симулянт.
- Он не симулянт. Но я рада, что ты об этом сказала. Надо
будет Эйрелу побеседовать с командиром и объяснить, что к чему.
- Но разве вы его не боитесь? По крайней мере, в его плохие
дни?
- Глядя на него, мне хочется плакать, - медленно проговорила
Корделия, - но я его не боюсь. Ни в плохие, ни в хорошие дни. И
тебе тоже не следует бояться его.
- Извините, - Друшикко чертила носком туфли по гравию. - Это
очень печальная история. Неудивительно, что он не рассказывает об
эскобарской войне.
- Да. Я... Была бы очень признательна, если бы ты с ним об
этом не заговаривала. Ему это очень тяжело.
Короткий перелет через узкую часть озера - и они оказались в
поместье Форкосиганов. Сто лет назад дом был форпостом крепости,
расположенной на мысу, а теперь, когда надобность в наземных
укреплениях отпала, старинные каменные казармы были переданы под
более мирные цели. Доктор Генри, по-видимому, ожидал чего-то более
внушительного и был слегка разочарован. Графская домоправительница
сервировала легкий обед на украшенной цветами террасе у южной
стороны дома, неподалеку от кухни. Идя к столу, Корделия с графом
Петером немного приотстали.
- Спасибо вам, сэр, что разрешили к вам вторгнуться.
- Вот еще - вторгнуться! Это твой дом, милочка. Ты можешь
принимать здесь кого захочешь. К тому же сегодня ты впервые
входишь сюда, неся под сердцем ребенка. - Они остановились в
дверях. - Знаешь, когда моя мать вышла замуж за отца, она поменяла
всю обстановку резиденции Форкосиганов. Моя жена в свое время
сделала то же самое. Эйрел женился так поздно -полагаю, перемены
будут более чем своевременны. Ты не хотела бы этим заняться?
"Но это же ваш дом, - беспомощно подумала Корделия. - Ваш, а
не мой и даже не Эйрела..._
- Ты пока не оставила никакого следа в нашей жизни, -
продолжал граф. - Порой я боюсь, как бы ты снова не улетела. -
Старик улыбнулся, но во взгляде, который он бросил на невестку,
мелькнуло беспокойство.
Корделия похлопала себя по округлившемуся животу.
- О, я теперь надежно пришвартована, сэр. - Она
поколебалась. -Должна вам признаться, я подумала, как хорошо было
бы устроить в резиденции Форкосиганов лифт. Считая подвал,
полуподвал, чердак и крышу, в главной части здания восемь этажей.
Сейчас это для меня немного утомительное путешествие.
- Лифт? Мы никогда... - начал граф, но тут же осекся. - Где?
- Можно в заднем холле, рядом с трубой канализации. Так
внутренняя архитектура не будет изменена.
- Действительно можно. Прекрасно. Выбери подрядчика и
распорядись.
- Тогда я завтра же этим займусь. Спасибо вам, сэр.
Оказавшись у него за спиной, Корделия позволила себе
удивленно поднять брови.
Преследуя, видимо, все ту же цель - всячески ублажать мать
своего будущего внука, - старый граф был подчеркнуто любезен с
доктором Генри, несмотря на его молодость и демократические
замашки. А в свою очередь Генри, благодаря советам Корделии, тоже
прекрасно поладил с графом. Старик с увлечением рассказывал врачу
о новом жеребенке, только что родившемся в конюшнях Форкосиган-
Сюрло. Он принадлежал к породе, которую граф Петер называл
"тяжеловозом", хотя, на взгляд Корделии, в этом трогательном
длинноногом существе не было ровным счетом ничего тяжеловесного.
За огромные деньга будущий племенной жеребец был выписан с Земли в
виде замороженного эмбриона. На Барраяре зародыш имплантировали
кобыле, а за вынашиванием жеребенка обеспокоенно следил сам граф.
Доктор Генри проявил интерес к технической стороне вопроса, и
после обеда граф предложил всем экскурсию на конский двор.
Корделия попросила ее извинить.
- Наверное, мне лучше прилечь. А ты, Дру, иди. Со мной
побудет сержант Ботари.
Она окончательно уверилась, что с Ботари происходит что-то
неладное: за обедом он не съел ни кусочка и уже больше часа
молчал.
Дру стала было отнекиваться, но ее так заинтересовали
лошади, что она дала себя уговорить. Когда Корделия и сержант
остались вдвоем, он с благодарностью кивнул ей.
- Спасибо, миледи.
- Мне показалось, что вы нездоровы.
- Нет... Да. Не знаю. Я хотел... Мне хотелось поговорить с
вами, миледи. Уже... Несколько недель. Но подходящего момента
никак не было. Я больше не могу ждать: Я надеялся, что сегодня...
- Что ж, сейчас самое удобное время. - В кухне
домоправительница гремела посудой. - Пройдемся или...
- Как вам угодно, миледи.
Они пошли вокруг старого каменного дома. Беседка на холме
была бы прекрасным местом для уединенной беседы, но Корделия
слишком отяжелела и от своего состояния, и от обильной еды, чтобы
туда взбираться. Она пошла по дорожке вдоль склона, которая вывела
их к невысокой ограде фамильного кладбища Форкосиганов.
Этот уютный маленький некрополь уже был заполнен почти до
предела -члены семьи, дальние родственники, особо заслуженные
вассалы... Первоначально кладбище находилось на территории ныне
разрушенного форта, и самые старые могилы - солдат и офицеров
гарнизона - относились к очень давнему времени. Надгробия же
Форкосиганов появились здесь только после того, как прежний центр
графства, Форкосиган-Вашнуй, был стерт с лица земли атомной бомбой
во время цетагандийского вторжения. Восемь поколений семейной
истории тогда было уничтожено. По датам на плитах можно было
восстановить историю: цетагандийское вторжение, эпоха гражданских
войн... Могила матери Эйрела относилась как раз к самому началу
войны Ури Безумного. Рядом с ней было оставлено место для Петера -
тридцать пять лет тому назад. Покойница терпеливо ждала мужа.
- Сядем здесь, - Корделия кивнула в сторону каменной
скамейки, обсаженной некрупными оранжевыми цветами и затененной
импортированным с Земли дубом, которому было не менее ста лет. -
Обитатели могил прекрасно умеют слушать - никогда не прерывают. И
не сплетничают.
Корделия опустилась на теплый камень и с вниманием
посмотрела на Ботари. Он почтительно сел вдали от нее - насколько
позволяла скамья. Морщины на лице сержанта казались сегодня
особенно глубокими; его рука, перекинутая через груботесаную
каменную спинку, судорожно сжималась и разжималась. Дышал он
медленно и как-то осторожно.
Корделия постаралась, чтобы голос ее звучал как можно
дружелюбнее.
- Ну, так что вас тревожит, сержант? Вы сегодня кажетесь
немного... Скованным. Что-то с Элен?
Он издал невеселый смешок:
- Скованным... Да, наверное. Но дело не в малышке... То
есть... Не напрямую. - И сержант, чуть ли не впервые за целый
день, посмотрел ей прямо в глаза. - Вы помните Эскобар, миледи? Вы
же там были. Так?
- Так.
- А вот я не могу вспомнить Эскобар.
- Да, мне об этом говорили. Насколько я поняла, военные
медики приложили немало усилий, чтобы заставить вас забыть ту
войну.
- О да.
- Я не в восторге от методов барраярской психотерапии.
Особенно когда к ней примешиваются политические соображения.
В его взгляде мелькнула робкая надежда.
- Я это заметил, миледи.
- Что они с вами сделали? Выжгли какие-то отдельные нейроны?
Стерли память специальными препаратами?
- Нет... То есть они использовали лекарства, но ничего не
уничтожали. Так они мне говорят. Врачи называли это блокировкой. А
мы - адом. Каждый день мы попадали в ад, пока не научились
избегать его. - Ботари, нахмурившись, поерзал на скамье. - Если я
пытаюсь вспоминать Эскобар или хотя бы просто заговорить о нем, у
меня начинает болеть голова. Глупо звучит, правда? Солдат ноет из-
за мигреней, как старуха... Некоторые воспоминания вызывают такую
головную боль, что красные круги идут перед глазами и меня
выворачивает наизнанку. Когда я перестаю об этом думать, боль
уходит. Все просто.
Корделия сглотнула.
- Ясно. Мне очень жаль вас. Я знала, что вам нелегко, но не
представляла себе насколько.
- Хуже всего сны. Я вижу во сне... Это, и если просыпаюсь не
сразу, то помню, что мне снилось. Я вдруг вспоминаю слишком много,
и голова... В общем, мне остается лишь уткнуться в подушку и
рыдать, пока не смогу подумать о чем-то другом. Остальные
охранники графа Петера считают меня психом, придурком. Они не
понимают, как это в их компанию затесался тип вроде меня. Я и сам
этого не понимаю. - Ботари быстро провел обеими руками по
короткому ежику волос. - Служить у графа - большая честь, ведь
мест всего двадцать. Сюда выбирают лучших, всяких чертовых героев,
увешанных медалями ветеранов с идеальным послужным списком. Если
на Эскобаре я сделал... Что-то такое нехорошее, то почему адмирал
заставил графа Петера дать мне место? А если я был героем, то
почему у меня отняли память об этом?
Дыхание его участилось и теперь со свистом вырывалось через
длинные желтые зубы.
- А сейчас вам больно? Когда вы пытаетесь об этом говорить?
- Немного. Будет хуже. - Он пристально посмотрел на
Корделию, сильно нахмурив лоб. - Но мне необходимо об этом
поговорить. С вами. Это меня... Она сделала глубокий вдох,
стараясь успокоиться.
- Продолжайте.
- У меня в голове... Четыре картинки с Эскобара. Четыре
картинки. И я не могу их объяснить. Сам себе. Несколько минут
из... Трех месяцев? Или четырех? Они все меня тревожат, но одна -
больше всех других. В ней вы, -неожиданно прибавил он и уставился
в землю. Теперь он сжимал скамью обеими руками, и его узловатые
пальцы побелели от напряжения.
- Ясно. Продолжайте.
- Одна... Она самая простая... Это ссора. Там были кронпринц
Зерг, адмирал Форратьер, лорд Форкосиган и адмирал Ралф Форхалас.
И я. Только на мне не было одежды.
- Вы уверены, что это не сон?
- Нет. Не уверен. Адмирал Форратьер сказал... Что-то очень
оскорбительное лорду Форкосигану. Он оттеснил лорда к стене. Принц
Зерг засмеялся. А потом Форратьер поцеловал его, прямо в губы, и
Форхалас хотел оторвать Форратьеру голову, но лорд Форкосиган ему
не позволил. А что потом - я не помню.
- Э-э... Да-да, - сказала Корделия. - При этом меня не было,
но я знаю, что в барраярском высшем командовании в то время
действительно происходили странные вещи. Так что это, наверное,
подлинное воспоминание. Если хотите, я могу спросить Эйрела.
- Нет! Нет! Эта картинка не такая важная, как другие.
- Тогда расскажите о других.
Голос его понизился до шепота.
- Я помню Элен. Такую красивую. У меня в голове всего две
картинки с Элен. В одной я помню, как Форратьер заставил меня...
Нет, о той я говорить не хочу. - Он умолк на целую минуту, тихо
раскачиваясь взад и вперед. - В другой... Мы в моей каюте. Она и
я. Она - моя жена... - Голос у него сорвался. - Она ведь не была
мне женой, так?
Это даже не было вопросом.
- Так. Но вы это знаете.
- Но я помню, что верил, будто она мне жена.
Он прижал ладони ко лбу, а потом начал с силой растирать
себе шею.
- Она была военнопленной, - сказала Корделия. - Ее красота
привлекла внимание Форратьера и принца Зерга, и они принялись
истязать ее - не допрашивая, а просто ради удовольствия. Ее
изнасиловали. Но это вы тоже знаете. В какой-то степени...
- Да, - прошептал он.
- Они приказали врачам извлечь у нее контрацептивный
имплантат и позволили вам... Или заставили вас... Сделать ей
ребенка - это было частью их программы пыток. Только частью. Слава
Богу, они погибли прежде, чем успели выполнить все, что
собирались.
Ботари согнулся чуть ли не вдвое и крепко обхватил колени
своими длинными руками. Дышал он часто, как после бега. Лицо его
побледнело и блестело от пота.
- А последняя картина? - напомнила Корделия.
- Ох, миледи. - Он с трудом сглотнул. - Что бы это ни
было... Я знаю, это ближе всего к тому, что мне нельзя вспоминать.
Ботари снова сглотнул. Корделия начала понимать, почему он
не притронулся к еде.
- Вы хотите продолжать? Вы можете продолжить?
- Я должен. Миледи, капитан Нейсмит. Потому что я помню вас.
Помню, что видел вас. Вы привязаны к кровати Форратьера, одежда
разрезана... Вы обнажены. И течет кровь. Я смотрю вверх от
