напоминал Керансу, что он не один. Каким-то чудом он вынес предыдущий
день, выжил, сидя на солнцепеке, в невыносимой жаре, защищенный только
плащом из водорослей, спадающих с короны. Как выброшенный на берег Нептун,
он смотрел из своего водорослевого шатра на ковер бриллиантового света,
покрывший кости и гниющие отбросы. Однажды он услышал, что на палубе
корабля открыли люк, и почувствовал, что Стренгмен вышел из своей каюты,
чтобы осмотреть его, - через несколько минут на него опрокинули ведро
ледяной воды. Он лихорадочно хватал холодные капли, падавшие с водорослей
в рот, как замерзшие жемчужины. Медленно вслед за этим он впал в глубокое
оцепенение, очнувшись только в сумерки, когда начиналось очередное
гулянье.
В своем белом отглаженном костюме подошел Стренгмен и критически
осмотрел его, со странным выражением жалости пробормотал:
- Керанс, вы еще живы, как это вам удалось?
Это замечание поддерживало его весь следующий день, когда полог
полудня лежал на площади полосами нестерпимо яркого света, как пласты
параллельных вселенных, кристаллизовавшиеся в едином континууме под
действием невыносимой жары. Воздух обжигал его кожу, как огнем. Он
равнодушно смотрел на мраморные статуи и думал о Хардмане, двигавшемся
сквозь столбы света на своем пути к солнцу и исчезнувшем в люках
сверкающего пепла. Та же сила, которая спасла Хардмана, проявляла себя
теперь в Керансе, каким-то непостижимым путем преобразовав его метаболизм
так, что он мог выдержать эту жару. За ним по-прежнему наблюдали с палубы.
Однажды большая, трех футов длины, саламандра выползла из костей перед
ним, ее огромные зубы, похожие на кусок обсидиана, щелкнули, когда она
почуяла запах Керанса; с палубы прогремел выстрел, и ящерица превратилась
в окровавленную массу у его ног.
Как рептилии, неподвижно сидящие в солнечном свете, он терпеливо ждал
конца дня.
И вновь Стренгмен, обнаружив его истощенным и оцепенелым, но,
несомненно, живым, казался пораженным. Нервная гримаса исказила его рот,
он раздраженно взглянул на Великого Цезаря и экипаж, окруживший трон при
свете факелов и не менее пораженный, чем он сам.
Когда Стренгмен закричал, приказывая принести барабаны, ответ на этот
раз был значительно менее быстрым.
Решив окончательно покончить с влиянием Керанса, Стренгмен приказах
доставить с корабля еще две бочки рома. Он хотел усыпить бессознательный
страх своих людей перед Керансом и морем, которое он символизировал и
которое ему покровительствовало. Вскоре площадь была полна шумными
фигурами, они подносили к губам бутылки и фляжки с ромом, неуклюже плясали
под звуки барабанов. В сопровождении Адмирала Стренгмен передвигался от
одной группы к другой, побуждая их на еще большие беспутства. Великий
Цезарь надел голову аллигатора и кружился посреди площади в сопровождении
пляшущих моряков.
Устало Керанс ждал кульминации. По приказу Стренгмена трон был снят с
помоста и установлен на телеге. Керанс, расслабившись, лежал на спинке
трона, глядя на темные фасады зданий, пока Великий Цезарь нагромождал у
его ног кости и сухие водоросли. Во главе со Стренгменом приблизилась
пьяная процессия. Десяток моряков ухватились за телегу и потащили ее вдоль
площади, роняя на пути статуи. Сопровождаемые криками и приказами
Стренгмена и Адмирала, которые бежали за телегой, безуспешно пытаясь
выровнять ее ход, они, все ускоряя свой бег, свернули в улицу, телега
накренилась и сбила ржавый фонарный столб. Колотя своими огромными
кулаками по головам. Великий Цезарь пробился к оглоблям и замедлил ее бег.
Керанс сидел в качающемся троне высоко над их головами, прохладный
воздух медленно оживлял его. Он с бессознательной отчужденностью следил за
церемонией под ним, чувствуя, как его везут по осушенным улицам бывшей
лагуны, как если бы он действительно был похищенным Нептуном, которого
против его воли заставляли освящать эти районы затонувшего города,
оторванные у морской стихии Стренгменом.
Постепенно, по мере того как усталость отрезвляла головы и заставляла
перейти на шаг, люди между оглоблями начали петь что-то, звучавшее как
старый гаитянский религиозный гимн: глубокая напевная мелодия подчеркивала
их истинное отношение к Керансу. В попытках добиться своей цели Стренгмен
начал кричать что-то и стрелять из пистолета, заставляя все время менять
направление; когда они проходили мимо планетария, Великий Цезарь взобрался
на телегу, вцепившись в трон, как огромная обезьяна, сорвал с себя голову
аллигатора и надвинул ее на Керанса по самые плечи.
Ослепленный и почти задохнувшийся от отвратительного запаха, Керанс
беспомощно качался из стороны в сторону на вновь увеличившей скорость
телеге. Люди у оглобель, не понимая, куда двигаться, метались из стороны в
сторону под крики Стренгмена и Адмирала, а Великий Цезарь подгонял их
ударами Кулаков. Полностью лишившись управления, телега дергалась и
качалась, едва вмещаясь в узкую улицу; затем, выбравшись на более широкую
дорогу, вновь увеличила скорость. Когда они огибали угол, Стренгмен
крикнул что-то Великому Цезарю, тот всей тяжестью навалился на правый
борт, телега наклонилась и бортом задела тротуар. В таком положении она
прошла еще с пятьдесят ярдов, сбывая с ног моряков, затем с грохотом
столкнулась со стенкой и свалилась.
Вырванный из своих креплений, трон вылетел на середину улицы и упал в
низкую тинистую отмель. Керанс лежал лицом вниз, удар о землю был смягчен
влажным илом, голова аллигатора свалилась, но он все еще был привязан к
сиденью. Два или три моряка распластались рядом с ним, в воздухе медленно
вращалось колесо телеги.
Задыхаясь от хохота, Стренгмен бил в спины Адмирала и Великого
Цезаря. Вскоре весь экипаж вновь собрался вокруг главаря. Они осмотрели
разбитую телегу, потом подошли к опрокинутому трону. Стренгмен
величественно поставил на него ногу. Постояв так достаточно долго, чтобы
убедить своих последователей в полном бессилии Керанса, он вытащил свой
сигнальный пистолет и пошел прочь по улице, увлекая за собой остальных.
Банда двинулась с криками и шумом.
Крепко привязанный под перевернутым троном, Керанс испытывая сильную
боль, пошевелился. Его голова и правое плечо наполовину были погружены в
подсыхающий ил. Он попытался ослабить веревку, связывавшую руки, но она
была слишком прочно завязана.
Упираясь плечами, он пытался перевернуть трон и тут заметил, что
левая ручка трона выскочила из своего гнезда. Он медленно прижал веревку к
острому краю паза и начал волоконце за волоконцем перетирать ее.
Освободив руку, он бессильно опустил ее и подождал, пока
восстановится кровообращение, и начал растирать избитые губы и щеки,
разминать застывшие мышцы груди и живота. Потом с трудом развязал узел на
второй руке, воспользовавшись краткими вспышками сигнальных ракет.
Пять минут он неподвижно лежал под троном, прислушиваясь к отдаленным
голосам, удалявшимся в направлении корабля. Постепенно они замолкли, и
улица превратилась в молчаливое ущелье, слабо освещенное фосфоресцирующим
светом тысяч умиравших микроскопических организмов, которые набросили
светящийся покров на здания, превратив улицу в уголок призрачного города.
Выбравшись из-под трона, он уверенно встал на ноги, споткнулся о
тротуар и прислонился к стене; в голове у него стучало от напряжения. Он
прижался лицом к холодному, все еще влажному камню, глядя вдоль улицы, по
которой ушел со своим людьми Стренгмен.
Внезапно, прежде чем его глаза чуть не закрылись от усталости, он
увидел две приближающиеся фигуры, одну в знакомом белом костюме, вторую,
огромную, горбатую; они приближались к нему.
- Стренгмен... - прошептал Керанс. Он застыл в тени стены. Два
человека были еще в ста ярдах от него, но он различал проворную
решительную походку Стренгмена. На подходивших упал луч и отразился от
предмета, зажатого в руке Великого Цезаря.
В поисках укрытия Керанс двинулся вдоль стены. Через несколько ярдов
он обнаружил вход в большую сводчатую галерею, проходившую через здание и
выходившую на параллельную улицу в пятидесяти ярдах к западу. Черный ил в
фут глубиной покрывал ее пол, и Керанс, согнувшись, продвигался вперед
маленькими шагами, потом пробежал по темному туннелю к дальнему концу
галереи, а ил заглушал его шаги.
Он ждал у выхода галереи, укрывшись за столбом и следя за Стренгменом
и Великим Цезарем, подходившими к трону. Мачете в огромной руке мулата
казалось маленьким. Стренгмен предупреждающе поднял руку, когда они
достигли трона. Он осторожно осмотрел улицу и окна ближайших зданий, его
белое лицо отражало лунный свет. Затем он кивнул Цезарю и толкнул трон
ногой.
Когда в воздухе зазвучали их проклятия, Керанс на цыпочках пересек
улицу и углубился в лабиринт университетского квартала.
Через полчаса он занял позицию на верхнем этаже пятидесятиэтажного
здания, составлявшего часть периметра лагуны. Узкий балкон проходил вдоль
всего здания и оканчивался у пожарной лестницы, которая спускалась по ту
сторону осушенной лагуны. Последние ступени лестницы были поглощены илом.
На пластиковом полу лежали небольшие лужи, конденсировавшиеся из
полуденных испарений, и, взобравшись по центральной лестнице, Керанс лег
на пол и погрузил лицо и рот в прохладную жидкость, медленно успокаивавшую
боль израненных запястий.
Его не искали. Не желая признавать своего поражения - а это
единственное истолкование, которое экипаж мог дать исчезновению Керанса,
Стренгмен, очевидно, решил принять его исчезновение как совершившийся факт
и забыть о нем, будучи уверенным, что Керанс блуждает где-то в южных
лагунах. Ночью отряд грабителей продолжал блуждать по улицам, каждый их
успех отмечался взрывами ракет.
Керанс отдыхал до рассвета, лежа в луже, позволив воде пропитывать
клочья его обеденного пиджака и смывать запах водорослей и ила. За час до
рассвета он встал на ноги, сорвал пиджак и шорты и сунул их в трещину
стены. Отвинтив от стены стеклянный стакан бра, каким-то чудом
сохранившийся нераэбитым, он заботливо собрал в него воду из одной чистой
лужи. К восходу солнца он набрал около кварты воды. Спустившись на два
этажа, он поймал в ванной маленькую ящерицу и убил ее кирпичом.
Воспользовавшись осколками стекла как линзой, он разжег костер из сухого
прогнившего дерева и поджарил темное волокнистое мясо, пока оно не стало
мягким. Маленькие куски теплого мяса исчезли в его иссохшем рту.
Восстановив силы, он вновь взобрался на верхний этаж и ушел в небольшое
служебное помещение рядом с лифтом. Заклинив изнутри дверь обломком перил,
он сел в углу и принялся ждать вечера.
Косые солнечные лучи падали на воду, когда Керанс на маленьком плоту
греб под листьями папоротников, выраставших из глубины; кровавые лучи
солнца придавали воде в глубине цвет индиго. Небо над головой превратилось
в огромную воронку из сапфира и жемчуга, фантастические завитки коралловых
облаков обрамляли солнце. Медленные маслянистые волны искажали поверхность
лагуны, вода прикасалась к листьям папоротника, как непрозрачный воск. В
ста ярдах она лениво плескалась об остатки разрушенного причала у отеля
"Риц", подбрасывая несколько кусков дерева. Все еще удерживаемые сетью
причальных тросов, пятидесятигаллоновые барабаны покачивались рядом на
воде, как спины горбатых аллигаторов. К счастью, настоящие аллигаторы,
которых Стренгмен разогнал по соседним лагунам, находились в своих гнездах
