В лучшем случае, он вызвал бы лишь замешательство и уход просителя.
На самом деле, ему нужно было выбраться отсюда в мир в каком-то теле, но
это просто исключалось. У него оставалась лишь одна возможность: каким-то
образом сменить эпоху и затем надеяться, что другая эпоха найдет способ
его освободить.
В такой постановке все предприятие выглядело чрезвычайно глупо. Но
иного пути он не видел.
Он вынужденно вел прежнюю жизнь, ожидая благоприятного случая,
слушая, задавая Кванту вопросы, когда тот разрешал, и иногда получая
ответы. Изредка он узнавал новый факт, что-то для него значивший, но чаще
нет. И еще он начал чувствовать, что отсутствие сна и всех чувств, кроме
зрения и слуха, все больше и больше влияет на его рассудок, несмотря на
некоторый доступ его личности к огромным мыслительным способностям мозга
Кванта. Но даже эти способности были в чем-то ограничены, в чем, он не мог
понять: Квант уже несколько раз упомянул, что лишен связи с компьютером,
который позволил бы ему функционировать еще лучше. Находился ли этот
компьютер в том же музее, и причиной отсутствия связи был просто
неисправный кабель, который Квант не мог починить? Или Квант вспоминал о
далеком прошлом, о конце Третьего Возрождения? Мартелс спросил, но ответа
не последовало.
А тем временем Мартелсу большую часть времени приходилось пялиться в
ту же точку на дальней стене и слушать те же отголоски.
Медленно тянулся век лета. Прошел еще год. Просителей становилось все
меньше и меньше. Даже Квант, несмотря на свои внутренние резервы,
испытывал какой-то умственный упадок: погрузившись, по сути, в некие
сомнамбулические грезы, сильно отличавшиеся от его прежнего состояния
непрерывного размышления. Мартелс не больше, чем прежде, мог проникнуть в
его мысли, но их _т_о_н_а_л_ь_н_о_с_т_ь_ изменилась; раньше возникало
впечатление праздных, почти сибаритских, но беспрерывных раздумий и
размышлений, теперь же на них накладывалась некая монотонность, наподобие
скучного повторяющегося сна, обрывающегося в одном и том же месте, и от
которого невозможно пробудиться.
Мартелса самого посещали такие сны; он знал, что они служат сигналом
скорого пробуждения, возможно, более позднего, чем намечалось; они
являлись внутренним эквивалентом такого храпа, от которого пробуждаются.
Квант же, напротив, как будто все глубже и глубже погружался в них, тем
самым лишая вечно бодрствующего Мартелса даже прежних загадочных бесед.
Да, жизнь в двадцать пятом тысячелетии шла скучно. Нынешняя тоска
достигала невообразимой глубины, и становилась все сильнее. Мартелс понял,
что его ждет, когда однажды к Кванту явился проситель, а тот не ответил, и
похоже, даже не заметил его.
Мартелс не смог воспользоваться случаем. Он совсем отвык соображать
быстро. Но когда, месяцев шесть спустя, появился следующий проситель - в
середине тех пяти лет, которые по предсказанию Кванта должны были
окончиться триумфом Птиц - Мартелс был наготове:
- Бессмертный Квант, молю о твоем благосклонном внимании.
Ответа от Кванта не последовало. Монотонность его грез не нарушилась.
Мартелс мягко произнес:
- Тебе позволено отвлечь мое внимание.
Квант по-прежнему не вмешивался. Туземец боком осторожно вошел в поле
зрения.
- Бессмертный Квант, я Амра из племени Совиного Щита. Впервые на
памяти многих поколений появились признаки, что вулкан к западу от нашей
территории вновь пробуждается от сна. Проснется ли он в своей полной
ярости? И если да, что нам делать?
Какими бы сведениями о геологии той местности, откуда пришел Амра, ни
располагал Квант, Мартелсу они, как обычно, были недоступны. Но все равно,
простой здравый смысл подсказывал, что независимо от конкретной ситуации
не стоит околачиваться возле любого давно молчавшего вулкана, который
проявляет новые признаки активности. Он сказал:
- Со временем он извергнется. Я не могу предсказать, насколько
сильным будет первое извержение, но желательно сменить территорию как
можно скорее.
- Бессмертный Квант, должно быть, не знает нынешней ситуации в нашем
бедном племени. Мы не можем переселиться. Не можешь ли ты дать нам
какой-нибудь ритуал умиротворения?
- Вулкан умиротворить невозможно, - сказал Мартелс, хотя и с гораздо
меньшей внутренней убежденностью, чем он чувствовал бы раньше. - И верно,
также, что я давным-давно не получал известий из ваших мест. Объясни,
почему вы не можете переселиться.
Он решил, что очень неплохо уловил стиль речи Кванта, и вправду,
туземец пока что не выказывал никаких признаков подозрительности. Амра
терпеливо начал рассказывать:
- К северу находится территория племени Зар-Пицха, которую я пересек
по пути к твоему храму. Естественно, мы не можем туда вторгнуться. К югу
вечные льды и дьяволы Терминуса. Ну а к востоку, понятно, все Птицы и
Птицы.
Вот она, та самая возможность, которую ждал Мартелс.
- Тогда, туземец Амра, вы должны вступить в союз с племенем Зар-Пицха
и с помощью оружия, которое я вам дам, начать войну против Птиц!
Лицо Амры выразило откровенный ужас, затем разгладилось и стало
непроницаемым. Он сказал:
- Бессмертному Кванту доставляет удовольствие насмешка над нашим
отчаянным положением. Мы не вернемся больше.
Амра сухо поклонился и исчез из поля зрения. Когда эхо его шагов
полностью стихло под сводами зала, Мартелс обнаружил, что Квант -
интересно, как долго он слушал? - перехватил контроль над голосовым
устройством и расхохотался отдаленным, холодным, убийственным смехом.
Но бывший Верховный Автарх Третьего Возрождения сказал лишь:
- Видишь?
Вижу, угрюмо подумал Мартелс.
5
Однако, Мартелс узнал кое-что новое, и теперь, когда Квант снова
уделил ему внимание - надолго ли - Мартелс мог попытаться что-то из него
выудить. Он сказал:
- Я решил, что стоит попробовать. Меня учили ничего не принимать на
веру, не убедившись лично.
- Меня тоже. Но я не принимаю этого в качестве оправдания. Эти
просители моя последняя связь с человечеством, не считая тебя - а ты хуже,
чем анахронизм, ты живая окаменелость - и я не позволю тебе больше
кого-нибудь из них спугнуть.
- Принимаю комплимент, иного я и не ждал, - ответил Мартелс. - Я сам
сожалею, что спугнул его. Но у меня возникло несколько вопросов. Из его
рассказа о вулкане и упоминания "вечных льдов" я делаю вывод, что его
племя находится возле Антарктики, в месте, которое мы называли Огненной
Землей.
- Совершенно верно.
- Но что он имел в виду, говоря о "дьяволах Терминуса"?
- Там есть небольшая колония людей, живущих в южных полярных горах, -
сказал Квант с оттенком ненависти в голосе. - Эти люди, если они еще
существуют, сохранились от Третьего Возрождения и должны были обслуживать
и охранять компьютер, предназначенный для помощи мне в выполнении моей
задачи. Туземцы тех мест называют их дьяволами, потому что те, как им и
было велено, строго изолировались от остального мира. Но как я тебе
говорил, у меня больше нет доступа к этому компьютеру, и у меня нет
способа узнать, выродились ли люди Терминуса и позволили компьютеру
сломаться, или умышленно отключили меня от него.
Итак, лесной культурой и разваливающимся музеем все не кончалось!
- Почему бы тебе не выяснить? - предложил Мартелс.
- И как мне, по-твоему, это сделать?
- Подчинить себе следующего просителя и заставить его сходить туда и
посмотреть.
- Во-первых, на этом пути мне придется пересечь страну Птиц.
Во-вторых, я не могу позволить, чтобы этот мозг замолчал на такой долгий
срок, который потребуется для подобного путешествия; к тому времени, как я
вернусь - если вернусь - просители бы напрочь забыли обо мне.
- Чушь, - бросил Мартелс, намеренно добавив презрительную нотку. -
Потеря контакта с компьютером делает тебя в значительной мере
неполноценным, ты мне не раз это говорил. Восстановление контакта, если
оно вообще возможно, должно было стать твоей первоочередной задачей. И
если бы ты мог это сделать, то давно сделал бы. Нынешнее же безвыходное
положение наводит на мысль, что твоя гипнотическая сила не может изменить
даже путь ползущего насекомого, не говоря уже о человеке!
К удивлению и разочарованию Мартелса Квант не вспылил.
- Так оно и есть, - сказал он, вызвав еще большее удивление, - если
подо мной понимать довольно хрупкое биомагнитное поле, являющееся моей
личностью, душой, эго, назови как хочешь. В противном случае, захват
других живых тел душами только что умерших был бы обычным делом. Но ведь
наоборот, ходят лишь отдельные непроверенные слухи о нескольких подобных
захватах. Эта сила является свойством мозга, самого органа - и в самой
большой степени, данного мозга. Для ее использования нужны одновременно и
физический субстрат и источник энергии. Как я обещал, при следующей
возможности я ее тебе продемонстрирую, и не потому, что мне хочется
рассеять твои сомнения, они меня не интересуют ни в малейшей степени, а
чтобы прекратить твои неуклюжие попытки экспериментировать, которые меня
раздражают. Конечно, я не покажу тебе, _к_а_к_ пользоваться этой силой. А
теперь помолчи.
Наступило вынужденное молчание; но Квант уже и так сказал немало,
чему Мартелс, в который раз, был рад. В конце концов, может быть Квант
тоже иногда тяготился одиночеством или скукой. А может быть просто,
избавленный от необходимости дышать, он мог развивать мысль сколь угодно
долго, не осознавая этого.
Теперь у Мартелса появился новый план - каким-то образом добраться до
Терминуса. Несомненно, даже остатки Третьего Возрождения, имеющие в своем
распоряжении энергию и технические знания, могли больше помочь в решении
его конкретной проблемы, чем все туземцы Четвертого Возрождения.
Последнее замечание Кванта для перестраховки следовало понимать так,
что Квант уже заподозрил наличие такого плана у Мартелса. Квант, конечно,
в любом случае не стал бы учить Мартелса пользоваться гипнотической силой,
просто для того, чтобы удержать его от попыток дальнейшей агитации
туземцев на действия против Птиц; но Мартелс только что просто и ясно дал
понять, что на месте Кванта он попытался бы достичь Терминуса; куда более
слабый интеллект, чем у Кванта, догадался бы, чего следует опасаться. А
будучи в прошлом Автархом, он намного лучше Мартелса знал, что никогда не
следует недооценивать противника. Даже во времена Мартелса фундаментальным
в теории игр считалось предположение, что следующий ход противника скорее
всего будет наилучшим.
Тут Мартелс ничего не мог сделать, только скрывать свои замыслы от
соседа по мозгу и продумать план как можно лучше; перетасовать свои карты,
оценить положение, подготовить запасные варианты и надеяться на получение
дополнительной информации. В этом свете, например, расположение музейных
экспонатов в пределах его поля зрения приобретало новый смысл: вдруг стало
важно оценить их размеры и форму, стояли ли они на подставках или упали,
были в целости или разобраны, и точное расстояние между ними. Те, что не
были видны, не имели значения, кроме наиболее крупных, находящихся между
мозговой оболочкой и входом в зал, и их расположение он, как мог,
восстановил по памяти.
А в остальном, он, как всегда, мог только ждать следующего просителя,
но на этот раз время не играло роли. Чем дольше придется ждать, тем больше
у него будет времени, чтобы обдумать все возможности срыва своего плана, и
как поступить в каждом таком случае, какие другие шансы останутся у него,
