к Земле, как все остальные. И все равно он их не оправдывал. Он еще
надеялся, что они вернутся.
Месяца через три после того, как они остались вдвоем, они нагнали
"Прометей-1". На позывные Ройда корабль не ответил. Это сделали автоматы.
Восемнадцать часов они шли параллельными курсами. За это время Ройд успел
осмотреть весь корабль. На нем не было никаких поломок, хотя он уже сошел
с курса. На нем не было ни одного человека. Корабль был пуст.
Тогда Ройд понял, что его команда не вернется. Нужно было разыскать
их и убедить вернуться. Они с Вероной бросили жребий. Увидеть Землю выпало
ему.
Верона осталась на "Прометее" одна.
Ройд очень быстро нашел Крусса, но тот отказался от своего имени. С
Кириллом, по мнению Ройда, дело было тоже безнадежно. Следы остальных он
не нашел. Идти в Совет не рискнул, испугался. Эспаса он встретил случайно.
Уж слишком запоминающаяся фигура была у того. И тогда они полетели к
Кириллу...
* * *
Председатель Совета по внутригалактическим проблемам, конечно, знал
всех членов экспедиции "Прометей" лично. И не его вина, что Робину трижды
не поверили. В зале за круглым столом, кроме него и астролетчиков, сидели
физики, психологи и представители других наук.
- Ну что ж, - сказал Председатель, когда Ройд закончил свой рассказ.
- Это удивительное явление будет нами исследовано. Странно... Все мы
считали, что "парадокс времени" неоспорим. Значит, здесь что-то другое.
Очень хорошо, что вы нашли в себе силы прийти сюда. Я понимаю ваши
чувства. Понимаю, как вас тянуло к Земле. И здесь... Нужно было преодолеть
громадный психологический барьер, чтобы все это рассказать нам. Тут и
стыд, и боязнь, что вас не поймут. В некотором смысле вы оказались
отчужденными от Земли. Хорошо, что вы снова с нами. Что вы намерены
делать?
- Мы все шестеро возвращаемся на "Прометей". Верона не сможет там
долго продержаться одна. Крусса мы исключили из своей экспедиции. Конечно,
с нами могут не согласиться. Но наше желание таково. Еще четверо находятся
где-то на Земле. Возможно, что они уже ищут контакты друг с другом и с
Советом. Им нужно помочь найти друг друга и вернуться на корабль.
- Все ваши желания будут учтены. Санту, Трэсси, Конти и Эмми мы
найдем.
- И еще. Может, пока не следует говорить людям о нашей трусости? Хотя
бы временно.
- Об этом можете не беспокоиться.
- Тогда мы улетаем. Мы войдем в скафандры в восемь ноль-ноль, каждый
со сдвигом на одну минуту.
- Хорошо. Аппаратура будет готова к этому времени. Благодарю
Всеволода и Робина за работу, которую они провели. Все, что вы нам
оставили, мы используем для "Прометея-7". Программа этой экспедиции будет
изменена. "Прометей-7" будет специально исследовать явление, с которым вы
столкнулись. Ваша задача остается прежней. На обратном пути вы можете
покинуть корабль и вернуться на Землю.
Они вышли из здания Совета в три часа дня. Всеволод полетел к
Гравиполису, Кирилл - на берега Оби, Эспас - к водам Адриатики. Евгении
пообещали устроить свидание с дочерью. Робин возвратился на Британские
острова, Ройд - на Аппенинский полуостров.
* * *
Ройд появился вблизи корабля первым и целую минуту беспокоился об
Эспасе. Но тот вышел точно по графику. Они сразу же связались друг с
другом по радио. А еще через пять минут все шестеро приближались к
"Прометею".
"Как там Верона? Как там Верона?" - вот о чем сейчас думал Ройд.
Они уже различали детали корабля, когда им навстречу вдруг вылетело
пятеро в скафандрах. И тотчас же эфир наполнился возгласами:
- Ройд? Вы вернулись все?
- Кто говорит? Кто говорит?
- Санта!
- Трэсси!
- Конти!
- Эмми!
- Верона!
И вот все они уже в зале. Хлопают друг друга по плечам, пожимают
руки. Верона чуть не плачет.
- Как вы здесь очутились? - спрашивает Ройд.
- Все четверо появились на прошлой неделе, - отвечает Верона.
Они все видели Землю! Они все видели Землю! И только она...
- Верона, - сказал Ройд. - Завтра мы отправим тебя на недельку. Ты
увидишь Землю.
Но на следующий день они прошли область пространства, в которой
образовывались волноводы. Верона не увидела Землю. Она крепилась и не
плакала. А остальные не знали, что ей сказать. Тогда Ройд подошел к ней и
поцеловал.
- Этот поцелуй передала тебе твоя мать, - сказал он.
"Прометей" мчался к Голубой звезде.
А.Дж.ДЕЙЧ
ЛИСТ МЕБИУСА
От станции Парк-стрит линии метро расходились во все стороны, образуя
сложную, хитроумно переплетенную сеть. Запасный путь связывал линию Личмир
с линией Эшмонт для поездов, идущих в южную часть города, и с линией
Форест-хилл - для поездов, следующих на север. Линии Гарвард и Бруклин
соединялись туннелем, пересекавшимся на большой глубине с линией Кенмор, и
в часы пик на эту линию переводился каждый второй поезд, идущий обратным
маршрутом на Эглстон. Возле Филдс-корнер линия Кенмор соединялась с
туннелем Мэверик и, выходя на поверхность, связывала Сколли-сквер с
наземной линией Конли. Затем она снова уходила под землю и у Бойлстона
соединялась с линией Кембридж. Линия Бойлстон соединяла на четырех уровнях
все семь главных линий метрополитена. Она была открыта, как вы помните,
третьего марта, и с тех пор поезда могли беспрепятственно достигать любой
станции сети.
Ежедневно на всех линиях курсировали двести двадцать семь поездов,
перевозивших около полутора миллионов пассажиров. Поезд, исчезнувший
четвертого марта с линии Кембридж-Дорчестер, имел номер 86. Сначала никто
не заметил его исчезновения. В вечерние часы пик на этой линии поток
пассажиров был немногим больше обычного. Но толпа есть толпа. Лишь в семь
тридцать вечера диспетчерские табло стали запрашивать восемьдесят шестой,
однако прошло целых три дня, прежде чем кто-то ни диспетчеров наконец
заявил о его исчезновении. Контролер на Милкстрит-кросс попросил дежурного
линии Гарвард подать еще один дополнительный поезд к концу хоккейного
матча. Дежурный передал заявку в парк. Диспетчер вызвал на линию поезд 87,
который, как обычно, в десять вечера ушел в парк. Но даже и тогда
диспетчер не обнаружил исчезновения восемьдесят шестого.
На следующее утро в часы наибольшего притока пассажиров Джек О'Брайен
с диспетчерского пункта на Парк-стрит соединился с Уорреном Суини из парка
на Форест-хилл и попросил дать на линию Кембридж дополнительный поезд.
Поездов не было, и Суини решил по табельной доске проверить, есть ли
свободные поезда и бригады. И тут он обнаружил, что машинист Галлахер по
окончании смены по перевесил номерка. Перевесив номерок Галлахера, Суини
прикрепил к нему записку - смена Галлахера начиналась в десять утра. В
десять тридцать Суини снова был у табельной доски - номерок и записка
висели на прежнем месте. Недовольно ворча, Суини направился к дежурному и
потребовал выяснить, почему Галлахер опоздал на работу. Дежурный ответил,
что вообще не видел его в это утро. Тут-то Суини и поинтересовался, кто
еще кроме Галлахера обслуживал восемьдесят шестой. Не прошло и двух минут,
как он уже знал, что кондуктор Доркин тоже не отметил уход с работы, а
сегодня у Доркина выходной. Только в одиннадцать тридцать Суини наконец
понял, что потерял поезд.
Следующие полтора часа он провел на телефоне, обзванивая диспетчеров,
контролеров и дежурных на всех линиях метрополитена. Вернувшись в час
тридцать с обеда, он снова сел на телефон. Заканчивая смену в половине
пятого, он, порядком озадаченный, доложил обо всем в главное управление.
До полуночи не смолкали телефоны во всех туннелях и депо городского
метрополитена, и только после двенадцати ночи наконец решились потревожить
главного управляющего и позвонили ему домой.
Шестого марта технику главного диспетчерского пункта первому пришла
мысль связать исчезновение поезда с неожиданно большим количеством
появившихся в тот день в газетах объявлений о розыске пропавших
родственников. О своих догадках он сообщил кое-кому из газеты
"Транскрипт", и уже в полдень три газеты опубликовали экстренные выпуски.
Так эта история получила огласку.
Келвин Уайт, главный управляющий городским метрополитеном, провел всю
первую половину дня в полицейском управлении. Были опрошены жена Галлахера
и жена Доркина. Но они ничего не могли сказать, кроме того, что их мужья
ушли на работу четвертого утром и домой не возвращались. Во второй
половине дня городская полиция уже знала, что вместе с поездом исчезло по
меньшей мере триста пятьдесят бостонцев. Телефоны системы, не переставая,
трезвонили. Уайт чуть не лопался от бессильного гнева, но поезд словно
растаял в воздухе или провалился в преисподнюю.
Роджер Тьюпело, математик из Гарвардского университета, появился на
сцене шестого марта. Поздно вечером, позвонив Уайту домой, он сообщил, что
у него имеются кое-какие догадки насчет исчезнувшего поезда. Взяв такси,
Тьюпело прибыл к Уайту в пригород Ньютон, и здесь в доме последнего
состоялась первая беседа математика с главным управляющим по поводу
исчезнувшего поезда N_86.
Уайт был человеком неглупым, достаточно образованным, опытным
администратором и от природы не был лишен воображения.
- Понять не могу, о чем вы толкуете! - горячился он.
Тьюпело решил при всех обстоятельствах сохранять спокойствие и не
выходить из себя.
- Это очень трудно понять, мистер Уайт, не спорю. И недоумение ваше
вполне законно. Но это - единственное объяснение, которое можно дать.
Поезд вместе с пассажирами действительно исчез. Но метро - замкнутая
система. Поезд не мог ее покинуть, он где-то на линии.
Уайт снова повысил голос.
- Говорю вам, мистер Тьюпело, что поезда на линии нет. Нет! Нельзя
потерять поезд с сотнями пассажиров, словно иголку в стоге сена. Прочесана
вся система. Неужели вы думаете, что мне интересно прятать где-то целый
поезд?
- Разумеется, нет. Но давайте рассуждать здраво. Мы знаем, четвертого
марта в восемь сорок утра поезд шел к станции Кембридж. За несколько минут
до этого на станции Вашингтон в него сели человек двадцать пассажиров, а
на Парк-стрит еще сорок и несколько человек, очевидно, сошли. И это все,
что нам известно. Никто из тех, кто ехал до станции Кендалл, Центральная
или Кембридж, не доехал до нужного ему пункта. На конечную станцию
Кембридж поезд не прибыл.
- Все это я и без вас знаю, мистер Тьюпело, - еле сдерживаясь,
прорычал Уайт. - В туннеле под рекой он превратился в пароход и уплыл в
Африку.
- Нет, мистер Уайт. Я все время пытаюсь вам объяснить: он достиг
узла.
Лицо Уайта зловеще побагровело.
- Какого еще узла?! - взорвался он. - Все пути нашей системы в
образцовом порядке, никаких препятствий, поезда курсируют бесперебойно.
- Вы опять меня не поняли. Узел - это не препятствие. Это
особенность, полюс высшего порядка.
Все объяснения Тьюпело в тот вечер ни к чему не привели. Келвин Уайт
по-прежнему ничего не понимал. Однако в два часа ночи он наконец разрешил
математику познакомиться с планом городского метрополитена. Но сначала он
позвонил в полицию, которая, однако, ничем не смогла ему помочь в его
первой неудачной попытке постичь такую премудрость, как топология, и лишь
потом связался с главным управлением. Тьюпело, взяв такси, отправился туда
и до утра просидел над планами и картами бостонского метро. Потом, наскоро
