что-то в этом роде. Наш очиститель - то, что надо в данном случае.
- Я тебя не понимаю, Сэм.
Беспомощная улыбка появилась на лице Уилларда.
- Если труд Шустера недостаточно запутан, то при чем здесь
очиститель?
Сэм, довольный произведенным эффектом, откинулся в кресле и принялся
объяснять:
- Уиллард, дружище, в физике есть такой закон. Называется, Закон
большого пальца. Так вот, он гласит: если процесс развивается в одном
направлении, то можно с уверенностью сказать, что этот процесс может идти
и в противоположном направлении.
До Уилларда наконец дошло.
- Ты хочешь сказать... Ты хочешь сказать, что...
- Вот именно, старина. Я совсем немного изменил схему, и теперь наш
друг Шустер запихивает текст, написанный нормальным языком, туда, где у
нас был "Выход", а на "Входе" получает свою бессмыслицу. Теперь его книга
станет бестселлером у законников.
Уиллард от потрясения не мог придти в себя. Судьба сыграла злую шутку
с его детищем. Он в растерянности уставился на Сэма, удовлетворенно
посмеивавшегося в своем кресле.
- Ты посмотри на это с другого конца, Уиллард. Те, кто будут читать
эту книгу все равно не способны уловить ее смысл, да и плевать им,
понимают они ее или нет.
Уиллард молчал. В кабинет впорхнула секретарша Сэма.
- Извините, профессор, вам заказное письмо из Вашингтона. Мне
показалось, это срочно. Еще раз простите, что беспокою вас.
- Хорошо, Сьюзан. Спасибо.
Девушка вышла. Сзади она смотрелась просто убийственно: стройные
ножки, соблазнительно подрагивающие бедра, обтянутые узким платьем.
Уиллард позабыл обо всем на свете.
- Спокойно, Уиллард, - прокомментировал наблюдательный Склански. -
Если память мне не изменяет, твои неприятности начались именно из-за
блондинки, так что на эту лучше не заглядывайся. Лучшая секретарша из
всех, что у меня перебывали.
- Ты, как всегда, прав, Сэм, но девица - чудо.
- М-м-да, - бормотал Сэм, просматривая письмо и хмурясь, - послушай,
Уиллард, это из Пентагона, управление научно-технических разработок
Министерства обороны. Некоторое время назад я послал им заявку, описал
возможности нашего прибора. Он же им чертовски необходим, чтобы
разобраться во всей этой канцелярщине, которую они тоннами получают от
фирм-производителей.
Вот какой текст сочинил их юрисконсульт:
"Отвечаем на ваш исходящий запрос от 28 октября. Тщательно рассмотрев
и взвесив все аспекты возможных последствий практического применения
очистителя языка в его предлагаемом варианте и возможных будущих
модификациях, мы пришли к заключению о том, что это изобретение не может
не сказаться - и не обязательно благоприятным образом - на
финансово-экономическом положении авторов, их социальном статусе, а также
физическом благополучии. Идя навстречу высказанному вышеуказанными
авторами пожеланию о выплате им вознаграждения (навечно или пожизненно, в
зависимости от того, какой срок выплаты их больше устраивает) в размере
одного миллиона долларов ежегодно, мы в свою очередь напоминаем, что
одновременно они должны принять на себя обязательство следовать духу и
букве Закона о военных секретах от 1947 года, часть 12 раздел 19.321 (см.
Приложение). Договоренность на обоюдовыгодных условиях будет достигнута по
возвращении нам прилагаемого документа с подписями указанных авторов.
Договоренность на всех прочих основаниях исключается".
Сэм спрятал письмо в ящик и принялся барабанить пальцами по
деревянной крышке стола.
- Ну как, Уиллард? Ты хоть что-нибудь понял в этом?
Он пролистал все пятьдесят три страницы напечатанного на тонкой
бумаге через один интервал Закона о военных секретах 1947 года и
продолжал:
- Что до меня, Уиллард, мне кажется, наш очиститель языка просто
напугал этих вояк. Представляешь, получают они от подрядчиков прожект
производства каких-нибудь там систем, само собой под большие кредиты. А в
чем смысл предложения - не поймешь, столько всего накручено. Подключают
они наш очиститель: раз-два, ответ готов. Очередная туфта. Да и самим
производителям такой прибор пригодится, чтобы отбиваться от
государственной бюрократии. В общем, каждому станет ясно, какие мысли
вкладывает в свои словесные выкрутасы противная сторона.
- О, Господи! Сэм, я отказываюсь понимать что-либо. Нужно провести
это послание через наш прибор. У тебя в лаборатории осталась исходная
модель?
- Дело говоришь, Уиллард, пошли.
Машина проглотила пентагоновскую бумагу. За письмом последовал Закон
о военных секретах от 1947 года на пятидесяти трех страницах. Над этой
задачей машина задумалась. Прошло ровно сорок три секунды. Где-то в недрах
прибора перегревались полупроводники, на полную мощь работал усилитель,
едва не порвалась лента механической передачи. Наконец расшифровка
завершилась. Ответ машины был следующим: "Немедленно подпишите заявление.
Забудьте навсегда о вашем изобретении и получите пожизненное
вознаграждение - один миллион долларов в год. Не подпишите - они
расправятся с вами, и следов никто не найдет".
Сейчас Сэм живет на Гавайях. Он бросил преподавание и пишет
исследование по теоретической физике. Уиллард тоже ушел из университета и
женился на Сьюзан, так что рассказывать о том, чем они занимаются сейчас
было бы по меньшей мере неделикатно. Один раз в году все они встречаются в
Сан-Франциско и делят свой миллион долларов. Затем выпивают по рюмочке у
Рыбацкого Причала и катаются на фуникулере.
Кстати, Сэм оказался прав. Книга профессора Шустера действительно
стала бестселлером, что доказывает простую истину: чтобы заработать
миллион, вовсе не обязательно изобретать всякие хитроумные способы.
Например, сначала делать открытие, а потом забывать о нем на всю
оставшуюся жизнь и получать за это деньги.
Иной раз, как выясняется, достаточно быть просто болваном-юристом.
Бери КВИН
ШУТКА ВАРБУРГА ТЭНТВУЛА
Варбург Тэнтвул умирал. От него остались лишь кожа да кости, но он
улыбался, лежа в своей большой кровати, как будто мысль об исчезновении
забавляла его.
Даже в те времена, когда он пользовался относительным здоровьем, он
никогда не был привлекательным. Теперь же, истощенный болезнью, он был
просто безобразным. Длинные и тонкие, почти бесцветные губы плотно
прижимались к мелким, на редкость хорошим зубам. Он улыбался. В маленьких,
глубоко посаженных, желтоватых, безжалостных глазках появился блеск,
словно отражение невидимого пламени, а на нижней губе появилась тонкая
линия белых зубов, словно он прикусил ее, чтобы не расхохотаться.
- Ты по-прежнему желаешь жениться на Арабелле? - спросил он сына,
поворачивая к нему сардонически усмехающееся лицо.
- Да, отец, но...
- Никаких "но", мой мальчик, - старик тихо, но жестоко рассмеялся, -
никаких "но". Я тебе говорил, что я против. Ты будешь жалеть до самой
смерти, если женишься на ней. - Он замолчал, и воздух свистел в его
бесплотном горле. - Ну что ж, женись, если твое сердце требует этого. Я
тебя предупредил... Так, мой мальчик? Не скажешь потом, что твой старый
отец не предупреждал тебя... - Он упал на подушки и прерывисто задышал,
как бы стараясь удержать душу, покидающую его тело, а затем резко
приказал:
- Проваливай! Уходи и не возвращайся, дурак! Но помни, что я тебе
сказал!
- Отец, - промямлил молодой Тэнтвул, делая шаг к кровати, но внезапно
ставший яростным взгляд старика остановил его.
- Убирайся, я сказал! - проскрипел отец.
Когда дверь за сыном закрылась, умирающий позвал сиделку.
- Дайте... Дайте мне... Это фото...
Он прерывисто, с трудом дышал, но его тонкие пальцы сделали
повелительный жест, указывая на фотографию женщины в серебристой рамке,
стоявшую на стойке у окна.
Он схватил портрет, как драгоценную реликвию, и с минуту жадно
созерцал его.
- Люси, - пробормотал он хрипло, чуть слышно, - Люси, они хотят
пожениться, несмотря на мои слова. Они поженятся, ты слышишь, Люси?
Пронзительный, как у ребенка, голос поднялся и задрожал, когда старик
поднес серебряную рамку к лицу.
Крик старого Тэнтвула разом оборвался, как обрывается звук свистка,
когда в него перестают дуть. Фотография упала на одеяло. Челюсть старика
отвисла, и он упал на подушки с насмешливой улыбкой в стекленеющих глазах.
Этикет требовал, чтобы сиделка в таких случаях ждала подтверждения
врача, так что, послушная правилам своей профессии, мисс Вильямсон ждала,
пока я пощупаю пульс мертвого и кивну головой. Только тогда она с
ловкостью, приобретенной долгой практикой, сделала, что полагалось:
завязала челюсть бинтом, связала запястья и лодыжки трупа, чтобы тело было
готово, когда за ним явится представитель похоронного бюро Мартина.
Мой друг, Жюль де Гранден, был не в духе. В черном шелковом кимоно,
выглядевшем на нем траурным одеянием, уперев кулаки в бедра, он громко и
образно жаловался. Через четверть часа он должен быть в театре, а этот сын
и внук паршивой свиньи, садовник, до сих пор не принес гардению. Как он
появится вечером без гардении в бутоньерке? Немыслимая вещь! И что делает
этот грязный подонок? Почему к восьми часам здесь нет этого абсолютно
необходимого цветка? Он, Жюль де Гранден, не намерен быть жертвой дурацких
прихотей проклятого козла, который считает себя садовником. Нет! Никогда в
жизни! Он...
- Простите, сэр, - прервала его Нора Мак-Гиннис, появившаяся на
пороге кабинета. - Там мисс и мистер Тэнтвул желают вас видеть, сэр.
- Скажите им, что меня нет! Пусть они... О Господи! Малышки!
По правде сказать, пара, следовавшая за Норой до двери кабинета, и в
самом деле напоминала заблудившихся ребятишек. Дэннис Тэнтвул казался еще
моложе и инфантильнее, чем я его знал, а девушка, сопровождавшая его, была
так застенчива, что просто жалко было глядеть. Видимо, они боялись, ибо
держались за руки, как дети, идущие ночью через кладбище, и в их глазах
застыло хорошо знакомое мне выражение - такое бывает, когда рентген и
анализы диагностируют смертельную болезнь.
- Мсье, мадемуазель, - маленький француз моментально задрапировался в
свое кимоно и с достоинством вежливо поклонился. - Простите меня за эти
несколько резкие слова, но я оказался жертвой ужасного несчастья...
Улыбка девушки оборвала его извинения.
- Мы понимаем, - пролепетала она. - У нас тоже большие неприятности,
и мы пришли поговорить с доктором Троубриджем.
- А! Значит, вы позволите мне удалиться. - Он поклонился и повернулся
к двери, но я его удержал.
- Может быть, вы сумеете нам помочь, - сказал я и представил ему
посетителей.
- Это честь для меня, - уверил он. - Вы и ваш брат...
- Он мне не родной брат, - возразила она. - Мы кузены. Вот почему мы
и пришли посоветоваться с доктором Троубриджем.
Гранден погладил кончики своих светлых усов.
- Прошу прощения, - сказал он, - я в вашей стране совсем недавно и,
без сомнения, не очень хорошо понимаю ваш язык. Вам нужно советоваться с
врачом потому только, что вы и этот молодой человек кузены? Видимо, я
совершенно глуп, потому что не понимаю этого.
Дэннис Тэнтвул ответил:
- Не из-за нашего родства... Ну, не только, но... - Он повернулся ко
мне.
- Вы были у постели моего отца, когда он говорил со мной относительно
моего брака с Арабеллой?
- Да.
- В его предупреждении было что-то угрожающее, доктор. Он как бы
