Правда, ни того ни другого не существет. ПОКА. Пока кто-нибудь не
создаст виртуального Иегову, и программа не скажет:
"И возьму я первенца мужеского рода и женского от каждого из ВАС;
возьму К СЕБЕ; и увидят, что Я - ГОСПОДЬ".
Джордж Локхард.
Хотя, иллюзий больше нет - Георгий Эгриселашвили.
Роберт БЛОХ
ЗВЕЗДНЫЙ БРОДЯГА
Во всем этом виноват один я. Из-за меня на нас свалился этот
непредвиденный ужас, моя глупость принесла нам гибель. Мое признание
ничего теперь не дает. Мой друг мертв, и я, чтобы избежать участи худшей,
чем смерть, должен последовать за ним. До сих пор я непрерывно прибегал к
алкоголю и наркотикам, чтобы смягчить боль воспоминаний, но настоящий
покой обрету только в могиле.
Перед тем как уйти, я хочу рассказать свою историю, чтобы она
послужила предостережением тем, кто может совершить такую же ошибку и коих
может постичь та же участь.
Я - автор фантастических рассказов. С раннего детства я был пленен
тайной, очарован неведомым. Безымянные страхи, удивительные сны, странные,
полуинтуитивные фантазии, посещавшие мой разум, всегда навевали на меня
могучее и необъяснимое очарование.
В литературе я шел извилистыми тропинками вместе с По, пробирался по
непроходимым областям устрашающих звезд с Бодлером и погружался в
глубочайшие зеленые бездны безумия древних легенд. Хилый талант
рисовальщика толкнул меня на попытку изобразить создания чужого мира,
населявшие мои кошмары. Это и смутная интеллектуальная тенденция, водившая
моим карандашом, пристрастили меня к самым темным областям музыкальной
композиции: симфонические акценты "Данс Макабр" нравились мне больше
всего. Скоро моя внутренняя жизнь стала шабашем различных чудовищных
страхов.
Во всем остальном мое существование оставалось довольно тусклым.
Детство в школе и юность в лицее прошли очень быстро. Со временем я вдруг
заметил, что все более и более погружаюсь в жизнь безденежного отшельника,
в жизнь спокойную, философскую, с моими книгами и грезами.
Но человеку нужно на что-то жить. Физически и интеллектуально
неспособный к ежедневной работе, я искал дорогу, призвание. Экономический
кризис довел мое существование почти да крайней черты, и я едва не впал в
нищету. Вот тогда я решил писать.
Я достал старую пишущую машинку, пачку дешевой бумаги и несколько
листов копирки. Выбор сюжета меня не заботил: что может быть лучше в
области безграничного, неуправляемого воображения? Я собирался писать
рассказы об ужасах, о страхе, о смерти. Как велика была моя наивность!
Первые же попытки показали всю глубину моих заблуждений. Я был весьма
далек от поставленной перед собою цели. Мои сны, такие живые, на бумаге
превращались в печальный хаос тяжеловесных прилагательных, и я не мог
найти слов, чтобы объяснить восхитительный ужас неведомого. Мои первые
рукописи были всего лишь пустяковыми и ненужными документами, и несколько
журналов, специализировавшихся в этой области, единодушно отказались от
них.
А мне надо было жить. Медленно, но верно я начал выправлять свой
стиль и идеи. Я старался расширить свой словарь, улучшить манеру письма,
экспериментировал со словами и оборотами речи. Это была тяжелая работа.
Скоро а узнал, что такое работать до седьмого пота. Наконец один из моих
рассказов был принят. Потом второй, третий, четвертый... Я овладел
ремеслом, и будущее, кажется, начинало мне улыбаться. С легким сердцем
вернулся я к своим грезам и возлюбленным книгам. Мои рассказы давали
некоторое материальное благополучие, пока еще довольно хилое, но мне
хватало. Это длилось недолго. Честолюбие и безумная идея погубили меня.
Я хотел написать настоящий роман: не рассказ, эфемерный и
стереотипный, какие я стряпал для журналов, а образец подлинного
искусства. Создание шедевра стало моей мечтой.
Я был неважным писателем не только из-за погрешностей в стиле. Моя
главная ошибка - выбор сюжетов. Вампиры, вервольфы, ведьмы-оборотни,
мифологические чудовища - все это было не так уж интересно. Банальность
воображения, злоупотребление прилагательными и
прозаически-антропоцентрическая точка зрения вредны для хорошего
фантастического рассказа.
Надо было найти новые сюжеты, по-настоящему необычные интриги. Только
так я мог бы создать что-то свое собственное, абсолютно
терратологически-невероятное!
Я мечтал познакомиться с песнями, которые поют демоны, летая меж
звезд, услышать голоса древних богов, шепчущихся о своих тайнах в вечной
пустоте. Я страстно желал узнать ужасы могилы, поцелуй червя, холодную
ласку гниющего на теле савана. Я жаждал тайн, сокрытых в глазах мумий,
сгорал от желания познать мудрость червей. Вот тогда я действительно мог
бы писать. Тогда сбылись бы все мои мечты!
Я искал свой путь. Начал переписку с мыслителями и одинокими
мечтателями в разных концах света: с отшельником с гор запада, ученым с
северных равнин, мечтателем и мистиком из Новой Англии. От последнего я
узнал о существовании некоторых древних книг, полных странных легенд. Он
намекал мне на отдельные отрывки из знаменитого "Некрономикона" по безумию
богохульства. Сам он изучал эти страшные книги, но мне советовал не
заходить слишком далеко. Еще ребенком он слышал о многих странных вещах -
о колдуньях Аркхейма, где все еще бродят страшные тени, и с тех пор
запретил себе проникать глубже в темную область черной магии.
После настойчивых просьб он наконец с неохотой назвал мне имена
некоторых особ, кто мог бы помочь в моих исследованиях. Сам он был
блестящим, широко известным писателем, и я знал, он живо интересуется
исходом этого дела.
Получив драгоценный список, я пустился в широкую переписку, чтобы
получить желаемые книги. Я писал в университеты, в частные библиотеки,
прославленным магам и великим жрецам тайных культов, но скоро меня
постигло разочарование.
Ответы, которые я получал, были откровенно холодными, часто
враждебными. Обладатели этих книг, по-видимому, были в ярости, что их
тайна обнаружена каким-то излишне любопытным незнакомцем. Приходили даже
анонимные угрозы по почте и по телефону. Но меня куда больше беспокоило,
что все мои усилия пропадали даром. Отрицания, отказы, уклончивые ответы,
угрозы - все это ничего не давало. Надо искать где-то в других местах.
Библиотеки! Может быть там, на забытых пыльных полках, я найду то,
что ищу?
И начались бесконечные поиски. Я научился с непоколебимым
спокойствием переносить бесчисленные разочарования.
Сколько я ни спрашивал, ни в одной библиотеке не слышали ни о
страшном "Некрономиконе", ни о пагубной "Книге Эйбона", ни о смущающих дух
"Культах вампиресс".
Не найдя ничего в Милуоки, я решил попытать счастья в Чикаго. Я
намеревался провести там неделю, но задержался в этом городе на месяц.
Моя настойчивость наконец-то была вознаграждена. В одной старой
лавчонке, на пыльных, видимо давно позабытых полках, я нашел то, что
искал. Между двумя очень старыми изданиями Шекспира я обнаружил
переплетенный в кожу толстый том, озаглавленный "Вермис Мистеринс", иначе
говоря, "Тайны червей".
Букинист не мог сказать мне, как эта книга попала к нему. Наверное,
он когда-то купил ее с кучей других, продававшихся за бесценок. Он явно не
знал, что это за вещь, поскольку взял с меня за нее всего один доллар. Он
тщательно завернул большой том, был весьма доволен этой неожиданной
продажей и, сияя, простился со мной.
Я быстро унес драгоценную книгу. Какая находка! Я слышал об этом
произведении. Автором его был Людвиг Гринн, закончивший свои дни на костре
в Брюсселе во времена инквизиции. Интересный тип: алхимик, некромант,
известный маг. Он хвалился, что достиг небывалого возраста, когда власти
предали его огню. Рассказывали, что он называл себя последним
крестоносцем, уцелевшим после неудачного четвертого крестового похода, и в
доказательство показывал различные документы и заплесневелые пергаменты.
Там называлось имя некоего Бонифаса де Монфера, но скептики считали, что
Людвиг - просто слегка свихнувшийся самозванец и, в крайнем случае, может
быть лишь потомком того крестоносца.
Людвиг уверял, что постиг тайны колдовства, находясь в плену в Сирии,
где с помощью магов этой страны встречался с джиннами и ифритами из
древних восточных мифов. Говорили, что он провел некоторое время в Египте
и что среди дервишей Ливии ходили легенды об удивительных способностях
древнего ясновидящего из Александрии.
Как бы то ни было, последние годы жизни Людвиг провел во Фландрии,
где и родился. Жил он в развалинах мавзолея доримской эпохи, в лесу, под
Брюсселем, в обществе вызываемых им таинственных существ. В дошедших до
нас манускриптах говорилось, что его окружали "невидимые компаньоны" и
обслуживали "слуги звезд". Крестьяне не решались проходить ночью через
лес, потому что боялись звуков, раздававшихся при луне, и не имели
никакого желания видеть то, чему поклонялись древние у языческих алтарей,
которые еще стояли на темных полянах.
В течение многих лет маг пользовался в округе дурной славой. К нему
приходило множество путников просить гороскопы, пророчества, а также
приворотные зелья, отвары и талисманы. Дошедшие до нас рассказы намекают
на его мобильное жилище, на сарацинские реликвии, на невидимых слуг,
которых он вызывал колдовством. Все свидетели того времени, казалось,
испытывали отвращение, когда дело касалось описания этих слуг. Все
сходились на том, что страшный старик обладал властью над потусторонними
силами.
Однако создания, которыми командовал Гринн, не появлялись после того,
как святая инквизиция обратила на него внимание. Солдаты нашли грот пустым
и разграбленным. Они дограбили, что могли, и, уходя, разрушили его.
Сверхъестественные существа, непонятные инструменты, темные толпы и ограды
- все исчезло самым удивительным образом. Обыск в лесах и боязливый осмотр
старых алтарей ничего не дали. На алтарях нашли следы свежей крови. На
дыбе - тоже, когда допрашивали Гринна. Самые изощренные пытки ничего не
смогли вытянуть из молчаливого мага, и уставшие палачи в конце концов
бросили его в подземную тюрьму. Именно там, в каменном мешке, ожидая суда,
он написал свои "Вермис Мистеринс", этот патологический труд, окрашенный
ужасом, известный под названием "Тайны червей". Каким образом рукопись
вышла из тюрьмы, несмотря на бдительность стражи, осталось тайной. Однако
меньше чем через год после смерти автора она была опубликована в Кельне.
Книгу немедленно запретили, но несколько экземпляров уже разошлось.
Позднее она была переиздана: переведена и урезана цензурой, но один
первоначальный вариант, латинский, считался подлинным. За все эти века
лишь немногие избранные могли познакомиться с тайнами, сокрытыми в этой
книге, и ныне они известны тоже очень малому числу людей, не афиширующих
этого по вполне понятным причинам.
Вот и все, что я знал об истории книги, что попала мне в руки.
С точки зрения обычного коллекционера, это была бесценная находка, но
я почти не мог судить о ее содержании, поскольку она была написана на
латыни. Я знал едва лишь несколько слов из этого мертвого языка, так что,
открыв пожелтевшие страницы, натолкнулся на непреодолимый барьер. Подумать
только, обладать такими сокровищами и не иметь возможности познакомиться с
