- Всего одно место?
- Только не говори это таким тоном, Лила. Может быть, там он услышит
что-нибудь важное. А если нет, он приедет сюда через час. И мы все вмес-
те пойдем к шерифу. Ты ведь слышала, что я сказал ему.
- Хорошо, подождем. Еще час, как ты сказал.
Казалось, этот час никогда не кончится. Сэм был почти рад, когда ма-
газин, как это обычно бывает по субботним вечерам, заполнила толпа и у
него появился предлог, чтобы уйти из комнаты и помочь справиться с пото-
ком покупателей. Он больше не мог заставлять себя вести светскую беседу,
не мог притворяться спокойным и веселым. Перед ней, и перед самим собой.
Потому что теперь он сам начал испытывать это чувство.
Что-то случилось.
Что-то случилось с Мери.
Что-то...
- Сэм!
Выбив чек, он оторвался от кассового автомата; это был голос Лилы.
Она вышла из комнаты и стояла перед ним, указывая на свои ручные часики.
- Сэм, час прошел!
- Я знаю. Дадим ему еще пару минут, хорошо? Все равно я должен буду
сначала закрыть магазин.
- Ладно. Еще несколько минут, но не больше. Ну пожалуйста, Сэм! Если
бы ты знал, что я сейчас чувствую...
- Знаю. Уж поверь. - Он сжал ее руку, выдавил из себя улыбку. - Не
волнуйся, он появится с минуты на минуту.
Но Арбогаст не появился.
Сэм вместе с Саммерфилдом проводили последнего покупателя в пять
тридцать. Сэм проверил книгу учета. Боб накрыл товары от пыли.
Арбогаста все еще не было.
Саммерфилд выключил свет, собираясь уходить. Сэм вытащил ключ.
Арбогаста нет.
- Ну все, - сказала Лила. - Идем. Если ты не пойдешь прямо сейчас, я
са...
- Слышишь? - произнес Сэм. - Это телефон. А через несколько секунд:
"Алло?"
- Это Арбогаст.
- Ну где же ты? Обешал...
- Неважно, что я обещал. - Голос сыщика звучал приглушенно, он явно
спешил. - Я в том мотеле, у меня всего минута. Хотел объяснить, почему
не приехал. Слушай, я напал на след. Твоя подружка была здесь, это точ-
но. Ночью, в прошлую субботу.
- Мери? Ты уверен?
- Да, абсолютно. Я просмотрел книгу регистрации, сравнил почерк. Ко-
нечно, она подписалась чужим именем, Джейн Вилсон, и придумала адрес.
Мне потребуется судебное решение, чтобы снять копию, если нужны будут
доказательства.
- Что еще ты там нашел?
- Совпадает описание машины, да и самой девушки. Владелец мотеля все
мне выложил.
- Как ты ухитрился столько узнать?
- Предъявил свое удостоверение, наплел что-то насчет угнанной машины.
Он так и задергался. Этот парень здорово похож на чокнутого. Норман
Бейтс, так его зовут. Знаешь его?
- Нет, боюсь, что нет.
- Говорит, что девушка подъехала к мотелю в субботу, около шести.
Заплатила вперед. Ночь была пасмурная, дождь, кроме нее никто не заехал.
Уверяет, что она уехала ранним утром, прежде чем он вышел из дому, чтобы
начать работу. Живет вдвоем с матерью за мотелем.
- Как думаешь, он правду говорит?
- Пока не знаю.
- Что это значит?
- Ну, я его немного прижал, когда допытывался насчет машины и так да-
лее. А он проговорился, что пригласил девушку к себе домой на ужин. Уве-
ряет, что больше ничего не было и мать может подтвердить его слова.
- Ты разговаривал с ней?
- Еще нет, но обязательно сделаю это. Она в доме, в своей комнате.
Парень начал заливать мне, будто она так больна, что никого не может ви-
деть, но я, когда въезжал к ним, заметил старушку в окне спальни, и она
одарила меня взглядом. Так что я сказал ему, что собираюсь немного по-
болтать с пожилой леди, нравится это ему или нет.
- Но у тебя нет права...
- Слушай, ты хочешь, чтобы я все выяснил насчет твоей подружки, или
нет? А этот парень, кажется, и не слыхал ничего про ордер на обыск и
прочие формальности. Так вот, он, пыхтя, помчался к дому сказать мамаше,
чтобы она оделась. А я решил быстренько позвонить вам, пока его нет. Так
что подождите немного, пока я здесь не закончу. Ага, вот он возвращает-
ся. Ладно, увидимся позже.
Щелчок, потом раздались гудки. Сэм повесил трубку. Повернулся к Лиле
и изложил содержание разговора.
- Теперь стало полегче?
- Да. Вот если бы только знать...
- Узнаем, и очень скоро. Сейчас нам остается одно: терпеливо ждать.
-9-
В субботу вечером Норман брился. Он брился раз в неделю, всегда по
субботам.
Норман не любил бриться - из-за зеркала. В зеркале все время извива-
лись волнистые линии. Почему-то в каждом зеркале были эти странные ли-
нии, от которых болели глаза.
А может быть, все дело в том, что у него плохие глаза. Да, точно; он
ведь помнил, как любил смотреть в зеркало, когда был маленьким. Любил
стоять перед зеркалом без одежды. Однажды его поймала за этим Мама и
ударила по виску головной щеткой с серебряной ручкой. Ударила больно,
очень больно. Мама сказала, что так делать нельзя, нельзя смотреть на
себя, когда ты голый.
Он до сих пор не забыл, как было больно, как потом болела голова. С
этого дня голова начинала болеть каждый раз, как он смотрел в зеркало. В
конце концов Мама повела его к доктору, и доктор сказал, что Норман нуж-
дается в очках. Они действительно помогли, но все равно, когда он смот-
рел в зеркало, он начинал плохо видеть. Поэтому он обычно просто старал-
ся не делать этого без особой надобности. Но ведь Мама была права.
Нельзя, противно смотреть на себя обнаженного, беззащитного, словно че-
репаха без панциря; рассматривать складки рыхлого жира, короткие безво-
лосые руки, нависший живот и под ним...
Когда так рассматриваешь себя, хочется стать кем-нибудь другим.
Стройным, высоким и красивым, вроде дяди Джо Консидайна. "Посмотри-ка на
нашего дядю Джо: вот это видный мужчина!" - постоянно твердила Мама.
Что ж, это была правда, и никуда тут не денешься. Пускай он был вид-
ным мужчиной; Норман все равно ненавидел дядю Джо Консидайна. Как ему
хотелось, чтобы Мама не заставляла называть его "дядя Джо". Потому что
никаким он дядей не был, просто друг, то и дело навещавший Маму. Он на-
доумил ее построить мотель, когда Мама продала ферму с землей.
Странно. Мама всегда ругала мужчин и, конечно, "твоего-папу-кото-
рый-сбежал-от-меня", а вот дядя Джо Консидайн просто сводил ее с ума.
Дядя Джо мог заставить ее сделать все, что угодно. Хорошо бы уметь вот
так, хорошо бы стать таким же видным мужчиной.
НЕТ, НИЧЕГО ХОРОШЕГО! Потому что дядя Джо был мертвецом.
Осторожно водя бритвой по коже, Норман растерянно моргнул, и отраже-
ние в зеркале тоже моргнуло. Странно, как же он мог забыть? Да с тех пор
уже, наверное, двадцать лет прошло. Конечно, время - понятие относи-
тельное. Так сказал Эйнштейн, но до него это знали еще древние мыслите-
ли, а в нынешнее время многие мистики, вроде Алейстера Кроули и Успенс-
кого. Норман читал их книжки, а некоторые даже были в его библиотеке.
Мама не одобряла этого, утверждала, что они выступают против религии, но
дело было в другом. Просто когда он читал книжки, он уже не бьет ее ма-
леньким мальчиком. Он становился взрослым мужчиной, человеком, который
познавал тайны пространства и времени и овладевал таинствами бытия и
разных измерений.
Он словно одновременно был двумя разными людьми: ребенком и взрослым.
Стоило подумать о Маме, и Норман становился маленьким мальчиком, говорил
и думал как ребенок, по-детски реагировал на все. Но когда он оставался
сам с собой, - ну не совсем так, когда он держал в руках книгу, - он
превращался во взрослого мужчину с развитым интеллектом. Достаточно раз-
витым, чтобы осознать, что он может страдать легкой формой шизофрении, а
скорее всего каким-то видом невроза.
Разумеется, не очень-то нормальное положение. Быть Маминым маленьким
мальчиком не очень-то просто. С другой стороны, до тех пор пока он соз-
нает существующую опасность, он может справляться с ней. А также с Ма-
мой. Ей просто повезло, что он знает, когда нужно снова стать взрослым,
и, что бы она ни говорила, он разбирается не только в психологии, но и в
парапсихологии.
Да, ей просто повезло, повезло, когда умер дядя Джо Консидайн, и сно-
ва, на прошлой неделе, когда появилась эта девушка. Если бы он не вел
себя как взрослый мужчина, сейчас бы Маму ожидали серьезные неприятнос-
ти.
Норман потрогал бритву. Острое лезвие, очень острое. Надо быть осто-
рожным, чтобы не порезаться. Правильно, и еще надо не забыть спрятать
ее, когда он побреется, запереть в таком месте, куда не сможет проник-
нуть Мама. Опасно оставлять на виду у Мамы такие острые предметы. Вот
почему готовил в основном он, Норман, и тарелки тоже мыл он. Мама до сих
пор любила убираться в доме - ее собственная комната всегда была иде-
ально чистой, - но на кухне всегда управлялся Норман. Нет, открыто Нор-
ман ничего ей не сказал, просто взял на себя новую работу.
Мама тоже ни разу не заговаривала об этом, и слава Богу. С тех пор
как приехала девушка, с прошлой субботы, минула целая неделя, и они ни
разу даже не заикнулись о том, что произошло тогда. Такой разговор
только расстроил и растревожил бы их обоих. Мама наверняка чувствовала
это: кажется, она намеренно избегала его, большую часть времени просто
отдыхал? у себя в комнате и почти не общалась с ним. Может быть, Маму
мучила совесть.
Так оно и должно быть. Мама - чудовище. Пусть даже ты не вполне нор-
мальный, это ясно каждому. Мама должна страдать по-настоящему.
Возможно, ей помогла бы исповедь, но Норман все же был рад, что она
не заговаривала с ним. Потому что он тоже страдал. Но не от угрызений
совести - от страха.
Всю неделю он боялся, что все раскроется. Каждый раз, когда к ним
въезжала машина, у него едва не разрывалось сердце. Даже когда мимо дома
по старому шоссе просто кто-то проезжал, по телу пробегала нервная
дрожь.
Конечно, в прошлую субботу он хорошенько все убрал там, на краю тря-
сины. Он приехал на своей машине, нагрузил прицеп дровами; когда он за-
кончил работу, в этом месте не оставалось ничего, что могло бы вызвать
подозрения. Ее сережку он тоже отправил в трясину. Вторая так и не наш-
лась. Можно было чувствовать себя в безопасности.
Но в среду ночью, когда на шоссе показалась патрульная машина и оста-
новилась возле дома, он едва не потерял сознание. Полицейский просто хо-
тел позвонить от них. Потом Норман сам признал, что выглядел потешно, но
в тот момент ему было не до смеха.
Мама сидела возле окна в своей спальне; полицейский не заметил ее, и
слава Богу. За прошлую неделю она что-то часто подходила к окну. Может
быть, тоже боялась. Норман пробовал говорить, что лучше ей не показы-
ваться людям, но не смог заставить себя объяснить почему. По той же при-
чине он не мог растолковать Маме, почему ей нельзя заходить в мотель и
помогать ему. Норман просто следил, чтобы она этого не делала. Ее место
в доме, нельзя пускать Маму к незнакомым людям - теперь уж никак нельзя.
К тому же, чем меньше они знали о ней, тем лучше. Как только он мог
рассказать этой девушке...
Норман закончил бриться и снова тщательно вымыл руки. Он обратил вни-
мание на то, что испытывал возросшее чувство брезгливости, особенно в
течение прошлой недели. Ощущение вины. Прямо леди Макбет! Шекспир хорошо
разбирался в психологии. "Интересно, разбирался ли он еще кое в чем, -
подумал Норман. - Например, призрак отца Гамлета; может быть, и он был
посвящен..."
Теперь не время думать об этом. Надо спуститься к мотелю и открыть
его.
В течение прошлой недели было некоторое оживление. За ночь бывало за-
нято три-четыре номера, не больше; это хорошо. Потому что Норману не
пришлось пускать посетителей в комнату шесть. Комната шесть, где тогда
остановилась девушка. "Надеюсь, никто никогда больше не войдет в ту ком-
нату". Норман навсегда покончил с постыдными занятиями: подглядыванием и
