же придется втянуть в эту историю, как свидетельницу.
Но что бы там не случилось, я твердо решил скрыть от публики ее истинную
роль, а мою настоящую роль в этом деле, она уже знала от Билли. Ей было
известно, что только благодаря мне, Лиге до сих пор не удавалось отомстить
убийце ее отца...
Я верил, что ее отношение ко мне не изменится от этого: ведь ее любовь
ко мне вспыхнула еще тогда, когда она принимала меня за Прадо. Такая
любовь, наверное, выдержит любой удар! Я скорее боялся, что Марчиа сильно
тревожится за меня...
Я предавалсяразмышлениям по этому поводу, когда вошел полицейский и
сообщил мне о приходе Билли.
- Расскажите мне, что с Марчией! - попросил я друга, когда он вошел.
- Она прекрасно себя чувствует: этих Солано не так легко проберешь! - заявил
Билли. - Я рассказал ей всю историю перед тем, как приехать в суд, а
она и глазом не моргнула. Сильный характер у этой девушки! - одобрительно
прибавил он.
- А она ничего не просила передать мне?
- Да, она, кажется, просила сказать, что вы еще не надоели ей! - со
смехом ответил Билли.
- Следите за Марчией! - серьезно попросил я его. - Меня теперь не так
беспокоит Гуарец и его шайка, как этот негодяй - Сангетт! Он влюблен
в Марчию и как только узнает, что у меня руки связаны, может придумать
какую-нибудь гнусность!
В тот вечер у меня не было больше посетителей, а на следующее утро ко
мне снова привели Гордона.
- Не будете ли вы возражать, если я не найду нужным протестовать против
назначения дополнительного следствия на сегодня? - спросил он, глядя на
меня своим острым взором.
- Если вы можете добиться от судьи, чтобы он выпустил меня на поруки,
или как там это называется, я, конечно, брыкаться не буду! - ответил я.
- Пока Гуарец и вся его шайка находятся на свободе, мне хотелось бы выйти
отсюда, хотя бы для того только, чтобы сохранить мисс Солано.
- Мисс Солано уже охраняется, - любезно заявил Гордон. - Агент тайной
полиции сторожит день и ночь дом Трэгстоков! А что касается Гуареца
и его товарищей, то я имею приказ об аресте всей шайки. Дело теперь
только затем, чтобы их найти!
- Кажется, мне ничего не остается, как всецело положиться на вас! - заметил
я, восхищенный его находчивостью.
Гордон кивнул головой.
- В котором часу был убит Прадо? - спросил я.
- Между половиной первого и часом ночи! Вечером к нему приходил какой-то
посетитель, а затем, после полуночи, еще другой, или может быть, вернулся
тот же самый.
- Но, каким же образом, черт возьми, полиция узнала, что он - Норскотт?
Ведь он же был одет в мои вещи и имел при себе документы на мое имя!
- Очевидно, он имел при себе кое-какие бумаги! Полиция вызвала телеграммой
Мориуа Фернивелла, и тот сейчас же признал в нем своего кузена. Причем,
он заявил полиции, что как только вы приехали в "Аштон", он сразу понял,
что вы - самозванец.
- Врет! - возразил я. - А как они узнали мое имя?
- По-видимому, отчасти из бумаг Норскотта, отчасти от вашей квартирной
хозяйки: она заявила полиции о вашем исчезновении, а ее описание вашей
наружности, конечно, в точности соответствовало наружности убитого!
- Мне это ни разу не пришло в голову! - воскликнул я. - Мне следовало
тогда же дать знать старухе, что я не вернусь домой!
В камеру вошел полицейский.
- Судья только что приехал, - объявил он таким тоном, словно со стороны
судьи было большой дерзостью явиться в суд, не справившись заранее насколько
это удобно мистеру Гордону.
Робость не принадлежит к числу моих добродетелей, но должен сознаться,
что я чувствовал в себе мало уверенности, когда вторично шествовал в
зал суда, под крылышком следователя Нейля.
Меня тяготила необходимость предстать перед лицом тех людей, с которыми
я последнее время находился в дружественных отношениях.
Окинув взором зал суда, я убедился, что в числе присутствующих находилась
вся "аштонская" компания, но Марчии и Билли я не видел.
С места поднялся представитель полиции.
- Мне поручено ходатайствовать о дальнейшем задержании обвиняемого, - сказал
он. - Для полиции это дело представляет еще некоторые неясности!
- Имеете ли вы какие-нибудь возражения против данного предложения,
мистер Гордон? - обратился судья к моему защитнику.
Гордон встал, и весь зал дрогнул от возбужденного любопытства.
- Если полиция требует дальнейшего задержания в интересах правосудия, - начал
он, - то никакого возражения по этому вопросу с нашей стороны не будет!
Все же, чтобы выяснить некоторые недоразумения, я хочу заявить, что
мой доверитель имеет полный и готовый ответ на все ваши обоснованные
обвинения, предъявленные против него.
По залу пробежал гул.
Мой взгляд случайно упал на бледное полное ужаса лицо Морица, впившегося
глазами в равнодушного Гордона.
Вдруг, в заднем конце помещения поднялась какая-то суматоха, прервавшая
речь защитника.
Главная входная дверь раскрылась настежь и в нее ворвались трое мужчин,
к великому ужасу дежурного полицейского, пытавшегося воспрепятствовать
их дальнейшему проникновению в зал.
- Что это за шум, кто эти люди? - раздался внушительный и строгий
голос судьи!
Как и все, я вытянул шею вперед, чтобы лучше разглядеть вошедших...
Один из них был похож на пастора, другой был высокий, чисто выбритый
мужчина, лицо третьего было заслонено плечом полицейского. Но услыхав
голос судьи, полицейский отошел в сторону, и я ахнул от изумления,
узнав Мильфорда.
Его лицо было бледно и страшно, его костюм, обычно безупречный, смят
и испачкан, но в подлинности его личности нельзя было сомневаться.
Со страшным нетерпением я обернулся к Гордону, но прежде, чем я успел
привлечь его внимание, человек, одетый наподобие пастора, пробился
на середину зала и обратился к судье.
- Простите, мистер Кроуден, что я ворвался во время заседания, - произнес
он ясным голосом с легким ирландским акцентом. - Я учитель Мерилль из
Степни, я вам привел очень важного свидетеля!
Возбуждение зрителей было доведено до лихорадочного состояния! И, несмотря
уже на вторичное замечание секретаря, требующего тишины, весь зал, при
виде новых лиц, наполнился гулом сдержанных голосов.
- Вам нечего извиняться, мистер Мерилль! - последовал ответ судьи. - Кто
ваш свидетель?
- Джон Мильфорд, лакей покойного! Он хочет сделать заявление, которое
несомненно, может пролить свет на все это ужасное дело. Я, вместе с
доктором Роббинсоном, могу подтвердить его показания.
Наступило краткое молчание.
Я видел, как представитель полиции сказал что-то следователю. И пока судья,
наклонившись к секретарю, советовался с ним, Гордон потянулся ко мне:
- В суде нет ни Логана, ни мисс Солано! - шепнул он мне торопливо. - Вам
известна причина их отсутствия?
Я покачал головой, и сердце мое сжалось от страха за судьбу Марчии.
Раздался резкий, строгий голос судьи.
- Я хочу выслушать этих свидетелей перед тем, как решать вопрос о
дальнейшем аресте подсудимого!
Представитель полиции встал, чтобы протестовать, но судья сделал ему
знак сесть, и подозвал Мильфорда, указывая ему место в свидетельской ложе.
Поклонившись, Мильфорд стал перед судьей и начал давать свое показание
спокойным, бесстрастным голосом, хорошо вымуштрованного лакея, так
дисгармонировавшем с лихорадочно возбужденной публикой.
22.
- Мое имя Джон Мильфорд, сэр! Несколько месяцев тому назад, я служил лакеем
в пароходном обществе, и там в первый раз встретился с мистером Норскоттом!
Он был одним из пассажиров парохода, прибывавшего из Нью-Йорка в октябре
прошлого года.
- Каким образом он предложил вам стать его лакеем?
- Это было после того, как он спас мне жизнь, сэр! На третий день нашего
путешествия, во время шторма меня смыла волна с палубы. Мистер Норскотт,
стоявший неподалеку, бросился в воду и поддержал меня на поверхности, пока
не спустили лодку. Я, конечно, чувствовал к нему большую признательность и,
возможно, это послужило тому, что он взял меня к себе лакеем. Он спас мне
жизнь и потому мог вполне доверить мне свою!
- Что вы хотите этим сказать? - спросил судья. - Разве он думал, что жизнь
его в опасности?
- Он знал это наверняка, сэр!
Мистер Норскотт был Игнац Прадо, президент Санта-Лукки!
Заявление Мильфорда не вызвало никаких волнений в публике. Очевидно, мало кто
среди присутствующих знал о Санта-Лукке больше того, что она находится в
Южной Америке!
Но судья оказался более осведомленным.
- Это заявление удивляет меня, - заметил он, испытующе глядя на Мильфорда.
- Я полагал, что Прадо был убит во время последней революции!
- Да, сэр, таково общее мнение! Но потом оказалось, что в ту самую ночь,
когда взорвался его дворец, он сел в челнок и поехал к стоявшему в порту
пароходу, который и привез его в Нью-Йорк.
- Об этом он рассказывал вам на пароходе?
- Нет, сэр! Все это стало мне известно лишь на днях... Когда мистер
Норскотт взял меня на службу к себе, он просто сказал, что хочет поселиться в
Лондоне и что ему нужен лакей, которому он мог бы вполне довериться. Как вам
известно, мистер Норскотт жил в Лондоне на "широкую ногу"! Мы нередко давали
балы, и под моим началом было человек десять прислуги. Затем, месяца два тому
назад произошла перемена! Мой хозяин порвал все связи, заперся в своем доме и
расчитал всю прислугу, оставив только трех человек. Кроме того, он дал мне
особый приказ - никого не впускать в дом, не узнав и не сообщив ему
предварительно имени посетителя...
Мильфорд замолчал и выпил глоток воды.
- Так шла новая жизнь, - продолжал он, - а на прошлой неделе мистер Норскотт
попросил вызвать извозчика, так как должен был куда-то ехать в шесть часов
утра. Я исполнил приказание, он уехал и больше я его не видел до той самой
ночи, когда он был убит!
- Согласно показанию полиции, - сказал судья, - к вам вместо него в Парк-Лэйн
явился Джон Бертон!
- Так точно, сэр!
- И вы не заметили, что это не Норскотт?
- Нет, сэр! Мистер Бертон точь-в-точь двойник мистера Норскотта! У него даже
голос похож, да и он носил одежду мистера Норскотта, которая была ему а пору,
так что ничего не вызывало моего подозрения!
Взоры всех присутствующих теперь устремились на меня. При обычных
обстоятельствах такого рода испытание, наверное, смутило бы меня, но я был так
заинтересован заявлением Мильорда, что даже не обратил на это внимание.
- Когда же вы начали подозревать этот изумительный обмен? - спросил судья.
Мильфорд немного помолчал, как бы желая проверить точность излагаемых им фактов.
- Это было в ту ночь, когда лорд Сангетт давал бал, в самую ночь убийства...
Мистер Бертон ушел около половины одиннадцатого, но не прошло и четверти
часа после его ухода, неизвестный мальчик принес мне записку. Она была
написана рукой моего хозяина, Сэр: он просил меня приехать к нему, как можно
скорее, на извозчике, по адресу, "Вокс-Рентс", Стэпни... Я ничего не мог понять,
так как только что, на моих глазах, мистер Норскотт вышел из дома! Тем не менее:
факт был налицо: не было никакого сомнения в подлинности подписи, и я не мог
себе позволить ослушаться хозяина... Итак, я нашел в справочнике "Вокс-Рентс"
вызвал по телефону извозчика и поехал...
Мильфорд передохнул и продолжал:
- Это оказалось постоялым двором для матросов, где я и нашел своего хозяина,
которого не мог узнать с первого взгляда! Он был небрит и грязен, одет в грубое
матросское платье... а принял он меня в номере, похожим на свиной хлев. Причем,
он запер дверь на ключ и приставил кровать к двери, словно он чего-то боялся!
В зале наступила жуткая тишина.
Начиная с судьи и кончая дежурившим у дверей полицейским, все до единого
человека сидели молча, с напряженным вниманием глотая слова Мильфорда.
Поразительная простота и непосредственность, с какой он излагал факты, еще
усиливали впечатление.
- Вы уже больше не думали, что мистер Бертон и он - одно и то же лицо?
- задал вопрос судья.
Мильфорд провел рукой по лицу.
- Право, не знаю, сэр! Я был до того поражен, что не могу в точности сказать,
