и бумеранг, но то уже излишняя роскошь...
Сложив все в предбаннике, он наконец-то почувствовал себя всерьез
вооруженным. Покосился на Ольгу- она безмятежно спала на спине, зажав в
кулаке заплетенную поредевшую косу. Осторожно примостился с ней рядом на
груде половиков, расслабился и позволил себе короткий сон - с внутренним
будильником все обстояло прекрасно, работал без сбоев.
Он спал почти два с половиной часа. Открыл глаза, когда еще стояла
темнота, но в ней был разлит неуловимо серый оттенок, предвещавший скорый
рассвет,- и небо на востоке приобрело другой цвет. Брала свое предрассветная
прохлада. Выйдя из баньки, Мазур невольно поежился. Еще неделя - и будет не
на шутку прохладно, а придумать тут совершенно нечего, кроме любви.
Звезды уже помаленьку исчезали с небосвода, таяли, растворялись. Меж
деревьев плыл молочно-сизый туман, отовсюду доносился тихий, неумолчный
шорох, напоминавший шум дождя,- это влага оседала на листьях берез, на хвое.
В такое время как раз и снимать часовых, милое дело...
Он прошел по огороду - вновь промелькнула кошка, но на сей раз Мазур и не
подумал вздрогнуть, попробовал ногой холоднющую воду, скинул костюм и
медленно соскользнул в речушку. Там ему было по шею. Под ногами - твердое
дно и окатанные камешки, течение так и норовит деликатно свалить с ног,
уволочь.
Пару раз погрузился с головой, немного поплавал, тихо отфыркиваясь. Вылез
и, не одеваясь, пробежался взад-вперед по единственной улочке, ежась, шипя
сквозь зубы и ухая, пока не обсох. И вновь стал бодрым, несмотря на короткий
сон, с несказанным удовольствием отметил, что и не думает пока что стареть,-
проделал по тайге километров с полсотни, оставил довольной молодую жену,
долго мастерил оружие, а тело не болит и не ноет... Правда, следует
позаботиться о еде. На жалком бутербродике с тушенкой долго не продержишься,
нужно высматривать самое легкодоступное: грибы, змей и белок...
В темпе обежал ближайшие дома, но не нашел ничего пригодного в дело,
кроме закаменевшего комка соли размером с грецкий орех, забытого на полу в
углу кухни. Видимо, деревню все же переселили: дома пусты, увезли все,
бросив лишь где лавку, где ржавое ведро...
Пошел будить Егоршиных-они спали, прижавшись друг к другу, сжавшись в
комочек. Дом за ночь выстыл. Просыпались они туго, ежились, дрожали и
откровенно постанывали. Мазур безжалостно побрызгал на них холодной
водичкой, принесенной в черепке, хладнокровно выслушав Викин визг и ворчанье
доктора, распорядился:
- Пять минут на оправку. Поедим и выступаем.
- Темно же...- протянул доктор.
- Посветлеет.
- Эх, кофейку бы...
- И какавы с чаем,- хмыкнул Мазур, направляясь к выходу.
Ольга тоже не пылала энтузиазмом, но водяную терапию не пришлось
применять. Мазур велел вскрыть на завтрак целых две банки и откровенно
объяснил причину неожиданной щедрости:
- Гнать я вас намерен, друзья мои, без передышки часов шесть. Аккурат до
обеда. Так что готовьтесь морально. А заодно грибы постарайтесь на ходу
собирать, если попадется хорошее место...
Про белок и змей он им пока сообщать не стал, чтобы не "показали закусь".
Когда кончатся скудные яства и начнет подводить брюхо, само поневоле
произведут переоценку ценностей...
Вокруг уже посерело, когда они выходили со двора. Из-за деревьев не
удавалось увидеть хотя бы краешек восхода. Узрев Мазура с пучком стрел и
луком, доктор, не скрываясь, хмыкнул. Спросил:
- А это еще что?
- Праща,- сказал Мазур.- Хорошая вещь, если умеючи крутить. Ксенофонта не
читали?
- Не доводилось. А это кто?
- Был такой военный журналист,- сказал Мазур,- в древнегреческие времена.
Персы у него почти такими же игрушками кучу народа положили. И во времена
"Королевы Марго" гугеноты с католиками друг другу лбы проламывали из пращи
за здорово живешь... Ага, не улетела!
Давешняя сова сидела на другой крыше, метрах в пятидесяти. Мазур надел
петлю на кисть руки, вложил камешек, захватил другой конец большим и
указательным пальцами. Покрутил в воздухе над головой. И выпустил свободный
конец.
Сову словно смахнуло со стропил порывом ветра, нелепым комком она
шлепнулась во двор.
- Вот так,- без всякой рисовки сказал Мазур и пошел надрать перьев.
С выходом пришлось немного задержаться, зато теперь у него была дюжина
оперенных стрел и кой-какой запас перьев на будущее. А в кармане
превратившейся в безрукавку куртки лежал презерватив с остатками тушенки,
залитыми совиной кровью- смеси этой предстояло медленно протухать, чтобы
потом порадовать кого-то, подвернувшегося под стрелу.
Вообще-то, следовало бы прихватить с собой и сову, чтобы потом зажарить и
слопать, но с совами у Мазура были связаны трагикомические воспоминания из
армейской юности. Он этих милых пташек терпеть не мог уж двадцать лет...
В полузабытые времена развитого социализма трое бравых
гардемаринов-первокурсников, в том числе и Мазур, были отряжены выполнять
задание Родины - охранять в глухой тайге поодаль от Архангельска склады
боеприпасов. Склады были могучие и являли собою десятка два огромных
бараков, разбросанных на значительной площади и обнесенных колючкой.
Вражеские шпионы, равно как и посторонние лица, в окрестностях не шастали
из-за крайней отдаленности "точки" от какой бы то ни было цивилизации - и
через неделю господам гардемаринам впору озвереть было от лютой скуки.
Ну, выпивали, конечно. Морской человек обеспечит себе запасец даже в
такой глуши. Понемногу сосали спиртягу, уже без всякого почтения поглядывая
в распахнутые двери ближайшего барака, где на стеллажах грудами покоились
всевозможные бризантные штучки - ну какие там печати и секретные замки? Не
атомные бомбы, в самом-то деле...
На восьмой день и приключилось событие, из-за которого Мазур не брал в
рот спиртного ровно полтора года.
К костру, где пили морячки, залетела сдуру из тайги здоровенная сова.
Господа гардемарины ее отловили и, сообразив, что предвидится развлечение,
стали усиленно напрягать фантазию. Вскоре придумана была замечательная хохма
- со склада добыли динамитную шашку, бикфордов шнур, примотали все это сове
к лапе, подпалили шнур и сову отпустили, чтобы летела на все четыре стороны.
Черт его знает, что там за мысли родились в голове у совы, но в тайгу она
не драпанула, а полетела прямехонько в высоченную, распахнутую,
двустворчатую дверь барака. И притаилась там где-то под крышей.
Гардемарины протрезвели в какую-то микросекунду. Бикфордов шнур был
коротенький. Бежать бессмысленно - когда рванет барак и сдетонируют
боеприпасы и взрывчатка во всех остальных, воронка получится такая, что все
равно в ней останешься, как ни мчись быстрее лани... Точнее, будешь порхать
над тайгой в виде пригоршни молекул.
Неизвестно каким чудом, но сову они изловили чуть ли не в последний миг,
чтобы не терять времени, оторвали шашку вместе с лапой. Безвинную птицу
решено было зажарить на костре и слопать, что и было исполнено. Они молча
сидели вокруг догорающих углей, жевали жесткое пригоревшее мясцо, к спирту
никто не притронулся, хотя его было еще полно, а головы были пустые, как
колбы электролампочек. Как ни смешно, но именно тогда Мазур как-то рывком
понял: сколь прекрасна жизнь и сколь легко ее потерять... Как ни странно, у
него и мысли не мелькнуло, чтобы уйти из армии. Уже тогда понимал, должно
быть: хороший солдат - тот, кто ухитрится умереть как можно позже и при этом
ни разу не струсить.
Он долго оглядывался на скалу, напоминавшую застывшую волну с полотен
Хокусая. Четверка давно уже шагала сквозь тающий туман, а скала все еще
вздымалась на фоне розово-золотого заката, и четко рисовался силуэт
неведомого устройства, смахивающего на уэллсовского марсианина, Вполне
возможно, в лагере охотников срочно трубили побудку. Вспомнив, как и когда
взлетали шумовые ракеты, Мазур пришел к однозначному выводу: это всегда
происходило на ровном месте. Значит, он был прав, каким-то инстинктом
заставляя спутников то и дело проходить по склонам сопок...
Один раз показалось, что далеко позади раздался собачий брех. Но как он
ни прислушивался, больше лай не повторился.
Минут через сорок подвернулась первая добыча- совсем невысоко на сосне
зацокала белка. Мазур сшиб ее со второго камня.
Отойдя на несколько шагов, чтобы не смущать интеллигентных спутников,
быстро отрезал зверьку голову, выпотрошил и ободрал. И сунул в Ольгин
узелок.
- Это зачем? - наморщила носик Вика. После ночи в деревне к ней вернулась
изрядная толика женственности, и пару раз Мазур перехватывал ее вполне
кокетливый взгляд.
- А чтобы съесть,- сказал он прямо.- Зажарим и съедим. Или вы, прелесть
моя, решили, что на нынешних наших запасах мы до обитаемых мест доберемся?
- Ужас какой...- пожала она плечами, но все-таки послала ему еще один
недвусмысленный взгляд.
Мазур уставился на нее хмуро - видел, как набычился доктор, и не хотел
давать лишнего повода для склоки.
- Не ужас, а мясо,- сказал он.- Кстати, если кто увидит змею, тут же
говорите мне.
- Тоже есть? - поморщилась она в комическом ужасе.
- Ага,- сказал Мазур.- Жареная змея- сущий деликатес, на Западе есть
ресторанчики, где с вас за нее дикие деньги сдерут. А у меня вы бесплатно
деликатеса налопаетесь. И не играйте вы так глазами, мадам, у меня жена
ревнивая, а у вас муж суровый... Вообще, командир в данной ситуации - лицо,
пола не имеющее.
- То-то у вас постелька не заправлена, товарищ старшина среднего рода...-
улыбнулась Вика.
Мазур стал крепко подозревать, что в подступавшем разводе Егоршиных
виновата была не только та сторона, что носила штаны и обвинялась в
истеричности характера. Очень уж вертлявой стала брюнеточка, стоило ей
чуточку отойти от унижения и страхов...
Доктор поглядывал на Мазура зверем. Чертыхнувшись про себя, Мазур
распорядился:
- Шагом марш!
С той старой дороги они свернули на юго-восток сразу же, едва покинув
деревню,- Мазур искал глухомань. Карты этих старых дорог могли где-то
сохраниться, ребятки Прохора наверняка изучили места на совесть, прежде чем
оборудовать "охотничьи угодья"...
Местность пошла более ровная, почти сплошь березняк. Раза два им
приходилось пересекать голые места, которые лет тридцать назад могли быть
только полями - кое-где и сейчас росла измельчавшая пшеница. Попадавшиеся
сопки Мазур внимательно озирал в бинокль- и на макушке одной, самой высокой,
узрел цилиндр на треножнике. Пропорции те же, что на скале над заброшенной
деревней, определенно... Вот и гадай, что он, подлец, хозяевам сообщает.
Он старался забирать правее того места, где ночью видел свечение на небе.
Если это и впрямь "заимка", проходить возле нее ни в коем случае не следует
- кто знает, какие сюрпризы приготовлены?
К полудню белок у него было уже четыре штуки. Этим он и решил пока что
ограничиться, проигнорировав дважды попавшихся на пути гадюк,- к подножному
корму свою команду следует приучать постепенно и начинать не с самого для
них экзотического...
Вика ему начинала нравиться - не столько в женском плане, хотя была
недурна, сколько в качестве молодого бойца: шагала час за часом, не хныкая и
не жалуясь, понемногу привыкая, в общем. А вот ейный супруг не нравился.
Мазур давно и украдкой наблюдал за ним - и пришел к выводу, что Вика,
отрекомендовав Ольге мужа как истерика, лишь следовала исторической правде.
Неврастеник, точно. На первый взгляд он вел себя молодцом, без нытья и
причитаний выполнял все команды и соблюдал темп- но у Мазура, как у любого
