Грохотало долго. Был момент, когда на вершине сопки звонко и оглушающе
хлопнул, словно бы кнут длиной в пару километров,- неописуемый сухой треск,
за ним грохот. Это молния свалила высоченное дерево. Мазур в свое время
видел, что остается после такого удара,-толстенная сосна или кедр выглядит
так, словно дерево одним махом сломал великан, все вокруг усыпано крупной
щепой... И сказал Ольге, что им все же крупно повезло: чертовски неуютно
было бы оказаться в такую ночь где-нибудь под деревом, в примитивном
шалашике...
На четвертое утро проснувшийся первым Мазур решил, что с него хватит.
Брюхо уже не на шутку подводило от голода, дождь с тупым упорством лупил по
стеклам, и перспектив не было никаких. Пробираясь босиком в сортир по
непролазной грязи, он с тоскливой надеждой таращился на небо, но повсюду
висела серая хмарь, острая вершина соседней сопки окутана низким, клокастым,
молочно-белым облаком, твердым на вид... Нет, это надолго.
Когда он вернулся, Ольга сидела на нарах, бессмысленно перелистывая
растрепанную книжку. Хватило одного взгляда, чтобы забеспокоиться всерьез.
Вполне может быть, в дикой тайге Ольга и не сломалась бы, но это
благоустроенное стойбище как раз и приковывало к себе призраком мнимого
комфорта - печка топится, крыша над головой, тепло и сухо, стекла в окнах,
сортир с дыркой и бумагой...
Мазур присел рядом на нары, приподнял за подбородок ее голову и бодро
улыбнулся в целях разведки боем. Она не отвела его руку, не отреагировала
никак - просто сидела, словно кукла, глядя пустыми, тусклыми глазами. У него
упало сердце. Знал заранее, что может наступить и такой момент, но все равно
на душе - помойка...
- Ну, гляди веселей,- сказал он, заранее зная, что все безнадежно.
- Веселей, как же...- отозвалась она глухо.- Поесть ничего нету?
- Откуда? - пожал плечами Мазур.- Вся жратва по домам сидит и носа не
высовывает... Придется потерпеть.
- Придется,- произнесла она вовсе уж бесцветным голосом и отстранилась,
норовя улечься, накрыться с головой телогрейкой.
Мазур решительно протянул руку, отшвырнул телогрейку подальше. Он сегодня
еще не топил, в балке стояла холодрыга, но Ольга, сидя в одних штопаных
синтетических шароварах, словно и не чувствовала знобкой прохлады.
- Закуришь? - спросил он.- Одна папироска нашлась, в бараке из-под нар
вытащил... Ольга вяло мотнула головой.
- Кончай,- сказал он энергично.- Собираться пора.
- Куда?
- Ну, ты даешь, амазонка. В путь-дорогу, конечно.
Грубо прикидывая, сейчас часов семь утра. До темноты мы изрядно отмахаем.
Извозимся, конечно, как черти, да что поделать...
- По этой грязюке? - она показала за окно.
- По ней.
- Давай переждем...
- Нет уж,- решительно сказал Мазур.- Сейчас уже наверняка сентябрь, в это
время такой ливень может зарядить надолго. На неделю. Если не на две. А
жрать нечего. Друг друга разве что. Как только ослабеем, тут нам и звиздец.
- А по-моему, нам и так - звиздец.
- Не ерунди,- сказал Мазур.- Мы где-то недалеко от обитаемых мест. Есть
поблизости деревни, и крупные. Может, по другую сторону сопки. Все газеты,
какие я тут нашел,- шантарские. Они не стали бы волочь из Шантарска ни
трактора, ни дизеля - гораздо дешевле выйдет, если раздобыть на месте.
Предположим, дизель могли и забросить на грузовике, но вот гусеничный
трактор- агрегат малого радиуса действия. Его где-то поблизости нанимали.
Отсюда только одна дорога и ведет, по ней тронемся. Глядишь, к вечеру, а то
и пораньше, наткнемся на деревню...
- А если не наткнемся?
- В тайге переночуем. Шкуры есть, фуфайка есть... Небось, не замерзнем.
Говорю тебе, такой ливень может и на две недели зарядить...
- Сдохнем же в тайге, в такую погоду.
- Да ладно тебе,- сказал Мазур.- До сих пор не сдохли, а тут вдруг...
Перебедуем.
- Никуда я не пойду,- сказала она без всякого выражения.- Посидим, пока
дождь не кончится.
- А живот еще не подвело? Потом только хуже будет...
- Все равно.
Мазур, сам за эти дождливые дни малость подрастрепавший нервы, поймал
себя на желании залепить ей оглушительную оплеуху. Хорошо еще, легко
справился с порывом. Подошел к окошку, оперся на узкий подоконник. Ливень
безостановочно молотил по грязи - нет, в лужах не видно пузырей, какие
россыпью вздуваются перед концом дождя... Это надолго.
Глядя, как лениво, тяжело вздрагивает под ударами струй рыжеватая грязь,
промурлыкал сквозь зубы:
- За окном моим вода, намокают провода,
за окном моим - беда, кап-кап...
- Олечка,- сказал он чуть ли не умоляюще.- Возьми себя в руки. Зря мы
столько перенесли, что ли? И ведь добрались... Почти. Ну давай, сделаем
последний рывок... Вставай, малыш.
- Нет,- произнесла она с угрюмой решительностью. Плюнув на дипломатию,
Мазур влез на нары, рассчитанно медленно накрутил на руку косу, приблизил
лицо:
- Малыш, я тебя никогда не бил, а вот сейчас придется... И качественно.
- Валяй,- сказала она вяло.- А еще лучше возьми автомат- и в затылок... И
сразу все кончится. Только подумать - сразу все и кончится...
Прозвучавшие в ее голосе надрывные нотки беспокоили его еще больше, чем
депрессия. Бывает, люди ломаются, как сухая палка,- моментально и
бесповоротно. Он не хотел верить, что именно такой момент и наступил, но
нужно побыстрее искать выход...
Постояв посреди небольшой комнаты, половину которой занимали нары, он
старательно принялся собирать нехитрые пожитки. Окончательно разодрав на
тесемки остатки куртки, скатал в тугую трубку барсучьи шкуры, перевязал,
примотал к ним чайник, туго схваченный за носик хитрым морским узлом. Потом
единственную оставшуюся флягу, полную до крышечки. Обмотал промасленными
тряпками автомат- надежно, но так, чтобы при необходимости мог моментально
их сорвать. Заткнул дуло обрывком ветоши.
Ольга равнодушно наблюдала за ним.
- Вставай, я твои шмотки за тебя надевать не буду,- сказал Мазур.- Иди,
одевайся.
Она даже не ответила, сидела на нарах, прижавшись к стене, обхватив
колени похудевшими руками.
- Одному уйти?
- Иди.
Преувеличенно громко топая, он прошел по комнате, накинул оленью шкуру
поверх энцефалитки, шерстью внутрь. Подхватил автомат, сверток, вышел,
громко хлопнув дверью. Прошел, то и дело взмахивая свободной рукой, чтобы
сохранить равновесие, к дальнему бараку (которого не видно было из окон их
балка), сел на крылечко под навесом и как мог неторопливее выкурил последнюю
папиросу.
Ольга так и не появилась на единственной "улочке" лагеря. Вряд ли
пребывает в полнейшей прострации- просто-напросто не верит всерьез, что он
способен ее бросить. Тупик. Все приемы и средства исчерпаны... все?
Он сидел еще несколько минут. Покривил рот в хищном оскале, приняв
решение, подхватил пожитки и быстро вернулся в балок.
- Вот видишь,- тихо сказала Ольга.- Куда по такой погоде...
Аккуратно сложив вещи на нары, Мазур подошел к ней. Увидев его лицо, она
попыталась отшатнуться, да некуда было.
- Ага, дергаешься еще...- удовлетворенно процедил он сквозь зубы.- Какая,
к херам, кататония...
Без труда стащил любимую жену с нар, поставил возле них и крикнул, как
плетью ожег:
- Руки вытяни! Кому говорю!
Чуть поколебавшись, она вытянула руки. Конечно же, не смогла не только
защититься от удара, но и вообще его заметить. И тут же с пронзительным
криком боли согнулась пополам, прижимая к груди левую руку - мизинец на ней
неестественно торчал в сторону.
- Молчать, тварь! - рявкнул Мазур.- Второй сломаю! Молчать!
Она умолкла, тихо всхлипывая, глядя на него с неподдельным ужасом.
- Больно? - ласково спросил Мазур.
Она торопливо закивала. Глаза набухли слезами. Увидев его резкое
движение, отшатнулась. Мазур поймал ее за косу и с расстановкой сказал,
приблизив лицо:
- Конечно, больно... Это я сломал один мизинец. Досчитаю до десяти и
сломаю второй палец. Потом тем же порядком -третий. И так далее. Пока самой
не надоест...- уловил смысл по беззвучному шевелению ее губ. - Хочешь
сказать, не надо? Больно, да?
Она закивала, боясь произнести хоть словечко. Покосилась на распухающий,
вывернутый палец, всхлипнула.
- Ну что, ломать второй? - безжалостно продолжал Мазур.- На сей раз
большой, в суставе, хрустнет так, что ты от одного звука на стену
полезешь... Открой пасть, разрешаю.
Глазищи у нее стали на пол-лица. Боясь пошевелиться, тихо попросила:
- Не надо, пожалуйста... Больно же, ужас...
- Будет еще больнее, когда возьмусь за второй. Ну что, до десяти считать,
или одеваться будешь?
- Как же я оденусь, болит...
- Раз,- сказал Мазур громко.
- Но больно же руку в рукав...
- Два,- произнес он еще громче.- Три. Четыре...
- Не надо!
Ольга бросилась к курточке от костюма. Одевалась, в полный голос
вскрикивая и охая от боли, но занятия этого уже не прекращала. Мазур с
каменным лицом- хоть и обливалось кровью сердце- ухаживал за ней, как за
ребенком. Завязал кроссовки на грязных ногах, помог застегнуть куртку,
телогрейку, надел на голову подшлемник, завязал тесемки у подбородка. Окинул
комнату быстрым взглядом - не забыли ли чего? Нет, все собрали.
Взял Ольгу за шиворот и подтолкнул к двери:
- Шагай. И запомни- считать начну при первой попытке похныкать...
Они двинулись по узкой дороге, раскисшей в сплошной кисель. Ольга
тащилась впереди, временами все еще тихо всхлипывая. Мазур шел следом,
широко расставляя ноги, ловя жену за локоть, когда спотыкалась. Дождь лил
безостановочно.
Прошло примерно полчаса- и она уже не брела, а шагала более-менее
целеустремленно. Не глядя на мужа, сказала звенящим от боли голосом:
- Нужно же лубок какой-то сделать, опухло все...
- Очухалась? - усмехнулся Мазур.-Какой там лубок, погоди-ка... Стой
спокойно.
Он моментально зажал ей запястье мертвой хваткой, дернул другой рукой.
Вопль был слышен за километр. Увидев, что все в порядке, Мазур отпустил ее.
Ольга отскочила, зло глядя,- прежняя, сердитая и прекрасная:
- Ошалел?
- А ты пошевели пальчиком,- сказал Мазур, откровенно скалясь.- Нет, ты
пошевели...
- Сломан же...
- Пошевели, говорю!
Она осторожно шевельнула пострадавшим мизинцем, потом уже посмелее
согнула его, разогнула, удивленно глядя на Мазура, словно ребенок на
фокусника, промолвила:
- Вроде и не болит...
- Ну естественно,- сказал он, осклабясь.- Я же не законченный садист,
чтобы ломать пальчики любимой и желанной жене. Я его, звезда моя, всего-то
вывихнул, а потом вправил... Но ведь прекрасно действует, согласись?
- Скотина ты, адмирал...- строптиво бросила прежняя Ольга.- Ой,
скотина... Мазур подошел, поцеловал ее в мокрую щеку и сказал:
- А это уж с какой стороны смотреть...
Ольга оглянулась. Они стояли на неширокой дороге, утопая по щиколотку в
липкой грязи, весь мир, казалось, состоял из этой просеки, мокрых деревьев
по обочинам и нависшего над острыми верхушками серого неба, откуда
безостановочно лило. Град Китеж давно скрылся за поворотом, словно его и не
было.
- Пошли? - преспокойно спросил Мазур. Вздохнув, Ольга поежилась и
двинулась вперед.
Глава девятнадцатая
...А В ЭТО ВРЕМЯ БОНАПАРТ ПЕРЕХОДИЛ ГРАНИЦУ
...Нельзя сказать, что они тащились, но и безусловно не похоже на
нормальную ходьбу. Каждый километр словно бы налипал на ноги пудами
раскисшей грязи. По обочинам удавалось пройти не везде, очень уж густо
стояли деревья, да и грязные комья, в которые превратились кроссовки,
скользили по траве так, что проще было махнуть рукой, плюнуть, выматериться
