Смерть. У меня было почти 6 десятилетий. Ты так часто промахивалась лишь
на волосок, что я уже давно должен быть твоим. Хочу, чтобы меня похоронили
возле ипподрома... где слышно последний заезд.
На следующий вечер я сидел в аэропорту, ждал. Было еще рано, поэтому я
пошел в бар. Заказал выпить и услышал чей-то плач. Я оглянулся. За
столиком в глубине всхлипывала женщина. Молодая негритянка - очень
светлого оттенка - в облегающем синем платье, балдая. Ноги она задрала на
стул, платье сползло, и там были эти длинные, гладкие, аппетитные бедра. У
каждого парня в баре стояло наверняка. Я не мог оторвать глаз. Раскалена
докрасна. Я уже представлял ее на своей кушетке, как она показывает мне
всю эту ногу. Я купил еще выпить и подошел. Встал рядом, стараясь не
показывать эрекцию.
- С вами вс в порядке? - спросил я. - Могу я как-нибудь помочь?
- Ага, купи мне злюку.
Я вернулся, неся ее виски с мятным ликером, и сел. Она сняла ноги со
стула. Я присел рядом в кабинке. Она закурила и прижалась ко мне бедром.
Я тоже зажег сигарету.
- Меня зовут Хэнк, - представился я.
- Я Элси, - ответила она. Я прижался к ней ногой, медленно подвЕгал ею
вверх и вниз.
- Я поставляю водопроводные принадлежности, - сказал я. Элси промолчала.
- Этот сукин сын меня бросил, - наконец, произнесла она, - и я его
ненавижу, Боже ты мой. Если б ты знал, как я его ненавижу!
- Так бывает почти с каждым от 6 до 8 раз.
- Вероятно, но мне от этого не легче. Я просто хочу его убить.
- Не бери сильно в голову.
Я протянул под столом руку и сжал ей колено. У меня стоял так, что
больно. Я был чертовски близок к оргазму.
- Пятьдесят долларов, - сказала Элси.
- За что?
- По-любому, как захочешь.
- Ты что, в аэропорту работаешь?
- Ага, печенюшки грлскаутские продаю.
- Извини, я подумал, что у тебя беда. Мне маму через пять минут
встречать.
Я встал и отошел. Шлюха! Когда я оглянулся, Элси снова задрала ноги на
стул, показывая больше, чем раньше. Я чуть было не вернулся.
Чрт бы тебя побрал в любом случае, Таня.
Самолет Тани подлетел, приземлился и не разбился. Я стоял и ждал, чуть
позади столпотворения встречавших. Какой она окажется? Я не хотел думать о
том, каким окажусь я. Пошли первые пассажиры - я ждал.
О, посмотрите на эту! Если б только она была Таней!
Или эта. Боже мой! Какая ляжка. В желтом, улыбается.
Или вон та... В моей кухне, моет посуду.
Или та... орт на меня, одна грудь вывалилась.
В этом самолете действительно было несколько настоящих женщин.
Я почувствовал, как кто-то похлопал меня сзади по спине. Я обернулся -
за мной стояло крохотное дитя. Выглядела она на 18, длинная тонкая шейка,
немного округлые плечики, длинный нос, но грудки, да, и ножки тоже, и
попка, да.
- Это я, - сказала она.
Я поцеловал ее в щеку.
- Багаж есть?
- Да.
- Пошли в бар. Ненавижу ждать багажа.
- Ладно.
- Ты такая маленькая....
- Девяносто фунтов.
- Господи.... - Я бы раскроил ее надвое. Будет похоже на изнасилование
несовершеннолетней.
Мы вошли в бар и сели в кабинку. Официантка попросила танины документы.
У той они были наготове.
- Выглядите на 18, - сказала официантка.
- Я знаю, - ответила Таня своим высоким голоском Бетти Буп. - Мне виски
кислого.
- Дайте мне коньяку, - сказал официантке я.
Через две кабинки от нас мулатка по-прежнему сидела, задрав платье на
жопу. Трусики у нее были розовые. Она смотрела на меня, не отрываясь.
Официантка принесла напитки. Мы начали их не спеша попивать. Я увидел,
как мулатка встала. Покачиваясь, подплыла к нашей будке. Оперлась обеими
руками на стол и нагнулась. От нее несло пойлом. Она посмотрела на меня.
- Так это - твоя мать, а, уебище поганое?
- Мама приехать не смогла.
Элси перевела взгляд на Таню.
- Ты сколько берешь, дорогуша?
- Отъебись, - сказала Таня.
- Отсасываешь хорошо?
- Продолжай в том же духе. Тогда из желтой станешь синей в подпалинах.
- И чем ты это сделаешь? Мешочком с дробью?
Элси отошла, покачивая нам своей кормой. Она едва доползла до своей
кабинки и снова вытянула эти свои достославные ноги. Ну почему я не могу
обеих сразу? У короля Монгута 9000 жен. Подумать только: 365 дней в году
разделить на 9000. Никаких ссор. Никаких менструальных периодов. Никакой
психической перегрузки. Лишь пир, и пир, и пир один. Должно быть, королю
Монгуту было очень трудно умирать - или же очень легко. Среднего не бывает.
- Кто это? - спросила Таня.
- Это Элси.
- Ты ее знаешь?
- Она пыталась меня снять. Хочет 50 долларов, чтобы взять за щеку.
- Она меня вывела... Я знала много гроидов, но...
- Что такое гроид?
- Гроид - это черномазый.
- А-а.
- Что, никогда не слышал?
- Ни разу.
- Так вот, а я знала много гроидов.
- Ладно.
- Хотя у нее великолепные ноги. Она чуть было меня не распалила.
- Таня, ноги - это лишь часть.
- Какая часть?
- БЛльшая.
- Пошли багаж забирать...
Когда мы уходили, Элси заверещала нам вслед:
- До свиданья, мама!
Я так и не понял, к кому из нас она обращалась.
Снова у меня, мы сидели на кушетке и пили.
- Ты несчастлив оттого, что я приехала? - спросила Таня.
- С тобой я не несчастлив...
- У тебя была подружка. Ты мне писал о ней. Вы до сих пор вместе?
- Не знаю.
- Хочешь, чтобы я уехала?
- Не думаю.
- Слушай, я считаю, что ты - великий писатель. Ты - один из немногих
писателей, кого я еще могу читать.
- Да? А остальные мерзавцы кто?
- Сейчас ни одно имя в голову не лезет.
Я наклонился и поцеловал ее. Ее рот был открыт и влажен. Она сдалась
легко. Ну и штучка. Девяносто фунтов. Как слон и церковная мышка.
Таня встала вместе со своим стаканом, поддернула юбку и села мне на
колени верхом, лицом ко мне. Трусиков она не носила. Она начала тереться
своей пиздой о мою восставшую плоть. Мы хватали друг друга, мы целовались,
а она продолжала тереться. Очень эффективно. Извивайся, маленький змееныш!
Затем Таня расстегнула на мне штаны. Взяла мой хуй и втолкнула себе в
пизду. Начала скакать. Она это могла, всеми своими 90 фунтами. Я едва
мыслил. Я производил слабые, полуодушевленные движения, время от времени
встречая ее. Иногда мы целовались. Отвратительно: меня насиловал ребенок.
Она всем заправляла. Загнала меня в угол, в капкан. Безумие. Одна плоть,
никакой любви. Мы пропитывали воздух вонью чистого секса. Дитя мое, дитя
мое. Как может твое крохотное тельце делать вс это? Кто изобрел женщину? С
какой конечной целью? Прими же этот столп! И мы ведь совершенно незнакомы!
Будто ебешь собственное говно.
Она работала, как обезьянка на поводке. Таня была верной читательницей
всех моих работ. Она ввинтилась в меня. Это дитя кое-что знало.
Она чувствовала мою злость. Она работала яростно, играя со своим
клитором одной рукой, откинув назад голову. Мы вместе попались в старейшую
и самую возбуждающую на свете игру. Мы кончили одновременно, и оно вс
длилось и длилось, пока я не подумал, что сердце у меня сейчас
остановится. Она опала на меня, крохотная и хрупкая. Я коснулся ее волос.
Она была вся в поту. Затем оторвалась от меня и ушла в ванную.
Изнасилование ребенка, итог. Детей нынче учат хорошо. Насильник
изнасилован сам. Предел справедливости. Это она-то - эмансипированная
женщина? Дудки, она просто-напросто горяча.
Таня вышла. Мы выпили еще. Черт возьми, она начала смеяться и болтать
как ни в чем ни бывало. Да, вот где собака зарыта. Для нее это просто
какое-то упражнение, как пробежка или круг по бассейну.
Таня сказала:
- Наверное, мне придется съехать оттуда, где я живу. Рекс меня уже
достал.
- О.
- Я имею в виду, секса у нас нет, и никогда не было, однако, он такой
ревнивый. Помнишь тот вечер, когда ты мне позвонил?
- Нет.
- Так вот, когда я повесила трубку, он аж телефон от стенки оторвал.
- Может, он тебя любит. Ты б получше с ним обращалась.
- А ты сам хорошо обращаешься с теми, кто тебя любит?
- Нет, не хорошо.
- Почему?
- Я инфантил; тут я не могу ничего поделать.
Мы пили весь остаток ночи, потом легли спать перед самой зарей.
Мне не удалось расколоть эти 90 фунтов напополам. Она могла справиться
и со мной, и со многими, многими другими.
102
Когда я проснулся через несколько часов, Тани в постели не было.
На часах всего 9. Я нашел ее на кушетке - она сидела и отхлебывала из
пинты вискача.
- Господи, ну и рано же ты начинаешь.
- Я всегда просыпаюсь в 6 и сразу встаю.
- Я всегда встаю в полдень. У нас с тобой будет проблема.
Таня продолжала шпарить виски, а я вернулся в постель. Вставать в 6
утра - безумие. Должно быть, у нее нервы не в порядке. Не удивительно, что
она ни шиша не весит.
Она зашла в спальню:
- Схожу погуляю.
- Давай.
Я снова уснул.
Когда я проснулся в следующий раз, Таня сидела на мне. Хуй у меня был
тверд и похоронен у нее в пизде. Она снова на мне скакала. Она закидывала
назад голову, вся изгибалась. Всю работу делала сама. Она тихонько ахала
от восторга, ахи раздавались вс чаще и чаще. Я тоже начал покряхтывать.
Громче. Я чувствовал, что уже приближаюсь. Я уже был в нем. Потом он
произошел - хороший, долгий, жсткий оргазм. Затем Таня с меня слезла. Я
по-прежнему оставался тверд. Таня опустила туда свою голову и, глядя мне
прямо в глаза, стала слизывать сперму прямо с головки члена. Судомойка еще
та.
Она встала и ушла в ванную. Я слышал, как набегает вода. Всего 10.15
утра. Я снова уснул.
103
Я повез Таню в Санта-Аниту. Сенсацией сезона был 16-летний жокей,
скакавший со своим весовым преимуществом в 5 фунтов. Откуда-то с востока и
выезжал в Санта-Аните впервые. Ипподром предлагал приз в 10.000 долларов
тому, кто правильно угадает победителя гвоздевого заезда, но его или ее
выбор надо было вытягивать из всех остальных названных. На каждую лошадь
по одному человеку - с этого вс и начиналось.
Мы приехали где-то к 4-му заезду, а эти обсосы уже заполнили трибуны
под завязку. Все места заняты, негде даже машину поставить. Ипподромные
служители направили нас к ближайшему торговому центру. Оттуда нас должны
были привезти на автобусе, а обратно после последнего заезда явно пришлось
бы тащиться пхом.
- Это безумие. Поехали лучше домой, - сказал я Тане.
Та отхлебнула из своей пинты.
- Поебать, - сказала она, - мы уже здесь.
Мы вошли внутрь - там я знал одно особое местечко, удобное и
уединенное, и повел ее туда. Единственная неприятность - дети его тоже
обнаружили. Они бегали вокруг, поднимая ногами пыль и вопя, но это все
равно лучше, чем стоять.
- Мы уходим после 8-го заезда, - сказал я Тане. - Последние из этой
толпы не смогут выбраться отсюда до самой полуночи.
- Спорить готова, на скачках хорошо можно мужиков кадрить.
- Шлюхи в клубе работают.
- А тебя тут когда-нибудь снимали?
- Один раз, но это не считается.
- Почему?
- Я ее уже знал раньше.
- Ты разве не боишься чего-нибудь подцепить?
- Боюсь, конечно, поэтому большинство мужиков дает только за щеку.
- А тебе так нравится?
- Ну да, еще бы.
- Когда ставки делать?
- Сейчас.
Таня пошла со мной к окошечкам тотализатора. Я подошел к тому, что на 5
долларов. Она стояла рядом.
- А откуда ты знаешь, на кого ставить?
- Этого никто не знает. Но в основе своей система очень простая.
- Типа как?
- Ну, в общем и целом, лучшая лошадь стартует с почти равными шансами,
и по мере того, как лошади становятся хуже, шансы нарастают. Но так
называемая лучшая лошадь выигрывает один раз из трех с шансами меньше, чем
3 к одному.
- А можно ставить на всех лошадей в заезде?
- Да, если хочешь обнищать побыстрее.
- Выигрывает много народу?
- Я бы сказал, примерно один из 20 или 25.
- Зачем они сюда приходят?
- Я не психиатр, но я - здесь. И могу вообразить, что пара-тройка
