяли, мне пойдет.
   Мазур глянул на стол. Там гордо красовалась во  всем  своем  неподдельном
импортном великолепие бутылка "Гордона". И хмыкнул:
   - Лымарь заходил?
   - Ага. Проводил сеанс  психотерапии  с  мягкими  намеками  на  готовность
раздвинуть  понятие  "психотерапия"  до  любых   мыслимых   пределов.   Что,
догадался?
   - Дедуктивный метод,-  сказал  Мазур.-  Нехитрая  ассоциативная  цепочка:
очаровательная испереживавшаяся женщина, "Гордон" и  ограниченное  замкнутое
пространство. Как правило, на конце цепочки оказывается доктор Лымарь.
   - Он вообще-то миляга. Только у меня  и  без  него  голова  идет  кругом,
пришлось деликатно выставить...
   - Милейший человек,- кивнул Мазур. Давно бы уже  быть  милейшему  доктору
капитаном первого ранга,  не  вмешайся  судьба  в  виде  беспутной  доченьки
некоего адмирала. Все бы ничего, но адмиралу пару лет назад президент  одной
крохотной африканской страны вручил высший орден своей  державы,  с  тарелку
размером, снабженный лентой, размалеванной в  попугайские  колера  тамошнего
штандарта. Адмирал оказался перед непростой философской дилеммой: орден хоть
и высший, но африканский, а с другой стороны - хоть африканский, но  все  же
высший. Тарелку эту он носил редко во избежание насмешек, но дома  вместе  с
лентой держал в шкафу со всем возможным почетом. И как-то вернулся домой  на
два дня раньше, чем ждала дочушка.
   В общем, все бы сошло - адмирал давно уже не строил иллюзий  относительно
морального облика единственного чада и как-то помаленьку  стал  свыкаться  с
завалявшимися в ее постели хахалями. Однако на сей раз,  войдя  в  квартиру,
бравый морской волк нос к носу столкнулся с выходящим из  ванной  субъектом,
на котором всей одежды только и было, что набедренная повязка.  Смастеренная
как раз из вышепомянутой ленты. Лымарь потом клялся друзьям, что он, изрядно
приняв на  грудь,  совершенно  искренне  считал  эту  тряпку  разновидностью
импортного полотенца, то же он попытался сгоряча объяснить адмиралу - но тот
еще сильнее обиделся. Понимающий человек согласится, что  адмиралы  способны
изрядно испортить жизнь чинам нижестоящим, а этот оказался особенно  вредным
и в лучшем стиле парусных фрегатов принес страшную клятву с  богохульствами,
заверив, что пока он пребывает на флоте, доктор очередной звезды ни  за  что
не получит. Нужно добавить, что  адмирал  был  крепок,  как  бык,  и  Лымарю
грозила нешуточная опасность остаться вечным капитаном второго ранга...
   - Может, и я некстати? - поинтересовался Мазур, не садясь.
   - Да садись уж... зятек чертов.- Судя по  уровню  золотистой  жидкости  в
бутылке, психотерапия шла успешно.- Выпьешь?
   - Конечно,- сказал Мазур и налил себе немного, присел на краешек  кресла,
словно на раскаленную сковородку. Он никак не годился в утешители  и  оттого
маялся - еще и оттого, что был  причиной  всех  ее  неприятностей.  Впрочем,
называть пережитое неприятностями было бы чересчур мягко...
   Остается надеяться лишь на ее  характер  -  довольно  спокойно  держится,
отвопила и отплакала, загнав все далеко в подсознание. Мазуру  эта  черта  в
людях весьма нравилась - помогала жить...
   Ирина медленно выцедила виски, отставила стакан:
   - Это что, какая-то секретная база?
   - Что-то вроде,- сказал Мазур.- Около того и вообще...
   - А они кто? Те? Шпионы, что ли?
   - Да как тебе сказать... Не похоже.
   - Конкурирующая фирма? Как в боевиках?
   - Ох, да забудь ты обо всем,-  сказал  он  в  сердцах.-  Справились,  как
видишь.
   - А ты вообще-то инженер или кто?
   - Как тебе сказать...
   - Значит - "или  кто",-  усмехнулась  Ирина.-  Не  такие  уж  мы  темные,
как-никак в Северной Пальмире обитаем... Тебе не кажется, что я  имею  право
на кое-какие объяснения? После того, как  мне  приставляли  нож  к  горлу  в
прямом смысле и требовали рассказать,  кто  ты  таков  есть?  Иначе  обещали
такое, что вслух повторять не хочется.
   - Ох, да тут такая ситуация...- безрадостно пожал он  плечами.  Врать  не
хотелось, а на правду не было  санкции  свыше.-  Тебе  майор  Кацуба  ничего
кратенько не объяснял?
   - Вот именно, кратенько. Про ваш секретный  агрегат,  за  которым  шпионы
охотятся.
   "Версия как версия, не хуже  других,-  мысленно  отметил  Мазур.-  Вполне
проходит..."
   Ему пришло в голову: было бы даже лучше, примись  Ирина  его  ругать  или
проклинать. Но она держалась довольно спокойно, только временами поглядывала
с откровенной тоской.
   - Мне медаль не полагается? - усмехнулась она, плеснув в стаканы  еще  на
два пальца.- За стойкое поведение под пытками? Серьезно, я с  самого  начала
принялась отчаянно визжать, что ничего не знаю, они, похоже, шума не хотели,
вот и принялись  за  супруга.  Прижгли,  гады,  до  сих  пор  болит...-  Она
коснулась пальцами левой груди.- Хоть и смазали чем-то импортным.
   Мазур выпил свое виски, как лекарство, досадливо поморщился и налил  себе
еще. Идти никуда не хотелось - куда и зачем?
   - Я пойду быстренько душ приму,- сказала Ирина, вставая.- Мне  тут  халат
раздобыли, как раз собралась мыться, тут ты пришел... Что  поглядываешь?  Не
рыдаю? Сама понимаю, что следовало бы, но что-то замкнуло намертво  и  такая
блокировка встала, что наружу ни единой слезинки не лезет...
   - Это бывает,- сказал Мазур глухо.- Я пошел?
   - Посиди, если не спешишь. Есть к тебе пара вопросов...
   Она ушла, а Мазур  уселся  на  подоконник,  тупо  таращился  на  покрытую
множеством палых листьев улицу.  Стояла  тишина,  как  обычно.  Не  хотелось
верить, что он сам загнал себя в некий жизненный тупик  -  в  дополнение  ко
всему пережитому. Понемногу стемнело совсем, на столе горела лампа, а  Мазур
так и сидел в темноте, сгорбившись.
   Вернулась Ирина, села в кресло, небрежно  запахнув  халат.  Полы  тут  же
соскользнули с колен. Мазур смотрел на ее высоко  открытые  ноги,  на  лицо,
из-за глубокой тени казавшееся совсем  молодым.  Ощущение  было  жутковатое:
временами столь остро и  пронзительно  мерещилось,  будто  перед  ним  сидит
Ольга, новая, чуть повзрослевшая, набравшаяся печального и, в  общем-то,  не
особенно и нужного жизненного  опыта,  что  нехороший  холодок  подступал  к
затылку.
   Ирина медленно вытянула руку, взяла налитый на четверть стакан,  поднесла
к губам. Во впадинке под макушкой, куда так надежно бывает всаживать пулю, у
Мазура торчал кусочек льда.
   Она выпила до дна, отставила стакан и тихо спросила:
   - Во что ты втравил Ольгу? Она что, тоже  имела  отношение  к  чему-то...
такому? Он тяжко вздохнул:
   - Ни к чему она не имела отношения. И ни во что я ее не  впутывал.  Жизнь
впутала. Судьба...
   - Бог ты мой,- сказала Ирина еще тише.- Дочку убили, муж - тряпка, зять -
непонятно кто. Какие, к черту, флотские инженеры и засекреченные агрегаты, у
всех тут - глаза убийц, даже у Лымаря. То-то  у  тебя  орденских  планок  до
пупа.  А  когда  этот  ваш  Кацуба  дружески  улыбается,  по  спине  морозом
продирает... Кирилл, ты кто такой? Рэмбо какой-нибудь?
   - Да я сам не знаю, кто я,- сказал Мазур, вздохнув.
   - Ну, а как мне дальше жить, не посоветуешь? - Она вскочила,  взметнулись
полы  распахнувшегося  халата,  встала  вплотную  к  Мазуру.-  Жить-то  как,
господи? Мало мне десяти лет перестройки, еще и влипла непонятно во что...
   Мазур поднял руки и обнял ее столь спокойно и непринужденно, словно телом
управлял кто-то посторонний. Прижал к  себе,  ладонью  вмиг  разделавшись  с
пояском  халата,  кое-как  обмотанным   вокруг   талии.   Ирина   почти   не
сопротивлялась, опрокидываясь на постель. Мазур  взял  ее  почти  сразу  же,
охваченный паническим  желанием  избавиться  от  ледяного  комка  под  самой
макушкой, и женщина покорно раскинулась  под  ним  в  косой  полосе  лунного
света, падавшей поперек комнаты, но  тут  же  переплела  руки  на  его  шее,
прижимая к себе и отвечая так, что  он  охнул  от  удовольствия,  позабыв  о
ледышке. Вот только жутковатый холодок во всем теле упорно не проходил - под
ним ритмично колыхалось незнакомое тело  и  манера  любить  была  совершенно
другой, но стоило отстраниться, бросить беглый взгляд, и он наяву видел лицо
Ольги со знакомым изгибом полуоткрытого рта, знакомой  гримасой  отрешенного
наслаждения, снова и снова входил в нее  в  приступе  чего-то,  не  имеющего
названия, испытывал на все лады - в попытках то обрести  прежнюю  Ольгу,  то
окончательно убедиться, что это  не  она,  что  прежняя  ушла  безвозвратно.
Лунный свет давно сполз с них, словно ожившее  покрывало,  а  они  не  могли
остановиться, потому что это означало возвращение в реальность.
   И все же настал момент, когда пришлось  вынырнуть  из  забытья  в  лунную
прохладу. Они долго валялись на смятых простынях, прижавшись друг другу  без
всякого раскаяния - был, правда, момент, когда Ирина попыталась плакать,  но
вряд ли от раскаяния, да и не получилось ничего, кроме  глубокого  отпечатка
зубов на плече  у  Мазура.  Он  лежал,  держа  руку  на  бедре  расслабленно
привалившейся к нему женщины, и философски думал, что тоска, как  ни  крути,
лечится самыми примитивными лекарствами - право слово, становится легче...
   - Бог ты мой, ну и натворили...- прошептала Ирина ему в ухо.- Это как  же
называется - снохачество?
   - Да нет, снохачество -  это  совсем  другое,-  сказал  Мазур,  подумав.-
По-моему, это сексом просто-напросто и называется...
   - Дрянь я, а?
   - С чего бы? - удивился он искренне.- Извращенцы мы, что ли? Или  кровная
родня?
   - Зато скоты все же изрядные...
   - Брось,- сказал Мазур.- Жизнь иногда такие вензеля заплетает...  Полегче
стало, а? Вот видишь...
   - И все же мы скоты,- шепнула она. И с типично женской логикой  добавила:
- Ну почему я тебя тогда не встретила? Ведь могла?
   - Самое смешное,  что  вполне  могла,-  сказал  Мазур.-  Ты  когда  замуж
выскакивала? Ага, я как раз первым курсантским шевроном блистал и чванился в
том же самом городишке... Может, мы даже на улице встречались. Ты на моряков
тогда внимание обращала?
   - Нет,-  сказала  Ирина.-  Я  тогда  была  преогромная  интеллектуалка  с
серьезными  исканиями  и  невероятными  духовными  запросами.   А   нынешний
благоверный сущим Эйнштейном казался, тогда еще мода на физиков  не  прошла,
хотя и подтаивала уже... Можно идиотскую вещь сказать?
   - Валяй.
   - Возьми замуж, а?
   - Ты же вроде бы некоторым образом... По движению прижавшихся к его  щеке
губ Мазур понял, что она усмехнулась:
   -  Мы  же  в  двадцатом  веке  живем,  да  вдобавок  при  его  почти  что
издыхании... Правда, Кирилл, возьми замуж? Мне, как любой бабе, за  каменную
стену охота. Оба мы... перегоревшие, может, и получится более-менее  удачно.
Я, конечно, понимаю, что - жуткая стерва, такое сейчас предлагать, только во
мне глупого бабьего еще больше, чем казалось...
   Признаться, Мазура такое предложение чуточку ошарашило, и он  понял,  что
угодил  в  недурственный  капканчик:  отвергать  ее  сейчас  -   изряднейшее
скотство. Когда на могилке еще не осела земля, да и могилка та  появилась  в
какой-то степени по  его  вине.  Вот  и  получится  своеобразное  искупление
грехов... впрочем, не в нем одном дело. Почему бы и нет? Может,  как  раз  и
удастся устроить  то,  что  осталось  от  личной  жизни,  с  третьей,  самой
нежданной попытки?
   Ирина подняла голову, не отнимая щеки от  его  груди,  глянула  в  глаза.
Лунного света было достаточно, чтобы Мазур видел ее лицо,  полное  печали  и
надежды:
   - Правда, Кирилл? Не сопляки...
   - Ох, Иришка...- сказал он, совершенно запутавшись в мыслях и  чувствах.-
Мне еще так не...
   Совсем неподалеку грянул столь отчаянный и злобный собачий лай, что Мазур
поневоле замолчал. Тут же откликнулись другие псы. За все  дни,  что  прожил
здесь, Мазур такого еще не слышал. Посмотрел в окно поверх плеча  Ирины,  но
ничего  увидеть  не  смог  -  собаки  заливались   гораздо   правее,   такое
впечатление, будто сбегались в одно  место  со  всей  базы.  Пожав  плечами,
потянулся к столу за сигаретами.
   Раскатисто-упругий грохот близкого взрыва заставил его замереть в нелепой
позе. Чисто инстинктивно он рванул Ирину за голое  плечо,  перекатом  бросил
через себя, скидывая с постели так, чтобы постель заслонила их от окна,  сам
"щучкой" метнулся следом, успел подставить ладонь, чтобы не  ушибла  затылок
об пол. И вовремя - в следующее мгновение  взрывная  волна  вышибла  стекло,
осколки,  воя  и  жужжа,  пролетели  низко  над  полом,  звучно  шлепаясь  о
противоположную стену. Автоматически Мазур прикинул по звуку их  полета,  по
разлету возможную мощность взрыва - ну, ни хера себе...
   Ирина трепыхнулась под его рукой. В той стороне визжала собака, словно от
невыносимой боли, дважды могуче квакнула сирена.  Отсвет  близкого  пожарища
залил улочку, застрекотали длинные автоматные  очереди.  "Что  за  черт?"  -
изумился Мазур, распознав по звукам,  что  автоматчик  лупит  прямехонько  в
небо. Диверсанты? Война? Ерунда какая...
   Настольная лампа погасла, тоже сброшенная со стола  взрывной  волной.  Но
желтые фонари за окном горели по-прежнему. Мазур встал на колени, поглядел в
окно, щерившееся по всему периметру зубчатыми осколками.
   По улице, в направлении разраставшегося близкого зарева, протопали  люди,
звучно передергивая затворы автоматов, снова взвыла и умолкла сирена.
   - Господи, это еще что такое? - шепнула Ирина.
   - Лежать! - страшным шепотом приказал Мазур, ничего еще не соображая,  но
по всегдашней привычке готовясь к худшему.- Ползи под кровать  и  лежи  там,
ясно?
   На улице больше не стреляли, но беготня усиливалась, уже  звучали  резкие
команды. Насколько Мазур мог оценить, паники не было ни малейшей.
   Он еще раз прикрикнул  на  Ирину,  выпрямился  и  осторожно  пробрался  к
креслу, где в беспорядке валялась  разбросанная  одежда,-  упругой  кошачьей
походкой, как учили, так, что несколько раз наступал на битое стекло, но  не
поранился ни разу. Наспех облачился, выскочил на улицу.
   И тут же шарахнулся - мимо, воя и сверкая  мигалкой,  пронеслась  здешняя
пожарная машина, крохотная,  на  базе  какого-то  импортного  микроавтобуса.
Припустил следом.
   Одна из панельных двухэтажек как-то странно изменилась. Подбежав поближе,
Мазур рассмотрел сквозь рыжее пламя - словно  бы  вырвало  угол  с  парочкой
панелей, в комнате, лишившейся крыши, бушует пожар.  Машина  уже  лупила  по
нему пухлой высокой струёй пены, в подъезд как раз вбегали несколько фигур в
мешковатых комбинезонах, навстречу им  бегом  волокли  носилки,  на  которых
лежал кто-то, кричавший  столь  непереносимо,  что  нельзя  было  разобрать,
мужчина это или женщина. Бежавший рядом врач на  ходу  делал  укол.  Ошалело
озираясь, Мазур видел распластавшуюся  на  газоне  мертвую  собаку,  россыпи
битого стекла. В собравшейся  поблизости  немногочисленной  кучке  людей  он
распознал нескольких своих парней. Потом,  отпихнув  его,  пронесся  здешний
комендант  подполковник  Стеценко,  в  расстегнутой  форменной  рубашке,   с
непокрытой головой. Схватил кого-то за шиворот и принялся распоряжаться, для
связки и доходчивости перемежая короткие команды жутким матом. И уже заорали
в три голоса, дублируя его приказы:
   - Всем разойтись! Лейтенант, добей собаку! Карпова сюда!
   На Мазура налетел оскаленный автоматчик, недвусмысленно дернув прикладом:
   - Всем разойтись! По домам!
   Мазур прекрасно понимал, что  никакие  звания  сейчас  в  счет  не  идут,
комендант в этот момент царь и бог, так что  получить  прикладом  по  хребту
можно запросто, будь ты  хоть  засекреченный  адмирал.  И  дисциплинированно
направился прочь, озираясь на ходу. К тем же  точно  умозаключениям  пришел,
должно быть, вскоре догнавший его Морской Змей. Торопливо цокали  каблучками
юные связистки, жившие неподалеку, верзила-сержант подзывал собак и брал  их
на поводок - через плечо у него висел целый пучок. Пламя помаленьку сбивали,
но дым все еще вздымался в небо.
   Остановившись в тени, Мазур вытянул из пачки сигарету.
   - Дай-ка,- Морской Змей взял у него мятую пачку.- Интересное кино...
   - Что там?
   - Да я не больше тебя знаю. Рвануло, вот и  выскочил  согласно  условному
рефлексу. Как раз на боковую собирался. Странно.
   - А что там, в том доме?
   - То-то и оно, что жилой. Никакой взрывчатки и близко  не  было.  А  ведь
ахнуло качественно. С кило будет, если на тротил перевести.
   - А если там был "Скартекс" - и вообще...- задумчиво сказал Мазур.
   - Я и говорю,- он покосился на темные  сопки.-  Полное  впечатление,  что
прислали гостинчик...
   - Что ты на меня так уставился? - Мазур ощутил некую неприятную тяжесть в
желудке.
   - Да так,- сказал адмирал, глубоко затягиваясь.- Прикидываю, не свалял ли
дурака, разрешив тебе на стороне повыпендриваться...
   - Думаешь? - насторожился Мазур.
   - В совпадения не верю, вот и все. Что Кацуба говорит?
   - Совершенно меня не интересует, что он говорит,- сказал Мазур.- Вот  что
он думает - это гораздо интереснее...

   ГЛАВА ТРЕТЬЯ
   ВЕДМЕДЬ
   Когда  машина  остановилась,  Кацуба,   предупреждая   движение   Мазура,
потянувшегося было открыть дверцу, положил ему указательный  палец  на  сгиб
левой руки:
   - Джаст минут, каперанг... Крепко запомни себе в голову: с  этим  обломом
держись так, словно гуляешь босыми ногами по минному  полю.  Хотя  кличка  у
него Ведмедь, мозги скорее лисьи... Усек?
   - Усек,- сказал Мазур вяло.
   - В общем, голова. Следи за базаром.  И  запомни  еще,  что  у  него,  по
недвусмысленным  данным  разведки,  "синдром  полковника".   Разные   бывают
полковники. Одному достаточно пары просветов, другой стремится  в  генералы.
Сам понимаешь, а?
   Мазур кивнул.
   - Очень ему хочется в генералы, понимаешь ли,- сказал  Кацуба.-  Дело,  в
принципе, житейское, только не за наш же счет?  Пусть  свою  мафию  раком  и
ставит, если такой  прыткий...  Короче,  генерал  мне  сказал,  что  с  этим
Шерлоком  должным  образом  поговорили.   Объяснили   доходчиво,   в   общих
выражениях, что такое есть наши базы и как чревато их трогать, сиречь мотать
нервы нашим ребяткам. Так что этот нюанс учитывай и используй. Не хами, но и
не зарывайся. Я тебя в случае чего моментально выдерну, но зацепок лучше  не
давать,- он мимоходом, одним пальцем потрогал микрофон за отворотом  пиджака
Мазура.- Главное, что предъявить тебе ему нечего. Самое слабое место было  -
хата паромщика.
   - Почему "было"?
   - Сгорела хата,- хмыкнул Кацуба.- Позавчера. Такое вот  вышло  невезение.
То ли шаровая молния залетела, то  ли  произошло  самовозгорание  поленницы.
По-уче-ному - полтергейст. Ясно?
   - А утром ты мне этого сказать  не  мог?  -  недружелюбно  бросил  Мазур.
Кацуба фыркнул:
   - Может, тебе и жопу на ночь?  Ты,  блядь,  будешь  веселиться,  вендетту
устраивать во глубине сибирских руд, а мы тебе - нервишки  успокаивать?  Нет
уж, надо было, чтобы у тебя серые клеточки  заработали  со  страшной  силой,
чтобы ты извертелся весь, убедительные оправдания выдумывая...-Он  пригладил
кошачьи усики ногтем большого пальца.- Считай,  что  это  тебе  было  вместо
строгача с занесением по партийной линии  -  надо  ж  чем-то  компенсировать
отсутствие парткомов, легоньким моральным террором разве что...
   - Сука ты, майор,- сказал Мазур беззлобно.
   - А то,- кивнул Кацуба.- Должность такая. Ты еще с генералом не  общался,
в  роли  проштрафившегося,  Глагол  бы  тебе  выписал  впечатлений  на   всю
оставшуюся  жизнь...  Словом,  нету  больше  твоих  пальчиков  у  паромщика,
поскольку нету хаты. И не был ты там никогда.
   - А пижманские менты их снять не могли? По горячим следам?
   - То-то и оно, что не сняли,- сказал Кацуба.- Там тебе не  Скотланд  Ярд,
там провинция а натюрель... Ладно, шагай и ухо востро держи...
   Мазур кивнул, вылез из машины и быстро поднялся  по  грязным  ступенькам.
Его  уже  ждали  -  навстречу  моментально  шагнул  парень  лет  тридцати  с
неприметным лицом и, невнятно пробормотав звание  и  фамилию,  скороговоркой
спросил:
   - Гражданин Мазур?
   Но спросил явно проформы ради, судя по тону, дол-жен был знать  Мазура  в
лицо. Возможно, и был на том допросе  в  областном  УВД  -  Мазур  тогда  не
особенно приглядывался к лицам, все они выглядели близнецами, и не  было  ни
нужды, ни желания их запоминать...
   А вот полковника  Бортко  Мазур  никогда  прежде  не  видел,  но  опознал
моментально:  по  экстерьеру.  Вряд  ли  их   тут   имелось   двое,   таких.
Медведеобразный верзила в штатском сидел, отодвинувшись от  стола  насколько
возможно - стол ему был определенно  мал,  как  и  сама  комнатка,  довольно
спартанского стиля, украшенная лишь ярким плакатом-календарем с изображением
ушастого русского спаниеля  и  большим  прямоугольным  зеркалом  в  довольно
новенькой деревянной раме.
   Провожатый, стараясь двигаться как можно тише, поставил себе стул в  углу
и примолк там.  Бортко,  неуклюже  обогнув  стол,  вышел  навстречу  Мазуру.
Физиономия у него была самая что ни на есть простецкая - хоть сейчас засылай
тайным агентом к пьющим слесарям, никто и не заподозрит  внедренки.  Причем,
что интересно. Мазур не подметил и тени лицедейства - а  это  означало,  что
лицедейство было высшего класса, маска попросту приросла к лицу...
   - Мазур, стало быть, Кирилл Степанович? - спросил Бортко с некоторой даже
ноткой радушия.- Садитесь вот сюда и доставайте табачок, если курите...-  Он
вернулся на свою сторону стола и немного помолчал, опустив взгляд к  лежащим
на коленях широченным ладоням.- Вы уж извините,  что  снова  приходится  вам
душу  бередить,  да  ничего  не  поделаешь,  служба,  как  человек  военный,
понимаете, должно быть...
   - Да,- сказал Мазур без всякого выражения.  Стол  перед  полковником  был
чист - ни единой бумажки, ничего. Только черная чугунная пепельница  в  виде
ежика с несколькими окурками.
   Какое-то время они смотрели друг на друга  поверх  этого  пустого  стола,
потом Бортко пошевелился, чуть понурился и сказал:
   - Мне тут настоятельно советовали вам особо  не  досаждать,  говорят,  вы
человек  невероятно  засекреченный,  в   старое   время   и   словечком   бы
перемолвиться не дали...
   Мазур молчал, поскольку ответить было  совершенно  нечего  -утвердительно
кивать как-то глупо, а перечить - еще глупее. Парень  за  его  спиной  сидел
тихонько, как мышь под веником. В какой-то  момент  Мазуру  вдруг  почудился
тоненький электронный писк, но оборачиваться он не стал.  Зато  Бортко  живо
глянул поверх его плеча, спросил:
   - Это не на вас ли микрофончик надет? А то  у  капитана  что-то  детектор
распищался...
   - У меня,- сказал Мазур, пожал плечами: - Правила знаете ли...
   - Ну да,- понятливо кивнул Бортко.- Военные секреты, тайная война,  фронт
без флангов. Я так и подумал, что это на вас клопик,- мой-то  кабинетик  час
назад проверяли по новому печальному обычаю... Честно  вам  признаюсь,  даже
некоторую неловкость в организме чувствую:  как  с  вами,  таким  секретным,
разговаривать, чтобы ненароком не нарушить чего?
   Произнесено это было столь же простецки, без  малейшего  притворства  или
насмешки - и Мазур собрался, как перед прыжком.  Сидевший  напротив  верзила
был опасен, как неизвлекаемая мина.
   - Жизнь у меня нелегкая,- сообщил Бортко.- И от текущей мелочевки вкупе с
текущим крупнячком свихнуться можно - а теперь еще и ваша история...
   - Ну, а вас-то кто заставляет? -  спросил  Мазур.-  Вы  же,  насколько  я
понял, по организованной преступности работаете?
   - Ох...- вздохнул Бортко.- Времена сейчас такие суматошные, что и не знаю
даже, кто нынче прямыми обязанностями занимается. У  начальства  есть  милая
привычка - взваливать на шею все подряд, не разбирая. А возражать начальству
как-то не принято. У вас ведь, должно быть, то же самое, а?
   - Да, в общем-то...- сказал Мазур.
   - Вот видите. Взвалили - и  не  пискнешь.  Будь  вы  человеком  не  столь
загадочным, прошло бы мимо меня и вообще мимо нас.  Но  грохнуло  начальство
кулаком по столу:
   "На твоей, говорит, Бортко, территории убили жену заслуженного  человека,
секретного капитана первого ранга..." Что  тут  попишешь?  Только  каблуками
щелкнешь...-  Он  говорил   так   задушевно,   что   невольно   тянуло   ему
посочувствовать.- Значит, вы с супругой из Аннинска ехали?
   - Да,- сказал Мазур.
   -  Проведя  там  в  гостях  две  надели  у  гражданина  Шагарина  Виктора
Тимофеевича, что означенный гражданин подробно подтверждает...  Авторитетный
гражданин. Столь же серьезный и засекреченный... Настолько,  что  не  верить
ему ну просто-таки невозможно, в особенности если собственное большезвездное
начальство три раза повторило: ты, Бортко,  свои  хамские  замашки  брось  и
работай, как джентльмен...- Он спросил участливо: - Как же  так  вышло,  что
этот негодяй к вашей жене привязался?
   - Если бы знать...- сказал Мазур.
   - Значит, вы, вернувшись в купе, увидели, что она лежит мертвая,  а  этот
мерзавец стоит над ней с пистолетом?
   - Да.
   - И вы его...
   - Да,- сказал Мазур сухо.- Это я умею. Есть претензии?
   - Какие там претензии - законная самооборона плюс особое  состояние  души
от психологического шока... Ничего необычного я тут  не  вижу.  Любой  мужик
бы...- Он поднял голову и остро глянул Мазуру в глаза.- Я необычное в другом
усматриваю. Свидетелей нет, ни единого.
   - А что, на такие дела идут, сопровождаемые дюжиной свидетелей? -  жестко
бросил Мазур.
   - Вы не поняли. Я о проводнице говорю. Исчезла проводница после  прибытия
поезда в град Шантарск. Случайно, не у вас в гостях обретается?
   - Вот не знаю,- сказал Мазур.- Я в эти детали абсолютно не посвящен. Сами
понимаете: наши особисты мне о своих  действиях  не  докладывают.  Я  же  не
начальник, хоть и звезд изрядно...
   -  Понятно,-  протянул  Бортко.-  А  тут  еще  бригадир  поезда   загадок
добавляет. Опрошенный по горячим следам, показал, что  вы,  когда  пришли  к
нему, показали милицейское удостоверение...
   - Ну, это он напутал,- сказал Мазур.- Я  ему  показывал  свое  офицерское
удостоверение, вот это самое. Не разобрался сгоряча, надо полагать.
   - Надо полагать,- повторил  Бортко.-  Так  он  сам  и  заявил  на  втором
допросе, три дня спустя. Горячо заявил, прямо-таки вращая  глазами  и  махая
руками для пущей убедительности. А в глазах-то у него страх стоял,  я  такие
глаза знаю, насмотрелся... Так он мне доказывал, будто в первый раз напутал,
что жалко было болезного...
   - Ну, это ваши заморочки,- сказал Мазур.- Я вам рассказал, как было. Если
у вас есть другая информация...
   - Господи, откуда? - развел руками Бортко.- Ошибся человек, бывает. Ну  с
чего бы вдруг вам милицейским удостоверением размахивать, когда у  вас  есть
свое, авторитетнее? Да и где вы милицейское взяли бы?  И  зачем?  Вы  же  не
гангстер, в самом-то деле, и интересы ваши, как мне намекнули, направлены на
зарубеж... Вы уж простите за нескромный вопрос, но в вашей семейной жизни не
было-ли трений или иных  скандалов  на  разнообразной  почве?  Мало  ли  что
бывает...
   - Куда вы клоните? - спросил Мазур прямо.
   - Изучаю проблему, как оперу и положено,- сказал  Бортко.-  Был  у  меня,
знаете ли, печальный случай. Один тип, к стыду нашему, милицейский  капитан,
решил убить женушку. Не угодила чем-то, дело житейское. И убил,  козел.  Три
раза ткнул ножом прямо на дому, а потом убеждал всех, что это ему  садистски
отомстили уголовные клиенты. И убедил почти, знаете ли. Только нашлась в его
показаниях крохотная прореха, вовсе даже пустячная, однако  отыскался  рядом
опытный опер, который за эту промашку  тут  же  ухватился,  ну,  и  размотал
клубочек.
   - Слушайте...- повысил голос Мазур.
   - Да бог с вами!- Бортко  излучал  сочувствие  и  доброжелательность.-  Я
никаких параллелей не провожу и ассоциаций не ищу. Только органы, будет  вам
известно,- механизм громоздкий и разветвленный. И ваши показания, как  любые
другие, путешествуют по этому механизму достаточно долго. И на многих этапах
попадается хмурый, изначально подозревающий  всех  и  вся  народ.  Рано  или
поздно  появляется  какая-нибудь  желчная  физиономия,  набравшаяся  хамства
задать циничный вопрос: "А отчего это показания вашего потерпевшего основаны
на его собственных словах? И только?"
   - Уже задали?
   - Можно сказать,- неопределенно ответил Бортко.- Тысячу раз  простите,  я
ведь не из пустого любопытства стараюсь, понимаю, каково вам... Но  факты  -
вещь упрямая. В купе - два трупа. И вы - единственный свидетель.
   - А как насчет презумпции невиновности? - спросил Мазур сквозь зубы.
   - Так никто ж ее не отменял,- сказал  Бортко.-  Я  вам  просто  объясняю,
какие вопросы возникают в иных умах - и не более того. А знаете, из-за  чего
эти вопросики возникать начали?
   За спиной Мазура тихо стукнули ножки стула, чуть погромче стукнула дверь.
Он обернулся - парня в комнате уже не было.
   - Все предельно упростилось бы, окажись ваш  злодей  поездным  вором  или
иной уголовной шпаной,- сказал Бортко серьезно.- Но это ведь не уголовник  и
не ошалевший наркоман - покойный гражданин Денисов, как  вам,  должно  быть,
неизвестно, был человечком довольно приличным. Трудился на ниве маркетинга в
шантарской фирме с  лирическим  названием  "Синильга".  Я  бы,  конечно,  за
стопроцентную добродетель покойного не поручился, частные фирмачи - тот  еще
народ, но признаюсь  вам  откровенно:  компроматом  на  него  не  располагаю
никаким. И какого черта он делал в том поезде - притом трезвый и  наркотиков
не кушавший,- никто внятно объяснить не в состоянии. И совершенно непонятно,
зачем ему понадобилось убивать вашу супругу.
   - Я его в жизни не видел,- сказал Мазур.
   - Не сомневаюсь,-кивнул Бортко.-До этого печального  случая  ваши  с  ним
пути никак пересекаться не могли - вы с супругою обитали в Питере,  он  -  в
Шантарске, где ж вам  было  познакомиться,  а  тем  более,  на  какой  почве
враждовать? Нигде не могли пересечься засекреченный  балтийский  каперанг  и
сибирский коммерсант... А вот взяли и пересеклись.  Если  б  вы  до  того  в
вагоне-ресторане поскандалили -  все  зацепка.  Но  не  было  в  том  поезде
вагона-ресторана, и ехал он, согласно билету, за три вагона от вас...
   - А отпечатки на пистолете?
   - Его отпечатки, тут  вы  правы,-  кивнул  Бортко.-  И  кобура  от  этого
пистолетика была у него под мышкой. И пистолетик  был  насквозь  незаконный.
Только это ведь ничуть не объясняет странности всего происшедшего...
   - Ну, а я уж тем более объяснить не могу,- сказал Мазур.- Только убил  ее
он. Некому было больше.
   - Верю,- сказал Бортко.- Хотя и в толк не возьму, зачем ему понадобилось.
Никто у него вроде бы маньяческих наклонностей не замечал. Вот только  шефа,
увы, не расспросишь: убили хозяина "Синильги" пару дней назад. Так чистенько
и грамотно положили вкупе с женой и  охраной,  что  получается  классический
тупик... Ну, мало ли. Задолжал кому или дорогу перешел. Нынче у нас  норовят
самые разные проблемы пулей решать...- Он покосился вбок, на стену.- Словом,
пошли сплошные загадки, самые  неожиданные  пересечения...  Вы,  кстати,  во
время отпуска по тайге не гуляли?
   - Нет,- сказал Мазур.
   - А я тут краем уха слышал, что вы  в  Курумане  какой-то  плот  строили.
Основательное сооружение.
   - Строил,- сказал Мазур.- Сначала и  в  самом  деле  хотели  сплавляться.
Потом жене что-то разонравилось - и поехали в Аннинск к Вите Шагарину.
   - А плот куда делся?
   Мазур пожал плечами:
   - Проплыли мы всего верст пятьдесят - до Кареево. Там  сели  на  поезд  и
поехали в Аннинск. А плот я пустил по Шантаре - что с ним  было  делать,  не
продавать же? Кому он нужен?
   - Действительно... Дальше Кареево не добрались?
   - Я же сказал.
   Теперь и Мазур покосился на стену, точнее - на зеркало. Было в нем что-то
неправильное. Рамка чересчур толстая, а само зеркало чересчур уж вровень  со
стеной. Вполне можно  допустить,  что  это  "стекло  Гизелла"  -  зеркало  с
односторонней прозрачностью. По ту  сторону  может  торчать  целый  взвод  и
пялиться на тебя во все глаза - а ты не увидишь  ничего,  кроме  обычнейшего
зеркала. А ведь похоже... То-то и парнишка смылся. Свободно  могли  отыскать
кого-то из тех лесных пожарников... ну, а что это им даст? Устные заверения,
никакими доказательствами не подкрепленные?
   - Значит, по тайге не гуляли...- сказал Бортко.
   - Нет.
   - Повезло вам,-  сказал  Бортко.-  А  то  в  тайге  за  последние  недели
творилось черт-те что...- Он грузно встал со стула, вытянул из  ящика  стола
потрепанную карту, положил перед Мазуром и стал тыкать  в  нее  авторучкой.-
Вот здесь - убийство, и здесь, и здесь тоже, под  самым  Пижманом,  да  и  в
Пижмане  несколько  трупов.  Полное  впечатление,  словно  шел  какой-нибудь
долбаный Терминатор и развлекался от души, ни разу не попавшись... И если мы
эту воображаемую линию продолжим, она аккурат в железную дорогу  и  упрется.
Только там все наоборот: там, в поезде, убийца налицо, хоть и мертвый...
   - И к чему вы мне все это говорите?
   - Сам не знаю,- пожал плечищами Бортко.- Просто выдался этакий вот  сезон
загадок, сатанеешь, честное слово.- Он нагнулся к Мазуру совсем  близко.-  И
так и тянет вам очную ставочку устроить.
   - С кем? - глядя ему в глаза, спросил Мазур.
   - С самым разным народом.
   - А зачем?
   - Вот то-то и оно - зачем? Даже если какому-то обормоту вы  и  покажетесь
знакомым - всякое бывает,- подкрепить это  ничем  не  удастся.  Снова  меня,
болезного, одернут, я рожки и втяну,  что  та  улитка...  И  поговорить  нам
совершенно не о чем, а?
   - Не о чем,- сказал Мазур.
   - Решительно? - Бортко дернул уголком рта.- Вы поймите меня правильно:  я
вас ни в чем  не  обвиняю  и  ничего  не  пытаюсь  пришить.  Не  столько  из
врожденной доброты, сколько оттого, что дело безнадежное. Но вот если бы  вы
мне рассказали совершенно добровольно, я бы даже уточнил, как частное лицо -
частному лицу, не  наблюдались  ли  в  нашей  тайге  какие-нибудь  нехорошие
странности? Не встречалось ли вам чего неприглядного?
   - Не был я в тайге,- сказал Мазур.- Не взыщите.
   - Точно?
   - Точно,- сказал Мазур.
   - Я понимаю, что  вы  насквозь  засекреченный  и  крайне  нужный  державе
человек,- произнес Бортко врастяжку.- Но вот запросто, по-человечески  могли
бы поболтать? Я же не из любопытства вас пытаю, мне по работе знать надлежит
обо всем, что в губернии делается...
   Пожалуй, это звучало, как просьба - без лицедейства на сей раз. Но  Мазур
идти навстречу не собирался. Все было бессмысленно -  доказательств  нет,  а
половина свидетелей отправилась к праотцам...
   - Ну, а все-таки? - мягко спросил Бортко.
   - Нечего мне вам рассказать, к сожалению,- пожал плечами Мазур.- Не  был,
не видел...
   - А если кто-то еще вляпается? Только не будет у него ни вашей  сноровки,
ни вашей крыши?
   - А если доказать ничего нельзя? - в тон ему ответил вопросом Мазур.
   - Это уж мне решать.
   - Нет, увольте...
   - А что там у вас в расположении рвануло? - спросил  Бортко,  неторопливо
пряча карту в стол.
   - Представления не имею,- сказал Мазур.- Это уж настолько не мое  дело...
Я ж не особист.
   - Понятно.
   Вошел неприметный, вновь бесшумно устроился на стуле и в ответ на  взгляд
шефа пожал плечами. Не похоже было, чтобы полковника это разочаровало,  хотя
Мазур ничего не стал бы утверждать с уверенностью.
   И спросил, подумав:
   - Я вам больше не нужен?
   - Как вам сказать...- протянул Бортко.- С одной стороны, больше вроде  бы
и рассуждать не о чем. С другой вроде бы очередная странность  напрашивается
в гости. Я ж говорю - странности у нас косяком пошли... Уж простите за новый
нескромный вопрос: у вашей супруги татуировки были?
   Вот этого Мазур решительно не ожидал. Поднял голову. Бортко вперил в него
тяжелый взгляд. Молчал и ждал.
   - Вот ситуация, да? - тихо произнес  он,  не  отводя  от  Мазура  колючих
глаз.- Скажешь "нет" - соврешь. Скажешь "да" - придется объяснять...
   - Что - объяснять? - тихо и недобро спросил Мазур.
   - Ну, хотя бы  откуда  у  молодой  женщины  из  вполне  приличной  семьи,
окончившей далеко не последнее учебное заведение, вдруг взялись  наколки  на
манер зэковских...
   -  Студенческие  глупости,-  отрезал  Мазур,  уже  чуя  что-то   насквозь
нехорошее.
   - Оно, конечно,- задумчиво сказал Бортко.- У самого дочка гранит  грызет,
всякого насмотришься... Развлекаются, как хотят, акселераты этакие...
   - Я могу идти?
   - Да нет пока что,- сказал Бортко и сделал какой-то знак  адъютанту.  Тот
мгновенно пересел к столу, вытащил бланк  протокола  допроса  и  авторучку.-
Боюсь, придется вас допросить по другому делу, где вы  выступаете  то  ли  в
роли потерпевшего, то ли  свидетеля.  Уж  и  не  знаю,  как  сформулировать-
загадки вновь ходят косяками... Может,  попросту  казенную  бумагу  взять  и
процитировать?
   - Сделайте одолжение,- сказал Мазур. Бортко извлек  из  стола  папку,  из
папки - несколько листочков, бегло пробежал их взглядом, переложил -  должно
быть, согласно нумерации - и, не поднимая глаз на Мазура, принялся бубнить:
   - "...в ноль часов шестнадцать минут внимание экипажа  патрулъно-постовой
службы  отдельного  батальона  ГАИ  привлекли  находившиеся  на  Кагалыкском
кладбище неизвестные. Во время приближения к ним для проверки документов  по
старшему сержанту Тополькову В.С. и лейтенанту Ильину М.Т. неизвестными были
произведены выстрелы из автоматического оружия с  причинением  множественных
пулевых ранений, вызвавших невозможность действий по  задержанию..."  Коряво
написано, что греха таить, но суть ухватываете?
   - Ухватываю,- сказал Мазур.
   - Короче, ребят положили на месте.  Они  особо  не  береглись  -  решили,
видимо, что там опять бичи собрались водку трескать и венки воровать...  Шли
в рост с зажженными фонарями. Водитель залег у ограды,  стал  палить,  потом
начал вызывать подмогу. Только никого взять не удалось  -  у  них  там  была
машина, успели смыться. Несколько дорог, местность сложная... Когда приехала
опер-группа, обнаружилось, что могила вашей супруги вскрыта, гроб извлечен и
также вскрыт.
   - Как... вскрыт? - глухо спросил Мазур.
   -  Гвоздодером,  надо  полагать.  Или  ломиком,-   безразличным   голосом
продолжал Бортко.- По заключению экспертов, подушечки пальцев,  все  десять,
испачканы веществом, аналогичным применяемому в дактилоскопии для  снятия  и
фиксации отпечатков  пальцев.  Проще  говоря,  сняли  отпечатки.  Каких-либо
других целей вроде бы не было. Ничего пояснить не хотите?
   -  Нет,-  сказал  Мазур,  непослушными  пальцами  выковыривая  из   пачки
очередную сигарету.- Потому что сам ничего не понимаю.
   - Так-таки и ничего? Снова совпадение? Или просто так кому-то  шизанутому
вздумалось с трупами играться? Я ведь вам лапшу не вешаю и на пушку не беру.
На парней в  морге  посмотреть  хотите?  И  как,  по-вашему,  я  еще  мог  о
татуировках узнать? Да оттуда же, из протокола осмотра  трупа...-  Он  вновь
навис над Мазуром.- Ну ты ж мужик и офицер, что ты мне  тут  крутишь  сироту
казанскую? Я не говорю, будто ты что-то натворил, но объясни ты мне, во  что
вы с ней вляпались! Что вы такое видели? Был ты  в  тайге.  И  она  была.  И
что-то там у вас произошло с мальчиками  из  "Синильги".  Нет?  -  Он  вновь
вытащил карту, чуть не  порвав,  яростно  развернул.-  Вот  здесь  -  прииск
"Синильги". Здесь  -  их  дачка,  возле  заповедника,  собственно,  в  самом
заповеднике... Здесь, на переправе, пришили их людей - и  свидетели  оч-чень
подробно тебя описывают... И жену твою тоже.
   - Может, они еще и описывают, как я на глазах  у  них  мочил  кого-то?  -
хмыкнул Мазур, не поднимая глаз.
   - Не танцуй. Сам прекрасно знаешь, что они описывают.
   - Ну, тогда, может, и проведем опознание по всей форме? - спросил  Мазур.
Кивнул на стену.-  Эти  фокусы  с  зеркалами,  насколько  помню,  совершенно
незаконные...
   Бортко яростно сопел.
   - Сам знаю,- сказал он, немного остынув.- А незаконные они потому, что на
законное опознание у меня санкции нет и никто мне ее не даст. Ты ж у нас  со
всех сторон прикрытый, супермен  хренов,  из-за  тебя  меня  генералы  раком
ставить будут... И свои, и чужие. Так  что  выпорхнешь  ты  отсюда,  весь  в
белом, а я останусь понятно в чем...-  Он  окончательно  успокоился,  сел  у
стола, закурил. Глядя в пол, громко спросил:
   - Все его опознали?
   - Все,- сказал сидящий у двери.
   - А толку-то от этого...- поднял на Мазура злой и  упрямый  взгляд.-  Так
вот, Ихтиандр,- нисколечко не верю, что  тут  имеют  место  некие  шпионские
игрища. Я, конечно, полный болван во всем, что касается шпионажа, но в  этой
комнатушке сижу давно и этот город знаю вдоль-поперек. Ты мимоходом вляпался
в некую уголовщину, вылез из нее благодаря выучке, положил кучу  трупов,  да
вот жену не уберег... Так мне вещует опыт, а опыта у меня  богато.  Так  оно
все и было. И никак иначе. Я не требую, чтобы мне  выдавали  государственные
тайны, но обо всем, что касается моих клиентов, хочу знать как можно больше.
Усек?
   - Я могу идти?
   - А ты мудак,- сказал Бортко.- Уж прости за прямоту.
   - Какой есть.
   - Может, фотографии с кладбища показать?
   - Чтобы я озлился и  помог  следствию?  -  хмыкнул  Мазур,  уже  успевший
встать.- Не пойдет, точнее, не выйдет.  Ты  уж  извини,  но  что-то  мне  не
верится,  будто  тебе  удастся  чего-нибудь  путнего  достичь...  Уж  мне-то
виднее,- усмехнулся он горько.- Право слово, виднее.
   Они стояли по обе стороны стола и смотрели друг другу в глаза. Сидевший у
двери, казалось, и не дышит вовсе. Мазур и  в  самом  деле  чувствовал  себя
чуточку подонком - но он и впрямь не  верил,  что  Ведмедю  удастся  чего-то
добиться: не тот расклад, не  тот  народ.  Все  концы  обрублены,  иные  сам
рубил...
   - Ну ладно,- сказал Бортко.- Сам попытаюсь. Есть, знаешь ли, опыт...
   - Бог в помощь,- вежливо сказал Мазур. Повернулся  к  двери.  Неприметный
парень невольно дернулся, собираясь загородить  дорогу,  но  Мазур  краешком
глаза отметил, что полковник остановил его жестом. И пробасил в спину:
   - Ты запомни для сведения, Ихтиандр: это у себя там ты - король.  Морской
царь. А если ты в моем  городе  во  что-нибудь  такое  влипнешь  -  могут  и
генералы  не  спасти.  И  пока  ты  здесь,  я  с  тебя  не   слезу,   честно
предупреждаю....
   - Учту,- сказал Мазур, четко повернулся через левое плечо и вышел.
   Шагал по коридорам, не различая встречных, в голове  была  совершеннейшая
каша. Только сейчас ему стало приходить в голову,  что  игра  пошла  гораздо
серьезнее,  чем  представлялось.  Если  профессионализм  тех,  кто   пытался
расколоть их  вчера,  еще  можно  было  свалить  на  пресловутые  "мафиозные
структуры", то ночной взрыв (похоже, совпавший по  времени  с  событиями  на
кладбище)  как-то  особенно  уж  неприятно  щемил   сердце.   Стоит   только
представить, что это не наглость, а уверенность в  себе,-  многое  предстает
совсем иначе...
   Он чуть ли  не  запрыгнул  в  машину,  яростно  хлопнул  дверцей.  Кацуба
неторопливо вынул из уха черный шарик на кольчатом шнуре, пожал плечами:
   - Интересное кино...
   - Все слышал?
   - Естественно.
   - Как думаешь, он не блефовал насчет кладбища?
   - Так проверить-то - минута дела,- сказал Кацуба.- И не проходит  у  меня
впечатление, что ты, голубь, нас втравил в паскуднейшую историю...
   - А ты на моем месте сидел бы сложа руки?
   - Да я ж тебя не  упрекаю,-  сказал  Кацуба.-  Просто  паскудных  историй
терпеть не могу - потому что работать заставляют, как папу Карло,  чтобы  их
затушевать... А ты за меня работать не будешь, понятное дело.
   - Хочешь, поработаю,- равнодушно отмахнулся Мазур.
   - Ох, смотри, голубь,- хитро глянул на него Кацуба.- Поймаю на  слове,  у
меня это запросто, а у  генерала  еще  проще...-  Он  смотрел  насмешливо  и
непонятно.- Помнишь "Джентльменов удачи"? "Косой, ты нырять умеешь?"
   - Ладно, поехали,- нетерпеливо пошевелился Мазур.
   - Погоди,- сказал сквозь зубы майор.- Сейчас вся  эта  орава  на  красный
остановится - я и рвану. И хвостик получится  заблокированным...  Башкой  не
верти! - прошипел он.- В зеркальце глянь  с  равнодушным  видом,  развались,
сигаретку вытащи, словно мы тут еще час проторчать  собрались  за  дружеской
беседой - или ждем кого...
   Мазур  посмотрел  в  зеркальце,  но  ничего  особенного  не  усмотрел   -
поблизости, по  обеим  обочинам  улицы  с  односторонним  движением,  стояло
несколько припаркованных машин, и люди сидели в трех из них.
   - Который? - спросил он тихо.
   - Вон та "семерочка" цвета мышиного помета,-  оскалился  Кацуба.-  Только
она нас не с самого начала пасла - когда выехали с базы, у  зверосовхоза  на
хвост села совсем другая, а этим нас уже где-то в центре передали... Ребятки
наглые, если полезли за нами к самому РУОП,- только это  еще  ни  о  чем  не
говорит, в смысле возможной идентификации... опа!
   Мазур ждал рывка, но Кацуба рванул машину в самый неожиданный момент, так
что каперанга  швырнуло  назад,  и  он  выронил  за  окно  едва  прикуренную
сигарету. С хищной улыбкой под  реденькими  усиками  Кацуба  выписал  крутой
вираж, под отчаянный визг покрышек ушел влево, на  красный,  разминувшись  в
паре микронов с дернувшейся было на зеленый "Газелью", из-под колес брызнули
воробьями прохожие - это майор  с  великолепным  пренебрежением  к  правилам
хорошего тона проскочил прямо  по  кромке  тротуара.  Машина  промчалась  до
очередного светофора, оставляя сзади скрип тормозов и разноголосую матерщину
клаксонов,  свернула  на  зеленый,  начертила  еще  пару  виражей,   наконец
неспешно, вполне культурно  влилась  в  поток  на  Энгельса,  уже  ничем  не
выделяясь. Никакой хвост удержаться бы не смог.
   - Ну, ты даешь...- покрутил головой Мазур.
   - А ты так не умеешь?
   - Умею. Только к чему так дергаться было? Они ж прекрасно знают, что  мы.
обитаем на базе. И другой туда дороги, кроме как мимо зверосовхоза, нету. По
воде разве что...
   - Сам знаю,- сказал Кацуба.- Но едем  мы,  дружок,  не  на  базу,  и  мне
совершенно неинтересно, чтобы они вычислили ту хату, где нас ждут...
   - А-а...
   - Обратил внимание - он тебе не задал ни единого вопросика про твои лихие
подвиги на тех двух "малинах"? Я про Бортко.
   - Пожалуй, он и не знал,-  сказал  Мазур,  подумав.-  Иначе  держался  бы
по-другому, несмотря на все ему напоминания о предельной деликатности.  РУОП
исстари живет в контрах с прочими службами, но есть же у  них  корпоративная
солидарность, не хуже нашей, когда мента хлопнут, они все на дыбы встают...
   - Вывод? Никакие это не менты...
   - Да знаешь, я это и сам давненько подозреваю...- не без сарказма  бросил
Мазур.
   - А вот интересно,  что  ты  вообще  насчет  наших  виновников  торжества
подозреваешь? Мафиозники это или контора?
   - Не знаю,- сказал Мазур.- Даже после вчерашнего.  Мы  же  эту  тему  уже
развивали - я не оперативник, я боевик. Кстати, что там со взрывом?
   - У генерала узнаешь,- сказал Кацуба.-  А  насчет  виновников  -  советую
подумать...
   - Что, я должен?
   - Должен, голубь,  должен,-  сказал  Кацуба  тоном,  каким  майору,  даже
аквариумному, вроде бы совершенно не полагается  разговаривать  с  тем,  кто
носит на две аналогичных звезды больше и сам причастен ко многим  секретам.-
Все равно тебе сегодня до вечера придется извилинами шевелить, гарантирую...
   - Ты хоть намекнул бы, что там меня у генерала ждет...
   - Увлекательная беседа,- хмыкнул Кацуба.
   - Ничего в голову не приходит, честное слово,-  серьезно  сказал  Мазур.-
Говорил уже: не ориентируюсь  в  нынешней  практике  братских  контор,  а  в
трудовых буднях криминала тем более не  разбираюсь.  Судя  по  тому,  что  в
газетках пишут о разгуле криминального элемента,  все  эти  сюрпризы  нам  и
мафия подкинуть могла. Не пойдут же они на меня в суд подавать из-за Прохора
- а вот вычислить могли...
   - Логично,- сказал Кацуба.- В связи с чем сам собой возникает  интересный
вопрос: если это мафия, почему они тебя  примитивно  не  хлопнули,  мстя  за
своего корешка? К чему им все эти спектакли?
   - Вот уж не знаю, извини, почему меня не хлопнули... Меня, признаться,  и
нынешнее положение устраивает, когда я жив.
   - Меня тоже,- сказал Кацуба.- Точно тебе говорю...

   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
   НОВЫЕ СЮРПРИЗЫ
   Кацуба сделал  еще  парочку  кругов,  проверяясь  на  предмет  возможного
хвоста, и, не обнаружив такового, погнал с предельно  дозволенной  скоростью
по проспекту Авиаторов,  свернул  влево.  Вскоре  они  подъехали  к  высоким
зеленым воротам военного городка, привольно  угнездившегося  чуть  ли  не  в
центре Шантарска. Мазур здесь  бывал  лишь  единожды,  но,  когда  их  после
недолгой проверки документов пропустили, по сторонам глазеть не стал  -  все
было насквозь привычно и знакомо.
   Попетляв меж складов, они оказались у высокой бетонной стены с такими  же
зелеными воротами, на которых, как во множестве других военных городков, еще
сохранились по старой памяти красные звезды. Здесь проверка была посерьезнее
- хмурые автоматчики, заметно превосходившие по  возрасту  солдат-срочников,
заставили выйти из машины, и Кацуба предъявил им сразу два пропуска, в  двух
экземплярах каждый - на себя и на Мазура. Впрочем, Мазуру и это было знакомо
до скуки.
   За воротами он точно так же не узрел ничего интересного - те же склады  и
казармы, разве что в окруженном стеной "городке в городке" заметно чище, чем
снаружи.
   Самая обычная на вид казарма. Еще одна проверка документов -  каковую  на
сей раз осуществили двое прапорщиков с автоматами "Кипарис". Может, и впрямь
прапорщики, а может, и нет. Они  стали  подниматься  по  лестнице,  и  Мазур
машинально отметил, что выходящие на нее двери все, как  одна,  железные,  с
кодовыми замками. А здесь, несомненно,-  замаскированная  амбразура,  где-то
должна быть вторая, под пару, чтобы устроить перекрестный огонь... ага,  вон
она.
   На третьем, последнем этаже Кацуба остановился, свернул к правой двери  и
сноровисто набрал код. Распахнул, пропуская вперед Мазура. Внутри,  у  самой
двери, сидел за столом еще один хмурый прапорщик - на сей раз, должно  быть,
для разнообразия, без автомата.  По  крайней  мере,  ни  на  шее,  ни  рядом
автомата не видно, что опять-таки ни о чем  не  говорило.  Столы  в  военном
ведомстве бывают всякие, попадаются и хитрые, способные при нужде  шарахнуть
из нескольких стволов, что твой взвод...
   Тихий коридор, два  ряда  дверей.  Никакой  приемной  не  было  -  Кацуба
постучал и, дождавшись, когда над косяком вспыхнет зеленая лампочка, потянул
дверь на себя. Вновь пропустил вперед Мазура. Вошли. Ни отдавать  честь,  ни
вытягиваться по стойке "смирно" не стали, оба были в цивильном.
   О генерале Глаголеве Мазур был самую чуточку наслышан - точно,  белокурая
бестия. Повыше Мазура  на  голову,  верзила  с  холодными  голубыми  глазами
викинга. Помещать в  одну  комнатушку  с  гремучей  змеей  категорически  не
рекомендуется - змейку жалко... Примерно так его Мазуру рекомендовали.
   Однако смотрел на Мазура он вполне дружелюбно,  и  на  столе  не  имелось
ничего, напоминавшего щипцы для выдирания ногтей,- ну, такие штуки и в ящике
стола прекрасно умещаются до поры...
   - Садитесь,-  сказал  Глаголев,  легким  движением  указательного  пальца
определив Мазуру  место  напротив  своей  персоны,  а  Кацубе  -  у  стены.-
Чувствуйте себя непринужденно, Кирилл Степанович. Наслышан о вас. А  вы  обо
мне?
   Мазур хотел пожать плечами, но благоразумно воздержался. Хитрый вопросик,
не знаешь, как и ответить, как  будет  воспринято  твое  "нет"  или  "да"...
Посему он  вежливо  промолчал,  изобразив  лицом  нечто  вроде  озабоченного
внимания.
   - Вот, кстати,- словно не заметив заминки, сказал Глаголев.- У меня  есть
тут для вас экзотический сюрприз, под пивко. Готов поспорить, не едали...
   Он остановил жестом привставшего Кацубу, сам ловко застелил  пустой  стол
белой салфеткой, выставил из  холодильника,  скрывавшегося  за  полированной
деревянной дверцей стеллажа, несколько банок  пива.  Бережно  положил  рядом
сверток в белой плотной бумаге, несколько театрально развернул.
   Мазур   посмотрел   с    любопытством.    Три    мастерски    закопченных
коричнево-золотистых рыбы, но какие-то странные,  хотя,  несомненно,  где-то
виденные - величиной с небольшую  селедку,  но  гораздо  шире,  с  огромными
головами, зубастые...
   - Прошу,- радушно сказал Глаголев, указывая на рыб.- Ровно три, по  числу
присутствующих... Копчененькая пиранья под пивко - сроду не пробовал, а  вы?
Ну вот и испробуем. Пиранья, как говорится, аутентичная. Один  мой  знакомый
ездил в Перу, посмотреть, как там наша техника  палила  по  эквадорцам.  Ну,
выдалось свободное время, любит русский человек экзотических зверюшек, да  и
кулинарные эксперименты... Взял да наловил, попутно обучив перуанцев глушить
рыбу гранатами. Они, хоть народ и горячий, до такого как-то  не  додумались.
Очень, говорит, благодарили за науку. Вот и привез  вязочку  пираньи.  Хотел
для развлечения живых довезти, да воду вовремя не поменял, передохли...  Ну,
угощайтесь. Вы, кстати, к перуанско-эквадорскому конфликту как в свое  время
отнеслись?
   - Нейтрально,- сказал Мазур.
   - И правильно,  как  к  нему  относиться?  -  Глаголев,  подавая  пример,
принялся вдумчиво обдирать шкуру со своей рыбины.- Вы смотрите,  получается,
что твоя вобла...
   - А они, случайно, каким-нибудь перуанцем не завтракали? - спросил Мазур,
повертев в руках пиранью, пахнувшую, надо сказать, столь же аппетитно, как и
вобла.
   - Мы с  вами,  по  крайней  мере,  их  за  этим  занятием  не  видели...-
усмехнулся  генерал.-  В  конце  концов,  русскому  ли   человеку   пугаться
позавтракавшей перуанцем рыбки? Мы что хошь сожрем... Ну, господа?
   Он дернул колечко пивной банки и, подавая пример, отважно отправил в  рот
длинное перышко темно-коричневого мясца, глядя в  потолок,  прожевал,  запил
пивком и заключил:
   - В общем, бывает и хуже...
   Мазур тоже решился отпробовать хищный деликатес - в самом деле, бывает  и
хуже, рыбка как рыбка...
   - Хорошо сидим,- сказал Глаголев прямо-таки растроганно.- Ну,  так  уж  у
меня заведено - если ты ко мне пришел, а я пью пиво,  садись  со  мной  пить
пиво, вот такой я командир. Слуга царю, отец солдатам. Царек у нас,  правда,
малость недоделанный, зато солдаты еще остались - солдат  что  таракан,  его
так просто не выморишь... Ударяйте по пивку,  Кирила  Степаныч.  Жалко  вот,
гармошку не догадался  прихватить.  Кацуба  на  гармошке  наяривает,  словно
какой-нибудь  Мстислав  Растопырьевич  на  контрабасе.   У   него   особенно
великолепно получается "Ich hatte einen Kemeraden"*. Та  самая  мелодия,  на
которую наши положили пресловутый шлягер: "Средь нас был юный барабанщик..."
Знаете эту историю?
   - Знаю,- сказал Мазур.
   - Музыка в точности та же, слова, конечно, другие. Но Кацуба  хвастается,
что знает канонические немецкие слова. Знаешь, Кацуба?
   - Так точно,- браво отчеканил Кацуба.
   - Споешь?
   - Как же без гармошки?
   - Без  гармошки,  действительно,  не  в  цвет...-  согласился  Глаголев.-
Отставить пение, Кацуба.
   - Есть отставить пение.
   Мазур прекрасно понимал, что с ним играют, словно с  мышкой.  Многолетний
армейский опыт учит нехитрым житейским истинам: плохо, когда  на  тебя  орет
свой генерал, но еще хуже, когда зачем-то обхаживает чужой, да еще из такого
заведения. Ничего хорошего из таких посиделок еще не получалось  -  особенно
если учесть все странности вокруг базы...
   Но деваться было некуда - приказ от  непосредственного  начальства  самый
недвусмысленный. И он прихлебывал  пивко,  отдирал  с  костей  клочки  мяса,
старательно  помалкивая  или  отделываясь  короткими  репликами,  все  более
неловко чувствуя себя под прицелом светлых варяжских глаз. Генерал словно бы
не замечал в происходящем ни малейшего оттенка сюрреализма, можно  подумать,
каждый день попивал тут пивко  с  посторонними  морскими  офицерами.  Кацуба
вообще казался тенью, по недосмотру проникшей в материалистический  мир.  За
все это время ни разу не зазвонил телефон, не постучали в дверь.
   - А хорошо,- мечтательно сказал генерал, отставив пустую  банку.-  Сейчас
бы водочки, да в баньку, да сосок в ассортименте... Ну,  перейдем  к  грубой
прозе жизни? Майор, бардак ликвидируй.
   Кацуба моментально собрал в пластиковый пакет остатки  импровизированного
банкета, отправил  пакет  в  урну  и  раздал  им  бумажные  салфетки.  Мазур
внутренне подобрался - начинались танцы с волками...
   -  Ситуация,  конечно,  неприятная,-  сказал   Глаголев.-   Столько   лет
существовала база - и жила она без всяких хлопот, а стоило вам появиться...
   - Ко мне есть претензии? - спросил Мазур.
   - Претензии, если  покопаться,  отыщутся  к  любому,-  уклончиво  ответил
генерал.- К вам пока что есть вопросы... Кацуба, снимки. Вы как профессионал
вполне можете сформулировать  авторитетное  мнение  насчет  ночного  взрыва.
Осмотрелись вчера утром?
   - Конечно.
   - Ну и?
   - Кумулятивный заряд,- сказал Мазур.-  Направленный  строго  вертикально.
Вниз. Не самая модерновая конструкция, по-моему, но достаточно  эффективная.
Первые образцы появились  еще  во  вторую  мировую,  уже  тогда  эффект  был
недурной - полукилограммовая авиабомбочка прожигала танковую башню.  Хотя...
Несомненно, в комбинации с зарядом использовалось что-то зажигательное. Я бы
сказал, нечто вроде "БД-19" или диверсионной  "Иглы",  вариант  для  подрыва
емкостей с горючим. Не могу сказать точно,  облегченный  или  стандартный  -
представления не имею, установили его там заранее или доставили.
   - А как бы вы доставили "Иглу"?
   - Самый надежный вариант - на воздушном шарике,- сказал Мазур.- Тут пошли
варианты:  шарик  либо  надут  горячим  воздухом  и  потому  теряет   высоту
самостоятельно и быстро - неплохо  для  применения  против  объекта  большой
площади,  когда  точность  не  нужна,-  либо  наполнен   газом,   тогда   по
радиосигналу подвесной груз отсекается от тросика  над  заданной  точкой.  В
общем-то, ювелирной точностью попадания и здесь похвастаться нельзя, ветер -
штука капризная, но  все  зависит  от  целей,  которые  перед  собой  ставит
диверсант...
   - Великолепно,- сказал Глаголев.- Как будто вы сами бомбочку и подкинули.
Ну, я шучу, понятно. Взгляните.
   На нескольких снимках - покореженные, обгоревшие детальки  с  непременной
масштабной линейкой в углу каждой фотографии. На последнем - какая-то черная
тряпка, аккуратно расправленная, с полосой дырок.
   -  Все  верно,-  сказал  Глаголев.-  Остатки  отсекателя  и  направляющей
полусферы, ребятки исползали на брюхе окрестности. А это -  бренные  останки
шара. Часовой, молодец, заметил, прежде  чем  он  улетел  к  воде.  снял  из
автомата - видите пробоины?
   - То-то пальба началась сразу же...- сказал Мазур.
   - С военной точки зрения ущерб ничтожен -  выгорели  две  жилых  комнаты,
один человек убит, двое ранены, плюс четыре сторожевых собаки. Песики, очень
похоже, заметили шар, когда он летел не столь уж высоко над крышами,- Кацуба
говорит, их тренировали и на непонятные летающие  объекты.  Сбежались  туда,
тут и рвануло... Да, наши определили, что шарик  был  наполнен  гелием,  но,
судя по расчетам, летел грузновато и невысоко, то  ли  специально  подобрали
такой объем, то ли другого под рукой не оказалось,  тут  пока  неизвестно...
Вернемся к ущербу. Цинично говоря, он крайне ничтожен. Хамская демонстрация.
Однако люди, располагающие подобной техникой, впустую не хулиганят. Даже при
нынешнем бардаке такой заряд трудновато раздобыть -  "список  три",  не  вам
объяснять, что  это  такое.  Отсюда  проистекает,  что  развлекался  человек
серьезный, чью принадлежность пока что невозможно определить... Что касается
мотивов, с ними еще сложнее. Один из моих  мальчиков  на  безрыбье  выдвинул
версию,  будто  базу   пытаются   оттуда   выжить   определенные   элементы,
присмотревшие райское местечко под коттеджи,- но сейчас не девяносто  первый
год, любой элемент понимает, что может получить от меня по  рогам  так,  что
мало не покажется... В хитрого психопата  мне  тоже  отчего-то  не  верится.
Посему, как ни печально такое говорить, у  меня  в  качестве  побудительного
мотива остается лишь ваше присутствие... Я не садист, нервы  вам  мотать  не
собираюсь, скажу  сразу:  пока  неизвестно,  что  именно  вызвало  вчерашний
сюрприз,- ваше присутствие на базе или ваша дружеская критика по отношению к
покойному владельцу  фирмы  "Синильга",  выраженная  крайне  эмоционально  и
крайне профессионально. Поэтому никто не собирается запихивать ваши пальчики
в машинку для выдирания ногтей. Пока что,- уточнил  он  с  приятной  улыбкой
сытого людоеда.- Я не собираюсь читать вам мораль, да и Кацубе  не  велел  -
что тут скажешь, если сами загнали себя  в  ситуацию,  когда  можно  огрести
такие неприятности...
   - Если бы на меня заимели зуб друзья и  коллеги  покойного,  у  них  была
масса времени и возможностей вульгарно меня хлопнуть,- сказал Мазур.
   - Резонно. Признаюсь, именно такие умозаключения меня пока  и  удерживают
от того, чтобы смахнуть пыль с машинки для выдирания ногтей...
   - Вам удалось хоть что-то выяснить?
   - Немногое,- сказал Глаголев.-  Этот  чертов  магазинчик  и  квартира  на
Свободной прошли через столько рук, что концов пока не найти...
   - Вопрос можно?
   - Конечно.
   - Почему вы упорно не рассматриваете  самую  простую  версию?  -  спросил
Мазур.- Лежащую на  поверхности?  Я  -  нежелательный  свидетель.  Возможно,
единственный человек со  стороны,  знающий  о  таежных  охотничьих  забавах.
Логично предположить, что отсюда все и вытекает...
   Глаголев ответил, практически не раздумывая:
   - Свидетели, знаете ли, имеют тенденцию делиться на опасных и  неопасных.
Мне кажется, вы давно  уже  понимаете  сами,  что  относитесь  к  последним.
Во-первых, уличить их невозможно. Во-вторых, во время бегства  вы  натворили
кое-что, не позволяющее вам сейчас появляться  принародно  в  белых  сияющих
одеждах и требовать справедливости. В-третьих, гораздо прагматичнее было  бы
убрать вас без лишнего шума, нежели по-дурацки баловаться  со  специфической
подрывной  техникой,  риску  я  впутаться  в  чреватый   крайне   серьезными
последствиями  конфликт  с  крайне   серьезным   ведомством.   Согласен,   и
происшедшее на кладбище, и  это  ковбойское  похищение  идеально  ложатся  в
гипотезу о том, что вашу личность устанавливали. В  спешке,  не  считаясь  с
последствиями и  затратами.  Случившееся  на  кладбище  может  иметь  только
одну-единственную цель: сравнить отпечатки пальцев вашей жены с некими,  уже
имеющимися. А интересовать это может  опять-таки  ваших  таежных  приятелей.
Снова возникает вопрос: почему вас не прикончили, если ими  двигало  желание
отомстить? А другого желания у них быть не может, они-то прекрасно понимают,
что вы не опасны в качестве  свидетеля...  Вы  сами  только  что,  буквально
две-три минуты назад, признали, что прикончить вас могли давно.
   - Кажется, положение у меня самое  идиотское,-  сказал  Мазур.-  Даже  не
оправдаться нужно - сообразить, в  чем  следует  оправдываться...  Будь  это
месть за Прохора, меня  давно  убили  бы.  Где-нибудь  в  городе.  Так  что,
возможно, взрыв на базе с моими... прегрешениями и не связан? И все  шло  бы
своим чередом независимо от моих поступков? Для чего-то же вам  понадобилась
моя скромная персона? Вы же не военная  прокуратура,  в  конце-то  концов...
Чтобы залить мне  сала  за  шкуру,  не  было  нужды  привлекать  постороннее
ведомство - свои ремней из спины нарезали бы столь же изящно и непреклонно.
   - Непугливый клиент пошел, а, Кацуба? - усмехнулся  Глаголев.-  В  старые
времена у него зуб на зуб не попадал бы...
   - Он нынче незаменимый,- в тон начальству поддакнул Кацуба.
   - А это как посмотреть. За подобные художества  могут  и  по  головке  не
погладить. В особенности если у него дублеры имеются. Он не  хамит,  Кацуба,
он уверен, что его шалости на ход событий нисколечко не влияли...
   Где-то справа от Мазура мелодично мяукнуло. Генерал с Кацубой молниеносно
обменялись взглядами, потом Глаголев прошел к  двери,  вышел  в  коридор.  И
вернулся буквально через минуту, с бумагой  в  руке.  Мимоходом  показал  ее
Кацубе - и тот прямо-таки расплылся в непритворной радости.
   Генерал изменился мгновенно - хищно-упругие движения  зверя,  ни  единого
лишнего жеста.
   - Все,- сказал он отрывисто.- Начали работать. "Господи,- подумал Мазур,-
неужели они всего лишь тянули  время?  Чрезвычайно  похоже...  Что  за  игры
идут?"
   - Бортко проявляет интерес к базе отдыха "Синильги" "Северная заимка"?  -
спросил Глаголев. Мазур кивнул на Кацубу:
   - Должна быть запись...
   - Записи меня  не  интересуют,  поскольку  видеосъемки  не  велось.  Меня
интересуют ваши личные впечатления от встречи.
   - Я бы сказал,  "Заимка"  его  крайне  интересует,-  ответил  Мазур.-  Он
конечно, хитрован,  но  все  же  рискнул  бы  сказать,  что  его  прямо-таки
припекало...
   - Все сходится,- бесстрастно  сказал  Глаголев.-  Вчера  вечером  в  него
стреляли. История темная, но эксперт клянется, что это  не  покушавшиеся  со
стороны. В полковника стрелял человек, сидевший  за  рулем  его  собственной
служебной  машины,  когда  Бортко  в  нее  садился.  Только  Ведмедь   успел
отклониться и, в свою очередь, шарахнул почти  в  упор.  Не  исключаю,  ждал
чего-то подобного. Кстати, его шофер исчез.
   - У него, должно быть, недоброжелателей...- сказал Мазур.
   - С недоброжелателями у него давно установилось нечто вроде  вооруженного
нейтралитета,- сказал  Глаголев.-  В  том  смысле,  что  враждующие  стороны
воздерживаются от покушений  на,  если  можно  так  выразиться,  полководцев
противника. Там свои правила игры, продиктованные житейской  необходимостью.
Между прочим, после покушения Бортко не  предпринял  ровным  счетом  никаких
репрессий против подопечного элемента, что на  него  совершенно  не  похоже.
Когда в прошлом году  подстрелили  его  лейтенанта,  город  сутки  стоял  на
ушах... Нет, он прекрасно знает, с какой стороны целили.
   - А вы знаете?- спросил Мазур.
   - Не знаю пока,- сказал Глаголев.- Ясно только, что вокруг вашей "Заимки"
замельтешила масса народа,  а  "Заимка",  надо  понимать,  сопротивляется...
Элегантно, я бы сказал, отбивается. Вы шантарские газеты читаете?
   - Каюсь, и не заглядываю.
   - Кацуба, продемонстрируй.
   Майор вытянул из лежавшей с ним рядом папочки довольно толстую  газету  -
цветные фотографии, заголовки в три краски, название "Шантарский скандалист"
выполнено  вычурными  буквами  и  пониже,  шрифтом  помельче,  но  столь  же
заковыристым, продублировано на английском.
   - Новый бульварный  орган,-  прокомментировал  Кацуба.-  Второй  номер  -
точнее, третий,  потому  что  две  недели  назад  был  нулевой.  Ознакомься.
Сегодняшний. Тираж еще не  отшлепали,  ребята  его  из  типографии  увели...
Данный номерок, конечно, не тираж.
   Мазур бегло проглядел заголовки: "Инопланетяне  над  Елкино!",  "Спит  ли
губернатор с Зоенькой Клименко?", "Милиционер-вампир!",  "Студентки  ударили
ножом восемнадцать раз!".
   - На, четвертой  странице  полюбопытствуй,-  хмуро  сказал  Кацуба.-  Где
заголовочек "Спецназ почти не виден".
   Мазур  зашуршал  плотными  страницами.  На  четвертой  и  на  пятой,  под
растянувшимся  во  всю  ширь   развернутой   газеты   помянутым   заголовком
(выполненным готическим шрифтом с истекающими кровью буквами) в глаза прежде
всего бросались яркие фотографии - зверские морды, перекошенные  в  крике  и
размалеванные черными полосами, устрашающего вида штык-ножи,  блистающие  во
всей красе  на  переднем  плане,  дюжие  молодцы  в  пятнистых  комбинезонах
старательно лупят друг  друга  по  челюсти  толстенными  подошвами  ботинок,
выкручивают конечности, резвятся на полосе препятствий, старательно минируют
какую-то стену...
   Мазур присмотрелся:
   - Туфта. Вот это вообще никакой не спецназ - голландские  мотострелки  на
учениях. А это - стандартный штык к "Стэнам"  и  винтовке  номер  четыре,  в
спецназе из-за громоздкости и полной устарелости не используется...
   - Это мы сами знаем,-  поморщился  Глаголев.-  Вчитайтесь  в  текст,  это
гораздо любопытнее...
   - Пожалуй...- сквозь зубы сказал Мазур, пробежав первые же абзацы.
   Автор, именовавшийся с крестьянской простотой Арчибальд  Икс,  пространно
повествовал о некоем засекреченном объекте, в самые что ни на есть застойные
времена бесцеремонно возведенном  в  живописнейшем  местечке,  в  тайге,  на
берегу Шантарского водохранилища, где следовало бы устроить детский сад  или
иное заведение, служившее бы народу,  однако  коварные  партократы  и  здесь
показали свой волчий норов, оттягав у трудового народа угодья и  передав  их
медноголовой военщине, тут же поспешившей  приспособить  подарок  для  самых
низменных целей и бесповоротно нанеся  ущерб  окружающей  среде,  вплоть  до
реликтовых  сосен,  на  которых  пьяные  военные  вырезали  штыками  сначала
похабные,  а  впоследствии  и  антиперестроечные  лозунги.  Полунамеками   и
звучными фразами рассказывалось о таинственных, крохотных подводных  лодках,
замеченных в прилегающих водах, о неназванных по фамилиям мирных  рыболовах,
чью лодочку, дрейфовавшую в полукилометре от берега, перевернуло взрывом,  о
бедных старшеклассницах, обманом завлеченных на базу и злодейски загнанных в
сауну к похотливым генералам. Словом, смесь сенсационной болтовни и душевной
боли за прекрасные угодья, оскверненные военщиной. В самом  конце  Арчибальд
Икс недвусмысленно намекал, что на базе, вполне возможно,  хранится  ядерное
оружие, и  миллионному  городу  следовало  бы  всерьез  обеспокоиться  столь
страшной  и  явной  опасностью,  нависшей   над   Шантарском.   В   качестве
доказательств  похотливости  генералов  прилагалось  фото  женской  задницы,
украшенной то ли  татуировкой,  то  ли  просто  надписью:  "Слава  Советской
Армии",  а  байка  о  ядерном  оружии  подкреплялась  снимком  некой  смутно
различимой, но внушительной цистерны, покоившейся на прицепе "Урагана".
   - Впечатления? - с любопытством спросил Глаголев.
   Мазур пожал плечами:
   - Может, я чего-то в гражданской жизни  недопонимаю,  но  это,  по-моему,
чересчур... Должна же быть какая-то цензура?
   - Где сейчас цензура...- вздохнул Глаголев.
   - И все равно, есть же какие-то правила насчет разглашения секретов?
   - А как же. Только засунуть хвост в мясорубку этой газетке и  персонально
Арчибальду будет крайне затруднительно.  Я  уже  кое  с  кем  советовался...
Никаких реальных деталей о  базе  этот  скот  не  дает,  обратили  внимание?
Ядерного оружия там не было отроду.  Сауна,  правда,  есть,  сами  прекрасно
знаете, но девиц на улицах для нее не хватали... И никакую лодку взрывом  не
переворачивало в указанные даты. Гораздо интереснее вот  эта  фразочка:  "Не
удивлюсь, если у них там при такой жизни завтра чего-нибудь шумно подорвется
- и дай-то бог, чтобы не  атомная  бомба..."  Приятное  совпаденьице,  а?  В
следующем  номере  вполне  можно  давать   взволнованное   письмо   читателя
Кособрюхова из близлежащей деревеньки Драчевка о загадочном ночном взрыве. О
нем, кстати, слухи по городу уже  пошли  -  поблизости,  по  другую  сторону
сопок, и в самом деле пара деревень, дачные поселки, зверосовхоз,  фейерверк
могли наблюдать и слышать непосвященные люди... Вот интересно,  Арчибальд  у
нас экстрасенс или нет? Случайно он про грядущий взрыв ляпнул или  как?  Для
всего окружающего мира там испокон веку была локаторная станция, а речь идет
о намеренной утечке, зуб даю...
   - Адрес редакции...- Мазур заглянул на последнюю страницу.-  Абонементный
ящик. Но ведь  можно  же  доискаться?  И  взять  в  разработку?  Я  в  такие
совпадения тоже не верю...
   - Воспрянули духом? - усмехнулся Глаголев.- Есть  основания,  признаться.
Нападки на базу - это уже не нападки на вас персонально, устраивать подобные
забавы с многокрасочной печатью только для того, чтобы сделать вам  пакость,
в первую очередь непрактично... Ни один серьезный человек на это не  пойдет.
А против нас играют люди серьезные, если набрались нахальства  задираться  с
нашей конторой...
   - Значит, с той стороны - тоже контора? - тихо спросил Мазур.
   Глаголев молча  разглядывал  его  с  непонятным  выражением  лица,  потом
усмехнулся:
   - У вас есть какие-нибудь  предположения  насчет  того,  зачем  серьезной
конторе ваша "Заимка"? Если есть, поделитесь. Право, любопытно послушать.
   - Нет у меня никаких соображений,- подумав, признался Мазур.- Все, что  я
там видел, толкуется однозначно - наглый, зажравшийся криминал...
   - Вот  видите.  В  общем,  я  вас  запрягу,  уж  не  посетуйте.  Придется
поработать. Главная тяжесть ляжет на  хрупкие  плечи  Кацубы,  а  вы  будете
внушительно возвышаться на заднем плане и подыгрывать, смотря  по  ситуации.
Как хор в греческой трагедии. Сначала съездите к одному  весьма  любопытному
субъекту, Кацуба его знает -  а  там,  если  договоритесь  и  он  вам  сдаст
издателя "Скандалиста", двинете к нему...
   Мазур уловил краем  глаза,  что  Кацуба  едва  заметно  дернулся,  словно
собираясь вставить реплику, но не посмел, похоже.
   - Если договоритесь, вдвоем поедете к издателю,- повторил  Глаголев  явно
для своего верного адъютанта.- Впервые видите, как планы меняются  на  ходу?
Ты, Кацуба, и есть зам по хозчасти, про которого столь  живописно  изложено,
как он ловил старшеклассниц для генеральских утех. Обидно тебе стало, волосы
на голове дыбом встали, как  только  представил,  что  будет,  если  женушка
прочтет. Ревнивая она у тебя и к печатному слову до сих пор доверие  питает.
Зам в статейке оставлен анонимным, вот пусть тебе Арчибальд и  докажет,  что
не тебя имел в виду... А этот дядя,- он кивнул на Мазура,-  твой  двоюродный
брат,  который  тоже  в  морду  залезть  не  дурак.  Словом,  бутафорьте  по
обстановке, люди  опытные,  не  учить  же  вас?  Мне  нужно,  чтобы  вы  его
посмотрели в привычной обстановке, налетев  неожиданно.  Водочкой,  что  ли,
галстуки сбрызните, чтобы от вас припахивало...  Если  покажется,  что  того
требуют интересы дела,  и  в  самом  деле  навешайте  по  чавке,  только  не
увлекайся, Кацуба, душевно тебя прошу,  а  то  ты  в  Южной  Америке  ихнего
менталитета нахватался... Позвонишь отсюда, от Володи. Шагом марш. Ступайте,
господин капитан первого ранга, и впредь не грешите... А то ноги  повыдергаю
прежде,  чем  успеете  в  адмиралы  проскочить,-  и   он   улыбнулся   столь
простецки-хищно, что Мазур даже не сумел толком обидеться.
   В коридоре, когда они подошли к двери, Кацуба жестом велел ему  обождать,
а сам без стука юркнул в ближайшую дверь. Мазур переминался с ноги на  ногу,
чувствуя себя чуточку глупо - хмурый прапорщик то и дело  бдительно  косился
на него, а Кацуба что-то задержался.
   На столе у прапорщика загудел зуммер. Страж  глянул  на  маленький  экран
видеомонитора и вдруг явственно  заерзал,  то  бросая  на  Мазура  отчаянные
взгляды, то порываясь нажать на большую синюю кнопку непонятного назначения.
Полное впечатление, что Мазур ему чертовски мешает своим присутствием, но  и
куда девать постороннего, прапорщик  не  представляет.  Глядя  на  него  без
всякого сочувствия, Мазур демонстративно отвернулся - пусть сами решают свои
проблемы.
   Решившись, должно быть, прапорщик встал и отпер дверь своими руками, хотя
она, несомненно, была снабжена и магнитным замком,- когда нагрянули Кацуба с
Мазуром, прапор остался за столом...
   Краешком глаза Мазур смотрел,  как  входят  трое-  двое  высоких  крепких
мужиков в  штатском  и  темноволосая  молодая  женщина  в  бордовом  брючном
костюме. Прапорщик истово отдал честь, отступив  на  шаг,  и  троица  прошла
мимо, держа курс на глаголевский кабинет.  Точно,  так  и  есть  -  шагавший
первым уверенно постучал и вошел едва ли  не  раньше,  чем  мигнула  зеленая
лампочка.
   Прапорщик уселся, делая вид,  будто  ничего  не  произошло,  но  за  этой
мизансценой, Мазур нюхом чуял, что-то такое крылось. Ну и черт с ними, пусть
играются в свои игры...
   Вышел Кацуба, мотнул головой;
   - Двинули.
   - Ох, и лялечки у вас  тут  ходят,-  задержавшись  из  чистой  вредности,
сказал Мазур.- Видел бы ты, какая крошка без тебя к генералу протопала...
   Прапорщик воззрился на него  с  нескрываемым  ужасом  -  положительно,  о
крутой секрет Мазур мимоходом потерся,- вскочил и шепнул  что-то  Кацубе  на
ухо. Тот еще больше посмурнел:
   - Пошли, некогда.
   ...Когда перед ними стали медленно раздвигаться зеленые  внешние  ворота,
Кацуба бросил:
   - Пристегнись.
   - Что, опять гонку устраивать будешь?
   - Если на базу  ведет  одна-единственная  дорога,  сюда  тоже  только  по
Крупской проехать можно...
   - Ага,- сказал Мазур.- Но это ж означает, что они не только  меня,  но  и
тебя в лицо знают? Следовательно, не в моих грехах дело?
   - Умный больно,- сквозь зубы сказал Кацуба, выехал за  ворота  и  свернул
влево.
   - Ну, это даже мне ясно,-  сказал  Мазур,  глядя  в  боковое  зеркальце.-
Во-он, от обочины синий "опелек" за нами вывернул...
   - Наблюдательный ты, Степаныч,- с кривой  ухмылкой  откликнулся  Кацуба.-
Хороший был "опелек", новенький, блестящий такой... Ну, ты пристегнулся?
   Он привычно перебросил рычаг, машина рванулась вперед. В зеркальце  Мазур
видел, что и "опель" с двумя пассажирами прибавил  газу,  держась  метрах  в
тридцати.  Справа  был  пустырь   с   широкой   полоской   чахлого   газона,
полузадушенного выхлопными  газами,  слева  тянулись  трехэтажные  кирпичные
домики сталинской постройки, закопченные по самые крыши.
   Кацуба вдруг дал длинный сигнал,  еще  прибавил.  Почти  сразу  же  сзади
раздался жуткий грохот, лязг, Кацуба понесся еще быстрее. Мазур оглянулся  -
сзади, полностью перегородив неширокую дорогу, стоял "ЗИЛ-130",  обшарпанный
самосвал,  в  который,  надо  полагать,  "опель"  весьма  неосмотрительно  и
врезался.
   - Вот так,- сказал Кацуба, круто сворачивая на проспект Авиаторов.- А  то
обнаглели, скоро под окнами шататься будут...
   - Кто это? - спросил Мазур без особой надежды получить ответ.
   - Я так понимаю, хвосты,- усмехнулся  Кацуба.-  Которые  следует  тяпками
рубить...

   ГЛАВА ПЯТАЯ
   ЖУРНАЛИСТИКА ПО-ШАНТАРСКИ
   Кацуба первым вошел в обширный цех с высокими оконными переплетами.  Шаги
звучали гулко, стояла тишина, повсюду лежали  кучи  желтых  опилок,  приятно
пахло свежеразрезанным деревом и далеко не так приятно -  то  вроде  ацетона
или мебельного лака. Насколько Мазур разглядел по дороге, вокруг и  в  самом
деле  бурлила  вполне  благопристойная,  законопослушная  работа-  из  ворот
выезжали грузовики с мебелью,  погрузчики  таскали  пакеты  досок,  отовсюду
доносился  визг  пил,  лязганье  каких-то  станков,   без   излишней   суеты
колготились  работяги.  Похоже,  крыша  была  самая  настоящая,  старательно
производившая мебелишку.
   Пройдя зал насквозь, они вышли  в  небольшой  внутренний  дворик.  Кацуба
уверенно свернул к серому бетонному строеньицу, но вместо того чтобы взяться
за ручку, полез большим пальцем куда-то за боковой косяк. Слышно  было,  как
внутри тренькнул звонок. Краем  глаза  Мазур  заметил,  что  в  дверях  цеха
появился рослый крепыш,  одеждой  неотличимый  от  пролетариата,  привалился
плечом к железной створке двери, замер со скучающим видом.
   Дверь приоткрылась, еще  один  верзила,  по  виду  -  близнец  скучающего
пролетария, секунду смотрел на  них,  потом  немного  оттаял  лицом,  кивнул
Кацубе и распахнул дверь пошире.  Они  вошли.  Внутри  не  оказалось  ничего
загадочного - обычная крохотная  контора,  в  уголке,  под  лестницей,  даже
сохранилась  со  старых  времен  красивая  доска  с  накладными  деревянными
буквами: "Экран социалистического соревнования". Правда, на ней  не  имелось
ни фотографий, ни бодрых призывов, один фанерный профиль Ленина и отмененное
красное знамя.
   Провожатый распахнул перед ними дверь и остался  снаружи.  За  простецким
канцелярским столом сидел человек в простецком костюмчике -  большелобый,  с
лысиной, обрамленной венчиком редких  светлых  волос.  Комнатка  была  самая
затрапезная  -  кабинетик  завхоза,  и   только,   единственным   новомодным
предметом, с совдеповскими интерьерами не гармонирующим, оказался  небольшой
персональный  компьютер,  стоявший  наискосок  к  Мазуру,   раскрытый,   как
"дипломат",- видно было, как по экрану проплывают желтые строчки.
   Сидевший без особой поспешности выключил  импортную  игрушку.  Кивнул  на
обшарпанные стулья.
   - Знакомьтесь,- сказал Кацуба.-  Фрол  Степанович  -  Кирилл  Степанович,
такое вот совпадение...
   Мазур коротко кивнул. Кацуба успел посвятить его в кое-какие детали, и он
уже знал, что этот простецкий на вид дядя - "черный  губернатор"  Шантарска,
объемом власти и  возможностями  самую  малость  превосходивший  губернатора
официального. Однако смотрел без всякого интереса, скорее неприязненно. Умом
он  прекрасно  понимал,  что  такое  закулисная  дипломатия  плюс   нынешняя
сложность бытия, но сейчас этот человек для него олицетворял все пережитое в
тайге...
   - Выпьете? - спросил хозяин.
   - Не  стоит,-  отказался  Кацуба.-  Еще  остановит  какой-нибудь  ретивый
сержантик, права отымет...
   -Тогда, конечно, аргумент... Сержанты  -бич  божий.  К  здешнему  завхозу
регулярно заезжают, ироды,- нацеди да нацеди  им  спиртику,  его,  мол,  все
равно полно. Ну, цедит, что поделаешь,- он цепко глянул на  Мазура.-  Майор,
ваш друг и вправду на меня глядит волком или у него имидж такой?
   - Натерпелся человек,- сказал Кацуба.
   - Слышал краем уха,- он смотрел на Мазура серьезно, без насмешки.- Только
я здесь, честное слово, ни при чем. Я вам, Кирилл Степанович, расскажу  одну
историю. Шла милая девочка, дочка знакомого моего знакомого,  и  повстречала
двух в дымину пьяных морячков - старшин которой-то статьи, как они там у вас
именуются... Предложили недвусмысленно, слов не выбирая -  она  их  послала,
тогда один девочку ударил ножом.  Насмерть.  Вот  вы  мне  скажите:  следует
теперь отцу брать автомат и мочить всех, кто щеголяет в  морской  форме,  не
разбирая погон и анкет? Между прочим, быль, я ради вас страшных  историй  не
стану выдумывать...
   - Да все я понимаю,- сказал Мазур угрюмо.
   - Вот и прекрасно.  Беспредельщиков  на  этом  свете  полно,  будь  мы  в
состоянии их гасить еще на взлете, жизнь настала бы  просто  прекрасная,  но
нет пока что  такой  возможности...-  Он  досадливо  вздохнул.-  Объяснял  я
майору: ни за что бы не допустил столь шизофренических забав  на  вверенной,
как принято говорить, территории. Но вы, как люди военные, должны  понимать:
бывают ситуации, когда старший по званию построит себе дачку  на  территории
твоего родного объекта, велит тебе ни во что  не  вмешиваться,  и  останется
тебе одно  -  смотреть,  стиснув  зубы,  как  они  там  блюют  с  крыльца  и
кувыркаются с голыми профурсетками посреди двора... Не та у тебя  астрономия
на погонах, чтобы благородно протестовать.
   - А что, замаячили... астрономы? - спросил  Кацуба.  Лицо  у  него  стало
напряженно-хищным, даже подался вперед. Таким  его  легко  было  представить
где-нибудь южнее Панамского канала - скользящим с  автоматом  наперевес  меж
экзотических разлапистых деревьев так, что ни один листок не шелохнется,  ни
одна окрестная обезьяна не встревожится и  не  заблажит...  Мазур  попытался
угадать, где конкретно  мог  творить  смертоубойные  художества  Кацуба,  но
ничего не придумал, конечно, поди угадай...
   Фрол вынул крохотную гибкую  дискетку,  осторожно  держа  за  углы  двумя
пальцами, сунул в конвертик и передал Кацубе:
   - Чем богаты... Всецело полагаюсь на вашу деликатность, майор.  В  случае
чего, могу вас заверить, не мне одному придется путешествовать  под  Шопена,
так что вы уж поосторожней...
   Кацуба спрятал  дискетку  так  бережно,  словно  это  был  приказ  о  его
производстве в первый генеральский чин, на миг  расслабился  с  нескрываемой
радостью, но тут же спросил:
   - А как насчет мальчика?
   - Ну, это-то не в пример проще...- Фрол черкнул в  блокноте  пару  строк,
выдрал листок и отдал майору.- Все координаты. Но я вас честно предупреждаю:
держитесь  осторожнее.  Этот  мальчик,  что  вдруг  подался   в   бульварную
журналистику, еще месяц назад перепродавал  таким  же  Соплякам  сгущенку  и
презервативы.  И  совершенно  неожиданно  раздобыл  вдруг  энное  количество
"лимонов" на выпуск красивой цветной газетки. Словно в старых брюках  нашел.
Дело даже не в миллионах, которым у него неоткуда было взяться,  а  в  самой
метаморфозе - издательский бизнес, газетный особенно, нынче могут начинать с
нуля только те, кто обрел хорошую заручку. Одна беда, не отследили пока  что
мои ребята никаких ниточек. Может, вам больше повезет. Знаете,  когда  я  не
могу найти концов,  заранее  начинаю  слегка  тревожиться:  очень  уж  редко
случается, чтобы система давала сбои. И каждый раз, когда  такое  случается,
вблизи следует искать крупную фигуру, по-настоящему крупную, понимаете? Либо
местные крупные фигуры вдруг начинают вести какую-то качественно новую игру,
не имеющую отношения ко всем предыдущим хохмочкам,  либо  в  наши  Палестины
неожиданно запускает щупальца некто издалека. Вариантов тут только два,  без
всякого плюрализма...
   - Учту,- пообещал Кацуба.
   - Кирилл Степанович, вы мне в свой черед маленькую услугу не окажете  ли?
Сущий пустяк. Я вам покажу ворох фотографий - может, узнаете кого? Я имею  в
виду, кого-то из тех, с кем вас судьба свела в тайге этим летом?
   Мазур покосился на Кацубу - тот повелительно прикрыл глаза. Фрол  положил
перед  ним  ворох  фотографий  -  попадались  и  цветные,  но  больше   было
черно-белых, маленьких, любительских. Сюжеты не блистали оригинальностью,  и
запечатленные на них сцены,  в  общем,  казались  совершенно  неинтересными:
главным образом чисто мужские компании (а если попадаются женщины, в  разряд
дам или леди мало-мальски опытный мужик их ни за  что  бы  не  отнес)  -  за
шашлыком на природе,  за  обильными  столами,  на  пляже,  иные  разукрашены
затейливыми наколками, иные выглядят невероятно  респектабельно,  на  заднем
плане маячат накачанные мальчики туповатого облика (которым, должно быть, за
стол садиться по рангу не  полагается),  порой  на  скатерти  меж  бутылками
небрежно  валяются  импортные  пистолетики,  чернявый   восточный   человек,
театрально выпучив глаза, держит  в  зубах  кинжал  с  роскошной  рукояткой,
девица в купальнике разлеглась на обширном капоте иномарки...
   Мазур вздрогнул. Снова взял уже отложенную было  фотографию,  всмотрелся.
Приложил к ней еще одну, цветную, побольше. И еще одну. Спросил:
   - Бороду подрисовать можно?
   - Ради бога,- Фрол покопался в ящике стола и подал ему черный  фломастер,
опробовав предварительно на листке.- Хоть рога подрисуйте, хоть что...
   Мазур выбрал самую большую фотографию, ту, цветную. Примерился,  прикинул
- и тщательно пририсовал бороду крепкому мужичку  лет  пятидесяти,  в  белой
майке и джинсовом костюме, сидевшему за простым деревянным столиком где-то в
саду. Подумал, провел еще несколько линий, сделав короткую прическу довольно
длинной шевелюрой. Удовлетворенно кивнул.
   На него уставился колючим  взглядом  поганый  старец  Ермолай  Кузьмич  -
собственно, не такой уж и старец, правая рука Прохора там, на "Заимке".  Тот
самый, которого хотелось убить даже сильнее, чем Прохора. Прохор, в конце-то
концов, был явным параноиком, а Кузьмич пребывал в полной ясности ума и  был
по уши пропитан крайне поганой философией, с которой хотелось  поспорить  не
иначе,  как  пулей  или  десантно-штурмовым  ножом   -   и   чтобы   подыхал
помедленнее...
   В висках жарко стучала кровь. Мазура легонько трясло - он чувствовал, что
вновь вернулось шалое желание убивать просто так, из первобытной мести...
   - Можно взглянуть? - тихо спросил Фрол. Мазур придвинул к нему снимок:
   - Сейчас, там, он именно так и выглядит...  Через  плечо  заинтересованно
смотрел Кацуба.
   - Ага,- сказал Фрол.- Что-то такое нюхом ощущалось... Ну да, то-то  и...-
он спохватился, замолчал.
   - Кто это? - спросил Мазур.
   - Милейший человек,- сказал Фрол.- Последняя кличка - Апостол,  давненько
не появлялся, я уж думал, и не свидимся больше никогда.
   - В законе? - деловито поинтересовался Кацуба.
   - Вот это - нет,- задумчиво  сказал  Фрол.-  Не  дотянул  Кузема,  ох  не
дотянул. Хотя шлейф за ним тянется  достаточный  -  ходки,  немалые  дела  и
прочие атрибуты светской жизни. Года два назад растворился в  нетях,  ходили
слухи, что подался в монастырь, толком никто ничего не знал, говорили  даже,
что дернул за рубеж, чему лично я решительно не верил - не было  у  него  ни
единой ниточки за бугор, языков не знает, особым капиталом не  обременен.  А
он, изволите ли видеть, в егеря подался...
   -  Чур,  этот  индеец  мой,-  сказал  Кацуба  вроде  бы  шутливо,  но   с
непреклонностью в голосе.
   - Да бога ради,- поморщился Фрол.- Мне туда соваться, как  я  и  говорил,
совершенно не с руки. Просто помогло кое-что понять,  и  смогу  я  теперь  в
рукав пару карт припрятать, если доведется вежливо просить  кое-кого,  чтобы
не паскудили наши угодья своими голливудскими за-бавами... Это наши  скучные
внутренние дела, вам, майор, совершенно неинтересные.
   - Степаныч,- сказал вдруг Кацуба.- Не в обиду, поскучай на крылечке  пару
минут...
   Мазур  покладисто  встал.  Дежуривший  в  коридорчике  плечистый   парень
предупредительно распахнул перед ним прочную дверь, он  вышел  на  невысокое
крыльцо, прошелся по дворику. Поодаль визжали  пилы,  лязгали  станки.  Суша
осточертела до невозможности, со страшной силой хотелось в море, на глубину,
в пронизанную цепочками пузырьков отработанного воздуха соленую невесомость,
к неповторимому ощущению бездны, простершейся вниз под твоим  лишенным  веса
телом...
   Кацуба появился и в самом деле  через  пару  минут,  выглядел  он  весьма
довольным, по-прежнему напоминал кота -  но  удачно  укравшего  добрый  шмат
ветчины и безнаказанно стрескавшего  в  укромном  уголке.  Он  даже  щурился
совершенно по-кошачьи и громко насвистывал что-то бодрое. С ходу  направился
в цех,  сделав  рукой  размашистый  жест  Мазуру,  чтобы  следовал  за  ним.
Молчаливый страж все еще торчал на входе. Кацуба мимоходом похлопал  его  по
боку, бросив наставительно:
   - Повышайте качество продукции,  юноша,  а  то,  по  слухам,  югославские
гарнитуры на подходе...
   Тот озадаченно  покосился,  непроизвольно  шарахнувшись,-  очень  похоже,
Кацуба якобы небрежно хлопнул его прямо по подмышечной кобуре, но смолчал. В
машине майор откинулся на спинку сиденья, какое-то время задумчиво  созерцал
громоздившиеся вблизи  штабеля  досок,  потом,  не  оборачиваясь  к  Мазуру,
сообщил:
   - Как выражался Дюма, интрига затягивается... Или завязывается? В  общем,
один черт...
   Мазур дисциплинированно молчал - не та ситуация, чтобы лезть с вопросами,
ясно, что погулять его отправляли не зря. Спросил только:
   - А верить этому твоему "черному папе" можно?
   - Определенно,- откликнулся Кацуба.- Потому что врать  ему  нет  никакого
смысла. В силу разных хитрых факторов ему твоя  "Заимка"  -  как  бельмо  на
глазу. Выгоды никакой, а беспокойство и головная боль налицо.  Не  настолько
еще мы пали, чтобы с нами, многогрешными, не считались... Что ты на меня так
смотришь? Не к настоящему же губернатору идти? Природа, друг мой, не  терпит
пустот, вот и все. Если власть выпускает из рук ниточки, они в пустоте долго
болтаться не будут - быстренько кто-нибудь подхватит и намотает на пальчики,
вот тебе и вся нынешняя политграмота в кратком изложении. А  чистоплюйничать
мы как-то не привыкли, да и вы тоже - можно  подумать,  тебе  в  Эль-Бахлаке
местная компартия помогала склады подрывать...
   ...Остановившись на  лестнице  меж  этажами,  Кацуба  извлек  из  кармана
пластиковую  бутылку  с  "Белым  орлом",  зажав  большим  пальцем  горлышко,
попрыскал себе на рубашку, плеснул на Мазура. Потом подумал, махнул рукой:
   - Не все ж добро переводить...- сделал приличный глоток.- Будешь?
   - Да ну, в подъезде, без закуси... - Эстет ты у нас,  я  сразу  просек...
Ладно, пошли. Он поднялся на третий этаж  и  решительно  позвонил  в  дверь.
Довольно быстро зашлепали шаги, изнутри спросили:
   - Кто?
   - Участковый,- моментально  рявкнул  Кацуба.-  Ваша  "Тойота",  гражданин
Нефедов, в неположенном месте торчит?
   Щелкнул замок, дверь стала медленно приоткрываться. Кацуба вмиг двинул по
ней  плечом,  отшвырнув  хозяина  в  глубь  прихожей,  рванул  следом,   как
бульдозер. Мазур вошел за  ним,  старательно  притворил  дверь  и  защелкнул
замок.
   Хозяин, кое-как обмотанный  большим  махровым  полотенцем,  удержался  на
ногах и сейчас хватал  с  полочки  под  зеркалом  черный  револьвер.  Кацуба
преспокойно дал ему время не только схватить, но  и  почти  поднять  руку  -
потом выбил  пушку,  небрежно  даже,  словно  отгонял  муху  или  работал  с
манекеном в тренировочном зале. Подхватил на лету, нажал  кнопку,  выщелкнул
барабан:
   - Ты смотри, резинкой хотел в  нас  пальнуть,  сучонок...-  Вмиг  ухватив
хозяина за ушибленную руку, развернул и головой вперед  швырнул  в  комнату.
Полотенце слетело, и хозяин приземлился на  полу  совершенно  голым.  Кацуба
вразвалочку вошел  следом,  громко  комментируя:  -  Значит,  мы  тут  имеем
МЕ-38-компакт с безоговорочно запрещенными  резиновыми  пульками...  Если  в
лоб, будет больно, если я тебе сейчас  шмальну  по  яйцам,  выйдет  и  вовсе
похабно...
   Квартирка оказалась однокомнатная. На широкой тахте обнаружилось довольно
юное создание противоположного пола, с испугу укрывшееся простыней до  носа.
Хозяин лежал в углу  в  нелепой  позе  -  совсем  еще  сопляк  с  гладенькой
глуповатой  физиономией.  Безжалостно  хрустя  подошвами   по   разбросанным
кассетам, Кацуба прошел на середину, пинком поддел черный шнур и вырвал  его
из розетки. Стоявший на полу магнитофон замолчал.
   - Ногой по чавке хочешь? - поинтересовался майор у лежавшего.
   Тот молчал, но по его лицу читалось, что предложение не вызвало у него ни
малейшего энтузиазма.
   - Ну тогда вставай, выкидыш,- сказал Кацуба.- Трусы натяни, что  ли,  вон
валяются,- а то как бы у  меня  педерастические  склонности  не  заиграли...
Встать! -рявкнул он так, что  девица  спряталась  под  простыню  с  головой.
Повернулся к Мазуру.-  Вова,  залетай,  сейчас  разборочку  учиним  по  всем
правилам, с кровищей на стенах и яйцами  на  люстре...-  вытащил  бутылку  и
глотнул из горлышка.
   Хозяин,  опасливо  косясь  на  них  и  обходя  стороной,  натянул  трусы,
потянулся было к рубашке.
   -  Отставить!  -рявкнул  Кацуба.-  И  так  сойдет...  Ты,  фемина,  ну-ка
быстренько вылезла,  прошлепала  на  кухню  и  живенько  мне  приперла  чего
закусить...- Он огляделся, поднял со стула синее платьишко  и  швырнул  ей.-
На, задрапируйся - ив темпе, фемина, в темпе!
   Она кинулась на кухню, натягивая платье  на  ходу.  Кацуба  успел  звучно
шлепнуть ее по попке, нехорошо оглядел хозяина и сообщил:
   - Ну, щас я тебя, Витек, буду мочить, как  мамонта...  Хозяин  наконец-то
смог выговорить:
   - Нет, мужик, ну ты хоть объясни...
   -  Объяснить  тебе?  -  зловеще  протянул  Кацуба  и  захохотал,   словно
привидение.- Щас я те объясню, журналист хренов, я тебе так объясню,  что  в
Склифасовского не соберут...- Вытащил из кармана  безжалостно  смятый  номер
"Шантарского скандалиста", расправил и замахал под носом собеседника; - Твоя
газетка, сучий потрох? Да ты мне целку не строй, тебя типография с потрохами
заложила, они ж там все живые люди, никому неохота, чтоб ими окно  прошибали
- окно-то  на  третьем  этаже  было...  Ты  эту  газетку  тискаешь,  говорю?
Отвечать, блядь, без промедления!
   -Ну, моя...
   - Ага! - еще более оживился Кацуба.- Вот я те щас  корректуру  и  устрою,
как в лучших домах...
   Вернулась  девчонка,  издали  на  вытянутых  руках  протянула  тарелку  с
яблоками и наваленными грудой конфетами.
   - Конфектами - водку? - печально  спросил  Кацуба,  но  все  же  сгреб  с
тарелки яблоко, глотнул водочки и откусил от яблока  изрядный  кус.-  Теперь
ставь сюда и волоки аршины в темпе, вон Вова с утра неопохмеленный и  потому
зверь почище меня...
   - Что волочь? - робко переспросила она.
   - Стаканы, чадо! - страдальчески поморщился Кацуба.- Нет, ну  что  мы  за
молодежь ростам, если она русского языка не знает... Садись, Витек, в  ногах
правды нету... От так. Только смотри у меня, не дергайся, а  то  рассвирепею
напрочь...
   Принял у девчонки пару рюмок, плеснул в одну  для  Мазура,  сунул  ему  в
руку, распорядился:
   - Теперь прыгай в постельку, фемина, и сиди там тихонечко, словно тебя  и
вовсе нету... Вова, у тебя налито,  шарашь  под  яблочко,  а  Витьку  мы  не
нальем, перебьется...- Опрокинул свою рюмку, успешно  притворяясь  вовсе  уж
пьяным. Чуть пошатнулся, оглядел  хозяина  с  ног  до  головы  и  с  блатным
надрывом возопил: - Ты за что ж меня  опозорил  на  весь  белый  свет,  сука
драная?
   - Да объясни ты толком! - воззвал Витек.- Газета-то  толстая,  там  много
всего...
   Перелистав страницы - и порвав при этом  парочку,  Кацуба  сложил  газету
пополам, так, что с обеих сторон оказалась пресловутая статья,  взмахнул  ею
под носом у незадачливого главного редактора:
   - Твоя работа?
   - Ну...
   - Ага,- сказал Кацуба, прямо-таки лучась счастьем и радостью.- Ты  писал,
значит?
   - Ну, вообще-то... Не то чтобы... А в общем...
   - Так ты?
   - Я...
   - Яйца вырву,- ласково сказал Кацуба.- Выкину из окна - и полетишь  ты  у
меня, как фанера над Парижем. Ты что это тут написал про зама  по  хозчасти,
который генералам ловит сосок прямо на улице, в машину затаскивает,  в  бане
по печенкам стучит, чтобы ложились под гостей без лишнего писка? -  И  вновь
подпустил блатного надрыва: - Курва ты долбаная, я ж и есть зам по  хозчасти
последние семь лет и никакого другого зама там сроду не бывало! Тебе  бумагу
предъявить? - Он выхватил офицерское удостоверение личности, раскрыл,  сунул
парню под нос.- А ну, выползок, декламируй вслух! А то пну!
   Тот торопливо забубнил:
   - Майор Щербак Василий Васильевич, заместитель командира по хозяйственной
части, в/ч 35773...
   - Ну, понял, блядь? - торжествующе возгласил Кацуба.- Я  и  есть  зам  по
хозчасти. И в жизни я телок по улицам не ловил, как ты тут  накропал,  а  уж
тем более в бане их не пежил. Да если моя баба эту херню прочитает,  она  об
меня все тарелки перебьет, а потом кастрюлями башку отполирует... Ты  вот  у
Вовки спроси, он мою бабу знает, сто лет вместе служим - не баба,  а  чистая
зондер-команда. Если ей твоя говенная газетка  в  лапы  попадет,  мне  и  на
Северном полюсе покоя не будет, хоть домой не возвращайся... Вовка, скажи!
   - Это точно,- сказал Мазур.- Кранты Ваське придут...
   Он добросовестно играл свою роль  -  с  грозным  видом  топтался  посреди
комнаты,  в  самых  патетических  моментах   майорских   монологов   поливая
съежившегося в кресле газетера зверскими взглядами, недвусмысленно помахивая
кулаком. На газетера жалко было смотреть.
   - Да откуда ты на мою голову взялся, сука типографская? - воззвал  Кацуба
к потолку, долженствующему изображать небеса.- Жили-жили, не тужили - и нате
вам, пироги с котятами! Мне чихать, что ты там накропал про подводные  лодки
и атомные бомбы, пусть с тобой за это наши  особисты  разбираются  -  а  они
тебя, гада, вскорости возьмут за кислород! - но за то, что ты про меня вагон
херни нагородил, я тебя сейчас понесу на пинках по всем углам, и ни хера мне
за это не будет, все равно за тобой, того и гляди, особисты явятся, попинают
еще почище!
   - Вы не особенно-то...- подала голос девчонка. Кацуба развернулся к ней:
   - А ты сиди и не вякай! Ты кто такая?
   - Невеста, между прочим!  -  отрезала  она  задиристо.-  Скоро  заявление
подадим, вот!
   Она даже привстала с задорным видом, явно намереваясь  защищать  кавалера
от любых посягательств. Созерцавший ее Мазур уже примерно  догадывался,  кто
будет главой семьи, если дойдет до  законного  брака,-  парнишечка  выглядел
сущей  тряпкой,  отнюдь  не  подходившей  на  роль  крутого  репортера  а-ля
Невзоров. А это уже странно и заставляет задуматься...
   - Да какое заявление? - заржал Кацуба.- Я ж ему вскорости женилку оторву,
и будет он тебе без всякой надобности!
   - Жди, разорался! - огрызнулась девчонка.- Разобью сейчас окно, заору  на
всю улицу...
   Видимо,  как  только  она  поняла,  что  нападавшие  к  уголовному   миру
определенно не относятся, твердо решила сражаться за двоих.
   - Я тебе заору! - пообещал Кацуба.- Сиди смирно!
   - А ты мне не указывай! Крутые нашлись!
   - Нет, лялька, ты сама подумай,- с надрывом пожаловался  Кацуба.-  Он  же
меня подставил, твой хахаль, как в жизни не подставляли! Говорю тебе,  сроду
мы никаких девок силком в баню не таскали! На кой хрен оно  нам  надо,  если
шлюх и так немеряно, только свистни? - И сыграл мгновенную смену настроения,
у пьяных в дым весьма частую: - Не, я ему щас всю  жопу  распинаю,  а  Вовка
тебя подержит, чтобы не дрыгалась. Так я тебя к окну и подпустил...
   - Ох, Витька, говорила я тебе, что вляпаешься...- вздохнула она  с  таким
видом, словно была лет на десять старше.
   - А куда деваться? - машинально огрызнулся он, но умолк, побледнев.
   - Ах ты, падла! - рявкнул Кацуба и кинулся к нему.- Деваться ему  некуда?
Щас ты у меня головой в унитаз денешься!
   - Э! Э! Э! - заорал Мазур, обхватив его  поперек  туловища  и  оттаскивая
подальше.- Вася, не заводись, что-то я тут чую за всем этим хитрожопое...
   Кацуба с превеликой неохотой  дал  себя  оттащить  и  малость  успокоить.
Закинул голову, присосавшись к бутылке -  но  на  сей  раз,  Мазур  заметил,
только  делал  вид,  будто  хлебает.  Роли  определились,  и  Мазур,  честно
отыгрывая свою, сообщил:
   - Витек, ты его не заводи, он в Афгане контуженный  и  битый  по  горячим
точкам, в любой психушке с распро-стертыми объятиями примут, так что ментами
не пугай, отмажется... Ты мне скажи честно: ну на кой хрен ты про него такую
херню  написал?  Точно  тебе  говорю,  херня  полнейшая.  Ты,  если   можешь
оправдаться, язык на запоре не держи, я его долго не удержу...
   - Удавлю, блядь! - взвыл Кацуба, не трогаясь, однако, с места.
   - Говорила я тебе, влипнешь! - укорила жениха юная невеста.
   - Лизка! - прямо-таки взревел тот.
   - Молчать! - рявкнул Кацуба. Покачался посреди комнаты, круто  свернул  к
постели и плюхнулся рядом с отшатнувшейся  невестой  Лизой.-Лиза,  говоришь?
Лиза-Лиза-Лизавета, я люблю тебя за это, и за это, и за то, что  ты  пропила
пальто... Лиз-за, ты со мной не играй, а то озверею... Во что этот  придурок
влип, говоришь? Ну-ка, колись, а то будет тут варфоломеевская  ночь...  Если
он тут ни при чем, ты мне покажи, кто при чем, чтоб я ему яйца и выдернул...
   Газетер дернулся - но Мазур, заслонив его спиной, показал вынутый  из-под
куртки пистолет. Потом демонстративно пистолет уронил, так,  чтобы  девчонка
видела, не спеша подобрал.
   - Вовик! - радостно заорал Кацуба.- Я, бля, и забыл, что  пушку  брал!  -
Выдернул пистоль из кобуры, неуклюже помахал  им  возле  свеженькой  Лизиной
мордашки.- На дуэль вызывать не буду - влет подстрелю!
   Вот теперь лица  у  молодой  парочки  стали  одинаково  бледными.  Черные
пистолеты выглядели убедительно, а разобиженные  господа  офицеры  выглядели
достаточно пьяными, чтобы не думать о последствиях...
   Перехватив умоляющий Лизин взгляд, Мазур отобрал у Кацубы пистолет:
   - Вася, Вася! Ты ж так  в  нее  шмальнешь,  а  она  ни  при  чем,  чуешь?
Лизавета,  ты  уж  не  темни,  душевно  тебя  прошу,  нашкодили  -  извольте
выкручиваться... Я Ваську знаю...
   - Они его завербовали!  -  выпалила  Лиза  с  отчаянным  лицом  человека,
прыгающего в одежде в холоднющую воду.- Вот и ходит теперь на  поводке,  как
пудель!
   Витек скорчился, зажимая ладонями виски, простонал:
   - Ну, дура...
   - Зря ты так,- сказал Мазур.- Она умная. Она тебя, дурака,  от  Васькиной
пули спасает... Кто вербанул-то, Лиза? Ты тихонько, никто и не услышит...- и
наклонился, подставив ухо.
   "Ах, вот оно что,- подумал он, услышав произнесенную шепотом аббревиатуру
- несколько честных советских букв.-  Соседушки  дорогие,  конкуренты,  мать
вашу. То-то конторой за версту попахивало... Все сходится, господа  офицеры!
Вот только - зачем?
   - Так,- сказал  он.-  Вася,  захлопни  пасть  и  посиди  смирненько,  тут
обмозговать треба... Водки хочешь, Лиза?
   - А давайте! Только вы его придержите... Мазур, чувствуя, что смотрится в
ее глазах не столь уж и скверно, галантно поднес рюмку вкупе с яблоком.  Она
лихо осушила, скупо куснула яблоко и заторопилась:
   - Они его, дурака, вербанули на валюте. Все крутят дела с валютой, у всех
проскакивает  -  а  Витьку  подловили  по  невезению,  при  всех  уликах   и
свидетелях, и взялись раскручивать... Знаете, как они его пугали!
   - Так ты еще и стукач? -  рявкнул  Кацуба.  В  глазах  у  него  явственно
мелькнуло неприкрытое  страдание  -  это  ему  следовало  вести  допрос,  но
опрометчиво  выбранная  роль  пьяного  скандалиста  выйти   из   образа   не
позволяла...
   - Тихо, Вась! - сказал Мазур.- Тут пошло заграничное кино, сам  видишь...
Витек, она нам мульку не гонит?
   Витек, с лицом самоубийцы, старательно замотал головой.
   -  Так-так-так...-  протянул  Мазур,   изобразив   голосом   некую   долю
сочувствия.- Значит, они тебя и подвязали газетку издавать? И  статейку  эту
идиотскую они подсунули? Кино, бля... Что ж с  тобой  теперь  делать-то?  Не
убивать же, в самом деле...
   - Хоть попинать! - предложил  Кацуба.-  Нет,  пусть  он,  выродок,  точно
опишет, кто  его  мотал,  может,  киска  звездит,  как  нанятая,  лапшу  мне
вешает...
   - Да? - обиделась Лиза. Вскочила, распахнула секретер, бросила Мазуру  на
колени кипу листков, густо покрытых машинописными строчками.- Вот он с  чего
и переписывал!
   - Р-разберемся,- промычал Кацуба, смяв листы и запихнув их в карман.- Ну,
раз такие дела - полетели, Вова, комбату срочно жаловаться.  Он  им  устроит
клизьму с дохлыми ежиками...-Уже в дверях остановился, погрозил кулаком: - И
смотри у меня, писатель! Если что, душу выну!
   Мазур загромыхал следом за ним по лестнице.  Отступление  было  проведено
грамотно и  вовремя,  ничего  не  скажешь.  Можно  было,  конечно,  потрясти
парнишечку насчет внешнего облика и фамилии совратившего его  следователя  -
но нет гарантии, что фамилия настоящая. А если  квартира  на  подслушивании,
сюда уже могли выехать "соседи", пора уносить  ноги,  чтобы  не  влипнуть  в
излишние сложности...
   На лавочке  грустит  потрепанный  бомжик  в  клочковатой  бороде.  Кацуба
мимоходом сунул ему в руку  наполовину  опустошенную  бутылку  и  побежал  к
машине.
   - А ведь не врут деточки, а? - спросил он, выворачивая на Кутеванова.
   - Не врут,- кивнул Мазур.- По крайней мере, все это прекрасно  ложится  в
гипотезу... Оперативнички, которые не привыкли  защищаться  от  постороннего
вторжения, чересчур уж  наглый  наезд  на  базу  посредством  разболтавшейся
печати... Но зачем? Я понимаю, могли купить  одного-двух  -  но  против  нас
целое подразделение действует, ручаться можно...
   - А может, купленный высоко сидит,- бросил Кацуба.
   - Надо ж теперь к генералу...
   - Успеется,- отмахнулся Кацуба не без легкомыслия.- Генерал все равно  по
делам смотался в штаб округа. Напишу на базе рапорт по всем правилам  и  хай
оно идет согласно бюрократии...
   - А они его тем временем спрячут?
   - Пусть прячут,- Кацуба правой рукой похлопал себя по  карману.-  Все  на
пленочке, друг мой. Да и не побежит он рассказывать -  потолкуют  сейчас  со
своей Лизкой по уму и решат  сидеть  тихо,  как  мышки.  В  Лизочке,  помимо
сексапильности,   характер   чувствуется,   определенно.   Ведь   расколола,
паршивочка, или, что вероятнее, сам ей в соплях и слезах  признался,  совета
просил, как дальше жить...
   ...Зеленые створки разъехались в стороны, пропуская машину  на  базу,  но
часовой,  вместо  того,  чтобы  посторониться,  вышагнул  наперерез.  Кацуба
поневоле затормозил. Тут же из караулки вышел незнакомый пехотный капитан  и
распахнул дверцу со стороны Мазура:
   - Выйдите, пожалуйста.
   - В чем дело? -  Мазур  полез  наружу,  на  ходу  вытаскивая  из  кармана
пропуск,- вполне возможно, после  взрыва  меры  безопасности,  как  водится,
удесятерили, все мы задним умом крепки.- Вот...
   Капитан забрал у него пропуск и, не глядя, сунул в нагрудный карман:
   - Мазур Кирилл Степанович?
   - Так точно,- ответил Мазур, напрягшись.
   - Личное оружие при вас?
   - Да.
   - Прошу сдать.
   - Что-о?
   - Сдайте оружие,- сухо приказал капитан, положив руку на кобуру.
   Мазур огляделся по сторонам - сзади уже стояли двое, меж ним и  воротами,
чернявый широкоплечий лейтенант и сержант, по возрасту годившийся  скорее  в
капитаны. Они стояли в положении "вольно", оружия в руках не было  -  однако
Мазуру хватило  беглого  взгляда,  чтобы  распознать  хорошо  подготовленных
волков...
   Он  вытащил  пистолет  и  рукояткой  вперед   протянул   капитану.   Двое
моментально встали по бокам, и  за  спиной  с  лязгом  захлопнулись  ворота.
Часовой, украдкой зыркая на происходящее, отошел к темно-зеленому "грибку".
   - Пройдемте в штаб,- капитан держался вежливо-отстраненно.
   Из машины на них бесстрастно смотрел майор Кацуба.

   ГЛАВА ШЕСТАЯ
   А ВАС, ШТИРЛИЦ, ПОПРОШУ ОСТАТЬСЯ...
   Скромные труженики специфических профессий  еще  во  времена  становления
ремесла, в эпохи,  не  обремененные  электроникой  и  писаными  документами,
открыли простую житейскую истину: попасть на допрос к своим -  не  в  пример
хуже, нежели к противнику. И дело тут не в перечне грядущих неприятностей  -
порой свои тебе нарежут ремней из шкуры в ситуации, когда чужие ограничились
бы парочкой оплеух...
   Все дело в нешуточной психологической плюхе. Человек мгновенно  изымается
из прежних отношений, из  прежней  системы  и  переходит  в  иное  качество:
окружающие остаются на своем месте, а он словно бы уже чужой...
   Невесть откуда взявшаяся троица отконвоировала Мазура в штаб,  а  там,  в
комнате, куда  Мазур  прежде  как-то  не  захаживал,  обнаружился  еще  один
пехотный капитан - согласно  форме.  Содержание  оказалось  несколько  иное:
капитан предъявил документы, из которых явствовало, что он вообще-то в  миру
- капитан третьего ранга и имеет честь состоять в контрразведке флота.  Того
самого, к которому был приписан и Мазур всю свою сознательную военную жизнь.
Легко догадаться, что неожиданная встреча сослуживцев протекала отнюдь не  в
теплой  и  дружественной  обстановке.  По  голове,   правда,   не   били   -
контрразведчик,  исполненный  свойственной   его   ремеслу   бюрократической
загадочности, вдумчиво проверил документы Мазура, хмуро сличил фотографии  с
оригиналом, а потом непринужденно упрятал документы в стол.
   Дальше все было  предельно  просто.  Внутреннее  расследование.  Домашний
арест. Стопка чистой бумаги в палец толщиной, заботливо врученная  авторучка
с запасным стержнем. Обосновавшийся в  коридоре,  под  дверью  его  комнаты,
ряженый сержант. Телефон отключен. Жратву, правда, принесли в обед  согласно
распорядку, даже одарили блоком сигарет (зато свои, что  лежали  в  комнате,
исчезли, определенно на предмет проверки. Вообще Мазур без труда  обнаружил,
что   комнату   в   его   отсутствие   весьма   профессионально   обшарили).
Приказ-пожелание контрразведчика, высказанный столь же бюрократически  сухо,
был недвусмысленным: как можно более подробно и  обстоятельно  описать  все,
что Мазур делал с того момента, как отчалил на плоту из Курумана,- и до  той
минуты, как вышел на перрон шантарского вокзала.
   Время не лимитировано - лишь бы подробнее и обстоятельнее... Как водится,
на прощанье особист использовал на нем часть их всегдашнего арсенала:  якобы
всезнающие взгляды типа  "советую-не-запираться-нам-все-известно",  туманные
намеки на то, что вскоре прибудет  некто  облеченный  полномочиями,  который
Мазуром и "займется всерьез", а также непременное  пожелание  "подумать  как
следует".  С   точки   зрения   психиатрии   все   это   именуется   "ложная
многозначительность" и служит неопровержимым симптомом иных расстройств - но
тогда лишь, когда речь идет о гражданах цивильных.  Для  особистов  же  всех
времен, стран и народов подобное поведение, наоборот,  служит  признаком  их
полнейшего служебного соответствия, и ничего тут не поделаешь, аминь...
   Эмоции пришлось временно отложить  в  долгий  ящик  -  что  бы  Мазур  ни
чувствовал и какие бы  слова  про  себя  ни  произносил,  он  был  армейской
косточкой, офицером от плоти и крови, а потому не собирался заламывать  руки
подобно  истеричной  гимназистке.  В  конце  концов,  во  времена  развитого
социализма после каждого возвращения из забугорных  странствий  отписываться
приходилось не менее обильно. Сплошь и рядом индивидуумы,  подобные  хмурому
капитану третьего ранга, таращились на вернувшихся  ничуть  не  дружелюбнее,
словно априорно подозревали в измене, лжи и вероломстве и были уверены,  что
"морские дьяволы"  по  своей  собственной  инициативе  проникали  за  рубеж,
проползши на брюхе мимо погранцов, а чужих  профессионалов  резали  ножиками
опять-таки  по   извращенной   страсти   к   садизму.   Скромные   труженики
специфических профессий смолоду осознают, что их жизнь будет четко  делиться
на две половины - работа и  отписыванье...  И  не  стоит  сваливать  все  на
систему - по достоверной информации, на той стороне то же самое, не  зря  же
еще полсотни лет назад там родился милейший эвфемизм "поездка в Канаду"*...
   Словом,  у  него  был  большой  опыт  отписываться  -  ук-ладывать  самые
невероятные и драматические события в косноязычные канцелярские  абзацы,  от
которых человеку непосвященному (и посвященному, впрочем,  тоже)  неудержимо
хочется блевать. И то, что речь на сей раз шла о нем и о жене, ничего,  если
подумать, не меняло:  бывает,  смерть  лучших  друзей  приходится  описывать
корявыми оборотами, способными повергнуть нормального человека в  брезгливый
ужас...
   Однако все это еще не означает, что дело идет легко. В особенности  когда
приходится подробно формулировать, почему ты посчитал  целесообразным  убить
одну женщину, чтобы спасти другую. Или описывать, как жена собственным телом
выкупала вашу свободу  у  трех  подонков.  Или  объяснять,  как  ты  решился
подмогнуть одному гангстеру ограбить другого. Сразу по возвращении  ему  уже
пришлось  составлять  подробный  отчет,  но  это  не  меняет   дела   -   от
механического повторения на душе ничуть не легче, наоборот...
   И все же он был профессионалом и потому старался, как мог.  Засиделся  до
темноты, перенося каждую фразу на бумагу не раньше, чем обкатавши ее  в  уме
до полной и законченной казенщины. С темнотой под окном (его комната была на
первом  этаже  одной  из  серопанельных  трех-этажек)  обосновался  часовой,
расхаживавший  с  идиотским  упрямством  автомата.  Обычный   часовой,   при
автомате. Мазур мельком оскорбился - и перестал об этом  думать,  с  головой
уйдя в писанину.
   Потом девчонка-сержант из офицерской столовой  принесла  ужин.  Как  и  в
прошлый раз, караульный пропустил ее беспрепятственно, даже  не  попытавшись
проверить  прикрытые  крышками  судки  на  предмет  веревочных   лестниц   и
напильников - вообще-то ребята-"контрики"  должны  прекрасно  понимать,  что
оружием  "морскому  дьяволу"  (а  равно  и  средством  самоубийства)   может
послужить практически любой бытовой предмет, начиная от авторучки  и  кончая
электролампочкой, так что, если смотреть с этой точки  зрения,  у  Мазура  в
комнате и так целый арсенал, равно пригодный и для харакири, и для  ближнего
боя...
   Прикрыв чистым листком стопку исписанных, Мазур  хмуро  ждал,  когда  она
расставит судки и уйдет. Девица что-то медлила, украдкой поглядывая на  него
не без  почтительного  ужаса  -  вряд  ли  на  базе  часто  случались  такие
представления... Мазур не выдержал, поднял голову и уставился на  нее  вовсе
уж неприязненно - и обнаружил, что она, должно быть, уже  давненько,  делает
отчаянные гримасы, пытаясь даже шевелить носом, указывая на один из  судков,
с умыслом поставленный наособицу.
   Мазур  поднял  алюминиевую  крышку.  Меж   котлетой   и   стенкой   судка
обнаружилась туго свернутая в трубочку бумажка. Он кивнул, девица-сержант  с
облегченным вздохом привела мордашку в нормальный вид и покинула комнату.
   Когда дверь затворилась, Мазур развернул нежданный "грипс".  Две  строчки
машинописи в один интервал: "О всех наших делах и базарах - полное молчание.
Тогда вытащим. Будешь болтать - поможем утопить. Вася Щербак".
   Мазур  задумчиво  сжег  бумажку  в  пепельнице.  Вася   Щербак   -   это,
естественно, Кацуба, тут и гадать нечего. Хуже нет -  замешаться  в  веселые
межведомственные интриги, а с ним это, похоже, как раз и  произошло.  Вот  и
думай теперь: то ли поступать, как советуют, то ли нет...
   К  полуночи  он  покончил  с  писаниной.  Бегло  пролистал  записи,   чуя
нараставшее  беспокойство,  и,  отложив  последний   листок,   уже   мог   с
уверенностью сказать, что его тревожит.
   Все это - исключительно словеса. Доказать, что он написал чистую  правду,
что он действительно  все  это  пережил,  решительно  невозможно.  Ольга  на
кладбище, Прохор мертв. Крест растворился  на  российских  просторах,  домик
паромщика сгорел, лесные пожарники неизвестно где,  полковник  Бортко  может
заявить, что он о них  в  жизни  не  слышал,  не  говоря  уж  о  том,  чтобы
приглашать на опознание. Обитатели "Заимки", честно глядя в глаза, могут  до
скончания века заверять, что видят Мазура впервые  и  все  его  россказни  -
следствие неумеренного потребления неразведенного спирта...
   Зачем глаголевские орлы спалили домик паромщика? И что стоит за посланием
Кацубы?
   Так и не найдя ответов, Мазур приоткрыл  дверь,  отдал  бумаги  бдительно
вскочившему со стула сержанту. Тот зачем-то взвесил пачку в руке, как  ни  в
чем не бывало кивнул:
   - Можете спать. Если понадобитесь, завтра вам сообщат.
   Глупо было бы задираться с ним или задавать  вопросы.  Мазур  вернулся  в
комнату, разделся и лег. Под окном  тихо  бродил  часовой.  При  мазуровской
выучке ничего не стоило бы обрушиться ему на голову вместе  с  выбитой  ради
экономии времени и пущей неожиданности оконной рамой - вот только зачем?
   Несмотря на вполне понятную  тревогу  и  некоторый  нервный  раздрай,  он
понемногу погружался в сон - в старинной военной мудрости  "солдат  спит,  а
служба идет" гораздо больше сермяжной истины, чем может показаться некоторым
штатским...
   ...Вопреки расхожим штампам, кошмары его  не  мучили  .  Сны  были  самые
обычные. И проснулся в половине восьмого, как  обычно.  В  восемь  появилась
сержантесса с завтраком, но на сей раз никаких знаков в стиле Марселя  Марсо
не подавала. Часовой все еще торчал под окном. Вполне возможно, это был  уже
другой, не вчерашний. Обитатели базы, народ к загадочным сложностям  военной
жизни насквозь привычный, старательно обходили стороной дорожку, по  которой
он прохаживался, притворяясь, будто ничего не видят и  никакого  автоматчика
там вовсе нет,- хотя в том месте, где охранять на первый  взгляд  совершенно
нечего,  часовой  выглядел  столь  же  нелепо,  как  коммерческий  киоск  на
взлетно-посадочной полосе авианосца...
   Его не беспокоили до самого обеда. С доставкой  такового  вновь  начались
мимические сюрпризы: сержантесса, указав взглядом на  судки,  сделала  тремя
пальцами жест, словно загоняла себе что-то в вену невидимым  шприцем.  Мазур
понял - и к еде  не  прикоснулся.  Особисты  любят  такие  штучки:  запросто
подмешают нечто, в общем легонькое, но надежно парализующее волю и способное
вызвать на нешуточную откровенность...
   В час дня за ним  пришли.  Без  кандалов  и  примкнутых  штыков,  правда.
Давешний капитан без стука распахнул дверь и с самым безразличным выражением
лица пригласил:
   - Пройдемте. Вас ждут.
   Ждали его в кабинете без таблички на двери, явно принадлежавшем  местному
особисту: на обоих окнах - выкрашенная в белый цвет  затейливая  решетка,  в
углу  -  солидный  сейф,  да  и  телефонов  для  скромного  кабинета  что-то
многовато. Все уже было готово для теплой и душевной беседы: в красном  углу
восседал  человек,  которого  Мазур  впервые  в  жизни  видел  в  штатском,-
контр-адмирал Самарин, фигура  номер  два  в  контрразведке  флота.  Капитан
третьего ранга по фамилии Крайко  скромненько  сидел  сбоку,  а  в  углу  за
хлипким журнальным столиком примостился сутулый тип в  затемненных  очках  -
несомненно, сто раз проверенный стенографист.  Магнитофона  Мазур  нигде  не
увидел, но это, понятно, не означало, что его не было.
   Настроение, честно признаться, было аховое. Среди своих  адмирал  Самарин
давно уже получил вполне заслуженную кличку Лаврик - как  легко  догадаться,
данную по ассоциации с известным в  истории  носителем  пенсне.  Злые  языки
шептали, что Самарин, будучи слегка близорук, вместо очков носил пенсне  как
раз потому, что давно прослышал про  кличку,  и  она  его  самолюбию  весьма
польстила.  Пенсне,  правда,  напоминало  скорее  чеховское,  но   потаенное
общественное мнение пришло к выводу, что это проделано для отвода глаз, дабы
избегнуть чересчур уж  явных  ассоциаций.  Если  отвлечься  от  фольклора  и
естественной неприязни строевиков к особистам, следует признать, что  Лаврик
был неплохим профессионалом, но  это  лишь  усугубляло  ситуацию,  поскольку
крутой профессионал сплошь и рядом может поломать кому-то жизнь и карьеру не
в пример искуснее и  эффективнее,  нежели  тупой  службист.  Каковое  умение
Лаврик не единожды и показывал. Будь ты хоть светочем  гуманизма  и  рыцарем
без страха и упрека, но коли служить тебе выпало в особистах,  очень  быстро
поймешь, что твоя карьера зависит  от  того,  скольких  шпионов  ты  усердно
изловил и скольких потенциальных "слабых звеньев" успешно профилактировал...
Это вовсе не означает, будто Самарин  лепил  дутые  дела,-  но  всему  флоту
известно, что Лаврику лучше не попадаться, если у  тебя  за  душой  отыщутся
мелкие грешки...
   Мазур сел и выжидательно замолчал.  От  предложенной  адмиралом  согласно
извечной традиции сигареты отказался, вытащив свои,- черт его знает, что там
могло быть подмешано в Лавриковы сигареты, тем более что сам-то он сигаретку
вытащил не из  предложенной  Мазуру  пачки,  а  из  знаменитого  серебряного
портсигара дореволюционной работы, с золотыми накладками в  виде  охотничьих
собак, подковок и загадочных монограмм...
   Мягко  шумел  кондиционер.  Стенографист  навис  над  столиком  с   видом
оголодавшего стервятника.
   Держа сигарету, по своему обыкновению, меж большим  и  средним  пальцами,
адмирал разглядывал Мазура с хорошо рассчитанным сладострастием сексуального
маньяка из импортных ужастиков, прекрасно понимающего, что загнанной в  угол
растрепанной блондиночке бежать уже  некуда.  Пенсне  придавало  ему  весьма
интеллигентный вид, так и казалось, что сейчас изречет что-нибудь вроде:  "А
печень у вас, батенька, пошаливает определенно..."
   - Капитан, вы ведь профессионал? - спросил Самарин вдруг.
   - Пожалуй,- осторожно сказал Мазур.
   - Ну, не прибедняйтесь... Скажите мне по совести: если бы вам, окажись вы
на моем месте, кто-нибудь изложил столь занимательную историю, какую вы  тут
так ярко изобразили,- он с легкой брезгливостью коснулся стопочки исписанных
листков, в которой Мазур издали опознал свой рапорт,- что пришло  бы  вам  в
голову прежде всего?
   - Но ведь не все занимательные истории - чистая выдумка? - спросил Мазур,
стараясь не заводиться с первых реплик.-  Помните  операцию  "Туман"?  Очень
многие со спокойной совестью ее бы зачислили по ведомству самой необузданной
беллетристики...
   - Логично,- согласился адмирал что-то уж подозрительно мягко.- И "Туман",
и "Всплеск", да мало ли примеров... Только позвольте вам напомнить,  что,  в
отличие от ваших увлекательных приключений,  "Туман"  был  с  самого  начала
подкреплен конкретными  доказательствами.  Другое  дело,  что  не  всем  они
казались убедительными - да ведь были доказательства, а?
   - Были,- вынужден был кивнуть Мазур.
   - Вот видите? А меж тем у вас - одни словеса. Свидетели, которые могли бы
подтвердить ключевые моменты, точнее, те, кого вы среди  таковых  свидетелей
перечислили, либо мертвы, либо рисуют картину, полностью отличную от  вашей.
Разумеется, их можно заподозрить в злонамеренном искажении истины, но вот  в
чем загвоздка: самые разные люди, коих трудно заподозрить  в  сговоре,  дают
показания, решительно расходящиеся  с  вашими...  Все  напоминает  известную
присказку о роте, идущей не в  ногу.  Вашу  "Заимку"  проверили  с  участием
госбезопасности - и не нашли никаких улик...
   - А вы что же, думали, там на видном месте вывешены некие правила  охоты?
- вздернул голову Мазур.
   - Ну что вы, вовсе не думал... Но как прикажете поступать,  когда  нет  и
косвенных доказательств?  Домик  паромщика  сгорел.  Местонахождение  лесных
пожарных, да и  саму  их  личность,  установить  не  удалось.  Экологический
заповедник  и  в  самом  деле  располагает  вертолетом,   приданным   группе
военизированной охраны, но ни один из членов группы не напоминает  описанных
вами людей. Изволите убедиться? - Он  выложил  перед  Мазуром  веер  цветных
фотографий.- Может быть, найдете кого-то знакомого?
   Минуты через две Мазур отложил фотографии, мотнул головой:
   - Абсолютно незнакомые физиономии.
   - На "Заимке", кстати, тоже не оказалось описанных вами людей...
   - Не удивительно.
   - Заговор? - прищурился адмирал.
   - Нужно же быть идиотом, чтобы не предвидеть проверки - после  того,  как
мне удалось вырваться.
   - Возможно...- адмирал  играл  портсигаром.-  Продолжим?  По  милицейским
данным, ни одного своего сотрудника они не отправляли в засаду на дороге.  У
пижманской  милиции  нет  данных  о  трупах,  оказавшихся  в  приблизительно
указанном вами месте. Никто никаких трупов в тех местах не находил.
   - Я же забрал у одного удостоверение, оно приобщено к моему рапорту...
   - Есть  такое  удостоверение,  поддельное,  кстати.  Не  хватает  мелочи:
доказательств, что вы его действительно забрали у  человека,  убитого  вами.
Нет, кстати, доказательств, что вы и в самом деле убили кого-то... Что,  вас
это не утешает? Вовсе даже наоборот?  -  Он  усмехнулся.-  Интересные  дела,
впервые вижу человека, удрученного тем, что нет  доказательств  совершенного
им убийства...  Пойдем  далее.  Шишигин  Павел  Матвеевич,  рулевой-моторист
суденышка под наименованием "Таймень", вас со всей уверенностью не  опознал.
Хозяйка описанного вами дома помнит лишь "мужчину с милицейскими  корочками"
и "какую-то женщину". Других свидетелей, по-моему, в вашем списке нет?
   - Интересно, а убийства двух прапорщиков тоже не было?
   - Имело место, имело,-легко согласился адмирал.- Я и не говорю,  будто  в
названных вами населенных пунктах вообще ничего не происходило.  Были  убиты
паромщик с женой. Были убиты два прапорщика из охраны колонии. Были убиты  в
Пижмане  инспектор  уголовного  розыска  Сомов,  капитан  роты  ГАИ   Зыкин,
заместитель начальника горотдела майор Завражнов, а также  четверо  граждан,
если можно так выразиться, с обратным знаком - имевших  прямое  отношение  к
организованной преступности, а с ними местная блядь, список  прилагается...-
он  щелкнул  пальцем  по  одной  из  лежавших  перед  ним  бумажек.-  Только
опять-таки  нет  никаких  доказательств  вашей  причастности  к  череде  сих
гробовых   забав.   Это   может   выгодно    свидетельствовать    о    вашем
профессионализме, а может и служить доказательством вашего вранья...  Честно
признаться, я склоняюсь ко второму варианту. Вы, легко понять, предпочитаете
первый. Что ж, каждому свое...
   - А как насчет сомнения, толкующегося в  пользу  обвиняемого?  -  рискнул
Мазур сделать намек на атакующее движение, легонький выпад.
   -  Мы  не  в   трибунале,-   отрезал   Лаврик.-   Процедура   внутреннего
расследования вам известна.- Он наклонился вперед: - А еще тебе, несомненно,
известно, блядь такая, что своими ножками ты до трибунала можешь и не  дойти
- непропеченная буханка хлеба на голову упадет из окна столовой или  поганка
в гарнире к котлетам замешается... Известно это тебе, сука?!
   Он не притворялся - глаза за чистейшими стеклами чеховского пенсне горели
лютой злобой, до поры скрывавшейся. Мазура поневоле передернуло. Даже  делая
все возможные поправки на должность Лаврика, его личность и характер,  никак
нельзя было ждать столь хамского обращения.
   И  только  теперь  Мазур  сообразил,  что  за  неприметная   деталь   его
подсознательно беспокоила -  перед  Крайко,  под  листом  машинописи,  лежал
пистолет. Когда Лаврик клал на стол фотографии, одна  задела  уголком  лист,
тот чуть сдвинулся, и очертания пистолета четко обозначились... Это  уже  не
просто хреново - архихреново, как выразился бы Владимир Ильич.
   - Я бы попросил...- сказал Мазур разведки ради.
   -  Пистолета  с  одним  патроном  ты  у  меня,  проблядь,  все  равно  не
допросишься,- отрезал Лаврик.- Не старые времена.
   Наступил  тот  кристально  просветленный  миг,  когда  человек  прекрасно
понимает, что хуже ему все равно не будет, а потому лучше умереть стоя,  чем
жить на коленях...
   - Извольте объясниться,- сказал Мазур звенящим от ярости  голосом.-  Пока
пенсне целое.
   Как ни странно, Лаврик остался спокоен.  С  улыбочкой  открыл  портсигар,
постучал по крышке сигареткой, выдерживая классическую эффектную паузу:
   - Будем объясняться? Или еще повозмущаетесь?  Вы,  мол,  ножиком  вражьих
супостатов резали, пока я на безопасном берегу  штаны  просиживал?  В  таком
ключе?
   - А почему бы и нет? - сказал Мазур.
   - Сигаретку в рот суньте табачком, вы ж ее фильтром пихаете...
   Видимо, Мазур сделал излишне резкое  движение  -  лист  бумаги  мгновенно
отлетел в сторону, и в  руках  у  Крайко  оказался  пистолет  со  взведенным
курком.
   - Бросьте ковбойщину,- поморщился адмирал.- Он же профессионал, прекрасно
понимает, что деваться некуда...
   - А может, ему в голову лезут всякие глупости насчет заложников и торга,-
бросил Крайко, опустив, впрочем, пистолет.
   - Ну что ему это даст? Нереально...- Лаврик поправил  пенсне  и  нехорошо
улыбнулся: - Хорошо, начнем разбор полетов. И начнем мы его с клеветнических
измышлений растленной буржуазной прессы, процветающей  в  мире  загнивающего
капитала благодаря паразитированию на нездоровых сенсациях,  большей  частью
вымышленных... Вы, насколько я  помню,  на  данном  языке  читаете?  Газетка
довольно свежая, позавчерашняя, не угодно ли?
   Мазур взял у  него  газетную  вырезку  под  броским  красным  заголовком:
"Русская акула по-прежнему голодна!". Он и в самом деле владел  этим  языком
настолько, чтобы читать свободно,- но лучше бы не владел...
   С первых строчек становилось ясно, что все рухнуло  -  и  не  только  его
гипотетические адмиральские погоны, речь шла о вещах посерьезнее...  Рухнула
сама  операция  "Меч-рыба",  засекреченная  и  отработанная  с  учетом  всех
возможных мелочей - кроме подобного сюрприза, о котором речь  и  не  шла.  В
статье подробно  и  смачно  повествовалось,  как  доблестной  контрразведкой
заинтересованной державы был  вовремя  вскрыт  злодейский  замысел  русских,
коварно намеревавшихся выбросить в район испытаний группу боевых  пловцов  с
хитрой аппаратурой. Естественно, те, кто готовил испытания сверхсовременного
подводного аппарата, намерены теперь  перенести  их  в  другое  место  и  до
предела ужесточить меры  безопасности  с  учетом  горького  опыта.  Подробно
перечислялись  абсолютно  достоверные  детали:   "океанографическое"   судно
"Азов", которому предстояло в нейтральных водах, неподалеку от  острова  Икс
выпустить аквалангистов, рыболовный траулер "Зубатка", которому  предстояло,
имитировав кораблекрушение,  отвлечь  судно  охранения  и  дать  возможность
пловцам установить аппаратуру. В довершение всего, там  красовались  фамилии
куратора  операции  контр-адмирала  Триколенко  (сиречь  Морского  Змея)   и
непосредственного руководителя  группы  капитана  первого  ранга  Мазура.  В
качестве иллюстрации был даже  приложен  предполагаемый  маршрут  "Азова"  -
насколько знал Мазур, совпадавший с реально намеченным.  Это  был  провал  -
звонкий, оглушительный, безоговорочный. Всякому, кто хоть чуточку разбирался
в  таких  вещах,  ясно  было:  вскорости  полетят  погоны,  свистя,   словно
бумеранги, звездопад начнется такой, словно Земля вновь пересекает очередной
метеорный поток... Как водится, граница меж правыми и виноватыми будет чисто
условной, пальба пойдет по площадям...
   - Впечатления? - вежливо спросил адмирал.
   - Паршивые впечатления,- честно признался Мазур.
   -  Отрадно  слышать.  Постараюсь  сделать   вам   восприятие   окружающей
действительности еще более паршивым... Только вот что - я плохо верю, что вы
попытаетесь устраивать танцы с саблями, но все же  постарайтесь  без  резких
движений, вы же профессионал и должны трезво взвешивать шансы...- он вытянул
очередной листок и скучным голосом стал  читать:  -  "Согласно  установочным
данным,  поступившим  по  линии  госбезопасности,   в   Эрлангене   местными
контрразведывательными органами задержан по подозрению в шпионаже  в  пользу
иностранного государства подданный данной страны Герхард  Скуле,  в  течение
последних трех месяцев имевший  регулярные  контакты  с  гражданином  России
Ярополовым,  под  прикрытием  коммерческой  деятельности  ведущим   активную
разведывательную работу. По сообщению источника Петер,  через  восемь  часов
после задержания Скуле к начальнику отдела "111-Б"  обратился  представитель
Ай-Ди-Эй в стране, установленный нами Реджинальд,  заявивший,  что  Скуле  в
действительности выполнял для Ай-Ди-Эй функцию "почтового ящика", а Ярополов
является агентом Ай-Ди-Эй, передающим информацию от источника Фрегат. Данное
заявление подтверждается показаниями  самого  Скуле,  данными  им  во  время
первого допроса. После соответствующих консультаций руководства  двух  служб
Скуле был выпущен, обвинения сняты. Ориентированные на установление личности
Фрегата источники из окружения Реджинальда к конкретным выводам пока что  не
пришли, однако имевшиеся на  данный  момент  сведения  позволяют  заключить:
Фрегат - кадровый офицер ВМС, в звании предположительно капитана второго или
третьего ранга, женатый на женщине  значительно  моложе  себя,  в  отношении
которой в последнее время испытывает определенные подозрения и не  исключает
ее связь с  российскими  контрразведывательными  органами,  в  связи  с  чем
нервничает и вновь повторяет просьбу о нелегальной переброске его за  рубеж.
По непроверенным данным, Фрегат -либо рядовой  сотрудник,  либо  заместитель
командира   группы,   носящей   официальное    шифрнаименование    "Мурена",
предположительное  место  вербовки  -  Эль-Бахлак.   Дальнейшая   разработка
проводится форсированными темпами".
   - Вот так, сокол мой,- сказал Лаврик.- В вопросы и ответы не поиграем ли?
Кто из нас двоих заместитель контр-адмирала Триколенко? Каперанг Мазур вроде
бы? У кого единственного  в  "Мурене"  жена  была  значительно  моложе  его?
Опять-таки у каперанга Мазура. Кто видел из купе, когда следом за ним  несли
два трупа - супруги и вышеупомянутого гражданина  Ярополова?  -  Он  показал
Мазуру четкую  цветную  фотографию  субъекта,  больше  известного  тому  как
Ибрагим-оглы.- Я умолчу о детальках вроде Эль-Бахлака... Да на вас лица нет,
милый мой? Водички дать?
   Стенографист  упоенно  работал  остро   заточенным   карандашом.   Крайко
поглаживал пистолет  кончиками  пальцев,  глядя  на  Мазура  глазами  хорошо
выдрессированной собаки.
   Мазуру  нестерпимо  хотелось  проснуться.  Однако   вокруг   была   самая
доподлинная реальность, обернувшаяся кошмаром.
   - Давайте сопоставим даты? - как ни в чем не  бывало  продолжал  Лаврик.-
Инцидент со Скуле произошел - обратите внимание на даты - в  те  дни,  когда
вы, если вам верить, романтически странствовали по лесам. Ярополов  прилетел
из Эрлангена за день до  вашей  роковой  встречи  в  поезде.  Между  прочим,
"соседи" заверяют, что Ярополов, по их данным, перекачивал сведения за бугор
с ведома, благословения и поручения своего  босса,  хозяина  АО  "Синильга",
несколько дней назад ликвидированного заодно с женой и двумя охранниками - в
хорошем стиле, поневоле заставляющем вспомнить о тактике  спецназа.  И  если
супругу с охранниками убили прямо на даче, то самого хозяина  предварительно
отвезли подальше и, прежде чем отправить  в  мир  иной,  такое  впечатление,
душевно  с  ним  беседовали...  Интересно  получается,  Кирилл   Степанович?
Существуют две версии, ваша и, скажем так, "соседская". Но если  ваша  ничем
не подтверждается, другая, наоборот, твердо подкреплена...
   - Косвенными  данными,-  сказал  Мазур,  чувствуя,  как  язык  становится
толстым и шершавым.Сплошь косвенными...
   - Возможно,- кивнул Лаврик.- Но вы же не ребенок и много раз сталкивались
с ситуациями, когда количество косвенных данных  переходит  в  качество,  а?
Случалось? Вот видите... Вы,  конечно,  звучно  бия  себя  в  грудь,  будете
уверять, что  вас  подставили,  на  вас  отоспались  -  и  тому  подобное...
Вообще-то  вполне  приемлемый  вариант...   не   будь   кое-каких   коварных
подробностей. Безоглядно полагаться на информацию от "соседей" никто  у  нас
не собирается - и никогда не  собирался.  Независимо  от  них  "эрлангенское
дело" проверял "Аквариум". И пришел к тем же выводам. По крайней  мере,  все
так и происходило - существует незадачливый Скуле, работавший на американцев
под носом у родной  контрразведки,  как  водится,  не  посвященной  в  такие
сложности,  его  в  самом  деле  арестовали  сгоряча,  и   давно   известный
"Аквариуму" Реджинальд его в самом деле вытаскивал. А это означает, что  они
в то время не намеревались прекращать операцию, рассчитывали и дальше качать
информацию  от  нашего  таинственного  Фрегата.  Местным  они   о   Фрегате,
разумеется, ничего не сообщали - лишь в самых общих деталях. Но в  окружении
Реджинальда и в самом деле циркулирует именно такая  информация  о  Фрегате,
более того - "аквариумные" докопались, что  Фрегат,  помимо  всего  прочего,
всерьез подумывал  о  ликвидации  собственной  супруги...-  Он  осклабился.-
Кстати, мой дорогой,- когда безутешный  вдовец  буквально  через  пару  дней
после похорон начинает драть маменьку  своей  благоверной,  пусть  даже  еще
вполне сексапильную, это не в его пользу играет, в особенности  если  и  так
собрано о нем масса  неприглядного...  Согласны  кратенько  охарактеризовать
ситуацию?
   - Бред,- сказал Мазур.
   - Или - провал. Что-то не сладилось. Произошел какой-то  сбой.  И  нашему
Фрегату пришлось импровизировать  на  ходу,  уже  в  силу  обстоятельств  не
заботясь о минимуме достоверности.- не давала ему жизнь такой возможности...
Отсюда все нестыковки, несообразности и фантастика  самого  дурного  пошиба.
Так оно с импровизациями всегда и бывает. Я, конечно, не  надеюсь  на  чудо,
но, быть может,  выслушаем  чистосердечное  признание?  Простите  за  пошлую
фразу, но ведь и в самом деле может повлиять на вашу участь...
   - Бред,- повторил Мазур.- Не в чем мне признаваться. Вам  не  приходит  в
голову самый простой вариант?
   - Что всеми странностями, нагроможденными  вокруг  вас,  некто  отвлекает
внимание от истинного виновника? И "крот" - кто-то другой? -  Лаврик  устало
улыбнулся.- Вы что, считаете меня приготовишкой? Ну  естественно,  в  первую
голову мы подумали именно об  этом.  Стандартный  вариант,  и  не  столь  уж
редкий. Но против такого варианта есть серьезные  возражения.  Во-первых,  я
давно уже питаю стойкое доверие к перекрестной информации, сиречь полученной
из двух независимых источников, каковые в данном  случае  испытывают,  мягко
говоря, страсть к некоторой конкуренции. Эрлангенская  информация  полностью
отвечает этим критериям, не правда ли?  Во-вторых...  Во-вторых,  даже  если
предположить, что вас хотели подставить, никто не стал бы разыгрывать  столь
громоздкую  операцию,  всецело  зависящую  от  множества   неожиданностей...
Давайте  на  секунду  поверим,  что  все  так  и  было,  как  вы   живописно
преподносите: вы в  самом  деле  столкнулись  с  некими  нехорошими  людьми,
которые вас долго и увлеченно гоняли по тайге... Интересно, вы отдаете  себе
отчет в том, что вариант "спятившего купца  Калашникова",  если  разобраться
вдумчиво, вовсе не спасает вас  от  обвинения  в  шпионаже?  Человек  такого
пошиба, вздумавший ликвидировать опасного свидетеля своих охотничьих  забав,
вас попросту убрал бы, не обинуясь. Скажем, на похоронах. Или во время ваших
разъездов по городу. Это, простите за цинизм, было бы неизмеримо практичнее,
нежели затевать сложнейшую операцию по вашей компрометации через заграницу,-
а я не верю, что у рядового, в общем-то,  коммерсанта  были  столь  обширные
возможности.
   - У него там бывали иностранцы,- сказал Мазур.- Черт их  знает,  кто  они
такие и сколько весят у себя дома... Такая забава,  мне  сдается,  по  плечу
только богатеньким, и очень.
   - Это  все  ваши  домыслы,-  отрезал  Лаврик.-  Ничем  не  подкрепленные.
Повторяю, вас неизмеримо практичнее было бы попросту убрать, а  не  затевать
грандиозную акцию со втягиванием парочки импортных  спецслужб.  Чересчур  уж
быстро, если принять ваш вариант, вас смогли установить... Для  коммерсанта,
пусть разжиревшего на дурной сверхприбыли, сроки все-таки фантастические. Вы
еще бегали по тайге, а в Эрлангене уже полным ходом разворачивалась операция
по вашей компрометации? Да мать вашу, каким чудом ваш  коммерсант  ухитрился
прознать про операцию "Меч-рыба"? Что, я вам должен объяснять  насчет  круга
посвященных?
   -  Вот  и  поискали  бы  среди  посвященных...-  огрызнулся  Мазур  чисто
инстинктивно, тут же почувствовав, что вышло прямо-таки по-детски.
   Лаврик поднял брови:
   - Ну, капитан... Вам не кажется, что это  уже  попахивает  паранойей?  По
некоему зловещему совпадению некий "крот" в больших звездах оказался  добрым
знакомцем  хозяина  "Заимки",  где  вы  изволили  проводить  отпуск?  И  они
быстренько договорились  уничтожить  вашу  репутацию?  Вы  сами-то  в  такие
совпадения верите? Хоть немножечко? - Он  поиграл  портсигаром.-  Лично  мне
гораздо более соответствующим истине представляется другой вариант. Фрегат -
это вы. И работали вы в тесном контакте с обоими покойничками из  "Синильги"
- Ярополовым и его боссом. Вполне возможно, вы и в самом  деле  побывали  на
"Заимке". И что-то у вас там не  сложилась,  что-то  пошло  наперекор  вашим
ожиданиям. Скажем, вы нервничали и рвались за бугор. А там решили, что вы, в
принципе, и не нужны более,  что  "Меч-рыбу"  по  каким-то  их  соображениям
гораздо выгоднее провалить с шумом и плясками... И  пешки  вроде  тех  двоих
больше не нужны.
   Не такая уж редкость в практике разведки. Тут опять что-то произошло.  По
чести говоря, я готов допустить еще, что вы запаниковали, ударились в  бега,
вы как-никак битый волк, рыбка пиранья, и ухлопать вас отнюдь не просто... И
начались ковбойские приключения. С  этого  момента  ваши  показания  истине,
очень может быть, более или менее соответствуют... Хоть и далеко не во всем.
Как насчет такой гипотезы, дружище Фрегат?
   Мазур сидел, сгорбившись, устало смотрел  на  него.  Не  было  сил  шумно
протестовать, бить себя в грудь. Он понимал, что идет ко дну, как оброненный
за борт колун, но решительно не представлял, что можно сказать или  сделать.
Не находил лазеек в хитро сплетенной сети обвинения,  куда  можно  просунуть
хотя бы голову. Лазеек...
   - Постойте,- сказал он.- А нападение на трассе, по  дороге  в  Ермолаево?
Это что,  мне  тоже  привиделось?  И  похищение,  и  все  прочее?  Есть  три
свидетеля, помимо меня...
   У него упало сердце, когда адмирал, даже не дослушав, ухмыльнулся с таким
видом, словно только и ждал этой реплики:
   - А я-то ломаю голову, когда вы сошлетесь на  этот  триллерочек...  Будем
его углубленно разрабатывать? Ну давайте... Только потом, чур,  не  хныкать.
Договорились?  -  он  повернулся  к  Крайко,  так  и  молчавшему  все  время
разговора.- Пригласите коллегу, давненько ждет, сердешный...

   ГЛАВА СЕДЬМАЯ
   ПЛОВЕЦ ИЗ ТОПОРА ХРЕНОВЫЙ
   Несмотря на всю нелепую жуть ситуации, у Мазура  легонько  ворохнулось  в
сердце любопытство: что они еще там затеяли, твари? Стоит ли ожидать  помощи
от Морского Змея, никогда не  бросавшего  своих?  Не  может  же  он  всерьез
поверить...
   Он думал,  что  Крайко  выйдет,  но  тот  снял  трубку,  набрал  короткий
внутренний номер и бросил:
   - Пригласите.
   Через   пару   минут   появился   лощеный   субъект   в    штатском,    с
терпеливо-брезгливой физиономией опытного  врача,  вынужденного  каждодневно
лицезреть уродства и сифилитиков. Если что Мазур и ненавидел в жизни сильнее
глубинных бомб - то именно такие физиономии.
   - Уж извините,  что  заставили  ждать  представителя  братской  конторы,-
сказал адмирал,- но сначала требовалось решить чисто военные вопросы...
   Лощеный сложной гримасой дал понять, что все прекрасно понимает и  ничуть
не обижен. Потом глянул вопросительно:
   - Простите?
   - Полковник Трунов, начальник отдела  военной  прокуратуры  округа,-глядя
честнейшими глазами, произнес Лаврик и предъявил гостю удостоверение.
   Судя по лицу пришельца, там  именно  так  все  и  написано.  Мазур  и  не
порывался внести ясность, понятно. Если пошарить у Лаврика по карманам,  там
можно, пожалуй, отыскать и корочки мажордома шведского королевского дворца -
если во дворце есть мажордом...
   - Капитан Благоволин, старший следователь.- Он тоже в  знак  доброй  воли
предъявил орленый краснокожий документ.- Разрешите приступить?
   - Приступайте,- благодушно  разрешил  адмирал.  Капитан  уселся  напротив
Мазура, профессионально посмурнев лицом, выдернул из  темно-красной  папочки
разграфленный типографским способом лист бумаги:
   -  Должен  вас   предупредить   об   ответственности   за   дачу   ложных
показаний...-пробубнил он  скороговоркой  классическую  формулу.-  Гражданин
Мазур Кирилл Степанович?
   Мазур хмуро кивнул.
   - Прошу отвечать,- сказал капитан.
   - Мазур Кирилл Степанович,- сказал Мазур.
   - Воинское звание?
   - Инженер-капитан первого ранга.
   - Место прохождения службы?
   - Плавбаза "Камчатка", Балтийский флот,- отчеканил Мазур заученно.
   Капитан задал еще несколько формальных вопросов,  занес  в  нужные  графы
короткие ответы, помолчал с внушительным видом. "Ну давай, мудак,-  мысленно
поторопил его Мазур.- Что вы там еще приготовили?"
   - Итак, гражданин Мазур...- протянул  капитан.-  В  каких  вы  находились
отношениях с гражданином Нефедовым Виктором Ильичом?
   "Хороший вопрос,- подумал Мазур.- Гадай теперь, что  отвечать.  Может,  в
квартире у сопляка все же был микрофончик? Или за ней следили и засекли их с
Кацубой? Ситуация..."
   - Простите, не припоминаю...
   - Да? - капитан сунул ему под нос фотографию, где Нефедов Е.И. безмятежно
смотрел в объектив и о сложностях жизни, похоже, не задумывался.-  А  может,
припомните?
   - А, ну да...- медленно начал Мазур.- Это тот,  что  издает  "Шантарского
скандалиста"?
   - Именно. А с гражданкой Бойченко Елизаветой Григорьевной знакомы?
   - Вот это - нет,- искренне сказал Мазур, догадываясь, конечно,  что  речь
идет о Лизочке-с-характером, но не собираясь облегчать капитану работу.
   - Да? Посмотрите, может, и ее припомните?
   - Ну да, Лиза...- сказал Мазур.- Но  ни  отчества,  ни  фамилии  я  и  не
знал...
   - Значит, знакомы с обоими?
   - Смотря что назвать знакомством. Я у него вчера был дома.
   - На предмет?
   "А, пропади все пропадом",- подумал Мазур и сказал:
   - Собственно, не я придумал туда идти...
   - А кто?
   - Майор Щербак, зам по хозчасти командира данной воинской части,- не  без
легкой мстительности сказал Мазур.
   - Есть такой,- благодушно кивнув, сообщил капитану Лаврик.
   - И с какой целью вы надумали посетить  гражданина  Нефедова  у  него  на
квартире?
   Мазур решил перейти на классический канцелярит:
   - В последнем номере "Шантарского скандалиста" была опубликована  статья,
задевающая честь и достоинство означенного майора Щербака,  в  связи  с  чем
майор попытался установить источники информации, использованной  гражданином
Нефедовым в его клеветнической статье...
   - Не так быстро,- попросил капитан.- Клеветнической... И что было потом?
   -  А  ничего,-натужно  улыбнувшись,  сказал  Мазур.-  Гражданка  Бойченко
проинформировала нас, что гражданин Нефедов был в свое время завербован  тем
самым учреждением, к коему вы имеете  честь  принадлежать,  и  уверила,  что
именно  вышеназванное  учреждение  снабдило   гражданина   Нефедова   данным
материалом, в приказном порядке обязав опубликовать материал в поименованной
ранее газете...
   Капитан и бровью не повел -  старательно  записал  все,  поставил  точку.
Спросил:
   - С вашей стороны к  гражданину  Нефедову  применялись  меры  физического
воздействия?
   - Ни боже мой,- сказал Мазур.- После  столь  сенсационного  признания  мы
квартиру попросту покинули. Оба мы с майором Шербаком - люди законопослушные
и понимаем все тонкости оперативной работы столь серьезного учреждения...
   Он заметил, что капитан записал его  ответ  в  виде  краткого:  "Нет".  И
заторопился:
   - Эй, я это подписывать не буду...
   - Почему?
   - Искажаете ответы,- сказал Мазур.
   - Ничего подобного. Я  спросил,  применялись  ли  вами  к  Нефедову  меры
физического воздействия, и ваш ответ перевел как "нет". Я был неправ?
   -  Правы,-  сказал  Мазур.-  Только  вы  все  же  мои  слова  внесите   в
протокольчик...
   - Пожалуйста,-  пожал  плечами  капитан  и  старательно  вывел  несколько
строчек.- Быть может, с вашей  стороны  имели  место  угрозы  убийством  или
причинением телесных повреждений?
   - Ничего подобного.
   - А относительно гражданки Бойченко?
   - Девочку мы вообще не задевали,- сказал Мазур.- Тем более  что  она  как
раз и сообщила нам реабилитирующие гражданина Нефедова факты.
   - Реабилитирующие?
   - Ну конечно,- с простецким видом сказал Мазур.-  Мы-то  решили,  что  он
попросту искал дешевой сенсации. Но если человек выполнял негласное  задание
столь серьезного учреждения, то это совсем другое дело...
   Откровенно говоря, он питал зыбкие надежды, что удастся столкнуть Лаврика
с этим лощеным гусем. Не получилось, увы,- адмирал ничуть не заинтересовался
столь сенсационными и пикантными откровениями...
   - Они что, подали жалобу? - спросил Мазур.
   Капитан с откровенной издевкой глянул ему в глаза:
   - Да нет. В нынешнем своем состоянии подавать жалобу им  было  бы  крайне
затруднительно. Гражданин Нефедов и гражданка  Бойченко  найдены  убитыми  в
квартире, которую вы имели неосторожность посетить. Не угодно ли?
   Он достал несколько черно-белых фотографий и  веером  раскинул  их  перед
Мазуром, словно опытная гадалка - карты. Адмирал, подавшись  вперед,  поднял
брови. Зрелище, признаться, было малоаппетитное, даже для тех, кто к  смерти
привык давно: молодого любителя сенсаций, запутавшегося в играх с серьезными
конторами, Мазур узнал сразу, а вот Лизе, судя  по  всему,  пуля  угодила  в
затылок, и выходное отверстие пришлось на лицо...
   - Ну, а я какое к этому имею отношение? - спросил Мазур.
   - Где вы были в  момент  убийства?  "Болван,-  тоскливо  подумал  Мазур,-
ничего умнее не мог придумать?" И сказал:
   - Вы мне сначала напомните, когда убийство произошло, сам я совершенно не
в курсе...
   - Меж девятнадцатью и девятнадцатью тридцатью. Мазур облегченно вздохнул:
   - Тогда придется вас разочаровать. Мы вернулись на базу  около  шести,  и
сразу же меня... гм, посадили под  присмотр  пары  ангелов-хранителей.  Один
ангел неотступно торчал у дверей, а второй гулял под окном. Так что алиби  у
меня железобетонное.
   Адмирал милостивым наклонением головы  подтвердил  это,  стоило  капитану
вопросительно воззриться на него.  Однако  не  похоже,  чтобы  капитана  это
повергло в печаль, наоборот, он выглядел вполне удовлетворенным.  А  значит,
следовало ждать очередных сюрпризов...
   - В каких  отношениях  вы  находились  с  гражданином  Лобановым  Семеном
Сергеевичем?
   - Я о таком гражданине впервые слышу,- сказал  Мазур,  не  кривя  душой.-
Может, вы мне его предъявите? Если не вживую, то хотя бы в виде фотографии?
   - Пожалуйста.
   Мазур долго разглядывал совершенно незнакомую физиономию, вернул  снимок,
мотнул головой:
   - Впервые вижу.
   Даже если мысленно подрисовать бороду и усы, изменить прическу - личность
сия была ему незнакома.
   Капитан с непроницаемым видом вытягивал  из  папки  несколько  исписанных
убористым почерком листков:
   - Гражданин Лобанов, начальник службы безопасности акционерного  общества
"Синильга", был задержан нами сегодня, в девять  часов  утра,  в  результате
оперативно-розыскных мероприятий, суть которых я  раскрывать,  простите,  не
буду. Под давлением улик сознавшись в двойном  убийстве,  гражданин  Лобанов
заявил, что оно было совершено по приказу лица, идентифицированного нами как
капитан первого ранга  Мазур  Кирилл  Степанович.  В  свое  время  гражданин
Лобанов  получил  от  гражданина  Ярополова...  данная  личность  вам   тоже
неизвестна?
   - Известна,- вынужден был сознаться Мазур.
   - Прекрасно. Так вот, Лобанов, находившийся в  зависимости  от  Ярополова
как согласно служебному положению, так и имеющимся в распоряжении  Ярополова
компрометирующим материалам на Лобанова, неоднократно был вынужден выполнять
поручения, находившиеся в прямом противоречии с законом.  В  начале  августа
Ярополов представил ему  лицо,  впоследствии  идентифицированное  как  Мазур
Кирилл Степанович, и заявил, что Лобанов обязан выполнять любые распоряжения
последнего.  Встреча  состоялась  на  базе  отдыха   акционерного   общества
"Синильга", находящейся в тайге и более известной, как  "Северная  заимка".-
Он  упоенно  декламировал  свою  канцелярщину,  казалось,   вот-вот   начнет
помахивать авторучкой, как дирижерской палочкой.- У гражданина  Лобанова  во
время  пребывания  на  "Северной  заимке"  создалось  впечатление,   что   в
отношениях меж данной парой -  Мазур  и  Ярополов  -  подчиненное  положение
занимает скорее последний, что, по мнению Лобанова,  нашло  подтверждение  в
происшедшем на его глазах инциденте...- Он вытащил из кармана  аудио-кассету
и чуточку растерянно  обвел  взглядом  контрразведчиков.-  Простите,  у  вас
магнитофона не найдется? Я как-то не подумал...
   Повелительный взгляд адмирала - и Крайко  полез  в  шкаф.  Особисты  люди
запасливые,  магнитофон  там,  конечно,  отыскался.   Разыгралась   короткая
мимическая сценка: капитан инстинктивно отстранил  руку  с  кассетой,  когда
Крайко потянулся было ее забрать, они  переглянулись,  хохотнули,  и  Крайко
широким гостеприимным жестом пригласил Благоволина к столику с магнитофоном.
Тот перемотал пленку, послушал при  минимальной  громкости,  остался  стоять
рядом,  словно  боялся,  что  кто-то  нападет  и  вырвет  бесценную   улику.
Стенографист вопросительно уставился на Лаврика  и,  увидев  недвусмысленный
жест, торопливо схватил новый карандаш.
   - ...его там чаще  звали  Адмиралом.  Такое  впечатление,  в  шутку.  Или
Кириллом,-  послышалась  чуть  испуганная  скороговорка.-  Адмирал  -   это,
конечно, не зря, кто-то говорил, он моряк... Военный, не торговый.
   - Вам это достоверно известно? - спросил гораздо более спокойный голос, в
котором Мазур легко опознал благоволинский.
   - Ну, я бы не сказал... Помню, был  разговор  мимоходом.  Не  станешь  же
расспрашивать всерьез, сами понимаете. Мало ли  что.  В  нашем  деле  голову
отрывают и за то, что молчишь, и за то, что  языком  треплешь...  Но  кто-то
говорил, что он моряк, точно. Даже  шутка  промелькнула  насчет  Балтийского
флота...
   - Расскажите подробно об имевшем место инциденте...
   - Котором?
   - О драке меж Ярополовым и Мазуром.
   - А... Ну, это был не инцидент, а самая обычная бытовушка. Шерше ля  фам,
один, стало быть, пошел шерше, а другой уже тем временем нашел.
   - Вы мне давайте тут  без  зубоскальства.  В  вашем  положении  только  и
зубоскалить...
   - В моем положении, капитан, только и зубоскалить -  хуже  все  равно  не
будет, хоть посмеяться...
   - Лобанов!
   - Понял,  молчу...  В  общем,  эта  адмиральская  красоточка,  даром  что
законная супруга, не особенно и протестовала, когда ее  пытались  уманить  в
темный уголок. А потом получился прокол. Я за хозяйским столом не сидел,  не
больно-то  приглашали,  зато   адмирал   с   Прохором   Петровичем   квасили
по-черному... вы уж простите, я босса именно так называть привык,  когда  он
на "Заимке", настрого  было  вдолблено:  кто  его  сдуру  назовет  настоящим
имечком, вылетит оттуда, как ракета...
   - Я понял. Продолжайте.
   - В общем Прохор с Адмиралом кушали водочку тет-а-тет, а Олечку отчего-то
не позвали, и она скучала. Ну, Коля Ярополов  такого  не  стерпел,  тот  еще
кобелино, он и взялся развеивать ей скуку, как умел. И нет бы ее увести куда
подальше - залегли прямо в адмиральских покоях. Думали, он задержится. А  он
ни с того ни с сего поперся в свои апартаменты - может, взять что...  Как  я
понял, Коля только-только взялся ее разоблачать - а тут нарисовался Адмирал.
Вы бы видели, как он Колю мудохал...
   - Ну, и что вы здесь видите необычного? - послышался смешок Благоволина.-
По-моему, самая обычная картина...
   - Необычное в том, что Коля и пальцем  не  шевельнул,  пока  его  Адмирал
возил на пинках по коридору. Абсолютно это на него не похоже. Будь  ты  хоть
раззаконный муж, хоть самый почетный гость, не стал бы Коля плюхи сносить  с
христианским смирением... Не тот типаж. А он,  я  вам  говорю,  гнулся,  как
последняя шестерка. Вот тогда я и понял,  что  Адмирал  -  та  еще  карта  в
колоде... Имеет право учить сапогом  по  морде.  Такое  Коля  разве  что  от
Прохора Петровича снес бы, да и то под вопросом...  Отмудохал  его  Адмирал,
как проститутку Троцкого, разве что без ледоруба, голыми руками.  Да  такому
ледоруб и не нужен, я таких приемчиков в жизни не видел...
   - Что было потом?
   - А ничего особенного. Попинал Колю, навесил пару плюх женушке - и  пошел
дальше пить. А я убрался подальше от греха, повел Колю синяки зализывать.  А
назавтра улетел в Шантарск, как раз вертолет туда подался...
   Благоволин выключил магнитофон, выщелкнул кассету и убрал ее в карман:
   - Что скажете?
   - Не было ничего подобного,- сказал Мазур.
   - Но в "Северной заимке" вы с женой были?
   -  Капитан,  если  вы  не  возражаете...-решительно   вмешался   Лаврик.-
Пребывание гражданина Мазура на "Заимке" - отдельная тема, которая скорее  в
нашей компетенции, и мне не хотелось бы ее затрагивать  преждевременно.  Или
вы настаиваете?
   - В общем, не особенно,- сказал Благоволин.- Это может и  подождать,  мне
другие аспекты прояснить хочется в первую очередь...- Он вернулся к столу  и
занял прежнее место напротив Мазура.- Так  вот,  гражданин  Лобанов  показал
далее, что седьмого  сентября,  около  полуночи,  встречался  с  вами  возле
ресторана "Шантара". Вы, подъехав на  машине  марки  "Волга",  передали  ему
пистолет "ТТ" китайского производства с  глушителем  и  запасной  обоймой  и
приказали с помощью данного оружия совершить  ликвидацию  Виктора  Нефедова,
особо оговорив число - то самое, в которое убийство и произошло...
   - Я с ним не встречался,- сказал Мазур.
   - В таком случае, где вы были седьмого? Ответить было легко. Нельзя  было
ответить. Седьмого, около полуночи, Мазур с Големом как раз и  наблюдали  за
дачей  Прохора  -  куда  вскоре  ворвались...  Предъявлять  подобное  алиби,
конечно, безумие.
   Все это в какой-то миг пронеслось у  Мазура  в  голове,  и  он,  как  мог
небрежнее, сказал:
   - Здесь был, на базе. В расположении.
   - Это можно уточнить? - повернулся капитан к Лав-рику.
   - Уточним,- пообещал тот.- Дело нехитрое.
   - Итак, гражданин Мазур?
   - Все, что я мог сказать, сказал,- произнес Мазур.- Ваш  Лобанов  брешет,
как сивый мерин,- вот и вся истина.
   -  Другими  словами,  вы  категорически  отказываетесь  подтвердить   его
показания?
   - Отказываюсь,- сказал Мазур.- Любые его показания. И те, что у вас есть,
и те, что он еще даст.
   - Откуда такая уверенность?
   - Оттого, что я его в жизни не видел,- сказал Мазур.
   - Вы понимаете, что последует очная ставка?
   - Понимаю.
   - Что подобные показания мы обязаны рассмотреть со всей серьезностью?
   - Что тут непонятного?
   - Распишитесь,- он подождал, пока Мазур вдумчиво перечитает и распишется,
спрятал все свои бумаги, уставился на Мазура откровенно хозяйским взглядом.-
Товарищ полковник,  как  вы  понимаете,  неизбежна  очная  ставка  и  прочие
формальности...
   Судя по его взгляду, он жаждал Мазура, словно семиклассник-девственник  -
смазливую соседку по парте. Еще немного,  и  пустит  слюни.  Мазур  поневоле
ощутил себя конфеткой, попавшей в руки двух капризных ребятишек.
   - Я все прекрасно понимаю, капитан,-  сказал  Лаврик  не  без  металла  в
голосе.- Как видите, на данном этапе я вам оказал все возможное  содействие.
Не скрою, еще и потому, что наши цели где-то перекрывались... Но сейчас,  уж
простите,  нам  с  этим  гражданином  еще  нужно  какое-то  время   вдумчиво
поработать... У вас есть возражения?
   Возражений  у  капитана  имелась  масса,  достаточно  взглянуть  на   его
разочарованную физиономию, но он их благоразумно удержал  при  себе.  Лаврик
знал, какие документы себе нарисовать: перед  военной  прокуратурой  "сосед"
поневоле должен был стушеваться, потому что сам, подобно армейцам, под  этой
веселой конторой ходит...
   Уходя, капитан послал Мазуру столь откровенный взгляд, означавший  что-то
вроде: "Как я жажду нашей новой  встречи,  милый!",  что  даже  стенографист
выдавил  из  себя  кислую  улыбку,  не  говоря  уж  об  адмирале  с  Крайко,
ухмылявшихся предельно откровенно, с адресованной Мазуру жестокой насмешкой.
   - Надо же, как он с вами жаждет побеседовать, дружище Фрегат...- протянул
Лаврик.
   - Я не Фрегат,- сказал Мазур.
   - Да уж какой  из  вас  фрегат...-  согласился  адмирал.-  Скорее  топор,
который плавает хреново... Интересные новости нам принес в клювике  "сосед",
верно? Ну, так зачем вам понадобилось мочить бедного мальчика?
   - Это они... Они сами,- сказал Мазур, чувствуя себя полным идиотом.
   - "Соседи"?
   - Да.
   - А им - зачем? Из врожденной подлости? - Лаврик  досадливо  поморщился.-
Да им  этот  мальчишечка  был  крайне  необходим  живым  -  чтобы  дополнить
увлекательные показания этого Лобанова...
   - Думаете?
   -  Не  думаю  -  уверен,-  сказал  адмирал.-  Потому  что  успел  кое-что
проверить. Интересная мозаика  складывается,  дражайший  Кирилл  Степанович.
Неопровержимо установлено, что Нефедову дал деньги на издание газеты и помог
побыстрее получить лицензию не кто иной, как Ярополов.  А  магазинчик  и  та
квартира, откуда  вы  столь  киногенично  освобождали  своих  "товарищей  по
плену", как столь же неопровержимо доказано, принадлежат все той же фирмочке
"Синильга", которая с таким постоянством всплывает в связи с вами, о чем  ни
зайдет речь...- Он на миг озверел лицом и пристукнул ладонью  по  столу.-  Я
вас  умоляю:  хватит  мне  преподносить  старую   песню   о   компрометации!
Не-ло-гич-но! Уж простите профессионала - нелогично и  глупо!  Если  принять
этот вариант, мы обнаружим, что они вас "компрометировали" ценой ощутимейших
для себя потерь. Засвечены их люди - мы ведь быстренько установим  тех,  кто
провел инсценировку вашего "похищения", засвечены их объекты.  Мало  того  -
этот их Лобанов вдруг признается в двойном убийстве для того  только,  чтобы
доставить вам побольше неприятностей! Это даже не "мыльная опера"  -  боевик
для дошколят "Пузырь, соломинка и лапоть"! Что там у вас еще в  запасе?  Все
сговорились против вас - и "соседи" тоже?  Весь  мир  идет  на  вас  войной?
Бедное мое  дитятко...  Он  был  в  непритворной  ярости,  хоть  и  старался
сдерживаться.- Вы мне лучше  объясните,  почему  убивец  Лобанов  валит  все
именно на вас! Его босс мертв, Ярополов  мертв  -  вот  вам  два  прекрасных
кандидата, на которых любой мало-мальски смышленый злодей с радостным визгом
и повесил бы все, начиная от Адама и  кончая  вчерашней  аварией  молоковоза
возле  зверосовхоза!  И  попробуйте  вы  его  уличить!  Нет,  он   отчего-то
прицепился к вам... Где вы были вечером седьмого?
   - На базе.
   - На фуязе,- сказал Лаврик.- Капитан, каюсь, у меня  в  отношении  к  вам
начинает рождаться этакая легонькая брезгливость -  то  ли  вы  меня  упорно
считаете дураком, то ли сами не продумали все, как следует...  Мы  же  не  в
расположении Зачуханного стройбата, в  конце-то  концов!  Перемещения  машин
вашей группы в журнале, как и надлежало,  не  регистрировались,  но  часовые
проинструктированы... Ваша "Волга",  где,  кроме  вас,  находился  еще  один
орелик, предположительно - старший лейтенант  Бирюков,  покинула  базу  чуть
позже одиннадцати вечера и вернулась около часа ночи. Где вы раскатывали?
   - Бог ты мой,- сказал Мазур.- Да за водкой ездили, если уж откровенно.  Я
вам могу во  всех  подробностях  киоск  на  Кутеванова,  где  мы  затарились
"Абсолютом", описать и даже  нарисовать.  И  киоскершу  описать  могу:  Саша
Бирюков ее минут десять в гости зазывал, она его хорошо должна помнить. Меня
малость похуже, я в сторонке торчал, не до девочек было...
   Голема пришлось сдать -все равно его  вычислят  максимум  через  полчаса.
Ничего страшного, впрочем: он о та"  ком  раскладе  заранее  предупрежден  и
будет с железным упорством держаться легенды, благо "Абсолют"  они  покупали
именно там, и с юной ларечницей  Сашка  заигрывал  достаточно  долго,  чтобы
запомнила как следует... Как они брали  комбинезоны  со  склада,  как  клали
назад, не видела ни одна собака, оружие и гильзы покоятся на дне Шантарского
водохранилища в километре от берега - тут все чисто, комар носу не подточит.
Однако, похоже, все это как раз против него и оборачивается...
   - Значит, за рулем был  все-таки  Бирюков?  -  Да,-  сказал  Мазур.-  Это
криминал?
   - Вот смотрю я на вас, капитан, и, честное  слово,  сожалею  о  позабытых
временах  "активного  следствия"...-  признался  Лаврик.-  Впрочем,   нельзя
сказать, что они канули в забытье во всей полноте...
   - Валяйте,- сказал Мазур.- Раз пошла такая  пьянка...  Вы  уже  наверняка
пролистали мое  досье,  прекрасно  знаете,  что  не  противопоказан  мне  ни
пантопон, ни прочие "микстурки правды". Я просто требую,  в  конце  кон-цов,
чтобы меня побыстрее накачали пантопоном или иной гадостью...
   "Вообще-то и без его соизволения накачают, и весьма скоро, надо полагать.
Ну и ладушки. Конечно, может очень быстро выплыть  на  свет  божий  убийство
Прохора, но лучше уж отвечать за него, чем оказаться  в  роли  источника  по
кличке Фрегат".
   - Можем, конечно, и накачать,- задумчиво сообщил адмирал.- Вот только,  к
великому моему сожалению, не уверен я, что это нас приблизит  к  истине.  Вы
ведь профессионал, превзошли все методики поведения на допросе. Не хуже меня
знаете, что и хваленые "сыворотки правды" сплошь и рядом дают сбои...
   - Но, насколько я понял, меня еще не приговорили? - спросил Мазур.
   - А голосок-то дрогнул самую чуточку...- осклабился Лаврик.
   - Интересно, у вас на моем месте не дрожал бы? - огрызнулся Мазур.
   -  Как  знать,  может,  и  дрожал  бы...  Конечно,  никто  вас  пока   не
приговаривал. У меня пока что и ордера нет. Но будет,-  обнадежил  адмирал.-
Очень скоро будет. Тогда и побеседуем  уже  всерьез,  закрутим  карусель  на
полную мощность - с  очными  ставками,  перекрестными  вопросами  и  прочими
прелестями. И Бирюкова порасспросим, и вашего командира, и кой-кого еще...
   - А "соседи"? - спросил Мазур с вялым ехидством.
   - Я вас могу на сей счет успокоить.- Лаврик снял пенсне  и  принялся  его
протирать носовым платочком.- К ним вы попадете не раньше, чем вас выпотрошу
я.  Тут,  как  вам  должно  быть  ясно,  открывается  широкий  простор   для
комбинаций: можно вас им передать, на чем они усиленно настаивают, а можно и
не передавать. Очень уж чревато - человека с вашей памятью и опытом отдавать
посторонней конторе, пусть и братской,  на  вас  висит  столько  подписок  и
отчетов, что людям сухопутным совершенно ни к чему знать  про  иные  морские
забавы...
   Угроза   была   неприкрытая.   Хватало   в   прошлом   ситуаций,    когда
проштрафившийся до трибунала не доходил, поскольку покидал наш  бренный  мир
гораздо раньше, чем ему хотелось. Кроме внутренних расследований, бывают еще
внутренние приговоры - но выносят их не  раньше,  чем  вина  будет  доказана
неопровержимо. А пока что есть темные места и прорехи в слепленном на скорую
руку обвинении, Мазур вовсе не пытался прибавить себе  бодрости,  он  просто
знал, что голова еще торчит над водой. Как  бы  ни  свирепело  командование,
какие бы маты ни сыпались в высоких кабинетах, какую бы  накачку  Лаврик  ни
получил - офицеров его ранга и биографии не списывают в расход  походя,  тут
вам все-таки не Голливуд... Или это он себя старательно убаюкивает?
   - Признаюсь честно, мне  очень  хочется  вам  верить,  капитан,-  сообщил
Лаврик, водрузив пенсне на нос.- Послужной список, вся грудь в орденах... До
сих пор среди "морских дьяволов" не было ни  единого  случая  предательства.
Только это еще не аргумент и не индульгенция. Я могу понять, когда  человека
подставляют, компрометируют, но скажу вам совершенно откровенно, ни разу  за
все время службы не встречался со случаем, когда нет  ни  единого  "за"  при
адском скоплении "против"...
   Мазур бледно усмехнулся:
   - Коли уж речь зашла о послужном списке и орденах... Мне кажется, я  имею
право требовать, чтобы были проверены все абсолютно версии? В  том  числе  и
самые безумные?
   - Можете,- со вздохом сообщил Лаврик.- Мы  ведь  еще  только  начали,  по
первой опрокинули, так сказать...- Он лениво повертел  портсигар  и  спросил
вдруг: - Знаете историю, как погиб последний на Руси Змей Горыныч?
   - Нет.
   -  Поселился  он,  аспид,  вблизи  деревушки,   затерроризировал   мирных
землепашцев и какое-то время жил припеваючи. Таскают ему в условленное место
пироги, самогонку, девок  водят  -  не  жизнь,  малина.  Только  однажды  не
оказалось на пригорке ни пирогов, ни пышек. И  длилось  так  неделю.  Отощал
Горыныч, озлел - и полетел в деревню разбираться. Смотрит, в деревне  что-то
не то - окна выбиты, двери на одной петле  болтаются,  народишко  попрятался
незнамо куда. Сел он, бедолага, посреди улицы, расшеперился и вопит: "Куда ж
вы все подевались, ироды?" А в ответ ему из-за угла тихий такой,  испуганный
голосок: "А ты кто есть?" Ревет Горыныч: "Я - Чудо-юдо!" За углом словно  бы
и повеселели в одночасье: "Юде?! Фойер!"  Мораль  сей  басни  такова:  права
правами, а  человеку  сплошь  и  рядом  приходится  доказывать,  что  он  не
верблюд...- и он с треском  захлопнул  портсигар.-  Можете  идти.  Посидите,
подумайте, а там и продолжим, благословясь...
   Мазур направлялся к месту своего заточения в  сопровождении  двух  хмурых
конвоиров, которые притворялись, что никакие они не конвоиры,  шагали  не  в
ногу по сторонам, один  даже  что-то  игривое  насвистывал.  Еще  издали  он
увидел, что под окном по-прежнему маячит часовой. И  окончательно  уверился,
что дела хреновые: если V удастся каким-то чудом из всего  этого  выскочить,
будущее крайне проблематично,  после  такого  скандала  люди  повесомее  его
вылетали из рядов с позором. Если  его  и  не  признают  шпионом  по  кличке
Фрегат, лучшего козла отпущения все равно отыскать трудно...
   Время ужина давно прошло, и он  вяло  подумал,  что  кормить  сегодня  не
будут. Но не прошло и десяти минут,  как  в  коридоре  простучали  каблучки,
явилась сержантесса с судками. Мрачно куривший  у  окна  Мазур  на  сей  раз
оглядел ее внимательнее и пришел к выводу: девочка старше, чем ему казалось,
лет  двадцати  пяти,  не  меньше.  Решительно  не  представляя,   куда   ему
присобачить это ненужное открытие, он направился к столу. Сержантесса что-то
не торопилась уходить - снова очередные тайны мадридского двора?
   Остановившись передней, Мазур вопросительно взглянул, ожидая новой порции
мимических откровений.
   Не дождался. Приложив палец к губам, дева подняла правую руку -  и  поток
чего-то невесомо-обжигающего ударил ему в лицо. Мир вокруг погас  мгновенно,
словно повернули выключатель.

   ГЛАВА ВОСЬМАЯ
   САМЫЕ ДУШЕВНЫЕ РЕБЯТА
   Неудобство в левой руке становилось все сильнее, в конце концов Мазур, не
открывая глаз, попробовал пошевелиться - и моментально чьи-то жесткие ладони
придавили его плечи, а над самым ухом командный голос рявкнул:
   - Лежать смирно!
   Он подчинился, чувствуя, как из руки выходит игла,  как  руку  сгибают  в
локте, предварительно сунув к месту укола комок ваты. Медленно открыл глаза.
   Пожилой капитан с "запьянцовской змеюкой" в уголках воротника старательно
укладывал в металлическую коробку шприц и резиновый жгут. Прямо за спиной  у
него было окно - другое, совсем не то, что в импровизированной  камере.  Там
взгляд сразу же утыкался в соседний серопанельный дом, а  здесь  вплотную  к
окну стояли толстые ели с морщинистыми сероватыми стволами. И  комната  была
другая, гораздо больше. А может, так казалось из-за спартанской  меблировки:
кровать, на которой лежал Мазур, темный двухтумбовый письменный  стол,  пара
стульев. Впрочем, комната выглядела чистой, недавно отремонтированной,  даже
попахивало слегка свежей краской. В углу  сидел  майор  Кацуба,  а  на  углу
стола, покачивая обутой в сверкающий сапог ногой, восседал генерал Глаголев,
белокурая  бестия  сибирского  розлива,  разглядывая  Мазура  с   совершенно
непонятным выражением лица. За окном уже смеркалось, стояла тишина.
   Доктор, повинуясь мановению генеральской  десницы,  покинул  комнату,  не
оглянувшись на пациента. Мазур пошевелился, сел, старательно держа  согнутой
в локте левую руку. В общем, он себя чувствовал нормально, только во рту еще
стоял странноватый привкус чего-то едко-химического.
   - Что ж это вы,  голубчик,  в  обморок  брякаетесь  посреди  коридора?  -
поинтересовался Глаголев насмешливо.
   - Да погодите, какой коридор...- сказал Мазур, оглядев себя и  обнаружив,
что одет в чужие джинсы и незнакомую рубашку, а  ноги  и  вовсе  босы.-  Эта
стерва мне чем-то шарахнула прямо в лицо...
   - Полная ясность  мысли,  мгновенная  адаптация,  а,  Ка-цуба?  -  бросил
Глаголев через плечо.- Как самочувствие?
   Мазур пожал плечами:
   - Ничего...
   - У некоторых, случается, голова потом раскалывается пару часов,- сообщил
генерал насмешливо.- А этот - как огурчик.
   - Водоплавающий,- поддакнул Кацуба.- У них, говорят, биохимия другая.
   - Зато начальство то же самое, пальцем деланное,- хохотнул Глаголев.- Это
меня с их суперменством самую чуточку примиряет.-  Он  неуловимым  движением
соскользнул со стола, прошел к Мазуру, блистая сапогами,  остановился  почти
вплотную.- Ну что, оклемался, шпиён долбаный? Как там тебя кличут -  Корвет?
Или Бригантина? Да не надо зыркать на меня так глазами, каперанг, в нынешнем
твоем состоянии реакции у тебя все равно замедленные,  успею  уклониться,  а
там и врежу со всем усердием... Кацуба,  опять  недоработка?  Почему  клиент
босиком? Сходи, пошукай там в  запасниках  да  носки  прихвати...  Сигаретку
дать, Ихтиандр?
   - Можно,- сказал Мазур, напрягшись от непонимания происходящего.
   Глаголев сунул ему пачку, поднес зажигалку. Подхватив стул одним  пальцем
под спинку, перенес его к кровати, уселся на него верхом.  Закурил  сам,  не
отрывая от Мазура холодных синих глаз, усмехнулся:
   - Поворот все вдруг, капитан. Так у  вас,  по-моему,  говорят?  В  случае
резкой смены курса? Ладно, не буду  вам  мотать  нервы  на  плетень,  внесем
полную ясность. Дерьмом вас облили весьма даже качественно, и бултыхаться бы
вам до сих пор в этой поганой субстанции, не попадись на вашем пути  парочка
душевных  ребят  -  то  бишь  мы  с  Кацубой.  Специализация  у  нас  такая:
вытаскивать из неприятностей водоплавающую фауну... Могу вас обрадовать: все
прежние неприятности кончились. Вопросы будут?
   У  Мазура  просто-напросто  не  было  сил  радоваться,  а  уж  тем  более
восторгаться, не говоря уж о том, чтобы бросаться  на  широкую  генеральскую
грудь и орошать ее слезами умиления. Он всего лишь спросил:
   - Значит, Фрегат - это кто-то повыше?
   - Почему - выше? - молниеносно отреагировал генерал.- А не просто "кто-то
другой"?
   - Потому что я не верю, будто это кто-то из наших...
   - Похвально,- сказал Глаголев.- Дух корпоративности, морская душа, гвозди
бы делать из этих людей...
   Кирилл Степанович, меня не далее  как  в  прошлом  году  предал  человек,
которому я верил почти как себе. С тех пор я  как-то  остерегаюсь  верить  -
предпочитаю знать. Я понятно излагаю? А то у некоторых после этого препарата
и в самом деле долго трещит голова...
   - Нет, все нормально,- сказал Мазур.
   - Ну да, вы же вдобавок на седьмом небе, услышав, что все кончено и  ваше
доброе имя вам торжественно возвращено... Вы, кстати, не вполне правы,  если
так  думаете.  Ничего  еще  не  кончено,  а  доброе  имя  вам  возвернули  в
неофициальной обстановке, свидетелями чего стали мы с Кацубой да еще два-три
человека, подобно нам, болтливостью не страдающие.  Так  что  не  торопитесь
прыгать до потолка. Право же, рано.
   - Вас интересует настоящий Фрегат?
   - Ох, Кирилл Степанович... Самая страшная тайна Фрегата в  том,  что  его
никогда не существовало.
   - Но как же так?
   - Да так вот,- сказал Глаголев, скалясь.- Не было никакого Фрегата. Хотя,
в определенном смысле... Я многословен, правда? Что поделать, все  мы  живые
люди, и после двухнедельной бешеной работы поневоле  тянет  резонерствовать,
душевно рассказать кому-то, какой я молодец, умница и  крутой  профессионал.
Пожалуй, это нервное. Все-таки годы...  Остается  утешаться  тем,  что  ваше
положение даже похуже моего - у меня самую чуточку растрепались нервишки, но
вы-то - вы вообще мертвы...
   - Что-о?
   - Все мы смертны,- сказал Глаголев.- Что хуже всего - мы,  как  выражался
классик, внезапно  смертны.  Подбросит  некая  сука  в  безобидный  судок  с
котлетой крохотную таблеточку, действующую гораздо  эффективнее  выстрела  в
висок - и падает человек мертвым с вышеупомянутой  недоеденной  котлетой  во
рту. И,  что  интереснее,  любая  экспертиза,  пусть  даже  составленная  из
профессоров  "кремлевки",  не  погрешив  против   профессиональной   выучки,
признает,  что   смерть   воспоследовала   от   сердечного   приступа.   Что
удивительного в том, что у человека в вашем положении внезапно  остановилось
сердце? Если вы шпион - от лютого стресса,  а  если  честный  человек  -  от
незаслуженных переживаний. Вы, в конце концов, не мальчик и сердчишко  давно
поднадорвали, скитаясь по морям?
   - Значит, эта стерва с судками...
   - Ну-ну-ну,-  остановил  его  Глаголев  жестом.-  Вы  мне  моего  верного
лейтенанта не забижайте. Способная девочка. Я  же  сказал  насчет  таблетки.
Которую  вы  непременно  сожрали  бы  с  котлетою  в  качестве   бесплатного
приложения, если бы не Катенька. Вы ей потом торт  купите,  я  скажу,  какие
девке нравятся... В общем, вы вдруг, едва откушав ужина, брякнулись на пол в
совершеннейшем бесчувствии - в каковой позиции вас  Катенька  и  обнаружила,
придя за пустой посудой. Шум, визг, суета, срочно забросили вас в вертолет и
по кратчайшей линии меж  двумя  точками  повезли  в  гарнизонный  госпиталь.
Слопай вы таблеточку - которую Катюша тем временем упаковала в мешок  вместе
со вторым да и укрыла под форменной юбкой,- в госпиталь вас доставили бы уже
холодного. Но как легко догадаться, вы отведали нашей химии - и потому, имея
снаружи классический вид трупа, внутри были все-таки живы. А дальше все было
гораздо проще.  Возле  трупов  народу  обычно  мало,  располагая  некоторыми
возможностями, нетрудно не один труп потаенно вывезти, а дюжину. Дюжина нам,
правда, ни к чему,  Кацуба  прихватил  вас  одного.  Вот  только  для  всего
остального мира, и в первую очередь для обитателей базы,  вы  сейчас  лежите
после  вскрытия  где-то  в  морозильнике.  И  такое  положение  дел,   скажу
откровенно, на какое-то время сохранится. В морге у меня человек бдит, да  и
не полезут они в морг - полное впечатление, наживку заглотнули.  Тем  лучше.
Но загробная ваша жизнь, уж не взыщите, будет проходить под моим  строжайшим
контролем...
   - К т о? - спросил Мазур.
   - Плохие парни,- сказал Глаголев чуточку рассеянно.- Плохие  парни,  кому
же еще? Хорошие таким делом заниматься не станут, логично? Что-то  вы,  друг
мой, бледноваты, подлечить треба...
   Он достал из стола бутылку  джина  с  роскошной  многоцветной  этикеткой,
плеснул в пластмассовые кофейные чашки:
   - За загробную жизнь, а?
   Вернулся  Кацуба,  сунул  Мазуру  кроссовки  и   новенькие   носки,   еще
скрепленные ниточкой с бумажным ярлыком, потом бесшумно устроился в  углу  с
ленивым видом.
   - Даже когда в деле еще  не  было  окончательной  ясности  -  я  о  вашем
злодейском шпионаже,-  меня  смущала  эффектная,  романтическая  декорация,-
сказал Глаголев.- Таинственные свидания  на  затерянной  в  тайге  "Заимке",
ссоры посреди диких ландшафтов, роковые страсти, бегство... Вас, моряков, уж
простите, испокон  веку  отличала  романтика  самого  бульварного  пошиба  -
кортики ваши, адмиральские  чаи,  склянки-банки...  У  меня  сразу  родилось
подсознательное недоверие. То, что среди "морских дьяволов" не было  еще  ни
одного предателя, с  точки  зрения  теории  вероятности  ни  в  чем  еще  не
убеждает: даже среди апостолов нашелся один стукач, несмотря  на  строжайший
отбор. Есть другое, гораздо более существенное  возражение,  опирающееся  на
личный опыт. И на закрытую статистику. Процент шпионов  среди  подобных  вам
боевых псов,  какой  бы  державе  они  ни  служили,  невероятно  низок.  Что
обусловлено,  по-моему,  не  столько  высоким  моральным  обликом,   сколько
многолетней дрессировкой. Охотничья собака просто не  уме-ет  переходить  на
противоположную сторону, поддаться вербовке со  стороны  зайцев  или  лисиц.
Шпионаж  -  дело  скучное.  Секретные  сведения  обычно  таскают  в  клювике
противнику неприметные серенькие мышки с  мозолями  от  долгого  сидения  на
канцелярском стуле, а покупают их столь же невидные  лысоватые  типы  самого
заурядного облика, сроду не бегавшие по  крышам  с  пистолетами,  а  роковых
красоток  видевшие  лишь  по  телевизору...  Наконец,  рядовых  спецназовцев
вербовать попросту глупо - от них никогда не получишь  регулярной  и  ценной
информации, они сами не знают вплоть до последнего момента, куда их пошлют и
кого заставят резать. Это  азбука.  В  общем,  с  самого  начала  ваше  дело
показалось мне чересчур красочным, эффектным  и  романтическим,  чтобы  быть
истиной. И шито  оно  было  как  раз  в  расчете  на  некоторые  особенности
человеческой  психологии,  на  людей  определенного  склада.  Самарин   ваш,
Лаврик,- твердый профи, за ним числится не одна приличная операция,  которой
можно гордиться. Но в данном случае декорации и антураж были рассчитаны  как
раз на его тип характера и спосо
   б мышления. Вам ведь известно, что такое психологическая карта?
   - Конечно,- сказал Мазур.- Только я своей, понятное дело, не видел сроду,
когда это нам показывали наши досье...
   -  И  не  покажут.  Лаврику,  впрочем,  тоже.  Но   тот,   кто   операцию
разрабатывал, ставил все в расчете на конкретного человека, вашего мудозвона
в пенсне. По-моему, они достигли цели? Лаврик,  собственно,  уже  вынес  вам
приговор. Нет?
   - Да,- сказал Мазур.
   - То-то... Впрочем, должен признать, они сработали не столь уж плохо. Вас
не особенно-то и мазали дерьмом, тут все тоньше: вокруг вас было старательно
нагромождено столько неясностей и странностей, что это с точки зрения любого
здравомыслящего человека превосходило критическую  массу.  Еще  и  благодаря
тому, что вы ухитрились наворотить кучу дел...  Высший  пилотаж  не  в  том,
чтобы вывалить кучу фальсифицированных  улик.  Наши  плохие  парни  достигли
большего:  создали  ситуацию,  в  которой  вы,  даже  после  скрупулезнейших
проверок, навсегда останетесь на подозрении, следовательно, в лучшем  случае
вылетаете в отставку и всю оставшуюся жизнь проживете под  колпаком  у  тех,
кто в конце концов пришел к выводу, что  дыма  без  огня  не  бывает...  Вы,
часом, не питаете иллюзий насчет наших отцов-фельдмаршалов? Самых высоких?
   - Никаких,- угрюмо сказал Мазур.
   - И правильно. Они в общем-то  неплохие  люди,  но  должность  обязывает.
Когда разгорается скандал, подобный вашему, его  сплошь  и  рядом  стараются
погасить не скрупулезнейшим добыванием  полной  и  окончательной  истины,  а
чисто косметическим ремонтом. Поскольку гипотетическая истина частенько  уже
не влияет на понесенный урон и не способна ничего  исправить,  а  торопливое
нанесение косметики, наоборот, спасает  престиж  всей  системы...  Согласны?
Умница. Именно поэтому ваша смерть устраивает всех - и тех, кто верит в вашу
виновность, и тех, кто по профессиональной въедливости все же  предпочел  бы
для очистки совести еще раз проверить все сомнительные узелки.  Не  будем  к
нашим фельдмаршалам излишне строги - мы на их месте,  боюсь,  рассуждали  бы
точно так же. Помер каперанг Мазур - и гора  с  плеч.  То  ли  он,  паскуда,
шпион, то ли нет, но очень уж много вокруг него нагромоздилось всякого, уж в
чем-то да виноват.  А  допрашивать  его  с  широким  применением  "сывороток
правды" было как-то не с руки - знает чересчур много, такого,  что  и  среди
своих вспоминать не стоит, ради вящего спокойствия...
   - Вы что, хотите сказать...
   - Ну, ну, не щелкайте клыками. Не столь уж скверного  мнения  я  о  вашем
адмирале.  Ваша  контора  санкции  на  ваше  устранение   не   давала,   они
просто-напросто вздохнут облегченно, а  это  все  же  две  большие  разницы,
верно? Ладно, не буду вас мучить. Во всей этой истории  камнем  преткновения
оставался один-единственный вопрос: почему вас с такой  яростью  и  усердием
пытались скомпрометировать? Вы его себе не могли не задавать...
   - Еще бы,- сказал Мазур.
   - Необходимы цель и мотивы. Они были. И скажу вам со всей откровенностью:
хотя мы с Кацубой ребята неглупые, существовала реальная  опасность,  что  у
нас так и не будет ничего, кроме подсознательного  недоверия  к  официальной
версии, которое к делу  не  подошьешь  и  трибуналу  для  органолептического
осмотра не предъявишь. На ваше счастье, появился чертик  из  коробочки.  Для
начала я  вас  с  ним  познакомлю.-  Он  протянул  Мазуру  синюю  расческу.-
Поскольку это дама, причешитесь как следует, она в вас должна сразу  увидеть
серьезного человека...-  Он  склонился  к  Мазуру,  сузив  глаза:  -  Насчет
предельной секретности происходящего я напомню лишь мимоходом - вряд  ли  вы
забыли, что валяетесь в морге, и, если вдруг заявитесь к вашим командирам  в
живом виде,  заработаете  одни  неприятности,  вплоть  до  того,  что  вновь
перейдете в разряд покойников, и на сей раз уже по-настоящему... Вы,  голуба
моя, оказались в  центре  столь  секретной  операции,  что  никаких  грозных
подписок с ее участников не берут и орденами не награждают - просто-напросто
за хорошее поведение позволяют остаться живыми... Пошли?
   Он вышел в коридор первым. Коридор был высокий, длинный и,  по  непонятно
откуда взявшемуся убеждению, напоминал  скорее  больничный:  то  ли  большие
промежутки меж  дверями  без  номеров,  причем  неравномерные,  то  ли  едва
уловимый  запах  медикаментов  заставляли  в  первую  очередь   подумать   о
лечебнице... Здание, должно быть, немаленькое, судя  по  лестничной  клетке,
куда свернули,- внизу как минимум один этаж, наверху несколько...
   Генерал поднялся на самый верх. На площадке была одна-единственная дверь,
обитая коричневым дерматином. Глаголев нажал кнопку - но внутри не слышалось
звонка. Через несколько секунд тихо клацнул замок, генерал потянул  на  себя
дверь, оказавшуюся что-то уж  подозрительно  толстой,  обитой  с  внутренней
стороны тем же простецким дерматином - но торец,  как  Мазур  и  подозревал,
посверкивал металлом, над которым чуть-чуть выступали  три  ригеля  сложного
замка. Детина  в  пятнистом  комбинезоне  без  знаков  различия,  словно  бы
невзначай державший их под прицелом "Клина" с глушителем, опустил автомат не
раньше, чем дверь закрылась за вошедшими. Второй,  сидевший  за  столиком  с
мониторами, так и не встал, ограничившись кивком.
   - Так уж заведено,- негромко сказал Глаголев, шагая в конец коридора.-  В
приличном заколдованном замке принцессу всегда стерегут на совесть... Кирилл
Степанович, спешу предупредить: люди, которых я вам  сейчас  представлю,  не
самозванцы и не актеры, поэтому, умоляю, воздержитесь от удивленного  аханья
и глупых вопросов типа: "А вы не врете?"
   Этот коридор гораздо больше  походил  на  приличную  гостиницу:  ковровая
дорожка, темно-коричневые полированные двери, красивые светильники, торцевое
окно представляет собою витраж с сине-красно-желтым геометрическим узором, и
возле него устроен крохотный холл с мягкими креслами и кашпо по  стенам,  Не
доходя до него, Глаголев резко остановился, постучал,  вошел,  не  дожидаясь
ответа. Мазур двинулся  следом,  чувствуя  себя  немного  неуклюже  в  чужой
одежде, самую малость великоватой.
   Самый обычный гостиничный номер. У столика,  ближе  к  двери,  сидела  та
самая темноволосая молодая  женщина,  которую  Мазур  видел  в  глаголевской
вотчине, упрятанной посреди военного городка. Только сейчас она была в синем
платье. Как и в прошлый раз, красотка показалась Мазуру  чуточку  скованной,
очень уж напряженно сидела, сдвинув колени,  словно  примерная  школьница  в
классе, по невинности своей и не  пытавшаяся  использовать  против  строгого
учителя безотказное оружие - очаровательные  ножки.  Мужчина,  шагнувший  им
навстречу от окна, был Мазуру незнаком, но  он  чисто  машинально  встал  на
несколько секунд по стойке "смирно", потом, правда, опомнился и  раскланялся
вполне штатским образом. Однако Мазуру эта стойка успела сказать  многое,  и
он в полной растерянности успел подумать: "Не может же  быть..."  Сухопарый,
жилистый,  подтянутый  по-военному  мужик,  примерно  ровесник  Мазура,-   и
штатская одежда точно так же кажется маскарадной...
   - Знакомьтесь, господа,-  как  ни  в  чем  не  бывало  произнес  Глаголев
по-английски,  усаживаясь  первым,-  Кирилл  Мазур,   военно-морской   флот.
Лейтенант-коммандер Крис Меллинг - база Уорбек-Бей, военно-морские силы США.
Дженнифер Деспард, помощник окружного прокурора штата Пенсильвания.  Капитан
первого  ранга  Мазур  -   начальник   группы,   только   что   утвержденный
командованием, однако, как частенько случается, еще не  посвященный  во  все
детали. Я имею в виду ваш  участок  работы,  мисс  Дженнифер,  исключительно
ваш... Мне пришло  в  голову,  что  первое  знакомство,  каковое  приходится
устраивать в молниеносном  ритме,  будет  чуточку  непринужденнее,  если  вы
прочтете маленькую лекцию господину Мазуру, дабы  он  проникся  серьезностью
момента...
   - Вы хотите сказать, он  совершенно  не  в  курсе?  -  голос  у  нее  был
приятный, чуточку хрипловатый, не свободный от той же скованности.
   - Во всем, что касается вашего... объекта.  Мазур,  сидевший  с  каменным
выражением лица, украдкой переглянулся с долговязым лейтенант-коммандером  -
и словно бы смотрел на свое отражение в  зеркале,  оба  мгновенно  прокачали
друг друга и оценили должным образом... -Два боевых пса, чутьем определившие
в момент, что к завитым болонкам отношения  не  имеют  и  всю  сознатель-ную
жизнь провели в борющихся за выживание стаях...
   Очаровательная  Дженнифер   протянула   Мазуру   цветную   фотографию   и
произнесла, старательно  выговаривая  слова  по  всем  правилам  грамматики,
словно имела дело с неграмотным туземцем из джунглей, знакомым с  английским
лишь по этикеткам на консервных банках:
   - Этот человек -  кандидат  в  вице-президенты  на  предстоящих  выборах,
которые состоятся, согласно нашим правилам...
   - Джен...-насмешливо поморщился долговязый Меллинг.- Ты бы еще перешла на
"пиджин-инглиш". Генерал ведь предупреждал...
   - Я с вашим языком немножко знаком,- торопливо сказал Мазур по-английски,
чтобы выручить девушку из неловкого положения (у нее  явственно  запунцовели
кончики ушей).- Хотя философские диспуты  вести  и  не  взялся  бы...  Можно
посмотреть? Я  бы  сказал,  лицо  данного  джентльмена  вызывает  доверие  и
поневоле располагает к себе, хотя сдается мне, помощник прокурора не  станет
везти за тридевять земель фотографию безгрешного ангела... У  него,  кстати,
хорошие шансы?
   - У него великолепные шансы,- тихо сказала Джен уже нормальным  голосом.-
Это больше, чем шансы - по всем прогнозам. Если не случится чуда,  Рэмпол  и
Дреймен пройдут в Белый Дом, как лыжник по трамплину...
   - Это, как я понимаю, Дреймен? - спросил Мазур.
   - Да. Роберт Стайвезант Дреймен...  вас  интересуют  детали  биографии  и
политической карьеры?
   Мазур оглянулся на Глаголева. Тот чуть заметно мотнул головой.
   - Расскажите лучше, что он натворил,- сказал  Мазур.-  Человек  со  столь
честной рожей, похоже, по мелочам не работает...
   - Откровенно говоря,  он  не  успел  еще  натворить  ничего  серьезного,-
сказала Джен.- Но мы обязаны его остановить  как  раз  из-за  того,  что  он
сумеет натворить в будущем... Это человек мафии, господин Мазур, и отнюдь не
мелкая пешка - крупная фигура, которую ведут к восьмой горизонтали шахматной
доски  еще  более  крупные  фигуры.  Знаете,  у  профессионалов   из   наших
определенных структур вечной головной болью была как раз эта  предсказанная,
но все же казавшаяся несбыточной ситуация - человек мафии, обосновавшийся  в
Овальном кабинете...
   - Постойте, почему в  Овальном?  -  спросил  Мазур.-  Насколько  я  знаю,
вице-президент у вас - фигура чисто декоративная...
   И осекся. Все верно, американский вице-президент, как  заведено  исстари,
служит исключительно для мебели - стоит позади хозяина Овального кабинета на
торжественных  церемониях,  перерезает  ленточку  на  открытии  приюта   для
престарелых  попугаев  и  тому  подобное.  А  потому  в   Штатах   на   пост
вице-президента  "задвигали"  тех,  от  кого  хотели  избавиться,   навсегда
выкинуть из политической жизни - вроде того, как опального  члена  Политбюро
ЦК КПСС отправляли заниматься сельским хозяйством,  что  означало  для  него
полный крах карьеры...
   Однако есть  одна-единственная  ситуация,  мгновенно  выводящая  пешку  в
ферзи. Тому, кто возжелает провести своего человека  в  обитатели  Овального
кабинета,  нет  нужды  протаскивать  его  на  пост  президента  США.  Вполне
достаточно сделать его вице-президентом - каковой в случае смерти президента
автоматически занимает его место  согласно  конституции.  Получится  гораздо
проще, дешевле и эффективнее - если только у вас  есть  должные  возможности
устранить президента США...  Возможно,  хозяева  импозантного  мистера  Р:С.
Дреймена  для  приличия  выждут  несколько  месяцев  -  но  вряд  ли  станут
затягивать надолго, на их месте Мазур не стал бы копаться,  чтобы  президент
не успел обрасти связями, ставленниками на ключевых  постах  и  влиятельными
сторонниками...
   - Вы поняли? - спросила Джен.- У вас так изменилось лицо...
   - Интересно, сколько жизни они отмерят президенту? - натянуто  усмехнулся
Мазур.
   -  Вряд  ли  много,-  сказала  она  с  таким  выражением.  словно  готова
заплакать.
   - И у вас нет никакой возможности его остановить?
   - Будь такие возможности, мы бы здесь не сидели...- призналась она в том,
что Мазур и сам уже понимал.- Разве только с помощью  снайперской  винтовки,
но на это не пойдут...
   Мазур перехватил хищную ухмылку заокеанского  моряка  -  ясно  было,  что
он-то  с  превеликим  удовольствием  использовал  бы  как  раз  аргумент   с
оптическим прицелом. В чем Мазур его безусловно поддержал  бы.  Но  решения,
надо  полагать,  принимают  политики,  а  они   в   первую   голову   боятся
скомпрометировать себя. Случай и в самом деле пикантный донельзя, как сыр  с
червями  для  гурманов...  Вздумав  решить  вопрос  с  помощью  дальнобойной
винтовочки, можешь подставиться так, что сто лет не отмоешься...
   - Одно маленькое уточнение,- сказал Глаголев.- Наш  фаворит  предвыборной
гонки имел неосторожность прошлым летом посетить здешние места, где довольно
опрометчиво принял участие в экзотической охоте.
   - Ах, вот оно что...- выдохнул Мазур.
   - Именно,- сказал Глаголев.- Мисс Дженнифер, могу вас заверить -  капитан
Мазур человек скромный, и у него никогда не закружится голова от  того,  что
он держал в своих руках судьбу лично мне  симпатичного  президента  Рэмпола.
Будущего  президента,  конечно,  но  я  верю  вашим  аналитикам,  когда  они
прорицают, что в Белом Доме водворятся именно Рэмпол с Дрейменом...  Я  рад,
что вы наконец познакомились и, смею надеяться,  понравились  друг  другу  -
ибо,  мисс  Джен,  я  не  способен  представить  мужчину,  которому  вы   не
понравились бы... С вашего позволения,  мы  вернемся  к  конкретным  деталям
через часок. А сейчас нужно решить парочку неотложных вопросов...
   Он встал, небрежным жестом пригласил Мазура следовать за ним,  на  пороге
обернулся и послал очаровательной помощнице прокурора самый любезный взгляд,
бравший начало где-то у точеных щиколоток и повторявший все  плавные  изгибы
фигурки. Она отважно пыталась ответить совершенно спокойным  взглядом  -  но
щечки предательски заалели.
   - Очаровательная кошка, а? - спросил Глаголев в коридоре как ни в чем  не
бывало.- Жаль, пугливая чуточку, боится русских генералов, глупая...
   - Это все...
   - Это все - правда.- Глаголев распахнул ближайшую  дверь  и  бесцеремонно
подтолкнул Мазура внутрь.- Эго самая настоящая помощница  прокурора.  И  ваш
коллега, как вы, похоже, сообразили, самый настоящий.
   - Почему - Пенсильвания? - тупо спросил Мазур.
   - Потому что именно тамошний окружной прокурор  решил  поставить  все  на
карту и вылезти  в  новые  Джимы  Гаррисоны.  Он  этого  Дреймена  давненько
отслеживает, пасет, как ангорскую козочку...
   - Значит, мне предстоит подтвердить...
   - Тьфу ты! - с сердцем  сказал  Глаголев.-  Ну  какого  черта  вы  можете
подтвердить, если Дреймен  был  там  прошлым  летом?  Напрягите  фантазию  и
подумайте, для чего нам здесь нужен американский спецназовец -  не  охранять
же добродетель Мисс Пенсильвании? И для чего мне вы, такой красивый?
   - Акция? - спросил Мазур.
   - Ну конечно, мой дорогой Ихтиандр. Примитивный  "Сникерс"  -  только  не
через "ай", а через "е" и "эй"*... "Заимку" предстоит тихонько  выпотрошить,
взяв молниеносным налетом, а потом, обретя искомое, быстренько  раствориться
в лесной  глуши  -  скромности  ради.  Вас  этому  слишком  хорошо  выучили.
Американскую версту коломенскую - аналогично. Вам  надо  объяснять,  что  за
подразделение дислоцируется на базе Уорбек-Бей?
   - Да нет, что там объяснять,- сказал Мазур.- Это "красные береты", дураку
ясно...
   - Ага. Я понимаю, что прежде  вы  их  старательно  резали,  если  сводила
судьба, но теперь предстоит поработать на пару.  Или  испытываете  моральные
терзания?
   - Да нет,  какие  там  терзания...  Просто  чересчур  уж  неожиданно  все
свалилось на голову.
   - Думаете, для меня это зрелище - шайка  "красных  беретов"  в  коридорах
моей конторы - было скучным и обыденным?  -  хмыкнул  Глаголев.-  Ничего  не
поделаешь, приходится сотрудничать... Благо выгода обоюдная.
   - Какая будет группа? - спросил Мазур.
   - Командир, как уже говорилось,- вы. С  вами  пойдет  Меллинг,  трое  его
людей, четверо моих... и, увы, очаровашка Джен. Таковы условия игры,  ничего
не попишешь, придется тащить ее с собой. Обе стороны, как легко  догадаться,
подозревают друг друга в нечестной игре...
   Мазур с сомнением пожал плечами:
   - Я, конечно, понимаю, что там - не ядерный центр, помню тамошних орясин.
Мы их сделаем в два счета, и все же -  сводная  группа,  без  тренировок  на
дубль-макетах... Или вы даете время?
   - Нет,- сказал Глаголев.- Не будет никаких  тренировок.  И  в  поход  вам
выступать нынче же вечером, за сутки кораблик как раз дошлепает до расчетной
точки... Кораблик,- повторил он, похлопав  Мазура  по  плечу.-  Это  придаст
любимую вами долю морского колорита, а? Хотя продиктовано, конечно, в первую
очередь соображениями дела. Итак, тренировок не будет - это минус. Но у  вас
будет точнейший план объекта и полные сведения о его  гарнизоне  и  системах
охраны. Это, безусловно, плюс. В конце  концов,  вы  все  профессионалы,  за
исключением Женечки-Джен,- но она самые  веселые  моменты  визита  пересидит
где-нибудь под елочкой...
   - Что там нужно взять?
   - Свидетелей. И видеокассеты. Там есть коллекция видеокассет, я это  знаю
совершенно точно. Запечатлены на кассетах самые  пикантные  моменты  таежных
охот - с упором на поданные крупным  планом  рожи  охотничков.  Великолепные
доказательства, которые вкупе с  показаниями  некоторых  субъектов  способны
оборвать политическую карьеру не одного мистера Дреймена... В общем,  у  нас
есть несколько часов, чтобы  обговорить  все  детали:  суденышко  отойдет  с
темнотой. Что крутите буйной головушкой?
   - Я все же профессиональный военный,-  сказал  Мазур.-  И  впутываться  в
такую операцию, по линии другого ведомства, без  приказа  от  вышестоящих...
Тем более - эти иностранцы...
   - А вы, гражданин,  не  забыли,  что,  как  бы  поделикатнее  выразиться,
временно померши? И если сунетесь  к  вышестоящим,  вас  засунут  в  камеру,
откуда могут вынести ногами вперед?
   - Все равно, ситуация настолько сложная...
   - Ангел мой, вы себе еще не  представляете,  на-сколько  она  сложная...-
сказал Глаголев с волчьей улыбкой.- Я бы, ради экономии  времени,  попытался
сыграть с вами втемную, но  так  уж  сложилось,  что,  экономя  на  времени,
рискуешь  проиграть  в  эффективности,  а  то  и  поставить  под  удар   всю
операцию... Чего доброго, и в самом деле будете рваться назад  в  узилище...
Вы, серьезно, до сих пор  не  поняли,  кому  обязаны  всеми  неприятностями?
Помните даты? Дезинформация о вашей причастности к  выдаче  "Меч-рыбы"  была
прокручена через Эрланген,  когда  вы  еще  бегали  по  тайге.  Самарин  вам
нисколеч-ко не соврал, все так и обстояло: контрразведке аккуратненько сдали
Скуле, вывели их на успевшего покинуть страну Ярополова... А  это  означает,
что ваш "паспорт прикрытия" был в сжатые сроки идентифицирован через  Питер,
ваша личность установлена - ив  пожарном  порядке  проведена  компрометация.
Вполне возможно, они попросту испугались, решили сгоряча,  что  сказочки  об
отпуске - для отвода глаз, что вы заброшены с конкретным  заданием,  что  на
них вышли... Потом-то, надо полагать, разобрались, но механизм уже крутился,
это их вполне устраивало, и давать заднего хода не собирались.  Зачем,  если
вы все-таки ухитрились выбраться из тайги живым и вас все  равно  предстояло
убирать? А все эти театральные фокусы с похищением  и  позаимствованными  из
кинотриллеров пытками,  с  помощью  которых  ваших  родственничков  пытались
заставить назвать ваше подлинное имя,- фокусы  и  есть.  Очередная  пакость,
призванная как можно больше запутать дело.
   - Послушайте,- сказал Мазур.- Но это же означает... Это не в возможностях
коммерсантов или криминала...
   - Ну, вопрос, конечно, дискуссионный - в наши-то дурные времена... Однако
в  данном  конкретном  случае  вы  правы.  Ваша  пресловутая  "Синильга"   и
шизофреник Прохор - не более чем размалеванный занавес. Не исключаю, в самом
начале это и впрямь было частное сафари для земляков и зарубежных  друзей  -
но потом "Синильгу" так набили агентурой, что можно  со  спокойной  совестью
говорить о ней, как о  филиале  "соседей"...  Ну  да,-  сказал  он  скучным,
будничным тоном,- это "соседи", вы в  какой-то  момент  подошли  вплотную  к
разгадке. Совершенно правильно подметили, что они позволили  себе  некоторую
беззаботность, как люди, совершенно не предполагавшие,  что  на  их  объекты
могут нападать диверсанты  извне...  Впрочем,  трудно  винить  их  за  такое
легкомыслие. На  них  и  в  самом  деле  никогда  практически  не  нападали,
привыкли, что все их боятся и уважают... Подставьте их  в  уравнение  вместо
иксов-игреков - и  все  сойдется...  Абсолютно  все.  Даже  обормот  Крайко,
который остановил киску Катеньку с  целью  проверить,  не  передают  ли  вам
записок в  судке  с  котлетою  -  и,  чуть  разведя  пальчики,  уронил  туда
крохотную, незаметную таблеточку... ну, я вам уже рассказывал,  что  с  вами
было бы в результате. При известной ловкости это проделывается незаметно, но
Катенька была строжайше проинструктирована и  чего-то  в  этом  роде  ждала.
Приятно сознавать, что я просчитал все правильно, следующий  ход,  в  общем,
так и просчитывался - чтобы окончательно все запутать, вас следовало убрать.
   - И Крайко...
   -  Дело  житейское,-  усмехнулся  Глаголев.-  В  наших  долгих  и  теплых
отношениях с "соседями" факт самый обыденный  -  мы  к  ним  проводим  своих
дятлов, они к нам, тут уж как кому повезет... Вы еще не поняли, в чем таится
главная пикантность? В самом деле?
   - Значит, где-то в штабах все-таки сидит "крот"...
   - Господи боже мой!  -  поморщился  Глаголев.-  Положительно,  я  начинаю
думать, что судьба свела с идеалистом и романтиком... Нет никаких  "кротов".
Нет в этой игре никаких иностранных агентов - кроме  тех,  что  сидят  через
пару комнат отсюда. Есть только две отечественных конторы,  которые  упоенно
преследуют свои интересы. По большому счету "соседям" плевать на  успех  или
провал  "Меч-рыбы".  Для  них  гораздо   важнее   собственные   успехи.   Вы
представляете, что такое - держать в кулаке охотника на людей, нашего милого
вице-президента, а в будущем, очень даже вероятно, и президента США?  Где-то
я  их  понимаю:  перспективы  головокружительные...  Возможно,  при   другом
раскладе мы бы попытались либо перехватить у них добычу, либо подключиться к
игре. Но у меня другой приказ: топить этого  сукина  сына  еще  до  выборов.
Вполне можно успеть. А если даже произойдет накладка  и  до  инаугурации  не
успеем, ничего страшного.
   Неделя-другая тут роли не играет, вице-президенты  вылетают  в  отставку,
как намыленные, прецеденты известны...
   - Лихо...- сказал Мазур.
   - Если уж пошел откровенный  разговор,  идти  надо  до  конца,-  произнес
Глаголев с той же хищной улыбкой.- У вас нет ни единого  шанса  соскочить  с
поезда. Повторяю, вы вляпались в игру, где кое для кого награда простая,  но
чрезвычайно ценная - жизнь. Дело в том, что операция "Тайга" - как ее назвал
какой-то  идиот  -  проводится  исключительно  армейцами  двух  стран.   Без
малейшего учас-тия политиков. Если это выплывет наружу раньше времени - наши
заокеанские партнеры получат  астрономические  сроки  там,  у  себя,  а  мы,
соответственно, здесь. Или, если они не успеют покинуть матушку-Россию,  вся
компания будет обживать здешнюю зону - потому что  с  точки  зрения  законов
обеих  стран  все  мы  не  более   чем   теплая   компания   государственных
изменников... Мы играем без политиков. Ну их к черту. Бывают ситуации, когда
солдаты всегда договорятся... Выгода обоюдная: если все пройдет гладко, наши
коллеги  по  ту  сторону  океана  сохранят  за  собой  кое-какие  крайне  им
необходимые угодья, на которые уже положили глаз друзья мистера  Дреймена  и
всерьез намереваются с его помощью впоследствии отобрать у армии. А  мы,  со
своей стороны, получим трудами подельщиков кое-какие выгоды  на  переговорах
по обычным вооружениям  в  Европе.  Ситуация  проста:  двое  на  необитаемом
острове, у одного есть спички, у другого - коробка... Не стану врать, что  я
с вами был полностью откровенен, но не соврал ни  разу  и  главное  изложил.
Понимаете, почему? - Он замолчал, пытливо глядя на Мазура, потом хохотнул: -
Понимаете... Обратной дороги вам  нет.  Невозможно  отказаться  и  тихонечко
уйти. Во-первых, я вас не выпущу. Во-вторых, если и выпущу, очень скоро  вас
прикончит Крайко.- Он похлопал Мазура по колену.- Ну, а когда  вы  окажетесь
на корабле, смыться оттуда будет и вовсе невозможно,  против  четверых  моих
мальчиков не потянете... Как говорится, попала собака в колесо  -  пищи,  но
беги. Ну, а после того, как вы возьмете "Заимку", которую вы просто  обязаны
взять,  не  будет  никакой  необходимости  за  вами  надзирать.  Потому  что
единственной вашей защитой от "соседей" станем мы. Ну, как я вас пер
   евербовал, Штирлиц?
   - Значит, командир группы - это фикция?
   - Отчего же,- сказал Глаголев.- Вы, в  конце  концов  опытный  диверсант,
бывали на  "Заимке",  имеете  там  парочку  личных  врагов...  Вы  остаетесь
командиром, пока не сделаете неосторожного шага в сторону. В этом случае, уж
не посетуйте, вас мягко и незамедлительно покритикуют, последний раз в вашей
жизни... По-моему, условия не столь уж обременительные, а?
   - Если бы я мог вам верить...
   - Уж простите за пошлую фразу, но нет у вас  выбора,-  сказал  Глаголев.-
Или рассчитываете на здравый смысл Лаврика? Увы, придется положиться на  мое
слово. Мы не предатели. И янки - тоже. Все так  и  обстоит  -  армейцы  двух
стран решили  поправить  кое-какие  несообразности  политической  жизни,  ко
взаимной выгоде. Есть и личные мотивы, понятно. Открою вам один секрет: мы с
Кацубой - малость  проштрафившиеся.  Оказались  во  глубине  сибирских  руд,
словно в почетной ссылке. А я вдобавок уже здесь лопухнулся  самым  позорным
образом. Сумел поправить дело, но все равно пятно осталось... Для нас это  -
шанс с большой буквы. Для вас - тем более. В игре  задействованы  не  только
сухопутные "большие звезды", но и флотские.  Вернетесь  героем  -  героем  и
будете. Победа все спишет. Попадетесь "соседям" - шлепнут на месте, пожалуй,
не доведут до трибунала ни вас, ни всех остальных...
   - А там есть кассеты? -тусклым голосом спросил Мазур, глядя в пол.
   - Есть. Я не зря отправляю вас в такой спешке. Сегодня утречком мы  взяли
человека, приехавшего в Шантарск с "Заимки".  И  поговорили  по  душам.  Там
хранится еще один комплект видеоархива. Они, как вы  совершенно  справедливо
подметили, все еще не допускают мысли, что на них могут напасть, притихли  с
окончанием охотничьего сезона, сделали генеральную  уборочку,  отпустили  по
домам часть персонала, всяких там кухонных мужиков и баб,  но  ликвидировать
объект никто не собирается. Так вот, его не будут искать суток двое.  Потом,
конечно,  забеспокоятся,  а  очень  скоро  -  всполошатся.  Меня   пока   не
подозревают, но не стоит благодушествовать... В общем, у вас -  двое  суток.
Я, пока вы валялись в беспамятстве, имел дипломатичную беседу с Лавриком. Он
считает, что ваша столь внезапная смерть от инфаркта на территории базы - не
вполне то, что подходит для данной  ситуации.  И  потому  я  без  труда  его
убедил:  гораздо  лучше  будет,  если  вы  все  же  выкарабкаетесь   трудами
реаниматоров, но по дороге на  аэродром  попадете  в  аварию.-  Он  вскользь
глянул на часы.- И часика через два вы в  нее  попадете.  Я  вам  гарантирую
красиво пылающую на  обочине  машину  и  штучки  три  обожженных  до  полной
неузнаваемости трупов - в  моргах,  куда  свозят  бомжей,  этого  бесхозного
добра... Смею думать, "соседей" это окончательно запутает  -  то  есть,  они
решат, что все концы убраны и дело закончено... Мазур посмотрел ему в глаза:
   - А где гарантии, что я все же воскресну?
   - Как дите малое, честное слово,- усмехнулся Глаголев.- Какие,  к  черту,
гарантии? На бумажке, что ли,  написать:  "Обязуюсь  не  отрывать  каперангу
Мазуру умную головушку, в чем и подписуюсь?" Гарантии у вас простые - каста.
Вы морской житель, а я сухопутный, но мы все же оба - армия. Армия,  которая
играет против своего  старого  конкурента,  отнюдь  не  впервые  в  истории,
кстати... И верить приходится не мне,  многогрешному,  а,  я  бы  выразился,
типичному представителю вашей же касты... Это уже на подсознательном  уровне
- собаки всегда объединяются против кошки, не требуя друг у друга гарантий.
   - А волки сплошь и рядом рвут друг друга. Глаголев поморщился:
   - У нас мало времени, чтобы играть в слова...
   -  Ну,  а  если  я  все  же  предпочту  красиво  погибнуть?   От   полной
безысходности и невозможности разобраться, где тут истина?
   - Сдаваться пойдете?
   - Хотя бы, предположим, я пройду через ваших мальчиков...
   Мазур неотрывно следил за сидевшим напротив генералом, прекрасно понимая,
что перед ним не старпер, прячущийся  за  спинами  подчиненных,-  верзила  с
холодными варяжскими глазами был противником нешуточным. Однако Глаголев, на
вид по крайней мере, казался расслабленным. И не похоже было, чтобы  реплика
Мазура его привела хоть в малейшее замешательство.
   После долгого молчания Глаголев искренне рассмеялся:
   - Глупости. Я же  знаком  с  вашим  досье  -  насколько  удалось  влезть.
Блестящие морские офицеры государя императора, штатские генералы  путейского
ведомства,  гонор  и  гербы,  анненские  кортики,  дуэли  на  пленэре...  Вы
счастливец, я-то сам из мужиков, совершенно нечем похвастаться, не говоря уж
о  генеалогических  изысках.  Так  вот,  сударь  мой,  на  мое  счастье,  вы
принадлежите  к  тем   редким   экземплярам,   которые   всерьез   озабочены
восстановлением порушенной  чести.  Ну  не  станете  вы  нырять  в  небытие,
оставляя пятно на фамилии... Это прекрасные  побудительные  мотивы:  чувство
чести и чувство мести. А  с  местью  в  данном  случае  все  обстоит  просто
прекрасно: на "Заимке" вас ждет парочка типов, с которыми  вы  посчитаетесь,
визжа и суча  ножонками  от  оргазма.  Это  меня  привлекает...  Ну,  кончим
болтовню и поговорим о деле?
   - Хорошо,- сказал Мазур.- Если уж говорить о деле... Вся  эта  хитроумная
затея с уловлением в сети будущего президента - государственная операция или
самодеятельность каких-то больших бонз, озабоченных в первую  очередь  своим
карманом?
   Почти без промедления Глаголев сказал:
   - Неглупо... Ладно, обратной дороги у вас все равно  нет.  Мысль  верная.
Есть бонзы, которым при успехе дела, как легко догадаться, в карманы потечет
золотая река, какой еще свет не  видел.  Что  вашу  задачу  лишь  усложняет.
Попади вы в плен к конкурирующей  государственной  конторе,  у  вас  был  бы
зыбкий шанс - а при данном раскладе нет ни единого. Даже как у боевого пса -
у игроков такого уровня своих бультерьеров хватает, сто раз проверенных, так
что никто не станет вас перевербовывать,
   - А отсюда вытекает, что взять "Заимку" - еще не самая сложная задача, а?
- спросил Мазур.- Главное будет - смыться с нахапанным.
   -  В  яблочко,-  сказал  Глаголев.-  Я  иллюзий  не  питаю:  ежели   база
профильтрована моими людьми, ежели в стане "соседей" у  нас  есть  засланные
казачки - по теории вероятности возле меня  просто  не  может  не  оказаться
ихних Штирлицев. Поэтому  главные  сложности  нагромождены  как  раз  вокруг
отхода...

   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
   ЕСЛИ ДОВЕРИТЬСЯ СОЛДАТАМ...
   Немногим приходилось  лицезреть  со  стороны  место  собственной  гибели,
оставаясь при этом во плоти и крови, а не в  виде  пресловутого  астрального
тела, порхающего вопреки законам природы невидимо и неслышимо для  смертных.
Мазур этой сомнительной чести удостоился,сидя в кабине "Газели". Вообще-то к
Шантаре можно было проехать несколькими маршрутами, но Кацуба, определенно с
умыслом, покатил в сгущавшихся сумерках мимо мясокомбината на окраине города
- и, не притормаживая, предупредил:
   - Будет поворот, смотри внимательнее.  Справа  ты  и  упокоился.  Поворот
коварный, там частенько бьются, так что подозрений никаких...
   Было  еще  достаточно  светло,  чтобы  рассмотреть  далеко  под   откосом
валявшийся на боку фургончик "скорой помощи",- мятый,  словно  попавшая  под
гусеницу трактора консервная банка, черный, выгоревший. Зеленый склон откоса
пропахан широкой бороздой, на дороге уже ни зевак, ни милицейских машин.
   - Хорошо летела,- сказал Кацуба.- Что  твой  Ика-рушка  с  небес.  Ты  не
переживай, случается и похуже. Есть  один  тихий  городок  южнее  Панамского
канала, где куча народу до сих пор свято верит,  что  я  в  конюшне  сгорел,
лошадки меня, понимаешь, с испугу затоптали, когда выводить пытался. Конь  -
животное умное, а вот поди ж ты, из горящей конюшни его нипочем не вытащишь,
упирается всеми четырьмя...- ухмыльнулся он.- И могу побиться об заклад, что
одна милая вдовушка до сих пор ставит свечки за  упокой,  от  этого  и  жить
легче...
   Он свернул возле серого здания речного  вокзала  сталинской  постройки  и
покатил в конец набережной, к небольшому белому теплоходу, бросив мимоходом:
   - Прикрытие довольно надежное. Речники сейчас в параличе и трансе, у  них
эти кораблики нанимают кому не лень - главным образом богатенький народ  для
веселых пикников. Так что встретить их можно на реке  где  угодно.  Команда,
правда, наша, сам понимаешь, так оно надежнее как-то...
   - Или наоборот,- сказал Мазур. Кацуба покосился на него:
   - Соображаешь... Только от утечки все равно не уберечься - слишком  много
народу задействовано, как ни сужай круг.
   Мазур кивнул на бродивших по набережной людей, мимо которых они  медленно
проезжали:
   - А это ничего, что нас так мало?
   - Да ну, обычное дело,- сказал Кацуба.- Вполне приличное  количество  для
пикничка. Намедни какой-то новорус "Достоевского" фрахтовал -и загрузился на
него лишь со своей телкой и парой охранников. А "Достоевский" вашего  корыта
раза в три поболе.
   Микроавтобус остановился у трапа.  Пожалуй,  в  одетой  модно  и  небедно
компании, устремившейся  на  теплоход,  и  впрямь  трудно  было  заподозрить
спецгруппу -  Глаголев  озаботился  снабдить  их  яркими  сумками,  парочкой
магнитофонов и целым штабелем прозрачных упаковок с пивными банками, каковую
поклажу все и тащили с бодро-нетерпеливым  видом  людей,  жаждущих  поскорее
развлечься после то ли праведных, то ли неправедных трудов. То, что  на  всю
компанию приходилась одна-единст-венная дама, тоже вряд ли кого-то удивит  -
можно подыскать массу разнообразных объяснений.
   Мазур собрался вылезти следом  за  всеми,  но  Кацуба  придержал  его  за
локоть:
   -  Погоди-ка.-  Подождал,  пока  все  скроются,   понизил   голос,   хотя
остерегаться было уже вроде бы и некого: - Есть одна хитрая деталька. Глагол
- человек недоверчивый. И,  когда  вся  эта  импортная  компания  уходила  в
столовую подкрепиться, он посылал ребят  проверить  апартаменты.  Любопытная
штука обнаружилась. Там,  куда  поселили  мужиков,  моментально  прописались
"клопики", весьма современные. Ну, мы не стали их снимать с шумом и  помпой,
а  попросту  разместили  в  номере  поблизости  техника   с   кучей   хитрых
детекторов... В общем, выяснилось, что эта гладкая кошка вовсю  подслушивает
своих, регулярно и старательно.  Хотя  подслушивать,  сразу  скажу,  было  и
нечего - ну, мы ж параллельно слушали тоже, сам понимаешь. И делали  выводы.
Если подвести итоги, получается следующее: у  кисы  есть  весьма  компактная
аппаратура нескольких разновидностей, которую она таскает с собой постоянно.
Сразу по размещении с  той  самой  нашей  фазенды,  на  которой  ты  с  ними
познакомился, пришел кодированный радиосигнал,  продолжительностью  в  шесть
секунд. То ли в городе у нее есть нелегальная  подстраховка,  то  ли  сигнал
пошел на какой-нибудь спутник  -  их  сейчас  столько  развелось...  Видимо,
докладывала что-то типа того, что прибыла благополучно, и все пока  идет  по
плану. Не можем же мы ее обыскивать, игра идет на всем возможном доверии, да
и попали они к нам, минуя таможню, черта можно было в лифчике протащить... В
общем, первое - у нее есть связь, второе -  она  своих  мальчиков  ретиво  и
усердно подслушивает.
   - А вас не пыталась?- спросил Мазур.
   - Нет,- тут  же  серьезно  ответил  Кацуба.-  Проверяли.  Ты  эти  детали
учитывай...
   Подумав, Мазур сказал задумчиво:
   -Вообще-то - самое обычное поведение. На  ее  месте  и  в  ее  положении.
Прокуроры везде одинаковы. Или у вас насчет нее есть сомнения?
   - Никаких пока. Вроде бы та, за кого себя выдает.
   Просто ты за ней приглядывай. Вряд  ли  они  рискнут  смыться  с  добычей
единолично, не та ситуация... Ты как профессионал рискнул  бы  на  их  месте
вести свою игру, сидя где-нибудь в  географическом  центре  США?  Смываться,
обманув хозяев?
   - Вряд ли,- заключил Мазур.
   - То-то. Здесь весь интерес - в будущей совместной  игре,  доверие,  если
можно так выразиться, подневольное. Но все равно - поглядывай. Кстати, она и
пушечку притащила с собой, в отличие от  мужиков.  Мы  к  ней  под  юбку  не
лазили, но по всем приметам вроде бы стандартный кольтовский  "Лоумен"...-он
со вздохом хлопнул Мазура по колену.- Ну, давай, что ли... Аста маньяна!*
   ...Обуревавшие Мазура чувства являли собой нечто  среднее  меж  противным
ощущением камешка в ботинке и неудачными попытками  вспомнить  улетучившийся
сон. Клубок противоречий - вот и вся недолга. С одной стороны,  ему  даже  в
лучшие времена не доводилось возглавлять  группу,  прямо-таки  увешанную  от
ушей    до    каблуков    самой     заковыристо-компактной     электроникой,
суперсовременными штурмовыми  ножами,  чрезвычайно  удобными  в  скоротечных
схватках  хеклер-коховскими  трещотками  "МП-5-А-3",  глушителями  ко  всему
огнестрельному и прочими плодами больной фантазии  секретных  конструкторов.
Обычно он привык обходиться более спартанским прожиточным минимумом, что  не
означало, будто пользоваться всем этим не умел. Да и сам штурм  глаголевские
ребятки, надо отдать им должное, расписали идеально, Мазур как  профессионал
поневоле  снимал  перед  ними  несуществующую  шляпу.  Наконец,  за  вычетом
аппетитной  прокурорской  помощницы,  все   поголовно   были   великолепными
компаньонами для предстоящей забавы, лучших и не подберешь.
   С другой стороны, он  чувствовал  вполне  понятный  легонький  раздрай  в
мыслях и чувствах, пусть и имевший мало общего с внутренним  сопротивлением.
Очень уж привык, что сосавшие сейчас пивко в кают-компании импортные ребятки
всегда находятся по другую сторону, и их надлежит если  не  резать,  то,  по
крайней мере,  опасаться,  не  поворачиваясь  спиной  и  не  приближаясь  на
дистанцию выстрела или броска ножа. А от того, что работать с ними  на  пару
приходилось не в дальних экзотических странах, а в родных, почитай,  местах,
и вовсе нереальными казались окружающие пейзажи.
   Правда,  и  они  испытывали   некую   внутреннюю   зажа-тость,   конечно,
обуреваемые теми же мыслями. Это политики с обеих сторон за последние десять
лет привыкли лобызать друг друга взасос и оказывать друг другу мелкие услуги
в обмен на крупные  чеки  -  военным  перестроиться  было  чуточку  труднее.
Оставалось  надеяться  на  профессионализм,  вбитый  в  гены.  И  на  удачу,
естественно.
   Будь у него в запасе несколько суток, все прошло бы полегче:  хватило  бы
времени притереться и, чем черт  не  шутит,  вспомнить  прошлую  жизнь,  где
непременно отыскались бы общие, заочные знакомые. С присущим  профессионалам
цинизмом,  чего  доброго,  и  чуть  сентиментально  обсудить  иные  минувшие
операции вроде "Торнадо" или рейда на Эль-Бахлак. В конце-то концов, они  не
по природной извращенности тыкали  друг  в  друга  ножичками  на  глубине  -
политики послали, Родина велела, как просто быть  ни  в  чем  не  виноватым,
солдатом, солдатом...
   Да только времени не было. Без всяких реверансов оказались за столом,  во
главе которого восседал Глаголев, за точнейшими картами. Ледок помаленьку  и
растаял. Зато теперь Мазур пару  раз  перехватывал  взгляд  майора  Прагина,
глаголевского личарды, выполнявшего при Мазуре  благородную  роль  галерного
надсмотрщика, в общем, спокойный такой взгляд, вовсе даже не людоедский,  но
что характерно, исполненный несуетливой готовности располосовать  глотку  от
уха до уха в случае производственной необходимости... Майор  был  низенький,
жилистый, с незамысловатым лицом пьющего комбайнера из захолустного  колхоза
- следовательно, как подсказывал Мазуру опыт, не в  пример  опаснее,  нежели
верзила с накачанными до всех мыслимых пределов мышцами. Интересно, он  тоже
из проштрафившихся в неведомых миру переделках?
   Теплоход, хоть  и  невеличка,  все  же  для  такой  компании  был  словно
шварценеггеровский пиджак, напяленный на лилипута. Со всеми удобствами можно
было разместить человек сорок. И потому  Мазур  -  да  и  остальные  тоже  -
чувствовали себя здесь  чуточку  неловко.  И  держались  вместе:  молчаливые
янкесы, молчаливые глаголев-ские спецназовцы, вовсе уж немногословный  майор
Пра-гин и красотка Джен, нервничавшая вполне явственно,- так,  что,  вопреки
слухам о помешавшихся  на  здоровом  образе  жизни  американцам,  истребляла
сигареты в диком количестве. Что лишний раз доказывало: под любыми  широтами
прокурорские нервы искрят, как поизносившаяся электропроводка...
   Команда держалась так, словно ее и не было, и теплоходик  под  лирическим
названием  "Жемчужина"  плывет  самостоятельно,  этаким  Летучим  Голландцем
сибирских широт. Разве что время  от  времени  появлялся  бравый  субъект  в
форменной фуражке речника и  на  ухо  докладывал  что-то  Прагину.  Судя  по
некоторым признакам, это были стандартные рапорты на предмет того,  что  все
пока идет благополучно.
   Когда Прагин объявил, что пора и на боковую, Мазур рискнул  ослушаться  -
недолго думая, направился  на  палубу  следом  за  Дженнифер,  отправившейся
подышать на сон грядущий свежим воздухом. А может, и не дышать -  баловаться
со своими неизвестными аппаратами. Подглядывать за женщиной  офицеру  как-то
неприлично - но, во-первых, есть прямой приказ, во-вторых, вряд ли она будет
заниматься на палубе какими-то интимными женскими делами вроде  переодевания
колготок. А в-третьих, было скучно, и спать нисколечко не хотелось.
   Майор  перехватил  его   у   самой   двери,   с   ленивой   бдительностью
поинтересовался:
   - Бессонница?
   Мазур не собирался с ним цапаться из-за пустяков, гонора ради,- но  и  на
цыпочках маршировать перед надсмотрщиком  не  стоило.  Довольно  нейтральным
тоном ответил:
   - Мне, знаете ли, поручено кое за кем приглядывать в любое  время  дня  и
ночи...
   Видимо,  о  его  благородной  миссии  Прагин  был  осведомлен  -кивнул  и
посторонился. Мазур не спеша прошел на корму, где и обнаружил искомое:  Джен
стояла у  высоких  перил,  и  не  похоже,  чтобы  баловалась  с  миниатюрной
аппаратурой: ладони на перилах, поза спокойная. Под тесными  джинсами  много
не спрячешь - зато под мешковатой курткой может скрываться все, что  угодно,
вряд ли она оставит свои причиндалы в каюте, коли уж и  своих  подслушивает,
пренебрегая чужими...
   Без  особых  колебаний  он  подошел,  остановился  рядом  и,  как   сущий
джентльмен, негромко кашлянул. Девушка резко обернулась:
   - И вы тоже?
   - Простите? - галантно осведомился Мазур.  Она  сказала  спокойнее,  чуть
сердито:
   - Ваш генерал-супермен уже пытался залезть мне под  юбку.  С  соблюдением
всех светских приличий, правда...
   - Да что вы говорите?- изумился Мазур.- Когда я с ним  общался,  он  себе
ничего похожего не  позволял...  Может,  он  решил,  что  у  вас  под  юбкой
шпионский агрегат подвешен? Профессия у него такая.
   Ага! Ручаться можно, хотела потянуться к чему-то, скрытому  под  курткой,
но в последний миг опомнилась. Пожала плечами:
   - Насколько я могу судить, профессиональными интересами там и  не  пахло.
Обычное мужское хамство.
   - Слава богу, хоть не русское,-сказал Мазур.-  Потому  что  у  меня  есть
стойкое убеждение, что и американский генерал не отказался бы  от  кое-каких
действий, связанных с вашей юбкой...
   - А это обязательно? Приставать?
   - Помилуйте,- сказал Мазур.- Просто нам с вами нужно побыстрее установить
тесные рабочие отношения. Я старший  группы,  а  вы  представляете  закон...
правда, в условиях, когда не работают  все  и  всяческие  законы,  но  какая
разница?
   - И как вы себе представляете тесные рабочие отношения?
   Следовало признать, что девчонка  его  срезала.  Мазур  не  без  смущения
переступил с ноги на ногу:
   - Действительно, как-то сразу даже и  не  представишь...  Но  все  равно,
следует как-то перейти на менее чопорные отношения. Только  не  подозревайте
меня в эротическом беспокойстве...
   - Загадочная русская душа? - бросила она насмешливо.
   - А что? - сказал Мазур.- Мы люди простые, патриархальные...
   - И потому нам следует немедленно выпить водки, закусив ее икрой?
   - Хотите верьте, хотите нет,- сказал Мазур.- В жизни не  закусывал  водку
икрой, плохо представляю себе этот процесс...
   -  Пожалуй,-  согласилась  она,  на   сей   раз   без   насмешки.-У   вас
безукоризненный английский, я бы скорее  вас  приняла  за  долго  жившего  в
Австралии англичанина или американца-южанина...
   Совпадение это или нет? Очень уж странное попадание  в  десятку.  В  свое
время Мазуру ставили именно такой акцент: чтобы даже особо дошлые люди могли
его принять за долго жившего среди кенгуру и  бумерангов  уроженца  Альбиона
или  парня,  родившегося  южнее  линии  Мейзон-Диксон*.  Помогает   в   иных
командировках.  Именно  так:  чтобы  собеседник  поломал  голову  -  то   ли
англичанин, то ли американ-южанин. А девочка с первого выстрела...  Странно.
Неужели  помощников  прокуроров  у   них   учат   разбираться   в   подобных
лингвистических тонкостях? Кажется, понятно, что Глаголев имел в виду. Но, с
другой стороны, будь она подставочкой ЦРУ или иной веселой конторы,  неужели
столь легкомысленно  проговорилась  бы,  показав  ненужные  в  ее  профессии
знания?
   - У нас английскому не так уж плохо учат,-  сказал  он  в  конце  концов,
чтобы не затягивать паузу.- Слышали, быть может?
   - У вас? - она явственно подчеркнула, что под этим словечком имеет в виду
нечто конкретное, а не Россию вообще.-  Ну  да,  наши  парни,  что  со  мной
прилетели, тоже болтают по-русски так, что их можно принять за здешних...
   - Ну, я себя и не выдаю за помощника прокурора,- сказал Мазур.
   - А я, по-вашему, выдаю?
   - Нет, я  просто  хотел  сказать,  что  не  стараюсь  прикинуться  мирным
обывателем, вам же обо мне должны были чуточку рассказать.
   - Ага.- Она помолчала.- Интересно, сколько американцев вы убили?
   - А вы спросите как-нибудь у прилетевших с вами  мальчиков,  сколько  они
убили  русских,-  сказал  Мазур  спокойно,  ничуть   не   задираясь.-   Ведь
определенно случалось...
   - Я понимаю,-  сказала  она  не  без  строптивости.-  И  можете  на  меня
положиться во всем, что касается дисциплины. Но это еще не значит,  что  эта
командировочка мне нравится...
   - Вот совпадение, мне тоже.
   - Это ведь не в  Америке  придумали  -  охотиться  на  людей,  словно  на
оленей...
   - Джен, вы забыли одну крохотную  детальку,-  сказал  Мазур.-  Но  весьма
многозначительную. Придумали-то наши доморощенные Эдисоны, зато  мы  с  вами
вынуждены таскаться по диким лесам как раз из-за ваших  соотечественников...
Которые, узнав про здешнее сафари, о правах человека отчего-то не кричали...
Ну что, боевая ничья?
   - Пожалуй,- сказала она, подумав.- А вы - коммунист?
   - Бывший член партии,- сказал Мазур, сплюнув за борт.- Давайте  не  будем
углубляться в теоретические дебри? Вам все равно не  понять...  Нельзя  было
заниматься кое-какими делами, не записавшись в партию,- как у вас невозможно
остаться в славных рядах ЦРУ, будучи голубым или наркоманом...
   - Но вы не против демократических реформ в России?
   - Вы прелесть,- сказал Мазур.- Я вами очарован. Можно, я  возьму  вас  за
руку?
   - Я серьезно спрашиваю.
   - Я всегда был сторонником западного мира,- сказал Мазур доверительно.- Я
просто мечтаю покинуть эту империю зла. Вывезите  меня  отсюда  в  чемодане,
ладно? Или  выходите  за  меня  замуж,  чтобы  потом  воссоединить  семьи...
Выразить невозможно, как  я  жажду  припасть  к  стопам  мраморного  Авраама
Линкольна, облобызать их с радостным воплем...
   Она совершенно серьезно ответила:
   - Но у вас сейчас демократия, зачем  же  бежать  в  США?  "Очаровательный
ребенок,- подумал Мазур.- Такой живой, милый, непосредственный..."
   - Там, куда мы плывем, демократией что-то не пахнет,- сказал он хмуро.- А
вот при коммунистах такого безобразия не было.
   - Но тоталитаризм...
   - Ладно, оставим теорию,- сказал Мазур.- Подумайте лучше, как нам с  вами
повезло. В прошлые времена, будь мы героями шпионского романа, у нас было бы
только два варианта будущего. Смотря где роман написан. Если  у  нас,  вы  в
конце концов пленились бы идеями коммунизма  и  остались  бы  здесь  строить
социализм из материала заказчика. Если  у  вас,  я  непременно  прозрел  бы,
осознал преступную суть коммунистического режима и  упорхнул  бы  следом  за
вами в Штаты, где стал бы уличным проповедником или продавцом  мороженого...
Слава богу, мы от этих штампов избавлены, вам не  кажется?  -  фыркнул  он.-
Впрочем, в обоих вариантах не  исключалась  бы  эротическая  сцена  с  нашим
участием: в нашем романе  изображенная  предельно  пуритански,  с  отеческим
поцелуем в лобик, в вашем - гораздо более раскованная... Нет?
   Она наконец засмеялась:
   - Нет, вы и правда на русского совершенно не похожи...
   - А вы их много видели? То-то...
   - Красиво, правда?
   Ночь стояла лунная, хоть иголки собирай.  Они  оставили  Шантарск  далеко
позади, давно уже потянулись дикие места, бравшие начало, в общем, не так уж
далеко от города, если плыть или ехать на север,- и  в  чистом  небе  висела
огромная, пухлая, ярко-желтая луна, освещая тайгу так, что четко  выделялось
каждое дерево,  а  звезд  высыпало  и  вовсе  неисчислимо.  Будь  на  сердце
поспокойнее, можно блаженно любоваться  ночной  красой,  исподтишка  пытаясь
залучить в ладонь тонкие девичьи пальчики...
   - Ужасно не хочется сбиваться с романтической ноты,-  сказал  Мазур,-  но
для нашей экспедиции такая погода хуже личного врага. Я бы  предпочел  самый
поганый дождь с туманом, обычно в это время года дожди льют, как  из  ведра.
Такое уж у нас везение... Вообще места, наверное, непривычные, а?
   - Да нет,-  отозвалась  она  чуть  погрустневшим  голосом  (видимо,  тоже
вернулась на грешную землю).- Я  из  Мичигана,  там  хватает  похожих  мест,
только река у вас пошире...
   - То-то и заверяете, что умеете ходить по лесу? А я думал,  странствовали
в скаутах.
   - У нас далеко не везде есть скауты. Теперь вы впадаете в штампы...
   - Что делать,- пожал плечами Мазур.- Непременно хотите идти к объекту?
   - Это моя обязанность,- сказала  она  сухо.  "Может,  так  оно  и  есть,-
подумал Мазур.- А может, просто  девочке  страшновато  оставаться  одной  на
русском пароходе, где полно загадочных  бывших  коммунистов.  По-человечески
понятно. Ладно, посадим под елку  на  опушке,  как  того  зайку  из  детской
песенки, пересидит веселье. А если  провалимся  -  всем  и  так  кранты,  от
вертолета той марки, что приютился на  "Заимке",  теплоходу  не  уйти...  От
любого другого, впрочем, тоже. От реки до "Заимки" всего километров  десять,
как выяснилось, просто вертолет тогда описал широкую дугу,  предосторожности
ради..."
   - Вам не кажется, что за нами кто-то летит? - спросила она внезапно.
   Мазур старательно прислушался. Шум двигателей теплохода совсем не слышен,
чуть заметно шумит рассекаемая форштевнем вода, но  с  неба  никаких  звуков
вроде бы не доносится.
   - Может, и послышалось,- сказала она торопливо.- Но однажды так явственно
слышался шум в небе, то ли самолет, то ли  вертолет,  не  разобрала.  Далеко
позади. И вроде бы красный огонек перемещался. Очень  высоко.  Тут  проходят
трассы?
   - Конечно,- сказал Мазур.- Может, рейсовый и  видели.  Хотя  я  к  майору
все-таки схожу, пусть поставит кого-нибудь до утра на корме, чтобы смотрел и
слушал...
   - Неловко как-то, решат, что подняла панику... Показалось, скорее всего.
   -  Ничего,-  сказал  Мазур.-  В  таких   делах   лучше   перебрать,   чем
проглядеть...
   Они еще  минут  пятнадцать  простояли  у  перил,  перебрасываясь  редкими
фразами, но подозрительных звуков в небе так и не услышали, а подозрительных
огней не усмотрели. Взглянув на часы, Мазур махнул рукой:
   -  Ну  все,  со  спокойной  совестью  можно  покидать  пост.  Или  хотите
помедитировать в одиночестве?
   - Да нет, какие медитации?
   Пожалуй, и впрямь не походило, чтобы она все это время так уж  тяготилась
его  присутствием.  При  современном  развитии  спецтехники   баловаться   с
миниатюрной рацией можно и в каюте... Даже не обязательно вывешивать антенну
в иллюминатор.
   - Тогда пойдемте спать? - спросил Мазур. И поторопился добавить: - Каждый
в свою сторону, конечно...

   ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
   ПРОФЕССИОНАЛЫ
   Четверых  Мазур  оставил  возле   двух   изб,   где   высоко   вздымалась
радиоантенна,  а  неподалеку  все  еще  обитал  в  яме   гнуснопрославленный
медведь-людоед,- то ли он почуял  идущих,  то  ли  просто  бдил  по  ночному
времени, слышно было, как порыкивает и дерет когтями бетонные стены.
   Остальные шестеро бесшумной вереницей скользнули дальше, по обочине узкой
тропинки, держась возле крайних деревьев, так, чтобы луна осталась слева,  и
тени  идущих  слились  со  сплошной  стеной  леса,  скользили  по   стволам,
изламываясь. Мазур назад не оглянулся ни разу - четверых с майором во  главе
хватит за глаза. Если пленный не соврал, там только двое, а если  и  соврал,
во что, вспоминая глаголевских орлов, плохо верится, все пройдет  точно  так
же...
   Он двигался последним, критически наблюдая  за  неузнаваемой  в  покрытом
"лохмашками" комбинезоне помощницей прокурора. Правда, поневоле  приходилось
признать, что пока что никаких хлопот она не доставляла и не давала  поводов
для критики. Шла довольно тихо, не наступая на частенько попадавшиеся  сухие
ветки,- быть может, и не врала  насчет  безмятежного  детства,  проведенного
близ мичиганских лесов. Впрочем, спотыкаться и сослепу ломиться сквозь кусты
было бы мудрено: луна светила, словно спятивший прожектор, так,  что  злость
брала, тени казались аккуратно вырезанными из черной фотобумаги, все  вокруг
напоминало старинную гравюру без малейших переходов-полутонов меж  черным  и
белым, желтый круг, покрытый темными пятнами сухих морей, пробуждал в крови,
честное слово, древнее желание выть долго и протяжно, захлебываясь  звериным
ликованием. В диком несоответствии с моментом Мазур отчего-то вспомнил,  как
капитан-лейтенант Рудницкий, хлебнувший  в  операции  "Оркан"  столько,  что
хватило бы на четверых, сошел  с  ума  и  зациклился  на  одном-единственном
страхе: панически боялся,  что  на  ровном  месте,  средь  бела  дня,  вдруг
провалится в далекое прошлое, и это неимоверно обострялось как раз в  лунные
ночи, как ни завешивали окна в палате, как ни подбирали  палату  так,  чтобы
лунный свет в неё не проникал, бедолага неведомым шестым  чувством  угадывал
наступавшее полнолуние - и начиналось...
   Позади, несомненно, уже расставались с  жизнью  радист  и  его  напарник,
согласно здешнему штатному расписанию обитавшие по соседству с медведем. Уже
на берегу, сразу после того, как  они  оттащили  в  тайгу  черные  резиновые
лодки, майор Прагин вполне будничным тоном сообщил Мазуру, что наверху мудро
порешили свидетелей, за исключением языков, не оставлять. Шутник со страстью
к каламбурам мог бы заметить, что свидетелей порешили порешить. У Мазура эта
новость не вызвала ни внутреннего сопротивления, ни  приступов  гуманизма  -
всех  мало-мальски  непричастных  обитателей  отсюда  уже  убрали,  остались
откровенные холуи, хоть краешком, да замешанные  в  охотничьих  играх,  сами
выбирали судьбу, нечего о них и плакать...
   Шагавший впереди поднял руку, и вереница враз  застыла  на  месте.  Мазур
рысцой выдвинулся в авангард. Тяжело болтавшийся на шее  ночной  бинокль  не
понадобился - впереди, на огромной прогалине, чуть призрачно белело  длинное
строение  из  рифленых  листов  оцинкованного  железа,  крайне  напоминавшее
коробку из-под обуви. Два окна, обращенные к опушке, где стоял  Мазур,  были
темными.  Поблизости  красовался  самый  прозаический   деревянный   сортир,
сработанный,  правда,  аккуратно,  из  тесаных  досок,-  а  подальше  темной
обтекаемой  глыбой  сто-ял  вертолет  с  обвисшими  лопастями,  со  знакомым
номе-ром. Посадочная  площадка,  выложенная  дырчатыми  же-лезными  листами,
вполне  могла  вместить  еще  парочку  таких  же.  У   самых   деревьев   на
противоположной стороне прогалины - огромный резервуар  с  различимыми  даже
отсюда красными буквами ОГНЕОПАСНО. Все оборудовано по-хозяйски, с  расчетом
на долгую и спокойную жизнь. У входа в  домик  на  гнутом  кронштейне  горит
яркая  лампа,  свечей  на  двести  пятьдесят,-  ну  да,  в  избе   рядом   с
радиостанцией работает дизель, кабели проложены под землей, все удобства...
   Мазур все-таки поднял к глазам бинокль, разглядывая большую конуру,  куда
уходила толстая цепь,- собачка безмятежно дрыхла. Послюнил безымянный палец,
оттопырил его, повернул  вправо-влево.  Слабенький  ветерок,  едва  заметное
колыхание воздуха все же присутствовало,- но, облегчая задачу, ночной  зефир
струился от домика к засевшим на опушке диверсантам.
   Все было  расписано  заранее,  как  по  нотам.  Но  Мазур,  памятуя,  что
повторенье - мать ученья, придвинулся к Джен, показал ей на усыпанную сухими
иглами землю под ближайшей сосной, погрозил  пальцем.  В  серебряном  лунном
сиянии ее лицо  было  совсем  юным  и  азартным.  Без  дальнейших  понуканий
опустилась  на  землю,  села,  обхватив   руками   колени,   положив   рядом
кургузенький короткоствольный револьвер. Кивнув на него, Мазур погрозил  уже
кулаком. Она заверила размашистыми жестами, что все прекрасно понимает  и  в
ковбоев  играть  не  будет.  Для  вящего  душевного  спокойствия   револьвер
следовало  бы  отобрать  вовсе,  но  Мазур  опасался,  что  девчонка  начнет
барахтаться - страшновато ей в компании бывших членов КПСС, понимаете ли...
   Как  заправский  дирижер,  Мазур  принялся  управлять   своей   командой.
Указательным пальцем ткнул в грудь одного из "красных беретов",  показал  на
вертолет - мало ли что, вдруг кто-то в нем устроился на ночлег... Приложил к
голове ладони, сделав из двух  пальцев  каждой  руки  подобие  ушей,  вручил
одному из глаголевских орлов пластиковый пакетик, кивнул на конуру. Вряд  ли
здешних собачек обучали не подбирать с земли жратву - не было  такой  нужды.
Можно, конечно, упокоить и из бесшумки - но палить  придется  наугад,  может
завизжать...
   Еще несколько скупых жестов - и роли распределены получше, чем в  Большом
театре. По телу в одно неуловимое мгновение пробежал привычный,  неописуемый
словами  холодок  -  ощущение  последней   секунды   перед   ударом,   когда
остановиться уже нельзя, как  нельзя  задержать  рушащуюся  на  берег  волну
прибоя, когда закончились все расчеты и начался бой... А  бой  бывает  самым
разным, вовсе не обязательно шумным.
   Тот, кому поручили собаку, бесшумно перемещался, перебегая  от  дерева  к
дереву. Оказавшись напротив конуры, метрах в тридцати, развернул  пакетик  и
положил кусок мяса в широкую черную резинку большой  металлической  рогатки.
Опустился на одно колено, оттянув резинку до предела. Отпустил.
   Над прогалиной мелькнула словно бы смазанная полоса  -  кусок  мяса,  для
пущей привлекательности аромата пропитанный вкусовой добавкой (и кое-чем  не
столь  приятным),  влетел  прямо  в  широкое  полукруглое  отверстие  будки.
Явственно слышно было, как потревоженный пес, звякнув цепью, вскочил, рыкнул
спросонья. Несколько секунд тишины - и он показался  из  будки,  лег  башкой
наружу, зажав меж передними лапами  нежданный  подарок,  обнюхал.  И  в  три
глотка разделался с коварным угощением.
   Отрава подействовала почти  сразу  же.  Послышался  короткий  придушенный
визг, и пес, чуть подавшись  наружу,  свалился  набок,  немного  подергался,
застыл. Следовало бы его пожалеть, чуть ли не единственного здесь, кто ни  в
чем не виноват, но не было времени на лирику. Понаблюдав и  убедившись,  что
глаголевская фармакология сбоев не дает, Мазур дал отмашку ладонью.
   Все происходило в совершеннейшей тишине. Фигуры в лохматых комбинезонах с
разных сторон, короткими продуманными зигзагами кинулись к  домику,  держась
так, чтобы их не видно было из окон. Кроме одной,  быстро  приближавшейся  к
вертолету. Еще несколько секунд - и двое заняли позиции у  боковых  стен,  а
Мазур, одним прыжком преодолев круг  света  у  крылечка,  встал  вплотную  к
двери. Двумя пальцами  левой  руки  попробовал  ручку.  Когда  она  послушно
подалась, осторожненько потянул дверь на себя. Отошла, самую  чуточку.  Ага,
крючок, и не более того...
   Просунул в щель лезвие ножа - зазубренным обушком вверх.  В  две  секунды
приподнял крючок, аккуратненько опустил его, чтобы не звякнул. Потянул дверь
так осторожно, словно вывинчивал  взрыватель  мины,  стоя  на  полусогнутых,
готовый в любой момент в  прыжке  уйти  в  сторону.  Возле  самого  его  уха
замаячила широкая черная трубка глушителя - напарник подстраховывал.
   Тишина. Из распахнутой двери пахнуло устоявшимся теплом жилища:  несвежие
постели, тушенка, лук,  оружейная  смазка...  На  цыпочках  Мазур  скользнул
внутрь, быстро и бесшумно перемещаясь по методу ниндзя - подошва ставится за
подошву, при сноровке словно на роликовых коньках катишься...
   Судя по жизнерадостному храпу, все трое обреченных дрыхли здоровым  сном,
и это походило на казарму в том далеком городке с заковыристым названием, но
там Мазур не  испытывал  ничего,  кроме  инстинктивного  стремления  сделать
работу хорошо, а здесь в висках горячо, блаженно  пульсировало  предвкушение
мести... Он переместился  вдоль  стены,  все  еще  сжимая  в  руке  нож,  не
прикоснувшись к висевшему за спиной автомату. Поднял указательный палец - ив
окно за его спиной ударил луч мощного фонарика, а в руке тенью  скользившего
за ним напарника вспыхнул второй.
   Нервы у спящих оказались вовсе уж железными - заворочались,  не  открывая
глаз, переваливаясь на животы, но Мазуру хватило времени, чтобы  опознать  в
крайнем  слева  (две   койки   из   пяти   пустовали)   "капитана"   Толика,
командовавшего ряжеными солдатами, захватившими Мазура с Ольгой на берегу.
   Условный жест  напарнику  -  и  автомат  того  дважды  плюнул  негромкими
щелчками, тускло-желтыми язычками огня.  Два  тела  дернулись  на  постелях,
замерли, конвульсивно подергивая ногами в угасающем ритме. Теперь можно было
и позволить себе пару секунд, не более, чисто личного времени...
   Видимо, некий инстинкт вырвал "капитана" из сна. Он  ошалело  взметнулся,
щуря глаза, вслепую нашаривая прислоненный к стене рядом с  койкой  автомат.
Дав ему пожить еще секунду, Мазур метнулся  вперед,  окруженный  ореолом  от
бьющего прямо в  спину  яркого  луча  -  и  всадил  нож  по  самую  рукоять,
прямехонько под ребро. Он  был  из  тех,  кому  прекрасно  знакомо  ощущение
отлетающей души, передающееся через руку с  ножом,  как  удар  тока,-  когда
убитого тобою навсегда  покидает  жизнь,  и  на  миг  перед  убийцей  словно
распахивается в иной мир окружающая реальность... Словами это  не  передашь,
как ни старайся. То ли ангелом смерти сам  себе  кажешься,  то  ли  ощущаешь
прикосновение безумия...
   Все. Нету больше у обитателей "Заимки" ни радиосвязи с Большой Землей, ни
вертолета. По рации согласно заранее  отданному  приказу  ласково  пройдутся
первым попавшимся гаечным ключом либо просто прикладом  автомата,  следовало
бы заодно изуродовать приборы в кабине вертолета, но  это  будет  совершенно
излишний вандализм, поскольку вертолетчик - вот он, коченеет себе...
   ...Освещенный полной луной сказочный городок был по-прежнему прекрасен  -
чудо, возникшее словно бы по мановению волшебной  палочки,  кусочек  древней
Руси, неведомой силой перенесенный в  чащобу.  В  серебристом  лунном  свете
тускло сияли позолоченные двуглавые орлы на шпилях теремов и  восьмиконечный
раскольничий  крест  над  церквушкой,  загадочно  посверкивают  многоцветные
витражи, длиннющая тень от башни протянулась по всей прогалине,  упираясь  в
ближайшую  сопку.  Даже  знакомый  флаг  висит  над  воротами,  обмякнув   в
безветренном воздухе. Мазур покосился на замершую рядом Джен - еще  немного,
и совершенно по-детски разинет рот, вряд ли она ожидала, что поганое  логово
охотников за людьми смотрится со стороны так чарующе...
   Положительно, залюбовалась... Мазур легонько подтолкнул  ее  локтем,  она
опомнилась, виновато улыбнулась. Присевший на корточки  спецназовец  возился
со своими тремя приборами, соединенными в единый блок.  Остальные  стояли  и
сидели в  вольных  позах,  прислонившись  к  деревьям.  Поблизости  тихонько
журчала речушка, протекавшая через волшебный деревянный городок и исчезавшая
вдали меж сопками. В городке светилось одно-единственное окошко - в  главном
тереме, сбоку. Судя по колыхавшимся  на  потолке  той  комнаты  разноцветным
отблескам, кого-то в "час волка" мучила то  ли  бессонница,  то  ли  тяга  к
искусству, и он смотрел цветной телевизор. Возможно, караульный.
   -  Ну?  -  спросил  Мазур,  когда  оператор,  налюбовавшись  на   зеленые
загадочные синусоиды и переливы цветных лампочек, поднял голову.
   - Сигнализация по периметру. Датчики короткого радиуса, типа  "Ожерелье",
принцип действия...
   - Я знаю,- сказал Мазур.- И ничего больше?
   - Ничего, ручаюсь. Даже странно чуточку...
   -  Чего  там  странного?  Самоуверенный  народ,  вот   и   все...   Пульт
локализовали?
   - С большой долей вероятности - во-он в том теремке.
   - А с меньшей?
   - Простите... В том теремке, ручаюсь процентов на девяносто.
   - То-то,- проворчал Мазур.- А как насчет часовых?
   - У них там есть кто-то на вышке. Один. В бинокль не видно,  но  детектор
фиксирует.
   - Значит, верхолаза будем делать  в  первую  очередь...-  сказал  Мазур.-
Давайте поплавок.
   Он подошел к речушке, взял у оператора черный пластиковый шар размером  с
апельсин, ногтем передвинул крохотный  выключатель  и,  опустив  поплавок  к
самой воде, разжал ладони. Шар, казалось, топориком пошел ко  дну  -  но  на
самом деле он лишь погрузился  на  точно  рассчитанную  глубину,  и  течение
моментально потащило его прочь, к "Заимке". Оператор с сосредоточенным видом
прижал обеими ладонями наушники.
   Мазур наблюдал через его  плечо,  как  меняются  в  око-шечке  небольшого
прибора маленькие зеленые цифирки: 7... 9... 10... Течение было медленное, и
шарик удалялся от них довольно неспешно. Вот он уже в пятнадцати  метрах,  в
девятнадцати. Зеленые цифирки уже сложились в трехзначное  число  -  но  все
равно, в пределы "Заимки" поплавок пока что не проник, расстояние до  забора
выверено лазерным дальномером до сантиметра...
   Оператор обратился в статую. Цифирки менялись. 321... 322... 323...  Все!
Он  уже  плывет  через  "Заимку",  скоро  должен  оказаться  под   ближайшим
деревянным мостиком, бревенчатым, горбатым. Оператор совершенно спокоен,  не
шевельнулся. Нет больше нужды  производить  в  уме  вычисления,  прикидывать
расстояние на глазок. Главное и так ясно: никакой решетки или иной  преграды
нет, поплавок прошел беспрепятственно. И дальнейшая его судьба уже никого не
интересует, пусть себе плывет до Шантары, а там, если повезет,-  в  Северный
Ледовитый океан...
   - Ну? - нетерпеливо спросил Мазур.
   - Ничего нового. Придется подождать.  Если  там  есть  какой-то  сюрприз,
непременно всполошатся...
   Ждать в таких условиях - хуже некуда. Секундная стрелка перемещается  так
медленно, что поневоле тянет подтолкнуть ее  мизинцем,  в  кончиках  пальцев
возникает противный зуд, здесь бессильны выучка и  опыт...  Они  старательно
выждали четверть часа, но сказочный городок оставался погруженным в сон,  ни
одно окно не зажглось, ни малейшего шевеления меж теремами.  Пора  начинать,
благословясь...
   Мазур с надеждой взглянул на небо. Слева, над самым горизонтом,  виднелся
серовато-белый клочок облака, но обещанное военными  синоптиками  непогодье,
как частенько с такими предсказаниями и бывает, запаздывало.  Среди  россыпи
звезд ярко, самодовольно сияла луна, волчье  солнышко.  Вздохнув  про  себя,
Мазур распорядился:
   - Начали...
   На сей раз Джен  предстояло  оставаться  под  серьезным  эскортом  -  три
прикрывающих лба плюс ручной пулемет. Мало ли какие неожиданности случаются,
из пессимизма следует ожидать самой коварной засады. Он  в  который  уж  раз
вспомнил  вымученную  усмешку  Глаголева,  когда  речь  зашла   о   взаимных
внедренках. И, вздохнув про себя, принялся  привычно  набрасывать  на  плечи
ремни акваланга.
   Сочетание было самое сюрреалистическое - бескрайняя тайга  и  снаряженные
по всем канонам аквалангисты. Подводная  лодка  в  степях  Украины.  Но  что
поделать, если  безымянная  речушка  самим  своим  существованием  подсунула
решение, а противник, будем надеяться, убаюканный магическим словом "тайга",
вовсе даже не подумает о боевых пловцах...
   Как и следует старшему по званию - известно, генерал посылает  в  бой,  а
адмирал ведет,- Мазур первым опустил ноги в реку. Встал в ней, вода доходила
до груди, обтекала, мгновенно появилось знакомое ощущение, будто  комбинезон
липнет к телу. Холода не чувствовалось - комбинезоны рассчитаны на водичку и
похолоднее. Он  пару  раз  переступил  ластами  по  дну,  привыкая,  присел,
оттолкнулся,  перевернулся  на  спину,  прижимая  к  груди   упакованный   в
непромокаемый мешок автомат, словно  морская  выдра  -  детеныша.  Пошевелил
ластами - и  тихонечко  поплыл  по  течению  лицом  вверх,  в  полуметре  от
поверхности. Акваланг был хитрой  конструкции,  разработанной  как  раз  для
подобных случаев,- и на поверхности не появилось ни единого пузырька. Мазура
охватило  ни  с  чем  не  сравнимое  чувство  полета,  скольжения  в  полной
невесомости, невероятной свободы, доступной лишь избранным. Но он, мгновенно
спохватившись, отбросил эйфорию,  принялся  легонько  загребать  выброшенной
вперед левой рукой, готовый моментально извернуться,  если  кончики  пальцев
встретят подводный камень. Он вновь был  морским  дьяволом  -  акула  всегда
останется акулой, была бы кругом вода, а уж челюсти не подведут...
   Сквозь   прозрачную   воду   светили   чуть   размытые   звезды.   Что-то
упруго-верткое, скользкое по  касательной  задело  бедро,  ощутимо  ударило,
пропало  -  это  проснувшаяся  крупная  рыба  метнулась  подальше  от  столь
странного соседства. Хорошо, что дело происходит в Сибири.  В  одной  жаркой
стране один изобретательный на выдумки генерал, в отличие от хозяев "Заимки"
решивший предусмотреть любые случайности, запустил в окружавший его поместье
ров парочку крупных крокодилов, которых держал впроголодь. У  Прохора  такие
штучки не прошли бы - в  холодной  сентябрьской  воде  сибирских  рек  любой
непривычный крокодил быстренько откинул бы ласты.
   Впрочем, хитроумному генералу крокодилы не помогли  -  любые  случайности
может предусмотреть лишь господь бог. Хапавшего не по чину да  еще  вдобавок
ко всему возмечтавшего стать президентом при живом предшественнике  генерала
элегантно и чисто  мочканули  за  пределами  поместья  с  помощью  варианта,
которого он не предусмотрел...
   С башни пловцов не заметить, даже если всматриваться. Мазур, когда  вышли
к "Заимке", не поленился залезть на кедр и убедился, что вода,  несмотря  на
лунное сияние, кажется совершенно непрозрачной, если смотреть  сверху.  Пока
что все идет гладко. Вот если бы удрать с добычей удалось так же  легко,  "С
добычей, которую не только не взяли, но и в глаза еще не  видели",-  тут  же
напомнил он себе, ритмично вдыхая воздух.
   Над  головой  неспешно  проплыли  торцы  тонких  бревнышек,  составлявших
изгородь, матово белевшие над самой водой. Ну вот, началось веселье... В два
гребка Мазур оказался ближе к поверхности, почти касаясь ее стеклом маски. И
попал в полосу густой тени - это он плыл мимо одного из подсобных  строений.
Сейчас будет первый мостик, а вылезать на сушу следует за  вторым,  с  башни
ничегошеньки не заметят - тут против наблюдателя работает ее высота и  форма
наподобие Эйфелевой, дальние окрестности прекрасно  видны,  просматриваются,
как на ладони, но то, что творится  у  подножия,  не  усмотришь,  разве  что
перегнувшись через  перила  можно  увидеть,  однако  кому  придет  в  голову
перегибаться? Он там наверняка дрыхнет...
   Ровная полоса тени поперек речушки, мостик заслонил от Мазура звезды.  Ну
что ж, вот вам живая иллюстрация того, как жизнь вышла из  воды  на  сушу...
Без всплеска вынырнув на поверхность, он цепко ухватился пальцами за  кромку
берега, подтянулся, в два счета перевалился на сушу, оказавшись на  довольно
широкой полосе земли под мостиком. Через несколько секунд из воды  столь  же
бесшумно показались две обтянутые черным руки, и по другую сторону  речушки,
словно зеркальное отражение Мазура, выбрался на берег лейтенант-коммандер, а
там вынырнули еще двое - один сел рядом  с  Мазуром,  свесив  ноги  в  воду,
другой примостился возле американца.
   Привычными движениями  четверо  распаковали  мешки  с  автоматами.  Почти
бесшумно клацнули затворы. От  ворот  долетело  звяканье  железа  -  чертовы
собаки что-то почуяли. Вроде бы их не учили  поднимать  тарарам  при  ночном
шевелении внутри периметра, но могут забрехать из чистого усердия... Ничего,
под первым мостиком уже замаячили две черные фигуры, натягивающие рогатки.
   Со всей возможной осторожностью  Мазур  высунулся  из-под  мостика.  Цепи
загремели громче - псы спешили освидетельствовать предметы, столь неожиданно
плюхнувшиеся поблизости от них. Ага, один,  мимолетно  обнюхав  кусок  мяса,
заглотал без колебаний, второй еще  зевает,  но  вот  и  он  целеустремленно
потопал к гостинцу, волоча цепь. Извините, милые, необходимость, как  сказал
бы мой заокеанский напарник -  в  этом  нет  ничего  личного...  Первый  уже
заваливается. Вот и у второго подкосились ноги. Ничего страшного - сторонний
наблюдатель вполне может решить, что собаки попросту прикорнули  поодаль  от
конуры, позы довольно естественные, мертвая собака, в отличие  от  человека,
почти всегда принимает естественную позу и кажется спящей...
   Рывком сдернув ласты, Мазур  дал  отмашку  тем,  под  соседним  мостиком.
Начиналась кадриль. Последовали ответные жесты, из которых он сделал  вывод,
что его команда принята и понята. Ну, господи, благослови...
   Он  первым  выскочил  из-под  мостика  и,  скрючившись  в  три  погибели,
перебежками,  по-лягушачьему  запрыгал  к  башне,  не  выходя  из  ее  тени.
Оглянувшись, увидел, что  остальные  столь  же  бесшумно  и  целеустремленно
крадутся к расписанным заранее объектам. В конюшне шумно фыркнула  лошадь  -
но это уже не имело значения,  пусть  даже  застигнутые  врасплох  обитатели
"Заимки" и успеют выстрелить пару раз, плевать, нет у них никакой  тревожной
кнопки, мгновенно сообщившей бы в Шантарск о нападении, и это главное,  лишь
бы отсечь мышку от норки, а там можно и поиграть...
   Он тенью крался по широкой лестнице - пролет за пролетом, словно  зигзаги
на генеральском погоне, конца им нет... Лестница сработана со всем тщанием -
ни одна доска не скрипнула, ни один гвоздь  не  расшатался,  умеют  работать
русские плотнички, не все спились и повымерли, это  ж  надо  было  сотворить
такое чудо для таких сволочей...
   Когда она кончится, мать ее? Снизу не доносилось ни малейшего шума,  хотя
к работе давно уже приступили,- что ж,  да  здравствует  русско-американское
братство, пусть мимолетное, в общем,  неплохо  получается,  если  довериться
солдатам...
   Мазур немного запыхался - не пацан все-таки, чуть взмок под комбинезоном,
скорее, от нервного напряжения. Пространство вокруг смыкалось все  теснее  -
башня сужалась в полном соответствии с парижской бабушкой. Над  головой  уже
появилась широкая площадка, в квадратном проеме люка колюче светят звезды...
   Затаив дыхание, Мазур преодолел последний пролет.  Еще  шаг  -  и  голова
поднимется  над  люком.  Сверху  не  доносится  ни  единого  звука...   нет,
прошуршало что-то, табачком потянуло... Ну!
   Со всей осторожностью погладив подошвами  -  уже  успевшими  обсохнуть  -
гладко оструганные доски, убедившись, что нога не соскользнет, Мазур присел,
оттолкнулся. И одним прыжком оказался на площадке, со  всех  четырех  сторон
окруженной высоким, по грудь, сплошным деревянным барьером.
   Спиной к нему стоял человек и, облокотившись  на  барьер,  лениво  пускал
дым. Мазур аккуратно прицелился ему под  левую  лопатку,  положил  палец  на
курок.
   И передумал - что-то знакомое усмотрелось в  плечистой  фигуре  часового.
Видна роскошная,  расчесанная  борода...  Мишаня,  гнус  таежный!  Надо  же,
оклемался, хотя в свое время Мазур  бил  на  совесть...  Что  это  он  вдруг
табачищем вздумал организм поганить - неужто от переживаний?
   Сделав два коротких бесшумных шажка, Мазур переместился совсем близко  и,
не снимая пальца с курка, спросил вполне дружелюбным тоном:
   - С чего закурил, Мишаня?
   Эффект вышел ожидаемый - сигарета, рассыпав веер искр,  вмиг  улетела  за
барьер,  а  здоровяк  Мишаня  дернулся  так,  словно  ему  в   зад   вогнали
пятидюймовое шило во всю длину. Впервые в жизни Мазур убедился,  что  оборот
"подскочить от неожиданности" вовсе не выдуман,- Мишаня,  точно,  подпрыгнул
от этакого сюрприза, хоть  и  невысоко.  Гулко  налетел  спиной  на  высокий
барьер, выпучил глаза, едва нашел силы выдавить что-то вроде:
   - Ч-чур меня...
   В приливе бешеной радости Мазур повторил громче:
   - Что закурил, Мишаня, спрашиваю, ты ж не дымил... Здоровяк  левой  рукой
слабо отмахнулся от него, словно от  привидения.  Мазур  с  усмешкой  держал
палец на курке - поймал себя на том, что испытывает прямо-таки  наслаждение,
но ничуть этим не огорчившись. Первобытное в  нем  подминало  все  остальные
чувства. Уголком глаза  он  заметил  прислоненный  неподалеку  к  ограждению
карабин, отступил на два шага и предложил самым приятельским тоном:
   - Будешь ружьецо хватать? Я не тороплю...
   - Ты как здесь... черт...- почему-то шепотом выговорил Мишаня.
   - Проходил вот мимо,-  сказал  Мазур.  Не  расслабляясь,  окинул  быстрым
взглядом площадку  -  на  столике  в  углу  черный  радиотелефон  с  толстой
антенной, бутылка газировки, какие-то  свертки...  С  точки  зрения  уставов
Мазур вел себя совершенно непозволительно, играл  с  мышью,  чтобы  потешить
душу,- но внизу стояла полная тишина, и это,  пожалуй,  давало  право  самую
чуточку отпустить натянутую струну. Пусть подохнет, прекрасно  понимая,  что
подыхает,  и  зная,  от  чьей  руки.  Если  небеса  не  гарантируют   высшей
справедливости на грешной земле, мы создаем слабое ее подобие, ибо  не  нами
сказано, но нами старательно усвоено: "Око за око, зуб за зуб..."  Я  их  не
трогал, спокойно плыл мимо, не собираясь убивать и  лишний  раз  доказывать,
что могу выжить там, где нормальный человек обязан сгинуть...
   Наконец-то! Медленно-медленно,  словно  борясь  с  невидимыми  веревками,
тянувшими его назад, Мишаня, скособочась, не сводя с Мазура выпученных глаз,
потянулся за карабином. Почему-то он не кричал, хотя давно  уже  должен  был
понять, что посетил его не призрак, а  гость  из  плоти  и  крови.  Спокойно
подождав, когда широкая ладонь сомкнется вокруг  цевья  карабина,  а  другая
обхватит шейку приклада, когда ствол проделает половину должной  траектории,
Мазур нажал на спуск. Один-единственный раз. В его  руках  знакомо  дернулся
"Хеклер-Кох" - и Мишаня, на миг  нелепо  замерев  в  несуразной  позе,  стал
клониться, упал, придавив грудью  карабин.  Старомодный  картуз  свалился  с
головы (верзила, как и в прошлый раз, был одет по моде безвозвратно ушедшего
века), упал рядом изнанкой вверх, словно готовился принять милостыню.
   - Проходи, не подают...- беззвучно пошевелил губами Мазур, на  миг  вновь
ощутив липкий холодок безумия, мягкой лапкой прошедшийся по вискам.
   Кажется, его трясло. Но кто-то внутри, холодный, деловитый  и  собранный,
тут же напомнил: рано сходить с ума... Он, скалясь, шагнул  вперед  и  ногой
перевернул  труп  -  всегда  следует  проверить,  многие,   считавшие   себя
суперменами, на этом и ловились, уверив себя, что в жизни не напортачат...
   Нет, все надежно. Уже не  дышит.  Мазур  отпустил  автомат,  повисший  на
ремне, взял со столика бутылку. Вспомнил ту клятую  газировку  на  даче,  но
рука  дрогнула  лишь  на  мгновение:  нет,  слишком   невероятное   стечение
обстоятельств понадобится, чтобы... Точным  ударом  смахнул  пробку  о  край
столика,  запрокинул  голову.  Прохладная  пенистая  жидкость   потекла   на
комбинезон, но пролилось совсем немного. Осушив бутылочку, Мазур кинул ее  в
угол и, не взглянув больше на мертвеца, стал спускаться.
   В главном тереме звонко разлетелось стекло.  Мазур  присел  на  корточки,
нацелив ствол в ту сторону. Через несколько секунд тягуче  заскрипела  дверь
конюшни. Мазур был уже на полпути к земле,  все  звуки  долетали  четко.  Он
побежал, перепрыгивая через несколько ступенек.
   Из конюшни выскочил человек - пятном белеет рубашка, белеет смутное пятно
лица,- держа за середину карабин, опрометью метнулся к воротам. Стоявший  на
площадке Мазур прицелился с должным  упреждением,  потянул  спуск.  Бегущий,
подломившись в коленках, стал падать  навзничь.  Тишина,  только  фыркают  и
перебирают копытами потревоженные лошади. По двору бесшумно пробежал  черный
силуэт с задранной на лоб маской, остановился, увидев,  что  выскочивший  из
конюшни лежит неподвижно.
   - Что там?- окликнул Мазур, выбежав из тени башни.
   -   Все   в    порядке,    сэр,-    чуточку    возбужденно    откликнулся
лейтенант-коммандер.- Выскочил неожиданно, как чертик из коробочки,  прыгнул
на подоконник, успел разбить стекло... Парни взяли этих  двух,  тепленькими.
Старик спал, а молодой смотрел телевизор...
   - Сколько жмуриков? - спросил Мазур.
   - У нас - двое, про остальных еще не знаю...
   - Проверьте конюшню, осторожненько,- распорядился Мазур.
   Но в конюшне, кроме лошадей, никого больше не оказалось. Похоже, виктория
была полная -  шнырявшие  меж  строениями  черные  фигуры  одна  за  другой,
оборачиваясь к Мазуру, подавали ему знаки, гласившие, что все чисто.  И  все
же он бросил подошедшему майору:
   - Соберите людей, как следует прочешите "дворец".  Очень  уж  грандиозная
махина, там где-то еще и подвалы есть...
   Сам вынул фонарик из кармана на бедре, зажег  и,  обернувшись  в  сторону
опушки, где оставил четверых  сподвижников,  описал  ярким  лучом  несколько
кругов - сигнал присоединиться к вечеринке, потому что  до  конца  еще  было
далеко...

   ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
   ОСТРОВ СОКРОВИЩ, ИНКОРПОРЕЙТЕД
   Вступление  помощницы   прокурора   на   покоренную   территорию   особой
торжественностью  не  отличалось  и  напоминало  скорее  визит  начитавшейся
раннего Хемингуэя "белой охотницы"  к  пресловутым  зеленым  холмам  Африки.
Мазур  поневоле  залюбовался  -   со   всей   снисходительностью   человека,
проделавшего  главную  и,  особо  стоит  подчеркнуть,  грязную  работу.  Как
выразились бы его  далекие  предки,  чьим  любимым  занятием  было  запекать
крестоносцев прямо в доспехах на хорошем огне,- отвалил навал  работы.  Джен
влетела в калитку, такое впечатление, повизгивая от нетерпения, как  и  все,
щеголявшая в маскировочном комбинезоне и  бушлате  в  тон,-  Джейн,  подруга
Тарзана, извольте любить  и  жаловать.  А  африканские  ассоциации  возникли
оттого, что следовавшая за  ней  троица  была  нагружена  одеждой  и  прочей
экипировкой тех, кто нагрянул на "Заимку" водным путем,  налегке,-  бушлаты,
комбезы, высокие ботинки, рюкзаки,  аппаратура  и  даже  парочка  компактных
одноразовых гранатометов для полного счастья. Народ был привычный и  пер  на
горбу все это богатство довольно резво - но со стороны три груды экипировки,
из-под которых едва просматривались ноги, выглядели слегка сюрреалистически.
   Пришлось распахнуть створку ворот экономии времени ради.
   Мазур тем  временем  успел  распорядиться,  чтобы  акваланги  сбросили  в
колодец, а сейчас следом отправились и резиновые комбинезоны. Наступал самый
веселый момент - когда приходится сломя голову улепетывать с добычей, тут уж
следует избавиться от любого лишнего грамма.  Добычи,  правда,  они  еще  не
видели, но Мазур не сомневался, что она есть. Прежде чем одеться,  расставил
посты - пулеметчика на вышку, троих по двору, тасовал своих и  заезжих,  как
карточную  колоду,  чтобы  само  собой  возникло  боевое  братство,  и   все
окончательно  перемешались.  До   сих   пор,   правда,   не   было   никаких
шероховатостей - как-никак, профессионалы...
   Он еще застегивал на себе ремни хитроумной портупеи. к которой можно было
пристегнуть и прицепить уйму всяких полезных вещей, когда к  нему  подлетела
Джейн, воинственно держа правую руку в кармане пятнистого бушлата.
   - Попросили бы кобуру, неужто не  дали  бы?  -  проворчал  Мазур.-Таскать
оружие в кармане - чистая профанация...
   - Вы нашли?
   - Еще не искали, признаться,- сказал Мазур.- У нас и так забот хватало...
   Он взглянул на часы - время пока что не поджимало, но все равно следовало
поспешить. До Шантары два часа ходу, да еще придется по душам побеседовать с
пленными и, не исключено, долго и вдумчиво уговаривать их быть паиньками...
   - Показывайте, где тут наши найденыши,- повернулся Мазур  к  оказавшемуся
ближе всех Брауну.
   Так  уж  сложилось,  что  под   настоящими   фамилиями   выступали   лишь
лейтенант-коммандер и майор Прагин. Трех  молчаливых  глаголевских  ореликов
Мазур знал, как Иванова, Петрова и Сидорова, а заокеанские,  соответственно,
были - Смит, Джонс и Браун. Ради той же экономии времени, чтобы  не  тратить
время на запоминание подлинных имен,  которые  все  равно  предстояло  очень
быстро забыть.
   Мазур шагнул к терему - и в кильватер ему  тут  же  пристроился  походный
штаб в лице майора, лейтенант-коммандера и, конечно, Джен. Точно, начиналось
самое   веселое:   в   полном    соответствии    с    богатыми    традициями
кладоискательства. Когда все участники  окончившегося  успехом  предприятия,
нашаривая под тельняшками пистолеты и  ножи,  начинают  оценивающе  коситься
друг на друга, заранее подозревая соседей в тех же замыслах, которые  питают
сами, прикидывая, не уменьшить ли число пайщиков до  самого  минимального...
"Пожалуй,- мельком подумал Мазур,- у американцев гораздо тревожнее на душе -
мы как-никак у себя дома, в самом буквальном смысле близ  центра  России,  а
они оказались  затерянными  в  Сибири.  На  их  месте  я  бы  тоже  легонько
переживал..." Они шагали по  роскошным  хоромам,  все  так  же  напоминавшим
дурную декорацию из голливудского фильма: сводчатые потолки из  полированных
кедровых плашек, повсюду на уступчатых стеллажах сверкают огромные старинные
самовары, на стенах висят дуги, ярко расписанные, с гроздьями колокольчиков,
иконы понатыканы без всякого складу и ладу...  Судя  по  лицам  американцев,
окружающая  аляповатая  роскошь  производила  на  них  большое  впечатление.
Возможно,  они  в  простоте  своей  свято  верили,  что  поместья  сибирских
латифундистов так испокон веку и выглядели.
   - Кого первого, сэр? - спросил шагавший впереди Браун.- Мы их, как  вы  и
приказывали, оставили там, где взяли...
   - Ведите к старику,- сказал Мазур, не раздумывая.- Да зажгите  свет,  что
ли, теперь никакой разницы...
   Первым шагнув в высокую дверь, Браун нашарил  выключатель.  Ермолай  свет
Кузьмич пребывал в тишине и покое - лежал на постели в одном исподнем, умело
и старательно опутанный белыми нейлоновыми веревками, с надежно  вставленным
в рот  кляпом,  и  не  какой-то  импровизированной  самоделкой,  а  надежным
изделием из тех, что выпускают малыми сериями невидимые миру мастерские, где
последний слесарь держит дома в шкафу кителек с погонами.  После  вульгарной
роскоши терема  его  комнатушка  выглядела  весьма  аскетически  -  железная
кровать, двустворчатый шкаф, тумбочка, почерневшая икона в  углу  с  тусклой
лампадкой. Святой пустынник,  да  и  только.  Лишь  валяющаяся  на  тумбочке
амуниция портит картину - пистолет из кобуры забрали,  а  саму  оставили  за
ненадобностью на прежнем месте.
   - Ну, здравствуй, старче  божий,-  сказал  Мазур,  присаживаясь  на  край
постели.- Так и думал, что свидимся когда-нибудь...  Ты  мне  что,  не  рад?
Лично я, скажу откровенно, радешенек...
   Кузьмич, извиваясь, откатился подальше, пока не застрял,  привалившись  к
стене. В глазах стоял  столь  откровенный  ужас,  что  Мазур  посмотрел,  не
расплывается ли из-под старого знакомого лужа. Лужи пока что не было.
   Двумя пальцами вытащив резиновый кляп, Мазур, не глядя,  отбросил  его  в
угол, вытер пальцы о растрепанную бороду пленника  и,  превозмогая  яростное
желание выхватить нож, сказал:
   - Ну, вякни что-нибудь, старче божий. Ты же, я  помню,  краснобай,  каких
поискать.
   Краем глаза он видел, как лейтенант-коммандер, склонившись  к  уху  Джен,
торопливым шепотом переводит. Пожалуй, она и впрямь не понимала по-русски ни
словечка - столь жадное,  мучительное  любопытство  в  глазах,  пожалуй,  не
подделаешь. Американец замешкался, и Джен, не  раздумывая,  подтолкнула  его
кулачком в бок.
   - Живучий ты, я  смотрю,-  сказал  Кузьмич,  подбирая  каждое  слово  так
осторожно, словно  говорил  на  родном  языке  впервые.-  Неисповедимы  пути
господни...
   - Бывает,- сказал Мазур.- Погода переменчива...
   - Издеваться будешь? - спросил Кузьмич  обреченно.  Лицо  у  него  сплошь
покрылось крупными каплями пота.
   - Что, страшно?
   - А кому не страшно? - Он молниеносно окинул  стоящих  за  спиной  Мазура
цепким взглядом.- Я вас предупреждаю, гости дорогие: здесь вам не притон,  а
серьезный государственный  объект,  так  что  на  каждого  из  вас  найдется
статья...
   - Ну ты и сволочь,- сказал Мазур не без  некоторого  восхищения.-  Может,
еще скажешь, что и ты при погонах?
   - Бог не дал,- смиренно сказал Кузьмич.
   - Ага, погоны  ты  больше  по  другую  сторону  колючки  видел...-  Мазур
усмехнулся, видя исказившую лицо старика гримасу.-  Ну  да,  рассказали  мне
давеча твою боевую биографию.
   - Ошибки  молодости,-  философски  сказал  Кузьмич.-  Мало  ли  по  юному
неразумию нагрешишь...
   - Ладно, хватит,- сказал Мазур.- Я бы с тобой побеседовал как следует, да
времени нет, на твое счастье... Кассеты где? Кто у вас гулял с ключиками  от
сейфа - ты или Полковник? Живо, сволочь старая, ты на свете порядочно пожил,
знаешь, когда пора заливаться соловьем,  чтобы  ремни  из  спины  резать  не
начали...
   - А что с Полковником? - тут же спросил Кузьмич.
   - Да лежит тут, неподалеку,- сказал Мазур.- Спеленутый, как младенчик.
   - Вот ты с ним и побеседуй. Он у нас человек государственный,  облеченный
полным доверием и всей ответственностью. А я - дворник на подхвате,  у  меня
биография на ногах гирями висела, так что не делай ты из меня пахана... Если
пошло такое веселье, мне бы и самому побыстрее подальше оказаться...
   - Окажешься,- с нехорошей улыбкой пообещал Мазур, похлопал его по плечу и
встал.- Полежи пока, помолись, чтобы у меня свободного времени не нашлось  с
тобой о прошлом потолковать...
   Комната, куда они переместились, была обставлена не  в  пример  богаче  и
современнее. Видеомагнитофон  все  еще  работал,  никто  не  потрудился  его
выключить, и на  цветном  экране  две  мулатки  в  хорошем  темпе  совращали
застенчивую блондинку. На столике  у  мягкого  кресла  имел  место  недурной
натюрморт  с  бутылочкой  джина  и  закуской.  Хозяин   же,   приснопамятный
белобрысый  крепыш,  лежал  прямо  на  полу,  куда  его  сшибли,  неожиданно
вломившись, еще более тщательно спеленатый, в знакомой  Мазуру  каппелевской
форме, при золотых полковничьих погонах царского образца. При  нем  пребывал
молчаливый Сидоров, бдительно сидевший на застланной постели,- единственный,
кто из-за возложенных на него обязанностей не успел снять черный  комбинезон
аквалангиста.
   - Иди, переоденься,- сказал ему Мазур.- Комбез потом кинешь в  колодец...
Размещайтесь, господа, места хватит.- Сам сел в кресло и дружелюбно-легонько
придавил   толстой   подошвой   руку   связанного.-   Что   это   вы,   ваше
превосходительство, и в полном одиночестве при форме расхаживаете?
   -  Привыкаешь,  знаете  ли,-  сказал  Полковник  с  гримасой,  которая  у
нетребовательного зрителя могла сойти за  вымученную  улыбку.-  Проникаешься
атмосферой... Вы, случайно, не собираетесь мне показать ордерок от  военного
прокурора?
   - Это называется - играть в профессионала? - спросил Мазур.
   - Скорее уж - не ползать на брюхе.
   - А если придется?
   - Ну, человек, конечно, слаб... Только я и  в  самом  деле  профессионал.
Наверняка уже знаете?
   - Знаю,- сказал Мазур.- И это, по-моему,  здорово  упрощает  дело.  Можно
обойтись без долгих уговоров и внушительного перечня угроз.  Ордера  у  нас,
конечно, нет. Но от этого ваше положение только ухудшается...
   - Сигареткой не разодолжите?
   Мазур поднял его под мышки, усадил так, чтобы спиной опирался на постель,
сунул в рот сигарету и терпеливо поднес зажигалку. Потом сказал:
   - Обстановка проста:  радиостанцию  мы  малость  покорежили,  всю  челядь
положили. Ничего  напоминающего  тревожную  кнопку  здесь  нет.  Законами  и
предрассудками мы не связаны...
   - Что вы тянете? - вскрикнула Джен.  По-английски,  естественно.  Голосок
дрожал от волнения.
   - Ого! - сказал Полковник.- То-то этот субъект  ей  бормотал  на  ухо  на
несомненном импортном наречии... Далеко же вы зашли,  ребята,  прямиком  под
расстрельную статью, если попадетесь именно тому, кто вам ее обеспечит...
   - Не валяйте дурака,- поморщился Мазур.- Какие там официальные  трибуналы
при наших играх... Сплошные безымянные покойнички  по  кустам,  вот  и  все.
Ладно, не будем растекаться мыслью по древу. Времени нет. Или ты  открываешь
сейф так, чтобы при этом не  включилось  нечаянно  никаких  уничтожителей  и
кассеты нам достались целехонькими,  или  умирать  ты  будешь  так  долго  и
погано, что подумать противно. Вот и все, без красот  и  щелканья  клыков...
Или-или. Ну?
   - Сигарету вынь, догорела...
   Мазур двумя пальцами вынул у него изо рта догоревший до  фильтра  окурок,
швырнул в пепельницу. Повторил:
   - Ну?
   - А с глазу на глаз нам поговорить нельзя?
   - Нет,- покачал головой Мазур.
   -  Ну  ладно,-  сказал  Полковник  решительно.-  По-берегу  ваше   время,
поскольку оно одновременно и мое,  похоже...  Только  сначала  скажите,  что
предлагаете. Нельзя  же  человеку,  даже  в  моем  печальном  положении,  не
предлагать совершенно ничего?
   - Дохлый шанс на жизнь,- сказал Мазур.- Чем богаты...
   - Предположим, не такой уж дохлый,- вмешался майор Прагин.- Я бы  уточнил
- весьма приличный шанс на жизнь при хорошем поведении.
   - Это в свидетели, что ли?
   - Чем богаты,- передразнив интонацию Мазура, сказал майор.- Если  подойти
вдумчиво и с фантазией, раскаявшийся и весьма словоохотливый свидетель может
и пожить... А то и зажиться на свете.
   -- А почему бы вам сейф не подорвать? - кивнул он на  секретер.-  Ключики
вон там, а против кода выставьте свою супервзрывчатку...
   - Ты же прекрасно знаешь, что  при  этом  варианте  в  сейфе  моментально
сработают термопатроны,- усмехнулся Мазур.
   - Это я проверял вашу осведомленность, коллега.
   - Проверил? Ну, так как?
   - Подождите, я не кончил... Можно встречное  предложение?-  Он  помедлил,
набрал воздуха в грудь.- Ребята, вы хоть примерно представляете, сколько это
стоит? Если продавать нужному покупателю? Там два десятка кассет, даже  если
брать ограненными бриллиантами по  весу,  грамм  на  грамм  -  и  при  таком
раскладе есть риск продешевить. Вы хорошо  понимаете"  что  лежит  в  сейфе?
Какие там рожи на пленках, кроме будущего президента? Я понимаю,  покупатели
такие, что могут вместо  честной  расплаты  снять  скальпы,  но  мы  же  все
профессионалы, можем разработать беспроигрышную операцию. Каждому хватит  на
три жизни. Никому из присутствующих еще не надоело горбатиться на политиков?
   -  Я,   кажется,   понимаю,   отчего   лишний   комплект   пленок   столь
неосмотрительно залежался в сейфе,- медленно сказал Мазур.-  Не  оттого  ли,
что  кто-то  уже  замыслил  такую  негоцию*,  только   еще   не   разработал
беспроигрышной операции по продаже или вульгарно колебался?
   - Считайте, что я вам мысленно аплодирую,- сказал  Полковник.-  В  точку.
Были дерзновенные проекты... По-моему, это служит лишним аргументом в пользу
моего предложения,- на губах  у  него  появилась  гаденькая  улыбочка.-  Вы,
кстати, уверены, что ваш суперменистый генерал так уж и  не  намерен  никому
кассеты запродать? Что ваши заезжие напарнички, в свою очередь, коммерческих
стремлений не питают? Кстати, господа заезжие, вы  уверены,  что  вас  через
пять минут не опустят в колодец? Вы, мистер, переведите  девушке  как  можно
тщательнее, чтобы она могла участвовать в обсуждении на равных...
   Мазур едва не врезал ему ногой по  физиономии.  Хватка  у  "соседа"  была
хорошая - зерна раздора разбрасывал полными пригоршнями. Сейчас,  когда  обе
группы с подозрением поглядывают друг  на  друга,  а  сам  Мазур,  вдобавок,
опасается  абсолютно  всех,  подобные  неосторожные   словечки   немедленной
схватки,  конечно,  не  вызовут,  но  рабочие  будни  способны  отравить   и
осложнить...
   - Не пугайтесь русского медведя,- усмехнулся он,  оглянувшись  на  Джен.-
Судя по лицу, в ваши нежные ушки уже проник  яд...  Я  вам  скажу  предельно
цинично: соберись мы от вас избавиться, давно  бы  уже  спустили  в  колодец
следом за аквалангами... Это убеждает, а?
   - Пожалуй,- ответила она с натянутой улыбкой.
   - Бриллианты, конечно, вещь хорошая,- сказал Мазур.- Только  торговцы  из
нас плохие, так что ваше предложение не проходит. Или у  кого-то  есть  иное
мнение? - Он оглянулся на молчавших спутников.- Единогласно,  как  в  старые
добрые времена... А посему вернемся к нашему варианту. Ответ - немедленно.
   - Вы понимаете, что я - весьма ценное приложение к кассетам? - усмехнулся
Полковник, силясь придать физиономии максимум беззаботности и даже добившись
некоторых успехов.
   Переглянувшись с майором, Мазур кивнул:
   - Понимаем, не дикари... Итак?
   - Развяжите ноги.
   Мазур самолично перехватил ножом веревки. Процессия,  не  теряя  времени,
двинулась в путь - впереди Полковник, за ним майор, уперший ему  в  поясницу
пистолет,  следом  все  остальные.  Поводырь  уверенно  вел  их  по  широким
лестницам, покрытым коврами, потом свернул  на  лестницу  поплоше  и  поуже,
остановился  перед  сводчатой  деревянной  дверью,  которую  Мазур  по   его
подсказке отпер ключом из внушительной связки.  Они  оказались  ниже  уровня
земли, в бетонированном подвале, где, пожалуй, можно было и отсидеться, если
кто-то агрессивный начнет сбрасывать на "Заимку" бомбы среднего  калибра.  В
стене посверкивала дверца сейфа в  половину  человеческого  роста,  с  одной
замочной скважиной и двумя наборными дисками.
   - Руки развяжите,- сказал Полковник.
   - Нет уж,- усмехнулся Мазур.- Ты мне сейчас проникновенно выложишь  коды,
а потом прогуляешься во двор в сопровождении ассистентов. Сам открою.
   - Зачем? - по-деловому спросил Прагин.
   - А может, он камикадзе,- сказал Мазур.- И в этой стеночке заложена  пара
пудов взрывчатки. Самый простой способ уйти легко и красиво, избежав будущих
неприятностей... Волоките его во двор, скота...- Обернулся  и  хмыкнул.-  Да
никуда я не денусь, вы не паникуйте...
   - Я останусь,- решительно сказала Джен.
   - Ладно,- у  Мазура  не  было  времени  на  дискуссии.-  Только  отойдите
подальше,  майор,  и  если  мы  тут  красиво  взлетим  на  воздух,   вы   уж
постарайтесь, чтобы этот сукин кот помирал беспокойно...
   ...Оставшись наедине с Джен, он подмигнул:
   - Романтика, правда?
   - Да открывайте вы! - прямо-таки вскрикнула она, чуть побледнев, подалась
вперед.
   Мазур и сам волновался - насчет взрывчатки под сейфом он  мог  и  угадать
правильно. Или не рискнул бы  Полковник  нарываться  на  тяжелую  смерть?  А
может, заряды  заложены  под  всей  "Заимкой",  одна  воронка  останется  от
сказочного городка? С-ситуация...
   Затаив дыхание, он нажимал стальные  кнопки,  квадратные,  с  небольшими,
удобными для пальца луночками. Кнопки без малейшего сопротивления утопали  в
толстых дисках, заподлицо с ними. Пятая, шестая, второй диск,  теперь  ключ,
два оборота вправо, один - влево...
   Стиснув ручку во вспотевшей ладони, потянул дверцу на себя - и ничего  не
произошло, она легко распахнулась. На верхней полке - пачки патронов, стопки
купюр в аккуратной, ненарушенной банковской упаковке, какие-то бумаги...
   Мазур методично выбрасывал все это на  пол  -  кроме  патронов,  конечно,
чтобы ненароком капсюль не угодил на острую бетонную крошку (пол под  ногами
был забетонирован без особого тщания, так и бугрился - ну да, у нас хотя  бы
одну  подсобочку  да  оставят  в  свинском  состоянии,  не  достичь  полного
совершенства...) Пачки патронов он передавал Джен, все остальное отшвыривал,
убедившись предварительно, что среди бумаг нет ничего любопытного.
   Пухлая стопа цветных фотографий, знакомые все  лица  -  Прохор,  Кузьмич,
Полковник, а это, надо полагать, гости-охотники...  ну  да,  вот  и  будущий
президент в безукоризненном  комбинезоне  цвета  хаки  с  уймой  карманов  и
пряжек. А это уже отечественная харя, да знакомая такая по  телепередачам  -
надо же, и он...
   И этот?! Не  врал  Полковник  насчет  бриллиантов  по  весу...  Возможно,
фотографии лишь дублируют пленки, но все равно, для порядка следует прибрать
к рукам...
   Вот оно. Два десятка маленьких черных кассет-крошек, сложенных аккуратным
штабельком. На этикетках насквозь загадочные пометки - русские  и  латинские
буквы, цифры. Ну, это уже детали...  Мазур,  опустошив  сейф,  для  верности
заглянул внутрь. Отступил:
   - Ну, все. Теперь осталось вас прикончить и зарыть в подвале. Ради  всего
святого, Монтрезор...
   Он  осекся,   рассмеялся.   Заокеанская   очаровашка   стояла,   сторожко
выпрямившись,  держала  правую  руку  в  кармане,  и  бушлат  недвусмысленно
оттопыривало кургузенькое дуло.
   - Да я же пошутил,- сказал Мазур, отсмеявшись.
   Она не улыбнулась, стояла с  плотно  сжатыми  губами.  Все-таки  изрядная
свинья ее шеф, прокурор, мечтающий войти в большую историю,- мог  бы  и  сам
поехать во глубину сибирских руд, а не посылать девчонку...
   Чтобы рассеять подозрения, Мазур вышел первым, ощущая в  спине  некоторое
неудобство: еще шарахнет сдуру.
   - Похоже, ситуация осложняется? - сказал он,  обернувшись  через  плечо,-
Теперь еще прибавились загадочные торговцы,  решившие  сделать  на  кассетах
маленький бизнес. А в общем, следовало ожидать и  такого  поворота.  Так  уж
человек устроен: если есть у него что на продажу,  непременно  попытается...
Впрочем, это ничего не меняет, я думаю.
   В комнате Полковника  он,  пошарив  в  секретере,  быстро  отыскал  среди
россыпи кассет футляр-адаптатер, позволявший просматривать  видеомалышки  на
обычном магнитофоне. Взял первую попавшуюся, отмотал немного  вперед,  нажал
кнопку.
   Джен бездумно, не соображая, что делает, стиснула его ладонь -  пальцы  у
нее были сильные, хоть и тонкие.
   Изображение прыгало, словно снимавший  перемещался  бегом,-  мини-камера,
конечно, но высококлассная. Мелькали спины  в  пятнистом  камуфляже,  ветки,
порой все сливалось в сплошную зеленую полосу, сквозь хриплые  выдохи  то  и
дело слышались азартные вскрики, сразу и не разберешь, на  каком  языке,-  а
где-то впереди слышался дикий вопль и  мелькало  ярко-красное  пятно.  Мазур
мгновенно понял, что  это  -  спина  очередного  бедолаги,  судя  по  всему,
окончательно потерявшего голову и ломившегося напролом в  слепом  ужасе.  Он
смотрел, не в силах оторваться.
   Изображение уже не прыгало - похоже,  "оператор",  описав  широкую  дугу,
зашел сбоку и снимал поляну, покрытую редким кустарником. Человек в  красном
спортивном костюме уже не бежал  -  прижавшись  спиной  к  стволу,  медленно
сползал на землю, и на лице был такой ужас, что человеческого, в общем, и не
осталось вообще. Загнанное животное.
   Кусты слева колыхнулись, показались охотнички - запыхавшиеся, уверенные в
себе. Бежавший первым остановился, с хищной улыбочкой стал поднимать ружье -
медленно-медленно, не было нужды торопиться...
   - Остановите! - истерически вскрикнула Джен. Мазур  не  спеша  подошел  к
магнитофону, он еще успел услышать выстрел, прежде чем  картинка  исчезла  с
экрана. Оглянулся, налил из бутылки на столике пальца на два, сунул бокал  в
руку Джен, прикрикнул:
   - Ну-ка, залпом!
   Сгоряча он произнес это по-русски, но она, не переспрашивая, одним  махом
выплеснула в рот янтарную  жидкость,  перекосилась,  закашлялась.  Торопливо
содрав обертку с конфеты, Мазур сунул ей в рот импортное лакомство. Спросил:
   - Без обмороков обойдемся?
   Она кивнула, вытирая рот ладонью. Выдохнула:
   - Боже мой...
   Мазур уже старательно упаковывал кассеты  в  пластиковый  пакет.  Он  еще
загодя положил в карман приличных размеров рулон синей изоленты -  и  теперь
покрывал сверток плотной скорлупой, виток за витком, так, чтобы  и  капелька
воды внутрь не проникла. На всякий случай, мало ли что.  Ожидать  приходится
всего - вплоть до взятия "Жемчужины" на абордаж, когда добираться до  берега
придется вплавь...
   В коридоре простучали  торопливые  шаги.  Мазур  уже  упаковывал  тем  же
способом ворох цветных фотографий - и, не прекращая работы, повернул  голову
к двери.
   Влетел майор Прагин, держа автомат в руке, дулом вниз:
   - Ну что?
   - Можно сматываться,- сказал Мазур, накручивая  виток  на  виток.-  Самое
время...
   - Вертолет поблизости! Кружит вокруг...
   - Ого,- сказал Мазур, не испытывая ровным счетом никаких эмоций.-  Может,
девочке там, на пароходе, и не показалось? Какой марки?
   - Да откуда я знаю... Кружит поблизости. Не видно  пока  что,  но  слышно
четко...
   - Что  такое?  -вскинулась  Джен,  напряженно  слушавшая  непонятный  ей,
никаких теперь сомнений, разговор.
   Мазур прошел к окну, недолго повозился со шпингалетами. Высунул голову  в
ночную прохладу.
   В самом деле, на некотором отдалении, высоко в звездном  небе,  слышалось
явственное  металлическое  зуденье.  Судя  по  звукам,  вертушка  выписывала
широкие круги. Высота - метров триста, автоматически прикинул Мазур,  тип  и
марку пока что не определить точно. Однако ручаться можно: это не боевой, не
"крокодил" огневой поддержки, способный в пару минут  разнести  "Заимку"  на
щепочки, так что, глядишь, и поживем...
   Поманил пальцем Джен. Она  подбежала,  прислушалась  и.  надо  отдать  ей
должное, поняла мгновенно. Никаких вопросов задавать  не  стала  -  смотрела
вопросительно, с надеждой.
   - Майор,- сказал Мазур,- я, вроде бы, пока что командую?
   На простоватой физиономии захолустного комбайнера без труда читалось, что
командовать предпочел бы он,- но и приказы  вышестоящего  начальства  обязан
соблюдать строжайшим образом. Майор кивнул.
   - Отлично,- сказал Мазур.-  Мне  тут  еще  возни  минут  на  несколько...
Разместите людей для круговой обороны. Пулеметчику на башне сидеть тихо, как
мышке,  все  внимание  на  окрестности.  Вертушка  вполне  может   отвлекать
внимание, а подойдут они от леса... Словом, не мне вас учить.
   Майор не тратил времени -  тут  же,  полуотвернувшись,  нагнув  голову  к
левому плечу, принялся отдавать приказы  в  микрофон  крохотной  рации.  Шум
вертолета вновь надвинулся, уплыл влево, описав приличных размеров дугу.
   - Выключить свет? - тихо спросила Джен.
   - Бессмысленно,- ответил Мазур, в  темноте,  но  без  лишней  поспешности
наматывая витки.- Если это посторонние, они и  так  видят  все  сверху  -  в
такую-то ночь... А если по нашу душу - и так знают...
   Майор исчез за дверью. Скинув плоский рюкзак, Мазур забросил  туда  синий
сверток размерами чуть побольше кирпича, перехватил взгляд Джен - прямо-таки
по-детски обиженный. Усмехнулся, протянул ей сверток с фотографиями:
   - Ну, коли уж братство народов... Только не потеряйте.
   По  соседним  строениям,  по  земле,  по  горбатому   мостику   скользнул
желтоватый, слабый свет прожектора. Гул вертолета слышался едва  ли  не  над
самыми  крышами.  Неужели  идет  на  посадку?  Теперь  Мазур  мог  со   всей
уверенностью определить...  ага,  и  гадать  нечего.  Призрачно  белевший  в
серебристом лунном сиянии Ка-26 повис над восточной оконечностью "Заимки"  -
пассажирский вариант, с кабиной, где может уместиться дюжина обычных  мирных
граждан, или  вполовину  меньшее  количество  десантников  в  полном  боевом
снаряжении... Вертолет, зависший было, дернулся, плавно снижаясь, прошел над
воротами с обвисшим флагом, уже совсем решительно стал опускаться неподалеку
от них на ровную площадку, старательно освещая ее  прожектором.  Белый,  как
кусок рафинада, с красной каймой, красным крестом в круге и большими буквами
САНАВИАЦИЯ  поперек  борта.  Со  своего  места  Мазур  видел  две  фигуры  в
пятнистом, прижавшиеся к воротам с обеих сторон калитки,- но вот заметили их
с вертолета или нет?
   - Красный Крест? - удивленно спросила Джен.
   -  Да  вроде  бы,-  сказал  Мазур,  гася  в  комнате   свет.-   Пойдем-ка
посмотрим...
   Рация у него на плече затрещала,  когда  он  был  уже  в  двух  шагах  от
парадной двери:
   - Это Смит, сэр. С вышки. На десять пятнадцать -  перемещение  нескольких
объектов у опушки.
   Мазур глянул мельком - горела синяя  лампочка,  рация  стояла  на  "общем
приеме", и значит, сообщение слышали все, но, как и предписывает дисциплина,
влезать в разговор не спешили.
   - На открытое место вышли? - спросил он.
   - Нет. Такое впечатление, что совсем было собрались, но опять  оттянулись
в лес...
   Он глянул на Компас, вмонтированный в браслет часов: север,  конечно  же,
"двенадцать", значит, заходят почти с того самого направления,  по  которому
группа должна была отступать. Что это, совпадение?
   - Внимание, у ворот,- сказал он.-  Иду.-  Обернулся  к  Джен.-  Оставайся
здесь и носу не высовывай... Смит, ваша задача - те,  в  лесу.  Только  они.
Внимание, все переговоры только на английском.
   Их могли подслушивать - и, если у невесть  откуда  взявшегося  противника
хромает образование, выходит некоторое преимущество. В конце-то  концов,  за
кладом  охотятся  самые  разные  фирмы,  и  не  все   обременены   изучением
иностранных языков...
   Приближаясь к воротам, он слышал, как хлопнула дверца вертолетной кабины.
Притянул к себе того, что стоял справа от калитки, взяв за угол воротника  -
это оказался Петров - шепнул на ухо:
   - Если свистну, шарахнешь из "флейты". Но не раньше...- и, склонив голову
к рации, распорядился: - Всем оставаться на местах, будем работать втроем...
   Двое, громко перебрасываясь совершенно  безобидными  фразами,  решительно
шагали к воротам. Один в кожанке поверх свитера и форменной летной  фуражке,
другой в белом халате, без шапки.  В  глазок  Мазур  видел,  что  оставшийся
метрах в пятидесяти вертолет  выглядит  совершенно  пустым,-  ни  огонька  в
окнах, ни малейшего шевеления внутри, лампочка в салоне не горит. Что  ни  о
чем еще не говорит, понятно. Вот  только  прямо  через  стекло  стрелять  не
станут, если все же прячутся внутри, обязательно распахнут дверцу...
   - Тишина в эфире,- успел он сказать.- Смит, огонь  открывать  не  раньше,
чем преодолеют половину дистанции...
   И  тут  же  в  ворота  замолотили  со  всей   непринужденностью   честных
заблудившихся путников. Петров бесшумно снял с плеча "флейту"  -  гранатомет
размером с тубус для чертежей, перехватил так, чтобы в две секунды  привести
в боевую готовность.
   Выждав немного, Мазур громко спросил:
   - Кого по ночам черт носит?
   За воротами обрадованно заорали:
   - Есть живые? То-то смотрим, свет горит...
   - Глазастый ты, однако, паря,- сказал Мазур,  изъясняясь  в  классическом
стиле кинематографического сибиряка (из фильмов, снятых теми, кто  восточнее
Уральского хребта в жизни не бывал).- Чего надо?
   - Да заблудились, понимаешь,- заторопился визитер.- Летели  из  Старцево,
компас накрылся, а  радиомаяк  вторую  неделю  на  ремонте.  Мы  шантарские,
санавиация... Документы показать?
   Широко распахнув калитку, Мазур вышел наружу и сделал  два  шага  вправо,
чтобы не заслонять проем, если укрывшимся внутри  вдруг  придется  работать.
Двое нежданных гостей поневоле дернулись  следом,  летчик  то  ли  и  впрямь
удивился, то ли весьма натурально сыграл удивление:
   - Витальич, глянь - чистый спецназ... Тут что, точка какая-нибудь? Сверху
что-то не похоже, сущий княжеский терем...
   - Ну, так  какие  проблемы?  -  спросил  Мазур.  Он  стоял  в  свободной,
непринужденной позе, держа руки подальше от автомата, прямо-таки  провоцируя
их на агрессию. Заблудившийся вертолет  плюс  укрывшаяся  на  опушке  группа
неизвестных - чересчур уж странное совпадение...
   Летчик откровенно вытянул шею, заглядывая во двор (что, в общем, само  по
себе ничего еще не значило):
   - Витальич, точно, терем-теремок... Случаем, не губернаторский? Ты скажи,
если мы вперлись в калашный ряд с нашим-то рылом...
   - Да как вам сказать,  мужики...-  задумчиво  протянул  Мазур.-  С  одной
стороны, где-то и близко, но если по-честному - то не так уж и похоже...
   Он откровенно тянул время. У них нервы тоже не железные...
   - Что-то я тебя не пойму, мужик...- простодушно рассмеялся летчик.-  Нет,
ты скажи, куда мы вперлись.
   Врач молчал. Под  распахнутым  халатом  у  него  было  надето  просторное
распахнутое пальто, и Мазуру не понравилось, что  под  левой  подмышкой  оно
вроде бы оттопыривается посильнее, чем под правой...
   - А что нужно-то, мужики? - спросил он, зевая во весь рот.
   - Я ж говорю - определиться. А то  и  ночь  пересидеть.  Утром  пойдем  в
Пижман вдоль реки...
   "А кто ж тебе мешает в  такую  ночь  вдоль  реки  тянуть?"  -  с  большим
удовольствием спросил бы Мазур, но не хотел их  всполошить  раньше  времени.
Поначалу  летели  на   большой   высоте,   откуда   не   могли   не   видеть
Шантару-матушку...
   - Ночь пересидеть - это, конечно, можно,- протянул он столь  же  лениво.-
Только документики сначала предъявите...
   - И переночевать пустишь?
   - А чего ж,- сказал Мазур,- если документы в порядке.
   - Ну, ты бюрократ...
   - Должность такая.
   Летчик полез в боковой карман кожанки, где  пистолет  ни  за  что  бы  не
уместился. В тот самый  миг,  когда  Мазур  уже  касался  кончиками  пальцев
какого-то темно-бордового удостоверения, летун  как  бы  ненароком  выпустил
его, и оно приземлилось под ногами. "Старый финт",-  успел  подумать  Мазур,
старательно нагибаясь - машинально якобы, неповоротливо...
   И разогнувшейся пружиной ушел  влево,  успев  в  прыжке  подшибить  ногой
молчаливого "доктора", уже почти успевшего выхватить пистолет из-под мышки,-
и добавить в падении носком тяжелого ботинка по запястью,  так  что  пистоль
полетел в сторону. Летчик, совсем было поверивший, что сумеет огреть  Мазура
по макушке ребром  ладони,  застыл  в  нелепейшей  позе,  пытаясь  сохранить
равновесие,- уже нанося удар, вдруг сообразил, что наносит его в пустоту...
   Мазур перекатился,  вскочил  на  ноги,  сняв  с  предохранителя  автомат,
замерев на полусогнутых. Неясностей  не  осталось,  и  он  громко  свистнул.
Дверца вертолета  распахнулась,  звучно  шлепнув  о  выпуклый  борт,  наружу
рванулись темные фигуры - но в трех шагах от Мазура, по ту  сторону  забора,
утробно прошипел гранатомет, из калитки, рассыпая  искры,  метнулась  полоса
дыма, распушившимся хвостом зацепив оторопевшего летчика,  огненный  клубок,
вертясь штопором, влепился прямо под высокий двойной винт. В ушах  у  Мазура
еще стояло шипенье "флейты", но его мгновенно перекрыло  громыхание  взрыва,
на месте  белого  вертолета  вспучилось  пронзительно-желтое,  ослепительное
облако, жаркий порыв ветра ударил в забор, в ворота, проявился на миг черный
остов фюзеляжа - разорванный, разлохмаченный -  нелепым  комком  отлетела  в
сторону пылающая фигура и замерла без движения. Высоко  взметнувшееся  пламя
высветило двух замерших незнакомцев - "доктор" успел  встать  на  колени,  а
оглушенный и ослепленный летчик так и остался скрюченным в три  погибели,  и
короткая очередь из автомата Мазура прошлась по ним, как по мишеням в  тире,
промахнуться было невозможно, а напортачить - тем более...
   Длинная пулеметная очередь раздалась с вышки. Нет нужды возиться с рацией
- вышколенный "красный берет" ни за что не открыл бы огонь вопреки  приказу,
значит, те,  с  опушки,  решились  преодолеть  открытое  пространство  лихим
марш-броском. Не  самое  мудрое  решение,  когда  там,  куда  ты  стремишься
прорваться с налету, полностью готовы к встрече...
   - Смит! - рявкнул Мазур в микрофон, присев на корточки над  трупами  и  в
бешеном темпе выворачивая им карманы.- Что там у вас?
   - Залегли. Человек десять.
   - Отсеките от леса, пусть там и валяются... Что по другим направлениям?
   - Все чисто,-  короткая  пулеметная  очередь  на  миг  заставила  динамик
взорваться диким треском.- Никакого движения, только эти...
   - Внимание всем! - позвал Мазур.- Собраться у ворот, уходим! Пленных -  с
собой.
   Ничего интересного в карманах покойников не  нашлось.  Остатки  вертолета
все еще жарко пылали, давая достаточно света,  чтобы  рассмотреть:  бордовое
удостоверение - пустышка, чистые корочки, ничего нет ни снаружи, ни  внутри.
Неаккуратная импровизация на ходу...
   С равнины послышались автоматные очереди,  над  головой  тонко  цвиркнули
пули - залегшие на полпути к "Заимке" явно пытались достать пулеметчика, что
с их стороны  было  предприятием  если  не  безнадежным,  то  уж  безусловно
утопическим. Пулемет в таких условиях будет  господствовать  над  окружающей
местностью, как культурист в палате для дистрофиков...
   Мазур  невольно  поморщился,  вновь  заслышав  беспорядочную   автоматную
трескотню: автоматы без глушителей, совершенно неграмотная пальба -  что  за
сиволапую деревенщину черт принес?! На  мало-мальски  серьезных  диверсантов
это  никак  не  походило  -  так,  самодеятельность,  балетный  кружок   при
макаронной фабрике. Только последний идиот  решит,  будто  напугает  кого-то
хаотичной  и  непрерывной  стрельбой.  Руки  чесались  разобраться  с  этими
дилетантами  по  всем  правилам  искусства,  но  его  послали  сюда  не  для
показательных  выступлений.   Отходящий   с   добычей   диверсант   -   сама
деликатность: лишний раз не выстрелит, лишний раз не зарежет, усердно станет
притворяться, что его здесь вовсе и нет, ни одна веточка не колыхнется...

   ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
   ДОЛОГ ПУТЬ ДО ТИППЕРЕРИ, ДОЛОГ ПУТЬ...
   Отходили классическим  "караколем",  видоизмененным  приемом  стародавних
мушкетеров - под прикрытием скупого  автоматного  огня  пулеметчик  в  темпе
спустился с вышки, останавливаясь на каждой площадке и огрызаясь несколькими
очередями, чтобы атакующие не решили, будто он там заснул. Потом  рванули  к
лесу - волчьей цепочкой, след в след, держась так, чтобы  "Заимка"  осталась
меж ними и наступающими. Даже если те догадаются после наступившего затишья,
что осажденные пустились в бега, все равно не пойдут в атаку в полный рост и
с развернутыми знаменами, справедливо опасаясь ловушки. Опасность тут была в
другом - вторая группа могла, передвигаясь по  опушке,  выйти  наперехват  и
встретить огнем.
   Однако тайги достигли беспрепятственно, и  Мазур  окончательно  уверился,
что столкнулся с дилетантами, обладавшими изрядным аппетитом, но обделенными
над-лежащим опытом. Это, впрочем, еще не означало, что они -  частные  лица,
отнюдь  не  означало...  Не  исключено,  что  вторжение  на  "Заимку"  стало
детонатором, и многие из тех, кто  стремился  захватить  архив,  вступили  в
игру...
   Отходили,  как  и   надлежит   воспитанным   людям,   обрабатывая   следы
антисобачьим аэрозолем и ставя в  укромных  местах  гранаты  с  проволочными
натяжками. Собачьего  лая  они  так  ни  разу  и  не  услышали,  и  ни  одна
оставленная граната не разорвалась в пределах  слышимости,  но  ритуал  есть
ритуал, и выполнять его следует неукоснительно - заранее  не  знаешь,  когда
все это тебе пригодится, а посему отступать от канонов не следует.
   Оба пленничка, передвигавшиеся в середине цепочки, со скованными руками и
под бдительным присмотром, хлопот, в общем, не доставляли - как-никак  Мазур
стал злом привычным и конкретным и нынешнее положение никаких недомолвок  не
таило, а попасть в плен к кому-то другому означало бы столкнуться  с  полной
неясностью насчет будущего и самой жизни... Мазур  это  понимал  так  четко,
словно читал их мысли.
   Едва они углубились в  тайгу  на  пару  километров,  двигаясь  к  Шантаре
обходным  путем,  он  приостановился,  дождавшись,   когда   поравняется   с
Полковником, пошел рядом. Спросил:
   - Нет соображений, что за народ нагрянул?
   - А черт их знает,- пожал тот плечами, старательно уворачиваясь от еловых
лап.- В последнее время вокруг зашныряли  любопытные  личности  -  охотнички
заблудившиеся, туристы...
   - И много вы их закопали?
   - Сударь мой, мы же не идиоту,-  фыркнул  тот.-  Нельзя,  в  самом  деле,
спускать  в  колодец  всех  подряд  -  еще  всполошится  кто-то   и   начнет
сопоставлять...  Хотя,  откровенно  говоря,  одного  такого   заблудившегося
пришлось взять в работу - когда начал махать  удостоверением  участкового  и
орать,  что  обязан  тут  все  осмотреть  на  предмет  выявления  самогонных
аппаратов. Мы-то знали,  что  такого  участкового  в  радиусе  тысячи  верст
никогда и не было...
   - И что он вам рассказал интересного? - с любопытством спросил Мазур.
   - Если бы... Мишаня, дебил, вопреки строжайшему приказу начал поливать из
автомата, подшиб его на бегу. Бог ты мой! - вырвалось у него  с  неприкрытой
горечью.-  Ведь  ясно  было,  что  добром  дело  не  кончится,  что  мы  уже
засветились по самое "не могу", пора  было  эвакуировать  все...  Нет,  этот
стратег воображал, что удастся продать кассеты и благополучно смыться...
   -  У  меня  такое  впечатление,  что  стенограммы  ваших  допросов  будут
читаться, как романы Дюма,- хмыкнул Мазур.- Масса интересного.
   -  Доживите  сначала,-  огрызнулся  Полковник.-  Если   охотники   начали
слетаться, как мухи на падаль, в окрестностях начнется веселье... Вы, как  я
понимаю, водой приплыли? Будь вы  на  вертолете,  он  торчал  бы  где-нибудь
поблизости, тут есть масса подходящих полян.
   Хорошо же будете выглядеть посреди фарватера  -  как  слон  на  канате...
Подумайте, еще не поздно пристроить кассеты приличным людям...
   - Пошел ты,- буркнул Мазур, ускоряя шаг.
   ...К Шантаре вышли на  рассвете,  когда  на  востоке  уже  появилась  над
деревьями золотисто-розовая полоска, но над рекой и в тайге там  и  сям  еще
стояли мутновато-сизые полосы тумана,  накрывавшие  приличные  пространства.
Тишина стояла такая, что  жутко  становилось.  Поневоле  поверишь,  что  вся
планета вдруг обезлюдела...
   Мазур  выслал  разведку  на   вершину   заранее   присмотренного   утеса,
вздымавшегося над берегом метрах в  четырехстах  ниже  по  течению  от  того
места,  где  осталась  "Жемчужина".  Когда  двое  в  лохматых   комбинезонах
вернулись и доложили, что впереди все чисто, группа перебралась  к  подножию
утеса, где и остановилась. На вершину поднялся лишь "генеральный штаб"  -  в
лице Мазура, майора Прагина и лейтенант-коммандера. Джен, порывавшейся  идти
с ними, мягко объяснили, что  сейчас  предстоит  решать  сугубо  тактические
задачи по отступлению, не требующие прокурорского надзора.
   Они лежали, распластавшись за деревьями,  сожалея,  что  не  могут  стать
плоскими,  как  блин  или  рыба  камбала,  напряженно  прильнув  к  окулярам
биноклей.
   Пейзаж внизу был  -  само  благолепие.  "Жемчужина"  стояла  на  якоре  в
точности там, где они ее оставили, метрах в ста от берега (ближе из-за малой
глубины подойти не удалось), развернутая кормой по течению.  Белый  кораблик
на фоне темно-зеленых елей просматривался отлично. В рубке горел свет, как и
следовало ожидать, а окна на обеих палубах  оставались  темными.  Ни  единой
живой души не видно - опять-таки ничего удивительного, так и уговорено.
   Мазур повел биноклем правее, к тому месту, где оставили лодки. Разглядеть
их отсюда не удалось бы - старательно запрятали в кустарник, но он  какое-то
время напрягал глаза, неизвестно на что  надеясь,  оттягивая  момент,  когда
следовало принять решение. Если все в  порядке,  минут  через  десять  можно
блаженно расслабиться в салоне с баночкой пива в руке. Если обстоит наоборот
- ловушка захлопнется в секунду.
   Он медлил  не  из  нерешительности,  а  оттого,  что  кого-то  из  группы
предстояло послать, при неудачном раскладе, на верную смерть. Не  впервые  в
жизни приходится это  делать,  все,  в  том  числе  и  тот,  кого  посылают,
прекрасно знают условия игры, но от этого не легче...
   Еще раз обозрел окрестности. Показал лежавшим рядом  на  скопище  елей  у
самого берега, где деревья стояли особенно густо,- как раз  за  кустарником,
где лежали лодки.
   Те молча кивнули в знак полного понимания. Идеальное  место  для  засады.
Захвати Мазур "Жемчужину"  в  отсутствие  ушедших  на  задание  диверсантов,
именно  там,  в  чащобе,  расположил  бы  заслон,  чтобы  зажать   в   клещи
вернувшихся. Берег слегка приподнят,  поставив  пулемет  или  хотя  бы  пару
автоматчиков возле ели, похожей больше на кедр с ливанского  флага,  влепишь
противнику идеальный мат, хороший бредешок получится...
   Американец показал большим пальцем на свою рацию. Мотнув  головой,  Мазур
ткнул пальцем назад, указав на  подножие  утеса,  приложил  ладони  к  ушам,
повертел головой. Понятливо  кивнув,  лейтенант-коммандер  по-рачьи  отполз,
оказавшись ниже вершины, поднялся на  ноги  и,  пригнувшись,  побежал  вниз.
Вскоре вернулся в сопровождении радиста. Тот  лег  на  левый  бок,  принялся
доставать  из  плоского  рюкзака  свои   хитроумные   электронные   игрушки,
упакованные в поролоновые чехлы. Вскоре Мазур остановил его  жестом,  кивнул
на парочку необходимых в  данный  момент  приборов,  а  остальные  столь  же
безмолвно велел спрятать. Изобразил обоими указательными пальцами возле ушей
некие синусоиды.
   Радист надел черные наушники, принялся  вращать  верньеры  на  квадратной
коробке со сложной выдвижной антенной. Все трое наблюдали за ним  напряженно
и хмуро.
   Минуты через три он снял наушники, старательно упрятал прибор в  поролон,
покачал головой.  Что  означало  тишину  в  эфире,  никаких  переговоров  на
интересовавших их частотах  поблизости  не  велось.  Это  еще  не  аргумент,
наоборот...
   Еще один выразительный жест. Радист вновь надел наушники -  но  эти  были
соединены с незатейливым на первый взгляд прибором в виде короткой и толстой
черной трубы. Повел ею, целясь на указанный Мазуром участок тайги...
   И до того, как он повернул к Мазуру враз напрягшееся лицо, тот уже понял,
что дела скверные  -  имел  уже  дело  с  подобными  электронными  игрушками
(впервые  примененными  еще   соотечественниками   лейтенант-коммандера   во
Вьетнаме) и прекрасно знал, что должно означать мигание зеленой лампочки...
   Тут же радист утвердительно кивнул, показал несколько пальцев, поочередно
отгибая их от ладони, пожал плечами...
   В самом подходящем для засады месте прятались  люди  -  или,  по  крайней
мере,  несколько   "биологических   объектов   с   массой   тела,   примерно
соответствующей человеческой", как это именовалось бы  в  описании  принципа
действия,   составленном   разработчиками.   Увы,   прибор,   как   его   ни
совершенствуй, более точной информации дать не мог по самой  своей  природе.
Указывал лишь, что означенные объекты там есть, в  количестве,  определяемом
как минимум пятью или шестью. Пенять на него не стоит - информация в  данный
момент бесценная...
   Мазур жестом отправил радиста прочь. Показал сподвижникам два  пальца,  и
они прекрасно поняли смысл последовавшей затем короткой пантомимы...  Отполз
назад, и все трое стали спускаться к подножию.
   Покосившись на американца, Мазур тихо сказал:
   - Один ваш, один мой. Расходы пополам... Это справедливо?
   - Это справедливо,- повторил тот с застывшим лицом.
   Конечно, там, в тайге, не может оказаться роты полного состава. Такая  же
группа, только  составленная  из  видавших  виды  волков,-  коли  уж  смогли
захватить "Жемчужину", где оставались отнюдь  не  преподаватели  сольфеджио.
Мало для облавной охоты, достаточно для профессионально поставленной засады.
И все же у группы Мазура были серьезные шансы  на  победу  в  схватке  -  но
схватка как раз категорически запрещена...
   Проигнорировав вопрошающий  взгляд  Джен  (умная  девочка,  не  могла  не
почуять неладное, внезапно наступивший сбой в программе), отозвал в  сторону
Смита и Сидорова, тихонько растолковал задачу. Оба молча кивнули -  что  тут
скажешь? Но в глазах у обоих появилась понятная  лишь  посвященному  горькая
отрешенность -от всего на свете, кроме предстоящего. Они уже были по  другую
сторону.
   Теперь радист... Мазур с ним особенно не  разговаривал,  не  было  нужды,
просто бросил:
   - Второй вариант.
   Тот,  присев  на  корточки,  нажал  кнопку,  и  рация  выбросила  упругую
кольчатую антенну, крашенную в маскировочные цвета, взметнувшую метелочку из
упруго качавшихся стальных проволочек выше голов стоящих.
   - Я - Шмель, прием...  Буквально  через  полминуты  он  поднял  глаза  на
Мазура. Тот опустился на корточки рядом, взял у него наушники, прижал к  уху
одну из черных чашечек с  мягкой  поролоновой  прокладкой.  Радист  прибавил
громкости.
   Та-там-та-там-та-та-та-пам-пам... На  условленной  волне  играла  музыка,
печально заливался аккордеон, старательно выводя мелодию "Средь нас был юный
барабанщик" - еще до первой мировой войны известную у сентиментальных немцев
как старая солдатская песня  "Был  у  меня  товарищ".  Вертолет  должен  был
прибыть на "вторую точку", вылетев немедленно  с  получением  сего.  Значит,
появится в распадке часа через два, как раз хватит времени, чтобы  добраться
туда быстрым шагом, если только по дороге снова не встретится нервный народ,
питающий нездоровую страсть к лежащим в рюкзаке Мазура кассетам... Даже если
передачу перехватили и запеленговали - плевать, кадриль начнется  не  сразу,
они должны сначала твердо увериться, что Мазур не пойдет на теплоход.
   - Подъем,- сказал он, выпрямившись.- Ждите на ногах. Двое - в охранение.
   И стал подниматься на вершину  в  сопровождении  лейтенант-коммандера  со
Смитом. Сидоров уже скрылся в чащобе.
   Ждать пришлось минут десять.  Мглистый  туман  понемногу  таял,  от  реки
поднимался сырой холодок, и погода, похоже, портилась - с  севера  наползала
серая хмарь, понемногу заволакивая небо. Приблизительно  в  том  месте,  где
располагались  неизвестные  биологические  объекты,   массой   тела   равные
человеку, вдруг резко затрещала сорока - словно  бегущий  провел  палкой  по
длиннющему  штакетнику.  Перелетела  немного  в  строну  и  вновь   отчаянно
застрекотала - то ли заметила Сидорова, то ли наткнулась на засаду.
   Так... Слева  в  редколесье  мелькнуло  передвигавшееся  бесшумно  пятно.
Разработчики комбинезонов-лохмашек свой хлеб ели не зря  -  Мазур  прекрасно
знал,  откуда  появится  обреченный,  но  не  мог  его  заметить  до  самого
последнего момента.
   Оказавшись  почти  напротив  утеса,  Сидоров  (в  полном  соответствии  с
приказом бежавший, не оглядываясь по сторонам) задержался на миг,  озираясь,
свернул в кустарник, ловко раздвигая высокие корявые ветки.  Что,  если  там
его и возьмут? Нет,  сомнительно  -  один-единственный  человек,  откровенно
спешащий на судно... Пропустят на "Жемчужину", не могут не пропустить...
   Пропустили. Сидоров, с автоматом за спиной,  показался  из  кустарника  -
пятясь, тащил  по  песку  черную  резиновую  лодку.  Столкнул  ее  на  воду,
заработал короткими веслами, держась так  естественно,  что  у  постороннего
наблюдателя не могло возникнуть и тени  подозрений.  Мазур  ощутил  комок  в
горле, глядя, как весла без всплеска погружаются в спокойную серую воду.
   Лодка быстро достигла "Жемчужины", прошла вдоль борта  и  остановилась  у
вывешенного трапа  широких  деревянных  перекладин,  нанизанных  на  канаты.
Примотав к нижней ступеньке конец веревки, Сидоров ловко перепрыгнул на трап
и в два прыжка оказался на теплоходе. Постоял несколько секунд -  пятнистая,
буро-зеленая фигура, вся покрытая обвисшими ленточками-лохмашками,  короткий
автомат висит глушителем вниз - быстрыми шагами  прошел  по  нижней  палубе,
распахнул белую дверь и исчез внутри...
   Мазур перестал  дышать.  Секунды  тянулись,  как  геологические  периоды,
широченная серая Шантара казалась застывшей, как полоса  бетона,  неумолчное
сорочье  стрекотание  куда-то  отодвинулось,  пропало,   не   воспринималось
сознанием...
   Взрыв!   Иллюминаторы   поблизости   от   двери,   в   которой    скрылся
человек-приманка, со звоном вылетели спу-стя миг после того,  как  озарились
изнутри ослепительной вспышкой, наружу метнулась туча осколков, перемешанных
с бурым дымом, вода меж  теплоходом  и  берегом  вскипела  сотней  крохотных
фонтанчиков, вся подернулась  рябью  и  тут  же  вновь  стала  гладкой.  Эхо
прозрачным комом прокатилось над рекой.
   Стиснув зубы, Мазур не отрывал глаз от теплохода. Из двух безобразных дыр
с рваными краями, оставшихся на месте иллюминаторов, еще выползали последние
струйки дыма, и  кто-то  страшно  закричал  внутри  -  протяжно,  воюще,  от
нестерпимой боли. Подтолкнув локтем Смита, Мазур  указал  ему  вправо  -там,
шумно  продираясь  сквозь  кустарник,  ломили  напролом  два  автоматчика  в
пятнистом, в шлемах-сферах, обтянутых маскировочной сеткой  и  торчащими  из
ячеек еловыми веточками, бежали прямо  к  берегу.  Остановились  над  водой,
один, судя по  жестам,  порывался  включить  рацию,  другой,  озираясь,  его
удерживал. Так-то, не выдержали...
   Все. Кошке ясно, что напоролись. Мазур положил руку Смиту на плечо,  сжал
на миг пальцы, тряхнул. Тот кивнул,  не  отрываясь  от  пулемета,  на  ощупь
отыскал и придвинул к себе запасные рожки. Он так и не спросил, сколько  ему
держаться, вообще не спросил ничего - все прекрасно понимал,  не  зря  Мазур
уважал этих ребят, даже когда резал их под водой в старые времена...
   Всех до единого ему все равно не положить, для души  осталась  разве  что
парочка гранат, однотипных с той, у которой успел вырвать  чеку  Сидоров  за
миг до того, как его скрутили.
   Мазур побежал вниз по склону, лавируя меж деревьев. Рядом, скупо выдыхая,
несся  американец.  Не  останавливаясь,  они  миновали  сбившихся  в   кучку
диверсантов. Мазур, повернув голову, распорядился вполголоса:
   - Вперед! Аллюр!
   ...Первую пулеметную очередь, хоть и приглушенную  расстоянием,  они  еще
успели услышать.

   ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
   БИЛЕТ В ОДИН КОНЕЦ
   Для  понимающего  человека  нет  зрелища   печальнее   и   нелепее,   чем
диверсионная группа, вынужденная метаться меж точками отхода. Все  мгновенно
летит к черту, когда начинается охота - опасность может  нагрянуть  со  всех
трехсот шестидесяти румбов, нельзя быть уверенным ни в чем, весь  окружающий
мир становится враждебным, враз оборачиваются чужими и земля, и небо... Одно
утешает: когда приходится  нестись  сломя  голову,  длинными  перебежками  с
коротенькими  промежутками  на  отдых,  совершенно   нет   времени   лелеять
пессимистические мысли. Некогда думать. Сосредоточься на том, чтобы  уберечь
глаза от веток, следи, чтобы не подвернуть ногу,- иначе получишь пулю в  ухо
от своих же - да поглядывай, не появится ли по сторонам или  впереди  кто-то
из комитета по торжественной встрече.
   Цепочку возглавлял майор Прагин, временами поднимавший к глазам компас  и
очередной изыск пытливой  конструкторской  мысли  -  графический  процессор,
черную  коробочку  размером  с   большой   портсигар,   где   на   экранчике
высвечивались нужные маршруты вкупе с привязкой к местности. За такую штучку
продали бы душу дьяволу многие путешественники прошлого, она и  впрямь  была
неоценимым помощником, но, увы, не могла показать возможные засады и  прочие
схожие сюрпризы. И уж тем более - растолковать,  какое  из  звеньев  цепочки
оказалось слабым.
   Именно так. Вполне возможно, Джен не ошиблась ночью, кто-то послал  вслед
за "Жемчужиной" самолет или  вертолет  -  все  равно,  это  можно  объяснить
исключительно утечкой информации на каком-то этапе. Они с  Глаголевым  такой
вариант  обсуждали  заранее,  но  одно  дело  -  с  карандашиком   в   руках
просчитывать версии и варианты и совсем другое -  убедиться  на  опыте,  что
кто-то из облеченных доверием предал твою группу, как последняя сука, еще на
старте... Когда до финала тебе еще далеко.
   Майор, Мазур не мог не оценить по достоинству,  вел  группу  великолепно,
расчетливо переходя с бега на размашистый шаг, давая передышку  именно  так,
как сделал бы сам каперанг. Все за то, что они  достигнут  "точки-два"  даже
раньше расчетного часа,- если бы не собственные слабые звенья...
   В первую очередь, конечно, Джен.  Девочка  спортивная  и  не  дохленькая,
старалась изо всех сил, но сразу видно, что  ей  такие  концы  давненько  не
приходилось отмахивать. Автомобиль - бич человечества  вообще  и  Америки  в
частности. Она держалась, однако все чаще  сбивалась  с  шага,  спотыкалась,
налетала на бегущего впереди - то ли Петрова, то ли Джонса, сорвала на  бегу
зеленую вязаную шапочку, сунула в карман, обеими  руками  ослабила  у  горла
завязки комбинезона, что ей не особенно и помогло. Не было времени снимать с
нее бушлат и бронежилет, единственное,  что  смог  сделать  Мазур,-  догнать
Иванова, хлопнуть по плечу и показать на девушку. Тот кивнул, подхватил Джен
под локоть и целеустремленно повлек, словно опытный "дед" салагу-первогодка,
не выдержавшего темпов марш-броска...
   Как ни крути, а придется делать незапланированный привал. Обогнав всех  и
оказавшись рядом с майором, Мазур выдохнул:
   - Тормози! На пару минут!
   - Вперед! - отмахнулся тот, выпучив дикие глаза.
   - Тормози, говорю! Девка сдает! Загоним же!
   Бесшумно и яростно прошевелив губами - вслух материться уже не было сил -
майор с маху остановился, кругообразно взмахнул правой  рукой  над  головой.
Аккуратная цепочка  сбилась  в  кучу.  Люди,  ловя  каждую  секунду  отдыха,
плюхнулись, кто где  стоял,  но  отрешаться  от  всего  сущего  не  спешили:
заглатывая воздух  полной  грудью,  держали  автоматы  наизготовку,  целя  в
окружающее зеленое безмолвие. Справа вздымалась  над  тайгой  лысая  вершина
сопки. Майор показал Мазуру зеленую точку  на  экранчике  процессора,  потом
ткнул пальцем в сопку. Мазур понятливо кивнул - с маршрута не сбились, и  то
хлеб...
   Оглянулся, взял за локоть лейтенант-коммандера:
   - Женщин раздевать случалось? Отлично, снимите в темпе с прокурора бушлат
и броник, а то не добежит...
   У него самого в легких ощутимо покалывали горячие иголочки  -  не  пацан,
годы свое берут... Американец  сноровисто  расстегивал  на  соотечественнице
пуговицы и пряжки, бесцеремонно опрокинув  в  мох.  Она  лежала,  как  кукла
безвольная, шумно дыша с закрытыми глазами. "Ну, киса, не  посрами  Мичиган,
если ты и в самом деле оттуда..." - про себя сказал ей Мазур.
   Оглянулся на пленных. Полковник, как и следовало ожидать, казался выжатым
лимоном - мужик был не хилый, но не могла не взять свое вольготная жизнь  на
"Заимке" с хорошей жратвой и настоящим заграничным спиртным,  пусть  даже  и
перемежавшаяся таежными охотами. И все же помирать пока что не собирался, по
потной физиономии видно, хочет еще пожить, пусть в роли перевербованного...
   Другое дело - Кузьмич. Он, как и Полковник,  пер,  конечно,  налегке,  не
обремененный ни оружием, ни снаряжением,  в  рубахе  и  знакомом  Мазуру  по
прежней встрече длиннополом сюртуке.  Но  физиономия  исполнилась  очень  уж
нездорового, синюшно-бледного колера, а в пот бросало так, что  даже  борода
промокла и повисла пегими сосульками.  Даже  на  разделявшем  их  расстоянии
Мазур слышал, что поганый старец хрипит, словно запаленная лошадь, становясь
все бледнее. А ведь, пожалуй, не дойдет, еще километров семь, не меньше...
   Сняв с пояса флягу,  Мазур  тяжело  поднялся,  остановился  над  Джен  и,
аккуратно наклонив  горлышко,  пролил  ей  на  лицо  тоненький  ручеек.  Она
моментально открыла глаза, села:
   - Какого черта, всю косметику...-  и  старательно  принялась  промакивать
щеки платком.
   - Это тест,- с ухмылкой сказал Мазур.-  Если  в  такой  ситуации  женщина
начинает беспокоиться о косметике, значит, умирать не  собирается,  и  можно
бежать дальше...
   - Ох...- простонала она, падая навзничь.
   - Вставай,- безжалостно сказал Мазур.- Пора... Майор!
   Цепочка выстроилась в прежнем порядке, но Кузьмич, едва  его  подняли  за
скованные сзади руки, осел со стоном, вытянул ноги, прислонившись  спиной  к
стволу и немилосердно пачкая сюртук смолой. Махнув майору,  чтобы  трогался,
Мазур подошел, жестом отослал Петрова, старательно державшего  пленника  под
прицелом, секунду всматривался и властно сказал, уже зная все наперед:
   - Встать. Вперед. Прикончу.
   Мимо них пробежал рысцой замыкающий. Кузьмич не шелохнулся, молча смотрел
на Мазура  снизу  вверх,  и  в  глазах  не  было  ни  страха,  ни  мольбы  -
совершеннейшая пустота, ясное осознание финала, не обремененное протестом...
   Они еще миг мерились  взглядами.  Потом  Кузьмич,  вяло  шевеля  бледными
губами, прошептал:
   - Руки хоть развяжи, дай перекреститься...
   Вряд ли прижившийся при Прохоре бывший уголовничек играл - помня прошлое,
Мазур не  сомневался,  что  это  все  всерьез,  и  староверские  замашки,  и
набожность.  Возможно,  он  был  верующим  с   самого   детства   -   ничего
удивительного для затерянных в этих местах староверских селений. Вот  только
времени не было...
   Мазур, заведя руку за спину, большим пальцем сдвинул узкий  металлический
язычок предохранителя. Подобной минуты он ждал много дней, еще с  той  поры,
как оказался на нарах в бараке,- но теперь,  когда  наступил  миг  расплаты,
ровным счетом ничего не чувствовал. Даже горячей жажды убить.  Некогда  было
чувствовать. Вереница людей  в  камуфляже  уже  скрылась  из  глаз,  их  еще
следовало догонять.
   Он лишь сказал негромко, отведя глаза:
   - Суди, Господи, не по делам нашим, а по милосердию твоему...
   И, одним движением переместив автомат из-за спины, нажал на спуск.  Серия
приглушенных щелчков. Убедившись,  что  правки  не  требуется,  Мазур  опять
забросил автомат за спину и с места взял приличный темп, не оглядываясь.
   ...Он примерно помнил дорогу, но, полностью  положившись  на  майора,  не
сразу сообразил, что группа достигла  цели.  Просто  удивился  вяло:  почему
майор  вдруг  остановил  людей,  хотя  для  привала  вроде  бы  рано?  Потом
сообразил, оглядевшись. С обеих сторон вздымаются  густо  поросшие  сосняком
сопки, впереди - узкий, вроде бутылочного горлышка, распадок. Значит, метрах
в ста отсюда и стоит неизвестно кем возведенное лет двадцать назад охотничье
зимовье, обозначенное на глаголевской карте как та самая "точка-два". Только
ли на глаголевской?
   Майор вопросительно оглянулся. Мазур сделал  ему  успокаивавший  знак  и,
демонстративно возясь с тесемками на гульфике, отошел  за  деревья.  Однако,
скрывшись с глаз остальных, отнюдь не спешил оросить струёй ближайшую  сосну
- по-воровски оглядываясь, углубился в чащобу еще метров на десять,  вытащил
из рюкзака упакованные в изоленту  пленки  и,  быстро  высмотрев  подходящее
место, упрятал сверток размером с кирпич под мох,  старательно  взрезав  его
ножом. Насыпал сверху высохшей хвои, поводил  подошвой,  растирая,  пока  не
убедился, что заметить со стороны  невозможно.  Хорошенько  запомнил  место,
окружающие деревья, неповторимой формы корявый пень. Со  спокойной  совестью
справил малую нужду, следя, чтобы вопреки народной пословице последняя капля
не оказалась в штанах, вышел на маршрут и  направился  к  "точке",  чувствуя
себя чуточку мерзко -  потому  что  приходилось  поступать  так,  словно  не
доверяешь никому...
   Но ведь нельзя иначе, как ни крути. Когда придет вертолет и там  окажется
Кацуба - можно будет  со  спокойной  совестью,  мысленно  извинившись  перед
спутниками за последний, оговоренный с Глаголевым, финт, вернуться и забрать
пленки. Ну, а если согласно их собственной, пакостной теории вероятности, не
имеющей ничего общего с той, классической, предателем окажется  и  Кацуба  -
тут уж вины  Мазура  нет  никакой.  Сделал  все,  что  мог.  Останется  лишь
полагаться на отложенную в особый карман  гранату,  надеяться,  что  удастся
рвануть кольцо...
   Справа по стволу шустро скользнула белка - сверху  вниз,  мотая  пушистым
хвостом. Она еще была рыжей, не сменила пока что шубку на серую, зимнюю.  На
душе у Мазура стало чуть веселее. Он громко хмыкнул, представив,  как  белка
будет писать на мох, под которым покоится бомба, способная сокрушить карьеру
будущего вице-президента США, а  заодно  и  полудюжины  отечественных  сытых
хомячков,  пресытившихся  прежними  развлечениями  и  завороженных  будущими
возможностями, открывавшимися, если на крючок угодит стремящийся в  Овальный
кабинет любитель экзотической охоты...
   Вышел к избушке. Она была сложена  обстоятельно,  из  толстых  бревен,  и
могла простоять еще лет с полсотни - неизвестные промысловики постарались на
совесть. Стекла в небольших окошечках пребывали  в  неприкосновенности  -  в
последние годы иные  скоты  без  зазрения  совести  пакостили  в  охотничьих
избушках, вплоть до того, что поджигали их, но сюда, похоже,  не  добрались.
Под сосной рядом с крылечком лежат приспособления для шишкования -  огромное
сито из железного листа  с  пробитыми  дырочками,  толстый  колот,  огромная
скалка. Толстенная колода засыпана грудой свежей  шелухи  -  чешуйки  шишек,
сбитых явно в этом году. Значит, где-то поблизости хороший кедровник...
   Как он и предвидел, никто  не  пошел  в  избушку  -  не  стоило  лезть  в
гипотетическую ловушку. Группа расположилась метрах в двадцати  от  избушки,
под  могучими  соснами.  Трое  сидели  по  некоему  незримому  периметру   с
автоматами наизготовку, а остальные,  за  исключением  Полковника,  которого
никто   не   спешил   брать   на   довольствие,   с   удовольствием   жевали
профессиональный  деликатес  -  горький  шоколад,  прессованный  с  орехами,
растертым в порошок сушеным мясом и еще  кое-какими  химическими  добавками,
придававшими бодрости. Джен, впрочем, клевала, как воробышек, не отдышавшись
еще после недурного перегона.
   Мазур подмигнул ей, остановившись рядом:
   - Ну что, это вам не в "кадиллаке" по Бродвею? Она улыбнулась - слабо, из
чистой вежливости:
   - Пожалуй...
   На ней вновь красовались бронежилет  и  бушлат,  и  Мазур,  не  выдержав,
откровенно ухмыльнулся: вообще-то и в отечественной, и в американской армиях
сейчас хватает женщин, и в форме они выглядят самыми обычными  зольдатиками,
не  хуже  мужиков.  Однако  помощница  прокурора  в  штатной   спецназовской
амуниции,  хоть  убей,  казалась   стопроцентной   голливудской   старлеткой
(начинающей кинозвездочкой), наряженной для съемок  боевика  всех  времен  и
народов "Баба-яга в тылу врага". Вот только отчего-то  проявляет  явственные
признаки нервозности  -  вполне,  впрочем,  простительной,  прокурор  как-то
привык, что это его боятся все, это именно ему приходится выступать  в  роли
охотника, а не наоборот...
   Остальные размеренно жевали с устало-отрешенными лицами  опытных  солдат,
привыкших наслаждаться каждой минуткой отдыха,-  и  выглядели  сейчас  столь
одинаковыми, что Мазур, не зная заранее, кто родился под сенью родных  осин,
а кто прибыл из-за океана, ни за что не  отличил  бы  земляков  от  залетных
гастролеров.
   Он разорвал пакетик с ломтем обезвоженной ветчины, сухой  и  легкой,  как
пробка, налил туда воды из фляги - есть не особенно и хотелось, но все равно
следовало набить калориями организм.
   - Супермены! -  вполне  непринужденно  позвал  Полковник.-  Дайте  жрать.
Женевская конвенция, как-никак, обязывает...
   - Освоился, падаль,- проворчал майор Прагин.- Ладно, дайте ему кто-нибудь
кусманчик, да не особенно большой - не сват, не брат...
   Он задумчиво играл с процессором, вновь  и  вновь  высвечивая  на  экране
точку,  где  они  в  данный  момент  находились.  У  Мазура   в   одном   из
многочисленных  карманов  лежал  такой  же,   но   не   было   пока   случая
воспользоваться. Равнодушно откусывая от набухшего и ставшего  мягким  куска
ветчины, он достал другой рукой  маленький  радиоприемник  (чьи  миниатюрные
размеры вовсе не означали примитивности),  нажал  кнопку  автонастройки,  Из
динамика неслись лишь шорохи и треск - никаких радиопереговоров  поблизости.
Потом послышался треск погромче, словно с размаху разодрали кусок  ситца.  И
снова.
   Мазур взглянул на небо, на тот крохотный кусочек, что был доступен  взору
меж густыми кронами. Все уже  затянуто  серым  -  совсем  недалеко  сверкают
молнии, пожалуй, гроза скоро докатится и сюда. Беспокойно покосился на  часы
- пора бы, пора...
   - Отличная погода надвигается, а? - тихо спросил майор.- Какое  серьезное
прочесывание в ливень...
   - А летчик у вас хороший? - спросил Мазур.- Вертушке в такую погоду  тоже
неуютно...
   - Дерьма не держим.
   - Вы и на "Жемчужине" дерьма не держали...- увидев, как  исказилось  лицо
майора, он мысленно выругал себя.- Извини...
   - Ладно. Хочешь идиотскую версию? Насчет теплохода?
   - Ну?
   - Если уж впадать в манию преследования...-  сказал  майор.-  Они  вполне
могли прятаться где-то на судне.
   - Что, втайне от команды?!
   -  Если  предположить  сообщника  из  числа  команды  -  не  столь  уж  и
нереально,- сказал майор.- Там в корме  есть  небольшой  грузовой  трюм,  он
пустует... пустовал. И  две  трети  кают  были  заперты.  Для  битых  волков
просидеть сутки, как мыши,- ничего невозможного.
   - Но должны же были проверить?
   - Я говорю - при наличии сообщника в команде, и не из рядовых...
   - Я смотрю, у вас, сухопутных, порядок в хозяйстве  стоит  образцовый...-
усмехнулся Мазур.
   На сей раз майор не обиделся - осклабился еще шире:
   - А чей это  контрразведчик,  лицо,  приближенное  к  адмиралу,  оказался
подсадкой "соседей"?
   - Тут ты меня подсидел,- сказал Мазур  преувеличенно  душевно.-  Тут  мне
крыть нечем... Опознавательные знаки у вертушки какие?
   - Бортовой номер - триста пятнадцать,- сказал майор.- И синяя ракета  при
подлете.
   - Все верно...- Мазур дожевал  ветчину  и  по  накрепко  вбитой  привычке
старательно поджег пакетик зажигалкой.- Инструкции  у  нас  одинаковые...  А
дождика все нет, я смотрю... стоп, куда это наша дева?
   Майор обернулся в ту сторону.  Джен,  непринужденно  помахивая  длиннющей
полосой  зеленой  туалетной  бумаги  -   с   собой   привезли,   аккуратисты
-направлялась вверх и наискось по склону,  явно  намереваясь  перевалить  за
гребень.
   - Покакать пошла,- сказал майор.- От переживаний. Эй, ты что?
   - Извращенец я,- сказал Мазур, уже стоя на ногах.-  Грех  такой...  А  вы
сидите, как сидели...
   Он бесшумно скользил меж деревьями, так, чтобы лечь на параллельный курс,
не упуская девушку из виду. Сам плохо понимал, что его вдруг встревожило. До
сих пор она, когда подпирала необходимость,  устраивалась  по  нужде  не  на
виду, конечно, но и не отдаляясь особенно, западные люди меньше комплексуют,
когда речь идет о потребностях, не зря поименованных естественными. Скрылась
с глаз - и ладненько. А сейчас вдруг решила пуститься в долгое странствие  -
они уже отдалились от места привала метров  на  пятьдесят,  для  чащобы  это
изрядное расстояние. Хотя гораздо ближе имелось вполне подходящее  местечко,
заросли багульника, где не заметишь и слона,  если  он  решит  уединиться  с
рулоном туалетной бумаги в хоботе. Она шагала чересчур уж непринужденно, вот
что. Переигрывала малость. Он, конечно, мог и ошибаться,- но в  этом  случае
ничего страшного не произойдет, тихонечко ретируется  задним  ходом,  и  вся
недолга, а что там будет думать майор, никого не волнует...
   Оглянулась, но Мазур беззвучно прянул за дерево. Ну, похоже, окончательно
уверилась, что осталась в одиночестве.
   И  небрежно  отшвырнула  бумагу,  повисшую  на   кустике.   Полезла   под
комбинезон, на ходу вытащила узкую длинную коробочку, схожую по габаритам  с
рацией, зашарила взглядом по кронам - ну точно, ищет подходящее  местечко...
Они были уже по другую сторону сопки, перевалив ее неподалеку  от  подножия,
теперь, даже если говорить нормальным голосом, на бивуаке не услышат - разве
что, если заорешь...
   Мазур торопливо вытащил приемник. Джен обеими руками  подняла  коробочку,
словно целясь в вершину - и из коробочки выстрелила вверх тонюсенькая,  едва
заметная зеленая жилочка, взметнулась метров на  десять,  ее  конец  лег  на
пышную ветку. "Ну, эти  штучки  мы  знаем,-  подумал  Мазур,  заняв  удобную
позицию метрах в пятнадцати от стоявшей к нему спиной девушки.- Передача  на
спутник связи, их сейчас кружит столько, что и концов не  найдешь,  сателлит
может быть совершенно посторонним, принадлежать людям, которые и понятия  не
имеют, что за заказчики откупили у них канал-другой..."
   Прижал к уху приемник.  Меж  отзвуками  далеких  молний  четко  прорвался
голос:
   - "Гамма-Танго", "Гамма-Танго", я - Русалка.  Дядя  приехал  в  Нантакет,
дядя приехал в Нантакет...
   "С-сучка",- невольно ругнулся Мазур. Ясно же было сказано, полная  тишина
в эфире, вертолет  уже  на  подлете,  вдали  определенно  слышится  знакомое
стрекотание - но все равно, подставляет всех, паршивка, мало  ли  кто  может
перехватить произнесенные на чистейшем американском диалекте английской мовы
донесения...
   Впрочем, она выгодно отличалась от большинства женщин,  привыкших  висеть
на телефоне часами. Еще несколько раз повторила радостное известие про дядю,
наконец-то нагрянувшего в Нантакет, и, не дожидаясь ответа, выключила рацию,
стояла, осторожно  подергивая  антенну.  Шум  вертолета  приближался.  Мазур
терпеливо ждал. Видимо, неведомый абонент, с которым она связывалась, держал
свою бандуру на круглосуточном приеме - оттого так быстро и  управилась.  Но
что это должно означать? Ну никак не могут они прислать сюда  потаенно  свою
группу захвата, даже в нынешние идиотские  времена  поджилки  слабоваты  для
подобного финта...
   "Вертолет идет на приличной высоте,- мельком отметил  Мазур.-  Глуповато,
следовало бы на бреющем, черт этих сухопутчиков поймет... Минут  через  пять
будет здесь".
   Он вышел из-за сосны навстречу Джен и, обаятельно улыбаясь, спросил:
   - Чей дядя-то, Русалка?
   Револьвер она выхватила из кармана  чисто  автоматически,  но  Мазур,  не
обинуясь, поймал ее запястье на примитивный "катет, катет", слегка крутанул,
подхватил на лету тяжелую игрушечку и переправил себе в карман. Отступил  на
шаг, оглядел девушку с ног до головы, хмыкнул:
   - Последние желания есть?
   Пожалуй, он переиграл со своими шуточками. А может, она в панике  решила,
что коварные русские  медведи  по  всегдашнему  своему  обыкновению  строили
козни, и сейчас ее соотечественников тихонько режут.  Бросилась  на  Мазура,
как распрямившаяся  пружина,  в  самом  пошлом  стиле  гонконгских  боевиков
пытаясь достать его ногой по буйной головушке.
   Не достала, конечно. Он из чистого  любопытства  по-играл  с  нею  секунд
тридцать, перемещаясь на поляне и работая  в  активной  обороне  -  хотелось
посмотреть, чему ее за океаном учили. Девочка с упрямством, которое Мазур  в
ней давно  подметил,  крутилась,  как  юла,  дрыгая  ручонками-ножонками,  и
получалось у нее плохо  -  в  бушлате,  бронежилете,  комбинезоне  с  теплой
подкладкой и высоких армейских ботинках класса не покажешь, это  тебе  не  в
невесомом кимоно порхать по залу...
   Довольно скоро он понял, что девочке кто-то старательный и  небесталанный
прилично  поставил  курс  каратэ   с   добавками   из   пары-тройки   других
зубодробительных  дисциплин  -  но  это  не  армия,  ручаться  можно,  особо
серьезной школой и не пахнет... Ему стало скучно, пора было  кончать,  чтобы
успеть приглядеться к вертолету.
   Поймал Джен за кисть во время ее выхода из очередного головокружительного
пируэта, умело скрутил, большим пальцем весьма невежливо влепил под горло  -
от этого еще никто не умирал, а вот двигательной активности  на  пару  минут
поубавится... Когда она согнулась, судорожно пытаясь ухватить хоть  глоточек
воздуха, прижав руки к горлу,  Мазур  ухватил  ее  за  запястья,  быстренько
обмотал их веревкой -  у  него  на  поясе  висел  приличный  моток,  вещь  в
хозяйстве нужная,- свободный конец привязал к тонкой сосенке. Выхватил у нее
из кармана рацию и,  не  раздумывая,  грохнул  о  дерево  потолще.  Хваленая
американская техника оказалась не на высоте  -  только  осколочки  полетели.
Быстро огляделся, нашел подходящий наблюдательный пункт, задрал голову. Джен
застонала, подняла голову.
   - Сидеть тихо! - страшным шепотом рыкнул Мазур, глядя в небо.
   Сверху вниз по отлогой дуге пошла синяя ракета, ярко светившаяся на  фоне
низких серых облаков, так пока что  и  не  разразившихся  дождем.  Вертолет,
закладывая вираж, снизился метров  до  двухсот  -  темно-зеленый  Ка-33  той
модели, что применяется в противолодочной авиации и морской  пехоте,  только
этот был  без  носового  гидролокатора,  на  суше  совершенно  бесполезного.
Бортовой номер  "триста  пятнадцать",  двойной  винт,  знакомая  машина,  на
которой ему пришлось полетать даже больше, чем поездить в такси. Вот  только
по сторонам кабины висят обтекаемые  топливные  баки  неизвестного  образца,
раньше таких что-то не приходилось видеть...
   Вертолет резко пошел вверх и вперед, и за  секунду  до  того,  как  склон
сопки заслонил его от Мазура, каперанг еще успел заметить - правый топливный
бак отделился от борта, по  инерции  немного  пролетел  вперед,  прежде  чём
перейти в пике...
   Наверное, его заставил в броске кинуться наземь тот же звериный инстинкт,
выручавший не единожды. Умом  он  понимал,  что  с  вертолета  заметить  его
невозможно, но тело само сработало, он упал,  перекатился,  прижав  к  земле
Джен, а из подсознания уже рванулся немой крик: "БОМБА!"
   Веки  сами  сомкнулись  от  нестерпимого   грохота,   сотрясшего   землю.
Показалось на миг, что сопка валится на голову, сквозь толщу горы  явственно
передалось сотрясение, отзвук  тугой  и  мощной  взрывной  волны,  рвавшейся
наружу из узкого распадка. И тут же  все  повторилось,  грохот,  сотрясение,
жаркая волна, пронесшаяся высоко  над  головой.  Сверху  посыпался  какой-то
мусор, колючий и обильный.
   Он чувствовал, как Джен  колотит  крупной  судорогой,  как  она  пытается
вжаться в землю - бывали под бомбежкой,  знаем...  Осторожно  открыв  глаза,
Мазур попытался определиться в мире, в который раз обернувшемся  враждебным.
Казалось, он оглох. Ни звука не долетает снаружи.
   Он еще долго лежал,  боясь  пошевелиться,  не  зная,  где  сейчас  кружит
вертолет. Затыльник автоматного приклада больно давил  на  ребра  -  автомат
оказался под Мазуром.  Насколько  он  мог  рассмотреть  из  своей  неудобной
позиции, меж стволов вдалеке клубился  тяжелый  дым  неопределенного  цвета.
Медленно возвращался слух, перепонки целы  -  он  уже  слышал,  как  рокочут
вертолетные  лопасти  в  вышине,  как  жалобно  стонет  Джен,   скорее   уж,
поскуливает по-щенячьи. Мыслей в голове не было никаких. Потому что все ясно
и так. Кто-то  продал  -  и  совершенно  неважно  теперь,  был  ли  вертолет
подлинным  или  противник  прислал  свой,  ухитрившись  где-то  подтормозить
настоящий. Продал кто-то, стоявший весьма высоко.  Точнее,  очень  близко  к
"варягу"... или?
   Если это Глаголев, проще уж стреляться сразу - или  подождать?  Не  будем
спешить, знаете ли, пленки пригодятся и родным адмиралам... пленки!
   Он лежал, как на угольях, время от времени косясь на часы,  не  шевелясь,
отвлекшись лишь раз, чтобы закатить Джен парочку звонких оплеух, испытанного
средства от истерики, сработавшего и на сей раз.  Унялась,  только  тихонько
похныкивала, но это уже была малозначительная лирика.
   Старательно выждав четверть часа и убедившись, что вертолет улетел. Мазур
поднялся на ноги, отряхнул с себя сухие иглы. Джен простонала что-то  насчет
того, что ее следует развязать...
   - Сиди, стервочка, набирайся ума...- сказал Мазур сквозь зубы,  не  глядя
на нее.
   Пригибаясь, выставив автомат,  двинулся  к  гребню.  Впереди  еще  тяжело
колыхалась пыль, медленно оседая, тянуло острым запахом горелого - спаленной
смолы, щепы, еще чего-то, скорее синтетического.  Открытого  огня  он  нигде
пока  что  не  заметил  -  и   это   напоминало   что-то   знакомое,   пусть
теоретически...
   Впереди лежали поваленные деревья - а ведь совершенно не  слышал  треска,
когда они рушились...
   Мазур перевалил гребень - и оказался на иной планете, чужой, враждебной.
   Распадка было не узнать. Никаких прежних ориентиров, только крутые склоны
остались прежними, но повсюду - поваленный лес, а те деревья,  что  уцелели,
покосились все до единого,  чернеют  гротескными  телеграфными  столбами.  И
склоны, и распадок покрылись слоем серо-черного пепла, от которого там и сям
лениво поднимались струйки дыма. И  -  никакого  пожара.  Сухой  термический
удар, превративший распадок в мертвую зону, черно-серое кладбище для людей и
деревьев...
   На месте зимовья  -  куча  опаленных  бревен.  Мазур  прошел  еще  метров
пятьдесят, невольно замедляя  шаг.  У  него  не  хватило  духу  приблизиться
вплотную, не хватило, и все тут. То, что лежало на месте бивуака, напоминало
даже не трупы, а грубые заготовки  для  манекенов,  абстрактные  скульптуры,
сложенные из головешек.  Видимо,  тут  вдобавок  ко  всему  рванул  весь  их
боезапас, патроны  и  гранаты,  в  одну  секунду.  Не  было  смерти.  Только
черно-серые нелепые  куклы,  имевшие  отдаленное  сходство  с  человеческими
фигурами,- и то не все...
   "Вакуумные бомбы средней  мощности",-  трезво,  отстраненно  подумал  он.
"Сухой"  взрыв,  в  мгновение  выжегший  весь   кислород,   испепеливший   и
человеческую  плоть,  и  деревья.  Работал  кто-то  решительный,  с  немалой
властью, такие бомбы -  это  вам  не  гранаты,  которыми  без  хлопот  может
затариться даже энергичный прапорщик, но и не  ядерные  заряды,  конечно.  В
пределах возможностей среднего генерала.
   Голова все еще была совершенно пустая.  В  коленках  появилась  легонькая
пакостная  дрожь:  он  отчетливо  представил,  что  обязан   жизнью   чистой
случайности, которой не в силах предусмотреть лучший стратег. Случайности...
и, косвенным образом, этой паршивке, собравшейся  поболтать  по  спутниковой
связи с неведомыми друзьями.
   Нельзя сказать, что сей факт моментально  переполнил  его  сердце  жаркой
благодарностью к Джен. Не было времени на лирику, да и желания всплакнуть  у
нее на груди  крупными  слезами  благодарности  не  было  никакого.  Желание
имелось одно - побыстрее убираться отсюда...
   Он побежал к выходу из распадка, с радостью углядев, что  взрыв  туда  не
распространился. Перепрыгивая через поваленные стволы, ломясь по  дымящемуся
пеплу, выскочил к нормальной земле, к  нормальным,  не  поувеченным  соснам.
Тишина стояла, словно где-нибудь на Памире: лесные обитатели еще долго будут
приходить в себя после таких событий...
   Быстро отыскал импровизированный тайник, кинул в рюкзак синий пакет  и  в
том же темпе кинулся назад. Вряд ли с вертолета  высадят  десант  -  но  все
равно, нужно хватать мешки, вокзал отходит...
   Джен пришла в себя - настолько, что уже сидела на корточках и  увлеченно,
яростно пыталась  распутать  зубами  веревку  на  запястьях,  столь  всецело
предавшись этому сложному занятию, что приближения Мазура не услышала вовсе.
Мазур легонько тронул ее тугое бедро носком ботинка. Она вскинула голову - в
глазах стоял такой страх и злость, что Мазуру,  говоря  откровенно,  на  миг
захотелось попросту  пристрелить  напарницу  во  избежание  новых  жизненных
сложностей. Но, к  чести  российских  морских  офицеров,  идея  эта  тут  же
улетучилась, не получив дальнейшего развития.
   - Брось,- сказал Мазур.- Все равно не получится. Те еще узелки.
   - Руки же затекут...
   - Не беспокойся,- сказал Мазур неласково.- Узлы хитрые, не сдавливают...-
он отвязал второй конец веревки от сосенки.- Вставай, Русалка, и побежали...
   - Но...
   - ...тебя во все дырки! - рявкнул он, теряя терпение.- Они погибли,  тебе
ясно? Наши, ваши, все до одного.
   - Значит, вертолет...
   - Умница,- сказал Мазур нетерпеливо.- Золотая  голова.  Вертолет  швырнул
бомбу... Ходу!
   Дернул за веревку. Ей поневоле пришлось  вскочить.  Глянув  на  компас  и
прикинув   хрен   к   носу,   Мазур   размашистым   шагом   направился    на
северо-северо-восток, крепко зажав в левой  руке  конец  веревки.  Помощница
прокурора - или кто она там - тащилась следом, ругаясь под нос, иные из этих
словечек, как помнил Мазур, произнесенные на улице вслух, в  добром  десятке
штатов привели бы прямехонько к судье и денежному штрафу.
   - Ну хватит! - взмолилась она наконец.- Идиотство какое-то, я же тебе  не
корова... Развяжи руки, упаду!
   - Ладно,- сказал он, на ходу вынимая нож.- Только предупреждаю сразу: при
малейшей попытке взбрыкнуть пристукну сразу.
   Разрезал веревку и старательно спрятал ее в карман, чтобы не оставить  ни
малейшего следа. Дернул подбородком:
   - Шагай вперед, и в темпе, подруга, в темпе...
   - Куда мы идем?
   - В пространство,- сказал Мазур (к сожалению,  по-английски  это  звучало
гораздо суше, без всяких шутливых подтекстов).
   - А точнее?
   - Заткнись.
   - В чем я виновата?
   -  Заткнись,  говорю!  -  прорычал  он.-  Потом  поговорим,  это  я  тебе
гарантирую...
   Она умолкла.  Мазур  решил,  что  пришла  пора  испробовать  процессор  в
действии, повозился с ним немного и пришел к выводу, что следует отклониться
чуть восточнее. Прием был старый,  но  столько  раз  срабатывал  в  прошлом,
учитывая инерцию человеческого мышления, что мог сойти и на сей раз.  Темнее
всего - под пламенем свечи. И те, кто хочет  уничтожить  кассеты  вместе  со
свидетелями, и те, кто мечтает кассеты захватить, вряд ли быстро свыкнутся с
мыслью, что беглецы возвращаются к "Заимке"... Здесь, правда, куча  нюансов:
невозможно узнать, кто считает всех членов группы мертвыми, а кто  пока  еще
полагает диверсантов  живыми.  Действия  противника  предугадать  совершенно
невозможно. Люди с вертолета, правда, уверены, что погибли  все  -  но  ведь
неизвестно  в  точности,  сколько  высоких  недоговорившихся  сторон  заняты
охотой, черт, ничего толком и не вычислишь...
   В совершеннейшем молчании они прошагали километров восемь.  Мазур  угрюмо
констатировал, что ситуация предельно идиотская. Прежде всего, они  оснащены
едва  ли  не  лучше,  чем  экспедиция  Стэнли,  отправившегося   на   поиски
Ливингстона в африканские дебри. Есть отличная прочная одежда, в которой  не
замерзнешь и холодной сентябрьской ночью. Бронежилеты,  компас,  безотказный
процессор, автомат и два пистолета с солидным запасом патронов  -  плюс  две
осколочных  гранаты  и  одна  "Заря".  Невероятно  питательный  сухой  паек,
которого  при  разумной  экономии  хватит  недели  на  две.  Фляжка  спирта.
Документы.  Приемник,  позволяющий  моментально  засечь  радиопереговоры   в
опасной близости. Бинокль. Универсальный нож диверсанта, пусть и не из  тех,
стреляющих, но в хозяйстве весьма полезный. Сигарет, правда, мало,  а  денег
нет ни рубля, но все равно, на судьбу  плакаться  грех  -  пещера  Аладдина,
Голконда...
   Это в активе. К сожалению, пассив, если и не превращает тебя в  банкрота,
оптимизма тоже не прибавляет.  Даже  если  допустить,  что  "точка  три"  не
засвечена (а знают о ней лишь Глаголев и  Кацуба),  достигнув  ее,  сделаешь
даже не полдела г- так, четвертушечку. Насколько  трудно,  почти  невероятно
будет сцапать в тайге  двух  человек,  настолько  легко  установить  плотный
бредень в обитаемых  местах.  Вот  там-то  "соседи"  -  на  своем  поле,  во
всеоружии, при всех богатых возможностях. Прием памятен по первому разу  (да
и по богатому прошлому  опыту):  ничего  не  подозревающая  милиция  получит
ориентировку на двух особо  опасных  рецидивистов,  которые  украли  ядерную
боеголовку с затерянной в тайге ракетной базы  и  волокут  ее  в  рюкзаке  к
китайской границе, чтобы толкнуть за потвердевшие юани. Что-нибудь вроде.  С
напором на невероятную опасность для общества и разрешением применять оружие
на поражение, едва объекты появятся в прорези прицела...
   И вдобавок - заокеанская помощница прокурора на шее,
   - Ты и в самом деле по-русски не понимаешь? -  спросил  он,  не  замедляя
шага.
   -  Только  "перьестройка"  и  "Горбачев",-  откликнулась  она,  чуть-чуть
повеселев.- И "водка", конечно...
   - Водка - еще куда ни шло,- сказал Мазур.- А вот с остальными  словечками
толку не будет, еще и по шее дадут. В солидных словарях в  таких  случаях  к
слову непременно добавляют пометочку "устаревшее"... Ладно, могло быть хуже.
Могли и негритянку прислать, вот тогда бы я извертелся...
   - "Негритянка" - слово,  которое  считается  расистским,-  сухо  сообщила
она.- Нужно говорить - "черная". Или...
   - "Афроамериканка",- отмахнулся Мазур.- Законница, тоже мне... Покажи-ка,
что там за паспорт прикрытия тебе дали. Генерал говорил, дали, как и всем...
   Она,  поколебавшись,  полезла  во  внутренний  карман.  На   ходу   Мазур
расстегнул нейлоновый чехольчик, вытащил  родную  краснокожую  паспортину  -
которую, как ни шумели, все  еще  не  заменили  новомодными  удостоверениями
личности с двуглавым ореликом. Ну надо  же  -  Дженнифер  Сергеевна  Чермак,
российская  гражданка,  получившая  сие  высокое  звание  каких-то   полгода
назад...
   - Ну, и как все  это  замотивировано?  -  поинтересовался  он,  возвращая
ксиву.
   - Отец- эмигрант из России,- сообщила она.- Мать  -  гражданка  США.  Они
погибли в прошлом году,  и  я,  прельщенная  рассказами  отца  о  загадочной
России, решила вернуться на землю предков. У матери были влиятельные  друзья
в госдепе, они помогли все уладить. Это ваши смастерили. В Москве есть люди,
способные подтвердить легенду, опять-таки ваши...
   - Приятно слышать,- сказал Мазур.- Ладно, это все же хуже, чем ничего. На
обитателей провинции, вплоть до наших захолустных шерифов, действовать будет
убойно. Если только доберемся до людей, которые  вздумают  честно  проверять
твои показания...
   Прикинув пройденное расстояние,  посмотрел  на  небо  -  сплошь  затянуто
серым, но дождя до сих пор не пролилось ни капли. Ну ладно, время терпит.  К
тому же забрезжила идея, не столь уж и нахальная...
   -  Притормози,  Дженнифер  Сергеевна,-  сказал   он,   останавливаясь   и
отхватывая ножом кусок веревки.- Небольшой привал...
   Она моментально, с блаженным вздохом опустилась под дерево.
   - Не спеши,- сказал Мазур, сняв рюкзак и автомат.- Сначала разденься.
   - Что-о?!
   - Сними бронежилет и бушлат. Остальное не обязательно. Мне не до секса.
   - Ты...- она замолчала, когда дуло пистолета уперлось в висок.
   - Живо,- сказал Мазур.- Иначе перережу поджилки и брошу здесь,  в  тайге.
Ну!
   Вполне возможно, имей она дело с соотечественником на  территории  родной
державы, побрыкалась бы. Но Мазур рассчитывал  на  то,  что  эта  прелестная
головка в должной мере набита штампами насчет  русских  медведей.  И  угадал
правильно - она, более не  прекословя,  косясь  на  пистолет  с  неприкрытым
страхом, быстренько скинула, что следовало. Мазур, связав ей руки за спиной,
привязал к дереву, предупредил:
   -  Если  вздумаешь  мне  куда-нибудь  влепить  коленкой,  так  и   брошу,
привязанной... Стой смирно. Пора и обыскать...
   Развязал на ее комбинезоне все завязки,  расстегнул  пряжки  и  пуговицы,
обшарил самым тщательным  образом  -  увы,  из-за  сугубо  профессионального
характера этой процедуры не испытав и тени  эротического  возбуждения,  хотя
тело под тонким шерстяным бельем было  роскошное.  Она  изменила  тактику  -
стояла, гордо выпрямив голову, закусив  нижнюю  губу,  глядя  сквозь  Мазура
презрительным взглядом.
   - Ну, это нам знакомо,- хмыкнул он, сноровисто  оглаживая  и  охлопывая.-
Принцесса в лапах у пиратов...
   Трофеев было  немного  -  довольно  длинный  нож-выкидушка,  десятка  два
патронов к револьверу, футлярчик с  приспособлениями  для  чистки  и  смазки
оружия, косметичка, батарейки  к  рации.  Косметичку  Мазур  положил  назад,
батарейки выкинул за ненадобностью, зарыв в мох, патроны и футляр переправил
к себе в  рюкзак,  а  ножом  тут  же  подпорол  подозрительный  шов  изнутри
комбинезона, зашитый совершенно не теми нитками, что все прочие.
   Задумчиво поскреб в затылке, изучая извлеченную оттуда полоску шелка. Код
из семи цифр и четырех латинских букв, в правом углу - отштампованный черной
краской контур бизона с девятилучевой звездой внутри. Посмотрел на  просвет,
но ничего больше не обнаружил.
   - Это что? - спросил он.
   Джен молчала с брезгливо-непроницаемым лицом вирджинской барышни прошлого
столетия, вдруг услышавшей от своего кучера-негра предложение выйти за  него
замуж. Мазур щелкнул зажигалкой  и  поднес  пламя  к  уголку  полоски.  Джен
выдержала марку до конца, молча смотрела, как догорел клочок шелка.
   - Что-то все это не похоже на оснащение прокурорского офиса,- сказал он.-
Скорее уж на удостоверение шпиона... Детка, ты не из  ЦРУ?  Дело  житейское,
чего уж там...
   Она еще сильнее прикусила губу, глядя в неизвестные дали.
   - Ну пойми ты,- сказал Мазур.- Я с тобой могу сделать, что  душе  угодно.
Могу оставить вот так, а могу и просто  бросить.  Дать  по  голове  и  уйти,
выбирайся потом...
   - Ну делай, делай, скотина!- надрывно вскрикнула она.
   Мазур  подошел,  вплотную,  пригляделся.  Накопившиеся  в  глазах   слезы
поползли на щеки - и страшно ей было, и держалась из последних  сил...  Одна
беда: что бы она ему ни сказала, в  чем  бы  ни  призналась,  проверить  это
невозможно. А пытать ее  не  станешь  -  не  из  гуманизма,  а  оттого,  что
просто-напросто некогда... Дурацкое положение.
   - Ну ладно,- махнул он рукой,  отвязывая  девушку  от  дерева.-  Сама  уж
застегнись, не нянька...
   - Скотина,- бросила она самую чуточку ласковее, но  все  равно  предельно
ледяным тоном.
   - Работа такая,- отмахнулся Мазур.- Слушай внимательно.  Давай  определим
наши отношения всерьез и надолго. Я тебе нисколечко не верю...
   - А в чем, интересно, ты меня подозреваешь? - огрызнулась Джен, возясь  с
многочисленными застежками.
   - В том, что никакая ты не помощница прокурора.
   - И что?
   - А сам не знаю,- признался Мазур.- Подозрительно просто.
   - Что именно? То, что я постаралась обеспечить независимый канал связи  с
боссом? Согласна, в данных условиях это вполне естественное желание  оч-чень
подозрительно... Ты бы на моем месте не сунул в карман украдкой  спутниковый
телефон?
   - Ну хватит, мы не в суде, так  что  обойдемся  без  прений  сторон...  В
общем,  я  тебе  не  доверяю  из  профессиональной   подозрительности.   Это
аргумент?
   - Это, конечно, аргумент...
   - Осмелела?
   - Ты меня не убьешь,- покачала  она  головой  и  даже  улыбнулась  вполне
спокойно.- Ты же должен меня вытащить отсюда, как старший группы, офицер...
   - И вытащу,- сказал Мазур.-  Так  вот,  в  тайге  я  тебя  нисколечко  не
опасаюсь. И вряд ли ты против меня что-нибудь предпримешь, пока мы в дебрях.
Но потом, когда достигнем более-менее обитаемых мест - тут я  загадывать  не
берусь. А потому  душевно  тебя  прошу:  шагай  по  струночке,  все  приказы
выполняй в темпе и безукоризненно...
   - Есть, сэр! - она отдала честь на американский манер.-  Может,  в  таком
случае вернете оружие, сэр?
   - Перебьешься,- сказал Мазур решительно.- Так оно спокойнее  как-то...  И
предупреждаю,  веди  себя  паинькой,  не  надо  мое  душевное   благородство
переоценивать...

   ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
   ЗМЕИ ПОДКОЛОДНЫЕ
   Серое небо кое-где было запятнано  почти  черными  облаками  -  грузными,
набухшими дождем, но они  быстро  уплывали  на  юг,  словно  задались  целью
непременно добраться до Шантарска со всеми запасами воды. Лишь  пару  раз  с
небес сыпался косой ливень и быстро прекращался, даже не успев промочить  их
шерстяные шапочки. Джен сначала упрямо требовала назад  свой  револьвер,  но
после второго отказа надоедать перестала. По всему видно: то, что  Мазур  не
стал ни убивать ее, ни пытать, придало девчонке смелости и непринужденности,
она даже пыталась, требуя признать ее равноправным партнером, давать  советы
и  предлагать  свои  варианты  отступления  -  вроде  идейки  добраться   до
ближайшего шерифа, то есть его местного аналога, и отдаться под его  защиту.
Поскольку предложено  это  было  со  всей  серьезностью,  Мазур  лишний  раз
убедился, что его напарница не из ЦРУ: там все же сидят подкованные  ребята,
натасканные в российских реалиях. Ради интереса  -  все  равно  дорога  была
монотонной, без всяких опасностей на пути  -  он  пытался  угадать,  что  за
контора могла  подставить  ему  это  очаровательное  создание  (в  версию  с
окружным прокурором как-то интуитивно теперь не верилось).  Увы,  ничего  не
получалось, очень уж велик  разброс:  от  частной  сыскной  фирмы  (нанятой,
скажем, конкурентом-политиком), до  Общества  охраны  прав  потребителей.  В
конце концов, был случай, когда  одна  крупная  компания  послала  в  Африку
промышленных  шпионов,  чтобы  те  подорвали  железнодорожный  мост   -   на
магистрали, по которой конкуренты  вывозили  медную  руду.  Шпионы  бездарно
провалились  из-за  бдительности   местной   вохры,   тамошние   ребята   из
контрразведки, навострившиеся было сшить  дело  о  происках  ЦРУ  в  молодом
независимом государстве, уже  вертели  дырки  для  орденов,  но  диверсанты,
оскорбившиеся попыткой припаять им политику, громогласно вопили, что они  не
какие-то там рыцари плаща и кинжала, а честные промышленные  шпионы,  что  и
смогли надлежащим образом доказать.  Их,  правда,  все  равно  посадили,  но
все-таки не в качестве агентов ЦРУ - а это, что ни говори,  плюс,  срока  не
те...
   - Куда мы идем? - поинтересовалась напарница в десятый раз.
   Мазур и ухом не повел - шагал, словно заводной  солдатик,  демонстративно
напевая под нос:
   Тело Джона Брауна покоится в земле, Дух Джона Брауна шагает по земле...*
   - Мы же идем на север! Солнце слева, это же аксиома...
   - Ну вот, а говоришь,  давно  забыла  бойскаутские  времена...-  хохотнул
Мазур.
   - Я серьезно.
   - Когда придем, увидишь.
   - Но я имею право узнать... В Штатах тебя запросто можно было бы привлечь
к суду. Дискриминация женщин. Ты меня поставил в подчиненное положение...
   Мазур приостановился, оглянулся - она нисколечко не  шутила.  Послал  бог
подарочек...
   - Ты эти феминистские штучки брось,- сказал он решительно.- В подчиненное
положение попала не по причине пола, а  оттого,  что  в  любой  группе  есть
начальник и подчиненный. Даже когда боевых единиц всего две. Уяснила?  Потом
пожалуешься своему прокурору, если выпадет случай,- или  кому  там  надлежит
жаловаться согласно субординации...
   Остановился, достал процессор.  Втянул  ноздрями  прохладный,  насыщенный
сырой свежестью воздух. До цели было еще довольно далеко  -  но  запах  гари
ощущался  явственно,  резкий,  принесенный  северным  ветерком.  Джен   тоже
наморщила нос:
   - Пожар?
   - Только не лесной, мисс Чингачгук,- сказал Мазур.- Это совсем по-другому
выглядит, я-то знаю...
   И вновь двинулся вперед, старательно принюхиваясь,- нет, никак не  похоже
на лесной  пожар,  дыма  не  видно.  Неведомые  соперники  похозяйничали  на
"Заимке"?
   - И все-таки, куда мы идем?
   - Ладно,- сказал Мазур.- Коли уж  связал  нас  черт  с  тобой  веревочкой
одной... Возвращаемся в сказочный городок, вот и все секреты.
   - Хочешь там пересидеть?
   - Не совсем,- сказал Мазур.- Ты не  забыла,  что  там  стоит  целехонький
вертолет? У вертолетов есть одно несомненное достоинство: ключей  зажигания,
которых держат отдельно, как-то не  предусмотрено...  Конечно,  его  за  это
время, пока мы бегали по тайге, могли и  испортить,  но  попробовать  стоит.
Грех не использовать такой шанс.
   - А ты сможешь?!
   - Смогу,- скромно сказал Мазур.- Высшего пилотажа  не  гарантирую,  но  в
воздухе как-нибудь удержусь. Учили...
   Он не врал - учили всякому. Лет восемь назад в узких  кругах  был  широко
известен казус  на  стальной  магистрали,  из-за  которого  у  подполковника
серьезного рода войск слетела одна звездочка. Подполковник, будучи в  легком
подпитии, изрядно  оскорбился,  узнав,  что  ему  из-за  отсутствия  билетов
придется торчать на вокзале сутки: стоял курортный сезон, а денег на  взятку
у поистратившегося в отпуске орла уже не осталось.  Конечно,  он  при  своей
выучке легко мог бы прыгнуть на  подножку  тронувшегося  поезда  на  бегу  и
зайцем устроиться на крыше - но  посчитал  такой  вариант  унизительным  для
русского офицера и выбрал более комфортный вариант. Преспокойно  поднялся  в
кабину  электровоза,  довольно  корректно  вышвырнул  оттуда   машиниста   с
помощником, отцепил электровоз от состава и преспокойно, с ветерком помчал к
родному городу - и остановился лишь через девяносто километров, когда выехал
на большую сортировочную станцию и, запутавшись в рельсовых путях, заехал  в
тупик...
   ...Когда до "Заимки" осталось  совсем  немного,  стало  ясно,  что  горит
именно там. Горело, вернее. Дым уже почти рассеялся -  и  Мазур,  залегши  с
биноклем на опушке, увидел унылую картину почти полного разрушения.
   Главный терем исчез. Вместо него красовалось пожарище - кое-где  сплошные
кучи обугленных бревен, кое-где еще сохранились  уродливые  контуры  прежних
залов, переходов, балконов. Купола рухнули, позолоченных двуглавых орлов  не
видно. Остальные строения уцелели... но  на  глазах  Мазура  вдруг  взлетело
высокое,  прозрачно-золотистое  пламя,   мгновенно   охватившее   церквушку,
поднялось выше  раскольничьего  креста.  И  меж  домами  показались  трое  в
пятнистых комбинезонах, целеустремленно  рысившие  с  канистрами  в  руках,-
несомненно, команда поджигателей.
   Он повел биноклем влево. И увидел вертолет с номером  "315",  стоявший  у
самого леса, а чуть  подальше-  второй,  однотипный,  без  номера  и  прочих
обозначений. Меж ними о чем-то оживленно толковала кучка людей в  пятнистом,
чуть в сторонке, на длинном поводке,  скучала  здоровенная  овчарка.  Совсем
неподалеку лежали три трупа - в разных позах, сразу  видно,  не  принесенные
туда, а оставшиеся там, где застигла смерть.
   Бинокль у него был отличный - шестидесятикратник, размерами  даже  меньше
стандартных  десяток,  предназначенных  для  гражданского  пользования.   Он
прекрасно различал лица, словно стоял в паре шагов от деловито совещавшихся,
но все были незнакомые. От этого на душе стало чуточку легче - но он тут  же
подумал, что неизвестный двойник мог и не прилететь  сам,  предоставив  риск
пешкам...
   И ни малейшей возможности хоть что-то  или  кого-то  идентифицировать.  И
живые, и мертвые в одинаковом камуфляже, который сегодня  можно  увидеть  на
ком угодно,- от частных охранников  до  мирных  дачников.  Вполне  возможно,
покойники - не жертвы людей с вертолетов,  а  их  же  собственные  доблестно
павшие соратники. Оружие - тоже не привязка...
   Вспыхнула еще пара домов - поджигатели старались вовсю. Уничтожают улики?
Очень  похоже:  один  вернулся,  старательно  плескал  из  канистры   вокруг
сгоревших, но не обрушившихся бревенчатых стен. Неглупо: поди докажи  потом,
что это пожарище и есть бывшая "Заимка", сходство ландшафта еще ни о чем  не
говорит, мало ли обширных прогалин и речушек, пожарище - это вам  не  череп,
по методу Герасимова не  восстановишь.  Они  спешат  -  боятся,  что  пойдет
ливень... а что это там, возле вертолета? А это они, дешевки, предварительно
вытащили цветные импортные телевизоры, серебряную посуду, даже  самовары  не
забыли, барахольщики хреновы...
   Показалось?  Мазур  всмотрелся.  Конечно,  он  мог  и  ошибаться   -   но
профессионально цепко запомнил это лицо. Ближе всех, нелепо вывернув голову,
с широко раскрытыми глазами, лежал тот парень, сотрудник Бортко.  Значит,  и
полковник по кличке Ведмедь вступил в игру? Мать вашу так, сколько же  собак
дерутся из-за кости? Пятнистый комбинезон мертвеца с фасада совершенно  цел-
били в спину... Зато у второго вместо лица- сплошное  выходное  отверстие  -
опять-таки сзади, в затылок...
   Рядом пошевелилась Джен. Мазур, не глядя, придавил  ладонью  ее  затылок,
еще какое-то время водил  биноклем,  но  не  увидел  ничего,  заслуживающего
внимания.
   Хотя... Ему весьма не понравились черные овальные контейнеры, укрепленные
на носу второго вертолета,- где у  машин  противолодочной  обороны  крепится
гидролокатор. Очень похоже на антенны поискового инфракрасного датчика- а то
и емкостного, способного  на  бреющем  полете  высмотреть  любую  белку  или
человека и отличить его от белки без всякого труда. От волка, впрочем, тоже.
Ну, следовало ожидать. Пожалуй, с вертолетом он придумал не  так  уж  глупо,
лишь бы не успели его изничтожить...
   - Отползаем,- шепнул он на ухо  Джен.-  Или  нет,  подожди...-  Сунул  ей
бинокль.- Знакомых никого не видишь?
   - Ты что? - округлила она глаза.
   - А что? - безжалостно сказал он.- Такого уж прекрасного мнения  о  своих
коллегах? Если уж вас к нам прислали - мог и к ним кое-кто своих прислать...
   - Никого,- она вернула ему бинокль.
   - Ну, тогда поползли...
   Вертолет был цел - Мазур издали увидел, что  и  он,  и  домик  нетронуты.
Дальше начиналась лотерея. Неизвестно, сколько горючего в баках.  Даже  если
они полны под завязку, лететь по прямой в Шантарск очень уж рискованно.  Три
часа, как минимум, а на деле гораздо больше, скорость  придется  держать  не
максимальную, а крейсерскую, серийная машина к рекордам не приспособлена.  К
тому же погода сквернейшая, можно напороться  на  грозовой  фронт,  а  Мазур
никак не мог назвать себя асом летного дела - способен попасть из точки А  в
точку Б,  но  все  же  не  Валерий  Чкалов,  отнюдь...  Да  и  сюрпризов  по
врожденному пессимизму следует ждать самых подлых - вертолеты  противника  в
скорости ничуть не превосходят, но возможности у тех, кто сейчас старательно
жег "Заимку", неизмеримо большие. Склепают очередную байку  -  если  уже  не
склепали - попросят ничего не подозревающих военных поднять истребитель  или
"крокодил" (меж "Заимкой" и Шантарском с полдюжины военных аэродромов)  -  и
тот без предупреждения поприветствует из всех видов бортового  оружия,  так,
что обломки и клочья будут долго порхать над зеленым морем тайги... в святой
уверенности, что пресекает поползновения террористов или беглецов  из  зоны.
Нынче случаются  самые  невероятные  поползновения  и  побеги,  никто  и  не
подумает удивляться.
   Значит, запасной вариант в полном объеме. Курс на  юго-восток,  к  "точке
три". Одно плохо: как только вертолет взлетит, тем, у "Заимки", сразу станет
ясно, что кто-то из тех, кому вроде бы полагается быть мертвыми,  живехонек.
Но это уже, как ни крути, неизбежные издержки производства...
   -  Сиди  тут,  как  гриб  под  елочкой,-  сказал  он   Джен,   снимая   с
предохранителя  автомат.-  Как  только  запущу  двигатель,  можешь  ко   мне
присоединиться. Но не раньше.
   - Револьвер отдай.
   Не ответив, Мазур двинулся к домику под прикрытием деревьев.  Увидев  под
ногами россыпь пустых бутылок, должно быть, в прежние времена летевших в лес
прямо с крыльца, бесшумно взял одну, из тонкого стекла. Выбрав ель  потолще,
встал за ней и, тщательно прикинув траекторию, запустил  бутылку  в  сторону
домика.
   Она разбилась там,  где  Мазур  и  намечал,-  под  боковым  окном.  После
нескольких секунд тишины из домика  выскочил  высокий  простоволосый  тип  в
комбинезоне, кинулся за угол, отстегивая на бегу клапан кобуры.
   Наведя ему глушитель меж  лопаток,  Мазур  плавненько  потянул  спуск.  В
последнее время проблемы гуманизма применительно к противнику его совершенно
перестали  волновать.  Бегущий,  на  миг  замерев  в  нелепой  позе,  ничком
опустился на землю.
   В домике, куда  Мазур,  перемещаясь  по  всем  правилам,  ворвался  через
секунду, все оставалось, как во времена первого, ночного визита -  трупы  на
прежнем месте и в прежних позах, все вещи на месте, никого  живого.  Видимо,
часовой был один. Но на всякий случай Мазур еще минуты  две  стоял  у  окна,
наведя автомат на дверь сортира,- мало ли что, там мог оказаться напарник, у
которого в самую неподходящую минуту скрутило живот. Вообще, работа  сделана
примитивно, но сейчас некогда трудиться ювелирно, ноги бы унести...
   Никого. Мазур, мимоходом прихватив с полки  блок  "Мальборо"  и  затолкав
себе в рюкзак, выбил металлическим затыльником  приклада  окошко,  выпрыгнул
наружу и побежал к вертолету, все время держа краешком глаза дверь сортира.
   Распахнул дверцу, упал на сиденье пилота. Окинул беглым взглядом  приборы
-  все  знакомое,  в  общем,  никаких  неожиданностей.  Кое-что  прежде   не
встречалось, на этой модели он не практиковался,- но все  усовершенствования
третьестепенные...
   Потянулся было к нужным тумблерам, но рука замерла на  полпути,  медленно
опустилась к пистолетной кобуре. Он  наконец-то  понял,  что  за  мимолетная
деталь засела в подсознании, когда только что осматривался в домике.
   Не подвело звериное чутье. В  сенях  на  самодельном  деревянном  столике
лежали два пятнистых берета -  которых  в  первый  раз  там  не  было.  Есть
напарник, их тут двое сидело...
   Снаружи - если признать, что второй засел в сортире  и  сейчас  наблюдает
через узенькую щель меж верхней кромкой двери и  косяком,-  Мазур  виден  не
более чем по грудь...
   Он медленно вытащил пистолет,  большим  пальцем  сдвинул  предохранитель,
притворяясь, будто старательно изучает приборную доску - но боковым  зрением
уловил, как дверь построенного с душой  сортира  начинает  отходить  наружу,
медленно-медленно, по миллиметру. Сидевший там  окончательно  уверился,  что
Мазур один, и самое время, справившись с испугом - а также застегнув  штаны,
надо полагать,- выполнять служебный долг... Интересно, что там у него?  Если
автомат - тем  более  надо  класть  с  первой  пули,  еще  попортит  сгоряча
вертолет, изверг...
   Ага! Дверь распахнулась от молодецкого пинка изнутри,  оттуда  бомбой,  в
приличном темпе вылетел двойник убитого -  та  же  косая  сажень  в  плечах,
похвальное проворство движений,  обеими  руками  стиснул  "Стечкин",  словно
пятиклассник - коленку одноклассницы, до которой дорвался впервые в жизни...
   Пришлось стрелять прямо через стекло,  осталась  аккуратная  дырочка  без
всяких  трещин.  В  кабине  потянуло  тухлой  пороховой  гарью,  "Зауэр"   с
глушителем сработал  прекрасно,  лишний  раз  подтвердив  высокую  репутацию
Швейцарии и в этой области. А снаружи  все  было  нормально  -  незадачливый
герой кувыркнулся навзничь с дыркой во лбу.
   Мазур запустил двигатель. Следовало его прогреть  хотя  бы  по  минимуму.
Двойной винт со свистящим шуршанием завертелся на  холостом  ходу.  Из  леса
вылетела Джен, изнервничавшаяся ожиданием в одиночестве, рванула к  вертушке
так, словно целилась на олимпийское золото.  Плюхнулась  на  сиденье  рядом,
уставилась с недоумением, во взгляде читалось: "Почему стоим?"
   - Потерпи...- проворчал Мазур сквозь зубы.- Сейчас...
   Изощренно выругался про себя, взглянув  на  указатель  горючего:  хорошо,
если бак заполнен на четверть. Видимо, дальних полетов в ближайшее время  не
предвиделось, и они поленились возиться с дозаправкой. Какой  там  Шантарск,
тут и до Пижмана с таким запасом не дотянешь...
   Понемногу увеличил обороты, пробуя на  разных  режимах.  Движок  басовито
взвыл. В таежной тишине подобные звуки разносятся  далеко,  на  "Заимке"  не
могут не  услышать,  но  вряд  ли  сразу  станут  поднимать  свои  вертушки,
несколько минут обязательно потеряют... Но все,  ручаться  можно,  таращатся
сейчас в эту сторону. Сначала они, руку на отсечение, обязательно  подумают,
что это балуют часовые...
   - Пристегнись! - проорал Мазур.
   И поднял машину в воздух. Не Чкалов, далеко не Чкалов -  вертолет  клюнул
носом, качнулся, однако крепко вбитые навыки не подвели. Мазур повел  трофей
на юго-восток, над самыми вершинами деревьев, уверившись, что лег  на  курс,
вывел газ на максимум. Джен таращилась на него со сложной  смесью  страха  и
восхищения, вцепившись в края сиденья,- а он молился неведомо кому, чтобы их
подольше не заметили. Рывком поднял вертолет метров на пять выше  -  впереди
замаячили вовсе уж высоченные ели, не врезаться бы...
   Вообще-то, научиться водить вертолет не столь  уж  сложно.  Смотря  какой
школе  следовать.  Их  до  недавних  времен   имелось   две:   советская   и
американская. По советской традиции, будущего летчика несколько лет  мучили,
вколачивая ему в голову устройство винтокрылой машины  и  заставляя  сдавать
множество зачетов  по  материальной  части.  Американцы  поступали  проще  и
рациональнее: давным-давно рассудили, что с несерьезными поломками  вертолет
дотянет до базы, а серьезные пилот починить все равно не сможет,  оказавшись
в экстремальной ситуации типа вьетнамской кампании, где дуло торчит чуть  ли
не из-за каждого куста, и  гораздо  проще  спасаться  на  своих  двоих,  чем
лихорадочно ковыряться в моторе под плотным огнем. Они сажали  на  вертолеты
восемнадцатилетних пацанов, и те, по малолетству  не  умея  толком  бояться,
гоняли на вертушках, как на своих "Харлей-Дэвидсонах" в гражданской жизни. И
месяцев за пару выучивались водить более-менее  прилично  -  а  там  уж  шел
жестокий отбор войны. В общем-то, на родине Мазура примерно так и обстояло с
летчиками в первые годы Отечественной...
   Естественно, и родной спецназ  учился  водить  вертушки  по  американской
методике,  плюнув  на  идеологические  страсти-мордасти  вроде  пресловутого
низкопоклонства  перед  Западом.  Так  оно  выходило  гораздо  практичнее  и
полезнее...
   Внизу неслась сплошная размытая  полоса,  зелено-бурая.  Сверху  нависали
угрюмые серые облака. Бортового вооружения, конечно, нет и в помине, а жаль.
Радара тоже нет - это  уже  похуже,  потому  что  вертолеты,  в  отличие  от
автомобилей, зеркалами заднего вида не оборудованы -  по  крайней  мере  эти
модели, и если кто-то вздумает зайти в хвост, обнаружить  его  трудновато...
Правда,  и  на  тех  вертолетах,  что  принадлежали  уничтожившим  "Заимку",
бортового оружия Мазур не заметил,  а  это  кое-какой  плюс...  Если  начнут
примитивно палить  из  автоматов,  попасть  будет  трудновато,  тут  вам  не
кинобоевик...
   Для проверки он заложил вираж, взглянул назад - и погони не увидел. Серое
небо, казалось, с каждой минутой опускается все  ниже,  вот-вот  придавит  к
земле... Он  не  глядя  протянул  руку  вверх,  вынул  из  гнезда  наушники,
соединенные проводом с приборной доской, нацепил.
   В наушниках отчаянно трещали грозовые разряды. Как бы и в самом  деле  не
влететь  в  грозу  сгоряча...  Она  совсем  близко  где-то,  она   рычит   и
погромыхивает, и слева  явственно  мелькнул  отдаленный  отблеск  молнии.  А
парашютов, конечно,  никаких.  Положим,  от  попадания  молнии  вертушка  не
загорится  -  но  неминуемо  возникнет  разность  потенциалов,  при  посадке
проскочит разряд меж машиной  и  землей,  и  уж  тут-то  возможны  нехорошие
сюрпризы вроде взрыва бензобака, Мазур помнил лекции...
   Ух! Вертолет тряхнуло - воздушная яма. Сердце на миг замерло, провалилось
в невесомость. Мазур расслышал визг  Джен  -  вот  тебе,  девочка,  "русские
горки"...
   Пошла болтанка - но  прекратилась  вскоре.  На  выгнутом  лобовом  стекле
расплылось  несколько  бесшумно-туманных  взрывов  -  попали  под  дождь,  а
стеклоочистителей, конечно, не имеется...
   В  пулевую  пробоину,  украсившую   боковое   стекло,   врывалась   тугая
тонюсенькая  струйка  холоднющего  воздуха,  трепавшего  волосы  Джен.   Она
склонила голову пониже, но  тут  же  подняла:  предпочла  ошалелый  сквозняк
лицезрению проносящейся чуть ли не  под  ногами  тайги,  способному  вызвать
морскую болезнь. В наушниках трещали разряды, вонзаясь в  мозг  тонюсенькими
буравчиками, и Мазур совсем было собрался их скинуть - но тут расслышал:
   - Третий, третий, предполагаемый курс... третий! Курс -  юго-восток,  как
понял, как понял, юго-восток, третий, юго-восток!
   В ответ тут же прохрипело:
   - ...орой, второй, слышу, курс - юго-восток, связ...
   - Третий, не понял, не понял, третий.
   - Свяжитесь с пятым, "Бредень" по стандарту, "Бредень" по стандарту,  как
понял, прием?
   - Понял, понял... ретий... редень... стандарт...- и  снова  оглушительный
треск близкой молнии.
   Мазур скинул наушники, опасаясь за барабанные перепонки. Главное он и так
понял: их бегство заметили, о чем торопились настучать кому-то  еще.  Ну,  а
слово "Бредень" ничуть не являло собою китайской грамоты,  кошке  ясно,  что
начнут ловить, используя все, что у них припасено в заначке, знать бы только
- что?
   - В хвост! - проорал он в ухо Джен.
   - Что?
   - Иди в хвост! - заорал он еще громче.- В окно смотри!
   Там, в конце салона, было обращенное  назад  небольшое  овальное  окошко.
Кивнув, Джен выбралась из кресла и, цепляясь за все, что только можно, стала
пробираться туда. Вертолет вновь стало швырять.
   - Пристегнись там! - завопил Мазур, обернувшись к ней.- Вон, есть  ремни!
А то как швырнет...- замолчал, прикусив язык, да так, что из глаз посыпались
искры,- это очередная воздушная яма подвернулась на пути.
   Впереди вздымались сопки, и их вершины были укутаны  густыми  серо-белыми
облаками, не способными подняться выше. Хреновато. Вмажешься - только брызги
полетят...
   Стиснув зубы,  Мазур  поднял  машину  выше.  Мгла  вокруг  сгущалась,  но
приходилось  лезть  вверх,  вверх...  Далеко  не  всеми  приборами  он  умел
пользоваться, тут уж было не до изысканности - летишь, не  падая,  и  ладно.
Очень может быть, профессиональный летчик давно бы уже  отказался  от  столь
безумного предприятия и пошел пешочком, но у Мазура не было  профессионально
по-ставленного страха перед окружающими  опасностями,  и  он,  вцепившись  в
рычаги,  забирался  все  выше,   одержимый   лишь   некоей   фаталистической
решимостью. Дождь заливал лобовое стекло, в кабине потемнело, все лампочки и
светящиеся циферблаты обрели невыносимо яркие колера.
   Покосился назад. Джен пристегнулась к боковому диванчику и,  цепляясь  за
его спинку, старательно таращилась в  окошечко,  вряд  ли  способная  что-то
разглядеть в такой каше. Ничего, в том же положении находится и погоня...
   Хватит,  пожалуй,  лезть  за  облака.  Нет  здесь  сопок  высотой  в  три
километра... Мазур перешел в горизонтальный полет. Право слово, можно  собой
чуточку гордиться - машина тянет, отнюдь не  собираясь  пока  что  повторять
подвиг Икара, вот только при такой скорости запас горючего  тает,  что  твоя
Снегурочка...
   Накаркал - тряхнуло так, словно великанская ручища,  сцапав  вертолет  за
хвост,  попыталась  использовать  его  вместо  теннисной  ракетки.   Картина
Брейгеля: вокруг тишина и благолепие, а  у  бедного  Икарушки  только  ножки
торчат из воды...
   Стиснув  рычаги,  Мазур  выровнял  машину.  И  несся  дальше  во  влажной
полутьме.  Слева  вспыхнул  огненно-ветвистый  зигзаг  молнии,  все   вокруг
озарилось пронзительно-зыбким  сиянием,  словно  перенеся  на  миг  в  иной,
нереальный мир. Еще одна молния, справа. Мазур шел по прежнему курсу, потому
что ничего другого и не оставалось. Всякое представление о времени исчезло -
справа на приборной доске светился циферблат, но Мазур, поглощенный  борьбой
с подступившей со всех сторон грозой, смотрел на него, не видя, не  в  силах
понять, что означает положение стрелок. Не было времени это вспоминать.
   Он  вздрогнул,  выпучил  глаза  -  прямо  за  лобовым  стеклом  по   едва
выступавшему капоту (или  как  он  там  зовется?!)  слева  направо,  вопреки
порывам ветра, катился ярко-малиновый шарик размером с теннисный  мяч,  плыл
неспешно, словно бы игриво, едва касаясь зеленой обтекаемой поверхности.
   Мазур впервые в жизни  видел  шаровую  молнию  -  и  лихорадочно  пытался
вспомнить, чего от нее ждать. Кажется, она может и проникнуть в салон. А еще
- взрывается, когда ей самой захочется...  Он  превратился  в  статую,  сжав
рычаги, вел  машину  по  прямой,  каждый  миг  ожидая  взрыва,  снопа  искр,
пламени...
   И не сумел заметить, как исчез светящийся  шарик,  жуткий  и  прекрасный.
Странное ощущение, не выражаемое в словах, на миг подмяло  его  волю  -  но,
вспомнив, что когда-то читал о чем-то  подобном,  о  странном,  чуть  ли  не
гипнотическом действии шаровой молнии на человеческое сознание, усилием воли
вырвал себя из наваждения, удерживая машину на прежнем курсе...
   Светом по глазам ударило  так,  что  показалось,  будто  угодил  под  луч
мощного прожектора. Машина рыскнула - Мазур секунд десять  вел  ее  вслепую,
смаргивая слезы. Да и потом перед глазами  еще  долго  плавали  разноцветные
круги, но главное он видел: вертолет выскочил из грозы, из непогоды. Справа,
слева, повсюду еще висели  серые  клочья,  но  их  становилось  все  меньше,
светило яркое солнце, ослепительно голубело небо, вертолет несся высоко  над
зеленой  тайгой,  кое-где  прерывавшейся  белыми  пятнами   березняка,   уже
потерявшего  листву.  Мелькнула  серая  ниточка  неширокой  реки.  Мелькнули
хаотически разбросанные буро-зеленые многоугольники. Лишь потом,  когда  они
остались позади, Мазур догадался, что видел поля вокруг какой-то  затерянной
в тайге деревни.
   Сзади послышался ликующий вопль. Обернувшись, Мазур узрел, что  напарница
прямо-таки подпрыгивает, пристегнутая  широким  ремнем,  в  приступе  вполне
понятной дикой радости оттого, что весь этот ужас кончился. Самому  хотелось
орать, но сдержался. Сурово ткнул пальцем, указав, чтобы не  отвлекалась  от
своих прямых обязанностей взадсмотрящего.
   Сверившись с компасом,  он  убедился,  что  не  так  уж  и  отклонился  с
намеченного курса. Румбов  десять  восточнее,  не  более  того.  Вытер  лицо
рукавом бушлата - оказалось, оно было мокрехонько от пота.
   Ну вот, началось... На кремовой панели мигала красная лампочка,  наглядно
свидетельствуя, что горючего осталось минут на десять,-  а  ведь  нужно  еще
приберечь  сколько-то  на  посадку.  Терять  было  нечего,  и  Мазур   выжал
максимальную скорость, немного снизившись, высматривая  место  для  посадки.
Увы, тайга лежала сплошным темно-зеленым ковром... нет,  вон  прогалинка,  и
еще... это сверху они крохотные, а на деле можно скачки устраивать, не хуже,
чем на ипподроме... черт, опять пошла чащоба...
   Сзади послышался свист. Джен показала ему два оттопыренных пальца,  потом
большим и указательным изобразила зазор в полсантиметра. Ага, сообразил  он,
две вертушки на хвосте, и они пока еще кажутся крохотными, значит, далеко...
   Пора решаться, а то снова пойдет чащоба... Мазур крикнул:
   - Все, двигай сюда! Садиться будем! Она почти  моментально  оказалась  на
соседнем сиденье, громко предложила:
   - А если подпустить поближе - и из автомата?
   - Это тебе не боевик! - рявкнул он.-  У  них  автоматы  тоже  есть...  Не
мешай!
   И  принялся  манипулировать  рычагами.  Вертолет  вихлялся,  то  и   дело
проваливался вниз, на  миг  наступала  невесомость  -  это  Мазур  мчался  к
облюбованной поляне на всей скорости, пытаясь одновременно погасить  высоту,
и это удавалось ему плохо, машина на такие номера не рассчитана, вертолет  в
пикирующий бомбардировщик не превратишь...
   Но вот, наконец, машина  отвесно  пошла  вниз,  вершины  окружающих  елей
ожесточенно мотались, словно трава под ветром, с земли взлетел  вихрь  сухих
листьев. Посадка получилась халтурная -то Ли у Мазура недоставало умения, то
ли он в спешке махнул рукой  на  качество  -  в  пользу  спешки...  Вертолет
ощутимо хряпнулся оземь, под полом даже хрустнуло что-то. Нет, ухитрился  не
подломить стойки колес...
   То, что сверху казалось чащобой, обернулось, в общем, скорее редколесьем,
в таком лесу от вертолета не  спрячешься...  Но  переигрывать  было  поздно.
Забросив за плечи рюкзак, Мазур схватил автомат, протянул руку  Джен,  помог
ей выпрыгнуть.  Лопасти  двойного  винта  еще  затухающе  вращались,  а  они
кинулись в тайгу по выбранному Мазуром  курсу.  Вертолетов  еще  не  слышно.
Мазур глянул на часы - тьфу ты, летели минут сорок и оказались  от  "Заимки"
километрах в ста, если грубо прикинуть. Нет, учитывая  скорость  -  все  сто
пятьдесят...
   Джен шарахнулась. Мазур, опередив ее  на  шаг,  отбросил  ногой  длинную,
толстую змею, светло-серую с желтоватым брюхом, не успевшую вовремя убраться
с дороги. Она пролетела по воздуху, извиваясь,  словно  бьющийся  в  падучей
знак бесконечности, шумно шлепнулась в мох, заструилась прочь.
   - Она не  ядовитая,-  сказал  Мазур,  добавил  по-русски,  не  зная,  как
перевести: - Даурский полоз, желтопузик...
   - Вон еще одна!
   - Ничего,- сказал Мазур.- Говорю же, они безобидные,  совершенно.  Бежим!
Нужно отбежать как можно дальше, прежде чем они сядут...
   Вынул из набедренного кармана флакончик  с  аэрозолем,  пустил  за  спину
туманную струю, оседавшую тончайшим, невидимым порошком. Могли прихватить  с
собой собаку. Хотя...
   Он  притворялся  перед  самим  собой,  будто  ему  тогда  почудилось,   и
пластмассовые коробки на носу вертолета  -  вовсе  не  датчики,  позволяющие
безошибочно засечь человека в тайге. Но  трезвый  и  холодный  профессионал,
неустанно бдивший в  нем,  напоминал:  ты,  братец,  пытаешься  самого  себя
выставить  идиотом.  Сам  ты,  отправляясь  в  такую  вылазку  и  располагая
нешуточными возможностями, неужели не распорядился бы оборудовать хоть  один
вертолет должным образом? То-то...
   Еще полоз. И еще. Митинг у них, что ли? Нет,  но  до  чего  редкая  здесь
тайга, и некого винить, кроме самого себя...
   Шум вертолетов нарастал.
   - Отдай револьвер!  -  вскрикнула  Джен,  уже  не  обращая  ни  малейшего
внимания на трех здоровенных полозов, расположившихся на  сиесту  меж  двумя
елями, на солнышке. Перепрыгнула через одного, миновала второго -  а  третий
успел убраться в кусты со всей возможной скоростью.
   -  Толку  тебе  от  него!  -  пропыхтел  Мазур,  старательно,  с  редкими
интервалами  прыская  на  их   следы   "Антисобакином".-   Толку-то   против
автоматов... Потом отдам, если подопрет!
   Шум вертолетов накатывался свистящей волной, судя по звукам, они  шли  на
бреющем. Вот у них-то, вполне возможно, был  локатор,  и  место  приземления
смогли зафиксировать точно...
   И тут Мазур увидел это. Первым. Через секунду Джен слабо  вскрикнула,  ее
инстинктивно швырнуло в сторону, но Мазур успел удержать девушку на месте. И
остановился. В забубенной головушке, привыкшей искать из  безумных  ситуаций
еще более безумные выходы, забрезжила идея...
   Справа, похоже, не так уж давно, рухнула гигантская ель - судя  по  торцу
высоченного ствола, дерево одряхлело, прогнило и особенно шквального  порыва
ветра не вынесло, рухнуло, вырвав разлапистые корни из песчаной почвы, после
падения переломившись у комля.
   Образовалась  огромная  яма,  над   которой   сюрреалистической   статуей
осьминога вздымался выворотень. Яма была почти вровень  с  краями  заполнена
даурскими полозами - казалось, там тяжело колышется серовато-желтая жидкость
сродни ртути, ведьминское загадочное варево. И вокруг  змей  было  несметное
количество - висели на корявых  корнях  выворотня,  конвульсивно  изгибаясь,
лениво ползали вокруг, прямо-таки переплетаясь в диковинные узоры. Прикинуть
на глазок - пара сотен, а  то  и  побольше.  Все  это  шевеление,  от  дикой
непривычности  которого  рябило  в  глазах,   происходило   беззвучно,   над
поверхностью кишевшего в яме  клубка  порой  появлялись  узкие  приплюснутые
головы, качались, дергались, сталкивались...
   В детстве Мазур дважды видел в тайге нечто подобное - один раз  с  такими
же полозами, второй  с  гадюками.  Только  змей  там  было  раз  в  двадцать
поменьше. К брачным играм такие сборища не имеют  никакого  отношения  -  не
сезон. Змеи просто-напросто сползаются со всех окрестностей, сутки или  двое
это загадочное сборище копошится на выбранном по непонятной причине месте  -
а  потом  часть  расползается,  часть  устраивается  клубком   на   зимовку,
запрятавшись поглубже под слой  мха.  Почему  так  происходит,  что  это  за
ассамблея, никто не знает - а может, знали  когда-то,  но  забыли.  В  тайге
случается подобное - простое на первый взгляд, но нынешним людям  совершенно
непонятное...
   - Ты что...- прошептала Джен. Мазур молча  показал  ей  пальцем  на  яму.
Потом сказал:
   - Никакой детектор не отыщет...- И вновь плеснул аэрозолем.
   Она тихонько пятилась, успела отодвинуться шага на три, но Мазур накрепко
сграбастал за кисти. Легонько подтолкнул к яме, к  ведьминому  вареву.  Джен
упиралась, но совсем слабо, словно видела  кошмар  и  не  могла  проснуться.
Прошептала:
   - Не могу... умру...
   Некогда было играть в галантность.  Мазур  отвесил  ей  парочку  хлестких
пощечин- с правой, с левой! Не медля,  выхватил  нож,  приподнял  подбородок
жутко иззубренным обушком:
   - Зарежу, сука! - выдохнул он на великолепном штатовском сленге.- Запорю,
как трахнутого опоссума! Только кишки поползут! Марш!  Иначе  обоим  крышка!
Кому говорю, мокрощелка стебанутая! Пошла вперед! - и тычком  кулака  в  шею
швырнул к яме.
   Пожалуй, он был страшен - судя по белому, как стена, лицу Джен и зрачкам,
расплывшимся во всю радужку. Тряхнув ее как следует, Мазур ощутил,  что  она
стала безвольной, как кукла. И, не теряя времени, подтолкнул к яме, не глядя
под  ноги,  наступая  толстой  подошвой  на  устилавших  подступы   полозов.
Взметнувшаяся от боли змея словно кнутом, хлестнула его по ноге  мускулистым
телом. Мазур отшвырнул ее ногой.
   Заламывая попытавшейся все же отпрянуть Джен руки  за  спину,  толкнул  к
краю ямы. Нахлобучил ей шапочку на глаза и нос - чтобы дышала ртом и  ничего
не видела. Сам поневоле задержал дыхание, обхватив ее за плечи и  опуская  в
это  переплетение,  скользкое  копошение  серо-желтых   извивавшихся   змей,
напоминавших некоего осьминога с тысячей и одним щупальцем.
   Девушка погрузилась по пояс  -  и  вдруг  провалилась  с  головой.  Мазур
кинулся следом, словно прыгал в воду  "солдатиком",  испытав  ни  с  чем  не
сравнимые чувства - казалось, смесь  всех  эмоций  и  чувств,  какие  только
существовали, плескалась под черепом. В глазах моментально потемнело, дышать
стало тяжелее - но удушья все же  не  было.  Скорчившись,  прижимая  к  себе
согнувшуюся, вжавшуюся лицом в коленки Джен, под наплывающий шум вертолетов,
он сидел скрюченный, придавленный живой, почти не обеспокоившейся  тяжестью,
грудой  сплетенных  змей.  Лишь  в  первый  момент  они   задвигались   чуть
возбужденнее -  а  потом  опять  притихли,  лениво  шевелясь,  те,  кто  был
подальше, вряд ли и узнали о вторжении особей иного вида.
   Он хотел надвинуть шапочку  поглубже  -  но  руки  уже  не  мог  поднять,
придавленный изгибами и кольцами. Змеи, хладнокровнейшим образом включив  их
с Джен в число участников сборища, задевали хвостами по лицу, прижимались  к
щекам скользковатыми телами,  используя  сидящих  на  корточках  людей,  как
дополнительную опору.
   На человека они никогда не охотились, и  человек  на  них  давно  уже  не
охотился, еще в каменном веке перейдя на более вкусную дичь, а  расползаться
подальше от незваных гостей змеям не велел  тот  же  могучий  и  неизвестный
инстинкт, что собрал их в яме на загадочные посиделки. И они  к  присутствию
чужих отнеслись, можно  выразиться,  философски.  Телепатией  не  владели  и
потому не могли узнать, сколько  их  сородичей  Мазуру  довелось  сожрать  в
жизни.
   Лишь изредка зажмуривший глаза Мазур чувствовал, как по  кистям  рук,  по
щекам, по всему лицу словно бы  проводят  липкой  широкой  паутинкой  -  это
ближайшие  безногие  соседи  по  своему  обыкновению   исследовали   языками
вторгшееся в их бомонд существо.  А  однажды  в  большой  палец  левой  руки
впились крохотные зубы, почти не причинив боли. Мазур стерпел, не  дернулся,
и нового укуса не последовало.
   Он был уверен, что с воздуха их заметить невозможно: глубоко закопались в
змеиный клубок, который любая  пешая  поисковая  группа  чисто  инстинктивно
обойдет десятой дорогой. Одна из самых крепких и устойчивых фобий - страх  и
брезгливость человека  к  змеям.  И  никакой  детектор,  что  тепловой,  что
емкостный, тут погоне не поможет:  на  экране  тепловизора  изобразит  такое
переплетение линий, что контуры человеческих  фигур  затеряются  надежно,  а
емкостный датчик просто зашкалит...
   Особенной вони вокруг не было - лишь  резковатый  сильный  запах,  скорее
непривычный,  чем  отвратительный,  походивший   чем-то   на   грибной,   от
разломанных поганок. Шум вертолетов проплыл над головой, раздвоился -  один,
очень похоже, то ли завис, то ли опустился на том месте,  где  Мазур  бросил
вертушку с пустыми баками, второй еще мотался по широкой спирали.
   Нащупав руку Джен сквозь упругие кольца, Мазур убедился, что  девушка  не
просто дрожит - ее колотит. Своих часов он не видел, не мог  знать,  сколько
времени прошло,- "внутренние часы" на сей раз работали скверненько, он  тоже
был из плоти и крови, со всеми присущими человеку инстинктивными страхами...
   Похоже, не так уж далеко повизгивала собака. Так и есть. Пустили овчарку.
Только ничего этим не добьются,
   "Антисобакин" - пассивного действия, не  раздражает  рецепторы  запаха  в
собачьем носу (ведь случается, что след опытные охотники примерно  вычисляют
как раз по поведению нюхнувшей химии собаки), а словно бы  отключает  их  на
время, пес становится неспособным унюхать что бы  то  ни  было,  ему  просто
кажется, что вокруг нет вообще никаких запахов...
   Взвыли винты. Теперь уже оба вертолета кружили по спирали, взяв за  центр
ту  полянку.  Право  же,  в  их  клекоте  прямо-таки   ощущалось   обиженное
повизгиванье потерявших след собак. Ребром ладони Мазур отпихнул назойливого
полоза, особенно непринужденно устроившегося на голове и  опустившего  хвост
на физиономию. Над самым ухом послышался явственный всхлип.
   - Потерпи,- громко сказал он, все равно за шумом вертолетов услышать  его
посторонние не могли.
   - Я сейчас с ума сойду...
   - Сойдешь - здесь и брошу,- безжалостно сказал он.- Так что крепись.
   - Погань какая... Давит, тяжело...
   - Терпи,- сказал он, с трудом пошевелился, прикрывая ее  своим  телом  от
нависающей скользкой тяжести.
   ...Когда шум вертолетов затих вдали, он еще долго сидел  на  корточках  в
прежней позе - на случай коварного сюрприза в  виде  оставленной  неподалеку
засады.  Змеи  успокоились  окончательно,  лишь  изредка  в  щеку   тыкалась
угловатая головка.

   ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
   НАСЛЕДНИКИ МИЛЛИОНЕРА
   Настал момент, когда пришлось  решаться.  Чересчур  уж  покойная  тишина,
пронизанная птичьим щебетанием, стояла вокруг.
   - Давай выбираться,- сказал он.- Только не спеши, осторожненько...
   Выбраться оказалось  гораздо  труднее,  все  равно  что  выпутываться  из
противолодочной сети. Хорошо еще, края ямы  были  довольно  пологими.  Мазур
раздвигал  упругие  петли  змеиных  тел,  распутывая  их,   как   диковинную
головоломку, неспешно, но довольно бесцеремонно. Его  частенько  кусали,  но
зубы у полоза слабоваты, а челюсти способны придушить разве  что  бурундука.
Он медленно продвигался к краю ямы, помогая Джен. Два раза она срывалась, на
третий Мазур, отбросив деликатность,  чувствительно  поддал  ей  кулаком  по
заднице.
   Наконец голова оказалась на свободе, над верхним слоем змей. Дальше пошло
полегче. Упершись носками ботинок в землю, рывком выбросил  Джен  наружу,  и
она растянулась ничком в метре от ямы, живописно увешанная полозами,  словно
какая-то древняя жрица таинственного  змеиного  культа.  Выбравшись  следом,
Мазур поднял ее на ноги, прислушался. Убедившись  в  отсутствии  противника,
старательно обобрал с девушки всех змей, швыряя их наземь,- а там и  с  себя
стряхнул спасителей.
   Покрутил головой:  Джен  пошатывалась,  закатывала  глаза  так,  что  это
предвещало нешуточный обморок в самое ближайшее время. Схватив ее  за  руку,
Мазур кинулся прочь - подальше от змеиной ассамблеи.  Джен  тащилась  следом
безвольной куклой. Вертолетов не слышно.
   Тайга  становилась  гуще.  Мазур  остановился,  лишь  убедившись,  что  в
пределах видимости не осталось ни единой змеи. Опустил девушку в мох, взялся
сначала за фляжку со спиртом, но тут  же  передумал  и  полез  за  аптечкой.
Распахнув алюминиевый футляр, пробежался кончиками пальцев по рядку шприцев,
трубочек с таблетками, прочих причиндалов, словно  пианист  по  клавишам.  И
решительно  вынул  из  гнезда  шприц-тюбик  с  четкой  красной  маркировкой:
"Прилив-2", снял  с  иглы  пластмассовый  колпачок.  Расстегнул  пуговицу  у
запястья, умело вогнал иглу в локтевую вену, старательно выдавил тюбик. Джен
сейчас была идеальной пациенткой -  лежала  трупом,  не  воспрепятствовав  и
жестом, чуть пошевелилась, когда игла входила в вену, но тут же обмякла.
   Закурив, Мазур присел рядом на корточки, прекрасно зная,  что  результата
ждать недолго. Первую сигарету  высосал  в  полдюжины  затяжек,  вторую  уже
смаковал. Ситуация его не радовала, но и для печалей  нет  поводов.  Маршрут
должен был пролегать по довольно диким местам - в  сторону  Южной  Якутии  и
Транссибирской  магистрали,  в  краях,  не  обремененных  ни   золотом,   ни
человеческим жильем, ни даже лагерями, по крайней мере, в радиусе километров
двухсот.  Натолкнуться  здесь  можно  лишь  на   случайного   охотника   или
браконьера-рыболова.
   Аккуратно сунул в мох окурок, покосился на девушку. Спросил:
   - Глоточек спирта, леди?
   - Не  надо,-  ответила  она  уже  довольно  ровным  голосом,  села.  Щеки
раскраснелись, зрачки заметно расширены.- Что ты мне впрыснул? Горячая волна
идет, до кончиков пальцев...
   - А голова?
   Она помотала головой, потерла виски:
   - А голова  совершенно  пустая,  даже  удивительно.  На  все  мне  сейчас
плевать... Это наркотик?
   - Ну что ты,- сказал Мазур.- Совершенно безобидная штука. Вот только ты у
меня сейчас попрешь по тайге, как молодой и грациозный мустанг...
   - Самое смешное,  что  я  этому  вполне  верю...-  Она  встала,  потрясла
опущенными руками.- Отвернись, я прогуляюсь поодаль...
   Мазур ухмыльнулся, сидя к ней спиной. Вообще-то, "Прилив" так  назван  не
без  своеобразного  юмора,  издавна  присущего  разработчикам  всевозможного
снаряжения для всевозможных спецназов. Коли по правде, это наркотик, на пару
часов превращающий человека  если  не  в  супермена,  то  уж  в  неутомимого
путника,  способного  отмахать  приличный  конец  -  и,  самое  главное,  не
свалиться потом в "ломке", когда минет искусственная  эйфория.  Есть  там  и
побочный эффект, в данном случае как нельзя более пригодный - болтливость  с
легкой заторможенностью сдерживающих центров. Не пантопон, но нечто близкое.
И потому рекомендуется  употреблять  исключительно  в  кругу  тех,  кому  ты
всецело доверяешь,- мало ли что они могут услышать. И, что  особенно  ценно,
хитрая микстурка, хоть вводи ее в кровь литрами,  не  дает  привыкания.  Как
наркотик, этот препарат пользовался бы поистине бешеным спросом, одна беда -
он так сложен в приготовлении,  что  каждый  тюбик  ценится  дороже  золота,
мало-мальски массовое производство невозможно, разве что  для  узкого  круга
миллионеров. Или тех, за кем стоит государство, традиционно плюющее на любые
затраты,  когда  речь  идет  о   тех,   кто   продолжает   политику   весьма
специфическими  средствами,   не   упомянутыми   в   классическом   афоризме
Клаузевица...
   Вернулась  Джен,  бодрая,  как  слопавший  полпупа  сырого  мяса  молодой
тигренок. Душа радовалась, на нее глядя.
   - Положительно, это наркотик,- сказала она,  нетерпеливо  притопывая,-  В
колледже, был момент, пробовала всякую гадость  ради  эксперимента  -  очень
похоже, знаешь ли... Наркотик?
   - Нечто вроде,- сказал Мазур.- Не беспокойся, не привыкнешь... А  что  ты
там пробовала?
   - Все легкое. Снежок, "дикую хризантему",  "бешеную  лошадку"...  Ну,  не
пора ли трогаться?
   - Самая пора,- хмыкнул Мазур, вставая.- Пошли... А как на это все смотрит
прокурор? Суровый босс?
   - Ну, это давно было, я же сказала,  ради  эксперимента.  Вовсе  даже  не
втягивалась. Сначала, когда уезжаешь от родителей, хочется  быть  свободной,
все на свете испробовать...
   - Как насчет секса?
   - Ну, естественно! - лихо ответила она, бодренько шагая рядом.-  И  белые
бывали, и черные, однажды переспала с девушкой, вот только повторять  что-то
не было желания, хоть и не скажу, будто мне это не понравилось...
   - У меня было впечатление, что в ЦРУ  насчет  наркотиков  весьма  строго.
Вышибают моментально...
   - При чем тут ЦРУ? - искренне удивилась  она.-  Я  же  говорю:  все  было
давно,  все  эксперименты.  Когда   закончила   колледж,   была   невыносимо
респектабельной яппи, с репутацией недотроги и крайне целеустремленной  юной
дамы, мечтающей о карьере. Не исключено, из-за такой репутации они на меня и
вышли, все тесты прошла прекрасно... Правда, дальше были колебания, в  конце
концов,  ФБР.   как   потом   и   оказалось,   больше   напоминает   обычную
бюрократическую контору, чем питомник джеймсов бондов...
   - Прекрасно,- сказал Мазур,  не  останавливаясь.-  Значит,  ФБР?  Джимен,
точнее, дживумен?
   Посмотрел на нее, не в силах удержаться от откровенной улыбки.  Очень  уж
сложная гамма переживаний играла у нее на лице. С одной  стороны,  прекрасно
понимала, что прокололась и угодила в ловушку, с другой же  -  не  могла  ни
сопротивляться бродящему в крови "Приливу", ни возмутиться  толком  и  взять
себя в руки, засекреченные медики дело знают...
   -  Скотина,-  сказала  она  вяло.-  Это  что,  промывание  мозгов?   Ведь
предупреждали, что доверять вам нельзя, несмотря на все ваши перемены...
   - Шагай, не останавливайся,- сказал Мазур.- Конечно,  промывание  мозгов.
Ты еще не ощущаешь  позывов  вступить  в  коммунистическую  партию?  Ничего,
сейчас потянет... Не обижайся, причем тут коварные коммунисты...  Участникам
таких игр вообще доверять нельзя, на кого бы ни работали. Ты  сама-то  разве
не морочила нам голову?
   - Но это же другое дело.
   - С чего бы вдруг? Лицедейство, милая, как его ни  зови,  сути  своей  не
меняет... О чем бы тебя еще спросить?
   - Не надо,- попросила она  в  слабой  попытке  проявить  решимость.-  Это
нечестно. Я просто выполняла задание, ставки были очень уж велики... Мы ведь
работаем и за рубежом, ты, наверное, не знаешь...
   - Знаю.
   - За военными  всегда  необходим  присмотр,-  сказала  Джен.-  Они  везде
одинаковые, независимо от системы.
   - Ну, спасибо...
   - У них всегда будет тяга вести свою, самостоятельную игру.
   - Но ваши парни, как я понял, всерьез намерены  погасить  карьеру  нашего
живчика на взлете?
   - Ты ничего не понимаешь,- сказала Джен.- Знаешь,  есть  довольно  модная
теория насчет того, что  преступниками  становятся  не  предрасположенные  к
этому, а те, кто оказался в ситуации, когда закон можно нарушить, с их точки
зрения, безнаказанно. Проблема соблазна. Дайте  тысяче  человек  возможность
наверняка украсть деньги - и, будьте уверены, процент тех, кто отказался  из
врожденной порядочности, будет весьма низким...- Она говорила чуть невнятно,
строила фразы так, словно в минуту  позабыла  правила  родного  языка,  щеки
пылали:  это  вовсю   действовал   "Прилив".-   Все   мы   -   потенциальные
преступники...
   - И ты?
   - Может быть, и я, меня же не ставили в такие условия...
   - Ну, это мы мигом,- сказал Мазур.-  Полмиллиона  долларов  и  российский
паспорт за подробную информацию о ФБР. Как?
   - Нет. Я люблю свою страну...
   - Да я шучу,- сказал Мазур.- У вас там  и  так  наверняка  сидит  табунок
приличных "кротов"... Интересно, как это ты ухитрилась внедриться под  видом
помощницы прокурора? Я о вашей военной разведке всегда был лучшего мнения...
   - Все делалось в жуткой спешке,- призналась она.- У них  просто  не  было
времени на серьезную  проверку,  свистопляска  стояла  такая,  что  телефоны
раскалились добела...
   - Прекрасно,- сказал Мазур.- Боялись, они начнут  дергать  президента  за
ниточки?
   - Дело даже не в президенте. Дреймен вытащил сюда одного из  "гномов",  и
тот участвовал в охоте, это все должно быть на пленках...
   - "Гном" министерства финансов? - резко перебил Мазур.
   - Да,- сказала она, как автомат.- Один из них...
   - Бог ты мой...- вырвалось у Мазура.
   Уж он-то, знающий иные уголки  Америки  лучше,  чем  тамошние  обитатели,
прекрасно знал,  что  такое  "гномы"  министерства  финансов.  Неизвестно  в
точности, сколько их всего - до таких вещей не всегда способна докопаться  и
разведка. Личности их держатся в  строжайшем  секрете  и  от  потенциального
противника, и от своих собственных граждан. "Гном" - это специалист, знающий
все методы защиты американских бумажных денег от подделки.
   Все до одного. "Гномы" знают тайны тех загадочных устройств,  которые  на
территории США выносят безапелляционный приговор предъявленным для опознания
долларам и всегда безошибочно отсеивают подделки, с каким бы мастерством  те
не были исполнены. Сказки и легенды многих народов повествуют об  удачниках,
при знании соответствующих подходов отбиравших горшки с золотом у  гномов  и
прочих лепреконов. Здесь картина та же: тот, кто надежно ухватит "гнома"  за
горло, сможет шлепать подделки, которые никто никогда в жизни не отличит  от
настоящих. При желании, если найдутся деньги на аппаратуру, фальшивые  баксы
можно печатать вагонами. Действительно, искушение чересчур уж грандиозно,  и
полагаться нельзя даже на генералов. Попробуйте представить  себя  на  месте
человека, владеющего таким секретом...
   - Я понимаю, мне теперь конец,- сказала Джен почти без выражения.- Вы  же
обязательно ухватитесь за эту информацию, как любой на вашем  месте,  будете
выбивать из меня имена и детали...
   - Не хнычь,- задумчиво сказал Мазур.- У ценя, понимаешь ли,  нет  приказа
вылавливать "гномов", и я вовсе не обязан  указывать  в  рапорте  содержание
всех посторонних разговоров...
   - Правда? Врешь ведь... Потом обязательно продашь...
   - Сколько в тебе оптимизма...-сказ ал  Мазур.-Скажи-ка  лучше,  не  врешь
насчет ФБР? Может, это очередное прикрытие?
   - Ничего подобного,- запротестовала она.- Я - специальный агент ФБР, даже
имя настоящее. Надо же мне было  хорошо  себя  показать  в  этой  истории  с
кассетами...
   - Которыми?
   - Опять-таки видео,- сказала она.- Два месяца назад. В Штаты  ввозили  из
Швеции партии так называемого "зооделикатеса" - женщины трахаются с собаками
и конями, мужики  -  со  свиньями,  с  коровами...  В  общем,  по  некоторым
признакам это попадало в категорию "федеральных преступлений" -  не  столько
содержимое кассет, сколько методы  и  пути  нелегального  ввоза.  Я  отлично
справилась, правда. Вот и поручили это задание, по прецеденту. Никто ведь не
ждал особых неожиданностей, предполагалось, я просто буду  присматривать  за
нашими мальчиками... ФБР знает  о  вашей  совместной  операции,  но  она,  в
принципе, руководство устраивает  -  лишь  бы  были  твердые  гарантии,  что
Дреймен ни за что не  обоснуется  в  Белом  Доме  в  каком  бы  то  ни  было
качестве...
   - Интересные мы с тобой типы,- задумчиво сказал  Мазур.-  Такую  бомбу  в
рюкзаке тащим... Может, махнем на все рукой и загоним по  весу  бриллиантов?
Тебе определенно пойдет, если фунта  два  бриллиантов  будет  сверкать,  где
только удастся прицепить...
   - Не надо. Не хочу  я  таких  бриллиантов.  Страна  покатится  неизвестно
куда...
   - Ладно уж, патриотка,- сказал Мазур.- Я шучу.
   - Ты правда не будешь меня закладывать?
   - Насчет правды...- протянул он.- Знаешь,  будь  мне  лет  на  пятнадцать
поменьше, я бы тебя с удовольствием заложил и считал бы, что  исполняю  свой
долг. А сейчас я старый.
   - Ну уж...
   - Не в том смысле. Служака старый, вот что. С  возрастом  понимаешь,  что
приказы всегда следует исполнять от и до. И не более того. Иначе  получаются
сплошные  неприятности  и  огорчения.  Нет  у  меня  прямого  приказа   тебя
раскалывать - отсюда и будем танцевать...
   Он не кривил душой. С возрастом то ли умнеешь, то ли становишься ленив  -
в специфическом смысле. Ни к чему преподносить Глаголеву еще и этот  секрет.
Во-первых, Глаголев  -  чужой  генерал,  во-вторых,  есть  секреты,  которые
изначально следует закапывать поглубже. Нет гарантии, что тайна  "гнома"  не
попадет к тем, кто и так нахапал  выше  крыши.  Он  знал  достаточно,  чтобы
понимать: пинок по финансовой системе США вызовет реакцию во  всем  мире  -с
непредсказуемыми последствиями...
   - А условия какие-нибудь с твоей стороны будут? - спросила Джен.
   - А как же. Прямо здесь, под деревом. Нежно и обстоятельно.
   - Я так не могу, правда. Ты нормальный мужик, но я не привыкла  этак  вот
расплачиваться...
   - Что, секрет "гнома" этого не стоит?
   - Ты настроен...
   - Да ладно,- сказал Мазур.- Это я развлекаюсь от  скуки,  для  скоротания
пути. Приятно хоть немного побыть джентльменом.  Да  и  немного  жаль  тебя,
бедолагу: даже  если  и  наградят  за  эту  операцию  чем-нибудь  круглым  и
блестящим, на груди носить, в отличие от военных, все равно не сможешь...*
   - Жалеть женщину - это мужской расизм...
   - Эк тебя  замкнуло...-  покрутил  головой  Мазур.-  Я  тебя  жалею,  как
младшего боевого товарища, устраивает? Плох тот  полковник,  что  не  жалеет
юных лейтенантов...  Вот  только  пистолетик  не  отдам,  не  проси.  Не  из
недоверия,  а  оттого,  что  в  данных  условиях  твоя  игрушка   совершенно
бесполезна. Это тебе не с наркоманами на улице перестреливаться... А вообще,
что-то мы разленились. О деле забыли.
   Он достал  приемник  и  прижал  его  к  уху,  не  останавливаясь.  Ничего
особенного не услышал - атмосферные разряды, шорохи  и  трески.  На  пределе
слышимости, правда, комариным звоном слышались голоса далеких  радистов,  но
ни слова разобрать не удавалось. Не выключая приемника, выведя громкость  на
максимум, Мазур сунул его в нагрудный карман.
   - Нам далеко идти?
   - Пустяки,- сказал Мазур.- Километров триста.
   - Километр - это сколько?
   - Ну, боевая подруга, ты меня  умиляешь...  Километр  ровно  на  шестьсот
метров короче вашей мили, так что не столь  уж  жуткое  расстояние...  Потом
пойдут населенные пункты. И вот тут-то для нас и начнется  веселая  жизнь...
Нет, вон туда,- Мазур легонько повернул ее, взяв за  плечи.-  На  ту  горку.
Осмотримся. Машинка уверяет, что здесь полно болот, да я  и  сам  помню.  И,
кроме того, радиопереговоры идут относительно близко  от  нас,  что  мне  не
нравится... И,  наконец,  пора  на  ночлег  определяться.  Через  часок  эта
проблема во всей красе встанет.
   - А зверей здесь много?
   -  Звери  нынче  сытые,-  сказал  Мазур.-  Главное,  береги  ноги,   если
подвернешь ногу или сломаешь - конец...
   - Что с тобой? У тебя вдруг лицо изменилось, словно привидение увидел...
   - Так, разные воспоминания,-  медленно  сказал  он,  чувствуя,  как  лицо
становится застывшей маской.- Смотри-ка, под ногами определенно  хлюпает,  а
дождя тут не было. Точно, болото...
   - Это опасно?
   - Есть болото, а есть трясина. Опасна именно трясина. В болоте,  если  не
особенно глубокое, разве что перемажешься, как черт... Хотя и в болотах есть
поганые местечки... Тихо!
   Он приостановился, поднес приемник к уху. Нет, не послышалось:
   - ...расчетную точку,- пищал далекий голосок.- Выброска десанта  начнется
по графику.
   - ...в подтверждение всех прежних приказов... на поражение...
   - Ну вот и дождались,- сказал Мазур.- Они  не  так  уж  и  далеко.  И  не
похоже, чтобы собирались брать в плен. Уж  извини,  но  тут  не  до  сладких
колыбельных. Попадемся - обоим крышка.
   - Я понимаю...
   - Ну вот, тогда дыши, как прикажу, и никак иначе...
   Сверху ему открылась местность, только что виденная на экране  процессора
- в виде зеленых  и  синих  изогнутых  линий  и  скопища  красных  черточек,
обрамленных цифрами и соответствующими  значками.  Левее,  ближе  к  северу,
начинаются болота. Вернее, заболоченная тайга. К югу, правее  от  избранного
Мазуром маршрута, прогалин и лугов было гораздо больше...
   И над одной из  прогалин  как  раз  зависали  в  четком  строю  несколько
крохотных вертолетов, опустившихся совсем низко над тускло-желтой  равниной,
над зарослями жухлой невысокой травы. Мазур рывком поднял к глазам бинокль.
   Пять машин - а дальше, у самого горизонта, видны еще вертушки,  крохотные
даже в окулярах его неслабого бинокля. Все как на подбор - транспортные.  На
траву  из  зависших  в  полуметре,  не  более,  от  земли  машин   цепочками
выскакивают фигуры в камуфляже. Впрочем, не только в камуфляже -  среди  них
там  и  сям  виднеются  марсианские  силуэты   в   мешковатых   комбинезонах
противохимической  защиты  -  куклуксклановские  капюшоны,  круглые   очки,-
разворачиваясь в шеренгу с похвальной выучкой, овчарки  натягивают  поводки,
стелясь в азарте над землей длинными прыжками, без  труда  можно  определить
офицеров, энергично жестикулирующих, растягивающих длиннющую цепь  пошире...
Интересно,   знают   они,   в   чем   дело,   или   им   преподнесли   нечто
убедительно-весомое? Второе, скорее всего. Но стрелять хуже они от этого  не
станут, наоборот...
   Черт побери, их тут не меньше батальона, а если учесть и тех, что  маячат
на горизонте крохотными подвижными крупинками, получается  вовсе  грустно...
Хорошо еще, что шеренги  нацеливаются  на  отрезок  пути,  давно  пройденный
беглецами. И все равно...
   - Ходу,- сказал Мазур, беглым взглядом окинул напарницу, потом  посмотрел
на часы. Действие "Прилива" кончалось, на проворстве это не скажется, а  вот
мозги от вялости освободятся...
   - Куда?
   - В ту сторону,- показал он  на  отлогий  склон.-  Как  себя  чувствуешь,
запоздалые переживания не колотят?
   Она приостановилась, словно прислушивалась к себе, пожала плечами:
   - Нет, в общем-то. Некогда, видимо...
   - Ну и прекрасно,- сказал он нетерпеливо.- Бежим!
   "Антисобакин" следовало беречь, расходовать по крошке -  флакон  довольно
объемистый, но неизвестно, сколько им еще предстоит болтаться по тайге.  Вот
и выходит: пройденный путь смотрится этаким  пунктиром  -  к  иным  участкам
собаки  совершенно  нечувствительны,  а  иные  смогут  унюхать,  нельзя   же
рассчитывать, что чутье отшибет у всех сразу.  Сможет  ли  погоня  выстроить
маршрут беглецов?
   Нет, рано. Но как  только  они  определят  примерное  направление  -  жди
сюрпризов. Вертолет позволил с маху переместиться на полторы сотни верст, но
одновременно выдал само существование беглецов, снял все  неясности.  Теперь
они знают: кто-то выжил после бомбежки. Быть может,  сгоряча  преувеличивают
число уцелевших - то-то и подняли парочку батальонов, скоты...
   Мазур предусмотрительно срубил две молоденьких елочки, обрубил ветки, так
что получилось две палки повыше человеческого роста. Вручил одну Джен:
   - Ваше копье, скво...
   - Что, драться?
   - Ох...- вздохнул он.- Нащупывать дорогу. Никогда не топала по болотам?
   - Не приходилось...
   - Прежде чем поставить ногу,  прощупывай  как  следует.  А  то  попадется
"окошко", ухнешь туда, даже пискнуть "Боже, храни  Америку!"  не  успеешь...
Иди за мной, след в след. Провалишься - клади палку поперек.
   Он тщательно замаскировал низенькие пеньки и кучку лапника мхом и  старой
хвоей - чтобы походило издали на муравейник. И оба двинулись в глубь болота.
   Довольно скоро пятнистые штаны вымокли по колено. Холодная вода проникала
в туго зашнурованные ботинки через верх - правда, вскоре  она  нагрелась  от
тела,  прохлада  стала  привычной,  неощущалась  уже.  Мазур  не   собирался
забираться далеко в болота - можно вляпаться так, что  и  в  самом  деле  не
вынырнешь, хотел всего лишь пройти по кромочке, чтобы оставить  меж  ними  и
погоней, если та возьмет след, широкую полосу.  Да  и  опасно  держаться  на
открытом месте - вдруг пошлют вертолеты?
   Перед болотом остановится любая собака, даже  обученная  должным  образом
туда не полезет, а сунется, все равно не возьмет след с  поверхности  ржавой
воды... Беда в том, что его процессор оперировал  цифрами  солидными,  самой
мелкой  единицей  измерения  взяв  километр  (представавший   на   крохотном
экранчике, пожалуй, десятой долей миллиметра). И  там,  где  граница  болота
четко светилась красным, в реальной жизни хлюпающая под ногами вода тянулась
на десятки и десятки метров за пре-делы отмеченной  территории.  Убедившись,
что от процессора сейчас толку нет, Мазур спрятал его в  карман,  застег-нул
на пуговицу  и  положился  на  звериное  чутье,  на  прошлый  опыт  таежного
уроженца.
   Болотные прогалины  сменялись  полосками  сухой  земли,  украшенной  лишь
редкими  березками,  корявыми  я  хилыми,  жесткой  осокой,   блекло-желтыми
зарослями  тра-вы,  название  которой  Мазур  давно  забыл.  Временами   они
пересекали гривы - целые острова, широкие, обширные, поросшие то  елями,  то
великанскими кедрами. Тогда мож-но было и припустить рысцой. Порой в стороне
взлетали испуганные рябчики, тяжелые осенние глухари - судя по  их  реакции,
охотники сюда захаживали не так уж редко.  Однажды  слева  вдруг  затрещало,
словно через кусты пер трактор. Это оказался высоченный  лось.  Джен  так  и
присела,  разинув  рот.  Мазур  без  лишних  уговоров   дал   ей   легонький
подзатыльник, подтолкнул вперед. Автомат он держал  под  рукой  -  на  гриве
можно столкнуться и с медведем, от неожиданности  способным  разобидеться  и
полезть в драку. На гривах полно грибов, ягод, кое-где,  в  кедрачах,  земля
усыпана шишками. И кормится тут самый разный лесной народ, от  бурундука  до
"хозяина тайги"...
   Вновь - широченная полоса  болота,  голая  равнина,  утыканная  вовсе  уж
редкими березками. Под ногами хлюпает, вздымаются крупные  пузыри,  ощущение
такое, словно шагаешь по подвесному мостику или бесконечным качелям... Мазур
старательно щупал дорогу палкой, поставив ногу в воду, чуть притопывал.
   "Окна" -штука и  в  самом  деле  коварная...  Далеко  позади  послышалась
автоматная очередь - едва  различимая  череда  тихих,  но  звонких  хлопков.
Нервишки  шалят?  Или  на  медведя  напоролись  и  шмальнули  сгоряча?  Джен
дернулась ближе к нему.
   - Стоять! - бешеным шепотом скомандовал Мазур.- Не торопись,  мать  твою,
иди, как я учил...
   И тронулся вперед, щупая палкой, как слепец. Это не трясина,  к  счастью,
дно сухое, корни травы длинные, за годы срослись, образовав огромный  ковер,
но можно угодить и на прореху... А до дна порой  бывает  далеко,  с  головой
ухнешь...
   - Далеко еще? - задала Джен насквозь идиотский вопрос.
   Он не ответил - сам не знал. Шагал, как робот,  озабоченно  отмечая,  что
тени становятся  все  длиннее,  что  сумерки  скоро  сгустятся.  То  и  дело
оглядывался на Джен - пора бы и устраивать ее  на  ночлег,  а  то  свалится,
захандрит от такого начала пути...
   Остановился перед  неширокой,  метров  в  двести,  полосой  ржавой  воды,
разделявшей две обширных гривы. Заботливо спросил:
   - Писать не хочешь?
   - Нет, спасибо,- серьезно ответила Джен, подула, отбрасывая со лба  прядь
мокрых волос.- Пойдем дальше, пока идется?
   - Подожди...
   Он решительно свернул вправо, подошел к кедру, всмотрелся.
   Когда-то, очень  давно,  на  стволе  сделали  затес  -  столь  широкий  и
глубокий, что дерево  с  раной  так  и  не  справилось,  как  ни  затягивало
нарастающей корой, осталось нечто вроде дупла.  И  из  самой  его  серединки
торчало нечто ядовито-зеленое...
   Мазур попробовал пальцем. Больше всего  походило  на  окисленную  медь  -
гвоздь? Ага. похоже. Годочков этому  гвоздю  должно  быть  поболе,  чем  ему
самому,- как и кедру. Вот кого здесь не было за последние полсотни лет,  так
это лесорубов, кедры, как на подбор, матерые, вековые...
   Он поднял бинокль, мысленно продолжил прямую  линию.  На  том  берегу  на
стволе стоящего у самой воды кедра метрах в трех от земли виднелось столь же
уродливое дупло, стянутая рана, и в центре ее - очередной медный гвоздь.
   - Пошли,-  сказал  он  решительно.-  Кто-то  предусмотрительный  оставлял
отметочки, охотниками тут и не пахнет - им это ни к чему...
   Гвозди некогда были длиннющими - они и сейчас, конечно, такими  остались,
но ушли в кору по самую шляпку...
   В лесу было, как обычно, гораздо темнее, нежели на равнине.
   Мазур спешил, шаря взглядом по стволам. Но неведомый путник,  озабоченный
когда-то тем, чтобы проложить надежную систему указателей, поработал в  свое
время на совесть -даже теперь без труда можно было рассмотреть целую цепочку
зеленых шляпок, забитых метрах в десяти одна  от  другой.  Не  исключено,  в
старые времена болото было поглубже, и путь через него знал лишь  загадочный
забивальщик гвоздей - потому и вколачивал их, в общем, на виду...
   Мазур не особенно и удивился, когда впереди показалась небольшая избушка.
Сумерки сгущались. Он  хозяйственно  прислонил  к  дереву  обе  палки,  снял
автомат с предохранителя и передал Джен фонарик, предупредив:
   - Пока не подойдем вплотную, не включай, в тайге свет далеко видно...
   Избушка, похоже, была поставлена в те времена, когда дедушка Мазура гулял
по Невскому бравым новоиспеченным гардемарином, ревниво  глядя,  вовремя  ли
отдают честь нижние чины вкупе с городовыми... И работал тут не один человек
- очень уж могучие бревна пошли некогда в дело. Даже крыша уцелела - плоские
толстенные плахи, придавленные парочкой выворотней с  обрубленными  корнями.
Окна напоминают бойницы - в избушке недурно можно отсидеться. Дверь  заперта
на огромный висячий замок. Обойдя избушку кругом, оценив окна-бойницы, Мазур
опустил автомат - внутрь мог забраться разве что кто-то вроде бурундука  или
белки. Поблизости - яма с прозрачной водой, определенно  родничок.  В  стену
вбиты несколько проржавевших больших колец - коновязь?
   Он присмотрелся к замку, потом  отступил,  примерился  и  могучим  пинком
сокрушил его - замок за долгие годы превратился в комок  ржавчины,  изъевшей
его до нутра, на землю упала лишь парочка рыже-черных железок,  а  остальное
взвилось облаком тяжелой трухи. Дверь скрипнула, чуть подалась,  но  открыть
ее сразу не удалось, пришлось  прямо-таки  выковыривать  ножом  проржавевшие
трубчатые петли,  а  потом  еще  долго  раскачивать  толстые  доски,  сбитые
широкими самоковаными полосами. В конце концов сломались и эти скрепы: решив
не  мудрствовать,  Мазур  пинками  вышиб  две  доски,  оставив  остальные  в
неприкосновенности,- достаточно, чтобы человеку пролезть внутрь, и ладно...
   - Мы что, будем там ночевать?  -  спросила  Джен,  до  того  смирнехонько
стоявшая в сторонке.
   - Ага,- сказал Мазур, отряхивая с себя тяжелые  чешуи  ржавчины.-  Не  на
дереве же сидеть. Если нас тут достанут - что под крышей ты здесь ночуй, что
на вольном воздухе, все одно...- и засмеялся.- Тьфу ты, поймал себя на  том,
что с утра по-русски не говорил...
   Изнутри потянуло устойчивым запашком гнили и запустения, но  чистоплотная
американочка носом уже не  крутила  -  начала  понемногу  привыкать,  успела
перемазаться и употеть так, что на посторонние запахи уже не реагировала.
   Мазур, стоя на пороге, повел лучом. Неподъемный стол, две лавки,  лежанки
с кучей истлевшего тряпья...
   - Заходи,- сказал он, посторонившись.- Вытерпеть можно. Снимай быстренько
штаны и все, что под ними, нужно выжать как следует, огонь  я  разводить  не
рискну...
   Поставил фонарик в уголке рефлектором вверх, вышел, отошел  на  несколько
метров - нет, с дальнего  расстояния  совершенно  незаметно  будет,  деревья
заслоняют. Вернулся в избушку.  Джен,  сидевшая  на  лежанке  с  обнаженными
ногами, дернулась чуть смущенно.
   - Сиди,- сказал он устало.- Какие тут светские приличия, да  и  женщин  я
видел во всех видах...- Расшнуровал свои ботинки,  стащил  брюки,  шерстяное
белье, принялся старательно выжимать.- Как и ты,  надо  полагать,  мужчин...
ага?
   - Что?
   - Колечко видишь? - он показал в полумрак.- Ну, точно... Там подвал. Надо
глянуть.
   - Зачем? - устало спросила она.
   - А вдруг там клад. Вот будет обидно - груда  золота,  и  не  возьмешь  с
собой... Все равно делать нечего, а спать рано...
   Ему и в самом деле было любопытно - избушка ни капельки  не  походила  на
обычное охотничье зимовье, скорее уж на этакий таежный блокгауз.  И  вообще,
когда это в глухой тайге, за пару сотен верст от ближайшего жилья, на  двери
навешивали  замки?  Нужно  быть  либо  заматерелым   скопидомом,   одержимым
патологической боязнью воров,  либо  предусмотрительным  человеком,  имеющим
основания опасаться визита постороннего.
   Мазур попробовал люк. Кольцо проржавело лишь сверху, но  за  долгие  годы
крышка чуть ли не срослась с досками пола, пришлось  старательно  поработать
ножом по контуру, а потом и выломать петли. Понатужившись, рванул.  Взлетело
облачко древесной трухи, открылся черный проем, и оттуда шибануло застарелой
затхлостью - однако не столь уж спертой, как он ожидал. Видимо,  в  подполье
были продухи для вентиляции. Пережидая, пока туда проникнет немного  свежего
воздуха, Мазур оглянулся на спутницу. Покачал головой,  подошел  и  приложил
ладонь ко лбу. Жара нет, но девушку явственно трясло.
   - Ну-ка, вытяни очаровательные  ножки,-  сказал  он,  доставая  флягу  со
спиртом.- Грех тратить столь качественный продукт на растирание, но здоровье
дороже- Давай ногу и не дергайся, не до эротики тут.
   Старательно растерев ей ноги спиртом, решил на этом  не  останавливаться,
извлек аптечку и принялся перебирать шприцы. Джен моментально отшатнулась.
   - Да ладно тебе.- сказал Мазур терпеливо.- На сей раз - вполне безобидное
зелье, для страховки от  простуды.  После  таких  прогулок  и  у  привычного
человека ноги скрутит.
   - Знаю я твою фармацевтику...
   - Не суетись,- сказал Мазур.- Я и себе делаю, видишь? Та  же  в  точности
маркировка... Или у тебя есть еще секреты, вовсе уж смертоносные?
   - Да нет...
   - Тогда давай руку и не  дергайся.  Скинь  все  осталь-ное  -  пропотело,
мокрое... Бушлат накидывай прямо на голое, быстрее согреешься. Потом все  же
попробуем костерчик...- Он отступил на шаг  от  лежанки,  критически  окинул
девушку взглядом.- Ну вот, добавить  обольстительную  улыбку  к  российскому
бушлату на голое тело - и готов разворот для "Плейбоя". Под заголовком типа:
   "Новое мышление и  мирное  сотрудничество".  Вообще,  твоему  шефу  я  бы
намылил шею: посылать милую девочку в сибирские дебри...
   - Опять мужской расизм? - вполне  серьезно  поморщилась  она,  кутаясь  в
бушлат и в самом деле являя собою довольно приманчивую картинку.
   -  Глупости,-  сказал  он.-  Всего-навсего  -  "бадди-систем"*.  Тебе  не
плеснуть глоток спирта?
   - Ага,- сказала она живо.- Сначала - глоток спирту, потом -  "не  холодно
ли будет мне спать одной?"
   - Все еще ждешь от русского подвоха?
   - Вы, мужики, везде одинаковые...
   - Stop catching crabs**,- проворчал Мазур.
   - Что?
   - Родной язык надо. знать,- отмахнулся он.- Ну ладно, если уж  полезли  в
голову  фривольности,  значит,  отогрелась  немного  да  и   лекарство   уже
действует... Пойду посмотрю, что там за пещера Аладдина.
   Посветил  вниз  широким,  пронзительно-белым  лучом.  Спустился  на  пару
ступенек, осторожно пробуя их босой ногой. Присвистнул, покачал головой:
   - Вот оно что...
   Подпол оказался совсем маленьким - примерно четыре на  четыре.  По  всему
периметру черными щелями зияли "продухи". Не обычное деревенское подполье, а
сущий склеп, сплошная каменная коробка. В одном углу  громоздилась  какая-то
странная махина, высокий агрегат с массивным колесом, определенно  чугунным.
Штабелем лежали непонятные пухлые пачки.  А  под  лестницей  навзничь  лежал
скелет - одежда из прочной домотканины хорошо  сохранилась,  рядом  валяется
старомодный  картуз,  из-под  полы  поддевки  видна  потемневшая  серебряная
цепочка, а на  костяшках  пальца  тускло  посверкивает  широкое  обручальное
кольцо. Покойника и не подумали в свое время обобрать,  значит,  дело  не  в
грабеже...
   - Что там? - спросила сверху Джен.
   - Точно, пещера Аладдина,- отозвался он.- Покойников не боишься?
   - Если они по ночам не шастают.
   - Есть тут скелет, один-единственный...
   - Иди ты!
   - Ну, спускайся.  Правда,  скелет.  Коли  уж  он  до  сих  пор  не  начал
выступать, и дальше будет смирнехоньким...
   На верхней ступеньке появилась пара стройных  обнаженных  ножек  -  Мазур
мимолетно засмотрелся. Джен спустилась, встала рядом с ним, чуть вздрогнула,
увидев костяк, но, в общем, не собиралась падать в обморок.
   Мазур присел на корточки, посветил:
   - Видишь определенно несовместимую с жизнью дырку в башке?  Что  скажешь,
специальный агент?
   Джен присмотрелась, с понимающим видом покачала головой:
   - Теменная кость проломлена острым предметом,  предположительно  топором.
Смерть должна быть мгновенной.
   - Вот и мне так кажется,- пробурчал  Мазур,  двумя  пальцами  вытянул  за
цепочку потемневшие серебряные часы-луковицу, глянул, положил обратно.-  Его
не ограбили, значит, дискуссия возникла по неким принципиальным поводам...
   - А это еще что?
   Он подошел поближе.  Поднял  ближайшую  пачку,  разодрал  ветхую  бумагу,
указательным пальцем поддел бечевку, легко разорвал. В  подвале  не  было  и
следа сырости, не зря его так  старательно  выкладывали  камнем.  Обертка  и
бумага обветшали, но содержимое свертка сохранилось почти идеально...
   Деньги всегда делали из  отличной  бумаги.  Мазур  взял  верхнюю  купюру,
непривычно большую. Из окруженного причудливыми узорами овала на него  диким
взором таращилась мордовская физиономия государя Петра Алексеевича.
   - Это что, деньги? - догадалась Джен.
   - Деньги,- сказал он.- Царские. И приличные деньги, надо тебе сказать. За
одну такую бумажку можно было купить... ну, я не знаю, колье с во-от  такими
бриллиантами. Только они все, надо полагать, фальшивые - очень уж эта махина
смахивает на печатный станок... У нас тут в старые времена хватало мастеров.
Без всяких ксероксов чудеса делали. Тут миллионы... Правда, ни  на  что  они
уже не годятся.
   - Почему же все это оставили?
   - Ну-у...- сказал Мазур.- У нас же, если ты не  знала,  была  гражданская
война, и почище вашей. Такие бури пронеслись... Надо полагать, хозяин где-то
сложил голову, посреди всех перипетий, а другие не знали...
   - Может, это  хозяин  и  есть?  -  она  кивнула  на  ухмылявшийся  череп,
обративший пустые глазницы к никчемным сокровищам.
   - Вряд ли,- подумав, сказал Мазур.- Напади на  него  кто-то  со  стороны,
обязательно унес бы деньги. Я  не  специалист,  но  сделано  на  совесть,  с
большим тщанием... Это, скорее всего,  и  есть  дизайнер,  он  же  печатник.
Может, хозяин решил, что пора вовремя остановиться. И уволил  работничка.  А
сам уже сюда не вернулся... Скорее всего, так и было. И при Советской власти
эти денежки были в обращении, еще несколько лет ходили, так что  обязательно
забрал бы, останься он  жив...  В  общем,  за  давностью  лет  расследование
прекращается.
   - И никакого золота,- сказала Джен разочарованно.- Везде одни бумажки...
   - Я ж говорю - что бы мы с золотом делали? - пожал плечами  Мазур.-  А  в
общем, нам  повезло.  Подвал  каменный,  сухо,  отличной  бумаги  навалом  -
разведем огонь прямо тут и одежду подсушим весьма даже качественно...

   ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
   РЕЧНОЙ КОРОЛЬ
   Мазур имел все основания гордиться собой. Пошли пятые сутки  "автономного
плавания", если считать с того  рассвета,  когда  они  покинули  избушку  со
скелетом (так и не побеспокоившим ночью), а в сухопутном экипаже не было  ни
потерь, ни серьезных травм. Мелкие царапины в счет  не  шли.  Как  и  легкая
депрессия,  в  которую   Джен   помаленьку   погружалась,   столкнувшись   с
необозримостью здешних просторов, которые следовало прилежно преодолевать на
своих двоих. Мазур лишь следил, чтобы эта вполне понятная тоска не переросла
в безнадежность,- старался изо всех сил, чередуя кнут и пряник, порой взывая
к профессиональной гордости, не позволяющей уронить  престиж  ФБР  в  глазах
бывшего коммуниста, то бишь его, порой  откровенно  пугая,  что  вколет  ей,
скрутив по рукам и ногам, вовсе уж жуткое снадобье, превратив на недельку  в
совершеннейшего робота.
   Ничего даже отдаленно похожего у него в  аптечке  не  имелось,  но  Джен,
накрепко усвоившая, что  русские  обожают  устраивать  "промывание  мозгов",
пугалась  чисто  автоматически.  Правда,   особого   беспокойства   она   не
доставля-ла, пряник пока что пришлось применять лишь дважды, а кнут - вообще
единожды.
   Главное, от погони они оторвались. В первый день еще  слышали  отдаленное
вертолетное зуденье у горизонта, но оно умолкло уже через каких-то  полчаса.
Определенно, преследователи решили,  что  беглецы  пойдут  прямо  на  юг,  к
Шантарску, и действовали соответственно. Если еще  действовали.  Они  быстро
должны были понять, что в таких  условиях  беглецов  не  разыщет  к  парочка
воздушно-десантных дивизий, а значит,  Мазур  не  обольщался,  ско-ро  будет
выбрана более выигрышная тактика. Кордоны у населенных пунктов, поднятая  на
ноги агентура, проверки на дорогах - и прочие удовольствия, которые  человек
с богатым опытом легко способен предвидеть. От  чего,  впрочем,  его  задача
легче не становится...
   Единственное  светлое  пятно   во   всей   этой   истории   -   полнейшая
неосведомленность противника о том, сколько человек уцелело после  бомбежки.
И кто именно уцелел. Мазур успел  как  следует,  хоть  и  бегло,  осмот-реть
погибших - добрая половина из них, как  ни  тягост-но  об  этом  думать  так
отстраненно, с холодной логикой, практически испарилась, угодив в  эпицентр.
Вакуумная бомба такого типа в некоторых отношениях  уступает  лишь  атомному
взрыву, штука страшная... И ситуация работает на  Мазура:  когда  невозможно
дать точную ориентировку на розыск, неизбежны накладки и  провалы.  То,  что
возле Глаголева оказался стукач, не меняет дела. Мазур прекрасно представлял
себя на месте того, кто руководит облавой, представлял, как скрипят мозги  и
пляшут разнообразнейшие комбинации: женщина  и  трое  мужчин?  Двое  мужчин?
Полдюжины?  Здесь  бессильна  и  ЭВМ:   количество   комбинаций   выражается
четырехзначной  цифрой,  если  принять  за  исходную  точку,   что   уцелели
пятеро-шестеро диверсантов...
   И  все  равно,  в  первом  же  населенном  пункте  придется  нелегко.  За
глухонемую ее выдать, что ли? Но об этом не преминут посудачить,  глухонемая
красотка - отличная зацепка, остро пахнущий след...  Глупо  думать,  что  ее
фотографиями погоня не располагает, а уж снимков Мазура у них  столько,  что
можно стены оклеивать вместо обоев... Он, конечно, не брился,  но  особо  на
эту уловку не рассчитывал. Отечественные  программы  для  ЭВМ,  используемые
народцем определенного пошиба,  ничуть  не  уступают  иностранным  аналогам:
моментально дают полный набор вариантов - подозреваемый с бородой и с усами,
с длинными волосами, с короткими, вообще бритый наголо...
   - О чем задумалась? - наигранно бодро  окликнул  он  напарницу,  шагавшую
рядом, как автомат.
   - Я и не представляла, насколько лес бывает омерзительным, когда его  так
много...
   - Ну, это ты зря,- сказал Мазур.- Просто привыкла к городской  жизни,  а?
Электроника, кондиционеры...
   - Вот именно. Несмотря на  Мичиган.  Есть  же  разница  меж  пикниками  и
этакими вот странствиями...
   - Вспомни отцов-основателей,- сказал Мазур.-  Гордая  тень  "Мэйфлауэра",
Джордж Вашингтон с его  топориком  -  вот  уж  кого  ты  мне  решительно  не
напоминаешь со своими увертками* - герои Аламо... что там еще?
   - Побывал бы Вашингтон на моем месте... Посмотрела бы я, что осталось  от
его хваленой правдивости.
   - Бог ты мой, разве я тебя обманывал в чем-то?
   - Все равно...- горько вздохнула она.- Хорошо еще, ты меня не заставляешь
коров доить...
   - Это что, поговорка какая-то?
   - Да нет,- сказала Джен.- Это роман  Кеннета  Скоггса  "Джек  на  планете
Канзас". Я не больно-то много читаю, времени нет, но однажды  пришлось  двое
суток маяться бездельем в мотеле, и кто-то  забыл  книгу...  В  общем,  этот
самый Джек случайно, оказывается в роли Робинзона на канзасской ферме.  Ехал
мимо, сломалась машина, отправился за  помощью  -  а  фермер  повез  жену  в
больницу, в город, началось наводнение, и Джек оказался пленником. Вместе со
всей живностью. Ферма убогая, старомодная, в Канзасе таких сколько угодно, я
сама видела. Вместо холодильника - ледник, ни телевизора, ни телефона.  Еды,
правда, хватает - но обыкновенной, которую нужно готовить самому, с нуля, из
сырых продуктов, на газовой печке.
   - А он что, не умеет?
   - Конечно. Он вообще городской человек, единственное, что умеет  -  взять
упаковку чего-нибудь замороженного и всадить в микроволновую печь, а уж  она
сама подаст сигнал... Электронщик из Большого Яблока*. Коров видел только по
телевизору. А там, на ферме, их с дюжину. Лошадь, собаки,  куры,  индейки...
Коров надо доить, они ревут, всех надо кормить, а он ничегошеньки не  умеет.
Даже не представляет, кому что давать. Вот четыреста страниц и  описывается,
как он учится на ходу. Вода-то спадать не собирается, это надолго...  Иногда
смешно, иногда - Не особенно. Вообще, занятный  роман.  За  неделю  из  него
получился неплохой фермер, а еще через неделю он уже управляется так, словно
там и родился.
   - Нужда заставит  калачи  печь...-  задумчиво  сказал  Мазур  по-русски.-
Хозяин что же, так и не вернулся?
   - Там все замотивированно - у хозяина от  переживаний  за  жену  случился
инфаркт, лежит без сознания, подключенный к медицинским агрегатам,  никто  и
понятия не  имеет,  что  ферма  осталась  без  присмотра:  все  думают,  там
племянник, а он еще раньше решил от дяди сбежать без предупреждения... Вот и
воспользовался случаем. Словом,  когда  вода  спадает  и  появляется  машина
шерифа - решил на всякий случай посмотреть, как там и  что,  Джек  себя  уже
ощущает сущим суперменом...
   - Понятно,-  сказал  Мазур.-  Надеюсь,  он  после  таких  приключений  не
воспылал любовью к фермерской жизни и не бросил Нью-Йорк?
   - Нет, конечно. С огромным облегчением возвращается домой.
   - Вот это правильно,- сказал Мазур.- Это я и называю  жизненной  правдой.
Насильно мил не будешь. Не полюбишь вдруг коровок и лошадок  только  оттого,
что пришлось в компании с ними пережидать наводнение, наоборот, еще  сильнее
возненавидишь после всего пережитого. Мне однажды три дня пришлось просидеть
в компании верблюдов, и я после этого верблюда видеть не могу...
   - Правда, он счастлив оттого, что  показал  себя  настоящим  мужиком,  не
пасующим перед трудностями...
   - А, ну, это, конечно...- сказал Мазур.- Есть чем  гордиться.  Вот  и  ты
постарайся рук не опускать. Никто тебя не заставляет полюбить эти места пуще
жизни - но держаться нужно...
   - По-моему, я держусь.
   - А  кто  вчера  ночью  во  сне  всхлипывал?  Честное  слово  офицера.  И
прижимался ко мне, как ребенок к своему плюшевому мишке. Было, мисс Деспард,
что уж там...
   Это была чистая правда, нынешней ночью все так и обстояло - ночевать  под
деревьями, пусть  и  завернувшись  в  большие  куски  выдуманной  не  самыми
бестолковыми конструкторами ткани, неплохо державшей тепло, было,  в  общем,
привычно  для  Мазура,  но  вряд  ли  могло  устроить  заокеанскую   гостью,
избалованную цивилизацией.
   Всхлипывала она довольно жалостно. И Мазур добросовестно попытался задеть
ее самолюбие. Однако на сей раз Джен что-то  не  вспоминала  о  феминизме  -
надувшись, смолчала.
   - Правда, всхлипывала,- безжалостно сказал  Мазур.-  Если  так  и  дальше
пойдет, во мне самым пышным цветом расцветут  тезисы  откровенного  мужского
шовинизма... тс!
   Бесшумно скользнул за дерево, увлекая девушку за собой. По  спине  прошел
холодок.
   В первый миг показалось, что на поляне - вставший на задние лапы медведь,
расположившийся к ним спиной у обширного малинника с перезрелой  ягодой.  Но
теперь Мазур прекрасно видел, что ошибся. Это было нечто подобное человеку -
если только бывают люди в два с  половиной  метра  ростом,  сплошь  заросшие
длинной и густой светло-коричневой шерстью... Существо  преспокойно  обирало
высокие кусты, работая широченной  лапищей,  как  граблями,  пропускало  меж
пальцами ветку, потом ело с горсти. Шеи  у  него,  похоже,  не  было  вовсе,
голова торчала острым бугорком прямо из плеч, оно не  походило  ни  на  что,
виденное прежде. И Мазура охватил незнакомый, никогда раньше  не  испытанный
страх. Колени стали ватными, руки безвольно повисли, он смог  еще  подумать,
что следовало бы перекинуть автомат на грудь, но  схватиться  за  оружие  не
смог, окаменел... Покосившись на Джен, увидел ее совершенно белое лицо. И не
шелохнулся.
   Неизвестно, сколько они так простояли. Собрав в  кулак  всю  волю,  Мазур
заставил себя медленно-медленно поднять руку, цепко ухватил ладонь  Джен,  и
оба,  не  сговариваясь,  кинулись  бежать  -  напролом,  не  зная  куда,   с
невероятным хрустом проламываясь сквозь  густой  кустарник,  каким-то  чудом
огибая деревья, ни разу ухитрившись не споткнуться, словно  неведомая  сила,
надзиравшая за их бешеным бегом, плавно несла над землей...
   Опомнились на какой-то полянке, ошарашенно переглянулись и упали  в  мох,
переводя дыхание,- сердце, казалось, вот-вот выскочит  из  груди,  покатится
под ноги... Загадочный таежный житель все еще стоял у Мазура перед  глазами,
запечатленный мозгом с фотографической точностью, а  по  спине  до  сих  пор
оглаживал мягкой лапкой тот новый, ни  на  что  не  похожий  страх.  Помотав
головой и чуточку придя в норму,  он  проверил,  все  ли  на  месте:  ничего
удивительного, если бы бросил автомат или бесценный рюкзак... Нет, ухитрился
ничего не потерять, и Джен тоже.
   Отстегнул флягу и вопреки всем прежним привычкам сделал приличный  глоток
спирта. Спирт прошел в глотку, как вода. Мазур зажмурился, все еще видя.
   - Дай сигарету,- придушенным голосом попросила Джен.
   - Ты же не...
   - Ага, года три... Дай.- Она  глубоко  затянулась,  с  закрытыми  глазами
выпустила дым.- Бог мой, это же сасквоч...
   - Только без ваших американских ругательств,- сказал  Мазур,  с  радостью
отмечая,  что  дыхание  медленно  приходит  в  норму,  а   страх   понемногу
улетучивается.- Надо же, а я думал, их уже и не осталось...
   - Правда, сасквоч...
   - Хозяин,- сказал Мазур.- Он же - сосед. По-здешнему. Давненько уже их не
видели, думал, вымерли все...
   - И ведь никто не поверит...
   - Это точно,- сказал Мазур.- Поэтому потом рассказывай уж  заодно  и  про
мамонта, который нас ночью едва не растоптал. И про груду алмазов в подвале.
Все равно не поверят ни единому слову, так что лучше  использовать  фантазию
на всю катушку. Не так обидно будет...
   - А он за нами не погонится?
   - Что-то я не слышал, чтобы он гонялся за  мирными  прохожими,-  серьезно
сказал Мазур.- Главное,  не  задираться  самим...  При  желании  вполне  мог
догнать - мы ж шумели на весь лес, как два спятивших бульдозера...
   - Черт, и никому ведь не докажешь...
   -  А  зачем?  -  махнул  он  рукой.-  Мало  нам  в  жизни  других  забот?
Успокоилась? Тогда пошли. Что бы там ни говорили,  лучше  на  всякий  случай
убраться подальше. Это определенно его места...
   ...Часа через три они вышли к реке -  как  засвидетельствовал  процессор,
это была Таймунчи, бравшая истоки километров на сто южнее. Преграда солидная
- метров шестьсот медленной сероватой воды, в это время года  уже  холодной,
как мозги  налогового  инспектора.  Это  сравнение  пришло  в  голову  Джен,
попробовавшей воду рукой. Мазур до  столь  поэтических  высот  не  воспарял,
хмуро стоял на берегу и курил, стряхивая пепел в воду.
   - Ну, и какие будут приказы, командир? -  спросила  Джен  с  безразличным
видом, свойственным дисциплинированным солдатам.- Мой жизненный  опыт  здесь
решительно не годится... Вплавь, кажется, не стоит...
   - Если понадобится, пойдем и вплавь,- угрюмо сообщил он.- В конце концов,
не зима, спирт и лекарства есть. Плот я с помощью ножа  соорудить  вообще-то
смогу, хоть и не Рэмбо, но времени уйдет масса. Двинемся вверх  по  течению,
поищем брод, ассигную на это час. Если не найдем брода,  придется  составить
конкуренцию Марку Спицу*, тут уж ничего не поделаешь...
   Джен кивнула, и они двинулись вдоль берега.
   - В дождь этот пейзаж и вовсе  унылый,  я  думаю...  Мазур  остановил  ее
жестом, тихо сказал:
   - Давай-ка помолчим.  Над  рекой  все  звуки  далеко  разносятся,  издали
услышать можно...
   - Засада? -  спросила  она  понятливо,  понижая  голос  до  старательного
шепота.
   - Да нет,- неопределенно сказал он.- Здесь, видишь  ли,  давненько  ходит
поговорка, что самый опасный зверь в тайге - как раз человек. И  поговорочка
сплошь и рядом оправдывается.
   -  Гос-споди...-  прошептала  она  с  чувством.-  Я-то  считала  все  это
голливудскими выдумками - дебри, человек, что опаснее дикого зверя... Даже в
Колумбии было поспокойнее, я там была два раза, офицером связи при группе...
   - Да уж, тут тебе не Колумбия,- сказал Мазур с ноткой законной гордости.-
Пусти сюда твоих колумбийцев - и косточек не найдут. Не веришь?
   - Ох, верю...
   - Внимание!
   Мазур остановился, обратившись в слух. Вскоре подтолкнул девушку к  лесу,
и оба залегли за крайними деревьями. Шум мотора становился  все  явственнее,
приближался - с верховьев реки  шла  лодка.  Скорее  уж  катер,  не  простая
моторка.
   Точно, катер. Он с приличной скоростью прошел  почти  посередине  реки  -
дюралевый,   длинный,   наполовину   закрытый   надстройкой    с    большими
иллюминаторами, выглядевший довольно новым. На борту не было ни  номера,  ни
названия -только у самого носа по синему  фону  золотой  краской  нарисована
корона.
   Мазур проводил его взглядом, почесал в затылке:
   - Что-то не похож ни на военный, ни на милицейский. Да и  чересчур  хорош
для государственного  ведомства.  Скорее  уж  какой-то  богатенький  субъект
выбрался половить рыбку или поохотиться на природе...
   - Это хорошо или плохо? - деловито спросила Джен.
   - Это очень даже хорошо,-сказал Мазур.- Ручаться могу - по шуму мотора не
похоже, чтобы  он  с  постоянной  скоростью  шел  издалека.  Скорее,  где-то
поблизости завел мотор и отчалил от берега. Коли уж  мы  в  том  направлении
двигаемся...
   - И что?
   - Да это же азбука,- сказал Мазур.- До ближайших обитаемых мест  довольно
далеко. Запас горючего с собой нужно волочь изрядный, емкость  бака  не  бог
весть какая. У него где-то поблизости должна быть база, с запасом  горючего,
палаткой, обустроенным бивуаком - как серьезные рыбаки и поступают...
   - Слушай, никак не могу уловить твою мысль.
   - Если я не ошибся и там, куда мы  идем,  у  него  бивуак,  а  не  просто
пописать к берегу причаливал... В общем, мы его дождемся,  а  потом  вежливо
попросим перевезти на тот берег.
   - Что-то я, глядя на твою улыбочку, начинаю  питать  подозрения  на  счет
вежливости...
   - Слушай, нам нужно переправиться на тот берег  или  как?  Тебя  холодная
водичка привлекает?
   - Не особенно,- сказала Джен.- Но это же мирный посторонний человек.
   - Законопослушный вы народ, джимены,-  проворчал  Мазур.-  Не  забыла,  в
каком мы положении? Брось ты эти предрассудки цивилизованных мест,  тут  они
как-то не работают. В конце-то концов, я не собираюсь никого убивать...
   Джен замолчала, но еще долго крутила головой. Мазур хмыкнул:
   -  Насколько  я  помню  ваши  фильмы,  там  любой  легавый  при   крайней
необходимости бросается навстречу первой попавшейся  машине,  сует  под  нос
водителю свой значок, орет, что именем закона временно  реквизирует  колеса,
вытряхивает бедолагу на обочину - и катит вдаль...
   - Но мы же сейчас не представляем закон?
   - А Дреймена в Белом Доме лицезреть хочешь?  Тото...  Шагай  и  не  майся
комплексами.
   Приятно, когда угадываешь правильно. Минут через пятнадцать Мазур  издали
увидел на берегу выцветшую палатку-шестиместку. Прибывшие устроились всерьез
и надолго - рядом с палаткой был установлен капитальный стол  из  струганных
досок  (привезенных  с  собой,  конечно),  над   ним   водружен   столь   же
обстоятельный навес из брезента на высоких  шестах.  Такой  же  шест  торчит
возле палатки, и от него  под  полог  уходит  тоненькая  ниточка  антенны  -
интересно, рация у них  или  просто  транзистор?  -  а  на  воде  у  палатки
покачиваются две лодки: резиновая черная и дощатая плоскодонка  без  мотора,
определенно игравшая роль грузовой баржи. Нигде не видно мусора,  ни  единой
консервной банки, клочка газеты или смятой сигаретной пачки, не говоря уж  о
пустых бутылках. Хозяйственный народ, надо признать.
   Сняв свой рюкзак, Мазур повернулся к девушке:
   - Надевай. Поднимешься во-он туда, на пригорок... видишь? Где  поваленное
дерево. Притаишься там и подождешь, чем  у  нас  закончатся  дипломатические
переговоры.
   - А если там никого нет?
   - Есть,- сказал Мазур, опуская бинокль.- У входа в  палатку  -  две  пары
сапог. Значит, их там как раз двое, ручаться можно,- сменную обувь  в  тайгу
брать как-то не принято...
   - Может, револьвер отдашь?
   - Дался тебе этот пугач,-  проворчал  Мазур.-  Сама  же  твердила  насчет
законности,  а  где  у  тебя  разрешение  на  ношение  оружия  в  суверенных
российских пределах? Шагом марш...
   Он смотрел ей вслед и, лишь убедившись, что достигла места и  залегла  за
поваленным деревом, осторожно двинулся вперед, вдоль берега.  Деревья  почти
вплотную подступали к воде - да и палатка умещалась на узкой полосе песка не
более пяти метров  шириной,-  так  что  подкрасться  незамеченным  оказалось
нетрудно. Он еще постоял за деревом, прислушиваясь.  Из  палатки  доносилось
негромкое бормотанье,  перемежавшееся  музыкой,-  обычная  радиопередача,  с
уверенностью можно сказать.
   Мазур сделал несколько шагов на  открытое  пространство  -  песок  глушил
звуки и негромко позвал:
   - Эй, есть кто дома?
   Автомат он перевесил на плечо, но не прикасался к нему, чтобы  не  пугать
заранее обитателей крохотного лагеря.
   Что-то взорвалось в затылке ослепительной болью.
   ...Открыв  глаза,  он  обнаружил,   что   валяется   ничком,   уткнувшись
физиономией в песок -  рыхлый,  с  крохотными  крупинками  окатанного  водой
кварца. В затылке все еще невыносимо ломило, руки и ноги оказались  связаны.
Совсем  рядом  слышались  негромкие  голоса  -только  мужские,  с   радостью
определил Мазур, все еще морщась от колючей боли в затылке.
   Радость тут же сменилась злостью и тревогой. Джен могла  и  не  заметить,
как ему приварили по затылку, до  сих  пор  сидит  в  своем  укрытии,  могут
наткнуться и на нее. Да и оружия у нее нет, а приемчиками против вооруженных
мужиков много не навоюешь. Он слышал, как поблизости щелкнул затвор  -  судя
по звуку, карабин. Конечно, кто же идет в тайгу без ружья? И автомат попал к
ним в руки, и оба пистолета - он лежал как раз на левом боку,  но  револьвер
Джен из кармана бушлата исчез, иначе почувствовал бы его  ребрами.  Нет,  но
как этот  гад  ухитрился  подкрасться  сзади?  Подкрался  и  двинул  чем-то.
Вообще-то, единственный, кто может подкрасться незамеченным  даже  к  самому
крутому спецназовцу  -  опытный  таежный  охотник,  следовало  бы  учесть  и
оглянуться сначала...
   - Подымите мне его, гниду,- распорядился кто-то.
   Две пары рук невежливо ухватили Мазура под бока, вздернули в  воздух,  на
миг возникло замешательство, и один из державших спросил:
   - А куда его?
   - Да вон, к скамейке прислони спиной, пусть сидит, как барин.
   Приказ  выполнили   моментально.   Мазур   кое-как   уселся   на   песок,
горизонтально вытянув связанные ноги. Поднял голову,  стараясь  не  охнуть,-
затылок все еще тупо ныл.
   Напротив него стояли трое - на безопасной дистанции, метрах  в  пяти,  но
все равно до Мазура долетал густой запах свежей рыбы. Его  автомат  довольно
умело держал коренастый мужичок лет пятидесяти, седой, с продубленным лицом,
казавшимся вырезанным из еловой  коры:  глубокие  морщины,  жесткая  кожа...
Другие двое выглядели помоложе, но судя по физиономиям, большую часть  жизни
тоже проводили под открытым небом, во всякую погоду и в  любое  время  года.
Серьезный народ, мгновенно оценил Мазур. Удавят, и глазом не моргнут,  благо
грозить прокурором в данной ситуации  совсем  уж  глупо,  за  прокурора  тут
издавна косолапый, который в жизни не сможет подписать ордер...
   - Чем это вы меня, скоты? - поинтересовался он.
   - А стяжком,- сказал седой, поддел носком  резинового  сапога  валявшийся
тут же еловый  колышек.-  Удобная  в  хозяйстве  вещь,  спасу  нет...  Болит
головка? Ты не горюй, это, брат, ненадолго.
   Остальные заржали так пакостно, что  о  подлинном  подтексте  реплики  их
вожака мог бы догадаться и  менее  искушенный  человек.  У  покойников,  как
правило, голова болеть перестает...
   Мазур опустил взгляд к поясу - и ножны, и кобура, конечно же, пусты.
   - Забурела рыбинспекция, я смотрю,-  сказал  седой,  подкинув  автомат  в
широких ладонях, покрытых целой  сетью  бугристых  шрамов.  Ручонки  старого
браконьера, определил Мазур. Вон как порвало крючками от самоловов...
   - Это в каком же  смысле?  -  спросил  он,  притворяясь  полным  идиотом.
Следовало  потянуть  время.  Если  Джен  забеспокоится,  решит   перебраться
поближе... У двоих оружия в руках нет, тут достаточно двинуть сзади  седому,
перехватить трещотку...
   - У тебя, я смотрю, в мозгах  еще  бурление,  искорки,  поди,  кружат...-
ухмыльнулся седой.- Забурели ребята, чего уж там. В старые  времена  трюхали
на ржавом корыте, со ржавой берданкой,  а  теперь  -ты  только  посмотри.  И
автомат у него красивенький, и пистоли по карманам распиханы, и ножик  самый
что  ни  на  есть  страхолюдный...-  Он  полез  в   карман,   вытащил   нож,
полюбовался.- Глядеть тоскливо. А еще скулите, что перестройка вам  посадила
на шею кучу уголовного элемента... Ты бы в старые времена при такой амуниции
ходил? Шиш...
   -  Слушай,  отец  родной,-  сказал  Мазур.-  Ну  какой   я   тебе,   если
приглядеться, рыбинспектор? Что ты чепуху порешь?
   - Ну? А кто же ты, голубь, есть?
   - Прохожий турист,- сказал Мазур.- Мирный человек.
   - А такие штучки туристам всем выдают или через одного?  -  встряхнул  он
автоматом.- Наворотили, не сообразишь сразу, где тут что и нажимать...
   - Вот и не нажимай,- сказал Мазур.- Вообще поменьше в руках верти,  а  то
напарнику чего-нибудь отстрелишь или, хуже, себе самому...
   - Учту,- пообещал седой, вешая автомат на плечо дулом вниз.- Ну,  колись,
инспекция,  чего  уж...  Самое  время.  Остальные  где?   И   сколько   вас,
волюнтаристов? Лодку, как я понимаю, где-то в  отдалении  оставили,  а  сами
рыскаете пешочком, хорошо еще, я тебя вовремя засек, а там уж проще было...
   - Говорю тебе, я мирный турист,- сказал  Мазур.-  Сущий  голубь,  как  ты
совершенно правильно определил.
   - Ты  поглядывай,-  бросил  седой  одному  из  своих.  Тот  встрепенулся,
подхватил прислоненный к скамейке, подальше от  Мазура,  карабин,  отошел  к
лесу.
   - Туристы, родной, с таким арсеналом не шляются,- сказал седой уверенно.-
А военных на триста верст поблизости нет. Не в германский  же  тыл  тебя  на
разведку послали? Сам  рассуди,  откуда  тут  германский  тыл?  Никаких  тут
вражьих тылов, одна тайга... И на охоту с такими стволами никто не ходит.  В
общем, влип ты, как проститутка Троцкий. И пока я не начал над  тобой  твоим
же ножичком эксперименты ставить, лучше колись сам.  И  быстренько,  некогда
нам тут арии распевать. Кратенько, быстренько: где остальные, что  задумали?
Что за новая идея Карзубину в голову стукнула. И все  прочее.  Твою  рожу  я
что-то не помню, надо полагать, вызвали новеньких, нам неизвестных, то-то на
пристани крутились эти... с плотами. Сплавщики, мать их так. Якобы. Ну?
   - Да говорю тебе...- взревел Мазур.
   И получил пинок под ребро, так что поневоле умолк, охнув.
   - Будешь повышать голос, тварь,  я  тебе  по  старинному  обычаю  ерша  в
задницу запихну,-  сказал  седой,  привычно  сминая  меж  пальцами  мундштук
папиросы.- А назад его вытащить будет не в пример труднее,  все  равно,  что
ежа  против  шерсти  родить...  Усек?  Глядишь,  и  жизнешку  свою   поганую
выторгуешь...
   - А это наверняка? - спросил Мазур.
   - Я тебе не господь бог, чтобы обещать наверняка. Там видно будет.
   - Тогда какой мне смысл с тобой откровенничать?
   - То есть как это? - удивился седой.- Есть же разница: помирать тебе тихо
и культурно или - как драной кошке у скорняка... А может, и помилую.  Смотря
что споешь. Я по всему твоему виду просекаю, что человек ты  в  наших  играх
совершенно случайный, вдруг и не буду руки поганить лишним  утопленничком...
Тебе что Карзубин наговорил? Что я мелкая сявка, которую взять за  жопу  еще
полегче, чем пьяную пэтэушницу? Очень  похоже  -  то-то  ты  на  меня  зенки
таращишь без всякого страха и почтения, будто на посиделки пригласили...
   - Городской,- мрачно обронил тот, что  остался  при  вожаке.-  Бля  буду,
городской. Привык, что прокуроры по  асфальту  косяками  гуляют,  а  каждому
перекрестку свой мент полагается, при палке и свистульке...  Король,  дай  я
ему покажу, как в зоне на оленях ездят...
   - Стоять,- мимоходом обронил  вожак,  и  тот  примолк.-  Так  вот,  гость
дорогой. Не знаю, что тебе молол Васька Карзубин,  какой  мелкотой  он  меня
представлял - только я на этой речке царствовал при всех генсеках, начиная с
Леньки, и ради Бориски или там Генки жизнь переиначивать  не  собираюсь.  Не
могу поступаться прынцыпами,-  протянул  он,  неплохо  имитируя  брежневское
бормотанье.- Не могу...- Его глаза стали двумя  льдинками.-  Ну,  ты  будешь
колоться или в самом деле ерша в жопу загнать для начала?
   Мазур  лихорадочно  прикидывал  шансы.  Велик  был  соблазн   преподнести
какую-нибудь правдоподобную легенду, чтобы тянуть время как  можно  дольше,-
но столь же велик риск запутаться, не зная местных реалий.
   - Пой, ласточка, пой,- поторопил седой уже нетерпеливо.- Если до сих  пор
не набежали тебя выручать мордовороты с пулеметами  -  значит,  скоро  их  и
ждать не стоит. Пошел ты один в разведку, так я понимаю, и влип  по  дурости
своей... Ну?
   - Ладно,- сказал Мазур.- Ты у меня по карманам не шарил, так  я  понимаю?
Только на скорую руку стволы повытаскивал? - И он без  колебаний  повернулся
левым боком.- Слазь-ка в карман, во  внутренний,  возле  самого  рукава.  На
"молнию" застегнут. Достань удостоверение, почитай -  может,  и  перестанешь
меня держать за рыбинспектора...
   - Ну ни хрена себе, Король...- послышался голос  караульного,  удивленный
до крайних пределов, тягучий.- Ты только глянь...
   Король уставился через  плечо  Мазура,  особых  эмоций  на  его  дубленой
физиономии не отразилось, но все же и он был удивлен не на шутку, по  глазам
видно. Тогда и Мазур вывернул голову.
   Джен была от них метрах в десяти. Она  шагала  над  берегом,  по  мягкому
песку, солнце было у нее  за  спиной,  а  из  одежды  на  ней  имелись  лишь
шерстяные кальсоны в обтяжечку. Она ступала походкой манекенщицы, ставя ногу
за ногу, колыша бедрами, держа руки на талии,  ближе  к  спине,  грудь  была
такая, что и Мазур поневоле засмотрелся, не говоря уж об остальных...
   Она молниеносно вырвала руку из-за спины, и раздались  два  оглушительных
выстрела.
   Седой еще оседал, скрючившись в три погибели, когда Мазур,  перекатившись
по песку, влепил связанными но-гами  в  коленную  чашечку  единственному  из
троих, кто стоял без оружия. Добавил подошвой  в  лицо,  крутнулся,  оторвав
голову от земли - тот, с карабином, смирнехонько лежал у  стола,  головой  к
Мазуру...
   - Живее! - отчаянно вскрикнул он. Но Джен без понуканий кинулась к  нему,
вытащила нож из кармана Седого, с размаху полоснула по веревкам.
   - Аккуратней...-  прошипел  Мазур,  почувствовав,  как  острейшее  лезвие
чиркнуло по мякоти большого пальца.- Дай, я сам...
   Взял у нее нож, перехватил пополам веревку на ногах. Поднялся, не обращая
внимания на капавшую с паль-ца кровь, кинулся к автомату. Выпрямился.  Нажал
на спуск.
   Третий, как раз пытавшийся подняться, осел в песок и больше не шевелился.
   - Зачем? - вскрикнула Джен.- Он  же  был  без  оружия...  Все  равно  что
пленный...
   - А потому что,- сказал Мазур, кривя рот в подобии  улыбки.-  Потому  что
мог рассказать и про некую девицу, и  про  то,  что  с  ней  перебрасывались
репликами на иностранном языке. В конце-то концов, не мы первые начали?  Вот
так здесь и живут порой, если ты не знала.- Он шагнул  вперед,  взял  ее  за
руку.- Покажи-ка...
   Вынул из ее пальцев маленький тяжелый "Дерринджер"  -  два  ствола,  10,4
миллиметра, удобная в  обращении  и  надежная  штучка,  единственная  модель
пистолета. удержавшаяся на конвейере сто тридцать лет... Покрутил головой:
   - Ты где его прятала?
   - Где надо,- отрезала  она.-  Я  же  все-таки  агент  ФБР...  Вот  только
патронов больше нет.- Ее постепенно покидал  азарт  короткой  схватки,  лицо
стало, как это обычно бывает,  отрешенным  и  усталым.-  Так  и  знала,  что
купятся. Мужики всегда покупаются на  такие  примочки,  у  Кейт  было  нечто
похожее в Юте...
   Мазур  не  стал  расспрашивать,  кто  такая  Кейт  и  что  за  дела   они
проворачивали в Юте. Обошел лежащих, внимательно  приглядываясь,  и  тут  же
убедился, что правки не требуется - и седой Король, и  субъект  с  карабином
были украшены аккуратной дырочкой  посреди  лба.  Как  бы  ни  относиться  к
специальным  агентам  ФБР,  приходится  признать,  что  стрелять   их   учат
всерьез...
   Обернулся. Джен стояла, уронив руки, ежась то ли  от  холода,  то  ли  от
запоздалого страха: задумка,  что  и  говорить,  была  рискованная,  хоть  и
сработала в штате Юта... Быть может, ей и не приходилось еще убивать.
   Не было времени нежно гладить  по  головке.  Мазур  подошел,  положил  ей
ладонь на затылок и притянул к себе. Легонько тряхнул:
   - Молодец, Беги, одевайся. Не дай  бог,  те  вернутся,  придется  уходить
шумно...
   Бросив на него отчаянный взгляд,  она  попыталась  что-то  сказать,  даже
открыла рот, скривившись, словно собралась плакать,  но  Мазур  взял  ее  за
голое плечо и подтолкнул к лесу. Она пошла в чащу, чуть пошатываясь, ускоряя
шаг.
   Мазур заглянул в палатку - спальники, ящики с консервами, еще  карабин...
Подошел к берегу рядом  с  лодками.  В  землю  были  глубоко  вбиты  толстые
колышки, и, привязанные к ним, в воде покачивались три выпотрошенных осетра,
один чуть ли не в человеческий рост, два поменьше. М-да, многое окончательно
проясняется. По нынешним городским ценам, да если предварительно  прокоптить
- миллионов семь-восемь чистой прибыли. Пожалуй, и  в  самом  деле  наречешь
себя Королем - при таких-то доходах...
   Он преспокойно вытащил самую короткую рыбину, отсек голову и бросил ее  в
реку,  отрубил  кус  килограммов  на  пять.  В  дороге   пригодится,   мясцо
питательное, не зря его во все времена обожали цари, генсеки и президенты...
   Вернулась Джен. Мазур к тому  времени  уже  осмотрел  резиновую  лодку  и
разыскал в палатке коротенькие весла. Лодка  оказалась  импортная,  большая,
могла вместить и четверых.
   Встал, держа весла в левой руке, окинул напарницу пытливым взглядом. Нет,
не похоже, что ее выворачивало,- бушлат чистый. Некоторые, случается,  после
своего первого блюют...
   - Почему они с тобой так...- сказала она вялым голосом.
   Мазур показал на двух оставшихся осетров, тяжело лежавших на песчаном дне
под тонким слоем прозрачной воды:
   - Незаконная ловля.  Огромные  доходы.  У  вас,  насколько  я  помню,  за
подобное спрашивают серьезно?
   - Вплоть до тюрьмы,- машинально кивнула она.- И скорее тюрьма, чем штраф.
   - Вот видишь. Запаниковали сдуру, а  могли  бы  и  жить...-  Мазур  мягко
коснулся ее плеча.- Пошли? Она оглянулась на трупы:
   - Надо же что-то сделать...
   - Протокол составить? Или молитву прочитать? Садись в лодку...
   Он привычно заработал веслами. Глубина начиналась неподалеку  от  берега,
вода сразу стала темно-зеленой, непрозрачной. Сильное течение  чуть  сносило
легкую лодку, и Мазур приналег, ободряюще улыбнулся девушке:
   - Будем считать, я дважды твой должник... Она даже не пыталась улыбнуться
в ответ, сидела, ссутулившись, с самым несчастным видом. Вся прошлая бравада
куда-то улетучилась  -  положительно,  это  у  девки  первые...  Напоить  бы
спиртиком вволю и дать денек отлежаться, но времени нет. Ничего,  оклемается
- это многих славный путь... Мазур вслушивался в окружающую тишину, никак не
мог сообразить - в самом деле слышно далекое жужжанье мотора или мерещится?
   - Ничего не слышишь? - спросил он.
   - Нет,- вяло ответила Джен с таким видом, что сразу  было  ясно:  на  нее
сейчас рассчитывать нечего.
   - На нет и суда нет...- проворчал он под  нос  по-русски,  что  есть  сил
налегая на весла.
   Как он ни старался, нормальной шлюпочной скорости  выжать  не  удавалось.
Весла - коротышки, а сама лодчонка для гонок никак не  приспособлена.  Плыла
проворно, но не так быстро,  как  ему  бы  хотелось,  противоположный  берег
приближался чересчур медленно.
   Лодка вдруг рыскнула, правое весло Мазур едва не упустил - его прямо-таки
рванула за борт неведомая сила. Ощущение было такое, словно под водой к  ним
ухитрился подобраться боевой пловец,- на тренировках  выкидывают  шуточки  и
почище...
   Лодку бросило вправо. Мазур уже понял, что случилось:  поперек  реки  был
натянут самолов, толстенная леса со множеством крючков, в  которых  осетр  и
запутывается. Крючки здоровенные, леска как раз и рассчитана на то, чтобы ее
не порвала жаждущая избавления рыбина. Обычно самолов ставят глубоко  -  но,
скорее всего, одна как минимум рыбина уже попалась и, начав биться, намотала
на себя изрядно лесы, самолов стал гораздо короче,  его  подтянуло  ближе  к
поверхности...
   Лодка остановилась - Мазур  обеими  руками  держал  запутавшееся  в  лесе
весло, несколько крючков впились в ярко-красную дощечку.  Ничего  страшного,
быстренько перерубить ножом...
   - Достань у меня нож  из  ножен,-  сказал  он  Джен.-  Руби  леску...  Да
шевелись ты!
   Она почти справилась, когда Мазур услышал тоненькое шипение. И похолодел.
Крючки заточены и направлены на совесть, так,  чтобы  глубоко  вошли  в  бок
рыбе, проколов прочную кожу,- что для них тонкая резина?! До  берега  метров
сто, должны успеть...
   Он греб, как ошалелый, уже понимая, что ему не чудится, и катер  довольно
близко. Лодка состояла  из  нескольких  изолированных  отсеков,  это  давало
лишний шанс, но все равно - тот, проколотый, уже наполнился водой и  работал
наподобие тормоза, хлипкое суденышко накренилось, а  катер  грохотал  совсем
близко... И над его надстройкой блеснул солнечный зайчик - бинокль!
   Метрах в двадцати от  лодки  вода  словно  вскипела  -  картечь!  Выстрел
прозвучал сухим несерьезным хлопком.
   Видимо, те, на катере, соображали  быстро  и  сомнениями  не  мучились  -
увидев чужих в своей лодке, моментально схватились за ружья...
   Второй выстрел - на сей раз из карабина, пуля вжикнула над головой. Катер
несся на полной скорости, вспе-нивая  воду,  задрав  острый  нос  с  золотой
короной на синем, над  плоской  крышей  надстройки  чернели  две  фигуры,  и
некогда было меняться местами - лодка еще сильнее накренилась...
   - Автомат! - рявкнул Мазур.- Пониже ватерлинии! Шевелись, мать твою!
   Привстав - лодку качнуло  так,  что  она  едва  не  черпнула  воду  чисто
символическим бортом - Джен сняла у него с шеи автомат, чуть ли не  у  самых
глаз  Мазура  глушитель  озарился  тускло-желтыми  вспышками...  Она  лупила
длинными, и Мазур, загребая, как бешеный,  видел,  что  на  голубом  корпусе
катера потянулись черные строчки пробоин. Люди на нем то ли увидели автомат,
то ли не могли не почувствовать удары пуль в борта. Оба присели, прячась  за
надстройкой, катер заложил  широкий  вираж  и  метнулся  к  противоположному
берегу - уже отяжелело, грузно, потеряв прежнюю резвость, вода  струилась  в
пробоины...
   О многом успеваешь передумать в доли секунды.  Мазур,  видя,  что  прямой
опасности нет, что стрелять они больше не  собираются,  лихорадочно  пытался
прикинуть: сколько времени пройдет, прежде чем информация о них с Джен  (или
просто о "двух мужиках в камуфляже", если на катере не  разглядели  девушку)
распространится настолько широко, что достигнет ушей погони? Предположим,  в
милицию люди с катера не побегут. А если и побегут,  ручаться  можно,  будут
повествовать крайне уклончиво, упоминая лишь о "двух  неизвестных".  Или  не
двух, а,  скажем,  полудюжине  беглых  зэков,  вовсе  даже  не  в  пятнистых
бушлатах. Им самим вовсе не интересно, чтобы  нападавших  нашли  и  устроили
очную ставку,- они же представления не имеют, что произошло на бивуаке,  кто
вдруг столь профессионально наехал  на  Короля,  будут  подозревать  кого-то
знакомого, сведение неких старых счетов...
   Все равно, если только компаньоны усопшего Короля не решат  объявить  его
пропавшим без вести, трупы пойдут на  экспертизу.  Пули  будут  извлечены  и
должным  образом  описаны.  Предположим,  в  такой  глухомани  плоховато  со
специальной техникой и хорошими специалистами... Три дня в  запасе?  Четыре?
Когда информация попадет к "соседям"? Точнее, тому  у  них,  кто  быстренько
сопоставит этот случай кое с чем предшествующим...
   И потом, среди своих ребятки с  катера  непременно  проболтаются.  Пойдут
слухи, сплетни, пересуды... при этом  варианте  информация,  конечно,  будет
распространяться  медленнее  -  откуда   у   "соседей"   стукачи   в   столь
специфическом бомонде, в такой глуши? Но все же  разойдется,  как  круги  по
воде.
   Короче, как ни крути, а что им не удастся  выйти  из  тайги  раньше,  чем
слухи о них достигнут тех, с кем не хочется встречаться...
   - Стой!- отчаянно вскрикнула Джен.
   - Что такое? - встрепенулся Мазур, продолжая работать  веслами,  поднимая
тучу брызг. Окинул взором реку. Катер стоял рядом  с  плоскодонкой,  и  трое
спешили вытащить его на берег, что у них получалось плохо - не хватало людей
для такой работы.
   - Приехали же!
   Мазур опомнился, бросил весла-  лодка  уже  стояла,  уткнувшись  носом  в
берег, подошвы, промяв тонкий резиновый пол, упирались в дно...

   ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
   ДРУЗЬЯ ЧЕЛОВЕКА
   "Дерринджер" Мазур выбросил в воду, все равно патронов к нему  больше  не
было, а на роль пугача не годился из-за непривычного вида.  Лодку  издырявил
ножом, отпихнул от берега, и она тихонько поплыла по  течению.  За  все  это
время  с  того  берега  их  не  побеспокоили,  хотя  на  бивуаке   виднелись
суетившиеся  фигурки,  доносились  едва  слышные  яростные   проклятья.   Но
браконьеры, по всему видно, решили не связываться с неизвестной  опасностью.
Справедливо рассудив,  должно  быть,  что  автомат  с  глушителем  случайный
человек таскать не будет, и лучше не рыпаться...
   Когда они углубились в тайгу, Мазур достал из рюкзака револьвер  и  молча
сунул Джен.
   - Растрогана доверием, сэр. А запасные патроны?
   - Люблю баловать женщин,- проворчал Мазур, подавая ей тяжелую коробочку.
   Видно было, что она сразу почувствовала себя увереннее: побаюкала в  руке
короткоствольную массивную игрушку, выдвинула барабан, заботливо сдула  слой
сероватых пушинок, который всегда появляется, если таскать оружие в  кармане
или в рюкзаке. Мазур догадался, что за мысль мелькнула  у  нее  на  лице,  и
сказал:
   - Пошли, потом почистишь. Нужно побыстрее отсюда убираться...
   - Они же не заявят в полицию?
   - Да уж конечно,- сказал Мазур.- И в погоню вряд ли кинутся.
   Она слегка передернулась:
   - Все так просто получилось, обыденно даже, оттого и жутко немного...
   - Такова жизнь,- сказал он.- Насколько я знаю, у вас в  глуши  тоже  есть
местечки, где все конфликты решают исключительно пальбой, а?
   - А ты у нас бывал? - спросила она,  старательно  выдерживая  равнодушный
тон.
   - Ты меня не подлавливай,- ухмыльнулся Мазур.- Я же не шпион, я  военный.
Мы с вами до сих пор пакостили  друг  другу  на  территории  третьих  стран,
неписаный договор, сдается мне... Не был я в Штатах, увы. А  интересно  было
бы посмотреть...- Он вновь усмехнулся.- Я имею в виду, посмотреть,  как  все
это выглядит в натуре. Лейтенант-коммандер меня бы понял...
   - Ты о чем?
   Мазур отчего-то был в прекрасном настроении.
   -  Каждому  мужчине  хочется  произвести  впечатление  на  очаровательную
девушку...- сказал он.- Бывала в Гордон-Сити?  Это  -  если  меж  Флайтом  и
Нидвеллом свернуть со сто двадцать третьей федеральной дороги...
   - Знаю. Тихий такой городок.
   - Уж куда тише,- сказал Мазур.- А если въезжать в него по  ответвлению  с
федералки, что будет справа? Она призадумалась на миг:
   - По ответвлению... Ага, мотель "Рамада". Огромная такая неоновая вывеска
- мексиканец с сигарой...
   - Вижу, бывала,- сказал Мазур.-  Итак,  проезжаем  Гордон-Сити  насквозь,
держа строго параллельно озеру И что мы увидим дальше?
   - Мимо бара "Дикси"?
   - Ага.
   - Дальше начинается  колючая  проволока,-  сказала  Джен.-  Собственность
федерального правительства. Видны только круглые купола... Со стороны  озера
не приблизиться - там патрулируют катера военной полиции.
   - И что за проволокой?
   - Ну откуда я  знаю?  -  пожала  она  плечами.-  Там  уже  зона  действия
Ди-Ай-Ди, насколько мне известно.
   - Тоже мне ребус,- сказал Мазур.- Под куполами - антенны системы НОРАД. А
дальше, в сторону Канады,- крылатые ракеты и база подготовки боевых пловцов.
Поскольку я тебе выдаю ваши государственные тайны, совесть у меня  спокойна.
Но ты там, у себя, не болтай лишнего, а то прицепится Ди-Ай-Ди...
   - Нет, серьезно?
   - Ага,- сказал он.- Рассказать, что хранится на складах  под  нейтральной
такой вывеской "Блай Индастри"? Здоровенная вывеска, с  автостоянки  у  бара
"Дикси" ее прекрасно видно...
   - Ну, ты даешь...- сказала она растерянно.- Все же...
   - Говорю, в жизни там не был,- сказал Мазур.-  Но  при  необходимости  не
плутал бы, а? Ладно, не принимай озабоченного вида. Ручаюсь, ваши парни, что
обеспечивают безопасность, прекрасно знают, что мы знаем... Такие  уж  игры,
все всё знают. Секреты нынче - понятие относительное... Ты мне лучше  скажи:
у тебя здесь, в наших местах, есть связь? Контакт, резидент...
   Она мгновенно подобралась, покосилась недоверчиво.
   - Я просто вычисляю,- сказал  Мазур.-Должен  быть  контакт,  это  азбука.
Такую операцию не проводят без надежных тылов. Я и без тебя  знал,  что  ФБР
вовсю работает за границей.
   Джен шагала рядом, то и дело бросая на него пытливые взгляды. Молчала.
   - Я из тебя  секретов  не  выдавливаю,-  сказал  Мазур.-  Просто  стал  в
последнее время чертовски недоверчивым. Тебе не приходило в голову, что твой
здешний связник может тебя продать, как продал группу кто-то у нас?  Подумай
об этом на досуге...
   - На пушку берешь?
   - А зачем тебе нужна была та шелковая тряпочка с кодом? - спросил Мазур.-
Своеобразное удостоверение личности, а? Зачем-то ты его привезла с  собой...
Чтобы показать здесь. Чтобы прийти к  такому  выводу,  не  обязательно  быть
полковником с приличным стажем. Любой хваткий лейтенантик сообразит...
   Она отвернулась, лихорадочно что-то прикидывая.
   - Я на тебя не давлю, ты просто подумай,- сказал Мазур.- Уверен,  связник
у тебя есть, весь мой опыт об  этом  прямо-таки  вопиет,  нельзя  ту  тряпку
интерпретировать иначе... Если мы, достигнув обитаемых мест, начнем играть в
свою игру каждый, можем потерять  все...  Ладно,  ты  подумай,  не  тороплю.
Если...
   Замолчал, присев на полусогнутых и  развернув  дуло  автомата  в  сторону
подозрительного звука. Сделал Джен знак, она живо отбежала под дерево.
   Слева приближался ноющий стрекот вертолетного движка. Они  замерли,  Джен
машинально полезла в карман за револьвером, но  Мазур  перехватил  ее  руку,
покачал головой.
   Рокот, опустившийся к самым  верхушкам  деревьев,  наискосок  пересек  их
маршрут примерно в полукилометре  впереди.  Потом  вертолет  -  не  особенно
большой, судя по звуку, и уж никак не военный "крокодил" -  несколько  минут
кружил,  то  камнем  падая  вниз,  то  взмывая  повыше.  Справа  от   Мазура
колыхнулись еловые ветки - это промчались испуганные белки.
   Джен показала пальцем на себя, потом на него, явно спрашивая: "Нас ищут?"
Мазур, подумав, мотнул головой. Это и в самом деле не походило на погоню, во
всяком случае, за ними. Скорее уж на поиски места для посадки. Не  могут  же
это оказаться сообщники придворных покойного Короля? Мазур  слушал  эфир  на
ходу, но ничего не засек, никаких переговоров.  Вряд  ли  речные  браконьеры
прибыли сюда на вертушке, им-то вертолет ни  к  чему...  Очень  уж  было  бы
нерационально волочь по воздуху на внешней подвеске такой катер.
   Гул отдалился. Решившись, Мазур забросил автомат  за  спину,  подпрыгнул,
ухватился за сук и полез вверх, осторожно пробуя подошвой сучья.  Оказавшись
у вершины, где взбираться дальше было бы невозможно, стал искать  подходящую
точку, откуда можно увидеть краешек неба.
   Вертолет словно бы сам ворвался в поле зрения,  довольно  потрепанный  на
вид Ка-26  с  пассажирской  кабиной.  Зависнув  вдали,  он  казался  грузным
насекомым, нацелившимся на что-то, привлекшее  внимание  на  земле.  Бинокль
использовать не удалось: приходилось держаться обеими  руками,  и  Мазур  не
смог рассмотреть цифры и буквы на борту. В одном был уверен: это не  военная
окраска, не военная маркировка...
   Стекла выпуклой кабины сверкнули в лучах клонящегося к  закату  солнца  -
вертолет повернулся на месте, клюнул  носом.  И  унесся  вдаль,  по-прежнему
держась над самыми кронами. Мазур не спеша полез вниз.
   - Черт его знает,- сказал он в  ответ  на  вопросительный  взгляд  Джен.-
Покрутился и улетел себе, не похоже на погоню. Они, я уверен, давно  перешли
к более выигрышной стратегии - блокируют все места, куда мы можем выйти.
   - И делают это вполне профессионально...- протянула Джен.
   - Уж это наверняка,- сказал он.- До сих пор такими уж раззявами они  себя
не показали... Но мы ведь тоже профессионалы, а?
   - Где ты рассчитываешь выйти? Мазур внимательно посмотрел на нее:
   - А что, есть разница?
   - Ну, интересно просто...
   - А раз интересно, значит, кое-какое представление о сибирской  географии
имеешь? Ну ладно, можешь не отвечать. И насчет вашего резидента,  и  вообще.
Во-первых, кассеты все равно у меня, а во-вторых,  если  ты  в  каком-нибудь
городке, не знаю в котором, попробуешь от  меня  оторваться,  будет  хуже  в
первую очередь для тебя самой. С твоим-то знанием русского,  выражающемся  в
двух словах, которые и сами русские забывать начали... Сгоришь, как Джордано
Бруно...
   - Если бы мы могли друг другу доверять полностью...-  сказала  Джен  чуть
виновато.
   - Подожду, когда ты дозреешь,- отмахнулся Мазур.- Пошли.
   ...Первые признаки  опасности  он  заметил,  когда  они  продвигались  по
отлогому склону сопки, поросшей мрачными, обомшелыми деревьями. Продвигались
медленно:
   земля была сплошь затянута тускло-зеленым, со ржавыми подпалинами мхом, а
под ним покоились многочисленные колодины и  валежник.  То  и  дело  подошвы
срывались с них, нога, случалось, по колено  уходила  в  мягкую,  пружинящую
зелень.
   Тревога копилась понемногу.  То  появлялось  неприятное  ощущение  чужого
взгляда,  то  вдалеке,  меж   деревьев,   оставалось   полное   впечатление,
промелькивало некое шевеление, но в следующий  миг,  стоило  перевести  туда
взгляд, исчезало бесследно, тайга вновь казалась безопасной, вымершей. Мазур
быстро понял, что расстроенные нервы  тут  ни  при  чем  -  у  боевых  машин
расстроенных нервов просто не бывает, даже у постаревших. Работает  рефлекс,
вот и все. Рыжеватое пятно, сероватое пятно, на секунду четко обрисовавшееся
на фоне кедра,- это бы-ло в реальности...
   Хруст валежника вдали? Или почудилось? А это что за звук? После встречи с
"лесным хозяином" поневоле начнешь тревожиться. Но он был сущим великаном, а
неч-то  живое,  чье  потаенное  сопровождение  Мазур  ощущал  все   сильнее,
выглядело низким...
   - Слушай, ты ничего такого не чувствуешь?- спросила вдруг Джен.
   Мазур посмотрел на нее. Она держала револьвер в руке - указательный палец
на барабане, средний на спуске.
   - А что?
   - Вон там словно бы пробежал кто-то...
   - Человек? - спросил Мазур.
   - Да нет, больше на зверя похоже, над самой землей мелькнуло.
   - Поглядывай,- сказал он тихо.- Мне тоже что-то такое мерещится. А  когда
мерещится двум сразу, это уже не галлюцинация.
   Впереди виднелось болотце, покрытое низкими корявыми кустами  и  моховыми
кочками. Словно не желая с ним  соприкасаться,  невысокая  сопка  изогнулась
полумесяцем - лысоватая, с вершиной, ощетинившейся острыми верхушками.
   - Туда,- показал Мазур.- Пройдем-ка  параллельно  болотцу,  по  открытому
месту. Любопытно, что будет...
   Они двинулись меж болотом к сопкой. Под ногами порой  чавкала  коричневая
влажная  земля,  высоко  тянулись  кусты  тальника,  окруженные  прозрачными
лужами.
   В лесу, который они покинули, раздался протяжный вой.
   - Ага,- сказал Мазур, скорее обрадованно.- Не понравилось?
   Из  нескольких  мест  в  ответ  послышалось  нечто  среднее  меж  лаем  и
ворчаньем. И снова - длинный, заливистый вой. Джен поводила стволом.
   - Убери,- сказал Мазур.- Они метрах в двухстах, все равно не достанешь...
   - Волки?
   - Очень похоже. Стой спокойно, не дергайся. Не должны бы они так  открыть
лезть на человека - сытые осенью, да и уважают...
   "Не факт,- подумал он.- Это они раньше человека уважали - когда их били о
вертолетов почем зря, когда тоталитарная советская власть зорко бдила, чтобы
при первом же нападении волка на  человека  ответить  облавами  с  флажками,
ядом, мобилизацией промысловиков. В последние годы подрасшаталось все и вся,
а ведь известно:  во  время  войн,  всевозможных  смутных  времен  и  прочих
пертурбаций, когда и до людей-то нет дела, не то что до зверья, число волков
растет лавинообразно. Еще в Пижмане наслушался всякого". Он поднес к  глазам
бинокль. Меж деревьями на склоне мелькнуло нечто  рыжевато-серое,  мохнатое.
Ага!
   Полагая себя в безопасном отдалении, волк спокойно уселся, закинул голову
и взвыл. Выскочили еще двое, закружились вокруг, крупный зверь, не  вставая,
щелкнул зубами, едва на ухватив одного из подбежавших за плечо. Оба  рванули
в  тайгу.  Вереницей  пронеслись  меж  стволов  еще  несколько,  определенно
собираясь перерезать дорогу.
   Опытным охотником Мазур никогда  не  был,  да  и  волков  видел  лишь  по
телевизору, но в этих ему почудилась некая несообразность. Прежде всего, они
были разными - у одного морда узкая, у другого гораздо шире,  тот  серый,  а
вон тот, присоединившийся к воющему, похож  скорее  на  немецкую  овчарку  с
широкими ушами. Вновь донеслись звуки, больше похожие на  лай.  Но  волк  не
лает, известно даже дилетанту...
   - Волки,- сказала Джен уже утвердительно.- Так ведь?
   - Погоди...- процедил он сквозь зубы, не отнимая бинокля от глаз.
   - Вон там!
   Впереди, метрах в трехстах, на  кромке  болотца,  появились  три  крупных
зверя. Сели, вывалив  языки.  Мазур  развернулся  в  их  сторону,  поймал  в
окуляры,  искренне  сожалея,  что  оптика  не  прикреплена   к   чему-нибудь
серьезному,  дальнобойному,  типа  ПГС-1  или  "Крико-Снипер"  с   приличным
ремингтоновским патроном...
   До них метров триста - значит, нечего и пытаться. Его  автомат  -  строго
говоря, пистолет-пулемет - был прекрасным  инструментом  для  ближнего  боя,
штурма, доброй перестрелки с засевшим на небольшом  расстоянии  противником.
Но для пальбы на дальние дистанции решительно не годился, уже на ста  метрах
никакой точности попадания. А о пистолете, висевшем на поясе, о пушечке Джен
и вообще говорить смешно...
   Все же он, повернув барабанчик прицела на  максимум,  вскинул  автомат  и
плавно потянул курок, взяв гораздо выше цели.
   Не стоило и стараться. Далеко в стороне от сидящего  волка  взлетел  едва
заметный фонтанчик воды. Мазур выругался от злости.  Волки  не  шелохнулись,
загораживая дорогу.
   - Пальнуть? - спросила Джен.
   - Отставить,- резко сказал он.- Не достанешь ведь...
   - Что они так нагло... Сверху, на  сопке,  послышался  многоголосый  вой,
перемежавшийся  коротким  яростным  лаем.  У  Мазура  зарождалось  нехорошее
подозрение.
   О чем о чем, а о волкособаках он наслушался вдоволь. На юге, в  сагайских
степях, они давно уже стали нешуточной проблемой и вредили  отарам  -  да  и
всему живому в деревнях - как только могли...
   Это  у  лошадей  с  ослами  не  бывает  потомства,  а  волк  и  собака  -
родственники довольно близкие. И в  интимную  связь  вступают  без  малейших
предрассудков, весьма даже  охотно,  чем  издавна  и  пользовались  толковые
охотники, чтобы улучшить породу: течную сучку отводят в лес, привязывают там
на ночь, и не было случая, чтобы волки ее сожрали...
   Так что Джек Лондон иных своих четвероногих героев не выдумывал,  а  брал
из  жизни.  В  последние  годы  Шантарская  губерния  убедилась  в  этом  на
собственном опыте. Брошенные хозяевами собаки прибивались к  волчьим  стаям,
даже у кобеля был шанс выжить, не говоря уж  о  суках.  Потомство  плодилось
неимоверно. Мало того, что все метисы особенно  крепки,  жизненной  силой  и
здоровьем безусловно превосходя "чистокровок",-  потомство  собаки  и  волка
обладает кое-какими невероятно пакостными с точки зрения  человека  чертами.
От волка - ярость, от собаки - полнейшее отсутствие страха перед  человеком,
издавна присущее чистокровному волку. Отсюда невероятная наглость нападений.
   Стая состояла как раз из волкособак - впрочем, очень может быть, и  щедро
разбавленная "чистыми" волками. То-то они сидят, можно сказать,  безмятежно,
полное впечатление, что сейчас цинично захохочут...
   По склону метнулось с полдюжины поджарых силуэтов.
   - Стоять! - бешено выдохнул Мазур.
   Поднял автомат, выдвинул плечевой упор  до  предела  и  ждал.  Рассыпаясь
веером, разведчики понеслись к нему... Н-на!
   Короткая очередь швырнула переднего на землю, по  инерции  он  прокатился
кубарем,  замер.  Остальные,  пробороздив  лапами  землю,  притормозили.  Но
никакой робости в них Мазур не  замечал.  Просто,  столкнувшись  с  отпором,
решили благоразумно подождать, оценить ситуацию...
   Мазура вдруг осенило: мало того, что они не боятся  предмета,  в  котором
чистокровный волк моментально бы опознал ружье - они вообще не связывают его
с гибелью сородича! Помнится,  читал  какой-то  рассказик  -  фантастический
правда, но суть звериной психологии схвачена была верно. Пушка,  которая  не
бабахает. Беззвучная смерть одного зверя остальных ничуть  не  обескуражила,
ее просто-напросто не связали с черным предметом в руках у  жертвы...  А  до
чего грамотно прижали к болотцу, твари, есть, видимо, опыт...
   - Если опять кинутся, пальни разок,- распорядился Мазур, понизив голос до
шепота, словно боялся,  что  они  могут  услышать  и  понять.-  Только  раз,
понятно?
   Она кивнула, сжав левой рукой запястье правой.
   Вторая атака последовала внезапно - будто молниеносно разжались  пружины.
Уже с десяток зверей наметом, стелясь над колодинами, проваливаясь в мох  на
склонах, кинулись к болотцу. Грохнул выстрел, и несшийся впереди споткнулся,
покатился через голову, взвыл совершенно по-собачьи, забился...
   Тогда стал стрелять  и  Мазур  -  скупыми  очередями,  тщательно  целясь,
крутясь вправо-влево. Казалось,  совсем  рядом  мелькают  оскаленные  пасти,
прижатые уши... Волки падали, визжали, но упрямо лезли вперед - пока  их  не
поубавилось настолько, что  атака  захлебнулась  как-то  сама  собой.  Двумя
выстрелами Мазур добил подранков, выпрямился, молниеносно сменил магазин.
   Все это время из леса на сопке несся  вой  и  взлаивание  -  вожак  умело
дирижировал своей бандой. Те, что прежде преграждали дорогу, уже исчезли меж
деревьев. Отовсюду несся угрожающий вой, ожесточенный лай.  Они  потеряли  с
полдюжины, но осталось, если попытаться прикинуть, десятка полтора...
   Мазур  повелительно  дернул  подбородком.  Джен  поняла.   Они   медленно
двинулись вдоль болотца - что вызвало новый  взрыв  воя.  Видно,  как  вдали
торопятся, спешат перерезать распадок с полдюжины поджарых силуэтов.
   Тайга почти вплотную подступает к болоту.  Пришлось  остановиться  -  еще
навалятся всем скопом...
   Джен споткнулась, выдернула ногу из размякшей бурой  земли.  Вой  вожака.
Мазур несколько раз выстрелил одиночными - на сей  раз  никого  не  зацепив.
Волки отскочили на  безопасное  расстояние.  Моментально  сообразили,  какое
расстояние будет безопасным... Сразу видно.
   Мазур лихорадочно пытался вспомнить, что в таких случаях бывает в  случае
гибели вожака: рассыпается стая в панике или, наоборот, кидается с удвоенной
яростью? Вспомнить никак не удавалось. К тому же это были не волки...
   Новая атака. На сей раз Мазуру удалось подшибить переднего. И они с  Джен
продвинулись еще на двадцать метров, но волки не  лопухнулись  -  подступили
ближе. Дальше по открытому месту не пройдешь, болото вплотную  подступает  к
деревьям, придется войти в чащобу, игра затягивается до бесконечности...
   Джен выстрелила без команды - и жалобный вой поблизости свидетельствовал,
что пуля не пропала даром.  Они  продвинулись  вперед,  оказавшись  у  самых
деревьев. Волки следовали по пятам, смыкая кольцо,  меж  замшелыми  стволами
мелькали мохнатые морды, хрустел валежник. Один, отчаянный, метнулся вперед.
Громкий выстрел. Взвизгнул, покатился - молодец, попала...
   - Перезаряди пушку,- сказал Мазур. Расстегнул  кобуру  и  подал  ей  свой
пистолет.- Свинти глушитель. Придется шуметь... Так, теперь прикрывай...
   Сбросив рюкзак, на ощупь выхватил из него "Зарю". Выпрямился, прикидывая.
Кольцо сжималось.
   - Значит, так,- сказал он.- Кидаю хлопушку - и быстренько отступаем во-он
в том направлении, бок о бок. Пали  во  все,  что  движется...  И  не  беги.
Внимание!
   Чиркнул воспламеняющей теркой о  подошву  ботинка,  размахнулся  и  кинул
через плечо, стараясь угодить подальше. И  быстрым  шагом  двинулся  вперед,
посылая пулю за пулей в оскаленные морды.
   Грохнуло так, словно рядом рушились  разбитые  молнией  деревья.  Боковым
зрением Мазур увидел ослепительную  вспышку  позади.  Оба  кинулись  вперед,
стреляя по сторонам, оглохнув на  несколько  секунд  -  ага,  подействовало,
шарахнулись, растерялись, только хвосты мелькнули...
   Мохнатое тело вытянулось над поваленным деревом в прыжке. В левой руке  у
Мазура уже был нож, он ударил  навстречу  по  всем  правилам,  посторонился,
отшвырнув плечом обмякшее туловище. Пистолетные выстрелы словно бы  долетали
издалека, как сквозь вату в ушах.
   ...Пожалуй, оба они потом ни  за  что  не  смогли  бы  связно  и  толково
рассказать о схватке. В бою такое случается сплошь и рядом. Они  прорвались,
вот и все. Ошеломленные взрывом звери  потеряли  несколько  минут,  и  этого
хватило.
   В один прекрасный миг Мазур обнаружил, что  поблизости  не  видно  ничего
живого, да и поодаль тоже. И выдохнул:
   - Бегом!
   Они со всех ног кинулись наискосок по склону сопки. Обогнули яму с темной
стоячей водой, перепрыгнули русло высохшего ручья. Болотная трава с широкими
мясистыми листьями цеплялась за ноги. Мазур прыснул несколько раз из баллона
с "Антисобакином" - и у волков, и у  собак  зрение  неважное,  искать  будут
чутьем...
   Вломились в заросли переспевшего крыжовника.  Перевалив  через  невысокий
холм, спустились в  котловину.  За  ней  вздымались  серые  скалы.  Туманное
облачко аэрозоля оросило камни. Мазур кивнул на вершину.
   Обзор оттуда открывался  прекрасный,  километров  на  двадцать.  Лежа  на
камнях, оба минут через десять увидели, как слева, далеко  внизу,  далеко  в
стороне, с десяток мохнатых клубков пронесся по сухому руслу - забирая туда,
где людей не было и быть не могло.
   - Сбились со следа,- переводя дух, заявила Джен с самодовольством опытной
таежницы.- Пронесло...
   - Меня тоже,- хмыкнул Мазур, но она не поняла юмора -  в  английском  той
игры слов  не  получается...  Никакого  тебе  каламбура.  Джен  недоумевающе
покосилась, но он не стал углубляться в лингвистические дебри.
   Лежа на боку, подтащил к себе рюкзак, проверил  арсенал.  Два  автоматных
магазина на тридцать патронов - и в том,  что  вставлен,  осталась  примерно
половина. Два десятка пистолетных патронов  и  две  осколочных  гранаты.  Не
густо...
   - Куда пойдем? - спросила она.
   - Вон туда,- показал Мазур.- В противоположную сторону. Слегка отклонимся
от маршрута, но тут уж ничего не поделаешь, лучше оказаться от них подальше.
Упрямые, твари...
   Поднес к глазам бинокль, но волков уже не увидел - скрылись в  чащобе  на
юго-западе. Солнце садилось, от  скалы  протянулась  длиннющая  тень  длиной
километра в три, черным  треугольником  лежавшая  на  темно-зеленых  кронах,
почти упиравшаяся в округлую сопку за узенькой речушкой.
   - А я читала Фарли Моуэта,- сообщила вдруг Джен.- Не читал?
   - Нет.
   - Этот парень  полгода,  кажется,  жил  в  Канаде  один-одинешенек  среди
волков, и они его ни разу не тронули...
   - Значит, нам попались неправильные волки,- проворчал Мазур.- Надо им  об
этом сказать, как встретимся...
   У самого горизонта что-то блеснуло. Мазур вскинул бинокль.
   Давешний сине-белый вертолет упорно кружил над тайгой на западе.
   - Знаешь что, давай-ка отсюда сматываться,- сказал он.- Скоро стемнеет, а
нам еще ночлег искать...

   ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
   ЗАГАДКА ЧЕТЫРЕХ ВЕКОВ
   Такого скверного ночлега им за все время странствий  еще  не  выпадало  -
коротать ночь пришлось  по-птичьему;  на  сосне,  выбрав  дерево  повыше,  с
толстыми  сучьями.  Мазур  не  сомневался,  что  "Антисобакин"   отшибет   у
оставшихся волков чутье не менее надежно, чем у  их  дальних  родственников,
взятых человеком на службу, но Джен откровенно паниковала. Боже упаси, вслух
не жаловалась,  храбрясь  изо  всех  сил,  держа  марку  то  ли  стойкого  и
несгибаемого агента ФБР, то ли малость зацикленной  на  женском  равноправии
феминисточки, но глаза говорили красноречивее слов. Чересчур жестоко было бы
насмехаться над ней или, несмотря ни на что, разбивать лагерь на земле.
   А посему Мазур притворился, что вполне разделяет ее  тревоги  и  считает,
будто ночлег на дереве - мудрейшее стратегическое решение, давно пришедшее в
голову ему самому. Хороший командир знает, что толковых подчиненных не  грех
иногда и побаловать - так, самую чуточку. Чтобы и не подозревали,  будто  их
балуют... И если уж быть предельно  честным  перед  самим  собой,  он  решил
подстраховаться. "Собакин" "собакином", но полной гарантии он дать не может.
Вот если бы распылить его на  квадратном  километре...  Какая-нибудь  ловкая
тварь, благодаря  счастливому  для  нее  стечению  обстоятельств  обогнувшая
"зараженный" участок и сохранившая чутье,  могла  отыскать  следы.  Все  его
знакомые здешние охотники отзывались о волкособаках предельно матерно, но  и
весьма уважительно - как сам Мазур среди понимающих людей  о  "тюленях"  Ван
Клеена или "красных беретах"...
   Предприятие его ждало нешуточное:  пришлось  сделать  лассо  из  остатков
веревки - хорошо еще, там был изрядный кусок,-  сначала  взобраться  самому,
десять раз проверить каждый сук, чтобы не подломился  в  самый  неподходящий
момент, потом поднять к развилке (он все глаза проглядел и долго  бродил  по
лесу, пока отыскал сосну с  подходящей  развилкой)  рюкзаки  и  Джен,  потом
привязать девушку к стволу ремнем, чтобы не навернулась вниз во сне...
   - Представь, что это такой пикник,- сказал он,  сидя  верхом  на  суку  и
подавая  ей  продукты.-  Благовоспитанная  девочка   выбралась   в   лес   с
благонравным джентльменом...
   -  ...я  такие  пикники...-  проворчала  себе  под  нос  благовоспитанная
девочка.
   - Полностью с тобой согласен,- сказал Мазур.- Но поесть все  же  нужно  -
горючее заливают в бак, не спрашивая, нравится это мотору или нет.
   - Есть, сэр... Дай шоколаду. А ветчины не надо, хорошо?
   - У самого в глотку не полезет,- понятливо кивнул Мазур.
   Его самого, как и всякого военного человека  с  четверть-вековым  стажем,
служба приучила спать где угодно, на чем угодно и в любой позиции.  Будь  он
один, безмятежно дрых бы до рассвета. Но рефлекс командира,  отвечающего  за
подчиненного, заставлял то и дело открывать глаза, проверяя, как  там  Джен.
Она, похоже, так и не  сомкнула  глаз  -  молчала,  прижавшись  к  стволу  и
обхватив его обеими руками, делала вид, будто дремлет, но, поклясться можно,
так и не заснула. В очередной раз (когда вокруг  уже  посерело,  и  близился
рассвет) Мазур вынырнул из беспокойной дремы от ее вскрика. Оказалось, внизу
что-то померещилось.
   С дерева слезли, когда вокруг было еще темно.  Мазур  подозревал,  что  и
Джен надоело играть в первобытных людей,  ломота  во  всем  теле  пересилила
прежние  страхи,  ставшие  чуточку  абстрактными.  И  показал  ей  кое-какие
упражнения, предназначенные как раз для подобных случаев,- размять  затекшие
мускулы и привести тело в полную боевую готовность.
   Проделав весь комплекс и убедившись в  его  действенности,  Джен  не  без
ехидства поинтересовалась:
   - А ты мне не выдал русских военных тайн? Что-то я о  такой  аэробике  не
слышала...
   - Разговорчики в строю, бут*...- проворчал Мазур, старательно выгибаясь в
пояснице и в молниеносном темпе прогнав целый  каскад  приемов.-  Я  смотрю,
приходишь в себя, острить начала... Значит, тебе и рюкзак тащить. Первые два
часа. Не в целях наказания, а из мудрейшего сержантского  принципа:  рядовой
всегда должен быть занят делом... Иначе для чего он нужен?
   ...Процессор, как всегда, отличался завидной правдивостью: там, где он  и
предсказал, обнаружилась огромная, несколько километров в поперечнике, топь,
сплошь поросшая высокой болотной  травой.  Кое-где  торчали  чахлые  кустики
карликовой березы, слева тянулись  морщинистые  валы  торфяников,  справа  -
редколесье. На юго-востоке, куда и лежал их путь, виднелись синеватые конусы
сопок - да  нет,  скорее,  всего,  гор.  Пейзаж  был  невероятно  унылый,  а
опущенная в мокрую землю палка ушла на всю  длину.  И  Мазур,  не  мудрствуя
лукаво, решил идти в обход, по редколесью, хоть это  и  должно  было  отнять
несколько часов. Соваться в трясину не стоило.
   Джен вновь шагала хмурая, невыспавшаяся и подкалывать  уже  не  пыталась.
Жаль,  иначе  Мазур  тоже  мог  ей  кое-что  напомнить:  как  некий  стойкий
суперагент под воздействием  не  самого  сильного  наркотика  заболтался  до
полной откровенности... Похоже, эти места человеком в свое время посещались.
Один раз он увидел в стороне остатки длинной, наполовину утонувшей в трясине
гати, в другой - пень с  несомненными  следами  топора.  Пень,  правда,  был
старый,  затесы  от  топора  давно  почернели.  Долго  шагали  меж   высоких
красноватых бугров сухого  торфяника,  потом  вновь  потянулось  редколесье.
Погода снова  испортилась,  наползали  тучи.  Вскоре  стал  моросить  мелкий
дождик, самая противная разновидность  падающей  с  неба  воды,-  капель  не
ощущается, микроскопическая взвесь заполняет весь окружающий воздух,  словно
бы  стоит  в  нем,  влага  повсюду,  к  чему  ни  прикоснись,  от  веток  до
непромокаемой поверхности  бушлата,  вязаные  шапочки  незаметно  становятся
сырыми, зажженная сигарета быстро сыреет, сухие  на  вид  стволы  поваленных
деревьев превращаются в ловушки, где при малейшем невнимании ничего не стоит
поскользнуться... Над головой уныло-серое небо, над деревьями - серая  мгла,
скрадывающая расстояние...
   -  Интересно,  что  это  был  за  вертолет?  -  спросила  Джен   довольно
равнодушным тоном. Видимо, хотела просто поболтать, чтобы не так  клонило  в
сон.
   - А черт его знает,- сказал Мазур.- Не похоже что-то на серьезную погоню.
Может, волков выслеживает. За них нынче платят хорошо, мы с тобой наколотили
на приличную сумму, вот только с собой не унесешь.
   - Не хватало еще не стаю медведей наткнуться.
   - Медведи стаями не ходят.
   - Я в кино видела...
   - Про Сибирь, поди?
   - Ага.
   - Ну, по Сибири ты теперь сама гуляешь, так что имеешь полную возможность
сравнивать,- сделал Мазур широкий жест рукой, словно вокруг простирались его
собственные владения.- Если тебе дома поверят, штампы - вещь живучая...
   Она еще что-то говорила, Мазур порой отвечал невпопад. Мысли были  заняты
предстоящей переправой, о чем он напарнице  пока  не  сообщал.  Если  они  и
дальше пойдут в том же темпе, еще задолго до темноты выйдут к Кигину - а это
уже не Таймунчи, это гораздо  серьезнее,  и  пошире,  и  течение  посильнее.
Никуда не денешься, при-дется  переправляться.  Хорошо  еще,  потом  уже  не
встретится на пути больших рек - так, мелкота... Поневоле начинаешь  уважать
первопроходцев - они точно так же топали на своих двоих, но одежда была не в
пример хуже, на  пути  частенько  попадались  воинственные  племена,  как  в
первобытные времена, придерживавшиеся убеждения, что любого путника  следует
на всякий случай незамедлительно пристукнуть. А оружие у казаков было такое,
что нынешнему диверсанту попади оно в руки, тот от  тоски  повесился  бы  на
первом суку - неподъемные фитильные уроды, которых  приходилось  готовить  к
стрельбе едва ли не дольше, чем современную баллистическую  ракету,  за  это
время любой местный абориген успевал выпустить пару  дюжин  стрел.  В  такую
погоду, должно быть, пищали оказывались и  вовсе  бесполезными  -  в  момент
отсыреет порох на полке, погаснет фитиль...
   Они, наконец, достигли высоченных сопок, остроконечных и высоких,  словно
исполинские индейские вигвамы,- это поэтическое сравнение  пришло  в  голову
Джен. Мазур посоветовал ей написать поэму и издать на средства ФБР. Сам  он,
не ощущая ни малейшего поэтического вдохновения, все внимательнее  оглядывал
окрестности - начинало казаться, что они угодили на  чью-то  тропу,  в  свое
время обозначенную самым тщательным образом. Все чаще он  видел  на  стволах
почерневшие, но определенно время от времени подновлявшиеся  затесы.  Дважды
на обрубленных сучьях, высоко от земли, обнаруживались отбеленные временем и
дождями черепа  каких-то  мелких  копытных  -  то  ли  самок-олених,  то  ли
кабарожек. Джен то и дело обращала к нему вопрошающий взгляд. Они лишь молча
пожимал плечами. Всех таежных загадок не знают и те, кто  проводит  жизнь  в
чащобах...
   Третий череп первой заметила она. Череп когда-то принадлежал  оленю-быку,
пребывавшему, надо полагать, в расцвете лет,- на каждом роге Мазур  насчитал
по шесть отростков. Он белел в развилке толстого кедра, и повреждений на нем
Мазур не усмотрел. Случается,  быки,  схватившись  из-за  самки,  ухитряются
запутаться рогами в сучьях, да так и погибают, но вокруг, сколько  Мазур  ни
шарил в траве, не отыскалось ни единой кости. Да и висел череп метрах в трех
от земли, что естественные причины исключало полностью.
   - Я нечто подобное видела в Тактоунской резервации,- сообщила Джен, когда
они двинулись в путь, оставив череп позади.- Индейские обряды.
   - Мало ли что,- сказал Мазур задумчиво.- Тут хватает местечек, куда  нога
белого человека вообще не ступала. Слишком много тайги и слишком мало людей.
А насчет индейцев - святая правда, ваши индейцы, если ты не слышала, как раз
от предков здешних  аборигенов  и  произошли.  Отсюда  и  двинулись  Америку
заселять, когда, должно быть, всех мамонтов слопали... Ну вот, еще затес.
   - А это не опасно? - насторожилась Джен.- Аборигены, обряды...
   - Брось ты,- сказал Мазур.- Вот о чем я в жизни не слыхивал,  так  это  о
человеческих жертвоприношениях, равно как  и  столбах  пыток.  Это  уж  ваши
индейцы  самостоятельно  придумали  -  столбы  я  имею  в  виду.  Правда,  в
стародавние времена на Чукотке было нечто похожее, но до  нее  далековато...
эй!
   Он молниеносно завалился назад, на лету подхватив Джен и сбив ее  с  ног,
перекатом отлетел к дереву, левой  рукой  прижав  голову  девушки  к  земле,
правой перебросив автомат из-под мышки. Тело среагировало само, когда  левая
нога вдруг ощутила нечто тонкое, упругое, то ли прогнувшееся  гибко,  то  ли
лопнувшее... Можно голову дать на отсечение - он слышал над собой  негромкий
тугой посвист рассекаемого воздуха, когда падал в прыжке...
   Они лежали во мху, затаившись. Вокруг стояла тишина,  перед  глазами  еще
покачивались  бледно-желтые  стебли  высохшей  травы.  Мазур  повел  стволом
вправо-влево, решился приподняться, потом переполз чуть правее.
   Вонзившаяся в дерево стрела еще  подрагивала  -  толщиной  в  добрых  два
пальца, длиной чуть ли не в метр, трепетало густое оперение (Мазур так и  не
разобрался, какой птице перья принадлежат).
   - А ты говорил,  никаких  опасностей...-  прошептала  Джен,  подползая  с
выставленным вперед револьвером.- Ничего себе сюрприз...
   Мазур с чувством выругался,  помянув  всю  родословную  аборигенов  и  их
несомненных предков-бабуинов. Вообще-то, и свой брат-славянин,  обитавший  в
этих краях, испокон веков баловался самострелами - но этот  самострел,  судя
по месту попадания, был поставлен на человека... Каким  бы  крупным  ни  был
олень или медведь, стрела непременно пролетела бы над ним.
   Жестом приказав Джен оставаться на месте, он быстро пополз вперед. Встал,
огляделся. Попытался выдернуть стрелу, но не  получилось,  чересчур  глубоко
засела. Принялся работать ножом - и вскоре освободил наконечник, длиной чуть
ли не в ладонь, широкий, без единого пятнышка ржавчины. Он мог и  ошибаться,
но древко казалось совсем новым, стрела изготовлена в этом году...
   Мысленно проведя траекторию,  он  направился  к  тому  месту.  И  отыскал
горизонтально укрепленный лук со спущенной тетивой - изготовивший его умелец
городской цивилизации не чурался и без зазрения совести осовременил  древнее
изделие. Тетива была трудолюбиво изготовлена из свитых жилок толстой  лески,
для "натяжки" использовалась такая же леска, а сам лук  старательно  обмотан
полиэтиленом, закрепленным леской потоньше. Конструкция не боялась непогоды,
могла находиться в боевом положении черт-те сколько...
   - Охотничьи примочки,- сказал он, вернувшись к Джен. Не стоило беспокоить
ее лишними сложностями.
   - Интересно, это на какого же зверя?  -  Она  подошла  к  стволу,  встала
напротив ямки, проделанной ножом Мазура.- На слона, не иначе? Не темни, а?
   - Ну, на человека,- хмуро сказал Мазур.- Но послушай, я в жизни не слышал
о таких художествах...
   - Можно подумать, ты здесь жил постоянно. Сам говорил,  увезли  тебя  еще
мальчишкой из этих мест... Святилище какое-нибудь?
   - Так-то оно так, но все равно...- с сомнением покачал он головой.- Ну не
слышал я о засекреченных святилищах! Не бывало их тут! Если гораздо южнее от
Шантарска... У здешнего народца  есть  разве  что  "деревья  духов",  но  их
никогда не окружали самострелами и капканами, наоборот, любой  странник  мог
спокойно повесить  на  ветку  какое-нибудь  подношение,  чтобы  дорога  была
легкой... Давай  лучше  подумаем,  что  нам  дальше  делать.  Впереди  могут
попасться новые сюрпризы...
   Огляделся. Вокруг вздымались крутые, поросшие кедрачом склоны.
   - Туда? - понятливо указала Джен.
   - Придется,- вздохнул Мазур.-  Стороночкой  обходить  будем  эту  чертову
тропу - я не сомневаюсь, что  это  все  же  тропа.  Вряд  ли  и  на  склонах
самострелы понатыканы. Подожди, придется палки вырезать. Везде  скользко,  а
уж со склона можно так навернуться...
   - А обойти никак нельзя?
   - Увы,- сказал он.- Это ж какой круг делать по горам... Да  и  непонятно,
что именно надо обходить, придется смотреть в оба, вот и все.  Поди  угадай,
куда она ведет... А вдобавок,  на  наше  невезение,  эта  тропинка  с  нашим
маршрутом почти идеально совпадает. Как для нас приготовлена. Ну, понятно  -
это, судя по всему, самый короткий и легкий  путь  на  юг  и  юго-восток,  к
каковому выводу здешние жители пришли без всяких процессоров...
   Темп продвижения замедлился несказанно. Вверх и наискосок по склону, вниз
и наискосок по склону, зорко глядя под ноги, то  и  дело  упираясь  палками,
тщательно ставя ногу, подошвы не так уж и  скользят,  спасибо  засекреченным
дизайнерам, но все же  шагать  тяжеленько...  А  чертов  дождик  старательно
насыщает воздух летучей сыростью, полное впечатление, что  влага  помаленьку
проникает под кожу...
   - Стоп,- сказал Мазур. Откинул капюшон, осмотрелся.- Видишь?
   Джен подошла, ухватилась за его локоть, чтобы, используя в качестве точки
опоры, обогнуть дерево.
   - Вон там? - спросила она.
   - Ага,- сказал Мазур.
   Вынул  бинокль,  тщательно  протер  линзы  специальной  тряпочкой,  особо
усердно поглощавшей влагу. Смотрел недолго, передал бинокль Джен. Она  почти
сразу же вернула, сказала с торжеством:
   - Я ведь говорила! Ну, и на что это похоже? В отвесном  склоне  одной  из
сопок зияла высокая черная дыра - вход в пещеру. Перед ним, по обе  стороны,
двумя дугами протянулись шеренги высоких столбов с грубо вырезанными рожами.
Мазур машинально пересчитал их - двенадцать. Два крайних покосились, но  все
остальные выглядят крепкими, довольно новыми, хоть  и  почернели  от  дождя.
Вытесаны из цельных стволов - высоченные идолы, насколько можно рассмотреть,
то ли оструганные с превеликим  тщанием,  то  ли  заглаженные  наждаком  или
чем-то подобным до того, что дерево кажется гладкой, почерневшей костью.
   - Ни черта не понимаю,- признался Мазур.
   - Вон, видишь? Там определенно жгли костры, и не единожды. И там... Углей
кучи.
   Он кивнул. Кострища  остались  не  перед  идолами,  а  там,  где  он  сам
расположился бы на привал, приехав навестить пещеру. В стороне,  у  сплошной
стены леса,  защищавшего  небольшую  прогалину  перед  входом  в  пещеру  от
северного ветра.  Никаких  черепов  у  подножия  идолов,  вообще  ни  единой
косточки - если им и приносили какие-то жертвы, то уж никак не в виде  людей
или дичины...
   Осмотрел прогалину в бинокль  гораздо  тщательнее.  Никакого  мусора,  ни
малейших  следов  человеческого  присутствия  -  только  черные  пятна  двух
кострищ, высокие идолы и вход в пещеру. А вот затес на дереве присутствует -
и  на  сероватом  срезе,  расположенном  примерно  на  высоте  двух  метров,
просматривается черный, выжженный знак, своеобразный иероглиф, то ли  птица,
то ли стилизованный олень, то ли непонятно что...
   Оглянулся на Джен и, увидев  в  ее  глазах  неугасимый  пламень  женского
любопытства, покачал головой:
   - Нет уж, не пойдем мы туда. Опасно.
   - Почему? Пространство перед пещерой - сплошной камень.  Там  ни  волчьей
ямы не вырыть, ни капкана установить... Посмотри. Голый камень,  да  и  гора
сплошь каменная...
   В этом был толк, Мазур и сам прекрасно видел, что  площадка  у  пещеры  -
едва ли не самое неподходящее место в мире для устройства ловушек, копки  ям
и закладки мин. Голый сероватый камень с россыпями угловатых обломков. Чтобы
установить идолов, там непременно пришлось бы пробивать колодцы  достаточной
глубины, подножия высоких столбов окружены валиками мелких  камней  -  следы
забутовки, конечно. Пришлось потратить массу времени и труда... зачем?
   Его самого покусывало любопытство. Ни  о  чем  подобном  даже  не  слышал
прежде, хоть в детстве и наслушался завлекательных побасенок о  похороненных
в  гробах  на  верхушке  дерева  шаманах,  женщинах  с  медвежьими  мордами,
подстерегающих шоферов на  глухих  таежных  дорогах,  о  заклятых  кладах  и
призраках убитых варнаками купцов...
   - Посмотри,- настаивала Джен.- Если пройти  вон  там  -  можно  к  пещере
спуститься как бы сверху. Опять-таки по голому камню. А потом вон там...
   - Ты не помнишь, кого  это  в  Эдеме  сгубило  любопытство?  -  проворчал
Мазур.- Ну ладно, только с предельной осторожностью, словно по минному полю,
черепашьим шагом... Лишний раз ресницами не махнешь без моей команды.
   - Есть, сэр! А главное, там, в пещере, можно и выпить горяченького?
   Мазур, подумав об  оставшихся  в  рюкзаке  банках  с  саморазогревающимся
какао, мысленно облизнулся  и  кивнул.  В  конце  концов,  самое  время  для
привала...
   По крутому склону спускались со  всей  мыслимой  осторожностью,  медленно
лавировали меж острых высоких камней. Опыта Мазура хватило, чтобы опознать в
нем песчаник - достаточно мягкую горную породу. Чересчур уж похожий на  овал
со  срезанным  основанием  вход  в  пещеру  вполне   мог   оказаться   делом
человеческих рук  -  или,  по  крайней  мере,  человеческие  руки  тщательно
облагородили творение природы.  С  нынешними  стальными  кирками  работы  на
неделю-другую - но все равно, должны быть очень  уж  веские  причины,  чтобы
вести такие работы в глухой тайге...
   Они предусмотрительно встали  за  скалу  -  чтобы  неизвестный  обитатель
пещеры, вздумай он  выскочить  оттуда,  не  успел  причинить  вреда,  а  сам
моментально попал бы под выстрелы. Мазур поглядывал на  ближайшего  идола  -
грубо вырезанная, но тщательнейшим образом обработанная  рожа  таращилась  в
пространство узенькими  глазками.  Нет,  без  наждака  не  обошлось,  дерево
лоснится под неощутимым дождиком, словно мокрое стекло...
   - Что дальше, мисс Бекки Тэтчер?- спросил Мазур, приблизив губы к ее уху.
   - Кто? - удивилась она.
   - Что делать будем, спрашиваю?
   - Камень кинем.
   - Логично,- пробурчал Мазур.- Особенно если там сидит человек и пьет  чай
- то-то весело будет бедняге...
   Чуть высунулся из-за скалы и крикнул внутрь, в черноту:
   - Есть кто-нибудь?
   Отпрянул, оба старательно прислушивались.  Тишина.  Мазур  вновь  высунул
голову и дружелюбно крикнул:
   - Выходи, а то гранату швырну!
   Любезное предложение осталось без ответа. Поразмыслив, кинули внутрь пару
камней. Слышно было,  как  они  со  стуком  катились  по  туннелю,  пока  не
остановились. Мазур похлопал Джен по  плечу  и  кивнул,  указав  пальцем  на
карман, где у нее лежал револьвер.
   Выстрел раскатился гулким эхом, унесшимся по туннелю куда-то вглубь.  Они
старательно выждали минуты две, но никто так и не появился,  чтобы  выругать
нахальных пришельцев.
   - С богом,- сказал Мазур, доставая фонарь.- Прикрывай по  всем  правилам,
держись сзади и правее на два шага... джамп!
   Они ворвались в туннель,  действуя  согласно  наработанной  методике,-  в
принципе одинаковой, что в ФБР, что в спецназе. В правой руке  Мазур  держал
автомат - достоинство этой модели еще и в том,  что  тренированный  неслабый
человек легко может держать трехкилограммовую игрушку, словно пистолет  -  а
фонарь поднял выше головы на вытянутой руке, благо высота туннеля позволяла.
Фокус старый, но эффективный.
   Мощный белый луч высветил тщательно обработанные  стены.  Чтобы  добиться
столь высокого качества работы, трудиться следует  или  ради  идеи,  или  за
огромные деньги, прямо-таки метро... Неужели это сделано руками, без  всяких
механизмов?  Очень  похоже,  никакой  механизм   по   таежным   тропкам   не
протащишь... Если присмотреться, можно различить кое-где следы кирки.
   Они медленно продвигались вперед. Мазур  чертил  лучом  широкие  спирали,
осматривая предварительно и пол, и свод. Нет, нигде не видно стыков и  швов,
так что упавшей на голову глыбы, приведенной в действие  хитрым  механизмом,
опасаться не стоит. Вовсе уж титаническую работу пришлось бы проделать...  И
под ногами - никаких сюрпризов. Сплошной, гладкий камень.
   Луч фонаря словно вмиг потускнел, сузился  во  мгновенье  ока  -  это  за
коротеньким поворотом открылась обширная пещера. Джен негромко ахнула, когда
свет отразился от тускло  сверкнувшей  высокой  фигуры,  в  которой  сначала
почудилось нечто марсианское. Мазур посветил прямо  на  нее,  потом  омахнул
стены лучом, убедился, что другого выхода отсюда нет. Опустил автомат, а там
и вовсе повесил на плечо - укрыться здесь было негде...
   Медленно подошел к  высокому  пьедесталу,  составлявшему  одно  целое  со
скалой,- пол просто-напросто  углубили,  оставив  постамент  в  человеческий
рост.
   Под ногами шуршало и похрустывало, но он, не глядя,  расшвыривал  носками
ботинок весь этот хлам, неотрывно глядя на постамент, испытывая нечто  вроде
благоговения... Он уже понял, кто перед ним. Именно такой  облик  и  рисовал
один из вариантов старинной легенды, оказавшийся верным.
   Золотая статуя ростом примерно в метр, странная, не похожая  ни  на  одно
изваяние европейской работы - разве что на некую абстрактную фигуру,  какими
в неисчислимом множестве  одарил  человечество  двадцатый  век.  Значит,  не
античная статуя, якобы дотащенная до Сибири предками здешних таежных племен,
участвовавших в набеге на Рим... Несомненно, азиатская  работа,  хотя  Мазур
был не настолько образован, чтобы с ходу  определить  место  изготовления  -
Монголия? Бирма? Китай?
   Вытянутая голова дынеобразной формы, брови-дуги, овальные уши,  руки  без
суставов,  полукружиями   спускавшиеся   к   талии,   ноги   едва   намечены
разделительной линией - явная древность,  похожа  скорее  на  каменных  баб,
разбросанных по южным степям, только золотая. Выпуклый  живот  раскрыт,  как
цветок, там виден ребенок,  а  у  него  в  утробе  -  еще  один,  совсем  уж
маленький, в точности, как упоминали легенды...
   - Что это? - прошептала Джен.
   - Сорни-Най...- ответил Мазур, не отрывая глаз.
   - Рыцарь? Какой еще рыцарь?*
   - Да нет, ты не расслышала...- сказал Мазур.- Это Золотая  Баба.  Бог  ты
мой, ее ищут четыреста лет...
   Никак не меньше. Легенды о ней  кружили  по  Сибири  задолго  до  прихода
казаков, а в шестнадцатом веке попали в книги западных авторов,  порой  даже
указывавших на  карте  примерное  расположение  загадочного  святилища,  где
"незнаемые народы" хранят свое божество. Вскоре после появления Ермака, живо
заинтересовавшегося золотым изваянием, всякие следы исчезают. Совершенно. На
четыреста лет. Лишь иногда эвенк, хант или манси помоложе, уже приобщенный к
городской цивилизации, пересказывает то, что слышал от своих стариков: будто
в незапамятные времена Золотую  Бабу  утащили  в  непроходимые  дебри  особо
доверенные шаманы, укрыли в надежном тайнике, а  потом  покончили  с  собой,
чтобы тайна умерла вместе с ними...  Многие  из  тех,  кто  всерьез  пытался
отыскать Золотую Бабу, полагали, что  она  укрыта  на  Таймыре  в  одной  из
многочисленных  пещер,-  но  там  на  сотни  квадратных  километров  тянутся
совершенно безжизненные и никем не преодоленные пространства,  голые  скалы,
дикие горы, лунные пейзажи, множество мелких  рек,  непроходимая  болотистая
тундра. В горы Бырранга не заходят даже нганасаны и местные  ненцы,  помещая
там "страну мертвых"... Быть может, слух про Таймыр в свое время как  раз  и
распустили в качестве "дымовой завесы"?
   - Ее  ищут  четыреста  лет,-  повторил  Мазур.-  Это  статуя  из  легенд,
понимаешь? Как Святой Грааль - прости, господи, за  такое  сравнение...  Как
индейские клады в Мексике.
   - Интересно, она дорого стоит?
   - Может быть, миллионы,- сказал Мазур.- Миллионы долларов.- И обернулся к
ней: - Может, прихватим? Каких-нибудь сто пятьдесят  -  двести  килограммов,
что нам стоит, суперменам?
   - Не получится...- грустно сказала Джен.- Странная какая...
   - Скорее - древняя,- сказал Мазур.- Ни на что не похожа, правда?
   - Атлантида? - спросила она завороженно.
   - А я бы не удивился...- хмыкнул Мазур.
   Воздух  в  пещере  вовсе  не  казался  затхлым   -   незаметный   изнутри
вентиляционный ход? Мазур отошел, присел на корточки. Грудами свалены  самые
разнообразные подношения - сгнившие меха, не в переносном, а  в  прямом  уже
смысле  заслуживавшие  названия  "мягкая  рухлядь",  проржавевшие   ружейные
патроны, кучки бумажных денег - вот довоенные, вот царские, а  там  Ильич  в
кепке - кучки золотых монет... Он нагнулся, поднял  вещицу,  потер  рукавом.
Почерневший     серебряный     портсигар,     массивный,     с      золотыми
накладками-вензелями, четкая надпись  гласит,  что  он  некогда  был  вручен
подпоручику Смирнитскому за отличную стрельбу на полковых  соревнованиях.  А
рядом маслянисто посверкивает орден Ленина - еще старого образца, на штифте.
Морской кортик царских времен, несомненно, адмиральский - уж в этом-то Мазур
разбирался. Медаль "За взятие Будапешта", рукоять  казачьей  шашки,  цветной
эмалевый подстаканник, тусклый самовар-пузан, брошка с  синими  стеклышками,
карманные часы,  еще  подстаканник,  никелированный,  полуистлевшая  пестрая
шаль, солдатский "Георгий" - видимо, сюда годами несли  все,  что  считалось
самым ценным в хозяйстве... Местами кучи разнообразнейших предметов,  вороха
бумажных денег и мехов громоздились непроходимыми завалами,  достигая  груди
Мазура. Вон переносной приемник  середины  шестидесятых  годов  -  приличных
размеров  пластмассовый  чемоданчик.  Мазур  помнил,  что  внутри  множество
радиоламп. Чудо техники для своего времени. Вон шитый золотом -  натуральной
золотой  канителью  -  широкий  погон  с  двумя  просветами  без  звездочек.
Полковничий...
   - Знаешь что, давай-ка отсюда убираться,- сказал Мазур.
   Джен разглядывала орден Александра Невского  -  дореволюционный.  Подняла
брови:
   - Что, привидения?
   - Пошли,- сказал Мазур.- Что-то нехорошо у меня на душе. То ли место  так
действует, то ли... Тебе не кажется, что люди, которые это святилище берегут
от постороннего глаза которую сотню лет, могут оставить постоянных сторожей?
Я бы на их месте чересчур не полагался только на чащобу и удаленность...- И,
уже громче, распорядился: - Пошли, говорю!
   - Глупость какая...- протянула она, неохотно бросив орден в кучу  хлама.-
Ну какие сторожа?
   - Это Азия, родная,- сказал Мазур, подталкивая ее к туннелю.- Это  другой
мир, ты  еще  не  поняла?  Другая  планета.  Как  бы  ты  сама  отнеслась  к
мексиканцу, вздумавшему отколоть нос у  памятника  Линкольну?  А  здесь  все
серьезнее...
   Пригибаясь, он первым вышел из туннеля, сощурился, чтобы глаза  побыстрее
привыкли к свету. Нельзя  сказать,  чтобы  он  так  уж  верил  в  постоянных
часовых, но насчет Азии он, пожалуй, был прав - это другая  планета,  другая
психология, другое измерение времени. Даже сейчас  в  тайге  и  тундре  есть
места, куда белого местные наотрез откажутся вести,- даже  те  из  них,  кто
видел многоэтажные дома и цветные телевизоры не только  на  картинке.  Азия.
Местный житель привык за тысячи лет, что любые новшества и  любые  пришельцы
рано или поздно исчезают, как утренний туман, вместе с памятью о них...
   Выстрел высек каменную крошку у него над головой.
   Мазур ответил короткой очередью, не успев ничего сознать,  ни  о  чем  не
успев подумать. Рефлекс не подвел -  метрах  в  двадцати  от  него  с  ревом
завалился матерый учаг*, забился на камнях, а  спрыгнувший  с  него  человек
ужом скользнул за дерево. Еще один выстрел - пуля пропела  где-то  высоко  в
стороне. С двух сторон отозвались другие карабины.
   - Вверх! - Мазур подтолкнул Джен к скалистому от-косу,  по  которому  они
сюда спустились.
   Это  был  единственный  путь  отхода  -  безумием  было  бы  соваться   в
прилегающую к пещере тайгу, где  наверняка  полно  других  ловушек.  Что  ж,
Европа способна вычислить Азию, но неспособна Азию понять...
   Огрызаясь короткими очередями, Мазур прикрывал девушку, карабкавшуюся меж
острыми камнями. Нападавшие уже поняли, что он стреляет, пусть  и  бесшумно,
дурак бы понял, увидев все еще  бьющегося  в  судорогах  оленя,  брызгавшего
кровью на камни. Они  хоронились  за  деревьями,  стреляли  редко,  но  пули
ложились в опасной близости - вокруг так и взлетало каменное крошево.
   Мазур успел подумать: насчет "белку в глаз" - это все  же  преувеличение,
однако и обольщаться не стоит, ошеломление у них довольно быстро пройдет,  и
охота начнется по всем правилам. В тайге они ему  дадут  сто  очков  вперед,
неподалеку явственно послышался заливистый собачий брех...
   Глянул вверх - Джен сама, без команды, догадалась достать  револьвер,  и,
появись кто на дороге к вершине, не оплошала бы. Ну,  одной  головной  болью
меньше... Хорошо еще, склон покрыт сущим лабиринтом из высоких камней...
   Что-то ударило в поясницу - достали-таки! Поясница тупо заныла, но  Мазур
знал, что бронежилет выдержит и не такое, а  потому  не  беспокоился,  рукой
освидетельствовать  не  полез.  Лишь  бы  в  кассеты  не   угодили,   а   то
восстанавливай потом пленку...
   Снизу доносились крики на непонятном языке, лаяли собаки. Вот и  вершина.
Мазур, послав вниз еще  одну  очередь,  быстренько  сменил  магазин.  Сорвал
рюкзак,  не  колеблясь,  вытащил  гранату,  вырвал  кольцо.  Разжал  пальцы,
подождал секунду. Швырнул назад. Граната, как он и рассчитывал, оглушительно
лопнула в воздухе, в полете, произведя скорее психологическое воздействие.
   - Куда? - Джен повернула к нему бледное, отчаянное лицо.
   Он без колебаний показал вниз, крикнул:
   - Перебежками!
   И кинулся следом за ней. Сердце оборвалось на миг -  она  поскользнулась,
проехалась задом по камню, но успела уцепиться за угловатый валун. Мазур уже
добежал, подхватил ее. Посланные снизу пули все еще звонко щелкали по камням
на вершине - не похоже, чтобы хранители  святилища  пошли  на  штурм,  Мазур
успел сделать все, чтобы его зауважали в момент...
   - Л-любопытство...- успел он выдохнуть на ходу.- Две Вар-рвары, бля...
   - Что? - вскрикнула она, услышав непонятную русскую фразу.
   - Вперед!
   Обрывая застежку, выхватил баллон  и  щедро  прыснул  на  камни  туманной
струёй. Схватил Джен за руку и помчался гигантскими прыжками  под  прикрытие
деревьев. Он успел с вершины окинуть взглядом окрестности и потому  уверенно
бежал  в  распадок  меж  двумя  высоченными  сопками  -  оттуда  можно  было
прорваться в чащобу. Не сбавляя темпа, встряхнул баллон, поднеся его к  уху.
Послышалось шуршанье  -  кончается,  черт,  еще  несколько  доз  -  и  можно
выбрасывать...
   ...Дальнейшее слегка путалось,  слившись  в  бешеный  бег  меж  деревьев,
перемежавшийся кратким отдыхом. Они  не  садились,  просто,  привалившись  к
стволам, жадно хватали воздух, жмурясь от затекавших в глаза соленых  струек
пота. И вновь бежали по гигантской, сложной кривой, огибая  подножия  сопок,
налетая лицом на невесомо-лип-кую паутину. Но все же это никак  нельзя  было
назвать слепым, паническим бегством сломя голову, они попросту отступали  со
всей возможной скоростью, а это совсем другое дело, если кто понимает... Они
даже не особенно и уклонились  с  маршрута,  в  чем  Мазур  убедился,  найдя
полминутки для того, чтобы поработать с процессором.
   - Не могу...- простонала Джен. Даже не упала- мягко осунулась  поддерево,
словно лишенный костей манекен.
   Мазур упал рядом. Не подгонял  и  не  настаивал  -  видел,  что  наступил
момент, когда человека и в самом деле нипочем не поднять, хоть  ты  уши  ему
отрежь.
   - Полежи,- прохрипел он.- Расстегни все, что можно, пусть тело подышит...
Кажется, оторвались. Можно передохнуть,- снял с нее шапочку, сам  расстегнул
на ней бушлат.- Ничего, выкарабкаемся...
   Она лежала навзничь с закрытыми глазами, грудь, как  обожали  изъясняться
авторы дореволюционных дамских романов, бурно вздымалась. "А  ведь  старею,-
подумал Мазур, ощущая в легких уколы десятков тоненьких  иголочек.-  Укатали
сивку крутые сявки..."
   - Все,- выдохнула она.- Сломалась, кажется.
   - Бог ты мой, что за пошлости,- хрипло  ответил  он,  с  трудом  подбирая
английские слова. Казалось, все чужие языки выбило из памяти.- Ты еще скажи:
"Брось меня!" Или что-нибудь  не  менее  классическое...-  и  стал  бесшумно
копаться в рюкзаке, так, чтобы она не видела.- Не пори  ерунды,  специальный
агент. До реки  нам  осталось  всего  ничего.  И  дальше  пойдем  не  спеша,
гарантирую...
   Мысленно добавил про себя: "Потому что лезть  в  холоднющую  сентябрьскую
воду таежной реки  такими  вот  взмыленными  -  значит  быстренько  откинуть
копыта, несмотря на всю высокопробную химию из аптечки..."
   - Оторвались? - спросила она слабым голосом.
   - Похоже, оторвались,- сказал Мазур елико возможно бодрее.
   Но особенно этому факту не радовался. Они всего-навсего  ушли  из  прямой
видимости - и только. Собак еще можно остановить аэрозолем, сбить со следа -
а вот их  хозяева,  вобравшие  тысячелетний  опыт  предков,  так  просто  не
отвяжутся.  Способны  читать  малейший  след,  от   сломанной   веточки   до
притоптанной травы так же легко, как Мазур - боевой  устав  морской  пехоты.
Погоня  будет  двигаться  не  так  уж  быстро,-  но  скорость  вполне  можно
компенсировать неутомимостью. Вряд ли отстанут - Мазур на их месте ни за что
бы не отстал. Все-таки - Золотая Баба, наверное, самый охраняемый  от  белых
секрет тайги...
   Так что нужно побыстрее переправляться на левый берег Кигина - тогда есть
шанс стряхнуть с хвоста погоню или хотя бы усложнить  им  задачу.  У  них-то
аптечек нет, хоть и таежные жители, а плавать в такую погоду не любят, да  и
оленя в эту пору палкой не загонишь в реку... Обязательно  останутся  далеко
позади.
   Он привстал, вытянул левую руку и, взяв шею Джен в мертвый захват,  метко
вонзил в вену острие шприца-тюбика с "Приливом". Она не сопротивлялась -  то
ли от неожиданности, то ли вымоталась до предела  -  и  Мазур  без  малейших
хлопот, привычно и ловко выдавил тюбик.
   Когда   осторожненько   вынимал   иглу,   его   ударом    тока    прошила
пренеприятнейшая мысль: а умеет ли она плавать?! До сих пор разговор об этом
как-то не заходил. Правда, еще когда они приближались к Таймунчи, Мазур раза
три упоминал, что переправляться придется вплавь. И она промолчала,  приняла
эту идею спокойно, значит, умеет... или нет?
   Он пережил мгновение панического страха, что случалось  раз  в  сто  лет.
Ведь если не умеет - все рушится или по крайней мере осложняется до предела.
Она вполне могла решить, что бравый супермен измыслил какой-то хитрый способ
переправы, при котором она и ног не замочит... нет, слышала же: "Вплавь".
   Джен пошевелилась, проворчала:
   - Эти твои хамские манеры... Скоро и вовсе на иглу посадишь...
   - Прижми-ка лучше пальчиком,- сказал Мазур,  накладывая  на  место  укола
смоченную спиртом ватку. Аппетитно потянул носом воздух  -  машинально,  как
любой мужик. Помедлив, спросил: - Ты плавать умеешь?
   - Конечно,- спокойно сказала она.- Это же входит в курс нашей подготовки.
Я многое умею...
   - Молодец, подруга Бэтмена,- облегченно вздохнул Мазур.
   - А если бы не умела?
   - Вот об этом лучше не думать...
   ...Широкая серая река несла воды равнодушно и где-то даже  величественно.
Стоя рядом с Джен на берегу, Мазур на миг почувствовал  себя  совершеннейшим
муравьишкой. А ведь в море, несмотря на  его  безграничный  простор,  такого
чувства у него не возникало отроду...
   - Придется лезть в воду? - спросила Джен с грустной покорностью судьбе  и
надеждой на чудо.
   - Увы,- сказал Мазур, сбрасывая бушлат.- Одежду долой, носки долой. Белье
оставь - шерсть движений не связывает, и будет некоторая иллюзия  тепла,  на
первое время... Если сведет ногу  судорогой,  не  паникуй.  Тут  же  подавай
голос. Главное - не паниковать. И  не  останавливаться.  Раньше  поплывем  -
раньше выплывем...
   Он говорил уверенно, даже лениво, выдерживая солидный тон  самонадеянного
по заслугам  сибиряка,  привыкшего,  согласно  американским  представлениям,
каждое утро вместо зарядки нырять в сугроб прямо из окна  -  за  компанию  с
бродившими по двору белыми медведями. Но на душе было пакостно. Даже  не  за
девчонку опасался - впервые в жизни испугался, что у него  в  холодной  воде
может схватить сердце. Хватало примеров. Что, старость подползает? Нельзя же
быть вечным, с "морскими дьяволами" такого еще  не  случалось,  даже  старец
Протей, по слухам, первый в истории подводный спецназовец,  в  конце  концов
помер вместе с остальными дохристианскими богами...
   - Ив бою неравном пал кудрявый клен...- проворчал  он,  нагнетая  в  себе
бодрость  и  боевую  злость.  Увидев,  что  Джен,  уже  разоблачившаяся   до
шерстяного белья,  собиралась  попробовать  воду  босой  ногой,  поторопился
крикнуть, чтобы отвлечь внимание:  -  Эй,  помоги!  Возьми  автомат,  надень
ботинки  и  подстрахуй.  Мне  еще  деревце  срубить  нужно,  я  там  заметил
подходящее...
   Он срубил  ножом  молодую  елочку  с  пышными  лапами,  вполне  способную
поддержать на воде их багаж, весивший не меньше пуда. Когда они с Глаголевым
обговаривали запасную трассу отхода, конечно  же,  подумали  и  о  том,  что
придется переправляться через реки, не обремененные мостами и  паромами.  Но
герметичные мешки-поплавки  и  баллончики  со  сжатым  воздухом  остались  в
рюкзаках Петрова со Смитом, ничего не попишешь...
   - Ну, вперед? - спросил он, добросовестно перекрестившись.
   Взял в зубы пустой шприц-тюбик, напрягши мышцы, столкнул в воду елочку  с
привязанными к ней тюками - все упаковано надежно, на подмокнет, но лучше не
думать о том, что на время переправы остались без оружия,  беспомощные,  как
перевернутая на спину черепаха... Подтолкнул девушку:
   - Входи в воду медленно, не паниковать. Не останавливаться. Марш!
   И решительно двинулся первым. Холодная вода обожгла, как кипятком, сердце
на миг ухнуло куда-то вниз, как бывает в пикирующем  самолете.  Он  загребал
одной рукой, левой  подталкивая  деревце,  так  и  норовившее  двинуться  по
течению. Джен вовсю работала руками и ногами, показывая  пока  что  неплохой
стиль. Двухметровый кусок веревки, привязанной к их  талиям,  соединял,  как
пуповина.
   Холод помаленьку проникал в каждую клеточку тела, казалось,  он,  подобно
воде,  плещется  меж  суставами,  тугой  струёй  поднимаясь  по   пустотелой
трубе-позвоночнику в череп. Веревка рывком натянулась, Мазур поднял глаза  -
нет, ничего страшного, просто Джен, подхлестнутая все еще бурлившим в  крови
"Приливом", вырвалась вперед. Он поплыл  быстрее,  прямо-таки  волоча  елку,
веревка вновь ослабла.
   Казалось, они пересекают море - приподнимаясь из воды при каждом  гребке,
Мазур видел, что берег словно бы застыл на месте, не приближаясь ничуть. Так
оно всегда и кажется, когда себя не помнишь от нетерпения, в теплой воде или
в холодной - все едино, но помогала эта  мысль  плохо...  "Он  приближается,
приближается, берег,- повторял  Мазур  мысленно,  чувствуя,  как  деревенеет
тело, боясь  сжать  зубы  посильнее,  чтобы  не  перекусить  тонкий  пластик
шприца.- Приближается ведь, тварь!"
   Джен вскрикнула, сбившись с темпа, погрузившись в воду так, что над серой
поверхностью  осталось  лишь  ее  лицо  с   безумными   глазами,   забилась,
оглядываясь  на  него  в  смертной  тоске.  Хлебнула  воды,   забарахталась.
Нечеловеческим  усилием  Мазур  наддал,  подтолкнул  к  ней   деревце.   Она
схватилась левой рукой, вершинка погрузилась в воду вместе с одним из тюков.
Мазур сунул ей шприц, заорал, выскочив по пояс из воды:
   - Нога?! Уколи, живо!
   Ее правая рука исчезла под водой - слава богу, еще  не  потеряла  голову,
ожесточенно боролась... Деревце  погрузилось  совсем.  Выпустив  его,  Мазур
большим и указательным пальцами левой руки, словно ухватом,  подпер  затылок
Джен, что есть мочи подталкивая к берегу и девушку,  и  хлипкую  пародию  на
плот. Успел даже примериться, как оглушит ее, если начнет цепляться за  него
и потянет на дно...
   Ну вот, она опять гребет обеими руками,  плывет  как-то  странно,  боком,
видимо, нога еще не отошла окончательно, а иглу  просто  выпустила,  дуреха,
утопила шприц, вместо того чтобы вернуть. Если  у  самого  сведет  судорогой
ногу, хреновато будет...
   Весь мир состоял из серой воды,  тяжело  и  ритмично  колыхавшейся  перед
глазами - вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз,- попадавшей в рот, в глаза,  в
ноздри. Еловая лапа колола щеку, на миг заслонила все,  веревка  то  и  дело
натягивалась - Джен сносило по течению, и  Мазур  что-то  хрипло  рычал  ей,
неизвестно на каком языке. В голове крутилось: "Могло быть хуже, могло  быть
хуже".
   Сердце пока не подвело.  Спасал  опыт,  натренированные  мускулы,  умение
всегда побеждать. Бывало и похуже. Всего-то - проплыть из точки  А  в  точку
Б... И все равно, ощутив, наконец, под ногами твердое дно, увидев, как  Джен
поднялась над водой по бедра, он едва не взвыл от дикой животной радости....

   ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
   ПОДАРОК ОТ ЗАЙЧИКА
   Они выпрямились во весь рост на берегу - промокшие  насквозь,  трясущиеся
от холода. Зубы стучали так, что. пожалуй, можно  было  услышать  и  на  том
берегу. Отвязав тюки, Мазур сделал над собой легкое усилие,  вновь  вошел  в
воду по колени и отпихнул ель подальше. Она идиллически поплыла  по  течению
вершиной вперед.
   Джен что-то сказала, совершенно неразборчивое,- что  походило  больше  на
звонкую трель кастаньет.
   - П-помолчи,- отмахнулся Мазур, рывками развязывая хитрые морские узлы.
   Прежде всего он извлек автомат, бережно уложил  на  сухой  песок,  бросил
девушке ее ботинки:
   - Белье снять, ботинки надеть, живо!
   - Х-холодно,- наконец изрекла она что-то осмысленное.
   - Ценное наблюдение,- сказал Мазур, ежась.- Тонко подмечено...
   - Д-дай одежду...
   - Потом,- категорическим тоном сказал он.-  Сначала  нужно  обсохнуть,  а
лучшего средства, чем марш-бросок, еще не придумали. Да шевелись ты!
   И, прежде чем она успела опомниться, ловко содрал с нее тонкий  шерстяной
свитер, наскоро выжал. Рявкнул:
   - Я тебе что, горничная?
   Через несколько минут они бежали по  тайге,  смахивая  на  Адама  и  Еву,
изгнанных из рая,- только, в отличие  от  прародителей  рода  человеческого,
волокли  на  спине  угловатые  тюки.  Автомат  болтался  у  Мазура  на  шее,
чувствительно  хлопая  по  голой  груди.  Зрелище,   надо   полагать,   было
препикантнейшее - жаль, некому было полюбоваться, кроме  ошалело  взлетавших
повыше к вершине белок. Мазур безжалостно гнал девушку напрямик, хорошо еще,
что быстро отыскал безотказную погонялочку - достаточно было один раз звонко
шлепнуть по голой заднице. Рассерженно косясь через плечо, она промолчала. И
наддала - при малейшей заминке Мазур издавал бодрый крик:
   - А по заднице?
   Минут через двадцать, увидев подходящий выворотень, он решил, что пора  и
остановиться. Нельзя сказать, что отогрелся полностью, но кровь  заструилась
по жилочкам бодрее. Он бросил тюк в яму, под выворотень, расстелил  шуршащую
непромокаемую ткань и сделал приглашающий жест:
   - Прошу ложиться, мисс...
   Тут только она вспомнила о  правилах  приличия  и  девичьей  стыдливости,
отступила, прикрываясь ладонями:
   - Ты что?!
   - Ложись, дура,-  сказал  Мазур,  плеская  на  ладонь  спирт  из  фляги.-
Растираться будем... Ну, спиной вверх, кому говорю!
   Поставив рядом автомат и чутко прислушиваясь к окружающему,  он  принялся
растирать девушку спиртом, не особенно и экономя. Вокруг запахло,  словно  в
забегаловке. Понемногу ее кожа под ладонями  становилась  сухой  и  горячей.
Мазур, время от времени критически  озирая  рабочее  пространство,  принялся
наводить глянец собственной вязаной шапочкой. Перевернул ее  на  спину,  как
куклу, отбросил руки, когда попыталась прикрыться,  и  заработал  в  прежнем
ритме, не испытывая ни малейших эротических позывов.  Джен  покорно  лежала,
закрыв глаза.
   Напоследок Мазур, ловко  и  неожиданно  нажав  двумя  пальцами  на  щеки,
заставил ее открыть  рот  и  опрокинул  туда  полный  колпачок  спирта.  Она
задохнулась, привстав, отчаянно кашляла.
   - Ничего-ничего,- сказал Мазур, похлопывая ее по спине.- Лишь бы назад не
пошло... Никто от  этого  еще  не  умирал,  в  Кентукки  самогонку  гонят  и
покрепче... А Теперь - укольчик.
   - Нет...
   - Сидеть! - он уже сбросил колпачок с иглы.- Если  подхватите  пневмонию,
мисс, вас только  пристрелить  останется,  я  серьезно  говорю...  А  теперь
одевайся быстренько.
   Растерся сам, пропустил глоточек,  все-  на  скорую  руку,  без  прежнего
тщания, полагаясь на счастливую звезду и на старую, общеизвестную истину: на
войне к человеку  отчего-то  не  вяжутся  прежние  гражданские  хвори  вроде
насморка  или  радикулита...  Блаженно  откинулся,  привалившись  спиной   к
переплетению жестких корней, вытер лицо шапочкой, вкусно пахнущей спиртом  и
женской кожей. Выпустил густую струю дыма, окликнул:
   - Мисс Деспард, как  самочувствие?  Она  промолчала,  лежала  навзничь  с
закрытыми глазами. Мазуру это не понравилось, и он переспросил громче:
   - Самочувствие как?
   Молчание. Мазур не спеша докурил сигарету до фильтра,  спрятал  окурок  в
песок, присел на корточки рядом с Джен и похлопал ее по щеке:
   - Ты не уснула?
   - Нет,- сказала она тусклым голосом.
   - А почему молчим?
   - Все надоело,- сказала она, приоткрыв глаза.- Не могу я больше.
   - А как же женское равноправие? Неужели будешь  перед  мужчиной  слабость
показывать?
   Она хлопнула ресницами, но промолчала. Мазур  такие  состояния  прекрасно
знал - когда люди не то чтобы ломаются в одночасье,  но  им  вдруг  начинает
казаться,  что  все  пропало,  что  выхода  нет  и  все  дальнейшие   усилия
бессмысленны. Сюсюканье здесь недопустимо, нужна шоко-терапия...
   - Встать, - сказал Мазур  командным  голосом.-  За  нами  погоня,  ты  не
забыла?
   - Помню...
   - Нужно идти.
   - Не могу. Давай я останусь прикрывать, а ты беги...
   - Дура,- сказал Мазур.- Это только в мыслях красиво, а на самом деле  это
ведь смерть... А смерть, что характерно, насовсем. Ты агент ФБР или как?
   Она повернула голову, открыла глаза- взгляд был совершенно отрешенный. Не
стоит и взывать к священным теням пассажиров "Мейфлауэра" и героев Потомака,
напоминать о статуе Свободы и распевать с чувством "Звездное  знамя".  Нужно
быстренько искать кнут.
   Мазур приложил  к  ее  виску  холодный  глушитель,  поставив  заранее  на
предохранитель и держа палец подальше от спуска. Сказал:
   - Пристрелю ведь.
   - Стреляй.
   Мазур держал руки подальше - так и тянуло  залепить  ей  парочку  оплеух.
Чего же может бояться благовоспитанная и благополучная американская девочка,
натасканная агентесса? Боли? Смерти? У нее непременно должен  быть  подавлен
страх перед болью и смертью, не официанткой работает... А  если  заходить  с
другого конца? Она агентесса, но  еще  и  девочка,  то  бишь  очаровательная
молодая женщина, какие там в Штатах у дам самые навязчивые фобии?
   Ага. Он ухмыльнулся. Все-таки те, кто его в свое время готовил, звезды  и
ученые звания носили не зря...
   Бесцеремонно запустив руку в карман ее бушлата, Мазур  извлек  револьвер,
отбросил подальше, встал на колени и еще бесцеремоннее принялся  возиться  с
застежками комбинезона.
   Вот тут она быстренько привстала:
   - В чем дело?!
   - Ты очаровательна,- сказал Мазур голосом завзятого уличного  приставалы,
каковые по обе стороны океана, в общем, одинаковы.- Вот я и  решил,  что  не
стоит отпускать тебя  на  тот  свет,  не  разделив  предварительно  с  тобой
страсть...
   И навалился, разбрасывая ей руки, грубо целуя в шею. На какой-то миг и  в
самом деле потерял над собой  контроль,  ничуть  не  играя  -  хороша  была,
чертовка, тут же справился с собой  и  продолжал  грубо  тормошить  ее,  без
малейшей фальши изображая  охваченного  похотью  орангутанга.  В  отсутствии
фальши он твердо убедился по ее сопротивлению -  Джен  отбивалась  что  есть
сил, всерьез, панически, забыв про боевые искусства...
   Когда она, по расчетам Мазура, дозрела, он разжал руки - и успел получить
ногтями по щеке - откатился в сторону, делая вид, что девчонка его  одолела.
Она вскочила, вся расстегнутая и растрепанная, сгоряча полезла в  карман  за
револьвером и, обнаружив там пустоту,  отпрыгнула  к  выворотню,  наконец-то
догадавшись встать в классическую "дикую кошку":
   - Не подходи! Скотина!
   Мазур, потирая тыльной стороной ладони царапины на щеке, уставился на нее
с хмурым одобрением. Вот что значит нащупать больное место...
   - Молодец,- сказал он, покосившись на испачканную кровью ладонь.-  Обожаю
добродетельных девочек...
   - Не подходи!
   - И не думаю,- сказал Мазур.- Ну, опомнилась? Застегни все, и пойдем...
   Похоже, до  нее  медленно-медленно  начинало  доходить.  На  лице  играла
разнообразнейшая гамма эмоций  -  так  что  Марсель  Марсо  позавидовал  бы.
Опустила руки и зло выдохнула:
   - Скотина. Психолог долбаный. Солдафон, медная башка...
   Мазур  вразвалочку  подошел  к  ней,  взял  за  плечи   -   она   сначала
непроизвольно  шарахнулась,  но  опомнилась,  гордо  вздернула  подбородок,-
посмотрел в глаза и сказал, цедя слова:
   - Кьюти*, это ты у меня в первый и последний  раз  показывала1  характер.
Ясно? Коли уж я теперь нащупал твое слабое местечко, ничего не поделаешь.  Я
тебе даю слово офицера: если опять пойдут капризы типа "я дальше  не  пойду"
или "я сломалась" - оттрахаю во все дырки так, что ты и  в  порнофильмах  не
видела...
   - Я порнушки  не  смотрю,-  огрызнулась  она.-  Только  по  работе,  если
придется...
   - Это детали,- сказал Мазур.- Ты пойми, я не шучу. Я  должен  вытащить  и
тебя, и кассеты. А уж какой я тебя  вытащу  -  никого  не  интересует.  Дома
будешь рассказывать, какая я сволочь... Ну, ты мне веришь насчет офицерского
слова?
   Она опустила глаза, зло сжав губы.
   - Веришь...- сказал Мазур.- И правильно делаешь. Если...
   Он  умолк,  повернул  голову.  Далеко-далеко,  чуть  ли  не  на   пределе
слышимости, раздался короткий грохот, несмотря на расстояние,  слышно  было,
как раскатилось звонкое эхо.
   - Это еще что? - встрепенулась Джен.
   - А это  я  пожертвовал  последней  гранатой,-  сказал  Мазур.-  Поставил
"натяжку"  там,  где  срубил  деревце.  Конечно,  на  нее  мог  налететь   и
какой-нибудь зверь, но душа мне подсказывает, что без наших стражей сокровищ
не обошлось... Они уже около реки.
   Вернулся к выворотню, закинул рюкзак  за  плечи  и  двинулся  вперед,  не
оглядываясь. Почти сразу же его догнала  Джен,  все  еще  застегивая  пряжки
комбинезона. Мазур,  молча  протянул  ей  револьвер,  похлопал  по  плечу  и
фыркнул, когда она негодующе отшатнулась.
   ...Мазур  держал  в  памяти  этот  распадок  и  высоченную  голую  скалу,
отдаленно похожую на жирафью голову,  столь  же  надежно,  как  свой  личный
учетный  номер,  значившийся  в  супер  секретной  картотеке.  И  узнал   ее
моментально, когда вершина, украшенная смахивавшим на рог камнем, показалась
над темно-зелеными вершинами елей. Вот только радоваться было рановато...
   - Почему встали? - спросила Джен.- Ты же говорил, тайник где-то здесь...
   - Потому и стою,- сказал Мазур. Они встретились взглядами. Очень  похоже,
она поняла. Больше ни о чем уже не спросила.
   Опустив рюкзак в мох, Мазур распорядился:
   - Оставайся здесь. И поглядывай назад, мало ли...
   Двинулся вперед едва ли не на цыпочках. Все  чувства  были  обострены  до
предела. Он приближался к  скале,  выписывая  широкие  зигзаги,  параллельно
подножию,  рыскал  "челноком",  как  хорошая  охотничья  собака,  глядя,  не
мелькнет ли во  мху  зеленая  ниточка  "натяжки".  Впрочем,  не  обязательно
"натяжка". Ожидать  следует  чего  угодно  -  "умной"  мины  с  инфракрасным
рецептором, датчика, способного послать  радиосигнал  о  прибытии  гостей  к
Жирафьей Голове, засады...
   Вот она, громадная каменная глыба. Теперь вправо, пока не окажется  прямо
перед глазами острый выступ, нависший над серой  жилой  какого-то  минерала,
выделявшейся на  желтоватом  фоне...  Сердце  стучало,  но  он  старался  не
поддаваться эмоциям. Кустарник стоит сплошной стеной, но если попробовать...
   Куст подался под рукой. Без излишней поспешности Мазур  выдернул  его  из
земли, аккуратно отложил в сторону.  Еще  один,  еще...  Осторожно  подергал
бурую, под цвет  сухих  кустов,  непромокаемую  ткань,  даже  на  расстоянии
отдававшую едким  химическим  запахом,  способным  отпугнуть  любое  зверье,
имевшее скверную привычку лазать по оставленным людьми захоронкам. Столь  же
аккуратно  свернул  ее,  положил  рядом.  Все  еще  -  никаких  сюрпризов...
Помедлил, посветил фонариком в  узкую  расщелину  -  и  вытащил  оттуда  три
продолговатых тюка, завернутых в зеленую  непромокаемую  ткань.  Вспорол  их
ножом на всю длину. Прежде чем запустить туда руки, отступил, вытер обильный
пот со лба, достал сигарету.
   По крайней мере, на Глаголева пока можно полагаться.  Все  на  месте,  ни
засады, ни сюрпризов. Как  и  договаривались,  генерал  сделал  захоронку  в
строжайшем  секрете  от  своего  ближайшего  окружения,  даже   от   Кацубы,
использовав пребывавших в полнейшем неведении подчиненных,  никоим  боком  с
операцией "Тайга" не связанных. Приятно узнать, что полагаться можно хотя бы
на одного-единственного человека из внешнего мира,- а то, что  это  генерал,
придает бодрости...
   Штатская одежда в  аккуратных  пакетах  с  пришпиленными  карточками,  на
которых тщательно выписаны  клички.  Магазины  к  автоматам,  гранаты,  еда,
аптечки - сокровище, да и только. В отдельном  пакете  -  стопка  паспортов,
соответствующим способом состаренных, потрепанных даже, чем замызганнее, тем
убедительнее, это давно известно.
   Сокровище. Вот только из тех, кому оно было  предназначено,  до  "третьей
точки" добрались всего двое, а остальные уже никогда из тайги не вернутся...
Мазур, присев на корточки, задумчиво перелистывал паспорта. У него впервые в
жизни возникло ощущение, что они были чудовищно обмануты,- и его коллеги,  и
парни с той стороны. По обе стороны океана свято верили,  что  служат  своим
империям, а посему цель оправдывает средства и любые сомнения неуместны,-  и
великолепно подготовленные боевые пловцы резали друг другу глотки,  вырывали
загубники,  взрывали  и   жгли,   считая   высшим   позором   и   немыслимым
профессиональным ляпом смерть при выполнении задания. Высшим шиком было -  и
выполнить задание, и вернуться. Они долгие годы сходились в  схватке  -  для
чего? Чтобы жирные коты по обе стороны океана преспокойно  проворачивали  на
пару свою коммерцию, помогая друг другу пополнять  банковские  счета,  пугая
своих сограждан кто  коммунистической  угрозой,  кто  империалистической?  А
потом в одночасье оказалось, что жирные всегда были заодно. Что  "Серебряная
Звезда" и "Золотая Звезда" - не более чем побрякушки,  получен-ные  пешками,
убивавшими пешек. Что...
   Он мысленно плюнул - не стоило терзать душу, поскольку ничего  невозможно
поправить, остается, сжав зубы, надрывать пуп ради  того,  чтобы  хоть  один
жирный кот получил по заслугам...
   Отложил себе в рюкзак пару комплектов одежды, подумал, кинул туда же  еще
пару пакетов. Оставшуюся одежду извлек из пакетов  и  перемешал  так,  чтобы
непонятно было,  для  скольких  человек  она  предназначалась,-  карточки  с
кличками в карман, пусть сыщики, если доберутся, поломают голову: размеры, в
принципе,  одинаковые,  поди  догадайся,  может,  тут  по  три  куртки   для
одного-единственного путника и предназначалось...
   Прихватил  несколько  магазинов,  пару  гранат,  солидную  пачку   денег.
Окликнул Джен и, когда она  подошла,  вручил  ей  новый  паспорт,  а  старый
забрал, предупредив:
   - Та же легенда, что и по старому документу. Зовут тебя  теперь  Шабалина
Бриджит Степановна, ничего прочего менять не придется.
   - И на допросе?
   - Все эти скороспелые легенды - для посторонних, ты не забыла?  -  сказал
Мазур.- Если попадем на серьезный  допрос,  из  нас  и  так  все  вытряхнут,
никакие бумажки не спасут... А знаешь что? Как же  мы  раньше  не  подумали,
болваны... Когда доберемся до обитаемых мест, ты у  нас  будешь  глухонемая.
Точно, хорошая идея, надо потом обговорить... Будешь мычать и гугукать  -  к
глухонемым, знаешь ли, испокон веку относятся с этаким брезгливым сожалением
и сторонятся...
   - А это что?
   - Секрет,- сказал Мазур, бережно  пряча  в  застегивавшийся  на  "молнию"
карман  солидное  красное   удостоверение   с   золотым   двуглавым   орлом,
византийским приблудышем.- Потом объясню... Нет, это форменное идиотство - я
о твоих шефах. Что, у вас нет знатоков русского языка?
   - Почти нет,- виновато пожала плечами Джен.
   - Ага,- проворчал Мазур, превращая оставшиеся паспорта в кучу  обрывков.-
За  сицилийцами  следили,  за   колумбийцами,   русскую   мафию   ухитрились
проглядеть, а она вам и показала...
   Он старательно сжег на плоском камне все обрывки, растер невесомый пепел.
Отошел, подбрасывая в руке белый шарик величиной с теннисный мяч, разматывая
с него почти  невесомую  антенну,  длиннющую,  прочную.  Закрепил  конец  на
корявой ветке ближайшего куста, положил шарик на  камень  и  что  есть  силы
наступил на него подошвой.
   От обломков потянуло паленым - миниатюрный передатчик послушно покончил с
собой, передав первый и единственный  в  своей  жизни  кодированный  сигнал.
Запеленговать никто не успеет, а вот Глаголев  будет  знать,  что  захоронку
вынули именно те, кому  она  была  предназначена...  и  кто-то  еще,  помимо
Глаголева? Ничего не поделаешь, придется  рискнуть.  Зато  поисковые  группы
"Аквариума" в темпе ринутся в несколько  оговоренных  точек.  Может,  что-то
путнее из этого и выйдет...
   Без всякой спешки заменил глушитель своего  автомата  на  новешенький  из
захоронки,  сунул  в  карманы  пару  баллонов  с  "Антисобакином".  Подумав,
прихватил еще гранат. Наблюдавшая за  ним  без  особого  воодушевления  Джен
пожала плечами:
   - Лучше бы вместо всего этого прилетел вертолет...
   - Ага,- сказал Мазур.- И на обратном  пути  получил  в  борт  над  тайгой
совершенно  неопознанным  "Стингером",  что  было  бы   идеальным   решением
проблемы. Сражения, хорошая  моя,  всегда  выигрывает  пехота...-  Развернул
карту, отпечатанную на листе тончайшего пластика.- Я тебя  поздравляю.  Если
мы будем двигаться в прежнем темпе, без случайностей,- помолчал,  послав  ей
выразительный взгляд,- то суток через трое выйдем к  железной  дороге...  Не
слышу восторженного визга?
   - Обойдешься. Можно посмотреть карту?
   - Бога ради. Только с каких это пор ты научилась читать по-русски?
   - Просто интересно.
   - Ну, посмотри...- Мазур развернул перед ней прозрачную в ярком солнечном
свете карту.- Мы примерно здесь. Вот это - Транссибирская  магистраль.  Тебя
какой город интересует? Я о вашем ФБР самого хорошего мнения, особенно после
знакомства с тобой, но в деревню вы своего  резидента  вряд  ли  внедрите  -
знаний не хватит. Еще негра пошлете, обрядив его сибирским  мужичком...  ах,
прости, черного...
   Балагуря, он искоса  следил  за  девушкой.  Вовсе  не  обязательно  знать
русский язык для того, чтобы читать карту,- можно пойти  по  самому  легкому
пути,  вбив  начертанные  чужими  буквами  названия  населенных  пунктов   в
зрительную память. Очень уж старательно она разглядывала прозрачный лист.
   - Мы пойдем на запад или на восток? - осведомилась она.
   - Секрет. Или у тебя на обоих направлениях явки имеются?
   - Слушай! - воскликнула она в сердцах.- Ну что бы ты делал на моем месте?
   - Молчал бы,- вынужден был признать Мазур.- Но послушай, нельзя же так...
Во-первых,  наверху,  как  я  понимаю,  железно  договорились,  что  добычей
партнеры поделятся честно, а во-вторых... Что, в  самом  деле  рассчитываешь
оторваться от меня и шмыгнуть на явочную квартиру?  Кассеты,  не  забудь,  у
меня. Как, напарница? В  старинных  романах  в  таких  случаях  писали:  "Ее
прелестное личико выражало внутреннее борение..." Ну?
   Глядя в сторону, она сказала, словно переламывала что-то в себе:
   - Черт с тобой, супермен. Явка в... Ординское.
   - Ордынское,- удовлетворенно поправил Мазур.- Ну, это,  откровенность  за
откровенность, по пути. Интересно, как бы ты расспрашивала  прохожих  насчет
адреса? Не можешь ведь не знать адреса... Джен взглянула чуточку насмешливо:
   - Ты знаешь, я тебя обманула немножко. Я  по-русски  знаю  еще  несколько
слов. "Поч-та". "Телеграф". У вас на вокзалах есть почтовая контора,  а  там
найдется телефон-автомат...
   - Убедила,- сказал Мазур.-  Но  все  равно,  одна  ты  туда  не  пойдешь.
Повторяю, я всерьез опасаюсь, что тебе там могут дать  по  голове,  твои  же
соотечественники. Допускаешь такую гипотезу?
   - Теоретически,- нехотя созналась она.
   - Ну, а я - практик... И потому - пессимист.
   - Но не в квартиру же со мной...
   - Под  окошком  постою,  как  влюбленный,-  сказал  Мазур.-  Понимая  всю
щекотливость твоего положения. Ладно, посторожи, пока я все  это  замаскирую
снова... или нет! Есть идея получше...
   Он за несколько минут привел тайник в состояние полнейшего разгрома. Душу
щемило от такого вандализма - одежду  разбросал  вокруг,  срубив  ножом  еще
несколько кустов, рассыпал патроны, вывинтил запалы  из  гранат  и  забросил
подальше. Еду и вовсе  раскидал  по  прилегающей  местности  -  очень  скоро
набежит мелкое зверье, распотрошит  пластиковые  пакеты,  усугубляя  картину
разгрома. И ни один преследователь так и не поймет, что же тут,  собственно,
произошло, что именно из тайника было взято - если было...
   - Знание иностранных языков - великая вещь, запомни на будущее,-  говорил
он, шагая рядом с девушкой.- Есть одна невыдуманная история.  Сто  пятьдесят
лет назад, в восемьсот сорок пятом, в закрытую тогда  для  иноземцев  Японию
заявилась английская эскадра. И стояла на рейде, пошевеливая пушками - мягко
и ненавязчиво убеждала установить дипломатические отношения. Японцы  послали
на корабли группу ниндзя. О ниндзя много наврано, но эти  парни  и  в  самом
деле умели работать... Они тихонечко проникли на  корабль,  просмотрели  все
бумаги в каюте командира эскадры, даже подслушали его совещание с офицерами.
И так же незаметно ушли... - он сделал театральную паузу.
   - А где юмор?
   - А юмор здесь в том, что означенные ниндзя при всей своей подготовке  не
знали ни словечка по-английски. А потому ни слова не поняли  в  бумагах,  ни
слова не уразумели из услышанного. Так-то... Подожди,- взял  он  девушку  за
локоть.- Мы сейчас свернем вон туда...
   - Зачем?
   - А чтобы сделать круг и взобраться во-он на тот обрыв. Не самое  удобное
место для засады, но нам это на руку...
   - Ты что, хочешь...
   - Ага,- сказал Мазур.- За ветерком я наблюдаю давно, он вот уже с час  не
меняет направления. Дует в  направлении  пройденного  пути.  Собаки  нас  не
учуют. Не могу я оставлять этих ребят за  спиной...  Они  не  отстанут.  Это
Азия.
   - Нехорошо как-то,- вздохнула Джен.- Это же мы к ним нагрянули...
   -  Все  я  понимаю,-  глухо  сказал  Мазур.-  Но   когда   вопрос   стоит
примитивнейше, "кто кого", выбирать не из чего. Ты не вздумай  высовываться,
без тебя справлюсь...
   ...На  обрыве,  вздымавшемся  над  длинной  впадиной,  забитой   высокими
обомшелыми елями с длинными сухими ветвями, они пролежали часа четыре.  Джен
в конце  концов  задремала,  улегшись  ничком,  подложив  под  щеку  вязаную
шапочку. Пару раз засопела носом во сне - но никаких признаков  подступавшей
простуды пока что не было. У себя их Мазур тоже не чувствовал.
   Ожидание -  штука  тягостная,  и  привыкнуть  к  нему  невозможно.  Мазур
внутренне извелся, но лежал смирно, через каждые пять минут  с  ритмичностью
часового механизма поднося к глазам бинокль и изучая окрестности. Ветер  так
и не переменился, небо  чуточку  очистилось,  но  серого  было  больше,  чем
синего.
   Они появились, когда Мазур твердо Постановил выждать  еще  час,  а  потом
отправиться восвояси другой дорогой. Переправа далась  им  нелегко  -  Мазур
быстро рассмотрел, что одежда у них мокрая, даже обтрепанные меховые  шапки.
Трое, растянувшись цепочкой, продвигались трусцой на низеньких серых учагах.
Вокруг невеликого аргиша* носилась черно-белая  собачонка  с  закрученным  в
колечко хвостом. Сразу видно было, что едут они, почти в  точности  повторяя
маршрут беглецов. Карабины наизготовку. По лицам не понять, молодые они  или
старые  -   узкоглазые,   морщинистые   физиономии   казались   одинаковыми,
изначальными, как эта тайга. Мазур чувствовал себя  последней  сволочью,  но
другого выхода не было, в  конце  концов,  они  первыми  начали  стрелять  и
недвусмысленно дали понять, что намерены убить...
   Тронул пальцем теплую щеку Джен. Она мгновенно проснулась, в  первый  миг
недоумевающе хлопнула глазами. Мазур приложил ей палец к  губам,  ощутив  на
миг совершенно неуместную здесь мимолетную нежность,- ну не место ей  здесь,
не место, дома надо было сидеть...
   Показал знаками, чтобы лежала тихонечко и не высовывалась. Она  столь  же
выразительным жестом заверила, что поняла,- но револьвер  положила  рядом  с
собой.
   Мазур бесшумно, упираясь локтями, припав к земле, подполз почти к  самому
краю обрыва. Дальше нет смысла - и  место  начинается  открытое,  и  чертова
собачка учуять может,  несмотря  на  ветер.  Он  не  верил  во  всевозможные
колдовские способности,  приписываемые  соплеменникам  его  преследователей:
если что и  было  в  старину,  быльем  поросло,  отчего-то  ведь  гонятся  с
винтарями, не полагаясь на шаманское чародейство...
   До них - метров семьдесят. Все шансы. Мазур задержал дыхание,  прицелился
в последнего и мягко потянул спуск.
   Того словно бы шквальным порывом ветра снесло с  оленя.  Учаг,  оставшись
без седока, встрепенулся, но тут же побрел вперед.  Донесся  заливистый  лай
собачонки.  Двое  оставшихся  отреагировали  с  похвальной  быстротой  -  по
сторонам прожужжали выпущенные наугад пули. Мазур выстрелил. Второй свалился
у ели. За ним - третий. Дистанция все же подвела - третий, выронив  карабин,
попытался отползти в сторону, он уже понял, откуда стреляют, полз  прочь  от
обрыва... Глушитель со  слабым  щелчком  плюнул  желтым  пламенем.  Ползущий
замер, шапка свалилась. Собачка  металась  вокруг,  зло,  потерянно  гавкая.
Мазур выждал еще минут пять - но никто из трех не шевелился, в бинокль видно
было, что они мертвы, что олени равнодушно бродят  меж  деревьев.  "Никакого
проклятия с Золотой Бабой не  связано,-  зачем-то  подумал  Мазур.-  Никаких
проклятий для нахала, дерзнувшего..." Но на душе от этого  не  стало  легче,
наоборот...

   ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
   КАПКАН ДЛЯ ПОДНЕБЕСНОЙ
   Дымок он учуял издали - собственно, даже  не  дымок,  горячее  дуновение,
донесшее смешанный запах горелых смолистых сучьев и жареного мяса. В  первый
момент рот непроизвольно наполнился  слюной:  они  все  это  время  жили  на
концентратах и сублиматах, пусть чертовски питательных, Мазур предпочитал не
отвлекаться на охоту.
   Джен остановилась -тоже учуяла. Они переглянулись.
   - Будем обходить? - спросила Джен.
   - Погоди,- процедил он.- Надо же посмотреть, кто это тут пикник  устроил,
чтобы не оставлять за спиной неизвестно кого...
   - Может, сторожа?
   - Вряд ли,- мотнул он головой.- Обогнали нас и устроились перекусить? Они
бы по следу шли. Двое суток уже не беспокоят...
   Они двинулись вперед. Мазур тихо приказал:
   - Ты руками особенно не размахивай, держи ближе к телу - в лесу в  первую
очередь горизонтальное шевеление в глаза бросается...
   Тихонько перешли вброд узенький неглубокий  ручей  и  пошли  по  отлогому
склону, в густом кедраче. Направление Мазур выбрал верно - приятный  запашок
усиливался, распространяясь с легоньким ветерком.
   - Птица, точно,- прошептал он.- Она в эту пору упитанная...
   - Тс!
   - Ага, сам вижу...
   Далеко впереди меж деревьев мелькнуло ярко-алое пятно. И еще одно.  Потом
пятна замерли, больше не перемещались.
   Мазур нагнулся к ее уху:
   - Схоронись за тем кустиком и притворись пеньком. Я один пойду. Если что,
свистну, подойдешь. Ни слова не говори, сиди с умным  видом,  но  спину  мне
держи...
   - А вдруг...
   - Если "вдруг" - буду один справляться,- отрезал он.- Ну, живо скройся!
   Сделал два шага вперед, оглянулся и, не увидев ее  за  кустами,  уверенно
стал красться к неподвижным алым пятнам,  от  ствола  к  стволу,  бесшумными
перебежками, напоминавшими плавные балетные движения.  Отклонился  с  курса,
взяв  левее,-  чтобы  подойти  со  стороны  громадного  поваленного  ствола,
замшелого, даже на вид трухлявого. Идеальное укрытие.
   Опустился за ствол так, чтобы меж ним и сидящими вокруг костерка - кое  в
чем разбираются, развели из сухих сучьев, практически не дающих дыма, был не
только ствол, но и густые заросли краснотала.
   Их было четверо - все в ярко-красных,  чертовски  мешковатых  костюмах  с
капюшонами,  предназначенных,  надо  думать,   для   людей   гораздо   более
основательной комплекции. Костюмы крайне похожи  на  рыбацкие  непромокаемые
робы, неуместные в самом сердце континента, посреди тайги. Один поворачивает
на импровизированном вертеле из  длинного  сучка  и  двух  рогулек  какую-то
большую птицу, то ли глухаря, то ли тетерева, ощипанную кое-как, наспех, еще
двое следят за ним так жадно,  что  с  первого  взгляда  видно:  голодны  до
крайности. Четвертый сидит чуть поодаль, время от времени озирается,  держит
на  коленях  "Калашников"  образца  1947  года,  давно  замененный  в  самых
отдаленных гарнизонах более современными моделями. Уверенно  держит,  видно,
что привык обращаться с этой штукой. Он тоже то и дело косится на дичину - а
та уже почти готова, вон как жареным тянет...
   Глядя на их охваченные голодным азартом  лица,  Мазур  поневоле  сглотнул
бесшумно слюну. Что интересно, все четверо были азиатами -  раскосые  глаза,
густые черные волосы, суть желтоватые лица. Но - не местные. Не  эвенки,  уж
за это-то Мазур мог поручиться. Сагайцы? Хакасы? Якуты?
   Тянулись минуты, а четверка сидела на прежнем месте и  в  прежних  позах,
никого больше не появилось. Что за черт? Если не считать птицы на вертеле  и
автомата, при них не было ничего. Вообще ничего. Ни ружей, ни  рюкзаков,  ни
даже шапок. Полнейшее отсутствие  всех  и  всяческих  вещей,  изголодавшиеся
лица... Либо заблудившиеся туристы, либо сорвавшиеся  в  побег  заключенные.
Второе вероятнее - туристы в тайгу автоматы не берут, да и  браконьерам  они
ни к чему... Нет, оставлять эту  компанию  в  тылу  решительно  не  годится.
Куртки распахнуты - татуировок на груди ни у кого не видно. На руках - тоже.
Но это еще ни о чем не говорит.
   Джен, должно  быть,  изнервничалась,  пора  кончать...  Мазур  уже  хотел
отползти, но тут вдруг задумался: а почему костюмы красные? С каких это  пор
таким манером наряжают зэков? Да  ну,  не  растекайся  фантазией  по  древу,
одернул он себя,- две "Заимки", подобные Прохоровой, в одном месте ну  никак
не могут оказаться...
   Против теории вероятности.
   Но делать нечего - надо поболтать... Он бесшумно обогнул по дуге странную
компанию, пожиравшую  глазами  аппетитную  птичку,  на  корточках  преодолел
последние метры - и выскочил  из-за  дерева  за  спиной  типа  с  автоматом,
рыкнул:
   - Всем сидеть! Руки!
   Часовой вскочил - но Мазур без труда выбил у него автомат  ногой,  вторым
ударом подшиб  под  коленную  чашечку,  третьим  отправил  в  горизонтальное
положение. Бил щадяще, вполсилы. Те трое и не шелохнулись - сбились в кучку,
сидя на корточках, прижавшись друг к другу, вжав головы  в  плечи  и  подняв
руки. Теперь Мазур рассмотрел, что все они худые до крайности, можно изучать
анатомию по четко обрисовавшимся ребрам и ключицам.
   Переместился влево, держа их под прицелом, быстрым взглядом оглянулся  по
сторонам. Никого. Тишина и благолепие. Стоя на безопасной дистанции,  поднял
обшарпанный автомат, отсоединил магазин и большим пальцем выщелкнул  патроны
в свою шапочку. Дернул затвор, присовокупил выскочивший патрон к  остальным.
Всего набралось одиннадцать.
   Лежащий уставился на  него  с  такой  ненавистью,  что  Мазур  для  пущей
надежности отступил еще на шаг. Полная  противоположность  тем  трем  -  они
взирают с грустной покорностью судьбе, пресловутым  азиатским  фатализмом...
Сунув два пальца в рот, Мазур громко свистнул. И, глядя на лежащего, спросил
спокойно:
   - Откуда, куда, зачем?
   - С-сука...- прошипел лежащий.  Лицо,  впрочем,  самую  чуточку  изменило
выражение, словно он все-таки не понимал чего-то до конца.
   - Это тебя так зовут? - спросил Мазур, повел стволом.- Лежать!
   Показалась Джен, с револьвером наготове, в левой руке она, склонившись  в
противоположную сторону от тяжести ноши, волокла  рюкзак  Мазура,  напоминая
сейчас простую русскую бабу, собравшуюся к колодцу за водой. Мазур кивнул ей
на пленных. Она поняла, аккуратно поставила рюкзак  и  двинулась  к  костру.
Негромко свистнув, Мазур мотнул головой, показал взглядом на лежащего  -  он
выглядел самым здесь решительным, опасным, и потому следовало его  обшмонать
в первую очередь.
   - Руки  за  голову,-  сказал  ему  Мазур,  придвигаясь  для  подстраховки
поближе.- Дернешься - капут...
   Джен выпрямилась, показала  ему  на  ладони  полупустую  коробку  спичек.
Перешла к  остальным  -  те  без  команды  повалились  в  мох  лицами  вниз,
старательно сплетя пальцы на  черноволосых  затылках.  У  тех  не  оказалось
вообще ничего. Положительно, странная компания...
   Потянуло горелым. Сняв с рогулек птицу, Мазур отложил ее  в  сторону,  на
чистый мох. Присел на корточки, левой рукой вмиг отщелкнул крышку  затворной
коробки, вытащил затвор, снял с него боевую пружину, сложил  детали  кучкой.
Закурил и, держа автомат дулом вверх, сказал:
   - Можешь перевернуться. Сесть. Руки на колени.- Повернулся к  тем  трем.-
Вы тоже садитесь, но смотрите у меня.
   Они не шелохнулись.
   - Кому сказал? - повысил голос Мазур.- Сесть, руки на  колени.  По-русски
не понимаете, что ли?
   И увидел, как лицо у разоруженного мгновенно изменилось: на нем мелькнула
словно бы  яростная  надежда.  Смотрел,  как  человек,  которому  предложили
дернуть за кольцо при  совершенно  неизвестных  последствиях,-  то  ли  чека
гранаты окажется выдернутой, то ли это откроется банка пива...
   - Кто такие? - спросил  Мазур.-  Они  что,  в  самом  деле  по-русски  не
понимают?
   Тот закивал. Чуть подумав, Мазур высыпал патроны рядом с  полуразобранным
автоматом, натянул шапочку и коснулся пальцами виска:
   - Майор  Сергеев.  Прапорщик  Савельева.  Вэчэ  двадцать  один  восемьсот
семьдесят пять, рота охраны. Как попали в расположение  объекта  и  что  тут
делаете?
   Он ожидал любой реакции, но не взрывоподобного всплеска эмоций - пленника
прямо-таки подбросило, как от удара током, он не воскликнул  даже,  радостно
заорал:
   - Товарищ майор! - и попытался вскочить.
   - Сидеть! - приказал Мазур.- Кто такой?
   Тот плюхнулся наземь с блуждавшей  по  лицу  улыбкой  идиотской  радости,
зачастил:
   - Товарищ майор, капитан Кутан  Жаксабаев,  Советская  Армия...  то  есть
была... потом немного в киргизской, только там пошли такие сокращения...
   - Спокойно,--  сказал  Мазур,  опустив  дуло  автомата  чуть  пониже.-  И
конкретнее.
   - Капитан Жаксабаев, Тракайская воздушно-десантная дивизия, командир роты
разведки... Командир дивизии - генерал-майор Рудницкий,  начальник  штаба  -
полковник Архутин,  последнее  место  дислокации  перед  расформированием  -
Завьялово Тульской области...
   Увы, Мазур проверить  это  никак  не  мог  -  не  настолько  хорошо  знал
наименования дивизий бывшей Советской Армии  и  фамилии  командиров.  Другое
дело - кое-какие иностранные армии, тут он в  момент  поймал  бы  на  вранье
любого...
   - А эти? - кивнул Мазур на троицу.
   - Это китайцы,  товарищ  майор,-  он  повернулся  к  спутникам  и  громко
сообщил: - Ребята, все в порядке, это военные, мы куда-то к военному объекту
вышли...
   Мазур поднял брови - капитан произнес это на английском, пусть и  далеком
от совершенства, безусловно не  позволившем  бы  выдать  себя  за  аборигена
где-нибудь в Австралии или графстве Кент. Но все же это был довольно сносный
английский, изучавшийся определенно не в рядовой советской школе.
   Для проверки он громко сказал остальным по-английски:
   - Сесть. Руки на колени.
   Они моментально выполнили приказ - правда,  только  двое,  а  третий,  по
всему видно, всего лишь равнялся на товарищей, команды не понял.
   - Имя, подданство, место жительства? - Мазур  дернул  стволом  в  сторону
того, что поднялся первым.
   Тот торопливо, где-то даже подобострастно ответил:
   - Ван Ши-кай,  господин  офицер.  Китайская  Народная  Республика,  город
Байцзы, По торговая делам пришел в Советский,  родственник,  которым  здесь,
никогда не шпион...
   - Хэнь хао*,- нетерпеливо сказал Мазур, знавший с дюжину китайских  слов.
Продолжил по-английски: - Довольно. Остальные?
   - Остальный тоже китайца. Приходили по-через граница...
   -  Дома  людей  много-много-много,  работа  меньше...-  вежливо   щурясь,
вмешался  второй.-  Советски  хороший,  земли  много-много-много,  работа...
Господин офицер, наша  согласен  сидеть  в  тюрьме  сколько  надо,  посадите
настоящая зона...
   - Странное желание,- хмыкнул Мазур.- Что, согласны?
   - Согласны, согласны! - горячо подтвердил китаец.- Посадите все настоящая
зона, где государство...
   - Помолчите пока,- сказал Мазур,  повернулся  к  тому,  кто  назвал  себя
капитаном. Вспомнил, что безошибочный способ проверить кое-что все же есть.-
Кто командовал дивизией в семьдесят девятом?
   - Генерал-майор Ерпылев.
   - Начальник штаба?
   - Подполковник Семыко.
   - Где он сейчас?
   - Как это? Его ж в цинке привезли из Кунене...
   Это уже было  гораздо  интереснее.  Названный  Жаксабаев  говорил  чистую
правду.  В  семьдесят  девятом,  когда  к  гидроузлу  в  Кунене  практически
прорвалась мощная колонна  бронетехники  и  под  ударом  отборных  юаровских
десантников рухнула кубинская линия обороны  (а  так  называемая  ангольская
армия попросту улетучилась куда-то  в  небытие,  учинив  грандиозный  драп),
именно Тракайская дивизия была в пожарном порядке,  при  полной  секретности
выброшена навстречу. И показала потомкам буров, что  почем.  Правда,  потери
были  такими,  что  не  подходили  даже  под  стандартно-обтекаемый   термин
"значительные". Как раз в те веселые времена Мазур и  резался  под  водой  с
"тюленями" Ван Клеена...
   - Вообще-то это ничего еще не доказывает,- сказал Мазур.
   - Товарищ майор, ведите на объект! -  заторопился  Жаксабаев.-  Я  же  не
требую, чтобы вы мне  на  слово  верили,  пусть  особый  отдел  разбирается,
сколько положено. Должны же остаться копии всех  документов  в  Москве...  в
военно-учетном...- он даже привстал.- Я одного прошу -  доставьте  в  особый
отдел, или в КГБ, как там оно теперь называется... Только в милицию не надо.
Милиция тут ни при чем, но дело такое, что лучше в госбезопасность...
   - Вы что, голубки, с каторги бегали? - спросил Мазур.
   - Вот то-то и оно, что с каторги. С частной.
   - Это как? - спросил Мазур. Перехватив  жадный  взгляд,  бросил  капитану
зажженную сигарету.- Рассказывайте подробно, но не размазывайте.
   - А может, сразу в особый отдел?
   - Я здесь решаю,- сказал Мазур командным тоном.
   - Есть... В общем, дивизию  вывели  из  Литвы  в  чистое  поле.  И  пошло
расформирование - ну, не мне вам объяснять... Все рассыпалось за неделю.  Ни
техники,  ни  материальной  части,  ни   самой   дивизии,   а   какое   было
подразделение... Кол бы осиновый Меченому в жопу...
   - Давай без лирики,- поторопил Мазур.
   - Есть... Вызвали, сунули документы и объяснили, что  я  теперь  вольный,
как ветер. Семьи  не  было,  я  холостой,  погулял  немного  по  Туле,  съел
знаменитый пряник, посчитал оставшуюся денежку - как раз хватило на билет до
Суверенной Киргизии. Пришел в министерство  обороны,  сначала  обрадовались,
сулили золотые горы и генеральские погоны, только эйфория быстренько прошла,
и оказалось, что настоящая армия Киргизстану не по карману и не по  зубам...
Но послужить я там успел. Полтора месяца. Потом опять вызвали, опять  сунули
документы, объяснили, что снова свободен, только на  сей  раз  по-киргизски,
вот и вся разница... Ветерку хорошо, он жрать не хочет... А делать я  ничего
не умею. Кроме грамотного командования ротой  разведки.  Звали  в  охрану  к
одному баю, который в Чуйской долине  ударными  темпами  поднимает  сельское
хозяйство...
   - Конопельку сеет? - усмехнулся Мазур.
   - Ее, родимую... Эти  золотых  гор  не  обещали,  но  в  качестве  аванса
предлагали пачку денег  толщиной  с  верблюжье  копыто.  Ну,  отказался.  Не
хотелось как-то в "черные жигиты". И  компания  не  та,  и  Советский  Союз,
прежде чем развалиться, напихал в голову  всяких  глупостей,  из-за  которых
теперь болтаешься между небом и землей  и  не  можешь  через  некий  порожек
переступить...
   - Короче,- дружелюбно посоветовал Мазур.
   - Короче, прибился к челнокам. У нас  в  Киргизии  теперь  есть  огромный
перевалочный пункт- из Пакистана, из Турции, из Индии везут оптом барахло, а
наши набивают сумки и  разъезжаются  по  всей  Сибири...  Киргиз  -  человек
скотоводческий и торговлей вразнос раньше как-то не занимался, но нужда и не
такому обучит. Благо занятие нехитрое. Муж сестры с  братом  возили  вещи  в
Шантарск, я к ним, можно сказать, нанялся. На роль грузчика и телохранителя.
С рэкетом  отношения  налаженные,  но  сейчас  ведь  развелось  неисчислимое
множество беспредельщиков, которым даже неписаные законы не писаны...
   - Ну и как, прибыль  есть?  -  не  без  любопытства  спросил  Мазур,  уже
встречавшийся с "челноками" на знаменитой шантарской барахолке  по  прозвищу
Поле чудес.
   - По сравнению с тем, что творится в Киргизии,- жить  можно.  Муж  сестры
даже "Жигули" купил - подержанные, но ездить могут. В общем,  я  сюда  ездил
полгода. А с месяц назад попался без документов этим... Я же думал  сначала,
это настоящая милиция, а ведь мог  бы  расшвырять  и  сделать  ноги.  Потом,
конечно, дошло.  Когда  засунули  в  этот  "КАМАЗ",  якобы  рефрижератор,  в
компании с дюжиной китайцев, и поперли на севера...
   - Короче.
   - Километрах в двухстах, примерно  вон  там,-  он  показал  в  тайгу,-  у
какой-то речки стоит зона. На вид  самая  настоящая,  все,  как  полагается.
Колючка,  бараки,  вышки,  собаки,  автоматчики...  Но  это  частная   зона,
понимаете? Там человек  триста.  В  основном  нелегальные  китайцы,  которых
искать не будет ни одна собака. И немного таких, как я.  Меня-то  прихватили
по ошибке, приняли за китайца, но они и русских бичей  отлавливают  по  всей
губернии. А потому тамошняя каторга - бессрочная. С выходом через трубу -  я
в прямом смысле, есть там котельная, где сжигают мертвых. А иногда и  живых,
случается... Нам все быстренько объяснили, чтобы не питали никаких иллюзий и
не вздумали играть в борцов за права человека. Со мной  разобрались  быстро,
поняли, что никакой я не китаец... Ну и что? Расхохотались в лицо:  мол,  не
отпускать же теперь...
   - Лесоповал? - спросил Мазур.
   - Да вы что?! Стоило бы из-за лесоповала огород городить... Там  прииски.
Какой-то беловатенький металл, тяжелый. Я так подозреваю,  платина.  Никогда
не видел платины, но на золото, бичи говорили, совершенно не похоже - кто-то
из них работал раньше в старателях, разбирался... А серебро, я точно  помню,
самородным не бывает, его выплавляют из руды...  Говорят,  чуть  подальше  к
северу есть еще один прииск, там вроде бы алмазы. У нас считалось,  что  там
еще хуже, туда отправляют в виде последнего наказания, вообще край  света  и
преддверие ада... Не верите, товарищ майор? Я-то вам верю, будь  вы  оттуда,
давно бы положили всех, не разбираясь...
   - Я в последнее время всему верю,- задумчиво сказал Мазур.- А вы, значит,
в побег сорвались...
   - Так точно. У Вана,- он кивнул на китайца,- была идея. Эти  двое  -  его
земляки.  А  я  там  оказался  единственным  из  русских,  кто  с  ними  мог
объясниться. Китайцы туда попадают специфические -русского не  знает  никто,
многие  только  через  недельку-другую  врубаются,  что  это  не   настоящий
лагерь... Меня сначала не  спрашивали  о  биографии,  а  потом  хватило  ума
промолчать, назвался автомехаником. Вот и решились...
   - Вертолеты там есть? - спросил Мазур.
   - Я только один видел. Ка-26, бело-синий. Но слышал, как  другие  летали.
Дело поставлено с большим размахом  -  вы  представьте,  какая  экономия  на
зарплате, любые затраты на...- он  горько  усмехнулся,-  на  благоустройство
лагеря сто раз окупятся. Ну вот...  Прошли,  я  так  прикидываю,  километров
двести. За пять дней. Пока вроде бы оторвались... Товарищ майор, пойдемте на
объект! Или... Можно, поедим сначала? Кишка к кишке липнет. Сначала  боялись
стрелять, шли на ягодах и червивых грибах, их тут полно...
   - Ладно,- сказал Мазур.- Лопайте птичку. Хотел было  достать  из  рюкзака
что-нибудь из своих запасов,  но  вовремя  сообразил:  после  ягодно-грибной
диеты набросятся на суперкалорийные продукты,  как  ни  останавливай,  понос
прошибет такой, что с места не сдвинутся. А птичка не такая уж  большая,  не
пронесет...
   Он невольно отвернулся, глядя, как четверо, разодрав  птицу  на  неровные
куски, принялись вгрызаться в  жестковатое  мясо.  Хрустели  косточки.  "Вот
теперь понятно, что искал над тайгой тот вертолет",- подумал Мазур. В общем,
ничего  удивительного.  В  нашем  нынешнем  искаженном  мире  только   сытые
романтики  используют  людей  в  качестве  живой  охотничьей  дичи  -  более
приземленные  прагматики  быстренько  смекнули,  сколь  выгодны   бесплатные
рабочие руки. А  риск  не  так  уж  велик  -  кто  будет  искать  бичей  или
беспаспортных китайцев, нелегально просочившихся в страну?
   Капитан с набитым ртом пробубнил:
   - Мы первые, кому удалось оттуда сбежать. С одной стороны, приятно  даже,
а с другой - душа в пятки уходит...
   "Логично,- подумал Мазур.- Если вспомнить, что  где-то  неминуемо  должны
быть купленные чиновники, менты  и  прочие  холуи,-  без  таких  нелегальный
прииск просто не выживет. Судя по рассказу,  пусть  беглому  и  отрывочному,
это, конечно же, сложившаяся система, отлаженный механизм...  Какой  нелегал
или бич, даже вырвавшись из тайги, сунется с  жалобой  к  властям?  Забьется
поглубже или сбежит подальше..."
   - До Шантарска рассчитывали добраться? - спросил он.
   Капитан кивнул, проглотил огромный кусок, едва не поперхнувшись:
   - А куда же еще? До Шантарска - и домой со  всех  ног.  Вы  уж  простите,
как-то не тянет искать правду. Я здесь - иностранный подданный, коробейник с
видом на жительство. Сломают, как сухое печенье. Они  там  завели  настоящие
досье  -сфотографировали,  сняли  отпечатки  пальцев,  заставили   подписать
контракты - мол,  добровольно  просим  принять  на  работу  в  какое-то  там
старательское товарищество с ограниченной  ответственностью,  обязуемся  под
угрозой неустойки отработать три года. Контракты, что характерно, с открытой
датой. Мы многое успели обсудить - от скуки  и  от  голода  остается  только
разговаривать. Ли,- он показал на одного из китайцев,-  хотя  и  нелегал,  а
дома был инженером, мужик начитанный, интеллигент... И пришли к выводу,  что
жаловаться бесполезно. Если даже туда и поедут власти - там  наверняка,  зуб
дать можно, обнаружится самое культурное хозяйство...
   - Уж это точно...- проворчал Мазур.- А что же в КГБ стремились?
   - Чтобы не приняли за  настоящих  зэков.  Не  сомневайтесь,  я  все  могу
подтвердить... если только Жамолай, муж  сестры,  еще  в  Шантарске.  Мог  и
уехать с моими документами. Поискал меня по моргам и уехал  -  что  тут  еще
сделаешь?
   Мазур покосился в сторону - Джен, судя по глазам, умирала от любопытства,
но дисциплинированно молчала. Из редких реплик на  корявом  английском  она,
конечно, суть дела уяснить не могла...
   - Все в таких робах? - кивнул он на одежду.
   - Да. Для надежности...
   - А автомат? Я так понимаю, одному из охранничков очень не повезло?
   - Двум,- сказал Жаксабаев с застывшим лицом.-  Только  у  второго  оружие
забрать уже не удалось, некогда было. Предпочли синицу в руках и  рванули  в
тайгу... Следы табаком посыпали - там в пайке выдавали понемножку. Но  табак
кончился давно...- Он не стал просить, но с глазами ничего поделать не мог.
   Мазур протянул ему полупустую пачку:
   - Забирай. Погоди, сейчас еще зажигалку достану, у вас спичек осталось  с
гулькин нос...
   - Так мы же сейчас...-  сказал  Жаксабаев,  осекся,  взглянул  на  Мазура
как-то странно, то ли испуганно, то ли зло.- Мы же сейчас пойдем на  объект?
Товарищ майор...
   Он еще ни в чем  Мазура  не  подозревал  -  просто  обострившимся  чутьем
загнанного зверя улавливал сбой в том варианте будущего, что сам себе  успел
нарисовать на радостях...
   - Какие у них поисковые группы? - спросил Мазур.
   - Серьезные группы,- сказал Жаксабаев.- Мордовороты,  как  на  подбор,  и
кое-кто, могу вам точно сказать, отслужил в хороших войсках... Я таких сразу
узнаю. За месяц, что там надрывал пуп, было два побега. В первый раз  беглых
назад приволокли в тот же день, во второй - сутки провозились, но все  равно
всех выловили. Вот только меня не предусмотрели... Я  сначала  сделал  крюк,
повел ребят на север, а они, ручаюсь, сгоряча рванули на юг, им и  в  голову
не пришло, что кто-то побежит к Полярному кругу.  Иначе  бы  не  оторваться,
несмотря на табак. Овчарки, как на подбор - я про настоящих собак. И парочка
каких-то импортных гончаков. Гадом буду, им охрану кто-то весьма  понимающий
ставил.
   - Бело-синий вертолет...- задумчиво повторил Мазур.- Все сходится.  Видел
я, как этот вертолетик над тайгой  порхал.  Последний  раз  он  мне  попался
примерно вот здесь...- Он вытащил из бокового  кармана  карту  и  встряхнул,
разворачивая.- А вы сейчас  вот  здесь  приблизительно.  Изучите  карту  как
следует, я на вашу зрительную память полагаюсь...  а,  ладно!  -  Он  махнул
рукой, извлек свой водонепроницаемый  компас  и  протянул  капитану.-  Карту
отдать не могу, а без компаса перебьюсь.
   Жаксабаев, взяв у него квадратную черную  коробочку,  смотрел  с  тем  же
пытливым недоумением в раскосых глазах. Тем временем Мазур,  откинув  клапан
рюкзака, извлекал пакеты с  обезвоженным  мясом,  тяжелые  бруски  шоколада.
Положил рядом гранату с вывинченным запалом. Жестом подозвав  Джен,  снял  у
нее с пояса темно-зеленую плоскую флягу, сунул туда же.
   - Вот, чем могу...- сказал он.- А вот это -  от  собак,  наверняка  имели
дело с чем-то подобным. Лучше бы вам, капитан, побыстрее отсюда убираться.
   - Товарищ майор...
   - Насчет объекта я вам соврал, каюсь,-  сказал  Мазур.-  Некуда  мне  вас
вести, уж не посетуйте...
   Китайцы непонимающе таращились  на  них,  порой  перекидываясь  короткими
щебечущими фразами.
   - Товарищ майор...- капитан напоминал сейчас  ребенка,  которого  жестоко
обманули.
   - Извини,- сказал Мазур.- Ничего не могу поделать. У меня свое задание, и
на хвосте у меня, если уж откровенно, висят волки еще почище твоих. Так  что
прости, разбегаемся...
   Он встал, махнул Джен и подхватил рюкзак. Держась к сидящим  вполоборота,
отступил в чащобу, и, широко размахнувшись, бросил поодаль от капитана запал
к гранате. Когда за деревьями уже не видно было алых пятен, перешел на  бег.
Джен не отставала. Описав небольшую дугу, они легли на прежний курс.
   Особенных угрызений совести Мазур не испытывал.  Он  был  профессионалом,
моряком к тому же, и прекрасно знал, сколько на  свете  возникает  нештатных
ситуаций, которые можно охарактеризовать  избитой  фразой:  "Каждый  сам  за
себя, один бог за всех".  Есть  во  флоте  флажный  сигнал,  для  понимающих
жутковатый и зловещий - "Следую своим курсом".  Случается,  в  бою  или  при
торпедной атаке просто нет возможности застопорить ход и спасать  качающихся
на волнах людей, поскольку четкий приказ  это  недвусмысленно  запрещает,  у
капитана другое задание, которое он обязан выполнять в первую  очередь,  что
бы ни творилось вокруг. И тогда  на  мачте  взвиваются  флаги,  составляющие
звучащий смертным приговором сигнал, корабль идет,  не  сбавляя  хода  и  не
меняя курса - прямо по чернеющим в воде головам...

   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
   СЛЕДУЮ СВОИМ КУРСОМ
   Настроение  у  него  было  мерзейшее  -  история  незадачливого  капитана
настолько походила на его собственную, что хотелось взвыть от злобы  на  эту
жизнь и эту страну, летевшую, такое впечатление, в бездонную  пропасть,  где
внизу похохатывал кто-то черный и рогатый, а за  спиной  у  него  колыхались
отблески багрового огня.
   "А не рвануть ли  подальше?  -  подумал  он  вдруг,  удивляясь  будничной
простоте  этой  мысли.-  Законно.  Выйти  в  отставку,  выправить  визу   на
Украину... нет, туда даже визы не надо. Сесть  на  кораблик  с  "челноками",
добраться до Стамбула...  а  дальше  и  не  обязательно.  С  руками  оторвут
профессионала  подводной  войны,  за  которым  не  тянется  хвост   в   виде
сотрудничества с иностранной разведкой, выдачи  военных  секретов  и  прочих
ужасов. Пожалуй, и гражданство получить можно. Со знанием языков, с  хорошей
профессией..." Нет, не  выйдет.  Непременно  привяжутся  спецслужбы,  добрый
десяток, у которых все они, начиная с Морского Змея и кончая Лымарем,  давно
значатся под всевозможными кодовыми номерами.
   Он выругался вслух. Хотелось надавать  себе  оплеух  за  то,  что  вообще
осмелился об этом думать и даже взвешивать  все  "за"  и  "против".  Все  от
усталости. Но, мать вашу, что же  должно  было  случиться  в  стране,  чтобы
верные офицеры Империи допускали для себя такой вариант даже в мыслях!..
   - Он действительно офицер? -  спросила  Джен,  успевшая  к  тому  времени
выслушать в кратком изложении отчет о происшедшем.
   - Не сомневаюсь,- сказал Мазур.- Мы друг друга нюхом чуем, как собаки...
   Показалось, она непременно отпустит какое-нибудь язвительное замечание  о
русских нравах. Мазур приготовился  ответить  откровенным  хамством.  Однако
Джен, помолчав, вдруг сказала:
   - Надо же, как похоже...
   - На что?
   - На то, что у нас в южных штатах случается с мексиканскими  нелегалами,-
задумчиво призналась она.- "Мокрые спины", слышал?
   - Ага.
   - Косяками идут через границу и попадают в лапы к предприимчивым ребятам.
Конечно, до такого размаха - колючая  проволока,  частные  тюрьмы  -  у  нас
никогда не допустят, но и общего больше, чем поначалу кажется...
   - Ты детективы читаешь? - спросил Мазур.
   - Изредка.
   - Ле Карре?
   - Только "Лудильщик, портной, солдат, шпион".
   - Жаль,- сказал Мазур.- У него есть романчик с  великолепным,  я  считаю,
названием. "Зеркальная война". Если попадется, пробеги  на  досуге.  Нет  ни
хороших парней, ни плохих. Есть отражение в зеркале. И  не  надо  мне  опять
твердить про американские свободы  и  перечислять  поправки  к  конституции,
очень тебя прошу...
   Она вздохнула, кивнула едва заметно. Хороший признак - с  недельку  назад
обязательно бы устроила  дискуссию  на  предмет  безусловного  превосходства
американских свобод. Бледно улыбнулась:
   - Чего доброго, ты меня скоро коммунисткой сделаешь...
   - Ерунда,- сказал Мазур.- Чтобы тебя сделать  коммунисткой,  надо  самому
быть коммунистом, а я себя ни в чем таком не замечал... Просто ты у  меня  в
конце концов накрепко усвоишь парочку простых житейских истин. Жизнь  -  это
выбор наименьшего из зол. И не более того. Вот и вся премудрость, что бы там
ни твердили философы с обеих сторон, отрабатывающие жирные гонорары.
   - А как это согласуется с христианским взглядом на мир?
   -  Не  знаю,  честное  слово,-   сказал   Мазур.-   Наверное,   плоховато
согласуется. Вовсе даже не согласуется. Но я, с прискорбием должен признать,
никудышный христианин. А ты?
   - Аналогично,- пожала она плечами.- Отец меня водил к методистам, но мать
вообще ни в какую церковь не ходила. А там и отец рассорился с  методистами,
но ни к кому другому не прибился... Как думаешь, хорошо это или  плохо,  что
мы с тобой такие?
   - А черт его знает,- сказал Мазур.-  Я  же  тебе  не  гуру.  Что,  начала
ощущать...- он помолчал, не зная, какое слово и подобрать.- Позывы?
   - Как тебе  сказать...-  протянула  она.-  Здесь,  в  этих  ваших  лесах,
постепенно понимаешь, какой ты крохотный, и какая  огромная  планета.-  Джен
приостановилась, огляделась вокруг.- А знаешь, что самое жуткое? Если  вдруг
случится какой-нибудь катаклизм, не ядерная война, а просто катаклизм... Все
исчезнет: и небоскребы Манхэттена, и мост Золотые ворота, и  ваш  Кремль,  и
"Шаттлы" с мыса Канаверал - а здесь все останется в точности таким  же.  Как
будто никогда и не было человека.
   - Я тебя поздравляю,- сказал Мазур.- Еще неделя странствий - и ты начнешь
понимать, отчего именно русская  душа  испокон  веку  считается  загадочной.
Станешь загадочным посреди таких просторов.
   - Пожалуй...
   - Если поймешь русскую душу, сделаешь карьеру. Перейдешь  в  ЦРУ,  лекции
будешь читать...
   - А ты меня и в самом деле изнасиловал бы?
   - Тьфу ты,- сказал Мазур, сбившись с шага.- Если иностранец еще  способен
когда-нибудь понять русскую душу, то женскую логику понять немыслимо...
   - Нет, правда?
   - А что, хочется?
   Она возмущенно замолчала, и они долго шли локоть к  локтю  в  напряженной
тишине. Чтобы разрядить обстановку, Мазур спросил:
   - А как насчет Нью-Гэмпшира? Рэмпол и Дреймен там победили на первичных?
   -  Вот  то-то  и  оно,-  сказала  Джен.-  Помимо  всего   прочего...-   и
спохватилась: - А ты откуда знаешь про... Мазур досадливо поморщился:
   - Пойми ты наконец, что мы не встречаем на улицах  медведей  и  тостер  с
кофемолкой не перепутаем...
   Была   в   американских   предвыборных   играх   некая    полумистическая
закономерность: кандидат в президенты,  получивший  большинство  голосов  на
первичных  выборах  в   штате   Нью-Гэмпшир,   с   железной   непреложностью
обосновывался вскоре  в  Белом  Доме.  За  последние  полсотни  лет  нашлось
одно-единственное исключение, как водится, лишь подтвердившее правило...
   - Странный вы  народ,  американцы,-  сказал  Мазур.-  Я  не  говорю,  что
непременно следовало пускать в ход винтовку  с  оптическим  прицелом,  чтобы
остановить этого  типа...  Но  девочку-то  могли  подсунуть?  И  щелкнуть  в
инфракрасных лучах? Или выдумать  еще  что-нибудь  коварное?  Я  о  ФБР  был
лучшего мнения - а вы что-то напоминаете то ли институт  благородных  девиц,
то ли помешанных на чести рыцарей без страха и упрека...
   Джен повернулась к нему и, глядя с непонятным выражением, усмехнулась:
   - А если у человека  прекрасно  подобранная  группа  охраны,  на  дальних
подступах отсекающая все разработки по компрометации?
   - Ах, во-от как...- сказал Мазур удовлетворенно.- Ну,  извини.  Я  о  вас
хуже думал. Слушай, меня всю жизнь немножечко дразнила историческая загадка:
был ваш Гувер педиком или нет?
   - Иди ты!
   - Ладно, не обижайся. Извращения всякие бывают: Андропов стихи  писал  да
вдобавок, если верить нашему доктору Лымарю,  иногда  использовал  кое-какие
магические приемчики...
   - Что, серьезно?
   - Вернешься, поговоришь с доктором.  У  него  на  этот  счет  есть  целая
теория. Со ссылками на старинную магическую практику. Видишь ли...
   Замер, перебросил автомат под руку.
   Метрах в сорока от них стоял высоченный зверь, палевый, с черной  спиной,
вывалив широкий розовый язык  и  насторожив  уши,  вглядывался  в  путников,
прямо-таки подрагивая всем телом в охотничьем азарте. "Опять?" -  пронеслось
в голове у Мазура. То ли волк, то ли собака, пойми его...
   Потом зверюга повернула голову, Мазур увидел у нее на шее черный  широкий
ошейник с жуткими стальными шипами, способный разодрать пасть и медведю, так
что     любо-дорого     будет     посмотреть.     Все-таки     овчарка     -
великан-восточноевропеец, из той породы, что захирела и почти исчезла  после
того,   как   подсократили   северные   лагеря...   Мазур   опустил   язычок
предохранителя напротив латинской буквы "Е" -  одиночный  огонь  -  и  молча
ждал.
   Пес в неуловимый миг переменился, пропала злая напряженность,  шерсть  на
загривке улеглась. Он широко махнул хвостом, гавкнул, взрыв передними лапами
мох - и помчался дальше, обогнув стоявших. Слышно было, как он азартно лает,
проламываясь сквозь кустарник.
   - Фу ты,- вздохнула Джен.- Я думала, волк...
   - Тут похуже,- сказал Мазур, нахмурившись.- Помолчи-ка...
   Стал прислушиваться - далеко  впереди  похрустывал  валежник,  раздавался
едва слышный лай.
   - Ну-ка, в сторону! - распорядился Мазур, круто забирая вправо.
   - Поняла, кажется,- сказала Джен, поспешая следом.- Камуфляж?
   - Ага,- ответил Мазур.- Те, кто одет в камуфляж, для него - свои. По виду
мы, надо полагать, от его хозяев не особенно отличаемся...  А  это  плохо  в
любых смыслах... Ложись!
   Они залегли за поваленным деревом. Почти повторяя  путь  пса,  промчались
еще двое, столь же огромные. Блеснули в проникших под густые кроны солнечных
лучиках  стальные  шипы,  окаймлявшие  ошейники.   Мазур   терпеливо   ждал.
Показалась еще собака - но эта,  визжа  и  подскакивая  в  тщетных  попытках
угнаться за далеко опередившей ее сворой, была на длинном, выпущенном во всю
длину, поводке. Поводок  держал  рослый  малый  в  пятнистом  комбинезоне  и
кепочке-афганке, козлом скакавший  через  колоды.  За  ним  редкой  цепочкой
бежали  еще  человек  десять,  одетые  точно  так  же,  с  "сорок  седьмыми"
наперевес. У одного раскачивался над головой гибкий зеленый прутик антенны -
висевшая на спине рация, Мазур рассмотрел,  была  довольно  компактной.  Они
промчались метрах в пятидесяти, хрустя валежником, тяжело дыша,-  а  гораздо
дальше, где-то у горизонта, стрекотал вертолет...
   - Не за нами? - прошептала на ухо Джен.
   - За ним и,- сказал Мазур.
   - А как ты думаешь...
   - Ничего я не  думаю!  -  рявкнул  он  яростным  шепотом.-  Следую  своим
курсом... Лежи!
   Еще с четверть часа они лежали в укрытии: Мазур справедливо опасался, что
охрана частного лагеря (а это, несомненно, она) при  встрече  с  непонятными
путешественниками моментально поддастся  соблазну  разрубить  узелок  старым
таежным способом - нет человека, нет и проблемы. Так  гораздо  проще.  Трупы
можно искать до скончания века, в старые времена  бесследно  исчезали  целые
обозы, но с тех пор возможности органов правопорядка увеличились  ненамного,
в той их части, что касается тайги...
   - Ну, кажется, можно...- сказал он.- Полежи, осмотрюсь...
   Он приподнялся над бурым замшелым стволом, достигавшим стоящему  человеку
чуть ли не до пояса.
   Тупой  удар  под  левую  лопатку  слился  с  сухим  хлопком  винтовочного
выстрела. Не успев ничего понять - подсознание сработало само,- Мазур на миг
замер в неуклюжей позе, медленно завалился направо без стона и вскрика. Упал
щекой в жесткую сухую траву, сделал яростную  гримасу  -Джен  уже  округлила
глаза, собираясь крикнуть - прижал палец к губам и медленно потянул  к  себе
автомат. Под лопаткой  ныло,  но  Мазур  знал,  что  невредим:  пробей  пуля
бронежилет и попади прямехонько  в  сердце,  он  бы  сейчас  уже  потихоньку
остывал... Неизвестный стрелок метил наверняка, и не  его  вина,  что  Мазур
остался жив. Сколько их может быть?
   Джен замерла столь же недвижно. В глазах стоял  немой  вопрос,  но  Мазур
пока что не мог сообразить, что делать. Уверен был в  одном:  стрелок  видел
его одного, выстрел раздался, как только Мазур поднялся над кустами...
   И потому он лежал, сдвинув  предохранитель  на  "F"  -  огонь  очередями.
Прислушивался, не  хрустнет  ли  ветка  под  ногой:  бить  белку  в  глаз  и
передвигаться по тайге совершенно бесшумно - две  большие  разницы.  Таежные
кочевники  ходят  тихо  -  и  не  более  того.  Не  было  у  них   жизненной
необходимости перенимать навыки коммандос или ниндзя, овладевать  искусством
превращения в бесшумные тени - да и индейские таланты с легкой руки Фенимора
Купера преувеличены до полной невозможности...
   Один он там  или  несколько?  Значит,  все  это  время  хранители  пещеры
неутомимо шли по следу - кто еще будет палить  из  винтовки?  Очень  похоже,
противник занервничал - выстрелил, едва завидев Мазура,  даже  не  дав  себе
труда проверить, где второй беглец. Они вряд ли  перепутают  следы  двух  со
следами одного, просто обязаны знать, что беглецов все еще двое...
   Значит, торопятся. Надо полагать, населенные места  совсем  близко,  быть
может, деревня даже ближе, чем Мазур рассчитывал. Собачьего лая  не  слышно,
это уже лучше...
   Он осторожно вытянул  руку,  прикоснулся  к  карману  Джен.  Она  поняла,
осторожно извлекла револьвер,  взвела  курок.  Автоматчики  с  собаками  уже
далеко, вряд ли услышат одиночные выстрелы - в чащобе их глушит моментально,
не получается эха...
   - Пальнешь пару раз в том направлении,- показал  он,  касаясь  губами  ее
уха.- Повыше, над головой... В белый свет. Как только я  скроюсь  с  глаз...
Понятно? Досчитай до шестидесяти - и снова...
   Она кивнула, не отрывая щеки от земли, взгляд изменился,  стал  цепким  и
сосредоточенным. Мазур, елико мог бесшумнее, прополз метров десять - пока не
кончилось толстенное поваленное дерево. Дважды  бабахнул  револьвер,  слышно
было, как пули прочертили след по вершинам елей. Посыпались иголки.
   Мазур перекатился под защиту  толстого  ствола,  замер  на  полусогнутых.
Затем  осторожно  переместился  левее.  Еще   два   выстрела   из   кургузой
фэбээровской игрушки, пули чиркнули в кронах, звонко полетели щепки.  Полное
впечатление  со  стороны,  будто  потерявший  голову,  ошеломленный  смертью
напарника человек лупит  наобум.  В  голове  у  Мазура  лихорадочно,  словно
спятившая кинопленка, перематывались сцены схватки у  святилища.  Поняли  ли
охраннички  Золотой  Бабы,  что  на  дерзких  визитерах  были   бронежилеты?
Вообще-то не должны были догадаться, единственное  попадание,  когда  Мазуру
влепило в броник над поясницей; в горячке первой схватки могло  сойти  и  за
промах... Не коммандос, в конце-то концов?
   Успокаивая себя этими мыслями - и помня в то же время, как опасно считать
противника дураком,- он преодолел зигзагами еще метров тридцать, от ствола к
стволу, огибая сухие кусты и колоды. Над головой сердито зацокали, посыпался
какой-то мусор - это возмущалась белка.
   Он не особенно  удивился,  когда  понял,  что  вышел  в  тыл  противнику.
Противник был один-единственный, его выгоревшая короткая брезентовая  куртка
четко рисовалась на фоне темно-коричневого ствола, за которым он притаился с
карабином наперевес. Никакого камуфляжа - как и у тех его соплеменников, кто
гнался за беглецами прежде. На одном была такая  же  брезентуха,  на  другом
короткий  полушубок,  третий,  кажется,  щеголял  в   старомодном   драповом
пальто...
   Содрогаясь  от  омерзения  к  себе  самому,  Мазур  поднял  автомат.   По
выгоревшему белесому  брезенту  моментально  продернулась  короткая  строчка
черных дыр с опаленными краями.  Стоявший  на  один  невыносимо  долгий  миг
застыл в прежней позе, потом,  словно  выдернули  некий  невидимый  гвоздик,
странно перегнулся пополам. Рухнул в мох. Карабин, стукнув прикладом о ствол
ели, упал поблизости,  покатилась  по  земле  шапка  из  облезлой  собачины.
Прекрасно понимая, что напортачить на такой дистанции он никак не мог, Мазур
все же заставил себя подойти вплотную  и  проверить  -  работал  многолетний
рефлекс.
   Осторожно перевернул труп. На поясе нож в самодельных деревянных  ножнах,
какие-то полотняные мешочки. Узенькие глаза уже остекленели, теперь лицо еще
больше  походило  на  физиономию  каменной  бабы  из  сагайских  степей.  Ни
шевеления вокруг, ни звука, ни выстрела. Последний, определенно.  То  ли  их
было немного, то ли остальные сейчас в пожарном порядке  уволакивают  статую
на новое место...
   "Джен немного ошиблась,- подумал Мазур, испытывая дикое желание выплюнуть
залившую глотку противную кислятину - не существовавшую в реальности.-  Если
случится Большой Катаклизм, Кремль, "Шаттлы" и  манхэттенские  небоскребы  в
самом деле исчезнут, но эти невысокие узкоглазые люди останутся. Потому  что
они, в отличие от нас,- столь же неотъемлемая часть тайги, как корявые сухие
кусты и морщинистая еловая кора.  Означает  ли  это,  что  им  ведома  некая
правда, неизвестная нам, или все проще?"
   И метнулся вперед - некогда было философствовать и терзаться  угрызениями
совести. В бешеном темпе, расширяя витки спирали, обежал прилегающую  тайгу,
но ничьего присутствия не обнаружил. Точно, этот был последний.
   Направился к поваленному дереву, где Джен, должно быть, с ума сходила  от
беспокойства. Остановился, сдернул черную вязаную шапочку,  освобождая  уши.
Прислушался.
   Далеко-далеко, на  пределе  слышимости,  кто-то  словно  бы  ломал  сухие
тоненькие прутики - по одному, по  несколько,  по  одному...  Так-так-так...
так... нескончаемая череда прутиков разлетелась на куски  -длинная  очередь,
опустошающая магазин...
   Он достал приемник, нажал кнопки. Сквозь шуршание разрядов - небо  ясное,
но где-то за горизонтом вновь  собирается  гроза  -  слышались  раздраженные
голоса:
   - "Дракон", "Дракон", я "Орел". Чего телепаетесь?
   - "Орел", ты бы лучше глядел в оба, а то толку от твоей вертушки  нет  ни
хрена...
   - Что у вас?
   - Ребята палят со злости. Видели  этих...  издалека,  а  собаки  след  не
берут,- приемник выплюнул связку затейливой матерщины.- Будто чутье отшибло,
в бога мать...
   - "Дракон", ты там осматривайся тщательнее.  В  пятом  квадрате  мотались
совершенно посторонние вертушки, такое  впечатление,  военные.  Поосторожней
там, а то напоретесь черт знает на кого... Гоните этих козлов, говорю! Шкуру
сдеру! Военных тут сроду не бывало, так что дело вонючее, носом чую...
   - Эт-то точно,- задумчиво пробормотал Мазур, выключив приемник и  ускоряя
шаг.

   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
   ПРИЮТ УСТАЛЫХ СТРАННИКОВ
   Цивилизация открылась перед ними неожиданно, как вспышка пламени в  ночи:
они, пробираясь густым ельником, вдруг оказались  на  краю  обширного  поля.
Далеко тянулась полоса черной рыхлой земли, вся в буграх и  ямках,  покрытая
аккуратными рядами уже успевшей увянуть и пожухнуть картофельной ботвы, а за
полем, окруженное  невысоким,  кое-где  зиявшим  прорехами  забором,  стояло
обширное подворье.  Добротный  пятистенок,  бревенчатые  строения  поменьше,
сараи и сарайчики, телеантенна на высоченном шесте,  круглый  бак  в  пятнах
ржавчины, поднятый  на  посеревшие  деревянные  козлы  трехметровой  высоты,
зеленый трактор "Беларусь"...
   Они остановились под крайней елкой, переглянулись, будто  опасались,  что
мираж растает. Похоже, оба одновременно испытали  странное,  ни  на  что  не
похожее ощущение: впервые после долгих шатаний по изначальной чащобе увидели
вновь дом, забор, трактор...
   - Ну как? - с ноткой хвастовства спросил  Мазур,  словно  это  его  волей
впереди возникло творение рук человеческих.
   Какой-то миг Мазуру казалось, что Джен кинется  ему  на  шею  от  избытка
чувств. Нет, к сожалению, не поддалась эмоциям. Спросила по-деловому:
   - Это место есть у тебя на карте?
   - Нет,- сказал он.- Мы либо здесь, либо  здесь...  Посмотри.  А  железная
дорога километрах в тридцати к югу.
   - Похоже на ферму...
   - У нас это в старые времена называлось  немного  иначе,-  сказал  Мазур,
поднимая к глазам бинокль.- Но сейчас и  фермы  появились...  Ага.  Ручаться
можно, все это как раз и принадлежит этакому  новоявленному  фермеру,  такой
вид, словно он совсем недавно сюда перебрался и начал  обустраиваться.  Шест
для антенны совсем новый, а ворота того и  гляди  упадут...  Да  и  половина
сараев без крыш. Хочешь посмотреть?
   - Нет. Лучше пойдем туда.
   - Погоди...
   Сколько он  ни  всматривался,  признаков  жизни  не  уловил  -  никто  не
появлялся во дворе, даже собаки не  видно  и  не  слышно.  Впрочем,  сегодня
воскресенье... нет, какое  дело  деревне  до  красных  чисел?  А  впрочем...
Картошка убрана, могли и в гости к кому-то уехать...
   - Пошли,- сказал он.
   Чуть ли не  половину  расстояния  пришлось  преодолевать  по  полю  -  по
влажноватой, рассыпчатой земле, где высокие ботинки  вязли  чуть  ли  не  по
щиколотку и моментально украсились полупудом грязи. Потом  началась  стежка,
плотная, утоптанная, делившая поле примерно пополам и мимо хутора  уходившая
куда-то в березняк.
   На ходу Мазур достал из внутреннего кармана удостоверение, сдул невидимые
пылинки, раскрыл, полюбовался собственной физиономией в пехотном  мундире  с
полковничьими погонами. Три  печати,  золотой  двуглавый  орел  на  обложке,
золотое тиснение... Полковник Сташук Виктор  Степанович,  начальник  шестого
отдела  Западно-Сибирского  управления  федерального   комитета   охраны   и
профилактики  предприятий  атомной  энергетики.  Разрешено  ношение  оружия,
автомат  номер...  пистолет  номер...  Внутрь  вложено  вчетверо   сложенное
командировочное предписание,  выданное  тем  же  комитетом,  сроком  на  два
месяца.
   Удостоверение  выглядело  крайне  представительно   и   авантажно.   Одна
загвоздка: федерального комитета с таким названием попросту не  существовало
в природе - но документ был рассчитан не на всезнающих  контрразведчиков,  а
на обитателей глухой провинции, вряд ли способных  без  запинки  перечислить
все  нововведенные  департаменты,  комитеты  и  прочие  префектуры.  Тут   и
горожане, пожалуй, запутаются, чего  стоила  одна  череда  переименований  и
реорганизаций КГБ, когда не успевали менять вывески, а чекисты не  всегда  и
знали, придя поутру в родимую контору, как она нынче зовется...
   Глаголев почерпнул  эту  идею  из  суперзакрытых  архивов,  без  зазрения
совести повторив британскую наработку, касавшуюся знаменитой в узких  кругах
операции "Феникс". В чем она там заключалась, Мазур точно не  помнил,  не  в
ней суть.
   Суть в том, что  за  несколько  месяцев  до  начала  операции  "Оверлорд"
британский разведчик  появился  во  Франции  с  безупречными  по  исполнению
документами сотрудника  одного  из  рефератов  РСХА  -  главного  управления
имперской безопасности. Реферат этот  действовал  на  Востоке,  в  Польше  и
России, и лощеный субъект в черном мундире  пребывал  в  Париже  в  качестве
уполномоченного - как-никак во  Франции  хватало  воинских  подразделений  и
строительных бригад, целиком состоящих из славян, необходима  координация  и
все такое прочее...
   Реферата этого в составе. РСХА никогда не существовало. Однако британская
разведка  действовала  умнее,  чем  может  показаться  на   первый   взгляд.
Во-первых, немецкие  бюрократические  структуры  были  столь  запутанными  и
громоздкими,  что  в  них  путались  сами  тевтоны.  Во-вторых,   сотруднику
несуществующего отдела не грозит опасность столкнуться  с  "сослуживцами"  и
"коллегами". В-третьих, что важнее всего, эти документы позволяли  наплевать
на периодические изменения реальных удостоверений, на  внесение  в  них  все
новых "секреток". И никакого парадокса здесь нет. После очередных изысков на
ниве безопасности по заинтересованным учреждениям с немецкой  педантичностью
рассылаются циркуляры, мгновенно доходящие до оперативников всех и всяческих
контор.
   Что-то вроде: "Для корочек первого отдела условный знак  вместо  точки  с
запятой  посреди  фразы  отныне  заменяется  на  восклицательный   знак,   в
удостоверениях  второго  отдела  добавляется  лишняя  точка,  для   третьего
отдела..." И так далее. Но если, скажем, двадцатого  отдела  не  существует,
никому и в голову не придет сообщать циркулярно об отсутствии такового. И уж
тем более вносить изменения в несуществующие удостоверения...
   Одним словом, месяца два британец работал, словно под  шапкой-невидимкой,
благополучно проходя все и всяческие проверки. И провалился  по  пресловутой
непредвиденной случайности, от которой никто  не  гарантирован:  на  Гитлера
устроили покушение его же собственные генералы, грянул особый режим и  новые
строгости, проверяли абсолютно всех, не глядя в документы...
   - Эге-гей, хозяева! - громко крикнул Мазур, входя  в  ворота  -  хуторяне
могли и испугаться камуфляжного гостя с автоматом, деревня деревней, но и  в
нынешней глуши от патриархальности далеко... Канули в прошлое прежние нравы,
когда,   уходя,   не   запирали   дверь,   а   единственного    в    волости
пьяницу-бездельника знала в лицо и  по  имени  вся  округа  по  причине  его
раритетности...
   И остановился, словно налетев на невидимое стекло.
   В нескольких шагах от него лежал громадный рыже-белый кавказец - янтарные
глаза остекленели, под головой засохла темно-алая  лужица,  уже  похожая  на
лоскут грубой ткани.
   Мазур, пригнувшись, взял автомат наизготовку.  Огляделся.  В  рассохшийся
столб покосившихся, вросших в  землю  ворот  загнан  на  добрых  два  пальца
десантный нож с черной пластмассовой рукоятью - точная копия того, что висел
на поясе у Мазура. Широкое  лезвие  причудливых  акульих  очертаний  покрыто
бурыми засохшими пятнами.
   - Боже мой...- произнесла сзади Джен.
   - Прикрой! - сквозь зубы бросил Мазур,  кинулся  к  дому.  Стояла  глухая
тишина. На крыльце - целая россыпь подсохших пятен, широких бурых мазков.  А
на ступеньках валяется камуфляжный бушлат с капюшоном и серым. воротником из
искусственного меха - снова копия тех, что надеты на Мазура и Джен...
   Он пнул дверь, держа палец на  курке,  ворвался  через  обширные  сени  в
комнату, зацепившись  рюкзаком  за  косяк.  Следом  влетела  Джен,  по  всем
правилам ушла в сторону грациозным пируэтом, поводя стволом револьвера...
   Все перевернуто вверх дном. Валяется  телевизор,  нелепо  зияет  огромная
дыра на месте разбитого кинескопа, стол лежит на боку, скатерть косо сползла
с него, комом ссунувшись на ноги лежащего...
   Человек лежал вверх лицом. Понять, что это мужчина, можно было только  по
одежде. Мазур  мельком  глянул  на  то,  что  осталось  от  лица,  побыстрее
отвернулся. Рядом раздались шумные звуки -  это  рвало  согнувшуюся  пополам
Джен.
   Переживет, от этого еще никто  не  умирал...  Мазур  кинулся  в  соседнюю
комнату. Женщина лежит ничком, ситцевый халатик задран выше пояса, на  месте
затылка - сплошное месиво багровых сгустков. Еще комната, еще... Все. Больше
никого. Что можно разбить, разбито, что можно перевернуть, перевернуто.  "Не
бывает таких совпадений, не бывает",- сказал он себе, похолодев.
   Вернулся в комнату, примыкавшую к сеням, услышав звон  разбитого  стекла.
Одна створка окна оказалась выбитой, Джен перегнулась наружу, лежала  грудью
прямо на осколках стекла, острыми зубьями торчавших снизу, спина дергалась -
ее  все  еще  неудержимо  рвало.  Теперь  Мазур  слышал  занудное   жужжанье
немногочисленных  осенних  мух.  Тикали  ходики  на  стене,  каким-то  чудом
уцелевшие.
   Не бывает таких совпадений, повторил он про себя. Пятнистый бушлат.  Нож.
Возможно, еще что-то, впопыхах не замеченное...
   Он за воротник  выдернул  Джен,  поднял  на  ноги.  Она  смотрела  дикими
глазами, бессмысленно водя ладонями по испачканному на груди бушлату.
   - Соберись,- сказал Мазур.- Нужно сматываться, моментально...
   Не колеблясь, размахнулся и залепил ей парочку  оглушительных  пощечин  -
только голова моталась. Тряхнул за воротник и заорал в лицо:
   - Соберись! Покойников не видела?! Она дрожала  всем  телом,  но  оплеухи
свое благотворное действие уже оказали. Промолвила:
   - Д-думаешь...
   - Думаю,- сказал Мазур.- Видела нож? А бушлат?
   Здесь не город, нас с тобой живыми  не  доведут  ни  до  властей,  ни  до
милиции... Я же не смогу в них стрелять, боже ж ты мой... Ну, ты в норме?
   - В норме,- сказала она, страшно побледнев.- Извини, я и не думала...
   - А кто думал? - чуть успокоившись, проворчал Мазур.-Мать  твою,  нет  на
карте этой фазенды, вот и думай - то ли мы  возле  Колмаково,  то  ли  возле
Керижека...
   - Что, если об этом еще никто не знает? - спросила  она  слабым  голосом,
отвернувшись от стола и лежащего за ним человека.
   - Дай подумать,- сказал Мазур. Замечание и в самом деле  было  толковое.-
Судя по следам крови, все произошло часа три назад...
   - Или четыре. Добавь еще и погоду...
   - Или четыре,- кивнул Мазур.- Они,  конечно,  поблизости  не  крутятся  -
ушли. Но обязательно объявятся где-то рядом.  Я  бы  на  их  месте  подослал
властям "случайного  свидетеля"  -  шофер  ехал  мимо,  остановился  водички
попросить. Только такого свидетеля еще подготовить надо, все залегендировать
толково, чтобы самого  сгоряча  не  засадили  за  решетку...  Короче,  нужно
сматываться. И в первом удобном местечке избавляться от  камуфляжа.  Хватит,
теперь мы мирные граждане...
   Замолк, шагнул ближе к  окну,  прислушался.  Шум  моторов  приближался  с
пугающей быстротой - они уже совсем близко, определенно мотоцикл, но там еще
и машина...
   - Бежим! - вскрикнула Джен.
   - Поздно,- сказал он, чувствуя, как  стянуло  кожу  на  лице.-  Если  они
вооружены - ни за что не успеем пересечь  поле,  из  автомата  в  два  счета
влепят по ногам. А если... Подождем. Вдруг и будет шанс...
   Он присел на корточки, глядя сквозь выбитое стекло в бинокль -  ага,  уже
выехали из березняка, впереди летит темно-зеленый  мотоцикл  с  коляской,  в
коляске никого нет, тот, что за рулем,  одет  в  серый  бушлат  и  шапку  со
светлой кокардой... Участковый? Следом едет "ГАЗ-53", в кузове три человека,
судя по одежде, не милиционеры и не солдаты, оружия не видно,  разве  что  у
одного за спиной торчит дуло двустволки...
   - Ну, это не  смертельно,-  сказал  он,  ощущая  во  всем  теле  знакомую
легкость, предшествовавшую акции.- Проблевалась уже?
   Джен кивнула, потянулась к карману.
   - Не трогай пушку,- сказал Мазур.- Стой смирнехонько. Там куча пейзан*  и
один-единственный милиционер.  Это  несерьезно.  Значит,  кто-то  уже  здесь
побывал... Шапку дай!
   Он во мгновение ока проделал в ее шапочке дырки для глаз и рта, потом  то
же самое проделал со своей. Распорядился:
   - Надень. Так...- придирчиво проверил, чтобы из-под шапочки не выбивались
волосы и в мешковатой фигуре нельзя было опознать женщину.- Сойдет, Работать
буду я,  а  ты  подстраховывай,  держи  мне  спину,  и  не  более  того.  По
возможности не стреляй - или уж в ноги...
   - Мотоцикл? - спросила она.
   - Умница ты моя...- оскалился Мазур.- Конечно. На  хрен  нам  грузовик...
Встань туда!
   Они прижались к бревенчатой стене по обе стороны окна -  того,  где  одна
створка была выбита. Мотоцикл затарахтел  по  двору,  остановился  метрах  в
десяти  от  дома.  Мазур  натянул  шапочку  до  горла,  осторожно  выглянул.
Поблизости остановился и грузовик, люди спрыгивали не спеша. Громко чиркнула
спичка о коробок.
   - Перекури, Михалыч,- сказал кто-то.- Туда зайти - неделю потом не спать.
Как свинью резали.
   -  Говорил  я  ему  насчет  этих  выселков.  Фазенда,  фазенда...  Вот  и
дохозяйствовался. Блядь, слава богу, детишек дома не было...
   - А райцентр что, Михалыч?
   -  Ну,  что...-  сердито,  сварливо  отозвался  участковый,  пожилой  уже
капитан.- Сайганов сказал, информация  у  них  была.  Дезертиры  сдернули  с
"точки".
   - Тут же до ближайшей "точки"...
   - А куда деваться? К железке тянутся, само собой...
   - Суки, козлы, тварь... Ну ты возьми одежду, возьми  жратву...  Резать-то
зачем? Так резать? Я,  когда  вошел,  думал,  сердце  по  полу  покатится...
Сколько их было-то, Михалыч?
   - Сайганов сам не знает. Начальству не всегда  с  горы  виднее...  То  ли
четверо, то ли пятеро. Майор ему сказал "несколько". Этот, то  ли  гэбэшник,
то ли особист...
   - Что ж ты у мужиков ключи отобрал? Поехали бы к тракту...
   - Сиди! У них автоматы... Понял? Они тебя с  твоей  тулкой  враз  пополам
располовинят, как шведа под Полтавой. Да и  меня  с  "Макаркой"  уделают  на
манер решета... Сайганов говорит, вызвали солдат, вроде бы  вертолет  должен
подойти...
   - Когда еще солдаты будут...
   - Сиди! Полководец...
   Они стояли у  грузовика,  ожесточенно  курили,  перебрасываясь  сердитыми
репликами,- конечно же, никак не могли себя заставить войти  в  дом,  каждый
надеялся, что другой шагнет первым...
   "Сволочи,- подумал Мазур.- Версию подобрали вполне жизненную - не так  уж
редко с рассыпанных по здешним местам "точек" срывались в побег солдаты -  и
при застое, и при перестройке, и при развитом ельцинизме. Кто мирно, не взяв
с собой из  оружия  и  перочинного  ножика,  а  кто  и  прихватив  табельный
ствол..."
   - Поймать бы самим, мужики? - мечтательно сказал кто-то.- Они б у меня...
   - Но-но,- сказал Михалыч, однако по тону чувствовалось - он и сам  бы  не
прочь кое на что закрыть глаза.- На то власти есть.
   - Почешутся они, твои власти. Дед рассказывал, в пятьдесят третьем, после
лаврентьевской амнистии, они таких ловили... И никаких тебе властей.
   - Михалыч! -раздался чей-то испуганный вскрик.- Смотри, окно  разбито!  А
когда я сюда въехал...
   Пора. Кивнув Джен, Мазур отскочил на два шага в глубь комнаты - и вылетел
наружу под отчаянный звон, в облаке битого стекла.  Тяжелый  рюкзак  немного
сбил  центровку  тела,  но  приземлился  он  на  расставленные  ноги  вполне
грамотно, первым ударом сбил участкового, вторым оглушил,  ушел  в  сторону,
достал в броске того, с ружьем, отпрянул,  наведя  на  них  автомат,  заорал
дико:
   - Стоять! Стоять, говорю!
   Они шарахнулись, сбившись в тесную кучку, с лицами, полными  удивления  и
злости. Не отводя от них взгляда и ствола, Мазур присел на корточки, вытащил
пистолет из кобуры участкового, не глядя, сунул себе в карман, сдернул ружье
с плеча лежащего, отступил на шаг и,  широко  размахнувшись,  грохнул  им  о
толстый столб, державший навес над крыльцом. Приклад полетел в одну сторону,
стволы в другую, но ремень не дал им разлететься, и  бывшая  тулка  упала  у
крыльца.
   - Лежать!- рявкнул Мазур.- Мордой вниз! В землю! Поубиваю!
   Четверо один за другим опускались на колени, трое послушно легли лицом  в
сухую  желтую  землю,  четвертый,  самый  молодой,  помедлил,   выдохнул   с
неимоверной яростью:
   - Каз-зел, попался б ты мне в Грозном... Мазур выпустил короткую  очередь
ему под ноги. Подействовало. Лег рядом с остальными. Со своего  места  Мазур
видел, что ключ зажигания торчит в замке мотоцикла.
   Оглянулся назад, громко позвал:
   - Серега, делаем ноги! Говорил же Витька - тут мусора...
   И для пущей наглядности поманил рукой. Тут только  Джен  поняла,  что  ей
следует делать, дернулась было к окну, но Мазур  показал  -  нет,  в  дверь!
Окинул взором поле боя. Участковый и владелец тулки в себя еще не  пришли  -
простите, мужики, ничего тут не поделаешь, такие игры...
   Господи,  какая  тишина  вокруг!  Как  синеет  небо  над  полем,   какими
белоснежными кажутся березы, как красив ельник...
   Кивнул Джен на коляску мотоцикла, и она неумело полезла  туда.  Не  спеша
обошел вокруг  грузовика,  всаживая  в  каждую  покрышку  короткую  очередь.
Зашипел воздух, быстро вырываясь наружу.
   Потом забросил в кузов "Макарку"  -  все-таки  казенное  оружие,  взгреют
Михалыча, а у самих и так под завязку стволов, прыгнул в  седло  старенького
мотоцикла, ударил  ногой  по  рычагу.  Мотор  завелся  сразу  -  определенно
участковый или кто он там, свои колеса холил и лелеял.  Мазур  без  излишней
поспешности, плавно отпустил сцепление,  повернул  рукоятку  газа.  Мотоцикл
тронулся, выехал со двора, Мазур включил вторую скорость и крутанул ручку на
себя гораздо более энергичнее.
   Дом словно отпрыгнул назад. Мотоцикл несся по накатанной  твердой  колее,
меж высоких берез, ветер тугой волной бил в лицо, но вязаная  маска  спасала
от холода. Мазура охватило животное ликование, которое  он  и  не  собирался
подавлять, летел, едва ли не хохоча от  восторга;  впервые  за  долгие  дни,
проведенные на своих двоих, они передвигались по-настоящему быстро...
   Впереди показался защитного цвета "уазик", дернулся так, словно попытался
блокировать дорогу. Мазур, сжав зубы, понесся ему в лоб, на таран.
   Нервы не выдержали у водителя "уазика" - он дернулся вправо,  вылетел  на
обочину, косо встал, правыми  колесами  на  невысоком  обрывчике,  левыми  в
колее. Мазур притормозил, перекинул рычаг на нейтралку.  На  твердой  дороге
мотоцикл нисколечко не занесло.
   Длинной  очередью  резанул  по  левым  колесам  машины.  Сидевшие  внутри
шарахнулись. Мазур успел рассмотреть, что там кто-то в милицейской шинели, и
кто-то в белом халате поверх пальто, и еще  какие-то  в  штатском...  Шофера
вообще не видно - упал на сиденье.
   Мазур помчался дальше. Ему пришло в голову, что преследователи на  данный
момент  сами  себя  перехитрили.  Особенности   человеческого   мышления   в
экстремальных ситуациях прекрасно изучены: ручаться можно, те, с подворья, и
участковый, возможно, тоже, станут клясться и божиться, что  своими  глазами
видели двоих мужиков, а то и поболе... Самых натуральных солдат. И  те,  кто
впутан в операцию непосвященным, будет ориентировать  своих  подчиненных  на
розыск нескольких солдат. То есть - молодых парней. Так-то...

   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
   КАТИТСЯ, КАТИТСЯ ГОЛУБОЙ ВАГОН...
   Через шесть километров  -  он  педантично  засек  по  спидометру,  слева,
примерно  в   полукилометре,   показалась   деревня,   широко,   по-сибирски
разбросанная. Мазур пролетел мимо поворота.  Увидел  подальше  обращенный  к
нему тылом указатель, сбросил скорость,  оглянулся.  На  облупившейся  синей
табличке значилось: КЕРИЖЕК.  Складывалось  не  так  уж  плохо  -  карту  он
вызубрил наизусть,  помнил,  что  километрах  в  двадцати  проходит  граница
соседней области, туда и нужно лететь метеором. Пока скоординируют  действия
соседи, много воды утечет...
   Мотор против ног - сие  неплохо.  И  участковому,  и  тем,  из  "уазика",
придется тащиться до деревни не менее часа, а телефонная  связь  в  подобных
местах сожаления достойна. По-хорошему, не помешало  бы  свалить  телефонный
столб, вон она линия, тянется по обочине... стоп, одернул он  себя,  это  ты
уже увлекся. Умелому человеку  ничего  не  стоит  завалить  пару  столбов  с
помощью осколочных гранат - но жаль терять  время,  да  и  особенного  урона
"условному противнику" не нанесешь, в райцентре все равно уже знают...
   Дорога петляла меж Перелесков, участков густой тай-ги и  обширных  желтых
полей, покрытых щетиной стерни. От нее то  и  дело  ответвлялись  еще  более
узкие стежки, их было множество, но Мазур несся по той, что согласно здешним
меркам могла считаться "федеральной автострадой". Джен смирнехонько сидела в
коляске, вертя головой. Дорога была пустынна, только однажды  далеко  справа
показался "Беларусь" с прицепом, но до него далековато, вряд  ли  тракторист
успел заметить шапочки-маски на головах седоков.
   Мазур решительно свернул с  "автострады"  влево  -  на  узкую  извилистую
дорогу, скорее, тропу, ведущую к озеру, которое он заметил еще издали.  Судя
по следам шин, к озеру частенько ездили и  машины,  и  мотоциклы  -  значит,
рыбное... Черт, воскресенье ведь, можно напороться, но делать  нечего,  пора
превращаться в совершенно штатских людей...
   Мотоцикл вылетел  на  берег.  Мазур  соскочил,  содрал  с  головы  маску,
огляделся. Пусто. Озеро не меньше двух километров в диаметре, на том  берегу
виднеется зеленая выцветшая палатка, но людей возле нее незаметно, да  и  не
рассмотрели бы ничего на таком расстоянии.  Рядом  с  палаткой  -  вишневого
цвета автомобиль, на воде круглая резиновая лодка оранжевого цвета.  Опустив
бинокль, Мазур сделал вывод:  не  исключено,  горожане,  машина  определенно
японская, лодка тоже невыносимо импортного вида, быть может, не за рыбой,  а
за уединением приехали...
   Снял крышку бака, заглянул  -  бензина  осталось  не  так  уж  много,  но
километров на полсотни хватит. Цилиндры пышут жаром, но это  ничего:  погода
прохладная, движок остынет быстро. Да и мотоцикл  старый,  а  следовательно,
пахать  должен  исправно,  новехонькие  моторы  надежностью   как   раз   не
отличаются...
   - Ну, что сидишь? - спросил он, вываливая содержимое рюкзака  на  траву.-
Сбрасывай все милитаристское, будем превращаться в мирных граждан...
   Она, снимая бушлат, покрутила головой:
   - Нападение на полицейского, кража мотоцикла...
   - Угон без цели хищения,- сказал Мазур.- А это совершенно другая  статья,
да будет тебе известно... Ничего, не переживай. Не стали бы они нас  слушать
- вколотили бы в землю сгоряча, совсем как у вас, где-нибудь в Кентукки  или
Техасе...
   - Искупаться бы,-  мечтательно  сообщила  она,  разоблачаясь  до  белья.-
Представляю, как от нас несет... У вас в поездах есть душ?
   - Ага,- сказал Мазур.- И зимний сад, и бассейн с гейшами... Тьфу ты, тебе
еще придется прочитать целую лекцию про наши поезда и особенности  поведения
в них... Держи вот и топай в лес, чем богаты...
   Протянул ей большой зеленый тюбик и,  не  дожидаясь,  когда  скроется  за
деревьями, разоблачился  до  состояния  Адама,  выдавил  на  ладонь  толстую
пахучую колбаску, начал с груди. Прозрачная паста - по слухам,  из  арсенала
космонавтов - качественно собирала с тела пот и грязь, так что разить козлом
от них не будет, и на том спасибо...
   Одевшись, сковырнул с крыла номер и забросил его в воду. В здешних глухих
местах никого не удивишь мотоциклами без номеров и седоками без шлемов,  ГАИ
на  проселочных  дорогах  невидали  отроду...  Критически  обозрел  себя   в
мотоциклетное зеркальце  -  щетина  давно  перешла  в  рудименты  окладистой
бородки, в неярких, но добротных и недешевых свитере и куртке не похож ни на
вокзального  бродягу,  ни,  что  важнее,  на  юного  дезертира.  Сумка  тоже
неброская, но объемистая и прочная.
   Старательно располосовал ножом непромокаемую ткань на  полдюжины  кусков,
завернул  автомат,  магазины,  гранаты  -  что  бы  ни   было   написано   в
удостоверении, лучше не светиться с трещоткой на шее,  вокруг  какая-никакая
цивилизация... Каждому встречному корочки предъявлять  не  будешь,  особенно
тем, кто узрит тебя издали.
   Синяки на пояснице и под лопаткой  все  еще  ныли  -  грамотно  стреляли,
черти, жаль, не подденешь "тюфяк" под свитер, не тот образец, сразу бросится
в глаза... Сделал два узла из бушлатов, размахнулся и по очереди запустил их
в озеро. Благодаря броникам пошли  на  дно  моментально,  только  булькнуло.
Опрыскал все вокруг "Антисобакином", надел на ремень кобуру и ножны, прикрыл
свитером,  распихал  по  карманам  деньги,  приемник,  обоймы  к  пистолету.
Оказавшись в совершенно штатском виде, на миг почувствовал  себя  словно  бы
голым - привык за эти дни к тяжести  бронежилета.  Не  оглядываясь  на  лес,
нетерпеливо прикрикнул:
   - Мисс Деспард, пикник кончается, родители дома ждут!
   - Сейчас! - откликнулась она.
   Но ждать пришлось еще минут пять. Зато результат все  ожидания  оправдал:
из  леса  появилось  прямо-таки  очаровательное  создание,   живая   реклама
косметических фирм.
   Создание досадливо поморщилось;
   - Что ты уставился? Сам же велел накраситься, как индианке...
   - Это я от восхищения,- сказал Мазур.- Успел уже забыть, что в напарницах
у меня роковая женщина... Покажи-ка револьвер.
   Широко размахнувшись, бросил его в озеро, метрах  в  двадцати  от  берега
плеснуло, побежали круги. Джен горестно охнула:
   - Что ты...
   - Все, разоружилась,- сказал Мазур.- Дальше наш путь лежит  по  обитаемым
местам, где у милиции есть скверная привычка проверять документы и карманы.
   - Могли бы сделать разрешение, вроде твоего...
   - Ну, не смеши,- сказал Мазур.- Разрешение на пистолет у дамы, не знающей
по-русски ни слова? Кем тебя должны были представлять, а? Перетерпи...
   - Жалко. Словно голая осталась...
   - Ничего, привыкнешь.
   - А где мы будем садиться на поезд?
   -  С  поездом  придется  все  тщательно  обмозговать...-  сказал   Мазур,
разворачивая карту.- Не хочу я соваться на ближайшие станции - хоть это и не
города, а деревни, могли и там поставить тихарей.
   - Не на ходу же вскакивать?
   - На ходу, конечно, не стоит,- задумчиво сказал он.- На ходу и  я  не  на
всякий поезд вскочу, если скорость будет приличная,- не супермен же, в конце
концов... Есть идея. Посмотрим.  Садись  в  коляску.  Все,  начала  работать
легенда по варианту "Город". Не забыла?
   - Нет.
   Выехав опять на проселочную дорогу, он погнал на предельной скорости.  Но
сбавил  газ,  когда  впереди  показался  высоченный,  грязно-зеленого  цвета
"Урал", издали замигал фарами.  Сблизившись,  Мазур  увидел  военный  номер,
маячившие над кабиной головы в афганках - дуги тента были сдвинуты  сплошным
рядком,  сам  тент  снят,  на  продольных  скамейках  сидят  солдаты,  видны
автоматные стволы, над бортом высунула голову овчарка...
   Аккуратненько притерся к обочине, так, чтобы при необходимости рвануть  с
места. Никто  пока  что  не  наводил  на  него  оружия,  смотрели  скорее  с
любопытством, и явно не на него, а на его пассажирку.
   "Урал" остановился почти вровень с мотоциклом. Теперь Мазур разглядел  на
дверце эмблему внутренних  войск.  Распахнулась  дверца,  справа  на  дорогу
спрыгнул офицер при полевых погонах, быстрым шагом направился к Мазуру.
   - Учения, что ли? - жизнерадостно рявкнул он. Офицер, не ответив, подошел
вплотную. Лицо  у  него  было  напряженное,  серьезное,  не  тратя  времени,
спросил:
   - К Керижеку правильно еду?
   - Да, вообще-то,- сказал Мазур.
   - Туда, потом налево?
   - Да нет, командир, ошибочка,- сказал Мазур.-  Во-он  туда,  на  развилке
направо, как покажется ельник, еще раз направо  -  а  там  уж  по  прямой...
Случилось что?
   - Ты сам откуда, керижековский?
   - Да нет, мы с женой колмаковские, к свату собрались...
   - Солдат по дороге не видели?  В  камуфляже,  с  автоматами,  без  всяких
транспортных средств?
   - Ничего похожего,- сказал Мазур.- Витька Дрокин в камуфляже  на  рыбалку
поехал, так он год армейское донашивает... Что стряслось-то?
   Офицер досадливо пожевал губами, решился:
   - Смотались дезертиры. С оружием. Под Керижеком вырезали всех  на  ферме,
так что имей в виду, а лучше всего дуй в деревню, по  дорогам  не  болтайся.
Район вот-вот закроют, облава будет...
   - Ну, спасибо, командир,- сказал Мазур с встревоженным видом.- Раз  пошел
такой боевик, конечно, лучше сидеть дома...
   "Первую проверку выдержали",- подумал он, плавно выжимая рычаг. Проверка,
правда, была и не проверка, так себе, но все равно, подозрений не вызвали...
   Если они поедут по указанной Мазуром дороге, в Керижек не  прибудут  и  к
вечеру - уклонятся к северу, запутаются в безымянных стежках, судя по карте,
кончающихся в тайге. Ну и черт с  ними.  Вряд  ли  догадаются,  что  это  он
нарочно,- крайним, как водится, будет солдатик-шофер,  развилок  и  ельников
тут до чертовой матери, поди разберись...
   Ветер бил в лицо, дорога шла по сплошной тайге, потом  вывела  к  другой,
довольно широкой, снабженной кое-где синими указателями, поддерживавшимися в
неплохом состоянии. Через полчаса Мазур оставил позади Байкальскую область и
без  малейшего  триумфа  и  помпы  въехал  на  территорию  соседней.  Начали
попадаться встречные и попутные грузовики, легковушки, лесовозы - и  парочка
мотоциклов, один был не обременен номером, как и мазуровский.
   Судя по карте, совсем неподалеку проходила  асфальтированная  автострада,
транссибирская М-134,- но туда не стоило соваться, чтобы  не  напороться  на
случайный патруль. Следовало преодолеть  как  можно  большее  расстояние  по
глухим местам, и Мазур выжимал из мотоцикла все, на что  тот  был  способен.
Помаленьку кончался бензин - он пару раз,  почти  не  замедляя  хода,  левой
рукой снимал крышку и убеждался, что горючка убывает с нехорошей  быстротой.
Вскоре уровень бензина опустился ниже высокой трубки заборника -  и  кранты,
хоть и останется литров несколько, в карбюратор уже не попадет...
   Пришлось рискнуть и выехать на сто  тридцать  четвертую  ради  спрямления
пути. Сделав по ней километров пятнадцать, Мазур вновь свернул на  проселок.
Он уже дважды слышал  за  лесом  прорывавшееся  сквозь  стук  мотоциклетного
мотора мощное громыханье поездов.
   Финита. Гип-гип ура. Проселочная дорога  вела  к  железнодорожной  колее.
Двойной рядок рельсов, полное отсутствие линии  электропередачу,  невысокие,
черно-белые полосатые столбики - она, Транссибирская. Дорога шла параллельно
рельсам, метрах в десяти от них, справа - тайга, слева - поля.
   Мотор пару раз подозрительно чихал, и Мазур, наконец, решился  перейти  в
пехоту - благо увидел возле  путей  то,  что  искал.  Он  поехал  медленнее,
высмотрел подходящий просвет меж деревьев, повернул туда и,  подпрыгивая  на
корнях, ехал, пока дороги для мотоцикла не стало  никакой,  переднее  колесо
замерло меж двух близко стоящих сосен.
   - Приехали,- объявил он, выключая  мотор.-  Объявляю  перекур,  а  также,
ежели кто писать хочет...
   - Не хочу,- сказала Джен.- Душа стремится на поезд...
   - Аналогично.- Он сунул в рот  сигарету  и  протянул  ей.-  Ты  вроде  бы
бросала, но что-то вновь начала, я смотрю.
   - С тобой начнешь...
   - А что? По-моему, я тебя вполне грамотно вытаскиваю.
   - Вот только законы нарушаешь при этом с великолепной непринужденностью,-
усмехнулась Джен.
   - Эк, как в тебе законопослушание засело...
   - Рефлекс,- сказала она,  чуть  ли  не  виновато  пожимая  плечами.-  Что
поделаешь. Мы, конечно, не ангелы, случалось всякое, но я  представила,  как
средь бела дня и при  нескольких  свидетелях  вырубаю  шерифа  где-нибудь  в
Массачусетсе - мурашки по коже... Выгнали бы, как пить дать.
   - Подопрет - трех шерифов вырубишь,- проворчал Мазур.- Ладно, я тебя могу
обрадовать. Ничего особенно жуткого  мы  делать  отныне  не  будем  -  кроме
маленькой диверсии на железной  дороге.  Не  надо  падать  в  обморок,  мисс
Деспард, миледи. Я  же  сказал  -  маленькой.  Скорее  уж  хулиганство,  чем
диверсия. Ведь если я поезд под откос пущу,  нам  в  него  уже  не  сесть...
Покурила? Бери свою сумочку и пошли.
   Закинул на плечо свою - автомат и  все  прочее  были  завернуты  надежно,
железо не брякнуло. Они вышли на дорогу, и Мазур уверенно свернул в обратную
сторону. Несколько минут шагали вдоль рельсов, наконец показался светофор  -
двухцветный, стоявший меж колеями, над самой землей, по соседству с каким-то
серым металлическим ящиком. Красный не горел, светился зеленый.
   Мазур уже собрался было приступить к диверсии, но  по  ту  сторону  путей
показался верховой на невысокой,  мышиного  цвета  лошадке.  Пришлось  вновь
достать сигареты и сделать вид, что всецело поглощен прикуриванием.
   Всадник неторопливо проехал мимо, покосился с любопытством, но в разговор
вступать не стал.
   - Ковбой? - с любопытством спросила Джен.
   - Ага,- сказал Мазур, подметив висящий у  седла  кнут.-  Русский  ковбой.
Пастух, проще говоря. Кольта у него нет - так и  ваши  настоящие  ковбои  их
давненько уже не таскают. - Взглянул на  ее  напряженное  лицо,  подыскал  в
памяти подходящие архаические термины из английского и усмехнулся: -  Хочешь
исторический анекдот на  тему  верховой  езды?  В  семьсот  семнадцатом  наш
знаменитый император Петр  Первый  издал  указ:  "Офицерам  полков  пехотных
верхом на лошадях в расположение конных частей являться  запрет  кладу,  ибо
они своей гнусной посадкой, как собака на заборе  сидя,  возбуждают  смех  в
нижних  чинах  кавалерии,  служащий  к  ущербу  офицерской  чести".  Я  тебе
подлинный приказ цитирую...
   Она бледно улыбнулась:
   - А про вас что-нибудь подобное было? Про моряков, я имею в виду?
   - Ого! - сказал Мазур.- "Всем чинам экипажей  флотских,  от  матросов  до
адмиралов, в странах иноземных  бывая,  до  смерти  не  упиваться,  дабы  не
позорить  честь  флотскую  и  государство  Российское".  Понимал   император
флотскую психологию, слов нет...- Посмотрел вслед всаднику, казавшемуся  уже
игрушечным.- Начнем, пожалуй...
   Встал на  колени,  склонился,  приложил  ухо  к  прохладному  рельсу.  Не
почувствовал  ни  малейшего  содрогания  -  поезда  поблизости  не  имелось.
Выпрямился, задрав свитер, достал пистолет и, не колеблясь, метров с  десяти
дважды выстрелил по линиям светофора.
   Взлетело стеклянное крошево, зеленый огонек погас. Подобрав гильзы, Мазур
подтолкнул Джен:
   - Пошли, живенько!
   И быстрым шагом направился навстречу ожидавшемуся поезду, в  ту  сторону,
откуда они примчались.
   - Правда, не будет аварии? - спросила Джен.
   - Какая там авария,- отмахнулся он.- Встречного состава не  будет,  иначе
не горел бы зеленый, да и движение тут подчиняется тем же законам, что и  на
шоссе, правостороннее, это колея для тех, что идут на восток...
   - Но могут вызвать полицию...
   - Мне, конечно, грустно с тобой делиться  печальными  секретами,-  сказал
Мазур.- Но с прискорбием должен объяснить, что не будет ни особенного  шума,
ни удивления. У нас сейчас на железных дорогах хулиганят вовсю  -  светофоры
бьют, камнями окна выбивают, кладут на рельсы всякую дрянь.  Времена  такие,
смутные и зыбкие, порядок  подрасшатался...  А  потому  никто  и  не  станет
особенно удивляться. Спишут на проделки окрестных тинейджеров,  свяжутся  со
станцией  по  радио  и  преспокойно  поедут  дальше.  Светофор  для  того  и
поставлен,  чтобы  его  можно  было  заметить  издалека,   затормозят,   как
миленькие...
   Отойдя метров на триста от места, где он столь бесцеремонно  нахулиганил,
Мазур свернул в лес. Отыскав подходящую колоду,  они  присели  под  деревом,
метрах в пятнадцати от опушки.  Справа  раздался  перестук  колес  -это  шел
состав с той стороны, куда они стремились. За  деревьями  мелькнули  зеленые
пассажирские вагоны, состав пролетел, не снижая скорости.
   Неизвестно, сколько придется ждать. Чтобы не терять времени, Мазур  начал
в темпе просвещать Джен - подробно рассказывал,  что  из  себя  представляют
российские поезда, и как себя следует вести, чтобы не возбуждать подозрений.
Начал с общих вагонов - еще неясно, куда предстоит попасть, может,  придется
трястись на жестких скамьях...
   Джен прилежно слушала, и глаза помаленьку круглели.  В  самом  деле,  для
благополучного западного человека сие диковато. Но Мазур  не  чувствовал  ни
обиды за державу, ни позывов ущемленной гордости - некогда было.
   Оказалось,  торопился  напрасно  -  успел  все  растолковать  подробно  и
вдумчиво, а поезда все не было. Минут сорок они решительно  не  знали,  куда
себя девать, то перебрасывались пустяковыми фразами,  то  пытались  развлечь
друг друга анекдотами. Смешно, но Мазур и впрямь самую чуточку  ощущал  себя
партизаном, устроившим диверсию на оккупированной территории...
   Как водится, далекий шум поезда послышался в  самый  неожиданный  момент.
Меж стволов Мазур видел кусочек рельсового пути -  показалось  могучее  рыло
тепловоза, багажно-почтовый вагон... А что, если  при  нынешнем  бардаке  он
попросту пролетит мимо, наплевав  на  отсутствие  светофора?  Сегодня  всего
можно ожидать...
   Нет, сработало - послышался адский визг  и  скрежет,  состав  затормозил,
уйдя из поля зрения. Джен  вскочила,  Мазур  поднялся  следом,  потянулся  и
сказал:
   - Ну, работай на совесть...
   Им пришлось пройти лесом, параллельно дороге, метров двести  -  Мазур  не
вполне верно выбрал место. Так, вон те вагоны - общие, вон те -  плацкарт...
Двери открыты, железные приступочки опущены, чуть ли  не  у  каждого  вагона
толпится табунок любопытных пассажиров, мужик в железнодорожном кителе,  без
фуражки, промчался в сторону тепловоза, за ним поспешает молодой милицейский
сержант, придерживая длинную дубинку на боку...
   Они как ни в чем не бывало вышли из  леса  и  не  спеша  двинулись  вдоль
вагонов к голове поезда. Все было проделано столь буднично и  непринужденно,
что никто не обратил на них внимания,- все-таки не отличались ни одеждой, ни
количеством конечностей, самые обыкновенные люди, кому в голову придет...
   Мазур охотнее всего забрался бы в купейный, где гораздо проще укрыться от
любопытных глаз. Но до купейных они добраться не успели - железнодорожник  в
сопровождении милиционера понесся назад, чуть ли не галопом, махая рукой  на
стоявших у лесенок,
   - По вагонам, по вагонам! Сейчас поедем! Скорее всего, с графиком  что-то
было не в порядке, и сзади нагонял попутный. Милиционер тоже махал рукой,  и
пассажиры живенько полезли в вагоны.  Мазур  с  Джен  преспокойно  поднялись
следом, как свои люди. Он прямиком направился в вагон, готовый к сложностям,
и  сложности  начались  практически  моментально.   Дорогу   ему   бдительно
загородила проводница, дебелая деваха в мятой форменной рубашке:
   - Эй, а ты куда это? Что-то я тебя не припомню... Клыками она не щелкала-
лаяла, в общем, по обязанности. В тамбуре, кроме них, никого  уже  не  было.
Изобразив самую обаятельную и примирительную улыбку, Мазур сказал:
   - Да  понимаешь,  мы  с  женой  в  общем  ехали,  и  больше  нет  никакой
возможности.  Жена  на  третьем  месяце,  а  там  такой  контингент...  Эта,
светленькая, сказала, у вас места есть. Неужто не договоримся?
   Проводница обозрела его с ног до головы - трезвого и одетого  не  так  уж
плохо - хмыкнула:
   - Что ж ты жену на третьем месяце в общий потащил?
   - Не было билетов,- осторожно сказал Мазур.-А в Иркутск нужно позарез.  Я
так и думал, потом освободится что-нибудь...
   - Освободится...- проворчала она.- А ревизоры?
   - А моя горячая, от чистого сердца, благодарность? -  сказал  Мазур.-  Мы
хоть и не кавказцы, однако насчет благодарности не хуже понимаем...  Сколько
там нужно мужских достоинств?
   - Чего-о?
   - А вот,- сказал Мазур, демонстрируя сотенную купюру.- У  этого  обормота
на телеге все мужское достоинство наружу, потому так и прозвали...
   Она фыркнула:
   - Я и не замечала что-то...- повернулась к Джен.- Чего молчишь? Придумаем
что-нибудь, ладно...
   - Да она не говорит,- сказал Мазур.- И не слышит. Я серьезно. Глухонемая.
   - Иди ты!
   - Точно,- сказал он, посерьезнев лицом.  Вот  тут  проводница  распахнула
глаза до пределов  возможного,  тщетно  пытаясь  скрыть  чуточку  брезгливое
любопытство:
   - Иди ты... А и правда... Что, совсем-совсем?
   - Ага,-  Мазур  вздохнул  и  добросовестно  изобразил  перед  лицом  Джен
какие-то загадочные фигуры, всеми десятью пальцами.
   Она ответила столь же тарабарскими знаками. Проводница дозрела, с первого
взгляда видно:
   - Нет, ну надо же... А красивая. Слушай, а не боишься, что  дите...  нет,
точно не слышит? Отчаянный ты мужик... Пошли, Там боковых мест  куча,  езжай
до самого Иркутска...
   Все удовольствие обошлось Мазуру в мизерную по сравнению с его  денежными
запасами сумму. Проводница (уже обращавшаяся с Джен, как  с  пустым  местом)
быстро спрятала денежку, провела к боковым местам и  удалилась,  то  и  дело
оглядываясь, крутя головой. Они уселись, поставив сумку Мазура  под  столик.
Джен облегченно вздохнула, косясь на ряды откинутых полок, как на  клетки  с
экзотическими зверями.
   С точки зрения Мазура, ничего экзотического  там  не  имелось:  в  отсеке
напротив них на трех из четырех  полок  безмятежно  дрыхли,  выставив  голые
пятки из-под сероватых простыней, справа раздавалась громкая пьяная болтовня
с неизбежной примесью матов, слева плакал ребенок и мамаша  тщетно  пыталась
его успокоить, в проходе, уцепившись за верхнюю полку, стоял мужичок в майке
и, пошатываясь, пытался что-то сообразить - скорее всего,  в  какую  сторону
следует двигаться, чтобы отыскать туалет. Где-то курили - а соседи  крикливо
урезонивали. Где-то раздавалась совершенно непонятная речь - то ли кавказцы,
то ли среднеазиаты во весь  голос  обсуждали  свои  загадочные  проблемы,  а
может,  попросту  травили  анекдоты,  кто  их  разберет.  В  общем,   ничего
необычного  -  растелешенность,  суета,  гомон  и  полнейшее   пренебрежение
светскими условностями. И  нельзя  сказать,  чтобы  запахи  были  такими  уж
ужасными. Обычный плацкартный вагон. Для Мазура, разумеется.
   Раздалось негромкое мяуканье. Мазур недоумевающе оглянулся.
   На столике стояла корзинка-клетка из железных прутиков, с  ручками,  и  в
ней маялся здоровенный рыжий котище, Простоволосая бабуля,  единственная  из
четырех  соседей  Мазура  по  отсеку  не  спавшая,  перехватив  его  взгляд,
оживилась. Сейчас пойдет в атаку, определил он.
   Точно. Старушка шустро пересела на самый конец полки, поближе к ним, и, с
обрадованным видом истосковавшейся по собеседникам общительной души, открыла
огонь:
   - Что-то я вас не видела... На станции сели? Разве тут станция где-то?
   - Из общего  вагона  перешли,-  сказал  Мазур,  разворачиваясь  к  ней  и
покоряясь неизбежному.- Надо же, чуть руку не сломал, когда  затормозили,  в
стенку так и врезался...
   - Ох, а у меня Васька со столика кувыркнулся! - она кивнула на кота.-Сама
чуть по стеночке не размазалась... А это жена ваша?
   И началось... Повздыхав для порядка над глухонемой красавицей (и похвалив
Мазура за то, что не побоялся взять  в  жены  увечную,  на  что  он  скромно
опустил глаза), бабулька с ходу  стала  выкладывать  всю  свою  подноготную.
Мазур моментально узнал, что годочков ей  семьдесят  один,  едет  к  сыну  в
Иркутск, а сын мужик хороший, хоть  и  закладывает  да  потихоньку  от  жены
бегает налево, а ведь и не  мальчик  уже,  ровесник  Мазура  (весь  в  батю,
шалопута, тоже ухарь был, ох, я с им наплакалась, пока не сообразила поленом
колошматить)... И так далее, и тому подобное. Поскольку от  Мазура  в  ответ
ждали такой же ширости души, он старался оправдать  ожидания  -  военный,  в
отпуске, везет жену к брату (нет, брат-то нормальный, слышит-говорит, это уж
жене одной так не повезло из всей родовы...)...
   Потом Пелагея Филипповна, добрая душа, выговорившись немного и  приустав,
взялась жалеть Джен еще активнее - и старательно потчевать  домашним  салом,
которое американка, ручаться можно, видела впервые в жизни. С немой  мольбой
покосилась на Мазура. Тот опустил веки: что это за русский человек,  если  в
жизни не видел сала?!
   Джен покорно принялась жевать. Судя по ее  лицу,  ожидала  худшего.  Часа
через полтора пьяная  компания,  к  счастью,  сошла,  стало  потише.  Бабуля
прилегла вздремнуть. За окнами уже  смеркалось,  и  никто  их  пока  что  не
потревожил, все шло отлично...
   Увы, на очередной станции вошли трое хмырей, Мазуру с первого взгляда  не
понравившихся - этакая приблатненная шелупонь, шагавшая по проходу  с  видом
полновластных хозяев жизни, развязная напоказ. Задержались возле Джен, нагло
обозрели - и приземлились  на  опустевшие  места  пьянчуг,  по  соседству  с
отсеком Мазура. Однако, против его ожиданий, спиртное доставать не спешили -
сидели, лениво  перекидываясь  негромкими  фразами  с  примесью  определенно
блатного жаргона. У одного Мазур заметил татуировку на пальцах, компания ему
не нравилась все сильнее - от нее так и веяло грядущим  беспокойством,  раза
два, не особенно и понижая голос, проехались насчет женских статей Джен. При
необходимости, конечно,  ему  ничего  не  стоило  сделать  из  троицы  салат
по-флотски, но любой скандал означал неизбежное появление милиции,  протокол
и прочие удовольствия...
   - А интересно, зачем старому чмырю такая  кошечка?  -  совсем  уж  громко
поинтересовался самый высокий.- Володя, ну что он с ней делать будет?  Своим
вялым?
   Мазур внимательно, многообещающе посмотрел на него. Тот ответил нахальной
ухмылкой: ну, что ты мне сделаешь? Плюнув мысленно, Мазур отвернулся.
   Они совершенно трезвые, все трое. И багажа нет. Никакого. Старый, избитый
прием: скандал, драка, появляются стражи  порядка,  всем  действующим  лицам
предлагается пройти куда следует - применительно к обстановке это  означает,
что придется где-то сойти... А там и группа захвата, как из-под земли.
   Мазур не мог определить, подсадка это или обыкновенное хамье, и злился на
себя, все сильнее поддаваясь беспокойству. В его положении приходилось  быть
святее папы римского, потому что поезд ничем не отличается сейчас для них от
надежного  капкана...  Если  это  подсадка,  придется  давить   на   психику
автоматом... а что потом? Стоп-кран, в тайгу... Скверно.
   Потрогал ногой сумку, задвигая ее поглубже. Все  четверо  соседей  спали,
даже кот задремал. Эх,  бодрствуй  бабуся  Пелагея  Филипповна,  соколом  бы
налетела на ворога, отчитала по-простому, по-русски,  чтобы  не  вязались  к
увечной при живом-то муже... Провинциальный народ не настолько еще  освинел,
чтобы применять рукоприкладство к старухам, тут вам не город...
   Джен коснулась его локтя, показала пальцем себе в  грудь,  в  направлении
туалета. Он кивнул, похлопал по руке - тоже нервничала, видела по  поведению
этой троицы, что что-то тут нечисто, вовсе не обязательно знать язык...
   Она удалилась. И почти сразу же высокий с дружком встали, довольно громко
высокий сообщил оставшемуся дружку:
   - Володь, ты пока сиди, а мы крошке поможем джинсики расстегнуть,  может,
и найдем там чего интересного...
   И, ускоряя шаг, двинулись вслед за девушкой. Оставшийся  третий,  тот,  с
наколками, в ярко-синей куртке, уставился на Мазура с вызовом - но Мазур, не
обращая на него внимания, кинулся следом.
   В тамбуре, у двери туалета - Джен уже  успела  войти  -  он  нос  к  носу
столкнулся с обоими. Успел еще сказать:
   - Эй, полегче...
   И говорить стало некогда. Реакция спасла. Увидев молниеносно  дернувшуюся
к нему руку - ребро ладони определенно  шло  на  вырубающий  прием  -  Мазур
неуловимо для  глаза  посторонился,  перехватил  запястье,  встретил  пальцы
торцом ладони... Высокий поневоле  взвыл,  столкнувшись  с  неизвестным  ему
захватом из  спецкурса  "бой  на  ограниченном  пространстве".  Р-раз!  Два!
Коленом!
   Послав согнувшегося пополам противника головой вперед так, чтобы  макушка
качественно и чувствительно пришла в соприкосновение с дверью, Мазур отметил
краем глаза шевеление в проходе, быстро удалявшееся синее  пятно.  Сообразил
вдруг и, отбросив коленом бесчувственного парня, кинулся в вагон.
   В противоположном конце уже захлопнулась  дверь,  ведущая  в  межвагонное
пространство. Сумки под столиком не  было.  Мазур  наддал.  Ну  конечно  же,
конечно - он, должно быть, чересчур уж внимателен был к своей сумке,  и  они
решили, там есть чем поживиться, выманили с помощью  нехитрого  финта...  Не
прыгнет же с поезда на ходу, сука такая?
   Мазур мчался, распахивая двери, отталкивая попадавшихся на пути  людей  -
но не теряя головы, ожидая возможного нападения  на  случай,  если  все  еще
сложнее. Мелькали испуганные лица, кто-то охнул, отлетая к стене...
   С шумом распахнулась очередная дверь. Ага! Володя в синей куртке сидел на
корточках над расстегнутой сумкой, ничуть не опасаясь вторжения ее  хозяина,
по расслабленной позе видно -  должно  быть,  полагал,  что  дружки  надежно
вырубят лоха, вполне возможно, этот номер был отработан давно...
   Но тут еще  и  кое-что  другое...  Глаза  у  вора,  честное  слово,  были
прямо-таки квадратными. Медленно подняв на  Мазура  бледное  лицо,  он,  как
сидел на корточках, так и отступил-отпрыгнул к стене, заслонился руками:
   - Шеф, ты спокойно, все п-путем...
   Мазур  видел  со  своего  места,  что   в   расстегнутой   сумке,   среди
разворошенной непромокаемой ткани матово поблескивает черный ствол автомата,
зеленеют кругленькие гранаты... Шагнул вперед, еще плохо представляя, что  в
столь дурацкой ситуации делать.
   - Шеф, договоримся... Бля буду, не знал... Поезд  ощутимо  замедлял  ход.
Мазур  все  еще  подыскивал  слова,  с  помощью  которых  мог  бы   удержать
незадачливого вора в его заблуждении - шакаленок  решил,  что  столкнулся  с
волком,- но тут Володя  взвился,  словно  подброшенный  пружиной.  Сверкнуло
узкое лезвие. Мазур без труда отклонился, промедлил  с  ударом  -распахнутая
сумка волновала его больше, чем  желание  немедленно  располовинить  челюсть
грабителю  -  и  тот,  кошкой  метнувшись  к  двери,  ускользнул  в   тамбур
одновременно со стуком распахнувшейся противоположной двери.
   - Эт-то что такое? - рявкнул молодой, но весьма начальственный голос.
   Хорошо, что Мазур вовремя подавил рефлекс и удержал руку. Перед ним стоял
давешний сержант, придав себе самый  грозный  облик,  поигрывая  вынутой  из
петли дубинкой с перекладиной.
   - Что такое, гражданин? - повторил он сурово.- Носитесь  по  поезду,  как
дети малые, людей пихаете, пассажиры жалуются... А не дыхнуть ли нам?
   - Он у меня сумку украл,- нетерпеливо сказал Мазур.- Догнал,  успел...  у
него нож.
   - А документики?
   - У него?
   -У вас, гражданин, у вас...
   Мазур стоял меж ним  и  сумкой,  но  прекрасно  понимал,  что  не  сможет
заслонить ее от взгляда случайного.  Если  что  -  придется  вырубать  этого
симпатичного парнишку... или все же рискнуть и показать удостоверение,  ведь
смастерили же ради чего-то?
   - Говорю вам, у него нож! - повысил голос Мазур.- Там еще двое...
   Он показал пальцем, и сержант, движимый чисто профессиональным рефлексом,
поневоле уставился в квадратное мутное  окошко.  Мазур  плавно  переместился
влево, моментально опустился на колени и звучно застегнул "молнию".  Сержант
обернулся:
   - А вы...
   И тут же оба полетели на стену - заскрипело, лязгнуло, поезд  замер,  как
вкопанный. Слева виднелся бетонный забор с  огромными  красными  буквами  НЕ
КУРИТЬ. Станция, подумал Мазур. Видимо, к ней и подгадывали...
   - Впер-ред...- сержант с похвальной быстротой извлек пистолет и кинулся в
том направлении, повелительным кивком велев Мазуру не отставать.
   Поздно, улетела птичка... У распахнутой наружной двери стояла  незнакомая
проводница, матерясь во весь голос. Завидев сержанта, заорала:
   - Костя, ну где ты ходишь? Трое спрыгнули, звезданул мне по шее так,  что
руки не гнутся...
   - Говорил я вам,- сказал Мазур.- Видимо, хотел выгрести  что  поценнее  и
сойти на станции...
   - Ясно,- сказал сержант тоном человека, которому ничего еще не ясно.-  Вы
в каком вагоне, гражданин? Пройдемте-ка...
   - Костя! - воззвала проводница.
   - Ну, а что я сделаю? - вполне логично вопросил в ответ сержант.- Лови их
теперь по закоулкам... Скажи Степану, пусть свяжется  со  станцией,  хоть  и
толку-то нуль...
   Тут,  в  довершение  всего,  появилась  проводница  из  Мазурова  вагона,
затараторила:
   - Ох, вот вы где... А там супруга ваша мечется,  спросить  же  ничего  не
может, я и не знаю, как ей на пальцах полагается растолковать... Я  ж  знаю,
на пальцах они понимают, да не умею...
   Сержант снял фуражку, старательно отер лоб:
   - Кому на пальцах? Чего на пальцах? Ленка, что у нас сегодня за балаган?
   В результате к своему месту Мазур возвращался во главе  целой  процессии:
дебелая  Ленка  растолковывала  сержанту  насчет  немой  жены   "этого   вот
гражданина",  вторая  проводница  увязалась  следом  и  вяло  жаловалась  на
оглоушившего ее мазурика. Сержант молчал и тихо сатанел.
   Джен вскочила им навстречу, тщетно пытаясь  хоть  что-то  понять.  Больше
всего Мазур боялся, что она сгоряча начнет разбрасывать приемчиками всю  эту
ораву, а потому еще издали сделал самую веселую физиономию, изображая руками
нечто  непонятное  ему  самому.  От  толчка   проснулась   бабушка   Пелагея
Филипповна.  Решив  почему-то,  что  ее  нового  попутчика  обижают,  как  и
предвидел Мазур, соколом налетела на ворога, хоть и  не  на  того,  на  кого
следовало бы, взахлеб рассказывая, какие симпатичные и милые люди  этот  вот
военный и его жена, которая увечная, бедняжка...
   Похоже, больше всего на свете сержанту хотелось пальнуть  в  потолок.  Он
успокоился гигантским усилием воли, присел подальше от Филипповны и воззвал:
   - Так, все молчат! Ну помолчите вы, граждане,  не  в  Думе!  Это  у  нас,
значит, потерпевший... Документики попрошу.
   Мазур сунул ему паспорт, жестами велел Джен сделать то же самое.  Сержант
привычно стал листать...  "Мать  твою,-  подумал  Мазур,-  там  нет  никаких
отметок о браке, а они все орут про жену..." И точно, сержант поднял голову,
заложив пальцем соответствующую страничку:
   - Говорите, жена...
   Мазур,  чтобы  побыстрее  со  всем  этим  покончить,  сунул  ему  красное
удостоверение.
   - Та-ак...- сказал сержант. Раскрыл.- Ого...- прочитал до конца.- Эге...-
еще раз перечитал и вернул Мазуру.- Н-ну,  понятно...  У  вас  они,  значит,
ничего не взяли, товарищ полковник?
   Окружающие воззрились на Мазура так, словно полковников не видели никогда
в жизни. Ну, понятно: в форме и генерал  не  вызывает  особого  интереса,  а
когда твой штатский попутчик вдруг оказывается в неплохих чинах...
   - Ничего,- сказал Мазур.
   - Точно посмотрели?
   - Ага.
   Сержант  сделал  движение,  словно  хотел  сам  заглянуть  в  сумку,-  но
опомнился, почесал в затылке:
   - Э.э...
   -  Вот  именно,-  сказал  Мазур  с  многозначительным   видом,   постучав
указательным пальцем по удостоверению.- Все  там,  и  вообще...-  с  намеком
покосился на окружающих.- Все в порядке, сержант, обошлось.
   - А может, нужно по рации? Может, тут  что-нибудь  этакое...-  он  сделал
несколько  загадочных  жестов,  явно  пытаясь  выяснить,  не   потребно   ли
загадочному полковнику вмешательство спецслужб.- Если уж такое дело...
   Поезд, дернувшись взад-вперед, медленно пополз к станции.
   - Да нет,- сказал Мазур.- Обыкновенное ворье, положили  глаз  на  хорошую
сумку... Что от меня требуется?
   - Да что тут требуется...- развел  руками  сержант.-  Я  сейчас  протокол
составлю, а вы в... докуда едете? В Иркутске заявите в линейный отдел.  Я  ж
не Шерлок Холмс, моя задача - следить за порядком. Если уж успели спрыгнуть,
где их теперь ловить? Таких нынче по  поездам  немеряно...-  Он  вытащил  из
планшетки лист белой бумаги и, вновь оказавшись в привычных обстоятельствах,
исполнился уверенности: - Так. Лен, иди-ка в свой вагон, ты все равно  и  не
видела ничего...
   - Да, а кому по шее двинули?
   - С твоей шеей потом закончим, сначала с гражданина показания сниму,-  он
спохватился: - Я кому сказал - идти к Степану?
   - Так станция уже...
   - Ну вот и иди на вокзал!  Сообщишь  дежурному,  пусть  даст  приметы  по
линии. И иди, и иди...
   Протокол  он  составил  довольно   быстро.   Мазур   расписался   крупной
неразборчивой  закорючкой,  не  читая.  Джен  тоже  пришлось  расписаться  -
сообразила поставить такую же закорючку. Сержант еще раз наказал  непременно
подать заявление в Иркутске и удалился.
   Мазур прижался затылком к вагонной переборке,  прикрыл  глаза.  На  ощупь
нашел ладонь Джен, стиснул. В висках  жарко  колотилась  кровь.  Он  глубоко
вдохнул несколько раз, приводя дыхание в норму, подумав, что такая поездочка
принесет седых волос больше, чем все предшествующие задания...
   Поезд вновь остановился - на сей раз неспешно, плавно. За  окнами  стояли
люди с чемоданами.
   - Ох, я бы этому ворью руки рубила...- призналась бабушка.
   - Золотые слова, Пелагея Филипповна...- сказал Мазур с закрытыми глазами.

   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
   СОРОК ВОСЕМЬ УТЮГОВ НА ПОДОКОННИКЕ
   Ночь прошла спокойно. Мазур, игнорируя укоризненные  взгляды  старушки  с
котом, устроил Джен на верхней полке, а сам лег на нижнюю, поставив сумки  в
тесный  ящик,  образованный  сложенным  столиком.  Предварительно  помог  ей
управиться с наволочкой - моментально пришел на помощь, едва она  беспомощно
уставилась на пакет с бельем, и никто ничего не заметил. Простыни,  конечно,
оказались сыроватыми, как и надлежит.  Несмотря  на  не  отпускавшее  ни  на
секунду напряжение, Мазур искренне позабавился в душе,  глядя,  как  Джен  с
неописуемым выражением в глазах комкает влажную простыню, привыкая к  мысли,
что придется на это лечь. В конце концов она, сняв лишь кроссовки,  улеглась
поверх одеяла - но это  никого  не  могло,  пожалуй,  удивить  или  привлечь
внимание, мало ли какие у людей привычки...
   Когда  погасили  свет,  вагон   быстро   угомонился.   Шумных   компаний,
рассевшихся за бутылкой, к счастью, не оказалось - зато из соседнего вагона,
что был ближе к хвосту, доносились пьяные голоса,  один  раз  в  межвагонном
тамбуре определенно произошла короткая свара  с  дракой.  Слышно  было,  как
растаскивают дуэлянтов, как  матерится  проводница,  грозя  ссадить  всех  к
чертовой матери еще до Ордынского, и лениво отлаиваются нарушители порядка.
   Неизвестно, спала ли Джен - по крайней мере, ворочалась она редко.  Мазур
положил пистолет под  подушку  и  временами  погружался  в  чуткий  полусон,
подобный собачьему, моментально приоткрывая глаза,  стоило  раздаться  шагам
или скрипу двери. В конце  вагона  расхныкался  ребенок,  но  потом  притих.
Отсека через три шепталась давешняя парочка, судя по  сопровождавшему  паузы
шуршанию, кавалер то и дело пробовал распускать руки, но получал  отпор  под
сдавленно-кокетливое хихиканье.
   Иногда  Мазур,  взглянув  на  столик  у   окна,   видел,   как   сверкают
фосфорически-зеленым глаза смирнехонько сидевшего в своей переносной  тюрьме
кота. И вновь опускал веки, чтобы минут через  десять  вынырнуть  из  легкой
дремы.  Пару  раз  даже  снились  сны  -  нечто   неуловимое,   забывавшееся
моментально, но, несомненно, кошмарное или близкое к тому.
   Поезд дважды останавливался на крохотных станциях, но лишь во второй  раз
к ним в вагон подсела замотанная  жизнью  женщина  лет  сорока  с  маленькой
дочкой, на подсадку ничуть не походившая.
   ...Утром Джен отправилась в туалет, как на Голгофу. Как  ни  удивительно,
проводница взялась кипятить титан уже в девять, и  они,  заполучив  кипяток,
сварганили вполне приличный кофе. Угостили котовладелицу Пелагею Филипповну,
в благодарность рассказавшую длиннющую историю о том, как ее зять  с  евоным
братом отправились на рыбалку, но спьяну утопили мотор, однако  ничуть  этим
не огорчились, поскольку рыбалка была исключительно  предлогом,  водки  было
запасено море разливанное - и  безжалостный  рыбинспектор  Щербак,  решивший
было,  что  накрыл  с  поличным  злостных  браконьеров,   был   потерпевшими
кораблекрушение споен в момент столь  надежно,  что  сам  на  обратном  пути
утопил казенную рацию.
   Когда бабуля сошла километров за полсотни до  Ордынского,  Мазур  на  миг
ощутил себя осиротевшим - не столько из лирических чувств,  сколько  оттого,
что Филипповна служила идеальным прикрытием, любой, кто сел в  вагон  позже,
посчитал бы, что она едет с  Мазуром,  и  они,  несомненно,  родственники  -
ворковали, словно два голубка, поминутно  именуя  друг  друга  Степанычем  и
Филипповной, гоняя кофеек...
   Хрипел динамик, гоняя осточертевшую  еще  вчера  культурную  программу  -
юбочка из плюша, а он такой, мой новый парень, просто чумовой,  не  лей  мне
чай на спину...
   Висевшее на стене у титана расписание он запомнил  хорошо.  Одна  беда  -
провести с Джен  военный  совет  было  решительно  невозможно.  Приближалось
Ордынское, и Мазур немного беспокоился - по профессиональной привычке  холил
и лелеял пессимизм. Юный сержант мог и доложить о случившемся по  радио,  на
всякий случай упомянуть о загадочном полковнике  с  грозным  удостоверением.
Наконец, вся эта сцена все же  могла  оказаться  хорошо  срежиссированной  и
искусно поставленной  попыткой  ознакомиться  с  багажом  похожего  по  всем
приметам на разыскиваемого пассажира. Если так, группа захвата уже в  поезде
- или дожидается в Ордынском. Сам он без особого труда прыгнул бы  с  поезда
на полном ходу - но Джен за собой не потащишь, шею сломает, как пить дать...
Вряд ли они сунут агентуру на все без исключения поезда - чересчур много  их
проходит в обеих направлениях, тут никаких кадров не напасешься...
   В конце концов Мазур решился. За неполные  сутки  успел  присмотреться  к
попутчикам,  среди  них  вроде  бы  не  замечалось  криминальных  личностей,
способных  повторить  вчерашний  финт.  До  Ордынского,  даже   если   поезд
запаздывал, оставалось каких-то полчаса, нужно позарез поговорить...
   Хорошо еще, что никто не заставляет непременно убирать постель на светлое
время дня. Мазур  кивнул  Джен  и  первым  вышел  в  пустой  тамбур,  достал
сигареты, стоя так, чтобы ни на миг не упускать  из  виду  свою  постель.  С
превеликим наслаждением сделал длинную затяжку. Тихо сказал:
   - Ну, глухонемая, можешь пока говорить...
   - Ничего, если я закурю? Та девушка курила...
   -  Держи,-  Мазур  щелкнул  зажигалкой.-  Примерно  через  полчаса  будет
Ордынское.
   - Выходим?
   - Нет,- сказал он решительно.- Опасно.  Уж  вокзалы-то  они  возьмут  под
наблюдение в первую очередь...
   - Тогда?
   - Есть идея,- сказал он быстро.-  Рвану  стоп-кран,  когда  будем  еще  в
городе, спрыгнем и махнем деловым шагом. Ей-богу, сойдет с рук. С  замком  я
справлюсь, не сейф... Теперь вот что... Я не специалист по выявлению слежки,
меня такому и не учили. Так что твоя задача  -  во  все  глаза  смотреть  на
перрон, когда будем стоять в Ордынском. Можешь засечь тихарей в штатском?
   - Запросто,- сказала она лихо.- Уж чему-чему, а этому нас учили.
   - Только особенно не пялься. Прикрывайся ладонью, что ли, напусти на себя
поэтический вид, задумчивый...
   - Не учи. Справлюсь. По-моему, сыщики везде одинаковы.  Конечно,  за  то,
что с маху выявлю всех поголовно и отличу каждого зеваку от наблюдателя,  не
ручаюсь, но если вокзал обставлен, засеку.
   - Ну-ну... Явка твоя где?
   Она поколебалась, но все же ответила:
   - На улице Ленина...
   - Задача упрощается,- сказал Мазур.- Улица Ленина- это, как правило,  или
самый центр, или близко к нему. Был у нас такой народный обычай,  я  имею  в
виду правила наименования улиц...
   - Но я тебя прошу - не стоит идти со мной  в  квартиру.  Я  тебе  верю  -
однако мне могут и не поверить...
   - Решат, что я тебя перевербовал, а?
   - Сам понимаешь, наши игры...
   - Понимаю,- сказал Мазур серьезно.- Ну, пошли? Ты, смотри, не заговори  в
вагоне на радостях...
   - Мм-м,- старательно промычала она, гася сигарету в  консервной  баночке,
прикрепленной к окну.
   ...В Ордынское прибыли с  мизерным  по  российским  меркам  опозданием  -
всего-то на двенадцать минут. К поезду обрадованно хлынул невеликий  табунок
пассажиров. Мазур сидел вполоборота к окну, кося глазом. Здание вокзала  еще
дореволюционной  постройки,  темно-розовое  с  белыми  обводами,   а   рядом
современная пристройка, уродливый куб из серого бетона и мутноватого стекла.
Неизбежные коммерческие киоски, задумчиво гуляет милиционер в форме, поодаль
устроились цыгане, сложив чемоданы и мешки в громадную кучу,  вон  та  кучка
стриженых, одетых чуть ли не  в  рванье,-  явно  призывники,  нынче  осенний
призыв. Не тот рекрут пошел, ох, не тот - машинально погоревал Мазур.  Квел,
пьян в сиську, а до чего уныл...
   Джен сидела, вовсе отвернувшись от окна, смотрелась в круглое  зеркальце,
прилежно наводя макияж. Неплохо, отметил Мазур. Вновь попытался вычислить  в
перронной суете тихарей, но ничего не получилось, не хватало навыка. Вон тот
показался подозрительным, очень уж бдительно таращится на перрон, башкой так
и вертит... нет, к нему с радостным видом подлетел второй, показал сетку  со
множеством пивных бутылок, и оба браво двинулись куда-то за угол, меж старым
вокзалом и новым. Милиционер проводил их  профессионально  долгим  взглядом,
развернулся, зашагал в другую сторону.
   Прошли двое в кожаных куртках - то ли высматривая свободное место, то  ли
совсем другое высматривая... Мазур  украдкой  проводил  их  взглядом:  нашли
место, сели, возятся с сумкой... Вид совершенно беспечный- игра?
   Вновь стукнула дверь. Послышался веселый, звонкий голос:
   - Ронни, я понимаю, что по-русски  ты  не  знаешь  ни  слова,  но  цифры,
позволь тебе заметить, у русских  точно  такие  же,  как  у  нас.  И  "пять"
означает пятый вагон, а не восьмой...
   - Промахнулся, извини. Зато  посмотри,  какое  зрелище  -  сущая  Италия,
обшарпанная окраина, где белье сохнет на веревках поперек улочки, а  мужчины
гуляют в плавках...
   Говорили по-английски, с характерным южным выговором  -  врастяжку,  чуть
гнусаво, Мазур и сам так мог при нужде. Он спокойно, даже скучающе, повернул
голову. По проходу не спеша прошли трое импортных людей -  молодые  парни  в
хороших  джинсах  и  ярких  куртках,  с  небольшими   рюкзаками,   какими-то
пластиковыми футлярами. В полной уверенности, что ни одна живая душа  их  не
понимает, они весело и раскованно комментировали все, что видели на  пути  -
без брезгливости, но с нескрываемой насмешкой. На перроне захрипел  динамик,
поезд дернулся и медленно пополз мимо бетонного  куба  и  длиннющих  зеленых
заборов. Мазур перехватил взгляд Джен, смотревшей вслед соотечественникам  с
грустью-тоской, они уже скрылись в соседнем вагоне, а девушка сидела  в  той
же позе, опустив зеркальце. Горек хлеб шпиона,  чуточку  насмешливо  подумал
Мазур, сам однажды угодивший в схожую ситуацию - когда они с  Морским  Змеем
сидели в баре Ниджилы, упакованные под чудаковатых  британских  туристов,  и
болтали,  само  собой  разумеется,  на  соответствующем  языке,  а  занявшие
соседний столик соотечественники, инженеры, помогавшие местным  поднимать  с
нуля химическую промышленность (завод,  который  они  построили,  потом  все
равно пришел в запустение), вовсю обсуждали меж собой  идиотские  шляпчонки,
идиотские значки и дурацкие курточки двух импортных гусей. Так  что  никакой
тоски они тогда не испытывали  -  вместо  прилива  ностальгии  а-ля  Штирлиц
хотелось примитивно заехать землячкам по морде....
   Он поднялся, подхватил сумку и кивнул  Джен.  Та  быстро  поднялась,  они
вышли в тамбур, где уже дымил  скверной  сигареткой  длинновязый  акселерат.
Пришлось подождать, пока докурит и смоется.  Поезд  все  еще  полз  довольно
медленно,  пересек  улицу  с  оживленным   автомобильным   движением,   стал
подтормаживать, потом опять двинулся с невеликой скоростью.  Поставив  сумку
на пол, Мазур  повозился  с  замком.  Нажал  ручку,  чуть  приоткрыл  дверь.
Скорость была смешная - для него. Не стоило рисковать и заставлять  девчонку
прыгать  на  ходу.  Даже  если  чуть  подвернет  ногу,   хлопот   прибавится
несчитанно...
   - Эй, вы это куда? - раздался за спиной склочный голос.
   Обернувшись, Мазур узрел субъекта лет пятидесяти, в  синем  тренировочном
костюме, с физиономией профессионального и последовательного правдолюбца. Из
тех, похоже, что в старые времена обожали строчить письма в  газеты,  именуя
свое личное мнение не иначе как "советский народ  требует".  Кажется,  Мазур
его уже видел пару раз - из соседнего вагона, точно.
   Он мгновенно придал лицу  некоторую  пьяную  расслабленность  и  сообщил,
хмыкая:
   - Куда-куда... Вокзал проехали, а дом  мой  во-он,  за  тем  кирпичным...
Сходить пора.
   - Ты мне это брось,- категорическим тоном заявил субъект.- Порядок должен
быть. Подожди разъезда, там и сходи, как все люди. Нажрался с утра, еще  под
колеса вместе с бабой...
   Некогда было разводить плюрализм. Удар ногой швырнул любителя  порядка  к
противоположной двери. Мазур, возвращаясь в прежнюю  позицию,  правой  рукой
что есть силы рванул красную дужку стоп-крана.
   Система сработала безукоризненно, как  в  былые  времена:  вмиг  отчаянно
заскрежетали тормоза, Мазура с Джен швырнуло к стене. Он самортизировал удар
рукой, распахнул дверь, спрыгнул, бросив предварительно сумку. Подхватил  на
лету Джен - и, вновь взлетев на ступеньку, хозяйственно захлопнул дверь.
   Оба бегом припустили в переулок, застроенный с одной стороны  деревянными
двухэтажными домами, с другой - длинным рядком кирпичных гаражей.  Никого  в
переулке не было, и никто за ними, естественно, не погнался -  не  будет  ни
погони, ни особого разбирательства,  поматерятся,  и  поезд  пойдет  дальше,
чтобы не  выбиваться  из  графика  и  не  блокировать  путь,  правдоискатель
обязательно настучит - ну и хрен с  ним,  вряд  ли  успел  запомнить  точные
приметы...
   - Оп-па...- выдохнул Мазур.- Шагом, шагом... Она  послушно  остановилась,
пошла шагом. Мазур показал взглядом вправо - там возле зеленого двухэтажного
домика стояли две бело-синих  милицейских  машины,  подъехал  мотоциклист  в
белом шлеме и белоснежных ремнях.
   - Полиция? - тихо спросила Джен.
   - ГАИ,- сказал Мазур.- Дорожная полиция. Нам они  совершенно  не  опасны,
ибо мы пешеходы... но все равно, не беги, а то еще подумают черт-те что... А
лучше всего - посидеть и покурить. Вон лавочка.
   Они уселись на лавочку метрах в двухстах  от  штаб-квартиры  ГАИ.  Мазур,
доставая сигареты, спросил:
   - Что на вокзале?
   - Я же говорю, сыщики везде одинаковы,- сказала  Джен.-  Вокзал  был  под
наблюдением. Как минимум - четыре человека, у выхода и на перроне.  Довольно
профессионально построили "конверт". Наблюдали за поездом, никаких сомнений.
У одного даже кобуру заметила - видно было ремешок меж  воротником  и  полой
пиджака...
   - Вообще-то, это не обязательно по нашу душу,-  сказал  Мазур.-  Мало  ли
что... Но будем считать, что ищут нас,- чтобы не расслабляться. Послушай,  а
тебе  не  приходило  в  голову,  что  твой  здешний  связник  мог  вульгарно
провалиться? Не успев вывесить сорок восемь утюгов на подоконнике.
   - Какие еще утюги?
   - На подоконнике висели сорок восемь утюгов, и разведчик сразу понял, что
это сигнал провала...- сказал Мазур.- И возьмут тебя там, как  котенка.  Или
кутенка.
   - Он не  мог  провалиться,-  сказала  Джен.-  Он  здесь,  можно  сказать,
официально. С ведома ваших соответствующих организаций.
   - Бог ты мой,- сказал Мазур.- Ну, это еще  хуже...  С  ведома  тех  самых
организаций,  которые  нас   гоняют,   как   волков   поганых?   Ты   вообще
соображаешь...
   - Не кричи, пожалуйста. Ты же сам говорил, что вся организация  не  может
быть в курсе. Что охоту за нами ведет какое-то высокопоставленное  лицо  или
группа лиц, используя свой аппарат в качестве пешек...
   - Все равно.
   - Давай не будем? - сказала Джен упрямо.- У меня недвусмысленный  приказ,
и я его должна выполнять. Ты все равно  будешь  на  улице,  в  отдалении,  и
сможешь смыться. На все четыре стороны. Что ты, в конце концов, вообразил?
   - Что ваши фильмы, где сыщика то и дело подставляют его  продажные  шефы,
все же худо-бедно отражают жизнь,- сказал Мазур.- Только и всего... Ладно, я
и не стремлюсь тебя переубедить. Но смотри там в оба...
   - Слушай, давай сначала поищем аптеку?
   - А что такое?
   Она сделала гримаску, без всякого смущения сказала:
   - Понимаешь, начинаются женские дела. Нужны тампоны.-  И  чуть  удрученно
призналась: - У меня первый день  всегда  тяжело  проходит,  особенно  когда
работы выше крыши и переутомишься. Валяюсь, как разломанная кукла...
   "Только этого мне не хватало",- подумал Мазур. А  вдруг  в  ее  импортном
организме что-нибудь разладится после всего пережитого?  Импортный  организм
нежный, к России не приспособлен, как не годятся для наших проселочных дорог
"мерседесы" и "тойоты"...
   - Может, оставить тебя на явке и все  дела?  -  спросил  он  озабоченно.-
Самое неподходящее время, чтобы валяться разломанной куклой...
   - Если получу такие инструкции, останусь,- сказала она.
   ...Город был не такой уж и маленький, тысяч сто населения, а  Потому  мог
похвастать всеми атрибутами цивилизации - в  том  числе  и  такси.  Побродив
немного,  присмотревшись  к  коловращению  жизни,  купив  по  дороге   пачку
пресловутых "Тампаксов" и темные очки, Мазур  принялся  отлавливать  машину.
Остановился седоватый толстяк на  синей  "шестерке",  подрабатывавший,  надо
полагать, в дополнение к пенсии.
   Джен, во исполнение  строжайших  инструкций,  прилежно  молчала,  не  без
любопытства поглядывая вокруг. Хорошо, что она  не  поняла  ни  словечка  из
того,  что  Мазур  сказал  пенсионеру,-   иначе   непременно   возникли   бы
сложности...
   Шоферюга, как частенько случается, попался общительный - но заготовленную
Мазуром  легенду,  не   особенно   и   сложную,   заглотал   без   малейшего
сопротивления. Ну, были в гостях. Ну, хотят  забросить  вещички  и  съездить
попрощаться еще с одним  знакомым.  Что  до  молчания  "жены",  смирнехонько
сидевшей  на  заднем  сиденье...  Мазур,  устроившийся  рядом  с  водителем,
изобразил глазами и мимикой недвусмысленный намек на некую ссору.  Пенсионер
понимающе похмыкал и больше этой темы не поднимал.
   Джен узнала вокзал в самый последний момент. Мазур видел в зеркальце, как
она непроизвольно встрепенулась, но  промолчала,  только  положила  руку  на
карман куртки, пытаясь нащупать револьвер.  Сделав  ей  успокаивающий  жест,
Мазур надел темные очки, подхватил сумки и  выпрыгнул  из  машины.  Шагая  к
камере хранения, он на миг ощутил себя огромной подвижной мишенью  в  чистом
поле - но не собирался менять  решения.  Слишком  много  населенных  пунктов
"соседям"  пришлось  взять  под  наблюдение,  слишком  много   непосвященных
оперативников втянуто в игру - а ведь есть еще и  повседневная  рутина,  так
что  новое  поручение  останется  очередной  прихотью  высокого  и  далекого
начальства, которое обычно выполняют спустя рукава. Вряд  ли  они  постоянно
патрулируют сам вокзал - гораздо рациональнее пасти лишь  перрон,  следя  за
прибывающими и отъезжающими. Да и инструкции у них неминуемо туманны - то ли
два человека, то ли полдюжины, то ли появятся здесь, то ли нет...
   Все отняло минут пять. Он вприпрыжку  вернулся  к  машине,  плюхнулся  на
сиденье и сказал:
   - А теперь на Ленина, батя, там мы тебя и отпустим... Отпустили, конечно,
домов за десять от нужного. Не спеша пошли по широкой улице.
   - Ты с ума сошел? - тихо спросила Джен.
   - Ничего подобного,- сказал Мазур.- Это называется -  под  свечой  темнее
всего. Не сталкивалась с подобной аксиомой?
   - Вообще-то смысл есть,- признала она.- Но как подумаю, что  все  кассеты
лежат в примитивнейшей камере хранения...
   - То-то и оно. От нас ждут нечеловеческих хитростей, а мы им -  примитив.
Хорошо срабатывает.
   - А если пожар?
   - Напряги память и подумай хорошенько,- сказал  Мазур.-  Ты  когда-нибудь
слышала про пожар на железнодорожном вокзале?
   Она добросовестно задумалась. Мазур остановил ее,  отошел  к  бело-синему
киоску и купил обоим  мороженое.  Вернувшись,  сунул  ей  красивый  пакет  и
поинтересовался:
   - Ну как, вспомнила?
   - Ты  знаешь,  как  не  бьюсь,  припомнить  не  могу...-  сказала  она  с
удивленной улыбкой.
   - То-то,- осклабился Мазур.- Горят дома, бензохранилища, леса и отели.  А
железнодорожный  вокзал  -  нечто  незыблемое   и   с   пожаром   никак   не
ассоциируется. Если и загорится, раз в сто  лет.  И  потом,  есть  еще  один
нюанс... Мы сейчас совершенно слились с толпой - никуда не  спешим,  никакой
поклажи не имеем. Если нас каким-то чудом и засекут, брать тут же ни в  коем
случае не будут. Станут следить,  справедливо  рассудив,  что  сокровища  мы
куда-то запрятали. Ты не видела слежки, когда отъезжали от вокзала?
   - Не было никакой слежки. И за тобой, когда ты возвращался, никто не шел.
   - Вот  видишь,-  сказал  Мазур.-  Честно  говоря,  у  меня  было  желание
отправить кассеты обыкновенной посылкой. На шантарский адрес кого-нибудь  из
знакомых. В советские времена я  бы  рискнул  -  но  сейчас  почта  работает
похуже, чем у вас лет сто назад на  Дальнем  Западе.  Впрочем,  в  советское
время мы бы с тобой в жизни не встретились и такую операцию не крутили бы...
Постой  здесь,  долижи  мороженое.   Если   пристанут   знакомиться,   гордо
отворачивайся.
   Он взбежал по ступенькам  к  двери  в  торце  панельной  пятиэтажки,  над
которой висела вывеска "12-е почтовое отделение". Минут через пять  появился
на улице. Джен с презрительным видом смотрела на поток машин,  а  возле  лее
вертелся сын кавказских гор в своей национальной одежде - замша,  золото  на
пальцах и во рту, сизая трехдневная щетина- и  уныло,  без  особой  надежды,
тянул:
   - Дэвушка, правда нэ хочешь в рэсторан, да? Мазур дружелюбно похлопал его
по плечу:
   - Дарагой, это не ты на лестнице стодолларовую бумажку потерял?
   - Какой лестница, да? - встрепенулся сын гор.
   - А вон, где почта,- сказал Мазур.- На лестнице лежит, и президент на ней
такой солидный... Вроде тебя такой.
   - Разыгрываешь, да?
   - Канэчно, да,- сказал Мазур, взял Джен  под  руку  и  направился  прочь.
Оглянувшись, увидел, что бог весть какими ветрами занесенный сюда горец  все
же философски озирает лестницу - вдруг да и в самом деле  залежался  зеленый
президент?
   - Ну что? - спросила Джен.
   - Как в старом анекдоте,- ответил Мазур.- Есть одна плохая новость и одна
хорошая. Телеграмму я отправил. Отметился, теперь генерал будет  знать,  где
мы. Эта новость, понятно, хорошая...
   - А плохая?
   - Не такая уж плохая, но все-таки... Междугородный телефон у них только в
одном месте - на центральном телеграфе. Раньше была еще  парочка  отделений,
но в последние годы, как водится, навели экономию. Идя навстречу  пожеланиям
населения.
   - Как?
   - Тебе этого не понять... Это только мы понимаем. В общем,  все  почтовые
отделения они вряд ли возьмут под контроль - это им не прежние времена, да и
невозможно просмотреть абсолютно все телеграммы, идущие в  Шантарск,  моя  к
тому же вовсе не зашифрована, просто условный сигнал... А вот  поставить  на
телеграфе постоянный пост - вполне реально. Но идти туда  придется  -  иначе
как получить дальнейшие инструкции? Та же  ситуация,  что  и  у  тебя...  Не
следовало  бы,  но  приказ  недвусмысленный.  Ага,  вот  и  твой   семьдесят
девятый... Пару кругов вокруг сделаем для надежности?
   - Обязательно.
   - Может, и номер квартиры наконец выдашь?
   - Ну зачем тебе?
   - Чтобы осмотреть все подходы. Вдруг тебе в окно прыгать придется?
   - Третья,- неохотно сказала она.
   -  Так,-  присмотрелся  Мазур.-  Первый  этаж,  значит.   Постой,   а   я
рекогносцировочку проведу...
   Он не спеша подошел к подъезду, где сидели на лавочке три бабки, и  возле
них  крутилась  беспородная  желто-рыжая  собачонка.  Присел  на   корточки.
Собачонка - еще щенок,  сразу  видно,-  тут  же  радостно  кинулась  к  нему
поласкаться. Почесав ее за ухом, Мазур спросил:
   - Бабушки, а однокомнатные квартиры в подъезде есть?
   Они воззрились на незваного собеседника  довольно  подозрительно.  Мазур,
изобразив самую простецкую улыбку, поторопился сообщить:
   - Если бы я был вор - замками бы  интересовался...  Мне  б  однокомнатную
снять.
   - С женой разводитесь? - поинтересовалась одна.
   - Нет,- сказал Мазур.- Офис хочу открыть. То бишь - контору.
   - Во-о! - закивала самая старая с недоброжелательным  видом.-  И  до  нас
добрались. Офис ему понадобился. А потом  девки  пойдут,  пьянки,  за  тобой
следом и рикитеры явятся... Размечтался! Вон, в  семьдесят  седьмом  пустили
одного такого, теперь по лестнице пройти жутко...
   - Да я-то рэкетирам не нужен,- сказал Мазур.- Доходы больно уж маленькие.
Я аптеку открыть хочу.
   И угодил в точку - бабульки моментально оживились, преисполнившись  самых
добрых чувств.
   - Аптеку? - переспросила самая худая.- Слышали, подруги? Вот это дело,  а
то пока дойдешь до Камышинской, сто раз помрешь... А не врешь? Тот армян  из
семьдесят седьмого тоже сначала наобещал...
   - С места не сойти,- сказал Мазур.- Место бойкое, улица центральная  -  в
самый раз для аптеки. Повесить вывеску побольше и покрасивее, чтобы издалека
видели...
   Отношение к нему переменилось кардинальнейшим образом.
   - Однокомнатную? - сказала самая старая уже заинтересованно.- Так  у  нас
на всех пяти однокомнатные. Третья, над ней, значит...
   - Седьмая,- беззвучно пошевелив губами и воздев глаза к небу,  подсказала
сидящая  рядом.-  Седьмая,  потом  одиннадцатая,   за   ней,   на   третьем,
пятнадцатая...
   - Нет, мне бы на первом  этаже,-  сказал  Мазур.-  Каково  больным  будет
наверх карабкаться?
   - Я ж говорю - третья. Только этот коммерсант, может, и не сдаст?
   - Семеновна, да с чего ж он коммерсант?
   - А говорили - из этих?
   Меж старушками  вспыхнула  оживленная  дискуссия.  Мазур  не  вмешивался,
навострив уши. Скоро выяснилось, что старушки здесь сидят, словно на  боевом
посту, с рассвета до заката, если нет дождя, и знают всех, кто в их подъезде
обитает.  Жилец  из  однокомнатной  третьей  коммерсантом  был  окрещен   по
некоторым чисто внешним признакам: подъезжал на новеньких "Жигулях",  входил
и выходил нерегулярно, что позволило бабулькам сделать в общем-то логичный и
верный вывод - где бы ни работал,  строгим  распорядком  дня  не  связан.  А
вдобавок ходит в кожаном пальто, пиво в авоське не таскает, и к  нему  порой
захаживают такие же, как он, хорошо одетые, трезвые. Точно,  коммерсант  или
мафиози, вон как вежливо здоровается...
   -  А  дома  он,  интересно?  -  спросил  Мазур,  когда   старушки   стали
повторяться.
   - "Жигули"-то вон стоят,- она показала на белую "семерку", в  самом  деле
новенькую.
   Ничего не поделаешь, придется идти. Мазур вошел в подъезд -  хорошо  еще,
дверь закрывается, со двора не видно, покурил меж первым  и  вторым  этажом,
преспокойно вышел. Развел руками:
   - Не открывает что-то, спит, видимо. Через часок  еще  зайду,  больно  уж
место хорошее...
   И  побыстрее  свернул  за  тот  же  угол,  из-за  которого  вышел.   Джен
нетерпеливо кинулась навстречу:
   - Где тебя носит?
   - Погоди,- сказал Мазур, озираясь.
   Окна выходят на запущенный парк,  место  тихое.  Первый  этаж  расположен
довольно высоко, вон тот балкон, судя по всему, как раз третьей  квартире  и
принадлежит. Положительно, явку выбирали тщательно: при необходимости ничего
не стоит, прыгнув с балкона, уйти через парк... Балконная дверь приотворена,
но за плотными занавесками ничего внутри не видно.
   - Иди уж,- сказал он.- Только, я тебя очень прошу... Сверим  часы.  Ровно
через пять  минут,  если  все  пройдет  гладко,  выгляни  на  балкон.  Якобы
любуешься диким ландшафтом. И обо мне ничего не говори, идет? Скажи, что вас
из тайги выбралось целых шестеро, и старший группы оказался настолько предан
идее братского сотрудничества, что благородно отпустил тебя на явку,  усадив
в такси...
   - Хорошо,- нетерпеливо сказала она, переступая на  месте.-  Я  постараюсь
побыстрее...
   Мазур отошел  поглубже  в  парк,  уселся  на  облюбованную  скамейку  под
высоченным тополем с облетевшими  листьями.  Листья  толстым  слоем  усыпали
потрескавшиеся бетонные дорожки, неподалеку уныло возвышается чаша фонтана -
на первый взгляд,  бездействующего  со  сталинских  времен.  Три  фигуры  на
постаменте посреди широкой чаши облупились настолько, что не  разобрать,  то
ли пионеров когда-то изображали, то ли трех поросят.
   Пять минут. Шесть. Семь. Светло-коричневые занавески с еще более  светлым
узором не шелохнулись.
   Он ждал еще минуту -  учитывая  непредвиденные  случайности  и  накладки.
Однако в толк  не  мог  взять,  что  за  накладки  могут  помешать  человеку
непринужденно выйти на балкон или хотя бы выглянуть,  находясь  в  гостях  у
земляка и собрата по профессии. Либо засада, либо...
   Вообще-то он мог и уйти. У него не было прямого приказа  бросать  Джен  в
подобной ситуации, но был другой приказ: спасать в первую  очередь  кассеты.
Выводы сделать нетрудно. И все же...
   Можно оказать,  он  к  ней  привязался.  А  можно  сказать  -  не  привык
бросать...
   Решительно встал, быстрыми шагами приблизился к углу дома и направился  к
балкону. Напрягся, подпрыгнул,  ухватился  за  ржавые  вертикальные  прутья,
сделал парочку махов - и перебросил тело через перила, бесшумно, как  учили.
Оглянулся вокруг - ни зевак, ни прохожих. Достал пистолет, держа  его  дулом
вверх, сделал глубокий вдох, выдох...
   И ворвался в комнату сквозь узкую щель в приотворенной двери, левой рукой
отбросив занавеску, держа пистолет в полусогнутой правой. Тот, что  связывал
руки лежащей ничком Джен, еще успел поднять голову - в следующий  миг  Мазур
угодил ему твердым носком кроссовки по болевой точке меж шеей и плечом, сбил
на пол, добавил еще. Вихрем пронесся в  кухню  -  никого.  Туалет  и  ванная
пусты. Дверь заперта изнутри и заложена на стальную щеколду.
   Вернувшись в комнату, он быстренько развязал Джен руки  и  справедливости
ради той же веревкой спутал запястья  бесчувственному  хозяину.  Отмотал  от
валявшейся тут же довольно  объемистой  бухточки  нейлонового  канатика  еще
кусок, связал ноги, накинул на шею скользящую петлю и другой конец  привязал
к лодыжкам - теперь хозяин при резком движении сам себе  надежно  перехватил
бы дыхание. Наклонился над Джен, похлопал по щекам. Нигде не видно  газового
баллончика или шприца - похоже,  просто-напросто  вырубил  приемом,  сволочь
такая...
   Зажал ей нос, приподняв за плечи. Вскоре Джен, не  открывая  глаз,  стала
фыркать и слабо вырываться. Медленно разлепила веки.
   - Привет,- сказал Мазур.- Говорил я тебе? Встать можешь?
   - Сейчас...- она приподнялась,  села,  потирая  левой  рукой  висок.-  Ты
откуда...
   - Шел мимо,- нетерпеливо сказал Мазур.- Что, поссорились?
   -  Он  меня  встретил,  предложил  выпить...  Я  пошла  к  окну...  чтобы
занавеску... дальше не помню,- охнула, потерла шею.- Болит, и плечо...
   Мазур повернул ее голову:
   - Он сам из этой бутылки пил?
   - Ага...
   Схватив со стола бутылку "Гленливета", Мазур  запрокинул  Джен  голову  и
влил в рот добрый глоток. Она глотнула, закашлялась. Сзади послышался стон.
   - Ну вот, и резидент проснулся,- сказал Мазур.-  Сорок  восемь  утюгов...
Эй, лежи-ка смирно!
   Сдавленный хрип - это связанный  попробовал  перекатиться  на  живот,  но
петля моментально сжала ему глотку, И он  замер  в  прежней  позиции.  Джен,
пошатнувшись, поднялась и упала в кресло.
   - Быстренько и подробно...- сказал ей Мазур.
   - Я  вошла.  Узнала  его  по  фотографии,  назвала  пароль.  Он  ответил.
Перебросились парой фраз, он предложил выпить, принес бутылку  из  кухни,  я
пошла к балкону...
   - Тут и ударил,- закончил за нее  Мазур.-  Значит,  в  предательстве  или
двойной игре не обвинял? Просто врезал исподтишка? Едва впустив в квартиру?
   - Ага...
   - Ну, ты и теперь еще сомневаешься, что я был прав?
   - Теперь не сомневаюсь,- похоронным тоном призналась  Джен.-  Но  это  же
проверенный агент, меня заверяли...
   -  Милая,  а  ты  не  забыла,  каковы  ставки  в  игре?  -  ласково,  как
несмышленого ребенка, спросил ее Мазур.-  Тут  у  любого  мозги  поплывут  и
зелененькие президенты в глазах замелькают...
   У Джен было лицо человека, враз  лишившегося  доброй  половины  иллюзий,-
потерянное,  печальное.  Злорадствовать   не   хотелось:   пусть   взрослеет
потихоньку...
   - Ну, как ты? - спросил Мазур.
   - Нормально,- попыталась она улыбнуться, привстала, охнула и упала назад,
схватившись за живот.
   - Что?!
   - Пустяки, ничего пока... Так, кольнуло.
   - Ну, посиди пока,- сказал Мазур.- У меня тампоны в кармане, может,  тебе
надо?
   - Нет, рано...- она отерла со лба  бисеринки  пота.-  Что-то  я  немножко
расклеилась...
   Откровенно говоря, Мазуру хотелось, наплевав на феминизм, обнять ее  -  и
не  только  утешения  ради.  Увы,  не  время  и  не  место.  Лежащий   вновь
пошевелился, уже гораздо осторожнее.
   - Кричать будете? - вежливо спросил его Мазур.- Что-нибудь насчет  пожара
или грабителей? - и поднял  пистолет  со  спущенным  предохранителем.-  Бога
ради, можно во всю глотку...
   Тот молчал,  по  роже  видно,  лихорадочно  просчитывал  ситуацию.  Мазур
поднялся с корточек, неторопливо обошел комнату - телефона нет,  стандартная
меблировка.  Выдвинул  ящики  стола  -  ага,  небольшая  рация-переноска   с
кольчатой антенной, потому телефон и без надобности. А эта модель  детектора
нам знакома...
   Он взял черную коробочку и старательно обошел  квартиру,  не  пренебрегая
уборной. Нет ни "жучков",  ни  работающих  магнитофонов.  Значит,  никто  не
услышал происходящего, на выручку не придет...
   Налив себе рюмочку, Мазур присел рядом с лежащим  и  старательно  обыскал
его. Извлек пистолет из подмышечной кобуры, бросил в угол -  у  самих  этого
добра хватает,- а вот ключи от  машины,  наоборот,  хозяйственно  переправил
себе в карман. Бегло осмотрев пригоршню разных мелочей, швырнул их  на  стол
и, выпрямившись, повернулся к Джен:
   - Ты его первая будешь допрашивать? Галантно уступаю очередь...
   Она кивнула. На лбу и  висках  снова  сверкали  капельки  пота  -  точно,
начинаются женские проблемы. Попросила:
   - Посмотри, может, где-нибудь найдется диктофон. У любого  агента  должен
быть на всякий случай...
   - Ну как же,- ворчал Мазур, выдвигая ящики.- Незабвенный Дэйл  Купер,  он
меня достал со своей Даяной, которой к тому же  и  не  существовало,  я  так
подозреваю... "Даяна, Даяна, в меня летит бутылка из-под виски, нет,  из-под
джина..." Есть диктофончик. Сейчас перемотаю...  А  твой  диктофон,  кстати,
где?
   - А мой был ради экономии места вмонтирован в передатчик, который ты  так
галантно шарахнул об дерево.
   - Ну, извини... Держи. Сейчас я тебе создам все условия для  продуктивной
работы...- Мазур протащил связанного по полу, положил  у  самых  ног  Джен.-
Вот, теперь тебе и голос напрягать не придется.
   В комнате стояла жарища. Мазур догадался, почему  был  приоткрыт  балкон:
батареи  прямо-таки  раскалены,   котельная,   как   водится,   работала   в
соответствии со своим загадочным планом расхода топлива,  ничего  общего  не
имеющим с потребностями обывателей. Отдернул занавеску указательным пальцем,
выглянул - поблизости никого. И закрывать балкон не стал.
   - Давай,- сказал Мазур, носком кроссовки коснувшись уха лежащего.- Будешь
вежливо и подробно отвечать на вопросы дамы, иначе  я,  богом  клянусь,  уши
тебе твоими же яйцами заткну...
   - Подождите,- глядя зло и  затравленно,  сказал  связанный.-  Не  валяйте
дурака. Джен, ты что, настолько спелась с этим красным? Может, и  трахаетесь
уже?
   - Моя сексуальная жизнь тебя не касается,- отрезала она.
   "Молодец, девочка",- подумал Мазур. И сказал:
   - У меня такое  впечатление,  что  кое-кто  из  присутствующих  спелся  с
красными еще интимнее, и это, что характерно, не мисс Деспард...
   - Ты что же, думаешь...- вырвалось у Джен.
   - А ты еще не поняла? - покачал головой Мазур.- Не верю я  в  совпадения.
Он здесь сидит с ведома  наших  братских  спецслужб,  он  вознамерился  тебя
отчего-то связать... Не улавливаешь некоей  закономерности?  Впрочем,  я  на
твое мнение не давлю, можешь сама попробовать...
   - Да подождите вы,- прямо-таки с досадой бросил пленник.- Какая  разница,
кто с кем спелся? Вы представляете, сладкая  парочка,  какая  идет  игра?  И
сколько вы можете получить, если отдадите кассеты?
   - Девять граммов в спину,- сказал Мазур.
   - Бросьте! Бывают ситуации, когда платить человеку выгоднее, чем  убирать
его... Вас все равно перехватят по дороге. А я  могу  дать  вам  гарантии...
Конечно, с вашей стороны, в свою очередь, придется  сделать  соответствующие
шаги. Письменные обязательства, развернутые, подробные... Джен, это будущее.
И великолепное будущее. Тебе вовсе не обязательно  сразу  уходить  из  Бюро.
Наоборот, открываются интересные перспективы...
   - Заткнись, скотина,- она прямо-таки взвилась, в голосе самым причудливым
образом сплелись обида и злость.
   "Идейная девочка,- констатировал Мазур.- Смотреть приятно. Не  перевелись
еще люди, верящие в идеалы. Может, это и хорошо?"
   Он подошел к Джен, похлопал по плечу:
   - Не кричи, какой смысл? Ты только  посмотри  на  него  -  вот  настоящий
профессионал.  Холодная  голова,  с  полнейшим  самообладанием  контролирует
ситуацию...- Подошел поближе и пнул лежащего под  ребра.-  Это  задаток.  Не
люблю, когда девушек бьют по голове и  крутят  руки.  И  если  ты,  сволочь,
профессионал, то должен понимать, что шанса у тебя ни единого. Кроме  одного
- разинуть пасть и петь, как соловей... Я  ведь  вижу,  как  у  тебя  бегают
глазки. Никого ты в гости не ждешь, спасти тебя может только случайность,  а
она не всегда выручает...- и пнул еще раз грязной подошвой,  прямо  в  лицо,
чтобы окончательно сбить спесь  и  лишить  иллюзий.-  Джен,  он  тебе  нужен
живой?
   - Пожалуй,- сказала Джен.- Одной записи может оказаться мало. Лучше, если
к ней будет приложен живой свидетель.
   - Ага, помню. Ваши суды  прямо-таки  помешаны  на  свидетелях,  все,  что
наболтает какой-нибудь болван, перевешивает  улики  и  доказательства.  Ваши
юристы сами жалуются, что я, американских газет не читал? Ладно, дело твое.
   - Джен, подумай,- сказал пленник, облизывая с губ перемешанную  с  грязью
кровь.- Может быть, тебе лучше по-хорошему договориться с Маллисоном?
   - Маллисон?! - ахнула Джен.
   - Ну да: Я же тебе говорю, ставки неимоверно велики...
   Джен, закусив губу, выпрямилась:
   - Ударь его!
   - Пожалуйста,- сказал Мазур.- С превеликой охотой... Эп! Еще?
   -  Хватит,-  она   овладела   собой.-   Это,   собственно,   не   ему   и
предназначалось... Боже мой... Чак...
   - У нас мало времени,- мягко сказал Мазур.- Давай работать...
   Разумеется, из вопросов Джен и ответов пленника Мазур не понял и трети  -
мелькали сплошь незнакомые имена и ссылки на неизвестные ему события. Однако
суть уловить было нетрудно.  Боевики  голливудского  производства  сплошь  и
рядом отражают реальную жизнь - кто-то  из  непосредственных  шефов  Джен  с
самого начала играл на стороне будущего  вице-президента.  И  параллельно  с
одним "сердечным согласием" - Глаголев плюс заокеанская военная  разведка  -
рядом  столь  же  потаенно  существовало  другое,  связанное  своими  общими
интересами. Ничего удивительного, случается и не  такое.  В  шахматы  просто
невозможно играть в одиночку... Но если группа Мазура  успела  добраться  до
кассет и лишь потом попала под огонь, Джен продали  еще  на  старте  -  этот
сукин сын еще до ее появления в России получил шифровку  с  недвусмысленными
инструкциями: если выйдет на контакт, любыми средствами выбить из  нее,  где
находится группа, а потом навести на таковую местных партнеров.
   - Обрастаем сенсационным материалом,- проворчал Мазур,  глядя,  как  Джен
бережно прячет крохотную кассету.- Закончила?
   Она молча кивнула.
   - Ну вот, теперь моя очередь...-  сообщил  Мазур  пленнику.-  Вы,  как  я
понимаю, у местных партнеров доверием пользуетесь? Вот  и  прекрасно...  Где
устроены засады?
   - На железнодорожном вокзале. На автобусной станции. На автомагистрали  у
обоих выездов из города - на западе и на востоке.
   - Еще?
   - Может быть, на центральном переговорном пункте. И в  речном  порту.  Не
знаю точно, у них не так уж много людей...
   - Что о нас известно?
   - Что часть  группы  все-таки  выбралась  из  тайги,  предположительно  -
человека три-четыре, не больше. Кто именно, неизвестно.
   "Те, в деревне, видели, что людей в камуфляже двое,- подумал  Мазур.-  Но
эта информация, вполне возможно, поступила сюда с  опозданием.  Быть  может,
этому типу ее не успели передать - или, как водится в таких играх,  делились
не всей добычей..."
   - Они нас знают в лицо? - спросил Мазур.- Фотографии есть?
   - Вас не затруднит  чуть  передвинуться?  Ближе  к  свету?  -  он,  кривя
разбитые губы, долго всматривался в лицо  Мазура.-  Хм...  Пожалуй,  на  тех
фотографиях, что я видел, вы выглядите несколько иначе.  Прическа  покороче,
чисто выбриты... Профессионал, конечно, такими различиями не  обманется,  но
промахи неизбежны - они не зна-ют точно, в каком именно населенном пункте вы
появи-тесь, да и напряжение первых дней спало... Короче гово-ря, у вас  есть
шансы проскочить незамеченным. Кое-ка-кие.
   - А она? - Мазур кивнул на Джен. На лице лежащего промелькнуло явственное
злорадство:
   - Боюсь, с крошкой Джен обстоит немного хуже. Ее фотографии не  в  пример
качественнее. И я бы не рискнул заявить, что она сейчас изменила свой облик.
Ее узнать гораздо легче. Джен, подумай хорошенько. В конце  концов,  мы  все
американцы- ты, я, Чак Маллисон... А эти могут тебя убрать за ненадобностью.
Откуда ты знаешь, какие игры они за твоей спиной ведут?
   Она ничего не сказала, даже  не  пошевелилась  -  откинулась  на  спинку,
полузакрыв глаза, волосы на висках стали влажными.
   - Женские дела, а? - сочувственно спросил пленник.- Джен, а  ты  помнишь,
как тебя пришлось снимать с задания в Эль-Пасо?  -  Он  почти  непринужденно
повернул голову к Мазуру.- Была поставлена засада, но у мисс Деспард  первый
день менструации, знаете ли, протекает -  извините  за  дешевый  каламбур  -
особенно тяжело. Пришлось выводить ее черным ходом и отвезти в отель,  чтобы
отлежалась. Вам скоро придется тащить ее на себе, а у вас и без нее  хватает
хлопот... Подумай, парень. Ты в  жизни  не  видел  столько  зеленых  спинок,
сколько можешь получить...
   Мазур осторожно поднял Джен из кресла и отвел на кухню. Тихо спросил:
   - Выдержишь? А  то,  может,  и  в  самом  деле  тебе  имеет  смысл  стать
богатой...
   Джен сверкнула на него глазами:
   - Отпусти. Сама стою, без подпорок. Постараюсь выдержать. Тампоны дай.
   Вырвала у него коробочку и скрылась в ванной. Вернувшись в комнату, Мазур
отволок пленника к дивану и старательно примотал оставшейся веревкой к  двум
ножкам. Усмехнулся:
   - Привет Чаку Маллисону. Насколько я успел  узнать  девочку,  она  с  ним
покончит...
   - Идиоты...- простонал тот, жмурясь.- Болваны...
   Мазур смастерил ему кляп из разорванной простыни - чтобы  не  задохнулся,
но и не вытолкнул изо рта раньше времени. Усмехнулся:
   - Ну вот, проверим твое везение. Рано  или  поздно  обеспокоятся,  начнут
тебя искать... В скелет не превратишься.
   Услышав, как хлопнула  дверь  ванной,  направился  туда.  Джен  выглядела
немного получше. Мазур протянул ей ключи:
   - Когда выйдешь из  подъезда,  увидишь  слева  белую  машину.  Номер  сто
шестьдесят девять - на буквы  не  обращай  внимания,  все  равно  ты  их  не
знаешь... Садись непринужденно и быстренько, отъезжай к следующему  дому.  Я
смотаюсь через балкон, а то меня возле подъезда соседки видели... С  ключами
разберешься?
   Она кивнула:
   - Конечно. Брелок - пульт сигнализации, что тут непонятного? Только... не
смей его убивать, понятно? Он мне нужен живой. Дома.
   -  Есть,  сэр,-  ухмыльнулся  Мазур.-  Пусть  живет...  Когда   за   Джен
захлопнулась дверь, он задумчиво погладил кобуру под свитером. Руки чесались
обрубить хвост - но слово следует держать, да и  не  столь  уж  опасен  этот
тип...
   Повернулся к связанному. В глазах у того не было страха - одна вселенская
печаль. Мазуру даже показалось, что по комнате призрачным журавлиным  клином
пролетают бесконечные  вереницы  зеленых  бумажек  с  портретом  Франклина*,
непоправимо уплывающие в небытие вместе с беглецами. Он усмехнулся, быстро и
методично опорожнил ящики стола, вышвырнул на пол одежду из шкафа, разбросал
все, что мог. Сунул в карман пистолет и рацию, подошел к лежащему, присел на
корточки:
   - Это тебя ограбили, маленький. Соображаешь? Открыл дверь  по  наивности,
ворвалась  банда  тинейджеров,  настучала  по  зубам  и  унесла   все,   что
подвернулось. Соображаешь? Понял, спрашиваю?
   Тот чуть заметно кивнул, глядя с бессильной яростью.
   - Умница,- сказал Мазур.- Иначе, если нас повяжут,  будем  в  два  голоса
уверять, будто ты сам отдал и машину, и ствол, что на самом  деле  и  должен
был обеспечивать наш отход... В такой ситуации наши ребятки и  своему-то  не
поверят, а уж чужому, которого  априорно  подозревают  в  двойной  игре,-  и
подавно. И устроят  тебе  что-нибудь  вроде  случайной  автокатастрофы...  Я
толковые вещи говорю, а? Вот видишь... Так что не было нас тут, померещилось
тебе. И мой  тебе  добрый  совет:  настраивайся  заранее  на  роль  главного
свидетеля, возмущенного до глубины души махинациями  злодея  Маллисона  -  и
совершенно добровольно поведавшего мисс Деспард о двойной игре  предателя...
Спасай, что возможно,- то бишь свою драгоценную шкуру...
   И направился  к  балкону,  философски  подумав,  что  ему  все  равно  не
дождаться от руководства ФБР медали за все свои труды. Ну  и  черт  с  ними,
лишь бы девчонка достала на родине эту гниду Маллисона,- всех, причастных  к
этому делу, надо выкорчевать, как сухой пень...
   Когда заносил ногу за перила, из-за угла показалась сухопарая  дамочка  с
черным пуделем на поводке. Делать было нечего, и Мазур прыгнул,  приземлился
в трех шагах от нее. Приложил палец к губам, сказал дружелюбно:
   - Ничего страшного, никаких воров, вот у меня  и  руки  пустые,  никакого
мешка на горбу... Муж вернулся из командировки, принесла нелегкая...
   И побыстрее направился прочь, пока она не опоминалась.

   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
   ПРИВЕТ С БОЛЬШОЙ ЗЕМЛИ
   - Шантарск, в четвертую кабину! - захрипел динамик.
   Мазур, минут сорок торчавший у окна, встрепенулся, быстрыми шагами  пошел
к застекленной двери  с  облупившейся  красной  цифрой  "4".  Не  садясь  на
крохотную откидную лавочку, поднял трубку. В соседней  кабине  жизнерадостно
вопил густой бас:
   - Выезжай! Выезжай, говорю, готовы подписывать! Дозрели!
   По извечному обычаю русского человека, привыкшего к технике  времен  даже
не Попова - Грэхема Белла - Мазур закричал в трубку:
   - Але, але! Шантарск?
   - Слушаю,- довольно внятно произнес в ответ женский голосок.
   - Сташук,- сказал Мазур, невольно понижая голос.
   - А, Витя? - как ни в чем не бывало прозвенел голосок.- Ну наконец, нашел
время... Как женился, так и дорогу забыл? Тебе Гошу?
   - Ага,- сказал Мазур.- Есть он?
   - Где ему быть, у телевизора торчит... Погоди.  После  нескольких  секунд
молчания раздался уверенный, чуть насмешливый голос генерала Глаголева:
   - Але, Витек? Ну, нарисовался наконец, а мы тут ждали-ждали,  все  жданки
съели... Где шатаешься?
   - Дела,- сказал Мазур.- Замотался вконец, едва расхлебался...
   - Ты домой-то собираешься?
   - Да пора бы,- сказал Мазур, ощутив огромное облегчение,  как  будто  все
проблемы теперь должны были сгинуть.- Я и сам уже думаю, сколько  можно  тут
торчать...
   - Когда тебя ждать?
   - Как погода... Дня через два думаем... ("двойка" была условным сигналом,
извещавшим, сколько людей осталось от группы).
   - Через два...- повторил Глаголев сухо.- Мало... Вот что, я тут  на  тебя
еще одну задачку взвалю, не в претензии?
   - Какие претензии, Гоша?
   - Сходишь насчет "пятерочки" с дядей потолковать? Он говорил, есть свежая
"пятерочка", новье, пробега чуть ли не ноль...
   -  Да  схожу,  какой  разговор,-  сказал  Мазур.-  Все  равно  без   дела
болтаться...
   - А развлекаешься как?
   - В домино играю,- сказал Мазур.
   - Ну ладно, меня тут Нинка дергает... Давай, Витек, зайди к дяде,  и  жду
тебя вскорости. Сто лет не пили, пора бы по старой памяти... Пока!
   - Поговорили? - тут же вклинилась телефонистка.
   - Поговорили,- сказал Мазур.
   Повесил трубку и вышел в зал с облегченным видом решившего  все  насущные
проблемы человека - и лицедействовать особенно  не  пришлось.  Задержался  у
крыльца, достал сигарету. Попытался определить, есть ли за ним хвост,- но не
смог, конечно. Двое вышли следом, остановились в стороне,  тоже  закурили  -
еще не факт, мало ли какое совпадение... Нельзя ни в коем  случае  показать,
что пытаешься  засечь  слежку,-  опыта  никакого,  сразу  бросится  в  глаза
профессионалам, что ты озабочен  их  возможным  присутствием.  Возможно  ли,
чтобы любой звонок в Шантарск был под контролем? Запросто. В старые  времена
у "соседей" стояла отличная аппаратура, с компьютерами, которые  можно  было
запрограммировать на любое ключевое  слово,-  и,  стоило  ему  прозвучать  в
разговоре,  абонентов   разъединяли   автоматически.   Многое   можно   было
проделывать с помощью той аппаратуры... которая, надо  полагать,  никуда  не
делась, стоит на том же месте и те же спецы возле нее посиживают...
   Он дисциплинированно перешел улицу на зеленый  свет,  свернул  к  киоску,
купил пару пакетиков соленых орешков, сигарет, распихал все  по  карманам  и
пошел дальше с видом человека, который никуда не  торопится,  решительно  не
представляет, как убить время. Остановился  у  шеренги  телефонов-автоматов,
стал по очереди снимать трубки, выискивая исправный. Нашел. Бросил купленный
в том же киоске жетон, заслоняя спиной аппарат, набрал  первый  пришедший  в
голову номер. Выждал несколько секунд и громко сообщил,  стараясь  заглушить
монотонный писк коротких гудков:
   - Это я. Узнал? Молоток... В восемь  вечера  у  кафе.  В  восемь  вечера,
говорю. Ну, лады. Будь...
   Повесил трубку и  столь  же  неторопливо  двинулся  прочь.  У  небольшого
магазинчика "Ткани" перешел  неширокую  тихую  улочку,  разделенную  пополам
тополевой аллейкой, свернул во дворы,  меж  домами  вышел  к  двойному  ряду
гаражей, ускорил шаг, почти побежал, не оглядываясь.
   За его спиной раздался шумный выдох: "Х-хэк!", звук удара и  шум  падения
словно бы туго набитого мешка. Обернулся. Собирая светлым пиджаком  ржавчину
с гаражной двери, по ней сползал совершенно незнакомый тип - закатив  глаза,
обмякнув - а над ним воинственно стояла  Джен,  прикидывая,  не  следует  ли
добавить. Мазур в два прыжка оказался рядом с ней, и они кинулись в  глубину
гаражного лабиринта. У зеленой двери, уткнувшись в  нее  радиатором,  стояла
белая "семерка", уже без  номеров,  только  за  передним  и  задним  стеклом
прикреплены  лейкопластырем  небольшие  картонки  с  надписью  "Транзит"   и
выдуманным  Мазуром  из  головы  шантарским  номером.  Распахнув  незапертые
дверцы, упали на передние сиденья, сползли так, чтобы голов  не  было  видно
из-за спинок. Уставились в зеркальце заднего вида.
   Там, где остался упавший, зашумел автомобильный мотор,  резко  взвизгнули
тормоза. Хлопанье дверок, суета, топот бегущих... В зеркальце Мазур видел: у
поворота нарисовался субъект в штатском,  огляделся  и,  не  усмотрев  нигде
признаков движения, рысцой вернулся  назад.  Буквально  через  минуту  мотор
взревел, и машина унеслась.
   - Они тебя вели от самой почты,- сообщила Джен.- Пеший хвост и  машина  с
тремя штатскими.
   - Благодарю за  службу...-  сказал  он,  по-прежнему  скрючившись  в  три
погибели.
   - А, пустяки. Я думала, ваши работают тоньше. Стандарт, в общем,  обычный
хвост по принципу "ноги плюс колеса". Я думала, оцепят  все  вокруг,  начнут
прочесывать...
   - Вряд ли,- сказал Мазур.- Они же видели, что я без всякой поклажи, а  ты
и вовсе неизвестно где. Да и звоночек мой заставит их поломать  головушку...
Они еще, пожалуй, решат, что мы отлично знаем сей город,  откуда  им  знать,
что местечко это мы час искали... Если они не местные, совсем хорошо, потому
что...
   Джен нетерпеливо перебила:
   - Дозвонился?
   - Конечно. Благодарят за службу...
   - Ну не мотай ты нервы!
   - Сейчас,- сказал Мазур, извлекая из внутреннего кармана шуршащую карту.-
Где у нас пятый квадрат... где у нас условные значки...  Ага.  Нам  надлежит
добраться до этого вот городка и пойти в тамошнюю военную комендатуру. Там я
назову свою фамилию, ту, что в удостоверении.- и все наши мучения  кончатся.
По  крайней  мере,  так  выходит  в  теории...  За  практику  стопроцентного
ручательства не дам.
   Она заглянула в карту
   - Это далеко отсюда?
   - Километров сто, ежели по прямой,- сказал Мазур.-  Не  забыла  еще,  чем
отличается километр от мили?  Прекрасно...  Город  с  поэтическим  названием
Вишнегорск. Черри-Таун, чтобы тебе было понятнее. Интересно, какой идиот его
так назвал, откуда  вишни  в  наших  широтах...  Может,  был  Вешнегорск,  а
неграмотный картограф потом перепутал?
   Посмотрел на нее -  Джен  было  явно  не  до  каламбуров,  тем  более  на
непонятном ей языке. Выглядела не лучшим образом, но все же в обморок падать
пока не собиралась, джинсы на вид  сухие.  "Черт  бы  побрал  это  равенство
полов,- сердито подумал Мазур.- Впервые за  четверть  века  послала  фортуна
напарника женского рода, у которого начались специфические хлопоты..."
   - Ничего, все в норме,- сказала она, перехватив его взгляд.
   - Орешков хочешь?
   - Этих? - она оглядела пакетик.- Лучше выкинь, это  же  "третий  список",
для слаборазвитых стран, видишь индекс?
   - Нам, казакам, нипочем,  что  бутылка  с  сургучом...-  проворчал  Мазур
по-русски, кидая в рот орешки. Добавил  по-английски:  -  Нас  ни  Советская
власть, ни десятилетняя перестройка угробить не смогли, что уж  тут  бояться
орешков для слаборазвитых... Номер той машины запомнила?
   - Пятьсот шестьдесят три. Впереди - "эм", такая же, как у  нас,  сзади  -
"эйч" и какая-то непонятная буква, "а" навыворот, и последняя "ти"...
   - А марка? - тут же он спохватился.- Ладно, как она выглядела?
   Судя по описанию Джен, вишневая "девятка". Номер местный  -  Мазур  успел
заметить, что тут подобных множество.
   - Рация не пищала? - спросил он.- Никто твоего резидента не вызывал?
   - Ни разу.
   - Ну, понятно,- сказал Мазур.- Они нас засекли, но делиться  не  спешили,
хотели сначала выпотрошить сами. Так что лежать ему спеленутым еще долго.  А
мы, соответственно, можем на  этой  машине  и  дальше  кататься,  хоть  и  с
оглядкой на милицию... Давай прикинем. Кассеты им нужны больше,  чем  мы.  И
потому брать они нас не станут как можно дольше, будут гадать и прикидывать,
то  ли  мы  запрятали  где-то  поклажу,  то  ли  собираемся  кому-то   здесь
передать... Логично?
   - Логично. Я бы тоже не спешила с арестом. В такой ситуации.
   -  Ага...  Выставят  засады  везде,  где  мы,  по  их  разумению,   можем
появиться,- скажем, здешний военкомат...
   - Кто?
   Он объяснил наскоро и продолжал задумчиво:
   - И над моим звоночком будут ломать мозги до скрипа, ребус хороший.  Поди
догадайся, велели мне уходить из города или ждать здесь. Но мы-то знаем, что
убираться следует как можно быстрее, не может нам везти до бесконечности...
   - На вокзалы нельзя.
   - Да уж,- кивнул Мазур.- И на этой тачке я бы  из  города  выбираться  не
рискнул. На первом же постовом погорим.
   - Значит, либо автострада, либо садимся на поезд где-нибудь на  маленькой
станции?
   - Молодец,- сказал Мазур.- Начинаешь читать мои мысли, словно супруга  со
стажем...
   - Не так уж и трудно. Можно подумать, вариантов бегства у нас масса...
   - Люблю я тебя за скромность...
   - Ну, так что мы делаем?
   - Я, конечно, дилетант,- сказал Мазур,- но, на мой взгляд,  в  городе  не
заметно ничего даже отдаленно похожего на чрезвычайные меры милиции...
   - Ну, я плохо знаю, как работает ваша милиция в  чрезвычайных  ситуациях,
однако, на мой взгляд, ты попал в десятку...
   - Значит, милиция вне игры,- сказал Мазур.- Уже лучше. А посему  пусти-ка
меня за руль, покатаемся по городу - у восточной окраины...
   ...Около восьми вечера он вошел  в  вестибюль  гостиницы,  белого  здания
сталинской  постройки,  именовавшейся  без  затей   и   лишней   помпезности
"Центральная". Правда, как он мимоходом  выяснил,  центр  города  давно  уже
переместился гораздо южнее, и там была  еще  одна  гостиница,  поновее,-  но
название менять не стали. И Мазура вполне устраивал именно этот  старомодный
отельчик: из-за удобного расположения окон, а также отдаленности...
   Справа, у  входа  в  ресторан,  уже  начиналась  обычная  вечерняя  суета
провинциального городка. Толпились невыносимо  крутые  ребятки  в  китайской
коже,  при   отечественном   низкопробном   золотишке,   столь   старательно
изображавшие из себя боссов мафии, что  даже  человек  случайный  понял  бы:
высшим достижением для этих сопляков было бы - обчистить коммерческий  киоск
на окраине, да и то из тех, что  по  недосмотру  не  охвачены  "параллельной
налоговой службой". Девочки были соответственные - то ли начинающие путанки,
то ли не разбиравшиеся в тайнах высокой моды  старшеклассницы.  У  окна  уже
кого-то хватали за грудки, кого-то не пускали в задымленный зал и он яростно
качал права, мелькали вездесущие китайцы и столь же  непременные  кавказские
люди, порой проходили неброско одетые мужчины, чуть брезгливо косясь на  всю
эту тусовку. Судя по тому, как уверенно они прокладывали  себе  путь  и  как
льстиво ухмылялся вышибала, это и был местный серьезный народ.
   Мазур показал Джен на кресло в левой половине зальчика, где было  потише.
Там располагалась за  стеклянной  перегородочкой  крашеная  блондинка,  а  у
ведущей в номера лестницы скучал за  столом  верзила  в  камуфляже  и  синем
берете с загадочной эмблемой. Оглядев стоящих у гостиничной стойки - мужик с
чемоданом то ли въезжал, то ли съезжал, а парочка  столь  же  кожаных  ребят
болтала с крашеной администраторшей  -  Мазур  уверенно  направился  к  ним.
Ребятки были трезвехонькие, и оба вертели в руках  связки  ключей  -  то  ли
прижившиеся при гостинице таксисты, то ли местные  плейбои.  Его  устраивали
оба варианта.
   Он решительно положил ладонь на локоть ближайшего:
   - Можно тебя на минутку? Дело есть...
   Парень, не особенно и  удивившись,  отошел  за  ним  к  чахлой  пальме  в
крашеной деревянной кадке. Окинул оценивающим взглядом:
   - Какие проблемы? Может, тачку до аэропорта?
   - Номер нужен,- сказал Мазур.
   - Земляк, если есть бабки, этого добра...
   - Погоди,- сказал Мазур.- Ты не понял. Оглянись,- он показал на Джен.-  У
нее здесь муж. А у меня самолет в полночь.
   - Питерский, что ли?
   - Ага,- сказал  Мазур.-  И  планы  у  нас  простые,  как  перпендикуляр,-
провести часа три в полном уединении, чтобы ни одна живая душа  в  дверь  не
колотила. А  документы  предъявлять  никак  не  хочется  -  останется  след,
карточку заполнят, а если мужик моей подруги по следу пойдет, он  меня  и  в
Питере достанет, улику предъявит...
   - Шибко крутой?
   - Да не то чтобы,- сказал Мазур.- Но в этом плане не хилый, так  что  мне
нужно часика три пожить на полном нелегальном положении. А вот потом-то  мне
твоя тачка и понадобится - закинем ее домой, и поеду я с тобой в аэропорт...
   - С финансами у тебя как?
   - Да уж получше, чем у правительства,- сказал  Мазур  с  нахальным  видом
залетного микробизнесмена.- Если любовь, кто ж бумажки-то считает?
   - Золотые слова,- он оглянулся на Джен.- Ну,  ты  знаешь,  телушка  стоит
всей этой нелегальщины... Пардон, дама - у тебя ж любовь,  извини,  с  языка
слетело...
   - Ладно,- сказал Мазур.- Ну что, начнем  цифры  декламировать?  Я  сейчас
одурел, поскольку влюблен и от нетерпения на месте прыгаю, отстегиваю  всем,
кого покажешь и сколько скажешь - начиная, понятно, с тебя...
   - И шо я в тебя такой влюбленный? -  осклабился  таксист.-  Посиди  возле
Джульетты минут пяток, сейчас оформим, как в лучших домах Лондона. Мы ж  тут
не звери, про любовь понимаем...
   ...Мазур  прекрасно  понимал,  что  доят  его  по  максимуму,-  грех   не
попользоваться таким случаем. Но отчитываться за командировочные денежки ему
ни в коем случае не грозило,  и  он  метал  сотенные  не  жалея  -  крашеной
блондинке, распорядителю-таксисту, дежурной по второму этажу. И  видел,  что
они  ничегошеньки  не  заподозрили,-  возможно,  и  зашевелились  бы  в   их
сообразительных головушках кое-какие мысли, будь он один и требуй  номер  на
ночь без всяких документов. Однако Джен стала весомейшим аргументом в пользу
его  версии.  Деньги,  мужик  и  красивая  девочка  -  идеальное   сочетание
аргументов, способных задавить любые подозрения в зародыше...
   - Ну вот,- сказал проводивший его до номера таксист, открыл дверь  ключом
и распахнул ее с таким видом, словно  великодушно  предоставлял  собственную
квартиру, а сам уходил спать на чердак.- Буфет вон  там,  если  что,  Танька
снизу звякнет Эльке,- он кивнул на дежурную, старательно смотревшую в другую
сторону.- А уж Элька тебе моментом в дверь стукнет. Тук-тук,  тук-тук-тук...
Ты у нас не первый такой Ромео, и не десятый даже...
   - Да я вижу, механизм отработан,- сказал Мазур.- Молодцы.
   - А то! Нужда заставит - блоху научишься подковывать...
   - Значит, Коля, я тебя в двадцать три ноль-ноль жду...- сказал Мазур.
   - Как штык,- важно  заверил  таксист  и  удалился,  фальшиво  насвистывая
свадебный марш Мендельсона.
   Номер оказался, по здешним меркам, довольно-таки  неплохим  -  спальня  и
прихожая, высокий сервант с посудой, цветной телевизор, притом работающий.
   - Девичьего трепета не испытываешь?  -  осведомился  он,  усаживая  ее  в
мягкое кресло перед телевизором.
   - Шуточки у тебя...- огрызнулась она устало, беззлобно.- Слушай, это  что
- цветной телевизор?
   - Ага,- сказал Мазур, оглянувшись на экран битого жизнью "Электрона", где
жутким  химическим  колером  светились  краски,  в  которых  при   некотором
напряжении ума можно было опознать синюю, красную и желтую.- Бывает и  хуже.
Нам здесь долго не жить... Ты посиди, а я в буфет схожу.
   - Только, умоляю, не нужно ни местных  яств,  ни  орешков  для  "третьего
мира"...
   -  Учту,-  пообещал  он,  сбрасывая   куртку.   Когда   он   возвращался,
пышноволосая Элька сделала большие глаза и завистливо вздохнула -  Мазур  не
сомневался, что в ближайшее же время ее дружок прослушает краткую, но весьма
эмоциональную лекцию на тему: "Бывают же  мужики!"  Впрочем,  глаза  у  Джен
стали столь же огромными:
   - Это что?
   - Шампанское,- сказал Мазур, методично выставляя  бутылки  из  картонного
ящика на стол.- Ровно дюжина. В старые  времена,  при  государе  императоре,
господа офицеры, особенно  морские,  счет  шампанскому  вели  непременно  на
дюжины. А это фрукты,- он выложил кучу огромных желтых апельсинов.- А это  -
шоколад, он у нас, между прочим, получше ваших "Сникерсов"...
   - Нет, ты  что,  всерьез  рассчитываешь  все  это  истребить?  Мы  же  на
четвереньках поползем...
   - Да нет, конечно,- сказал Мазур, поставил под стол  банку  пива,  уселся
напротив  и  серьезно  сказал:-  Ты  знаешь,  можешь  и  посмеяться,   но...
Захотелось вдруг представить, что вокруг  и  в  самом  деле  все  прекрасно,
беззаботно, и ничего нет, кроме шампанского, фруктов, красавицы, ожидающей в
номере... Денег у меня больше, чем нам необходимо, это ж на целый взвод было
рассчитано... Почему бы и нет? Можем мы себя немножко побаловать?
   - Что-то в этом есть,- задумчиво сказала Джен, катая по столу  апельсин.-
Только не рассчитывай, что после пары бокалов я пойду туда...- она кивнула в
сторону спальни.
   - Дорогая, я прекрасно понимаю, сколь высоки моральные  качества  агентов
ФБР,- сказал Мазур.- Вы, американцы, всегда  заботились  о  морали,  даже  с
комиссарами нас обставили...
   - То есть?
   - Комиссар - это  назначенный  правительством  чиновник,  надзирающий  за
политическим и моральным состоянием армейских частей,- сказал Мазур.- Так?
   - Так. Уж это-то я про ваших комиссаров знаю, читала кое-что...
   - Вот и мимо,- сказал Мазур.-  Я  тебе  только  что  зачитал  официальную
формулировку, охватывающую функции  и  полномочия  американских  комиссаров.
Каковые у вас в армии появились годах в тридцатых прошлого века... Так кто с
кого брал пример?
   - Нет, серьезно?
   -  Вернешься,  полистай  энциклопедии,-  сказал  Мазур.-  Комиссаров   вы
изобрели, милые мои, а большевики у вас идею подхватили  готовенькой...-  Он
ловко откупорил бутылку и разлил по бокалам.- Много не будем,  а  понемножку
можно... Кстати, рация до сих пор так ни разу и не  пискнула  -  лежит  твой
соотечественник и думает печальную думу.
   - Он у меня ляжет,-  сказала  Джен  агрессивно.-  Дай  мне  только  домой
добраться... Маллисона наизнанку вывернут, найдется кому...
   - Ты там поосторожнее,- серьезно сказал Мазур.- Твое  здоровье!  Ну,  еще
что-нибудь  веселое  рассказать?  Хочешь  еще  один  указ  императора  Петра
Первого? Снова подлинный? - Он подобрал в уме подходящие архаизмы, кратенько
объяснил   ей   насчет   уральских   богачей,    обнаглевших    от    полной
вседозволенности, и торжественно начал: - "Ведомо мне стало,  что  заводчики
мои на Урале, поелику оторваны от зраку моего, Никита Демидов  и  солеварщик
Строганов Семка, перестали достодолжное попечение иметь о пользе государства
Российского и, вознесясь до богатств  немыслимых,  теряют  облик  и  подобие
человеческое. Занимаются потехами праздными  и  исканиями  не  солей  и  руд
горных, а поисками и охотой за телами бабьими, превращая заводы наши в Содом
и Гоморру. Никита сын  Демидов,  по  установленному  мною  розыску,  учиняет
перемены в женском поле по четыре-пять разов на месяц и  уподобился  султану
турецкому. Наплодил потомства столько, что на цельный завод  работных  людей
хватит. На вызовы обербергкомиссара пермского не является. А приехал в Пермь
по своей нужде на барже с литьем и в виде непотребном гонял с бабами пьяными
и голыми на тройках по улицам, прохожих пермяков садил в  сани  насильно  и,
напоив, в грязь ссаживал. Бергколлегии чиновника особых дел Иванцова  раздел
догола  и,  машкеру  козла  ему  нацепив,  женил  на  козе,  и  до  тех  пор
собственноручно его плетью охаживал, пока сей  несчастный  с  козой,  поправ
закона божьего, не соединился..."
   - Бог ты мой! - она  беззаботно  смеялась,  щеки  раскраснелись  от  пары
немаленьких бокалов.- И это все - всерьез? Подлинное?
   - Я же сказал,- кивнул Мазур.- Было дело... Итак. "Солеварен  соликамских
заводчик Строганов  Семка  совсем  от  рук  отбился.  Над  девкой  заводской
Глафирой изгалялся, а как по старости своей и слабости мужской дела до конца
довести не сподобился - набил ей естество солью и отпустил с  миром,  отчего
девка оная трое  суток  в  Каме-реке  отмывалась.  В  город  Санкт-Питербурх
приехав,  разгулялся  окончательно,  ночь  афинскую  устроил  с  дебошем   и
убивством непотребным, чем привел жителей в  великое  изумление.  Оштрафован
полицмейстером на пять тысяч рублей. Указываю: Демидову Никитке и Строганову
Семке год мне на глаза не показываться, а ежели они  исправления  своего  за
сей год не покажут и на пользу государства Российского во всю мочь  работать
не  станут  -  все  животы  их  и   имущество   отписаны   будут   в   казну
незамедлительно..." - Он перевел дух и глотнул шампанского.
   - Ну и как, исправились? - отсмеявшись, спросила Джен.
   - Да нет,  насколько  мне  известно,-  сказал  Мазур.-  Хулиганить  стали
потише, вот и весь результат... А потом император  умер  и  надзирать  стало
некому, так что...
   Осекся. Джен с потемневшим лицом смотрела поверх его  плеча  так,  словно
узрела ползущего по стене паука размером с  кулак.  Мазур  невольно  положил
руку на кобуру, но тут же вспомнил, что за спиной  у  него  только  стена  и
телевизор с выключенным звуком. Обернулся. Ага, программа "Время".  На  фоне
американского флага и бодрых  лозунгов  беззвучно  ораторствует  обаятельный
седовласый субъект, рядом, улыбаясь во весь рот, стоит не менее обаятельный,
вот только не седой, гораздо моложе. Рядом с ними две очаровательных дамы, а
вокруг бушует развеселая толпа...
   - Рэмпол? - спросил он.
   - Седой,- кивнула Джен.- Второй - Дреймен...
   - Тварь такая,- жизнерадостно сказал Мазур.- Ничего, мы...
   Тук-тук, тук-тук-тук!
   Мазур, не  рассуждая,  прянул  к  двери,  что  твой  леопард.  Обернулся,
перебросил  Джен  пистолет,  она  поймала  иссиня-черную  игрушку  на  лету,
отпрянула к стене.
   - Кто? - спросил Мазур.
   - Я, Эля...
   - Ну, сейчас...- ответил он нарочито раздраженно. Прислушался.  Вроде  бы
не слышно ни движения  в  коридоре,  ни  голосов...  Чуть  приоткрыл  дверь,
готовый ко всему.
   Нет, она одна, в коридоре никого больше...
   - Что, неужели нарисовался, козел? - спросил Мазур.
   - Ага,- она энергично закивала.- Высокий такой, в кожаном пальто,  лоб  с
залысинами?
   - Он, гад,- сказал Мазур.
   - Подъехал на вишневой "девятке",  с  ним  еще  двое,  и  в  машине  один
остался... Вас обоих обрисовал в точности, так на месте ногами и перебирает,
не терпится ему... Ой, я боюсь даже... у  него  пушки,  случайно,  нет?  Еще
палить начнет...
   -  Не  начнет,-  успокаивающе  сказал  Мазур.-  Никакой  он  не  мафиози,
успокойтесь,-  так,  строит  из  себя,  пока  жареный  петух  не   клюнет...
Расспрашивал?
   - Ага. Танька его отшила, так он до сих пор по вестибюлю круги  делает...
И эти с ним, смотрят волками...
   Мазур, не глядя, протянул руку и вытащил  из  кармана  висевшей  рядом  с
дверью куртки пачку пятидесяток. Не считая, отделил половину, сунул девчонке
в руку:
   - Эля, а нельзя попросить  кого-нибудь  из  мальчиков,  чтобы  ему  самую
малость чавку начистили?
   - Ой, да за такие бабки...- она мысленно прикинула сумму и  мысленно  же,
по лицу видно, решила отначить половину.- Сейчас схожу в  кабак,  парни  его
живо выкинут...
   - И чтобы мордой по асфальту, а? -  мстительно  сказал  Мазур.-  Чтоб  не
вынюхивал, педик...
   - А он еще и педик?!
   - От нормального дама с любовником  по  гостиницам  не  пряталась  бы...-
сказал Мазур.- Значит, заметано?
   - Да моментом! Еще и охранника подпишем...  Вы  не  беспокойтесь,  сидите
тут, как за каменной стеной, а в одиннадцать  Колян  за  вами  подскочит...-
улыбнулась наспех и зацокала каблучками по коридору.
   Захлопнув дверь и повернув ключ на два оборота, Мазур сказал:
   - Все. Уходим,- сорвал телефонную трубку, накрутил "02", успев помолиться
богу, чтобы номер не  оказался  занятым.-  Але,  дежурный?  Это  охрана,  из
"Центральной". У нас тут буянит один шибко из себя  деловой,  ревнивый  муж,
что ли, орет, будто застукал жену с кем-то, сейчас гранату в номер  кинет...
А у него и точно граната, показал, гад, и опять спрятал... Да откуда я знаю,
макет там или настоящая, проверять на себе, что ли? Высокий такой, в кожане,
с ним еще парочка, на вишневой "девятке", номер я отсюда вижу... ага, М  563
ХЯТ... вы там в темпе подъезжайте, а то они тут натворят дел, гранатометчики
хреновы...
   Бросил трубку на рычаг, благословляя свой  инстинкт,  отчего-то  велевший
все это время таскать в кармане гранату - про запас, на всякий случай...
   Джен уже стояла одетая, с его пистолетом в руке. Мазур кивком показал  ей
на выключатель. Свет погас везде, кроме  ванной,-  и  его  было  достаточно.
Держа банку над ванной, Мазур одним ударом отсек  от  нее  верхнюю  треть  и
ухитрился при этом не забрызгаться хлынувшим пивом. Размотал колечко толстой
лески, велел:
   - Бутылки сюда! Живо?
   Остановился на миг в нелепой позе, собравшись  одновременно  двигаться  в
двух разных направлениях. И все же подскочил сначала к окну, почти  бесшумно
распахнул первую раму, открыл шпингалеты второй, предвари-тельно как следует
пошуровав лезвием ножа меж подоконником и створками, чтобы  легче  открылось
потом. Окна, конечно же, были не заклеены  на  зиму  -  когда  это  в  наших
гостиницах простирали заботу о постояльцах столь далеко?
   Свалка в  вестибюле  будет  та  еще.  Ребятки  постараются  добросовестно
отработать немалые денежки. Но "ревнивый муж" и  его  спутники,  несомненно,
быстренько поймут, в чем дело,  и  начнут  махать  жуткими  удостоверениями.
Предположим, это им поначалу не особенно и поможет - однако рано или  поздно
добьются своего. Скоренько расколют и Таньку, и Эльку, "Вас обоих  обрисовал
в точности". Еще бы... Ладно, будем надеяться, что милиция подкатит  вовремя
и добавит переполоху...
   Но быстро же прикатили! Вычислили или в гостинице еще  со  старых  времен
остались стукачи? Черт, какая разница...
   Сноровисто и  быстро  сделал  "натяжку"  -  граната  с  выдернутой  чекой
покоится в банке, примотанной к ножке тумбочки  у  двери  в  ванную,  вокруг
расставлены закупоренные бутылки шампанского, вся эта  машинерия  связана  с
дверной ручкой. Когда выломают дверь - хватит и грому, и  звону,  и  летящих
осколков стекла...
   Для безвинного гостиничного персонала нет ни малейшей  опасности  -  даже
самый  неопытный  оперативник  в  такой  ситуации  кинется  вышибать   дверь
самолично, персонал моментально (и справедливо) будет заподозрен в сговоре с
беглецами и отстранен от любых действий...
   Приблизил лицо к холодному стеклу. Окна выходят на задворки  гостиницы  -
кухня-пристрочка к главному зданию,  гаражи,  огромные  мусорные  баки...  А
отчего это худая бродячая собака вдруг встрепенулась, поджалась,  уставилась
в сторону?
   Но выбора не было. Мазур распахнул створку, вскочил с ногами  на  кресло.
До земли было метра два - первый этаж невысокий... Вроде тихо...
   - Давай! - мотнул он подбородком.
   Джен, не колеблясь, вскочила на кресло, встала коленкой на подоконник.  В
лицо ударила вечерняя прохлада.  Спрыгнула  во  двор,  присела,  но  тут  же
выпрямилась, обернулась к нему.
   Мазур, аккуратненько перенеся ногу через подоконник, прыгнул  следом.  Во
дворе было темновато, большинство выходивших  в  него  окон  не  горели.  Он
забрал у Джен пистолет, опустил руку, прижав глушитель к колену,  повернулся
к зданию левым боком - кто-то уже приплюснул любопытную  физиономию  к  окну
первого этажа, но свет в комнате погасить не догадался, и  оттого,  ручаться
можно, ничего не видел. Ох ты, да он же тепленький еле... Порядок.
   Несколько секунд он чутко прислушивался, махнул Джен, и  они  направились
заранее присмотренной дорожкой, мимо мусорных баков, к гаражам,  откуда  без
проблем могли попасть во дворы прилегающих домов. Собака шарахнулась - но не
от них...
   Из-за гаража выдвинулась темная фигура - на уровне пояса тускло  сверкнул
вороненый металл -  окликнула.  еще  без  уверенности,  подчиняясь  рефлексу
гончей:
   - Эй, там! А ну-ка, сюда...
   Мазур нажал на курок.  Фигура  подломилась  в  коленках,  застыла,  потом
невероятно  медленно  рухнула  на  усыпанный  кухонными  отбросами  асфальт.
Какую-то долю секунды Мазур пребывал в жуткой растерянности - что, если  все
же случайный прохожий?  Но  когда  на  асфальт  со  стуком  упал  "Макаров",
отбросил всякие сомнения. Подтолкнул Джен, и они бросились мимо гаражей.
   Двор, в дощатой беседке брякает гитара, светятся огоньки сигарет,  кто-то
заухал вслед:
   -  Ат-тю-тю-тю!  Лови,  держи!  И  несколько   молодых   пьяных   голосов
жизнерадостно заржали. Они пробежали мимо, завернули за угол.
   - Стоп,- сказал Мазур.- Не беги...
   Дальше была  одна  из  центральных  улиц.  Ярко  светят  уличные  фонари,
прохожих еще немало... Они двинулись к недалекой  автостоянке,  стараясь  не
выделяться излишней  поспешностью.  Сзади  заливисто  взвыла  сирена.  Мазур
напрягся.
   Две бело-синих милицейских машины - впереди "уазик", за  ним  "Жигули"  -
промчались в сторону гостиницы, завывая и  озаряя  все  вокруг  мельтешением
мертвенно-синих вспышек проблесковых маячков. "Вперед,  ребята,  вперед!"  -
мысленно поторопил их Мазур.
   На стоянке была  тишь,  гладь  да  божья  благодать.  Мазур  поднялся  по
деревянной лесенке к будке сторожа, подал квиток и  документы  на  машину  -
которые ему тут же вернули  вместе  с  ключами.  Джен  стояла  у  "семерки",
зачем-то приложив руку к правому карману куртки,  словно  пыталась  помешать
выскочить оттуда какому-то зверьку.
   - Что такое? - спросил он, отпирая дверцу.
   - Рация пищит...- шепотом сказала она.
   - Ага,- сказал Мазур.- Вспомнили, наконец, о подельничке...- Взял  у  нее
рацию, воровато оглянулся на будку сторожа, присел на корточки,  делая  вид,
что осматривает покрышку. И сунул рацию  под  стоявшую  рядом  "Ниву".-  Ну,
пусть себе пищит. Интересно бы послушать, о чем они там болтают, но нам  это
вряд ли чем-то поможет. Садись.
   Распахнул перед ней дверцу, стал обходить машину со стороны капота...
   Сзади, в той стороне, где гостиница, упруго бахнул взрыв - не столь уж  и
шумный, на улице хватало машин, далеко было до полуночной тишины... И все же
рвануло на совесть, сторож даже выскочил из своего  курятника  на  крохотную
площадочку, уставился в ту сторону, но ничего  не  увидел,  дома  заслоняли.
Окликнул Мазура, не успевшего сесть за руль:
   - Эй, ты не видел, что там?
   - А черт его знает,- как мог  равнодушнее  отозвался  Мазур.-  На  выхлоп
похоже...
   - Да какой там выхлоп! Тут взрывом пахнет!
   - Тебе виднее,- еще равнодушнее сказал Мазур.- Я в армии не  служил,  мне
без понятия...
   Сел за руль и не спеша вывел машину со стоянки. Свернул налево, доехал до
светофора, еще раз свернул налево, направляясь к восточной  окраине  города,
где,  как  они  видели  днем,  по  той  самой  М-134  то  и  дело  проходили
большегрузные грузовики, и на запад, и на восток, многие  въезжали  в  город
или выезжали из него...
   Джен чуть нервно рассмеялась.
   - Что такое? - обеспокоенно спросил Мазур.
   - Бог ты мой, сколько было шоколада, фруктов и шампанского...
   - Все это уже на стенках,- сказал он.- Ничего не имею против, если  бы  к
этому натюрморту добавились украшеньицем чьи-то мозги...
   - А кассеты...- спохватилась она.
   - Куда же я еду? - ухмыльнулся Мазур.- Нам по дороге, не забыла? Здесь  я
их ни за что не брошу...
   - Может, мимо гостиницы проедем?
   - Опомнилась... Знаешь, это уже излишняя роскошь и даже где-то садизм.

   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
   РОМАНТИКИ БОЛЬШОЙ ДОРОГИ
   Сумку он заполучил назад до смешного легко - протянул  мятый  квиток,  на
котором значилось "Сташук" и еще что-то, вовсе  уж  неудобочитаемое,  хмурая
тетка, бормоча: "Кирпичей  напихал,  что  ли...",  принесла  и  хлопнула  на
железный прилавок самую обыкновенную на  вид  коричневую  сумку,  в  которой
лежали автомат, оставшиеся  гранаты  и  бомба,  коей  предстояло  уничтожить
немало  карьер,  в  том  числе  и  за  океаном.  Хлопнула  так,  что   Мазур
непроизвольно скривился, хотя и знал, что германская трещотка выносит  более
худшее обращение, а гранаты, само собой, без  запала.  Тетка,  подметив  его
гримасу, забурчала с некоторой надеждой на перебранку, способную ей скрасить
нудное вечернее дежурство:
   - Хрусталей у тебя там нет, поди, а если есть  хрусталя,  так  надо  было
заранее предупреждать...
   Вокруг в обширном подвальном помещении не было ни души.  Снаружи  хвостов
не имелось - заметно было бы за версту,  камера  хранения  располагалась  на
изрядном удалении от здания вокзала, окруженная  пустым  пространством,  где
тихарь мог бы притвориться разве  что  урной  или  пустой  коробкой  из  под
"Абсолюта". Мазур подхватил сумку, прикинул на вес - все вроде бы в целости.
Не в силах побороть вполне понятную тревогу,  повернулся  спиной  к  широкой
амбразуре окна  выдачи,  расстегнул  молнию,  на  ощупь  отыскал  кубический
сверток я  кассетами,  пощупал  сквозь  скользковатую  синтетику  автоматный
ствол. Тетка нудила за спиной:
   - У нас не  воруют,  а  ежели  было  что  ценное,  надо  было  сначала  и
предупредить или по карманам распихать...
   - А если в карманы не  влезет?  -  спросил  Мазур  беззлобно.  Пора  было
исчезать, но его нервы  вдруг  приятно  пощекотала  странная  волна,  этакое
искушающее желание задержаться поодаль от опасности. Нечто сродни  искушению
кинуться вниз, когда смотришь с высоты.
   - Мать, а ты в курсе, кто нынче у американцев  президентом?  -  продолжал
он.
   - Чего? Чтобы ты мне был сынком, я тебя  должна  была  классе  в  третьем
родить, не иначе... Хамит еще...
   - Нет, серьезно, не припомнишь?
   - Был какой-то,- сказала тетка.- На трубе все играет, на такой гнутой.  А
вид до чего простецкий - словно бы тебе Ваня Шумков  из  локомотивного.  Наш
хоть и закладывает, а все же поавантажнее... Кто не закладывает-то?
   - И про Дреймена слышала?
   - Это кто такой?
   - И не услышишь,- сказал Мазур.- Это я тебе гарантирую...
   Насвистывая, легонько помахивая  сумкой,  вышел  на  вольный  воздух,  по
замусоренному пустырю направился к дальней стоянке,  где  в  мертвенно-синем
свете единственного фонаря выстроилось с полдюжины машин.
   Возле  белой  "семерки",  где  за  рулем  осталась  Джен,  стояли   трое,
доносились громкие реплики.
   Пистолет Мазур оставил ей, чтобы  прикрывала  при  нужде.  И  сейчас,  не
раздумывая, присел на корточки в темноте, расстегнул сумку, вставил магазин.
Не загоняя патрона в ствол, положил автомат магазином вверх. Пошел  быстрее.
Слышал уже, как в стекло машины барабанят все громче.
   - Ну ты, открывай!
   - Какие проблемы? - спросил Мазур издали, приглядываясь.
   То ли слегка поддавши, то ли приглядываются - запашок ни  о  чем  еще  не
говорит, долго ли побрызгать на куртку? Трое, крепкие, хорошо одетые,  никак
не вокзальные бичи...
   - А ты кто? - один резко развернулся к нему, остальные стояли на  прежнем
месте.- Она что у тебя, немая? Язык проглотила?
   - Го-ордая,- протянул второй.
   - Нет, какие дела? - спросил Мазур.
   - Ты за место платил, сука?
   - За стоянку, что ли? Не заметил я здесь никаких сборщиков денежек...
   - Дуру не гони. Здесь, дядя, стоят извозчики, и каждый  за  место  платит
живыми денежками. А ты на халяву хотел пристроиться?
   -  Ладно,  мужики,-  примирительно  сказал  Мазур.-  Никого  я  везти  не
собираюсь, я здесь вообще человек слу-чайный, видели номера? Заехал  вещички
забрать, понятия не имел, что тут  у  вас  извозчики  -  и  кони  топают  на
рыночной на площади...
   Один - если не притворялся, самый поддавший из троицы - все еще колотил в
стекло и надсаживался:
   - Нет, ты личико-то покажи, Гюльчетай! От  стоявшего  в  стороне  темного
большого БМВ - не самой последней модели, но все же довольно новенького -  к
ним решительно направились еще один верзила  в  штатском  и  милиционер  при
белых ремнях.
   - Ладно,- сказал Мазур.- Разойдемся, мужики, мне еще ехать и ехать...
   Стал обходить машину со стороны капота. Услышав, как шаркнули по асфальту
каблуки - это кто-то кинулся следом  -  обернулся  как  раз  вовремя,  чтобы
перехватить руку с каким-то предметом. Взяв на излом, припечатал  атакующего
лбом о капот. Предмет выкатился  под  свет  фар  -  электрошокер.  Не  теряя
времени, сбил второго, распахнул дверцу, забросил внутрь сумку,  выпрямился.
Джен завела мотор - и тут же раздался длинный свисток.
   Это не группа захвата, пронеслось у него в мозгу.  Совершенно  неграмотно
работают. Видимо, в момент сообразили, гады, что нездешний транзитник -  еще
более лакомый кусочек, нежели частный извозчик,  не  заплативший  положенной
дани...
   Двое  только  еще  поднимались,   слишком   растерянные,   чтобы   успеть
разозлиться.    Третий    растерянно    застыл     соляным     столбом     с
ошарашенно-оскорбленным  видом  короля,  получившего   пинок   под   зад   в
собственном тронном зале...
   Мазур, запустив руку во внутренний карман, выхватил  тугую  пачку  денег,
согнутым указательным пальцем поддел обертку и с молодецким криком:
   - Лови! - метнул прямо в лоб оскорбленному королю.
   Пачка  сначала  угодила  ему  в  лоб,   а   уж   потом   рассыпалась.   В
мертвенно-синем свете  запорхали  пятерки.  Двое,  спешившие  от  БМВ,  даже
приостановились: зрелище, в самом деле, было  незаурядное,  не  каждый  день
такое выпадает...
   Кошкой скользнув на сиденье, Мазур крикнул;
   - Подбирай, орда! - и распорядился: - Полный газ!
   Джен лихо рванула  влево  -  с  визгом  покрышек,  по-американски  врубив
высокую передачу, так что колеса прокрутились по асфальту  не  хуже,  чем  у
какого-нибудь Шварценеггера. Машину слегка повело вправо-влево. Мазур оценил
ситуацию с первого взгляда, и, едва они скрылись  за  первым  же  поворотом,
распорядился:
   - Тормози. Пусти меня за руль.
   Она перебралась на пассажирское место, явственно пошатываясь,  полузакрыв
глаза. Лицо блестело от пота.
   - Тяжко? - участливо спросил Мазур.
   Она виновато улыбнулась:
   - Я же говорила - иногда весь первый день лежу трупом...
   - Ничего,- сказал он ободряюще.- Прекрасно держишься пока...
   И горестно подумал: право же,  это  профанация  героического  спецназа  -
напарница с женскими хворостями. Вы можете себе представить  Джеймса  Бонда,
вдруг сраженного  приступом  острого  простатита  прямо  посреди  схватки  с
очередной толпой злодеев?  Или  одержимого  зубной  болью  во  время  милого
общения с обольстительной агентессой КГБ?
   ...Он  минут  сорок  наблюдал  за   проезжавшими   машинами   -   выбирал
большегрузный, где не было бы в кабине никого, кроме  водителя.  Мало  того,
грузовик следовало присмотреть поновее, желательно  импортный.  Логика  была
проста, как растолковал в Шантарске Кацуба: чем дороже и импортнее грузовик,
тем солиднее фирма, чем солиднее фирма, тем больше  уверенности,  что  у  ее
владельцев все схвачено, аккуратно внесены все писаные и неписаные налоги, и
мелкие дорожные вымогатели, кем бы они ни были, приставать поостерегутся.
   Долго не попадалось ничего подходящего - то в кабине сидят двое иди трое,
то машина старенькая, то идут колонной. Не партизан, в конце  концов,  чтобы
нападать на автоколонны...
   Хорошо еще, что  милиции  поблизости  так  и  не  появилось.  Место  было
уединенное - квартал  блочных  девятиэтажек  у  крохотного,  почти  круглого
озерца, а дальше город, собственно, и кончался. Только слева  последним  его
рубежом виднелась небольшая нефтебаза. Правда, насколько он знал, километрах
в трех впереди располагался бетонный домик  поста  ГАИ  -  последний  привет
моторизованному страннику. Он-то Мазура и смущал донельзя  -  самое  удобное
место для перехвата, единственная дорога и голые поля вокруг, бездорожье, по
которому далеко не уедешь... Оставалось лишь полагаться на  случай,  на  то,
что его машину не остановят,- а это-то и было слишком рискованно после всего
того, что он натворил в городке...
   Ага. Слева на автостраду  выворачивал  громадный,  новенький  "Вольво"  -
белая кабина, затейливый  обтекатель  над  ней,  бесконечный  параллелепипед
фургона. По белому борту  -  крупные  телефонные  номера,  черные  и  синие,
затейливая эмблема и огромная надпись: АО КВЕСТ. В кабине  -  только  шофер.
Даже если кто-то и лежит на узенькой лежанке за его  спиной,  опомниться  не
успеет...
   С сомнением покосился на спутницу.
   - Все и меня получится,- твердо сказала Джен.
   Мазур плавно отпустил одну педаль  и  слегка  придавил  другую.  "Жигуль"
прыгнул вперед, надежно перегородив дорогу. Мастодонт успеет затормозить, но
вот объехать не сможет, не вывернуть ему...
   Все произошло, как было рассчитано - грузовик замер  с  утробным  свистом
гидравлической системы, и тут же Мазур выскочил, махнув над головой  красным
удостоверением,  кинулся  к  кабине.  Вскочил  на  высокую  подножку,  маяча
корочками у бокового стекла, балансируя, встал так, чтобы водитель при  всем
желании не смог еще сбросить, распахнув дверцу.
   Стекло медленно опустилось, на Мазура уставилась равнодушная  физиономия.
"Почти ровесники,- прикинул он.-  Тем  лучше  -  не  молод  уже,  понапрасну
дергаться не станет...
   - Какие дела?
   - Милиция,- сказал Мазур, напряженно сторожа каждое его движение.- Вон ту
девчонку, в машине, никогда не видел?
   Водитель  невольно  перевел  взгляд  на  Джен,  уже  сидевшую  за   рулем
"Жигулей".  Пожав  плечами,  вновь  повернулся  к  Мазуру  -  и   прямо-таки
натолкнулся виском на пистолетный глушитель.
   - Пересядь,- сказал Мазур.- Живо!  Он  настоящий...  Водителя  он  оценил
совершенно правильно: тот, не шевелясь, проронил почти спокойно:
   - Мужичок, а ты последствия просчитал?
   Мазур чуть прижал глушитель к его виску.  Медлить  было  никак  нельзя  -
видел в зеркальце, что вдали уже приближаются фары попутной машины.
   - Впр-раво...- прошипел он.
   Водитель передвинулся. Тут же "семерка" отпрыгнула  на  обочину,  вылезла
Джен  и  пошла  к  кабине,  к  правой  дверце,  волоча  сумку.  Ноги  у  нее
заплетались. Мазур бросил на нее взгляд - и тут водитель бросился.
   Точнее, попытался, но не успел. Мазур приложил ему совсем легонько, чтобы
поскучал пару минут, не больше. Сел за руль и захлопнул дверцу. Мимо,  почти
впритык, пронесся такой же мастодонт, Мазур не успел рассмотреть марку, да и
не собирался.
   Джен  не  без  труда  взобралась  в  кабину.  Мазур  перелез  через  ноги
постанывавшего водителя, взял его за лацканы кожанки и передвинул на прежнее
место, за руль. Похлопал по физиономии.
   -  Ну?  -  спросил  тот,  жадно  хватая  ртом  воздух.-  Излагай,  с  чем
нагрянул...
   - Смелый?- хмыкнул Мазур.
   - Это молодежь  дергается  и  палит  почем  зря,  а  ты  вроде  в  летах.
Несуетливый. Знаешь хоть, в чью машину влез?
   - Догадываюсь,- сказал Мазур.- Крутая фирма, а?
   - Может, пойдешь своей дорогой?
   - Попозже,- сказал Мазур.- Куда?
   - На Иркутск.
   - Как раз по мне,- сказал Мазур,- Вот втроем и поедем. Давай,  космонавт,
потихонечку трогай...
   - А твои - подальше за постом?
   - Мимо,- сказал Мазур.- Хочешь верь, хочешь нет - но  груз  твой  мне  не
нужен. Машина тоже. Но ехать мне необходимо...
   - А твоя? - он кивнул на "семерку".
   - А сломалась,- сказал Мазур, прижав ему глушитель к боку.- Искра в землю
ушла.
   - Понятно...
   - Занятный ты мужичок,- сказал Мазур.- Мне самому вот  решительно  ничего
не понятно... Но это так, к слову. Короче... Большегрузы тормозят на посту?
   - Смотря какие.
   - Твой?
   - А если тормознут?
   - Я с тобой не шучу...- сказал Мазур, наклонившись всем корпусом  вправо,
достал из сумки гранату и сунул в боковой карман шоферу.-  Запала  там  нет.
Пока.
   - Сам вижу.
   - Хватит, а? - сказал Мазур.- Я верю,  что  ты  мужик  самостоятельный  и
непугливый... Доказал ты мне. Только ты подумай, непугливый, чего стоит твоя
жизнь, если мне терять абсолютно нечего...
   Могуче заворчал мотор -  это  водитель  повернул  ключ.  Почти  сразу  же
грузовик плавно тронулся с места.
   - Ну наконец-то,- сказал Мазур.- Зачем лезть на рожон,  если  через  пару
часиков мы все равно сойдем? А ты при любом раскладе не виноват -  что  тебе
было де-лать, если стволом в личность тыкали? Так тормозят ваши  машины  или
как?
   - Скорее нет, чем да,- угрюмо сообщил водитель.
   - Потому и без охраны? И без напарника? Рейс не такой уж длинный, а  груз
серьезный...
   - Телепат.
   - Давно на этом мамонте ездишь?
   - Привык.
   - Вот и прекрасно,- сказал Мазур.- Если привык,  предпочтешь  пару  часов
беспокойства стремлению исполнить свой гражданский долг. Договорились? Никто
не виноват, что именно ты мне подвернулся. Судьба...
   - Лимонку вынь.
   - Ладно,- сказал Мазур. Извлек у него гранату из кармана, ввинтил запал.-
Но смотри... Мне терять нечего.
   - Горячку не пори -  и  разойдемся  по-хорошему,-  сказал  шофер.-  Я  не
дергаюсь - ты не дергаешься.
   Он был не так уж спокоен, как хотел показать, конечно...
   - А я тебе о чем толкую? - хмыкнул Мазур.
   - В розыске?
   - Не у милиции,- сказал Мазур.- С друзьями повздорил, а это,  знаешь  ли,
похуже...
   Когда показался высокий бетонный домик  с  круглой  крышей,  Мазур  сполз
пониже лобового стекла, знаком велел Джен последовать его примеру.  Зажал  в
руке гранату и сказал:
   - Ты уж меня не подводи, бравый... Ведь не  успеешь  выпрыгнуть  за  ногу
удержу...
   Грузовик, слегка сбавив  скорость,  катился,  не  останавливаясь.  Мазур,
глядя снизу вверх на освещенное лампочками  приборной  панели  лицо  шофера,
видел, что тот спокоен,- насколько  может  быть  спокоен  человек  в  данной
ситуации... Значит, жезлом ему не машут.
   По его расчетам,  пост  остался  позади.  Он  осторожно  выпрямился,  сел
поближе к шоферу, спросил:
   - Как там было?
   - Как обычно. Никакой облавы. Похоже, не врешь насчет дружков...
   - Я человек правдивый,- усмехнулся Мазур.- Это что?
   Возле ярко освещенного, несмотря на позднее время, стеклянного  павильона
стояла колонна военных машин - четыре "ГАЗ-66" с брезентовым тентом.
   - Забегаловка,- сказал шофер,  временами  осторожно  косясь  на  Мазура.-
Солдатики водкой запасаются, опять  на  точку  с  грузом  из  города.  Вроде
собирались закрывать, да что-то не похоже, иначе возили бы оттуда, а они все
на точку гоняют... Слева будет "кирпич", километров через семь,  там  она  и
есть...- он покривил губы.- Это если ты шпион. Запомни про точку, авось  мне
от тебя выйдет снисхождение... Точка, правда,  не  более  чем  склад  ГСМ  и
что-то еще похожее, интендантство, одним словом...
   Он замолчал  -  видимо,  спохватившись,  что  по  привычке  заболтался  с
непрошеным попутчиком, как со знакомцем.
   Темная приземистая машина обошла их на  приличной  скорости  -  и  встала
далеко впереди, косо перегородив  дорогу.  Мазур  узнал  давешний  БМВ,  уже
распахнулись обе правые дверцы, мелькнули белые ремни милиционера...
   - Тормози,- сказал Мазур, пряча гранату  в  карман.-  Это  совсем  другое
дело, поболтаем и разойдемся...
   - Точно?
   - Видишь, я лимонку спрятал? Разойдемся...- он врал без зазрения совести,
но ничего другого не оставалось.
   Милиционер утвердился на широко расставленных ногах, держа пистолет дулом
вверх, обхватив левой рукой запястье правой.
   - Разойдешься, как же...- бросил шофер.
   - Откуплюсь,- сказал Мазур.- Не дергайся, главное...  А  то  тебе  заодно
достанется.
   Мельком оглянулся на Джен, ободряюще  похлопал  по  коленке.  Она,  вновь
усердно играя роль глухонемой, молчала, держа руку в  кармане.  Выдернув  на
всякий случай ключ зажигания, Мазур быстро спросил:
   - Знаешь их?
   Двое верзил, разомкнувшись, подходили с двух сторон к кабине.
   - Да так, местные,- сказал шофер.- Мое дело - сторона...
   -  Вот  и  сиди  тихо,-  успел   сказать   Мазур.   Дверцы   распахнулись
одновременно. Слева послышалось:
   - А, Толик... На попутчиках калымишь?
   - Навязались вот,- неопределенно ответил шофер. Тот, что распахнул правую
дверцу, стоял, поигрывая наганом. Дуло все время  оставалось  наведенным  на
Мазура - но работа была грубая, дилетантская.
   - Что ж ты так быстро уехал? - спросил он, глядя на Мазура мимо Джен, как
мимо пустого места.
   - А что, еще надо было денежкою пошвыряться?
   - Ну, почему нет? Интересный ты мужик, транзитник,  потрясти  тебя  вверх
ногами - много интересного, такое впечатление, посыпется...  Машину-то  чего
бросил?
   - Бензин кончился,- сказал Мазур.
   - Ну, бери сумочку и вылезай, посмотрим...
   - Ага,- сказал Мазур.- Помаленьку тебе не надо, нужно все - и сразу?
   - Улавливаешь мысль,- охотно отозвался тот.- Такова се ля ви - я  к  тебе
заеду, может, и ты меня обшмонаешь. Если повезет... В общем, не трясись.  Мы
тут честные романтики ножа и топора, посмотрим, что у тебя есть, оставим  на
молочишко - и поедешь ты дальше небитым, а лялька нетраханой.  Называется  -
кафе быстрого обслуживания. Видел по ящику?
   - Сколько? - спросил Мазур.
   - Э, нет. Сами посмотрим, а там видно будет. Давай-давай. А  то  дяденька
лейтенант тебя сейчас заберет как  подозрительную  личность  согласно  указу
президента, и, пока до города ехать будете, с вами и попытка к бегству может
приключиться... Этот промолчит,- он кивнул на водителя.- У него своих хлопот
выше крыши, а на дороге закон один - в чужое не касайся...
   - Нарваться не боишься?- спросил Мазур спокойно.
   - Был бы ты серьезный, давно бы предупредили по  цепочке  -  мол,  поедет
такой-то кент, и трогать его нельзя... Ничего не поделаешь, земеля,  в  этой
жизни самое чреватое -  зайти  на  чужой  двор-без  хорошей  отмазки...  Ну,
выпрыгивай. А то на выезде мусорня засуетилась, может, это тебя и ищут...
   - Ладно,- сказал Мазур.- Сумку держи. Протянул  ему  сумку  над  коленями
Джен - и, едва тот машинально сунул в кабину руку, прыгнул  головой  вперед,
оттолкнувшись одной ногой от рулевой колонки, другой  -  от  бока  водителя.
Прием был старый, отработанный, главное - не бояться лететь  башкой  вперед,
не бояться падать... А бояться его отучили давно.
   Они покатились по земле, обнявшись, словно влюбленные. Встал один Мазур -
верзила выл, зажав вывихнутую правую руку, наган  валялся  в  стороне  -  не
глядя, вырвал из сумки автомат, вскинул и ушел в сторону, в полосу темноты.
   Пуля лейтенанта прошла в стороне и выше. Мазур ответил короткой очередью,
продолжив ее так, чтобы прошлась по машине, мельком  отметил,  как  брызнули
стекла и упала на руль голова остававшегося за рулем четвертого.
   Тот,  что  держал  на  прицеле  шофера,  сам  вылетел  под  выстрел.  Все
уместилось в секунды. Не  испытывая  ровным  счетом  никаких  эмоций,  Мазур
выстрелил в последнего, корчившегося под ногами, прыгнул в  кабину.  Некогда
было уговаривать. Сунув шоферу глушитель в бок, воткнул ключ  в  скважину  и
рявкнул:
   - Ходу!
   Высунулся в окно правой дверцы. Далеко  позади  и  в  самом  деле  что-то
происходило  -  виднелись  синие  вспышки   маячков,   примерно   там,   где
располагался пост ГАИ, низко  над  ним  проплыл  желтый  проблесковый  огонь
вертолета...
   Машина неслась по темному асфальту, шофер сидел за рулем с  остолбеневшим
лицом каменного степного идола,  чересчур  ошарашенный,  чтобы  бояться  или
протестовать.  Слева  мелькнул  "кирпич"  перед  уходящей   в   начинавшееся
редколесье немощеной дорогой.
   - К обочине,- сказал Мазур.
   Двигаясь плавно, как  во  сне,  подтолкнул  Джен  к  дверце.  Она  хотела
спрыгнуть, не получилось - прямо-таки сползла  наземь  по  борту.  Подав  ей
сумку, Мазур обернулся к шоферу:
   - А теперь жми до Иркутска без остановок...
   - Видел, что сзади делается?
   - Моя забота,- оказал он.- Тебе-то что? Если остановят - увидел на дороге
этакое побоище, тормознул, но выходить побоялся. И погнал  дальше,  себя  не
помня с перепугу... Ты, главное, про нас помалкивай, а я, если что, не стану
врать, будто знаю тебя сто лет и ты мне помогал этих  неудачников  мочить...
Усек?- Он с места, одним прыжком выскочил наружу, опасаясь подвоха.  Помахал
рукой:
   - Гони, дядя!
   Белый мастодонт,  призрачно  белея  в  ночи,  стал  набирать  скорость  -
водитель и в самом деле выбрал путь наименьшего сопротивления. Мазур схватил
за руку Джен, потащил на ту сторону дороги.
   - Слишком много вестерна...- сказала она слабым голосом.
   - Я ж не виноват, что жизнь такая...- отмахнулся он.- Быстрее! Быстрее, я
тебя прошу! Они же скоро поедут...
   - Кто?
   - Инопланетяне,- огрызнулся он. Оказавшись меж деревьев, сбавил скорость,
осторожно отводя ветки от ее лица.- Держись, успеем...

   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
   ИГРЫ В ПРЯТКИ ПО-АРМЕЙСКИ
   Идти приходилось медленно -  вокруг  стояла  темнота,  а  фонарик  он  из
предосторожности включал редко, короткими вспышками, когда  вокруг  чересчур
уж густо смыкался кустарник. Проломившись сквозь него, вышли к деревьям,  по
лицу хлестнули жесткие, знакомо пахнущие иглы - начинался ельник, ветер  уже
не чувствовался. Джен покорно тащилась следом, постанывая украдкой.
   Мазур все дальше забирал влево. Остановился,  услышав  совсем  низко  над
дорогой шелестящий  рокот.  Далеко  позади,  ниже  вершин  деревьев,  тускло
засветился желтый  проблесковый  маячок,  поднялся  выше.  Вертолет  включил
прожектор, полоснул им по дороге, но не снизился - целеустремленно  пронесся
дальше. Мазур вслушивался, пока рокот не стих вдали.
   - Точно, попер за фургоном,- сказал он.- Не стали  они  местность  вокруг
обшаривать...
   - И что дальше?
   - Пошли,- сказал он.- Водку солдат может пить до  бесконечности,  но  вот
запасаться оною - процесс недолгий и конечный...
   - Что ты еще придумал?
   - Видела грузовики возле павильончика?
   - Похожие на армейские?
   - Они и есть армейские. Где-то вон там - дорога на базу. Грузовики сейчас
пройдут туда...
   - А не рискованно голосовать?
   - А кто сказал, что мы будем голосовать? - усмехнулся Мазур.-  Мы  просто
сядем, вот и все... Уж так-то нас  искать  не  догадаются.  Штатский  беглец
никак не ассоциируется с военной базой...
   - А потом?
   - Смотря по обстановке,- сказал он.- Главное  -  попасть  внутрь.  Дальше
либо попробую установить контакт с братьями по разуму, либо... Ну, там будет
видно.
   - Я, пожалуй, на ходу не смогу вскочить...
   - А кто тебя заставляет? - пожал он плечами.-  Мы  и  не  будем  на  ходу
прыгать, еще чего...
   Через несколько минут они вышли к дороге - широкой просеке, размолоченной
колесами грузовиков до  самого  жалкого  состояния.  Мазур  зажег  сигарету,
прикрывая ее ладонью, жадно  затянулся.  Вокруг  было  темно  и  тихо,  лишь
изредка с автострады комариным звоном доносился шум машин.
   - Присядь под деревом,- заботливо сказал он.- Подожди, куртку подстелю...
   Не мешало бы вколоть ей "Прилив" - но совершенно неизвестно,  как  он  на
нее подействует в ее нынешнем  состоянии.  Ручаться  можно,  разработчики  в
жизни  не  думали,  что  их  адское  варево  может  понадобиться   женщи-не,
одолеваемой исконно дамской хворью. Так что лучше не экспериментировать...
   -  Сколько  там  еще,  четверо?  -  тихо  спросила  она,  усаживаясь   на
расстеленную изнанкой вверх куртку.-  Бог  ты  мой,  сплошные  трупы  вместо
дорожных указателей, и полицейский вдобавок...
   - Коррумпированный, - усмехнулся Мазур.
   - Думаешь, эту разницу учтут? - резонно спросила она.
   - Отсюда вывод: не попадаться,- сказал Мазур.- Знаешь, у  меня  временами
бывает идиотское ощущение: словно ничего  вокруг  и  нет.  Я  имею  в  виду,
кажется порой, что  на  свете  есть  только  диверсанты,  те,  кто  за  ними
гонится,- и, конечно, цель. Объект. А все остальное и все остальные -  некий
подвижной фон, неодушевленный, этакая живая декорация.
   - Рехнуться можно,- сказала она.
   - Ау тебя что, такого ощущения не бывает?
   - Бог миловал.
   - Это от молодости,- сказал Мазур.- Как только... Ага!
   Вдали показались желтые огни - приближалась колонна.  Вскоре  раздался  и
шум  моторов,  три  "шестьдесят  шестых",  те  самые,   шли   с   небольшими
интервалами, переваливаясь на колдобинах, натужно  взревывая.  Слышно  было,
как в кузове первого то и дело шумно перекатывается что-то тяжелое,  похоже,
ящики - груз не закрепили, работнички, нет на  них  хорошего  старорежимного
старшины. Эта армейская разновидность жизни ныне практически  вымерла  -  но
Мазур ее еще застал...
   Он пропустил мимо первый грузовик, второй... Стоял  метрах  в  десяти  от
обочины, чтобы не  попасть  под  луч  света,-  водители  беззаботно  врубили
дальний, благо встречного движения не было и ослепить никого не ослепишь.
   Поднял автомат, положив ствол  ни  сук,  тщательно  прицелился  и  плавно
потянул спуск. И еще раз.
   Сначала ничего не произошло - третий грузовик как  ни  в  чем  ни  бывало
прошумел мимо, колыхаясь по-утиному. Промахнуться  Мазур  не  мог  и  потому
терпеливо ждал.
   Красный огонек над номерным знаком последней машины  удалился  метров  на
пятьдесят, когда впереди раздался скрип скверно  отрегулированных  тормозов,
гудки вразнобой. Гудки почти сразу же стихли, колонна остановилась.
   - Пошли!! - шепотом распорядился Мазур.
   Уже издали можно было разобрать яростный затейливый мат. Второй  грузовик
стоял, самую чуточку накренившись на правое переднее  колесо,  в  лучах  фар
мелькали фигуры в выцветших бушлатах, неторопливо стекавшиеся к пострадавшей
машине. Ее шофера можно было определить издали - он  один,  пиная  безвинное
колесо, суетился, и сыпал проклятьями. Остальные взирали вполне  философски.
Мазур насчитал восемь человек - надо полагать, все. Они крались в темноте  к
последней  машине.  Ясно  было,  что  ни  одна  живая  душа  не  заподозрила
злодейского умысла, дела  человеческих  рук,  Мазур  на  их  месте  тоже  не
заподозрил бы. Войны в этих местах не случалось  лет  семьдесят,  со  времен
последних крестьянских восстаний против  красных,  а  вражеских  диверсантов
здесь никто не ожидает - и правильно делает, в общем...
   Мазур подхватил Джен за бока,  подкинул  вверх.  Она  перевалилась  через
борт, исчезла под тентом. Прыгнул следом. Присел  и  зажег  фонарик  -  так,
чтобы луч оказался ниже уровня брезентового тента.
   Похоже, они, отправляясь в город, рассчитывали на гораздо больший груз  -
уже вторая машина шла полупустой, иначе не катались бы так ящики.  А  здесь,
кроме вороха брезентовых полотнищ у кабины, больше ничего и не было.
   Выключив фонарик, Мазур на ощупь устроил Джен в уголке кузова, прикрыл ее
до горла брезентом, ожесточенно вонявшим  соляркой  и  пылью.  Подумал,  что
выглядеть они оба будут, как черти после субботника по  чистке  котлов,-  но
выбора не было.
   Выпрямился. Целлулоидные окошечки тента были мутными, увидеть сквозь  них
ничего не удалось бы, не мыты сто лет. Впрочем, пока что и  не  было  нужды.
Совсем близко кто-то плаксиво тянул:
   - Нет, ребята, ну давайте елку срубим, вагой поднимем, топор  же  есть...
Мне что, до утра куковать?
   Его перекрыл целый хор протестующих голосов - похоже, никому не  хотелось
возиться, да еще  в  темноте.  Нет  сомнений,  они  и  впрямь  затарились  в
забегаловке водочкой - очень уж страстно  вопили,  упрекая  раззяву,  а  тот
отругивался,  уверяя,  что,  когда  отъезжали  от  придорожного   гадюшника,
старательно попинал все покрышки, но ничего подозрительного не заметил:
   - Железяка какая-нибудь валялась...
   - Ага, из леса прилетела,- хмыкнул кто-то, не подозревая,  насколько  был
близок к истине.- Ну ты и чмо болотное, Козырь, из-за тебя теперь дедушки за
стол и в полночь не сядут...
   - Ребята, если вагой...
   - Цыц! - рявкнул кто-то.- Еще вертолет вызовем... Ладно, так: все едут на
точку, а Козырь остается стеречь казенное имущество. Сам виноват, домкрат  в
кузове возить надо... Не хнычь, Козырь, разбужу кого из  скворцов,  пошлю  к
тебе с домкратом... Па-а машинам, господа деды, водяра прокиснет!
   Под обрадованные возгласы все кинулись по машинам,  застучали  сапоги.  В
кузов к Мазуру и Джен никто не сел. "ГАЗ"  дернулся,  взял  влево,  объезжая
пострадавший грузовик, у которого все еще матерился в голос бедняга  Козырь.
Заорал вслед:
   - Вадька, пошли скворца, не забу-удь!
   Мазур проделал ножом дыру в брезенте и  стал  смотреть  вперед.  Довольно
долго тянулся однообразный пейзаж - стена елей, по  которым  скользили  лучи
фар, дорога почти не петляла, шла, как по ниточке.
   Машину подбрасывало. Встав на корточки и пытаясь  рассмотреть  в  темноте
лицо девушки, Мазур сказал:
   - Все, никакой погони уже не будет...
   - А за шпионаж нас не посадят?
   - Ты что?
   - Ты  же  сам  сказал:  военная  база...-  в  ее  голосе  сквозила  явная
настороженность.
   - А...- тихо отозвался Мазур.- Это ты фильмов насмотрелась насчет  бедных
американцев, которых за шпионаж гонят в Сибирь...  Во-первых,  мы  и  так  в
Сибири, а во-вторых - у нас в понятие  "военная  база"  иногда  вкладывается
совсем не тот смысл, что у вас, сама  убедишься...-  он  не  боялся,  что  в
кабине услышат тихий разговор, мотор ревел  во  всю  ивановскую.-  Чует  мое
сердце, ты не кары за шпионаж испугаешься, а самой базы...
   Встал и проделал справа и слева еще  по  отверстию,  чтобы  иметь  полный
обзор. Минут двадцать по обе  стороны  была  только  надоевшая  до  чертиков
тайга, потом слева открылся широкий пустырь, и на нем при тускловатом  свете
давно пошедшей  на  ущерб  луны  чернел  некий  апокалипсический  курган  из
огромных  серых  глыб.  Мазур  даже  заморгал   от   неожиданности.   Вокруг
громоздились какие-то коробчатые конструкции, косо ушедшие в землю.
   Он понял, в чем тут дело, увидев оставшийся нетронутым "грибок", кубик  с
бетонной крышей. А это, конечно же, пулеметная башня -  кирпичный  полуовал,
на котором громоздится стальной колпак, все сооружение похоже  на  крохотную
копию одной из башен Псковского кремля и давненько уже заброшено...
   Это была взорванная ракетная шахта, от которой  остались  одни  руины  да
вентиляционные выходы, те самые "грибки". Когда-то здесь под землей  таилось
грозившее супостату ядерное чудовище - но потом  его  изничтожили  свои  же;
когда наверху решили, что на  данном  историческом  отрезке  вокруг  державы
супостатов более не имеется, а есть лишь  загадочные  друзья.  Саму  ракету,
конечно, вывезли, а все подземные сооружения, влетевшие  в  дикие  миллионы,
пошли на слом. Картина знакомая. Любому толковому  офицеру  от  нее  хочется
блевать...
   Впереди  показались  огни.  Высоченный  забор   из   колючей   проволоки,
распахнутые железные ворота, кирпичный кубик  КПП.  Грузовики  проскочили  в
ворота, почти не снижая скорости, свернули влево, вправо...
   Длинная трехэтажная казарма  определенно  заброшена  -  такой  уж  у  нее
угрюмый вид. Заброшен и детский городок - резные деревянные фигурки гномов и
зверюшек,  частокол,  горки,  теремки...  А  здесь,  похоже,  живут  -  окна
светятся.
   "Точка", как легко рассмотрел Мазур  при  свете  редких  фонарей,  являла
собою причудливую смесь дотлевавших остатков жизни  и  разрушения.  Проехали
мимо  бэтээра  без  колес,  мимо  грузовика,  от  которого   осталась   лишь
проржавевшая кабина на остатках шасси. Дальше - вновь казарма, где  светится
пара окошек. И еще одна.  Мазур  искал  в  душе  хотя  бы  тень  мимолетного
умиления оттого, что снова оказался по другую  сторону  забора,  отделявшего
штатскую жизнь от военной, но, кроме горестной брезгливости, ничего  не  мог
отыскать.  Забор,  такое  впечатление;  давно  рухнул,  и  все  смешалось  в
причудливом бардаке...
   Машины остановились у здания без окон, с высокими  железными  воротами  -
гараж, несомненно. Из кабин  и  кузова  соседней  машины,  радостно  гомоня,
хлынули господа деды. Зазвенело стекло.
   - Тщательней,  тщательней  вынимай!  -  распоряжался  давешний  командный
голос. Свое кантуешь, не дядино! Ширенко, ты куда запропал?
   Скрипнула половинка железных ворот, затопотали  чьи-то  торопливые  шаги.
Испуганный тенорок доложил:
   - Товарищ старший сержант, "бригада ух" в лице четырех  салабонов  занята
ночным ремонтом материальной части! Дежурный по бригаде скворец Ширенко!
   - Вольна-а...- протянул сержант.- Кругом и продолжать.  И  чтоб  ни  одна
зараза наружу до утра и носа не казала!
   Затопотали удаляющиеся шаги.
   - Вадька,- позвал кто-то.- Разгружать-то будем? Схожу, подниму молодых?
   - А пошло оно все на хер,-  философски  сказал  сержант.-  Куда  до  утра
денется? Так,  Серега,  ты  проследи,  чтобы  горючее  дотащили  в  темпе  и
скрытно... там у меня сверток на сиденье, не  трогай,  пусть  лежит.  Масаев
где? Давай к поварам, погляди, как там мясцо, дошло,  нет?  Остальные  шагом
марш в расположение лейб-гвардии славных дедов! Кому сказал?
   Несколько человек, чуть слышно звеня бутылками, двинулись прочь.
   - Вадька...
   - Шагай! Сгоняй-ка мне мухой в каптерку и роди пол-дюжинки бушлатиков, да
поновее, непачканых...
   - Вадька, ты не борзей. А если застукает?
   - Друг Миша, а не пошли бы вы, на хер,  в  каптерку?  Моя  проблема.  Или
завидушки берут?
   - Вадьк, а если успеет проспаться?
   - Сказал, мои хлопоты. Дергай в темпе.
   - Ладно, я предупредил...- и зазвучали удаляющиеся шаги.
   Сержант Вадька, как понял Мазур по звукам, остался возле машины. Чиркнула
спичка, потянуло сигаретным дымком. Мазур бесшумно скользнул под брезент,  к
Джен. Приложил ей палец и губам, гадая, что  все  эти  мизансцены  означают.
Пора  было  подумать,  как  непринужденнее  и  естественнее  себя  объявить.
Поискать здешнего командира? Особиста? Хотя какой  тут  особист...  Или,  не
мудрствуя, дождаться, пока сержант смоется, завести грузовик ключом или  без
ключа - и катить себе ночной порой, обходными дорогами, в Вишнегорск? Сердце
чует, пропажу машины здесь заметят не раньше, чем через  недельку...  Ворота
настежь, часовой признаков жизни не подавал, если он вообще там имеется...
   Клятый сержант все бродил возле машины. Застучали шаги.
   - За смертью посылать...- вяло ругнулся сержант.- Что слышно?
   - Да вроде лежит нажравшись...- и через задний борт стали  переваливаться
какие-то легкие предметы, должно  быть,  те  самые  бушлаты.-  Держи  новые.
Говорю тебе, не нарвись...
   - Иди, Мишаня, к толпе, и в темпе...
   - Ох, смотри, Вадька...
   Сержант, оставшись в" одиночестве, вновь принялся нетерпеливо расхаживать
вокруг машины, прищелкивая подошвами. Мазур про  себя  обозвал  его  на  все
буквы  двух  алфавитов,  сначала  русского,   потом   латинского,   и   даже
добросовестно попытался протелепатировать несложную мысль: "А  не  пойти  ли
тебе на хрен"?
   То ли из него телепат был  неважный,  то  ли  из  сержанта  -  ничего  не
получилось  и  получиться  не  могло,  сержант  не  собирался  бросать  свой
неведомый замысел.
   - Вадик...
   "Ах, во-от оно что,- подумал  Мазур,  услышав  тихий  женский  голос.-  А
кто-то, значит, лежит, нажравшись... Это что, прямо  тут  вы  и  собрались?"
Рядом ворохнулась Джен. Он ободряюще пожал кончики пальцев -  и  накрылся  с
головой, отодвинувшись в самый угол.
   - Нет, там грязно, тряпье в соляре, сюда прыгай...
   - Вадик...
   Какое-то время в противоположном конце кузова длилось  легко  объясняемое
молчание - тихие шорохи, прерывистое дыхание, бессвязный лепет...
   - Водки хочешь?
   - А ничего?
   - Я тебе купил "Тик-така", зажуешь...
   Шуршание бумаги. Вкусно запахло чем-то копченым, захрустела металлическая
пробка водочной бутылки, потянуло спиртным.
   Мазур завистливо втянул ноздрями  воздух.  "Не  перевелись  еще  ухари  в
славных вооруженных силах",- подумал он, ухмыляясь в темноте.
   - Вадька, мочи нет...
   - Я тебе сказал, заберу? Вот и заберу, подумаешь, перетерпеть...  Сколько
там дедушке до дембеля? Слезки...
   - Вадик...
   - Галка, я тебе что сказал? Ты ж у меня одна, все всерьез, ты не думай...
   Из отрывочных реплик не так уж  трудно  было  извлечь  суть  и  домыслить
остальное.  Девочка  скоропостижно  выскочила  замуж  за  бравого   офицера,
оказавшегося по прибытии к очередному месту службы не столь уж и бравым, все
быстренько пошло наперекос, ей это надоело выше крыши, зато муженек принимал
жизнь такой, как она есть,  и  после  водочки  поучал  молодую  жену  старым
казачьим  способом,  благо  нынче  не  водилось  ни  замполитов,  ни  бдящей
общественности, да и суд офицерской чести в  этой  глуши  отыскать  было  бы
трудновато. А потом возник  классический  треугольник  с  участием  сержанта
Вадьки, которого Мазур  так  и  не  видел  еще  в  лицо,  но  примерно  себе
представлял.  Практически  та  же  история,  что  у  достопамятного  боцмана
Барадаша, или...
   - Вадик, да я с ним ложиться уже не могу, а он, наоборот, как нажрется...
   - А как насчет кого другого? Который тебя любит пламенно и нежно?
   - Ох, Вадька...
   Дальше, как нетрудно было предвидеть, началось то, что в  старых  романах
стыдливо  прикрывали  многоточиями.  Мазур  и  не  слушал  бы  тихие   стоны
вперемежку со счастливым шепотом - но куда от них деться, не уши же пальцами
затыкать? Черт его знает, что там за муж, но у этой парочки все  происходило
так самозабвенно, пылко и долго, что  Мазур  невольно  ощутил  самую  черную
зависть. Пожалуй, и впрямь увезет... На второй круг пошли, прелюбодеи,  едва
передохнув, все это прекрасно, и дай вам бог удачи, но сколько же можно  тут
торчать, слушая ваши разнеженные шепотки? И не холодно им, обормотам...
   - Галь...
   - Вадик, ну хватит...
   Мазура  так  и  подмывало  откашляться  басом,  все  прежнее   напряжение
схлынуло. Кажется, Джен чуть слышно фыркнула - не нужно  было  знать  языка,
чтобы прекрасно разобраться в происходящем.
   - А этот придурок орет, я фригидная...
   - Задница у него фригидная.
   - Ой, ну... Так-то...
   - Но ты ж у меня не фригидная...
   - Все равно, неудобно как-то, я ни разу...
   - Ох ты невинная моя... а так...
   - О-ох...
   "Лучше  бы  ты  была  фригидная,-  грустно  подумал  Мазур,-  Положеньице
насквозь идиотское..."
   Он добросовестно попытался задремать, но ничего не получалось.
   Парочка немного угомонилась, но что-то там у них, судя по возне и стонам,
продолжалось, лениво уже, затухающе. Мазур первым  услышал  громкие  шаги  -
шаркающие, принадлежавшие, очень похоже, крепенько  поддавшему  индивидууму.
И, подчиняясь мужской солидарности, едва не предупредил вслух об опасности.
   Но они и сами уже услышали, притихли, как мышки, и две парочки по  разным
концам  кузова  затаили  дыхание.  Шаркающие  шаги  долго   звучали   вокруг
грузовиков, возникая то справа, то слева.  Потом  в  недолгой  тишине  Мазур
явственно  расслышал  знакомый  звук  -  щелканье  отводимого   пистолетного
затвора.  И  забеспокоился  не  на  шутку  -  если  полезет  искать,   может
завертеться такая карусель, с пальбой и мордобоем, что вся точка сбежится...
Может, вырубить его? Но как это сделать незаметно для нежданных соседей?
   Шаги немного отдалились. Раздался вопль:
   - Щуренко!
   - Щиренко, тарищ капитан! Внеплановый ремонт техники согласно приказа...
   - Чьего приказа, мать твою?
   - Сержанта Колымаева, тарищ капитан!
   - О! А где эта сука?
   - Кто, тарищ капитан?
   - Сержант Колымаев где? Ур-рою суку... Что видишь?
   - Пистолет системы Макарова, тарищ капитан!
   - Ты колымаевскую смерть видишь, скворец!
   - Так точно!
   - С-смерть видишь?
   - Так точн!
   - Чью?
   - Колымаевскую.
   - Так достань мне эту суку из-под земли! Ну что стоишь, что?  Бегом  марш
мне доставать Колымаева!
   - Тарищ капитан! Тарищ  капитан!  -  судя  по  голосу,  бедолага  Щиренко
осторожненько отступал, то и дело оглядываясь.- Есть доставать...
   - Бегом марш! Ну?
   Застучали шаги. Отойдя на безопасную дистанцию,  Щиренко  рванул  быстрее
лани. Интересно, сколько пройдет  времени,  пока  до  капитана  дойдет,  что
Колымаева ему никто доставлять не собирается?
   - К-колымаев...- бормотал капитан, бродя вокруг машины.-  На  К-колыму...
посмертно...  Блядь   долбаная,   нашла   с   кем   тереться,   с   гандоном
деревенским...-  и  из  него  хлынул  такой   поток   эпитетов   по   адресу
присутствующей здесь же парочки, что  Мазуру  захотелось  вылезти  и  набить
капитану морду.
   Похоже, не ему одному...
   - Вадька!
   Поздно. По асфальту шлепнули  босые  ноги.  Что-то  металлическое  громко
упало, и над самой землей хлестнул выстрел - нельзя так ронять "Макарку"  со
взведенным курком...
   - Вадька! - отчаянный женский визг рядом едва не оглушил Мазура.
   Нет, похоже, никого не задело. Там уже орали, топчась - видимо,  вошли  в
клинч:
   - Кто гандон? Кто блядь? Н-на! Н-на! (о  кабину  словно  ударили  тяжелым
мешком) Н-на!
   - Р-рота... бьют!
   - Н-на!
   - Вадька!
   - Н-на, сука!
   - Вадька, убьешь!
   "Увезет, точно,- подумал Мазур.- Если  уж  на  принцип  пошло..."  Слышно
было, как от дверей гаража робко подают голос выскочившие первогодки:
   - Тарищ капитан... тарищ сержант...
   - Н-на! Командир завтра приедет похмельный - пожалуешься...
   "Нежности во вкусе Ромео  и  Джульетты  смешны,  если  они  происходят  в
армейском пехотном полку",-  по  памяти  процитировал  Мазур.  А  драка  тем
временем продолжалась без малейшего вмешательства со стороны. Однако  вскоре
то ли отчаянно взывавшей Галочке удалось привести в разум нежного друга,  то
ли капитан уже пришел в столь плачевное состояние, что бить его дальше  было
просто противно. Сержант залез в кузов, ворча и  матерясь,  стал  одеваться.
Рядом, всхлипывая, возилась Галочка.
   - Ох, а завтра...
   - Да ни черта он не вспомнит. Как в тот раз. Пусть лежит...
   - Замерзнет же...
   - И хер с ним. Будешь молодая вдова, еще проще,  с  разводом  проблем  не
будет...
   -Ох, Вадька...
   - Все, исчезай. Старлей бежит... Она перелезла через борт и  растворилась
в ночной тиши.
   - Что такое?
   - Да ничего такого,-  все  еще  остывая,  пробасил  сержант  из  кузова.-
Капитан  опять  нажрался,  шпионов  под  машиной  ловил.  Палить  начал,  да
споткнулся, упал. Очнулся - гипс...
   - Хорошо он падал...
   - Да уж как повезло... - Колымаев!
   - Что - Колымаев? Я ж ему не нянька.
   - ...твою!  Тебя  сколько  можно  покрывать?  Земляк  хренов!  Погоди  до
дембеля, хоть трех баб увози...
   - Толя, так все путем. Не вспомнит. Пусть похмельную головенку  поломает,
откуда нагар в стволе... Ты ему скажи, что повара вчера по  пьянке  хлопнул,
а?
   - Пошел ты... Щиренко! Возьми двоих, волоките капитана на квартиру. А  ты
исчезни, Ромео. Ладно, я Лидке  скажу,  пусть  ей  у  нас  постелит...  все,
разошлись!
   "Родная  армия,-   умиленно   подумал   Мазур,   когда   вокруг   настала
совершеннейшая тишина.- Земляк за земляка, да здравствует любовь..." Но ясно
уже, что искать в этом заведении кого-то, кому можно доверить свою тайну или
просто попроситься  на  легальный  ночлег,  повертев  удостоверением,-  дело
чреватое. Рискованно связываться с этой махновщиной в каком бы  то  ни  было
качестве.
   Он  достал  процессор,   нажал   несколько   кнопок.   Экран   зеленовато
фосфоресцировал во мраке.
   - Кончилось? - шепнула Джен.
   - Сдается мне... Много поняла?
   - Почти все, наверное... Это кто, муж? Или ревнивый соперник?
   - Ревнивый муж,- сказал Мазур.- Все легко узнаваемо, а? Какого черта мы с
вами друг друга ракетами пугали полсотни лет, если этакие вот сцены из жизни
без перевода понять можно...
   - А дальше?
   - Ты про них или про нас?
   - Про нас.
   - Сейчас  поедем,-  сказал  он.-  На  этой  самой  машине.  Нам  и  сотни
километров не придется одолеть, авось  проскочим...  Есть  тут  пара  дорог,
хотя, боюсь, поплутать придется...
   - На этой? Мазур хмыкнул:
   - А что, опасаешься проверки у ворот или военной полиции? Или поняла, что
нравы здесь самые непринужденные?
   - Поняла...
   - Тогда пошли в кабину.
   Ключа зажигания он не нашел,  но  не  особенно  этому  опечалился:  ловко
соединил провода, и мотор заработал. С наслаждением сунул  в  рот  сигарету,
снова переживая щекочущее  чувство,  будто  нацепил  шапку-невидимку.  Вдали
светились  окна  в  казарме  -  похоже,  там  и  гуляли   деды.   Показались
возвращавшиеся  первогодки,  Щиренко  с  товарищами.  До  них  было   метров
Пятьдесят. Машина у них на глазах медленно  развернулась,  тронулась  прочь.
Они попытались рассмотреть, кто сидит за рулем (девушке Мазур велел пока что
пригнуться пониже), но этим и  ограничились.  Никто  не  кинулся  наперерез,
никто не стал играть в пограничника Карацупу.
   В будке КПП тускло светилось  окошко,  но  никто  не  вышел  на  крыльцо.
Ворота, похоже, пребывали в нынешнем распахнутом состоянии не один месяц - у
нижних кромок росла высокая трава,  уже,  конечно,  высохшая  и  побуревшая.
Мазур, держа не больше тридцати, выехал в ворота, чуть прибавил  газу  и  на
развилке повернул налево, в  сторону,  противоположную  той,  откуда  пришла
колонна. Над лесом стояли  крупные  звезды,  мотор  пару  раз  подозрительно
чихнул, но снова заработал ровно.
   - Бензинчику маловато,- сказал Мазур.-  Не  говорю,  что  не  хватит,  но
маловато... Да, а Козырь-то, судя по всему, так там и кукует.
   - Кто? И где?
   - Тьфу ты,- сказал он.-  Все  время  забываю,  что  ты  не  понимаешь  ни
словечка... На твоих глазах развернулась сущая драма...
   - Ну, это-то я поняла... Можно неприятный вопрос?
   - Да?
   - У вас что, вся армия...
   - Ты это брось,- сказал Мазур.- Не настолько же мы превратились в Верхнюю
Вольту... По-моему, в  отдаленных  гарнизонах  испокон  веков  все  обстояло
одинаково. Под любыми широтами.
   - Извини, я не хотела...
   - Да ладно,- усмехнулся он.- В конце концов... Что ты думаешь о  сыскарях
из секретной службы вашего министерства финансов?
   - Эти-то? - с невыразимым  презрением  протянула  Джен.-  Жалкое  подобие
секретной службы, но  самомнения  хоть  отбавляй,  смеют  себя  конкурентами
считать...
   - Ну вот, тогда ты  меня  прекрасно  поймешь,-  сказал  Мазур.-  В  конце
концов, все это,- он очертил широкую дугу левой рукой,- все это - сухопутные
войска. И с точки зрения  морского  офицера...  Иного  от  них  и  ждать  не
следовало. Пехота-с.
   - А у вас все прекрасно?
   - Ну, мы все-таки флот... Как самочувствие?
   -  Могло  быть  хуже,-  дипломатично  сказала  она.-  Отдохнула  немного,
полежала под крышей,  хотя  отдых  был,  надо  сказать,  полон  самых  ярких
впечатлений...
   - Но было весело...- сказал Мазур.
   - У меня уже все путается,- призналась она.- Уже  не  понимаю,  сплю  или
вокруг реальность. Трупы, бег без памяти, коллеги предают...
   - Он тебе. кстати, дома сможет напакостить? - спросил Мазур.
   - Да уж наверняка попытается. А я-то, дура, ломала голову, зачем мне дали
дублирующий канал для подачи отчета...
   - В обход Маллисона?
   - Ага.
   - Кто-то у вас умный сидит,- сказал Мазур.- Предусмотрел неожиданности. А
то и знал. Мы ж с тобой и понятия не имеем, кто еще в эти игры впутан...
   "И не обсуждаем все возможные варианты",-  мысленно  добавил  он.  Он  не
удивился бы, окажись потом, что Глаголев использовал их  группу  в  качестве
приманки, а тем временем другие хваткие ребята без лишнего шума  изымали  из
каких-то далеких сейфов еще один комплект кассет, пока за  Мазуром  с  Джен,
высунув язык, гоняются натасканные гончие. И даже не возмущался бы ничуть  -
у войны свои законы...
   - И все равно, противно,- пожаловалась она.- Я же его пять лет  знаю,  он
меня и вербовал в колледже...
   - Бывает,- сказал Мазур.- Думаешь, мне  не  обидно?  Прослужить  двадцать
пять лет - а потом, едва пало подозрение, на тебя начинают  орать  последним
матом твои же старые сослуживцы...
   - Когда это?
   - А, ерунда,- спохватился он.-  Был  такой  поганый  эпизод...  В  общем,
зеркальная война. Как справедливо... Стоп!
   Он остановил машину, свернув к самым елям,- так, что по  крыше  кабины  и
тенту заскребли густые ветви, выключил мотор и фары. Покрутил ручку, опустив
донизу стекло со своей стороны.
   - Что такое?
   - Тихо. Прислушайся.
   Скоро никаких сомнений не осталось - высоко над  головой  в  темном  небе
прошел вертолетный гул. Мазур высунул голову в окно, но  проблескового  огня
не увидел.
   - Туда летит? - спросила Джен.
   - Очень похоже,- сказал он.- Видимо,  пронеслись  вперед  по  дороге,  не
нашли нас, и у кого-то забрезжили идеи. Ничего, ты представь,  как  они  там
пытаются хоть что-то вызнать...
   Он включил приемник. Хрипели далекие неразборчивые переговоры,  эфир  был
забит болтовней, как консервная банка селедками,- ну разумеется,  поблизости
город с его радиофицированными службами, аэропорт...
   - Я - "Амыл-четыре",- вдруг  выхватила  автонастройка  четкую  и  внятную
реплику, произнесенную так громко, словно радист  сидел  у  них  на  крыше.-
Снижаюсь на "точке", попробую осмотреться, прием.
   -  "Амыл-четыре",  разрешаю.  Соблюдать   предельную   осторожность,   не
раскрываться.  Полная   конспирация,   Амыл,   вокруг   не   продохнуть   от
конкурентов...
   - Это еще кто на нашу голову?! - проворчал Мазур.- Видеоманы, мля...

   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
   ТЕРЕМА
   На что-то еще надеясь, он то притаптывал педаль газа, то пробовал снижать
передачу. Напрасно, мотор чихал все чаще, на миг становясь  мертвым  слитком
железа, машина дергалась, как  кот,  которого  помимо  его  желания  волокут
куда-то за хвост. И заглохла окончательно. Если  верить  стрелочке,  горючее
еще оставалось, но, сколько Мазур ни терзал стартер, мотор не  заводился,  и
он отступился в конце концов, боясь посадить аккумулятор.
   Задремавшая было Джен открыла глаза:
   - Сломались?
   - Ага,- сказал Мазур без особого раздражения.- Ну да нам не  привыкать...
Выйди, пожалуйста. Кабину придется поднимать...
   Он предварительно обыскал все в поисках  инструментов  -  но  из  таковых
обнаружил  лишь  обшарпанный  гаечный  ключ   двенадцать   и   четырнадцать,
обломанный на конце напильник и огромный штопор с деревянной ручкой. Его нож
сгодился  бы  в  качестве  ножниц  по  металлу  и  отвертки,  но  вот  гайки
отворачивать приспособлен не был -  спецназовские  инструменты  не  годятся,
чтобы чинить какие бы то ни  было  агрегаты,  ибо  приспособлены  для  прямо
противоположных действий...
   Проводка вроде в порядке, свечи исправно давали искру. У него  давно  уже
зародились подозрения, что засорился жиклер,- но карбюратор голыми руками не
снять...
   Опустив кабину на место и пнув совершенно неповинную в  аварии  покрышку,
Мазур залез в кузов, где сидела Джен, вытер о  брезент  испачканные  руки  -
двигатель не протирали лет сто - и устало сообщил, усевшись рядом:
   - Пациент скорее мертв, чем жив.
   - Так серьезно поломались?
   - Может, и  не  особенно,-  сказал  он.-  Но  инструментов  нет  никаких,
бесполезно... Тебя, случайно, не учили чинить  автомобильные  двигатели  без
инструментов?
   - Нас их вообще чинить не учили.
   - Америка...- проворчал Мазур.- В общем, вариантов  у  нас  немного.  Или
оставаться, или идти. Оставаться совершенно бессмысленно  -  попутных  машин
ждать нечего, а вот погоню дождаться можно запросто.
   - А если идти, то куда?
   - Подержи фонарик,- сказал он,  разворачивая  карту.-  Возьми  процессор,
квадратную клавишу слева  нажми...  Ага.  Мы  примерно  вот  здесь.  Условно
говоря. С  допуском  примерно  километр-полтора  для  любого  направления  -
техника наша столь ювелирно не работает и не привыкла каждую  елку  считать,
дает лишь азимуты и общее приближение...
   - Что ты задумал?
   - А?
   - Я тебя уже начала понимать, ты знаешь,- сказала Джен,-  как  только  ты
принимаешься болтать сам с собой, совершенно ненужные подробности нанизывать
-  значит,  уже  определил  для  себя  какую-то  идею  и  просчитываешь   ее
мысленно...
   - Да?
   - Точно тебе говорю. Успела поневоле изучить, как надоевшего супруга...
   - Насчет супруга - это здорово,- сказал он  задумчиво.-  Мне  этот  намек
нравится, в  нем  при  некоторой  игривости  мыслей  можно  и  усмотреть...-
спохватился, хмыкнул.- Черт, и верно.  Идея  нехитрая  -  здесь,  в  радиусе
десяти километров, обозначены  сразу  три  деревеньки.  Причем  одна  совсем
близко. А деревня, как выражались в старину господа ландскнехты, все  равно,
что  полнехонькая  свинья-копилка.  Там  и   мотоцикл   можно   украсть,   и
переночевать   под   крышей.   Конечно,   если   туда    дошли    слухи    о
садистах-дезертирах...  Нет,  сомнительно.  Во-первых,  мы  слишком   далеко
забрались, и не могут же наши "друзья"  резать  по  человеку  поблизости  от
каждой деревни, даже от них такого вряд ли дождешься... Во-вторых, мы ничуть
дезертиров не напоминаем. В-третьих...
   - Да ладно,- сказала Джен.- Я же говорю,  начала  тебя  понимать,  и  еще
как... Спроси прямо: дойду я или нет. Я дойду. Из кожи вылезу. Только ты иди
погуляй, пожалуйста, мне тампон сменить надо.
   Мазур угрюмо полез из кузова.
   Приемник он  держал  включенным  -  батареек  осталось  изрядно  -  и  за
предусмотрительность был вознагражден примерно минут через сорок, когда  они
давно уже шагали по дороге. Тот самый "Амыл-4" доложил  своему  неизвестному
шефу, что они благополучно приземлились  на  территории  "точки"  и  провели
детальный опрос ее обитателей, показавший полное неведение последних о каких
бы то ни было посторонних визитерах. Вернее, так это выглядело в переводе на
литературно-казенный язык - в  действительности  разъяренный  "Амыл"  честил
последними  словами  незадачливых  вояк,   давая   им   самые   неприглядные
характеристики.  Оказалось  (чему  Мазур  не  удивился  нисколечко),  что  и
дежурный  на  "точке"  был  пьян  по  причине,  надо  полагать,   последнего
воскресенья на  этой  неделе,  плавно  перетекающего  в  первый  понедельник
следующей.
   Шеф кратко, но без особой  душевной  теплоты  посочувствовал  и  приказал
убираться в некий загадочный "восьмой квадрат", а поиски  продолжить  утром.
Из этого разговора Мазур сделал два вывода: во-первых,  "Амыл"  и  его  шеф,
несомненно,  представляли   некую   государственную   службу   -   поскольку
рассчитывали, что на "точке" их не погонят моментально взашей, а выслушают и
ответят на  вопросы.  Во-вторых,  вышеупомянутые  прекрасно  сознавали,  что
являются лишь одной из вышедших на охоту конкурирующих свор, о чем  говорили
открытым текстом. Зато обо всем остальном изъяснялись  в  эзоповском  стиле,
прямо-таки изощряясь в уклончиво-многозначительных фразах  и  оборотах.  Что
печальнее - из их разговора без труда можно было понять, что гоняются они за
двумя беглецами, и один из этих беглецов - мужского пола, а вот второй - как
раз противоположного...
   Правда, Мазура эти открытия не столь уж  и  огорчили  -  когда  за  тобой
гоняются  неделями,  появление  еще  одного  охотника  за  скальпами  особой
нервозности не вносит. Стараешься покрепче придерживать  скальп  на  голове,
только и всего...
   Самый выигрышный ход в таких ситуациях - стравить конкурентов.  Увы,  сие
теоретическое откровение на практике непригодно, потому что  непонятно,  как
их стравить... Такие штучки хороши в городах, где масса возможностей,  но  в
чистом поле гораздо сложнее...
   -  Ну  вот,-  сказал  Мазур.-  Взгляни-ка.  Далеко   слева   сквозь   лес
просвечивали огоньки - с полдюжины, желтые и синеватые, один был  расположен
гораздо выше  остальных,  наверное,  на  пригорке.  Временами  иные  из  них
исчезали, вновь появлялись - это их заслоняли качающиеся ветки.
   - Даже раньше, чем я рассчитывал,- сказал он.- Пошли?
   - Напрямик? - поморщилась она.
   Джен и в самом деле шагала, как стойкий оловянный солдатик,-  что  Мазура
отнюдь не радовало, представлял, как ей скверно и муторно. Хотя сам в  таком
состоянии не бывал и, слава богу, никогда не будет, это, надо  полагать,  не
уступает хорошему похмелью  с  его  слабостью  и  головокружением,-  значит,
примерно представить можно...
   - Пройдем вперед,- сказал  он.-  Дорога  влево  загибается,  может,  мимо
деревни и пройдет...
   Оказалось, он ошибся - самую малость отклонившись влево, к северу, дорога
вновь уходила на  восток  с  такой  точностью,  словно  ее  прокладывали  по
компасу. Зато обнаружился поворот -  и  уж  он-то  вел  к  деревне,  никаких
сомнений. Мазур, посветив фонариком,  легко  рассмотрел  глубокие  отпечатки
автомобильных шин, засохшие вместе с серой грязью.
   Оба приободрились, хоть и не рассчитывали  на  радушный  прием,  близость
жилья сама  по  себе  действовала  возбуждающе.  Здесь  в  любой  деревеньке
найдется пустующий дом, и не один,  так  что  можно  устроиться  на  ночлег,
никого не тревожа...
   - А казалось, совсем близко...- вздохнула Джен, когда они прошли по узкой
дороге не менее километра.
   - То-то,  что  казалось,-  сказал  Мазур.-  Ночью  огонек  виден  далеко,
кажется, два шага пройти, а там, может, километров десять...
   - Ох, не накаркай...
   - Может, и все двадцать... Ладно, это я уже  шучу.  Дорогу  всегда  лучше
мысленно удлинять - потом приятнее будет ошибиться...
   - Видишь?!
   Он и сам уже видел. Остановился, держа ладонь  на  висевшем  через  плечо
автомате. Долго вглядывался.
   После незабываемой таежной встречи с "хозяином" в первый миг  показалось,
что судьба опять свела с кем-то подобным,- даже отсюда, с расстояния  метров
в  двести,  можно  было  разглядеть,  что  возвышавшаяся  у  дороги   фигура
превосходила человека ростом чуть ли не в два раза...
   Они стояли. Фигура тоже не  шевелилась,  словно  бы  повернувшись  к  ним
боком. Плавных очертаний, словно бы беременная  женщина  или  пузатый  борец
сумо, голова остроконечная - колпак? Шлем?
   - Тьфы ты, да это же статуя,- сказал Мазур.-  Определенно  статуя,  и  на
волосок не шелохнулась...
   - Опять?!
   - Да нет, тут что-то другое,- сказал он.- Не должно быть в этих местах ни
эвенков, ни якутов, одни славяне... Пошли тихонечко?
   Они двинулись вперед.  Стояла  прохладная  тишина,  в  той  стороне,  где
огоньки, раздавалось собачье тявканье, что опять-таки не свидетельствовало о
близости деревни,- собачий брех по ночам далеко разносится...
   - Статуя,- сказал Мазур уже совершенно спокойно.- Видишь?
   - Ага. Мне по ассоциации отчего-то Будда вспомнился... Похоже?
   - Не то чтобы похоже, но смахивает...
   Вблизи трехметровая статуя из тщательно отполированного дерева - Мазур не
поленился проверить руками - оказалась и слегка похожей на индийские статуи,
и чем-то бесспорно отличавшейся. Даже  не  нужно  быть  специалистом,  чтобы
определить - перед ними некий обобщенный  образ.  Сидящий  в  позе  "лотоса"
мужчина в  затейливой  остроконечной  шапке  -  руки  покоятся  на  коленях,
физиономия, в  общем,  не  отмечена  ни  жестокостью,  ни  печатью  порочных
наклонностей, отрешенная, с легкой загадочной улыбкой. Вряд ли она  вырезана
из срубленной в окрестной тайге ели - судя  по  толщине  и  фактуре  дерева,
колода-заготовка была  взята  от  могучего  кедра,  каких  здесь  что-то  не
заметно. Ну да, и круглый постамент - явно древесный спил...
   - Интересно...- протянула Джен,  старательно  обойдя  статую  вокруг.-  К
местной религии это никакого отношения не имеет?
   - Но-но,- сказала Мазур.- Тут христиане живут, правда, за последние  годы
в вере пошатнулись, но это и вас касается...
   - Смотри, на груди крест.
   - Не христианский,- сказал Мазур,  погладив  ладонью  барельеф  на  груди
статуи - крест с петелькой вместо верхней  перекладины.-  Египетский  символ
вечной жизни.
   - А это видишь? - она нагнулась,  подняла  горсть  чего-то  легкого,  как
пепел, осыпавшегося с  ее  ладони  невесомыми  хлопьями.-  Лепестки  цветов,
погибли от прохлады... Куда это мы попали? Очередной сектой попахивает...
   - Вот это уже ближе,- мрачно кивнул он.- Что-то я такое слышал... То-то и
смотрю - некоторое несовпадение с картой, нет там этой  деревеньки...  Думал
сначала, что ошибся, но возле ближайшей  деревни  никакой  сопки  не  должно
быть...
   - И что теперь делать?
   - А ничего,- сказал он, подумав.- Двигаться прежним  курсом.  Я  о  таких
поселках читал в газете, но не упомню, чтобы  там  писали  про  человеческие
жертвоприношения и обычай жарить посторонних путников  на  ужин.  Шизанутые,
конечно, судя по тем, которых по телевизору показывали, но  не  агрессивные,
наоборот, весьма даже приветливые поначалу...
   -  Все  они  приветливые  поначалу.  Будет  время,  расскажу,  как   наши
внедрялись в "Храм небесного хрусталя"...
   - Ладно,- сказал Мазур.- Это у нас пошли чересчур уж скороспелые  выводы.
Мы ведь еще деревни и не видели. А отсутствие ее на карте, строго говоря, не
аргумент. Есть масса умирающих деревушек в два-три дома, их и на картах  уже
обозначать перестали... Пошли. Не посмотрев, не разберешься. А что врать, на
месте решим...
   Они шагали  еще  с  полчаса.  Потом  появились  первые  дома  -  большие,
выглядевшие новыми строения с высокими  окнами,  высокими  крутыми  крышами,
чем-то напо-минавшие  сказочные  терема:  веранды  с  фигурными  столбами  и
балясинами, высокие крылечки, затейливые налич-ники. Правда, вся архитектура
была немножко странная - загнутые края крыш напоминают китайские,  но  плохо
со-четаются с типичнейше  русскими  наличниками  и  бугор-чатыми  башенками,
подходившими скорее католическим  соборам.  Куда  ни  взгляни  -  везде  эта
причудливая смесь разнообразнейших деталей. Впрочем,  нельзя  отрицать,  что
это было красиво.
   - Нет,- сказал Мазур, глядя на двойной  ряд  домов,  окаймлявших  широкую
улицу.- Это не  обыкновенная  деревня.  И  статую  делал  не  провинциальный
самородок. Все-таки - секта...
   В деревне лениво  побрехивали  собаки.  Из  расположен-ного  в  отдалении
кирпичного домика доносилось мерное  постукивание  -  собственная  дизельная
электростанция,  не  бедствуют...  Кое-где  окна  светятся,  но   занавешаны
плот-ными портьерами, что на обычные деревенские нравы  не  похоже,-  там  в
ходу только легкие занавески.
   - Это у них не гараж ли? - показала Джен на  темное  здание,  построенное
без  особенных  затей  в  виде  обувной  коробки,  без   окон,   с   высокой
двустворчатой дверью (но снабженное по  кромке  крыши  столь  же  затейливым
налич-ником с египетскими символами).
   - Похоже. Слышишь? Вроде бы флейта.  Или  нечто  по-хожее.  Мне  кажется,
именно так флейта и должна звучать...
   - Ну да,- кивнула Джен.- В принципе, флейта - это ведь  дудочка?  Дудочка
посвистывает...
   Они стояли на окраине загадочного  поселка,  слушали  мелодичный  посвист
флейты. Джен, по ней видно, с пре-великим удовольствием спихнула обязанность
принимать  решения  на  Мазура.  Против  чего  он,  столько  сделавший   для
утверждения себя в роли сурового  командира,  протес-товать  никак  не  мог,
чтобы не подрывать авторитет, за-работанный в суровой борьбе с  проявлениями
заокеанско-го феминизма...
   - Идет,- сказал он.- В конце концов, нам нужно  поспать  часов  шесть,  а
утречком отправимся восвояси. Если это гараж, у них есть инструменты.  Можно
затемно вернуться к грузовику...
   - А может, нам сразу попросить инструменты и вер-нуться? Что-то  мне  это
не нравится. Никак не могу забыть "Хрустальный храм"...
   - Я, честно говоря, именно это и Хотел предложить...- сказал  Мазур.-  Но
хотелось, чтобы Ты на настоящей постели выспалась.
   - Не надо  мне  создавать  особых  условий!  Она  была  почти  прежней  -
Равноправная Подруга Тарзана. "Ну да, вторые сутки пошли,- цинично хмыкнув в
уме,  сказал  себе  Мазур,-  оклемалась  немножко,  а  жаль  чуточку  -  как
расслабленно лежала на плече ее голова, когда ехали в грузовике..."
   -  Вперед,  напарник,-  сказал  он  браво.  Они  подошли   к   гаражу   -
приблизившись вплотную, Мазур уже не сомневался, что  это  гараж,  явственно
попахивает бензином, у высокой двери лежат две покрышки, аккуратно  накрытые
куском полиэтиленовой пленки... Автомат он давно спрятал в сумку, а пистолет
остался у Джен - Мазур как-то смирился  с  этим,  не  стал  забирать,  чтобы
чувствовала себя увереннее. Ничего, вряд ли здесь их встретят огнем, а  если
и начнется карусель, сумка под рукой...
   - Простите? - негромко сказали сзади, мягко, явно  стараясь  не  испугать
неожиданностью.
   Мазур  обернулся.  Перед  ним  стоял  не  экзотический  сектант  в  ярком
балахоне, с бритой головой, а вполне современный молодой человек  в  кожаной
куртке - фонарик Мазура светил ему в  грудь,  не  ослепляя,  и  оба  увидели
молодое лицо, окладистую бородку, синие джинсы.
   - Чем могу служить? - спросил абориген столь же мягко.
   - Мы с женой  попали  в  неприятную  ситуацию,-  сказал  Мазур  столь  же
вежливо.- Машина сломалась на дороге, а инструменты я, как последний  дурак,
забыл в городе...
   - На магистрали? И вы шли пешком пятнадцать верст?
   - Да нет,- сказал Мазур.- Километрах в пяти. На той дороге, что идет мимо
"точки". Нам объяснили, там можно спрямить путь, вот и влетели...
   - Понятно. Мы поможем, конечно, только стоит ли вам возвращаться  туда  в
три часа ночи?
   - А удобно ли...- сказал Мазур.
   - Помилуйте! - словно бы даже оскорбился молодой человек.- Все  это,-  он
обвел рукой  вокруг,-  лишь  часть  сотворенного  господом  мира,  какие  же
преимущества мы имеем перед  вами?  Какое  мы  имеем  право  именовать  себя
"хозяевами", а вас - "гостями"?
   - Ну, я вот слышу - собаки...
   - Увы,- сказал  молодой  человек.-  Не  можем  мы  простирать  терпимость
настолько, чтобы позволить враждебно настроенным личностям поджечь  поселок.
Построенный своими руками.
   - Да  уж,  так  далеко  заходить  не  стоит,-  кивнул  Мазур  без  всякой
насмешки.-  Все  красивое,   жалко...   Сташук,   Виктор   Степанович,-   он
поколебался.- Жена у меня иностранка, по-русски не понимает...
   - Апостол Иона,- сказал молодой человек так просто, словно именовал  себя
прапорщиком.- Один из круга стоящих близ Учителя...
   "Ну конечно,- подумал Мазур.-Должен быть и Учитель с большой  буквы,  без
этого в таких делах никак нельзя..." А вслух сказал:
   - Очень приятно.
   - Благодарю вас,- серьезно сказал апостол  Иона.-  Уже  по  вашим  первым
словам   видно,   что   вы   принимаете   нас   без    малейшей    насмешки,
доброжелательно...
   Мазур пожал плечами:
   - Каждый вправе жить, как он хочет... Значит, все это вы сами  построили?
Молодцы...
   - Благодарю вас,- повторил "апостол".- Пойдемте, пожалуйста, я представлю
вас Учителю...
   - А удобно ли в три часа ночи?
   - Учитель в это время как раз готовится  к  медитациям,-  сказал  молодой
человек.- Не беспокойтесь, он рад любому гостю, пусть даже  пришедшему  сюда
по воле обстоятельств. Ибо никогда  не  известно,  где  кончается  случай  и
начинается предначертание судьбы...
   - Это верно,- сказал Мазур искренне, согласный с последней фразой на  все
сто.
   Они вышли к самому большому дому, похожему на остальные, но  двухэтажному
и украшенному вдобавок высокой колоколенкой. Кажется, там и колокол висел.
   - Простите, а  как  все  это  называется?  -  спросил  Мазур,  когда  они
поднимались на крыльцо.
   - Община  Учителя  Варфоломея,  последнего  и  окончательного  воплощения
Христа.
   Это было произнесено столь благоговейно, истово, что Мазуру стало немного
не по себе,- он инстинктивно побаивался сумасшедших, как  всякий  нормальный
мужик...
   Широкий коридор, увешанный  огромными  иконами,-  краски  яркие,  свежие.
Мазур моментально  рассмотрел,  что  от  христианских  икон  эти  отличаются
изрядно: чересчур уж огромны глаза святых, а балахоны скорее  буддистские  и
украшены самыми разнообразными символами, многих из  которых  Мазур  никогда
прежде и не видел. Он задержался, рассматривая зеленоликого важного субъекта
с бородой в три косички, восседавшего на черепахе с гордым  видом  сержанта,
вдруг  произведенного  сразу  в  полковники.  Панцирь  черепахи  состоял  из
множества выпуклых иероглифов, а во рту  у  нее  белели  клыки,  подходившие
скорее тигру.
   - Великин Дамбу-Ньоган, светоч религии бон,-  сказал  молодой  человек  с
едва уловимой ноткой нетерпения.
   "Сматываться надо",- подумал Мазур. Бон - "черная вера", антипод буддизма
с утонувшими во мраке веков корнями, с ней в свое время заигрывали и  Ленин,
и Гитлер, как раз и  позаимствовавший  свою  перевернутую  свастику  у  этих
загадочных  колдунов.  Хорошо,  если  этот  их  Дамбу-Ньоган  -   очередная,
выдранная с мясом деталька дурацкой мозаики, а вдруг тут  всерьез  играют  в
сатанистские игры?
   "Апостол Иона" ввел их в  обширную  светлую  комнату,  усадил  в  высокие
кресла, приятно пахнущие свежим  деревом.  Мазур  поставил  сумку  у  ножки,
огляделся. "Апостол", пробормотав извинения, вышел.
   - Ну?- нетерпеливо спросила Джен.
   - Держи ушки на  макушке,-  тихо  сказал  Мазур.-  Будь  готова  в  любой
момент...
   Полукруглая дверь бесшумно открылась. Вошел худой человек неопределенного
возраста - в первый миг  Мазур  и  не  рассмотрел  ничего,  кроме  аккуратно
расчесанной гривы, длинной бороды клином и больших запавших глаз, Да и потом
рассмотрел немногим больше - "ботва" оказалась столь  обильной,  что  в  ней
вполне можно было спрятать "Мини-Узи" с запасным магазином.  Интересно,  как
его следует приветствовать? Мазур, не раздумывая, чуть  привстал  и  вежливо
раскланялся.
   В ответ волосатик в обширном алом балахоне  поклонился  ему  чуть  ли  не
земным  поклоном,  присел  на  краешек  стула  по  другую  сторону   резного
деревянного стола, сказал:
   - Приветствую вас в сей обители, ибо я, воплощение отца моего,  смиренный
Варфоломей, для того и воздвиг ее, чтобы  утешить  страждущего  и  накормить
голодного...
   Произнесено это было столь елейно, что Мазуру показалось,  будто  задницу
ему намазали вареньем и  вот-вот  начнут  облизывать,  столь  же  велеречиво
объясняя  это  заботой  о  путниках.  Интересно,  зачем   этому   Варфоломею
укрепленная по коньку крыши радиоантенна,  вполне  подходившая  для  мощного
передатчика типа АРХ или  аналогичного?  Ее-то  Мазур  успел  рассмотреть  -
натренирован был замечать нечто подобное  в  любой  темноте.  Распространять
учение по  прилегающему  эфиру  или  с  единомышленниками  перекликаться?  С
некоторых пор нестандартные таежные заимки ничего, кроме тревоги,  у  Мазура
не вызывали...
   Некоторое время они, словно Чичиков с Маниловым,  усердно  состязались  в
благовоспитанности - Мазур извинялся за неожиданное вторжение,  а  смиренный
Варфоломей объяснял, что для него нет умилительнее радости, нежели принять в
обители  своей  страждущего  странника,  твердо  могущего  рассчитывать   на
гостеприимство хоть до скончания времен.
   Слава богу, состязание это вскоре было прервано - вошел еще один  богатый
растительностью молодой человек  в  черном  балахоне,  с  поклоном  принялся
расставлять на столе стеклянные кувшины,  блюдца  и  тарелки.  В  деревянном
горшочке золотился мед, на блюде горой лежали свежие огурчики.
   - У вас не теплица ли? - светски спросил Мазур.
   - Братия руки приложила,- сказал  Варфоломей,  подавая  пример,  разрезал
первый попавшийся огурчик и тонко намазал медом.- И к пасеке тако  же...  Уж
простите, у нас не полагается убиенного мяса, кроме масла, ничего  животного
в обители на прокормление не идет...
   Мазур, не колеблясь, взял огурчик и потянулся к меду - гуру  черпал  себе
из того же горшочка, вряд ли успели молниеносно  подготовить  отраву...  Кто
мог знать, что нагрянут гости?  Не  держат  же  они  заранее  "заправленные"
яства?  Черт,  что  в  голову  лезет...  Но  лучше  уж  допустить  в   башку
параноические мысли, чем лопухнуться и попасть в силки. Диверсант на задании
просто обязан быть параноиком...
   Все бы ничего, но очень уж пустые и блестящие глаза и у  Варфоломея  и  у
подававшего пищу отрока, а в голосе "Христа" звучат  интонации  граммофонной
пластинки, в тысячный раз скрипящей одно и то  же...  "Христов"  в  кавычках
нынче развелось, как собак нерезаных...
   - Простите великодушно,-  приложил  Варфоломей  к  груди  узкую  ладонь,-
Охотно поговорил бы с вами далее, но настало святое время медитаций, общения
с отцом небесным...
   - О, не затрудняйте  себя  нашими  скромными  персонами...-  без  запинки
выговорил Мазур.- Соблаговолите лишь указать, где мы можем обрести ночлег...
   - Я пришлю кого-нибудь из апостолов для беседы и заботы о вас,-  пообещал
Варфоломей, опустив глаза долу.
   - Примите душевную благодарность от сраженного вашей добротой страждущего
путника,- сказал Мазур. жалея, что Джен не понимает ни словечка.
   По лицу Варфоломея - точнее,  ничтожно  малой  его  части,  открытой  для
обозрения,- решительно нельзя было понять,  как  он  относится  к  искренним
стараниям Мазура вписаться в окружающее, и уловил  ли  легкую  насмешку.  Он
отступил с поклонами, уже не такими низкими, тихо прикрыл за собой дверь.
   - Блеск,- покачала головой Джен,  хрустя  огурчиком.-  Что  это,  вкусное
такое?
   - Огурец.
   - Нет, это желтое...
   - Это мед,- сказал Мазур, одним ухом прислушиваясь, не  идет  ли  кто  по
коридору.
   - Он же совсем не такой...
   - Потому что прямо от пчелки, а не из магазина...- сказал Мазур.- Большая
разница.
   - Ни словечка не поняла, но чуть от смеха не описалась, на вас глядя.  По
интонациям чую, что вы несли грандиозную чушь...
   Мазур приложил палец к губам. Извлек приемник, включил  автонастройку  и,
пользуясь моментом, зачерпнул разрезанным пополам огурчиком медку  прямо  из
горшочка. Шизики они тут или нет, а покушать любят и толк знают...
   - Ничего больше не трогай,- остановил он девушку, когда та  потянулась  к
желтым большим яблокам.- Он жрал только огурцы и мед...
   - Думаешь...
   - Тихо!
   - Анахорет вызывает Боярина,- внятно раздалось из  крохотного  динамика.-
Анахорет вызывает Боярина, прием...
   Они замерли, ловя каждый звук.
   - Вас слушают. Анахорет,- раздался в  ответ  делови-тый  мужской  голос.-
Кравицкий на связи.
   - Милейший Сергей Михайлович, если вас не  затруднит,  передайте  Боярину
елико возможно скорее,  что  у  меня  объявились  странные  гости.  Он  меня
предупреждал в свое время, знаете ли...
   - Знаю. Кто? Опишите.
   - Мужчина, за сорок. Рост...
   Не было нужды слушать дальше. "Ах ты, сука,- успел подумать Мазур,- то-то
понимающие люди шепчутся,  что  "соседи"  стоят  за  доброй  половиной  этих
"Христов", методики обкатывают, надо полагать..." Выключил  приемник,  сунул
его в карман и взмыл с кресла.
   Джен, не особенно  и  удивившись,  нырнула  рукой  под  свитер,  извлекла
пистолет.
   - Вперед,-  приказал  Мазур  и,  повесив  на  плечо  расстегнутую  сумку,
распахнул дверь.
   Стороживший в трех шагах от нее "апостол Иона" встрепенулся, с угрожающим
видом сделал несколько  плавных  движений,  скорее  всего,  долженствовавших
изображать шаолиньскую "школу змеи". Все это были чистейшей воды прибамбасы,
сиречь выдрючиванье - в чем Мазур убедился буквально через три секунды,  без
усилий поймав запястье "апостола", вывернув ему руку и прижав к себе спиной.
Приложил ему к горлу лезвие ножа и шепотом приказал:
   - Веди к Варфоломею, сука, а то... Ну?
   - Небеса тебя накажут, сын войны...
   Похоже, этот искренне верил во всю здешнюю муть  -  но  не  было  времени
мягко и душевно проводить среди него должную пропаганду. Мазур прижал лезвие
- чтобы расслоило верхний слой кожи и появилась  кровь.  Почувствовав  боль,
"апостол" по-детски взвизгнул:
   - Не надо!
   - К Варфоломею, мразь!
   Джен, озираясь, замыкала шествие. Никто им так  и  не  попался  по  пути.
Поворот, лестница на второй этаж, повсюду их дурацкие  иконы...  И  надо  же
было угодить в это логово, мимоходом упрекнул себя  Мазур,  как  по  ниточке
вышли...
   - Постереги его,- бросил он Джен, распахнул дверь. Варфоломей,  пристроив
наушники на гриву, сидел перед  пультом  небольшой,  но  мощной  рации  (над
которой  висела  очередная  икона,  изображавшая  некую  помесь   лемура   с
орангутангом, облаченную в оранжевую мантию). Он все еще говорил:
   - ...волосы темные, до плеч, одета...
   - Эй! - окликнул Мазур.
   Варфоломей обернулся и отчаянно завизжал в микрофон:
   - Помогите!
   - Стих,- сказал Мазур, даже не дернувшись вырвать у него микрофон  -  все
равно поздно.- Шасть ГПУ к Эзопу - и хвать его за  жопу.  Мораль  сей  басни
ясен - не надо больше басен...
   И точным ударом  ноги  отправил  вскочившего  Учителя  в  угол.  Наушники
слетели у него с головы. Мазур неторопливо выдвинул плечевой упор автомата и
с чувством -прошелся им по рации, вмиг превратив в  абстрактную  скульптуру.
Погасли лампочки, разлетелись обломки пластмассы, в завершение Мазур  вырвал
из разъемов все провода, какие нашлись.  Оторвал  один  вовсе,  обмотал  шею
Учителя и ласково спросил:
   - Удавить?
   Тот отчаянно замотал головой. Волосы полезли в глаза Мазуру.
   - Погоны носишь, сука? - спросил Мазур.
   - Меня заставили... прилепились к благому делу, уловив  в  сети  свои  на
слабости натуры...
   - Где Боярин? - спросил Мазур.
   - В Шантарске...  Меня  предупреждали  о  вас,  не  о  вас  конкретно,  о
выходящих из  тайги...  особенно  о  тех,  чей  вид  отличается  от  обычных
странников в местах  сих...  И  напоминали  не  единожды,  в  последние  дни
особенно...
   - Оружие есть? - спросил Мазур.- Или какая-то охрана?
   - Ничего и отдаленно похожего...-  прохрипел  Варфоломей.-  Пойми  ты,  я
уловлен в сети и в марионетку превращен, но духовные мои чада не ведают...
   - Крепенько это в тебя въелось,- не без одобрения сказал Мазур.- Чтобы  и
на блиц-допросе нести свою херню...
   - Молю вас...
   Мазур отмахнулся. Отпустил Варфоломея, огляделся  и  решительно  принялся
кромсать  ножом  на  длинные  полосы  алый  балахон  Учителя,  сделанный  из
натурального плотного шелка. Варфоломей ежился, сидя на корточках  и  задрав
руки вверх, словно на примерке у портного. Следовало  бы  вырубить  его,  но
Мазур пожалел - еще перешибешь пополам сморчка...
   - Ну вот,- сказал он,  уложив  связанного  Учителя  на  пол  и  подхватив
оставшиеся полоски.- Лежи и медитируй, а я взмываю в астрал...
   В коридоре он столь же быстро связал "апостола". Джен, стоявшая на страже
с пистолетом наизготовку, спросила:
   - Настучал?
   - Ага,- кивнул Мазур, поднимаясь с корточек. Повесил автомат  на  плечо.-
Все, сматываемся. Посмотрим, что у них есть в гараже.
   В коридоре было тихо и пусто. Издалека доносились нежные переливы флейты,
выводившей тот же незатейливый мотив.

   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
   У КОШКИ - ДЕВЯТЬ ЖИЗНЕЙ
   На  востоке  нежными  акварельными  красками   светилась   золотисто-алая
полосочка восхода, небо было прозрачно-голубым, невероятно чистым, и зеленое
море тайги выглядело только что сотворенным, юным. Пара сидела  под  могучим
выворотнем, у тихо булькающего таежного ключа с чистейшей прозрачной  водой,
и головка девушки доверчиво прильнула к груди мужчины...
   Под рукой стоял снятый с предохранителя автомат, и тут же лежала сумка  с
бесценным багажом. Увы, несмотря на небывалое очарование восхода, для лирики
и романтики как-то не находилось места - Мазур с  Джен  дремали,  прижавшись
друг к другу,  после  выматывающих  ночных  блужданий,  начисто  забыв,  что
природой вокруг можно любоваться, а меж мужчиной и женщиной  есть  некоторые
интересные различия, способные служить любви и удовольствию.
   Он в очередной раз открыл глаза, глянул на часы, на тайгу - и безжалостно
растолкал девушку. Когда она начала  по-домашнему  разнеженно,  не  открывая
глаз, отмахиваться и отодвигаться, намочил платок в ледяной воде и  приложил
к ее лицу.
   Вот тут она мгновенно встрепенулась:
   - Садист...
   - Пора,- сказал Мазур.- Кто рано встает, тому Гувер подает...
   Спали часа два, не более. Самым беззастенчивым образом выведя  из  гаража
"Газель", они на предельной скорости неслись сначала по  лесным  стежкам,  а
потом и по второстепенной асфальтированной дороге - пока не выбрались к  сто
тридцать пятой федеральной. Там машину решено было бросить.  До  Вишнегорска
оставалось километров сорок, но Варфоломей и его апостол, как только  найдут
способ привлечь внимание к своему бедственному положению, наверняка поднимут
тревогу. Вполне возможно, их освободили вскоре после отъезда Мазура с Джен -
какое-нибудь  ночное  радение,  требующее  присутствия  всего   сектантского
Политбюро в полном составе... И тревогу они поднимут,  как  пить  дать.  Там
могла оказаться и запасная рация - или еще какое-нибудь  средство  связи.  В
любом  случае   шантарские   шефы   Варфоломея,   встревоженные   прерванным
разговором,  аларм*  сыграли  моментально,  и  машина  давно   должна   была
закрутиться на полном ходу...
   Так что грузовичок загнали в чащобу, забросали ветками и сухими  листьями
следы шин - и не без печальных вздохов перешли в пехоту. С полчаса брели  по
тайге, а потом, когда стало ясно, что до последнего перед Вишнегорском  села
осталось всего ничего, устроились вздремнуть...
   - Холодная какая...- Джен все еще вытирала лицо.
   - Не хнычь,- сказал Мазур.- Ты лучше умойся. Родниковая вода -  вернейшее
средство для сохранения красоты...
   - Нет, благодарю... Я отойду по утренним делам?
   - Валяй,- сказал Мазур.- А я осмотрюсь... Он прошел метров тридцать среди
замшелых кедров. поднялся на невысокую лысую горушку и поднял бинокль.
   Демьяново лежало впереди, как рельефная карта. Горушка  располагалась  на
плоской, заросшей лесом возвышенности, а село привольно раскинулось за круто
спускавшейся дорогой, в  огромной  котловине.  Четырьмя  рядами  по-сибирски
вольно стояли избы, окруженные обширными огородами, в центре села  виднелось
несколько казенных домишек, кирпичных и шлакоблочных, самое высокое  было  в
три этажа. Слева, за околицей, виднелся громадной шахматной фигурой  вход  в
шахту - увенчанный конусом куб. Возле него зеленели три "КРАЗа", стояли  еще
какие-то машины.  Над  деревней,  подрагивая,  поднимались  из  труб  столбы
раскаленного воздуха - начинали готовить завтрак. Груды  белой  отработанной
породы, образовавшие  на  западной  окраине  деревни  сущий  лунный  пейзаж,
подвесной  мост  над  речушкой,  тянувшейся  параллельно  крайней   улице...
Никакого движения Мазур не замети, хотя на шахте,  по  уму,  давно  бы  пора
начаться рабочему дню. Вдали - длинные складки сопок, а за сопками невидимая
отсюда река, а за рекой - город Вишнегорск...
   На реке, что характерно, мост - половинка отведена для поездов, половинка
для машин. А мост легко может стать идеальной ловушкой, так что  обмозговать
все нужно ювелирно, чтобы не  спалиться  в  двух  шагах  от  желанной  цели.
Хватало прецедентов... Даже профессионалы, бывало, расслаблялись, завидев на
горизонте сияющие купола своего Града Небесного,- и переставали смотреть под
ноги.
   Когда  он  вернулся,  Джен,  немного  посвежевшая,  сидела,  без  всякого
удовольствия откусывая от толстенного  бруска  шоколада  -  заправлялась  по
обязанности.
   - Итак, фельдмаршал? - спросила она живо.
   - Пойдем к дороге,- сказал Мазур.-  Я  вылезу  на  всеобщее  обозрение  и
осмотрюсь, а ты будешь подстраховывать. Без стрельбы - разве что  будет  мой
прямой приказ. Не похоже что-то, чтобы в деревне базировалась некая засада -
все насквозь просматривается, никаких машин, никакой суеты...  В  общем,  по
обстоятельствам. Идеальный выход, пожалуй,- вульгарно отобрать  у  проезжего
машину или мотоцикл. Пока  успеет  нажаловаться  властям,  мы  уже  будем  в
Вишнегорске...
   - А если тебя схватят, когда пойдешь?
   - Нет там засады,- сказал Мазур.- Я эфир слушал старательно, а засаду без
малейшего радиообмена не организуешь - на таких-то пространствах...
   Он оставил Джен и сумку, и автомат -  пистолет,  правда,  у  нее  забрал.
Вышел на потрескавшийся асфальт, прошелся вдоль леса, слегка  поеживаясь  от
утреннего холодка.  Впереди  виднелся  дальний  конец  деревни  -  остальное
заслонял крутой спуск.
   Послышался шум мотора. Со стороны Демьяново прошел  разбитый  "ГАЗ-53"  -
пожалуй, захватывать этот агрегат не стоило, еще развалится,  не  доехав  до
моста... Водитель мельком покосился на Мазура и равнодушно прибавил газу.
   Вряд  ли  он  со  стороны  выглядел  бродягой.  Джинсы,  правда,  кое-где
запачканы после достопамятного ночлега в кузове военного грузовика, пятна от
смазочного масла въелись намертво. Но куртка была  хорошая  и  дорогая  -  в
тереме Варфоломея они не постеснялись забрать  с  вешалки  на  первом  этаже
коричневую кожанку и серый австрийский пуховичок.
   Ага! Мазур  выплюнул  окурок,  присмотрелся.  По  направлению  к  деревне
довольно бодро катил темно-зеленый "ГАЗ-69" с четырьмя дверцами и  выцветшим
брезентовым верхом - древняя машина, сто лет уже не выпускают, но в  хороших
руках и при умелом обхождении кое-где бегает до сих пор.
   Оглянулся. Джен, засевшую метрах в пятнадцати от дороги, отсюда не  видно
- ну и ладушки. Отставая от "газика" метров на  триста,  катит  грузовик  со
светлой кабиной - кажется, еще один "пятьдесят третий"...
   Вышел  на  краешек  асфальта,  помахал  рукой.  В  "газике"  -  двое,  но
восходящее солнце светит прямо в лобовое стекло, и  не  рассмотреть  толком,
кто это...
   - Руки! - послышалось практически одновременно со скрипом тормозов.
   "Газик"  еще  не  успел  остановиться,  а  справа  уже  грузно  выпрыгнул
милицейский капитан, целя в Мазура из "Макарова". Судя по морщинистому лицу,
выслужил все сроки.
   "Пенсионный фонд тебя, поди, с фонарем ищут, а ты  туда  же,  деревенский
детектив",- зло подумал Мазур, но руки прилежно поднял, не кобенясь, местный
Анискин с перепугу мог и пальнуть...
   "Газон" стоял прямо против него, и он видел, что  водитель  -  совершенно
штатский и на вид, и по одежде, вовсе уж пожилой.  Угораздило  же!  Конечно,
сделать его нетрудно...
   Грузовик остановился за "газиком". Водитель был в форме, пассажир рядом с
ним был в форме, и в кузове теснились рослые автоматчики. Невезеньице...
   - В чем дело, начальник? - мирно окликнул Мазур.
   Правая дверца грузовика распахнулась, офицер крикнул, не вылезая:
   - Помочь, капитан? Что там у вас?
   "Значит,  они  не  вместе,-  подумал  Мазур.-  Шанс,  стало  быть,  есть.
Нетрудно, конечно, обидеть в доли се-кунды этого мухомора, рвануть в тайгу -
но солдатня, пехота хренова, непременно устроит веселую  погоню  с  шумом  и
оглаской на весь район..." Больше всего сейчас он боялся даже не  попасть  в
плен - опасался, что у Джен сдадут нервы, полоснет из автомата,  и  начнется
кабаре с  половецкими  плясками.  По  рожам  видно,  хочется  им  размяться,
засиделись, едучи...
   Капитан, одышливо хватая ртом воздух, просеменил к Мазуру  и  нацепил  на
него наручники - сразу видно, практика у него в этом  скучном  занятии  была
небольшая. Подтолкнул стволом:
   - Лезь в кабину. Рядом с шофером садись, говорю,- и  только  после  этого
обернулся к грузовику: - Езжайте, справились...
   Грузовик взревел мотором, объезжая "газон". Мазур сказал:
   - Справились-то справились, только к  чему  такие  строгости?  Никого  не
трогаю, ловлю попутку...
   - В конторе поговорим,- пропыхтел капитан. Грузовика уже не  было  видно.
"Газон" покатил к деревне, чихая и дребезжа.  Как  ни  странно,  на  душе  у
Мазура было не так уж и печально - видимо, все  оттого,  что  Джен  осталась
незамеченной, а капитан никакой опасности не представлял.
   - Ладно, шериф,- сказал Мазур.- Ты мне стволом в затылок не тычь,  насчет
высшей  меры  пока  что  не  было  разговора.  Знаю  я,  как  эта  дива   по
неосторожности бабахает...
   - Документы есть? - спросил капитан неприязненно, но ствол убрал.
   - А как же,- сказал Мазур.- Полные карманы. Водитель косился  на  него  с
откровенным страхом. Вокруг потянулись добротные пятистенки,  рыжая  собака,
захлебываясь лаем, старательно гналась за машиной  метров  пятьдесят,  потом
отстала. Гнедая спутанная лошадь, высоко взметывая передние ноги,  отошла  с
дороги. Мазур сидел с философским видом, чувствуя локтями  кобуру  и  ножны.
Ситуация отнюдь не безвыходная, побарахтаемся...
   Машина остановилась возле пристроечки из рыжего кирпича, прилепившейся  к
углу двухэтажного шлакоблочного здания. Капитан выскочил первым, старательно
держа Мазура под прицелом, отступил к крыльцу:
   -  Выходи.  Пошел  вперед!  Если  что  -   стреляю...   Мазур   с   самым
благонамеренным и  законопослушным  видом  поднялся  на  невысокое  крыльцо.
Потянул скованными руками ручку двери. И вошел в комнату,  обставленную  без
всяких претензий,- обшарпанный стол, несколько стульев.  Две  двери  вели  в
какие-то внутренние помещения. Одна - определенно каталажка, обита  железом,
с большим глазком. Вторая самая обыкновенная. На столе - черный телефон  без
диска, в углу - зеленый железный сейф, обычный ящик с примитивным замком.
   Капитан вошел следом, распорядился:
   - Садись в угол.-  Подошел  к  двери  без  глазка,  постучал:  -  Товарищ
майор...
   Оттуда минуты через две вышел, зевая, застегивая рубашку и потирая  щеку,
еще не проснувшийся толком майор - совсем молодой, лет  тридцати.  И  сонная
одурь с него слетела моментально:
   - Дмитрич, ты где его взял?!
   - А на дороге,- сказал капитан гордо.- Сам вылез.  Там  солдаты  какие-то
ехали сзади, он и не ерепенился, голубок...
   - А девчонка где?
   - Какая? А... Не было никакой девчонки, товарищ майор. Один он.
   Взглянув на лицо майора, Мазур безошибочно мог бы перечислить все  слова,
какие тот собирался сказать младшему по званию, но старшему  годами.  Однако
они так и не прозвучали.  Майор  помотал  головой,  стряхивая  остатки  сна,
поморщился:
   - Дмитрич, ну ты шляпа...
   - Вы ж ориентировали... Как появится...
   - Ну, и где ее теперь искать? По тайге? У тебя пара батальонов под  рукой
есть? - Он повернулся к Мазуру.- Или вы, Кирилл  Степанович,  с  ней  где-то
встретиться условились?
   - Путаете вы меня с кем-то,- сказал  Мазур.-  Я  Степанович,  но  Виктор.
Документы показать?
   - Где?
   - В правом кармане.
   - Дмитрич, возьми. И посмотри заодно...- Он достал из  кармана  форменных
брюк  небольшой  ПСМ,  отступил  в  угол,  весьма   толково   подстраховывая
деревенского шерифа.
   Тот старательно охлопал Мазура, вытащил нож из ножен, пистолет из кобуры,
повертел в руках:
   - Ну, волчара...
   - Положи на стол,- нетерпеливо сказал майор.-  Документы  возьми.  Так...
Сташук... Надо же, какая серьезная контора обозначена... А что, есть  у  нас
такая? Или сами придумали?
   - Я с вами разговаривать  не  буду,-  сказал  Мазур.-  Вы,  простите,  не
мальчик, должны понимать...
   - А с кем - будете?
   - С военным комендантом в Вишнегорске.
   - Ах, вот что...- поднял брови майор.
   - Товарищ майор, пистолет иностранного производства...- встрял капитан.
   - Ты, Дмитрич,  посиди,-  сказал  капитан  нетерпеливо.-  Сядь  за  стол,
посиди, покури... А  с  полковником  Бортко  поговорить  не  хотите,  Кирилл
Степанович? Или не знаете такого? Я вижу,  плохо  вы  разбираетесь  в  наших
структурах...
   - А точнее? - спросил Мазур.
   - А точнее - епархия нашего управления простирается от Шантарска и аж  до
Байкала. А до Байкала еще ох как далеко... Где ваша напарница? Кассеты еще у
нее?
   - Какие кассеты?
   - Ну не гоните вы мне дебила...
   - Короче,- сказал Мазур.- Что вам от  меня  нужно.  гражданин  начальник?
Согласно командировочному предписанию следую  своим  курсом,  и  давать  вам
объяснения касательно чего бы то ни было, простите, не уполномочен.  Если  у
вас есть ко мне претензии, извольте объяснить, в чем грешен.
   - Нет у меня претензий,- сказал майор.- Мне нужны кассеты. Я не претендую
на все, цели и задачи у  нас  с  вами  разные,  так  что  можете  поделиться
полюбовно. То, что нужно нам, ни к чему вам, и наоборот.  И  не  стройте  вы
девочку. Я же вас видел в Шантарске,  когда  вы  шли  к  Ведмедю...  Все  вы
понимаете.
   Капитан  завороженно  слушал  -  судя  по  всему,  ему  сообщили  минимум
информации, и он только теперь начинал понимать, что столкнулся  с  какой-то
загадкой, неизмеримо превышавшей по сложности все случавшиеся прежде  в  его
районе...
   Мазур покосился в окно - "газона" у крыльца уже не было - и сказал:
   - Сигаретку дайте, чтобы было, как по избитым  шаблонам...  Благодарю.  О
каких вы кассетах говорите, решительно не представляю.
   - Ну бросьте вы! - с досадой сказал майор.- Они уже у вас на  хвосте.  Мы
перехватили  переговоры,  этой  ночью,  вы  здорово  нашумели  в  поселке  у
сектантов, где-то уже  крутятся  вертолеты...  Сейчас  пошел  очень  простой
расклад: кто кого опередит. Наша группа сюда примчится первой или они. Нас с
вами вместе положат... Или вы от них такого хамства не ждете?
   Вполне возможно, он был предельно искренен. Вот только у Мазура  не  было
приказа делиться добычей - с кем бы то ни было. Пора кончать, пока и в самом
деле не примчались "соседи"...
   - Где вы оставили девушку?
   - Да не было никакой девушки...- подал голое капитан.
   Проигнорировав его, майор продолжал:
   - Кирилл Степанович, не дурите. У нас мало времени. Наших  ребят,  каюсь,
вы со следа  сбили  -  но  это  для  вас  же  хуже.  Если  они  налетят,  не
справимся...
   - Вот и давайте разойдемся,- сказал Мазур.
   - Я должен получить кассеты. У меня приказ.
   - У меня тоже.
   - Вы без нас не сделаете ни черта. Мост они наверняка уже блокировали. По
нашим сведениям, сюда переброшено до двух рот, счастье  еще,  что  они  тоже
сбились, тайга велика... А я даже по рации не  могу  связаться  с  нашими  -
засекут. Подозревал, что вы здесь объявитесь, нет у вас  другой  дороги,  но
чтобы так быстро... Примерно к полудню ждали.
   -  А  я  как  чуял,  попросил  Федора  проехаться...-  вмешался  капитан,
которому, должно быть, чертовски не хотелось оставаться простым статистом  -
в собственном кабинете, к тому же.
   Майор вновь его проигнорировал. Благоразумно держась  поодаль,  следя  за
каждым движением Мазура и поигрывая пистолетом, быстро сказал:
   - Да прикиньте вы все шансы! Кроме нас, вас сейчас никто не защитит.
   - Не привык я как-то, чтобы меня защищали,- сказал Мазур.
   - А если ее найдут в тайге? Пока мы тут с вами  разводим  дипломатию?  Вы
же...
   Он машинально повернулся на стук распахнувшейся двери.
   На пороге стояла Подруга Тарзана - растрепанная, раскрасневшаяся,  тяжело
дышавшая, с висевшей на плече сумкой.  В  момент  секундного  замешательства
Мазур успел еще мимолетно умилиться.
   - Девушка, вам что...- по инерции начал капитан. Джен крутнулась волчком.
Удар подошвой в классическом стиле Ван  Дамма  швырнул  майора  к  стене,  в
каковую он и впечатался, потеряв на лету пистолет,  когда  по  запястью  ему
угодил носок кроссовки. Капитан успел  вскочить  -  но  благоразумно  замер,
увидев направленный ему в живот автомат. Пропыхтел:
   - Нападение на сотрудников при исполнении...
   - Не надо, он старенький,- быстро сказал Мазур по-английски, увидев,  что
девчонка готовится для нового  удара  ногой.-  Капитан,  вынь-ка  ключик  от
браслеток и мне брось... Тьфу ты, ну и замотался я с вами...- Он освободился
от наручников, как цирковой факир.- Ладно, ключик уже не нужен, я  и  забыл,
что умею все это и так снимать... Сядь, дедушка.- И вновь обратился  к  Джен
на соответствующем языке:- Ты как меня нашла?
   - Тоже мне, проблема! - фыркнула она, все еще переводя дыхание.-  Бинокль
был, посмотрела с горы, куда поехала эта развалина... Ну я бежала...
   - Сейчас побежишь еще быстрее,-  пообещал  Мазур,  хозяйственно  подбирая
пистолет майора, кладя нож в ножны, а свой ствол в  кобуру.-  Поздравляю,  у
нас опять сидят на хвосте...
   Напряженно взиравший на них капитан вдруг открыл рот и с видом  человека,
внезапно, как громом с ясного неба, настигнутого озарением, охнул:
   - Диверсанты! Шпионы!
   - Вот именно,- огрызнулся Мазур, заталкивая в камеру  стонущего  майора.-
Где тут секретный объект "три  шестьдесят  две"?  Ну-ка,  топай  следом.  Да
пистолетик оставь, где ты видел, чтобы на нарах с пистолетами куковали?
   Захлопнул за ними тяжелую несмазанную  дверь,  подхватил  со  стола  свое
удостоверение, подошел и звучно чмокнул Джен в щеку:
   -  Благодарю  за  службу.  Уносим  ноги.  Они  тут  говорили,  что   мост
блокирован, очень может быть, и не врали. Нужно срочно что-то придумать...
   И первым вышел на крыльцо. Спустился на нижнюю ступеньку. Сделал два шага
и понял, что они оказались в глухом кольце.
   Везде - меж ближайшими домами, у бревенчатого магазинчика напротив, возле
угла здания - стояли солдаты, те самые,  с  обогнавшего  "газон"  грузовика.
Мазур узнал парочку  физиономий.  Рослые,  откормленные  ребята,  в  надетых
поверх бушлатов брониках, в затянутых пятнистой  тканью  шлемах-сферах,  они
стояли, как статуи, расставив ноги, подняв автоматы  дулами  вверх.  Тут  же
красовался и сам грузовик - а из кабины как ни в чем  не  бывало  выглядывал
майор Кацуба, щурясь с видом кота, предвкушающего  самое  тесное  общение  с
полным сметаны горшком. Такой же поджарый, редкоусый, ничуть не изменившийся
за последние недели, пока они не виделись.
   - Ну, потеряшки, что стоите? - крикнул он громко и весело.-  Вокруг  эфир
гудит от перенапряжения, конкуренты  мечутся,  вот-вот  нагрянут...  Давайте
живенько!
   Мазур не чувствовал ни радости, ни облегчения. В этой игре слишком  часто
предавали и его, и Джен, слишком многие оказались врагами, хотя им  положено
было  оставаться  если  не  друзьями,  то  хотя  бы   соблюдающими   присягу
службистами.
   Он хотел верить, что все мытарства кончились. И  не  мог.  Никому  нельзя
было верить. И Кацубе тоже. Правда, вырваться из  этого  кольца,  оценил  он
взглядом профессионала, нет никакой возможности.
   И стоял возле крыльца, словно  Лотова  благоверная,  сознавая,  что  пора
сделать шаг - и не в силах его сделать...

   ПРИМЕЧАНИЕ
   * Такое впечатление, что появился хвост
   * С четверть часа.
   * Связаться?
   * Подожди. Может, какая-нибудь развалюха...
   * "Был у меня товарищ" - старая германская солдатская песня.
   * В годы второй мировой войны на жаргоне американских спецслужб "поездкой
в  Канаду"  именовалась  ликвидация  агентов  противника  (или  двойников  в
собственных рядах).
   *   Английский   термин   "to   sneakers"   означает   "тихо,   незаметно
подкрадываться".
   * До скорого! (испан.).
   * По линии Мейзон-Диксон проходит в США воображаемая граница меж  Севером
и Югом.
   *Негоция - коммерческая сделка, торговля (итал.).
   *  Песня,  сложенная  сторонниками  отмены  рабства  в  США.   Во   время
Гражданской войны получила большое распространение в войсках северян.
   * В отличие от наград, присуждаемых Конгрессом США, ведомственные  медали
(ЦРУ, ФБР и др.) креплений не имеют, на груди не носятся  -  их  можно  лишь
держать в коробочке на столе, на стеллаже и пр.
   * Buddy-system - система шефства старослужащего над новобранцем  в  армии
США.
   * "Перестань ловить леща!" (в морском обиходе -"Не черпай воду веслом", в
быту - "Не пори горячку") (амер. сленг).
   * В американских школьных хрестоматиях  приводится  история  о  том,  как
Джордж Вашингтон в детстве подрубил топориком дерево, но честно рассказал об
этой проказе отцу.
   * Прозвище Нью-Йорка.
   *Марк Спиц - американский пловец, золотой призер двух  Олимпиад  (1968г.,
1978 г.).
   * Boot - салага (жаргон американской морской пехоты).
   * Слово "Най" созвучно с английским "найт" - "рыцарь".
   * Учаг - верховой олень.
   * Cutie -киска, красотка (америк. сленг).
   * Аргиш - местное слово, здесь употребляется в значении "караван".
   * Очень хорошо (китайск. ).
   * Пейзан- устаревшее ироническое название крестьянина (фр.).
   * Портрет Бенджамина Франклина помещен на пятисотдолларовых купюрах.
   * Alarm - тревога, беспокойство (фр.).

   1996 год



   Александр Бушков.
   Крючок для пираньи.

   ГЛАВА ПЕРВАЯ
   ТАМ, ЗА ОБЛАКАМИ...
   Это был самый необычный в сибирском небе самолет - о чем, конечно,  никто
и понятия не  имел,  потому  что  и  со  стороны  аэроплан  выглядел  вполне
обыкновенно, и посторонний, угоди он каким-то чудом в  салон,  не  узрел  бы
ничего для себя странного. Разве что кресел было поменьше,  чем  на  обычном
ЯК-40, да пассажиры беззастенчиво курили. Впрочем, ни первое,  ни  второе  в
наши  непонятные  времена  не  могло  уже  служить  отличительным  признаком
необычности - скорее  уж  подворачивалась  мысль,  что  летательный  аппарат
тяжелее  воздуха  принадлежит   очередному   новому   русскому   и   всецело
приспособлен для его удобства.
   За иллюминатором не было ничего  интересного  -  сплошной  слой  высотных
облаков, больше всего напоминавших необозримое заснеженное поле с торчавшими
там и сям острыми застругами. Так  и  казалось,  что  вот-вот  на  горизонте
замаячат лыжники, а то и утонувшая в снегах по  самую  трубу  избушка.  Было
скучно. Особенно тому, кто представления не имел, куда, собственно, он летит
и зачем. Мазур ради  вящего  душевного  спокойствия  напомнил  себе,  что  и
остальные, вполне может оказаться, понятия не  имеют,  зачем  их  бросили  к
Полярному кругу,- но легче от этого как-то не становилось.
   Собственно,  никакого  Мазура  в  данный   исторический   момент   и   не
существовало, если честно. Был некий Микушевич Владимир Степанович,  научный
сотрудник некоего питерского НИИ, каким-то хитрым  способом  увязывавшего  в
своей  работе  гидрологию,  географию  и  что-то  там   еще,   связанное   с
морями-океанами. Для особо настырных педантов,  привыкших  встречать  не  по
одежке, а по бумажке,  существовали  и  оформленный  должным  образом,  чуть
потрепанный  паспорт,  и  пропасть  других  бумажек,  подкреплявших  легенду
означенного Микушевича,- с какого ракурса ни  смотри,  под  каким  углом  ни
разглядывай.
   Ему случалось  в  жизни  пользоваться  фальшивыми  документами  -  однако
впервые  на  задание  приходилось  идти  под  скрупулезнейше   проработанной
личиной. Обычно у "морских дьяволов" не  бывает  ни  легенд,  ни  личин,  ни
документов, за редким исключением (вроде  полузабытой  африканской  одиссеи)
они выступают в двух ипостасях: либо в облике  стремительных  призраков  без
лиц и дара речи, либо в виде неопознанных трупов, которые не могут привязать
к конкретной точке земного шара и лучшие специалисты. Правда, на сей раз  он
не был уверен, что выступит в роли "морского дьявола". Ни в чем  он  не  был
уверен - разве что в том, что Кацуба  единственный,  кто  знает  пока  самую
чуточку больше других.
   Впрочем, и Кацубы не  было  никакого  -  был  Проценко  Михаил  Иванович,
извольте любить и жаловать. Украшавший своей персоной тот  же  самый  НИИ  с
длиннющим названием (насколько понимал Мазур, и впрямь существовавший где-то
на брегах Невы), в эпоху  полнейшего  безденежья  российской  науки  все  же
отыскавший неведомо где  средства,  чтобы  направить  за  Полярный  круг  аж
несколько быстрых разумом отечественных Невтонов...
   С неким  мстительным  чувством  Мазур  отметил,  что  небольшая  бородка,
которую ему согласно роли пришлось отрастить, выглядит все же  не  в  пример
пригляднее, нежели цыплячий пушок  на  щеках  Кацубы.  Доведись  ему  самому
давать оценку собственной маске, он определил бы гражданина  Микушевича  как
опытного полевика, этакого обветренного интеллигентного романтика, в ушедшие
времена диктата КПСС вдосыт  пошатавшегося  по  необъятным  тогда  просторам
Родины, дабы  удовлетворить  научное  любопытство  за  казенный  счет.  Надо
полагать, именно такая личина глаголевскими мальчиками и спланирована...
   Что до Кацубы, он со своей реденькой растительностью и дешевыми  очочками
с простыми стеклами выглядел полнейшей противоположностью себе  реальному  -
типичнейший кабинетный интеллигентик, пробы негде ставить, не  способный  ни
дать по рылу уличному хулигану, ни заработать рублишко на рынке,  ни  изящно
провернуть постельную интрижку с чужой бабой. Зато  в  пикете  какого-нибудь
демократического фронта или в очереди на бирже труда мистер Проценко был  бы
уместен, как торчащая из кармана запойного слесаря пивная бутылка. В  данный
момент он увлеченно читал толстую книжку в мягкой обложке, на которой жгучий
брюнет в тореадорском наряде танцевал  фанданго  со  столь  же  экзотической
красоткой  а-ля  Кармен,  а  на  заднем  плане  виднелись  остророгие  быки,
сверкающие  лимузины  и  загадочные  личности  в  темных  очках.   Название,
непонятное  Мазуру,  было  по  испанской  традиции  снабжено   сразу   двумя
восклицательными знаками - один, как и положено, в конце, другой  в  начале,
перевернутый вверх ногами. Мазур с самого начала определил,  что  Кацуба  не
выпендривается, а именно читает - быстро, увлеченно.
   Светловолосая девушка Света, с которой Мазур познакомился в прошлом году,
вынужденно испытав на себе гостеприимство генерала Глаголева,  являла  собою
несколько  иную  маску  -  столичная  штучка  в  ярких  недешевых   шмотках,
современная бульварная журналисточка, очень может быть - слабая на  передок,
несомненно, огорченная тем, что судьба  забросила  ее  в  медвежий  угол,  и
оттого неприкрыто, капризно скучавшая. Иногда она откровенно отрабатывала на
Мазуре томно-блядские взгляды, но  он,  давно  раскусивший  по  собственному
опыту, что за гремучую змейку воспитал Глаголев, ни в  малейшей  степени  не
смущался, смотрел сквозь. Пусть тренируется, коли того требует служба...
   Вася Федичкин, легкий водолаз, выглядел так, как и пристало Васе, да  еще
Федичкину - белобрысый здоровяк с улыбкой в сорок два  зуба  со  сталинского
плаката: "Молодежь, вступай в Осовиахим!" Очень колоритный экземпляр, этакая
дярёвня, самую малость пообтесавшаяся в мегаполисе.
   И, наконец, товарищ капитан третьего ранга Шишкодремов Роберт  Сергеевич,
в отношении коего любой, мнящий себя знатоком человеческих душ, не  ошибется
за версту. Воротничок форменной белой сорочки  едва  сходится  на  упитанной
шее, сытенькая щекастая физиономия столичного шаркуна, бабника и  эпикурейца
- нечего тут думать, сразу ясно, что это один из зажравшихся штабистов,  сам
напросившийся, чтобы его в  качестве  офицера  связи  причислили  к  научной
группе, отправившейся в благодатные края, где в два  счета  можно  разжиться
мешком практически бесплатной осетринки, а заодно и икорочки прихватить  для
начальника-благодетеля. "Ну, а если при одном взгляде на него  именно  такое
впечатление и возникает, легко определить, что в реальности все обстоит  как
раз  наоборот,-  подумал  Мазур.-  Все-таки  работать  они  умеют-  идеально
подобрали актера для роли,  сочинили  смешную  фамилию,  добавили  заморское
имечко к посконному отчеству... Решили не прятать военные ушки под  штатский
капюшон, а наоборот, выставить их напоказ - в облике комического морячка, от
которого за милю шибает несерьезностью и примитивом...  Как  ни  относись  к
Глаголеву, но профессионал он четкий. Даже слишком. Не каждый день  морского
дьявола пеленают так надежно и легко".
   ...Капкан, как ему и положено, щелкнул совершенно неожиданно. Бежит  себе
зверь по снегу, не ожидая от окружающей природы ни малейшей пакости,- но тут
что-то клацает с тупым железным торжеством, и  вмиг  оказывается,  что  лапа
прихвачена надежнейше, намертво, как ни мечись, как ни вой...
   Если по совести, совершеннейшей неожиданности, грома  с  ясного  неба  не
случилось,  все  было  иначе.   Можно   было   просечь   отточенным   чутьем
профессионала: игры, в которых ему довелось участвовать без  всякого  на  то
желания, не исчезают подобно  кильватерному  следу  корабля.  Всегда  что-то
остается. Но человеку, как водится, хочется верить, что у  его  хлопот  есть
где-то четко обозначенный финиш...
   Из крохотного засекреченного городка на берегу Шантарского  водохранилища
разъехались все - сначала заморские гости, потом тесть с  тещей.  А  Морской
Змей с ребятами отчалили еще раньше, пока Мазур бродил по тайге.
   Он остался одинешенек, с приказом ждать дальнейших инструкций.  А  потому
даже и обрадовался, когда появилась вот эта самая Света, на сей раз в  своем
истинном облике - не сержанта, а  старшего  лейтенанта,-  и  препроводила  к
Глаголеву...
   Генерал был гостеприимен и благодушен -  что  как  раз  и  настораживало.
Однако коньяк был отличным, поводов для выволочки вроде бы не  предвиделось.
А что еще требовать от общения с вышестоящим, пусть и проходящим по  другому
ведомству? Мазур скромно сидел, не торопясь с репликами, прихлебывал  коньяк
на иностранный манер, кошкиными глоточками,  с  видом  величайшего  внимания
слушая рассказ генерала  про  то,  как  советские  солдатики  из  Берлинской
бригады   в   рассуждении,   чего   бы   выпить,   залезли   в   подвал    к
народно-демократическому немцу и сперли оттуда  дюжину  бутылок  с  какой-то
слабенькой кислятиной, как потом оказалось - коллекционные напитки,  славные
своим почтенным возрастом.
   - И больше всего дойч обиделся даже не на то, что винишко  стрескали  без
всякого почтения, в подворотне, а из-за того, что до визита  наших  ореликов
коллекция  была  полнее,  чем   аналогичное   собрание   у   конкурента   из
капиталистической  ФРГ,-  сказал  лениво  Глаголев.-  Испортился  немец  при
Адольфе, политику пристегивал ко всему, что движется... Еще рюмочку?
   - Благодарствуйте,- сказал Мазур.
   - Это в смысле "да" или в смысле "нет"?
   - В смысле "да",-  сказал  Мазур.-  Когда  еще  доведется,  не  по  моему
жалованью...
   - Извольте.- Он наполнил рюмки и без всякого перехода сказал: - В  общем,
как гласят достоверные сплетни, по ту сторону океана все прошло гладко.  Был
кандидат - и нету кандидата, как слизнуло. Нашей девочке, должно быть, дадут
медальку. Признайтесь, между нами,  мужиками  -  братство  народов  достигло
апогея или как? Ну ладно, что вы ощетинились, мы же вне строя... Клещами  не
вытягиваю. Дело ваше. У нас есть и проблемы посерьезнее... Так  вот,  Кирилл
Степанович, им там гораздо легче, на том-то берегу. А вот нам с вами гораздо
сложнее. С нами, такое впечатление, не представляют, что и делать  -  то  ли
орденки повесить, то ли автомобильную катастрофу устроить,-жестко усмехнулся
он.- Шучу, конечно. Не так уж все плохо.  И  начальники  наши  не  такие  уж
звери, и мы с вами не настолько уж дешевы, чтобы можно было выкинуть нас  на
свалку, как новорожденных ненужных котят... Еще поживем. Вот только  из  нас
двоих с вами обстоит несколько... запутаннее. Можно откровенный  вопрос?  Вы
по-прежнему стремитесь стать генералом? Адмиралом, пардон?
   - Я обязан отвечать?
   - Господи, да вы вообще не обязаны со мной гонять коньяки и беседовать за
жизнь,- сказал Глаголев с необычайно простецким видом.- Но мы же с вами люди
военные, все понимаем.  Полковник  -  крайне  своеобразное  состояние  души.
Поскольку он, в отличие от  подполковников,  майоров  и  прочих  ротмистров,
стоит перед некоей качественно новой ступенечкой и не знает, удастся  ли  на
нее шагнуть.  Я,  как  легко  догадаться,  о  первой  беспросветной  звезде.
Специфическое  состояние,  по  себе  знаю,-  в  особенности  если  обнадежат
однажды, пусть даже намеком...
   - Черт его  знает,-  сказал  Мазур.-  После  всех  перипетий  это  как-то
по-другому видится. Перегорело, что ли. Другие печали  за  спиной.  И  чутье
подсказывает, что усложнилась жизнь несказанно, как тот знаменитый узел...
   - Вот то-то. Иные узлы можно только разрубить - я о внешних воздействиях,
не о наших с вами поступках... Реальность такова, что вам, друг мой, во всех
смыслах надежнее и безопаснее будет отсидеться некоторое время в глуши. Иные
столичные хвосты крайне чувствительны, а вы по  ним  топтались  подкованными
бутсами - ну, предположим, не вы один, но это мало что меняет... Нельзя  вам
обратно в Питер. Пока что. Да и потом, там вы непременно окажетесь  в  столь
же подвешенном состоянии, как здесь, но у нас,  по  крайней  мере,  сосны  и
воздух, а там мокреть со слякотью. И неизвестность.
   - А здесь, вы хотите сказать, неизвестности нет?
   - Теперь, пожалуй что, и нет,- сказал  Глаголев,  поглядывая  определенно
испытующе.- Вы, любезный, не истеричная гимназистка, а  потому  позвольте  с
вами запросто...
   Он бесшумно выдвинул ящик, не глядя  достал  какую-то  бумагу  и  положил
перед Мазуром. Вид у бумаги был официален донельзя - уж  это-то  Мазур,  всю
сознательную жизнь носивший форму, мог определить с лету.
   И взял украшенный печатями и штампами  лист,  стараясь  не  допустить  ни
малейшей поспешности, не говоря уж о суетливости. Следовало сохранять  лицо,
насколько возможно,-  у  белокурого  великана  с  холодными  синими  глазами
оказалось не просто четыре туза при сдаче. Голову можно прозакладывать,  еще
парочка тузов притаилась в рукавах,  а  парочка  за  голенищами.  По  глазам
видно.
   И все-таки такого Мазур не ожидал. Шевеля губами, как будто это  могло  в
чем-то помочь, перечитал про себя: "...капитана первого ранга Мазура Кирилла
Степановича откомандировать в распоряжение  командующего  Сибирским  военным
округом..."  Все  остальное  особого  значения  не  имело  -   сопутствующая
официозная жеванина...
   - Очень интересно,- сказал он, надеясь, что лицо осталось  бесстрастным.-
Уж не решили ли вы здесь собственным флотом обзавестись?
   - Да что вы, не настолько мы Бонапарты,- ответил  Глаголев,  наблюдая  за
ним с  холодным  любопытством.-  Весной,  правда,  нашлись  идиоты,  которые
попытались собственной республикой обзавестись, но это была  чистейшей  воды
инсценировка... Могу вам по секрету сказать, что сегодня командующий, в свою
очередь, откомандирует вас  в  мое  распоряжение.  Все  честь  по  чести,  с
соблюдением формальностей. Ничего уникального, хватало прецедентов  в  нашей
несокрушимой и легендарной.
   - Пожалуй,- кивнул Мазур.- Это вы постарались?
   - Каюсь,- чуточку театрально развел руками Глаголев.- Так что привыкайте,
что отныне я - ваш орел-командир. Разумеется,  сия  бумажка  не  носит  силы
купчей крепости. Вы всегда можете подать  в  отставку,  необходимая  выслуга
имеется, да, впрочем, нынче из армии сбечь не столь уж  и  трудно...  Вопрос
только в одном - а хочется ли вам в отставку?
   - Черт его знает,- сказал Мазур.- Сам не пойму. Если честно.
   - Да бросьте вы,- сказал Глаголев.- Кирилл Степанович, мы  же  с  вами  -
волки, нас на манную кашку посадить нельзя, сдохнем в одночасье. Я  понимаю,
нервы у вас подрастрепаны после недавних переживаний, но воображение  у  вас
осталось достаточно живым, чтобы оценить весь ужас жизни отставника...
   - Это кнут, а? - сказал Мазур.- Где же пряник?
   - А нету пряника,- серьезно сказал Глаголев.- Ордена - это не  более  чем
железки, мы оба в том возрасте, когда к этой истине  относятся  со  здоровым
цинизмом. Беспросветную звезду вы у меня можете и заработать, а можете  и  в
жизни не увидеть, но на старом вашем месте службы вы ее уж точно не увидите.
О славе всерьез и говорить не стоит -  когда  это  мы  с  вами  выходили  на
солнечную  сторону?  Короче,  я  вам  предлагаю   довольно   простую   вещь:
продолжать, насколько возможно, жизнь при золотых погонах. Остаться в касте.
Ничего другого нет, не взыщите. Одно могу сказать твердо, не запугивая и  не
сгущая красок: в столицах у вас есть  реальный  шанс  утонуть  на  неглыбком
месте, зато у меня еще побарахтаетесь... Дискуссия будет?
   - Нет,- сказал Мазур.
   - Авторучку дать на предмет рапорта об отставке?
   - Нет.
   Где-то в глубине души  он  сам  себе  удивлялся,  но  это  -  в  глубине.
Последние события  отучили  его  удивляться,  вот  в  чем  штука,  подспудно
копилась уверенность, что после всего  этого  жизнь  разделится  на  "до"  и
"после", потому что прошлое не возвращается и он шагнул за некий рубеж...
   - Неплохо,- сказал Глаголев.- Ни истерик, даже легоньких, ни  прострации.
Глядишь, и сработаемся... Давайте еще коньячку. Мы с  вами  пока  что  ни  в
каких уставных взаимоотношениях не находимся, можем непринужденно...
   - Послушайте,- сказал Мазур.- Ну, а что я у вас буду делать,  в  конце-то
концов?
   -  В  одном  известном  романе   на   подобный   вопрос   герой   ответил
обезоруживающе просто,- ухмыльнулся Глаголев.- Что-нибудь да подвернется...

   ...Вот и подвернулось, довольно скоро. Слишком быстро, чтобы считать  это
случайностью. Что-то Глаголев планировал заранее, и  в  его  комбинации  уже
тогда должен был присутствовать  безработный  каперанг,  угодивший  в  нечто
среднее меж опалой и безработицей. Такое вот получилось Кончанское...*
   Кацуба шумно захлопнул свою книжку, потянулся:
   - Надо же, все-таки Рамон, паскуда такая,  полоснул  по  горлу  почтенную
сеньору, а я до предпоследней странички грешил на дона Руфио...
   - Вопиющий разрыв меж теорией и практикой,-  бросила  Света,  определенно
намекая на какие-то понятные лишь своим шутки. Потянулась, вытянула  ноги  и
небрежно скрестила их на коленях у Мазура, пояснив: - Мне ж надо  на  ком-то
раскованность отрабатывать... Господа интеллигенты, а не пора ли  поесть?  Я
так понимаю, нас в Тиксоне банкетный стол не ждет...
   - Правильно понимаешь,- сказал Кацуба.- Вот и займись.
   - Ничего себе обращеньице со  столичной  журналисткой,  да  еще  вдобавок
сексуально раскрепощенной,- грустно протянула Света, но послушно вытащила из
яркой сумки разномастные свертки  и  принялась  накрывать  импровизированный
стол на чемодане.
   Мазур без особой охоты взялся за бутерброд с отечественной  ветчиной.  Он
нисколько не чувствовал себя чужаком, видел, что народец подобрался опытный,
приученный с ходу наводить мосты, притираться в сжатые  сроки  к  незнакомым
напарникам,- но все равно некая  внутренняя  зажатость  имела  место,  глупо
ожидать другого...
   - Причавкивать надо, Шишкодремов,- сказал Кацуба совершенно серьезно.- Ты
же стебаная штабная крыса, фаворит, мать твою, тебе положено Причавкивать, а
то и рот рукой вытереть...
   - Я, во-первых, все  же  флотский,  а  во-вторых  -  питерский,-  ответил
Шишкодремов столь же серьезно.
   - Ну и что? - пожал плечами Кацуба.- Ты поехал в дикие края, там,  далеко
от столицы, твоя сущность  наружу  и  выпирает...  к  чему  перед  туземцами
манерничать?  Чваниться  надо...  Ты  у  нас  -   одноклеточное,   на   тебя
интеллигенты должны смотреть, как на пустое место...
   Шишкодремов молча опустил ресницы и в самом деле пару  раз  причавкнул  с
невероятно самодовольным видом.
   - Вот-вот,- одобрил Кацуба.- Ладонью  пасть  вытирать  -  это  и  вправду
перебор, а если мякотью большого пальца, небрежненько так,- получится  самое
то... Микушевич, тебя это не касается, ты  у  нас  мужик  обстоятельный,  из
породы жилистых расейских первопроходцев, тебе должна  быть  присуща  этакая
крестьянская воспитанность...
   - А крошки со стола в ладонь сметать? - поинтересовался Мазур без  особой
задиристости.
   - Не стоит,- сказал Кацуба.- Получится опять-таки перебор... Ты как-никак
кандидат наук, не забыл? Не беспокойся, совершенно точно  известно,  что  на
собрата по профессии  тебя  не  вынесет,  нет  там  твоих  собратьев,  слава
Аллаху...- Он глянул на часы.- Ерунда осталась, скоро на  посадку  пойдем...
Микушевич, вопросы есть? Или догадки хотя бы? На  физиономии  написано,  что
есть догадки... Валяй, не стесняйся.
   - Как агент я вам совершенно не нужен,- сказал Мазур, стараясь  тщательно
подбирать слова.- Не моя стихия, у вас наверняка есть специалисты... Вася не
притворяется, он и в самом  деле  толковый  ныряльщик  -  чистый  ныряльщик,
подводного боя не знает. Уж тут-то у меня глаз наметан.  Учитывая  некоторые
детали иных тренировок... В  общем,  у  меня  такое  впечатление,  что  Васе
предстоит куда-то нырять, а мне предстоит надзирать, чтобы его не обидели.
   - Видали, какого я к вам орла присовокупил? - спросил Кацуба  так  гордо,
словно это он раскопал Мазура, губившего таланты где-то в глуши.-  Просекает
с ходу... Ладно, что тебя томить, старина  Микушевич.  Примерно  так  оно  и
будет обстоять. Если  работать  все  же  придется.  Есть  крохотная,  зыбкая
вероятность, что мы летим впустую. Могут нам в аэропорту назначения заявить:
ребята, прилетели зря, все уладилось и без вас, так  что  получайте  в  виде
компенсации по осетру и отправляйтесь себе восвояси... Осетры там,  говорят,
знатные. Сам я не бывал, а  ребята  летали...  Только  я,  господа  и  дамы,
пессимист по натуре. И плохо верю в такие милости судьбы, А  посему  заранее
настраивайтесь на работу...
   Самолет ощутимо клюнул  носом,  "заснеженная  равнина"  за  иллюминатором
качнулась, и пол на мгновение ушел из-под ног.
   - Ага,- сказал Кацуба.- На снижение идет.  Доедайте,  время  есть,  долго
будем с горки катиться... Инструктаж, если что,- в аэропорту.
   "Интересные  дела,-  подумал  Мазур,  вытирая  пальцы  носовым  платком.-
Выходит, все остальные тоже представления  не  имеют,  чем  им  за  Полярным
кругом предстоит заниматься. Мелочи, но на душе приятнее -оказывается, он не
новичок, от которого секретят то,  что  доверено  стареньким,  он  в  равном
положении с остальными. Сразу видно, что и прочие  сидят,  как  на  иголках,
вертятся у них на языке вполне закономерные вопросы..."
   Уши слегка заложило - самолет пошел  вниз  еще  круче,  словно  собирался
бомбить с пикирования, потом его швырнуло, и снова...
   - Пристегнитесь, орлы,- сказал Кацуба.- Тут, бают, сплошные ухабы...-  Он
пересел  поближе  к  Мазуру  и  тихонько,  чтобы   не   слышали   остальные,
поинтересовался: - Как настроение? Не особенно пессимистическое?
   - А почему оно должно быть пессимистическим? - пожал плечами Мазур.
   - Ну, мало  ли...  Вдруг  тебе  жутко  унизительным  кажется  подчиняться
майору...
   - Мне всегда жутко унизительным было подчиняться дураку,- сказал Мазур.
   - Что, случалось?
   - А то нет. Мы в армии, майор, или где?
   - Я похож на дурака?
   - Что-то не замечал.
   - Значит, повоюем,- удовлетворенно сощурился Кацуба.- А может, и  воевать
не придется - смотря что скажут... Знаешь, полковник, рассказывал  мне  один
деятель, который занимался Китаем... У желтых,  видишь  ли,  слово  "кризис"
состоит из двух иероглифов: "опасность" и  "шанс".  Точно  тебе  говорю,  он
слово офицера давал, что не шутит. Мне такие аллегории отчего-то нравятся...
Ну, все,- он глянул в иллюминатор, за которым ощутимо потемнело (это самолет
нырнул в плотные облака),- нет больше майоров и полковников, настроились  на
вдумчивую работу...
   Облака остались выше, только плавали кое-где редкие  мутно-белые  клочья.
Внизу, насколько хватало взгляда, тянулись буро-зеленоватые равнины,  там  и
сям бугрившиеся длинными полосами.  Ртутно  отсверкивали  озера  -  их  было
много, очень много. И никакого океана Мазур  не  высмотрел,  как  ни  вертел
головой, таращась то в правый иллюминатор, то в левый.
   - До Тиксона еще километров  сорок  катить,-  сказал  Кацуба,  прямо-таки
угадав его мысли,- там тебе и все удобства,  и  работы  невпроворот...  Если
будет работа.

   ГЛАВА ВТОРАЯ
   ТАМ, НА МОРЕ-ОКИЯНЕ...
   - Облачайтесь, соколы мои,- сказал Кацуба.- Тут хоть  и  лето,  а  погоды
стоят отнюдь не тропические...
   Из кабины вышел летчик, не глядя на  них,  протопал  в  хвост  и  опустил
дверь-лесенку. В самом  деле,  сразу  же  повеяло  нешуточным  холодом.  Все
завозились, натягивая  свитера  и  куртки.  Небо  было  ясное,  но  какое-то
блекловатое, поодаль рядком стояли несколько АН-2 и АН-24 с  выкрашенными  в
ядовито-оранжевый оттенок крыльями и украшенные такими же полосами  от  носа
до хвоста. Совсем неподалеку Мазур, первым спустившийся на  бетонку,  увидел
стандартное здание аэровокзала - унылый серый  ящик  со  стеклянной  стеной,
украшенный  по  карнизу  буквами  ТИКСОН.  Вокруг  простиралась  необозримая
темно-зеленая равнина, до самого  горизонта.  В  общем,  на  краю  географии
оказалось не так уж и жутко. Бывали места и угрюмее.
   - Пошли,- распорядился Кацуба.- Не будут нам автобусов подавать...
   Подхватив объемистые, но не особенно тяжелые сумки, они гуськом двинулись
к вокзалу, казавшемуся безлюдным и вымершим, словно замок Спящей Красавицы.
   Когда оказались внутри, сходство со  знаменитым  сказочным  объектом  еще
более усилилось. Обширный зал был практически пуст -сидели  за  стойкой  две
расплывшихся фемины в синих аэрофлотовских кительках, у  входа  меланхолично
попивала баночное пиво компания из пяти мужичков (рядом с ними лежала  груда
выцветших рюкзаков и лежала спокойная серая лайка) да уныло бродил  по  залу
милицейский сержант.
   Прибытие новых лиц, конечно же, стало нешуточным  развлечением  для  всех
старожилов, включая лайку. Впрочем, взоры в основном скрестились  на  яркой,
как тропическая птичка, девушке Свете, каковую всеобщее внимание  ничуть  не
смутило.
   - Сидим,- сказал Кацуба.- Ждем встречающих. Кто хочет, пусть  пьет  пиво,
зря, что  ли,  столько  упаковок  тащили...  В  самом-то  деле,  что  делать
интеллигентным людям, прилетев на край земли? Пить пиво...
   Шишкодремов принялся  откупоривать  банки,  с  большой  сноровкой  дергая
колечки, далеко отставляя руку, чтобы не капнуть на черную шинель. Мазур  от
нечего  делать  стал  настраивать  дешевенькую  гитару,  прихваченную   ради
доскональности имиджа,- бородатые  интеллигенты,  помимо  пива,  должны  еще
брякать на гитаре, сие непреложно...
   - Баяна не взяли,- грустно сказал Кацуба.- Изобразил бы я свою  коронную,
с которой "Юного барабанщика" слизали...
   - А как тебе вот это? - спросил Мазур.- Опознаешь? - и легонько  прошелся
по струнам.
   The nazis burnt his home to ashes,
   His family they murdered there.
   Where shall the soldier home from battle,
   Go now, to whom his sorrow bear*
   - Погоди-погоди-погоди...- Кацуба нешуточно удивился.- Мотив мне  странно
знакомый... Да и словечки... Ежели в обратном переводе...
   - Последний куплет,- хмыкнул Мазур.
   The soldier drank and wept for many,
   A broken dream, while on his chest,
   There shone a newly-minted medal
   For liberating Budapest.**
   - Ну ничего себе,- покрутил головой Кацуба.- Это что же, и "Родная  хата"
у нас слизана с импорта?
   - Да нет,- сказал Мазур.- Это я так... развлекаюсь.
   - Ну  развлекайся,  музицируй...  Рембрандт...-  Кацуба  скользом  глянул
наружу, за стеклянную стену, вскочил.- Вот и приехали,  сейчас  узнаем,  что
день грядущий нам готовит...
   И быстро направился к выходу. Там стоял невидный зеленый фургончик, УАЗ с
белой надписью "Гидрографическая", крайне потрепанный, казавшийся ровесником
века. Без всяких  теплых  приветствий  Кацуба  тут  же  заговорил  с  двумя,
сидевшими внутри. Мазур продолжал лениво тренькать.
   - А я "Интернационал" по-французски знаю,-  похвасталась  Света.-  Се  ля
лютте финале...
   - Неактуально,- сказал Вася.
   - Погоди, будет еще  актуально,-  мрачно  пообещал  Шишкодремов  с  видом
садиствующего  пророка,  получавшего  извращенное  удовольствие  от   черных
предсказаний.- Если так и дальше пойдет.
   - Это что, опять у Нострадамуса вычитал? - по-кошачьи  сощурилась  Света,
державшаяся совершенно непринужденно.
   - Сам вычислил,- угрюмо сообщил Шишкодремов.
   Света потянулась и пояснила Мазуру:
   - Это он у нас на Нострадамусе подвинулся. И Гитлера  оттуда  вычитал,  и
Ельцина, и ваучеры. А какой может быть Нострадамус, если сами
   французы намедни писали, что на  сегодняшний  день  имеется  десятка  три
расшифровок каждого катрена? Точнее  объясняя,  на  каждое  четверостишие  -
тридцать расшифровок,  причем  любая  наугад  взятая  противоречит  двадцати
девяти остальным. Какие уж тут предсказанные ваучеры, Роберт?
   - Образованщина,- проворчал тот, уязвленный в лучших чувствах.
   - Зато сексуальна и раскованна,- уточнила Света.- Вон  у  сержанта  скоро
казенные штаны треснут...
   Вернулся Кацуба. Все было ясно по его лицу, с первой  секунды.  Никто  не
задал ни единого вопроса, но он сам, не спеша оглядев свое воинство, тут  же
внес ясность:
   - Увы, ребята, придется работать... Хватайте барахло  и  поехали.  Машина
ждет.
   В  фургончике  оказалось  достаточно  обтянутых  потертым  кожзаменителем
сидений, чтобы с относительным комфортом разместиться всем. Скрежетнул рычаг
передач, и машина покатила прочь от сонного царства.
   -  Знакомьтесь,-  сказал  Кацуба.-  Это  вот  товарищ  Котельников  Игорь
Иванович,  большой  человек  в   здешней   гидрографии...   в   практической
гидрографии, так сказать. Прикладной. Известный прикладник. Только застрял в
капитанах - здешние места как-то чинопроизводству не способствуют...
   Шофера он не представил - значит, так и надо  было.  Капитан  Котельников
чем-то неуловимо напоминал Кацубу - такой же жилистый и  долговязый,  только
усы оказались гуще и светлее.
   - Как вас величают, он уже знает,- продолжал Кацуба.-  Ну,  со  светскими
условностями вроде все? Гоша, пивка хочешь?
   - Давай. А то у нас дорогущее... Машина поскрипывала всеми  сочленениями,
но довольно бодро катила по раскатанной колее.  Вокруг  сменяли  друг  друга
холмы и равнины, кое-где  среди  невысокой,  зелено-буроватой  травы  белели
пучки бледных цветов, взлетали птицы. Слева, далеко  в  стороне,  показалось
большое озеро, покрытое словно бы огромными бело-серыми хлопьями.
   - Гуси,- пояснил Котельников.- Осенью охота тут богатейшая. Да  и  сейчас
колошматят почем зря...
   - А это что? - поинтересовался  Мазур,  когда  вокруг  появились  заросли
странного кустарника - с метр высотой, перекрученные черные стволы, длинные,
узкие листья.
   - А это березы,- сказал Котельников.- Серьезно. По здешним меркам -вполне
дремучая чащоба, лучшее, чем богаты...
   - Вон хорошее местечко,- перебил Кацуба.-Там  и  постоим  ради  приятного
разговора...
   УАЗ свернул вправо, переваливаясь на неровностях, проехал метров  двести,
к подножию невысокого  холма,  остановился.  Котельников  не  стал  отсылать
шофера "погулять" - значит, человек был свой, посвященный.
   Кацуба  мгновенно  переменился,  лицо  стало  жестким,   пропало   всякое
балагурство.
   - От Адама начинать не будем,- сказал он.- Но небольшое такое предисловие
сделай, Гоша, чтобы народ знал, где ему предстоит горбатиться...
   - Понятно,- сказал Котельников.- Значит, вводная часть будет такая...  Мы
едем в город Тиксон. Население - около тридцати тысяч человек, причем девять
десятых с превеликой охотой хоть завтра навсегда убрались бы на материк,  но
не имеют такой возможности. Дела, как и  везде,  хреновые  -  плюс  северная
специфика. Цены дикие, денег нет. Лесоперевалочный завод стоит второй год  -
невыгодно стало сплавлять лес с верховьев. Та же ситуация с судоремонтным  -
от обычной навигации остались одни воспоминания, Северный морской путь, будь
это на суше, давно зарос бы бурьяном. Нефтеразведку свернули. Одним  словом,
народ не живет, а кое-как выживает и  не  разнес  все  вдребезги  и  пополам
исключительно по исконной русской терпеливости. А может, еще и  оттого,  что
понимает: если разнести все вдребезги, деваться будет  вообще  некуда  -  до
материка очень уж далеко, а тут, по крайней мере, крыша над  головой,  рыбку
половить можно, только ею многие и спасаются...
   - Медеплавильный вот-вот закроют,- бросил шофер, не оборачиваясь к ним.
   - Ага,- сказал  Котельников.-  Со  дня  на  день.  Выбрали  руду  за  сто
пятьдесят лет. Одним словом, социализма здесь уже нет, а капитализма  нет  и
не будет по одной простой причине: нечего прихватизировать. Разве что рыбхоз
еще в девяносто четвертом превратился в  частную  фирмочку,  но  это  у  нас
единственный росток капитализма, и другого не  дождаться.  Аж  целых  четыре
сейнера - то есть, было четыре. Осталось три. Ну, еще хлипкий  туризм  -  но
это уже не наши, все идет через  Шантарск,  а  здесь  только  представитель.
Возят иностранцев по Северному Ледовитому. Теневой экономики нет,  поскольку
нет вообще никакой экономики. Мафия, как водится, есть, куда же без нее,  но
по вашим шантарским меркам это и не мафия  вовсе,  смех  один.  Тут  вам  не
Завенягинск с его никелем и круговоротом больших денег в природе... Вот  вам
в краткой обрисовке все наши сугубо штатские дела. Теперь - военные,  вообще
те, что касаются носителей погон. Есть таможня, но захирела  согласно  общей
тенденции. Есть пограничники - поскольку в Завенягинск до сих  пор,  бывает,
заходят иностранные коробки, опять же те самые иностранцы, про которых я уже
говорил.  Армия  представлена  военной  частью  с  соответствующим  цифровым
обозначением.- Он достал потрепанную карту, развернул на колене.- Вот здесь,
где обведено синим,- сплошь запретка.
   Мазур глянул на обозначение масштаба - территория была  немаленькая,  как
водится, равнялась если не Франции, то уж какой-нибудь Люксембург  заставила
бы завистливо охнуть.
   - Какого плана армейцы? - спросил он ради интереса.
   -  РЛС  дальнего  обнаружения  и  батареи  противоракет.  В  тех   местах
базируются еще со времен лысого кукурузника -  как  только  по  обе  стороны
"железного  занавеса"  начали  готовиться  к  пальбе  ракетами  с  подлодок.
Когда-то там вдобавок испытывали ракеты "воздух-земля", но лет двадцать, как
свернули полигон. До сих пор все, правда, перепахано -  лунная  поверхность,
это ж тундра, любой рубец зарастает сто лет... Дикие олени стороной обходят.
Что еще? Армия точно в таком же положении, что  и  цивильные  -  денег  нет,
жрать нечего, генерал посылает в тундру вездеходы, лупят бедных  олешков  из
автоматов почем зря, и ничего не попишешь, жить-то надо...
   - Это лирика,- хмуро сказал Кацуба.- Давай к делу.
   - Дела начались примерно три  месяца  назад,-  сказал  капитан.  -  Когда
произошел  массовый  падеж  морской  живности.   Рыба,   вообще   все,   что
передвигается и плавает.... Зрелище, надо признать,  было  жутковатое,  есть
фотографии, при необходимости посмотрите. На полкилометра по берегу все  это
валялось  и  гнило.  Из  столицы  нагрянула  среднеответственная   комиссия,
поковырялась тут и быстренько слиняла. Ничего конкретного так  ничего  и  не
установили - вроде бы водяная фауна чем-то таким отравилась,  но,  с  другой
стороны, вполне возможно, что живность  погибла  от  естественных  неведомых
причин. Никто не стал тратить время и деньги.  Зато  местная  интеллигенция,
чтобы вовсе уж не озвереть от безделья, в два счета учредила "союз  зеленых"
и чуть ли не с первого дня принялась наезжать на армейцев. Есть  тут  у  нас
своя интеллигенция, не вымерла пока, они ж  живучие...  Принялись  орать  во
всеуслышанье, что беда произошла из-за контейнеров с боевыми 0В - дескать, в
прежние времена злонамеренные советские милитаристы  безответственно  топили
чуть ли не у самого берега отслужившие химические боеприпасы, а потом, когда
все это добро проржавело, отрава просочилась в воду  и  получился  маленький
Освенцим...
   - А это неправда? - прищурился Шишкодремов.
   -  Центр   заверяет,   что   неправда,-   пожал   плечами   Котельников.-
Категорически завери-ли, что армия никогда не топила здесь никакой отравы. И
я склонен верить начальству -  не  из  тупой  субординации,  а  оттого,  что
немного  занимался  схожими  проблемами.  Распоследним  идиотством  было  бы
доставлять сюда контейнеры  из  европейской  части  России.  Мы  здесь  люди
взрослые, в  меру  циничные  и  эрудированные...  Бывало,  сбрасывали  -  но
восточное Новой Земли никогда не забирались. Никто  не  стал  бы  подвергать
риску Северный морской путь, стратегическую трассу. Топили  в  Баренцевом...
"Зеленые", увы, держатся своей версии - по их интерпретации, на базе до  сих
пор хранятся химические боеприпасы, от  которых  порой  избавляются  методом
Герасима. Это, конечно, невероятная  чушь  -  перед  дислоцированными  здесь
подразделениями в жизни не ставили  и  не  поставят  задач,  для  выполнения
которых требуются боевые 0В. Здесь нет ничего, кроме противоракет, абсолютно
несовместимых с боевой химией.
   - "Зеленым" это объясняли?
   - На словах,  на  пальцах,  на  молекулярном  уровне...-  угрюмо  сообщил
Котельников.-  Не  унимаются.  Совковый  интеллигент  логические   аргументы
воспринимать не способен, а мышление у него насквозь  шизофреническое.  Если
отрицают - значит, секретят. В таком аспекте.  Химические  боеприпасы  здесь
есть, потому что военные заверяют, что их здесь нет. Вы не думайте, будто  я
преувеличиваю,- здесь у меня куча вырезок из
   "Тиксонского демократа", потом сможете сами убедиться, что  я  нисколечко
не утрирую... Именно эта газетенка запустила историю о некоей барже,  битком
набитой баками с ОВ, которую монстры в погонах утопили чуть  ли  не  в  виду
берега. Крайне смачно расписала. Они-де нашли некоего  ветерана  Севморпути,
своими глазами бачившего потопление баржи, но старикан то ли  помер,  то  ли
страшно боится чекистов, и потому представить его  вживую  они  не  могут...
Одним словом, каша заваривается нешуточная. Потому что шизанутый интеллигент
-словно вирус гриппа. Где-нибудь в отдаленном  безлюдье  от  него  не  будет
никакого вреда, но если попадет в толпу, наворочает дел. В особенности  если
учесть, во-первых, что питательная среда у нас богатая - люди  от  голода  и
невзгод озверели предельно, а  во-вторых...-  он  помолчал,  чуточку  нервно
мусоля сигарету.-А во-вторых, все могло  бы  потихоньку  сойти  на  нет,  не
последуй новых сюрпризов. Две недели назад  один  из  сейнеров  того  самого
акционерного общества, бывшего рыбхоза, в буквальном смысле вылетел на берег
километрах в  десяти  от  города.  Шел  по  прямой,  неуправляемый,  глубина
начинается в том месте у самого берега, так что он  наполовину  выскочил  на
сушу. И сняли с него ровным счетом одиннадцать покойничков  -  весь  экипаж,
поголовно.  Смерть   последовала   в   результате   отравления   химическими
соединениями, по своим характеристикам практически  схожими  с  зарином.  Не
может  быть  ошибки  -  трижды  проверяли  и  перепроверяли,  во  всем  этом
участвовали и военные,  и  городские  медики,  и  комиссия  из  Шантарска...
Представляете, что началось в городе? Сейчас уже страсти  чуточку  улеглись,
но  в  военной  форме  появляться  категорически  не   рекомендуется.   Даже
погранцам.  Да  что  там,  на  неделе  принялись  лупить  таможенника,  пока
разобрались, что отношения к военщине он  не  имеет,  сломали  три  ребра...
"Зеленые",  как  легко  понять,  пришли  в  состояние  крайней  двигательной
активности...  Пена  с   губ   летит   на   километр.   Налетели   столичные
корреспонденты схожей ориентации, был запрос в Думе, в город уже  приперлось
штук двадцать импортных "зелены
   х" собратьев... Неужели не слышали?
   - Краем уха,- ответил за всех Кацуба.- У нас  там  своих  заморочек  выше
крыши...
   - Вам легче. А мы  стоим  на  ушах.  Шесть  дней  назад  горсовет  принял
резолюцию  -  в  кратчайшие  сроки   все   военные   объекты   должны   быть
демонтированы,   а   на   освободившихся   территориях   следует    устроить
экологический заповедник. Попробуй не принять такого манифеста, когда вокруг
здания собралось полгорода с самыми радикальными  плакатами,  каждый  второй
пьян в задницу, а каждый первый от злости  невменяем.  Вдовы  и  осиротевшие
детишки в первом ряду, милиция ни жива,  ни  мертва  -  их  ведь  горсточка,
депутаты в прострации, военные сидят на базе, боясь  высунуть  нос...  Самое
удивительное, что город уцелел - подумаешь, выбили пару стекол,  перевернули
пару машин да сожгли чучело в армейской форме... Сейчас-то  из  Завенягинска
прислали омоновцев, но их не  больше  взвода,  проблемы  это  не  решает.  И
резолюция эта самая ничего не решает  -  в  столице  ею  подотрутся.  Однако
ситуация хреновейшая - есть  масса  горючего  материала,  есть  поджигатели,
история просочилась за рубеж  трудами  "варягов",  по  городу  что  ни  день
носятся импортные гости с видеокамерами, а потому даже не из Шантарска -  из
столицы городским властям наказали не провоцировать конфликтов, упаси  боже,
не обижать возмущенного народа, вообще лечь, раздвинуть ноги, расслабиться и
попытаться получить удовольствие... А военным - носу не показывать  с  базы.
Или уж в  крайнем  случае  пробираться  огородами,  напялив  цивильное,-  он
покосился на Шишкодремова.- Так что придется вам быстренько  превратиться  в
стопроцентного штатского. Прямо сейчас.  В  городе  многие  носят  списанное
военное, так что достаточно будет ликвидировать погоны с фуражкой.
   - Интересные дела,- проворчал Шишкодремов.
   - Взвыл купец Бабкин,- нараспев протянула Света.- Жалко ему,  видите  ли,
шубы...
   - Но ведь в таком случае получается, что легенда летит ко всем чертям?  -
сварливо продолжал капитан третьего ранга. И в поисках  моральной  поддержки
уставился на Кацубу.- Все на том и завязано, что я - приставленный  морячок,
штабная крыса берегового плавания... Они что, и к морякам относятся,  как  к
врагам народа?
   - Им без разницы,- мрачно сказал  капитан.-  Я  же  говорю  -  три  ребра
таможеннику сломали...
   - Тихо,- бросил Кацуба.- Чапай думать будет.
   Думал он недолго - не прошло  и  минуты,  как  просветлел  лицом,  поднял
палец:
   - Ничего, собственно, переигрывать не придется. Остаешься штабной крысой,
приставленной шпионить за цивильными. Только шляться будешь без погон, вот и
весь бином Ньютона.  Ну,  а  мы,  понятное  дело,  будем  на  тебя  украдкой
жаловаться местным шизам  -  навязали,  мол,  болвана...  Так  что  спарывай
погоны, представь, что на дворе - семнадцатый год. "Капусту" с фуражки  тоже
ликвидируешь - тогда будешь напоминать Остапа Бендера, а  это  не  отягощает
задачу.
   Он  протянул  Шишкодремову  швейцарский  перочинный  ножичек,  и  капитан
(определенно несколько уязвленный), стянул шинель, принялся, зло  посапывая,
отпарывать погоны.
   - Пойдем дальше? - спросил Котельников.- Пробы воды в разных точках брали
все,  кто  располагал  соответствующей  аппаратурой,-  гидрографы,  военные,
пограничники. Результат отрицательный. Никакого следа отравы.
   - Это кого-нибудь убедило? - спросил Кацуба.
   - Нет, конечно,- фыркнул Котельников.- Согласно той  же  логике.  Точнее,
отсутствию логики. Фальсификация - и все тут. На другой день после митинга и
исторической  резолюции  из  Шантарска  прислали  военный  самолет.   Я   не
специалист в области электронной разведки, но меня заверяли, что  аппаратура
там современная и  качественная,-  он  наморщил  лоб,  припоминая.-  Системы
"Ястреб" и "М-105". Самолет работал почти двое  суток,  прочесал  почти  три
тысячи квадратных километров. С тем же результатом. Никаких  контейнеров  на
дне. Только три затонувших корабля, но про них известно практически все,  ни
на одном никогда не было никаких отравляющих веществ.
   - Какие здесь глубины? - спросил Мазур непроизвольно.
   - В обследованной акватории,  да  и  в  прилегающих  районах  -  максимум
сороковник.
   - Тогда, в самом деле, нашли бы и бидон из-под молока...
   - Разбираетесь?
   - Ага,- кратко сказал Мазур.
   Разбирался, лучше некуда. Правда, ему главным образом  приходилось  иметь
дело с зарубежными аналогами "Ястреба" и "стопятки". Прекрасные  приборчики,
один из лютейших врагов "морского дьявола" - на глубинах до полусотни метров
засекает металлические детали экипировки аквалангиста в ста случаях из  ста.
А если тот, кто  увлекся  этакой  рыбалкой,  пустит  над  водой  на  бреющем
полдюжины вертолетов с аппаратурой на  внешней  подвеске,  а  следом  пойдут
мотоботы с боевыми пловцами - тому, на кого  охотятся,  жить  станет  совсем
невесело....
   - И это снова никого не убедило, а? - спросил Кацуба.
   - Ну разумеется,- пожал  плечами  Котельников.-  Кроме  очередной  порции
воплей о коварстве военщины, никакой реакции. Ситуация осложняется тем,  что
мэр - из ихних.  Ветеран  перестройки.  У  нас  здесь  в  некоторых  смыслах
заповедник, не забывайте, прямо-таки конандойлевский затерянный  мир.  Время
остановилось, стрелки где-то на самом начале девяностых,  взгляд  на  мир  и
образ мышления соответствующие...
   Шишкодремов справился  с  погонами  и,  сожалеючи  цокая  языком,  снимал
"капусту" с фуражки.
   - Мэр у вас из журналистов, кажется? - поинтересовался  он,  не  поднимая
глаз от рукоделья.
   - Нет, с метеостанции, кандидат  околовсяческих  наук,  это  председатель
горсовета  -  из  борзописцев,  закадычные  дружки,  кстати,   оба   двигали
перестройку, как два придурка... На чем и сыграли два месяца  назад  -  они,
изволите ли видеть, на короткой ноге со столичными отцами демократии и  даже
лично  знают  с  полдюжины  самых  настоящих  западных  бизнесменов,  посему
обязательно добьются валютных инвестиций, на Тиксон польется золотой  дождь,
все будут сыты, пьяны и нос в табаке. У вас, на материке, такие  штучки  уже
не проходят, но в нашей глуши... Электорат поскрипел мозгами и выбрал обоих.
За два месяца ни черта  не  сделали,  конечно,-  исключительно  потому,  что
засевшие враги мешают. К сожалению  нашему,  из-за  последних  событий  этих
врагов удалось четко персонифицировать, а значит, у обоих деятелей еще  есть
в запасе время. "Зеленые", таким  образом,  витийствуют  и  безумствуют  под
высочайшим покровительством обоих этих  придурков,  что  прыгают  по  ветвям
власти...
   - Кстати, о "зеленых",- оживился  Шишкодремов.-  Заграничные  ниточки  не
прослеживаются?
   Взгляд  у  него  мгновенно   стал   колючим,   цепким,   деловым,   резко
контрастировавшим с туповато-сытенькой  физиономией.  На  миг  из-под  маски
проглянуло подлинное  лицо.  "Не  прост  наш  колобок,-  отметил  Мазур,-  а
впрочем, простого бы и не послали... Не держит  Глаголев  простых  сибирских
валенков..."
   - Не удивлюсь, если обнаружатся,- досадливо поморщился Котельников.-  Все
прекрасно знают, что за фруктики эти "зеленые", неважно, наши или  импортные
-  то  ушки  спецслужб  проглянут,   то   обнаружатся   клычки   пронырливых
бизнесменов, которые напускают "зеленушек"  на  конкурентов...  Пока  ничего
конкретного сказать не могу. Людей и возможностей у меня - кот наплакал.  Не
велось здесь серьезной работы, сами прекрасно  понимаете,  а  потому  нет  и
"инфраструктуры". Кое-что собрали,  конечно,-  он  вопросительно  глянул  на
Кацубу.- Я так понимаю, ваша группа четко делится на две части - одни станут
ворочать агентурку, другие - нырять в морскую глыбь?
   - Правильно понимаешь,- сказал Кацуба.- Друг от друга секретов,  конечно,
нет - одной веревочкой черти повязали, да и нет другого места, где мы  могли
бы посидеть над проблемами. Правда, есть тут один нюанс -  если  агентуристы
нырять не смогут, то ныряльщики, наоборот, могут и  подмогнуть  коллегам  по
зондеркоманде,- покосился он на Мазура с непонятной  ухмылочкой.-Я  бы  даже
выразился, не "могут", а "обязаны будут"... Но все документы ты  четко  дели
на две кучки - по числу фракций. И если с присказкой все, давай-ка  переходи
к сказке, ради которой мы сюда и нагрянули...
   -  Да  ради  бога,-  сказал  Котельников.   Показалось   даже,   вздохнул
облегченно.  Извлек  из  обшарпанного  металлического  ящика,  напоминавшего
футляр какого-то инструмента,  нетолстую  стопочку  листков  тонкой  бумаги.
Ловко разделил на две части, одну тут же отдал  Кацубе,  слегка  замялся:  -
Кому?
   - А вот ему,- Кацуба показал на  Мазура.-  Это  у  нас  главный  спец  по
подводным делам.
   Сказано это было без тени шутливости,  и  Мазур  подумал  мимолетно,  что
следовало бы умилиться столь высокой оценке его заслуг, но не стал думать  о
таких пустяках, конечно. Принял у капитана бумаги, развернул лежащую сверху,
сложенную пополам карту. Котельников торопливо пояснил:
   - Здесь обозначены все три затонувших судна...
   Хорошо, что объяснил - без подсказки Мазур не догадался бы, что  означают
три галочки, вписанные в  кружки.  Схему,  вне  всякого  сомнения,  рисовали
насквозь сухопутные спецы, не имевшие представления об используемых морскими
картографами условных значках. Координаты, правда, были указаны в  точности,
как надлежит, и на том спасибо...
   - Задача казалась простой,- продолжал Котельников.-  Поскольку  "зеленые"
продолжали с пеной у рта орать, что один из  кораблей  был-таки  затоплен  с
контейнерами на борту,  решено  было  обследовать  все  три  точки,  сделать
снимки, поднять архивные документы, в общем, наглядно доказать...
   Мазур  краешком  глаза  подметил,  как  изменилось  лицо  Кацубы,-   этот
характерный рысий прищур был Мазуру уже знаком, доводилось лицезреть. Что-то
вмиг насторожило глаголевского преторианца. Секундой позже Мазуру  и  самому
показалось, что он тоже уловил нестыковочку, легкую заусеницу. Но догадки он
благоразумно удержал при себе - военному человеку вообще вредно умничать,  а
в такой ситуации и подавно не стоит лезть вперед батьки в пекло, тем  более,
что батька помалкивает...
   - Благо о всех трех кораблях известно достаточно, и никакой  загадки  они
собой не являют,- продолжал капитан.- Вот это -  весьма  знаменитая  в  свое
время "Вера". Личный  пароход  легендарного  купца  Дорофеева.  Был  тут  до
революции  местный  Крез  -  помесь  просвещенного  мецената   с   сатрапом.
Фактически - царь и бог, Тиксон в те поры был чуть ли не деревней, тысяч  на
пять жителей. Медеплавильный тогда был дорофеевским, как  и  все  остальное,
заслуживавшее внимания. Пушнина, искали золото, но не нашли... Одним словом,
Дорофеев в восемнадцатом пытался уйти на "Вере" в Норвегию. Были все шансы -
отсюда до норвегов чуть больше двух  тысяч  километров,  "Вера"  такой  рейс
осилила бы. Но утонула. Что там у них произошло,  неизвестно,  ходят  разные
версии...
   - Короче, "Вера" нести контейнеры с каким-нибудь зарином никак не  могла?
- чуточку нетерпеливо прервал Кацуба.- Вот и  ладушки,  а  все  остальное  -
ненужная лирика... Второй кораблик?
   - "Комсомолец Кузбасса". Небольшой такой  сухогруз.  "Адмирал  Шеер"  его
мимоходом потопил  в  сорок  втором,  когда  обстреливал  Тиксон  и  пытался
прорваться в  пролив  Вилькицкого.  Часть  команды  добралась  в  шлюпке  до
берега... На кандидата в контейнеровозы тоже не тянет...
   - А почему? - вкрадчиво спросил Шишкодремов.- Химическое оружие у  нас  в
сорок втором было. Все свои, что тут жеманничать...
   - И вы туда же? - слегка опешил Котельников.
   - Просто  просчитываю  варианты.  Теоретически  говоря,  могли  на  вашем
"Комсомольце" оказаться химбоеприпасы. Скажем, в виде сюрприза  для  японцев
перебрасывали на Дальний Восток...
   - Вы только при "зеленых" такое не брякните,- с вымученной улыбкой сказал
Котельников.- Только таких открытий  не  хватало...  Будь  на  "Комсомольце"
отрава, Москва нам сообщила бы.
   - И все равно, теоретическую вероятность допускать  следует,-  ничуть  не
смутившись, отпарировал Шишкодремов.- Москва могла и не знать. Ведомственный
разнобой, утрата архивов, нестыковка в обмене секретной  информацией...  Под
Шантарском в пятидесятых  сливали  радиоактивные  отходы  -  и  до  сих  пор
частенько не находится концов: кто, где, сколько?
   -  Ладно,-  сказал  Кацуба,  пожалев,  видимо,   откровенно   приунывшего
Котельникова.- Молодец ты у меня, Шишкодремов.Запишем твою  версию  в  графу
эвентуальностей.  Ребятам,-  он  кивнул  на   Мазура   с   белозубо-киношным
напарником,- туда лезть придется, так что пусть  держат  в  голове  и  такой
вариант... Третье судно?
   - Вот с третьим, в отличие от ваших... эвентуальностей, никакой неясности
нет. "Ладога", морской буксир. Затонул в  шестьдесят  четвер-том.  Не  помню
всех подробностей, но дело было во время шторма, и капитан  что-то  серьезно
напортачил, потом его, по документам,  посадили.  Жертв,  правда,  не  было.
Морской буксир, мне объяснили, на роль  перевозчика  каких  бы  то  ни  было
грузов не годится, нет у него надлежащих трюмов...
   - Это точно,- сказал Мазур.- Никак не годится.
   Котельников помолчал, словно ожидая очередных въедливых комментариев.  Не
дождавшись, продолжил:
   - Три дня назад мы вышли в точку Икс. Так их обозначили -  Икс  и  Игрек.
"Вера" и "Комсомолец" лежат практически рядом, метрах в двухстах - такую  уж
хохмочку подложила теория вероятностей. Это и есть Икс. Ну, а Игрек в  таком
случае - понятно без объяснений... С превеликими трудами выцарапали на денек
в порту их водолазный бот и уговорили одного-един-ственного водолаза.
   - Военные ушки торчали? - спросил Кацуба.
   - Никоим образом. Для всех непосвященных инициаторами  обследования  были
гидрографы,  сиречь  ваш  покорный  слуга,  а  в  том,  что  меня  пока   не
расшифровали, могу поклясться... Водолаз  был  опытный.  Вот  здесь  у  меня
записано...- он поворошил лежавшие на коленях Мазура бумажки, вытащил одну.-
Водолаз-мастер первой группы. Мне говорили, это самый высокий ранг...
   Кацуба глянул на Мазура:
   - Герр консультант, компетентное заключение дать можете?
   - Конечно,- Мазур глянул в бумажку.- Подробно или на скорую руку?
   - Подробно.
   Ухмыльнувшись про себя, Мазур сказал:
   - Это выйдет долгонько...
   - Все равно.
   - Все водолазы профессионально классифицируются по трем группам. Третья -
спасательные работы на спасательных станциях. Что вовсе не  означает,  будто
работа простая и легкая,- там всякое  бывает...  Вторая  -  эксплуатационное
обслуживание     гидротехнических     сооружений     и     водных     путей,
научно-исследовательских  работ,  наблюдение   за   орудиями   промышленного
рыболовства, добыча морепродуктов, то есть - подводные плантации.  Первая  -
аварийно-спасательные,   судоподъемные,    подводно-технические,    судовые,
судоремонтные работы, работа на ледоколах,  водолазных  ботах,  спасательных
судах. Экспериментальные спуски - нечто вроде  летчиков-испытателей,  только
под водой.- Он говорил медленно,  внятно,  испытывая  легкое  удовлетворение
оттого, что в чем-то оказался самым знающим из всех.- В каждой  группе  есть
классы - третий, второй, первый. Ну, а водолаз-мастер- и в самом деле  самый
высокий ранг,  элита.  Имеет  право  не  просто  участвовать,  а  руководить
водолазными спусками на глубину до шестидесяти метров, в любых условиях,  во
всех типах снаряжения.
   -Так...-сказал  Кацуба.-  Интересные  премудрости.  Каждый  день  узнаешь
что-то новое... И что, раскопал ваш мастер что-нибудь интересное?
   - Нет,- сказал Котельников с кривой ухмылкой.- Не  успел.  Он  пробыл  на
дне, около "Комсомольца", около  десяти  минут,  потом  вдруг  подал  сигнал
тревоги, и его принялись  поднимать  в  аварийном  темпе,  без  полагавшихся
остановок. Когда подняли на борт, он был без сознания. Тут  же  поместили  в
декомпрессионную камеру, но он умер четверть часа спустя.  Обширный  инфаркт
миокарда. Скафандр был цел, герметичность не нарушена...
   - Это не скафандр,- машинально перебил Мазур, бегло  просмотрев  один  из
листков.- Стандартная водолазная эластичная рубаха - ВРЭ-три...
   - Я же  не  специалист,-  пожал  плечами  капитан.-  Портовики  назначили
комиссию, там все написано... Нарушения подачи воздуха не  было,  телефонная
связь работала исправно... В отсеки он не спускался.
   - Еще бы,- проворчал  Мазур.-  Все-таки  мастер.  Исследовать  затонувший
корабль изнутри  полагается  двоим,  второй  страхует  сигнальным  концом...
Впрочем, если бы он застрял в отсеках, его попросту не вытащили бы.-  Увидев
ободряющий взгляд Кацубы, он продолжал: -Если не секрет,  каким  макаром  вы
его уговаривали?
   - Деньги,- сказал Котельников.- Водолазы, как и  все  портовики,  который
месяц без зарплаты... На другой день к "Комсомольцу" спустился  аквалангист.
У пограничников был один-единственный. Этот вообще не всплыл. Бот  оставался
там сутки, но тела так и не нашли... Не буду  растолковывать,  какой  козырь
получили "зеленые", сами,  видимо,  понимаете?  Поиски  вести  невозможно  -
водолазы отказываются спускаться, хоть вы их озолотите.
   Мазур открыл было рот, но  встретил  яростный,  многозначительный  взгляд
Кацубы  и  заткнулся  с  ходу,  довольно  убедительно  притворившись,  будто
попросту хотел кашлянуть.
   - Вот и все, по-моему,-  сказал  Котельников.-  По  городу,  конечно  же,
распространяются самые идиотские слухи - будто оба отравились  на  дне.  Про
аквалангиста ничего конкретного сказать нельзя, вообще ничего неизвестно, но
что касается водолаза - любой нормальный человек вроде бы должен соображать,
что в герметичном водолазном снаряжении никакая отрава не страшна...
   - Ну, мы  же  уже  уяснили,  что  с  нормальными  людьми  дела  иметь  не
придется,- сказал Кацуба.- И тогда вы,  следовательно,  стали  бить  во  все
колокола...
   - Ну да,- кивнул Котельников.- Завтра должно прийти  ваше  обеспечивающее
судно. Идет  из  Архангельска.  Как  нам  сообщили  -  морской  буксир  типа
"четыреста девяносто восемь". Уж и не знаю, что он собой представляет...
   - Подходящая коробка,- сказал Мазур.- Водоизмещение - триста тонн, метров
тридцать длиной, два двигателя, винтов тоже два. Вполне подходит.
   - Судно не заемное - наше,- уточнил  Котельников.-  Экипаж,  естественно,
тоже. Словом, вам и карты в руки. Работать сможете совершенно  автономно.  С
мэром я вас сведу сразу же по  приезде  или  завтра  с  утра,  а  вот  ни  с
военными, ни с пограничниками контактов поддерживать не следует -  чтобы  не
давать повода "зеленым". Завопят, что вы - наймиты  военщины,  и  все  труды
пойдут насмарку.
   - Ну, меня примерно так и  инструктировали...-  небрежно  сказал  Кацуба,
поднялся, кивнул Мазуру.- Тысячу извинений, господа, но необходимо  провести
совещание в узком кругу...
   Он шагал первым, не оборачиваясь, поддевая носком  ботинка  дряблый  мох.
Остановился, когда машина оказалась метрах в пятидесяти. Негромко спросил:
   - Итак, полковник, что именно у тебя вызвало ощущение шила в заднице?
   - Понятно, почему ни один водолаз не соглашается идти под воду.
   - Ну и пуркуа?
   - Водолазное  дело  регламентируется  строжайшими  инструкциями,-  сказал
Мазур.- Из бумаг  явствует,  что  кое-какие  параграфы  они  соблюли  -  был
руководитель спуска и работ, обеспечивающие лица, врач, как и положено, если
глубина спуска более двенадцати метров. Но далее... Тебе опять подробно?
   - А как же,- сказал Кацуба.- Подробнейше...
   - Тогда приготовься слушать отборную  канцелярщину.  Перед  обследованием
затонувшего судна водолазы должны быть ознакомлены по чертежам  и  схемам  с
устройством судна, расположением  надстроек  и  помещений,  наличием  груза,
расположением  люков  и  палубных  устройств.  В  протоколе  комиссии  прямо
написано. что  ничего  подобного  не  сделано.  Далее.  Первый  спустившийся
водолаз... пусть в нашем случае и единственный... обязан  установить  буйки.
Для небольшого судна - два, по носу или корме, для судна типа  "Комсомольца"
еще и дополнительные - несколько пар по бортам, или, как минимум,  один.  Не
сделано. Спусковой канат на палубе затонувшего судна  закреплен  не  был.  А
аквалангист, кстати, пошел на погружение  без  страховочного  конца.  Ну,  в
данном случае он был военным и ему приказали, но будь  я  штатским  портовым
водолазом, тоже ни за  что  не  пошел  бы,  узнав  о  столь  смачном  букете
нарушений...
   - Понятно...- задумчиво протянул Кацуба.-  Ну,  а  отчего  мог  погибнуть
водолаз? Я краем уха слышал что-то об отравлении дыхательной смесью....
   - Сомнительно,- сказал Мазур,  подумав.-  Если  бы  оказалось  повышенным
парциальное  давление  азота  и  началось  "глубинное  опьянение",   наверху
моментально поняли бы  -  человек  начинает  бормотать,  нести  околесицу...
Ничего подобного не было, судя по протоколу. Он мог упасть с палубы -  но  в
том-то и соль, что  на  палубу  не  поднимался,  стоял  на  грунте  рядом  с
кораблем... У меня есть одна-единственная версия, но она - сумасшедшая...
   - Что ж поделать, если - единственная... Излагай.
   - Нападение боевого пловца,- нехотя сказал Мазур.- Неожиданное нападение.
Есть старый, примитивнейший прием выведения водолаза  из  строя.  Достаточно
перевернуть его вверх ногами. И подержать секунд десять. Воздух перемещается
в штанины, получается так называемый обжим. В сосуды мозга приливает  кровь,
начинается головокружение,  кровотечение  из  носа,  расстройство  мозгового
кровообращения. Сплошь и рядом  водолаз  теряет  сознание,  не  в  состоянии
дышать. Если его в таком состоянии поднимать  на  поверхность  с  нарушением
режима - а именно это и произошло -  легочное  давление  повышается,  сосуды
рвутся, альвеолярный газ проникает в них, в левое предсердие, в большой круг
кровообращения. Резкое понижение артериального  давления,  обширный  инфаркт
миокарда, остановка сердца. Никакая декомпрессионная камера уже  не  спасет.
Учили нас таким фокусам... В общем, если только допустить, что его  атаковал
боевой пловец,- все, абсолютно все укладывается в гипотезу.
   -  Вот  только  не  совмещаются  боевые   пловцы   и   горласто-дебильная
интеллигенция...
   - Я и не настаиваю,- сказал Мазур.- Я только выдвигаю версии.
   - Одну-единственную версию...
   - Других и нет. Примерно то же самое могло произойти, упади он неудачно с
палубы, перевернись вниз головой. Но там черным по белому написано,  что  он
стоял на грунте.
   - Но чисто технически возможно допустить атаку?
   - Еще бы,-  сказал  Мазур.-  Чистая  теория  -  вещь  обширная...  Многое
вмещает.
   - Скажем, судно на значительном отдалении, за горизонтом,  застопорило  и
выпустило пловцов на каких-нибудь скоростных буксировщиках...
   - Скоростные подводные буксировщики - это чистое кино,- сказал Мазур.- На
самом-то деле буксировщик скоростным быть может, но никто его  таким  делать
не станет. Если скорость выше трех, самое большее  -  четырех  километров  в
час, будет такое сопротивление воды, что аквалангист  моментально  придет  в
нерабочее состояние, будто его долго и старательно лупили...
   - Это детали. Я о буксировщиках. Подошло судно,  выпустило  пловцов,  они
добрались до места, затаились и атаковали...
   - Ничего сложного,- сказал Мазур.- Даже без  буксировщиков...  Но  откуда
здесь взялись бы чужие пловцы? И, главное, зачем?
   Кацуба протянул:
   - Милейший контрразведчик Шишкодремов с маху заявил бы, что тут  замешаны
иностранные агенты, которые таким образом пытаются добиться переноса военной
базы... Одна загвоздка: даже в нынешние времена всеобщего бардака не  смогла
бы оперировать у наших берегов подобная группа. Чужая группа.  Мы,  несмотря
на скудные возможности, ее вычислили бы. Не в два счета, но довольно быстро.
Необходимо судно обеспечения, техника, агентурная поддержка в городе...
   - Насчет агентурной поддержки тебе виднее,- сказал Мазур.- А техника и  в
самом деле нужна серьезная. Особенно когда речь идет о нелегальном рейде.  Я
тут мог бы вспомнить кое-что прошлое,  но,  извини,  не  буду.  Одно  скажу:
разовая акция возможна.  Подобралась  субмарина,  выпустила  пловцов,  потом
приняла на борт и растворилась в глубинах... Вот только такая акция была  бы
напрочь лишена смысла. -Помешать исследованию затонувших кораблей невозможно
- мы можем  снова  и  снова  пускать  туда  водолазов...  не  на  грунте  же
поблизости эта субмарина лежит, самолет ее обязательно засек бы  на  здешнем
мелководье...
   -  Не  зря  я  тебя  сюда  тащил,-  удовлетворенно  сказал  Кацуба.-  Уже
полезность доказываешь... Действительно, картинка получается нереальная.  Но
ведь сам говоришь, в гипотезу о нападении боевого пловца все, случившееся  с
водолазом, великолепно укладывается?
   - Это еще ничего не значит,- сказал Мазур.- Есть  такая  старая  формула:
"От неизбежных на  море  случайностей".  В  пятьдесят  девятом  погибли  два
знаменитых спортсмена-ныряльщика - Корман и Рамалата. Первый  был  чемпионом
мира  пятьдесят  седьмого  года  по  подводной  охоте,  второй  -  чемпионом
Португалии. А погибли на тренировке... И попадалась  мне  где-то  любопытная
подборочка о каскадерах - выполняли головоломнейшие трюки,  но  гибли  столь
нелепо, чуть ли не с постели падали...
   - Да, вот кстати,- сказал Кацуба. - Аквалангиста мы как-то  выпустили  из
памяти. Что нужно делать, чтобы труп утопленника не всплыл?
   - Вспороть живот,- сказал Мазур, не раздумывая.
   - Ага. А вдобавок мочевой пузырь проколоть....
   - То есть, ты упорно возвращаешься...
   - Да никуда я не возвращаюсь,- сказал Кацуба.- Просто-напросто  никак  не
могу пройти мимо версии, в которую все случившееся прекрасно  укладывается,-
тем более при отсутствии других обоснованных версий. Такая уж подозрительная
у меня натура, служба испортила. Я не хочу,  чтобы  ты,  когда  пойдешь  под
воду, шарахался от любой проплывающей селедки, но  по  сторонам  поглядывать
следует...
   - Оружие у меня будет?
   - Честно, не знаю,- сказал Кацуба удрученно.- Корабль отправляли, когда о
здешних подводных умертвиях  еще  и  не  слышно  было...  А  без  оружия  не
справишься?
   - Я, конечно, попытаюсь,- хмыкнул Мазур.- Но если в  меня  кто-то  начнет
садить из подводного автомата, останется героически всплыть  кверху  брюхом,
так что суперменских подвигов обещать не могу...- Он помолчал.- Во всем этом
есть еще одна крупная несообразность. Какого черта они вообще полезли к  тем
кораблям? Неужели разум возмущенный местных  аборигенов  ничто  не  способно
успокоить, никакие прежние проверки? Или я лезу не в свое дело?
   - Да нет,  отчего  же,-  задумчиво  протянул  Кацуба.-  Вопрос,  конечно,
интересный. Более чем. Будем выяснять. Пока вы там с Васей будете изображать
Ихтиандров, мы тоже не намерены сидеть сложа руки на берегу.  На  суше  тоже
хватает несообразностей.
   Мазур покосился в сторону машины:
   - И, как я понимаю, доверять нельзя никому?
   - Это точно,- проследив его взгляд, кивнул  Кацуба.-  Не  оттого,  что  я
кого-то  в  чем-то  подозреваю,  а  согласно  классическим  правилам   игры.
Житейский  опыт  меня  давно  научил:  самое,  пожалуй,  скверное  -   когда
загадочные странности начинаются в таком вот тихом, забытом богом и властями
уголке. Поскольку в тихом омуте черти водятся.  Одно  запомни  намертво:  мы
полностью автономны, никто, кроме Гоши Котельникова и его  напарника,  не  в
курсе.  При  любом  контакте   с   любыми   конторами   молчать,   как   Зоя
Космодемьянская, и держаться легенды.
   - Слышал уже.
   - Повторенье - мать ученья. И еще кое-что, о чем  ты  раньше  не  слышал.
Сейчас мы в темпе обговорим план  действий  на  случай  строго  определенной
ситуации. И, буде  возникнет  такая  необходимость,  ты  этот  план  станешь
претворять в жизнь со всем рвением, поскольку приказы не обсуждаются...

   ГЛАВА ТРЕТЬЯ
   ПОЮЩИЕ В КЛОПОВНИКЕ
   Город возник неожиданно - машина обогнула очередной  холм,  буро-зеленый,
невысокий,  и  впереди  показались  дома,  грязно-серые  блочные  пятиэтажки
перемежались с буро-розоватыми, тут же виднелись какие-то  пакгаузы,  и  все
здания были  приподняты  над  землей,  виднелись  серые  бетонные  сваи.  Ну
конечно, вечная  мерзлота...  Тут  все  на  сваях.  А  буро-розовые  здания,
несомненно,- продукт недолгого архитектурного бума тридцатых годов.
   Океана они пока что не видели. Небо было блекловатое,  цвета  многократно
стиранных джинсов.
   - Ну и дыра,- грустно сказала Света, выражая, пожалуй, общее мнение.
   Мазур вскоре определил, в чем  главное  отличие  этого  места  от  многих
других, куда забрасывала судьба. Ничего деревянного -  ни  единого  деревца,
пусть даже чахлого, ни единого забора, повсюду лишь бетон, кирпич и  железо.
Машин, по сравнению с Шантарском, неправдоподобно мало, да и то  в  основном
устаревшие марки.
   Зато теплотрасс было в избытке, куда ни  глянь,  по  обе  стороны  дороги
тянулись толстенные белые трубы, кое-где уложенные в жестяные короба, там  и
сям выгнутые прямоугольными арками для удобства проезжающих и проходящих. На
всем - откровенная  печать  унылой  заброшенности,  повсюду  -  облупившаяся
штукатурка, выкрошившиеся бетонные  плиты,  груды  разнообразнейшего  мусора
(кроме, понятно, деревянного), ржавые железные  бочки,  лысые  автопокрышки,
судя по размеру - от БелАЗов, завалы консервных банок...
   Потом они узрели самого настоящего аборигена - не просто местного жителя,
а представителя пресловутого коренного населения, неведомое количество веков
обитавшего здесь до появления бледнолицых. Экзотики в нем  не  усматривалось
ни  на  грош  -  просто  косоглазенький,  морщинистый,  как  грецкий   орех,
низкорослый индивидуум  в  потертой  малице,  отмеченный  тем  же  невидимым
клеймом окружающего уныния. У магазинчика стояла пара  невысоконьких  оленей
со  свалявшейся  шерстью,  запряженных  в  узенькие  нарты,  к  нартам  была
привязана картонная коробка из-под телевизора "Сони", которую  абориген  как
раз загружал  бутылками  со  скверной  водкой.  Олени  выглядели  грустными,
прямо-таки похмельными.
   Вскоре они выехали на огромную площадь, где посередине нелепо  возвышался
кубический гранитный постамент (откуда,  как  тут  же  пояснил  Котельников,
несколько лет назад по инициативе демократов торжественно  свергли  памятник
Ленину, но так и не придумали, что же такое водрузить  вместо  развенчанного
вождя). Четыре здания добротного сталинского стиля, окружавшие площадь, тоже
были огромны и высоченны, совершенно несоразмерны с городом - словно один из
циклопических монументов работы  Церетели  запихнули  во  двор  крестьянской
избы.
   Котельников объяснил, в чем тут дело. Оказалось, к концу тридцатых  годов
московский профессор Житихин, страстно мечтавший  играть  первую  скрипку  в
геологии, обнародовал сенсационную теорию о том, что за Полярным кругом медь
непременно сопутствует золоту, а следовательно, Тиксон  в  два  счета  можно
превратить во второй Клондайк. Теория опиралась на солидную коллекцию  цитат
из Маркса и Ленина,  а  также  решительно  противостояла  загнивающей  науке
Запада, а посему при поддержке товарища Рудзутака залетела на самые верхи  и
получила щедрое финансовое обеспечение.
   В Тиксон потянулись было  караваны  судов,  началось  ударное  возведение
будущей золотой  столицы  Заполярья,  но  построить  успели  лишь  полдюжины
грандиозных зданий. В столице грянули перемены.  Вывели  в  расход  товарища
Рудзутака, надоевшего всем  хуже  горькой  редьки  своим  нытьем  о  мировой
революции, следом отправили маявшихся тем же психозом ленинских  гвардейцев,
и в коридорах власти утвердились жесткие прагматики, озабоченные не  мировой
революцией, а созданием империи. Лаврентий  Палыч  Берия  велел  подвергнуть
житихинские теории независимой научной экспертизе - и не пугаться  при  этом
отшелушить  идеологию.  Эксперты,  не  без  насилия  над  собой,   идеологию
отшелушили и быстро убедились, что имеют дело с  бредом  собачьим.  Доложили
Сталину. Сталин недвусмысленно сверкнул глазами. Житихина без  всякого  шума
шлепнули на Лубянке, даже не вздергивая предварительно на дыбу,  потому  что
все и так было ясно. Официально, чтобы народу было понятнее, его обвинили  в
связях с мировым троцкизмом  и  эстонским  генеральным  штабом.  В  суматохе
как-то запамятовали, что эстонского генерального  штаба  не  существует  уже
полгода, поскольку накрылась и сама Эстония,  но  напомнить  об  этом  Берии
никто не решился - вопрос, в конце концов, был не принципиальный.
   Строительство, конечно, свернули, зато  горком  партии  и  еще  несколько
контор, вселившихся в возведенные уже здания, с тех пор работали  в  царском
комфорте - на любого плюгавого чиновничка  приходился  устрашающих  размеров
кабинет и еще куча оставалась незанятыми, как ни плодилась  бюрократия.  Как
рассказывали  старожилы,  бесконечные  широченные  коридоры  первого   этажа
особенно возлюбил легендарный сменный мастер медеплавильного  завода  Кузьма
Кафтанов, за ударные плавки поставленный Иосифом  Виссарионычем  возглавлять
горсовет. Кузьма, как только напьется,  влезал  на  единственную  в  Тиксоне
лошадь и галопом носился по коридорам, вопя, что он - красный кавалерист и о
нем былинники речистые ведут рассказ.  Однажды  он  стоптал  неосмотрительно
вышедшего из кабинета первого секретаря - тот был глуховат и стука копыт  на
расслышал. Залечив синяки, секретарь пожаловался Сталину,  но  Сталин  питал
слабость к запойному великану Кафтанову и прекрасно знал,  что  партийцев  у
него  хоть  завались,  а  пролетариев-маяков  не  так  уж  и  много.   Вождь
ограничился тем, что приказал Берии втихомолку отравить  означенную  конягу,
поскольку она в Тиксоне единственная, и если нет лошади, то нет и  проблемы.
Берия послал в Тиксон верного человека, и тот быстренько выполнил  приказ  -
по слухам, потренировавшись предварительно на двух  неофициальных  вдовушках
Бухарина, мотавших пятьдесят восьмую в тех же краях.
   Гостиница была как раз из  тех  помпезнейших  строений.  В  четыре  этажа
высотой - но каждый этаж, пожалуй, превосходил  по  высоте  два  стандартных
хрущевских.  Плюс  декоративные  колонны,  лепные  пролетарии  с   мускулами
Шварценеггера  и  рожами  дебилов.  Именовалась  гостиница   без   затей   -
"Полярная".
   Они прямо-таки потерялись в необозримом темном вестибюле,  словно  стайка
хомяков на стадионе. Однако Котельников, свой человек, уверенно повел  их  в
угол, где обнаружилась стойка, а за  стойкой  скучала  довольно  симпатичная
администраторша лет тридцати, с  уложенной  на  затылке  толстой  косой.  За
спиной у нее красовался прикнопленный к стене яркий календарь с умилительным
щенком  сенбернара,  явно  призванный  оживить  суровый   облик   вестибюля.
смахивавшего скорее на бомбоубежище для  партийных  боссов,-  Мазур  однажды
бывал в таком.
   Котельников сразу переменился - последнюю пару  метров  прошел,  в  ритме
чечетки пристукивая каблуками и легонько вихляясь. Должно быть, такая у него
была легенда здесь  -  чуточку  недалекий  весельчак  с  набором  заезженных
приколов. Театрально раскинув руки, возвестил:
   - О витязь, то была Фаина...
   Администраторша смерила его взглядом:
   - Все поешь, Верещагин?
   Мазур  засмотрелся.   Очаровательная   была   женщина,   этакая   румяная
деревенская красавица с характером, способная и любить  страстно  до  первых
петухов, и пырнуть вилами ухаря-изменщика.
   - Вот вам главная  достопримечательность  города  Тиксона,-  громко,  как
глухим, сообщил Котельников.- Очаровательная Фаина.
   -  Трепло,-  привычно  вздохнула  очаровательная  Фаина.-  Хоть  и  замуж
зовешь... А это, значит, вы и есть... Интересно, кто в воду полезет?
   - А эвона,- с широким жестом воскликнул Котельников.- Вот они,  оба-двое,
как с картинки. Выбирай любого, оба холостые.
   - Все вы в  командировке  холостые...  -  Фаина!  -  укоризненно  воззвал
Котельников.-  Ты  ж  их  паспорта  листать  будешь,  вот   и   загляни   на
соответствующие странички... Совершенно неокольцованные. Может,  это  судьба
твоя тут торчит, скромно потупясь...
   Мазур встретился с ней взглядом и ощутил мимолетную грусть - хороша была,
румяная, казалась не слишком простой и не слишком сложной, все в  пропорцию,
таких-то женщин мы подсознательно и ищем...
   - Все равно,- вздохнула Фаина.- Где уж нам пленять кавалеров аж из самого
Питера - у них там на каждом шагу сфинксы с медными всадниками,  а  мы  бабы
необразованные...- но глазами в Мазура все же стрельнула вполне игриво.
   - Когда это от баб образованности требовали...- фыркнул Котельников.
   - Ладно тебе,- отмахнулась она.- Паспорта  давайте.  Я  вам  всем  номера
расписала на одном этаже, рядышком, ничего? А то народу мало, человек  сорок
на всю домину, будете жить своей  деревенькой...  Хоромы,  уж  извините,  не
столичные, но жить можно. Бумажки заполняйте пока...
   Она выложила стопочку бланков и принялась профессионально быстро  листать
паспорта. Вновь вскинула глаза на Мазура.  "А  глазищи  у  тебя  определенно
голодные",- подумал он, все еще чувствуя  ту  не  досадливую  грусть.  Да  и
злость вдобавок - из-за того, что выступал сейчас под  личиной,  к  тому  же
получил от  Кацубы  четкие  инструкции  для  одного  из  вариантов  развития
событий, и эти инструкции ему  претили  донельзя,  но  права  голоса  он  не
имел...
   За спиной  послышались  шаги.  Мазур  оторвался  от  бланка.  И  подумал:
"Похоже, начались  легонькие  сложности...  А  может,  это  и  к  лучшему  -
разрядиться в хорошей драке, глядишь, нервишки и придут в норму..."
   С первого взгляда было ясно, что эти молодые индивидуумы, числом  пятеро,
играют здесь роль пресловутых первых парней  на  деревне,  вышедших  и  себя
показать, и начистить чавку залетному чужаку. Везде, в принципе, одно  и  то
же. А если вспомнить юные годы, то и сам Мазур, еще не вставший под флотские
штандарты, был не лучше...
   Они остановились  в  двух  шагах,  похрустывая  кожаными  куртками,  один
щелкнул кнопкой скверного выкидного ножика и принялся чистить ногти лезвием,
нахально и неторопливо разглядывая Свету. Второй заглянул через плечо Мазура
в полузаполненный бланк и громко сообщил третьему:
   - Не, Витек, не импортные. Свои.  Значит,  без  переводчика  дотумкаемся.
Девушка,  вам  достопримечательности  города  не  показать?  Хорошие  у  нас
достопримечательности, всегда показать готовы...
   Мазур спокойно изготовился. Он, конечно, не считал себя спецом в вопросах
агентурной  разведки,  но  не  надо  быть   Штирлицем,   чтобы   определить:
стандартная местная шпана. Кацуба еще в самолете прорабатывал этот вариант -
столкновение с местными - и приказ отдал недвусмысленный:  при  нужде  можно
колошматить, особенно не увлекаясь.  Особой  демаскировки  не  будет  -  где
написано, что питерские ученые  мужи  не  могут  владеть  рукопашной?  А  уж
аквалангистам быть крутыми сам бог велел...
   Похоже, Кацуба собирался действовать в полном соответствии с собственными
указаниями - невозмутимо поблескивая очками,  оглядел  аборигенов  и  пропел
сквозь зубы с самым вызывающим видом:
   Ой, напрасно, тетя,
   дяде член вы трете,
   дядя - полный импотент...
   В сочетании  с  его  хлипко-очкастым  обликом  сие  выглядело  предельным
хамством, к тому же самый низкорослый из пятерки был выше Кацубы на  голову.
Они, конечно же, мгновенно и слаженно  ощетинились,  и  тот,  что  с  ножом,
многозначительно прошипел:
   - Бороду давно не выщипывали, интеллигент?
   Скрипнул отодвинутый стул - это очаровательная женщина Фаина  выпрямилась
во весь рост, так  что  высокая  грудь  натянула  тонкую  белую  блузку,  и,
испепелив глазами нахалов, ледяным голосом распорядилась:
   - А ну-ка, улетучились дальше, чем я вижу! "Ах, какая женщина! - невольно
восхитился Мазур.- Веришь, что все правда - и насчет коня на скаку, и насчет
горящей избы..." Он был готов к бою, но, к некоторому его удивлению, пятерка
моментально увяла, сникла и поскучнела,  словно  выпустили  воздух  из  туго
надутых  шариков.  Без  единого  слова  они,  принужденно  улыбаясь,  начали
отступать, один протянул примирительно:
   - Фая, да мы ж балуемся...
   - Я тебе побалуюсь! - цыкнула Фаина.- Чтоб я вас тут неделю не видела!  И
в кабаке тоже!
   Проводила взглядом  уныло  потянувшуюся  к  выходу  пятерку,  гордо  -  и
совершенно без нужды - одернула блузку, садясь, улыбнулась Мазуру:
   - Шляются тут, сопляки...
   -  Решительная  вы  женщина,-  сказал  он,  отметив,  кстати,  отсутствие
обручального кольца.
   - Будешь тут... Не беспокойтесь, не тронут.  Головы  мигом  пооткручиваю,
если что, скажите.
   - Ну, да мы уж сами...- заявил  Кацуба.  Фаина  оглядела  его  с  ног  до
головы, по глазам видно было, что всецело и полностью верит в неподдельность
Кацубовой личины. Однако удержалась от реплик в адрес  недотепы-интеллигента
(показав тем наличие такта), улыбнулась Мазуру:
   - Правда, не беспокойтесь. В ресторане отираются, сопляки, на  иностранок
глазеют, ну да мы их за шкирку держать умеем...
   - Да уж, вы подержите...
   - Испугались?
   - А то,- сказал Мазур.- Всю жизнь решительных женщин боялся.
   - Оно и видно, уж такой вы пугливый - спасу нет...
   Все шло по накатанной - извечная игра по нехитрым  правилам,  освященным,
пожалуй, веками. В другое время и при другом раскладе можно было предсказать
все наперед, но теперь в свои права властно вступила закулисная реальность -
Кацуба, подтолкнув его локтем в бок, сказал:
   - Микушевич, ты бумажки-то заполняй, а то мы еще водки не пили...
   Фаина покосилась на него вовсе уж неприязненно, раз  и  навсегда  наклеив
этикетку. Кокетливо-сожалеючи улыбнулась  Мазуру  и,  собрав  бланки,  тоном
радушной хозяйки сообщила:
   - Ресторан у нас вон там, часов в шесть откроется. Буфет на вашем  этаже,
на втором. С кипятильниками не балуйтесь - везде старая проводка, еще  пожар
устроите.... Горничную попросите, чай  вскипятит.  Сейчас  иностранец  пошел
косяком, так что мы обслуживание на высоте держать  стараемся...  По  городу
вечером не шатайтесь -  народ  злой,  от  безделья  и  безнадежности  водкой
лечится, поколотить могут,- покосилась на Кацубу.- И в  постели  не  курите,
мало ли...
   Они подхватили пожитки и повлеклись на второй  этаж,  шагали  по  гулкому
темноватому коридору, как  привидения  в  готическом  замке.  Тишина  стояла
гробовая, благодаря толстенным стенам и толстенным  дверям  из  натурального
дерева, из номеров не доносилось ни звука, и гостиница казалась вымершей.
   - Ну,  всем  полчаса  на  оправку  и  обустройство,-распорядился  Кацуба,
помахивая здоровенным  старомодным  ключом  от  номера.-  Мы  пока  с  Гошей
потолкуем о предстоящих свершениях, а потом, по русскому обычаю,  сходим  на
разведку в смысле насчет водки. Когда еще кораблик придет...
   Мазур закрыл за собой дверь, но запирать ее не стал, помня  инструкции  -
следовало ожидать скорого визита Светы. Поставил сумку и пошел обживаться.
   Номер с высоченными потолками  и  полукруглыми  в  верхней  части  окнами
оказался двухкомнатным - спальня и гостиная. Вся мебель была  массивная,  не
менявшаяся, должно быть, со времен торжественного открытия отеля, но  ничуть
не разболтанная - в прежние годы  умели  работать  на  совесть.  На  боковой
стенке высоченного серванта,  больше  похожего  на  средневековое  надгробие
какого-нибудь герцога,  Мазур  даже  обнаружил  серую  овальную  алюминиевую
бирочку с глубоко выбитыми буквами: "НКВД СССР- ПОЛЯРСТРОЙ". Чуть подумав  и
не терзаясь угрызениями совести, достал швейцарский перочинный ножик, открыл
отверточку и в два  счета  отделил  бирочку  -  в  подарок  доктору  Лымарю,
обожавшему подобные сувениры и нахально воровавшему их, где только возможно.
Огромная коллекция доктора была широко  известна  в  узких  кругах  и  давно
обросла фольклором - взять хотя бы случай с чешским  самолетом  "ЛК".  Когда
они только что появились на пассажирских  трассах,  доктор  чуть  ли  не  на
глазах у экипажа отломал красивую пластмассовую табличку "Не курить" - а той
же ночью очередная докторская подруга разбудила его  нечеловеческим  визгом.
Оказалось,  с  наступлением  темноты  табличка  начинала  светиться  зеленым
призрачным сиянием, и продравшая ночью  глаза  похмельная  девица  отчего-то
решила, что имеет дело с нечистой силой...
   Громоздкий телевизор, ровесник  пиночетовского  путча,  как  ни  странно,
работал - вот только цвета здорово  подгуляли,  а  каналов  Мазур  обнаружил
всего два. Изображение дергалось и временами покрывалось словно  бы  снежным
вихрем, но все же это было лучше, чем ничего.
   Посреди ванны, покрытой изнутри паутиной темных  трещинок,  непринужденно
собрались на тусовку с полдюжины крупных  тараканов.  Появление  Мазура  они
приняли с философским спокойствием, даже  и  не  подумав  пуститься  наутек.
Мазур без особой злости открутил кран, и усатых философов  поволокло  струёй
воды к сливному отверстию, где они и сгинули. Вряд ли это можно было считать
решающим  триумфом  -  наверняка  он  расправился   лишь   с   разведгруппой
противника, а главные силы таились где-то по углам.
   Пожалуй, следует пару раз в  день  принимать  холодный  душ  -  в  рамках
стандартной  закалки  перед  погружениями  в   холодную   воду.   "Холодных"
погружений с ним не случалось давненько, судьба носила по теплым морям...
   Даже и горячая  течет-  цивилизация...  Он  вернулся  в  комнату,  достал
полученные от Котельникова бумаги и перечитал их еще раз, снова  убедившись,
что  "бардак"  -  чересчур   мягкое   определение   для   обоих   трагически
завершившихся  спусков.  Положительно,  местная  самодеятельность  -   самое
скверное, что только может случиться...
   Пошел   в   ванную,   бросил   бумаги   на   слив,   пустил   воду,   как
проинструктировали.  Под  холодной   мутноватой   струёй   тонкие   листочки
моментально  стали  размякать,  таять,  исчезать  -  ив  полминуты   пропали
бесследно. "Сыщики-разбойники,- гораздо злее проворчал он про  себя.-  Сорок
три утюга на подоконнике..."
   В дверь постучали, и тут же вошла Света, яркая, как  тропическая  птичка.
Белозубо усмехнулась:
   - А я вот мимо проходила...
   И с порога прижала палец к губам,  многозначительно  поиграв  глазами.  В
руке у нее был большой черный транзистор. Мазур, совершенно не  представляя,
как пока что себя держать, спросил:
   - Как тебе городок?
   -  Глаза  б  мои  его  не  видели.  Как  они  здесь  живут?  Я  бы  сразу
повесилась...
   Она что-то там  нажала,  на  боковине  транзистора  откинулась  панелька,
обнажив крохотные лампочки и кнопки. Света прошлась  по  периметру  комнаты,
продолжая беззаботно трещать:
   - По комнате тараканы ходят, в  столе  нашлась  газета  аж  за  девяносто
второй год, так что начала бояться, что из  шкафа  возьмет  да  и  вывалится
скелет какого-нибудь стахановца, могли забыть, свободно...
   Личико у нее при этом оставалось напряженно-деловым - и  вдруг  озарилось
словно бы  радостной  улыбкой.  Она  вновь  прижала  палец  к  губам,  потом
покрутила им возле уха. Мазур понятливо кивнул. Подумал, что жить становится
все смурнее.
   - Пошли,- сказала  Света,  закрыв  панельку.-  Шеф  сабантуйчик  собрался
устроить, опять налакается до поросячьего визга, декадент...
   Мазур послушно поплелся следом. Запер номер. Света шепнула ему на ухо:
   - У всех "клопы". Не бог весть что, не высший класс, но работает усердно.
Хорошо еще, что в нумерах нет телефонов - на телефоны можно  навесить  такие
хитрушки, что никакая проверка не возьмет...
   Он пожал плечами, совершенно не  представляя,  как  нужно  комментировать
неожиданное открытие и надо ли его вообще комментировать.
   - Ну, может, это и не на нас поставлено,- шепнула она.- Может, у них весь
отель на под-слушке со старых времен. Смотри там...
   - Не дите,- проворчал он. Она глянула снизу вверх, совершенно  невинно  и
спокойно.
   - Партитуру помнишь?
   - Помню. Света фыркнула:
   - Фейс у вас, мон колонель. Ничего, многое бывает в первый раз,  так  что
не комплексуйте...
   Показались остальные, возглавляемые  Кацубой,  с  недюжинным  лицедейским
мастерством  изображавшим  возбужденного  предстоящей   выпивкой   запойного
интеллигента.  Он  сиял,  потирал  руки,  он  был  настолько  беззаботен   и
воодушевлен,  что  Мазур  про  себя  тягостно   завидовал.   Утешало   одно:
предстоящее прибытие корабля, где придется заниматься своим прямым делом,  и
никаких посторонних микрофонов там, надо надеяться, не будет...
   Буфет, как оказалось,  не  выбивался  из  общего  стиля  -  он  тоже  был
необозрим и явно  рассчитан  на  то,  что  поутру  все  население  гостиницы
сбежится  поправиться  чайком.  Цены  на  раз-нообразнейшую  местную   рыбу,
великолепную осетрину в том числе, поражали своей копеечностью - зато  любая
привозная  мелочь  радовала  ценниками,  от   которых   зашкаливало   всякое
воображение. Кацуба, правда, не мелочился - похоже было, денег  Глаголев  не
пожалел.
   Затарились - к вялому оживлению скучавшей в  одиночестве  буфетчицы  -  и
направились  в  номера,  позвякивая  многочисленными  емкостями.   Навстречу
попались двое белозубых субъектов - рослые, по-нездешнему раскованные. Мазур
моментально определил в них импортных индивидуумов. И не  ошибся  -  один  в
полный голос бросил спутнику  на  хорошем  английском,  будучи  уверен,  что
другие его не поймут:
   - Смотри, какая куколка. И что ей с этими аборигенами делать?
   Мазур  без  труда  просек  тренированным  ухом   выговор   уроженца   или
постоянного жителя Новой Англии. Они так и разминулись бы,  но  Шишкодремов,
тоже в полный голос (хотя и подчеркнуто глядя в сторону), выплюнул смачную и
длинную фразу на отличном сленге, как раз в Новой Англии и имевшем хождение.
Если вкратце, белозубому предлагалось не пялить глаза на девочек, а  продать
свою бабушку чернокожему сутенеру для  использования  в  хитрых  заведениях,
практиковавших исключительно оральный секс для мексиканской клиентуры.
   Эффект был хороший. Белозубый, конечно, моментально обиделся, надул  щеки
и сжал кулаки, но Вася с отрешенным видом принялся созерцать свой недюжинный
кулачище.  Второй  варяжский  гость,  по  лицу   видно,   оценил   численное
превосходство противника и поволок друга за собой, бормоча:
   - Без проблем, парни, без проблем...
   -  Патриот  он  у  нас,-   сказал   Мазуру   Кацуба,   кивая   на   гордо
подбоченившегося Шишкодремова.- Тяжко ему видеть иноземное засилье.
   - Да я таких на пальме за ноги вешал...- проворчал под нос Шишкодремов.
   Очень возможно, он не врал, даже наверняка.
   - Пошли уж, вешатель...- буркнул Кацуба. Мазур в свои годы выпил,  как  и
любой нормальный мужик, не менее цистерны, но на такой  пьянке  ему  еще  не
приходилось бывать. Потому что это была не пьянка, а  чистейшей  воды  театр
для  невидимого  постороннего  слушателя  -  причем   актеры   должны   были
притворяться, что о наличии слушателя и не подозревают.
   Хорошо еще, ему не нужно было изощряться в роли примадонны - он  попросту
помалкивал, изредка вступая с анекдотом или невыдуманным случаем из  морской
жизни (естественно, никак не ассоциировавшимся у  слухачей  с  военными),  а
водочку попивал крайне умеренно, поскольку вскоре предстояло идти под  воду.
Почти так же держался и Вася Федичкин. Зато Кацуба  старался  за  троих,  по
интеллигентской привычке  тараторил  без  умолку,  не  слушая  собеседников,
стремительно  надирался,  роняя  на  пол  то  вилку,  то   кусок   осетрины,
бессмысленно ржал и откровенно лез к Свете с  руками  и  сальными  намеками.
Света, с точки зрения непосвященного слушателя  уже  изрядно  рассолодевшая,
сначала хлопала его по лапам, потом откровенно послала  на  исконно  русские
буквы и заявила, что в присутствии  настоящих  мужчин  вроде  ее  обожаемого
Микушевича доценту лучше бы оставить  руки  при  себе.  Кацуба  обиделся,  а
Шишкодремов его утешал  по  доброте  душевной.  Потом  оба  грянули  во  всю
ивановскую:
   - Ой мороз-мороз,  не  морозь  меня...  После  чего  Света  заставила  их
заткнуться и  всучила  Мазуру  гитару,  он  с  натуральным  пьяным  надрывом
исполнил забытый шлягер:
   Wait for me, and I'll return,
   Wait, despite all pain.
   Wait when sorrow, chill and stern,
   Follows yellow rain...*
   Это привело Кацубу в  состояние  стойкой  печали,  он  в  голос  принялся
скорбеть над собой и над  миром,  как  ни  пытался  добрый  Шишкодремов  его
утешить немузыкальным распеванием бравой иноземной песни:
   В путь! В путь! Кончен день забав, пришла пора!
   Целься в грудь, маленький зуав, и кричи "Ура!"
   Словом, было не особенно весело,  зато  шумно.  Как  выражался  бездарный
самодержец  Николай  Второй,  пили  дружно,  пили  хорошо.  Мазур  прекрасно
понимал, что происходит, для чего все это сюрреалистическое действо затеяно:
любой аналитик серьезной конторы,  трудолюбиво  прослушав  запись,  поневоле
составил бы совершенно превратное представление о  характерах,  личностях  и
психологических   характеристиках   членов   группы,   равно   как    и    о
взаимоотношениях меж ними... Словно смотрел  в  кривое  зеркало,  искажавшее
каждое движение.
   - Морду набью! - взревел Кацуба.
   - Кому? - вяло полюбопытствовал Шишкодремов.
   - А всем. Загнали, бля, на край  географии,  институту  -  башли,  а  нам
торчать в этой дыре...
   - Тебе-то в воду не лезть,- сварливо вступил Вася.
   - Ну, ты,  сюпермен...  Ребята,  а  не  загнать  ли  нам  туфту?  Вы  там
быстренько поплаваете, доложите, что все чисто,- и полетим себе в град
   Петра?
   - Но отчего-то же они загибались?- засомневался Вася.
   - И пусть их... Мало ли от чего... Шишкодремов, не заложишь, если погоним
туфту?
   - Да мне самому уже успело здесь обрыднуть...-  с  пьяной  откровенностью
признался Шишкодремов.- Уже успело...
   - Ох, да ну вас,- заявила Света.- Микушевич, бери гитару и пошли к  тебе.
Там-то мы споем...
   Мазур взял гитару и поплелся за ней,  не  оборачиваясь.  Снова  со  стола
полетела посуда, Кацуба шумно печалился - Мазур догадывался,  что  после  их
ухода "доцент" начнет жаловаться оставшимся на пошедшую наперекосяк жизнь  и
шлюху Светку, порываться набить морду сопернику, а остальные, понятно, будут
его старательно унимать. Скорее всего, снова пойдет разговор о туфте - нужно
подкинуть эту идею неизвестному слухачу, а потом посмотреть,  что  из  этого
выйдет и выйдет ли вообще... Впрочем, это уже не его заботы.

   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
   ЛИЦЕДЕИ И ВИЗИТЕР
   Света шествовала по коридору совершенно  непринужденно,  что-то  мурлыкая
под нос, а Мазур  тащился  за  ней,  чувствуя  себя  прямо-таки  совращаемой
гимназисткой, обманом завлеченной в гнездо порока. Хорошо еще, идти пришлось
недолго, и потому он не успел окончательно пасть духом.
   Времени она терять  не  стала  -  едва  заперли  двери,  Света  энергично
кинулась ему на шею, громко сообщая, как она  рада,  что  удалось,  наконец,
избавиться от шефа-неврастеника, а  по-тому  не  стоит  терять  драгоценного
времени. Мазур еще успел подумать, что чертова девка, вне  всяких  сомнений,
поставила его поближе к одному из выявленных микрофонов. И грустно покорился
судьбе. Платье на ней он принялся расстегивать так неловко, словно впервые в
жизни разоблачал женщину,- и у него осталось стойкое  убеждение,  что  Света
хохочет не по роли, а вполне искренне. Как-никак была не в пример  пьянее  -
он-то пропустил всего пару рюмок.
   Кое-как  разоблачил   и   отнес   на   постель,   ощущения   были   самые
мерзопакостные. В жизни такого не случалось - рядом с ним лежала  обнаженная
девушка, надо признать, очаровательная, ласкавшаяся к нему так  естественно,
словно ни о чем и не  подозревала,  но  где-то  в  отдалении  безостановочно
крутились катушки с пленкой, а возможно, и в данный конкретный момент кто-то
слышал  каждый  вздох  и  шевеление,  похихикивал  и  облизывался,  увеличив
громкость... Он подумал, что никогда не сможет читать  шпионские  романы,  к
которым прежде отнюдь не питал неприязни. Эта мысль улетучилась под приливом
самого натурального панического страха - показалось, что ничего  у  него  не
получится, но игру все равно следует довести до логического конца,  придется
изображать, а это еще похуже,  чем  помнить  о  слухаче,  опозориться  перед
девчонкой...
   Неизвестно, то ли она что-то такое просекла,  то  ли  просто  действовала
сообразно своим привычкам - сноровисто помогла ему освободиться от последних
одежек, мазнула губами по шее и груди, удобно примостилась, щекоча ему живот
рассыпавшимися волосами,  и  уж  от  боязни-то  опозориться  Мазур  оказался
избавлен. Зато приобрел новый комплекс - стало казаться,  что  откуда-то  из
угла на них пялится глазок телекамеры.
   И сдался, преисполнившись вялого безразличия  ко  всему  на  свете.  Если
приказ делает тебя  Штирлицем  -  будь  им...  Благо  дальше  все  пошло  по
накатанной, с переплетением тел, стонами и вздохами, взявшей свое  природой,
подстрекнувшей получать удовольствие даже сейчас, под  прицелом  современной
техники.
   Передохнули, лениво гладя друг друга, перекурили - и вновь  слияние  тел,
до полного опустошения.
   Потом,  никуда  не  денешься,  пришлось  говорить   -   то   есть   снова
лицедействовать, разыгрывая урезанной труппой ту  же  пьесу,  имевшую  целью
дальнейшую  дезинформацию  неведомого  противника.   Интимный   разговор   в
неостывшей постели - вещь убедительная. Первую скрипку, конечно, вела Света,
но и Мазуру пришлось сыграть свою партию. Слушатель должен  был  лишний  раз
убедиться, что  Света-  шлюха,  подводник  Микушевич  -  кобель  без  особых
претензий, не блещущий интеллектом, очкастый  доцент  Проценко  -  спившийся
неудачник, засунутый в эту командировку по принципу "На тебе, боже, что  нам
негоже", а флотский офицер Шишкодремов - штабная сытая крыска, отправившаяся
не столько оказывать содействие,  сколько  поразвлечься  на  природе,  елико
возможно. И, естественно, всей пятерке глубоко плевать на здешние загадки  и
трагедии. Одной Свете полагалось бы, как сотруднице желтой прессы,  проявить
какую-то заинтересованность, но она поведала  сердечному  другу  Микушевичу,
что не надеется отыскать во  всем  этом  хотя  бы  крохотную  сенсацию,  ибо
читатель сыт по горло  и  более  звонкими  разоблачениями,  в  том  числе  и
компроматом на военных, к тому же компромат в сегодняшней России  нисколечко
не работает...
   - Это точно,- протянул Мазур и добавил совершенно искренне: - Свалить  бы
отсюда побыстрее...
   Покосился на Свету. Как любой мужик, оказавшийся в свободном  полете,  он
частенько пытался угадать не без оттенка охотничьего азарта, какой будет его
следующая женщина. Но такого и предугадать не мог. Мата  Хари,  изволите  ли
видеть...
   Светловолосая Мата Хари, и не подумав укрыться  простыней,  непринужденно
пускала дым. Перехватив взгляд Мазура, как ни в чем не бывало улыбнулась:
   - Ну что, еще по стаканчику? У тебя там в сумке вино вроде завалялось...
   Он натянул  джинсы,  тельняшку,  отправился  за  бутылкой.  И  критически
подумал, что ему,  если  беспристрастно  разобраться,  не  стоит,  в  общем,
стенать над горестной  судьбой.  Ничего  с  ним  страшного  не  произошло  -
заставили переспать с не самой худшей на свете  девушкой,  только  и  всего.
Расслабился и получил удовольствие, что уж тут хныкать...
   В его швейцарском ноже среди чертовой дю-жины приспособлений  штопора  не
имелось - плохо представляли потомки Вильгельма Телля, что русскому человеку
именно  этот  инструмент  необходим...  Плюнув,  он  с   большой   сноровкой
протолкнул пробку указательным пальцем внутрь бутылки: гусара  триппером  не
запугаешь...
   В дверь постучали, когда он ополаскивал в ванной, к большому недовольству
тараканов, закуржавевшие пылью гостиничные стаканы. Не особенно  раздумывая,
Мазур пошел открывать - поскольку не верил, что в  первый  же  день  на  них
нападут неведомые супостаты, к тому  же,  что  важнее,  не  было  и  приказа
шарахаться от каждого куста...
   Открыв высокую  тяжелую  дверь,  он  обнаружил  в  коридоре  низкорослого
человечка с бороденкой, отчего-то казавшейся пыльной, как только что вымытые
стаканы. Человечек был хил, удивительным образом вертляв, даже  когда  стоял
на  месте,  а  за  стеклами  очков   пылали   фанатическим   блеском   глаза
патентованного и законченного провинциального интеллигента. К куртке у  него
был пришпилен огромный значок с какой-то эмблемой ядовито-зеленого  цвета  и
уныло выглядевшим двуглавым орлом.
   - Простите? - вежливо сказал Мазур, неторопливо  застегивая  "молнию"  на
джинсах и заправляя в них тельняшку.
   Человечек неожиданно резво рванулся вперед, так что Мазур  при  всем  его
опыте оказался оттесненным в коридорчик раньше, чем успел что-то сообразить.
Правда, следом никто не ворвался, а бородатый, тщательно притворив за  собой
дверь, перекосившись, запустил  руку  глубоко  в  нагрудный  карман,  извлек
какое-то серенькое удостоверение и  предъявил  его  Мазуру  с  таким  видом,
словно держал в руках подписанную английской королевой грамоту о  присвоении
титула пэра:
   - "Полярные вести". Это у нас такая газета. Демократическая. Прутков.- Он
подумал и уточнил: - Сережа.
   Бородатый Сережа  был  постарше  Мазура  лет  этак  на  десять.  Мазур  с
непроницаемым выражением лица представился:
   - Микушевич.- Подумал и уточнил: - Вова.
   - А ты и есть водолаз, да?
   - Аквалангист, Сережа,- сказал Мазур, под натиском гостя отступавший  все
дальше в гостиную.- Есть некоторая разница...
   - Ай, какая разница... Ты как насчет интервью? Сейчас махом и оформим.
   - Тебе бы, наверное, к начальнику,- сказал Мазур с искренним  сомнением.-
Наше дело маленькое - нырять, куда пальцем покажут.
   - Да заходил я  к  вашему  начальнику.  Он  там  немного  притомился,  не
получилось разговора...- Сережа без церемоний расстегнул  свою  бесформенную
сумку, брякнул на стол пару бутылок портвейна  и  литровую  банку  с  чем-то
серым.- Не возражаешь?
   Мазур пожал плечами -глупо было разыгрывать абстинента,  когда  на  столе
торчала откупоренная  и  непочатая  бутылка  сухого.  Он  вздохнул  и  пошел
сполоснуть третий стакан. Тем временем из спальни появилась Света,  имея  на
себе лишь рубашку Мазура, кое-где застегнутую, но не  особенно  старательно.
Бородатый гость обратил на нее лишь чуточку больше внимания, чем на  мебель,
мимоходом представился и принялся сдирать со своей банки пластмассовую тугую
крышку. Серая масса оказалась квашеной капустой.
   - Это у нас деликатес,- гордо пояснил Сережа, с помощью черенка  вилки  и
ножа вываливая яство на гостиничную тарелку.- Номер один. Ничего, я колбаску
сам порежу... Угощайтесь.
   - Да нет, спасибо,- сказала Света,  ловким  маневром  убрав  свой  стакан
из-под наклоненной бутылки лилового портвейна.- Я лучше сухого.
   - А капусту?
   - Меня, слава богу, на солененькое пока Что не тянет...
   - А вы?
   - Вот квашеной капусты мне как раз и нельзя,- сказал Мазур чистую правду.
   - Язва? - сочувственно поморщился гость.
   -  Да  нет,-  сказал  Мазур.-  Есть  в   подводном   плавании   несколько
неромантический аспект. Перед погружениями нельзя  ни  гороху,  ни  капусты,
ничего подобного. Газы в кишечнике образуются,  знаешь  ли.  А  при  подъеме
расширятся, раздуют кишки - и может неслабо прихватить, с болями и резями...
   - Ну да? Интересно... А когда будете нырять?
   - Как только корабль подойдет,- сказал Мазур, тщательно взвешивая слова.-
Пока о нем что-то не слышно...
   - Вот кстати! Мне с вами можно?
   - В смысле?
   - Ну, нырнуть  к  кораблям.  Тут  у  нас  можно  достать  акваланг,  если
подсуетиться...
   - А ты когда-нибудь с аквалангом нырял? - поинтересовался Мазур,  чуточку
опешив от такого предложения.
   - Ни разу в жизни. Так дело  же  нехитрое,  вдыхай-выдыхай...  Плавать  я
умею.
   - Там же глубина сорок метров,- сказал Мазур ласково и терпеливо,  словно
дитяти-несмышленышу.
   - Ну и что?  Сорок  метров...  это  примерно  девятиэтажка.  Ну,  малость
побольше... На Западе каждый ныряет, как хочет...
   - А ты давно с Запада? - поинтересовалась Света.
   - Не был, не повезло... Но все ж и так знают, вы телевизор  посмотрите...
Надевает акваланг и ныряет себе, сколько хочет.
   - Тут водичка малость похолоднее, и море немножко посуровее.  Акваланг  -
дело серьезное,- сказал Мазур.- Не выйдет, Сережа, как ни печально. Если  бы
это от меня зависело, я бы тебя в напарники взял хоть завтра, но начальник у
меня - бюрократ и буквоед, а ведь будет еще и капитан, которой  по  старинке
считается первым после бога...
   - Жалко,- опечалился Сережа.- Такие кадры можно было нащелкать... Вы ведь
сами снимать будете?
   - Еще как,- сказал Мазур.- Я под водой, а она - над водой. Это, чтобы  ты
знал, звезда питерской журналистики, в пяти газетах печатается...
   Бородатый насторожился:
   - Но газеты-то, я надеюсь, демократические?
   - Абсолютно,- не моргнув глазом, заверила Света.
   Она расположилась в кресле столь вольно" что любой зритель мог бы с  маху
определить: перед ним  самая  натуральная  блондинка,  без  обмана.  Правда,
бородатого гостя эти пленительные тайны не взбудоражили ничуть,  создавалось
впечатление, что он и проблемы секса существуют  в  разных  измерениях  -  в
глазах ни смущения, ни интереса. Мазур подметил краешком  глаза,  что  Света
была даже чуточку ошарашена  столь  полным  отсутствием  внимания  и  вскоре
переменила позу на более пуританскую.
   Сережа вдруг принялся снимать куртку,  бросая  на  новых  знакомых  косые
многозначительные  взгляды.  Причина  выяснилась  мгновенно;  на  растянутом
свитерке у него  красовалась  медаль  "Защитнику  свободной  России".  Мазур
старательно округлил глаза и издал многозначительное "О-о!", чем  расположил
гостя к себе еще более.
   - А ты где был во время путча?
   - В командировке,- сказал Мазур.- В жуткой дыре.
   Он говорил правду - и командировка была, и дыра оказалась жуткой во  всех
смыслах, вот только рассказывать об этой поездочке  можно  будет  лет  через
пятьдесят, поскольку уйма народу во всем мире до сих пор  полагает,  что  на
затонувшем двести лет назад в теплых  морях  фрегате  до  сих  пор  покоятся
золотые слитки и монеты стоимостью миллионов  в  двадцать  долларов  США  по
нынешнему курсу. Хотя после  визита  туда  группы  Морского  Змея  в  трюмах
корабля остался один балласт - да  в  качестве  современного  довесочка  три
трупа боевых пловцов  военно-морского  флота  одной  неслабой  державы,  чьи
штабисты тоже решили немного обогатить родимую казну тайным образом. А когда
две группы столкнулись у корабля, пришлось резаться,  конечно,  да  вдобавок
представители одержавшей верх стороны, чтобы  довести  дело  до  логического
конца, потопили замаскированный под прогулочную  яхту  корабль  конкурентов,
что с точки зрения международного права было, как ни крути,  чистейшей  воды
пиратством. Потому и следует помалкивать, а корабль тот  так  и  числится  в
регистре Ллойда пропавшим без вести от неизбежных на море случайностей...
   Немного поговорили про славные  времена  борьбы  за  демократию.  Похоже,
экзамен Мазур выдержал с честью, благо особого напряжения  интеллекта  и  не
требовалось.
   - А этот,  военный,  вам  мешать  не  будет?  -  поинтересовался  малость
размякший Сережа.
   - Ерунда,- заверил Мазур.-  Дубина  редкостная,  напросился  сюда,  чтобы
вдоволь попить водочки подальше от начальства. Мы  его  с  утра  накачиваем,
кладем под стол - и никаких тебе проблем... Слушай, Серега,  а  где  это  ты
успел про нас разузнать всю подноготную?
   -  Как  где?  Гоша  Котельников  рассказал.  Наш  мужик,  абсолютно.   Вы
поосторожнее, а то как бы они и вас не притопили...
   Он  опрокинул  еще  полстакана  и  принялся  рассказывать  жуткие  ужасы.
Оказалось, представленное здесь в его лице движение "зеленых" (чья эмблема и
красовалась на загадочном значке)  было  свято  убеждено,  что  и  портового
водолаза, и аквалангиста-пограничника  ухитрилась  каким-то  образом  убрать
коварная  и  безжалостная  в  средствах  военщина,  жаждавшая  предотвратить
разоблачения. Никаких логичных и доказательных аргументов при этом Сережа не
приводил, а пограничников  безоговорочно  причислял  к  военщине.  Мазур  не
вытерпел  и  поинтересовался:  не  проще  ли  было  пограничному  начальству
попросту запретить своему офицеру идти под воду, чем злодейски  убирать  его
на глубине? И тут же испугался, что  из-за  этой  реплики  будет  принят  за
скрывавшего до поры личину врага.
   Обошлось. Сережа уже изрядно принял  на  хилую  грудь,  а  потому  ничего
вражеского и  вопросе  не  усмотрел.  Старательно  понизив  голос  и  воздев
указательный палец, объяснил, что военщина ночей не  будет  спать,  если  не
уберет свидетелей, что наглядно  доказывают  демократические  публицисты  по
десять раз на дню, так что Вове следует  внимательнее  следить  за  прессой.
Вова пообещал следить внимательнее. Скучавшая  Света  то  и  дело  вызывающе
скрещивала обнаженные ножки под самым носом у шумного гостя,  но  с  тем  же
успехом могла беседовать с ним  по-китайски.  Совершенно  индифферентен  был
гость к ее прелестям - в отличие от Мазура, которого немножко забирало, если
честно.
   - Да, а  интервью!  -  спохватился  Сережа.  Вытащил  блокнот,  ручку,  с
превеликим трудом нашел чистую страничку.- Значит, вы  твердо  намереваетесь
раскрыть кыв... коварные замыслы военщины, беззастенчиво травившей океан?
   Мазур несколько секунд ломал голову - что этому дураку отвечать, учитывая
неустанно бдящие микрофоны? Потом сказал осторожно:
   - Ну, мы же не шпионы, чтобы  что-то  там  раскрывать...  Проведем  самые
тщательные исследования, облазим все три корабля, возьмем  пробы  в  большом
количестве. Посмотрим, что получится.
   - Что там смотреть? - возмутился Сережа.- Мало нам  смертельных  случаев?
Приходите завтра к нам, я тебе покажу все документы.  И  по  сейнеру,  и  по
прошлым случаям, когда разбросало дохлую рыбу по всему берегу.  Думаешь,  мы
тут несерьезные? Вова, у  нас  есть  копии  всех  документов,  повсюду  наши
ребята... Я тебе завтра приведу Кристиансена... у нас же тут приехали друзья
с Запада, при них постесняются нам проламывать головы в темном уголке, чтобы
не светиться на весь мир...
   "Знаю я  этих  друзей,-  подумал  Мазур.-  Чего  стоит  ваша  пресловутая
экологическая
   Пеллона,   по   странному   стечению   обстоятельств   устроившая    свою
штаб-квартиру  аккурат  по  соседству  с  главной  квартирой  военно-морской
разведки своей страны. Вопросики ее активисты задавали самые что ни на  есть
экологические  -  например,  какова  мощность  силовой  установки  новейшего
подводного крейсера Юрий Долгорукий ..."
   В дверь не просто постучали  -  забарабани-ли.  В  коридоре  Мазур  узрел
Шишкодремова, взлохмаченного, расстегнутого  и,  судя  по  виду,  потрясающе
пьяного.
   - Вова, а я к тебе...-  объявил  Роберт,  демонстрируя  непочатую  бутыль
"Столичной" с удобной ручкой для ношения.
   И подмигнул - трезво, хитро. Обрадовавшись,  что  может  свалить  с  плеч
часть несвойственных ему забот, Мазур охотно пустил нежданного гостя.
   В номере моментально повеяло холодком -  поддавший  Сережа  уставился  на
Шишкодремова  так,  словно  через  секунду   рассчитывал   подать   команду:
"Расстрельный взвод, пли!"
   - Знакомьтесь,- сказал Мазур, посмеиваясь про себя.- Это  Сережа,  а  это
Робик.
   - Опричник,- старательно выговорил Сережа.- Ну  ладно,  все  равно  будет
интервью... Вы вообще намерены свою пакость убирать со дна? Ждете, когда  мы
все здесь вымрем? - и занес ручку над блокнотом (Мазур  заглянул  ему  через
плечо и убедился, что на листочке все его  прежние  ответы  зафиксированы  в
виде совершенно неразборчивых каракулей, которые завтра не расшифрует и  сам
автор).- М-милита-ристы...
   - Сереженька! - проникновенно сказал Шишкодремов, пристроившись  рядом  и
нежно обнимая собеседника.- Ну какой я тебе, к чертям морским, милитарист? У
меня и пистолета-то нету, а кортик был, да я его  по  пьянке  сломал,  когда
шпроты открывал... Ну ничего я там не топил,  сукой  буду!  Это  ж  все  при
Сталине творили, палачи проклятые...
   Оказалось, он моментально нащупал нужную кнопку - при одном упоминании  о
Сталине  Сережа  подобрел,   размяк   и   принялся   взахлеб   пересказывать
Шишкодремову  какие-то  забытые  статейки  из  давно  канувших   в   небытие
демократических газет - как Сталин Кирова убил  в  коридорчике,  как  Сталин
отравил Ленина  мухоморами,  а  Крупскую  -  просроченными  консервами,  как
Сталин,  ничуть  не  удовлетворившись  всеми  этими  злодействами,  подсунул
Рузвельту в  Ялте  напичканную  цианистым  калием  воблу,  отчего  Рузвельт,
конечно же, умер... Шишкодремов охотно слушал, поддакивал, сам  плел  что-то
несусветное, и вскоре оба стали закадычными друзьями.  Правда,  Мазур  очень
быстро отметил, что притворявшийся вдрызг пьяным Роберт мастерски вытягивает
из собеседника имена, даты и подробности славной деятельности  "зеленых",  а
Сережа щедро таковыми делится, уже плохо представляя, где находится.  Самому
Мазуру заняться было вроде бы и нечем, а посему он  от  нечего  делать  взял
гитару и вновь принялся извращаться:
   Arise, о mighty land of ours,
   Arise to mortal war,
   With evil fascism's dark powers.
   With the assursed horde!*
   Его  нежданный  "зеленый"  гость,  с  уверенностью  можно   сказать,   не
обремененный знанием иностранных языков, пропустил мимо  ушей  эту  злостную
красно-коричневую выходку. Повиснув на плече у Шишкодремова, давно  ставшего
первым другом  и  кунаком,  Сережа  вдохновенно  излагал,  как  они  победят
злокозненную военщину, изгонят ее отсюда  невозвратно,  и  на  освобожденных
землях в два счета произрастут райские сады,  а  жители,  бродя  в  эдемских
кущах, будут громко и благозвучно славить демократию...
   Шишкодремов поддакивал, вот только глаза у него оставались трезвехонькими
и холодными. За окном явственно темнело. Света, картинно  и  изящно  зевнув,
уселась  к  Мазуру  на  подлокотник  кресла  и,  наплевав  на  Шишкодремова,
принялась вольничать руками. Мазур,  чувствуя  себя  неловко  в  присутствии
притворявшегося пьяным хитреца, спел специально для нее, припомнив, что  она
хвасталась неплохим знанием французского:
   Plus ne suis ce que j'ay este,
   Et ne scaurois jamais estre:
   Mon beau printemps, et mon este
   Ont faict Ie sault par la fenestre...*
   - Ну, посмотрим...- многозначительно пообещала она, откровенно веселясь.
   - А эт-то кто? - Сережа прокурорским жестом простер руку, тыкая пальцем в
Мазура.- Он за нами не следит?
   - Это Вова,- терпеливо успокоил Шишкодремов.
   - К-какой Вова? Откуда Вова?
   - Наш Вова. С нами который. Демократ невероятный...
   - А, ну тогда ничего... Только под  воду  я  все  равно  с  ним  нырну...
Т-только непременно с "Веры"... я говорю, начинать надо с  "Веры",  если  уж
они там и... уп! - он провел по горлу ребром  ладони.-  Робик,  ты  за  моей
мыслью следишь?
   - Слежу...- заверил Шишкодремов.
   - Логично мыслить умеешь?
   - А то как же,- заверил Шишкодремов.
   - Значит, следи за мыслью. Если они не вернулись с  "Веры",  значит,  там
что? Цистерны... Баки... В чем там держат отраву?
   Он помахал рукой и стал клониться физиономией в капусту.
   -  Пойдем,  Серега,-  сказал  Шишкодремов,  заботливо  его   поднимая   и
поддерживая,- посидим у меня, еще выпьем, договорим...
   - А под воду? Я тоже хочу посмотреть...
   - Вот и посмотришь,- пообещал Шишкодремов.- У  меня  там  акваланг  есть,
заодно и потренируешься ...
   И он, двинувшись к двери со своей не особенно тяжкой ношей, другой  рукой
ловко подхватил бесформенную сумку Пруткова. Она была распахнута.  Мазур  со
своего места видел,  что  там  в  полнейшем  беспорядке  громоздится  охапка
каких-то  бумаг,  лежит  довольно  толстая   серо-желтая   папка.   Милейший
капитан-лейтенант, конечно же, не мог пропустить удобнейшего случая пошарить
в чужих архивах, работа у человека такая...
   - Клиника,- покачала головой Света, уютно прикорнув у Мазура на коленях.-
Я перед ним ноги выше головы задирала, под конец -  уже  из  чисто  научного
интереса, но никакой реакции...
   - Педик,- фыркнул Мазур.
   -  Да  вряд  ли.  Просто  вся  сперма  в  мозги  ушла.   Как   у   нашего
импотента-доцента.  Погоди,  чуть  проспится,  в  дверь  колотить  начнет...
Доцент, я имею в виду. Володя, пошли баиньки?

   ГЛАВА ПЯТАЯ
   ЭКСКУРСАНТЫ
   Мазур в эту ночь выспался неплохо -  ни  кошмаров,  ни  ночных  вторжений
противника. Показалось, правда, что Света ближе к утру выходила, но  это  ее
личные проблемы, а может, и служебные, тем более не предполагавшие излишнего
любопытства с его стороны. Когда он открыл глаза, Света  безмятежно  дрыхла.
Он не стал ее будить, в темпе принял контрастный душ, потом холодный, оделся
и отправился к Кацубе за инструкциями.
   Коридоры и при дневном свете оставались сырыми,  темноватыми,  вымершими.
Из буфета, правда, доносилось позвякиванье посуды. Мазур постучал  в  дверь,
раздалось расслабленно-страдальческое:
   - Войдите...
   Сюрприз... У стола, лицом к двери, сидела  совершенно  Мазуру  незнакомая
рыжеволосая  красавица  в  синем  джинсовом  костюме  и  клетчатой  рубашке,
преспокойно пускала дым, положив ногу на ногу  с  таким  видом,  словно  она
здесь обитает от начала времен.
   Мазур затоптался у двери,  подумав,  что  помешал  какому-то  мимолетному
эпизоду тайной войны. Однако Кацуба махнул рукой:
   - Проходи, Володя, проходи... Знакомься. У тебя там пива не осталось?
   - Увы,- пожал Мазур плечами.
   - Не везет, так не везет...- страдальчески сморщился Кацуба.
   Выглядел он именно так, как и пристало пьющему доценту  после  вчерашнего
застолья  с  излишествами  и   непотребствами   -   смурной,   растрепанный,
пришибленный похмельем. На  столе  царил  такой  бардак,  что  Мазуру  стало
неудобно  перед  очаровательной  незнакомкой.   Она,   впрочем,   курила   с
безразличным видом, словно видывала и не такие виды.
   -  Это  вот  и  есть  Володя  Микушевич,  наш   главный   специалист   по
погружениям,- сказал  Кацуба,  весьма  натурально  содрогаясь  в  похмельных
корчах.- А это - Дарья Андреевна Шевчук...
   Мазур украдкой присмотрелся и понял, что не ошибся -  ее  синяя  курточка
чуть съехала  с  плеча,  и  на  бело-красной  рубашке  явственно  выделялась
темно-коричневая полоска, ремешок наплечной кобуры...
   - Дарья Андреевна,  знаешь  ли,-  зам-начальника  шантарского  уголовного
розыска,- сказал Кацуба,  обеими  пятернями  скребя  растрепанную  жиденькую
бородку.- А вот так сразу ни за что и не подумаешь...
   Рыжая смотрела на него дружелюбно и, можно выразиться,  благостно.  Мазур
поклонился ей, украдкой застегнул пуговицу на джинсах и сел.
   - Значит, мы договорились? - спросила рыжая спокойно.
   - Ага,- сказал Кацуба.- Мы  люди  законопослушные  и  с  органами  всегда
готовы сотрудничать, ежели возникает производственная  необходимость...  Вас
на море не укачивает?
   - Не знаю, честно говоря,- ответила она невозмутимо-- Так уж  вышло,  что
на море не приходилось бывать, ни на теплом, ни на холодном...
   - Ничего,- утешил Кацуба.- Адмирала Нельсона, по слухам, вовсю укачивало.
Тазик ему возле грот-мачты ставили. А может, возле бизань-мачты - история  о
сем умалчивает. В крайнем случае, можно и за борт травить...
   - Учту.- Она поднялась, кивнула обоим.- Значит, вы мне будете  звонить...
Всего наилучшего, не смею задерживать. Там в буфете  пива,  кстати,  сколько
угодно...
   У Мазура осталось впечатление, что безобидный вроде  бы  обмен  вежливыми
репликами был не  лишен  подтекста.  Едва  рыжая  незнакомка  удалилась,  он
вопросительно уставился на Кацубу, а тот проворно встал, сунул  в  кроссовки
босые ноги:
   - Вова, пойдем-ка пивком затаримся, пока клапана не сгорели...
   Однако,  оказавшись  в  коридоре,  он  свернул   не   к   буфету,   а   в
противоположную  сторону  -  к   торцу   коридора,   к   высоченному   окну,
располагавшемуся на приличном отдалении от их номеров. Несколько квадратиков
в массивной темной раме зияли пустотой, и в них с улицы прорывался  холодный
ветерок.
   - Интересные дела,-  тихонько  сказал  Кацуба,  пуская  дым  в  ближайшую
дырочку.- Только нам Рыжей Дашки и не хватало...
   - Она что, я так понял, набивается на судно?
   - Совершенно недвусмысленно,- кивнул Кацуба.- Заявилась  поутру,  как  та
Афродита из пены морской. Это, геноссе Вова, была  столь  потрясающая  немая
сцена...
   - Ты что, из ванны голяком выходил?
   -  Если  бы...-  фыркнул  Кацуба.-  Юмор  и  сюрреализм  в  том,  дружище
Микушевич, что мы с ней друг  друга  прекрасно  знаем  по  Шантарску.  Лучше
некуда. Я имею в виду, отлично знаем, кто где пашет. Дашка, конечно, твердый
профессионал, уважаю, но в первый миг, когда она узрела "доцента  Проценко",
личико у нее было достойно кисти живописца...
   - А ты?
   - А что - я? Я ей общеупотребительными жестами дал понять, что при  нашей
беседе будут присутствовать посторонние слушатели. Поняла, конечно, с  маху.
И как ни в чем не бывало стала домогаться от питерского гостя, чтобы  мы  ее
взяли в рейс. По служебной необходимости. Пришлось согласиться.  А  что  еще
прикажешь  делать  мирному  иногороднему  ученому,  отнюдь  нерасположенному
ссориться с местными органами правопорядка?
   - Значит, они тоже интересуются...
   - Ценное наблюдение,- сказал Кацуба.- И, сдается мне,  абсолютно  точное.
Что-то есть в этой истории, интересное для них, эта  кошка  по  пустякам  не
работает.
   - Может, они нас и слушают?
   -Это вряд ли, как  выражался  классик,-сказал  Кацуба.-  Она  понятия  не
имела, что я - это я, ручаться можно. Зачем же им с ходу  заниматься  мирной
экспедицией? Хотя в данной ситуации все возможно. Самое пакостное  положение
- начало операции, когда ничего толком не ясно... Ладно, пошли-ка, в  рамках
нашей нехитрой легенды, пивком затариваться.
   ...Вскоре приехал Гоша Котельников. Предстояла  небольшая  экскурсия  для
столичных гостей, каковые дисциплинированно и собрались  в  полном  составе.
Шишкодремов привел с собой Сережу Пруткова, уже малость  отпоенного  с  утра
пивком, а потому  еще  более  вертлявого,  чем  в  трезвом  состоянии,  зато
лишившегося под влиянием спиртного и подозрительности, и боевого настроя. Он
был  тихонький,  благостный,  мотался  на  сиденье  "уазика",   как   кукла,
бессмысленно  ухмылялся  и  даже  проявил  некоторый  визуальный  интерес  к
Светиным ножкам, скрещенным у него под носом. Судя по  нескольким  гримасам,
он лихорадочно пытался вспомнить, как ухаживают за женщинами, но  так  и  не
вспомнил, похоже. Что до Светы, она держалась с  Мазуром  так,  что  всякому
постороннему наблюдателю должно было стать ясно, какие  отношения  связывают
эту парочку.
   Сначала поехали  к  морю  -  оно,  как  и  водится,  простиралось  серое,
морщинистое, холодное даже на вид.
   - Безумству храбрых поем мы песню,- прокомментировала Света, закинув ноги
на Мазурову коленку.- Как подумаю, Вовка, что тебе  туда  лезть  придется...
Ихтиандр бы с тоски повесился.
   - Я бы его не осудил...- проворчал Мазур. Сережа Прутков,  украдкой,  как
ему казалось, созерцавший Светины ножки, открытые  съехавшей  юбкой  на  всю
длину, решился наконец, явно отыскав в памяти нечто подходящее к случаю:
   - Света, и как вас только муж отпустил в такую глушь...
   - Ау меня мужа нет,- безмятежно ответила она.- Одни  любовники.  Грустно,
правда? Хорошо хоть, трахают на совесть...
   Шишкодремов гнусно заржал, как и  полагалось  его  персонажу  из  комедии
масок. Зато Сережа покраснел под бороденкой и на время замолк.
   Они ехали вдоль берега еще с километр, потом Гоша остановил машину:
   - Достопримечательность номер один.
   Это  был  просто-напросто  здоровенный  камень,  на  котором   прикрепили
небольшую чугунную доску с кратким текстом. Мазур сразу заметил, что  вместо
прикрепленного  когда-то  под  надписью  якорька  виднеется  свежий  скол  -
какая-то сука отбила, то ли на сувенир, то ли из чистой пакости.
   - Да какая  это  достопримечательность,-  проворчал  Сережа.-  Нашли  что
смотреть...
   Мазур  снял  с  колен  Светины  ноги,  вылез,  подняв  воротник   куртки.
Неподалеку бессмысленно метались и  орали  какие-то  серые  птицы,  порывами
налетал ветерок. Он огляделся, но не  увидел  ни  малейших  следов  когда-то
стоявшей  здесь  береговой  батареи  -  той   самой,   что   тремя   жалкими
трехдюймовками лупила по линкору "Адмирал Шеер". Где-то  на  дне,  у  самого
берега, должен лежать тральщик "Кара", пытавшийся поддержать  батарею  своей
вовсе уж убогой пушчонкой. Конечно, парни из кригсмарине в два  счета  смели
батарею главным калибром, им  это  было  нетрудно  под  прикрытием  солидной
брони, но все же артиллеристы сделали все, что могли, а  Больхен  так  и  не
прошел в пролив Вилькицкого. Плохо  только,  что  все  кончается  бородатыми
демократами...
   Света, вспомнив о своих сценических обязанностях, вылезла  и  старательно
принялась снимать памятник видеокамерой. Кацуба  встал  рядом  с  Мазуром  и
философски сказал:
   - Сик транзит глория мунди...- и подтолкнул локтем.- Вон туда  погляди...
осторожненько.
   Мазур посмотрел в ту сторону, откуда они  приехали.  Там,  не  так  уж  и
близко, примерно в  полукилометре,  виднелось  зеленое  пятнышко  -  машина,
кажется, "Нива".
   - Хвост?- спросил он тихонько.
   - Очень похоже,- так же  тихо  ответил  Кацуба.-  При  здешнем  чертовски
убогом  автомобильном   движении   такой   попутчик   что-то   подозрительно
выглядит... Ладно, в городе  проверимся.  Пешком  погуляем  и  побачим,  что
получится...
   Он осушил пивную  бутылку  до  дна  и  в  лучших  традициях  беспамятного
туриста, которому наплевать, где пить, зашвырнул ее в море.
   Когда они поехали назад в город, машина осталась на прежнем месте.  Мазур
смотрел во все глаза -со вполне простительным любопытством столичного гостя,
от скуки пялящегося на что попало. Точно,  "Нива",  обе  дверки  распахнуты,
двое крепких, коротко стриженных парнишек в  компании  накрашенной  девчонки
сидели  вокруг  разложенной  на  клеенке  нехитрой  закуски,  одну   бутылку
знакомого Мазуру портвейна они уже успели опростать и как  раз  возились  со
второй. Проводили "уазик" столь же  вяло-любопытными  взглядами.  Все  вроде
было в порядке, картина для российской  действительности  как  нельзя  более
знакомая, но у Мазура осталось ощущение некоторых шероховатостей.  Очень  уж
чистенькой и ухоженной выглядела машина, да  и  троица  была  одета  дорого,
добротно. С чего бы местным, отнюдь не похожим на бичей,  забираться  далеко
загород со скверным винищем? Конечно, возможны всяческие  коллизии  -скажем,
юная дама замужем, и муж в застолье не присутствует...
   Он плюнул про себя, решив не играть в сыщика - не его профиль, есть  кому
позаботиться...
   Однако зеленая "Нива" нарисовалась сзади, когда они въезжали в  город,  а
это уже наводило на размышления, играй ты в Штирлица или не играй... Видимо,
Кацуба твердо решил провериться - решительно сказал:
   -  Останавливай-ка,  Гоша,  прогуляемся  пешком,  хоть  развеемся,  а  то
бензином несет,  того  и  гляди  наизнанку  вывернет...  Вылезли,  двинулись
пешком, попивая баночное пивко - это  хозяйственный  Шишкодремов  озаботился
затариться в гостиничном буфете так, словно  собирался  на  Северный  полюс.
Света висела у Мазура на локте,  безмятежно  щебетала,  восторгаясь  здешней
убогой экзотикой,- и однажды вытащила пудреницу, манипулировала с ней  вроде
бы обыденно, но потом,  перехватив  взгляд  Кацубы,  чуть  заметно  кивнула.
"Пасут",- понял Мазур. Наклонился, шепнул ей на ухо:
   - Те же?
   Она кивнула, улыбнулась с беззаботным видом:
   - Довольно убого и бездарно...
   - Что - бездарно? - вклинился Сережа, семенивший по другую сторону.
   - Дома построены убого и бездарно,- отмахнулась она, не моргнув глазом.
   - А-а...
   Слева, на голом пустыре, живописно разлеглась немаленькая собачья стая  -
штук двадцать, не меньше, в основном лохматые дворняги, но была там  и  пара
эрделей, и даже отощалый дог.
   - Бог ты мой, какая экзотика...- Света проворно сдернула с плеча  камеру,
приникла к видоискателю.
   Отступила на пару метров, принялась  старательно  работать  -  снимала  и
собачье стойбище, и окружающие пятиэтажки. Мазур  даже  не  успел  заметить,
когда она успела непринужденно переместиться так, что могла поймать  в  кадр
всех возможных хвостов.
   Сам повернулся следом, якобы лениво наблюдая за  Светой.  Ага.  Метрах  в
тридцати поодаль оба давешних крепыша из  "Нивы"  старательно  притворялись,
будто ужасно заинтересованы газетами, лежавшими за  пыльным  стеклом  синего
киоска. "Шнурки бы еще взялись завязывать",- мысленно  хмыкнул  Мазур.  Даже
ему было ясно, что слежка и в самом  деле  ведется  с  убогой  бездарностью.
Накрашенной девчонки с ними не было.
   - Они ж зимой вымрут, как мамонты,- кивнул он на собак.
   - Ни черта,- сказал Сережа.- Которую зиму пережили... Тут же  теплотрассы
повсюду, а дома на сваях, вот они  экологическую  нишу  и  отыскали.  Бедуют
помаленьку, а их помаленьку лопают... У меня  знакомый  -  кандидат  наук  в
Институте Севера, который месяц без зарплаты, так они всем отделом на  собак
охотятся. Ночью, конечно, чтобы вовсе уж не позориться. Тут три эрделя было,
третьего они на той неделе слопали. Собачки смекнули, сейчас ты к ним  и  не
подойдешь...
   Минут через десять вышли к музею -  обшарпанному  двухэтажному  зданьицу,
возведенному явно во времена судьбоносного взлета Кузьмы Кафтанова.
   - Зайдем? - предложил Котельников.
   -  Потом,-  неожиданно  твердо  сказал  Кацуба.-  Что  там   может   быть
интересного - оленье чучело, фотография "Шеера" да сапог товарища  Папанина,
спьяну им потерянный и обнаруженный двадцать лет спустя образцовым  пионером
Вовочкой...
   - Это ты зря,- обиделся Сережа, в  котором  вдруг,  как  ни  удивительно,
взыграло вдруг что-то похожее на местный патриотизм.- Не такой уж  и  плохой
музей. По нашим меркам, конечно, я с вашим Эрмитажем  не  сравниваю...  Даже
автограф Нансена есть. Нансен в этих  местах  бывал.  И  по  Дорофееву  куча
экспонатов.
   -  А,  все  равно,-  отмахнулся  Кацуба.-  Успеем  еще  полюбоваться   на
купеческий безмен...  Пойдем  лучше  церковь  посмотрим?  Мне  тут  про  нее
интересные вещи рассказывали, вот и снимемся на фоне...
   Церковь ничего особенного из себя  не  представляла  -  довольно  большое
строение из темных, почти черных бревен. Стекла в окнах, правда,  все  целы,
уцелел даже  крест,  хотя  и  смотрелся  весьма  тускловатым,  всю  позолоту
ободрали здешние суровые ветра.
   Котельников, впрочем, рассказал о ней и в самом деле интересные  вещи.  В
одна тысяча восемьсот шестьдесят третьем году  от  Рождества  Христова,  при
государе  императоре  Александре  Втором  Благословенном,  местный   купчина
Киприян  Сотников  подал  в  Шантарске  губернатору  прошение,   в   каковом
благочестиво предлагал на собственный кошт  возвести  в  Тиксоне  деревянную
церковь, аккурат "на площади,  с  разрешения  начальства  поименованной  как
Морская".
   Губернатор  умилился  и  немедленно  наложил  резолюцию:   "Дозволяется".
Пребывая  за  тысячи  верст  от  Тиксона  и  отроду  там  не  бывавши,   его
высокопревосходительство и понятия не имел, что на Морской площади  уже  лет
тридцать как стоит действующая церковь, причем - каменная...
   Пока начальство не опомнилось, Сотников помчался на  своем  пароходике  в
Тиксон, предъявил грозную  бумагу  ошарашенному  батюшке,  быстренько  нанял
рабочих  и  в  лихорадочном  темпе  принялся  церковь   разбирать.   Батюшка
покряхтывал и печалился, но против бумаги  от  самого  губернатора  идти  не
решился.
   Весь фокус заключался в том, что хитрющему  Киприяну  позарез  нужен  был
кирпич для медеплавильной печи, но при убогих возможностях тогдашних средств
и путей сообщения доставленный из Шантарска  новенький  кирпич  обошелся  бы
дороже золота... Из обманом  добытого  церковного  кирпича,  замешанного  на
яичных желтках и потому несокрушимого, купчина  сложил  шахтную  печь,  став
зачинателем  заполярной   цветной   металлургии   в   Шантарской   губернии.
Справедливости ради стоит упомянуть, что  он  все  же  тщательно  проследил,
чтобы на постройку новой церкви пошел  самый  добротный  плавник,  способный
простоять десятилетия.
   Церковь, как ни странно,  устояла  и  после  революции.  Сначала  до  нее
попросту не доходили руки у юных безбожников, потом ее  уже  собрались  было
ломать, но спас Кузьма Кафтанов, чья обитавшая в Тиксоне престарелая  мамаша
была  истово   верующей.   Памятуя   о   кремлевском   покровителе   Кузьмы,
препятствовать ему  не  осмелились,  хотя  документик-сигнал,  как  водится,
начальник НКВД в папочку подшил старательно, но впоследствии выдрал и спалил
от  греха  подальше,  когда  от  Сталина  последовала  директива  кончать  с
безбожием. (А потом под эту  директиву  с  превеликой  радостью  закатал  по
пятьдесят   восьмой   местного   рабкора   высочайше   отмененного   журнала
"Безбожник", имевшего нахальство постельно  ублажать  супругу  начальника  в
отсутствие последнего.)
   На двустворчатых дверях,  правда,  красовался  огромный  ржавый  замок  -
Сережа пояснил, что священника  Шантарск  обещает  прислать  давно,  да  все
как-то не доходят руки до Заполярья.
   Сфотографировались на фоне церкви, потом Света трудолюбиво  засняла  всех
на видео,  не  обойдя  вниманием  и  обоих  хвостов,  вновь  объявившихся  в
отдалении.  На  сей  раз  изображать  беззаботных  гуляк  посреди   обширной
немощеной площади им  было  сложнее,  и  они,  видимо,  не  измыслив  ничего
лучшего,  притворились,  что   тоже   ужасно   заинтересовались   памятником
архитектуры - один даже показывал напарнику на крест и, судя по  оживленной,
деланной жестикуляции, пытался что-то объяснять, искусствовед хренов.
   Вновь оказались на площади, окаймленной четырьмя зданиями-монстрами,  где
нелепо торчал пустой постамент и болтался  в  вышине  официальный  триколор,
выцветший до того, что превратился в штандарт неизвестной державы. Шпики  не
отставали.
   Завернули  в  небольшой  магазинчик,  где  причудливо  смешались  парочка
книжных  полок,  стеклянная  витрина  со  съестным  и  прилавок,  снабженный
горделивой  табличкой:  SOUVENIRS-ANTIQVAR.  Где   оказались   единственными
потенциальными покупателями - шпики в магазин не  пошли,  но  видно  было  в
запыленное окно, что торчат поодаль.
   Антиквариат  был  представлен  полудюжиной  военных  фуражек   советского
образца, без разлапистого орелика, кучкой  разномастных  монет,  несколькими
крохотными бюстиками Ленина и тому подобной ерундой.  Впрочем,  Мазур  чисто
случайно  углядел  и  кое-что   стоящее.   Кликнул   мгновенно   оживившуюся
продавщицу, явно не избалованную наплывом ценителей антиквариата.
   Кацуба смотрел через плечо, пока Мазур вертел в руках  вынутый  из  ножен
морской кортик. Подержал ножны с затертыми, едва  различимыми  изображениями
якоря и корабля.
   - Старинный? Нет, вон совдеповский герб на ручке...
   - Сталинский,- сказал Мазур.- Однозначно.
   - А из чего видно?
   Мазур показал ему желтую рукоятку:
   - С сорок восьмого года начали ставить кнопку-держалку.  А  поскольку  ее
тут нет, значит, выпущен до сорок восьмого. Вот и вся премудрость.
   Он с нешуточным сожалением сунул кортик  в  потертые  ножны,  покачал  на
ладони. Вещь была качественная. Советские кортики времен папы Брежнева, если
откровенно - дерьмо собачье. Разве что  златоустовские  с  большой  натяжкой
можно назвать хорошими, но попадались они редко. Пластмасса рукоятки,  такое
впечатление, делалась из переплавленных зубных щеток - крошилась и  ломалась
от любого удара. Остальные детали -  из  поганенькой  мягкой  меди,  которую
можно поцарапать чуть ли не спичкой, да вдобавок  перекладина  крохотная,  и
одна ее половинка выгнута так, что кортик практически невозможно  держать  в
руке.
   Зато сталинский, как бы к Иосифу Виссарионовичу  ни  относиться,-  совсем
другое дело. Рукоять из прочного эбонита и надежной латуни, сама  ложится  в
руку. А в общем, морские кортики  советских  времен  -  почти  точная  копия
старинного русского наградного образца 1803 года...
   - Да покупай, чего там,- сказал Кацуба.- Ишь, глаза разгорелись.  Контора
стерпит, командировочные не считанные. Глядишь, и пригодится...
   Мазур обрадовано расплатился, сунул кортик во внутренний карман куртки. У
книжной полки дурноматом орал Сережа - как  выяснилось,  углядевший  пьяными
глазками забытую бог весть с какого года книжку врага перестройки Лигачева и
пришедший от этого в неистовство.  Он  громогласно  грозил  продавщице,  что
запишет ее в красно-коричневые  и  устроит  тут  постоянный  демократический
пикет, а та отругивалась простыми русскими словами, потом лениво  предложила
девчонке, только что продавшей Мазуру кортик:
   - Валь, в милицию позвони, что ли...
   - Да они все возле штаба, теть Зин,-  столь  же  лениво  отозвалась  та.-
Петька сейчас заскакивал, говорил...
   Именно эта ее реплика вдруг магическим образом успокоила шумного  Сережу.
Он поморгал осоловелыми глазами, что-то усиленно соображая, потом ринулся  к
Мазуру:
   - Тьфу ты, Вова, я  забыл  совсем...  Поехали!  Посмотришь,  как  мы  тут
военщину к ногтю берем... Миша ты ж интересовался...
   - А то как же,- сказал Кацуба хладнокровно.- В самом деле, Гоша, подгоняй
тачку, глянем на здешние плюрализмы...
   ...Особого  шумства  не  наблюдалось,  но  и  мирными   буднями   назвать
происходящее  язык  не  поворачивался.  Трехэтажное  зданьице,   чрезвычайно
похожее на музей (так  что  закрадывалось  подозрение,  что  их  строили  по
одному, типовому  проекту),  было  огорожено  чисто  символически  -  редкая
оградка из тоненьких железных прутьев не доставала человеку и до пояса. Судя
по вывескам, здесь идиллически  уживались  и  городской  военкомат,  и  штаб
воинской части, как полагается, укрытой за комбинацией цифр.
   Вокруг оградки с трех  сторон  (с  четвертой  тянулась  высокая  бетонная
стена, видимо, окружавшая  гараж)  лениво  кучковались  человек  сто.  Мазур
высмотрел самые разные типажи - и  довольно  чисто  одетых  пожилых  дамочек
психопатического облика,  привычных  на  любом  демократическом  митинге,  и
поддавших молодых  верзил,  явно  забредших  от  нечего  делать,  и  угрюмых
работяг, судя по каскам и спецовкам - то  ли  шахтеров,  то  ли  докеров,  и
просто праздных зевак обоего пола.
   Кое-где виднелись самодельные плакатики, однообразно призывавшие  военных
убираться к чертовой матери, власти России - пойти навстречу чаяниям народа,
не желающего жить рядом с кладбищем отравляющих веществ, а депутатов Госдумы
- оказать содействие. Судя по тому, что здесь не наблюдалось  ни  депутатов,
ни властей России, данные плакаты были поэтическим преувеличением. Среди них
сиротливо затесался вовсе уж нелепый  здесь  лозунг:  "Выдайте  зарплату  за
февраль, гады!"
   Внутри,  за  оградкой,  столь  же  лениво  бродили  человек  двадцать   в
милицейских бушлатах, а один, усатый кряжистый  старшина,  стоя  вплотную  к
демонстрантам, о чем-то беседовал вполне мирно, и Мазур  расслышал,  как  он
горестно вздохнул:
   - Петрович, тебе хоть бастовать  можно,  а  нам  самим  третий  месяц  не
платили, только нам-то бастовать законом запрещено...
   Слева  что-то  орал  в  мегафон  вспотевший  бородач,  чем-то   неуловимо
напоминавший Сережу, но не в пример более пузатый.  Его  слушали,  но  вяло.
Сережа, шатаясь, тут же ринулся в  толпу,  как  рыбка  в  воду,  моментально
выискал знакомых, кого-то хлопал по плечу,  кому-то  показывал  на  стоявших
кучкой "питерских ученых", словом, развил бурную деятельность.
   - Ну, все,- сказал Кацуба  тихонько.-  Глазом  не  успеем  моргнуть,  как
окажемся батальоном поддержки из столиц...
   Голос у него при этом, впрочем, был скорее довольный. Мазур индифферентно
пожал плечами, спросил:
   - Про корабль ничего не слышно?
   - Гоша говорит, придет завтра. Невтерпеж?
   - Хуже нет - ждать да догонять...
   - Это точно. А посему отойдем-ка. У хорошего командира солдаты  без  дела
болтаться не должны...- Он отвел Мазура метров на двадцать в сторонку, сунул
под нос фотографию.- Как тебе?
   - Да ничего, в общем,- осторожно сказал Мазур.
   На черно-белом снимке была изображена светловолосая женщина лет  тридцати
- тонкий нос, пухлые губы, очки в тонкой  оправе.  Симпатичная  и  отчего-то
ужасно напоминает не особенно строгую учительницу младших классов.
   - Доведись, трахнул бы?
   - Мог бы...
   - Прекрасно,- удовлетворенно сказал Кацуба, спрятал снимок.
   - А что такое? - забеспокоился Мазур.
   - Да ничего особенного,- бодро ухмыльнулся Кацуба.- Серега  обещал  нынче
же нас отвести на малину "зеленых", возможно, она  там  будет.  Если  так  -
совсем хорошо. Ну, а коли не придет, закинем тебя в  музей.  Задача  у  тебя
будет простая -  в  два  счета  обаять  данную  фемину  по  имени  Катенька,
ухитриться нынче же уложить ее в постельку, причем непременно у нее на хате,
поскольку там нет микрофонов, ну, а дальнейшему  учить  тебя  не  стоит,  а?
Чтобы крепче спала, кинешь ей в чаек или там в винцо  одну  таблеточку,-  он
сунул Мазуру в ладонь пластиковую трубочку.- Потом возьмешь ключи  и  отдашь
одному милому мальчику, который будет терпеливо торчать на лестнице...
   - Ты что?
   - А ничего,- буднично сказал Кацуба.- Отдаю приказ, только и всего.  Я  ж
тебя не с педиком заставляю трахаться, полковник. Что поделать, если ты  как
раз и  есть  ее  типаж,  не  мне  же  в  столь  похабном  облике  за  дамами
ухлестывать? В общем, мне позарез нужны ключи. От  музея.  Директором  коего
наша Катенька имеет честь работать. И путей тут только два - либо проводим в
жизнь мою  идею,  либо  придется  дать  ей  по  голове  в  темном  переулке,
инсценировав ограбление, и вместе с кошельком увести и ключики... Тебя такой
вариант устраивает?
   - А ты ведь можешь...- сказал Мазур. Кацуба сощурился:
   - Знал бы ты, полковник, сколько всего я могу,  когда  служба  требует...
Понимаешь,  сам  я  не  большой  спец  во  вскрытии  замков   и   отключении
сигнализаций, а подручного по этой части у меня тут нет. А  в  музей  темной
ночкой залезть необходимо.
   - Зачем? - глупо спросил Мазур.
   - Ну-у, полковник...- протянул Кацуба.- Альзо, камераден?  Не  хочешь  же
ты, чтобы милая женщина получила по голове из-за твоего чистоплюйства?  Если
это  тебя  утешит,  считай,  что  я  дерьмо.  Только  помни,  что  тут   уже
образовалось  несколько  трупов,  и  надо  постараться,  чтобы  жмуриков  не
прибавилось...
   Он  смотрел  Мазуру  в  глаза  и   слегка   улыбался   -жилистый,   битый
профессионал. Бесполезно было чирикать  с  ним  о  морали,  этике  и  прочих
общечеловеческих  ценностях.  И  вообще  -  если  угодил  в  дерьмо,   глупо
повязывать белый галстук...
   -  Ладно,-  мрачно  сказал  Мазур,  на  миг  передернувшись  от  ощущения
облепившей внут-ри грязи.- Дисциплина превыше всего. А если не получится?
   - Получится,- заверил Кацуба.- Баба одинокая, в такой дыре на  стенку  от
тоски полезешь, а ты у нас - экземпляр хоть  куда...  Если  не  получится  -
тогда,  конечно,  придется  по  голове,  но,  разумеется,   с   максимальной
деликатностью....
   Они вздрогнули, повернули головы - оказалось,  этот  звук  издал  камень,
смачно шлепнувшийся в стену. Следом полетел  второй,  вдребезги  разлетелось
оконное стекло на втором этаже.
   Милиционеры, стряхнув  сонную  одурь,  подскочили  к  оградке,  завертели
головами. Кряжистый старшина, стуча дубинкой по железным прутьям, взревел:
   - Совсем делать нечего, козлы?!
   - Пошли-ка наших уводить,- распорядился Кацуба.- А то, чего  доброго,  по
шее получат, если начнется карусель...
   Но до заварушки как-то не  дошло  -  стражи  порядка  поорали,  из  толпы
вдоволь поматерились в ответ, и  восстановилось  прежнее  положение  дел.  К
Мазуру с Кацубой протолкался благоухающий перегаром Сережа, волоча за  рукав
высоченного белокурого типа, заорал издали:
   - Вова, Миша, все путем! Сейчас поедем к ребятам, ради такого случая  все
соберутся! Знакомьтесь, это Свен Кристиансен, заграничный коллега! В  полном
контакте с Европой работаем, мужики!
   - Я есть отчен рат! - подтвердил заграничный  коллега,  улыбаясь  во  все
свои сорок четыре зуба.

   ГЛАВА ШЕСТАЯ
   "ЗЕЛЕНАЯ МАЛИНА" СКАЗАЛА ДРУГУ "ДА"...
   Трехкомнатная квартира, куда они угодили, была битком  набита  книгами  и
защитниками  природы  -  преимущественно  мужского  пола  в  разной  степени
алкогольного опьянения. У этой компании, отметил Мазур, имелось все же  одно
несомненное достоинство: в нее было чрезвычайно легко врастать. Если  только
тебя держат  за  своего  -  а  их,  конечно  же,  держали.  Мигом  со  всеми
перезнакомились  (Мазур  тут  же  забыл  большинство  имен),   хлопнули   по
стаканчику,  перемешались.  Кацуба  с  маху  собрал  вокруг  себя   наиболее
оживленных и принялся им горячо объяснять, что  одна  из  столиц  российской
демократии, а именно город  Санкт-Петербург,  конечно  же,  поможет  местным
собратьям в их несгибаемой борьбе против злокозненной военщины -  для  чего,
собственно говоря, их могучая кучка сюда  и  прибыла.  Кацубу  принимали  на
"ура". Ему,  а  заодно  и  случившемуся,  рядом  Мазуру,  продемонстрировали
священную реликвию - закатанный в пластик листок  из  блокнота,  на  котором
скачущим почерком психопата  было  начертано:  "Да  ну,  херня  все  это..."
Оказалось, реликвия  являет  собою  автограф  самого  Сахарова,  с  трепетом
извлеченный одним из присутствующих из мусорной корзины Верховного Совета  в
те судьбоносные дни, когда судьба демократии еще висела на волоске.
   Когда  они  воздали  должное  реликвии,  многозначительно  и  уважительно
закатывая глаза, изобразив  на  лицах  благоговейный  трепет,  шабаш  принял
несколько более  деловой  оборот  -  Сережа,  игравший  здесь  не  последнюю
скрипку, вывалил на стол груду фотографий и каких-то машинописных листочков.
Кацуба, прежде чем во все это углубиться, украдкой толкнул Мазура  локтем  и
показал глазами на кухню. Ничего не попишешь,  нужно  было  работать.  Мазур
искренне надеялся, что физиономия у него простецкая и веселая -  не  станешь
же отрабатывать перед зеркалом обаятельные улыбки...
   Потащился в кухню, как на эшафот. В комнате гомонили, рослый и белобрысый
варяжский   гость   Кристиансен   громко   обещал   поддержку   европейского
общественного мнения всем здешним начинаниям - для будущего  заповедника  он
уже успел подыскать звучное название "Северная жемчужина".
   - Ага, вот и Володя забрел,- обрадованно сказала Света.- Знакомьтесь, это
Катя, это Володя. Володя у нас в теории не силен, на него все эти  разговоры
только тоску наводят. Зато под водой - второй Ихтиандр.
   Мазур вежливо раскланялся. Честно говоря, он уже гораздо  меньше  сетовал
на злую судьбу, заставившую выступать в роли  суперспецагента-обольстителя,-
в жизни  Катя  оказалась  даже  симпатичнее,  чем  на  скверной  черно-белой
фотографии. Чертовски милая женщина,  заставлявшая  мужские  мысли  поневоле
сворачивать на проторенную дорожку. Судя по тому, как непринужденно общалась
с ней Света, они уже успели познакомиться, и Света сделала все, чтобы с маху
новую подругу обаять.
   - Вот Володя нам колбасу и порежет,- как  ни  в  чем  не  бывало  заявила
Света.- Он у нас холостяк, а потому хозяйничать привычен.
   И, прекрасно маскируя все под пустенькую женскую болтовню, в  три  минуты
успела вывалить Кате кучу полезной информации - что Володя Микушевич золотой
мужик, вот только женщин малость пужается по причине врожденной  робости,  а
потому сил не хватает равнодушно смотреть, как прозябает без женской теплоты
и участия человек мужественной профессии... В таком примерно  ключе.  И  без
предупреждения смылась из кухни под  предлогом  исполнения  профессиональных
обязанностей.
   - Вы действительно такой робкий? - спросила  Катя  не  без  любопытства.-
Наши водолазы - нахальней нахального, в себе уверены, как бульдозеры...
   - Да глупости, конечно,- сказал Мазур.- Это она так шутит.
   - Значит, и вы - как бульдозер?
   "А ведь выгорит,- подумал Мазур, ведомый мужским инстинктом.- Кокетство в
голосок определенно подпущено".
   Самое главное теперь - не держать долгих пауз и развивать наступление. На
тесной хрущевской кухоньке разворачивалась старая, как мир, игра  -  женщина
должна  была  не  отпугнуть  излишней  холодностью  симпатичного  нездешнего
кавалера, но  и  не  позволить  ему  питать  вздорные  мысли  касаемо  своей
легкодоступности. Кавалер, со своей стороны, должен был уверить, что  он  не
какой-то там истаскавшийся кобель, не способный пропустить  ни  одной  юбки,
что он, старомодно выражаясь, очарован. А  еще  -  что  люди  они  взрослые,
удрученные одиночеством, а на дворе, вообще-то, приближается к самому  концу
двадцатый век, пуританством отнюдь не грешащий...
   Получается. Мазур видел по ее глазам, что у него есть  все  шансы.  И  не
терзался больше угрызениями совести - прав циник Кацуба, не  юную  школьницу
совращаешь, прекрасно знает, чего хочет, главное - жениться не обещать...
   Идиллию эту безбожно нарушил Сережа, ворвавшийся с воплем:
   - Где-то тут колбаса была! Ага, вот... А вы что это здесь?  В  отрыве  от
демоса?
   - А мы тут кокетничаем в отрыве от демоса,- сказала Катя не без вызова, и
Мазур окончательно уверился: выгорит...
   - И как, получается? - спросил Сережа скорее оторопело.
   Катя оглянулась на Мазура, засмеялась и с тем же вызовом отчаянно махнула
рукой:
   - А вот получается!
   "Сука ты, каперанг",- подумал Мазур, многозначительно ей улыбаясь. Сережа
таращился на них так, словно впервые вспомнил о существовании у гомо сапиенс
двух полов, покрутил головой:
   - Ну ладно, колбасу несите. Володя, а ты материалы так  и  не  посмотрел?
Пошли-ка!
   Мазур, насильно увлекаемый из кухни, успел еще переглянуться с  Катей,  и
оба рассмеялись.
   - Ты сюда зачем пришел? - недовольно сказал Сережа.- Работать  или  хвост
распускать? - Судя по амплитуде его колебаний, он успел  осушить  не  меньше
пары стаканов, пока Мазур подбирал ключики к сердцу милой женщины.- Воркуете
тут...
   Мазур пожал плечами:
   - Очаровательная женщина. Тоже из ваших?
   - Да нет,- досадливо поморщился Сережа.- Надина сестра.  Ты  же  с  Надей
знакомился? Вот  где  толковая  баба,  вся  жизнь  в  экологии,  без  всяких
воркований...
   "И ничего  удивительного",-  подумал  Мазур,  с  брезгливым  состраданием
разглядывая помянутую Надю, ронявшую пепел с сигареты прямо на стол и что-то
громогласно растолковывавшую Кацубе, чуть ли не тыча его носом в  загадочный
синий график. Остренькая истеричная физиономия, пучок волос,  стянутых  чуть
ли не аптечной резинкой, дерганые жесты, землистого цвета кожа... Б-р-р!
   - Родные сестры? - спросил он.
   - Ага.
   Мазур мысленно передернулся. Надо  же,  как  замысловато  любит  пошутить
природа...
   Он покорно уселся за стол. Сережа тут же навалил перед ним гору бумаги  -
пачку газетных вырезок, продемонстрированных с особой гордостью, фотографии,
листки бледных ксерокопий...
   Мазур без всякой охоты перебрал несколько вырезок,  где  под  статьями  с
вымученно-сенсационными заголовками повсюду стояло: "С.Оболенский", и тут до
него дошло, отчего сосед так нетерпеливо ерзает на стуле.
   - А, вот что...- сказал Мазур.- Это ты и есть - С.Оболенский? А почему не
Шереметев? Тоже хорошая фамилия, графская...
   Спохватился, изобразил самую добродушную улыбку, но сосед по столу иронии
не подметил, с готовностью подхихикнул. Он уже был в шаге от того блаженного
состояния, когда забывал о засевших  под  кроватью  милитаристах  и  начинал
проявлять вялый интерес к особам противоположного пола - Мазур успел изучить
его нехитрый "унутренний мир".
   Одна из статеек  была  проиллюстрирована  картой.  Ага,  понятно  теперь,
почему другая статья поименована "Загадки Тиксонского треугольника". Все три
затонувших  корабля  лежали  в  треугольнике,  равностороннем,  со  стороной
километров примерно в тридцать, образованном Тиксоном и  двумя  архипелагами
крохотных островков.
   - Острова, надо полагать, необитаемые?  -  спросил  Мазур  ради  имитации
дружеского разговора. И налил соседу водки.
   -Ага. Так, скалы... В войну на одном спасся кочегар с "Сибирякова", то ли
шлюпку туда прибило, то  ли  плотик...  Здесь,  правда,  собираются  строить
радиомаяк. Вот на этом.  Безымянный,  мы  его  собираемся  назвать  островом
Николая Второго, мэр обещал помочь... Там сейчас геодезисты привязку делают.
Я хотел с ними интервью сделать, да все некогда из-за наших дел...
   Мазур притворился, что старательно прочитал парочку статей,  одобрительно
хмыкнул:
   "Круто, Серега!", взялся за снимки и ксерокопии. И сразу посерьезнел.
   Как к  местным  "зеленым"  ни  относись,  а  сбор  материала  они  смогли
организовать качественно. Здесь нашлось все, что могло  прекрасно  дополнить
рассказ Котельникова:  фотографии  мертвых  рыбаков  (точнее,  переснятые  с
чьих-то вполне профессиональных снимков копии). Масштабные линейки, таблички
с цифрами - снимали либо органы, либо прокуратура, надо полагать, у  военных
и эти орлы так просто не выцарапали бы... Протоколы вскрытия  -  вернее,  их
ксерокопии. На листках с  грифом  Тиксонского  морского  порта  -  выводы  и
заключения комиссии, разбиравшей гибель водолаза.
   Мазур подумал, что Котельникову не помешал бы легонький втык  -  иные  из
этих документов и он должен был бы представить группе, однако не представил.
Ну, это дела глаголевцев, пусть сами и разбираются,  сами  раздают  втыки...
Слишком хорошо Мазур знал родные вооруженные силы и оттого не питал  иллюзий
- в  этакий  вот  медвежий  угол  резиденты  типа  Котельникова  попадают  в
результате какого-то прокола. Почетная ссылка (или не особенно и  почетная),
наказание для проштрафившегося, контры с начальством...  Впрочем,  и  это  -
проблемы глаголевцев...
   Щедро налил Сереже водки, огляделся.  Компания,  как  и  бывает  в  таком
состоянии   застольников,   разбилась    на    несколько    совершенно    не
интересовавшихся друг другом крохотных толковищ.  Страшненькая  сестра  Кати
по-прежнему горячо и страстно просвещала  Кацубу,  то  и  дело  разворачивая
перед  ним  новые  бумаги.  Кацуба  внимал  с  самым   живейшим   интересом.
Шишкодремов угрюмо слушал бородатого  деятеля,  азартно  поливавшего  грязью
армию вообще  и  представляемый  Шишкодремовым  военный  флот  в  частности.
Раскрасневшаяся Света, словно бы невзначай расстегнувшая целых три  пуговицы
на блузке, ворковала с варяжским гостем. Тот. по всему видно, таял  и  млел,
распустив хвост почище любого павлина.
   Воровато огляделся. Сережа был надежно нейтрализован водкой, погрузившись
в полунирвану, а вот красавицы Кати  что-то  не  видать...  Кремовое  платье
мелькнуло в прихожей, куда Мазур незамедлительно и направился. Галантно взял
у нее из рук пальто:
   - Позвольте...
   - Господи, сто лет пальто не подавали...
   - Всегда к вашим услугам,- заверил он, стоя вплотную.- Уходите уже?
   Во  взгляде  у  нее  определенно  было  сожаление.  "Выгорит",-  мысленно
вздохнул Мазур.
   - В музей пора.
   -  На  экскурсию?  -  открыто   улыбнулся   он,   согласно   легенде   не
подозревавший,  где  работает  его  собеседница  (она  ж  об   этом   и   не
заикнулась)...
   - Если бы... Заведую я им. Музеем.
   - Серьезно? - изобразил он легкую оторопелость.
   - Серьезно.
   - А я-то думал, что в музеях одни старушки...-  Мазур  отступил  на  шаг,
откровенно любуясь ею.- Без вас там не обойдутся?
   -Увы... Нужно подежурить до вечера. Придут слесаря чинить трубы, придется
присмотреть и бутылкой стимулировать...
   - Вам помощник в этом ответственном деле  не  нужен?  -  спросил  Мазур.-
Слесаря - народ грубый...
   - Ну, подумаем...
   - Серьезно. Я вот тут вспомнил, что лет двести не был в музеях, пробелы в
культурном уровне потрясающие...
   - Приходите,- сказала она, глядя  почти  столь  же  откровенно.-  У  нас,
конечно, не Эрмитаж...
   - Не печальтесь,- сказал он.- Есть  в  вашем  музее  кое-что,  чего  и  в
Эрмитаже не сыщется... Слово Ихтиандра.
   - Музейные экспонаты?
   - Сокровища,- сказал  Мазур,  оглядывая  ее  с  той  откровенностью,  что
считается отчего-то признаком открытости  мужской  души  и  женщинам  втайне
нравится.
   Дальнейшая словесная игра, коей они предавались  еще  пару  минут,  была,
собственно, ни к чему - сладилось. Когда за ней  захлопнулась  дверь,  Мазур
вернулся к столу. Сердечный друг Сережа уже уснул,  примостив  физиономию  в
тарелку. Вскоре комнату, направляясь в прихожую, покинула сладкая парочка  -
импортный "зеленый" человек Свен Кристиансен и питерская журналисточка Света
Шаврова, особа свободных взглядов.  Рука  белобрысого  варяга  уже  уверенно
пребывала в регионе, который можно было именовать  талией  исключительно  из
чистой деликатности. Из прихожей донеслось веселое  щебетанье  -  и  входная
дверь звонко захлопнулась.
   Мужская логика порой - вещь смешная и загадочная. Ни с  того  ни  с  сего
Мазур, глядя вслед упорхнувшей парочке, ощутил самую  натуральную  ревность.
Хотя и понимал, что в данной ситуации это чувство сродни  ревности  к  своим
ластам, которые взял поплавать кто-то другой. А ласты к тому же и не твои...
   Вскоре, к некоторому его ошеломлению, обнаружилась еще одна парочка, рука
об руку покинувшая квартиру,- бравый Шишкодремов и Катина  непрезентабельная
сестрица  Надя,  страшилка  печального  образа.  Мазур  покрутил  головой  -
интересы  Кацубы  простирались  в  самых  неожиданных  направлениях,   столь
прихотливо  разветвлялись,  что  Мазур  отчаялся  их   понять.   Можно   еще
сообразить,  зачем  брать  в  разработку  эту  самую  Надю,  равно   как   и
Кристи-ансена, но за каким чертом майору понадобился музей?
   Он  зашел  в  ванную  выпить  воды  -  на   столе   не   нашлось   ничего
безалкогольного. Из ванны на него грустно смотрел вставший на дыбки  крупный
пестрый хомячок, должно быть, сосланный туда на время визита  гостей,  чтобы
не раздавили.
   - Вот и мне тяжко...- шепотом, понимающе сказал  ему  Мазур,  напился  от
пуза и вышел.
   Кацуба с Котельниковым стояли уже одетые, нетерпеливо поджидая его. Мазур
торопливо напялил куртку и первым выскочил за дверь.
   Шишкодремов, оказалось, далеко не ушел -  торчал  у  соседнего  подъезда,
оживленно беседуя с Надей. Судя по его жестам старого волокиты  и  неумелому
кокетничанью Нади, здесь таилась все та же подоплека.
   -  Видел?  -  тихонько  сказал  Кацуба,  подтолкнув  его  локтем.-  Тебе,
счастливцу, на судьбу пенять нечего,  вот  Робертику  тяжеленько  будет  эту
крыску охаживать. Ничего, профессионал, справится. Из  таких-то  крысок  как
раз и качают потоки дельной информации, сущий кладезь...
   - Слушай,- сказал Мазур.- Тут была одна неувязочка,  я  усиленно  пытался
вспомнить, в чем суть, и кое-что пришло в голову.  Речь  о  "Комсомольце"  с
"Верой"...
   -  Погоди,-   свистящим   шепотом   прервал   Кацуба.-   Гоша,   оглянись
аккуратненько, невзначай...
   - "Нива", куда ей деться...
   - А вон тот, в камуфляжной куртке? Воспользовавшись тем, что  Котельников
отвернулся, Кацуба показал Мазуру кулак, прижал палец к  губам  и,  проделав
это во мгновение ока, вновь принял  безмятежный  вид.  "Интересно,-  подумал
Мазур.- Что ж, учтем..."
   - Глупости,- сказал Котельников.- Показалось.
   - Такое впечатление, что под курткой у него была рация.
   - Да ну, показалось, на роже написано, что за бутылкой спешит...
   Надя скрылась в подъезде, и Шишкодремов вернулся к ним, на ходу стирая  с
лица игривую улыбочку, неподдельно вздохнув...

   ГЛАВА СЕДЬМАЯ
   СИМПАТИЧНЫЙ ПЕДОФИЛ
   Кацуба развалился  на  сиденьи  и,  по  всему  видно,  пребывал  в  самом
распрекрасном настроении.
   - Молодец, Вова,- сказал он, жмурясь  совершенно  по-кошачьи.-Я  наблюдал
краешком глаза, Катенька буквально млела и  таяла.  Ты  уж  закрепляй  успех
согласно правилам стратегии  -  как  только  наскоро  обнимемся  со  здешним
мэрином, лети в музей, пообщайся и набивайся на вечерний кофеек...
   Мазур ожидал,  что  Шишкодремов  гнусно  заржет,  но  тот  молча  смотрел
умудренным взглядом профессионала,  скорее  даже  печальным.  Во  рту  стоял
привкус то ли табака, то ли скверного мыла  -  настолько  все  это  было  не
похоже на прежнее. Капитан первого  ранга  Мазур,  одушевленный  сексуальный
инструмент...
   - Не подпускайте такого  трагизма  в  очи,  мой  скромный  друг,-  сказал
Кацуба.- Если рассуждать в рамках глобальной стратегии, ровным счетом ничего
страшного не произойдет. Получит сексуально неудовлетворенная милая  женщина
хорошую ночку, всего и делов. Главное, не клянись в вечной любви и не обещай
тут же повести под венец, и все обойдется в  лучшем  виде,  ничье  трепетное
сердце не будет разбито. Не девочка, в конце концов. Соображает,  что  лучше
иметь мимолетные маленькие радости, чем не иметь ничего...
   - И нахрен тебе этот музей? - угрюмо бросил Мазур.
   - Вопрос отметается, как чисто риторический,- сказал Кацуба.-  Музей  мне
чертовски необходим,  Вова,  и  это  все,  что  в  данный  момент  всем  вам
необходимо знать... Кстати, ваше  мнение  об  этой  зеленой,  как  огуречик,
компании? Я серьезно спрашиваю.
   - Клоунада,- сказал Шишкодремов решительно.
   - Присоединяюсь к предыдущему оратору,- кивнул Мазур.
   - А Кристиансен? - спросил Котельников, не оборачиваясь из-за руля.
   - Ну и что - Кристиансен? - пожал плечами Кацуба.- Само по себе импортное
происхождение - еще не  повод  для  завлекательных  гипотез  об  иностранной
разведдеятельности. А ссылки на широко известные прецеденты - не  довод.  За
бугром придурков хватает.
   - То есть, ты решительно отметаешь версию насчет того, что  "забугорники"
пытаются убрать отсюда базу? - спросил Котельников.
   - Красивая фраза, Гоша,- сказал Кацуба.- Есть в ней чеканность  и,  я  бы
даже усугубил, некая лапидарность. Прям-таки Юлиан Семенов. Версия  хорошая,
Гоша.  Аргументация  скверная.  Во-первых,  базу  никак  нельзя  назвать  ни
ключевым, ни особо важным звеном соответствующей системы. Задрипанная  база,
откровенно говоря,- с устаревшими  ракетами,  с  ветхозаветными  радарами  и
электроникой. Тихо  догнивает  база  -  если  честно,  меж  своими,  господа
офицеры. И я не  предполагаю,  что  на  сопредельной  стороне  сидят  олухи,
которым сие неизвестно... Во-вторых. Ни единого факта о  наличии  стоящей  в
тени иностранной агентуры у нас нет. А работать надо с тем, что есть.
   - А что у нас есть? - усмехнулся Шишкодремов.- Один "Летучий  голландец",
то бишь пресловутый сейнер. С которым ничегошеньки не  ясно.  После  спусков
можно будет говорить...
   - А я к чему веду? - ухмыльнулся Кацуба.- К одному -  не  надо  разводить
раньше времени красивый треп о плащах и кинжалах... Кстати,  Гоша,  как  там
насчет хвостов?
   -Ну, "Нива" тащится,- сказал Котельников.- Я к ней уже  привыкать  начал.
Как питекантропы работают...
   -   Вот...-   протянул   Кацуба.-   Ничего    мы    не    имеем,    кроме
одного-единственного  хвоста,  работающего  в  стиле  питекантропов.  Можно,
конечно, говорить, что они валяют дурака на публику... Кто-то горит желанием
начать дискуссию? Никто? Вот и ладушки. Значит, часок  времени  у  нас  есть
перед историческим визитом к мэру. Можно поваляться кверху  брюхом,  отдыхая
от маленьких зелененьких экологических чертиков...
   На месте Фаины Мазур увидел совершенно  незнакомую  женщину,  постарше  и
гораздо неприветливее - типичную гостиничную цербершу старых  времен.  Ключи
она  плюхнула  на  стойку  с  таким  видом,  словно   совершала   величайшее
одолжение,- а  могла  бы  и  на  порог  не  пустить...  Совершенно  случайно
оглянувшись у лестницы, Мазур встретил  ее  тяжелый,  неприязненный  взгляд,
направленный в спину, как лучик лазерного прицела.
   - Кр-рокодил...- тихо сказал Кацуба.- Какой контраст с нашей неповторимой
Фаиной...
   Он приостановился, ловко выдернул ключ из  пальцев  Мазура  и  сунул  ему
свой.
   - Это зачем? - тупо спросил Мазур.
   - Посиди часок в моем,- совсем шепотом сказал Кацуба.- Хочу проверить, не
разучился ли в шахматы играть...
   - Какие шахматы?
   - Потом. Может, мне придется дураком выглядеть...
   Мазур пожал плечами и замолчал согласно той же армейской привычке - когда
начальство нагружает непонятками, помалкивай в тряпочку...
   - Только дверь не запирай,- шепнул Кацуба.
   - Ты что, киллера ждешь?
   - Жди я киллера, так и сказал бы... Мазур вошел в полутемный номер Кацубы
- все шторы были тщательно задернуты, так что в комнате не светлее,  чем  на
глубине в  пятьдесят  метров,-  зажег  свет  в  гостиной.  На  столе  так  и
красовались остатки богатого застолья. "Дверь номера, как и приказывали,  не
запер. И замер, как вкопанный.
   Выработанное профессией волчье чутье подсказывало - в номере кто-то  был.
Он и сам не знал, как выразить это знание словами, такое никогда и никому не
удавалось, но ошибки случиться не могло.
   Замер, слегка согнув колени и передвинувшись так, чтобы  держать  в  поле
зрения и дверь в спальню, и  входную,  и  дверь  в  совмещенную  с  туалетом
ванную. Текли секунды, но никто на него не бросался, никакого  шевеления.  И
все же чужое присутствие не почудилось...
   В спальне кто-то явственно пошевелился, то ли переступил с ноги на  ногу,
то ли шагнул поближе. Собравшись в тугой комок мускулов, Мазур  передвинулся
влево,  несильным  толчком  ноги  распахнул  дверь  в  спальню.   Атаки   не
последовало. Он тихонько позвал:
   - Есть там кто?
   Глаза уже привыкли  к  полумраку,  он  рассчитанным  движением  влетел  в
спальню,  мимоходом  нажал  выключатель,  развернулся  в   сторону,   откуда
следовало ожидать нападения.
   И вновь встал столбом, совершенно опешив.
   На  него  испуганно  таращилась  девица  позднего   школьного   возраста,
накрашенная, впрочем, в три слоя, как покосившийся  забор,  подмалеванный  в
преддверии визита  президента.  Выглядела  девица  так,  словно  только  что
вырвалась из лап сексуального маньяка - скромная белая блузочка разорвана  и
распахнута, предъявив взору дешевый розовый лифчик, юбка сползла, открыв  на
левом  бедре  розовые  плавки,  девчонка  придерживает   ее   одной   рукой,
растрепанная, как ведьма...
   - Ты что тут делаешь? - только и сообразил спросить Мазур.
   Она молчала, придвигаясь вплотную, зыркая неумело  подведенными  круглыми
глазами из-под падавших на лицо темных прядей.
   - Эй! - сказал Мазур  в  полнейшей  растерянности.-  Ты  откуда  взялась,
прелестное дитя?
   Прелестное дитя одним прыжком  оказалось  рядом  -  и  полоснуло  его  по
физиономии всеми десятью коготками. А потом завизжало так, что заломило уши.
   Мазур не успел ее отпихнуть,  вообще  ничего  предпринять  -  с  грохотом
распахнулась дверь номера, в крохотную  прихожую,  торопясь  и  сталкиваясь,
повалили плечистые субъекты, мелькнул красный околыш милицейской фуражки,  и
передний заорал:
   - Стоять! Милиция!
   "Ах,  вот  оно  что,-  подумал  Мазур,  до  кото-рого  начинало   кое-что
помаленьку доходить.- Надо же так влипнуть..."
   Он остался стоять, хотя мог бы свободно  размазать  по  стене  ближайших.
Ворвавшиеся развернули бурную  деятельность  -  двое,  кинув-шись  на  него,
закрутили руки за спину  и  оттолкнули  к  стене,  третий  распахнул  шторы,
четвертый, окинув критическим взором образовавшуюся мизансцену, выскочил  за
дверь. Пятый - и единственный среди них, кто был в форме,- остался стоять  у
двери.
   -Так-так-так, гражданин...-начал он скучным тоном.
   И осекся. Обменялся с крепким парнем в штатском  определенно  растерянным
взглядом. Державшие Мазура силой усадили его в единственное кресло, отошли -
и в их глазах Мазур увидел ту же растерянность.
   Он нисколько не потерял головы -  привык  не  паниковать  в  ситуациях  и
поопаснее,- а потому моментально сделал  кое-какие  логические  выводы.  Все
четверо казались удивленными не на шутку, а  это  имело  одно  объяснение  -
ловушка была поставлена  на  Кацубу.  На  кандидата  наук  Проценко,  точнее
говоря. Персональный капкан на конкретную  дичь.  Интересно,  как  они  себя
теперь поведут? Неужели  улетучатся  с  извинениями?  Глупо  было  бы  с  их
стороны... Архиглупо. Впрочем, если их интересует конкретный человек...
   В следующую минуту Мазур, не будучи спецом в тайной  войне,  все  же  без
всякого труда определил, кто здесь главный,- парень  в  черно-белом  свитере
под распахнутой кожанкой, именно на нем  скрестились  вопрошающие,  все  еще
растерянные взгляды остальных.
   Девчонка стояла на прежнем месте,  она  таращилась  на  незваных  гостей,
тщетно ожидая подсказки. Не получив таковой, решила, должно  быть,  проявить
инициативу, паршивка этакая, юный друг милиции,- заревела в три ручья, шумно
и старательно:
   - Он меня зазвал, сказал, нужно поговорить...
   Похоже, главный принял  решение:  шагнул  к  Мазуру,  уже  весь  из  себя
энергичный и собранный:
   - Это что же получается, гражданин? Форменная  попытка  изнасилования.  А
еще из Санкт-Петербурга, интеллигентный вроде бы человек...
   - Порвал на мне все...- захныкала "жертва педофила".
   "Интересно, как этот визит сочетается с  микрофонами?  Вот  смеху  будет,
если эта гоп-компания и те, кто устанавливал клопов,- две  разных  шайки..."
Мазур решил, что пора немного возмутиться. Вынул носовой платок, старательно
промокнул наугад зудящие царапины и произнес тоном оскорбленной невинности:
   - Позвольте, что это все значит? И вообще, вы кто такие?  Документы  хотя
бы покажите...
   По знаку главного милицейский вынул удостоверение, раскрыл  и  сунул  под
нос Мазуру:
   - Старший лейтенант Никитин, уголовный розыск... Нехорошо, гражданин...
   Больше никто никаких документов не предъявлял. Решили, должно быть, что и
одного    удостоверения    достаточно.    Распахнулась    дверь,     влетела
грымза-администраторша. Последовала немая  сцена  -  она,  несомненно,  тоже
нацелена была на конкретную жертву, которой тут не оказалось. Главный сказал
быстро, явно торопясь сориентировать ее в изменившейся обстановке:
   - Вот такие у  вас  постояльцы,  Елизавета  Сергеевна.  Вовремя  мы  вашу
племянницу спасли...
   Она оказалась умнее, чем  Мазур  полагал,  поняла  все  влет.  Побагровев
весьма натурально, завопила:
   - Ах ты скотина очкастая! - осеклась, вспомнив, что очков-то на охальнике
как раз и не наблюдается, но тут же овладела собой.- Живут тут... всякие! Ты
что с девчонкой делал, гнида? Да я тебя сама по стенке размажу,  до  милиции
не доведу!
   - Стоп-стоп-стоп,- сказал главный, проворно становясь меж ней и Мазуром.-
Елизавета Сергеевна, мы уж дальше сами, а вы пока что понятых организуйте...
   Она мгновенно заткнулась, словно завернули кран, кивнула  и  чуть  ли  не
бегом покинула место представления.
   -Документы,-распорядился главный. Быстро полистал паспорт Мазура.- Игорь,
доставай бумаги и давай по всей форме. Запах  алкоголя...  Следы  ногтей  на
физиономии... Коль, а ты успокой девочку, уведи ее в ту комнату, и пусть она
все как следует напишет... Ну, так что  это  вы  тут  вытворяете,  гражданин
Микушевич? Не знаете, что за такие номера полагается?
   Похоже, спокойствие Мазура его чуточку сбивало с накатанной колеи.
   Мазур  решил,  что  не  стоит  изображать  из  себя  чересчур  уж  явного
супермена. Как-никак он,  пусть  и  не  очкастый  интеллигент,  был  все  же
человеком сугубо штатским, столичным ассистентом ученых мужей. Следовало для
приличия хоть немного понервничать. Кацуба это предвидел. Или нечто похожее.
Значит, прикроют, если дело примет вовсе уж поганый оборот...
   - Послушайте,- сказал он, подпустив некоторую  дрожь  в  голос.-  Это  же
недоразумение какое-то, что за глупости? Я же только что вернулся,  зашел  к
себе, а она уже здесь торчала, в таком вот виде...
   И подумал: сейчас будут пугать. Непременно начнут ломать.
   Главный наклонился над ним и процедил весьма многозначительно:
   - Ты эти сказочки будешь в камере рассказывать. Знаешь, как  на  нарах  к
таким вот относятся? Херово, мужик, раком тебя там  поставят  качественно...
Понял, нет? - рявкнул он, стараясь этой неожиданной атакой привести  клиента
в нужное состояние.
   "Щенок,- подумал Мазур, съежился в кресле,  чтобы  порадовать  мучителя.-
Знал бы ты некоего контр-адмирала  по  кличке  Лаврик,  видывал  бы  его  за
работой - не строил бы из себя сейчас папашу Мюллера..."
   - Что молчишь? Язык в жопу ушел?
   -  Это  какое-то  недоразумение,-   повторил   Мазур.-   Позовите   моего
начальника...
   - Ага, сейчас приведу. Тебе, может, еще  и  блядей  с  шампанским?  -  Он
нависал, как глыба, пару раз делал вид,  что  собирается  ударить,  и  Мазур
исправно отшатывался, делая слабые попытки заслониться рукой.- Или  адвоката
тебе припереть? Нет у нас в городе адвокатов, был один, да на той неделе  до
белой горячки допился, в Завенягинск повезли... Тут тебе, козел, не столица,
что захотят, то и сделают, понял, нет? До  твоей  столицы  -  как  до  Китая
раком!
   Появилась стерва Елизавета, гоня перед собой молоденькую девицу, судя  по
белому  передничку,  то  ли  здешнюю   горничную,   то   ли   буфетчицу,   и
благообразного седовласого мужичка в  пижаме,  явно  выдернутого  из  своего
номера.
   Началась рутина  -  сначала  обоим  предъявили  гражданина  Микушевича  и
кратенько объяснили, что сей тать и педофил успел тут  сотворить  охального.
Потом повели их в гостиную лицезреть девицу, все еще старательно  хныкавшую.
Мазур закрыл  лицо  руками,  исправно  притворяясь,  что  переживает  жуткий
душевный раздрай, а также нешуточную тревогу.
   - Руки! - рявкнул мучитель.- Руки убери! На меня смотреть!
   - Слушайте, да что за глупости...- промямлил Мазур очень даже испуганно.-
Ну не трогал я ее!
   - Это ты прокурору споешь!
   Другие двое стояли по сторонам, время от времени шумно переступая с  ноги
на ногу, делая вид, что вот-вот врежут по  почкам.  Классическая  обработка,
вполне способная вогнать  в  депрессию  человека  мирного,  психологического
тренинга в жизни не проходившего, сроду не игравшего со смертью в орлянку...
   Мазур украдкой покосился на единственного обмундированного члена команды.
Что странно, он как раз никакого рвения не проявлял,  сидел  в  сторонке  и,
такое впечатление, хотел, чтобы все побыстрее кончилось. "А может, это и  не
милиция  вовсе?  -  подумал  Мазур.-  Может,  он  для  них  попросту  служит
прикрытием, и шустрые ребятки имеют честь  украшать  своими  персонами  ряды
какого-нибудь иного крутого ведомства?"
   Помаленьку он стал все больше утверждаться в этом мнении. Сидел,  жалобно
бубня, что он здесь ни при чем, что все это - трагическое недоразумение. Его
продолжали пугать в три голоса, наперебой расписывая ужасы здешних  камер  и
лютую свирепость будущих сожителей, которые ему покажут кузькину мать.
   Наконец  понятых  вытурили,  а  следом  выпроводили  Елизавету.  Принесли
несколько листочков  бумаги,  исписанных  крупным,  неустоявшимся  почерком,
сунули Мазуру под нос и велели прочитать, предупредив, что  если  попытается
порвать, получит по хребту.
   Он узнал, что, проходя по коридору, встретил несовершеннолетнюю гражданку
Кузину
   Веронику Николаевну, каковую и зазвал к себе в  номер  с  помощью  самого
низкого коварства, попросив помочь ему разобрать неразборчиво написанное  на
конверте название одной из здешних улиц - его, видите ли, попросили передать
кому-то письмо, а он не  возьмет  в  толк,  как  называется  улица...  Когда
доверчивая девочка оказалась  в  номере  гражданина  Микушевича,  означенный
предложил ей за денежное вознаграждение вступить с ним в интимные  отношения
извращенным способом, а получив отказ, зверем накинулся  на  бедное  дитя  и
принялся срывать одежду. Трагический финал предотвратил совершенно  случайно
проходивший по коридору старший лейтенант милиции Никитин...
   "Так и есть,- подумал Мазур.- Все остальные фигурируют в сем историческом
документе вовсе без фамилий, как призванные на помощь  граждане.  Интересно,
что  за  контора  прикрылась  индифферентным   к   происходящему   старлеем?
Серьезная, если он вынужден плясать под их дудку, что твоя Каштанка..."
   Вслед за тем сунули под нос протокол и рыкнули:
   - Подписывай!
   - Не буду,- твердо сказал Мазур. И отказывался напрочь,  как  ни  маячили
возле физиономии ядреные кулаки. За все время его и пальцем не тронули,  что
внушало некоторые надежды.
   -Ладно,-распорядился главный.- Поехали. Сейчас в дежурке с тобой сержанты
потолкуют, потом в камере добавят вовсе уж обстоятельно...
   На нем сноровисто  защелкнули  наручники  и  потащили  к  дверям.  Мазур,
почувствовав  приближение  решающего  момента,  воззвал  голосом,  способным
разжалобить и камень:
   - Мужики, да подождите, в самом деле! Может, как-то договориться можно? Я
же вам не бич подвальный, в самом-то деле!
   - Деньги совать будешь? -с любопытством спросил главный.- Еще одну статью
заработать хочешь?
   - Да нет, какие деньги! - орал Мазур, старательно  упираясь  каблуками  в
пол, выдираясь.-Давайте по-человечески, мужики! Может, можно как-то?
   Его, согнув пополам, уже почти вытолкнули за дверь -  и  тут  он  услышал
наконец-то голос главного:
   - Погодите-ка... Посадите клиента. Мазура тычком  пихнули  в  кресло,  он
ушиб о поручни скованные за спиной руки, зашипел от боли сквозь зубы. Подняв
голову, обнаружил, что остался один на  один  с  главным,  а  дверь  спальни
тщательно прикрыта. И мысленно возликовал - клюнуло...
   - Хреновые дела, Володя? - спросил главный, присевший  напротив  него  на
постель.
   Особого сочувствия  в  его  голосе  не  было  -  так,  намек  на  простые
человеческие чувства, таящиеся на дне души даже суровых службистов.
   - Куда уж хреновее...- согласился Мазур.
   - Положение у  тебя  паршивое.  Даже  если  твои  ученые  дружки  побегут
жаловаться мэру, это тебя, Володя, не спасет. Мэр мэром, а органы  органами.
Дело чистое, санкцию на тебя прокурор выпишет не глядя. Конечно, могут  тебя
в конце концов вытащить, через родимую столицу, но  пока  все  это  устроят,
париться тебе на нарах в херовейшей компании, и жизнь у тебя там будет вовсе
уж печальная... Оно тебе надо?
   - Ладно,- сказал Мазур, втягивая голову в плечи, сутулясь.- Я  ведь  тоже
не вчера родился... Что от меня-то нужно?
   - Ты свое положение хорошо прочувствовал?
   - Да куда уж там...- боязливо  огрызнулся  Мазур.-  На  черта  мне  такое
положение... Нет, ну занесло меня...
   Собеседник повертел меж пальцами взятый со стола значок мастера спорта:
   - И по какому ты, интересно, виду?
   - Подводное ориентирование,- сказал Мазур чистую правду.
   - Интересное, должно быть, занятие... Меня, между прочим, Дмитрием зовут.
("Задушевка  пошла,  знакомо..."  -  подумал  Мазур).-  И   такое   у   меня
впечатление, Вова, что не так ты прост, как кажешься.  Как-никак  -  научный
сотрудник...
   - В нашей системе ты либо ночной сторож, либо научный сотрудник,-  сказал
Мазур.- Порядок такой. Кто  не  сторож,  тот  сотрудник,  и  наоборот.  Еще,
правда, лаборанты есть... Я, понимаешь ли, просто плаваю себе, где укажут...
   - Меня это, честно говоря, вполне устраивает...- сказал Дмитрий.- Володя,
я вовсе не зверь, что бы ты сейчас обо мне ни думал, но таков  уж  печальный
сюжет -  надо  мной  есть  начальство,  а  когда  оно  приказывает,  следует
расшибиться в лепешку, Либо я тебя буду прижимать, либо начальство - меня...
   - Ну, а что от меня-то надо? - спросил Мазур.
   - Ничего особенного. После каждого рейса мы с  тобой  будем  встречаться,
как пара влюбленных,  под  покровом  мрака,  и  ты  мне  будешь  подробно  -
предельно подробно - рассказывать, что вы там нашли интересного, что  вообще
делали... Не особенно обременительно, по-моему?
   - Ну, вообще-то...- пожал плечами Мазур.
   - Договорились? - Он придвинулся поближе, глаза  вновь  стали  жесткими.-
Только я тебя душевно прошу, Володя, не вздумай вилять. Пока ты здесь, я  до
тебя всегда дотянусь и благодаря всем этим бумажкам,- он  кивнул  в  сторону
гостиной,- неприятностей обеспечу выше макушки. Места здесь  глухие,  только
на самолете и выберешься, а в самолет еще попасть надо... Тяжеленько бродяге
в чужой деревне, как деды говаривали... Я  с  тебя  не  буду  брать  никаких
подписок - это все только в кино смотрится,- но ты накрепко заруби  себе  на
носу, что шутить с нами не следует... Веришь?
   - Верю,- со вздохом сказал Мазур.
   - Значит, договорились?
   - Договорились,- еще более тягостно  вздохнул  Мазур.-  Только  давай  уж
играть по-честному - когда мы будем отсюда уезжать, ты все эти  бумажки  при
мне порвешь.
   - Господи, Володя, да я все их тебе отдам, сам и порвешь... ты на меня не
особенно  обижайся,  служба  такая.  Ну  ладно,  сейчас  обговорим  в  темпе
детали...
   ...Когда вся компания выкатилась из его номера,  Мазур  немного  посидел,
еще раз старательно прокручивая в памяти  все  происшедшее,  потом  вышел  в
коридор и постучался в свой номер. Кацуба  отворил  мгновенно.  Мазур  молча
кивнул в ответ на его вопросительный взгляд.
   - Пошли, Вова, по пивку ударим,- быстро предложил Кацуба.
   В буфете они забрались  в  дальний  угол.  Мазур  не  заметил  никого  из
участвовавших  в  спектакле.  Прежде  чем  он  успел  открыть  рот,   Кацуба
подмигнул:
   - Ну как, умею я играть в шахматы?
   - Умеешь,- признался Мазур.
   - Слышно было, что в коридоре небольшой переполох и беготня...  Понимаешь
ли, расчет был простой: если кому-то  понадобится  информатор  среди  нашего
теплого коллектива, сто против одного, что начнут с  самого  неказистого  на
вид, очкасто-бородатого  интеллигента,  которого  можно  ломать,  как  сухое
печенье...
   - Это-то я понял,- хмуро сказал Мазур.
   -  Тогда  докладывай  подробно  и  вдумчиво.  Без  собственных   идей   и
интерпретаций -голые факты...
   Он слушал, так и не задав  ни  единого  вопроса,  удовлетворенно  щурясь.
Закончив, Мазур фыркнул:
   - Вот так и угодил в педофилы на старости лет...
   - Надо же когда-нибудь начинать,-  сказал  Кацуба.-  Лолита  хоть  ничего
была?
   -  Кошка  драная,-  зло  сказал  Мазур,  машинально  потянулся  потрогать
подсохшие царапины, опомнился, убрал руку.
   - Физиономия,  конечно,  у  тебя  стала  весьма  обаятельная,-  задумчиво
протянул Кацуба.- Под водой это не помешает?
   - Ничуть. Коллагеном замажу...
   - И то ладно. Для мэра придумаем что-нибудь, да  и  для  Кати  тоже  надо
сочинить что-то убедительное... Теперь давай об идеях  и  твоих  собственных
интерпретациях... Как думаешь, с кем тебя судьба столкнула?
   - Не знаю,- сказал Мазур.- Но у меня  стойкое  впечатление,  что  ребятки
эти- государственные. Служилые люди.
   - Резон есть,- подумав, кивнул Кацуба.- В Шантарске этого  не  стоило  бы
утверждать со всей уверенностью - там  масса  бывших  офицеров  всевозможных
структур давно пашут на частного хозяина,  но  в  этом  заповеднике  картина
иная, частных сыщиков тут отроду не видывали...
   - Кто ж это?
   - А хрен его знает,- признался Кацуба.-  Говоришь,  милиционер  держался,
как приневоленный?
   - Полное впечатление.
   - Что еще не доказывает, будто остальные  не  имеют  к  милиции  никакого
отношения. Может, у него попросту душа нежная, не приемлет подобных  методов
коллег... А может, все по-другому.  Прокуратура,  фээсбэшники,  особисты  из
округа, пограничники, черт лысый... Хватает кандидатов.
   - А эта твоя рыжая? Из уголовки?
   - Вот на нее это как раз не похоже,- сказал  Кацуба.-  Во-первых,  мы  ее
согласились взять с собой, во-вторых,  она  так  топорно  не  работает.  Это
кто-то от отчаяния и бессилия, верно тебе говорю - позарез  нужно  знать,  а
возможностей-то и нету... Ладно. Это все детали, а  зрить  нужно  в  корень.
Собственно говоря, сей визит добавил доводов  в  пользу  нехитрой  истины  -
здесь  что-то  чертовски  нечисто...  Если  вокруг  события  или  конкретной
географической точки начинается странная возня, это в  ста  случаях  из  ста
означает, что дело нечисто.
   - Тебя это радует, похоже?
   - Есть немного.
   - Разведка боем? - покривил губы Мазур.
   - Она, родимая. По моему глубочайшему убеждению, как ни крути,  а  ничего
лучше разведки боем пытливая военная мысль не выдумала. Никто и  никогда  не
кладет трупы штабелем просто так - исключая маньяков, понятно,  но  здесь-то
присутствие маньяка не прослеживается. А  трупов  уже  многовато  для  столь
мирного уголка...
   - Лишь бы их не прибавилось,- в сердцах сказал Мазур.
   - Надо постараться, чтоб не прибавилось...
   ...Когда они втроем спустились в  вестибюль,  Мазур  не  без  любопытства
уставился на клятую Елизавету Сергеевну, однако на ее склочной физиономии не
узрел не то что раскаяния, но и смущения. Сидела выпрямившись, словно  аршин
проглотила и выдержала его взгляд с невозмутимостью каменной бабы.
   - Как племянница поживает? - не удержался он.- Такой милый ребенок, а  уж
фантазерочка...
   - Хорошо поживает,- без запинки ответствовала Елизавета  Сергеевна.-  Дай
бог каждому. А чтой-то у  вас  с  личиком?  Кошка  оцарапала  или  об  косяк
неудачно зацепились?
   Мазур мысленно плюнул и пошел к выходу.

   ГЛАВА ВОСЬМАЯ
   ГРЕШНАЯ ЖИЗНЬ НА ГРЕШНОЙ ЗЕМЛЕ
   Тиксонский мэр, господин Колчанов Павел Степаныч, среднего роста живчик с
непременной бородкой (служившей здесь, на  краю  географии,  похоже,  чем-то
вроде детали униформы для интеллигентов и  демократов),  был,  как  заключил
Мазур  после  четверти  часа  знакомства,  нормальнее  многих  из  тех,  кто
споспешествовал ему в овладении столь  высоким  креслом.  Просто-напросто  у
него была масса идей и неожиданно приходивших в голову мыслей,  они  рвались
на свободу так рьяно, что порой мешали друг другу. И оттого мэр перескакивал
с одной темы  на  другую  столь  лихо,  что  слушателей  первое  время  чуть
лихорадило.
   Они  уже  ознакомились  с  проектом  городского  референдума  по   крайне
животрепещущему вопросу: следует ли мэру и  дальше  именоваться  мэром  или,
воскрешая старые традиции, стоит официально ввести титул "городской голова"?
-Уважительно покачивая головами, оценили  по  достоинству  идею  закупить  в
Норвегии плавающий лесоперерабатывающий  завод,  который  будет  вылавливать
вдоль  берегов  топляки  и  утилизировать  их  до  мельчайшей  щепочки  (но,
разумеется, тактично не спросили, откуда мэр рассчитывает раздобыть полсотни
миллионов долларов на такой  кораблик).  И  пришли  в  некоторое  обалдение,
услышав об идее устроить здесь роскошный международный аэропорт, принимающий
импортные авиалайнеры, летящие через
   Северный полюс в Японию и прочие экзотические  дальние  страны  (вот  тут
дело упиралось не только в деньги - совершенно непонятно было,  как  удастся
уговорить зарубежные авиакомпании летать непременно через Северный полюс), А
мэр продолжал вываливать на стол папки с  красочно  оформленными  чертежами,
цветными  рисунками,  благожелательными  отзывами   иных   столичных   отцов
демократии рангом пониже и вырезками из  центральных  газет,  по  невежеству
считавших Тиксон миллионным городом и оттого рисовавших мэра этакой  помесью
Столыпина с Ле Корбюзье (по изначальной, так сказать, девичьей профессии мэр
был архитектором, с разгулом реформ обреченным на полное безделье).
   -  Извините,  а  что  у  вас  с  лицом?  -  спохватился  мэр,  недоуменно
воззрившись на Мазура.
   - Да пустяки. Хулиганы,- сказал Мазур, воспитанно Не напомнив, что  минут
десять назад мэр этот вопрос уже задавал.
   - Да, прискорбно... Нравы, увы, деградировали.  Такое  тяжкое  наследство
получили от советской власти... Так вот, господа... (ужасно  мэру  нравилось
слово "господа", с языка слетало чуть ли не ежесекундно). Остается еще  одно
золотое дно - туризм! - Он плюхнул на стол очередную папку.- Ознакомьтесь...
   Мазур пожалел, что здесь нет Светы, оттянувшей бы на себя изрядную  часть
сего потока.
   - Только непосвященному может показаться,  что  наши  места  для  туризма
пропащие,- поведал мэр.- Вы, конечно, спросите, что может быть интересного в
тундре? Но тундра тундре рознь,  господа!  Вы  знаете,  что  именно  у  нас,
согласно некоторым данным, спрятана Золотая Баба? (Мазур,  видевший  Золотую
Бабу воочию, ухмыльнулся про себя.)  Вот  вам  и  завлекательный  туристский
маршрут:  "По  следам  Золотой  Бабы".  Вот  здесь  строится   гостиница   с
вертолетной площадкой, куда гостей доставляют вертолетами из порта...  Здесь
можно проложить круизные маршруты -вездеходы купим, это не бином  Ньютона...
Дикая тундра, летом все цветет, стаи гусей, олени, аборигены в  национальной
одежде, упряжки... Наконец, можно поднять дорофеевскую  "Веру"  -  есть  уже
некоторые наметочки. Музей на корабле - звучит?
   Они согласились, что, безусловно,  звучит.  Пожилая  солидная  секретарша
принесла кофий с печеньем  и  бутылочку  коньяка  на  подносе.  Судя  по  ее
неповторимо канцелярскому виду  и  осанистости,  она,  безусловно,  начинала
карьеру еще в непроходимо застойные времена. Как подметил  Мазур,  при  всей
своей вышколенности седовласая дама все же одарила украдкой  мэра  взглядом,
каким  многоопытные  воспитательницы   детского   сада   оценивают   шустрых
карапузов,  вслух  мечтающих,  что  станут  когда-нибудь  космонавтами   или
президентами.
   -  Кое-чего,  похвастаюсь,  удалось  добиться,-  продолжал  мэр,  наскоро
схрупав  печеньице.-  Вот,  посмотрите  резолюцию!  -  и  он   с   гордостью
продемонстрировал какой-то документ.-Это моя записка в правительство  насчет
туристского комплекса... Каково?
   Действительно,  резолюция  гласила:  "Заслуживает  внимания",  и  подпись
стояла  внушительная  -  не  то  чтобы  принадлежавшая  обитателю  вовсе  уж
заоблачных  высей,  но  и  не  мелкой  сошке.  Вот  только  благожелательная
резолюция и финансирование - две большие разницы...
   - Вот так, господа,- блестя глазами,  сказал  мэр.-  Как  только  удастся
привлечь кредиты. поддержка на самом высоком уровне обеспечена.
   - А как это сочетается с заповедником?  -  невинно  спросил  Кацуба.-  Мы
здесь с утра до  ночи  слышим,  что  борьба  с  военными  идет  как  раз  за
заповедник...
   -  Одно  другому  не  мешает,-  пожал  плечами  мэр.-  Везде  в  мире   в
заповедниках проложены туристские маршруты... Заповедник, разумеется, будет,
за то и бьемся, вы правильно понимаете... Главное сейчас  -  окончательно  и
бесповоротно выжить оттуда вояк. Расселись, как собака на  сене,  со  своими
допотопными ракетами! -воскликнул он с  такой  обидой,  что  поневоле  можно
подумать: будь ракеты современнее, мэр не разволновался бы так.- А  вдобавок
- вся эта отрава... Вы ведь успели узнать, наслышаны?
   - Наслышаны...- протянул Кацуба. На его лице появилось особенно наивное и
простецкое выражение - чисто дитё малое... Мазур понял,  что  следует  ждать
нежданного сюрприза.
   И сюрприз не замедлил воспоследовать: майор беспредельно простецким тоном
произнес:
   - Я вот одного не понимаю... О каком иностранном туризме может идти речь,
если под боком - пресловутые контейнеры с отравой?
   До мэра дошло не сразу. Он удивленно сморщился, словно хлебнул кислого:
   - Господа, это же ясно... Как только  сюда  пойдет  иностранный  капитал,
почистим как следует дно, уберем  всю  отраву....-  Он  вышел  из-за  стола,
обошел его, склонился над Кацубой, обеими  руками  упираясь  в  полированную
столешницу, прямо-таки умоляюще произнес:
   - Господа, когда же будут результаты?  Мне  крайне  необходимо  побыстрее
взять за  глотку  военных,  скоро,  скажу  по  великому  секрету,  ожидается
комиссия из Москвы...
   - Корабль уже пришел,- пожал  плечами  Кацуба.-  Они  сейчас  прочесывают
район, берут пробы воды...
   - Побыстрее бы! -  воскликнул  мэр.-  Я  на  вас  рассчитываю  -  ученые,
интеллигенты...
   ...Когда они вышли в коридор,  высоченный  и  бесконечно  длинный,  Мазур
недовольно сказал:
   - Корабль, оказывается, пришел, а мы сидим... И ты ему загнал дезу?
   - Да нет,-  хмыкнул  Кацуба,  отводя  его  к  высоченному  окну.-  Чистую
правдочку сказал. Корабль уже вовсю работает, как папа Карло. Вот только  мы
еще не все дела на твердой земле  переделали.  Тебе  к  тому  же  еще  нужно
алкоголь из организма вывести,  иначе  какой  из  тебя  Ихтиандр...  Заметил
интересный нюанс? Позарез нужно этому придурку, чтобы на дне, кровь из носу,
обнаружилась отрава. Чуть ли не открытым текстом пытался вдолбить,  как  это
было бы прекрасно...
   - Значит, туризм?
   - Глупости,- энергично сказал Кацуба.-  Ни  один  нормальный  человек  не
станет вкладывать огромные деньги в здешние поганые сопки - пусть  там  хоть
бриллиантовая баба лежит... Лучше поведай, что там за  идея  тебе  в  голову
пришла?
   Только запомни на будущее: если тебе и дальше в  голову  будут  приходить
идеи, делиться ими со мной следует сугубо наедине. Кто бы ни был рядом, наши
или не наши, рот держи на запоре.
   - Учту,- сухо сказал Мазур.
   - Не поджимай губки, как гимназистка. Это  не  выговор  -  просто  я  сам
слегка утратил бдительность. вконец забыл, что у тебя тоже  могут  рождаться
идеи... И снова - не обижайся. Тебе  ведь  отводилась  роль  консультанта  в
строго определенной области...
   - Что поделать, если я иногда и головой думаю...
   - Да ладно тебе. Проехали. Давай идею. Выслушав Мазура, он  неопределенно
хмыкнул, подумал и сказал:
   - Ну, будем думать... А сейчас  отправляйся-ка  повышать  общую  культуру
посредством  посещения  музея.  Купи  там  цветочков,  нефальсифицированного
пойла, казна стерпит...
   - А ты?
   - А мне еще  с  парой  человечков  тут  предстоит  побеседовать,-  сказал
Кацуба.- Хотят здешние отцы города побеседовать со столичным  гостем,  спасу
нет.... Скучно им тут, душа общения просит...- Он покрутил головой.-  Хорошо
вам, обормотам,- Светка развлекается, ты  развлекаешься,  даже  Шишкодремову
сегодня трахаться предстоит - хотя вот с кем я бы  не  поменялся...  Один  я
пашу, как пчелка... Не с моей рожей сексуальным  террористом  работать.  Бон
фояж, мон колонель...
   ...В музей Мазур направился пешком, благо было  не  особенно  далеко.  По
дороге купил бутылку коньяка - недешевого и  во  граде  Шантарске,  а  здесь
просто устрашающе  дорогого.  На  площади  у  церкви  обнаружил  неизбежного
кавказского человека, торговавшего живыми цветами, приобрел пяток гвоздик  -
за сумму, на которую где-нибудь в Лондоне мог  бы  приобрести  коллекционную
орхидею. Теперь он был экипирован  по  высшему  классу,  можно  выходить  на
дистанцию торпедного удара...
   В  крохотном  музейном  вестибюльчике  в  застекленной  клетушке  скучала
пенсионного возраста седая дама. Мазур (ради конспирации упаковавший  коньяк
во внутренний карман куртки, а цветы - в глухой кулек из газеты) купил у нее
билетик, свернул вправо, в зал, увешанный огромными  черно-белыми  снимками,
наглядно иллюстрировавшими достижения советской власти -  панорама  морского
порта,  кипучая  работа  в  цехах  медеплавильного  завода,  бодрые  шахтеры
картинно шагают навстречу новым свершениям... Без  всякого  интереса  обошел
застекленные  витрины  с  моделями  судов,  печей,  подлинным,  если  верить
табличке, телефоном Кузьмы Кафтанова, прислушался.
   На втором этаже позвякивало железо, вполголоса  переругивались  нетрезвые
мужские голоса. Он еще немного поболтался по залу, а когда звяканье  стихло,
направился наверх.
   Обнаружил  дверь  с  табличкой  "Вход  воспрещен",  подошел  вплотную   и
прислушался, а там и заглянул, благо дверь  была  приоткрыта.  Один  слесарь
понуро собирал лязгающие причиндалы, а второй, судя по  голосу  и  движениям
гораздо моложе, стоял к Мазуру спиной  и  пытался  втолковать  Кате  малость
заплетающимся языком,
   что гонорар в виде емкостей с алкоголем  -  вещь,  конечно,  хорошая,  но
лично ему было бы не в пример приятнее, если бы столь очаровательная женщина
согласилась бы ему помочь сей гонорар истребить. "Ну уж хрен,-  сказал  себе
Мазур,- не для вас в садах наших вишни..."
   Освободил гвоздики от газеты, запихнул ее в урну,  расправил  цветочки  и
решительно вторгся в помещение, куда вход был строго  воспрещен.  И  испытал
нешуточный прилив приятного мужскою самоутверждения,  когда  Катя,  банально
выражаясь, расцвела, увидев его. Что поделать, если и в самом деле расцвела,
улыбнулась так, что слесарь даже переступил на  месте,  приняв,  видимо,  ее
улыбку на свой счет, но обернулся, обнаружил Мазура и враз  проиллюстрировал
своей персоною библейское сказание о Лоте.
   - Это вам, Катюша,- сказал Мазур, подал  ей  цветы,  потом  повернулся  к
сопернику, благожелательно оскалился и, не убирая с лица эту гримасу,  молча
уставился на него.
   Взглядами  мерились  недолго  -слесарь  мгновенно  прокачал  ситуацию   и
вздохнул:
   - Мы, значит, пошли...
   - Покедова,- ласково сказал Мазур. Когда слесари выкатились, пошатываясь,
Катя прямо-таки ахнула:
   - Что с вами такое?!
   - Мелочи быта,- сказал Мазур небрежно.- Выхожу  из  магазина  -  какой-то
индивидуум прикладывает женщине  по  шее.  Беру  его  легонько  за  локоток,
начинаю объяснять, что с женщинами не стоит  так  обращаться  даже  на  краю
географии, начинаю рыцарем себя чувствовать- и вдруг эта фемина кидается  на
меня, проезжается по физиономии всеми двадцатью когтями и орет что-то вроде:
"Ты, антилигент хренов, оставь в покое мово мужика! Кому какое дело, как  мы
с им общаемся!" И подучился из меня не рыцарь, а форменный болван...
   - Господи, вы хоть обработали?
   - Ага, помазал чем-то  заграничным,-  беззаботно  сказал  он,  откровенно
пялясь.
   Оказывается, она успела переодеться  -  а  ведь  говорила,  что  прямиком
собирается в музей. Что ж, наши акции котируются... Делаем выводы.
   На ней теперь была вишневого цвета блузка  и  синяя  юбка  на  пуговицах,
гораздо короче того платья, в коем Мазур узрел ее впервые. Сплошные пуговицы
сверху донизу - а  это,  знаете  ли,  симптом,  если  в  сочетании  со  всем
прочим...
   - Что вы так уставились? - спросила она с некоторым смущением.
   - А потому и уставился...- сказал  Мазур  и  с  видом  человека,  с  маху
кинувшегося в холодную воду, продолжал: - Катя,  можно  вам  сказать  жуткую
вещь?
   - Ну, вообще-то... Если не особенно жуткую.
   - Не особенно,- сказал он веско.- У меня тут есть  коньяк.  Настоящий.  И
цельная коробка конфет. Если бы вы со мной согласились выпить по рюмочке,  я
бы себя чувствовал на седьмом  небе.  Но  если  я  вас  компрометирую  своим
появлением или шокирую своим предложением, пошлите честно на все буквы...
   Она чуточку покраснела:
   - Ну  зачем  же  -  на  все  буквы...  Садизм  какой.  Да  и  музею  пора
закрываться. Сейчас схожу, отправлю домой Семеновну, запру дверь...
   Все это  было  произнесено  естественно  и  просто  -  ни  жеманства,  ни
циничного подтекста типа "а-вы-знаете-и-мы-видали-виды"... Глядя  ей  вслед,
Мазур ощутил даже нечто напоминавшее мимолетный сердечный укол - так  с  ней
было легко. Вспомнил о коробочке с  таблетками  в  кармане  и  обругал  себя
скотиной.
   Слышно было, как на первом этаже Катя говорит со  старушкой  -  столь  же
естественно и  просто.  Мазур  свернул  направо,  в  зальчик,  уставился  на
витрину. Было немного стыдно - и за себя,  и  вообще  за  жизнь  на  грешной
земле.
   Внизу погас свет, простучали Катины каблучки.
   - Интересная реликвия,- сказала она, останавливаясь рядом с Мазуром.- Это
тетрадь гостей с Тиксонской радиостанции. Слышали?
   - Слышал,- сказал он.- Не такие уж мы темные  в  Питере,  а  радиостанция
ваша действительно знаменитая... Это что, и есть роспись Нансена?
   - Ага. Есть еще автографы Визе и Вилькицкого*. только  нужно  достать  из
витрины, переворачивать страницы...
   - Что до Вилькицкого, меня эта загадка века волновала всю жизнь,-  сказал
Мазур.- В толк не возьму, почему не переименовали пролив Вилькицкого,  ежели
он эмигрировал в двадцатом... Может, руки не  дошли  до  Севера?  Тайна  сия
велика есть...
   - А это и есть Дорофеев.
   - Авантажен...- признал Мазур.  Легендарный  купец  Дорофеев,  бородатый,
широкоплечий, смотрел соколом, прочно сидя на стуле, положив руки на колени.
На его сюртуке красовался орден - определенно "Святая Анна" третьей  степени
и несколько медалей, которые Мазур опознать  не  смог,  потому  что  они  не
попали в фокус. Рядом стояла довольно  красивая  женщина,  положив  руку  на
плечо Дорофееву. Такая именно  композиция  не  имела  никакого  отношения  к
крутым нравам купцов-самодуров - просто так и принято  было  запечатлеваться
на фотографиях в старые времена, чтобы муж сидел (видимо, в знак  того,  что
он и есть глава семьи), а супружница непременно стояла.
   - По-моему, она гораздо моложе,- сказал Мазур.
   - Ага. Лет на двадцать.
   - Там не было никаких роковых легенд? Красавец-приказчик, Ванька-ключник,
злой разлучник?
   -  Да  нет,  не  припомню  что-то...  Ну,  а  это,   как,   может   быть,
догадываетесь, "Вера"...
   - Ага, вот она какая...- сказал Мазур с неподдельным интересом.-Это к ней
мне, значит, спускаться...
   - Не страшно? - спросила Катя искренне. Мазур повернулся к ней,  легонько
взял за плечи и спросил:
   - Можно, будем на "ты"?
   Она кивнула, глядя снизу вверх уже совсем беззащитно.
   Мазуру во многих экзотических местах доводилось принимать спиртное, но  в
закрытом на ночь музее он оказался впервые. Первые рюмки прошли  легко,  под
обычную болтовню и случаи из Мазуровой жизни - в общем, невыдуманные, только
старательно отфильтрованные от всего, что могло навести на мысль  о  славных
вооруженных  силах.  Они  сидели  в  крохотном  Катином   кабинетике,   ярко
освещенном посреди темного музея,  Мазур  искренне  расслабился,  наконец-то
отыскав тихий и безопасный уголок  посреди  здешних,  наполовину  непонятных
сложностей. Все было ясно на пять ходов вперед, Катины глаза наглядно о  том
свидетельствовали. Мазур готов был напрочь оттаять душой,  но  первое  время
мучился глупейшим комплексом - казалось, где-то  рядом  неустанно  вращается
катушка с пленкой, вертится, сука, вертится...
   - У тебя тут привидения не бродят? - спросил Мазур.- Дорофеев, скажем...
   - Накаркаешь...- засмеялась Катя.- Зачем ему тут бродить, он  же  в  море
утонул...
   - А почему, кстати?
   - Неизвестно,- пожала она плечами.- Совершенно темная  история,  говорят,
до войны были какие-то документы, потом пропали...
   - Тс! - театральным шепотом сказал Мазур, подняв палец.- Это не  половицы
скрипят?
   - Это на улице пьяные домой топают... Хочешь, покажу, как раньше жили? До
революции?
   - Конечно,- сказал он.
   - Пошли.
   - А это все берем?
   Она чуточку подумала, бесшабашно махнула рукой:
   - Берем!
   Мазур пошел  следом,  прихватив  бутылку  и  все  прочее.  Катя  привычно
протянула руку, нащупала в темноте выключатель.
   - Впечатляет...- сказал Мазур. Они стояли на пятачке, огороженном с  трех
сторон красными плюшевыми шнурами на подставках -  а  вокруг  была  довольно
большая комната, перенесшая лег на девяносто назад не хуже  машины  времени.
Обширный диван и кресла,  обитые  темно-красным  плюшем,  старинный  стол  с
витыми ножками, на нем уйма всякой всячины -  подсвечник  с  пятью  свечами,
письменный прибор, ваза. Картины, буфет, ширма с китайскими драконами, масса
безделушек...
   - Все подлинное, даже люстра,- похвасталась Катя.- Только медвежья  шкура
современная... И свечи.
   - А туда можно? - спросил он заговорщицким шепотом.
   - А давай!
   Катя сняла шнур, и они оказались в прошлом.
   - А ежели так...- сказал Мазур.- Свечи я потом новые куплю...
   Он погасил люстру, зажигалкой  поджег  свечные  фитильки.  Комната  сразу
стала загадочно-полутемной. Поставил на стол бутылку, рюмки, конфеты. Подсел
вплотную к Кате на диван, оказавшийся ничуть  не  пыльным,  видимо,  недавно
пропылесосили,- притянул ее к себе и шепнул:
   - Теперь сосредоточься  и  представляй:  сейчас  откроем  окно  -  а  там
девятьсот десятый  год,  и  никакой  тебе  действительности,  одни  купцы  с
городовыми, сплошные дамы и господа, радио уже есть, а телевизора еще нет, и
слава богу...
   - Ох, ну что же мне-то тогда делать? В девятьсот десятом году?
   - Как это - что? Очаровывать и околдовывать...
   Она завозилась, пытаясь высвободиться, фыркнула, рассмеялась.
   - Что?
   - Хочешь страшную правду? - В окутанном зыбкими тенями полумраке ее  лицо
было таинственно-незнакомым.- Не знаю, где раздобыли всю  остальную  мебель,
но вот этот самый диван и кресла  -  из  здешнего  публичного  дома,  сиречь
борделя...
   - Иди ты! - страшным шепотом восхитился Мазур.
   -Точно. Листала я кое-какие  документики...  Шикарный  был  бордель,  для
купцов, иностранных капитанов и прочей чистой публики. А знаешь, как  спасли
эти мебеля? Знаменитый наш Кузьма Кафтанов  в  этом  самом  борделе,  будучи
вьюношей,  побывал  не  единожды.  Не  такой  уж  он  был  пролетарий,  мсье
Кафтанов,- отец промышлял моржовой костью на здешних  островах,  зарабатывал
весьма приличные по тем временам деньги. Дом под железной крышей поставил...
Вот  только  по  бумагам,  согласно  тогдашним  правилам,  так  и   числился
крестьянином, что Кузьме в будущем анкету ничуть  не  припачкало,  наоборот,
украсило. Хотя какие здесь крестьяне? Смех один. В общем, Кузьма, когда стал
чиновной шишкой, откопал где-то этот гостиный гарнитур и поставил сначала  у
себя  в  горсовете.  Молва   гласит,   укладывал   на   этот   самый   диван
ударниц-комсомолочек со страшной силой...- Она, пискнув, шлепнула Мазура  по
руке.- Не надо, я тебе лекцию по истории  читаю,  а  ты  сплошь  практически
понимаешь...  Потом,  в  пятидесятые,  когда   Кузьму   сняли   за   стойкие
просталинские настроения, гарнитур и упрятали в музей с глаз подальше...
   - А в чем просталинские настроения выражались-то?
   - Заявил спьяну в пятьдесят восьмом, что кукурузы  здесь  вырастет  ровно
столько, сколько у Никиты на жопе. А заявил сие на партактиве...
   - Понятно,- сказал Мазур, легонько ее приобнимая и отпора на сей  раз  не
получив.- Значит, зело исторические мебели... Интересно, что на них в старые
времена происходило?
   - Ну, на них-то в старые времена ничего не происходило - они ж в гостиной
стояли...
   Огоньки свечей играли в ее глазах грешными отсветами.
   Мазур осторожно снял с нее очки, отложил На столик. Катя не шевельнулась,
только тихонько, глубоко вздохнула, и потом, когда Мазур  осторожно  опускал
ее на диван, не сопротивлялась ничуть.  Пуговицы  расстегивались  беззвучно.
Катя закрыла глаза, под вишневой блузкой, сливавшейся в полумраке с  обивкой
дивана, ничего больше  не  оказалось.  Трепещущее  пламя  слегка  затрещало,
колыхнувшись, за окнами стояла непроглядная темень, и Мазур, осторожно входя
в покорно распростершуюся женщину, подавшуюся ему навстречу с тихим  стоном,
ощутил жутковатое, пугающе-дразнящее чувство -вокруг, вдруг привиделось, и в
самом деле прошлое, а двадцатый век едва-едва набирает  разгон  -  медленно,
тяжело, беспечно... Старинный диван оказался чертовски прочным,  сработанным
на века, нисколечко не скрипел, и они не сдерживались в яростном  колыхании.
Мазур успел заполошно подумать, что оставаться тут  на  ночь  никак  нельзя,
непременно следует увести ее домой согласно инструкциям - то т ведь домой  к
ней и явится. Но до трех ночи уйма времени, пошло оно все к черту...
   ...Зря беспокоился, в общем. Где-то к  полуночи,  когда  старинный  диван
навидался всякого и наваждение схлынуло, уступив место некоторой  усталости,
решено было покинуть эти  гостеприимные  стены.  Мазур  тщательно  привел  в
порядок  "гостиную",  и  они  вышли  в  ночную  темень,  чуточку   хмельные,
расслабленные и довольные. Катя веселилась, заявляя, что виной всему и  есть
диван с его разгульным прошлым - иначе она ни за что не стала  бы  вытворять
кое-что из того, что вытворяла. Мазур, легонько ее обнимая за плечи,  больше
отмалчивался, ухитряясь незаметно для спутницы оглядываться.  Темень  стояла
непроглядная, луны не было, а звезды помогали  мало  -  к  тому  же  уличные
фонари явно считались здесь совершенно излишней роскошью.
   Но до ее дома добрались без  приключений.  Пару  раз  попадались  табунки
молодежи, однако к ним не вязались. И все же  Мазуру  упорно  казалось,  что
следом, в отдалении, кто-то  тащится.  Пожалев,  что  не  взял  фонарик,  он
переправил кортик в ножнах из внутреннего кармана за ремень джинсов и  готов
был к неожиданностям. Обошлось.  Едва  переступив  порог,  как-то  незаметно
оказались в постели. Конечно же, Мазур вдоволь наслушался  извечных  женских
глупостей - что она, вообще-то, не  такая,  но  и  не  железная,  что  здесь
невыносимо тоскливо, и в отрезанном  от  мира  городишке  всех  мало-мальски
подходящих мужиков можно пересчитать по пальцам, да и те, как  водится,  все
разобраны,  вот  и  случается  порой  такое,  что  потом,  кажется,  год  не
отмоешься. Мазур поинтересовался, относится ли он к последней  категории,  и
получил искренний ответ, что нет. Постарался утешить, как мог -  что  ничего
такого он не думает и прекрасно все понимает. Это была чистая правда.
   Потом  пришлось  выслушать  нехитрую  исповедь  -  закончила  институт  в
Шантарске в те времена, когда еще была  в  ходу  такая  непонятная  нынешней
молодежи штука, как распределение, вот и распределили сюда. Довольно  быстро
завелся муж, интеллигент, конечно, гитарист, бард и весельчак. Ну, а  вскоре
понеслись реформы -непонятные и буйные, как взбесившаяся птица-тройка, столь
же неуправляемые и пугающие. Прежний уклад с грохотом обвалился в тартарары,
старое разломали, а нового не построили, весельчак муж, чью  ученую  контору
прикрыли, быстро поскучнел и озлился,  особенно  после  того,  как  все  его
попытки  поставить  бардовский  талант  на  службу   победившей   демократии
оказались тщетными,- здесь, за Полярным кругом, победившая демократия вообще
отчего-то не нуждалась в бардах, что недвусмысленно и дала понять.  Гитарист
принялся лечить кручину водкой и вовсе уж случайными бабами  -  а  поскольку
детей не было, развестись удалось легко, после чего  бывший  муж  в  поисках
лучшей доли затерялся на материке, а  квартиру  оставил  ей  не  столько  из
душевного благородства, сколько потому,  что  квартиры  тут  стоили  дешевле
дешевого, не было смысла размениваться и продавать свою часть.
   История была - стандартнее некуда. Правда,  Мазуру  нравилось,  что  Катя
делилась, но нисколечко не жаловалась и  на  плече  у  него  не  плакала.  А
значит, и  утешать  не  требовалось.  Лишь  напомнить:  перемелется  -  мука
будет...
   А главное, что ему пришлось по сердцу,- за все время она ни словечком  не
заикнулась насчет общих планов на будущее. Как  любой  мужик  в  годах  и  с
опытом, Мазур давно научился влет вычислять матримониальные намеки,  как  бы
закамуфлированы ни были. Здесь ничего подобного не было даже в теоретических
наметках.
   Можно бы при таком раскладе совершенно расслабиться душою - но чем  ближе
подступал урочный час, тем сильнее он начинал нервничать. Мужчин, случалось,
убивал  и  простым  карандашом  -  а  вот  женщинам  сроду  не   подбрасывал
снотворного в питье посреди прекрасной во всех отношениях ночи.
   Однако военная косточка взяла  свое,  и  он,  рассеянно-нежно  поглаживая
прижавшуюся к нему  утомленную  Катю,  начал  понемногу  прокачивать  в  уме
предстоящую нехитрую операцию. Кацуба заверял, что пилюля в  любой  жидкости
растворяется мгновенно и бесследно, словно задержанная зарплата в лабиринтах
министерства финансов. Если, скажем...
   Звонок ввинтился в пахнущую духами и любовью спальню, как штопор в масло.
Оба от неожиданности дернулись. Звонок залился пронзительной трелью,  кто-то
старательно давил на кнопочку, не отрывая пальца.
   - Это еще что? - шепнул Мазур.
   - Понятия не  имею...-  Катя  гибко  перевалилась  через  него,  накинула
халат.- Ведь не успокоятся, пойду спрошу...
   Мазур, рывком впрыгнув  в  трусы,  торопливо  последовал  за  ней,  успев
бросить взгляд на светившиеся зеленым стрелки часов - час пятьдесят  восемь.
Да нет, не стал бы человек  Кацубы  устраивать  такую  какофонию,  все  было
расписано...
   Катя уже приоткрыла дверь, не сняв цепочки, выглянула в щелочку.  Быстрым
взглядом оценив окружающее  с  точки  зрения  полезности  в  рукопашной,  он
схватил пустую бутылку из-под венгерской минералки, примерился,  об  который
угол ее разбить с целью получения "розочки", встал к стене.
   Зря паниковал, кажется. Перебросившись  буквально  парой  слов  с  кем-то
невидимым, Катя наскоро захлопнула дверь, пробежала мимо пего,  схватила  со
стула джинсы и принялась торопливо в них влезать. Натянула свитерок на голое
тело, напялила  шапочку,  стала  запихивать  под  нее  растрепанные  волосы.
Показала Мазуру на кроссовки в углу. Он  кинулся,  быстренько  подал.  успел
шепнуть:
   - Что такое?
   - Милиция,- задыхающимся шепотом ответила  она,  напяливая  кроссовки  на
босу ногу.- В музее пожар. Неужели мы там что-то оставили...
   - Не могли, я все тщательно...
   - Я побегу, а ты сиди...
   Звонко  щелкнул  замок.  Мазур  остался  в  полнейшей  растерянности,   в
положении самом дурацком. Спать не ляжешь, но непонятно, чем и заняться... А
посему он валялся на смятой постели, временами вставал, выглядывал  в  окно,
где ничего не видел, кроме необитаемой темноты, курил и ждал.
   Три часа. Срок. Он тихонечко приоткрыл входную дверь, привалился к косяку
и стал ждать, пытаясь подобрать  убедительные  извинения.  Однако  проходили
минуты,  но  дверь  подъезда  так  и  не  хлопнула,  никто  не  поднялся  по
ступенькам...
   Прождав минут десять, он плюнул и вернулся в квартиру - таких опозданий в
этом деле не бывает, не придет, и торчать на площадке нечего...
   Еще минут через пять под окном остановилась машина.  Это  привезли  назад
Катю. Она захлопнула дверь, не глядя, скинула кроссовки, прошла в комнату и,
устало уронив руки, плюхнулась на постель. Лицо у  нее  было  такое,  словно
предстояло срочно решить - то ли смеяться, то ли плакать...
   - Ну, что там? - осторожно спросил Мазур.
   - Ох...- не вздохнула, а произнесла она, положила голову ему  на  плечо.-
Артистка погорелого театра... То бишь директриса погорелого музея.  Половина
выгорела - и на первом, и на втором.  Вторую  половинку  отстояли,  так  что
зрелище то еще... Слава богу, мы с тобой ни при чем. Огонь пошел  совсем  не
оттуда - с первого этажа, из запасников.
   - Что-то ценное там было?
   - Да откуда там ценное... Сплошной хлам. Проводка, скорее всего.  Я  мэру
написала сто челобитных, только у него прожекты поглобальнее, не до музея...
Проводка, определенно. Грабить там нечего, а само здание никому не  нужно  -
это у вас, на Большой земле, говорят, выживают поджогами  бюджетников  вроде
нас, но здесь-то к чему?  Бог  ты  мой,  а  на  что  теперь  чинить?  И  так
нищенствуем...
   - Ложись,- сказал Мазур, легонько ее баюкая и ни черта не понимая.-  Утро
вечера мудренее...
   ...Часу в  восьмом  утра  он  покидал  приют  любви  -  успевший  немного
вздремнуть и оттого, в общем, бодрый. Поднял воротник куртки,  ускорил  шаг.
Кое-где загорались окна - город просыпался весьма неспешно. Настроение  была
если не  прекрасное,  то  близкое  к  таковому  -  расстались  без  малейших
напрягов, и уж тем более без претензий, договорившись встретиться вновь  при
первом же удобном случае, а применить Майорову химию так и  не  довелось,  к
счастью... Мазур приосанился и подумал: ежели в квартире, которую ты  только
что покинул, блаженно спит удовлетворенная женщина, в  старики  записываться
рановато, еще побарахтаемся.
   Ага. Побарахтаемся.
   Он замедлил шаг. подобрался. Неширокую улочку,  застроенную  обшарпанными
розовато-бурыми  трехэтажками,   перегораживали   трое   -   стояли   молча,
непринужденно, но рассредоточившись так, что ясно становилось с ходу: грядут
сложности...
   Трезвые,  а  если  и  пили,  то  самую  чуточку,  мгновенно  оценил   он,
вразвалочку приближаясь. Не роскошно упакованы, но и на  местную  бичеву  не
похожи. Нехорошие морды, и молчание очень уж  многозначительное  -  чересчур
спокойны, несуетливы для мелкой шпаны... Это хуже, пожалуй. Тут уж  остается
одно - если на свет божий  покажется  ствол,  следует  глушить  безжалостно.
Против пули не повоюешь...
   Он неторопливо расстегнул верхние пуговицы куртки, чтобы при нужде с маху
вырвать кортик из кармана, а одновременно и из ножен, остановился  метрах  в
трех от них,  спокойно  выпуская  дым,  ждал  дальнейшего.  Такое  поведение
поневоле заставляет нападающего слегка  занервничать,  ему  придется  менять
тактику на ходу...
   Опешили,  конечно.  Самую  малость.  Спокойное  ожидание  так  всегда   и
действует. Ага, сейчас...
   - Карманы сам вывернешь или тебе помочь? - последовала первая реплика.
   Чуть  наигранно  прозвучавшая,  сделал  вывод  Мазур.  Не  умеют   ребята
бутафорить отточенно...
   - Ну, не понял? Часы, трусы и деньги...
   - А трусы-то зачем? - спокойно спросил  он,  напружинившись.-  Фетишисты,
что ли?
   По всем канонам провинции сейчас в ответ на  непонятное  словечко  должно
было  прозвучать  угрожающе-оскорбленное:  "Че-е?!"  Или  нечто  близкое  по
эмоциональному содержанию. Однако не угадал. Нет такой буквы...
   Трое - помоложе и поширше в плечах, как на подбор  -  бросились  на  него
одновременно и молча, выхватывая из карманов, чем богаты. Отпрыгивая к стене
-  чтобы  ненароком  не  достали  сзади,-  Мазур  мгновенно  провел  в   уме
инвентаризацию  увиденного:  охотничий  ножище  марки  "Сдохни  от  зависти,
Рэмбо!", финка и приличных размеров перочинник. Барахло, конечно, но все три
единицы холодного оружия - острехоньки, а ручонки, судя по  хватке,  умелые.
Так что - ухо востро...
   - Ребята, шли бы вы подобру,- сказал он, слегка согнув колени  и  разведя
руки (кто сказал, что питерский ученый не обязан знать рукопашную?).-  Я  от
женщины иду, настроение хорошее, и неохота мне вас по стенке размазывать...
   Хозяин финки кинулся. "Хороший удар",- признал Мазур про себя,  отпрыгнув
и ударом ноги под колено умеряя пыл противника. Не размашистый,  по-деловому
скупой, умелый, иному раззяве так и  вспорол  бы  руку,  гад,  от  локтя  до
плеча...
   Хозяин финки припал на увечную ноженьку, раком отодвинулся подальше и  из
боя пока что выбыл. Двое других отступили на шаг  -  Мазур  звериным  чутьем
понял, что сейчас его самого прокачивают. Ох, не похоже это  на  примитивную
шпану, никак не похоже, алкоголем от них припахивает явственно, не очень  уж
свежим,  словно  ради  правдоподобия  плеснули  малость  на  куртки  да  рот
прополоскали...
   Двое ринулись вперед, разомкнувшись, нападая с  разных  сторон,  вынуждая
разделить меж ними внимание,-  но  все  равно,  Мазур  видывал  и  не  такие
кадрили... Отпрыгнул, перехватил запястье, впечатал одного в стену, второго,
крутнувшись, ошеломил добрым ударом под ребра - и по  врожденной  склочности
мимолетно добавил третьему, все еще согнутому в три погибели,  носком  туфли
по подбородку. Тот заверещал и опрокинулся, надо думать,  прикусил  язык,  а
это больно...
   Вновь кинулись. Молча. Никаких тебе "Погоди, сука!" "Щас ты покойник!"  -
экономные движения, четкие удары... Мазур крутанулся снова, на  сей  раз  не
стараясь казаться неуклюжее, чем есть, уклонился от  замаха,  пропустил  над
головой матово сверкнувшую сталь, выпрямился, врезал каблуком по почкам.
   - Шли бы вы, ребята,- произнес он, отметив, что  дыхание  практически  не
сбилось -рано в тираж, рано! - отступил на пару шагов.- А то рассержусь...
   Ноль  эмоций,  словно  и  по-русски  не  понимают  -  кинулись  в  атаку,
демонстрируя нешуточное  упрямство.  Даже  третий  оклемался  поразительными
темпами, тоже жаждет реванша, по роже видно...
   Без особого труда уворачиваясь от острого мелькания стали, Мазур какое-то
время работал в активной обороне, изредка не особенно и  убойно  попадая  по
запястьям и ребрам - то ребром ладони, то носком туфли. Противники,  ахая  и
шипя сквозь зубы от боли, упорно лезли в драку, что твои бультерьеры?
   Они всей четверкой кружили посреди  улицы  в  сюрреалистическом  танце  -
этакая  провинциальная  кадриль...  Происходило  все  это  почти  беззвучно,
оставаясь совершенно незаметным для мирных обывателей,-  случайных  прохожих
не было, машины не проезжали.
   Все это стало Мазуру не на шутку надоедать. В конце концов,  он  узнал  о
них достаточно, нужно было как-то заканчивать этот дурацкий  вернисаж,  а  у
него  не  было  приказа  обращаться  с  неизвестными  агрессорами,   как   с
антикварным хрусталем... Пора откланяться. Дома ждут...
   Он выхватил кортик, прочертил в воздухе недлинную дугу блестящим острием.
И показал класс - с перехватами и перебросами из руки в руку, кортик  порхал
в воздухе вокруг Мазура, как живой. Круговой секущий удар  снизу,  разворот,
выход на "хвост дракона"...
   Вот тут их должным образом проняло - но Мазур не собирался  тянуть  игру.
Захватил охотничий нож меж своим клинком и запястьем, выкрутил у  противника
оружие из руки, в воздухе поддел пинком сверкающий тесак, так что тот улетел
достаточно далеко. И  пробил  обезоруженному  левую  ладонь  сильным  ударом
кортика - для жизни не опасно, но заживает  долго,  а  боль  от  такой  раны
зверская...
   Дикий вопль  тут  же  наглядно  проиллюстрировал  этот  тезис.  Детинушка
скрючился, бесповоротно выбыв  из  игры,  всецело  поглощенный  собственными
проблемами,- кровь хлестала, словно свинью резали.
   Второго Мазур достал не самым изощренным, но отточенным "юнь  дао".  Будь
кортик наточен на совесть, жертва лишилась бы правого уха, но все равно, ухо
и щеку распахало на совесть - снова вопль, в унисон первому,  второй  наглец
выходит в аутсайдеры, как миленький...
   Где-то над головой распахнулось окно. Пора было сделать бяку  третьему  и
закончить схватку вовсе уж нехитрым приемом  под  названием  "делать  ноги".
Мазур  приготовился  атаковать  третьего  -  тот  отскочил  было,  но  спину
показывать не собирался, что опять-таки свидетельствовало:  не  шпана  перед
Мазуром, ох, не шпана...
   Мазур не успел. Взревел мотор, неведомо  откуда  выскочивший  автомобиль,
старенький ГАЗ-69 с двумя дверцами, подлетел, как ополоумевший  вихрь  Мазур
не успел отпрыгнуть - под дикий  скрежет  тормозов  распахнулась  дверца  со
стороны шофера, так  двинув  по  спине  единственного  оставшегося  в  строю
агрессора, что тот вмиг потерял равновесие и полетел кувырком, словно сбитая
кегля. Кошкой  прянув  к  другой  дверце,  Мазур,  уже  успевший  разглядеть
водителя,  запрыгнул  на  жесткое  сиденье,  нестерпимо  гнусно  проскрипела
разболтанная коробка передач,  и  машина  что  есть  мочи  помчалась  прочь,
завернув за первый же угол.
   - Вот так оно и бывает, когда девок с чужой улицы прижимаешь,- как  ни  в
чем не бывало резюмировал Кацуба.- В хорошем деревенском стиле.
   - Как же,- огрызнулся Мазур.- Если это деревенские, то я - балерина...
   Кацуба сосредоточенно вертел руль, на нем был армейский пятнистый  бушлат
и натянутая до самых глаз черная шапочка, именовавшаяся в народе непечатно -
то ли магрибский террорист, то ли пропившийся интеллигент в  поисках  смысла
жизни...
   - Бурную жизнь вы ведете, друг мой,- сказал он, лихо свернув в  очередной
проулок.- Завидки берут, право...
   - Музей сгорел...- заикнулся было Мазур.
   - Знаю..
   - А поскольку твой человек не пришел... Твоя работа?
   -  Хорошенького  ты  обо  мне  мнения,-грустно  сказал  Кацуба.-  Спалить
единственный здесь, не считая пивной, очаг культуры? Фи, мон колонель...
   - Как же тогда понимать...  Кацуба  аккуратно  притер  машину  к  бровке,
вытащил сигареты и откинулся на спинку:
   - Понимать следует примитивно. Ты успел ей споить таблеточку?
   - Нет.
   - Совсем хорошо,-  осклабился  Кацуба.-  Вышло  для  вас  обоих  сплошное
удовольствие, а не ночка... У тебя засос на шее. Застегнись...
   Мазур сердито застегнул воротник рубашки и спросил:
   - Провокация?
   - Ага,- безмятежно сказал Кацуба.- Нахрен мне нужен был этот музей.  Нет,
не произойди пожара, человечек к тебе все  равно  пришел  бы  за  ключами  в
строгом соответствии с диспозицией. Однако вышло  жестче...  Старый  способ.
Еще большевики применяли. Скажут одному, что  нелегальщина  -  у  Иванова  в
поленнице, второму - что листовки у Петрова в печке, третьему - что бомба  у
Сидорова в чулане, а потом смотрят, кого из троицы трясли мундиры голубые  и
куда первым делом сунулись... Только не лезь с вопросами. Еще и оттого,  что
до конца ничего  не  ясно.  Ловушка  была  поставлена  не  на  одного  -  на
нескольких,  и  нужно  еще  поработать...  Лучше   кратенько   изложи   свои
впечатления от светской беседы с этими милыми ребятами.
   - Это не  хулиганье,  вообще  народ  определенно  не  случайный,-  сказал
Мазур.- Сколько ни вспоминай, возвращаешься к одному  выводу:  они  меня  не
собирались ни убивать, ни даже серьезно калечить. Все удары шли  так,  чтобы
как  следует  распахать  конечности,   морду,   бока...   Чтобы   получилась
неглубокая, но обширная рана, с которой под воду ни один врач не выпустит...
Даже ваш.
   - Хорошо подумал?
   - Хорошо,- сказал Мазур.-  Я,  позволь  тебе  напомнить,  в  таких  делах
кое-что понимаю.
   - Да верю я тебе,- сказал Кацуба.- Как не верить, если все это  прекрасно
в картинку укладывается... Начали нас трясти, друг Володенька. Но  пока  что
обращались, как с теми, за кого мы себя  и  выдаем...  а  если  и  пронюхали
что-то о нашем двойном донышке, то все равно особой  агрессии  не  проявили.
Начали трясти, начали,  вообще-то,  радоваться  надо...  Будет  Шишкодремову
работенка, хватит ему водку жрать... Да и тебе пора в  строй.  Если  сегодня
отоспишься до полудня, под воду идти сможешь?
   - Смогу,- сказал Мазур.
   - Без бравады, по-серьезному?
   - Смогу.
   - Вот и отлично.- Кацуба включил мотор и поехал не  спеша.-  Все  готово,
труба зовет...
   - Ты где машину спер?
   - Обижаешь. Честно купил. Так задешево, что в Шантарске ни одна собака не
поверит. Месячишко еще пробегает - да мы здесь столько и не  задержимся  при
удаче...
   - Слушай,- сказал Мазур.- Если музей спалили по одному только подозрению,
если пошли такие игры, то Катя...
   - Присушила? - фыркнул Кацуба.
   - Пошел ты,-  сказал  Мазур.-  Не  хочу,  чтобы  с  ней  что-то  скверное
случилось, вот и все. Понятно?
   - Ультиматум?
   - А если? Совершенно посторонний человек в наших играх...
   - Сетиментальный вы народ, флотские,- сказал Кацуба.- Да не зыркай ты  на
меня зверем, я ж тоже человек и душа  у  меня  чувствительная...  временами.
Постараюсь убрать твою Катеньку в безопасное место,- глянул он косо,  жестко
на  Мазура.-  Еще  и  оттого,  что  это  открывает  простор  для   очередных
комбинаций. Вот такая я сволочь, когда на рабочем месте... А  морда  лица  у
тебя определенно мечтательная...
   - Ты знаешь, я уже столько  народу  переправил  в  нижний  мир...-  глухо
сказал Мазур.- Столько, что ненужных трупов стараюсь категорически избегать.
   - Да все я понимаю,-  сказал  Кацуба.-  Сказал  -  сделаю.  Пока  мне  не
приказывают быть сволочью, я, скажу по секрету, ею и не бываю...

   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
   ГДЕ ЧЕЛОВЕК ОХОТИТСЯ ЗА ТЕНЬЮ...
   Нельзя сказать, что Мазур лучился блаженством, но  все  же  настроение  у
него было превосходное.
   Кончилось сидение на  суше,  раздражавшее  его  и  сплетением  совершенно
ненужных загадок, и унизительными поручениями Кацубы. Все кончилось. Капитан
первого ранга Мазур  стоял  у  фальшборта  корабля  под  названием  "Морская
звезда", браво рассекавшего волны под блекловато-лазурным небосводом,  почти
не запачканным облаками. Погода стояла прекрасная,  полный  штиль,  идеально
подходившая для спусков. Корабль ему  нравился  -  небольшое,  но  прекрасно
оснащенное   суденышко,   набитое   хитрой   электроникой,    с    новенькой
декомпрессионной  камерой  на  палубе,  с   отличным   (и   большей   частью
ненашенским)  легководолазным  снаряжением.   С   благословения   Кацубы   и
молчаливого  согласия  капитана  Мазур  облазил  тут  все  и  убедился,  что
определить принадлежность  этого  кораблика  к  глаголевскому  ведомству  не
сможет и профессионал. По крайней мере, визуально. Самый обычный,  ничем  не
примечательный обеспечивающий корабль.
   Команду Мазур давно уже оценил по достоинству. Все они здесь, от капитана
до последнего матроса, напоминали матрешек -  очень  своеобразных  матрешек,
надо уточнить. Только при вдумчивом исследовании можно определить,  что  под
выполненной яркими веселыми красками  кукольной  улыбкой  таится  сталь,  из
которой матрешки и сделаны. И неизвестно, что там внутри. Ровная вежливость,
даже некоторая предупредительность, корректные ответы на любые, связанные  с
делом вопросы. Но настает момент, когда вдруг понимаешь, что все они  так  и
остались для тебя совершенно закрытыми, словно они и не люди вовсе - машины,
андроиды...
   Он не без зависти покосился на Кацубу  -  майор  на  пару  с  рыжеволосой
красоткой Дашей Шевчук дымили у борта, как  парочка  старомодных  паровозов.
Сам Мазур от  лишней  порции  табачного  дыма  воздерживался  -  на  глубине
случайный кашель может стать источником массы неприятностей...
   Он  отвернулся   и   стал   смотреть,   как   двое   матросов   проверяют
предназначавшийся ему гидрокостюм. Быстро убедился, что посторонних  советов
тут не требуется, ребята работали четко, со знанием дела - в  хорошем  темпе
разобрали-собрали предохранительные  клапаны  и  принялись  за  сам  костюм:
подсоединили шланги, зажгутовали манжеты, обильно смочили мыльной пеной...
   Заметил краем глаза, что Кацуба за спиной  навязавшейся  рыжей  попутчицы
сделал ему знак подойти. Неохотно поплелся в ту сторону, остановился рядом.
   - Отчаянная вы женщина, Дарья Андреевна,- говорил  тем  временем  Кацуба,
опершись на фальшборт, словно старорежимный франт на  бульварную  скамейку.-
Не побоялись отдаться в полную  власть  заклятым  конкурентам.  А  что  нам,
извергам, стоит беззастенчиво хлобыстнуть вас  по  затылку  да  к  рыбкам  и
отправить? Доказать все равно ничего не удастся - как  говорят  специалисты,
от неизбежных на море случайностей...
   - Простите, никак не могу припомнить  вашу  последнюю  фамилию,-  сказала
Даша.
   - Проценко, Михаил Иваныч.
   - Смотрю я на вас, Михаил Иваныч, и все время, что мы с вами знакомы,  не
перестаю удивляться  -  как  вы  ухитряетесь  в  обыденной  жизни  выглядеть
законченным придурком?
   - Профессия такая,- сказал Кацуба весело.- На людях мы  все  придурковаты
да косноязычны. Зато внутренний мир у нас богатый. Хотите, Дарья  Андреевна,
послушать Бодлера?
   В один ненастный день, в тоске нечеловечьей,
   Не вынося тягот, под скрежет якорей,
   Мы всходим на корабль, и происходит встреча
   Безмерности мечты с предельностью морей.
   О, странная игра с подвижною мишенью!
   Не будучи нигде, цель может быть - везде.
   Игра, где человек охотится за тенью,
   За призраком ладьи на призрачной воде...
   - Убили,- сказала Даша.-  Сразили  наповал.  Тут  мне  с  вами  не  стоит
состязаться, в поэзии не сильна...
   - Значит, я не так уж и похож на придурка в обыденной-то жизни?
   - Временами,- сказала она.- А временами как раз смахиваете.
   - Обиделись?
   - Да что вы. Просто шуточки плоские.
   - У вас, пардон, тоже, милая барышня,- сказал Кацуба вкрадчиво.
   - В смысле?
   - Посмотрите,- сказал Кацуба, кивнув в сторону Мазура.- Вот стоит человек
мужественной профессии Володя Микушевич, но знаете  ли  вы,  отчего  у  него
физиономия покарябана самым паскудным образом? Нет, не вел он себя хамски  с
несговорчивыми гордыми красотками и не ловил спьяну черную  кошку  в  темной
комнате. А ворвались к нему, Дарья  Андреевна,  лихие  люди,  инсценировавши
покушение на изнасилование малолетней, притащили в качестве живой  декорации
саму малолетнюю и для полного правдоподобия изукрасила эта стервочка  нашего
Володю, как бог черепаху... Ну, и после всего  этого  бездарного  спектакля,
принесшего Володе нешуточные моральные  терзания,  выбили  у  него  согласие
стать информатором, а выражаясь по-простонародному - стукачом...
   - При чем здесь я?
   - Так я ж и говорю, Дарья  Андреевна,-  с  самой  простецкой  физиономией
ухмыльнулся Кацуба.- Предъявили ему эти лихие люди удостоверение  уголовного
розыска... Слово офицера. Нехорошо, Дарья Андреевна. Мы к вам со всей душой,
а вы отвечаете таким хамством. Я,  конечно,  человек  не  обидчивый,  просто
неприятно как-то...
   Она обернулась и какое-то время пытливо разглядывала  Мазура  -  царапины
уже подернулись корочкой, но оттого  стали  еще  более  заметными.  Спокойно
спросила:
   - А почему же вы не пугали агрессоров своими грозными мандатами?
   - Скромные мы люди, Дарья Андреевна, никого пугать не привыкли, но и сами
пугаться нелюбим...
   - Конкретнее.
   - Если конкретнее, вопрос будет прежним - чем мы такое хамство заслужили?
   - Я здесь ни при чем,- сказала она решительно.
   - Дашенька, ну не дети же мы  с  вами...  Как  только  вы  сюда  прибыли,
начались... сюрпризы.
   - Фамилии,- обернулась она к Мазуру. Мазур не  успел  ответить  -  Кацуба
моментально ловко наступил  ему  на  ногу,  поневоле  вынудив  вздрогнуть  и
закрыть рот. Потом майор медоточивым голоском сказал:
   - Будут фамилии, Дарья Андреевна. После нехитрой процедуры,  именуемой  в
народе "баш на баш". Я от вас не стану требовать выдачи служебных  секретов,
помилуйте... Ответьте мне только на один-единственный  вопрос:  где  капитан
Толстолобов? Сами по себе эти сведения тайны не должны составлять...  У  вас
он или у кого-то другого?
   - Приятно видеть, что и вы чего-то можете не знать...-  усмехнулась  она,
заправляя под вязаную  шапочку  длинные  пряди  -  с  левого  борта  налетел
прохладный ветерок.
   - Так мы договорились?
   - Слово против слова?
   - Ага,- сказал Кацуба серьезно.- Володя...
   - Старший лейтенант  Никитин,  Юрий  Петрович,-  сказал  Мазур.-  Местный
уголовный розыск. Остальные никаких документов так и не предъявили.
   - Понятно...- протянула Даша.- Так вот, Михаил  Иваныч,  я  вашему  слову
верю, но прекрасно понимаю, что вы ловконько свалили  на  меня  часть  своих
проблем... а?
   - Такова се ля ви,- осклабился Кацуба.- Так где Толстолобов?
   - В морге,- сказала Даша.- Аккурат за день до вашего  сюда  исторического
визита Тол-столобова нашли на улице. По исполнению - нападение пьяной шпаны.
Голова пробита бутылкой, чьи осколки тут же наличествовали, и в ране они же,
дело незамысловатое. Правда, отпечатки на  горлышке  какие-то  неправильные,
смазанные,  а  там,  где  непременно  должны  быть,  отсутствуют.  Нехорошая
бутылка, неправильная... Подставная...
   - Ну, спасибо,- повертел головой Кацуба.- Если совсем  честно,  Дашенька,
выходит, что мы взаимно свалили друг на друга часть своих проблем...
   Он резко развернулся и  направился  к  рубке.  Мазур  остался  наедине  с
загадочной Дашей, поглядывавшей на него не без  интереса.  Правда,  интерес,
насколько он мог судить, был чисто профессиональным. "Морская звезда"  вдруг
ощутимо застопорила ход, пошла короткими галсами. Матрос  по  правому  борту
оживился, прильнул к черному ящику на треноге.
   - Что это он? - спросила Даша.
   - Это лазерный дальномер,- ответил Мазур незамедлительно.-  Привязывается
к берегу. Значит, мы где-то над местом...
   Он вдруг вспомнил, где всплывала эта фамилия - Толстолобов. Несколько раз
попадалась в  документах,  которые  пришлось  здесь  просматривать.  Капитан
водолазного бота, с которого опускали водолаза к "Комсомольцу Кузбасса".
   Даша вздрогнула от неожиданности - на баке длинно заскрежетало железом по
железу, скрежет перешел в  протяжный,  непрерывный  лязг.  "Морская  звезда"
отдавала якоря.
   - Прибыли,- сказал  Мазур.  И,  странное  дело,  почувствовал  нешуточное
облегчение.
   - А это зачем?
   На единственной мачте рывками поднимались три  знака  -  ромб  меж  двумя
шарами, снизу и сверху.
   - "Ведутся водолазные работы",- сказал Мазур.- Международный сигнал.  Вам
еще что-нибудь объяснить?  Здесь,  на  корабле,  все  называется  совершенно
иначе, чем на твердой земле. Вон там - не нос, а бак, это не тумба, а кнехт,
любая веревка на корабле - конец...
   - А где брамселя? Во всех романах  постоянно  посылают  матросов  на  эти
самые брамселя...
   - Брамселя - это названия некоторых типов парусов,- сказал Мазур,  ощущая
знакомое состояние, нечто среднее меж возбуждением  и  тревогой.-  Здесь  им
взяться неоткуда.
   - Надо же, жалость какая...
   Два матроса бегом пронесли балластину - чугунную пирамидку с  ушками  для
ношения.  За  ней  тянулся  пеньковый  конец,   разматываясь   с   барабана.
Понатужились, перевалили через борт, машинально уставились на воду.  Барабан
зажужжал, затрещал, ошалело вертясь.
   - Спусковой конец,- сказал Мазур.- Чтобы облегчить мне работу.
   - А вы Бодлера декламировать можете? - неожиданно спросила она.
   - Не сподобился,- сказал он, пожав плечами.- Я человек простой.
   Врал, конечно. В училище одно время Бодлер был в большой моде  -  правда,
не полюбившееся отчего-то Кацубе "Плаванье", а "Человек и море":
   Как зеркало своей заповедной тоски,
   Свободный Человек, любить ты будешь Море,
   Своей безбрежностью хмелеть в родном просторе,
   Чьи бездны, как твой дух безудержный,- горьки.
   Но не читать же Бодлера майору милиции, пусть даже и женского пола,  стоя
на палубе шпионского корабля за пять минут до погружения? Сюрреализм...
   Матросы готовили шлюпку, как и полагается - если борт корабля  выше  трех
метров, аквалангисту полагается нырять только со шлюпки... Появился  доктор,
с деловым видом прошелся от борта к борту, хотя делать  ему  пока  что  было
совершенно  нечего,-  и  Мазур  искренне  надеялся,  что  доктор   останется
безработным до самого конца.
   - Врач - тоже согласно правилам? - спросила Даша.
   Мазур кивнул:
   - И врач, и шлюпка, будет еще и инструктаж, как меня обрадовали.
   - Вам это не нравится?
   - Нужно же, чтобы все было по правилам,- сказал Мазур.- Чтобы потом точно
знали, с кого снять голову...
   - А как вы  думаете,  почему  те  два  спуска  были  проведены  со  столь
многочисленными и вопиющими нарушениями?
   - Разбираетесь?
   - Совсем слабо,- сказала она.- Просто у нас тоже  есть  эксперты...  Меня
заверили, что там нарушение на нарушении ехало и нарушением погоняло...
   - Правильно заверили,- осторожно сказал Мазур.
   - Так почему, как вы думаете?
   - Не знаю,- сказал Мазур.- Видимо, оттого, что  мужик  не  перекрестится,
пока гром не грянет...
   - Похоже,- вздохнула она.- Интересно, в воде сейчас очень холодно?
   - В костюме плавать можно...
   Ее слегка передернуло - похоже, тут не было ни малейшей игры:
   - Не представляю, как вы туда полезете...
   - Мне легче,- сказал Мазур.- Это вам, наверху, тяжелее. Внизу, по крайней
мере, ни штормов, ни шквалов. А корабли, бывает, тонут совершенно внезапно.
   - Шутите?
   - Как вам сказать...- усмехнулся он.- В восемьсот пятьдесят четвертом,  к
примеру, без вести пропал "Город Глазго".  Там  было  четыреста  восемьдесят
пассажиров,  не  считая  экипажа.  Я  вам   столько   могу   порассказать...
Перефразируя Булгакова - не то плохо, что корабль подвержен крушению, а  то,
что он внезапно подвержен...
   - Это вам милейший Михаил Иваныч поручил меня пугать?
   - Помилуйте, просто поддерживаю светскую беседу,-усмехнулся он.
   - Хорошая беседа... Это не вам машут? Действительно,  Кацуба  нетерпеливо
жестикулировал с мостика.
   ...Обычно на столь невеликих корабликах помощников у капитана не  бывает,
поскольку в  них  нет  никакой  нужды.  Однако  этот  кораблик  был  чуточку
необычным, и помощник здесь имелся - точно такой  же  типичный,  как  группа
Кацубы, где каждый носил умело подобранную и мастерски  подогнанную  личину.
Очень классический был помощник  -  морской  волк  с  красивой  проседью  на
висках, умевший крайне многозначительно и умно молчать.  Именовался  он  без
затей - Степан Ильич.
   - Кто-нибудь разбирается в батометрических работах? - спросил он.
   Все промолчали - и Мазуру пришлось признаться,  что  кое-что  он  в  этом
понимает.
   - Вот результаты суточной работы,- помощник положил перед Мазуром чертеж,
для  непосвященных  выглядевший  изложенной  на  китайском   языке   теорией
относительности,  и,  очевидно,  для  усугубления  своего  типичного  образа
закурил прямую темную трубку.-  Проработали  сорок  точек.  Батометр  у  нас
немного превосходит обычные океанологические - тридцать  шесть  образцов  за
погружение, емкость - тысяча двести кубиков. Выводы отрицательные.
   Никаких следов отравляющих веществ. Воздух в  прокуренной  комнате  и  то
вреднее для организма. При обычных условиях этих данных  хватило  бы,  чтобы
убедить кого угодно.
   Мазур сомневался, что есть вещи, способные  убедить  в  чем-то  иных  его
здешних знакомцев. Пожалуй, и свидетельство самого  Нептуна,  всплывшего  на
рейде Тиксона, проигнорировали бы...
   -Теперь о корабле,-сказал старпом, приглашая Мазура  с  Васей,  как  тех,
кого  это  непосредственно  касалось,  подсесть  поближе.-Со   стопроцентной
точностью  восстановить  картину   по   показаниям   приборов   нельзя,   но
"Комсомолец", несомненно, переломился  пополам.  Дно  скальное,  в  обломках
породы - картина для здешних морей классическая. Видимо, угодил на приличную
глыбину. Нос лежит примерно так. А корма  примерно  вот  так...-  он  быстро
набросал на большом листе схематичные  очертания  двух  половинок:  -Чертежи
корабля в архивах раздобыть  удалось.  Переломился,  надо  полагать,  где-то
здесь...
   - Весьма любезно с его  стороны,-  проворчал  Мазур.-  Трюмы  практически
открыты, вспороты, как  консервная  банка,  заходи  парадным  шагом...  Так,
надстройки и помещения... люки, палубные устройства... Груза что, не было?
   - Он разгрузился в Тиксоне. Ну вот, вроде  бы  все...-  Он  вдруг  поднял
взгляд на Дашу и словно бы вовремя прикусил язык.- Да, все. Пойдемте?
   Когда все направились к выходу, он придержал Мазура за локоть и  тихонько
сказал:
   - У нас хорошие сонары, и приближение... гм, посторонних крупных объектов
оператор не пропустит. Если по какой-то причине телефонная  связь  не  будет
работать, воспользуемся простейшим способом -  гаечным  ключом  по  ведерку,
опущенному в  воду.  Серия  частых  ударов  будет  означать,  что  плывут...
посторонние.
   Мазур кивнул - примитивные способы бывают и самыми лучшими, стук  железом
по железу в воде слышен на полторы сотни метров - и сказал:
   -  Но  ежели  в  этом  аспекте...  Мне,  кроме  ножа,  ничего  такого  не
полагается?
   -  Без  приказа,   извините,   не   могу   разодолжить...-развел   руками
картинно-типичный старпом.- Мы с вами чисто  теоретически  обсуждаем  разные
варианты. Не обижайтесь, право...
   - Да что вы,- сказал Мазур рассеянно.- Приказы не обсуждаются...
   ...Шерстяное  водолазное  белье.  Брюки,  куртка  со  вклеенным   шлемом.
Комбинезон, сапожки, пятипалые перчатки. Под шлемом к тому  же  -  шлемофон,
микрофонная коробка подсоединяется к трубке выдоха. Мазур понемногу обрастал
снаряжением, как рыцарь - доспехами или новогодняя елка - игрушками.  Ласты.
Пояс с грузами и ножом, помочи, поясная  манжета,  верхняя  манжета,  нижняя
манжета,  жгут,   герме-тизирующее   кольцо,   травящий   клапан,   фиксатор
загубника... Глубиномер, компас, часы. Баллоны. Все.  Аквалангист  полностью
изолирован от родной и близкой воздушной среды, он уже полностью  автономен,
как  космонавт  на  Луне.  Матрос  подал  ему  бухточку  тонкого  пенькового
канатика, Мазур присобачил ее к поясу. Повесил рядом фонарь.
   Шлюпку слегка покачивало. Это был еще не  конец  -  предстояли  последние
формальности. Мазур стравил лишний  воздух  из  костюма,  перевалился  через
борт, удерживаясь одной рукой за трап, вытянулся горизонтально, оценил  свою
плавучесть. Так и есть, один грузик явно лишний, но  это  много  времени  не
отнимет,  пряжка  пояса  так   и   сконструирована,   чтобы   расстегиваться
моментально...
   Рядом проделывал те же манипуляции Вася. Все, исторический миг  грянул...
Мазур сделал знак напарнику,  оттолкнулся  от  борта,  переворачиваясь  вниз
головой, пошел на погружение, держась  возле  спускового  конца,  уверенными
гребками  выдерживая  направление.  Мгновенно  включились  все  наработанные
рефлексы, он действовал, как безотказный автомат.
   На первых десяти метрах, как обычно и бывает со всеми,  заложило  уши,  и
Мазур привычно продул нос, стравил воздух. Гидрокостюм плотно облегал  тело,
казалось, весь мир состоит лишь из гибкой резиновой скорлупы с живой  плотью
внутри, а все, что за ее пределами,  и  не  реальность  вовсе-  туман,  сон,
морок... В общем, многие это испытывают.
   Брызнули врассыпную  какие-то  мелкие  рыбешки,  плоские,  сероватые.  На
пятнадцати метрах подступила со всех сторон, сомкнулась зеленоватая мгла.  В
такой новички и теряют ориентировку, но  мы-то  люди  битые,  нас  на  такой
примитив не поймать... Вася идет хорошо, грамотно идет...
   На двадцати восьми метрах стало гораздо светлее - такие штучки как раз  и
имеют место в северных морях, с их мутными  слоями.  Дно  светлое,  отражает
солнечные лучи, а солнце стоит высоко и волнение минимальное...
   Тридцать пять.  Глубиномер  работает  исправно,  поскольку  -  импортный.
Отечественные до сих пор имеют скверную привычку работать  точно  только  до
тридцати, а глубже принимаются чудить.
   Вася шел левее, чтобы не шибала Мазуру в физиономию  струя  его  пузырей.
Справа замаячила темная  полоса-  надо  же,  молодцы,  спусковой  конец  они
опустили чуть ли не рядом с бортом бедняги "Комсомольца".
   Вот и все, они достигли дна, замерли  в  зеленоватом  сумраке.  Видимость
была обычная для такой глубины - метров пять-шесть, дальше все расплывалось,
тонуло в тумане. Нужно было все время делать  поправку  "на  зрение"  -  под
водой предметы кажутся больше, чем они на самом деле, да к тому же словно бы
чуточку смещенными.
   Совсем рядом, на границе видимости, сиротливо произрастал высоченный куст
ламинарии, этакий первопроходец, собравшийся исследовать глубины  -  широкая
буроватая лента, совершенно неподвижно  вытянувшаяся  меж  двумя  угловатыми
глыбами породы. Глыб тут было  множество,  любых  размеров,  рыбешки  вились
вокруг, как комарье.
   - Мы на грунте,-  сказал  Мазур,  машинально  поправив  на  груди  разъем
телефонного провода.- Спускайте буи, только осторожнее там, чтобы по темечку
не шибануло...
   Они ждали несколько минут - и наконец вверху показалось смутно различимое
пятно, неспешно опустилось, превратившись в большой  решетчатый  поддон,  на
котором покоились свернутые бухточками буйрепы*.
   Еще наверху решили не извращаться и не соблюдать инструкции буква в букву
- буйков установили всего четыре, по два на  каждую  половинку.  По  команде
Мазура поддон ушел вверх, и они вновь остались одни. Переглянулись, медленно
поплыли вдоль высокого темного борта.
   Мазур прекрасно представлял, как должен выглядеть протокол  обследования,
и потому мысленно уже сочинял насыщенную казенными оборотами и  техническими
терминами бумагу.  Крен  и  дифферент  судна  (для  данного  случая  следует
употреблять оборот "части корпуса"), границы площади касания, наличие якорей
в клюзах, положение и состояние руля, состояние винтов, наличие  и  характер
повреждений  корпуса,  наличие  и  состояние  грунта  в  трюмах,   состояние
надстроек, рубок, люков...
   С последним пунктом было предельно просто - кормовая часть  перевернулась
вверх дном, и все до единой надстройки попросту сокрушило многотонной массой
железа, смяв в лепешку о скальное дно. "Вообще, работать  в  холодных  водах
одно удовольствие,- подумал Мазур мимолетно,-  ни  ила,  ни  водорослей,  ни
акул. С незабвенным фрегатом в теплых морях было не в пример труднее..."
   Они проплыли мимо борта, остановились перед черным провалом,  словно  две
мухи у распахнутого холодильника. В мощном луче  подводного  фонаря  дико  и
нелепо лохматилось толстое железо, выгнутое мощным ударом,  черными  дырками
зияли какие-то оборванные трубы.  Мазур  достал  нож  и  осторожно  постучал
рукоятью по торцу  ближайшей.  Взвилось  тяжелое  облачко,  крошки  ржавчины
опали, исчезли во мгле. Мазур подумал, что так и не уточнил, сколько человек
погибло с "Комсомольцем". Впрочем, сейчас это  неважно.  Да  и  скелетов  не
найти - морская вода за  десятилетия  растворила  кости  без  следа.  А  вот
аквалангист...
   После  короткого  обмена  жестами  Мазур  прицепил  к   поясу   напарника
страховочный конец, и Вася, подсвечивая себе фонарем, ушел в глубину  трюма.
Белый луч фонаря постепенно тускнел, удаляясь.
   Мазур остался ждать, обеспечив себе максимальный  комфорт,  какой  только
можно устроить в такой ситуации -  лег  на  стальной  настил  трюма,  оперся
локтем, сжимая пальцами канат не сильно и не слабо, так, чтобы почувствовать
малейший рывок. Струйки воздушных пузырьков понемногу образовали под  нижней
кромкой  палубного  бимса  приличных  размеров   плоский   пузырь,   туманно
пульсирующий на пределе видимости. Именно с помощью подобных  пузырей  лихие
водолазы  прежних  времен  ухитрялись  насосаться   спиртного   под   водой.
Технология для понимающего  человека  проста:  водолаз,  зайдя  в  небольшое
помещение затонувшего корабля, где только что  отыскал  бутылочку,  начинает
стравливать воздух из шлема, пока под потолком не  образуется  пространство,
где  можно  дышать.  Выныриваешь  туда,  отвинчиваешь  шлем  и  хлебаешь  из
горлышка, сколько душе угодно. Нырнул трезвым -  вынырнул  пьянехонек,  этот
трюк еще в царские времена освоили...
   Переменил позу - лежать так на твердой  пайоле*  было  все  же  неудобно.
Присел на корточки. Как ни присматривался, не  смог  разглядеть  в  глубинах
трюма свет фонаря. На всякий случай дважды дернул трос, и тут же  получил  в
ответ тройное подергивание, означавшее, что у напарника все в порядке.
   Мгла сгустилась неподалеку от глыбы, к которой глаза уже  привыкли?  Нет,
показалось...
   Он  поневоле  вспомнил  капитан-лейтенанта  Сарвина.   Не   было   ничего
удивительного в том, что у того  после  всего  испытанного  малость  поехала
крыша,- но симптомчики были уникальные. Всякий раз, едва  Сарвин  оказывался
под водой, ему начинало казаться, что из глубины вот-вот появятся  длиннющие
щупальца  Великого  Кракена,  опутают,  уволокут  в  бездну...  И  все   это
моментально проходило, едва  глубина  становилась  меньше  девяти  метров  -
словно в мозгу включался безошибочный глубиномер. Лымарь вился  вокруг  него
коршуном, почуяв отличный материал для своей засекреченной кандидатской,  но
так и не смог оснастить этот бзик медицинской терминологией...
   Зеленоватая мгла и полное безмолвие. В трюм" заглянул пучеглазый  морской
окунь, с таким видом, словно  бывал  здесь  не  единожды,  но  Мазур  махнул
ластом, и визитер мгновенно исчез за пределом видимости.
   Вдалеке показалось белое пятнышко, и Мазур принялся  не  спеша  сматывать
трос. Пятнышко  обернулось  колышущимся  лучом,  подплыл  напарник.  Покачал
головой. Достал нож и нацарапал на темном стальном листе  хорошо  различимые
буквы: ВООБЩЕ НИ ХРЕНА. Мазур вынул свой нож, нацарапал: НОС.
   ...Они повторили ту же операцию в носовой части -  на  сей  раз  потратив
вполовину меньше времени, потому что  меньше  был  и  объем  трюма.  Ничего.
Пусто. Мазур связал за горлышки большие пластиковые бутылки с пробами  воды,
прицепил это ожерелье к поясу, подал сигнал.
   Всплывали со  всеми  предосторожностями,  как  полагалось  -  не  обгоняя
пузырьки выдыхаемого воздуха, время от времени глядя  на  секундные  стрелки
часов.
   Неуловимый миг,  когда  перед  глазами  словно  распахивается  неощутимый
занавес, отделяющий воду от воздуха,- и Мазур  вынырнул  метрах  в  трех  от
шлюпки. Перевалился через борт,  стащил  баллоны,  отвязал  бутылки.  Задрал
голову.
   Над  бортом  свесились  встречающие.  Света,  как  и  полагалось  дельной
журналистке, нацелилась на него видеокамерой. Мазур стянул шлем, похлопал по
плечу Васю, избавлявшегося от своих баллонов и груза, кивнул матросу. Тот  в
три гребка подогнал шлюпку к борту. Мазур  полез  вверх  по  штормтрапу,  не
испытывая никаких особенных чувств, поскольку совершенно не представлял, что
нужно ему испытывать - разочарование или  облегчение.  Полагается  вроде  бы
облегчение - нет там никаких контейнеров,  никакой  отравы...  Но  ведь  все
сложнее?
   - Ну? - спросил Кацуба.
   - Пустышка,- сказал Мазур.- Заброшенная консервная банка. Нет там никаких
контейнеров, вообще ничего нет. А это полностью подтверждает  первоначальную
версию, согласно которой "Комсомолец" разгрузился в Тиксоне перед  тем,  как
нагрянул "Шеер"...
   - Ну и лады,- сказал Кацуба.- Чайку попей и будем отписываться.
   - А труп вы не искали? - спросила Даша.
   -  Осматривали  дно  вокруг  обеих  половинок,-сказал  Мазур.-Там  ничего
подобного нет.
   - Вы хорошо искали?
   - Послушайте...-сказал Мазур.-Там, вни-зу, видно не дальше, чем  на  пять
метров. Искать пришлось  бы  практически  вслепую,  а  территория  поиска  -
огромная. Можно, конечно, разбить дно на квадраты, опустить туда фонари и  с
недельку обшаривать дно. Но и тогда не ручаюсь за результат. Хотя бы потому,
что его могло вынести на поверхность, и труп уплыл неизвестно куда  по  воле
волн... Искать в море одиночного  покойника  -  предприятие  безнадежное.  С
удовольствием бы помог, но вот помочь-то и нечем...
   "И вообще непонятно, почему этим делом занимаетесь  вы,  очаровательная,-
добавил он мысленно.- Гибелью военнослужащего при подобных  условиях  должна
заниматься военная прокуратура, ее дознаватели либо те же пограничники... На
кой черт этот аквалангист уголовному-то розыску сдался?"
   Он принялся стаскивать комбинезон, слегка постукивая зубами - холод давал
о себе знать.  Старпом,  вряд  ли  случайно  оказавшийся  рядом,  когда  все
остальные отошли, тихонько сообщил:
   - На локаторе имели место странные отметки.
   - Какого плана? - не глядя на него, спросил Мазур.
   -  Полное  впечатление,  что  на  приличном  отдалении  ошивалось   некое
быстроходное  суденышко.  Точно  определить  не  удалось,  но  чересчур   уж
проворное для сейнера. Минут десять назад ушло.
   - Не люблю неопределенности...- проворчал Мазур.

   ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
   ПРОВИНЦИАЛЬНЫЕ ПОСИДЕЛКИ
   Завтракали в ресторане - Кацуба настоял, заявив,  что  у  них,  если  как
следует  подумать,  маленький   праздник.   Во-первых,   состоялось   первое
погружение, во-вторых,  неведомый  противник  начал  предпринимать  активные
мероприятия - а потому, согласно профессиональному цинизму, подобные события
следует безусловно относить к праздникам. Дискутировать с  ним  не  стали  -
частью из субординации, частью из того самого профессионального цинизма.
   Кормили, в общем, лучше,  чем  можно  было  ожидать  -  явно  сказывалось
наличие  некоторого  числа  иностранцев,  перед  коими   на   Руси   принято
пресмыкаться с тех пор, как на  Руси  завелась  интеллигенция  и  втолковала
народу сей нехитрый тезис, заразив собственным комплексом неполноценности.
   Иностранцев, правда, оказалось не так уж много - зато Мазур  сразу  узрел
ту  американскую  парочку,  с  которой  произошло  не  так  давно  маленькое
недоразумение. Оба старательно притворились, что знать не знают вошедших,  и
начали хлебать пивко не хуже исконно русских индивидуумов.
   Неподалеку  за  столиком  обнаружился  и  почтенный  седовласый  дедушка,
побывавший понятым,  когда  Мазура  столь  шумно  и  старательно  уличали  в
неприкрытой педофилии, сопряженной к тому же с насилием. Поначалу он  сделал
круглые глаза, а потом старательно избегал встречаться взглядом,  недоумевая
от  всей  души,  почему  столь  растленный  тип,  украшенный  выразительными
царапинами, обретается на свободе.
   - Этот, что ли, мухомор? - спросил Кацуба.
   - Ага,- кивнул Мазур.
   -  Ишь,  скукожился...  Да,  знаешь,  я  тут  перекинулся  парой  слов  с
очаровательной  Фаиной.  Выразил   искреннее   недоумение   столь   циничной
провокацией против мирных ученых.  Так  вот,  Фая  тебе  выражает  искреннее
сочувствие, грозила самолично разобраться со стервой Лизкой.  Очень  она  за
тебя переживает, Фаина-то, глянулся ей подводный богатырь... Трахнул  бы  ты
ее, что ли? В часы, отведенные на личное время...
   - Опять приказ? - сухо спросил Мазур.
   - Да нет, на сей раз исключительно мужской циничный совет.  Уберечь  тебя
хочу от спермо-токсикоза.
   - Иди ты,- без особой злобы отмахнулся Мазур.
   - Ладно... Но ты с Фаей все  же  почирикай,  она  деталями  интересуется,
очень ей  хочется  Лизку  уесть,  там  какие-то  мне  пока  неизвестные,  но
безусловно имеющие место контры...
   - Опаньки,- сказала Света, беззаботная и свеженькая поутру, словно  и  не
болталась с варягом неизвестно где всю ноченьку напролет.- Вон  знаменитость
сидит. Я к роли старательно и долго готовилась, всю шантарскую желтую прессу
назубок выучила...
   - Где?
   - А во-он... Который мордастенький. С косоглазой.
   Они с сомнением обозрели маленького пожилого мужичка с обширной лысиной и
грустной поросячьей мордочкой  состарившегося  сатира.  На  знаменитость  он
походил не более, чем Мазур на плясунью из парижского кабаре "Крейзи хорс".
   - Этот-то?
   - Газеты читать надо, сиволапые...- фыркнула Света.
   И  в   ожидании   горячего   поведала   всю   историю.   Лысый   оказался
гнуснопрославленным  шантарским  поэтом  Никифором  Ярёмко,  искавшим  здесь
убежища от житейских бурь.
   В безвозвратно ушедшие времена  советской  власти  Никиша  Ярёмко  служил
заведующим отделением в шантарской психушке - и страстно лелеял мечту  стать
поэтом, но по  причине  клинической  бездарности  получалось  плохо.  Точнее
говоря, не получалось никак. Даже партийная пресса  отказывалась  брать  его
уродливо зарифмованные опусы  о  победной  поступи  развитого  социализма  и
единодушном отпоре заокеанским проискам - а это о многом говорит...
   К счастью  для  Ярёмко,  в  Шантарске  жило  много  настоящих  поэтов.  К
несчастью для поэтов, они,  маясь  угнетенными  коммунизмом  душами,  лакали
водочку  в  ужасающем  количестве,  после  чего,  уставши  гонять  маленьких
зелененьких цензоров, приземлялись в психушке, где их ласково убеждали,  что
цензоры, честное слово, привиделись, как и черти.
   Вот тут  Никиша  Ярёмко  развернулся  во  всю  ширь.  Точные  детали  его
соглашений с белогорячечными поэтами покрыты мраком неизвестности,  но  суть
широкой публике стала известна с началом перестройки. Жук  Никишка  попросту
мягонько вымогал у вверенных его попечению  витий  по  паре-тройке  стишков,
которые потом  и  публиковал  под  своим  именем.  В  обмен  поэты  получали
смягчение режима, освобождение от особенно болючих процедур, а также выписку
раньше срока. Оказавшись на свободе, они старательно помалкивали,  прекрасно
понимая, что им предстоит еще не одна  ходка  в  психушку,  а  потому  лучше
поддерживать с Ярёмкой добрые отношения - хрен с ним, пусть  подавится...  В
конце концов, рифмованную дань они отбирали по известному принципу: на тебе,
боже, что нам негоже, резонно полагая, что для Никишки сгодится  и  осетрина
второй свежести.
   Литературные критики, малость поудивлявшись, отдались привычной  схеме  и
написали стандартно - мол, начинающий поэт учел советы  и  пожелания,  после
чего улучшил  свое  мастерство...  Кое-кто  пронюхал  правду,  но  не  хотел
связываться  -  Никиша  Ярёмко,   трудолюбиво   разнося   по   редакциям   и
издательствам хапаное, как-то незаметно  заматерел,  попал  в  струю,  издал
парочку сборников под романтическими названиями и проскочил в Союз писателей
(половина коего тоже ходила в Ярёмкиных клиентах, а  потому,  стиснув  зубы,
проголосовала "за"), а кроме того, проторил ходы и в столицу -  обворованные
поэты-алкоголики как-никак были талантливыми, даже их третьесортные  стишки,
пожертвованные забросившему медицину рэкетиру, могли создать  тому,  кто  их
публиковал под своим именем, добрую репутацию.
   Ярёмко  пополнел,  заматерел,  пролез  даже  в  руководители   городского
объединения  молодых  поэтесс  "Чудное  мгновенье".  И  там-то   развернулся
по-крупному - как широко стало известно в узких  кругах,  опубликовать  свои
вирши сможет любая, даже самая бездарная стихослагательница, если только она
достаточно смазлива и готова обсудить свое творчество с Никишей, пребывая  в
горизонтальном  положении.  Иногда,  поскольку  женский  язык  без   костей,
подробности проникали к кавалерам смазливых поэтессочек, и пару  раз  Ярёмко
был серьезно бит, но как-то научился уворачиваться от этаких  неприятностей.
Понемногу он и сам начал рифмовать чуточку получше, чем прежде,  так  что  и
его собственные стишата проскакивали в печать. Правда, контраст меж  ними  и
уворованными  у  запойных  талантов  был  столь  разительным,  что   критики
частенько отделывалась дежурной  фразой  -  мол,  творчество  Ярёмко  весьма
неровно. Впрочем, иные лишний раз видели в этом признак гениальности.
   Погубила  Никифора  перестройка,  к   которой   он   поначалу   попытался
добросовестно примазаться, наляпав кучу басен,  где  в  облике  благородного
льва представал Ельцин,  а  в  виде  всевозможного  гнусного  зверья  -  его
политические противники. Басни даже увидели свет на страницах  газеты  "Глас
демократии", возглавляемой еще одной пациенткой Ярёмко, Машей Лушкиной.
   Но вскоре  грянули  черные  времена.  Психиатрия  как-то  враз  растеряла
карательный  престиж  и   была   отдана   на   поношение   горластой   толпе
демократических  интеллигентов  вместе  с  дюжиной  других   государственных
институций, признанных  тяжким  наследием  советской  империи,  от  которого
следует срочно избавиться.
   Вот тут злопамятные  поэты  развернулись  во  всю  свою  русскую  широкую
душеньку, наперебой перетряхивая грязное бельишко на  страницах  газет  и  с
экрана. Поэтесса Травиата Федяшкина (ради справедливости  стоит  добавить  -
единственная  среди  пациентов  Никиши  настоящая  шизофреничка,  смертельно
обиженная к тому же тем, что Никиша отказался с ней переспать,  ибо  страшна
была, как смертный грех) пошла дальше -  публично  обозвала  Ярёмку  майором
КГБ, лично пытавшим ее в психиатрических застенках  за  неприятие  советской
власти (что было брехней, поскольку до того,  как  окончательно  подвинуться
умишком, Травиата тиснула полдюжины поэм  о  боевых  и  трудовых  свершениях
комсомола, за что получила от ЦК ВЛКСМ какую-то медальку).
   Ярёмко пытался оправдываться. Не  получилось.  Во-первых,  в  те  угарные
времена никому ничего невозможно было доказать, а во-вторых, Никифора тут же
поразил в самое сердце пьющий талантище Пятериков, заявивший в печати, что в
свое время коварно подсунул вору Ярёмке  целых  три  акростиха,  что,  ежели
прочесть такие-то и такие-то  стихотворения,  опубликованные  экс-психиатром
под своим именем, первые  буквы  строчек  составят  незатейливые  изречения:
"Ярема - вор", "Ярема - козел", "Ярема - графоман" и даже "Ярема - п.з.а".
   Шустрые журналисты и вообще  интересующиеся  кинулись  листать  указанные
сборнички. Оказалось, все правда, так и обстоит, акростихи  наличествуют,  и
матерный в том числе.
   Вот тут Никифора стали бить всерьез, кому  не  лень.  Карьера  рухнула  в
одночасье,  юные  поэтессы  переметнулись  к  денежным   спонсорам,   газеты
издевались, поэтесса Травиата, раздобыв где-то красной краски, исписала весь
Никишкин подъезд гневными обличениями (она бы  и  окна  побила,  но  Никифор
обосновался на седьмом этаже). Даже столичные критики, столько лет  исправно
принимавшие в презент кедровые орешки, копченое шантарское сальце и  водочку
"Золото Шантары", развернулись, стервецы, на сто восемьдесят градусов, щедро
полив бывшего друга грязью.
   В поисках спасения Ярёмко забился аж в Тиксон,  ибо  дальше  бежать  было
некуда. Здесь было малость полегче, и Никифор прижился, устроился фельдшером
в порту, иногда тискал в местной газете убогие стишата, а потом  женился  на
единственной у экзотического народца  путоранов  поэтессе  с  непроизносимым
именем. Узкоглазые тесть с тещей  подкидывали  оленинки  и  морошки,  Ярёмко
помаленьку переводил супругины вирши на нормальный русский  язык  -  словом,
так-сяк существовал...
   - Ну и хрен с  ним,-  сказал  Кацуба,  выслушав  душещипательную  историю
падения классика.- С Кристиансеном-то как?
   - Как инструктировал, во всех позициях...
   - Это лирика, а резюме?
   - Ох, резюме...- вздохнула Света.-  Если  он  разведчик  -  то  разведчик
супергениальный, а я что-то сомневаюсь, что этакого мастера штучной  выделки
пошлют  сюда  пакостить  заштатной  ракетной  базе...  По  моему   глубокому
убеждению, которое готова отстаивать,- обыкновенный придурок. Повернутый  на
"зеленых" прибамбасах так, что дальше некуда.  У  него  с  собой  толстенная
папка с вырезками и снимками  -как  его  в  Бергене  отрезали  автогеном  от
ограды, когда он себя цепью приковал, как  его  в  Бремене  лупят  дубинками
полицаи, как он в Африке протестует против охоты на леопардов, а местные его
гнилыми бананами  закидывают...  И  так  далее.  Конечно,  дело  не  в  этом
альбомчике - наш Глагол и почище сляпает,- а в моем опыте. Если ты  за  мной
признаешь определенную профессиональную хватку  и  чутье,  то  уж  поверь  -
пустышку тянем...
   - Признаю,- проворчал Кацуба.
   - Дальше разрабатывать? Уже замуж зовет усиленно, дурило скандинавское...
   -   Разрабатывай   вялотекуще,-   подумав,   распорядился   Кацуба.-   На
безрыбье-то... А вообще- жуйте побыстрее, соколы мои.  Какой  сегодня  день,
кто помнит?
   - Суббота,- доложил Шишкодремов.
   - Верно,- кивнул Кацуба.- Банный день. И грозит нам сегодня роскошная  по
здешним меркам банька. Понимаете ли, вчера в городской управе беседовал я  с
одним столоначальником - из тех, что трут жопой кресло не один десяток  лет,
пережили все реформы с зигзагами, да и нас с вами переживут... Так вот, оный
титулярный советник возлюбил меня невероятно. И приглашал нас всех  посетить
сегодня его баньку с таким усердием, словно мы - грудастая восьмиклассница с
ногами от ушей, а он - южный  мандаринщик.  Я,  конечно,  согласился.  Когда
вокруг ничем  не  примечательной  ученой  шоблы  начинает  вдруг  порхать  с
изъявлениями горячей любви этакий местный ярыжка, не имеющий в нас вроде  бы
никакого интереса, когда  он  в  гости  на  аркане  тащит,  словно  овеянный
традициями горец,- режьте мне голову, присутствует подтекст и двойное дно. Я
бы понял, клюнь он на Светку, но он ее  и  в  глаза  не  видел...  Так  что,
соколы, париться мы поедем, но ухи держите  востро.  Место  отдаленное,  там
можно и базар устроить вдали от лишних глаз, и скальп ласково снять...
   - Мне его трахать? - деловито спросила Света.
   - Поглядим по обстановке,- сумрачно  сказал  Кацуба.-  Как  бы  самих  не
попытались трахнуть...
   ...По здешним меркам, заимки  власть  имущих  располагались  в  приличном
отдалении - километрах в десяти от Тиксона. Этакий уютный поселочек из  пары
дюжин  небольших  особнячков,  обнесенных,  вот   удивительно,   высоченными
дощатыми заборами. Привилегии -  вещь  относительная,  и  обычное  в  других
местах дерево здесь, надо полагать, служило колоритным признаком  элитности.
Крохотный эдемчик, затерявшийся среди голых сопок, за которые уходила  линия
электропередачи.
   Встретил их субъект лет пятидесяти, отмеченный всеми видовыми  признаками
полуответственной   канцелярской   крысы   -   сытенький    и    крепенький,
наигранно-бодрый, свой в доску.  Кацубе  он  чуть  ли  не  кинулся  на  шею,
изображая пылкую радость, да и остальных приветствовал так, словно они  были
официальной делегацией из столицы, способной  растереть  карьеру  крепыша  в
пыль. Именовался он без затей - Николай Владимирович - но тут же заявил, что
для всех он просто Владимирыч.
   Банька оказалась  уже  натопленной.  Первой  по-рыцарски  туда  отправили
Свету, а остальных просто Владимирыч усадил за стол  под  открытым  небом  -
угощаться пивком со  всевозможной  рыбою.  Стол  и  кресла  были  опять-таки
деревянными - что  в  Шантарске,  надо  полагать,  соответствовало  дорогому
итальянскому гарнитуру.
   Разговор, в общем, клеился - но Мазур скоро заметил, что радушный  хозяин
отчего-то нервничает, стараясь  это  бездарно  маскировать.  Вряд  ли  такое
поведение местного Амфитриона осталось незамеченным Кацубой с его  волчарами
- и Мазур, чисто символически омачивая губы (завтра  вновь  предстояло  идти
под воду,  так  что  они  с  Васей  маялись  пошлой  трезвостью),  особо  не
беспокоился, но был настороже.
   Выслушав очередную витиеватую  похвалу  Кацубы  мэру,  просто  Владимирыч
изобразил на лице сложную гамму чувств, осторожненько сказал с таким  видом,
словно готов был в любую секунду с готовностью отречься от изрекаемого:
   - Вот только романтик он у нас...
   - Что ж, иногда это плюс, а иногда и минус...-  кинул  Кацуба  иезуитскую
реплику.
   - Как вам сказать... даже у романтиков рождаются вполне дельные планы.
   - Вы что-то конкретное имеете в виду?
   - Заповедник и туристические маршруты...
   Он не успел развить тему - за забором послышался  шум  тихо  подъезжающей
машины, и просто Владимирыч сразу сбился с  мысли,  облизнул  губы,  ерзнул.
Мазур перехватил взгляд Кацубы,  мгновенно  ставший  жестким,  чуть  заметно
кивнул. Приготовился к любым неожиданностям,  хотя  и  не  представлял,  что
делать, ежели через забор полетят гранаты. Ну,  не  будем  столь  уж  мрачно
нагнетать...
   Высокая калитка распахнулась от энергичного пинка,  и  во  двор  уверенно
повалили крепкие ребята. Пятеро. Никакого оружия на виду.  И  среди  них  не
было никого из тех, с кем Мазур недавно играл в ножички. Можно  считать  это
обнадеживающим фактором или рано делать выводы?
   Он решил, что рано. Сидел и недоуменно, как полагалось по роли, таращился
на  вошедших.  Крепкие  ребята,  корпусные,  один  и  вовсе   -   самоходный
шифоньер...
   - Позвольте, что вам тут...- пискнул было просто Владимирыч,  но  тут  же
заткнулся, когда у него перед носом замаячил ствол ТТ.
   Мазур готов был душу прозакладывать черту, что удивление и испуг  хозяина
- наигранные. Ждал, козел, именно такого визита именно этих ребят...
   Увидев пистолеты в руках двоих, кандидат  наук  Проценко,  известный  как
майор Кацуба лишь  половине  присутствующих,  повел  себя,  как  и  надлежит
бородато-очкастому  интеллигенту  столичного   розлива,   столкнувшемуся   с
грозно-угрожающим местным колоритом,-  вскочил,  опрокинув  пивную  бутылку,
громко, натурально ойкнул.
   - Сидеть, рожа,- посоветовал Шифоньер, покачал на ладони зеленую рубчатую
гранату и ласково пояснил: -Ты ее не бойся, профессор, она ручная...
   Вообще-то, он производил впечатление.  Мазур  старательно  ссутулился,  в
темпе прокачав пару вариантов дальнейшего развития событий, если  от  Кацубы
последует условный сигнал.
   Четверо рассредоточились  вокруг  стола.  Шифоньер,  безусловно  главный,
взялся за спинку стула Шишкодремова, стряхнул его, как котенка, уселся  сам.
Медленно, накачивая  напряжение,  обозрел  присутствующих,  положил  гранату
перед собой и, катая ее ладонью, заявил:
   - Значит, так... Я буду спрашивать, а вы, соответственно, отвечать. А кто
не будет отвечать, того будут бить, может, и ногами. Усекли?
   "Он умнее, чем выглядит,- подумал Мазур.-  Глаза  хитрющие,  забавляется,
неандертальца лепит..."
   - Ты тут старший, падла очкастая?
   - Ага,- промямлил Кацуба.
   Пистолеты были только у двух, остальные, если и вооружены, пока ничего не
вынули. А сто-ят все же неграмотно, не учены кой-каким премудростям...
   - Как звать?
   - М-миша... Иванович...
   - А я -Гриша. Агафонович. Ты не скалься, сука, моего  батяню  и  в  самом
деле Агафоном крестили...
   - Помилуйте, я и не скалюсь...- промямлил Кацуба.
   - А то смотри у меня!
   Поймав многозначительный взгляд  Кацубы,  Мазур  понял,  что  настал  его
выход. В рамках образа. Сказал рассудительно, как и пристало  обстоятельному
мужику:
   - Ребята, объясните хоть, в чем  дело.  Вроде  бы  никому  на  мозоль  не
наступали...
   - Тоже доцент? - скривился Гриша.
   -  Аквалангист,-  спокойно  сказал  Мазур.-  Нам   доцентов   как-то   не
присваивают...
   К некоторому его удивлению, Гриша на какое-то время  перестал  изображать
полярного людоеда. Всерьез, не без доброжелательности улыбнулся:
   - Ага, понятно... Давно ныряешь?
   - Не особенно,- сказал Мазур.- Годочков поболе  пятнадцати,  но  поменьше
двадцати...
   - Ну ладно,- сказал Гриша опять-таки без выпендрежа,- ты пока сиди и  пей
пиво, а доцент пусть поет во весь голос... Ну, Миша  Иванович,  яйца  дверью
прищемить или сам заговоришь?
   Он мигнул, и тот, что стоял за спиной у Кацубы, врезал майору сплетенными
ладонями  -  по  шее,  пониже  спины,  не  вырубил,  но  заставил   ткнуться
физиономией в стол. Кацуба, опасливо оглядываясь, пробормотал:
   - Ну зачем так-то...
   - Говори, сука! - рявкнул Гриша во всю мощь легких.- Кто тебя сюда послал
с твоей коробкой?
   - Позвольте, я сейчас...- забормотал Кацуба.- Вы не подумайте,  я  только
документы достану...- он вытащил из  внутреннего  кармана  -  удостоверение,
подсунул его Грише.- Вот это удостоверение, это командировка от института...
Все написано...
   Гриша мельком заглянул, бросил бумаги на стол:
   - Я тебе сейчас эти бумажки в задницу  забью  и  велю  пердеть,  пока  не
вылетят... Кто тебя сюда послал? И зачем?
   - Там же написано...
   Кацуба получил еще один удар, посильнее, вновь впечатался  физиономией  в
стол, на сей раз основательно расквасив нос. Торопливо промокая лицо носовым
платком, он зачастил:
   - Честное слово, все так и есть, как в бумагах написано...
   -  Ни  хрена  они  хорошего  обращения  не  понимают,   Гриша,-   грустно
констатировал один из подручных верзилы.
   -  Это  точно,-  кивнул  Гриша.-  Ни  капельки  не   понимают.   Придется
воспитывать... Долго, старательно  и  больно.  Начать,  конечно,  сподручнее
всего с  очкастого...  Или  нет?  Девочку-то  куда  подевали?  Девочки,  они
пугливее...
   Как по заказу, именно в этот момент распахнулась дверь баньки, показалась
Света, распаренная, облаченная в  роскошный  пушистый  халат  гостеприимного
просто Владимирыча (все это время  сидевшего  истуканом  и  притворявшегося,
будто ему жутко страшно). Недоумевающе пожала плечами:
   - В чем дело, мальчики?
   - Ага,- радостно сказал Гриша.-  Вали-ка  сюда,  симпатичная,  только  не
визжи, а то обижу...
   Она робко приблизилась. Гриша неуклюже вылез  из-за  стола,  взял  ее  за
подбородок:
   - Вот это - кто?
   - Ученые. Из института...
   - Стоп. А ты - кто?
   - Я из газеты...
   - Стоп,- сказал Гриша грозно-ласково, посильнее стиснув  ее  подбородок.-
Вранье кончаем. Ты не слышала, а мы тут играем в "Поле чудес". Ответы должны
быть абсолютно правильными... Вот ты мне сейчас и расскажешь,  кто  их  сюда
послал, кто тебя сюда послал, и вообще, зачем вас сюда послали...
   - Да я журналистка, могу документы показать...
   - Я тебя сейчас поставлю раком прямо посреди двора, кукла  гребаная,  так
вдую, что сережки слетят!
   Она выглядела невероятно испуганной, но стойко молчала.
   - Значит, так,- заключил Гриша.-Толик, ком цу мир!  Веди  куклу  назад  в
баньку, и там вдумчиво поспрошай. Только смотри, чтобы ротик у  нее  был  не
занят, а то знаю я тебя...
   И сильным тычком отправил Свету в объятия одного из своих. Тот  подхватил
девушку на лету, поволок в баню, как ни визжала и ни вырывалась.
   - Что за симфония! - вскрикнул вдруг Кацуба.
   Это был сигнал конкретно Свете, и Мазур приготовился к тому,  что  вскоре
будет подан второй. Дверь захлопнулась, слышно было, как в  баньке  отчаянно
визжит Света, потом наступила полная тишина.
   Гриша оглянулся чуточку удивленно - молчание его озадачивало.  Но  он  не
собирался упускать  инициативу  и  терять  темпа.  Вновь  уставился  грозным
взглядом:
   -  Если  эта  Зоя  Космодемьянская  окажется  крепкой,  придется,   тварь
очкастая, с тобой заниматься. Тебя-то мы трахать не будем, не педики, но  от
того тебе будет еще печальнее...
   Хлопнула дверь. На порог вышла Света, подбросила на ладони тяжелый  ТТ  и
недоуменно вопросила:
   - Мальчики, а вы еще копаетесь?
   - Бей! - взревел Кацуба.
   Молниеносно уклонился, в хорошем стиле  захватил  руку  того  бугая,  что
торчал  над  ним,  вмиг  выкрутил  пистолет,  припечатал   лицом   о   стол,
развернулся, взял Гришу на прицел.
   Второго "пистолеро" сшиб Шишкодремов, но Мазур не видел в  точности,  как
это происхо-дило - он был занят, взмыл со стула, взял на  прием  последнего,
остававшегося на свободе, вырубил в две секунды, быстренько обыскал  и  стал
обладателем старенького, но ухоженного нагана.
   Хозяин так и не шелохнулся  -  с  неподдельным  уже  страхом  остолбенело
наблюдал, как нахальных визитеров обыскивают в темпе,  от-таскивают  в  угол
двора. Кацуба подошел, охлопал и его, покривился:
   - Ничегошеньки, впрочем, по роже видно - кабинетная шестерка.
   Гриша сидел, положив на стол громадные руки - как  приказал  Кацуба.  Без
сомнения, он умел проигрывать, ни разу  не  дернулся,  ни  единого  мата  не
выплюнул.
   Кацуба уселся напротив него, поиграл пистолетом:
   - Там кто-то что-то такое вякал насчет очкастой гниды...
   - Извиняюсь,- угрюмо сказал Гриша.- За лишние эмоции. Ордер покажите.
   - Господи ты  боже  мой,-  скривился  Кацуба.-  В  мои-то  годы  и  вдруг
выслушивать такое хамство... Я что, похож на человека, таскающего в  кармане
казенные бумажки по кличке "ордера"? - Обернулся  к  Шишкодремову:  -  Сходи
посмотри тачку.
   - Ну, так я же тебе  и  предлагал  поговорить  по-хорошему...-  набычась,
сказал Гриша.
   - Ты мне хамил, славянский шкаф,- грустно сказал Кацуба.- Девушку обижал,
за интеллигента меня принял... Что теперь с тобой делать?  В  колодце  разве
что топить...
   -Давай поговорим по-хорошему,-предложил верзила.
   Вернулся Шишкодремов, молча покачал головой  и  продемонстрировал  пустые
ладони.
   - Поговорить, значит...- задумчиво протянул Кацуба.- Так зачем ты на  нас
устроил монголо-татарский набег?
   - Ну, хотелось узнать, что вам тут надо...
   - Ас чего ты вообще решил, что мы не мирные ученые, а кто-то еще?
   - Да так, взбрело в голову... Ведь правильно взбрело?  Оказались  те  еще
волчары...
   - Не льсти,- хмуро сказал Кацуба.- Лести не выношу. "Взбрело в голову"  -
это глупая отговорочка. Для пацанов. Что-то ты должен был пронюхать...
   Верзила с видом крайнего простодушия пожал плечами:
   - Да слухи пошли...
   - Ну ладно,- сказал Кацуба, хозяйственно прибрал в карман гранату.- Это я
заберу, ни к чему тебе такие цацки... Смотри, ребятишки  твои  зашевелились.
Распорядись-ка, пусть в темпе встают, поддерживая друг друга, стеная и охая.
И выметайтесь.
   Вот тут Гриша по-настоящему опешил:
   - Чего? Куда?
   - На муда,- сказал Кацуба.- Мне с тобой,  Гриша,  возиться  нет  никакого
интереса. Поэтому валяйте на все четыре стороны. Но чтобы  здесь  больше  не
отирались, садитесь в тачку и бейте по газам со всем усердием. И запомни: ты
сегодня немножко посмотрел, на что мы способны,  но  я  тебя  заверяю:  если
начнешь делать пакости, если мне в городе станет  неуютно,  вот  тогда-то  и
пойдут настоящие неприятности... Усек? Усек, спрашиваю?
   - Усек,- признался Гриша.- Нет, ну давай поговорим...
   - Не о чем пока,- отрезал Кацуба.- Не  нужен  ты  мне,  такой  толстый  и
красивый... Ну? Особого приглашения ждешь? Вставай и дуй...
   - Не люблю непоняток,- проворчал Гриша, поднимаясь.
   - Кто ж их любит-то? - пожал плечами Кацуба.-  Уж  не  посетуй,  нынче  я
банкую, так что сматывайся, пока честью просят...  Я  не  требую,  чтобы  ты
непременно оценил мое  высокое  благородство  души,  но  потом,  на  досуге,
обмозгуй нашу встречу как следует, ты ж не тот дуб, какого лепишь...
   - Отдай пушки,- буркнул Гриша.- И лимонку.
   - Ну...- страдальчески поморщился Кацуба.-Я, конечно, добряк,  но  не  до
идиотизма же...
   - Семечки выщелкни, если очко жмет...
   - С пушками потом утрясем, если вести  себя  будешь  правильно,-  отрезал
Кацуба.- Ну, процессия шагает!
   Он  отодвинулся  в  сторону,  оставив  меж  собой  и  разбитым   морально
противником порядочное пространство. Те принялись  отступать.  На  переправу
Наполеона через Березину это, в общем, не походило, но и ликования  не  было
никакого - крепкие ребята, иногда охая и морщась при неосторожном  движении,
гуськом потянулись в калитку. Гриша замыкал шествие. Проходя мимо Светы,  он
повернул голову и проворчал:
   - Он тебя только попугать должен был...
   - Верю,- ослепительно улыбнулась Света.- И все равно  -  поросята.  Шагай
уж, Геракл...
   Кивком головы Кацуба отправил Шишкодремова  за  ворота  -  проследить  за
бесславным отступлением противника. Мазур увидел  Шишкодремова  настоящим  -
собранного, грациозно-хищного, как идущий по следу тигр.
   - Ну вот,- вздохнул Кацуба, оглянулся.- Теперь ваша очередь,  ангел  мой.
Сие логично, нет?
   - Михаил Иванович, это кошмар какой-то...- торопливо начал хозяин.
   И умолк, получив раскрытой ладонью по уху - что довольно болезненно и  на
какое-то время вышибает  из  равновесия.  Спокойно  подождал,  когда  просто
Владимирыч малость  оклемается,  звонко  передернул  затвор  трофейного  ТТ,
приставил дуло к голове враз побелевшего хозяина заимки и с  некоторой  даже
ленцой изрек:
   - Если я тебя, козел,  сейчас  утоплю  в  колодце,  ни  одна  сволочь  не
хватится... И не пожалеет навзрыд. Отвечать на вопросы!
   После  чего  началось  полное  духовное  испражнение.  Просто  Владимирыч
кололся, как сухое полено без сучков, с некоторой даже извращенной  радостью
стукача.
   Великан Гриша по кличке Нептун  оказался  местным  "крестным  отцом".  По
шантарским меркам он был мелкой рыбкой по имени  плотва,  но  здесь  успешно
играл роль первого парня на деревне, промышляя в  основном  "левой"  рыбкой,
отправляемой в губернский град, а также, согласно традиции, взиманием дани с
залетных торговцев. Были еще делишки в порту, но опять-таки  мелочь.  Других
хлебных местечек, с которых мог бы кормиться толковый  криминал,  в  Тиксоне
попросту не имелось. Просто Владимирыч,  как  легко  догадаться,  за  мелкий
процент обеспечивал должное прикрытие из своего кабинета в огромном  здании,
осененном выцветшим триколором.
   - Мы бы тоже что-нибудь приватизировали, но  здесь  и  приватизировать-то
нечего,- тоскливо вздохнул Просто Владимирыч.- Медеплавильный  можно  купить
за гроши, только на черта он нужен, если медь выбрали?
   Кацуба терроризировал его еще какое-то  вре-мя,  легонькими  оплеухами  и
тычками дулом пистолета в висок побуждая выплевывать имена,  даты  и  цифры.
Наконец махнул рукой:
   - Интервью  окончено...  Пошли,  ребятки.  Что-то  меня  не  тянет  нынче
париться. Тебе-то хорошо, Светка, успела покайфовать...
   И первым направился к калитке.
   - Позвольте, как же теперь...- воззвал просто Владимирыч.
   - А живи, как жил, гнида,- лениво отмахнулся  Кацуба.-  На  хрен  ты  мне
сдался, дурной такой? Надо будет еще поболтать, сам найду...
   Они  залезли  в  машину,   проехав   немного,   подобрали   Шишкодремова,
доложившего, что "Волга" Нептуна проперла  в  город  не  мешкая.  Выехав  из
поселка, Кацуба поинтересовался:
   - Выражения недоумения последуют? Оттого, что я их отпустил?
   - Следовало бы, вообще-то...- протянула Света.
   - Ерунда, Светик,- энергично сказал Кацуба.- Все, что мы слышали от этого
хомяка, примерно совпадает с тем, что мне  об  этом  Нептуне  было  известно
допрежь. Все это - деревенская самодеятельность. Прослушивание  эти  ребятки
организовать никак не могли. И на герра Микушевича нападали не  они.  Против
нас играет кто-то не в пример более опасный. К тому же нет  при  мне  нужной
химии... Можно было, конечно, в темпе содрать полдюжины ногтей и намотать на
забор пару метров кишок - но чует мое  сердце,  что  ничего  интересного  не
услышали бы.
   - Но кто-то же нас им заложил? - буркнул Шишкодремов.
   - Реплика по делу. Однако, Робик, у меня стойкое впечатление,  что  ответ
на сей вопрос нам неинтересен... пока. Согласитесь, я развязал все  красиво.
Особо их не обижал, не унижал, зато дал понять,  что  с  нами  шутки  плохи.
Они-то продолжают пребывать в полной растерянности - а вот мы теперь  знаем,
что местного "хрестного батьку" отчего-то чертовски волнует  и  наша  ученая
экспедиция, и возня вокруг некоторых странностей. Что открывает простор  для
комбинаций. В лоб они нас больше атаковать не будут, поищут более культурные
подходы... кстати, Володя, я тебе забыл сказать, но на "Ниве"  за  нами  как
раз двое из  этих  орлов  и  рассекали...  Да,  сдайте-ка  пистолетики.-  Он
затормозил.- Ни к чему нам в городе таскать стволы, сейчас  я  их  упрячу  в
запаску так, что ни одна собака не отыщет. Потом, может, и  хозяевам  верну,
если примерно будут себя вести...
   -  Кого-то  мне  напоминает  этот  "крестный   батька",-   сказал   Мазур
задумчиво.- Похож на кого-то, кого я видел, и не так уж давно...
   - А ведь верно,-  откликнулся  Шишкодремов.-  Лицевой  угол  характерный,
форма носа...
   - Спецы вы у  меня,-  растроганно  сказал  Кацуба,  старательно  протирая
носовым платком сваленные на сиденье пистолеты.- Что бы  я  без  вас  делал,
золотые мои...

   ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
   ТОЧКА РАНДЕВУ*
   Поначалу, вернувшись в гостиницу, Мазур немного опасался,  что  униженные
местные  орлы  заявятся  продолжить  разговор,  но   никакой   агрессии   не
последовало, противник в  пределах  прямой  видимости  так  и  не  появился.
Наступило время безделья, и  он  завалился  на  постель  с  купленной  здесь
потрепанной  книжечкой  полковника  Фосетта   -   с   удовольствием   взялся
перечитывать.
   Вскоре приперся Кацуба, с непонятной гримасой полистал отложенную Мазуром
книжку, кивком позвал в коридор. Они обосновались на  привычном  месте  -  у
высокого окна, где были выбиты иные квадратики, и холодный ветерок знай себе
посвистывал, врываясь в коридор.
   - Тебе сегодня, как я понимаю, на встречу к вербовщику переться?
   - А может, не ходить?
   - Надо, Федя, надо,- сказал Кацуба.- Тут  уже  полгорода  знает,  что  мы
успешно сплавали и в первый раз сходили на дно. Странно  только,  что  шизик
Сережа пропал, а ведь собирался у тебя  подробное  интервью  брать...  Опять
налакался, надо полагать. Словом, сходи и обскажи все как есть. У вас как  с
ним было договорено?
   - Я ему звоню, он обговоренным образом называет время,  а  место  заранее
назначено...
   -  Интересно,-  тихо  сказал  Кацуба.-  Что-то  он   с   телефоном   явно
осторожничает - "оговоренным образом"... Можно сделать вывод, что не он наши
нумера прослушивает,  вот  и  опасается...  Ладно.  Будем  тебя  прикрывать,
вернее, постараемся сесть ему на хвост, куда-нибудь да должен привести.
   - А может, взять его? - нерешительно предложил Мазур.
   - Оно бы неплохо,- мечтательно сказал Кацуба.- Мило  поболтать,  потом  -
контрольный выстрел в голову... Не пойдет. Пленных нам девать  некуда,  а  с
трупом будет много возни. А главное, если это какая-нибудь  контора,  она  ж
разъярится, пакостить станет... А  мы  тут  открыты  всем  ветрам.  Так  что
придется тебе нести нелегкую стукаческую службу.
   - Что говорить?
   - А все как есть. Пустые трюмы и  никакой  отравы.-  Он  косо  глянул  на
часы.- Пошли собираться, там еще Фаина рвется с тобой потолковать...
   Спустившись на первый этаж, Мазур без  колебаний  направился  прямиком  к
очаровательной  Фаине,  встретившей  его  с  улыбкой,  тут  же   сменившейся
неприкрытой бабьей жалостью:
   - Как она вас, паршивка...
   - До свадьбы заживет,- философски сказал Мазур.- Одного не пойму -  зачем
понадобилось со мной такие номера откалывать...
   Фаина оглянулась, понизила голос, хотя никого вокруг не наблюдалось:
   - Я этой стерве еще устрою веселую жизнь. Придумала... И девку втянула.
   - Она и в самом деле племянница?
   -  Ага.  Сестрина  дочка.  Вот  только  зря  я  заранее  Михаила  Иваныча
обнадежила...
   - А что такое? - спросил Мазур.
   - Запропал куда-то Никитин. Уж как его ни искали по всему городу...
   - Кто?
   - Знакомые.- Фаина поправила  ничуть  не  нуждавшуюся  в  этом  прическу,
кокетливо улыбнулась: - Одинокой женщине на свете живется иногда  тяжело,  а
порой и наоборот. Попросила знакомых, они обещали помочь...
   - Загадочная вы женщина,- сказал Мазур.-  Коли  по  одному  вашему  слову
бегают по городу, чтобы милицейского лейтенанта за глотку взять...
   - Ой, скажете тоже - за  глотку!  Порасспросили  бы,  только  и  всего...
Хорошему человеку и помочь негрех. А то я виноватой себя чувствую -то-то  не
могла сообразить, отчего это Лизка так рвалась  вместо  меня  подежурить  за
какой-то паршивый отгул, вроде и ни к чему ей был тот отгул...
   - А сама она что говорит? - поинтересовался Мазур.
   На личико Фаины словно бы набежала тень:
   - Это бабские дела, вам неинтересные... Вертится. Врет мне в  глаза,  что
вы и впрямь ее племянницу спьяну потащили в номер.- Она улыбнулась.-  Только
я от вас такого в жизни не ожидаю, вы мужчина положительный...
   - Это я с виду такой,- сказал Мазур.- А как выпью,  дурак  дураком,  хуже
некуда...
   - Скажете тоже! Повидала я пьющих... Ей хотелось  затянуть  эту  приятную
беседу подольше, тут и дурак поймет, но за спиной
   Мазура возник Кацуба, покашлял:
   - Поехали?
   - И куда вы на ночь глядя? - огорчилась Фаина.- Я бы чаек вам  поставила,
варенье есть из свежей ягоды...
   -Увы,- с нескрываемой печалью развел руками Кацуба.- Нужно в порт  ехать,
нам приходится после каждого погружения такую бумажную  канитель  разводить,
что рехнуться можно...
   - А вы потом заходите, чай никуда не денется...- но, делая  это  любезное
предложение, она смотрела на одного Мазура.
   - Эх, я бы на твоем месте...- вздохнул Кацуба,  когда  они  оказались  на
улице.- Так  откровенно  тебя  кадрят,  что  никаких  недомолвок...  Бери  и
пользуйся.
   - А неизбежные  сложности?  -  чуть  фарисейски  спросил  Мазур,  все  же
польщенный в глубине души.
   - Оно, конечно,- согласился Кацуба.- У тебя уже Катюша на шее висит...
   ...Он остановил ветхий самодвижущийся экипаж за квартал  от  назначенного
места, Шишкодремов со  Светой  проворно  выскочили  и,  пройдя  под  тусклым
уличным фонарем, разделились, исчезли во дворах.
   - Кортик взял? - спросил Кацуба.
   - Ага.
   - Отдай, тебе сейчас надо быть чистым, как стеклышко...
   Мазур сунул ему кортик и вылез из машины.  Тихая  улочка  была  пуста,  с
одной стороны тянулись кирпичные пятиэтажки,  с  другой  -  бесконечный  ряд
двухэтажных дощатых домишек, построенных, надо полагать, в те времена, когда
еще  работал  лесоперевалочный   завод.   Вдоль   них   тянулась   привычная
теплотрасса, под  ней,  почуяв  прохожего,  вяло  зашевелилась  беспризорная
собачня.
   Свернул вправо, во двор пятиэтажки, подумав мельком:  "А  в  тех  бараках
зимой,  надо  полагать,  хреновенько..."  Прошел  мимо  тронутого  ржавчиной
"Москвича" - машины тут идиллически оставлялись  на  ночь  прямо  на  улице.
Свернул в проход меж сараюшками - их  тут  лепилось  неописуемое  множество,
сляпанных из ржавой жести, смутно белевших в полумраке облицовочных  листов,
раздобытых явно при строительстве теплотрассы. Посветил под ноги фонариком -
консервные банки, вовсе уж неопределимый мусор, железяки какие-то...
   Замер, насторожившись, как зверь: впереди раздался короткий сухой  треск.
Именно так звучит выстрел "Макарова" на открытом пространстве - не в  чистом
поле, но в довольно просторном месте, не занятом строениями...
   Ошибки быть не могло. Секунд двадцать он простоял, слушая тишину и гадая,
что делать дальше. Пистолетной пальбы по соседству с точкой рандеву  никакие
инструкции не предусматривали. Может, вернуться в машину?
   Военная привычка выполнять приказ, не  отмененный  последующим,  в  конце
концов взяла свое. Он двинулся  вперед,  напрягая  глаза,  стараясь  ступать
бесшумно, лишь изредка включая фонарик на секунду.
   Сараюшки  кончились,  открылся  просторный  двор  с   детской   площадкой
посередине - точка рандеву. Площадку построили очень давно и с тех времен не
чинили, похоже, она пришла в полное запустение -  повсюду  торчат  из  земли
толстые трубы и железные штыри, неизвестно для чего предназначенные в старое
время, уже не определить. Кое-где сохранились качели,  горки,  сделанные  из
железа и потому успешно сопротивлявшиеся упадку. Большая беседка, где должен
был ждать загадочный вербовщик, зияла дырами, крыша прохудилась.
   Мазур двинулся туда. На пороге он вдохнул нерассеявшийся тухловатый запах
пороховой гари, посветил фонариком - и все стало ясно в три секунды.
   Дмитрий лежал на боку, откинув правую руку с блеснувшим в  луче  фонарика
"Макаром".  Мазур  посветил  еще  и  вскоре  там,  где  рассчитывал,  увидел
коричневую гильзу. Один раз успел-таки пальнуть...
   Низко  наклонившись,  Мазур  наметанным  глазом  оценил  то,  что   здесь
произошло всего минуту назад. Бесшумкой работали, никаких сомнений - входное
отверстие на затылке, выходное  пришлось  на  левый  глаз,  зрелище  не  для
сентиментальных барышень, но опознать Дмитрия все же можно...
   Выскочил из беседки, погасил фонарик,  сторожко  прислушался.  Поблизости
определенно начинался небольшой переполох -как минимум две машины  крутились
по двору, взревывая  моторами  на  первой  передаче.  Вдалеке,  в  щели  меж
сараюшками, Мазур увидел  пронесшееся  и  тут  же  исчезнувшее  сине-красное
мерцание. Ну вот, милиция пожаловала, чертовски оперативно, надо отметить.
   Он не изучил предварительно место, не наметил путей  отхода  -  решили  с
Кацубой, что эти предосторожности излишни. Вот и лопухнулись, идиоты...
   Пора было что-то предпринять. Мазур кинулся в ту сторону, откуда  пришел,
в темный проход меж сараев. Правильно - с  противоположной  стороны  дворика
сверкнули фары, сопровождаемые сине-красными вспышками  мигалки.  Сирены  не
воют, и на том спасибо...
   Опа!  Навстречу  бежали,  такой  топот  могли  производить  исключительно
казенные сапоги. Сверкнули мечущиеся лучи сильных фонарей. А назад-то  никак
нельзя...
   Мазур подпрыгнул, ухватился обеими  руками  за  плоскую  крышу  ближайшей
сараюшки, рывком взметнул туда тело, постаравшись сделать это бесшумно. Лег,
распластался, прижавшись щекой  к  чему-то  промозгло-холодному,  ржавому  -
вопиющей противоположности пухового матраца. Ничего, не заметили бы...
   Не заметили. Пронеслись по проходу, оглушительно бухая тяжелыми сапогами,
светя фонариками. Кто-то со всего маху налетел на кучу железа, через которую
только что осторожно перебрался Мазур - и, судя  по  звукам,  растянулся  во
весь  рост.  Последовал  взрыв  мата,  вполне  уместный  в  столь  печальной
ситуации. Упавший принялся шумно высвобождаться, остальные подсвечивали  ему
фонариками, нетерпеливо понукали. Наконец вызволили.
   - Морду рассадил, точно...
   - Да пустяки. Побежали!
   Они  помчались  во  двор.  Кое-где  в  далеких  окнах   с   незадернутыми
занавесками замаячили  темные  силуэты  -  обыватели,  не  обратив  никакого
внимания на выстрел, который вполне можно было принять за безобидный бытовой
звук или детские шалости с петардами, теперь осознали свою ошибку и  спешили
утолить любопытство.
   Мазур лежал, прикидывая,  что  делать  дальше.  Самое  скверное  -  столь
нежданный поворот событий не был с Кацубой обговорен... Не  уедет,  конечно,
но может ринуться на  поиски  Мазура,  и  тут-то  они  точно  разминутся,  а
остальные и вовсе неведомо где...
   Нет, нужно убираться... Осторожно пошевелился -  никакого  предательского
шума. Во дворе снова заревел  мотор.  Насколько  Мазур  мог  рассмотреть  из
своего неудобного положения, одна из машин стала выезжать  задом  из  узкого
тупичка.
   Он передвинулся левее, чтобы бесшумно соскочить,- и тут под ногой  что-то
провалилось с таким грохотом, что разбудить могло весь квартал.  Уже  прыгая
вниз, он сообразил: ржавый железный лист не выдержал, провалился  внутрь,  а
там угодил на что-то аналогичное, железо какое-то...
   Помчался прочь. В  лицо  полыхнул  свет  фонарика,  невидимый  за  кругом
ослепительного света человек заорал со столь  командной  интонацией,  что  в
принадлежности его к доблестным органам сомневаться не приходилось:
   - Стоять!
   Мазур, почти  ничего  не  видевший,  ослепленный,  с  крутившимися  перед
глазами радужными кругами, деликатничать не собирался. Ушел вправо,  шоркнув
спиной по стене сарайчика, чуть ли не  наугад  нанес  несильный  отключающий
удар - и, оказавшись на свободе, рванул по двору в хорошем темпе...
   И шарахнулся, чуть не налетев на сворачивавшую во двор машину,  озарившую
все вокруг сине-красными вспышками. Сбоку бухали сапоги, зажглось  несколько
фонарей.
   - Стоять!
   Справа остервенело загавкала собака, рвалась с  поводка.  Не  раздумывая,
Мазур остановился. Ничего другого не оставалось, его взяли в плотное кольцо,
и прорваться удалось бы, лишь пустив в ход убойные боевые приемы, оставив за
спиной не одного серьезно  покалеченного,  а  такое  он  вряд  ли  мог  себе
позволить...
   Заходившуюся от ярости собаку  оттащили.  К  Мазуру  протолкался  кто-то,
рявкнул:
   - Что здесь делаешь?
   - Да вот просто шел мимо...- сказал Мазур, щурясь от яркого света.
   И понял, что эта сказочка не пройдет,- беглого взгляда на  себя  хватило,
чтобы оценить, во что превратилась куртка. Как будто его долго и старательно
возюкали в грязи.
   Из  прохода  вылетел  тот,  которого  Мазур   легонько   обидел.   Заорал
обрадованно:
   - Взяли? Ну, я ему щас... Рука не гнется, так врезал, гад...
   - Отставить! - рявкнул тот же голос.- Обыскать, живенько!
   Мазуру ловко заломили  руки,  ткнули  физиономией  в  капот  милицейского
"уазика"  и  проворно  принялись  шарить  по  карманам.  Он  покорно  обмяк,
поскольку глупо было бы сейчас что-то доказывать. Прижатый щекой  к  теплому
железу, видел, как под луч фонарика подносят его документы.
   - Не, я ему щас...
   - Отставить, сказал! Лучше сбегай быстренько, узнай, что там у Сёмы...
   - Ага, тарищ капитан!
   - Все?
   - Ничего больше нету.
   - Ну, поднимите мне его...-  распорядился  невидимый  за  светом  фонарей
обладатель капитанского звания.- Так  откуда  такой  вид?  Вроде  не  пахнет
спиртягой...
   - Заблудился,- сказал Мазур.- Пока выбирался со двора, ухнул  в  какую-то
дрянь...
   - А сержанта зачем ударили?
   - Я же не знал, что это сержант,- сказал Мазур.- Начался вдруг переполох,
забегали, черта тут поймешь....
   Из  прохода  вылетела  собака,  кольцо  вокруг  Мазура  в   одном   месте
разомкнулось - отскочили перед разъяренной овчаркой, а  она,  друг  человека
долбаный, кинулась так, что до Мазура долетела пена.
   - Был он там, тарищ  капитан!  -  азартно-обрадованно  заорал  проводник,
пытаясь оттащить расходившуюся собаку и перекрикивая ее лай.- Рекс по следу,
как по ниточке...
   - В машину,- распорядился капитан. Мазура чуть ли не бегом  протащили  по
двору, затолкнули в крохотный кормовой отсек "уазика", представлявший  собой
мини-камеру - вокруг решетки, ручки с внутренней стороны нет. Сквозь  мутное
стекло он видел, что стоявшая на противоположной стороне улицы машина Кацубы
вдруг взревела и на хорошей скорости унеслась.

   ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
   В ТЕМНИЦЕ СЫРОЙ
   "Уазик" ехал целеустремленно, нигде не задерживаясь. К  Мазуру  никто  из
троих не обращался ни разу, меж собой они тоже не разговаривали,  оставалось
таращиться на полутемные улицы,  пользуясь  редкой  возможностью  обозревать
внешний мир из зарешеченных окошек милицейской машины.
   Он  не  испытывал  особой  тревоги,  полагаясь  во   всем   на   Кацубу,-
профессионалы своих не бросают и в  более  безнадежной  ситуации.  Однако  в
глубине души было чуточку неуютно  -  можно  за  здорово  живешь  угодить  в
хитросплетение ведомственных интриг, где иногда гораздо  хуже  оказаться  не
виноватой ни в чем разменной монеткой, нежели последним душегубом...
   Приехали, кажется.  Машина  остановилась  у  двери  без  вывески,  дверцу
отперли, Мазуру велели выметаться и шагать вперед  без  лишних  фокусов.  Он
поднялся по трем выщербленным бетонным ступенькам  и  оказался  в  небольшой
обшарпанной дежурке, где с одной стороны сидел за пультом усталый  старшина,
а с другой размещался "телевизор" -  клетка  из  толстых  железных  прутьев,
занимавшая добрую половину помещения.
   Туда Мазура запихнули без  всяких  церемоний,  заперли,  двое  конвоиров,
сержант и капитан, удалились куда-то в глубины здания. Капитана Мазур  успел
рассмотреть - в годах, худое апатичное лицо старого служаки, повидавшего все
на свете и выслушавшего от клиентов все сказки, какие только может измыслить
распаленное воображение.
   Обилием постояльцев "телевизор" не мог похвастаться - там, кроме  Мазура,
куковали только двое. Один, вроде бы абсолютно трезвехонький, одетый чисто и
неброско, зыркнул на Мазура,  но  общаться  не  пожелал,  сидел,  напряженно
шевеля  губами,  кося  глазом  на  каждое  шевеление  вокруг,-  напряженный,
собранный, лихорадочно думавший свою неизвестную думу. "Пожалуй, есть что-то
за душой,- определил Мазур,- вон как ерзает..."
   Второй, в отличном, но испачканном и заблеванном костюме и сбившемся  под
мышку галстуке, общаться не мог по причинам чисто технического  характера  -
лежал на грязном полу, вольготно разметавшись, навзничь, похрапывал, выдыхая
лютый перегар. Время от времени он начинал беспокойно ворочаться  -  видимо,
вот-вот должен был очухаться. Судя по плачевному  состоянию  физиономии,  он
основательно проехался левой стороной фейса по асфальту, но все  уже  успело
подсохнуть.
   Мазур  опустился  на  узенькую   скамеечку,   стараясь   обрести   полное
хладнокровие. Лежащий что-то громко, внятно забормотал. Прислушавшись, Мазур
поднял брови.
   Старшина, не обремененный срочными делами, вылез из-за  стойки,  подошел,
заинтересованно склонился:
   - Что он там?
   - Просит Эвелину подоткнуть одеяло, а то очень уж жестко,- сказал Мазур.-
По-английски просит, что характерно.
   - Ну?
   Пьяный забормотал громче.
   - Точно тебе говорю,- сказал Мазур.-  А  сейчас  требует  у  бармена  еще
порцию виски. Опять-таки на  чистейшем  английском.  Звякните  в  гостиницу,
может, ищут давно...
   - Хрен моржовый,- с чувством сказал старшина.- Ни единого документика  не
было, подобрали ребята, когда мордой улицу  натирал...  Уши  ему  потри,  а?
Вдруг и в самом деле с ног где-то сбились...
   Добросовестно выполнив просьбу, Мазур по собственной  инициативе  рявкнул
пьяному в ухо на его родном языке:
   - Бар закрывается, старина! Выметаться пора!
   Заграничный алкаш, не открывая глаз, послал его подальше,  повернулся  на
бок и подсунул ладони под щеку.
   - А, ну его,- философски махнул рукой старшина.- Проспится,  в  постельку
захочет - как-нибудь договоримся. Он у нас  и  не  десятый  такой...  А  ты,
выходит, по-ихнему волокешь?
   - Есть немного.
   - За что взяли?
   - По  недоразумению,-  сказал  Мазур.  Старшина  умудренно  оглядел  его,
покачал головой:
   - По-иностранному знаешь, трезвый, но пачканный и царапанный - чего-то  я
в такие недоразумения плохо верю...
   - Угадал,- сказал Мазур.- Шпион я, тебе первому, как родному...
   - Ври,- лениво сказал старшина.- Тоже мне... Сиди  уж,  думай.  Один  уже
думает, все извилины заплел...
   И вернулся на свое место, перестав обращать внимания  на  клетку.  Мазуру
хотелось курить, но сигареты выгребли вместе с прочим содержимым карманов, а
просить у старшины гордость не позволяла.
   Минут через двадцать вернулся сержант, извлек Мазура из клетки и повел  в
глубь здания. Смотрел он без особой враждебности - значит, не тот,  которого
Мазур легонько приложил в проходе. Это хорошо, меньше сложностей...
   В крохотном кабинете сидел апатичный капитан, уже снявший бушлат  -  а  в
сторонке, у стены,  скромно  примостилась  на  шатком  стуле  очаровательная
женщина Даша Шевчук, глядя на Мазура сквозь сигаретный дым испытующе, не без
насмешки.
   - Этот и есть? - спросила она почти равнодушно.
   - Он, орелик,-  кивнул  капитан.-  Прятался  там  где-то,  потом  удирать
пустился, оказал сопротивление сотруднику...
   - Если бы я видел, что это сотрудник,- сказал Мазур  покаянно.-  Темнота,
переполох, все бегут куда-то, ничего не поймешь...
   - А  вы-то  что  там  делали?  -  напористо  спросил  капитан,  перебирая
машинально документы и скудные пожитки Мазура.- В таком виде?
   Мазур оглядел себя - при ярком свете лампочки вид у куртки был  вовсе  уж
печальный, пропала куртка, придется опять Кацубу в расходы вводить...
   Он более подробно изложил  свою  легенду  -  пошел  вечерком  в  гости  к
знакомой, но заблудился по незнанию города, бродил по непонятным  закоулкам,
споткнулся, влез в  мусорную  кучу,  измазался,  услышал  суету  милицейских
машин, решил обойти стороной, тут на него  кинулся  неизвестный  с  фонарем,
принял его за хулигана, побежал...
   Капитан мог бы и не ухмыляться с неприкрытым профессиональным цинизмом  -
Мазур сам чувствовал, что сметанная на живую нитку баечка выглядит тут жалко
и беспомощно...
   - А на крыше что делали? - спросил капитан,  подождав,  не  расцветит  ли
Мазур свою историю деталями покрасочнее.
   - На какой крыше?
   - Видел сержант,  как  вы  с  крыши  спрыгнули,-  устало,  даже  вяловато
поморщился капитан.- И как это вы ухитрились в том проходике с  сотрудниками
разминуться, если на крыше не лежали?
   - Не лежал я на крыше...
   - А если сравнить ржавчинку с куртки и с крыши?
   Мазур решил помолчать - крыть было нечем.
   - А возле трупа что делали?
   - Возле какого трупа? - возопил Мазур.
   - Собака прямо к вам вывела...
   -  Дура  она,  ваша  собака,-  сказал  Мазур.-  Первый  попавшийся   след
нюхнула...
   - Хватит,- сказал капитан веско.- Тут вам,  дорогой  товарищ  ученый,  не
Питер, тут врать надо умеючи... Придется вам до утра поскучать на  нарах,  а
утром...
   Даша встала, шепнула ему что-то на ухо.  Капитан  поднял  на  нее  глаза,
выслушал, хмуро обозрел Мазура, пожал плечами:
   - Мое дело маленькое... Если такая  необходимость...-  и  нехотя  встал.-
Андрей, ты тут побудь...
   - Да нет, сержант  пусть  лучше  в  коридоре  подождет,-  сказала  Даша.-
Ничего-ничего, справлюсь...
   - Так оформлять его будем?
   - Видно будет...
   Оба милиционера вышли, и Мазур остался тет-а-тет с рыжей красавицей. Взял
со  стола  свои  сигареты,  закурил.  Даша  пересела  за  капитанов  стол  и
рассматривала Мазура с непонятным выражением лица. Не похоже было, чтобы она
куда-то торопилась или сгорала от нетерпения.
   - Требую адвоката,- сказал он, подумав.
   Даша тяжко вздохнула, полистала его паспорт, бросила на стол:
   - У меня профессиональные рефлексы зудят при виде вашей липы...
   - Простите? - вежливо произнес Мазур.
   - Вам не кажется, господа хорошие, что вы себе чересчур много позволяете?
   - Почти согласно классику,- сказал Мазур.- Совершенно не вижу, почему  бы
благородному дону...
   Она вновь вздохнула, поджала губы:
   - А они,- мотнула она головой в сторону двери,- вас могут и в самом  деле
посадить до выяснения всех моментов. Или за  плюху  сержанту.  Имеют  полное
право, а я над ними не начальник...
   - Интересная прелюдия,- сказал Мазур.- Вы, часом, меня  не  вербовать  ли
собираетесь?
   - Если честно, хотелось бы...- созналась она.-  Только,  судя  по  вашему
спокойствию, не дадут  проявить  здоровые  звериные  инстинкты  ни  мне,  ни
кому-то еще... А? Была подстраховочка? И сейчас выручатели нагрянут?
   - Никого я не убивал,- сказал Мазур.
   - Не верю я вам,- сказала она столь же искренне.-  Могли  и  пристукнуть.
Знаю я вашу контору... Учёна.
   Мазур промолчал. Уверять ее, что  он  не  имеет,  в  общем,  отношения  к
глаголевской конторе, было, во-первых, несолидно, во-вторых, просто  смешно.
Не поверила бы. Он бы на ее месте ни за что не поверил.
   - Ну, посадите меня,- сказал он.- Кто ж тогда в воду  полезет?  Вас  тоже
отчего-то страшно интересует, что там, под  водой...  Между  прочим,  у  нас
завтра по плану спуск к "Вере". И вы, насколько помню, опять  с  нами  плыть
собираетесь...
   - Пальчики у вас снять, что ли? -  спросила  она  задумчиво.-  Здесь  все
необходимое есть.
   - Зачем? - пожал плечами Мазур.
   - Ну, может, всплывет что-то интересное, буду хотя бы знать, можно ли вас
привязать к каким-то прошлым непоняткам.
   Мазуру эта идея страшно не понравилась  -  всплывали  не  так  давно  его
пальчики в Шантарской губернии при весьма пикантных обстоятельствах...
   - А музей, случайно, не вы спалили? - поинтересовалась она.
   - Ага,- сказал Мазур.-  И  патриаршую  ризницу  в  восемнадцатом  тоже  я
ограбил, неужели моего почерка не просекаете? - Он пожал плечами  и  спросил
мирно: - Даша, чего вы от меня, собственно, хотите?
   Она досадливо отмахнулась:
   - Да ничего я не хочу от вас конкретно. Что с вас  персонально  взять,  с
пешки? - Похоже, она и не пыталась его  оскорблять,  просто  думала  вслух.-
Просто злость берет...- Она резко повернула голову,  прислушалась,  печально
ухмыльнулась.- Ну вот, спасательная команда прибыла, клянусь честью...
   Мазур напряг слух и тоже различил в коридоре  взвинченный  тенорок  мэра,
что-то вещавшего громогласно и  раздраженно.  В  следующий  миг  в  кабинет,
показалось, вторглось невероятное количество народа, там сразу стало тесно.
   Потом, правда, выяснилось, что вошедших не так уж и много - мэр,  Кацуба,
хмурый капитан, какой-то незнакомый подполковник, имевший такой вид,  словно
его разбудили полминуты назад и доставили сюда, не дав толком проснуться.  В
коридоре маячил и сержант, судя по его виду,  откровенно  радовавшийся,  что
лично его в этом бедламе не заставляют участвовать.
   Какое-то время  все  молчали,  служа  немой  декорацией  для  вдохновенно
вещавшего мэра, - он, хватая за рукав то одного, то другого, распространялся
о демократии, презумпции невиновности, тяжком наследии  коммунизма,  научной
важности ведущихся "Морской  звездой"  исследований,  политическом  моменте,
ситуации в городе, долге  гостеприимства,  столь  виртуозно  перескакивал  с
одного на другое, что у Мазура мгновенно  заболела  голова.  Он  позавидовал
Даше - та слушала с восхитительно идиотским видом, словно бы отключившись.
   - Подождите,- улучив минутку, ворвался подполковник в монолог мэра.-  Вас
с товарищем Проценко я уже слышал, теперь послушаем здесь присутствующих...-
Он повернулся к капитану: - Василий Иваныч, что там, собственно?
   - Во дворе на Кафтанова обнаружили труп,  товарищ  подполковник,-  угрюмо
доложил тезка Чапаева.- Огнестрельное ранение в затылок, при мертвом  найден
пистолет Макарова. Вот и задержали там... гражданина.  Прятался,  по  крышам
сараев бегал, сотрудника ударил...
   Под сумрачным взглядом подполковника Мазур изложил свою  версию  событий,
ту самую, что поведал капитану с Дашей. И, еще не закончив,  сообразил,  что
во всей этой  истории  есть  крайне  подозрительный  и  способный  заставить
насторожиться даже неопытного сыщика  момент:  если  гражданин  Микушевич  в
полном одиночестве кружил по закоулкам, откуда  там  в  нужный  момент,  как
чертик из коробочки, возник начальник означенного Микушевича?  Как  рояль  в
кустах. Нехорошая зацепка...
   Подполковник задумчиво шевелил губами, и Мазур не мог  понять,  ухватился
кто-то из присутствующих  за  ту  самую  зацепочку  или  нет.  Не  могли  же
проморгать все трое...
   Мэр вновь завел о презумпции невиновности и важности для будущего  города
трудов "Морской звезды". Подполковник слушал его с  безразличным  лицом,  но
когда мэр перескочил на теорию вероятности,  позволяющую  самые  невероятные
совпадения, не выдержал:
   -  Павел  Степаныч,  у  нас  давно  уже  вся  жизнь  -  сплошная   теория
вероятности...
   "Неужели посадят?" - с отрешенным каким-то любопытством подумал Мазур.
   - Бумаги, конечно, еще не оформляли, Василий Иваныч? -  спросил  в  конце
концов подполковник.
   - Все только что произошло, ребята пишут...
   - Павел Степаныч, дорогой, вы подождите пока в коридоре с  товарищами...-
предложил в конце концов подполковник.- Мы тут самую чуточку посовещаемся...
   -  Пять  минут,-  приказным  тоном  изрек  мэр,  хмелея  от   собственной
значимости.- Потом вынужден буду привезти прокурора.
   Все, кто не имел  отношения  к  охране  правопорядка,  вышли  в  коридор.
Сержант, глянув через плечо Мазура, очевидно, увидел какой-то знак, поданный
одним из вышестоящих, и словно бы невзначай расположился поближе  к  Мазуру,
явно надеясь, что их знакомство все же станет более тесным.
   Не прошло пяти минут, как из кабинета вышел подполковник, развел руками:
   - Извините, гражданин Микушевич. Такая уж ситуация...
   - Да что вы, бывает,- великодушно кивнул Мазур,  принимая  от  него  свои
небогатые пожитки.
   Подполковник еще раз извинился, но  глаза  оставались  умно-холодными.  В
приливе озарения Мазур понял причину такого гуманизма и покладистости: дело,
конечно, не в мэре, а в географическом  положении  Тиксона.  Сбежать  отсюда
можно только на самолете или корабле, пешком в Шантарск  не  двинешь.  Легко
блокировать аэропорт или при нужде догнать судно на хорошем катере. Тюремная
камера просто-напросто расширилась, только и всего...
   Предложение мэра отвезти их  в  гостиницу  на  "Волге"  Кацуба  отклонил,
кивнув на свой  заслуженный  драндулет  (чей  номер,  не  сомневался  Мазур,
милиция надежно запомнила). Мэр еще минут пять тряс им  руки,  приглашал  на
чаек  и  выражал  уверенность  в  грядущих  эпохальных  открытиях,   которые
неминуемо сделает "Морская звезда". Потом от него удалось отделаться, он сел
в черную "Волгу" и укатил.
   - Пошли,- сказал Кацуба, извлекая ключи от драндулета.- Все путем, ребята
уже в отеле...
   - Не подвезете? - спросила Даша, появившись неведомо откуда.
   - Отчего же,- охотно согласился Кацуба.- Такую девушку, да с полным нашим
усердием, а ежели насчет коньячку на ночь, так  и  это  всегда  готовы,  как
отмененные историей юные пионеры...
   Она села на заднее сиденье и спросила:
   -  Слушайте,  юные  пионеры,  а  вам  не  кажется,  что  вы  слишком   уж
распоясались?
   - Ей-богу, не трогали мы  его,-  сказал  Кацуба,  выруливая  со  двора.-А
кстати,  что  за  тип  такой,  и  почему  при  нем  пистолет  оказался?   Не
просветите?
   - Ох, посадила бы я вас всех...- вздохнула она.
   - Не верите?
   - Не верю.
   - Между прочим, Дашенька,- вкрадчиво сказал Кацуба,- когда мы  с  вами  в
Шантарске в последний раз виделись, в руке у вас  наличествовал  симпатичный
пистолетик, а у ваших стройных ножек валялись два жмурика. Должен заметить в
целях комплимента - два безупречно сработанных жмурика...
   -Там другое...
   - Ну да? А здесь что?
   - Не понимаю до конца,- призналась она.- Это и злит.
   - И упорно не верите, что мы к этому жмурику касательства не имеем?
   - Не верю,- упрямо сказала она.- Кстати, следовало бы вам помнить, что  и
я не лыком шита. Нашла  тот  микрофончик,  что  ваша  Света  мне  на  куртку
приколола. И не стройте из себя громом пораженного. До того,  как  поднялась
на корабль, микрофона не было, а когда я сошла на берег, он уже был...
   - Ах, вон оно что...- ухмыльнулся Кацуба, не оборачиваясь к ней.-  Что-то
такое припоминаю... Девочка молодая, в приливе рвения переусердствовала...
   -Так вы же мне и в номер "клопов" напихали...
   - Вот насчет номера - чистая инсинуация,- сказал Кацуба.- Не лазили мы  в
номер,  не  ве-рите  -  обыщите...  Может,  все  же   обменяемся   кой-какой
информацией?
   - Не могу,- сказала она с некоторой ноткой сожаления.
   - Начальство не велит?
   - Сами понимаете, не могу я с вами по своей инициативе откровенничать.
   - А лично я - готов. При условии взаимности, и никак иначе.
   - Значит, не договоримся...- сказала Даша.- Остановите.
   Кацуба покладисто остановил машину под  ближайшим  фонарем,  но  Даша  не
вылезла - сзади послышался тихий шорох  расстегиваемой  "молнии"  (у  нее  с
собой была нетолстая  папочка  из  желтого  кожзаменителя),  меж  Мазуром  и
Кацубой просунулась рука с пачкой фотографий.
   - Узнаете? - спросила Даша.
   Мазур быстро узнал выхваченное фотовспышкой из темноты  лицо,  искаженное
гримасой скорее недоумения, чем страха. На других снимках  -  гораздо  более
неприглядная картина. Бедный Сережа, то-то он куда-то запропал...
   - Тяжелым предметом по затылку,- бесстрастным голосом пояснила Даша.-  Вы
с ним, кажется, в последние дни были не разлей вода? Молчите?
   - А  что  делать?  -  пожал  плечами  Кацуба.-  У  меня  такое  сложилось
впечатление - как ни оправдывайся, не поверите...
   - А вот это? - она подсунула новые фотографии.
   Глядя на очередной труп, заснятый  во  всех  ракурсах,  Мазур  не  ощутил
злорадства - одну тупую усталость. Слишком  много  покойников,  вертелось  в
голове, слишком много...
   - Узнаете, конечно? - нагнулась к Мазуру Даша.
   - Узнаю,- нехотя сказал он.- Это и есть тот... Никитин.
   - Ага. Никитин Юрий Петрович, из  здешней  уголовки.  Обидчик  ваш.-  Она
повернулась к  Кацубе.-  Веселые  дела  получаются  правда?  Вас  интересует
капитан водолазного бота Толстолобов - и вскоре его находят  убитым,  причем
убийство не особенно старательно замаскировано под нападение  пьяной  шпаны.
Возле вас крутится Сергей Прутков -  и  его  находят  мертвым.  Вас  обижает
Никитин - ив соответствии с установившейся традицией ему  всаживают  заточку
под  ребро.  Стоило  вашему  бравому  спутнику,-  кивнула  она  на  Мазура,-
закрутить роман с Екатериной Белинской,  заведовавшей  здешним  музеем,  как
музей наполовину сгорает,  а  сама  Белинская  бесследно  исчезает.  Перебор
получается. Кто, интересно, следующий? Соловаров?
   - Кто-кто?
   - Ой, ну не надо...- в зеркальце  Мазур  видел,  как  поморщилась  Даша.-
Гриша Нептун, с коим вы так мило ворковали на одной богатой дачке...  Можете
трогаться, больше у меня фотографий нет... пока.
   -Хорошего вы о нас мнения, Дашенька...
   - Где Белинская?
   - Понятия не имею,- сказал Кацуба.- Дашенька, чтоб я так жил  -  пустышку
тянете. Я устал вам это доказывать...
   - Вы, по-моему, одного не понимаете,- сказала она так, словно  пропустила
все его слова мимо ушей.- Не понимаете, что ваш размах, ваша чересчур буйная
деятельность начинают уже кое-кому становиться поперек горла. Особенно после
убийства Никитина.
   - Будут мешать жить? - небрежно спросил Кацуба.
   - Могут осложнить жизнь,- сказала Даша.- В конце-то концов, не  вы  самые
крутые на этом свете. На свете вообще нет самых крутых...
   - Слушайте, Даша,- сказал Кацуба серьезно.- Нас что,  кто-то  старательно
поливает грязью?
   Она молчала. Ни  словечка  не  проронила  до  тех  пор,  пока  Кацуба  не
остановил машину.
   - Уж извините, дальше придется пешочком. Я  тут  присмотрел  один  гараж,
бросать тачку возле гостиницы как-то непривычно для коренного шантарца...
   Она сговорчиво вылезла, спросила:
   - Я так понимаю, на корабль меня больше не пустят?
   - Ну что вы,  Дашенька,-  ухмыльнулся  Кацуба.-  Присоединяйтесь  завтра,
всегда рады, а если еще юбочку покороче  наденете,  я  вам  цветов  куплю...
Подождете нас? До гостиницы проводим, а то еще обидит кто...
   - Замучаются обижать,- сухо сказала она.- Значит, можно завтра с вами?
   - Конечно.
   - Всего наилучшего,- сказала она столь же сухо и, не  оглядываясь,  пошла
прочь по темной улице.
   - Ах, какая девка...- вздохнул Кацуба, глядя ей вслед.-  Огонь,  во  всех
смыслах... Интересно только, кто  ей  про  нас  пакости  рассказывает?  Ведь
рассказывает кто-то, нюхом чую... Ладно, подожди тут пару минут, я сейчас...
   Он поехал куда-то во двор. Мазур  остался  торчать  под  фонарем,  словно
незабвенная  Лили  Марлен  из  вермахтовской   солдатской   песенки.   Ходил
взад-вперед и от скуки приборматывал под нос:
   Если я в окопе от пули не умру,
   Если русский снайпер мне не сделает дыру,
   Если я сам не сдамся в плен...
   То будем вновь, крутить любовь,
   под фонарем, с тобой вдвоем...
   - ...моя Лили Марлен...- подхватил бесшумно возникший из темноты  Кацуба,
запихивавший ключи в карман.- Пошли?
   - Где Катя?
   - Не дергайся,- сказал Кацуба.- Я твою Лили  Марлен  самолично  отвез  на
базу. Как-никак колючка, часовые, запретная зона... Сначала дергалась, потом
успокоилась, начала кое-что понимать. О тебе беспокоилась. Серьезно. Как  бы
его, говорит, не обидел кто. Сам, говорю, кого хошь обидит...
   - Так ты ей сказал...
   - Что я, идиот? - искренне  изумился  Кацуба.-  Взял  я  с  собой  одного
авантажного мэна в полной форме, он-то главную  скрипку  и  играл,  Джеймсом
Бондом прикидывался, а мы  с  тобой  для  нее  как  были  штатскими,  так  и
остались. Все в ажуре, еще успеешь пообщаться... Ладно, как  тебе  последние
события?
   - А рыжая на гнала туфту?
   - Вот это вряд ли,- серьезно сказал Кацуба.- Многого от нее можно  ждать,
но улик никогда не фальсифицировала, не замечено за ней такого... Что там  с
твоим Дмитрием?
   - Пуля в затылок,- сказал Мазур.- Как подполковник и  говорил.  Возможно,
конечно, что стреляли из его собственного "Макарова",  у  него  был  в  руке
"Макар"... Только сдается мне, что сработали бесшумкой. Начни у него  кто-то
отнимать пистолет, я услышал бы, подошел-то совсем близко. Но там  все  было
тихо, потом раздался выстрел, а он, должно  быть,  успел  нажать  на  курок,
держал пушку в руке...
   - Не факт, что это его пушка,- подумав, заключил Кацуба.- Ты же  при  нем
не видел пушки? Допрежь?
   - Не видел.
   -То-то.
   - У меня сумасшедшая идея,- сказал Мазур.- Полное впечатление, будто  нас
кто-то оберегает. На свой лад. Тот, что натолкал  в  номера  микрофонов.  Не
понравилось ему, что вокруг нас начали крутиться ребятки этого Димы,  вот  и
отреагировал...
   - А от Сережи нас тоже оберегали?
   - Сережа в эту версию не  вписывается,-  признал  Мазур.-  Ну,  я  просто
рассуждаю вслух, не мое дело - версии выдвигать, не особенно и учен...
   - Что-то в этом есть, конечно,- сказал Кацуба.- Не  понравилось  кому-то,
что наша информация начнет уходить на сторону...  В  виде  версии  -  вполне
приемлемо. Хуже другое - никаких концов, за которые можно мотать клубочек, я
пока не вижу...
   Когда они подошли совсем  близко  к  величественному  крыльцу  гостиницы,
навстречу по широким ступенькам проворно скатился Шишкодремов:
   - Нептун приперся.
   - Убитых нет? - спокойно спросил Кацуба.
   - Ни убитых, ни агрессии:  Заявился  один-одинешенек  и  повел  Светку  в
ресторан, в виде моральной компенсации. Я суетиться не  стал  -  пусть  себе
воркуют под бездарный гром оркестра... Правильно?
   - Совершенно,- сказал Кацуба.- Пусть воркуют. А ты,  золото  мое,  срочно
взмывай поутру на крыло, сам знаешь, что следует форсировать...
   - Что стряслось?
   - А ничего,- лениво сказал Кацуба.- Три жмура образовались,  только-то  и
делов...

   ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
   ЧЬИ БЕЗДНЫ ГОРЬКИ...
   - Все, в общем, было довольно пристойно,- сказала Света, выпуская  дым  в
приоткрытый иллюминатор.- Открываю дверь  -  стоит,  громила,  даже  парочку
цветов в грабке мусолит. Предложил в ресторан, я пошла.  Попили,  поплясали,
поболтали. Потом, конечно, начал со  страшной  силой  набиваться  ко  мне  в
номер, кофейку попить, но я категорически отказалась, с целью  набития  себе
цены, так, позволила  порасстегивать  да  полапать.  Ушел  не  без  горького
разочарования, но обещал сегодня вечером опять в кабак сводить. Я,  понятно,
не отказалась. - А впечатления от общения? - спросил Кацуба.
   - Мысль у него  растекалась  по  двум  направлениям,-  прилежно  доложила
Света.- Во-первых, чертовски интересовался, что мы из себя представляем, кто
за нами стоит, чего от нас  вообще  ждать.  Хочет  поговорить  с  тобой,  но
предварительно старается меня расколоть - хоть и  видел  меня  в  деле,  все
равно с чисто мужской самоуверенностью  считает  самым  слабым  и  болтливым
звенышком в цепочке. Я его ювелирненько наводила  на  мысль,  что  вся  наша
теплая компания как раз те, за кого себя выдаем. Просто  резкие  мы  все  до
предела, восточным единоборствам учены согласно  столичной  моде,  а  лишних
неприятностей не хотим - потому и  не  стали  в  милицию  бежать.  Пушки,  в
принципе, готовы и вернуть, сесть за стол переговоров...
   - Поверил? В то, что мы - штатский народ?
   - Я бы сказала - почти. Не светоч интеллекта, знаешь ли, но и  не  дурак,
этакий справный крестьянский мужик себе на уме.  Но  поскольку  сидит  здесь
почти  безвылазно,  это  не  могло  не  наложить  отпечатка  на  кругозор  -
провинция-с, что ни говори. Определенная сиволапость присутствует. Но это не
глупость или недостаток житейской сметки, а следствие некоторой оторванности
от цивилизации. Ум, вообще-то,  острый.  В  очкастеньких  ученых,  отчего-то
поголовно  обучившихся  боевым  искусствам,  верит   плохо.   Пытался   меня
выспрашивать, не выполняем ли мы чей-то заказ.
   - Заказ на предмет чего?
   - Вот  и  я  то  же  самое  моментально  спросила.  Тут  он  стал  ужасно
загадочным. Однако намекал: если у нас в самом деле есть выход на  серьезных
денежных людей, можем договориться. Впечатление...- она старательно поискала
слова.- Впечатление такое, что он сидит на  какой-то  серьезной  и  выгодной
проблеме, своими силами справиться не может и  с  тысячей  предосторожностей
пытается найти компаньонов. Ты взял  самую  выгодную  линию  поведения,  как
оказалось. Оценил наш Нептун твое поведение - морды им легонько набил, пушки
забрал, но издеваться  не  стал,  а  это,  по  мнению  моего  нового  друга,
свидетельствует не просто о силе, а еще и должной серьезности...
   - Удивительно точно он меня определил,- осклабился Кацуба.- Я такой...
   - И вдобавок - нюанс,- сказала Света.- Нас  старательно  пасли.  Сели  на
хвост уже в ресторане, парочка несуетливых, опытных ребят. Ничего не  берусь
решать окончательно, но не удивлюсь, если окажется, что  хвост  за  Нептуном
приволокся.
   - Так... А второй пункт?
   - Ну, это  гораздо  примитивнее,-  прищурилась  Света.-  У  него  ко  мне
неудержимый мужской интерес. Дефицит  тут  на  красивых  и  ярких  баб,  сам
понимаешь. Правда, не рассчитываю, что он, едва слезши с меня, тут же начнет
растроганно выдавать свои роковые тайны...
   - Но попробовать-то его подвести к этому состоянию можно?
   Света уставилась на него со столь  обольстительно-блядской  улыбкой,  что
сидевший  рядом  Мазур,  движимый  той  же  неисповедимо  мужской   логикой,
почувствовал в хаотической смеси и желание, и ревность, и неприязнь.
   - Попробовать подвести можно всякого, герр штурмбаннфюрер,-  промурлыкала
она.- Как учат наши теоретики, и правильно учат, мужик после сорока начинает
трахаться с особым  ожесточением  не  ради  приятности  самого  процесса,  а
оттого, что рвется самому себе доказать, какой  он  молодец...  У  тебя  еще
остались "таблеточки истины"?
   - Я и флакон-то не распечатывал,- оживился Кацуба.
   -Технически,  конечно,  накормить  его  "элик-сиром  истины"   несложно,-
деловито сказала Света.- Но тут начинаются  нюансы  и  вариации.  У  меня  в
номере я его по вполне понятным причинам колоть  не  могу.  На  его  хате  -
чревато. Таблеточки вызывают  неудержимую  тягу  к  откровенности,  но  всех
прочих качеств не подавляют. Что, если он, разоткровенничавшись, пожалеет  о
своей несдержанности и решит меня срочно задавить? Я, конечно, отобьюся,  но
вся игра полетит насмарку...
   - Хату попробую организовать,- подумав, сказал Кацуба.- А что,  если  его
напоить "эликсиром" еще в кабаке? Не смотрится излишним авантюризмом?
   - По-моему, нет,- уверенно сказала Света.
   - Тогда делаем так,- что-то явно решив, сказал Кацуба.- Завтра  шваркнешь
ему химию в бокал еще в кабаке. Хата будет. Шишок с  напарником  встанут  на
подхвате. Потом Шишка я пущу  за  вашими  хвостами,  если  опять  объявятся.
Больше всего во всей этой веселой истории меня угнетает отсутствие языка,  с
которым можно всласть поговорить о тайнах и странностях... Иногда тянет меня
даже...- он задумчиво глянул  в  выходивший  на  бак  иллюминатор,  задержал
взгляд на стоявшей  у  борта  Даше.-  Нет,  здесь  последствия  перевешивают
выгоду... Словом, план кампании готов, извольте выполнять.
   - Пушку бы,- пробурчал Шишкодремов.
   - Мандраж?
   - Расчет,- запротестовал Шишкодремов.- Кто бы они ни были,  давно  начали
класть  жмуриков  штабелями.  Если  против  тебя  будут   стволы,   никакими
приемчиками не отмахаешься.
   - Надо подумать,- сказал Кацуба.- Коли уж ты твердо убежден,  что  настал
момент вооружаться. Но это, Робик, сложности усугубляет...
   - Я за свою шкуру  не  боюсь,  сам  знаешь.  Но  чертовски  обидно  будет
вспорхнуть на небеса исключительно оттого, что в кармане в нужный момент  не
оказалось ствола.
   - Будет вам и кукла, будет и свисток...- задумчиво  протянул  Кацуба.-  Я
сегодня мягок, меня сегодня уговорить легко... Ну что, дружище  Микушевич  и
дружище Вася? Скоро подойдем к "Вере", пора бы вам готовиться, Ихтиандры мои
двоякодышащие...
   ...Мазур, с привычной сноровкой шевеля ластами, преодолел последние метры
по косой линии. Посветил фонарем.
   "Вера", достигнув  дна,  завалилась  набок  и  лежала  сейчас  под  углом
примерно восемьдесят градусов. Насколько удалось  пока  рассмотреть,  корпус
повреждений не получил. Мазур,  сделав  два  сильных  гребка,  оказался  над
выпуклым бортом, опустился на старое железо, постучал рукояткой  ножа.  Борт
выдержал, хотя ржавчина, конечно, тут же взвилась тяжелым  облачком.  Слегка
скребнув кончиками ластов по борту, оказался  над  фальшбортом,  перевесился
вниз, посветил, присмотрелся.
   Так... Надстройками "Вера" в свое время была не богата -  одна  невеликая
ходовая рубка.  Каюты  (а  там  должны  быть  каюты,  Катя  о  чем-то  таком
упоминала, кутеж в каютах под граммофон) располагались под палубой.
   Мазур переместился еще на метр, посветил фонариком в иллюминатор.  Ничего
не смог рассмотреть сквозь  помутневшее  стекло  -  какие-то  неопределенные
контуры, только и удалось различить, что угловатые.
   Поплыл над бортом, направляясь  к  килю,  мимоходом  покосился  в  Васину
сторону - тот точно так же  плавал,  чуть  ли  не  утыкаясь  носом  в  борт,
вдумчиво исследовал. Молодец, вообще-то,  старается,  Мазуру  не  приходится
отписываться одному...
   "Та-ак..."  -  сказал  он  себе  мысленно,   посветил   фонарем   гораздо
тщательнее. Понял, что ошибиться ни за что не мог. Запустил  руку  в  черное
отверстие, посветил туда - открыто...
   Насколько он помнил из рассказа Степана Ильича, иногда удивлявшего Мазура
самыми неожиданными знаниями, кингстоны на судах типа  "Веры"  располагались
строго симметрично воображаемой плоскости, перпендикулярно делившей  корабль
на две половинки. Увы,  чтобы  обозреть  парный  кингстон,  "Веру"  придется
перевернуть. Впрочем, особого значения это не имеет, и так ясно.
   Восемьдесят лет назад кто-то открыл на "Вере" кингстоны - или, по крайней
мере, один кингстон. Что ж, и одного достаточно. Если не принять мер вовремя
- а их, сдается, так и не приняли.
   Что ж, именно ему удалось раскрыть старую загадку? "Вера" затонула  из-за
открытого кингстона - но кого  теперь  разгадка  интересует,  и  к  чему  ее
приспособить?
   Резкий стук металла о металл.
   Мазур поднял голову. Вася, наполовину скрывшийся в зеленоватом  тумане  -
сюрреалистическое, признаться, зрелище,-  яростно  жестикулировал,  манил  к
себе.
   Мазур  поплыл  в  ту  сторону,  взглянул.  Интересно...  Легонько  провел
затянутым  в  перчатку   пальцем   по   идеально   гладкому,   даже   слегка
поблескивавшему краю здоровенной дыры, куда без особого труда  мог  проплыть
аквалангист. Жестом отослал  напарника  дальше,  к  носу.  И  сказал,  умело
складывая губы так, чтобы не выпустить загубник:
   - Я - Дельфин. У нас тут  кое-что  интересное.  В  борту  вижу  приличных
размеров дыру, прорезанную явно газосваркой.
   - Что такое? - раздался в наушниках слегка искаженный голос Кацубы.
   - Кто-то проделал  газосваркой  дыру,  чтобы  забраться  внутрь,-  сказал
Мазур.- Через рубку, видимо, не удалось попасть, может, завалило чем-то  люк
или скобы приржавели... Как поняли?
   - Да понял, понял,- после короткого молчания  отозвался  Кацуба.-  Старая
дыра?
   - Не сказал бы. Совсем недавно проделана, края еще блестят. Минутку...
   Он подплыл к напарнику, присмотрелся и сообщил:
   - Еще дыра. Практически идентичная.  Кто-то  очень  старался,  очень  ему
хотелось внутрь...
   - Размеры?
   - Аквалангист пройдет свободно.
   - Твои соображения?
   - Надо бы посмотреть,- сказал Мазур. Наверху с полминуты молчали.
   - Посылай Васю,- сказал Кацуба.- А сам поглядывай там...
   - Как у вас?
   - У нас все вроде ничего, но Ильич опять на схожую отметочку жалуется. На
локаторе отметочка... Идентична прошлой.
   - Понял,- сказал Мазур.- Ладно, пускаю Васю...
   Поманил напарника, знаками  объяснил  задачу.  Старательно  обмотал  Васю
страховочным тросом, и,  когда  напарник  головой  вперед  нырнул  в  черный
провал, принялся понемногу вытравливать. Трос шел нормально, без  зацепов  и
провисаний.
   Потом ничего словно бы не изменилось, но Мазур опытным глазом оценил едва
заметное  свободное  шевеление,  понял,   что   напарник   достиг   какой-то
поверхности, на которой  можно  стоять.  Вероятнее  всего,  стенка,  ставшая
полом.
   Перестал вытравливать, ждал. Довольно долго ничего не происходило. Послав
условный сигнал, Мазур тут же получил в ответ условленное  же  подергивание,
означавшее, что внизу все нормально. Снова ждал.
   Внизу временами мелькали отблески света-  напарник  со  всем  прилежанием
исследовал нутро корабля. Ага, вот и сигнал "Тяни". Мазур принялся осторожно
тянуть-сматывать.
   Сначала показались руки - в одной фонарик,  в  другой  темный  загадочный
предмет, потом  появился  шлем.  Вынырнув,  Вася  уселся  рядом,  достал  из
кармашка на поясе блокнот с пластиковыми  страничками,  размашисто  начертал
фломастером: "Трюм. Груза вроде нет. Только балласт. Пушка там валялась".
   Обозрев предмет, Мазур все-таки узнал большой револьвер  -  марку  теперь
уже  не  определишь,  можно  сказать  лишь,  что   это   именно   револьвер,
превратившийся в бугорчато-ноздреватый комок ржавчины.
   Совершенно не представляя, зачем ему сей сувенир, но повинуясь  привычке,
Мазур сунул бывшее грозное  оружие  в  сетку  на  поясе.  Забрал  фломастер,
написал: "Давай во вторую дыру".
   -С первой дыркой закончили,- доложил он наверх.
   - Что там?
   - Ни хрена. Пустой трюм, ржавый шпалер. Идем во вторую.
   - Принято,- сказали наверху.
   И замолчали - что еще они могли  сказать,  собственно?  Не  ободрять  же,
взывая к идеалам ленинизма? Вася вновь ушел в  черный  провал.  Мазур  снова
остался наверху, присел на выпуклости борта едва ли не в  позе  роденовского
"Мыслителя", вокруг кружили стайки мелких рыбешек,  иные  отважно  ныряли  в
дыру,  вслед  за  Мазуровым  напарником.  Мазур,  неведомо  в  который  раз,
подивился той невозможной, невероятной синхронности, с которой они все разом
совершали маневры. Мелочь, крохи,  любую  одним  движением  большого  пальца
можно размазать по борту, как клопа на стенке,- но как  они  это  делают?  В
неизвестных  человечеству   военных   лабораториях,   занимавшихся   многими
загадками моря, не раз штурмовали и эту загадку -впустую...
   Конец чуть не вырвался у него из руки.
   Опомнившись, Мазур прихватил его покрепче. Трос  сотрясали  частые  рывки
-тревога, тревога, тревога! Не  успел  он  толком  прикинуть,  что  к  чему,
посветив фонариком в дыру, как  пришлось  отшатнуться  -  луч  поймал  нечто
темное, круглое, рванувшее из недр судна, как  ракета  из  шахты  субмарины.
Шлем, конечно...
   Вася  вылетел  в  вихре  пузырей,  бестолково   шевеля   всеми   четырьмя
конечностями, повисел над бортом - полное впечатление, что он забыл, где он,
кто он и как ему теперь поступать...
   Человеку неопытному постигшее Мазура мгновенное  озарение  показалось  бы
невероятным, но Мазур был профессионал  и  потому  сознание  враз  построило
нехитрую   логическую   цепочку:   погружение,   "Вера",   не    вернувшийся
аквалангист...
   Вася был плох, что ни миг, мог выпустить изо рта загубник, а  это  сулило
обоим  ускоренное  всплытие  и  пыточные  процедуры  в  барокамере.   Рывком
оттолкнувшись от  борта,  Мазур  поймал  за  руку  незадачливого  напарника,
притянул к себе. За стеклом маски узрел  геометрически  круглые,  выпученные
глаза, налитые ужасом. Знал, что хиляк, но не настолько же...
   Вырвав из ножен клинок, Мазур медленно приблизил острие к маске, медленно
поводил им вправо-влево - клин клином вышибают, ничего лучше человечество не
придумало. Выплюнет загубник - хлопот не оберешься...
   Подействовало. Вася понемногу  перестал  дергаться,  судя  по  пузырькам,
принялся дышать более-менее нормально. Мысленно ухмыльнувшись, Мазур написал
в блокноте: "Труп?"
   Вася  отчаянно  закивал.  Уточнять  не  стоило  -  кандидатов  в  могущие
обнаружиться под водой трупы имелось не  так  уж  много.  Один-единственный.
Какое-то время Мазур  прокачивал  ситуацию.  В  нынешнем  Васином  состоянии
полагаться на него,  как  на  подстраховщика,  никак  нельзя,  но  рисковать
придется, в конце концов, это не подводный бетонный лабиринт в Эль-Бахлаке и
не трюм эсминца "Роза"...
   Мазур размашисто написал: "Я пошел вниз. Сиди смирно, сука! Понял?"
   Вася закивал. Послал бог помощничка...
   - Я - Дельфин,- произнес он.- В трюме обнаружен труп  аквалангиста.  Наши
действия?
   - Извлечь можно?
   - Сейчас посмотрим.
   - Попробуйте. Потом доложите, спустим конец.
   Мазур отсоединил разъем телефонного провода, в два гребка  приблизился  к
дыре и, светя фонариком, стал осторожно погружаться. Почти сразу  же  вокруг
появилось приличных размеров свободное пространство.  Мазур,  водя  фонарем,
пытался определить, куда это его занесло - повернутое на девяносто  градусов
помещение опознать удалось не сразу. Ага. Нечто вроде салона -  привинченный
к полу диван, такой же стол, на стенке, ставшей сейчас полом,  лежат  грудой
стулья, бутылки, еще какой-то хлам. Похоже, именно здесь купец  Дорофеев,  в
полном соответствии со своей классовой сущностью, прожигал  жизнь,  транжиря
украденную у пролетариата прибавочную стоимость. Или как там  по-марксистски
эта штука называлась? Пальма - вот что это такое непонятное торчит из  кучи.
Обломилась, надо полагать, при ударе корабля о дно...
   В полу чернел прямоугольный люк -  бывшая  дверь  в  соседнее  помещение.
Мазур посветил вниз, потом подобрал валявшийся тут же, продолжавший  светить
фонарик, брошенный Васей при бегстве. Посветил двумя.
   Черный треугольный предмет. Уголок ласта.
   Мазур медленно оперся локтями на бывшие дверные косяки,  опустил  ноги  в
провал, положил один фонарик так, чтобы освещал внизу стену, ставшую полом.
   Мягко приземлился на нее. Н-да, зрелище для чувствительного  человека.  В
столь холодной воде процессы  разложения  чертовски  замедляются,  и  потому
мертвец в черном комбинезоне выглядел, на  взгляд  повидавшего  и  не  такое
Мазура, довольно пристойно. Он лежал навзничь, чуточку выгнувшись -  баллоны
снизу подперли тело, придав гротескную лозу,-  загубник  болтался  где-то  в
районе поясницы. Рот, надо сказать, был изрядно  попорчен  -  рыбья  мелкота
давно проникла сюда и поживилась, насколько  смогла.  На  глазах  Мазура  из
бывшей глотки, не  особенно  и  спеша,  выплыла  длинная  черноватая  рыбка,
вильнула хвостиком и куда-то исчезла, выйдя из круга света.
   Мазур, неуклюже переставляя  ноги  в  ластах,  сделал  два  шага  вперед,
наклонился и всмотрелся внимательно. Ну, кое-какие выводы сделать можно...
   ...Мертвец покинул океанское дно гораздо быстрее живых - Мазур сообщил по
телефону, что можно поднимать  груз,  канат  натянулся,  распластанное  тело
пошло вверх и почти сразу же исчезло на зыбком  рубеже  зеленоватой  мглы  и
полной тем-ноты. Живые поднимались гораздо  медленнее,  с  соблюдением  всех
предосторожностей. Вася давно уже оклемался, но Мазур все равно держал его в
поле зрения.  И,  благо  времени  было  достаточно,  думал  печальную  думу,
сводившуюся к нехитрой истине: послал бог напарничка... Как ныряльщик  -  на
должном  уровне,  но  все  его  поведение  свидетельствует,  что   человечек
стопроцентно штатский. И в Кацубиных делах не принимал ни малейшего  участия
- даже во время достопамятного ристалища на даче  сидел  себе  за  столом  с
ошеломленным видом.  И  ничего  тут  не  поделаешь.  Положен  тебе  напарник
согласно параграфам  -  получи.  Злиться  на  белозубого  детинушку,  словно
сошедшего  с  плакатов  сталинского  времени,  глупо  -   он   не   виноват,
всего-навсего заставили играть не в своей команде и не в своей роли...
   Потом, сидя на жестковатой койке, он без  всякого  желания,  не  чувствуя
вкуса, заталкивал в рот шоколад, полагавшийся после  погружения,  машинально
хлебал горячий чай. Наскоро  приняв  душ  -  душевая  здесь  была  неплоха,-
тщательно застегнулся и вышел на палубу.
   Там работали - методично и умело. С мертвеца давно уже сняли  разрезанный
гидрокостюм, матрос под  присмотром  Степана  Ильича  возился  с  аквалангом
покойника, а над бывшим хозяином акваланга  сидели  на  корточках  несколько
человек.
   Мазур подошел. Не было ни отвращения, ни особого всплеска эмоций. Слишком
давно успел усвоить - однажды и тебя могут  поднять  вот  так.  Если  вообще
поднимут...
   При дневном свете немного  попорченный  рыбами  труп  выглядел  вовсе  уж
неприглядно,  но  Даша   рассматривала   его   с   отрешенным   спокойствием
профессионала. Мазур расслышал, как она спросила:
   - Хоть что-то можно сказать уже сейчас?
   Доктор с  тем  же  отрешенным  спокойствием  взял  обеими  руками  голову
мертвеца, покачал. Пожал плечами:
   - Шейные позвонки целы. Видимых ранений и травм нет. Кроме бедра. Видите?
Разрез  глубокий,  неправильный,  сиречь  для  ножа   или   иного   режущего
инструмента не характерный...
   - Ну, это понятно,- пожала она плечами.- Откуда там,  внизу,  хулиганы  с
ножами?
   Чересчур ровный был  у  нее  тон.  Чересчур  искренний.  Кацуба  украдкой
смотрел на нее знакомым Мазуру взглядом - волк на охоте, гончак взял след...
   - Там, внизу, торчали кое-какие острые  обломки,-  громко  сказал  Мазур,
подходя. Она подняла глаза, потом встала:
   - А конкретнее?
   - Несколько дыр в переборках, обломанный ствол  пальмы,-  сказал  Мазур.-
Острых, режущих поверхностей  хватало.  А  ведь  он,  вполне  возможно,  мог
получить травму где-то в других  каютах,  зашел  поглубже,  куда  я  еще  не
заглядывал...
   - Простите, но я в самом  деле  не  вполне  понимаю,  куда  вы  клоните,-
сказала Даша.- Не разбираюсь в таких тонкостях...
   - Ну, это просто,- сказал  он.-  Понимаете,  подводой  сильно  понижается
чувствительность  к  прикосновениям.  А  к  боли  исчезает   почти   совсем.
Сталкивался я с  подобными  случаями...  Человек,  работая  на  ограниченном
пространстве, посреди режущих поверхностей, глубоко поранил бедро.  Началось
обильное кровотечение, сначала он не заметил, но когда потерял много  крови,
ощутил слабость, головокружение, запаниковал,  вполне  возможно,  заметался,
потерял ориентацию, при этом слабел  и  слабел.  Потерял  сознание,  выронил
загубник, захлебнулся... Версия сметана на живую нитку, но,  поверьте  моему
опыту, на основании того, что мы  здесь  имеем,  другого  вывода  сделать  и
нельзя. Сейчас узнаем, что там с воздухом...
   Он нетерпеливо оглянулся, отчего-то  вдруг  загоревшись  желанием  узнать
истину. Степан Ильич подошел не спеша, вынул изо рта трубочку:
   - В одном баллоне оставалась примерно четверть. Второй, как говорится, не
почат.
   - Это работает на вашу версию? - повернулась Даша к Мазуру.
   - Я бы сказал, полностью ее подтверждает,-  сказал  он.-  Слишком  поздно
понял, что с ним происходит, запаниковал, загубник выпал изо рта...
   - Что вы сейчас будете делать? - спросила она Кацубу.
   - Простите?
   - Очередное погружение или плывете к берегу?
   - В море, милая барышня, не  плывут,  а  ходят,-  деликатно  поправил  ее
Степан Ильич.
   - Да какая разница...- махнула она рукой.- Что делать будете?
   - Пожалуй что, к берегу,-  поразмыслив  немного,  сказал  Кацуба.-  После
такой находки нам отписываться  до  утра,  заранее  себе  представляю  груду
бумаг... Пошли, Володя? Раньше сядем, раньше встанем.
   В коридоре они встретили Свету, выходившую из гальюна,-  шарфик  сбит  на
сторону, растрепанная, подбородок мокрый.
   - Блевала, понимаете ли,- сообщила она вполне бодро.-  Я  ведь  столичная
штучка, мне положено при виде такого улова...
   - Ну и лапочка,- мимоходом отмахнулся Кацуба.-  Иди  играй  дальше,  Сара
Бернар ты наша...
   Втолкнул Мазура в каюту, захлопнул с треском дверь и спросил:
   - Сколько правды в том, что ты рыжей наговорил?
   - Сто процентов,- сказал Мазур.- Уж извини, если что не так...
   - Ничего, все нормально. Вот только не могло ли  получиться  наоборот?  Я
имею в виду - его подзажали под водой, вырвали загубник и держали,  пока  не
захлебнулся? А потом чем-то соответствующим распороли ногу?
   - Могло и так быть,- сказал Мазур.- Версий тут всего две - либо так, либо
этак...
   - И внешние признаки абсолютно идентичны?
   - Думаю, да,- сказал Мазур, криво ухмыльнулся: - Видишь теперь,  что  под
водой естественную смерть от убийства отличить не в пример труднее,  чем  на
суше... В некоторых случаях.
   - А сам ты что думаешь?
   - Да не знаю, пойми ты! - с сердцем бросил Мазур.-  Ситуация  в  точности
та, что и с водолазом - либо несчастный случай, либо убийство, но  если  это
убийство, эмпирическим методом доказать невозможно.
   Кацуба вдруг поднял голову:
   - А знаешь, это и к лучшему...
   - Что?
   - Если это  убийства,  замаскированные  под  несчастные  случаи,  значит,
дырявить тебя под водой из автомата не  будут  в  случае  чего.  Постараются
провернуть "несчастный случай" -и при таком повороте у тебя  больше  шансов,
а?
   - Вообще-то да,- кивнул Мазур.- Кто?
   - Ну не  знаю  я!  -  сказал  Кацуба.-  Я  же  не  господь  бог,  у  меня
только-только следы обозначились под носом... По ним еще пройти надо. Да,  а
что с дырами? Точно, свежие?
   -  Свежие,-  уверенно  сказал  Мазур.-  Говорю  тебе,  металл  не   успел
потускнеть. Совсем недавно ковырялись.- Он  фыркнул.-  Вот  тебе  и  завязка
интриги.  Дорофеев,  когда  драпал  в   панике   и   спешке,   спасаясь   от
раскулачивания, погрузил на "Веру" пару бочонков с пиастрами. А  карта  была
спрятана в одном из двенадцати музейных стульев. Кто-то нашел, спалил  музей
для заметания следов, поднял пиастры...
   Кацуба его не перебивал, но и не улыбнулся - смотрел серьезно, задумчиво.
   -  Версия  неплоха,-  сказал  он   наконец.-   Вот   только   есть   одно
обстоятельство, которое ее напрочь перечеркивает. Будь  на  "Вере"  какой-то
клад, те, кто его извлек, преспокойно смылись бы с добычей. А  ведь  история
не кончилась со смертью водолазов, она, точно тебе скажу, продолжается. Нет,
не клад...
   - Слушай, где ты Васю раздобыл? - спросил Мазур.- Ведь насквозь штатский,
я уж боялся, что его удар хватит при виде трупа.
   - Ну не было ничего другого,- грустно  сказал  Кацуба.-  Такие,  как  ты,
обормоты - товар дефицитный. Хороший Вася мужик, мастер спорта,  аквалангист
классный - но всего в нем военного, что капитан запаса. Все понимаю, да  что
делать, работай с тем, что есть. Трупов  там,  внизу,  вроде  бы  больше  не
ожидается. А "Веру" надо обследовать тщательно. Что ты ухмыляешься? Не  верю
я в клад, ты и сам не веришь, а?
   - Не верю,- признал Мазур.
   - То-то. Клада нет, а  тайна  есть.  Зачем-то  же  на  "Веру"  полезли  с
газосваркой? С опытными водолазами, надо полагать. Задачка не для дилетанта.
Эх, языка бы мне...
   - Знаешь, в чем загвоздка? - спросил Мазур.- Под водой взять языка в  сто
раз труднее, чем на суше. Особенно если ты один. Ежели что, на Васю  у  меня
никакой надежды...
   - А ты что, ждешь под водой нападения? - прищурился Кацуба.
   - Ты ждешь.
   - Да нет,- признался Кацуба  с  тяжким  вздохом.-  Конечно,  и  суденышко
какое-то странное на горизонте маячит, не давая себя  рассмотреть,-  сегодня
опять,  кстати,  маячило,-  и  меры  оповещения  разработали,  но...  Нельзя
сказать, что я жду нападения под водой. Я просто жду чего угодно.

   ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
   МЫТЬЕМ И КАТАНЬЕМ
   Гости заявились ближе к вечеру, когда Мазур с  Кацубой  бездарно  убивали
время, совершенно не представляя, чем себя занять,- Мазур вполглаза  смотрел
по телевизору "Человека-амфибию" (из-за жуткого качества изображения  скорее
уж подходило название "Странник в пургу"), а Кацуба валялся в кресле, с теми
же  загадочными  гримасами  и  хмыканьем  перелистывая  записки   полковника
Фосетта, всю сознательную жизнь искавшего в Южной Америке загадочные  города
исчезнувших цивилизаций, да так и  не  вернувшегося  однажды  из  очередного
вояжа.
   - Ихтиандр, я тебе пожрать принес...-  громко  вспомнил  Кацуба  концовку
старого анекдота, отложив книгу.
   - Не опошляй, очкастый,- лениво отмахнулся Мазур.
   За событиями на экране, и без  того  знакомыми  с  детства,  он  наблюдал
рассеянно -гораздо более его интересовало, отчего  Кацуба  устроил  неслабую
фальсификацию. Согласно протоколу, подписанному обоими подводными  пловцами,
Кацубой и капитаном "Морской  звезды",  труп  аквалангиста-пограничника  был
обнаружен не в трюме "Веры", а  застрявшим  меж  двумя  камнями  на  дне,  в
двадцати метрах от "Комсомольца".
   Так отныне и значилось во всех документах, так Кацуба и поведал милиции и
пограничникам, незамедлительно примчавшимся в порт, едва вернулась  "Морская
звезда". Дашу Шевчук обмануть было проще всего - она сама, естественно,  под
воду не спускалась, зато словно бы  освятила  своим  присутствием  на  борту
Майоровы измышления.
   Хорошо еще, Мазур с Васей были заранее предупреждены.  Мазур  старательно
изложил версию "естественных причин": рана, обширная  кровопотеря,  обморок,
смерть, опять-таки по приказу умолчав о втором из возможных вариантов...
   Нельзя сказать,  что  его  прямо-таки  сжигало  любопытство,-  привык  не
задавать лишних вопросов. Но узнать подоплеку все же хотелось. Однако Кацуба
до  объяснений  не   снизошел,   а   в   набитом   микрофонами   номере   не
пооткровенничаешь.  Мазур  пытался  самостоятельно  подыскать   какие-нибудь
версии, но  понимал,  что  информации  у  него  мало.  И  чуточку  злился  -
непонятное его всегда легонько злило, особенно в нынешнем положении.
   Тут и  постучали  в  дверь.  Гостей  оказалось  трое  -  белозубый  варяг
Кристиансен, один из ярых сподвижников покойного  Пруткова  по  имени  Костя
(фамилию  Мазур  запамятовал,  если   она   вообще   звучала),   с   которым
познакомились на достопамятной квартире со скучавшим в ванне хомяком. Третий
был незнаком - и довольно явственно отличался от  спутников.  Во-первых,  он
представился по имени-отчеству - Илья Михайлович, во-вторых, единственный из
троицы был в отглаженном костюме и при галстуке, в-третьих, в
   противоположность  бородатому  Косте  и  с  неделю   не   бритому   Свену
Кристиансену, щеголял  идеально  выбритыми  щеками  и  даже  пахнул  хорошим
одеколоном. Все это решительно выбивало его  из  рядов  мятых  и  нестираных
борцов за экологию - и заставляло держать ухо востро... Кристиансен с порога
вопросил:
   - Тысяча извинение, вы не знали, где есть Свьета?
   - Свьета есть на работе,- разведя руками  с  видом  глубокого  сожаления,
сообщил Кацуба.- Журналиста ноги кормят, знаете ли, вот и работает, не  щадя
сил...
   Белобрысый уселся, не скрывая огорчения. Украдкой глянув на лощеного Илью
Михайловича, Мазур припомнил  фразу  из  какого-то  старого  детектива:  "Он
казался  слишком   сильной   личностью,   чтобы   сидеть   в   диспетчерской
таксомоторной фирмы". Вот именно, нечто похожее мы сейчас и наблюдаем...
   Костя,  конечно  же,  водрузил  на  стол   бутылку,   судя   по   облику,
представлявшую  собой  даже  не  аристократию   "самопала"   -   законченное
плебейство.
   - Увы, увы...-  покачал  головой  Кацуба.-  Возлияния,  Костя,  на  время
отменяются. Володе завтра опять под воду идти, да и мне  негоже  на  команду
перегаром дышать, не будет того авторитета...
   - Я, пожалуй, тоже  не  стану,-  заявил  Илья  Михайлович,  едва  скрывая
брезгливость при взгляде на сосуд.- Печень что-то пошаливает...
   - Ну, ладно,- ничуть не обескураженный Костя  принялся  сдирать  жестяной
колпачок.- Мы со Свеном по маленькой дерябнем...
   Судя по реакции варяга, его давно уже приучили здесь пить все, что горит.
Браво шарахнул  полстакана,  потаращил  глаза,  пережидая  ожог  в  желудке,
принялся расспрашивать Кацубу, когда вернется  его  ненаглядная  Света.  Тем
временем Мазур не мог отделаться от впечатления, что Илья Михайлович, внешне
чуть ли не безразличный к окружающему,  старательно  изучает  их  с  майором
этаким внутренним рентгеном, свойственным людям определенной профессии.
   - Может, выпьешь? - насел на Кацубу Костя.
   - Увы,- сказал Кацуба веско.
   - Но Серегу-то не помянуть грех...
   - Потом, Костя,- терпеливо сказал майор.- Все это печально,  конечно,  но
работать предстоит...
   - Светка, в самом деле, поздно вернется?
   - Подозреваю... А тебе-то она зачем?
   - Мне? Миша, ты даешь... Уж  ей-то  такой  материальчик  будет  нелишним.
Насчет Сереги.-Он с затуманившимися глазами провел рукой в  воздухе,  словно
малюя громадных размеров  лозунг:  -  Военные  убили  одного  из  активистов
экологического движения, защитника Белого дома...
   - Почему - военные? - с невозмутимостью, которой Мазур иногда  завидовал,
спросил Кацуба.
   - А кому же еще7 Военные ушки тут торчат из-за каждого куста.
   - Костя, тут бы неплохо было что-нибудь конкретное...
   - Миша, я тебя не узнаю! - огорчился  уже  рассолодевший  Костя.-  Дураку
понятно, кто его убрал. Если Светка забабахает крутой материальчик...
   - Тут одна загвоздка,- сказал Кацуба словно бы удрученно.- В  столицах  в
последнее время модно таскать журналистов по  судам.  Я,  конечно,  понимаю,
"Кто ж  еще?"  аргумент  хороший,  веский,  но  эти  чертовы  судьи  требуют
доказательств поувесистее... Тебе-то ничего, а газете штраф платить...
   - Да какой штраф? Дело ясное, как дважды два...
   Взгляд Кацубы лучился ангельским терпением:
   - Времена нынче другие, повсюду доказательств требуют...
   - Положительно, Миша, я тебя не узнаю... Или тебя тоже пугать начали?
   - Да кому я нужен... А кто пугает, и кого?
   - Давайте к делу,- неожиданно заявил Кристиансен, выразительно  покачивая
перед лицом обеими указательными пальцами.- С Серджеем - печально, да, но мы
должны... задолжать? Продолжать! Да, продолжать начатое дьело...
   - Точно,- согласился Костя.- Ладно, насчет этого я сам со  Светкой  потом
обговорю... Ребята, у меня к вам дело на миллион...
   - В какой валюте? - совершенно серьезно осведомился Кацуба.
   - Да ну, это ж старая поговорка...
   -  Жаль,-  столь   же   серьезно   сказал   майор.-   Миллион   -   штука
привлекательная...
   - В общем...- он налил себе еще, с маху выплеснул в рот.-  Миша,  Володя,
на вас вся надежда. Вы все-таки  питерские,  люди  интеллигентные...  Должны
понимать. Эта база у нас уже стоит поперек горла. И убрать  ее  требуют  все
честные люди. Вы что, про решение горсовета забыли?
   - Я вот что-то не  помню,  имеет  ли  право  горсовет  издавать  подобные
постановления...- мягчайшим голосом промолвил Кацуба.
   - Какая разница? Народ требует.
   - А если они, злыдни, не согласятся  пойти  навстречу  народным  чаяниям?
Начнут в законы носом тыкать...
   - Вот об этом и разговор...
   - Знаешь, Костя, я человек простой,- признался Кацуба.- Так что не  играй
ты в загадочность, говори понятнее, я пойму...
   - Здесь долго объяснять и не надо. Сейчас все зависит от вас,  правильно?
От вашей экспедиции. И от того отчета, который вы напишете.
   - Костик, а ты нашу скромную роль, часом, не преувеличиваешь?
   - Ваше дело - написать,- махнул рукой Костя.- А уж потом ваше  заключение
сумеют показать где надо. И обыграть как надо.
   - Начинаю просекать,- бодро сказал Кацуба.- От нас, стало быть, требуется
сочинить убедительную липу?
   - Почьему липа? - вскинулся Кристиансен.- Липа  -  в  русском  язык  есть
оттенок преневре... бре...
   - Пренебрежительный,- охотно подсказал Кацуба.
   - Так, именно это  слово...  Костя  предлагает  вас  не  лепить  липа,  а
совершить такая маленький военный хитрость  ради  борьбы  за  бест  уорлд...
чистый мир...
   - В точку, Свен! - вмешался Костя,  не  в  силах  ждать,  пока  импортный
человек продерется сквозь дебри великого и могучего русского  языка.-Ребята,
это и в самом деле будет нечто вроде военной хитрости.  Мы  и  так  пытались
бороться по-честному, но если они такие сволочи... Убрали Серегу и вообще...
Вас же никто не будет проверять, правильно? Написать можно все, что  угодно.
Составите убедительный анализ воды, если понадобится помочь, мы вам подкинем
специалиста...
   - Водичка с отравляющими веществами? - поинтересовался Кацуба.
   - Ну конечно. Следы зарина,  или  иприта,  или  еще  какой-то  гадости...
Понимаете?
   - Чего уж тут не понять,- кивнул Кацуба.- Чай, не  реформы,  все  ясно  и
просто...
   - Костя,- мягко вмешался  Илья  Михайлович.-  У  вас,  я  вижу,  пусто...
Сходите,  пожалуйста,  в  ресторан,  возьмите  пару  бутылочек   чего-нибудь
хорошего... Вот деньги.  А  я  постараюсь  тем  временем  убедить  ребят.  И
возьмите заодно Свена...
   Он сунул бородатому пару купюр.  К  некоторому  удивлению  Мазура,  Костя
вскочил мгновенно, потянул за рукав белобрысого верзилу:
   - Пошли, прогуляемся...  Когда  за  ними  захлопнулась  дверь,  Кацуба  с
улыбочкой глянул на вальяжного Илью:
   - Вступила в действие тяжелая артиллерия, я так понимаю?
   - Помилуйте! - развел руками Илья Михайлович с видом  человека,  умеющего
ценить хорошую шутку.- Просто наши друзья, как бы это выразиться...  Склонны
взирать  на  мир  с  этакой  смесью  детской  наивности   и   провинциальной
легковесности...
   - А нас,  следовательно,  вы  полагаете  людьми  серьезными?  -  небрежно
спросил Кацуба.
   - Вы - из Петербурга. Следовательно,  от  провинциальности  избавлены.  И
понимаете,  надеюсь,  сложность   нынешнего   мира   с   его   многообразным
переплетением интересов...
   - Вообще-то, иногда замечал за собой нечто подобное,- признался Кацуба.
   - Михаил Иванович, у меня стойкое убеждение, что вы умнее, чем стараетесь
казаться...
   - Ну, вы тоже мне не напоминаете провинциального лаптя,- сказал Кацуба  в
тон.- Из столиц в сии Палестины?
   - Из Москвы, если точно.
   - И какими судьбами занесло к этим клоунам?
   -   Согласен,   здешняя   интеллектуальная   элита   порой   несколько...
своеобразна,- согласился Илья Михайлович.- Но наши нетрезвые друзья  глубоко
правы в одном - именно от вашего отчета многое зависит.  Очень  многое.  При
умении дать делу надлежащий ход...
   - А сумеете?
   - Могу вас заверить, что  сумею,-  скромно  признался  Илья  Михайлович.-
Надеюсь, нет  нужды  растолковывать,  что  я  -  не  кустарь  с  мотором,  а
представляю определенные фирмы?
   - И какие же?
   -  А  какое  вам,  собственно,  дело,  дражайший  Михаил  Иванович?  -  с
обаятельной улыбкой сказал  Илья  Михайлович.-  Абсолютно  приличные  фирмы,
делающие свой маленький бизнес... По-моему, вам этого  достаточно.  Излишние
знания в наше суматошное время только вредят порой...
   - Продолжайте,- спокойно сказал Кацуба.
   - Я немного к вам  присмотрелся,-  сказал  Илья  Михайлович.-  Собственно
говоря, только вы двое что-то решаете.  Вы,  Михаил  Иванович,  руководитель
экспедиции. Вы, Владимир Степанович, осуществляете практическую работу...
   - С напарником,- уточнил Мазур.
   - А стоит ли с ним делиться? - с неподражаемой улыбкой пожал плечами Илья
Михайлович.- Он вам не брат, не сват...
   - Разговор  становится  интересным...-  хмыкнул  Кацуба.-  Чем  конкретно
делиться?
   Илья Михайлович элегантным движением положил на колени  коричневый  кейс,
стоивший не менее миллиона в рублях, поколдовал  с  кодовым  замком,  поднял
крышку. Вряд ли его можно было заподозрить в пристрастии к дешевым эффектам,
но впечатление произвести он, безусловно, хотел.
   Все  пространство  внутри  занимали  аккуратно  уложенные  пачки  зеленых
бумажек с портретами благообразных президентов.
   - Двадцать тысяч,- прокомментировал Илья Михайлович.- На двоих. Я  думаю,
ваша Света удовольствуется материалом, написанным с ваших  слов?  В  крайнем
случае, можно было бы обговорить  и  с  ней  сумму  вознаграждения...  Я  бы
сказал, для вас это великолепная и совершенно чистая  сделка.  Вы  получаете
деньги исключительно за то, что часок потратите на составление убедительного
отчета. Анализами воды, насколько мне известно, занимаетесь вы один,  Михаил
Иванович. Никакой опасности разоблачения.  Вы  здесь  абсолютно  посторонние
люди, у вас нет своих интересов в происходящем... Для вас эта  экспедиция  -
мимолетный эпизод, докучливая командировка на край света...  Все  остальное,
можете мне поверить,  от  вас  зависеть  не  будет.  Достаточно  убедительно
составленного отчета. После того, как все хлопоты будут завершены, и  отчет,
и память о вашем визите сюда забудутся напрочь.
   - Господи, да зачем вам все это? - спросил Кацуба.
   - Я, конечно, не обязан  исповедоваться,  но  могу  сыграть  с  открытыми
картами Естественно, попрошу вас держать все в секрете... Вы, насколько  мне
известно,  уже  слышали  о  планах  устроить  тут  туристический  центр?   И
оборудовать маршруты на бывшем полигоне, на  той  территории,  что  занимает
база?
   - Краем уха,- кивнул Кацуба.
   - Здешние активисты плохо представляют себе, что такое хорошо  налаженный
туристский бизнес...
   - Честно признаться, я тоже,- сказал Кацуба.
   - Это в первую очередь - огромные прибыли, Михаил Иванович.  При  хорошей
постановке дела. Некоторый опыт у фирм, которые я представляю, есть.  Как  и
желание сделать немалые инвестиции. Где-то, уж не припомню точно, в каком-то
рассказе я прочитал примечательную фразу:
   "Встать на пути коммерческого проекта, в который  уже  вложены  громадные
средства,- все равно, что встать на пути несущегося поезда..."
   - Ага,- сказал Кацуба.- Значит, тут не только пряник...
   - Михаил Иванович! - страдальчески сморщился  собеседник.-  Меньше  всего
мне хочется, чтобы у вас создалось впечатление, будто на  вас  давят...-  Он
кивнул на открытый кейс, стоявший рядом с ним на столике: - По-вашему, это -
давление? Просто я хочу, чтобы вы  осознали  одно:  намерения  у  нас  самые
решительные. Уже выделены огромные  деньги  под  будущий  проект.  Кое-какая
предварительная подготовка здесь проведена. Но камнем преткновения  остается
ваша экспедиция. Многое зависит от содержания вашего отчета, очень многое...
Я повторяю: вся надежда на то, что вы оба живете в Питере и давно,  полагаю,
поняли, что деньги облегчают жизнь, а вот ссора с  влиятельными  и  богатыми
людьми порой способна осложнить жизнь до вовсе уж  неприглядных  пределов...
Вам ведь возвращаться в Питер...
   - Логично,- сказал  Кацуба.-  Но  и  под  шпионскую  статью  попадать  не
хочется...
   - Михаил Иванович! Ну что вы такое говорите7 Любой здешний мальчишка  вам
растолкует, что эта пресловутая  база  -  выставка  устаревшей  техники,  не
способной заинтересовать ни одного толкового шпиона. И  сохраняют  ее  здесь
исключительно в силу бюрократической инерции...
   - Верю,- сказал Кацуба.- Только одного никак не возьму в толк -  как  эти
ваши гипотетические контейнеры со старой отравой удастся связать с  базой  и
добиться, чтобы ее убрали?
   - Вы рассуждаете логично, Михаил Иванович. Меж тем в  нашем  возлюбленном
отечестве который десяток лет правит бал как раз отсутствие  всякой  логики.
Не скажу, что это мне нравится всегда, но порой  и  облегчает  жизнь...  Все
последующее, повторяю, не ваша забота. От вас  требуется  одно  -  составить
отчет по моей подсказке, положить в карман неучтенные деньги и, вернувшись в
Питер, забыть обо всей этой  истории...  По  сути,  никаких  трудов  в  поте
лица...
   - Я так понимаю,  вы  не  считаете  меня  классическим  интеллигентом?  -
усмехнулся Кацуба.
   - Не считаю. Вас это, по-моему, не обижает?
   - Нисколечко.
   - Это просто прекрасно.
   - С одной стороны, с другой стороны...- протянул  Кацуба.-  Эти  обормоты
вернутся?
   - Нет. Я их специально просил  не  возвращаться...  Засядут  в  ресторане
прочно. Наш импортный товарищ тоже изрядный придурок. Итак, что скажете?
   Кацуба встал, достал из кейса  пухленькую  пачку.  Подбросил  на  ладони,
положил назад. Усмехнулся:
   - А что, если мы с Володей насквозь рыночные парни?  И  не  видим  ничего
зазорного в том, чтобы...
   - Попросту двинуть меня по затылку чем-то тяжелым? - понятливо  подхватил
Илья Михайлович.- Господи, но вы же  разумные  люди.  Должны  понимать,  что
отвечать за такие фокусы придется, и, быть может, в первую очередь не  перед
законом... И потом, зачем вам  брать  грех  на  душу,  если  можно  попросту
принять мое предложение?
   - А мы можем его и не принять?
   - Я бы не советовал,- мягко сказал змий-искуситель.
   -  Ну  хорошо,-  сказал  Кацуба,  вновь   усаживаясь.-   Дражайший   Илья
Михайлович, вы, сами признались, уже давно поняли,  что  имеете  дело  не  с
классическими интеллигентными недотепами вроде особ из здешнего паноптикума,
идеально сохранившихся благодаря близости вечной  мерзлоты...  А  интересно,
вам приходило в голову, что дело вы имеете с законченными циниками?
   Последовало короткое молчание.
   - Объясните точнее,- невозмутимо сказал Илья Михайлович.
   -  Пожалуйста,-  сказал  Кацуба,   ухмыляясь.-   Ситуация   проста,   как
перпендикуляр: только что мы с Володей узрели  воочию,  что  судьба-злодейка
предоставляет шанс, о котором мы и мечтать уже перестали... Подумайте  сами,
можно ли при таком раскладе не быть  законченным  циником?  Быть  монет,  вы
закончите за меня мою не столь уж глубокую мысль?
   - Ах, вот оно что...- тонко улыбнулся гость, промедлив  не  более  десяти
секунд.- И сколько же вы хотите?
   - Пятьдесят. На двоих, естественно. Я стараюсь не зарываться.
   - И все же зарываетесь, Михаил Иванович...
   - А вы поставьте себя на мое место,- сказал  Кацуба.-  Как  вы  прекрасно
понимаете, подобными предложениями нас давненько  не  баловали.  Точнее,  не
баловали вообще. И внезапно появляется искуситель  с  чемоданом  долларов...
Второй такой случай вряд  ли  когда-нибудь  представится.  Следовательно,  с
вашим уходом для нас опять настанет прежняя, не особенно  сытая  жизнь...  А
десять  тысяч  баксов  по  нынешним  временам  -  не  столь  уж   поражающая
воображение сумма. Это раз. Мы вам нужны. На нас  вовсе  не  сошелся  клином
белый свет, но проще договориться с нами, чем неизвестно с кем - с тем,  кто
может появиться вместо нас... А что, если он окажется идеалистом  или  вовсе
уж беспредельным проглотом? Это - два. Так стоит ли нас упрекать за то,  что
стараемся выжать максимум? Не так уж и много просим, честно говоря. А взамен
вы получите качественный товар, гарантирую... Поскольку Володя молчит, он со
мной полностью согласен...
   Мазур кивнул с непроницаемым видом, подыгрывая на ходу.
   На сей раз молчание длилось дольше. Гость не притворялся - он и  в  самом
деле отдался нешуточному раздумью.
   - В этом есть свой резон...- произнес он  наконец.-  Изложено  достаточно
логично и убедительно, а главное,  вы  держитесь  на  позициях  стопроцентно
деловых людей... Я должен посоветоваться с  компаньонами,  Михаил  Иванович.
Это займет некоторое время. Придется звонить в Москву, обговаривать...
   - Я понимаю,- сказал Кацуба.- Вы только не особенно затягивайте, завтра у
нас второй выход в море, и вообще, от нас требуют  провести  исследования  в
сжатые сроки...
   - Я постараюсь все уладить как можно быстрее,- кивнул  Илья  Михайлович.-
Здесь есть два аспекта... Во-первых, считаю своим долгом  вас  предупредить,
что в столице ваши условия могут и не принять...
   - Рискнем,- заявил Кацуба.
   - Я  говорю,  что  ваши  предложения  отвергнут  с  порога,  но  с  такой
возможностью  следует  считаться...  Во-вторых.  Михаил  Иванович,  Владимир
Степанович, хочу вас предупредить сразу: если мы заключим  сделку  по  вашим
условиям,  пожалуйста,  не  думайте,  будто  вам  удастся   и   впоследствии
рассчитывать на вознаграж-дение...
   - Помилуйте, мы не шантажисты,-сказал  Кацуба.-  Просто  весьма  циничные
ребята, обуреваемые желанием сорвать куш...
   - Хочу верить...- Он поднялся, бесшумно защелкнул крышку кейса.-  Значит,
при здешней разнице во времени...  В  столице  еще  светлый  день...  Михаил
Иванович, зайдите ко  мне  утречком.  Перед  тем,  как  соберетесь  в  порт.
Четыреста пятнадцатый номер. Возможно, к этому времени все уже будет решено.
Честь имею...
   Когда они остались вдвоем, Мазур не произнес ни слова - представления  не
имел, какую реплику следует подать, находясь под прицелом микрофонов. Кацуба
хлопнул его по плечу:
   - Володя, пойдем-ка в кабак, обмыть радужные перспективы...
   Как Мазур и ожидал, майор повел его не в  кабак,  а  к  их  облюбованному
местечку у окна, где, надо  полагать,  никто  еще  не  додумался  установить
микрофоны.
   -Ну, и как тебе визитер?
   - Черт его знает,- сказал Мазур.- Денежки, по-моему, у него настоящие...
   - Вот и мне так сдается... Интересное кино. Еще один охотник за  стульями
объявился, тебе не кажется?
   - А если это и есть загадочный противник?
   -  Не  думаю,-  сказал  Кацуба.-  Сам  не  знаю   почему,   но   интуиция
подсказывает, что на сцене появилась совершенно новая маска.  Понимаешь  ли,
он не вяжется с уже имевшими место чисто силовыми акциями  -  сожгли  музей,
напали на тебя  утречком...  Что  же,  сообразив,  что  мы  твердые  ребята,
прониклись уважением и решили принести деньги в клювике? Не верится...
   - Тут я тебе, извини, не советчик,-  сказал  Мазур.-  Во-первых,  не  моя
епархия, во-вторых, нет у меня всей информации...
   - Да я понимаю. Просто мне,  Вова,  тоже  иногда  необходим  свой  доктор
Ватсон - чтобы не рассуждать самому с собой, в уме... Тебя такая аналогия не
обижает?
   - А, чего там,- сказал Мазур покладисто.- Пусть будет Ватсон...  Ты  ведь
его подставил, а?
   - Ну конечно,- с беззаботной улыбкой ска-зал  Кацуба.-  Если  он  и  есть
"враг номер один", хозяин микрофонов - с ним ничего не случится, а мы завтра
утром узнаем, на чем порешили в столице.  И  наконец-то  получим  конкретную
персону для разработки. А если  этот  хлыщ  не  имеет  отношения  к  авторам
силовых акций - возможны интересные неожиданности.  Владельцы  микрофонов  о
нас заботятся - на свой извращенный манер, правда, но  все  равно...  Нашего
таинственного Дмитрия и его милицейского друга хлопнули поразительно быстро.
Вот и посмотрим...
   - А если он завтра притащит пятьдесят тысяч?
   - Вот тут уже  открывается  простор  для  комбинаций,-  подумав,  сообщил
Кацуба.- Продумать все нужно идеально. Проще всего будет взять денежки  -  а
потом взять заказчика за хобот в тот миг, когда он этакого хамства никак  не
ожидает... И потом, мы еще не знаем, что у Светки творится, до  чего  Роберт
наш доискался... Пошли-ка, вытащу Роберта  в  кабак  и  побеседуем  о  наших
новостях. Он уже должен вернуться.
   Они спустились этажом ниже. Кацуба энер-гично  постучал,  потом  повернул
ручку. Дверь открылась легко.
   Кацуба вдруг обернулся, поднес палец к губам. Мазур тут  же  вспомнил,  в
чем тут неладное: еще в машине, когда въезжали  в  Тиксон,  Кацуба  настрого
наказал - оставаясь в номере, запирать дверь на ключ,  а  ключ  оставлять  в
замке, во избежание разных сюрпризов...
   Он заглянул в комнату через плечо майора. Ощутил сосущую опустошенность -
началось...
   Кацуба,  сделав  два  упругих,   бесшумных   шага,   оказался   рядом   с
Шишкодремовым, застывшим в нелепой позе,- полулежит, верхней половиной  тела
припав к дивану, словно почувствовал себя плохо,  успел  дотащиться,  а  вот
прилечь не хватило сил... Нагнулся, не делая  ни  одного  лишнего  движения,
перемещаясь с быстрой грацией хищника, прижал два пальца к шее  Шишкодремова
пониже уха.  Застыл  на  несколько  секунд,  глядя  в  пространство  пустым,
холодным   взглядом,   с    напряженным    лицом,    прямо-таки    жутковато
контрастировавшим с реденькой интеллигентской бородкой. Теперь Мазур знал, с
каким лицом майор убивает и как тогда выглядит...
   Кацуба выпрямился, повелительно махнул Мазуру, и тот кинулся  в  коридор,
на пару шагов опередив майора. Тщательно  прикрыв  за  собой  дверь,  Кацуба
отшатнулся от нее, замер в ожидании.
   В высоченном прохладном, коридоре стояла сыроватая  тишина,  с  улицы  не
доносилось ни звука, и Мазур посреди этой сумрачной тишины почувствовал себя
персонажем  ночного  кошмара,  приснившегося  кому-то  другому.   В   голове
назойливо крутилась фраза  из  какого-то  фильма:  "Мы  все  погибли  здесь,
выполняя приказ, мы все погибли здесь..."
   - Все,- тихо сказал Кацуба. Лицо у него было  мертвое.-  Никого.  Значит,
нам ловушку не готовили, и на том спасибо...
   - Пистолет? - шепотом спросил Мазур.
   - Нож, определенно. Под левую лопатку. Дельный  удар,  точный.  Не  лопух
бил... Пошли. В милицию позвонить надо...

   ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
   КАБАЦКИЕ НАПЕВЫ
   Ресторан был под стать гостинице  -  исполинских  размеров,  занимал  все
левое крыло нижнего этажа. Хватало и толстенных колонн, и лепнины, и зеркал,
а вот клиентуры не хватало, хоть ты плачь. Когда они  пришли  сюда  впервые,
сразу определили, с первого взгляда,  каким  имен-но  манером  администрация
ввела свои новшества,  протягивая  ножки  по  одежке.  Добрых  три  четверти
великанского зала было погружено в полумрак, и столики  там  выглядели  так,
словно за них никто и не садился с момента торжественного открытия. Так  оно
наверняка  и  было.  Чтобы  попасть  на   ярко   освещенную   четвертушечку,
приходилось  пройти  немалое  расстояние  в  полутьме,   слегка   оживляемой
негромкой вечерней жизнью,- у колонн вольготно обнимались парочки,  в  самом
темном углу кому-то начищали морду лица, делая это хватко и почти  бесшумно,
без стандартных пьяных  воплей,  а  значит,  люди  были  по  здешним  меркам
серьезные.
   Оркестр был живой, по наблюдениям Мазура, начавший еще со вчерашнего  дня
праздновать  какое-то  эпохальное  событие  вроде  двухсотлетия  самогонного
аппарата,- но держались лабухи относительно прямо и по струнам-кла-вишам,  в
общем, попадали. Через раз. Местный вокал представляла крашеная блондинка  в
коротеньком красном платье, энергично мотавшаяся по огромной эстраде,  держа
микрофон на длинном шнуре так, словно хотела повторить подвиг  народовольцев
- запулить воображаемую гранату в зал, на кого бог пошлет. Бомбометательница
задорно выкрикивала:
   А он такой, Мой новый парень, просто чумовой!
   Как водится, особого внимания на нее не обращали, только сидевшие у самой
эстрады растроганно созерцали аппетитные ляжки заполярной дивы.
   Кацуба аккуратно налил себе водочки, не усердствуя  чрезмерно,  задумчиво
подержал   стаканчик   перед   лицом,   выпил   залпом.   Мазур    деликатно
полуотвернулся, разглядывая зал. Следовало оставить майора наедине с  собой,
он сам бывал в подобных ситуациях и прекрасно понимал, что должно  твориться
на душе у напарника. Всегда тяжело терять  своих,  в  особенности  если  нет
возможности расслабиться,  нужно  работать  дальше...  И  никакое  выражение
сочувствия тут неуместно, все, что ты можешь  сказать,  непременно  окажется
надуманным и фальшивым.
   Кацуба был профессионал.  Он  нисколечко  не  выбился  из  роли,  лицо  и
движения оставались прежними, даже черная печаль  в  глазах  свободно  могла
сойти за обыкновенную меланхолию  -  мало  ли  по  каким  причинам  человеку
легонько взгрустнулось?
   - Глупо,- сказал Кацуба тихо, куда-то в пространство.- Из таких переделок
выходил, а здесь, в заполярном улусе, нарвался...
   Мазур помалкивал, прекрасно понимая, что никаких реплик не нужно,  их  от
него и не ждут. Он только подумал: так оно обычно  и  бывает,  нарываются  в
конце концов даже самые опытные, а те, что остался в живых,  если  предельно
откровенно, горюют еще и оттого, что лишний раз подтверждается:  бессмертных
на этом свете нет. Как-то рывком вспоминаешь, что ты и сам  не  бессмертный,
начинаешь примерять на себя деревянный сюртучок, всерьез задумываешься,  что
там, за порогом...
   Он разглядывал зал, без труда определяя, где  тут  импортный  народ,  где
отечественный. Дело, конечно, не  в  одежде,  по  ней  не  отличишь,  не  те
времена. Немногочисленные забугорные индивидуумы держались так, как привыкли
на исторической родине- придя в кабак, знали, что выполняют этакую  светскую
повинность, далекую от настоящего веселья. Народец  же  российский  (изрядно
разбавленный сынами гор) твердо знал, что хочет он кардинально  иного  -  за
свои денежки и себя показать, не боясь  выглядеть  малость  придурковато,  и
других посмотреть, таких же.
   Аллах ведает, как тут веселились в другие дни,  но  сейчас  картина  была
относительно пристойная - под столом никто не валялся, не  тащили  танцевать
из-за  столиков  чужих  дам,  а  горный  народ  держался  удивительно  тихо.
Причиной, конечно, стал Нептун - неподалеку за  тремя  сдвинутыми  столиками
восседала его компания, а сам он громоздился на  почетном  месте,  в  торце,
озирая свое воинство с гордой  уверенностью  орла-атамана.  Каковое  чувство
подпитывалось еще и тем, что левой лапищей он  приобнимал  столичную  штучку
Свету, по-настоящему стильную и яркую на фоне примитивненьких местных фемин.
На него косились почтительно, избегая проявлять чересчур уж явный интерес  к
вызывающе скрещенным Светиным ножкам. Вряд ли Нептун знал слово "этуаль", но
на чем держится авторитет, должен  был  соображать  прекрасно.  Мазур  давно
подметил, что бугай Гриша старается держаться со всей возможной  светскостью
- первый парень на деревне, захомутавший  питерскую  красотку,  а  питерская
красотка, конечно, подыгрывала  ему  с  незаурядным  актерским  мастерством.
Идиллия, одним словом.
   Белозубого плакатного красавца Васи в  гостинице  уже  не  было  -  после
недолгого военного совета (два голоса "за" при отсутствии как "против",  так
и воздержавшихся) его отправили жить-поживать на "Морскую звезду".  Чему  он
был только рад. После жуткой находки на "Вере" Вася не то чтобы  сломался  -
но испугался на-долго, а  случившееся  с  Шишкодремовым  бодрости  духа  ему
прибавить не могло. А поскольку напарник Мазуру  какое-то  время  необходим,
проще принять меры сразу, не дожидаясь вполне возможных срывов...
   - Нептун прется,- сказал Мазур.
   Кацуба поднял глаза - собранный, готовый к любым неожиданностям. Вряд  ли
грозили неприятности,  впрочем,-  верзила  надвигался  довольно-таки  мирно,
один-одинешенек, не выказывая пока желания разбивать им бутылки о головы.
   Он сел, без жеманства опорожнил  налитый  Кацубой  стаканчик,  посопел  и
сообщил:
   - За пушки спасибо. Правильно сделали, что отдали. Может, мы с вами  кашу
и сварим...
   - Смотря какая крупа попадется,- сказал Кацуба.
   - А неплохая. Лишь бы вы меня кинуть не вздумали.
   - Так что, поговорим?
   - Не спеши,- сказал Гриша.- Поспешишь - людей насмешишь. Я вам пока  одно
скажу: до вашего Роберта мы никакого касательства не имели. Не наша манера.
   - А чья? - спросил Кацуба небрежно.
   - Если бы я знал,- досадливо причмокнул  верзила.-  Тут  последнее  время
засуетились всякие... прыткие. И скользкие. Никак за шкирку не ухватить, как
ты ни бейся.
   - И тебе, конечно, это поперек горла,- уверенно сказал  Кацуба.-  Ты  тут
человек номер один - и вдруг начинают  сквозить  по  переулочкам  непонятные
типчики...
   - Да не такие уж и непонятные,- заключил Гриша.- А что,  ты  бы  на  моем
месте  сидел  сложа  ручки?  Такие  места  горбом  зарабатывают  и   первому
попавшемуся нахалу не отдают...
   - А что, отнять пробуют? - небрежно спросил Кацуба.
   - Руки коротки,- насупился Гриша.- Поотшибить можно. И  ты  тоже  запомни
для начала - через мою макушку перескакивать  не  стоит.  Или  у  нас  будет
консенсус, в смысле сердечное согласие, или  ни  черта  не  получится.  Дело
богатое, всем хватит... Ты книжки про клады читал?
   - Приходилось,- кивнул Кацуба.
   - Помнишь, когда кончалось сплошной порнографией? Когда  народец  начинал
резать друг друга, толком и не дождавшись  дележа.  А  те,  у  кого  хватало
соображаловки поделить по уму и разойтись, жили долго. Очень я хочу  верить,
что  ты,  Иваныч,  из  тех,  кто  делит  по  уму,  Светка  мне   старательно
вкручивает... Однако присмотреться надо, не корову покупаешь...
   Он шумно отодвинул стул и вальяжно отправился назад. О чем-то  потолковал
с соседом справа, поднялся, подхватил Свету, и  они  удалились  в  полумрак.
Оставшись    без    атамана,    казаки-разбойники    оживились,    расселись
непринужденнее.
   - Осторожничает, обормот,- хмыкнул Кацуба.-  Ладно,  поиграем  блесной...
Ибо выбор невелик.
   - Слушай,- сказал Мазур.- Я от тебя не требую раскрывать особо  потаенные
секреты, но можешь ты мне сказать откровенно -здешние  милицейские  чины  не
получили ли нечто вроде указания? Не трясти из нас душу? Или  что-то  вроде?
Глаголев, подозреваю, мог договориться...
   Начальник здешнего  уголовного  розыска,  здоровяк  в  капитанском  чине,
приехав осматривать труп Шишкодремова, доставил Мазуру с Кацубой не  так  уж
много неприятных минут. Мог вцепиться и энергичнее, учитывая, что  они  были
здесь совершеннейшими чужаками, да вдобавок  посланными  в  командировку  не
могучим банком и не администрацией президента -  всего  лишь  неким  научным
институтом. По нынешним временам - нечто среднее меж цыганами  и  челноками,
имидж и отношение соответствующие.
   А так, в общем, обошлось - без каверзных  вопросов,  почти  без  извечной
милицейской тяги подозревать всех и вся. Как будто на  Мазуре  и  не  висела
история с бегством от  патруля  и  скандальным  вызволением  из  цепких  лап
закона.
   - Так я тебе и сказал...- усмехнулся Кацуба одними губами.-  Дело,  Вова,
не в недоверии. А в простой и примитивной истине: если человек  уверен,  что
за спиной у него нет никого и ничего, он от безысходности  чудеса  делает...
Не обиделся?
   - Не особенно,- проворчал Мазур.- Меня эта нехитрая теорема частенько  по
жизни сопровождала...
   - Вот и ладушки. Твое дело - ударно работать, а улаживание  неприятностей
висит на отце-командире. Ты ведь не горишь желанием взвалить на  свои  плечи
сей груз?
   - Господи упаси,- искренне сказал Мазур.- Я в армии третий  десяток  лет,
отучился лезть в отцы-командиры...
   Кацуба уставился через плечо Мазура покруглевшими на секунду глазами, тут
же справился с собой,  однако  вид  по-прежнему  был  такой,  словно  против
некоторых деталей его мужского  экстерьера  внезапно  использовали  нехитрое
сельскохозяйственное орудие труда. Тихо сказал:
   -  Оглянись-ка,  только   не   особенно   башкой   верти...   Сиди   себе
непринужденно, глянул-отвернулся...
   Мазур  повернулся  с  ленивым  видом.  И  тоже  испытал  некоторый   шок,
подходивший под ту же поговорку.
   За столиком неподалеку  устраивались  двое  американцев,  с  которыми  по
приезде вышла в коридоре легонькая стычка. С ними была дама.  Либо  Мазур  с
Кацубой одновременно стали страдать одной и той же зрительной  галлюцинацией
(что с медицинской точки зрения решительно невозможно), либо там и  в  самом
деле сидела очаровательная Джен Деспард, стойкий оловянный солдатик из  ФБР,
которую Мазур не чаял увидеть  когда-нибудь  в  этой  жизни  (о  чем  иногда
мимолетно сожалел). Те  самые  темные  волосы,  осанка,  слегка  хрипловатый
голос...
   - Не протирай глазыньки, не надо,- тихо посоветовал Кацуба.-  Никуда  она
не исчезла, так и сидит... Нас, по-моему, еще не срисовала.
   - Но это же она...
   - Ценное замечание,- кивнул Кацуба.- Если это не она, готов  вместо  тебя
нырять в холодную водичку...
   - Что делать будем?
   - Честно  тебе  признаюсь,  не  представляю,-  сказал  Кацуба.-  С  одной
стороны, маскироваться мы обязаны только  перед  согражданами,  с  другой  -
притворяться мирными учеными велено перед всеми.  Приказ  красотку  Джен  не
предусматривал. Н-да, коллизия.  Меня  в  таком  виде  родная  мать,  льщусь
надеждой, не узнает, а вот с тобой хуже... Все!
   Слегка повернув голову, Мазур обнаружил,  что  свалившаяся  как  снег  на
голову неведомо откуда и зачем мисс Дженнифер  зацепила-таки  его  взглядом,
отвела глаза, снова уставилась с видом человека,  добросовестно  пытающегося
вспомнить, при каких обстоятельствах и когда  доводилось  лицезреть  странно
знакомую физиономию...
   Узнала, сомнений нет. Наверняка минуту  назад  они  с  Кацубой  выглядели
точно так же. На очаровательном личике в темпе вихря проносится гамма  самых
разнообразных  чувств,-  а  мысли,  ручаться  можно,   являются   зеркальным
отражением их собственных  мыслей,  лихорадочной  попыткой  в  темпе  что-то
придумать, выбрать линию поведения...
   Все это было бы даже смешно. При другом раскладе.
   - Срисовала,- констатировал Кацуба.
   - Вот именно,- сказал Мазур, снова поворачиваясь к нему.- Как она там?
   - Сидит с неописуемым выражением мордашки. Лектор из общества  трезвости,
у которого во время вдохновенной проповеди перед огромной  аудиторией  упала
из-под  полы  бутыль  самогона.  И  -  вдребезги,  со  звоном  и  запахом...
Оклемалась немножко.  Пока  не  собирается  делиться  со  спутниками  своими
впечатлениями и открытиями.
   - А они как?
   - Они себя ведут,  как  и  положено  этнографам,  оказавшимся  в  селении
амазонских индейцев... По  совести,  друг  мой,  отсюда  следует  немедленно
улетучиваться. Бежать сломя  голову  на  судно  и  сообщать  по  радио  наши
новости. Однако неизвестно, как она наше поспешное бегство расценит и что из
этого выйдет. Послал черт сюрпризец... Ладно,  сидим  пока.-  Он  глянул  на
Мазура с уже знакомой гримасой, за  которой  обычно  следовала  какая-нибудь
нахальная идея.- Герр Микушевич, а не пригласить ли вам девушку потанцевать?
Интересно мне, как она себя поведет...
   Мазур со вздохом поднялся, подошел к столику и по-русски  пригласил,  как
надлежит. Оба здоровяка, безусловно,  прекрасно  его  помнившие,  уставились
хмуро. Теперь он видел, что никакого совпадения, двойника быть не может, это
и в самом деле Подруга Тарзана...
   Она ответила, что не понимает по-русски,- не пролепетала, себя  не  помня
от волнения, но и хладнокровной отнюдь не выглядела. Узнала, конечно...
   - О, вы иностранка? - удивился Мазур  уже  на  английском.-  Понимаю  ваш
язык... Разрешите все же пригласить?
   Ребятки охотнее всего заехали бы ему по роже  -  но,  такое  впечатление,
тоже скованы предписаниями и инструкциями.  Слегка  пожав  плечами,  Джен  с
обреченным видом выбралась  из-за  стола.  Полупьяные  лабухи  очень  кстати
изображали нечто медленное, способное в здешних условиях сойти за танго.
   - У вас какие-то проблемы? - светски спросил Мазур, вполне  джентльменски
держа ее в объятиях.
   - Да нет, почему вы решили...
   Мазур смотрел ей в глаза, испытывая самые разнообразные чувства. Это была
она, она была очаровательна - и напугана, зажата...
   - Я вас здесь никогда прежде не видел,- продолжал он все так же светски.
   - Я вас тоже,- ответила она суховато, не попадая в такт.- Вы англичанин?
   - Нет, русский,- сказал Мазур, ломая голову - назваться  Микушевичем  или
это выйдет нарушение приказа? - А вы? По-моему, у вас американский акцент...
   - Угадали,- сказала Джен напряженно.- Я из Нового  Орлеана.  Слышали  про
такой город? Орлеан - во Франции, а у нас - Новый...
   На миг она стала прежней Подругой Тарзана -  смелой,  дерзкой,  с  острым
язычком. Не без труда прогнав воспоминания, Мазур сказал:
   -  Наслышан.  У  меня  там  жила  одна  знакомая,   помощница   окружного
прокурора... Или нет, она жила в Пенсильвании...
   - Ах, вот как...- натянуто улыбнулась Джен.
   - И какими судьбами  очаровательную  американку  занесло  в  столь  дикие
места? - спросил Мазур.
   - Журналистика,- пояснила Джен, у которой, об  заклад  биться  можно,  на
языке вертелись матерные словечки.- Я корреспондент "Нью-Орлеан геральд"...
   - Интересная газета? - Мне нравится.
   - А можно узнать, как вас зовут?
   - Джин. Джин Бейкер.
   - Джин...- задумчиво произнес Мазур.- Имя  красивое,  но  вам,  по-моему,
больше подходит "Джен". Сам не знаю, отчего мне это в голову взбрело...
   - А вы? - Простите?
   - А вас каким ветром сюда занесло? "Девочка слегка опамятовалась,-  понял
Мазур.- Она всегда была не из робких. Не похоже,  чтобы  боялась.  Удивлена,
конечно, в меру ошарашена, но страха не просматривается...  Легально  здесь,
выходит? Но какого черта тут понадобилось ФБР?"
   - Я здесь работаю,- сказал он,- На гидрографическом судне.
   - А можно узнать, как вас зовут?
   - Микушевич,- сказал он.
   -Это имя или фамилия? - Фамилия,- сказал Мазур.-А имя - Владимир.
   - Владимир...- задумчиво произнесла она.- Имя красивое, но вам  по-моему,
больше подходит "Кирилл". Сама не знаю, отчего мне это в голову взбрело...
   -  Вот  теперь  я  вижу,  что  напрасно  решил,  будто  у  вас   какие-то
проблемы...- ухмыльнулся Мазур.- Но сначала...
   Его довольно бесцеремонно похлопали по плечу. Сердито обернувшись,  Мазур
увидел мрачно-грозного милицейского лейтенанта. Обнаружил, что Кацуба, стоя,
расплачивается с официанткой.
   - В чем дело? - спросил Мазур, отнюдь не возрадовавшийся появлению нового
лица - беседа начинала принимать интересный оборот.
   - Гражданин Микушевич?
   - Ну.
   - Пройдемте.
   - Куда?
   - Пройдемте,- веско повторил лейтенант  свою  магическую  формулу.-  Вон,
начальник ваш уже собрался...
   - Извините, мисс Бейкер,- сказал  Мазур  насколько  мог  непринужденно.-У
меня внезапно обнаружились срочные дела... но я надеюсь, мы еще увидимся?
   Она холодно кивнула  с  видом  английской  королевы,  к  которой  в  окно
Букингемского дворца заглянули два ханыги и принялись просить штопор:
   - Возможно, мистер Микушевич...
   ...Насильственная смерть всегда нелепа и  тягостна.  Особенно  когда  она
внезапно настигает тех, кого ты час назад видел живым и веселым. Тут уж душа
переворачивается вовсе мучительно...
   Они так  и  лежали  рядышком  на  грязноватом  брезенте,  который  кто-то
догадался подстелить на бетонный пол морга,- Света, чьей  настоящей  фамилии
Мазур так и не знал, в распахнутом модном плаще, вишневом платье  и  пестром
шарфике, и здоровяк Гриша-Нептун, на которого людям непривычным  лучше  было
не смотреть,- попавшая в затылок пуля проделала  выходное  отверстие  пониже
глаз... Лицо Светы, удивительно спокойное - так бывает с настигнутыми  пулей
неожиданно и умершими мгновенно,- оказалось  нетронутым,  ей  прилетело  под
левую лопатку, в сердце, и на вишневом пятно Крови казалось попросту темным.
   - Ну, и какие у вас будут соображения? -  начальник  местного  угро,  тот
самый здоровенный капитан Жечкин, уставился на Кацубу без всякой приязни.
   Бородатенький интеллигент, потрясенный  увиденным  до  последней  степени
растерянности, жалко и беспомощно пожал плечами:
   - Какие тут соображения... простите...- он  старательно  подавил  приступ
рвоты.- Можно, мы отсюда уйдем?
   - Ну, давайте,- капитан первым вышел в мрачный прохладный коридор. Где-то
поблизости бубнили два пьяных голоса - здешние работнички (Мазур не  помнил,
как они называются) выясняли какой-то  неотложный  производственный  вопрос,
спорили, чья  очередь  что-то  там  делать.  У  входной  двери  торчали  два
сержанта, откровенно дожидаясь, когда им разрешат отсюда убраться.
   - Какие же тут соображения...- промямлил Кацуба.- Кто ее так?
   Капитан смотрел на него исподлобья, Мазура он словно бы и не замечал.
   - Ищем, гражданин Проценко, ищем... Вы опознали того человека?
   - Господи, да у него и лица-то нет...
   - А такая фамилия - Соловаров - вам что-нибудь говорит?
   - Впервые слышу.
   - А - Нептун?
   - Ну... морской бог...
   - Что она делала на улице во втором часу ночи?
   - Представления не имею,- убитым голосом сознался  Кацуба.-  Вы  поймите,
она, собственно, к моей группе отношения и не имела, просто поехала с  нами,
как журналистка... Где она бывала, с кем знакомилась, не мое дело...
   - Значит, никаких соображений у вас нет?
   - Помилуйте, какие соображения?  Ужас,  что  же  это...  Сначала  Роберт,
теперь она... Ограбили?
   - Насколько я помню, покойного  Шишкодремова  никто  не  грабил,-  сказал
капитан.- А что до  гражданки  Шваровой...  Знаете,  никто  ведь  не  слышал
выстрелов. С глушаком был стволик-то, скорее всего...  Так-таки  вам  мне  и
нечего сказать, Михаил Иванович?
   - Решительно не представляю...
   - А вам?
   Мазур пожал плечами.
   -  Мешков!  -  позвал  капитан  одного  из  сержантов.-  Отвези  назад  в
гостиницу... этих. Чтобы новых трупов не было. А утречком, Михаил  Иванович,
уж будьте  ласковы,  оторвите  время  от  ученых  трудов,  зайдите  ко  мне.
Полагается с вас показания снять, такой порядок...
   Он смотрел с неприязнью, которой ничуть  не  собирался  скрывать.  Мазур,
чувствуя себя скверно, торопливо направился следом за майором, спеша уйти  и
от здешнего запаха,  и  от  вынужденного  их  терпеть  (теперь  в  этом  нет
сомнений) капитана, не склонного, однако, проявлять хоть минимум дружелюбия,
и от мертвой женщины, с которой провел ночь по  обязанности,  но  все  равно
сердце щемит от смертной тоски...
   Сержант, простяга, ни о чем таком не подозревал - всю дорогу до гостиницы
просвещал их, рассказал, каким крутым был покойный Нептун (не без  некоторой
завистливой    горделивости    болтал,    словно     хвастался     городской
достопримечательностью), гадал, что же  теперь  будет,  известно  ведь,  что
свято  место  пусто  не  бывает...  Они  молчали  в  тряпочку,   отделываясь
междометиями.
   Словоохотливый сержант укатил, оставив их возле входа. Из  ресторана  все
еще доносилась музыка, там догуливали.
   - Ну, хватит,- щеря зубы, тихо сказал Кацуба.- Готовься. Завтра  утречком
делаю наш ход...
   - Какой?
   - Тряхнем слухачей,- сказал майор.- Светка же давно  вычислила,  где  они
обосновались. Прямо над твоим номером, чтобы далеко  не  ходить.  Посмотрим,
если будут дома, подержим за вымя... Пора и мне обидеться...
   - А начальство? Как посмотрит на такой оборот?
   - Не тушуйся,-  грубовато  сказал  Кацуба.-  Мне  виднее,  когда  следует
просить санкцию, а когда и самому... Пошли.
   За стойкой никого не было. Оглядевшись, Мазур увидел в углу приотворенную
дверь,  откуда  падал  лучик  света,   направился   туда.   Издали   услышал
всхлипывания.
   Плакала  Фаина.  Она  сидела,  уронив  голову  на  стол  (комнатка   была
крохотная, старый диван, стол, стул, больше ничего туда и не влезло, видимо,
тут отдыхали дежурные), плечи тряслись.
   Мазур потоптался, осторожно потрогал ее за плечо:
   - Фая...
   Она подняла заплаканное лицо, попыталась взять себя в руки, улыбнуться:
   - Сам возьми ключи, там, под номерами... И вновь упала головой  на  руки.
Насколько он  разобрался,  главные  слезы  уже  были  позади,  наступило  то
мучительное состояние, когда и плакать нельзя, и остановиться не можешь...
   Вышел на цыпочках, вынул ключи из темно-коричневой фанерной ячейки.
   - Что там? - тихо спросил Кацуба.
   - Ревет,- пожал плечами Мазур.- Пошли?
   - Иди успокой женщину, дурак...- Майор подтолкнул его  ладонью  в  плечо,
забрал свой ключ и, чуть сутулясь, побрел к лестнице. Мазур  впервые  видел,
чтобы Кацуба брел.
   Вернулся в комнатушку. Нагнулся,  осторожно  провел  ладонью  по  светлым
волосам:
   - Что случилось, Фая?
   Вот теперь она справилась  с  собой  -  подняла  голову,  прикусив  губу,
по-детски вытерла глаза мякотью большого пальца:
   - Брата убили. Ты что, не  знаешь?  Его  же  застрелили  вместе  с  вашей
Светкой...
   - Подожди-подожди,- сказал  он  растерянно,  ни  черта  не  понимая.-  Со
Светой... Гриша? Она кивнула, всхлипнув.
   - Родной?
   - Ага,- кивнула зареванная Фаина.- Я же Агафоновна... ну да, откуда  тебе
было знать... Что там у них случилось?
   - Не знаю,- сказал Мазур.- Стреляли на улице,  в  спину,  мы  только  что
из... Видели, в общем.
   Она больше не плакала, только губы беспрестанно кривились.  Надо  же,  не
смог раньше сообразить, на кого она так похожа...
   - Посиди со мной, ладно? - попросила она.
   - Конечно...- быстро  сказал  Мазур,  оглянулся,  опустился  на  потертый
диван.
   - Будешь?
   Он мотнул головой, честно сказал:
   - Не идет.
   Фаина отвинтила пробочку с бутылки коньяка, налила себе  пальца  на  три,
выпила морщась, как  лекарство.  Одернула  синюю  блузку,  по  неистребимому
женскому инстинкту пытаясь навести  марафет,  вытерла  лицо  платком.  Мазур
сидел, чувствуя себя глупее некуда.
   - Сто раз ему говорила, что этим и кончится,- сказала она, уже  с  сухими
глазами.- По телевизору только и показывают, как  их  взрывают  и  стреляют.
Мафиози доморощенный...
   Заходил  Жечкин,  смотрит  так,  словно  я  тоже  с  наганом  шлялась...-
по-детски шмыгнула она носом.- Как думаешь, он не мучился?
   - Да нет,- сказал Мазур.- Там все... сразу.
   - Господи, господи...- она старательно три раза перекрестилась.- И честно
жить не дают, и на кривой дорожке капканы на каждом шагу понаставлены...
   "Теперь понятно, почему те  шпанцы  так  ее  испугались  тогда,-  подумал
Мазур.- Не в боевитости дело. Сестра Нептуна - это, знаете ли, титул..."
   Она налила себе еще, выпила медленнее. Села  рядом  с  Мазуром,  подперла
ладонями щеки, долго смотрела в угол, временами тяжко вздыхая  и  содрогаясь
всем телом.
   Все дальнейшее произошло совершенно неожиданно. Сначала  Фаина  уткнулась
ему в грудь, и Мазур  в  приливе  нешуточной  жалости  долго  гладил  ее  по
волосам, потом вдруг почувствовал ее губы на щеке, и  отстраняться  было  бы
нелепо, так и держал ее в объятиях, с некоторым стыдом  ощутив  естественное
мужское желание.
   Оказалось, что стыдиться, кажется, и не  следует  -  ее  пальцы  проворно
расстегивали рубашку, Мазур в последнем приступе добропорядочности попытался
было что-то вякнуть, но Фаина явно ждала от него не душевного  благородства,
прильнула совершенно недвусмысленно, откинулась на диван, увлекая за  собой.
Закрыла глаза, потеребила воротничок блузки, распахивая.
   - Свет погасить? - шепотом спросил он. Она мотнула  головой,  нетерпеливо
отозвалась:
   - Дверь только прикрой...
   Освобождая ее от последних тряпочек, Мазур подумал сначала, что  он  есть
распоследняя сволочь, готовая воспользоваться  печальным  моментом,  но  без
всяких натяжек, трезво прикинув, пришел  к  выводу,  что  материть  себя  не
стоит. Именно это ей сейчас и нужно. Именно это, именно сейчас...
   Угадав неким чутьем, чего ей хотелось, не жалел и не  берег  партнершу  -
брал ожесточенно, почти грубо,  рывками  опускаясь  на  шее,  накрыв  ладони
ладонями, переплетя пальцы, очень быстро довел ее  до  финала,  ощутил,  как
распростертое под ним  тело  расслабилось,  но  понял,  что  останавливаться
нельзя,  продолжал,  медленнее  и  ласковее,  ни  о  чем   уже   не   думая,
подхлестываемый ее короткими стонами. Жаждавших забытья было двое -  и  они,
вцепившись друг в друга,  испытывали  один  на  двоих  страх  разъединиться,
остановиться, перестать было ужаснее всего на свете...

   ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
   УТРО, КОТОРОЕ МУДРЕНЕЕ ВЕЧЕРА...
   Мазур разлепил глаза далеко не в лучшем  настроении  -  к  себе  в  номер
вернулся под утро, когда Фаина уснула, а он был, как ни крути,  уже  не  тот
бравый старлей с памятной фотокарточки, на  которой  семеро  свежеиспеченных
офицеров, выставив напоказ кортики, стоят  короткой  шеренгой  перед  Медным
всадником. Уже начинал временами ощущать  справедливость  поговорки  -  если
после сорока у тебя ничего не болит по утрам, значит, ты в морге...
   Шлепая к двери,  в  которую  деликатно,  но  непрестанно  барабанили,  он
сообразил, что перед тем, как проснуться, как раз и видел во сне  эту  самую
фотографию. Двое из семи дослужились до контр-адмиралов,  трое  погибли  при
таких обстоятельствах, что и через полсотни лет не рассекретишь,  шестому  в
девяностом, в автобусе проломила голову бутылкой  пьяная  эстонская  свинья.
Один Кирилл Мазур получился какой-то непонятный,  выломился  из  заведенного
порядка вещей и пристал неведомо к какому берегу...
   - Кто? - спросил он, помня о бдительности.
   - Друг Миша,- ответили из коридора. Кацуба энергично  вошел  в  прихожую,
держа перед собой большую белую кружку  с  темным  дымящимся  содержимым.  В
коридоре маячил еще кто-то, но следом не вошел.
   - На,- Кацуба сунул ему кружку.- Быстренько жри кофе, и пойдем по  делам,
их у нас с утра немеряно...
   Мазур принялся хлебать кофе, делая перерывы  для  того,  чтобы  влезть  в
джинсы, в рубашку, надеть носки. Кацуба притопывал  от  нетерпения.  Лицо  у
него было самое обычное, любой посторонний свидетель мог бы поклясться,  что
человек этот находится в приятном  настроении  и  житейскими  невзгодами  не
обременен. Мазур представлял,  сколько  нервов  отнимает  такая  вот  внешне
беззаботная вывеска, но ничего, конечно, не  сказал.  Какие  тут,  к  черту,
душевные сочувствия вслух?
   Они  вышли  в  коридор.  Человек,  дожидавшийся   там,   выглядел   самым
обыкновенным обитателем заполярной глубинки, угнетенным реформами и  малость
обнищавшим, но не запившим - и лицо было соответствующее,  и  одежда,  смесь
дешевого  импорта  с  армейским  камуфляжем.  Фигура  по  нынешним  временам
примелькавшаяся.
   - Это Паша,- сказал Кацуба.- Все собирался  вас  познакомить,  да  как-то
руки не доходили... Пошли? В планах у меня - сначала  щедрый  человек  Илья,
благо приглашал заглянуть, а потом... ну да вы знаете.
   Паша молча закинул на плечо увесистую  кожаную  сумку,  и  они  не  спеша
поднялись на четвертый этаж.
   - Хочешь хохмочку? - спросил Кацуба.-  Из  кругов,  близких  к  маленьким
зелененьким экологам, дошли слухи, что нам хотят устроить пресс-конференцию.
С участием иностранных журналистов, каковые тут обнаружились в количестве аж
шести.
   - Вчерашние? - спросил Мазур.
   - Не только,- сказал Кацуба.- Подозреваю, остальные  -  самые  настоящие.
Сюда, оказывается, съехалось десятка полтора  отечественных  акул  пера,  не
считая импортных. В столицах умело и ненавязчиво раскручивают шумиху  вокруг
здешних трагедий. Так что не врал покойничек Прутков насчет резонанса...
   -  И  что  говорить  будем?  -  мрачно  спросил  Мазур.-  Засветимся  же,
однозначно...
   - Конечно, засветимся. Как пить дать. Но далеко не сразу... А собственно,
почему мы должны засветиться? Пока  разберутся  и  выяснят,  что  питерского
института, нас сюда направившего,  не  существует  в  природе,  мы,  хочется
верить, будем уже далеко... Меня интересует другой нюанс.  Мы,  естественно,
будем говорить чистую правду - что никаких контейнеров не  обнаружили,  пока
что местные придурки воюют с ветряными мельницами.  И  вот  тут-то  по  всем
канонам жанра непременно начнется панихида с танцами. От нас  же  настойчиво
добиваются, чтобы мы подтвердили совсем даже обратное... Так что последствия
грядущего брифинга я пока и просчитывать не берусь.
   - Знаешь, что я бы сделал на месте энтих? -  сказал  Паша.-  Забросал  бы
"Морскую звезду" газовыми гранатами. Аргумент-весомее не придумаешь.
   - Гуманист ты, Паша,- покрутил головой Кацуба.- И глаза у тебя добрые...
   - Я серьезно. Аргумент убедительнейший. Учитывая, что в  город  слетелась
масса журналистов, эффект был бы оглушительный.
   - Да понимаю я...- поморщился Кацуба.- Все правильно - питерское судно  с
мертвым экипажем, очередной "Летучий голландец"... Вот только  Степан  Ильич
мужик толковый и подобного финала не допустит. К нему с газовыми  гра-натами
так просто не подойдешь. В чистом море особенно... стоп! Господа мои, а ведь
у нас уже был один "Летучий голландец"...
   Он не успел развить тему - остановились у дверей четыреста  пятнадцатого.
Кацуба деликатно постучал - потом забарабанил гораздо грубее.
   - С этажа он не спускался,- сказал Паша.- Ручаюсь. Я бы засек.
   - Ну тогда давай, благословясь... Паша открыл стенной щиток с  тумблерами
и выключателями, добыл из сумки убедительно выглядевшие инструменты и принял
позу нерадивого электрика, долго медитирующего перед работой, дабы  вдохнуть
в себя силы и отвинтить хотя бы винтик для начала.
   - Если что - бежим быстрее лани...- процедил Кацуба Мазуру.
   Наклонился, заглянул в замочную скважину, удовлетворенно хмыкнул,  достал
блестящую стальную штуковину, этакую помесь  амбарного  ключа  с  консервным
ножом, приладил, пару секунд повозился - и замок щелкнул.
   Костяшками пальцев приоткрыв  дверь,  Кацуба  прислушался,  кивком  велел
Мазуру следовать за ним.
   Гостиная оказалась пуста, спальня - тоже. На  постели  лежала  одежда,  в
углу негромко, женским голосом бормотал репродуктор:
   -...Тиксонского порта объявили голодовку, требуя выплаты зарплаты...
   - Кейса я что-то не вижу,- тихо констатировал Кацуба.- Ну,  мог  спрятать
куда-нибудь...
   - Смотри,- сказал Мазур.- Там и трусы лежат, и носки,  все  ненадеванное,
чистенькое...
   Кацуба оглянулся на него. Уловив, должно быть, мысль, кинулся в прихожую,
куда выходила дверь ванной. Осторожненько потянул.
   Дверь оказалась незапертой изнутри. Ванна была старомодно огромной, сущий
бассейн из тех времен, когда про "хрущевки" и слыхом  не  слыхивали,  больше
даже, чем в номере Мазура. Свет горел, судя по легонькому парку,  вода  была
еще горячей - ив ней  покоился  Илья  Михайлович,  уставившись  на  незваных
гостей остекленевшими глазами. Вода покрывала его лицо на пару  сантиметров,
аккуратно подстриженные волосы легонько колыхались.
   Достаточно было одного взгляда. Кацуба попятился, толкнул Мазура,  и  они
живенько вывалились в коридор, по которому как раз шагал незнакомый тип  при
галстуке. Иностранец он там или свой, но покосился подозрительно.
   Кацуба моментально обернулся  и  громко  сказал  с  таким  видом,  словно
обращался к кому-то живехонькому, оставшемуся в номере:
   - Раньше надо было думать, морда пьяная, где я тебе  сейчас  презервативы
найду? Эй, мужик, у тебя презервативов нет? Я бы купил.
   Тип при галстуке вздрогнул, сбился с шага, пробормотал  что-то  на  языке
родных осин и бочком-бочком удалился.
   - Ничто так не обезоруживает человека, как простой, житейский  вопрос...-
проворчал Кацуба, захлопывая дверь.- Пошли отсюда. Совершенно ни к чему  нам
его "находить", мы его в глаза не видели, вообще не знаем...
   Паша быстренько побросал инструменты в сумку, и они без лишней спешки, но
и не медля, покинули место происшествия.
   - Ну вот,- сказал Кацуба на лестнице.- Как и  в  прошлый  раз,  никто  не
пытался  нас  впутать  и  подставить.  Умиление  берет  от  такой  заботы...
интересно, чем расплачиваться-то придется за столь теплое отношение?
   - Значит, он к микрофонам отношения не имеет...- протянул Мазур.
   - Да уж, надо полагать. Укоротили немножко человечка,  чтобы  не  совался
поперед батьки в пекло... Ну, соколы, соберитесь. Пойдем потрошить слухачей.
Они сейчас  в  буфете  сидят,  этакая  симпатичная  молодая  пара.  Супруги,
понимаете ли. По паспортам. Пока Вова вчера  рыцарственно  утешал  даму,  я,
циник этакий, беззастенчиво пошарил в столе, благо там все было не  заперто,
все бумажки напоказ... Некие Неволины из города-героя Москвы, поселились  за
пару дней до нашего приезда. Горничной, надо полагать, сунули денежку, чтобы
пореже копошилась в номере, а она и рада, дура, что работы меньше...
   - А может, дождаться их и душевно побеседовать? - выдвинул идею Мазур.
   - Не стоит,- поразмыслив, сказал Кацуба.- Десять против одного,  что  это
пешки. Поручили им наладить подслушку, они и стараются. Прижми тебя  сейчас,
Вольдемар, много ты сможешь рассказать, к примеру, о том, кто такой  Паша  и
где его в Тиксоне искать? То-то... Ничего путнего не  получится,  а  вот  со
жмуриками нам потом будет возни... Подождите минутку.
   Он забежал в свой номер и вышел с пакетом из плотной серой бумаги, плотно
набитым - раньше в таких продавали сахар. Бодро подкинул его на ладони:
   - А вот когда  они,  голубочки-молодожены,  вдруг  окажутся  у  разбитого
корыта и  замечутся,  срочно  прося  инструкций  -  вот  тут  уж,  Паша,  не
проворонь...
   - Ага,- отозвался немногословный Паша. Эту дверь  Кацуба  открыл  так  же
быстро и сноровисто, и они ворвались в номер, оставив Пашу  подстраховывать.
Майор показал Мазуру на гостиную, а сам нырнул в спальню. Мазур  старательно
принялся выдвигать ящики стола и распахивать дверцы высоченного  буфета,  он
примерно знал, что ищет и как это  должно  выглядеть.  Но  не  нашел  ничего
интересного. В спальне шумно разлетались вещи, Кацуба  отчего-то  плюнул  на
конспирацию и шуровал, словно неопытный жандарм в бездарном  фильме.  Что-то
разбилось - судя по звуку, стеклянное.
   - Володя! - позвал, наконец, майор. Мазур кинулся туда.  Темно-коричневая
дверца платяного шкафа была варварски взломана, а одежда выброшена прямо  на
пол.
   - Вот, полюбуйся,- с торжествующим видом показал Кацуба.
   У задней стенки, помигивая красными  полосочками  и  зелеными  огоньками,
стоял матово-черный агрегат размером со средний "дипломат". Небрежно,  ногой
Кацуба выкинул его из шкафа, наклонился, присмотрелся:
   - Неплохо. Игрушечка  не  из  дешевых,  довольно  современная.  Принимает
сигнал от микрофона в радиусе километра, включается автоматически при  звуке
голоса, прочие удобства... Портативный набор путешественника.
   Агрегат, опрокинувшись, продолжал исправно функционировать как ни  в  чем
не бывало, мигая полосочками и огоньками.
   - Ага,- сказал Кацуба.- Поскольку мы с тобой здесь... Это, надо полагать,
в Светкином номере менты копаются, бандура прилежно  и  включилась...  Пошли
отсюда.
   - Подожди, а это? - Мазур указал на окружающий разгром.
   Кацуба блеснул зубами из-под реденьких усов:
   - Минут через десять тут еще больше беспорядка будет...
   Он прошел в ванную, зашумела вода. Вскоре Кацуба появился спиной  вперед,
старательно рассыпая из своего пакета крупный светло-желтый порошок,  провел
бугристую дорожку в гостиную, бросил пустой  пакет  прямо  на  пол,  потянул
Мазура из номера.
   Дверь в ванну осталась распахнутой, и Мазур успел  бросить  туда  взгляд.
Слив в раковине был заткнут какой-то  светлой  тряпкой,  вода  лилась  такой
-толстой струёй, что через пару минут должна была вольно протечь  на  пол  -
прямо на кучку порошка.
   - В темпе, ребята, в темпе,- приговаривал Кацуба, ссыпаясь по  лестнице.-
С улицы полюбуемся...
   Вместо Фаины за стойкой сидела незнакомая девчонка,  и  Мазур  быстренько
проскочил мимо, положив ключ. Они перешли на противоположную сторону  улицы,
остановились возле гастронома на первом этаже обшарпанной пятиэтажки.
   - Только не пяльтесь так уж откровенно...- прошипел  Кацуба.-  Все  равно
увидим...
   - Ты что туда сыпанул? - спросил Мазур.
   - Пустячок,- оскалился Кацуба.- Совершенно  гражданскую  химию.  На  иных
заводах бочками стоит... И, что характерно, стоит на нее попасть  воде,  как
получится форменное безобразие...- Он глянул  на  часы.-  Пора  бы.  Неужели
успели вернуться, суки... Ага!
   Высокое полукруглое окно озарилось яркой вспышкой.  Она  почти  сразу  же
пропала, потускнев, но через несколько секунд комната прямо-таки  осветилась
изнутри. Занимался пожар.
   -  Ничего,-  сказал  Кацуба,  удовлетворенно  взирая  на  потянувшийся  в
приотворенную форточку дымок.- Все стены там в три кирпича, пожарные успеют.
Однако номерок, конечно, выгорит. Вот и посмотрим, куда наша  милая  парочка
кинется... Давай, Паша, в отель, садись им на хвост. А я,  как  сознательный
гражданин, в пожарную часть брякну. Телефончик  этот,  как  ни  удивительно,
работает, я загодя проверил...
   Он вразвалочку направился к телефону-автомату, помещавшемуся в будке, где
все стекла до единого были выбиты. Паша,  с  видом  самого  добропорядочного
гражданина,  направился   к   гостинице.   Мазуру   попросту   некуда   было
направляться, и он торчал возле магазина, отмахиваясь от  мятых  аборигенов,
искавших спонсора, искоса наблюдая, как  из  форточки  валит  уже  форменный
шлейф черного дыма. Его, наконец, заметили и прохожие,  собралась  небольшая
толпа,  оживленно  комментировавшая  нежданное   в   череде   серых   будней
развлечение.
   Когда Кацуба вернулся, стекло уже лопнуло от  жара,  и  наружу  вырвались
устрашающие клубы. В толпе дискутировали - спьяну это кто-то  кинул  чинарик
или виной всему мафия. Столь изящного логического выверта Мазур поначалу  не
понял, но тему  сразу  же  подхватили  еще  несколько  тиксонцев,  наперебой
высказывая сногсшибательные гипотезы  о  складе  боеприпасов,  устроенном  в
гостинице покойным Нептуном. Заодно  какой-то  обтрепыш  помянул  и  "евоную
сеструху, которая там всей мафией заправляла".
   Наконец  справа  послышался  душераздирающий  вой,  какой-то  словно   бы
надтреснутый, и к гостинице подлетели  две  пожарных  машины.  Былые  кумиры
кухарок в  неуклюжих  брезентовых  балахонах  потянули  шланг  в  вестибюль,
подкатила третья машина, с лестницей, каковую и стали в  темпе  выдвигать  к
дымящему окну.
   - Нормально получилось,- сказал Кацуба, выбираясь из толпы.- Ну,  поехали
на кораблик...
   ...Когда-то,  не  так  уж  давно,  в   порту   наверняка   поддерживалась
соответствующая дисциплина, но эти славные года отошли в  прошлое.  Железные
ворота оказались не просто распахнутыми настежь - полное впечатление, успели
приржаветь в такой позиции.  В  серой  бетонной  будочке  сидел  кто-то,  но
навстречу не вышел, и "газик" Кацубы медленно проехал на территорию,  так  и
не подвергшись хотя бы видимости проверки.
   Они ехали мимо пустых причалов,  мимо  четырехлапых  кранов,  выглядевших
брошенными и  забытыми.  Валялось  ржавое  железо,  черные  вскрытые  бочки,
разнообразный хлам, иногда  попадались  лениво  плетущиеся  неизвестно  куда
люди.
   - Там в парочке мест стена вообще обвалилась,  видел?  -  сказал  Кацуба,
пугнув клаксоном желтую худую собаку.- Заходи, кто  хочешь...  Во-он  в  той
стороне еще сохраняется  что-то  похожее  на  инфраструктуру  -  там  иногда
туристские теплоходы швартуются. А так - сюрреалистическая картинка  "Лондон
после того, как все марсиане передохли"...
   Мазур молчал. Солдата они увидели издали - высокий парень в пятнистом,  с
автоматом на плече прохаживался у трапа  "Морской  звезды",  пришвартованной
рядом с неказистым рыболовным сейнером,  тихим  и  безлюдным.  На  голове  у
автоматчика  красовалась  лихо  заломленная  пограничная  фуражка.  Тут  же,
поблизости, стоял военный ГАЗ-66 с брезентовым верхом.
   - Интересное кино,- присвистнул Кацуба.- Только этого и  не  хватало  для
полного счастья...
   - Что делать будем?
   - А что тут делать, если мы мирные ученые и  идем  на  работу?  -  дернул
плечом Кацуба.- Ничего, на Ильича надеяться можно - не подбросят  туда  кило
гашиша или там автоматик с патронами...
   Они вылезли и с независимым видом направились к трапу. Часовой  мгновенно
подобрался:
   - Стоять!
   - А в чем дело? - простецки округлил глаза Кацуба.- Это наш  корабль,  мы
работать идем...
   - Стойте,  где  стоите,-  распорядился  часовой,  отнюдь  не  похожий  на
раздолбая.- Документы есть?
   - Да все карманы набиты,- заверил Кацуба.- Слушай, парень, мы здешние...
   - Стоять,-заявил сержант тоном, не  допускающим  пререканий,  для  вящего
убеждения перевесил автомат на грудь.
   Вытащил свисток и дал две пронзительных трели. Подождал, засвистел снова.
Звонко распахнулась железная дверь ходовой  рубки,  на  палубу,  пригибаясь,
выбрался высоченный офицер.
   - Что такое?
   - Двое хотят пройти,  тарищ  капитан!  -  доложил  часовой.-  Говорят,  с
корабля...
   Капитан журавлиными шагами  спустился  по  трапу  -  привычно  спустился,
ловко, отметил Мазур,- протянул руку:
   - Документы.- Вскинул глаза на одного, на  второго,  сличая  оригиналы  с
фотографиями. Вернул.- С какой целью идете на судно?
   -У нас, знаете ли, плановый выход в море,- заявил Кацуба, гордо  вздернув
бороденку, всем своим видом показывая, насколько он возмущен произволом.-Для
очередного погружения. Начальство ваше должно быть прекрасно  осведомлено...
а собственно, что это за налет?
   -  Проверка,-  поправил  долговязый.  Сделал  движение,  словно  собрался
козырнуть,  но  почти  сразу  передумал.-  Капитан  Величко.  Имею  указания
произвести проверку судна.
   - Ну как же, как же! - воинственно насел на него Кацуба.- А  тот  героин,
что в спасательных кругах, уже нашли? Или  только  нелегальных  китайцев  из
трюма вытащили?
   Капитан посмотрел на пего с усталой брезгливостью, махнул часовому:
   - Пропусти.- И придержал Мазура.- Можно с вами немного поговорить?
   - Да пожалуйста,- пожал плечами Мазур, проводил взглядом  Кацубу,  поднял
воротник - с моря тянуло сырым ветром.
   - Насколько я знаю, это вы нашли труп аквалангиста?
   - Мы.
   - С вашим  напарником  я  уже  говорил.  Нервничает  ваш  напарник,  весь
дерганый...
   - Ну. не каждый день на такое натыкаешься...- сказал Мазур.-  Понервничал
парень, бывает.
   - А вы спокойны?
   - Меня это тоже  неприятно  поразило,-  сказал  Мазур.-  Только  напарник
впервые с таким  сталкивается,  а  мне  уже  случалось...  Профессия  такая.
Насмотрелся всякого.
   - И как это вам удалось? При первом погружении, на дне...
   - Я осматривал  дно  по  секторам,-  сказал  Мазур,  свято  придерживаясь
сочиненной  Кацубой  легенды.-  Знаете,  как  это  делается?  Нет?  На   дно
опускается груз, к которому прикреплен длинный трос с отметками, отвечающими
определенному метражу.  Берешь  его  в  руку  и  плаваешь  по  кругу.  Потом
переходишь к следующей отметке, продолжаешь...
   - Я примерно представляю.
   - В таком случае... Что вы, собственно, от меня хотите?
   - Давно работаете под водой?
   - Двенадцать лет,- сказал Мазур, назвав ту цифру,  что  и  стояла  в  его
документах.
   - Как вы лично относитесь к указанной в акте причине смерти?
   - Я же все уже написал,- сказал Мазур.- Поранился обо что-то, не  заметил
кровотечения, запаниковал...
   - Да, я помню. Вы так и считаете?
   - Но я же написал...
   Мазур никак не мог  понять,  чего  собеседник  добивается.  И  откровенно
замкнулся.
   - Написали,- кивнул капитан.- Вот только получается нестыковочка,  знаете
ли. В указанной вами точке - твердое, каменистое дно  с  выходами  скального
грунта...
   - Ну,- сказал Мазур, решив быть предельно неконтактным.
   - Между тем при тщательном исследовании  обнаружились  весьма  любопытные
вещи. И в легких, и  в  ране,  и  на  гидрокостюме  присутствуют  совершенно
нетипичные для скального дна частицы. Древесная пыль,  причем  дерево  очень
старое, эксперт утверждает, что его возраст - несколько  десятков  лет,  так
что это, собственно, труха. Микроскопические частицы ржавчины...
   - Что-то я вас не очень понимаю.
   - Вы уверены, что обнаружили труп именно  там,  где...  В  точке  с  теми
координатами, что указаны в акте?
   - Я под водой не пью,- сухо сказал Мазур.- Трудненько  хлебать  спиртное,
будучи в акваланге, можете мне поверить на слово. А поскольку  был  трезвый,
перепутать не мог.
   "Однако,- подумал  он.-  Исследования  микрочастиц  -  крепенько  же  они
подсуетились. Конечно же, все это попало в  легкие  и  на  костюм  в  каютах
"Веры", тут и гадать нечего. Как говаривал то ли Ришелье, то ли  д'Артаньян,
интрига завязывается..."
   - Совершенно не представляю, чем могу быть вам полезен,- сказал он, глядя
в глаза долговязому.- Все было так, как  написано  в  акте.  Я  вас,  честно
говоря, не понимаю...
   Они какое-то время  мерились  взглядами,  причем  Мазур  чувствовал  себя
премерзко - свой человек, практически моряк...
   -  Ладно,  идите,-  сказал  капитан,  не  скрывая  неприязни.-  Не   смею
задерживать... Кашин, пропусти.
   В рубке сидели Кацуба со  Степаном  Ильичом,  как  ни  в  чем  не  бывало
посасывавшим трубочку.
   - Они и вас пытали,  Володя?  -  участливо  спросил  старпом.-  Нагрянули
неожиданно, перевернули все вверх дном... ну,  это  я  несколько  фигурально
выразился, признаться. Ведут себя довольно  корректно,  но  обшаривают  все,
куда только могут добраться...
   Последние слова определенно несли двойной  смысл  -  судя  по  тому,  как
понимающе осклабился Кацуба.
   - А что ищут? - спросил Мазур, присажи-ваясь.
   - Не соизволили объяснить,- развел руками Степан Ильич.- Известное  дело,
господа - власть  предержащая...  Капитан  их  до  сих  пор  сопровождает  в
разысканиях. Не приказать ли чайку?
   - Пожалуй,- кивнул Кацуба.- О! Нашу очаровательную  сыскаршу  тормознули.
Или сыскариху? Никак не  придумаю,  как  произвести  женский  род  для  этой
профессии...
   Мазур посмотрел в иллюминатор. Действительно, у  трапа  что-то  энергично
доказывала часовому Даша, а рядом топтался Гоша Котельников  -  его  "уазик"
стоял неподалеку. Она показала свое удостоверение - часовой не пустил. Вновь
засвистал, как Соловей-разбойник. И  вновь  по  трапу  спустился  долговязый
капитан Величко.
   На сей раз обошлось без тягомотных бесед - не прошло и минуты,  как  Даша
появилась в рубке, сняла  вязаную  шапочку,  встряхнула  головой,  расправив
великолепные волосы:
   - Что за веселье, господа хорошие?
   - Скучно им тут,- сказал Кацуба.- На нас тренируются. А  может,  какой-то
гад насплетничал, что у нас контрабанда в трюме...
   Она не ответила на улыбку. Протянула:
   - Что-то редеют ваши ряды с ненормальной быстротой...
   - Перебедуем,- мгновенно подобравшись и согнав  улыбку  с  лица,  ответил
Кацуба.
   - А вы слышали, что в гостинице объявился еще один труп?
   - Представления не имею,- изумился Кацуба.- Кто?
   - Некий Осетров Илья Михайлович,  из  четыреста  пятнадцатого  номера.  В
анкете приезжающего обозначен туманно - юрисконсульт. Прописка московская.
   - Первый раз слышу,- сказал Кацуба.
   - Утонул в ванне, сердце, должно быть, прихватило, вот и захлебнулся... А
про пожар тоже не слышали? Нет?
   - Мы так рано ушли из гостиницы... Она резко развернулась к нему:
   - Интересно, почему вы решили, что пожар был именно в гостинице?
   - Вы же мне не дали закончить,- с  обаятельной  улыбкой  сказал  Кацуба.-
Слишком рано ушли из гостиницы, уехали в порт, потому и не представляем, что
там еще в городе стряслось...
   - Изящно,- признала она.
   - Ну, мы же тоже не лаптем в лоб стукнутые...
   - Верю,- согласилась она.- А слышали бы вы, как  энергично  выражается  о
вас капитан Жечкин...
   - Милейший человек,- сказал Кацуба.
   - Ага. Руки у него чешутся взяться за вас со всем рвением.
   - А не коротки ли руки? - небрежно бросил Кацуба.
   - Только бы вам не заиграться...  Посмотрите,  вы,  по-моему,  попали  на
зубок прессе...
   Мазур повернулся к иллюминатору. Машин у трапа прибавлялось - теперь  там
появился еще и старый желтый автобусик с  какой-то  эмблемой  на  боку.  Эту
эмблему Мазур уже видел где-то... ага, заставка местной телекомпании.
   Часовой угрюмо шуганул новоприбывших. Они отошли подальше и принялись  за
работу - женщина в  длинном  сером  пальто  принялась  что-то  проникновенно
вещать в микрофон под прицелом направленной на нее камеры, еще  двое  просто
стояли, пялясь по сторонам, у обоих висели на шее фотоаппараты.
   - Местное телевидение,- пояснила Даша.- А остальные - газетчики. Один  из
Шантарска, второй из Москвы. Остальные еще не подтянулись, но если  даже  не
появятся, непременно придут по вашу душу  в  городе.  Вы  становитесь  здесь
чертовски популярны...
   По палубе вереницей прошли пограничники, стали сходить  на  берег.  Вошел
капитан - невозмутимый, уверенный,- развел руками:
   - Извините, пришлось принимать гостей...
   - Отделались?
   - Помилуйте, что у нас можно найти...
   - Вот и прекрасно,- сказал Кацуба.- Пошлите кого-нибудь побыстрее  убрать
трап, пока эти архаровцы не полезли на борт...
   - Я уже распорядился.
   Действительно, появились  два  матроса  и  в  авральном  темпе  принялись
убирать трап - к великому разочарованию журналистов, и в самом деле решивших
было идти на абордаж.
   - Инструкции прежние? - спросил капитан.
   - Отходим,- кивнул Кацуба.

   ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
   МОРСКАЯ КАДРИЛЬ
   Мазур задумчиво смотрел на щит  с  приспособлениями,  на  казенном  языке
именовавшимися "спасательными средствами".  Он  уже  давно  уяснил,  что  на
"Морской звезде" во всем стремились если не достичь идеала,  то  максимально
приблизиться к нему. Не оплошали и здесь  -  вместо  банальных  спасательных
кругов щит был украшен несколькими рядами больших прямоугольных пакетов.  Не
самое последнее достижение технической мысли, но одно из новейших - попав  в
воду, такой пакет автоматически раскрывается,  превратившись  в  герметичный
комбинезон, тот мгновенно надувается, стоит влезть в него  и  нажать  нужную
кнопочку. И качайся себе на волнах, сложив белы рученьки,  ожидая  спасения.
Идиллию портит одно: если поблизости не окажется корабля, можешь бултыхаться
в море до второго пришествия, точнее говоря, до тех пор, пока не помрешь  от
голода и жажды - пакет с НЗ, прикрепленный к поясу, вмещает сущий мизер...
   - Тащатся, голубчики,- без особого раздражения сказал Кацуба.
   Мазур нехотя глянул за корму. Кабельтовых в  семи  по-прежнему  назойливо
маячил малый сторожевой корабль под новомодным пограничным флагом:  зеленым,
с синим Андреевским крестом, обведенным белой каймой.
   - Интересно, чего они хотят добиться?- пожал он плечами.
   - А хрен их знает,- сказал Кацуба.- Рвение проявляют. Обидно им ничего не
делать,  надо  полагать...  Во-он!  Зайчик  блеснул.  В  бинокль  таращатся,
декаденты... От безнадежности.
   - А мы-то чем лучше?- угрюмо бросил Мазур.
   - То есть?
   - Мы вообще сделали что-нибудь путнее? Только потеряли, считай,  половину
группы.
   - Намекаешь, что командир из меня хреновый?
   - Да брось ты,- сказал Мазур.- Я в таких делах не  большой  специалист  и
потому не  могу  судить,  что  хорошо,  а  что  совсем  бездарно.  Просто...
Результата не вижу.
   - Ну конечно,- хмыкнул Кацуба.- Вам, водоплавающим, проще - выскочили  на
берег, подпалили там что-нибудь с шумом и всем набором звуковых  эффектов  -
вот тебе и результат... Приходи, кума, любоваться. Завидую... Ладно, не ной.
Будет тебе, похоже, результат.  В  самом  скором  времени.  Сейчас  начнется
маленький спектакль с драматическими поворотами...
   - А конкретнее?
   - Конкретнее - будешь стоять и не дергаться. И вмешиваться только  в  том
случае, если твердо уверен, что выиграешь. Пошли.
   В ходовой рубке капитана не оказалось. Степан  Ильич  стоял  над  картой,
временами попыхивая трубочкой, матрос держал курс,  а  Котельников  попросту
маялся от безделья, прохаживаясь  по  периметру,  вдоль  стен.  Старпом,  не
поднимая головы от карты, сказал Кацубе:
   - Объясните Гоше, что в море свистеть не стоит. Примета скверная.
   - Отставить свист,- нейтральным тоном распорядился Кацуба.- Традиции надо
чтить, а суеверия тем более...
   - Да я сразу и перестал...-виновато ухмыльнулся Котельников.- Как  только
сказали...
   Кацуба, заложив руки за спину, тоже прошелся вдоль стены, занудным  тоном
рассуждая:
   - Все оттого, что морские и сухопутные суеверия не совпадают, а  если  бы
они  совпадали,  не   было   бы   никакой   проблемы...   И   никаких   тебе
недоразумений...
   В воздухе, Мазур ощутил всей шкурой, висело напряжение -  еще  и  оттого,
что Кацуба совершенно на себя не походил,  вяло,  расслабленно  болтался  по
рубке, изрекая этакий поток сознания, ничуть ему  не  свойственную  дурацкую
болтовню. Сам Мазур встал так, чтобы держать в  поле  зрения  большую  часть
рубки,- он не  знал,  какие  инструкции  получили  остальные,  и  по  своему
разумению обеспечивал себе оперативный простор.
   - Микушевич,- позвал  Кацуба,  не  прекращая  прохаживаться  вдоль  стены
утиной чаплинской походочкой.- Как по-твоему, пальма на "Вере" настоящая?
   - Настоящая,- кивнул Мазур.- Тогда искусственных не делали, по-моему...
   - На горизонте а ля пальма, как ты, я, пальма одинока...- нудил  Кацуба.-
А где-то скачет мой черноокий, через саванну путь его  далекий...  Идиотский
шлягер. Ну какие в саванне пальмы? Или есть они там, все же? Ильич, когда  у
нас "Вера" ожидается?
   - Примерно через четверть часа,- бросил старпом, по-прежнему не  поднимая
головы.
   Мазур краешком глаза подметил, как Котельников неподдельно встрепенулся.
   - Почему "Вера"?
   -  Да  потому,  что  я  велел  вторично  обследовать   "Веру"   со   всем
прилежанием,- скучным голосом сообщил Кацуба.
   - Зачем?
   - А налетела блажь.
   - Ты серьезно?
   - Я серьезно,- сказал Кацуба.- Не насчет блажи, а насчет  моего  твердого
решения. У тебя что, возражения?
   - Ну... Не вижу смысла. Уж "Вера"-то не может иметь никакого отношения  к
контейнерам с отравой...
   - А кто может иметь? - Кацуба резко свернул, остановился перед капитаном,
по-прежнему держа руки за спиной, переступая с пятки на носок.
   - Откуда я знаю? - чуть вымученно усмехнулся Котельников.
   Кацуба пожал плечами:
   - Черт тебя разберет, что ты знаешь, а  чего  не  знаешь...  Пакостная  у
тебя, Гоша, привычка, уж извини,- помалкивать о том, что знаешь,  а  о  том,
чего не знаешь, разводить турусы на колесах... Ох, пакостная...
   - Ты что, с цепи сорвался? - тихо спросил Котельников.- Отчего такой тон?
   - Да пошел ты, гнида,- произнес Кацуба скучным, бесцветным голосом.- Мне,
друг Гоша, совершенно не интересно, на чем тебя там сломали, зато  чертовски
интересно, помнишь ли ты, сокол мой, что  такое  допрос  третьей  степени  с
пристрастием...
   Мазур подобрался - начиналась кадриль... В общем, Котельников  вел  себя,
как и надлежало ожидать,- любой посторонний наблюдатель  поручился  бы,  что
его терзают сейчас доподлинная обида и натуральнейшее недоумение.
   - Что-то я тебя...
   - Да кончай ты, тварь,- бросил Кацуба  с  видом  бесконечной  усталости.-
Хоть передо мной-то не  изображай  удивленную  целочку,  которой  предложили
сделать минет, а она понятия не имеет, что это такое...  Такова  се  ля  ви,
Гоша. Погорел так погорел. И не надо  круглых  от  удивления  глазок.  А  то
обижусь. Следовало бы помнить, что я только по виду раздолбай, а в голове  у
меня есть все же немного мозгов...
   - Хватит!
   - Вот именно, что хватит,- скучным голосом тянул Кацуба.- Нахрен нам  эти
игры... Не было никаких погружений к "Комсомольцу", ты же  знал,  Гоша.  Оба
раза  под  твоим  чутким  руководством  погружались  к  "Вере".  И  водолаза
ликвидировали возле "Веры", и незадачливого погранца. Что до последнего,  то
его подняли как раз из трюма "Веры", а не обнаружили на дне. Соврал  я  тебе
насчет дна, Гошенька. И в документах  соврал.  Да  и  наниматели  твои  тебе
соврали, я так полагаю. Ты же, болван, и сам  не  подозревал,  что  погранца
прикончили возле "Веры", а? По роже вижу, не подозревал. Они -тебя  обыграли
не столь уж и хитро. Велели клясться и  божиться,  что  "Вера"  стопроцентно
чиста, что делать там совершенно нечего. А  тебя  уверили,  что  аквалангист
валяется на дне около "Комсомольца", соответствующим  образом  обработанный,
чтобы все решили, будто он  угробился  по  естественным  причинам...  Вот  и
выходило, что все загадки идут от "Комсомольца". Каковой вообще не изучался.
   - Слушай...- севшим голосом выдавил Котельников.
   - Да нет, это ты слушай,- отмахнулся Кацуба.-Реконструированное  недавнее
прошлое выглядит примерно так. "Вера" должна была оставаться  неосмотренной.
Чтобы никто посторонний ее не видел. А оба умертвия должны  быть  связаны  с
"Комсомольцем", пустым, как гнилой орех. И тебя разыграли втемную.  Поменяли
на картах местами оба затонувших кораблика. Ты же  для  них  был  не  своим,
Гоша,  простой  подметкой...  Свято  верил,  что  это  около   "Комсомольца"
происходят умертвия. И я бы следом за тобой  поверил  -  не  выйди  покойный
Шишкодремов на уже скончавшегося к тому времени капитана  водолазного  бота.
Получился сплошной театр масок. Все еще не допер? Это просто,  Гоша...  Твои
новые хозяева тебя отправили к "Комсомольцу" - а вот  хозяева  капитана  его
отправили, наоборот, к "Вере". Очень их  заинтересовала  "Вера".  Капитан-то
как раз знал, что опускает водолаза, а следом за ним и погранца, ни к какому
не к "Комсомольцу" - к "Вере"... Начинаешь понимать? Вы  выходите  в  нужную
точку. Ты, как и  все  прочие,  кроме  капитана,  убежден,  что  исследуется
"Комсомолец". Один капитан не верит липовым картам, у него есть настоящая...
Он-то как раз довольно быстро определил, что  именно  на  "Веру"  смертельно
опасно лезть. За что и поплатился головой - а  заодно  и  несчастный  болван
Прутков, узнавший истинное положение дел.  Чуточку  запутанно,  конечно,  не
спорю. Но если подумать, не особенно. Случались хитросплетения и  посложнее.
Сверхзадача,  в  общем,  проста  -  сделать  источником  загадок  и  смертей
"Комсомолец", а "Веру" вообще  вывести  из  поля  зрения.  Я  тебе  не  буду
подробно излагать ход своих мыслей, все дедуктивные примочки,  скажу  проще:
тебя быстренько расшифровали. Тяжелым  человеком  был  Шишкодремов,  но  вот
работать умел. И начал я тебе компостировать мозги, подыгрывал изо всех сил.
До тебя ведь только сейчас дошло, что мы крутились вокруг "Веры", а? В самом
деле, как тут определить? На море ориентиров нет, что  тебе  скажут  морские
люди, тому ты и веришь...
   Что-то легонько стукнуло - это  милейший,  невозмутимый  Степан  Ильич  с
отсутствующим видом положил поверх карты пистолет.  И  продолжал  попыхивать
трубочкой.
   -  Если  смотреть  глобально,-  продолжал  Кацуба,-  ты,  Гоша,  старался
впустую. И бесславно погорел без всякой пользы.  Для  всех.  И  для  себя  в
первую очередь. Но поскольку ты меня пока немного интересуешь  как  источник
определенных сведений о твоих загадочных нанимателях, еще  поживешь.  Это  я
тебе гарантирую. А вот целость шкуры, если начнешь вилять, гарантировать  не
могу, ты меня знаешь...
   Теперь  у  Мазура  не  оставалось  никаких  сомнений,  что  майор   прав.
Котельников  лихорадочно  искал   выход,   выражение   лица   менялось   так
стремительно и хаотично, что видно было:  подбирает  панически  убедительную
личину,  ли-нию  поведения.  И  не  может  ничего  придумать  с  маху  -  не
просчитывал   такого   варианта,    не    сделал    заготовок,    приходится
импровизировать....
   Его рука дернулась к карману, остановилась на полпути, он шагнул к двери.
Остановился.
   - Философский вопрос,-  лениво  протянул  Кацуба.-  Куда  можно  сбежать,
находясь на корабле? Если до берега километров двадцать, а весь экипаж готов
пуститься в погоню9 Гоша, не выпендривайся,  грустно  смотреть.  Пушечку  на
стол, сам - за стол, начинай исповедоваться...
   - Извините, что без разрешения, но мне... Кацуба крутнулся на месте -  но
опоздал, как и дернувшийся было  Мазур.  Котельников  уже  захлопывал  ногой
дверь, в которую так некстати ввалилась Даша Шевчук. Спиной вперед  отскочил
к стене, держа Дашу перед собой, выкрутив ей  кисть,  уперев  в  висок  дуло
пистолета. С кривой улыбочкой бросил:
   - А может, еще побрыкаемся? Ну-ка, подальше оба! Ты, руки со стола! И все
трое - три шага назад!
   Степан Ильич, не выпуская изо рта трубочки, медленно отвел руку от своего
пистолета. Мазур, переглянувшись с Кацубой, отступил. Хорошо  еще,  Даша  не
шелохнулась, замерла с каменным лицом, чуть побледнев.
   - Я ведь ее хлопну,- сказал Котельников.
   - Милый мой,- отозвался Кацуба,  не  шевелясь.-  А  не  упускаешь  ли  ты
парочку важных аспектов?  Во-первых,  она  мне  не  мать,  не  сестра  и  не
любовница, и уж тем более - не из  команды.  Во-вторых,  как  только  ты  ее
хлопнешь,  моментально  лишишься  единственного  козыря.  В   любом   случае
останешься со мной один на один. А это чревато, не находишь? Так что отпусти
девочку, и пару крупных неприятностей я из списка вычеркну...
   - А как насчет всех?
   - Ну ты же сам понимаешь - отмену всех неприятностей я тебе гарантировать
не могу...
   - Тогда и разговора не получится. Кацуба усмехнулся:
   - Гоша, это ж не самолет, его в Турцию Не угонишь...  Как  в  анекдоте  -
куда ж ты, нахрен, денешься? Это даже и не "Куин Элизабет"...
   - Ты тоже один немаловажный аспект упускаешь,- сообщил Котельников.-  Эта
рыжая - человек известный и заметный. Если вы вернетесь в город и  привезете
ее с пулей в башке, работать вам станет невозможно. При любых вариантах. Все
полетит к черту. Так что давай договариваться.
   - Ну, и что ты предлагаешь? - невозмутимо спросил Кацуба.
   -  Возьми  карту  со  стола,  Ильич,-  распорядился  напряженно  замерший
Котельников.- Только сначала  вынь  трубочку  изо  рта,  да  этой  трубочкой
пистолет на пол и сбрось... Так. Возьми карту. Сунь под  нос  рулевому.  Ты,
длинный, хорошо разбираешься в том, что видишь?
   Рулевой поднял глаза на старпома, ожидая  приказа.  И,  после  того,  как
Степан Ильич кивнул, сухо ответил:
   - Разбираюсь.
   - Островок, помеченный цифрами, видишь? Пятьдесят два дробь сто  двадцать
три? Рулевой угрюмо сообщил, что видит.
   - Вот и ладушки,- с нервным смешком сказал Котельников.- Ильич, подойди к
ручкам и подай в машинное "полный вперед". А ты, детинушка,  правь  прямо  к
острову. Тут не так уж и далеко. Там и разойдемся. По-хорошему.
   - Ага,- сказал  Кацуба.-  Там  тебя  ждет  подводная  лодка,  и  уплывешь
прямиком на Гавайские острова...
   - Ну, это мое дело,  что  будет  дальше...-  Он  сильнее  прижал  дуло  к
Дашиному виску.- Ребята, мне терять абсолютно нечего... пожалейте девку, или
лучше - самих себя...
   - Выполняйте,- после короткой паузы приказал Кацуба.
   Старпом медленно  приблизился  к  машинному  телеграфу,  резко  перекинул
рукоятки. "Морская звезда" меняла курс, разворачиваясь градусов на  двадцать
к норду.
   - Стойте спокойно,- сквозь зубы процедил Кацуба, глянув на Дашу.
   - Она и так стоит,- нервно усмехнулся  Котельников.-Она  не  дура,  давно
взвесила шансы...
   Трах!
   Рассуждать было и некогда, Мазур, едва услышав хлопок  и  звон  разбитого
стекла, резко присел  на  корточки,  успел  увидеть,  как  пистолет  в  руке
Котельникова взлетел вверх словно бы сам  по  себе,  подброшенный  неведомой
силой, А в следующий миг - новый хлопок, Котельникова швырнуло к  стене,  на
которой его голова оставила разлапистое темно-алое пятно, и он пополз  вниз,
согнувшись по-неживому...
   Кацуба опередил. Нырнул руками вперед,  приземляясь,  успел  вцепиться  в
Дашу и отбросить ее в сторону, перекатившись по полу вместе с ней.
   И воцарилась немая сцена. Матрос, державший обеими руками пистолет, так и
стоял, просунувшись в разбитое окно. Старпом замер с трубочкой в руке. Мазур
медленно выпрямлялся.
   -  Истерика  будет,  или   лучше   заранее   хлопнуть   по   мордахе?   -
поинтересовался Кацуба.
   Даша сердито отпихнула его, встала. Руки у нее легонько  подрагивали,  но
признаков грядущей истерики что-то  не  замечалось.  Твердая  девка,  оценил
Мазур. Посмотрел на мертвеца - все верно, наповал...
   Кацуба осматривал пистолет Котельникова с покореженным стволом, Покачивая
головой, выдыхая сквозь зубы, подошел  к  матросу,  долго  разглядывал  его,
потом спросил:
   - Антитеррористическая подготовка? Тот кивнул.
   - Что  ж  ты  наделал,  сокол  мой  ясный?  -  в  голосе  Кацубы  звучала
неподдельная печаль.- Без языка меня оставил...
   - Извините, товарищ майор, ситуация...
   - Ладно,- убитым тоном сказал Кацуба.- Пушку хоть убери, если с  погранца
пялятся в оптику, черт-те что подумают, еще на борт опять полезут... Не было
языка,  и  это  не  язык...  Степан  Ильич,  распорядитесь  в  темпе,  чтобы
спровадили за борт усопшего. Да так, чтобы не всплыл в обозримом будущем.  И
курс, конечно, меняйте, ложитесь на прежний.
   - Подождите,- резко сказала Даша.- Вы что, в самом деле....
   - Ага,- как ни в чем не бывало сказал Кацуба.- На берегу,  собственно,  и
не знают, что он поплыл с нами, сие открывает простор для комбинаций.
   - Но...
   -Все я понимаю,-ласково сказал Кацуба.- Вы у нас  служитель  закона,  вам
непременно нужно все обставить протоколами и  формальностями.  Но  я,  я-то,
Дарья Андреевна, себе такой роскоши позволить не могу. Это наш кадр, хоть  и
скурвившийся, и  разбирательство  будет  чисто  внутреннее.  Не  столько  из
желания оставить сор в избе, сколько из голого расчета - пусть пока  думают,
что он где-то в городе. Это мне дает  время.  И  я  вас  умоляю  -  не  надо
глупостей  с  извлечением   табельного   оружия,   цитированием   Уголовного
кодекса... Вы тут одна. При нужде не убоюсь приказать, чтобы вас скрутили  и
подержали взаперти. Межведомственные склоки меня не особо и волнуют. У  меня
своя задача, свое начальство, свои приказы. И, кстати, на вашем месте  я  бы
вовсе не упоминал  на  берегу  об  этом  печальном  инциденте.  Мы,  знаете,
дружненько от всего отопремся. А  усопший  будет  лежать  на  дне  в  точке,
которую вы не знаете, так что никто вам не поверит, лишь на  посмешище  себя
выставите... Не смотрите на меня так своими трехдюймовыми глазищами.  Я  вас
тоже  люблю  и  обожаю.  Но  на  службе,  извините,  руководствуюсь   только
собственной выгодой. Ну? Вы же умница, все быстренько прикинули.  Никто  вас
не перевербовывает, всего-навсего предлагают смириться с очевидной  истиной:
все происшедшее вам привиделось. Так, и только так. Обдумали?
   Мазур видел, что в глазах у нее пляшут злые чертенята. Но,  видимо,  и  в
самом деле  успела  все  обдумать.  Отвернулась,  отошла  к  окну,  спросила
сердито:
   - Почему ему непременно нужно было на тот остров?
   - Хоть убейте, не знаю,- сказал Кацуба, всем видом и  тоном  демонстрируя
дружелюбие.-  Это-то  и  интригует.  Паршивенькая  скала,  безымянная  даже,
обозначена цифрами...- и тихонько  рассмеялся.-  Гордая  вы  девушка,  Дарья
Андреевна. Готов спорить на что  угодно,  умираете  от  желания  предпринять
исследовательскую экспедицию на тот островок?
   - Возможно.
   - Не "возможно", а точно. Но, я  подозреваю,  нет  в  вашем  распоряжении
таких возможностей. Можно, конечно, раздобыть катер, посадить  туда  парочку
сержантов, поплыть с ними... Но вы уверены, что они оттуда вернутся? Что  вы
сами оттуда вернетесь? Я к вашей конторе отношусь, в общем, лояльно, но  все
здесь происходящее вам пока не по  зубам  -  при  тех  убогих  возможностях,
которыми располагаете в Тиксоне...
   - Куда вы клоните? - сухо спросила она.
   -  Помилуйте,  никуда  я  не  клоню,-  рассмеялся  Кацуба.-  Ради   ваших
прекрасных глаз  готов  на  многое.  В  том  числе  и  устроить  высадку  на
загадочный островок... Не сверлите меня проницательным взглядом. Ну да, я  и
сам собирался... Но я ведь могу и не делиться результатами?
   - Что потребуете?
   - Да ничего особенного. Вы же гордая, сами не попросите, вот и приходится
- открытым текстом... Во-первых, по возвращении никому ничего не расскажете.
Во-вторых, не будете на берегу ставить палки в колеса.
   - По-моему, я и не ставила,- сказала она с некоторой  строптивостью.-Даже
однажды помогла вам выпутаться из скверной  ситуации...  вернее,  ему,-  она
кивнула на Мазура.
   - Помню. Ценю,- серьезно сказал Кацуба.- Но это было раньше, а могу ли  я
на вас полагаться теперь?
   - Хорошо,- сказала Даша.- Значит, слово против слова?
   - Заметано,- поклонился Кацуба. Мазур оглянулся  -  в  дверь  вошли  двое
матросов, неся большой сверток брезента,  расстелили  его  рядом  с  трупом,
непринужденно, даже равнодушно, словно по  распоряжению  боцмана  занимались
обыденной приборкой.
   - Потом замените стекло,- распорядился Степан  Ильич.-  Сквозняк,  только
простуды  нам  не  хватало...-  И  повернулся  к  Кацубе:  -   Какие   будут
распоряжения?
   Кацуба словно бы удивленно пожал плечами:
   - А какие тут могут быть распоряжения?  Выходите  к  буям.  Парни  должны
закончить с "Верой".
   - Вы же говорили...- вырвалось у Даши.
   - Дарья Андреевна, я же вас не учу, как устраивать облавы на воришек, вот
и  мы  лучше  знаем,  как  непобедимой-легендарной  себя  вести  в   трудных
ситуациях... Что вы фыркаете? Согласен, бывшая непобедимая и  легендарная  -
так ведь и давно уже на пару ступенечек опустились...
   ...Зрелище было самую чуточку сюрреалистическое-казалось, кабели и  тросы
тянутся словно бы  из  ниоткуда,  возникая  в  зеленовато-синем  мареве  над
головой Мазура. Не над самой  головой,  конечно,  но  все  равно,  будто  из
другого измерения тянутся... Он вновь сидел на выпуклом борту "Веры", вокруг
которой, вдруг оказалось, наворочено  столько  сложностей.  Кровавых  в  том
числе. Напарник вел себя лучше, чем следовало ожидать, работал без  суеты  и
нервозности.  Уже  два  раза  выныривал  из  дыры  и  давал  краткий   отчет
посред-ством блокнота. Ничего особо сенсационного Вася пока что не обнаружил
- согласно  его  рапортам,  там,  внутри,  отыскалось  еще  несколько  кают,
обставленных с разной степенью роскоши. Костей, конечно, не было - даже если
кто-то остался на борту, скелеты растворило море. Несколько удивляло  другое
- полное отсутствие мелких вещей. Ржавый револьвер,  отыскавшийся  в  трюме,
был единственной находкой, которую можно сунуть в сумку и унести с собой.  А
ведь на таком корабле, личном  пароходе  небедного  купца,  должно  остаться
изрядно мелочей, которые вряд  ли  стали  бы  спасать  при  кораблекрушении:
навигационные  приборы,  какие-нибудь  завалявшиеся  в   столе   безделушки,
металлические деньги - золото в воде ничуть не  теряет  вида,-  да  мало  ли
что?
   Быть может, в этом и не  было  ничего  удивительного  -  не  зря  кто-то,
опытный в водолазном деле, проделал газосваркой  целых  две  дыры.  Хватило,
надо полагать, времени, чтобы обыскать весь корабль и подмести под  метелку.
Вот вам и версия - банда торговцев  антиквариатом,  решившая  поживиться  на
историческом судне. Увы, отпадает. Не столь  уж  велика  добыча,  не  окупит
трудов. Можно, конечно, предположить, что при крушении - вернее,  умышленном
затоплении - погибли все, и на борту остался не просто антиквариат, каким  с
течением времени стали часы от Павла Буре,  золотые  монеты  из  портмоне  и
прочая дребедень - а настоящие ценности. Вряд ли купец Дорофеев собирался  в
Норвегию с пустыми руками, все мало-мальски ценное  должен  был  сволочь  на
"Веру". Но и эта версия опять-таки не объясняет всех странностей.  Ни  одной
странности не объясняет, что вернее. Окажись кораблик трудолюбиво вычищенным
от дорофеевских сокровищ, на него попросту махнули бы рукой.  Оставшаяся  от
выкопанного клада яма никого уже  не  интересует.  Разве  что...  Разве  что
ценности до сих пор покоятся где-то в тайнике? На любом судне масса укромных
местечек, где можно оборудовать тайник.
   А это уже проблеск. Стоит предположить, что тайник есть, и  те,  кто  тут
шарил, его так и не отыскали. Музей потому и  подпалили,  что  опасались:  в
запасниках сохранились  какие-то  припорошенные  пылью  и  траченные  мышами
документы,  способные  навести  пытливого  человека  на   след.   Вовсе   не
обязательно, чтобы документы и в самом деле остались. Варнаки, изничтожившие
один из  немногочисленных  очагов  здеш-ней  культуры,  могли  считать,  что
документы уцелели...
   Он поднял голову. Сработало чувство  опасности  -  то  ли  вода  прилежно
передала  случайный  звук,  то  ли  темнота  в  отдалении  как-то   не   так
сгустилась...
   И тут же послышались резкие  удары  железом  по  железу-  идущие  сверху.
Длинная,  показавшаяся  бесконечной  дробь.  Почти  сразу  же  Мазур  увидел
источник поднявшегося наверху переполоха.
   Они  приближались   с   норд-норд-оста   -   три   аквалангиста,   идущие
классическим, наработанным "дельфином", вырисовывались все  четче,  вот  они
уже пересекли несколько условную границу меж светом и мглой... Двое  волокут
цилиндрический предмет в  половину  человеческого  роста,  на  вид  довольно
тяжелый, третий держится левее и выше...
   Не было времени ворковать с  Кацубой  по  телефону.  В  два  счета  Мазур
отсоединил штекер, обмотал свой  конец  телефонного  провода  вокруг  талии,
засунул разъем за пояс, чтобы не путался под ногами. Отпрянул назад - и  тут
же сообразил, что струйка пузырей все равно его выдаст. Хорошо еще, при  них
не заметно ничего стреляющего - только ножи на поясах. Ну, тем  лучше,  игра
нашенская... Лишь бы Вася не выполз некстати. Трое не выпускают  ни  единого
пузырька - сие нам зна-комо,  мы,  знаете  ли,  сами  с  такими  аквалангами
главным образом и плавали...
   Заметили!   И   отреагировали   в   хорошем   темпе,   недвусмысленно   -
цилиндрический груз мгновенно был выпущен из рук, медленно, тяжело пошел  на
дно. Вся троица схватилась за ножи.
   Под водой не поговоришь - а значит,  придется  обойтись  без  попыток  их
уболтать для начала, разыграть из себя сельского  придурка,  примостившегося
тут опохмелиться пивком. Здесь вам - глубина, здесь другие правила...
   Ничуть не колеблясь, Мазур выхватил нож.  Оттолкнулся  обеими  ногами  от
борта, взмыл над ними - аквалангист в положении "навзничь"  несколько  более
беззащитен и ограничен в маневрах, нежели тот, кто нападает на него,  будучи
в нормальной позиции...
   Разомкнулись,  шарахнулись  в  стороны  -  но   без   попыток   выстроить
классический "невод", о котором подумал бы  в  такой  ситуации  мало-мальски
опытный боевой пловец. "Не акулы  ",-  молниеносно  пронеслось  в  голове  у
Мазура, выполнявшего хорошо продуманный  пируэт  по  траектории  ухода.  Под
водой не новички,  но  о  подводном  бое  представления  самые  примитивные,
кинулись,  словно  парни   в   заурядной   деревенской   драке,   размахивая
выставленными ножами, мешая друг другу.
   Но благодушию тут не место. В поддавки играть  нельзя  -  и  о  гуманизме
следует забыть накрепко. Хоть и неопытны в искусстве подводного боя,  но  их
втрое больше, настроены решительно, достаточно, чтобы один из них  перерезал
шланг или нанес серьезную рану - и каперангу Мазуру будет уныло...
   Он уже прикинул партитуру в считанные секунды. И пошел в атаку, поскольку
она есть  лучший  вид  обороны.  Ухватил  левой  черный  кабель  прожектора,
уходивший в глубины "Веры", одним резким замахом рассек. Точно  рассчитанным
ударом ноги сбил с ближайшего маску - и сунул кабель прямо в лицо.
   Проскочила жуткая  синяя  искра,  длинная,  змеистая.  Пораженный  током,
конвульсивно изгибаясь, пошел ко дну. Не оглядываясь на него  больше,  Мазур
выпустил провод-все равно второй раз на эту удочку не  попадутся,-  рванулся
вправо, ушел подальше, чтобы самому не попасть под электрический удар.  Быть
может, наверху полетели предохранители - а может, и нет...
   Двое оставшихся держались в отдалении, сто-ронясь его, как цепную собаку.
За стеклами масок Мазур ничего особенного не смог разглядеть -  глаза  разве
что. Не было времени и нужды оценивать выражение глаз...
   Только бы Вася, оказавшись в темноте, не рванул наверх -  будет  путаться
под ногами, сам подставится под ноги...  Значит,  кончать  нужно  побыстрее.
Рванувшись вперед, Мазур едва не достал  ножом  ближайшего.  Ушел,  сволочь,
наверняка моложе и дерганее...
   Новая атака. Мазур отбил ножом вооруженную руку противника"  классическим
приемом угодил левой под подбородок. В следующий  миг  сорвал  маску,  успел
рассмотреть искаженное ужасом лицо, перекошенный рот,  рванувшиеся  из  него
крупные пузыри - и, выполнив "змейку", зайдя с неожиданной стороны, выбросил
руку с ножом. От левого бока жертвы тут же поднялась полоса темной мути,  он
скорчился, вертясь вокруг собственной оси, пошел ко дну. Мазур  взмыл  метра
на три...
   И  не  увидел  последней  мишени.  Пока  он  доканчивал  второго,  третий
совершенно негероически покинул поле брани.  В  пределах  видимости  его  не
было. А преследовать бессмысленно, если не знаешь точного направления отхода
- на глубине свои правила... Ищи-свищи.
   Чтобы убедиться в полном  и  окончательном  отступлении  третьего,  Мазур
проплыл вокруг "Веры". Нигде не  видно  притаившегося  противника.  Те  двое
лежат на дне почти что рядышком, от бока одного все еще  поднимается  полоса
крови, в спокойной воде расплывавшейся медленно, будто нехотя.  Опустился  к
ним, бегло осмотрел, не испытывая  ни  брезгливости,  ни  сожаления,  вообще
никаких посторонних чувств - не он начинал...
   Здравствуйте!  Из  черного  провала  поднялась  Васина  голова.  В   руке
помощничек сжимал перерезанный конец кабеля, потянулся было к  блокноту,  но
Мазур перехватил его запястье и показал вверх.
   ...Кацуба досадливо покачал головой:
   - Но должен же быть какой-то след?
   - Не стоит их и поднимать,- сказал Мазур, прихлебывая густой чай.- Я тебя
заверяю, не узнаешь ровным  счетом  ничего  -  марку  аквалангов  и  другого
снаряжения я тебе, пожалуй, назову, с большой долей  вероятия,  но  что  это
даст? Документов с собой  под  воду  как-то  не  берут...  Два  неопознанных
покойничка, вот и все. Извини, но пленных под водой не бывает, в  такой  вот
ситуации... Не получается брать пленных...
   - А не могли это быть погранцы? -  задумчиво  вопросил  Кацуба,  глядя  в
пространство.- Их кораблик до сих пор неподалеку отирается.
   - Это мог быть кто угодно,- сказал Мазур  с  чувством.-  Черт  с  рогами,
уцелевшие  атланты,  бойскауты...  Вот  только   сдается   мне:   будь   это
пограничники,  не  стали  бы  они  теперь  так  мирно  плавать   поблизости.
Обязательно явились бы в гости, горя жаждой мщения.
   - Вообще-то, наша загадочная цель снова маячила  на  горизонте,-  сообщил
флегматичный Степан Ильич.-  И  пропала  с  экрана  совсем  недавно  -  если
прикинуть, примерно столько времени и потребовалось бы  аквалангисту,  чтобы
добраться до корабля. Его непременно должны были  выпустить  с  корабля,  не
могли же они от берега приплыть?
   - Могли,- сквозь зубы сказал Мазур.- Не сочтите  за  похвальбу,  но  люди
моего уровня смогли бы. Располагая всем необходимым снаряжением.  Не  только
приплыть, но и приволочь с собой ту штуковину. Вот только они мне  вовсе  не
показались равными - они,  повторяю,  хорошие  аквалангисты,  но  не  боевые
пловцы. Однако, если позволено будет высказать свое мнение, вполне могли  бы
ликвидировать ту парочку - водолаза и аквалангиста.  Водолаз  и  пограничник
тоже боевыми пловцами не были... И нападения не ждали. Ну, это так, точности
ради...
   - Уверен, что ту штуковину не  стоит  поднимать?  -  с  рассеянным  видом
спросил Кацуба.
   - Я бы ее не поднимал,- сказал  Мазур.-  Дело,  конечно,  твое...  Больше
всего это похоже  на  подводный  подрывной  заряд  -  полная  герметичность,
пластиковый чехол, никаких застежек, так что внутрь с ходу  не  залезешь.  А
штучка на боку больше всего мне напоминает электронный  часовой  механизм  -
тоже в непромокаемом футляре, но при необходимости с цифирками-кнопочками не
так уж и трудно манипулировать. Встречалось мне нечто  подобное.  И  это  не
самодеятельность  домашних  умельцев...  Я,  конечно,  знаю,   что   русский
мастеровой в собственном чулане изладит  и  лунный  модуль,  если  дать  ему
достаточно  водки  и  польстить  самолюбию...  И   все   равно,   попахивает
спецснаряжением  фабричного   изготовления.-   Наблюдая   за   Кацубой,   он
поторопился уточнить: - Не обязательно иностранным, система  закрытых  КБ  у
нас такая, что черт ногу сломит...
   - А я, честно тебе признаюсь, импортных следочков да-авно  уже  не  ищу,-
сказал Кацуба словно бы с укором.-  Зря  ты  меня  в  обожатели  иностранных
следов с маху зачисляешь.
   - Ну, я не знаю,- сказал  Мазур.-  Показалось,  что  глаза  у  тебя  этак
многозначительно заблестели...
   - Крестись, если кажется,- беззлобно отпарировал Кацуба.- Не ищу я в этом
деле импортного хвоста. Но не скажу, судари мои, что  нам  от  этого  легче,
по-моему, все обстоит как раз наоборот. Ибо там,  где  иностранец  семь  раз
отмерит и будет соблюдать неписаные правила игры, свой,  лапотный,  жмуриков
набросает  штабелем.  Что  мы,  между  прочим,  и  наблюдаем   с   печальным
постоянством... Итак, что мы имеем? Имеем мы парочку совершенно  бесполезных
для дальнейшей работы покойников -я тебя ничуть не упрекаю,  Володя,  просто
констатирую,- но, окромя  того,  имеем  мы  еще,  в  полном  соответствии  с
заветами Жюля Верна, таинственный остров. На который  отчего-то  так  ретиво
стремился покойный Гоша, чтоб ему на том свете досталась смола качественнее.
В сторону которого, если я правильно понял морские навигационные хитрости  в
изложении Степана  Ильича,  регулярно  удаляется  неопознанное  быстроходное
судно, за нами откровенно шпионящее.
   - Вот именно, в сторону,- педантично уточнил невозмутимый Степан  Ильич.-
Конечную цель  плавания  данного  судна  определить  с  нашими  техническими
средствами не представляется возможным.
   - Все равно, совпадения многозначительные,- уверенно  сказал  Кацуба.-  А
потому, как мы и обещали даме, островком пора плотно заинтересоваться. Мы же
все тут офицеры, давши слово женщине,  надо  выполнять...-  и  уставился  на
Мазура с прозрачным намеком.
   - Понимаю,- сказал Мазур.- Что ж, я как тот юный пионер...
   - Подожди,- серьезно сказал Кацуба.- Я вовсе не собираюсь тебя  гнать  на
убой. Если ты полностью в силах совершить небольшой бросочек...
   - Как ты себе это представляешь? - поинтересовался Мазур.
   - Курсируем, пока не дождемся  полной  темноты.  Подходим  к  острову  на
несколько  километров,  выпускаем   тебя,   ты   тихонечко   подплываешь   и
осматриваешься...
   - С голыми руками?
   Двое его собеседников переглянулись. Мазур впервые видел, чтобы  старпом,
олицетворение флегмы, ухмылялся.
   - Погранцы - сопляки,- сказал Кацуба.
   - Не такие уж,- поправил  старпом,  вновь  приняв  всегдашний  отрешенный
облик.- Просто у них не было должных возможностей. Современный корабль, даже
небольшой, типа "Морской звезды", надо  разобрать,  чтобы  отыскать  тайник.
Должное снаряжение есть. Насколько я знаю, в Центре пригласили консультанта,
и он быстро составил список всего, что может понадобиться... гм, человеку  в
вашем положении.
   - Это утешает,- сказал Мазур не без иронии.- А  какие  будут  инструкции?
Островок, понятное дело, уцелеет - не столь уж я  высокого  мнения  о  своих
способностях. А вот обитатели... С ними как поступать?
   Вот  тут  Кацуба  на  какое-то  время  задумался  всерьез.  Мазур   сидел
смирнехонько, сознавая серьезность момента.
   -   Приказ   простой,-   сказал   Кацуба   наконец.-    Действовать    по
обстоятельствам. Деревню Сонгми не устраивать, но и не жеманиться. Если тебя
засекут до того, как ты там осмотришь все, что удастся, и начнется карусель,
обижай их смело... Ну, так ты в состоянии?
   - Смогу,- сказал Мазур.- Я вам не юный рубака, но и в тираж еще рановато.
Степан Ильич, у вас в хозяйстве отыщется шест? Пластмассовый или деревянный,
все равно, лишь бы длиной был метра два...
   - Поищем. А зачем?
   - Простейший прием, идущий от  самураев,-  сказал  Мазур.-  Когда  японец
оказывался в кромешной тьме, он ничего и не видел - все  сказки  про  ниндзя
сказки и есть... Берется меч - а он длиной около  метра,-  ножны  наполовину
сдвигаются, и этим щупом впереди себя проверяют дорогу. Так и  здесь.  Самый
надежный способ, чтобы на грянуться лбом  о  подводный  камень...  Как  там,
кстати, наши друзья пограничники? Все еще висят на хвосте?
   - Отвалили с полчаса  назад,-  сказал  старпом.-  Надоело,  должно  быть.
Насколько я знаю, кораблик этот у них единственный, решили не  валять  далее
дурака...
   ..."Морская звезда" замерла на месте, удерживаемая ходами. Ночь  выдалась
ясная,  звездная,  и  Кацуба,  маскировавший  некоторую  тревогу  всегдашним
дурачеством, конечно же, не удержался:
   - Как бы я  хотел,  Дарья  Андреевна,  прогуляться  с  вами  под  этакими
небесами по твердой земле...
   Даша его проигнорировала. Потом отвернулась от борта:
   - Я бы тоже хотела. Только вы непременно должны быть  в  наручниках  и  с
двумя сервантами по бокам...
   - Они любили друг друга и умерли в один день...-  заключил  Кацуба.-  Ну,
как думаешь, Володя? Пора?
   Мазур посмотрел вперед - туда,  где  в  четырех  с  лишним  километрах  в
сияющей россыпи звезд образовался словно бы крохотный провал.  Это  островок
заслонял низкие звезды .Пожал плечами:
   - Пора. Если там засекли нас и готовят теплую встречу, выжидать все равно
бессмысленно. Так что я пошел...
   Он шагнул к трапу, взялся за поручни и стал спускаться в шлюпку. Не  было
ни особенного волнения, ни беспокойства  -  начинали  просыпаться  рефлексы,
вытесняя все прочие мысли.
   Волнения на море не было - погода идеальная. Ему помогли надеть акваланг,
подали увесистую непромокаемую сумку со всем  потребным  снаряжением,  Мазур
сполз за борт, покачался на воде, забрался в шлюпку и  убрал  еще  несколько
свинцовых грузов с ремня. На сей  раз  погружаться  предстояло  не  особенно
глубоко...
   А для начала - и вовсе держаться  у  самой  поверхности.  Мазур  перекрыл
вентиль, сунул в рот  дыхательную  трубку,  вновь  перевалился  через  борт,
оттолкнулся от него обтянутыми рёзиной пятками. И больше уже не  оглядывался
- ни к чему.
   Он плыл, изредка сверяясь с компасом, совсем уж редко высовывая голову из
воды, уверенно держа курс на остров. Почти  полная  темнота,  декорированная
звездами, его ничуть не тревожила, наоборот, придавала бодрости. И не  такое
бывало... Доплыть в таких условиях - задачка, в принципе, детская.
   Когда, наконец, позволил себе оглянуться, "Морскую  звезду",  на  которой
были погашены все огни, конечно же, не увидел. Зато островок уже можно  было
отличить от окружающей тьмы, различить светлое пятнышко- свет в  ночи  виден
далеко...
   Убрал трубку, вставил в рот загубник и пошел на глубину.

   ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
   СЛОН В ПОСУДНОЙ ЛАВКЕ РОБИНЗОНОВ
   Он плыл, шевеля ластами в размеренном,  привычном  ритме,  держа  шест  в
левой руке, правой прижимая  мешок  со  зловещими  игрушками,-  и  мимоходом
сравнил себя  с  замотанной  домохозяйкой,  волокущей  с  рынка  неподъемную
авоську. Мешок и в  самом  деле  был  тяжеловат,  но  движения  не  особенно
затруднял. Работал могучий рефлекс. Мазур, как обычно  в  подобных  случаях,
давно был машиной, а не человеком, к тому же последние  нерадостные  события
включили еще один мощный инстинкт, свойственный  скорее  человеку,  чем  его
всевозможным меньшим братьям.
   Месть. Звери - по крайней мере большинство из  них  -  мстить  не  умеют.
Разве что за обиды им лично или убийство детенышей. Мстить за гибель  членов
своей стаи, похоже, умеет только пресловутый царь природы. Кое-кто  говорит,
что  не  царское  это  дело,  но  мнение  теоретиков-либералов  отвергаем  с
порога...
   Он  не  верил,  что  там,  на  острове,  установили   какие-то   системы,
моментально засекающие  любого  незваного  гостя,  но  все  равно  следовало
соблюдать  максимальную  осторожность  в  расчете  на  Случай.   Великолепно
разработанную, спланированную  и  продуманную  операцию  с  милым  названием
"Орхидея" (преследовавшую отнюдь не ботанические  и  уж  никак  не  гуманные
цели) едва не погубил полукилограммовый комочек шерсти - один из охранников,
будучи в увольнительной, приволок из города щенка, и тот,  ретивый  дуралей,
день-деньской носился по берегу, облаивая все, что двигалось,  от  медуз  до
волн, и, когда на поверхности бухточки показались шлемы боевых  пловцов,  от
новых впечатлений взорвался форменной истерикой, новоявленный хозяин поперся
забирать свое сокровище, пришлось срочно его переводить в неживое состояние,
началась преждевременная перестрелка, едва не погубившая все...
   Так что к Поганому Случаю нужно относиться со всем решпектом  и  опаской,
как к незнакомой системе мины... Потому он и шел на  приличной  глубине,  ни
разу не включив фонарь,- загадочное светлое пятно могли узреть с берега и не
поверить в знаменитые подводные НЛО, о  которых  прожужжал  все  уши  бедный
Прутков, когда был жив...
   Он и сам не мог бы объяснить, каким и которым  чувством  ощутил  близость
берега. Просто понял, что дно начинает полого  подниматься.  А  там  и  шест
легонько зацепил скалу. Мазур был наготове, моментально сбавил  темп,  пошел
вверх, какое-то время держался на глубине пяти метров. Задрав голову, смутно
различил звездное небо. Поднялся еще ближе к поверхности.
   Все. Хватит играть  в  подводную  лодку,  пора  повторять  путь,  который
когда-то проделали морские обитатели, решив расстаться с водой и попробовать
начать новую жизнь на суше.
   Он высунул голову из-под воды - не перекрывая вентиль,  готовый  в  любую
секунду извернуться и уйти на глубину. Небо было безоблачным, сияли  мириады
звезд, но любоваться всем этим поэтическим великолепием было некогда,  да  и
незачем. Все внимание следовало обратить на сушу.
   Островок наполовину состоял из невысоких скал - или огромных камней,  как
посмотреть. Кое-где имелись относительно ровные и открытые пространства,  на
одном таком пятачке светилось обширное, туманно-размытое пятно. Мазур  легко
догадался, что это такое: сильная лампа, горящая в палатке, и палатка, очень
похоже, не брезентовая, а синтетическая. Пятно светилось гораздо левее  того
места, где он стоял на дне, высунув наружу голову лишь до половины маски.  А
посему он вновь погрузился с головой, даже не поплыл  -  скорее,  пополз  по
дну, легонько отталкиваясь от него пятками, зависая на  миг,  рассчитав  все
так, чтобы не показаться над водой и не поднять ряби.
   Ага, вот, кажется, подходящее место...
   Скала перегораживала островок, как миниатюрная Великая  Китайская  стена.
Мазур встал на дно, поднялся над поверхностью воды по пояс. Перекрыл воздух,
выплюнул загубник, оттянул согнутым пальцем ткань  шлема  над  правым  ухом.
Покойная тишина. Темнота и звезды.
   Глаза  вскоре  привыкли  к  темноте,  казавшейся  после  ночной   глубины
прямо-таки белым днем. Найдя удобное местечко, Мазур сложил туда акваланг  и
ласты, огляделся, отпечатав в мозгу окружающий ландшафт. Набрал полную грудь
воздуха и нырнул без всплеска, огибая под водой скалу.
   Вышел на берег. Присел на корточки, выжидая. По крайней мере, акваланг  в
полной сохранности - чтобы попасть туда посторонним, им придется бултыхаться
вплавь, а вода холоднющая. Конечно, у них есть третий, уцелевший пловец -  а
может, и не один,- но им  потребуется  время,  чтобы  облачиться  в  сложную
амуницию. Так что основная задача - не навести их на место прибытия,  вообще
не выдать себя. Главное в работе боевого пловца порой - даже  не  изощренное
умение нанести как можно больше вреда обитателям берега, а искусство  прийти
и уйти, оставшись незамеченным...
   Он распаковал свой герметичный сидор.  Сумку  с  гранатами  -  на  плечо,
автомат - на другое... Поднес к глазам прибор ночного видения.
   Вот они, Робинзоны хреновы, как на ладони. Точнее, их приют -  ни  одного
Робинзона в поле зрения не отыскалось, и  слава  богу.  Большая  палатка,  в
которой  и  светится  лампа.  Вторая  палатка,  поменьше,-  на  значительном
удалении  от  первой,  эта  раза  в  два  ниже,  совершенно  темная,  словно
необитаемая. Совсем неподалеку от воды -  приличных  размеров  баки,  числом
пять, каждый размером с вышедшую из употребления пивную бочку на колесах,  в
застойные времена ласково именовавшуюся "коровой". На каждой четко виднеется
аккуратная надпись, сделанная по трафарету: "ОГНЕОПАСНО".  Свой  собственный
склад ГСМ - что  ж,  весьма  предусмотрительно.  Обосновались  они  здесь  с
расчетом на долгую робинзонаду -  горючка,  антенна,  растянутая  меж  двумя
высоченными шестами на растяжках, обе палатки разбиты идеально, меж  ними  -
легкий стол, такие же стулья, всё из алюминиевых трубок и брезента, отличная
походная мебель. Черт, у них  там  и  кухня  устроена  -  газовая  плитка  с
подключенным баллоном, установленная на листе  железа,  заслоненная  с  двух
сторон  натянутым  брезентом.   Обстоятельные   робинзоны.   Домовитые.   Не
собираются уподобляться романтикам шестидесятых, готовым  десантироваться  в
чистое поле, возводя с нуля очередную стройку коммунизма...
   Ну, вот вам и загадочная цель, взявшая в обычай маячить у горизонта... На
берегу  стояло  судно  на  воздушной  подушке  -  по  первому   впечатлению,
быстроходный кораблик  класса  "Ангара",  или,  если  привлекать  зарубежные
аналоги, "Скорпена". Широкая резиновая "юбка",  сейчас  заметно  сплющенная,
поскольку корабль стоял на приколе  и  двигатель  не  работал.  Не  особенно
высокая надстройка, ажурный металлический кожух толкающего винта...
   Вот этим красавцем  и  следовало  заняться  в  первую  очередь  -  чтобы,
пустившись в обратный путь, не поиметь от него больших неприятностей. Если у
них на борту есть более-менее приличный сонар -  быстро  засекут  пловца,  у
таких прытких мальчиков могут в загашнике отыскаться и гранаты. И  всплывешь
кверху брюхом, как прозаическая селедка...
   От освещенной палатки доносилась  музыка-  то  ли  магнитофон  беззаботно
гоняли, то ли радио работало. Музыка не особенно и минорная. Черт их  знает,
что у них там творится на душе после сегодняшнего боя с  разгромным  счетом,
но они, безусловно, не собираются посыпать главы пеплом,  печально  сидя  на
берегу... Сколько их там может быть,  в  палатке?  Судя  по  габаритам  -  и
отделение разместится довольно вольготно...
   Судно казалось покинутым,  нигде  не  горел  свет.  Как  ни  крути,  пора
работать... Отрешившись от всех посторонних мыслей и чувств, Мазур  двинулся
вперед, пригнувшись, готовый в любой миг резануть из автомата по  движущейся
цели. Музыка становилась все  громче  -  чтобы  добраться  до  корабля,  ему
пришлось пройти по Кромке берега метрах в тридцати от палатки.
   Добрался наконец. Хорошо, что корабль был развернут носом в глубину суши,
а кормовым винтом, соответственно, в море. Мазур вновь вошел в воду, обогнул
корму, испытывая, как  не  единожды,  слегка  пьянящее  ощущение  словно  бы
невидимости,- он  был  здесь,  он  готовился  устроить  диверсию,  а  о  его
присутствии и не подозревали...
   Из полудюжины гранат он оставил себе одну - конечно, не для  того,  чтобы
классически подорваться, оказавшись  в  окружении.  Запаса  ради.  Может,  и
пригодится. Остальные пять  старательно,  не  спеша  разместил  на  лопастях
винта,  примотав  широкой  клейкой  лентой  так,   чтобы   рычаги   остались
свободными. Гораздо больше времени заняла возня  с  нейлоновым  канатиком  и
чеками. Работка была та еще - сделать все на совесть, держа ушки на макушке,
бесшумно обматывая широкую лопасть скотчем, а тот.  проклятый,  потрескивал,
разматываясь, и каждый такой звук, как водится, казался  грохотом.  Нарезать
канатик, прикидывая на глаз длину. Отогнуть усики  чек  в  самую  плепорцию-
чтобы и не выскочили сами по себе, и сработали должным образом.
   Третья граната... Четвертая...
   На берегу послышались шаги -громкие  шаги  уверенного  в  себе  человека,
который считает, что находится у себя дома и нападения не ждет.
   Мазур застыл, прижавшись к высокому винту. Он давно уже исходил  потом  -
шерстяное белье, хранившее в воде от холода, на суше превратилось  в  обузу,
почти промокло под герметичной резиной. Теперь прибавился  еще  один  липкий
ручеек, ползущий к поясу,- рассудок гут ни при чем, тело  иногда  отзывается
само на внешние раздражители...
   Внешний раздражитель походкой трезвого, целеустремленного человека  шагал
к берегу. Он ни разу не споткнулся - видимо, успел хорошо изучить окружающий
ландшафт и выработал некий автоматизм, словно в давно обжитой комнате.
   Негромкий плеск. "Да вы, батенька, эстет",- пронеслось в голове у Мазура.
Только люди со своеобразным эстетическим уклоном обожают мочиться в  море  с
бережка, когда кругом для этих целей достаточно суши...
   Ну вот, отписался. Тут бы ему и убраться в теплую палатку - нет, закурил,
неторопливо пускает дым. Мазур стоял за винтом,  словно  распятый,  раскинув
руки параллельно двум лопастям, укрыв голову за третьей. У самой щеки  уютно
разместилась только что укрепленная граната - соседство не опасное в  данный
момент, но не самое приятное...
   Да чтоб тебя! Выкинув сигарету в воду, полуночник направился на  "кухню".
Мазур осторожно высунул голову, увидел синеватые язычки пламени.  Чайку  ему
захотелось, гаду, изволь торчать теперь статуей...
   Но как ни матерись про себя, оставалось терпеливо  ждать,  когда  закипит
чайник. Чуть ли не плавая в поту, Мазур  стоял,  не  шелохнувшись.  Граната,
такое впечатление, даже чуточку нагрелась  от  влажной  щеки,  а  жаль,  так
приятно холодила кожу...
   Все... Прихватив тряпкой ручку чайника, незнакомец понес его  в  палатку.
Почувствовав себя свободнее, Мазур медленно переместил одну руку,  поднес  к
глазам ночной бинокль, изучая свалку,  образовавшуюся  метрах  в  десяти  от
жилой палатки. Так, консервные банки, разноцветные обертки  от  всевозможных
импортных яств, смятые сигаретные пачки. Ни единого сосуда из-под спиртного.
Одни пластиковые баллоны  -  минералка  либо  газировка.  Серьезные  ребята,
приходится признать. Дисциплину блюдут. Ну, еще там, на дне было  ясно,  что
ребята они отнюдь не простые...
   На стенке палатки можно было лицезреть форменный театр теней -  Робинзоны
беззаботно гоняли чаи. Мазур тем временем столь же  неспешно  и  старательно
пристраивал последнюю  гранату.  Конец.  Можно  сматываться.  Теперь,  стоит
только запустить двигатель, стоит винту провернуться на полоборота,  тросики
натянутся, выдернут чеки  -  и  винт  будет  покорежен  настолько,  что  его
придется менять. Вряд ли такую операцию можно проделать собственными  силами
на этом убогом островке, так что здешние жители  превратятся  в  доподлинных
Робинзонов...
   Что дальше? Он давно уже прокачал в  уме,  как  легко  и  быстро  мог  бы
устроить здесь маленький Сталинград - шарахнуть в палатку последнюю гранату,
залечь неподалеку и методично снимать все, что останется живого...
   Нет, не получится. Во-первых, нет прямого  приказа  типа  "класть  всех".
"Действовать по обстановке" - это все же другое.  Любой  военный  человек  в
таких тонкостях разбирается четко. Во-вторых, разведка далеко не  закончена.
В-третьих же... Был в мозгу некий внутренний барьер. Он не мог  без  прямого
приказа устраивать резню на своей земле. Даже после  того,  как  часов  пять
назад переведался с этими ребятишками на дне. И это не обостренный гуманизм,
а скорее профессиональная усталость, поражающая  как  раз  тех,  кто  привык
убивать без угрызений совести. Нет прямого приказа...
   Осторожнейше, словно странствуя по минному полю, он слез с  кормы,  сполз
по выгнутой "юбке", по колено в воде направился к берегу. Целью была  вторая
палатка. Мазур все больше убеждался, что она выполняет функции склада. Успел
рассмотреть, что вход старательно зашнурован сверху  донизу  и  концы  шнура
завязаны.
   Присел на корточки, так, чтобы  краешком  глаза  наблюдать  за  "жильем".
Осторожненько  принялся  расшнуровывать  полог.  Несмотря  на   привычку   к
манипуляциям и хитрее, пальцы в толстых резиновых  перчатках,  утомленные  к
тому же ювелирной возней с гранатами, слушались хуже, чем хотелось бы.  Хуже
всего, что входом "склад" развернут аккурат к "жилью".  Если  кому-то  вдруг
вздумается навестить каптерку...
   Он  расшнуровал  ровно  настолько,   чтобы   пролезть   внутрь   ползком.
Придерживая автомат, просунулся внутрь, медленно, чтобы не вмазаться лбом во
что-нибудь  эдакое,  габаритное  и  твердое.  Внутри  было  темно  в  полном
соответствии с присказкой про негра и его экстерьер.
   Вытянув ладонь, Мазур огладил первый предмет, на который наткнулся. Потом
осторожно опустил туда  руку.  Все  манипуляции  приходилось  проделывать  в
кромешной тьме. К тому же перчатки не снимешь...
   Старательно проанализировал то, что ощупывал. Больше всего шансов на  то,
что это картонный ящик, наполовину пустой. И лежат в нем консервные банки  -
увы, нужно быть вовсе уж законченным  суперменом,  чтобы  в  таких  условиях
определить их содержимое,- ночной бинокль в  такой  ситуации  бесполезен,  в
него не рассмотреть то, что под самим носом. Оглядеться в палатке худо-бедно
можно, но это потом...
   Консервы, ясно. Ящик у самого входа, его уже наполовину  опустошили,  вот
вам и весь ребус...
   Поднес к глазам бинокль, выкрутил рубчатое колесико  до  отказа,  но  все
равно окружающее виделось размытым. Ладно, можно хотя бы сориентироваться  -
ближе ко входу аккуратные штабеля таких  же  ящиков,  запасы  провизии.  Эти
округлые  предметы  -  скорее  всего,  баллоны  для  плитки.   А   это   уже
интереснее...
   Запомнив окружающее, он опустил бинокль, ощупью пробрался к задней стенке
палатки, к заинтересовавшим его предметам. Баллоны. Большие,  округлые.  Для
акваланга велики, тут двух мнений  быть  не  может.  Да  и  вентиль  другой.
Дюжина... пятнадцать... двадцать шесть,  целый  штабель,  все  в  аккуратных
пластмассовых оплетках-упаковках. Нет, ну что это  за  хреновина  за  такая?
Никакой маркировки рассмотреть не удастся - если она тут вообще  есть.  Так,
посмотрим ящики...
   Ощупав первый, он убедился, что может  приподнять  крышку.  И  приподнял,
принялся ощупывать. А  ведь  это  автоматы  без  магазинов,  господа  мои...
Коротенькие, со сложенными откидными прикладами... что характерно - такие же
"Каштаны", как висящий у Мазура на плече. И тоже - с  глушителями.  Ребятки,
вне всякого сомнения, приготовились и к войне на суше. Вот только с  кем  им
на этом островке воевать? Бессмысленнейшая затея... Тогда - где? И с кем?
   Вот это уже баллоны к аквалангу. А это больше  всего  похоже  на  ящик  с
патронами - положительно,  Робинзоны  намерены  воевать,  никто  не  потащит
автоматы с патронами на уединенный крохотный островок из одной лишь  страсти
к оружию....
   А это? Сюрприз на сюрпризе... Извлекши один предмет, Мазур исследовал его
с вынужденным упорством слепого нищего, пытающегося понять, хорошую  денежку
ему подали или подшутили, сунув какую-нибудь круглую дрянь...
   Противогаз. Точно, противогаз. Робинзоны продолжают  поражать  загадками.
Автоматы  еще  можно  как-то  объяснить,  но  вот  зачем  на  этом  островке
противогазы в приличном количестве? Бред...
   Он замер, повернул голову.
   Шаги, столь же уверенные и целеустремлен-ные, как  давеча,  приближались.
Кто-то решил навестить склад. Принесла нелегкая, не повезло вам, ребятки,  а
могли бы и в живых остаться. Ну, может, еще и останетесь...
   Присел на корточки за ближайшим ящиком, бесшумно  снял  с  предохранителя
свой "Каштан". Навел на вход.
   Яркий луч фонаря вспыхнул неожиданно.  Задержался  на  входе  в  палатку,
высветив болтающиеся концы шнура.
   - Сволочь Сема,- услышал Мазур.- Говорил же - завязывай... Ладно, фонарик
подержи, я расшнурую...
   - Погоди-ка!
   У Мазура заныло в желудке от нехорошего предчувствия.
   - А что?
   - Сема ведь при мне завязывал. На совесть завязывал.
   - Да брось ты...
   - Стоп! Стой, кому говорю!
   Молчание. Определенно, второй, человек, как  быстро  удалось  определить,
мозговитый и недоверчивый. подавал сейчас спутнику какие-то знаки - очень уж
тяжелое молчание, многозначительное... И фонарик погас. Неспроста...
   Стук быстрых шагов - кинулись прочь! Уже не таясь,  Мазур  еще  проворнее
бросился наружу.  Головой  вперед  нырнул  в  дыру,  упал  на  камни,  успел
подумать, что может распороть гидрокостюм. Ну  и  плевать,  не  суть  важно.
Убегают, гады! Чешут к палатке!
   Позиция была неудобная, но не его  такими  позициями  смущать...  Автомат
привычно дернулся в руках, бегущие враз  остановились,  словно  их  подсекла
натянутая на уровне колен проволока, с шумом упали. Шум  показался  грохотом
взрывов.
   Мазур выскочил наружу, временно плюнув на полную бесшумность, но  все  же
привычно двигаясь как можно тише. Полог  жилой  палатки  дернулся  -  кто-то
спрятал голову, втянул моментально.
   И тут же крик:
   - Тревога!
   Мазур отскочил за палатку, держа автомат дулом вверх. В конце концов,  не
он первый начал, разведка, как частенько бывает, плавно перелилась в огневой
контакт...
   Снизу, от самой земли, наугад выстрелили - и  еще  раз,  и  еще.  Кто-то,
выползши из палатки, сгоряча палил в ночную темень.
   Новый вопль, такой дикий, что даже Мазура проняло:
   - Не стрелять! Не стреля-ать!
   Странно,  механически  отметил  Мазур,  задом-задом,   на   полусогнутых,
отступая к воде так, чтобы мех ним и "жильем" был  "склад".  Странно.  Орет,
словно его кастрируют... Впрочем, не так уж и  странно.  Если  пуля  пробьет
баллоны для акваланга... да нет, там же не чистый кислород... Что же он  так
паникует? Может, у них и гранаты  на  складе?  С  ввинченными  взрывателями?
Ерунда какая...
   - Не стрелять!
   Или это те баллоны? В которых  непонятно  что?  Мазур,  все  еще  пятясь,
послал короткую очередь в сторону дико  оравшего,  именно  "в  сторону",  не
собираясь попадать. Так, припугнуть, чтобы не высовывался...
   - Не стрелять! Вперед!
   Мазур по собственному опыту знал, как трудно выполнять такую команду - не
стреляя,  переть  на  вооруженного,  активно   работающего   своим   стволом
противника. Чисто психологически тяжело, даже для битого волка...  И  потому
он, веером пустив над головами длинную очередь, отступал медленнее; чем  мог
бы. Однако и не мешкал.
   Бултыхнулся в воду, нарочно проделав это  с  таким  шумом,  словно  нырял
впервые в жизни. И, резко  развернувшись  влево,  рванул  под  водой  уже  в
спринтерском темпе, так, словно за  ним  гналась  маявшаяся  белой  горячкой
белая  акула,  и  в  нормальном  состоянии  своем  не   питавшая   любви   к
человечеству.
   Вылезши на берег за скалой - уже бесшумно - в темпе надел акваланг, но  в
воду входить не торопился. И правильно сделал - вскоре на той стороне  глухо
ухнул взрыв. Так рвется брошенная в  воду  граната.  Ребята  действовали,  в
общем, грамотно, глушили его, как рыбку, видимо, с маху сообразив, что такой
визит мог нанести только подводный пловец.  Еще  взрыв.  И  еще.  Заполошный
треск автоматной  очереди  -  кто-то  решил  подмогнуть,  и,  между  прочим,
напрасно, пуля из обычного оружия в  воде  почти  сразу  теряет  скорость  и
пробивную силу...
   По воде полоснул луч прожектора - он даже не отклонился в сторону  скалы,
где скрывался Мазур. Там твердо решили, что агрессор  рванул  от  берега  по
прямой. Идиоты...
   Гулко взревел мотор - конечно же, кинулись на  судно,  возжаждав  погони,
гранатами хотят забросать, скорее всего. Ну, будет вам сюрприз...
   Ждать пришлось недолго. Через полминуты обстоятельно и оглушительно ахнул
взрыв -  винт,  должно  быть,  провернулся  так  энергично,  что  взрыватели
сработали одновременно... Мазур оскалился в темноте - рано записывать нас  в
старики, господа, право же, рано...
   По ту сторону скалы больше не стреляли, доносились только яростные  маты,
вполне уместные и простительные. Судя по всему, Робинзонам везло, никого  не
зацепило  осколками.  Грех  было  не  использовать  воцарившееся   в   стане
противника ошеломление, и Мазур, на сей раз беззвучно, соскользнул в воду  и
наддал на пределе сил, опасаясь, что в воду опять полетят гранаты.
   Обошлось. Когда, по его расчетам, Мазур отплыл достаточно  далеко,  чтобы
не  опасаться  гидравлического  удара,  он  всплыл,  оглянулся.  В   палатке
по-прежнему светился  огонек,  но  на  таком  расстоянии  никакого  движения
рассмотреть уже было нельзя. Одно ясно - взрыв получился  чистенький,  судно
не загорелось, но винт  наверняка  разворочен  начисто.  Вот  и  робинзоньте
теперь, орите по рации, жалуйтесь, как вас обидели...
   Обратный путь показался не в пример длиннее- возможно, оттого, что  Мазур
часто сверялся с компасом, прикидывал  по  часам  пройденный  путь.  Как  ни
поддерживай  себя  напоминаниями  о  собственном  устоявшемся  суперменстве,
ночная стыковка  с  обеспечивающим  судном  -  дело  серьезное.  Он  плыл  в
абсолютном мраке, где не различить было воды и  неба,  невесомый,  словно  в
космосе, свободный от мыслей и чувств, концентрируясь на одном:  подавить  в
зародыше неуверенность и тревогу.
   И справился, без ложной скромности, неплохо.  Синий  луч  прожектора  был
направлен с кормы "Морской звезды" параллельно берегу острова, так  что  его
никак нельзя было заметить с суши.
   Мазур обнаружил  прожектор  справа  от  себя  почти  в  расчетное  время,
мысленно поздравил собственную персону с успехом - он разминулся с  кораблем
не  более,  чем  на  два  кабельтова.  В  таких  условиях  -весьма  неплохой
результат...
   Дальше было совсем просто. На радостях  он  не  удержался  от  легонького
хулиганства - всплыл возле самого  борта  шлюпки,  все  это  время  прилежно
качавшейся у трапа, выскочил наполовину из воды, заставив матроса подскочить
на банке и вполголоса выматериться. Когда он, освободившись от  акваланга  и
ласт, взобрался по трапу, обнаружил рядом с  Кацубой  явно  озябшую  Дашу  и
быстренько сообразил, что к чему - рыжеволосая в глубине  души  побаивается,
что от нее злодейски утаят нечто важное. Мазур опасался  даже,  что  полезет
следом за ним в душ - нет, обошлось.  Но  потом  не  отставала  ни  на  шаг,
игнорируя насмешливые взгляды Кацубы.
   Он докладывал кратко, четко, как-никак была большая  практика.  И  заняло
это совсем немного времени.
   - Великолепно,- сказала Даша, видя, что остальные молчат.- Я вам, честное
слово, завидую, господа офицеры,-  непринужденно  высаживаетесь  на  остров,
оставляете пару трупов... Прелестно. Завидки так и берут...
   -Я  вам  совсем  забыл  сказать,  Дарья  Андреевна,-  задумчиво  протянул
Кацуба.-Аккурат несколько часов назад, когда наши друзья поплыли на  "Веру",
их под водой пытались порезать ножичками некие нехорошие  парни.  Которые  к
тому же притащили туда нечто, крайне напоминающее подрывной заряд...
   Она подняла брови:
   - И куда эти ребята потом девались?
   - Один успел сбежать,- сказал Кацуба.- А двое... знаете ли, не  успели...
Ну, это наши дела, мы не собираемся писать заявление  в  милицию.  Хочу  вам
только напомнить, что именно к этому  самому  островку  собирался  направить
судно еще один покойный "плохой парень", который так невежливо тыкал  в  вас
пистолетом... По-моему, это наглядно свидетельствует, что обитатели  острова
- народец то ли криминальный, то ли наглый до предела, коли уж не уважает ни
нашей конторы, ни вашей... Я логично рассуждаю?
   - Логично,- сказала она.- И  теперь,  кажется,  понятно,  отчего  вы  так
гостеприимны и любезны. Всегда можно сказать: в то самое время,  когда  ваши
головорезы окаянствовали на суше и на море, на  борту  судна  присутствовала
майор Шевчук...
   - Вот именно,- сказал Кацуба с ангельской улыбкой.- Прагматики мы, что уж
там... А вы - нет? Дарья Андреевна, вас  ведь  никто  на  аркане  не  тянул.
Такова уж игра - мы пытаемся выжать из вас какую-то информацию, а вы, в свою
очередь, ходите по пятам, стараясь вызнать нечто полезное вам... Вынужденный
симбиоз,- и он улыбнулся еще ослепительнее.- Хорошо. Я прекращаю все попытки
убедить вас произвести бартерный обмен. Все равно  не  скажете,  зачем  сюда
приехали и за кем гонитесь. Я надеюсь лишь на ма-аленькую услугу: если у нас
будут какие-то неприятности с местной милицией, рассчитываю за  ваше  чуткое
заступничество. В конце концов, мы вам еще нужны... Вдруг да пригодимся.
   - Постараюсь,- сказала она, определенно  делая  над  собой  усилие  и  не
высказав вслух все, что о Кацубе думает.- Если вы не устроите нечто вовсе уж
запредельное...
   - Железная девочка,-  сказал  Кацуба,  когда  за  ней  закрылась  дверь.-
Мучается, бедная. И хочется, и колется, и мама не  велит.  Между  прочим,  я
всерьез опасаюсь  неких  акций.  Налет  на  слухачей  вроде  бы  прошел  без
последствий, но после сегодняшних свершений могут и оби-деться. И будет  нам
нешуточная проверка. Если они имеют некое касательство к конторам и органам,
нам устроят серую жизнь...
   - А если это все же некие частники? - спросил Мазур.
   - Тогда могут и попытаться отправить нас на тот свет,- как ни  в  чем  не
бывало сказал Кацуба.- Нет, хорошенький будет тест... А потому нужно как  ни
в чем не бывало возвращаться в гостиницу. Не боишься?
   - Я свое отбоялся,- хмуро сказал  Мазур.-  Давно  уже...  Радисты  ничего
такого не перехватывали? Пока я плыл, можно было весь полевой устав по радио
передать...
   - Была передачка,- кивнул Кацуба.- Продолжительностью около  пяти  минут.
Никаких сомнений, шла с острова. Шифрованная, конечно. Ну,  она-то  меня  не
интересует - и оттого, что дешифровщика на борту,  как  ни  запаслив  Степан
Ильич, нету, и потому,  что  эта  передачка  может  быть  только  паническим
докладом об уроне и потерях... Держи.
   Он вытащил из внутреннего кармана "Макаров", положил его на стол, прикрыл
красной книжечкой.  Мазур  ее  тут  же  раскрыл.  Фотография  была  его,  он
по-прежнему оставался Микушевичем Владимиром Степановичем, но на сей  раз  в
звании капитана, и имел  честь  состоять  на  службе  в  Шантарском  военном
округе.
   - Запасной вариант,- сказал Кацуба.-  На  случай  открытого  конфликта  с
органами,  охраняющими  правопорядок  от  граждан...  Паспорт  твой  я   уже
истребил. Да и свой тоже. Пора переходить из разряда цивильных  придурков  в
категорию людей, за которыми есть кое-какая сила. По-моему, самое время...
   - Сожрут нас "зеленые",- бросил Мазур, привычно проверяя пистолет.
   - Ну и черт с ними. Выжали мы из них все, что могли... Ты погоди, пушку в
карман не пихай, Ильич кобуру сейчас принесет... Знаешь, что  меня  во  всей
этой истории интригует  больше  всего?  Загадочные  баллоны  в  комплекте  с
противогазами.
   - А может, и не особенно загадочные? - сказал Мазур.- Ты что,  забыл  про
сейнер? Теперь, когда мы знаем и про  их  аквалангистов,  и  про  скоростное
суденышко, можно выдвигать версию. "Подушечник" без труда догоняет  рыбацкую
посудину, экипаж в противогазах. Людей заставляют поднять руки,  спуститься,
скажем, в трюм... И пускают газ. Потом  художественно  располагают  трупы  в
надлежащих позах, доводят сейнер до определенного места,  пересаживаются  на
свое судно...
   - Голова у тебя работает,- тихо сказал  Кацуба.-  В  самом  деле,  версия
интересная. Я бы сказал, способная  обернуться  правдой...  И  то,  что  они
боялись стрелять по палатке,  сюда  прекрасно  укладывается.-  Он  досадливо
помотал головой.- Но "Вера" эта  клятая...  Она-то  ни  в  какую  версию  не
укладывается...
   ...Мазур потянулся за сигаретами, и сразу же рядом тихонько  заворочалась
Фаина:
   - Не спишь?
   - Да покурить захотелось,- сказал он.- Я думал, ты уснула...
   - Не  могу  никак.  Дай  и  мне,  что  ли...  Мазур  щелкнул  зажигалкой,
трепещущий язычок выхватил из мрака ее грустное лицо, круглое голое плечо  в
ворохе разметавшихся волос. Он  чувствовал  себя  самую  чуточку  неловко  -
вернувшись за полночь в гостиницу и встретив Фаину, поневоле принял ее самое
недвусмысленное приглашение, нельзя же отталкивать женщину, с которой провел
прошлую  ночь,  ссылками  на  усталость,  не  по-мужски  как-то,  но  и   не
признаешься, от чего именно устал, от каких таких трудовых свершений. Ну,  и
самую малость оскандалился - незаконченным импотентом  себя  показал,  но  и
хвастаться было нечем... Стареем?
   - Да ладно тебе,- сказала Фаина, уткнувшись щекой в его плечо.- Кряхтишь,
ворочаешься... Я же вижу, что ты весь - как выжатый. Очень устал?
   - Да здорово вымотался, если честно,- признался он.
   - Вот и сказал бы прямо. Я же не дура, могу понять.
   - Неудобно как-то было.
   - Неудобно...- фыркнула она.- Ох вы, мужики, как дети...  Да  любая  баба
честно тебе скажет, что ухайдокалась до предела за стиркой-готовкой,  ни  на
что не способна... И переживать из-за этого не станет. А я  тем  более  тебя
могла бы понять, получше некоторых. Герка тоже выматывался, я-то знаю...
   - Какой Герка?
   - Господи, да Гриша...- она слегка напряглась.- Ты знаешь, он же  был  по
паспорту Герман. Сначала. Батя отчудил. Ну, а потом,  когда  Герка  вошел  в
сознательный возраст, стал соображать: Герман, да  еще  Агафонович,  да  еще
Соловаров... Когда меняли паспорта - помнишь  старые,  черно-зеленые?  -  на
красные, он и записался Григорием. Говорил, так оно  нормальнее...  Здоровый
был мужик, да ваша работка выматывает...
   - Погоди-погоди,- Мазур, наконец, кое-что сопоставил.- Он что, водолаз?
   - Ну да,- буднично сказала Фаина.- Года до восемьдесят девятого работал в
порту. Пока не ввязался во все эти дела. А водолаз  был  хороший...  первого
класса... или первого разряда... не помню, как это у них называется. Как раз
в восемьдесят девятом мастера дали.
   - Водолаз-мастер? - спросил Мазур.- Первый класс?
   - Точно. Так это и называлось.- Она тяжко  вздохнула.-  Господи  ты  боже
мой, водолазам в порту до сих пор хватает  работы,  и  деньги  платят  почти
регулярно... Не полез бы в эти заморочки, был  бы  жив...  Ведь  двое  детей
осталось... А ради чего? Ради этой болванки?
   - Какой болванки? - лениво спросил Мазур, все еще обдумывавший  нежданную
новость и пытавшийся найти ей место в общем коловращении загадок.
   - Сейчас покажу,- она набросила халат и  выскользнула  из  постели.-  Все
равно хотела вставать, чаек поставить... Чаю хочешь?
   - Да можно,- сказал он, насторожившись. Зажегся ночник. Они пребывали  на
третьем этаже,  в  самом  обыкновенном  гостиничном  номере,  который  Фаина
экономии ради приспособила под жилье, благо постояльцев всегда было  меньше,
чем  комнат.  Когда  они  пришли  сюда,  Мазур  особенно  не   осматривался,
обуреваемый одним желанием -растянуться на чем-нибудь мягком.
   И, оказалось, проглядел кое-что весьма любопытное...
   - Вот, посмотри,- сказала Фаина.-  Чтобы  мне  не  поднимать.  Тяжеленная
штуковина.
   Она развернула лампу на гибком шнуре так, чтобы свет падал на стол,  ушла
в другую комнату, где вопреки гостиничным правилам оборудовала кухоньку.
   На столе Мазур увидел часы - вернее,  вещицу,  когда-то,  быть  может,  и
считавшуюся произведением искусства. Циферблат был вмонтирован  в  приличных
размеров кораблик из светлого металла. Возможно, даже и серебро. С  полметра
длиной, не меньше. Мазур приподнял обеими  руками  -  тяжеленная  штуковина,
пожалуй что и серебро.
   Он присмотрелся. Когда-то  занятная  безделушка,  по  всему  видно,  была
сработана очень тщательно,  но  потом  ее  испортили,  варварски  очищая  от
патины, повсюду видны следы  напильника,  сплошные  царапины...  Руки-крюки,
сущий антиквариат загубили...
   Где-то он уже видел этот самый кораблик. В натуре.
   Совсем недавно, не далее как сегодня. Под водой, на дне. На столе в ярком
свете ночника стояла отлитая из серебра модель "Веры". Вот и полустертая тем
же варварским  рашпилем  надпись  на  носу...  Все  точно.  "Вера".  Никаких
сомнений.
   Часы,  разумеется,  не  шли.  Стекло  чертовски  мутное.   Стоит   только
предположить, что вещичка провела под  водой  лет  этак  восемьдесят...  Все
сходится.
   - Вот сокровище,- сказала вернувшаяся Фаина.
   - Где он это взял?
   - Откуда я знаю? Приволок с месяц назад и просил  подержать.  Я  сказала,
пусть стоит, мне-то что... Герка, вообще-то,  пьет  редко,  а  тут  укушался
изрядно и все толковал, что это - наше с ним будущее. Уж и не знаю,  почему.
Хорошенькое получилось будущее...
   Мазур склонился,  внимательно  осмотрел  пароходик.  Нет,  решительно  не
похоже, чтобы  где-то  внутри  был  тайник.  Цельное  литье,  никаких  швов,
соединений...
   - Да он не золотой даже,- бросила Фаина.-  Серебряный.  Никакой  ценности
тут нет. Мало ли что мужикам по пьянке в голову может стукнуть...
   Оторвав кораблик от стола, держа его на весу,  Мазур  самым  внимательным
образом обследовал днище - нет, и там никаких швов...
   - Что, и тебя заинтересовало?
   - Да глупости, интересно просто...- и сам почувствовал, что голос  звучит
нестерпимо фальшиво. После всех сегодняшних перипетий не было сил еще  и  на
лицедейство, в конце концов, не его ремесло...
   - Слушай, Володька, ты кто такой? - вдруг спросила  Фаина.-  Кто  вы  все
такие?
   - Все - это кто?
   - Да ваша компания.
   - Фая, что за вздор? - натянуто засмеялся он.
   - Если бы вздор...- сказала она серьезно и печально.- Володя, здесь  люди
не глупее, чем в больших городах, деревня даже наблюдательнее. А у  нас,  по
большому счету, деревня и есть. Хоть и называется городом. А бабы,  если  ты
не помнишь,- народ чуткий и наблюдательный. Есть у  тебя  двойное  дно,  как
Герка говаривал...
   Мазур слишком устал, чтобы разыгрывать спектакли,  говорить  убедительным
голосом, в чем-то заверять. Мысленно  махнув  на  все  рукой,  он  поддернул
сползшие трусы,  сел  к  столу,  на  котором  матово  поблескивал  старинный
пароходик, нашарил сигарету и сказал:
   - У всех у нас двойное дно, Фая... Тебе не кажется? У  меня,  у  тебя,  у
Герки... Знаешь что? При других обстоятельствах я бы с ним  с  удовольствием
посидел, выпил водки, поговорил за подводные дела...
   Фаина постояла рядом, глядя на него сверху вниз, сказала вдруг:
   - Да нет, вы тут ни при чем...
   - Насчет чего?
   - Я про Герку...
   - Вот уж здесь мы абсолютно ни при чем,- сказал он вяло.- Веришь?
   - Верю. Я бы  почуяла,  если...  Только  ты  тут  ни  с  какого  боку  не
сочетаешься...
   -  Слушай,  ты  хоть  примерно  догадываешься,  из-за  чего   его   могли
застрелить?
   -  Представления  не  имею,-  сказала  Фаина.-  Думаешь,  он  мне  что-то
рассказывал? Серьезное? Да я и не старалась вникать. Не мое дело. Герка,  ты
знаешь, мужик был неплохой. И не было у нас ничего похожего на те ужасы, что
по телевизору показывают. Должен же кто-то держать порядок? Он  не  виноват,
что началась такая жизнь, чумовой кошмар... Не он эту жизнь придумывал.
   - Он спускался к "Вере"? - спросил Мазур.
   - Я так и поняла,- грустно усмехнулась Фаина.- На мента ты не похож,  они
хамоватые... Из КГБ, что ли? Или как там оно нынче называется?
   "А, пропади оно все пропадом",- подумал Мазур. И сказал:
   - Не совсем, но около и что-то вроде...
   - И Светка?
   Он молча кивнул. Плевать на Кацубу. Все равно, похоже, ни одна собака уже
не верит, что питерские интеллигенты - те, за кого себя выдают. Она права  -
в деревне свои законы, какая уж конспирация...
   - Послушай, ты не думай...- протянул он, чувствуя себя  ужасно  неловко.-
Это все получилось само по себе...
   - Подозреваю,- бледно усмехнулась она.- Если припомнить, ты у меня ничего
и не пытался выведывать, это я на шею вешалась... Володя, я, правда,  ничего
толком не знаю. Илья встречался с Геркой, тот, которого  убили  в  четыреста
пятнадцатом. Это-то я видела, вино им принесла... Но о делах они при мне  не
говорили. Герка  вообще  был  любитель  сюрпризов.  Придет  и  ошарашит.-Она
наклонилась к лампе.- Подожди, подожди...  Так  вот  почему  ты  про  "Веру"
спрашивал... Это что же, оттуда? С корабля? Кажется, удивилась она искренне.
   - Похоже,- сказал Мазур.- Потому и спрашиваю. спускался ли туда Герка...
   - А ты знаешь, мог,- кивнула  Фаина.-  Водолазную  работу  он  не  забыл,
вполне мог договориться в порту, уж ему-то не отказали бы...- добавила она с
оттенком некой своеобразной гордости.- Снаряжение раздобыл бы без хлопот...
   - Подозреваю, он там все-таки был,- сказал Мазур.- И нашел что-то. Из тех
вещичек, за которые убивают.
   - Что?
   - Если бы я знал...
   - Про этот пароход давно говорили, что на нем проклятье. И не  вспомнить,
когда я первый раз услышала. По-моему, от бабки. Бабка  рассказывала  что-то
страшненькое, вообще она любила жуткие истории... Подожди! Если Герку  убили
из-за того, что он достал что-то с "Веры", могут и заявиться к Людке...
   - Жена?
   - Ага. Уж она-то ничего знать не может, но им же не объяснишь...  Володя,
можешь ты что-нибудь...
   Мазур, не меняя позы, молниеносно протянул руку и погасил  лампу.  Прижал
палец к губам Фаины.
   В прихожей тихонько, осторожненько поворачивалось в замке нечто железное.
Мазур  лихорадочно  прикинул  -  света  ночника  из  коридора  незаметно,  а
разговаривали они тихо, двери толстые, из натурального дерева. Вполне  могли
решить, что в номере спят - или что спит там одна  Фаина,  его  могли  и  не
отслеживать...
   Фаина накрыла ладонью его руку.  Тонкие  пальцы  подрагивали.  Глаза  уже
успели привыкнуть к темноте, и Мазур встал, прокрался на цыпочках в комнату.
Прислушиваясь  к  доносившемуся  из   прихожей   тоненькому   металлическому
похрустыванию, достал кобуру из-под комом брошенных на стул джинсов. Оттянул
затвор пистолета, воровато оглянувшись,- щелчок показался оглушительным.
   Вернулся в другую комнату, повелительно стиснул руку Фаины повыше  локтя.
Она беззвучно поднялась,  как  сомнамбула,  белым  силуэтом,  повинуясь  его
нажиму, скользнула в спальню.
   Мазур прижался к косяку.  С  замком,  наконец,  справились,  дверь  стала
тихонечко приоткрываться. Хорошо смазанные петли - а хозяйка она неплохая, в
диком несоответствии с моментом  подумал  Мазур,-  не  издали  ни  малейшего
скрипа.
   Он ждал, держа пистолет дулом вверх, напрягшись. Ощутил не ушами -  кожей
- шевеление совсем рядом. Кацуба сокрушался,  что  никак  не  удается  взять
языка? Вот и удобный случай...
   Он действовал по схеме, подходившей для таких именно ситуаций,- пропустил
крадущегося в комнату, мертвой хваткой зажал его правое запястье, в  котором
блеснул угловатый предмет, упер дуло в висок и прошептал:
   -Тихо... Застрелю...
   Спокойный шепот в подобной коллизии действует эффективнее самого грозного
окрика, проверено  на  опыте...  Мазур  ощутил,  как  все  тело  схваченного
пронзила молниеносная дрожь испуга.  И  помаленьку  стал  выдвигаться  из-за
косяка, оттесняя пленника в угол, одним ухом пытаясь слушать, что делается в
коридоре.
   Дальнейшее произошло молниеносно.
   Незнакомец внезапно рванулся назад, в прихожую, дико вскрикнул.  Краешком
глаза заметив в погруженном во мрак коридоре нечто, слегка  выделявшееся  из
темноты, Мазур отпрянул за косяк. И вовремя -  сверкнула  череда  беззвучных
вспышек, не менее дюжины, звонко разлетелось  оконное  стекло,  находившееся
аккурат напротив входной двери, рядом с Мазуром  жутко  забулькало,  охнуло,
обрушилось...
   И снова вспышки - кто-то щедро поливал из  бесшумки,  от  пуза  веером...
Упавший уже не шевелился. В спальне было тихо - Фаина, должно быть, крикнуть
не в силах от страха...
   В  коридоре  застучали  удалявшиеся  шаги.  Мазур  решился,  рассчитанным
прыжком переместился в  прихожую  -  пригнувшись,  прыгнув  чуть  ли  не  на
корточках. Оттолкнулся, головой вперед вылетел в коридор, в полную  темноту,
упал, перевернулся, выбросил руку с пистолетом и нажал на курок.
   Опоздал. Второй успел добежать до лестницы, заполошный топот затих где-то
внизу. Пускаться в погоню бессмысленно. Уже третий час ночи, все в гостинице
дрыхнут без задних ног, а на милицейский патруль,  по  счастливому  стечению
обстоятельств проезжающий рядом, рассчитывать  нечего.  Не  побежишь  же  на
улицу в одних трусах и с пистолетом...
   Он поднялся, постоял, неизвестно на что рассчитывая.
   - Эй! Только в меня не надо палить! Слегка обмякнув, Мазур откликнулся:
   - Подходи!
   Кацуба подбежал - насколько  удалось  разобрать  в  полумраке,  полностью
одетый, с пистолетом в руке.
   - Пронесся по лестнице, чуть перила не снес...-  сообщил  он.-  Тут  я  и
понял, что ты жив, иначе так не драпал бы...
   - Кто? - глупо спросил Мазур.
   - А я откуда знаю? - хмыкнул Кацуба.- Стрелять было поздно, свет вырублен
по всем коридорам... Кажется, отъехала тачка...
   - Так ты что, все это время...
   - Ага,- сказал Кацуба.- Какой тут сон? Или меня пришли  бы  обижать,  или
тебя. или Фаину....
   Мазур кинулся назад, торопливо зажег свет. Ну конечно, с  ней  ничего  не
случилось - сидела на постели,  забившись  в  уголок,  таращилась  огромными
испуганными глазами, моргала. Наконец узнав его,  охнула,  упала  головой  в
подушку. Мазур  неловко  потоптался  рядом,  потом  понял,  что  утешать  ее
бессмысленно, пусть уж лучше выплачется. Вышел в прихожую.
   Кацуба стоял над трупом,  склонив  голову  к  плечу,  разглядывал  его  с
холодным профессиональным интересом. Зрелище было то еще, и Мазур  побыстрее
прикрыл дверь в спальню.
   -  Прелестно,-  сказал  Кацуба.-  Это  что,  у  его  напарника  нервы  не
выдержали? Выстрел я слышал только один...
   - Вот именно,-  зло  сказал  Мазур.-  Бесшумка.  Стал  поливать,  как  из
шланга... Надо же, и не почешется никто, никакого шевеления...
   - Все добропорядочные люди спят,- хмыкнул Кацуба.- Выстрел был один,  кто
вообще не услышал, кто  сквозь  сон  решил,  что  это  ему  примерещилось...
Интересно, за тобой приходили или за ней?
   - За ней,- сказал Мазур.- Меня с ней никто не видел.  Решили,  будто  она
что-то знает про брата...
   - А она не знает? - прищурился Кацуба.
   - Ничего она не знает, я уверен.
   - Ну-ну, психолог... Ладно, ладно, молчу.
   - Слушай,- сказал  Мазур.-  Надо  срочно  что-то  придумать.  Они  же  не
отвяжутся...
   -...и на базе не протолкнуться будет от твоих баб...-так безразлично, что
это само по себе  выглядело  насмешкой,  закончил  Кацуба.-  Ну-ну,  все,  я
абсолютно серьезен. Как Медный всадник. Особенно  когда  представлю,  что  и
этого красавца придется сдавать  доблестной  рабоче-крестьянской  милиции  в
виде приятного подарка. Ведь озвереют. Я бы на их месте озверел....
   Говоря все это, он одновременно старательно обыскивал  карманы  мертвеца,
клал найденное на место, осмотрев. Выпрямился, покачал головой:
   -  Ничего   интересного.   Даже   документов   нет.   Снова   пустышка...
Погоди-погоди, а это что? - он шагнул к столу, всмотрелся.
   - А это часики с  "Веры",-  бесцветным  голосом  сказал  Мазур.-  Уверен,
Нептун их прихватил, как сувенир. Но убили его, конечно, не из-за часиков...
Да нет, никакого тайника, я их уже смотрел по-всякому...
   - Ладно,- сказал  Кацуба,  прислушавшись  к  затихающим  всхлипываниям  в
спальне.- Похоже, фемина чуточку оклемалась, иди-ка успокой и растолкуй, что
ей врать ментам...

   ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
   БРИФИНГИ ПО-ЗАПОЛЯРНОМУ
   Вот и  пригодились  нежданно-негаданно  прихваченные  сюда  костюмчики  с
галстуками - Мазур успел уже решить, будто блистать в них нигде не придется,
а вышло совсем наоборот... Тщательно завязав галстук, он  вышел  в  коридор.
Там ждал доцент Проценко - с орденом Дружбы Народов на лацкане и  начищенным
ромбиком, наглядно свидетельствовавшим, что его  обладатель  получил  высшее
техническое образование.
   - А это не перебор? - проворчал Мазур, кивнув на орден.
   - Ни хрена подобного,- браво ответил Кацуба.-  Во-первых,  где  ты  видел
интеллигента, который бы не таскал любую официальную бляшку, если она у него
есть? На свитера прикалывают, олухи, ты же сам здешних видел... А во-вторых,
орденок  не  бутафорский,  а  мой  собственный,  честно   заслуженный,   что
увековечено документами. Была одна трагикомическая история, потом  расскажу,
если подвернется случай...
   - Пошли? Пора бы.
   - Пошли,- Кацуба потер ромбик рукавом  пиджака.-  Только  что  был  Паша,
можешь не звенеть и не вибрировать нервами  -  благополучно  доставили  твою
Фаину на базу, а вот за то, что она там не встретится с подружкой Катенькой,
я уже не отвечаю, не держать же милых женщин взаперти на гауптвахте...
   - Пошел ты,- хмуро-беззлобно отозвался Мазур.
   - Это новость хорошая, а есть и  плохая.  Недооценили  мы  очаровательных
молодоженов Неволиных. Успели тихонечко  смыться  по-английски,  как  только
сообразили, что это их номер полыхает. Должно  быть,  заранее  был  продуман
отход.  Паша  не  виноват,  не  смог  разорваться  и  быть  во  всех  местах
одновременно. Но! Не было  бы  счастья,  да  несчастье  помогло.  Когда  все
потушили, пожарные сдали ментам тот агрегат, малость  оплавившийся,  но  все
равно не похожий на обыкновенную  бытовую  технику.  В  сыскных  кругах  эта
находочка вызвала определенное смятение умов и ажиотаж, они уже с  чекистами
консультировались... Меньше будут к нам приставать. Главное, с нами ни  одна
собака  не  связывает  ни  пожар,  ни  бедолагу  Илью,  которого  нашла-таки
горничная...
   - А что Жечкин? - с искренним интересом спросил Мазур.
   Ночью пришлось, разумеется,  вызвать  милицию.  Пистолет  Мазура  к  тому
времени был надежно припрятан, Фаина проинструктирована, и никто посторонний
понятия не  имел,  что  Мазур  тоже  принимал  некоторое  участие  в  ночной
перестрелке.
   - Ну, Жечкин... Смотрит зверем, понятно. Но в данной ситуации  ты  у  нас
стопроцентный потерпевший, к которому ворвались ночью мазурики, напугали  до
полусмерти прямо посреди полноценного оргазма... Пришлось  все  же,  как  ни
крути, продемонстрировать удостоверение - очень неласково он  был  настроен,
мог по своему провинциализму не придать должного значения предупреждениям из
Шантарска насчет нас. И изрек историческую фразу: до чего, бает, спокойно  и
тихо  жилось  в  Тиксоне,  пока  вас  черт  не  принес  на  нашу   голову...
Классический комплекс шерифа из глубинки.
   В  городской  управе  их   встретил   какой-то   третьеразрядный   клерк,
державшийся что-то очень уж  хамовато  для  простого  письмоводителя.  Мазур
невольно сравнил их нынешний визит с историческим приемом у мэра - тогда все
было иначе, до кабинета провожала целая свита с соответствующими  улыбочками
и даже распахиванием дверей  перед  гостями.  Судя  по  быстрому,  пытливому
взгляду Кацубы, он тоже  провел  в  уме  определенные  аналогии.  Интересно,
означает ли это, что их акции здесь резко упали? Чрезвычайно на то похоже...
   Чиновничек завел их в необъятный зал, смахивающий на красный уголок былых
времен - с эстрадой почти в человеческий  рост  высотой,  необъятным  столом
президиума, постаментом в углу, на котором, несомненно,  пребывал  не  столь
давно бюст вождя мирового пролетариата. (А их провожатый, ручаться можно,  в
свое время с этой самой трибуны, паскуда, возглашал здравицы в  честь  лично
Леонида Ильича, ошибки быть не  может,  бывших  Мазур  узнавал  по  рожам  с
высоким процентом попаданий...)
   Хорошо еще, у кого-то хватило ума поставить меж столом  и  краем  эстрады
обыкновенный столик с тремя стульями. На столике уже теснилось  с  полдюжины
микрофонов - зато десятка два шакалов пера  и  виртуозов  ротационных  машин
смогли разместиться вольготнейше, заняв  передний  ряд,  где  пустых  кресел
оставалось еще несметное количество.  Столик  находился  под  прицелом  трех
видеокамер на треногах. "Вот это засветились,- подумал Мазур,- светимся, как
ночной Париж..."
   Но ничего не попишешь, пришлось усесться за  столик  рядом  с  Кацубой  и
сделать соответствующую физиономию. Он сразу высмотрел Джен  -  один  из  ее
спутников смирнехонько сидел рядом, а  второй  возился  с  одной  из  камер.
Большим  специалистом  в  этом  вопросе  Мазур  не  был  и  потому  не  смог
определить, обращается  парень  с  фирменной  техникой  профессионально  или
только изображает  прошедшего  огонь  и  воду  аса  телерепортажа.  Впрочем,
остальные ни разу на него не покосились, значит, делает  все  правильно,  не
выбиваясь из общей картины.  Быть  может,  они  и  настоящие  репортеры?  Он
прекрасно помнил, как любит очаровательная  мисс  Деспард  пристраиваться  к
людям  из  совершенно  чужих  контор  -  при  этом  пользуется  убедительной
легендой...
   Чиновничек со  стуком  поставил  перед  героями  брифинга  две  бутылочки
пепси-колы - с  таким  видом,  словно  он  был  убежденным  членом  общества
трезвости, которого вынудили прислуживать в подпольном притоне бутлегеров во
времена сухого закона. Ни стаканов, ни  открывашки.  Положительно,  подобное
гостеприимство со знаком минус наводит на подозрения...
   Засим чиновничек представил их невнятной скороговоркой, присел на  третий
стул - в сторонке, так, словно заранее спешил дистанцироваться от означенных
субъектов.
   Мазур ждал вопросов даже с некоторым любопытством - как-никак в его жизни
это была  первая  пресс-конференция  и,  он  искренне  надеялся,  последняя.
Форменным идиотом себя чувствуешь, когда  все  на  тебя  пялятся.  Отчего-то
вдруг стало казаться, что он не застегнул одну пуговку на брюках,  но  никак
не  мог  придумать,  как   бы   непринужденнее   кинуть   взгляд   в   район
подозрительного места.
   Первым вскочил бородатенький субъект, которого  Мазур  смутно  помнил  по
квартире с хомяком:
   - Господин Проценко, я у вас вижу советский  орден.  Это  что,  выражение
некой политической позиции?
   - Помилуйте, господь с вами,- благодушно ответил Кацуба.- Просто  у  меня
там винт заело, не выдирать же с мясом...
   - Ну, а с каким ощущением вы носите орден с гербом СССР?
   - Без ощущений,- кратко прокомментировал Кацуба.
   - Вообще, как вы относитесь к распаду СССР?
   - Экзистенциалистски,- не моргнув глазом, отрезал Кацуба.
   И мгновенно выиграл время - пока бородатый лихорадочно чиркал в блокноте,
мучительно соображая, как пишется изреченное Кацубой слово, тот уставился  в
зал, открытым и честным взором вопрошая: "Ребята, избавьте от шизика!"
   Воспользовавшись моментом, в паузу тут же ворвалась дамочка, которую  они
уже видели в порту:
   - Давайте перейдем к  более  прагматичным  вопросам.  Господин  Проценко,
расскажите, пожалуйста, кратко о результатах вашей экспедиции.
   -  О  полных  и   окончательных   результатах   говорить,   конечно   же,
преждевременно,- солидно поправив очки, начал Кацуба.- Однако на сегодняшний
день "Морской звездой" исследована обширная акватория, а  наши  аквалангисты
спускались к двум затонувшим кораблям из трех.- Речь  его  лилась  плавно  и
непринужденно, как у самого настоящего доцента, поучающего юное  поколение.-
Можно говорить со всей уверенностью: в трюмах кораблей "Комсомолец Кузбасса"
и "Вера" не обнаружено  ничего,  даже  отдаленно  напоминающего  пресловутые
емкости  с  отравляющими  веществами.  Равным  образом  и  на  дне   никаких
контейнеров не обнаружено.
   - Как это согласуется с тем, что пишет местная пресса?
   - Категорически не согласуется,- сказал  Кацуба.-  Местная  пресса  пишет
одно, а мы обнаруживаем совсем другое...
   Кто-то хихикнул. Бородатый моментально кинулся в бой:
   - Вы что, обвиняете нас в недобросовестности?
   -Да помилуйте,-обаятельно улыбнулся Кацуба.- Я вас ни в чем  не  обвиняю,
вся беда в том, что никто из вас в жизни не имел дела с аквалангом и на  дно
не погружался, тут-то и собака зарыта...
   - Простите, а как же тогда быть с  сейнером?  -  вклинился  кто-то.-  Нам
показывали акты комиссии - несомненное отравление, одиннадцать трупов...
   - Вот  это  для  меня  загадка,-  развел  руками  Кацуба.-  Акты  я  тоже
просматривал. Но, когда произошла эта трагедия, нас здесь не было, и  делать
какие-либо выводы не  берусь...-  И  добавил  наставительно:  -  Видите  ли,
подлинный ученый обязан, конечно, учитывать полученные другими данные, но  я
веду разговор о том, что наблюдал и исследовал сам...
   - Не только сейнер, но и недавняя массовая гибель морской фауны,- уточнил
репортер.- Должно же это, иметь какое-то разумное объяснение?
   - Безусловно, должно,- сказал Кацуба.
   - Но ваша экспедиция, насколько я понимаю, версию об  утечке  отравляющих
веществ из поврежденных контейнеров решительно отрицает?
   - Я не видел этих контейнеров,- сказал Кацуба.- Я их  не  нашел.  Ученый,
простите, обязан быть скептиком. Когда мне удастся потрогать их  руками  или
хотя бы получить пробы  воды,  указывающие  на  недвусмысленное  присутствие
отравы, я буду говорить уверенно. Пока у меня этой уверенности нет.
   -  А  как  вы  расцениваете  недавнее  убийство  одного   из   активистов
экологического движения?
   - Это совершенно не моя область,- развел руками Кацуба.- Я же  не  сыщик,
дамы и господа...
   - А смерть двух водолазов?
   - Точнее говоря, смерть водолаза и аквалангиста,- поправил  Кацуба.-  Тут
уже Владимиру Степановичу карты в руки, он вам расскажет с  большим  знанием
дела...
   Мазур  прокашлялся.  Сначала  у  него  получалось  плохо   -   мучительно
подыскивал слова, запинался и бубнил. Потом как-то наладилось.  Он  довольно
связно, внятно изложил то, что было написано в актах.  И  ничуть  не  кривил
душой  -  просто-напросто  умолчал  о  второй   версии,   насчет   возможной
насильственной смерти. Сам он уже не сомневался, что верна  как  раз  вторая
версия...
   Телевизионная дама моментально вцепилась в него:
   - А вам не кажется странным, что  в  столь  короткий  промежуток  времени
последовали два несчастных случая?
   - Это море,- сказал Мазур.- А оно  шутить  не  любит.  На  такой  глубине
случиться может все, что угодно... Знаете, были такие чемпионы по подводному
плаванию...
   И рассказал несколько весьма поучительных историй, случившихся  на  самом
деле. Слушали его со всем вниманием, и Мазур помаленьку приободрился,  успел
даже убедиться, что все пуговицы застегнуты. Не  удержавшись,  посмотрел  на
Джен - она слушала с величайшим тщанием, хотя не понимала ни слова.  Видимо,
именно так, в ее представлении, и должен был держаться журналист,  чтобы  не
выбиваться из общей картины.
   На многих лицах он видел нескрываемое разочарование, вполне объяснимое  -
должно быть, им наобещали жуткие сенсации и роковые тайны, тем и заманили...
   Наконец-то дал о себе знать один из спутников Джен - встал и  на  хорошем
русском спросил:
   - Я понимаю, вы полностью отрицаете причастность военных?
   - Пожалуй,- сказал Мазур.- Видите ли, здешняя воинская  часть  по  своему
роду занятий никогда не имела дела с отравляющими веществами...
   - Но их могли затопить в другое время...
   - Мы, как несколько  раз  повторил  Михаил  Иванович,  не  нашли  никаких
следов,- сказал Мазур.
   - А как вы отнеслись бы к журналистскому контролю  за  вашей  работой?  -
встрял очередной незнакомец, возможно, и звезда в своем ремесле, но у Мазура
он не вызывал никаких ассоциаций.
   -  Интересно  бы  посмотреть  на  этот  контроль...-искренне   усмехнулся
он.-Кто-нибудь из вас умеет обращаться с аквалангом? Никто? Увы,  без  этого
весь контроль сведется к тому, что вы будете часами скучать на палубе,  пока
мы плаваем и погружаемся к затонувшим кораблям...
   - Можно же быстренько научиться, пройти инструктаж...
   Мазур терпеливо объяснил кое-что насчет сложности  работы  на  глубине  в
добрых сорок метров, но не уверен был, что сумел убедить, репортер  замолчал
с таким видом, будто был семи пядей во лбу и мгновенно  сообразил,  что  ему
пытаются задурить мозги детскими отговорками.
   - Вам кто-нибудь угрожает? Или пытается препятствовать?
   - Глупости,- энергично сказал Кацуба.
   - Однако двое членов вашей группы погибли...
   - Насколько мне объяснили в милиции, там были чисто бытовые  проблемы.  В
одном случае - ограбление, в другом -  девушка  чисто  случайно  попала  под
пулю, предназначавшуюся вовсе не ей. Для  нашего  времени,  как  ни  цинично
звучит,- обыденность...
   - У вас есть какие-то контакты со спецслужбами?
   - Да за кого вы нас принимаете? - обиделся Кацуба.
   - Ас местным криминальным миром?
   - Откуда?
   - Госпожа Шварова была застрелена, когда находилась в  компании  здешнего
авторитета...
   - Госпожа Шварова была журналисткой,- сказал Кацуба, не моргнув  глазом.-
Скорее уж вам, дамы и господа, нужно  думать  над  профессиональным  риском,
которому вы себя подвергаете. Журналистика - не моя  область,  я  не  всегда
понимаю мотивы, из-за которых  вы  лезете  в  самые  опасные  и  неожиданные
места...
   Мазур напрягся - очередной шакал пера ухмылялся очень  уж  загадочно.  На
роже написано было, что готовит сюрприз...
   Так и есть...
   - Интересно, как вы отнесетесь к тому, что  такой  журналистки,  Светланы
Шваровой, в Шантарске просто не существовало?
   - Серьезно? - спросил Кацуба.
   - Абсолютно серьезно. Я  сам  из  Шантарска  и  знаю  там  всех,  имеющих
отношение к журналистике...
   - Ну, я не знаю, что вам и сказать...- промямлил Кацуба с видом полнейшей
растерянности.- Когда мы  прилетели  в  Шантарск,  нам  ее  представили  как
журналистку...  Мы  до   этого   никогда   в   Шантарске   не   бывали,   не
ориентируемся...
   - Интересно, кто представил?
   - Кто-то в администрации...
   Уловив краем глаза движение, Мазур повернулся и обнаружил, что чиновничек
с деловым видом, ничуть не смущаясь, направляется к выходу. Надоело, что ли?
   - Вы не помните, кто конкретно?
   - Знаете, у меня было столько встреч с самыми разными людьми, и  лица,  и
фамилии путались в голове...
   - А кем, собственно, был капитан-лейтенант Шишкодремов?
   -  Прикомандированным  к  группе  штабным  офицером,-   сказал   Кацуба.-
Насколько я понял, в его задачу входило при нужде контактировать с  местными
военными...
   - И как, была нужда?
   - Пока нет.
   - А почему вас в последнем выходе в море сопровождал пограничный корабль?
   - Представления не имею.
   -Это правда, что пограничники провели на вашем корабле обыск?
   - Правда,- сказал Кацуба.- Вот только в толк  не  возьму,  зачем  им  это
понадобилось.
   - Вам не кажется, что вокруг вас  слишком  много  неясностей,  загадок  и
смертей?
   - Вы уверены, что именно вокруг нас? - хладнокровно отпарировал Кацуба.
   - Судите сами. У вас в  группе  вдруг  оказываются  подозрительные  люди,
которых вскоре убивают...
   - Чем же они подозрительны? - пожал плечами Кацуба.- Могу  вас  заверить,
они вовсе не были подозрительными...
   - Но я же вам только что рассказал про то, что Шварову никто в  Шантарске
не знал...
   - Вообще-то, это дискуссионный вопрос. Я вам верю, но хотел бы  убедиться
точно...
   -  Нет  уж,  не  растекайтесь  мыслью  по  древу!  -  Нацелился  в   него
указательным пальцем: - Хорошо, скажем - "странные". У вас в группе работают
странные люди. Вокруг вас вертится некий Игорь Котельников,  в  котором,  по
данным здешних журналистов, давно уже подозревают то ли  военного  особиста,
то  ли  сотрудника  ФСБ,  а  потом  куда-то  загадочно  исчезает.   Господин
Микушевич,-  он  тем  же  прокурорским  жестом  указал  на  Мазура,-   вдруг
оказывается впутанным в донельзя  загадочную  историю  с  ночной  стрельбой,
свеженький труп обнаруживается  как  раз  там,  где  ночью  данный  господин
пребывал сродной сестрой убитого авторитета...
   "Сука,- подумал Мазур в бессильной ярости.- Кто его всем  этим  нагрузил?
Без утечек определенно не обошлось... Милиция? Погранцы? Кто-то еще?"
   - Дорогой вы мой,- сказал Кацуба.- Я  отвечаю  только  за  себя.  Если  я
сказал что-то не то, ловите меня на противоречиях и вранье. Но за  все  эти,
как вы изящно выразились, странности я отвечать не могу. У  меня  простая  и
конкретная задача - обследовать затонувшие  корабли  и  акваторию.  Все  эти
странности, конечно, существуют, как объективная реальность, но я  над  ними
не особенно задумывался, некогда...
   Справа грохнула дверь. Не только Мазур - все невольно повернули головы  в
ту сторону.
   Мэр стремглав летел к эстраде, галстук  сбился  на  сторону,  на  лацкане
пиджака  посверкивала  начищенная  "засранка"  (как  в  просторечии  кое-где
именовали медаль "Защитнику свободной России"). Взор его был вдохновенным  и
пылающим,  в  руке  он  держал  огромную  коричневую  папку,  полы   пиджака
развевались  -   словом,   сейчас   господин   Колчанов   крайне   напоминал
бонапартовского генерала, посланного  безжалостно  разогнать  изжившую  себя
Директорию. Полное впечатление, что переживает свой звездный час.  У  Мазура
во рту пересохло от нехороших предчувствий.
   - Дамы и господа! - возгласил мэр, одним прыжком преодолев три  ступеньки
и встав рядом со столиком.- Прошу внимания! Я намерен  сделать  чрезвычайное
заявление! Прошу внимания!
   Вниманием аудитории он овладел  вмиг  -  даже  Кацуба,  Мазур  готов  был
ручаться, был немного ошеломлен таким поворотом дела.
   - Итак, дамы и господа! -  тщательно  прокашлявшись,  начал  мэр.-  После
всего, что вы  здесь  выслушали,  я  имею  полное  право  сделать  кое-какие
дополнения, способные пролить свет на все происходящее...
   Мазур видел, что один из спутников  Джен  торопливо  шепчет  ей  на  ухо,
переводя. Мэр добыл из своей папки пачку огромных фотографий,  покосился  на
Мазура с Кацубой, прижал их к груди так, что они видели только  матово-белую
оборотную сторону верхней.
   - Дамы и господа! Вчера вечером примерно в том районе, где проводила свои
исследования,-   он   выделил   последнее   слово    брезгливо-презрительной
интонацией,- "Морская звезда", произошел несчастный  случай  с  кораблем  на
воздушной   подушке   "Изумруд",   принадлежащим   российской   авиакомпании
"Сокол-аэро".  Группа  инженеров  этой  компании  проводила  на   одном   из
близлежащих островов геодезические работы с целью установки  автоматического
маяка, которому предстояло  обслуживать  будущие  трансантарктические  рейсы
авиалайнеров.-   Он   говорил,   как   записной   оратор,   делая   плавные,
величественные жесты.- Вчера вечером "Изумруд", потеряв управление,  вылетел
на берег этого островка, получив значительные повреждения. Двое  человек  на
его борту оказались мертвыми, причем предварительный осмотр свидетельствует,
что они скончались от отравления неизвестным пока веществом. Человек, первым
осматривавший  потерпевший  аварию  "Изумруд",  находится   в   больнице   с
подозрением на отравление. Трупы помещены  в  герметические  емкости,  чтобы
предотвратить  возможное  заражение.   В   настоящий   момент   мы   ожидаем
компетентную  и  независимую  комиссию   из   Москвы,   способную   провести
беспристрастную экспертизу... Минутку внимания, я еще  не  кончил!  Как  нам
удалось установить,  "Морская  звезда"  вела  в  том  районе  некие  работы,
направленные на подъем с морского дна неизвестных предметов. Есть  эксперты,
которые подозревают, что этими предметами как раз и были  контейнеры  -  или
один контейнер - получивший в ходе работ повреждения, из-за  чего  произошла
утечка отравляющего вещества. Где находится  контейнер,  поднят  ли  он  или
оставлен на дне, мне неизвестно. Все мои попытки получить объяснение у  этих
господ,- он большим пальцем указал через плечо на Мазура с Кацубой,- привели
лишь к тому, что меня стали пугать крупными неприятностями, каковые,  по  их
собственным словам, не замедлят воспоследовать от неких, не названных  точно
спецслужб. У меня все, господа. Если вы хотите получить какие-то  объяснения
от этих гидрографов в штатском, попытайтесь... Прошу ознакомиться!
   Он принялся показывать залу фотографии. Они  просвечивали,  и  Мазуру  со
своего места удавалось разобрать, что там на них запечатлено: мертвые  лица,
заснятые  крупным  планом,  жалкий,  покалеченный   винт   "Изумруда",   сам
"Изумруд", то ли накренившийся, то  ли  попросту  снятый  в  соответствующем
ракурсе наклоненным фотоаппаратом... Видеокамеры и фотоаппараты  работали  с
полной  нагрузкой,  словно  огневые  средства  штурмовой  группы  -   Мазуру
машинально пришло в голову именно это сравнение.
   Испытываемые им чувства проще всего было описать фразой из классика  -  в
зобу дыханье сперло. Ошеломления, правда, было больше, чем каких  бы  то  ни
было других чувств. Все-таки в забавах "плаща и кинжала" он был новичком,  а
потому, собственно, и не  знал,  как  в  таких  случаях  должны  реагировать
матерые волки разведки. Что до Кацубы, он сидел с  каменным  лицом,  а  мэр,
покосившись на  них,  предусмотрительно  отодвинулся  за  спины  двух  своих
сопровождающих, помахал фотографиями, тасуя их, зычно возгласил:
   - Господа, все снимки будут вам предоставлены! Минутку внимания, господа!
   Вскочившие репортеры  кое-как  утихомирились  -  но  только  потому,  что
ожидали новых сенсаций.
   -  Положение  остается  напряженным,-  заявил  мэр.-   Люди   с   острова
эвакуированы, но у нас нет никакой уверенности, что вырвавшаяся  на  свободу
отрава не достигнет города. Напоминаю: в прошлый раз, когда погибли  морские
животные, катастрофа  произошла  на  достаточном  удалении  от  Тиксона,  но
сегодня  я  могу  подозревать  самое  худшее.  Город  может  оказаться   под
химическим ударом. Я только что выступал по радио, разъясняя обстановку...
   "Прелестно,-подумал Мазур. -Не станешь же опровергать всю эту  демагогию,
заявляя:
   "Полноте, господа, тамошние инженеры погибли не из-за отравы,  а  оттого,
что я немножко Пострелял по ним из автомата с глушителем...""
   - Господа! - надрывался мэр.- Всем  вам  будет  немедленно  предоставлена
возможность связаться с вашими редакциями и телестудиями! Штаб по ликвидации
химической опасности уже создан и приступил к работе. Разумеется, полагаться
на данные этих...- он вновь указал  через  плечо  на  смирнехонько  сидевших
Кацубу с Мазуром,- ни в коей степени нельзя, но мы  изыскиваем  возможности,
чтобы производить регулярные пробы воды и воздуха, делается все возможное...
возможно...- он несколько запутался в однокоренных словах, притопывая то  ли
от волнения, то ли в азарте.- Да вы посмотрите на них!
   Они вновь стали центром внимания. Враждебных взглядов, в общем, не было -
только местный бородач вызверился, словно за ногу цапнуть хотел. В  основном
поглядывали иронически, с нехорошим профессиональным воодушевлением:  ну-ка,
как станете, господа хорошие, выпутываться?
   - Заявление для прессы,- громко сказал Кацуба, встав  и  подойдя  к  краю
эстрады (мэр отошел еще дальше, прикрываемый молчаливыми охранниками).- Все,
что здесь прозвучало, истине, увы, нисколько не соответствует. Никаких работ
по поднятию на поверхность чего бы то ни было "Морская  звезда"  не  вела  -
прежде всего потому что на борту нет нужного оборудования.
   - Может, оно уже на дне лежит? - язвительно  вопросил  мэр.-  Уже  успели
выкинуть, товарищ полковник, или как вас там?
   - Фельдмаршал,- незамедлительно отпарировал Кацуба.- Мелко плаваете...  А
Владимир Степанович - генерал от инфантерии, вы не знали? Дамы и господа, не
знаю, кто и зачем ввел в заблуждение сего государственного мужа,  но  ничего
подобного не было...
   Однако Мазур видел, что успеха у публики Кацуба не имеет -  до  вторжения
мэра разговор свернул на довольно скользкую дорожку, к  тому  же  фотографии
выглядели крайне убедительно. У Кацубы не было ничего, кроме слов...
   - Минутку внимания! - снова завелся мэр.- Дамы и господа, в порту  только
что начался митинг протеста против закулисных игр военщины  рядом  с  мирным
городом! У мэрии стоит автобус, я  всех  приглашаю  своими  глазами  оценить
настроение и волю народа!
   И первым направился к  выходу.  За  ним  табунком  кинулись  репортеры  -
быстрее всего удалось покинуть помещение тем, кто не был  обременен  тяжелой
аппаратурой. Телевизионщики  немного  задержались,  отсоединяя  провода.  На
Мазура с Кацубой никто не смотрел - только Джен, уносимая  общим  движением,
оглянулась с непонятным выражением в глазах.
   Они остались одни. В гнетущей тишине Кацуба взял бутылочку  пепси,  ловко
сковырнул пробку  об  угол  столика,  как  следует  присосался  к  горлышку.
Протянул Мазуру:
   - Будешь?
   Мазур  в  два  счета  прикончил  бутылочку,  чуть  растерянно  глянул  на
отца-командира.
   - Поехали в  порт,-  распорядился  Кацуба.-  Как  бы  и  там  пакость  не
устроили...
   Они принялись торопливо напяливать пуховики.  В  дверь  кто-то  осторожно
заглянул.
   - Легок на помине...- проворчал Кацуба,  быстрыми  шагами  направляясь  к
выходу.
   Просто Владимирыч загородил  ему  дорогу.  Выглядел  он  весьма  жалко  -
блудливые глазыньки бегали, рученьки тряслись, весь он был потный,  мятый  и
угнетенный.
   - Вы мне должны помочь...
   - Бог подаст,- рявкнул Кацуба, но все же остановился.- Так...
   - Они меня убьют... Как Нептуна...
   - Ноги в руки - и за мной,- распорядился Кацуба.- Ага, у тебя и пальтуган
с собой? Не отставай,  служилая  бюрократия,  но  если  ты  передо  мной  не
испражнишься до донышка - брошу на съедение
   Почти пробежав по полутемным пустым коридорам, они выскочили  из  управы.
Мэрской "Волги", доставившей их сюда, конечно же,  не  было,  автобуса  тоже
след простыл.
   - К моей "Антилопе-гну",- приказал Кацуба, уверенно сворачивая за угол.
   Просто Владимирыч семенил следом, от  страха  не  отставая,  и,  кажется,
пытался исповедаться.
   - Погоди, дурило,- цыкнул Кацуба.- Толку от тебя сейчас...
   Где-то вверху звучно открылось окно, оттуда закричали:
   - Мужики, слышно что-нибудь? Началось?
   - Да нет, мы за бутылкой...- откликнулся Кацуба, не глядя в  ту  сторону,
наддал и завернул за угол.- Поспешайте, недолго  осталось...  Черт,  этак  и
паника начнется...
   - Обязательно начнется,- поддакнул просто Владимирыч, пыхтя.-У  народа  и
так нервы на нуле...
   - Цыть! - рявкнул Кацуба.
   Свернул в невидным сараюшкам, на ходу извлекая ключ, недолго повозился  с
амбарным замком. Мазур без команды кинулся распахивать обитые жестью дверцы.
   Из сараюшки, фыркая и чихая, выполз "шестьдесят девятый". Нагнув сиденье,
Мазур пропустил вперед Владимирыча, придал ему ускорение сильным  толчком  и
запрыгнул сам.
   Кацуба  погнал,  насколько  позволял  мотор  музейного  экспоната.  Мазур
вцепился в скобу, сзади  на  узенькой  лавочке  мотало  просто  Владимирыча,
который пару раз чувствительно ударялся то головой, то спиной - Мазур  видел
в зеркальце, но не осмелился даже пискнуть.
   Что-то в городе было неладно - Мазур чуял нутром.  Кое-где  стояли  кучки
людей, обсуждавшие, судя по лицам, свежую новость. Примерно зная мэра, Мазур
не сомневался, что выступление по радио звучало еще эффектнее и драматичнее,
нежели зажигательная речь  перед  журналистами.  Пожалуй,  и  в  самом  деле
начнется паника, и ничего им сейчас не объяснишь.
   Как ни  быстро  оставались  позади  люди,  он  успевал  заметить  лица  -
потерянные,  взволнованные,  полные  тревоги  и  предчувствия   новых   бед.
"Двадцать второе июня,- пришло ему в голову.-  Должно  быть,  такие  лица  и
были. Но какая сука..."
   - Испражняйся, гнида,- распорядился Кацуба, не оборачиваясь,  лихо  вертя
баранку.
   - Послушайте...- робко возмутился было Владимирыч.
   - Выкинуть? - зловеще поинтересовался Кацуба.
   - Не надо...
   - Тогда валяй.
   - Вы, правда, из ФСБ?
   - Из Генерального штаба,- огрызнулся Кацуба.- Говори,  козел,  некогда  с
тобой возиться...
   - Нептун... Гриша... привел ко мне Илью Михайловича. Его фирма.. Ильи,  я
имею в виду... хотела получить эту территорию... для организации  туристских
маршрутов...
   - Ту, где бывший полигон и нынешняя база?
   - Да. Они в Москве создали консорциум... У меня все договора при себе...
   - Сколько взял, гнида?
   - Две тысячи долларов... и обещали место в будущей фирме...
   - О, провинция...- вздохнул Кацуба.- Какие  здесь  умилительно  крохотные
взяточки... Твоя задача?
   - Оформить соответствующее решение  горсовета...  чтобы  все  прошло  без
сучка без задоринки...
   - Интересно, неужели вы  собственными  силами  собирались  выжить  отсюда
военных? По-моему, у Нептуна кишка была все же тонка...
   - Илья Михайлович гарантировал, что вопрос утрясается в Москве... что они
там добьются закрытия базы...
   - А потом?
   - Ну вы же знаете, товарищ полковник...
   - Какой я тебе полковник? - искренне изумился Кацуба.
   - Колчанов говорил...
   - Короче.
   - Потом убили Гришу, а Илью нашли в гостинице мертвым... А сегодня они ко
мне пришли...
   - Кто?
   - Я потом подробно опишу... напишу...
   - Что хотели? - спросил Кацуба.
   - В сущности, того же самого. Чтобы я оформил  все  бумаги  на  них,  они
будут стараться в Москве, а я обязан  проследить,  чтобы  здесь  все  прошло
гладко... Колчанова сумеют настропалить должным образом... он  же  придурок,
два раза куковал в завенягинской психушке,  а  когда  началась  перестройка,
лечить его перестали, боялись, он же в два счета стал пострадавшим от КГБ  в
белых халатах...
   Кацуба притормозил, отчаянно засигналил, разгоняя огромную собачью  стаю,
вольготно разлегшуюся посреди немощеной дороги.  Они  были  уже  на  окраине
города, вдали  виднелось  море.  Возле  крайнего  домишки  стоял  ГАЗ-53,  и
какие-то мужики, перекликаясь, таскали в кузов узлы.
   - Кажется, начался драп...- сказал Мазур.
   - Сам вижу,- отрезал Кацуба.- Эй, соловушка, пой!
   - Вот, собственно, и все...
   - А эти сколько дали?
   - Пять тысяч. И обещали место в фирме, как Нептун... Фирма  называется...
акционерное общество "Норд"...
   - Ага,- сказал Кацуба.-  Комнатушка  в  хрущевке  и  факс  в  совмещенном
санузле...
   - Нет, это серьезные люди...
   - Я не об этом. "Норд" наверняка ширма...
   - А... Вот и я так думаю... Но люди серьезные...
   - Слушай, фрукт,- сказал Кацуба.- Пять тысяч  заметно  больше,  чем  две.
Почему же ты столь цинично предал своих благодетелей  и  отправился  на  них
стучать?
   - Я их боялся,- охотно признался  просто  Владимирыч.-  После  того,  как
убили Гришу с москвичом... Гриша как-никак был свой, наши отцы дружили,  оба
всю жизнь на медеплавильном отпахали... Этим я чужой, понимаете? Они бы меня
прикончили, когда все устоялось бы... Это такие люди...
   - Обрати внимание, Володя,- сказал Кацуба.- Индивидуум резко  поумнел.  В
сжатые сроки. Сколько живу, не перестаю удивляться, до чего быстро опасность
делает умниц из последних дураков... Ладно, Владимирыч. Сейчас разберемся  с
текущими делами, возьмем тебя  на  кораблик,  и  ты  будешь  писать  -долго,
проникновенно, искреннейше, как Татьяна Ларина не писала Онегину... Вопросов
к тебе достаточно, но это потом.
   - А...
   - Да поживешь, поживешь...- брезгливо отмахнулся  Кацуба.-  Я  не  зверь,
когда со мной по-хорошему... Повезло тебе, что на меня напал.
   После недолгого молчания просто Владимирыч робко начал:
   - Простите, а насчет денег...
   - Насчет  долларчиков?  -  ласково,  понимающе  спросил  Кацуба.-  Насчет
зелененьких, как крокодильчики? Чтоб себе оставить? - Он  резко  затормозил,
обернулся со страшным лицом: - Ты сначала выторгуй себе  свободу,  гнида,  а
потом уж перейдем на лирику - если, конечно, перейдем... Понял? Вот  и  сиди
тихо, сочиняй в уме откровеннейшие показания...

   ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
   ГЛАС НАРОДА ПО-ТИКСОНСКИ
   Как и в  прошлый  раз,  ржавые  ворота  были  распахнуты  настежь,  а  из
вахтерской никто не показался. Кацуба погнал знакомой дорогой. Они то и дело
обгоняли  кучки  людей,  целеустремленно  и  быстро  шагавших   в   том   же
направлении. Мазуру это начинало не нравиться - потому что хорошо рассмотрел
лица...
   Еще издали можно  было  оценить  ситуацию.  "Морская  звезда"  угодила  в
форменную сухопутную блокаду. Впрочем, и на  море  было  неспокойно  -  там,
метрах в двадцати от  борта,  покачивалось  с  дюжину  моторок,  на  которых
теснились люди, грозили кулаками, развернув  убогие  самодельные  плакатики,
что-то  орали,  один  даже  в  мегафон.  Мазур  узнал  парочку   физиономий,
достопамятных по общению с "зелеными". Но главные события разворачивались на
суше. Кацуба искусно лавировал, объехал три автобуса,  одинокую  милицейскую
машину, знакомую по номеру черную "Волгу" мэра, желтый "пазик",  на  котором
привезли журналистов. Потом пришлось остановиться -  да  и  не  было  смысла
подъезжать вплотную к толпе, в первую очередь, как ни прискорбно признать, в
целях собственной безопасности.
   - Тихо сидим, тихо смотрим,- распорядился Кацуба.
   - А узнают? - спросил Мазур.- На борт не прорваться...
   - Узнают - драпать будем,- рассудил Кацуба.- Развернуться места хватит...
Смотри,  а  ведь  весь  этот  демос  на  автобусах  сюда  подвезли,   крайне
организованно.
   - Возле этого дурака есть кто-то,  кто  его  умело  направляет...-  подал
голос просто Владимирыч, твердо решивший, должно быть, выслужиться.
   - Сам догадываюсь,- отмахнулся Кацуба.- Сиди...
   Народу было не особенно и много, человек двести, но  орали  и  шумели  за
добрую тысячу. Мазур подтолкнул Кацубу, показал в сторону:  там,  присев  на
корточки  над  расстегнутой  сумкой,  какой-то  хмырь  деловито  раздавал  в
протянутые  руки  бутылки  портвейна.  Сцена  эта  имела  место  аккурат   в
противоположной от  журналистов  стороне  -  они,  целясь  камерами  и  тыча
микрофонами, взмыленно носились возле правого фланга,  где,  взобравшись  на
какой-то ящик, ораторствовал мэр, а  давешний  охранник  старательно  держал
перед ним мегафон,  ухитряясь  поворачивать  его  синхронно  дерганьям  г-на
Колчанова. Доносились лишь обрывки фраз - снова про грозящую городу  газовую
атаку, козни военщины, экологически чистый заповедник...
   Милиция была представлена парочкой сержантов, которые, прекрасно сознавая
слабость своих сил, на  рожон  не  лезли  -  стояли  в  сторонке,  поигрывая
дубинками. Происходящее не имело  прямого  отношения  к  основной  профессии
Мазура, но его учили  слишком  многому  полезному,  и  он  прекрасно  помнил
усвоенные на спецкурсах азы - два-три человека, если их вовремя не выдернуть
за шкирку, как редиску с  грядки,  способны  завести  толпу  настолько,  что
остановить ее удастся разве что танками, которые уж никак не перевернешь...
   "Морская звезда" выглядела покинутой, но, присмотревшись, Мазур  узрел  в
ходовой рубке капитана рядом с невозмутимо  посасывавшим  трубочку  Степаном
Ильичом. Ну и молодцы - не стали появляться на палубе, чтобы  не  раздражать
наэлектризованную толпу...
   Подтягивались все новые люди - те,  кого  они  обогнали  на  машине.  Мэр
витийствовал, толпа грозно  колыхалась,  Мазур  все  крепче  убеждался,  что
добром это не кончится. Трап их дразнит, нетрудно  догадаться  -  не  успели
убрать, вон уже кто-то дергается возле нижней ступеньки, но подняться все же
не решается, добавляя себе куража воплями и энергичным маханьем рук...
   Что-то тяжело пролетело над  головами,  оставляя  бледную  струйку  дыма.
Шлепнулось на палубу - и там мгновенно растеклось тусклое бензиновое  пламя.
Стукнула дверца, выскочил матрос и в два  счета  накрыл  крохотный  костерок
тугой струёй белой пены из красного огнетушителя.
   Толпа взревела, на палубу полетела пустая бутылка, еще какой-то  хлам.  К
счастью, здесь негде было набрать камней, но какие-то ржавые железки все  же
подвернулись под руку стоявшим ближе всех к борту...
   Противный лязг.  Стекло  иллюминатора  выдержало,  но  на  нем  появилась
змеистая трещина. Еще бутылка с бензином. Не  долетела,  пущенная  откуда-то
справа, упала в воду...
   Матроса зацепило железякой по ноге - он покачнулся,  погрозил  кулаком  и
юркнул в дверь. Мазур отметил шевеление в носовой части - и ощутил  здоровое
злорадство, предвкушая, что сейчас начнется... Успел крикнуть Кацубе:
   - Окно прикрой!
   Это поворачивался блестящий наконечник пожарного насоса, задираясь вверх,
подобно капюшону разозленной кобры. Кацуба лихорадочно завертел ручку.
   Пожарный насос у корабля  такого  типа  дает  напор  получше,  чем  любые
полицейские водометы. Ударь струя по толпе, людей вмиг  разбросало  бы,  как
кегли. Но капитан столь злобных замыслов не  питал  -  струя  взмыла  ввысь,
обрушилась по широкой дуге, разбрызгиваясь радужными водопадиками,  холодный
ливень должен был мгновенно промочить до нитки собравшихся и остудить  самые
горячие головы...
   Вода хлестнула по стеклам машины, все  окружающее  мгновенно  расплылось,
скрылось за туманной пеленой, крупные капли замолотили по брезентовой крыше,
но Мазуру удалось рассмотреть, как демонстранты прыснули во все стороны, как
слетел с ящика мэр и заметался испуганным зайцем...
   Слева  что-то  лопнуло  с  оглушительным  грохотом,  полоснув  по  глазам
ярчайшей вспышкой. За спиной взвыл от неожиданности Владимирыч.  Ничего  еще
не понимая, Мазур все же мог ручаться, что светозвуковую гранату швырнули не
с корабля - все иллюминаторы  наглухо  задраены,  не  распахнулась  ни  одна
дверь, да и не стал бы экипаж  пускать  в  ход  "тяжелую  артиллерию",  если
хватило насоса...
   Еще один взрыв со вспышкой. Испуганные вопли вокруг. Бегущие налетали  на
машину, отскакивали, метались оторопелыми  зигзагами,  топча  и  опрокидывая
друг друга. Разворачивалась классическая паника. Вода больше не била, на нос
пробежали два матроса, разматывая конец - кто-то ухитрился сверзиться в воду
рядом с бортом и дико орал, бултыхаясь в холоднющей воде.
   Взрыв, вспышка! Фирменная телекамера  на  матово-серой  треноге  рухнула,
сбитая бегущими,- только осколки брызнули... Репортеров захлестнуло в  общей
сумятице, они, повинуясь профессиональному рефлексу, еще  пытались  снимать,
но их кружило, словно в водовороте...
   Еще не успев в полной мере осознать то, что  он  видит,  Мазур  распахнул
дверцу  и  выскочил,  бросился  вперед.  Американская  троица,  оглядываясь,
отступала в его направлении, один из  парней  пытался  заслонить  Джен,  его
теснили бегущие, и тут над его головой взлетело что-то длинное, темное...
   Мазур летел, как торпеда, отшвырнул ударом ноги и локтя одного, сшиб  еще
двух, безжалостно пробивая дорогу боевыми приемами...
   Опоздал. Уши резанул отчаянный женский крик. Развернувшись  вправо-влево,
Мазур понял, что ловить кого бы то ни было бессмысленно- вокруг  уже  пусто,
да и не заметил лица, только рукав пятнистого потертого бушлата,  а  это  не
примета, тут половина в таких же...
   Джен  и  ее  спутник,  промокшие  насквозь,  присели  над  своим  третьим
сотоварищем, сгоряча попытались его поднять, подхватить, перевернуть...
   - Не трогайте! - рявкнул Мазур, рывком опустился на корточки и  отшвырнул
их руки.
   Попытался оценить обстановку. Парень лежал ничком, ноги еще  конвульсивно
подергивались, но любому мало-мальски опытному человеку все было ясно и  так
- затылок проломлен столь жутко, что не спасет и оборудованная по последнему
слову техники машина реанимации. Которой здесь и неоткуда взяться.
   Джен, с расширившимися глазами,  отступила  на  шаг,  ее  мокрые  ладони,
коснувшись щек, оставили бледно-алые  подтеки  -  ну  да,  поддерживала  ему
голову... Кажется, до нее только сейчас дошло. Истерически  крикнула  что-то
насчет врача и полиции - но никто  ее,  конечно,  не  понял,  кроме  Мазура,
последние демонстранты, шало оглядываясь, обегали их стороной...
   Справа  появилась  видеокамера  -тип  из  модной   столичной   передачки,
донимавший давеча Мазура  каверзными  вопросиками,  снимал  крупным  планом.
Рядом неожиданно возник Кацуба, по всем правилам, из  классической  исходной
стойки, выбросил ногу - и камера взлетела, выбитая из рук, смачно шлепнулась
на серый потрескавшийся бетон пирса.
   Репортера, в горячке кинувшегося на него, майор изящным жестом  развернул
боком к себе и словно бы невзначай погладил  по  ребрам  быстрым  скользящим
выпадом левой. Этого хватило, любитель сенсаций  согнулся  в  три  погибели,
тщетно пытаясь отдышаться.  Почти  мимоходом  двинув  ему  по  шее  "орлиным
клювом", Кацуба усадил жертву на бетон, прищурился:
   - Отдохни пока...
   Нагнулся над лежащим, всмотрелся и медленно выпрямился, поджав губы.
   - Ну сделайте вы что-нибудь! - вскрикнула Джен.
   По трапу "Морской звезды" бегом спускался врач в распахнутом  халате,  за
ним спешили двое матросов - на всякий  случай,  надо  полагать,  прикрывали.
Кацуба отошел в сторону, наклонился, рассматривал длинную черную дубинку, не
прикасаясь руками.
   - Что вы стоите?!
   Врач, отодвинув девушку, присел на корточки, попытался нащупать пульс. Он
ничего не сказал -  просто  взглянул  снизу  вверх,  и  уголки  рта  грустно
опустились.
   Наконец-то объявились милиционеры -  им  тоже  досталась  хорошая  порция
воды. Джен кинулась к ним, попыталась что-то втолковать, но они недоумевающе
таращили глаза. Второй американец, опамятовавшись, кинулся переводить.
   - Убили, что ли? - наконец сообразил сержант.
   - Иди сюда,- позвал Кацуба.- Палку подбери осторожненько, в пакет,  лучше
всего, сунь...
   - Где я тебе пакет возьму? - огрызнулся тот,  злой  и  взвинченный.-  Что
случилось? Кто его так?
   - Забыл паспорт спросить,- сказал Кацуба.-Доктор...
   Доктор встал, вытер руки куском бинта, пожал плечами:
   - Все.
   Как-то незаметно развернулась вялая суета:  парочку  журналистов,  то  ли
вернувшихся за разбитой камерой, то ли гонимых профессиональным  инстинктом,
Кацуба заставил помочь, перенести труп в желтый "пазик". Дубинку упаковали в
принесенный матросом пластиковый пакет, с корабля сошел капитан  и  принялся
объясняться с милиционерами, от злости вспомнившими о своих  обязанностях  и
начавшими составлять протокол. Подъехала еще  одна  милицейская  машина.  За
всеми этими хлопотами Мазур не забывал поглядывать в сторону  "газика",  где
смирнехонько сидел, притворившись, будто его тут и вовсе нет,  представитель
коррумпированного чиновничества.
   Джен со спутником уехали в  город  на  том  же  автобусе.  Лодки  куда-то
исчезли, а  выловленного  из  воды  демонстранта  матросы  весьма  невежливо
вышибли с корабля. Он, стряхивая с  себя  воду,  побрел  к  автобусам,  куда
помаленьку стекались разбежавшиеся было тиксонцы.  Сразу  видно,  что  некие
дирижеры бесследно исчезли, и толпа моментально превратилась в  разрозненное
скопище понурых индивидуумов, утративших все разрушительные  порывы.  Машины
мэра давно уже не было, причал почти опустел, а темно-красное пятно на сером
потрескавшемся бетоне начало уже подсыхать. Как будто и не было человека...
   "Нет, не журналист,- подумал Мазур.- Обыкновенного журналиста не стали бы
убивать средь бела дня - а его убили, нет сомнений,  все  было  проделано  с
заранее обдуманным намерением. И, надо признать, замысел  удался  полностью:
никто не заметил лица  убийцы,  а  на  дубинке  вряд  ли  сыщутся  отпечатки
пальцев..."
   - Гражданин Микушевич?
   Оглянувшись, Мазур  увидел  двух  крепышей  в  пятнистых  комбинезонах  и
зеленых фуражках. Один, как бы  невзначай,  держал  автомат  так,  что  дуло
смотрело Мазуру прямо в живот.
   - Ну,- сказал он.
   - Пройдемте.
   Глянув в указанном направлении, он узрел серый фургон без опознавательных
знаков, с синей мигалкой на темно-зеленой кабине - дверца  была  приглашающе
распахнута, и возле нее с угрюмо-равнодушным  видом  здешнего  Харона  стоял
третий, придерживая за ошейник чутко напрягшуюся чепрачную овчарку.
   - А в чем дело? - попытался было Мазур валять дурака.
   Тот, что без автомата,  ловко  охлопал  его  по  бокам,  нащупал  кобуру,
сноровисто извлек оттуда пистолет и переправил себе  в  карман.  Автоматчик,
оживившись, кратко прокомментировал:
   - Наш клиент... Пошел в машину! И настороженно отодвинулся на  три  шага,
поднял автомат.  Ребятки  были  тренированные  и  на  лопухов  не  походили.
Вообще-то, Мазур легко  с  ними  управился  бы,  но  это  сулило  нешуточные
сложности. К тому же Кацуба, шагавший к вагонзаку под конвоем двух таких  же
верзил, сопротивления  не  оказывал.  Только,  вывернув  голову,  крикнул  в
пространство:
   - Сидеть и ждать!
   Погранцы так и не поняли, кому предназначалось это ценное указание  -  на
"газик" они не обратили ни  малейшего  внимания.  Следовательно,  Владимирыч
оставался свободным и годным к дальнейшему употреблению...
   В кузове их сразу же рассовали по разным клетушкам, и  машина  тронулась.
Дороги Мазур, конечно, не видел - только решетку, за которой сидела, вывалив
язык, овчарка, косясь на него с бдительным вниманием.

   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
   В РОДНОМ ПЛЕНУ
   Когда машина остановилась и его пригласили побыстрее вытряхиваться, Мазур
оказался в крохотном  дворике,  со  всех  сторон  стиснутом  серым  бетонным
забором. Узкие зеленые ворота уже закрылись. Место было веселое, как  зубная
боль. Он было замешкался, дожидаясь, пока выведут Кацубу, но  получил  совет
побыстрее  шевелить  жопой  и  двинулся  в  направлении,  указанном  стволом
автомата,-  к  полуподвальной  двери,  закрытой   сверху   ржавым   железным
козырьком.
   Узкий коридор, затертый бетонный  пол.  Шаги  отдавались  гремящим  эхом.
Мазура втолкнули в первую  же  камеру,  где  вместо  двери  была  толстенная
железная решетка, там  обыскали  уже  по-настоящему.  Выгребли  из  карманов
абсолютно все, сняли с пояса пустую кобуру, прощупали швы в одежде,  забрали
галстук, шнурки, заперли и удалились, оставив одного  из  своих  в  качестве
стража. Тот уселся на табуреточку у противоположной стены,  положил  автомат
на колени и приготовился к долгому ожиданию - только старослужащие  умеют  с
максимальным комфор-том устроиться в самом неподходящем месте.
   - Дай закурить,- попросил Мазур ради установления контакта.
   - С часовым разговаривать не положено,- лениво отозвался  стриженный  под
ежика верзила.
   - Да какой  ты  часовой?  -  миролюбиво  сказал  Мазур.-  Тебя  ведь  без
разводящего сюда поставили, никто тебе пост  не  сдавал  и  не  принимал  ты
ничего...
   - Грамотный,- буркнул страж.
   - Ладно, кинь сигаретку,- сказал Мазур.- А я тебе все  первому  расскажу,
как родному. Значит, так: микропленка в правой  задней  подошве,  встреча  с
резидентом в полночь у булочной, а подводная лодка будет  ждать  в  квадрате
три шестьдесят две. Сечешь, какая информация? Медаль дадут не глядя.
   - Я тебе сейчас в глаз дам не глядя.
   - Вертухай ты, а не часовой,- печально констатировал Мазур.
   - А за вертухая по шее получишь,- грозно пообещал верзила.- Сиди,  шпион,
и не чирикай.
   - Да какой из меня шпион?
   - А какой из меня вертухай? -резонно отпарировал пограничник.- Посадили -
вот и сиди.
   - А  Женевская  конвенция?  -  спросил  Мазур.-  Права  человека  и  тому
подобное? Ордер на арест?
   - Интеллигент,- обрадованно заявил часовой.- Сразу видно...
   У Мазура все еще побаливала почка,  по  которой  во  время  обыска  умело
угодил этот милый юноша. А курить  и  в  самом  деле  хотелось  всерьез,  но
карманы подмели под метелку. Мало того, в туалет хотелось ощутимо.
   - Эй, а почему параши нет? - осведомился Мазур.
   - Лепень сними - ив карман,- посоветовал часовой.
   Мазур медленно закипал. Дослужившись до капитана первого ранга, отчего-то
с трудом переносишь хамство, когда оно исходит от  вовсе  уж  нижних  чинов.
Последний раз ему при схожих обстоятельствах попадало по почкам аж  четверть
века назад, на гауптвахте, но там. как ни  крути,  свои  неписаные  правила,
неприятные,   однако   освященные   столетиями.   Да   и   был   он    тогда
курсантом-первогодком, права голоса решительно не имевшим...
   Почка побаливала, в туалет хотелось нестерпимо. А стриженый  вдобавок  ко
всему закурил - по  роже  видно,  не  из  жажды  никотина,  а  затем,  чтобы
усугубить страдания узника. Пускал дым и ухмылялся, скотина.
   "Ладно,- подумал Мазур.- Не убьют, в конце концов, к начальству  в  числе
прочих пожитков унесли и его офицерское удостоверение,  а  Кацуба  не  будет
сидеть сложа руки. Сам выкрутится и напарника вызволит..."
   Он обошел крохотную камеру - узенькие нары подняты и  примкнуты  цепью  к
стене, даже сесть некуда, вернулся к решетке, решительно заявил:
   - Выведи в сортир, мочи нет.
   - Сказал же, ссы в карман! - жизнерадостно утешил часовой.
   - Ну ладно,- сказал Мазур.- Душевно я тебя просил...
   Отступил на шаг и после короткого внутрен-него сопротивления,  вызванного
остатками цивилизованного воспитания, принялся за дело -  так,  чтобы  струя
попадала в коридор.
   Часовой вскочил с табурета, отпрыгнул подальше, осыпая  Мазура  отборными
перлами русского нелитературного языка. Однако предусмотрительно держался  в
отдалении, пока не убедился, что фонтан иссяк. Потом взревел:
   - Совсем обурел, гад?!
   - Погоди,- сказал Мазур.- Я сейчас, раз пошла такая пьянка, еще и накакаю
на пороге. Меня все равно,  чует  мое  сердце,  в  нормальную  камеру  скоро
переведут, а убирать тебе же и придется, лысопогонник.
   Демонстративно повернулся и сделал вид, что расстегивает штаны,  повернув
голову так, чтобы краешком глаза все же видеть объект. Часовой задохнулся от
злости:
   - Да я! Да ты! Да своим липнем вытрешь!  И  просунул,  дурачок,  руку  за
решетку... Сцапал Мазура за полу пиджака, рыкнул:
   - Снимай!
   - Сейчас,- сказал Мазур.
   Молниеносно развернулся, ловя на захват. Когда часовой звучно  впечатался
физиономией в решетку, Мазур нанес ему не столь уж  и  сильный  удар,  мигом
позже - второй, благородно сделав  все,  чтобы  не  покалечить  обормота,  а
только успокоить минут на десять. Подхватил обмякшее тело,  вытащил  ключ  -
сразу заприметил, в какой карман парнишка его спрятал - и без особого труда,
в два счета отпер камеру.
   Затащил туда часового, усадил,  прислонив  к  стене,  забрал  сигареты  с
зажигалкой, тщательно запер камеру и уселся на табурет, положив  автомат  на
колени. Подумав, отсоединил  магазин  и  поставил  его  вместе  с  автоматом
подальше - еще пальнут сдуру, обнаружив столь  неожиданную  перемену  ролей,
когда за ним заявятся...
   И сидел, закинув ногу на ногу, дымя скверной  "Примой".  Часовой  очнулся
примерно в расчетное время. С похвальной быстротой осознал случившееся -  и,
как легко догадаться, в восторг от такого коловращения жизни и превратностей
судьбы не пришел, вовсе даже наоборот.
   Сначала он рычал, сотрясая решетку. Вскоре смекнул, что  выглядит  глупее
некуда,   немного   остыл   и,   пытаясь   придать    голосу    убедительную
сладкозвучность, попросил:
   - Слышь, автомат отдай...
   - Ну ты сам подумай, зачем тебе в камере автомат? - спросил Мазур.-  Смех
один...  Заключенным  автоматов  не  полагается.   И   вообще,   с   часовым
разговаривать нельзя. Ты же меня сам только что учил.
   - Ну, сука...- он осекся, сообразив, что это не самая удачная реплика для
человека в его  положении.-  Мужик,  ну  ты  кончай...  Ведь  все  равно  не
смоешься, там два поста...
   - А зачем мне куда-то смываться?  -  пожал  плечами  Мазур.-  Мне  и  тут
хорошо. Курево есть, собеседник приятный...
   Даже больше, чем злость, пленника мучила  неправильность  ситуации  -  Он
никак не мог взять в толк, отчего Мазур как ни в чем не бывало сидит себе на
табуреточке, не делая ни  малейшей  попытки  к  бегству.  -  Нет,  ну  давай
договоримся...
   - О чем? - пожал плечами Мазур.- Все вроде бы и так в порядке.
   - Ну выпусти, гад! Меня ж на губу загонят! Позору не оберешься...
   Мазур не сомневался, что так оно и  будет,  но,  охнув  при  неосторожном
движении от боли, легко подавил в себе жалость. Сказал наставительно:
   - Во-первых, не стоит лупить арестованного по почкам только  потому,  что
захотелось  повыстебываться.  Ты  же   не   стройбатовец   какой-нибудь,   а
пограничник. Во-вторых, родной, ты себя показал полнейшим лопухом. Чтобы так
подставиться охраняемому, надо быть исключительным придурком. А  потому  мне
тебя, по совести признаюсь, нисколечко не жаль. Сиди и медитируй.  Сигаретку
могу дать, твои как-никак...
   От сигаретки  часовой,  превращенный  волею  Фортуны  в  узника,  матерно
отказался. Принялся ругаться, потом увещевать, потом снова запугивать. Мазур
не реагировал - сидел себе, воздев глаза к потолку и мечтательно улыбаясь.
   В конце концов часовой принялся просить прощения, заверяя, что осознал  и
проникся. Что его судьбу нисколечко не изменило.  Минут  че-рез  десять  он,
смирив гордыню, все-таки попросил табачку. Мазур  кинул  ему  через  решетку
прикуренную "Приму".
   Еще минут через пять наверху провизжала железная дверь, послышались шаги.
В коридор спустился незнакомый старший лейтенант, браво направился к камере,
но узрел еще издали что-то неправильное,  а  подойдя  поближе,  окончательно
уверился, что здесь происходит  нечто  сюрреалистическое.  Часовой  стоял  с
отрешенным видом продувшегося в пух и прах игрока,  отмаявшегося  переломить
невезуху.
   Старлей невольно сделал движение в его сторону, обернулся к Мазуру:
   - Как понимать?
   Мазур встал по стойке "смирно" и отрапортовал:
   -  Товарищ  старший  лейтенант,  за   время   моего   дежурства   никаких
происшествий не было! Дежурный по коридору капитан Микушевич!
   Одним взглядом старлей оценил  ситуацию  окончательно  -  прислоненный  к
стене автомат, печального узника, уставную стойку Мазура. Спросил:
   - Ну, и зачем?
   -Терпеть ненавижу хамского обращения,- ответил Мазур.
   Пусть понимает, как хочет. Не жаловаться же младшему по  званию  во  всех
подробностях...
   Старлей  стоял  с  каменным  лицом.  Мазуру  он   начинал   нравиться   -
чувствовался профессионал, не тратящий времени на эмоции  и  рассусоливания.
Он протянул руку, Мазур сговорчиво положил ему на ладонь большой ключ.
   Прежде чем отпереть камеру, старлей подобрал  автомат,  вставил  магазин,
мимолетно  установив  наличие  в  оном  патронов,  повесил  себе  на  плечо.
Распахнул несмазанную дверь.
   Часовой выплыл оттуда невесомой походкой сомнамбулы, даже не посмотрев на
Мазура, вытянулся перед  начальством.  Старлей  -  положительно.  Мазуру  он
нравился все больше - не стал размениваться  на  пошлые  разносы.  Окинув  с
головы до пят ледяным взглядом, сказал веско, словно высекал каждую  буковку
на камне:
   - Шагом марш писать рапорт, Жуков.- И, не вытерпев, добавил  печально:  -
Такую фамилию позоришь, жопа, хорошо хоть, ни  с  какого  боку  не  родич...
Марш!
   Однофамилец маршала промаршировал к  выходу.  Старлей  старательно  запер
камеру, сунул ключ в карман и бросил Мазуру:
   - Пойдемте.
   Сам он пошел впереди, что в сочетании с  отсутствием  конвоя  определенно
означало некое изменение здешнего статуса обоих пленных. И точно, провожатый
полез в карман, протянул Мазуру шнурки и галстук:
   - Да, я и забыл тут с вами...
   Мазур быстренько привел себя в божеский вид и двинулся следом.  Во  дворе
они  свернули  в  неприметную  дверь,  оказавшись  в  знакомой  и  привычной
обстановке военной канцелярии. Поднялись  на  второй  этаж,  старлей  кивнул
Мазуру на дверь с табличкой: "Комната отдыха", вошел следом  и  запер  дверь
изнутри.
   Посреди небольшой комнатки стоял обшарпанный бильярд, на  нем,  покачивая
длиннющей ногой в начищенном сапоге, сидел долговязый капитан Величко, а  на
стуле, рядом с еще более обшарпанным столом, украшенным стойкой  для  шаров,
вольготно  разместился  Кацуба.  Судя  по  его  непринужденной   позе,   все
неприятности типа "Своя своих не познаша" были позади.
   - Автомат зачем взял? - спросил Величко.
   - У Жукова забрал,- хмуро сообщил старлей.- Этот артист как-то  ухитрился
его разоружить и в камеру вместо себя запихать.
   - Волкодавчики,- поморщившись,  сказал  капитан  Величко.-  Суперменчики.
Нелегалы, мать вашу... Вы хоть понимаете, что всерьез в  разработку  попали?
Заберите,- кивнул он Мазуру на лежавшие тут же пожитки.
   Мазур молча принялся подвешивать к поясу кобуру и распихивать по карманам
все остальное.
   - Вы уже попали в сводки  и  рапорты,-  кисло  поведал  капитан.-  Теперь
отписываться до морковкиного заговенья... Не могли поставить в  известность,
господа офицеры?
   Кацуба с обезоруживающим видом развел руками:
   - Капитан, мы ж с тобой не дети. У тебя свой  приказ,  у  меня  свой.  Но
позволю себе заметить -  твоя  идея  с  вербовкой  пойманного  на  педофилии
интеллигента тоже к гениальным замыслам не очень-то относится...
   Старлей чуть смущенно кашлянул.
   - Импровизировали на ходу,- признался  капитан.-  Нужно  же  было  что-то
делать... Окажись вы не нашими, ход был бы не так уж плох, а? Садись, Савич,
чего торчишь...
   - Машина...- напомнил Кацуба.
   - Да послал я ребят, сейчас пригонят...- Не переставая качать  ногой,  он
угрюмо осведомился: - Извинений ждете?
   - Да ладно,- махнул рукой Кацуба.- Какие счеты меж своими?
   - Душевно обрадовал ты меня, майор,  своим  великодушием.  Как  выражался
последний русский император,  живительно  тронут...  Итак?  Будем  выяснять,
сможем ли мы оказаться  друг  другу  полезны?  Вы,  вообще-то,  сотрудничать
намерены?
   - Нет проблем,- пожал плечами Кацуба.- Коли уж полетела к  чертям  всякая
конспирация...
   - Меня в первую очередь интересует  смерть  нашего  аквалангиста.  Нутром
чую, в акте вы понаписали хорошую липу - микрочастицы никак не соответствуют
морскому дну...
   - Естественно,- сказал Мазур.- Мы его нашли в трюме "Веры".
   - Именно "Веры"? А не  "Комсомольца"?  Котельников  меня  уверял,  что  к
"Вере" не погружались...
   - Котельников многих уверял отнюдь не в том,  что  происходило  на  самом
деле,- сказал Кацуба столь же хмуро.- Как мне ни печально за честь  мундира,
но должен признаться, что Гоша оказался классически плохим парнем...
   - Тогда нужно допросить как следует.
   - Не получится. Утонул по неосторожности.
   - Ну вы, блин, даете, аквариумные...
   -  Не  береди  душу,-  серьезно  сказал  Кацуба.-  Я  бы   с   превеликим
удовольствием сам его допросил, но ситуация так обернулась...
   - Ситуация...- с неудовольствием повторил капитан, повернулся к  Мазуру.-
А о чем еще вы не упомянули в акте?
   - О втором варианте,- сказал Мазур.- О том,  что  обоих,  и  водолаза,  и
вашего аквалангиста, могли убить. Но  доказать  это,  поверьте  специалисту,
невозможно. Лично я теперь не сомневаюсь, что обоих убили - после того,  как
столкнулся под водой с ловкими ребятами, которые, на  мой  взгляд,  способны
были и не на такие подвиги. Но доказательств - никаких.
   - А что на самом деле произошло на острове?
   - Ничего особенного,- сказал Кацуба.- Володю я послал  сплавать  туда  на
разведку, вышло легонькое недоразумение,  он  человек  мирный  и  первым  не
стреляет, но коли уж начинают  в  него  лупить,  вынужден  отвечать.  Вот  и
образовалось два жмурика. А кораблик повредило мимоходом. Где трупы, кстати?
Которых с помпой объявили жертвами нашей неосторожности?
   - Отправили в Москву,- сказал капитан.- Спецрейсом.
   - А помешать вы...
   -  Слушай,  майор...-  досадливо  сказал  капитан.-  Насчет  этих  сраных
инженеров, обосновавшихся на безымянке,  у  меня  есть  особое  указание  из
центра  -  ввиду  серьезности  работ  не  только  не  приставать  с  глупыми
вопросами, но и близко не подходить.
   - Откуда указаньице-то?
   Капитан достал из кармана блокнот  в  треснувшем  пластиковом  переплете,
нацарапал несколько слов, показал Кацубе, потом Мазуру.
   - Ну, это -  да,-  сказал  Кацуба  раздумчиво.-  Это,  конечно,  верхи...
Поневоле вытянешься в струнку. Только мы ведь все тут прекрасно  знаем,  как
выдаются в центре подобные индульгенции, а? Федя приходит к  Васе  и  просит
подмахнуть бумаженцию для хороших ребят... Если сам не в доле,  а  бывает  и
так...
   - Бывает,-согласился  капитан.-Но  приказ  есть  приказ.  И,  признаться,
поначалу полагал, что это - нечто особо секретное, какие-то  спецработы,  до
которых унтеров вроде нас отроду не допускали. Так  с  Савичем  и  порешили,
обкашляв. Но теперь все меняется. Однако приказ...
   - Значит, свои корабль на остров не пошлешь? Там много интересного  можно
найти...
   - Уж не посетуй, не пошлю,- признался  капитан.-  Даже  теперь.  Сам  все
понимаешь.
   - Да я и не настаиваю...- сказал Кацуба.- Понимаю твое положение.
   - Положение...- и капитан в нескольких смачных фразах охарактеризовал это
положение.- Я задницей чувствую, что здесь происходит нечто суперпоганое.  И
беда даже не в том, что у меня нет  возможности  хоть  что-то  вскрыть  -  я
вообще не уверен, что это имеет к нам прямое отношение...
   - Иностранцы зачастили...- протянул Кацуба.
   - Брось. Не вижу никакого шпионажа. Негде здесь  шпионить  по-настоящему,
майор. А что до контрабанды - опять-таки не вижу ее предмета.  Рыбой  мы  не
занимаемся, а ничего другого отсюда нелегально и не вывозили. В Завенягинске
бывают любопытные дела, но нас это не задевает...
   Савич  встрепенулся,  услышав   стук   в   дверь.   Подошел,   приоткрыл,
предварительно тихо осведомившись: "Кто?" Ввалился рослый сержант - один  из
тех, что брали Мазура,- развел руками:
   - Не было там никакого "газика", тарищ капитан. На "Звезде" говорят,  что
не заметили, когда он пропал и куда, я спрашивал у вахтенного...
   Не успел сержант выйти, как Кацуба нешуточно хлопнул себя кулаком по лбу:
   - Честно признаюсь  -  болван...  Что  мне  стоило  крикнуть  ребятам  со
"Звезды", чтобы присмотрели...
   - А что за человечек там был?
   - Интересный человечек,- сквозь зубы сказал Кацуба.-  Готовый  поделиться
кое-какой информацией. Ладно,  капитан,  ты  себя  не  виновать  -  с  одной
стороны, из-за вас мы его упустили, с другой  -  подозреваю,  он  имел  дело
исключительно с посредниками. А значит, не столь был и полезен.
   - Не пойму, зачем машину угнали? - подал голос Савич.
   - Я тоже,- кивнул Кацуба.- Если бы его утащили или пристукнули на  месте,
все было бы понятно. Но зачем им старый "газик", ума не приложу.  Однако  по
своей всегдашней привычке ждать в непонятном пакости рискну  предположить  -
неспроста...
   - Ну, это уж ты загибаешь, майор,-  покачал  головой  Величко.-  Чересчур
заумно. Бросят где-нибудь.
   - Вот то-то,- кивнул Кацуба.- И бросят его с нашими  пальчиками,  которых
там, внутри, несчитано. Знать бы только, где бросят? Хотят повесить  на  нас
жмурика-Владимирыча? Нет, шатко и зыбко... Мэра из него  хлопнут?  Нет,  мэр
пока им нужен, не пришло еще время из игры его убирать...
   - Хотите дурацкую идею? - сказал Мазур.- Я бы на их  месте  этот  "газон"
оставил где-нибудь на площади, оставив там предварительно баллон с  отравой.
Повернул краник и пустился бежать со всех ног. И мы снова в дерьме.
   - Нет,- подумав, заключил Величко.- Чересчур примитивно. Мэрин,  конечно,
опять будет плести невесть что, но я-то всегда могу  обеспечить  вам  алиби.
Серьезный человек должен это понимать, многие  видели,  как  мои  парни  вас
вя-зали... А для  мэра  достаточно  и  той  свинюшки,  которую  он  вам  уже
подложил.
   - Да я сам понимаю,- хмыкнул  Мазур.-  Просто  пытаюсь  от  безысходности
мозгами шевелить...
   - Итак, господа офицеры, что же мы имеем? - спросил Кацуба.-  Собственно,
мы достигли одного-единственного - теперь вы знаете,  кто  мы  такие,  а  мы
можем в случае чего на вас рассчитывать...- он  поднял  ладонь,-  я  не  про
остров, капитан, не надо ерзать... Вот и все.  В  остальном  ни  на  шаг  не
продвинулись после данной встречи на высшем уровне. Ни вы, ни мы. Я неправ?
   Общее молчание свидетельствовало, что он как раз прав.
   - Знаем, что кое-кого чертовски интересует  конкретный  кусок  бесплодной
территории,- подытожил  Величко.-  Что  ради  того,  чтобы  отхватить  ее  в
собственность под видом заповедника, затрачены адские усилия,  задействованы
неплохие профессионалы, положена куча трупов. Что идет поддержка... ну, не с
самых верхов, однако с внушающих безнадежность вершин. В туристский бизнес я
не верю. А вы?
   - Ни капельки,- сказал Кацуба.- И в клады тоже. Никакой клад не стоил  бы
таких усилий. Да и какие тут клады? Смех один. Может, там золото?
   - Нет там никакого золота,- сказал Савич.-  Я  специально  интересовался.
Сколько стоит Тиксон, нет ни одного упоминания о  том,  что  кто-то  пытался
искать здесь золото.
   - А "Вера" постоянно со всем происходящим увязывается...-сказал Мазур.
   - Ну, если обкатывать версии...- откликнулся  Кацуба.-  Почему  бы  и  не
предположить,  что  все  странности  вокруг  "Веры"   -   есть   грандиозный
отвлекающий маневр? Случались примеры и масштабнее.
   - Даже так? - прищурился Величко.
   - Хватает примеров,- сказал Кацуба.- И каких...
   - Подожди,-  сказал  Мазур.-  Те  аквалангисты  даже  не  знали,  что  мы
обыскиваем "Веру". Они просто плыли туда и волокли подрывной  заряд,  строго
говоря, не они на меня напали, а я их поставил в условия,  когда  приходится
драться.
   - Ну  и  что?  Это,  в  общем,  версии  об  умышленной  дезинформации  не
противоречит,- упрямо гнул свое Кацуба.- Ну почему мы решили, что  с  "Веры"
непременно должны были что-то поднять? Лейтенант, вы в самом деле  проверили
насчет золота на сто процентов?
   - На сто два,- заверил Савич.
   - Вот... Никакой "клад купца Дорофеева" не  укладывается  в  головоломку.
Золота нет. Медь выработана. Во времена  Дорофеева  о  редких,  экзотических
металлах слыхом не слыхивали и разведку на них не вели. Тупик...- Он  глянул
в окно.- Темнеет, ребята. До города подбросите? Все равно ничего не высидим,
верно вам говорю...
   - О чем разговор,- столь же уныло сказал Величко.- Слушайте, а вас там не
хлопнут?
   - Ручаться, конечно, нельзя,- серьезно сказал Кацуба.- Могут и  хлопнуть.
Но лично я - не из оптимизма, а из холодного расчета  -  верю,  что  мы  еще
поживем. Мы им нужны живые- чтобы вешать собак,  науськивать  журналистов  и
обвинять во всех смертных грехах. Конечно, может наступить момент, когда  мы
им потребуемся дохлыми,- но в том-то и игра, чтобы угадать заранее.
   - Ну, как хотите,- сказал  Савич.-  Люди  взрослые,  вам  решать.  Сейчас
схожу, подгоню машину... может, чайку? - спохватился он.
   - А стопаря не найдется? - серьезно спросил Кацуба.

   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
   В КРОМЕШНОЙ ТЬМЕ
   - Что-то словно бы неправильно...-сказал Савич, включая дальний свет.
   Они встрепенулись, посмотрели вперед через спинки  передних  сидений,  но
никаких неправильностей вроде бы и не обнаружили.
   - В смысле? - спросил Кацуба.
   - Ага, вот оно что... Света нет. Вон  там  уже  начинаются  дома,  но  ни
единого огонька не вижу...
   Вскоре в лучах фар показались вышеупомянутые дома - серые пятиэтажки, и в
самом деле стоявшие совершенно темными  коробками,  разве  что  в  некоторых
окнах светилось бледное колышущееся сияние.
   - Часто у вас такое веселье? - спросил Кацуба.
   - Бывает, конечно, но давненько уже не случалось. Слава  богу,  уголек  в
этом году завезли. У города своя ТЭЦ, у порта  своя,  работает  вполсилы,  а
это, выходит, на городской что-то приключилось...
   Чем дальше они продвигались в глубь Тиксона, тем сильнее убеждались,  что
неполадками локального масштаба,  когда  света  лишается  квартал,  а  то  и
несколько, тут не пахнет. Стряслось что-то  посерьезнее  -  весь  город  был
погружен во тьму, не  горели  уличные  фонари  (впрочем,  и  в  обычные  дни
частенько отключенные), дома по обе стороны улицы казались откосами  темного
оврага. Редко-редко в окнах  зыбко  маячил  огонек  свечи  или  метался  луч
фонарика. Ожившая иллюстрация к заигранным  рассуждениям  о  том,  насколько
современный город беззащитен  и  чувствителен  к  малейшим  капризам  систем
жизнеобеспечения. Сбой  с  электричеством  -  и  город  напоминает  призрак,
неведомо откуда всплывают древние страхи, беспросветная безнадежность,  руки
опускаются.  Конечно,  подавляющее  большинство  народа   хоть   и   помнило
прекрасно, в  какой  стране  живет,  не  догадалось  запастись  свечами  или
керосиновыми лампами, а может, сюда и не завезли  ни  свечей,  ни  ламп,  ни
керосина...
   Машина вильнула, объезжая кучку людей, и не подумавших  уступить  дорогу.
Мазур разглядел, в  чем  тут  дело:  витрина  магазинчика  на  первом  этаже
сталинского  дома  оказалась  выбитой,  оттуда  вываливались  воодушевленные
аборигены, прижимая к груди  охапки  бутылок,  другие  лезли  им  навстречу,
стояла толкотня, давка, суета...
   О металлическую крышу "уазика" звонко разбилась бутылка, пустая, судя  по
дребезгу. Савич прибавил газу. Отчаянно засигналил, разогнав очередную кучку
выпивох, торчавших посреди темной улицы. Далеко впереди замелькали ало-синие
вспышки - наперерез "уазику" промчалась милицейская машина,  слева  направо.
Взвыла сирена, тут же умолкла.
   -  Дела,-  сказал  Кацуба.-  Разгулялся  народишко...  и   на   расейский
менталитет не свалишь - когда в Нью-Йорке однажды на сутки  свет  отключали,
там творился паноптикум и почище... Или это в Чикаго было? Не помнишь, Вова?
   - Не помню,- сквозь зубы откликнулся Мазур.-  А  народ  и  в  самом  деле
что-то распустился... Часто у вас так?
   - За три года первый раз вижу,- признался Савич.- Смотрите, и там магазин
трясут...
   -У тебя фонаря не найдется взаимообразно?
   - Да валяется где-то под сиденьем, посмотри. Нашел?
   - Ага.
   - Только я батарейки  давно  не  менял,  чем  богат...  Слушайте,  может,
повернем? Уж где-нибудь вас приютим... или на корабль вернетесь, что-то  мне
такой разгул страстей определенно не нравится, неспроста...
   - Перебедуем,-  подумав,  сказал  Кацуба.-  Если  тут  очередной  поганый
сюрприз, лучше быть в гуще  событий.  Вряд  ли  нам  новый  митинг  протеста
устроят, в темноте  митинговать  как-то  несподручно,  я  таких  прецедентов
что-то и не припомню...
   - Литва,- обронил Мазур.
   - А... Ну, там был не митинг, а классическая атака с  серьезным  оружием.
Помню я этот "митинг", и по гроб жизни не забуду...
   У очередного разгромленного  магазинчика,  мимо  которого  они  проехали,
властью был уже наведен относительный  порядок:  стояли  два  "лунохода",  к
одному волокут орущего мужичонку, но  других  пленных  не  видно  -  успели,
видимо, юркнуть в темноту. Подсвечивая фонариками, по битому  стеклу  бродят
милиционеры, ало-синие вспышки посреди окружающего мрака смотрятся вовсе  уж
жутко...
   Савич высадил их у гостиницы, еще  раз,  чисто  для  проформы,  предложил
вернуться на корабль, но, вновь получив отрицательный  ответ,  попрощался  и
уехал. Они вошли в непроглядную темень вестибюля. Фонарик, и  точно,  светил
совсем слабо. Остановившись, Кацуба поменял местами  батарейки  -лучик  стал
чуточку поярче.
   Вдали мерцала свеча  -  за  стойкой  дежурной.  Они  пошли  туда,  словно
гоголевские бурсаки, заблудившиеся в  чистом  поле.  Из  ресторана,  как  ни
странно, доносились отголоски хмельного веселья - там при свечах невозмутимо
прожигали жизнь местные представители бомонда.
   - Кто  тут?  -  настороженно  окликнула  их  незнакомая,  совсем  молодая
девчонка.- Вам что?
   - Ключи от нумеров, прелестная,- раскланялся  Кацуба.-  Двести  шестой  и
двести девятый.
   - А, явились...- протянула она с непонятной злостью.- И  не  страшно  вам
теперь по городу болтаться?
   - А что? - невозмутимо сказал Кацуба.- Мы люди не пугливые, темнота,  как
известно, - друг молодежи...
   Она швырнула ключи на стойку так, словно кидала грошик надоевшему нищему,
нывшему под окном с утра до обеда:
   - Я бы на вашем месте отсюда слиняла побыстрее. И так уже ходят какие-то,
интересуются...
   - Да в чем дело, красавица?
   - А вы не знаете?  -  огрызнулась  она.-  Давайте,  идите,  мне  работать
надо... И так с иностранцами мороки выше головы, убийцы им везде  мерещатся,
теперь и вас черт принес...
   Переглянувшись в полумраке, они забрали ключи и двинулись к лестнице.
   - Неспроста...- протянул Кацуба.
   - Радио слушайте! - язвительно кинула им вслед девица.
   Меж первым и вторым этажами на площадке стояли несколько человек - молча,
только багрово мерцали огоньки сигарет. Мазура с Кацубой осветили фонариком,
ослепив на миг, столь же молча расступились. Всей кожей Мазур ощущал угрозу,
но обошлось, никто на них не бросился.
   - Ну что? - спросил Кацуба.- Будем кучей держаться?
   -  Пожалуй  что,-  согласился  Мазур.-  Не  нравятся  мне  эти  рожи   на
лестнице... В твой или в мой?
   - В твой. В моем радио накрылось. А девочка что-то такое с явным  намеком
шелестела...
   Он не закрыл дверь Мазурова  номера,  оставил  приоткрытой.  Повозился  с
окном, не без труда распахнув проклеенные  бумагой  створки,  снова  закрыл,
удовлетворенно сказал:
   - Порядок, в случае чего уйдем. Я с такого  балкончика  сигану  запросто,
ты, думаю, тоже... А батарейку надо экономить...
   Погасил  фонарик.  Глаза  постепенно  привыкали  к  темноте,   за   окном
обозначились звезды на небе. В гостинице стояла глухая, мертвая тишина.
   - Может, и в самом  деле  перебазируемся  на  корабль?  -  спросил  Мазур
нейтральным тоном.
   - Оно бы неплохо,- признался Кацуба.- Пашу нужно подождать. Потом, может,
и перебазируемся. Где у тебя радио? Ага...
   По радио крутили и без того приевшиеся шлягеры.  Кацуба  приглушил  звук,
подошел к двери, прислушался.
   - Черт их поймет, торчат там или ушли...
   - А ведь ждут кого-то,- сказал Мазур.
   - Жди они нас, непременно залупнулись бы, а потому...
   - Тихо!
   Мазур, счастливо  избежав  столкновения  с  углами  мебели,  добрался  до
подоконника и повернул треснутую пластмассовую ручку.
   -...овторяем выступление мэра города,-раздался  женский,  профессионально
равнодушный, безликий голос.- Для тех, кто слушает  нас  впервые,  повторяем
выступление мэра  города  господина  Колчанова.  Напоминаем:  оснований  для
паники нет, ситуация полностью контролируется  властями,  пока  нет  никаких
данных о распространении отравляющих веществ поблизости от города...
   Кацуба дышал над ухом. Мазур невольно затаил  дыхание.  Что-то  зашипело,
щелкнуло    нечто,    напоминающее    электрический    разряд,    послышался
захлебывающийся говорок мэра:
   -  Сограждане!  К  величайшему  сожалению,  провокационная   деятельность
проникших в наш город особистов с так называемого научного корабля  "Морская
звезда" не только не утихла, но и обернулась вовсе  уж  уродливыми  формами.
Сегодня около шестнадцати часов тридцати минут ими была  выведена  из  строя
линия электропередачи ТЭЦ-два, в результате чего город на неизвестное  время
лишен электричества. Собранные улики недвусмысленно указывают на заявившихся
в Тиксон военных гэбульников,  оставивших  недвусмысленные  следы  на  месте
диверсии. Я распорядился произвести самое тщательное расследование,  но  уже
сейчас, независимо от его результатов, могу смело  заявить:  эта  варварская
акция предпринята для того,  чтобы  запугать  население  Тиксона,  борющееся
против отравителей  в  погонах,  за  ликвидацию  всяких  следов  присутствия
военщины на земле, тяжелым трудом освоенной  нашими  прадедами.  Сограждане!
Призываю вас к порядку и спокойствию. Восстановительные работы уже идут,  мы
постараемся в кратчайшие сроки выправить  положение.  Надеюсь,  вы  покажете
высокий пример гражданственности, присущий людям свободной,  демократической
России, отказавшись от каких бы то  ни  было  проявлений  анархии.  В  мэрии
создан   чрезвычайный   штаб   по   ликвидации   последствий    диверсионной
деятельности. Просьба сообщать о всех передвижениях диверсантов по  телефону
два-двадцать  три-шестнадцать.  Повторяю:  два-двадцать  три-шестнадцать.  В
самое  ближайшее  время  из  Москвы  прибудет   представительная   комиссия,
способная положить конец разгулу военщины. Сограждане! Я верю...
   - Заткни его,- сквозь зубы сказал майор.- Вот оно что...
   - Ну, анархии я пока что не видел,- фыркнул Мазур.- Трясти винные подвалы
- это у нас и не анархия вовсе, а национальная традиция... А поскольку...
   Он замолчал - с площадки донесся приглушенный женский крик,  шум  борьбы.
Мазур узнал голос - и,  не  колеблясь,  кинулся  к  выходу.  Кацуба  понесся
следом, не вступая в дискуссии.
   Майор с ходу осветил лучом обширную площадку, заорал что есть мочи;
   - Стоять, уголовный розыск! Стрелять буду! Возня, так и не прекратившаяся
при их  появлении,  мгновенно  обернулась  отступлением  со  всей  возможной
скоростью - по  ступеням  отчаянно  загрохотали  подошвы,  майор,  оттолкнув
Мазура в сторону, резко присел, погасил фонарик. Вовремя -  внизу  мелькнула
беззвучная  вспышка,  что-то  противно  вжикнуло  над  их  головами,  звучно
влепилось в стену. Кацуба ответил двумя выстрелами навскидку, но стрелял он,
не видя противника, ради запугивания. И  оказался  прав  -  новых  выстрелов
снизу не последовало, шаги Прогрохотали по необозримому  вестибюлю,  входной
дверью грохнули так, что посыпались стекла.
   Кацуба посветил фонариком Как они и ожидали, в тусклом луче  обнаружилась
очаровательная мисс Деспард, растрепанная, но не сломленная морально  -  она
прижалась к стене, встав в классическую "дикую кошку". Ее напарник,  охая  и
кряхтя, как раз пытался распрямиться. Судя по всему,  ему  от  всей  русской
души врезали сзади по шее.
   - Бог ты мой, какая  встреча!  -  воскликнул  Кацуба  на  своем  скверном
английском,  осветив  себя  фонариком  и  спустившись  на  три   ступеньки.-
По-моему, это и называется - пресса  в  горячих  точках?  Мисс  Бейкер,  вас
кто-то хотел обидеть?
   Она шагнула вперед, запахивая порванную блузку:
   - Какие-то хулиганы...
   - Ну конечно,- сказал Кацуба.- Тут всякий хулиган таскается с  бесшумкой,
как же, навидались... Помощь нужна?
   Она сдержанно сказала:
   - Нам не помешало бы добраться до телефона...
   Напарник безмолвствовал, потирая ушибленные места,  косясь  на  нежданных
спасителей с откровенным подозрением.
   - Я тут знаю один поблизости,- сказал Кацуба.- Вас проводить?
   - Мы предпочли бы сами...
   - Знаете, тут на улицах...
   Он перегнулся через перила, всматриваясь. В вестибюле  снова  гопотали  -
небольшая группа целеустремленно неслась к лестнице,  полосуя  воздух  перед
собой лучами мощных фонарей. Торопливо спрятав пистолет, Кацуба  выпрямился,
хмыкнул:
   - Так я и думал, Вова...
   Сейчас же они, словно ночные бомбардировщики в  перекрестье  прожекторов,
оказались залитыми ослепительным сиянием. Но почти сразу же  знакомый  голос
скомандовал:
   - Отставить... И гут вы, Михаил Иванович? Наш пострел везде поспел?
   - А как же, Дарья Дмитриевна,- ответил Кацуба  лениво.-  Идем  это  мы  с
другом опохмелиться, видим,  какие-то  нехристи  к  иностранным  журналистам
пристают, как тут не подраться?
   Даша протиснулась мимо него, отвела напарника  Джен  в  сторонку,  быстро
перебросилась с ним парой слов, и вся компания прошла наверх мимо  Мазура  с
Кацубой, как мимо пустого места,- Даша, американцы, еще двое в штатском.
   -  А  я-то,  избавитель  хренов,  еще   надеялся   на   горячий   поцелуй
принцессы...- грустно сказал Кацуба.
   - Ага,- сказал Мазур.- То-то ты и орал:
   "Уголовный розыск!"?
   - Быстро соображаете, юноша,- похвалил Кацуба.- Вот  именно,  наша  рыжая
оживленно крутит роман с заморскими гостями, а это, учитывая  ее  занятия  и
профессию  нашей  бывшей   боевой   подруги,   на   интересные   размышления
наталкивает...
   - Тьфу ты, они тут торчат...
   - Здорово, Паша,- сказал Кацуба, обернувшись.- А где ж нам еще торчать?
   - Вы хоть знаете...
   - Тихо!
   Сверху торопливыми шагами спустилась та же компания - судя по  тому,  что
заокеанские гости и  кое-кто  из  их  спутников  были  нагружены  сумками  и
чемоданами, липовые журналисты перебирались в местечко поспокойнее.
   Даша приостановилась возле Кацубы, тихо сказала:
   - У нас, к сожалению, в машине не хватит места... Я бы  вам  посоветовала
побыстрее отсюда исчезнуть. Насовсем.
   - Я вас тоже обожаю...- бросил Кацуба вдогонку.- Пошли, ребята.
   В номере все еще бормотало радио  -  мэр  по  десятому  кругу  разражался
угрозами, сокрушался, обнадеживал...
   - Излагай в темпе,- распорядился Кацуба.
   -  Линию  электропередачи  изнахратили  в  половине  пятого  -  и  весьма
качественно. Линия там одиночная - шесть проводов на опорах. Сначала в одном
месте забросили на провода стальную проволоку - вполне возможно,  линеметом,
хотя  можно  было  бы  при  нужде  использовать  обычный  лук...   Замыкание
получилось доброе: медный провод семидесяти миллиметров  в  сечении  тут  же
пережгло. Наши  неизвестные  друзья  оказались  профессионалами:  быстренько
проехали  с  километр  в  направлении  города  и  забросили   проволоку   на
параллельную  тройку  проводов,  после  чего  линия  окончательно  сдохла...
Естественно, на ТЭЦ тут же вырубили  напряжение  и  послали  ремонтников  на
осмотр.
   - Неплохо...- констатировал Кацуба.- Что скажешь, Микушевич?
   - Классический способ,- сказал Мазур.- Как по учебнику. Сам я "именно так
бы и действовал.
   - Я тоже,- признался Кацуба.- "Газон", конечно, где-то в тех местах?
   - Ага,- сказал Паша.- Увяз неподалеку в болотце, полное впечатление,  что
диверсанты второпях сбились с дороги, сели на оси и, увидев, что дело плохо,
драпанули пешком.  Предварительно  пристукнув  нашего  доброго  знакомого...
Владимирыч так в машине  и  валялся,  потяжелев  на  девять  грамм.  Машина,
конечно, вся в ваших отпечатках, чудика, у которого ты ее купил, уже  нашли,
допросили... Еще засветло.
   - Но тем не менее мы еще на свободе...-  задумчиво  сказал  Кацуба.-  Это
обнадеживает, а?
   - А может, наоборот?
   - Да ну,- сказал Кацуба.- Мы в это время сидели у погранцов  под  замком,
куча народу видела, как они нас увозили, а  "газик"  смирнехонько  стоял  на
пирсе...
   - Все равно. Ты  оценил  накал  страстей?  Вам  по  этому  городу  отныне
спокойно не разгуливать...
   - Ну разве что. Откровенно говоря, меня вообще не тянет по  этому  городу
гулять... А что поделывает Рыжая?
   - Интересно... Рыжая договорилась насчет кают на "Федоре Достоевском". Он
придет завтра поутру, уже точно известно.
   - Кают?
   - Ага. Выбила четыре штуки. Значит, будет плавать не одна. Вообще-то,  ее
туда не  особенно  хотели  пускать  -  иностранцы,  валюта,  стелются  перед
клиентами мелким бесом... Но попробуй не пусти Рыжую куда-то...
   -  Так,-  сказал  Кацуба.-   Значит,   они   что-то   будут   играть   на
"Достоевском"... Паша, тебе нужно сесть Рыжей на хвост.
   - Я не представляю...
   - Что-о? - спросил Кацуба тоном, какого Мазур от него еще  не  слышал  за
все время знакомства.
   - Есть - Рыжей на хвост...
   - Вот и умница. Машина под рукой есть?
   - За углом оставил.
   - Совсем хорошо.
   - Хорошо, да не очень. Я только сегодня узнал - Горовой все-таки отправил
рапорт в Шантарск, и не по обычным каналам...- Он многозначительно помолчал,
невольно покосившись на Мазура.- Как ни крути, а  исчезновение  Котельникова
не скроешь. Я боюсь, как бы он на тебя не навешал собак. Если он работал  на
тех же, что и Гоша,- имеет все возможности  интерпретировать  происшедшее  в
угодном духе. А если нет - все равно есть опасность, что поставит все с  ног
на голову. Ты его знаешь, и знаешь, чем порой контролирующие занимаются...
   - Может, мне выйти? - хмуро спросил Мазур.
   - Брось,- отмахнулся Кацуба.- Скрывать тут нечего.  Паша  хочет  сказать,
что меня могут полить говном, умело и искусно  используя  кое-какие  прошлые
своеволия и то, что деликатно именуется ошибками... Только и делов. Не  бери
в голову, Паша,  пусть  поливают.  В  принципе,  мы  тут  не  так  уж  плохо
поработали.
   - Мы так и не нашли логов о,- словно бы даже с некоторой мягкостью сказал
Паша.Половину группы потеряли, засветились, попали в угол...
   - Угол - это еще не стенка,- сказал Кацуба.- Ладно. Топай в машину и  жди
нас, мы быстренько соберемся...
   Паша пробурчал что-то нечленораздельное, но послушно вышел.
   - Неприятности, или мне знать не полагается?
   - А, чего там...- бодро откликнулся Кацуба.- Горовой - это тот  организм,
что был у Гоши за шофера, когда нас встречали. Дело даже не в том, что он  в
некоторых отношениях - страшная дешевка, а в том, что сюда попал не без моей
помощи. А он Христову заповедь насчет правой щеки  никогда  не  соблюдал.  И
если появится возможность подложить свинью, будь покоен, не упустит.  Ладно,
ты-то тут ни при чем, твое дело десятое.- Он вздохнул:  -  Конечно,  неплохо
было бы победить - красиво, ярко, звонко, оружьем на  солнце  сверкая...  А!
Укладывайся живенько, я мигом обернусь...

   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
   ВСЕ ЕЩЕ ВО МРАКЕ
   Он успел сделать только шаг к двери - в нее  энергично  постучали.  Одним
движением  выхватив  пистолет,  Кацуба  прянул   вбок,   щелкнул   пальцами.
Сообразив, Мазур направил на дверь фонарик, держа его в левой  руке,  высоко
над головой.
   - Не заперто! - крикнул майор. Дверь открылась медленно, словно  стоявший
в коридоре заранее знал, что обитатели номера настроены  крайне  недоверчиво
ко всему остальному миру. В тускнеющем с каждом минутой луче фонарика  Мазур
увидел милицейского подполковника, знакомого по  кратковременной  отсидке  в
КПЗ. На сей раз, правда, подполковник выглядел  вполне  выспавшимся,  полным
энергии, но отнюдь не исполненным дружеского расположения. За его  спиной  в
коридоре вроде бы никого не было.
   Мазур отвел фонарик, направив луч в пол. Подполковник,  в  свою  очередь,
посветил внутрь номера своим фонарем, гораздо  более  ярким,  удовлетворенно
хмыкнул при виде Кацубы:
   - А, и вы здесь, товарищ доцент... Совсем хорошо. Войти позволите?
   - О чем разговор,- гостеприимно посторонился майор.- Заходите,  садитесь,
кофейку предложить не можем по причине отсутствия электричества...
   Подполковник, двигаясь чуть грузновато, освещая  себе  дорогу,  прошел  к
столу. Сел, снял фуражку, положил ее на колено:
   - Вот кстати... Интересно, вы уже знаете, почему нет света?
   - Наслышаны,- осторожно сказал Кацуба.
   - И какие у вас соображения на этот счет?
   - А у вас?
   - Не надо бы так...
   - Честное слово, я и не  собираюсь  обострять,-  сказал  Кацуба.-  Просто
интересуюсь.
   - Ну, а на моем месте какие у вас были бы соображения?
   - Трудно сформулировать в нескольких словах,- серьезно сказал Кацуба.
   - Хорошо подмечено...  Так  вот,  Михаил  Иванович  или  как  вас  там...
Положение  у  меня  хуже  губернаторского.  Вашу  машину  нашли   на   месте
происшествия, знаете уже?
   - Вот только нас там не было. Запросите пограничников.
   - Запрашивал уже.
   - И какие же отсюда выводы?
   - А меня не интересуют  выводы!  -  подполковник  пристукнул  ладонью  по
столу. Повторил тише: - Не интересуют... Откровенно говоря, на все ваши игры
мне глубоко плевать. Хотя бы оттого, что я о них представления  не  имею,  а
потому не могу решить, серьезным делом вы  занимаетесь  или  просто  крутите
какие-то интриги...
   - Любопытно,- тихим, недобрым голосом сказал Кацуба.- По-вашему, то,  что
с нами происходит... то, что здесь вообще происходит, по-хоже на ин григи?
   - Не в том дело! - резко ответил  подполковник.-  Не  знаю,  в  каком  вы
звании, мне. собственно, наплевать... Я хочу.  чтобы  вы  поняли  мою  точку
зрения, мою позицию. В конце-то концов,  у  меня  есть  свое  начальство,  и
именно оно с меня будет спрашивать за все, что здесь уже успело произойти. И
я, как легко догадаться, не смогу в оправдание ссылаться на то,  что  здесь,
изволите ли видеть, занимались своими непонятными делишками бравые ребята из
Министерства обороны... Любой мне скажет, что это  не  оправдание,  и  будет
прав. За все убийства спросят с меня.  За  все  беспорядки,  за  сегодняшнюю
грязную  историю  с  повреждением  ЛЭП,  за  странную  смерть   иностранного
подданного, да мало ли? Вы просто  притягиваете  всевозможные  происшествия,
как громоотвод -молнии... Меня убедительно просили вас не трогать - и  я  не
трогал. Даже теперь. По-моему, вам не на что жаловаться?  Вот  видите...  Но
терпение у меня лопнуло.
   - И в чем это будет выражаться?
   - В том, что ваше дальнейшее пребывание в городе,  тысячу  раз  простите,
считаю  ненужным,-  терпеливо   объяснил   подполковник.-   Чем   вы   здесь
занимаетесь, не мое дело, я и не стремлюсь лезть в  ваши  секреты,  но  хочу
избавиться от источника неприятностей. Вам не кажется, что  для  человека  в
моем положении это вполне естественное желание?
   - С одной стороны... С другой - есть у нас свои обязанности...
   - Знаете, я тоже не мальчик,- сказал подполковник.- И у меня хватает ума,
чтобы сообразить: вы, простите, бездарно провалились.
   Профессионалу это понятно...
   - Извините, но я попросил бы снять слово "бездарно"...
   - Ох, что за мальчишество...
   - Честь мундира.
   - Ну, хорошо. Не  бездарно.  Однако  -  провалились.  Вам  все  равно  не
работать в городе... И в этой связи у меня будет... скажем честно,  даже  не
предложение - ультиматум. Коли уж вам так необходимо здесь оставаться  после
всего случившегося - извольте перебраться, скажем,  к  пограничникам.  Можно
без всякого труда перевести ваш корабль к девятому пирсу - туда до  сих  пор
практически  невозможно  попасть   посторонним,   территория   огорожена   и
охраняется, там стоят пограничные суда...  А  в  городе  я  вас  убедительно
попрошу отныне не появляться. Давайте не будем  ходить  вокруг  да  около...
Если кто-то из вас появится в Тиксоне - возьмем  на  шиворот  и  отправим  в
Шантарск с первым же самолетом. У меня, повторяю, свое начальство, оно меня,
питаю надежду, поймет...
   - В самом деле, ультиматум...- задумчиво сказал Кацуба.-  Вот  только  вы
немного  опоздали,  подполковник.  Мы  и  сами   собираемся   покинуть   ваш
гостеприимный город, как раз собирали чемоданы...
   - Серьезно?
   - Абсолютно.
   - Тем лучше. У меня внизу машина...
   -  Ничего,  машина  у  нас  есть  своя,-   сказал   Кацуба.-   Как-нибудь
доберемся...
   - Поверим...- он поднялся, надел фуражку.-  Надеюсь,  вы  поняли,  что  я
говорил предельно серьезно. Я оставлю в вестибюле сотрудника, он присмотрит,
чтобы с вами ничего по дороге не случилось... Всего наилучшего.
   Он прошел к двери, столь же тщательно освещая себе дорогу. Уже в коридоре
вежливо  посторонился,  пропуская  Пашу,  кивнул:  -  Вижу,  в  самом   деле
торопитесь...
   И аккуратно притворил дверь. Паша, шумно переводя, дыхание, сообщил:
   - Какая-то сука проколола все покрышки... Обезлошадели.
   - Может, подполковника догоним? -  подал  голос  Мазур.-  На  его  машине
доберемся?
   - Эх, была бы у меня стопроцентная уверенность,  что  мы  на  его  машине
доберемся  именно  туда,  куда  стремимся...-   сказал   Кацуба.-   Что   за
обстановочка на улице, Паша?
   - Так, легонький разгул страстей... Шатается поддавший народ, кое-где все
еще потрошат магазинчики, милиция мечется, но ее мало, вроде бы попросили  с
базы солдат...
   - Понятно. Веселого мало. Ну, пойдем пешочком.
   - Что-то меня берут подозрения...
   - Глупости, Паша,- сказал Кацуба.- Серьезный народ на стал  бы  протыкать
покрышки. Подождал  бы  где-то  в  отдалении,  на  выезде,  да  полоснул  из
бесшумки.  Так  что  самое  большее,   что   нам   может   грозить,-   народ
несерьезный... Я пошел собираться.
   Мазур чуть ли не на  ощупь  побросал  вещи  в  большую  сумку  -  фонарик
окончательно сдох. "Надо бы посидеть на дорожку",- мелькнула дурацкая мысль.
За окном слышался гомон и топот: тиксонцы продолжали наслаждаться  свободой,
по расейскому обычаю привычно перепутав ее с анархией...
   Кацуба позвал из коридора:
   - Орлы, на крыло!
   Мазур подхватил сумку на  плечо,  и  они  двинулись  по  залитому  мраком
коридору, пересекая падавшие из окон  полосы  чуточку  разжиженной  звездным
сиянием темноты.
   У лестницы майор остановился,  прислушался,  машинально  сунул  руку  под
куртку.
   - Что?
   - Опоздали, кажется...
   Теперь все трое слышали, как  в  вестибюле,  надсаживаясь,  орет  злой  и
решительный голос:
   - Стоять! Стоять, говорю! Оружие применю!
   Голос явственно приближался к ним  -  кричавший  помаленьку  отступал  от
входной двери.
   Залившая  вестибюль  густая  тьма  вдруг  озарилась   мечущимися   лучами
фонариков, ворвался топот, зазвенело, разбиваясь, стекло.  Громкие  яростные
крики совершенно заглушили продолжавшего вопить что-то грозное  милиционера,
негромко, совсем неубедительно хлопнул выстрел, опознанный Мазуром по  звуку
как макаровский - и сделанный в воздух, несомненно.
   Тут же началась придушенная яростная возня, прорывались азартные выкрики:
   - Против народа, сука?
   - Сатрап хренов!
   "Сатрап" - значит, интеллигенция хулиганит,- подумал Мазур.-  Только  она
еще такие словечки помнит..."
   Внизу,  кажется,  сломили  слабое  сопротивление   единственного   стража
порядка. И точно, перекрывая прочий гомон, торжествующий бас возвестил:
   - Готово, вот она, пушка!
   Истерически закричала женщина, кричавшая, что она здесь  ни  при  чем,  а
искать следует в двести шестом номере.
   - Ходу! - скомандовал Кацуба.- Кидаем шмотки, к черту!
   Мазуровский номер был ближе, в него  и  кинулись,  ухитрившись  с  первой
попытки угодить  ключом  в  замочную  скважину.  Вверх  по  лестнице  волной
поднимался топот.
   Майор, матерясь под нос, дергал  заклеенное  окно.  Подалось  наконец.  В
дверь уже начинали дубасить  кулаками  и  ногами,  но  она,  сработанная  на
совесть, могла продержаться долго.
   -  Живо!  -  приказал   Кацуба,   держа   распахнутую   створку,   словно
предупредительный швейцар.
   Мазур  полез  первым,  нога  сорвалась,  он  едва   удержал   равновесие,
ухватившись за вторую створку, одним прыжком перемахнул на невысокий балкон,
огражденный толстыми каменными перилами. Казалось, внизу глубокая пропасть.
   Сгруппировавшись, он прыгнул  в  темноту,  удержался  на  ногах  по  всем
правилам, инстинктивно отпрянул не на открытое место, а к стене -  там  было
безопаснее всего, прыгавшие следом не свалятся на голову.
   Распластанной летучей мышью мелькнул Паша, приземлился,  грамотно  согнув
ноги в коленках, его повело в сторону, но устоял, а следом обрушился Кацуба.
   Они прислушались, стоя тесной кучкой.
   - Вон они! Вон они! В окно выпрыгнули! Неизвестный доброхот дико  орал  с
гостиничного крыльца,  потом  кинулся  в  вестибюль,  оглашая  его  теми  же
громогласными донесениями.
   - Веди, Сусанин,- сказал Кацуба.- Ты город лучше знаешь...
   К крыльцу с обеих сторон спешили  запоздавшие  на  расправу,  еще  ничего
толком не соображавшие в изменившейся обстановке. Один, светя  перед  собой,
окликнул Кацубу:
   - Что там орут? Сбежали они, что ли?
   - Да вроде,- протянул Кацуба.
   Послышался сдавленный хрип, шум падения  тела.  В  следующий  миг  Кацуба
хладнокровно выхватил фонарик из руки упавшего, кинул его Паше,  тот  поймал
на лету - и, подсвечивая дорогу  короткими  вспышками,  кинулся  куда-то  во
дворы.
   Мазур сосредоточился на одном - не споткнуться. Бежал за вспышками, слыша
рядом короткое, экономное  дыхание  майора,  задевал  иногда  плечом  что-то
твердое, проблески фонарика то скользили по земле,  то  уходили  вперед,  во
тьму,  выхватывая  какие-то  углы,  ржавые  стены  сараюшек,  кучи  хлама...
Наперерез промчалась с диким мявом одуревшая кошка, кто-то закричал слева, с
пьяным азартом кидаясь  наперехват  неизвестно  зачем.  Паша  отшвырнул  его
мимолетным скользящим ударом, завернул за угол...
   Мазур полетел кубарем, не успев ничего сообразить, лицом угодил во что-то
живое, теплое, шарахнувшееся, вокруг моментально начался ад - рычанье, визг,
непонятное мельтешение темных тел, что-то, словно  капканом,  зажало  правую
ногу и тут же отпустило. Совсем рядом послышался дичайший вопль -  это  орал
Кацуба, стоя на месте, поднимая Мазура за шиворот.
   Все кончилось столь же мгновенно. Вдали затихал мелкий топоток,  слышался
визг и лай. Только теперь Мазур сообразил, что стряслось:
   они с маху влетели в самую середину расположившейся  на  ночлег  собачьей
стаи, оттатывая лапы, хвосты и головы...
   - Посвети,- сказал он.- Меня вроде цапнули...
   Паша посветил:
   - Ерунда, даже штаны не порвала... А ты?
   - Да это я просто так орал,- сказал Кацуба.- В  порядке  запугивания.  Не
стрелять же было в них...-  Его  прошиб  чуть-чуть  истерический  смешок:  -
Мужики,  названия  этому  идиотству  я  и  не  подберу.  Три  профессионала,
терминаторы,  убивцы,   драпают   по   темным   закоулкам   от   разъяренной
деревенщины... Вы в конторе помалкивайте, а то засмею г и клички приклеят...
   Они заржали - ситуация и в самом деле была дурацкая, скажи кто Мазуру, не
поверил бы.
   - А в общем, веселого мало,-  рассудительно  сказал  Кацуба,  отсмеявшись
первым.-  Эта  деревенщина  могла,  навалившись  скопом,  так  отмудохать...
Пошли?
   Они пустились в осторожные странствия по темным улицам. Пару раз пришлось
обходить разгромленные магазины,  возле  которых  стояли  в  ореоле  вспышек
милицейские машины. Один раз  деловой  рысцой  пробежали  мимо  магазина,  к
которому милиция еще не подоспела, и из темной его глубины таскали  охапками
спиртное бодрые аборигены, подбадривая друг друга бодрыми выкриками.  Кто-то
даже гостеприимно заорал вслед:
   - Мужики! Вы чего мимо? Печень, что ли, не позволяет?
   - Какая, нахер, печень! - крикнул Кацуба, ускоряя шаг.-  Танки  идут,  вы
что, не слышите? Ментам на подмогу!
   Сзади  озадаченно  умолкли,  пытаясь,  видимо,  прислушаться  к   грохоту
гусениц. Самое смешное, что майор накликал на свою голову. Свернув за  угол,
танков они, правда, не увидели,  но  поперек  улицы,  светя  фарами,  грузно
разворачивался огромный "Урал" с брезентовым верхом, и через задний борт уже
прыгали  солдаты,  кто-то  распоряжался.  Троица  кинулась  назад,  пока  не
заметили. Снова свернули в проходные дворы - в таких случаях никто особо  не
станет  разбираться,  не  помогут  и  удостоверения,  прикладом  по   хребту
схлопочешь раньше, чем успеешь объявить о  своей  сопричастности  к  славной
российской армии...
   - Стоп! - радостно объявил Кацуба.- Чего нашел!
   Он обошел вокруг "Жигулей" темного цвета,  хозяйственно  попинал  колеса,
отобрал у Паши фонарик, посветил внутрь, присмотрелся и заключил:
   - Сдается мне, поедет... У кого перочинник?
   Повозившись немного,  он  распахнул  дверцу.  Мазур  по  привычке  ожидал
остервенелого  воя  сигнализации,  но  машина  безмолвствовала  -  пока  они
залезали, пока Кацуба, копаясь под приборной доской, соединял провода.
   Отчего-то охватило покойное чувство безопасности - казалось,  они  обрели
дом, хоть и крохотный. Заскрежетал стартер, мотор довольно быстро завелся, и
Кацуба, включив фары, выехал со двора.
   - Хамим...- покачал головой Паша.
   - Есть вариант получше? - хмыкнул Кацуба.-  Не  пешком  же  десять  верст
топать? Давай руководи, штурман...
   Он лихо вел машину,  срезая  углы,  объезжая  болтавшихся  посреди  улицы
пьяных, заранее сворачивая в переулки, стоило впереди замаячить  милицейским
мигалкам, мурлыкал громко:
   Ще не вмерла Украина,
   И слава, и воля,
   Ще нам, браття-молодци,
   Усмихнегця доля...
   Душу, тило мы положим
   За свою свободу
   И покажем, що ми браття
   Козацького роду.
   - Слушай, козаче...- напряженно отозвался с заднего сиденья Паша.-  Скоро
уже выезд из города, если там патруль...
   - То у нас там спросят документы...- подхватил Кацуба.- А у  нас  их  для
тачки-то и нету... Ладно, чуть что - головы пониже.
   Он затормозил, вылез, сзади послышался звон стекла.
   - Что это он?
   - Подфарники бьет,- догадался Мазур. Действительно... они издали  увидели
мигающий синий маячок, потом в  лучах  фар  показался  развернутый  носом  к
городу "уазик", перекрещенные матово блеснувшими белыми ремнями милиционеры.
   - Держись, орлы...- сказал Кацуба. Он резко сбросил  скорость,  повинуясь
сигналу жезлом, включил правый поворот и стал аккуратненько притирать машину
к обочине. Резко нажал на газ, машина прямо-таки прыгнула вперед,  вильнула,
чтобы не сбить бросившегося в сторону гаишника, на  миг  Мазуру  показалось,
что правые колеса отрываются от земли -  ив  ближнем  свете  фар  замелькали
колеи, пучки невысокой травы, рытвины,  машину  подбрасывало  так,  что  они
колотились  макушками  о  крышу,  мотор  ревел,   померещилось   даже,   что
"жигуленок" несется кенгуриными прыжками...
   - Что там? - заорал Кацуба, подпрыгивая, вцепившись в руль.
   - Катят! -  крикнул  в  ответ  Мазур,  ухитрившись  обернуться.-  Мигалка
следом, но далеко!
   Кацуба прибавил газу, хотя они и так неслись  чуть  ли  не  со  скоростью
крылатой ракеты. Мазур не мог не оценить виртуозности, с какой  майор  несся
по разъезженным колеям. Далеко позади послышалось вытье сирены -  как  будто
погоня всерьез подозревала, что дичь дисциплинированно остановится при  этих
грозных звуках. Наплевать, главное -  не  успели  сразу  открыть  пальбу,  а
теперь и пытаться нечего, разрыв приличный, не попадут при любом раскладе...
   Остававшиеся до порта километры преодолели, казалось, в полминуты,  перед
воротами Кацуба сбросил скорость, и после бешеной гонки показалось  сначала,
что машина ползет по-черепашьи. Миновав вахтерку, снова  помчались,  лавируя
меж начавшими прирастать  к  рельсам  кранами,  кучами  мусора  и  железными
бочками, брошенными в самых неподходящих местах.
   - Ну, все,-  сказал  Кацуба,  резко  затормозив.-  Дальше  пешочком,  без
помпы...
   Он отвел "жигуленок" в сторону, спрятав его за штабелем бочек,  тщательно
протер платком баранку, и они рысцой, то и дело  оглядываясь,  припустили  к
девятому пирсу,  где  даже  ночью  можно  было  без  труда  определить,  что
"девятка"  являет  собою   оазис   относительного   порядка   и   некоторого
процветания: над  оградой  светились  призрачно-белым  гроздья  прожекторов,
ворота закрыты наглухо, а из освещенной сторожки показался хмурый  охранник,
оказавшийся трезвехоньким и при нагане.
   Правда, он изрядно поворчал, бдительно разглядывая все три  пропуска,  но
пропустил,  когда  пропуска  подкрепили   удостоверениями.   Поднимаясь   на
крылечко, они еще  успели  увидеть,  как  позади,  меж  кранами  и  бочками,
суетится милицейская машина.
   Пройдя еще метров триста  вдоль  пирса,  с  несказанной  радостью  узрели
"Морскую звезду" и почувствовали себя дома.

   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
   ПОД ВЫСОКИМ АНДРЕЕВСКИМ СТЯГОМ...
   Кацуба не находил себе места - размеренно кружил вдоль стен, как зверь  в
клетке, и Мазур стал опасаться,  что  у  него  рано  или  поздно  закружится
голова. Однако из субординации не лез с репликами, изображая, как  писали  в
старинных театральных программках, персонажа "без речей". Он вполне понимал,
что гнетет майора, у самого на душе было неспокойно.
   Шантарск молчал. Радист "Морской звезды" все  последние  полчаса  пытался
связаться с радиостанцией глаголевского ведомства, но ответа не получал, как
ни старался. Нутром военного Мазур  чувствовал,  что  это  ненормально,  что
такого просто не может быть: в мирное время, если не произошло ни  природных
катаклизмов, ни глобальных перемен, радиостанция обязана хотя бы подтвердить
прием, радисты несут дежурство круглосуточно, обязаны существовать  запасные
передатчики, правила на случай неожиданностей...
   - Классическая фраза,- сказал Кацуба,  продолжая  кружить.-  "Из-за  всех
этих хлопот и перемен никто  не  вспомнил  о  разведвзводе..."  Не  помнишь,
откуда это? Какой-то роман...
   - Не помню,- сказал Мазур.- Хотя в голове что-то вертится...
   - Сходить в радиорубку, что ли?
   - Сходи,- столь же безучастным тоном откликнулся Мазур, видя, что от него
ждут моральной поддержки хотя  бы  в  виде  бесцельного  сотрясения  воздуха
звуковыми колебаниями, или,  выражаясь  не  столь  заумно,  полагается  хоть
что-то вякнуть.
   Кацуба подумал, развернулся к двери, потоптался еще пару секунд,  но  все
же вышел. Мазур уставился в иллюминатор. По его внутреннему убеждению,  дела
шли не столь уж плохо - само по себе это молчание еще  ничего  страшного  не
означает, потому что не связано с незамедлительным принятием решения. Бывает
хуже - когда остаются считанные минуты, вот-вот должен  поступить  приказ  в
недвусмысленных  формулировках  "или-или",  но  радист,  зажавший   ладонями
наушники, застыл соляным  столбом,  и  внутри  все  вымерзает  от  яростного
ожидания. Как на его первой настоящей акции - когда они  сидели  на  третьем
этаже иссеченного осколками  здания,  вода  в  канале  то  и  дело  взлетала
фонтанами от снарядов  малокалиберных  пушек,  атакующие  подошли  настолько
близко, что среди автоматной трескотни  явственно  различался  яростный  рев
"Джой Бангла", один шальной броневик уже прорвался  в  порт  и  носился  меж
пакгаузами,  паля  во  все  стороны,  уворачиваясь  от  лупивших   по   нему
гранатометчиков. Водяной держал палец на кнопке, а  в  углу  хрипел  раненый
часовой,  которого  никто  не  спешил  добивать,  потому  что  все   боялись
пропустить сигнал. Черный юмор был в том,  что  они-то  как  раз  играли  на
стороне атакующих, а не обороняющихся - о чем обе стороны и не подозревали -
и рвануть без приказа заложенные заряды было никак невозможно:  в  последний
миг могло оказаться, что надлежит не взрывать, а воспрепятствовать взрыву. А
потом оттуда еще предстояло выбраться так,  чтобы  ни  одна  живая  душа  не
узнала о непредусмотренных правилами игры фигурах,  тенями  промчавшихся  по
доске.
   Рванули в конце концов,  и  даже  выбрались.  Философски  рассуждая,  все
оказалось зря, потому что победители, которым они подыгрывали,  через  малое
время,  как  водится,  начали  истреблять  друг  друга  в   череде   нелепых
переворотов. Но это уже другая история, а если что не так, не наше дело, как
говорится - Родина велела...
   Редко случалось, чтобы он столь остро ощущал географию, пространство - до
Шантарска добрых две тысячи километров, до Мурманска не ближе, зато к полюсу
он оказался так близко, как никогда прежде.
   Одно утешало: впервые за все время их одиссеи "Морская звезда"  оказалась
в столь спокойном месте, на пирсе, огороженном  бетонной  стеной  с  колючей
проволокой, запертыми ворота-ми и серьезно  бдящими  охранниками.  Никто  не
митинговал на причале, не лез в душу, не надоедал. Должно быть, примерно  по
тем  же  соображениям  именно  здесь  ошвартовался  белый  красавец   "Федор
Достоевский", опустившийся-таки по  Шантаре  к  океану,  чтобы  заплатившему
валютой зарубежному народу (а также отдельным представителям  отечества)  не
докучали общением аборигены.  "Достоевский"  красовался  совсем  неподалеку.
Мазур со своего места, не вставая, видел, как в неведомо  зачем  привезенный
сюда с Большой земли красный "Икарус" грузятся  немногочисленные  туристы  -
те, кто по собственному желанию захотел осмотреть  Тиксон,  надеясь,  должно
быть, на крутейшую экзотику. В городе наверняка уже навели порядок, а может,
и восстановили линию электропередачи, но все равно  сыщется  немало  выбитых
витрин. Да и сгоревший музей благолепия не добавляет.  Интересно,  зачем  их
вообще  пустили  в  город?  Видимо,  скрепя  сердце  решили  показать,   что
пресловутый железный  занавес  окончательно  сдан  в  металлолом,  и  жители
братского  зарубежья  могут  шататься  везде,  где   им   заблагорассудится.
Наверняка ухитрятся провезти их так, чтобы объехать за километр и  погорелый
музей, и наиболее уныло выглядящие магазины,- не привыкать...
   Вошел Кацуба. Мазур не стал спрашивать - все было ясно  и  так.  Майор  с
преувеличенно бодрым видом прошелся по каюте - на сей раз  для  разнообразия
наискосок, выглянул в иллюминатор:
   - Знакомых не видно? Мазур покачал головой.
   - Последние известия.  Линию  поправили  в  ударном  темпе.  А  в  городе
относительный порядок. Только мэр  буйствовал,  требуя  наших  скальпов,  но
силовики вежливо разводят руками и кандалы на нас надевать не  спешат.  Зато
по столичному телевидению уже,  быть  может,  сегодня  вечером  все  здешние
сенсации будут изложены с соответствующими комментариями. Огребет начальство
положительные эмоции...
   - Как ты думаешь, почему они молчат?
   - Мон колонель...-досадливо поморщился Кацуба.- Удивляюсь я тебе,  право:
четверть века  таскаешь  погоны  и  все  еще  пытаешься  понять  начальство?
Прогуляться не хочешь?
   - Куда?
   - Схожу к портовикам, попытаюсь звякнуть по обычному телефону. Должен  же
хоть один дежурный оказаться на  месте?  Я,  конечно,  к  нынешним  временам
отношусь со всем омерзением, но не поверю, чтобы нашу  контору  в  одночасье
отменили и выкинули на улицу... Идешь?
   - А, пошли,- сказал Мазур.- Не торчать же здесь...
   - Подышим воздухом, пройдемся, Величко обещал, что проблем с телефоном не
будет...
   Вошел матрос и с порога сунул Кацубе бумажку, пояснив:
   - Только что приняли.
   Мазур деликатно отодвинулся, чтобы не косить глазом в секретные  бумажки,
на каковые ему по нынешнему своему положению глядеть не полагалось.
   - Интересные дела,- сказал Кацуба, изучив радиограмму.
   - Что там еще на нашу голову?
   - На нашу, к счастью, ничегошеньки пока. А  вот  наш  капитан  в  затылке
сейчас  скребет  со  страшной  силой,  и  я  его  понимаю...   Вариант   под
незатейливым названием "четвертый".
   - Это что такое?
   - Легализация корабля. Капут легендам. Капитану предписано из  столицы...
Под высоким Андреевским стягом и девизом "Авось!"
   - А мы?
   - Что до нас, тут ситуация несколько пикантная,- сказал Кацуба, напяливая
куртку.- Приказ касается только корабля и команды, про нас ни  словечка,  мы
ведь не в столичном подчинении. Да и потом, где ж для нас мундиры-то взять?
   Когда они спускались по трапу, на корабле  уже  полным  ходом  внедрялись
перемены - на кормовом флагштоке  поднимали  Андреевский  флаг,  за  каковой
процедурой надзирал Степан Ильич, оказавшийся капитан-лейтенантом. Вахтенный
у трапа щеголял в полной форме, лихо заломленной бескозырке и с автоматом на
плече. Собственно, все внешние перемены этим и должны были исчерпаться.
   На "Достоевском" не прошел незамеченным "ряд волшебных изменений" -  пара
дюжин зевак наблюдала с кормы, щелкая фотоаппаратами. Притворившись, что они
тут  люди  совершенно  посторонние,  Мазур  и  Кацуба  с  независимым  видом
направились к четырехэтажному зданию, откуда портовики еще  пытались  чем-то
управ-лять.
   - Ты тут поскучай, а я постараюсь быстренько обернуться,- сказал Кацуба и
взбежал по выщербленным ступенькам.
   Мазур остался скучать. Море немного волновалось,  но  по  соответствующей
шкале это равнялось одному баллу, не более. Небо оставалось  ясным,  корабли
стояли у пирса, словно полузабытые слоники, приносившие якобы счастье,-  как
ни смотри, справа налево или слева направо. "Федор Достоевский", красивый  и
белоснежный, "Морская звезда", никак не способная с ним тягаться, но все  же
не напоминавшая угольную баржу,  и  безымянный  пограничный  сторожевик  под
номером двести  семнадцать.  На  нем  тоже  заинтересовались  творящимися  с
"Морской  звездой"  метаморфозами  -  двое  моряков  в  куртках  с  меховыми
воротниками и низко нахлобученных фуражках вышли на палубу, обогнули пулемет
на турели и, остановившись на носу, задумчиво созерцали,  как  полощется  на
прохладном северном ветру белый флаг с Андреевским крестом.
   Мазур подозрительно покосился на остановившегося совсем рядом детину,  по
облику и повадкам классического нового русского. И не сразу опознал Пашу,- в
джинсовом жилете поверх элегантного свитера, затемненных очках, при каком-то
немыслимо ярком шарфе.
   Паша как ни в чем не бывало поднялся по ступенькам, достал сигарету:
   - Дай прикурить. Это я не ради конспирации  -  ив  самом  деле  зажигалку
забыл в старых джинсах. Ничего, в буфете куплю... Майор где?
   - Там где-то,- Мазур ткнул большим пальцем за спину.- Звонит. Тебе бы еще
сотовый телефончик...
   - Э, нет, это уже перебор...
   - Внедрился, судя по виду?
   - Ага. Сунул там одному лакею достаточное число бумажек -  и  моментально
отыскалась каютка. Не высший сорт, ну да мне  не  приемы  там  устраивать...
Ага! Глянь-ка!
   У трапа  "Достоевского"  остановился  белый  японский  микроавтобусик,  и
оттуда вылезла теплая компания - Джен со своим напарником и Даша Шевчук, все
с внушавшими уважение импортными спортивными сумками. С  раскованно-светским
видом поднялись по трапу.
   - Интересно,- сказал Паша.- Зачем  трем  человекам  четыре  каюты?  Рыжая
определенно насчет четырех старалась... Ладно, раз такое дело,  взойду-ка  я
тоже на борт... Скажешь майору. Бай!
   И вразвалочку побрел к  "Достоевскому",  оглядывая  его  с  таким  видом,
словно раздумывал, не купить ли супруге в подарок к  восьмому  марта  именно
этот кораблик.
   Появился Кацуба.
   - Ну, на Шипке все спокойно?
   - Ага,- оглянувшись, сказал Мазур.- Паша только что появлялся. Закрепился
на борту, сунул кому-то денежки, и обустроили его мгновенно.
   - Ну вот, а жеманился...
   - И конкуренты нагрянули. Даша со штатниками. Уже на корабле.
   - Только трое?
   - Я только троих видел. Никого с ними больше не было.
   - А кают заказывали четыре...
   - Да, Паша тоже удивлялся... Ну?
   - А что там "ну"? - протянул Кацуба.- Хорошая новость - контора, судя  во
всему, на месте и продолжает функционировать. Плохая новость -  у  дежурного
никаких инструкций персонально для  нас.  Не  станешь  же  открытым  текстом
требовать,  чтобы  отыскал  Глагола,  по  этой  линии  все  равно  серьезных
разговоров вести нельзя.  Я  доложил,  конечно,  наши  новости  -  несколько
метафорично, ну, да умные люди поймут, пленочку прослушав...
   - Диспозиция? - спросил Мазур.
   - Какая может быть диспозиция  в  такой  ситуации?  Поступаем  строго  по
уставу: выполняем все  отданные  допрежь  приказы  до  поступления  новых...
Поскольку мы еще кое-что недовыполнили, надо приступать. Конкретнее -  будем
обследовать "Ладогу".
   - А нахрен? - тоскливо вопросил в пространство Мазур.
   - Мой друг, прекрасно понимаю обуревающие вас сомнения.  Я  и  сам  плохо
верю, что на "Ладоге" обнаружится нечто интересное.  Но  приказ  у  нас  был
недвусмысленный: обследовать все три корабля. При том, что возможностей  для
нормальной работы в городе у нас в одночасье не стало,  выбор  небогат...  А
люди мы военные. Ничего, не журись. Я тут поразмыслил и пришел к выводу, что
ничегошеньки мы не запороли и нигде не напортачили. Делали в  этих  условиях
все, что могли. Выяснили все, что могли. А с тебя вообще спрос невелик: тебе
говорили погружаться, и  ты  исправно  делал  "бульк",  как  то  глюкало  из
анекдота...
   Однако он был угрюм,  и  Мазур  прекрасно  понимал,  что  гнетет  майора:
доказать, будто ты сделал все, что  мог,  иногда  бывает  чертовски  тяжело,
начальство сплошь и рядом склонно считать, что оно тебя отправило на задание
не затем, чтобы ты педантично и четко выполнял приказы, а для того, чтобы ты
совершал чудеса, желательно в немеренном количестве. Хотя прямо этого  и  не
говорится, большинство начальственных резолюций на  рапортах,  равно  как  и
разносов, сводится к сей нехитрой истине: отчего вы, такие-сякие,  совершили
мало чудес?
   - Слушай,- сказал он осторожно.- Коли уж теперь кораблю велено  выступать
в своем подлинном обличье... Может, всеми наличными силами  высадить  десант
на тот островок? Смотришь, и найдем что-то интересное...
   - Если найдем,- сказал Кацуба, подумав. Великодушно добавил: - Мысль,  по
идее, неплохая. Но после того, как они  в  хорошем  темпе  превратили  своих
жмуриков в жертв нашей неосторожности, я к ним  начинаю  относиться,  как  к
твердым профессионалам.  А  у  хорошего  профессионала  должно  что-то  быть
припасено в загашнике против лихой высадки десанта средь бела дня, я  не  об
отражении штурма огневыми средствами говорю... Хотя... Ты знаешь, не  мешает
пройти мимо и посмотреть в бинокль,  что  там  нынче  творится.  В  конце-то
концов, нам никто не запрещал плавать в тех местах, это Величко  в  хреновом
положении. Пошли, вдруг да радист наконец достучался...

   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
   ТЯЖЕЛАЯ АРТИЛЛЕРИЯ
   Он поднял воротник и направился  к  кораблю.  Мазур  немного  замешкался,
выбрасывая окурок в урну,- и первым заметил далеко  слева,  у  ворот,  некое
оживление. Остановился, присмотрелся и окликнул майора:
   - Не по нашу ли душу?
   Кацуба  Остановился,  взглянул  туда,  куда  указывал  Мазур.  От  ворот,
успевших уже закрыть-ся, надвигались ало-синие вспышки мигалки,  чрезвычайно
похожей на милицейскую.
   -Ходу,- не мешкая, распорядился майор.- Если  что,  лучше  уж  сидеть  на
корабле, он сейчас - территория воинской части со всеми  вытекающими  отсюда
последствиями...
   Они взлетели на борт - вахтенный торопливо посторонился,  заняли  удобную
позицию и принялись наблюдать. Вскоре к ним  присоединился  Степан  Ильич  с
неизменной трубочкой.
   Впереди катила милицейская "восьмерка", она-то и мигала вспышками, следом
горделиво плыла черная  "Волга"  мэра,  а  замыкали  кавалькаду  темно-синий
автобусик "Газель" и два японских микроавтобуса, белый и перламутрово-серый.
   "Восьмерка" проехала немного дальше, но автомобиль мэра  остановился  как
раз  напротив  трапа  "Морской  звезды".  За  ним  притормозили  фургончики,
выдерживая интервал. Враз распахнулись  все  дверцы,  повалил  народ.  Мазур
мгновенно  узнал  нескольких  репортеров  -  правда,   народу   с   камерами
прибавилось, среди них были и незнакомые.
   Из "Газели" вылезли субъекты, не обремененные атрибутами журналистики,- в
хороших пальто,  при  галстуках,  один  даже  с  роскошной  кожаной  папкой,
украшенной непонятной монограммой.
   Выскочил мэр, предупредительно придержал дверцу  перед  своим  спутником.
Кацуба громко откашлялся:
   - Только этого гандона, господа  офицеры,  нам  не  хватало  для  полного
счастья...
   - Н-да,- с чувством сказал капитан-лейтенант.
   Сначала Мазур не врубился, но вскоре опознал старика с крючковатым  носом
и худой черепашьей шеей, оглядывавшегося с победительным видом фельдмаршала,
только что взявшего на  шпагу  вражескую  крепость.  Один  из  динозавров  и
мамонтов перестройки, ухитрившийся до сих  пор  удержаться  на  волне,  хотя
множество его  былых  сподвижников  улетучились  из  большой  политики,  как
призраки  после  третьего  петушиного  крика,-  кто   затерялся   "в   сытой
безвестности,  нахапав  вдоволь  и  счастливо  избежав  связанных   с   этим
неприятностей,  кто  дирижировал  микроскопическими  партийками,  в  которые
превратились былые демократические орды, кто подыскал теплое кресло вдали от
демоса. Старикан же был непотопляем - он до сих пор мелькал  на  трибунах  и
телеэкранах, болтался в Европах и прочих заграницах, украшая себя  огромными
жестяными  орденами  с  громкими   названиями   вроде   "Трубадура   чести",
громогласно борясь за права человека,- главным образом того,  что  с  бомбой
или пулеметом героически сопротивлялся злокозненному "федеральному  центру".
Везде,  где  по  окраинам  страны  вспыхивали  конфликты,  рано  или  поздно
появлялся крючконосый старик, взасос лобызавшийся в бункерах  и  схоронах  с
самозванными генералиссимусами и ряжеными "полковниками".  В  армии  к  нему
относились, как к бледной спирохете, о чем, правда, на публике  помалкивали,
чтобы не  оказаться  в  глазах  европейского  общественного  мнения  врагами
свободы и гуманизма...
   Мэр подхватил седого монстра под  локоток  и  потащил  к  трапу  "Морской
звезды", что-то энергически нашептывая на ухо и делая  размашистые  жесты  с
таким видом, словно предупреждал  случайного  путешественника  о  кишащих  в
ближайшей речке крокодилах. Старик столь же энергично кивал, но вид  у  него
был хищно-бодрый: какие крокодилы, батенька, переживем...
   Оба полезли по трапу,  за  ними,  приотстав  на  пару  шагов,  поднимался
человек  с  папкой.   Журналисты,   рассредоточившись,   запечатлевали   это
историческое восхождение.
   Часовой, как и полагалось, загородил дорогу:
   - Проход воспрещен, военный объект! Мэр рванулся вперед  с  таким  видом,
что сомнений не осталось - нарывался на скандал, прямо-таки жаждал  получить
прикладом по фей-су, чтобы красные сопли фотогенично разбрызгались...
   Степан Ильич молча взглянул на майора.
   - Пропустить на палубу,- распорядился  Кацуба  тихо.-  Посмотрим,  с  чем
приперлись...
   Старпом с невозмутимым видом подошел к часовому, что-то шепнул на ухо  и,
когда тот отодвинулся, встав вполоборота, в  лучшем  стиле  господ  офицеров
русской императорской армии отдал честь:
   -  Капитан-лейтенант  Видьманов,  старший  помощник  капитана.  Чем  могу
служить? Мэр рванулся вперед:
   - Перед вами - известный правозащитник, депутат Государственной думы!
   - Догадываюсь,- безмятежно сказал старпом.- Телевизор иногда смотрю.  Чем
могу слу-жить?
   - Господин депутат хочет осмотреть корабль.
   - На предмет? - невозмутимо спросил старпом.
   - Кто здесь командует - вы или эти субъекты? - мэр  кивнул  на  Кацубу  с
Мазуром, скромно стоявших в сторонке.
   - В том, что  касается  проведения  подводных  работ  -  товарищ  майор,-
старпом кивнул на Кацубу.
   - Товарищи на фонарях висят! - рявкнул мэр.
   - Да что вы говорите? - изумился старпом.- Сколько ни  наблюдал  фонарей,
никаких висящих...
   - Хватит,- сказал поганый старец и кивнул Кацубе.- Подойдите.
   Кацуба приблизился вразвалочку, оскорбительно неторопливо, дернул головой
так, что это могло сойти и за приветствие:
   - Майор Проценко, Шантарский военный  округ.  Проводим  согласно  приказу
обследование затонувших кораблей.  Изложите  ваше  дело,  господин  депутат,
только умоляю вас, экстрактно - нам через десять минут выходить в море...
   -Я уже наслышан, что вы там натворили...
   - Вот как? - с издевательской вежливостью спросил  Кацуба.-  Быть  может,
поделитесь информацией? Потому что я совершенно не в курсе...
   - Издеваетесь?
   - Резюмирую.
   - Всю эту компанию давно пора посадить,- сообщил мэр.- Город взбудоражен,
народ требует...
   - Там случайно митинги  не  гремят?  -  спросил  Кацуба.-  С  требованием
расстрелять нас, как бешеных собак?
   Кацуба взглядом приказал  часовому  придвинуться  к  трапу,  по  которому
сделал  было  попытку  взойти  один  особенно  настырный  оператор.  Часовой
понятливо кивнул, перевесил автомат на шею и встал, расставив  ноги,  словно
позировал для плаката "Граница на  замке".  Репортер  дрогнул,  вернулся  на
пирс.
   - Ну и как обстановка в городе? - спросил Кацуба мэра.- Насколько я знаю,
никаких газов так и не объявилось...
   Мазур оглянулся - зевак на  палубе  "Достоевского"  заметно  прибавилось,
хотя вряд ли кто-нибудь понимал, что происходит.
   - У меня уже нервов не хватает общаться с этими...- горестно  сказал  мэр
старику.
   - Держите себя в руках, Павел Степанович,- ободряюще сказал ему столичный
гость, выполнявший здесь, надо полагать, роль тяжелой артиллерии из  резерва
главного командования.-Этих молодчиков моментально приведем в божеский  вид,
опыт имеется... Майор, как вы объясните все здешние безобразия? Связанные  с
вашей деятельностью?
   Глядя в упор на мэра, Кацуба изрек:
   - Знаете, это чисто медицинский вопрос, я тут некомпетентен, в чем честно
и признаюсь...
   - Хватит! - рявкнул старик с неожиданным задором.- Перед вами  депутат  и
глава комитета! Извольте не паясничать!
   - Так точно! - ответил Кацуба в тон. В сторонке остановился  капитан,  но
не вмешивался, созерцал происходящее, заложив руки за спину.
   - Согласен,- сказал Кацуба самым  нормальным  тоном.-  Объясните  только,
господа, что вам, собственно, нужно?
   -  Не  притворяйтесь,-  сказал  старик.-  О  том,  что  вы  здесь  успели
натворить, известно уже не только широкой общественности, но и за  границей.
Народ вправе  требовать  разъяснений.  Я  здесь  нахожусь  для  того,  чтобы
осуществлять надзор за вашей работой.
   - По какому праву?
   - По праву народного избранника,- отрезал старик.
   - И по праву избранного народом руководителя,- добавил  мэр,  утверждаясь
рядом со столичным собратом в  гордой  позе,  какую,  должно  быть,  по  его
разумению должен был иметь надзирающий народный избранник.
   - Тысяча извинений, конечно...- сказал Кацуба.- На здесь все-таки военный
объект,  и  было  бы  крайне  желательно  увидеть   какой-нибудь   документ,
позволяющий вам здесь находиться и, как вы изволите выражаться, надзирать...
   - А вы попробуйте нас отсюда убрать! - взвизгнул мэр,  бросив  взгляд  на
репортеров.
   Кацуба широко улыбнулся, развел руками:
   - Помилуйте, мы же не звери... Никто вас не  собирается  отсюда  убирать.
Лицезрейте, бога ради. Сейчас мы с  коллегами  пойдем  попить  чайку,  потом
будем играть в шашки, кроме того, в планах на сегодняшний день - конкурс  на
лучшее исполнение матерных морских частушек на известную тему "Садко и  царь
морской". Всегда рады  гостям,  приглашаем  на  чаек,  каковой  можете  пить
вдоволь, и даже, как выражался классик, домой взять... Вот только с ночлегом
обстоит хуже - лишних коек не предусмотрено, придется вам на полу...
   - То есть как это - чаек; частушки...-  вскрикнул  мэр  с  обескураженным
лицом.- Вы же только что сказали, что собираетесь выходить в море...
   - Вы меня неправильно поняли,- приятно улыбнулся Кацуба.- Это  завтра  мы
собирались в море. А сегодня по плану профилактика винта с удалением  с  его
поверхности кавитации, корректировка магнитного меридиана...-  он  запнулся,
обернулся к Мазуру.
   - Удаление накипи с клотика,- охотно подсказал тот.-  Продувка  девиации,
кренгование бушприта и множество других столь же необходимых работ...
   - Что вы из нас идиотов делаете! - ощерился мэр.
   - Вот уж чем я не  намерен  заниматься...-  сказал  Кацуба.-  Видите  ли,
господа, я не сомневаюсь, что народные  избранники  имеют  право  надзирать.
Однако подозреваю, что даже депутаты Государственной  думы  не  в  состоянии
заставить нашего капитана выйти в море, а капитана Микушевича,-  он  показал
на Мазура,- погружаться на глубину тридцати пяти метров. Не говоря уж о том,
что самая демократическая общественность не в  состоянии  проконтролировать,
что капитан Микушевич погрузился именно на тридцать пять метров, а не гоняет
селедку на глубине в четыре фута...
   Мэр  попросту  наливался  злобой  -  зато  столичный  гость  быстро  стал
соображать, что их не столь уж хитро загнали в цейтнот. Мазур долго наблюдал
за ним и пришел к выводу, что старик, безусловно, сволочь - но не дурак.
   Он, не тратя больше  времени  на  перебранку,  повернулся  к  человеку  с
кожаной папкой. Тот,  правильно  истолковав  немой  призыв,  шагнул  вперед,
как-то удивительно ловко оттеснил в сторонку мэра, подхватил Мазура и Кацубу
под руки:
   - Отойдемте, господа офицеры... Капитан Рузаев,  уполномоченный  местного
отделения ФСБ.
   - Очень приятно,- сказал Кацуба.- Наручники принесли?
   Капитан поморщился:
   - Ребята, давайте поговорим, как свои люди... Без пикировок.  Все  мы,  в
конце концов, офицеры...
   - Ну, и как вам глянутся, на офицерский  взгляд,  эти  вот  монстрики?  -
поинтересовался Кацуба.- Не бойтесь, я вас демократам не заложу...
   - Майор, давайте по-деловому...
   - Давайте,- согласился Кацуба.
   - Вы прекрасно знаете, сколько вокруг вас наворочено грязи...
   - Наслышан.
   - Половина вот этих,- он показал на стеклянные  очи  камер,-  из  Москвы.
Прилетели  с  депутатом.  Вон  тот  и  тот  -  западные  корреспонденты.  По
телевизору, по первой программе, уже  прошла  первая  информашка  о  здешних
треволнениях...  Оно  вам  надо?  Вы,  по-моему,  действительно   собирались
отплывать?
   - А что, намерены препятствовать? Между  прочим,  в  момент  диверсии  на
ЛЭП...
   - Я уже знаю,  где  вы  в  тот  момент  находились,-  раздраженно  бросил
капитан.- И все  равно  вокруг  вас  нагнетается  нездоровый  ажиотаж,  наше
начальство оборвало телефоны, теперь еще и этот столичный десант...
   - Вам тоже тяжело,- кивнул Кацуба с непроницаемым лицом.- Я понимаю.
   - Майор, бросьте вы... Этот не отцепится. Можете вы  взять  его  в  рейс?
Показать судно? Пусть убедится,  что  никакого  оборудования  для  подъемных
работ у вас нет...
   - Вы думаете, удастся ему это доказать? - серьезно спросил Кацуба.
   - Постарайтесь. Это в ваших же интересах. Вся эта история,  признаюсь  по
секрету, получила в столице огромный резонанс,  разворачивается  грандиозный
скандал. Я не буду перечислять всех, кто витийствует, мечет громы и  молнии,
вам это, в конце концов, вряд ли интересно...
   - Я и сам могу составить примерный списочек.
   - Тем  более,-  сказал  Рузаев.-  Вы,  насколько  я  понимаю,  далеко  не
закончили работу? Вам еще придется пробыть здесь какое-то  время...  И  ваше
начальство,  сдается  мне,  вряд  ли  обрадуется,  если  вы   попадете   под
следствие... Я вполне серьезно, майор.  Вы  можете  попасть  под  следствие.
Хотите, выдам вовсе уж келейную тайну? На высоком уровне  готовятся  решения
об удалении отсюда базы и создании того самого  экологического  заповедника.
Вас может затянуть в водоворот грандиознейшей межведомственной склоки...
   - Ладно,- сказал Кацуба.- Я  приведен  в  нужное  состояние,  открыт  для
убеждения...
   - Покажите ему все документы по вашим работам, возьмите  с  собой,  пусть
созерцает  с  умным  видом.  Москва  нас  просила  оказать   все   возможное
содействие...
   - Да бога ради,- сказал Кацуба.- Я-то думал, вы нечто жуткое попросите...
Только баш на баш - уберите с борта этого идиота, олдер-мена засраного... Уж
его-то я выносить не в состоянии.
   - Ну, это нетрудно... Значит, договорились? Он шагнул к мэру, ухватил его
за локоток, отвел к  борту  и  принялся  что-то  втолковывать.  К  удивлению
Мазура, мэр не перечил - видимо, гэбешник с ходу выдумал какое-то невыносимо
важное дело, требовавшее их присутствия в Тиксоне. Что-нибудь в  этом  роде.
Вскоре мэр, в свою очередь пошептавшись со стариком, шагнул в сторону трапа.
   - Итак, все уладилось, господин  депутат,-  словно  бы  радостно  сообщил
Кацуба.- Сейчас мы снимаемся с якоря. Планируется погружение  к  затонувшему
судну под названием "Ладога". Я ужасно извиняюсь, но у нас просто не  хватит
места, чтобы взять с собой всех этих господ...- он  указал  на  журналистов,
снимавших мэра, гордо сходящего с трапа с таким видом, словно он только  что
принял  капитуляцию  "Морской  звезды".-  Самое  большее  -   парочку.   Вас
устраивает? Или, быть может, боитесь с нами отправиться?
   - Молодой человек, я вас и при Советской власти не боялся! - гордо заявил
старик.
   -  Следовательно,  я  могу  командовать  отправление?  Ах  да,  четвертая
власть... Вон тот и тот вас устроят?
   - Устроят,- величественно кивнул депутат. Кацуба повернулся к старпому:
   - Степан Ильич, пригласите вон тех молодых людей и можем отваливать...

   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
   ОКЕАН
   - Настроение пакостное,- сказал Кацуба.- Так и давит...
   Мазур покосился на него - и  промолчал.  Хотя  сам  давно  уже  испытывал
схожие симптомы: голова была тяжелая, сердце прямо-таки  сводило  от  тупой,
трудно поддававшейся определению тоски. Вот именно, что давит. Лучшего слова
не подберешь. Он слишком долго занимался войнами, пусть и необъявленными,  к
тому же прекрасно знал историю войн  прошлых,  случившихся  задолго  до  его
рождения. И  помнил,  как  часто  подобное  состояние  души  оказывалось  не
признаком  повышенной  мнительности,   а   вполне   реальным   предвестником
предстоящего несчастья. Наверняка и Кацуба,  поделись  Мазур  с  ним  своими
мыслями, подыскал бы не меньше многозначительных примеров  -  он  ведь  тоже
профессионал. Пятьдесят лет необъявленных войн - и контракт на весь срок...
   Только ни к чему это - делиться хворями. Ничего изменить нельзя,  в  море
выходить так или иначе придется. У  Кацубы  на  лице  написано,  что  приказ
выполнять он будет, как бы ни давило под ложечкой...
   И правильно. Мазур сам бы так поступил. Но до чего на душе муторно... Еще
и оттого, что погода прекрасная, сияет солнышко, мириады  бликов  играют  на
воде, от "Достоевского" доносится бравурная музыка импортного происхождения,
и на нижней палубе кишмя кишит ярко одетый,  раскованный  народ,  охваченный
радостным предвкушением приятного путешествия...
   - А мы чужие на  этом  празднике  жизни,  Киса,-  сказал  Кацуба,  словно
прочитав его мысли.- Обрати внимание на объект, во-он на  ту  -  синий  низ,
белый верх. Какие ножки, какие грудки, и ведь трахает же кто-то...
   - Надо полагать,- безразлично отозвался Мазур.
   - Американочки не видно?
   - Что-то не видать.
   - Рыжей я тоже не наблюдаю.
   - А не могла она тебе подвесить дезу? - спросил Мазур.- И нет  ее  сейчас
на "Достоевском", вообще туда не собиралась...
   - Могла, конечно,- подумав, кивнул Кацуба.- Ну, а что  прикажешь  делать?
Ежели не на чем ее приловить... Остается выполнять последний приказ, пока не
будет отменен предыдущий.
   Мазур оглянулся - два матроса убирали трап, третий возился  с  причальным
канатом. Давящая тоска никак не проходила.
   - Честно говоря, не пойму, почему мы до сих пор  живы,-  вдруг  признался
он.- По всем  раскладам  давно  следовало  бы  нас  прикончить.  До  главной
разгадки не докопались, но все равно, чересчур много знаем...
   - Скажу тебе по секрету, я и сам ломаю голову, отчего  это  мы  в  добром
здравии,- ничуть не удивившись, откликнулся  Кацуба,  глядя  на  удаляющийся
причал.-  Хоть  и  противоестественно  так  думать,  но  сидит   занозой   в
подсознании - а отчего это ты  жив?  Да  вдобавок  другое  мучает.  Не  могу
отделаться от впечатления, будто что-то упустил. Все  кусочки  перед  тобой,
нужно только ухитриться их сложить, а этого-то и не получается...  Знаком  с
такой ситуацией?
   - Знаком,- кивнул Мазур.- Бывало.
   - Может, подкинешь идею на свежую голову?  Насчет  сейнера  у  тебя  была
вполне приемлемая версия...
   - Не получится,- признался Мазур.- Настроение - хоть  вешайся,  какие  уж
тут озарения...
   - Жаль,- искренне  оказал  Кацуба.-  И  у  тебя,  значит,  тоже...  Ждешь
какой-то пакости, а?
   -  По-моему,  дождались,-  сказал  Мазур,   чисто   случайно   заметивший
наметанным глазом  некое  движение  по  левому  борту.-  Вон  там...  Кацуба
взглянул и тихо выругался.
   Прямо на "Морскую звезду", еще не  успевшую  далеко  отойти  от  причала,
неслись моторки, ополоумевшими торпедами выходя  на  встречный  курс.  Мазур
машинально  сосчитал  -  четыре  штуки.   Три   отечественных   дюральки   в
облупившейся краске и  флагман  -  шикарная  надувная  лодка,  красно-белая,
вместительная, с отличным подвесным мотором. Когда они  приблизились,  Мазур
узнал некоторых знакомых - "цвет интеллектуальной эссенции",  как  говаривал
классик, головка здешних "зеленых". А на носу красно-белой  моторки  в  позе
адмирала  Нельсона  гордо  выпрямился  импортный   шизик   Кристиансен,   он
размахивал  каким-то  непонятным  флагом,  даже  без  бинокля   можно   было
различить, что конопатая физиономия варяга сия-ет боевым задором,  бросавшим
его под полицейские дубинки в разных частях света. Он  что-то  орал,  но  за
ревом моторов не удавалось расслышать ни слова. Остальные  тоже  горлопанили
кто во что горазд, двое пытались  развернуть  во  всю  длину  своей  моторки
какой-то транспарант, содержавший,  надо  думать,  ритуальные  проклятья  по
адресу обнаглевшей военщины.  Транспарант,  выполненный  на  рулоне  плотной
бумаги, парусил, то и дело сминался, мелькнули крупные алые буквы ПОЗОР... а
дальше  прочитать  не  удалось,  смялся  окончательно,  разорвался  пополам,
"зеленых" это ничуть не смутило, завопили еще громче.
   "Морская звезда"  замедляла  ход  -  моторки  выписывали  дикие  зигзаги,
проносясь перед самым форштевнем, возникая совершенно неожиданно то  справа,
то слева. Кто-то  размахнулся,  но  небольшой  предмет  -  вроде  бы  полная
бутылочка чернил -до борта корабля не долетел, булькнул и утонул.
   Больше всего это напоминало мельтешение туземных челнов  вокруг  фрегата,
впервые заглянувшего в неведомые европейцам южные  моря,-  искаженные  лица,
неразборчивые крики, еще что-то полетело на палубу.  Не  долетело.  Утонуло.
"Так и гранату кинут - пронеслось в голове у Мазура.- И лови их потом..."
   Он, однако, не отодвинулся от борта-  соображал,  что  в  такой  ситуации
можно  сделать,  и  не  мог  придумать.  Кацуба  показал   ближайшей   лодке
недвусмысленный жест, понятный каждому, кто знаком  с  импортными  фильмами.
Там заорали, вразнобой отвечая тем же.
   Мазур  оглянулся.  На  "Достоевском",  находившемся  не  дальше   чем   в
полукабельтове,  толпился  народ,  во  все  глаза  таращась  на   бесплатное
развлечение, можно было разглядеть самое  малое  три  видеокамеры,  прилежно
запечатлевавшие спектакль. Если все  это  затеяно  теми  же  укрывшимися  за
кулисами  кукловодами,  лучшей  мизансцены   и   не   придумать:   передовая
общественность протестует  против  шпионских  игрищ,  наглядно  демонстрируя
успехи России на пути демократических преобразований. Правда, Мазур  мог  бы
напомнить, что  цивилизованные  французы,  когда  возле  района  их  ядерных
испытаний замельтешили подобные придурки, отчего-то не стали смахивать слезу
умиления, а отправили боевых пловцов, и  те  без  всяких  угрызений  совести
подорвали суденышко "Гринписа"...
   Но вряд ли его мнением поинтересуются пешки - а  о  режиссерах  нелепо  и
говорить...
   Бегом вернулся Кацуба, волочивший вместе с матросом пожарный шланг. Мазур
охотно  кинулся  помогать.  Тем  временем  сверкающий   набалдашник   насоса
повернулся вправо-влево, выискивая цель.
   Неизвестно, был ли кто-то из атакующих свидетелем сцены  в  порту,  когда
"Морскую звезду"  пытались  поджечь.  Но  моторки  быстренько  разомкнулись,
освобождая дорогу. По последней, не успевшей отвалить, Кацуба выпустил тугую
струю, оскалясь от удовольствия.
   Он все же проявил некоторую гуманность, целясь не в сидящих,  а  рядом  с
моторкой - на таком расстоянии под напором воды зеленые придурки вылетели бы
за борт. как кегли. Однако их все равно  щедро  окатило  холодной  водичкой,
моментально поубавившей боевого задора...
   Передав  брандспойт  матросу,  Кацуба  замахал  Мазуру,  что-то   пытаясь
втолковать яростными жестами. До Мазура, наконец,  дошло,  он  перебрался  к
левому борту, раскрыл перочинный ножик и, тщательно прицелившись,  метнул  в
шикарную лодку Кристиансена.
   Она, конечно, состояла из нескольких  отсеков,  но  Мазур  угодил  метко,
бело-красная тугая боковина, пробитая насквозь, на глазах  опадала.  Моторка
враз потеряла ход, накренилась. Кристиансен пытался одновременно  удержаться
на  ногах,  грозить  кулаком  и  поддерживать  вертикально  свой  непонятный
штандарт. Получалось плохо. Вдобавок рулевой что-то напортачил, яркая лодка,
уже потерявшая прежний шик, вильнула, перевернулась...
   Облезлые  моторки  кинулись  к  ней  с  трех  сторон.  "Морская  звезда",
воспользовавшись тем, что противник всецело поглощен спасательными работами,
набрала ход. Мстительный Кацуба еще успел окатить из шланга сбившиеся в кучу
лодки.
   Вообще-то, преимущество в скорости у  моторок  было  нешуточное,  догнать
могли в два счета. Но преследовать в открытом море  не  стали,  остались  за
кормой, как и готовившийся отчалить "Федор Достоевский".
   ...Кацуба откровенно признался:
   - По совести скажу - иногда так и подмывает устроить военный переворот. В
классическом виде. Сил нет больше смотреть на весь этот бардак...
   - Ну, устроил,- пожал плечами Мазур.- А что  потом?  Мы  с  тобой  многое
умеем, однако, как справедливо  заметил  компетентный  товарищ,  государство
вести - не мудями трясти. И залезет в бархатное кресло очередная сволочь. Не
нас с тобой поставят, надо полагать, да мы б и сами отказались...
   - Уж  это  точно,-  мрачно  подтвердил  Кацуба.-  Я  еще  не  рехнулся  -
государством управлять... Не интеллигент,  слава  богу,  это  у  них  каждая
кухарка в министры годна...
   - Вот и помалкивай. Путчист нашелся.
   - Да я чисто теоретически,- сказал Кацуба.-  Просто  иногда  обидно,  при
наличии завлекательных импортных примеров: де Голль, товарищ Пиночет...
   - Де Голль - это, знаешь ли, истеблишмент,- сказал Мазур.-  С  детства  в
окружении хозяев жизни. Хорошая школа, что ни говори. Да и товарищ Пиночет -
белая кость. На этом фоне наш генерал Пупкин как-то не  смотрится.  Ежели  в
портянку сморкаться отучился только в майорах.
   - Ну, есть же аристократы в хорошем смысле слова...
   - Все равно,- отмахнулся Мазур.- Ты еще Руцкоблуда вспомни. Знаешь, когда
я понял в девяносто третьем, что все кончится пшиком? Не буду  хвастать,  но
очень рано - как только узрел Макашова в дурацком беретике. Барбудос, бля...
Не делают серьезный переворот в дурацком беретике...
   Он перегнулся через борт, полюбовался красивым белым буруном  -  "Морская
звезда" шла  полным  ходом,  распарывая  воду,  почти  не  зарываясь  носом.
Выпрямился, обернулся к майору, чтобы закончить свою мысль...
   Палуба ушла из-под ног, мигом позже ударила по подошвам  с  оглушительным
гулом, заполнившим собой весь мир, залепившим уши, Мазура  швырнуло  вправо,
влево, он налетел на Кацубу, все еще ничего не  понимая,  ударился  боком  о
высокий фальшборт...
   Увидел рядом широко раскрытые глаза майора, полные  ужаса  и  недоумения.
Палуба словно бы уехала из-под ног, вздыбливаясь, кренясь...
   Все решали секунды, мыслей не было, а рефлексы работали столь быстро, что
не успевали оборачиваться осмысленными формулировками. Едва  удерживаясь  на
вставшей дыбом палубе, Мазур уцепился за щит  со  спасательными  средствами,
легко вырвал  из  держателей  сразу  несколько  пакетов,  выкинул  за  борт,
оглянулся - в мозг впечаталась картинка, которую не было времени обдумывать:
рубка горит, от нее осталась половина! - схватил майора за штаны и  шиворот,
выкинул в море, как котенка, прыгнул следом.
   Вынырнул, выплюнул воду. Правая рука наткнулась на  яркий,  желто-красный
комбинезон, плававший, словно гротескно-плоская фигура из  кошмара.  Ухватил
за шиворот всплывшего Кацубу - тот оторопело моргал глазами, плевался водой,
но был, кажется, в ясном сознании.
   Холодная вода обжигала,  как  кипяток.  Через  плечо  Мазур  увидел,  как
страшно и неотвратимо оседает корабль. Волоча за шиворот майора, пытавшегося
уже держаться на воде, молотившего руками и  ногами  по-собачьи,  вцепившись
зубами в комбинезон,  поплыл,  насколько  удавалось  быстро.  Тонущее  судно
далеко  не  всегда  оставляет  воронку-водоворот,  но  если  что  -  затянет
качественно, сам выплывет, а вот с майором хуже...
   Они вспенивали воду, словно гребное колесо  старинного  парохода,  холода
пока что не чувствовалось - стало не до того, жизнь висела на волоске...
   Тут уж было не до стиля, ухитряясь время от  времени  оглядываться  через
плечо, Мазур рвался прочь - корабль оседал, тонул, надстроек уже  не  видно,
нос высоко задрался, а там и вовсе пропал... Решающий момент.
   Нет,  назад  их   не   потащило.   Значит,   не   получилось   воронки...
Побарахтаемся... Мазур встряхнул майора - при этом погрузился так, что  вода
попала в нос,- прерывающимся голосом проорал:
   - Обувь скинь! Лезь в комбез, мать твою!
   Кацуба погрузился с головой - пытался нащупать шнурки - тут  же  выскочил
пробкой, отплевываясь и кашляя. Мазур  быстренько  сбросил  свои  кроссовки,
начиная чувствовать пронизывающий холод. Сцапал плавающий рядом  комбинезон,
принялся помогать  Кацубе  его  напяливать.  Они  долго  бултыхались,  Мазур
руководил жестами  и  яростным  матом,  мало-помалу  его  усилия  увенчались
успехом - майор в комбинезон влез, хотя честнее было  бы  сказать,  что  это
Мазур его туда с превеликим  трудом  впихнул,  словно  кота  в  трехлитровую
банку.
   Настала пора позаботиться и о себе. Перехватывало сердце  от  обжигающего
холода. Нажав нужную кнопку на комбинезоне майора, боясь, что  ноги  вот-вот
сведет судорогой, Мазур "солдатиком" нырнул в широкую  горловину.  Застегнул
все застежки, защелкнул две пряжки. Выпустил сжатый воздух из баллончика.
   И закачался на волнах, как буек. Все было в порядке.  Неподалеку  плавали
еще два комбинезона, но вряд ли они  кому-то  понадобятся  -  не  слышно  ни
криков, ни плеска.
   И ничего больше не видно, никаких обломков - того, что обычно остается на
воде после кораблекрушения...
   Только теперь он смог  кое-как  осознать  и  понять  происшедшее.  Взрыв.
Корабль погиб. Все погибли...
   Нахлынула усталость, Мазур распростерся  на  воде,  как  кусок  брезента.
Почувствовал, что промок насквозь - немного воды вдобавок  ко  всему  попало
внутрь комбинезона, и ничего с ней теперь не поделаешь.  Ничего,  это-то  не
страшно, в герметичной резине вскоре нагреется от тела...
   Плохо только, что обзор никудышный - туго надутый комбинезон обеспечивает
своему хозяину  мало-мальски  комфортное  бытие  исключительно  в  положении
"навзничь", при попытках это положение изменить чувствуешь  себя  футбольным
мячом, по которому сильно пнули - прямо-таки  выворачивает  тело  в  прежнюю
позицию. Качайся на воде и жди помощи - именно так конструкторы и замыслили.
Хорошие конструкторы, зарубежные, наслушавшиеся с раннего детства про заботу
государства о своих гражданах. И они в  чем-то  правы:  там,  за  бугром,  в
крохотной и тесной Европе, давно бы пришел в действие огромный  механизм,  и
корабли спасателей снимались бы с якоря, и авиация была бы поднята...
   -Эй!
   Мазур повернул голову. Пока Кацуба бултыхался в воде,  с  него,  конечно,
смыло бутафорские очочки, бороденка промокла - но все равно Теперь майор был
больше похож на себя прежнего, нежели на столичного интеллигента.
   - Что - эй? -  сказал  Мазур.-  Живы,  однако...  А  вот  все  остальные,
боюсь...
   - Может, покричать?
   - Ну, давай,- согласился Мазур.- Все равно ничего другого не сделаешь...
   Они добросовестно поорали, но ответных  криков  не  услышали.  "И  водная
гладь была безвидна и пуста..." - ни к селу ни  к  городу  пришло  в  голову
Мазуру. С трудом поднимая голову повыше, он осмотрелся, насколько удалось  -
никого и ничего, только те два пустых комбинезона плавают рядышком,  вызывая
чугь-чуть неприятные чувства: словно некие суррогаты человека...
   - Поймай ближайший,- распорядился Мазур.- А я второй подхвачу.
   - Зачем?
   - Вытащим НЗ. Не помешает.
   - А куда его запихать?
   - У тебя там карман на правом бедре,- объяснил Мазур.-  Во-он  ту  пряжку
расстегни, клапан и откинется...
   Он быстренько выпотрошил небольшую пластиковую коробочку, прикрепленную к
поясу: пакеты прессованного с орехами молотого  мяса,  шоколадка,  таблетки,
маленькая пластиковая бутылочка, на  которой  посредством  трех  иностранных
языков    разъяснено:    в    данном     сосуде     содержится     чистейший
девяностошестиградусный    медицинский    спирт,    каковой    рекомендуется
использовать только для растирания, ибо употребление  внутрь  может  вызвать
ожог пищевода.
   - Напугали шлюху минетом...- проворчал  Кацуба,  изучив  этикетку.-  Нам,
казакам, нипочем, что бутылка с сургучом...
   Он свинтил пробку, раскрутил сосудик и выплеснул содержимое в рот,  шумно
выдохнув  перед  этим  воздух  по  классическому  русскому  методу.  Помотал
головой, зажмурился, унимая выступившие слезы, сообщил веселее:
   - Какой, нахрен ожог- тут  грамм  сорок  будет,  и  на  стакан  водки  не
тянет... Будешь?
   Мазур тоже откупорил свою,  но  выплеснул  в  рот  ровно  столько,  чтобы
хватило на хороший глоток - примерно половину.
   - Пистолет не утопил?
   - Да нет,- сказал Мазур, расстегнув  пряжку  и  слазив  под  комбинезон.-
Только он ведь промок, не сработает...
   - Да уж, тут вода так и хлюпает...
   - Скоро нагреется.
   - Догадываюсь,- проворчал Кацуба.-  Черт,  только  теперь  начал  чуточку
обмозговывать... Как гром с ясного неба... Спасибо.
   - За что?
   - За то, что вытащил.
   - Честно говоря, и не  помню,  как  это  получилось,-  признался  Мазур.-
Рефлексы работали...
   - Все равно. Ты знаешь, даже в голову до сих пор не ударило...
   - Шок,- кратко пояснил Мазур.- Какое тут алкогольное удовольствие, как  в
песок...
   -Ты что-нибудь соображаешь? Насчет происшедшего?
   - Взрыв был внутренний,- уверенно сказал Мазур.- У меня,  конечно,  перед
глазами все мелькало, но могу тебя твердо заверить, что водяного  столба  не
было. Значит, никто  мину  к  днищу  не  прикреплял.  Заряд  рванул  внутри,
майор...
   - Уверен?
   - На девяносто девять процентов. Один все же  оставим  -  "неизбежным  на
море случайностям".
   - Какие тут случайности...- фыркнул Кацуба.- Черт, чужие ведь на  корабль
не лазили, а на берегу никто из экипажа  не  остался,  иначе  Ильич  доложил
бы...
   - Ты о своей конторе чересчур уж хорошего мнения? - поразмыслив,  спросил
Мазур.
   - Это ты насчет романтического трепета?
   - Что-то вроде.
   -  Да  нет,  признаться,-  сказал  Кацуба.-   Вырос   я   из   юношеского
романтизма...
   - А что, если заряд заложили еще в порту отплытия? - спросил Мазур.- Вряд
ли это часовой механизм, ни за что не подгадаешь с такой  точностью.  Скорее
всего -радиосигнал...- Он  помолчал.-  Знаешь,  что  самое  печальное?  Что.
сигнал мог подать и радист с "Морской  звезды".  Не  зная,  что  он  делает.
Скажем, у него была инструкция: при получении оговоренного сообщения дать  в
эфир определенный сигнал  на  определенной  частоте.  Детали  ему  знать  не
полагается,  сделал,  как  велели.  Был  у  меня  схожий  случай   в   одном
экзотическом месте...
   - Гадай не гадай,  а  корабль  накрылся,-  сказал  Кацуба.-  Что  уж  тут
дискуссии разводить... То-то я и ломал  голову,  почему  нас  так  долго  не
трогают. Если бы мы с тобой не вылезли на палубу...
   - Что уж теперь задним числом переживать,- усмехнулся  Мазур.-  Попали  в
переделочку...
   - Слушай,- сказал Кацуба, стараясь говорить как  можно  беззаботнее.-  На
суше со мной чего только не бывало, а вот на воде в нехороший казус  попадаю
впервые... Объясни  мне  как  специалист  по  морским  делам  насчет  нашего
положения и перспектив... А поскольку мы с тобой не  институтки,  можешь  не
миндальничать.
   - А что тут миндальничать...-  Мазур  пожал  плечами  под  комбинезоном.-
Теоретически, можем болтаться на  воде  хоть  год,  эти  пузыри  сделаны  на
совесть. Акул тут нет, не прокусят... Ну, а поскольку практика - штука более
приземленная, времени у нас гораздо меньше. Опресняющих таблеток не  так  уж
много, при самой суровой экономии хватит дня на три. Жратву можно  растянуть
и подольше, но... Паршиво в нашем положении без воды.
   - До берега километров двадцать?
   - Примерно,- сказал Мазур, подумав.- Могу тебе уверенно сказать, в  какой
стороне берег - мы к нему как раз повернулись макушками. Опять-таки  "но"...
Попробуй погрести.
   Кацуба старательно попытался, нелепо выгибая руки в  толстенных  надувных
рукавах. Время шло, а он отдалился от Мазура метров на пять, не больше.
   - Вот так-то,- констатировал Мазур, в несколько гребков  догнав  его.-  В
таком положении грести руками куда как несподручно, а другую позицию лучше и
не пробовать, не получится.
   - Эх, нам бы жилеты... Мазур не мог не ухмыльнуться:
   - Окажись мы в жилетах, через пару часов  отдали  бы  концы,  точно  тебе
говорю. Как те, с "Титаника".
   - Выходит, еще и радоваться надо, что мы - в этих гандонах?
   - А ты как думал,- сказал Мазур.- В общем,  остается  одно  -  помаленьку
грести к берегу. Боюсь думать, сколько времени нам  понадобится,  но  ничего
другого, извини, предложить не могу. Молись, чтобы ветер не  начался,  а  то
еще погонит к северу... Как, я всесторонне обрисовал положение?
   - Пожалуй...
   - Еще один нюанс,- сказал Мазур.- Последний. Комбинезончики  такого  типа
оснащены  радиопередатчиками.  Как  только  "шкура"  попадает   в   воду   и
надувается,  передатчик  включается  автоматически,  гонит  СОС  по  системе
КОСПАС. Боюсь, мы уже орем на весь прилегающий эфир.  Я  не  знаком  с  этой
персонально маркой, но вот эта штука,- он  коснулся  черного  цилиндрика  на
поясе, казавшегося сплошным, литым,- вполне  может  оказаться  передатчиком.
Другого предназначения ей просто не подобрать.
   - А почему "боюсь"? - сгоряча поинтересовался Кацуба и  тут  же  до  него
дошло.- Та-ак...
   Мысль, пришедшая в голову Мазуру и  с  ходу  подхваченная  Кацубой,  была
незатейлива: сигнал СОС могут запеленговать и хваткие ребятки с  безымянного
острова. Дальше им нетрудно будет сложить два и два. А пистолеты полны воды,
да и подвижности никакой - лежи и жди, когда тебя станут резать...
   - Вообще-то, ежели будут брать в плен, всегда  есть  шанс,  оказавшись  в
плену, побрыкаться...
   - А если не будут? - возразил Мазур.
   - Я бы на их месте взял,-  серьезно  сказал  Кацуба.-  Честно,  я  не  за
соломинку хватаюсь. Нас с тобой крайне интересно было бы допросить...
   - Не сомневаюсь. Только таких прытких мальчиков, как мы, я бы еще в  воде
повязал по рукам и ногам...
   - А в любом из двух вариантов один шанс из ста,-  заключил  Кацуба.-  Что
плыть к берегу, что в плен попадать... Ну что, начнем помаленьку?
   - Давай,-  согласился  Мазур.-  Только  не  балуйся  с  тем  вон  красным
цилиндриком, там, насколько я понимаю, дымовая шашка.
   - Погоди, но если сигнал в самом деле идет на спутники...
   - Мы же в России, майор,- сказал Мазур почти равнодушно.- А вдобавок - на
краю географии. Кто тут проплывет...
   - А хотя бы "Достоевский". Он примерно в эти места собирался.
   - Знаешь, давай не будем на хорошее настраиваться,-  сказал  Мазур.-  Так
оно легче... Поехали?
   Он так и не смог определить, какое расстояние они проплыли -  подозревал,
не больше кабельтова. Если не меньше. Настал момент, когда Мазур не выдержал
черепашьих темпов - вопреки собственным наставлениям перевернулся на  живот,
то и дело зарываясь лицом в  воду,  попытался  плыть  нормально.  Получалось
лучше, чем на спине, но - самую чуточку, овчинка не стоила  выделки.  Позади
пыхтел майор, старательно взбивая воду.
   - Перекур,- распорядился Мазур.- Будем считать, что это  -  тренировка...
Как настроение?
   - Сплошные многоточия,- признался Кацуба, глядя в зенит.-  Не  знаю,  как
такую прогулочку и обозвать... Курить хочется, спасу нет, и  уши  пухнут.  -
Терпи.
   -  Терплю,  конечно,  просто  пожалиться  охота...  Может,  пожрать   для
укрепления сил?
   -  Ну,  давай  по  крошечке,-  согласился  Мазур.-  Особенно   не   стоит
разлеживаться, настраивайся на долгое плаванье...
   Он старательно сжевал  брикетик  -  без  малейшего  удовольствия,  словно
заливал горючее в бензобак. Проверил свои  ощущения  -лучше,  чем  следовало
ожидать.  Но  вот  потом...  Обязательно  настанет  момент,   когда   начнет
подкрадываться полная безнадежность, когда все усилия покажутся тщетными,  а
если напарник раньше тебя запаникует, возможны самые неожиданные коллизии...
   - Знаешь, почему я твою книжечку видеть не могу? - спросил вдруг Кацуба.
   - Какую?
   - Фосетта.- Майор помолчал и сообщил: - Потому что своими  глазами  видел
один из тех затерянных городов, до которых он  так  и  не  дошел...  Честное
слово. Четыре года назад угодили в  хорошую  передрягу,  вот  и  пришлось  в
бешеном темпе отрываться по джунглям. Следом шли, и  не  лопухи...  Так  что
отвлекаться на окружающую природу было некогда, да и пакостная там  природа,
если странствовать по ней нетуристом. Одним словом, на город  мы  наткнулись
совершенно случайно. Зрелище, конечно, впечатляющее - посреди  дикой  сельвы
дома,  мощеные  улицы,  какие-то  монументы.  Кое-что  заросло,  но   многое
осталось, было на что полюбоваться. Очень напоминает тот  город,  о  котором
португальцы писали  еще  в  семнадцатом  веке.  Даже  нам  стало  ясно,  что
построили его в вовсе уж незапамятные времена...
   - И что? - спросил Мазур.
   - А ничего,- грустно усмехнулся Кацуба.- Пару минут глазели, разинув рты,
потом вспомнили, в каком мы положении. И  рванули  дальше,  ну,  оторвались,
конечно, иначе бы я  тут  с  тобой  не  бултыхался.  Точных  координат,  сам
понимаешь,  я  не  знаю.  Не  до  координат  было.  В  рапорте  я,  согласно
формальностям, написал и про город. Начальство покрутило головой, похмыкало,
задало пару вопросиков... И благополучно спровадило мой мемуар в архив, надо
полагать. Мы же не археологи, мы прагматики, твое начальство, надо полагать,
точно так же поступило бы  с  твоим  рапортом,  наткнись  ты  под  водой  на
Атлантиду, когда плыл что-то там взрывать или кого-то резать?
   - Да  уж  надо  полагать,-  после  некоторого  раздумья  признал  Мазур.-
Пришлось бы дать историкам хотя бы  минимум  информации,  они  ж  немедленно
стали бы выспрашивать,  откуда  у  нас  такие  сведения,  что-то  непременно
просочилось бы...
   - То-то. Завидую я потомкам - столько интересного узнают...
   - Ладно,- сказал Мазур.- Хватит о высоких материях. Поплыли.
   И вновь они долго,  старательно  пенили  воду,  выскакивая  из  нее,  как
поплавки, при особенно резких движениях, плюхаясь назад с шумом  и  фонтаном
брызг.  Самое  трудное  сейчас  -  внушить  себе,  что  ты  в   самом   деле
продвигаешься к берегу. Все так и есть, пусть на десять, двадцать метров, но
продвигаешься... и не в силах избавиться от  ощущения,  что  плескаешься  на
месте. Слишком много воды вокруг. И никаких ориентиров. Пусть кому-то  такое
сравнение  покажется  кощунственным,  но  Мазуру  приходило  в  голову,  что
Мересьеву было гораздо легче. Он хоть и полз с покалеченными ногами, но мог,
что ни секунда,  оценивать  преодоленное  расстояние,  намечать  себе  цели,
чувствовать под собой твердую опору...
   - Мать твою...- хрипел Кацуба,  которого  не  видно  было  из-за  соленых
брызг.- Мать твою... Мартышкин труд...
   "Неужели начинается? - со страхом подумал Мазур.- Рановато, черт..."
   - Плыви,- сказал он,  задыхаясь.-  Ничего  другого  не  остается  А  если
начнешь фокусничать, поплыву один. Некогда разводить церемонии...
   - Не суетись,- прохрипел Кацуба.- Будем плыть...
   Мазур не сразу понял, что звук, который он слышит - посторонний, что  это
не в ушах шумит, а над морем разносится пароходный  гудок.  Очень  скоро  он
повторился - пронзительный, долгий, сладчайший...

   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
   СИНЕЕ МОРЕ, БЕЛЫЙ ПАРОХОД...
   Кацуба попытался выскочить из воды хотя бы наполовину, оглядеться. Ничего
у него, конечно, не получилось, плюхнулся утюгом, ушел вод  воду,  вынырнул,
отфыркиваясь.
   - Корабль! - заорал он так, словно хотел докричаться  до  противоположною
берега, сиречь Канады.
   Мазура  прошила  мгновенная  блаженная  усталость.   Слишком   рано   для
галлюцинаций, так что корабль, несомненно, настоящий...
   Он  рванул  с  пояса  черный  цилиндрик,  определил  направление   ветра,
развернулся двумя сильными гребками - чтобы не нанесло дым в  физиономию  по
ветру - выдернул стальное колечко и вытянул руку.
   Над водой заструился, густея, поднимаясь все выше, оранжевый дым.
   - Слушай,- окликнул Кацуба.- А если это...
   - Другие предложения есть? - огрызнулся Мазур.- Не слышу что-то.
   Не  без  труда  справившись  с  застежками  комбинезона,  Кацуба   извлек
"Макаров", перевернул его дулом вниз. Из дула вытекла струйка воды.
   - Вот то-то,- сказал Мазур, чувствуя, что промок насквозь. Вода,  правда,
давно степлилась.- Не вижу выхода... Гудок, я тебе скажу,  довольно  мощный,
судно должно быть крупное...
   - Хорошо бы "Достоевский"...- мечтательно сказал Кацуба.
   - А другим здесь и взяться неоткуда. Давай, включай свою дымовуху.
   Кацуба сорвал кольцо, неожиданно фыркнул.
   - Ты что? - поинтересовался Мазур.- С ума сходить вроде  бы  рановато,  и
часу в воде не болтаемся...
   - Да вспомнил вдруг документальный фильм. Классе в третьем  смотрел.  Про
космонавтов. Совершенно  та  же  сцена  -  лежит  себе  на  воде  в  красном
скафандре, такую же дымовуху держит...
   - Я тоже что-то такое помню,- сказал Мазур.
   Попытался оглядеться, но в поле зрения были только невысокие  волны.  Оба
покачивались на воде, испуская дым, пытаясь отогнать дурные предчувствия.
   Потом сбоку  надвинулся  шум  мотора.  Над  Мазуром  неожиданно  оказался
чистенький, бело-кремовый борт, вдоль которого тянулся леер.  Несколько  рук
подхватили его под мышки и под коленки, перевалили через борт.
   Рядом тут же  оказался  Кацуба.  Сразу  несколько  человек  накинулись  с
вопросами,  перебивая  друг  друга.  Гражданские  морячки  в  полной  форме,
чистенькие, аккуратные,  как  с  картинки,-  по  нынешним  временам  большая
редкость. Точно, "Достоевский".
   Мазуру никак не удавалось сесть нормально - Кацуба, тот и вовсе ворочался
в надутом комбинезоне,  словно  перевернутая  на  спину  черепаха  -  и  ему
кинулись было помогать, сами плохо представляя, что нужно делать.
   -  Да  все   нормально,   ребята,-   сказал   он   бодро,   справился   с
застежками-пряжками, расстегнул костюм сверху донизу и, изгибаясь, выполз из
него.
   Сразу стало холодно на ветру. Он был мокрехонек.
   -  Откуда?  -  спросил  единственный  среди  находившихся   в   мотоботе,
щеголявший офицерскими нашивками.
   - "Морская звезда",- сказал Мазур, опускаясь на банку.-  Затонула  с  час
назад. Тот уставился недоверчиво:
   - Вы же с нами рядом в порту швартовались...
   - Ценное наблюдение,-сказал Мазур. Огляделся. Кабельтовых  в  трех  белел
красавец "Федор Достоевский", даже отсюда можно было рассмотреть, что  вдоль
борта словно бы протянулась тройная пестрая кайма  -  это  на  всех  палубах
толпились ярко одетые туристы,  получившие  нежданно  совершенно  бесплатное
развлечение, не включенное в стоимость билета.
   -  Позвольте!  Погода  прекрасная,  никакого  штормового  предупреждения,
корабль у вас был отличный... Как вас угораздило на спокойной воде?
   - Знаете, я об  этом  поговорю  с  капитаном,-  сказал  Мазур,  ежась  от
знобкого ветерка.
   - Морской змей,- сказал Кацуба, лязгая зубами.-  Вынырнул,  паскуда,  под
самым бортом, да как давай корму жевать...
   Молодые матросы таращились на него, определенно решая для  себя  нелегкий
вопрос: рехнулся спасенный от радости или в самом деле  не  врут  бульварные
газетки?
   Мотобот на полной скорости пошел к теплоходу. Моряк - судя  по  нашивкам,
третий помощник,- кажется, немного обиделся из-за того,  что  спасенные  его
героическими усилиями не спешат излить душу, сидел, отвернувшись.  -  -  Нас
что, с мачты заметили? - поинтересовался Кацуба.
   - Запеленговали,- словоохотливо отозвался ближайший матрос.- Поймали СОС.
Слушайте, а рация у вас где? Это что, костюмы такие, сами сигналят?
   - Ага,- сказал Кацуба.- Новейшее достижение технической мысли.
   - Так, а насчет морского змея...
   - Был морской змей,-таинственно сообщил Кацуба.- Глаза, как плошки,  орет
дурноматом...
   - Нет, правда?
   - Привиделось ему,- сказал Мазур. И  подумал:  что  там  ни  болтай  люди
сторонние, предчувствия продолжают работать. Все утро места себе не находил,
на стену лезть хотелось - и оказалось, не  зря,  неведомо  откуда  пришедшее
загадочное чувство старательно предупреждало. Не будь это всегда облечено  в
смутные, непонятные образы -скольких удалось бы спасти...
   Почему же в таком случае нет  радостного  облегчения?  Пришло  на  миг  и
схлынуло. Осталось прежнее тягостное ощущение: словно забыл  что-то  важное,
словно что-то вертится на границе сознания, никак не оформившись в слова...
   Зрелище было первосортное. Давненько Мазур не становился  объектом  столь
пристального внимания и жадного любопытства. Третий помощник поднялся первым
с гордым видом героя-спасителя, а  следом  взобрались  Мазур  с  Кацубой,  с
которых все еще капала морская водичка. За ними матросы добросовестно тащили
яркие, по-прежнему надутые костюмы - у Мазура не было охоты вспоминать,  где
следует искать клапан, чтобы стравить  воздух,  а  матросики  и  подавно  не
знали.
   Лица сливались для него в одно пестрое пятно.  Чуть  ли  не  перед  носом
возник объектив видеокамеры - а там еще одна, и еще, импортный народ  жаждет
запечатлеть столь экзотическую сцену.  Кто-то  сунулся  с  вопросами,  Мазур
отмахнулся, даже не врубившись толком, на каком языке спрашивают.
   Они пробирались сквозь толпу, являя собой  живую  иллюстрацию  к  строкам
классика:  "По  улицам  слона  водили..."  Хорошо  еще,  матросы   деликатно
распихивали напирающих. Кажется, справа мелькнуло лицо Джен.
   Первым делом их отвели в душевую - хорошо еще, не  торчали  у  кабинок  и
Мазур смог без посторонних свидетелей вытащить из-под куртки пистолет. Как и
у Кацубы, из дула потекла вода. Магазин тоже мокрехонек.  Патроны,  конечно,
со временем высохнут, но полагаться на них  после  такой  купели  что-то  не
тянет... Осечку могут дать запросто.
   Из соседней кабинки высунулся Кацуба:
   - М-да, такими стволами только интеллигентов по  башке  стучать...  И  не
более того. Как самочувствие?
   - Жив,- кратко ответил Мазур.
   - А отчего не бодр?
   Мазур промолчал, махнул рукой.  Одежду  принесли  если  и  не  новую,  то
стираную и глаженую - форменные брюки,  тельники,  бушлаты.  Неожиданно  для
себя Мазур оказался вдруг в облике гражданского матроса - это каперанг-то...
На Кацубе все это сидело, в общем, лучше, чем следовало ожидать: в сочетании
с тельняшкой, как ни странно, бороденка показалась не столь уж и паскудной.
   Прежде чем в дверь сунулся матрос, они успели запихать под тельняшки,  за
пояс,  мокрые  пистолеты.  И  принялись  сушить  над   батареей   офицерские
удостоверения - морская вода не успела окончательно изничтожить фотографии и
сделанные обычными чернилами надписи, но попортила изрядно. Он только сейчас
вспомнил, что вместе с "Морской звездой"  пошел  ко  дну  старый  офицерский
кортик - и отчего-то опечалился совершенно по-детски, словно упустил в  воду
одну из своих наград.
   - Обсохли? - жизнерадостно спросил матрос.
   - Мы-то да, да они-то нет...- сообщил  Кацуба,  почти  прижав  к  батарее
красную книжечку.
   - Вас к капитану, так уж полагается... Ого! Вы военные, что ли? Точно...
   - Я же тебе объясняю,- сказал Кацуба.- Морского змея ловили,  было  такое
задание Родины... По подозрению в шпионаже.
   -  Да  пошли  уж,-  махнул  рукой  парень,  очевидно,  разуверившийся   в
нездоровых сенсациях.- Все равно,  господа  офицеры,  лучше  нашего  боцмана
травить не сумеете... сначала велено вас к доктору  сводить,  а  потом  пред
капитанские ясны очи...
   - Сейчас,- сказал Кацуба.-Деньги  подсушим  и  прочие  бумажки...  Матрос
торчал за спиной:
   - Слушайте, что там у  вас  такое  стряслось?  По  левому  борту,  кто-то
говорил, громыхнуло что-то похожее на взрыв...
   - Метеорит,- сказал Кацуба.-Ты не лыбься, между прочим, были случаи...
   Доктор,  восседавший  в  сверкающем   белизной   кабинете   с   табличкой
"Ambylance" на двери,  оказался  молодым  и  уверенным  в  себе  до  легкого
нахальства. Особо он вокруг  потерпевших  кораблекрушение  не  вытанцовывал,
честно заявив, что вид у них и без  того  бодрый.  Узнав,  что  в  воде  они
провели не более часа, откровенно заскучал, для проформы выслушал, сунул  по
ложечке панадола, по парочке таблеток  и  отправил  восвояси,  чему  они  не
особенно и огорчились.
   Зато капитан был, как с картинки - с красивой проседью на висках, в белом
кителе, на пальце красовалась массивная  золотая  печатка  с  адмиралтейским
якорем, а на столе красиво разложены прямая трубка,  сине-белая  жестянка  с
голландским табаком и роскошная зажигалка.  Тут  же  присутствовала  бутылка
коньяка. Мазур с ходу определил "первого после бога" как дешевого  пижона  -
впрочем,  коньяк,  если  верить  этикетке,  был  хорош,   а   две   стопочки
предназначались явно для них с Кацубой.
   Тут же, за  столом,  помещался  лысоватый  хлыщ,  одетый  с  иголочки,  с
подобранными в тон галстуку носками и носовым платком. Если  капитан  считал
нужным изображать  радушие  и  некоторую  заинтересованность,  то  лысоватый
смотрел откровенно неприязненно. Что их ничуть не смутило - видывали виды...
   - Прошу,- капитан бережно и  умело  наполнил  стопочки.-  Засекин,  Игорь
Юрьевич. Капитан  этой  посудинки,-добавил  он,  кокетливо  прибедняясь.-Это
-господин Белов, представитель фирмы  "Шантар-круиз".  (Представитель  фирмы
боднул головой.)
   -Очень  приятно,-светски  сказал  Кацуба.-  Наши  титулы,  увы,   гораздо
скромнее-  майор  Проценко,  капитан  Микушевич,  особый  отдел  Шантарского
военного округа...- и он царственным жестом выложил на стол  свое  подмокшее
удостоверение, слегка уже разбухшее.
   Подтолкнул локтем Мазура, и тот положил  рядом  свою  ксиву,  выглядевшую
столь же плачевно. Капитан кончиками пальцев раскрыл обе  красных  книжечки,
добросовестно вчитался:
   - Нужно будет занести в журнал, понимаете, должно  быть...  С  какого  вы
корабля?
   - "Морская звезда".
   - Позвольте! - он приподнял брови, ничуть  не  играя  удивление.-  Вы  же
швартовались с нами рядом в Тиксоне...
   - Я ваш кораблик тоже помню,- кивнул Кацуба.
   - Что случилось? Тут кое-кто доказывает, что слышал взрыв...
   - Вот то-то,- сказал Кацуба.- Был взрыв...
   - Кто-то еще мог спастись?
   - Сомневаюсь. Мы чудом вынырнули. Даже если кого-то и выбросило взрывом в
воду, он уже...
   Как показалось Мазуру, на лице у капитана мелькнуло облегчение:
   - Да, третий помощник тоже заверяет, что никого больше  не  обнаружил.  И
сигналов нет... Понимаете, у нас очень ответственный рейс...
   Вежливо улыбаясь в ответ, Мазур представил, с каким удовольствием отвесил
бы пижону в белом кителе добрую плюху,
   - Вы, стало быть, гарантируете, что  дальнейшие  поиски  бессмысленны?  -
бесцеремонно вклинился господин Белов.
   - Гарантирую,- скучным голосом сказал Кацуба.
   - Прискорбно...- сказал  капитан,  на  миг  придав  лицу  соответствующее
выражение  мимолетной  скорби.-  Теперь  нужно  подумать,  что  нам  с  вами
делать...
   - Назад, надеюсь, не, выбросите? - поинтересовался Кацуба.
   - Ну что вы... Понимаете ли, господа офицеры,  "Достоевский"  принадлежит
"Шантар-круизу", и в лице господина  Белова  мы  имеем  здесь  представителя
владельца...
   - Программа расписана наперед и  тщательно,-  сумрачно  сообщил  господин
Белов. - До вечера будем плыть  на  север,  ночью  будет  ночной  бал,  и  к
рассвету повернем назад, в Шантарск вернемся по реке. Такая диспозиция.  Три
четверти  клиентов  -  иностранцы,  платили  валютой,  народ  серьезный,  не
пенсионеры и не пролетарии. Скажу вам по секрету, рейс презентационный. Если
все пройдет гладко, получим хорошую рекламу и новые заказы. Посему мы крайне
заинтересованы, чтобы все прошло без сучка, без задоринки...
   - И что эта преамбула должна означать? - бесцеремонно вклинился Кацуба.
   - Повернуть в Тиксон мы, естественно, не сможем. Придется вам поплавать с
нами сутки.
   - Помилуйте! - воскликнул Кацуба.- Мы вовсе и не  собираемся  настаивать,
чтобы из-за нас, сирых, меняли столь серьезную программу. Иностранцев  нужно
ублажать, оне валютные...
   - Вот и  отлично.  Коечки  мы  вам  найдем  в  отсеках  для  экипажа,  на
довольствие поставим. Придется вам сутки поскучать  -  а  там  и  высадим  в
Тиксоне. Конечно,  придется  вам  довольствоваться  отведенной  для  экипажа
частью судна, сами понимаете...
   - А может, у меня полный примус валюты? - спросил Кацуба.
   - Простите, не понял? При чем здесь примус?
   Мокрый пистолет неприятно холодил кожу.  Мазур  втянул  живот,  переменил
позицию - не помогало, влажная сталь по-прежнему  прижималась  к  животу,  в
штаны поползли капли.
   Кацуба, похоже, был поглощен теми же проблемами  -  он  вдруг  полез  под
тельняшку, вытащил пистолет, положил  его  на  стол,  нагнулся  к  господину
Белову:
   - Простите...- и бесцеремонно  выдернул  у  него  из  нагрудного  кармана
красный в мелкую белую крапинку платочек. Как ни в чем не  бывало,  принялся
обтирать им свою пушку. Непринужденно сказал Мазуру: - Володя, вытащи ты его
оттуда, я сейчас тебе платок отдам...
   Мазур после секундного колебания последовал его совету. Лицо у  господина
Белова было такое, словно  он  по  нечаянности  заглотнул  "Тампакс"  вместо
"Сникерса". С обалделым видом потрогал карман, словно надеялся, что платочек
туда волшебным образом вернется, побагровел:
   - Слушайте, что вы себе позволяете?
   - Да я потом отдам. Лично постираю,- небрежно сказал Кацуба, не  поднимая
глаз от  пистолета,  который  обтирал  с  заботливостью  вылизывающей  щенят
собаки.- Вы извините, я  от  этого  крушения  и  от  всех  переживаний  стал
какой-то отмороженный...
   Господин Белов растерянно взглянул на капитана.  Тот  тихо,  сочувственно
вздохнул, сохраняя на лице  олимпийское  спокойствие.  Майор,  полюбовавшись
делом рук своих, встряхнул пистолет и, увидев микроскопические  капли  воды,
упавшие на светлую полировку стола, удрученно покачал головой:
   - Бесполезно, тут нужно  разобрать  и  смазывать...  Капитан,  у  вас  не
найдется, на худой конец, машинного масла?
   - Конечно, в машинном отделении можно  спросить...-  растерянно  протянул
капитан, подрастерявший уверенность в себе.
   - Отлично. Значит,  для  начала  -  машинное  масло,  ветошку,  все,  что
полагается...- он передал Мазуру платок.- Договорились? Теперь,  покончив  с
мелочами, переидем к  главному...  Милейший  господин  Белов,  мы  прекрасно
понимаем все тонкости и сложности вашего нелегкого бизнеса. Приток валюты, в
самом деле, дело стратегическое... Ничуть не собираемся вам  препятствовать.
Но вот место, которое вы нам  отводите,  нас  категорически  не  устраивает.
Тысяча извинений, но мы не можем киснуть в отсеках для экипажа. Нам как  раз
необходимо обратное...
   - Подождите!  -  вскинулся  Белов.-  Вы  что,  собираетесь  болтаться  по
кораблю?
   - Удивительно тонко подмечено,- поклонился  Кацуба.-  Именно  этим  мы  и
намерены заняться. Задание такое. В  подробности  посвящать  вас  не  считаю
нужным.  Чай,  иногда  полистываете  детективчики?  А   наши   удостоверения
внимательно прочитали? - Слушайте...
   - Нет, это вы слушайте! -  отрезал  Кацуба.-  Нам  нужна  полная  свобода
передвижения. И никаких препятствий с вашей стороны.
   - Игорь Юрьевич! - жалобно воззвал Белов.- Да что ж это такое?
   Похоже, он  был  из  тех,  кто  легко  теряется,  попав  в  нестандартную
ситуацию. Что до капитана, тот,  сразу  видно,  откровенно  радовался  из-за
того, что избавлен от  необходимости  принимать  решения  и  брать  на  себя
ответственность. Он попросту сочувственно молчал.
   -  Вообще-то,  у  нас  тут  служба  безопасности...-  Белов  хватался  за
привычные соломинки.
   - Ну, это несерьезно,-  сказал  Кацуба.-  Во-первых,  заверяю  вас,  вашу
службу безопасности мы с  напарником  размажем  по  стенке,  не  особенно  и
вспотевши. Во-вторых, вы просчитали последствия? Не выкинете же  вы  нас  за
борт, в самом-то деле? Нас  видела  уйма  народа,  потом,  в  Шантарске,  не
отмажетесь... Я вас серьезно  предупреждаю:  если  попытаетесь  фордыбачить,
мешать, надоедать - в Шантарске возьмем в  оборот  вашу  фирмочку  так,  что
хрупнет, словно гнилой орех. Я понятно излагаю? Всё мне понятно  -  рыночные
отношения, реформы, валюта, но это еще  не  причина,  чтобы  списывать  нашу
контору в тираж. Мы еще можем показать зубки...
   - Нет, ну черт знает что...
   - Почему же?  -  неожиданно  мирно  спросил  Кацуба.-Можно  подумать,  мы
собираемся пронестись по вашему кораблику бандой пиратов,  лупя  иностранные
морды направо и налево и задирая импортные юбки через  одну...  Вы,  кстати,
много иностранных языков знаете?
   - Английский.
   - И только? А мы с коллегой - пять на двоих. Так что сможем  поддерживать
светскую беседу о погоде. Милейший господин Белов,-доверительно наклонился к
нему Кацуба,- мы не собираемся устраивать тут обыски и проверки  документов,
взрывать бомбы и допускать прочие шумные непотребства.  Всего-навсего  хотим
свободно  побродить  по  вашему  плавучему   дворцу...   Держа   себя,   как
джентльмены. Что вы смотрите? Ах, да... Ну, ничего, нашу одежонку не так  уж
трудно как следует просушить и выстирать.  И  заметил  еще  в  Тиксоне,  что
большинство ваших пассажиров тоже не в смокингах  щеголяют  -  по-простецки,
раскованно... Так что наши джинсы -  импортные,  кстати  -здесь  шокинга  не
вызовут...  Ну  что,  господин  Белов,  мы  договорились  или   конфронтация
продолжается?
   - Игорь Юрьевич, я  положительно  с  ума  сойду...-  пожаловался  Белов.-
Сначала заявляется уголовка, которой тоже позарез нужно  шататься  по  всему
кораблю, теперь эти... У нас что. полигон какой-то? Место  встречи  изменить
нельзя?
   - Эти  спецслужбы...-  философски  сказал  капитан.-  Ничего  с  ними  не
поделаешь... вообще-то, они же обещают вести себя тихо.
   - Ну, а я все еще прикидываю, не вызвать ли ребят из "Секьюрити"...
   - Лучше не надо,- посоветовал Кацуба. Господин Белов, по лицу  видно,  не
без сожаления расставался со своей последней идеей.
   Махнул рукой:
   - Черт с вами. Только предупреждаю: поселить мне вас  некуда.  Все  каюты
заняты. Шляйтесь, где хотите, но ночевать будете на койках для экипажа...
   - Это уже детали,- сказал  Кацуба.-  Мы  мальчишки  шустрые,  привыкли  к
спартанской обстановке... Распорядитесь  насчет  одежды,  чтобы  высушили  и
отгладили. А мы пока пройдемся  в  чем  есть.  Да,  вот  еще  что...  Списки
пассажиров у вас, капитан?
   - У третьего помощника,- вежливо сообщил капитан.- Он  у  нас  занимается
этими вопросами.
   - Посмотреть бы...
   - Тетенька, дайте попить, а то так жрать хочется, аж негде и ночевать, да
и не с кем...- бросил в пространство господин Белов.
   - Капитан?
   -  Я  распоряжусь,-  сказал  капитан.-  Еще  коньяку,  господа?   Я   вас
убедительно попрошу об одном: в  самом  деле,  не  устраивайте,  пожалуйста,
здесь ковбойских игр. Мирный увеселительный круиз, беззаботные иностранцы...
Известный политический деятель на борту.
   - Будем, как ягнята,- заверил Кацуба.
   - И не сердитесь на господина Белова. Ему уже пришлось выдержать  тяжелый
разговор с одной рыжеволосой фурией...
   - Ну, это вы зря,- осклабился Кацуба.- Милейшая женщина...
   - В других условиях - быть может...-  вздохнул  капитан.-  Итак,  с  чего
начнем?
   - Позвоните третьему помощнику,- сказал Кацуба, уже игнорируя сидевшего с
убитым видом господина Белова.
   ...Доставшиеся ему казенные башмаки  ощутимо  жали,  но  Мазур  крепился,
поскольку ничего другого и не оставалось. Шагая следом за  Кацубой  к  белой
скамеечке из безукоризненно гладких реек, он спросил:
   - А зачем тебе списки пассажиров?
   - А низачем,- хмыкнул майор, опускаясь на скамейку и  блаженно  вытягивая
ноги.- Жмут, проклятые... Ботинки, я имею в  виду,  а  не  Списки...  Просто
хотел нагрузить их непонятками выше  головы.  Чтобы  подольше  ни  черта  не
понимали... Как твое мнение о наших патрончиках? -  он  вытащил  из  кармана
свои, уже тщательно протертые, покатал на ладони.
   - Никакого доверия,- сказал Мазур.
   - Вот то-то. Итак, мы имеем отлично вычищенные и смазанные пистолеты,  но
на боеприпас полагаться нельзя... Может, взять  да  примитивно  свистнуть  у
Дашеньки?
   - А если у нее не тот калибр?
   - Действительно...- согласился Кацуба.- Только время зря потратим, а  она
обидится...
   Погода  по-прежнему  стояла  прекрасная,  светило  солнце,  море   играло
отблесками, и с верхней палубы доносилась бодрая музыка. Фланировавший здесь
же иностранный народ, в общем, не обращал на двух орлов никакого внимания  -
видимо, далеко не все лицезрели, как их. спасенных, принимали на палубу.  Ни
единого  любопытного  взгляда,  даже  обескураживает  чуточку...  нет,   вот
бравенький   старикан   в   голубой   джинсе   украдкой   принялся   бросать
заинтересованные взгляды с видом Ньютона, только что получившего по  темечку
яблоком...
   - Подожди, а Паша?- сказал Мазур.- Вряд ли он пушку на берегу оставил.
   - Пашу еще найти надо. Его-то как раз  в  списках  нет,  он  ведь  зайцем
путешествует.
   - Ты что, стреляться с кем-то собрался?
   - Да ну,- сказал Кацуба.- Просто непривычно мне, когда в  кармане  пустой
пистолет, только и делов, рефлексы играют...
   - А я думал, тебе этот мальчик не  нравится.  Кацуба  повернул  голову  и
откровенно уставился на плечистого  детину  в  синем  костюме,  с  блестящей
табличкой "Секьюрити" на лацкане пиджака.  Детинушка  неотвязно  шатался  за
ними, куда бы они ни направились,- держась в  отдалении,  но  нисколечко  не
прячась.
   - Мальчик мне не нравится,- серьезно сказал Кацуба.- А его  босс,  сиречь
господин Белов, мне не нравится еще больше.
   - Да ну, мелкое дерьмо...
   - Вот уж нет,- тихо сказал Кацуба.- У меня  Вова,  в  определенных  делах
опыта малость побольше. И я тебе ручаюсь, что господин Белов как  раз  играл
мелкого дерьмеца, которого два хватких Жемса Бонда враз приперли к стенке  и
вытерли об него ноги. Ты мне поверь, я и жив-то  до  сих  пор  исключительно
потому, что научился разбираться в таких вещах, отличать маску от  подлинной
хари... И потом, у него пушечка под спинжаком, не заметил?
   - Вообще-то, были подозрения... У тебя какие-то конкретные идеи?
   - Нет,- признался Кацуба.- Конкретная идея  одна  -  этот  Белов  хороший
актер, а я с подозрением отношусь к людям, которые из себя изображают  более
мелких, чем они есть в действительности. Когда  все  наоборот,  когда  пешка
лепит из себя фигуру, это как-то по-житейски объяснимо... Что до остального,
мне просто многое не нравится. Не нравится, что Дашка зачем-то  кинулась  на
корабль вместе с мнимыми журналюгами, не нравится, что генерал  молчит,  что
мы до сих пор никого не вычислили. А  больше  всего  не  нравится  полнейшее
непонимание того, что здесь должно произойти. Здесь что-то должно произойти,
не зря действующие лица стянулись на сей лайнер...
   - Она же не вдруг прицепилась к  "Достоевскому",-  сказал  Мазур.-  Здесь
мало кто знал, когда он придет, сколько мы ни тусовались с "зелеными", о чем
ни болтали, а про "Федора"  речь  не  заходила,  а  ведь  Костя  с  покойным
Прутковым на любую новостишку бросались, как кошка на сметану.
   - А я тебе что говорю? Умнеешь на глазах, если прослужишь под моим чутким
руководством еще немного, аса тайной войны из тебя, конечно,  не  получится,
но и лопухом тебя никто не назовет.
   - Служу Советскому Союзу,- сказал Мазур вяло.- Слушай, идти нам спать  на
отведенные места или как?
   - Или как,- сказал Кацуба.- Сам видел - закуток в тупике, там не двух,  а
целую дюжину можно придавить ночью без малейшего шума. Считай,  что  у  меня
мания преследования, но меня туда не тянет что-то...
   Мазур облегченно вздохнул:
   - Вот и прекрасно. А то я думал, что перестраховываюсь... Но  ночевать-то
где-то надо?
   - Конечно. В шлюпке,  под  брезентом,  по-моему,  в  этих  широтах  будет
холодновато. Не суетись, прежде всего надо взять наши подсушенные денежки  и
отыскать Пашу. В конце-то концов, можем мы посидеть в баре, как белые  люди,
в обществе натуральных иностранцев? Когда-то еще такое доведется?
   - А не выкинут нас с тобой? - с  сомнением  спросил  Мазур.-  Этот  Белов
держит курс на конфронтацию, если уж хвоста приставил...
   - Ну, попытка - не пытка.-  Он  помолчал,  глядя  в  море.-  Кстати,  дай
консультацию, как человек, с пеленок связанный с водой... Где ты спрятал  бы
труп на таком пароходике?
   - О нас с тобой беспокоишься?
   - Я серьезно,- сказал Кацуба.
   - Дай подумать,- столь же серьезно ответил Мазур.- Проще всего,  конечно,
за борт...
   - Я сказал спрятать. Сейчас белый день,  по  кораблю  шатается  множество
посторонних людей, всегда есть риск, что какой-то случайный зевака углядит.
   - Самое надежное - кинуть в топку,- сказал Мазур.- И посторонний  человек
не заглянет, и сгорит быстренько. Но это подходило для старых пароходов, где
шуровали вручную уголек. Мы с тобой - на дизель-электроходе, тут совсем иной
принцип... Подожди,- он задумался всерьез.- Все  зависит  от  того,  сколько
человек впутано и кто они такие.  Если  есть  свои  люди  в  команде,  среди
механиков, можно попросту затолкать тело в  один  из  укромных  уголков,  на
таком судне их предостаточно,  пролежит,  пока  не  начнет  пахнуть...  Ниши
магистралей, резервуары с горючим, на худой конец,  клетушки,  где  толковый
боцман держит всякую полезную всячину и запирает на замок... Если  же  людей
среди команды нет... Пустые каюты или шлюпки на шлюпочной  палубе.  А  ночью
можно исхитриться, выкинуть в воду... Тебе какой вариант предпочтительнее?
   - Если бы я  знал...-  признался  Кацуба.-  Логичнее  рассудить,  второй.
Сообщники среди обслуги, а не команды - команду так быстро не  профильтруешь
своими людьми, да и необходимости нет, в принципе...
   - Тогда - каюты или шлюпочная палуба. Ты что, намерен искать трупы?
   - Я, конечно, оптимист,- сказал Кацуба.- Но опасаюсь,  что  трупы  будут.
Одного из шта-товцев уже приложили, значит, есть тенденция.  И  потом...  А,
ладно, что нам-то играть в прятки... Видишь  ли,  меня  начинает  помаленьку
тревожить то, что Пашка нас до сих пор не нашел. В  его  задачу  не  входило
пьянствовать беспробудно или затворяться с девочкой  в  каюте.  Совсем  даже
наоборот. Он никак не должен был прозевать наше  торжественное  прибытие  на
борт. Непременно вышел бы на контакт или хотя бы показался на глаза. Но  его
нигде не видно... А я в последнее время все чаще вспоминаю гениальную  фразу
Атоса: "Д'Артаньян, я допускаю всё..."
   - А мотив? - спросил Мазур.- Не могли же его... просто так? Я пока что не
вижу мотива.
   - Я тоже. Но чертовски мне не нравятся скользкие типы  с  пистолетом  под
полой, в особенности если они заправляют балом в отрезанных  от  цивилизации
местах вроде "Достоевского"...
   - Тогда давай тряхнем всех, кто мог ему устроить каюту.
   - Боюсь, многовато найдется этих самых "всех".
   - Ну, пойдем к Дарье,- сказал Мазур.- Я о себе высокого мнения, и о  тебе
тоже, но особых свершений  не  дождаться,  если  будем  и  дальше  держаться
шерифами-одиночками. Не та  ситуация.  А  Дашка  как-никак  -  представитель
власти, с ней наверняка кто-то есть в сопровождении...
   - Давай это оставим на потом,- с бледной улыбкой  сказал  Кацуба.-  Когда
окончательно станет ясно, что сами не справимся.  Ей  ведь  придется  многое
откровенно выкладывать. У меня сейчас другая задача -  как  устроить,  чтобы
оказаться на виду, чтобы нас нельзя было придушить незаметненько...

   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
   ...ГДЕ МНОГО ДИКИХ ОБЕЗЬЯН
   "Секьюрити" от них никак не хотел отлипнуть,- когда переоделись  в  свое,
чуточку мятое и коробящееся после не особенно усердной  глажки,  и  вышли  в
коридор, он был тут  как  тут.  Вновь  затопотал  сзади,  время  от  времени
дружелюбно скалясь им, когда оборачивались,- не исключено,  провоцировал  на
легкий скандальчик. Как ни крути, а капитан остается здесь  царем,  богом  и
воинским начальником, имеет совершенно  законное  право  изолировать  любого
буяна до конца рейса, что Мазур кратко и напомнил Кацубе,  когда  тот  начал
поглядывать на соглядатая очень уж мечтательно.
   Сначала они остановили холуя в белом  пиджаке  и  при  бабочке,  деловито
тащившего  в  чью-то  каюту  поднос,  щедро  уставленный  бутылками.  Как  и
рассчитывали, в лицо он их не  знал,  а  некой  расхристанности  иностранных
фланеров вряд ли  стал  бы  удивляться.  Вальяжно,  глядя  поверх  головы  и
небрежно цедя слова в лучшей  манере  скучающих  плейбоев,  поинтересовались
диспозиций всех здешних увеселительных мест.
   Выбрали небольшой бар, зашли с небрежным видом завсегдатаев. Народу  было
немного, и все, кто здесь сидел, на первый взгляд показались иностранцами  -
никто не гасил окурков в салате, не приставал к чужим девочкам и не  устилал
стойку купюрами, а музыка играла тихо, создавая уютный фон.
   Когда  подошли  к  стойке,   Мазур   с   ходу   обратил   внимание,   что
респектабельный бармен в белейшей рубашке с красной в белый горошек  бабочке
уставился на что-то за их  спинами.  Присев  на  высокий  табурет,  повернул
слегка голову - точно, в дверях маячил хвост.
   Кацуба не без некоторого форса выложил на стойку сотенную, которая  после
купания в морской  воде  и  сушки  несколько  потеряла  светский  облик,  но
законным платежным  средством  безусловно  оставалась.  Задумчиво  протянул,
созерцая разнокалиберные бутылки:
   - Чего бы я для начала выпил...
   Бармен протянул руку жестом  пианиста,  опускающего  пальцы  на  клавиши,
щелчком сбил купюру на пол и, не повышая голоса, посоветовал:
   - Одеколона выпей, если такая охота. Кацуба  не  спеша  нагнулся,  поднял
деньги, выпрямился и недобрым тоном поинтересовался:
   - Вы что, мон шер, белены объелись?
   - Ты  что,  подтирался  денежкой?  -  спросил  ничуть  не  обескураженный
бармен.- У нас такие портянки не ходят...
   - А что же у вас ходит? - не теряя присутствия духа, спросил Кацуба.
   - Не твое собачье дело.
   - Я бы вас попросил, ангел мой...
   - Мандавошку попроси с твоих яиц спрыгнуть,- отрезал бармен.
   "Секьюрити" заинтересованно приблизился. Бармен стоял, с  каменным  лицом
скрестив руки на груди. Все было готово для нехитрой пьески под  тривиальным
названием "Скандал в общественном месте". От ближайших столиков на  них  уже
украдкой посматривали, заметив некую несообразность происходящего.
   - И милиционер на борту, поди, есть? - спросил Кацуба.
   - А как же,- заверил бармен. Майор невозмутимо слез с высокого  табурета,
кивнул Мазуру:
   - Пойдем дальше...
   И замер, как унюхавший куропатку пойнтер.  Объектом  его  интереса  могла
быть только подошедшая к стойке пара, говорившая на незнакомом Мазуру языке,
вполне способном оказаться  испанским  или  итальянским,-  романская  группа
безусловно  прослеживалась.  Дама  откровенно  таращилась  на  обоих   жертв
кораблекрушения, а кавалер, пониже ее  росточком  и  пощуплее,  смотрел  без
всякого интереса, с уныло-отрешенным видом мужа-подкаблучника.
   Кацуба вдруг широко улыбнулся, что-то спросил на том  же,  насколько  мог
определить  Мазур,  языке.  Сделав  большие  глаза,  дама  охотно  ответила.
Разговор завязался незаметно. Оказавшись не у  дел,  Мазур  торчал  рядом  -
заметив, что охранник нелепо затоптался поодаль.
   Майор разливался соловьем. Можно было  подумать,  что  вдруг  встретились
старые добрые знакомые, ужасно обрадовавшиеся друг другу.  Дама  тараторила,
улыбалась, обстреливала взглядами то Кацубу, то Мазура,  а  усатый  и  лысый
кавалер был прямо-таки зеркальным отражением выведенного из  игры  Мазура  -
разве что понимал, о чем идет речь, даже вставил  пару  реплик,  но  тут  же
умолк, не пытаясь соперничать с красноречием дамы.
   - Пошли,- сказал  Кацуба,  широким  жестом  указывая  даме  на  свободный
столик.- Приятно быть популярным. Сеньора видела, как нас поднимали на борт,
ужасно заинтересовалась, приглашает выпить, что бог пошлет. Халява, плиз!
   - Она не из Бразилии,  раз  сеньора?-  негромко  спросил  Мазур,  лавируя
следом за ними меж столиками.- Где в лесах много диких обезьян?
   - Да нет, из других мест. Где  мне  бывать  доводилось.  Если  поговорить
подольше, вполне могут отыскаться общие знакомые,  но  лучше  не  пробовать,
меня в тех местах мертвым считают, не годится людей разубеждать...
   Усатый  остался   у   стойки,   вдумчиво   давая   инструкции   мгновенно
преобразившемуся бармену. Охранник,  столкнувшись  со  столь  непредвиденным
оборотом  дела,  убрался  в  коридор,  временами  видно  было,  как  он  там
прохаживается с терпением цепного пса.
   - Прошу любить и жаловать,- сказал  Кацуба,  когда  уселись  за  столик.-
Донья Эстебания, по нашему, пожалуй. Степанида. Этот сморчок не муж,  как  я
сначала полагал, а управляющий. Затюкан качественно - бабенка, сам видишь, и
в горящий вигвам войдет, а уж глянет - как долларом ударит...
   Бойкая бабенка вовсю улыбалась Мазуру  -  определенно  лет  на  несколько
постарше его, но симпатичная, ухоженная, щедрых  форм,  к  тому  же  обильно
украшенная радужно сверкающими камушками и золотишком тонкой работы.
   - В Европе скучно, а в "загадочной Азии"  еще  скучнее,-  лихо  переводил
Кацуба.- Вот наша Степанида и отправилась взглянуть  на  загадочную  Сибирь,
где белые медведи с утра чавкают зазевавшихся аборигенов. Конечно, несколько
разочарована: города самые обыкновенные, а медведя видела  одного,  и  то  в
зоопарке. А вот мужики, говорит, авантажные...
   Бабьим чутьем догадавшись, о чем идет речь,  донья  Степанида  улыбнулась
Мазуру так, что ясно было без всякого перевода.
   Вернулся печальный управляющий, уткнулся в  свой  бокал  и  отрешился  от
всего сущего. Официантка, возникшая, как из-под земли, оборудовала стол так,
что Мазур поневоле повеселел.
   - Очень она  печалится,  что  ты  лишен  возможности  принять  участие  в
беседе,- сказал, Кацуба.- Погоди-ка...
   Он коротко сказал что-то, донья Эстебания просияла и сообщила  Мазуру  на
неплохом английском:
   - Мигелю следовало бы раньше подумать...- она кивнула на Кацубу.- Как вам
удалось выжить в таком холодном море? Это же Северный полюс...
   - Ну, не совсем,- сказал Мазур, светски улыбаясь.- До полюса далековато.
   - Правда? И корабль туда не пойдет?
   - Боюсь, что нет. Туда добираться нужно на ледоколе...
   Она отпустила какую-то сочную фразу на испанском, глянула на управляющего
так, что бедняга съежился, беззаботно пояснила Мазуру:
   - Хесус опять напутал. Я ему велела подобрать  туристский  рейс,  который
непременно проходит мимо Северного полюса, а его, недотепу,  надо  полагать,
снова обманули...- и одарила Мазура  горячим  взглядом.-  Признаться,  я  не
разочарована... Пожалуй, Хесуса выгонять не стану. Я его сто  лет  собираюсь
выгнать, но вечно  возникают  преграды,  сеньоры:  эти  наши  патриархальные
нравы, традиции, он, изволите  ли  видеть,-  сын  сестры  двоюродного  брата
кормилицы моего дедушки... или двоюродный  брат  кормилицы  дворецкого  моей
бабушки, я уже не помню, но по меркам Санта-Кроче это все  равно,  что  член
семьи, придется терпеть, пока он меня не вгонит окончательно в гроб.  Сейчас
я его отправлю дать разнос этому болвану за стойкой - я же видела, как он  с
вами обошелся... Безобразие, так поступать  с  людьми,  перенесшими  ужасное
крушение...
   - Не стоит, право,- сказал Мазур.- Его не перевоспитаешь...
   - Думаете? Ну хорошо, пусть  Хесус  сидит,  нагоняя  тоску...  Вы  добрый
человек, команданте, в точности как  мой  второй  муж,-  бедняга  так  долго
собирался  пристрелить  чертова  дона  Хосе,  что  тот  успел  опомниться  и
пристрелил его самого. Правда, потом пристрелили и оборотистого  дона  Хосе,
но я-то все равно осталась вдовой...
   - Что, у них и вправду так весело? - спросил Мазур.
   - Будь уверен,- кивнул Кацуба.- Веселая страна, у каждого провинциального
барончика своя гвардия, и бывает  жарковато...  В  столице,  конечно,  жизнь
течет относительно благолепно, но в глуши нравы  ничуть  не  уступают  нашим
нынешним...
   - А почему она меня называет "команданте"?
   - Мигель мне сказал, кто вы такие,- тут  же  вмешалась  донья  Эстебания,
уловив знакомое слово.- Команданте - у нас примерно то же, что и  полковник,
сеньор Влад. У нас  в  роду  масса  команданте,  мой  третий  муж  тоже  был
команданте, но ненастоящий, его так звали из вежливости, из-за...  как  это?
Места в обществе.
   - Положения?
   - О, вот именно. Правда, это положение главным  образом  было  достигнуто
благодаря моим поместьям, и когда  этот  индюк  стал  себя  вести  вовсе  уж
несносно, пришлось выгнать...
   - Надеюсь, он при этом остался жив? - спросил Мазур.
   - Сеньор Влад, я бедная слабая женщина...- послав ему кокетливый  взгляд,
притворно оскорбилась донья Эстебания.- Конечно, когда  он  при  расставании
назвал меня вовсе уж непотребными словами, я схватила со стены винчестер, но
он все равно был не заряжен,  да  и  стрелять  я  не  умею,  так  что  Хесус
совершенно напрасно прятался под стол... В наших местах одинокой беззащитной
женщине очень трудно жить, сеньоры, вокруг так и вьются всякие авантюристы и
охотники за деньгами, да и в Европе не лучше. В Ницце мою  бабушку  обчистил
до нитки один прохвост, в  буквальном  смысле,  я  имею  в  виду:  когда  он
тихонечко смылся на рассвете из отеля, прихватил с собой не только ценности,
но и ее парижские платья... И все равно бабушка  вспоминала  о  нем  не  без
печали в глазах. Надо полагать, обаятелен был, подлец...  Между  прочим,  он
напортил только самому себе. Бабушка совсем было собралась за него замуж,  а
объявить ему об этом хотела в то самое утро, когда он предпочел завершить их
бурный роман невыносимо вульгарно...  Тысяча  извинений,  сеньоры,  но  даже
среди офицеров попадаются  прохвосты  -  мой  родной  дядя  был  гвардейским
капитаном, и все равно получился сущий  позор  семьи,  когда  он  не  просто
сбежал с женой командира, но еще и выгреб все из полковой кассы...  Говорят,
он потом служил в Коминтерне, наврал, что бедняк в десятом поколении, но ваш
хефе Сталин все равно его расстрелял вместе  с  остальным  Коминтерном...  К
чему я клоню, сеньоры? Я хочу сказать, что ваше  неожиданное  появление  при
столь  романтических  обстоятельствах  ни  в  коей  степени   не   позволяет
заподозрить в вас банальных пароходных аферистов...
   - А что, если мы очень коварные  аферисты?  -  спросил  Мазур.-  И  ночью
собираемся подать сигнал пиратскому судну?
   - Вы шутник, сеньор Влад!  Вам  не  стыдно  так  пугать  бедную  одинокую
женщину, которую никак не сможет защитить недотепа  Хесус?  Впрочем,  я  вас
заранее прощаю, военные моряки - это моя  маленькая  женская  слабость.  Мой
первый муж был лейтенантом на  крейсере  "Консепсьон",  я  обожала  все  эти
великолепные блистающие штучки на морских мундирах...
   - Ас ним что случилось? - спросил Мазур.
   - Ничего особенного,- сказала донья Эстебания.- На  фоне  всех  остальных
моих мужей и вообще родственников выглядит белой вороной.  Вообразите  себе,
он ушел с флота и увлекся этой наукой с непроизносимым названием - той,  что
изучает бабочек и тому подобных тараканов. Пришлось выгнать, сами понимаете.
Можете себе представить? Муж Эстебании  Сальтильо  насаживает  тараканов  на
булавки и разглядывает их в лупу... Разумеется, выгнала с  треском.  Бедняга
плохо кончил - он как-то  ухитрился  стать  министром  по  делам  науки  при
генерале Кабрера, а когда генералу пришлось уносить ноги, пока  герилья  его
не повесила, потому что все к тому времени поняли,  что  президент  из  него
никудышный, мужу пришлось уехать вместе с генералом, иначе  его  тоже  могли
вздернуть под горячую руку. Сейчас  они  оба  обитают  в  Буэнос-Айресе,  но
Кабрера, как практичный человек, успел перевести за  границу  счета,  а  мой
бывший муженек бежал, схватив под мышку три ящика с бабочками...  Хесус  ему
посылает немного денег, я порой сентиментальна - все-таки самый первый  муж,
это обязывает... Я  выходила  замуж  трепещущей  невинной  девушкой,  сеньор
Влад... А вы женаты?
   - Нет,- признался он.
   - Знаю я вас, моряков! -  она  погрозила  пальцем,  рассыпавшим  радужное
сияние.- Интересно, почему вы, когда потонул корабль, были не в форме,  а  в
штатском? Шпионили, наверное, за кем-то? Я достаточно хорошо  знаю  военных,
они везде одинаковы - то шпионят, то устраивают  перевороты,  им  непременно
надо делать вид, что они загадочные и погруженные в дела...-  она  взмахнула
ресницами  в  наигранном  смущении.-  Но  на  женщин  это  действует,   могу
признаться, хитрец вы этакий... Интересно, здесь есть дамская комната?  Если
бы я знала заранее,  что  познакомлюсь  с  таким  импозант-ным  полковником,
уделила бы своей нескладной внешности больше внимания...
   Она поднялась и,  поговорив  с  официанткой,  мгновенно  выросшей  рядом,
направилась куда-то за портьеру.
   - Ты зачем разоткровенничался? - спросил Мазур.
   - Да хочу на всякий случай сделать все, чтобы наша кончина, если  таковая
последует, оказалась замеченной широкими массами,- серьезно сказал  Кацуба.-
Это вам, команданте, не горничная в фальшивых бранзулетках - на даме  надето
столько побрякушек, что можно купить "Роллс-Ройс". Кто-кто, а такая  дамочка
согнет в бараний рог дюжину капитанов  и  прочих  Беловых,  если  они  вдруг
начнут  забижать  ее  знакомых...  Мы   с   ней   просто   обязаны   поближе
познакомиться, друг мой. Тут вам и стол, и дом, а при  вас  и  я  как-нибудь
крошечкой пропитаюсь...
   - Ты куда клонишь? - угрюмо спросил Мазур.
   - От невзгод я делаюсь циничен,- сказал Кацуба.- Коли уж мне внешность не
позволяет выступать  в  почтенной  роли  жиголо,  придется  вам,  полковник,
ступить на сию стезю... Ну, не сверкай на меня глазами. Тебя не в рабство  к
ней продают. Баба положила  глаз,  приятная  баба,  рубенсовская,  что  тебе
стоит? Пострадай ради дела, хоть и не  верю  я,  что  это  будет  называться
страданиями... В конце-то концов где-то надо ночевать, а?
   - Пр-релестная картина,- сказал Мазур от души.- Ты меня твердо намерен  в
секс-бомбу превратить?
   Кацуба ухмылялся:
   - Ну я ж не виноват, команданте, что на тебя бабы  западают,  а  на  меня
как-то не особенно? Родина требует...
   Сеньор Хесус взирал на них меланхолично, грея в ладонях  бокал,-  похоже,
он вдобавок ко всему был и непьющим.
   Вскоре вернулась донья Эстебания,  вдохновенно  потрудившаяся  над  своим
обликом, две  верхних  пуговицы  платья  были  теперь  расстегнуты,  и  дама
производила впечатление целеустремленной охотницы -  уж  в  этом-то  Мазуров
мужской глаз был наметан.
   - Где вас поместили? - осведомилась она, беря быка за рога.
   - Предложили какую-то каютку у  кочегаров...-  печально  сказал  Кацуба.-
Увы, на шикарных лайнерах даже к  морским  офицерам  относятся  без  всякого
почтения...
   - Ну, это мы исправим,- заверила  донья  Эстебания.-  Сейчас  я  отправлю
Хесуса подыскать себе  другую  каюту,  а  его  каюту  отдам  в  ваше  полное
распоряжение. А если этот противный типчик,  представитель  фирмы,  вздумает
перечить, я отправлю радиограмму, чтобы купили это  корыто,  и  прикажу  его
уволить в два счета...  Сеньоры,  минутку...-Она  что-то  сообщила  спутнику
непререкаемым хозяйским тоном, Хесус выслушал,  уныло  поклонился,  выбрался
из-за стола и довольно резво покинул бар.- Ну вот, все улажено. Надеюсь,  вы
не страдаете глупыми  предрассудками  и  не  станете  страдать  оттого,  что
находитесь в гостях у дамы? Полковник, к чему этот трагический излом  брови?
Я вас просто приглашаю, вот  и  все.-  Придвинувшись  ближе  к  Мазуру,  она
тихонько сказала: - Поистине, вы великолепны, в вас так забавно  проявляется
старомодная  галантность  и  предрассудки  истинного   кабальеро...   Будьте
уверены, я могу это оценить. Считайте,  что  вас  выбросило  на  необитаемый
остров, а я проплывала мимо. Вы и в этих обстоятельствах не приняли бы услуг
от дамы?
   - Каюсь, принял бы,- признался Мазур и, напомнив себе о служебном  долге,
исполнением коего, как ни крути,  он  в  этот  момент  занимался,  посмотрел
именно так, как от него ждали.
   Минут через десять вся  компания  переместилась  в  ресторан  на  верхней
палубе - естественно, по инициативе доньи Эстебании. Там было  не  в  пример
многолюднее и шумнее, и Мазур по дороге с удовольствием  констатировал,  что
хвост растерялся окончательно, тащился следом до ресторана,  а  там  куда-то
сгинул, скорее всего, помчался за инструкциями.
   Там-то и началось настоящее веселье - со всей широтой  латиноамериканской
души, дополненной родственными русскими. В  мгновение  ока  донья  Эстебания
собрала с полдюжины знакомых, представила им Мазура с Кацубой как  блестящих
морских офицеров, затем, таинственно недоговаривая  и  прикладывая  палец  к
губам,  не  замедлила  сообщить,  что  господа  офицеры   потерпели   жуткое
кораблекрушение, когда  плыли  с  некоей  миссией,  о  которой  здесь  лучше
умолчать, чтобы не угодить навечно в сибирские  рудники.  Компания,  похоже,
верила всему, что ни говорилось, а крепкий малый,  оказавшийся  журналистом,
даже полез выпытывать подробности, но особенных успехов не добился. Меж  тем
Кацуба ухитрился незаметно исчезнуть в толчее и гаме - в один прекрасный миг
Мазур повернулся к нему, но не увидел за столом.
   Зато объявились конкуренты - Джен с  напарником  и  Даша.  Они  сидели  в
уголке за довольно скромным застольем, и Мазур никак не мог понять,  засекли
его или нет. И на какое-то время отдался бегу событий  -  умеренно  попивал,
стараясь  отвечать  впопад  на  реплики  соседей  по  столу  (кое-кто,   как
оказалось, видел их прибытие на борт), чувствуя, как к его ноге все  сильнее
прижимается крепкое бедро взбалмошной миллионерши.
   Когда она потащила его танцевать, Мазур даже обрадовался - беседа надоела
хуже горькой редьки, особенно журналист, после третьего бокала  домогавшийся
за пятьсот долларов приобрести охапку секретов военно-морского флота (должно
быть, прослышал, что в России нынче все продается задешево).
   - А не сбежать ли нам отсюда? - спросила она, прижимаясь к Мазуру вопреки
располагающей к быстрому танцу мелодии.
   - Надо подождать Мигеля,- сказал он тихо.- Он же потом нас не  найдет,  а
ночевать ему негде...
   - Ну хорошо... Я тебя не пугаю? Я почему-то многих пугаю, от меня  иногда
шарахаются...
   - Русского человека уже никто и ничто напугать  не  может...-  сказал  он
чистую правду. - А ты меня правда хочешь?
   - Мадам,- сказал он ей на ухо.- Офицеры русского флота еще  не  настолько
пали, чтобы за бокал шампанского исполнять роль жиголо...
   - Ну извини,- она прижалась теснее и хихикнула,  определив,  что  за  его
словами таится наглядный элемент искренности.- Я иногда бываю  такой  дурой,
такой дурой... А стрельба будет?
   - С чего ты взяла?
   - Полковник,  я  у  вас  что-то  такое  твердое  чувствую  во  внутреннем
кармане...
   - Где?
   - Только не надо меня сбивать с мысли... И во  внутреннем  кармане  тоже.
Мигель так загадочно исчез... А вон те две кошки  в  углу  глаз  с  тебя  не
сводят, и  взгляды  у  них  совсем  не  женские,  а  такие,  я  бы  сказала,
полицейские... Мой дядя был начальником полиции в Чамиантане, к  нему  вечно
приходили  всякие  типы  оттуда,  я-то  насмотрелась  на  их  глазки...  Тут
готовится что-то шпионское?
   - Глупости,- сказал он убедительно.-  Это  ты  насмотрелась  голливудских
фильмов про Россию.
   - Слезы Христовы, я вообще не смотрю фильмы!  Просто  ты  имеешь  дело  с
женщиной из Санта-Кроче, сердце мое. У нас там за  последние  сто  лет  было
восемьдесят переворотов... нет, кажется, восемьдесят один,  я  не  посчитала
дурака Чавеса... А еще у нас полиция воюет с герильей,  армия  с  флотом,  а
политики - друг с другом. И  ты  хочешь,  чтобы  мы  не  научились  за  милю
различать, когда что-то готовится? Полковник, ты дурного  мнения  о  женском
уме... Вы все становитесь такие загадочные, такие  мачо,  когда  собираетесь
устроить заварушку с пальбой... Счастье ваше, что во  главе  тайной  полиции
никогда не ставили женщин,- иначе три четверти  переворотов  провалились  бы
из-за  того,  что  женщины  заранее  распознавали  заговорщиков.  Во-первых,
заговорщик перестает спать с  женщинами,  потому  что  тратит  все  силы  на
дурацкую болтовню, во-вторых, становится жутко таинственным, в-третьих,  все
следят за всеми и делают это так по-дурацки... Те трое определенно за  тобой
следят... но зачем им за тобой следить, если вы  с  Мигелем  чисто  случайно
попали на корабль? Хотя они  к  нам  сели  уже  в  этом  городе...  не  могу
произнести... Положительно, милый, здесь назревает что-то интересное...
   - Хочешь посмотреть?
   - Вот уж нет,- серьезно сказала она.- Дома насмотрелась. Я хочу отдохнуть
и развлечься в.  вашей  стране...  ты  же  не  собираешься  осуждать  бедную
одинокую женщину за такое желание? О, вот и Мигель появился, и у него  очень
нехороший взгляд... но  как  талантливо  он  притворился  беззаботным,  едва
направился к нам...
   Мазур до сих пор не мог определить, имеет он дело со  взбалмошной  дурой,
временами удивительно  точно  попадающей  в  яблочко,  или  она  умнее,  чем
кажется. И махнул рукой, прижимая ее покрепче,  чувствуя  сильное  тело  под
легким костюмом.
   - Быть может, пойдем на палубу полюбоваться морем? - предложила она.
   - Не стоит. Здесь вечерами холодно.
   - Тогда уйдем по-английски? Мигель, вам  еще  не  надоело  это  общество?
Пойдемте, я покажу вам вашу  каюту...  вон  идет  Хесус,  сразу  видно,  что
выполнил все в точности,- а посмел бы не выполнить...
   Меланхоличный Хесус кратко о чем-то  доложил.  Судя  по  довольному  лицу
доньи Эстебании, поручения были выполнены в точности, и никак иначе.
   Они направились к выходу. Компания  Джен  старательно  притворилась,  что
вовсе на них не смотрит. В коридоре попался господин  Белов,  раскланялся  с
натянутой  улыбочкой,  не  сказав  ни  слова.  Мазуру  нестерпимо   хотелось
оглянуться - ощущение направленного в спину злого взгляда было  чересчур  уж
реальным,- но он пересилил себя.
   Хвоста вроде бы не было, хотя  кое-где  и  стояли  плечистые  мальчики  с
табличками на лацканах, но  вряд  ли  их  тут  расположили  из-за  Мазура  с
Кацубой. В безукоризненно  чистых,  сверкающих  коридорах,  по  которым  они
проходили, уже начинались кое-какие  приготовления  к  пресловутому  ночному
балу, о котором упоминал капитан: столь же безукоризненные услужающие обоего
пола  прикрепляли  гирлянды,  разномастные  национальные   флажки,   цветные
лампочки.
   -Убогость,- прокомментировала мимоходом донья Эстебания.- Я нисколечко не
хочу обидеть вашу страну, просто настоящие карнавалы и  балы  можно  увидеть
только на нашем континенте. Мигель не даст соврать, он ведь мне говорил, что
был на карнавале в Жагасо, и я верю, что он там  действительно  был,  только
тот, кто видел эту феерию своими глазами, может такое рассказать... Ну  вот,
мы пришли. Вам сюда, Мигель, а вы, полковник, не  откажетесь  ли  выпить  на
ночь глоток шампанского?
   - Не откажусь,- церемонно раскланялся Мазур.
   Кацуба, безмятежно улыбаясь во весь рот, словно отпускал  веселую  шутку,
бросил Мазуру по-русски:
   - Когда управишься - приходи, дела хреновые...
   Нечего  сказать,  хорошенькое  напутствие  перед  трудами   праведными...
Впрочем, это можно понимать и так, что прямой опасности пока нет, иначе  так
и сказал бы.
   Распахнув дверь, донья Эстебания потянула Мазура в темноту с уверенностью
человека, успевшего обжить временное пристанище. Вспыхнула лампа в углу.
   Он хотел изречь нечто подходящее к случаю - романтическое,  что  ли,-  но
ничего не придумал с ходу. Наплевать ей было на преамбулы -  звонко  щелкнув
замком, подошла, прижалась и без особых  церемоний  начала  расстегивать  на
Мазуре пуговицы так, что он на миг почувствовал себя наивной семиклассницей,
соблазняемой нахалом-физруком.
   И решил показать, чего стоят русские медведи - коли уж заставляют  играть
в дурацкой комедии, женщина тут  совершенно  ни  при  чем,  она-то  искренне
верит,  что  залучила  в  постель  ощутившего  к  ней  неподдельный  интерес
морячка... Опустил ее на пушистый ковер,  бесцеремонно  освободил  от  всего
лишнего и без изысков взял. Судя по нехитрым ответным действиям, она тоже не
жаждала изысканных переплетений в парижском стиле: притянула к себе,  вонзив
ногти в спину и отвечала без затей, заставляя проникать как можно глубже.
   Потом, утолив первый голод, медленнее и  изощреннее  начала  использовать
его по полной программе, шепча вперемешку с английскими словами те,  которых
он не понимал - правда, семи пядей во лбу гут и  не  требовалось.  Криков  и
стонов было предостаточно, однако, рассуждая с цинических  позиций  опытного
мужика, он не узнал ничего неизвестного и пришел к выводу,  что  пресловутые
южноамериканские красотки ничем таким особенным не отличаются  от  страстных
женщин с родных  просторов.  Как  оценивают  его  самого,  он,  конечно,  не
спрашивал, но старался  на  совесть  и,  когда  партнерша  наконец  замерла,
раскинулась на ковре, подумал чуточку горделиво: рановато  нас  списывать  в
тираж, господа...
   Вытянул руку, подхватил бутылку и поднес горлышко к ее губам.  Она  жадно
глотнула, ежась и повизгивая, когда капельки попадали на голую шею:
   - Ну, это не только по-вашему, у нас пьют точно так же, случается...  Как
хорошо, полковник... Не зря я всегда обожала моряков...
   Мазур глотнул  из  горлышка  и  подумал,  что  жизнь  не  так  уж  плоха.
Временами...

   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
   МАСКИ В ХОРОВОДЕ
   Именно теперь, когда он лежал на пушистом ковре, лениво поглаживая  плечо
прильнувшей к нему женщины,  опустошенный  до  легонького  кружения  головы,
догадка и пришла. Все кусочки головоломки словно сами собой сложились.
   Отгадка только на первый взгляд казалась  невероятной  -  по  размышлении
приходилось признать, что во всем этом, во-первых, по  нынешним  меркам  нет
ничего особенно потрясающего. Во-вторых, все было предельно логично.
   Именно  так  и  следовало  завершить  долгую  и  сложную  операцию,  если
поставить себя на  место  тех,  кто  все  это  затеял.  Его  этому  давно  и
старательно учили - ставить себя на место противника...
   Времени, быть может, не было вовсе, и он испугался, что опоздает.
   - Что с тобой? - спросила Эстебания.-  Ты  вдруг  словно  затвердел,  как
судорога прошла...
   Мазур осторожно  высвободился,  потянулся  к  разбросанной  одежде.  Пола
куртки с левым карманом, где лежал пистолет, глухо стукнула об пол.
   - Надо спешить,- сказал он, с ходу выбрав линию  поведения.  Наилучшим  в
общении  с  ней  была  бы  мягкая  непреклонность.-  Я  должен  еще  кое-что
сделать...
   - Это важно?
   - Чертовски важно.
   - Вот видишь, я была права,- грустно сказала Эстебания.-  Военные  всегда
выскакивают из постели в самый неподходящий момент...
   Похоже, он угадал верный тон - мачо, изволите ли видеть... Она еще что-то
болтала о великолепном капитане-летчике, который примерно так же на рассвете
выскочил из ее постели, торопясь  сыграть  свою  роль  в  очередном  военном
перевороте, правда, команданте Влад выгодно от него  отличался,  потому  что
сначала оставил женщину полностью довольной, а уж потом засобирался по своим
занудливым офицерским делам... Он слушал плохо, в  темпе  натягивая  одежду.
Присел на корточки рядом с ней, чмокнул в щеку и покаянно сказал:
   - У меня правда срочные дела...
   -  Я  понимаю,-  тяжко  вздохнула  она.-  Что  с   вами   поделаешь,   вы
безнадежны...
   И  быстрым  летучим  движением  перекрестила   на   католический   манер.
"Великолепная женщина,- успел подумать Мазур, притворяя за собой дверь.- Так
расставаться, без нытья и неуместной  в  данный  момент  лирики,  не  всякая
сумеет..."
   В коридоре посторонних лиц не  наблюдалось.  Неподалеку  гремела  музыка,
доносились отзвуки непринужденного веселья  -  обещанный  ночной  бал,  надо
полагать, в разгаре.
   Кацуба громко откликнулся на  неизвестном  Мазуру  языке,  скорее  всего,
опять испанском.
   - Команданте,- сказал Мазур.
   Впустив его, Кацуба вернулся к столу  и  продолжал  начатое  дело  -  там
лежала варварски искромсанная  шелковая  штора,  из  которой  майор  нарезал
полоски.
   - Первобытный арсенал?
   - Сечешь с ходу,- пробурчал майор, кромсая скользкий шелк  ножничками  из
швейцарского ножа.- Ничего нам не остается...  Ты  с  пращой  обращаться  не
разучился?
   - Сумею.
   - Тогда держи, я и на тебя сделал.
   - А что кидать?
   - А  патроны,-  сказал  Кацуба.-  Ничего  больше  нет...  Хреновые  дела,
команданте. Провидец ты у нас, чтоб тебя...
   - Паша?
   - На шлюпочной палубе. Там такие красивые импортные  плоты,  в  сложенном
состоянии напоминают пустой колодец, вот в одном из них...
   - Но это же непонятно,-  сказал  Мазур  растерянно.-  Зачем  понадобилось
убирать его так быстро? Не мог он ничего успеть...
   - Значит, игра пошла вразнос,- прищурился Кацуба.- А такое, как  правило,
бывает, когда акция выходит на финишную прямую.  Мог  кого-то  увидеть,  кто
его-то увидеть вовсе не ожидал, сдали нервы...
   - Финишная прямая... Все сходится!  Его,  откровенно  признаться,  слегка
обидело, что Кацуба выслушал столь спокойно, даже с несколько  отсутствующим
видом. Майор это подметил:
   - Ладно, у нас тут не комитет по Нобелевским премиям... Ты не  надувайся,
некогда мне бить в ладоши и орать: "Ай да каперанг, ай да сукин  сын!"  Если
тебя это потешит - ты молоток, команданте. Самому мне следовало догадаться.
   - Значит...
   - Это, конечно,  похоже  на  бред  пьяного  Джеймса  Бонда,  но  в  нашем
богоспасаемом отечестве произойти может все,  что  угодно...  А  в  качестве
завершающего удара кистью, ты прав, прекрасно укладывается... Пошли.  Теперь
некогда играть в казаков-разбойников, надо искать братьев по разуму, если их
не пристукнули... Знаешь, что мне больше всего не понравилось?  То,  что  за
мной определенно следили, не могли не засечь, как я  болтался  на  шлюпочной
палубе, и тем не менее  отпустили  живехоньким.  При  нашем  раскладе  такой
гуманизм может означать только одно:  уже  глубоко  плевать,  что  мы  здесь
делаем, куда тычемся, а значит, и на нас плевать, списали нас цинично...
   Хваленый ночной бал  уже  раскрутился,  как  пущенное  с  горки  тележное
колесо. Ничего в нем такого особенного не было -  рутинная  шумная  толкотня
поддавшего  народа,  особенных  маскарадных  выкрутасов,  конечно   же,   не
наблюдалось,  все  ограничилось  масками,  цветными   колпаками,   надувными
хвостами на липучках.
   А в общем, не так уж и убого  все  обстояло  -  летало  конфетти,  бахали
хлопушки, мелькали, разматываясь, пестрые бумажные спиральки.  И  бесплатное
спиртное лилось рекой - оказавшись в ресторанном зале, они увидели, что  всё
здесь наливают, не требуя денег, за счет фирмы, как говорится. Тем,  кто  не
хотел провести эту ночь в собственной постели, столь  незатейливого  веселья
вполне хватало для полного счастья.
   Они протолкнулись по стеночке, никем вроде бы не замеченные,  к  столику,
на котором ворохом лежали разноцветные  маски.  Не  особенно  привередничая,
выбрали, что попалось под руку,-  Мазуру  достался  кролик,  смахивающий  на
плейбойского, Кацуба украсил себя черной кошачьей маской. Не бог весть какая
маскировка, но  она  могла  сбить  с  толку  здешних  боди-гардов,  вряд  ли
поголовно знавших в лицо двух спасшихся с потонувшего  корабля.  По  крайней
мере, какое-то время удастся остаться в тени - да и не могут же  в  операции
быть задействованы все, чересчур много лишнего народа пришлось бы  посвящать
в нешуточные тайны... Наверняка  какая-то  небольшая  группа  среди  охраны.
Когда он поделился этими соображениями с Кацубой,  тот  не  преминул  вылить
ушат холодной воды:
   - Беда только, команданте, что мы их совершенно не знаем, а  вот  на  нас
ориентировку дать гораздо легче... Погоди!
   Он оттеснил Мазура за угол коридора. Метрах в десяти от них из каюты  как
раз выходили двое - напарник Джен и какой-то незнакомый  тип,  элегантный  и
вполне благопристойно выглядевший. Оба надели маски, американец запер каюту,
и они направились в сторону, противоположную  той,  где  притаились  господа
офицеры, вооруженные первобытными пращами и незаряженными пистолетами.
   - Тьфу ты,- нервно  усмехнулся  Кацуба.-  Мы  ж  в  масках  были,  какого
черта...
   Он постучал в соседние каюты, натянуто усмехнулся:
   -  Так,  все  птички  улетели,  и  где  их  искать,   я   решительно   не
представляю... Садимся на хвост.
   Те,  за  кем  они  наблюдали,   двигались   целеустремленно,   нигде   не
задерживаясь.  Кацуба  мимоходом  извлек  из  ящика  бутылку  шампанского  -
полнехонький ящик стоял прямо в коридоре, щедрость заправил круиза не  знала
границ...
   Там, куда они свернули следом за объектами, было потише,  плафоны  горели
через один, а гирлянд  и  воздушных  шариков  на  стенах  болталось  гораздо
меньше. В полном соответствии с трафаретом,  кое-где  в  уголках  попадались
парочки, вцепившиеся друг в друга так, словно к утру ожидался конец света  и
необходимо было прожить считанные часы с  полной  отдачей.  В  самом  темном
углу, как они мимоходом подметили, ухаживания достигли апогея, там пришли  к
полному консенсусу, не обратив никакого внимания на прохожих,
   -  Слушай,  а  они,  похоже,  наверх  собираются,-  шепнул  Кацуба.-   На
шлюпочную...
   Он достал из кармана патрон, вложил  его  в  пращу  и  нес  это  нехитрое
оружие, зажав в кулаке, благодаря маске и в самом деле чертовски похожий  на
крадущегося за хитрой мышкой кота. Так и есть: те двое стали подниматься  на
шлюпочную палубу, где стояла темнота, в первый момент показавшаяся вовсе  уж
непроглядной по контрасту с залитыми светом коридорами. Выжидая, когда глаза
привыкнут к столь резкой перемене, Мазур с  Кацубой  укрылись  за  ближайшей
стопкой спасательных плотов, и в самом деле  напоминавшей  колодезный  сруб,
сооруженный художником-новатором.
   Здесь было более чем прохладно, ветерок не-возбранно гулял меж плотами  и
шлюпками, что-то ритмично, протяжно поскрипывало, снизу доносилась музыка  и
дружный визг, сопровождавший какую-то плоскую хохму щеголявшего в  медвежьей
шкуре затейника,- они видели его в зале минут десять назад. Музыка  смолкла,
после недолгой паузы  залихватски  грянула  "Катюша",  проходившая  явно  по
разряду "рюсс экзотик".
   Двое стояли возле шлюпки, их разговора никак не удавалось расслышать,  но
и поближе подкрасться не удастся, то и дело поглядывают в сторону трапа,  по
которому сюда поднялись... Хотя...
   Мазур бесшумно коснулся плеча майора,  показал  на  себя,  потом  вправо.
Кацуба кивнул. Сунув бесполезный пистолет за ремень сзади,  Мазур  опустился
на корточки; невольно содрогнувшись от прикосновения  с  настывшими  досками
палубы,  осторожненько  распластался  на  них  и  пополз,  не  производя  ни
малейшего шума.
   Замер. Осторожно высунул голову, тут  же  спрятал,  но  все,  что  хотел,
разглядеть успел: по противоположному борту, меж двумя стопками плотов точно
так же, как он сейчас, притаились две фигуры. Одна стояла на коленях, другая
присела на корточки, со всеми предосторожностями наблюдая за беседующими. На
фоне звездного неба их  контуры  рисовались  довольно  четко,  и  Мазур  был
уверен, что не ошибся,- это женщины. Похоже, подстраховочка. Известные особы
прикрывают своего. Однако с тем же успехом  здесь  могут  оказаться  и  люди
второго собеседника...
   Тщательно  все  продумав,  он   решился:   сгруппировался,   молниеносным
перекатом переместился к следующей стопе. Быть может,  его  и  заметили,  но
никаких мер, конечно же, не предпримут, им самим нужно сидеть тихонечко...
   Зато теперь он был  совсем  близко  к  беседующим.  Вынул  из  нагрудного
кармана патрон, мимолетно посмеявшись над собой - хорош Маугли,- заложил его
в пращу и навострил уши.
   Говорили на английском - правда, незнакомец выговаривал слова чересчур уж
правильно и старательно, как человек, обучавшийся исключительно  по  книгам,
без общения с "носителями разговорной речи".
   - Иногда самое главное - уметь осознавать, что проигрываешь.
   "Это американец",- сообразил Мазур. Собеседник тут же подал  реплику,  не
особенно и скрывая насмешки:
   -Не спорю. Однако решительно не понимаю, какое отношение ко мне имеет эта
сентенция.
   - Думаю, все уже ясно. Вы еще не поняли, почему на  борту  нет  господина
Низгурецкого?  Должен  вас  огорчить:  наши  русские  коллеги  его  взяли  в
Шантарске. Он словоохотлив, иначе меня здесь не было бы...
   - Дорогой мой, а имеете ли вы  право  мне  угрожать  в  моей  собственной
стране? Только наглых иностранцев и не хватало для полного счастья...
   - Я вам не угрожаю.
   - Ну, давите.
   - И не давлю.  Всего-навсего  пытаюсь  втолковать,  что  игра  закончена.
Дальше вам предстоит общаться исключительно с земляками...
   - Ну, это мои проблемы, вам не кажется?
   - Короче говоря, вы то ли не понимаете своего положения, то ли  чрезмерно
наглеете,- сказал американец.
   Послышался непринужденный смешок:
   - Так уж и чрезмерно, старина... Только подумать: по  вашей  милости  моя
вера  в  людей  дала   изрядную   трещину.   Значит,   бедняга   Низгурецкий
проговорился, оказался сущим  болтуном,  и  потому  вместо  нашего  человека
явились вы... Какое низкое коварство!  Прикинуться  связным,  совать  нос  в
чужие дела... Помилуйте, я разочарован.  Мне  всегда  казалось,  что  у  вас
демократическое общество...
   -  Видите  ли,  любое  демократическое  общество  старается  бороться   с
торговыми операциями вроде ваших...
   - Да? Скажите пожалуйста... Вам не нравятся наши операции?
   - Не мне,  а  закону.  Во  всех  четырех  странах,  охваченных  вашими...
операциями, они считаются противозаконными.
   - Боже, какую скуку вы на меня наводите, Шон...
   Мазуру  не  понравилось,  как  говорил  собеседник   американца   -   его
вальяжно-уверенные интонации. Так держится  человек,  заранее  спрятавший  в
карман восемь тузов...
   - Вы скучны, Шон,- сказал второй.-  И  глупы.-  Он  продолжал  словно  бы
скучающе, растягивая слова: - Я имею в виду не только вас,  но  и  остальную
компанию.  Вы  меня  даже  несколько  разочаровали:  что   за   удовольствие
обыгрывать недотепу...
   - Мы с вами не в прериях. Мы на  корабле,  откуда  сбежать  можно  только
вплавь. Впрочем, в такой холодной воде долго не продержитесь. На корабле,  в
ловушке...
   - Бог ты мой, наконец-то вы изрекли здравую мысль!
   - Только одну?
   -Как мне все это надоело...
   Уловив некое изменение интонации,  нутром  почуяв  угрозу,  Мазур  встал,
выпрямился...
   Он опоздал. Американец уже оседал, держась обеими руками за живот,  издав
что-то вроде сиплого стона. Сверкнула сталь. Мазур присел, над  его  головой
знакомо вжикнуло.
   По палубе загрохотали шаги. И сразу же раздался крик:
   - Стоять, угрозыск!
   Мазур упал на палубу, перекатился, броском кинул  тело  вперед,  выскочил
из-за плота там, где его вряд ли кто-нибудь ждал. С  одного  взгляда  оценил
ситуацию: Даша Шевчук  держала  пистолет  обеими  руками,  ведя  стволом  за
убегающей фигурой, Мазур явственно расслышал щелчок ударника -  но  выстрела
не последовало.
   Зато фигура остановилась, вытянула руку... В длинном прыжке  Мазур  успел
подбить ногой рыжую, бесцеремонно переваливая ее через себя, в  три  кувырка
достиг стопки плотов, за которыми и укрылся. Даша  бешено  барахталась.  Над
головой - но довольно высоко - вжикнула еще парочка  пуль.  Он  взмыл  из-за
укрытия, раскрутил пращу.
   Послышалось  непроизвольное  оханье,  темная   фигура   выронила   громко
стукнувшийся о доски пистолет, стала оседать, подламываясь в коленках. Праща
- довольно страшное оружие в руках того, кто умеет с ней обращаться...
   -  Лежать!  -  шепотом  рявкнул  Мазур,  придавливая  к  палубе  все  еще
отбивавшуюся Дашу.- Это мы, оба-двое...
   - Вы?
   - Лежать!
   Однако новых выстрелов не последовало - значит, тот был один.  Снова  эта
потрясающая, неуместная беспечность...
   - А где мисс Бейкер? - спросил он.- Почему не выходит?
   - У нее нет оружия, я велела сидеть и не рыпаться...
   Мимо  пробежал  Кацуба,  склонился  над  упавшим,  бесцеремонно  принялся
обшаривать, предварительно добавив ребром ладони по голове.
   - Вот сволочь...- Даша передернула затвор.- Осечка  почему-то...  Вы  как
тут оказались?
   - Потом,- нетерпеливо сказал Мазур.- Мисс Бейкер! -  позвал  он  громче.-
Где вы там?
   Но она  уже  бежала  к  напарнику.  Осветила  его  фонариком,  присев  на
корточки. Мазуру не понадобилось  подходить  ближе  -  он  со  своего  места
рассмотрел запрокинутое лицо, неподвижные глаза...
   - Девочки, пора делать ноги,-  тихо  скомандовал  Кацуба,  держа  стволом
вверх небольшой пистолет с глушителем.- Сейчас могут заявиться...
   - Нужно врача! - вскрикнула Джен.
   - Уже не нужно,- терпеливо разъяснил Кацуба.- Бесполезно. Какие врачи...-
Он рывком поставил девушку на  ноги,  яростно  прошипел  на  ухо:  -  Уходим
немедленно, некогда разводить церемонии... Даша, возьмите  ее,  а  мы  берем
этого...
   Он нанес лежащему ещё один аккуратный, страшный удар - наркоз  в  полевых
условиях, как говорится, бросил Мазуру:
   - Подхватывай!
   Быстро оглядевшись, сорвал с Джен  вязаную  шапочку,  напялил  на  голову
пленнику так, что открытым оставался только рот. Он сам, как  и  Мазур,  все
еще был в дурацкой маске. Даша по-прежнему возилась с пистолетом, как  будто
это сейчас было самым важным.
   - Мать вашу! - тихонько рявкнул Кацуба и повторил по-английски, для Джен,
примерно то же самое.- Если нас здесь накроют...
   - Куда вы его хотите?
   - Куда глаза  глядят!  -  огрызнулся  Кацуба.-  Ну,  долго  мне  вас  тут
уговаривать?!

   ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
   ПЕРЕД ШТОРМОМ
   Пленник, оказавшийся тяжеленным,  покорно  висел  меж  ними,  волочась  и
задевая носками туфель ступеньки. В сознание он должен был прийти не  скоро,
а потому обращались с ним без всякой опаски - и крайне бесцеремонно.  Кацуба
ухитрился подхватить с палубы ту самую бутылку шампанского, так и оставшуюся
неоткупоренной, засунул ее в карман куртки. Перед входом  в  коридор  сказал
почти жалобно:
   - Девочки, я вас умоляю,- ну не надо таких физиономий! Запоремся же!
   И старательно продублировал то же самое для Джен. Обе дамы  добросовестно
попытались придать себе разгульно-веселый вид, у Даши  получалось  лучше,  у
Джен гораздо хуже. Пленника потащили по коридору - тому самому, которым сюда
шли. Никто пока что не обращал внимания, места были не особенно людные.
   - В самом деле, куда его? - спросил Мазур.
   - Ко мне в каюту,- предложила Даша.
   - Пустой номер,- пропыхтел Кацуба.- Все ваши каюты, да  и  наши,  уже  не
годятся. Там нас и будут искать в первую очередь...
   - Вы считаете, что...- начала было Даша. Кацуба бесцеремонно оборвал ее:
   - Дела хреновее некуда! Ясно?
   Она замолчала, не вступая в  пререкания,-  видимо,  начинала  проникаться
ясным осознанием того, что дела гораздо хуже, чем кажутся на первый  взгляд.
"Хорошо держится,- оценил Мазур.-Терпеть ненавижу женщин,  мучающих  лишними
вопросами..."
   В коридоре стало оживленнее - судя по всему, это расползались  по  каютам
первые слабачки, наглядно иллюстрировавшие своими персонами старую поговорку
о том, что нет молодца  сильнее  винца.  К  счастью,  они  и  не  собирались
подвергать увиденное логическому  анализу  -  пьяно  хохоча,  охотно  давали
дорогу, отпуская реплики на родных языках. Для большего правдоподобия  Мазур
громко затянул первое пришедшее в голову:
   Come, bear me to a summit -
   I, dying, wish it so,and light a pinewood splinter
   upon my grave to glow.*
   И старательно орал все это на бодрый маршевый мотив, уверенный, что никто
не распознает соли, задевал встречных плечом, выводя с чувством:
   I know - some day in springtime
   While speeding on its course
   the south wind will recall me
   together with my horse...**
   Внутри образовался нехороший ледяной комок - у стены, усердно и отрешенно
жуя резинку, стоял отечественный долдон с табличкой "Секьюрити".  Нет,  даже
не  задержал  взгляда,  не  встрепенулся,  пялился  в  другую  сторону,  где
поддавшая особа с выбившимися из-под маски светлыми волосами,  непринужденно
поставив ногу на высокий табурет,  поправляла  чулок,  одновременно  пытаясь
сохранить равновесие. Зрелище  для  гетеросексуального  мужика  было  крайне
завлекательное, а охранник, судя по реакции, к сексуальным  меньшинствам  не
принадлежал. Быть может, уточнил для себя  Мазур,  не  имел  и  отношения  к
посвященному в здешние игры меньшинству - все время здесь они имели  дело  с
профессионалами,  чье  присутствие  легко  угадывалось.  А  профессионал  не
отвлекся бы от поставленной задачи, даже окажись тут вместо белокурой девицы
кто-нибудь вроде Клавочки Шифер...
   Однако ему давно уже пришло  в  голову,  что  полоса  везения  тут  очень
короткая. Подобное шествие поневоле привлекает внимание,  скорее  рано,  чем
поздно  кто-нибудь  опознает  или  женщин,  или  собственного,  влекомого  в
неизвестность сообщника (по костюму хотя бы), начнется панихида с танцами...
   - Прятаться надо, майор,- сказал он.
   - Хорошая идея...-задумчиво одобрил Кацуба.- Куда бы только заховаться...
Стоп! Мазур послушно остановился.
   - Подержи пока,- Кацуба выпустил руку пленника, воровато оглянулся.
   Мазур понял, что  привлекло  его  внимание:  хорошо  одетый  толстячок  с
повисшей на плече, как шутовской аксельбант, синей  бумажной  спиралькой,  в
сбившейся  на  сторону  черной  полумаске.  Толстяк  пытался,  в  подражание
Александру Филипповичу Македонскому (или это о  Цезаре  речь  шла  в  старом
анекдоте?), совершить сразу три дела: не упасть, отпереть дверь своей  каюты
и удержать при этом две бутылки дарового  шампанского.  Соображения  у  него
хватало ровно настолько, чтобы понимать: задача нешуточной серьезности...
   Кацуба в момент завязал с ним  контакт  -  подошел,  похлопал  по  плечу,
что-то предложил с выразительными жестами. Воспрянувший духом толстяк  отдал
ему ключ и покачивался рядом,  намертво  уцапав  пухлыми  пальцами  горлышки
бутылок.
   Они вошли в каюту вдвоем -  а  пару  секунд  спустя  вышел  один  Кацуба,
приглашающе махнул рукой:
   - В темпе!
   Мазур сделал усилие и прямо-таки забросил пленного в  дверь,  в  темноту,
словно мешок картошки. Кацуба уже зажег свет. Быстро огляделся,  заглянул  в
боковую дверь:
   - Порядок, один обитает...
   Вошли дамы. И сразу же усмотрели  толстяка,  пострадавшего  из-за  пьяной
доверчивости  к  человечеству,-  он  лежал  наискосок,  на  дороге,   причем
похрапывал.
   - Ну и манеры...- покачала головой Даша,
   - Я ж ласково,- сказал Кацуба.- Ему в  таком  состоянии  немного  и  надо
было...
   Джен огляделась, опустилась на легкий стул, безвольно уронив руки. ни  на
кого не глядя. Кацуба  принес  из  маленькой  спальни  простыню,  сноровисто
покроил ножиком на полосы и принялся вязать пленника по рукам и ногам.
   - Что у него за пушка? - спросил Мазур.
   - Возьми в заднем кармане,- не оборачиваясь, сказал Кацуба.
   Мазур вытянул за рукоять небольшую  "Беретту"  с  глушителем  -  неплохая
машинка, вот только обилием патронов в обойме  эта  модель  похвастаться  не
может...
   - Запасная была? - спросил он.
   - Ага. Все равно негусто... Сколько там?
   - Четыре,- ответил Мазур, выщелкнув обойму из рукоятки.
   - И запасная, итого тринадцать, несчастливое число...
   - Что за черт! - не сдержавшись, воскликнула Даша, возясь со своим  ПСМ.-
Не мои патроны. Маркировка не та, я хорошо помню... Сама заряжала...
   - Дашенька, вы имеете  дело  с  профессионалами,-  просветил  ее  Кацуба,
вывязывая надежные узлы.- Слушайте, зачем вам понадобились аж четыре  каюты?
Вы что, ждали еще кого-то?
   - Должны были прилететь еще двое...- машинально откликнулась она. Сердито
сверкнула глазами: - Майор, почему вы  себя  ведете,  как  слон  в  посудной
лавке?
   Кацуба распрямился, ответил серьезно:
   - Потому что есть сильные подозрения: на этом  милом  кораблике  ни  ваши
корочки, ни мои погоды не делают... Проще говоря, власть  тут  ихняя...  Вам
надо будет долго и старательно объяснять,  или  с  лету  поймете?  Прикиньте
пока, почему не  явилось  к  вам  подкрепление,  да  припомните,  где  могли
оставлять пистолетик. Среди своих, а?
   - Но это же нелепо,- сказала она.- Смысла не вижу.  Что  они,  на  Аляску
теплоход угонят?
   - Боюсь, поближе...- сказал Кацуба.- У Володи  есть  версия,  и  мне  она
что-то не кажется идиотской...
   - Подождите,- сказала она.- Как вы здесь очутились?  Это  что,  очередной
хитрый ход?
   - Да нет,- Кацуба смотрел ей  в  глаза,  кривя  губы.-  Вовсе  не  горели
желанием. "Морская звезда" взорвалась. Полковник,-  он  кивнул  на  Мазура,-
считает, что взрыв был внутренний, то есть заряд был  заложен  заранее...  Я
ему, как человеку с опытом, склонен верить. Как вам ситуация?  Даша,  мы  до
сих пор бредем в потемках. Можете вы мне сказать, черт вас побери,  что  вас
сюда привело? У нас нет времени, почти нет... Теплоход будут топить, понятно
вам? Слово офицера, а я такими вещами не бросаюсь...
   Даша помедлила, потом решилась:
   -Алмазы. Американцы вскрыли  интересную  цепочку,  след  шел  по  четырем
странам  и  вел  примерно  в  эти  края.  Насчет  деталей  -   очень   долго
рассказывать, вряд ли вам это интересно. Короче говоря, наши решили провести
акцию совместно с ФБР. Отсюда идут за кордон необработанные  алмазы,  именно
отсюда, Якутия тут ни при чем...
   Джен немного  отошла,  уже  наблюдала  за  ними,  пытаясь  уловить  смысл
разговора.
   - Та-ак...- сказал Кацуба, словно бы даже чуточку разочарованно.- Я  даже
не буду говорить, что это интересно. Совершенно не интересно. Просто как раз
этого кусочка и не хватало, чтобы все понять... Давно стеклышки  поплыли  за
кордон?
   - Ручаться можно, первая партия. Но камни впечатляющие...
   - Все укладывается,- сказал Кацуба.-  Абсолютно  все.  Какой,  к  чертям,
туристский маршрут... На  "Вере",  надо  полагать,  у  купца  была  заначка,
камешки, а то и бумаги  -  карта,  описание...  После  революции  совершенно
выпустили из виду, забыли. На "Вере",  теперь,  я  уверен,  все  погибли,  а
базу-то и возвели на тех самых землях. Нептун,  дубина,  туда  нырял,  добыл
камешки, возрадовался и решил, что станет самым  крутым...  А  тем  временем
прокололся где-то, и подключились люди посерьезнее. Скорее  всего,  даже  не
одна банда, а несколько. Что я, люди должны быть такого  полета,  когда  это
уже и не банда вовсе... Всё укладывается!  Что  ни  возьми.  Даже  спаленный
музей - понервничали, испугались, что прохлопали, и там в запасниках пылятся
какие-нибудь бумаги...
   - А почему вы решили, что теплоход будут топить?
   - Он неточно выразился...- сказал Мазур.- Скорее всего, посадят на  камни
в подходящем месте. Неподалеку от того самого безымянного островка. Это было
бы великолепное логическое завершение. "Морская  звезда"  погибла  вместе  с
известнейшим кривозащитником - что ж, загадочный корабль ухитрился вляпаться
в неприятность, но это, скорее всего, вина  самих  военных,  баловавшихся  с
чем-то взрывчатым. Примерно так и подадут, голову  даю  на  отсечение.  Сами
погибли, да еще одного из столпов демократии угробили. А  теперь  -теплоход.
Если я не ошибся и там, на острове,  в  самом  деле  баллоны  с  отравляющим
газом, завершающий ход прост - то ли  высадить  группу  на  борт,  то  ли...
баллоны могут быть уже на  борту.  Зачем-то  же.  им  понадобились  ящики  с
противогазами... Представляете, какая новость для первых  страниц  газет?  В
особенности  если  умело  обработать   общественное   мнение   и   подобрать
соответствующую  комиссию.  Красавец  корабль  со   множеством   иностранных
туристов подвергся газовой атаке - быть может, на  дне  и  пустой  контейнер
потом  сыщется.  Шум  будет  такой,  что  любые  оправдания  и  заверения  в
непричастности заранее бесполезны... Заповедник организуют. Базу  уберут.  А
потом весь шум, как по волшебству, стихнет. Не впервые у нас такие  финты  -
вопли до небес, потом полное молчание. Все, конечно же, быстро забудут,  что
вообще есть такой город - Тиксон.
   - Лихо закручено...- протянула Даша.
   - Вы считали, что,  взяв  этого  типа,  здорово  продвинетесь  вперед?  -
спросил Мазур, кивком показав на пленника.
   - Ну, вообще-то...
   - Английским владеете?
   - Нет.
   - А я понял из разговора, что этого парня - и следовательно, и всех вас -
примитивно сюда заманили. Видимо, с вашей  преждевременной  кончиной  многое
рассыплется, и следочки уйдут в туман...
   Джен произнесла несколько фраз.
   - О чем она? - спросила Даша.- Черт, как  же  я  с  ней  общаться  теперь
буду...
   - Она говорит, что всех вас подставили,- охотно перевел Кацуба.-  Видимо,
самостоятельно пришла  к  тем  же  выводам,  она  ж  их  разговор  прекрасно
поняла...
   Даша вынула сигарету. Они все еще стояли в  тесноватой  каюте,  и  Кацуба
первым высказал дельную мысль:
   - Давайте сядем, что ли...
   - И все же, почему вы так уверены? - спросила Даша.
   - Знаете, трудно объяснить внятно,-  пожал  плечами  Мазур.-  Потому  что
здешний представитель владельцев корабля, по мнению майора,  хороший  актер,
потому что у него пушка под пиджаком, потому что на том островке- баллоны  и
противогазы... И еще - чутье. И, наконец, они преспокойно  оставляют  трупы.
На корабле вроде этого убивать людей не очень-то сподручно - выбрасывать  за
борт даже ночью опасно, всегда может найтись случайный свидетель.  Оставлять
на борту - на твердой земле  начнется  следствие.  А  они  убили  уже  двух.
Значит, твердо уверены, что сумеют от них потом избавиться так, что не будет
никаких подозрений. Это только с первого взгляда все кажется закрученным,  а
в итоге-то просто...
   - Где умный человек прячет лист? - проворчал Кацуба.- В лесу...
   - Через пару часиков на корабле угомонятся,- сказал Мазур.- И туристы,  и
обслуга,  все  пойдут  спать.  Поверьте  профессионалу,  такое  дело   может
провернуть совсем небольшая группа, в особенности если на борту  есть  кучка
сообщников. Пустят газ, дальше будет совсем просто.
   - Шевелится,- сообщил Кацуба, оглянувшись  на  пленника.-  Скоро  оживать
начнет, вот и побеседуем... А вообще-то мы в равном положении -  понятия  не
имеем, сколько их, но и они нас не скоро  найдут,  весь  корабль  обшаривать
придется, а он немаленький, дело дохлое...
   Подумав, и видя к тому же, что  без  него  какое-то  время  вполне  могут
обойтись, Мазур откупорил бутылку шампанского, отыскал бокалы и налил  Джен.
Она поблагодарила вялой улыбкой, осушила до дна:
   - О чем вы говорите?
   - Обсуждаем, как из этой ситуации выбраться,- сказал Мазур.-  Вас-то  как
угораздило, мисс Бейкер?
   - Исключительно из-за прошлогодних свершений. Зачислили в специалисты  по
России, а теперь, когда выяснилось,  что  работать  предстоит  в  том  самом
штате, где я как раз и бывала, в  группу  зачислили  автоматически.  Однако,
штат... Мы плыли по реке несколько дней...
   -  Штат  немаленький,-  кивнул  Мазур.-  Между  прочим,  равняется  трети
территории США, можешь где-нибудь ввернуть потом с умным видом.
   - Почему вы так себя ведете? Нужно обратиться  к  капитану,  связаться  с
берегом...
   - Потому что есть сложности, Джен,- сказал он, подумав.-  Представь,  что
ты где-нибудь у северного побережья Аляски... Между прочим,  оружие  у  тебя
есть?
   - Нет. Правда... Никто не думал,  что  понадобится.  Послушай...  Корабль
что, под их контролем?
   "Всегда была чертовски сообразительной  девочкой",-  мысленно  восхитился
Мазур, а вслух, конечно, сказал:
   - Да нет, не настолько все мрачно...
   - Я ни словечка не понимаю, но у вас у всех стали такие лица, что  и  без
знания языка догадаешься - сложности жуткие.
   - Выберемся, кьюти,- сказал Мазур, лихо подмигнув  ей.-  И  не  из  таких
передряг выбирались...
   Оглянулся. Кацуба столь же старательно пеленал  простынями  незадачливого
хозяина каюты, на свое несчастье начавшего ворочаться и бормотать.  Встретил
взгляд Мазура и распорядился:
   - Влей-ка шампанского в глотку нашему  найденышу.  Зашевелился,  сволочь,
скоро песенку споет...
   Мазур добросовестно выполнил приказ, вливал до тех пор, пока  пленный  не
принялся кашлять и мотать головой, выплевывая пену. Прислонил его  к  стене,
сильно врезал по щекам справа налево. Присмотрелся и громко доложил:
   - Ожил. Глаза вполне осмысленные... Почти не поворачивая головы, пленный,
сидевший в неудобной позе со  связанными  впереди  руками,  осмотрел  каюту,
каждое лицо, потом - от Мазура не  укрылось  -  почти  незаметно  попробовал
крепость своих уз. Встретившись с ним откровенным взглядом, зрачки в зрачки,
Мазур понял, что имеет дело с матерым волком.
   Не дергается, не нервничает - спокойно ждет дальнейшего...
   - Ну, и что здесь происходит? - спросил пленный не особенно вызывающе, но
все равно  неуместным  в  его  положении  спокойным  тоном.-  По-моему,  это
называется злостным хулиганством...
   Даша молча показала ему свое удостоверение.
   - Митяев Николай Фомич...-  изучив  извлеченный  из  внутреннего  кармана
пиджака паспорт, протянул Кацуба.- Итак, замечания, пожелания?
   - Что за хулиганство? - повторил тот.
   - Вы видели удостоверение? - ровным голосом спросила Даша.
   -  Тем  лучше,-  сказал  Митяев.-  Передайте  меня  службе  безопасности,
сообщите капитану...
   - Повременим,- сказал Кацуба.- Сначала поиграем в вопросы и ответы.
   - А почему вы уверены, что я на ваши вопросы буду отвечать?
   - Есть средства,- зловеще обронил майор.
   - Господа, это несерьезно...- поморщился пленник.- Я же буду орать. Дико.
Истошно. Рано или поздно кто-то обратит внимание, сбежится охрана...
   - Профессионал? - ухмыльнулся Кацуба.
   - Не возражал бы против такого определения.
   - Мы - тоже.
   - Очень приятно. Тогда должны понимать, что  шансов  у  вас  не  особенно
много?
   - Возможно,- вслед за тем, не меняя выражения лица, Кацуба  присел  перед
связанным на корточки, проверил обойму, медленно оттянул затвор. Убедившись,
что патрон вошел  в  ствол,  негромко  сказал:  -  Иногда  с  профессионалом
общаться очень трудно, а иногда - совсем даже легко... Я прекрасно  понимаю,
что шансов  не  просто  мало  -  почти  нет  совсем.  Но  для  нас  ситуация
укладывается в обнадеживающее определение "почти", а для тебя, ангел мой,- в
слова "нет вообще". Грубо говоря, сдохнешь первым. Заткну рог и  выстрелю  в
мошонку. Это печально. И больно. Будешь зело мучиться. Нам легче, нет у  вас
времени брать пленных, допрашивать, да и смысла нет...  Мы-то  получим  свою
пулю в драке, на бегу... По-моему, есть  некоторая  разница.  А  терять  нам
нечего, мы свое отбоялись. И так зажились... Учти, что  я  догадался  насчет
судьбы корабля. И подумай: что мне в этих условиях терять... Ну?
   Мазур видел мелкие бисеринки пота на лбу  пленного.  Они  с  майором  еще
какое-то время молча, неотрывно смотрели друг другу в глаза, наконец пленник
сказал:
   - Я что-то не вижу, где мой единственный шанс...
   - В роли словоохотливого пленного. На берегу.
   - Недолго проживу...
   - Но все равно это - шанс,- сказал Кацуба.-Тот самый, единственный.  Есть
второй вариант. Если у нас не получится, всегда  можешь  сказать,  что  тебе
дали по башке, провалялся без сознания  все  время,  совершенно  с  нами  не
общаясь...
   - Могут и не успеть найти.
   - Но тут уж,  браток,-  как  повезет,-  осклабился  Кацуба.-  Оба  шанса,
понимаю, дерьмовенькие, но другого товара нет... Думай в темпе.
   Краешком глаза Мазур видел, как  Даша  затаила  дыхание.  Сам  он,  кроме
тоскливой усталости, ничего и не ощущал.
   - Ладно...
   - Кто заправляет, Белов?
   - Он.
   - Сколько у него людей здесь?
   - Восемь. Учтите, вся остальная охрана  тоже  кинется  вас  ловить  -  ей
попросту прикажут, соврав что-то убедительное...
   - Это мои проблемы,- отмахнулся Кацуба.- Где баллоны?
   - На сейнере. Вы ж попортили "подушку"...
   - Сейнер причалит к "Достоевскому"?
   - Именно. С правого борта. Там человек шесть.
   - Когда?
   Пленник опустил голову, чтобы взглянуть на свои часы. И усмехнулся  одним
ртом:
   - Через полчаса. Все вооружены, учтите. И палить будут без колебаний. Все
равно будет время отправить поглубже неправильных жмуриков...
   - Кто из команды в игре?
   - Только третий мех. На нем машинное, вообще все, кто в нижних отсеках...
   - А все остальные - из охраны?
   - Ну.
   - Есть еще что-то важное, о чем я не спросил?
   - Да нет. Умеешь спрашивать.
   - Так игра ж нехитрая...-  сказал  Кацуба.  И  нанес  молниеносный  удар,
моментально отправивший пленного в долгое беспамятство.
   Выпрямился, поставил пистолет на предохранитель и сунул его за ремень:
   - Все, ребятки. Вполне допускаю, кое-что он утаил,  но  сейчас  проверить
невозможно... И вообще, времени нет. Идеи?
   - Радиорубка,- сказал Мазур.- Пограничники. Первым делом свяжемся с ними,
потом попробуем взять парочку  стволов...  Больше,  по-моему,  ничего  и  не
придумаешь.
   -  Гений  ты,  каперанг,-  сказал  Кацуба.-  Командование  передаю  тебе.
Поскольку действовать в таких условиях тебя учили лучше, чем меня... Пошли?
   - Подождите, а мы? - спокойно спросила Даша.
   - Нет времени на дискуссии,- сказал Кацуба.- Все взвесили?
   Она молча кивнула. Мазур быстренько перевел Джен все  самое  необходимое.
Когда она столь же решительно кивнула, не умилился и не огорчился -  некогда
было маяться эмоциями.
   - Итак,- сказал он, лихорадочно прикидывая расклад на ближайшие  минуты.-
Один пистолет, трое безоружных,  если  не  считать  пращей,  которые  против
прущего на тебя со стволом не годятся...  Хорошо,  хоть  рукопашной  владеют
все. Но добираться до  радиорубки  придется  долго.  И  на  их  месте  я  бы
непременно выставил там охрану - близ ходовой рубки, близ рации...
   - Ну. с рацией я справлюсь,- скромно сказал Кацуба.- Даже со здешней.
   - Путь неблизкий, вот что меня больше  всего  гнетет...-  сказал  Мазур.-
Черт-те какие неожиданности могут по  дороге  встретиться,  а  эти  маски  -
камуфляж плохой, к тому же их только две...
   - Между прочим, на корабле маскарад,- сказал Кацуба.
   - Он, по-моему, уже кончился, музыки не слышно...
   -  Каперанг,-  почти  нежно  сказал  Кацуба.-   Ты   когда-нибудь   видел
мультфильмы про Карлсона?

   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
   ШТОРМ
   Иногда примитивная наглость лучше  любой  изощренности.  Все  зависит  от
обстоятельств.
   По коридору  двигалась  шумная,  заранее  привлекавшая  к  себе  внимания
процессия - четверо субъектов, представлявших собою более-менее точную копию
Карлсона из незабвенного мультфильма.  Все  четверо  были  завернуты  кто  в
простыни, кто в половинки разрезанного пододеяльника  с  грубо  прорезанными
дырками для глаз. У переднего из-под  импровизированного  наряда  привидения
высовывалась рука с полуопустошенной бутылкой шампанского,  каковой  призрак
лихо размахивал, отчего при каждом движении из горлышка била пена.
   Они не скрывались, наоборот, орали какую-то дикую смесь  из  англоязычных
песен (каждый свою, не  заботясь  о  синхронности).  Орали  трое,  четвертый
призрак, не владевший иностранными языками, вносил свой вклад пьяным визгом.
   Пока обходилось - обслуга,  наводившая  там  и  сям  порядок,  недовольно
косилась на припозднившихся гуляк, но  сделать  замечание,  конечно  же,  не
смела. Как и зевавший охранник у одного из поворотов коридора.
   Какое-то  время  они  выигрывали.  Мальчики  господина  Белова  до  самой
последней минуты обязаны были сохранять на борту весь прежний уклад жизни, а
следовательно, с  носителями  валюты  продолжали  носиться,  как  с  писаной
торбой.
   По крайней мере до тех пор, пока не узреют их  лиц  -  или  пока  они  не
вторгнутся на служебную территорию...
   В диком несоответствии с моментом - видимо, чтобы чем-то занять  мысли  -
Мазур  пытался  догадаться,  что  же  произошло   на   дорофеевской   "Вере"
восемьдесят лет назад. Кингстоны по пустякам не открывают. Должно  быть,  на
пароходе  случилось  нечто,   в   отдельных   своих   деталях   напоминавшее
происходящее сейчас на "Достоевском",- среди экипажа оказались люди местного
ревкома, стремившиеся помешать  кровососу  смыться  за  границу  с  народным
добром. Возможно, началась перестрелка - не зря ржавый револьвер отыскался в
трюме, куда не мог попасть просто так, ни с того ни с сего. И  есть  сильные
подозрения, что кингстоны открыть распорядился сам Дорофеев, личность крутая
и вряд ли страдавшая голубиной кротостью.
   А может, все было наоборот и кингстоны открыли "товарищи". Скажем,  чтобы
загнать купчину вместе с его сокровищами в  шлюпку.  Бесполезно,  все  равно
сейчас не отыщешь истину...
   - Кончайте  орать,-  негромко  распорядился  Мазур.-  Начинаются  опасные
места. И без гуманизма, ребятки, я вас душевно умоляю.
   Собственно, если разобраться, они не наводили порядок  в  силу  имеющихся
полномочий  и  не  боролись  с  криминальным  элементом  -   просто-напросто
готовились драться до последнего за свою шкуру. Но  так  уж  все  причудливо
перепутано в жизни, что одно  плавно  перетекает  в  другое,  война  испокон
веков, если отбросить шелуху призывов и лозунгов, была не более чем  борьбой
каждого за  собственную  шкуру,  главное,  чтобы  твой  интерес  совпадал  с
интересом командиров, совпадение это как раз и называется пышными  словесами
вроде "военных действий" или "выполнения задания"...
   Навстречу попался матрос - на опытный взгляд, невооруженный. Вряд  ли  он
что-то заподозрил,  но  здесь  уже  начинались  служебные  помещения,  и  он
заступил  дорогу.  Не  надеясь,  должно  быть,   на   свои   лингвистические
способности, принялся энергичными жестами показывать,  что  посторонним  тут
находиться нельзя. Видя, что его упорно не понимают, попытался объясниться:
   - Ферботен... Хальт... Да мать вашу... Ноу  трекинг,  ю  андерстенд?  Гоу
хоум! Хоум! Ноу турист, здесь сэйлор, сэйлор хоум... Как  же  вам,  бухарям,
растолковать... Ноу хоум турист, ит из хоум сэйлорз...
   Кацуба аккуратно вырубил его отточенным ударом. Поставил рядом с  лежащим
бутылку шампанского, чтобы у того, кто его  обнаружит,  не  сразу  появились
дельные мысли касаемо происшедшего. Они  двинулись  дальше,  уже  молча,  не
шатаясь.
   Оп-паньки! За поворотом бдительно выдвинулся наперерез  рослый  охранник,
рука уже покоилась в районе пояса. Нехороший взгляд, вполне бдительный...
   - Стендап! Джентльменз, сори...
   Мазур ударил его под нижнюю челюсть, потом в основание черепа,  не  теряя
времени,  полез  под  пиджак.  Пушечка  с  глушителем,  запасная   обойма...
Нашенский клиент.
   Больше всего он боялся одного - что радиостанция уже выведена  из  строя.
Умом понимал, что нападающие до последней секунды постараются поддерживать у
всех остальных иллюзию, будто на корабле не происходит ровным счетом  ничего
тревожащего, но в  глубине  души  холодел  от  умеренного  профессионального
страха. Не всегда события  иду  г  по  логике,  даже  у  профи  бывают  свои
выверты...
   Пнул дверь и ворвался первым, уже сбросив с головы дурацкую простыню.  По
жилочкам на  миг  расплылось  умиротворяющее  тепло  -  радист  обернулся  с
испуганным лицом, а перед ним мигали лампочки, покачивались стрелки, словом,
все выглядело целым и готовым к работе.
   Какой там гуманизм, некогда... Кацуба с ходу упер в ухо радисту глушитель
и шепотом рявкнул:
   - В угол!
   Бесцеремонно придал ускорение коленкой, сел за пульт  и  надел  наушники.
Радист торчал в углу, прилежно держа руки на затылке, Даша держала  его  под
прицелом своего незаряженного пистолета, и все краешком  глаза  косились  на
Кацубу - настал тот самый пресловутый момент, когда все решается.
   -  Все,  ребята,-  сказал  Кацуба,  сдернув  наушники,  криво  улыбаясь.-
Рекомендуют продержаться хотя бы полчаса, сторожевик выходит...
   Мазур взглянул на часы - если пленный не соврал,  сейнер  вот-вот  должен
появиться поблизости, остались считанные минуты.  Он  решительно  отобрал  у
Кацубы пистолет и передал Даше:
   -  Здесь  и  сидите,  обе.  Действия  по  обстоятельствам...-  шагнул   к
отшатнувшемуся радисту, за шиворот выдернул его из угла, толкнул за  пульт.-
Стучи СОС, Маркони. Беспрерывно. Понял? Понял,  спрашиваю?  -  и  для  пущей
убедительности  потрогал  затылок  вспотевшего  от  страха  радиста  толстым
глушителем.
   Радист отчаянно закивал:
   - Ч-что сообщать?
   - Захвачен вооруженной бандой,- сказал Мазур.-Дуй!
   Кивнул Кацубе, и оба кинулись  в  коридор.  Настало  время  работать  без
малейшего промедления, не тратя ни секунды на бесполезные движения.
   "Ничего нового,- подумал он, несясь к ходовой рубке.- Всё то же  самое  -
продержитесь, ребята... А про то, что пограничный корабль может и не выйти к
"Достоевскому", сейчас лучше не думать..."
   Он с маху остановился, кинулся назад. У двери  радиорубки  притормозил  и
открыл ее медленно, чтобы Рыжая сгоряча не влепила пулю.  Запаренный  радист
старательно работал, Даша сторожила его, устроившись в уголке,  Джен  сидела
рядом, старательно держа разряженный Дашин пистолет, чтобы тоже  производить
впечатление.
   Ничего им не объясняя - некогда было, Мазур кинулся шарить по  шкафчикам.
Наткнувшись  на  двухлитровую  бутыль  должного  вида,  выдернул  стеклянную
пробку, принюхался. Похоже. спирт был неразбавленный.
   Прихватив бутыль с собой, выскочил в коридор, махнул майору.
   В ходовую рубку они ворвались, бесцеремонно распахнув дверь пинком.  Ага!
Мазур с разбега угодил носком ботинка господину Белову  в  довольно  больное
место,  добавил  коленом,  почти  не  обращая  внимания  на   отшатнувшегося
вахтенного офицера, выдернул пистолет из-под пиджака.  Так  и  есть,  та  же
"беретка". Кинул ее Кацубе, повернулся к рулевому:
   - Курс прежний...
   Оглянулся  на  стрелки  машинного  телеграфа  -   "Достоевский"   шел   в
соответствии с отметкой "самый малый", конечно же, готовились  к  рандеву  с
сейнером, не блиставшим высокой скоростью.
   Наскоро обыскал вахтенного, ничего не  найдя,  тычком  отправил  в  угол.
Нагнулся над курсографом, присмотрелся к блестящей  иголочке,  автоматически
чертившей на карте бледно-синюю линию. Линия,  если  ее  продолжать,  вскоре
должна была упереться в тот самый безымянный островок.
   Нагнулся, упер глушитель в щеку Белова:
   - Где твои люди, сука? Где, спрашиваю?
   - Я же за каждым не слежу... Главное было - не дать ему опомниться. Мазур
легонько врезал по губам рукояткой:
   - Убью, морда...
   - Трое на постах, остальные на нижней  палубе,-  прошептал  Белов,  глядя
снизу вверх зло и растерянно.- Готовятся...
   - Ждут сейнер?
   - Да. У вас нет шансов...
   - Сейчас ты скомандуешь...
   -  Ничего  я  не  буду  командовать!  -  моментально   сориентировавшись,
взвизгнул Белов.- Мне еще жизнь не надоела!
   - Я ж тебя шлепну,- ласково пообещал Мазур.
   - Один черт,- сообщил Белов, глядя прозрачными от ярости глазами.- Ставки
предельные, ты понял, идиот? Я не ручаюсь, что у меня в группе нет  дублера,
который при необходимости...
   "А  что,  вполне  возможно,-  подумал  Мазур.-  Не  столь  уж   новый   и
оригинальный  ход,  но  должный  эффект  всегда  оказывает.  Второй,  тайный
командир, до поры не проявляющий себя..."
   - Ты сам встречаешь сейнер? - спросил Мазур.
   - Конечно.
   - Последовательность действий?
   Белов невольно оглянулся на вахтенного с рулевым, прямо-таки  оцепеневших
от полного непонимания происходящего, но после очередного  удара  пистолетом
решился:
   - Они поднимают баллоны на корабль,  разносят  по  ключевым  точкам,  все
надевают противогазы, и... Потом зачистка...
   - Не звезди,- сказал Мазур.- Корабль еще надо довести до  острова,  а  ты
вряд ли с этим справишься...
   - Я и не говорю, что умею,- огрызнулся Белов.- Там на сейнере есть  спец,
газ пустят в последнюю минуту, в виду острова...
   - Слушайте, что тут творится? - отважился вахтенный.
   Проигнорировав его, Мазур кивнул Кацубе:
   - Это хозяйство на тебе. А мы пошли.- Поднял Белова и  толкнул  к  двери,
напутствовав: - Если начнешь дергаться или побежишь, пеняй не себя, падло, в
воздух палить не буду...
   Они  оказались  в  коридоре.  Подталкивая  Белова  стволом  пистолета   в
поясницу, Мазур погнал его в сторону нижней палубы. Задача была непростая  -
держать под мышкой бутыль со спиртом, ухитряясь не  выронить,  наблюдать  за
конвоируемым, чтобы не  выкинул  какого  фортеля,  да  вдобавок  фиксировать
происходящее вокруг, чтобы кто-нибудь не выскочил за спиной...
   Они  рысцой  спешили  по  коридорам,  еще  носившим  следы   только   что
отшумевшего маскарада: потушена половина  ламп,  повсюду  болтаются  гроздья
сморщившихся воздушных шариков, пол устлан пестрым мусором, а уж конфетти...
   Две уборщицы, возившиеся в дальнем конце  зала,  уставились  на  них,  но
Мазур наддал, что есть силы тыча стволом в спину Белову, и  они  проскочили,
прежде чем женщины успели приглядеться.
   -  Слушай,  ну  не  будь  ты  дураком...-  задыхаясь,  просипел   Белов.-
Договоримся, заплатим...
   - Пулей? - хмыкнул Мазур, не сбавляя темпа.- Да зачем  же  я  вам  нужен,
таким крутым?
   - Ситуация... Договоримся...
   - Молчать! Вперед!
   Это не охранник налетел на них, а они на  него  -  выскочив  из-за  угла.
Парень поразительно быстро оценил обстановку, увидев взмыленного босса и  за
его спиной Мазура, выглядевшего  отнюдь  недоброжелательно,  подозрительного
сверх меры с точки зрения любого сторожевого пса...
   Кажется, он и пистолет заметил. Не было времени гадать, кто это  такой  -
мальчик с двойным дном, посвященный боевик или обычный бодигард...
   Мазур выстрелил. Как он ни спешил, следовало проверить... Нагнулся, полез
под пиджак. От сердца отлегло, когда там обнаружился такой же пистолет,  как
тот, что был у него в руке. Так, теперь быстренько извлечь из него обойму, и
запасную не забыть...
   Белов двигался быстрее,  чем  Мазур  от  него  ожидал.  Но  удар,  вполне
профессиональный, пропал впустую- Мазур попросту  упал  на  спину,  выбросил
ногу,  зацепил,  сбил...  Ударил  так.  чтобы  ошеломить,  но  не  оглушить.
Воспользовался  секундной  передышкой,  чтобы  заменить  обойму  на  полную.
Казалось, время несется мимо, словно поезд, грохоча и погромыхивая...
   Женский вскрик  сзади.  Мазур  обернулся,  увидел  уборщицу,  с  отвисшей
челюстью созерцавшей эту картину: труп на полу, человек с пистолетом в руке,
второй поднимается, потирая коленку...
   Но не стрелять же в нее! Мазур погрозил пистолетом и рявкнул:
   - Исчезни!
   Она с воплем унеслась за угол. Совсем плохо. Вскорости вся охрана кинется
спасать босса, искренне веря, что его обижает плохой парень...
   - Вперед, тварь! Дорогу показывай, Сусанин!
   Позади еще слышались заполошные вопли уборщицы.
   - Вот здесь,- показал Белов.
   Глянув в иллюминатор и убедившись,  что  проводник  не  соврал,  Мазур  с
превеликим  удовольствием  врезал  ему  по  затылку  -  по  причине   полной
бесполезности отныне этого типа для всего происходящего.  Конечно,  из  него
получится отличный язык, но это  -  если  все  получится.  Если  пограничный
корабль все-таки придет...
   Он посмотрел в иллюминатор на двери. Оказалось, прибыл  в  самую  пору  -
внизу, на темной воде, виднелся сейнер, метрах в сорока,  маневрировавший  с
крайней осторожностью. На топе единственной мачты вопреки  морским  правилам
горел один-единственный огонь, зеленый, надстройка ярко освещена, видно, что
на палубе, задрав головы, стояли несколько человек.
   Что до борта "Достоевского" - возле опущенного трапа  стояли  трое,  все,
конечно же, спиной к Мазуру, один перевесился наружу, держа в руке  мегафон,
готовился подавать советы. Чертовски нагло себя ведут, но в этом свой  резон
- даже если кто-то из команды или пассажиров увидит приближающееся  к  борту
лайнера суденышко, ничего не заподозрит: недоумевать, конечно, будет, однако
ему и в голову не придет усматривать в происходящем криминал. С какой стати?
Не южные моря, пиратов здесь не видывали со времен Иоанна Грозного...
   Оглянувшись и убедившись, что коридор за его спиной пуст, Мазур  мысленно
прокрутил последовательность действий,  рванул  на  себя  тяжелую  дверь  и,
выскочив на палубу, как чертик из коробочки, вскинул пистолет, держа  его  в
обеих руках.
   Некогда было миндальничать и сожалеть. Пистолет трижды дернулся  в  руке,
привычно, легонько.
   Тот, что стоял, перегнувшись за борт, так и улетел туда  головой  вперед.
Вскоре послышался всплеск, не особенно и шумный.
   Мазур подбежал к борту, кинув мимолетный взгляд не лежащих и  убедившись,
что правки не требуется. Оглядевшись  вправо-влево,  поднял  прислоненный  к
борту короткий автомат с  глушителем,  передернул  затвор.  Поставил  назад.
Посмотрел на сейнер.
   Тот приближался. Они не могли не видеть свалившегося за борт человека, но
палуба все же была слабо освещена, должно быть, сами постарались  для  вящей
конспирации. Озадачатся, конечно, забеспокоятся, но будут выполнять приказ -
пока что не  узрели  ничего,  наглядно  свидетельствовавшего  бы  о  провале
операции. В конце  концов,  это  случайного  свидетеля  могли  отправить  за
борт... Или он себя убаюкивал такими мыслями, приписывая противнику излишнюю
глупость?
   Похоже, пока угадывал правильно.  Фигуры  на  палубе  сейнера,  насколько
удавалось рассмотреть,  определенно  сообразили,  что  в  продуманном  плане
произошли некие импровизации. Но видели ли, как упали  те  двое?  Напряженно
всматриваются, и в блудливых ручонках металлические предметы поблескивают...
   Но сейнер-то приближается... Мазур рассмотрел  заботливо  подвешенные  на
правом борту автопокрышки, двух человек в ярко освещенной надстройке -  один
держал возле уха предмет, очень напоминавший радиотелефон. Черт,  знать  бы,
что нового произошло на "Достоевском"...
   Он нагнулся, вытащил из кармана заранее запасенный (будучи в  радиорубке,
оторвал) кусок простыни. Намочил его спиртом, обвязав горловину.
   - Эй, что там? - окликнули снизу.
   Распрямившись, как пружина, Мазур чиркнул зажигалкой - и  банка  полетела
прямо  в  окно  надстройки,  зазвенели  стекла,  мигом   позже   взметнулось
синевато-прозрачное пламя.
   Он понимал, что это не бутылка с "коктейлем Молотова". В  общем,  погасят
шустро. Но на несколько секунд противник был ошеломлен  -  а  вслед  за  тем
Мазур, положив ствол автомата на борт, открыл огонь  по  рубке  сейнера,  по
ярко освещенным фигурам.
   Он высадил весь магазин, пройдясь очередью и по  палубе.  Запасных  рядом
что-то не видно - и он отбросил бесполезный автомат.
   Сейнер беспомощно болтался на волнах, встав почти перпендикулярно к борту
"Достоевского", колотясь о него носом. Над  головой  вжикнули  пули,  высоко
вверху разлетелся иллюминатор, посыпались какие-то обломки.
   Согнувшись за фальшбортом, Мазур усмехнулся -  они  палили  из  чертовски
неудобной позиции, то попадая  в  борт  лайнера,  то  вышибая  иллюминаторы.
Переместился вправо, взмыл на миг над бортом и послал вниз еще три -пули.
   Никого не задел. Насколько он понял, к штурвалу сейнера все еще никто  не
встал - те, что были на палубе, старательно пытались попасть в Мазура, а это
было задачей нелегкой даже для опытных стрелков...
   Выстрелил еще раз, выскочив там,  где  его  вряд  ли  ждали,-  у  него-то
пространства для маневра нашлось с избытком,  бегай  вдоль  борта,  пока  не
надоест...
   Не следовало забывать и о тылах. Временами он, согнувшись в три погибели,
заглядывал в оставшуюся распахнутой дверь - но коридор был пуст.
   Нате вам! Над головой вдруг вспыхнула  целая  гроздь  прожекторов,  залив
палубу, где разместился  Мазур,  ослепительным  светом.  Это  как  прикажете
понимать?
   Пущенные снизу пули звонко ударяли в борт, рикошетили с визгом.  Черт,  а
ведь Белов может и очухаться...
   За всеми хлопотами так и  не  нашлось  времени  глянуть  на  часы.  Когда
собрался наконец, обнаружил, что стекло разбито, стрелки  нелепо  выгнулись.
Ударился запястьем, конечно, пуля никак не могла достать...
   Он посмотрел в морс - чернота и звезды, ничего больше, берег  как  раз  в
той стороне, куда Он смотрит, но  никаких  признаков  спешащего  на  выручку
сторожевика...
   Топот в коридоре?
   Поколебавшись  секунду,  он  бросился  туда.  Как  ни  крути,  а  высадка
противника, похоже, сорвана, на "Достоевском"  определенно  возникла  суета,
свидетельствующая, что уборщица все же  подняла  тревогу.  Повсюду  включают
прожекторы, лампы над головой уже горят не  через  одну,  а  всей  цепочкой,
что-то разворачивается, и вряд ли в таких условиях парни с сейнера пойдут на
абордаж - засветились, обнаружены, кранты...
   Нет, не стоит себя убаюкивать. Он сам пошел бы до конца - еще  не  поздно
добиться своего даже в этих условиях, просто  "пропавших  без  вести"  будет
гораздо больше, чем найденных на  потерпевшем  крушение  корабле,  только  и
всего...
   Надлежащим Беловым склонилась  темноволосая  девушка  в  белой  блузке  и
кружевном передничке. Увидев Мазура, так и обомлела.
   - Иди отсюда, дура! - рявкнул он, недвусмысленно махнув пистолетом.-  Иди
отсюда, говорю!
   Торопливо кивая, она выпрямилась, стала отступать в глубь коридора. Мазур
повернулся к двери...
   То ли он заметил что-то неправильное, то ли чутье сработало.  Но  на  миг
позже, чем следовало...
   Все произошло одновременно. Нажав на спуск, Мазур ощутил, как раскаленным
железом со всего размаху ширкнуло по голове над левым ухом. На долю  секунды
запоздал уклониться, и девка его достала, но она уже запрокидывалась, вторая
пуля Мазура кинула ее к переборке, пистолет выпал из  руки,  и  она  замерла
нелепой куклой.
   Достала, сука... В голове шумело.  Мазур  шагнул  вперед,  сорвал  с  нее
передник, скомкал и прижал к голове, невольно взвыв про себя от боли. Он  не
мог определить сейчас, задета кость или сорвало  кожу,  но  чувствовал,  как
легонький комок кружев быстро намокает кровью.
   Выбежал на палубу, пошатнувшись, задев  плечом  переборку.  В  два  счета
задраил дверь снаружи. Голова кружилась. Холод его немного привел в чувство.
Мазур шагнул к борту - сейнер, сразу видно,  уже  обрел  рулевого,  качается
метрах в трех от "Федора", ничуть не выказывая желания пуститься наутек...
   Пуля вжикнула над самой макушкой. Он выстрелил в ответ, отпрянул,  слыша,
как молотят  в  дверь  изнутри  чем-то  тяжелым.  И  увидел  далеко  в  море
тонюсенькую, ослепительную полосочку - именно так в ночи выглядит  прожектор
корабля...
   Колени подкашивались - то ли от радости, то ли  от  потери  крови.  Плохо
только, что, когда он вновь взглянул в море, уже не  смог  отличить  далекий
луч прожектора от пляшущих перед глазами искр.  "Слишком  много  для  нас  с
тобой...- пронеслось в туманящемся сознании.- Слишком много для нас с тобой,
майор, а мы уже не юнцы..."
   Голова  кружилась,  перед  глазами  колыхались  искорки,   заслоняя   луч
прожектора,- если только он был,  если  это  и  в  самом  деле  приближались
погранцы. Колоссальным усилием воли заставляя себя держаться, Мазур, стиснув
пистолет,  сидел  у  фальшборта   и,   честно   говоря,   подбадривал   себя
исключительно  старым  присловьем  "морских   дьяволов":   "Мы   так   часто
возвращались, ребята, что это вошло в привычку..." Повторял это,  пока  были
силы удерживать пистолет.

   ПРИМЕЧАНИЕ
   * В селе  Кончанском  некоторое  время  жил  А.В.  Суворов,  уволенный  в
отставку императором Павлом 1.
   * Враги сожгли родную хату,
   Сгубили всю его семью.
   Куда ж теперь идти солдату,
   Кому нести печаль свою?
   (М.Исаковский, перевод П. Темпеста.)
   ** Хмелел солдат, слеза катилась,
   Слеза несбывшихся надежд,
   И на груди его светилась
   Медаль за город Будапешт.
   * Жди меня, и я вернусь,
   Только очень жди.
   Жди, когда наводят грусть
   Желтые дожди...
   (К.Симонов, перевод Тома Боттинга.)
   * Вставай, страна огромная,
   Вставай на смертный бой
   С фашистской силой темною,
   С проклятою ордой!
   (Перевод Уолтера Мея.)
   * Уж я не тот любовник страстный,
   Кому дивился прежде свет:
   Моя весна и лето красно
   Навек прошли, пропал и след....
   (Французский поэт Клеман Маро (1496-1544), перевод А.С. Пушкина.)
   * В.Ю. Визе - ученый и полярный исследователь, участник  экспедиции  Г.Я.
Седова (1912-1914), в советское время  руководил  экспедициями  на  "Седове"
(1930),  "Сибирякове"  (1932),  "Литке"  (1934).  Б.А.  Вилькицкий-  русский
гидрограф. В  1913-1915  гг.  возглавлял  экспедицию  на  судах  "Таймыр"  и
"Вайгач", открывшую Северную Землю, острова Малый Таймыр и  Старокадомского,
совершившую плавание Северным морским путем из Владивостока  в  Архангельск.
Эмигрировал в 1920 г., больше в Россию не возвращался.
   * Буйреп - трос, на котором крепится буек.
   * Пайола - съемный деревянный или стальной настил в трюме, предохраняющий
дно трюма от повреждения грузом.
   * В морской терминологии - условленное место встречи двух кораблей.
   * Снесите на вершину меня -
   я так хочу,сосновую лучину зажгите,
   как свечу.
   ** Меня на белом свете
   когда-нибудь весной
   колхидский вспомнит ветер
   и конь мой вороной...
   (С. Чиковани, из военной лирики. Перевод Д. Роттенберга.)



   Александр Бушков.
   Возвращение пираньи.

   Действующие лица романа вымышлены,
   как и место действия, не имеющее аналогов
   на географической карте.
   Александр БУШКОВ

   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
   ...И на дороге ужасы

   ...Итак увидел я, что нет ничего лучше,
   как наслаждаться человеку делами своими:
   потому что это - доля его, ибо кто приведет
   его посмотреть на то, что будет после него?
   Екклезиаст, 3, 22

   Глава первая
   ПРИВАЛ ПОД ЗНАКОМ ТРИУМФА
   Пьянка была не унылая и не веселая. Собственно говоря, и не пьянка  вовсе
- так, легонькое поправление организмов после вчерашнего превышавшего  нормы
окаянства. Как давно подмечено  старыми  змееборцами,  одинаково  чреваты  и
неприемлемы две крайности: долгий запой и пошлое воздержание.  Истина,  коей
полагается пребывать посередине, проста. Самое лучшее и полезное  -  выжрать
неумеренное  количество  водки,  назавтра  предаться   долгому,   неспешному
попиванию пивка, а потом надолго забыть обо всем спиртосодержащем.
   Так Мазур с Кацубой и поступили. И пребывали сейчас в пивной стадии. День
клонился к вечеру, а потому на столе примерно в равной  пропорции  теснились
пустые и полные пивные бутылки с бравым и беззаботным купцом  на  этикетках,
всем своим  видом  демонстрировавшим  полное  отсутствие  всех  и  всяческих
проблем.
   Впрочем, так уж счастливо сложилось, что и у них на  данном  историческом
отрезке не имелось ничего, хотя бы отдаленно  напоминавшего  проблему.  Даже
наоборот. Во-первых, пуля, доставшая-таки Мазура на "Достоевском",  чиркнула
по касательной, он даже сотрясения мозга  не  заработал,  бравые  ребята  из
пограничного спецназа сунули ему под нос  нашатыря,  в  два  счета  замотали
башку  бинтом,  и  все  ограничилось  парой  миллиончиков  покинувших   вены
эритроцитов, что отнюдь не смертельно. Бывало и хуже.
   Во-вторых, на них с Кацубой звездным дождем пролились отличия и регалии.
   История  с   алмазным   месторождением   огласку   получила   широчайшую,
продержавшись на первых страницах газет не менее недели,- наверняка  оттого,
что кто-то победивший  сводил  счеты  с  кем-то  проигравшим.  Как  водится,
кое-кого столичного и вальяжного торжественно,  показательно  повязали.  Как
водится, большие дяди с большими звездами компетентно заверили, что ситуация
с самого начала была под контролем, а также  -  о  недопущении  впредь.  Как
водится, президент публично осерчал и возмущенно поведал россиянам, что есть
у нас, понимаешь, такие которые, каковые совсем даже не такие, а если к  ним
вдумчиво приглядеться, сякие, и  где-то  даже  разэтакие,  и,  коли  уж  они
этакие, то и  мы  им  не  позволим,  стало  быть,  путать  личную  шерсть  с
государственной. Примерно так. Разумеется, страна в очередной раз не  узнала
своих героев - на газетные скрижали не попали ни Мазур с Кацубой, ни те, что
полегли в ходе операции. Первые к этому нисколечко и не стремились, привыкши
оставаться в тени, а вторым по большому счету было все  равно.  Не  плеснули
грязи на могилу- уже хорошо. Бывает, и плескают в горячке.
   Совесть была чиста, ни  у  кого  не  имелось  к  ним  никаких  претензий,
вернулись живыми и неубитыми, относительно целыми и невредимыми  -  что  еще
нужно человеку для  счастья?  Разве  что  получить  зарплату,  которую  и  в
"Аквариуме" задержали на два месяца. А на недлинный  загул  хватило  скудных
сбережений. Словом, оба пребывали в блаженном расслаблении, и Мазур, во  всю
длину вытянувшись на  казенной  койке,  лениво  внимал  Кацубе,  а  тот  под
собственный аккомпанемент на баяне исполнял на мотив  бессмертного  детского
шлягера отнюдь не детский шансон, некогда имевший большую популярность среди
господ  офицеров,  служивших  рухнувшей  империи  в  довольно  специфических
войсках.
   Кацуба старался, как мог, выводя  с  цыганским  надрывом  и  хмельноватым
усердием:
   Медленно ракеты уплывают вдаль,
   встречи с ними, мистер Рейган, жди.
   И хотя Америку немножко жаль,
   у япошек это впереди.
   Может, мы обидели кого-то зря,
   шлепнув пару лишних мегатонн,
   посмотри, как весело кипит земля
   там, где был когда-то Пентагон...
   Скатертью, скатертью газ бинарный стелется
   и упирается мне в противогаз.
   Каждому спецназовцу в лучшее верится,
   может быть, кто-нибудь да выживет из нас...
   Он возвысил голос на последних  строчках,  подчеркивая  жизнеутверждающее
начало припева, проникнутое, что ни говори, некоторой верой в будущее.  Свел
меха,  отозвавшиеся  громким  взвизгом,  принялся   откупоривать   очередную
бутылку.
   Решив, что пора внести свой  эстетический  вклад  в  происходящее,  Мазур
вооружился старенькой гитарой и забренчал то, что примерно в те  же  времена
пели у них:
   Мне велит разбиться в доску
   генерал немолодой.
   У меня - погон с полоской,
   у него -лампасы вдоль.
   И теперь хошь плачь, хошь матом -
   не отменит он приказ.
   Там, где нету дипломатов,
   окаянствует спецназ.
   Жаль, не сделать фотоснимка,
   жаль, не сделать фотоснимка,
   я бы был во всей красе -
   с пулеметом я в обнимку,
   с пулеметом я в обнимку
   на ничейной полосе...
   На столе, на общепитовском блюдечке, красовались столь  прилежно  обмытые
вчера регалии. Особым великолепием они,  правда,  не  поражали.  Кацуба,  по
неведомой Мазуру причине два года переходивший в майорах, получил,  наконец,
по выслуге подполковника. Мелочь, но приятно.
   Кроме того, за труды праведные на берегах Северного Ледовитого океана оба
получили  по  медальке.  Неизвестно,   что   думало   начальство   и   какие
хитросплетения  клубились  в  верхах  вокруг  этого  дела,  но   два   друга
нежданно-негаданно  оказались  кавалерами  медалей  "За  отличие  в   охране
государственной границы". Хорошо хоть, не "За отличие в охране общественного
порядка".  А  в   общем,   медалька   красивенькая,   серебряная,   украшена
изображением пограничного столба,  винтовки,  шашки,  дубовыми  и  лавровыми
листьями. Даже номер есть.
   И,  наконец,  Мазура  уже  здесь,  под  Шантарском,  разыскала  юбилейная
ненумерованная медалюшка "300 лет российскому флоту", у  понимающего  народа
вызывавшая легкую тошноту. Во-первых, ее не получили разве  что  корабельные
коты, во-вторых, Мазур, как и многие  флотские,  упрямо  считал,  что  флоту
российскому не триста  лет,  а,  ежели  пристрастно  разобраться,  не  менее
тысячи. В конце-то концов, Олег и  Святослав  плавали  под  Царьград  не  на
зафрахтованных папуасских челнах...
   Вот и все регалии, но глупо думать, что оба по этому поводу  хоть  как-то
комплексовали.  Начиная  с  определенного  момента,  награды  не  то   чтобы
перестают волновать вовсе - попросту  воспринимаются  с  долей  философского
цинизма. Особенно когда в ящике стола и без того имеется  звонкая  пригоршня
самых разнообразных побрякушек, порой весьма экзотических,  пожалованных  не
менее экзотическими личностями. Перебрать этих субъектов в памяти - само  по
себе развлечение, с лихвой заменяющее несколько толстых томов Майн Рида  или
Флеминга. Парочка ухитрилась до сих пор удержаться на троне,  ради  приличия
именуемом президентским креслом, но большинство либо  прозябает  в  изгнании
возле швейцарских счетов, либо помимо желания вынуждены были  прогуляться  к
ближайшему фонарному  столбу,  вопреки  первоначальному  замыслу  дизайнеров
наскоро украшенному веревкой. Генерал Асади обитает и  поныне  на  крохотной
дачке  под  Москвой,  где  все  соседи  считают   его   отошедшим   от   дел
азербайджанским торговцем фруктами, генерал Барадж держит роскошный отель  в
Ла-Валетте, но вот беднягу Иноквати изрешетили из дюжины стволов так, что  и
хоронить  было  нечего,  полковнику  Касему  разрядил   в   спину   пистолет
собственный адъютант, а генералиссимус Олонго вообще пропал без вести  после
того, как мятежники ворвались в столицу. Точно известно, что улететь  он  не
успел, последний правительственный  самолет  "симбы"  спалили  в  ангаре,  и
пешком выбраться из города ни за что бы не  смог,  очень  уж  был  приметен,
болван восьмипудовый, наставил своих бюстов на  каждом  перекрестке,  а  все
монеты украсил собственным горделивым профилем...
   Фидель с Раулем, правда, пока  что  на  коне.  Недавно  в  которой-то  из
английских газет промелькнуло сообщеньице, что одряхлевший Фейроль еще греет
косточки на испанских пляжах, а ведь как рвались когда-то "Синие акулы"  его
вздернуть, сколько трудов приложили... И, что примечательно, каперанг Мазур,
некогда  вынужденный  за  всех  за  них  воевать,  до  сих  пор  жив-здоров,
поскрипывает себе без особых взлетов и  особых  падений,  так  что  поневоле
задумаешься: а стоит ли лезть в вожди, генералиссимусы, отцы нации и светочи
континента?
   Словно угадав его мысли - а может, именно так  и  было,-  Кацуба  отложил
баян, не вставая, дотянулся до блюдечка с регалиями, легонько его встряхнул,
так что медали звякнули громко, а легонькие  звездочки  почти  неслышно.  И,
одержимый, должно быть, той же  тягой  к  философическим  раздумьям,  громко
заключил:
   - Могло быть хуже. Медалюшка на груди лучше креста в головах.
   - Ага,- вяло поддакнул Мазур, поскольку ответить чем-то  более  умным  на
эту пошлейшую сентенцию было невозможно. Подумал и добавил: - Ничего нового.
В царской армии Станислав с мечами, четвертой степени, так и звался:  "На  и
отвяжись!" Тенденция...
   - Я и говорю,- сказал Кацуба.- Главное, медаль Жукова не  всучили.  Я  ее
боюся.
   - Почему?
   - Потому что ленточка у нее в  точности  повторяет  ленточку  медали  "За
поход в Китай",- авторитетно  просветил  Кацуба.-Точно  тебе  говорю.  Поход
девятьсот первого года. Получается некий сюрреализм.  Вам  купца  очередного
обезглавить, друг мой?
   - Сделайте милость,- кивнул Мазур. Они выпили  еще  по  бутылочке,  засим
Кацуба растянул меха и на тот же мотив спел без особой бодрости:
   Ядерный грибок стоит, качается,
   упираясь прямо в небосвод...
   Танки ФРГ, как свечки, плавятся,
   на хрена ж их выпустил завод...
   Мазур, чтобы поддержать честь морского мундира, потянулся  за  гитарой  и
громко опошлил очередную детскую песенку:
   Вместе весело шагать -
   по болотам, по зеленым!
   А деревни поджигать,
   лучше ротой или целым батальоном.
   В небе зарево полощется, полощется...
   Раз бомбежка, два бомбежка - нету рощицы.
   Раз атака, два атака - нет селения,
   ах, как мы любим коренное население!
   Кацуба вдруг  отложил  баян  и  привстал,  тут  же  опустился  на  койку,
повинуясь, видимо,  жесту  вошедшего.  Мазур  обернулся.  Генерал  Глаголев,
двухметровая белокурая бестия с холодными  синими  глазами,  стоял,  заложив
руки за спину, и разглядывал обоих со своей всегдашней непроницаемостью.
   -  Музицируйте,  музицируйте...  Васнецовы,-  махнул  он   рукой,   почти
неуловимым  движением  опустился  на  свободный  стул.-  Имеете  право,  как
отпущенные в отпуск для короткого загула. А  выпью  я,  что  ли,  на  халяву
бутылочку пивка...
   Ловко сорвал крышечку. Мазуру всегда  нравилось  на  него  смотреть  -  у
белокурого верзилы не было лишних движений. Каждый жест, каждое  перемещение
словно планировалось заранее и раскладывалось  в  уме  на  серию  отточенных
движений. Словно бы робот - и в то же время живой.
   - Железки, конечно, хреновые,- сказал генерал,  осушив  стакан.-  Зато  в
сжатые  сроки.  Начнешь  представлять  к  серьезным  орденам   -   потянется
канитель...
   Они понимающе пожали плечами и промолчали оба.
   - Итак, голова больше не беспокоит...- констатировал генерал, вполоборота
повернувшись к Мазуру.- Водки попили от пуза, судя  по  виду,  распохмеление
прошло  удачно,  и  оба,  как  говорят  психиатры,  адекватны  к  окружающей
реальности...
   Господа офицеры снова промолчали, изобразив на лицах вежливое внимание  к
начальству и некоторое восхищение проницательностью оного. По правде говоря,
Мазур с превеликой охотой задал  бы  генералу  парочку  серьезных  вопросов.
Спросил бы, а какова,  собственно,  дальнейшая  судьба  означенного  Мазура?
Прежнего приказа об откомандировании в распоряжение Глаголева никто пока  не
отменял, но вот уже дней десять Мазур пребывал в самом пошлом безделье,  для
служилого человека немыслимом...
   - Адекватны и отдохнувшие,- задумчиво протянул Глаголев.- Такова ситуация
текущего момента...- Он тем  же  насквозь  просчитанным  движением  протянул
руку, взял с колен у Мазура гитару, прошелся по  струнам.-  Начальство  тоже
кой-чего сечет в музыке...
   После недолгой  паузы  взял  несколько  аккордов,  не  фальшивя,  затянул
классическую битловскую:
   -Yesterday, all my troubles  seemed  so  far  away...  Замолчал.  Отложил
гитару. Одним глотком допил оставшееся пиво, поднялся и направился к  двери,
бросив через плечо:
   - Засиделся я  тут  у  вас...  Веселитесь  дальше.  Когда  дверь  за  ним
захлопнулась, Мазур быстренько обезглавил двух  очередных  купцов,  протянул
бутылку Кацубе и сказал:
   - Кстати, об  орденах.  "Дружба  народов"  у  тебя  откуда?  Ведь  обещал
поведать...
   Кацуба молчал, не сводя глаз с захлопнувшейся двери, и его худая  кошачья
физиономия на глазах преисполнялась вселенской  печали.  Мазуру  показалось,
что он кое-что понял:
   - Ерунда, зря ты всполошился...
   - Недолго ты с ним знаком,- сказал  Кацуба,  ничуть  не  повеселев.-  Все
симптомчики налицо. Пивка на халяву ему было негде  выпить...  Посмотрел,  в
каком мы виде, и понял, что для первого  инструктажа  годимся.  Иди  дальней
дороги и казенного интереса, мон колонель.
   - А я-то причем? - пожал плечами Мазур, но сам  же  первым  почувствовал,
как фальшиво  его  изумление  звучало.  Пока  он  оставался  в  распоряжении
Глаголева, следовало ожидать  любых  неожиданностей.  Генерал  из  тех,  кто
обожает загружать работой всех окружающих -  азбучная  истина  для  хорошего
командира независимо от звания, а Глаголев не из плохих...
   - Не придуривайся,- сказал Кацуба.- Сам все понимаешь.
   - Ага,- признался Мазур.- Вещует душа...
   - За годы к начальству  привыкаешь,  как  к  любимой  или  там  нелюбимой
супруге,- менторским тоном сказал Кацуба.- Узнаёшь характерные  присловья  и
наперед высчитываешь, каким грядущим ситуациям они соответствуют.
   - Сам знаю,- оборвал Мазур.
   - То-то. Если он опять припрется и заведет про то, как обожает  в  Москве
проходить по улице генерала Глаголева, хотя они с  тем  Глаголевым  даже  не
седьмая вода на киселе - дружище, марш вперед, труба зовет...
   - Что-то я в прошлый раз за ним  этой  привычки  не  заметил,-  признался
Мазур.- Когда он нас закинул за Полярный круг.
   - Тут есть нюансы и оттенки,-  совершенно  серьезно  сказал  Кацуба.-  По
большому счету, с высоты пережитого,  нашу  полярную  эпопею  можно  назвать
рядовой операцией. Не считать же чем-то по-настоящему серьезным любое  дело,
где нам могли  оторвать  голову?  Нам  с  тобой  ее  каждый  раз  собирались
отрывать... На любой прогулке. Но  вот  если  он  заведет  про  улицу  имени
однофамильца - верный признак, что работенка  предстоит  особо  пакостная  и
заковыристая...
   -  Ладно,  тебе  виднее,-  отмахнулся  Мазур,  отнюдь  не  радуясь  новой
информации о начальстве.- По пивку?
   - По пивку...
   То ли новоиспеченный подполковник и в самом деле  мог  накаркать,  то  ли
наработанное чутье, шестое чувство людей его профессии, давало о себе  знать
- как бы там  ни  было,  Мазур  испытал  прилив  крайне  редко  приходившего
ощущения. Словами его нельзя было определить (как ни изощрялся в свое  время
доктор Лымарь), а представляло оно нечто среднее меж  вялым  любопытством  и
унылой тоской, дополнявшимися специфическим нытьем под ложечкой. Так  бывает
со многими, вот только у всех симптомчики сплошь и рядом разные, зато ошибки
никто не делает. "Слепорожденный раб божий Павел, прорицает иногда".
   А вообще-то, все началось в Африке, в  то  чертово  лето,  когда  юаровцы
решили устроить маленький блицкриг, и три их  бронеколонны  чуть  ли  не  по
идеальной прямой, "полетом ворона" двинулись на гидроузел Квеши. Две  слегка
приотстали,  кое-где  отвлекаясь  на  мелкие  бои  с  тем,  что  именовалось
армейскими заслонами, центральная вырвалась вперед километров на двадцать  и
перла к плотине столь целеустремленно, что  никаких  сомнений  в  планах  их
командиров не оставалось.
   Чертовски прогрессивный президент, ветеринар по образованию, марксист  по
профессии  и  патологический  любитель  власти   по   натуре,   неоднократно
обцелованный лично Леонидом Ильичом, впал в стойкое состояние  истерического
ужаса. Он метался по враз обезлюдевшему дворцу, хватая за  рукава  советских
советников и требуя вертолет к подъезду, ближайшие  соратники  уже  начинали
драпать на север, национальные гвардейцы потихоньку дезертировали, в столице
разгоралась паника, замолчали радио и телевидение...
   Меж гидростанцией и неотвратимо приближавшейся бронетехникой, на  отрезке
в  сорок  километров  длиной,  оказалась  одна-единственная  рота  кубинской
десантуры - с легким стрелковым и двумя  шведскими  базуками,  названными  в
честь ихнего самого воинственного  короля.  Вообще-то,  они  были  неплохими
ребятами, эти кубинцы, хотя их  генерал,  как  потом  оказалось,  самолетами
вывозил на  родимый  остров  наркотики,  необработанные  алмазы  и  слоновьи
бивни... Черт знает, как им это удалось, но рота продержалась полчаса против
автоматических пушек, "Фоксов" -  реактивных  пакетов  на  шасси  и  элитных
черномазых коммандосов из "Черной мамбы". На тридцать  второй  минуте  рация
ожила, кто-то из барбудос, не тратя времени на представления по всей  форме,
сообщил, что с ними, собственно, кончено, а немногих  уцелевших  через  пару
минут намотают на гусеницы, после чего замолчал навсегда -  рацию,  судя  по
всему, накрыло прямым попаданием вместе с говорившим.
   Декорации обозначились. Меж колонной и плотиной было  не  более  двадцати
километров  саванны,  где  не   осталось   ничего,   способного   сойти   за
правительственные войска.  На  плотине  семерка  "морских  дьяволов",  взвод
ополоумевших от ужаса президентских гвардейцев, которых от  драпа  удерживал
исключительно наведенный на  них  Лымарем  пулемет,  да  инженер-португалец,
запойный фаталист, решивший досмотреть это кино до конца.
   "Морские дьяволы" оказались за пару тысяч километров от  ближайшего  моря
по простой и понятной причине: чья-то умная и циничная голова  незадолго  до
вторжения сообразила, что в такой ситуации проще  всего  будет  заминировать
плотину, чтобы повторилась подлянка, лет четыреста назад устроенная испанцам
свободолюбивыми голландцами. Спущенное на равнину водохранилище  сорвало  бы
любой блицкриг - вполне возможно, экипажи вкупе с десантом и  отсиделись  бы
на броне, но техника застряла бы намертво...
   Плохо только, что юаровская разведка работала гораздо лучше президентской
охранки, и ночью надежнейший вроде бы майор из местной охраны потрудился над
связывавшими заряды проводами так, что нечего было  и  думать  о  подрыве  с
помощью классической машинки, на безопасном расстоянии. Майора  в  последний
момент изловили и сгоряча пристукнули, но это уже ничего не могло исправить,
обрезки проводов в черной пластиковой оплетке плавали на  поверхности  воды,
свернувшись кольцами, даже материться не  было  охоты  -  предстояло  срочно
искать выход из положения.
   Морской Змей его, конечно, нашел - не зря  впоследствии  именно  он  стал
контр-адмиралом,  обогнав  полдюжины  других  кандидатов.   Наспех   кое-что
перемонтировав,   можно   было   рвануть   заряды   с   помощью   подручного
электродетонатора  -  вот  только  для  этого  кому-то   одному   предстояло
спуститься под воду и вручную  замкнуть  цепь,  при  этом  девяносто  девять
шансов из ста было за то, что возложивший на себя эту миссию  боевой  пловец
уйти живым ни за что не успел бы. Разумеется, такие сантименты  во  внимание
не принимались - тут собрались не дети, а приказ был недвусмысленным...
   Короче, Морскому Змею предстояло ткнуть пальцем в кого-то одного из своей
шестерки. Всего и делов. Они стояли на гребне плотины, над синим необозримым
зеркалом спокойной воды, под столь же синим небом, запаянные в  свои  черные
комбинезоны, как сосиски в целлофан, жара стояла африканская, понятно,  счет
времени шел на минуты.
   Именно тогда это ощущение, это чувство ударило впервые. Возможно, кому-то
это покажется странным, но Мазур не боялся - видимо, оттого, что был  молод.
Скорее было нечто вроде азарта, щекочущего нервы ожидания:  на  какой  номер
выпадет шарик? Не верилось, что все вокруг останется, а его не  будет.  Коли
уж и теперь в такое плохо верится...
   Азарт, правда, мешался с  тупым  унынием  смертной  минуты,  но  это  уже
вторичное. Молоды были, черти...
   Самое смешное - никому не удалось стать павшим героем. В последний момент
все обернулось, как в кино. Порой и в жизни оборачивается, как в кино, из-за
холмов иногда и вылетает та сама голливудская  кавалерия.  На  сей  раз  она
приняла облик четырехмоторных самолетов, на  которых  прямехонько  из  Союза
прибыла Ковенская воздушно-десантная дивизия. Прибыла, с ходу развернулась и
раздолбала юаровцев, как Бог черепаху, потеряв  при  этом  половину  личного
состава, но в те годы такие детали никого  не  заботили,  об  этом  рейде  и
теперь мало кто знает.
   А  чувство  осталось  -  и  теперь  тупым  неудобством  обосновалось  под
ложечкой...
   - Погляди-ка,- сказал Кацуба.
   Мазур подошел  к  окну,  встал  рядом  с  подполковником.  Погода  стояла
отличная, Шантарское море вдавалось здесь в глубь  суши  относительно  узким
языком, и вдали, на той стороне, можно  было  разглядеть  крохотные  домишки
западной окраины Шантарска (который, кстати, был моложе Нью-Йорка  всего  на
два годочка). Пейзажем можно и залюбоваться - если  стоишь,  держа  руку  на
плече романтически настроенной к  тебе  женщины,-  но  Кацубу,  конечно  же,
интересовал не пейзаж, а группка людей на причале, числом в полдюжины.
   - Утром я его видел мельком,- сообщил Кацуба.- А теперь его,  похоже,  не
спеша кормят "рашен экзотик", вон как полковник конечностями  жестикулирует,
будто это он сии места сотворил, пока Господь отдыхал...
   Пятеро были прифранченными представителями бравой российской армии, пусть
и со стиснутыми зубами, но все  же  несгибаемо,  черт  возьми,  взиравшей  в
туманное грядущее. Шестой почти не отличался от остальных покроем  и  цветом
формы, но, поскольку был негром, затеряться среди спутников  никак  не  мог.
Малиновый берет с  разлапистой  золотой  эмблемой,  на  столь  же  малиновых
погонах - скрещенные сабли, многоконечные звезды, пальмы...
   - У тебя нет предчувствия, что  нагрянул  "покупатель"?  -  вдруг  бухнул
Кацуба в лоб.- Иногда именно так и начинается...
   - Ох, не накаркай...- вяло откликнулся Мазур.
   - Попробуем его прокачать? Как некогда развлекались Холмс с Ватсоном?
   - Да ну...
   - Скоротания времени для?
   - Ну ладно,- сказал Мазур.- Вся эта мишура на погонах еще  ни  о  чем  не
говорит, в свободной Африке и у капралов  порой  хватает  на  разных  местах
такой вот бижутерии...
   - Ехидное замечание с места,- сказал Кацуба.-  Сержант  на  эту  базу  не
попал бы...
   -   Резонно,   подполковник...   Государственную   принадлежность   формы
определить  не  могу.  Что-то  не  встречалось  раньше  ничего  похожего.  А
новопровозглашенных государств в последний месяц вроде бы не случалось.-  Он
задумался всерьез.- Какой-нибудь фронт  освобождения,  а?  Они  ж  сплошь  и
рядом,  едва  вылупившись,  начинают  изобретать  себе  эполеты   и   прочие
висюльки...
   - Резонно, Каперанг,- столь же серьезно кивнул Кацуба.- Вполне  возможно,
некий фронт освобождения Западной Чамбумамбы от Восточной Чамапиндузии...  А
вот откуда сей курьез? Острова Индийского океана? - Он с  сомнением  помотал
головой.- Не тот расовый тип.
   - Не Центральная Африка и уж ни в  коем  случае  не  Южная,-  захваченный
дурацкой  игрой,  сказал  Мазур.-   Северная   Африка,   вот   что.   Черный
мусульманский пояс, возможно, Магриб...
   - Он не чистокровный,- протянул Кацуба.- Помесь кого-то с кем-то. Скажем,
фулу и араб, фулу и белый...
   - Что не отбрасывает Магриб. Фулу, коси, наквана... А вот  интересно,  на
каком языке с ним объяснялись?
   -  Не  знаю,-  сказал  Кацуба.-  Я  стоял  далековато,   да   и   особист
недвусмысленно кулак показывал - я ж был по  утреннему  похмельному  времени
небритый, да с охапкой пивка. Можно подумать, этот магрибский гость  с  маху
распознает по этикеткам, что это пиво, а не, скажем, средство от  мозолей...
"Покупатель", а?
   Мазур хмыкнул:
   - Между прочим, если даже и "покупатель", это еще  не  значит,  что  речь
идет о нас обоих. Если мы его правильно привязали к карте, в доброй половине
тех стран нет не то что моря- речки, в которой можно плавать...
   - Но ведь остается другая половина,- ухмыльнулся Кацуба.- И  потом,  друг
мой, в "сухой" половине встречаются водохранилища, ирригационные  сооружения
и прочие объекты, где ты как раз найдешь массу возможностей  для  приложения
сил...
   Непонятный негр, окруженный сопровождающими, направился дальше по причалу
и вскоре исчез из поля зрения. Причал вновь стал безлюдным, надоевшим.
   - Давай допивать? - предложил Кацуба.- Завтра, чует мое сердце,  в  любом
случае придется вернуться к пошлой трезвости...- Он вольготно растянулся  на
койке, отхлебнул пивка и сграбастал со стола свежие газеты.- Интересно,  что
в большом мире-то вообще делается? Шахтеры стучат касками - но снова  не  по
головам своим начальникам, а по московской  мостовой,  придурки...  Королева
красоты... Бизнесмен вроде  Мавроди...  А  что  в  Шантарске?  -  Он,  ловко
встряхнув в воздухе свеженьким номером "Шантарского скандалиста",  развернув
его.- Ого! Слыхал про  такую  газету  -  "Московский  комсомолец  на  брегах
Шантары"? Нет? При всем моем к вам уважении,  Каперанг,  не  следите  вы  за
культуркой... Так вот, позавчера почтенного редактора сего издания  Сашеньку
Смурнова собственная супруга  застукала  в  собственном  кабинете  в  момент
прелюбодеяния с субъектом мужеска  же  пола,  причем  больше  всего  дамочку
разъярило, что мсье Смурнов исполнял роль насквозь пассивную... Ай-яй-яй,  а
еще четвертая власть... Так, что там еще?  Генералу  Хрычковскому,  главному
шантарскому  фискалу,  оставшиеся  неизвестными  подчиненные  в  виде  шутки
подсунули  на  стол  рапорт  о  том,  что   литератор   Василий   Кириллович
Тредиаковский до сих пор, нарушив все сроки, не подал налоговую  декларацию.
Они-то думали - пошутили, а женераль, будучи, должно быть, с лютого перепою,
наложил резолюцию: "В отношении В.К. Тредиаковского  начать  расследование",
да еще начал потом выяснять,  насколько  шустро  его  приказ  выполняется...
Интересно, как они там из этой хохмы выпутаются? Так, а теперь вести с полей
угнетенной медицины...
   В дверь решительно постучали, и секундой позже она  широко  распахнулась.
Вошел давешний негр во всем великолепии своих  золоченых  пальм-сабель-звезд
на погонах, один, без  сопровождающих  лиц.  Аккуратно  притворил  дверь  за
собой, не чинясь прошел к столу, сел и положил перед  собой  роскошный  алый
берет с загадочной эмблемой - на уголок стола, подальше от пивных бутылок.
   Незваный гость, явно не подозревая о том,  что  он,  согласно  присловью,
хуже татарина, обозревал обоих без тени неловкости. Блеснул ровными  зубами,
поклонился  и  протарахтел  длиннющую  фразу.  Мазур  понял,  что  это   был
французский, но смысла не разобрал  -  он  мог  с  грехом  пополам  петь  на
французском песни, но разговорной мовою владел лишь на  уровне,  позволяющем
через   пень-колоду   допросить   пленного,   потребовать    еды-питья    да
поинтересоваться, нет ли поблизости солдат противника. Судя по лицу  Кацубы,
тот находился в аналогичном положении.

   Глава вторая
   ГОНИТ ЦАРЬ НАС НА ВОЙНУ, НА ЧУЖУЮ СТОРОНУ...
   Негр произнес еще одну фразу - столь же  длинную,  столь  же  непонятную,
таращась столь же весело, непринужденно.
   -  Заблудился,  сердешный,-  заключил  Кацуба.-  Дорогу  в  Африку  решил
поспрошать. Черт, как же они его упустили? Где гиды и экскурсоводы?
   - Может, пива ему дать? - пожал плечами Мазур.
   Негр помещался по другую сторону  стола,  сверкая  зубами  и  цацками  на
погонах, по-прежнему не испытывая ни малейшей неуверенности.
   - Самим мало,- сварливо отозвался Кацуба.- Ладно, налей.
   Мазур откупорил бутылку, наполнил чистый стакан  и  протянул  загадочному
гостю, прокомментировав:
   - Плиз, бир! Бир!
   Негр, сияя зубами, поднес стакан ко рту - и высосал в три глотка, глядя с
таким видом, словно ждал повторения.
   - Еще хочет,- сказал Мазур чуть растерянно.
   -  Налей,-   расщедрился   Кацуба.-   В   крайнем   случае,   чего-нибудь
раздобудем... Есть анекдот. Сидят на нарах зэки. "Хрипатый любит  Мамбу!"  -
говорит один. Второй подхватывает: "Седой любит Мамбу!" Третий  не  отстает:
"Горбатый любит Мамбу!" А в уголке, у параши, сидит грустный негр,  держится
за задницу и сквозь зубы шепчет: "А Мамбу вас ненавидит, белые твари!"
   -Ты поделикатнее,-тихонько  посоветовал  Мазур.-  Кто  его  там  знает...
Огребешь потом от генерала.
   - А! - беззаботно отмахнулся Кацуба.- По роже видно, что он ни...
   - А вот есть еще анекдот,- произнес негр на чистейшем  русском  языке  и,
словно бы не замечая остолбенения двух приятелей, невозмутимо  продолжал:  -
Вызывает как-то генерал двух спец-назовцев и дает поручение: мол, у министра
обороны скоро юбилей, нужно ему смастрячить крокодильи сапоги. Ну, козырнули
спецназовцы и отбыли в Африку.  Возвращаются  через  месяц,  когда  их  и  в
живых-то видеть не чаяли, оборванные, подтощавшие, разводят руками:  "Облом,
товарищ генерал,- мы там завалили шестьсот пятнадцать крокодилов, а сапог ни
на одном не было...
   Пока  звучал  бородатый  анекдот,  оба  успели  кое-как  вернуть  прежнее
самообладание.
   - По пивку? - предложил негр,  с  исконно  русской  сноровкой  отщелкивая
пробки. Потом снял трубку местного телефона, накрутил две цифры и  произнес:
- Нормально, товарищ генерал, познакомились.  По-моему,  подходящие  мужики,
веселые, анекдоты травят- заслушаешься...
   - Сюрпризы,- угрюмо сказал Кацуба.
   - Логика,- отпарировал негр.- Где умный человек прячет лист, известно - в
лесу. А где прячет лист коварный человек? Господа офицеры, в  гербарии.  Все
будут думать, что он либо повернутый ботаник, либо вывозит листья  коки  под
видом  гербария.  А  меж  тем  этот  листик  сорван  в  окрестностях  крайне
интересного завода и предназначен для скрупулезных анализов - а ну-ка, что в
него из почвы попало? Примерно такая логика. Если на секретную базу  приехал
черный в эполетах - в первую очередь сразу подумают, что речь идет об Африке
или на худой конец Индийском океане...
   Бесшумно вошел генерал Глаголев,  сел  на  диван  и,  покачивая  ногой  в
ослепительно начищенном сапоге, долго разглядывал всех  троих  с  выражением
строгого, но заботливого отца-командира. Потом сказал:
   - Познакомились, я вижу? Нашего  гостя  зовут  Франсуа.  Как  вы,  скорее
всего, догадываетесь, представляет он не знойную Африку  и  не  экзотические
острова,  а  смежную  нашу,  так  сказать,  контору,  с  каковой   предстоит
кооперироваться, поскольку все живем в одном  царстве-государстве  и  должны
дружить...- И тяжко вздохнул: - Знаете, что мне в столице особенно нравится?
Шагать по улице генерала Глаголева. Ни с какого боку не родственники, а  все
равно в глубинах души возникает  непонятное,  однакож  определенно  приятное
ощущение... Одним словом, нужно вам собираться, орлы.  Поскольку  -  дальняя
дорога и казенный интерес. Предстоит  малость  поокаянствовать...  Поскулить
хотите перед дорожкой?
   - Хотелось бы,- сказал  Мазур,  в  силу  своего  положения  менее  Кацубы
стесненный субординацией.- Далеко?
   - Южная Америка,- лениво поднял  палец  Глаголев.-  Догадываюсь  с  ходу:
сейчас скажете, что испанским не владеете. Но в этом  и  нет  необходимости.
Кацуба у нас мастак...
   - Операция, конечно, силовая? - спросил Мазур.
   - Не обязательно, но вполне может обернуться и хорошей драчкой. Пятьдесят
на пятьдесят...
   - Есть более серьезные соображения,- сказал Мазур.- Не буду  говорить  за
майора... подполковника,- поправился он торопливо,- но мне уже не  тридцать.
Укатали сивку в последние годы крутые горки.
   -  Интересно,-  прищурился  Глаголев.-  Что,   чувствуете   себя   старой
развалиной?
   - Нет,- сказал Мазур.- Но мне уже не тридцать  и  даже  не  сорок.  Сорок
шестой тикает. Для нашей работы это многовато.
   -  Примерно  догадываюсь,-  кивнул  Глаголев.-   Увы,   никак   не   могу
проникнуться сочувствием. Во-первых, приказ мне спустили с самых что  ни  на
есть верхов, во-вторых, есть свои  причины,  по  которым  нужны  именно  вы,
в-третьих же...  Мужики,  я  никому  не  собираюсь  льстить,  тут  другое...
Конечно, хватает молодых волчат, которые не хуже вас смогут переломить ногой
пальму и навскидку отстрелить москиту правое яйцо. Вот только молодые  -  из
этого времени, а вы,  голубчики,  с  ранешнего.  Присутствующие  здесь,  все
четверо,- кстати, герр Франсуа вам по боевому опыту и количеству скальпов на
поясе мало чем уступает,- имели честь формироваться как личности в советскую
эпоху. Когда мы были элитой. Когда мы  были  центурионами  великой  империи.
Когда все соседи по  планете  нас  боялись  и  страна  не  стояла  раком  со
спущенными штанами. Какой бы там ни был застой, но все мы  совершенно  точно
знали или по крайней мере всерьез предполагали, что  однажды,  чем  черт  не
шутит, пройдем по Пикадилли или Елисейским  полям  с  засученными  рукавами,
поливая от пуза веером. Нас неплохо к этому готовили, и мы  прониклись.  Вот
этого осознания у молодых нет. Неоткуда взять-ся. А посему никакая молодость
не служит преимуществом. Наконец, четвертое... Я  вас  предупреждаю  честно:
можете отказаться. Оба. В этом случае еще до заката вылетаете в  отставку  -
боже упаси, не по дискредитации и прочему компромату, по выслуге лет, что  у
того, что у другого есть законные четверть века  в  рядах,  можете  даже  по
нынешнему обычаю получить на грудь пряжечку  с  римскими  цифрами...  Хотите
оказаться на улице с военным пенсионом? Вы так не зыркайте, я не зверь, меня
просто настропалили вести беседу именно в таком аксепте.  Да,  а  при  удаче
можете просить луну с неба. Я не шучу. Ну, понятно, ни маршальских орлов, ни
кресла министра  обороны  я  в  виду  не  имею  -  но  согласно  данным  мне
инструкциям могу обещать внеочередные звезды и крупные бляхи на ваши мужские
перси...
   - Интересно,- тихо сказал Кацуба.- А если я генерала захочу?
   - Я бы сказал, что это,  в  принципе,  возможно,-  ничуть  не  громче,  с
жесткой серьезностью сказал Франсуа.- При удачном исходе дела.
   В некотором смятении чувств Мазур подумал: да что же это  нужно  сделать,
какие горы свернуть, какого дракона замочить, если в уплату тихим  серьезным
голосом подполковника обещают через звание кинуть в генералы?!
   - Перефразируя  поэтессу  -  и  золотые  эполеты,  и  золотые  ордена...-
протянул Франсуа.- Никто не  шутит,  мужики.  Мы  с  генералом  не  коварные
ловеласы, а вы не  юные  жопастые  блондинки.  Все  всерьез.  А  на  военном
пенсионе нынче хреново, даже полковнику с  подполковником.  Ларьки  охранять
пойдете или там автостоянку...
   Мазур прекрасно понимал, что этот негр отечественного розлива прав на все
сто. Конечно, насчет ларька или стоянки он отвесил ради красного  словца,  и
скудные накопления имеются, и квартира в Питере, в  конце-то  концов  с  его
опытом и послужным списком можно неплохо пристроиться на гражданке, еще  три
года назад переманивали в "Златобанк". Тут другое: человеку, отдавшему армии
столько лет, покидать ряды чертовски страшно, как ты перед  самим  собой  ни
прикидывайся. Цивилисты этого не поймут, но невыразимо жутко  оказаться  вне
рядов...
   - Коли попала собака в колесо...- вздохнул он.
   - То пищи, но бежи,- подхватил не  без  облегчения  Глаголев.-  Поскольку
Кацубу я знаю давно, то без труда трактую евонное угрюмое молчание как  знак
согласия. Поскулили? Давайте теперь делом заниматься.
   - Куда? - мрачно поинтересовался Кацуба.
   - Санта-Кроче,- сказал Глаголев.
   - Не было печали... Каперангу все равно, а вот меня там  кое-где  кое-кто
мертвым считает...
   - Не  ной,-  поморщился  Глаголев.-  Во-первых,  ты  там  не  на  местном
телевидении выступал с популярнейшей шоу-программой, во-вторых,  развлекался
на юге. А  сейчас  предстоит  работать  в  северных  провинциях,  конкретнее
говоря, к северу от Уакалеры. Очень мало шансов наткнуться на знакомых.
   - Ну, если севернее Уакалеры...- с видимым облегчением  буркнул  Кацуба.-
Тогда, смотришь, и обойдется...
   - А я тебе что говорю?  -  пожал  плечами  Глаголев.-  И,  главное,  тебя
особенно инструктировать не надо. Впрочем,  и  нашего  Каперанга  нет  нужды
отдавать на  пытки  спецлекторам...  Кирилл,  вы,  вообще-то,  о  республике
Санта-Кроче что-нибудь знаете?
   - Исключительно в военном аспекте,- сказал Мазур, взвешивая слова.-  Сами
знаете, как это бывает,- время от времени пробегаешь сводки и дополнения, но
краем глаза. А вообще... Ну, экономика с уклоном в аграрный  сектор,  медные
рудники, алмазы и опалы. Бывший диктатор, Дон Астольфо  Гресснер,-  личность
некогда  известнейшая,  местное  прозвище  Нумеро  Уно*,  имел  до  тридцати
процентов дохода с любой фирмы и фирмочки, вплоть до лавок и  провинциальных
бензоколонок.  Шестнадцать  лет  назад  наконец  сбросили,   через   полгода
изрешетили в Каракасе, считается,  что  это  сделали  посланцы  возмущенного
народа, но у нас всерьез подозревают янкесов - те не любят оставлять в живых
свергнутых  диктаторов,  которым  о  них  многое  известно:  взять  хотя  бы
Трухильо, Ки, иранского шаха... Что еще? За эти  шестнадцать  лет  произошла
известная  либерализация,  диктаторов  давненько  не  появлялось  -  хотя  в
джунглях, насколько я помню, болтаются очередные герильеро. В последние годы
наладилось кое-какое военное сотрудничество,  поставляем  боевые  вертолеты,
легкое стрелковое и БМП... да, там есть немаленькая русская колония, потомки
белоэмигрантов. Много бывших офицеров в  тридцать  четвертом  участвовало  в
войне Санта-Кроче с соседями, сейчас потомки  русских  держат  три  четверти
рыбодобывающего флота и перерабатывающих заводов.  В  советские  времена  об
этом не упоминалось, но община сильная, даже при Доне  Астольфо  действовало
секретное предписание: липовых дел русским не шить, а привлекать  только  за
реальные прегрешения. По меркам тех времен - царская милость...
   -  Ну  вот,-  удовлетворенно  хмыкнул  Глаголев.-  Какие  тут,  к   ляду,
инструктажи?  Вы  и  меня  еще  поучить  сможете...   Насколько   помню,   в
Сан-та-Кроче вы не работали, но у соседей однажды отметились?
   - Было дело,- с привычной осторожностью обронил Мазур.
   - Не жеманничайте. У нас у всех есть соответствующий  допуск,  я  имею  в
виду - "Пурга-четыре". Мне хочется, чтобы сеньор  Франсуа  послушал.  Нужно,
чтобы он послушал.
   - Ничего особенного, право,- сказал Мазур.- Четырнадцать лет  назад.  Там
была военно-воздушная база янки, и на нее однажды перегнали очень интересный
разведывательный аэроплан, если нужна конкретика  -  "Джи-Эр-двенадцать".  У
наших давно текли слюнки касаемо  кое-какой  начинки...  В  общем,  наземные
подходы "беретки" держали неплохо, а про водные подступы как-то не подумали.
Классическая ситуация - когда контрдиверсионные меры решают не комплексом, а
вразнобой. Я точно не знаю, но создалось стойкое впечатление, что их главный
особист был классический сухопутчик... Там есть каскад озер  на  прилегающей
реке,  нечто  вроде  Серпентайна  в  Гайд-парке,  но,  разумеется,  в  более
величественных масштабах. Ну, ничего из ряда вон  выходящего,  стандарт.  Мы
прошли по этому каскаду  всемером,  вернулись,  правда,  вшестером,  но  тут
поработали не "беретки", а кайманы. Сняли с "птички" все необходимое,  потом
немного нахулиганили на базе и ушли без всплесков. Говоря совсем честно, все
свалили на герильеро -  их  там  чуть  ли  не  в  каждой  стране  как  собак
нерезаных, и, как бы они ни оправдывались, никто не поверит. Правда, как  мы
потом узнали, их тамошний команданте вовсе не оправдывался,  наоборот,  орал
на весь мир, что это он и устроил диверсию против прогнившего  американского
империализма, а ребята у него такие орлы, что имели любых янкесов в хвост  и
гриву...
   Франсуа  и  генерал  переглянулись.  -  Совсем  хорошо,-  с  неподдельной
радостью оборонил негр отечественного розлива.- Практически именно это вам и
предстоит сделать... я  имею  в  виду,  практически  то  же  самое.  Даже  с
некоторыми выгодными для вас отличиями. Четырнадцать лет назад вы нелегально
ползли по дну. Сейчас  отправитесь  вполне  даже  легально,  более  того,  с
дипломатическими  паспортами.  С  нашими  дипломатическими   паспортами,   с
российскими. В Латинской Америке к дипломатическим картонам отношение  самое
трепетное, уважительное, правда, не от высоких моральных  качеств  и  не  от
особой цивилизованности - прагматики-с.  Слишком  часто  там  в  иностранных
посольствах прячутся экс-президенты, политики с генералами и прочий заметный
народ. Дипломатический паспорт - это магический жезл.
   Мазур и сам это знал, но прилагал героические усилия,  чтобы  не  отвисла
ненароком нижняя челюсть. Разведчик с диппаспортом - это  рутина,  классика,
заезженная  до  пошлости  уловка.  Однако  снабженный  диппаспортом  боевик,
которому  с  большой  долей  вероятности  предстоит   прокручивать   силовой
вариант,-  нечто  по  уникальности  не  уступающее  снежному  человеку   или
бриллианту величиной  с  кулак.  По  крайней  мере,  в  этой  стране.  Такое
случалось только при Иосифе Виссарионовиче, да и то в бурные тридцатые.  Что
они здесь играют, мать их так?
   - Разумеется, аккредитованы вы не в Санта-Кроче,-  невозмутимо  продолжал
Франсуа.-  Немного  подальше.  Но  там,  где  вы  оба  имеете   честь   быть
аккредитованными, наше посольство из кожи  вон  вывернется,  чтобы  заверить
весь мир в вашей  полной  дипломатической  аутентичности.-  Он  осклабился.-
Мужики, вы когда-нибудь работали в столь райских условиях? Да это  же  пляж,
Копакабана....
   - А конкретнее? - спросил Кацуба.
   - Извольте.- Франсуа оглянулся на генерала. Тот извлек из  своей  папочки
нетолстую стопку  листов  большого  формата.  Сверху  лежала  географическая
карта, что таилось под ней, пока неизвестно.
   Глаголев покачал листки на весу, выжидательно глядя на двух  новоявленных
дипломатов. Оба торопливо стали освобождать стол от следов пивного  банкета,
сгружая бутылки на пол.
   - Аккуратней, не брякайте,- осадил их Глаголев.- Отсюда, конечно, ни один
посторонний звук  сейчас  не  вылетит,  но  все  равно,  имейте  почтение  к
благородному напитку. Полные налево, пустые направо, можете  наоборот,  дело
ваше. Руки от воблы не рвитесь отмывать, все равно этот комплект бумаг через
часок пойдет в печь... Хотя, конечно, вытереть руки стоит, у  вас,  надеюсь,
носовые платки найдутся? Вот и отлично...
   Убедившись, что чистота стола восстановлена, он  тремя  рядками  разложил
свои бумаги, словно сдавал огромные карты. Кивнул негру:
   - Прошу. Излагайте.
   "Спутниковые фотографии,- моментально отметил Мазур.- Явно  результат  не
рутинно щелкнувшего на очередном витке фотоаппарата, а долгого наблюдения за
определенным уголком планеты. Масса усилий вбухана, такое  и  в  самом  деле
может идти только с самого верха... Что, кто-то в Санта-Кроче  спер  ядерный
чемоданчик  у  Бориса  Николаевича  и  поместил  среди  раритетов  в   своей
коллекции,  чтобы  хвастаться  перед  соседями?  Или  там   вундеркинды   из
Силиконовой долины монтируют машину времени?"
   - Как видите, место действия очень напоминает то, где вы  себя  прекрасно
проявили  четырнадцать  лет  назад,-  сказал  Франсуа,  проведя  по   снимку
нерабочим концом авторучки.- Каскад озер на  реке  Ирупане.  Нас  интересует
одно-единственное,  вот  это.   У   него   индейское   название,   совершено
непроизносимое, вы потом потренируетесь выговаривать его вслух, сейчас не до
пустяков... Слава богу, это не залив Маракайбо и не Великие  озера.  Площадь
зеркала - каких-то девятнадцать квадратных километров. Дно твердое, без  ила
и карстовых каверн. Максимальная глубина - шестнадцать метров.  Не  особенно
жуткое место для опытного аквалангиста, а?
   - Не особенно,- осторожно поддакнул Мазур.
   - У вас будет великолепный металлоискатель и прочая техника, какая только
существует на свете и может понадобиться для такого  дела.  Задача  довольно
проста. Не так давно -  точные  даты  значения  не  имеют  -  в  озеро  упал
легкомоторный самолет, "Чессна". Находившиеся на борту погибли. У одного  из
трупов - всего их там трое или четверо - к запястью пристегнут  не  столь  и
большой металлический "дипломат".  Вот  фотография,  в  точности  такой  же.
"Дипломат" заперт на цифровой  замок.  О  содержимом  вам  знать  совершенно
необязательно, могу уточнить лишь, что там нет ни радиоактивных  материалов,
ни ядовитых веществ...
   - Перебью, с вашего позволения,- сказал  Кацуба.-  Насколько  я  понимаю,
Каперангу предстоит этот "угол" достать при моей заботливой подстраховке,  а
потом оба его должны доставить в некое место?
   - Именно.
   - Ну, а если его вскроет полиция? Мало ли при каких обстоятельствах можно
легонько   потеснить   дипломатическую   неприкосновенность...   С    какими
физиономиями нам тогда стоять?
   Франсуа с минуту раздумывал, потом кивнул:
   -  Резонно...-  И  опять  надолго  задумался,  явно  подыскивая  наиболее
обтекаемые обороты.- Скажем  так...  Во-первых,  находящиеся  в  "дипломате"
материалы никоим образом не задевают  интересов  Санта-Кроче,  поскольку  не
касаются данной республики вообще. Во-вторых, материалы зашифрованы так, что
при беглом осмотре производят впечатление безобидных бумаг,  относящихся  ко
вполне мирной стороне человеческой деятельности. Устраивает вас  это  скупое
уточнение?
   - Вполне,- поклонился Кацуба.
   - Итак... Как вы совершенно правильно  догадались,  вам  обоим  предстоит
добраться до Ирупаны, потом достичь озера. Каперанг  Мазур  ищет  самолет  и
поднимает  "дипломат"  наверх,  после  чего  вы  тихонечко  покидаете  место
действия и возвращаетесь в столицу. Кому  передать  добычу,  узнаете  позже.
Вполне возможно, придется отдать чемоданчик где-то в  промежуточном  пункте.
Точно еще не решено. Я с вами не пойду, но буду периодически  появляться  на
маршруте. Как по-вашему, подполковник, смогу я сойти за кахо?
   - За тамошнего мулата? Вполне.
   -  Примерно  так  мне  и  говорили...  В  общем,   окончательная   судьба
"дипломата", вернее, окончательный пункт его передачи остается  единственной
деталью,  которая  пока  четко  не  обозначена.  Дело  так  обстоит  не   из
недоработанности, а потому, что эта  деталь  с  самого  начала  задумывалась
"плавающей". Ну, вы оба не дети и прекрасно понимаете: порой выгоднее именно
так и планировать. (Мазур с Кацубой кивнули понимающе.) Мало  ли  как  могут
обернуться события... Главное,  помните  одно:  мы  все  здесь  сидящие  -да
простит мне генерал - не стоим этого "дипломата"... Уяснили?
   - Мы, как вы соблаговолили подметить, не  дети,-  с  точно  рассчитанным,
минимально уместным в данной ситуации  ехидством  отозвался  Мазур,  мельком
подумав  матерное  по  адресу  "смежников",-   вражда   тут   была   старая,
изначальная, скорее всего, бравшая начало даже и не с советских времен...
   - Я понимаю,- с легким поклоном заверил его Франсуа.-  Но,  уж  простите,
порой даже  опытнейшим  людям  мнимая  простота  операции  кажется  реальной
простотой.  И  чем  тогда  кончается?  Вы  ведь  знаете  печальные  примеры?
Прекрасно. Посему простите мне некоторую назойливость. Нервы у меня тоже  не
железные...
   - Ладно...- проворчал Мазур.- Ну, а как насчет перечня опасностей?
   - Если к вам и будет проявлять интерес местная контрразведка, то - вялый,
рутинный. Повторяю, история с самолетом интересов Санта-Кроче никоим образом
не затрагивает, о нем не знает вообще. Реальных, более  плотских  опасностей
ровнехонько три. Во-первых, место действия. Это не  экваториальные  тропики,
но все равно края не курортные: глухая провинция, почти не населенные места,
кайманы, змеи, мошкара... Ну, оба вы прошли соответствующий курс  выживания,
оба бывали... один в той самой стране, другой- в стране по соседству,  очень
похожей по климату, ландшафтам, фауне и флоре. Не новички. Так что  в  нашем
списке опасностей место действия как таковое  стоит  на  третьем,  последнем
месте. Второе место, опасность номер два -  живые  индивидуумы,  не  имеющие
отношения к силовым  структурам.  Иначе  говоря,  авантюристы  и  герильеро.
Первых в тех местах не так уж много, но и не так уж мало  -  как  выражались
предки, в плепорцию. Ровно столько, чтобы относиться к ним всерьез.  Не  так
далеко от Ирупаны -  "дикие"  разработки  алмазов  и  опалов.  Народ,  мягко
говоря, собирается специфический. Но с ними при  определенном  навыке  можно
либо договориться, либо задать жару. Герильеро - это уже серьезнее. Их в тех
местах опять-таки не так уж и много, но все же забредают. С этими  лучше  не
садиться за стол переговоров. "Капак Юпанки" - ярые  леваки,  это  в  старые
времена они бы для вас закалывали реквизированных упитанных тельцов, а нынче
полагают Россию ярким примером зловредного буржуазного перерождения, так что
в данном случае  российские  диппаспорта  только  напортят.  Я  просматривал
сводки - две недели назад герильеро  обстреляли  машину  с  нашими  военными
специалистами, причем точно знали, в кого палят. Двое убитых, третьего в лес
уволокли живым, полиция его до сих пор не нашла... И, наконец, третье,  а  в
списке опасностей - первое.-  Он  помолчал,  потом  выдохнул  с  неприкрытой
досадой: - Очень хотелось  бы  ошибиться,  но,  боюсь,  американцы  знают  о
самолете.
   - А он их интересует? - спросил Мазур.
   - Невероятно. "Дипломат", конечно, а не самолет. Шевеление их агентуры  в
Санта-Кроче  уже  зафиксировано.  Следующий  ход  легко   предугадает   даже
лейтенант: небольшая группа опытных,  высококвалифицированных  специалистов,
направленная к озеру. Пока что они этого не сделали, но согласно источникам,
которые  вам  должны  быть   неинтересны,-   ждем-с...   Есть   определенная
вероятность, что  вы  с  ними  столкнетесь  -  либо  с  агентурой,  либо  со
спецгруппой. Инструкции на сей счет  просты:  насчет  обращения  с  тамошней
агентурой янкесов мы еще поговорим  после,  а  что  касается  спецгруппы,  с
каковой вы можете  пересечься,  инструкции  просты:  если  есть  возможность
разойтись мирно и незаметно,  расходитесь,  если  же  нет...-  Он  помедлил,
усмехнулся: - Запомните, что ваша задача - любой ценой добыть "дипломат"  из
самолета и вывезти в безопасное место, а вовсе  не  трястись  над  жизнью  и
здоровьем янки, которым вы даже не представлены... Я понятно излагаю?
   - Чего уж там...- криво усмехнулся Кацуба.
   - Главное, привезти "дипломат". Все остальное несущественно.  Должен  вас
сразу предупредить: возможно, по ходу дела  придется  провести  нечто  вроде
"калыма", в смысле "приработка на стороне". Быть может, такой надобности  не
будет, а может, и возникнет. Это тоже предстоит  узнать  на  месте.  Вот,  в
общих чертах, главные контуры. Вопросы?
   - Группа - это только мы двое? - спросил Мазур.
   - Именно. Я, как уже говорил, на маршруте появляюсь периодически.
   - Кто старший?
   Франсуа с генералом вновь переглянулись.
   - Скажем так,- протянул  Глаголев.-  Командует  группой  капитан  первого
ранга Мазур - за исключением внештатных ситуаций в населенных  пунктах,  где
подполковник Кацуба,  как  лицо  с  более  разведывательным  уклоном,  имеет
решающий  голос  в  случае  каких-либо  коллизий,  связанных  опять-таки  со
шпионскими делами... Как по-вашему, достаточно отточенная формулировка?
   Подумав, оба кивнули.
   - У лица со специфическим  уклоном  есть  то  ли  вопрос,  то  ли  просто
раздумья...- сказал Кацуба.- Хорошо, предположим, местные спецслужбы нас  ни
в чем не подозревают и под колпак с ходу не берут... Позвольте, а почему  не
берут? Два дипломата, к тому же  аккредитованные  не  в  Санта-Кроче,  вдруг
отправляются к черту на рога, в несусветную глушь... Даже у  стажера  тайной
полиции тут же возникнет закономерный вопрос: а что они там потеряли? Решили
накопать опалов, что ли? Занятие для дипломата странноватое... Искать  следы
экспедиции Фосетта? Но ее никто никогда не связывал с Санта-Кроче...
   - Ну, насчет этого можете не  беспокоиться,-  с  легкой  улыбкой  ответил
Франсуа, практически не  раздумывая.-  Подполковник,  вы  же  в  свое  время
неплохо и долго поработали в Санта-Кроче, неужели забыли? Клад Бенитеса...
   Мазур увидел на лице  Кацубы  неподдельную  растерянность,  даже  конфуз.
Подполковник, вильнув взглядом, вздохнул:
   - Ну да, я и забыл с этой расслабухой...
   - Все обставлено так, что никаких подозрений и  не  возникнет,-  объяснил
Мазуру Франсуа раньше, чем  Каперанг  решил  попросить  уточнений.-  Вернее,
заподозрят,  но  в  совершенно  другом...  Клад  Бенитеса-  старая  история.
Считается,  что  в  восемьсот  двадцать  седьмом,  когда   шла   борьба   за
независимость и повстанческая армия вот-вот  должна  была  осадить  столицу,
полковник Бенитес, военный комендант оной, решил срочно  спасать  сокровища.
Якобы он погрузил на парусный корабль городскую казну, все статуи  и  прочие
украшения кафедрального собора, сделанные из  золота  и  серебра,  самоцветы
гильдии ювелиров и черт-те что еще. Потом корабль  по  существовавшей  тогда
сети проток вышел на Ирупану и добрался до интересующих нас озер.  Дальше  -
масса версий и разночтений, но все они сводятся  к  примитивным  легендам  о
кладах: затонувшее  судно,  погибшие,  кроме  одного-двух  чудом  спасшихся,
свидетели, признание на смертном одре  либо  старая  полуистлевшая  карта  в
прадедушкином сундуке...
   - А на самом деле? - спросил Мазур.
   - На самом деле Бенитес не отправлял из столицы и ломаного гроша. Не было
ни корабля,  ни  груза,  ни  клада.  Достовернейше  установлено.  За  весьма
приличную сумму Бенитес  попросту  сдал  город  повстанцам,  благодаря  чему
окончил дни в комфорте и уюте - правда, был в Испании  заочно  приговорен  к
смертной казни,  но  это  его  не  волновало...  Никаких  сокровищ  нет,  но
объяснить это кладоискателям невозможно - самые первые стали пробираться  на
Ирупану лет сто тридцать назад, и до сих пор мало что изменилось, разве  что
аппаратуру теперь волокут на Ирупану современнейшую, о какой предки не могли
и мечтать... В свое время россказням  о  кладе  Бенитеса  поддался  сам  Дон
Астольфо. Когда было точно установлено  истинное  положение  дел,  он  решил
подзаработать на пустышке. Еще четверть  века  назад  вот  этот  район,-  он
показал авторучкой,- был объявлен государственным  заповедником  с  красивым
названием.  Есть  даже  минимальный  штат  смотрителей  -  которым,  однако,
втихомолку велено не усердствовать. Вообще ничего не делать - так, раз в год
объехать  свой  участок,   деликатно   не   обращая   внимания   на   господ
кладоискателей. Вернее, не обращая внимания на тех, у  кого  есть  лицензия.
Попасть в заповедник законнейшим образом может любой,  кто  купил  лицензию,
весьма недешевую.  С  треском  выдворяются  исключительно  те,  кто  рискнул
сунуться без лицензии.
   После  свержения  Дона   Астольфо,   когда   архивы   попали   к   новому
правительству, решено было не резать  курочку,  несущую  золотые  яйца.  Вся
система сохранилась в неприкосновенности. Вас заподозрят лишь в том, что  вы
- парочка очередных импортных дураков, попавшихся  на  удочку  изготовителей
поддельных карт и признаний на  смертном  одре.  Будут  хихикать  вслед,  но
исключительно про себя...
   - Ну, это меняет дело,- облегченно вздохнул Мазур.- И все же, есть лишняя
головная боль. Кто-то из этих  идиотов-кладоискателей  может,  мне  кажется,
случайно наткнуться на вашу "Чессну"...
   - Вот  это  и  есть  одна  из  причин,  заставляющих  торопиться  нас  и,
подозреваю, американцев,- сказал Франсуа.- "Дипломат" в этом случае  тут  же
вскроют... и документы окажутся в озере, что для нас равнозначно провалу.  Я
даже не знаю, что хуже - если бумаги попадут к янки или если они размокнут в
озере, выброшенные ничего не подозревающим дуралеем. Нужно  спешить.  Нельзя
сказать,  что  кладоискатели  там  роятся,  но  пара-тройка  что  ни   месяц
отправляется  вверх  по  Ирупане.  Как  отличить  их,  буде  встретятся,  от
спецгруппы янки, определите  на  месте,  не  дети.  Да,  вот  что,  господин
Мазур... У вас там может случиться и  другая  встреча,  не  в  пример  более
приятная. Помните на  "Федоре  Достоевском"  богатенькую  сеньору  Эстебанию
Сальтильо, с которой у вас произошло столь романтическое приключение?
   - Помню,- сказал Мазур, сделав  лицо  непроницаемым.-  Да,  ведь  она  из
Санта-Кроче... Что, и она каким-то боком в игре?
   - Никоим образом,- мотнул головой Франсуа.- Просто-напросто ее поместья -
не столь уж далеко от Ирупаны. Имейте это  в  виду  -  мало  ли  что,  столь
приятные знакомые могут оказаться нелишними. Особа богатая и  в  тех  местах
влиятельная, такие контакты надо беречь.
   - Вот не ожидал, что когда-нибудь судьба вновь сведет...-  сказал  Мазур,
откровенно говоря, и в самом деле вспомнивший  взбалмошную  сеньору  не  без
приятности.
   - Всякое в  жизни  бывает,-  философски  сказал  Франсуа.-  Кстати,  ваше
знакомство с этой милой особой стало еще одним  аргументом  в  пользу  того,
чтобы послать именно вас. Как видите, стараюсь играть максимально  честно  и
открыто.
   - Играть  честно  -  не  велика  штука...-  проворчал  Мазур.-  Нечестно,
впрочем, тоже. Вот унести ноги, да еще победителем - потруднее и посложнее.
   - Вот и постарайтесь,- с обаятельной улыбкой произнес  Франсуа.-  Вы  оба
ухитрялись возвращаться всегда  и  отовсюду,  а  это  позволяет  говорить  о
тенденции. Тенденция, однако...
   - Когда отправляемся? - с тихой обреченностью спросил Кацуба.
   - Следовало бы - вчера,- сказал Глаголев.-  А  посему  -  сегодня  ночью.
Лететь вам долго, всевозможные детали и частности обкашляете в  самолете.  И
попробуйте  мне  только  вернуться  без  крокодильих  сапог  или  вообще  не
вернуться...

   Глава третья
   РАЙСКАЯ ЖИЗНЬ
   Капитан  Себастьян  ди  Рочи  являл  собою  не  просто  образец   бравого
испанского идальго - пожалуй,  именно  так  выглядела  извечная  мечта  всех
генералов об образцовом вояке.  Капитан  был  высотой  сантиметров  примерно
семьдесят, и хотя его, бронзового, кое-где  покрывали  темные  пятна,  следы
беспощадного времени, выглядел он  впечатляюще:  в  безукоризненной  кирасе,
столь же безукоризненном шлеме, пышных штанах  буфами,  сапогах  без  единой
бронзовой морщинки. Опираясь левой на эфес картинно всаженного в землю меча,
правую он простирал таким манером, словно за сотни лет до  Петра  Первого  и
придумал чеканную историческую фразу: "Здесь будет город заложен!"
   Как узнал Мазур, капитан был личностью не просто реальной - исторической.
Именно он более четырехсот лет назад первым из  европейцев  перевалил  через
Анды и добрался до этих мест, чтобы по приказу вице-короля основать город  -
будущий Санта-Кроче. Каковой приказ скрупулезно и выполнил.
   Лениво разглядывая бронзового красавца и потягивая  ледяное  пиво,  Мазур
думал о том, что в действительности все обстояло, конечно же,  иначе.  Когда
сюда  добралась  кучка  упрямых  кастильцев,  сапоги  у  капитана  наверняка
превратились в лохмотья, как и  штаны,  и  вряд  ли  он  был  безукоризненно
выбрит, вряд ли усы были столь ухожены, как их поздняя  бронзовая  копия,  а
кирасу со шлемом, ручаться можно, волокли где-то позади  индейцы-носильщики,
если только  капитан  ее  вообще  не  выкинул  по  дороге.  И  уж,  конечно,
добравшись  до  этих   мест,   бравый   Себастьян   не   тратил   время   на
мелодраматические жесты, а мечтал вслух если не о золоте, то  уж  о  хорошем
астурийском вине  и  сговорчивых  особах  противоположного  пола,  поскольку
психология солдата, в отличие от военной техники,  с  веками  совершенно  не
меняется...
   А вообще, мужик, конечно, был стоящий. Как все  они,  мать  их  за  ногу,
конкистадоры. Цели, конечно, были пошлейшими, средства - не вписывавшимися в
декларации прав человека, но  все  равно  этих  двужильных  ребят  с  руками
оторвал бы любой нынешний спецназ...
   Мазур допил пиво, и официант-чоло в белоснежном смокинге,  возникнув  над
правым плечом предупредительной  тенью,  бесшумно  наполнил  высокий  бокал.
Дневная жара уже спала, близился вечер, и они с Кацубой сидели на улице, под
тентом, подобно дюжине соседей по ресторану  созерцая  площадь,  по  которой
порой проходили такие существа женского пола, что захватывало дух.
   Пока что происходящее как нельзя лучше  напоминало  те  убогие  шпионские
романы, где настойчиво прокламируется,  что  жизнь  шпиона  состоит  главным
образом из белых смокингов,  охлажденных  напитков,  шикарных  ресторанов  и
роковых красоток.
   Смокингов на них, правда, не было, но  оба  щеголяли  в  белых  костюмах,
сосали исключительно охлажденные напитки, ресторан при отеле  "Трес  Крусес"
(что означало "Три креста") был не из дешевых, а каждая  вторая  красотка  в
невесомом платье, проплывавшая по площади  то-ли-девочкой-то-ли-видением,  с
первого взгляда казалась роковой - не говоря уж о каждой первой красотке.  И
эта райская жизнь - сиеста, кейф, безделье - длилась вот уже четыре дня. Так
что успели исчезнуть следы многочисленных  прививок,  хранивших  от  здешних
прелестей вроде холеры, желтой лихорадки и вовсе уж экзотических хворей.
   Не далее как вчера дошло и до красоток - не только  роковых,  но  и,  как
выяснилось,  сговорчивых,  знавших  курс  доллара  не  хуже  финансистов  из
Национального банка. Нужно было только знать, к которой  подойти,  чтобы  не
нарваться вместо очаровательной профессионалки на  орду  разъяренных  мужей,
отцов и братьев. Кацуба в этом разбирался - как он заявил  Мазуру,  подобные
эскапады просто необходимы, иначе могут принять за парочку гомиков,  которых
здесь традиционно не любят. Убить не убьют, побить не  побьют,  но  мысленно
поставят клеймо, а  это  где-нибудь  да  помешает...  По  здешним  понятиям,
здоровый  мужик,  три  дня  спавший  в  одиночестве,-  личность  еще   более
подозрительная, нежели субъект  в  темных  очках,  украдкой  фотографирующий
фасад местного Генерального штаба.
   Они обосновались в старой части города. Отель стоял на овеянной  дыханием
веков  площади,  окруженной  столь  же  старыми,  колониальной  архитектуры,
домами, куда ни глянь - украшенные лепкой старинные фасады, каменное кружево
на стенах, резные  балконы,  низкие  уличные  фонари.  Все  это  сохранилось
прекрасно, поскольку последний раз здесь всерьез воевали  сто  двадцать  лет
назад, когда индейские отряды прорвались  в  предместья  столицы  и  напрочь
выжгли несколько кварталов. Правда, это случилось как раз на противоположном
конце города и больше не повторялось.
   - А это что  за  индивидуум?  -  спросил  Мазур,  показывая  на  огромную
бронзовую доску  с  завитушками,  государственным  гербом  и  массой  прочих
дизайнерских излишеств.
   Центральное место в бронзовой композиции занимал барельеф  длиннобородого
субъекта преклонных лет, отдаленно смахивавшего на  пожилого  Энгельса,  что
было, конечно же, вздором, поскольку мемориальная доска  выглядела  довольно
старой, а за простое упоминание об Энгельсе здесь  еще  двадцать  лет  назад
можно было бесследно раствориться в воздухе...
   - О! - сказал Кацуба, обрадованный случаю поболтать.-  Светлая  личность,
доктор Кабрера.
   - Эпидемию какую-нибудь поборол?
   -  Не  совсем...  Доктор  юриспруденции.  Ровно  сто  лет  назад,   когда
скоропостижно скончался президент, сей достойный  муж  с  "кольтом"  в  руке
влетел на траурное заседание правительства, пальнул в потолок и торжественно
объявил, что решил избрать новым президентом себя. Ну,  во  дворе  стояли  с
полной выкладкой две  драгунских  роты,  а  посему  правительство  поспешило
признать, что это гениальная идея. И просидел он на троне  аж  двадцать  два
года. Это, скажу тебе, был тип! - поведал  Кацуба  со  столь  гордым  видом,
будто сам выпестовал Кабреру и был духовным  наставником.-  Однажды  в  него
пальнула залпом целая рота почетного караула из курсантов военной академии -
и ни одна пуля в цель не попала, представляешь? То ли руки тряслись, то ли в
самом деле ему, как болтали, колдун  навесил  амулетик.  Был  еще  случай...
Приходит к Кабрере один из министров и объявляет: мол,  двенадцать  человек,
все министры, хотят вас убить, и я один из них, но не могу поднять  руку  на
отца нации и спешу донести с перечислением фамилий...- он сделал театральную
паузу.
   - И получил орденок? - предположил Мазур.
   - Пулю в лоб он получил. Тут же. Но только не из черной  неблагодарности,
а оттого, что остальные, все одиннадцать, уже успели прийти  и  настучать...
Мораль:  лень  наказуема.  Ну,  а  потом  Кабрера  ухитрился  рассориться  с
американцами - то ли цену на бананы поднял,  то  ли  прихлопнул  кого-то  не
того.  Короче,  на  этой  самой  площади,  примерно  вон  там,  где   торчит
мороженщик, по его "кадиллаку" и хлестанули из трех  пулеметов.  Так  что  и
амулет не помог  -  быть  может,  оттого,  что  стрелки,  подозревают,  были
приезжими... А в общем, бывали тут нумеро уно и почище. При Убико на  улицах
запрещалось собираться больше одного - не  фыркай,  я  тебе  подлинный  указ
цитирую. И ведь сидели по двадцать лет, черти, это тебе  не  Панама,  где  в
сорок девятом  за  пять  дней  сменилось  три  президента,  да  и  четвертый
продержался недолго... Я тебе не надоел за три дня этими лекциями?
   - Отнюдь,- сказал Мазур.- Все равно делать нечего.  И  нет  уже  никакого
терпения, я не хуже тебя понимаю, что через пару недель  начнется  зима,  то
бишь сезон дождей, и  в  джунглях  станет  еще  паскуднее...  Что  ж  второй
секретарь так копается?
   - Ничего не поделаешь,- серьезно сказал  Кацуба.-  Будь  ты  хоть  второй
секретарь, хоть генеральный. Здешняя бюрократия, браток,  такова,  что  наши
чиновнички, знай они подробности, сдохли бы от  черной  зависти...  Это  еще
дней на несколько. Подожди, скоро и нам придется в  ком-пании  с  секретарем
болтаться по инстанциям - личное присутствие и  все  такое,  узнаешь,  почем
фунт здешнего канцелярского лиха... А в целом, нам все же повезло,  что  эта
"птичка" гробанулась именно тут. Мы  в  "морской  полосе",  в  климатической
зоне, на которую влияет Атлантика. Окажись мы километров  на  двести  южнее,
узнал бы ты, что такое настоящая  жара.  Там,  правда,  джунглей  нет,  зато
ландшафт не уступает лунному, воды днем с огнем не отыщешь, не говоря  уж  о
годной в пищу живности... Вот, кстати,  о  живности.  Есть  в  здешнем  меню
немало вкусных и насквозь экзотических яств.- Он положил руку  на  роскошную
темно-бордовую папку с золотым тиснением.- Как насчет скарабеев со  свининой
и овощами? А еще - красноногие кузнечики, маринованные  в  лимонном  соке  с
солью, жареные муравьи, клопы-вонючки по-мексикански...
   - Не жди, блевать не начну,- ухмыльнулся Мазур.- Забываете, мон шер,  что
курсы мы проходили  по  одним  методикам.  Попадем  в  лес,  я  тебя  и  сам
пауком-птицеедом угощу. Отрываешь пузо, остальное запекаешь, и, право, ничем
не хуже краба.
   - Ел я птицеедов,-  рассеянно  отозвался  Кацуба.-  Нет,  в  самом  деле,
скарабеи неплохи, я без всякой подначки... Вот только в такую жару  даже  их
не хочется.
   - Уж это точно,- поддакнул Мазур, глядя на историческую площадь.-  Гляди,
шатеночку недвусмысленно снимают. Разозленная родня не выскочит?
   - Неа,- присмотревшись, авторитетно заверил  Кацуба.-  Самая  натуральная
путанилья...
   - Слушай, как же их определяют все-таки?
   - Да  как  два  пальца,-  сказал  Кацуба.-  Присмотрись,  видишь,  у  нее
браслетик? Раз на нем ракушки - значит, путана. Неважно, золотые они там или
медные,  главное,  ни  одна  приличная  женщина   в   этом   городе   ничего
напоминающего ракушку не нацепит. Мило и простенько, а?
   - Тьфу ты, как просто...
   Он с леностью истого аборигена столицы омочил губы в  ледяном  пиве  и  с
философской грустью стал  смотреть  на  видневшийся  слева  отрезок  здешней
достопримечательности, именуемой без затей - винодук.
   Укрепленные на четырехметровых железных арках - а кое-где на столбах  той
же высоты,- северную окраину города пересекали  толстенные  трубы,  тянулись
вдоль автострады, над оживленными перекрестками, меж редких эвкалиптов,  меж
домов. Прохожие и проезжие это сооружение попросту  не  замечали,  поскольку
привыкли к нему  с  рождения,  зато  Мазур,  как  любой,  наверное,  русский
человек, взирал на него почтительно.
   По трубам текло вино - примерно полтора миллиона литров в  сутки.  Только
что закончилась вендимия, ежегодный праздник сбора  винограда,  и  в  сотнях
тысяч бочек искрилась живительная влага.  Кацуба  успел  свозить  Мазура  на
завод Бодега Бассо, где тот с еще более  почтительным  восхищением  лицезрел
своими глазами самую большую в мире деревянную  винную  бочку.  Вмещала  она
ровнехонько четыреста тысяч литров.
   И, что самое удивительное, отметил мысленно Мазур, никто никогда даже  не
попытался провертеть коловоротом в винодуке дырочку. Русскому человеку такое
нерадение дико, отечественные Левши и Кулибины давно издырявили бы  заветную
трубу на всем ее протяжении...
   За три дня он  насмотрелся  экзотики  столько,  что  хватило  бы  на  всю
оставшуюся жизнь. Винные погреба Хиоле  с  их  ста  пятьюдесятью  миллионами
литров, резервуар для вина, в котором однажды  устроили  банкет  на  пятьсот
человек (и всем было просторно), музей серебра, старинный  праздник  пива  и
крови, более ста  лет  отмечавший  окончание  индейских  войн,  кафедральный
собор,  где  хранился   череп   Диего   Альмагро   (вроде   бы   подлинный),
Каса-де-монеда - старый монетный двор, где приводные валы чеканящих  станков
когда-то вращали  закованные  в  кандалы  рабы-индейцы...  Впечатлений  было
столько, что они перестали волновать и удивлять,- еще и оттого, что над ними
дамокловым  мечом  постоянно  висело  ожидание,  а  чертов  Франсуа  куда-то
запропал, о чем, впрочем, честно предупредил  заранее  и  наставлял  в  этом
случае не дергаться, а спокойно ждать.
   - Ну что, скарабеев со свининой решительно не хочешь?  -  поинтересовался
Кацуба.
   - Нет,- сказал Мазур, понизил голос: - Ты мне лучше растолкуй, как зам по
контрразведке, как обстоит дело с  проявляемым  к  нам  интересом,  есть  ли
таковой и от кого исходит...
   - Наконец-то,- сказал Кацуба.- Профессиональные рефлексы проснулись.
   - Не видел смысла дергаться раньше времени,- хмуро  пояснил  Мазур.-  Все
это - твоя епархия, но пора бы и поинтересоваться...
   - Резонно,- сказал Кацуба.- Пошли, пройдемся.
   Он мимоходом подписал счет,  подсунутый  бесшумным  чоло,  оба  вышли  на
брусчатку  и,  старательно  держась  теневой  стороны,  пересекли   площадь,
свернули на улицу Сан-Августин, где, в отличие от  площади,  было  разрешено
автомобильное движение.
   -  Оглянись,  только  аккуратнее,-  сказал  Кацуба.-  Справа  под  тентом
примостился сеньор, как полагается, в белом костюме, колу сосет...
   - Видел, мы мимо него проходили. Хвост?
   - Ну уж сразу и хвост...- усмехнулся Кацуба.- Просто  человек  на  посту.
Говоря казенным языком, официальный наблюдатель от тайной полиции  в  отеле.
Штатный, как портье. Это, понятно,  не  ради  нас  -  тут  тебе  и  рутинное
наблюдение за местами, где останавливаются иностранцы, и защита от ворья,  и
пригляд за площадью. Этот красавец каждый вечер  нас  с  тобой  вставляет  в
сводку, он всех вставляет.  Данный  мачо  -  круг  первый,  сиречь  внимание
охранки, не затрагивающее лично нас. Круг второй - наши персональные  шпики.
Я тебя три дня таскал по всему городу не только от безделья, как ты,  должно
быть, догадываешься... Хотел вычислить ребятишек из ДНГ. Депто де  насьональ
гуардиа. "Гуардиа" не в смысле "гвардия", а в значении "безопасность". Милое
заведение. Правда, со времен безвременной кончины Дона Астольфо они  немного
цивилизовались, это при нем молчунов  убеждали  с  помощью  электросварочных
аппаратов, подвешивали под мышки и ме-едлен-но опускали в бассейн с молодыми
акулками, а к  женщинам  еще  и  подпускали  овчарок,  обученных  трахать  и
представительниц гомо сапиенс. Теперь нравы там мягче, кого-то  за  перегибы
даже к стенке прислонили, но все равно - щуку  съели,  а  зубы  остались.  С
помощью газетной подшивки можно молчуна обработать так, что и акулы не надо.
Впрочем, нам с тобой вульгарный мордобой не грозит, мы  ж  дипломаты...  Так
вот, весь первый день за нами таскалась целая бригада, по стилю - не  просто
"полисиа   криминале",   а,   несомненно,   ДНГ.   Кадры   у   них    весьма
квалифицированные,  отрабатывали  по  полной  программе  -  с   "конвейерной
передачей", со "встречными"... На второй день активность резко  упала  -  по
времени это как раз совпадает с раскрытием цели нашего  визита.  Как  только
узнали, что мы, два идиота, целимся на клад Бенитеса,  немного  успокоились.
Весь третий день и сегодня за нами таскаются одиночные топтуны -  уже  ясно,
что орднунга для. Конечно, и эти меняются, сейчас,  от  ресторана,  за  нами
тащится совершенно новый... только, я тебя умоляю, не нужно завязывать и без
того завязанные шнурки и пялиться в витрины...
   - Понял,- хмуро сказал Мазур.- Не дите.
   - Топает, орел...- прямо-таки с нежностью сказал Кацуба.- Знал бы ты, как
приятно быть объектом разработки ДНГ, располагая  дипломатической  ксивой...
Привыкли они  к  нам  уже,  могут  себе  позволить  и  взглядом  на  девочку
отвлечься... Словом, с этой стороны- благолепие. Но! - он еще более  понизил
голос.- Все эти четыре дня  мы  с  тобой  -  в  плотной  и  профессиональной
"коробочке". Проще говоря,  постоянно  в  кольце  весьма  толковых  ребят  и
девочек, которые крутят двойную задачу: и не потерять нас из виду, и не дать
себя засечь индивидуумам из ДНГ, каковые тоже не лопухи. Сомнений никаких. У
вторых - не стиль ДНГ, вообще не местный стиль. Они прекрасно  ориентируются
в городе, они, в определен-ном смысле, здешние, но все же они - не отсюда...
   - Конкуренты? - спросил Мазур.
   - Очень похоже. Так что поздравляю - мы под колпаком. Я, конечно, пока не
могу сказать, знают они твердо, что мы - это мы, или же просто вцепляются  в
каждого  новоприбывшего   перспективного   русского,   но   жизненный   опыт
подсказывает, что склоняться лучше к первому варианту.
   - А если так, что делать? - спросил Мазур.- Как ты верно подметил, тут  -
исключительно твоя епархия...
   - Приказ прост - ждать инструкций,- вздохнул Кацуба.- Стоп,  опять  пошли
интересные дела...
   Улица была сплошь застроена добротными старинными домами,  где  смешались
разнообразнейшие  стили:  ажурные  металлические  ворота,  тонкие   чеканные
решетки,  защищающие  окна,  резные  деревянные   балкончики,   мавританские
аркады... Слева, на стене из красного кирпича, белели огромные белые  буквы:
"PIR", определенно нанесенные с помощью баллончика  с  краской,  и,  похоже,
совсем  недавно  -  Мазур  явственно  рассмотрел,  как  ползут  по  кирпичам
извилистые тонюсенькие ручейки.
   И он моментально подметил, что прохожие  -  отнюдь  не  принадлежавшие  к
низшим классам - ведут  себя  странновато.  Стена  с  надписью  словно  была
ограждена невидимой полукруглой завесой, которую видели все, кроме Мазура  -
люди шли по дуге так, словно  завеса  реально  существовала,  на  нее  можно
налететь и  чувствительно  расшибить  лоб,  огибали  невидимое  препятствие,
причем  исхитрялись  делать  это   как   бы   непроизвольно,   весьма   даже
непринужденно, будто испокон веков по этой стороне улицы все так и ходили...
   - Ага,- сказал Кацуба негромко.- Можешь остановиться и глупо таращиться -
мы ж с тобой нездешние, любопытно нам, тем  более  -  должно  быть  насквозь
непонятно...
   - Герильеро?
   -  Не  совсем.  "Партидо  Искуердиста  Революсионарио"  -  Партия   Левых
Революционеров. Духовные братцы нынешних герильеро, но -  сугубо  городские.
Нужно купить газету, похоже, герильеро  откололи  очередной  номер,  в  этом
случае пировцы моментально одушевляются и начинают пачкать стены с удвоенным
усердием...
   - Я так понимаю, они под запретом?
   - Не то слово... Стоп.- Кацуба взял его под локоть и остановил  метрах  в
десяти от надписи.- Везет тебе, я этих мальчиков своими глазами никогда и не
видел, хотя наслышан...
   Медленно подъехал довольно новый светло-синий "опель", отчего-то  он  был
без номера. Одновременно распахнулись обе передних дверцы, вылезли два парня
в бежевых просторных брюках и  белых  рубашках  навыпуск  (Мазур  наметанным
глазом определил, что у каждого на поясе нехилая кобура),  в  темных  очках.
Держась так, словно на улице, кроме них, не имелось ни  единой  живой  души,
они вразвалочку, неторопливо подошли к подтекающим белым буквам. Один достал
из заднего кармана крохотные баллончики, кинул на  них  взгляд,  два  убрал,
один оставил. Второй приложил к стене нечто напоминающее трафарет.  Короткое
шипенье, невесомое облачко бьющей из баллона под давлением краски - и  белые
буквы  оказались  словно  бы  перечеркнутыми  черным  рисунком:   череп   со
скрещенными костями, большие литеры Е и М.
   Прохожие шагали так, словно ни машины, ни двух молодых людей,  крепких  и
опрятных, не существовало вообще. Один  из  "художников"  отступил  на  шаг,
критически обозрел дело своих рук, что-то со смешком бросил  напарнику,  оба
направились к машине - и усмотрели Мазура с Кацубой. Тот, что  шел  впереди,
выбросил руку в их сторону, щелкнул  пальцами,  что-то  резко,  неприязненно
бросил по-испански.
   - Скажи на любом языке, что  не  понимаешь,-  быстрым  шепотом  подсказал
Кацуба, кажется, ничуть не обеспокоившись.
   Мазур, недолго думая, сказал по-русски:
   - Ни хрена я не понимаю, кореш, что ты там лопочешь...
   Эта фраза - вряд ли понятая незнакомцем  -  подействовала  магически.  Он
остановился, пару секунд пытливо всматривался в лицо  Мазура,  наконец,  уже
вяло, сделал такой жест, словно хотел все же  оставить  последнее  слово  за
собой, нечто вроде ленивого "Ладно, попадешься еще мне...".  Засим  оба,  не
торопясь, сели в машину, и она рванула с места под отчаянный визг  покрышек,
в три секунды исчезнув за поворотом.
   - Эт-то что еще за тонтон-макуты? - спросил Мазур.
   - Они и  есть,-  негромко  просветил  Кацуба.-  "Ескадрон  муерто".  Тебе
перевести?
   - Не надо,- сказал Мазур.- Эскадрон смерти, кошке ясно...
   - Ага. Спецотдел ДНГ по борьбе с терроризмом,  нечто  вроде  корсиканских
спецгрупп де Гол-ля, когда он гонял оасовцев.- Кацуба  ухмыльнулся.-  Причем
официально ничего подобного вовсе не существует в природе. Как  неоднократно
заявлялось  с  самых  высоких  трибун,  в  составе   главного   полицейского
управления - не ДНГ, заметь хорошенько! - есть "Ескадрон моториза-до", нечто
вроде группы быстрого реагирования,  каковая  борется  с  уличной  уголовной
преступностью. А все слухи о существовании некоего "эскадрона смерти" и  его
подчиненности государству - есть  выдумка  злонамеренных  леваков  и  прочих
партизан... Между тем реальное положение дел всем известно. У любого из этих
лбов в кармане - бляха ДНГ с крылатой шпагой, только  к  ней  еще  добавлены
буковки ЕМ... А в общем, я иногда думаю, что с леваками только так и следует
бороться. Будь у нас  в  девяносто  первом  парочка  таких  эскадронов,  еще
неизвестно, как обернулись бы дела... Хола, мучачо!*
   Он жестом остановил парнишку, поспешавшего вдоль улицы с кипой  ярких,  в
три краски, газет, кинул ему монетку, ловко выдернул из пачки верхний  лист.
Развернул с хрустким шелестом, вчитался и удовлетворенно хмыкнул:
   - Ну да, конечно. Герильеро из "Капак  Юпанки"...  обстрелян  полицейский
участок  в  Барралоче...  есть   жертвы...   гранаты...   поисковые   группы
вылетели... Интересно, что  эти  "Юпанки"  ни  разу  не  пытались  подорвать
нефтепровод, по которому янкесы из "Петро"  качают  в  порт  здешнее  черное
золото...
   - Хочешь сказать, они работают на...
   - Не все  и  не  всегда,-  сказал  Кацуба.-  Попросту,  согласно  старому
присловью, никто не знает, где кончается  Беня  и  где  начинается  полиция.
Любая экстремистская бражка, не мне тебя учить, профильтрована черт-те кем -
от агентов ДНГ до самых непонятных иностранцев. Вообще-то, интересный народ.
Боевики  "Юпанки"  на  девять  десятых  -  индейские  метисы-чоло,  а  то  и
чистокровные индейцы, но вот головка - дело другое. Опять, как водится, дали
снимки... Хороша, стерва?
   - Да уж,- сказал Мазур, глянув на цветной снимок черноволосой красотки.
   - Между  прочим,  чистокровнейшая  праправнучка  благородных  кастильских
идальго,- сказал Кацуба.- Виктория Барриос, дочка  миллионера-судовладельца.
В свое время закончила в Лиме Универсидад Майор  де  Сан  Маркос  -  элитное
заведение, здешний Оксфорд, старейший университет в Южной Америке, в пятьсот
пятьдесят первом основан... Магистр философии. По данным ДНГ, в прошлом году
самолично палила из базуки по загородному особняку родного папочки,  который
после этого публично обещал вздернуть блудную дочь на  первом  суку,  мужик,
надо сказать, такой, что обещание в  случае  чего  выполнит.  Вот  они  где,
подлинные латиноамериканские страсти... Ага.  Этот  тоже  не  из  метисов  -
чистокровный гачупино. Та же история, разве что папа не столь богат и учился
отпрыск не в Перу, а в Париже. Начальник их ЧК. И третий, Пабло,  опять-таки
не пролетарий от сохи и не индеец. Вся головка. За каждого из  этой  троицы,
кстати, назначена кругленькая сумма, а любому сотруднику ДНГ,  кроме  денег,
еще и орден с мечами обещан. Ты присмотрись хорошенько, может, кто  из  этих
фрондеров по дороге попадется, можно будет подкалымить...
   - Шутишь?
   - А черт его знает,- сказал Кацуба, сворачивая газету.- В  конце  концов,
денежки законные плюс орден с  мечами...  А?  Но  каковы  юные  поросюки  из
элитных семей?
   - Господи, это же не первый случай и даже не десятый,- сказал Мазур.- Тут
тебе и Патти Херст, и дворянин Володя Ульянов, и Фидель...
   - Сеньоры, какая встреча!
   Перед ними стоял незаметно подошедший Франсуа - в  столь  же  белоснежном
костюме,  насквозь  респектабельный,  с  крупным  бриллиантом  в  перстне  и
легкомысленной тросточкой под мышкой.  Они  с  Кацубой  тепло  поздоровались
по-здешнему  (Мазур  уже  знал,  что  это  называется  abrazo):  два  друга,
обнявшись, хлопают один другого по спине сначала правой, потом левой рукой.
   Мазур неловко торчал рядом, совершенно не представляя, как ему с "третьим
мушкетером" держаться, точнее, на каком языке говорить,- он не знал, в какой
роли появился Франсуа на улицах столицы.
   - Мой друг Влад! -  воскликнул  Франсуа  на  безукоризненном  английском,
кидаясь Мазуру на  шею,  и  тот  от  растерянности  покорно  выполнил  обряд
abrazo.- Поистине, достаточно выйти на  Сан-Августин  и  постоять  там  пять
минут, чтобы без всяких хлопот, расспросов и поисков  вновь  обрести  старых
друзей! Кеведо был прав, когда посвятил этой улице поэму...
   На них не обращали внимания - там и сям происходили  столь  же  дружеские
встречи с  хлопаньем  по  спине,  темпераментной  жестикуляцией  и  сияющими
улыбками, разве что разговор шел на испанском. Подступала вечерняя прохлада,
и народ из числа благополучных массово выходил на променад.
   - Пойдемте,- сказал Франсуа, беря их  под  руки  и  направляя  обратно  к
площади Дель Соле.- Сеньор Влад,  сеньор  Мигель,  можете  меня  поздравить.
Франция,  наконец-то,  оценила  скромные  заслуги  вашего  покорного  слуги,
назначив его здешним  почетным  консулом.-  Он  понизил  голос:  -  Железные
документы, господа, подлинные. Почти тот же иммунитет, что у вас...
   "Это должно было влететь в немалую копеечку,- подумал  Мазур,-  подлинный
картон французского почетного консула". Но он уже  убедился,  что  неведомые
дирижеры денег не считают, швыряясь  ими  даже  почище,  чем  в  беззаботные
советские времена. Выданные им с Кацубой  "суточные"  и  "подъемные",  мягко
говоря, заставили тихонечко  обалдеть.  Вообще-то,  и  российские  дипломаты
могли носить в бумажниках столь толстые  пачки,  но  при  условии,  что  они
происходят из семейки члена Политбюро...
   - Как настроение, Мигель и Влад?
   - Беззаботно-рабочее,- сказал Кацуба, а Мазур промолчал.
   Им оставили именно эти имена - потому что, как поведал Глаголев,  встреча
с доньей Эстебанией отнюдь не исключена, а она могла накрепко запомнить, что
загадочные русские офицеры с "Достоевского" звались Мигель и Влад.  Отчества
и фамилии, правда, были другими, но последних  прежних  донья  и  не  знала,
помнится. Ладно, это пустяки, но  больше  всего  Мазура  угнетало,  что  его
согласно  новому  привилегированному  аусвайсу  сделали  не  кем-нибудь,   а
военно-морским  атташе  в  крохотном  государстве  на  одном  из   Карибских
островов,  причем  Кацуба  был  опять-таки  не  мелкой  рыбкой,  а   третьим
секретарем одного из российских посольств на континенте.
   Душа не просто протестовала против  подобного  титулования  -  обливалась
горючими слезами. Всю сознательную (то есть  боевую)  жизнь,  оказываясь  за
пределами  Отечества,  Мазур  либо  числился   кем-нибудь   вроде   младшего
переводчика при самом зачуханном инженере, либо  словно  бы  не  существовал
вообще, появляясь на "игровом поле" неким призраком, лишенным  и  намека  на
национальную принадлежность. И вот, на пятом десятке - не просто дипломат, а
еще и военный атташе. На груди словно бы  вывеска,  ощущаешь  себя  голым  и
прозрачным, как хороший хрусталь. Что там чувствует Кацуба - его дело, а вот
Мазуру было тяжко, непривычно и уныло...
   - Можете не рассказывать  мне  ваши  печальные  новости,-  тихо  произнес
Франсуа.- Сам знаю, что вы в "коробочке". Мы тут тоже не сидели сложа  руки.
И, чтобы вы не мучились неизвестностью, спешу внести ясность: это именно те,
на кого мы все думали. Ничего смертельно опасного здесь не вижу.
   - Откуда же утечка? - спросил Мазур.
   - Честно говоря, это не только не ваше дело - это и не мое дело,- ответил
Франсуа.- Даже если завтра на  далекой  родине  установят  "крота"  со  всей
непреложностью, чем это нам поможет? То-то. О нашей  миссии  знают  -  и  не
более того. Такой поворот событий заранее  предусматривался,  вы  не  забыли
беседу в самолете?
   - Вашими бы устами...- протянул Мазур.
   - Глупости,- жизнерадостно осклабился Франсуа.- Как вы  сами  действовали
бы на их месте? Ну-ка?
   - Весьма  вероятно,  я  и  не  пытался  бы  подсунуть  членам  их  группы
тарантулов за шиворот или отравить колбасой,- сказал  Мазур.-  Скорее  уж  я
устроил бы засаду на месте, будь оно мне изве-стно.  И  дождался  бы,  когда
аквалангисты всплывут на поверхность с добычей... Так гораздо рациональнее.
   - Вот видите. Почему же наши... оппоненты должны быть глупее  нас?  Место
им известно. Логично ожидать именно таких действий, какие описали вы...-  Он
приостановился.- Дружище Влад, посидите пока здесь, а мы с  Мигелем  кое-что
обсудим...- и он легонечко подтолкнул Кацубу  ладонью  к  парадному  крыльцу
"Трес Крусес".
   Мазур присел за столик, отчего-то выбрав  тот  самый,  за  которым  сидел
полчаса назад, начал уже к нему привыкать. Тут же беззвучно возник официант,
разумеется, он неплохо владел английским,  иначе  и  не  попал  бы  в  столь
респектабельное заведение,- и Мазур без всяких лингвистических хлопот  обрел
пиво с  местными  жареными  орешками.  Краем  глаза  покосился  на  здешнего
штатного топтуна - тот лениво цедил свою колу и Мазура словно  бы  не  видел
вовсе, а вот проходивших по площади сеньорит замечал мгновенно. На брусчатку
уже легли длинные косые тени  старинных  зданий,  укрыв  заодно  посвященную
Кабрере мемориальную доску, и казалось...
   Все мысли вдруг отлетели, Мазур  ощутил  нечто  вроде  солнечного  удара.
Проморгался, потряс головой. Казалось, он сходит с ума.
   Лихорадочно прислушался к себе. Ничто вроде бы не изменилось,  окружающий
мир оставался прежним, исполненным вечерней беззаботной в неги,- вот  только
Каперанг Мазур, похоже, все-таки сошел с ума...
   Потому что по площади, пересекая ее наискосок, легкой походкой - насквозь
знакомой, летящей! - шла Ольга.
   Ее не должно было здесь быть, ее вообще не было на этом свете, потому что
год назад его молодая жена ушла  туда,  откуда  не  возвращаются.  Она  была
мертва, похоронена в  Шантарске,  но  сейчас,  появившись  вдруг  на  зыбкой
границе меж прохладной тенью и потускневшим дневным светом,  покойная  Ольга
Мазур, Олечка Вяземская, знакомой походкой шагала по исторической брусчатке,
легонько взвивался над коленями подол невесомого синего платья,  постукивали
каблучки...
   Это ее золотые волосы рассыпались облачком по плечам. Это ее сине-зеленые
глаза, ее походка, ее фигура, ее стать, иона, господи боже, живая...
   Мазур задохнулся.  Двое  повес  в  белоснежных  костюмах,  которых  Ольга
миновала, не удостоив и взгляда, почти синхронно взмахнули руками, и  каждый
приложил левую ладонь ко лбу, а большой палец правой прижал  к  щеке.  Мазур
уже знал, что этим абсолютно приличным жестом истый кабальеро выражает  свое
неописуемое восхищение прелестью очаровательной сеньориты. Если они тоже  ее
видят, она живая... но что, если ему только кажется, что он их видит,  а  на
самом деле... Нет, это же она, она, она!
   Оттолкнув некстати оказавшегося рядом официанта, Мазур  с  маху  вскочил,
сделал несколько шагов на ватных ногах, так и заплетавшихся. Успел  заметить
удивленную  физиономию  штатного   топтуна,   успел   услышать   за   спиной
недоуменный, деликатный писк официанта, не осмелившегося беспокоить сеньора,
но не сдержавшего удивления нежданной прытью гостя...
   Он быстро шел,  почти  бежал  на  подгибавшихся  ногах.  Впереди,  совсем
близко, колыхалась копна золотистых волос, стучали каблучки,  локти  девушки
слегка прижаты к бокам, а кисти рук отведены от талии - Ольгина манера! -  и
точеная фигурка до боли знакома, и знакома походка...
   То ли он чересчур громко топал, то  ли  еще  чем-то  привлек  внимание...
Девушка чуть-чуть приостановилась, оглянулась через плечо -  и  Мазур  вновь
увидел Ольгино лицо, знакомо приподнятую в легком  недоумении  левую  бровь,
сине-зеленые глаза.
   Замер, как вкопанный, не зная  что  сказать  и  не  понимая,  что  вообще
говорить. Сердце колотилось, по  спине  бежали  холодные  струйки  пота,  он
потерял  себя,  словно  выдернули  какой-то  стержень,  на  котором  все   и
держалось.
   Девушка,  Ольга  дернула  плечом,  чуть  слышно  хмыкнула  и  преспокойно
направилась дальше. Мазур плелся следом, уже  не  чувствуя  заходившегося  в
смертной тоске сердца.
   Она свернула на авениду  Сан-Августин.  Мазур  тащился  следом,  лишенный
мыслей  и  чувств.  Остановившимся  взглядом  смотрел,  как   она   небрежно
встряхивает черной коробочкой, извлеченной из сумочки - а Мазур и не замечал
сумочки до этого мига! - как, на секунду мигнув огнями, коротко  взмяукивает
сигнализацией белый джип  "Субару",  как  Ольга,  бросив-таки  на  странного
преследователя еще один недоуменный взгляд,  садится  за  руль,  как  машина
ловко вклинивается в поток на перпендикулярной улице, исчезает за углом...
   Мазур стоял у самой кромки тротуара, глядя туда, где не было  уже  белого
джипа. Он и сам не понимал, чего ждет, но не мог ни двинуться  с  места,  ни
собрать мысли хоть в какое-то подобие здравых раздумий. Такого с ним еще  не
случалось, видел однажды призрак убитой женщины - им и убитой,  кстати,-  но
та встреча длилась какой-то миг, видение моментально растаяло,  и  с  самого
начала ясно было, что это не более чем видение. Зато теперь... Она  была,  и
она была живая. Но в нашей реальности такого случиться ни за что  не  могло,
мертвые не возвращаются.
   Мазур вдруг поймал себя на том, что бормочет под нос:
   - Если ты хотела вернуться, почему не пришла раньше?
   И едва не заорал от переполнявшего его тоскливого ужаса.

   Глава четвертая
   МУЖСКИЕ ИГРЫ В РАЙСКИХ КУЩАХ
   По прошествии какого-то времени он обнаружил, что стоит  одной  ногой  на
проезжей части, другой на  тротуаре,  нелепо  скособочившись,-  тротуар  был
довольно высоко поднят над отведенным для самобеглых колясок  пространством,
а за локоть его поддерживает рослый полицейский в белой  форме  и  блестящих
коричневых ремнях, что-то растолковывает, мягко, но решительно  оттесняя  на
тротуар.
   Мазур подчинился, уже немного  овладев  собой,  начиная  соображать,  что
выглядел со стороны то  ли  вдрызг  пьяным,  то  ли  идиотом.  Огляделся,  с
некоторым страхом  ожидая  новых  галлюцинаций,  но  все  вокруг  оставалось
привычным,  и  старые  дома,  и  прохожие,  и  кучки  скучающих  франтов,  и
вездесущие продавцы лотерейных  билетов  (лотерею  здесь  обожали  вечной  и
пламенной любовью, Мавроди в этой  стране  чувствовал  бы  себя  пресловутой
щукой в реке...)
   К ним уже спешили Кацуба с Франсуа. Подполковник с ходу выпустил  длинную
тираду на испанском. Бравый страж закона отозвался вполне мирно, Кацуба  тут
же смягчил тон, оба переки-нулись  еще  парой  фраз,  полицейский,  все  еще
бережно поддерживая Мазура под локоть, дружелюбно осклабился ему:
   - Си, сеньор...- И добавил, коверкая английский: - Я  понимаю,  проклятый
горячий жара, мистер неподходящий, Россия много белый прохладный...  твердый
дождь, си?
   И потерял к ним всякий интерес, величественно зашагал вдоль тротуара,  на
американский манер крутя длинную коричневую дубинку.
   - У тебя что, в самом деле солнечный  удар?  -  шепотом  спросил  Кацуба,
проворно направляя Мазура под тент.- Только мы  вышли,  смотрю,  ты  чапаешь
куда-то в пространство хитрым зигзагом...
   - А ее ты видел? - спросил Мазур тихо,  усаживаясь  за  прежний,  обжитой
столик.
   - Кого?
   - Ольгу. Она шла по площади...
   - Какую еще Ольгу? - Кацуба смотрел непонимающе, с тревогой.
   - Мою,- сказал Мазур, чувствуя во всем теле  противную  слабость,  словно
после тяжелейшего марш-броска.- Бывшую. Покойную. Она вдруг появилась...
   Он заметил, как цепко глянул на него Франсуа, видимо, подробно  изучивший
Мазурову  биографию.  Казалось,  негр  в  происшедшем  сориентировался  даже
быстрее Кацубы, потому что, не проявляя ни малейшего удивления, протянул:
   - Значит, видел покойную жену...- Щелкнул пальцами,  не  оборачиваясь:  -
Омбре, дуо граппа! И что она делала?
   Официант поставил  перед  Мазуром  большую  рюмку  с  граппой  -  местной
виноградной водкой, по убойному действию ничуть не уступавшей  отечественным
самогонам с  карбидом.  Мазур  сделал  добрый  глоток  прозрачной  жидкости,
обжигающим шариком прокатившейся по  пищеводу.  Выдохнул  -  тихо,  глубоко.
Сказал:
   - Она шла по площади. Это она. Лицо, фигура, глаза, все движения...
   - А ты, значит, двинул за ней...
   - Не знаю, что на меня накатило...
   - Бывает. И потом?
   - Потом она села в белый "Субару",- сказал Мазур.- И уехала.  На  номере,
по-моему, есть буква "Р", еще цифры помню... один, семь....
   - Друг за другом стоят? Один и семь?
   - Вроде бы.
   - Под "Р" имеешь в виду латинскую "П" или латинскую "Р"?
   - Латинскую "Р",- сказал Мазур. Его спутники переглянулись.
   - Жара,-  сказал  Кацуба.-  Бывает.  Больше  ничего  в  окружающем  не...
выглядит странновато? От нормы не отклоняется?
   - Да ладно тебе,- досадливо сказал Мазур, допив почти всю остававшуюся  в
бокале граппу.- Я не шизанулся... но я ее действительно видел, это она,  как
две капли воды...
   - Не было хлопот у пирата, пока не взял  он  в  подельники  демократа...-
хмыкнул  Кацуба.-  Дружище,  почудилось  тебе.  Новая  страна,  масса  новых
впечатлений, нервы, пресыщение красотами, вечерние тени... Мозг  достраивает
увиденное  хранящимися  на  запасных  полочках  впечатлениями,   зрительными
образами. Сам все понимаешь. И ориентируешься, несмотря ни на что,  неплохо,
с прежней хваткой:  марку  машины  запомнил,  кое-кто  из  цифр  и  букв  на
номере...
   - И все равно...
   - Слушай,- мягко сказал Кацуба.- Ты ведь не допускаешь,  что  твоя  Ольга
каким-то чудом осталась жива и угодила в Санта-Кроче?
   - Никоим образом,- не поднимая глаз от бокала, ответил Мазур.-Ее  же  при
мне... Когда поезд добрался до Шантарска, она уже окоченела...
   - Вот видишь,- столь же мягко продолжал  подполковник.-  А  что  касается
призраков...  Вопрос,  конечно,  спорный,  могу   честно   признаться,   что
окончательного мнения на сей счет у меня и сегодня нет. Всякое бывает...  Но
во что я безусловно не верю, так это  в  призраков,  разъезжающих  за  рулем
"Субару".  Уж  эта-то  деталь  с  прежней  жизнью  твоей  супруги  никак  не
совпадает, верно?
   - Верно,- сказал Мазур.- Она вообще не умела водить машину...
   - Вот... По Пласа Дель Соль и в самом  деле  беззаботно  шагала  какая-то
красивая девчонка. Возможно, она чем-то и напоминала Ольгу.  Возможно,  была
на нее очень похожа. Не вижу ничего удивительного, у  множества  людей  есть
очень похожие двойники, иногда это им становится известно, иногда - нет...
   - Я понимаю...- тусклым голосом произнес Мазур.
   - А раз понимаешь, отвечай честно: ты в  норме  или  как?  Старина,  игры
серьезные... Ты допей, допей...
   Мазур выплеснул в рот  остатки  граппы,  собрался,  взял  себя  в  кулак,
прислушался к ощущениям и чувствам. Решительно сказал:
   - Все в норме. Видимо, старею, нервишки...  И  с  радостью  отметил,  что
спутники  не  стали  переглядываться,-  именно  этого  молниеносного  обмена
взглядами он опасался... Обошлось.
   - Ладно, вопрос закрываем,- сказал Франсуа.-  С  одним  условием  -  если
вдруг, паче чаяния, ты что-нибудь этакое опять усмотришь  или  почувствуешь,
скажи сразу.
   - Есть,- сказал Мазур.
   -  Вот  и  прекрасно...-  деловито  бросил  Франсуа.-   Посиди   минутку,
окончательно приди в себя... и  нужно  работать.  Кончилось  райское  житье.
Сегодня, кровь из носу, нужно  оторваться  от  хвостов  -  от  конкурирующей
фирмы, я  имею  в  виду,  местные  меня  не  беспокоят  -  и  встретиться  с
резидентом. А до этого нам предстоит поработать в роли гончих. Прямо  здесь,
и очень скоро. Видите ли, сеньор  Влад,  вокруг  ваших  гостиничных  номеров
началось подозрительное шевеление. В первую очередь - вокруг вашего. Не буду
излагать соображения, коими руководствуюсь, это совершенно не ваша  печаль,-
но ловить на живца будем сегодня.  Посыльный  только  что  принес  билеты  в
оперу. Сегодня дают жемчужину здешней классики, "Эль ихо десобидьенте",  для
дипломата посещение премьеры в опере - занятие привычное и входящее  в  круг
обязанностей, я бы сказал.
   Мало кому придет в голову, что мы вдруг вернемся с полдороги на премьеру,
где ожидается президент и весь бомонд... Ясно  теперь,  для  чего  у  вас  в
багаже были смокинги?
   ...Бездарному роману  из  шпионской  жизни,  переполненному  не  имеющими
ничего общего с действительностью штампами, не  было  конца.  Чувствуя  себя
персонажем мыльной оперы, Мазур в дурацком смокинге неторопливо спустился по
ступенькам, сел вслед за Франсуа  на  широкое  сиденье  белого  "линкольна",
следом столь же чинно уселся Кацуба, и роскошная машина бесшумно  скользнула
прочь от "Трес Крусес".
   - Ну? - через пару минут поинтересовался Франсуа куда-то в пространство.
   - За  нами  -  одна  машина,-  сказал  шофер,  не  оборачиваясь.-  Как  и
предполагалось Наживочку заглотнули, идиоты. Каждая собака  знала,  куда  вы
ехали, они и купились, сняли "коробочку". Обожают  штампы,  дауны,  мышление
насквозь клишированное... Сигнал?
   - Ага,- кивнул Франсуа.
   Шофер нажал что-то под приборной доской, слегка увеличил скорость.  Мазур
не без любопытства ждал, что же произойдет.
   "Линкольн" свернул вправо, не снижая скорости... и сзади, совсем  близко,
послышался отчаянный лязг железа,  грохот  сильного  удара.  С  классическим
визгом покрышек длинный лимузин неожиданно свернул в проулок и  помчался  по
неизвестным Мазуру закоулкам.
   - Что мы наблюдаем? - сказал шофер, мастерски  крутя  баранку.-  Какой-то
олух, нарушив правила, вылетел на старом грузовичке, не  уступив  дорогу,  и
наш хвостик в него на всем ходу и воткнулся. Поразительно, как скверно здесь
водят...
   Он резко затормозил.
   - Пошли! - распорядился Франсуа. Выскочив следом за Кацубой, Мазур только
теперь сообразил, что они подъехали к  "Трес  Крусес"  со  стороны  бокового
входа, ведущего на оживленную улицу. Все трое быстрым шагом миновали аркаду,
обширный  внутренний  двор-патио  (где   светились   гирлянды   разноцветных
лампочек, суетились официанты и ночное веселье  уже  раскручивалось  вовсю),
вошли в вестибюль.
   Ночной портье, коротенький живчик с тщательно зачесанными поперек  лысины
остатками шевелюры, при их появлении  обратился  в  соляной  столб.  Франсуа
остался рядом с ним, а Мазур почти бежал следом за Кацубой. Подполковник  на
ходу  извлек  нечто  напоминавшее  качественную  отмычку,  не  оборачиваясь,
шепотом приказал:
   - Насмерть не  мочить!  Берем  и  сдаем...  Он  молниеносно  отпер  дверь
трехкомнатного номера Мазура, широко распахнул ее, и оба  ворвались  внутрь,
прикрывая друг друга по классической методике "первый-второй".
   Застигнутый врасплох субъект был весь в белом, но уже  в  следующий  миг,
согласно анекдоту, оказался весь в дерьме - фигурально  выражаясь,  конечно.
Мазур подшиб его ударом по лодыжке, схватил за кисть, развернул и припечатал
усатенькой физиономией к полированному письменному  столу,  в  ящиках  коего
субъект начал было рыться. Тем временем Кацуба  в  темпе  вихря  заглянул  в
другие комнаты, замер, словно что-то вспомнив, рванул в коридор - но там уже
грохотали удалявшиеся шаги, внезапно с адским звоном вылетело  стекло,  судя
по звуку, изрядных размеров.
   "Витраж на лестничной площадке,- вспомнил Мазур, прижимая пленника мордой
к столу.- Точно, этот гад его с разлету вышиб, там  первый  этаж,  невысоко,
захочешь унести ноги, еще не то сделаешь..."
   И тут же в чинных, тихих коридорах стало невероятно шумно.
   Сначала появился давешний штатный топтун, чья усатая  толстая  физиономия
была  прямо-таки  озарена  охотничьим  азартом  и   осознанием   собственной
значимости.  Он  решительно  отодвинул  Мазура  с  великолепным   презрением
профессионала к жалким любителям, перенял у него пленника, отступил на  шаг,
окинул добычу затуманенным взором художника, выбирающего место  для  первого
мазка,- и нанес такой удар, что по кабинету  пошел  звон,  а  видавший  виды
Мазур невольно охнул.
   Пленник моментально перешел в состояние полной аморфности,  бесчувственно
распростершись на  полу.  Топтун  полюбовался  делом  своих  рук,  по-птичьи
склонив голову к плечу, заломил воришке конечности за голову  и  молниеносно
сковал большие  пальцы  крохотными  блестящими  наручниками.  Послал  Мазуру
взгляд, означавший определенно нечто вроде: "Учись, раззява!" и,  надувшись,
как павлин, хлопнул себя по груди:
   - Депто де насьональ гуардиа, сеньор!
   -  Еста  бьен,-  с  трудом  подбирая  слова,   прокомментировал   Мазур.-
Грасиас...*
   - А сус орденес, сеоньор!* - важно и непонятно ответил тот.
   Тут появилась целая процессия - двое полицейских  в  форме  и  коричневых
ремнях, здоровенный лоб в цивильном, но с приколотой к широкому поясу бляхой
ДНГ,  Франсуа,  уже  знакомый  Мазуру  главный  менеджер,  в   растерянности
воздевавший руки и причитавший столь недвусмысленно, что и без перевода было
ясно: он, бедолага, призывает  небо  в  свидетели,  что  в  их  почтеннейшем
заведении такой пассаж произошел впервые. В арьергарде маячили еще  какие-то
удрученно-перепуганные субъекты в униформе отеля.
   Начавший было оживать пленник получил еще раз -  на  сей  раз  от  лба  в
цивильном. Началась  долгая  канитель  с  писанием  протоколов,  извинениями
полицейских чинов, писком их сотовых  телефонов,  оживленных  переговоров  с
частым употреблением слов "дипломатико руссо", загадочно-деловым  появлением
и быстрым исчезновением мрачных личностей  в  форме  и  в  штатском,  словно
штамповавшихся молниеносно некой  скрытой  за  поворотом  коридора  машиной,
жалобными стенаньями главного менеджера, взывавшего к вековой славе отеля  и
пресвятой мадонне, деве сантакрочийской...
   Наконец  все  кончилось.  Исчезли  мрачные  чины,   прихватив   с   собой
полумертвого  от  ужаса  пленника  и  кидая  на  него  нетерпеливые  взгляды
гурманов, удалился на пост топтун (в уголке получивший от Кацубы зелененькую
бумажку с ликом  не  самого  дешевого  президента),  дольше  всех  на  сцене
продержался  главный  менеджер,  но  и  от  него  в  конце  концов   удалось
отделаться,  заверив,  что  знатные  постояльцы  понимают  всю  уникальность
ситуации,  но  зла  не  держат  и  не  собираются  съезжать,  равно  как   и
распространять унизительную для престижа отеля информацию.
   Примерно через полтора часа Мазур вновь сидел  со  спутниками  в  том  же
"линкольне", неизвестно куда плывшем по ночному городу.  Заезженный  оборот,
конечно,  но  столица  и  в  самом  деле  сияла  мириадами  огней,  радужным
разноцветьем  реклам,  над  фонтаном,  помнившим  еще  Боливара,  сплетались
лазерные лучи чистейших спектральных оттенков, а толстенные  плети  винодука
были освещены собранными в загадочные вензеля гирляндами лампочек.
   - Хвоста нет,- доложил шофер.
   - Еще бы,- удовлетворенно хмыкнул Франсуа.-  После  давешнего  переполоха
они на всякий случай подальше отодвинулись...
   - Второй-то ушел,- сказал Мазур.
   - И хрен с ним,- беззаботно ответил Франсуа.-  Из  того,  что  имеется  в
тенетах, быстренько выдавят все, что знает... В общем, ручаться  можно,  что
ничего особенного он не  знает,  пешка  дешевая,  но  ниточка  потянется,  и
конкуренты наши на время притихнут...
   - Это обязательно было -его брать? - спросил Мазур.
   - Кирилл, я же вас не учу, как работать  на  глубине...-  сказал  Франсуа
предельно  мягко,  но  все  равно  это  прозвучало  легкой   недвусмысленной
выволочкой.
   - Извините.
   - Глупости...
   - Был еще вопрос, но не знаю теперь...
   - Отчего же. Спрашивайте.
   - А не мог этот агрессор оказаться человеком из ДНГ? Или иной аналогичной
конторы?
   Рассмеялись все трое - и Франсуа, и Кацуба и немногословный шофер.
   - Ну что вы, так дела не делаются,- сказал Франсуа.- Они здесь не дураки.
В любой стране тайная полиция накопила огромный опыт по незаметной  проверке
постояльцев.  Создается   совершенно   невинная   ситуация,   очаровательная
горничная или ненароком забредший водопроводчик потрошит  чемоданы  и  ящики
стола  с  наработанной  сноровкой,  и  у  него  обязательно  есть   надежное
прикрытие, полицейских профессионалов внезапным возвращением в  отель  почти
никогда не  накроешь.  Успели  бы  вывести  своего  человека  из  неприятной
ситуации. Нет, это сторонний, уверенность железная. Кстати, имейте  в  виду,
когда мы приедем в "Голубку" - за  столиками  не  следует  особо  распускать
язык, народ там случается всякий, да  и  не  прикормленные  заранее  топтуны
порой забредают, но в будуаре у Кончиты можете держаться  свободно.  Девочка
надежная, проверенная, да и апартаменты всякий раз детекторами обшариваем...
   - Кончита, конечно, девочка проверенная,- со смешком бросил Кацуба.
   - Это ты в смысле вечера?
   - Ну не в отель же возвращаться,- не моргнув глазом, сказал Кацуба.- Да и
Каперанга надо подлечить, чтобы в другой раз привидения не ме-рещились.
   - Ладно,- подумав с полминуты, кивнул Франсуа.-  Я  и  сам,  судари  мои,
впервые попадаю в столь роскошную ситуацию, словно скроенную по голливудским
шаблонам. Надо использовать случай на всю катушку - а то  в  следующий  раз,
чует мое сердце, буду ползти  где-нибудь  по  пустыне  с  сухою  корочкой  в
кармане... Влево, Рик.
   - А то я не знаю,- проворчал шофер.
   Они оказались в новой части города, современнейшей, роскошной и  насквозь
безликой  -широченная  улица  с  фонарями,   словно   позаимствованными   из
фантастических фильмов, довольно приличные для Латинской Америки небоскребы,
стекло, сталь, игра бликов на гигантских гранях высоченных  кубов,  призм  и
параллелепипедов,   нервическое    мельтешение    реклам,    река    лаковых
автомобилей... Мазур ощущал себя киногероем- и фильм был отнюдь не шедевром.
   Машина свернула с широченной авениды, обогнула небоскреб из  голубоватого
стекла, сделала пару лихих поворотов - и  они  оказались  в  довольно  тихом
уголке. Эвкалипты, перемежавшиеся какими-то высокими, густыми,  неизвестными
Мазуру по названиям кустами, подковой окружали небольшое кубическое здание -
явно современной постройки,  но  стилизованное  под  колониальный  испанский
стиль. Особого буйства красок и электричества не усматривалось - только  над
входом сияли сине-красные буквы "La Paloma", продублированные для  тех,  кто
не владел испанским, силуэтом голубки из желтых неоновых трубок.
   У входа было тихо и пусто. Правда, едва они подошли к  высокому  крыльцу,
из двери моментально  вышел  высоченный  субъект,  красочно  наряженный  под
гаучо, и выжидательно, словно бы невзначай, заступил дорогу, но  после  пары
слов, брошенных Франсуа, живенько посторонился:
   - Буэнас тардес, сеньорес...* Внутри было не так уж просторно,  но  и  не
тесно,  они  вошли  в  зал,  раздвигая  позванивающие  ниточки   стекляруса,
подскочил  официант,  опять-таки  наряженный  здешним  ковбоем,  только  без
широкополого сомбреро, провел  к  столику,  очевидно,  заранее  заказанному.
Столиков было штук пятнадцать. Стоял полумрак, зал освещали лишь подсвечники
на каждом  столике  и  несколько  настенных  ламп,  слева  играли  невидимые
музыканты - даже Мазур, не будучи знатоком, сразу определил, что  это  живой
оркестр, не пользующийся усилителями. Уютно, в  общем.  Полукруглая  эстрада
пуста и погружена во мрак. Рыдающая, невыносимо томная музыка тем  не  менее
не мешала разговаривать, не била по ушам. Одернув непривычный смокинг, Мазур
глотнул вина и подумал: "Франсуа прав, коли уж нежданно-негаданно привел бог
оказаться в Эдеме, не грех и сорвать пригоршню плодов  послаще,  потом  и  в
самом деле можешь оказаться в  пустыне,  даже  без  сухой  корочки,  которую
заменит ящерица,- если только удастся ящерицу поймать..."
   Публика подобралась чинная, с явным преобладанием  сильного  пола.  Мазур
посмотрел на стоявшие перед ним тарелки, мысленно почесал в затылке. Кацуба,
не страдавший комплексами, задал вслух тот самый вопрос:
   - Друг мой, а как всей этой фигней пользоваться?
   - Начинайте с крайних ножей и вилок,- безмятежно посоветовал Франсуа.- Вы
ж здесь уже бывали, я имею в виду континент...
   - Эх, родимый,- печально сказал Кацуба.- Там, где  я  бывал,  в  основном
жрут тамалес, зажав их в кулаке, а если что на тебя  и  капнет,  собственным
локтем вытирают... Опа! Ну-ка, вон к тем орлам прислушайтесь...
   Мазур, притворяясь, будто рассеянно озирает зал, повернулся в ту сторону.
Шумная компания  в  четырех  рослых  мужиков  средних  лет,  одетых,  общем,
элегантно, уже успела опростать с полдюжины бутылок - и  один  на  чистейшем
русском рассказывал анекдот про Красную Шапочку и серого  Волка,  отнюдь  не
годившийся для нежных детских ушей.
   - ...а это не молоко, сказала Красная Шапочка и густо-густо покраснела!
   Общий хохот. Вопреки классическим книгам и фильмам,  у  Мазура  при  виде
явных соотечествен-ников в душе вовсе не расцвела пышным цветом  ностальгия.
Вообще никаких особенных чувств не было. Да и в прошлом, в схожих ситуациях,
чув-ствовал себя примерно так же - ничего, кроме  легкого  любопытства.  Что
поделать, не Штирлиц, по двадцать  лет  за  пределами  Отечества  не  сидел,
потому, видимо, не успевал соскучиться по род-ным осинам...
   Гораздо интереснее было другое ощущение  -  он  впервые  оказался  внутри
игровой доски. До сих пор, даже если и пребывал  в  чужой  стране  за-конно,
пусть и под чужим именем, в чужом обли-чье, всегда был выключен  из  местной
жизни. Разве что забредет мимоходом на особо колоритный местный базарчик или
посидит в разрешенном кабачке. А теперь он оказался именно внутри, был одним
из тех, кто имел полное право тут сидеть, вкушать сложные яства,  косясь  на
сцену, явно предназначавшуюся для каких-то действ.
   Это ощущение, разумеется, ничего не меняло и  в  его  прошлом,  ни,  надо
полагать, в будущем - просто-напросто было новым, чуточку будора-жившим...
   Внезапно сухой рассыпчатой дробью затре-щали кастаньеты  в  умелых  руках
невидимых ор-кестрантов, сцена ярчайше осветилась, и по краю  рампы,  и  над
эстрадой вспыхнули ряды разноцветных лампочек, заметались лучи  прожекторов.
Вереницей,  лихо  выстукивая  каблуками  чечетку  -  или   как   оно   здесь
называлось,- вылетело с дюжину танцоров. До сих пор Мазур видел такое только
в кино - расклешенные брюки с рядами золотых бубенчиков и  алыми  вставками,
коротенькие, выше пупа, камзольчики, красные широкие  пояса,  надвинутые  на
глаза жесткие широкополые шляпы.
   Моментально  умолкли  звякавшие  вилки  и  ножи,  настала   тишина.   Под
кастаньеты и стук бубнов  показалась  пара  солистов  -  кавалер  в  том  же
тореадорско-киношном наряде и классическая Кармен: широченная пестрая юбка с
воланами, белая кофточка с пышными рукавами, волна пышных черных волос...
   Только когда они начали танцевать - прищелкиванье кастаньет, четкий  стук
каблуков, юбка вьется волнами,- до Мазура дошло, что мужчин на сцене нет  ни
одного, все поголовно - девушки в мужской одежде.
   Очень скоро последовал сюрприз номер два - танцовщицы синхронно  и  ловко
освобождались сначала от шляп,  потом  от  поясов,  камзольчиков,  блузок...
Таким образом, что характер действа выяснился через пару минут. Дольше  всех
сохраняла целомудрие  Кармен,  но  вот  и  она,  сопровождаемая  бесконечной
трескотней кастаньет, в лихом кружении волчком оставила конец юбки  в  руках
партнерши, оказались лишь  в  золотых  туфельках  и  короткой  развевавшейся
блузке, очаровательно и невинно улыбаясь, прошлась в танце вдоль края рампы.
   -Это что, бордель? -спросил тихонько Мазур,
   - Да ты что,- фыркнул Франсуа.- Это не бордель.  Это  дорогой,  закрытый,
респектабельный  и  эксклюзивный  бордель...  Что   делать,   где-нибудь   в
консерватории наша теплая компания смотрелась бы не в пример подозрительнее,
особенно если бы мы  вздумали  после  концерта  всем  гамузом  набиваться  в
гримуборную главной скрипачки...
   На сцене в зажигательном танце кружили уже  совершенно  голенькие  наяды,
дриады  и  прочие  сильфиды,  декорированные  лишь  золотыми  туфельками  да
бижутерией с крупными камнями, вполне возможно,  и  настоящими.  "Мушкетеры"
захлопали вместе с залом, во всю глотку изливавшим эмоции.
   Потом обнаженные феи вереницей покинули сцену, и там тут  же  засуетились
три девушки, ничуть не выпадавшие из общего стиля,- прикрытые лишь  в  самых
интересных не только для секс-маньяка местах позолоченными ракушками  скупых
размеров. Судя по причиндалам, которыми они ловко  уставляли  сцену,  вторым
номером должен был выступить фокусник. Музыканты давно  умолкли,  и  в  зале
стоял легонький гомон.
   - Кирилл! А я все глаза  проглядел,  думаю,  ты  это  аль  не  ты,  потом
подумал, что все-таки ты! Какими судьбами, оглоед?
   Мазур  оторопело  поднял  голову.  Над  ним  с  широкой  пьяной   улыбкой
возвышался один из соотечественников, давешний рассказчик позоривших светлый
образ Красной Шапочки анекдотов. Краем глаза  Мазур  видел,  как  подобрался
Кацуба, как Франсуа нахмурил лоб, пытаясь принять решение...
   - Каперанг, ты что? - уже с некоторой обидой тянул поддавший.- Ну ты что?
Кирилл! Мазур! Не узнаешь? Девяносто пятый,  я  год  имею  в  виду!  Дальний
Восток, "Бе-20", это ж я вас вез на острова, мареманов! Ну?  Майор  Адаскин,
морская авиация славного ТОФа! Крабов ловили, помнишь? Ты что, тоже  здешним
технику перегоняешь?
   Теперь Мазур вспомнил - конечно же, Дальний Восток,  "Бе-20",  реактивная
летающая лодка, этот болван в форме морской авиации, крабы, коньяк,  как  ни
намекал этот Костя насчет баб-с, Мазур не  оскоромился,  он  же  ж  тогда  с
Ольгой жил всего-то третий месяц.  Матери  твоей  черт,  и  ведь  они  тогда
прилетели не на задание, на рутинную тренировку, вот и  не  было  надлежащих
мер секретности... Но встреча, а?
   - Только по-английски,- бросил Кацуба.- Ты его не знаешь!
   - Извините,- сказал Мазур по-английски, пребывая в неописуемых чувствах.-
Вы, должно быть, ошиблись, и я вас не понимаю...
   Франсуа, полуотвернувшись, делал кому-то скупые жесты.
   - Ты что такое лопочешь? -  удивился  бравый  летун,  явно  не  владевший
английским  в  должной  степени.-  Кирилл,  кончай  ваньку  валять,  я  тебя
моментально срисовал с профиля и фаса, не каждый день  таких  встречал,  мне
потом про тебя та-кое порассказали... Ты чего?
   - Я вас не понимаю,- сказал Мазур,  добросовестно  пытаясь  надеть  маску
ледяной холодности.
   - Какой там "андестенд"? Мазур, ты чего,  особо  секретный?  Ну  тогда  -
тс-с! - Он приложил палец к губам и зашипел на весь зал: - В таком случае  -
салфет вашей милости, красота  вашей  чести...  Пардон,  обознались!  Мы  не
темные, кое-чего понимам-с!
   К нему мрачно приблизились со спины  двое  верзил  в  нарядах  гаучо,  но
летчик уже отходил, с  пьяными  ужимками  разводя  руками  и  раскланиваясь,
твердя:
   - Пардон, ошибся! Пардон, обознался! И вовсе это не Мазур!
   - Пошли отсюда,- решительно сказал Франсуа.- Время. Послал же черт...
   Он вышел первым, свернул налево, там за  высокой  пальмой  в  майоликовой
кадке оказалась неприметная дверь.  Все  трое  гуськом  поднялись  по  узкой
винтовой лестнице, остановились перед черной  дверью,  покрытой  узорами  из
золотистых гвоздиков, на вид чертовски тяжелой. Но, когда Франсуа  постучал,
распахнулась она легко - очередная декорация...
   За дверью обнаружилась  Кармен,  наряженная  на  сей  раз  под  испанскую
крестьяночку. Мазур видел в сувенирных лавках таких кукол: белый корсажик  с
пышными рукавами и низким вырезом, алая короткая юбка  колокольчиком,  синие
воланы, белые гетры, в волосах огромный блескучий гребень.
   -  Прошу,  сеньоры,-  сказала  она  на  хорошем  английском,  ничуть   не
удивившись.- Вы вовремя, дон Херонимо только что прибыл...- и послала Мазуру
лукавую улыбку: - Как вам у нас понравилось?
   - Великолепно,- светски улыбнулся он.
   - Прошу, проходите...
   Шагая за ним следом, Кацуба прошептал на языке родных осин:
   -  Ну  разумеется,  все  улыбки   и   ужимки   вновь   достаются   бравым
водоплавающим...
   Это была просто-напросто небольшая уютная квартирка без малейшего  намека
на обитель высокооплачиваемого греха. Разве что присутствовала  в  небольших
дозах  местная  экзотика  в  виде  оскалившихся  индейских  идолов,  парочки
старинных мушкетов и ковров в ярчайших, зигзагообразных узорах, но это  было
совсем другое дело.
   -  Прошу  любить  и  жаловать,-  сказал  Франсуа.-  Это  и  есть   Конча,
очаровательная Кончи-та, наш милейший ангел-хранитель...
   - Очень надеюсь, что ваши комплименты искренние...- Она вновь  оглянулась
на Мазура, смешливо, дерзко.- Прошу вас...
   В небольшой комнате у искусственного камина -  настоящий  здесь,  конечно
же, был бесполезен - сидел самый обыкновенный человек: примерно их возраста,
в меру элегантный, неброский, абсолютно не запоминающийся.
   - Прошу садиться,- сказал он чуть ли не равнодушно, кивнул на поднос, где
стояла пара бутылок и чистейшие бокалы.- Кончита, солнце мое...
   - Настало время мужских дел!  -  воскликнула  она  с  легонькой  иронией,
сделала реверанс и направилась к двери.- Я вас покидаю, кабальерос!
   Какой-то миг казалось, что она на прощанье высунет язык,- нет,  ушла  без
выкрутасов.
   -  Милейшее  создание,-  сказал  дон  Хоронимо  так  скучно,  словно  был
экскурсоводом в музее, а Кончита - невзрачным черепком.-  Итак,  товарищи...
пардон,   по   новому   времени,   пожалуй   что,   господа,   простите   за
красно-коричневую  обмолвку,  привык...  Итак,  господа.  О  серьезности   и
важности поставленной перед вами задачи вы были осведомлены еще в стране...
   "Тьфу  ты,-   подумал   Мазур   тоскливо.-   Неужели   грядет   очередная
политинформация, как во времена  оны?  К  тому  идет.  Еще  один  человек  с
раньшего времени - только весьма специфический... Сохранились же  по  углам,
парторги..." Правда, в следующий же миг оказалось, что он крупно ошибался...
   - Испугались? - спросил дон Херонимо, глядя на него в упор.
   - Чего бы это? - пробормотал Мазур.
   - Доброй старой политинформации, а? Не отрицайте,  у  вас  отразилось  на
лице именно это: страх перед пустой болтовней перетолмачивающего  передовицы
из "Правды" политотдельца? Ну,  не  притворяйтесь,-  бледно  улыбнулся  он.-
Возможно, я и в самом деле выбрал неверный тон. Возможно. Я не бог, и у меня
тоже есть нервы. Кроме того, мне, как и вам,  приказано  выиграть.  Проигрыш
или ничья просто не предусмотрены. Так вот, сочтите это бахвальством,  но  у
меня есть своя собственная методика ведения дел.  Я  предпочитаю  как  можно
меньше утаивать от непосредственного исполнителя - не благородства или  тому
подобных пустяков ради,  а  для  того,  чтобы  он  получше  проникся.  Чтобы
предельно четко понимал,  какая  ответственность  свалилась  ему  на  плечи.
Надеюсь, не будете жаловаться на хрупкость ваших плеч?  Это  у  Кончить  они
хрупконькие, а вам всякое приходилось таскать на горбу...  Господа  офицеры,
суть в следующем. Ситуация в Латинской Америке  и  в  Санта-Кроче  конкретно
давно уже не напоминает пятидесятые годы, когда американцы и  в  самом  деле
занимали  здесь   доминирующие   позиции.   Времена   изменились.   Конечно,
проамериканская партия здесь есть, но нынешний президент и его  окружение  -
сторонники  националистических  концепций,  суть  которых  я  вам  не  стану
разжевывать - люди вы подкованные,  много  интересных  лекций  прослушали...
Грубо говоря, вслед за  Бразилией  и  Аргентиной  здешние  лидеры  стремятся
свести американское влияние к разумному минимуму. Во  всех  областях  жизни.
Лично меня в данный момент больше всего интересует экономика.  Делишки  типа
"плаща и кинжала" катастрофически устарели, впрочем, началось  это  даже  не
вчера... Увы, то, что эта страна хочет  немного  потеснить  у  себя  дядюшку
Сэма, еще не означает, что они согласны  автоматически  кинуться  в  объятия
возрождаемой России. Нынче не восьмидесятый, скажем,  год,  когда  мир  был,
главным образом, двухполюсным. И тем не менее... Мы с вами не  перестроечные
публицисты и не дети. Нам бог велел быть циничными. Мы просто  обязаны  сюда
влезть: чтобы военную технику покупали не у янки, а у нас. Чтобы нефть, ал
   мазы и добрую половину таблицы Менделеева вывозили не янки, а мы. То, что
мы, Россия, слабее СССР, не меняет дела -  нужно  работать  с  перспективой.
Третья мировая война уже идет  -  экономическая.  Теперь  -  детали.  В  том
"дипломате" нет ни чертежей ядерного оружия, ни данных о  новой,  совершенно
секретной портупее. Такой хлам нынче  не  котируется.  Там  -  материалы,  с
помощью которых и при некотором напряжении ума мы сможем  вышвырнуть  отсюда
нашего крупнейшего конкурента. Концерны помельче потом будет  гораздо  легче
щелкать поодиночке, как  орехи.  Вот  все,  что  я  могу  сказать,  но,  как
говорится,  умному  достаточно.  Мы   обязаны   выиграть.   Речь   идет   об
экономическом будущем страны, о том, кто здесь будет доминировать  в  первой
половине двадцать первого века...- И он впервые  повысил  голос:  -  Обязаны
выиграть, понятно? Вы - русские офицеры. Сыграйте-ка, мужики, по  крупной  -
или грудь в крестах, или последняя помойка...
   Слушатели дружно промолчали - потому что  в  такой  ситуации  сказать,  в
общем, нечего. Дон Херонимо поочередно оглядел  их  -  как  теперь  понятно,
умнейшими глазами, а не парторговскими,- встал:
   - И вот  еще  что.  Простите  за  небольшую  дезинформацию,  которой  вас
накормили на родине. Думаю, не обидитесь. Ваша цель - не озеро, обозначенное
на карте Ирупанского каскада как  объект  два,  а  соседнее  -  объект  три.
Маленькая лишняя предосторожность.  Для  вас  это,  в  принципе,  ничего  не
меняет, а вот конкуренту будет хороший сюрприз... Аста маньяна, сеньоры!
   Он поклонился и вышел, за  приоткрытой  дверью  послышался  его  голос  и
серебристый смешок Кончиты. Вскоре появилась и она сама, с комическим ужасом
оглядела нетронутый поднос:
   - За шпионскими делами не выпили ни глотка?
   - Увы...- развел руками Франсуа.- Мало того, что шпионские дела, так  еще
и спешка... Мы вас покидаем, Кончита, но в  качестве  компенсации  оставляем
блестящего морского офицера сеньора Влада...- Он наклонился к уху  Мазура  и
шепотком сказал по-русски: - Не комплексуй, все оговорено,  утречком  пришлю
за тобой тачку, а до того времени считай, что здесь у тебя и стол, и  дом...
И вообще, так надо...
   И они с Кацубой вывалились прежде, чем Мазур успел ответить хоть  словом.
Слышно было, как хлопнула стилизованная под испанскую старину  дверь.  Мазур
ощутил неловкость, но, признаться, легкую и мимолетную.
   - Итак...- сказала Кончита решительно и  непринужденно.-  Эта  аскетичная
комната с дурацким камином пригодна исключительно для того,  чтобы  здесь  о
своих  скучнейших  делах  совещались  шпионы...  Давайте   пере...как   это?
Передискриминируемся?
   - Передислоцируемся,- поправил Мазур, начиная осваиваться.
   - Вот именно. Нет-нет, поднос оставьте здесь, эти ужасные напитки -  тоже
принадлежность "шпионской" комнаты. Там у меня есть все, а  это  выпьет  ваш
очередной шпион...
   - Кончита...- осторожно сказал Мазур, не вытерпев.
   - Ага, боитесь? - Она выдернула Мазура за руку из кресла  и  потащила  за
собой.-   Думаете,   я   не   боюсь?   Думаете,   я   легкомысленная   дура?
Просто-напросто, Влад, меня заверили, что  здесь  нет  ни  единого  поганого
"клопика", а я успела уже убедиться, что дон Херонимо  не  бросает  слов  на
ветер. Могу я в этом случае немного пошалить? Чтобы развеяться  и  забыть  о
шпионах...
   Комната, в которой они оказались, предназначалась, безусловно, для  более
веселых и приятных дел, нежели шпионаж. Кончита прямо-таки сунула  Мазура  в
низкое мягкое кресло, словно плюшевого медвежонка, уселась рядом на столь же
низкий диванчик, повела рукой:
   - Берите фрукты, вот их сколько. У вас же, наверное,  ничего  этого  нет?
Снег, медведи... а водку в самом деле наливают в  с...самовар,  или  он  для
другого предназначен?
   - Из него пьют чай,- сказал Мазур.- Насчет снега и  медведей  вы  немного
преувеличиваете, Кончита, у нас есть много всяких интересных  вещей,  помимо
снега и медведей...
   - Но ананасов-то не растет? И винограда тоже? Мне говорил дон Херонимо...
Ешьте.
   Мазур вежливости ради потянул с блюда кисточку почти  черного  винограда.
Кончита  подобрала  ноги,  уперлась  в  колени  тонкими   руками,   положила
подбородок на стиснутые кулачки  и  стала  за  ним  наблюдать  с  непонятным
выражением.  Она  была  тоненькая,  очаровательная,   с   огромными   карими
глазищами, и, как сплошь и рядом бывает, не верилось, что эту девочку  можно
примитивно купить за деньги. Впрочем, Мазур с долей самокритичности  признал
про себя, что, несмотря на элегическо-грустное направление мыслей, мысли эти
ничуть не помешают ему довести происходящее до логического конца. Мужик есть
мужик, и пишется мужик, аминь...
   - Ты правда моряк? - спросила она с интересом.
   - Правда.
   - Интересно, а ты не пробуешь в глубине  души  меня  жалеть?  -  спросила
Кончита.- Терпеть не могу, когда  попадаются  такие  вот...  которые  жалеют
бедное падшее создание... А попутно все равно используют.
   - Брось,- сказал Мазур.- И не думаю я  тебя  жалеть.  Молодая,  красивая,
наверное, не  бедная,  зарабатываешь,  могу  побиться  об  заклад,  побольше
скромного морского офицера...
   - Ты и правда  так  думаешь?  -  Она  пытливо  всмотрелась  ему  в  лицо,
удовлетворенно  кивнула.-  Правда.  Дедушка  у   меня   был   брухо...   как
по-английски... колдун. Я кое-что умею, клянусь  мадонной...  А  пистолет  у
тебя с собой?
   - Угадай, если умеешь,- сказал Мазур.
   - Нету... Ну, тогда ты и впрямь серьезный человек - шпион  без  пистолета
опаснее  шпиона  с  пистолетом,  только  дурачки,   локо,   мелкие   людишки
увешиваются стволами... Может, мне что-то такое сделать? Может,  ты  чего-то
хочешь?
   - Я пока так посижу,- сказал Мазур.- Трудный денек выдался.
   - Тогда пей. Это "Кансильер", прошлого года, отличное... Возьми  бокал  и
иди сюда,- подвинулась она.
   Мазур сел с ней рядом, отпил  из  бокала  и  откинулся  на  мягко-упругую
спинку дивана. Смокинги. Роковые красотки. "Ла Палома", куда кого попало  не
пускают. А ведь не врали романы, все это  есть,  досталось  же  на  старости
лет...
   Осторожно покосился  на  очаровательную  соседку,  безмятежно  умостившую
пышноволосую головку у него на плече.
   - Ага-а...- протянула Кончита.- Ну, я  верю,  что  ты  меня  не  жалеешь,
только вот в глазах у тебя присутствует второй классический вопрос... Как  я
сюда попала, а?
   - Ты это тоже терпеть не можешь?
   - Да нет, почему. Наоборот. Я, видишь ли, Влад, не пала, а  поднялась.  У
родителей ранчо в Барралоче. Понятно?
   - Не совсем.
   Девушка недоуменно  покосилась  на  него  снизу  вверх,  что-то,  видимо,
сообразила:
   - Ах да... Милый, это у гринго и в Мексике  ранчо  означает  поместье.  У
нас, если поместье, это называется "финка" или "асиенда". А ранчо у нас,  да
будет тебе известно,- это простая деревенская хижина. Стены глинобитные, пол
земляной, крыша - соломенная. Оценил? Во-от... Жутко  подумать,  что  бы  со
мной было, останься я в Барралоче.- Она искренне передернулась.- Потасканная
корова с кучей сопляков и мужем-бурро... ослом. А как я живу теперь? У  меня
была рито. Как тебе объяснить...  Рито  -  это  удача,  фортуна,  счастливый
случай... Влад, ты почему такой напряженный?
   Мысленно махнув рукой, Мазур сказал:
   - Я сегодня, кажется, видел привидение.
   - Случается,- ничуть не удивилась Кончита.- Я  сама  не  видела,  но  они
иногда показываются... Кто-то, кого ты убил?
   - Нет,- сказал Мазур.- Жена. Ее убили.
   - Ко-олепредо...- протянула Кончита.
   - Что?
   - Ну и дела... Здесь убили?
   - Нет, там, у нас...
   - Молодая или старая?
   - Молодая. Как ты.
   - Красивая?
   - Очень.
   - Так...- задумалась Кончита, прижавшись теснее.-  Что  бы  тебе  на  это
сказал дедушка? Она тебя любила?
   - Думаю, да.
   - Думает он, видите ли... Ох, мужчины... Н-ну... Будь это кто-то, кого ты
убил, можно сразу уверенно говорить, что он тебе пророчит беду. Те, кого  ты
убиваешь, это уж-жасно любят, заявиться в самый  неподходящий  момент,  беду
напророчить. А если жена, любящая... Хм, она тебя предупреждает.
   - О чем?
   - Ну откуда я знаю? Надо ей о чем-то тебя  предупредить,  понимаешь?  Так
тебе и сказал бы толковый брухо. А уж плохое там или хорошее... Quien sabe?*
По-английски это...
   - Я знаю,- сказал  Мазур,  успевший  выучить  эту  незамысловатую  фразу,
применявшуюся здесь  в  массе  ситуаций  и  носившую  невероятное  множество
значений и оттенков.- Но вот о чем...
   -  Вряд  ли  есть  необходимость  беречь  верность,-  лукаво   покосилась
Кончита.- Сам подумай, если она тебя любила, ей приятно, что ты  продолжаешь
с красивыми женщинами... Если ее все равно нет, это же не измена, понимаешь?
Глупо хранить верность мертвым.  И  вообще,  los  muertos  e  idos  no  tien
amigos...
   - Что?
   -  У  мертвых  и  ушедших  нет  друзей,-  сказала  Кончита.-  Это   такая
пословица...
   - Черт, верно,- растерянно сказал Мазур. По  крайней  мере,  к  нему  эта
пословица подходила на все сто - у тех, кто уходит на задание, друзей больше
нет...
   - Ты весь зажатый,- тихо сказала Кончита.- Не бойся, я  же  тебе  говорю,
большую беду любимая жена не пророчит, предупреждает просто.
   - Мне просто показалось,- сказал он, злясь  на  себя  за  то,  что  вновь
потихонечку допускал в мозг прежнее ощущение, испытанное  там,  на  площади.
Что чуточку верил, будто видел Ольгу на самом деле.
   -  Ничего  не  показалось,-  наставительно  сказала   Кончита.-   Значит,
приходила она к тебе, глупый...
   И, гибко выгнувшись, прильнула к его губам долгим поцелуем.

   Глава пятая
   UNA GUAPA BONITA
   Как  давно  известно  сведущим   людям,   главная   сложность   случайных
романчиков,  платных  или  бесплатных,  заключается  в   искусстве   красиво
разойтись утром. Мазуру в этом смысле повезло - у смышленой девчонки,  умело
и яростно пробивавшейся из  грязи  в  князи,  стиль  был  неплох.  Наверняка
отработан на неизвестном количестве предшественников, но  это,  в  сущности,
неважно. Умеренно-короткие ласки после пробуждения, легкий завтрак  с  кофе,
непринужденная  болтовня  -  все  катилось  по  накатанной,  так  что  Мазур
почувствовал себя совершенно свободно.
   В девять утра после деликатного стука в дверь объявился второй секретарь,
мужчина представительный,  холеный  и  в  других  обстоятельствах  наверняка
надменно державшийся бы со столь плебейскими  гостями,  зачем-то  прикрытыми
дипломатическим паспортом. Однако перед Мазуром  с.  Кацубой  он  откровенно
прогибался и, судя по некоторым наблюдениям,  искренне  -  явно  получил  от
кого-то  неизвестного  хорошую  накачку.  Дополнительный  штрих   в   пользу
серьезности операции.
   - Подожди минутку,- сказала Мазуру Кончита, почти не обращая внимания  на
импозантного дипломата  (быть  может,  искренне  считала  его  чем-то  вроде
посольского шофера).- Сейчас уедет наш особо скрытный гость...  Полюбоваться
хочешь?
   Мазур выглянул в  окно.  На  обсаженной  эвкалиптами  аллее  стоял  белый
"мерседес", и к нему живенько поспешал невидный субъект в сопровождении двух
квадратных мальчиков, декорированных темными очками.
   - Министр  земледелия,-  беззаботно  пояснила  Кончита.-  Крайне  нервный
субъект, поскольку женат на состоянии супруги, а  она  однажды  уже  грозила
разводом. Конечно, кресло у него весьма доходное, но по сравнению с деньгами
сеньоры - й-ют!* Вот и бережется... Ну, всего тебе наилучшего.-  По-прежнему
игнорируя третье лицо, она приподнялась на цыпочки и звонко чмокнула  Мазура
в щеку.- И чтобы призраки больше не навещали...
   "С ума сойти,- грустно подсмеиваясь над собой, думал Мазур, спускаясь  по
витой лестнице следом за дипломатом.- Выхожу это я  утречком  из  одного  из
самых шикарных борделей столицы, смотрю, а из соседней двери -  сам  министр
земледелия... Поэма. Обычно воспоминания в сто раз прозаичнее..."
   ...И завертелось, закрутилось, с удовольствием бы сказал "понеслось",  но
все  обстояло  как  раз  наоборот-  поползло...  Теперь  вместе  со   вторым
секретарем по  кругам  здешнего  бюрократического  ада  поплелись  и  они  с
Кацубой, и кругов этих было не семь, как в  каноническом  аду,  а,  пожалуй,
семижды семь, не считая тупиков, ответвлений и ловушек.
   Российские коллеги здешнего крапивного семени выли бы от зависти, узнав в
точности,  как  здесь  обставлено  дело.  Самые  любимые  присказки  местных
чиновничков - "Quien sabe?" и "маньяна" - "завтра". Мазур  полагал  сначала,
что ржавые колеса и прочие приводные ремни начнут вертеться быстрее, если  в
ход пойдет то, что здесь именуется  "мордида",  а  по-русски  -  "на  лапу",
однако Кацуба обескуражил, авторитетно разъяснив,  что  мордида  помогла  бы
ликвидировать процентов двадцать пять волокиты,  и  не  более  того.  Просто
порядки таковы, и точка...
   Однажды оказалось, что их дипломатические паспорта не только не помогают,
а в парочке случаев  даже  мешают.  Будь  у  них  простые  туристские  визы,
сэкономили бы часа три, убитых на визит в мунисипалидад - городскую  управу.
Мазур уже отчаялся хоть капельку понять здешний механизм,  покорно  таскался
за спутниками по коридорам и кабинетам, механически  повторяя  то,  что  ему
подсказывали, подписывая, что  подсовывали,  а  в  иных  случаях,  наоборот,
протестуя и отказываясь  по  наущению  Кацубы  подписывать  -  однажды  даже
добросовестно орал  на  пожилую  канцелярскую  крысу,  грозя  жалобой  лично
президенту и дипломатическим скандалом (что на крысу особого впечатления  не
произвело, но таковы уж были правила игры - отчего-то именно в этом кабинете
требовалось орать, пугая, что из-за этого  вот  субъекта  Россия  немедленно
разорвет отношения с Санта-Кроче).
   Из мунисипалидад отправились в министерство общественных работ, почему-то
ведавшее еще и почтой,- дабы получить закорючку, позволяющую отправлять свою
корреспонденцию на каких-то  льготных  условиях  (они  вовсе  не  собирались
никому писать, но тем не менее закорючку получить были обязаны).  Оттуда-  в
министерство  здравоохранения,  заверить  дубликаты  своих  свидетельств   о
прививках.
   Разрешение на временное  обладание  парой  самозарядных  винтовок,  парой
помповушек и парой револьверов выдали в полицейском управлении  за  четверть
часа. Вот только потом пришлось подниматься на шесть этажей выше, чтобы  все
эти  стволы  зарегистрировать,-  почему-то  не  там  же,  в  полиции,  а   в
департаменте общественной безопасности, подчинявшемся той же  мунисипалидад,
но разместившемся от нее за пять длиннейших  кварталов.  Мало  того,  оружие
разрешалось   содержать   в   готовом   к   стрельбе   состоянии   лишь   за
административными границами столицы. И посему  они  потащились  еще  за  два
километра, где в конторе, чье официальное титулование  тут  же  выле-тело  у
Мазура  из  головы,  скобы,  спусковые  крючки,  затворы  ружей  и  барабаны
револьверов опутали прочными шнурами, украсив каждый ствол  двумя  казенными
печатями, а потом еще упаковали все  по  отдельности  и  свертки  опять-таки
запечатали, трижды объяснив согласно длиннейшей  инструкции,  что  нарушение
печатей в пределах столицы позволяет официально и  автоматически  причислить
нарушителей к герильеро и прочим антиобщественным элементам.
   И  снова  министерство  общественных  работ  -  получить  разрешение   на
официальный  наем  при  необходимости  подданных  Санта-Кроче   в   качестве
подсобных  рабочих  экспедиции.  Спуск  двумя  этажами   ниже   -   получить
свидетельство, гласящее, что господа дипломаты едут  в  глубинку  не  просто
так, а как раз и  являются  научной  экспедицией.  Субъект,  безусловно,  не
обладающий чувством юмора, долго растолковывал, что проводников,  поваров  и
проституток  они  вправе  нанимать  без  регистрации,  а   вот   лодочникам,
носильщикам  и  охотникам  обязаны  выдавать  должным  образом   оформленные
квитанции, иначе рискуют вступить в конфликт с налоговым управлением. Мазур,
не  удержавшись,  поинтересовался,  почему  такие  льготы  для  трех  первых
категорий. Субъект, ничуть не удивившись, объяснил, что льгот  никаких  нет,
просто  проводникам,  поварам  и  проституткам  обычно  платят  по  твердой,
известной  фискальным  органам  таксе,  а  вот  прочие  требуют  денежку  по
договоренности. И в доказательство  предъявил  длиннющий  циркуляр,  любезно
предложив перевести вслух на английский, но Мазур отказался.
   Управление железной дороги - еще одна закорючка, дающая некие льготы  при
путешествии поездом (должно быть, заключавшиеся в  том,  что  их  не  станут
выпихивать на полном ходу, как, не исключено, поступают с лицами,  льгот  не
имеющими). Управление речного транспорта - то же самое (видимо,  не  имеющих
льгот вполне могут выбросить за борт, привязав к ногам колосники).
   Некстати оказалось, что в департаменте Чаулуке, который  их  поезд  будет
пересекать на протяжении километров пяти, только что из-за герильеро введено
военное положение, и  следует  получить  в  военном  министерстве  еще  одну
закорючку. И они отправились бы туда, как три дурака,  но  другой  чиновник,
слышавший разговор, поправил коллегу:  положение  объявлено  не  военное,  а
осадное, значит, сеньорам нет  нужды  тащиться  через  полгорода  в  военное
министерство,  достаточно  заглянуть  в  Главный  департамент   общественной
безопасности. Мазур едва не расцеловал этого  симпатичнейшего  человека,  но
побоялся, что могут неправильно понять.
   Всезнающий Кацуба рассказал, что случаях  в  трех  виной  всему  даже  не
бюрократия, а здешнее национальное своеобразие. Жители  республики  делились
на гачупино (потомки испанцев), юропо (потомки  выходцев  из  Европы),  чоло
(метисы с индейской  кровью),  кахо  (метисы  с  негритянской  кровью).  Сие
придавало порой бюрократическим игрищам особую запутанность  -  подполковник
готов был поручиться, что  их  лишний  раз  гоняли  по  этажам  министерства
общественных работ только потому, что некий  гачупино  внутренне  возмутился
тем, что ему нечто смеет "предписывать"  некий  чоло.  А  избавивший  их  от
лишней поездки в военное министерство  альтруист  и  не  альтруист  вовсе  -
просто он,  юропо,  рад  был  при  посторонних  посадить  в  лужу  кичливого
гачупино, перепутавшего военное положение с осадным...
   Но вот настал великий миг - они добрели до последнего бастиона  коварного
противника,  скрывавшегося  за  невинным  названием  министерства  природных
ресурсов, коему подчинялся "заповедник". Мазур уже  ничему  не  удивлялся  и
ничего не хотел - как автомат, шагал по коридору, держа под мышкой роскошную
кожаную папку на  молнии.  В  папке  хранились  подготовленные  неизвестными
спецами  подробные  материалы,  неопровержимо  свидетельствовавшие,  что  их
хозяин,  то  есть  Мазур,  принадлежит  к  шизанувшемуся   племени   упертых
фанатиков, свято верящих в  летающие  тарелки,  контакты  с  высшим  разумом
посредством обычного пылесоса и лохнесское чудище. Правда,  согласно  папке,
бзик у  Мазура  был  несколько  иной  -  он  был  убежден,  что  задолго  до
ледникового периода на территории  Санта-Кроче  существовала  высокоразвитая
цивилизация, следы каковой он и рассчитывал обнаружить на Ирупане.
   Такого позора он еще не испытывал. При одной мысли, что придется излагать
эту галиматью серьезному взрослому человеку, занимающему  немаленький  пост,
бросало в краску. Но коли уж собака попала в колесо...
   А защитник последнего бастиона пост занимал определенно немаленький, судя
по обширной  приемной  с  набором  всевозможнейших  канцелярских  игрушек  и
невероятно холеной секретаршей, вряд  ли  умевшей  обращаться  и  с  десятой
частью всего этого. Правда, их в приемной долго не мариновали. Едва  услышав
их имана, красотка хлопнула  длиннющими  ресницами,  для  порядка  постучала
пальчиком по клавишам какого-то никелированного ящичка и объявила:
   - Дон Себастьяно Авила вас немедленно примет, сеньоры...
   Да, это был  дон!  Лет  шестидесяти,  но  прямой,  как  клинок  шпаги,  с
благородной  седой  шевелюрой  и  черными  усами  а-ля  Бисмарк,   орденской
ленточкой в петлице безукоризненного черного пиджака и властным взглядом, он
не мог быть простым сеньором - исключительно доном...
   Впрочем, прием был не ледяным, а  довольно  теплым,  киска  из  приемной,
умеренно колыша бедрами, принесла кофе и здешний коньяк. Мазур,  ухитрившись
ни разу не покраснеть и не  сбиться,  кратко  изложил  суть  овладевшего  им
безумия  и  выразил  надежду,  что  обнаружение  следов  могучей   сгинувшей
цивилизации  принесет  Санта-Кроче  мировую  известность,  не  говоря  уж  о
невероятном подъеме туристской индустрии. Дон Себастьян  слушал  все  это  с
невозмутимостью истинного кабальеро, отнюдь не склонного сразу же  хвататься
за телефонную трубку и набирать номер ближайшей психушки только потому,  что
собеседник именует себя Наполеоном Бонапартом.
   - Ну что же, дон Влад...- задумчиво сказал сановник, когда  Мазур  умолк,
внутренне сгорая от стыда.- Мы  давно  уже  стали  демократическим  открытым
обществом, развивающим контакты самого разнообразного характера, в том числе
и,  гм...  научные.  Идея  не  нова,  конечно,  ярым  приверженцем  подобных
взглядов, вернее, самым знаменитым на нашем континенте их  приверженцем  был
полковник Фосетт, но он пропал без вести, побрекито*, так и не отыскав своих
затерянных городов... Конечно, места, куда вы направляетесь,  гораздо  более
безопасны, нежели поглотившие Фосетта джунгли, к тому же на  дворе  двадцать
первый век... Вам повезло. Еще лет двадцать  назад  в  подобном  предприятии
могли усмотреть в угоду политической конъюнктуре в стране  и  в  мире  нечто
ужасное  и   злонамеренное,   вроде   шпионажа...-   Он   тонко   улыбнулся,
недвусмысленно отделяя себя от авторов подобных версий.- Однако  с  тех  пор
многое изменилось, прежние  порядки  давно  осуждены  общественным  мнением,
невероятно глупо было бы подозревать  нечто  подобное  -  вы  собираетесь  в
места, где единственными стратегическими  объектами  на  добрых  пару  тысяч
квадратных километров является парочка полицейских участков  да  заброшенный
еще в сорок девятом военный аэродром... Иными словами, я полностью  разделяю
одно из британских установлений: джентльмен из общества имеет право на любое
хобби, не нарушающее законов, гражданских свобод других и морали...
   Он протянул руку  к  подставке,  извлек  роскошный  "Паркер"  и,  секунду
помедлив, поставил  затейливую  подпись  на  одном  из  казенных  бланков  -
последний штрих, завершающий эпическое полотно под  названием  "Хождение  по
бюрократии". Промокнул ее не менее роскошным пресс-папье. Вежливо улыбнулся:
   - Вот и все, ваши мытарства кончены...
   - Благодарю вас, дон Себастьяно,- сказал Мазур искренне.
   И замер в ожидании недвусмысленного разрешения покинуть кабинет.
   - Я вижу, насколько обрадованы вы и дон Мигель,- мягко сказал Авила, и  в
сердце  у  Мазура  моментально  ворохнулась  смутная  тревога.-  Увы...   Мы
покончили с  мытарствами  и  формальностями.  Однако,  к  моему  величайшему
сожалению,  нам  с  вами  предстоит  нынче  же  обговорить   парочку   чисто
организационных вопросов. К стыду нашему,  вынужден  открыто  признать,  что
департаменты, в которые вы направляетесь, некоторым образом  неблагополучны.
Герильеро не ведут там активных  операций,  но  спорадическое  появление  их
групп отнюдь не исключено... Я понимаю, дон Влад, что вы  готовы  благородно
снять с нас всякую ответственность за вашу жизнь и безопасность,  вы  горите
идеей, подобно Фосетту... но,  простите,  независимо  от  ваших  благородных
побуждений я вынужден думать о скандале, который может вызвать  любой,  э-э,
инцидент, связанный с вашими персонами. Вы - члены дипломатического корпуса,
что, во-первых, не убережет вас от поползновений и происков безответственных
субъектов вроде герильеро, во-вторых,  любой  инцидент  не  просто  принесет
неприятности  кому-то  из  чиновников  -  ударит  по  престижу   страны   на
международной арене. Как дипломат, вы не можете этого не понимать...
   - Я понимаю,- кивнул Мазур, так и не сообразив, куда клонит старый лис.
   - В таком случае вы легко простите встревоженному старику вполне уместную
настойчивость...- Он слегка развел руками, глядя на Мазура взором  невинного
ребенка - светлым, чистым, искренним.- Тем более, что инициатор вовсе не  я,
я был вынужден уступить нажиму смежных инстанций... Короче говоря, дон Влад,
главное управление полиции предъявило мне форменный ультиматум.  Они  хотят,
чтобы я отправил с вами какого-то сержанта полиции. По их уверениям, опытный
и гибкий сотрудник,  бывавший  в  диких  лесах,  в  серьезных  переделках...
Разумеется, финансировать его  участие  в  экспедиции  вам  не  понадобится,
управление оплатит все расходы... У  вас  нет  возражений  против  этого  их
сержанта Лопеса?
   Его незамутненный взор излучал радушие и доброту, а сильная ладонь лежала
на только что подписанной бумаге. Так, словно в любую  секунду  была  готова
смять ее в комок. Все было ясно, как  день.  Или  -  или.  "Ладно,-  подумал
Мазур, выругавшись про себя.- Как-нибудь управятся с этим Лопесом, не  столь
уж и велико препятствие..."
   - Помилуйте, почему у меня должны быть возражения? - пожал он плечами  со
столь же искренним видом.- Мы у вас в гостях, мне понятно ваше беспокойство,
участие этого вашего сержанта, я думаю, в чем-то даже облегчит работу...
   - Полицейского сержанта, не нашего,- вежливо  поправил  дон  Себастьяно.-
Наше министерство не располагает собственными  полицейскими  либо  военными,
если не  считать  вооруженных  сотрудников  лесной  охраны,  но  это  совсем
другое... Мы - насквозь мирная организация. Что, увы, не избавляет нас от...
некоторых треволнений. Вот, не угодно ли посмотреть?
   Он с молодой легкостью поднялся, подошел к стене. Там висело с  полдюжины
импозантно выглядевших бумаг в застекленных  рамках  -  то  ли  типографская
имитация старинного шрифта, то ли в самом деле  написано  вручную,  тисненые
золотые разводы, солидные печати.  Видимо,  дипломы,  а  может,  и  указы  о
награждениях - там же красуется рамочка с полудюжиной орденов.
   Однако Авила снял самую невзрачную рамку, неизвестно как туда  попавшую,-
обычный лист писчей бумаги со  смазанной  эмблемой  наверху  -  нечто  вроде
перекрещенных мачете и автомата и несколькими строчками от  руки,  несколько
размашистых подписей, алая неразборчивая печать.
   - Вот, не угодно ли полюбоваться? - Авила положил рамочку перед Мазуром.-
Смертный приговор от имени "Капак Юпанки", по всей форме  вынесенный  вашему
покорному слуге. Подписано  сеньоритой  Викторией  Барриос  и  двумя  ее,  с
позволения сказать, генералами.
   Судя по лицу Кацубы, бегло прочитавшего документ,  все  так  и  обстояло.
"Крепкий старик,- не без уважения подумал Мазур.- Его, конечно, должны после
такого охранять, но это не снижает риска. Держит на стене, молоток..."
   - Простите, но за что? - спросил он, и в  самом  деле  недоумевая.-  Ваше
мирное министерство...
   - История проста. Месяцев семь назад я получил от сих господ  пространный
ультиматум  с  требованием  в  сжатые  сроки  самым   кардинальным   образом
реконструировать заповедник. Откровенно признаться, он существует  более  на
бумаге. Господа из "Юпанки" требовали провести комплекс крупных  мероприятий
-  природоохранные  зоны,  биосферные   исследования,   разветвленная   сеть
патрульных и так далее и тому подобное... Признаюсь, план довольно толковый,
однако,  во-первых,  в  ведении  моего  министерства  -  не  более  тридцати
процентов затронутых вопросов, во-вторых, сумма, в которую  должны  вылиться
расходы, немного превышает четыре годовых бюджета республики... Примерно так
я и прокомментировал по телевидению данный ультиматум. Тогда получил  это  -
отчего-то только я один. Я не считаю, что должен был  оказаться  в  компании
смертников,-  просто  отчаялся  понять  логику  сеньориты   Барриос   и   ее
"капитано"...  Теперь  понимаете,  почему  о  благополучном   исходе   вашей
экспедиции думаем не только мы, но и полиция?
   - Понимаю,- сказал Мазур.- Ситуация, в самом деле, щекотливая.
   - Рад, что понимаете,- удовлетворенно кивнул Авила.- Надеюсь,  вы  теперь
отнесетесь с пониманием и к инициативе министра внутренних дел? Он по  своим
каналам еще неделю назад... не знаю, как это называется  на  их  полицейском
жаргоне... кажется, "запустил". Да, примерно так.  Он  запустил  в  "Юпанки"
информацию о  том,  что  два  русских  дипломата  выполняют  рекогносцировку
заповедника по просьбе своего правительства, которое намерено вложить  некие
средства  в  совместный  с  нашей   республикой   проект   -   реконструкцию
заповедника. Надеется,  что  герильеро,  узнав  об  этом,  отнесутся  к  вам
лояльно, применительно к нашим условиям- оставят в покое... Министр искренне
хотел вам помочь, надеюсь, вы не в претензии?
   - Ничуть,- сказал Мазур.
   Их  экспедиция  обрастала  ложными  версиями,  дезинформацией  и  прочими
дымовыми завесами, как катящийся с горы снежный ком...
   - Первоначально он вообще собирался отправить с вами взвод полицейских, -
обрадовал Мазура дон Себастьяно.- Но потом все  еще  раз  изучили  ситуацию,
провели расширенное совещание, пришли к выводу, что  реальная  опасность  не
столь уж и велика, можно обойтись одним сержантом...
   - Разумно,- сказал Мазур.- Взвод - это чересчур...
   Хороши бы они были в сопровождении  взвода!  Предположим,  и  со  взводом
разделались бы, возникни такая нужда,  но  как  потом  объяснить  бесследное
исчезновение своего почетного эскорта? Разве что  нелегально  уходить  через
границу, благо границы, собственно, в дебрях практически нет...
   Он послал собеседнику вопросительный взгляд, словно бы мельком зацепивший
и подписанную бумагу.
   - И еще одна, на сей раз действительно  последняя  деталь...-  сокрушенно
развел руками старый лис.- Мне неприятно говорить, но я  вынужден  отяготить
экспедицию и четвертым членом. О, не пугайтесь, это действительно  последнее
условие! Кроме того... Быть может, это вас и не отяготит вовсе? Коли уж речь
идет об очаровательной сеньорите,  безусловно  служащий  неким  противовесом
полицейскому Лопесу...
   - Женщина? - удивился Мазур не на шутку.- В джунгли?
   - Ну, это, строго говоря, не джунгли,- с видом решительным и непреклонным
поправил Авила.- Скорее уж сертаны,  гораздо  более  близкие  к  европейским
лесам, нежели к буйной  сельве...  Кроме  того,  вас  ведь  отнюдь  не  ждут
странствия по лесам, верно? Не столь уж сложный маршрут: поездом  до  Часки,
потом пароходом по Ирупане, в Чукумано, согласно завяленной вами диспозиции,
вы получаете снаряжение, нанимаете катер  и  вновь  плывете  по  Ирупане,  к
озерам.  Места  малонаселенные,  но  вы  везде   будете   путешествовать   в
относительно цивилизованных условиях.  Сеньорита,  о  которой  идет  речь  -
несмотря на молодость, ценный  сотрудник  министерства,  биолог,  училась  в
Великобритании. У ее родителей - несколько асиенд на северо-востоке, так что
это, заверяю вас, отнюдь не  хрупкая  барышня,  скорее  сорвиголова,  еще  в
детстве  скакавшая  на  неоседланных  конях  и   научившаяся   стрелять   из
револьвера. Знаете ли, асиендадо с северо-восточных равнин  своих  детей  по
традиции воспитывают отнюдь не хлюпиками, не делая различий меж полами.  Это
даже нашло отражение в нашей  классической  литературе.  Вам  не  доводилось
читать "Всадницу под бледной луной"?
   - Нет, не выпало случая,- сказал Мазур с выдержкой истого дипломата.
   -  Жаль.  Я  вам  непременно  подарю  английское  издание,-  сказал   дон
Себастьяно.- Скажу вам доверительно: я ни за что не стал  бы  настаивать  на
участии сеньориты Карреас, будь ваша экспедиция по-настоящему опасна. Она  -
внучка моего старого друга, у меня есть земли по соседству с  одним  из  его
поместий, многое связывает. Что делать, времена меняются. В пору моей юности
работающая девушка из  общества  у  нас  в  стране  была  вещью  диковинной,
простите за такое определение. Однако все стало другим, и нравы,  и  люди...
Между прочим, дон Влад, она русская на три четверти, вы сможете общаться  на
родном языке. Ее прадедушка - из тех, что проиграли вашу гражданскую  войну.
К нам приехало много таких офицеров. Когда  в  тридцать  четвертом  началась
война с чочо*, многие пошли в армию и воевали так хорошо, что у нас  до  сих
пор некоторые удивляются, как эти люди  могли  проиграть  войну  у  себя  на
родине. Прадедушка сеньориты Карреас командовал полком на  Гран-Чуко,  после
нашей победы был принят в обществе, стал асиендадо, в доме  его  сына  бывал
даже Дон Астольфо, о котором как-то не принято вспоминать, но мне,  старику,
поздно  менять  привычки...  Я,  можно  выразиться  так,  не  навязываю  вам
сеньориту Карреас, я вам ее  доверяю...-  Но  каковы  будут  ее  функции?  -
спросил Мазур.
   - Понимаете ли, дон Влад...  Возможно,  ее  присутствие  и  не  столь  уж
необходимо, но все. зависит от точки зрения... Вы у нас недавно  и  вряд  ли
разбираетесь в политических хитросплетениях. Как и везде, у  нас  существуют
партии,  парламентские  интриги,  определенное  соперничество  меж   разными
фракциями,   промышленными   группами,   высокопоставленными    деятелями...
разумеется, я  веду  речь  о  вполне  цивилизованных  методах  и  ситуациях,
свойственных любой стране. Вам  это  может  показаться  странным,  но  столь
невинная экспедиция, как ваша, при  определенных  условиях  может  оказаться
объектом пристального внимания самых разных министерств и политических  сил,
а следовательно, даже ваше путешествие  само  по  себе  найдет  отражение  в
столичной политической жизни. О, вас самих это не затронет ничуть, но вокруг
экспедиции  будут  кипеть  страсти...  Информация  -   краеугольный   камень
политической жизни, вам, как дипломату, пусть и военному,  это  должно  быть
понятно...
   Мазур подумал: наконец что-то стало понятным. Идут  некие  игры,  в  суть
которых нет нужды вникать. Главное понятно  -  сей  обаятельный  старый  лис
хочет иметь возле заезжих путешественников свои глаза и уши. Знаем  мы  этих
внучек старых друзей. В конце-то концов,  если  быть  циничным,  девушка  из
общества и пожилой, но крепкий сеньор из общества вполне могут  оказаться  в
одной постельке - времена и  точно  меняются,  прогресс  наступает  по  всем
направлениям. Итак, глаза и уши. Ладно, пусть голова болит у Кацубы,  на  то
он и зам по контрразведке... Как-нибудь перебедуем и сеньориту из  общества,
приставленную шпионить для своего хитромудрого шефа...
   - Не могу вам отказать,- сказал Мазур.- Разумеется, если вы уверены,  что
экспедиция безопасна...
   - Уверен.- Он взглянул на часы.- В таком случае,  имею  честь  пригласить
вас на обед к сеньорите Карреас.
   - А это удобно? - спросил Мазур искренне.
   - Безусловно,- заверил дон Себастьяно.- Мое  положение  старинного  друга
семьи дает право ввести  вас  в  дом.  Вы,  как-никак,  дипломаты,  люди  из
общества. Сеньорита - вполне эмансипированная особа - хвала Пресвятой  Деве,
при   этом   нисколько   не   поддавшаяся    этому    ужасному    феминизму,
распространяющемуся из Эстадос Юнидос*. И уж,  безусловно,  она  будет  рада
встрече с соотечественниками. Разумеется, наши русские -  в  первую  очередь
коронадо*,  но  многие  сохраняют  интерес  к  далекой  прародине,  как  мы,
гачупино, к Испании... Пойдемте?
   Когда они спустились в обширный патио, Мазур ожидал, что к  ним  подъедет
роскошный лимузин, но вместо этого появился синий  японский  микроавтобусик.
Понятно, с какой бы бравадой ни относился старый лис к  смертному  приговору
от "Юпанки", кое-какие меры предосторожности принимал... Ага, так и  есть  -
следом за ними со двора  министерства  выехала  неброская  белая  "лянча"  с
четырьмя пассажирами. Стекла приспущены до половины  явно  для  того,  чтобы
сподручнее было моментально полоснуть автоматной очередью, здешние секьюрити
обожают многозарядные пистолеты и короткие автоматы...
   Дон  Себастьяно,  развернув  к  ним  вращающееся  сиденье,   с   радушием
гостеприимного хозяина показывал по сторонам:
   - Плаза де армас- Площадь Оружия. Когда-то, до  прихода  испанцев,  здесь
было священное место индейцев - главная площадь "города богов". Вон та стена
-  единственное,  что  осталось  от  храма  Солнца,  украшенного  немыслимым
количеством золота. Рядом некогда стоял храм Луны, там все убранство было из
серебра... Один из самых старых кварталов. Улица Нуэво - Яйцо, здесь еще  во
времена Писарро курица снесла невиданно огромное яйцо... Сиете пекадос- Семь
Грехов. Городские хроники  свидетельствуют,  что  некогда  здесь  жили  семь
веселых красавиц...  увы,  не  вполне  благонравных,  как  это  случается  с
красавицами сплошь и  рядом...  Фальтрикуера  дель  диабло  -  улица  Карман
Дьявола. Некий беспутный  идальго,  оказавшись  на  смертном  одре,  наотрез
отказался исповедоваться и причаститься, к горю священников. И тут ввалилась
компания столь же беспутных друзей  умирающего.  Они  решили  последний  раз
выпить с другом, но  после  осушенного  стакана  вина  умирающий  не  только
причастился, исповедовался, но  и  завещал  монастырю  все  свое  состояние.
Неисповедимы пути господни, порой и стакан вина  может  сыграть  неожиданную
роль...
   - А почему - Карман Дьявола? - спросил Мазур.
   - Потому что один из монахов, уходя,  воскликнул:  "Мы  его  вытащили  из
кармана дьявола!" Президентский дворец. Друзья мои, обратите внимание на тот
уличный фонарь. На нем в сорок шестом году был повешен президент  Вильяроэль
- что его, уточню, уже не особенно удручало, поскольку перед  повешением  он
был выброшен возмущенными жителями столицы из  окна  четвертого  этажа  -  к
сожалению,  не  установлено  доподлинно,  которое  это  окно,  есть   четыре
версии...
   Оказалось, загадочная сеньорита Карреас, русская на три  четверти,  живет
совсем неподалеку от "Трес Крусес" - Мазур уже  узнавал  окрестности  отеля.
Снаружи старинный  дом  выглядел  не  особенно  презентабельно,  но  подъезд
оказался снабжен современнейшим домофоном. После коротких переговоров  Авилы
с кем-то, отвечавшим по-испански довольно неприятным женским голосом,  дверь
распахнулась, и они оказались на  вполне  современной  лестнице,  мраморной,
покрытой ковром с индейскими узорами, украшенной  стеклянными  вазочками  со
свежими цветами. Только для того, чтобы поддерживать здесь марафет,  денежки
требовались немалые - это понял даже Мазур. Ага, и кондиционер наличествует,
положительно, старик не врал насчет социального  статуса  сеньориты  -  если
только сам не оплачивает эту роскошь
   Дверь открыла горничная  в  классическом  наряде:  черное  платье,  белая
кружевная наколка, белый передничек - судя по лицу,  чоло,  лет  тридцать  и
довольно симпатичная, вот только  голос  неприятный,  хоть  и  почтительный.
Конечно, именно она и отвечала по домофону.
   - Сеньорита вскоре вернется,- сказал, выслушав ее,  Авила  и,  ничуть  не
смущенный отсутствием хозяйки, уверенно  прошел  в  холл,  на  ходу  передав
горничной шляпу.- Прошу вас, господа.
   В голове у Мазура крутился  отрывок  из  какого-то  старого  учебника  по
этикету: "Джентльмен сначала передает  прислуге  трость,  потом  цилиндр,  и
только  после  этого  снимает  перчатки".   А   может,   наоборот,   цилиндр
предшествует трости. Слава богу, у него не  было  ни  трости,  ни  перчаток.
Насколько мог непринужденнее,  подал  шляпу  метиске  и  двинулся  вслед  за
стариком.
   Решительно, версию о секретарше-содержаночке следовало вы отбросить. Хотя
Мазур и был не искушен в светской жизни, но чутьем понимал, что эта огромная
квартира  с  высоченными  потолками  и   великолепной   старинной   мебелью,
перемежавшейся с более современными достижениями цивилизации, гораздо больше
походит не на съемное любовное гнездышко, а на фамильную резиденцию.
   В комнате, куда их провел  Авила,  Мазур  надолго  прикипел  к  коллекции
старинного оружия, занимавшей всю стену. Там было не меньше  дюжины  морских
офицерских шпаг времен Боливара,  кирасирские  палаши  восемнадцатого  века,
парочка алебард, мечи времен конкисты... да чего там только не было.
   - Давнее увлечение сеньориты,-  пояснил  Авила.-  Опять-таки  современные
веяния,   но,   по   крайней   мере,   гораздо   более   безобидные   нежели
экстравагантности внучки одного моего  старого  друга...  не  буду  называть
имен. Эта  юная  особа  поместила  в  своих  покоях  три  своих  портрета  в
обнаженном  виде  и  мраморную  статую  в  том  же  стиле,  а   шокированным
родственникам заявила, что всего лишь подражала Полине Бонапарт...
   - Ты сюда посмотри,- тихонько сказал Кацуба.
   С  огромной  фотографии  на  Мазура  снисходительно-устало   взирал   Дон
Астольфо, полуприкрыв глаза  тяжелыми  веками.  Кацуба  полушепотом  перевел
дарственную надпись:
   - Милому бутону с приказанием непременно  превратиться  в  очаровательную
розу.
   - Надпись сделана за полгода до... известных событий,- охотно пояснил дон
Себастьян.- Астольфо ее назвал тогда una guara bonita -  славной  девчушкой.
Ей было девять... и знаете, что она у него спросила? "Почему вы  не  станете
королем?" Присутствующие обмерли -ну, вы понимаете, можно было  решить,  что
ребенок простодушно повторяет домашние сплетни взрослых, но Астольфо был  на
высоте, он ответил, что королем может стать не раньше, чем отыщет  королеву,
а потому будет ждать, когда  она  вырастет.  Наша  сорвиголова,  не  моргнув
глазом, со всей детской серьезностью заявила, что ловит его на  слове.  Увы,
судьба  рассудила  иначе.  Я  понимаю,  у  вас  может   быть   свое,   давно
сформировавшееся  мнение,  но  Астольфо  был   гораздо   более   сложной   и
неоднозначной  фигурой,  нежели  его   растиражированный   безответственными
журналистами за рубежом образ тупого диктатора...
   "А ведь ты при нем, ручаться можно,  кресло  занимал  солидное,-  подумал
Мазур.- Ладно, мы сами до сих пор не разобрались  умно  и  беспристрастно  с
Иосифом Виссарионовичем и визирем его  Лаврентием,  там  тоже  сложнее  все,
неоднозначнее, чем сейчас скулят верхогляды..."
   Вошла горничная, принесла холодный чай со стебельками мяты.
   - Прошу вас.- Авила совершенно хозяйским жестом указал Кацубе на  кожаное
кресло, а Мазура тронул за рукав: - Не уделите ли мне минутку?
   Они вышли  на  просторный  балкон,  где  царила  прохлада  и  на  широком
парапете, поддерживаемом фигурными каменными столбиками, загадочно ворковала
парочка голубей.
   - Я хотел бы, дон Влад, передать вам еще один  документ,-  раскрыл  Авила
тоненькую пластиковую папочку.
   Мазур  чуть  растерянно  уставился  на  загадочный  документ  -  тот  был
напечатан по-испански. Слева - государственный герб, справа - еще один герб,
незнакомый и непонятный, меж ними - тисненые золотые завитушки.  Размашистые
подписи, какие-то печати внизу...
   -  Это  называется  "сальвокондукто",-  мягко   пояснил   Авила.-   Такое
рекомендательное письмо в нашей стране означает многое - повышенное внимание
к вам со стороны местных властей, особая забота, содействие... Многие  перед
вами будут становиться навытяжку.
   - Спасибо...- чуточку недоуменно сказал Мазур, пытаясь  понять,  где  тут
зарыта собака. Старый лис моментально внес ясность:
   - Мне невыносимо стыдно за торгашеские нотки, которые я вынужден внести в
нашу беседу,  но,  увы,  государственный  чиновник  порой  обречен  говорить
бестактности... Сеньор Влад, я прекрасно понимаю: язык дан дипломатам, чтобы
скрывать  свои  мысли.  Вы  к  тому  же  еще  и  военный...  Отдаю   должное
изобретательности  неизвестных  мне   людей   -   ваша   затея   с   поиском
"працивилизации" недурна. Очень многие  до  сих  пор  в  нее  верят.  (Мазур
мгновенно  подобрался.)  Но  ваш  покорный  слуга  уже  сорок  три  года  на
государственной службе, кроме того, у нас хорошая  разведка...  Я...  и  те,
кого  я  представляю,  во  всем  шли  вам  навстречу.  Все   бюрократические
формальности благодаря нашей ненавязчивой помощи  вам  удалось  разрешить  в
сроки, которые можно смело назвать рекордными, достойными книги Гиннесса.
   "Что? - мысленно возопил Мазур.- Выходит,  все  наши  мытарства  -  и  не
мытарства вовсе?"
   - Я понимаю, что прямого ответа вы дать  не  сможете,-  продолжал  старик
вкрадчиво.- Глупо было бы думать иначе, вы человек умный и опытный, иначе не
оказались бы здесь. И все же... Дон Влад, есть люди, для  которых  намерение
вашей страны финансировать  постройку  ГЭС  на  Ирупане  вовсе  не  является
тайной. Как не являются тайной и детали соглашения. Как не  является  тайной
ваша миссия специалиста. О, я не стану вытягивать из  вас  подробности,  мне
совершенно  неинтересно,  кто  из  вас  двоих   -   гидрограф,   а   кто   -
специалист-геолог. К чему? Я хочу одного: чтобы вы по возвращении именно мне
первому намекнули...  о,  всего  лишь  намекнули,  каковы  результаты  ваших
исследований.  Будет  там  строиться  гидростанция  или  место  по  каким-то
профессиональным причинам не годится. Только намек, понимаете? Вам  ведь,  в
принципе, должно  быть  все  равно,  которая  именно  финансово-промышленная
группа в Санта-Кроче станет партнером России в строительстве...
   - Пожалуй, - осторожно сказал Мазур.  Вот  оно  что.  Очередная  "дымовая
завеса", в которую, судя по всему, поверили оч-чень серьезные люди,  которых
этот лис представляет... И подсказать, как себя вести, некому...
   - Я могу показаться вульгарным, дон  Влад,  но  у  меня  есть  прямо-таки
официальные полномочия заявить вам, что ваша добрая  воля  и  сотрудничество
будут оценены достойным образом. Судя по некоторой  информации  о  положении
дел в вашей стране, там  в  последние  годы  наметился  большой  прогресс  в
области  рыночного  мышления.  Военные,  неизмеримо  превосходящие  вас   по
занимаемому положению, не видят ничего постыдного в соучастии в коммерческих
проектах... Ну, а у нас - это обычная практика, не имеющая ничего  общего  с
тем,  что  принято  именовать  коррупцией.  Труд  должен  вознаграждаться...
Особенно- интеллектуальный. Как ваш... Итак?
   - Я согласен,- сказал Мазур, чтобы побыстрее со  всем  этим  развязаться.
Потом Франсуа с Кацубой что-нибудь придумают...
   - Слово офицера?
   - Слово офицера.
   - Этого мне достаточно,- торжественно провозгласил Авила.- Я и  мысли  не
допускаю, чтобы офицер военно-морского флота мог нарушить  данное  слово,  в
особенности когда речь идет о столь серьезной игре с высокими ставками...- И
его глаза холодно сузились, без  слов  напомнив,  что  несчастные  случаи  в
Санта-Кроче случаются и с дипломатами: что-то в этом роде,  конечно,  хитрый
идальго и имеет в виду...
   Вот теперь окончательно ясно, зачем он решил приставить к ним  с  Кацубой
своего очаровательного  шпика.  Экономика,  да.  "Плащ  и  кинжал"  устарел,
говорит кое-кто, смеясь...
   - Пойдемте. Я слышу голос нашей очаровательной хозяйки...
   Мазур следом за ним вернулся в зал.
   И ноги вновь приросли к земле. Вчерашнее безумие настигло и здесь...
   Перед ним во плоти и крови стояла Ольга - правда, не во вчерашнем платье,
а в легком, сиреневом  костюмчике  делового  покроя  и  канареечной  блузке,
золотые волосы убраны в строгую прическу, в  ушах  посверкивают  немаленькие
бриллианты, сине-зеленые глаза смотрят отстраненно, как на чужого, удивленно
чуточку... И это не может быть видением, не может!
   -  Сеньорита  Ольга  Карреас,-   галантерейно   произнес   Авила.-   Наши
долгожданные гости, коммодор Влад Савельев, сеньор Мигель Кулагин,  оба  они
дипломаты и инициаторы дерзкой экспедиции, заставляющей вспомнить полковника
Фосетта...
   Она кивнула не холодно и не радушно - с вежливостью  воспитанной  должным
образом молодой дамы из общества.
   - Ольга, вы позволите вас на два слова? -  тут  же  спросил  Авила  таким
тоном, словно заранее был уверен в согласии.
   Дверь за ними захлопнулась.
   Кацуба одним прыжком оказался рядом с ним:
   - Да что с тобой? - прошептал он недоуменно, чуточку зло.
   - Это она,- тихо ответил Мазур.
   - Твой призрак?
   - Ага. Но я же не сошел с ума? Мне же не может мерещиться? Это она...
   - Достал ты меня, твою  мать...-  с  некоторой  растерянностью  отозвался
Кацуба, огляделся: - Мало ли похожих людей, мало ли двойников... ну-ка,  иди
сюда!
   Он прямо-таки потащил Мазура к противоположной стене, на ходу шепча:
   - Ты посмотри, посмотри,  может,  тут  и  ключ...  На  эти  фотографии  в
рамочках Мазур не обращал раньше внимания - не успел, привлеченный в  первую
очередь оружием...
   Вот эту фотографию он знал. Он  ее  прекрасно  знал.  Точно  такую  Ольга
прихватила с собой, когда перешла к нему жить.
   Двое бравых господ офицеров российского  императорского  военного  флота,
молодые лейтенанты во  всем  блеске  -  парадные  эполеты,  белые  перчатки,
кортики  висят  на  черных  поясах,  щедро  украшенных  бронзовыми  львиными
головами. Тот, что  справа  -  Ольгин  прадедушка,  тот,  что  слева  -  его
двоюродный брат, Аркашенька Кареев, тот, что оказался у  Деникина,  в  конце
концов ушел в Бизерту и сгинул в  роковой  пропащности,  изъясняясь  словами
классика,  но  в  тридцать  седьмом,  когда  красного   комкора   Вяземского
арестовали прямо на мостике  вверенного  ему  эсминца,  именно  Кареева  ему
поставили в строку, сочиняя классическое  дело  с  родственником-эмигрантом,
подбивших шпионить на четыре разведки. И шлепнули бы, как миленького, но тут
пришел Лаврентий, стал выпускать, обошлось...
   Снова Кареев, уже в одиночку - где-то на фоне эвкалиптов, в  расстегнутом
френче, со сбитой на затылок фуражкой, с громоздким "томпсоном" наперевес  -
первых выпусков, с дисковым  магазином  на  семьдесят  два  патрона,-  возле
разбитого  прямым  попаданием,  неуклюжего,  усеянного   заклепками   танка.
Гран-Чуко, а? Тридцать четвертый год, только что взятая позиция  чочо  -  ну
да, танк, несомненно, французский "Рено" АМР ВТ образца 33-го  года,  такие,
где-то упоминалось, у чочо и были... Вот оно что...
   Теперь понятно, откуда такая роскошь. После успешно закончившейся войны у
чочо оттяпали изрядный кусок территории,  многим,  отличившимся  в  боях,  в
награду за службу давали немаленькие земельные пожалования, и русским  тоже,
там, среди прочего,  добывали  и  каучук.  Когда  началась  вторая  мировая,
разгорелся каучуковый бум, самые оборотистые  и  смекалистые  стали  крутыми
миллионерами...
   - Ну, понимаешь ты что-нибудь? - нетерпеливо спросил Кацуба.
   - Понимаю теперь, - сказал Мазур.
   - Родственник, а? - Кацуба  бесцеремонно  ткнул  указательным  пальцем  в
Кареева.
   - Двоюродный брат ее деда...
   - Вот и понятно все,- облегченно вздохнул Кацуба.- Вот и хорошо.  Никаких
призраков нет, а есть фамильное сходство...
   - Боже ты мой,- сказал Мазур, чувствуя, как сердце заходится  в  смертной
тоске.- Как две капли воды, лицо, голос... Артемыч, я  не  выдержу,  у  меня
мозги набекрень...
   - Выдержишь, с-сука,- страшным шепотом заверил Кацуба.- Ну, соберись,  ты
же офицер, мать твою! Ты же "дьявол"! С-соберись!
   Колоссальным усилием воли Мазур  взял  себя  в  руки,  пребывая  в  самых
раздерганных чувствах,- некая смесь облегчения и тоски. Когда взял стакан  с
чаем, пальцы ничуточки не дрожали. И Ольгу, появившуюся в дверях, он уже мог
встретить спокойным взглядом. Как-никак он был "морским дьяволом"...
   Он моментально подметил, что молодая женщина после недолгого разговора  с
доном Себастьяно переменилась - теперь она как две капли  воды  походила  на
горячую, норовистую кобылку, ни за что не желавшую  шагать  под  седлом.  И,
несмотря на воспитание, враждебность к визитерам так  и  грозила  прорваться
наружу - они в одночасье стали врагами, дураку понятно...
   - Благодарю вас, сеньоры,- сказала Ольга, эта Ольга, чуть поклонившись. В
ее русском все же чувствовался акцент, и весьма явственно.- В моей скучной и
серой жизни внезапно наступили увлекательные, романтические перемены, и  все
это - благодаря вам, господа офицеры. Я польщена.  Можно  сказать,  это  моя
девичья мечта - совершить  променаж  по  диким  лесам  в  вашем  благородном
обществе...
   Кошке ясно - ей чертовски не хотелось тащиться на Ирупану, но  отказаться
почему-то нельзя.
   -  Такой  певучий  язык,  очень  напоминает  испанский...-   сказал   дон
Себастьян.- Жаль, не владею, даже приблизительно не могу понять, о чем  идет
речь...
   - Сеньорита говорит, что предстоящая экспедиция ее весьма увлекает,- лихо
солгал Мазур.
   - Я так и думал,- удовлетворенно кивнул Авила.
   Чуть смилостивившись,  Ольга  послала  Мазуру  благодарный  взгляд  -  не
подозревая, что вызвала тем бурю в его душе. Он давно уже взял себя в  руки,
но знал бы кто, что творилось в душе...
   - В таком случае, господа, перейдем к делу,- предложил дон  Себастьяно.-Я
совсем   забыл   рассказать   вам   свежие   новости   -   тигрерос   начали
широкомасштабную операцию против герильеро в прилегающих к Ирупане  районах.
Это счастливое совпадение,- и он послал Мазуру хитрейший взгляд,- льщу  себя
надеждой, сделает задуманное вами предприятие еще более безопасным...

   Глава шестая
   ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНЫХ ЖЕЛЕЗНЫХ ДОРОГ
   Мазур давно уже перестал разглядывать окружающие  пейзажи  -  прискучило.
Ничего нового ожидать уже не приходилось.  Маленькие  городки  (по  какой-то
загадочной системе поезд в одних ненадолго останавливался, а другие проходил
без задержек) походили  один  на  другой  -  хаотично  разбросанные  красные
черепичные  крыши,  окруженные  зелеными  квадратами  садов,  центр  городка
опознается мгновенно по высоким шпилям  старинной  церквушки  или  не  менее
почтенной возрастом мунисипалидад. Иногда чуть ли не по часу  вдоль  полотна
тянутся  банановые  плантации  -  однообразное  море  огромных   бахромчатых
листьев, убогонькие жилища рабочих, те самые здешние ранчо,  ряды  изгородей
из высоких, двухметровых кольев - пока что  гладких,  казавшихся  совершенно
мертвыми, но Кацуба  говорил,  что,  стоит  начаться  сезону  дождей,  через
несколько месяцев колья станут обрастать первой листвой, а через пару лет на
месте изгороди окажется густая аллея.
   Плантации, городки и скопища крытых непременным  рифленым  железом  хижин
порой  сменялись   сертанами   -   редколесьем,   перемежавшимся   зарослями
кустарника. По сравнению с сибирской тайгой - ничего особенного. То,  что  с
полным  правом  можно  именовать  джунглями,  простиралось  на   левобережье
Ирупаны, куда им, слава богу, ехать не придется.
   Гораздо интереснее был сам поезд, влекомый тепловозом, явно не намеренным
бить рекорды скорости. Первый класс,  где  они  ехали,  еще  мог  порадовать
цивилизацией - купе со  стеклянными  дверями  и  шестью  креслами  в  каждом
(правда, под обивку  из  кожзаменителя,  такое  впечатление,  вместо  пружин
напихали опилок), под потолком безостановочно вертятся  два  вентилятора,  а
вместо стекол в окнах - тонкие жалюзи.
   Остальные семь  вагонов  из  девяти  напоминали  два  первоклассных  лишь
внешним обликом. Мазур видел посадку - это скорее смахивало на съемки фильма
из времен российской гражданской войны, разве что без  махновцев  и  красных
комиссаров. Люди лезли и в двери, и в окна, предварительно зашвырнув  внутрь
мешки, свертки, чемоданы. Более того - иные  преспокойно  путешествовали  на
крыше. Сначала Мазур решил, что наблюдает нечто из ряда  вон  выходящее,  но
сержант Лопес объяснил: обычное дело. Стоимость проезда на крыше или  просто
прогулки  по  таковой  заранее  включена  в  цену   билета.   Правилами   не
запрещается. Если кто-то слетит на полном ходу  -  его  личное  дело,  давно
вышел из  детского  возраста  и  заранее  знал,  что  может  угробить  буйну
головушку...
   С сержантом Лопесом, в общем, с самого начала было легко -  в  нем  Мазур
моментально угадал распространенный на всей планете тип  старого  прилежного
служаки, выполняющего свои обязанности от сих и до сих со всем  прилежанием,
но отнюдь не склонного лезть поперек батьки в пекло с личными инициативами -
пусть думает начальство, у него побольше звезд и галунов...  Лысый  лобастый
коротышка с роскошными усами, в  мешковатом  костюме  из  магазина  готового
платья, начальство в Мазуре  признал  сразу,  почтительно  именовал  "сеньор
коммодор"*, был определенно неглуп и даже эрудирован  -  как-то  он  не  без
гордости рассказал Мазуру, что местная полиция начала работать с отпечатками
пальцев  еще  в  восемьсот  девяносто  втором,  в  то  время  как   хваленый
Скотланд-Ярд - лишь в девятьсот третьем. Мазур перепроверил у Кацубы, Кацуба
порылся в памяти и подтвердил.
   А вот с  Ольгой  оказалось  потруднее  -  она  перестала  источать  немую
холодную враждебность, но до сих пор откровенно  дулась,  словно  балованное
дите или надменная принцесса, вынужденная пережидать ливень в убогой  хижине
углежога. Скорее, все же  принцесса  -  в  белоснежном  брючном  костюме,  с
немаленькими бриллиантами в ушах и  на  шее,  она  с  крайне  деловым  видом
стучала по клавишам стоявшего на коленях электронного чуда,  соединявшего  в
себе персональный компьютер, спутниковый телефон и бог весть что еще. Экран,
разумеется, оставался невидим для обозрения, не станешь же заглядывать к ней
через плечо,- так что с равным успехом могла и заниматься чем-то  серьезным,
и попросту резаться в компьютерный покер сама с собой.  На  крючке,  над  ее
плечом висела светло-шоколадная кожаная кобура с роскошной девяносто  второй
"береттой" - модель Ф, пятнадцать патронов, полезная игрушка.  "Выделывается
девочка,- думал Мазур,- хочет себя с самого начала изобразить  не  спутницей
Тарзана, а самим Тарзаном..."
   Он давно уже  преодолел  ошеломление,  как  только  выяснилось,  что  нет
никакой мистики, а есть фамильное сходство. Держался вполне  спокойно  -  но
где-то внутри засела  тягостная,  мучившая  заноза,  избавиться  от  нее  не
удавалось, строптивая и холеная девчонка была точнейшей копией...
   - Любопытно, почему вы на меня  так  смотрите?  -  вдруг  спросила  Ольга
довольно мирно, глянув на Мазура поверх откинутого дисплея.- Буржуазный  вид
смущает?
   - Ох, у нас эти термины уже давно не в ходу...- сказал он.
   - Все равно, не могу избавиться от впечатления, что вы относитесь ко  мне
несерьезно. Могу вас заверить: у меня в багаже  есть  более  подходящая  для
сертанов одежда, но, пока мы едем в относительно цивилизованных условиях, уж
позвольте выглядеть женщиной, а не "солдатом Джейн" в хаки...
   - Помилуйте, я ничего такого в виду не имел... Она фыркнула:
   - Коммодор, у вас на лице временами проступает откровенное разочарование.
Ну неужели вы всерьез  думали,  что  я  в  первый  же  миг  брошусь  на  шею
представителю загадочной далекой России и, затаив дыхание, начну  трепещущим
от волнения голосом расспрашивать вас, как ныне выглядит  Медный  всадник  и
стоит ли еще Эрмитаж? Стоит, я знаю. Достаточно войти в Интернет - и  хлынет
поток информации, превосходящей все, что можно узнать от живого человека.
   - Ничего такого я и не думал...- растерялся Мазур.
   - Думали, не отпирайтесь. Нечто вроде. Все ваши,  с  кем  мне  доводилось
общаться, так думают.  Ждут  глупых  вопросов  и  сентиментальной  слезы  на
девичьей реснице - ах, ля белль Рюсс...
   Иногда даже в постель заманивают, играя на  загадочных  струнках  русской
души, которые во  мне  должны  пробудиться...  Нет-нет,  дымить  извольте  в
коридоре!
   Мазур покинул купе с  превеликой  охотой  -  радуясь  лишней  возможности
побыть подольше от этого язычка бритвенной остроты. Мягкости той Ольги в ней
не было ни капли.
   - Франсуа в последнюю минутку кое-какую информацию сбросил,- тихо  сказал
примостившийся  рядом  Кацуба.-  Все  верно,   никакой   легенды   -   семья
богатенькая, пару раз принимали к обеду Дона Астольфо,  девочка  и  в  самом
деле училась в Англии. Вот только работенка  в  министерстве  -  откровенная
синекура. Вероятнее всего, родные пристроили, там много  таких  синекур.  Со
старым хреном Себастьяно вроде бы амуров не крутит,  так  что  у  тебя  есть
шанс...
   - Заткнись,- сквозь зубы сказал Мазур.
   -   Извини,-серьезно   сказал   Кацуба.-Глупость   спорол-с...    Короче,
очаровательная Ольга никак не может оказаться специально приготовленной  для
нас подставой - слава богу, хоть один неангажированный человечек  рядом,  на
душе приятнее...
   - Но они ж у нас повиснут на ногах, как гири...
   - Не бери в голову,- спокойно сказал  Кацуба.-  На  что  у  тебя  зам  по
контрразведке? Франсуа обещал кое-что подкинуть  в  Барралоче,  когда  будет
нужно, нападет на эту парочку здоровый и целительный сон длиною в полсуток -
или еще что-нибудь в том же роде придумаем. Нет, серьезно, не бери в голову.
Это не помеха. Нам бы мимо партизан проскочить...
   - А этот болван? С Тихоокеанского флота?
   - Все нормально,- сказал Кацуба.-  Наутро  взяли  под  белы  рученьки  не
только его, но и всех остальных, кто с ним был в "Голубке". Не  знаю  точно,
но уже в тот же день могли отправить на  родину.  В  конце  концов,  никакой
опасности я в этом не вижу, да и Франсуа тоже. Кто там в  "Голубке"  обращал
внимание на пьяную болтовню руссо туристо? Кто  там  вообще  знает  русский?
Забредают туда порой орлы из ДНГ, но они присматривают не за иностранцами, а
за своими - да и паспорта у нас,  не  забывай,  дипломатические.  В  крайнем
случае подсадят очередного шпика, но это еще  суметь  надо,  тяжеленько  ему
будет нас догонять по глухим местам... И потом, пока мы нужны Авиле, обижать
нас не будут...
   Он спокойно пускал дым в щелки распахнутых жалюзи. Метрах в  двадцати  от
железной дороги проходила Панамериканская автострада - и параллельно поезду,
почти сразу же его обгоняя, то и дело проносились огромные траки,  груженные
то ошкуренными бревнами, то непонятными ящиками и бочками.
   - По автостраде надо было ехать,- сказал Мазур.
   - Не видел ты здешних автобусов...
   - Жуть?
   - Те же вагоны второго  класса,-  от  мотнул  головой  в  сторону  хвоста
поезда.- Только хуже. А одинокая машина в  здешних  местах  может  чертовски
легко исчезнуть. Самолет может упасть - в газетах не  было  ни  строчки,  но
позавчера над сертанами исчез сорокаместный  аэроплан,  и  кое-какие  детали
позволяют думать, что туда подсунули  бомбу.  Нет,  мы  выбрали  оптимальный
вариант - поезд и речной пароход. На поезда в этих  департаментах  давненько
не нападали, на пароходы - тоже, абордаж тут как-то не прижился.
   - Между прочим, это только против нас работает,- сказал Мазур.-  Согласно
теории вероятности. Чем дольше ничего не случалось,  тем  выше  вероятность,
что случится...
   - Не накаркай, образованный...
   В коридор вышел, на ходу доставая сигареты, самый загадочный сотоварищ по
вагону  -  мужичонка  самого  невыразительного,  где-то  простоватого  вида,
рыжеватый и конопатый. С такой физиономией и простеньким костюмом  ему  было
самое место во втором классе, но, видимо, в деньгах не стеснен. Загадочности
ему придавал в первую очередь багаж - невысокий, но широкий ящик, с  которым
рыжий обращался  так,  словно  там  таился  тончайший  хрусталь.  В  стенках
-россыпь дырок, но рассмотреть через них содержимое не удается. И,  наконец,
почему он поперся курить в коридор, если едет в купе один-одинешенек?
   - Привет, парни,- сказал рыжий непринужденно.- Огоньку дадите? Бла-адарю.
Вы, ребята, часом, не шпионы?
   - А что? - осторожно спросил Кацуба.
   - Мое дело маленькое, каждый выдрючивается, как может,  только  вы,  если
что, заранее скажите. Чтобы я от вас подальше держался. Не  люблю  толкаться
рядом со Шпионами, в этих местах чревато...
   - А как насчет авантюристов? - поинтересовался Кацуба.
   - Эт дело  другое,  парень.  Я  и  сам,  если  прикинуть  нос  к  пальцу,
авантюрист... Эт ничего. Чем промышляете?
   - Научные клады ищем,- сказал Кацуба.
   - Тоже занятие. Лишь бы не шпионы. Одного такого лет пять назад в  Африке
поволокли шлепать, а я, надо же, ему за час до того помогал  колесо  менять.
Начали и меня мотать, еле отвертелся. Научные клады - эт бизнес... Фред,- он
энергично  сунул  руку  сначала  Кацубе,  потом  Мазуру.-  Фред   Сайкс   из
Коннектикута, янки высокой пробы. Бизнесмен. Современный антиквариат.
   - Интересно,- искренне удивился Мазур.- Антиквариат -  это  ведь  и  есть
нечто старинное, как же он может быть современным?
   - Мимо! - энергично ткнул в него пальцем янки из Коннектикута.- Вот и все
так думают... а потому бизнес процветает без особой конкуренции. Вы,  парни,
книжки читаете?
   - Иногда.
   - А надо часто,- наставительно сказал  м-р  Сайкс.-  Тогда  в  два  счета
черпанете хорошую идею. Читал я книжку одного парня, Лондона. И вез там один
деляга яйца на Клондайк. Сечете? Золота там навалом, а яиц нету, потому  что
нету куриц. Ну, в книжке яйца оказались стухшими,  но  это  ерунда,  идея-то
была  четкая!  Сечете?  Антиквариат,  парни,  это  не  обязательно  старина.
Антиквариат - это то, чего где-то нету. А раз  нету,  оно  и  стоит  -  выше
крыши... И получается- современный антиквариат.  "Фред  Сайкс  и  компания".
Насчет компании - для солидности, я один... Знаете, чего у меня там?  Кошки.
Кысы. Четыре кысы, одна к одной. Пушистые -  спасу  нет.  Про  Город  опалов
слышали? Тыща человек в глуши  копает  опалы.  Оружия  у  них  завались,  на
спиртном денег не заколотишь, до меня до-гадались, шлюхи  тоже  на  гастроли
катаются, а вот чего там нету, так это всяких  домашних  уютностей.  Знаете,
сколько там стоит домашняя кыса, не местная,  что  на  сушеный  сперматозоид
похожа, а настоящая, пушистая,  сытенькая,  из  Штатов?  Фью-фью!  -  он  не
свистнул, а выговорил по буквам.-  Четыре  кысы  -  уже  капитал.  С  руками
оторвут и хвастаться будут. Так  уж  человек  устроен  -  чем-то  ему  перед
соседями всегда нужно хвастаться. У Арни Шварца -личный самолет,  у  кого-то
еще - свой остров, у кого-то замок... а в Городе опалов ничего  этого  даром
не нужно, однакож чем-то таким перед другими хвастаться нужно,  аристократию
изображать... Я туда кыс третий раз вожу, дело знаю...  Ага!  А  вот  это  -
шпионы, верно вам говорю!
   Он неприязненно покосился на молодую пару,  вышедшую  в  коридор:  оба  в
шортиках  и  ярких  майках,  и  парень,  и  девчонка  высокие,  симпатичные,
по-американски белозубые. Вытащили по сигарете, покосились на  коннектикутца
(не могли не слышать его последних слов, орал на весь вагон), пожали плечами
и отвернулись.
   - Да почему? - спросил Мазур.- Милые ребята...
   Торговец кошками приподнялся на цыпочки, зашептал ему в ухо:
   - Точно говорю, парни - шпионы. Они тут мне давеча вкручивали, будто  оба
из Алабамы, ну прям урожденные, ничего слаще чю-юдного шта-ата Алабама и  не
видали... Только выговор-то у них ничуть  не  южный,  выговор  у  них  Новой
Англией отдает за три мили. Кого хотят  наколоть?  Янки  из  Коннектикута  и
пишется "янки"...
   "Интересно",- подумал Мазур. Те же в точности подозрения зародились у них
с  Кацубой  -  парочка  им  тоже  вкручивала  мозги   насчет   Алабамы,   но
новоанглийский выговор был стопроцентным...
   - Да ну,- сказал Мазур.- Это еще не говорит...
   - Это-то как раз и говорит,- заверил янки.- Кто притворяется,  что  родом
совсем из другого места? Шпионы! Вот вы откуда? Из России? Ну, а чего  ж  не
притворяетесь, что из Франции? Потому что не шпионы, ага! Я из Коннектикута,
вот и не  вру,  что  из  Арканзаса.  Потому  что  не  шпион.  А  это  Лэнгли
какое-нибудь,  еще  влипнешь  с  ними  в   неприятность...   Ну,   рад   был
познакомиться, парни, пойду кысок проверю...
   Он ловко выщелкнул окурок в щель меж планками, нырнул в купе и  склонился
над ящиком, нагибая голову вправо-влево, заглядывая  в  дырочки,  постукивая
пальцем, что-то воркуя. Гипотетические шпионы лениво пускали дым, слившись в
привычном объятии. Стандартная американская парочка, незатейливая  и  сытая,
излучающая спокойную уверенность подданных великой державы, привыкших, что в
любом уголке планеты они и есть номеро  уно.  Вот  только  вредной  привычке
предаются в открытую - у них сейчас бушует  антиникотиновая  кампания,  мало
чем уступающая отечественной борьбе с зеленым змием образца 85-го,-  но  это
еще ни о чем не говорит...
   Докурив, они почти синхронно выбросили чинарики за  окно  и  вернулись  в
купе.  Парень  тут  же  принялся  задергивать  плотные  шторы,  Мазур  успел
заметить, что девчонка, присев на краешек жесткого кресла, стягивает  майку,
обнажая кустодиевские перси.
   - А наш янки не дурак,- тихонько сказал Кацуба.
   - Ты про брехню насчет Алабамы? - спросил Мазур.- Я и сам  засек.  Только
вряд ли это по нашу душу. И потом, мало  ли  по  какой  причине  вашингтонец
может себя выставлять алабамцем...
   - Ну, во-первых, кто-то может и не знать, что мы с тобой  семи  пядей  во
лбу, с маху привязываем акцент к местности. А во-вторых... Есть  соображения
посерьезнее.  Хоть  это  и  считается  заезженной   истиной,   но   народец,
посвятивший себя определенному ремеслу, сплошь и рядом выдают именно  глаза.
Если истина насквозь заезженная, это еще не означает, что  она  бесполезная,
отнюдь. Глаза у этой сладкой парочки мне решительно не нравятся. Потому  что
оба  постоянно  демонстрируют  классическое  локаторное  обшаривание.   Вмиг
разбивают окружающее пространство на  некие  сектора  и  быстренько  изучают
взглядом каждый. Научиться нелегко,  а  отучиться  еще  труднее,  въедается,
непроизвольно получается...
   - Выходит, Кошачий Фредди прав?
   - Не знаю,- сказал  Кацуба.-  Вообще-то,  такой  тактике  учат  в  первую
очередь  не  разведчиков,  а  скорее  охранников...  Но  факт,  что  парочка
непростая. Гниловатая  парочка.  Вовсе  не  обязательно  по  нашу  душу,  но
приглядываться стоит. Не люблю непонятных людей в непосредственной близости,
когда отправляюсь на такие вот прогулки...
   Вернувшись в купе,  они,  к  нешуточному  удивлению,  узрели,  что  Ольга
преспокойно курит, умело выдыхая дым. Прежде ее с сигаретой не видели.
   Она, вот чудо, немного смутилась:
   - Извините, я кажется, переусердствовала...
   - В чем? - спросил Мазур.
   - В демонстрации дурного настроения. Простите, но эта ваша экспедиция и в
самом деле на меня свалилась, как снег на  голову.  Есть  отчего  фыркать  и
царапаться. Нет-нет,  коммодор,  не  нужно  напускать  на  физиономию  столь
понимающе-циническую ухмылку... Вы в мою  личную  жизнь  не  вторгались,  но
работу над довольно серьезным проектом пришлось из-за вас отложить.
   - Видит бог, мы этого не хотели,- сказал Мазур, радуясь самой возможности
непринужденно поговорить и слушать ее голос.
   - Я понимаю. Это все дон Себастьяно. Человек, изволите ли видеть, старого
закала. Работающая,  в  особенности  серьезно,  женщина  -  вздор,  нонсенс,
абсурд. Не может такого быть. Следовательно, нарушив ближайшие деловые планы
такой особы, словно бы и не чувствуешь серьезной вины...
   - Я понимаю,- сочувственно пробормотал Мазур.
   - Сомневаюсь,- строптиво бросила Ольга.- Иначе не кидали  бы  то  и  дело
столь иронические взгляды на мою пушку,- она дернула подбородком  в  сторону
кобуры с великолепной "береттой".- Если бы слышали краем уха, как  асиендадо
воспитывают детей на северо-западных равнинах...
   - Слышал,- сказал Мазур.- "Всадница под бледной луной"...
   - Убогий пример,- отрезала Ольга.- Кое-как  втиснутая  в  наши  декорации
классическая мелодрама... хотя, кое-какие верные наблюдения  взяты  прямиком
из жизни. Подозреваю, дедушка меня впервые посадил на коня в  пять  лет  как
раз оттого, что обожал это чтиво. Конь,  правда,  был  не  из  диких,  да  и
полдюжины гаучо верхами  сидели  наготове...-  Она  загадочно  прищурилась.-
Хотите положить себе яблоко на  голову?  Честное  слово,  я  его  непременно
собью, пистолет пристрелянный, я к нему привыкла.
   - Благодарствуйте,- сказал Мазур.- Лично я всегда считал, что историю про
Вильгельма Тел-ля швейцарцы выдумали для туристов...
   - Я серьезно.
   - И я. У меня аллергия на яблоки.
   - Можно заменить пачкой сигарет. Трусите?
   - Перед женщиной в данной ситуации - как бы и не стыдно...
   - Не  просто  трусите,  а  в  глубине  души  считаете,  что  девушка  зря
расхвасталась. Зря. Я хорошо стреляю, так что не ухмыляйтесь.
   - Да нет, я по другому поводу,- признался Мазур.- Жаль, что не дожил  Дон
Астольфо, побрекито... Вы и в самом деле были бы подходящей королевой...
   Ольга сузила глаза:
   -Ах, кто-то уже насплетничал? Конечно же, кроме Авилы,  и  некому...  Ну,
это к лучшему. Кто-нибудь другой на его месте мог и присовокупить ту  старую
выдумку, из-за которой я однажды аккуратненько  всадила  пулю  в  дерево,  в
дюйме от головы одного безответственного болтуна... Вздор. У  Дона  Астольфо
были свои пороки, но педофилии среди них не числилось. Вы со мной  согласны,
Лопес?
   - Конечно, сеньорита Ольга,- кивнул сержант.- Ничего подобного.  Дамы,  к
которым  он,  честно  признаться,  питал  слабость,  были,  как  бы  сказать
деликатнее,  соответствующего  возраста...  Между  нами,  сеньоры,  это  был
великий человек, что бы про него сейчас ни болтали...
   Ольга кивнула с самым серьезным видом.
   - Ага, особенно если вспомнить про  лагерь  в  Мапачильяно...-  проворчал
Кацуба.
   - Вам, большевикам, лучше бы  помолчать,-  заявила  Ольга.-  Вы  ведь  не
станете  отрицать,  что  расстреливали  слоями,   сословиями?   Когда   сама
принадлежность к определенному сословию служила основанием для расстрела.  У
нас ничего подобного не было, Дон Астольфо был тиран, согласна, но  при  нем
страдала  только  конкретная  личность,  а  не   абстрактный   представитель
сословия...
   - Согласен,-  признал  Мазур  не  без  неловко-сти.-  Вот  только  должен
напомнить, что мы с коллегой никого не расстреливали, более того,  по  моему
глубокому убеждению, большевиков в массе своей как раз и перещелкал Сталин в
тридцать седьмом...
   - Ну, я не имела в виду лично вас... Я о тенденциях. Что до Сталина - вам
лучше бы поговорить с одним моим знакомым, капитаном тигрерос,  вот  уж  кто
обожает вашего хефе как великого императора... Посмотрите, это еще что?
   Мазур  взглянул  в  ту  сторону.  Железная  дорога   и   автострада   тут
раздваивались - рельсы проходили над берегом неширокой спокойной  речушки  с
коричневой водой, а бетонка круто  сворачивала  влево,  тянулась  по  гребню
крутого откоса. Примерно метрах в четырехстах впереди  им  опять  предстояло
слиться, бок о бок пройти по железному решетчатому мосту.
   - В самом деле, любопытно...- вставил Лопес.
   Поезд давно уже сбавил ход перед мостом, тащился  по  старым,  изношенным
рельсам не быстрее велосипедиста, и странноватую картину удалось рассмотреть
во всех деталях.
   Почти перед самым мостом замерли два гигантских трака-лесовоза - задний с
нелепо вывернутой кабиной остановился на самом  краю  грязно-серой  бетонки,
заметно скособочившись, в состоянии  столь  неустойчивого  равновесия,  что,
казалось, ткни его хорошенько пальцем - и загремит под откос.  Наискосок  по
этому самому откосу,  по  сухой  глине,  улепетывали  навстречу  поезду  три
человека.  Оступались,  падали,  катились,   поднимая   тучи   серой   пыли,
вскакивали, перемазанные по уши, и вновь  бежали,  то  и  дело  оглядываясь,
что-то неразборчиво вопя.
   Поезд скрипел и погромыхивал сочленениями. Миновал троицу бегущих - Мазур
увидел раздернутые в крике рты, перекошенные лица. На душе  почему-то  стало
тревожно.
   - Да нет, глупости,- быстро сказал Лопес так, словно Мазур высказал  свою
тревогу вслух.- Выстрелов не слышно, по обеим сторонам моста  -  блок-посты,
там вроде бы все в порядке...
   Дернул поднимавший жалюзи шнурок, высунулся по плечи.  Мазур  примостился
рядом.
   Блок-пост, мимо которого поезд как  раз  проползал,  выглядел  нормально:
низкий бетонный домик с плоской крышей, окруженной аккуратным  парапетом  из
плоских мешков с землей, вокруг - стенка  из  таких  же  мешков,  по  колено
рослому человеку,  над  ней  виднеется  пулемет  на  треноге,  и  часовой  в
пятнистом комбезе стоит навытяжку, обоими  руками  прижав  к  груди  длинную
автоматическую винтовку...
   Их разделяло метра четыре. Мазур, еще ничего толком  не  понимая,  но  по
профессиональной привычке включать при любых непонятностях  волчью  тревогу,
лихорадочно стал соображать, что могло заставить  тренькнуть  в  подсознании
некий звоночек. Конечно, провинция, конечно, глушь... но чересчур  грязен  и
небрит, и взгляд скорее злой, встревоженный, напряженный,  ничего  общего  с
лениво-отрешенным взором скучающего часового, приставленного к затерявшемуся
в глубинке полустанку...
   Рядом Лопес громко втянул воздух сквозь зубы, издав то  ли  стон,  то  ли
рычанье...
   На грязно-серой бетонной стенке багровел широкий  веер  темных  подтеков,
еще совершенно свежий, мокрый, и это выглядело так, словно...
   В узком дверном проеме показалась перекошенная бледная физиономия - и под
кадыком у нее вдруг возникла чужая рука,  вмиг  сдавившая  горло,  втащившая
человека назад, донесся приглушенный стон...
   ...словно человек, получив в грудь то ли длинную очередь, то ли заряд  из
помповушки, со всего маху впечатался  в  бетонную  стену  и  сполз  по  ней,
запачкав кровью...
   И улепетывающие от грузовиков водители...
   Оттолкнув Мазура без всякого почтения, Лопес  отпрянул  от  окна  -  лицо
часового  стало  еще  более  злым,  он  невольно  дернулся,  но  поезд   уже
проскрежетал мимо - одним движением свалил  с  багажной  полки  свою  сумку,
ухитрившись расстегнуть ее на  лету,  выхватил  короткий  черный  автомат  и
ринулся в коридор, звонко передернув затвор, успев рявкнуть:
   - Герилья!!!
   Секундой позже поезд затормозил  так,  что  Ольгу  вынесло  из  кресла  и
швырнуло к противоположной стене. Мазур поймал ее на лету и  спиной  вперед,
отработанно, ловко завалился на пол, смягчив для нее приземление собственным
телом.
   В коридоре мелькнула спина Лопеса,  ногами  вперед  прыгнувшего  в  окно.
Поезд стоял, под потолком по-прежнему крутились  вентиляторы,  но  почему-то
стало очень жарко.
   Первые  очереди,  длиннющие,  на  полмагазина,  затрещали  на  мосту.  Им
ответили другие, скупее. На тепловозе солдаты, вспомнил Мазур,  пара-тройка,
кажется, и пулемет у них там есть...
   Новые очереди, в хвосте. В их вагон пока что не влепило. Извернувшись, он
выбрался из-под ошарашенной Ольги, метнулся к окну и осторожно, прижавшись к
стене, посмотрел назад.
   Над мешками торчали три плевавшихся огнем дула - неизвестные в три ствола
лупили  по  хвостовым  вагонам  излюбленными  здешним   народом   длиннющими
очередями. Похоже, проблемы экономии патронов перед ними не стояло.
   Краем глаза Мазур увидел, что Ольга, оказавшаяся совсем рядом, тянется за
своей кобурой.
   - Куда, амазонка? - рявкнул он, невежливо отшвырнул в кресло.- Не женское
это дело...
   Стреляли  с  обеих  сторон,  и  в  голове  поезда,  и  в  хвосте.  Сквозь
беспорядочный  треск  очередей  прорывались  слитные,  многоголосые   вопли,
кутерьма заворачивалась нешуточная.  "Ловушка  не  захлопнулась,-  сообразил
Мазур,- они рассчитывали нас прижать на  мосту,  но  Лопес,  похоже,  рванул
стоп-кран перед прыжком в окно. Все равно, при таком раскладе расчешут,  как
бог черепаху, вдобавок на тепловозе может начаться пожар, дизельное  топливо
вряд ли вспыхнет, но вот сухое, как порох дерево - а его в вагонах хватает -
займется так, что мало не покажется..."
   - Свали ее на пол и держи! - рявкнул он Кацубе так, что у самого заломило
в ушах.- Отвечаешь!
   Пусть напарник остается в тылу - контрразведывательных мероприятий в этих
условиях никаких не предвидится, а за Ольгой нужен пригляд...
   Выхватил  из  кобуры  пистолет,  обдирая  ногти,  выдернул  из   жесткого
неподатливого  кармашка  запасную  обойму  и  кинулся  в  коридор.   Недолго
раздумывая, выпрыгнул в  окно,  по  проторенной  Лопесом  дорожке.  Привычно
приземлился на полусогнутые, тут же завалился набок  и  прижался  к  твердой
сухой земле, оценивая обстановку.
   Он был на сравнительно безопасной стороне - блок-пост  от  него  отделяли
вагоны, а те, что хулиганили на мосту, сосредоточили огонь на тепловозе. Что
ж, его поведение никак нельзя назвать неприемлемым:  герильеро,  собственно,
стоят вне закона,  и  ясно  уже,  что  отсиживаться  под  лавкой  -  тактика
порочная,  пора  всерьез  подумать  о  самозащите.  Вряд  ли  кто-нибудь  из
нападающих будет столь любезен, что  посреди  всей  этой  катавасии  обратит
внимание на их дипломатические паспорта и устыдится...
   Прижимаясь к земле, Мазур пополз в хвост. Стрельба там немного приутихла,
но ад стоял кромешный - то и дело в окна, закупоренные пробками из вопящих в
слепом ужасе пассажиров, проскальзывал, выдирался какой-нибудь счастливчик и
стремглав улепетывал, куда  глаза  глядят.  Большинство  кидалось  вверх  по
откосу, но более рассудительные попросту влились наземь и  закрывали  голову
руками. Один такой едва не приземлился Мазуру  подошвами  на  голову,  Мазур
перекатился к самому рельсу и  то  и  дело,  ползя  по-пластунски,  опасливо
косился вверх: вряд  ли  есть  для  "морского  дьявола"  более  унизительная
смерть,  нежели  быть  раздавленным   насмерть   ополоумевшими   от   страха
аборигенами, вовсе даже не участвующими в веселухе...
   Не было ни растерянности, ни колебаний. Была его обычная работа,  которую
следовало в темпе откатать. Держа "беретту" так, чтобы  не  черпануть  дулом
земли, Мазур медленно двигался к последним  вагонам,  тщательно  рассчитывая
перемещения так, чтобы голова оказывалась за колесным диском -  идеальнейшее
укрытие от пули. Порой пули звонко шлепали в колеса, тут же рикошетировали с
визгом.  Аборигены  перестали  сыпаться  на  голову  -   видимо,   предпочли
отлеживаться в вагонах.
   Ага, вот он... Сержант Лопес, укрывшись  за  колесом,  время  от  времени
выпускал скупую очередь по противнику.
   Дззз-ззаннн! В рельсу рядом с  головой  Мазура  угодило  сразу  несколько
пуль. Он перекатился, окончательно изничтожая господский белый костюмчик  от
хорошего портного, одним рывком прополз на пузе с метр и  оказался  рядом  с
сержантом.
   - Одного завалил, сеньор! - гордо сообщил  тот,  вжимая  голову  в  плечи
после очередного металлического лязга.- В лоб влепил... Там еще двое...
   Он, завалившись на бок, перебросил рычажок на одиночный огонь -  запасных
магазинов не захватил, вояка...
   "Двое - это, собственно, как бы и семечки...-  сказал  себе  Мазур.-  Вот
только патронов у них немеряно..."
   Он поймал мушкой видневшуюся  над  верхним  мешком  пятнистую  кепочку  и
плавно потянул спуск. Кепочка отлетела -  но,  видно,  не  сидела  на  башке
плотно, была сбита на затылок, и оттого противник остался целехонек,  голова
проворно скрылась.
   Яростная пальба у тепловоза продолжалась. Бесконечно  можно  валандаться.
Укрытие хорошее, но пора и вылезать на простреливаемое пространство,  а  сие
чревато...
   Он  оглядел  окрестности.  И  в  приливе  рассудочного  боевого  озарения
наткнулся на хорошую идею. Еще раз прикинул все, провел воображаемые  линии,
оценил траектории...
   Хлопнул по плечу приникшего к земле Лопеса и  скупыми  жестами  обрисовал
наполеоновский  план.  Сержант  ухватил  идею  мгновенно,  аж  взвизгнул  от
восторга...
   Мазур прополз несколько метров - под защиту последней колесной пары.  Это
перемещение,  кажется,  осталось  незамеченным  -  вот  и  отлично...  Держа
пистолет обеими руками, тщательно прицелился и стал одну за другой всаживать
пули  в  гигантские  покрышки  скособоченного  трака.  Выщелкнул  опустевшую
обойму, звонко загнал новую, выпустил еще четыре пули...
   Какое-то мучительное мгновение  казалось,  что  задумка  не  сработает  и
бесценные боеприпасы пропали зря.
   Потом послышался длинный, тягучий скрежет. Огромный  лесовоз  все  больше
кренился,  нависая  над  откосом  жуткой   сюрреалистической   конструкцией,
выгибаясь невозможным образом...
   Вскоре произошло то, чего и следовало  ожидать:  металл  не  выдержал,  с
оглушительным  противным  хрустом  отлетели  боковые   стойки,   и   толстые
трехметровые  бревна,  сначала  медленно,  потом  все  более  ускоряя  тупой
нерассуждающий разгон, оглушительно треща, стуча, сталкиваясь,  подпрыгивая,
хлынули этаким  водопадом  прямехонько  на  блок-пост,  проносясь  метрах  в
двадцати  от  Мазура,  на  безопасном  отдалении,  но  зрелище  было   столь
впечатляющее, что он невольно отполз по-рачьи, прикидывая, в  какую  сторону
бежать, ежели что...
   На  блок-посту  наконец  поняли,  что  к  чему,  над  стенкой  из  мешков
показались видимые до колен пятнистые фигуры обоих герильеро -  они,  ничего
не соображая от ужаса, кинулись спасаться, им бы,  идиотам,  схорониться  за
бетонным домиком, выдержит удар, но эти придурки, скорее  всего,  драпали  к
реке...
   Мазур выстрелил два раза. Рядом стрекотнул "хеклер-кох" сержанта - и  обе
фигуры полетели сбитыми кеглями, а парой секунд спустя первое бревно,  будто
великанская городошная  бита,  вмиг  разметало  мешки,  звонко  влепилось  в
бетонную стену  (домик-куб  и  впрямь  выстоял,  только  голк  вокруг  пошел
неописуемый), тут же  накатились  другие,  образовав  завал.  Еще  несколько
бревен шумно пропылили  мимо,  свалились  в  реку,  подняв  грязные  фонтаны
коричневой воды. Большая их часть так и упокоилась в реке, прокатившись мимо
укрепленьица, но дело был сделано.
   Переглянувшись, они взметнулись на ноги и кинулись к бетонному  домику  -
там все еще взлетали фонтаны воды от звучно шлепавшихся в речку  бревен,  но
это были последние. Огромная кабина трака, волоча за собой смятый в гармошку
прицеп, проползла по откосу, невыносимо пыля, плюхнулась  в  воду  и  нелепо
замерла у берега, погрузившись наполовину.
   Трупы, трупы... Трупы партизан за кучей бревен,  трупы  в  домике.  Мазур
рывком приподнял треногу пулемета,  перенес  его  на  моментально  выбранную
позицию. Знакомый, как зубная щетка, американский М60 - что тут копошиться?
   Подкрутив пару хомутиков и установив прицел, он выпустил  первую  очередь
по мосту, где за решетчатыми фермами маячили  буро-зелено-пятнистые  фигуры.
Веера  ослепительных  искр  так  и  брызнули,  фигуры  шустро   попрятались,
сообразив, что игра  пошла  по  новым  правилам,  но  одна  так  и  осталась
валяться...
   Из кабины  тепловоза  принялись  палить  яростнее  -  тоже  поняли  новый
расклад. Мазур точной очередью выщелкнул из-за фермы  еще  одного  махновца,
как он их мысленно окрестил. И стрелял, прижимая их к настилу, пока Лопес не
затряс за плечо.
   Мазур уставился в небо, куда показывал сержант. Ну вот  вам  и  кавалерия
из-за  холмов...  Вертолеты  на  глазах  разорвали   четкий   строй,   уходя
вправо-влево, и Мазур с  сержантом  кинулись  под  защиту  вагона  -  влепят
сгоряча из бортовых дудок, потом ругай их с того света...
   Из-под вагона все же удалось рассмотреть, как над  рекой  в  трогательном
единении промчались бок о бок  "Барракуда"  огневой  поддержки,  российского
производства, и штатовская вертушка типа "Ирокез",  обе  украшенные  броской
эмблемой ВВС Санта-Кроче. Они шли прямо на мост, мощно стрекоча,  отсвечивая
бликами, озаренные вспышками бортовых пушек. Атакующие  боевые  вертолеты  -
приятнейшее зрелище, когда они на твоей стороне, и омерзительная картина  во
всех прочих случаях...
   Теперь можно было не выделываться, не строить из  себя  двух  героических
ковбоев,- и они с Лопесом долго  еще  просидели  под  вагоном,  в  эпицентре
рокотанья винтов, скрипучей  пальбы  скорострельных  авиапушек  и  трескотни
пулеметных  очередей.  Вылезли,  когда  все  прекратилось,  стихла   пальба,
вертолеты стали один за другим приземляться там и сям.
   Первым делом Мазур кинулся в вагон, уворачиваясь  от  типа  в  офицерском
берете,  что-то  возбужденно  тараторившего  насчет  радости,   которую   он
испытывает при виде невредимых "сеньорес дипломатико". Мимоходом подумал: на
тепловозе,  видимо,  была  рация,  отсюда  и  столь   чудесное   избавление.
Ненавязчивая забота дона Себастьяно дает первые плоды: вояки явно знали, кто
едет в подвергшемся нападению поезде.
   Слава богу, там все было в порядке - Ольга отряхивалась,  кидая  яростные
взгляды на Кацубу, несомненно, лишь пару секунд назад ее выпустившего.
   - Между прочим,-  сказал  Кацуба,-  тут  некоторые,  стремясь  героически
ринуться в бой, отпускали выражения, которые благовоспитанные  сеньориты  из
общества и знать-то не должны даже приближенно...
   - У, ябеда! - огрызнулась Ольга, и  это  прозвучало  так  по-детски,  что
Мазур облегченно хохотнул.
   - Не женское это дело,- сказал Кацуба.
   - Где мой пистолет?
   - Пожалуйста.- Мазур подал ей "беретту"  рукояткой  вперед.-  Вот  только
патронов расстрелял изрядно, уж простите...
   Вышел в  коридор,  чуть  подрагивавшими  пальцами  вытягивая  из  кармана
сигареты. Сквозь стеклянную дверь увидел, как  с  пола  поднимается  Кошачий
Фред, прикрывавший собою ящик,- и сделал ему  знак,  обозначавший,  что  все
неприятности кончились.
   Они с Кацубой отошли от поезда метров на  двадцать,  и  Кацуба  сразу  же
сказал:
   - Посмотри-ка внимательнее...
   Мазур огляделся: меж вертолетами и  вокруг  поезда  суетились  солдаты  в
пятнистом, с оглядкой возвращались пассажиры, кое-где слышались вопли  боли,
над ранеными стояли кучки скорее зевак, чем помощников...
   - Да нет, ты на вагоны посмотри,- сказал Кацуба.- Интересная картинка, а?
"Плебейские" порядком  изрешетили,  а  два  первого  класса  практически  не
тронуты.
   -Ну и?
   - Не согласуется сие с тактикой герильеро, на сегодня  хорошо  известной.
Они обычно не делают исключений для "господских" вагонов - но и  не  решетят
вот так... Пускают пару очередей вдоль вагонов, главным образом под  потолок
- вполне достаточно  для  наведения  паники.  А  здесь  все  наоборот...  Не
по-обычному. И поскольку предпочитаю лучше пересолить, чем недосолить, мне в
голову лезут идиотские мысли: быть может, это на нас кто-то охотился...
   - Честно, не знаю, что тебе сказать,- пожал плечами Мазур.- Тебе  виднее.
Может быть, да, а может, и нет, что тут сейчас скажешь, не имея ни  пленных,
ни достоверной информации... Одно ясно: зря мы поленились снимать печати  со
стволов, самое время...- Он оглянулся на приближавшегося сержанта  Лопеса  и
спросил уже громче, по-английски: - Полиция  не  будет  возражать,  если  мы
лишим оружие невинности в виде печатей?
   - Не будет,- вяло ответил Лопес.- Даже наоборот, рекомендует именно так и
сделать. Из столицы мы давно выехали...
   Он стоял, устало держа автомат дулом вниз, и на его  белый  костюм  жутко
было смотреть - бродяга бродягой. Мазур видел, что  после  всех  героических
передвижений по-пластунски сам выглядит  не  лучше.  Ни  дать,  ни  взять  -
Адам-сплошная-глина.
   - Эй! - окликнули их из окна вагона.- Как там, кончился вестерн?
   Мазур поднял голову. В проеме, обрамленном обломками  деревянных  жалюзи,
красовались "белозубики" -  американская  парочка,  Дик  и  Мэгги,  насквозь
поддельные арканзасцы.
   Сержант Лопес, уставясь на них  свирепо  и  угрюмо,  беззвучно  пошевелил
губами - Мазур мог совершенно точно сказать, даже не  зная  испанского,  что
именно произнес про себя бравый служака. Поскольку сам думал то же самое.  В
таких ситуациях зеваки не просто раздражают - приводят в бешенство. Особенно
если стоят со столь  беззаботными  рожами,  словно  вышли  из  кинотеатра  с
премьеры очередного блокбастера.
   - А не выпить ли нам по рюмочке, сержант? -  искренне  предложил  Мазур.-
После такого карнавала?
   - С удовольствием, сеньор,- отозвался Лопес, безуспешно пытаясь выхлопать
из костюма глиняную пыль.- По-моему...
   - Есперен, сеньорес!* - раздался сзади непонятный крик.
   Их нагнал пожилой человечек, судя по одежде - пассажир плебейского класса
- и что-то горячо  затараторил,  обращаясь  сразу  ко  всем  троим,  яростно
помогая себе выразительными жестами. В конце концов  сержант  что-то  веско,
угрюмо ответил, мановением руки отослал болтуна прочь.
   - Что там? - спросил Мазур, ни черта не понявший.
   Лопес быстро огляделся, понизил голос до шепота:
   - Не знаю, как к этому относиться, сеньор коммодор... Этот  тип  уверяет,
что за несколько минут до... начала заварушки видел с  крыши,  как  из  окна
вагона кто-то выпростал красную ленту. Довольно  длинную,  яркую,  заметную.
Вообще-то, мы уже  сталкивались  с  таким  приемчиком.  Условный  сигнал,  и
довольно эффективный: красное видно издалека, при нужде  достаточно  разжать
пальцы, и не останется никаких улик...- он тяжко вздохнул.-  Говорит,  будто
это было окно одного из двух вагонов первого класса. Которое точно, конечно,
не рассмотрел.
   - А вы обратили внимание, что оба вагона  первого  класса  целехоньки?  -
спросил Мазур.
   - Обратил, сеньор коммодор. Только еще неизвестно, верить этому типу  или
не стоит. Такие,  с  позволения  сказать,  свидетели  частенько  выныривают.
Наврет выше головы, чтобы угодить в "вознаграждаемые лица" - всякое  бывает,
иногда доля вознаграждения и впрямь свидетелям достается. Или в  газеты  ему
попасть хочется.
   - Газетчиков тут вроде бы нет,- сказал Мазур.-  И  насчет  вознаграждения
пока неясно, а?
   - Совершенно верно, сеньор. Только вот... что прикажете делать? Улик ведь
никаких. В вагонах  -  десятка  три  совершенно  респектабельных  субъектов.
Прикажете обыскивать? Если и была  лента,  она  сейчас  валяется  где-то  за
рельсами, а ничего другого может и не отыскаться...- Он  помолчал,  вздохнул
еще тяжельче: - Сеньор коммодор, сеньор  Мигель,  послушайте  моего  совета,
приведите оружие в порядок. И держите на поясе. Не нравится мне такое начало
путешествия, я человек  суеверный,  насколько  позволено  доброму  католику,
храни нас Святая Мадонна Сантакрочийская во всеблагости своей...

   Глава седьмая
   ВДАЛИ ОТ ТВЕРДОЙ ЗЕМЛИ
   Собственно, не столь уж и большое расстояние отделяло от земной тверди  -
Ирупана в этих местах была не шире полукилометра, а пароход  большей  частью
шел по середине реки, иногда, впрочем, приближаясь к  берегу  на  расстояние
прицельного пистолетного выстрела...
   Пароход  именовался  несколько  пышно  для  своих  скромных  размеров   -
"Хенераль О'Хиггинс". На  комизм  этой  пышности  обратил  внимание  Мазура,
конечно же, Кацуба, сам Мазур в здешней истории  был  не  силен.  О'Хиггинс,
покинувший  родную  Ирландию  из-за  тамошней  голодухи  и  ставший   мелким
чиновничком в  испанской  колониальной  администрации,  благодаря  случайной
улыбке порхнувшей поблизости дамы по имени фортуна, закончил  дни  генералом
республиканской армии и одним из авторов конституции Санта-Кроче, так что по
здешним меркам был чем-то вроде Джефферсона.
   Вот только поименованный его святым для каждого коронадо  именем  пароход
мало напоминал "Куин Элизабет" - обычное речное суденышко, лет  сорок  назад
на совесть построенное в Аргентине. Правда, Мазур  так  и  не  смог  с  маху
определить, отчего здешний капитан вопреки устоявшимся обычаям вкушает  пищу
не в обеденном зале первого класса, а, по точной информации, в своей  каюте:
то ли из-за прекрасно осознаваемого несходства своей  посудины  с  океанским
лайнером, то ли, наоборот,  из-за  буйного  чванства.  Кацуба  склонялся  ко
второй версии, и, быть может, не ошибался: за два дня плавания  Мазур  видел
капитана раза три, мельком - ив конце концов не  далее  как  сегодня  сделал
окончательный вывод, что здешний "первый после бога" страдает манией величия
в тяжелой, запущенной форме. Рослый и широкоплечий, декорированный роскошной
черной бородищей, в белоснежнейшем костюме с ярчайшими шевронами на рукавах,
в лазоревой фуражке с надраенным гербом, он не шел - шествовал, заложив руки
за спину, глядя сквозь встречных.  Матросы  от  него  заранее  шарахались  и
старались сделаться ниже ростом, даже помощник, тоже щеголявший шевронами  и
гербом на фуражке, веселый малый, словно бы невзначай оказывавшийся там, где
пребывала  Ольга,  хефе  откровенно  побаивался.  Одним  словом,   маленький
захолустный сатрапчик. Похоже, на него нисколечко не  произвели  впечатления
дипломатические титулы, под которыми в списке пассажиров значились  Мазур  и
Кацуба, сержанта Лопеса он не видел в упор, мало того, не  обращал  внимания
даже на Ольгу, из-за чего  циничный  Кацуба  вслух  заподозрил  его  в  иных
пристрастиях, схожих по цвету с фуражкой.
   А в общем, могло быть и хуже. Еда -  относительно  сносная,  два  стюарда
передвигались  все  же  быстрее  черепахи,  пиво  сплошь  и  рядом  подавали
холодным. По сравнению с иными местами, куда  забрасывало  Мазура  мановение
генеральских перстов,- сущий курорт.
   Правда, чертовски скучный. Густой  лес  по  обеим  берегам  реки  удручал
монотонностью - иногда возникало даже впечатление, что  "Хенераль"  все  эти
два дня старательно крутится вокруг большого острова: те же самые коряги, во
множестве усеивавшие коричневую спокойную воду,  те  же  чакры  -  небольшие
фермы - попадавшиеся на берегу то справа, то  слева,  те  же  вопли  обезьян
где-то в кронах... Экзотику обеспечивали кайманы, в иных местах лежавшие  на
воде у берега целыми эскадрами и флотилиями, крупные  черепахи  на  песчаных
отмелях, попадавшиеся иногда на глаза анаконды и прочее зверье. Экзотика эта
приелась быстро.
   Однажды навстречу проплыл кальяпо - тройной плот  из  легкого  бальсового
дерева, длиной метров в шесть.  Но  и  в  этом  зрелище  не  было  особенной
экзотики: на всех трех звеньях плота свалены  штабелями  самые  прозаические
ящики, шестеро босых плотовщиков, чистокровных индейцев, одеты в  самые  что
ни на есть космополитические джинсы и рубашки, а на одном из штабелей  шумно
исторгает ламбаду новенький магнитофон-бум-бокс.
   Сосед Мазура по табльдоту,  прилично  говоривший  по-английски  старичок,
чиновник какой-то провинциальной торговой фирмы, после встречи с плотом стал
рассказывать, что индейцы в Санта-Кроче делятся на "индиос"  -  относительно
цивилизованных, обитающих в деревнях, и лесных - барбарос,  которые  до  сих
пор ходят нагишом, пуляют по всему, что движется, отравленными  стрелами  из
духовых трубок, засушивают головы убитых, а при случае не прочь полакомиться
забредшим в  их  места  чужаком.  Мазур  поначалу  поверил,  но  Кацуба  эти
интересные  россказни  безжалостно  высмеял  и  объяснил,  что   чиновничек,
несомненно,  обладающий  развитым  чувством  юмора,  попросту  пудрит  мозги
случайному иностранцу: "барбарос" и в самом  деле  кочуют  но  лесам,  но  к
одежде и огнестрельному  оружию  приохотились  давно,  иные  даже  с  грехом
пополам читают газеты, головы не засушивают уже  лет  с  полста,  а  что  до
людоедства - брехня, разоблаченная еще сотню лет  назад.  В  отместку  Мазур
поведал Мюнхгаузену,  что  в  его  родной  Сибири  белые  медведи  по  ночам
утаскивают  постовых  на  перекрестках,  зимой  города  заметает  снегом  до
третьего этажа, а кофе в ресторанах  подается  в  виде  кусочка  коричневого
льда, и несчастный клиент вынужден его сам разогревать на  спиртовке.  Самое
смешное, тот поверил, по всему видно...
   Сейчас этого болтуна, к счастью, на верхней палубе не наблюдалось.  Мазур
там оказался единственным живым существом. Делать было совершенно нечего,  и
он торчал у высоких перил, швыряя окурки в коричневую воду, время от времени
перемещаясь внутри замкнутого квадрата.
   В свое время конструкторы, учитывая сослов-ные различия, которые  в  пору
постройки корабля, конечно же, проявлялись не в пример резче, отразили их  в
самом неприкрашенном виде - с учетом здешней  специфики,  сиречь  отсутствия
холодов...  Каюты  первого  класса  (при  неимении   второго   и   третьего)
размещались в надстройках, а  палуба,  занимавшая  примерно  половину  длины
корабля, была отведена для прочего народа. Незамысловато и рационально: либо
ты кабальеро и путешествуешь в каюте на полном  пансионе,  либо  плывешь  на
палубе, под вольным небом, питаясь тем, что прихватил с собой. Середины нет.
Корабль разгорожен поперек высокой металлической сеткой - нечто  подобное  в
свое время было на  океанских  лайнерах  вроде  "Титаника",  "Мавритании"  и
"Бисмарка". В сезон дождей над палубой натягивается тент - этим удобства для
прочих и ограничиваются.
   Так вот, на палубе было гораздо веселее. Там оживленно  болтали  в  одном
месте играли на гитаре и пели, в другой даже танцевали на крохотном пятачке,
сплетничали, яростно ругались, мирились, попивали пиво  и  что-то  покрепче,
даже смотрели портативный телевизор, кто-то безмятежно храпел посреди  суеты
и гама, накрыв лицо шляпой, кто-то готовил  на  портативной  газовой  плитке
нечто шумно шкворчавшее в кастрюле,  кто-то  хвалился  новенькой  винтовкой.
Столпотворение стояло вавилонское, одним словом.
   С некоторым душевным неудобством он высмотрел соотечественников,  которых
обнаружил еще в первый  день.  С  дюжину  непрезентабельно  одетых  мужичков
сбились  в  тесную  кучку,  разливая  из  пары   больших   бутылок   здешнюю
тростниковую  водку,  питье  низов,  бившее  по   мозгам   почище   кирпича.
Естественно,   оживленная   беседа   при   этом   была   пересыпана   самыми
специфическими  оборотами  великого  и  могучего  русского  языка   -   увы,
окружающие этого никак не могли оценить в должной мере.
   История  была  по  нынешним  временам  банальнейшая  -  снова   несколько
российских рыболовных судов оказались на приколе у здешних берегов. Родина о
них, полное впечатление, забыла напрочь, посольство не реагировало, и моряки
в  конце  концов,  пользуясь  здешними   суперлиберальными   иммиграционными
законами, стали понемногу разъезжаться по стране - главным образом батрачить
на плантациях. Лопес, деликатно  подбирая  выражения,  сообщил  как-то,  что
таких здесь уже несколько сотен.
   Разумеется, Мазур и не пытался общаться с соотечественниками -  прекрасно
представлял, что они  могли  бы  сказать  "дипломату",  пожалуй  что,  после
очередного  сосуда  тростникового  пойла,  могли  и  попытаться  залезть   в
физиономию, получился бы совершенно  ненужный  в  его  положении  скандал...
Муторно было на душе, вот и все, сплошной бесконечный плач о былой  империи,
которая  в  чем-то  была  страшной,  но  такого  скотства  по  отношению   к
обладателям серпастого и молоткастого ни за что не позволила бы...
   В  довершение  всего  он  перехватил  горящий  лютой  ненавистью  взгляд,
направленный, вне всяких сомнений, исключительно на него,- поскольку  никого
другого на верхней палубе не было. Хорошо еще, зло пялившийся на  него  юнец
никоим образом не  принадлежал  к  соотечественникам:  несомненно,  здешний,
очень похоже, чоло, в штопаных джинсах и  выцветшей  синей  рубашке,  сидит,
опершись спиной на большой  узел.  Скорее  всего,  подался  из  своей  нищей
деревеньки  искать  счастья  в   ближайший   провинциальный   городок,   где
рассчитывает найти нечто послаще здешней редьки,- а тут, изволите ли видеть,
на господской половине горчит у перил этакий хлыщ, франт  долбаный  в  белом
костюмчике, наверняка клятый нортеамерикано*, взирает сверху  на  муравейник
плебеев. Вот так и рекрутируются новобранцы для герильеро, дай такому мачете
и вбей в башку пару цитат из Маркса - и пойдет стричь головы так, что чихать
смешаешься...
   Мазур поставил себя на место парнишки, посмотрел на себя  его  глазами  -
стало неловко. Он, насколько мог непринужденнее, притворяясь, будто вовсе не
заметил горящего  классической  классовой  ненавистью  взгляда,  перешел  на
противоположную сторону. Смотрел, как форштевень монотонно режет  коричневую
воду.
   На носу появился Кошачий Фредди,  бережно  поставил  ящик  -  вытащил  на
свежий воздух свои "антиквариат". Тут же  лениво  отирались  оба  солдатика,
посаженные на корабль в целях бережения его от герильеро.
   Автоматические винтовки у них были  неплохи,  Мазур  оценил  -  испанские
СЕТМЕ модели "Л", прицельно и надежно лупят метров на четыреста. Вот  только
оба вояки явно зеленые новобранцы - офицеру со стажем просечь это  предельно
просто. Юнцы,  которых  на  скорую  руку  выучили  маршировать,  стрелять  и
разбираться  в  знаках  различия  начальников,-  и  выпихнули   в   довольно
ответственную по здешним меркам миссию. Если, не дай боже,  что  случится  -
эти салабоны навоюют... К ним бы,  рассуждая  по  уму,  приставить  опытного
капрала, чтобы с ходу взял в ежовые рукавицы... Беззаботно бросили  винтовки
на палубу, олухи, заглядывают в ящик, котейками любуются, так бы  и  рявкнул
во всю командирскую глотку, погонял строевым от правого  борта  к  левому  и
обратно, а потом устроил сборку-разборку личного оружия -  с  засеканием  по
секундомеру...
   - Я вашим философским раздумьям не помешала, часом?
   Мазур встрепенулся, но заставил себя обернуться медленно, ме-едленно, как
ни в чем не бывало... Насколько мог безмятежно ответил:
   - Бог ты мой, какая может быть философия в мозгах морского офицера?
   - Но вы же еще и дипломат,- сказала Ольга, опершись  на  перила  рядом  с
ним, подставив лицо свежему ветерку.  Небрежно  отвела  ладонью  упавшую  на
глаза золотистую прядь - знакомо, как было свойственно и той...
   - Помилуйте, вот уж кто несовместим с  философией,  так  это  дипломаты,-
сказал Мазур.- Это страшная тайна, но от вас я ее скрывать не могу...
   Он бросал  украдкой  взгляды  на  чистый,  безукоризненный  профиль  -  и
какая-то частичка сознания, оставшаяся холодной, рассудочной,  прагматичной,
работала, как арифмометр, прикидывая: интересно, может ли в конце концов  от
общения с Ольгой чувствительно поехать крыша? Свое душевное состояние,  увы,
хотелось оценивать как раз в самых грубых, ненаучных терминах. Стонала душа,
выла душа, как собака с перешибленной лапой, поскуливала душа -  вот  вам  и
все поэтические метафоры, других на ум не приходит...
   - Можно вам задать нескромный вопрос? - спросил он вдруг.
   - Попробуйте,- она улыбнулась смешливо, дразняще, представления не  имея,
какую бурю вызывает такими взглядами в его душе.
   - Почему - Карреас? Насколько я знаю, русских здесь никогда не заставляли
переиначивать фамилии. А в фамилии "Кареев" вроде бы нет ничего сложного для
здешнего языка...
   - И только-то? - звонко рассмеялась  она.-  Я  ожидала  бог  весть  чего,
признаюсь вам откровенно, коммодор... Видите ли, это постарался  прадедушка.
Славный герой, чуть ли не в одиночку выигравший  сражения  на  Гран-Чуко.  А
если серьезно... Насколько я поняла из фамильных преданий, он  хотел  забыть
все. Изменить все, понимаете? Был убежден, что т а Россия погибла  полностью
и бесповоротно. Он прекрасно знал английский, бывал в Англии, и там запомнил
очень интересную песенку. Старинную. Я не помню  точного  содержания,  когда
сама училась в Англии, пробовала отыскать  в  библиотеках  текст,  но  потом
стало лень... В общем, ее  распевали  несколько  столетий  назад  восставшие
крестьяне. Если от нас отвернулись и люди, и бог, пойдем  просить  помощи  у
фей,  эльфов  и  прочей  нечистой  силы...  Что-то  вроде.  Он  решил  стать
стопроцентным коронадо. Переменил фамилию, перешел в католичество -  правда,
до того особо религиозным и не был вовсе. Если Россия погибла, если вера  не
спасла ничего и ничему не помешала - следует стать другим. С тех  пор  мы  и
стали добрыми католиками Карреас. Вы его осуждаете?
   - Да помилуйте, кто я такой, чтобы...- сказал  Мазур.-  Мне  просто  было
интересно.
   - А вы любопытный человек?
   - Каюсь...
   - Какое совпадение, я тоже...- не  без  хитрости  прищурилась  Ольга.-  А
можно, теперь я буду задавать нескромные вопросы? Это будет  справедливо,  я
же ответила на ваш...
   - Бога ради,- сказал Мазур.
   - Кого я вам напоминаю?
   - Простите?
   - Ну вот, кажется, вы вспомнили о  своем  дипломатическом  ранге,  начали
вилять... Ладно, сформулирую вопрос еще раз,  предельно  четко:  на  кого  я
похожа и кого вам напоминаю? Все ведь именно так и обстоит, правда?  Знаете,
любая девушка с определенного момента начинает  не  только  фиксировать  все
мужские взгляды, как магнитофонная лента-все окрестные звуки, но  и  неплохо
их классифицировать. В ваших взглядах постоянно присутствует нечто странное.
Выходящее за рамки обычного мужского интереса. Я это очень быстро  поняла...
Вот только не поняла, о чем вы все время думаете. У вас  какая-то  тоска  во
взгляде, я же чувствую. Тогда, на площади, вы бросились за мной так,  словно
приняли за кого-то другого... И потом тоже. Ваши взгляды не лише-ны  обычных
мужских помыслов, но в них постоянно эта тоска, что-то мучительное для вас и
совершенно непонятное для меня... А эта история в поезде,  после  того,  как
отбили налет герильеро? Вы чересчур уж задумались - и, несомненно,  потеряли
бдительность. Совершенно автоматически подняли с пола мою  куртку,  все  еще
пребывая в задумчивости, пробормотали: "Оля,  вечно  ты  разбрасываешь...",-
она заглянула Мазуру в лицо.- И тут же  опомнились.  Могу  оценить,  сколько
самообладания вам  потребовалось,  чтобы  сохранить  каменное  лицо  и  даже
пробормотать какое-то убедительное объяснение...  Я  на  нее  очень  похожа,
правда? Настолько, что вы в тот раз попросту забыли, что это не она, а я?
   Мазур молча смотрел на нее, уже не пытаясь себя контролировать. "Сойду  с
ума,- подумал он поразительно спокойно,- рано или поздно сойду с ума..."
   - Вам неприятно  вспоминать?  -  спросила  Ольга  негромко.-  Но  у  меня
почему-то сложилось впечатление, что вы о ней вспоминаете без вражды,  иначе
все было бы иначе...
   - Она  погибла,-  услышал  Мазур  свой  собственный  голос  откуда-то  со
стороны.
   - Извините. Я дура, наверное?
   - Нет,- сказал Мазур, глядя в сторону.- Прошло полтора  года,  я  привык.
Если бы вы  вдруг  не  появились...-  его  куда-то  несло,  и  не  было  сил
бороться.- Бог ты мой, с ума можно сойти...
   - Мы так похожи?
   - Не то слово. Как две капли воды. Тогда, на площади, я уже начал думать,
что увидел призрак...
   - Интересно...- прямо-таки завороженно протянула Ольга.- Как такое  могло
случиться? Конечно, бывают двойники...
   - Ничего удивительного,- сказал Мазур, чувствуя, как вмиг отказали  некие
тормоза. В конце концов,  никаких  военных  и  государственных  тайн  он  не
выдавал.- Дело в том, что та Ольга - ваша близкая родственница. Или не столь
уж близкая? Совершенно не помню, как такая степень  родства  именуется...  У
вашего прадедушки был двоюродный брат. Не знаю, что вы о нем слышали,  но  у
вас в кабинете висит старая фотография, где они сняты вдвоем. У  двоюродного
брата в конце концов родилась правнучка, вот и разгадка шарады, конечно,  не
у него родилась, мужчины ж не рожают... черт, как же сказать...
   Он замолчал, окончательно запутавшись в той чуши, которую начал нести.
   - Вяземский? - прямо-таки выдохнула Ольга, округлив глаза.- У  отца  дома
висит родословное древо... Значит, большевики его не расстреляли?
   - Везучий был человек,- сказал Мазур с вымученной улыбкой.-  Его  даже  в
тридцать седьмом не расстреляли, а  выпустили.  Умер  адмиралом,  советским,
понятное дело...
   Она протянула что-то на испанском.
   - Что? - не понял Мазур.
   -  Ох,  простите...-   Ольга   чуточку   смутилась.-   Учено   выражаясь,
соответствует русской реплике "ничего себе!" Смысл такой, слова дру-гие,  не
вполне приличные... Ничего себе! У нас в семье  считалось,  что  т  у  ветвь
целиком вырезали красные... Я знала, конечно, что и у красных служило немало
царских офицеров, но вот уж не  думала...  Как  две  капли  воды?  Он  молча
кивнул.
   - Бог ты мой, что вы должны чувствовать...
   - Вот этого не надо! - чуть не крикнул он.- Только не надо меня жалеть!
   - Я и не собираюсь, успокойтесь,- заверила  Ольга.-  После  того,  как  я
видела вас в деле? Там, в поезде? Ничего себе объект для девичьей жалости  -
русский Рэмбо... Вы, в самом деле, на меня не сердитесь? Я же и  подозревать
не могла... И тоже - Ольга? А что с ней случилось?
   - Несчастный случай,- сказал Мазур, уже справившись с собой.- Не будем об
этом, хорошо?
   - Я понимаю,- покладисто согласилась Ольга.- И многие... ее  родственники
живы?
   - Их у вас в России немало,-  вымученно  усмехнулся  Мазур.-  Если  вдруг
вздумаете...
   Он резко поднял голову, услышав басистый вскрик  корабельного  ревуна.  И
тут же понял: на его счастье, подвернулся удобный повод прервать мучительный
для него разговор...
   Небольшой   сторожевой    корабль,    серо-стального    цвета,    низкий,
хищно-вытянутый, шел встречным курсом. Вновь мощно мяукнул ревун, "Хенераль"
ощутимо   замедлял   ход.   Сторожевик,   разворачиваясь    левым    бортом,
целеустремленно приближался.
   Наметанным  взглядом  Мазур  тут   же   его   классифицировал   -   почти
автоматически, бездумно: аргентинской постройки, несомненно, класс "Дротик",
оснащен двумя водометными двигателями, значит, идеально подходит для речного
мелководья... Автоматическая пушка на  баке,  крупнокалиберные  пулеметы  на
крыше рубки... а вот станковый гранатомет типа нашего "Пламени", конечно же,
в список штатного вооружения не входил, его должны были поставить потом,  ну
да, из такого удобно шпарить по лесу, где затаились партизаны...
   У левого борта уже стояли,  расставив  ноги,  наведя  короткие  автоматы,
полдюжины  фигур  в  пятнистом.  Расстояние  меж  кораблями  сократилось  до
нескольких метров, Мазур рассмотрел на рукавах знакомые понаслышке  нашивки:
черные  круги  с  алой  мордой  ягуара.  Тигрерос,  ясное  дело,  знаменитый
антипартизанский спецназ - Кацуба говорил, по-испански тигреро означает  как
раз ягуара.
   Корабли соприкоснулись бортами  -гроздь  кранцев  вдоль  скошенного  бока
сторожевика смягчила удар. Оба юных  солдатика  уже  вытянулись  в  струнку,
держа винтовки,  как  это  полагалось  при  здешней  команде  "На  караул!".
Спецназовцы один за другим попрыгали на палубу, прошли мимо  салабонов,  как
мимо пустого места, проворно разбежались, занимая  позиции  согласно  некоей
диспозиции. Мазур самую чуточку  забеспокоился:  как-никак  он  был,  строго
говоря, самым натуральным шпионом, мало ли что могло вскрыться в столице...
   - Ага,  удобный  случай  вас  познакомить,-  сказала  Ольга.-  Видите  их
капитана? Про него я вам как-то и говорила, большой поклонник Сталина, а  уж
мачо...
   В самом деле, офицер, прыгнувший на борт  "О'Хиггинса"  последним,  являл
собою образец классического супермена-мачо: добрых метр  девяносто,  прямой,
как  штык-нож,  лет  тридцати,  безукоризненно  выбрит,  густые  черные  усы
подстрижены безукоризненно,  поступь  тверда,  взгляд  властен  и  даже  при
мимолетном анализе ясно, что он содержит в себе набор соответствующих истин:
если вы меня не знаете, вы меня еще узнаете; бей своих, чтоб чужие  боялись;
я вас выведу в чисто поле, поставлю у стенки и пущу пулю в лоб...  Сплошь  и
рядом такие парни весьма даже неглупы, так что следует срочно взять  себя  в
руки...
   Сверху было хорошо видно, как двое  солдат  сквозь  калиточки  в  высокой
решетке ловко и быстро проникают на кормовую палубу -там  мгновенно  настала
тревожная тишина, только российские бедолаги что-то еще горланили, но вот  и
они заткнулись, угадав по лицам окружающих аборигенов,  что  пора  прикусить
язычок.
   Похоже, рослые, хваткие и уверенные в себе зольдатики не  искали  кого-то
конкретного, проверяли наугад - держась по-уставному сторожко, страхуя  друг
друга, чуть лениво бродили меж  притихшими  пассажирами,  время  от  времени
выхватывая взглядом то ли подозрительного, то ли просто  невезучего,  что-то
коротко  командовали,  у  одних  проверяли  документы,  других  всего   лишь
охлопывали.   На   опытный   глаз   Мазура,   разворачивалось    стандартное
профилактическое действо под девизом: "Слышь, карась, щука не дремлет!"
   Не без злорадства он отметил,  что  незамедлительно  появившийся  капитан
малость  подрастерял  вальяжность.  В  тварь  дрожащую  не  превратился,  но
некоторую резвость в движениях определенно приобрел  -  быстренько  подошел,
шустренько  протянул  пачку  каких-то  бумаг,  держась,  словно  струхнувший
автолюбитель перед загадочно молчащим автоинспектором.
   Офицер бегло пролистал иные из бумаг, а иные  вернул,  так  в  них  и  не
заглянув,  благосклонно  кивнул,  что-то  спросил.  В  паре  метров  от  них
обнаружился Кацуба, взиравший на происходящее, как  и  надлежит  защищенному
броней неприкосновенности дипломату: с любопытством, с ленцой,  с  легонькой
досадой на задержку...
   Вряд ли эти двое знали, что  Кацуба  превосходно  понимает  по-испански,-
подполковник не то чтобы это скрывал, просто в людных местах предпочитал  не
светиться без особой на то необходимости. Вот и сейчас, Мазур расслышал,  он
в ответ на заданный по-испански вопрос офицера  ответил  по-английски:  мол,
дипломат, вашей юрисдикции не подлежу, и т. д., и т.п...
   Кацуба полез было во внутренний карман за паспортом, но  офицер  небрежно
махнул рукой, перекинулся парой слов с капитаном и направился к  белоснежной
лесенке, ведущей на верхнюю палубу. Вскоре они с Мазуром оказались  лицом  к
лицу. Мазур постарался напустить на себя столь же небрежно-скучающий вид.
   Офицер раскланялся  с  Ольгой,  поцеловал  ее  протянутую  руку  -  Мазур
невольно отметил,  что  та  Ольга  не  могла  похвастать  подобной  светской
грацией,  отточенной  до  автоматизма  в   семье   богатеньких   асиендадо,-
разразился длиннющей фразой на испанском, судя по реакции Ольги, содержавшей
пространный и галантный комплимент. Словно впервые обнаружив  поблизости  от
себя третье лицо, повернулся к Мазуру, поднес  пальцы  к  длинному  козырьку
пятнистого кепи:
   - Капитан Эчеверриа, честь имею...
   Его английский был  безукоризненным.  На  отвороте  маскировочной  куртки
Мазур рассмотрел значок, профиль Сталина из белого металла.  Однако  гораздо
важнее было другое...
   Военные люди знают, какое множество оттенков, нюансов, потаенного  смысла
и подтекста может таить в себе столь  скучная  и  незамысловатая  на  взгляд
штатского процедура, как отдание чести. В разных концах света  честь,  ясное
дело, отдают по-разному, на  свой  манер,  но  суть  оттенков  и  подтекстов
меняется мало. Капитан козырнул Мазуру так, словно брезгливо отмахивался,- и
вряд ли это получилось случайно...
   А посему Мазур ограничился легким наклонением головы, скупой пародией  на
былой короткий поклон господ офицеров российской  императорской  армии.  Они
смотрели друг другу в глаза с  веселой  злостью  -  порой,  как  и  взаимная
любовь, электрической искрой меж  двумя  незнакомыми  проскакивает  взаимная
неприязнь... Мазур откровенно прокачивал  его  взглядом,  прикидывая,  каков
этот супермен будет в рукопашной. Судя по взгляду капитана, он занимался тем
же самым.
   Когда пауза стала неприлично долгой, капитан первым разрядил неловкость:
   - Желаю господам дипломатам спокойного пути  и  сногсшибательных  научных
открытий. Честь имею!
   Козырнул стой же брезгливой небрежностью, раскланялся с Ольгой все так же
галантно, повернулся и неторопливо спустился по лесенке, звонко печатая шаг.
Не останавливаясь, два раза свистнул в короткий никелированный свисток - его
солдаты мгновенно потеряли всякий интерес  к  проверяемым,  заторопились  на
сторожевик. Не прошло и минуты, как серо-стальной кораблик отвалил от  борта
"Хиггинса". Врубил оба водомета на полный  ход  и  умчался,  вздымая  пенный
бурун.
   Мазур, обуреваемый дурацкой ревностью,- он-то какое право имел  ревновать
эту? - покосился на Ольгу: нет, на близкого мужчину женщина должна  смотреть
совершенно иначе...
   - Потрясающий мужчина, правда? - спросила Ольга с ноткой иронии.-Два раза
просил моей руки, да будет вам известно.
   - А вы?
   - Я, увы, слишком юна и неискушенна, сеньор коммодор. Рано мне  думать  о
замужестве... и притом, мы с ним на очень многое смотрим по-разному,  а  это
чревато  будущими  трениями,  вы  не  находите?  -  протянула  она   голосом
невыносимо светской дамы, явно развлекаясь.
   - Зато я ему чем-то моментально не понравился,- сказал Мазур.
   - Глупости, не в вас дело. Вы ему антипатичны  не  сам  по  себе,  а  как
человек, олицетворяющий бесславно  рухнувшую  империю.  Эчеверриа  презирает
рухнувшие империи, только и всего...
   Мазуру показалось, что он ослеп,-  но  это  всего-навсего  зашло  солнце.
Ночная темнота в этих широтах настигала мгновенно, только что  было  светло,
но  вдруг,  словно  повернули  выключатель,  обрушивался  мрак.  Несколькими
секундами позже корабль озарился  электрическим  светом:  "чистую  половину"
залило  яркое  сияние,  над  "плебейской"  зажглась  лишь  гирлянда  тусклых
лампочек - на шнуре, протянутом от надстроек к корме. Только ходовая  рубка,
как  ей  и  положено,  оставалась  темной.  На  ее  плоской  крыше  вспыхнул
прожектор, в луче, упершемся в берег по левому борту, то и  дело  загорались
алым глаза кайманов. Резче и  сильнее  запахло  какими-то  цветами  -  химия
конечно, настоящие цветы пахнут мягче,  это  в  усиленном  темпе  заработали
распылители, отгонявшие насекомых невесомыми облачками какой-то дряни.
   Даже  мутно-коричневая  вода  в  электрическом  свете   стала   выглядеть
загадочно, словно они плыли по марсианской реке.
   - Еще пальнут  с  берега...-  сказал  Мазур,  глядя  на  лохматые  ветви,
проплывавшие на самой границе света и тени.
   -  Глупости,-  уверенно  сказала  Ольга.-  Понадобилось   бы   совершенно
невероятное стечение  обстоятельств,  чтобы  столкнуться  с  герильеро,-  за
пароходом по берегу не очень-то угонишься...
   Мазур промолчал - и вспомнил о красной ленте, очень может быть, вовсе  не
привидевшейся тому чудаку. Коснулся локтем кобуры под легким  пиджаком:  там
пребывал в полной боевой готовности бразильский "таурус" восемьдесят  второй
модели. В противоположность здешним любителям многозарядных пистолетов Мазур
предпочитал револьверы - меньше патронов, зато  надежнее,  ни  перекоса,  ни
лишних хлопот, связанных с осечкой.
   - И, насколько я понимаю, вы с ней были в довольно близких отношениях?  -
спросила вдруг Ольга.
   - Она была моей женой.
   - Выходит, мы с вами - дальние родственники? По здешним меркам это многое
означает... Мазур затаил дыхание, потом решился:
   - Не скажу, что мне нравится быть вашим родственником.
   Ольга тихонько фыркнула, без сомнения,  правильно  уловив  незамысловатый
подтекст:
   - Да? А вы не боитесь, что Эчеверриа вызовет вас на дуэль? Он способен...
Не станете же дипломатическим иммунитетом  прикрываться...  Унизительно  для
истинного  кабальеро.  Вообще,  коммодор,  вы  меня,  говоря  простонародно,
ошарашили.  Ситуация  такова,  что  и  не  подберешь  сразу  слов:  у  меня,
оказывается, была дальняя родственница, вдобавок точная копия, вдобавок ваша
жена... Вам трудно?
   - Нелегко,- буркнул он.
   За спиной у них  деликатно  раскашлялись.  Мазур  обернулся  без  особого
раздражения. Кацуба, ухитрившийся подкрасться бесшумно, спросил:
   - Я вам не помешал, надеюсь? Сеньор и сеньорита, у меня есть две новости.
Первая  приятная,  вторая...  ну,  если  и  не  неприятная,  то  определенно
загадочная... Какую последовательность предпочтете?
   - Давайте сначала приятную,- тут же ответила Ольга.
   - Наша юная парочка, милые гринго, решили устроить нечто  вроде  бала.  С
учетом скромных возможностей нашего лайнера,  понятно.  Капитан  не  против,
даже наоборот, удивился, почему до этого раньше никто не додумался - у  него
в каждом рейсе рано или поздно кто-нибудь от скуки наталкивается на  избитую
мысль устроить бал, выпить  и  поплясать.  Там  у  него  припасены  какие-то
аксессуары, стюарды уже суетятся. Что думаете?
   - Давно пора,- сказала Ольга.- Пусть и убогое, но развлечение. А что  там
у вас загадочного?
   Кацуба оглянулся на темную ходовую рубку - внутри сквозь стеклянную стену
четко просматривался напряженный силуэт рулевого,- понизил голос  и  перешел
на русский:
   - Я перед капитаном не афишировал знание  испанского  -  мелкие  хитрости
дипломатов,   сеньорита...   Так   вот,   при   досмотре   стал   свидетелем
прелюбопытнейшего разговора, до сих пор теряюсь в догадках... Предъявив тому
бравому офицеру судовую роль и... как это, коносаменты?
   - Коносаменты,- кивнул Мазур.- Документы на груз, сухопутно изъясняясь.
   - Так вот, на вопрос о характере груза наш бородач,  не  моргнув  глазом,
заявил: у него в трюме нет ничего особо интересного:  двести  бочонков  вина
для Барралоче, а, кроме этого - полдюжины каких-то  заколоченных  ящиков,  о
содержании коих он не имеет никакого понятия...  поскольку  они  принадлежат
сеньорам русским дипломатам, что подтверждается соответствующими  надписями.
Офицер послал солдата кинуть беглый взгляд на груз  в  трюме,  этим  дело  и
кончилось...
   Мазур подобрался. В трюме не было ничего, принадлежащего  им  с  Кацубой.
Кое-что они прихватили из столицы, конечно - ту  часть  снаряжения,  что  не
особенно оттягивала бы плечи. В конце концов, как признал  Франсуа,  чуточку
подозрительно было бы выехать из столицы вообще с пустыми  руками  -  вот  и
пришлось кое-что купить: пара самозарядных винтовок, пара помповушек, гамаки
и  накомарники,  всякая  мелочевка  вроде  биноклей,  компаса,   аптечек   и
аварийного  запаса.  Все  это,  умело  упакованное,  заняло  две  объемистых
спортивных сумки, пребывавших в их каютах. И ничего другого...
   - Вы с Лопесом, случайно,  никаких  ящиков  не  прихватили?  -  обернулся
Кацуба к Ольге.
   - А зачем? - пожала она плечами.- У нас  только  сумки:  одежда,  гамаки,
разные мелочи. Сумки в каютах... и потом, с какой бы это стати, будь  у  нас
некие ящики, мне или Лопесу писать  на  них,  что  они  принадлежат  русским
дипломатам? Лопес - полицейский, а я - ответственный сотрудник министерства,
к чему нам заниматься мелким мошенничеством? Кстати, по нашим законам,  дело
подсудное, можно нарваться на серьезные неприятности...
   - Я, собственно, вас ни в чем таком и не подозревал,- сказал Кацуба.-  Но
загадочка, согласитесь, пованивает? У вас будут какие-нибудь версии?
   Ольга старательно углубилась в раздумье, длившееся совсем недолго:
   - Не стоит ломать голову. Все, по-моему, просто и  примитивно.  Банальная
контрабанда.  Барралоче  -  в  ста  километрах  от  восточной  границы,  там
процветает контрабанда, испокон веку... так, по-моему, говорится? О подобных
случаях я наслышана, капитаны частенько выкидывают такие номера:  поддельные
документы, фальшивая маркировка, символы освобожденных от  досмотра  или  не
вызывающих подозрений служб и  учреждений...  С  фальшивыми  грузами,  якобы
принадлежащими  нашему  министерству,   полиция   уже   сталкивалась.   Один
весельчак, обнаглев, пометил  ящики  реквизитами  ДНГ,  никто  и  близко  не
подходил, но, на его беду, на причале оказался  сотрудник  ДНГ,  моментально
заметил  неточности  в  маркировке,  весельчак  давно  уже  похохатывает  на
каторге...
   - И что прикажете делать? - спросил Кацуба.- Неприятная ситуация,  знаете
ли...
   - По-моему, ничего и не следует делать,-  подумав,  сказала  она.-  Можно
позвать Лопеса, он заставит вскрыть ящики... а дальше? Все  равно  ближайшая
гражданская, военная, полицейская и прочая власть - только в  Барралоче.  До
того - лишь мелкие фермы и индейские  деревеньки.  Завтра  утром  позвоню  в
Барралоче, у меня ноутбук снабжен и спутниковым телефоном...  и  на  причале
нас уже будут ждать, с ходу возьмут капитана за роскошную бороду... Как  вам
план?
   - По-моему, ничего лучше и не  придумать,-  согласился  Кацуба.-  Только,
когда пойдем веселиться, не забудьте,  что  по-испански  я  ни  словечка  не
понимаю. Наши попутчики по поезду, голову могу прозакладывать, именно так  и
думают, я перед ними не светился...
   -  Вы  прямо-таки  шпион,-  беззаботно  улыбнулась   Ольга,   ничуть   не
подозревая, какие мысли после такой реплики обуревают двух друзей.
   - Скажете тоже,- вздохнул Кацуба.- Шпион должен быть высок и обаятелен, с
уверенным взглядом, манерами соблазнителя... когда речь идет о женщинах.
   - Иными словами, вы рисуете портрет  коммодора?  -  она,  развеселившись,
кивнула на Мазура.
   - А что, он уже пробовал вас соблазнять?
   - Ну что вы, коммодор - вопрощение благонравия... Пойдемте, господа?  Мне
и в самом деле нравится идея насчет бала, нужно переодеться. А с  загадочным
грузом разберемся в Барралоче...
   Она первая направилась к трапу. Мазур, спускавшийся замыкающим, зацепился
рукавом пиджака за железную решетку, ограждавшую кормовую  палубу.  Ольга  с
Кацубой  уже  скрылись  внутри.  Чертыхнувшись,  он  повернулся  к   чуточку
приржавевшей мелкоячеистой сетке - и обнаружил, что  решетка  здесь  ни  при
чем. Это человек, стоявший к ней вплотную, просунул пальцы в ячейки и  цепко
ухватил Мазура за кончик рукава.
   - Сеньор? - вопросительно произнес Мазур, слегка дернув рукав.
   Тот - он был пониже Мазура ростом, гораздо субтильнее и на первый  взгляд
никакой угрозы  не  представлял  -  покладисто  выпустил  рукав,  беспокойно
пошевелился и вдруг сказал:
   - Es bonito el dia, senor, verdad?* Мазур его понял: эту фразу он  слышал
частенько и успел к ней привыкнуть.
   - Си, бонито,- ответил  он,  вполне  возможно,  безбожным  образом  греша
против испанской грамматики.
   Человечек обрадованно зашевелился, передвинулся левее, где было посветлей
- Мазур определенно опознал в нем коротышку из поезда, уверявшего  сержанта,
будто видел пресловутую красную  ленту.  В  лихорадочном  темпе  перетряхнув
скудные словарные запасы, Мазур все же родил подходящий к случаю вопрос:
   - Есте, куе паса?*
   И словно прорвало  засорившийся  кран:  коротышка,  то  и  дело  опасливо
оглядываясь,   ежась,   шепотом   затараторил,   обеими   руками   изображая
выразительные для него самого, но совершенно непонятные Мазуру жесты.  Мазур
отчаялся выловить в этом потоке слов хоть что-то понятное.
   - Есперес... есперен*,- сказал он в совершеннейшем  отчаянии  -  человек,
сразу видно, старался.- Нон хабла эспаньолес...* Ду ю спик инглиш, сеньор?
   Сеньор, в свою очередь, замотал головой:
   -Нон абла ченглезе...*
   - Тьфу  ты,-  в  сердцах  сказал  Мазур  по-русски.-  Что  же  делать-то?
Помедленнее... как же это будет, твою мать...
   Собеседник и сам видел, что имеет место диалог двух глухих. Потоптавшись,
он заговорил медленнее, внятно, растягивая слова -  и  па  сей  раз  кое-что
стало вырисовываться.
   Человечек произнес знакомое "полисиа" и "депто де насьональ гуардиа" - но
при этом недвусмысленно тыкал пальцем в Мазура, явно подозревая его в прямой
причастности то ли к одной из помянутых контор, то ли к обеим вместе.
   - Нон! - сказал  Мазур,  старательной  жестикуляцией  решительно  отметая
столь лестные предположения.- Нон полисиа, дипломатико!
   Человечек обеими руками изобразил на физиономии нечто  очень  похожее  на
густые усы, тыкал пальцем вдаль - уж не на Лопеса ли намекает? Колотя себя в
грудь, несколько раз повторил:
   "Копре, копре!" И вновь затараторил непонятное.
   Отчаявшись его понять, Мазур поднял руку:
   -  Джаст  минут...  э-э...  уно  моменто!  Уно  моменто!  -  повторил  он
обрадованно, вспомнив, что здесь это словосочетание - не строчка из  юморной
песенки, а вполне осмысленная  фраза.-Уно  моменто,  сеньор!  Стойте  здесь,
здесь! - он потыкал пальцем в палубу и решительно направился внутрь.
   В обеденном зале  вяло  перемещались  оба  стюарда,  натягивая  по  углам
гирлянды цветов,-судя по кислотным оттенкам  и  полному  отсутствию  запаха,
искусственные. Стулья расставлены по углам, на длинном  столе  уже  оформлен
этакий   фуршет   -   с   дюжину   бутылок,   скудная   закуска    в    виде
орешков-чипсов-конфеток. Оживленный  помощник  капитана  возился  с  большим
черным магнитофоном, а Лопес, заложив руки  за  спину,  наблюдал  за  ним  с
ленивой бдительностью, словно подозревал, что это не  магнитофон,  а  бомба.
Больше никого в зале пока что не было.
   Мазур проворно оттащил сержанта к двери:
   - Лопес, что такое "копре"?
   - Как бы вам объяснить, сеньор...- невозмутимо сказал сержант.- Это такой
полицейский информатор... платный. А в чем дело?
   - Там стоит тот чудак, что говорил вам в поезде  насчет  ленты.  Называет
себя копре и что-то пытается мне растолковать, но я ничего не понимаю...
   - Ну, давайте посмотрим...- протянул Лопес, тем же мимолетным жестом, что
давеча Мазур, коснувшись кобуры под полой белого пиджака.
   Они вышли на палубу, приблизились к решетке.
   - Где?
   - Только что стоял вот  здесь...-  растерянно  сказал  Мазур.-  Буквально
только что...
   Посмотрел сквозь решетку на  тускло  освещенную  палубу:  там  давно  уже
приутих гомон, улеглась дневная суета, но все еще слышались и  разговоры,  и
гитарный перебор, и пьяная перебранка, как на испанском, таки на русском.
   -  Поищем?  -  предложил  Мазур,  положив  ладонь  на  решетку.-  Тут  не
заперто...
   - А стоит ли, сеньор? - протянул Лопес.- Чудак какой-то... Смылся. Может,
он и вправду копре, а может, дурачится...
   Похоже, ему очень не хотелось бродить в потемках среди третьего  сословия
в поисках неизвестно чего. Мазуру, впрочем, тоже.
   - А может, его, пока я ходил...- Мазур  покосился  на  мутную  коричневую
воду за бортом, чуточку взбаламученную волной от форштевня.
   - Вздор,- решительно сказал Лопес.- Прирезать человека незаметно в  таких
условиях не так уж трудно, а вот выкинуть его незаметно за борт ни за что не
удастся. Смотрите, там все держатся абсолютно спокойно... Не  могут  же  они
все быть в  сговоре?  Пойдемте,  сеньор  коммодор.  Завтра  я  его  найду  и
поговорю... да и этими загадочными ящиками стоит заняться, сеньорита Карреас
мне уже рассказала.
   - И все же... Мне показалось, он настроен очень серьезно.
   - Но вы ведь не поняли ни слова?
   - Увы...- пожал плечами Мазур.- "Депто де насьональ гуардиа",  "полисиа",
что такое "копре", узнал от вас...
   - Ну хорошо, подождем,- терпеливо вздохнул Лопес.
   Они постояли у решетки, выкурили по сигарете,  но  загадочный  собеседник
Мазура больше не объявился, а на  палубе  царил  прежний  покой,  нарушаемый
разве что пьяным гомоном. В обеденном зале громко заиграла музыка.
   - Пойдемте, сеньор? - предложил Лопес с ноткой нетерпения.
   Мазур  видел  его  насквозь:  когда  еще  скромному   сержанту   придется
повеселиться на равных в компании, где хватает самых настоящих господ и  дам
из общества...
   Все уже собрались - и Кошачий Фред, державшийся с уверенностью  истинного
янки, и пожилой пехотный подполковник, державшийся, наоборот, крайне чопорно
(представляясь Ма-зуру, он назвал длиннющую, компонентов  из  пяти,  фамилию
патентованного идальго), и  инженер  с  нефтепромыслов  с  женой,  и  Сеньор
Мюнхгаузен, и  желчного  вида  пожилой  негоциант  с  супругой,  и  молодой,
разбитной негоциант с девушкой, которую он именовал племянницей (чему многие
в глубине души явно не  верили),  и  еще  с  полдюжины  ненадолго  сведенных
судьбой пассажиров "О'Хиггинса". Ничего удивительного не  было  в  том,  что
помощник явился первым и вновь увивался вокруг  Ольги,  но  и  капитан,  вот
чудо, почтил своим присутствием плавучую вечеринку. Мало того, "первый после
бога" изо всех сил старался выглядеть не олимпийским небожителем, а радушным
хозяином, исполненным самой теплой симпатии к гостям.
   Не было ни особо искрометного веселья, ни натянутости  -  просто-напросто
маявшиеся дорожной  скукой  путешественники  искренне  пытались  развеяться,
насколько позволял скудный ассортимент развлечений. Из каковых имелись  лишь
вино, танцы и болтовня, но  все,  в  конце  концов,  относительно,  так  что
полезно вспомнить пословицу о дареном коне...
   Случилось, правда,  то,  что  частенько  случается  и  в  самых  светских
компаниях, и в компаниях попроще - безмолвный  дамский  поединок.  Белозубая
Мэгги (девица, надо признать, смазливая) явно решила сыграть  почетную  роль
королевы  бала,  придя  в  алом  платье,  невероятно  вычурном,   украшенном
всевозможными причиндалами, точное название которых вряд ли знал хоть кто-то
один из присутствующих лиц мужского пола,  и  Мазур  в  том  числе.  Сложная
конструкция из модного журнала, похоже, стоившая приличных денег.
   Какое-то время она и впрямь королевствовала - пока не  явилась  Ольга,  в
довольно простом синем платье, правда, со своими немаленькими бриллиантами в
ушах и на шее.
   Королева мгновенно потускнела. Дело тут было не в  особой  пристрастности
Мазура   -   просто-напросто   против   стандартной   штатовской    девочки,
усредненно-красивой, сытой и опрятной, вдруг начала  играть  порода.  Все  в
зале это чувствовали. Господа русские дворяне "с кости и крови", в эмиграции
отнюдь не бедствовавшие,  ненароком  слив  родословные  с  потомками  гордых
кастильцев, привыкших быть царями и богами  в  своих  необозримых  асиендах,
произвели на свет достойного потомка. Ольге ничего не приходилось играть,  в
отличие от соперницы, за ней с раннего  детства  стояли  гербы,  родословные
древа, фамильный гонор, а самое  главное  -  богатство,  без  которого  даже
отпрыски   королей   быстренько   превращаются   в   обычных   клерков,    с
соответствующими манерами и стилем общения...
   Мэгги проиграла мгновенно - что, конечно же, понимала.  О  ней  вовсе  не
забыли, получала свою долю комплиментов, приглашений на танец и  откровенных
взглядов, но королевой теперь была другая.  Не  прилагавшая  к  тому  особых
усилий, словно бы даже не подозревавшая о немой битве.  И  бедная  Мэгги  не
всегда и скрывала внутреннее кипение...
   Вот  только  Мазуру   эта   мгновенная   смена   царственной   особы   на
несуществующем здешнем троне не принесла никаких  реальных  выгод,  если  не
считать потаенной гордости за дальнюю, как ни  крути,  родственницу.  Как-то
так все время выходило, что ему,  несмотря  на  все  маневры,  не  удавалось
оказаться рядом с Ольгой или хотя бы  один-единственный  раз  пригласить  на
танец. Его постоянно оттирали -  разумеется,  с  соблюдением  всех  мыслимых
светских приличий: то капитан завладевал ее вниманием,  то  помощник  уводил
танцевать, то сеньор подполковник вспоминал об общих знакомых из  столичного
высшего общества, втягивая Ольгу в пустейший, на взгляд Мазура,  разговор  -
сплошное перечисление фамилий, поместий, вопиющих мезальянсов удачных браков
и балов в президентском дворце. Даже сухой, как вобла, негоциант оживился  и
увлекся настолько, что получил от столь же костистой супруги быстрый выговор
украдкой.
   Осознав тщету своих усилий и сообразив, что еще немного -  и  его  потуги
выйдут  на  свет  божий,  откроются  публике  и  предстанут  смешной  суетой
влюбленного недоросля, Мазур нашел в себе силы  отказаться  от  безнадежного
предприятия. Протанцевал с  женой  инженера  (особой  молодой  и,  в  общем,
приятной),  светски  побеседовал  с  Сеньорой  Костистой  (томно  обмиравшей
оттого, что она с бокалом шампанского в  руке  общается  с  самым  настоящим
дипломатом), рассказал Кошачьему Фреду старательно  переведенный  в  уме  на
английский  анекдот  о  марсианине  в  автобусе  -  после  чего  с  чувством
исполненного долга  занял  позицию  у  стола,  где  еще  оставалось  изрядно
шампанского (и, по заверению капитана, запасы  можно  было  в  любой  момент
пополнить). Рядом столь же решительно  бросили  якорь  Фред  (прикипевший  к
одной  из  двух  бутылок  виски,  выглядевших  среди  шампанского   парочкой
вагабундос*,  невесть  как  затесавшихся  в  приличное  общество)  и  Сеньор
Мюнхгаузен, который ничуть не рвался танцевать и ухаживать за  дамами,  зато
был не дурак выпить, а оросив спиртным душу, начинал плести свои бесконечные
байки.
   Вот и сейчас, бодро  опустошив  пару  немаленьких  фужеров,  он  пустился
повествовать Мазуру с Фредом, как однажды собственными глазами видел на реке
Уакалере безмятежно плывущую двадцатиметровую анаконду.  Мазур  дипломатично
помалкивал, Фред откровенно похохатывал, а потом в  отместку  рассказал  про
первых  голландских  колонистов  на  будущем  Манхэттене,   которые,   чтобы
избавиться от лишних ртов, лютыми зимами по  особенной,  только  им  ведомой
методике  месяца  на  три  замораживали  своих  бабушек,  дедушек  и  прочих
бесполезных едоков, а весной возвращали к жизни.
   - Абсурд! - выкатил глаза Мюнхгаузен.
   - А почему? -  невозмутимо  вопросил  Фред.-  Ты,  парень,  укороти  свою
анаконду,   тогда   я,   глядишь,   насчет   голландских   бабушек   немного
подисправлю... Квит на квит, а?
   Обиженный  Мюнхгаузен   надулся,   полностью   переключив   внимание   на
шампанское. Фред подтолкнул локтем Мазура и тихонько  посоветовал  со  своей
обычной простотой:
   - Полковник, ты чего киснешь? Ты ее поведи гулять по палубе,  а  я  этому
петуху, если надо, ряшку почищу... Луна там, звезды, и прочие кайманы, вы  ж
с ней одного поля ягода, не то что я, кошачий антиквар...
   Мазур взглянул на Ольгу, танцевавшую в объятиях пыжившегося  от  законной
гордости помощника: тьфу ты, даже этот коробейник из Коннектикута заметил...
   - Девочкам нужна романтика, как в Голливуде,- продолжал  простяга  Фред.-
Типа того: я, мол, стою на мостике крейсера, гляжу на звезды,  а  на  сердце
так одиноко без чистой любви... Что я, не знаю, как  моряки  умеют?  У  меня
кореш моряк, всех баб штабелями укладывал - так  он  на  авианосце  какой-то
мелкий хрен пониже боцмана, а ты целый полковник... Не, точно, давай, я  его
отсеку, а ты веди девочку гулять, от нее ж умом можно рехнуться...
   Мазура подмывало  воспользоваться  советом  и  принять  посильную  помощь
неожиданного союзника. Не успел - помощник проворно сменил кассету,  грянуло
что-то  томное,  в  ритме  танго,  и  Мазура  ухватила  за  руку  решительно
настроенная Мэгги:
   - Пойдемте, полковник? Вы словно и не моряк, честное  слово,-  на  женщин
смотрите, как на фонарные столбы,  вас  и  заподозрить  могут  в  чем-нибудь
другом, хотя я и не знала ни одного морячка, который был бы голубым...
   - А вдруг? - сказал Мазур, положив руки ей на талию.- В конце  концов,  у
вас в Штатах голубые нынче - уважаемое меньшинство,  скоро,  смотришь,  и  в
большинство превратится...
   - Надеюсь, обойдется,- отрезала  Мэгги,  прижимаясь  к  нему.-  Если  наш
милашка Билли вваливает девочке за щеку прямо в Белом доме - Америка еще  на
традиционный секс не наплевала... Я вас шокирую, полковник?
   - Ну что вы,- сказал Мазур, колыхаясь в ритме.- Приятно видеть сторонницу
традиционных ценностей...
   - Вот это уже лучше,- сказала подвыпившая  Мэгги,  закинула  ему  на  шею
обнаженную руку и прижалась так, что все недомолвки начинали улетучиваться.-
И не  пяльтесь  вы  на  эту  белокурую  светскую  стервочку,  все  равно  не
обломится, такие, прежде чем пустить мужчину в постель, проверят родословную
под  микроскопом,  у  нас  в  Штатах  таких  холеных  сучек  тоже   хватает,
насмотрелась, и в школе, и в колледже...- в  ее  голосе  звучала  нешуточная
обида.- Только все они, если копнуть, в душе последние шлюхи...
   Этот клинч все меньше напоминал танец - Мэгги прильнула к нему  так,  что
Мазур едва мог изображать медленную пародию на танго, оба раскачивались  под
стон "битлов":
   You'll never know how much i really love you,
   You'll never know how much i really love you, care.
   Listen, do you want to know a secret?
   Do you promise not to tell?*
   В сторону Ольги неловко  было  смотреть.  Мазур  осторожненько  попытался
чуточку отклеить от себя  затянутое  в  тесное  платье  горячее  тело  -  не
получилось.
   - Выведи меня на свежий воздух,-  шепнула  на  ухо  Мэгги.-  Я,  кажется,
надралась, нужно проветриться...
   - Не так уж и надралась...
   - Выведи. А то шампанское на голову вылью, будет скандал...
   Плюнув мысленно, Мазур потащился к выходу. Клятая девка повисла на  руке,
прижималась, как  к  личной  собственности.  Едва  оказались  в  коридоре  и
свернули за поворот, остановилась, ловко прижала Мазура к стене и без лишних
разговоров забрала его губы в  рот,  правой  рукой  шаря  пониже  ватерлинии
предельно  недвусмысленно.  Он  деликатненько  высвобождался.  Когда   Мэгги
попыталась встать перед ним на колени,  дураку  понятно,  для  чего,  улучил
момент и переместился правее по стеночке.
   Она осталась на ногах, раздраженно спросила:
   - Ты что выделываешься? Не хочешь здесь, пошли ко мне.
   - А Дик?
   - Дик и не пискнет, будь уверен.  У  нас  свободные  отношения  свободных
людей, усек?
   - Это ты так говоришь,- сказал Мазур.- А он может об  этом  и  не  знать,
выскочит с пистолетом,  получится  жуткий  скандал,  я  как-никак  дипломат,
должен думать о репутации...
   - Брось. Все так и обстоит. Пошли?  Припомнив  кое-что  из  классики,  он
громко произнес:
   - Ваши ковры прекрасны, но мне пора...
   - Какие ковры? Какие еще, в жопу, ковры? - Она подбоченилась, так  ничего
и  не  понимая,  но  догадавшись   уже,   что   ее   прелестями   решительно
пренебрегают.- Ага-а... Западаешь на  эту  сраную  аристократку?  Все  равно
ничего  не  получится,  такие  ложатся  или  под  активных  лесби,  или  под
каких-нибудь маркизов с наколотым на хрене родовым гербом...
   - Хватит,- сказал Мазур  уже  серьезно.-  Давай  разойдемся  по-хорошему,
дорогая.
   - Ах ты, дипломат траханый...
   Она бросилась, растопырив коготки и всерьез собираясь на совесть пройтись
ими по  Мазуровой  физиономии.  Мазур,  коему  услуги  такой,  с  позволения
сказать, визажистки были ни к чему, вовремя поймал ее за запястья и  немного
попридержал, увернувшись от удара коленкой в пах. Девочка была не из слабых,
еще какое-то время трепыхалась, пытаясь его достать, но потом смирилась,  не
столь уж была и пьяна. Зло бросила:
   - Пусти, тварь!
   -  Отпущу,-  сказал  Мазур.-  Но,  честное  слово,  если  опять   начнешь
дрыгаться, успокою без оглядки на пол. У вас в  Штатах,  насколько  я  знаю,
феминистки в голос вопят, что к женщине буквально во всем нужно  относиться,
как к мужчине, не делая сексистских  различий?  Считай,  что  их  идеи  меня
достали до самого сердца, проникся и принял... Усекла?
   - Пусти,- угрюмо попросила она.- Черт  с  тобой...  Импотент.  Буржуазная
свинья...
   Разжав пальцы,  Мазур  изготовился,  чтобы  при  необходимости  выполнить
обещанное. Мэгги, однако, отступила, пытаясь испепелить его взглядом:
   - Попомнишь еще, скотина!
   Поправила  сползшую  бретельку  и  удалилась  в  сторону  бального   зала
походкой, которая ей наверняка казалась исполненной презрения. Осмотрев себя
и обнаружив, что ширинка в результате  женских  усилий  расстегнута  донизу,
Мазур привел себя в нормальный вид, пожал плечами и пробормотал под нос одну
из любимых литературных фраз:
   - Таков печальный итог...
   В зале продолжалось веселье. Поразмыслив, он потащился на верхнюю  палубу
и долго торчал там, не  мучаясь  никакими  особенными  терзаниями,  бездумно
глядя, как порой в луче прожектора вспыхивают алыми рдеющими угольками глаза
кайманов. "Смело идут речники,- констатировал он.-  То  ли  прекрасно  знают
здешний фарватер, то ли  аппаратура  в  рубке  стоит  отличная,  с  надежным
эхолотом можно так лихо переть в лютом мраке..."
   Когда во рту стало горчить от сигарет, направился вниз, к себе  в  каюту.
Лечь и выспаться без задних ног, благо время позднее,  и  пошло  оно  все  к
черту...
   За поворотом коридора нос к носу столкнулся с Ольгой,  уже  взявшейся  за
вычурную ручку двери своей каюты. Никого, кроме них,  в  коридоре  не  было,
вновь напомнило о себе все прежнее, и Мазур остановился  возле  нее,  застыл
классическим соляным столпом.
   - Интересно, что у вас произошло? - Ольга уставилась на него лукаво, чуть
хмельно.- Милая Мэгги влетела в зал с таким  видом,  словно  ее  изнасиловал
Кинг-Конг... или, наоборот, отказался насиловать, как ни предлагали...
   - Имело место как раз второе,- угрюмо сообщил Мазур.
   - Ну, примерно так я и подумала... Интересно, а почему вы проявили  столь
несвойственную  военному  моряку  нерешительность?  -  прищурилась   она   с
хмельным, кокетливым лукавством.- Красива, сексуальна, была готова...
   - Не нужна она мне,- сказал Мазур и, придвинувшись  вплотную,  неожиданно
для себя бухнул: - Я не могу без тебя...
   Подняв брови,  Ольга  смотрела  на  него  снизу  вверх  серьезно  и  чуть
беспомощно, прикусив нижнюю губу  -  еще  один  знакомый  по  прежней  жизни
жест...
   - Послушай,- сказала она тихо.- Я не монашка  и  не  ледышка.  Могу  тебя
впустить... если только ты точно знаешь, чего от меня хочешь. А  ты  знаешь?
По-моему, нет. Я ведь не она, и мне вовсе не хочется, чтобы с помощью  моего
тела кто-то всего-навсего воскрешал милые сердцу воспоминания... Я  же  буду
чем-то вроде резиновой куклы, сделанной по особому заказу...
   - Да, конечно,- смятенно сказал Мазур, пылая от стыда.-  Прости,  сам  не
знаю...
   - Прощать тут не за что,- сказала Ольга все  так  же  тихо.-  Ты  только,
пожалуйста, не забывай, что я - это я. Спокойной ночи, господин Каперанг.
   Она привстала на цыпочки, коснулась губами  его  щеки  и  в  две  секунды
исчезла за дверью. Мазур поплелся прочь. Ноги сами привели в "бальный зал" -
там уже наполовину поубавилось веселившихся, Мэгги танцевала  с  помощником,
Фредди и Мюнхгаузен по-прежнему торчали у стола.
   - Эй, а мы тут как раз спорим, полковник,- обрадованно повернулся к  нему
Фредди.- Этот чудак не верит, что русские пьют  виски  стаканами,  а  я  ему
доказываю - пьют, столько народу это видело... Скажите веское слово, а? Я  с
ним  на  полсотни  баксов  стукнулся.  Вы  ж  полковник,  дипломат,   вашему
авторитетному слову он поверит...
   Мазур молча взял бутылку "Джим бим", выбрал чистый фужер граммов  на  сто
пятьдесят, набулькал до краев.  Он  не  играл  -  ошарашить  себя  алкоголем
хотелось до того, что скулы сводило. Чуть отстранившись, чтобы не капнуть на
белые брюки, примерился и ахнул одним  глотком.  И  не  дождался  привычного
ожога, огненного комка, прокатившегося бы по  пищеводу.  Принюхался  -  нет,
чистое виски, без дураков...
   Сеньор Мюнхгаузен  таращился  на  него,  выкатив  глаза  и  раскрыв  рот.
Усмехнувшись, Мазур указательным пальцем подвинул его  челюсть  на  место  -
деликатненько, чтобы, не дай бог, не прикусил язык. Налил себе еще, примерно
половину,  выпил  столь  же  залихватски.  На  сей  раз  ощутил  и  вкус,  и
алкогольный жар в глотке. Из угла на него пытливо уставился  Кацуба,  Мэгги,
склонившая голову на плечо помощнику, послала презрительный взгляд. Сидевший
рядом с Кацубой Дик взирал на  свою  ветреную  подружку,  слившуюся  с  юным
речником чуть ли не в  единую  плоть,  с  философическим  смирением  старого
мудрого даоса. Пожалуй, насчет свободных нравов она не врала...
   Мюнхгаузен что-то попытался  спросить,  но  Фредди  решительно  отодвинул
старичка и с неожиданной для него участливостью сказал Мазуру:
   - Брось, полковник, не стоит она того, ни одна не  стоит...  Давай  лучше
хватанем по-русски, я тебе докажу, что и янки из  Коннектикута  перед  таким
сосудом не оплошает...- Взял фужер Мазура, придвинул  себе  чистый  и  налил
виски, примерно на две трети.- Хлопнем, а?
   - Хлопнем,- сказал Мазур.

   Глава восьмая
   НЕ ТО ЧУМА, НЕ ТО ВЕСЕЛЬЕ НА КОРАБЛЕ...
   Давным-давно известно, что под разными географическими  широтами  один  и
тот же человек на спиртное реагирует по-разному. Мазур исключением  не  был:
если,  скажем,  на  Урале  голова  у  него   после   перепоя   чувствительно
потрескивала, то в Питере практически не болела,  а  в  Минске  и  вовсе  не
случалось  вредных  симптомчиков,  хоть  ведро   вылакай.   Оказалось,   что
республика Санта-Кроче мало чем в этом плане уступает  белорусской  земле  -
вчера ночью они-таки нарезались с Фредом  так,  словно  с  утра  должен  был
наступить  сухой  закон  с  расстрелом  за  нарушение.  Правда,  кино,   как
говорится, не рвалось - Мазур все помнил:  и  как  волок  Фреда  в  каюту  к
соскучившимся котейкам, и как не вполне по-джентльменски послал Мэгги  очень
далеко в ответ на какую-то крайне ехидную  реплику.  И  все  остальное  -  в
общем, ничего такого, за что следовало бы терзаться похмельными ужасами.
   А главное, голова ничуть не болела, разве что во рту ощущалась неприятная
сухость, но и она прошла, когда влез под душ.
   Потом поплелся в обеденный зал - время было раннее, но оставалась надежда
на  кофе.  Корабль  казался  вымершим,  даже  на  кормовой   палубе   стояла
непривычная тишина.
   Кофейный  автомат,  о  чудо,  функционировал   под   присмотром   хмурого
невыспавшегося стюарда. Мазур тут же понял, что заставило бедолагу встать ни
свет ни заря - у стола с остатками вчерашнего застолья в гордом  одиночестве
сидел Сеньор  Мюнхгаузен  и  совершенно  по-русски  похмелялся  степлившимся
шампанским. "Нет, и в этой богом забытой стране есть люди! - умилился  Мазур
мимолетно.-  И  рученьки-то  трясутся,  как  у   нашего   Ваньки,   и   рожа
соответствующая..."
   Он сел напротив, выпил кофе, словно  лекарство,  подумав,  попросил  пару
бутылок пива и налил в высокий бокал. Пиво здесь было отличное.
   Мюнхгаузен тем временем опростал второй фужер,  немного  пришел  в  себя,
похмельно порозовел. После третьего стал совсем похож на человека - и с ходу
обрушил на Мазура очередную "подлинную" историю.
   На сей раз речь  зашла  о  генерале  Чунчо  -  личности,  давно  овеянной
зловещими  и  неисчислимыми  легендами.  Один  из  былых  верных  псов  Дона
Астольфо, сей субъект был известен даже Мазуру, частенько  читавшему  газеты
на протяжении последних тридцати лет.
   Генерал  Чунчо,  чье  настоящее  имя,  равно  как   внешность,   возраст,
социальное происхождение и национальность до сих  пор  оставались  загадкой,
взмыл к вершинам неожиданно. У ж эта история, Мазур слышал от  коллег,  была
невымышленной...
   Лет тридцать назад очередные  леваки  старательно  подготовили  очередное
покушение на Дона Астольфо. Человек десять с  автоматами  засели  в  кузовах
поставленных у дороги грузовиков  и,  когда  показался  огромный  "кадиллак"
хефе, открыли пальбу от всей широты души. Машина умчалась, виляя под огнем,-
но до того притормозила на миг, и с заднего сиденья  выкатился  подполковник
морской пехоты с ручным пулеметом. И взялся за работу. Когда через  четверть
часа к тому месту на полудюжине битком набитых джипов примчались парашютисты
из охраны дворца, они, обнаружив полное отсутствие всякого перемещения живых
существ, взялись было искать тело героически павшего национального героя, но
тут подполковник объявился из канавы,  в  трех  местах  слегка  поцарапанный
пулями, но живехонький. А вот покушавшиеся все  до  одного,  как  выражались
некогда русские староверы, оказались "записаны в книгу животну  под  номером
будущего века"...
   Подполковник ухитрился их всех уделать в  одиночку.  Это  и  был  будущий
генерал Чунчо, как легко догадаться, после  таких  подвигов  мало  того  что
попавший в небывалый фавор, но ухитрившийся так никогда и не пасть. Согласно
крохам достоверной информации, он быстро занял немаленький пост в  тогдашней
охранке, но, в противоположность иным гориллам, обожавшим самолично вырывать
ногти подследственным мужского пола и первыми опробовать угодивших в подвалы
красоток,  кровавых  забав  и  сексуальных  утех  сторонился,   был   скорее
стратегом, чем  тактиком,  на  публике  практически  не  появлялся  и  перед
фотокамерами не засветился ни разу. Чем он занимался, никто толком не  знал,
но все сходились на том, что личность эта обладает огромным влиянием.
   После переворота победившие  "революционные  майоры"  особой  ясности  не
внесли. Трижды в газетах появлялись сообщения о расстреле  кровавой  собаки,
генерала Чунчо, но, поскольку речь шла о трех разных людях,  никто  особенно
газетам не верил. Ходили слухи, что генерал Чунчо то ли бежал в Штаты, то ли
купил ферму в Австралии, то ли спасался на торпедном катере, который со всем
экипажем был потоплен революционным  вертолетом,  то  ли  погиб  при  штурме
дворца. С переходом власти от "революционных майоров" к выборному президенту
и столь же выборному парламенту о генерале  Чунчо  писать  почти  перестали,
хотя иные газеты и поныне, на безрыбье, пытались связать его с тем или  иным
неопознанным трупом, то времен переворота, то  свежим.  Да  и  версии  вроде
виллы  в  Испании  или  особнячка  на  Гернси,  где   якобы   доживает   век
полупарализованный старичок, до сих пор всплывали порой в средствах массовой
информации.
   Так вот, Сеньор Мюнхгаузен старательно и с  фантазией  вкручивал  Мазуру,
что во времена Дона Астольфо,- о которых теперь, слава богу, можно  говорить
спокойно, не рискуя получить по голове от юных  леваков,  и  это  прекрасно,
сеньор коммодор, историческому процессу вредны чрезмерные эмоции, вы  читали
Коллингвуда? - так вот, во времена Дона Астольфо они с генералом Чунчо имели
охотничьи домики буквально по соседству. На правом берегу  Уакалеры,  знаете
ли. Как сейчас помню, сеньор коммодор...
   Увы, дальнейшее повествование было  лишено  самой  элементарной  логики,-
Мюнхгаузен то заверял, что не единожды пивал со страшным генералом кофий,  а
то и пиво, то, решительно себе противореча, утверждал, будто Чунчо  приезжал
на фазенду исключительно под покровом темноты,  в  парике  и  темных  очках,
причем бдительная охрана тут же пристреливала  на  месте  всякого,  имевшего
неосторожность узреть верного сподвижника хефе. Осушив еще пару фужеров,  он
окончательно  потерял  нить  повествования  -   и,   опять-таки   совершенно
по-русски, начал заковыристо врать, будто служил при Доне Астольфо в гвардии
- девятая кавалерийская, слышали? На самом деле, конечно,  не  было  никаких
коней, это старинное название... и принимал из его рук орден.
   Осторожными расспросами  Мазур  быстро  установил,  что  этот  "гвардеец"
совершенно на разбирался в оружии и военной технике,  и  тут  уж  все  стало
ясно. Однако высказывать свои мысли вслух он, понятное дело,  не  стал  -  к
чему огорчать милейшего старичка? Быть может, это у него единственная отрада
в жизни - кормить случайных попутчиков увлекательными байками...
   Так они и сидели в совершеннейшей идиллии - Мазур умеренно попивал  пиво,
все  еще  не  прикончив  вторую  бутылку,  а  вконец  рассолодевший   Сеньор
Мюнхгаузен, такое впечатление, вот-вот собирался заявить, что генерал  Чунчо
- это он сам и есть. По крайней мере, пара его  последних  фраз  определенно
служила мостиком к этому сенсационному откровению...
   И Мазур с любопытством ждал, когда  же  старикан  возьмет  на  душу  грех
самозванства.
   Так и не дождавшись, стал придумывать  подначивающие  вопросы,  способные
еще  более  разгорячить  фантазию  собеседника.  Потом  тренированным   ухом
разобрал новые оттенки в слабом, едва долетавшем до обеденного зала ворчании
дизелей.  Положительно,  корабль  замедлял  ход.  Чтобы   проверить,   Мазур
уставился в окно. Так и есть: косматая, словно бы вспененная стена леса  уже
не проплывала мимо -замерла. Раздался громкий, пронзительный скрежет якорных
цепей по обоим бортам.
   Ольга не  вошла  -  влетела,  белые  брюки  прямо-таки  свистели,  словно
широченные клеша драпающего  от  патруля  морячка.  Прямиком  направилась  к
Мазуру:
   - Можно с тобой посоветоваться? Некогда было радоваться,  что  они  и  на
трезвую голову перешли на "ты" - очень уж встревоженное, озабоченное  у  нее
лицо...
   - Конечно,- сказал Мазур.
   - Пойдем.
   Торопливо  бросив  извинение  Сеньору  Мюнхгаузену,  Мазур  поспешил   за
девушкой, спросил на ходу:
   - Что-то случилось?
   - Да как сказать...- бросила она, не оборачиваясь.
   Буквально втолкнула  Мазура  в  свою  каюту,  захлопнула  за  ним  дверь,
уставилась потемневшими от злости глазищами:
   - Мой ноутбук пропал.
   - Когда?
   - Не знаю. Вчера вечером, перед балом, во всяком случае, был  на  месте,-
она распахнула дверцу белоснежного  подвесного  шкафа  и  продемонстрировала
пустую полку.- Вот здесь он и стоял.
   - А ты, часом, не ошиблась? Хорошо помнишь?
   - Карахо*, я еще не склеротичка! Именно сюда я его и ставила -  только  в
этом шкафчике высокий бортик, даже если корабль здорово качнет, ни за что не
вывалится. Везде уже смотрела - ни следа...
   - Стюарды шалят? - вслух предположил Мазур.- Или кто-то с кормы под шумок
решил поживиться у белых сахибов?
   - Ерунда,-  отрезала  Ольга.-  Вон  кольцо,  на  столике.  Между  прочим,
бриллиант в шесть каратов. Вчера я его на бал не надевала, любой  воришка  в
первую очередь цапнул бы побрякушку... и деньги, а они на месте...
   - Значит, в Барралоче так и не позвонила?
   - Ты удивительно догадлив... Говорю же, со вчерашнего вечера до  него  не
дотрагивалась...
   - Послушай, что-то мне  это  не  нравится,-  тихо  сказал  Мазур.-  Нужно
позвать Лопеса и Мигеля...
   - Я об этом в первую очередь  подумала,-  сказала  Ольга.-  Только  их  в
каютах нет, а где они, неизвестно. Вполне могли полезть в  трюм,  от  Лопеса
этого можно ждать...
   - От Мигеля тоже,- кивнул Мазур.- По-моему, следует...
   - Pare, manos arriba!* - раздался одновременно со  стуком  распахнувшейся
двери истошный вопль.
   Смысл  вопля  остался  для  Мазура  темен,  но,  поскольку  его  наглядно
иллюстрировали два ствола, нацеленные на  них  с  Ольгой,  долго  гадать  не
приходилось...
   - Р-руки, мать вашу! - рявкнула Мэгги уже  на  английском,  скользнула  в
каюту, встала у сте-ны, держа "вальтер" с глушителем  довольно-таки  умело.-
Кому сказано?
   Мазур медленно поднял руки на уровень плеч.
   - За голову, тварь! И ты тоже!
   Пришлось подчиниться - для броска далеко, а выхватить свой  револьвер  он
ни за что не успел бы. Ворвавшийся вместе с Мэгги юнец - ага, тот,  что  так
зло таращился на Мазура с кормы  -  держал  автомат  наизготовку,  успел  бы
превратить в решето...
   "Ах, вот оно что",- подумал Мазур. Пылкая Мэгги красовалась  в  пятнистых
маскировочных шортах и желтой футболке с огромными черными буквами  "PIR"  -
Партия Каких-то-там Революционеров. Ее спутник остался в прежней одежде,  но
густейшие иссиня-черные волосы перевязал красной лентой с теми же буквами.
   Где-то поблизости  протрещала  длинная  очередь  -  это  не  СЕТМЕ  и  не
"хеклер-кох" Лопеса,  определенно  пистолет-пулемет  из  разряда  коротышек,
скорее всего, излюбленный всякой шпаной "ингрэм". Скверно. Значит,  они  уже
не скрываются, палят в открытую - то ли чувствуют себя хозяевами  положения,
то ли и впрямь стали ими...
   - Медленно-медленно отстегни кобуру,  -  распорядилась  Мэгги.  -  И  без
глупостей, иначе эта кукла получит пулю меж глаз... Двумя  пальцами  разними
застежку... брось подальше...
   Мазур отбросил кобуру на белую постель  -  ничего  больше  не  оставалось
делать. Парнишка таращился на него так, словно готов был  перегрызть  глотку
зубами, а вот Мазур, рассмотрев его повнимательнее, вдруг  понял,  что  дела
обстоят не так уж и плохо. Совсем неплохо обстоят, лишь бы улучить момент...
   - Я член дипломатического корпуса,- сказал он громко.- Я требую, чтобы...
   Ви-жиххх! Над самой головой у него знакомо жикнуло, пуля звонко влепилась
в деревянную переборку. Надо признать, эта сучка стреляла неплохо...
   - Дипломатические привилегии - выдумка  зажравшейся  буржуазии,-  сказала
Мэгги. Даже не зло - наставительно.- Усек, милый? - Она вдруг улыбнулась  во
все тридцать два зуба.- Но поскольку эти скоты  все  еще  соблюдают  правила
игры, ты, сладкий, автоматически превращаешься в товар для обмена...
   - Ага,- сказал Мазур, решив вовлечь ее в разговор, как учили.- Товарищи в
тюрьмах и тому подобное?
   - Не смей скалить зубы, тварь!
   - Помилуй, я и не пытаюсь...- сказал он с  видом  полнейшего  добродушия.
Лишь бы этот сопляк не вздумал... Есть шанс, и какой...
   - Ты,- в тот угол, она - в  другой!  -  распорядилась  Мэгги.-  Вот  так,
чудненько... Корабль захвачен Партией Левых  Революционеров,  как  вы,  быть
может,  догадываетесь.  Если  хотите  спасти  шкуры,  не  дергайтесь.   Один
гражданин США, два дипломата, еще несколько жирных  рыбок  -  неплохо...  Ну
что, принцесса? - она  уставилась  на  Ольгу  пустыми,  прозрачными  глазами
фанатички.- Кофе в постель на серебряном  подносе,  Кембридж,  бриллиантики,
лакеи в буклях... Вот только ты не у себя на ранчо...
   - Мэгги, здесь, в Санта-Кроче,  "ранчо"  означает...-  начал  было  Мазур
спокойно.
   - Молчать! - отрезала она.- Будешь говорить, когда я разрешу. Если  ты  -
предмет для торга, это еще не  означает,  что  тебе  нельзя  отхватить  яйца
мачете... Понял?
   Он молча кивнул, всерьез  продумывая  план,  проистекавший  из  обращения
мальчишки со своим автоматом, о чем юнец и не подозревал, судя по всему...
   Мэгги бросила мальчишке что-то по-испански  -  он  подобрался,  навел  на
Мазура автомат и  замер.  "Волнуется,  щенок,-  констатировал  Мазур,-  быть
может, в первый раз пошел на дело, оттого так и лопухнулся..."
   Убедившись, что Мазур надежно "запечатан" в своем углу, Мэгги вразвалочку
подошла к Ольге, уперла ей глушитель под нижнюю челюсть и  улыбнулась  почти
дружелюбно:
   - Стой спокойно, кукла капиталистическая, иначе мозги так и брызнут...
   Глядя ей в глаза, с кривой ухмылочкой свободной рукой стала  расстегивать
на Ольге блузку сверху донизу - медленно, со смаком, крутя  каждую  пуговицу
меж пальцами. Ольга смотрела на нее испуганно и беспомощно,  как  кролик  на
удава, ойкнула, попыталась поднять руки,  но  получила  звонкую  пощечину  и
встала неподвижно, прижавшись спиной к переборке.  Мазур  стиснул  зубы,  но
терпел - время не подошло.
   Разделавшись  с  последней  пуговицей,  Мэгги  неторопливо  развела  полы
блузки, задышала чаще, порозовела, медленно погладила Ольгу по груди.
   - Когда тут станет совсем спокойно, я тебя,  буржуазная  свинюшка,  научу
полной свободе решительно во всем...
   "Садисточка мелкая,- подумал Мазур.- Садисточка-психопаточка...  до  чего
стандартно поведение, даже реплики, вы, ребятки, сплошь и рядом  понятия  не
имеете, что все ваши ухватки, ужимки и прыжки серьезные люди давно описали в
виде учебного курса, каковой и читают там, куда пускают одного из тысячи..."
   Пора? Нет, рано, пусть увязнет поглубже...
   - Ну, а пистолет тут зачем? - вдруг спросила Ольга, неуверенно улыбаясь.-
Это ведь вовсе не обязательно...
   Мэгги  отстранилась,  взглянула  на  нее  внимательнее.  Мазур   мысленно
перекосился от отвращения - на лице у  Ольги  заиграла  столь  же  блудливая
улыбочка, она медленно облизала губы кончиком  языка,  и  вдруг,  решившись,
положила Мэгги ладонь на бедро.
   -  Ого!  -  сказала  та  удовлетворенно.-  Пожалуй  что,  обойдется   без
соплей...- Мельком глянула на Мазура: - Говорила я тебе? Сейчас  посмотришь,
что будет вытворять твоя принцесса, знаю я вас, капиталистических свиней...
   Запустила ладонь за пряжку  Ольгиного  пояса,  жмурясь  от  удовольствия.
Ольга выгнулась навстречу, прикрыла глаза. Глушитель все еще упирался  ей  в
подбородок, но левая рука Мэгги с пистолетом заметно расслабилась.  Ну,  еще
немного... Но неужели Ольга действительно...
   Ольга, пунцовея и хлопая ресницами, расстегнула пряжку, потянула брюки  с
бедер, улыбаясь все так же нетерпеливо, блудливо, зацепила большими пальцами
свои белые трусики, решительным движением опустила их вместе с брюками почти
до колен, прижала грубоватую ладонь Мэгги  к  светлому  треугольнику,  Мэгги
сладко оскалилась, перебирая пальцами...
   "Джамп!" - скомандовал себе Мазур.
   Он так и не мог определить точно, что за пистолет-пулемет в руках у  юнца
- то ли американский АЗ, то ли его "сыночек", выпускавшийся  в  Китае  и  на
Тайване под обозначением "36". Скорее всего, "сыночек"  -  американцы  давно
сняли свой с производства, а этот - новенький. Ну, это неважно. Главное, и у
штатовского, и у его китайских прототипов есть своя особенность: если крышка
затворной  коробки  закрыта,  она  работает,  как  предохранитель,  стопорит
затвор, хоть взведенный, хоть спущенный. Исключений не бывает.
   Что характерно, крышка была закрыта. Нервничал мальчишка, плохо знал свое
оружие, бывает... Так что жми, паскуда, на курок до посинения...
   Мазур прыгнул вправо, едва рука с пистолетом отодвинулась от лица Ольги.
   И опоздал. Он увидел это уже в прыжке и не успел ослабить  удар  -  ребро
ладони рассекло воздух там, где только что была  шея  Мэгги,  но  Мэгги  уже
валилась, получив от Ольги пару  быстрых,  беспощадных  ударов,  Ольга  вмиг
выкрутила из ее ладони пистолет, отпрянула к иллюминатору...
   Оттолкнувшись от переборки правой ногой, Мазур  метнулся  к  двери  -  он
заранее планировал двойной прыжок, так что особо не растерялся.
   Как  частенько  случается,  секунды  растянулись,  поползли,   застыли...
Казалось, он бесконечно долго летит в  броске,  а  сопляк,  распялив  рот  в
удивленном, даже обиженном оскале, давит на спуск  до  хруста  в  пальце,  и
ничего, конечно же, не происходит... н-на!
   Обрушившись на него, как кирпич на оконное  стекло,  Мазур  вмиг  сломал,
сбил, смял незадачливого вояку.  Выхватил  автомат,  поднял  крышку,  рванул
рычаг-рукоятку затвора, хакнул от избытка чувств - у этого идиота и  патрона
в стволе не было, хороши кадры...
   Ольга лихорадочно застегивалась, не выпуская пистолета.
   - Н-ну, ты актриса...- качнул головой Мазур.
   - А ты, чего доброго, решил, что я и правда лесби? - шепотом  огрызнулась
она, бросила "вальтер" на постель и выдернула  из  кобуры  свою  "беретту".-
Нужно что-то делать... Их не может быть слишком уж много... Твой что, того?
   - Да вроде,- сказал Мазур  без  всякого  раскаяния.-  Погорячился...-  Он
наклонился над Мэгги, всмотрелся. Взглянул на Ольгу с некоторым  уважением.-
А ведь она тоже - того-с...  Ты  что  ей,  по  сонной  въехала,  девочка  из
сертанов?
   - Кажется,- бросила Ольга.
   "Ничего себе "кажется",-  уважительно  посмотрел  на  нее  Мазур.-  Чтобы
уложить гомо сапиенс насмерть одним точным ударов в сонную  артерию,  сиречь
яремную  вену,  нужно  иметь  некоторый  навык,  тут   одним   везением   не
обойдешься..."
   Он взял с постели свой револьвер, опередив Ольгу,  подхватил  и  сунул  в
карман "вальтер":
   - Не жадничай, я с ним наверняка лучше умею обращаться...
   Быстренько прикинул, как обстоят дела с боеприпасами: ни  при  девке,  ни
при сопляке нет запасных обойм, трещотка одиночными  не  стреляет,  так  что
нужно отсекать поэкономнее... ничего, прорвемся!
   Скоротечный ближний бой на гражданском корабле не  был  для  него  чем-то
новым - как-никак он волей случая стал одним  из  немногих,  кто  совершенно
точно знал, куда исчезла в  одночасье  легендарная  атаманша  пиратов  мадам
Фанг. Зарвалась мадам, охамела, грабила  все  подряд,  что  плавало,  вот  и
цапнула однажды секретный груз, от которого бы ей бежать за тридевять морей,
жирной дуре. И проучили, а чего бы вы хотели? Ну,  и  помимо  этого,  всякое
бывало...
   Плюсы:  внезапность  появления  и  некоторый  опыт.   Минусы:   полнейшее
неведение о численности противника. Бывало и хуже...
   - Я тебя умоляю...- сказал он.
   - Нет уж,- отрезала Ольга.- Я не приключений ищу, я за себя дерусь - тебя
в случае чего просто прихлопнут, а меня еще и  пропустят  по  кругу  во  все
дырки...
   - Лексикончик...
   - Эмансипация,- пожала она плечами.- Даже в среде аристократов.
   - Ну хотя бы держаться в хвосте можешь? Прикрывай и не лезь вперед.
   - Есть, хефе,- она взмахнула двумя пальцами у виска.
   А в общем, держалась спокойно, несуетливо.  Может,  и  обойдется.  Должно
обойтись. Второй раз этого случиться не должно...
   Чуть приоткрыв дверь, Мазур  осторожненько  выглянул  в  коридор.  Пусто.
Тихо. Вряд ли господа леваки будут устраивать тут засаду - значит, пребывают
где-то в других местах... Дверь  каюты  заносчивого  подполковника  открыта,
видна лежащая на пороге рука, рядом темно-багровый  отпечаток  окровавленной
подошвы- ай-яй... Видимо, сгоряча схватился за табельное, его и пристукнули,
не сочтя пригодным для обмена товаром...
   Уловив краем глаза шевеление слева, он взял автомат  в  левую,  а  правой
аккуратно навел в ту сторону "вальтер". И опустил  -  из  приоткрытой  двери
бесшумно выскальзывал Кацуба, держа свою пушку дулом вверх.
   Мазур громко причмокнул губами. Подполковник дернулся было  на  звук,  но
вмиг сориентировался в ситуации, на цыпочках перебежал коридор,  зашептал  в
ухо:
   - Дик пришел в гости с пушкой. Повздорили. Помер Дик... Где его сучка?
   - Аналогично,- ответил Мазур.- Лопес?
   - Сгинул с глаз, собирался в трюм, запропал...
   Мазур, бросил мимолетный взгляд в другую сторону, присмотрелся и  показал
Кацубе пальцем. Сквозь высокое окно в конце коридора, выходившее на кормовую
палубу, можно было рассмотреть тамошнюю диспозицию: двое  козлов  в  красных
головных повязках стояли к  ним  спиной,  держа  под  прицелом  согнанную  к
высоким перилам толпу пассажиров.
   Протянув Кацубе "вальтер" рукояткой вперед, Мазур показал туда  и  сделал
многозначительный жест.  Кацуба  на  цыпочках  помчался  в  конец  коридора,
прижался к стене возле окна. Мазур развернулся в сторону выхода на палубу...
   Раздался дикий вопль, дверь  каюты  неподалеку  распахнулась,  и  из  нее
спиной вперед вывалился, согнувшись и закрывая лицо руками, некто худощавый,
с повязкой на голове.  Пинок  под  дых  согнул  его  пополам,  и  он  умолк,
скорчившись на полу.
   Следом из двери вылетел Кошачий  Фредди,  пылая  боевой  злостью.  Увидев
прижавшего палец  к  губам  Мазура,  оторопел,  но  быстро  пришел  в  себя,
подбежал:
   - Ну, парни, эт вестерн! Вваливается, трах его и перетрах, пушкой в  рожу
тычет... Не стерпела душа, трах его...
   В правой руке у  него  был  зажат  импровизированный  кастет,  жуткий  по
эффективности  -  швейцарский  армейский   нож   со   всеми   полураскрытыми
причиндалами. М-да, мужик не трус, таким "ежом" можно натворить дел, тут  он
правильно сообразил...
   Мазур метнулся к лежащему, и тот замолчал. Насовсем.
   Кивнул  Кацубе,  стоявшему  с  двумя  пистолетами  в  напряженной   позе.
Подполковник отточенным пируэтом переместился  влево,  вышиб  ногой  стекло,
отпрянул от дребезжащего водопада осколков, поднял руку, и "вальтер"  дважды
дернулся.
   На корме поднялся невообразимый вой, ор и суета, но никто  не  стрелял  в
ответ. Значит, двое их там и было, не больше...
   Выпрыгнув в окно, Кацуба вскоре показал большой палец. Сунув за пояс свой
"таурус", левой  рукой  поднял  за  ремни  две  винтовки,  продемонстрировал
Мазуру. СЕТМЕ. Значит, и бедные салабоны лопухнулись, детвора...
   Способ окончательной проверки  был  пусть  и  рискованный,  но  надежный.
Выпустив короткую очередь в потолок, Мазур что есть мочи заорал:
   - Паре, манос арриба! Депто де насьональ гуардиа!
   "Эк я по-испански-то! - подумал он с  мимолетной  гордостью.-  Кабальеро,
бля!"
   На его крик из дверей обеденного зала заполошно  вылетел  тип  в  красной
повязке - и получил свое. Тут же следом за ним выбежали перепуганные господа
пассажиры. Разогнав их  неким  нечленораздельным  выкриком,  Мазур  в  темпе
рванул наружу, взбежал на верхнюю палубу. Следом поспешала Ольга, а  за  ней
несся Кошачий Фредди, успевший вооружиться "гарандом" кого-то из убитых.
   На корме Кацуба орал что-то непонятное, загоняя  палубных  пассажиров  на
прежнее место,- и правильно, нечего путаться под  ногами  у  занятых  людей,
работа  еще  не  кончена...  Однако  нигде  больше  не  видно  субъектов   в
революционных   повязках,   никто   не   пытается    сражаться    за    идеи
Маркса-Энгельса-Ленина... а кто это там, в рубке, присел у  стола,  закрывая
башку руками? Сеньор капитан... И никакой уже авантажности, надо же...
   Строго-настрого наказав Ольге с антикваром оставаться здесь и смотреть  в
оба,  Мазур  кинулся  вниз.  В  лихорадочном  темпе  обежал  все   помещения
надстроек, принимая, конечно, должные  меры  предосторожности.  Минут  через
десять вернулся: он нашел обоих стюардов, со страху укрывшихся в  закутке  с
метлами-ведрами,   установил,   что   все   пассажиры,   кроме    невезучего
подполковника, живы-здоровы, а вот партизан нигде не встретил. Кажется, всех
извели...
   Поставив Ольгу на место Кацубы пасти пассажиров, отправил подполковника в
сопровождении Фредди вниз, в машинное.  Сам  остался  наверху,  ловя  каждый
шорох.
   Капитан все это время так и сидел под столом.  Четверть  часа  показались
вечностью. Наконец лязгнула дверь, вылез Кацуба,  за  ним  Фредди  -  тот  с
бледным видом держал винтовку, как дубину.
   Кацуба поцокал языком:
   - Все облазили. Не так уж там и много закоулков...  Короче,  одни  жмуры.
Четверо механиков, помощник капитана... и  Лопес.  Жалко,  мужик  вроде  был
нормальный,  должно  быть,  взыграло  полицейское  чутье,  вот  и  полез   в
машинное...
   - А знаете что, парни? - тихо сказал Фредди.- Зуб даю, это вовсе  никакая
не Ирупана. Я по Ирупане сто раз плавал. Эт не Ирупана. Эт  какая-то  другая
река, гораздо западнее.- Он показал на сплошную стену леса, где, надрываясь,
орали обезьяны: - Вы не просекаете,  а  я  сразу  понял,  бывалый...  Видите
деревья? Хлопчатниковые? Вон они какие бледные, как молоко, таких на Ирупане
и нет вовсе...
   Мазур оглянулся на Кацубу.
   -  Все  верно,-  кивнул  тот,  сузив  глаза.-  Как   же   я   раньше   не
присмотрелся... впрочем, времени не было. Ирупана -  в  умеренном  поясе,  у
деревьев там кора темная, и этак специфически  чешуйчатая,  на  манер  наших
сосен. А здесь стволы белесые - хлопчатник, гевея, лиан для умеренного пояса
невероятно много,  вон  как  они  все  заплели...  Точно,  это  не  Ирупана.
Отклонились северо-западное, и далеко...- он кивнул  Фредди  на  обе  СЕТМЕ,
прислоненные к перилам.- Страхуй девочку на всякий случай, а мы поболтаем  с
этим гадом...
   Он первым перепрыгнул белые перила, приземлился  двумя  метрами  ниже,  у
входа в рубку. Мазур последовал за ним, не рассуждая.
   Капитан уже выпрямился, без малейшего конфуза одергивая китель, напяливая
фуражку:
   -  Сеньоры,  надеюсь,  все  кончилось?  Пресвятая  Дева,  эти   ladrones*
выскочили, как  черти  из  табакерки...  Не  могу  и  выразить,  как  я  вам
благодарен...
   - Где мы?
   - Простите?
   - Где мы? -  повторил  Кацуба.-  В  данный  момент?  Некоторые  набрались
нахальства утвер-ждать, что это не Ирупана, какая-то другая река...
   - Помилуйте, сеньор! - проворно развел  руками  бородатый  толстяк.-  Это
Ирупана, клянусь...
   Но  его  взгляд  невольно  метнулся  к  столу  с  разложенными   картами.
Предугадав его следующее движение, Мазур оказался к стола раньше.  Отшвырнув
локтем дышавшего в ухо капитана, нагнулся.
   Чтобы во всем разобраться, потребовалось совсем  немного  времени  -  его
учили   читать   разные   карты,   морские,   речные,   сухопутные,    любых
разновидностей...
   Да и тоненькая булавочка с синей головкой облегчала задачу  -  несомненно
отмечавшая нынешнее местонахождение корабля,  она  была  воткнула  у  берега
реки, называвшейся совершенно иначе. Чем хорош испанский язык, чем он схож с
русским - как пишется, так и произносится...
   - У-а-к-а-л-е-р-а,- по буквам, громко прочитал Мазур.
   Вот и Ирупана... карта выполнена в масштабе "два километра в сантиметре",
подробнейшая... Ирупана и Уакалера образовывают почти идеальную  букву  "V",
ну-ка, прикинем... от того места, где от Ирупаны ответвляется  Уакалера,  до
их нынешней точки - километров сто, видимо, в Уакалеру свернули  ночью,  шли
по ней до рассвета...
   - Сеньоры, каюсь! - плачущим голосом возопил капитан.- Мне  было  неловко
признаваться в столь нелепой ошибке...  Этот  сопляк,  Хесус...  помощник...
ночью перепутал бакены, я на него полагался полностью, а оказалось,  мы  всю
ночь шли по...
   - Молчать,- сказал Мазур, и капитан покорно заткнулся.
   - Врет?. - с нехорошим интересом спросил Кацуба.
   - Как сивый мерин,- кивнул Мазур.- Булавочку тоже помощник воткнул?
   - Нет, я только что определил наше место...
   - Его беда в том, что он наткнулся на профессионала,- громко, через плечо
сообщил Мазур напарнику так, словно капитана здесь не было вовсе.-  Все  эти
затейливые приборы, которые ты тут видишь,-  стопроцентная  гарантия  против
того, чтобы заблудиться так нелепо, как нам  об  этом  только  что  пытались
спеть... Бог  ты  мой,  какая  аппаратура,  от  лучших  фирм...  Вот  это  -
курсограф. Отличный, джаповский. Сам сигнализирует о малейшем отклонении  от
курса. А эта штуковина именуется одограф. В любую  минуту  покажет  истинное
положение судна на карте. Это - радиосекстант. Все включено,  все  работает,
понимающему человеку одного взгляда достаточно, чтобы знать: именно на  этот
курс приборы и были заранее настроены... Я так прикидываю, вчера вечером  им
этот  курс  и  задали.  Задали.  Целеустремленно  шли  именно  сюда.   Будут
возражения из зала?
   На капитана жалко было смотреть. Он даже не сопротивлялся, когда  Кацуба,
ради психологического воздействия приложив пару раз по почкам, швырнул его в
угол. Там толстяк и остался - растеряв остатки вальяжности, хныча, косясь на
их оружие, что-то возбужденно тараторя по-испански, то и дело вытягивая руку
над полом, словно отмечая высоту невидимых, невысоких столбиков.
   - Детушки малые,- холодно сказал Кацуба.- Мал мала меньше. Ну,  а  дальше
идет стандартный набор: запугали-затянули-запутали... Он понятия  не  имеет,
каковы цели этих коварных бандитов и ради чего корабль загнали именно  сюда,
просит  душу  отпустить  на  покаяние,  детушек  не  сиротить,  обещает   со
следствием чистосердечно сотрудничать...
   - Понятия не имеет  о  целях,  говоришь?  -  задумчиво  протянул  Мазур.-
Постереги-ка его, скота...
   Он выбежал из рубки, грохоча подошвами,  ссыпался  по  белой  лестнице  и
кинулся на корму. Ольга в позе заправского ковбоя - ноги широко расставлены,
винтовка на сгибе руки - стоит метрах в десяти от плотной  толпы,  где  чуть
слышно похныкивают женщины, поскуливают детишки, угрюмо молчат мужчины...
   - Отойди-ка,- сказал Мазур.
   Оттеснил ее с огромной, квадратной,  натуго  затянутой  брезентом  крышки
грузового люка. Торопливо, но без лишней суеты  принялся  развязывать  узлы,
распутывать петли желтого троса. Одна сторона... вторая... третья...
   Отбросив пинком некстати попавшийся грязный чайник, не без усилий оттащил
в сторону огромный брезент. Сделал несколько шагов в сторону толпы,  секунду
поразмыслив над лингвистическими проблемами, выбрал английский:
   - Ты! Ты! Ты! Сюда, живо! Дружненько взялись, дружненько подняли...  раз,
братцы, раз!
   Быть может, те,  в  кого  он  наугад  тыкал  пальцем,  английского  и  не
понимали, но его жесты были отнюдь не загадочными. Трое мужчин бочком-бочком
выбрались из толпы, постояли, помялись,  и,  убедившись,  что  никто  их  не
собирается расстреливать, двинулись к люку.
   - Тьфу ты! - воскликнул Мазур.- Ну и замотался же! Ольга, переведи  им  -
пусть поднимут люк... Я и забыл, что рядом переводчик...
   Она звонко выкрикнула длинную фразу. Подавая личный пример, Мазур  первым
взялся за край тяжеленной крышки из хорошо оструганных досок  -  все  же  на
совесть делают, а у нас непременно торчала бы пара сучков да  пучок  заноз,-
напрягся.
   Крышку отвалили вмиг. Присев на корточки, Мазур заглянул вниз,  в  душный
мрак. Трюм был невелик и оказался заполнен чуть ли не  до  люка.  Попробовав
верхний ряд бочонков  ногой,  словно  нерешительный  купальщик  воду,  Мазур
убедился, что под его весом штабель не рассыплется.
   Спрыгнул вниз. Оказался в  люке  по  плечи.  Бочонки  были  не  такие  уж
большие, литров на сорок. Аккуратненькие, крепко сбитые из дубовых досок,  с
блестящими обручами. Примерившись, Мазур ухватил один,  оказавшийся  гораздо
легче, чем представлялось, рывком вздернул, поднял до груди и  перевалил  на
палубу, от натуги издав явственный звук, какими славятся штангисты,  но  вот
для кабальеро в присутствии сеньориты произвести такой шум - сущий позор...
   Ольга воспитанно притворилась, будто ничего не произошло, а  может,  и  в
самом деле не обратила внимания из-за опасной серьезности  момента.  Сначала
Мазур хотел без затей грохнуть бочонок о палубу -  подозрительно  малый  вес
уже сам по себе свидетельствовал, что дело нечисто,- но тут же одернул себя:
мало ли что там может быть...
   Оглядевшись,  в  куче  брошенных  пожитков  заметил  старое,   бывшее   в
многолетнем  употреблении  мачете  с  надраенной  до  зеркальной   гладкости
мозолистой ладонью деревянной ручкой. Выдернул его из  потрескавшихся  ножен
из дрянного пластика, поддел обруч, повозился -  и  сдернул.  Подцепил  пару
клепок, с треском вывернул.
   Какое, нахрен, вино... Бочонок был доверху  набит  небольшими  угловатыми
предметами в промасленной бумаге. Пачкая  пальцы,  Мазур  извлек  ближайший,
развернул. Черный, лоснящийся смазкой магазин  от  армейской  автоматической
винтовки - австрийская Штейр-АУГ-77, конечно, слишком  характерный  выпуклый
рисунок, чтобы спутать  с  чем-то  другим  -  вроде  вафельного  стаканчика,
решетка аккуратных  квадратов.  Современное  оружие  себе  где-то  прикупили
господа леваки, ничего не скажешь...
   Нет нужды вскрывать остальные, все и так ясно.  Вернувшись  в  рубку,  он
продемонстрировал магазин Кацубе, потом звонко хлопнул  им  по  жирной  щеке
напитана:
   - А это что, тварь? - Отшвырнул трофей в угол, достал  свой  револьвер  и
упер дуло в ухо капитану: - Говоришь, представления не  имеешь,  зачем  тебя
сюда загнали? Совсем-совсем не  знаешь?  Просто  так  взял  и  отдал  якоря?
Застрелю, жирная скотина!
   Слабоват был английский  по  части  крепких  выражений  -  вообще-то,  их
немало, но все не то, хиловато, необразно, у янкесов гораздо  лучше  с  этим
обстоит, но пузан может на понять  американских  живописных  идиом,  и  весь
эффект пропадет зря...
   - Ну? - рявкнул  Мазур  так,  что  на  корме  усилилось  тихое,  жалобное
хныканье.
   -  Сеньоры,  помилосердствуйте...  Детишки...   Мазур   с   чувством,   с
расстановкой взвел курок. Поддал под зад носком ботинка:
   - Пошел отсчет, тварь. Считаю до трех. Раз, два...
   - Они приплывут! - заторопился капитан.- Они скоро приплывут! За  грузом!
Клянусь Пресвятой Девой и всеми пролитыми слезами ее,  я  больше  ничего  не
слышал, сеньоры! Эта  прокля-тая  шлюха  говорила  с  кем-то  по  рации,  ее
позыв-ной был "Ведьма", а  вызывала  она  "Франсиско",  я  совершенно  точно
помню, сеньоры, Ведьма и Франсиско, занесите в  протокол,  что  я  с  самого
начала оказывал вам всю возможную помощь...
   - Когда они приплывут? - прервал Мазур.
   - Клянусь всеми святыми, не знаю! Они не сказали!  Просто  ответили,  что
рады  слышать...  рады  слышать,  что  все  идет  гладко,  что   они   скоро
приплывут... что дипломатов и их даму, они особо повторяют  и  подчеркивают,
нужно взять живыми, без серьезных повреждений... бог мой, это же про вас,  я
только сейчас сообразил... сеньоры, обязательно напишите, что я  в  этом  не
участвовал, я против вас  ничего  не  имею,  меня  страшно  терроризировали,
пугали, что...
   Мазур прервал очередной поток нытья безжалостным  пинком.  Чуть  подумав,
распорядился:
   - Встать, скотина! Оружия нет?
   - Помилуйте, сеньор, зачем  мне?  Бегло  оглядев  его  -  ив  самом  деле
спрятать оружие негде - Мазур распорядился:
   - На корму, к пассажирам! Бегом!

   Глава девятая
   УМЕНИЕ КРАСИВО УЙТИ
   Капитан  припустил  так,  что  едва  не  выпрыгнул  из  широких   штанин,
загрохотал по лестнице.
   - Сходи скажи Фреду, пусть сменит Ольгу, а ее  зови  сюда,-  распорядился
Мазур.- Да, и  пусть  разрешит  им  сесть,  что  ли,  а  то  стоят,  как  на
адмиральском смотру.
   - В сорок шестом Альварес проезжал по западным департаментам,  так  народ
двое суток у дороги дожидался...-  проворчал  Кацуба,  но  проворно  кинулся
выполнять приказ.
   Мазур бегло осмотрел рацию - точнее, то, что от  нее,  бедной,  осталось.
Все остальные приборы были нетронуты, но по рации,  сразу  видно,  пару  раз
врезали прикладом со всего плеча. Ну, ясно - надобность в  ней  миновала,  а
оставлять в целости показалось опасным... Успели напакостить напоследок...
   - Вот что, хорошие мои,- сказал он, когда вошли Кацуба с Ольгой.- Похоже,
пора в самом быстром темпе провести военный  совет.  На  повестке  дня  один
вопрос:  что  дальше?  Пароход  мы  полностью  контролируем,  оружия,  пусть
разномастного, навалом, но ведь скоро гости нагрянут...
   - Рация...- заикнулась было Ольга. Мазур молча показал пальцем:
   - Была... Скоро нас начнут искать, или?
   - Надо подумать...- протянула Ольга.- В Барралоче мы должны были приплыть
сегодня примерно в три часа дня,  помощник  поведал.  А  сейчас  -  половина
второго. Для парохода опоздать на несколько часов -  обычное  дело.  Правда,
этому корыту уделяется особое внимание из-за ваших персон, сеньоры,  но  все
равно... По-настоящему в Барралоче забеспокоятся не раньше завтрашнего утра.
Сначала попытаются связаться с  капитаном  по  радио,  потом,  как  водится,
начнут гадать, стоит ли беспокоить столицу... свяжутся  с  теми  населенными
пунктами, мимо которых пароход должен был пройти,- на Ирупане  есть  парочка
метеостанций, и практически на каждой ферме найдется рация...  поговорят  со
штабом  тигрерос...  в  общем,  где-то  к  полудню  над  Ирупаной   появятся
вертолеты. Именно над Ирупаной, никто же не подозревает...
   - Понятно,- сказал Мазур.- На цивилизованный мир надеяться нечего. А  вот
можно ли нам с большой долей вероятности  предсказать  дальнейшее  поведение
тех, кого Мэгги сюда вызвала?
   - Вряд ли их будет так уж много,- сказал Кацуба.
   - Вот именно,- кивнула Ольга.- Герилья  действует  "москитной"  тактикой,
небольшими мобильными группами. Обычно до дюжины  боевиков.  Мелкие  группы,
одиночные машины, одиночные лодки - чтобы труднее было их засечь авиации.
   - Но ведь тут груз,- сказал Мазур.-  Их  груз,  никаких  сомнений.  Будут
уводить корабль куда-то в свои берлоги?
   - Вряд ли,-  заключила  Ольга,  подумав.-  Могут  появиться  сторожевики,
воздушные патрули, что-то да привлечет внимание. Я бы на их месте... я бы на
их месте подогнала с полдюжины кальяпо. Один кальяпо поднимает тонны три - а
вот проверяют  их  сплошь  и  рядом  спустя  рукава.  Пассажиров  много,  их
прекрасно можно использовать как грузчиков...
   Кацуба за ее спиной одобрительно кивнул, недвусмысленным жестом  показав,
что и ему такой прогноз представляется близким к реальности.
   - Допустим, дюжина,- резюмировал Мазур.- Допустим, мы с ними  разделаемся
и даже не понесем потерь - все-таки на нашей стороне внезапность, пусть даже
те, что приплывут, окажутся опытнее этих  идиотов...  Опять-таки,  а  потом?
Возвращаться на корабле к Ирупане?  -  он  с  сомнением  покрутил  головой.-
Поблизости  могут  оказаться  другие  "москитные"  группы,   слишком   много
допущений и случайностей... Мне, может быть, и удастся, покопавшись с часок,
запустить дизеля - а может, и нет - к  штурвалу  можно  поставить  капитана,
обеспечив его лояльность приставленным к башке пистолетом...  и  все  равно,
это авантюра. Корабль будет идеальной мишенью. ;
   - Тогда? - спокойно спросила Ольга. Мазур повернулся к столу,  потянул  к
себе карту:
   - Здесь есть спасательные шлюпки, две  из  них  -  моторные.  Я  не  хочу
показаться самонадеянным, но, судя по карте, от  Уакалеры  к  Ирупане  можно
пройти напрямик. Смотрите,- он повел по  карте  капитанским  циркулем.-  Вот
здесь  -  практически  непрерывный  водный  путь,  по  речушкам,   притокам,
озерам... Я так прикидываю, около сотни  километров.  Конечно,  блуждать  мы
будем, конечно, будет трудно... Конечно, немного не  по  совести  -  бросать
пассажиров, но, если на  нас  навалятся  герильеро,  мы  и  людям  ничем  не
поможем, и сами пропадем. Как ни тяжело говорить,  но  это  не  тот  случай,
когда можно играть в благородных спасителей.
   Воцарилось короткое молчание.
   - Вообще-то верно,- сказал Кацуба.- В горах уже  начались  ливни,  сезону
дождей всегда предшествуют горные  ливни...  так  что  реки  вздулись,  вода
большая, по Уакалере видно... Риск, конечно... Но делать-то  больше  нечего.
Что думает опытный местный житель?
   - Нужно уходить на лодке,- решительно сказала  Ольга.-  В  конце  концов,
какая-то сотня километров, при удаче за пару дней пройдем...- Правда,  в  ее
голосе не слышалось особого энтузиазма.
   И  Мазур  ее  понимал:  корабль  -  это  что-то  вроде  дома,  уютного  и
надежного...
   Где-то в самой глубине души угнездилось ощущение собственной подлости - с
полсотни  человек,  женщины  и  дети...  но   задание   исключает   подобные
сантименты, мы не в Красном Кресте служим, старина, в конце концов, никто их
не перестреляет скопом, натерпятся страху, тем  и  кончится.  В  общем,  как
случалось не раз, после недолгой, крайне вялой борьбы  обычные  человеческие
чувства с некоторым  даже  облегчением  уступили  место  холодной  решимости
профессионала.
   - Значит, возражений нет...- сказал Мазур.- Тогда давайте собираться. Нам
еще нужно притащить канистры с бензином - я их видел в каптерке, будет возня
с лодкой, там все приржавело, и блоки, и...
   Он  умолк,  привычным  глазом  схватив  некое   шевеление   на   круглом,
зеленоватом экране локатора, который, понятное  дело,  никто  не  удосужился
выключить. Смотрел на перемещавшуюся точку, мысленно проверил себя еще  раз,
прикинул скорость неопознанного  предмета  в  узлах,  перевел  в  километры,
попробовал определить расстояние...
   - К нам кто-то  идет,-  кивнул  он  в  сторону  приборов.-  Один  объект.
Скорость моторного катера. Близко, совсем близко...
   - Вот бы сторожевик...- совсем по-детски протянула Ольга.
   - Лучше заранее настройся на плохое...- бросил ей Мазур.- Ну, что  делать
будем?
   - Вряд ли у них все знают всех,- быстро сказал  Кацуба,  хищно  кривясь.-
Главное, они не ждут сюрприза, им же сообщили, что все  прошло  нормально...
а? Да и выбора у нас нет...
   ...Позиция Мазуру досталась довольно неудобная - лежал в одной из шлюпок,
под брезентом, но лучшей попросту  не  было,  палуба  гражданского  парохода
плохо приспособлена для засад. Ольга осталась в рубке, со строжайшим наказом
не лезть на рожон и не палить раньше условленного сигнала. Фредди в  красной
повязке, позаимствованной у одного из покойников, которому она уже была  без
надобности, остался  на  прежнем  месте  -  с  "гарандом"  наперевес  стерег
пассажиров. Никаких подозрений эта картина - согнанные на корму пассажиры  и
охранник при них - возбудить не могла, коли уж с  самого  начала  входила  в
диспозицию террористов. Вряд ли незваных гостей встревожат  пятна  крови  на
палубе, пара разбитых иллюминаторов...
   Кацубе выпало самое опасное - он,  перетянув  лобешник  алой  повязкой  с
похабной аббревиатурой PIR торчал у перил на баке*, готовясь  приветствовать
гостей, чтоб им сдохнуть. Мазур давно уже отметил, что  его  напарник  почти
неотличим по внешности от  здешнего  простонародья:  одень  его  попроще,  и
запросто сойдет за "белого бедняка", а то и за чоло. Ну  разумеется,  так  и
должно быть, иначе не смог бы  он  неоднократно  навещать  сей  континент  в
качестве посланца глаголевской конторы...
   Кацуба уставился вперед, словно Колумб у  берегов  Гаити.  Заорал  что-то
непонятное, махая автоматом. "Так, началось",- сказал себе  Мазур,  еще  раз
прокачал, как будет взметываться из-под брезента, пригнулся.
   Те,  кого  Кацуба  от  души  приветствовал,  видимо,  не  узрели   ничего
подозрительного - иначе подполковник открыл бы огонь первым без  неуместного
в такой ситуации благородства. Он махал то автоматом,  то  свободной  рукой,
заорал что-то насчет "революсьонарио"  ("Не  переборщил  бы,-  забеспокоился
Мазур.- А  впрочем,  ему  виднее..."),  перегнулся  за  перила  над  заранее
выве-шенным штормтрапом.
   Слышно было, как с ним громко  обмениваются  непонятными  фразами,  Мазур
выглядывал  из-под  брезента  одним  глазком,  держа  свою  СЕТМЕ  в  полной
готовности. Ага, ему бросают конец, и Кацуба не особенно  ловко  привязывает
его к перилам... насколько Мазур  мог  рассмотреть  кусочек  реки  из  своей
неудобной позиции, в большой, формой смахивавшей на  мыльницу  лодке  народу
хватало, не меньше пяти...
   Шестеро. Один за другим они взобрались на палубу, неуклюже  управляясь  с
трапом, заоглядывались, спрашивали что-то - у четверых оружие уже за  спиной
и на плече, только двое, видимо, особо недоверчивые,  держат  свои  короткие
трещотки наготове. Ну, с вас и начнем...
   Он напрягся. Знал все заранее, но, как оно обычно и бывает,  крик  Кацубы
обрушился громом с ясного неба:
   - Паре, манос арриба!
   И он резанул очередью поверх голов.
   Четверо так и присели, закрывая головы руками, один было  развернулся  на
полусогнутых в сторону  Кацубы  -  только  тот  нажал  на  спуск  раньше,  и
противника швырнуло на перила. Аккуратной очередью патронов  в  шесть  Мазур
положил второго. Выпрыгнул из-под брезента, встал у перил верхней  палубы  и
для  вящей  убедительности  дал  еще  одну  очередь  поверх   голов,   чтобы
окончательно прониклись жестокой новизной ситуации.
   В молниеносном темпе Кацуба разоружал ошалевших гостей, ожидавших  совсем
другого приема и потому расслабившихся. Мазур страховал его  сверху,  улучил
миг, чтобы глянуть в сторону рубки - что ж, Ольга  заслуживает  похвалы,  не
палит, не скачет, дисциплинированно занимает исходную позицию, поскольку  не
получила от него сигнала...
   Все, можно спускаться. Он остановился метрах в трех от четверки,  еще  на
успевшей в полной мере осознать горечь плена. Обычное зрелище, ничего нового
- смесь испуга и злости на лицах, ошарашенность понемногу проходит...
   Не теряя  времени,  Кацуба  заорал  что-то.  Не  получив  ответа,  ударил
очередью в доски палубы совсем рядом  с  чьи-то  подошвами.  Брызнула  щепа,
сидевший на корточках молчун от страха свалился на пятую точку, но рта так и
не открыл.
   Плавным движением Кацуба вырвал из-за пояса револьвер, навел на  молчуна,
потянул спуск. Выстрел. Ближайшего к оседавшему мертвецу пленника забрызгало
багрово-белым, он втянул голову в плечи, издав нечто среднее  меж  стоном  и
воплем.
   Никаких эмоций Мазур не испытывал. На войне, как на войне,  они  сюда  не
кофей гонять пришли, мы их сюда не звали... Они первые  начали.  Пресловутое
экстренное потрошение - процедура предельно жестокая, но необходимая. Кто-то
должен, наконец, сломаться, а если нет - продолжим...
   Ага! Тот, которого на совесть  обдало  кровью  и  мозгами,  пронзительно,
торопливо заорал -что-то осмысленное, пусть и  непонятное.  Сломался,  такое
впечатление...
   - Что? - спросил Мазур.
   - Пока что - жить хочет, и не более того,-  отмахнулся  Кацуба,  прорычал
что-то на испанском.
   Они с пленным с минуту то ли спорили, то ли  торговались.  Потом  говорил
один Кацуба. Потом - один пленный. Наконец подполковник осклабился:
   - Испражняется... Короче, мон колонель, к нам понемногу  поспешает  целая
флотилия. Четыре кальяпо, баржа на буксире у катера, еще  один  катер...  Из
игроков- человек десять, остальные - окрестные индейцы, их попросту  согнали
и запрягли. Симпатия твоя предугадала все четко...
   -  Далеко  они?  -  спросил  Мазур,  не  имевший  времени  обижаться   на
"симпатию".
   - Километрах в трех,- сказал Кацуба.- Они по-черепашьи тащатся - равнение
держат на самых тихоходных, сиречь на плоты. Ну,  дело  понятное  -  хоть  и
посадили на каждый кальяпо по своему хилому мордовороту, но  опасаются,  что
"индиос" могут улучить момент, шарахнуть надсмотрщика  багром  по  голове  и
драпануть в чащобу подальше от высокой политики... А эти вырвались вперед  -
не терпелось им, эстетам, первыми добраться до новенького оружия... я, циник
старый, подозреваю, и до толстых бумажников "буржуазных свиней", идея идеей,
а жрать-то хочется... Пора красиво уходить.
   - Самое время,- кивнул Мазур, перегнулся через перила.
   Неплохая  моторочка,  вместительная,  сюда  и  десять  человек  запихнуть
можно... Он замахал ру-кой Ольге:
   - Быстренько за вещами! Переодевайся в темпе!
   Вместе с Кацубой  они  погнали  пленников  на  корму.  Одного  за  другим
спихнули в трюм - последнего пришлось поторопить вовсе уж невежливым пинком.
С помощью Фредди водрузили на место крышку люка.
   - Они ж его там придавят за нестойкость перед врагом...- хмыкнул Мазур.
   - Их внутреннее дало,- отмахнулся Кацуба.- Ну, быстренько хватаем вещи  и
сматываемся...
   - Эй! - охнул Кошачий Фредди.- А меня вы что, здесь оставите? Я ж воевал,
как мог, кто-то из этих,- он кивнул на пассажиров,-  непременно  заложит,  и
кормить мне кайманчиков...
   - А ведь верно...- вслух подумал Мазур.- Ладно, парень, беги за вещами...
   - К черту вещи! - заорал Фредди, кидаясь к надстройке.-  Кысок,  главное,
прихватить! Кацуба плюнул.
   -  Ну,  что  ты  с  ним  будешь  делать?  -  спросил  Мазур,  словно   бы
оправдываясь.- Ему и в самом деле оставаться нельзя, стукнет кто- и конец...
Да и мужик опытный, бывал в здешних местах...
   - А я - что? Я ничего. Меня главным образом удручают кыски...
   - Места хватит,- пожал плечами Мазур.- Рявкни-ка им, чтобы сидели тихо  с
четверть часика, а то начнут хватать за фалды...
   - Сейчас лучше сделаем,- ухмыльнулся Кацуба.
   Он положил метрах в трех от сбившихся в кучу  пассажиров  извлеченный  из
разбитого бочонка магазин, запустил внутрь  большой  палец,  громко  щелкнул
пружиной, потом, выпрямившись, произнес внушительно и громко короткую фразу.
Ухмыльнулся:
   - Сказал, мол,  мина.  Кто  дернется...  Они  тут  не  военные  эксперты,
сожрут... Ходу!
   - Не в службу, а в дружбу,- сказал Мазур.- Вещички  мои  прихвати.  Я  из
рубки карты сгребу...
   - Яволь!
   Не обремененный поклажей, Мазур оказался  у  трапа  первым.  Не  выпуская
винтовки, настороженно поглядывал  в  ту  сторону,  откуда  могли  появиться
основные силы неприятеля. Кацуба приволок сумки, с грохотом свалил у  трапа,
умчался за канистрами.
   - Готова, хефе!
   Мазур обернулся к Ольге. М-да, идеальный  солдатик  с  яркого  рекламного
плаката - высокие ботинки,  камуфляжные  портки,  такая  же  куртка,  черная
армейская майка, "гаранд" с длинным магазином на плече, "беретта"  у  пояса,
мама родная, и мачете нацепила, всадница под бледной луной...
   Но не было времени иронизировать или шутить.  Он  лишь  удивленно  поднял
брови, глядя на объемистую сумку, которую Ольга притащила с собой:
   - А это что?
   - Платья, конечно,- ответила она словно бы даже  удивленно.-  Не  бросать
же? Сумка совсем легкая...
   От растерянности он промолчал, махнул рукой, и Ольга обрадованно потащила
сумку к борту, опасаясь, очевидно, что грозный вождь может передумать.
   Подбежал Фред, пыхтя, обеими руками держа перед грудью  ящик  с  кошками:
одна, видимо, почувствовав резкую перемену обстановки, надрывно замяукала.
   - Вниз! - скомандовал Мазур. - Принимай вещи!
   - Только кысок не оставь...
   - Ладно ты, вниз!
   Выругавшись мысленно, Мазур первым делом переправил в лодку кошачий  ящик
- теперь заорали все три,- потом взялся за сумки и оружие. Появился Кацуба с
четырьмя канистрами, две он волок в руках, две зажимал под мышками и  оттого
передвигался, нелепо скрючившись, семеня.
   - Живо, живо! - поторапливал Мазур.
   - Сеньор коммодор!
   Он резко повернулся, не  сразу  и  сообразив,  кому  принадлежит  женский
голос, был уже мысленно в каком-то другом мире, ничего общего не  имевшем  с
пароходом.
   Супружница инженера наконец-то рискнула первой из обитателей "господской"
половины выйти на палубу. Увидев два имевших место трупа, отшатнулась, но не
убежала. Уставилась на Мазура испуганно, моляще, с надеждой:
   - Все ведь кончилось?
   - Не совсем, но в  общем...-  промямлил  он.  Снизу  нетерпеливо  свистел
Кацуба - все трое уже сидели в лодке, судя по  звукам,  кто-то  из  них,  не
теряя времени, пытался запустить мотор.
   - Вы что, уезжаете? - молодая  женщина  сделала  такое  движение,  словно
хотела ухватить его за рукав.- Как же теперь...
   Ну, и что ей теперь скажешь? Что вообще можно  сказать?  Самого  главного
нельзя,  а  все  остальное  не  годится,  поскольку  не  поправит   пикового
положения, в котором нежданно очутилась  насмерть  перепуганная  сеньора  из
общества. Впрочем, и главное,  окажись  оно  каким-то  немыслимым  чудом  ей
известно, опять-таки ничего не поправит...
   Отведя глаза, стиснув зубы, Мазур соскользнул на штормтрап,  с  привычной
сноровкой перебирая толстые деревянные перекладины, спустился в  лодку,  где
оказалось довольно просторно.
   Мотор взревел - Кацуба с ним справился в  два  счета,-  стал  выплевывать
сизый чад. Перехватив взгляд напарника, Мазур кивнул, подполковник дал  газ,
и пароход словно отпрыгнул назад, в лицо ударил сыроватый ветерок...

   Глава десятая
   КОГДА СКАЗОЧНИКИ ПРАВЫ...
   Темно-зеленое пластиковое корыто, невысокое, как мыльница, плоскодонное и
квадратное, как мыльница, начерпало бы изрядно  воды  и  пошло  ко  дну  при
малейшем волнении, но здесь, на спокойной реке, где  течения  совершенно  не
чувствовалось, оно оказалось чуть ли не  идеальным  средством  передвижения.
Поначалу  Кацуба,  повинуясь  естественному  рефлексу   бегущего,   чересчур
поддавал газу, сидящих захлестывало брызгами, пару раз при резких  поворотах
через борт плеснула коричневая водица, но очень быстро рулевой приноровился,
нашел подходящую  скорость,  позволявшую  поспешать,  но  не  нестись  сломя
голову.
   Потом  скорость  пришлось  сбавить  -  коряги  шли  косяками,   огромные,
уродливые, стволы и сучья мертвых деревьев, толстые ветви торчали  шипами  и
при малейшей оплошности рулевого могли  превратить  кого-то  из  сидевших  в
лодке в цыпленка на вертеле. С высокой палубы "Хиггинса" река представлялась
совсем другой, но теперь...
   Кацуба совсем сбросил газ - слева высоченная  и  косматая  зеленая  стена
размыкалась, пропуская сливавшийся с Уакалерой спокойный поток, раза  в  два
ее уже.
   - Здесь? - спросил подполковник.
   - Я же не господь бог...- проворчал Мазур, изучая карту.- И спидометра  у
них нет... но очень похоже, что здесь....
   Кацуба осторожно ввел лодку в безымянный приток. Лодка  теперь  плыла  со
скоростью уносимой течением щепки - коряги перли, как горбуша на нересте.
   Вот это были настоящие  джунгли.  Сельва.  Гладкие,  светло-бледные,  как
снятое молоко, какие-то синюшно-болезненные стволы  вздымались,  тесня  друг
друга, спутанные пучки лиан заплетали любой кусочек свободного пространства,
свисали сверху причудливыми петлями, в свою очередь,  отяжеленные  лохматыми
бородами ярко-зеленого и коричневого мха, а снизу с той же буйно-сумасшедшей
жизненной силой вздымались густые папоротники (а может,  и  не  папоротники,
аллах их ведает). Зеленая путаница лиан казалась толстенной паутиной.  Мазур
не удивился бы, появись наверху паук размером с теленка.
   Лишь посередине реки было более-менее светло -  деревья  так  и  норовили
сплести ветви куполом, образовать зеленый свод. Оба берега  затопил  смутный
полумрак.
   - Это ничего,- сказал Кацуба сквозь зубы, осторожно  отпихивая  прикладом
винтовки самую легкую корягу.- Видели бы вы, что в таких местах  творится  в
сезон дождей...
   - Видывали, знаете ли,- сообщила Ольга.
   Мазур промолчал, хотя и он мог бы повторить то же самое. Тогда они шли  к
аэродрому как раз в сезон дождей: мерзейшая погода - лучший друг диверсанта,
каковой с ней находится  в  сложнейших  отношениях  любви-ненависти...  -  А
теперь вот сюда...
   Выключив мотор, Кацуба, загребая оказавшимся в лодке  коротким  веслом  -
лопасть раза в три длиннее рукояти, что-то индейское, надо полагать,-  повел
ее в сумрак, за высоченный ствол  мертвого  дерева,  наполовину  лежавший  в
воде. Прежде чем к нему причалить, как следует постучал прикладом по  стволу
- ну да, чтобы какая-нибудь пакость, вздумай она тут  греться  на  солнышке,
убралась поздорову.
   Пакости не оказалось. Поблизости, метрах в  десяти,  у  поверхности  воды
лежал невеликий кайманчик, но он старательно прикидывался мирной колодой, то
ли решив, что сей новоприбывший предмет ему не по клыкам,  то  ли  собираясь
сначала изучить обстановку.
   Кацуба хлопнул  Кошачьего  Фредди  по  плечу,  показал  на  винтовку,  на
каймана, на воду. Фредди кивнул, перехватил свой "гаранд" поудобнее  и  стал
следить за примыкающей акваторией.
   От ствола несло едкой плесенью. До Уакалеры было метров двести. На берегу
меж быть-может-и-папоротниками во множестве росли  похожие  на  колокольчики
уникальные цветки кантуту - их можно было встретить только  в  этих  местах,
меж Уакалерой и Ирупаной. Это был  национальный  цветок  Санта-Кроче  -  как
березка для русских и кедр для сибиряков. Даже более того - флаг республики,
его три вертикальных  полосы,  повторяли  цвета  кантуту:  зеленый,  желтый,
красный. Мазур все это  слышал  вчера  вечером  на  балу,  когда  кто-то  из
товарищей по путешествию решил посвятить его в тайны здешней геральдики.
   - Почему остановились? - спросила Ольга.
   - Потому что сломя голову  бежит  только  глупый  беглец,-  тихо  ответил
Кацуба.- А умный время от  времени  останавливается  и  оглядывается...-  Он
потыкал ствол прикладом винтовки,  проверяя  его  на  прочность.-  Выдержит,
недавно упал...
   Воткнув в вонючую древесину, насколько удалось, свое мачете,  привязал  к
нему лодку. Хотел, сразу видно, привычно приказать, но  в  последний  момент
вспомнил о субординации и спросил Мазура:
   - Кто здесь, кто на берегу?
   - Я на берег,- сказал Мазур.
   Взял в охапку сразу несколько стволов -  СЕТМЕ,  привезенный  из  столицы
"гаранд", тот самый автомат,  позволивший  ему  одолеть  сопляка  в  каюте,-
выпрыгнул на берег. Стволов навалом, ч-черт, а вот магазинов к ним - раз-два
и обчелся, не обременяли себя боеприпасами господа леваки, не  рассчитывали,
что вместо легкой победы получат по морде...
   Осторожно вошел в высокие,  по  грудь,  заросли  ломких,  сочных  кустов.
Главное было - не напороться на змею, в багаже есть надежная  сыворотка,  но
сейчас, когда вот-вот может налететь погоня, змеиный укус как  нельзя  более
некстати...
   Словно бы плыл по грудь в зеленом буйстве здешних  исполинских  сорняков.
Найдя хорошую позицию,  примостил  испанскую  трещотку  на  суку,  аккуратно
прислонив две других к стволу. В отличие от парохода, сельва -  идеальнейшее
место для засады.
   Довольно долго ничего не происходило. Минут десять он стоял в напряженной
позе. Потом с Уакалеры донесся явственный  стук  мотора  -  судя  по  звуку,
монотонному гуденью, перемежавшемуся чиханием и треском, догонявшие  шли  на
большой скорости хитрыми зигзагами, уворачиваясь от коряг. Опыта  в  здешнем
судовождении у них, заранее можно сказать, побольше, чем у Кацубы,-  ну  да,
привыкли пиратствовать на этой тихой реченьке...
   Где-то у слияния притока с рекой мотор резко сбавил обороты. Повернут? Не
повернут? Мазур переставил диоптрический  целик  на  "100",  коснулся  щекой
гладкого приклада.
   Медленно  проползали  секунды  -  тик-так-тик-так...  Рев  мотора.  Лодка
умчалась дальше по реке - в ту сторону, куда они сами поплыли бы, не  сверни
в приток.
   Покосившись влево,  он  рассмотрел  сквозь  путаницу  лиан  лежавшего  на
стволе, за толстым суком, Кацубу, голову  стоявшей  во  весь  рост  в  лодке
Ольги, никелированный ствол "беретты" на фоне ее щеки и золотистого  локона.
Эта должна жить, повторял он,  как  заклинание,  с  этой  ничего  не  должно
случиться. Хватит и того, что лопухнулся, не уберег ту...
   И снова - череда вялотекущих секунд, понемногу сливавшихся в минуты: две,
три, четыре... Минуте на пятой послышался шум мотора, и лодка, на сей раз не
задержавшись возле устья притока,  на  большой  скорости  ушла  к  пароходу.
Выждав еще, для вящей надежности, Мазур вернулся к  лодке,  спрыгнул  в  нее
так, чтобы не  качнуть.  -  Пронесло,-  облегченно  вздохнула  Ольга.  Мазур
фыркнул, в первую очередь вспомнив старый анекдот. Пожал плечами:
   - Черт их знает... Может, оружие им гораздо важнее, чем наши  скальпы.  А
может, прекрасно соображали, насколько легко попасть  тут  в  засаду...  Для
нас- никакой разницы, что пнем по сове, что сову об пень. Что ты улыбаешься?
Незнакомая идиома?
   - Нет, просто на вас внимательно смотрю...- сказала Ольга.
   Мазур оглядел себя. Их  с  Кацубой  белоснежные  костюмы  из  престижного
столичного  магазина  превратились  в  нечто  предосудительное:  кое-где  на
зеленом все же проглядывало белое, но крайне редко.
   Поневоле пришлось переодеваться в самые уместные для здешних мест наряды,
особыми изысками  не  блещущие:  пятнистые  брюки-куртки,  высокие  ботинки,
черные майки. Все новенькое, правда,- бравое подразделение необмятых  Рэмбов
готовится к броску, а уж стволов-то, мама  родная,  так  во  все  стороны  и
торчат... Кошачий Фредди грустно пожал плечами:
   - Одному мне придется в костюмчике, как дураку.... А ведь в сумке все  то
же самое вез...
   - Сумку надо было хватать, а не кошек,- поморщился Кацуба.
   - А, чихать. Накомарник успел в карман сунуть - и сойдет. Черт с  ним,  с
костюмом, кыски больших денег стоят, как-никак перебедую. Видите, полковник?
- ткнул пальцем в карту, которую Мазур, не  теряя  времени,  вновь  принялся
изучать.- Если выплывем, как вы прикинули, аккурат  мимо  Опалового  поселка
двинем, там я кысок пристрою...
   - А рация там у них есть? - спросил Мазур.
   - А то! - Фредди просунул палец в ближайшую дырочку  своего  ящика.  Кысы
себя правильно вели, не заорали ни разу - а звук ведь по воде далеко слышно,
чего  доброго,  могли  и  услышать.  Кошачий  мяв  в  этих  местах  -  штука
небывалая...
   - Не услышали бы,- усмехнулась Ольга,  покачала  на  ладони  "вальтер"  с
глушителем.- Если бы хоть одна кошка начала орать...
   - Мисс! - с укоризной воскликнул уязвленный до глубины души Фредди.- Вы ж
такая красивая, вам доброй быть положено...
   -  Извините,  милейший,  но  в  данной  ситуации  собственная  шкура  мне
почему-то дороже ваших будущих сомнительных прибылей,- отрезала Ольга.
   - Ну, эт конечно... эт верно...- смущенно пробормотал антиквар.
   - Вперед?  -  спросил  Кацуба  о  унылым  видом  старинного  кастильского
лейтенанта, которому командир этак мимоходом, за стаканчиком вина  предложил
пересечь неисследованный континент от одного морского берега  до  другого  и
без пары бочек золота не возвращаться.
   И они двинулись вперед.
   ...И плыли до вечера, где включая мотор на несколько  минут,  где  тащась
по-черепашьи с помощью единственного весла,  лавируя  среди  коряг,  которые
отталкивали прикладами, иногда пробиваясь сквозь местные саргассы -  водяные
гиацинты  камелоте,  там  и  сям  перегораживавшие  реку  сплошным   ковром.
Паскудные обезьяны без всякого уважения к гомо сапиенс швырялись с  верхушек
ветками и какими-то плодами, вереща, неслись  следом  по  лианам,  и  в  эти
моменты ни один здравомыслящий человек не мог  ни  на  грош  верить  мистеру
Дарвину - только тот, кто видел сельву исключительно  по  телевизору,  может
поверить, что человек имеет хоть что-то общее с этими бандерлогами...
   Следовало бы, осмотрительности ради, остановиться на ночлег, но по  обоим
берегам тянулись унылые болота, поросшие бамбуком и тростниками.  Змей  там,
по заверению Ольги, было видимо-невидимо.
   Когда -  неожиданно,  конечно  -  упала  темнота,  скорость  сбросили  до
минимума, зажгли укрепленную на носу лодки автомобильную фару. Даже человеку
с крепкими нервами тут приходилось несладко: в белом луче импровизированного
прожектора коряги и заросли приобретали фантастические очертания, то и  дело
мерещилась всякая чушь. Как ни тверди себе, что это всего  лишь  мозг  из-за
недостатка зрительной информации достраивает увиденное работой воображения,-
помогает плохо... К тому же по  берегам  клубилась  белесая  муть  -  то  ли
болотные испарения, то ли  ночной  туман.  Над  головой  протянулась  полоса
чистого неба, усеянная огромными сверкающими звездами,- это немного помогало
ориентироваться, держаться посередине реки.
   В довершение по  сторонам  частенько  раздавался  тихий  детский  плач  -
никакой  мистики,  всего  лишь  кайманы,  но  сходство  полное,   привыкнуть
невозможно. Как ни пшикали репеллентами, как ни укрывались  накомарниками  -
особо настырная мошкара прорывалась к добыче и кусалась, как иголкой тыкала.
Час за часом проходил в угрюмом молчании  -  о  чем  тут  было  говорить?  -
прерывавшемся лишь краткими репликами по делу: о коряге в опасной  близости,
о мели впереди...
   - Стоп! - сказала вдруг Ольга.- Слышите?
   Кацуба с похвальной быстротой остановил лодку, упершись веслом в толстый,
выгнутый сук огромной коряги. Прислушался, пошарил по борту, отыскал  кнопку
и погасил фару. Тихо ответил:
   - Кажется, катер...  Но  не  похоже  что-то...  В  самом  деле,  странный
бурлящий звук, порой переплетавшийся с храпением, скорее  напоминал  чуханье
старой паровой машины. Лодку явственно качнуло на высокой волне,  обогнавшей
быстро приближавшийся предмет - и снова, и еще раз, волны набегали  чередой,
плеща и шлепая в низкий борт.
   - Матерь божья...- прошептала Ольга.
   Сначала Мазуру показалось, что  он  видит  пе-рископ  подводной  лодки  -
первая ассоциация, на какую наткнулось сознание. Но уже в следующий миг  его
с ног до  головы  прошила  волна  липкого,  холодного  ужаса,  первобытного,
старого.
   Черный столб, высунувшийся из  воды  метра  на  четыре,  -  это  от  него
разбегались волны - заканчивался огромной змеиной головой,  глаза  светились
двумя зеленоватыми фонариками вроде тех, что горели на мачте "Хиггинса".  Он
попытался прикинуть длину чудовища - и не смог, сердце зашлось в непонятном,
ни на что прежнее не похожем ужасе. Мазур далеко  не  сразу  сообразил,  что
странное костяное клацанье - это стук его собственных зубов. Впервые в жизни
зубы по-настоящему стучали от страха.
   Пытаясь пересилить себя,  он  крепче  сжал  испанскую  винтовку,  большим
пальцем левой давил на переводчик огня, и  без  того  стоявший  в  положении
"очередями", давил, давил - с трудом опомнился,  палец  соскользнул,  потная
ладонь легла под цевье...
   - Не смей...- прошептала Ольга.- Бросится...
   Посередине реки четко угадывались изгибы огромного тела - змея лежала  на
воде, поворачивая голову механическими движениями  подъемного  крана.  Мазур
так и не понял, то ли это он оглох от страха, то ли вокруг и  в  самом  деле
воцарилась тишина, заткнулись обезьяны, умолкли  кайманы,  их  отсвечивающих
красным глаз вокруг уже не видно...
   Нет, не оглох. Лесная  живность  и  в  самом  деле  умолкла  -  появилась
владычица,  метров  пят-надцать  скользкого  ужаса.  Это  было  неправильно,
человек не должен такое видеть, оно обязано  было  вымереть  в  незапамятные
времена, оставшись лишь персонажем сказок  о  драконах  и  царь-змеях...  но
гигантская анаконда  выглядела  насквозь  реальной,  она  лениво  извивалась
посередине реки,  в  скудном  свете  звезд.  Быть  может,  яркий  фонарь  ей
показался глазом то ли достойного противника, то ли добычи...
   Сколько это продолжалось, неизвестно. Внезапно с середины реки покатились
высокие волны, бурлящее храпение усилилось, и огромная змеища, вновь  подняв
голову над водой,  поплыла  прочь,  с  удивительной  быстротой  лавируя  меж
корягами.
   Они еще долго сидели неподвижно, как китайские болванчики. Потом раздался
смущенный голос Кацубы:
   - Никто в штаны не наделал?
   Признаний не последовало - судя по отсутствию  запаха,  все  обстояло  не
столь уж скверно. Только сейчас Мазур обнаружил, что Ольга  мертвой  хваткой
сжала его правую руку повыше локтя.  Осторожно  пошевелился.  Она  не  сразу
разжала пальцы.
   "Надо же,- подумал он.- А я ведь не верил Сеньору Мюнхгаузену. Выходит, и
записные врали иногда рассказывают сущую правду..."
   - Слыхал,- сказал очумелым голосом Фредди.- Но не видал ни разу.
   - Аналогично,- отозвался Кацуба.
   - Говорят, их до черта в северных болотах. Реки, должно  быть,  вздулись,
вот и шлепает...
   - И ведь никто не поверит...- заключила Ольга сокрушенно.- Я сама никогда
не верила, как бы ни божились... Знаете,  что-то  мне  не  хочется  плыть  в
темноте.
   - Говорят, кроме анаконд, есть еще  всякие  чудища,-  обрадовал  Фредди.-
Здоровые, зубастые...
   Кацуба решительно направил лодку к берегу. Они плыли  еще  минут  десять,
прежде чем отыскали кусок относительно твердой земли,  особенного  оптимизма
он не внушал, но от добра добра не ищут, может оказаться,  что  это  и  есть
сущий оазис на фоне необозримых болот...
   Распугивая какие-то неопознанные мохнатые клубки, шустро  улепетнувшие  в
чащу, высадились на берег. Ноги по щиколотку тонули в  противно  проседавшей
под подошвой массе  -  густая  грязь,  спутанная  трава,  опавшие  листья...
Надежно привязав лодку, взялись за работу.
   Устраивать лагерь в сельве - занятие  нехитрое.  Нужно  всего  лишь  пару
часов помахать мачете от души, вырубив под корень всю растительность - чтобы
не подкралась, прячась в траве, какая-нибудь ползучая или  ходячая  гадость.
Потом с тем же прилежанием следует обрубить лианы -  опять-таки  на  большом
пространстве, чтобы не заявились сверху змеи. Остаются  мелочи  -  привязать
гамаки к стволам, ставшим бесстыдно голыми, как телеграфные столбы,  покрыть
их тентами, москитными сетками,  договориться,  в  какой  очередности  будут
меняться  часовые  -  и  можно  блаженно   расслабиться,   примостив   рядом
винтов-ку...
   И напиться от души. У них в багаже хватало дезинфицирующих растворов,  но
Мазур прекрасно помнил, какая гадость -  щедро  обработанная  хлором  речная
вода. Остальные тоже прекрасно это знали - вот и  решили  потерпеть.  Сразу,
как только причалили, Кацуба по непонятным  непосвященному  приметам  выбрал
несколько лиан, отрубил от них  куски  -  ив  подставленные  фляги  полилась
чистейшая, холодная, вкусная вода. Есть светлые  моменты  и  в  шатаниях  по
сельве...
   Вымотались так, что есть не  хотелось.  Фредди  снял  крышку  с  ящика  и
подсунул своим кошкам чашку с водой  -  но  они,  бедолаги,  сидели  в  углу
мохнатым клубком, тихонечко, прямо-таки по-змеиному, шипя. Мазур расслабился
настолько, что мельком пожалел бедных кисок, угодивших в  эти  жуткие  места
отнюдь не по своему хотению - и прекрасно осознававших эту жуть...

   Глава одиннадцатая
   ВОЛЬНЫЙ ГОРОД
   Нельзя сказать, что им особенно везло. Нельзя  сказать,  что  им  так  уж
фатально не  везло.  Они  четверо  были  попросту  не  жаждавшими  романтики
скаутами с перочинными ножичком  и  леденцом  в  кармане,  а  людьми  разной
степени опытности, уже бывавшими в подобных  местах.  И  потому  через  трое
суток добрались до Ирупаны, не уменьшившись числом ни на одну  странствующую
единицу (и люди, и кошки). Как выражался, по другому  поводу,  правда,  один
хороший писатель, им даже уши не оттоптали.
   Были синяки, царапины  и  щедрые  укусы  прорывавшихся  сквозь  химзавесу
насекомых - все это лечили прихваченным из столицы  "перуанским  бальзамом",
чьи целительные свойства в свое время использовали на все сто  конкистадоры.
Хлорированная забортная  вода  мало  походила  на  нектар,  но  и  повредить
организму не могла. А дичи для пропитания в тех местах хватало  -  от  диких
свиней-пекари  до  разнообразных  птиц,   так   и   попадавших   в   желудки
неопознанными, и орехов по имени кузи (растут гроздью по паре сотен,  похожи
на миндаль, если удастся сбить такую гроздочку  точным  выстрелом,  хрустеть
можешь полдня).
   Несколько раз им-таки пришлось блуждать  -  даже  с  картой,  компасом  и
специфическим жизненным опытом не так-то просто с  первой  попытки  отыскать
правильную  дорогу  в  лабиринте  протоков  со   стоячей   тинистой   водой,
озер-близнецов  и  залитых  горным  половодьем  равнин,  прикидывавшихся  то
речками, то озерами...
   Экзотики попадалось столько, что человеку со скромными запросами  хватило
бы на  всю  оставшуюся  жизнь:  сварливо  лаявшие  из  воды  крупные  выдры;
анаконды, значительно уступавшие длиной ночному чудовищу; осточертевшие хуже
горькой редьки кайманы; электрический  угорь,  способный  отвесить  плюху  в
триста вольт, на которого Фредди, как ни осторожничал, едва не наступил  при
высадке на берег; ночной рев ягуара... Это все была экзотика,  так  сказать,
неконтактная. Но попадалась и другая  разновидность  -  экзотика  пакостная.
Вроде огромных клещей-гаррапатас  или  жирных  пиявок,  которых  приходилось
прижигать  зажигалкой  у  самого  тела,  иначе  по-хорошему  ни  за  что  не
отвалятся. Несколько раз попадались просторные отмели  с  прозрачной  водой,
где так и тянуло искупаться,- но на  такое  безумство  он"  не  решались.  В
здешних речках обитала милейшая рыбка под названием  кандиру,  каковая  была
по-страшнее пираний.  Про  кровожадных  пираний  знают  все,  но  мало  кому
известно, что нападают они на людей не так уж часто. Зато крохотная  кандиру
с завидным постоянством стремится проникнуть во все  естественные  отверстия
на теле человека или животного, а поскольку на жабрах у нее  есть  несколько
загнутых крючков, извлечь  незваного  "постояльца"  можно  лишь  в  клинике,
хорошо оборудованной для хирургических операций...
   Словом, экзотики было много, а вот романтики - ни капли. Романтика хороша
исключительно для туристов, мающихся  бездельем.  Человек,  который  одержим
гораздо более прозаической потребностью - побыстрее попасть из одного  места
в другое, чтобы заняться  серьезным  делом,-  попросту  никогда  даже  и  не
подумает, что в его путешествии есть, оказывается, нечто романтическое...
   Они выбирались трое суток, с нешуточной радостью  отмечая,  как  меняются
окружающие виды при  неуклонном  продвижении  на  восток.  Лиан  становилось
меньше, стволы деревьев темнели, непроходимая стена сельвы  по  берегам  все
чаще разрывалась прогалинами с самой настоящей твердой  землей,  по  которой
можно было ступать, не рискуя провалиться. Поредели папоротники, поубавилось
обезьян, вода стала светлее. Коряг, правда, не особо убавилось...
   И наконец настал момент,  когда  моторка  выплыла  из  узкого  потока  на
спокойную  гладь  Ирупаны.  Свидетелей  сего  достижения  не  сыскалось,  за
исключением каймана-недомерка. Обошлось без прочувствованных речей, братских
объятий и триумфальных кликов - трехдневная  гонка  всех  изрядно  вымотала.
Откупорили бутылку виски и глотнули, кто сколько хотел,  а  кошкам  в  честь
славного мига бросили в провонявший ящик  остатки  жареной  пекарятины  -  в
которую бывшие домашние киски, подрастерявшие за  время  странствий  изящные
манеры, вцепились, что твои ягуары в невезучего путника.
   На какое-то время воцарилось  блаженное  безделье.  Нравы  их  экспедиции
давно  уже  исполнились  суровой  простоты,  исключавшей  любую  эротическую
подоплеку,- а потому в данный момент Ольгина златокудрая  головка  покоилась
на животе у Мазура как наиболее подходящей подушке. Оказавшись  на  Ирупане,
он отмяк душой  настолько,  что  вдруг  совершенно  по-мальчишески  принялся
гадать: то, что она уже в третий раз выбрала именно его в качестве  подушки,
может означать что-то или все гораздо прозаичнее?  Смущенно  фыркнул  -  про
себя, конечно.
   - А вообще, насколько в этом Опаловом городе безопасно? - спросил  Фредди
не терявший даром времени Кацуба.- Слышать я о нем слышал, а вот  бывать  не
доводилось...
   Оказавшись в роли незаменимого эксперта, Кошачий Фредди даже приосанился.
Прокашлялся, придал себе максимально солидный вид:
   - Да чего там опасного? Порядок свой, порядок железный.  Иначе  нельзя  -
властей-то вокруг никаких на полсотни миль. Еще никого не съели. Я ж там три
раза  бывал.  Бывает,  конечно,  что  в   выходной   перепьются   и   начнут
придуриваться, так это опять-таки не страшно - в ухо запросто  дать  сможете
при нужде. Сразу зауважают. Эт вы сможете, насмотрелся я на  вас....  Только
нам бы надо поубавить стволов, попрятать в сумки, что лишнее,  а  то  решат,
что к ним герильеро нагрянули, начнут палить  сгоряча...  Герильеро  там  не
любят, да они особо и не суются - сунься-ка,  когда  в  поселке  пара  сотен
стволов, а в плен брать привычки нету...
   Лишние стволы рассовали по  сумкам,  оставив  лишь  необходимый  минимум,
украшавший в этих местах всякого,  считавшего  себя  мужчиной  -  кобура  на
поясе, карабин "гаранд"  под  рукой.  По  здешним  меркам,  набор  столь  же
джентльменский, как серый цилиндр и сюртук на большом  приеме  у  английской
королевы в одном из ее парков. Пользуясь зеркальцем из Ольгиной  косметички,
кое-как побрились, сполоснули физиономии и выбили из пятнистых курток грязь,
сколько удалось, немилосердно лупя по  ним  лезвиями  мачете  плашмя.  Ольге
пришлось потруднее -  она  долго  расчесывалась,  категорически  отказавшись
заявляться в поселок растрепой, попутно сокрушаясь вслух, что все  пропотели
насквозь так, что шарахнется любой кайман,  и  громко  мечтая,  как  наденет
нормальное платье, приняв душ в отеле. Фредди обнадежил ее на этот счет  еще
раньше, поведав, что в поселке есть некое подобие  отеля  с  неким  подобием
душа  -  правда,  эта  роскошь   по   ценам   превосходит   иной   столичный
пятизвездочный отель,  с  ценами  здесь  та  же  петрушка,  что  когда-то  в
Калифорнии, на Клондайке и в Бонанзе...
   Сочтя, что теперь они чуть больше похожи на странствующих ученых, чем час
назад, пустились в плаванье. Примерно через четверть часа показались  первые
приметы цивилизации - на правом  берегу  появились  неописуемые  хижины,  то
сколоченные из досок,  то  без  затей  сбитые  из  распотрошенных  картонных
ящиков. Лачуги там и сям перемежались палатками, а то и домами,  по  здешним
меркам невероятно  роскошными  -  с  крышей  из  рифленого  железа,  даже  с
крылечками в три ступеньки и  неким  подобием  веранды  (тент  на  дюралевых
трубках). Мазуру уже доводилось видеть бедняцкие кварталы здешних городов  -
по сравнению с Поселком опалов они  теперь  для  него  выглядели  дачами  на
Рублевском шоссе.
   - Народ разный,- оживленно пояснял Фредди.- Кому и палатки достаточно,  а
кто хочет выглядеть техасским плантатором -вот и  платит  бешеные  бабки  за
рифленку. Вон, видите? Даже стекло в окошке. По здешним ценам такое окошечко
хозяину баксов в триста обошлось. Такие  кысок  и  покупают.  Один,  простая
душа, к себе в дом унитаз заказал - простите, мисс, за такую деталь... Вырыл
яму, досками застелил, над  дыркой  унитаз  приспособил  -  и  теперь  фасон
держит, друзья в гости ходят, посидеть...
   Лачуг, хижин, палаток, хибар и  просто  навесов  с  натянутыми  под  ними
гамаками становилось все больше, а деревьев на правом берегу -  все  меньше.
Повсюду виднелись похожие на лунные кратеры валы желто-бурой земли.
   - Видите? - показал на них Фредди.- Это  и  есть  ихние  "бокаминас".-  И
захохотал так, будто сказанул что-то ужасно смешное.
   Ольга пояснила Мазуру:
   - Бокаминас - это вход в шахту, в настоящую шахту. Юмор такой.
   - Ага,- подхватил Фредди.- Только вы при них это словечко не вспоминайте,
побить могут. Говорите просто - "шахта". Они  за  "бокаминас"  по  шее  дают
враз... Во-он туда держи, Майк!
   Кацуба повел моторку к длинному причалу, выглядевшему довольно новым,  он
был сколочен из  досок  явно  фабричного  изготовления,  тянулся  метров  на
триста, и возле него пестрело невероятное множество самых разных плавсредств
- от надувных армейских лодок  без  мотора  до  парочки  довольно  приличных
катеров с полузакрытой палубой.
   - Эт вместо машин,- трещал Фредди.- Все время копаться  в  шахте  -  даже
крот сбрендит. Вот  и  заводят  лодки,  на  охоту  там,  просто  проехаться,
покатать...- он сбился, покосился на Ольгу,- дам, которые тут гм... обитают.
Майк, давай в самый конец, во-он там у них для приезжих стояночка  отведена,
а то штраф  выпишут,  что  твоя  дорожная  полиция,  не  посмотрят,  что  ты
полковник и дипломат, на пару сотен баксов взгреют, и ничего ты не попишешь,
везде свои законы... Во-он, сторожка стоит!  Приготовсь,  сейчас  с  нас  за
стоянку сотенку сдерут... я, конечно, долю внесу, я ж с вами бесплатно плыл,
кой-чем обязан...
   Правда, перепутать места для  стоянки  было  бы  мудрено  -  на  столбике
красовались  две  широченных  стрелы,  старательно  вырезанные  из   фанеры,
указывавшие в разные стороны, с надписями "ПРИЕЗЖИЕ" и "ГОРОЖАНЕ".
   Привязав  лодку,  Кацуба  первым  прыгнул  на  причал.  За  ним   полезли
остальные. Из сторожки тут же появилась колоритная парочка - жилистый старик
в  джинсах  и  клетчатой  рубашке,  шляпа  по  тулье   украшена   множеством
крокодильих  зубов,  на  боку  кобура  с  громадным  револьвером  и  субъект
помоложе, без шляпы, но со столь же впечатляющим ожерельем в  три  нитки  на
толстой шее, давненько нуждавшейся в мыле. Револьвер у него был еще больше.
   Мазур огляделся. Рядом со сторожкой торчал щит, а на нем большими буквами
изображено:
   "ГОРОД ОПАЛОВ. ВСЕ ЗДЕСЬ ИМЕЕТ ХОЗЯИНА. Говорят на  всех  языках,  но  не
всегда". Пониже - шеренга знаков, напоминающих дорожные: в красном кружке  -
перечеркнутая красным пятерня со скрюченными пальцами, тянущаяся к кошельку,
в двух треугольниках - пистолет и петля. Простенько и доходчиво...
   Старикан отдал честь двумя пальцами и объявил на чистом английском:
   - Дама и господа, имею честь приветствовать вас в Вольном Городе  опалов.
Прошу заплатить налог за шлюпочную стоянку - сто долларов.  Помощник,  книгу
регистрации!
   Тот, что помоложе, нырнул в сторожку и тут же выкатился обратно с толстой
конторской книгой и авторучкой. Мазур  рассчитывался,  Кацуба  тем  временем
диктовал имена и род занятий.
   -  Джимми,  что  за  свинство!  -  возмутился  Фред.-  Который  раз  сюда
приезжаю...
   - Во  всем  нужен  порядок,-  невозмутимо  просветил  старикашка.-  Пиши,
Чарли,- Кошачий Фредди, антиквар, деловая поездка...
   Дипломатические титулы не произвели на  него  ни  малейшего  впечатления.
Получив деньги, он  немного  повеселел,  въедливо  сообщил,  что  за  провоз
наркотиков полагается моментальная петля, а для дуэлей существует специально
отведенная площадка, и всякое сведение счетов вне таковой  карается,  смотря
по тяжести обстоятельств, либо кнутом, либо опять-таки петлей. Добросовестно
подумав, что бы еще рассказать приятного,  поскреб  в  затылке  и  вкрадчиво
спросил:
   - Сами пойдете искать мэра, дама и господа, или Чарли вас мигом  проводит
за десяток баксов?
   - Сами найдем,- сказал Фредди.- Во-он туда...
   - Ага! - фыркнул старик.- Это в прошлый раз ты там мэра застал, а  теперь
мы новую мэрию построили...
   - Ладно, я заплачу,- сказал Мазур.- Слушайте, а как, интересно,  понимать
эту вот фразу - говорят на всех языках, но не всегда?
   - Да просто понимать,- пожал плечами старикан.- Когда есть тот, что знает
язык, тогда и говорят, а когда нету - уж не взыщите. Был тут у нас один,  на
малайском говорил, только его в шахте засыпало, соответственно,  по-малайски
больше говорить некому. Простые дела.
   - А по-русски? - поинтересовался Мазур.
   - Запросто,- обрадовал старикан.- Русских у нас с дюжину...- Он напрягся,
пошевелил бледными губами: - Даже меня научили по-вашему здороваться...  йоб
твайя матсь! Растуй, писта!
   Мазур покосился на Ольгу, но она, похоже, не поняла.
   - Пошли? - предложил Чарли.- А что в сумках-то брякает?
   - Пустяки,- сказал Мазур.- Автоматов  парочка,  штурмовые  винтовки  там,
всякая мелочь...
   - А...- невозмутимо сплюнул Чарли.- Только чтоб в поселке - ни боже  мой!
А то чихали мы на дипломатов...
   Первого аборигена, вроде бы занятого честным трудом,  они  увидели,  едва
спустившись с причала.  Правда,  труд  его  выглядел  весьма  даже  странно:
абориген сидел на окружавшем вход в "шахту" земляном валу  у  собранного  на
живую нитку деревянного ворота - и старательно лизал языком бугристый  кусок
буро-желтой породы. Вид у него был серьезнейший, сосредоточенный.
   - Вот, любуйтесь,- с ухватками заправского гида сообщил  Чарли.-  Человек
только  что  добыл  перспективный  образец  и  сейчас   его   проверяет   по
единственному возможному здесь методу... Эй, Гуди, язык покажи!
   Абориген, без всякого интереса покосившись на визитеров, на  пару  секунд
высунул язык - такое впечатление, стертый до дыр, распухший.  Потом  показал
свою каменюгу - на буро-желтом боку влажно отсвечивало черное.
   - Опал,- пояснил Чарли, двигаясь дальше.- Нас так все и зовут -  "стертые
языки". Языком надежней всего, чутье какое-то даже прорезается... Только еще
неизвестно, что там у него за опал. Может, он цельный. А может, его  породой
прорезало, и не стоит он ни черта... Тут уж  нужно  к  шлифовальщику...-  Он
достал из кармана грязных джинсов спичечный коробок.-  Вона  что  из  путних
получается...
   В  коробке  лежало  с  дюжину  ограненных  черных   камней,   искрившихся
загадочным блеском.
   - Сколько стоит? - поинтересовался Кацуба.
   - Черта с два я их кому продам! - сказал Чарли, глядя на свои камни,  как
завороженный.- Черта с два! Пошли... Вот тут  у  нас  достопримечательность.
Художник живет. Когда нечего делать, разрисовывает, что попадется под  руку.
Нет, давайте обойдем, мы с ним вчера подрались, вот меня и сунули на  неделю
в помощники к Джимми, а ему по заднице влепили десять горячих...  Художества
и отсюда видно. Во-он...
   Торцовые стены трех стоявших рядком лачуг были украшены яркими картинами,
выполненными в манере, крайне смахивавшей на старый добрый соцреализм: Билли
Клинтон с женским лифчиком во рту, Карл Маркс с долларовой бумажкой во  рту,
сексапильная блондинка, а во  рту  такое...  Мазур  ускорил  шаг,  но  Ольга
прошествовала с самым невозмутимым видом. Чего в ней Мазур не подметил,  так
это ханжеского пуританства.
   Он с нешуточной радостью подтолкнул локтем Кацубу, когда увидел  в  конце
одной из здешних "авенид" забрызганный грязью джип. Карта не врала, отсюда и
в самом деле ведет проезжая дорога, а значит, можно нанять машину, выбраться
на "Карретера Панамерикана", Панамериканское шоссе, а там уж  легче  легкого
попасть  в  Барралоче...  Правда,  судя  по  виду  джипа,  дорога   немногим
отличается от русских проселочных.
   Мэрия, украшенная  большой  вывеской  "Мунисипалидаде",  оказалась  самым
большим зданием поселка - во всяком случае, среди тех, что они  уже  видели.
Вообще-то, она  больше  походила  на  длинный  дощатый  барак  с  крышей  из
рифленого железа - однако построенный на совесть, по здешним  меркам  чистый
Капитолий... Три окна застеклены,  а  остальные  завешаны  противомоскитными
сетками.
   Постучав в дверь без таблички, Чарли просунул туда голову, перебросился с
кем-то парой слов, отступил, недвусмысленно протягивая руку. Мазур сунул ему
десять баксов и вошел первым.
   Настоящий фабричный стол, дюжина стульев фабричной  работы.  На  стене  -
нечто похожее на диплом в рамке, портрет нынешнего президента, портрет  Дона
Астольфо, чуть поменьше размером, а также - "гаранд"  с  длинным  магазином,
револьвер в кобуре и оскаленная крокодилья башка.
   Мэр вежливо встал навстречу - лысоватый субъект  лет  пятидесяти,  одетый
без затей, в здешнюю униформу - джинсы и клетчатая рубашка.
   Вид у него был мирный и  добрый,  но  Мазур  с  ходу  заподозрил  в  мэре
большого прохвоста - чтобы исполнять эту  должность  в  современном  подобии
Клондайка, нужно обладать немалой изворотливостью,  иначе  с  разноплеменной
оравой не управишься... Интересно, в чем его-то выгода?
   - Прошу, дама и господа,- показал он на стулья  широким  жестом.-  Сейчас
что-нибудь придумаем...- Подбежал к стене, что есть  мочи  постучал  по  ней
кулаком, заорал, надсаживаясь: -  Герцог,  у  нас  приличные  гости,  волоки
выпивку! Извините, у нас тут запросто, без всяких селекторов и  телефонов...
Сейчас придет советник по культуре, принесет выпить...
   Не прошло и минуты, как появился Герцог - лет тридцати  пяти,  с  длинным
лошадиным лицом. Он нес в одной руке бутылку "Гордона", а в другой - башенку
из надетых друг на друга толстостенных стаканов.
   - Содовой нет, извините,- пояснил мэр, ловко разливая.- Мы тут как-то без
содовой привыкли...  Вот  это  -  Герцог.  Самый  настоящий.  Британский.  В
точности я  вам  все  его  фамилии  не  произнесу,  но  цифры  помню  точно:
четырнадцатый герцог, седьмой пэр. Увы, у нашего герцога вышли  неприятности
с родными, наследства его лишили, хорошо хоть, титулов по каким-то их хитрым
законам лишить не смогли, вот и подался парень сюда. Бзик у  него:  накопать
столько  опалов,  чтобы  стоили  они  раза  в  три  побольше  этого   самого
наследства, а потом, ясно, вернуться в Англию и ка-ак прокатиться с ветерком
мимо папашиного поместья на полудюжине "роллс-ройсов"  -  в  одном  сам,  во
втором шляпа, в третьем прочее...  Это  ему  русские  насчет  такого  обычая
растолковали, у нас тут русских хватает...
   - Я нахожу, что этот интересный русский обычай как нельзя более  подходит
для избранного мною способа  поведения,-  кивнул  Герцог,  и  в  самом  деле
выговаривая  слова  с  безукоризненной  светскостью  выпускника  одного   из
старейших  университетов.-  Шесть  "роллс-ройсов",  я  полагаю,   произведут
должное впечатление на обитателей поместья. В этом,  к  тому  же,  будет  та
экстравагантность, которой славились прадедушка и дедушка, но к ней оказался
глух, увы, мой приземленный отец...  Ваше  здоровье,  леди!  Ваше  здоровье,
джентльмены!
   - Во чешет! - хлопнул ладонью по столу мэр.- Он  у  меня  главным  насчет
культуры - к нам же, бывает, журналисты приезжают,  а  то  и  политик  перед
выборами заглянет... Вас Дон Астольфо на  стене  не  шокирует?  Ну  и  лады.
Понимаете, что бы он там у себя ни творил, а здесь он порядок навел. До него
со старателей драли  не  налоги,  а  три  шкуры,  да  еще  требовали,  чтобы
четвертая побыстрее выросла, иначе штраф.  И  по  лесам  болталось  немеряно
гадов, которые на  возвращавшихся  в  столицу  охотились,  как  на  обезьян.
Умнейший человек был Дон Астольфо, он прикинул  мозгами,  всех  разбойничков
железной рукой повывел, а на поселок наложил простой налог: сорок  процентов
в казну, остальное тебе. Хоть мешок опалов  накопай,  процент  не  меняется.
Кстати, этот порядок и новая власть до  сих  пор  не  поломала,  потому  что
умно... Вы, часом, не покопаться ли хотите? Джимми мне брякнул по уоки-токи,
что вы и вы - дипломаты, а сеньорита - большой человек  в  министерстве,  но
это ж без разницы, у нас тут никакой вам дискриминации, вон и герцог есть...
   -  Благодарствуйте,-покачал  Мазур  головой.-  У  нас  свои  заботы,  мы,
собственно, проездом...
   Он преподнес ту же историю насчет следов древней забытой цивилизации - на
сей раз в  присутствии  Ольги  которая  порой  кивала,  дополняла  короткими
репликами, он уже не касался  себе  таким  уж  идиотом,  поскольку  частичку
лицедейства Ольга забрала себе...
   - Браво,- резюмировал герцог, когда он закончил.-  Мне  во  всем  этом  в
первую   очередь   импонирует   здоровая    экстравагантность,    прямо-таки
скопированная с  британской...  И  совершенно  неважно,  право,  заброшенные
пирамиды вас влекут или потерпевшая крушение летающая тарелка...
   - Ну, чего ж...- сказал мэр.- Если вам деньги девать некуда, а времени не
жалко... А как же получилось, что вы на пароходе не доплыли?
   Поколебавшись, Мазур  рассказал  правду.  По-чти  всю.  Число  трупов  он
основательно преуменьшил, чтобы  не  выглядеть  в  глазах  здешних  влас-тей
чересчур уж хватким-кто их знает, что может прийти на  ум...  О  скрытом  на
пароходе оружии не умолчал, но остальное в его  изложении  выглядело  проще:
парочка психов из герильи, неопытных щенков, сама налетела на пулю. В  конце
концов, в  этом  все  же  было  многое  от  истины  -  лопухи  нарвались  на
профессионалов...
   Спутники - и Фредди в том числе - поняли его на лету,  никто  не  пытался
вносить вслух коррективы.
   - Ну, чего ж...- повторил мэр.- Герилья  вне  закона,  что  тут  скажешь?
Ежели тебя кто стукнул по щеке, возьми пушку со стены и хлопни его, пока  он
тебя не хлопнул...- Он еще раз перечитал "сальвокондукто".- Тем более бумаги
у вас в порядке, куда как  авторитетные...  Готов  оказать  содействие,  как
глава мунисипалидад. Вон  та  бумага,-  он  указал  на  нечто,  напоминавшее
диплом,- нашему поселку дает все  права  самоуправляющейся  административной
единицы, стало быть, я самый законный мэр и есть... Чем могу?
   - У вас здесь можно нанять машину? - спросил Мазур.- Я видел джип...
   - Да их тут десятка два. Запросто. Вы куда теперь, в Баче?
   - Простите?
   - Барралоче,- пояснил мэр.- Научился сокращать, как здешние...
   - Лучше, конечно, в Барралоче,- сказал Мазур.
   - Ну, ребята с вас, конечно,  заломят...  Азарт  -  дело  тонкое.  Каждый
думает: а чего это мне, как идиоту, вертеть баранку, если я, может,  за  это
время отличный опал копну...  Я  так  думаю,  баксов  пятьсот  с  вас  любой
заломит. Найдется у вас? Ну вот и отлично. Только вы торгуйтесь, торгуйтесь,
не в церкви... Больше пяти сотен не давайте. А за пять всяко  довезут...  Вы
что, прямо так вот, прямо сейчас и хотите ехать? Грязные, извините?
   - Ну что вы,- вдруг непринужденно вмешался Кацуба.- С вашего  разрешения,
мы бы охотно погостили несколько часов, привели себя в порядок, отдохнули...
   Мазур, собиравшийся сказать нечто прямо противоположное, вовремя прикусил
язык. Если уж зам по контрразведке предложил именно  этот  вариант,  у  него
должны быть веские причины...
   - Вот именно,- кивнул он.
   - Ничего сложного,- хмыкнул мэр.- Отель у нас есть. Это вам не "Уолдорф",
понятно, но чисто, душ есть, самодельный,  даже  приличный  обед  вам  могут
приготовить... Цены, правда, опять-таки наши, но,  я  подозреваю,  дипломаты
народ богатый,  коли  уж  выбрались  на  такую  прогулку,  уж  никак  не  от
безденежья... Даже господин антиквар всегда в нашем отеле останавливается, а
уж дипломатам и бог велел... На  двести  миль  вокруг  ничего  культурнее  и
комфортабельнее не найдете, верно вам говорю...
   Кажется, Мазур догадался, кому принадлежит отель - мэр расхваливал его  с
экспрессивностью и хваткой опытного зазывалы.
   Ну и черт с ним, деньги казенные, и их разрешено не считать...
   - Отдохнете, приведете себя в божеский  вид  -  а  там  и  насчет  машины
договоритесь,- сказал мэр.- Вам, случаем, вот такая же одежда, как  на  вас,
не нужна?  Вашу  теперь  как  ни  стирай  -  пропала.  У  нас  тут  отличный
магазинчик, по здешним меркам, конечно...
   - Нет, спасибо,- сказал Мазур.- У нас  есть  запасные  комплекты.  Может,
Фредди?
   - Я уж лучше почищусь,- запротестовал кошачий антиквар.- Не  первый  раз,
тетка Дора дело знает. Чего деньги зря на шмотки переводить... Вы мне  лучше
скажите, мистер мэр, все заказчики в добром здравии? Кен-Форсила, Француз  и
Хромой Джакопо?
   - Джакопо с Форсилой здоровехоньки. А у  Француза  вышла  неприятность  с
Головоногом, решали на дуэльной площадке, и повезло как  раз  Головоногу,  а
Французу,  соответственно,  выпал  туз  пик...  Ничего,  чует  мое   сердце,
Головоног у тебя третью мяукалу и купит, как только прослышит, что ты ее вез
Французу... Всего хорошего, дама и господа.  Я  обычно  новоприбывшим  лично
зачитываю наши нехитрые законы - но вы ведь люди солидные, порядка  нарушать
не станете, а? Вот и ладненько...
   ...Отель, носивший пышное название "Мажестик", походил на мэрию, как  две
горошины из одного стручка - разве что был раза  в  два  длиннее.  Такой  же
барак, крытый "рифленкой", с двумя загадочными  пристройками,  над  которыми
вместо крыши зеленели круглые железные баки. Внутри  и  в  самом  деле  было
чисто, дощатый пол  застелен  дешевыми  ковриками,  пахнет  дезодорантами  и
стряпней.
   Полновластной  хозяйкой  там  была  мулатка  средних  лет  и  устрашающих
габаритов - та самая тетка Дора, которой  проворно  ассистировали  мгновенно
появившиеся на трубный призыв два молодых индейца, явный  аналог  российских
лимитчиков, стремящихся зубами и когтями зацепиться за белокаменную  столицу
нашей Родины. Лениво поинтересовавшись, что это там такое в сумках лязгает и
услышав в ответ честное "автоматы", тетка Дора и ухом не повела, прикрикнула
- и юные индейцы с нешуточным рвением поволокли багаж гостей.
   Названная толстухой цена могла  довести  до  инфаркта  человека  с  тощим
кошельком, но Мазур на сей раз был богатеем.  Тут  же  расплатился.  Минутой
позже выяснилась загадка пристроек - это оказались примитивные  душевые,  по
принципу действия схожие с унитазом: тянешь за  веревочку,  вода  и  льется.
Выяснилось еще, что плата в душевой взимается с  количества  ведер,  которое
тебе потребно, при деньгах - проси залить хоть полный бак.  Они  решили  так
именно и поступить, чтобы содрать с тел все следы трехдневной робинзонады.
   Одну кабину, естественно, без жребия уступили Ольге, как истые кабальеро.
Вторую разыгра-ли на спичках, Мазуру выпало первым, и  он  блаженствовал  до
тех пор, пока не кончилась  вода.  Потом  все  четверо  уселись  на  веранде
разделать-ся  то  ли  с  поздним  завтраком,  то   ли   с   ранним   обедом,
приготовленным самолично теткой Дорой - без особых затей, но горячо,  вкусно
и сытно. С веранды открывался  прекрасный  вид  на  Ирупану,  причал  и  два
десятка лачуг -  из-за  приятной  тяжести  в  желудке  и  ощущения  покойной
безопасности выглядевшими не убого, а весьма даже романтично.
   Кажется, жизнь вновь  заслуживала  титула  "прекрасной  и  удивительной".
Хороший отдых для бродяг - великое дело...
   Единственное, что  немного  отравляло  Мазуру  жизнь,-  господа  "стертые
языки". Очень быстро, едва компания появилась на  веранде,  аборигены  стали
фланировать мимо с отсутствующим, словно бы  незаинтересованным  видом,  вот
только их было что-то очень уж многовато именно на этой улочке - в то  время
как на остальных "прошпектах" пусто - каждый считал своим долгом  не  просто
пройти, но и вернуться обратно, а то и  перекинуться  парой  слов  с  теткой
Дорой. Коловращение  местного  народа  еще  более  усилилось,  когда  троица
(Фредди, быстренько перекусив, подхватил ящик с кошками  и  умчался  двигать
коммерцию) перешла из-за грубого обеденного стола на стулья в конце веранды,
где попивала пиво и покуривала.  Дураку  ясно,  что  роль  магнита  поневоле
играла  Ольга,  утроившаяся  на  дешевом   стуле   так,   словно   это   был
"чиппендейл",- безмятежно пускала дым, положив ногу на ногу, ветерок  трепал
подол ее легкого синего платья, и  Мазуру  все  время  хотелось  этот  подол
одернуть, чтоб не пялились  украдкой.  Вот  только  прав  у  него  на  столь
решительные жесты не было, ни малейших, оттого и злился про себя.
   - Появятся сейчас на реке острогрудые челны с герильей...- проворчал он.
   - Вряд ли,- серьезно сказал Кацуба.- Фредди говорил, в сторожке - пулемет
на треноге,  а  Джимми,  хоть  и  выглядит  классическим  старым  хреном,  в
штатовской армии служил лет двадцать, во Вьетнаме отметился, где-то еще... А
на реке, повыше и пониже  поселка,  сидят  индейцы  -  молодежь  на  твердой
зарплате. Караулят.
   Богатство, знаешь ли, себя умеет оберегать... Кстати, в  этих  же  местах
есть алмазные площадки, к ним здешний народец тоже начинает присматриваться.
Ходит даже легенда,  что  лет  двадцать  назад  кто-то  наковырял-таки  пару
пригоршней отличных алмазов, но вот  что  с  ним  потом  стало,  тетка  Дора
решительно не знает, кружат полдюжины версий, отрицающих друг друга...
   - А, это тот, что якобы угнал военный самолет? - лениво спросила  Ольга.-
Ходит такая легенда, слышала...
   Она прикрыла глаза,  откинувшись  на  жесткую  спинку  стула,  безмятежно
выгнувшись так, будто раскинулась в мягком шезлонге, спустила с плеч широкие
бретельки. Синяя легкая ткань то и дело взлетала, открывая  загорелые  ноги,
аборигены сновали мимо с неутомимостью  челнока  швейной  машины,  у  Мазура
временами сердце так заходилось от глупейшей ревности ко  всему  окружающему
миру и не менее глупых желаний, что он устал себя ругать.
   Поднялся, буркнув:
   - Пойду вздремну...
   Под потолком  размеренно  крутился  вентилятор  -  где-то  невдалеке,  за
холмом,  скорее  всего,  работал  дизель-генератор,  Мазур   давно   заметил
тянувшиеся  оттуда  к  отелю  и  мэрии  провода.   Окно   плотно   закрывала
противомоскитная сетка, и ни один кровосос в комнату не прорвался.
   Мазур, вытянувшись  голышом  на  низкой  железной  койке,  очень  похоже,
купленной на распродаже военного имущества, быстро провалился в  сон  -  вот
только сон нагрянул кошмарный. Он с Ольгой - так и не смог понять во сне,  с
которой -  вдруг  оказался  где-то  на  окраине  Шантарска,  в  непроглядной
темноте, посреди которой в светлом круге  от  старомодного  уличного  фонаря
стояла уродливая побеленная избушка, откуда-то он знал,  что  это  не  жилой
дом, а словно бы какая-то контора, и даже слегка  удивлялся  про  себя,  что
контора обосновалась в такой развалюхе. Потом и удивляться стало некогда, он
совершенно точно знал: стоит Ольге войти в  домик,  подняться  по  трухлявым
ступенькам и захлопнуть  за  собой  покосившуюся  дверь,  как  она  погибнет
непонятным образом, ее больше не будет. Самое жуткое - он то ли  не  мог  ее
удержать, то ли не мог найти подходящих слов, чтобы отговорить,  все  словно
обговорено заранее, безмолвно и неотвратимо, сейчас  она  шагнет  на  первую
ступеньку...

   Глава двенадцатая
   ГЛАДИАТОР
   Он вскрикнул, падая куда-то -  оказалось,  просыпается.  Разбудившая  его
тетка Дора, быть может,  и  стучала,  но  он  не  слышал.  Мазур  растерянно
прикрылся полотенцем.
   - Вас, сеньор, приглашают к мэру,- сообщила толстуха.- Просили  побыстрей
пожаловать, прием какой-то, что ли... господское  что-то,  в  общем,  заумно
называется...
   В темпе одевшись, он повертел кобуру  с  револьвером,  положил  назад.  В
коридоре столкнулся со спутниками, тоже, очевидно, получившими  приглашение.
Пожал плечами:
   - Нужно  не  светские  визиты  наносить,  а  побыстрее  машину  нанимать,
отдохнули...
   -Неудобно отказываться, если  зовут,-рассеянно  сказала  Ольга.-  Кстати,
удобный  случай  поинтересоваться  насчет  рации,  поговорить  с  Барралоче.
"Хиггинса" уже наверняка начали искать...
   Пожалуй, инициатива мэра касалась не только их - выйдя  на  "улицу",  они
влились  в  поток  аборигенов,  стекавшихся  к  мунисипалидад.  Перед   ними
расступались, давали дорогу - чем они, конечно, были обязаны наличию  Ольги.
Праздник какой-то, что ли? День нынче  воскресный...  Или  митинг  ударников
капиталистического труда? Народишко поворачивает к расчищенной  площадке  на
задах мэрской резиденции, где на пологом склоне установлены длиннющие  лавки
- этакий древнегреческий амфитеатр...
   В кабинете мэра, с таким видом, словно и не уходил, сидел герцог,  вид  у
него, как и у мэра, был несколько озабоченный. В коридоре теснились "стертые
языки", пришлось на сей раз чуть ли не проталкиваться.
   - А, пришли...- протянул мэр  словно  бы  виновато.-  Садитесь,  господа,
разговор у нас не то чтобы долгий, но и не  короткий.  Вы  оружие  с  со-бой
прихватили? Нет?
   Дверь он почему-то не закрыл,  и  в  нее  заглядывали  стоявшие  сплошной
стеной  аборигены  -  европейские  лица,  латиноамериканские,   негритянские
физиономии, явные уроженцы Юго-Восточной Азии... Интернационал.
   - Тут такие дела...- мэр откровенно, шумно почесал в затылке.-  Не  знаю,
как их изложить... Твоя светлость, не возьмешься?
   - Охотно,- сказал герцог. Поудобнее устроился на стуле,  раскурил  тонкую
коричневую сигару, налил себе  из  высокого  стеклянного  графина  какого-то
желтоватого сока.- Я  допускаю,  леди  и  джентльмены,  что  услышанное  вам
придется  не  по  вкусу,  но  вы,  несомненно,  согласитесь,  что  в   столь
демократическом  обществе,  как  наше,  меньшинство,  лишенное  к  тому   же
гражданских прав, должно подчиняться установленным законам...
   Впервые Мазуру в происходящем  увиделось  нечто  тревожащее,  и  он  стал
изучать  обстановку  профессионально  -  количество  окружающих,  их   позы,
возможные траектории своего будущего перемещения, наличие оружия...
   - Вы, без сомнения, видели на набережной плакат, гласящий,  что  в  нашем
вольном городе все имеет хозяина,- тянул герцог.- В  понятие  "все"  входят,
должен  признаться,   и   особы   женского   пола,   обязанные   подчиняться
установленным правилам, весьма строго регламентирующим...
   - Короче,- не выдержал Мазур.
   - Сделайте одолжение... Короче говоря, как явствует из предъявленных вами
документов, данная очаровательная особа,- он вежливым мановением руки указал
на Ольгу,- является, простите за  непарламентское  выражение,  бесхозной.  В
связи с этим, согласно  правилам,  один  из  полноправных  жителей  Вольного
Города опалов по всей форме предъявляет гарантированные ему законом права на
сегодняшнюю ночь с данной  особой,  причем  гарантирует  также,  что  наутро
расплатится с таковой регламентированным количеством опалов. Все  надлежащим
образом зафиксировано в  официальной  бумаге  мунисипалидад...-  он  помахал
какой-то бумажонкой с печатью.- Таковы обычаи, мисс... Как должностное лицо,
по ведомству коего, то есть по культуре, проходит данное мероприятие, должен
предупредить, что в случае каких-либо попыток с вашей стороны уклониться  от
законных  требований  жителя  будут  предприняты  меры,  обеспечивающие  ему
осуществление своих прав...
   - Да ты скажи просто - мол, к  койке  привяжем!  -  загоготал  кто-то  из
стоявших в коридоре.
   - Это что, шутка такая? - с ледяным спокойствием поинтересовалась Ольга.
   - Мисс, я бы  вас  попросил  выбирать  выражения,-  отрезал  герцог.-  Вы
разговариваете с должностными лицами...
   - Вы что, с ума сошли?
   - Традиция, мисс,- ухмыльнулся  герцог.-  У  нас  не  принято  составлять
списки прошедших эту процедуру, а жаль, иначе вы могли бы  увидеть  не  одно
имечко почтенных дам из общества...- Он поднял ладонь.- Не надо!  Я  заранее
знаю все, что вы можете сказать - вы этого так не оставите, всем нам оторвут
головы, развесят на деревьях, утопят, зажарят, ошпарят, линчуют... Простите,
но, как показывает опыт, эти угрозы практически никогда так и не приводились
в исполнение. Во-первых, как ни прискорбно, но местная администрация, я имею
в виду департамент, пользуясь вульгарными оборотами, прикормлена и  вряд  ли
согласится лишиться твердой ренты в виде опалов и алмазов из-за того только,
что холеная светская дамочка провела ночь с жителем вольного города  вопреки
своему  желанию.  Во-вторых,  крайне  трудно  что-либо  доказать,  вы   это,
наверное, понимаете. Десятки вполне заслуживающих доверия свидетелей  станут
доказывать, что дама после вкушения горячительных напитков сама выступила  с
данной  инициативой  -  а  протрезвев,  устыдилась  и  начала   клеветать...
В-третьих, мисс, опять-таки  простите  за  вульгарность,  но.  вам  все-таки
предлагают не массовую  оргию,  а  общение  тет-а-тет  с  одним-единственным
субъектом,  который  ради  такого  случая  и   душ   примет,   и   парфюмами
попрыскается...
   У Мазура еще теплилась надежда, что это не более чем идиотский  розыгрыш,
но, глядя на две дюжины просунувшихся в комнату физиономий, на их ухмылочки,
он постепенно с этой надеждой распрощался. Покосился на стену, возле которой
стоял стол мэра,  но  там  красовались  лишь  гвозди,  оружие  исчезло.  Все
предусмотрели, твари...
   Ольга  слегка  побледнела,  но  подбородок  задрала  знакомым   надменным
движением:
   - Да от вашего поселка потом...
   - Камня на камне  не  останется,-  подхватил  герцог.-  Знакомо.  Не  раз
слышали. Что характерно, мисс, поселок стоит на прежнем  месте,  а  все  его
обитатели живы и здоровы - и тех, кого мы в последнее  время  недосчитались,
вынудили переселиться в мир иной исключительно наши  внутренние  проблемы...
Мне бы не хотелось, мисс, прибегать к вульгарностям, которые  назвал  своими
именами вон тот господин...
   Так они еще не влипали.  Шансы,  которые  лихорадочно  прикидывал  Мазур,
таяли на глазах. Даже будь при них оружие, невозможно  справиться  с  доброй
сотней аборигенов, собравшихся на площадке и возле  мэрии,  чисто  физически
невозможно, когда расстреляешь  все  патроны,  никакие  приемы  не  помогут,
задавят массой, и всем троим- конец...
   - Да, забыл вас предупредить,- повернулся герцог к ним с  Кацубой.-  Один
неуравновешенный субъект, оказавшись в  вашем  нынешнем  положении,  вздумал
разыграть дурной боевик - разбил графин, в точности такой же, приставил мэру
горлышко  к  шее  и  затянул  классическую  песню:  либо   ему   предоставят
возможность уйти со спутницей, либо он нашего мэра  прикончит.  Ну,  мы  ему
объяснили, что такая мелочь ничему не способна помешать - мы  всего-навсего,
недолго  поскорбев,  выберем  нового  мэра,  но  вот  супермен  с   графином
непременно  повиснет  на  ближайшем  дереве,  а  его   дама   одним   пылким
воздыхателем уже не  отделается,  и,  кроме  того,  превратится  в  опасного
свидетеля... Вы знаете, он почти сразу  же  выкинул  свое  импровизированное
оружие и даже извинился перед мэром...
   - Да не тяни ты кота за яйца, герцог! - последовала реплика из коридора.-
Бедуин там уже заждался, а спать и днем можно, никакой тебе разницы...
   На окружающих мордах не просматривалось ни жалости, ни сочувствия -  одно
гаденькое нетерпение. Перехватив  взгляд  Ольги,  растерянный,  беспомощный,
Мазур с сожалением отвел глаза от графина, смерил расстояние  до  ближайшего
револьвера,  торчавшего  из  кобуры  опершегося  на  притолоку  верзилы,   с
мысленным вздохом отказался и от этого варианта. Шагнул вперед:
   - Ну, а если у девушки есть хозяин?
   - Вы себя имеете в виду, сэр? - невозмутимо поинтересовался герцог.
   - Ну не  тебя  же,  благородный  изгнанник,-  сказал  Мазур.  В  коридоре
раздался оживленный шепоток.
   - Ситуация ничуть не осложняется, сэр,- оживился герцог.- Я бы сказал,  в
чем-то даже упрощается, неизвестно правда, пока, для кого имен-но... В  этом
случае извольте проследовать на дуэльную площадку, к Бедуину. Там  и  решите
вопрос единственно возможным среди  джентльменов  способом.  Голыми  руками.
Тот, кто останется на ногах, тот и хозяин. Но уж в этом случае  извольте  по
дороге не хвататься за пистолеты неосторож-ных соседей  и  допускать  прочие
вольности - если уж принимаете вызов, следует соблюдать кодекс...
   - Принимаю,- сказал Мазур.- Но могу я надеяться,  что  тут  нет  никакого
подвоха?
   Зрители, словно хор древнегреческой трагедии, возмущенно зароптали.
   - Милейший, джентльмену должно быть  достаточно  честного  слова  другого
джентльмена,- наставительно сказал герцог.- Если докажете, что девушка ваша,
никто на нее посягать не осмелится...
   - С ума сошел...- прошептал Мазуру на ухо Кацуба.-  Идиот.  А  если  руку
сломают? Я, что ли, под воду полезу?
   Мазур промолчал - просто посмотрел на напарника. Тот не унялся:
   - Идиот, в конце концов это же не...
   - Заткнись, сука! - бешеным шепотом сказал Мазур. Он видел лицо Ольги,  и
ему этого было достаточно.- Ну, где там ваш Бедуин?
   - Прошу проследовать! - проворно вскочил со стула герцог.
   Опережая их, зрители из коридора толпой ринулись на вольный  воздух,  что
есть мочи вопя что-то собравшимся на площадке. Там  загомонили,  засвистели,
кто-то даже пальнул в воздух. Шагавший рядом герцог наставлял:
   - Правила просты:  убивать  противника  нельзя.  Пользоваться  подручными
предметами нельзя. Все остальное допускается. Если хотите, можете  разуться,
раздеться, хоть голышом по площадке скакать...
   Мазур на ходу стянул через голову черную армейскую  майку.  Он  вовсе  не
пребывал в  преждевременной  победной  эйфории  -  вряд  ли  сложится  столь
счастливо, что ему подсунут какого-нибудь увальня,  понятия  не  имеющего  о
классическом "клюве орла" или "косой мельнице"...
   Ага, вот он, уже вылез на утоптанную площадку, должно быть, твердую,  как
асфальт. Тоже обнажен по пояс,  ростом  почти  не  превосходит,  но  моложе,
гораздо  моложе.  Жилистый.  Это  хуже  -  такие  вот  жилистые,  словно  бы
провяленные, в сто раз опаснее атлетов с красивыми буграми  рельефных  мышц.
"Бедуин" - взято с потолка  или  на  чем-то  реальном  опирается?  Внешность
совершенно не арабская, типичный европеец с выгоревшими  светлыми  волосами,
но давно уже пребывает вдали от Европы, загорел дочерна...
   - Внимание,  господа!  -  громко,  торжественно  объявил  герцог.-  Итак,
мирного соглашения нам достигнуть не удалось, поэтому дуэль  неизбежна.  Еще
раз напоминаю: со стрельбой от  избытка  чувств  завязать!  На  площадку  не
выбегать, выпорем! Орать можете, сколько хотите! Расчистите девушке место  в
первом ряду, хамье! Ее это впрямую касается! Готовы, господа?
   Секунду  подумав,  Мазур  скинул  ботинки  и   носки.   Знающий   человек
согласится, что удар босой ногой порой страшнее любого подкованного  сапога.
Скинул и пятнистые шаровары - есть масса приемов на удержание  за  одежду  -
остался в одних плавках, в темпе размял мышцы. Следивший за  ним  исподлобья
Бедуин, не раздумывая, последовал его примеру - похоже,  соображает,  тварь,
что к чему...
   - Готовы? - заорал герцог, перекрикивая улюлюканье  и  свист.-  По  моему
выстрелу - сходитесь, и да хранит вас Пресвятая Дева Сантакрочийская!
   И почти  сразу  же  бабахнул  выстрел.  Обрушилась  напряженная,  мертвая
тишина.
   Мазур осторожно, по дуге двинулся вперед. То же самое сделал и противник.
Они кружили по площадке,  не  отрывая  друг  от  друга  глаз,  порой  резким
обманным движением пытаясь разведать обстановку. По этой же  причине  каждый
ждал, когда начнет другой - чтобы с маху составить кое-какое впечатление...
   Понемногу крепли недовольные вопли и свист. Мазур  напрягся  -  противник
прыгнул вперед, явно намериваясь нанести классический, где-то  даже  скучный
удар пяткой под сплетение.... но ударил рукой, целясь в шею.
   Мазур ушел. И снова ушел. Следующий удар  отбил,  провел  атаку,  точнее,
разведку боем. Затем удары  посыпались  градом  с  обеих  сторон  -  боевые,
страшные, без киношной красивости, почти незаметные окружающим...
   Ухо, кажется, задел, жжет... если так... а  ну-ка...  этот  прием  знает,
ушел от него так, как может уйти только знающий, если этак, и он  сделает  в
ответ именно это... Ага! Знает, падло, знает... А вот так?
   А вот этого не знаешь! А получи в таком случае! Скверно, уйти  не  успел,
но удар спассировал умело...
   Оба-на! Пропустил! Больно, черт... Н-на!
   Расчетливо выдыхая воздух, стараясь повернуть противника лицом к солнцу -
а тот столь же умело тому противился,- Мазур  уже  начал  кое-что  понимать.
Кличка, техника боя... стопроцентной гарантии  дать  нельзя,  но  с  большой
уверенностью можно строить версию. Конечно же,  Иностранный  Легион,  "белое
кепи", мать твою, встречались, как же, опасно, но знакомо...  приятно  точно
знать такие мелочи... Н-на! Ушел...
   Он сразу уловил момент, когда  бой  перешел  в  иное  качество.  Ручаться
можно, зрители так ничего и не поняли, но Мазур без труда сообразил...
   Бедуин, казалось бы,  нападал  ожесточенно,  яростно,  сыпал  непрерывным
каскадом ударов - но на самом деле умышленно затягивал бой,  маскировал  это
эффектными бросками, выкриками, перемещениями, так, что любой  непосвященный
обманется. На самом деле он  откровенно  навязывал  Мазуру  затяжную  войну,
позиционную, если можно  так  выразиться.  Тактика  нехитрая:  отводя  глаза
зрителям  чередой  эффектных  финтов,  уходи  в  глухую  защиту,   изматывая
противника. Драка на выносливость. Побеждает сплошь  и  рядом  не  тот,  кто
сильнее или искуснее, а более молодой...
   Вот этого как раз нельзя было допускать. Уступая кое в чем, Мазур  кое  в
чем превосходил, но не хватало простейшей вещи. Молодости. Бедуину не  более
тридцати, а то и поменьше, зато Мазуру... многовато  Каперангу  Мазуру,  для
данного случая многовато, и годы берут свое, и дыхалка уже не та,  и  связки
не те, и не  тренировался  всерьез  давненько,  этот  тоже  давно  не  видел
настоящих тренажеров, но на его стороне молодость... Это  вам  не  сытенький
накачанный мальчик из спортзала, его тоже учили убивать, чтобы не  погибнуть
самому, и учили на совесть, знаем мы, что такое Легион...
   Первый тревожный звоночек тренькнул, когда Мазур ощутил обжигающую боль в
плече - пропустил удар, не оттого, что прозевал,  а  потому,  что  противник
оказался резвее... Плохо. А ну-ка так... а так вот... Получи!
   Что он прицепился? В третий раз одно и то же...  Такое  впечатление,  что
специально в ключицу и целит... Что ж, умно, умно, толково, белая кепка...
   Что ж, сыграем в его игру ...Щенков при всем их опыте частенько  подводит
самоуверенность. Навязал затяжной бой, чтобы измотать противника  -  значит,
ждет первых  симптомов  измотанности,  а  значит,  какая-то  часть  сознания
отстранена от выработки верных оценок...
   Трудно в таких условиях точно подсчитать свои ушибы,  боль  не  всегда  и
чувствуешь, но по ребрам он  Мазуру  попал  толково,  и  плечо  задето,  ухо
жжет... А если так?
   Притворившись, будто потерял темп,  дрогнул  -  что,  честно  признаться,
требовало не столь уж изощренного лицедейства, он и в самом деле близехонько
продвинулся к тому  рубежу,  где  совсем  близко  маячит  усталость,-  Мазур
пошатнулся,  отпрыгнул,  сделал  вид,  что  падает.  Но  упал   рассчитанно,
перекатился, в  секунду  зацепил  пяткой  щиколотку  противника,  взмыл  над
землей, "щучкой" метнувшись в сторону...
   Сбил! Впервые за все время один из дуэлянтов оказался на земле!
   Вот  только  развить  успех  не  удалось  -  Бедуин   извернулся   змеей,
ухитрившись так и не треснуться затылком о твердь земную... От первого удара
ногой ушел, а вот от второго не смог... Так, теперь пустить крови, по  чавке
ему, чтобы кровушка летела веером, подтачивая уверенность,  так  уж  человек
устроен, вид собственной кровушки, ее влажная соль на роже, на языке  лишает
пусть крохотной, но все же доли  уверенности  в  себе...  А  ежели  мы  тебе
большой палец из сустава вынесем? По японской методике? Н-на!
   Волчьим чутьем Мазур просек миг  изменения.  Перелома  в  драке.  Теперь,
плюнув на  дыхалку,  на  годы,  насесть,  не  давая  передыху,  вырубать  не
обязательно, ошеломить его, сломать волю, заколотить...
   Больно! Зацепил... На! На!  Не  увлекайся,  уйди,  влево,  только  влево,
мордой его на солнышко, навстречу жарким лучам... то ли толпа не орет, то ли
не воспринимаешь ее  рев...  хорошее  солнце,  жаркое,  ссадину  на  затылке
печет...
   Он ничего не видел вокруг. Мир сузился, площадка сузилась, перед  глазами
мелькнула алая пелена, и это плохо, так и дыхалка собьется... Н-на!
   Тут уже было не до галантности. С самого начала было не  до  галантности.
Вновь полыхнула алая пелена. Прорываясь сквозь нее взглядом, Мазур  метнулся
вперед, поставил блок, разрушил чужой блок, достал кадык кончиками  пальцев,
отдернул ладонь и ударил вновь, ногой, под колено, отмахнулся от  последнего
удара Бедуина, твердо зная, что он последний... не убить бы, ведь повесят, и
как она тогда... та... и эта... но той давно уже нет...
   Достал скрючившегося противника пяткой, извернувшись, ударил в  последний
раз. Чуть не поддался слепой ярости, хотелось размолотить в  лепешку,  чтобы
не посягал...
   Удержался. Отступил,  уронив  руки,  налитыми  кровью  глазами  следя  за
скорчившейся на сухой, твердой земле голой фигурой.  Достаточно  для  победы
или все же нет?
   Перед ним вдруг возникла чья-то  рожа,  то  сводившая  широко  раскинутые
руки, то разбрасывавшая. Отмашку дает, что ли... ага, это герцог...
   - Все! Все! Все! - Мазур услышал вопль "рефери", в уши  тут  же  ворвался
рев толпы.- Все! Конец! Победа!
   То же самое орала сотня глоток. Мазур отвернулся, побрел  к  скамейкам  -
сидевшие торопливо вскочили, давая место,- упал задницей на  жесткую  доску.
Внутри творилось неописуемое: сердце колошматилось о  ребра,  легкие  ходили
ходуном, под ложечкой жгло,  глаза  туманило...  Все  доходило,  как  сквозь
полуобморок - кто-то хлопал его по плечам, кто-то орал в ухо, о  губы  вдруг
стукнулось что-то твердое, Мазур разжал  рот,  глотал  хлынувшую  струёй  из
задранной бутылки прозрачную отраву,  кашляя,  проливая  на  грудь,  обжигая
горло, трезвеющим сознанием отмечая, что это не  виски,  покрепче  будет,  и
вкус непонятный, и бутыль без этикетки...
   Сумасшедшее напряжение медленно-медленно таяло. Его все  еще  хлопали  по
плечам, восторженно орали в уши. Весь  этот  гомон  вдруг  перекрыла  череда
выстрелов - Мазур увидел, глядя над головами болельщиков,  что  это  герцог,
стоя посреди площадки, палит, опустошая в воздух обойму потертого  "кольта".
Когда патроны кончились и настала тишина, "министр культуры" заорал:
   - Итак, друзья мои, безоговорочно победил наш  гость!  Девица  признается
его законной и неотъемлемой собственностью! Играйте победу, герольды! Только
где ж вас взять-то... Эй, пропустите  даму,  олухи,  принцесса  приветствует
своего героя! Кто поближе, пните Желтопузика под зад, чтобы даме  дорогу  не
загораживал!
   Ольга кинулась Мазуру на шею, прижалась, пачкаясь сухой пылью  и  кровью.
Это откуда же кровь? Из носа, оказывается... Плевать, не опасно...
   Он стоял, пошатываясь, уронив руки, все еще тяжело дыша, в  голове  снова
туманилось, на сей раз - от свежего запаха ее тела, иного,  незнакомого,  от
упругого тепла под тонким платьем. Ольга  прижималась  к  нему  так,  словно
вот-вот должен был грянуть конец  света.  В  голове  у  Мазура  не  было  ни
особенных мыслей, ни чувств,  а  те,  что  имелись,  сводились  к  простому,
ликующему воплю: съели, с-суки? Я вам покажу, как хоронить империю,  империя
уми-рает, когда умирают ее последние солдаты, а они пока что живехоньки...
   Если б еще сказать: "Моя!" Если бы... А она - ничья, своя, чужая...
   - Мои поздравления, леди и сэр,- с  прежним  аристократическим  выговором
протянул герцог.- Я думаю, мэр ради такого  случая  вам  выделит  бесплатную
воду для душа... а если вам вдруг придет в голову после  столь  блистательно
подтвержденных прав друг на друга перевести отношения в иную плоскость  -  у
нас отыщется самый настоящий падре, особо позвольте  заметить,  не  лишенный
сана, хоть и занятый в настоящее  время  не  службой  господу,  а  стяжанием
опалов... Эй, где там падре, маргиналы? Где наш пастырь?  Ведите  его  сюда,
вдруг да понадобится...
   Ольга, оторвавшись от Мазура, вдруг залепила герцогу такую  оплеуху,  что
звон пошел на всю округу. Хотела добавить, но  он,  шутовски  раскланявшись,
успел бросить:
   - Мисс, вы меня осчастливили на всю  жизнь...  Ольга  в  самый  последний
момент задержала удар, отвернулась и, крепко ухватив Мазура за руку,  повела
его сквозь поспешно расступавшуюся толпу - шагала, гордо задрав  подбородок,
глядя перед собой. Отойдя немного, сообщила:
   - Если бы он тебя вырубил,  я  бы  за  него  взялась  сама.  В  жизни  не
допустила бы, чтобы... Но я в тебя верила.
   - Спасибо,- криво усмехнулся Мазур. Поискал взглядом Кацубу, но нигде  не
обнаружил.
   - Хочешь пошлую фразу? Ты был великолепен.
   - Я старался,- сказал он хмуро.
   Почему-то сейчас Мазур начал испытывать нечто, весьма напоминавшее стыд и
раскаяние - словно сделал что-то чертовски предосудительное,  выставил  себя
на  всеобщее  осмеяние.  Глупейшее  ощущение,  если  разобраться,   но   оно
присутствовало...
   Окинув себя беглым взглядом, Ольга по неисповедимой женской логике  вдруг
сделала неожиданный вывод:
   - Платье пропало. Первый раз надела... ну и наплевать!
   ...Когда раздался осторожный стук, больше напоминавший  царапанье,  Мазур
взмыл с постели довольно браво, хотя  местах  в  четырех  по  всему  телу  и
ворохнулась остро вполне предсказуемая боль. Свет единственной лампочки  был
довольно тусклым - никто здесь не рассчитывал, что постояльцы будут  портить
глаза чтением или разбирать ноты. Бесшумно  взведя  курок,  он  подкрался  к
двери. До конца не верил здешним весельчакам, что с его стороны было  вполне
понятно и простительно. Кацуба до сих пор где-то болтался -  навестил  после
ристалища, перекинулся парой слов, потом  предупредил,  что  пойдет  надолго
"побродить" и исчез, Ольга же легла спать с пистолетом под подушкой.
   В коридоре правда, стояла тишина, ну да кто их знает...
   - Кто? - спросил он осторожно.
   - Вызов на поединок, на граблях до первой крови...
   Чертыхнувшись,  он  отодвинул  хорошо  смазанную  щеколду.  Небрежно  его
отодвинув,  вошла  Ольга,  в  коротком  черном  халатике,   обдав   облачком
незнакомых духов, прошла к столику, водрузила на него большую черную бутылку
вина, два толстых стаканчика, бросила буднично:
   - Курок спусти. Вокруг тишина и покой...- вернулась  к  двери,  задвинула
щеколду, мимоходом, непринужденнейше, чмокнула  его  в  щеку  и  по-хозяйски
устроилась на узкой койке, подобрав ноги. Игнорируя распахнувшийся  халатик,
прищурилась: - Будь здесь кто-нибудь из  наших  классиков  прошлого  века  -
здешних, я имею в виду, не русских,- непременно, почесав в  затылке  гусиным
пером, вывел бы что-то вроде: "Он смотрел  на  девушку  и  не  верил  своему
счастью, в душе его мешались разнообразные чувства". А они у тебя, и правда,
похоже, мешаются, твоя честная, открытая физиономия дипломата достойна кисти
живописца...-Тихонько фыркнув, Ольга поманила его ладонью: - Положи пистолет
и иди ко мне.
   Мазур медленно спустил курок, придерживая его большим пальцем, не  глядя,
положил оружие на столик, к стене. В висках жарко постукивала кровь,  но  он
сдержался, сказал почти спокойно:
   - Насчет платы речи не было, сеньорита...
   - Следовало бы встать  и  закатить  тебе  хорошую  оплеуху,-  мечтательно
сказала Ольга.- Но тебе,  во-первых,  и  так  уже  досталось,  а  во-вторых,
тупоумие мужчин общеизвестно... Нет смысла злиться.- Она развязала поясок  и
одним движением плеч освободилась от халатика.-  Философия  проста:  мужчина
непременно должен быть меня достоин. Ты, как я  убедилась,  достоин.  Посему
брось молоть чушь и иди сюда. Как писалось в какой-то старинной рукописи,  я
тебя хочу, а ты меня...
   Мазур подошел, освобождаясь от скудной одежонки, голова  была  совершенно
пустая. Ольга, уверенным движением притянув его голову, зашептала на ухо:
   - Прости, невинности для тебя не сберегла. Откуда я могла знать, а?
   Узкая армейская  койка  уже  не  казалась  тесной.  Из-за  реки  долетали
пронзительные ночные звуки. Мазур вошел в  нее,  распростертую  и  покорную,
словно первый раз в жизни, и она тут же перестала  быть  покорной,  короткие
стоны прорывались сквозь поцелуи, и  в  отдававшейся  ему  женщине  не  было
ничего знакомого, того. Все связанные с ней переживания и нервотрепка  нашли
мгновенный выход в короткой судороге. Мазур смущенно замер -  еще  этого  не
хватало, так оскандалиться...
   - Не переживай,- прошептала Ольга на ухо.- Подумаешь, беда какая, нашлось
несчастье...- Она задышала чаще.- Сейчас все наладится, повернись...
   Наладилось. Они любили друг друга остервенело, нежно, неспешно,  яростно,
тесная кровать словно нарочно была придумана для этих двух влажных тел, и  в
редкие минуты просветления Мазур видел, что запрокинутое лицо, прекрасное  и
дикое в гримасе откровенного наслаждения,  ему  незнакомо  -  как  незнакомо
знакомое вроде бы тело, все было чужим, новым - аромат  кожи,  запах  волос,
вкус потаенного, губы, ладони, стоны, шепот...
   Ольга его опустошила до  донышка,  во  всех  смыслах  и  всяким  манером,
напоследок позволив то, чего никогда не делала т а. Он прямо-таки колыхнулся
в невесомости, когда все окончательно утихло, пожар погас и он обмяк, уронив
лицо девушке на спину. Придя в себя, отодвинулся, и они улеглись  в  обнимку
на койке, снова каким-то чудом ставшей чертовски узкой и тесной.
   Мазур с неким непонятным страхом ждал ее первого слова.
   - Я ведь другая? - спросила она тихо.
   - Другая,- сказал он, ощутив столь же непонятное облегчение.-  Совершенно
другая...
   Она не задала пошлейшего вопроса - кто лучше, а  кто  хуже?  -  она  была
умна... Вернулся страх, но теперь он был другого  рода  -  Мазур  запоздало,
бессмысленно испугался, что мог сюда и не попасть, ничего этого не пережить.
Вот теперь он, согласно давно умершим здешним классикам, совершенно  не  мог
разобраться в ощущениях и чувствах.
   Быть может, оттого, что для них и не было слов.  Глупо  думать,  будто  в
человеческом языке есть слова для всех абсолютно движений души. Очень глупо.
   Одно он знал - что любит эту. Но, едва попытался  что-то  сказать,  Ольга
проворно прикрыла ему ладонью рот:
   - А вот этого не нужно...
   - Чего?
   - Чует мое сердце, ты собираешься наговорить массу ужасных вещей. Что  ты
меня любишь, что любить готов, по старику Екклезиасту, "доколе  не  померкли
солнце и свет и луна и звезды, и не нашли новые тучи вслед за дождем"...  Не
надо, милый. У тебя слишком прочно в голове -  та.  Может-  пока,  а  может-
навсегда. А я- это я. И чтобы ты любил меня, то ли срок  не  пришел,  то  ли
должно произойти нечто...
   - Что?
   - Откуда я знаю? - вздохнула Ольга, примостив голову у него на груди.-  Я
вообще не знаю, произойдет ли  это  нечто,  я  ведь  не  чья-то  копия,  мой
кабальеро, я сама по себе,  независимая,  гордая  и  упрямая,  у  меня  были
мужчины, у меня есть цели в жизни, мы взрослые люди, в конце  концов,  а  не
возникли из ниоткуда... Знаешь что? Давай посмотрим, что будет утром. Как мы
друг друга будем  чувствовать.  Может,  что-то  и  определится  наброском...
Принеси вина, пожалуйста. У меня есть  дерзкое  желание  -  угомониться  как
можно позже, вот только не знаю,  как  ты  к  этому  отнесешься,  вымотанный
гладиатор...
   - Это заманчиво,- сказал Мазур, поцеловал  ее  и  пошел  к  столу.-  Буду
следовать за вашими желаниями, сеньорита, доколе... как там?
   - Доколе не померкли солнце и свет... Брат дедушки был аббатом. Представь
себе, самым настоящим аббатом в монастыре Сан-Бартоло. И ревностным... Когда
он гостил у нас,  мог,  да  простит  он  мне  такую  вульгарность,  заездить
экзаменами на знание Библии. Правда, потом я вынуждена  была  признать,  что
книга Екклезиаста - и  в  самом  деле  произведение  редкого  гения.-  Ольга
поудобнее присела у  стенки  и,  покачивая  стаканом  совершенно  черного  в
сумраке вина,  продекламировала:  -  Наслаждайся  жизнию  с  женою,  которую
любишь, во все дни суетной жизни твоей, и которую дал тебе Бог  под  солнцем
на все суетные дни твои; потому что это - доля  твоя  в  жизни  и  в  трудах
твоих, какими ты трудишься под солнцем... Если человек проживет и много лет,
то пусть веселится он в продолжение всех их, и пусть помнит о  днях  темных,
которых будет много: все, что будет, суета!" - и серьезнее  добавила:  -  Да
простит мне Пресвятая Дева, если это невольное богохульство, но  я-то  очень
надеюсь, что нет...
   Мазур, относивший себя "нерадивым верующим", в библейских текстах был  не
столь искушен, единственное, что  он  помнил  наизусть,  кажется,  вовсе  не
принадлежало Екклезиасту: "Три вещи непостижимы для меня,  и  четырех  я  не
понимаю: пути орла на небе, пути змея на скале, пути корабля  среди  моря  и
пути мужчины к девице". Маловато, чтобы включаться в  беседу  на  библейские
темы с двоюродной внучкой самого настоящего аббата...
   - Вряд ли богохульство,- сказал он, подумав.- Коли уж в Библии есть Песня
Песней...
   - Вот кста-ати! -  прищурилась  Ольга.-  Очень  своевременная  тема,  мой
кабальеро... "Возлюбленный мой протянул руку сквозь скважину, и внутренность
моя взволновалась от него". Это намек, сеньор полковник, если вы не поняли.
   -  Понял,-  сказал  Мазур,  чуть  задыхаясь.-  Полковники  иногда  бывают
сообразительны...
   Он залпом осушил свой стакан  и  пошел  к  кровати,  навстречу  дразнящей
улыбке самой неожиданной в его жизни женщины. Там и  дороги-то  было  -  три
шага, но сколько за это время успел передумать: что будет дальше,  любит  он
или попросту тоскует по той, и, главное" как же  теперь  жить  в  постоянном
страхе за нее... За эту.

   Глава тринадцатая
   ОНИ УХОДЯТ
   И  утром  не  произошло  ничего,  изменившего  бы  новые  отношения.  Все
повторилось: естественно, просто, сонно и  уже  знакомо,  после  чего  Ольга
ускользнула, в полном соответствии с незнакомым ей, разумеется,  шлягером  -
то ли девочка, то ли видение,- пояснив, что даже  в  такой  дыре,  как  эта,
девушке  из  обще-ства,  снабженной  солидными  рекомендательными  письмами,
следует самую малость заботиться о репутации, все всё могут знать, но  никто
не должен ничего видеть...  В  чем  и  состоит,  добавила  она  с  ухмылкой,
хваленая латиноамериканская мораль, ничем особенным не отличающаяся от  всех
других моралей.
   Оставшись один, Мазур  прошелся  по  комнате,  чувствуя,  как  физиономия
расплывается в глупой усмешке -  синяки  побаливали,  правое  ребро,  третье
снизу,  зудело  особенно  пронзительно,  но  никаких  переломов  и   трещин,
определил он привычно, не было, а все происшедшее  ночью  и  утром  окрыляло
настолько, что на боль следовало наплевать...
   Должно  быть,  здешние  обитатели,  на  три  четверти  иностранцы,  давно
переняли у местных обычай вставать с самыми ленивыми петухами - шел  десятый
час, но в поселке стояла тишина, и в отеле тоже,  только  слышно  было,  как
шумит вода в "душе", куда ушла Ольга.
   Кацуба вторгся без стука - попросту попробовал дверь  и,  обнаружив,  что
она незаперта, жизнерадостно ввалился. Присел у стола, без  церемоний  налил
себе стаканчик вина, потянул ноздрями воздух:
   - Хорошие духи. Итальянские. Дорогущие. Жаль, мон колонель, вы не  видите
свою физиономию - столь забавной смеси некоторого смущения и горделивости  я
уж давненько не зрел... Воздержусь от  комментариев,  дабы  не  задеть  ваши
чувства. Развлекайтесь, как хотите, лишь бы не вредило делу. Правда,  мудрый
старец Екклезиаст учил: "И нашел я, что горче смерти женщина, потому что она
- сеть, в сердце ее - силки, руки ее - оковы; добрый пред Богом спасется  от
нее, а грешник уловлен будет ею".
   - Ну, знаешь ли, у Екклезиаста есть и нечто весьма даже противоположное,-
сказал Мазур с авторитетным видом, хотя не смог  бы  подробно  процитировать
услышанное от Ольги.
   - Верно,- сказал Кацуба.- Однако там нет ничего,  противоречащего  другой
мудрости: "Все, что может рука твоя делать, по силам  делай;  потому  что  в
могиле, куда ты пойдешь, нет  ни  работы,  ни  размышления,  ни  знания,  ни
мудрости".
   - Навострился,- беззлобно проворчал Мазур.- Хоть в богословы записывай.
   - Насчет богословов не знаю,- серьезно сказал Кацуба,- но пару лет  назад
бродил я по здешним южным департаментам в личине шизанутого  проповедника  -
попадаются такие в глубинке - и была ситуация, когда знание Библии не просто
выручило, жизнь спасло... Оденься-ка в темпе. Я понимаю, мыслями  ты  еще  в
объятиях Беатриче, но дела повернулись так, что срочно  нужно  поработать...
Пока все спят, мало ли...
   Мазур прыгнул  в  штаны,  быстренько  зашнуровал  ботинки.  Потянулся  за
кобурой, но Кацуба остановил:
   - Нет нужды. Нам пройти-то три шага...
   Он вышел первым, прислушался - тишина,  только  вода  шумит  в  душевой,-
наискосок пере-сек узкий коридор и отпер дверь номера кошачьего антиквара.
   Хозяин именно там и находился - связанный по рукам и ногам со всем умелым
старанием, с надежным кляпом во рту. Судя по доступной для  обозрения  части
лица, настроение у Фредди было прескверное, как у любого на его месте.
   Не задавая вопросов, Мазур присел в углу.
   Кацуба тихо сказал:
   - Я тебе не буду подробно объяснять все, с самого начала. Слишком  долго.
Короче  говоря,  в  определенный  момент   стали   зарождаться   подозрения.
Подозрения со  временем  перешли  в  уверенность,  не  осталось  недомолвок,
пришлось срочно принимать меры... Гляди. Это в ящике было, там двойное  дно,
сверху кошки, а в тайнике - очередной изыск Силиконовой долины...
   Осмотрев черный предмет размером с книгу,  с  кнопками,  парой  маленьких
дисплеев и черной шишечкой выдвижной антенны, Мазур с пониманием кивнул:
   - Рация, а?
   - Скорее радиотелефон,- кивнул Кацуба.- Спутниковый, отличный. Я с  собой
не стал  волочь  много  шпионских  штучек  -  мало  ли  что,  не  стоит  зря
рисковать,- но парочку полезных приспособлений прихватил. Вчера подсадил ему
микрофон и вдоволь послушал, как он связывается с начальством, докладывает о
нашем прибытии, просит дальнейших инструкций - причем, заметь,  на  довольно
чистом и грамотном английском, без этого  плебейского  косноязычия,  которое
несколько дней демонстрировал... Увы, не было возможности слушать  ответы  -
вот этот кругляшок к уху прикладывается, а  микрофон  встроенный...  Как  он
совал баксы Бедуину, я видел своими глазами, и отрубите мне голову, но  речь
определенно шла о том, чтобы тебе что-нибудь сломать...
   - То-то он мне так упорно целил по ключицам...- сказал Мазур.
   - Вот именно. Какой из  тебя  подводный  пловец  со  сломанной  ключицей,
вывихом или сотрясением мозга? Тебе объяснять, кому это больше всего  нужно,
или сам догадаешься?
   - Сам,- угрюмо кивнул Мазур.
   - Такие дела,- Кацуба извлек  из  внутреннего  кармана  пятнистой  куртки
"вальтер" с глушителем, подошел к пленнику и выдернул у него изо рта  кляп.-
Теперь можно поговорить.
   - А он...
   - Успокойся. Не будет он орать. Он профессионал, вроде нас с тобой,  а  с
таким всегда приятнее иметь дело. Сам  видишь,  не  орет  благим  матом,  не
ссылается на цепь роковых совпадений, не пробует  себя  выдать,  скажем,  за
посланца ревнивого обожателя Ольги, который пустил за ней частного сыщика...
Правильный клиент, уважаю. Такого и прихлопнуть приятно - а то  до  сих  пор
такая шпана лезла на мушку...
   Мазур видел, как лоб Фредди мгновенно  покрылся  крупными  каплями  пота.
Кацуба с циничной ухмылочкой поинтересовался:
   - Друг мой, а почему бы вам не заявить нечто вроде: "Не  дурите,  парни!"
А?
   - Вряд ли это имеет смысл,-  сказал  Фредди.-  Лично  вас  такая  реплика
остановила бы? Не думаю...
   - Профессионал,- не без уважения сказал Кацуба.- Толковый,  рациональный.
Ведет себя достойно, хотя еще не понял, будем мы его кончать или нет...
   - Простите, а зачем? - улыбочка у Фредди была все же кривой,  вымученной,
что в его ситуации вполне понятно и даже простительно.- Вы же не любители. В
разведке убийство - всегда крайняя мера. Я пока не вижу причин,  по  которым
ее следовало бы ко мне применить. В конце концов, на  ваши  жизни  никто  не
посягал. Вам могли и нанести определенный вред,  согласен,  но  убивать  вас
никто не собирается. Не столько из гуманности, сколько из  упомянутого  вами
же  рационализма.  Два  убитых  дипломата  -  перебор...   Можно,   конечно,
залегендировать правдоподобную ситуацию  -  скажем,  вы  передавали  герилье
оружие и инструкции,  погибли  в  случайной  перестрелке,-  но  это  требует
времени, сил, серьезной работы... Гораздо проще  вам  воспрепятствовать,  не
более того...
   - Как в поезде?
   - Не забудьте, я сам был в том поезде...
   - Это же не ответ.
   - Да поймите  вы!  -  воскликнул  Фредди.Я  не  резидент,  я  всего  лишь
"пилигрим". Вжился в определенный образ, отработал определенный маршрут,  на
котором примелькался и  стал  своим.  Сделал  задел  на  будущее,  в  рамках
рутинного  освоения  конкретного  района.  При  необходимости   "пилигримов"
активизируют. Вот и все. Мне приказали сесть вам на хвост - я сел.  Если  бы
приказали вас убрать - простите, выполнил бы приказ. Но  такого  приказа  не
было.
   -  Все  равно,-  сказал  Кацуба.-  Кое-что  может   знать   и   скромняга
"пилигрим"...
   - Да ничего я не знаю! И не тычьте вы в меня глушителем! Вы  ведь  еще  в
начале маршрута, ничего, собственно, не успели сделать, вам идти  и  идти...
Стоит ли вешать на шею такой труп? Мало ли как может обернуться... Учтите, я
не знаю, подстраховывают меня в данный момент или нет,  дублируют  или  нет.
Рядом может оказаться кто-то еще, которого я не знаю,- и причинить вам массу
хлопот. Дипломатов, конечно, никто не  арестует  за  убийство,  но  начнется
бюрократическая волынка, пойдет огласка...
   - Переводя на человеческий язык - клиент хочет жить,- сказал Кацуба.
   - Вполне естественное желание, не находите? - огрызнулся пленник.
   - Нахожу,- задумчиво ответил Кацуба.- Вполне понимаю. Ну, а  вы,  в  свою
очередь, должны понимать: нам необходимо выкачать из вас все, что  возможно.
Коли уж выдалась такая оказия... Вполне естественное желание, не находите? -
передразнил он.- Так вот, все зависит от того, милейший, насколько глубока в
вас вера в жизнь загробную. Если вы верующий, без  дураков  -  можете  и  не
особенно испугаться, надеясь, что, погибнув от руки лютого врага,  воссядете
на облаке с арфою... А вот если  вы  агностик  и  прекрасно  понимаете,  что
вместе с  жизнью  теряете  все  -это  качественно  иной  расклад...-  Кацуба
всмотрелся и удовлетворенно хмыкнул: - Я  ведь  тоже  профессионал,  как  вы
изволили подметить. И все сильнее убеждаюсь, что имею дело  с  агностиком...
Не правда ли? Вы теряете все. Ну, внесут ваше имечко на мемориальную  доску,
наградят медалькой... вы-то этого не увидите с небес, поскольку не верите  в
существование таковых... Короче.
   У меня мало времени, я ведь, повторяю, не слышал, что вам отвечали...  Вы
упомянули о нашем маршруте. Это любопытно... Что конкретно знаете?
   - Вы идете к Ирупане. К озерам каскада Чукумано.  Там  вы  что-то  должны
достать из воды. Не представляю, что. Не мое дело. Я знаю лишь, что вы,-  он
мотнул головой в сторону Мазура,- как раз аквалангист. Моя задача  в  первую
очередь в том и состояла, чтобы создать подходящую ситуацию, в которой вы...
гм... особо не пострадаете, но не сможете пойти  в  воду.  Когда  заварилась
каша с поединком, я, вы правы, и в самом деле  увидел  подходящий  случай...
Простите, это моя работа. Лично против вас я ничего не имею.
   - Валяйте дальше,- распорядился Кацуба.
   - А какие у меня гарантии?
   - Господи боже мой,-  досадливо  поморщился  Кацуба.-  Ну  какие  в  этой
ситуации могут быть гарантии? Прикажете выдать вам письменное  обязательство
не убивать? Гарантия одна - мы тут все профессионалы. Можно подумать, у  вас
есть выбор...
   - М-да,- с чувством сказал Фредди.- Нет выбора.
   - Тогда валяйте. Поезд - ваша работа?
   - Моя. Я представления не  имел,  кто  займется  поездом  и  как  он  это
провернет. Получил инструкции,  передал  приказ,  а  там  уж  они  решали  и
разрабатывали   самостоятельно.   Герилья   чьей   только    агентурой    не
профильтрована...
   - А пароход?
   - Вот тут уж я ни при чем,-  сказал  Фредди.-  Честное  слово.  Нас  всех
просто-напросто угораздило влететь в чужую игру. Они везли партию оружия для
своих... я предполагаю, узнав о вас, решили выдать ящики за  дипломатический
груз, а заодно прихватить вас как заложников. Мы, располагай своей агентурой
на пароходе,  проделали  бы  все  изящнее  и  проще,  согласитесь,  чересчур
громоздкая была бы операция - в бешеном темпе искать партию оружия,  грузить
ее на тот же пароход... Честное слово...
   - Да верю я,- поморщился Кацуба.- С пароходом -  чистая  самодеятельность
герильи, это азбука... С кем связывались? Кто такой этот "Гаучо"  и  где  он
находится?
   - Не знаю,- сказал Фредди.- С нынешней  техникой  такие  вещи  определить
трудно. Может, он в Барралоче. А может, сидит в Лэнгли, скотина, чашка  кофе
под локтем, подстриженные газоны за окном... только не говорите, что  у  вас
нет таких кабинетных крыс...
   - Что он вам велел?
   - Ждать дальнейших указаний. Согласитесь, ситуация внештатная,  никто  не
предполагал, что на "Хиггинсе" закрутится такая карусель, все мы окажемся  в
сельве, а потом здесь, вы ведь сюда вообще не должны были попасть -  пароход
остановился бы на четверть часа, и все, вряд  ли  вы  стали  бы  сходить  на
берег...
   - Ну, а не случись карусели на "Хиггинсе"?  Фредди,  не  дурите,  вы  уже
отлично разговорились...
   - Авенида дель Плата, восемьдесят семь, квартира восемь. Сеньор  Моралес.
Нет никакого пароля, "Гаучо" заверил, что он  знает  меня  в  лицо...  Может
быть, я его тоже - но, разумеется, не как Моралеса...
   - Группа уже вышла? - вдруг резко прервал Кацуба.- Вышла к Чукумано? Нет?
Только  не  виляйте,  Фредди,  хорошо  начали,  хорошо  продолжали,  пора  и
заканчивать не менее дельно... Это же азбука - послать в этой ситуации  свою
группу...
   - Не знаю. Я имею в виду, не знаю, вышла или  нет.  Собственно,  мне  нет
нужды знать такие вещи... Зачем?
   - А действительно...- кивнул Кацуба.- Ну ладно, старина. Я  вынужден,  уж
не посетуйте, снова засунуть вам в рот эту тряпку, такова жизнь...
   - Дайте хоть воды сначала.
   - Ладно,  заслужили...-  Кацуба  поднес  флягу  ему  к  губам.-  Все?  Не
увлекайтесь, а то захочется писать, вам ведь неизвестно сколько еще в  таком
положении валяться...- Он выпрямился и подхватил рацию.- Всего наилучшего.
   Тщательно запер дверь снаружи, чуть ли не бегом вернулся в номер Мазура.
   - Слушай,- сказал поспешавший следом Мазур.-  Он  же  наверняка  половину
утаил из того, что ему известно, а вдобавок навешал лапши  на  уши,  сколько
мог...
   - Не сомневаюсь,- кивнул Кацуба.- Вот только проверить его никак  нельзя,
нет физической возможности. Не везти же с собой в Барралоче? Выход на  связь
для нас не предусмотрен,  я  попросту  не  знаю,  где  сейчас  милейшие  дон
Херонимо  и  Франсуа...  А   этим   хитрым   телефончиком   все   равно   не
воспользуешься. Руку даю на отсечение, там предусмотрен  код-замок,  нажмешь
не те кнопочки  -  а  она,  паскуда,  если  и  не  взорвется,  то  уж  точно
автоматически пошлет сигнал тревоги, сталкивался я с такими хитрушками, да и
ты, наверное, тоже...
   - Тогда? - спросил Мазур.
   - Ноги делать пора, вот что. Я ведь слышал  не  только  его  болтовню  по
телефончику... Он, декадент, позвал одного из мальчишек, индейца, дал денег,
дал записочку,  велел  отнести  какому-то  Мишелю...  Мишель,  конечно,  его
здешняя связь... Я не великий знаток индейских  наречий,  но  незамысловатый
разговор пойму... И что делать? Допрашивать мальчишку? Искать этого  Мишеля?
Брать в оборот? Это сколько же мы потеряем времени при  весьма  сомнительных
шансах на успех... К черту частности. Меня интересует одно: вышли уже янкесы
к Чукумано или пока нет. И что они  еще  придумают,  чтобы  нас  остановить.
Нужно спешить в  Барралоче,  там  соберем  военный  совет,  обкашляем  новую
ситуацию... Короче, я бегу нанимать машину, а ты в темпе собирайся  и  убеди
Беатриче, что нам необходимо побыстрее отсюда исчезнуть. Придумай что-нибудь
убедительное - кто-то тебе сболтнул  об  агентах  герильеро,  обозленных  за
неудачу на пароходе... Кто-то видел  неподалеку  от  поселка  подозрительные
катера... Ну, что  тебя  учить?  Аллюр  три  креста!  -  Он  усмехнулся.-  И
постарайся быть убедительным, ты  же  не  хочешь,  чтобы  с  ней  что-нибудь
случилось? Если что, за шкирку -  ив  машину,  без  церемоний,  потом,  мол,
объясним!
   Он пинком придвинул к Мазуру полупустую огромную сумку, ободряюще хлопнул
по плечу и выскочил за дверь.
   Обошлось как нельзя лучше.  Мазур  решил  не  мудрствовать  лукаво  и  не
выдумывать сложностей -  перехватил  выходившую  из  душа  Ольгу  и  сообщил
попросту, что подвернулась возможность уехать сию минуту, иначе, кто  знает,
еще пару дней не удастся нанять машину. Ольга, отнюдь не горевшая желанием и
дальше пребывать посреди местной романтики, чмокнула его  в  щеку,  обозвала
"совершенством" и умчалась паковаться.  Наконец-то  закопошился  персонал  в
лице тетки Доры и обоих юных индейцев - что только прибавило нервотрепки,  у
них могли оказаться  запасные  ключи  от  немудреных  замков,  Фредди  могли
обнаружить... впрочем, Кацуба наверняка успел придумать что-то и для  такого
варианта. В самом деле, заявить, что этот хренов антиквар спер у  них  пачку
баксов,- и пусть отбрехивается...
   Повезло. Персонал не выражал  никакого  желания  убираться  в  спартански
обставленных номерах, более того -  кое-как  кумекавшая  по-английски  тетка
Дора откровенно обрадовалась, уз-нав от Мазура, что они уезжают, и  завтрак,
та-ким образом, готовить не обязательно. Однако ухитрилась выманить  у  него
десять баксов в виде чаевых - Мазур  отдал  банкноту,  движимый  не  столько
добротой, сколько желая побыстрее ее спровадить, пока  Фредди  не  попытался
привлечь  к  себе  внимание  доступным  ему  нехитрым  арсеналом  средств  -
например, звучно колотясь баш-кой о тонкие дощатые перегородки...
   Появился Кацуба - на видавшем виды "лендровере", судя по виду,  помнившим
еще Черчилля в роли премьер-министра. Раритетом управлял  толстяк  с  густой
бородищей и совершенно стертым языком, определить его национальность с  ходу
не представлялось возможным, но по-английски болтал бегло.
   В дальний путь тронулись, практически не привлекая к себе  внимания,  без
толпы провожающих. Только тетка Дора помахала  с  крыльца,  громко  помянула
Сан-Кристобаля   (сиречь   святого   Христофора,   старинного    покровителя
странствующих и путешествующих), потом крикнула вслед:
   - Buen viaje, muchachos!* Индейцы же в полном соответствии с национальной
традицией смотрели вслед "лендроверу" философски-отрешенно: были белые, и не
стало белых, к добру это или к худу, Quien sabe?
   Машина ловко  петляла  меж  лачуг,  хижин,  палаток,  дощатых  домиков  и
бесчисленных  "бокаминас".  Понемногу  начинался  трудовой   день,   кого-то
опускали в сырую глубину с помощью скрипучего ворота,  как  все  они  здесь,
хлипкого и ненадежного, кто-то, пытаясь придать  себе  энтузиазма,  прочищал
глотку виски прямо из горлышка, кто-то  готовил  еду  на  коптящем  примусе,
совершенно таком же, на каком бабушка Мазура лет сорок назад варила варенье.
Убытие странников никто не считал событием мирового значения - большинство и
ухом не повело.
   А вот на выезде из поселка их взорам нежданно-негаданно предстал советник
мэра по культуре, его светлость герцог. Он явно поджидал именно их -  махнув
рукой, шагнул навстречу.
   - Ну? - неприязненно спросил Мазур, сидевший рядом с водителем.
   Герцог откашлялся, прочищая  горло,  приосанился  -  насколько  это  было
возможно для субъекта в штопаных джинсах, мятой клетчатой рубашке и  грязных
кроссовках - и сказал:
   - Господа, мне было бы очень неприятно, сохрани вы о нашем поселке дурные
воспоминания...
   - Помилуйте, с чего бы вдруг? - картинно изумилась Ольга.- Вы  здесь  так
любезны и гостеприимны, а ваши обычаи исполнены романтики и гуманности...
   - Мисс, это был розыгрыш,- сказал  герцог.-  Согласен,  весьма  дурацкий,
особенно с вашей точки зрения... Выражаясь высокопарным языком чистой науки,
маргинальные сообщества порой не знают удержу в своих шутках  и  розыгрышах,
придавая им определенную жестокость. С тем, что мы маргиналы, никто здесь не
возьмется спорить, даже не зная этого слова...
   - То есть?
   -  Мы  скверный  народ,  мисс,-  сказал  герцог.-  С  беспутным  прошлым,
неприглядным  настоящим  и  туманным   будущим.   Порой   попадаются   такие
индивидуумы, что решительно отказываешься понимать, каковы же были намерения
Творца... Однако, мисс Ольга, мы все же  не  настолько  оскотинились,  чтобы
всерьез  принуждать  приличную   девушку   выбирать   кого-то   из   здешних
Калибанов... Простите, это был не  более  чем  розыгрыш.  Отличное  средство
сбивать спесь с самоуверенных столичных фанфаронов, явившихся  с  брезгливым
любопытством поглазеть на нас...
   Самое интересное,  все  почему-то  мгновенно  на-чинают  верить,  что  мы
выдвигаем эти  требова-ния  всерьез  -  понятно,  чего  же  еще  ожидать  от
питекантропов, роющихся в кротовьих норах... Вы бы видели иные сцены - и  на
колени падали, и пачкой крупных купюр трясли...- он поклонился Мазуру.-  Что
ничуть не умаляет вашей решительности и смелости, полковник.  Вы-то  думали,
все всерьез... Согласен, это жестоко, но почему мы должны были лишать  ребят
зрелища? Немного подрались, получили по морде, дали по морде...  Я  не  хочу
унижаться, клятвенно заверяя на  коленях,  что  с  вами  сыграли  шутку,  но
поверьте, так оно и обстояло... Во  всем  этом  были  и  свои  положительные
эмоции,  не  так  ли?  Показать  себя  настоящим  мужчиной  в  глазах  столь
очаровательной женщины - что может быть приятнее?
   Машина была без крыши, а дверцы - разболтанные.  Потихонечку  Мазур  стал
прикидывать, удастся ли  ему  пнуть  дверцу  так,  чтобы  она  чувствительно
хлопнула этого  титулованного  скота  по  организму,  но  герцог,  очевидно,
прозорливо предугадав такой вариант прощания, стоял на безопасном отдалении.
Швырнуть в него было нечем, а стрелять не станешь...
   Словно бы смутившись, герцог продолжал:
   - Мне, право же, неловко, ребята  посовещались  и  решили:  если  встанет
вопрос о компенсации морального ущерба...
   И  вытащил  из  нагрудного  кармана  целую   пригоршню   черных   опалов,
ограненных, матово сверкающих в мозолистой ладони.
   Ольга, приподняв бровь и глядя ему в глаза, на  чистейшем  английском  со
светским произношением посоветовала, не теряя  времени,  запихнуть  камни  в
известное  место,  мало  того,  назвала  это  место,  применив   отнюдь   не
литературный эпитет.
   Аристократический прохвост выдержал марку. Не моргнув глазом, промолвил:
   - Боюсь, не смогу выполнить ваше любезное пожелание, мисс, хотя и сознаю,
насколько погрешил этим против этикета... Счастливого пути!
   Водитель,  сидевший  с  таким  видом,   словно   терпеливо   ждал   конца
представления, с ужасающим хрустом переключил передачу,  и  машина  покатила
прочь. Дорога, извивавшаяся меж поросших редким  лесом  буро-желтых  холмов,
представляла  собою  скорее  неглубокую  канаву,  засыпанную  сухой  землей,
"лендровер" выл, выбрасывал из-под  колес  фонтаны  пыли,  его  заносило  то
влево, то вправо - но, в общем, вперед  они  продвигались  довольно  быстро,
хотя приходилось ежесекундно следить за тем, чтобы язык не угодил меж зубов,
иначе сам себе откусишь половину. Как будет чувствовать себя  в  конце  пути
твоя собственная задница, лучше не думать...
   - Притормози-ка,- сказал  Кацуба.-  Получил  пятьсот  баксов?  Держи  еще
сотню, чтобы за руль сел я.
   - А на кой? - изумился бородач.
   - А блажь у меня такая,- сообщил Кацуба, извлекая зеленую бумажку.
   Бородач покрутил головой, но в конце концов взял  деньги  и  слез,  пошел
вокруг капота на место пассажира, бормоча:
   -  Ладно,  будь  ты  хоть  шизофреник,  баксы  все  равно  не  в  дурдоме
печатали...
   Мазур старался смотреть в сторону. Было отчего - вдруг почувствовал  себя
последним идиотом, шутом...
   - Это еще что такое? - спросила Ольга негодующе,  уставившись  на  него.-
Это из-за их идиотского розыгрыша? Ну и что? Ты же думал, что все всерьез, и
я так думала... Ну-ка, подними голову, человек с комплексами!
   Притянула его голову, звонко расцеловала в губы, не обращая  внимания  на
спутников. Величественно махнула рукой:
   - Вперед, Михаил! - и прошептала Мазуру на ухо: - Если и  дальше  станешь
комплексовать, следующую ночь будешь спать один... Все нормально.
   Дальше дорога стала немного получше, под колесами  был  сплошной  камень,
колея поднималась в гору очень долго, потом столь же долго  опускалась  -  и
вновь принялась вилять, как политик, объяснявший, почему он не  в  состоянии
выполнить свои предвыборные обещания.
   Украдкой поглядывая на Ольгу, Мазур понемногу успокоился - и зорко следил
за правой обочиной, держа на коленях СЕТМЕ с последним полным ма-газином. Он
видел, что Кацуба, вертя баранку, в то же время уделяет не  меньше  внимания
левой  обочине.  Видимо,  их  настроение  понемногу   передалось   Ольге   -
посерьезнела, притихла, бросила на обоих пытливые взгляды,  в  конце  концов
демонстративно расстегнула кобуру, вынула "беретту", звонко загнала патрон в
ствол и осведомилась:
   - Я вас правильно поняла, мои рыцари?
   - Совершенно,- сквозь зубы бросил Кацуба. Она вложила пистолет в  кобуру,
но не стала ее застегивать, передвинула на живот. Толстяк проворчал:
   - Герильеро тут, вообще-то, не шалят так уж чтобы особенно...
   Однако  и  сам  передернул   затвор   "винчестера"   с   раскрашенным   в
маскировочные цвета ложем, примостил меж  колен  -  то  ли  поддался  общему
настрою, то ли с самого начала считал, что береженого бог бережет.
   ...Однако двое, стоявшие посередине дороги, отнюдь не прятались, наоборот
- едва увидев машину,  вразвалочку  двинулись  навстречу,  ленивой  отмашкой
приказывая свернуть к обочине. Оба в табачного цвета форме здешней  полиции,
перетянутые ремнями  в  рюмочку,  высокие  фуражки  с  затейливой  эмблемой,
короткие итальянские автоматы "спектр", начищенные сапоги...  Поодаль  стоял
на обочине черный мерседесовский джип - надежный натовский вездеход.
   Мазур быстро огляделся. Лес редкий, засады вроде бы нигде не видно, разве
что следует обратить особое внимание на те вон бугорки и могучий  поваленный
ствол - если и можно где-то укрыться, то только там...
   Передний, до которого было метров пятнадцать,  что-то  энергично  рявкнул
по-испански,    придерживая    правой    автомат.    "Лендровер"    медленно
притормаживал...
   Да-дах! В полуметре от уха Мазура бабахнула Ольгина  "беретта"  -  и  еще
раз,  и  еще!  Мазур  успел  заметить,  как  ближайший  полицейский,  словно
подсеченный в коленках, заваливается навзничь с дырой  во  лбу,  как  второй
метнулся в сторону, но тут же  жутко  и  оглушительно  взвыл  мотор,  машина
прямо-таки прыгнула вперед,  снесла  второго,  как  кеглю...  Мелькнуло  его
искаженное лицо, слетела фуражка...
   Сграбастав левой Ольгу за шею и свалив ее себе  на  колени,  пригнувшись,
Мазур свободной рукой поднял винтовку и открыл огонь по  пятнистым  фигурам,
рванувшимся из-за того самого ствола, толстенного, зелено-замшелого.  Он  не
старался попасть - просто очередью на полмагазина прижал к  земле,  заставил
рухнуть за дерево. Они палили в ответ - в белый свет, как в копеечку, задрав
стволы вертикально в зенит...
   После короткого замешательства подключился бородач - от  ствола  полетели
щепки. Уловив краем глаза шевеление слева, Мазур развернулся к тем бугоркам,
второй  длинной  очередью  опустошил  магазин,  швырнул  винтовку  за  борт,
подхватил с пола автомат покойного Лопеса и, крутясь вправо-влево,  принялся
поливать огнем.
   Вывернувшись из-под его руки, Ольга распрямилась и, держа пистолет обеими
руками, вступила в игру. Грохота хватало -  но  Мазур  ни  разу  не  отметил
характерного свистящего шуршанья пуль в опасной близости, прицельно  по  ним
не стреляли, и то ладно, лишь бы не было  второй  засады,  по  классическому
способу "первый-второй", применявшемуся гангстерами на Кубе еще  с  полсотни
лет назад...
   Должно быть, нападавшие не были знакомы  с  творческим  опытом  кубинских
гангстеров.  "Лендровер"  несся  на  пределе  дряхлых   силенок,   временами
казалось, что все четыре колеса на миг отрываются от земли, а может, так оно
и было, людей швыряло, мотало, колотило о жесткие бор-та, за спиной все  еще
заполошно трещали автоматы, послышался отчаянный крик ярости...
   Мазур уже знал, на что способен  Кацуба  за  рулем,  но  сейчас  напарник
превзошел сам себя, виртуозно швыряя машину на узкой извилистой дороге.  Над
головой просвистела разлапистая ветвь,  они  едва  успели  пригнуть  головы,
Кацуба вновь вырулил на середину дороги и давил на  газ.  Они  остановились,
промчавшись километров десять. Кацуба внимательно оглядел остальных:
   - Никого не зацепило? Бог миловал... Где-то тут был сосуд...-  Достал  из
сумки полупустую бутылку "Гордона", в два поворота скрутил  пробку  и  жадно
хлебнул из горлышка, передал соседу.
   Бородач, оросив горло, покрутил головой:
   - Надо же, а я эту развалину за пятьсот баксов продать хотел, совсем было
собрался... Черта лысого я ее теперь толкану...
   Кацуба послал  Мазуру  многозначительный  взгляд.  Тот  опустил  ресницы,
показывая,  что  понял.  Индеец  с  запиской  -  вполне   возможно,   и   не
подозревавший о характере услуги, как оказалось, едва не угробил всю честную
компанию, сам  того  не  ведая.  Была  поблизости  какая-то  группа,  и  она
незамедлительно устроила засаду. Их вовсе не хотели  убить  -  иначе  в  два
счета порезали бы автоматными очередями из укрытия,  машину  можно  услышать
издалека, звук мотора в здешней глуши  далеко  разносится.  Да  и  во  время
шальной перестрелки хоть у одного, да  наверняка  была  возможность  всадить
очередь прицельно - а на машине ни царапинки. Положительно,  кто-то  получил
приказ, и строжайший: брать живьем, непременно живьем... Нельзя сказать, что
эта мысль особенно утешила. Иногда остаться живым  -  как  раз  во  сто  раз
хуже...
   - Надо же, на что старушка способна...- все еще  качал  головой  бородач,
пребывавший в легком шоке.- А я ее  за  пятьсот  баксов  собирался  толкнуть
Лысому Ковбою...
   Отобрав у Мазура  бутылку,  Ольга  храбро  сделала  изрядный  глоток.  Не
рассчитав сил, поперх-нулась, конечно, раскашлялась,  пришлось  как  следует
похлопать по спине. Убедившись, что с ней все в порядке, Мазур проворчал:
   -  Незачем  было  высовываться,  амазонка...-  и  вдруг  сообразил,   что
испытывает нечто вроде гордости за боевую подругу.
   - Ну-ну,- сказал Кацуба.- Если бы не наша  очаровательная  спутница,  еще
неизвестно, как развернулись бы события... Как вам в голову пришло?
   Как догадались, что...
   - У них форма была не та,- сказала Ольга.- Форма городской, муниципальной
полиции, которой  совершенно  нечего  делать  здесь,  в  глуши.  У  сельской
жандармерии петлицы не черные, а синие, без канта,  только  с  пуговицей.  И
кокарда другая. И  шеврон  на  левом  рукаве  другой.  Наконец,  у  сельской
жандармерии  вообще  нет  мерседесовских  вездеходов  -  только  "Игуасу"  и
"Штайр", и, коли уж патруль в форме, машина  непременно  должна  носить  все
опознавательные знаки... Недавно  было  сообщение,  что  герилья  напала  на
полицейский  участок  в  Барралоче  -  видимо,  там  и  разжились  городской
униформой...
   Кацуба присвистнул, покрутил головой:
   - Сеньорита, я в восхищении...
   - Я вам упорно пытаюсь доказать, что  меня  не  стоит  считать  тепличным
цветком, а вы столь же упорно не верите...- легонько вздохнула  Ольга.-  Мои
кабальеро, я по долгу службы много ездила  по  стране,  по  глухим  уголкам,
немало  повидала...  Достаточно,  чтобы  отмечать  мгновенно  столь   грубые
несообразности. А вы обратили  внимание,  что  они,  собственно,  все  время
палили поверх голов?
   - Чего ж удивительного,- буркнул бородач.-  Насчет  выкуп  требовать  они
мастера, насобачились... Давайте отсюда убираться, а? Еще следом пустятся...

   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
   Об ушедших и мертвых
   Ибо кто знает, что хорошо для человека в
   жизни, во все дни суетной жизни его, которые
   он проводит, как тень? И кто скажет человеку,
   что будет после него под солнцем?
   Екклезиаст, 6, 12

   Глава первая
   НА ЧУЖОМ ПИРУ
   - Асиенда  Куэстра-дель-Камири,  главный  управляющий,-  раздался  голос,
определенно исполненный выжидательности.
   "Хесус",- вспомнил Мазур. Маленький человечек с лицом  крайне  печального
суслика, которому загулявшие офицеры шутки ради шваркнули  в  нору  гранату,
отчего суслик остался и без дома родного, и без душевного спокойствия...
   - Это вы, Хесус? - спросил Мазур.
   - Да. Прошу прощения...
   - Это полковник Савельев,- с барственной небрежностью сказал  Мазур.-  Из
России. На  правах  старого  знакомого  хотел  бы  засвидетельствовать  свое
почтение донье Эстебании...
   На том конце провода, очень похоже, перебирали в памяти всех полковников,
каких довелось встречать. Потом Хесус осторожненько начал:
   - Прошу прощения, сеньор полковник, но я никак  не  могу  вспомнить,  где
слышал вашу фамилию...
   -   Ледовитый   океан,-   охотно   подсказал    Мазур.-Теплоход    "Федор
Достоевский"...-В трубке послышалось нечто, напоминавшее жалобный  писк,  но
Мазур напористо продолжал: - В свое время ваша  хозяйка  приглашала  меня  в
гости, я проездом оказался в  Барралоче  и  решил  воспользоваться  любезным
приглашением... Надеюсь, сеньора в добром здравии?
   - Конечно, сеньор,- машинально ответил Хесус.
   Бог весть отчего, но у Мазура возникло впечатление, что печальный суслик,
слишком хорошо вспомнив, при каких обстоятельствах произошло их  знакомство,
собрался бросить трубку. Очень уж  затянулась  пауза.  Нет,  вновь  раздался
голос:
   -Я очень надеюсь, сеньор  полковник,  на  сей  раз  ваша  поездка...  гм,
связана с более мирными обстоятельствами?
   - Ну  разумеется,  Хесус,  старина,-  сказал  Мазур.-  Я  просто-напросто
путешествую с друзьями, очаровательными и мирными  людьми,  так  что  можете
смело обо мне доложить.
   Снова пауза, покороче. И наконец:
   - Переключаю на сеньору...
   - Влад? - жизнерадостно заорала в ухо Мазуру донья Эстебания так,  словно
они расстались не далее как вчера.- Куда  вы  запропастились?  Вы  в  России
сейчас?
   - Не совсем,- сказал Мазур.- В Барралоче.
   - В Баче?! Не разыгрываете? Я немедленно высылаю за вами лимузин...
   - Боюсь, это разрушит мои планы,- сказал Мазур осторожно.- Я собирался  к
вам на днях...
   - Так-так-так! - воскликнула она.- Кажется, догадываюсь. У ваших "планов"
наверняка чудесная фигурка и огромные глазищи? Знаю я вас, моряков, особенно
военных... Влад, я умею, хоть  для  женщины  это  и  считается  невозможным,
логически мыслить. Сейчас в Баче храмовый праздник, ярмарка, все прочее... В
самом деле, идеальное время для прогулок рука об руку... Хвалю,  команданте!
В таком случае, вы правы, машину за вами  посылать  не  следует...  Но,  как
только кончатся праздники, я вас непременно жду! Вместе с "планами".
   - Со мной еще и Мигель...- осторожно сказал Мазур, ободренный ее  тоном,-
не похоже, чтобы рассчитывала на возобновление тогдашних отношений, в голосе
ни малейшего разочарования.
   - Ну разумеется, прихватите и Мигеля! Нет  нужды  объяснять  вам  дорогу,
всякий  покажет.-  Она  замялась.-  Сеньор  полковник,  я  хочу   сразу   же
познакомить вас с некоторыми новыми...  обстоятельствами.  На  моей  асиенде
сейчас пребывает в качестве гостя некий кабальеро,  и  мне  не  хотелось  бы
вспоминать кое-что из прошлого, особенно в его присутствии...
   - Может быть, мне вообще не нужно приезжать? - спросил Мазур.
   - Да что вы! - энергично возопила она.- Только попробуйте уехать из Баче,
не завернув ко мне,- выставлю на дорогах вооруженных пеонов, велю  им  силой
привезти и вас, и Мигеля, и вашу неизвестную спутницу!  Я  не  из  тех,  кто
забывает старых друзей, Влад! Просто... у него серьезные намерения, у  меня,
кажется, тоже, и вряд ли стоит вспоминать о иных безумствах, как бы  они  ни
были приятны... Понимаете?
   - Ну  конечно,-  сказал  Мазур.-  Донья  Эстебания,  офицеры  российского
военного флота не способны скомпрометировать даму, даю вам честное слово!
   - Вот и прекрасно! Как только сможете, приезжайте. Я сейчас же предупрежу
охрану, они будут знать, а на Хесуса не обращайте внимания, бедняжка  всегда
был трусоват и до сих пор  кричит  во  сне,  вспоминая  теплоход...  У  меня
собирается небольшое общество, я устраиваю асадо, очень возможно, завершится
все официальной помолвкой, так что вы  окажетесь  почетными  гостями.  Дайте
слово офицера, что приедете.
   - Слово офицера,- сказал Мазур.
   - Я буду ждать! Переданте привет Мигелю! До скорого!
   - До скорого,- сказал Мазур, все это время державший трубку на  некотором
отдалении от уха.
   Повесил трубку и вышел из высокой застекленной будки. Кивнул Кацубе:
   - Тебе большой привет. Готова принять в любое время.
   -  Вот  и  прекрасно...  Ну,  я  вам  не  буду  мешать,   гуляйте   себе,
развлекайтесь...
   - Опять что-то задумал? - спросил Мазур.- Хвосты будут?
   - Честное слово,  не  знаю,-  тихо  и  серьезно  сказал  Кацуба.-  Я  так
подозреваю, что будут, нужно же узнать, не сели ли на хвост янки. Пока возле
гостиницы не вертелись, но кто знает. В Баче у них  наверняка  стационар,  а
Франсуа запропастился куда-то, обормот...
   Подошла Ольга, в простеньком  на  вид  зеленом  платье,  расшитом  белыми
листьями и алыми цветами, даже на неискушенный взгляд Мазура было ясно.  что
эта простота стоит немалых денег.
   - Михаил с нами?
   - У него дела,- сказал Мазур.
   - Жаль,- усмехнулась она без всякого сожаления.- Пошли?
   Взяла Мазура под руку, и они двинулись к выходу. На плече  у  нее  висела
кожаная  сумочка  в  индейском  стиле,   по   размерам   подходящая   для...
Приостановившись, Мазур  запустил  указательный  палец  свободной  руки  под
длинный ремешок сумки, приподнял ее, покачал на весу и тут же убедился,  что
угадал.
   - А чего же ты хотел? - пожала плечами Ольга.- В этих  местах  пошаливает
герилья, меры предосторожности вполне разумные... Ты-то свой взял.
   - Ты только на улице не устраивай вестерна.
   Она прищурилась:
   - Между прочим, если бы я не устроила  вестерна  тогда,  па  дороге,  еще
неизвестно, как повернулись бы события... Согласен?
   - Согласен,- признал Мазур.- Умолкаю. Кстати, что такое асадо?
   - Примерно то же самое, что у гринго именуется "пати",- только у нас  это
происходит гораздо веселее, с жарким, музыкантами, танцами...
   Худой  портье  в  сверкавшей  галунами  ливрее,  но  с  грязными  ногтями
распахнул перед ними дверь.
   - Нас приглашают на асадо,- сказал Мазур.- К донье Эстебании Сальтильо.
   - Ого!
   - Ты ее знаешь?
   - Парой фраз перебросилась как-то в столице на приеме. Вряд ли  она  меня
помнит, но общих знакомых  много.  Она  из  нашего  круга,-  сообщила  Ольга
безмятежно, как о самой привычной  вещи.-  Некоронованная  королева  здешних
мест. Где ты ухитрился с ней познакомиться?
   - В России. В туристической поездке.
   - Та-ак...- Ольга приостановилась.- Признавайся честно, ты  с  ней  спал?
Вулканический темперамент Эстебании - притча во языцех...- Она  фыркнула:  -
Замялся, затоптался, засопел... Значит, спал.
   - Я же не спрашиваю...
   - Прелесть ты моя...- Ольга приподнялась на цыпочки,  мимолетно  чмокнула
его в щеку.- Я же тебе не сцену ревности устраиваю - какая  дура  ревнует  к
прошлому? Просто интересно.
   - Ну...- покаянно сказал Мазур.
   - Понятно. Хвалю. Я, к сожалению, по молодости лет  не  могла  знать  эту
старуху в  годы  ее  расцвета,-  не  удержалась  Ольга  от  исконно  женской
шпильки,-но наслышана о бешеных романах с пальбой  из  винтовок  по  коварно
изменившим кавалерам, скачками на полудиких лошадях,  дуэлями  на  опушке...
Много там было всякого. Но если она вздумает к тебе лезть...  Я  ей  покажу,
что некоторые традиции ее молодости вовсе не умерли с бегом лет...
   "А  ведь  покажет,  выпади  такой  случай",-  подумал  Мазур  с  законной
гордостью счастливого обладателя сокровища. И поторопился сообщить:
   - Вот уж что мне никак не грозит... Она говорила, готовится  помолвка,  у
нее там жених...
   - Ну, это другое дело. Наша пресловутая  южноамериканская  ревность,  мой
кабальеро,- отнюдь не поэтическое преувеличение. Таковы уж мы, коронадо...
   Мазуру, хотя он и успел уже  привыкнуть,  все  же  временами  приходилось
делать  над  собой  некоторое  усилие  напоминать  себе  самому,   что   эта
светловолосая красавица с сине-зелеными глазами - здешняя. Что ее  родина  -
вот эта взбалмошная и экзотическая страна,  а  никакая  не  Россия.  Что  ее
русский, при всем богатстве, отдает  некой  искусственностью:  неудивительно
для правнучки эмигранта - основателя династии.
   ...Оглушительную  музыку  он  услышал  издали  -   варварскую   какофонию
тромбонов, дудок, барабанов и литавр. По главной улице валил людской  поток,
обойти его не было никакой возможности, как  и  втиснуться  в  ряды,  и  они
остановились у стены старинного здания, рядом с другими зеваками.
   - Немножко опоздали,- прокричала ему на ухо Ольга.- Мадонну уже  пронесли
в собор, я в прошлом году видела, а тебе было бы  интересно...  Ничего,  еще
есть на что посмотреть... Плата Лабрада!
   - Что?
   - Смотр серебра! Смотри хорошенько!
   Посмотреть было на что. Звяканье, лязганье, высокий звон, бренчанье  даже
заглушало варварскую музыку -  и  исходило  оно  от  груд  серебра,  которым
шествующие были увешаны от каблуков до пяток.
   Больше всего было индейцев, но мелькали и гачупинос, и вполне европейские
лица.
   Шагали люди в  самых  настоящих  кольчугах,  смастеренных  из  большущих,
старинных монет, а мелкие серебрушки унизывали  ленты  на  шляпах,  тройными
ожерельями  пригибали  шеи,  звякали  на  сапогах.  Шагали  люди,  увешанные
блюдами, мисками, тарелками,  жбанами,  кувшинами,  чайниками,  поварешками,
щипцами для  орехов,  вилками,  ложками,  ножами,  лопаточками  для  тортов,
кофемолками и бокалами, чайными ситечками и кастрюльками,  кухонной  утварью
вовсе уж непонятного назначения,- и все это было из серебра, начищенного  до
немыслимой яркости, рассыпавшего  вокруг  солнечные  зайчики.  Даже  ослы  и
лошади, смирно шагавшие в  людском  потоке,  щедро  увешаны  всевозможнейшим
серебром, даже велосипеды, парочка юрких японских мопедов...
   "Ни черта себе - угнетенные индейцы",- растерянно подумал Мазур,  пытаясь
прикинуть, сколько же здесь "ла  плата".  По  всему  выходило,  что  считать
следует центнерами.
   - Не похожи они на пролетариев! - крикнул он на ухо Ольге.
   - Карахо, какие пролетарии? Торговцы, лавочники, перекупщики, а это все -
родовые клады...
   Он вздрогнул - слева раздались душераздирающие вопли, визг, вой и гогот.
   - Гвоздь программы! -громко пояснила Ольга.- Дьябладас, танец чертей!
   Ряженых чертей оказалось немеренное количество,  они  вели  себя,  как  и
подобает нечисти: ходили колесом, орали, выкаблучивали невероятные  коленца,
вертели хвостами, как пропеллерами, тыкали  зрителей  рогами,  бросались  на
хорошеньких девушек, и те, старательно визжа, шарахались, а рогатые,  словно
бы невзначай, норовили поддеть подол  древком  трезубца,  а  то  и  огладить
мимоходом со всей чертячьей наглостью.
   Когда пришла ее  очередь,  Ольга  получила  сполна  -исправно  взвизгнув,
попыталась увернуться, но налетевший с неожиданной стороны чертила,  весь  в
ало-желтых матерчатых языках огня, ловко взметнул ей  подол  выше  талии,  а
второй  столь  же  хватко  притиснул  на  миг  к  стене,  упершись  в  грудь
растопыренными лапами.
   Обижаться не полагалось. Мазур видел, что Ольга эти маскарадные вольности
приняла как неизбежность, но все равно пожалел, что не догадался  под  шумок
выдернуть у  черта  хвост,-  вон  там,  справа,  какому-то  раздосадованному
кавалеру это только что удалось...
   Она, смеясь, одернула платье:
   - Давай выбираться отсюда. Больше не будет ничего  интересного.  В  собор
все равно не попасть, да ты и  не  католик,  тебе  и  незачем...  Пойдем  на
ярмарку?
   - Пошли,- согласился он, мстительно оглянулся на чертей.- А вот  маски  у
них фабричные...
   Пробираясь за ней следом, он не  сразу  вспомнил,  о  чем  напомнили  эти
дикарские пляски. Ах да, противоположный берег Атлантики, Н`Гила, карнавал в
честь какого-то старинного праздника, урожая, что ли? Вот  утех  маски  были
самодельными, разнообразнейшими, под костюмами можно было  спрятать  базуку.
Они лопухнулись, конечно, были моложе,  глаза  разбежались,-  но  и  Кисулу,
битый волк, был хорош, вывернулся из одиннадцати покушений целехоньким, а  в
тот раз как-то оплошал, разрешил, чтобы его кресло поставили метрах  в  трех
от дороги, по которой шествовали, приплясывая, маски. Ну, и  получил  -  всю
обойму в грудь из спрятанного под накидкой-бубу пистолета. Переполох, задние
еще ничего не поняли, напирают, Кисулу еще заваливается, Морской  Змей  чуть
ли не в  упор  высаживает  в  стрелявшего  полмагазина,  ближайшие  начинают
разбегаться, вопли, свист дудок, длинная  пулеметная  очередь  по  всем  без
разбору - это  Отанга,  черный  двухметровый  красавец,  племянник,  слишком
многое терявший со смертью дяди-диктатора, лупит от бедра... С тех пор Мазур
как-то не особенно жаловал карнавалы и  прочие  машкерады  -  сам  он  успел
плюхнуться  наземь,  а  вот  Папу-Кукареку,  профессионала,  мочилу,  чертов
племянничек срезал, как косой. Хорошо еще, пенсию потом детишкам  выбили,  а
когда подросли, Мазур на пару с Морским Змеем сочинили правдоподобную байку,
в которой Папа-Кукареку,  естественно,  погибал  в  знойной,  жаркой  Африке
насквозь героически, где-то  даже  агитационно...  Совсем  недавно  какой-то
газетный  щелкопер  раскопал-таки  и  эту  историю  из  прошлого,  но   дети
Папы-Кукареку к тому времени сами уже обзавелись детьми, были в  летах,  так
что пережили относительно легко...
   Ярмарка... Одно слово -ярмарка. Нищие у базарных ворот, горы  фруктов,  и
привычных, и диковинных, вроде гранадильяс -  этаких  апельсинов  с  зеленой
студенистой мякотью и особо нежных,  что  даже  теперь,  в  пору  реактивных
самолетов, не переносят путешествия через океан, портятся, а потому в Европе
совершенно неизвестны. Абсолютно русские груды картошки, на  первый  взгляд,
выкопанной где-то под Шантарском,- тьфу ты, здесь  ведь  картошкина  родина,
отсюда она и произошла, так что ничего удивительного...
   Индейцы из предгорий в ярких фабричных рубашках - но  короткие  ворсистые
штаны из  домотканины.  Индейцы  с  далеких  гор  -  этих,  пояснила  Ольга,
моментально можно узнать по маленьким шляпам-монтерос  из  черного  войлока,
украшенных белым вязаным крестом. Гончары, мясники, зеленщики  -  и  тут  же
чоло в джинсовом костюме, с плейерами последней  модели.  Десятка  два  лам,
буднично проходящих с тюками овечьей шерсти на  спинах.  Столь  же  буднично
наваленные грудой мандолины из  панциря  броненосца.  Замысловатые  сувениры
непонятного на первый взгляд назначения. Масса изделий из серебра - браслеты
связками, как бублики, замысловатые серьги кучей, брелоки в  виде  индейских
божков и сверхзвуковых  истребителей...  И  гомон,  и  толкотня,  и  следует
присматривать за бумажником: если здесь  нет  дюжины  карманников  на  одном
квадратном метре, то Мазур - королева английская...
   Он приостановился. Морщинистый индеец, перед которым  на  куске  красного
пластика были навалены какие-то  овальные,  светло-зеленые  плоды,  уписывал
один из них так смачно, что у Мазура поневоле потекли слюнки.
   - Хочешь купить? - догадалась Ольга, отчего-то лукаво щурясь.
   - А что? Она бросила на Мазура смеющийся взгляд:
   - Будь у меня желание разыграть, тебя ждал бы приятный сюрприз...  Ладно,
не буду, хотя мы иногда с иностранцами  и  проделываем,  главным  образом  с
нортеамерикано.  Милый,  это  плоды   койоловой   пальмы...-   она   сделала
театральную паузу.
   -  Ну  и  что?  -  спросил  Мазур,  как  ему   и   полагалось   по   роли
невежды-туриста.- Сам-то он лопает...
   - А то! - воскликнула Ольга.- Видишь ли, у этих плодов невероятно клейкая
кожура, одним-единственным можно перемазаться так, что  потом  не  отмоешься
неделю.  Поэтому  их  сначала  скармливают  коровам.  В  желудке  у   коровы
переваривается только кожура, а сам плод целехоньким  выходит...  с  другого
конца. Тогда его моют и едят. Между прочим, он здорово сладкий...
   - Ты серьезно?
   - Абсолютно.
   - Тогда я воздержусь,- сказал Мазур.
   - Эти мне европейцы... Он в самом деле сладкий... а?
   - Нет, спасибо, что-то не хочется после коровы...
   - Эстет ты у меня...- сказала Ольга свысока.- Так,  а  вон  тому  типчику
придется плохо, если нагрянет полиция, штраф заплатит, как миленький...
   - За что? - спросил Мазур, глядя на  вышеупомянутого  типчика,  ничем  не
примечательного, стоявшего рядом с груженным горшками осликом.
   - Цветы видишь? Гирлянду на упряжи? На белую акацию похожи.
   - Ну?
   - Это "воровской цветочек", флорифундия. Она  же  -  древовидный  дурман.
Если поставить  большой  букет  в  комнату,  минут  через  десять  испарения
подействуют, как отличное снотворное. Воры в  старые  времена  любили  такие
фокусы; высмотрят подходящий богатый дом, в окно - открытое, конечно,  из-за
жары - забросят букетик, выждут и идут смело, спящий хозяин не  проснется...
Вряд ли у этого болвана что-то такое на уме, просто приехал из  диких  мест,
где о городских изобретателях не слыхивали,- но все равно,  в  провинции  за
флорифундию, окажись она у тебя, моментально оштрафуют.  Кто  знает,  что  у
тебя на уме... Пошли? - Ольга энергично взяла его  за  руку  и  повела  мимо
флегматичных лам.
   - Куда?
   -  Искать  брухо.  Колдуна.  На  всякой  уважающей  себя  ярмарке  должен
отыскаться хоть один индейский брухо. Что, разве не интересно?
   - Да как тебе сказать...- пробормотал Мазур.
   Не  то  чтобы  он  боялся  колдунов,  но,  немало  их  повидав  в  разных
экзотических уголках, давно сделал вывод: черт  их  знает,  как  это  у  них
получается, но если предсказывают, сволочи, все непременно сбудется рано или
поздно, и ты лишь потом поймешь - вот оно, сбылось...
   - Ага! - всмотрелась Ольга поверх голов.- Вон он, расселся...
   Брухо, как оно и полагается, оказался невидным  старичком  с  морщинистой
физиономией, делавшей его похожим на  щенка  шарпея,-  сплошь  волнообразные
выпуклости, вид  прямо-таки  марсианский.  В  одежде  ни  малейшего  влияния
городской моды: штаны до  колен,  домотканая  куртка,  шапочка-монтерос,  на
плечах - пестрый женский шерстяной платок  с  бахромой,  Мазур  много  таких
видел на индеанках.
   Старый стервец, похоже, знал себе цену, всем видом показывая, что  он  не
какой-то  там  ярмарочный  брадобрей  или  шорник.   Словно   и   не   видел
остановившихся передним Ольгу с Мазуром, уставясь в неведомые дали.
   - А он ничего такого не  наглотался?  -  спросил  Мазур,  вспомнив  самую
известную парочку наркоманов - Карлоса Кастаньеду и его пасты-ря дона Хуана.
Кацуба  говорил,  где-то  по  этим  местам  они  и   болтались   со   своими
галлюциногенными грибами...
   - Есть волшебное средство...- сказала Ольга.
   Наклонилась и положила  рядом  со  стоптанным  ботинком  синюю  кредитку,
свернутую по-здешнему: сначала поперек, пополам, потом так,  что  получается
неправильный треугольник.
   И точно, будто за ниточку  потянули:  старикашка  мгновенно  вернулся  из
неведомых астральных миров, денежка исчезла после небрежного мановения руки.
Колдун достал мешочек,  высыпал  перед  собой  пригоршню  крупных  камешков,
извлек некое подобие блестящей миниатюрной кочерги и выжидательно занес свой
серебряный магический жезл - похожий скорее на крючок для снимания  обуви  -
над камешками.
   - Тебя предсказания судьбы интересуют? - спросила Ольга, понизив голос.
   - Нет.- Поколебавшись, он честно добавил: - А  то  предскажет  что-нибудь
такой вот экстрасенс, а оно потом и сбывается в самый неподходящий момент...
   - Ага, значит, веришь?
   - Кому как и  смотря  когда,-  проворчал  Мазур.-  Шарлатанов  среди  них
хватает...
   - Вот и проверим. Пусть-ка угадает, кто ты такой...
   Она что-то сказала старику, и тот принялся  своей  серебряной  кочерыжкой
катать камушки по какой-то непонятной системе - будто играл сам с  собой  во
что-то напоминавшее гольф или,  подобно  Чапаеву,  строил  военные  планы  с
помощью картошки, кою камушки с успехом заменяли. Мазур наблюдал критическим
оком.
   Камушки, наконец, образовали некое подобие узора.  Старик  закачался  над
ними, безучастно  выплевывая  непонятные  короткие  фразы:  даже  Мазур,  не
владевший испанским, сообразил на слух, что брухо обильно вкрапливает в свою
тираду индейские словеса.
   - Ну, так...- сказала Ольга, слегка посерьезнев.- Знаешь, кто  ты  такой?
Соляной человек. Соленое море и соленая кровь - вот что ему в первую очередь
камни вещают, все остальное уже детали...
   Мазур поджал губы. Что ж, совпадало...
   - Совпадает, а? - сделала тот же вывод Ольга.- Как нельзя лучше  подходит
для военного моряка...
   - Если только ты мне правильно переводишь. Вдруг разыграть хочешь?
   - Обижусь... Серьезное дело, розыгрыши неуместны...
   Старикашка вновь заклекотал, уставясь на Мазура, делая пассы кочерыжкой.
   - Так-так...- прислушалась Ольга.- Горный  индейский  диалект,  чтоб  ему
провалиться, половину по смыслу угадывать приходится, но более-менее ясно...
Ага.  Он  говорит,  что  ты  всегда  достигаешь  своей  цели,   конец   пути
увенчивается победой...
   -  Это  понятно,-  кивнул  Мазур.-  Клиент  должен  выслушать   не   один
комплимент, та же механика, что и у цыганских гаданий.
   - Погоди-погоди... А ты знаешь, все не так просто. Он тебе не комплименты
делает.- Ольга произнесла пару фраз, выслушала ответ.-  Скорее  констатирует
факт... и особо подчеркивает, что постоян-ное... гачилато, гачилато...  ага!
Постоянное достижение победы,  достижение  цели  еще  не  означает  удачи  и
счастья, а иногда прямо противоположно  таковым...  Счастье  -  это  еще  не
обязательно победа, вовсе не обязательно,  потому  что...  потому  что  соль
горька, а в тебе слишком много соли, победа - это соль, а счастье -  золото,
вкус золота сладок... дальше пошли  дебри  первобытной  горной  философии...
Таков приблизительный смысл. Есть в этом толк?
   - Ну, похоже...- признал Мазур.
   -  Как  насчет  предсказаний?  Говорит,  самое  время   к   предсказаниям
переходить...
   - Не стоит,- сказал Мазур решительно.- Не хочется.
   - Боишься?
   - Не подначивай. Сама лучше попробуй.
   - А вот попробую!
   Она что-то спросила  -  и  камушки  вновь  начали  выписывать  загадочные
вензеля под толчками серебряной кочерыжки.  Быстро  образовали  новый  узор.
Старикан закачался, задекламировал.
   - Bueno, como no?* - усмехнулась Ольга, не удосужившись перевести  Мазуру
свою реплику.
   И тут же напряглась, подобралась, как пантера перед прыжком. Выслушав еще
пару фраз, подняла ладонь, что-то властно  сказала.  Колдун  с  невозмутимым
видом развел руками, склонил голову,  вернее  всего  этот  жест  можно  было
истолковать как заверение:  я,  собственно,  и  ни  при  чем,  камни  правду
говорят...
   Бросив ему  еще  одну  кредитку,  Ольга  подхватила  Мазура  под  руку  и
решительно повела прочь.
   - Что он такое сказал?
   - Глупости,- энергично отмахнулась она.- Философ чертов... Всякая чепуха.
   Судя по  ее  виду,  она  решительно  не  собиралась  делиться  с  Мазуром
открывшимися откровениями, а  настаивать  он  не  стал,  прекрасно  понимая:
проверить ее, если соврет, невозможно...
   - Зайдем в парк? - предложил он, когда они покинули ярмарку через  вторые
ворота.- Тень, прохладно, вон сколько народу...
   - А ты присмотрись. Ничего не замечаешь? Он добросовестно присмотрелся  и
ничего необычного  не  заметил  -  отсюда  видно  было,  что  вдоль  высокой
решетчатой ограды безмятежно гуляют люди, и по дорожкам парка гуляют люди, в
приятной прохладе...
   - Где твоя наблюдательность,  моряк?  -  хмыкнула  Ольга,  уже,  кажется,
забывшая о колдуне.- За оградой гуляют одни молодые. Потому что внутрь им не
полагается. Есть старая традиция: в парк могут входить исключительно женатые
и пожилые. Лет триста, говорят, обычаю. Мы с тобой не женаты...  но,  может,
ты себя пожилым чувствуешь? Тогда - милости прошу, поброди в тени, а  я  тут
подожду...
   - Нет уж, мне туда еще рано, по здравому размышлению...
   - Ну, если рано, покажу тебе еще что-то экзотическое...
   Они свернули в узкую улочку, сплошь  застроенную  обветшавшими  каменными
домами, потом свернули еще раз, на улицу пошире.
   - Ага...
   - Это и есть очередная экзотика?
   - Ну, не та, что я тебе намеревалась показать,  однако  у  вас  в  России
этого ведь давно нет? Хотя при царе было...
   Посреди обширного двора стояла круглая проволочная сетка, и  внутри  этой
своеобразной арены яростно дрались два петуха непривычного для Мазура  вида:
длинные, тощие, без гребешков, зато у каждого к ноге прикреплена  сверкающая
стальная шпора. Человек двадцать зрителей орали так, словно их тут было  две
сотни.
   - В Баче есть  роскошная  крытая  арена,-  пояснила  Ольга,  перекрикивая
гомон.- А это - окраинная бледная копия... но все равно, игра по правилам, с
денежными ставками... как тебе?
   - Да  не  привлекает  что-то,-  честно  признался  Мазур.-  И  шпора  эта
совершенно не к месту, и лысые они какие-то. Лучше уж  наши,  деревенские  -
там все честно, без всякого железа, и...
   За спиной что есть мочи заорали:
   - Cuidado!*
   Кто-то обрушился на них сзади, обеими руками растолкав в стороны, сам же,
потеряв  равновесие,  налетел  на  сетку,  повалил  ее  на  изрядном   куске
периметра, петухи ничего  не  заметили,  увлекшись  дуэлью,  а  вот  зрители
негодующе заорали.  И  тут  же  хлопнули  пистолетные  выстрелы,  кто-то  на
противоположной стороне арены заорал, хватаясь за бок  с  расплывавшимся  на
белой рубашке багровым пятном...
   Крики, сумятица, гам!  Мазур  одним  прыжком  оказался  рядом  с  Ольгой,
оттолкнул ее к стене, прикрыл собой. Окружающее для него распалось на череду
кинокадров: тот, кто их толкнул, развернулся к улице и палит  из  блестящего
револьвера... кто-то бежит прочь, и в него  лупит  очередями  из  маленького
бразильского автомата  "ина"  второй  штатский...  попал,  ну  и  зрелище...
зрители  разбегаются,  кто-то  падает,  прикрывая  голову  руками...  пальба
усиливается... ага, вон там, далеко, улепетывает еще один, по  нему  и  бьют
неизвестные...  в  конце  улицы  со  скрежетом  развернулся  джип,  с   него
спрыгивают фигуры в форме... автоматная очередь крошит стекла над головой...
   Ольга, гибко вывернувшись, схватила его за руку и рванула что есть  мочи,
указывая вправо. Увидев там узенький проход на  соседнюю  улицу,  Мазур,  не
колеблясь, припустил во все лопатки. Они промчались по сумрачному проходику,
скорее,  щели,  сверху  накрытой  сомкнувшимися  крышами   соседних   домов,
опрокинули таз с  водой,  зачем-то  стоявший  на  колченогой  табуретке,  не
обратив внимания  на  смачный  выкрик  вслед  -  определенно  ругательство,-
выбежали на параллельную улицу. Остановились. Тут все было тихо и  спокойно,
никто ни за кем не гнался, хотя первые признаки  беспокойства  проявились  и
здесь - прохожие  останавливались,  вертели  головами,  пытаясь  определить,
откуда доносится стрельба, И побыстрее покидали опасный  район,  держась,  в
общем, спокойно.
   -  Туда!  -  показала  Ольга.  Нервно   поправила   волосы.-   Интересные
сюрпризы...
   - Что это было?
   - Откуда я знаю? - пожала она плечами.- Больше всего похоже на  очередную
облаву - после налета на  полицейский  участок  здесь  занервничали,  рвение
стали проявлять... Пошли, лучше побыстрее отсюда убраться, а то на  соседние
улицы перекинется, только под шальную пулю попасть не хватало...
   Шли  недолго.  Ольга  остановилась  перед  старым  домишкой,  к  которому
примыкало нечто вроде галереи с покатой крышей,- галерея почти сплошь  увита
зеленым плющом.
   Откуда-то сбоку  появился  старикашка  в  заплатанной  рубашке  и  черных
штанах, босой и меланхоличный. Ольга без всяких  переговоров  протянула  ему
кредитку. Слегка оживившись, старик пошарил за пазухой, извлек большой  ключ
и отпер, отбросив предварительно упругие ярко-зеленые плети  плюща,  ведущую
на галерею  низенькую,  полукруглую  сверху  дверь.  Ольга  потянула  Мазура
внутрь. За их спинами, тягуче проскрипев несмазанными петлями,  захлопнулась
дверца.
   Сначала показалось, что здесь стоит непроглядный мрак, но глаза понемногу
привыкли. Слева, сквозь прорехи в плюще, этакие бойницы, пробивался  скудный
солнечный свет, царила  приятная  прохлада.  Справа  оказалось  с  полдюжины
узеньких старинных окон, тоже заплетенных плющом почти наглухо, а в  дальнем
конце, у  торцовой  стены,  лежала  огромная  куча  свежескошенной  травы  с
вкраплениями каких-то  ярких,  неизвестных  цветов.  Пол  под  ногами  -  из
выщербленных каменных плит с узкими, глубокими щелями меж ними.
   Озираясь, Мазур прошел до кучи травы, вернулся, недоуменно спросил:
   - Это что же такое?
   - Историческое место,- ответила Ольга, понизив голос, потом, заложив руки
за  спину,  прижалась  к  стене  дома  так,  что   ее   полускрыло   зеленое
переплетение.- Иди сюда, слушай легенду...
   Мазур остановился перед ней. Ольга загадочным шепотом начала:
   - Здесь очень давно жил лейтенант Сантильяна - если не  при  Кортесе,  то
сразу  после  Кортеса.  Пьяница,   ценитель   женского   пола,   греховодник
невероятный. И  вот  как-то,  когда  он  за  этими  самыми  окнами  принимал
прекрасную гостью, на галерее появилась, далеко не такая прекрасная,  вторая
гостья - сама Смерть. Бог ее знает, почему, но она встала примерно там,  где
мы сейчас стоим, и принялась звать: "Сантильяна, Сантильяна! Время пришло, я
за тобой!" Сантильяна настолько разозлился, что швырнул  в  нее  сапогом  из
окошка и заорал: "Сеньора Смерть, знал я, что ты -тварь жестокая, но  уж  не
думал, не гадал, что ты полная дура!  Тебе  сто  раз  подворачивался  случай
утащить меня с поля битвы, с кровавой жатвы,  а  ты  выбрала  момент,  когда
кабальеро лежит в постели с красивой женщиной! Ну не дура  ли?"  Как  гласит
легенда, Смерть растерялась - ее, понимаешь ли, никто никогда не  упрекал  в
глупости, называли по-всякому, боялись и проклинали, но вот  дурой  обозвали
впервые.  От  растерянности  она  убралась  восвояси  и  как-то  забыла  про
лейтенанта, так что он прожил очень долго, хотя, конечно,  в  конце  концов,
когда уже был полковником и с  кем-то  там  по  своему  обыкновению  воевал,
посреди схватки увидел Костлявую. "И теперь скажешь, что я дура?" - спросила
она. Полковник вынужден был сознаться, что в данный момент он так не думает.
"Тогда пошли..." -по-деловому распорядилась Смерть. И  они  пошли...  Вот...
Это место называется - Галерея Кавалерийского Сапога.- Ольга поднырнула  под
протянутую к ней руку Мазура, отошла к куче травы, загадочно  улыбнулась:  -
Осталось поверье: если любить друг друга  на  этом  самом  месте,  проживешь
долго. Не все помнят, но мне давно рассказали... Иди сюда. Все  равно,  пока
мы здесь, никто не войдет. Ну?
   Мазур осторожно опустил ее в пахучую траву,  уже  увядающую,-  совершенно
незнакомый аромат, иной, горьковато-полынный, терпкий, платье словно само по
себе порхнуло с загорелого тела, рядом упали две невесомых  белых  тряпочки,
белый пиджак, тяжело провалилась до самого камня кобура с револьвером. Ольга
тихо стонала, терзая его губы, выгнулась навстречу, приняла  и  уже  знакомо
навязала медленный, смакующий ритм, закрыла глаза, когда ее лицо оказалось в
узенькой полоске солнечного света. Легонько сомкнув зубы на ее шее, Мазур на
миг ощутил прилив морозного холодка -  словно  за  спиной  и  в  самом  деле
торчала старуха с косой, гадая, то ли ей повременить и уйти, то  ли  на  сей
раз не дать про-машки. Это тут же прошло, он отогнал все постороннее,  чтобы
как можно острее чувствовать любимую женщину, другую.
   То ли само место настраивало на серьезный лад,  то  ли  просто  пришло  в
голову, что пора поставить перед самим собой  кое-какие  вопросы...  Гораздо
позже, когда  пришло  опустошение  и  Ольга,  закрыв  глаза,  лежала  в  его
объятиях, Мазур впервые спросил себя: а что потом? Должно же все это  как-то
кончиться? Он приехал сюда ненадолго, и после озер кое-какие истины  встанут
во всей своей наготе, поскольку нагота и есть главная  черта  истины...  Что
потом?
   Он не мог найти ответа в собственной душе, боялся не  то  что  заикнуться
Ольге об этом вслух, но и  просто  думать  про  себя.  Слишком  запутанно  и
туманно будущее. Впервые должным образом осознал, что они с Ольгой не просто
чужеземцы друг для друга -  жители  разных  континентов,  антиподы  в  чисто
географическом смысле, сиречь обитатели двух противоположных уголков земного
шара...
   - Ты о чем думаешь? - лениво поинтересовалась Ольга, не  открывая  глаз.-
Весь напрягся...
   - Да так... О нас.
   - А что о нас думать? По-моему, рано о нас думать...- Она открыла  глаза,
перевернулась на спину, на ощупь нашла и воткнула  в  растрепавшиеся  волосы
бело-розовый  незнакомый  цветок.-  Нам  хорошо,  кабальеро,  этим   все   и
исчерпывается... Лучше посмотри вон туда, видишь? Молва гласит,  что  это  и
есть след Смерти, отпечаток костлявой лапы...
   Мазур посмотрел. Длинные выбоины можно было принять за что угодно, в  том
числе и за след самой Смерти...
   - Я люблю тебя,- сказал он вдруг.
   - Меня?
   - Тебя.
   - Приятно слышать,- сказала Ольга тихо.- Любой женщине это всегда приятно
слышать. Вот только я не знаю пока, что тебе и ответить, честное слово...

   Глава вторая
   СЛЕД АНАКОНДЫ
   Старинная дверца галереи захлопнулась за ними с  этаким  древним  лязгом,
старикашка в черных штанах, приподняв в знак почтительного прощания  дырявую
шляпу, уселся в тенечек, поджидать новых знатоков  древнего  поверья.  Ольга
пошла впереди, свежая, невинно  и  благопристойно  выглядевшая,  без  единой
травинки на платье и в волосах. Мазура всегда изумляло это извечное  женское
искусство выглядеть так, словно ничего и не было. Он шел следом,  отстав  на
полшага, ломая голову над фразой: "Не  знаю  пока,  что  тебе  и  ответить",
выискивая там смысловые слои, подтексты, толкования. Как частенько бывает  в
таких случаях, вариантов набралось столько, что голова пухнет...
   Из  раздумий  его  бесцеремонно  вывел  тягучий  скрип  тормозов.   Мазур
торопливо поднял голову, решив было, что, зазевавшись, едва  не  угодил  под
колеса выскочившего из-за угла лихача.
   Перед ними затормозил открытый полугрузовичок черного цвета с  лаконичной
белой  надпи-сью  "POLISIA",  и  из  кузова  прямо-таки  посыпались  люди  в
табачного цвета форме, загораживая дорогу.  Улочка  была  тихая,  неширокая,
зевак не оказалось. Мазур оглянулся на Ольгу, ожидая инструкций.
   Пятеро деловито их окружили, наставив  все  те  же  короткие  бразильские
"ины", шестой - явно офицер, судя  по  отсутствовавшим  у  ос-тальных  ярким
цацкам на погонах и петлицах,- выступил вперед и небрежно щелкнул  пальцами,
рявкнул что-то требовательное. Совсем молодой, усики в ниточку.
   - Покажи документы,- сказала Ольга, без  всякого  беспокойства  раскрывая
сумочку.
   Мазур вытащил из бумажника заранее сложенные в пластиковый конвертик  все
необходимые здесь бумаги: дипломатический  паспорт,  разрешение  на  ношение
оружия вне административной границы столицы, справки о  прививках  и  прочие
бюрократические изыски. Офицерик, поворошив  в  конвертике  двумя  пальцами,
вдруг сунул его в карман. В свой собственный.
   - Эй! - Мазур шагнул вперед.
   Ствол автомата уперся ему в грудь, оттеснив на прежнее  место,  к  глухой
стене какого-то склада. Он увидел, как второй полицейский проворно  выхватил
у Ольги сумочку  и  выудил  оттуда  "беретту".  Она  что-то  быстро  сказала
по-испански, но тут же вынуждена была отступить к Мазуру, увидев  нацеленный
автомат. Офицерик что-то заорал, энергично выдергивая  пистолет  из  большой
желтой кобуры.
   Ольга, все еще спокойная, заложила руки за голову, сказала Мазуру:
   - Делай то же самое. И без резких  движений.  Ничего  не  пойму,  что  за
глупости...
   - Эти-то настоящие? - спросил он  по-русски,  медленно  поднимая  руки  к
затылку.
   - Настоящие, это-то и удивляет. Откуда здесь возьмутся...
   Офицерик заорал что-то,  Ольга  спокойно  ответила.  Пятерка  полицейских
рассредоточилась полукругом, автоматы свободно болтались на ремнях, что было
хорошим симптомом, да и взгляды у них не злые, скорее любопытные...
   Офицер подошел, выдернул из кобуры Мазура револьвер, вмиг переправил себе
в карман, отступил  на  исходную  позицию.  Чуть  подумав,  лениво  коснулся
козырька двумя пальцами левой руки:
   - Лейтенант  Орьенте,-  сказал  он  на  сносном  английском.-  Стоять  не
шелохнувшись,  на  вопросы  отвечать  моментально.  Где  раздобыли   липовые
документы? Я к тебе обращаюсь, длинный...
   - Документы настоящие,- сказал Мазур.-  Я  русский  дипломат,  и  в  этом
качестве...
   Лейтенант что-то бросил солдатам  через  плечо  -  видимо,  некую  шутку,
потому что они охотно заржали.
   - Рассказывай,- сказал он весело.- А эта  шлюха  тоже  дипломат?  Я  вас,
мразь лесную, за милю чую...
   - Давайте съездим к вашему начальству и посмотрим,  какой  у  него  нюх,-
сказал Мазур.
   - Ты меня не учи, законник траханый! - заорал  лейтенант.-  К  начальству
попадешь, не сомневайся!
   Мазур вдруг вспомнил о Мэгги и Дике - черт, ярко  выраженный  европейский
облик автоматически не спасает от подозрений в связях с герильей, вряд ли та
парочка была единственной... По крайней мере, они не спешат, они  уверены  в
себе - значит, не могут  сами  оказаться  переодетыми  герильеро.  Ольга,  в
общем, спокойна, ей виднее...
   -  К  начальству  ты  еще  попадешь,-  повторил  лейтенант  со   зловещей
многозначительностью.- Сначала и  обыскать  не  помешает,  начиная  с  твоей
сучки...
   Он махнул солдатам. Двое остались на прежнем  месте,  ухмыляясь  во  весь
рот, трое обступили Ольгу. Она, не меняясь в  лице,  шевеля  одними  губами,
громко бросила Мазуру по-русски:
   - Что бы ни было, стой спокойно! Это ничуть не походило на  обыск,  пусть
даже непрофессиональный. Тот, что зашел Ольге за спину, ухватил ее за  подол
с двух сторон и, скатывая платье валиком, поднял его повыше живота.  Второй,
расстегнув все три пуговицы, распахнул платье на груди  и  запустил  пятерни
под белый кружевной  бюстгальтер  так  нахально,  что  Мазур  задохнулся  от
ярости, третий, даже не  притворяясь,  что  обыскивает,  гладил  девушку  по
бедрам, потом  оглянулся  на  Мазура  с  наглой  ухмылкой,  оттянул  трусики
указательным пальцем, заглянул туда, демонстративно вытянув шею, причмокнул.
   Мазур скрипнул зубами, плохо веря, что это происходит пусть и на окраине,
но все же большого  города  с  населением  в  сотню  тысяч  человек,  центра
департамента, по российским меркам - областного центра. Не могло такого быть
наяву, но, увы, продолжалось. Ольга стояла неподвижно, побледнев  от  гнева,
прикусив нижнюю губу, а ей тем  временем  расстегнули  спереди  бюстгальтер,
приспустили трусики, откровенно разглядывая, пересмеиваясь, гладили и лапали
так, что никаким подобием обыска и не пах-ло. Реплик Мазур  не  понимал,  но
видел, что Ольга готова сорваться, у него самого уже  дрожали  от  бешенства
сплетенные на затылке пальцы. Смотреть на грубо шарившие ладони и ничего  не
делать было невыносимо, стыдно, он едва не прыгнул...
   Сдержался. Лейтенант стоял, уставясь не на Ольгу, практически обнаженную,
а на него, поигрывая пистолетом, глаза были холодные, ждущие...
   В голове у Мазура шла  молниеносная  работа  мысли.  Конечно,  провинция,
захолустные служаки, привыкшие к безнаказанности и хамству,-  но  все  равно
чересчур. Чересчур явное презрение к дипломатическому паспорту, без раздумий
объявленному липой, чересчур театральна сексуальная озабоченность,  чересчур
медленны шарящие движения, морды скорее азартные, чем похотливые,  пару  раз
оглянулись на своего орла-командира, словно проверяя, правильно ли выполняют
инструкции...
   Между прочим, именно в республике Санта-Кроче давно тому назад  придумали
этакий заменитель смертной казни, именуемый "Ley fuga". Официально  вышки  в
кодексе не существует, но "при попытке к бегству" перещелкали массу  народа.
Чего проще - нежелательный иностранец застрелен при  нападении  на  патруль,
против него масса свидетелей, а у него ни одного, да  и  как  объяснишься  с
того света? Очень похоже... Возможно даже, что, наконец, встретилось на пути
то, о чем предупреждал дон Себастьяно,- закулисные игры разных  министерств,
потаенные интриги... черт, как же из этого выпутываться-то?
   Сохранять спокойствие пока что, вот и вся премудрость,  ждать  следующего
хода...
   Короткая команда на испанском - и Ольге навалились на плечи, поставили на
колени, лейтенант подошел вплотную, жестом приказал,  чтобы  Ольгину  голову
приподняли за волосы, стал расстегивать брюки - опять-таки косясь на Мазура.
   Мазур отвернулся, хотя далось это невероятно тяжело. Текли секунды,  а  в
той стороне не слышалось ни борьбы, ни неминуемой возни,  словно  кинопленку
остановили на середине... Полная тишина. И он начал  думать,  что  рассчитал
правильно.
   Рядом застучали подошвы по старой брусчатке. Краем  глаза  Мазур  увидел,
что лейтенант направляется к машине, Ольгу уже отпустили, и она с  пылающими
щеками торопливо приводит себя в порядок.
   Потом его недвусмысленно  подтолкнули  прикладом  в  поясницу,  заставили
подняться в кузов, толкнули следом Ольгу, попрыгали сами. Машина помчалась к
перекрестку.
   Ничего особенного больше не происходило  -  только  один  из  защитничков
порядка забавлялся, стволом автомата стягивая с  Ольгиного  плеча  бретельки
платья и лифчика, но Ольга смотрела в сторону столь  презрительно,  что  над
прытким в конце концов стали посмеиваться свои, и он унялся.
   Наручников ни на него, ни на Ольгу так и  не  надели.  Машина,  временами
включая сирену, вывернула из старого города куда-то в центр. Это не ряженые,
окончательно убедился Мазур. Они настоящие. Вот только легче ли от этого?
   Вооруженный автоматом часовой распахнул решетчатые ворота,  машина,  лихо
развернувшись,  остановилась  со  скрежетом.  Это   оказался   задний   двор
четырехэтажного  здания,  несомненно,  имевшего  к  полиции   самое   прямое
отношение: две овчарки в больших проволочных  клетках,  заботливо  прикрытых
тентом, три легковушки в полицейской  раскраске,  маленький  четырехколесный
броневичок с пулеметной башенкой, стоявший в глубине двора, вон прошли  люди
в форме, не обратив ни малейшего внимания...
   - Прошу! - с издевательской вежливостью раскланялся лейтенант.-  Посидите
в камере, пока не появится начальство,- не стану же я из-за  вас  беспокоить
хефе у него дома? А девка тем  временем  посидит  в  казарме,  нужно  же  ее
обыскать  по  всем  правилам...  Пошли,  киска,   я   тебя   познакомлю   со
специалистами  по  обыску,  у  тебя  столько  тайничков,   которые   следует
проверить...- Он положил Ольге  руку  на  плечо,  запустил  ладонь  в  вырез
платья.- Всего хорошего, дипломат!
   Интересно, почему он все это, до последнего слова, произнес по-английски,
хотя не мог не знать, что Ольга - здешняя, не мог не видеть ее удостоверения
личности?
   Не оборачиваясь, Ольга воскликнула:
   - Спокойно, и за меня не бойся!
   Легко сказать...  Мазур  двинулся  в  ту  сторону,  куда  его  с  веселой
бесцеремонностью направили прикладом. Как он ни  успокаивал  себя  -  театр,
провокация, инсценировка, на душе скребся легион кошек. Рассудок и сердце  -
вещи сугубо разные...
   Он вошел в низкую, обитую железом дверь, а там его опять ткнули прикладом
в спину, направляя по лестнице, ведущей ниже уровня земли.  Вряд  ли  трудно
было бы их обезоружить, показав, что такое скоротечный контакт на  замкнутом
пространстве,- но что потом? Если тут  и  в  самом  деле  закулисная  грызня
ведомств, провокация может оказаться особо масштабной и изощренной. Поневоле
пожалеешь, что следом  не  топал  Кацуба  на  предмет  выявления  возможного
хвоста. А может, и топал? Но ведь мог и потерять их  там,  возле  арены  для
петушиных  боев,  когда  все  смешалось,  возникла  жуткая  сумятица  и  они
драпанули очертя голову...
   Сводчатый коридор откровенно тюремного вида -  шеренга  тусклых  лампочек
под потолком, грязь под ногами, черные двери камер с  волчками  и  огромными
засовами. Шаги гулко гремели. Воняло качественно.
   Перекинувшись непонятными репликами, провожатые свернули к  одной  двери,
со скрипом отодвинули ржавый засов, распахнули завизжавшую дверь и  толкнули
Мазура внутрь.
   Там было жарко, душно, вонюче. Под самым потолком  обнаружилось  окошечко
размером с ладонь - добрую его половину закрывали  толстые  железные  прутья
крест-накрест. Вдоль трех стен тянулись деревянные нары,  склизкие  даже  на
вид.
   Дверь захлопнулась.  Оказавшись  здесь  единственным  постояльцем,  Мазур
обошел камеру по периметру, держась подальше  от  мятого  и  ржавого  ведра,
здешних "удобств", снял пиджак, но по размышлении так и оставил  его  висеть
на руке. Подпрыгнул, пытаясь заглянуть в окошечко,- не  дотянулся,  конечно.
Стены покрыты рисунками  и  надписями,  свеженькими  и  полустертыми.  Смысл
надписей непонятен,  но  рисунки  загадки  не  содержат  -  женские  органы,
мужские, болтающемуся на  виселице  субъекту,  чтобы  зритель  ненароком  не
ошибся, приданы все  внешние  признаки  полицейского  -тщательно  вырисованы
фуражка, петлицы, френч... А вот  второго  полицейского  поставили  раком  и
имеют его, бедного, куда следует с помощью вовсе  уж  устрашающего  мужского
естества... "Вива революсьон!"  -это  понятно...  Ага,  английская  надпись:
"Говорила Билли мамаша - не езжай к латиносам". Батюшки мои,  а  вот  и  три
честных советских буквы: икс, игрек и еще кое-что из высшей математики...
   Заскрипел засов. Мазур проворно обернулся к двери.
   Вошел самый обыкновенный  человек  средних  лет,  неброский  и  ничем  не
примечательный, чем-то  удивительно  напоминавший  дона  Херонимо:  в  сером
костюме, темноволосый, но на здешнего уроженца вроде бы не похож...
   В руке он держал две легких раскладных табуретки - брезент  на  дюралевых
трубках,- тут же бросил одну  Мазуру,  уселся  на  вторую,  подождал,  когда
закроется дверь (на сей раз снаружи  ее  не  заперли,  оставив  даже  щель),
закурил, поморщился:
   - Бог ты мой, как воняет...- и на  столь  же  безукоризненном  английском
продолжал: - Что  же,  Кирилл  Степанович,  будем  вместе  думать,  как  вам
выкарабкиваться  из  столь  паршивой  ситуации,  да  вдобавок  вашу  девушку
вытягивать... Это нелегко.
   Чтобы справиться с легкой растерянностью - что греха таить, имевшей место
- и выиграть время, Мазур полез за  сигаретами.  Для  того,  что  с  большой
натяжкой можно было именовать здешней атмосферой,  лишняя  порция  табачного
дыма ничего уже не решала.
   - Хорошо держитесь,- сказал незнакомец.- Вы, конечно,  не  разведчик,  но
все равно - только слабый новичок начнет в такой ситуации делать глупую рожу
и вопить: "Вы меня с кем-то путаете!.."
   - Это же не теорема Ферма,- сказал Мазур.- Конечно, где-то  на  всех  нас
есть досье...
   -...которые, уж простите, в нынешней обстановке пополнять  легче,  нежели
при Советах,- подхватил незнакомец.- У нас на вас, у вас на  нас...  Короче,
зовите меня Джон Смит, нужно  же  вам  как-то  ко  мне  обращаться,  а?  Вам
объяснить, кого я представляю, или? Боитесь что-то сболтнуть? Ну,  смешно...
Хорошо, я -конкурирующая фирма.
   - Это которая? - спросил Мазур.- У вас их много...
   - Господи, какая разница? Это в принципе неважно, а?
   Кому-то может показаться странным, но Мазур  немного  успокоился:  Ольге,
теперь ясно, ничего не грозит, это не самодеятельность наглых нижних  чинов,
это фирма...
   - Итак,- сказал Смит.- Кирилл Степанович Мазур,  капитан  первого  ранга,
"морской  дьявол"  экстра-класса,  et  cetera*...  Что  несколько  пикантно,
награжденный к тому же медалью ФБР  за  прошлогоднюю  операцию  "Медведь"...
впрочем, ваши ее зашифровали  как  "Тайга",  что,  намой  взгляд,  столь  же
примитивно. Отчего это штабные крысы вечно выбирают из всех  названий  самое
дурацкое? Вот и сейчас: вы свой рейд окрестили "Кайман",  мы  -  "Анаконда".
Бездна фантазии, а? Как убого...
   - Не я же придумал.
   - И не я, слава богу,- усмехнулся Смит.- Вы  хорошо  держитесь.  Хотя  не
можете не отдавать себе отчета  в  серьезности  вашего...  и  ее  положения.
Кирилл  Степанович,  ну  какого  черта  вы  вдруг  связались  с  Глаголевым?
Пиратствовали бы себе и  дальше  в  теплых  и  холодных  морях...  Разведка,
безусловно, не ваша стезя, вы же здесь не  профи,  а  переучиваться  слишком
поздно...
   -  Хорошо,-  сказал  Мазур.-  Считайте,  я  рыдаю  по  своей  загубленной
известными переменами жизни. На этом  лирическое  отступление  кончится  или
нет?
   - Положительно, вы мне нравитесь.
   - Ничем не могу помочь, я гетеросексуален.
   - Ах, Кирилл Степанович... Вы же напряжены, вы волнуетесь. Я бы  тоже  на
вашем месте волновался...
   "Ситуация,- подумал Мазур.- Вот поди угадай, что нужно  делать  -  тянуть
время или совсем наоборот? И подсказать некому... Или все же - тянуть? Или -
не тянуть?"
   - Итак, побеседуем, как конкуренты...
   - Нечестная конкуренция,- сказал Мазур.
   - Вот уж нет, для этих игр самая честная... И коли уж  вы  начали  в  них
играть, придется подчиняться правилам. Ситуация предельно проста: у вас есть
приказ  добыть  нечто,  у  меня  -  обеспечить  нашей   стороне   выполнение
аналогичного  приказа.  Вы  военный  человек,  прекрасно  понимаете.  Ничего
личного. Я обязан выполнять приказ, вот ведь в чем сложность-то... Понимаете
мое положение? Вижу, понимаете... И вряд ли  станете  ударяться  в  ненужную
романтику: ругать меня последними словами, гордо становиться в позу...  Я  ж
машина, инструмент, как и вы, дорогой. Война роботов, а? Что молчите?
   - А что говорить? - пожал плечами Мазур.
   - Верно. Прежде всего - оставьте иллюзии насчет того,  что  вас  выручат,
спасут, найдут. Вашего хвоста наши парни стряхнули еще на ярмарке...  о,  не
злитесь, в  разведке  крайние  меры  применяются  лишь  в  крайних  случаях.
Человеку просто стало плохо на жаре, отлежится, пройдет... Эти обезьяны -  я
имею в виду рядовых копов - искренне верят, что по приказу начальства  взяли
подозрительную парочку. Черт, да они  и  не  поняли,  что  ваш  паспорт  был
дипломатическим,  простые  ребята,  не  отличат  дипломатический  картон  от
медицинского диплома штата Юта...
   - А лейтенант, конечно, ваш?
   - Ну естественно. Иногда достаточно иметь одного-единственного  человечка
в ключевой точке. Словом, даже если вас уже и  хватились,  найдут  очень  не
скоро - это не деревня, достаточно большой город... Я хочу, чтобы вы еще раз
все обдумали и сами прониклись простой мыслью: помощи не будет.
   - Предположим, проникся?
   - Тогда пойдем дальше. Моя задача  проста  -вы  не  должны  добраться  до
озера... или оказаться в таком состоянии, что работать под водой заведомо не
сможете. И путей для достижения этой незамысловатой цели у меня только  три.
Не более. Первый - остается труп. Ваш. Совершенно неважно, бесследно  ли  вы
исчезнете или станете жертвой уличных грабителей. При  любом  раскладе  этот
вариант чреват излишними сложностями. Труп дипломата - это  всегда  скандал,
шум, статьи в газетах... Мы, откровенно признаюсь, уже не имеем  здесь  того
влияния, каким пользовались в  былые  годы.  К  чему  лишний  шум?  Труп  не
проходит...
   - Спасибо,- сказал Мазур.
   - Кроме того, в большом городе гораздо труднее свалить  все  на  герилью.
Так что живите...
   - Еще раз спасибо.
   - Да что вы, не стоит,- небрежно  отмахнулся  Смит.-  Нет  тут  ни  капли
гуманизма, просто такова игра...  Вариант  второй.  Качественно  ломаем  вам
руку, рациональнее всего - правую, после чего вы никак не сможете  нырять...
Не проходит. Можно оставить вас в камере на пару дней, напичкав препаратами,
можно, вколов какую-нибудь гадость, подбросить на улицу. Опять-таки  -  шум,
огласка, газеты, суета полиции... Отпадает. Руки у вас останутся целы" как и
прочие детали организма...
   - Спасибо,- поклонился Мазур.
   - Не стоит... Что у нас остается?  Третий  вариант.  Самый  гуманный.  Не
стану испытывать вашу сообразительность, изложу  сам.  Незатейливый  вариант
под названием "Он выбрал свободу". Сразу скажу, не пытайтесь пообещать и  не
выполнить. Все уже просчитано. Для начала вы прямо здесь напишете кое-что  -
достаточно, чтобы обратного пути не было и вы сожгли за собой  мосты,  потом
несколько дней проведете в столице в надежном месте, а  там  -  классическое
выступление перед журналистами по весьма нехитрому сценарию...
   - Чтобы тем временем ваша группа успела добраться до озер Чукумано?
   - Естественно. Ну, само собой, деньги, "кадиллаки" и  прочие  пошлости  -
автоматически. Более того, я уполномочен заверить: никто не  собирается  вас
высасывать. В настоящий момент наша задача - не получить очередную пригоршню
информации о вашем флоте, а извлечь наше нечто.
   - И я должен вам верить?
   - А у вас есть выбор,  старина?  Что-то  не  вижу...  Итак...  Как  легко
догадаться, у меня есть всего два метода - старые добрые пряник и кнут.  Ну,
с пряником просто  -  получите  деньги,  справим  вам  американский  картон,
поселитесь где-нибудь на морском побережье,  катер  купите...  Годы  уже  не
молодые, а? И это в любом случае лучше русской  офицерской  пенсии,  вам  не
кажется? Ну, а кнут... Знаете, давайте сначала обговорим процедуру. Не нужно
на меня прыгать, хорошо? Вы ведь оттого и уселись в такой  позе,  чтобы  при
необходимости   попробовать   меня   достать...   Кирилл   Степанович,    вы
профессионал, но и я - тоже. Иначе бы, поверьте,  до  своих  лет  просто  не
дожил. Вам меня не взять, я успею отразить бросок, в самом  лучшем  для  вас
случае  завяжется  возня,  этот  орангутанг  за   дверью   должным   образом
проинструктирован.-   Смит   оглянулся   на   приоткрытую   дверь   камеры.-
По-английски он - ни в зуб ногой, но, едва начнется возня, обязан  ворваться
и дать вам прикладом  по  голове.  После  чего,  как  только  вы  придете  в
сознание, игра продолжится на тех же условиях... Не будете дергаться?
   - Не буду,- угрюмо сказал Мазур.
   - Буду верить... Так вот, окажись  вы  в  одиночестве,  у  меня  было  бы
гораздо меньше возможностей для нажима. Но в данном  случае...  Повторяю,  я
прилежно изучил ваше подробное досье,  ваше  прошлое...  Она  очаровательна,
правда? Так похожа на вашу покойную жену... Поймите  меня  правильно,  я  не
садист, не извращенец, у меня приказ... Привяжем вас к стеночке, так,  чтобы
ни  в  коем  случае  не  смогли  о  нее  расшибить  голову,  загоним   взвод
полицейских, снимут они штаны,  и  отдадут  им  сеньориту  Ольгу  на  долгое
веселье. Конечно, лейтенанта мы этим спалим - ну да черт с ним, ради  успеха
операции можно положить сотню таких обезьян... Эти болваны -я о  полицейских
- и не будут знать сути, им-то скажут, что требуется расколоть  бандитов  из
"Капак Юпанки". После налета на участок они  обозлились,  потеряв  полдюжины
своих. Здесь, в провинции, с герильеро не особенно возятся,  это  в  столице
еще  сохраняют  зыбкую  видимость  законности...  Она-то  в  чем   виновата?
Совершенно посторонний в наших играх человек,  обаяшка-аристократочка,  жила
себе, не ведая тревог, и вот из-за вас - такой конец... Конец,- повторил  он
с нажимом.- Ведь, если вы и после этого  не  согласитесь  на  нас  работать,
придется все-таки, не мудрствуя, оставить два трупа... А может,  и  не  два.
Один. Выбросим вас пьяного где-нибудь на улице, и, пока  вы  очухаетесь,  ее
уже найдут, и на трупе будет столько улик против вас  -  волосы  там,  кусок
пиджака в руке, отпечатки пальцев, и убита-то она из  вашего  револьвера,  и
свидетели-то есть, почтенные граждане, даже  лейтенант  полиции  среди  них.
Нажрался дипломат местной водки, пристукнул подружку - и  не  такое  бывало.
Вы, тем более, не аккредитованный здесь дипломат,  а,  по  легенде,  заезжий
турист. Ничего вам местные власти сделать не смогут, но вышлют  моментально.
Что равносильно провалу возложенной на вас задачи.  И  вылетите  вы  дома  в
отставку, в лучшем-то  случае,  определят  нищенскую  пенсию,  опять-таки  в
лучшем случае, и от некоторых жутких воспоминаний вы не отделаетесь до самой
смерти, загадочная вы славянская душа... Вот так. Я вам изложил все. Ника
   ких поправок, корректив не будет. Все расписано,  как  по  нотам.  Строго
определенное число ходов, вариантов, ответов на те или иные  ваши  действия.
Вам нужно время на  размышления?  Могу  дать,  хоть  и  не  особенно  много,
учитывая специфику ситуации. Ну... скажем, полчаса. Больше не могу при  всем
желании. Что скажете?
   "Неожиданный ход,- сказал себе Мазур.- Единственный - черт, ну и  зыбкий!
- шанс в неожиданном ходе. Сейчас возможен  один  такой,  не  более,  других
просто нет..."
   - Приведите Ольгу,- сказал Мазур.
   -  Что?  -  впервые  за  все  время  в  глазах  Смита  мелькнула   легкая
растерянность.
   - Вы что, не слышали? - грубо сказал Мазур.- Пусть приведут Ольгу.
   - Зачем?
   - Вы все  верно  рассчитали,-  усмехнулся  Мазур,  превозмогая  некоторое
сопротивление собственной застывшей физиономии.- Кроме одного: в игре нас не
двое, а трое. Она, конечно, в наших играх не замешана... но,  коли  уж  речь
идет и о ее жизни,  имеет  право  сесть  за  рулетку  рядом  с  нами.  Пусть
выслушает. Посмотрим, что она мне скажет.
   - Вы серьезно?
   - Совершенно,- огрызнулся Мазур грубо.- Никакого времени  на  размышления
мне не нужно. Послушаю, что скажет Ольга... И тогда  станет  ясно,  как  мне
поступить.
   Пару минут стояла тишина. Смит напряженно думал,  при  этом  не  сводя  с
Мазура глаз, не расслабляясь. Бывает, люди от таких пауз седеют...
   - Слушайте, Мазур,- отрывисто сказал, наконец,  Смит.-  До  этого  я  мог
довольно легко вас понимать. Сейчас, впервые за все время беседы, я  вас  не
вполне понимаю. А это опасно. Не люблю я чего-то недопонимать  в  такой  вот
ситуации...
   "Что тут непонятного,- мысленно сказал  себе  Мазур.-  Единственный  шанс
красиво сдохнуть. Смит, судя по всему, не  знает,  что  Ольга  учена  хитрым
единоборствам... ее будут вводить в камеру,  и  появится  шанс  дернуться...
наручников нет, она поймет и подхватит... Это шанс. Или-или.  Или  прорвемся
наверх, если не придумает хитрый  Смит  какой-нибудь  каверзы,  или  горячие
латиноамериканские  парни  сгоряча  порежут  и  меня,  и  ее   из   удобных,
прикладистых бразильских автоматиков... и лучше уж  так,  чем  пройти  через
все, что они нам приготовили, лучше уж так..."
   - Не понимаю,- повторил Смит.
   Собрав всю волю в кулак, Мазур с безразличным видом пожал плечами, ощущая
холодную, смертную тоску:
   - Что тут непонятного? Она имеет право участвовать в торге - и точка.
   - Возможно, вы и правы...- задумчиво протянул Смит.
   - Мне плевать, понимаете вы мою логику  или  нет,-  совсем  грубо  сказал
Мазур.- Либо играем втроем, либо...- Он  сунул  руку  во  внутренний  карман
пиджака и извлек  тонкую  авторучку.-  Меня  не  обыскивали,  только  оружие
забрали... Говорите, вы тоже профи?  Посмотрим.  Но  мне  кажется,  я  успею
всадить себе эту штуку в сонную артерию раньше, чем вы до меня доберетесь. И
- все. Я имею в виду, для меня все кончится. Я не увижу, что вы будете с ней
делать, если будете... Я соскочу с поезда, ясно вам? Потому что... с чего вы
взяли, милейший Джон Смит, что у меня нет подстраховки? Что я - единственный
аквалангист в группе? Вы уверены, что качнули всю информацию о группе?
   - Блефуете? - быстро спросил Смит. Мазур трескуче рассмеялся:
   - А у вас есть шанс это моментально определить? Старина, я не  разведчик,
но я ведь профессиональный убивец, не забыли? Умею драться...  А  если  есть
второй аквалангист, с вас снимут  шкуру,  загонят  резидентом  в  Антарктиду
вербовать пингвинов до конца жизни...  Нет?  Ну  что,  рискуем?  Считайте  и
дальше, что аквалангист - один... Считайте, что  я  блефую.  Ваше  право,  в
покере карт на стол не выкладывают... Приведете Ольгу?
   - Черт бы вас, славян, побрал...
   - Просто время другое,- сказал Мазур.- Лет пятнадцать  назад  вы  бы  мне
пели про свободный мир, как Одиссеева сирена,  а  я  бы  в  ответ  цитировал
Ленина... Сейчас другие времена, Джон. Загадочная славянская душа  научилась
торговаться. Вы же так хотели нас перекроить на свой манер, что же теперь-то
стоите,  как  шведский  король,  громко  пукнувший  на  официальном  приеме?
Приведите Ольгу.
   - Вашу мать...
   - Ольгу ведите. Я ее должен видеть и знать, что с ней ничего не могло...
   Дверь оглушительно завизжала. Вошел полицейский с автоматом на плече,  и,
очень похоже, это был не т о т полицейский, которого Смит оставил за дверью:
один-единственный  короткий  миг  на  лице  американца  царило  нескрываемое
удивление.
   А в следующий миг полицейский страшным ударом ноги в солнечное  сплетение
швырнул американца на пол. Отпрянув к двери - видимо, рожа  у  Мазура  стала
соответствующая,-что-то возбужденно затараторил на испанском,  помогая  себе
руками.
   Тут же ворвались еще трое - два в форме, один в штатском. Обмундированные
живенько подняли бесчувственное тело и вмиг  вытащили  в  коридор.  Штатский
по-английски сообщил:
   - Сеньор полковник, приношу извинения за прискорбное недоразумение. Прошу
вас, пройдемте к начальнику...
   Мазур, инстинктивно приняв боевую стойку, пытливо  в  него  всматривался,
пытаясь угадать, нет ли тут подвоха. Так и не определив, в чем подвох  может
заключаться, кивнул:
   - Идите впереди.
   - Разумеется, полковник... Простите, это так прискорбно...
   Мазур вышел следом за ним.  Коридор  пуст.  В  распахнутую  дверь  камеры
напротив видно, как лежащего на  полу  американца  живенько  освобождают  от
содержимого  карманов.  Пожалуй,  и  в  самом  деле  произошли  молниеносные
изменения... Быстро шагая за провожатым, Мазур держал окружающее, был готов,
если вдруг откуда-нибудь бросятся, сорвать у штатского  с  плеча  автомат  и
устроить панихиду с танцами.
   Обошлось.  Быстрыми  шагами  пересекши  двор,  они  оказались  в  длинном
коридоре, где царила обычная полицейская суета: кто-то  бежал  с  толстенной
папкой, на кого-то орали, волоча за наручники, кто-то качал права,  судя  по
интонации... Следом за штатским Мазур  поднялся  на  второй  этаж.  Штатский
распахнул перед ним  высокую  дверь,  чересчур  роскошную  для  стандартного
кабинетика обычного офицера.
   В самом деле, просторный  кабинет  был  обставлен  не  без  претензий  на
начальственную роскошь. У восседавшего за столом сеньора (благородная седина
на висках и пронзительный взгляд ищейки) на погонах сверкал рядок  золоченых
штучек, а весь воротник покрыт шитым золотом плетением.
   Кроме него, явно хозяина, здесь были еще  трое.  Верзила  в  штатском,  в
непроницаемых черных очках, сложив  руки  на  груди,  прислонился  плечом  к
притолоке, а посреди кабинета, воинственно уперев руку в бок, стояла Ольга -
растрепанная, прекрасная, злющая, бурлящая - и орала на лейтенанта-оборотня,
имевшего столь бледный вид, словно он вот-вот должен был упасть в обморок.
   Принюхавшись, Мазур убедился, что лейтенант вульгарно напустил в  штаны,-
ширинка мокрая, капает, ничего не скажешь, круто...
   Увидев Мазура, она облегченно  вздохнула  и,  не  выказывая  ни  малейшей
нежности - вряд ли могла так скоро перестроиться,- сварливо спросила:
   - Живой? Цел? Они тебе ничего не сделали?
   Он покачал  головой.  Ольга  вновь  принялась  за  лейтенанта,  закончила
спокойнее, но с нескрываемым злорадством, длинной фразой, от которой он стал
крениться набок,- но верзила, проворно  его  уцапав  за  локоть,  вытащил  в
коридор.
   Потом седой - сеньор  бригадный  комиссар  полиции  -  долго  и  цветисто
извинялся перед Мазуром, выражая искреннюю надежду, что сеньор  дипломат  не
станет возводить  сие  прискорбнейшее  исключение,  из  ряда  вон  выходящий
случай, в некую систему.  Мазур  слушал  его  не  то  чтобы  благосклонно  -
попросту устало, желая одного: чтобы заткнулся побыстрее.
   Потом им со столь же высокопарными оборотами вернули оружие и  документы.
Потом приглашали на вечерний ужин, снова  заклинали  не  таить  обиды  и  не
терять веры в цивилизованность республики Санта-Кроче вообще и ее полиции  в
особенности.
   Мазур механически кивал, обещая не возводить  исключения  в  систему,  не
таить обид, не терять веры и даже прийти на ужин в смокинге. Через  четверть
часа их, слава богу, отпустили восвояси.
   - Они тут предлагают довезти до отеля на их машине,- сказала Ольга.- А?
   -  Пешком  дойдем,-  сказал  Мазур,  испыты-вая  отвращение   ко   всему,
связанному с полицией.- Вряд ли молния дважды ударит в одно и то же место...
   - Вот и я так думаю.- Ольга взяла его за руку, нежно и заботливо.- Бедный
ты мой, обопрись на меня...
   - Ты что? - Мазур освободил руку.- Я в порядке...
   - А мне показалось - бледный.
   - Будешь тут... Что случилось?
   - То, чего и следовало ожидать,- фыркнула Ольга.- План у них,  откровенно
признать, был чистейшей авантюрой. Затащили они меня в какую-то  комнатушку,
лейтенант стал орать, что изнасилуют на всех четырех этажах, если я тебя  не
уговорю с ними сотрудничать.  Дурак,  ему  бы  меня  в  подвал  какой-нибудь
запихнуть, а он - на второй этаж... Я и завизжала, не знаю  уж,  во  сколько
децибел. Ну, в конце концов, кто-то сунулся посмотреть, с кого  это  сдирают
шкуру, я начала вопить, что работаю секретарем у  иностранного  дипломата...
короче, дальше все было не так уж сложно... Что от тебя-то хотели?
   - Знаешь, дон Себастьяно был  прав,-  сказал  Мазур,  тщательно  подбирая
слова.- Из меня  и  в  самом  деле  пытались  выбить  полную  информацию  об
экспедиции.  Определенно  конкуренты  той  финансовой  группы,  которую  дон
Себастьяно представляет... ведь так оно обстоит, а?
   - Ну конечно,- безмятежно сказала Ольга.- Иначе к чему все интриги? Он  -
член правления "Барридадо Куинес",  если  контракт  достанется  им,  прибыли
будут огромными...
   "Вот и ладненько,- подумал Мазур.- Вот все и устроилось, и не надо  врать
дальше. Вряд ли те, кто теперь  раскалывает  лейтенанта  и  Смита,  посвятят
Ольгу в результаты своих изысканий... Ч-черт, а  если  Смит  начнет  всерьез
колоться? Вот это так опаньки. Если они вытрясут из него, кто такие на самом
деле сеньор Влад и сеньор Мигель... Ну, предположим, какое-то время пройдет,
пока эта информация из полиции пропутешествует в контрразведку, бюрократия и
здесь скажет свое веское слово, и все  равно...  Нужно  побыстрее  убираться
отсюда. Из этого гостеприимного города".
   - Нужно побыстрее убираться отсюда, мне кажется,- вслух  повторила  Ольга
его невысказанные мысли, так что Мазур вздрогнул.
   - Что?
   - Пора убираться. Мало ли что конкуренты  "Барридадо  Куинес"  могут  еще
подстроить. Концерн не бедный, возможности есть... А ты молодец.- Она обняла
Мазура прямо посередине тротуара  и  поцеловала  в  губы.-  Я  больше  всего
боялась, что ты на них кинешься, могли и выстрелить... Сейчас поймаем такси,
залягу в  ванну,  смыть  следы  от  лап...  Слушай,  а  снаряжение  вам  уже
доставили?
   - Еще не знаю,- сказал Мазур чистую правду.- Может, пока мы с тобой столь
бурно развлекались, и прилетел уже специалист...
   И таково уж было везение Мазура, что он, вылезая  первым  из  старенького
такси у парадного входа в отель,  увидел,  как  из  машины  поновее,  белого
"игуасу", выбирается дон Херонимо, и швейцар уже нацелился на его чемодан.
   Разумеется, Мазур соблюл конспирацию и резидента не узнал.

   Глава третья
   УКАЗУЮЩИЙ ПЕРСТ ПОЛКОВОДЦА
   В Латинской Америке, как нигде, любят в обиходе сокращать названия  своих
городов.  Сантьяго-де-Чили  -  Сантьяго,  Буэнос-Айрес  -  попросту  Байрес,
Барралоче - Баче. И так  далее,  любой  знаток  может  пополнять  список  до
бесконечности. Мазуру пришло в голову: если распространить эту традицию и на
имена, дон Херонимо будет смотреться весьма даже  пикантно  -  для  человека
понимающего...
   Но внешне он, конечно, своих фривольных мыслей не выказывал. Говорил сухо
и четко, как подобает на серьезном военном совете:
   - Я не разведчик, но методика здесь примерно та же самая... Американца  в
полиции, конечно же, начнут немедленно колоть.
   - Если только у него нет  надежного  прикрытия  на  случай  именно  таких
неожиданностей,- бесцветным голосом уточнил дон Херонимо.
   - Меня всегда учили начинать с самых скверных допущений,- сказал  Мазур.-
Давайте исходить из того, что  прикрытия  у  него  нет.  Его  будут  трясти,
сдается мне, без лишнего гуманизма, нравы тут, конечно, несколько смягчились
после Дона Астольфо, но все равно далеки от пасторали...
   - Это точно,- с чувством дополнил Кацуба.
   - Весь вопрос в том, насколько быстро из него выбьют  все  о  нас,-сказал
Мазур.- И насколько быстро эта информация из полиции уйдет в ДНГ...
   - Я бы дополнил с учетом личного опыта,- прервал его  Кацуба.-  Вовсе  не
обязательно  -  в  ДНГ.  Здесь  открывается  простор  для  комбинаций  -   в
зависимости от того, на кого ориентируется здешний полицейский босс и чей он
человек. Кроме ДНГ, есть еще  военная  разведка,  разведка  сухопутных  сил,
флота,  авиации,  Управление  политической  полиции  под  личным   контролем
президента, наконец, Стратегический центр...
   - Боюсь, хитросплетения, о которых вы намерены повествовать, мне известны
лучше, чем вам,- сварливо протянул дон Херонимо.- Подозреваю, я провел здесь
больше времени, нежели вы...
   - Они просто подводят вас к выводу, что  необходимо  быстрее  взяться  за
дело,- примирительно сказал Франсуа.
   - Можно подумать, я стремлюсь  дело  затянуть,  чтобы  получить  побольше
суточных,- окрысился дон Херонимо.- Можно подумать, мне  здесь  нравится,  в
этой дыре...- Он резко развернулся к Мазуру: - Ваши... лирические  отношения
с очаровательной Ольгой, как я понимаю, давным-давно перешли в самую что  ни
на есть взрослую стадию? Вы не кривитесь, полковник, вы, в конце концов,  на
задании...
   - Надеюсь, вас не интересуют подробности? - ощетинился Мазур.
   - С чего бы, я,  да  будет  вам  известно,  не  вуайерист...  И  даже  не
собираюсь читать вам нотации, в конце концов, никто вам  не  запрещал  вести
половую жизнь и не запрещал ее вести с какими-то конкретными особами...-  Он
покривил  бледные  губы.-  Более  того,  думаю,  вам  не  запрещались   даже
гомосексуализм и зоофилия - коли уж есть потребность и это не  мешает  делу,
отчего же нет...
   Ах, с каким удовольствием Мазур  провел  бы  самый  примитивный  "кошачий
мах"! Плохо, когда к тебе придираются, тебе хамят, но если этим  занят  твой
непосредственный начальник, все еще  хуже,  а  этот  бесцветненький  субъект
сейчас как раз и есть начальник, командир, полководец...
   - И все же,-  твердо  сказал  дон  Херонимо.-  Какова  меж  вами  степень
доверия?
   - Могу вас заверить,- сказал Мазур, тщательно гася злость,- что я  ей  ни
разу не выболтал ни своего настоящего имени, ни воинского звания,  ни  целей
операции. Да она и не интересовалась, кстати. Откуда ей знать,  что  у  меня
двойное дно?
   - Верю,- совершенно серьезно кивнул дон Херонимо.- Я о другом.  Насколько
она откровенна с вами? Как  она  оценивает  вашу...  нашу  миссию?  Вот  эти
подробности будьте любезны изложить подробно.
   - Извольте,- сказал  Мазур.-  В  официальную  цель  -  поиски  всех  этих
доадамовых цивилизаций - она не верит совершенно. Авила, такое  впечатление,
рассказал ей все,  что  знал...  все,  что,  как  ему  казалось,  он  знает.
Конкретно,  они  уверены,  что  мы  с  напарником  -  нечто  вроде   военных
гидрографов. Или военных топографов. Что там, на  Ирупане,  будет  строиться
ГЭС - и за участие в  этом  прибыльном  проекте  мертвой  хваткой  сцепились
несколько местных финансово-промышленных групп.  Авила  как  раз  -  крупный
акционер  и  доверенное  лицо  одной  из  них.  Он  это  выразил   предельно
откровенно, и Ольга не скрывает, что, в свою очередь, приставлена к нам  как
доверенное лицо шефа. Все.
   Дон  Херонимо  слушал  его,  полузакрыв  глаза,  даже  слегка   покачивал
зажженной сигаретой с видом наслаждавшегося чудесной музыкой меломана.
   - Видите, как прекрасно,- сказал он, когда Мазур замолчал.- Вы  ершитесь,
потому что вам кажется, будто самая трудная часть работы легла на вас, а?  А
вот  канцелярские  крысы  вроде  меня  сидят  себе  в  столицах   в   полной
безопасности...
   - Я вовсе не имел в виду...
   -  Имели,  имели...-  махнул  рукой  дон   Херонимо.-   Вечная   история,
стандартные трения меж боевиками и  штабистами...  Классические  реакции  на
определенные раздражители... Все сложнее, милейший.  Скучные  и  неприметные
людишки вроде  меня  прилагают  массу  усилий,  чтобы  разработать  железные
легенды, более того - делают все, чтобы в легенды всерьез верили  отнюдь  не
самые доверчивые люди... Вроде Авилы. И тогда вам работается спокойнее...
   - Я примерно представляю, какие потребовались труды,- сказал  Мазур.-  Но
все это, простите, дела давно минувших дней. Перед  нами  совершенно  другая
сложность: пора, грубо говоря,  в  темпе  сматываться  из  Барралоче.  После
известных событий...
   - Помилуйте, а кто спорит? - развел  руками  дон  Херонимо.-  Разумеется,
пора сматываться...
   - Прекрасно,- облегченно вздохнул Мазур.- Где снаряжение?
   - В моей машине. Она в гараже на восточной окраине Баче.
   - Что, и акваланг?
   - Вот акваланга там пока что нет...- сказал  дон  Херонимо.-  Господа,  я
требую... я прямо приказываю вам двоим,- он, миновав Франсуа, широким жестом
указал на Мазура с Кацубой,- на время выбросить из  головы  озера  Чукумано,
затонувший самолет, нашего невезучего конкурента Смита... и  все  остальное.
Приказ ясен? Отлично. Прошу отнестись предельно  серьезно...-  Он  полез  во
внутренний карман  легкого  пиджака,  вытащил  большой  конверт  из  плотной
бумаги.- Материалы нужно изучить быстро и запомнить все качественно. Времени
практически нет, ближе к вечеру выезжаем. Все четверо. На операцию.
   Мазур склонился над картой, подвинулся, чтобы дать  место  Кацубе.  Карта
была подробнейшая, снова чуть ли не  двухверстка,  но  на  ней  не  было  ни
Ирупаны, ни озер.
   Дон Херонимо придвинулся к противоположному концу стола, взял авторучку и
ткнул ею, как указкой:
   - Барралоче остался за пределами карты, он примерно вот здесь.-  Резидент
поставил авторучку вертикально  на  темно-полированную  поверхность  стола.-
Ваша цель - вот эта асиенда под  названием  Тилькара,  но  это,  собственно,
ненужные детали... На асиенде находится вот эта девушка,-  бросил  он  перед
ними  две  одинаковые  фотографии.-  Запомните  хорошенько,   она   там   не
единственная особа женского пола, ошибиться не имеете права...
   Мазур присмотрелся - довольно смазливое личико  в  ореоле  пышных  темных
волос, но на местную вроде бы не похожа.
   -  Учтите,  она  совсем  недавно  перекрасилась  в  блондинку,  но  новых
фотографий нет,-  сказал  дон  Херонимо.-  Сделайте  мысленно  поправки  для
блондинки...
   - А что тут поправки...- сказал Кацуба. Быстренько разорвал бледно-желтую
пачку "555", ножничками из швейцарского ножа вырезал некое  подобие  парика,
приложил к фотографии.- Примерно так?
   - Надо полагать,- кивнул дон Херонимо.- Я сам ее  не  видел  со  светлыми
волосами, но, видимо, примерно так и выглядит... Как, запомнили?
   Они кивнули. Резидент моментально порвал обе фотографии в клочки,  ссыпал
их в хрустальную пепельницу и чиркнул зажигалкой. Въедливо дождавшись, когда
крохотный чадящий костерчик прогорит, продолжал:
   - Девушку удерживают там насильно.
   - Кто? - быстро спросил Кацуба.
   - Это так важно?
   - Вы меня удивляете,- хмыкнул подполковник.- Мы же должны знать, на  кого
там наткнемся,- антипартизанский спецназ или челядь кокаинового барона...
   - Логично... Вернее второе. Настоящих кокаиновых баронов  в  этих  местах
нет, вы это должны знать,  коли  уж  неоднократно  бывали  в  Санта-Кроче...
Асиенда принадлежит братьям Гарай,  коих  насчитывается,  к  моему  великому
сожалению, аж три  экземпляра.  Коровушки  и  сельскохозяйственные  культуры
приносят означенным братьям примерно тридцать процентов дохода. А  остальное
добирают за счет причастности к  кокаиновой  тропе  южного  направления.  Не
настоящие бароны, нет - скорее, если пользоваться мирными аналогами, средней
руки  диспетчеры  крупной   транспортной   фирмы   или   директоры   парочки
"Макдональдсов" где-нибудь в Сиднее или Москве... Это, разумеется, отнюдь не
означает, что к ним нужно относиться несерьезно- Есть, как  вы  выражаетесь,
челядь, в избытке снабженная автоматическим оружием.  Но,  в  принципе,  это
стандартная гангстерская шпана, по подготовке уступающая не только вам, но и
тигрерос. Что вам еще необходимо знать? Вот здесь, в полутора километрах  от
Тилькары, расположена еще одна асиенда - резиденция самого младшего  братца.
Он не то чтобы в натянутых отношениях с двумя старшими, просто  предпочитает
обитать и развлекаться на некотором отдалении от них.
   - Если я вас правильно понял,- сказал Кацуба,-  нам  предстоит,  повторив
подвиг Тарзана, освободить нашу крашеную блондинку?
   - Вы можете серьезнее? - прямо-таки взвился дон Херонимо.
   "Вот  оно  что,-  подумал  Мазур.-  Он  не  хамит  и  не  склочничает   -
просто-напросто возбужден так, что дальше некуда, нервы у него на пределе. У
каждого  это  проявляется  по-своему,  у  него   -   вот   так,   повышенной
сварливостью... Учтем и простим".
   - Вы удивительно догадливы,- справился с собой дон Херонимо.- Наша задача
- нынче же ночью  ее  освободить  и  в  полнейшей  сохранности  доставить  в
Барралоче. Там заботу о ней возьмут на себя другие  люди,  это  нас  уже  не
должно интересовать... Все необходимое оружие и снаряжение у меня в  машине.
Никто не  ограничивает  вас  в  методах.  Никакого  слюнтяйства.  Всех,  кто
находится на асиенде, можете  крошить  на  кусочки...  а  обоих  братьев  вы
просто-таки  обязаны  устранить.  Разумеется,  все  следует  проделать   без
малейшего шума - именно потому, что младший братец обитает всего в  полутора
километрах, если там услышат  стрельбу  -  всполошатся,  могут  очень  легко
перекрыть нам пути отхода вот здесь и здесь... Пожалуй что, и здесь.
   - Сколько у них стволов в Тилькаре? - по-деловому спросил Кацуба.
   - Десятка полтора. Примерно столько же и у младшего.
   - Сигнализация?
   - Примитивная. Контрмеры предусмотрены.
   - Караулы?
   - Насколько мне известно, три-четыре человека ночью постоянно  бодрствуют
- конкуренты, знаете ли, напряженные отношения с некоторыми соседями, другие
сложности... Поскольку вы,- повернулся он к Мазуру,- совершенно  справедливо
заметили, что начинать надо с самых скверных допущений, не  изменяйте  этому
правилу и теперь. Особенно теперь. Считайте, что бодрствует с полдюжины -  и
вовсе не дрыхнут, накрыв лица шляпами...
   - А как насчет расстановки постов? - поинтересовался Мазур.
   - Неизвестна. У меня было мало времени.
   - План здания?
   - Извините, взять его было негде,- вымученно  усмехнулся  дон  Херонимо.-
Здание построено лет сто назад, никаких планов не осталось, если только  они
были. А ввести туда своего человека не было времени. Фотографий тоже  нет  -
не любили туда ездить  фотографы,  знаете  ли...  Примерные  очертания  дома
таковы...- Он взял бумажную салфетку и  изобразил  длинный  прямоугольник  с
несколькими примыкающими квадратиками.- Это - бывшие каретные сараи,  сейчас
- гараж. Здесь держат собак. Ночью их спускают - но это  опять-таки  учтено.
Достоверно сказать можно лишь, что господские  покои,  то  есть  апартаменты
братьев, расположены на втором  этаже,  а  первый  отведен  для  челяди.  Из
простого расчета: чтобы добраться до  хозяев,  нападающим  придется  сначала
разделаться с домочадцами... Итак, господа  офицеры,  ваши  впечатления?  По
старшинству начнем?
   - С одной  стороны,  вводная  не  столь  уж  и  сложная,-  сказал  Мазур,
быстренько все прокрутив в голове еще раз.- Полтора  десятка  провинциальных
гангстеров - не сочтите за похвальбу,  но  лично  меня  это  не  приводит  в
уныние... Другое дело, что нет  плана  здания,  нет  полных  сведений  о  их
защитных мерах... черт, да иногда достаточно натянуть  колючую  проволоку  в
густой траве, чтобы нападающему пришлось скверно. Расположение постов охраны
неизвестно... А нам еще предстоит аккуратненько вывести ее из  дома...  Воля
ваша, но я просто обязан предупредить:  в  таких  условиях  вполне  вероятны
накладки.
   - То есть?
   - Проще говоря, если в доме завяжется схватка -а  это  вполне  возможно,-
кто-то обязательно даванет на спуск. Я понимаю,  что  для  нас  вы  припасли
стволы с глушителями, но  у  них-то  не  будет  никаких  демпферов.  Словом,
стопроцентной тишины гарантировать нельзя. Всегда следует оставлять  процент
на случайности.
   - Вы? - повернулся дон Херонимо к Кацубе.
   - В общем, старшой уже все сказал... Хотя... Есть  чисто  мои  аспекты...
Кто она такая, знать не положено?
   - Не положено.
   - А те, кто останется в  живых,  будут  знать  вероятное  направление  ее
бегства? Смогут очень  быстро  догадаться,  что  это,  скажем,  не  маршрут,
ведущий к южной границе или в департамент Аракай, а Барралоче?
   -Я понял.  Пожалуй  что  да.  Куда  примерно  мы  потом  направимся,  они
догадаются быстро. Именно потому вам,- он  ткнул  авторучкой  в  Мазура,-  и
поручили возобновить контакт  с  Эстебанией  Сальтильо.  Цинично  говоря,  в
случае  непредвиденностей  сможем  отсидеться  в  Куэстра-дель-Камири.  Ваша
знакомая, как и большинство по-настоящему старинных здешних  родов,  братьев
Гарай терпеть не может, для "старых сеньоров" братья - этакие  приблатненные
выскочки,  пользуясь  отечественными  терминами.  И  вряд  ли   она   станет
содействовать  возможной  погоне.  Она  гораздо   богаче,   влиятельнее,   а
головорезов может выставить столько, что братишкам Гарай и не снилось...
   И тут Мазур вспомнил. Еще в Шантарске  Франсуа  завел  разговор  о  донье
Эстебании. "Еще одним аргументом в пользу того, чтобы  послать  именно  вас,
стало ваше с ней знакомство",- так он тогда сказал, что-то  вроде.  Выходит,
побочная операция еще в Шантарске планировалась?  Одним  махом  двух  зайцев
убивахом?  Господа  офицеры  -  неплохие  специалисты,  а  потому  их  можно
нагрузить работой выше темечка. Что ж, не впервые в  жизни.  Интересно,  что
это за красотка? Этакая радистка Кэт?  Провалившаяся  агентесса,  работавшая
против контрабандистов коки?
   Но вслух он ничего не спросил -  давно  вышел  из  того  возраста,  когда
задаешь начальству ненужные вопросы. Закон прост: меньше  знаешь,  спокойнее
живется...
   - Словом, Куэстра-дель-Камири -  запасной  вариант  при  каком-либо  ином
развитии событий,- сказал дон Херонимо.- Скажем, дом не спит, там пирушка  с
гостями... или, как вы верно подметили, кто-то в ходе акции нажал на спуск и
по соседству услышали выстрелы... или есть какой-то неизвестный  нам  сигнал
тревоги, на обеих асиендах по кнопке, я с подобным уже сталкивался, хоть и в
другой стране...  Да  мало  ли...-  Мазур  вдруг  понял,  что  дон  Херонимо
невероятно устал, хоть и мастерски это скрывает.
   - Километров двести отсюда, я так прикидываю? - спросил Кацуба.
   - Примерно сто восемьдесят. Нет, карту можете прихватить с собой,  в  ней
нет ничего  секретного  или  компрометирующего...  Выезжаем  примерно  через
полчаса. Доберемся  аккурат  к  закату,  будет  время  присмотреться.  Ольге
преподнесите что-нибудь убедительное. А обо всем остальном поговорим  потом,
других дел у нас попросту нет...
   - Разве  что  формальности...-  безразличным  тоном  сказал  Мазур.-  Как
старший группы, вынужден...
   - Ключ?
   - Инструкции требуют...
   Поджав губы, дон Херонимо внятно произнес несколько чисел - пятизначных и
шестизначных, добавил самое безобидное слово. Мазур привычно произвел в  уме
подсчеты, сопоставив названные числа с текущим месяцем,  датой,  кое  с  чем
еще, а слово - с другим, на слух столь же безобидным. Все сходилось тютелька
в тютельку. Было подтверждено, что дон Херонимо по-прежнему обладает  правом
отдавать приказания, которые они с Кацубой должны безукоризненно  выполнять.
Вот радость-то, господа... И вовсе наш дон Херонимо не сан-маринский  шпион,
по-прежнему облечен доверием руководства, так что руки по швам...
   - Вот что еще запомните,- сказал дон Херонимо.- Все, что  вам  говорилось
дома об акции на озерах,  в  полной  мере  относится  к  предстоящей  ночной
прогулке. Вы должны ее вытащить и целехонькой доставить  в  Барралоче.  Иных
вариантов финала не предусмотрено, а  посему  -не  существует.  Если  с  ней
что-то случится, оба можете пустить пулю в  лоб...  или  сбежать  в  сельву,
построить там хижину и зажить Робинзонами. А чтобы вы  на  меня  не  дулись,
признаюсь по секрету: это ко всем нам относится, ко всем четверым. Считайте,
что она - наш билет домой...
   ...Мазур деликатно постучал  в  дверь.  Как  обычно,  Ольга  откликнулась
по-испански, пришлось стучать снова.
   - Могла бы уже стук и запомнить...- проворчал он, входя в номер.
   - Есть, мой полковник! Вы пришли коварно соблазнить  наивную  девушку,  я
полагаю?
   - Увы...- сказал Мазур, легонько ее отстраняя.- Идея прекрасная, но  есть
еще и суровая действительность... Только что пришло снаряжение, и мы едем  в
пакгауз. Возни будет до вечера, а то и до поздней ночи - этот болван скверно
говорит по-английски, но главное я уловил: они там что-то  напутали,  то  ли
разбили один ящик,  то  ли  с  документами  вышла  какая-то  бюрократическая
путаница. В общем, нас любезно предупредили, что это надолго.
   - Может, мне с вами поехать?
   - А  зачем?  -  пожал  он  плечами  насколько  мог  беззаботнее.-  Михаил
по-испански говорит отлично, тебе  ж  будет  скучно  торчать  там  несколько
часов.
   - Пожалуй...
   -  Вот  видишь.  Ты  поосторожнее  здесь,  конкуренты  не  дремлют,  сама
убедилась...
   - Ну, с этим все в порядке,- заверила Ольга.- Ты не  забыл,  что  сегодня
вечером всех нас приглашали на  ужин  к  сеньору  бригадному  комиссару?  Вы
уезжаете бороться с бюрократией, придется мне одной отдуваться.
   - Что-то он на тебя поглядывал совсем не полицейским взором...
   - Мой кабальеро, я же не виновата, что на меня так многие поглядывают,  а
иные  морские  офицеры  еще  и  развивают  наступление,   не   ограничившись
взглядами... Что ты такой хмурый? Уж не ревнуешь ли часом? Как  интересно...
Меня ревнует мой бравый любовник, и к кому? К старому полицейскому  хрычу...
Ай-яй...
   Ей было весело, она откровенно развлекалась. Мазур, изо всех сил стараясь
изобразить на лице бледное подобие такой же беззаботности,  поцеловал  ее  в
щеку, провел кончиками пальцев по  тонкой  ткани  распахнувшегося  халатика.
Ольга вдруг отстранилась, заглянула в глаза:
   - Да что с тобой такое? Ты меня погладил,  как...  как  робот.  Случилось
что-нибудь?
   - С чего бы вдруг? - сказал он спокойно.- Просто после  всех  сегодняшних
передряг нервы подрасшатались. Устал...
   - Бедный, а тебе еще с бюрократами разбираться...- Ольга вновь прильнула,
кажется, успокоившись.- Ладно, ничего тут не поделаешь,  вы,  мужчины,  сами
выбираете для себя игрушки... За мою нравственность можешь не беспокоиться -
комиссар человек из общества,  а  я  не  вертихвостка.  Но,  ты  уж  прости,
кокетничать я с ним буду отчаянно, на пределе допустимых светских  приличий.
Вдруг да удастся что-нибудь выведать о результатах первых допросов,  их  же,
лейтенанта и твоего гринго, не могли не взять в оборот...- Она с  наигранной
грустью потупилась: - Как-никак, милый, я теперь - нечто вроде промышленного
шпиона благодаря  дону  Себастьяно  и  его  поручению.  Карахо,  хорошенькая
миссия, а?
   - Сама напросилась,- проворчал Мазур.- Кто тебя заставлял делать  карьеру
в министерстве, бизнесвумен?
   - Милый, если бы я осталась бездельницей, стандартной светской  бабочкой,
всю жизнь перепархивающей с приема на прием и с курорта  на  курорт,  мы  бы
никогда не встретились, verdad?*
   - Асе ес, квиридас сеньорита*,- сказал Мазур, в последнее время  делавший
некоторые успехи в здешней мове.
   - Куерида, глупыш... И - аси ес. Давай поцелую на прощанье...

   Глава четвертая
   ДЬЯБЛАДАС - ТАНЕЦ ЧЕРТЕЙ
   Даже будь у него вдоволь времени, не стал  бы  всерьез  и  сколько-нибудь
долго ломать голову над потаенным смыслом нового задания -  ему  приходилось
выполнять в сто раз более запутанные, диковинные, на первый взгляд немыслимо
идиотские поручения. Раз приказали, значит, кто-то знает потаенный  смысл  в
точности. А во многом знании, как давно подмечено,- многие печали...
   Впрочем, времени все равно не было - как не было ничего человеческого. Он
вновь перестал быть человеком, превратился в расчетно-наводящую приставку  к
своему снаряжению.
   Опустил ночной бинокль - насмотрелся достаточно. Длинный двухэтажный  дом
с примыкающими  службами,  в  точности  как  на  примитивном  наброске  дона
Херонимо.   Голову   можно   прозакладывать,   то    ли    архитектор    был
американцем-южанином, то  ли  заказчик  -  стойким  американофилом.  Особняк
ничуть не походил на местные старинные здания - скорее уж крайне смахивал на
резиденцию богатенького плантатора, обитавшего во  времена  детства  Авраама
Линкольна  где-то  южнее  линии  Мейзон-Диксон*.   Классический   портик   с
колоннадой,  веранда,  широкое  крыльцо...  вот  только   высокая   башенка,
придававшая особняку асимметрию, портила картину. Быть может, ее  пристроили
позже.
   Вокруг - густейшая живая изгородь, те самые пустившие корни  и  проросшие
колья, какие Мазур во множестве видел здесь. Зато ворота - самые  настоящие,
чугунные затейливые решетки на высоких каменных столбах.
   Он сидел на корточках, прижавшись к толстому стволу,- крайне напоминавший
издали обычный куст в своем мешковатом черном комбинезоне,  лишенном  четких
очертаний, усеянном черными лентами-лохмашками. Двух других "кустиков" он не
видел, однако хорошо представлял, где они в данный момент находятся. Он  уже
избавился от всякого недоверия к способностям Франсуа - понял, что  негр  не
врал насчет своей квалификации.  По  всем  прикидкам,  волчище  из  того  же
разряда, что они с  Кацубой,  вот  только  вывеска  определенно  другая,  не
военный он, а сосед, однозначно...
   Порой за живой изгородью бдительно побрехивали собаки, но  учуять  троицу
не могли, костюмы  пропитаны  соответствующей  химией,  кстати,  и  след  не
возьмет ни одна тварь, будь она хоть баскервильская...
   Ага!  Примерно  там,  где  Мазур  и  прикидывал,  меж  редкими  деревьями
показались два кустика - если бы не присматривался так зорко, ни за  что  не
заметил бы, даже в эту лунную  ночь  их  умелые  перемещения  не  привлекали
внимания лопухов: нечто вроде замедленного танца,  ничуть  не  напоминавшего
обычные движения крадущегося человека.
   Мазур неподвижно ждал. Кустики, плавно перемещаясь из тени в тень,  ловко
огибая залитые серебристым лунным светом открытые пространства, добрались до
него, присели на корточки.
   - Ну? - спросил он тихо.
   - Один на веранде с фасада, один на террасе с тыла. Третий сидит то  там,
то здесь, иногда болтается вокруг дома. Держатся скорее лениво, сразу видно,
полагаются на собачек... Собак с полдюжины, доберманы.
   - Ага,- сказал Мазур.- Аналогично, у меня то же  самое,  только  собак  я
насчитал пять... Как в доме?
   - Пятеро определенно не спят, временами  микрофон  фиксирует  разговор  и
перемещения...
   - И тут - аналогично...
   - Отраву не пробуем? - спросил кустик-Кацуба.
   - Не надо рисковать,- сказал Мазур.- Хорошо, если  они  просто  не  будут
жрать, а если дрессированы,  завидев  неизвестно  откуда  взявшуюся  жратву,
поднимать хай? Нам дали супертехнику, вот и не будем умничать...
   Он поднял к глазам бинокль, всмотрелся, но не увидел  "хаммера",  хоть  и
знал, что квадратное чудище именно  там  и  спряталось,-дон  Херонимо,  быть
может, и не боевик, но не лопух, загнал в чащобу мастерски.
   - Ну что, пора работать? - спросил кустик-Франсуа.
   Мазур помедлил, в последний  раз  прокручивая  все,  что  следовало.  Они
стояли на рубеже, за  которым,  продвинься  вперед  еще  на  сантиметр,  все
взрывается акцией, и переиграть ничего уже нельзя, как невозможно  запихнуть
чеку назад в шипящую гранату.
   - Входить будем через тыл,- сказал он, ощутив знакомый  деловой  холодок,
непонятное профанам ощущение.-Там не заперто, я  видел.  Всех  троих  делаем
враз, сходимся у тыла. Ровно через минуту после "свистков" делаем  охрану...
Ты,-  он  кивнул  Франсуа,-  держишь  лестницу,  мы  на  втором  этаже  ищем
клиентов... Вопросы, возражения? Пошли!
   Сюрпризов  вроде  колючки  или  примитивных,  но  чертовски   эффективных
колышков в густой траве он опасался зря - как выяснилось,  ничего  подобного
не было. Сигнализация  и  в  самом  деле,  как  предупреждал  дон  Херонимо,
оказалась примитивной: емкостная типа  "Аргус",  усеянный  датчиками  провод
протянут по земле, по периметру ограды. Вообще-то, для этих  мест  смотрится
не так уж плохо, незваных визитеров примерно того же пошиба, что и обитатели
дома,  засечет  мгновенно  и  поднимет  тревогу.  Однако  бессильна   против
новейшего сканера с электронной  глушилкой  класса  "Паутина",  каковую  они
только что включили...
   Непосвященному может  показаться  диким,  но  Мазур  ощущал  нечто  вроде
наслаждения. Одно  удовольствие  было  работать  с  таким  арсеналом,  какой
отыскался в "хаммере". Кое о  чем  он  вообще  слышал  краем  уха,  читал  в
засекреченных научно-технических обзорах, но в руках не держал до  нынешнего
мига:  компактная  и  легкая  супераппаратура,  к  тому  же  без  маркировки
страны-изготовителя, в пять минут определила тип  сигнализации,  управляющей
электроники, выявила в особняке ровно восемь  исправных  сотовых  телефонов,
один  работающий  телевизор,  высчитала  мощность  генератора   в   подвале,
доложила, что внутри особняка перемещаются ровным счетом пятеро объектов, по
характеристикам сходных со взрослым человеком,  а  еще  семеро  пребывают  в
неподвижности... "Радистка Кэт" должна быть весьма важной птицей, если  ради
ее вызволения  из  лап  беспутных  братьев  задействована  груда  таких  вот
игрушек...
   А уж оружие, господа... Душа поет в тихом восторге.
   Отогнав всякую лирику, Мазур скользнул в тень. Через две минуты уже стоял
у живой изгороди,  сплошной  стены  спутанных  веток  и  пахнущих  свежестью
листьев. Осторожненько, сантиметров на пять,  погрузил  в  это  переплетение
микрофон-карандашик, крутанул крохотный верньер.
   Поскрипывание стула,  громкое  попыхивание  -  курит,  стервец.  На  долю
секунды офицерская душа Мазура возмутилась - курить на посту?! - но  тут  же
вспомнил, что это не часовой, а жалкая пародия, семенная вытяжка.  Усиленное
чутким микрофоном хакающее дыхание собаки - ага,  бродит  вдоль  ограды,  не
спится ей...
   В наушниках дважды пискнуло. И еще раз. Готовы. Опустив на глаза "Филин",
напоминавший толстенные мотоциклетные очки, Мазур стал изучать  переплетение
ветвей, временами поднимая руку, ощупывая листья и сучки жестами слепого.  В
инфракрасных лучах все это казалось не зеленым, а бледно-розовым. Замер, как
статуя, когда шумное дыхание собаки послышалось  совсем  близко,  по  другую
сторону ограды,- как ни плавно, как ни бесшумно двигался,  а  песик  почуял,
друг человека грёбаный, подошел проверить...
   Неуверенное повизгивание  -  громоподобное  благодаря  микрофону,  но  на
самом-то деле, конечно, тихое, вряд ли способное всполошить охрану...
   В конце концов пес, раздвигая носом шелестящие  листья,  с  шумом  втянул
воздух ноздрями - ну-ну, откуда же, тварюга, возьмутся знакомые тебе запахи?
Ага, побрел прочь, то-то...
   Мазур  нажал  кнопку  на  приборчике,  напоминавшем  наручные  часы.  Два
коротких писка в ответ. Ну, поехали...
   Вынул из кармана на колене  овальный  плоский  предмет,  нажал  кнопку  и
осторожненько, носком ботинка просунул его под нижний ряд  веток.  Буквально
через пару секунд за изгородью послышался многоголосый визг, топанье  лап  -
бедные псины, настигнутые неслышимым человеку могучим посвистом ультразвука,
в  панике  бессмысленно  носились  по  двору,  вмиг  растеряв  все  охранные
рефлексы. Теперь самое трудное...
   По ту сторону изгороди лениво  прикрикнули  -  естественно,  по-испански.
Судя по звукам в наушниках, караульный даже не удосужился встать, и автомат,
ручаться можно, так и стоит рядом с ним.  Конечно,  что  подумает  в  данный
момент провинциальный гангстер из рядовых? Что на  собак  напала  непонятная
блажь...
   Отстегнул на ощупь скобу, выхватил из-за плеча толстый предмет  длиною  с
трость, нажал удобный крючок. Трость с едва слышным щелканьем развернулась в
трехметровую узенькую лесенку. Оперев ее  на  заранее  присмотренные  ветки,
Мазур в три прыжка оказался наверху,  над  изгородью,  ярко-розовая  сидящая
фигура была как на ладони, он рывком перекинул вперед из-за спины  пятьдесят
третий "хеклер-кох" с глушителем,  привычно  перещелкнул  предохранитель  на
одиночный, нажал на спуск.
   Автомат тихо кашлянул - следовало бы для  надежности  сначала  плюнуть  в
глушитель согласно старой солдатской хитрости, тогда звук получается и вовсе
тихим, но времени не было,- и сидящий, дернувшись, обвис  на  низком  стуле.
Мазур уже был в воздухе, приземлившись на согнутые в коленках  ноги,  рванул
туда, успел  увернуться  от  собаки,  ополоумевшей  торпедой  пронесшейся  в
миллиметре от  него,  успел  подхватить  заваливавшегося  вправо  покойника,
осторожненько опустить его на каменный пол террасы.  В  три  секунды  придал
позу  спящего  на  боку,  прикрыл  шляпой  затылок  с  выходным  отверстием.
Выпрямился.
   Слева, из-за угла, бесшумно выкатились, уворачиваясь от собак, две фигуры
- нечеткие очертания, глазу сразу и не зацепиться,  ни  малейшего  бряканья,
снаряжение прихвачено на совесть  растяжками  и  карабинчиками,  ни  единого
светлого пятнышка, все выкрашено в черный...
   Судя по их жестам, все  прошло  гладко,  остальные  караульные  уже  либо
тренькали  на  арфах  где-то  высоко,  либо,  что  вероятнее,  осторожненько
пробовали ногой кипящую смолу.  В  доме  пока  что  не  слышалось  признаков
переполоха.
   Мазур задержался на какой-то миг, держа автомат стволом вверх. Прямо-таки
физически  ощущал  вокруг  крохотное  государство,   внутри   которого   они
оказались: примерно пять на пять километров,  коровники,  плантации,  всякие
амбары, разбросанные там и сям домишки  рабочих,  склады,  импровизированные
караулки. Сюда-то они проехали не привлекая внимания (дон  Херонимо  не  зря
взял "хаммер", у братишек в гараже стояли два таких же),  а  вот  обратно...
Выбраться иногда бывает труднее,  чем  ворваться,  чем  выкосить...  Сам  он
сделал бы все иначе: газовые гранаты, подстраховывающий снайпер в отдалении,
где-нибудь в кроне дерева, обесточенный особняк,  где  ты  в  очках  ночного
видения царь и бог,- но кто ж его спрашивал?
   Бегом достигнув ограды, он подобрал "свисток".
   Трое  гуськом  скользнули  в  приотворенную  дверь,  и   Мазур   выключил
ультразвуковую игрушку, пока собаки окончательно не взбесились, не привлекли
внимание.
   Коридор. Дверь в конце, две справа, одна слева, там горит свет...  Кухня.
Огромная, старинная. Весьма современные электроплиты, длинный  стол,  шкафы,
какой-то обормот в  одиночестве  орудует  вилкой,  сгорбившись  над  большой
тарелкой какого-то местного месива...
   Мановением указательного пальца Мазур решил его судьбу - в полосу  света,
падавшего из распахнутой двери, выдвинулся Кацуба и одним  точным  выстрелом
навсегда излечил полуночника от обжорства. Скользнул туда, успел  подхватить
и его, и вилку.
   Мазур прикинул: судя по планировке, лестница на второй этаж располагается
напротив фасада, они же находятся определенно левее,  значит  -  в  дверь  и
направо...
   Вереницей переместились к двери, ставя ногу за ногу по старинной методике
ниндзя, ощетинясь стволами в  три  стороны.  Осторожненько,  двумя  пальцами
Мазур потянул старинную дверную ручку, длинную и массивную, стоя так,  чтобы
из-за его плеча Кацуба успел угостить пулей любую живую неожиданность,  буде
таковая окажется по ту сторону.
   Никого не  оказалось.  Точно,  холл,  неизвестно  уж,  как  он  именуется
по-испански... На второй этаж ведет широкая лестница с толстенными перилами,
добротно сработана, хоть на легком броневичке по ней  въезжай...  Камин,  на
стене по обе стороны - шпаги и сабли  веерами.  К  стене  прислонена  вполне
современная винтовка. Полутьма, тишина, но вверху слышны  негромкие  голоса,
кто-то ходит...
   Три черных призрака скользнули к лестнице, поднимались, держась  у  самых
перил,  ставя  подошвы  на  самый  краешек  досок,-   чтобы   не   скрипнула
предательски под ногой дряхлая половица.
   Мазур ткнул пальцем в грудь Франсуа -  по  диспозиции  тому  и  надлежало
остаться здесь.  Франсуа  вдруг  энергичным  жестом  внес  свои  поправки  -
выходило, он требует, чтобы остался Кацуба. "Будь ты моим подчиненным,  я  б
тебе потом, на "разборе полетов", припомнил, сука..." - подумал Мазур, но не
стал заводить долгую дискуссию на пальцах, просто  кивнул,  и  они,  оставив
Кацубу, двинулись наверх.
   Вправо или влево? Он выдернул из  гнезда  на  плече  тонкий  микрофончик,
держа его двумя пальцами, вытянул сначала влево, потом вправо, прижавшись  к
стене. Слева - тишина, а вот справа доносятся непонятные звуки:  размеренная
возня, что ли...
   Движение пальца, и оба свернули вправо, за угол. Тут же обнаружилось, что
в  конце  коридора  поперек  ковровой  дорожки  лежит  полоса  света.  Мазур
переправил автомат обратно за спину,  прихватил  приклад  резиновой  петлей,
выдернул из кобуры тяжелый "браунинг" с  глушителем  -  у  него  их  парочка
висела на бедрах, как у киношного ковбоя.
   Через несколько секунд  оба  прижались  к  стене  почти  напротив  двери,
точнее, высокого, сверху закругленного аркой проема -  дверь,  как  таковая,
отсутствовала. Отсюда, из тени, прекрасно видели все происходящее в обширной
комнате.
   Хорошее, мать его,  сочетаньице  -  два  увешанных  от  ботинок  до  ушей
современнейшим снаряжением убивца в коридоре и вульгарная съемка порнофильма
в условиях, максимально приближенных к реальности,- это в комнате...
   Происходившее никак иначе обозвать было  нельзя,  поскольку  на  обширной
кровати были скрещены два снопа света от  сильных  ламп  на  треножниках,  а
подальше, в полумраке, алым угольком горел глазок видеокамеры.
   Два усатых широкоплечих облома и крашеная блондинка, как в такой ситуации
и полагалось, одеждой не обременены, если не считать массивной золотой  цепи
на  шее  того,  что  лежал.  Развалился  на  кровати,   стервец,   ухитряясь
прихлебывать пивко  из  бутылки,  пока  блондинка,  склонившись  над  низкой
кроватью и упершись в нее руками, без особого воодушевления исполняла номер,
известный древним китайцам как "игра на флейте любви". Впрочем, определенное
мастерство в исполнении номера сразу чувствовалось. Второй, пристроившись  к
ней сзади, пользовал без затей - в общем, банальнейший "шведский бутерброд",
лишенный и капли фантазии, вряд ли брательников - а это, конечно же,  они  -
можно отнести к числу творческих натур...
   Пора на сцену и господам критикам, киноведам, понимаете ли...  Обменялись
скупыми жестами, разобрали цели, твердо установив - кому кого. И  выросли  в
полосе света как черти  из  табакерки,  вскинули  пистолеты.  Два  кашляющих
хлопка, финита...
   Какой-то миг трудившаяся без  огонька  блондинка  не  ощущала  перемен  в
декорациях и ходе спектакля, но потом, когда стоявший завалился, когда Мазур
черной тенью прянул внутрь, подхватывая его за талию, опуская на пол, а вмиг
оказавшийся рядом Франсуа цепко ухватил ее за предплечье, недоуменно задрала
голову, зажмурилась, раздернув рот...
   В последний момент Франсуа загасил ожидавшийся истерический  визг,  ловко
ухватив ее четырьмя пальцами под нижнюю челюсть, указательным  прижав  губы.
Она выкатила глаза, пытаясь осознать происходящее, легонько задергалась.
   - Тихо, Лара, тихо,- полушепотом посоветовал Франсуа по-русски,  все  еще
зажимая ей рот.- Скорая помощь, такси до Москвы... Тихо!
   Мазур прислушивался. Пока что тишина, ну конечно, вряд  ли  кто-то  будет
сейчас шастать по коридору и мешать  барам  культурно  развлекаться,  а  все
непонятные звуки спишут  на  издержки  сексуально-киношного  процесса.  Так,
теперь самое веселое - пора отходить...
   - Ну, орать не будешь? - осведомился Франсуа.
   Она отчаянно замотала головой.
   - Точно, не будешь? А то оставим здесь...  Она  мотала  головой,  пытаясь
промычать что-то убедительное.
   - Ладно, поверим...
   Отняв руку, Франсуа отцепил с  пояса  черный  пластиковый  мешок,  рывком
расстегнул, перевернул  над  полом.  Оттуда  бесшумно  посыпалась  одежда  -
джинсы, блузка. Стукнули упавшие кроссовки.
   - Живо надевай! - прикрикнул негр.
   Она часто-часто кивала, но не  шевелилась.  Церемониться  не  время  -  и
Мазур, отодвинув Франсуа, залепил девчонке  парочку  оглушительных  пощечин,
справа налево, со всем усердием. Что тут поделать, если лучшего средства  от
женских истерик человечество пока что не придумало...
   Народное средство, как и следовало ожидать, тут  же  подействовало.  Лара
принялась  натягивать  джинсы,  тихонечко  поскуливая,  косясь  на  лежащего
навзничь братца - черт его разберет, старший он или  младший,  какая  теперь
разница,- который, с точки зрения профессионала, выглядел вполне пристойно -
одно,  правильное   входное   отверстие   в   левом   виске,   гарантирующее
моментально-летальный исход, а вот на взгляд  девчонки,  будем  справедливы,
мог и смотреться несколько шокирующе, чего уж там...
   - Еще съемки были? - быстро спросил Франсуа.
   Она покивала:
   - Сколько раз...
   - Кассеты где?
   - Вон там...
   Франсуа кинулся  туда,  не  без  растерянности  постоял  возле  стеллажа,
заставленного доброй полусотней кассет,  стоявших,  как  книжки,  помеченных
лишь цифрами или одной-единственной буквой.
   - Я не знаю, которые...- пожала она плечами, торопливо застегивая  блузку
и пропуская при этом пуговицы.- Но все должны быть тут, точно...
   - Мать твою,- сказал Франсуа тихо.- Ну, ладно... Тащить все это на  горбу
нет возможности...
   Проворно извлек черную коробку размером с  книгу,  застучал  пальцами  по
клавишам. Прилепил ее на боковину стеллажа. Со своего места Мазур  прекрасно
рассмотрел, как две из трех красных цифр моментально заплясали: 5.59,  5.58.
5.57...
   - Охерел? - вырвалось у него. Через пять минут  рванет,  а  из  дома  еще
нужно выбраться...
   -  Пошли!  -  шепотом  прикрикнул  Франсуа,  щелкнул  переключателем  под
подбородком.- Карету, карету, выходим!
   В наушнике у Мазура раздался голос дона Херонимо:
   - Карету, понял, уходите...
   Мазур выскочил первым. Он передвигался бесшумно и напарник  тоже,  а  вот
все еще пребывавшая в легоньком шоке Лара топотала, казалось, как слон.  Так
только казалось, но все равно нервы плясали трепака...
   А потом оглушительная очередь тут же заглушила топанье.
   Мазур сбежал на площадку. Кацуба  сидел  на  корточках,  вытянув  руки  с
пистолетом, и уже стояла тишина, и виновник переполоха лежал посреди  холла,
разбросав конечности, но время вспять не  повернуть,  случилось  именно  то,
чего они боялись...
   - Я ни при чем,- быстрым шепотом  доложил  подполковник.-  Видимо,  видел
тех, палить начал еще в коридоре...
   Даже не ушами - всем телом,  шестым  чувством,  волчьим  чутьем  -  Мазур
ощущал, как просыпается весь  дом,  как  обитатели  вскакивают  с  постелей,
протирают глаза, хватаются за оружие, пытаются что-то наскоро сообразить...
   - Ходу! - скомандовал он.- Франсуа! Ты волокешь девку, мы прикрываем!
   Кацуба  первым  выскочил  в  парадную  дверь,  пробежал  метров   десять,
обернулся и изготовился к стрельбе.  Мазур  сделал  перебежку,  сменил  его,
напарник перебежал... Франсуа пронесся  мимо,  таща  за  руку  спотыкавшуюся
Лару...
   В окне на первом этаже звонко посыпались стекла,  выбитые  дулом  чего-то
длинного, солидного. Две коротких, почти бесшумных  очереди  скрестились  на
хозяине длинной дуры, и он спиной вперед отлетел от окна, а его оружие упало
наружу. Еще очередь - по двум загоревшимся окнам,- чтобы залегли на минутку,
не дергались...
   Рев могучего мотора. Мазур растерянно обернулся.
   Вопреки установленной им же диспозиции дон Херонимо, вместо  того,  чтобы
подвести машину к живой  изгороди  и  оставаться  под  ее  прикрытием,  гнал
трехтонное чудище прямо на запертые ворота. Ворота, конечно,  не  выдержали,
половинки распахнулись с неописуемым грохотом, и "хам-мер" ворвался во двор,
понесся к крыльцу...
   И словно взорвался изнутри - брызнули стекла облаком тускло  сверкнувшего
крошева, полетели искры, это рикошетили от короткого  капота  пули,  лопнули
передние  шины,  громадина-вездеход  рыскнул,  дернулся  вправо-влево,   уже
лишившись всех стекол, продырявленный,  замер,  косо  встав  посреди  двора,
мотор заглох - а по нему продолжал остервенело, нескончаемо лупить откуда-то
сверху крупнокалиберный пулемет. "Башенка,- мгновенно вспомнил Мазур.- То ли
он там спал, то ли выжидал подходящего момента...
   Мы все пока что в мертвой зоне, хрен достанет...  Но  ведь  мина  вот-вот
рванет..."
   Кацуба выпустил очередь по  очередному  окну  -  там  замаячил  еще  один
разбуженный обитатель. Не промахнулся, конечно. Пулемет лупил с  башенки,  с
идиотским упорством превращая внутренность "хаммера" в хлам. Дону  Херонимо,
конечно, кранты, ничто живое под таким огнем уцелеть не способно...
   Пулеметные очереди  крест-накрест  прошлись  по  двору,  взметая  высокие
земляные  фонтанчики.  Раздался  ревущий  посвист,  под  крышей  дома  гулко
взорвалась граната, взлетели осколки кирпича.
   Мазур обернулся. Франсуа, стоя на коленях, запихивал  вторую  в  немецкий
ручной гранатомет, похожий на огромный пистолет.
   - Стой! - заорал Мазур.- Все равно не попадешь!
   Франсуа захлопнул гранатомет, но стрелять не стал. В доме уже не орали  и
не носились по комнатам - вряд ли удалось положить всех, просто поняли,  что
дела хреновые и безопаснее всего  полежать  носом  в  пол,  присмотреться  и
прислушаться... Совсем плохо - без машины, на своих двоих, посреди огромного
поместья, где совсем скоро  начнется  общий  переполох.  На  вилле  третьего
братца уже давно услышали шум здешнего веселья  -  в  ночной  тишине  грохот
пулемета далеко разносится... Где же собаки, интересно? Выбегая на  крыльцо,
успел вновь включить "свисток", что-то их не видно, должно быть, проломились
через изгородь...
   Притихший  было   пулемет   опять   заработал,   поливая   двор   наобум.
Присмотревшись к фонтанчикам, Мазур  прыгнул  вперед,  перекатился,  пулемет
развернулся было в его сторону, фонтанчики прошли чередой метрах в трех - но
он уже лежал под прикрытием "хаммера", за спущенным колесом. Подняв  голову,
окончательно убедился, что с  доном  Херонимо  все  кончено,-  издырявленная
пулями,  вся  какая-то  смятая  фигура  на  водительском  месте,   ошибиться
невозможно...
   Чуть высунулся. Голова и плечи пулеметчика четко  виднелись  над  высокой
стенкой открытой со всех сторон башенки.  Мазур  выпустил  длинную  очередь,
вовсе не стараясь попасть, давя на психику.
   Дуло пулемета задрал ось вверх - ага, спрятался...
   - Ко мне! - рявкнул Мазур.- Прикрываю! Первым  подбежал  Франсуа,  волоча
Лару, кинул ее на землю, прикрыл собой. За ним появился Кацуба.
   - Ты что заложил? - прокричал Мазур.
   - Не ссы, взрыва не будет, но полыхнет знатно. Термит... Очки  отключите,
сейчас...
   Мазур втянул голову за колесо, проворно отключил прибор ночного  видения,
зажмурился. Вспышка невероятной яркости озарила  двор.  Когда  он  осмелился
осторожненько выглянуть,  весь  второй  этаж  был  залит,  словно  аквариум,
ослепительно-алой массой, блещущей всеми оттенками, переливающейся,  жаркой.
Звонко лопнуло первое окно, языки пламени рванулись наружу, превратив двор в
пересеченное чернейшими тенями ослепительное пространство. Пулемет молчал.
   Через несколько секунд  черная  фигурка,  перевалившись  через  кирпичную
стенку башенки, загрохотала по крыше, растерянно заметалась.  Мазур  выручил
спасавшегося из затруднительного положения, достав короткой  очередью.  Тело
шумно поползло по крыше, подпрыгивая на волнистых  черепицах,  какой-то  миг
казалось, что застрянет в широком водосточном желобе,- нет, тут же, проломив
его, полетело вниз.
   Слышно было, как на задах дома  трещат  ветки,-  ополоумевшие  обитатели,
оставшиеся на данный момент в живых, наконец-то сообразили, что  черный  ход
вражескому  вторжению  пока  что  не  подвергся,-  и   кинулись   спасаться,
проламывая телами со всего размаху густейшую  живую  изгородь.  В  доме  уже
вовсю буйствовал пожар - конечно, можно представить, сколько там дерева,  за
сотню лет просохшего в сущий порох...
   Итак? Ни колес, ни документов, все  документы  остались  в  Барралоче,  в
сейфе отеля, дон Херонимо, правда, прихватил с собой какую-то  убедительную,
как он заверил, ксиву, способную избавить от любого  полицейского  досмотра,
но она наверняка годилась только для него одного... Чуть  ли  не  две  сотни
километров до Барралоче, а на сцене сейчас появятся  новые  участники,  уже,
должно быть, лезут в машины, тут и мертвый проснется...
   - Ну? - спросил Франсуа.
   - В гараже у них есть машины,- быстро ответил  Мазур.-  Наш  единственный
шанс...
   Интересно, что делать, если там нет ключей? Нет, в такой глуши, да еще  в
поместье грозных братцев, вряд ли кто-то всерьез  опасается  угонщиков.  Это
шанс, и другого нет...
   -  Эй,  вы  там  долго  будете  сидеть?  К  воротам!  Конечно,  это  была
галлюцинация, потому что Ольге здесь неоткуда взяться,- но почему тогда  все
остальные обернулись в сторону распахнутых, покосившихся створок?
   - К воротам, черепахи беременные! Кому говорю? Или вы тут поселитесь?!
   Не рассуждая, Мазур рванул туда.  Самое  время  хорошим  ударом  вправить
собственную нижнюю  челюсть  на  место,  а  то  пребывает  где-то  в  районе
живота... Ольга стояла  рядом  с  распахнутой  дверцей  черного,  угловатого
мерседесовского джипа старого образца, отчаянно махала ему рукой:
   - Карахо, шевели ты задницей! Там огни на дороге!
   Отсветы пожара плясали на  ее  прекрасном  и  сердитом  личике,  позволяя
убедиться, что это не видение, а самая доподлинная сеньорита Ольга  Карреас,
любимая женщина Каперанга Мазура.
   Франсуа достал из необъятного кармана  новую  термитную  мину,  торопливо
пощелкал клавишами, кинул ее на  сиденье  развороченного  пулями  "хаммера".
Подбежали остальные. Замыкавший шествие  Кацуба  приостановился,  ударил  по
пылающему дому длинной очередью, очевидно,  усмотрев  идиота,  попытавшегося
все же повоевать. Первой на заднее сиденье Мазур затолкнул  Лару,  не  давая
себе труда быть джентльменом. Вовсе уж невежливо, толкая  кулаком,  запихнул
туда же что-то хотевшего сказать Франсуа. Кацуба запрыгнул сам, Мазур тут же
плюхнулся на сиденье рядом с Ольгой, она  нажала  педаль,  и  джип  с  ревом
прыгнул вперед, задев правым боком воротный столб.
   Длинный скрежет - обошлось...
   Машина развернулась почти на месте. Не зажигая фар, Ольга гнала по  узкой
дороге, меж бесконечных рядов  банановых  кустов,  свернула  вправо,  влево,
вправо, помчалась по прямой...
   - Куда ты? - чуть  растерянно  спросил  Мазур,  подпрыгивая  на  сиденье,
цепляясь за поручень двери.
   Она огрызнулась по-испански так, что Мазур, вот  чудо,  понял,  куда  его
послали. Не обиделся - какие тут обиды, на руках носить  следует...  Тяжелый
шлем-сфера с увесистым "Филином" подпрыгивал  на  голове.  Мазур  расстегнул
ремешок,  сорвал  каску,  сунул  под  ноги.  Только  теперь   ощутил   поток
прохладного воздуха, врывавшегося в открытые окна.
   По обе стороны в бледном лунном свете мелькали  то  огромные  бахромчатые
веера  банановых  листьев,  то  редколесье,  то  какие-то  бетонные  длинные
сооружения - коровники, надо полагать.
   - Сама толком не представляю,  как  отсюда  выбираться,-  сказала  Ольга,
отчаянно вертя баранку,- но по той дороге, по которой вы приехали, нельзя, я
там огни машин видела...
   И резко свернула влево, едва не сшибив бегущие навстречу  темные  фигуры.
Позади хлопнули выстрелы, и Мазур, мгновенно отреагировав, высунул автомат в
окно, послал туда очередь. Вряд ли попал, но больше им вслед не стреляли.
   - Тормози! - крикнул он.
   Ольга с похвальной реакцией выжала  педаль,  Мазура  бросило  вперед.  Он
успел упереться ладонью в ветровое стекло, едва его не высадив.  Дорогу,  по
которой они ехали, впереди,  совсем  близко,  под  прямым  углом  пересекала
другая (и по ту ее сторону был густой лес) - и по  ней,  быстро  приближаясь
слева, уже плясали отблески дальнего света...
   Мазур приготовил автомат. Места хватало.  Тем,  кто  оказался  на  заднем
сиденье, пришлось гораздо хуже - не повернуться толком в двухдверном салоне,
тесновато...
   Слева направо промчались два джипа, заливая Дорогу  ослепительным  светом
фар, в переднем, четко видно, полным-полно народу...
   - Погоди,- сказал Мазур.
   Распахнул  дверцу  и  спрыгнул,  держа  автомат  наизготовку,   пошел   к
перекрестку.  Оказавшись  там,  посмотрел  в  обе  стороны  -  ага,  в   том
направлении, куда умчались джипы, виднеется алое зарево, значит, там как раз
и полыхает особнячок...  Ну,  компас  есть,  карта  есть,  вокруг  пока  что
тишина... Не самый веселый расклад, но лучше себя чувствуешь,  чем  там,  во
дворе...
   Он вернулся к машине, достал из кармана карту и, разложив ее на  сиденье,
посветил фонариком. Показал нагнувшейся от руля Ольге:
   - Мы, стало быть, здесь... Рвануть  можно  сюда  либо  сюда  -  это  если
стремиться в Барралоче...
   - И обе дороги они перекроют,- сказал просунувшийся меж  передних  кресел
Франсуа.
   - Молчал бы, стратег,- сквозь  зубы  сказал  Мазур.-  Видел  дураков,  но
таких, как твой шеф...
   - Нервы не выдержали...
   - Что это за шеф, у которого  вдруг  обнаружились  нервы?  Ладно,  замнем
пока. В самом деле, я бы на их месте первым делом  все  заблокировал  тут  и
тут... Эта дорожка будет подлиннее и попетлистее, но все-таки,  если  верить
карте, выводит прямиком на Панамериканское шоссе, а горючего  у  нас...-  он
посмотрел на светящуюся желтым стрелку.- Ну, бывает хуже...
   Оля, может, я поведу?
   - Сиди и стреляй, если что,- отрезала она.- Сам же видел, у меня вроде бы
неплохо получается...
   - Ладно,- Мазур свернул карту, сунул в  карман  и  прыгнул  на  сиденье.-
Сворачивай влево, и будем искать вот этот хитрый перекресток...
   - Да что вы топчетесь? - истерически завопила Лара.- Поехали! Пока они не
вернулись!
   - Погоди-ка,- сказал Мазур Ольге. Повернулся назад:  -  Вот  что,  кукла,
давай-ка сразу наладим деловые отношения. Ты сидишь и  старательно  молчишь,
как рыбка окунь. Или рыбка стерлядь, что тебе больше нравится... Ясно? И...
   - Да кто ты вообще такой?! - закричала она Мазуру  в  лицо.-  Твой  номер
вообще десятый, тебе приказали, вот и шевели жопой!
   Ухватив ее за ворот блузки, Мазур неторопливо подтянул к себе  поближе  и
помолчал, дожидаясь, когда она окончательно  заткнется.  В  такой  позе  они
просидели с полминуты - как ни покашливал  Франсуа,  явно  выражая  живейшее
неодобрение стилем обхождения Мазура. Игнорируя его, Мазур сказал:
   - Тихо. Понятно? Не дома. Не ори, не дома, и дома не ори...  Если  будешь
орать и дергаться, рано или поздно из-за тебя где-нибудь вляпаемся. Я  лучше
знаю, что делать, работа такая. Усекла?
   Она слабо повозилась, пытаясь высвободиться, сварливо пробурчала:
   - Ладно, замнем. Я...
   - Понимаю,- сказал Мазур веско, с расстановочкой.- Переживания  и  нервы.
Только  выбираться  будем  спокойненько,   без   скандалов   в   благородном
семействе... Ну? Молчим и слушаем приказы?
   - Угу,- проворчала Лара.
   - Поехали,- сказал Ольге Мазур.
   - Бог ты мой, вы бы знали, какие скоты...- забубнила сзади Лара.-  Я  все
представляла совершенно по-другому...
   Выругавшись про себя, Мазур все же не вмешался - нервное недержание речи,
скоро  пройдет.  Еще  несколько  минут  она  тихо  бубнила  про   нешуточные
переживания и свою горькую участь. Из этих сумбурных, накипевших жалоб Мазур
так и не понял, кто же она, собственно, такая. Однако в его глазах  она  все
меньше походила на "радистку Кэт", создавалось впечатление, что Лара  вообще
не имеет никакого отношения к играм - вот только каким образом  это  холеное
домашнее дите (а именно такое мнение у него  осталось  при  недолгом  беглом
общении)  угодило  из  России  в  столь  экзотические  края  и   почему   ее
освобождению  придают  такое  значение?  Ребус...  Ну  не  может  это   быть
разведчица, не может!
   - Ты хоть  документы  прихватила?  -  спросил  он  у  Ольги.-  А  то  мы,
признаться, без единой бумажонки...
   -  Будь  спокоен,-  ответила  она  почти  весело.-  И   наше   магическое
"сальвокондукто", и все  бумаги,  кроме  того,  всегда  можем  сослаться  на
сеньора бригадного комиссара, что на  любой  патруль  подействует  не  менее
магически. Ну, а разбираться с другими -это уже  ваша  забота,  вон  как  вы
стволами увешаны...
   - Но как же... Ольга фыркнула, не поворачиваясь к нему:
   - Милый, мне жутко неудобно, но ты  должен  понимать  всю  пикантность  и
сложность положения промышленной шпионки,  приставленной  к  вам  человеком,
который не любит шутить и  всю  мою  дальнейшую  карьеру  способен  поломать
играючи... Уж прости, но я пресловутым женским чутьем сразу  поняла,  что  с
тобой творится  нечто  неладное,  я  тебя  уже  научилась  понимать.  Что-то
произошло - какие там, к черту, перепутанные грузы... Ни на  какой  прием  к
комиссару я, конечно, не пошла, а быстренько раздобыла через портье  машину,
подождала, пока вы выйдете  из  отеля,  и  примитивно  двинулась  следом  на
приличном расстоянии. Можешь обижаться, можешь злиться, но теперь, когда нет
Лопеса, я единственная за вас отвечаю. Наконец, есть еще  одна  причина,  но
ты, болван, до нее  вряд  ли  можешь  додуматься...  В  общем,  я  появилась
вовремя, verdad? Сказал бы спасибо, а не сидел с глуповатой физиономией...
   - Это какая еще причина? - тупо спросил Мазур.
   Ольга театрально вздохнула, закатив глаза:
   - Послал Господь сокровище... Ладно,  у  тебя  еще  мозги  не  отошли  от
суровых  мужских  забав,  немного  остынешь,  догадаешься.  А  вот  вы   мне
решительно незнакомы, сеньор,- сказала она, не  оборачиваясь,  и  это  могло
относиться  только  к  Франсуа.-  Быть  может,  утолите  ненасытное  женское
любопытство и расскажете своей спасительнице, чем это вы тут занимались?  Не
бойтесь, я давняя сообщница сеньора Влада по странствиям  и  всяким  грязным
делам, а еще мы с ним любовники, могу вам честно признаться...
   -  Военным  дипломатам  иногда  приходится  заниматься   самыми   разными
проблемами,- осторожно сказал Франсуа, тоже  по-русски.-  Говоря  обтекаемо,
девушка попала в большую беду, пришлось вмешаться...
   - А неужели вы тоже русский? Простите, не вполне похожи...
   - Ну что вы, я из... другой страны, просто-напросто учился в  России.  Вы
ведь наверняка собирались спросить, откуда я так хорошо знаю русский?
   "Вывернулся, соратничек",- подумал Мазур чуть разочарованно.
   - Военные дипломаты... Я-то полагала, сеньор Михаил  -  просто  дипломат,
без звания...
   - Так оно и обстоит,- моментально ответил Франсуа.-  Употребляя  "военные
дипломаты" во множественном числе, я вовсе  не  распространял  это  на  всех
присутствующих. Я имел в виду только Влада. Ведь если я  сейчас  скажу  вам:
"Де-вушки-коронадо, я вижу, чертовски умны", это еще не будет означать,  что
здесь находится несколько девушек-коронадо, а? Вы здесь одна,  просто  таков
уж оборот речи...
   - Понятно,- сказала Ольга.- Ну что же, рада видеть,  что  вы  умеете  так
блестяще спасать попавших в беду девушек - там все еще полыхает на  полнеба.
Будем надеяться, если я  попаду  в  беду,  вы  все  меня  спасете  столь  же
блистательно...
   Она замолчала, внимательно глядя  на  дорогу,-  кроны  деревьев  сплелись
наверху, стало совсем темно.
   - Дай-ка чепчик,- повернулся Мазур,  принял  от  Франсуа  тяжелую  сферу,
попросил Ольгу притормозить и нахлобучил  шлем  ей  на  голову,  старательно
прихватил ремешком под подбородком, включил "Филин".
   - Фантастика! - протянула она, сразу  увеличив  скорость.-  Какие  у  вас
великолепные игрушки... Вот только не пора ли от некоторых избавиться?  Если
мы будем раскатывать по Трассе в таком виде, рано  или  поздно  полиция  или
тигре-рос начнут задавать вопросы. Я  имею  в  виду  эти  ваши  комбинезоны,
железки  непонятные...  Или  вы   собираетесь   освобождать   еще   какую-то
заколдованную принцессу?
   - Вы, пожалуй что, правы, мисс Острый Язычок,- подумав, сказал  Франсуа.-
Кое-что нам больше не нужно. Вот только с оружием  вряд  ли  кто-то  захочет
расстаться...
   - Оружие - это такие пустяки в здешних местах...- хмыкнула  Ольга.-  Были
бы при себе документы, не  вызывающие  подозрений,  а  оружием  не  очень-то
станут интересоваться...
   - Притормозите в таком случае.
   Ольга остановила машину. Они выскочили, в темпе  принялись  освобождаться
от комбинезонов. Оставили себе только оружие и шлемы  с  "филинами",  а  все
остальное, собрав в охапку, отнесли метров на двадцать в  чащобу,  разгребли
ногами слежавшиеся прелые листья, свалили туда все и вновь засыпали. Франсуа
тщательно опрыскал слой листьев  из  большого  аэрозольного  баллона  чем-то
резко пахнущим. Чуть смущенно сказал:
   - Привычка... Вряд ли  по  следу  пустят  специально  обученных  собак...
Каперанг, как ты с ней только уживаешься? Язычок, что бритва...
   - Это мое дело,- хмуро сказал Мазур.- Вроде бы об этом уже поговорили  на
совещании... Лучше скажи, что там с моим снаряжением?
   - С каким?
   - Ты что? - уставился на него Мазур.-  Я  имею  в  виду  акваланг  и  все
прочее.
   - А... Извини, башка от  этого  Мерлезонского  балета  совсем  соображать
перестала. Все в порядке, снаряжение на подходе.
   - Нюхом чую, конкуренты уже идут к  Чукумано,-  сказал  Мазур.-  То,  что
произошло с нами в городе, нельзя назвать иначе, как нервной суетой...
   -  Согласен,  кто  же  спорит,-  откликнулся  Франсуа.-   Пошли,   а   то
освобожденная от драконов принцесса настоящую нервную суету устроит...
   Он как в воду смотрел. Едва они появились, Лара обрушилась  с  попреками,
громко сетуя, что они исчезли куда-то на целый час, бросив двух  беззащитных
девушек, имевших все шансы либо быть съеденными дикими зверями, либо попасть
в лапы не менее жуткой погони.
   - Тихо! - вдруг шикнула Ольга таким голосом, что Лара тут же заткнулась.-
Влад, а что означает, если на горизонте движется розовое пятно? Приближается
с той стороны, куда мы едем...
   Все трое,  не  сговариваясь,  схватились  за  автоматы.  Надвинув  своего
"Филина", Мазур щелкнул кнопкой. Розовое пятно могло означать  лишь  одно  -
приближалось нечто, активно излучавшее тепло...
   - Машина,- сказал он тихо.- В прямой видимости. Свернуть некуда,  драпать
поздно...
   - Господи, господи...- Лару прямо-таки затрясло.
   - Подожди,- сказал  Франсуа,  кривясь.-  Не  хнычь.  Одна  машина  -  это
несерьезно... А ну-ка в лес все! Я остаюсь, если что - сами сообразите...
   Он сунул  пистолет  под  рубашку,  нетерпеливо  махнул  рукой.  Остальные
кинулись за толстые стволы. Франсуа, дождавшись момента, когда попал в  сноп
фар, принялся с озабоченным видом осматривать левое переднее колесо,  потом,
прикрывая глаза ладонью, шагнул навстречу машине, замахал рукой.
   Мазур  положил  ствол  автомата  на  подходящий  сук.  Распорядился,   не
оборачиваясь:
   - Оля, если эта плакса начнет орать, зажми рот вовремя, а?
   - С удовольствием,- отозвалась Ольга.
   - Скоты,- бросила Лара, но послушно умолкла.
   "Английский она, во всяком случае, знает неплохо,- отметил Мазур,-  мы  ж
по-английски  сейчас  говорили,  быстро,  бегло,  не  на  русском   школьном
английском - на настоящем..."
   Машина остановилась, визгнув тормозами. Хлопнули все  четыре  дверцы,  на
дорогу высыпали люди, вооруженные кто "гарандом", кто коротким автоматом. На
служителей правопорядка они не походили ничуть.
   Громкие вопросы на испанском. Франсуа что-то отвечает без тени  смущения,
пятеро сгрудились возле него, тычут в грудь стволами...
   Кацуба вдруг  нажал  на  спуск,  срезав  двух  крайних.  Тут  же  Франсуа
невероятным прыжком ушел из полосы света во мрак, и оттуда полыхнули  желтые
вспышки. Опомнившись, Мазур тоже стал стрелять.  Все  кончилось  в  какие-то
секунды. Сзади вновь завелась Лара, похныкивая с надрывом.
   - Пора делать ноги...- сказал Кацуба, присмотревшись, опустил автомат.-А,
ты ж не понял ни  черта...  Они  хотели,  чтобы  Франсуа  с  ними  поехал  в
Тилькару, там, мол, разберутся, что за птица. После чего никаких  недомолвок
не осталось...
   ...Примерно через полчаса джип угодил передними  колесами  в  присыпанную
густым слоем листьев рытвину так,  что  передняя  подвеска  приказала  долго
жить. Все произошло так неожиданно, что Мазур не успел  ничего  сообразить,-
только что  сидел,  напряженно  глядя  вперед,  и  в  следующий  миг  дорога
дернулась перед глазами так, словно кто-то пинком выбил из-под  него  земной
шар, шлем звучно грохнул о крышу, потом бросило вниз, прибор ночного видения
пребольно стукнул по носу, из глаз посыпались  искры,  и  Мазур  на  секунду
ослеп.  Проморгавшись,  он  обнаружил,  что  мотор  заглох,  машина  застыла
неподвижно, рядом от боли шипит сквозь зубы Ольга, а  дорога  перед  глазами
как-то странно перекосилась. Даже их крашенная под блондинку обуза не успела
от неожиданности захныкать.
   Распахнув дверцу,  он  выскочил,  рывком  поправил  шлем,  сгоряча  повел
автоматом  вправо-влево  -  показалось  сначала,  что  в  них   влепили   из
гранатомета. Чушь, ни грохота, ни вспышки не было...
   Джип прочно угнездился передними  колесами  в  рытвине.  Что  называется,
дуракам  везет...  Когда  через  пару  минут  выяснилось,  что  без   хорошо
оборудованной мастерской нечего и думать вернуть  вездеход  к  жизни,  Ольга
смущенно понурилась.
   - Ничего,- великодушно сказал Франсуа, похлопав  ее  по  плечу.-  Честное
слово, я бы тоже проехал по этим  листьям,  как  по  асфальту,  кто  же  мог
предположить...
   - Да ты понимаешь, дура, что наделала! - взвизгнула Лара.
   - Ничего особенного,- хладнокровно сказал Франсуа.- Переходим  в  пехоту,
только и всего.
   С каждым могло случиться...
   Они стояли посреди узкой дороги, в густой тени, высоко над головой  сияли
крупные звезды, и отовсюду доносились лесные шумы - скрипучие  крики  ночных
птиц, шуршание, хруст, обезьяньи вопли. Лару прямо-таки трясло - впрочем,  и
Мазур чувствовал себя неуютно, хоть и не показывал этого, конечно.
   - Где мы, как полагаешь? - спросил Кацуба.
   -  Примерно  здесь,-  сказал  Мазур,  светя  на  карту   фонариком.-   До
Панамериканы километров около десяти, а еще в десяти должна быть  деревня...
Дж... Джа...
   - Якораите,- поправила Ольга, заглянув в карту.- Так произносится. Все не
так уж и плохо, обычно в каждой деревушке на Трассе останавливаются автобусы
местных линий. Деньги у меня есть. Вот  только  до  Барралоче  нам  придется
добираться с несколькими пересадками...
   - А Куэстра-дель-Камири? - спросил Мазур.- Что-то я второпях не соображу,
как читать ваши названия...
   - Вот она. Километров пятьдесят от Якораите.
   - Значит, судьба,- сказал Мазур.
   - Боже ты мой! - истерически  рассмеялась  Лара.-  Я-то  думала,  пришлют
серьезных людей, профессионалов, а здесь - такая придурошная компания...
   Мазур внушил себе, что обижаться на нее не следует,-  девчонка,  судя  по
всему, хлебнула горького по самые уши, сама не своя, ожидает,  что  отважные
рыцари в сверкающей броне неким чудом  во  мгновение  ока  переправят  ее  к
родным березкам,- и никаких иных вариантов допустить не согласна. Бывает. От
нервов и пережитого. Интереснее  другое  -  вот  сейчас  окончательно  можно
сказать, что она не имеет ни малейшего отношения  к  серьезным  конторам:  в
глаза назвать их непрофессионалами мог лишь человек, абсолютно чуждый играм,
привыкший судить о "спешиэл форсиз" лишь по голливудским фильмам...
   - И много профессионалов вы на своем веку видели? - спросил он спокойно.
   - Ни одного не надо видеть, чтобы понять, какие вы растяпы! Сразу видно!
   Мазур  убедился,  что  не  ошибся:  первое  впечатление  самое  верное  -
посторонняя, балованное дите...
   - Возможно,  на  профессионалов  мы  и  не  тянем,-  сказал  он,  вполуха
прислушиваясь к ночным шумам и с радостью отмечая отсутствие  среди  таковых
шума мотора и людских голосов.- Но у меня создалось впечатление, что вам  не
стоит рассчитывать на что-то лучшее, придется обходиться  тем,  что  есть...
Придется пешочком. Если есть лучший вариант, подскажите.
   Лучшего варианта у нее,  понятно,  не  нашлось  -  уставилась  на  Мазура
плаксиво и зло, хлюпает  носом.  Пожалеть  бы  дуреху,  да  некогда  утирать
сопли...
   Ольга взглянула на часы, равнодушно бросила:
   - Вообще-то, это не женское дело - давать советы мужчинам, но через часок
ягуары проснутся, на охоту выйдут. Я бы на вашем месте поспешила к Трассе...
   -  А  ведь  верно,-  моментально  подхватил  Кацуба  игру.-  Ягуаров  тут
хватает...
   - Тогда чего ж мы стоим?! - взвизгнула Лара.

   Глава пятая
   ОПРОЩЕНИЕ, ИЛИ ХОЖДЕНИЕ В НАРОД
   Длинный дощатый дом с выпиленным из фанеры  золотым  затейливым  драконом
над входом именовался "чифа" и был  самым  настоящим  китайским  рестораном,
которым заправлял самый настоящий китаец непонятного возраста  в  куртке  из
черного шелка. Официантами работали индейские парнишки, но хозяин  время  от
времени бесшумно возникал  в  зальчике,  поглядывал  на  пятерку  странников
загадочными раскосыми глазами, делал умильно-настороженную гримасу  и  вновь
исчезал в кухне, откуда тянуло  вкусными,  но  не  поддающимися  определению
запахами. Однажды он простер гостеприимство до того, что плавно  подбежал  к
их столу, поклонился и что-то деловито защебетал.
   - Хао, хао, хэнь хао*,- сказал ему Мазур, но в ответ на длинную щебечущую
тираду вынужден был растерянно пожать плечами - больше он по-китайски  почти
ничего пригодного сейчас и не знал. Не станешь же спрашивать у  благородного
старца, где прячутся солдаты, есть ли  поблизости  тан-ки  противника  и  не
минирована ли дорога? И уж тем более нелепо предлагать  ресторатору  поднять
руки, сдать оружие и не запираться...
   - Суетится,- сказала Ольга прозаично.- Учитывая, что мы тут  единственные
посетители и заказали немало, заработал он на нас неплохо. Ресторан, правда,
убогий. Настоящие китайские рестораны  только  в  столице,  там  и  супы  из
акульих плавников  и  ласточкиных  гнезд,  и  жареные  креветки,  и  гусиные
шкварки...
   - А птичьего молока в оригинальной упаковке там нет? - фыркнула Лара.
   - Вот чего нет, того нет,- с величайшим терпением развела руками Ольга.
   По негласному уговору на Ларины выбрыки старались не  обращать  внимания.
Оказавшись в относительно населенных местах, освобожденная узница ничуть  не
успокоилась - наоборот, впала в состояние устойчивого  ступора,  готового  в
любой момент разрядиться нешуточной истерикой.
   До деревеньки Якораите добрались без  особых  хлопот  -  сначала  шли  по
узенькой  лесной  дороге,  при  малейшем  подозрительном  шуме  хватаясь  за
автоматы, потом десяток  километров  тащились  по  обочине  Панамериканского
шоссе, частенько опять-таки сворачивая  в  лес,-  огромными  грузовиками,  с
гулким свистом проносившимися в обоих направлениях, можно было пренебречь  и
не усматривать в них угрозу, но вот легковушек следовало остерегаться. И  не
только потому, что это  могла  нагрянуть  погоня,-  Мазур,  как  и  два  его
спутника, слишком хорошо знал, как бывают напряжены нервы у ночных  патрулей
в местах, где пошаливают партизаны, и как легко  солдатушки-бравы  ребятушки
палят по всему подозрительному, не утруждаясь вдумчивой  проверкой.  Резанут
сгоряча пулеметной очередью - и жалуйся потом апостолу  Петру,  если  только
выпадет случай отрапортовать ему о прибытии...
   Однако до деревни добрались без  приключений,  уже  на  рассвете,  когда,
несмотря на ранний час, понемногу оживали "рестораны"  и  "торговые  точки".
Первые были  бараками  вроде  китайского  заведения,  а  вторые  -  хлипкими
дощатыми прилавками, а то и попросту подостланными на  голую  землю  кусками
пластика. Беглого знакомства с крохотной деревенькой хватило, чтобы  понять:
живет она исключительно за  счет  проезжающих.  Рестораторы  надеялись,  что
кому-то из путешествующих все же взбредет  блажь  пообедать  именно  у  них,
продавцы фруктов и аляповатых сувениров  в  виде  ярких  пончо  (пародий  на
индейские), серебряных безделушек "старинных" глиняных статуэток  и  кожаных
сумок жили теми же надеждами, невероятно красочный  индеец  с  разукрашенной
бантами и бубенчиками ламой меланхолично ждал, когда кто-нибудь  соблазнится
запечатлеть его на пленку.
   За три проведенных здесь часа они поневоле изучили неспешный ход местного
бизнеса:  больше  всего  везло  двум  черноволосым   ребятам   с   крохотной
бензоколонки "Шелл", с  утра  заправившим  десяток  машин.  Индеец  с  ламой
однажды попал-таки в  прицел  объектива  американки  с  желтого  туристского
автобуса. Остальные не могли похвастать и этим, движение с  рассветом  стало
довольно оживленным, но деревушка,  видимо,  мало  чем  отличалась  от  пары
десятков своих сестер, разбросанных вдоль  Трассы,  а  потому  интереса  для
туристов не представляла. Действительно, для старого китайца  они  оказались
подарком судьбы...
   Поскольку  неизвестно  было,  когда  придется  в  следующий  раз  поесть,
заправились основательно:  утятина  с  кусочками  ананасов,  жареный  индюк,
копченое мясо  со  сладкой  редькой,  рисовые  колобки,  суп  из  длиннейшей
золотистой лапши с плававшими в нем виноградинами...  Четверо  уписывали  за
обе щеки, Лара брезгливо поклевывала, мимоходом обмолвившись:
   - Видывала я китайские рестораны и получше...
   Когда сидеть дальше, несмотря на щедрый заказ, было как-то и  неприлично,
отправились под открытое небо. Вряд ли они могли привлечь  особое  внимание:
обычные джинсы, дешевые рубашки и  объемистая  сумка,  в  которой  покоились
автоматы, не выделяли их особенно на общем фоне. Одеты не богато и не бедно,
европейский облик еще ни о чем не говорит, а  единственный  среди  них  негр
возбудить любопытства не может  -  в  Санта-Кроче  своих  хватает.  Рубашки,
правда,  пришлось  носить  навыпуск,  чтобы  скрыть  пистолетные  кобуры  на
поясах,-  но  здесь  почти  все  так  ходили.  Полицейский  патруль,  вихрем
влетевший на ярмарочную площадь, внимания на них не обратил -  из  полусотни
здесь  собравшихся  бравые  ребятки  отчего-то  уцепились  за  единственного
субъекта, выглядевшего респектабельным горожанином: белый  костюм,  галстук,
кожаный чемодан, перстень на пальце... У него вдумчиво проверили  документы,
старательно перерыли содержимое чемодана и укатили - кажется, так и  не  дав
объяснений.
   Пока что не появилось  никого,  напоминавшего  бы  посланцев  объявившего
вендетту младшего  братца,  но  опасность  оставалась.  Единственным  слабым
звеном, как легко  догадаться,  была  Лара:  как  выяснилось  из  деликатных
расспросов, самый младшенький Гарай  тоже  отпробовал  импортного  угощения,
прекрасно знал ее в лицо, как и многочисленная  челядь,  частью  избегнувшая
участи двух хозяев...
   Поразмыслив, Мазур взял у Ольги денег  и  купил  у  ближайшего  лоточника
женский платок ядовитой расцветки и  абстрактного  рисунка,  способного  лет
сорок назад довести Никиту-Кукурузника до нервного поноса. Заставил Лару его
тут же повязать, скрыв волосы - жалкая попытка замаскироваться,  но  все  же
лучше, чем ничего, при беглом взгляде из  проезжающей  машины  не  привлечет
внимания.
   Беда только, что логика Гараева воинства - темный лес. Мазур, как  и  два
его битых жизнью спутника, мог бы до мелочей, подробнейше и со знанием  дела
расписать, как будет действовать  погоня  или  облава,  высланная  серьезной
конторой - с поправками на континент, национальную специфику и ситуацию.  Но
поди пойми этих... Даже Кацуба, чувствовавший себя здесь, как рыба  в  воде,
пребывал в некотором затруднении, честно признавшись, что с подобной  шпаной
прежде не работал...
   - А как ты смотришь на такую идею...- сказал Мазур тихонько.- Если так  и
не дождемся подходящего автобуса, тормознуть легковушку, предъявить  хозяину
в качестве единого проездного пару пистолетов и  рвануть  лихим  броском  до
Куэстра-дель-Камири? Телефонов здесь нет, ты сам выяснял...
   - Боюсь, через часок я сам за такой  план  проголосую,-  серьезно  сказал
Кацуба.- Ситуация  -  черт-те  что,  а  то  и  больше.  Здешние  автобусы  и
расписание- две вещи несовместные...
   Лара сидела на некрашеной скамейке, уперев локти в колени, уронив  голову
на руки. Мазур все чаще поглядывал на нее с беспокойством: доходит девка, по
всему видно, вкатить бы ей пару ампулок доброго "усмирителя", но  где  ж  их
взять, чертов дон Херонимо  набил  машину  лучшей  экипировкой,  а  вот  про
хорошую аптечку не подумал. Де мортуис аут бене, аут  нихиль*,  конечно,  но
кое в чем операция  была  спланирована  бездарно,  да  и  финал  по-идиотски
скомкан, одно слово - соседи...
   Ольга радостно встрепенулась, подтолкнула Мазура локтем.
   - Автобус? - обрадовался он в первый миг. Нет, не автобус. Пятнистый джип
с тяжелым пулеметом в корме и пятеркой тигрерос - маскировочные комбинезоны,
круглые каски, знакомая нашивка на рукаве,  уверенно-небрежный  вид  опытных
служак. Джип, проехав туда-сюда, примостился на  окраине  импровизированного
базарчика, над ним поднялись дымки сигарет.
   - Решение проблемы, а? - спросила Ольга.- Сошлемся на Эчеверрию, попросим
подвезти...
   - А куда они нас  посадят?  -  пожал  плечами  Мазур.-  Места  там,  сама
посмотри, ровнехонько для них. И рации что-то не вижу.
   -  Никаких  контактов,-  непререкаемым  тоном  заявил   Франсуа.-   Будем
выбираться самостоятельно.
   - Влад, он что, имеет право тебе приказывать? -  неприязненно  покосилась
Ольга.
   - В данный момент - да, сеньорита,- вежливо пояснил Франсуа.- Когда  речь
зайдет об экспедиции, порученной сеньору Владу,  ему  и  карты  в  руки,  но
сейчас, в этой игре, уж простите, мне предстоит покомандовать...
   - Вот только я-то вам не подчиняюсь,  не  забыли?  -  ершисто  вскинулась
она.- Я понимаю, девушку надо  было  выручить  -  но,  в  конце  концов,  не
забывайте, что это вы - в моей стране, а не наоборот.
   - Я помню, сеньорита.
   - В таком случае я иду к солдатам...
   - Сеньорита, я бы вас убедительно попросил этого  не  делать,-  столь  же
вежливо, но непреклонно промолвил Франсуа.- Опасности пока что нет, не стоит
суетиться, я вас прошу...
   - Для гостя вы удивительно непринужденны. Я...
   - Тихо! - сказал Кацуба.- Автобус! Пойду узнаю...
   Он вскочил и  чуть  ли  не  бегом  направился  к  съехавшему  на  обочину
огромному американскому автобусу с тупорылым капотом - на крыше принайтовано
множество мешков, корзин и ящиков, ни  в  одном  окне  нет  стекла,  изнутри
струится сигарный дым. Как у него крыша не проломится под таким грузом?
   - Ну вот,- сказал Мазур, оборачиваясь к Ларе.- Будет просто замечательно,
если это наш, мы вас отвезем в отличное место, где ни одна живая...
   Он осекся. Лара смотрела мимо него, округлив глаза в ужасе.
   Мазур медленно обернулся. Синий "блейзер" с затемненными окнами  неспешно
свернул с автострады и вовсе уж по-черепашьи пополз вдоль базарчика. В  поле
зрения Мазура появились две явно антагонистических  картинки:  Кацуба,  стоя
рядом с шофером, обрадованно машет  им  рукой,  а  в  "блейзере"  опустилось
правое переднее стекло, и оттуда пялится усатый  субъект,  чем-то  неуловимо
похожий на двух покойничков, любителей самодеятельного кинематографа...
   Покосившись вправо, он отметил, что Лара прямо-таки оцепенела  от  ужаса.
Бешеным шепотом приказал, уже понимая, что нагрянуло самое худшее;
   - Голову опусти! Лицо прикрой, словно дремлешь!
   Где там... Она таращилась, как  птичка  на  удава,  ее  колотила  крупная
дрожь, это заметил даже ближайший лоточник. Усатый неторопливо,  внимательно
обшаривал взглядом базарчик.
   Франсуа словно бы небрежно положил руку на живот, готовый задрать рубашку
и выхватить оба пистолета. У Мазура смятенно пронеслось в голове:  "блейзер"
со всеми седоками не так уж трудно продырявить со всем рвением... но вот как
поведут себя бравые десантнички, чей пулемет, как назло, развернут в сторону
базара? Как поступят, когда  в  пятнадцати  метрах  от  них  вдруг  начнется
пальба? Можно и не успеть им ничего объяснить, сдуру шарахнут...
   Ах ты, мать твою! Засек, тварь  усатая!  Он  еще  всматривается,  еще  не
исполнилось гаденькой радости узнавания дичи щекастое сытое лицо, но в мозгу
пошла работа...
   - Зайди сзади,- одними губами промолвил Мазур в сторону Франсуа.
   Ну, а если разбойнички начнут палить первыми? Один черт, может получиться
та еще мясорубочка... Так, он уже вылазит, скалится, определенно узнал...
   - Хола, омбре!*
   Мазур обернулся. Окрик сержанта относился не к нему - рослый лоб с  тремя
шевронами пониже оскаленной ягуарьей морды манил двумя  пальцами  левой  как
раз усатого. Тот кинул на Лару быстрый  взгляд,  но  после  нового  жесткого
окрика сделал пару шагов в сторону джипа, завязалась перебранка.
   - К автобусу,- тихо сказал Мазур Ларе.- К автобусу, мать твою, вставай  и
двигай, только не беги...
   Прикусив губы от злости, крепко ухватил за рукав блузки, поставил на ноги
и прямо-таки принудил сделать первый шаг.  Она  двинулась  к  автобусу,  как
плохо заведенная кукла, деревянно переставляя ноги. Так, еще двое  спрыгнули
с джипа, сержант, не обращая внимания на эмоциональные выкрики усатого и его
размашистые  жесты,  небрежно  оттеснил  крикуна  к  "блейзеру"  и,  похоже,
требовал предъявить документы... еще два шага... нет, не дадут им дергаться,
автоматы тех двух нацелены прямехонько на  машину...  что  же  она  тащится,
дура, хоть за задницу щипай... еще три шага...  мы  им  пока  что  абсолютно
неинтересны... черт, как брякают друг о друга автоматы и магазины в сумке...
Ольга, молодец, вклинилась меж ним  и  десантниками,  шагает  беззаботно,  с
улыбкой, колышет бедрами, отвлекая  на  себя  мужское  внимание...  еще  три
шага... Нельзя оглядываться...
   У самой дверцы, распахнутой, облупившейся, он все-таки оглянулся. Похоже,
задушевная беседа меж тигрерос и младшим Гараем  только  начиналась,  вон  и
четвертый ягуар подключился, судя по жестам, страсти накалены...
   Он пропустил в  автобус  девушек  и  Франсуа,  поднялся  следом.  Беглого
взгляда хватило, чтобы  определить:  аристократов  тут  нема.  Крепко  пахло
сигарным  дымом,  томатным  соусом,  здоровым  потом,   фруктами,   носками,
перегаром.  У  лобового  стекла  перед  рулем  прикреплена  иконка  с  самой
настоящей лампадкой, горящей, а с  потолка  свисают  загадочные  предметы  -
детские башмачки, пара подков, мешочки, из которых  торчат  женские  волосы,
яркие полоски ткани, связочка утиных лап...
   - В хвост, на свободные места! -  подтолкнул  сзади  Кацуба.-  Если  что,
лупани по ним длинными, я перехвачу руль - ничего больше не остается...
   Выстрелы!
   Мазур едва не выхватил из сумки автомат. Оглянувшись, не стал  спешить  -
оказывается, это сержант палил,  он  стоял,  небрежно  держа  "кольт"  дулом
вверх, а "блейзер" осел на обе простреленных  передних  покрышки.  Базарчик,
похоже, ничуть не взволнован этой сценой - хорошенькие же  методы  убеждения
строптивых - зато усатый и его спутники из кожи вон  вылезти  готовы,  но  в
драку не лезут, не такие уж дураки...
   Шофер звонко захлопнул дребезжащую дверцу, сел  за  руль,  с  невероятным
лязгом врубил  передачу,  и  автобус  тронулся,  звеня  всеми  сочленениями,
однако, выбравшись на автостраду, припустил довольно резво. Лара  откинулась
на продранную спинку, закрыла глаза, бледная,  как  смерть.  "Ну  и  ладно,-
цинично подумал Мазур,- не помрешь, в конце-то концов..."
   - Что это там за украшения? - поинтересовался он.
   - Амулеты,- сказал Кацуба.- Обожает их здешний народ, спасу нет.  Амулеты
в комплекте с Мадонной, конечно, диковато выглядят,  ну  да  таковы  уж  тут
нравы. В Аргентине однажды статуэтку  Девы  Марии  особым  правительственным
указом занесли  в  список  генералов  армии  -  с  генеральским  окладом,  с
внесением в поименный список офицеров действительной службы...  Серьезно.  И
было это не сто лет назад, а сорок...- Оглянулся.- Как, тишина?
   - Тишина,- сказал Мазур.- Куда  ж  они  денутся,  если  им  обе  покрышки
продырявили. Знать бы только, что нет у них в  машине  телефончика,  что  не
звякнут своим... Ты на дорогу-то поглядывай.
   - А то я не догадался,- проворчал Кацуба. Автобус  бодро  пер  посередине
шоссе - присмотревшись к манере водителя управлять своей  развалиной,  Мазур
проникся глубоким убеждением, что без икон и амулетов здесь и в са-мом  деле
не обойтись, жизненно необходимые вещи... Легковушки -  вне  зависимости  от
марки и стоимости - водила отчаянными гудками сгонял в крайний  правый  ряд,
попадавшиеся навстречу траки и такие же автобусы более-менее уважал, но  все
равно считал своим долгом разъехаться с ними в  миллиметре  -  впрочем,  они
действовали примерно по такой же  методике,  делая  путешествие  исполненным
незабываемых мгновений.
   Народ, однако, не обращал внимания на лихость драйвера,  воспринимая  ее,
как должное. Болтали, курили, небрежно стряхивая пепел в окна так,  что  его
частенько швыряло в физиономию  сидящим  сзади,  толстенная  чолита,  что-то
успокаивающе пробурчав, поставила Кацубе на колени завязанную сверху корзину
с торчащей оттуда гусиной шеей, жестами пояснив, что  у  нее  колени  и  так
завалены поклажей, а у него свободны, не барин,  может  и  подмогнуть.  Гусь
вертел башкой, но никого пока что щипать не порывался. На передних  сиденьях
беззаботно чистили апельсины, отправляя кожуру за окно, в середине разливали
из огромной оплетенной бутыли темно-багровое вино, безбожно обливая при этом
колени  державших  стаканы,  что  тех  не  особенно  и   заботило.   Стаканы
путешествовали из рук в руки все ближе к задним сиденьям, наконец достигли и
Мазура. Перекинувшись парой слов с хозяином бутыли, Кацуба пояснил:
   - Со свадьбы едут, теперь, как водится, неделю не  просохнут,  совершенно
по-русски...
   - Употребите? - Мазур протянул полнехонький стакан Ларе.
   Она брезгливо поморщилась:
   - Инфекция на инфекции, надо полагать...- вслед за  тем  забрала  у  него
стакан и осушила досуха.
   Сколько они ни оглядывались, "блейзер" или иная внушавшая  бы  подозрение
машина так и не возникла сзади. Откуда-то снизу, из-под  сидений,  появилась
вторая бутыль, атмосфера становилась все более  непринужденной,  стаканы  по
третьему кругу обошли весь автобус. В третий  раз  Мазур  с  Кацубой  решили
отвертеться, но Лара отобрала у них полнехонькие стаканы  и  хлобыстнула  до
донышка - вслед за тем поступила так же и с  Франсуа.  Мазур  ей  не  мешал,
решив: лучше иметь дело с вдрызг пьяной девчонкой, которую при необходимости
можно взять под мышку  или  взвалить  на  плечо,  чем  терпеть  нескончаемое
трезвое хныканье...
   - А не  достаточно  ли  ей?  -  с  любопытством  спросила  Ольга,  слегка
раскрасневшаяся  после  полутора  стаканов.-  Молодое  вино,  да  будет  вам
известно, коварное...
   - Я знаю,- кивнул Мазур.- Ничего, облегчит Транспортировку...
   - Я и не пьяна вовсе,- выговорила Лара довольно трезво.- Как компот...
   - Привстаньте-ка, радость моя,- посоветовал ей Мазур.
   - Сейчас...
   Она бравенько встала - и тут же завалилась вправо, к стенке,  приникла  в
уголке да так там и осталась, посапывая, закрыв глаза.
   - Вот и жить стало спокойнее...- сказал  Мазур.-  Хорошо  едем,  господа,
бывало хуже...
   - Да уж,- с чувством сказал немного оттаявший Кацуба.- Баян бы сюда, я бы
им изобразил...
   Вслед за стаканами от ряда к ряду уже путешествовала гитара,  на  которой
каждый изощрялся в меру своих способностей - даже толстенная соседка Кацубы,
колотя по струнам пальцами-сардельками, выдала  нечто  рифмованное,  пытаясь
изобразить  басистым  голосом  томную  печаль.  Франсуа   косился   на   все
происходящее чуточку брезгливо, эстет доморощенный, и Мазур исключительно  в
пику ему перехватил гитару у толстухи: в кои-то  веки  чувствуешь  себя  так
просто и непринужденно, словно и не на задании вовсе:
   И снова злой поток, И снова в спину нож.
   Скрипучий шепоток - от сплетен невтерпеж. Но  это  для  меня,  как  талая
вода: из разных мы конюшен, господа!
   Судя по несколько натянутой улыбочке  Франсуа,  он,  не  будучи  дураком,
прекрасно понял  не  столь  уж  тонкий  намек.  Чтобы  не  осталось  никаких
недомолвок,  Мазур  переключился  исключительно  на  него,  выплескивая  все
раздражение навязанным соседом:
   Властители судеб,
   опять между собой
   деритесь, милые,
   я отвергаю бой.
   На поводу у вас
   не буду никогда -
   из разных мы конюшен, господа!
   Франсуа смотрел  на  него  исподлобья,  усмехаясь  одними  губами.  Мазур
старался, насколько позволяла расстроенная гитара:
   Овес отборный вам,
   мне - половодье трав,
   дождь с солнцем пополам,
   веселье в пух и прах!
   И не меняюсь я,
   хотя бегут года:
   из разных мы конюшен, господа!
   - Неплохо,- сказал Франсуа, беззвучно похлопав в ладоши.- Экспрессивно, а
главное, исполнено глубочайшего смысла. Вы просто талант, полковник...
   - А я играть не умею совершенно,- сказала Ольга.- До  революции,  дедушка
рассказывал, гитара считалась вульгарным инструментом приказчиков  и  разных
там лакеев, мне ее и в руки взять не позволяли. Зато на рояле выучили,  хотя
я его и ненавидела всеми фибрами души...
   Автобус останавливался возле деревушек, как две  капли  воды  похожих  на
Якораите, иногда подбирал кого-то, иногда  высаживал  -  один  раз  прямо  в
чистом поле остановились, когда энергично заорала толстуха с  гусем.  Вокруг
не было видно ничего напоминавшего населенный пункт,  но  она,  не  теряясь,
подхватила свои узлы, корзину  с  гусем  и  направилась  к  далеким  холмам.
Видимо, за ними и  скрывалась  ее  деревушка.  Порой  автобус  сворачивал  с
бетонки, углублялся  вправо  или  влево  на  пару  километров  по  разбитому
проселку, до  жути  напоминавшему  сибирскую  глубинку,-  там,  в  деревнях,
отличавшихся от Якораите разве что полным отсутствием базара, кого-то  снова
высаживали или подбирали. В конце  концов,  шумно  прощаясь  с  попутчиками,
вывалилась наружу ехавшая со свадьбы  компания  -  отчего  число  пассажиров
сразу уменьшилось этак на две трети. Часа два они так кружили, то  выбираясь
на Трассу, то съезжая с нее. Лара безмятежно дрыхла, веселье давно поутихло,
хотя бутыль компания благородно оставила тем, кто ехал дальше.
   Понемногу  пейзаж  за  окнами  стал  меняться:  вместо  диких  ландшафтов
появились обширные поля банановых кустов, кукурузы  и  сахарного  тростника,
геометрически  четко  распланированные,  разделенные  узкими  дорогами,   на
которых виднелись рабочие и яркие,  маленькие  грузовички.  Их  сменили  еще
более обширные равнины с тенистыми лужайками. Мазуру они сначала  показались
господскими парками, но он очень быстро  рассмотрел  коров.  Кацуба  тут  же
подтвердил:
   - Коровьи выгоны. А вон там - коровники... "Ничего себе",- подумал Мазур,
глядя на сооружения из стекла и бетона. Российскому человеку воспринять  это
как коровники было с непривычки тяжеловато: чистота идеальная, стены чистые,
нигде не  видно  ни  бугристых  коровьих  лепешек,  ни  ржавых  железяк,  ни
полусгнивших досок... Английский парк.
   - Шофер говорит, мы давненько уже едем  по  Куэстра-дель-Камири,-  сказал
Кацуба.
   - Так сколько ж это мы едем? Вернее, насколько поместье тянется?
   - Далеконько тянется,-кивнул Кацуба.-Ты, по-моему, плохо представлял, что
такое настоящие плантации вообще и хозяйство доньи  Степаниды  в  частности.
Хуторок какой-нибудь вставал в воображении, а?
   - Подумаешь,-  небрежно  обронила  Ольга,  глядя  в  окно  без  малейшего
интереса.- У отца есть парочка плантаций и побольше...
   Она это произнесла без малейшего наигрыша,  даже  равнодушно.  До  Мазура
впервые стало доходить, в какой семье она выросла,  что  у  нее  за  спиной.
Только теперь понимаешь смысл  терминов  "богатая  невеста"  и  "девушка  из
общества" - и почему-то от этого на душе еще смутнее, печальнее...
   Пройдя к водителю, Кацуба о чем-то принялся с  ним  оживленно  толковать,
оба жестикулировали, при этом шофер порой бросал руль,  на  полной  скорости
ничего страшного, слава богу, не происходило, но смотреть было жутковато.
   - Пора, чудо-богатыри и прекрасные дамы,- сказал подполковник, вернувшись
к ним.- Скоро и хозяйский дом покажется, сберегла нас Мадонна...- кивнул  он
на иконку.- Честное слово,  когда-нибудь  уйду  в  монастырь,  я  здесь  уже
присмотрел один,  маленький  такой,  в  глуши,  Сан-Бартоло...  Столько  раз
выворачиваешься из разных  поганых  хитросплетений,  что  начинаешь  всерьез
подозревать: без вышнего промысла не обошлось...
   - А почему - подозревать? - всерьез удивилась Ольга.
   - Атеисты мы, сеньорита, Фомы  неверящие,  хотя,  когда  особенно  сильно
прижмет, в душе что-то такое  и  ворохнется...  Кто-нибудь,  разбудите  нашу
принцессу.
   Лару принялись трясти и тормошить, но привести в ясное сознание никак  не
могли - не открывая глаз, она бормотала что-то  насчет  того,  что  ей,  как
обычно, необходим гидромассаж, апельсиновый сок и  тостик  с  икрой,  а  вот
машина  сегодня  вряд  ли  понадобится.  Судя  по  тону,  она  обращалась  к
воображаемой горничной - но в себя никак не приходила.
   - Придется тащить так...- в конце концов отступился и Франсуа.
   После короткой перепалки меж шофером и Кацубой - исход дела решился после
вручения радужной бумажки - автобус покатил по широченной аллее,  обсаженной
эвкалиптами. Аллея упиралась в высокие решетчатые  ворота,  по  обе  стороны
которых тянулась бесконечная стена. Из-за затейливых чугунных завитушек  уже
подозрительно таращился чисто одетый субъект  с  оттопыренной  полой  белого
пиджака.
   Они выгрузили свой багаж - бесчувственную Лару и сумку с  автоматами.  Из
окон  махали  и  дружелюбно  орали  бесхитростные   попутчики,   ничуть   не
подавленные роскошью асиенды. Шофер  как  раз  был  подавлен,  он  побыстрее
развернулся и припустил прочь, громыхая, лязгая и брякая.
   Субъект в белом взирал настороженно,  недоверчиво.  Его,  конечно,  можно
понять: компания,  представшая  перед  воротами,  выглядела,  мягко  говоря,
экстравагантно: бесчувственная девица на  руках,  торчавшие  из-под  рубашек
кобуры, непрезентабельная одежда.
   Выдвинувшись вперед, Кацуба  закатил  длинную  тираду,  в  которой  Мазур
разобрал:  "сеньора  Сальтильо",   "коммодор   Савельев".   Цербера   словно
подменили: расплывшись в улыбке, распахнул высокую калитку, что-то тараторя,
поклонился несколько раз и ловко выдернул из кармана телефон. Протараторил в
трубку с невероятной быстротой длиннейшую фразу - на сей раз Мазур,  как  ни
вслушивался, не смог разобрать ни знакомых слов, ни собственной фамилии -  и
почтительно сообщил что-то Кацубе.
   - Хозяйка сию минуту имеет пожаловать  к  долгожданным  гостям,-  перевел
Кацуба для Мазура.
   Мазур  откровенно  оглядывался.  Слева,  неподалеку,  стоял   трехэтажный
кирпичный  домик,  а  впереди,  над  стеной  высоких  деревьев,   вздымались
темно-красные  черепичные   крыши,   явно   принадлежавшие   гораздо   более
монументальным строениям.
   Справа застучали копыта. Из аллеи выскочила  всадница,  коротким  галопом
промчалась под величественными эвкалиптами и спрыгнула рядом  с  отступившим
на шаг от горячей лошадки Мазуром. Незабываемая донья Эстебания  собственной
персоной, в черных бриджах и красном  камзоле,  ничуть  не  изменившаяся  со
времен их последней встречи, энергичная, красивая,  как  выражался  когда-то
Кацуба - способная и в горящий вигвам войти, и долларом ударить...
   - Пресвятая Дева, Влад! В каком вы виде?! Эстебания тут же обнялась с ним
по-здешнему,  похлопав  по  спине  правой,  потом  левой  ладонью,-  он  уже
достаточно  освоился  в  Санта-Кроче,   чтобы   сообразить:   это   означает
неподдельно дружеские отношения, но не более  того.  Впрочем,  его  это  как
нельзя больше устраивало. Он  старательно  выполнил  свою  часть  ритуала  и
искренне сказал:
   - Я очень рад вас видеть...
   - Господи, и Мигель тут! Добрый день, Мигель! - Кацуба  не  был  удостоен
дружеского объятия, правда.- Боже мой, что с девушкой? Она ранена?
   Донья Эстебания сорвала с пояса серебряный свисток на цепочке  и  прошила
воздух пронзительной трелью. Из домика поодаль мгновенно выскочили несколько
человек и припустили к ним.
   - Не совсем,- осторожно сказал Мазур.- Понимаете ли...  Девушку  пришлось
напоить. Нервы у нее совершенно расходились. Бедная девушка попала в лапы  к
злодеям, ее с большим трудом удалось  освободить,  мы  всю  ночь  не  спали,
машина сломалась...
   - Понятно,- решительно сказала Эстебания,  ничуть  не  удивляясь,  отдала
громкие распоряжения.
   Подскочившая челядь подхватила Лару  и  бережно,  как  хрустальную  вазу,
понесла к главному зданию.
   - Сеньор Франсуа,- сказал Мазур, стараясь быть светским, насколько это  у
него могло получиться.- Сеньорита Ольга Карреас...
   - По-моему, мы с вами где-то... Вы не  дочь  ли  сеньора  суперинтенданте
Карреаса?
   - Именно,- сказала Ольга так, что все светские потуги  Мазура  показались
жалкой пародией.
   - Как же, как же... Прошу в дом!
   Еще один, в белом пиджаке, подобострастный, вежливенько стал  забирать  у
Мазура сумку. Мазур невольно предупредил:
   - Осторожнее!
   - Что у вас там? - поинтересовалась хозяйка.
   - Автоматы,- признался Мазур.
   - Ну-ка, ну-ка...- донья Эстебания бесцеремонно похлопала его  по  бокам,
безошибочно нащупав обе кобуры.- Влад, вы, право, неисправимы  -  бегаете  с
автоматами, как ребенок, оружием увешаны, освобождаете загадочных пленниц...
Ох, эти мужчины! Прошу в дом, господа, сеньорита! Мы  с  коммодором  немного
приотстанем, нам есть сказать что друг другу после долгой  разлуки...  Влад,
ну-ка выкладывайте,- заявила она, едва остальные отдалились шагов на десять,
предводительствуемые услужливым лакеем.- Я  мгновенно  сопоставила:  сегодня
ночью Тилькара выгорела дотла, там, по рассказам, была  жуткая  канонада,  и
вот появляетесь вы в неописуемом виде, увешанные всякими там  аркебузами,  с
загадочной освобожденной пленницей... Ваша работа?
   - Наша,- сказал Мазур покаянно.
   - Значит, вы прикончили Гараев?
   - Только двух,- сказал он угрюмо.- Младший в данный  момент  охотится  за
нашими  скальпами.  Если  мы  причиним  вам  неудобства,  готовы  немедленно
покинуть...
   -Что-о?! По-вашему, я способна прогнать старых друзей? Особенно тех,  что
наконец-то прихлопнули этих мерзких Ladrones*. Влад, я,  решительно  на  вас
обижусь... Вам и без того был бы обеспечен самый добрый прием, ну, а теперь,
когда  вы  укокошили  Рамона  с  Франсиско...  Здешнее  общество  вам  будет
рукоплескать.
   - Я просто боюсь, что для вас возможны неприятности...
   Донья Эстебания горделиво выпрямилась:
   - Влад, вы в Куэстра-дель-Камири!  В  том  самом  поместье,  где  дедушка
Гараев был кучером... Ясно вам? Эти молодые cabrones* были бельмом на  глазу
у приличных людей, жаль, что вам не удалось разделаться и с Мануэлем...  Вот
только объясните мне, каким образом во всю эту историю оказалась  замешанной
милая  сеньорита  Ольга?  Вот  на  нее  это  решительно  не  похоже,  сеньор
суперинтенданте славится жестким, предельно старомодным воспитанием детей  и
не признает никаких новомодных веяний. Я слышала,  конечно,  что  она  очень
самостоятельная юная особа, даже поступила работать в какое-то министерство,
отнюдь не секретаршей, но представить ее среди тех, кто расстрелял из  пушки
дом Гараев,-  это  все  же  чересчур...  Или  эмансипация  в  столице  зашла
настолько далеко?
   - Я вам постараюсь потом объяснить,- промямлил Мазур.- Очень уж устал...
   - Понятно, вы же, бедняги, где-то болтались всю  ночь...  Ну,  расскажете
потом.  Сейчас  вас  разместят  в  гостевых  апартаментах,  примете   ванну,
отоспитесь... Я  вас  познакомлю  с  Эрнандо,-  она  неожиданно,  совершенно
по-девичьи зарделась.- Как жаль, что вы не сказали заранее, что  собираетесь
сделать, я бы с вами отпустила Эрнандо, он будет так разочарован... Впрочем,
на его долю остается еще Мануэль, так что не все потеряно. Кстати,  а  пушку
вы что, бросили?
   - Честно признаться, мы обошлись без пушки...- сказал Мазур.
   - Да? Еще лучше, я вами  восхищена.  Помните,  коммодор...  Нет,  давайте
лучше забудем, все, что было в прошлом, следует  забыть,  Эрнандо  как-никак
-моя последняя и окончательная  любовь...  Я,  конечно,  хочу  сказать,  что
забыть прошлое следует исключительно частично  -  то,  что  касается  нас  с
вами... а все остальное можно вспоминать, и даже вслух. Эту страшную схватку
на русском теплоходе, когда вы меня  так  героически  спасли...  Помню,  как
увидела вас на  носилках,  окровавленного,  сердце  едва  не  взорвалось  от
горя...
   Мазур украдкой вздохнул. На носилках она его видеть не могла - его просто
вели, поддерживая, двое погранцов - и уж тем более ни от чего ее не  спасал,
но с доньей Эстебанией не больно-то поспоришь,  если  вбила  себе  что-то  в
голову, убедив себя и других, что именно так все и было...
   - Вы как нельзя более кстати,- трещала Эстебания.-  У  нас  уже  началось
веселье, днем все отсыпаются, а с  темнотой  начнется  опять.  Нужно  что-то
срочно придумывать, нельзя же предъявить вас  обществу  в  таком  виде...  С
девушками проще, у меня осталась масса платьев той поры, когда я была  в  их
возрасте, отличные платья, никакое не старье, просто я в них  давненько  уже
не в состоянии влезть, между нами, Влад... Этот черный тоже с вами? Я имею в
виду, он не какой-то местный кахо - тоже шпион, офицер, дипломат и прочее?
   - Именно,- сказал Мазур.
   - Это, конечно, меняет дело... Подыщем фраки ему и Мигелю.  Что  до  вас,
Влад... О! Придумала! Мой четвертый муж  был  как  раз  коммодором  военного
флота Санта-Кроче... я вам там, в  России,  рассказывала  о  моем  четвертом
муже?
   - Кажется, вы на него направляли  винчестер?  -  добросовестно  попытался
припомнить Мазур.
   - Нет, вы все перепутали. Из винчестера - к тому же даже незаряженного  -
я целилась в третьего, а четвертый муж -  отдельная  история,  он  вовсе  не
заслуживал такого обращения... Словом, в шкафу висит его великолепный мундир
из английской шерсти, мы его моментально приведем  в  надлежащий  вид...  Вы
будете выглядеть настоящим флотским офицером.
   - Простите, но я ведь служу не в здешнем флоте...
   - Влад, я все прекрасно продумала,-  непререкаемым  тоном  заявила  донья
Эстебания.- Просто-напросто слуги быстренько спорют с  мундира  все  эмблемы
нашего флота, останутся лишь пуговицы  с  якорями  и  шевроны  коммодора  на
рукавах, так что выглядеть это будет  вполне  приемлемо...  И  не  вздумайте
перечить! Я о вас рассказывала часто,  слишком  многим,  вы  просто  обязаны
предстать перед теми, кто  заочно  вами  восхищается,  в  облике  настоящего
морского офицера! И не спорьте!
   - Я и не пытаюсь,- сказал Мазур, подчиняясь неизбежному.- Вот только  все
же немного беспокоюсь...
   - Что эти заявятся следом за вами?  -  пренебрежительно  процедила  донья
Эстебания.- Точнее, что они смогут как-то  мне  повредить?  Какие  глупости,
Влад! Не сочтите за  бахвальство,  но  эта  асиенда  за  последние  сто  лет
повидала визитеров, которые были не в  пример  опаснее:  гражданская  война,
переворот Такаро, индейские кампании, восстание гаучо, события  тридцатых  и
многое, многое другое... Будьте  уверены,  я  умею  защищаться.  Необходимые
распоряжения будут вскоре же отданы, а если и мои гости соберут своих  людей
- этому щенку Мануэлю проще будет повеситься самому...
   И Мазур  почувствовал  себя  -  а  главное,  девушек  -  в  безопасности.
Неловкость давно прошла,  показалось  даже,  что  он  вернулся  домой,  хотя
настоящего дома у него не было уже два года, после смерти той Ольги...

   Глава шестая
   "МАЛАГУЭНА"
   Признать по правде, Мазур  не  обнаружил  какого-то  особо  искрометного,
зажигательного веселья - на его плебейский  взгляд,  было  не  скучно  и  не
весело, в плепорцию, как выражались лет  двести  назад.  Хотя,  быть  может,
столичные  приемы  большого  света  проходили  настолько  чопорно,  что  эта
провинциальная вечеринка как раз и казалась буйным  карнавалом...  Чужому  с
маху разобраться трудно.
   Человек пятьдесят обоего пола степенно перемещались на огромной  лужайке,
освещенной фонарями и гирляндами цветных лампочек, словно иллюстрируя  собой
неспешное броуновское движение. Под деревьями, в отдалении,  жарко  светился
квадрат углей, над которым прислуга старательно  вертела  парочку  упитанных
тельцов, и  любому,  кто  туда  забредал,  откраивали  выбранный  ломоть  на
серебряную тарелку. Выглядело крайне аппетитно, но Мазур  туда  не  пошел  -
опасался, что не сможет светски управиться с  огромным  бифштексом,  или  на
себя  накапает,  или,  что  похуже,  на  соседа.  У  других  это  получалось
удивительно ловко, но  Мазур  примерно  представлял,  какая  за  этим  стоит
практика, и мнимой легкостью не обольщался.
   Благо можно было подсесть к дюжине столов, расставленных в художественном
беспорядке, моментально появлялся официант в белом смокинге и порхал вокруг.
Выбрав стол, где не было ни единой живой души - чтобы не выставить  себя  на
посмешище не столь уж утонченными манерами, - Мазур перехватил  того-сего  и
почувствовал себя веселее. По крайней мере, он хотя бы  знал,  что  начинать
следует с крайних ножей и вилок.
   Увы,  одиночество  продлилось  недолго   -   к   нему   подсел   нестарый
благообразный  сеньор,  обрадованный  случаю  покалякать  о  военном  флоте.
Изрядно поддавший светский лев, как выяснилось, ни  во  флоте,  ни  в  армии
никогда не  служил,  но  недостаток  личного  опыта  возмещал  платонической
любовью, выражавшейся в собирании всевозможных коллекций. Держался он  столь
непринужденно, что Мазур поначалу даже заподозрил собеседника в  голубеньких
пассивных потугах, но довольно быстро уяснил,  что  это  попросту  предельно
эксцентричный светский бездельник, должно быть, всех  уже  измучивший  своим
хобби и потому воспрянувший духом при появлении свежей жертвы.  За  каких-то
четверть часа на Мазура низверглась целая Ниагара неизвестных доселе фактов,
курьезов и  подробнейших  сведений  о  забытых  ныне  военных  кораблях:  от
дрейковской "Золотой лани" и  незадачливого  фрегата  "Ваза"  до  чилийского
броненосца "Бланко Энкалада",  более  ста  лет  назад  вошедшего  в  историю
исключительно потому, что он  оказался  первым  броненосцем,  потопленным  в
Латинской Америке с  помощью  торпеды.  Он  даже  подарил  Мазуру  настоящую
пуговицу от военно-морского мундира  Германской  империи  -  с  кайзеровской
короной, лентой и  якорем.  Сначала  это  было  интересно,  но  потом  стало
надоедать, поскольку  все  более  хмелевший  собеседник  откровенно  пытался
объять необъятное. В самые сжатые  сроки  Мазур  ускользнул,  притворившись,
будто кто-то его зовет, быстренько замешался в толпу и пробрался подальше.
   Сначала он чувствовал себя немного неловко в черной тужурке  с  нашивками
коммодора и якорями на рукавах, но потом убедился, что ни у кого этот  наряд
недоумения не вызывает.  Если  на  него  и  таращились  с  любопытством,  то
исключительно из-за того, что донья Эстебания представила его этакой помесью
Джеймса Бонда с Рэмбо и, разумеется, не  умолчала  о  его  роли  в  недавнем
уничтожении Тилькары -изъясняясь недомолвками, конечно, но так, что все было
ясно любому мало-мальски  сообразительному  слушателю.  С  большим  подъемом
встретили трудящиеся, как  говорится.  Братцы  Гарай,  выскочки  и  парвеню,
ничьей любовью не пользовались - Мазур втихомолку подозревал, что  дело  тут
не в высоком моральном облике и законопослушности окрестных помещиков,  а  в
вульгарной спеси старых родов. Циничный Кацуба мельком заметил,  что,  очень
может быть, кто-то из присутствующих как раз и займет место Гараев в  некоем
явственно припахивающем бизнесе - разумеется, ведя дела как раз  с  присущим
истинному  кабальеро  деликатным  изяществом,  которого   выскочки   напрочь
лишены...
   По этой причине - активнейшем участии в наказании нуворишей - Мазура даже
пообещал наградить орденом некий седовласый идальго, оказавшийся ни много ни
мало приближенным претендента на бразильский престол дона  Дуарте,  Браганца
(как с изумлением узнал Мазур - по  совместительству  председателя  Общества
российско-португальской дружбы). Даже  старательно  записал  имя  и  фамилию
русского коммодора.  Мазур,  конечно,  не  стал  говорить  благожелательному
старичку, что отправленная на эту фамилию в Россию награда никогда не найдет
героя...
   "Беда с этими иностранными регалиями, право",- подумал он,  бочком-бочком
отодвигаясь  от  сеньора,  имевшего   полное   право   награждать   орденами
давным-давно отмененной Бразильской империи. Из тех орденов,  что  у  Мазура
были, ровно пять пришлось закинуть  подальше  в  ящик  стола,  поскольку  их
отменили новые правительства разных экзотических стран, куда его заносило...
   Что хорошо, здесь без труда можно было  затеряться  в  толпе,  в  крайнем
случае попросту бродя с мизантропическим видом  на  периферии  вечеринки.  К
некоторому удивлению он обнаружил, что проспавшаяся  Лара,  трудами  хозяйки
наряженная в черное вечернее платье, чувствует себя здесь, как рыба в воде -
немного оттаяв, на хорошем английском болтает с новыми знакомыми и при  этом
ухитряется ничуть не выглядеть инородным телом: полнейшее  впечатление,  что
для нее подобные приемы ничего нового и не  представляют.  Попозже,  правда,
она немного перебрала и стала откровенно вешаться на шею какому-то  молодому
мачо с квадратной челюстью, но и здесь, по сравнению  с  парочкой  столь  же
молодых гостей, она не выглядела белой вороной. В конце концов она со  своим
кавалером, стараясь перемещаться понезаметнее, ускользнула в сторону старого
особняка (их тут было два, столетней постройки и более  современный).  Тенью
следовавший за ней Франсуа поневоле отстал, оглянувшись на Мазура, сплюнул:
   - Девочка в своем репертуаре...
   - Слушай, кто она все-таки такая? - тихонько спросил Мазур.
   - Наказанье божье, если откровенно. Ты еще не понял?
   - Это-то я понял... Ничего мудреного. Франсуа с простецкой улыбкой развел
руками.  Ясно  было,  что  просить  у  него  более  конкретных  сведений   -
бесполезно.  Крайне  неприятный  тип,  но  профессионал,  этого  у  него  не
отнять...
   - А ты-то отчего бродишь, как печальная тень отца  Гамлета?  При  наличии
такой подруги? - Франсуа посмотрел в ту сторону.- Я бы на твоем месте...
   - Прекрасная погода сегодня, не правда ли? - сухо спросил Мазур и  отошел
к столу с напитками.
   Он и оттуда прекрасно видел  Ольгу  -  в  вишневом  бархатном  платье,  с
обнаженными плечами и руками, золотистым пламенем волос. Чуть ли не с самого
начала вечеринки Мазур держался от нее  подальше,  а  ее,  что  обидно,  это
словно бы и не особенно задевало, сначала еще искала его глазами, все реже и
реже, а потом окончательно, как писали в старинных романах, окунулась в омут
светских удовольствий.
   Причина  отчуждения  -  возникшего  целиком  по  его  инициативе  -  была
банальнейшая.  Мазур  все  явственнее  и  острее   ощущал   себя   Золушкой,
по-местному - Сандреллиной. Никто не смотрел на него свысока, с  ним,  сразу
видно, держались, как с равным - как же,  дипломат,  полковник,  выполняющий
некую  загадочную  миссию,  добрый  знакомый  хозяйки,-  но   сам-то   Мазур
чувствовал себя лакеем, напялившим господскую одежку и пробравшимся на бал в
дом, где его никто не знает, а значит, не сможет и разоблачить.
   Он был не отсюда. Чужой.  А  вот  Ольга  -  своя.  Это  можно  определить
моментально, даже если бы не знал ее прежде, а впервые  увидел  только  что.
Она была здесь так же на месте, как бриллиант  в  маршальской  звезде.  Дело
даже не в спокойной,  светской  непринужденности,  с  какой  она  двигалась,
беседовала, знакомилась. Каждый жест,  посадка  головы,  привычное  движение
пальцев, подбирающих подол платья, бокал шампанского, взятый  у  лакея  так,
словно не существовало ни лакея, ни подноса, а бокал  сам  прыгнул  в  руку,
небрежно приподнятая бровь, улыбка и кивок, когда приглашали на танец,  рука
на плече партнера, кокетливая гримаска после непонятного Мазуру  комплимента
и многое, многое другое - все это делало ее чужой, незнакомой, прежде Мазуру
с этой стороны решительно  неизвестной.  Дочь  загадочного  суперинтенданте,
наследница поместий - теперь-то понимаешь,  как  они  выглядят,-  богатейшая
невеста, оказавшаяся среди своих. И рядом, изволите ли видеть, засекреченный
Каперанг, бедный, как церковная  мышь,  хотя  и  потомок  дворян,  блестящих
морских офицеров империи, но бесповоротно  растерявший  то,  что  они  здесь
сохранили... М-да. Вот теперь понятно, как они выглядели  не  в  скороспелом
дешевом фильме, а в реальности - юные барышни из хороших семей (в том  числе
и  Мазурова  прабабушка),  легко  выпархивавшие  из   карет   на   брусчатку
Петербурга, выезжавшие, дававшие согласие на мазурку, принятые в свете,  без
тени неловкости и неуклюжести общавшиеся с генерал-адъютантами, камергерами,
тайными советниками, великими князьями и его величеством... Именно так они и
выглядели.
   Он осушил бокал чересчур уж по-русски - хорошо  еще,  никто  не  смотрел.
Музыканты на помосте старались, говоря местным языком, во всю  хуановскую  -
три скрипки, четыре гитары,  страстно  рыдающий  корнет,  восемь  необычайно
колоритных парней в ярко расшитых  куртках,  галстуках  в  красную  полоску,
широкополых шляпах. Добрая половина песен, даже не знающему  языка  понятно,
самого что ни на есть душещипательного содержания -томная печаль, вселенская
скорбь: на смертном одре должен тебе открыть, сын мой, что ты не сын мой,  а
дочь моя...
   Сейчас, правда, они играли нечто веселое,  и  двойная  цепочка  танцующих
двигалась навстречу друг другу, приплясывая, хлопая в ладоши, цепочки  порой
переплетались  в  сложных  фигурах,  кавалеры,  припадая  на  одно   колено,
вертелись волчком в этой позе, не сводя глаз с круживших вокруг  дам,  потом
цепочки превращались в круги, снова вытягивались - и Ольга эти  замысловатые
фигуры  исполняла  без   малейшей   ошибки,   прекрасная,   разрумянившаяся,
золотистые волосы стелились облаком, глаза сияли, представить ее вне действа
было уже невозможно, как невозможно вырезать ножницами фигурку из знаменитой
картины, все, что  меж  ними  до  этой  поры  происходило,  стало  понемногу
представляться Мазуру сном. Нечего ему здесь было делать,  если  откровенно,
лучше всего будет тихонечко вернуться в свою роскошную комнату,  подавляющую
размерами и обстановкой, и, не мудрствуя лукаво, прикончить бутылочку, благо
замаскированный  резной  панелью  холодильник-бар  предоставляет  для  этого
поразительные возможности...
   - Влад, вы что, скучаете?
   Он  обернулся.  Донья  Эстебания  опиралась  на  руку   своего   Эрнандо,
взиравшего на Мазура вполне благожелательно,- лет  на  пятнадцать  моложе  и
невесты, и Мазура, восходящая футбольная звезда, как выяснилось,  мотогонщик
и пилот-любитель, вроде бы даже и удачливый бизнесмен, чересчур уверенный  в
себе и довольный собой, чтобы испытывать к кому-то хоть  подобие  зависти  и
неприязни. Ну и дай им бог, она, в принципе, неплохая баба, а если этот мачо
сделает что-то не то, навыки Эстебании в крутом обращении с разонравившимися
мужьями общеизвестны, тут вам и пальба навскидку от крутого бедра, и  прочие
схожие прелести...
   - Ну что вы,- сказал он торопливо.- Остановился вот выпить...
   Пожалуй что, она все же перехватила его тоскливый взгляд, не отрывавшийся
от Ольги, кружившей в объятиях усатого фрачника, на ревнивый взгляд  Мазура,
чересчур вольных.
   - Это наша история,- пояснила хозяйка.- Вот этот танец, токамо.  Однажды,
лет сто тридцать  назад,  светские  люди  вдруг  с  великим  неудовольствием
обнаружили, что  прислуга  и  прочий  народ  низких  сословий,  оказывается,
танцует те же самые танцы, что и сеньоры - или, по крайней мере, их подобия.
Некий асиендадо, ведущий род чуть ли не от Альмагро, ужасно этим оскорбился,
выписал из Европы какого-то знаменитого балетмейстера, щедро ему заплатил  и
велел выдумать новый танец: такой, чтобы его и танцевать было  интересно,  и
чтобы он нисколько не походил  на  все  прежние.  Композитор  постарался  на
совесть, танец вошел в моду - правда, через несколько лет он опять-таки  был
подхвачен низшими слоями, но времена изменились, никого это уже особенно  не
заботило, а там  грянули  индейские  войны,  все  немножко  перемешалось,  в
аристократию влилось сразу много народа... Токамо, конечно, для неумелого  -
крепкий орешек. Но, позвольте, за это время исполнялась куча более простых -
а я  ни  разу  не  видела,  чтобы  вы  с  ней  танцевали...  Влад,  вы  меня
разочаровываете.  Я  помню,  на  теплоходе  вы  неплохо  со  мной  танцевали
незатейливое танго... - Она повернулась к жениху.- Если бы ты видел финал  -
корабль пылает, бегают автоматчики, переполох, все с ума сходят  от  страха,
пальба, вопли, одним словом, в точности наши первые свободные  выборы  после
вынужденного отъезда Дона Астольфо. И посреди  этого  апокалипсиса  коммодор
храбро полосует кого-то из пулемета...
   Мазур мысленно вздохнул: не было у него на "Достоевском" пулемета,  и  не
было там никакого пожара, но нашу донью не переделаешь...
   Она бросила что-то по-испански, и Эрнандо послушно ушел к ближайшей кучке
беседующих.
   - Влад, вы что, с ней поссорились? - серьезно спросила донья  Эстебания.-
Будьте уверены, я мгновенно разобралась, какие у вас отношения, думаете, вам
апартаменты случайно отвели напротив ее комнаты? Неужели поссорились?
   - Да что вы,- сказал Мазур.- Просто... Я себя здесь чувствую немножко  не
на месте...
   - Какой вздор! Вы мой старинный друг...
   - Все равно.  Мне,  знаете  ли,  практически  не  приходилось  бывать  на
таких... приемах,- честно  признался  Мазур.-  Вот  и  не  хочу  ей  мешать,
по-моему, ей весело и без моей персоны.
   Донья Эстебания покрутила головой с видом полнейшего неодобрения и  вдруг
цепко взяла за рукав с таким видом,  словно  собиралась  немедленно  куда-то
поволочь:
   - Влад, а почему бы вам на ней не жениться?
   - Мне?
   - Пресвятая Дева  Сантакрочийская,  ну  не  Эрнандо  же!  Отчего  вы  так
изумились? Я вижу, как вы на нее смотрите. Видела, как она смотрит  на  вас.
Вы уже не беззаботный юноша, а Ольга - не романтичная девчонка,  только  что
выпорхнувшая  из  монастырской  школы.  Простите  за  вульгарность,  но   вы
наверняка успели изучить друг друга во всех необходимых смыслах... Так в чем
же дело? Надеюсь, у вас в России нет  печально  ждущей  супруги  с  выводком
ребятни? Вот видите. Она - прекрасная партия.
   - Вот только я голодранец.
   - Ну, не прибедняйтесь. То, что у вас нет состояния или недвижимости, еще
ничего  не  значит.  В  конце  концов,  вы  -  полковник   военного   флота,
следовательно, занимаете определенное положение в обществе, вас никак нельзя
посчитать юным жиголо или нищим студентом...
   Бесполезно ей что-либо объяснять. Дело даже не в  том,  что  полузабытая,
заросшая паутиной питерская  квартирка  Мазура  раза  в  три  поменьше,  чем
кирпичная  сторожка  у  ворот  асиенды.  Есть  еще  масса  нюансов,  которые
иностранка понять не в состоянии.  Для  нее-то  Каперанг  военного  флота  -
фигура с весом, и не объяснишь, что есть страны, где  все  с  точностью  для
наоборот.  Ничего  не  объяснишь.  У  них  были  свои  инфляции-девальвации,
кризисы-провалы - но  вот  здесь  с  Егоркой  Гайдаром  за  нечто,  подобное
раскулачиванию всей страны (сиречь превращение вкладов в пыль), поступили бы
решительно. Есть все-таки свои прелести жизни в этой стране, где  существует
стойкая и давняя традиция  -  при  нужде  министрами,  генералами,  а  то  и
президентом без особого почтения украшают фонарные  столбы  главной  авениды
столицы. Им не понять нас, потому что  нормальный  человек,  узнав  о  нашей
жизни подробнее, непременно решит, что его разыгрывают... Здесь  есть  вещи,
за которые министров и президентов прямо-таки автоматически  вешают,  а  вот
нам до столь райских денечков вряд ли дожить...
   - Наконец, я иностранец...- промямлил он.
   - Тем более - глупости. Я знаю одного испанского  капитана,  он  вышел  в
отставку у себя на родине, принял  наше  гражданство  и  давно  уже  получил
военный фрегат... Хорошие специалисты  везде  пригодятся.  Что  тут  думать?
Хотите, я с ней поговорю? Я на своем веку с полдюжины нерешительных  парочек
поженила, клянусь Мадонной...
   - Нет, не нужно,- сказал Мазур в некотором расстройстве чувств.- Я сам...
я... В общем, я подумаю и как-нибудь справлюсь сам...
   - Ну, смотрите. Ловлю на  слове,  и  попробуйте  только  потом  пойти  на
попятный...- Донья Эстебания погрозила ему пальцем и  направилась  к  своему
очередному избраннику.
   Мазур остался у стола, благо запасов спиртного хватало.  Он  все  сильнее
чувствовал себя Золушкой - стрелка уже почти  доплелась  до  роковой  цифры,
скоро начнут бить часы, и  пышное  платье  обернется  мешковиной,  карета  -
тыквой, шмыгнет в темный угол вновь ставший крысой кучер, и никакая  фея  на
помощь не придет...
   - А где труп?
   Он обернулся. Ольга рассматривала его с наигранным ужасом:
   - Нет, на первый взгляд жив и даже пытается пить спиртное...
   - А почему это мне следует быть мертвым? - спросил Мазур,  изо  всех  сил
стараясь не ляпнуть какую-нибудь грубость,- Ольга-то ни в чем не виновата...
   - Подошла донья Эстебания,- безмятежно сказала Ольга,- и с ходу  заявила,
что я, по  ее  мнению,  веду  себя,  как  бесчувственная  кукла  -  пляшу  с
посторонними,  кокетничаю...  в  то  время  как  человек,  который  давно  и
безнадежно от  меня  без  ума,  впал  в  самую  черную  меланхолию,  вот-вот
застрелится прямо на публике, и я, бессердечная, буду  во  всем  виновата...
Примерно так.- Она подошла ближе и пытливо заглянула в  глаза:  -  Влад,  я,
правда, не могла и подумать... Я решила, ты  здесь  опять  решаешь  какие-то
дипломатическо-шпионские дела и добросовестно  пыталась  не  навязываться...
Правда. Ты на меня сердишься?
   Не мог Мазур на нее сердиться - на  себя  следовало  сердиться  в  первую
очередь, на свою нескладную жизнь...
   - Глупости,- сказал он  решительно.-  Наша  энергичная  хозяйка  привыкла
вмешиваться решительно во все, королевой себя чувствует...  А  уж  думать  и
решать за других...
   -Ну, вообще-то, она славная... с тарушка,- прищурясь,  протянула  Ольга.-
Пойдем танцевать? После такой выволочки я от тебя и  не  отойду.  Надо  было
сразу сказать, что ты сегодня не работаешь... Кто  вас  поймет,  шпионов?  Я
тоже шпионка, промышленная, как ты помнишь, но это же совсем другое...
   - Да какой из меня шпион? - в сердцах сказал Мазур.
   - Действительно.  Сколько  тебя  знаю,  ни  одного  военного  объекта  не
попытался сфотографировать, и зажигалка у тебя самая обыкновенная, без  ножа
или бомбы, даже скучно... Пошли?
   И  решительно  ухватила  его  под  руку.  В   опасной   близости   возник
пошатывавшийся фанат военно-морской истории, и Мазур побыстрее  ретировался,
подхватив Ольгу, поближе к круглой эстраде. На сей раз музыка гораздо  более
походила на то самое  незатейливое  танго,  восемь  смуглых  ребят  оглашали
окрестности нескончаемым гимном вселенской печали, рыдающей тоски. Казалось,
от этой песни все вокруг должны были упасть на колени и зарыдать. У  Мазура,
человека непривычного, временами морозец  пробегал  по  коже,  но  остальные
держались не в  пример  спокойнее,  правда,  у  танцевавшего  рядом  сеньора
повисла на седых усах хрустальная слеза, но он выпил столько, что удивляться
тут нечему...
   Ольга, прижавшись и закинув руки ему на шею, неотрывно смотрела в лицо.
   Eres linda у hechicra,
   como el candor de una rosa,
   como el candor de una rosa...
   "Рехнусь,- подумал Мазур, каждой клеточкой ощущая под тончайшим  бархатом
гибкое, сильное тело.-Точно, рехнусь. Это неправильно, так нельзя, наше дело
незамысловатое: пришел-прикончил-отступил, вынырнул-взорвал-уплыл, всю жизнь
мы занимались только этим, и  не  гожусь  я  для  таких  декораций  и  таких
сложностей, совершенно не мое, что ж теперь делать-то?"
   - Como  el  candor  de  una  rosa...-  промурлыкала  Ольга  ему  на  ухо,
покачиваясь в его объятиях с расслабленной покорностью.- Это "Малагуэна".
   Душещипательное признание отчаянно влюбленного юноши, он хотел  бы  вечно
глядеть в глаза  своей  волшебнице,  прекрасной,  как  невинная  роза...-  И
тихонько фыркнула: - Милый, ты можешь мне объяснить разницу меж  невинной  и
беспутной розой? Как ни стараюсь, не получается... Можешь?
   - Нет,- сказал он, тяжело переводя дыхание.
   -  А  ты  попытайся.  Пойдем,  вдруг  да  тебе  у  дастся  объяснить  мне
разницу...- Ольга отстранилась, взяла его за  руку  и  решительно  повела  к
особняку.- Мне это, с позволения  сказать,  веселье  уже  успело  наскучить,
ничего особенного. Да вдобавок тот,  с  которым  я  танцевала  токамо,  стал
распространяться на лошадиные темы - мол, у него  есть  три  друга,  которые
прекрасно  ездят  верхом  и  будут  только  рады  проехать   вблизи   нашего
поместья...
   - Ну и что?
   - Ничего-то ты не знаешь...- Ольга на ходу чмокнула его возле  уха.-  Так
сватаются в юго-восточных провинциях, понимаешь? Три всадника вплетают коням
в гривы красные ленты, длинные такие, скачут к дому, где живет нареченная их
друга и во всю глотку орут: "Фуэго!" "Огонь!" Подразумевается, что  у  того,
кто их послал, в сердце пылает неугасимый огонь. Все зависит  от  того,  как
отреагирует сама девушка, а в старые патриархальные времена  ее  отец:  если
появится с пучком соломы, значит, есть пища для огня, а вот  если  выйдет  с
ведром воды... Эй, не вздумай возвращаться! Он держался в рамках, как  истый
кабальеро...
   - Я и не собирался...
   - Ну вот, ты меня разочаровал. Так хотелось, чтобы из-за меня  стрелялись
благородные идальго... Как в старые добрые времена.
   - В старые времена ты, я подозреваю, сидела бы  дома,  не  мечтая  ни  об
учебе в Англии, ни о министерстве...
   -Тоже верно... Нет, подожди,-Ольга развернула его в  другую  сторону.-  К
тебе в комнату я  не  пойду.  Мы  как-никак  находимся  в  доме  с  вековыми
традициями. Незамужняя девушка не должна навещать комнату холостого идальго,
в  особенности  офицера...  Офицеры   как-никак-   главная   опасность   для
благонравных девиц из хороших семей...
   - А  к  тебе,  значит,  можно?  -  хмыкнул  Мазур,  до  кончиков  пальцев
исполненный нетерпеливого биения крови.
   - Ко мне - можно,- шепотом ответила Ольга, распахнув  дверь  и  вталкивая
его внутрь.- В конце концов, бравый идальго  в  спальне  незамужней  девицы,
пусть  и  благородной,-  это  совсем  другое,  это   освящено   многовековой
литературной   традицией:   романсеро,   плутовские   романы,   классические
трагедии...
   - Комедии...
   - Ну никакой в  тебе  романтики,  один  голый  практицизм...-  она  гибко
увернулась, мимоходом  зажгла  лампу  под  розовым  абажуром  на  столике  у
постели. Вытянулась  на  темно-синем  покрывале,  одним  движением  сбросила
туфельки и блаженно прикрыла глаза.- Ни диких  зарослей,  ни  пыльных  улиц,
благодать... Иди сюда, полежим тихонечко...
   Мазур прилег рядом на необозримой постели, осторожно просунул руку  Ольге
под шею. Она  не  шевелилась,  словно  спала.  Комната  ничуть  не  уступала
апартаментам Мазура и подавляла точно так же: высоченные потолки с лепниной,
какие он видел только в Генштабе, тяжеленная мебель из темного,  несомненно,
дорогого дерева -  постель  как  танкодром,  шкафы  как  бастионы,  вычурные
стулья, круглые столики на витых ножках, дубовые панели  стен,  монструозное
величие люстры  и  бра,  огромная  картина,  изображающая  море  при  слабом
волнении: три балла по шкале Бофорта, не больше, наметанным глазом определил
Мазур, взглянув на паруса шхуны в  правом  углу.  Поспорить  можно,  комнату
обставляли лет сто назад - и тех пор мало что в ней меняли...
   - Апартаменты...- пробормотал он.
   - А что? - Ольга приоткрыла глаза.- Комната как комната... Не беспокойся,
никто не войдет, прислуга вышколенная, сразу видно...- ощупью нашла его руку
и положила туда, где под тонким бархатом постукивало сердце.- Послушай, ты в
самом деле  собрался  делать  мне  предложение?  Эстебания  что-то  такое  с
загадочным видом изрекала...
   Мазур застыл от жуткой неловкости, он совершенно не видел  выхода.  Пожил
на этом чертовом свете достаточно, чтобы понимать: коли уж говоришь женщине,
что любишь ее, будь готов после этого заводить разговор  об  общем  будущем,
иначе не мужик ты, а последняя дешевка. Но какое у них может быть будущее  -
у нищего Каперанга и наследницы поместий? Вот тут как раз и подвело сходство
стой, показалось, эту  тоже  можно  как  ни  в  чем  не  бывало  привести  в
заброшенную двухкомнатную квартирку, единственное достоинство которой в том,
что расположена в доме, мимо коего не единожды проходил Пушкин... Что ей, по
большому счету, и Пушкин, и Питер?
   - Вот и правильно, что молчишь,- сказала  Ольга,  поудобнее  примащиваясь
под его руку.- Мне уже столько раз делали  предложение,  что  эта  процедура
ничего, кроме тоски, не вызывает. Эчеверриа даже напялил парадный мундир  со
шпагой, который носят раз в три года, на большом президентском смотру...
   - Ты с ним спала?
   - А вот не скажу. Помучайся. Ну ладно, ладно, не спала, честное слово, мы
были такие юные и благовоспитанные... Новоиспеченный лейтенант и юная  особа
с дипломом школы святой Терезы...
   Мазур хорошо помнил, она говорила, что капитан делал предложение  дважды,
но допрашивать не стал, смешно, в конце концов, да и права никакого нет...
   - И насчет остальных не надо допрашивать, ладно? Сам понимаешь, что были,
не могла же Я спрыгнуть со старинной гравюры, а?  Невинной  розой...-  Ольга
фыркнула ему в ухо.- В чем-то я  довольно  беспутная  роза,  милый...  Но  с
тобой, ты поверь, мне удивительно хорошо. У тебя с ней все было отлично?
   - Ага,- с трудом выдавил Мазур.
   - Вот и гадай тут. Должна признаться,  особа  я  довольно  своенравная  и
независимая... Она на меня в этом походила?
   - Нет. Была гораздо мягче.
   - Ну, тогда я ничего не понимаю. Ты слышал, что близнецы во многом  схожи
так, что просто удивительно? Даже если живут  с  раннего  детства  в  разных
концах страны, женятся на схожих по внешности и характеру женщинах,  собакам
дают одни и те же клички, машины покупают одной марки... Мы с ней в какой-то
мере близнецы, верно? Однако характеры совершенно разные, сдается мне. И все
равно, странно, что моя испанская доля крови что-то на сей раз не  проявляет
себя. Как ни прискорбно  выговорить,  но  впервые  почувствовала,  что  меня
укротили, и пришел хозяин...
   - Это плохо?
   - Это непривычно,- призналась Ольга.- Пытаюсь по-прежнему взять  поводья,
как встарь,- и не получается. Можешь гордиться,  Влад,  ты  меня  укротил...
только, я тебя очень прошу, не пытайся этим  пользоваться,  ладно?  Если  ты
что-то, пусть по нечаянности, сломаешь, я опять пантерой обернусь, и это уже
насовсем... Ты почему молчишь?
   - Да потому... Не  знаю,  что  сказать.  Я  двадцать  лет  убиваю  людей,
понимаешь? Я привык шлепать по горло в болоте и жрать змей, я всегда заранее
знал: когда меня пошлют, там, куда послали,  никто  не  будет  меня  любить,
никто не будет со мной дружить. И не надо, я не за этим иду, так что плакать
не стану... Но я не думал,  что  когда-нибудь  буду  беззаботно  торчать  во
фраке, спокойно гулять с девушкой по чужому городу, что в  промежутках  буду
жить, как все нормальные люди. Я и не хотел тебя укрощать, я просто попал  в
пьесу, которая не для меня написана, она для кого-то более мирного,  белого,
пушистого... ладно, не обязательно мирного, но уж никак не для меня... А  ты
говоришь- воспользоваться... С собой-то не знаешь, что делать, где уж тут  с
тобой властным хозяином быть... И я просто не понимаю, какое тут может  быть
будущее...
   Он выпалил все это и зажмурился от жгучего стыда - хорош мачо...
   Тут же сработал мощный рефлекс, внутренний тормоз, но, в темпе  прокрутив
только что прозвучавшие слова, он не нашел,  в  чем  себя  можно  упрекнуть:
никаких тайн не выдал, ни в чем не раскрылся, даже круглая дура на ее месте,
и та давно поняла бы, что "коммодор Савельев" отнюдь не паркетный шаркун,  а
опытный убивец, да и дружки у него соответствующие. Так что ничего страшного
не произошло, вот разве что расслабился  до  полной  непозволительности,  но
делу, игре это ни в чем не помешает...
   - Ты просто чудо,- сказала Ольга.- По-моему, я  тебя  люблю  как  раз  за
неповторимость ситуации: всегда мечтала, как любая женщина, чтобы у  ее  ног
оказался такой, такой мужчина... И  чтобы  он  при  этом,  будучи  настоящим
мужчиной и твоим хозяином, все же оставался у твоих ног... Чушь несу, а?
   - Нет.
   - Если ты меня  понимаешь,  совсем  прекрасно.  Пресвятая  Дева,  неужели
сбываются  мечты?  Супермен,  душа  у  тебя  то   ли   израненная,   то   ли
просто-напросто совершенно непривычная к нормальному течению жизни. Впрочем,
и я - не подарок, так, кажется, у  в  а  с  говорится?  Надо  же,  от  каких
пустяков зависят любовь и  откровенность  -  просто  выпить  однажды  больше
положенного, вдосыт наслушаться "Малагуэны"... Что?
   -  Я  не  хочу,  чтобы  ты  шла  с  нами  до  Чукумано.  Там  может  быть
по-настоящему опасно.
   - Ну вот, а кто только что обещал не проявлять хозяйских замашек?  Милый,
есть вещи, которых я даже от тебя слушать не стану, уж прости. Ты обязан,  я
обязана... Хватит. Сейчас ты с меня снимешь это дурацкое платье,  и  я  тебя
буду любить, как самая беспутная роза. Должны же мы, наконец, понять, в  чем
разница меж невинной и беспутной розой? Нет, медленнее, милый...

   Глава седьмая
   КАВАЛЕРИЯ ИЗ-ЗА ХОЛМОВ
   Поздним утром Мазур осторожненько ретировался из покоев  спящей  Ольги  -
чтобы соблюдать видимость  светских  приличий  и  не  компрометировать.  Как
частенько бывает, жизнь с утра казалась особенно унылой  и  безнадежной,  но
долго рассуждать об этом не пришлось - едва он взялся за ручку своей  двери,
начищенного медного кошмара, напоминавшего то ли секстан,  то  ли  старинный
маршальский  жезл,  из-за  угла,  с  верхней  площадки  лестницы,   бесшумно
выдвинулся человек в неизбежном белом костюме. Руки он держал за  спиной,  и
весьма предусмотрительно - от неожиданности Мазур едва  не  провел  защитный
прием.
   - Сеньор коммодор? Вы позволите отнять у вас немного времени?
   - Бога ради,- сказал Мазур. Он здорово не выспался и мечтал  о  кофе  или
парочке часов сна, но, с другой стороны, простой лакей ни за что не стал  бы
навязываться,  вообще  открывать  рот,  они  скользили  тенями  и  в  полном
соответствии с версальскими нравами никогда не заговаривали первыми...
   - Меня зовут Хименес, сеньор. Имею честь заведовать охраной -  не  только
этой асиенды, всего, принадлежащего сеньоре...
   - Очень приятно,- вяло сказал Мазур.
   - Мне крайне неловко беспокоить сеньора коммодора,  но  не  могли  бы  мы
пройти в канцелярию и поговорить?  Я  не  осмелился  бы  беспокоить  сеньора
коммодора по пустякам...
   - Бога ради,-  повторил  Мазур,  от  усталости  не  стараясь  каждый  раз
подыскивать новые реплики.- Пойдемте.  Сдается  мне,  вы  хороший  начальник
охраны, потому что я ни  разу  не  видел  в  пределах  досягаемости  никого,
напоминавшего по виду охранника...
   - Сеньор так любезен...
   Шагая с ним рядом, Мазур откровенно разглядывал нежданного спутника -  за
пятьдесят, плечи бывшего борца, мощный затылок в складках, обширная  лысина,
густые черные усы, что-то неуловимо знакомое в осанке и повадках...
   - Что-нибудь случилось?
   - К счастью, пока нет, сеньор...
   - Служили в полиции?
   - В общем, да, сеньор...
   Секундная заминка и некая  уклончивость  фразы  позволили  Мазуру  быстро
сделать вывод. Нет, конечно, не полиция - вероятнее всего, при Доне Астольфо
трудился в  ДСТ  (эта  аббревиатура  ничего  конкретного  не  означала,  Дон
Астольфо попросту вспомнил Муссолини с его ОВРА -  название  тайной  полиции
само по себе должно быть загадочным, добавляя мучительной неопределенности).
Очень возможно, по натуре не садист, махал плеточкой и подключал электроды к
чувствительным местам исключительно оттого, что так  велело  начальство,  за
нерадивость в сих трудах журили, а за усердие полагались медали и лычки. Ну,
а с приходом демократии такие вот шестерки-шестеренки как  раз  и  оказались
крайними, на  них  и  выспались  -  это  генералы,  большей  частью  широкой
общественности вовсе не известные ни по именам,  ни  в  лицо,  без  малейших
неприятностей соскочили с поезда и пересели  в  новые  кресла.  Это  мы  уже
проходили, омбре Хименес, и не так давно...
   Они вышли с парадного крыльца  и  направились  к  трехэтажному  дому  для
прислуги - мало чем, впрочем, уступавшему иной дачке  на  Рублевском  шоссе.
Мазур сразу же заметил двух субъектов в штатском, занявших  позиции  по  обе
стороны от ворот, у стены, так, чтобы их не видно  было  снаружи.  Оба  были
вооружены  австрийскими  "штейрами"  с  выдвинутыми  прикладами,   цивильные
пиджаки крест-накрест опоясаны подсумками.
   На площадке третьего этажа обнаружился пулемет  на  треноге  -  испанский
"сетме-амели" с прищелкнутым коробом на двести патронов. Рядом  выжидательно
торчал еще один штатский. Мазур невольно  остановился,  подошел  вплотную  к
окну и оценил грамотно выбранную  позицию:  отсюда  можно  надежно  прикрыть
подступы к воротам и долго не  подпускать  нападающих,  а  чтобы  прорваться
внутрь, не обойтись  без  гранатометов  или  легких  пушек  -  но  расчетам,
впрочем, не дадут подойти близко...
   - В противоположном конце здания - еще один пулемет, а? - спросил Мазур.
   - Сразу видно профессионала, сеньор. Конечно, там второй.  Сюрпризов  для
незваных  гостей  у  нас  хватает,  увы,  это  не  всегда  снимает   остроту
проблемы... Можно предложить вам кофе?
   - С  полным  удовольствием,-  обрадовался  Мазур,  проходя  в  спартански
обставленный кабинет.
   - Я заранее распорядился приготовить... Прошу.-Хименес  уселся  напротив,
терпеливо подождал, пока Мазур опустошит чашку, тут же  налил  ему  вторую.-
Сеньор коммодор, я оказался в щекотливейшем положении, можно сказать, я себя
полностью предоставляю вашему благорасположению...
   С минуту поломав голову  над  самым  предпочтительным  стилем  разговора,
Мазур выбрал тот, к какому его собеседник  должен  быть  привычен  с  давних
пор,- холодно посмотрел на усатого и сказал чеканно, почти грубо:
   - Любезный Хименес, я как-никак  не  воспитанница  школы  святой  Терезы.
Через  месяц  будет  двадцать  семь  лет,  как   надел   погоны...   Бросьте
дипломатические обороты и говорите прямо: как, кто, почему и где. Ясно?
   - Ясно, сеньор! - с некоторым облегчением воскликнул  Хименес.-  Еще  раз
простите, мне впервые приходится вести с гостем,  старым  знакомым  хозяйки,
такой разговор... Короче говоря, не стану читать вам лекцию о нашей  системе
безопасности, скажу лишь, что налажена она неплохо. Времена все еще сложные,
и до полного покоя далеко... Поэтому чем только ни приходится заниматься...
   - Короче,- сказал Мазур.
   - У меня здесь хорошая аппаратура, позволяющая в том числе и прослушивать
разговоры с мобильных телефонов гостей... боже упаси, не  подумайте,  что  я
рискнул бы подслушивать их в апартаментах,  но  вот  о  чем  они  говорят  с
внешним  миром,  я  считаю  необходимым  знать.  Бывали   прецеденты,   лишь
укрепляющие меня в мысли, что поступаю правильно. Сегодня, примерно  в  семь
часов сорок минут утра, один из гостей сделал довольно  странный,  по  моему
мнению, звонок, носивший скорее характер  доклада.  Звонивший  сообщил,  что
"те, кто  вас  интересует",  внезапно  объявились  в  Куэстра-дель-Камири  -
правда,  с  ними  еще  некий  чернокожий  и   некая   блондинка.   "Довольно
недвусмысленно было  заявлено  всем  присутствующим,  что  именно  эти  люди
прошедшей ночью напали на Тилькару". Своего собеседника звонивший  один  раз
назвал по имени - Пабло, - на что тот крайне раздраженно напомнил о  прошлых
наставлениях и необходимости соблюдать крайнюю осторожность. Сказал, что это
очень интересно, что он примет нужные меры и велел смотреть в оба. Я дал  бы
вам послушать запись, но уже знаю, что испанским вы не владеете...  Это  вас
интересует, сеньор коммодор?
   - Весьма,- медленно сказал Мазур.- Что еще?
   - Все. Я вам сделал исчерпывающее изложение разговора...
   - Ну, а ваши соображения? Я их с удовольствием выслушаю.
   - Извольте, коммодор... Во-первых, номер телефона, с  которого  говорили,
моими людьми не идентифицирован - следовательно, телефон принадлежит кому-то
приезжему, привезен с собой кем-то из гостей. Именно  гостей  -  практически
никого из гостей не сопровождала прислуга, а шоферы  поселены  здесь  же,  в
этом доме, меж тем как пользователь телефона находился  в  старом  особняке.
Во-вторых,  звонивший,  судя  по  оборотам  речи  и   манере   изъясняться,-
несомненно, образованный человек из общества. Кстати, точно такое же  мнение
у меня сложилось  о  неведомом  Пабло.  В-третьих,  из  сорока  семи  гостей
одиннадцать  -  молодые  люди,  это  нам  не  позволяет  с  маху  определить
звонившего, но дает неплохой материал для умозаключений. Молодой  сеньор  из
общества, Пабло... Вы слышали что-нибудь о Пабло Эскамилья? Нет? Это один из
трех основных предводителей "Капак  Юпанки",  происходит  из  очень  хорошей
семьи, получил отличное образование.
   - А, слышал,- сказал Мазур.- Только не знал его фамилии...
   - Отлично. Лично  я  отчаялся  понять  иных  молодых  людей  из  хорошего
общества, коммодор, но факт  остается  фактом  -  меж  герильеро,  городских
леваков и сочувствующих немало юнцов с голубой кровью. И посему я ничуть  не
удивляюсь, что один из таких оказался среди гостей,- не все высказывают свои
убеждения вслух, далеко не все... Я не берусь утверждать, что этот  Пабло  и
есть Пабло Эскамилья, но, во-первых, о его пребывании в  нашем  департаменте
есть точная информация, а во-вторых,  сам  разговор  не  допускает  двойного
толкования,  вы  согласны?  О  вас  кто-то  сообщил  людям,  мягко   говоря,
сомнительным и подозрительным с точки  зрения  безопасности.  Насколько  мне
известно, иные правительственные учреждения вы никак не можете  интересовать
- государство оказывает  вашей  миссии  всяческое  содействие,  у  вас  есть
солидные рекомендательные письма, с вами сеньорита из  министерства...  Быть
может, вы считаете, что я напрасно всполошился?
   - Ничуть,- сказал Мазур, подумав, что собеседник, пожалуй что, кое о  чем
умолчал, как и положено старому шпику. Сказал правду, но не всю, есть что-то
еще, придающее ему уверенности, но это, в конце концов, неважно...
   - Я рад, коммодор, что потревожил вас не зря...
   - Все правильно,- сказал Мазур.- Спасибо.  У  нас  есть  свои...  данные,
дополняющие вашу версию. Здесь, правда, никто не знал точно, в какой день мы
приедем...
   - Конечно. Он просто был посвящен  в  некие  секреты.  Знал,  кто  именно
интересует Пабло,- и поторопился  донести.  Сеньор  коммодор,  нам  придется
перейти к самой неприятной  части  разговора...  Я  вас  просто-таки  умоляю
понять меня правильно... Мое положение, еще раз  повторяю,  щекотливейшее...
Как вы сами думаете, чего от них ждать?
   - Чего-то незамысловатого,- сказал Мазур.- Они нас уже пару раз  пытались
захватить...
   - Вот видите. Сеньор коммодор, как ни печально,  но  я  все  же  вынужден
осмелиться говорить прямо...
   - Да не виляйте вы! - раздраженно рявкнул Мазур.
   - Так точно, коммодор... Мы  с  вами  практически  сошлись  во  мнении  -
следует  ожидать  каких-то   акций,   направленных   против   вас,   попытки
захватить...  Сеньора-  женщина  большой  души...  Предположим,  вы  или   я
расскажем ей об этом прискорбном звонке и поделимся своими  соображениями  о
его возможных последствиях... Ее реакция будет однозначной: донья  Эстебания
распорядится поставить на ноги всю охрану и воевать до  последнего  патрона,
если только поблизости появятся герильеро... Это в высшей степени благородно
с ее  стороны,  но  мы-то  с  вами  опытные,  пожившие  мужчины,  вы  должны
понимать... Вы, тысячу раз извините, всего-навсего едете  куда-то  по  своим
делам, вы проезжий... А я обязан думать о сохранности  имущества  хозяйки  -
это не самое богатое и лучшее  ее  поместье,  но  все  равно...  Видите  ли,
герильеро  -  это  фактор,  который   следует   учитывать.   Их   невозможно
ликвидировать полностью, как невозможно полностью извести грозы,  торнадо  и
циклоны. И потому, образно говоря, нужно позаботиться о громоотводах.  Давно
сложились  неписаные  и  своеобразные  правила  игры.   Речь   идет   не   о
сотрудничестве с ними - о попытках четко очертить пределы, выход за  которые
может их разозлить. Не надо наступать на хвост спящему  ягуару  -  ведь  это
правило вовсе не означает сотрудничества с  ягуаром  или  капитуляции  перед
ним, verdad? Ну вот, вы  согласны...  Если  они  решат  уничтожить  какую-то
недвижимость -  плантации,  коровники,  от  этого  может  спасти  разве  что
расквартированная в окрестностях дивизия, чего никто из асиендадо  не  может
себе позволить. Я бы не хотел, чтобы  те  или  иные  непродуманные  действия
втянули нас в затяжную вендетту с "Капаком". Подобное уже случалось в других
местах, ни к чему хорошему это не привело... Поймите  меня  правильно...  Вы
мне представляетесь достаточно решительным и благородным человеком,  который
ни за что не  станет  подвергать  хорошую  знакомую  серьезным  и  тягостным
неприятностям...
   - Я понимаю,- сказал Мазур.
   - Более того -  я  всерьез  опасаюсь,  что  ваше  участие  в  затронувших
Тилькару событиях может представлять дополнительные сложности. И для вас,  и
для нас. Нельзя утверждать со стопроцентной уверенностью, но мы с вами не  в
суде, и потому можно до-пускать... Не удивлюсь,  если  братья  Гарай  как-то
связаны с "Капаком". О, не  по  идейным  соображениям.  Кое-кто  в  "Капаке"
приторговывает наркотиками - оружие  и  услуги  не  достаются  даром,  нужны
деньги, и немалые. В общем, ничего  нового,  леваки  и  партизаны  частенько
имеют свои интересы в нарко-бизнесе... Не только на нашем континенте...
   - Знаю, сталкивался,- кивнул Мазур.- Что ж, я вас понимаю,  вы  по-своему
правы, Хименес... Я и сам не собираюсь задерживаться, мы спешим...  Надеюсь,
вы не собираетесь вульгарно выставить нас за ворота?
   - Сеньор коммодор!  -  Хименес  прижал  к  груди  широченные  лапищи.-  Я
искренне надеюсь, что это шутка, что вы никоим образом не всерьез!  За  кого
вы меня принимаете? В конце концов, я  бы  попросту  не  осмелился!  Хозяйка
снимет с меня голову, как тот монстр из фильма ужасов... За ворота?  Да  что
вы! Мы просто придумаем вместе что-нибудь убедительное - скажем, вы  звонили
в Барралоче и узнали, что некие дела требуют вашего срочного приезда, вы  ни
в коем случае не можете здесь более оставаться,  извиняетесь,  но  вынуждены
уехать... Разумеется, я предоставлю  вам  охрану.  У  нас  надежные  ребята,
видывали виды, пользоваться оружием умеют...
   - Прекрасно,- сказал Мазур.- Я  немедленно  оповещу  своих.  Все  пройдет
гладко.
   - Рад слышать, коммодор, вы сняли камень с моей души, я  чувствовал  себя
прескверно...
   - Сколько километров до Барралоче, сто тридцать?
   - Примерно так,- кивнул  Хименес.-  Если  бы  еще  точно  предсказать  их
действия... Будут они выставлять засады  на  дорогах  или  придумают  что-то
другое? Зависит от того, насколько вы им нужны... о,  я  не  расспрашиваю  о
деталях,  коммодор!  Все  дороги  им  перекрыть  вряд  ли  по  силам...   На
Панамерикану могут и не сунуться... О! - он буквальным образом просиял.- Как
я не подумал раньше?! Можно немедленно послать шифровку в  Баче.  У  сеньоры
там есть представитель - а в Барралоче большой аэродром с  парком  воздушных
такси. Я попрошу нашего человека немедленно заказать спецрейс, там,  дальше,
за особняками, у нас  есть  взлетная  полоса,  может  принять  любой  легкий
самолет... Излишне уточнять, что все расходы я беру на себя... Или вы все же
предпочитаете машину?
   - Что безопаснее, на ваш взгляд? Со мной женщины.
   - Дайте подумать... Ходят  слухи,  что  у  герильеро  появились  зенитные
ракеты типа "Красного  глаза",  но  это  пока  что  не  подтверждено.  Можно
договориться с пилотом, чтобы он выполнил несколько  хитрых  маневров,-  для
многих районов самолет служит единственным средством  передвижения,  местные
пилоты изрядные сорвиголовы и летают в любых условиях,  между  нами  говоря,
иногда выполняют... гм, нестандартные заказы, а потому привыкли ко  всему  и
умеют держать язык за зубами. Конечно, легкомоторный самолет можно при удаче
и зацепить из  обыкновенного  ручного  пулемета...  Однако  и  машина  может
попасть в засаду... Честно вам признаюсь, коммодор, я  бы  не  смог  сделать
выбор. В обоих случаях риск примерно одинаков. Все зависит от того,  что  им
нужно: ваши скальпы или заложники.
   - Признаюсь вам столь же честно, не знаю,- проворчал Мазур.- Давайте  все
же выберем самолет, вряд ли асиенду смогут взять в классическую  блокаду  по
всем правилам. Рядом Панамерикана, по ту ее сторону - открытые пространства,
через них и будем уходить, и если...
   Влетел белопиджачный молодец, косая сажень  в  плечах.  От  двери  что-то
затараторил.
   - Поздно! - рявкнул Хименес.- Ребра Сант-Яго,  печенка  святой  Терезы...
Пойдемте!
   Мазур  выскочил  следом.  Пулеметчик   уже   разворачивал   свое   орудие
производства в сторону ворот,  сноровисто  крутя  барашки.  Хименес  потянул
Мазура к соседнему окну.
   Прямо напротив ворот стояли четыре разноцветных джипа -  в  том  числе  и
синий "блейзер". Поскольку рядом с ним в раскованно-настороженной позе стоял
не кто  иной,  как  младший  Гарай,  сомнений  не  оставалось.  Вокруг  него
собралось человек десять,  никто  из  них  не  держал  в  руках  оружия,  ни
винтовок, ни автоматов не видно, но в машинах достаточно стволов,  можно  не
сомневаться.
   - Черт,- сказал Мазур.- Ну не рассчитывают же они взять поместье штурмом?
   - Да уж конечно. Даже этот  щенок  должен  понимать,  что  любая  попытка
штурма была  бы  даже  не  идиотством  -самоубийством...  Возьмите  бинокль,
посмотрите вон на того, слева  от  Гарая.  В  зеленой  куртке,  с  бородкой.
Интересная личность, а?
   Мазур взял с широкого подоконника один из  трех  стоявших  там  биноклей,
покрутил колесико. Действительно, молодой парень не  особенно  вписывался  в
компанию:  в  отличие  от  всех  остальных  лицо  все  же  отмечено  печатью
интеллекта, бородка подстрижена совершенно по-городскому, надень ему очки  и
дай под мышку  какой-нибудь  ученый  труд,  получится  классический  студент
престижного столичного университета...
   - Думаете... - сказал Мазур.
   - А почему бы и нет? Не похож этот  парень  на  гараевых  орангутангов...
Повидал я таких, когда...- он осекся.- Повидал,  коммодор.  Штудируют  умные
науки и языки, а в  свободное  время  листовочками  стены  пачкают  и  бомбы
мастерят...- Лицо у него на миг стало хищно-тоскливым, и Мазур  окончательно
уверился, что был прав насчет его  прошлого,  иные  рефлексы  на  всю  жизнь
вгоняются в подсознание...
   Внизу зашевелились. Гарай подошел вплотную к высоким чугунным  воротам  -
литые завитушки толщиной в руку не смог бы прошибить даже лобешник Анпилова,
сработано на совесть,- и тут же с другой стороны появился привратник, руки у
него были пусты, но под пиджаком наверняка таилось что-нибудь  убедительное.
Минуты две разговаривали - Гарай все  повышал  голос,  а  его  собеседник  с
безучастной миной вышколенного дворецкого что-то отвечал коротко и веско.  В
конце концов вынул из кармана телефон -  и  тут  же  в  кармане  у  Хименеса
запищало. Мазур молча  слушал  непонятный  ему  разговор,  прикидывая  шансы
сторон.
   Собственно, всю эту шоблу можно в три секунды перемолоть  парой  длинных,
прицельных очередей... а что потом?
   -  Ну,  так...-  сказал  Хименес,   отключая   телефон.-   Сеньор   Гарай
категорически желает поговорить с хозяйкой.
   - Нужно, наверное, сказать, что хозяйка еще не встала, не принимает...
   - Примерно так Пачеко ему и сказал. Гарай на это  заявил,  что  не  может
ждать, пока сеньора проснется. Дело у него, изволите ли  видеть,  невероятно
важное. В поместье сеньоры,  он  говорит,  скрываются  убийцы  его  братьев:
высокий, светловолосый мужчина, второй пониже, щуплый, с усиками,  третий  -
негр, с ними две женщины, обе блондинки...  Он,  конечно,  благородно  готов
поверить, что сеньора не подозревает,  каких  бандитов  приютила  под  своим
кровом...
   - Вот теперь не осталось никаких недомолвок,-  сказал  Мазур.-  Понимаете
ли, Хименес, нас, четырех из пяти, они ни за что не могли видеть в лицо - ни
Гарай, ни кто-либо из Тилькары...
   Хименес задумчиво сказал:
   - Вообще-то, у меня есть снайперские винтовки, хорошие, немецкие. Можно в
два счета срезать отсюда  и  Гарая,  и  того  городского...  вот  только  их
дальнейшие ходы предсказывать не берусь...
   - А что там предсказывать,-  сказал  Мазур.-  Начнется  та  самая  война,
которой вы так опасаетесь,-  в  чем,  между  прочим,  правы.  И  я  не  хочу
доставлять хозяйке хлопоты... Найдутся какие-нибудь дороги, по которым можно
выскользнуть из поместья незаметно?
   - Целых три. Но я все же рекомендовал бы вариант с самолетом - теперь это
гораздо предпочтительнее.
   - Сколько времени потребуется?
   - Давайте прикинем. Шифровку передадим немедленно, Энрике с ней справится
минут за пять, переговоры  с  аэропортом  отнимут...  ну,  скажем,  полчаса.
Самолет сюда  будет  лететь  минут  сорок...  прибавляем  на  случайности  и
промедление...  Давайте  считать,  что  "птичка"  здесь  приземлится   через
полтора-два часа.
   - Долго,- сказал Мазур.- Эти обормоты так и будут торчать у ворот.
   - Ничего. Начнем переговоры, затянем время. На штурм они  ни  за  что  не
пойдут, здесь у меня два десятка ребят, да столько же можно стянуть со  всех
концов асиенды...
   Он выглянул в окно. Гарай снова спорил с невозмутимым  привратником,  его
головорезы поддерживали хозяина негромким,  но  энергичным  ропотом,  только
тот, с городской бородкой, стоял в сторонке.
   - Смотрите! - сказал Мазур.
   Впервые на сцене  появилось  то  пресловутое  заряженное  ружье,  которое
согласно строгим канонам непременно должно  в  финале  выстрелить:  один  из
Гараевых ребят головой вперед нырнул в распахнутую дверцу машины,  покопался
там, показался с винтовкой наперевес. Демонстративно держа ее на виду, встал
рядом с главарем.
   Выслушав очередной доклад, Хименес покрутил головой:
   - Это  что-то  новое.  Пачеко  говорит,  они  недвусмысленно  нарываются.
Грозят, что  попытаются  прорваться  к  хозяйке,  если  им  и  дальше  будет
преграждать дорогу какой-то... бедняге Пачеко придется собрать в  кулак  всю
выдержку. За то оскорбление, что ему  только  что  нанесли,  в  нашей  глуши
настоящий  мужчина  сразу  всаживает  оскорбителю  нож  в  бок...  Извините,
коммодор, я отдам распоряжения. Не нравится мне  такая  наглость,  неспроста
это, не должны бы они так...
   Он быстрыми шагами  удалился  на  третий  этаж.  Пулеметчик  покуривал  с
равнодушным видом, глядя поверх ствола, нацеленного точнехонько на  Гарая  и
его оруженосца. По обе стороны стены с внутренней  стороны  парка  короткими
перебежками передвигались еще несколько человек  в  штатском  с  автоматами,
спешивших на усиление поста у  ворот.  "Дело  поставлено  неплохо,-  отметил
Мазур,-  совершенно  не  к  чему  придраться.  Но  как-то  нужно  из   этого
выбираться, не ставя под удар хозяйку..."
   Появился Хименес, досадливо выругался:
   - Сообщают часовые по периметру - на юге и востоке неподалеку от стены, в
лесу, замечены группки вооруженных людей, стволов по полдюжины  в  каждой...
Скверно...
   - Так,- сказал  Мазур.-  Ну,  а  если  плюнуть  на  мужское  самолюбие  и
обратиться по радио  к  силам  правопорядка?  У  вас  наверняка  есть  такая
возможность.
   - Коммодор, не всегда имеет смысл впутывать... Слезы Христовы! Колдун вы,
что ли?!
   Как в голливудском фильме: заливисто трубит медный рожок, из-за холмов на
полном галопе азартно вылетает доблестная кавалерия Армии  Ю-Эс-Эй,  гнусные
отрицательные индейцы с воплями разбегаются кто куда...
   "Индейцы" и не думали пускаться прочь - но изумлены были, сразу видно, до
глубины своей поганой души, сбились в кучу у джипов, ошарашенно таращась  на
дорогу.
   Прямехонько к ним  приближалась  внушающая  уважение  колонна  -  впереди
пятнистый  бронетранспортер,  трехосный  "оркас"  чилийского   производства,
башенка с двадцатимиллиметровой пушкой градусов на двадцать повернута влево,
как раз в сторону Гараевой компании. Темно-зеленый  "хаммер"  с  брезентовым
верхом, еще один "хам-мер", за ним открытый грузовик, набитый  тигрерос,-  и
замыкает кавалькаду еще один "оркас" с несколькими парашютистами  на  броне.
Рев дизелей, густые сизые выхлопы... А если проедут мимо?
   Откуда им знать?!
   Нет, если уж кавалерия появляется, то ошибок не  делает...  Мазур  прижал
бинокль к  глазам.  Передний  "оркас"  проехал  метров  на  двадцать  дальше
крайнего джипа, остановился, за ним, строго соблюдая  интервал,  затормозили
все остальные. Из  "хаммера"  неторопливо  выбрался  офицер...  Мазур  и  не
предполагал, что когда-нибудь вознесется на седьмое небо от радости при виде
капитана Эчеверрии, к  которому,  вдобавок  по  всему,  еще  и  втихомолочку
ревновал Ольгу...
   Эчеверриа,  собственной  персоной,  неторопливо  стянул  черные   кожаные
перчатки, огляделся с наигранным безразличием, твердо ставя ноги, направился
к воротам, словно бы и не замечая примолкших провинциальных гангстеров.
   Черный джип стоял прямо у него на пути. Чуть приостановившись,  Эчеверриа
небрежно махнул перчаткой, приказывая очистить дорогу. Никто и не почесался.
С той  же  непроницаемой  физиономией  капитан  поднял  левую  руку,  махнул
указательным пальцем.
   Раскатисто пролаял пулемет броневика. Метрах  в  трех  левее,  прямо  меж
двумя джипами, земля так и брызнула от  ударов  крупнокалиберных  пуль.  Вот
теперь ребятишек проняло, кто-то опрометью кинулся к машине,  завел,  задним
ходом рванул с места так, что едва разъехался с синим "блейзером".
   Удовлетворенно кивнув, капитан глянул на часы и бросил несколько коротких
фраз. Мазур видел в бинокль его выжидательно приподнятую  бровь.  Из  кузова
выпрыгнул сержант в лихо сбитой на затылок каске, прошелся вдоль  колонны  с
видом обученного волкодава, готового по первому свистку хозяина  перехватить
указанную глотку.
   Гараевские молодчики, толкаясь и тесня друг друга, кинулись  по  машинам.
Одна за другой они выворачивали на дорогу, на полной скорости уносясь  в  ту
сторону, откуда колонна приехала.
   Привратник распахнул калитку - очень возможно, без команды. Глядя в спину
капитану, потянулся к телефону.
   - Пойдемте,- сказал Хименес, выслушав рапорт.
   Они спустились как раз вовремя, чтобы встретиться с  капитаном  у  нижней
ступеньки. Эчеверриа - как и в прошлый раз, выбритый до  синевы,  с  тем  же
значком на лацкане - небрежно бросил ладонь к козырьку пятнистого кепи:
   - Что-то вы вспотели, Хименес... Добрый день, сеньор  коммодор.  Надеюсь,
вся ваша экспедиция в добром здравии?
   Мазур чуть растерянно кивнул. - Подумать только, какие тернии встречаются
на дороге у господ естествоиспытателей...- протянул Эчеверриа  невозмутимо.-
Никак им не дают нормально работать, вырывать  у  природы  тайны  доадамовой
истории... Хименес, это не вас ли зовут  из  дома?  Вас-вас,  вы  просто  не
расслышали...
   Помявшись, Хименес ушел в дом. Эчеверриа, глядя сквозь  Мазура,  небрежно
сказал:
   - Идите и в темпе  собирайтесь  -  я  о  всех...  Поедете  с  колонной  в
Барралоче. Если сеньора Сальтильо еще спит, что ж, придется вам  попрощаться
с нею через прислугу. Не тот случай, чтобы скрупулезно  соблюдать  этикет...
Ну, что вы стоите?
   Мазур,  чересчур  обрадованный,  чтобы  обижаться   на   приказной   тон,
повернулся и заторопился к особняку.

   Глава восьмая
   ПЯТЬ МИНУС ДВА - ТРИ ИЛИ НОЛЬ?
   Взлетная полоса  -  вполне  современная,  залитая  бетоном  без  малейших
трещинок - примыкала к самому  бедняцкому  району  Барралоче.  Широкий  пояс
лачуг и  хибар  тянулся  далеко,  до  самых  холмов,  плавными  темно-синими
изгибами вздымавшихся вдали. Правда, на взгляд Мазура,  выглядел  этот  пояс
нищеты  несколько  странно:  практически  над  каждой  неописуемой  хижиной,
окруженной грудами мусора, худыми собаками  и  голыми  ребятишками,  торчала
телеантенна-тарелка.
   - Из цикла "парадоксы и гримасы",- пояснил Кацуба, поймав его недоуменный
взгляд.- Единственное окно в мир - народец-то поголовно неграмотный, ящик им
все на свете заменяет...
   - В Бразилии то же самое, я видела, когда  была  на  карнавале,-  сказала
Лара.
   Она стояла меж Франсуа и Кацубой,  прямо-таки  приплясывая  на  месте  от
нетерпения и волнения. Трудами Франсуа и его, судя по  всему,  безразмерного
кошелька Лара выглядела теперь, как модель с обложки престижного журнала,  и
эти  недешевые  шмотки  носила,  сразу  видно,  с  привычной   небрежностью.
Смотрелась она ослепительно, что уж  там,  с  трудом  верилось,  что  совсем
недавно уныло блистала на съемках домашнего порнофильма, а потом получала от
благородных спасителей смачные пощечины и  словесные  выволочки.  Отнюдь  не
Золушка, скорее принцесса  из  какой-то  другой  сказки,  выставленная  злой
мачехой в  темные  леса,  но  в  конце  концов  согласно  сказочным  законам
полностью восстановленная в правах. Сегодня с утра она даже держалась совсем
иначе, перестала язвить, хныкать и  хамить,  так  что  Мазур  давненько  уже
взирал на нее без раздражения.
   - Ага! - сказал Кацуба.- Вона-вона чешет... Этот?
   Лара встрепенулась.
   - Он,- сказал Франсуа, всмотревшись.
   Белый самолетик, заходящий со стороны солнца, коснулся бетонки в  дальнем
конце полосы, пронесся  по  ней,  сбрасывая  скорость,  с  мощным  свистящим
лопотаньем подрулил и  остановился  метрах  в  двадцати  от  них.  Небольшой
"фалькон",  рассчитанный  па  десяток  пассажиров,  дорогостоящая  игрушечка
серьезных дядей. "Деньгами пахнет,- оценил Мазур.- Большими..."
   Кусок выпуклого белого борта - Мазур обратил внимание, что на самолете не
было   никаких   опознавательных   знаков,   если   не   считать    логотипа
фирмы-изготовителя - распался на две половины, откинувшиеся  вверх  и  вниз,
нижняя превратилась в  короткий  трап.  По  нему  тут  же  сыпанули  четверо
молодцов в  безукоризненных  костюмах,  модных  галстуках  и  темных  очках,
рассредоточились в темпе, перекрывая подступы. Торопясь  значительно  менее,
по  трапу  спустился   третий,   в   отличие   от   бодигардов   выглядевший
представительнее.
   - Семеныч! - Лара кинулась вперед с такой прытью, что  едва  не  поломала
каблуки об асфальт, повисла у него на шее.
   Мазур до этого  лишь  в  романах  читал,  как  взрослые  люди  визжат  от
восторга. Лара как раз визжала, тормоша прилетевшего, что-то бормоча.
   Сохраняя непроницаемое выражение лица, Франсуа шепотом прокомментировал:
   - А в обычных условиях в упор  не  видела,  будто  мебель...-  и  тут  же
замолчал.
   Загадочный Семеныч, выглядевший несколько  смущенно,  легонько  отстранил
Лару и направился к трем  мушкетерам.  С  первого  взгляда  его  можно  было
принять за большого босса в области  финансов,  политики  либо  какой-нибудь
газовой трубы, но Мазур, обладавший нюхом на людей  определенной  профессии,
опознал в нем обычного, похоже, охранничка, разве что в немалых чинах.
   - Неплохо, ребятки,- сказал Семеныч с той покровительственной развальцой,
что всегда вызывала у Мазура лютую  неприязнь,  от  кого  бы  ни  исходила.-
Нормально поработали. Можете не сомневаться, все будет путем, как обещано...
   И протянул руку всем троим, по очереди, с таким видом, словно объявлял об
окончании монаршей аудиенции. Мазур пару раз тряхнул широкую сильную  ладонь
и тут же выпустил.
   - Спасибо, ребята,-  сказала  Лара,  сияя,  искрясь,  светясь  изнутри  и
благоухая.- Извините, если что не  так,  я  была  сама  не  своя.  Будете  в
столице, заглядывайте...
   И, отвернувшись, припустила к самолету, уже не  сдерживая  себя.  Семеныч
ухитрился ее  опередить  -  точно,  хранитель  барского  тела,  укрепился  в
первоначальной догадке Мазур,- подхватил  под  локоток,  помог  подняться  в
салон: в проеме виднелся белый низкий столик, диванчики вокруг него.  Следом
с видом и манерами нерассуждающих роботов кинулись четверо охранников,  трап
моментально подняли, оба  выпуклых  куска  сомкнулись  так,  что  едва  была
заметна  линия  шва,  тут  же  засвистели  запускаемые  турбины,   "фалькон"
развернулся и покатил на взлет.
   - Вот и все, ребята,- сказал Франсуа, сияя, как начищенное серебро  (если
только так можно выразиться о негре).- Дальше  уже  не  наша  забота,  можно
возвращаться в отель и обговорить грядущую раздачу слонов...
   Он сел за руль синего "форда", который им помог взять в  прокате  портье.
Свернул вправо, проехал метров  двести  и  плавно  притормозил  у  огромного
ангара из рифленого железа. Там, возле желтенького биплана, стояла  Ольга  в
светло-синем деловом костюмчике  (вот  только  юбка  носила  характер  чисто
символический).
   Вокруг плотным кольцом сомкнулось с полдюжины субъектов мужского  пола  в
штатском, но в лихо заломленных пилотских фуражках - господа авиаторы, как и
следовало ожидать, распускали хвосты подобно птице  павлину,  соперничая  за
внимание очаровательной сеньориты.
   Франсуа посигналил. Ольга обернулась, подошла к  машине  с  его  стороны,
наклонилась:
   - Езжайте без меня, я буду через полчасика, тут возникли  кое-какие  дела
по заповеднику...
   Негр кивнул и тронул машину. Метров через пятьдесят повернулся к Мазуру:
   - Смотри, уведут, вон они какие белозубые и решительные, как па подбор...
   - Не твоя забота,- сказал Мазур беззлобно,  ничуть  не  напуганный  столь
жуткой перспективой, поскольку  в  силу  некоторых  неизвестных  посторонним
обстоятельств был уверен в себе и испытывал приятные  чувства  единственного
обладателя сокровища.
   У парадного крыльца отеля прохаживались двое полицейских - это  уже  была
любезность со стороны очарованного Ольгой и озабоченного  престижем  здешней
полиции сеньора бригадного комиссара. В номере Франсуа тут же развил  бурную
деятельность: вытащил целых четыре детектора, выглядевших шикарно и  дорого,
принялся изучать обе комнаты, ванную, туалет.  Он  возился  долго,  выдвигая
загадочные шарики на телескопических штырях, следя за  пляской  разноцветных
значков,  забрался  даже  на  стол.  Мазур  с  Кацубой,  время  от   времени
обменивавшиеся заинтригованными взглядами, успели за это время  выкурить  по
паре сигарет и прикончить по стаканчику виски.
   - Черт знает что вы хлещете, господа офицеры,- Франсуа убрал свои игрушки
обратно в чемодан, достал из холодильника бутылку шампанского,  три  широких
бокала, вмиг разделался с пробкой  так  мастерски,  что  ни  капли  пены  не
пролилось наружу.-  Ну,  выпьем  же,  друзья  мои,  за  успешное  завершение
операции, за ваши генеральские звезды...
   - Не рановато ли? - спросил Кацуба.
   - Наоборот,- серьезно сказал Франсуа.- Самое время. Все кончено,  ребята.
Я имею в виду пресловутую операцию "Кайман", потому что порученное нам  дело
мы только что успешно и завершили. И заниматься нам здесь  больше  нечем...-
он покосился на Мазура,-  разве  что  прощальной  романтикой-  при  условии,
конечно, что посторонние не будут знать о  нашем  скором  и  преждевременном
отъезде...
   -  Загадками  изъясняетесь,  сударь,-  сказал  Мазур,  отчего-то   ощутив
тягостное беспокойство.- Извольте яснее.
   - Как вам будет  угодно,  ваше  высокоблагородие,-  раскланялся  Франсуа,
держась так, словно боролся с переполнявшей его радостью.- Имеете право-с...
Ну вот что, ребята.  Кто-то  тут  давеча  исполнял  эмоциональную  песню  из
репертуара, если мне память не изменяет, Юлиана.- Он  посмотрел  на  Мазура,
фальшиво пропел: - Из разных мы конюшен, господа... Должен разочаровать:  мы
все трое как раз и оказались в  одной  конюшне.  Вас  это  не  должно  особо
занимать, у вас впереди столько приятных и заслуженных наград...  Короче,  в
обморок никто из вас не упадет, надеюсь. Люди взрослые, видавшие виды...- Он
сделал паузу.- Мои друзья, суровая действительность выглядит так: ни в одном
из озер Чукуманского каскада нет никакого утонувшего самолета, а если что-то
такое на дне и ржавеет, то нас оно  интересовать  не  должно.  Нет  никакого
чемоданчика,  который  вы  якобы  должны  были  сыскать  и  представить   по
начальству  любой  ценой.  То,  что  нам  так  отчаянно  пытались   помешать
конкуренты,  сейчас,   вне   всякого   сомнения,   пустившиеся   к   озерам,
свидетельствует лишь о  профессионализме  тех,  кто  разработал  и  блестяще
провел в жизнь операцию прикрытия, дымовую завесу.  Ставки  были  невероятно
высоки... Оправдывали  любые  затраты  и  издержки.  Постараюсь  кратко,  но
исчерпывающе.  Ларка-  дочь...-  он  написал  на  листке  блокнота  фамилию,
продемонстрировал его двум друзьям, потом поджег в пепельнице.- Должны  были
слышать, а?
   Еще бы они не слышали... Из тех, кого с  чьей-то  легкой  руки  окрестили
олигархами, быть может, и справедливо. Фигура...
   - Есть одна серьезная сложность, беда, от которой ничуть не  застрахованы
люди вроде...- Франсуа ткнул  пальцем  в  сторону  крохотной  кучки  черного
пепла.- Любимые и балованные детки частенько попадают то в дурную  компанию,
то в нешуточные неприятности, только  непосвященному  кажется,  что  любящий
родитель может легко все это погасить. На самом  деле  сплошь  и  рядом  его
грандиозные возможности оказываются бессильны.
   Ларка щебечет на  трех  языках,  училась  в  Англии,  девка  весьма  даже
неглупая,  но,  как  вы  уже  успели   понять,   разбалованная,   совершенно
безалаберная, доверчивая и самую малость нимфоманистая.  Со  старшим  Гараем
они познакомились на "Достоевском", в том самом достопамятном круизе, где вы
оба столь активно повоевали.  Ну,  естественно,  моментально  завалились  на
белые простыни, Ларку в этом плане не  приходится  долго  уговаривать,  если
объект ей придется по вкусу. Потом эта  дура  полетела  в  Санта-Кроче  -  и
ухитрилась выйти  из-под  контроля  охраны.  У  нее,  как  вы,  быть  может,
догадываетесь,  в  голове  бурлил  коктейль  из  "Просто  Марии"  и   прочих
"Антонелл"  -  влюбленный  плантатор,   африканские   страсти,   ананасы   в
шампанском... Меж тем ее избранник -  мелкий  подонок,  дешевый  наркоделец,
любитель  самодеятельного   видео.   Увы,   слишком   поздно   спохватились,
сопоставили - и ужаснулись. Во-первых, она могла, когда  надоест  всем  трем
брательникам, вульгарно исчезнуть в тамошних болотах - по моим данным, это с
полудюжиной подобных дурочек уже  случилось:  закон  -  сельва,  прокурор  -
ягуар...  Во-вторых,  существовала  даже  более  худшая   вероятность:   она
останется в живых, но о ней узнают те, кому никак не  следует  знать.  Я  не
буду вдаваться в детали глобальных экономических боев, бизнес-ристалищ - вам
это вряд ли будет интересно. Скажу одно: чем выше, тем более зверские  нравы
царят. Карла Марла нагородил немало чепухи, но кое в чем был прав: я имею  в
виду его крылатую фразу о том, что нет такого преступления,  на  которое  не
пошел бы крупный капитал ради процентов трехсот прибыли. Так оно и  обстоит,
можете поверить на слово, я давно уже кручусь в этой системе, рассказов было
б дотемна, как поется в детской песенке... Думаю, вы сами  представляете,  в
какое положение попал  бы  папа,  зацапай  кто-нибудь  его  любимое  чадо  и
мя-аконько воздействуя... Простите,  но  вы  просто  не  представляете  себе
масштаба игр и масштаба капиталов, мужики... Никому  из  нас  в  такие  игры
играть не придется - оно и слава Богу, с другой стороны... Лично я кое с кем
из больших боссов не помен
   ялся бы..
   - А что, предлагали? - угрюмо спросил Мазур.
   - Ценю хорошую шутку, мысленно аплодирую...  Вернемся  к  нашим  баранам,
точнее, к бедной  доверчивой  козочке.  Были  по  тревоге  подняты  на  ноги
серьезнейшие силы, все ниточки,  за  которые  только  можно  было  потянуть,
гудели от напряжения. Ну, вы себе представляете папины возможности -  газеты
читаете иногда, а там и половины не  пишут...  Ее  след  отыскался  довольно
быстро. Нужно было срочно вытаскивать. Но, повторяю, вытаскивать так,  чтобы
никто  из  возможных  конкурентов  и  просто  людей,  с  перевеликой  охотой
заполучивших бы идеальное средство воздействия на  нашего  Икса  Игрековича,
ничего не узнал бы. Знаете,  когда  я  думаю  о  тех,  кто  в  сжатые  сроки
разрабатывал и осуществлял  операцию  прикрытия,  готов  встать  перед  ними
навытяжку - а я чертовски не люблю этого делать, к  тому  же  повидал,  быть
может, поболее вашего, вы-то зациклены на "плаще и кинжале", а я чем  только
ни занимался... Это профи. В кратчайшие сроки разработали убойнейшую дезу  и
внедрили ее всем, кого  следовало  опасаться.  Кто  такая  Лара?  Где  такая
Тилькара? Никто не слышал ни  о  чем  подобном,  два  супермена  отправились
извлекать   из   озера   некий   черный   чемоданчик,   приказание   исходит
непосредственно от Большого Папы... Ну, а по дороге, когда ни одна  душа  не
заподозрит неладного, супермены свернут с прямого пути и в  темпе  прокрутят
ма-ахонький пустячок... И никто не поймет,- и ведь не поняли, козлы!  -  что
это и была операция "Кайман"! - Он порывисто разлил шампанское, расплескивая
на стол.- Помните милейшую Кончиту? Эта сучонка работает на всех, кто только
оказывался в пределах досягаемости  ее  хищных  ручонок:  и  на  ДНГ,  и  на
американцев, и на черта с рогами. Девочке хотца денег, и много.  Иногда  те,
кто  балуется  многостаночной  работой,  либо  бесследно   пропадают,   либо
оказываются на  дне  ближайшей  речки  в  модных  бетонных  штиблетиках.  Но
почему-то  мне  кажется,  что  сучка  Кончита  вывернется,  сумеет   вовремя
соскочить с поезда, откроет где-нибудь в  Байресе  или  Рио  респектабельное
заведение... Когда дон Херонимо в "Голубке" давал вам инструкции, мы  все  -
кроме вас, конечно - прекрас
   но  знали,  что,  несмотря  на  все  проверки,  там  тем  не  менее  есть
аппаратура. Американские клопики,  клопики  ДНГ,  чьи-то  там  еще,  нет  ни
смысла, ни желания составлять полный список...  Трудненько  было  изобразить
нашу  раззявость,  но  сыграли  так,  что  слухачи  ничего  не  заподозрили,
посмеялись, наверняка, над русскими лопухами, которые  не  способны  выявить
все микрофоны.  Впрочем,  Кончита  после  всех  наших  проверок  с  невинным
выражением  лица  рассовывала  в  паре  мест   вовсе   уж   микроскопические
устройства, вы о таких не могли не слышать... Параллельно еще по  нескольким
каналам вгонялась та же самая деза - так, чтобы это выглядело  исходящим  из
нескольких, абсолютно не связанных меж собой источников. Все устроилось  как
нельзя лучше. Кто-то поверил  в  предстоящее  строительство  гидростанции  -
вроде дона Себастьяно - и жаждал урвать  свой  кусок  от  грядущего  жирного
контракта. Кто-то рвался заполучить  некую  секретнейшую  информацию,  из-за
которой русские стоят на ушах,- я про  янкесов.  Сила  нашей  дезы  -  в  ее
полнейшей жизненности и правдоподобности, десятки разведок до сих пор играют
в эти игры до посинения и будут играть еще долго... Главное было - исключить
всякую вероятность, что кто-нибудь наткнется на  настоящий  мотив.  Как  все
присутствующие могли убедиться  полчаса  назад  на  аэродроме,  никто  и  не
наткнулся. А посему готовьтесь  получать  законное  вознаграждение.  Папаня,
надо  отдать  ему  должное,  честно  расплачивается  по  счетам.  Лично   я,
признаться, предпочитаю примитивные единички с  большим  количеством  нулей,
согласен и на любые другие цифры, лишь бы ноликов хватало, но  с  пониманием
отношусь к слабостям других. Вы военные люди, у вас своя система  ценностей,
господа генерал и адмирал... Не выпучивайте  глаза,  я  не  шучу.  Вам  ведь
обещали,  помните?  Кстати,  вы  какую  степень  "Заслуг  перед  Отечеством"
предпочитаете? Четвертая -  несолидно,  первая  полагается  одному  Большому
Папе... Я бы рекомендовал вторую:  крест  с  мечами,  звезда  в  нагрузку  -
шарман. Или Андрюшку  Первозванного?  Вы  не  стесняйтесь,  папаня  устроит,
Андрюшку, правда, придется ждать на недельку дольше, но проблем не  будет...
Сделает. Вы ведь хорошо потрудились... Заслужили.  Вот  только  нужно  будет
сейчас же сесть и подумать, какую сказочку мы преподнесем нашей милой Ольге.
Нужно немедленно возвращаться в столицу, а оттуда -  нах  хаузе.  Нам  здесь
больше делать нечего, вокруг нас чересчур  много  ненужного,  опасного  даже
копошения, самое глупое в этой жизни - рисковать напрасно...- Он  повернулся
к Мазуру.- Понимаю ваши чувства, девочка - прелесть, но нельзя же затягивать
до бесконечности. Будем думать, как красиво уйти...
   Мазур, честно признаться, ни о чем особенном не думал. Как-то отстраненно
констатировал, что эта история и в самом деле чрезвычайно походит на правду.
Подобное могло  случиться  -из  чего  еще  не  вытекало  автоматически,  что
случилось...
   Он повернулся к напарнику. У Кацубы было  жесткое,  застывшее,  нехорошее
лицо, выражавшее скорее злость, чем разочарование.
   - Это интересно,-  сказал  подполковник.-  Крайне  завлекательно,  весьма
походит  на  правду.  Пытаюсь  отыскать  логические  изъяны,  но  получается
плохо...
   - Естественно,- хмыкнул Франсуа.- В правде, знаете ли, не бывает изъянов.
Горькое бывает, ошеломляющее, приятное, удручающее, но вот чего нет, так это
изъянов.
   Кацуба задумчиво сказал:
   - Среди того, чем мне на службе забивали голову, были и  азы  психиатрии.
Помню высказывание корифея, вот только  фамилию  забыл...  Понимаете,  какая
штука - сумасшедшие как раз  и  отличаются  порой  безукоризненной  логикой.
Превосходящей даже логику нормального человека. Одна ма-аленькая оговорочка:
чтобы построить  непробиваемую,  суперлогичнейшую  систему,  наш  шизофреник
делает одно-единственное допущение... и вот как раз оно-то  насквозь  ложно,
нереально - вроде марсиан, из-за стены облучающих загадочными волнами.  Что,
как легко можно  догадаться,  автоматически  обесценивает  всю  логику,  всю
систему, построенную на неверном допущении...
   Франсуа слегка растерялся:
   - Не хотите же вы сказать, что у меня поехала крыша и я все это придумал?
   - Ну что вы, отнюдь,- с милой улыбкой сказал Кацуба.-  Я  другое  имею  в
виду: в основе вашей безукоризненно логичной, чертовски  похожей  на  правду
истории может лежать качественно иное допущение. Иная исходная  точка.  Иные
мотивы и иные побуждения... Мне прояснить свою мысль?
   До Мазура уже дошло. Он подобрался, рука потихонечку  стала  двигаться  к
кобуре под полой легкого белого пиджака...
   - Сидеть! - В руке у Франсуа появился блестящий пистолетик, скорее всего,
упавший в ладонь из рукава.- Мужики,  вы  это  что?  Вы  меня  подозреваете?
Только без дурацких прыжков, лады? Вы уж не  дергайтесь...  И  ручки  бы  на
стол, а? Нервный у нас нынче офицер пошел...
   Положив руки на стол, Кацуба спокойно сказал:
   -  А  почему  бы  и  нет?  Коли  уж  вы,  милейший,  настойчиво  и  часто
подчеркиваете, что  повидали  всякого,  должны  понять:  есть  теоретическая
вероятность, что вы, хороший мой, не более чем казачок засланный, пытающийся
нам помешать...
   - Да что за вздор! К вам меня привел Глаголев...
   - Не доказательство,- процедил Кацуба.
   -  Дон  Херонимо  безошибочно  давал   вам   коды,   подтверждающие   его
полномочия...
   - Но это ведь он давал, а не вы,- сказал Мазур, тоже сидевший с руками на
столе.- Никто не  предупредил,  что  вы  вдруг  начнете  давать  указания  о
свертывании... впрочем, это еще ничего не значит. Если вы будете так любезны
и дадите соответствующий код, я готов подчиняться...
   - Вашу мать! - прямо-таки взвыл Франсуа.- У меня-то он  откуда?  Кто  мог
предвидеть, что у Херонимо настолько расшалятся нервы  и  он  от  нетерпения
сунется сдуру под пулемет? Ну вы же сами освобождали Ларку, видели,  как  за
ней прилетели...
   - Это, увы, не доказательство,- сказал Мазур.- Мало ли как все это  можно
объяснить...
   - Ну так объясни! - рявкнул Франсуа.
   - Мне это не нужно,- сказал Мазур.- У меня есть  четкие,  не  допускающие
двойных  толкований  инструкции,  есть  приказ,  задание.  Есть   процедуры,
опять-таки не допускающие двойных толкований. Я готов верить всему, если мне
предъявят предусмотренные правилами доказательства...
   - Присоединяюсь  к  предыдущему  оратору,-  сказал  Кацуба,  сделав  едва
заметное движение.
   - Сидеть! - прикрикнул Франсуа.- Добром предупреждаю: если кто-то из  вас
дернется, всажу пулю. У меня тоже есть инструкции и приказы, а еще мне очень
хочется вернуться домой живым. Вы, умоляю, глупостей  не  делайте,  я  успею
шмальнуть первым и не буду маяться угрызениями совести... Мужики! Ну что вы,
как дети малые? Вы  представляете  свое  положение?  Я  сейчас  уйду,  и  вы
останетесь здесь одни. Никакого снаряжения не будет,  оно  сюда  не  придет,
поскольку никто и не собирался сюда  забрасывать  никаких  аквалангов.  Быть
может, в родном Отечестве вас  и  решат  выдернуть  отсюда  -  тогда  пошлют
человека с должными кодами.  Только  за  это  время  вас,  во-первых,  могут
запросто пристукнуть, а во-вторых, еще не факт, что вас будут спасать.  Была
бы честь предложена, а от убытка бог избавил... Да чтоб вас черти... Ну  что
мне такое сделать, чтобы поверили? На иконе клясться? Или на  этом  графине?
Все кончено, ясно вам? Не будет никаких аквалангов, не будет!  Нет  никакого
самолета в озере! Нет там никаких трупов и чемоданчиков! Все  деза,  дымовая
завеса, ложь, отвлекающий маневр! Что так смотрите? Какого вам еще рожна?
   - Не рожна, а кода,- спокойно сказал Мазур, прикидывая: если стянуть  под
столом незашнурованную туфлю и отбросить ногой в сторону, отвлечется негр на
шум или нет? Черт, ничего больше не предпринять...
   - Ну вот что,- сказал Франсуа, очевидно, приняв  какое-то  решение.-  Эту
бодягу нельзя тянуть до  бесконечности,  надоели  вы  мне...  Последний  раз
говорю: я ухожу, и остаетесь совершенно одни. Ну?
   Мазур молчал. В другой обстановке он непременно попытался  бы  опрокинуть
стол, рискнуть с броском - но  знал,  что  с  хорошим  профессионалом  такие
штучки не проходят. Державший его под прицелом человек был  не  новичком,  а
потому в его руке была всерьез опасна даже игрушечка на 6, 35. Нет шансов...
   - Черт с вами, дуралеи,-  сказал  Франсуа  словно  бы  даже  с  некоторым
разочарованием на лице.- Могу вас заверить: лично я буду стоять за то, чтобы
вас отсюда все же вытащить, послать человека с кодом, но  меня  могут  и  не
послушать... Адиос, амигос!
   Он плавно передвинулся вдоль стены, держа их под прицелом, достиг  двери,
на ощупь ее открыл, проскользнул бочком - ив замке скрежетнул ключ.
   Оба моментально взмыли из-за стола, по  въевшейся  привычке  хватаясь  за
оружие. Кацуба остановился у двери чуть растерянно. Высокая дверь,  добротно
сработанная годах в тридцатых, являла  собой  серьезную  преграду.  Конечно,
будь они в а к ц и и, не церемонились с ней и довольно быстро  одолели  даже
без вульгарных штучек вроде стрельбы по замку (говоря по совести,  чертовски
неэффективный прием, получается лишь у киношных суперменов, а в жизни крайне
легко заполучить рикошетом так, что мало не покажется).  Да  и  бессмысленно
выносить безвинную дверь,  подняв  шум  на  весь  отель:  если  профессионал
отходит, он непременно продумал все  заранее,  тех  секунд  десяти,  что  им
потребуется  на  дверь,  беглецу  как  раз  хватит,  чтобы  ускользнуть,  не
привлекши внимания...
   Кацуба бросился в другую комнату, загремел там чем-то, появился с  унылым
видом:
   - Ни следа его вещичек. Все предусмотрел, заранее готовился.
   - Но если он заранее все предусмотрел, значит, не собирался нам вредить -
на это-то времени хватало...
   - Ты что - ему веришь?
   - А ты?
   - Не знаю,- честно признался Кацуба.- То, что он тут наплел,  чрезвычайно
похоже на правду, но я в жизни насмотрелся на массу  вещей,  неотличимых  от
правды, однако  не  имевших  с  ней  ничего  общего...  В  конце-то  концов,
полковник, наше дело - не верить, а скрупулезно следовать приказам.  Приказы
и инструкции так специально и  сформулированы,  чтобы  исполнитель  проявлял
инициативу лишь в предусмотренных случаях.
   - Он еще будет меня учить науке  приказа...-  проворчал  Мазур.-  Слушай,
надо же что-то делать...
   - А...- Кацуба схватил  телефонную  трубку.  Убедившись,  что  провод  не
перерезан, набрал две  цифры  и  быстро  что-то  протараторил  по-испански.-
Сейчас придет портье с дубликатом ключа, наплетем что-нибудь... Меня  другое
волнует. Сказать?
   - Не надо,- мотнул головой Мазур.
   Он все прекрасно понимал и  сам:  после  таких  сюрпризов  внутри  группы
следует  немедленно  уходить.  Менять  место  дислокации,  запутывать  след,
свернуть с маршрута, о котором знал беглец.  Это  азбука,  аксиома.  Уходить
туда, где на их появление просто не рассчитывают и не смогут вычислить новое
логово - по крайней мере, с маху. Невозможно изменить одно:  конечную  точку
маршрута, но тут уж ничего не поделаешь, что ж, бывали в похожих  ситуациях,
выкрутимся...
   Буквально через полминуты в двери скрипнул  ключ  -  явился  почтительный
портье, вмиг освободил пленников, получил свои чаевые, раскланялся  и  долго
объяснял что-то в ответ на расспросы Кацубы.
   Когда они оказались в коридоре и портье удалился, Кацуба объяснил:
   -  "Неро  сеньор",  черный  сеньор,  оказывается,   еще   сегодня   утром
расплатился за номер, унес вещички, однако  предупредил,  что  номер  должен
оставаться за ним до тех пор, пока он не обсудит в нем свои дела с друзьями.
У крыльца его ждала машина, никто, конечно, не запоминал марку и номер, да и
ничего это нам не дало бы...
   - Вот и я. Какие у нас нынче планы? Не  теряя  времени,  Мазур  подхватил
Ольгу за локоть и почти потащил на широкий  балкон  в  торце  коридора.  Она
ошарашенно подчинилась. Балкон выходил на тихую улочку,  на  нем  никого  не
было, так что можно поговорить без лишних ушей...
   - Нужно уходить,- сказал Мазур, не обращая внимания на  отчаянный  взгляд
Кацубы, прямо-таки умолявший не пороть горячку. "Тоже мне, ментор, я  и  сам
знаю, что следует делать..."
   - Куда? - удивленно воззрилась Ольга.
   - Вот это нам сейчас и нужно в темпе обговорить,-тихонько сказал Мазур.-Я
не буду вдаваться в подробности, некогда, одно скажу: те  самые  конкуренты,
которых ты, как выяснилось, не зря опасалась, протянули щупальца ближе,  чем
нам казалось...
   - Франсуа? - догадалась она с похвальной быстротой.
   Мазур кивнул:
   -Увы...  Только  что  последовало  бурное  объяснение,  он   не   рискнул
предпринимать какие-то решительные меры прямо в отеле, да и мы не  дети,  но
недомолвок не осталось. Не увидим мы его больше...
   - Вы что...- расширились глаза у Ольги.- А  труп  куда  дели?  Неужели  в
шкаф?
   - Хорошего же ты о нас мнения...
   - За работой видела.
   - Нет, он просто-напросто смылся... Но и нам нужно  побыстрее  убираться.
Благорасположение сеньора бригадного  комиссара  -  вещь  хорошая,  но  есть
разные способы нам напакостить, сама убедилась...
   - Что он хотел? Не стану  представляться  провидицей,  но  вот  с  самого
начала не нравился он мне... Тоже охотится за аппаратурой?
   - За какой еще аппаратурой? - вполне натурально удивился Мазур.
   - Ой, только не надо...- досадливо поморщилась Ольга.- Которая утонула  в
озере. Извини, милый, но я и этот секрет знаю - я тебе не раз говорила,  что
дон Себастьяно человек серьезный. Те, кто был  на  Ирупане  до  вас,  то  ли
нечаянно утопили, то ли умышленно сбросили в озеро  какую-то  аппаратуру,  и
вам в первую очередь нужно ее достать... Убедился, что я знаю все?
   "Ага,- подумал Мазур, ожидавший худшего.- Очередная порция дезинформации,
неведомыми путями достигшей дона  Себастьяно.  Ну,  это  к  лучшему,  меньше
недомолвок, пусть считает, что и в самом деле знает все..."
   -  Убедился,-  сказал  он,  довольно   натурально   сыграв   смущение   и
неудовольствие.- Ну, не мог я тебе этого говорить...  Тем  лучше.  Раз  сама
знаешь все, понимаешь, что нужно побыстрее искать надежное  укрытие.  Такое,
чтобы нас долго не смогли вычислить. Ты же здесь  бывала,  тебе  и  карты  в
руки...
   Ольга думала меньше минуты:
   - Так... Насколько я поняла, нужно подобрать укромное местечко, где никто
не станет искать девушку из хорошего  общества,  путешествующую  в  компании
двух иностранных дипломатов? Или, по крайней мере, доберется до этого  места
не раньше, чем прочешет весь город?
   - За что я тебя люблю, так это за светлый ум,- Сказал Мазур.
   - Есть такое место,- сообщила Ольга.- Лично меня этот  вариант  вовсе  не
воодушевляет, наоборот, но делать нечего...

   Глава девятая
   ВЫСОКО В НЕБЕСА
   Два высоких окна были плотно задернуты собранными  в  красивые  складочки
бледно-розовыми  занавесками,  но  в  комнате  стояла   приятная   прохлада:
кондиционер  работал  исправно.   Обстановка   была   прямо-таки   семейной,
исполненной домашнего уюта:  сеньорита  Ольга  Карреас,  облаченная  лишь  в
просторную футболку  с  красно-синей  эмблемой  какой-то  латиноамериканской
сборной, валялась на постели  в  исполненной  неумышленной  эротики  позе  и
увлеченно читала толстенный роман на испанском. Сеньор с последней  фамилией
Савельев, восседая за  столом,  склонился  над  газетой,  на  которой  лежал
разобранный на части браунинг "Хай Пауэр", и еще два пистолета  ждали  своей
очереди.
   - Свой могла бы и сама почистить,- проворчал он в конце концов,  продевая
тоненький ударник в соответствующую пружинку и  стараясь  обтекать  взглядом
постель, чтобы не наводила на несвоевременные мысли. Любой  военный  человек
со стажем согласится: если  в  одном  помещении  оказались  требующие  ласки
женщина и оружие, предпочтение нужно отдать отнюдь не женщине. Учитывая, что
от состояния оружия зависит еще и жизнь этой самой женщины...
   - Успеется,-  буркнула  Ольга,  не  отрываясь  от  книги,  где  на  яркой
глянцевой обложке юный кабальеро в классическом наряде то ли  музыканта,  то
ли тореадора обожающе таращился на столь же  юную  сеньориту,  разодетую  по
моде столетней давности.
   - А дома тебе кто чистит? Дворецкий?
   - Сама. Дочитаю и почищу. Самая волнующая сцена  -  когда  он,  к  своему
ужасу, обнаруживает, что она его сестра. Это, конечно, неправда,  но  узнает
он об этом только через сто страниц...
   - Очередная мыльная опера?
   -  Не  опошляйте,  коммодор.  Это  "Аромат  жакардиньи",  классика  нашей
литературы, написано сто десять лет назад. Все равно, как  у  вас  "Война  и
мир". В школе я за нее получала исключительно плохие отметки,  а  тут  вдруг
обнаружила - вполне приемлемое чтение... По крайней мере, в  этом  заведении
только  и  стоит  читать  классиков,  чтобы  не   поддаваться   разлагающему
влиянию...
   И, демонстративно заткнув пальцами  уши,  уткнулась  в  книгу.  Вздохнув,
Мазур закончил с "браунингом" и взялся за второй.
   Как давно продекларировано, умный человек прячет лист в лесу. А сеньориту
из общества и двух заграничных дипломатов, о чем не знал Честертон, надежнее
всего спрятать в дорогом тихом борделе. Мало  кто  догадается  с  ходу,  что
именно в этом месте спрячутся все трое. Мужчина, еще куда ни  шло,  будь  он
хоть иностранный атташе, но надо  обладать  особенно  вывихнутым  мышлением,
чтобы предположить, будто данный субъект потащит с  собой  в  это  заведение
приличную девушку, а она согласится.
   Учитывая, что за двое с половиной суток их здесь так  и  не  побеспокоили
шпики, линия поведения была выбрана верно.  Правда,  Ольга  предосторожности
ради предварительно разорилась на черный парик и очки с дымчатыми  стеклами,
всерьез сетуя на свою горькую участь: опасалась попасться на  глаза  кому-то
из  многочисленных  знакомых,  ибо  случайности   порой   сталкивают   людей
совершенно непредсказуемо...
   Впрочем,  принятые  ею  предосторожности  были   для   этого   заведения,
притаившегося посреди тенистого садика,  вполне  рутинной  практикой.  Мазур
вынужден был признать, что до приезда в Санта-Кроче  совершенно  не  понимал
разницы меж простым борделем и  очень  дорогим.  Черт  его  знает,  как  там
обстояло с первой разновидностью, не бывал, но вот вторая походила скорее на
Академию наук: никто не  брякал  на  рояле  пошлые  куплетики,  не  было  ни
толкотни, ни шума, по коридорам не шмыгали порочные девицы в неглиже.  Жизнь
здесь шла оживленная, но в  коридорах  стояла  такая  тишина,  а  клиенты  и
персонал сталкивались друг с другом вне соответствующих  комнат  так  редко,
что здание порой казалось вымершим. Особенно это касалось  того  крыла,  где
они заняли пару небольших квартирок: предназначалось оно для  гостей  обоего
пола, жаждавших телесных отдохновений на пару дней или недель, а вот огласки
не жаждавших совершенно по причине высокого положения в  обществе,  ревнивых
половин, а то и весьма специфического характера  развлечений.  Деньги  здесь
драли солидные, зато честно обеспечивали конфиденциальность  и  анонимность,
этого у них не отнимешь.
   Управившись со вторым "браунингом", Мазур промолвил в пространство:
   - Одно меня смущает:  откуда  бы  это  приличным  сеньоритам  из  высшего
общества знать о существовании таких вот местечек?
   - Все-таки ты безнадежно старомоден,- вздохнула Ольга,  не  отрываясь  от
романа.- На дворе, позволь напомнить, двадцатый век, собственно,  уже  почти
что двадцать первый, к тому же, смею тебя заверить, барышни  из  общества  и
сто лет назад  были  прекрасно  информированы  насчет  вещей,  о  которых  в
обществе не говорят. Надо бы тебе прочитать записки графини Сильвитуш - была
такая  фрейлина  при  дворе  последнего  бразильского  императора...  Просто
считалось, что юные сеньориты предельно  наивны  и  закоснели  в  непорочном
невежестве,- вот они и не  старались  никого  разубеждать...  А  вообще,  ты
роковым образом действуешь на мою нравственность. Отец, увидев меня в  таком
вот местечке, собственноручно пристрелил бы, а о дедушке я и думать боюсь...
   - Наоборот, следует гордиться,- сказал Мазур.
   - Это чем это?
   - Да тем, что ты здесь - единственная особа, которой утром  не  суют  под
подушку деньги...
   - Вот еще! Проститутки тоже, надо полагать, влюблялись и не всегда  брали
деньги...
   - Это ты из романов вычитала?
   - Ну, вообще-то да...- призналась Ольга. Отложила роман, перевернулась на
спину и приняла позу,  исполненную  на  сей  раз  уже  умышленной  эротики.-
Гордиться следует другим:  я,  наверное,  самая  неискушенная  из  тех,  что
ублажали мужчин на этой вековой  постели...  Как  думаешь?  По  сравнению  с
профессионалками...
   Она смотрела невиннейшим взглядом, но парой  небрежных,  якобы  случайных
движений привела футболку в  такое  состояние,  что  скудная  одежка  частью
обтягивала, а частью не скрывала. Мазур,  поняв  это  совершенно  правильно,
встал из-за стола.
   И выругался про себя вовсе уж вульгарно,  услышав  тройной  стук  Кацубы.
Ольга живехонько приняла вполне пристойную позу,  Мазур,  все  еще  ругаясь,
поплелся открывать.
   Подполковник распространял флюиды удрученности на десять  метров  вокруг,
даже не стоило  спрашивать  об  исходе  его  вылазки.  Он  прошел  к  столу,
осторожно отставил двумя пальцами жестяночку с ружейным маслом, положил свою
шляпу подальше, чтобы не испачкать. Глядя в стол, пожал плечами:
   - Ничего. Отыскал шустрого парнишку, дал ему денег и  послал  справиться,
нет ли груза на имя коммодора Савельева или мое. Шустрик вернулся ни с  чем.
Никто и не слышал о таких грузах. Хорошо еще, за ним не следили на  обратном
пути, уж в этом-то можно быть уверенным...
   - Ну, давайте откроем  военный  совет,-  предложила  Ольга,  спрыгивая  с
постели.- Мне накинуть  что-нибудь  более  благопристойное,  или  вас  такое
зрелище не смущает?
   - Ничуть,- вяло сказал Кацуба.- Вот уж что мне не  свойственно,  так  это
пуританство, и вообще, как выразился в схожей ситуации товарищ  Сталин,  тут
остается  только  завидовать...-У  него  был  голос   смертельно   уставшего
человека.- Но без всяких комплексов,  так  что  можете  даже  ногу  на  ногу
положить, а не сидеть, как школьница в классе, мне все равно...
   Ольга незамедлительно положила ногу на ногу  и  поинтересовалась  не  без
скрытой подначки:
   - А вы, часом, Михаил, не... как бы это...
   - Да нормальный я,  нормальный,-  тем  же  бесцветным  голосом  отозвался
Кацуба.- Просто, во-первых, лишен глупой привычки облизываться на  чужое,  а
во-вторых, у каждого свой стиль, я лично  предпочитаю,  чтобы  мои  нехитрые
удовольствия были покрыты мраком... Это, конечно, вам не в упрек... А так  -
нормальный.
   - Господи, да я же шутила!
   - Я понял, Ольга...
   Пожалуй, таким Мазур напарника еще не видел.
   - Итак...- сказала Ольга.- Давайте я сначала выскажу  свои  дилетантские,
женские  соображения,  а  потом  вы,  как   полагается,   поправите   глупую
девчонку... Конечная цель экспедиции  вам  была  известна  заранее,  с  этим
никаких сложностей и забот. Деньги? У меня их еще много, а у вас?
   - Тоже,- сказал Мазур.
   - Значит, и это - не проблема. Оружие?  Его  у  нас  столько,  что  можно
открывать оружейную лавочку,- она кивнула в  сторону  высокого  шкафа,  куда
спрятали объемистую тяжеленную сумку.- Преследования со  стороны  властей  -
это не про нас, с этой  стороны  все  гладко.  Нас  заботит  лишь  возможное
нелегальное преследование со стороны конкурентов, признаков  коего  мы  пока
что не выявили. И еще - отсутствие снаряжения. В  чем  конкретно  загвоздка?
Нужны акваланги?
   - Собственно, один акваланг,-  сказал  Мазур.-  Надежный,  с  заряженными
баллонами.
   - И все? И только?  Влад,  я  от  тебя  без  ума,  но  вот  сейчас  такое
впечатление, что мыслительные способности ты на время спрятал в шкаф  вместе
с оружием, уж извини... В Барралоче  можно  достать  многое.  В  том  числе,
уверена, и акваланги.
   - Да думал я об этом,- сказал  Мазур.-  Видишь  ли,  мы  люди  военные  и
привыкли жить по регламенту. Ждали груза, пока была надежда.
   - А сейчас ее не осталось?
   - Не знаю,- сказал он.- Можно подождать еще.
   -  Послушайте,  сеньоры  военные,  а  может,  хватит  вам  полагаться  на
регламенты? Конкуренты, я уверена, не дремлют. Да  не  сидите  вы  с  такими
загадочными физиономиями! Как дети... Коли уж я  знаю,  что  вам  необходимо
извлечь из озера какую-то аппаратуру - детали мне неинтересны, не мое дело,-
логично будет сделать следующий ход и предположить, что  к  тому  же  самому
могут стремиться конкуренты. Я права?
   Мазур нехотя  кивнул:  в  самом  деле,  не  было  смысла  играть,  ничего
страшного, что она знает почти все, главное, не подозревает  о  сути.  Самое
смешное в данной ситуации - мы ей, собственно говоря,  нисколечко  не  врем.
Как там у Сименона? Судья не солгал, ибо судьи не  смеют  лгать,  но  он  не
сказал всей правды... Так и мы - мы  ей  попросту  не  все  сказали,  а  это
облегчает душу от греха лицедейства, думается...
   - Ну вот...- сказала Ольга.- Как вы думаете, конкуренты  уже  могли  туда
отправиться?
   - Возможно,- сказал Кацуба.
   - Кто они? Местные? Иностранцы?
   - А собственно, какая разница? Или я неправ?
   - Ну что вы, Михаил,- заверила Ольга.- Вы,  безусловно,  правы.  В  нашей
экспедиции я представляю интересы своего шефа, а потому мне безразлично, кто
именно играет против... Все одинаково отвратны.  Поставим  вопрос  несколько
иначе; если вы там столкнетесь, на озерах, к чему это приведет?
   - К хорошей драке,- помолчав, признался  Мазур.-  Именно  потому  тебе  и
нельзя с нами на Ирупану. Вряд ли  они  будут  настолько  галантны,  что  не
станут резать девушке глотку...
   - Ну, между прочим, ты уже имел случай убедиться, как эта  девушка  умеет
стрелять, вообще вести себя в экстремальных ситуациях... Поэтому вопрос, иду
ли я с вами, не дискутируется и не голосуется. Иду. И очень тебя  прошу,  не
вздумай возвращаться к дискуссии... У меня  категорическое  поручение,  и  я
обязана его выполнить. Любые возражения не принимаются. Ну, сняли этот нюанс
с повестки дня? Отлично... Поскольку наш противник пока что не дает  о  себе
знать, остается одна проблема - акваланг. Можно сидеть здесь в относительном
комфорте, ожидая вашего груза. Но не пора ли самим взяться за дело?
   - Эк тебя разбирает жажда деятельности...- проворчал Мазур.
   - Прагматизм,- сказала Ольга весело.- Повышение, которое  мне  обещано  в
случае успешного выполнения задания,- моя давняя девичья мечта, так  что  не
удивляйтесь  неженскому  зуду  нетерпения.  Впрочем,  почему  -  неженскому?
Женщина имеет полное право мечтать о карьере. В общем, думается мне, гораздо
рациональнее будет проехаться по Барралоче и поискать акваланг. Вряд ли  ими
торгуют на каждом углу, товар довольно специфический, но попробовать  стоит.
Согласны? Пойдем дальше.  Вы,  вообще,  думали,  каким  образом  собираетесь
добраться до Ирупаны? Отсюда до наших заветных озер - километров  триста  но
довольно-таки диким местам с редкими деревеньками...
   - Вариантов было два,- сказал Кацуба.- Либо нанять какое-то  суденышко  и
отправляться по реке, либо нанимать самолет. Судя по карте и рассказам  тех,
кто нас сюда направил, там найдутся места,  где  можно  без  труда  посадить
легкомоторную птичку...
   - Все правильно, - кивнула Ольга.- Сама не раз бывала в тех местах,  могу
авторитетно заверить - только эти два варианта и следует всерьез принимать в
расчет. Не пускаться же в  путь  пешком  или  на  индейской  долбленке,  как
кабальеро в старину... Одно немаловажное уточнение.  Суденышком  есть  смысл
пользоваться только в том случае, когда особенно спешить и  некуда.  Но  вот
если  по  пятам  идут  -  а  то  и  опережают  -  конкуренты,  лучше   всего
воспользоваться  самолетом.  Практика  отработанная:  забросит  нас  туда  и
вернется  через  день-другой,  в  зависимости  от  того,  какие   мы   дадим
распоряжения. Я сама так не раз летала. Кстати, некоторым,-  она  с  намеком
покосилась на Мазура,- вовсе не было нужды кидать там, на  аэродроме,  столь
уж ревнивые взгляды. Чуть ли не всех этих  парней  я  давно  знаю,  с  двумя
летала. Парни как парни, полагаться можно, если  аккуратно  платите  деньги.
Ну, авантюристы, конечно, но это в этих местах - обычное явление...  Хотите,
сейчас же позвоню на аэродром и договорюсь?
   - Только не отсюда,- поторопился уточнить Кацуба.-  Там,  на  углу,  есть
телефон-автомат...
   - Отлично. Подождите, я на минуточку... Она  вынула  из  шкафа  платье  и
удалилась переодеваться в крохотную гостиную. Кацуба тихонько сказал:
   - Ну,  девка...  Завидую  я  тебе...  или,  наоборот,  рад,  что  не  мне
досталась...
   - Тебе не кажется, что ее уверенность в "аппаратуре" облегчает задачу?  -
шепотом спросил  Мазур.-  Нам  даже  не  придется  ей  ничего  врать.  Вынем
чемоданчик, скажем с честными рожами, что это и есть те  самые  приборы,-  и
все... Удачно складывается...
   - Не дергайся,-  усмехнулся  Кацуба.-  Можно  подумать,  я  ее  собирался
утопить в том же озере.
   - Кто тебя знает...- сказал Мазур серьезно.
   - Да успокойся, в целости и сохранности была бы твоя Джульетта при  любом
раскладе. В крайнем случае, подсунул бы ей таблеточку, поспала бы,  пока  ты
доставал со дна...
   Вернулась Ольга, в очках  и  смоляного  цвета  парике,  и  они  все  трое
спустились по особой лестнице прямо в сад, не спеша прошли к воротам,  возле
которых отирался широкоплечий тип, притворяясь, что  трудолюбиво  обстригает
секатором разросшийся куст,  неведомый  Мазуру  по  названию.  Показали  ему
монеты,  старинные  серебряные  песо  с  особыми   зарубочками   -   здешний
своеобразный пропуск на вход и выход. Плечистый, старательно глядя мимо них,
вежливо распахнул высокую  ажурную  калитку  -  хорошо  смазанную,  бесшумно
вертевшуюся на петлях.
   Калитка выводила в тихий переулочек, застроенный такими же домами посреди
густых садов. Район был  респектабельный,  нигде  не  видно  ни  мусора,  ни
праздношатающихся представителей низших классов -  за  чем,  надо  полагать,
присматривала должным образом прикормленная полиция.
   Надо полагать, по той же причине -  недреманно  бдящее  за  этим  районом
полицейское око - избежал тесного общения  с  вандалами  телефон-автомат  на
углу. По наблюдениям Мазура,  здесь  курочили  телефоны-автоматы  с  той  же
частотой и мастерством, что  и  на  просторах  многострадального  отечества,
проявляя при этом прямо-таки русское упорство и трудолюбие: здешние телефоны
представляли собою вовсе уж устрашающе прочные металлические ящики,  но  все
равно с ними расправлялись в два  счета.  Ох,  не  зря  именно  здесь  осело
столько русских - крайне схож менталитет, в этой  стране  русскому  человеку
приходится менять гораздо меньше родных привычек, чем где-либо еще...
   Они с Кацубой расположились по  обеим  сторонам  будки,  метрах  в  пяти,
бдительно озирая окрестности. Пока  Ольга  оживленно  болтала,  то  переходя
временами на откровенно  кокетливый  щебет,  то  сухо  что-то  обсуждая,  не
появилось  ни  единой  подозрительной  личности.  Прошли  двое  полицейских,
профессионально глядя сквозь, и скрылись  за  углом.  К  задней  калитке,  в
которую они недавно вышли, подъехало такси, пассажир в темных очках  тут  же
юркнул в сад, успев бросить вокруг опасливый  взгляд,-  этого  не  стоило  и
подозревать, он сам боялся посторонних глаз...
   Ольга аккуратно  повесила  трубку  на  металлический  рычаг.  Преспокойно
сообщила:
   - Ну вот, дождались у моря погоды... Знаете, что мне только что сообщили?
Вчера днем на аэродроме появилась компания - четыре человека,  все  мужчины,
типичнейшие гринго,- нимало не торгуясь, заказали самолет  и  сегодня  утром
улетели на Ирупану, на озера Чукумано. Пилота, который их возил, сейчас нет,
но мой собеседник обычно ставит свою "птичку" рядом, и видел утром, как  они
грузились. Багажа  не  особенно  много,  но  был  он  весьма  специфическим.
Надувная резиновая лодка, довольно вместительная, баллоны для акваланга, еще
парочка каких-то небольших ящиков, с которыми обращались, как с  фарфором...
Как вам новости? Конечно, возможны совпадения, это может оказаться очередная
компания простаков, позарившаяся на мифический клад Бенитеса...
   - Случайность - это хорошо организованная  необходимость,-  хмуро  сказал
Мазур.- Не верю я что-то в столь многозначительные совпадения...
   - Я, признаться, тоже,- кивнула Ольга.
   - Они что, уже на Чукумано? - спросил Кацуба.
   - Вы удивительно догадливы, Михаил,-  сделала  книксен  Ольга.-  Улетели,
повторяю, вчера утром, пилот вернулся после обеда... Должен вылететь за ними
через три дня. Что интересно, они просили высадить их километрах в  трех  от
Чукумано, за горами,- но он-то парень сообразительный, как все его  коллеги,
тут и не нужно было особенно ломать голову, где могут понадобиться  акваланг
и лодка.
   - Ага,- сказал Кацуба.- Опасались, что на  озере  можем  уже  сидеть  мы,
решили высадиться подальше, осмотреться...
   - Вот и я так думаю. Ну что, сеньоры?  Не  кажется  ли  вам,  что  вместо
долгих поисков акваланга следует поступить проще -  лететь  туда,  затаиться
поблизости и попросту отобрать у них добычу, когда извлекут со дна?  Гораздо
рациональнее...
   - Для девушки из общества у тебя насквозь криминальный  склад  мышления,-
проворчал Мазур.
   - Жизнь заставляет. Но идея-то неплоха?
   - Весьма,- сказал  Кацуба.-  Они,  правда,  добром  не  отдадут,  но  это
поправимо, попытаемся убедить подходящими к случаю методами.
   - А если это все же мирные кладоискатели? - вслух подумал Мазур.- Нужно и
такую возможность допускать.
   Ольга, видимо, насквозь  проникшаяся  воинственным  духом,  выпалила  без
малейшей запинки:
   - Если это мирные кладоискатели, мы у них попросту на  время  реквизируем
акваланг и лодку... применяя, как выражается  Михаил,  подходящие  к  случаю
методы убеждения. Потом вернем, дадим  в  виде  компенсации  денег...  когда
развяжем... Как? Быстренько проедемся  по  магазинам,  купим  пару  палаток,
консервов - с этим значительно проще, чем с аквалангом.
   - А самолет?
   - Тот парень, с которым я говорила, лететь готов  хоть  сейчас.  Мы  тоже
приземлимся  где-нибудь  за  горной  грядой,  тихонечко  выйдем   к   озеру,
осмотримся и решим остальное на месте...
   - А потом этот самый пилот будет болтать на каждом перекрестке о  нас,  о
месте  высадки...  Кто-нибудь  обязательно   вспомнит   о   первой   группе,
собравшейся по тому же маршруту, станет потом  сопоставлять.  Мало  ли  что,
могут остаться трупы...
   - Глупости,- уверенно сказала Ольги.- Эти парни  умеют  держать  язык  за
зубами.
   - Да? - с сомнением покачал головой Кацуба.- Судя по тому,  как  они  вам
все быстренько выложили о той четверке,  с  яркими  подробностями...  это  и
называется держать язык за зубами?
   - Михаил, вы порой удивительно непонятливы,-  вздохнула  Ольга.-  Видимо,
постоянно ставите себя на мое  место,  а  это,  простите,  вздор.  Вы,  даже
размахивая пачкой  банкнот  или  пистолетом,  ни  за  что  не  получите  той
информации, которую может получить милая сеньорита в коротенькой  юбчонке  и
полупрозрачной блузке, в особенности если она, не выходя из рамок  приличия,
все же ведет себя так, что у собеседника начинают играть  в  крови  насквозь
беспочвенные надежды... Ясно? Кстати,- она повернулась  к  Мазуру.-  Я  тебя
умоляю, не выказывай ни малейшей ревности и вообще держись так, словно я для
тебя - пустое место. Я намерена сделать все, чтобы милейший Луис - тот пилот
- понял, что его надежды беспочвенны насквозь, нераньше, чем мы  вернемся  в
Барралоче...
   - Асе ес,- угрюмо сказал Мазур.
   ...Крохотный, однакож двухмоторный самолетик был начисто лишен солидности
и смотрелся крайне легкомысленно. Больше всего он напоминал средних размеров
автомобиль,  над  которым  произвели   нехитрые   манипуляции   умельцы   из
автосервиса, что-то отрезав, что-то скруглив,  а  потом  приклепали  крылья,
хвост и три колеса. Он и внутри чрезвычайно  походил  на  автомобиль  -  два
кресла впереди, широкий диванчик сзади, в хвосте место для  багажа  -  разве
только приборов имелось побольше, да вместо баранки штурвал.
   Кацуба, выражавший свои чувства еще  более  неприкрыто,  нажал  на  крыло
сверху, отчего аэропланчик ощутимо  качнулся,  похлопал  по  левому  мотору,
попинал черную шину:
   - И давно это летает?
   - Пять лет,  сеньор,-  тоном  уязвленной  гордости  заявил  Луис,  жгучий
красавчик в  синей  фуражке  с  загадочной  эмблемой.-  Совершенно  надежная
машина,  облетала  три  департамента,  и  никогда   ничего   не   случалось.
Приземлиться способна на любой пятачок, пробег короткий.
   Вообще-то, он не врал. Мазур  никогда  не  рискнул  бы  сесть  за  рычаги
истребителя или штурвал аэробуса, но подобных небесных блох его в свое время
обучили пилотировать. Асом летного дела не стоит себя именовать, но  кое-как
попасть из точки А в точку Б он сумел бы и на вертолете, и на  легкомоторном
самолетике. Вот только сейчас не стоит об  этом  и  заикаться  -  пилотского
свидетельства у  него  нет,  потому  что  учился  там,  где  их  не  выдают,
ограничиваясь записью в засекреченном личном деле... Хотя учат  на  совесть,
поскольку, не боясь упреков в низкопоклонстве  перед  Западом,  давным-давно
приняли на вооружение американскую методику - еще в самые  что  ни  на  есть
советские времена.
   Дело в том, что по советской  традиции  будущего  летчика  несколько  лет
мучили, вколачивая ему в голову устройство винтокрылой  машины  или  легкого
самолета, заставляя сдавать массу  зачетов  по  знанию  материальной  части.
Американцы поступали  проще  и  рациональнее:  давным-давно  поняли,  что  с
несерьезными поломками машина и так дотянет до  базы,  а  серьезный  военный
пилот починить все равно не сможет, оказавшись в экстремальной ситуации типа
вьетнамской войны,  где  нет  ни  складов  запчастей,  ни  инструментов,  ни
времени, где чуть ли не из-за каждого куста торчит  дуло,  и  гораздо  проще
спасаться  на  своих  двоих,  чем  лихорадочно  ковыряться  в   моторе   под
перекрестным огнем. Янки сажали  на  вертолеты  восемнадцатилетних  пацанов,
абсолютно не затрудняя их изучением материальной части, и те месяца  за  три
выучивались гонять на вертушках так,  как  гоняли  в  гражданской  жизни  на
"харлеях". Примерно так учили и Мазура с  сослуживцами  -  выходило  гораздо
практичнее и полезнее.
   Так что Мазур немного разбирался в подобных стрекозах. При ясной погоде и
в самом деле способны  неплохо  себя  показать,  приземляясь  на  пятачки  и
взлетая с них после короткого пробега.  Хрупкость,  конечно,  мнимая.  Корни
глубинного недовольства в другом: сев в самолет, ты  попадаешь  в  ситуацию,
когда от тебя абсолютно ничего не зависит и значишь ты не больше, чем вон то
кресло, да и возможности твои примерно те же. Одним словом, типично  морское
недоверие ко всему летающему - моряк в небесах, если откровенно, бессилен  и
жалок, как любой, попавший в чужую стихию.
   - Я вас должен предупредить, сеньоры,-  сказал  Луис  с  самым  серьезным
видом.- Метеорологи говорят, что обстановка  не  опасная,  однако  по  курсу
возможны грозовые фронты. На носу - сезон дождей, кое-где уже  зафиксированы
обширные грозы...
   - Это опасно? - мрачно спросил Кацуба.
   - Как  вам  сказать...  Скорее  способно  при  невезении  стать  причиной
задержки. Может случиться, что  грозовой  фронт  не  удастся  обойти,  тогда
машину придется сажать. Хорошо, если попадется  достаточно  твердый  участок
земли... Бывает, что  дожди  зарядят  надолго,  земля  тогда  размока-ет,  и
приходится несколько дней ждать, когда установится  погода...  В  это  время
года такое редко случается, но нужно учитывать возможную задержку...
   - Словом, рулетка? - спросил Мазур.
   - Иногда так и бывает, сеньор. Рановато, конечно, для  настоящих  ливней,
но мой принцип- ничего от клиентов не скрывать... Сложности возможны, но  не
обязательны.
   Он отошел с независимым видом, изо всех сил давая  понять,  что  является
истинным кабальеро, а не жадиной, только и озабоченным,  как  бы  содрать  с
богатеньких иностранцев побольше.
   Они переглянулись.
   - Ну, командир? - спросил Кацуба.
   - Что тут думать,- сказал Мазур.-  Коли  уж  сложности  возможны,  но  не
обязательны. Янкесы добрались благополучно, авось и нам повезет.
   - Правильно,- поддержала Ольга.- Возможный грозовой фронт -  это  вам  не
зенитки...
   Они уставились  в  чистейшее  голубое  небо,  кое-где  украшенное  белыми
мазочками облаков. Небо как раз внушало повышенный оптимизм.
   - Прорвемся,- кивнул и Кацуба.-  Лично  мне  придает  уверенности  другое
обстоятельство. Численность противника. В схожей ситуации, помнится, старина
д'Артаньян с хищной такой улыбочкой обратился к Портосу: "Ты слышишь, барон?
Их только четверо".
   - А в самом деле...- сказал Мазур.- Классику я уважаю.-  Он  обернулся  и
крикнул пилоту: - Луис! Мы летим!
   - Как скажете, сеньор...
   Погрузка длилась недолго. Кроме двух  сумок  с  тщательно  завернутыми  в
тряпки автоматами и винтовками они брали еще две крохотных  палатки,  только
что купленных в  городе,  немного  консервов,  аптечки,  дюжину  баллонов  с
питьевой водой и прочую мелочь вроде биноклей, мачете и складных спиннингов.
К вящему удовольствию Мазура, объемистая сумка с Ольгиными нарядами осталась
в камере хранения,  потому  что  брать  их  на  Ирупану  было  бы  форменным
идиотством. Парочки запасных маек вполне достаточно.
   Самолетик  оторвался  от  земли  довольно  лихо.   Мелькнули   лачуги   с
телеантеннами-тарелками и глазевшая на самолет  оборванная  детвора,  секунд
через десять под крылом пронеслись округлые высокие  холмы,  и  двухмоторная
кроха, задрав нос, полезла выше. Далее простирались леса, казавшиеся  сверху
сплошным ковром косматой  зеленой  ваты,  кое-где  рассеченной  просеками  и
узкими коричневыми дорогами. Слева показалась Панамерикана, но  они  тут  же
потеряли ее из виду.
   Они с Кацубой сидели сзади, а Ольга - на почет-ном месте, в  персональном
кресле рядом с пилотом. Мазур не мог разобрать ни слова в его  скороговорке,
но не требовалось знания языка, чтобы понять: павлин распускает  хвост  так,
что бедные перья скрипят от натуги, а дама подыгрывает, не выходя из тех  же
рамок приличий. Жаль, совершенно непонятна  жестикуляция:  у  них  тут  своя
система. Торговка на  рынке  лупит  правым  кулаком  по  левому  локтю,  что
означает: "За грош готов удавиться, жмот!" Нажимаешь большим пальцем на нос,
остальными шевелишь у левой щеки, и собеседник  знает,  что  ты  только  что
заверил: "После дождичка в  четверг!"  Прижимаешь  большим  пальцем  мизинец
другой руки к ладони: "Клянусь родной мамой, так все и обстоит!" И, наконец,
ни в коем случае не  нужно  показывать  кому  бы  то  ни  было  два  пальца,
растопыренные в виде латинского V - любимый  жест  Черчилля  здесь  означает
вовсе не "викторию", а примерно то же самое, как если бы  вора  в  законе  в
глаза назвали "Машкой".
   Пейзаж под крылом был удручающе однообразным, если не речки, то лес, если
не лес, то невысокие  горы,  редко-редко  мелькнет  асиенда  или  деревушка.
Маяться  ревностью  не  следовало,  и  Мазур  понемногу  стал   подремывать,
привалившись в углу,- на сей раз без особенных кошмаров.
   -...коммодор!
   Он вздрогнул, открыл глаза. Ольга смотрела на него с некоторой  тревогой,
а Луис, держась за штурвал одной рукой, левой плотнее прижимал к уху толстый
светло-серый наушник.
   - Что такое? - спросил Мазур.
   - Метеослужба, сеньор,- обернулся к нему Луис, не выказывавший особенного
беспокойства.- Над ними вечно смеются, но иногда они и попадают в яблочко...
Практически по курсу- грозовой фронт. Чересчур  широкий,  чтобы  обходить  -
слишком много горючего спалим, мне может не хватить  на  обратную  дорогу...
Правда, из Эль-Кальварио передают, что в глубину он  не  особенно  и  велик,
пройдет быстро...
   Мазур посмотрел вперед, по бокам.  Ничего  пугающего  с  первого  взгляда
заметить не удалось, небо впереди выглядело  столь  же  безмятежно-лазурным,
как и при старте, но всегда следует верить профессионалам, не вступая с ними
в бесполезные дискуссии.
   - Ваши действия? - спросил Мазур. Луис ненадолго задумался:
   - Лучше всего приземлиться и переждать  несколько  часов.  Иначе  угодим,
словно бабочка в ветродуй... Есть два варианта: либо садиться  на  ближайшую
грунтовку, либо тянуть в Эль-Кальварио.
   - Это город?
   -  Полузаброшенный   аэродром,-   сказал   Луис.-   Когда-то   там   была
военно-воздушная база гринго, но ее лет двадцать как  забросили,  когда  Дон
Астольфо поссорился с их тогдашним президентом. Большей частью  все  поросло
травой и развалилось без присмотра, но две  полосы  до  сих  пор  в  рабочем
состоянии. Один оборотистый тип выкупил у правительства часть базы,  устроил
частный аэродром, кое-как зарабатывает.
   Ольга поддержала:
   - Мы там однажды садились, в прошлом  году.  Вот  только  компания  порой
бывает  самая  неподходящая.  Всякие...  мягко  скажем,   непонятные   рейсы
непонятных самолетиков.
   - Сеньорита, там же давно выработан своеобразный  кодекс  чести,-  сказал
Луис.- Не суй нос в чужие дела - и тебя  никто  не  станет  трогать.  Честно
признаться,  могу  на  собственном  опыте  подтвердить,  что  кодекс  всегда
соблюдается. Очень уж мне не хочется искать грунтовку посреди  леса...  Могу
заверить,  что  уж  вас-то,  сеньорита,  я  никому  в  обиду  не  дам...  и,
разумеется, ваших спутников тоже, поручусь, что вы приличные люди и в  чужие
секреты носа не суете...
   Он оглянулся на Мазура  и  выжидательно  замолчал.  Мимолетно  коснувшись
пистолета под курткой, Мазур думал недолго:
   - Поворачивайте на Эль-Кальварио.
   - Слушаюсь, коммодор! - оживился Луис, повернул штурвал, и самолетик стал
круто заваливаться вправо.

   Глава десятая
   ОЙ, ДЕРЖИТЕ МЕНЯ СЕМЕРО...
   Самолетик достаточно мягко коснулся серой бетонной  полосы  -  кое-где  в
щели меж плитами вылезла сочная зеленая трава,- пробежал метров двести, гася
скорость, потом поехал вовсе уж медленно, выруливая к низкому серому  зданию
слева, увенчанному высокой башней. Справа стояло несколько "Сейбров", еще  в
курсантскую пору Мазура снятых с вооружения  американских  ВВС.  Собственно,
это были бренные  останки  с  вынутым  нутром,  давно  спущенными  колесами.
Крайняя развалина сплошь усеяна пулевыми пробоинами, словно на ней  вдумчиво
оттачивали мастерство стрельбы несколько поколений. Еще когда они  подлетали
и Луис  сделал  круг,  Мазур  рассмотрел,  что  база  не-когда  была  весьма
обширной, и никакого демонтажа тут так и не провели, бросили все, как  было:
ангары, цистерны, прожекторные вышки, площадки для зенитных орудий, склады-и
это немаленькое хозяйство два десятка лет помаленьку  рассыпалось,  ржавело,
гнило, порастало буйной травой, ветшало, пока не превратилось в декорации  к
очередному блокбастеру о ядерной войне или  попросту  вымершей  без  военных
затей человечестве. Зрелище было не  то  чтобы  отталкивающее,  но  насквозь
унылое -необозримая иллюстрация к любимому Кацубину Екклезиасту, напоминание
о тщете всех и всяческих усилий.
   - Представляю, как ребятки здесь тихо сатанели,- сказал  Мазур.-  Городов
поблизости нет, ни девочек, ни баров...
   - Уж это точно, сеньор,- поддакнул Луис охотно.- Я сам  того  времени  не
застал, был совсем маленький, но теперь-то думается: когда Дон  Астольфо  их
выгнал, одни стратеги в высоких кабинетах, сокрушались, а рядовые  наверняка
отсюда сматывались с радостными воплями. Как я бы на их месте...
   - Ну, и где же тут приметы цивилизации?
   - А мы туда и катим, сеньор  коммодор,-  ткнул  он  пальцем  в  здание  с
башенкой.- Корриган, тот парень-гринго,  что  купил  часть  базы,  привел  в
порядок пару комнаток на первом этаже - а больше и не надо.  Горючка  вон  в
тех баках, радиостанция есть, подручных у него только двое.- Он покосился на
Ольгу.- Если что понадобится, ребята привезут...- Судя  по  его  вильнувшему
взгляду, речь шла исключительно о тех "надобностях", что  ходят  в  юбках  и
свою сговорчивость оценивают в приемлемые суммы.- Ах ты,  черт,  что-то  тут
уже готовится, мы, похоже, не единственные клиенты...
   Он показал в дальний угол асфальтированной площадки перед зданием  бывшей
диспетчерской, где стояли  грузовик  с  брезентовым  верхом  и  забрызганный
грязью "лендровер".
   Людей нигде не было видно, стояла жаркая тишина.  Мазур  сложил  руки  на
животе так, чтобы правая оказалась в непосредственной близости от  кобуры  с
"таурусом". "Браунинг" у него в  правом  внутреннем  кармане  куртки,  лежал
глушителем вверх, чтобы легче было выхватить при нужде. Следовало бы держать
под рукой хоть один автомат в готовом к работе состоянии, но не  хотелось  в
Барралоче давать  пилоту  лишнюю  пищу  для  раздумий  -  судя  по  Ольгиным
расспросам там, в аэропорту, американцы из  "Анаконды"  оружия  на  виду  не
держали, никто у них ничего подобного не усмотрел...
   - Что-то привезли? - кивнул Мазур на грузовик.
   - Похоже. Это не корригановская тачка, он свою держит вон в  том  ангаре,
да и нет у него грузовика, одна  легковушка...  Ничего,  сеньор,  главное  -
соблюдать неписаные приличия. Мы в чужие дела не лезем, в  наши  тоже  никто
лезть не будет...
   Он выключил двигатели, защелкал  тумблерами  на  приборной  доске  и  над
головой. Несмотря на уверенные речи, он  все  же  немного  нервничал,  сразу
видно.
   - Герильеро здесь бывают? - напрямую спросил Мазур.
   - Если и бывают, сеньор, то исключительно в таком облике, что их  занятие
у них на лбу не написано. Смысла им нет тут пакостить, мало ли какая нужда у
самих возникнет... А в основном случаются серьезные люди, которые за  лишний
шум и любой герилье ноги повыдергивают...
   "Прекрасно,- подумал Мазур.- Очень мило  будет  выглядеть,  если  там,  в
грузовике, преизрядный запас ждущего воздушной переброски кокаина.  Мало  ли
что может прийти в голову "дурмановым баронам"".
   - Не беспокойтесь, коммодор,- прямо-таки угадав его мысли, сказал  Луис.-
Вовсе не обязательно наркотики - все почему-то на них зациклились, а меж тем
есть  еще  "Виагра"  для  Бразилии,  беспошлинная  электроника,  сигареты...
Совершенно мирные товары, разве что возят их... не вполне официально...
   Точно, нервничает, стал болтлив, даже за Ольгой ухлестывать забыл...
   - И что дальше? - спросил Мазур.
   - Будем сидеть и ждать, сеньор. Согласно  правилам  хорошего  тона.  Если
что-то мы не так  сделали,  нам  на  это  вежливо  укажут,  а  если  от  нас
потребуется  соблюдать  какие-то  конкретные  правила  этикета,   опять-таки
скажут...
   Он  распахнул  дверцу  со   своей   стороны   и   закурил.   "Подрагивают
пальчики-то",--  подумал  Мазур,  обменялся  многозначительным  взглядом   с
Кацубой - тоже, нет сомнений,  готовым  угостить  свинцом  любую  неприятную
неожиданность на двух ногах. Ладно, никто, по крайней  мере,  не  собирается
пока что открывать военных действий - иначе давно выпустил  бы  по  "птичке"
полный магазин автомата откуда-нибудь сверху, вон сколько там разбитых окон,
даже стекло выносить стволом нет нужды...
   В здании диспетчерской тягуче заскрипела дверь.  Поддев  большим  пальцем
ремешок кобуры,  Мазур  его  вмиг  отстегнул,  положил  ладонь  на  рубчатую
прикладистую рукоятку.
   Из двери появился высокий худой субъект в клетчатой  рубахе,  грязноватом
зеленом комбинезоне и захватанной перепачканными в машинном  масле  пальцами
белой кепочке с двумя красными буквами, аббревиатурой Нью-Йорка. Заложив обе
руки за  клапан  комбинезона,  покатал  по  рту  окурок  коричневой  сигары,
развинченной походочкой направился прямо к самолету. Втянул голову в  плечи,
разглядывая всех четырех,- давненько  не  бритый,  настороженный  то  ли  от
природы и специфики занятий, то ли с  тягостного  похмелья  (запах  тяжелого
перегара сразу проник в самолетик).
   - Привет, Корри,- сказал Луис, натянуто улыбаясь.
   - Кому Корри, а кому и мистер Корриган, дергунчик ты  этакий,-  пробурчал
владелец парочки-другой квадратных  километров  запустелых  развалин.-  Куда
двигаем и кого везем?
   - На Ирупану. Ребята из столицы, они там...
   - А мне чихать, что они там,- столь же неприязненно бурчал  Корриган.-  В
чужие дела не лезу, и своих перед посторонними не вытряхаю... Мое  почтение,
мисс,- соизволил он заметить Ольгу.- Вы вот что, парни - топайте-ка в здание
и посидите там часок.
   - Корриган, тут гроза по курсу...
   - А я что, тебя в шею выпихиваю, омбре? Говорю, посидите внутри с  часок.
Прилетит самолет, потом улетит  -  и  можете  развлекаться,  как  вам  будет
угодно, хоть летите дальше, хоть благотворительный банкет  устраивайте,  мне
без разницы. Если нужно спиртное, завсегда по приемлемой  цене,  вот  насчет
девок хуже... извините, мисс, коль что не так болтнул...  Ну,  чего  сидите?
Эй, и вещички с собой несите,  чтоб  я  за  них  потом  не  отвечал.  Пакито
поможет... Пакито, ты где там, черепаха на сносях?  -  взревел  он  пропитым
басом.
   Из здания не спеша вышел бородатый парнишка в таком же,  разве  что  чуть
почище,  комбинезоне,  поплелся  к  самолету,   ничуть   не   воодушевленный
перспективой что-то таскать.
   Мазур вылез первым, выбросил тюки с палатками, кивнул на них бородатому:
   - Оба, оба! Мы заплатим!
   Тот с гримасой ухватился за веревки, оторвал тюки от грязного асфальта  и
поволок в здание, не оглядываясь. Широко улыбнувшись Кацубе, Мазур  с  самым
безразличным выражением лица бросил по-русски:
   - Абзац, старина, приплыли...
   И подхватил сумку  с  оружием,  держал  ее  в  правой  руке,  старательно
скособочившись -чтобы кобура, выглянувшая из-под куртки, оказалась на  виду,
а вот "браунинг" в правом кармане, наоборот, был бы незаметен. Кацуба,  надо
отдать ему должное, вмиг ухватил суть - вот  только  неизвестно,  поняла  ли
Ольга, что они, похоже, снова нарвались...
   Впрочем, и Кацуба представления не имел от чего вдруг Мазур подал  сигнал
тревоги. Дело даже  не  в  нервничавшем  Луисе,  не  в  быстром,  опасливом,
напряженном взгляде, будто бы невзначай брошенном Корриганом через плечо  на
здание (тоже нервишки не железные, он ведь определенно не  в  игре,  пришли,
сунули ствол под нос, поинтересовались, хочет ли жить...).
   Быть может, бородатого помощничка Корригана и в самом деле звали  Пакито.
Не в том суть.
   Именно его Мазур видел тогда в  бинокль  у  ворот  Куэстра-дель-Камири  -
городской студентик, единственная  мало-мальски  интеллигентная  рожа  среди
Гараевых мордоворотов... Значит, Гарай? А хватит ли у Гарая терпения и  ума,
чтобы терпеливо дожидаться, когда мышеловка захлопнется?  Скорее  уж  в  его
стиле - не дотерпев, вылететь  всей  оравой  со  стволами  наголо,  окружить
самолет и темпераментно орать, что всем туг пришел  конец,  всех  он  порвет
незамедлительно на сто пятнадцать кусков... Тогда? Этот интеллигентный хмырь
и не подозревает, что Мазур тогда рассмотрел его физиономию во всех  деталях
и узнал, это дает некоторую фору. Что же  у  них  за  план?  Ну,  только  не
примитивно перестрелять...
   И нет ни времени, ни возможности предупредить  Ольгу  -  чертов  Корриган
поторапливает, а сверху наверняка впились и другие глаза...
   Широкий  длинный  коридор.  Пыли  значительно  меньше,  чем  можно   было
ожидать,- видимо, на  первом  этаже  поддерживается  относительный  порядок.
Дверей-то сколько...
   - Сюда вот,- буркнул Корриган, указывая на дверь, где уже скрылся  Пакито
с тюками.
   Дверь открывается внутрь, справа налево.  В  обширной  комнате  вроде  бы
никого... газ они в помещении применять не будут, самим несладко придется...
следует ждать  наведенного  ствола  или  же...  Пакито  подозрительно  долго
копается, согнулся, повернулся спиной, укладывая тюки,  вовсе  не  требующие
столь скрупулезной заботы... самая удобная  поза  для  того,  чтобы  рвануть
из-под комбеза пушку и обернуться... темновато тут, окна сто лет не  мыли...
ага!
   Опасность могла прийти только слева - и потому Мазур краем глаза наблюдал
за широкой дверью. Едва уловив быстрое движение,  увидев  что-то  длинное  и
неширокое, падавшее прямо на него - то ли рука, наносящая рубящий  удар,  то
ли приклад - собрал  все  свое  мастерство,  чтобы  сыграть  безукоризненно,
рухнул лицом вперед за долю секунды до отключающего удара, ощутил кожей  шеи
резкое  касание.  Но  сознания  не  потерял,  конечно,  нелепо  на  вид,  но
продуманно на деле завалился на правый  бок,  выпуская  сумку,  скрючиваясь,
вроде бы неуклюже вывернув правую руку (а  сам  попросту  придержал  ладонью
тяжелый "браунинг", чтобы не выдал стуком), замер на  полу  в  раскоряченной
позе, способной удовлетворить любого ударившего, левая  рука  откинула  полу
куртки, являя на обозрение кобуру с  "таурусом"...  Закрыл  глаза.  Все  это
заняло какую-то пару секунд.
   Над ним, в дверном проеме  -  звук  глухого  удара,  ожесточенная  возня,
возбужденные возгласы на испанском, что-то упало, кем-то  со  всего  размаху
шваркнули об стену, вопль боли - голос  мужской,-  снова  возня,  помаленьку
утихающая, кого-то выволакивают, потом с шумом захлопнули дверь...
   Он лежал, выдыхая  шумно,  беспорядочно.  Почувствовал,  как  дернули  из
кобуры револьвер - и легонько пнули под  ребра  наверняка  исключительно  из
врожденной пакостности. Голос Луиса, срывающийся, подхалимский:
   - Вот видите, я все честно, как говорили... В ответ буркнул Корриган:
   - Что ты мне-то подмахиваешь, падло, я сам тут в позе бляди... Перед  ним
вот отчитывайся...
   Луис перешел на испанский - снова что-то подхалимски скулил, ему ответили
резко и властно, видимо, велели захлопнуть пасть  и  убираться,  потому  что
дверь тут же приоткрылась - не вольно распахнулась, а именно, судя по звуку,
чуточку приоткрылась, ровно настолько, чтобы шестер-ка  могла  выскользнуть.
Так, в комнате, кроме  Корригана,  определенно  двое.  Не  больше.  Судя  по
голосам и шагам - двое...
   Неизвестно,  что  с  Кацубой,  но  вот  присутствия   Ольги   что-то   не
чувствуется, может, это ее и выволокли... Вновь, не  в  первый  раз,  Мазуру
почудилась какая-то неправильность. Он не мог бы сказать, где она таится и в
чем заключается, но подсознание битого  волка  с  многолетним  опытом  четко
фиксировало эту неправильность, пусть и не могло облечь ее в слова...
   Корриган что-то бурчит на  испанском,  ему  ответили  столь  же  резко  и
неприязненно - точно, со своими, с сообщниками так не разговаривают,  однако
дверь на сей раз не открылась. Судя по звукам, потрошат сумку  с  оружием...
ну, так что же лежать-то в пошлом бездействии?
   Он взмыл в классической стойке - ив неописуемо малую  долю  секунды  тело
успело доложить, что суставы уже не те, связки уже  не  те,  легкие  не  те,
укатали сивку крутые горки...
   Некогда было отзываться на безмолвное хны-канье  тела.  Мазур  без  затей
ударил одного из склонившихся над сумкой носком туфли под колено,  и,  когда
тот стал заваливаться, даже не пискнув от неожиданности, левой рукой  вырвал
"браунинг" из кармана, вмиг перекинул в правую, нанес страшный короткий удар
утяжеленным кулаком по переносице. В последний миг успел подумать, что  язык
не помешает, - и  бородатый  Пакито  получил  гораздо  более  мягкую  плюху,
вырубившую его минут на несколько,  но  непоправимого  ущерба  организму  не
нанесшую.
   Развернулся. Корриган влип в стену, боясь пикнуть, обеими поднятыми перед
лицом руками маяча в том смысле,  что  сам  он  тут  вовсе  и  ни  при  чем:
принудили, заставили, базукой в харю тыкали... Вероятнее всего, так и  было,
но Мазур не мог на сломленного хозяина аэропорта  полагаться,  и  без  затей
отправил его в долгий нокаут.
   Прислушался, держа пистолет стволом вверх. В коридоре  тишина.  Откуда-то
издалека  доносятся  возбужденные,  громкие  голоса.  Тот,  кому   прилетело
первому, лежит смирнехонько и уже, надо полагать, потихоньку остывает, как и
положено субъекту, чьи носовые кости после профессионально отточенного удара
сломались и ушли в мозг. Неподалеку  распростерся  Кацуба  -  этот,  похоже,
собирается оживать, уже нога дернулась, послышался стон...
   Действовать  нужно  быстро,  пока  не  нагрянула  какая-нибудь  морда   с
проверкой или просто поглазеть на пленных  "дипломатов",-  не  будем  валять
ваньку перед самим собой, они должны были знать,  кого  взяли,  это  заранее
спланировано...
   Он снял у трупа с пояса металлические ножны с мачете, нацепил на  себя  -
пригодится. Кацуба не дите, оживет вполне самостоятельно... А вот  бородатый
уже оживает, и гораздо активнее подполковника...
   Толчком ноги Мазур перевернул мнимого носильщика на спину, рванул  лямки,
обрывая пуговицы, в два счета спустил портки до щиколоток, краем  глаза  все
время держа дверь в поле зрения, положив  рядом  пистолет.  Когда  бородатый
очнулся окончательно, узрел картину, способную привести  в  уныние  и  более
крутого  человека:  Мазур  брезгливо,  двумя  пальцами  держал  его  мужское
достоинство за крайнюю периферию, а широкое лезвие мачете уже  располагалась
так, что достаточно одного быстрого  движения  -  и  получайте  готовенького
евнуха...
   - Тихо, сука! - шепотом приказал Мазур.- По-английски понимаешь?
   Тот кивнул, боясь сделать даже намек на резкое движение.
   - Говорить тихонечко,- распорядился Мазур.- Ни слова лишнего.  Заорешь  -
снесу под корень... Ясно?
   Бородатый отчаянно заморгал.
   - А лучше всего - кивай,- распорядился Мазур.- "Капак  Юпанки"?  (Кивок.)
Засаду устроили? (Кивок.) На нас конкретно? (Кивок.) И  сколько  вас  всего?
Одним словом отвечай!
   Судя  по  закатившимся  глазам,  бородатый  отчаянно  пытался   сосчитать
подельников, от волнения забыв точное число.
   - Ч-четырнадцать...
   "Скверновато,- подумал Мазур.- Осталось ровно дюжина, но все равно..."
   - Дислокация? Не притворяйся, сука, будто таких слов не понимаешь!
   - Трос были в грузовике... с пулеметом...  на  случай,  если  этот  бурро
передумает, испугается, пойдет на взлет...  один  в  джипе...  остальные  на
втором этаже...
   Восемь. Не легче. Бородатый издал хрюкающий звук  -  Мазур  чуть  ослабил
внимание, и широкое лезвие коснулось кожи.  Чуть  отведя  острую  кромку  от
рабочей поверхности, Мазур оглянулся на Кацубу, поторопил:
   - Шевелись, мать твою, разлегся... Не в филармонии.
   Кацуба, упираясь руками в грязный пол, мотая  головой,  пытался  в  темпе
оклематься. В общем, получалось.
   - Автоматы приготовь,- приказал Мазур, повернулся к кандидату в  евнухи.-
Кто командует?
   - Там сама Виктория... и Пабло.
   - Барриос? Эскамилья?
   Целых четыре кивка. "Ни хрена не понимаю,- растерянно подумал Мазур.- Чем
мы их так допекли, что двое из трех главарей  самолично  возглавили  засаду?
Или... Смита съели, а зубы остались? Игры в догоняшки продолжаются?"
   Тем временем  Кацуба,  двигаясь  в  хорошем  темпе,  вставил  магазины  в
автоматы, передернул затворы: хорошо еще, не стали ни снимать глушители,  ни
устраивать частичную разборку...
   - Знаешь, где они там устроились? (Кивок.) Вот и покажешь...
   Мазур  не  знал,  до  каких  пределов  простирается  моральная  стойкость
герильеро в той ситуации, когда мачете уже не пребывает в  опасной  близости
от гениталий. Может заорать, сукин кот, переполошит всю банду до времени...
   Руки у него, предположим, будут  заняты  спадающим  комбинезоном,  а  вот
кляп... Ага!
   Запыленной настольной лампе с оборванным шнуром, долгие годы  простоявшей
на подоконнике, вмиг  нашлось  применение  -  сторожа  пленного  взглядом  и
наставленным мачете, Мазур сделал два шага в сторону,  со  скрипом  выкрутил
перегоревшую лампочку, по размерам вполне подходившую. Двумя  пальцами  сжал
пухлые щеки бородатого, заставил раскрыть рот и осторожненько пропихнул туда
лампочку. Бородач застыл, выпучив глаза - порядок, разбить ее у себя в пасти
побоится, конечно, а извлечь ее так  просто  не  удастся,  тут  нужен  врач,
придется челюсть аккуратненько вывихивать и снова потом вправлять...
   - Так,- сказал  Мазур,  приняв  у  Кацубы  автомат,  закидывая  на  плечо
подсумок.- Ты озаботишься теми, что в машинах, как только я начну...
   - Подожди,- тихонько сказал Кацуба, подойдя вплотную.- Ты  что,  собрался
ее освобождать?
   - А что?
   -  Нужно  уходить.  Ты  сейчас  не  человек  -  инструмент.  Приставка  к
аквалангу. Любая рана или  вывих...  не  говоря  уж...  Берем  машину  -  ив
джунгли. Они не успеют сообразить... У нас задание, ты не забыл?
   - Считай, я не слышал,- сказал Мазур.
   - Мать твою, мы обязаны...
   - Заткнись.
   - Полковник...
   - Заткнись, мать твою! - бешеным шепотом прикрикнул Мазур.  Видя,  как  у
Кацубы рука невольно стиснула приклад, усмехнулся  уголком  рта:  -  Ну,  не
дури, я и под дулом не уйду, ты ж не станешь струмент портить, а? Пошел!
   Дверь приоткрылась... и Кацуба нос к носу столкнулся с типом в  пятнистом
комбинезоне,  очевидно,  решившим-таки  проверить,  как  обстоят   дела.   В
следующий миг тип головой вперед полетел в комнату, торец приклада опустился
ему прямехонько на основание черепа, отправив в непознаваемые дали. Выглянув
в коридор, Кацуба махнул рукой. Мазур  подтолкнул  перед  собой  бородатого,
обеими руками державшего комбинезон у талии, задравшего голову и  как  можно
шире разинувшего рот, из коего торчал цоколь лампочки.
   - Ну, показывай пальчиком...- распорядился Мазур.- И шагай на цыпочках, а
то...
   Процессия двинулась в конец коридора. Широкая лестница. Тишина. Площадка.
Жестом Мазур велел Кацубе оставаться здесь - самая  подходящая  позиция  для
стрельбы по грузовику. И повел пленного дальше. Тот вдруг притормозил,  тыча
пальцем вперед и вправо. В сплошной  стене  виднелось  горизонтальное  узкое
окошко. Ага... Заглянув туда краем глаза, Мазур мгновенно оценил ситуацию  -
и, полуобернувшись, без замаха,  нанес  удар,  вырубив  бесполезного  отныне
языка. Тот сполз по стене - лампочка, вот чудо, не разбилась. Лады...
   Снова заглянул. Никаких сомнений, здесь в старые времена  и  располагался
командный пункт: обширный зал, одна стена сплошь стеклянная, вдоль остальных
протянулись накрытые чехлами пульты, на чехлах наросла многолетняя пылища, с
палец толщиной... Два, три, шестеро...
   Сразу  можно  было  определить,  что   собравшиеся   в   зале   не   ждут
неожиданностей со стороны, искренне полагая, что контролируют ситуацию. Ни у
кого нет оружия в руках, пистолеты в кобурах, автоматы за спиной, к тому  же
с автоматами только двое...
   Четверо старательно трудились,  пытаясь  привязать  распятую  на  широком
столе Ольгу так, чтобы не могла пошевелиться. Она не сопротивлялась - во рту
торчит смятая тряпка, глаза закрыты, но работа все  равно  шла  не  особенно
удачно, стол отнюдь не приспособлен для таких игрищ, обычный конторский стол
какого-то начальника...
   Двое, как и положено  главарям,  трудом  себя  не  утруждали  -  Виктория
Барриос, черноволосая красотка, вживе еще очаровательнее, чем на полицейских
плакатах, сидела на низком подоконнике, положив ногу на ногу,  безмятежно  и
умело выпуская дым. Пабло Эскамилья, моментально опознанный Мазуром  по  тем
же плакатам, стоял рядом, держа  обеими  руками  охапку  сверкающих,  жутких
приспособлений, определенно смахивавших на инструменты дантиста. Что  ж,  не
лишено смысла - зачем изобретать что-то и  придумывать  подручные  средства,
если достаточно обшмонать зубоврачебный кабинет?  Чему-то  подобному  и  нас
учили, ребята, если откровенно. Но нас еще и многому другому  учили,  а  вот
вы, сразу видно, в жизни не видели хорошего инструктора, любители вы,  сявки
неуклюжие...
   Он сгруппировался. Предстояло превзойти самого себя - в то время как тело
похныкивало и паникерски напоминало, что он уже не молод, он не прежний,  не
сможет вертеться, как черт с раскаленным  шампуром  в  заднице,  как  бы  не
сплоховать...
   Нельзя сплоховать. Никак нельзя.
   Ольгу наконец привязали, она дернула головой, открыла  глаза,  послышался
чей-то хохоток. Виктория встала с подоконника,  потушила  о  него  сигарету,
подошла и, чуть наклонившись к Ольге, произнесла несколько  длинных  фраз  -
Мазур, разумеется, не понял ни словечка - не глядя,  протянула  руку  назад.
Пабло торопливо вложил ей в руку изогнутые под прямым  углом  никелированные
щипцы. Виктория медленно провела ими над лицом Ольги,  что-то  сказала,  уже
короче. Общий хохот.
   Пора. Мазур со своего места видел в противоположной стене двойную дверь -
высокую,  застекленную.  Мысленно  представил  зал  под   другим   ракурсом,
прикинул, как он будет выглядеть от  двери.  И  на  цыпочках  побежал  в  ту
сторону. Ничто так не  ошеломляет  противника,  как  смерть  командира  -  в
особенности внезапная, грянувшая, как гром с ясного неба. Если  бы  еще  кто
прикрыл спину... Но не стоит выпрашивать у  Всевышнего  вовсе  уж  тепличных
условий для работы.
   Какой-то миг он стоял по другую сторону стеклянной двери,  не  замеченный
никем  -  последний  раз  примерялся  к  местности,  усилием  воли  заставил
заткнуться тело, нывшее что-то заигранное о проклятом возрасте...
   И нажал на спуск. Второй раз. Третий.
   Пробитое его пулями стекло еще оседало потоком осколков  с  оглушительным
звенящим грохотом, еще заваливалась с пробитой головой Виктория,  еще  никак
не  мог  упасть  согнувшийся  пополам  Пабло,  а  он  уже  ворвался  в  зал.
Расчетно-наводящая приставка к тяжелому  "браунингу"  работала  хватко,  как
встарь, тявкающе хлопал  глушитель,  разбрасывая  смерть,  в  нелепых  позах
дергались  немые  фигуры,  Мазур  ушел  вправо,  разжал   пальцы,   выпустив
разряженный пистолет, рывком перебросил  из-за  плеча  автомат  и  про-шелся
двумя короткими очередями, внося последнюю правку. Новый стеклянный грохот -
это, рассыпаясь на длинные куски, рухнула стеклянная стена.
   Тухло, нестерпимо душно воняла пороховая гарь, кровь тяжко  колотилась  в
висках, не сразу и  удалось  подавить  нестерпимую  тягу  убивать,  убивать,
убивать, внушить себе - некого, некого, некого...
   Снаружи затарахтел  пулемет,  вылетели  стекла  где-то  правее.  Конечно,
видели, как  разлетелась  стеклянная  стена  диспетчерской,  всполошились...
Вырвав мачете из ножен, Мазур четырьмя точными  ударами  перерубил  веревки,
рывком поднял Ольгу со с гола и вовсе уж бесцеремонно вырвал изо рта тряпку.
   Она мотала головой, что-то пискнула, закатила глаза. Без  раздумий  Мазур
угостил ее двумя оглушительными оплеухами, сдернул со стола  и  поставил  на
ноги. Еще раз окинул взглядом распластанные тела - нет, никто не  дергается,
не готовится из последних сил пальнуть в спину...
   - Ну? - рявкнул он нетерпеливо.- Ты как? Ольга помотала  головой  -  щеки
горели от качественных пощечин, волосы растрепались:
   - Н-нормально...- и кинулась куда-то в угол.
   - Некогда  блевать!  -  рявкнул  Мазур,  косясь  в  коридор,  откуда  мог
появиться последний остававшийся в здании партизан. Черт, кто бы сказал  лет
пятнадцать назад, что придется  класть  штабелями  левых  партизан,-  Левых!
Партизан! Борцов с империализмом! - принял бы того за шизофреника...
   Нет, она вовсе не собиралась  блевать  -  схватила  с  запыленного  стола
кобуру со своей "береттой", принялась продевать кончик ремня в широкие петли
пятнистых брюк. Ну, тем лучше, без соплей обошлись...
   Снаружи  захлебывался  пулемет,  его  поддержала  парочка   автоматов   -
подполковник воюет вовсю, надо помочь...
   - Это засада! - выпалила Ольга.- Луис...- и отпустила несколько  понятных
без перевода словечек.
   -  Вот  именно,-  сказал  Мазур.-  Пошли!  Он  повернул  влево.   Отыскав
подходящее окно, откуда и джип, и грузовик были как на  ладони,  прижался  к
стене и выпустил длинную очередь по зеленому брезенту,  слегка  провисавшему
на стойках. Не оборачиваясь, крикнул Ольге:
   -  Спину  мне  держи!  -  прикинул,  где  примерно  могут   располагаться
стрелявшие, прошил брезент еще одной аккуратной строчкой.
   Подействовало, да и Кацуба поддавал жару - огонь из  кузова  прекратился.
Брезент дрогнул, взметнулся, но отнюдь не от  ударов  пуль:  меж  капотом  и
углом диспетчерской мелькнула сгорбленная фигурка бегущего. Короткая очередь
Мазура опоздала. Он опустил автомат, смахнул со  лба  пот:  оказалось,  чело
мокрехонько, волосы слиплись, соленые струйки заползали в глаза. "Стареем",-
пришла беспощадная мысль.
   Ольга  смотрела  на  него  с  непонятным  выражением  -  то  ли  смеяться
собралась, то ли в обморок падать. Внезапно без единого слова повернулась  и
пошла назад, в коридор, где уже слабо ворочался  тип  с  лампочкой  во  рту.
Мимоходом  добавив  ему  еще  -  для   очередной   четверти   часа   доброго
беспамятства. Мазур кинулся за девушкой.  Она,  упершись  подошвой  тяжелого
солдатского ботинка,  перевернула  тело  Виктории  на  спину  -  открывшееся
зрелище уже  мало  напоминало  холеное  личико  немало  почудившей  доченьки
миллионера.
   - Пресвятая Дева,- сказала Ольга тихо.- Полтора года эту суку искала  вся
полиция, спецназ, а ты ее - так просто...- ее голос сорвался.- Сука...
   Мазур обхватил ее сзади, на миг прижал к себе и тут же отпустил - некогда
было утешать мягко и нежно.
   - Пошли,- распорядился он  решительно.-  Еще  парочка  где-то  поблизости
бродит, не стоит испытывать судьбу...
   Из-за угла выскочил Кацуба, опустил автомат, осклабился:
   - Ну, выстрелов я не слышал, а потому и не беспокоился... Господа, вам не
кажется, что пора покинуть эти руины? Небо, что характерно, чистое,  никакой
грозы...
   -  Подожди,-  сказала  Ольга  с  застывшим  лицом.-  Я  еще  отыщу  этого
подонка...
   Мазур прекрасно понял, о ком шла речь - и подонок, на свое несчастье, сам
объявился, с оглядочкой вышел из комнаты рядом с той,  где  на  них  напали.
Бедняга Луис, пребывая в полнейшей растерянности,  никак  не  мог  подобрать
нужный тон: с широкой, заискивающей улыбочкой бросился было к ним, отпрянув,
стал  слезливо  что-то  толковать:  понятно  без  перевода,  насмотрелись  и
наслушались - злые  люди  тыкали  пистолетами  в  ухо,  запугали  до  полной
покорности, а дома семеро по лавкам мал-мала меньше...
   Сам Мазур, пожалуй, ничего не стал бы предпринимать - разве  что  вдоволь
повозил бы смазливой рожей по растрескавшемуся бетону. Однако, когда  Ольга,
сжав губы в ниточку, с бледным и решительным  лицом  подняла  "беретту",  он
даже не пытался вмешаться, ее право, в конце-то концов, ничего  хорошего  ей
не готовили, да и им с Кацубой наверняка пришлось бы туговато...
   Выстрел. Красавчика швырнуло к стене, и он медленно сполз на  пол.  Ольга
спрятала пистолет в кобуру, пальцы у нее почти не дрожали.
   - Забирайте сумки, и бегом к самолету!
   - А кто за штурвал-то сядет? - осведомился Мазур.
   - Я, конечно,- отрезала она.- У меня летная карточка класса "Омега".
   - Ну уж нет,- сказал Мазур, не удивившись и не пытаясь узнать, что  собой
представляет эта загадочная "Омега".- У меня это лучше получится...
   - Ладно, ладно,- сговорчиво махнула она рукой.- Только  давай  побыстрее.
Тех двух типов все равно не найдешь с ходу,  а  они  могут  в  любой  момент
пальнуть в спину...
   Пинком  распахнув  дверь,  Мазур  узрел  сидящего   в   углу,   рядом   с
распотрошенными сумками, Корригана. Тот примостился на корточках, прижимая к
животу бутылку виски - судя по  уровню  жидкости,  успел  изрядно  подлечить
расстроенные нервы. Завидев Мазура с автоматом наперевес,  съежился,  втянул
голову в плечи и, вихляя взглядом, пробурчал:
   - Я не извиняюсь. Когда приходят и стволом в затылок тычут...
   Злость у Мазура уже перегорела: рассуждая трезво, этот их  в  ловушку  не
заманивал. Сами сунулись. Но попадись он на глаза Ольге - шлепнет сгоряча...
Глаза у нее до сих пор бешеные. После краткого  раздумья  Мазур  ограничился
тем, что поймал левой рукой Корригана за широкую лямку грязного комбинезона,
рывком вздернул на ноги, от всей души смазал  по  физиономии  и  толкнул  за
дверь:
   - Притаись, вонючка, я за друзей не ручаюсь... Одну за другой  выкинул  в
коридор сумки и тюки, погрозил Корригану пальцем и  тщательно  притворил  за
собой дверь. Кацуба первым побежал к выходу, волоча  оба  тюка,  вскинув  на
плечи обе сумки и пыхтя:
   - Дотащу, главное,  прикрывайте...  Мазур  и  Ольга  с  автоматом  Кацубы
выскочили первыми, уставя стволы в разные стороны. Безмятежно пекло  солнце,
стояла тишина. Мазур не без  опаски  косился  на  две  огромных  цистерны  с
горючим, стоявшие всего-то метрах в пятидесяти,- кинут гранату из укрытия, и
получатся три порции жаркого...
   Ох, лопухи! Он едва не взвыл от злости на себя самого -  простейшие  вещи
из головы  выскочили...  Едва  дождавшись,  когда  Кацуба  торопливо  свалит
вещички в самолет, побежал к грузовику. Следовало раньше проверить, как  там
клиенты, это азбука боя  -  кончил  дело;  осмотри  жмуриков,  сколько  было
случаев, когда жмурик оказывался мнимым и палил в спину. Ну, предположим, их
сто раз могли срезать очередью из кузова, окажись там кто живой, но, коли уж
начал, доводи до конца...
   Заглянул в разбитое  окно  джипа  -  так,  с  этим  кончено...  В  кузове
грузовика коробом вверх валяется ручной пулемет, ЗИГовская "двойка", тут  же
трупы... один в осмотре не нуждается,  входные  отверстия  говорят  сами  за
себя, а второго мы  без  всякой  интеллигентской  брезгливости  пошевелим...
совсем мальчишки, черт... готов... Ну, а это мы приберем.
   Он хозяйственно отцепил с кожаного  ремня  две  гранаты  со  вставленными
запалами, сунул в карман  куртки  -  сработал  рефлекс  куркуля-спецназовца,
артиллерия, пусть и карманная, в таком походе лишней не бывает...
   Бегом вернулся назад к самолету. Бросил спутникам:
   - Посматривайте, мы сейчас, как черепаха на спине...
   И решительно опустился в расхлябанное пилотское кресло. Пару минут изучал
приборы, трогал  тумблеры,  наконец,  решив,  что,  без  ложной  скромности,
справится, повернул пару рычажков, нажал кнопку  стартера,  моторы  чихнули,
застреляли... теперь кран бензопитания, ага... где у него триммер?  вот  он,
триммер, над головой рычажок, в удобном гнездышке...
   Взвыли пропеллеры, превратившись в сверкающие круги, самолетик задрожал в
знакомой готовности. Выполнив  еще  несколько  манипуляций,  Мазур  легонько
повернул штурвал и  снял  машину  с  тормозов.  Ольга,  наблюдавшая  за  ним
настороженно, прямо-таки критически, кивнула:
   - Не хвастаешь, получается...
   - Следи  по  сторонам,-  сухо  бросил  он,  трогая  машину  с  места.-  И
пристегнулась бы, а то я не профессионал все же...
   Сосредоточился на штурвале и педалях, превратившись в комок нервов - года
два уже не водил самолета, да и вообще, связавшись с глаголевской  конторой,
запустил серьезные тренировки. Чуть не  разразился  ликующим  воплем,  когда
двухмоторная кроха оторвалась от бетонки и сердце на миг ухнуло вниз.
   Ольга  вдруг  распахнула  дверцу  -  в  кабину  ворвался  тугой  ветер  -
перевесилась наружу, и ее узкая спина задергалась в ритме выстрелов.  Кацуба
прямо-таки заметался на заднем сиденье - у него положение куда хуже, нет  ни
единой щелочки, куда можно высунуть ствол.
   - Держи же, а то еще ремень расстегнется! - крикнул Мазур,  круто  бросая
машину влево, ниже, так что под самыми  крыльями  неслись  косматые  зеленые
кроны.
   Кацуба просунулся меж передними сиденьями, придерживая  Ольгу  за  плечи.
Ветер бил Мазуру в правую щеку, выдавливая слезы.
   - Ну, все, все! - подполковник втянул Ольгу  внутрь,  захлопнул  дверцу.-
Точно, решили на прощанье  нахамить...  двое,  я  видел  вспышки.  Вроде  не
задело, а?
   - Вроде,- сказал Мазур, выравнивая машину и поднимая ее  выше  -  впереди
появились холмы.- Дайте-ка мне карту кто-нибудь.
   - Какую? - спросил Кацуба.
   - Полетную! - крикнул Мазур в мимолетном приступе раздражения.- Когда  мы
сюда летели, меж передними сиденьями лежала...
   Ольга растерянно принялась осматривать все,  до  чего  могла  дотянуться.
Кацуба шуровал сзади.
   - Хватит,- сказал Мазур, время  от  времени  косившийся  на  них,  первым
сообразивший, что все старания тщетны.- Планшетку он  взял  с  собой,  когда
выходили, только-то и делов...
   - У нас же есть своя карта,- сказала Ольга.- Ничего, не огорчайся,  я  бы
тоже не подумала... Не возвращаться же?
   - Это точно,- проворчал Мазур.- Скажу вам  честно:  я  не  самый  великий
навигатор, с полетной картой еще кое-как мог бы выйти на цель, а с  обычной,
с нашей, боюсь, можем и дать кругаля...
   - Что дать? - не поняла Ольга.
   - Блуждать и рыскать будем,- пояснил Мазур.-  Может,  у  тебя  обстоит  с
навигацией получше?
   Она смущенно призналась:
   - Боюсь, точно так же. Летать я умею, но...
   - В тепличных условиях, с отлаженной радиосвязью? - беззлобно  усмехнулся
Мазур.
   - Ага... Барралоче вызывать бесполезно -  они  нам  будут  давать  сугубо
профессиональные инструкции, которых ни ты, ни я попросту не  поймем.  Да  и
как  им  объяснить?  Шум   поднимется...   Начнут   настаивать,   чтобы   мы
возвращались, полиция подключится, выйдет переполох до небес...
   - Короче,- сказал Кацуба.- Я согласен, что вы оба - великие авиаторы.  Не
объясните ли сжато и конкретно, каковы наши ближайшие перспективы?
   - Примерно я представляю,  куда  лететь,-  сказал  Мазур.-  Есть  обычная
карта, есть компас. Но непременно станем блуждать и рыскать,  я,  откровенно
говоря, плохо представляю, где мы сейчас находимся...  Где  на  нашей  карте
Эль-Кальварио?
   - Примерно вот здесь,- показала Ольга торопливо.
   - Слышал? - хмыкнул Мазур.- Примерно... Ладно, погода  самая  что  ни  на
есть ясная, лететь я с грехом пополам лечу, знаю направление,  куда  следует
держать... - доложила Ольга.
   -  Тогда  отклонимся  к  западу,-  сказал  Мазур.-  У   нас   есть   одно
преимущество: Луису нужно было беречь горючее на обратный путь, а нам это, в
принципе, не нужно, долететь бы вовремя,  а  там  уж  как-нибудь  выберемся.
Горючего для экспериментов по ориентированию достаточно, так что  наберитесь
терпения, и, я вас умоляю, не критиканствуйте...

   Глава одиннадцатая
   ЧУДИЩЕ С ЗЕЛЕНЫМИ ГЛАЗАМИ
   Давно уже стало ясно, что Мазур самоуверенно взвалил на себя  неподъемную
задачу. Попал в положение человека, который прекрасно умеет  водить  машину,
но  оказался  в  дикой  глухомани,  который  час  колесит  по  переплетениям
проселочных дорог, где нет ни указателей, ни прохожих...
   Он добросовестно держал курс на северо-запад, но  под  крылом  самолетика
уныло простиралось зеленое море здешней  тайги,  время  от  времени,  должно
быть, разнообразия ради, перемежавшееся  невысокими  горами.  Рек,  речек  и
речушек внизу посверкивало несказанное количество, и эту  паутину  никак  не
удавалось привязать к их карте, пусть и подробной. В тридцатые годы  летчики
в  подобных  случаях  снижались  настолько,  чтобы  прочитать   вывески   на
железнодорожных станциях, однако эта хитрость бесполезна там,  где  железных
дорог мало. На исходе первого часа Мазур увидел внизу  железную  дорогу,  но
это ничуть не облегчило задачу, наоборот, моментально помогло понять, что он
отклонился на полсотни километров восточнее. Садиться возле какой-нибудь  из
трех попавшихся на пути деревушек он не решился - неизвестно  было,  удастся
ли потом взлететь, к тому же деревушки располагались в изрядном отдалении от
рек, так что лодок там заведомо не достать...
   Никто его не упрекал. Ольга без напускного  сочувствия,  вполне  искренне
поведала, что не всякий опытный пилот  сумеет  тут  ориентироваться.  Кацуба
помалкивал вообще - самолет водить он не  умел,  а  потому  не  считал  себя
обязанным лезть в критики.
   Вечерело,  тени  внизу  стали  гораздо  длиннее,  темнее,  гуще,  стрелка
указателя горючего все откровеннее льнула к нулевой  отметке,  как  шлюха  к
денежному клиенту. Мазур прекрасно помнил,  как  молниеносно  заходит  здесь
солнце...
   - Ну вот что,- сказал он, ни на кого не глядя.-  Пора  что-то  делать.  В
темноте я тут не летун...
   - Пора,- безразличным тоном сказала Ольга,  давая  понять,  что  перечить
командору пробега  не  осмеливается,  однако  самое  время  искать  какой-то
выход...
   - Идей, откровенно говоря, мало,- сказал Мазур.- Либо сажусь в первой  же
попавшейся деревне, какая только встретится за...- он покосился на стрелку и
горящую рядом с ней алую лампочку,- за следующие пять минут,  либо  выбираем
подходящую прогалину и садимся в глуши. Плюнем на все сложности, свяжемся по
радио с Барралоче, вернемся, наймем еще  один  самолет...  Думаю,  с  нашими
бумагами, при теплых отношениях с сеньором бригадным комиссаром, за  решетку
не упрячут, поверят, что все  именно  так  и  было,  как  мы...  Ага!  Везет
дуракам...
   Он  заложил  вираж,  и  самолетик  завалился  вправо.  Сбросив  скорость,
снизившись метров до трехсот, Мазур принялся описывать широкие круги  вокруг
деревни.  Снизился  еще  метров  на  сто.  Окруженные  невысокими   валиками
геометрически четкие участки  земли,  стоявшие  россыпью  домики,  невысокая
церковь, путаница тропинок, табунок каких-то животных, испуганно  кинувшихся
в сторону... Небольшая толпа на окраине...
   - Садимся,- решительно сказал Мазур.- Держитесь за воздух...
   И  повел  самолетик  вниз,  прошел  над  широкой  прогалиной,  вроде   бы
подходящей, развернулся, выпустил закрылки,  сжал  штурвал.  Серо-коричневая
земля приближалась с неприятной быстротой, справа, вздымая пыль,  шарахнулся
табунок тех самых высоких, бесхвостых животных, мелькнули невысокие  стожки,
чахлый плетень, касание, легонький удар, зубы так и лязгнули...
   Со всех сторон поднялась густая легчайшая пыль, Мазур, уже ничего не видя
вокруг, выключил моторы и дал  тормоза,  ощущая  собственной  задницей,  как
швыряет самолетик на рытвинах и буграх.
   Потом все кончилось, очень быстро осела пыль. Отдуваясь, Мазур расстегнул
ремень, окинул спутников беглым взглядом и с радостью  убедился,  что  никто
даже язык не прикусил. Огляделся.
   Справа протянулось кладбище, где меж густых пучков жесткой  травы  стояли
странные сооруженьица - глинобитные надгробия чуть ли не  в  рост  человека,
похожие на буханку хлеба, косо срезанную с обеих сторон на  высоте  примерно
половины.  Венчавшие  их   четырехконечные   католические   кресты   кое-где
покосились.
   Слева - крохотные  поля,  обнесенные  невысокими  каменными  стенками.  У
ближайшей оградки стояло, сбившись в кучу, десятка два высоких, стройных лам
- они настороженно  таращились  на  свалившийся  с  неба  странный  предмет,
стригли ушами, украшенными яркими красно-желтыми кисточками. Видно было, что
готовы рвануть  подальше  при  первом  подозрительном  звуке  или  движении.
Дальше, за полями, раскинулась деревня.
   - Предусмотрительный ты  человек,-  проворчал  Кацуба.-  Прямо  к  самому
кладбищу подрулил, чтобы в случае чего не было лишних хлопот,  и  нести  нас
было совсем даже недалеко...
   Мазур промолчал, прикрыв  глаза  и  облегченно  вздыхая,  зато  Ольга  не
вытерпела:
   - А некоторым лучше бы помолчать, легко с  пассажирского  места  наводить
критику...
   - Да это я от радости язвлю,- сказал Кацуба.- Коммодор - великий человек,
я это всегда подозревал, а теперь знаю точно... Ну что,  пойдем  в  деревню?
Надеюсь, здесь скальпов не снимают и к столбу пыток не привязывают?
   -  Какие  скальпы?  -  возмутилась  Ольга.-  Несчастные  люди,   бедняки,
перебиваются кое-как...
   -  Олечка,  у  вас  что-то  определенно  случилось  с  чувством   юмора,-
сокрушенно сообщил Кацуба.
   - Устала,- отрезала она.- Не каждый день к столу привязывают и собираются
тянуть жилы... Пойдемте. Для старосты такой  вот  деревеньки  мы,  с  нашими
авторитетными  столичными  бумагами,  будем  выглядеть  прямо-таки   высшими
существами...
   - А герильеро здесь водятся? - серьезно спросил Мазур.
   - Вполне возможно,- столь  же  серьезно  сказала  она.-  Куда  только  ни
забредают, так что возьмите автоматы и распакуйте мой "гаранд"...
   Чем ближе они подходили  к  деревне,  тем  сильнее  убеждались,  что  там
происходит нечто неладное. Конечно, не стоит мерить чужой провинциальный быт
на свой аршин, но долетавшие с окраины возбужденные крики что-то не походили
ни на общую пьянку после успешного сбора урожая, ни на неизвестный  народный
обряд...
   Предосторожности ради решили приблизиться к  орущей  толпе  с  тыла  -  в
глуши, пояснила Ольга, как нельзя лучше проходят самые дешевые эффекты вроде
неожиданного появления. Они должны  быть  чем-то  весьма  увлечены,  раз  не
отвлеклись даже на прибытие самолета,- штуки в здешних местах,  конечно  же,
редкой и предельно экзотической,  вроде  спускаемого  аппарата  космического
корабля...
   Сделали небольшой крюк, шагая меж домов. Попадались особо  престижные  по
здешним  меркам  строения  из  адобес  -  необожженного   кирпича,-   крытые
неоцинкованной жестью,  а  парочка  даже  набившей  оскомину  рифленкой.  Но
большинство - простые лачуги, слепленные из глины пополам  с  сухой  травой.
Правда, чуть ли не над каждой торчала телеантенна-тарелка.
   Очень похоже, хваленая индейская невозмутимость - а уже ясно, что деревня
индейская,- была присуща лишь куперовским героям. Здешние "индиос" вопили  и
махали руками, словно бразильские футбольные  болельщики  или  отечественные
пьющие люди, ломившиеся в  магазин  в  ужасные  времена  полусухого  закона.
Женщин почти не было, в основном  мужчины  в  ворсистых  штанах  по  колено,
войлочных шляпах, с красными и синими пончо через плечо (попадались, правда,
индивидуумы, экипированные с дешевым городским шиком - джинсы при домотканой
рубашке, костюм из магазина готового платья, но с пиджаком, надетым на голое
тело).
   Средоточием шума была хижина с одним-единственным окном и дверным проемом
без  двери.  Вот  сидевший  на  глиняном  порожке  человек  как  раз  и  был
воплощением классической  невозмутимости  героев  Купера:  зажав  меж  колен
высокое дряхлое ружьецо, он курил дешевую черную сигару,  время  от  времени
похлопывая левой рукой но рукояти всаженного в землю  мачете.  Орущая  толпа
особенно не напирала, держа некое, словно бы строго оговоренное  расстояние.
Время от времени кто-то выскакивал вперед, но  тут  же,  пару  раз  взмахнув
кулаком, нырял назад, в плотно сбитую  толпу  односельчан.  Чуть  в  стороне
помещался старик в черной  рясе,  с  тусклым  крестом  на  груди,  порой  он
пытался, такое впечатление, навести порядок, но его почти не слушали.
   Кацуба вразвалочку двинулся прямо на толпу, мурлыкая:
   Село солнце,
   село за далекие моря,
   мне драться надоело
   за идеи Октября...
   Удержав его за локоть, Ольга плавным  движением  выдернула  "беретту"  из
кобуры и дважды выстрелила в воздух.
   Эффект получился  поразительный  -  толпа  вмиг  шарахнулась,  распадаясь
надвое так, словно на нее пер танк. Моментально настала томительная  тишина.
Сидевший продолжал невозмутимо пускать вонючий дым.
   Решив ковать железо, пока горячо,  Ольга  шагнула  вперед  и,  перебросив
пистолет в левую руку, правой помахала  пресловутым  сальвокондукто  -  даже
после всех  свертываний-разворачиваний  и  пребывания  в  кармане  бумага  с
печатями  выглядела  внушительно.  Мазур  зорко  поглядывал,  не  решит   ли
кто-нибудь повести себя некорректно.  Священник  подошел  к  Ольге,  она,  к
некоторому удивлению Мазура, присела,  согнув  правое  колено  -  а,  это  и
называется подойти  под  благословение,-  выпрямилась  и  громко  бросила  в
пространство несколько фраз с неподражаемой  барственной  интонацией,  в  ее
устах вовсе не казавшейся актерством.
   К ней опасливо подошел толстый индеец - тот самый, в городском пиджаке на
голое тело, с  увесистым  серебряным  крестом  на  груди.  Кто-то  из  толпы
попытался было вклиниться со  своими  объяснениями,  но  теперь  уже  индеец
рявкнул на него так, что сразу стало ясно: он и есть местная власть. Как это
у них называется? Ага, сеньор алькальд.
   Священник и алькальд что-то возбужденно  объясняли  Ольге.  Она  слушала,
спрятав пистолет и страшную городскую бумагу. Народ безмолвствовал в  полном
соответствии со строками пушкинской  трагедии.  Сидевший  докурил  сигару  и
отшвырнул дымящийся бычок, едва не угодив на  чью-то  босую  ступню.  Хозяин
ступни молча  шарахнулся,  его  подтолкнули  локтем,  призывая  к  тишине  и
спокойствию.
   - Н-да, Шекспир в мягком бумажном переплете...- покрутил головой Кацуба.-
В таких местах иногда самые  натуральные  шекспировские  страсти  случаются,
дело-то не в декорациях, а в бурлении и накале эмоций...
   - Да что такое? - жадно спросил Мазур.
   - Чудище с  зелеными  глазами,  сиречь  ревность.  Вон  тот  обормот,  на
которого они  все  напирают,-  местный  охотник.  Надо  полагать,  особенной
любовью односельчан не пользуется, как оно и бывает на всех широтах: они все
нищие, но прикованы к своим клочкам земли, охотник ничуть не богаче, но  как
бы свободнее - шляется себе по  лесам  целыми  днями,  пока  другие  в  поле
горбатятся... Вон как вызверились... Другому бы, глядишь, с рук и сошло...
   - Что сошло? Да объясни ты! Кацуба повесил автомат на  плечо,  почесал  в
затылке:
   - Говорю тебе - Шекспир. К женушке повадился какой-то хваткий парень... я
не понял, кто такой,  какое-то  местное  слово...  ага,  ясно,  нечто  вроде
караванщика, караваны лам на базар гоняет, а это, по здешним меркам,  фигура
- и денежки в  кармане  звенят,  и  городское  обхождение  знает...  Короче,
вернулся охотничек раньше срока и застукал парочку "ин флагранте"*.  Кавалер
успел рвануть в неизвестность, не утруждая себя  надеванием  порток,  а  вот
неверная женушка доигралась... Мачете видишь? Все в пятнах?
   - Он ее, что...
   - Ага. Рубанул пару раз - и ни печали тебе, ни воздыхания...  А  местные,
да будет тебе известно, гомонят отнюдь не из ярого  законопочитания.  Мотивы
тут сугубо житейские: полиция наедет, следствие будет вести, пока  всех  кур
не слопает и все вино не выжрет, да вдобавок у покойницы в соседнем  селении
- весьма богатая по здешним меркам и  влиятельная  родова,  с  них  станется
нагрянуть в гости с ружьями и бензинчиком...  Бывали,  говорят,  прецеденты,
деревни в таких  случаях  дотла  выгорают.  Закон  в  этих  местах-  понятие
относительное... Погоди!
   Он подошел к троице и вступил в разговор. Мазур  остался  в  одиночестве,
торчал с автоматом на плече, как болван, посреди пыльной улочки.  Две  худые
собаки, подойдя совсем близко, с любопытством к  нему  принюхивались.  Толпа
кидала искоса боязливо-любопытные  взгляды.  В  первом  ряду  Мазур  заметил
молодую  индеанку,  которая  в  городском  платье  и  с  хорошей  косметикой
смотрелась бы не хуже иных манекенщиц, и  подумал,  что  ревность  и  прочие
страсти здесь выглядят, в общем, столь  же  естественными,  как  и  в  более
цивилизованных местах. Где красота, там и все сопутствующее...
   Кацуба вдруг подошел к сидевшему на крыльце - тот,  не  меняясь  в  лице,
что-то коротко сказал в ответ на вопрос и подвинулся,- а  толстый  алькальд,
надсаживаясь, принялся орать на односельчан. Те, поворчав немного, принялись
понуро расходиться, кое-кто  с  любопытством  оглядывался.  Вслед  за  ними,
повинуясь решительному Ольгиному жесту,  поплелся  и  сам  алькальд,  что-то
ворча под нос. Проходя мимо Мазура, почтительно  раскланялся  -  и  украдкой
поддал кулаком индейской красавице, через плечо пославшей Мазуру  совершенно
недвусмысленный взгляд.
   Потом подошел священник, лицо у него было крайне усталое,  печальное.  Не
зная, как себя держать, Мазур коротко поклонился.
   - Меня зовут отец Гальвес,-  сказал  старик.-  Сеньорита  спрашивала  про
герильеро - их здесь нет, не беспокойтесь. Давненько не бывало -  разве  что
прежние, еще при Доне Астольфо... Не скажу,  что  ваше  предложение  мне  по
душе, но, может быть, так и лучше... Проведя столько лет в глуши,  начинаешь
на многое смотреть иначе...
   Ничего не понимая, Мазур на всякий случай кивал  с  умным  видом.  Старик
печально улыбнулся:
   - Когда я был молодым, все казалось простым, ясным и заранее  разложенным
по полочкам. И  только  с  годами  начинаешь  понимать,  что  иногда  высшая
мудрость - в том, чтобы не быть судьей, как Спаситель и учил...-  Он  поднял
руку и осенил Мазура крестным знамением.- Думаю, до утра  ничего  такого  не
случится, но с рассветом все же постарайтесь  уехать  побыстрее...  Если  не
погнушаетесь скромным гостеприимством - милости прошу на ужин...
   Кивнул и пошел прочь, подметая подолом рясы сухую серо-коричневую  землю.
Так ничего и не поняв, Мазур направился к хижине, спросил издали:
   - Объяснит мне кто-нибудь, до чего вы тут договорились?
   - Все очень удачно складывается,- сказала Ольга.- У него,-  она  показала
на невозмутимого охотника, отрешенно беседовавшего с Кацубой,-  есть  лодка,
дряхленькая, но с мотором. До Чукумано, если водой,- километров восемьдесят,
ты не так уж и заблудился, просто забрал в сторону... На рассвете отплываем.
Он согласен быть проводником - за ружье. Ну, сам понимаешь, ружье с  запасом
патронов ему скоро понадобится, собирается уходить в лес, к барбарос, потому
что иначе либо полиция его прихватит, либо родственники  жены,  что  гораздо
вероятнее, отправят к праотцам без всякой лишней экзотики вроде столба пыток
или снятия скальпа...
   - И что, удастся ему спрятаться? - с любопытством спросил Мазур.
   -  Наверняка.  Сбежавший  любовничек  не  из  той  деревни,   где   живут
родственники жены, так что, пока там узнают, он уже будет  далеко.  В  лесах
кого только нет...
   - Погоди,- сказал Мазур, понизив голос.- Она, значит, там? - Он кивнул на
дверной проем.
   - Где же ей быть? Хоронить неверную супругу он  отказался  категорически,
завтра старухи займутся... Алькальду я сказала, что мы из полиции и сами его
увезем в город. По-моему, он не до конца поверил, продувная  бестия,  однако
для него главное - избежать лишних неприятностей. Да и падре,  пусть  и  без
особого воодушевления, нашу  идею  поддержал,  вот  алькальд  и  обрадовался
случаю спихнуть с себя всякую ответственность, избежав при  этом  тягостного
постоя полиции. Потом, конечно,  некоторый  шум  все  же  поднимется,  когда
прознают  родственники,  но  хлопот  будет  не  в  пример  меньше...-  И  по
неисповедимой женской логике вдруг с интересом спросила: - А ты мог бы  меня
вот так вот убить?
   - Изменишь - узнаешь,- мрачно сообщил Мазур.
   - С кем? - Она тоскливо огляделась.- Одни "индиос", и все мои платья -  в
Барралоче... Алькальда, что ли, совратить?
   - Вот тогда я тебя точно зарежу, девушка из общества,- сказал Мазур.
   На крыльце, похоже, обо всем договорились.  Кацуба  похлопал  индейца  по
плечу, что тот перенес с брезгливой невозмутимостью, подошел к ним:
   - Порядок. На  рассвете  уплываем.  Оружия  у  нас  столько,  что  одного
"винчестера" можно безболезненно лишиться.
   - А что ты ему сказал? - спросил Мазур.
   - Да чистую правду,- ухмыльнулся Кацуба.- Не всю,  разумеется...  Сказал,
что там, на Чукумано,- наши враги, которых мы, не исключено,  будем  резать.
Иначе могут зарезать первыми. Наш новый друг  сеньор  Бокаси  это  воспринял
абсолютно спокойно: прекрасно вписывается  в  его  мировоззрение  и  систему
философских взглядов. Врагов, понятное дело,  надо  резать,  пока  они  тебя
первыми не зарезали. Одно уточнение: резать вместе с нами наших врагов он не
собирается - это мол, наше личное дело. Но, я думаю, и без  него  обойдемся,
а? Главное, проведет к самым озерам... Пошли за вещами?  Я  так  прикидываю,
нужно разбить палатки поблизости от  данного  домика:  чтобы  народец  видел
Бокаси под охраной слуг правопорядка и не решился бы на самодеятельность,  а
то без проводника оставят, черти...
   ...Ночи в этих местах стояли прохладные, но в их крохотной  палатке  было
тепло, холода они  не  чувствовали,  расслабленно  прильнув  друг  к  другу,
обнаженные, опустошенные. Скомканное легкое одеяло валялось в  углу,  сквозь
проемы, затянутые тончайшей москитной сеткой, просачивались непривычные  для
Мазура запахи здешней деревенской ночи: пахнет травой, землей, животными, но
как-то иначе, незнакомо...
   Голова Ольги лежала у него на груди, и он вдруг ощутил хотя и мгновенный,
как выстрел, но жуткий, парализующий, неодолимый страх -  снова  показалось,
что все это ему чудится. Все.
   Виноват был земляк, черт его подери, питерский поэт Шефнер. Мазуру как-то
попалось на глаза его стихотворение, короткое, быть может, не являвшее собою
творческую  вершину,  но  по  сути  своей  жуткое.  Шефнер  однажды  задался
вопросом: а не причудились ли ему последние десятилетия жизни,  не  есть  ли
это на самом  деле  молниеносный  предсмертный  бред  умирающего  на  второй
мировой солдата?
   Когда Мазуру было тридцать, вирш этот он бегло прочитал и забыл. В  сорок
-  вспомнил,  перечитал   и   содрогнулся.   Стареющие   мужики   подвержены
всевозможным иррациональным страхам. Доктор Лымарь как-то заявил, что  такую
вот, с позволения сказать, поэзию следует безжалостно изничтожать, поскольку
с его, Лымаря, профессиональной точки зрения это не что  иное,  как  учебное
пособие для начинающего шизофреника, создающее почву  для  заскока,  который
попросту  невозможно  опровергнуть  какими  бы  то  ни   было   логическими,
рассудочными аргументами. Он даже в очередной из своих запоев собрался  было
разыскать  поэта  Шефнера  и  поговорить   по   душам,   но   потом   как-то
рассосалось...
   Словом, иногда, крайне редко,  в  минуту  особенной  тоски  и  усталости,
прошивал этот пронзительный, щемящий страх. Конечно, всерьез он во  все  это
не верил и, безусловно, далек был от любых проявлений сумасшествия,  но  как
быть, если однажды тебя бросает в пот от мысли: а что, если погоня  все-таки
догнала, и на самом деле ты валяешься сейчас  где-нибудь  в  саванне,  глаза
тускнеют, холодеет тело, поисковая группа еще осторожничает, приближаются не
спеша, держа наготове автоматы, удерживая рвущихся с  поводков  овчарок,  но
передний видит, что с тобой все кончено, и подает остальным ободряющий знак?
Только угасающий мозг еще работает с невероятной быстротой, и в доли секунды
тебе снятся  десятки  лет  жизни,  со  всеми  деталями  и  подробностями,  с
запахами,  звуками  и  ощущениями,  с  новыми  встречами  и   расставаниями,
достижениями и провалами...
   Ольга пошевелилась, примостилась уютнее.
   - Слушай,- сказал Мазур.- Что, собственно, они от тебя хотели? Виктория и
компания? Не было времени подумать, а сейчас вот вспоминаю покадрово...  Они
на нас сразу махнули рукой, за тебя взялись со всем старанием...
   - Да пустяки,- сказала Ольга, не поднимая головы.- Эти идиоты, знаешь ли,
заодно с доном Себастьяно вынесли смертный приговор и  мне.  По  поводу  все
того же ультиматума. Я тогда тоже была в телестудии,  вместе  комментировали
эпохальное  послание,  да  вдобавок  я  с  их  точки   зрения   распоследняя
империалистка, потому что  отказываюсь  передать  свое  состояние  на  нужды
революции... У меня дома тоже где-то валяется такая же писулька,  однотипная
той, что Авила держит в рамочке на стене.
   - Так, значит, это за тобой охотились,  а  не  за  нами?  -  вырвалось  у
Мазура.
   -  Очень  похоже,-  безмятежно  сказала  Ольга.-  Вы-то  их   интересуете
постольку-поскольку... Еще один козырь для торга, только и всего. Уж прости,
если это чем-то задевает твое мужское самолюбие, милый... А на меня они и  в
самом деле охотились весьма целеустремленно...
   - И ты с нами поехала?!
   - А чихала  я  на  этих  придурков,-  сердито  сказала  Ольга.-  Чтобы  в
собственной стране нужно было жить с оглядкой на этих?!
   - Знал бы я раньше...
   - Ну, и что бы ты сделал? А? -  тихонько  рассмеялась  она.-  Влад,  меня
можно было остановить одним-единственным способом - ногу сломать. Или  руку.
Или шею. Но ты вряд ли когда-нибудь на такое решишься, verdad? Не переживай.
Не так страшен дьявол, как его рисуют...
   - Малюют.
   - Вот именно, малюют. Ты заметил, что всякий раз вы их легко  бьете  даже
при численном превосходстве с их  стороны?  Нынешняя  герилья  пока  что  не
особенно опасна. Эчеверриа мне как-то подробно объяснял... Понимаешь,  любые
партизаны делятся на "терминаторов" и  "истериков".  "Терминаторы"  проходят
серьезную подготовку, часто опираясь  на  другие  страны,  вот  они  всерьез
опасны.  "Истерики"  же  -  начинающие,  любители.  Есть  оружие,  этот   их
революционный порыв,  фанатизм  и  злоба  -  но  нет  должной  подготовки  и
натасканности.  Обстрелять  поезд,  подложить  бомбу,  напасть   скопом   на
окраинный полицейский участок, листовочки  расклеить,  в  спину  кому-нибудь
пальнуть на улице - это  они  умеют.  Но  любой  человек  с  соответствующей
подготовкой кладет их в штабеля...
   - Вообще, да,- сказал Мазур.- Примерно так и можно сформулировать.
   - Они пытались кое-что сделать, но единственный  по-настоящему  серьезный
тренировочный лагерь тигрерос разгромили почти сразу же, сцапали почти  всех
нанятых  инструкторов,  а  потом  уже  не  давали  развернуть  чего-то  даже
отдаленно похожего, обрубили выходы за рубеж...  Впрочем,  даже  с  опытными
людьми случаются самые позорные промахи. Взять  Че  Гевару  -  казалось  бы,
профи, теоретик и практик, прямо причастный к победе  герильи  на  Кубе.  Но
потом,  в  Боливии,  он  вел  себя,  как  вырвавшийся  поиграть  в  индейцев
мальчишка, их моментально ликвидировали...
   - Бог ты мой,- сказал Мазур.- Как мы когда-то в юности любили этого Че...
"Прошел неясный разговор, как по стеклу радара, что где-то там  погиб  майор
Эрнесто Че Гевара..."
   - Это что, ты написал?
   - Где там. Настоящий поэт, известный...
   - Это понятно,- сказала Ольга.- Мы  тоже  лет  в  четырнадцать  -  я  про
монастырскую школу - держали его портретики под подушкой, мы все тогда  были
ужасно  левые,  барышни  из  лучших  семей...  За  портретики  нас  од-нажды
выпороли, что нам только прибавило левизны. Вообще, я думаю, он мог бы стать
хорошим поэтом. Ты не  читал  его  письмо  из  Боливии  лидеру  аргентинских
повстанцев? Нет? Слушай: "Сквозь пыль  из-под  копыт  Росинанта,  с  копьем,
нацеленным на преследующих меня великанов, я спешу передать  вам  это  почти
телепатическое послание, поздравить с новым годом и крепко вас обнять.  Свои
пожелания я доверил мимолетной звезде, повстречавшейся мне на пути  по  воле
Волшебного короля..." - Она  коротко,  зло  вздохнула.-  Вот  только,  когда
взрослеешь, начинаешь понимать, что эти левые  поэтические  натуры,  дай  им
волю, кровью все зальют до горизонта.- Ее тонкие пальцы сжали  плечи  Мазура
почти до боли.- И надо их стрелять, стрелять, если нельзя иначе...- И  вновь
расслабилась, тихонько рассмеялась.- Знаешь, а за эту сучку и в  самом  деле
орден полагается. Министр внутренних дел поклялся честным словом  кабальеро,
что в течение часа добьется от президента ордена для любого,  кто  прикончит
Викторию,  Пабло  или  Эстанислао...  Будь  этот  герой  хоть   распоследним
висельником из бандитских кварталов  столицы...  Серьезно.  "Санта-Роса",  с
мечами, красивая штука, носится на правой стороне груди,  дает  определенные
привилегии... Когда вернемся,  я  скажу  дону  Себастьяно,  а  тот  позвонит
министру...
   -  Вот  уж  спасибо,-  сказал  Мазур.-  Только  не  стоит.  Я   как-никак
дипломат...
   - Да какой ты дипломат, милый? Терминатор ты у меня...
   - Все равно. Как-то не к лицу мне получать ордена за местных террористок.
   - Сложная ты душа. Ладно, вместо ордена... только без рук, я сама...

   Глава двенадцатая
   КАК КАБАЛЬЕРО В СТАРИНУ
   Отплывали даже не на рассвете -  в  тот  странный  и  зыбкий  час,  когда
полумрак еще окончательно не разделился на свет и  четкие  тени.  Над  рекой
стоял  молочно-сизый  туман,  насыщенный  странными   лопочущими   шорохами,
деревянными  постукиваньями  и  резкими  вскриками   гигантских   мохноногих
лягушек, неизвестно за каким чертом бодрствовавших в эту рань.
   Мазура с Ольгой разбудил Кацуба, просто-напросто принявшийся  потряхивать
снаружи палатку, пока они не вскинулись. Одевшись,  вылезши  и  по-простецки
справив  за  хижиной  неотложные  дела,   в   темпе   осушили   по   баночке
саморазогревающегося кофе, как истые аристократы. Появился Бокаси  со  своим
дряхлым ружьецом и небольшим узлом  в  другой  руке.  От  кофе  он  тоже  не
отказался. И покинул свою хижину  навсегда,  не  оглядываясь,  упруго  шагая
впереди словно бы даже с облегчением.
   Прошли с полкилометра между хижин - там еще царила тишина, даже собаки не
брехали, укрывшись неведомо где. Вышли к реке, окутанной  понемногу  таявшим
туманом. С дюжину разнокалиберных лодок было  привязано  к  вбитым  в  берег
покосившимся колышкам. На большом плоском камне  восседал  сеньор  алькальд,
поеживаясь от утренней прохлады, прикладываясь к большой бутылке без  всякой
эти-кетки, где плескалось что-то мутно-зеленоватое, судя по запаху, ядреное.
Слегка опухший, в  растянутом  полосатом  свитерке  под  пиджаком,  алькальд
крайне напоминал родного отечественного бомжа, Мазур  едва  не  спросил  его
по-русски, как дела.
   Бокаси стал проворно отвязывать большую тупоносую  лодку  из  почерневших
досок,  в  которой  Мазур  опытным  взглядом  моментально  опознал   штатную
спасательную шлюпку класса "Скат" образца 1915-го, некогда украшавшую  собою
военные корабли испанского флота.  Примерно  того  же  возраста,  на  первый
взгляд, был и подвесной мотор - должно быть, именно такие стояли  на  первых
аэропланах Блерио или, учитывая здешнюю  специфику,  Сантос-Дюмона.  Веры  в
него не было ничуточки.
   Алькальд, отведя Ольгу в сторонку,  что-то  долго  и  несколько  униженно
толковал. Просияв после ее ответа, энергично  принялся  помогать  -  зацепил
багром лодку, едва не пробив ветхий борт насквозь, развернул ее  параллельно
берегу,  чтобы  странники  не  замочили  ноги.  Кое-как  они   разместились,
разложили багаж. Алькальд помахал вполне дружески, что-то бормоча.  Стоявший
на корме Бокаси упер в дно длинный шест,  оттолкнул  лодку  от  берега  -  и
деревенька сразу же скрылась в тумане.
   - Что он там чирикал? - спросил Мазур.
   - Почтительно интересовался, как ему теперь быть  с  нашим  самолетом.  Я
подумала-подумала, да и подарила ему самолет - ну, не ему персонально,  всей
деревне. Они его за пару дней утилизируют так, что абсолютно  все  пойдет  в
дело... По-моему, правильно поступила.
   - Абсолютно,- кивнул Мазур, поеживаясь от промозглой прохлады.
   - Сейчас я вас буду лечить,- заявил Кацуба, полез в свой нетолстый рюкзак
и извлек литровую бутылку  из-под  виски,  до  винтовой  пробки  наполненную
чем-то светло-зеленым, мутноватым.- Еще вчера вечером выменял  на  крючки  с
леской...
   Он первым налил себе в пластиковый стаканчик граммов сорок и махнул одним
глотком. С приятностью передернулся, выдохнул воздух, потер тыльной стороной
ладони заслезившиеся глаза. Мазур ощутил благородный запашок неразбавленного
спирта. Но не спешил взять протянутый стаканчик:
   - Это еще что?
   - Полезнейшая штука,- заверил Кацуба.- Настоечка на листьях коки. Никакой
не наркотик, привыкания не вызывает, зато граммов после ста такого  бальзама
по лесу переть будешь, как молодой лось, от  рассвета  до  заката...  Давай,
жри. Тонизирует прекрасно, да и согреешься.
   Мазур подумал и выпил. Жидкий огонь растекся по жилочкам, ударил в  виски
- в самом деле, ничуть не похоже на обычный спирт, моментально  согрелся,  и
голова стала ясной...
   - Грапа гранде? - удивилась Ольга.
   -  Она  самая,-  Кацуба  протянул  ей  стаканчик.-  Выдохните-ка  воздух,
красавица,  и  -залпом...  Она  приложила   отчаянные   усилия,   чтобы   не
раскашляться, отерла слезы:
   - Но ведь считалось, что рецепт утрачен лет сорок назад...
   - Эх вы, городские...- хмыкнул Кацуба, передавая стаканчик  стоявшему  на
корме индейцу.- В глуши многое из "утраченного" прекрасно сохранилось, нужно
только найти нужного человечка и произвести на  него  впечатление.  Тут  уж,
извините,  короткая  юбочка  и  полупрозрачная  блузка  ничуть  не  помогут,
наоборот. Отчего-то моя честная и открытая физиономия сразу вызывает доверие
- простоват-с, располагаю к себе таких же плебеев...
   Бокаси энергично и ловко работал  шестом.  Туман  почти  совсем  растаял,
проступили четкие очертания ветвей.  Речушка  в  этом  месте  была  не  шире
двадцати метров, и здесь, похоже, совсем мелко...
   - А это я за дюжину патронов к "винчестеру"  расстарался.-  Кацуба  вынул
уже виденную прежде Мазуром на  ярмарке  мандолину  из  панциря  броненосца,
поудобнее расположился на носу и браво ударил по струнам, заорал чуть ли  не
во всю глотку:
   Сегодня после порки
   повесили Егорку.
   Замешкался Гайдарушка, в Женеву не удрал.
   Народ смотрел, балдея,
   как он хрипел на рее
   с кудрявеньким Борисушкой, который убегал...
   Потом открылася Чека,
   Чека поймала Собчака
   на самой на окраине Парижу.
   Собчак юлил, Собчак вилял,
   Собчак счета не выдавал,
   но раскололся, как увидел пассатижи...
   - Менестрель...- беззлобно проворчал Мазур.
   - Прошу прощения! -  живо  отозвался  Кацуба.-  Данное  песенное  действо
исполнено глубокого подтекста. Вы, друзья мои,  вчера  занимались  сплошными
глупостями, зато я пошатался  по  деревне  и  нанес  визит  вежливости  отцу
Гальвесу. Полезный разговор получился. Падре и  надоумил.  Видишь  ли,  пути
вендетты  неисповедимы,  как  и  здешние  пути  распространения  информации.
Родственнички покойной могли и устроить засаду.  Если  они  услышат  могучие
вокальные упражнения на незнакомом языке, ни за  что  не  станут  палить  по
лодке с бухты-барахты, обязательно сначала присмотрятся - и много шансов  за
то, что решат не связываться с белыми  людьми  городского  облика,  подождут
более удобного случая...
   - Резонно,- одобрительно сказала Ольга.
   - Рад слышать, сеньорита...- И он снова заорал со всей экспрессией:
   Ах, Таня-Танечка, не плачь,
   достанем мы из речки мяч,
   который бриллиантами набит.
   Идет этап, орет конвой,
   тут и Руцкой, и Боровой,
   обнявшись, дружно плакают навзрыд...
   - Странно,- призналась Ольга, раскрасневшаяся после дозы  грапа  гранде.-
Каждое слово по отдельности понимаю, а смысл темен...
   - Не удивительно,- серьезно сказал Кацуба.- Чтобы  смысл  был  кристально
ясен, нужно родиться в удивительной стране под названием  Россия  и  прожить
там всю сознательную жизнь...
   Река стала гораздо шире, но Бокаси так и не включал мотора - от берега до
берега  протяну-лись  заросли  саргассов,  каких   Мазур   еще   не   видел:
ярко-зеленые  крупные  листья  не  лежали  на  воде  подобно  кувшинкам,   а
вздымались над нею на высоту сантиметров десяти на  толстых  стеблях.  Лодка
прямо-таки прорубалась сквозь них, запахло травяным соком.
   Через пару километров река очистилась. Справа зеленела стена непролазного
леса, слева тянулись довольно высокие холмы, здорово напоминавшие  сибирские
сопки. В лесу  орала  проснувшаяся  живность,  обезьяны  и  птицы  старались
перещеголять друг  друга.  Появилась  кусачая  мошкара,  Кацуба  старательно
обрызгивал  все  вокруг  остро  пахнущим  репеллентом,   и   эту   процедуру
приходилось повторять частенько.
   Адская настоечка действовала - зрение у Мазура обострилось, он подмечал в
лесу оттенки и детали, которых прежде ни  за  что  не  увидел  бы  на  таком
расстоянии. То же самое происходило и со  звуками,  из  ушей  словно  вынули
пробки. Полезная вещь, ни в чем не уступает иным засекреченным пилюлям...
   Он,  держа  на  коленях  автомат,  зорко  наблюдал  за  стеной   леса   -
родственнички и в самом деле могли выйти на тропу  войны.  Бокаси,  наконец,
после долгих усилий завел дряхленький мотор, грохотавший не  хуже  двигателя
гоночной машины. Наверняка в радиусе пары-тройки километров по обеим берегам
было слышно. Кацуба поневоле  замолчал  -  ни  один  певец  не  выдержал  бы
конкуренции с тарахтящим движком.
   Коряг, гнуснопамятных по Уакалере, тут не было - видимо, эта  речушка  не
имела связи с теми, что брали начало в  горах,  и  потому  плавучего  мусора
почти не встречалось. Если бы не  кровососущий  гнус,  прорывавшийся  сквозь
любые заслоны репеллента, плавание выглядело бы чуть ли не пикником - а  так
пришлось снова кутаться в накомарники.
   Бокаси, сидевший возле мотора, перекрикивая его треск, о чем-то  принялся
расспрашивать. Кацуба фыркнул, Ольга слегка порозовела.
   - О чем это он? - спросил Мазур.
   - Индейские глупости...- отмахнулась она.
   - Почему же глупости? - осклабился Кацуба.- Вполне дельные уточнения. Наш
друг интересуется  насущными  подробностями  того,  как  у  городских  белых
принято  мстить.  Цивилизованный  индеец,  видишь  ли,  если  ему  в  походе
сопутствует  его  женщина,  после  того,  как  добросовестно  и   педантично
перережет  глотки  всем  врагам,  со  всем  старанием   принимается   любить
означенную женщину прямо на месте схватки. Пролитие крови, видишь ли, должно
непременно сопровождаться пролитием животворящего семени - круговорот  жизни
и смерти в природе... ну, дальше сплошная философия. Словом, он  как  раз  и
интересуется насчет вас - что там у белых на сей счет принято...
   Ольга не  особенно  сердито,  но  все  же  не  без  суровости  произнесла
несколько длинных фраз. Кацуба шепотом перевел Мазуру:
   - Ехидно спрашивает, как смотрит индейская философия  на  тот  факт,  что
женщина в данном случае не уступает  своему  спутнику  в  умении  и  желании
разделаться с врагами, а следовательно, тоже является воином.
   - А он?  -  спросил  Мазур,  когда  Бокаси,  закатив  глаза,  откликнулся
длиннейшей тирадой.
   - Сокрушается, что в  мире  становится  все  меньше  порядка  и  древнего
благолепия,- коли уж женщины не только ходят  в  мужских  штанах,  но  и  на
равных участвуют в благородной мужской вендетте. Очень его возмущает  упадок
нравов.
   - Интересно, как это совмещается со вчерашним инцидентом?
   - Да так и совмещается -без  сучка,  без  задоринки.  Изменила  -  получи
мачете по темечку, в этом как раз кроется порядок и древнее благолепие.
   - Вообще-то, смысл есть...- мечтательно сказал Мазур.- В этом их  древнем
благолепии...
   - Ну конечно! - возмутилась Ольга.- Я не сторонница феминисток, однако...
   Бокаси, решительно хлопнув ее  по  плечу,  заставил  замолчать.  Проворно
дернул какой-то шарик на кожаном ремешке, и мотор смолк. Двумя тычками шеста
индеец направил лодку к правому берегу, к чащобе.
   Мазур с Кацубой схватились за автоматы.
   Труп лежал ничком, наполовину в воде, над которой виднелся только затылок
с завитками иссиня-черных волос. Руки вытянуты,  загорелый,  худой  и  почти
голый - из одежды лишь ветхие джинсы, грубо обкромсанные выше колен. Судя по
ороговевшим подошвам, человек  всю  свою  сознательную  жизнь  проходил,  не
обременяя себя обувью.
   Бокаси, обронив пару фраз, переступил через борт - на нем были домотканые
штаны  до  колен,  крайне  удобные  для  того,  чтобы  бродить  босиком   по
мелководью. Навалившись на шест, Кацуба вытолкнул лодку подальше от берега и
удерживал на месте.
   Проводник с невозмутимым лицом перевернул труп на  спину.  Стоя  в  воде,
присел над ним на корточки, потрогал. Державший лес под прицелом  Мазур  без
труда рассмотрел, что горло у покойника  прямо-таки  перехвачено  до  шейных
позвонков - очень похоже, мастерским ударом мачете.  Вся  кровь  уже  успела
стечь в реку, жуткая бледная рапа походила на сюрреалистическую улыбку.
   Повинуясь жесту проводника, Кацуба подогнал лодку, индеец ловко запрыгнул
в нее, почти на качнув, забрал шест у Кацубы и выгреб на  середину.  Лицо  у
него, хотя и невозмутимое, не было вовсе уж деревянно-куперовским,  и  Мазур
легко определил: проводник не на шутку встревожен...
   Хуже нет быть свидетелем разговора, в  котором  не  понимаешь  ни  слова,
особенно в такую минуту. Вот  уж  действительно,  плывем,  как  кабальеро  в
старину: именно так все и выглядело во времена Кортеса, надо полагать, когда
трупы с перерезанными глотками были привычной деталью пейзажа...
   Трое  тихонько  переговаривались,  Мазур  ежился  от  нетерпения,  поводя
толстым из-за глушителя стволом автомата.

   Глава тринадцатая
   САТРАП МЕСТНОГО ЗНАЧЕНИЯ
   И наконец уловил хоть что-то  понятное  -  явственно  прозвучавшее  слово
"барбарос".
   - Лесной индеец? - спросил он. Ольга кивнула:
   - Типичный. Где-то поблизости, Бокаси уверяет, селение.
   - Что, очередная жертва незаконной любви и ревности? - попытался пошутить
Мазур.
   Не вышло шутки - спутники смотрели  на  него  скорее  досадливо,  как  на
несмышленыша, не понимающего очевидных вещей.
   - У лесных несколько иные традиции,-  сказал  Кацуба.-  Может  показаться
смешным, но нравы нашего  проводника  -  как  раз  продукт  несколько  более
цивилизованной, оседлой жизни. Лесных мало, если начнут из-за подобных вещей
резаться,  вымрут.  Там  свои  обычаи,  исключающие  смертоубийства   внутри
коллектива...
   - Тогда?
   - Спроси здешнюю уроженку,- не без некоторого ехидства сказал Кацуба.
   - А ведь дымом несет...- протянул Мазур.- Явственно... Оля, что это может
быть?
   Отвечать ей было неприятно, он моментально  понял.  Сердито  отвернулась,
бросила:
   - Случается такое в глуши. Если племя не хочет уходить с  земли,  которая
кому-то приглянулась...
   - Ага,- тут же сообразил Мазур, что-то о подобном слышавший.- Захолустные
магнаты, полезные ископаемые, драгоценные породы дерева?
   Она неохотно покивала:
   - Конечно, есть департамент по  делам  лесных  индейцев,  есть  законы  и
строгие правила, только  вот  не  всегда  есть  возможность  укоротить  руки
окраинным "барончикам". Это не вчера началось и не сегодня, уж как ни  бился
Дон Астольфо, а с корнем выжечь даже у него не получилось...
   - Так,- сказал Мазур.- Это что же, есть риск попасть в самые  что  ни  на
есть нежелательные свидетели?
   - Боюсь, что так,- поджала губы Ольга.- Тут никакое  "сальвокондукто"  не
поможет. Только...- и выразительно похлопала по кобуре своей "беретты".
   - Очень мило. А как-нибудь объехать стороной нельзя?
   - Не получится. Бокаси говорит, нет тут таких притоков... Если что, будем
драться. Лишь бы не попасть под огонь из засады.
   Лодка вновь двинулась вперед - индеец не включал мотора,  орудуя  шестом.
Дымом несло все сильнее, за поворотом они увидели  источник  гари  -  черные
клубы лениво выплывали к реке меж покрытыми  серыми  лишаями  мха  стволами.
Бокаси  остановил  лодку,  они  долго,  старательно  прислушивались,  но  не
услышали никаких звуков, говоривших бы о присутствии человека, ни выстрелов,
ни криков, ни беготни. Лодка вильнула вправо - проводник уверенно повел ее к
берегу, что-то коротко сказал.
   - В этом селении он  и  собирался  прятаться,-  перевел  Кацуба.-  Он  со
многими в лесу знаком, но к этим собирался в  первую  очередь.  Черт,  и  не
остановишь его теперь...
   Он перехватил шест у  проводника.  После  недолгих  колебаний  сунул  ему
Мазуров "гаранд". Умело держа карабин, Бокаси прыгнул на  берег  и  бесшумно
заскользил меж стволов.
   Его не было минут десять. Вокруг  стояла  тягостная  тишина  -  не  орали
обезьяны,  молчали  птицы.  Судя   по   реакции   живности,   еще   сторожко
помалкивавшей, события развернулись не так уж и давно.
   - Если начнется, бейте на поражение,- резко бросила Ольга.
   Кацуба осторожно поинтересовался:
   - А это не будет, некоторым образом, вмешательством во  внутренние  дела?
Мы как-никак дипломаты... по бумагам. Что ни говори, иностранцы.
   - Вы помогаете мне,-  отрезала  Ольга.-  А  я  им  сейчас  оформлю,  если
попадутся, девяносто третью "б" -  гражданский  арест,  то  есть  задержание
преступника, которое вправе осуществить любой законопослушный гражданин  при
отсутствии поблизости полиции. Что вы так смотрите? Работа такая, приходится
знать и уголовное право...
   - А если они не подчинятся порывам гражданского долга?
   Лицо у нее было белым от злости:
   - Ну, тогда пусть сообщают через спиритическое блюдечко, что  у  меня  не
было никаких прав стрелять... Прикройте автоматы чем-нибудь. Чтобы  не  было
видно.  Куртки  запахните,  в  случае  чего  работать  будем   пистолетами,-
распоряжалась она четко и властно.-Улик, собственно,  никаких,  мы  даже  не
знаем, кто это сделал...
   Мазур торопливо навел автомат на мелькнувшую меж стволов фигуру. Опустил,
узнав проводника. Через пару секунд тот что-то кратко говорил Ольге.
   - Все селение...- протянула  она.-  Никто,  похоже,  не  успел  уйти,  их
окружили на рассвете и начали... Там еще подробности, но я их  пересказывать
просто не хочу...- и что-то приказала индейцу.
   Он покосился на Ольгу словно бы с недоверием, но, вздохнув, все же  завел
мотор. Снова заревело на  два  километра  вокруг,  лодка  помчалась  вперед,
взметывая стоячую воду.
   -  Прикройте  автоматы,-  настойчиво  повторила  Ольга.-  Один   "гаранд"
оставьте, в здешних местах он никого не  насторожит...  Да  просто  сдерните
чехол с палатки...- Она достала запасной магазин и сунула его донцем вверх в
нагрудный карман куртки.
   - Может, не будем нарываться? -  спросил  ее  Мазур,  перекрикивая  рокот
мотора.
   - Это моя страна, и мне  виднее!  -  прямо-таки  рыкнула  она.  Ветер  от
быстрого движения разметал ей  волосы,  сделав  похожей  на  носовую  фигуру
старинного парусника: отважная охотница с копьем наперевес...
   Понемногу Мазур увлекся азартом погони - не зная, правда,  существует  ли
дичь  или  они  тянут  пустышку.  На  лице  у  Кацубы  он  читал  величайшее
неодобрение, но, слава богу, при Ольге напарник не мог пуститься  в  прежние
разглагольствования о необходимости беречь струмент...
   Старенький мотор работал без сбоев, бивший в лицо  ветер  давно  разметал
кусачую мошкару. Ольга радостно вскрикнула, показывая вперед.
   Теперь и Мазур видел широкую синюю корму большого катера  -  преследуемый
пока вроде бы спокойно шел по середине  реки,  но  над  высоким  фальшбортом
маячили фигуры, неотрывно таращившиеся из-под руки на догоняющих. Ольга,  не
глядя, протянула назад руку ладонью  вверх.  Бокаси  положил  ей  на  ладонь
пригоршню гильз.
   - Улавливаешь ход мыслей?  -  спросила  она,  перехватив  взгляд  Мазура.
Тщательно ссыпала гильзы в боковой карман и застегнула его на пуговицу.
   - Чего ж тут не уловить...- пожал он плечами.- Только вот что... Давай  я
сначала попробую взять их аккуратно и  чистенько,  а  уж  потом  ты  начнешь
психологические этюды в духе Шерлока Холмса, гильзы будешь  сличать...  Я  ж
чувствую, ты готова героически кинуться на абордаж... Ну, я тебя прошу.
   - Ладно,- кивнула она после короткой внутренней борьбы.- Только потом мне
не мешай. Понял?
   - Ох, отчаянные вы мои...- поморщился Кацуба.
   Катер был чуть ли не впятеро больше лодки, широкий, на две трети закрытый
сверху надстройкой  с  иллюминаторами.  Вряд  ли  он  имел  превосходство  в
скорости, а вот  в  численности  настигаемые  превосходили:  на  корме,  под
открытым небом, толпилось человек восемь. Парочка из них  положила  на  борт
карабины - стволы, правда, пока что смотрят не на догоняющую лодку...
   Ольга замахала  руками,  перекрещивая  их  и  разводя,  что-то  крикнула.
Проводник сбросил газ, лодка теперь шла вровень с кормой катера.  Сверху  на
них хмуро поглядывали и заросшие,  и  чисто  выбритые  физиономии,  которым,
безусловно, не следовало доверять  свой  кошелек  или  репутацию  непорочной
девицы. Особой свирепости или злости на рожах не было - уверены в себе, надо
полагать.
   Стоявший в середине, пузатый,  с  роскошными  усами,  что-то  закричал  в
ответ, рассерженно и недоуменно, как человек, не привыкший выполнять приказы
наглых незнакомцев. Стоявший с ним рядом уже недвусмысленно похлопал ладонью
по затвору карабина.
   - Предлагает катиться к той самой матери,-  быстренько  перевел  Кацуба.-
Пока целы.
   Жестом показав проводнику,  чтобы  прижал  лодку  к  борту  катера  почти
вплотную, Мазур выругался про себя и подбросил тело вверх. Ухватился  обеими
руками за широкую доску фальшборта - ободрав  кожу  от  рывка  и  разницы  в
скоростях - подтянулся, перемахнул на корму катера, сшибив  кого-то  ногами,
приземлился на корточки и тут же выпрямился.
   В грудь ему  моментально  уперся  ствол  карабина  -  в  виде  дружеского
приветствия, надо полагать. На корме было тесновато, и он стоял чуть  ли  не
лицом к лицу с усатым. Дуло карабина воняло тухлой гарью -  конечно  же,  из
него недавно стреляли, и долго... Мазур покосился через  плечо  -так,  видна
спина стоящего за штурвалом, он там один, все  остальные  столпились  вокруг
незваного гостя, даже на лодку не смотрят, усатый тоже это  заметил,  что-то
рявкнул, и один его головорез нехотя отвернулся к борту...
   Надвигаясь на Мазура  пузом,  усатый  что-то  завопил,  брызгая  слюной,-
конечно, любопытно ему, с чего бы это сей незнакомец очертя  голову  прыгнул
на катер, без перевода понятно. Голову можно  прозакладывать,  интересуется,
не сошел ли Мазур с ума - иначе зачем полез волку в пасть?
   Стоявший слева бесцеремонно охлопал Мазура по талии, вмиг нащупал кобуру,
разинул рот. Коротко двинув его локтем под вздох, Мазур ударом  ноги  подсек
второго, прижался спиной к борту, обеспечив себе надежный тыл. С  усмешечкой
вытащил из внутреннего кармана гранату, выдернул чеку, не глядя, через плечо
выкинул ее за борт, поднял руку с гранатой к  лицу  усатого,  медленно  стал
отгибать пальцы; указательный, средний...
   Он умел так фокусничать, удержал бы чеку и оставшимися двумя пальцами, но
усатый знать этого никак не мог. Как многие на его месте,  живо,  в  красках
представил  последствия,  бледнея  на  глазах,  шарахнулся  к  борту.  Мазур
легонько повернул руку с гранатой - так,  чтобы  показалось  в  первый  миг,
будто он разогнул еще один палец...
   Вряд ли эти ребятки испугались бы  доброй  перестрелки.  Но  то,  что  им
устроил Мазур, моментально выбило  из  колеи,  поскольку  видели  они  такое
впервые в жизни, не  надо  быть  провидцем,  чтобы  это  определить....  Они
совершенно  правильно  поняли  его  немудрящие  жесты  -  те,  что  были   с
карабинами, разжали пальцы, и оружие глухо брякнулось на  палубу.  Наверняка
растерянности прибавляло еще и то, что он молчал...
   Двое рядом с усатым вдруг отпрянули друг от друга, как сбитые шаром кегли
- это через борт перемахнул Кацуба, вмиг оценив обстановку, заорал что-то на
испанском - и стоявшие, прикрывая головы руками,  попадали  друг  на  друга.
Рулевой ошалело таращился через плечо, и бросить штурвал  боялся,  и,  сразу
видно,  плохо  представлял,  что  можно  предпринять  в  такой  вот  пиковой
ситуации. После короткого приказа Кацубы закивал, повернул к  берегу,  катер
ткнулся носом в песок, под килем заскрипело, и мотор умолк.
   Дальнейшее было рутинной  процедурой  -  Кацуба  поочередно  поднимал  за
шиворот лежащих, в темпе обыскивал, толкал к корме, где они тесно  сбивались
в вонявшую кислым испуганным потом кучку. Мазур даже не заметил, когда рядом
появилась Ольга - пальцы на чеке свело от напряжения. Присоединив к компании
рулевого, Кацуба тряхнул Мазура за плечо:
   - Все, швыряй...
   Как следует размахнувшись, Мазур  запустил  гранату  далеко  за  борт,  в
сторону от лодки. Вскоре грохнуло, взлетал пенный столб, взметнулся какой-то
непонятный мусор - темные спутанные комки, длинные  стебли.  Люди  на  корме
присели, закрывая головы.
   - Ну, и что дальше? - спросил Мазур чуть растерянно,  держа  гоп-компанию
под пистолетом.
   Ольга  прошла  под  надстройку,  выволокла  целую  охапку   карабинов   и
помпоповушек. Перенюхала все дула, удовлетворенно кивнула. Выстрелила  вверх
из четырех, сноровисто работая затворами, выбросила стреляные гильзы  -  все
это у нее получалось удивительно быстро и ловко. Сравнила с теми, что лежали
у нее в кармане, продемонстрировала парочку Мазуру:
   - Видишь?
   - Что тут непонятного...- проворчал он.- Вот  эта  парочка  -  из  одного
ствола, и эта.. Дальше можно не проверять, и так ясно...
   Усатый, старательно сцепив на затылке руки,  что-то  громко  забурчал,  с
каждой новой фразой повышая голос.
   - Клиент малость оклемался,- прокомментировал Кацуба.- Начал вспоминать о
гарантированных конституцией демократических свободах -  адвокатах,  ордерах
на арест, уликах... Стволы эти он на берегу нашел, плыл себе,  а  они  кучей
лежали...
   Ольга заговорила - чеканя слова, с  легкой  брезгливостью,  усатый  сразу
притих, обмяк.
   - Ага,- шептал Кацуба.- Уверяет, что  наш  индейский  следопыт  прекрасно
запомнил следы тех, кто жег селеньице, сейчас мы  его  позовем,  и  он  вмиг
опознает подошвы... На пушку берет девочка, но, похоже, угодила в точку, вон
как поникли... Так, теперь он говорит, что  в  конце-то  концов  белые  люди
всегда смогут договориться, не стоит так сердиться из-за каких-то  барбарос,
которые и не люди вовсе, опять про адвоката затянул...
   Не  похоже  было,  чтобы  Ольга   раздумывала.   Она   крикнула   что-то,
перегнувшись через борт,- и на катер перебрался Бокаси, с ходу  уставившийся
на пленных так, что они сбились потеснее.
   Ольга заговорила - с расстановкой, почти весело, Бокаси вдруг осклабился,
взял "гаранд" наизготовку.
   - Ничего себе дела...- шепнул Кацуба.- Она им дает выбор - будет  считать
до двадцати, и только потом наш Чингачгук откроет пальбу. Кто успеет доплыть
до того берега и смыться в чащу - пусть считает, что ему повезло.
   Мазур дернулся, хотел схватить ее за рукав, что-то сказать - и остался на
месте. Вспомнил покойника, бледные края жуткой раны. Подумал, что в селении,
конечно же, были женщины и дети. Были.
   И остался стоять, сжав зубы. Жалость и слабые проблески гуманизма куда-то
моментально улетучились. В душе остался мерзкий осадок,  но  препятствовать,
вмешиваться, что-то доказывать он  попросту  не  мог.  Может  и  открутиться
усатый - адвокаты, связи, денежки, казуистика судебного процесса... Да и нет
у них ни времени, ни возможностей, ни  желания  волочь  эту  банду  вкупе  с
орудиями  преступления   до   ближайшего   полицейского   участка,   который
располагается где-то в паре сотен километров...
   - Уно! - звонко крикнула Ольга, подняв указательный палец.
   Череда шумных всплесков - это негодяи, опережая  друг  друга,  прямо-таки
посыпались  за  борт,  отчаянно  загребая,  вспенивая   воду,   кинулись   к
противоположному берегу. Бокаси стоял, как статуя, скосив глаза на Ольгу.
   - Фуэго!
   Ствол "гаранда" описал короткую дугу. Сухо  застучали  выстрелы,  карабин
работал размеренно, как швейная машинка. Над медленной коричневатой водой не
плеснуло ни одного фонтанчика - все до одной пули попадали в цель, головы  и
плечи поочередно исчезали под водой. Крики, вопли, хриплый рев...
   Мазур стоял, уткнувшись взглядом в кривую сосну на том берегу.  Понемногу
стихали крики, прекратились всплески, стукнул последний выстрел, и наступила
тишина.
   Ольга отошла, уронив  руки,  остановилась  у  борта.  Почувствовав  тычок
локтем под бок, Мазур подошел к ней, обнял и прижал спиной к себе.
   - Доведись все переиграть, я бы то же самое сделала,- сказала она  тихо.-
Закон - отличная вещь, только он частенько опаздывает или дает сбой...
   Страшненькой эта философия выглядела бы лишь в глазах мирного  обывателя,
который не умел снимать часовых без единого звука и в жизни  не  нажимал  на
спуск,  когда  ствол  направлен  на  противника.  Мазур  не   собирался   ни
морализировать, ни лезть со своим уставом в чужой монастырь - он  эту  шалую
девчонку попросту любил. И обязан был помнить, что они в двух шагах от  цели
- а у всякой операции, как известно, есть конец...
   То,  что  он  боялся  облечь  в  четкие  формулировки,   наполняло   душу
опустошающим холодом.
   Ольга пошевелилась, высвободилась:
   - Нужно убираться.- Подошла к борту, внимательно прислушалась.
   Ни  плеска.  Вряд  ли  кто-то  сохранил  самообладание  настолько,  чтобы
задержать дыхание, проплыть подальше под водой и спастись.
   Кацуба, сваливавший в кучу трофейное оружие, продекламировал:
   - Стоит могила, незнамо чья, но очень мило, что не моя...

   Глава четырнадцатая
   ВДОЛЬ АНАКОНДЫ
   Как и следовало ожидать, озеро было не таким уж обширным,  очертаниями  в
точности  повторявшее  спутниковые  фотографии.   До   настоящего   паводка,
неминуемо исказившего бы контуры, вздувшего воду до деревьев, еще далеко.  С
того  места,  где  они  засели,  ровное  зеркало  спокойной  воды   казалось
грязно-серым -приблизительно такого же цвета была и большая надувная  лодка,
пухло-овальная, привязанная к короткому металлическому штырю. Лес  подступал
к тому месту почти вплотную. Люди могут замаскироваться  в  чаще  искусно  и
незаметно, можно спрятать палатку, даже блиндаж - но вот спущенную  на  воду
лодку укрыть невозможно, нет краски, сделавшей бы ее совершенно невидимой...
   - Буек,- сказал  Кацуба.-  Во-он,  видишь?  -  передал  Мазуру  бинокль.-
Приблизительно на двенадцать двадцать пять от лодки...
   - Ага,- кивнул Мазур.
   Шар размером с футбольный мяч, того же грязно-серого цвета, лежал на воде
почти неподвижно.
   - Магнитометры?
   - Ну, а что же еще? - сказал  Мазур.-  Аппаратура  нынче  отличная,  сама
вычертит и  рельеф  дна,  и  контуры  утонувшего  предмета.  Мне  доводилось
работать с приборами, которые сквозь толстый слой ила не просто  фиксировали
каждую отдельную монетку - давали ее размеры, массу и состав  металла.  Вряд
ли у них проборы хуже. Раз поставили буи, значит, уже нашли. И если  он  еще
плавает, значит, не ныряли...
   Они прятались за деревьями  на  вершине  то  ли  высокого  холма,  то  ли
невысокой горушки - озеро располагалось в тесном кольце подобных,  напоминая
тусклую монету на дне неглубокой чашки.
   - Будем прикидывать,- сказал Мазур.- Пока мы видели только двоих. Как  ты
на их месте распределил бы людей?
   -  Стандартно,-  сказал  Кацуба.-  В  данных  условиях  не  место   любой
творческой фантазии.
   В лодке, конечно, будут двое  -  аквалангист  и  его  подстраховка.  Один
затаился на верхотуре, чтобы держать под контролем как можно больший  сектор
пространства - примерно во-он там, левее от вершины, где проплешина и кривая
сосна. С хорошей снайперской винтовочкой и прочими игрушками. Второй  где-то
пониже, на плоскости, чтобы при нужде прикрыть лодку огнем.
   - Садись, пять,- хмыкнул Мазур.- Действительно, когда у тебя не взвод,  а
всего-то навсего четыре лба, другой диспозиции и ожидать не стоит. Вряд ли у
них есть какие-то датчики,  выявляющие  человека  на  расстоянии.  Маленькой
группе такие игрушки ни  к  чему,  в  нападении  -еще  куда  ни  шло,  но  в
обороне... Из-за первой попавшейся дикой свиньи, подошедшей близко, начнется
полнейшая неразбериха, не будешь  знать,  то  ли  затаиться,  то  ли  бежать
навстречу  опасности,  окружать...  У  крохотной   группы   своя   специфика
поведения.
   - Послушайте, господа теоретики,- вмешалась Ольга.- Это все очень  дельно
и познавательно, но не кажется ли вам, что  пора  и  просчитывать  действия?
Будем  мы  их  благородно  вызывать  на  дуэль  или  нападем  без  излишнего
благородства? Признаться, мне первый вариант чертовски не по нутру...
   - Мне  тоже,-  сказал  Кацуба.-  У  профессионала  есть  дурная  привычка
моментально падать и отвечать  огнем  на  вопли  типа  "Руки  вверх!  Бросай
оружие!" А выдавать себя за батальон - очень уж чревато...
   - Кто-нибудь еще считает, что это - мирные авантюристы?
   Кацуба покрутил головой. Мазур сказал:
   - Чересчур много совпадений пришлось бы допустить.
   - Тогда  вперед?  Сколько  можно  здесь  торчать?  Они  вынесли  к  лодке
акваланг, значит, вскоре собираются отчалить. Я бы напала немедленно -  если
начнем, когда лодка будет на середине, можем ее повредить,  а  она  нам  еще
пригодится...
   - Уговорила,- усмехнулся Мазур уголком рта.- Я иду...
   - Стоп,- решительно прервал Кацуба.- Давай-ка так: я  иду  на  вершину  и
буду искать того, кто там прячется, не может его там не оказаться... Вы двое
крадетесь берегом, примерно во-он там, от седловины. Укрываетесь  в  кустах,
так, чтобы держать их в  прямой  видимости.  И  начинаете  после  двух  моих
выстрелов - или в том случае, если они как-то задергаются.  Тебе,  коммодор,
нужно себя поберечь по максимуму - иначе кто полезет в воду? Есть возражения
по диспозиции? Нет? Ну, с богом...
   ...Он давно уже убедился, что Ольга умеет  бесшумно  красться  в  чащобе,
немногим уступая любому индейцу. Первое время, пока двигались от  седловины,
Мазур то и дело на нее косился, оценивая и контролируя,  но  вскоре  оставил
это бесполезное занятие. Все человеческое, как водится,  куда-то  отступило,
остались только зрение и слух, да еще напряженные мышцы, готовые в любой миг
развернуть оружие на цель. Кажется, вокруг пронзительно орали птицы - он  не
вслушивался.  Перемещался,  осторожно  разводя  коленями  сочные  высоченные
папоротники, порой лицо попадало в невидимо-липкую паутину,  совершенно  как
дома, в тайге. Правее  двигалась  Ольга,  без  малейшего  шелеста  раздвигая
разлапистые папоротники, гибко уклоняясь  вправо-влево,  чтобы  не  задевать
ветки деревьев, лицо у нее было отрешенно-яростное. Должно быть,  он  и  сам
именно так выглядел, такими лица и делаются, когда крадешься  к  противнику,
ежесекундно ожидая нападения,- стандарт, рутина...
   Ольга замерла, держа левую ногу на весу, чуть  приподняла  руку,  указала
пальцем. Он кивнул в знак того,  что  понял,  крайне  медленно  переместился
поближе.
   Теперь и он видел впереди, меж ветвей, неподвижно лежащую на воде лодку и
трех человек рядом  -  в  такой  же  маскировочной  одежонке,  с  автомагами
"скорпион", снабженными глушителями. Что ж, вполне грамотно: во-первых,  эти
трещотки  неплохи  в  обороне,  а  во-вторых,  явно  маскируют  национальную
принадлежность данных кладоискателей, для нападения на Тилькару выбрали  как
раз немецкое и бельгийское оружие - с той же целью...
   За спинами тех трех, метрах в двадцати глубже в лес, виднеется...  точно,
боковина палатки, удачно вписанной в заросли высокого  кустарника,  покрытой
неплохой пластиковой имитацией  веточек,-  точно,  это  не  случайные  ловцы
удачи, последние сомнения пропали, экипированы и вооружены как профи.
   Вот только  и  профи  не  застрахованы  от  внезапного  нападения  извне.
Действуя крохотной группой, всегда рискуешь нарваться на подобный сюрприз  -
в особенности если  по  условиям  игры  нельзя  использовать  весь  комплекс
предосторожностей...
   Жестами показав Ольге, кого он берет на себя, а кого оставляет ей,  Мазур
бесшумно переместился левее, отыскал подходящий проемчик в листве. Палец  на
спусковом крючке закостенел от напряжения, Мазур высвободил  его  из  скобы,
пару раз согнул и разогнул, возвращая гибкость.
   Секунды ползли, как улитки.
   Ага!  Донесся  тонкий,  явственно  различимый   посреди   теплой   тишины
электронный писк - настойчивый, прерывистый. Тот, что стоял дальше  всех  от
берега, выхватил из нагрудного кармана  черную  длинную  коробочку  с  куцей
антенной - и Мазур, уперев в плечо удобный приклад,  выпустил  очередь,  еще
ничего толком не понимая, но чувствуя чутьем, что медлить нельзя.
   Рядом раздалась череда кашляющих хлопков - заработал Ольгин шмайсеровский
внучек. Вылетавшие по дуге гильзы громко шуршали в  густом  папоротнике,  но
это уже не имело значения, ничего уже нельзя  было  остановить,  переиграть,
изменить, пошла махаловка...
   Выпустив три очереди и видя, что все получилось как нельзя  лучше,  Мазур
мгновенно переменил позицию, отскочил левее, чуть назад, залег - на  случай,
если там остался кто-то еще. Ольга перекатилась вправо, замерла.
   В  этом  и  заключается  профессионализм:   не   портить   дело   мнимыми
красивостями, картинно перемещаясь на поле боя и беспрестанно паля  из  всех
мыслимых положений, а подкрасться незаметно для врага, такого  же  волка,  и
парой-тройкой скупых очередей вмиг положить. Так же скучно для описания, как
мастерский удар настоящего каратэ, который профану просто будет незаметен...
   Теперь начиналось едва ли  не  самое  трудное  -  смирнехонько  выжидать.
Обратиться в камень. В конце-то концов, уже  здесь,  на  озерах,  "Анаконду"
могла ждать неизвестная по численности группа поддержки, и где-то  в  чащобе
вполне мог сейчас затаиться некто неизвестный, но смертельно опасный,  точно
так же полусогнув палец  в  миллиметре  от  спускового  крючка,  высматривая
шевеление. У кого в такой ситуации крепче нервы, тот и выиграл...
   Трое, срезанные очередями, лежали неподвижно. Маленькая черная  коробочка
в откинутой руке, в полуразжавшихся пальцах больше не пищала.
   Где-то наверху, на гребне, раздались два револьверных выстрела, но  Мазур
не шевелился, выжидая. Медленно отсчитав про  себя  до  тридцати,  свободной
рукой  вынул  "таурус"  и,  переместившись  еще  метра  на  полтора,  дважды
выстрелил в ответ. Вновь зигзаг меж деревьев - и  еще  два  выстрела,  чтобы
немного сбить с толку возможного противника. Ольга вопросительно  покосилась
на него, достав  "беретту".  Мазур  кивнул.  Девушка  четыре  раза  выпалила
навскидку, по стволу дерева рядом с палаткой. Брызнула щепа.
   Тишина. Никакого движения.
   Уже совсем рядом, метрах в двадцати, раздался негромкий свист. Сунув  два
пальца в рот, Мазур отозвался тройным посвистом.
   Через минуту они сошлись на берегу, встали так, чтобы при  нужде  тут  же
открыть ответный огонь по лесу. Секунды-улитки припустили чуточку быстрее, и
постепенно Мазур пришел к выводу, что никакой подстраховки не было.  Правда,
это еще не повод расслабляться: наклоняясь над трупами,  он  держал  автомат
наготове - конечно, не для этих, для возможного стороннего...
   Незнакомые, ничем не примечательные  лица  -  не  молодые  и  не  старые,
средних лет, малость помоложе их с  Кацубой.  Никаким  сантиментам  не  было
места - ребятки знали, на что шли, это была их работа, при необходимости они
точно так же, без всяких эмоций, несуетливо и хватко прикончили бы Мазура  с
Кацубой, да наверняка и Ольгу. Ничего личного. Правила игры. А если  что  не
так, не наше дело, как говорится, Родина велела...
   Он выпрямился.  Перехватив  его  спокойный  взгляд,  Кацуба  левой  рукой
оттянул борт своей  пятнистой  куртки  и  показал  круглую  дырочку  посреди
воротника, ближе к его закругленному уголку:
   - Чуть не достал, первым заметил...
   -  Стареем,-  хмуро  констатировал  Мазур  очевидную  вещь,  про  которую
следовало думать как можно меньше.- Посмотри в палатке...
   Как порой случается, он чувствовал нечто вроде  легкого  разочарования  -
достигнута вершина, вес взят, порвана грудью финишная  ленточка,  и  человек
замирает в глупом бездействии, не сразу и понимая, что же теперь делать...
   Кацуба вернулся, мотнул головой:
   - Никого, конечно...
   - Ценное наблюдение,- сквозь зубы сказал Мазур.
   - Там шмотки и аппаратура. Будем смотреть?
   - Погоди... Ты своего куда дел?
   - А куда его девать? Пристроил в папоротники. Он себе там  на  ветках,  в
развилке, оборудовал неплохой насест...
   - Отвернись-ка и погуляй пару  минут,-  сказал  Мазур  Ольге.-  За  лесом
понаблюдай, на карауле, в общем...
   Минут через пять они все закончили, проделав неаппетитные, но  неизбежные
манипуляции, после которых утоплый труп мертвого человека уже ни за  что  не
всплывет на поверхность,- нехитрая мясницкая работенка, с которой  примиряет
лишь осознание того  факта,  что  эти  ребятки  без  малейших  метаний  души
проделали бы то же самое с тобой и твоими друзьями, точнее, с  тем,  что  от
вас осталось бы.
   Три шумных всплеска  -  вот  вам  и  финал.  Ничего  личного.  И  никаких
прочувствованных прощаний, разумеется...
   Мазур  заглянул  в  лодку.  Конечно  же,  там  лежал  акваланг  с   двумя
баллонами-некая модификация VB-4, неплохая модель.  Поднял  почти  невесомый
черный гидрокостюм, примерил на себя, приложив к  груди,  словно  женщина  -
платье. А вот с этим похуже, не  тот  размерчик,  бесполезно  и  натягивать,
будет сковывать движения, словно смирительная рубашка. Ничего, вода не столь
уж и ледяная, они не так уж и высоко над уровнем  моря,  солнце  на  совесть
прогрело верхние слои. На дне,  конечно,  будет  прохладно,  ну  да  тряхнем
стариной,  благо  рыскать  не  придется,  покойнички,  джентльмены   этакие,
предусмотрительно обозначили место погружения, вверх-вниз, всего и делов...
   Как  следует  убаюкав  себя  всеми  этими  оптимистическими   раздумьями,
направился в палатку. Ребята были истыми спартанцами, как все профи - ничего
лишнего, боеприпасы, аптечки и тому подобные мелочи... виски... вот  это  мы
приберем... магнитометр, как  и  следовало  ожидать,  еще  парочка  приборов
аналогичного назначения, водонепроницаемый зонд на гибком  черном  кабеле...
никакой маркировки... так, мазь на капсаициновой основе,  в  иных  ситуациях
вещь незаменимая, это мы тоже приберем... кто-то один  был  непозволительным
романтиком, дурень ты этакий, кто же в такой поход берет фотографию девки...
мы ее и смотреть не будем, чтобы в душе  не  оставалось  тонюсеньких  заноз,
засунем под рюкзак... ага!
   Он содрогнулся от тихой  ненависти  и  бессильной  злобы,  адресовавшихся
Франсуа. Лидер поганый. Гнида хренова. Тварь черномазая...
   Мазур держа в  руках  длинные  листы  подробных  компьютерных  распечаток
-покойнички протралили озеро на совесть, проделав  всю  необходимую  работу,
так что оставалось, собственно, протянуть руку и взять. Координатная  сетка,
глубины, привязка к сторонам света... и четкий контур самолета,  вычерченный
тонюсеньким пером электрографа. Сразу видно - носовая часть разбита ударом о
воду, левое крыло 01 валилось, валяется отдельно, а вот фюзеляж  практически
не пострадал, видимо, посадочная скорость была невелика, да и затонул он  на
глубине... если перевести фатомы*,  футы  и  дюймы  в  метрическую  систему,
получим десять метров и двадцать сантиметров, а миллиметры нас не интересуют
вовсе, впрочем, сантиметры тоже...
   Врал скотина! Есть самолет на дне!

   Глава пятнадцатая
   DE PROFUNDIS*
   Говоря откровенно, это предприятие попахивало авантюрой - и не слегка,  а
изрядно.
   Он шел в воду без всякой страховки - Ольгу с Кацубой оставил  на  берегу,
чтобы прикрывали  подступы  на  случай  визита  кого-то  непредвиденного.  В
противном случае получилась  бы  игра  в  волка,  козу  и  капусту,  которых
предстоит с  известными  предосторожностями  переправлять  на  тот  берег  в
лодочке. Возьми в лодку Кацубу - Ольга на берегу может одна  не  справиться.
Возьми в лодку Ольгу - при всех ее достоинствах остается  молодой  женщиной,
не обладающей мускулами Шварценеггера и вряд ли вытянет  со  дна  на  тросе,
если, не дай бог, что-то там пойдет наперекосяк...
   Быть может, и не авантюра - просто-напросто нарушение  всех  и  всяческих
предписаний, заранее обговоренных для данного случая. Но кто же  мог  знать,
что не  будет  нанятых  помощников,  что  путешествие  обернется  такой  вот
эпопеей? Предусматривалось, конечно, что в полном соответствии  с  известной
пословицей насчет бумаги и оврагов что-то пойдет не так, непредсказуемо,  но
все равно, следовало бы взять в лодку Кацубу. И не позволять брать над собой
верх эмоциям - он боялся за Ольгу, Кацуба скорее ее страховал, оставшись  на
берегу.  Наедине  с  самим  собой  можно  признать,  что  допустил  вопиющую
безответственность: условия игры запрещали бояться за кого бы  то  ни  было,
проявлять ненужную симпатию к кому бы то  ни  было.  Сорок  шестой  годочек.
Может свести судорогой ногу, может прихватить сердце, да мало ли...
   Ладно, замнем для  ясности.  Отцов-командиров  здесь  нет,  он  сам  себе
отец-командир... и где же тут безответственность, если человек твердо  решил
сделать  все  возможное  и  невоз-можное,  чтобы  выполнить  все   на   него
возложенное? Никакой тут нет безответственности, одна здоровая уверенность в
себе, что бы там ни зудел в уголке мозга вечный оппонент, здравый смысл...
   Туго накачанный борт лодки коснулся буйка, и тот  качнулся  на  спокойной
воде, уже прогретой солнцем, конечно же,  отнюдь  не  ледяной...  "Хватит",-
сказал себе Мазур, выбрасывая за  борт  якорь  на  тонком  тросе,  увесистый
стальной брусок обтекаемой формы. Якорь  булькнул  и  моментально  утонул  в
полном согласии с законами природы, трос разматывался секунд  десять,  потом
ослаб, и Мазур быстренько зафиксировал остаток специальной защелкой: ребятки
все предусмотрели, оснащены были на совесть...
   Поправил на себе ремни - пояс с грузилами сразу же подогнал под свой вес,
предшествующий  хозяин  акваланга  был  полегче  на   десяток   килограммов.
Оглянулся на берег - там, конечно,  никого  уже  не  было,  спутники  заняли
позицию в  лесу.  Подрыгал  ногами,  проверяя  крепление  черных  ластов,  в
последний раз мысленно поежился - и, чтобы разом со всем  покончить,  спиной
вперед вывалился за борт.
   Мгновение - и лопнула неощутимая пленка, отделяющая воду от  воздуха,  за
стеклом маски что-то неуловимо изменилось, он был  в  другом  мире,  и,  как
всегда, описать словесами это знакомое чувство было  решительно  невозможно.
Да и некогда. Да и ни к чему.
   Придерживая левой рукой чуть заметно  колышущийся  трос,  Мазур  привычно
пошел вниз, на глубину, невесомый, собранный. Ощущал, как  вокруг  понемногу
становится холоднее,- а вот  сумрак  не  особенно  густой,  солнце  стоит  в
зените,  вода,  еще  не  насыщенная  паводковым  мусором,  довольно  чистая,
прозрачная, пожалуй что, фонарь не придется включать до самого дна...
   Вертлявая  рыбья  мелочь  вилась  вокруг,  порой  пощипывая  голое   тело
осторожными касаниями, это было не особенно  приятно,  но  Мазур  не  тратил
время на то, чтобы разгонять мелюзгу: все равно приплывут новые, как комары.
А это еще кто... что-то большое, типа судака... а не пойти бы  тебе...  ага,
не понравилось, резко вильнув, отвалил в  глубину...  Есть!  Знобящий  холод
понемногу просачивается под кожу, нужно побыстрее...
   Навстречу ему брызнула стайка плоских, широких рыбешек. Отогнав их скупым
взмахом ласта, Мазур, все еще держась за трос, встал на твердую землю  рядом
с покореженным, словно бы  грубо  скомканным  хвостовым  оперением.  Поодаль
лежало крыло, больше всего напоминавшее формой гигантскую школьную линейку,-
длинное, прямоугольное. Было почти светло, он хорошо видел крупные детали.
   Небольшой моноплан типа "парасоль" - крыло крепилось над фюзеляжем.  Судя
по всему, он  погружался  почти  вертикально,  при  соприкосновении  с  дном
разбитому ударом о воду носу еще больше досталось, мотор  сплющило,  никаких
следов винта... потом затонувший аэроплан довольно аккуратно лег  на  брюхо,
две высоких стойки колес, конечно же, подломились к черту, вот  она,  левая,
на дне, как лапка раздавленного таракана... лобовое стекло  разлетелось,  но
один боковой иллюминатор уцелел... что за черт? Это неправильно!
   Колыхаясь вверх-вниз, что твоя  водоросль,  Мазур  снял  с  пояса  мощный
фонарь, посветил. Старательно обшаривал конусом белого света фюзеляж, крыло,
хвост...
   Это было неправильно. Самолет,  пролежавший  на  дне  всего-то  несколько
дней, выглядит  совершенно  иначе.  Он,  несмотря  на  любые  повреждения  и
разрушения, просто-напросто не успевает прийти в такое вот состояние...
   Вынув из ножен широкий кинжал, Мазур постучал  по  фюзеляжу  там  и  сям,
посветил, ковырнул борт.
   Не было никаких сомнений: самолет был проржавевший. Чтобы так дозреть, он
должен был валяться на дне не неделю, не  месяц  -  многие  годы...  никакой
ошибки, все ясно при самом беглом осмотре...
   Он отогнал все и  всяческие  мысли,  не  позволяя  себе  расслабляться  и
тратить время на бесплодное умствование  -  становится  все  холоднее,  пора
пошевеливаться... Но ведь нет на дне другого самолета! Вряд ли  компьютерные
распечатки служили для коварной дезинформации...
   Примерившись, отвалил справа налево погнутую  дверцу,  очень  похожую  на
автомобильную,- тягучий скрип,  из  проема  брызнули  рыбешки.  До  половины
просунувшись внутрь, Мазур посветил вокруг - и, убедившись, что  не  рискует
напороться на какой-нибудь острый обломок или запутаться в чем-то, пролез  в
салон.
   Передние кресла сорвало ударом. Осторожненько  попробуем  их  отодвинуть,
выкинем одно, потом другое... вот так... Сразу стало просторнее. Та-ак...
   Груда костей на полу. Два черепа, две грудных клетки...  точно,  их  было
только двое. Пресная вода не так разъедает, как соленая,  кости  сохраняются
дольше... череп  пробит,  видимо,  при  ударе  швырнуло  головой  на  что-то
твердое, угловатое... а этому поломало руки-ноги... может, и обоим поломало,
кости так перепутались, что их не  разделишь  при  беглом  осмотре  на  двух
индивидуумов... Много времени прошло, разложились,  потом  в  дело  вступили
рыбешки, работающие не хуже грифов-стервятников...
   Остатки одежды? Похоже. Секунду поразмыслив, движимый скорее  рефлексами,
Мазур  принялся  осторожно  выгребать  из  салона  всякий  хлам   -   кости,
проржавевшую винтовку, какие-то деревяшки -  и  бросать  в  сторону.  Ржавое
мачете, часы - ремешок, конечно,  сгнил  и  исчез  бесследно  -  распахнутый
чемодан, пластиковый, потому и уцелел в воде... Стоп!
   Он поворочался в полностью опустевшем салоне, шаря вокруг  снопом  света,
внимательно осматривая все уголки.  Если  что-то  и  напоминает  пресловутый
"дипломат" -так это небольшой,  очень  тяжелый  чемоданчик,  скорее  футляр,
никелированный, к ручке прикреплен браслет полицейских наручников -а  другой
браслет, вероятнее всего, был защелкнут на запястье одного из тех двух.
   Мазур добросовестно попробовал его открыть - не поддался.  Ну  и  черт  с
ним, не стоит терять время... Еще  раз  огляделся-  нет,  больше  ничего  не
видно, вычистил салон на совесть...
   Со всеми предосторожностями выбрался наружу. Отталкиваясь ластами от дна,
перемещаясь большими лягушачьими прыжками, обошел самолет вокруг,  тщательно
светя во все ямки, на каждый подозрительный бугорок. Расширил  круг.  Вскоре
понял, что это бесполезно -  в  одиночку  нечего  и  думать  о  скрупулезных
поисках. Никелированный трофей - единственное, что внушает надежду... но как
быть с воз-растом самолета? Ну, в конце концов, на милой Родине могли  и  не
сказать всего - очередные недомолвки, это  будет  продолжаться,  пока  стоит
мир... Нет, но это ведь не вяжется с очень и очень многим...
   Решившись, он погасил  фонарь,  поднял  левой  рукой  тяжеленную  добычу,
оглянулся и,  узрев  на  фоне  зеленоватого  полумрака  тонкую  вертикальную
полоску троса, поплыл к ней...
   Опа! Правую ногу свело-таки судорогой.  Встав  на  грунт,  выхватив  нож,
Мазур ткнул кончиком в икру, содрогнулся от укола. Не похоже, чтобы особенно
уж помогло, нога так и подсекалась, клоня тело вправо. Это уже не судороги -
онемение ног,  явственная  дрожь  в  мышцах,  резкий  озноб.  Третья  стадия
переохлаждения, пора уходить... до поверхности секунд десять... ну,  восемь,
тогда никакой кессонки...
   Свободной рукой Мазур расстегнул  пояс  с  грузилами,  сбросил.  И  пошел
вверх,  стараясь  не  обгонять  собственные  пузырьки  воздуха,   непрерывно
выдыхая: воздух уже начал понемногу распирать легкие, как всегда бывает  при
свободном всплытии... главное, подавить  инстинктивное  желание  вдохнуть...
обойдется, прорвемся... тело немеет, черт, мышцы так и дергает, кажется, что
вместо кожи на тебя натянули чехол из гибкого льда...
   Рывком выпрыгнул из воды по пояс. Перевалил чемоданчик  в  лодку,  обеими
руками  ухватился  на  протянутый  вдоль  резинового  борта  трос,  выплюнул
загубник и пару секунд висел в  такой  позе,  прислушиваясь  к  собственному
телу. Ноги захолодели, но нет ни  икоты,  ни  непрестанной  зевоты...  Мазур
выкрикнул  что-то   нечленораздельное,   с   обжигающей   радостью   услышал
собственный голос - ну вот, не  достигло  охлаждение  по-настоящему  опасной
черты, вовремя убрался из воды...
   Подтянувшись на руках, перевалился в лодку и  долго  лежал,  придавленный
тяжестью акваланга, упершись левой щекой в свой  трофей,  казавшийся  куском
антарктического льда. На ощупь расстегнул пряжки, сбросил акваланг  с  плеч,
отодвинулся  от  загадочного  чемоданчика  и  лежал  еще  несколько   минут,
содрогаясь  в  ознобе,  но  тем  не  менее  охваченный  откровенно  звериной
радостью: выбрался, выжил, остальное чепуха...
   Дрожа,  постукивая  зубами,  дотянулся  до  коротких  весел  с  овальными
широкими лопастями. Тьфу, якорь... Не тратя времени, дернул свободный  конец
троса, развязал узел, выкинул трос за  борт  и  неуклюже  погреб  к  берегу.
Вокруг, казалось, стоит ледяная  сибирская  зима.  Любое  дуновение  ветерка
обдавало промозглым холодом, зубы  клацали,  свидетелей  не  было,  и  Мазур
позволил себе чуть-чугь поохать:
   - А-вва-вва-вввааа....
   Сразу стало чуточку легче.
   Когда лодка с хрустом придавила днищем мелкие камешки на берегу,  к  нему
бросились Ольга с Кацубой - подполковник держал наготове бутыль с  индейским
эликсиром, Ольга торопливо  протянула  огромное  одеяло,  красное  в  черную
клетку - Мазур видел его в  палатке,  нет  сомнений,  оно  как  раз  и  было
предназначено для...
   Без малейшей брезгливости Мазур накрылся одеялом, стянул мокрые  насквозь
плавки  и  принялся  растираться,  жахнув  предварительно  полный  стаканчик
зеленоватой жидкости. Во всем теле еще ощущалось некоторое онемение, но  это
довольно быстро прошло - все-таки не арктические воды, выскочил вовремя...
   - Эй, эй! - прикрикнул он, заметив, что Ольга, повертев в  руках  тяжелый
никелированный футляр, пытается справиться с замком.-  По-моему,  сеньорита,
вы превышаете свои полномочия...
   - Уверен? - спросил Кацуба с каким-то чрезвычайно кислым видом.
   - Что там за самолет? - спросила Ольга, послушно отставив чемоданчик. Тут
только до Мазура дошло.
   - Самолет? - повторил он медленно.- А откуда ты вообще знаешь...
   Кацуба тоскливо вздохнул, присел на камень и спросил Ольгу:
   - Мы как, будем устраивать дешевое кино с дикими выкриками и  потрясанием
оружием?
   -  Зачем?  -  спросила  она,  избегая  взгляда  Мазура.-  Мы   достаточно
цивилизованные люди...
   До Мазура продолжало доходить - помаленьку, сквозь некую пелену.  Все  он
понимал, но боялся самому себе признаться, что так оно и есть.
   - Ладно,- сказал Кацуба, тоже не  глядя  на  него.-  Валяйте,  сеньорита,
вытаскивайте, что там у вас... Ведь есть?
   Она  кивнула,  полуотвернувшись,  с  хрустом  рванула  тонкую   подкладку
пятнистой куртки, вскинула глаза, со странной смесью бесшабашного  вызова  и
смущения протянула руку с большой овальной бляхой. Настороженно  глянула  на
Кацубу:
   - Вы, я думаю, достаточно опытный человек, чтобы держать себя в рамках...
   Выпростав руку из-под необъятного одеяла, Мазур взял у нее тяжелую бляху.
Эмалевый многоцветный герб Санта-Кроче. Крылатая шпага во всю  длину  бляхи.
Надпись двумя полукругами: "депто де насьональ гуардиа", номер, еще какие-то
значки, наконец, меж полудугами надписей две черных эмалевых буквы. Е  и  М.
"Эскадрон смерти", который приличия ради прячется за аббревиатуру  "ескадрон
моторизадо"...
   - Я знаю, что о нас пишут и болтают за границей,- сказала Ольга, глядя на
него с той же смесью лихого вызова и смущения.- Ну, а мы - вот такие...
   - Ого,- сказал Кацуба, глянув на  те  самые  непонятные  Мазуру  значки.-
Везет вам, сеньорита, я  майора  получил,  будучи  старше  вас  годочков  на
десять...
   - Ничего тут нет от везения,- отрезала она.
   Вдруг шагнула к  Мазуру,  ухватила  его  за  торчащие  складки  одеяла  и
выпалила с нешуточной яростью: - Но если  ты  посмеешь  подумать,  что  я  в
интересах дела была способна... Только посмей!
   - Да не смею я, не смею,- сказал Мазур устало.- Честное слово, и в мыслях
нет...
   Он не был потрясен. И удивлен не был. Ничего  не  было,  кроме  тоскливой
отрешенности. Ручаться можно, профессиональное подсознание  давно  произвело
все необходимые умозаключения и все расставило по полочкам, но нечто  другое
мешало облечь эти жестокие истины в слова. Чего-то в этом роде он и  ожидал.
Очень уж все было хорошо...
   Где-то на периферии сознания  тем  временем  неутомимо  щелкала  холодная
логическая  машинка,  приводя  в  систему  все  то,  что   прежде   казалось
несообразностями, случайностями, совпадениями и пустяками.  Вот  почему  она
так хорошо умела стрелять и прекрасно владела рукопашным боем. Вот почему на
их пути то и дело как нельзя более  кстати  возникали  спецназовцы  капитана
Эчеверриа - ее, конечно же, берегли и подстраховывали со всем  рвением.  Вот
почему им так  легко  удалось  вырваться  из  лап  продажного  лейтенанта  в
Санта-Кроче. Вот почему лейтенант форменным образом описался в кабинете шефа
-  перед  ним  стояла  не  просто  столичная  штучка   с   кучей   серьезных
рекомендательных  писем,  а   майор   "эскадрона   смерти":   действительно,
описаешься... Вот почему  она  обошлась  с  теми  подонками  на  катере  так
безжалостно: школа "эскадрона", та еще выучка... Все укладывалось в стройную
систему.
   Ольга так и стояла перед ним, пытаясь улыбаться независимо  и  спокойно,-
но получалось плохо, губы чуть подрагивали. И все же, несмотря  ни  на  что,
Мазур ее любил.
   - Успокойся,- сказал он потерянно.-  Верю  я  тебе,  вполне,  ты  слишком
гордая, чтобы с кем-то спать в интересах дела... Но ты актриса, а?
   - А ты? - сказала она чуточку спокойнее.- Я по крайней мере звалась своим
настоящим именем, милый Влад, он же Кирилл...
   Он и не подумал удивляться: конечно же, их люди в  Барралоче  моментально
взяли в оборот беднягу Смита... Интересно, жив он еще?
   - И вообще,- сказала Ольга.- Если бы вы в России  вдруг  узнали,  что  на
вашей территории играют в какие-то шпионские игры... скажем,  Санта-Кроче  и
Франция? Вы что,  взирали  бы  с  беспечными  улыбками,  как  они  играют  в
догоняшки по вашим лесам?
   - Вряд ли,- вынужден был признать Мазур.- Интересно, а  все  остальное  -
биография, родословная - это легенда или нет?
   - Ой, не считаешь  же  ты  себя  персоной,  равной  какому-нибудь  Аллену
Даллесу?  Не   было   необходимости   затевать   по-настоящему   грандиозную
мистификацию. Все правда. Не ожидал, что девушка из хорошей  семьи  способна
податься в "эскадрон смерти"? Это для тебя  "эскадрон"  -  стая  кровожадных
вампиров, а многие смотрят на дело иначе... Мы  не  гестапо,  мы  боремся  с
террором и хаосом, вот и все, нравится тебе это или нет. Это моя страна. И я
хочу, чтобы в ней жилось спокойнее, чтобы ни одна левая сволочь...
   - Так,- сказал Мазур.- Значит, герильеро знали, кто ты?
   Она фыркнула совершенно по-детски:
   - Самое смешное, нет. Искренне полагали юной карьеристкой из министерства
природных ресурсов. Именно в этом качестве я и заработала смертный приговор,
а не за реальные достижения в том самом разгроме их тренировочного лагеря...
Если бы ты знал,  как  мне  хотелось  своими  руками  пристрелить  эту  суку
Викторию...
   - Знаете что? - голос Кацубы прозвучал откуда-то снизу.-  Тут  ведь  есть
надпись...
   Они  обернулись.  Кацуба  сидел  на  корточках,  вытирая  рукавом  куртки
никелированный бок чемоданчика. Мазнув еще пару раз, громко прочитал вслух:
   - Фабрика медицинских инструментов  Орчито,  тысяча  девятьсот  семьдесят
шестой год...
   - Открывай,- жестко сказал Мазур.
   - Ты что?
   - Открывай,- повторил он.- Тот самолет, на дне, валяется  под  водой  лет
двадцать. Не меньше. Может, больше. Проржавел до состояния решета,  там  два
чистеньких скелета и куча хлама того же возраста... Это не тот самолет, и  я
теперь не уверен, что есть другой...
   - Нет другого,- сказала Ольга.- Только этот.  Мы  посылали  сюда  самолет
электронной разведки... что удивляешься? У нас они тоже  есть.  Ни  в  одном
озере Чукуманского каскада нет другого самолета. Только этот.  Мы  не  стали
рисковать аквалангистами - кто вас знает,  там  и  мина  могла  оказаться...
Серьезно, он старый?
   - Сбей замок! - рявкнул Мазур, встав над напарником.
   - Но не может же этот гад оказаться прав...
   - Замок сбей!
   - В самом деле, Михаил...- примирительно протянула Ольга.
   Кацуба решился, сходил в лодку за ножом Мазура, вогнал лезвие под широкий
никелированный замок, нажал как следует. Замок не поддался. Взмыв  на  ноги,
рявкнув что-то нечленораздельное, Кацуба что есть силы  ударил  по  рукоятке
ножа тяжелой подошвой ботинка.
   Кончик лезвия отлетел  -  вместе  с  замком.  Кацуба  вмиг  опустился  на
корточки, стал вытаскивать ослизлые на вид кожаные мешочки,  бросил  парочку
на песок, потом взял чемоданчик обеими руками и вывернул содержимое наземь.
   Одни  мешочки  -  черные,  сморщившиеся,  липкие.  Полоснув  по   первому
попавшемуся сломанным ножом,  Кацуба  вытряхнул  себе  на  ладонь  пригоршню
черных бесформенных камешков.
   -  Опалы,-  разочарованно  сказала  Ольга.  Присела,   без   брезгливости
распутала ногтями тесемки другого  мешочка.-  Алмазы.  Необработанные.  А  в
том?
   - Опалы,- сказал Кацуба, демонстрируя на ладони. Какое-то время казалось,
что он заплачет. Мазур не мог ошибиться, именно это выражение и держалось на
лице подполковника секунды три...
   - И у меня,- отозвалась Ольга,  старательно  поддевая  ногтями  скользкие
тесемки.- Опалы... алмазы... Помните, в Поселке  Опалов  ходила  байка,  что
какой-то удачливый старатель лет двадцать назад пытался контрабандой вывезти
на самолете немаленькую добычу? Все сходится:  самолету,  ты  говоришь,  лет
двадцать, километрах в двухстах северо-западнее - граница... Он  не  первый,
кому в голову приходила такая идея - иным и в самом деле удавалось  миновать
границу по воздуху... Должно быть, попали в грозу, если дело  происходило  в
сезон дождей...
   Мазур боялся встретиться взглядом с Кацубой. Неисповедимы тропинки тайной
войны, иные ее игры насквозь безумны, хотя и происходят в самой  что  ни  на
есть доподлинной реальности,- но их не могли отправить сюда за этим...  Весь
прошлый опыт, вся жизнь  протестуют  против  такого  предположения.  Франсуа
оказался прав и ничуть их не обманывал. Они и в самом  деле  выполнили  все,
ради чего их послали,- несколько дней назад, сами о том не подозревая...
   - Пресвятая Дева! - воскликнула Ольга, добавляя соли  на  рану.-  Значит,
настоящей целью операции и в самом деле была Тилькара?
   Она присела рядом с Мазуром на обширный камень и залилась звонким хохотом
- не столь уж и веселым, правда. Смех становился все деланнее,  наконец  она
замолчала, печально покривила губы:
   - Господа офицеры, мы все трое - полные  идиоты,  verdad?  Утешает  одно:
вместе с нами в этом приятном состоянии  находится  масса  людей  в  парочке
стран, чинуш, у которых в десять раз больше золота на погонах, чем у нас...
   - Это, в самом деле, утешает,- мертвым голосом отозвался Кацуба, все  еще
сидя на корточках над грудой опалов и алмазов, высыпанных из доброй половины
мешочков. Отвернулся и продолжал с тупым усердием робота вспарывать новые  и
новые. Пытался ненадолго отсрочить окончтельное признание истины.
   - Давай, давай,- сказал  Мазур  уныло.-  Авось  где-нибудь  там  отыщется
шифровка или ключ от Форт-Нокса...
   Кацуба зло фыркнул, но не перестал трудиться. В  конце  концов  слева  от
него  образовалась  кучка  опустошенных  мешочков,   а   справа   -   тускло
посверкивающая груда  стекляшек,  и  черных,  и  похожих  на  осколки  битых
бутылок. У подполковника хватило выдержки  не  исследовать  вдумчиво  пустые
мешочки.
   - Михаил, не вздумайте дать этой куче хорошего пинка,-  серьезно  сказала
Ольга.- Разлетится, потом придется долго собирать...  Это  же  ваше.  Статья
сорок седьмая "а": найденный клад или имущество, по истечении срока давности
утратившее собственника. Налог - сорок процентов, остальное- ваше...
   - Спасибо,- столь же серьезно сказал Кацуба, открутил пробку с  найденной
в палатке бутылки виски и присосался к горлышку.-  Самое  удивительное,  что
хоть какой-то самолет обнаружился...
   - Ничего удивительного,- поразмыслив, сказала Ольга.- Видимо,  кто-то  из
ваших краем уха слышал про эту побасенку с самолетом и, когда ставили  дезу,
использовал сюжет, сам не представляя, что угодит в десятку...
   Мазур молчал. Он добросовестно пытался сосчитать, сколько  людей  погибло
как раз из-за того, что поверили в эту дезу, или помогали  ее  ставить,  или
попросту подвернулись под горячую руку тем, кто  в  эту  дезу  поверил.  Или
соприкоснулись с ней и увидели свой интерес в том, что им казалось  правдой.
Бог ты мой, какой штабель...
   - Провались оно все! - в сердцах сказала Ольга.-  Перед  вами  не  стыдно
приоткрыть душу, вы сами в таком же положении, не вам  надо  мной  смеяться.
Я-то думала, подвернулась честолюбивой девчонке операция века...
   - Это все от молодости,- сказал Мазур.- С годами такие мысли  напрочь  из
головы вылетают...
   - Ты меня возненавидел?
   - Вздор. Так бывает только в романах - сразу...
   - Злишься?
   - Ты знаешь, ни капельки,- сказал он  понуро.-  Не  судите  и  не  судимы
будете, сам хорош,  тоже  умеренно  лицедействовал  в  меру  своих  скромных
возможностей... Где уж было догадаться...- Он глянул на Кацубу: - А  кое-кто
догадался, а?
   - Не сразу,- сказал Кацуба.- Были прокольчики, да простит меня  сеньорита
майор. К примеру, Ольга несколько раз назвала нас офицерами во множественном
числе, хотя в тот момент никак не могла знать, что мы оба при чинах, в  роли
офицера выступал ты один. Ну, потом начал  сопоставлять  и  анализировать...
долго рассказывать, да и незачем. Главное, я не  был  влюблен  по  уши,  как
некоторые. И могу  повторить  вслед  за  Шерлоком  Холмсом:  самая  красивая
женщина, какую я видел... ну, это жутковатая  и  неаппетитная  история.-  Он
печально улыбнулся.- Знаете что,  ребята?  Не  сидите,  как  на  собственных
похоронах, а идите-ка вы в палатку, задерните полог и,  простите  на  грубом
слове,  трахнитесь  как  следует.  Во  всей  этой   идиотской   ситуации   -
единственное осмысленное и полезное действие.  Я  не  сентиментален,  просто
вижу, что меж вами до сих пор так и проскакивают искры, да и времени  у  нас
теперь много, поскольку делать больше нечего. Когда выберемся  отсюда,  один
Бог ведает,- когда-то еще Бокаси пригонит катер к устью...  Валяйте,  право.
Заодно и помири-тесь.
   - Идея хорошая,- медленно  сказала  Ольга.-  Ужасно  мне  нравится.  Ему,
думаю, тоже. Только времени нет. Возможно, я в чем-то и прокололась, Михаил,
но я все же профессионал...
   - Ах, вон  что...-  ничуть  не  удивился  Кацуба.-  Рацию  я  бы  заметил
обязательно, некуда ее было спрятать... Радиомаячок, а?
   - Угадали,-  она  достала  из  кармана  блестящую  коробочку  с  короткой
антеннкой.- Они уже вылетели...

   Глава шестнадцатая
   КРОКОДИЛЬИ САПОГИ
   - Эчеверриа?
   - Ага.
   - Тогда, по-моему, самое время  потребовать  консула?  -  спросил  Кацуба
спокойно.
   - Ох, да не устраивайте вы комедию,- устало отмахнулась она.-  Никто  вам
ничего не сделает, в Латинской Америке уважают дипломатические паспорта...
   - Хочу только уточнить, что вербовке я поддаюсь плохо.
   Ольга вздохнула:
   - Мне очень неловко... Михаил, а не  пошли  бы  вы  в  задницу  с  вашими
плоскими шуточками?
   -  Какие  тут  шуточки,-  сказал  Кацуба  без  улыбки.-  Вполне  уместные
уточнения.
   - Боюсь вас разочаровать, но нам вы не нужны. И  без  вас  есть  отличные
каналы. Между прочим, мы неплохо умеем качать информацию из крупных  держав.
Мы в  более  выигрышном  положении  -  потому  что  сверхдержавы  непременно
вынуждены пускать в оборот добытые данные, а мы их используем выборочно, для
сугубо конкретных проблем, далеко не все. Что уменьшает вероятность  провала
источников - и дает комбинации. Ваш Джон  Смит  был  очень  словоохотлив,  и
потому я столько о вас знаю, что вы, наверное, удивитесь. Кстати, со  Смитом
все в  порядке  -  уже  есть  полицейские  протоколы,  уже  задержали  двоих
головорезов, которые его коварно зарезали ради бумажника, и своих  показаний
они ни за что не изменят, за  Смита  им  сидеть  втрое  меньше,  чем  за  ту
контрабанду, которой они на самом деле занимались...-  Ольга  покосилась  на
Мазура с тем же смущенным вызовом.- Я чудовище, а?
   - Не надо себе льстить,- сказал он спокойно.- Я уже столько играю  в  эти
игры, что чудовищами мне кажутся нормальные  люди...  Интересно,  что  ты  в
Англии заканчивала?
   - О, весьма интересное заведение. Первая девушка  из  Латинской  Америки,
которая туда поступила и успешно закончила...
   Они долго молчали, сидя рядком  на  большом  теплом  камне,  и  Мазур  не
чувствовал себя побежденным - здесь попросту не было победителей, победители
пребывали очень далеко отсюда, за Атлантикой, за тридевять земель...
   Потом он встал и, повернувшись  к  Ольге  спиной,  принялся  одеваться  -
неловко как-то встречать группу  захвата  голым,  должен  соблюдаться  некий
этикет...
   Свистящее лопотанье винтов раздалось внезапно. Вертолеты, сделав "горку",
неожиданно вывалились из-за вершины горы на том берегу, разомкнулись и пошли
прямо к ним умело выстроенной "лесенкой": три "Ирокеза"  на  разной  высоте,
правее и выше - ощетинившаяся пушками и  реактивными  снарядами  "Барракуда"
огневой поддержки. Судя  по  всему,  капитан  Эчеверриа  опасался  нехороших
сюрпризов: передний "Ирокез" развернулся правым бортом, зависнув над водой у
самого берега, в  квадратном  проеме  торчало  дуло  пулемета,  настороженно
вглядывались из-под круглых касок автоматчики, блеснули линзы бинокля.
   Секунд через двадцать строй рассыпался: три  вертолета  пошли  влево,  на
широкую косу - потому что приземлиться возле того места, где уныло сидела на
камне троица, было решительно  невозможно.  Четвертый  "Ирокез"  -  как  это
иногда бывает, казавшийся из-за осмысленности маневров живым существом  -  в
конце концов повис над едва прикрытой водой россыпью гальки, погнал по  воде
морщинистую рябь, в лицо им ударил тугой ветер.
   Капитан с высоты  примерно  метра  спрыгнул  на  гальку.  Хрустя  по  ней
подошвами сапог, направился к  ним.  Вертолет  тут  же  взмыл  и  полетел  к
остальным.
   Эчеверриа приближался неторопливо, вышагивая почти парадным шагом, словно
не по щиколотку в воде ступал, а чеканил шаг перед  президентом  на  большом
смотру. Он ничуточки не изменился - все так же чисто выбритый, невозмутимый,
с белым профилем Сталина на отвороте пятнистого комбинезона. Небрежно  отдал
честь и усмехнулся:
   - Признаться, не  ожидал  обнаружить  столь  идиллическую  картину.  Зная
взрывной темперамент сеньориты Карреас и ваши ухватки...
   Ольга  прямо-таки  стегнула  его  взглядом,  и  он,  вот  чудо,  на   миг
стушевался,  улыбнулся  чуть  растерянно.  Мазур  вспомнил,   что   тигрерос
подчиняются ДНГ, и невольно посочувствовал мужику:  оказаться  под  командой
женщины, старшей по званию, да еще бывшей монастырской школьницы, к  которой
когда-то сватался... Ситуация несколько пикантная.
   - Можно посмотреть на ваш загадочный клад? - спросил капитан  у  Мазура.-
Боже упаси, я не собираюсь немедленно у вас его отнимать, мы  вместе  поищем
пути разумного компромисса...
   - Рамон, здесь сидят два идиота и одна идиотка,- сказала Ольга с грустной
улыбкой.- Могу тебя обрадовать: ты  только  что  попал  на  вакантное  место
четвертого... достаточно народу, чтобы открыть клуб шпионов-идиотов, а?
   Капитан великолепно держал удар - пусть в данном случае и  словесный.  Не
моргнув глазом, он присел рядом  с  Мазуром,  вынул  из  нагрудного  кармана
сигару в белом жестяном футляре и преспокойно спросил:
   - Значит, мальчишка был прав?
   - Полностью,- сказала Ольга.- Нужно теперь что-то для него сделать, взять
назад... Капитан спокойно сообщил Мазуру:
   - Понимаете ли, коммодор, когда операция по вашей  встрече  и  достойному
приему еще только разрабатывалась, один  молодой  аналитик  с  пеной  у  рта
принялся доказывать, что мы имеем дело с грандиозным блефом. Что вся история
с затонувшим самолетом, из-за которого готовы схватиться русские и  гринго,-
не более чем искусное прикрытие для  какой-то  совершенно  другой  операции.
Увы,  мальчишке  не  повезло.  Во-первых,  начальство  не  любит  слов  "мне
представляется", "у меня впечатление", а каких-либо конкретных данных у него
не было, лишь подозрения и ощущение грандиозного обмана.  Во-вторых,  он  не
соблюл меры, держался чересчур вызывающе - и генерал Чунчо его тут же  вышиб
из департамента...- Он встал, осмотрел кучу драгоценных стекляшек,  вернулся
и разжег сигару.- Значит, блондинка из  Тилькары  и  была  той,  из-за  кого
заварилась каша? Можете не отвечать, мне и  так  ясно  -  другой  какой-либо
акции вы просто не проводили. Реконструировать все нетрудно, конечно, мелкие
детали знаете только вы, но это неважно... В самом деле, идиотизм. Поскольку
сеньорита Карреас внесла и вас в число идиотов, надо  полагать,  вы  и  сами
понятия не имели, в чем соль?  Что  ж,  в  столь  представительной  компании
как-то не обидно показаться идиотом... Тем более, что почетным председателем
нашего клуба будет сам генерал Чунчо... Живая легенда, живой  пример.  Акела
промахнулся...-  И  он  повторил  с  нескрываемым  удовольствием;  -   Акела
промахнулся... Ольга мне говорила, есть какая-то  русская  пословица  насчет
вьющегося каната... У которого обязательно есть конец. Генерал Чунчо,  самое
пикантное, лично благословил вас на путешествие...
   - Простите? - непонимающе спросил Мазур.
   - Господи...- ощерился Эчеверриа.- А  вы  не  догадались?  Дон  Себастьян
Авила - это и  есть  генерал  Чунчо,  легендарная  фигура  в  истории  наших
секретных служб... Умело работать  старшее  поколение,  не  правда  ли?  Эти
придурки-герильеро понятия не имели, кого приговорили к смерти...
   Мазуру стало несколько не по себе - да и Кацуба помрачнел.  Капитан,  без
сомнений, только что выдал им одну из наиболее охранявшихся  государственных
тайн  -  или  секретов  спецслужб,  что  в  данном   случае   без   разницы.
Профессионалы  так  откровенничают  в  одном-единственном  случае  -   когда
уверены, что собеседник уже никому и ничего не расскажет...
   - Что  это  вы  напряглись,  друзья?  -  безмятежно  осведомился  капитан
Эчеверриа.- Неужели испугались, что я могу вас обидеть?  Бросьте,  ничего  с
вами не случится, наоборот, обладание  протухшими  государственными  тайнами
еще никого на сгубило. Я могу дать слово  офицера,  что  вас  не  только  не
обидят - в ближайшие же дни какой-нибудь надутый  павлин  из  президентского
дворца вручит вам ордена, причитающиеся за ликвидацию двух из трех  главарей
"Юпанки". Знаете, как выглядит торжественная церемония? Конечно, в таких вот
случаях  она  происходит  вдали  от  посторонних   глаз,   но   обставляется
торжественно: взвод конных драгун в мундирах времен войны за  независимость,
сабли  наголо,  павлин  в  нагрудной  ленте  цветов   национального   флага,
оркестр...
   - Я...- заикнулся было Мазур.
   - Вы будете в этой  церемонии  участвовать,  друг  мой,-  сказал  капитан
непреклонным тоном.- Будете.  Не  столь  уж  высокая  плата  за  возможность
выехать из страны беспрепятственно, без лишних задержек и  каких  бы  то  ни
было вопросов. Не правда ли? Я знаю ваши настоящие имена, так что у  вас  не
будет проблем с ношением...
   И драгуны отсалютуют вам саблями. Боюсь только, генерал Чунчо  не  сможет
эту церемонию лицезреть...
   Ольга фыркнула. Глядя, как переглядываются эти двое - с  веселым,  хищным
азартом молодых волков,- Мазур очередным  озарением  сообразил,  в  чем  тут
дело. Неудача для Ольги и капитана будет  как  раз  их  козырем  в  какой-то
собственной игре. Акела промахнулся. Молодые волки наверняка сожрут генерала
Чунчо быстро и качественно -  ну,  не  они  сами,  наверняка  есть  какой-то
моложавый полковник, а то и честолюбивый бригадный генерал, есть  начавшаяся
не вчера интрига, есть ярое желание спихнуть с дороги оплошавшего  вожака...
Для кого поражение, а для кого и триумф. Ничего нового.  Мы  в  их  возрасте
были точно такими - с поправкой на время и страну, конечно, нам и  в  голову
бы не пришло плести интриги против Папы-Кукареку или Железного Дровосека, но
потаенно каждый думал примерно то же самое: что  наши  каперанги  отяжелели,
что время их, честно говоря, прошло, что пора  им  на  заслуженный  пенсион,
чтобы не притормаживали молодых, не тыкали в  нос  устаревшим  опытом  былых
лет... И когда Папа-Кукареку нарвался в Африке на ту пулеметную очередь, при
всей непритворной боли утраты где-то в закоулочке сознания  сидели  чувства,
имевшие с горем мало  общего,  и  были  они  сродни  злорадству:  лопухнулся
старик, реакция уже не та, надо было уйти  вовремя,  пока  не  завизжали  за
спиной: "Акела промахнулся, Акела промахнулся..." Перед самим собой не стоит
лукавить, молодые волки везде одинаковы. Вот только  мы  уже  понимаем,  что
рано или поздно сами услышим азартное молодое повизгивание за спиной, а  эта
парочка такими тревогами не задается, ибо пока что возмутительно молода.  Но
обязательно кто-то начнет наступать им на пятки лет этак  через  пятнадцать,
дыша в загривок жарко, молодо...
   Из леса вереницей вышли тигрерос, окинули  их  любопытными  взглядами  и,
повинуясь жесту капитана, направились к палатке.
   - У нас будет время кое-что обговорить,- сказал капитан.- Нужно  за  вами
все как следует подчистить, чтобы ни у  кого  потом  не  возникало  ненужных
вопросов. Благо на герильеро можно свалить если не все, то  очень  многое...
извините, я вас ненадолго оставлю.
   Он поднялся, взял за локоток Ольгу, и оба отошли метров на пятьдесят, так
что невозможно было  расслышать,  о  чем  они  там  говорят.  Меж  деревьями
показались новые  солдаты,  двое  несли  акваланги  и  черные  гидрокостюмы.
Вышколенно не обращая  внимания  на  Мазура  с  Кацубой,  они  под  командой
энергичного сержанта стали разоблачаться.  Сержант,  подойдя,  махнул  двумя
пальцами у козырька пятнистого кепи и вежливо осведомился:
   - Простите, сеньор коммодор, можно спросить, куда вы дели... сеньоров  из
палатки?
   Мазур молча показал на воду в нужном месте. Кивнув,  сержант  вернулся  к
аквалангистам и принялся  им  что-то  растолковывать.  Кацуба,  не  вставая,
нагнулся, поднял бутылку виски и глотнул из горлышка.
   - Дай хлебнуть,- хмуро сказал Мазур.
   Все внутри бунтовало. Ситуация была дикая, противоестественная -  никогда
в жизни, настигнутый погоней, он не оказывался в  столь  мирной  обстановке.
Если его когда-то и преследовали, то всегда исключительно ради  того,  чтобы
убить или, в крайнем случае, взять живым для допроса, который  хуже  смерти.
Нынешнее  положение  было  насквозь  непривычно.  Кацуба,   надо   полагать,
испытывал те же чувства.  Их  игры  всегда  проходили  по  одним  и  тем  же
правилам, не менявшимся исстари. Никто  и  подумать  не  мог,  что  начнутся
другие игры, что будет Тилькара...
   - Как думаешь, не врет насчет драгун? - спросил Кацуба.
   - Что, жаждешь триумфа?
   - Интересно просто. В жизни со мной не случалось...
   - Случится,- сказал Мазур.- Они ж обязательно стрескают Чунчо без хлеба и
кетчупа, вон как глазенки горят предвкушением  доброй  охоты...  А  вот  нам
после карнавала с ряжеными драгунами придется дома год отписываться. И это -
последний  из  рассказов  о  Маугли...  Верю,   что   мы   доберемся   домой
благополучно, но вот  не  верю  нисколечко,  что  Родина  щедро  напоит  нас
березовым соком: не вылететь бы без пенсии...
   - За что это?
   Мазур хмыкнул, показав на вертолеты вдали:
   - За сотрудничество со спецслужбами страны пребывания...
   - Брось,- сказал Кацуба без особой убежденности.- Времена все-таки не те.
   - Времена всегда разные, а вот люди - то же самые...
   Вернулся капитан Эчеверриа, вежливо сказал Мазуру:
   - Прошу вас на два слова, коммодор...  Они  отошли  к  деревьям.  Поискав
глазами Ольгу, Мазур увидел, что она стоит не так уж и далеко, сунув руки  в
карманы  куртки,  выпрямившись,  неотрывно  глядя,   как   входят   в   воду
аквалангисты - неуклюже переступая, высоко задирая  ноги  в  широких  черных
ластах, шлепая по мелководью. Поза девушки показалась  ему  напряженной.  Он
вопросительно оглянулся на капитана.
   - Знаете,- вполголоса сказал Эчеверриа,- мы с сеньоритой Карреас довольно
давно  работаем  вместе.  У  меня  есть  и  личные  причины  озаботиться  ее
судьбой...
   - Я знаю,- осторожно сказал Мазур.- Она мне говорила.
   - Я тогда был очень молод и очень глуп... а  быть  может,  и  нет.  Тогда
просто невозможно было предсказать, что она станет... Вы знаете, она всерьез
намеревается стать первой в Латинской Америке  женщиной,  которая  возглавит
секретную службу.
   - Не удивлюсь, если это когда-нибудь случится...
   - Я тоже. Не беспокойтесь, коммодор. Прошлое... перегорело. И мне  сейчас
не о чем жалеть. Вовремя понял, что я - не ее половинка. Ей нужен человек, в
котором идеально сочетался бы и властелин, и  покоренный  женщиной  мужчина.
Это  вовсе  не  столь  уж  фантастическое,  как  может  кому-то  показаться,
сочетание. На мой взгляд, оно как раз вам и свойственно. Короче говоря, есть
вещи, о которых даже в конце двадцатого века, при всей  эмансипации  молодая
женщина из общества не может говорить с мужчиной. Пришлось на  правах  друга
взять эту миссию на себя,- он  усмехнулся.-  Правда,  у  меня  нет  красного
платка, это у нас обычай...
   - Я знаю,- тусклым голосом сказал  Мазур.Всадники  на  конях  с  красными
лептами в гривах скачут к дому девушки и кричат: "Фуэго!"
   - Вот именно. Я готов подойти к ней и сказать: "Фуэго!"
   Настал момент, когда недомолвок не осталось, глупо было думать, что он не
настанет... Глядя в землю, Мазур вовсе уж севшим голосом произнес:
   - Вам нет нужды себя утруждать.
   - Вы меня правильно поняли, коммодор?
   - Совершено,- сказал Мазур.- Вы великолепно говорите  по-английски,  а  я
прекрасно его понимаю...
   - Но я, простите, вас не понимаю. Вы на нее разозлились?
   - Нет. Ничуточки. Я не гожусь в мужья блистательной наследнице поместий и
плантаций, капитан. Только-то и всего. У меня нет  ничего,  кроме  пригоршни
орденов. И квартирки, при одном взгляде на которую ее швейцар -  есть  же  у
нее какой-то швейцар? - умрет от смеха.
   - Такой ход рассуждений делает  вам  честь,-  сказал  Эчеверриа.-  Однако
позвольте  вам  напомнить,  что  менталитет  здешнего  общества  во   многом
отличается от свойственного вашей родине. Могу вас заверить  честным  словом
офицера, что подобный брак  в  глазах  здешнего  общества  не  будет  чем-то
необычным и не вызовет ровным счетом никаких суждений, которых вы  могли  бы
стыдиться.
   - Все равно.
   - Есть и другой вариант,- сказал Эчеверриа.-  То,  о  чем  я  вам  сейчас
скажу,  санкционировано  вышестоящим   командованием...   Не   хотите   быть
безденежным эмигрантом - будьте респектабельным морским офицером. Мы - нация
эмигрантов, коммодор, для нас всякий приезжий, владеющий нужной  для  страны
профессией, желанный и уважаемый человек. Я  вытряхнул  из  Смита  все,  что
касалось  вас.  Просто  морских  офицеров   у   нас   достаточно,   но   вот
профессионалов подводной войны с  вашим  опытом  и  выучкой  почти  нет.  На
границе неспокойно, чочо наглеют, новые военные действия не  исключены...  Я
вам гарантирую офицерское звание нашего военного  флота,  аналогичное  тому,
что у вас было в России,- и весьма неплохие перспективы служебного роста.  У
вас просто на будет конкурентов.  Наши  воздушно-десантные  войска  когда-то
ставил англичанин, а зенитную артиллерию  -  поляк.  Они  умерли  в  высоких
чинах, кавалерами всех мыслимых орденов... Мы коронадо -  сплав  всех  наций
Европы. Вас просто не в чем будет упрекнуть.
   - Понимаете, вот какая штука...- сказал Мазур.-  С  тех  самых  пор,  как
существуют наши подразделения, не было ни одного предателя. Ни единого.
   - Причем тут предательство? Мы что, воюем, я имею в виду наши страны?  Вы
что, чему-то изменяете? Я запросил в разведке кое-какие подробности о  ваших
армейских порядках... Вы хоть завтра  можете  законнейшим  образом  выйти  в
отставку. И  совершенно  официально  обратиться  в  наше  посольство.  Более
того... Никоим образом не хочу вас  уязвить,  но  я  знаю,  в  пересчете  на
доллары, какую пенсию вам  будут  платить...  Простите,  в  такие  цифры  не
поверит ни один  здравомыслящий  человек,  но  ребята  из  внешней  разведки
уверяют, будто так и в самом деле обстоит... Если бы со  мной  так  обошлась
моя страна после двадцати с лишним лет службы, то, при  всей  моей  любви  к
ней...
   - Матерей не выбирают,- сказал Мазур.
   - А если мать - неблагодарна, если она предает? Если, наконец, вы  и  так
сделали для нее все, что только в человеческих силах, и теперь имеете  право
жить для себя? Страна не  имеет  права  предавать  своих  офицеров,  которые
служили ей верно, на пределе сил. Если она это делает, не заслуживает  права
именоваться родиной. Я нас не  понимаю,  коммодор.  Бывают  ситуации,  когда
хранить верность - глупо. Простите, но так оно и есть.
   - Возможно,- сказал Мазур.- Только... Я не могу. Есть вещи, через которые
я просто не могу переступить. Вот и все, если без высоких слов, я их  просто
не умею говорить...
   - Коммодор...
   - Все,- сказал Мазур.- Простите, но не стоит дальше...
   - Хорошо подумали?
   Мазур кивнул - он просто не мог говорить.
   Ольга смотрела в их сторону. Эчеверриа удрученно пожал  плечами,  разведя
руками, вид у него был удрученный и беспомощный.
   Нескончаемо долгий миг Мазур и  Ольга  смотрели  друг  другу  в  глаза  -
золотоволосая фигурка  на  фоне  леса,  пронизанного  косыми  яркими  лучами
заходящего солнца, была прямой, как туго натянутая  тетива.  Слишком  многое
уходило с ней из его жизни, он понимал, что никогда больше ее не  увидит,  и
не знал, как теперь жить с болью в сердце, но иначе поступить не мог. Не мог
переступить через то, что не определяется словами. Вряд ли есть такие слова.
Их не бывает...
   Немой разговор взглядами длился  то  ли  век,  то  ли  миг.  Ольга  резко
повернулась - волосы вспыхнули золотистым пламенем, попав в солнечный  луч,-
и скрылась меж деревьев, быстро пошла, почти  побежала  в  ту  сторону,  где
стояли вертолеты. Мазур понимал, что никогда больше ее не увидит,-  любимую,
эту. Такой пустоты в жизни не ощущал. Все было зря - и он сам тоже.  Капитан
Эчеверриа произнес негромко:
   - Знаете, сначала я отнесся к вам несколько  свысока,  вы,  должно  быть,
заметили. Вы мне отчего-то показались  вяловатым  и  никчемным,  стандартным
шпиончиком  с  дипломатическим  прикрытием.  Теперь  я  отношусь  к  вам   с
нешуточным уважением, я видел, на что вы способны... но, простите, вы полный
и законченный идиот.
   - Я знаю,- сказал Мазур, чувствуя, как перехватывает горло,  а  в  сердце
по-прежнему сидит ледяная заноза, от которой никогда уже не избавиться.-  Но
на свете столько идиотов, что я нисколько не бросаюсь в глаза...
   И отвернулся, чтобы собеседник не видел его лица.

   "ОТЕЧЕСТВО И СВОБОДА! ДВОРЕЦ РЕМЕДИЛЬОС
   ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГЕРБ
   Выступая от имени народа Санта-Кроче, доверившего мне  представлять  свои
интересы на высшем посту в стране, памятуя о том, что зло должно караться, а
смелость  вознаграждаться,  стоя  на  страже   демократических   завоеваний,
завещанных нашими Отцами-основателями, я, президент Республики  Санта-Кроче,
настоящим объявляю: в соответствии с  делегированными  мне  народом  правами
награждаю  орденом  "Санта-Роса"  с  мечами  на  Военной  ленте   подданного
Российской Федерации Кирилла Степановича Мазура - за заслуги перед народом и
Республикой, не требующие подробных пояснений, но  безусловно  заслуживающие
такой награды. Привилегии, проистекающие из статуса кавалера данного ордена,
распространяются на  награжденного  в  полной  мере,  как  если  бы  он  был
гражданином Республики Санта-Кроче.
   Президент Республики (подпись)
   Суперинтенданте Государственной канцелярии (подпись)
   БОЛЬШАЯ ГЕРБОВАЯ ПЕЧАТЬ ПЕЧАТЬ КАНЦЕЛЯРИИ"

   ...И когда павлин при трехцветной ленте через плечо с  хорошо  скрываемой
скукой  закоренелого  бюрократа  продекламировал  сей  шедевр  канцеляризма,
конный офицер в старомодном мундире, с  золотыми  эполетами,  что-то  громко
скомандовал по-испански, взметнул шпагу перед лицом в положении "подвысь"  -
и строй драгун повторил это, а небольшой оркестр рявкнул туш.
   Мазур стоял, как мертвый. Потому что удо-стоенная того же ордена женщина,
поименованная как "сеньорита Ольга-Анхелита Карреас", так и не появилась  на
обширном дворе Государственной канцелярии, замкнутом со всех четырех  сторон
высокими домами старинной постройки. Только теперь он в полной мере осознал,
что не увидит ее никогда.

   Эпилог
   Они не спеша брели по Арбату - контр-адмирал Кирилл Мазур и генерал-майор
Михаил Кацуба, при новеньких погонах, которые надели впервые три часа назад,
и на шее у них висели кресты с мечами ордена "За заслуги  перед  Отечеством"
второй степени, а на мундирах красовались прилагавшиеся  к  таковой  степени
разлапистые звезды, а  вокруг  лениво  бурлил  Арбат,  впаривая  иностранным
дурачкам русскую экзотику, демонстрируя на  продажу  все,  что  только  было
возможно  измыслить,-  и  негр   покупал   матрешку,   а   лицо   кавказской
национальности свободу от патруля.
   Не было особенных мыслей - перед глазами просто-напросто все  еще  стояло
одутловатое лицо Большого Папы, и Мазур с вялым интересом гадал: за кого тот
их принял,  за  героев-космонавтов  или  орлов  из  "Росвооружения",  удачно
спихнувших Малайзии партию  новеньких  истребителей.  С  уверенностью  можно
сказать одно: Большой Папа действительность воспринимал плохо.
   Из толпы вынырнул расхлябанный юнец - сто  одежек  и  все  без  застежек,
бандана с черепами, то ли обкуренный, то ли просто с придурью - ткнул Мазура
пальцем аккурат в "Санта-Росу" и с интересом спросил:
   - Дед, бляху не меняешь на зеленые?
   Кацуба ударил молниеносно, двумя сомкнутыми и согнутыми в "клюв  ястреба"
пальцами. Никто так и не понял,  отчего  недоросль  вдруг  улегся  отдохнуть
возле урны, прижав руку к печени - и никто не стал вникать.
   - Зря,- сказал Мазур, шагая дальше.
   - Конечно, зря,- сказал Кацуба.- Ну и что?
   - Знаешь, что меня больше всего удивило в  данном  финале?  То,  что  нам
аккуратно выдали все обещанное и даже не  стали  проводить  профилактических
бесед касаемо молчания и возможных последствий.
   - Ничего удивительного не вижу,- сказал Кацуба.- Один  голый  прагматизм.
Гораздо проще и нехлопотнее было нам это все повесить,  чем  закатывать  под
асфальт. Папаня, надо  полагать,  свято  хранит  имидж  джентльмена,  честно
платящего по мелким счетам,- это крупные счета, как убедили  нас  английские
классики, джентльмен может и  не  оплачивать...  Без  малейшего  ущерба  для
родовой чести.  А  что  до  профилактики...  Кто-то  неплохо  нас  изучил  и
просчитал, дорогой адмирал. Ты не пойдешь бродить  по  редакциям  бульварных
листков, да и я тоже. Не из врожденного благородства души и высокой  морали,
а оттого, что собака никогда не научится мяукать. Не будем мы  мяукать,  это
не наше. Циники мы, а не бляди, верно?
   - Пожалуй что,- кивнул Мазур.- В конце-то концов, мы все это взяли...
   - А почему мы не должны были брать? Я себя не ставлю чересчур высоко, но,
по моему глубокому убеждению, мы столько лет рвали в клочья  всех,  на  кого
указывал хозяин, нимало не заботясь о целости собственной шкуры, что  уж  на
такие-то мелочи имеем право, verdad? Особенно  когда  сто  раз  видели,  как
навешивают и более крупные звезды, и более яркие ордена на всякую сволочь...
Такова моя нехитрая жизненная философия.
   - Аналогично,- сказал Мазур.- Слушай, рассказал бы ты, наконец, за что  у
тебя "Дружба народов"? До сих пор любопытно...
   - За заслуги  перед  отечеством,  ясное  дело,-  сказал  Кацуба.-  Был  я
когда-то молодой и энергичный старлей, и приехал  к  нам  в  Союз  нерушимый
республик свободных один генералиссимус типа Папуаса, про которого тогда еще
не было известно точно - станет он другом мирового соцлагеря или шатнется  в
объятия империализма. Ну, я был десятой спицей в колесе, опекали его бобры -
не мне, юному, чета. Вот только когда он ухитрился срубить хвосты и вместе с
советником из ихнего посольства закатиться  на  хату  к  проституткам,  куда
довольно некстати нагрянула облава,- ну, представляешь застойные времена?  -
именно ваш покорный слуга эту хату вычислил  и  ухитрился  выдернуть  оттуда
обоих папуасов под носом доблестной  советской  милиции.  За  коньячком  эту
историю кто-то изложил лично дорогому Леониду Ильичу, в те поры еще бодрому,
без  малейшего  маразма.  Ильич  посмеялся  и  велел   непременно   отметить
находчивого молодого товарища. Поскольку я  возле  генералиссимуса  светился
как исключительно штатское лицо - кажется, аспирант из "Лумумбы", уж точно и
не  помню,-  то  и  отмечен  был  соответственно.  Такова  была  моя  первая
награда... А того генералиссимуса, кстати, все-таки понесло в цепкие объятия
мировой Антанты, по слухам, наше же ведомство  ему  и  обеспечило  нежданное
самоубийство из четырех стволов... Ты что?
   Мазур  стоял,  как  вкопанный,  его  мимоходом  толкали,  он  не  обращал
внимания. Нет, ему не почудилось, как решил было сгоряча, это и в самом деле
были странствующие латиноамериканские певцы, Мазур  таких  не  раз  видел  в
Питере, а теперь вот кто-то из вагантов  добрался  до  Арбата.  Народец  был
невероятно живописный, в бахроме, нашитой  всюду,  где  только  возможно,  в
позвякивающих разноцветных бусах. Они ничуть не походили на тех  музыкантов,
что Мазур видел  в  Санта-Кроче,-  а  вот  песня  была  знакомая,  та  самая
"Малагуэна":
   Eres linda у hechicra,
   como el candor de una rosa,
   como el candor de una rosa...
   Его пронзила боль. Он крепко  зажмурился.  Казалось,  достаточно  открыть
глаза - и окажется  в  ночном  саду,  освещенном  разноцветным  огнями,  под
другими звездами, на другом конце света, и Ольга вновь будет смотреть в лицо
- неотрывно, загадочно, покорно и властно. Вот только открыть глаза...
   como el candor de una rosa,
   como el candor de una rosa...
   Кажется, он застонал от этой невыносимой боли - Кацуба  вдруг  потряс  за
плечо, что-то встревоженно спросил,  Мазур  отмахнулся.  И  медленно  открыл
глаза.
   Ничего не было - только морозная, смертная тоска.
   И это -последний из рассказов о Маугли, сказал Киплинг.
   ...И обратился я,  и  видел  под  солнцем,  что  не  проворным  достается
успешный бег, не храбрым - победа, не мудрым -  хлеб,  и  не  у  разумных  -
богатство, и не искусным - благорасположение, но время и случай для всех их.
   Ибо человек не знает своего времени.
   Как рыбы попадаются в пагубную сеть,
   и как птицы запутываются в силках,
   так сыны человеческие уловляются в
   бедственное время, когда оно неожиданно
   находит на них.
   Екклезиаст, 9, 11-12

   ПРИМЕЧАНИЯ
   * Numero uno - номер первый (исп.).
   * Muchacho - парень (исп.).
   * Хорошо. Спасибо (исп.).
   * К вашим услугам, сеньор (исп.).
   * К вашим услугам, сеньоры (исп).
   * Quien sabe? - Кто знает (исп.)?
   * Жаргонное словечко, соответствующее русскому "Пшик!"
   * Бедняга, несчастный (исп.).
   * Чочо - буквально "никчемный", презрительное прозвище западных соседей.
   * Соединенные Штаты (исп.).
   * Коронадо - прозвище коренного жителя Санта-Кроче, самоназвание.
   * Коммодор - во  многих  военных  флотах  чин,  соответствующий  капитану
первого ранга.
   * Подождите, сеньоры (исп.)!
   * Буквально - североамериканец, но применяется главным образом к  жителям
США.
   * Чудесная погода сегодня, сеньор, не правда ли (исп.)?
   * Примерный смысл: "Стало быть, что творится?" (исп.)
   * Подождите (исп.).
   * Не говорю по-испански (ломаный испанский).
   * Не говорю по-английски (исп.).
   * Вагабундос-бродяги (исп.).
   * Ты никогда не узнаешь, как сильно я люблю тебя,
   Ты никогда не узнаешь, как ты нужна мне.
   Послушай, хочешь, открою тебе тайну?
   Обещаешь никому не рассказывать?
   * Черт возьми (исп.)!
   * Стоять, руки вверх (исп.)!
   * Разбойники (исп.).
   * Бак - носовая часть судна.
   * Счастливого пути, ребята (исп.)!
   * Ладно, почему бы и нет (исп)?
   * Берегись (исп.)!
   * И так далее (лат.).
   * Не так ли (исп.)?
   * Ломаный испанский, примерно: "Тык точно, дарагие сеньорита!"
   * В США - воображаемая граница меж Севером и Югом.
   * Хорошо, очень хорошо (кит.).
   * О мертвых либо хорошо, либо ничего (шт.).
   * Эгей, человече (исп.)!
   * Разбойников (исп.).
   * Черти (исп.).
   * На месте преступления (лат.).
   * Фатом - морская единица измерения (морская сажень) = 1, 83 м.
   * Из глубины (лат.).

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт: