что это всё. у меня была своя фатера на задворках, даже свой садик со
всякими тюльпанами, которые росли - прекрасно и поразительно. у меня была
зеленая рука.
это значит, что зеленые бабки у меня тоже водились. какую систему я
разработал, сейчас уже не помню, но она работала, а я нет - в общем,
достаточно приятное существование. и еще у меня была Кэти. при всех делах.
старик-сосед, бывало, аж слюнями захлебывался, как ее видел. постоянно в
дверь ломился:
- Кэти! ууууу, Кэти! Кэти!
я открывал в одних трусах.
- уууу, я думал....
- тебе чего, чучело?
- я думал, Кэти...
- Кэти какает. что передать?
- я тут... купил косточек для вашего песика.
у него в руках был большой пакет обглоданных куриных костей.
- кормить собаку куриными костями - все равно что бритвы толочь
ребенку в кашку. ты что, мою собаку убить хочешь, хуй мутный?
- ох, нет!
- тогда засунь эти кости и вали отсюда.
- не понял?
- засунь этот пакет куриных костей себе в жопу и пошел отсюда к
чертовой матери!
- я просто подумал, что Кэти...
- я же тебе сказал, что Кэти СРЁТ!
и я захлопывал дверь у него перед носом.
- что ты так напустился на старого пердуна, Хэнк, он говорит, что я
похожа на его дочку, когда та была моложе.
- нормально, значит он и с дочерью. пусть лучше со швейцарским сыром
ебется. не хочу я его видеть у себя на пороге.
- я полагаю, ты думаешь, что я его впускаю, когда ты на бега уезжаешь?
- я таким вопросом даже не задавался.
- а каким ты вопросом задавался?
- кто из вас скачет наверху.
- ах ты сукин сын, можешь хоть сейчас же убираться!
я надевал рубашку и штаны, потом носки и ботинки.
- я и на 4 квартала не успею отойти, как ты сожмешь его в объятьях?
она швырнула в меня книгой. я не смотрел, и краем мне заехало прямо над
правым глазом. разбило бровь, и кровь закапала мне на руку, когда я
завязывал правый ботинок.
- прости, Хэнк.
- и БЛИЗКО не подходи ко мне!
я вышел, сел в машину, задним ходом вырулил из проезда на 35 милях в
час, захватив с собой сначала кусок забора, а потом немного штукатурки с
переднего дома левым задним бампером. кровь попала уже и на рубашку,
поэтому я вытащил платок и приложил его к глазу. плохая будет суббота на
скачках. я был свиреп.
я делал ставки, как будто к ипподрому уже подлетала атомная бомба. мне
хотелось сделать десять штук. я ставил на рисковых лошадей. билетик я не
обналичил.
потерял пятьсот баксов. все, что захватил с собой. в бумажнике остался
доллар.
медленно я въехал во двор. и вечер ужасный будет. заглушил мотор и
вошел через заднюю дверь.
- Хэнк...
- чего?
- ты выглядишь, как смерть козиная. что случилось?
- облажался. просрал всю пачку. 500.
- господи. прости, - сказала она. - это я виновата. - она подошла
ко мне, обхватила меня руками. - черт же побери, прости меня, папуля. это
я виновата, я знаю.
- ладно тебе. не ты ж ставила.
- ты еще злишься?
- нет, нет, я ведь знаю, что ты не ебешься с этим древним индюком.
- тебе сделать что-нибудь поесть?
- нет, не надо, купи нам только пузырь виски и газету.
я встал и сходил к тайнику с деньгами. мы обнищали до 180 долларов.
ничего, бывало и хуже, множество раз, но сейчас меня не покидало чувство,
что я снова на пути к фабрикам и складам - если только удастся туда
устроиться. я вышел с десяткой. собаке я по-прежнему нравлюсь. я потрепал
его за уши. ему все равно, сколько у меня денег, - много или мало. просто
ас, а не пес. во как. я вышел из спальни. Кэти мазалась перед зеркалом
помадой. я ущипнул ее за задницу и поцеловал за ухом.
- купи мне еще пива и сигар. мне нужно забыться.
она ушла, а я слушал, как по дорожке щелкают ее каблучки. хорошая баба,
лучше не найти, а нашел я ее в баре. я откинулся на спинку кресла и
уставился в потолок.
бичара. я - бичара. вечное отвращение к работе, вечно пытаюсь жить на
удачу.
когда Кэти вернулась, я велел ей налить большую. она знала. она даже
содрала целлофан с моей сигары и зажгла ее. смешно она выглядела - и
красиво. займемся любовью. займемся любовью во всей этой грусти. мне
просто ужасно не хотелось, чтобы все это ушло: машина, дом, собака,
женщина. жить было нежно и легко.
наверное, я был не в себе, поскольку развернул газету и стал
просматривать объявления ТРЕБУЕТСЯ.
- эй, Кэти, вот кое-что. требуются мужчины, по воскресеньям. расчет в
тот же день.
- ох, Хэнк, да отдохни ты хоть завтра. отыграешься во вторник. все
тогда получшеет.
- блин, детка, да тут каждый доллар на счету! по воскресеньям они не
бегают.
Калиенте - да, но там ничего не сделаешь, они в Калиенте дерут 25
процентов, плюс расстояние. сегодня можно оттянуться и напиться, а завтра
за это говно возьмусь. эти лишние баксы могут пригодиться.
Кэти смешно на меня посмотрела. она никогда не слыхала, чтобы я так
разговаривал. я постоянно вел себя так, будто деньги всегда появятся.
потеря этих 500-т меня потрясла. она налила мне еще один большой. я сразу
его выпил.
шок, шок, господи, господи, фабрики. растраченные впустую дни, дни без
смысла, дни начальства и идиотов, медленной и грубой тупорыловки.
мы пили до двух, совсем как в баре, потом легли, потрахались, поспали.
я поставил будильник на четыре, встал и уже доехал до трущоб в центре к
4.30. я стоял на углу примерно с 25 бичами в обносках. они сворачивали
цигарки и прикладывались к вину.
что ж, все из-за денег, подумал я. я еще вернусь... настанет день, и я
отдохну в Париже или Риме. насрать на этих парней. мне здесь не место.
потом мне что-то сказало: а ведь они ВСЕ так думают. мне здесь не
место. каждый из НИХ так же думает о СЕБЕ. и они правы. и что?
примерно в 5.10 подкатил грузовик и мы забрались в него.
господи, дрых бы сейчас, завалившись за прекрасную кэтину задницу. но
всё деньги, деньги.
мужики рассказывали, как только что спрыгнули с товарняка. бедняги, от
них смердело. но жалкими не казались. жалким тут казался один я.
вот примерно сейчас я бы встал, поссал бы. выпил бы пива на кухне,
посмотрел бы, не рассвело ли еще, заметил бы, как светлеет на улице,
выглянул бы проверить тюльпаны. вернулся бы к Кэти.
парень рядом сказал:
- эй, приятель!
- ну? - ответил я.
- я француз, - сказал он.
я ничего не сказал.
- тебе отсосать не надо?
- нет, - ответил я.
- я видел, как один мужик у другого отсасывал прямо в переулке сегодня
утром. у этого елда такая ДЛИННАЯ, ТОНКАЯ и белая, а другой все сосет, и
молофья уже изо рта капает. я смотрел, смотрел, да как самому захочется,
боже! дай мне у тебя пососать, приятель?
- нет, - ответил я ему. - мне что-то сейчас не хочется.
- ну, если мне нельзя, может, ты мне отсосешь?
- пошел отсюда к черту! - сказал я ему.
француз передвинулся в глубину кузова. не успели мы и мили проехать,
как голова его уже подскакивала. он делал это прямо у всех на глазах
какому-то старикану, похожему на индейца.
- ДАВАЙ, МАЛЫШ, ЦЕЛИКОМ ЗАГЛАТЫВАЙ!!! - заорал кто-то.
некоторые бродяги заржали, но большинство просто молчало, пило вино,
крутило самокрутки. старый индеец вел себя так, будто этого вообще не
происходит. к тому времени, как мы доехали до Вермонта, француз заглотил
все без остатка, и мы вылезли из машины - француз, индеец, я и другие
бичи. каждому выдали по квиточку, и мы зашли в кафе. по квиточку выдавали
каждому пончик и кофе.
официантка задирала нос. от нас воняло. грязные хуесосы.
потом кто-то, наконец, завопил:
- все выходим!
я выгребся вслед за ними, и мы зашли в такую большую комнату и
расселись по стульчикам, как в школе или, скорее, как в колледже, скажем,
на уроках музыкального воспитания. вместо правого подлокотника -
здоровенная плашка, чтоб можно разложить тетрадку и писать. как бы там ни
было, просидели мы так еще 45 минут. потом какой-то сопляк с банкой пива в
руке сказал:
- ладно, разбирайте свои МЕШКИ!
и все бичи повскакивали МОМЕНТАЛЬНО с мест и РВАНУЛИ в какую-то
подсобку. какого дьявола? подумал я. не торопясь, подошел и заглянул туда.
все бичи толкались и дрались за лучший мешок для разноски газет.
смертельная бессмысленная схватка.
когда из подсобки вышел последний человек, я зашел и поднял с пола
первый попавшийся мешок. он был очень грязен, с кучей прорех и дыр. когда
я вышел в другую комнату, все бичи уже нацепили мешки себе на спины,
надели на себя. я нашел место и просто сел, держа его на коленях. где-то
по ходу дела, мне кажется, записали наши имена; наверное, еще до кофе с
пончиком пришлось назваться. поэтому теперь мы сидели, а нас вызывали
группами по 5, 6 или 7.
заняло это, наверное, еще час. как бы то ни было, когда я залез в кузов
меньшего грузовичка с несколькими остальными, солнце поднялось уже
довольно высоко.
каждому выдали по маленькой схеме улиц, куда мы должны были доставить
газеты. я открыл свою. улицы-то я узнал сразу: ГОСПОДИ ТЫ БОЖЕ ВСЕМОГУЩИЙ,
ИЗ ВСЕГО ЛОС-АНЖЕЛЕСА МНЕ ДОСТАЛСЯ МОЙ СОБСТВЕННЫЙ РАЙОН!
у меня там была репутация пьяни, игрока, жулика, праздного человека,
ебаря-перехватчика. как же я ПОЯВЛЮСЬ там с этим мерзким грязным мешком за
спиной? да еще и начну доставлять газеты, полные рекламных объявлений?
меня высадили на моем углу. очень знакомый пейзаж, в самом деле. вот
цветочная лавка, вот бар, вот заправочная станция, всё... за углом - мой
маленький домишко, и Кэти спит в своей теплой постельке. даже собака спит.
что ж, воскресное утро, подумал я. никто меня не увидит. спят допоздна.
пробегу по этому проклятому маршруту. и я побежал.
я промчался по двум улицам очень быстро, и никто не заметил великого
человека, породистого обладателя мягких белых пальцев и огромных душевных
очей. наверняка мне сойдет это с рук.
потом - на третью улицу. все шло хорошо, пока я не услышал голосок
маленькой девочки. она стояла у себя во дворике. годика 4.
- эй, мистер?
- э-э, да? девочка? что такое?
- а где ваш песик?
- о, хаха, он еще спит.
- а-а...
я всегда выгуливал собаку по этой улице. там есть незастроенный
участок, на котором он постоянно срет. это-то все и решило. я закинул
оставшиеся газеты на заднее сиденье брошенной автомашины возле шоссе.
машина сидела так много месяцев, колес уже не осталось. я не знал, что это
означает. газеты упали на пол. потом я свернул за угол и зашел в свой дом.
Кэти еще спала. я разбудил ее.
- Кэти! Кэти!
- о, Хэнк... все в порядке?
пес выбежал, и я его погладил.
- ты знаешь, что СДЕЛАЛИ эти сукины дети?
- что?
- дали мне мой собственный район, чтоб я в нем газеты разносил!
- о. что ж, это не очень красиво, но не думаю, чтобы народ тут был
против.
- ты что - не понимаешь? да я же себе тут РЕПУТАЦИЮ построил! я -
жулик! я не могу позволить, чтобы меня тут видели с мешком говна за спиной!
- ох, я не думаю, чтоб у тебя такая уж РЕПУТАЦИЯ тут была! это ты
просто себе вообразил.
- слушай, ты меня тут что - говном кормить собираешься? ты-то задницу
в теплой постельке парила, пока я тусовался с толпой хуесосов!
- не сердись. мне надо пописять. подожди минутку.
я ждал снаружи, пока она сонно, по-женски мочилась. господи, как же они
МЕДЛЕННО! пизда - очень несовершенная мочеиспускательная машина. член ее
побивает только так.
Кэти вышла.
- пожалуйста, не беспокойся, Хэнк. я надену свое старое платье и
помогу тебе разнести газеты. закончим быстро. люди допоздна спят по
воскресеньям.
- но меня уже УВИДЕЛИ!
- тебя уже увидели? кто тебя видел?
- эта маленькая девочка из коричневого дома с сорняками на улице
Вестморлэнд.
- ты имеешь в виду Майру?
- не знаю я, как ее зовут!
- ей всего 3 годика.
- не знаю я, сколько ей лет! она спросила про песика!
- что там еще с песиком?
- она спросила, ГДЕ он!
- пошли. я помогу тебе избавиться от этих газет.
