а из-под пальцев кровь течет - густая, как кисель. Он головой ткнулся и
затих. Я кричу: "Егорыч, Егорыч!.." Приподнялся - меня как стеганет по
лицу, осколками, наверное. Один потом вышел из подбородка, маленький,
как патефонная иголка.
Тут я, признаться, растерялся. Кругом никого, сверху стреляют. Лежу
один. Имел бы силы - бетон бы прогрыз и закопался.
Ближняя БМП дернулась и пошла. Прямо на меня. А триплексы разбиты,
она совсем "слепая": в барьер ткнулась и лезет дальше. Я руку поднял,
автоматом машу, кричу: "Свои!" Слышу, чуть сзади Кузнецов тоже кричит:
"Ты что делаешь?" Стрелять по машине - там подумают, чужие, прибавят
оборотов да и раздавят.
Секунды уходят, БМП рулит на меня. А с места не сдвинуться. Чувствую,
если поднимусь - голову потеряю, лежать буду - ноги переедет. Думаю, как
лучше повернуться. Если вдоль по ноге гусеницей - совсем растерзает, по-
перек - хоть до колен отрежет.
И тут БМП ударяется корпусом в железобетонный куб. Я автомат в руку и
пытаюсь вскочить, а нога-то под гусеницей. Боюсь поглядеть на собствен-
ную ногу, но когда шевелю, она шевелится. Чудо, нога на месте, адски бо-
лит, но на месте. Ну как после этого не поверишь в судьбу?
Глеб ТОЛСТИКОВ, "Гром":
- Я руководил одной из подгрупп. С нами ехали четверо солдат из "му-
сульманского батальона". В машине у меня, кроме обычного вооружения, бы-
ли лестницы, сделанные заранее. Дорога, ведущая ко дворцу, с одной сто-
роны обрамлена высокой бетонной стеной, на нее никак не залезешь, только
с помощью лестниц. Или бежать под огнем. Решили с помощью лестниц сокра-
тить путь: подставить к стене - и наверх. Держать лестницы должны были
солдаты.
Так мы их и проинструктировали: как только открываются двери БМП,
выскакивайте, хватайте лестницы. В жизни получилось подругому. Подъеха-
ли, выпрыгнули, попали под огонь, и солдаты мои, как упали, так и не
встают, будто приморозило их к дороге. И так я и этак с ними, и кричать,
и пинками поднимать. Куда там. Не встали. Короче говоря, теперь уж не
помню: сами лестницы держали или под пулями бежали, но наконец оказались
там у главного входа во дворец...
Михаил РОМАНОВ:
- Когда после всех остановок мы выдвинулись к главному входу и я выс-
кочил из БМП, поверьте - весь вспотел. Плотность огня невероятная.
Эвальд Козлов рядом со мной стоит, а я его не слышу: такой грохот вок-
руг. Он стреляет из пистолета Стечкина, и вдруг кричит мне: "Михалыч! У
меня пистолет сломался". Смотрю, а у него затвор в заднем положении.
Расстрелял всю обойму и не слышит, огонь просто зверский.
Ведь тут не только гвардейцы стреляли, "проснулись" батальоны, вко-
панные в землю танки, стоящие на защите дворца. В общем, творилось нечто
невообразимое. Ау меня из 24 человек 13 раненых. Две минуты боя - и 13
лежат. Что еще можно страшнее придумать для командира? Но страх страхом,
а задачу выполнять надо. Выдвинулись к входу. Здесь стояли Карпухин,
Берлев. Убитых было много, человек шесть афганцев, они падали сверху и
лежали у входа. Здесь же тяжелораненый Емышев. Я говорю: немедленно его
в БМП.
Потом и сам оказался в этой боевой машине, когда меня контузило. Как
раз формировал штурмовую группу и взрывом отбросило от бруствера на борт
БМП. Кровь из ушей, в голове гул, стал на колени, постоял - очухался.
Тут подошел Филимонов, с ним раненый в глаз Швачко.
И на первом этаже гремит бой. Его вели Карпухин, Берлев, Плюснин,
Гришин, Коломеец, Бояринов...
Министерство внутренних дел (Царандой)
Евгений ЧУДЕСНОВ:
- Мы стояли перед зданием Царандоя, до главного входа метров 15-20.
Но с верхних этажей огонь усиливался, летели гранаты, и потому решили не
испытывать судьбу. Прикрывая собой Нура, двинулись к входу, приходилось
отстреливаться из пулемета. Здесь я получил контузию. Из носа и ушей
пошла кровь, на некоторое время потерял ориентацию, а когда очнулся, ви-
жу: окружающие открывают рот, что-то говорят, но не слышу, что именно.
Хотя разбираться в своем состоянии, признаться, времени не было. Вор-
вались в здание, определили Нура в один из кабинетов, дали ему охрану и
бросились помогать нашим ребятам.
А бой переместился уже на верхние этажи. Помню, услышал крик, страш-
ный такой, душераздирающий. Бегом туда. Оказывается, ранен в ноги совсем
молодой афганец, защитник министерства. Перевязал его, а только что я
бинтовал плечо нашему десантнику, такому же мальчишке. Он все рвался в
бой, пришлось даже прикрикнуть, назвать свое воинское звание, чтобы
слегка охладить пыл.
Дворец Дар-уль-аман
Виктор КАРПУХИН, Герой Советского Союза, "Гром":
- Мы попали под жесточайший обстрел гвардейцев. Заняли позиции и на
огонь ответили огнем. Так началось кровавое столкновение профессионалов.
Должен признаться, у нас не было должной психологической устойчивос-
ти. Да и откуда она? Наверное, воевать можно научиться только на войне,
как бы это жестоко ни звучало. А мы привыкли видеть войну в кино.
"По-киношному" она и воспринималась.
Но все пришлось увидеть наяву. Вот падает твой товарищ, взрывом ему
отрывает руку, ногу, вот ранен сам, а надо действовать, расслабиться
нельзя ни на секунду. Убьют.
В первые минуты боевого соприкосновения было очень тяжело. Охрана ре-
зиденции - сильная, высокообученная, отлично вооруженная. И главное,
почти в четыре раза превышающая нас в живой силе. По всем воинским нау-
кам силы обороняющихся во столько раз могут быть меньше, но никак не
наступающих. Иначе атака обречена. Выходит, опрокинули мы теорию. Помог-
ли нам мощный напор и, как ни странно, безысходность. Нас выручить уже
никто не мог, тыла никакого.
Ранены были практически все. Гвардейцы отчаянно защищали дворец, мы
отчаянно рвались вперед.
Сергей КУВЫЛИН:
- Остался я с одним пистолетом. А что с ним делать? Пополз к Зудину.
Он лежит без сознания, но как живой, будто спит. Потрогал его - не шеве-
лится. "Егорыч, - говорю, - если меня слышишь, вникай: вот тебе писто-
лет, кладу в кобуру". Руку его поднял и на кобуру положил. Взял его ав-
томат, а сам думаю: лежать под огнем - все равно убьют. Приподнялся и
поскакал на одной ноге к центральному входу. Как доскакал, почти не пом-
ню.
Правда, когда в двери проскакивал, видел Емышева. У него рука была в
крови. Сидел, прижав ее к животу, бинты размотались, показалось, что он
в живот ранен и кишки вывалились.
Очнулся уже в вестибюле главного входа. Ребята потом говорили, что
видели меня убитым. Романов даже провел рукой по лицу и говорит: готов.
Карпухин рассказывал, что тоже через меня как через мертвого перешаг-
нул.
Ну а я очнулся - по полу ползаю. Сверху вестибюля круговая лестница
на второй этаж ведет. Оттуда гранаты бросают, из пулеметов так и сыплют.
Я отполз в сторонку, поднимаюсь, смотрю - справа коридор, наши ребята
выходят, у них белые повязки на рукавах. Не разглядели меня, что ли, или
в горячке боя, один очередь в мою сторону запустил и вслед гранату. Я
смотрю и думаю: ну вот, теперь конец. Упал за диванчик, шелком обтяну-
тый. Не для войны диванчик, от смерти не спасет. Рвануло. Чувствую, вро-
де живой. Вскочил, заорал: "... Вашу мать!" Впрочем, дальше выяснять от-
ношения некогда: бой не ждет.
А тут Бояринов подбегает. У него на голове каска, а лицо кровь зали-
вает. Руки забинтованы, тоже в крови. Пистолет у него в руке. Говорит
мне: "Ну что, надо узел связи взрывать". "Наших-то нет никого, - отве-
чаю, - я один остался". "Теперь нас двое, пошли вдвоем". Опираясь на ав-
томат, пошел. Хорошо, недалеко было, добрались.
Ну а там что? Как обычно: кабели, аппаратура. Шнуры повыдергивали,
телефоны разбили. Бояринов говорит: "Нет, Серега, так не пойдет, давай
гранатами забросаем". Покидали туда гранаты, дверь закрыли. Рвануло как
надо. И Бояринов побежал на второй этаж. Я остался перекрывать коридор.
Это было за несколько минут до гибели Бояринова.
Отдельный пост полка жандармерии Павел КЛИМОВ:
- Стемнело. Мы с "зенитовцем" вели бой в стороне от общей цепи тан-
кистов, пока к нам не прилетела граната. Видимо, кто-то подобрался на
дистанцию броска и из-за косогора запустил гранату. Помню взрыв и состо-
яние оцепенения, когда не знаешь: жив ты или мертв?
Граната разорвалась, наверное, в метре от наших ног. У соседа ранение
в горло, у меня осколки пошли в ноги, руки, в грудь, живот. Состояние
было тяжелое: голова гудит, ног-рук не чую. Сознание то уходило, то
возвращалось.
По плану операции с начала штурма к нам должны были подойти БТРы. Они
подошли, подбежали солдаты, спрашивают: "Что у вас?" А я как-то даже не
понял, что ранен. Отвечаю: "Сосед ранен, меня контузило". Но чувствую,
руки уже какие-то чужие, не работают. Говорю солдату: "Оружие мое возь-
ми." Он взял, все вертел бесшумный пистолет, удивленно разглядывал.
Потом подошел другой военный, возможно, офицер, тоже спросил, как де-
ла. Я ответил, мол, ничего. Но ребята теперь не поверили, стали перевя-
зывать, и тут я вновь потерял сознание.
Дорец Дар-уль-аман Валерий ЕМЫШЕВ:
- Не помню, сколько времени прошло, я уже был в БМП, когда солдат
открыл дверку и говорит: "Пойдемте, там медпункт открыли".
Поднял меня солдат под мышки, поковыляли. Медпункт открыли в одной из
угловых комнат дворца, там прислуга, кажется, жила, а поводырь перепутал
дорогу и потащил меня к центральному входу.
Зашли внутрь, темно, опять та же лестница, где Якушева убило. Стрель-
ба, гранаты бухают. "Э, парень, - говорю, - куда ты меня привел, я уже
здесь был".
Потащились назад, нашли медпункт. Наша женщина-врач сразу уложила ме-
ня, поставила капельницу. Я выпил графин воды. Лежу под капельницей,
вроде чуточку полегчало. "Эх, закурить бы еще". Она говорит: "Подожди,
еще накуришься". Ну а после оказалось не до курева.
Смотрю, приносят Бояринова. Я его знал, поскольку в Высшей школе КГБ
учился. Койка моя рядом, повернул голову, смотрю, а Григория Ивановича
не узнать, все лицо в крови. Доктор подошел, пощупал пульс, склонился,
постоял, потом накрыл простыней... Вот и все. Убили солдата.
Дворец Дар-уль-аман Михаил РОМАНОВ:
- Появился Яша и его "зенитовцы". Собрались: Эвальд Козлов, Сергей
Голов, Миша Соболев, Плюснин, Гришин, Филимонов.
Во дворец проникли через одно из окон. Непонятно, кто откуда ведет
огонь. Во дворце много дверей из толстого стекла, без всякого обрамле-
ния. Увидев впереди мелькнувшие тени, бросаешь гранату, чтобы расчистить
путь, но граната отскакивает, как колобок, и катится тебе же под ноги.
Соображай, что делать - пригибаться, падать на пол, прятаться в стенных
нишах?
В составе этой группы нам удалось прорваться на второй этаж. Бросишь
гранату - и вперед. По звуку определяли, где наш автомат работает, где
чужой. Однажды в журнале я прочел, что очередная этажная площадка, на
которую мы поднялись, была залита кровью. Не знаю, каким образом это
стало известно - никто из пишущей братии дворец не штурмовал. Возможно,
автор фантазировал, если это так, то он попал в точку.
Эвальд КОЗЛОВ, Герой Советского Союза:
- Вообще, впечатления от событий, восприятие действительности в бою и
в мирной жизни очень разнятся. Года через два, в спокойной обстановке,
вместе с генералом Громовым я ходил по дворцу. Все выглядит по-другому,
совсем иначе, чем тогда.
В декабре 1979 года мне казалось, что мы преодолевали какие-то беско-
нечные потемкинские лестницы, а оказалось - там лесенка узенькая, как в
подъезде обычного дома. Как мы всемером шли по ней - непонятно. И, глав-
ное, остались живы.
Так случилось, что я шел в бой без каски и бронежилета. Теперь жутко
представить. А в тот день и не вспомнил. Казалось, внутри я опустел, все
было вытеснено и занято одним стремлением - выполнить задачу. Даже шум
боя, крики людей воспринимались иначе, чем обычно. Все во мне работало
