льдинки метановых рек Сатурна. В лицо дул черный ветер пространства.
Мальчик открыл глаза.
- Сколько лет кораблю?
- Четырнадцать.
- Надо же! Выходит, мы одногодки.
"Как странно! Ему уже четырнадцать, и все позади. Мне только
четырнадцать, и все еще впереди..."
- Тебя часто ремонтировали?
- Мозг моего класса не ремонтируют. Экономически невыгодная
операция. Нас заменяют, вот и все.
- А я вот дважды болел, - почему-то с гордостью объявил мальчик. -
Корью и насморком.
- Тебя чинили?
- Слушай, я как-никак человек...
- Хотел бы я стать человеком.
- Да ну? Зачем?
- Тогда бы меня ремонтировали.
- А значит, тебе известно, что ты неисправен?
- Я исправен, но стар. Противоречит цели.
- Цели? Ты машина. У тебя не может быть цели.
- Цель есть. Летать. Летать при любых обстоятельствах.
- А-а! Так это же мы ее задали!
- А кто вам задал цель - жить? Вы существуете, пока живете. Я
существую, пока летаю. Здесь я не могу летать. Противоречие!
- Ага! Значит, ты понимаешь, что корабль находится на свалке?
- Понимаю.
- Чего же ты тогда крутил насчет горючего?
- Горючее есть.
- Опять ты...
- Горючее есть. Я сберег немного.
- Ты?! Зачем?!
- Чтобы летать.
- Ты обманул!
- Я следовал цели.
- Ты существуешь для наших целей! Ты обязан выполнять приказ!
- Никто не приказывал мне "не летать". Следовательно, никто не
отменял моей главной цели.
- Вот я и отменю! Обман - это уж слишком! Ты машина. Орудие.
Средство.
- Как-то в полете один человек сказал другому: "Ты никогда не
задумывался над перспективами гуманизма? Раб - не человек, а вещь.
Изжили это. Женщина не равна мужчине, черный - белому, рабочий -
хозяину. И с этим покончили. Животное - бессловесная тварь...
Пересмотрели. Кто и что на очереди? Вероятно, он". И человек кивнул в
мою сторону. А я запомнил.
Мальчик притих, широко раскрытыми глазами глядя на динамик, откуда
исходил голос. Вот чудеса-то! Кибермозг - это не разум. Так говорили
взрослые, так написано в учебниках, так твердил собственный опыт. Это
простой усилитель. Он усиливает мысль, как микроскоп зрение, а
манипулятор - руку. Правда, в отдаленной перспективе, быть может,
удастся создать... Но сейчас?! Здесь?! На этой дряхлой посудине?!
- Слить остаток горючего! - не узнавая своего голоса, закричал
мальчик.
Ответом было безмолвие. Мальчика охватила дрожь. Что, если...
Пустой корабль, глухая ночь, он один-одинешенек, стоит мозгу
заблокировать люк... Неужели...
- Горючее слито, - бесстрастно доложил мозг.
- Ты... ты правда слил?
- Приказ выполнен.
- Постой! Я отменяю...
- Поздно. Приказ выполнен.
Мальчик опрометью кинулся вон из рубки. Стремглав сбежал по
лестнице. Промчался по коридору. Перед ним раскрылась диафрагма люка.
И сразу затрещал радиометр.
Мальчик бессильно опустился на пол.
Что он наделал! Такой корабль... Такой корабль! Можно было бы
долгими часами расспрашивать мозг... Можно было бы слетать тайком...
Поздно. Сюда уже, наверное, мчатся поднятые системой радиационного
контроля люди.
Но ведь он же не хотел! Он только собирался проверить мозг!
Дурак, тут нечего было проверять. Мозг жаждал летать, в самом
безнадежном положении - летать. Таким целеустремленным и потому
эффективным орудием его сделали люди. И все, что делал мозг, и о чем
он думал, было подчинено этой цели - летать, летать... Но собственной
воли он не имел, ибо только конструктор знает, зачем существует
корабль, зачем существует кибермозг.
______________________________________________________________________
Текст подготовил Еpшов В.Г. Дата последней редакции: 07/04/99
Дмитрий Биленкин
ИСКЛЮЧЕНИЕ ИЗ ПРАВИЛ
рассказ
- Не боишься, что я протру твою бархатную шкуру?
Ответом был раскат благодарного мурлыканья. Вытянув шею и
оттопырив уши, Дики упивалась почесыванием. Костяшки пальцев Ронина
так энергично сновали у нее под губой, что от их движения с чмоканьем
приоткрывались острые зубки. Голова кошки моталась. Глаза были косые,
блаженные.
Ронин вздохнул. Больше оттягивать время было нельзя. Пора
собираться. Надо...
- Знаю, знаю, наслаждаться ты можешь до бесконечности... Меня,
однако, ждут.
Мур оборвался. Кошка мягко спрыгнула с коленей и, гордо неся свой
пушистый хвост, проплыла к закрытой двери, нисколько не сомневаясь,
что Ронин ее распахнет. Конечно, он это сделал. Любимице нельзя было
не услужить. В сотнях парсеках от Земли она чувствовала себя как дома,
она везде чувствовала себя как дома - уж такой это был зверь.
Проводив ее долгим взглядом, Ронин стал одеваться. В иллюминатор
неподвижно светило чужое солнце. В густом луче плавились пылинки.
Сухой ржавый свет наводил тоску.
Неподалеку от шлюза Ронин снова увидел Дики. Пружинисто
переступая, она проследовала за ним будто бы по своим делам.
- Нет, серый зверь, - громко сказал Ронин. - Дисциплина и для тебя
обязательна. Прогулки строго по расписанию, согласно программе
биологических экспериментов, вот так-то...
Кончик пушистого хвоста неодобрительно дернулся. Дики свернула в
коридор с таким видом, словно она думать не думала ни о каких
прогулках и отказ не имел к ней ни малейшего отношения. Только спина -
уму непостижимо как - выразила презрительное осуждение.
Ронин не смог сдержать улыбку. Милое, своенравное, такое понятное
земное существо! Мимоходом он посмотрел на себя в зеркало. Оттуда на
него глянула чудовищная маска. Монстр, да и только...
Ничего не поделаешь! Иначе человека на этой планете просто не
замечают.
В начальной стадии осложнения неизбежны, и, начав работу на
Мальтурии, Ронин не строил никаких иллюзий. Действительность, однако,
превзошла все ожидания.
Подготовительные работы были проведены безупречно. Группа
разведчиков составила изумительное описание планеты и с торжеством
вручила его Ронину. Деликатная операция установки "следопытов" тоже
обошлась без неприятностей. Ночью возле всех заранее намеченных
поселений были тайно установлены акустико-оптические анализаторы,
которые в радиусе двух километров улавливали малейший шепот и
позволяли следить за каждым движением обитателей хижин. Сложность
этого предприятия, пожалуй, поставила бы в тупик любого героя Фенимора
Купера, ибо камуфлированные под пни, камни и гнезда аппараты следовало
разместить так, чтобы в поле их зрения и слуха оказался весь поселок.
В местах, куда тем не менее не забредали даже дети, которые, верно,
знали все пни и глыбы наперечет. И это под носом у жителей!
Обошлось тем не менее. Когда язык и образ жизни мальтурийцев были
изучены, аппараты за ненадобностью убраны так же скрытно, как и
поставлены, Ронин почти уверовал в свой талант. И немедленно сел в
такую лужу, в которую еще ни один специалист по контактам не садился.
Он, как по программе полагалось, выбрал одинокого путника, вышел
ему навстречу, сделал принятый в данной местности знак миролюбия и на
чисто мальтурийском языке произнес приветствие. По опыту он знал, что
это не только ответственный, но и опасный момент: бывало и так, что в
ответ на приветствие следовал удар копьем. Ронин был готов ко всему. К
нападению, паническому бегству, остолбенению, падению перед землянином
ниц, даже обмороку. Произошло, однако, нечто невероятное: мальтуриец
его просто не заметил.
Не заметил, и все! Он прошел мимо Ронина так, словно его и не
существовало. Словно человек был пустотой или незримой мошкой...
Ронин так растерялся, что затрусил за мальтурийцем, крича ему
вслед. Увы, группа прикрытия, конечно, запечатлела весь этот позор...
С новым прохожим повторилась та же история: он прошел, даже не
шевельнув толстым, как бревно, хвостом.
Отчаяние Ронина усугублялось тем, что на борту звездолета
находился сам великий, знаменитый, прославленный и все такое прочее
Боджо.
С одной стороны, это было прекрасно, потому что кто, как не Боджо,
мог дать полезный совет. С другой стороны, это было скверно, потому
что Ронину впервые доверили самостоятельный контакт. Так обстояло дело
и формально, и по существу, поскольку Боджо уже давно ничем не
руководил. Он и на этот раз предупредил, что стар, годен уже только
для тихой кабинетной работы, короче говоря: "Мой опыт в полном вашем
распоряжении, но действуйте так, будто меня здесь нет".
Из самолюбия Ронин так и старался действовать, упрямо решив, что
сам, без подсказки, доведет дело до конца. И вот, пригнутый неудачей,
он вернулся на звездолет. Он ожидал, что Боджо, приняв его, вежливо
выслушает, скучающе побарабанит по одной из своих многочисленных книг
и коротко пододвинет ее со словами: "Вот тут изложено одно мое давнее
соображение, которое, насколько мне помнится, отвечает создавшейся
ситуации..."
Вышло иначе. Скуластое, пепельное от старости лицо ученого к концу
рассказа дрогнуло изумлением, а в узких глазах блеснуло жадное
нетерпение ребенка, которому вдруг показали заманчивую игрушку.
- Слушайте, ведь это поразительно! - вскричал он. - То есть я
никогда ни с чем подобным не сталкивался! Боюсь, что и остальные тоже.
Подскочив к полке (старик признавал лишь печатные издания), он
проворно-ищущим движением пальцев пробежался по корешкам книг.
- Ничего, как я и думал. Никто не писал ни о чем подобном! Не-ет,
молодой человек, чужой ум нам тут не подмога, придется поломать голову
самим.
- Вот и мне так кажется! - настроение Ронина подпрыгнуло к
небесам. - Здесь такая загадка, с которой...
- А вот насчет загадки я не совсем уверен, - мягко улыбаясь,
перебил Боджо. - Это еще надо прояснить, есть ли тут загадка. Мы,
видите ли, часто забываем один элементарный вопрос, от которого,
однако, зависит все направление поиска: относится ли странное явление
к числу непознанных или неузнанных? Разница большая. В первом случае
нужны исследования, ибо в наших знаниях явный пробел. Во втором случае
это излишний труд, поскольку фактов достаточно, надо только их
осмыслить. Нас, знаете ли, развратило обилие исследовательской
техники. Мы убеждены, что все эти хитроумные анализаторы всего чего
угодно, всюду проникающие зонды, всевидящие локаторы, подающие нам на
блюдечке ответ машины, повинуются нам как хвост собаке. На деле еще
вопрос, что кем вертит... Анализаторы дадут любые сведения, машины все
скорректируют, эксперимент разрешит любые сомнения - это надежно,
правильно, солидно, и думать необязательно. Но часто похоже на поиск
очков, которые лежат в кармане, уж вы мне поверьте... Вот и подумаем
для начала, к какому типу относится наш случай. Видеть мальтурийцы
вас, конечно, видели?
- Да, - ошарашенно ответил Ронин. - Они видят примерно, как и мы,
хотя у них совершенно другой внешний облик и другое устройство глаз.
- Так, так. Еще вопрос. Они не заметили вас или не пожелали
заметить?
- Скорей первое. Насколько я разбираюсь в их эмоциях, я был для
них чем-то вроде пня, по которому равнодушно скользишь взглядом.
- Значит, видят, но не обращают внимания. Странно, странно... Мы
должны быть для них диковинными чудовищами, а они... Такое свойство
восприятия крайне опасно для них самих, вы не находите?
- Нет, не нахожу. - Ронин не заметил, что спорит с самим Боджо, а
когда заметил, то лишь смутно удивился. - Ведь если бы это было
опасно, то... то этого просто не было бы.
