только на бой, и в бою я должен был победить.
Сергей КУВЫЛИН:
- Я перекрывал коридор. В конце его - металлическая винтовая лестни-
ца. По ней наши ребята не должны были идти, ноя на всякий случай кричал:
"Миша!" Это наш условный сигнал.
Спустя некоторое время прибежали Карпухин с Берлевым. Берлев остался
со мной, залег в противоположном конце коридора, а Карпухин поднялся на
второй этаж. Там по-прежнему шел бой.
Николай БЕРЛЕВ:
- Ребята, проскочив на второй этаж, распахивали двери и бросали в ка-
бинеты гранаты. Они уже прошли по коридору вперед, когда сзади них в ко-
ридор выскочил Амин - в адидасовских трусах и в маечке. Думаю, он уже
был смертельно ранен.
Когда закончился бой, ко мне подбежал Сарвари, весь дрожит, трясется:
"Пойдем, посмотрим Амина". Поднялись наверх, посмотрели, да, действи-
тельно убит. Сарвари обрадовался, руками начал размахивать. Подбежал к
пленным афганцам, что-то возбужденно тараторит. Все, он совершил перево-
рот, он герой! А ведь и Сарвари и Гулябзой в бою не участвовали, сидели
в БМП, невозможно было вытащить никакой силой.
Нам с Карпухиным пришлось еще разыскивать во дворце начальника гвар-
дии, майора Джандата, того самого, который предал Тараки. Именно Джандат
отдал приказ об уничтожении руководителя страны, что и исполнили офицеры
гвардии.
Помнится, заглядываем в одну комнату, в другую. Показалось: шевельну-
лась штора. Отодвинул ее стволом автомата и вижу перед собой начальника
гвардии.
- Витя! - кричу Карпухину, - Джандат!
- Я врач, врач! - испуганно орет человек, похожий на Джандата. Вправ-
ду оказался врачом, потом внизу помогал раненым. А ранены были практи-
чески все. Емышеву оторвало руку, у Алексея Баева прострелена шея, Куз-
нецов получил серьезное ранение в ногу. Коле Швачко осколок попал в зра-
чок глаза. У Сергея Голова девять пулевых и осколочных ранений.
Я, когда улетал из Москвы, бросил в рюкзак две бутылки водки. Закон-
чился бой, говорю Карпухину: "Виктор, пойдем выпьем". Он даже не пове-
рил: "Да ты что?" Хвать рюкзачок, а водку-то сперли. Я понял кто. Прижа-
ли одного, другого сержанта из "мусульманского батальона" - те вернули.
Выпили за окончание боя, афганцам налили, врачу, которого приняли за
Джандата.
Ну посидели, поговорили, вдруг слышим: "щелк!" А в тишине после боя
хорошо слышно. Такое впечатление, будто кто-то холостой спуск сделал.
Пошли, открыли лифт, а там раненный афганец. Взяли его автомат - дейс-
твительно, ни одного патрона. Вот почему мы с Виктором в живых остались
- будь у него патроны, срезал бы одной очередью. Улыбнулась, стало быть,
судьба.
Кстати, не один раз улыбнулась. Когда я бежал по коридору, пуля раз-
била магазин автомата. Патроны рассыпались. По сути, безоружный, стою на
коленях, собираю патроны. На счастье рядом Сережка Кувылин оказался:
"Дед, что случилось?" - И рожок мне свой дает. Только я взял, смотрю: из
дверей вылетает гвардеец. На долю секунды его опередил.
Сейчас музей организовали, лежит на стенде мой разбитый магазин. Счи-
тайте, дважды я с ним умирал и дважды рождался.
Яков СЕМЕНОВ:
- Бой был тяжелый. И последующая ночь прошла в перестрелке. Из моих
ребят отличились Володя Рязанцев из Смоленска, Дроздов,
Быковский. Многие оказались ранены, контужены. Сказать, что все ребя-
та были смельчаки, герои - не могу. Кто-то шел вперед, кто-то держался
сзади.
Отдельный пост полка жандармерии Павел КЛИМОВ:
- Очнулся в очередной раз. Идет бой, лежу на земле, вокруг никого
нет, все ушли. Встал, смог еще встать. Помню, что где-то здесь должны
быть наши бронетранспортеры. К ним и пошел.
Меня сильно знобило. Позже сказали врачи, что потерял три литра кро-
ви. Кое-как добрался до боевых машин и солдатам говорю: "Плохо мне, ре-
бята!" Меня в машину положили, там труба горячая, ноги поставил, а руки
заледеневшие солдат согревал своим дыханием. Сидел все время со мной и
дышал на руки. После я отключился надолго. Пришел в себя на минутку, уже
в медсанбате, кто-то спрашивает: "Пить хочешь? Каши хочешь?" - "Хочу!"
Глотаю, а пищевод-то пробит, снова шок, отключаюсь.
В посольстве на минутку очнулся, когда вливали кровь. А потом, в Таш-
кенте, не могли носилки вытащить со мной, так я решил сам подняться, по-
мочь...
Штаб Военно-Воздушных Сил Анатолий САВЕЛЬЕВ:
- Прошел уже час с небольшим, совсем стемнело, все стихло. Мы решили,
что стрелять некому, все арестованы, однако ошиблись. Вблизи штаба рас-
полагалась курсантская казарма, оттуда и открыли огонь. Выстрелом из
гранатомета прошили броню нашей БМДэшки, которая стояла у штаба. Погиб
молодой солдат-десантник. Здесь я в первый раз увидел смерть в бою, за-
литый кровью комсомольский билет.
Старались на выстрелы не отвечать. Заставили начальника штаба ихних
ВВС соединиться с курсантским подразделением и отдать команду о прекра-
щении огня.
Правда, пока вели переговоры, сами чуть не погибли. В кабинет начшта-
ба влетела граната, но Бог миловал. Курсанты же вскоре стрельбу прекра-
тили.
Дворец Дар-уль-аман Сергей КУВЫЛИН:
- Когда все закончилось, вышли из дворца. Михаил Михайлович смотрит
на меня, будто я с того света вернулся: "Ой, Серега, ты живой!"
Потом нас увезли в медсанбат, который был устроен в прежней казарме.
Меня положили на кровать: нога распухла, ботинок пришлось разрезать.
Принесли Пашу Климова. Он лежит, ноги к животу прижимает: пить,
пить... Смотрю: солдат тащит ему воду в кружке. Спрашиваю,
куда он ранен? Оказывается, в живот. Что ж ты ему воду суешь, он ум-
рет сразу. Дошло. Намочил вату, потер Паше губы.
Валерий ЕМЫШЕВ:
- Еще во дворце доктор наложил мне на руку жгут. Пока ехали в медсан-
бат, я все терпел, а потом вытащил нож и разрезал резинку.
Приехали. Меня в операционную, перед лицом как-то-то тряпицу повеси-
ли, чтобы не испугать. Осмотрел меня хирург, потом, вижу, кивнул медбра-
ту. Все ясно, думаю, будут убирать остатки. Отрезали руку и в тазик бро-
сили.
А вечером эвакуировали в посольство. Там я бутылки три пепсиколы зал-
пом выпил и отключился. Утром проснулся, нас уже готовят к эвакуации в
Союз.
Виктор КАРПУХИН:
- В посольстве к нам отнеслись необыкновенно тепло. Дарили цветы, без
конца кормили. Семьи сотрудников посольства отдавали все: одеяла, теплую
одежду. Уверен, будь у них тогда последний кусок хлеба - отдали бы и
его.
Право же, чудно сказать, что поехали мы гуда, дабы приобрести лишние
дырки в теле, лишиться рук, ног, стать инвалидами. Ведь тогда нам никто
ни копейки ни за что не платил. Говорили, мол, все в интересах Родины.
Вспомните, будьте честны перед собственной совестью, многие ли в том,
1979 году, думали иначе? Ну а сегодня мы, конечно, поумнели - крепки
задним умом.
Штаб Военно-воздушных Сил Анатолий САВЕЛЬЕВ:
- Среди ночи к нам приходит сообщение: танки прут на штаб! Я у лейте-
нанта-десантника спрашиваю: "Что будем делать?" Он задумался: "Знаешь,
если танки вырвутся на летное поле, мы их не остановим. Там у нас всего
три БМП. Давай машины выдвигать вперед, перекроем улицу. Она не широкая,
это нам на руку. Пойдут - станем бить".
Майор-советник слушал-слушал наши аргументы, а потом говорит: "А от-
куда здесь танки? Не могут тут находиться афганские танки".
Мы с ним в машину - и вперед. Темно. Ночь. Видим, действительно танки
идут. А кто их разберет - наши они или афганские? Майор выскочил из ма-
шины и навстречу колонне. На переднем танке командир в башне, по-поход-
ному. Остановилась колонна. Советник спрашивает: "Ты куда рулишь, воин?"
Тот называет точку. "Так это же в обратную сторону", - смеется майор.
Оказалось, карты Кабула у них не было, города не знают. Им дали точку,
они и прут. Заплутали, всех переполошили.
Но, как видите, все окончилось благополучно. Спасибо майору.
Михаил РОМАНОВ:
- Что скрывать, была радость победы и тут же, рядом, самое страшное
потрясение в жизни - следовало опознать тела погибших товарищей. Мы пое-
хали вместе с Яшей Семеновым и Эвальдом Козловым. Я с трудом опознал
Волкова, Зудина... После увиденного не хотелось жить, а не то, что опять
брать в руки автомат. Но надо было возвращаться во дворец, там уже орга-
низовали оборону. И как показала предстоящая ночь, вовсе не зря.
Всю ночь нас обстреливали танки, били прямой наводкой. Где-то ближе к
утру генерал Дроздов поднял нас командой: "Приготовиться к бою, к отра-
жению атаки!" Километрах в десяти-двенадцати располагалась так называе-
мая "голубая дивизия" Амина. Она-то и поднялась в атаку.
Что делать? Боеприпасов оставалось совсем немного, люди выбились из
сил. Вертолеты ночью не летают. Словом, помочь некому, висим на волоске.
Да еще у нашей радиостанции аккумуляторы повреждены. Хоть и очень хоте-
лось бы связаться с командованием, координаты дать - не связались бы.
Так прошла ночь.
Утром слышим гул. Уже при ясном небе видим самолеты. Витебская де-
сантная дивизия заходила на посадку в Баграме. Молили об одном: чтоб ус-
пели.
Конечно, после всех передряг мы наслушались шикарных обещаний. Прямо
во дворце меня к Герою Советского Союза представили. Генерал Юрий Ивано-
вич Дроздов, начальник спецуправления Первого главного управления, тут
же по своей рации связался с Москвой, и получил добро самого высокого
начальства.
Герой героем, но на следующий день мне стало худо. Удар, когда во
время боя меня отбросило к бронетранспортеру, оказался такой силы, что
"посыпались" камни из почек. Боль страшная, не дай Бог никому испытать.
Но я еще не знал и догадаться не мог, что мои боли - впереди.
Сергей КУВЫЛИН:
- В посольстве нас сразу перевязали и на рентген. У меня осколки ока-
зались в ноге и в руке, в горле. Кровь шла изо рта. Но я не придал этому
значения, думал - прикусил чего-то там. А потом оказалось: пробило щито-
видку и в трахее застрял мелкий осколок.
Лишь недавно, через двенадцать лет мне его вынули. В посольстве поло-
жили нас в коридоре, отношение было очень хорошее. Женщины помогали -
жены работников посольства. Накормили нас, сигаретами снабдили. До расс-
вета некоторые ребята с тяжелыми ранениями не дотянули - вынесли одного,
другого...
А утром всех в автобус и в аэропорт. По улице продвигаемся, смотрим:
кто с афганским флагом на танке едет, кто - с белым. Где свои, где чу-
жие? Будут стрелять - не будут? Всюду вооруженные автоматами афганцы.
Наш водитель то и дело из окна автобуса белым
полотенцем машет. В общем, доехали до аэропорта, а там в самолет и
курсом на Ташкент.
Министерство внутренних дел (Царандой) Евгений ЧУДЕСНОВ:
- Ночь мы провели в захваченном здании. Под утро, часов около
трех-четырех, по радио выступил Бабрак Кармаль. Нур сосредоточенно и
очень внимательно слушал речь теперь уже, как было объявлено, Генераль-
ного секретаря ЦК НДПА.
А утром вместе с Нуром я ездил на узел связи и там впервые узнал
страшную весть: погибли Гена Зудин и Волков.
Дворец Дар-удь-аман Глеб ТОЛСТИКОВ:
- После взятия резиденции Амина, когда увезли убитых и раненых, мы
ночь еще воевали. Утром все стихло.
Удивительное было утро: свежее, ясное, воздух такой, что дышишь - и
надышаться не можешь. А главное, все поверили в то, что кончился этот
кошмар.
Я вышел из дворца, встал у колоннады, щурился на солнышко. Вдруг -
очередь. Резко, пронзительно - та-та-та! Офицер, молодой парнишка, не
помню - десантник ли он или из "мусульманского батальона" - схватился за
живот и падает, гаснет. И не понять, откуда стреляли. Я подхватил его,
паренька перевязали, отправили в медсанбат. Не знаю дальнейшую его судь-
бу, хочется верить, что выжил. Вот таким я запомнил то утро - первое ут-
ро афганской войны...
Внизу у дворца, сбившись в толпу, стояли пленные гвардейцы. Оружия у
