нем глохли все звуки. Замолкли кузнечики в траве. Низко над землей
пролетели несколько ласточек, - и, неизвестно куда, потерялись. Курицы не
клевали зерен, только тщательно смазывали свои перья жирком из копчика.
Ворона, прилетевшая на скотный двор, уселась на плетень, раскрыла клюв да
так и осталась сидеть, сонно прикрыв веки.
От стены конюшни неслось тихое похрапывание Егорки.
16
Солнце медленно спускалось по небу. Ясная даль затуманилась, и вдали
над озером обозначилась темная туча. Она стала медленно расти; похоже
было, что кто-то за два конца поднимает над горизонтом одеяло. Чем выше
вставала туча, тем ярче, ослепительнее сверкало солнце. Еще немного
спустившись вниз, оно отодвинуло тень от конбшни и осветило веснушчатые
щеки и нос Егорки. Егорка почувствовал его сквозь закрытые веки.
В эжту минуту ему приснилось, что трактористы решительно отказались
идти в луга и, сердито крича, направили прямо в глаза Егорке яркий свет
фар. Будто была ночь, и резкий свет ломил Егорке глаза, как студеная вода
родника ломит зубы. Будто он побежал от трактористов в деревню, но и здесь
никто не хотел идти помогать убирать сено; все прятались от Егорки по
избам и направляли ему в глаза ослепительный свет от окошек.
Наконец Егорка проснулся и сел. Он очень удивился, увидев себя под
стеной конюшни, и не сразу вспомнил, как это он сюда попал. против него
сидел Бобик, умильно смотрел на него и вилял хвостом. Егорка встал,
размялся, но и тут еще не сразу сообразил, как было дело. Саоме худшее, -
что он теперь никак не мог разобрать, исаполнил ли он наказ председателя
до своего сна или только трактористов послал в луга, пришел сюда, да тут и
свалился.
Но вдруг он заметил на небе тучу и увидел, что под навесом нет ни
одной лошади.
С высокой крыши колхозного клуба радиогромкоговоритель что-то хрипло
кричал, надсаживаясь, простуженным голосом.
тут Егорка понял вдруг, что он проспал долго, и ужасно рассердился на
Бобика.
- Это ты меня заснул?! - крикнул он, кинувшись к щенку. - Зевака
несчастный!
Хотел со зла наподдать щенку ногой, но Бобик увернулся, Егорка
полетел на землю и больно зашиб себе коленку. От обиды и боли нижняя губа
Егорки задрожала, подбородок задергался и из глаз хлынули слезы. Егорка
заревел - да так со слезами п обежал по дороге в луга.
А деревня как вымерла, и не было в ней ни одного человека, чтобы
расспросить Егорку, что у него за горе, и утешить его.
17
Добежав до горки, откуда открывался широкий вид на луга, Егорка
остановился и с удивлением протер кулаком глаза.
Луга уже не напоминали издали кочковатое болото. Частые кочки-копенки
исчезли с них, взамен их выросли большие редкие скирды-зароды.
Одна - последняя скирда - еще не была готова. Со всех сторон
колхозники подгоняли к ней лошадей; лошади волокли за собой копны сена.
Егорка уже раньше видел, как это делается, и потому не удивлялся, что
копна сама собой едет по лугу за лошадью. Он знал, что под копну
подкладывают жерди и обвязывают ее веревкой.
На невысокой пока еще скирде стояли восемь парней. Снизу мужчины и
женщины на вилах подавали им сено из подвезенных копен. Парни наверху
принимали охапки сена и крепко уминали его ногами. Скирда быстро росла
вверх.
Но не ждала и туча. Она заходила из-за озера, и рваные края ее быстро
приближались к солнцу.
Егорка овидел, как по дороге из Заозерья примчался Анатолий
Веденеевич на своем высоком рыжем коне. Он показывал на что-то рукой и
отдавал приказания громким голосом. Но слов Егорка на таком расстоянии не
мог разобрать. Он припустил дальше и через несколько минут подбежал к
скирде. В горячке работы никто не заметил ни его, ни бежавшего за ним
Бобика. Работа здесь была не по плечу маленькому Егорке. Он успел только
помочь одной девочке подвезти к скирде последнюю копенку сена.
Туча между тем уже скрыла под собой солнце.На луга набежала тень, и с
каждой минутой кругом становилось овсе темнее. Казалось, среди бела дня
настает ночь. Но колхозники уже вершили последнюю скирду. Они прикрыли ее
сверху сеном поплоше и ветками, которые принесли ребята из ближнего
кустарника. Председатель крикнул, чтобы почаще покрыли сверху жердинами.
Внезапно из-пгод тучи рванул ветер. Оставшиеся на земле клочья сена
взметнулись на воздух. Но повредить плотно-плотно утоптанной и прикрытой
сверху скирде не мог даже этот вихрь. Видно было, что председатеоль обо
всем заранее подумал, обо всем позаботился. Пока парни слезали сверху,
один из колхозников уже опахивал скирду неизвестно откуда взявшимся
плугом; делал вокруг нее канавку для стока воды.
Работа была кончена. Все сено было спасено.
Но тревога еще не успела улечься. Колхозники беспокойно
переглядывались молча, точно силясь вспомнить, - что такое ими еще
недоделано?
18
В это время раздался негромкий сухой звук - плят! - и ослепительно
сверкнула молния. Почти сразу же за ней ударил и раскатился оглушительный
гром. Все вдруг задвигались, закричали и побежали по дорге. Кто был при
лошадях, садился верхом и мчался в деревню. На дороге стоял Гешкин
грузовик, и Гешка сзывал к нему всех аастыми гудками. В одну минуту в
кузов грузовика залезли мужчины и женщины. Они наклонялись через борт и,
схватив за руки ребят, втаскивали их к себе в кузов. Наконец Гешка дал
последний гудок - и машина, битком набитая колхозниками, с шумом тронулась
в деревню.
Грузовик укатил, и в лугах настала зловещая тишина. Слышался только
отчаянный голос Егорки: "Бобик! Бобик!"
Напуганный близко ударившей молнией и страшным грохотом грома, щенок
забился куда-тов кусты. Егорка не захотел оставить его одного и не поехал
со всеми на машине.
- Бобик! Бобик! - несся его тоненький голос из рустов. Но Бобик не
показывался.
Все больше и больше темнело. Вдруг опять сверкнула молния и
раскатился оглушительный гром. Жуть взяла Егорку.
"Вот брошу его тут, - подумал он про щенка, - и пускай его волки
съедят!"
19
Но сразу же стало стыдно этой злой мысли.
"Он ведь маленький, глупый еще... Напугался дурашка".
Егорка прошел весь кустарник и остановился на опушке.
"Вернуться? Еще раз обыскать все кусты?"
Но тут вдруг в траве зашевелилось что-то черное, длинное. Егорка даже
вздрогнул: "Гадюка?.. - ивдруг понял: - Да ведь это же Бобкин хвост!"
Щенок сейчас же был вытащен за хвост из-под куста и получил строгий
выговор от хозяина. Медлить, однако, было нельзя: уже ударили первые
тяжелые капли дождя. В невысоком, жидком кустарнике нечего было и думать
спрятаться. Егорка огляделся - и с Бобиком под мышкой помчался к скидре.
В одну минуту он выкопал себе в сене с подветренной стороны скирды
норку и спрятался в ней с Бобиком. И пора было: дождь хлынул как из
бочки. Зачастили молнии, гром сливался с громом в сплошной грохот.
Бобик повизгивал от страха и жался к Егорке. А у Егорки страх совсем
пропал: в этом превосходном укрытии от дождя и ветра с
несмышленышем-щенком на коленях он чувствовал себя совсем большим и
спокойным. Ведь он должен был заботиться о маленьком, как это делают
взрослые.
- Ну что дрожишь, дурашка? - ласковым голосом говорил он Бобику,
гладя его по шелковистой спинке. - Плохо тебе разве тут? Что вздрагиваешь?
Грома боишься? Да ведь он же вон уж куда укатился.
И правда: гром стал тише, гроза удалялась. Но ливень был такой, что
за сплошной стеной воды потерялись даже ближние кусты. Всюду стояли лужи,
из них выскакивали большие пузыри и тут же лопались. По канавке, сделанной
плугом, бежал быстрый ручеек. Ветер со всей силы налетал на скирду, но
ничего не мог ей сделать и только гнул гибкую водяную стену ливня.
тучу пронесло неожиданно быстро. Разом кончился ливень. Опять стало
светло и на небе ослепительно за сверкало солнце. Дышать было легко и
радостно. И все кругом - трава, кусты, сено в скирде, - все сияло
неисчислимыми звездочками дождевых капель.
По дороге из деревни, разбрызгивая лужи, мчался грузовик.
Поравнявшись со кирдой, он сотановился. Геша открыл дверцы кабины и
крикнул Егорке:
- Ты куда ж это запропастился? Сам Анатолий Веденеевич забеспокоился.
"Поезжай, - говорит, - привези братишку". Я говорю: "Бензин только зря
тратить, - не пропадет Егорка, не маленький". Так и есть: ишь ведь, даже
не вымок нисколько.
- Я под скирдой сидел, - сказал Егорка, подхватил Бобика и полез к
брату в кабинку.
20
Председателя колхоза Егорка встретил вечером того же дня, после
ужина. Анатолий Веденеевиы о чем-то беседовал на крыльце справления с
конюхом - дедом Савелием.
- Эге, Бригадирыч! - крикнул он Егорке, завиде вего издали. - А ну,
топай сюда!
И когда Егорка подошел, сказал, образщаясь к деду Савелию:
- Молодец он у меня нынче: весь народ собрал на помочь, на
сеновницы-то. Наградить надо парня. Возьмешь его нынче в ночное?
оЕхать с делом Савелием в ночное считалось у ребят большим счастьем.
Можно было и верхом прокатиться и сказки послушать: дед был мастер сказки
рассказывать.
- Что ж не взять, - согласился дед Савелий и подмигнулб председателю,
- он у нас наездник лихой, с седла не свалится: поскольку седел у нас и в
заводе нет.
егорка помчался домой.
- Мам! - крикнул он еще с порога избы. - Дай шубачок. Я с дедушком
Савелием в ночное, - председатель велел!
- Еще чего выдумал! - рассердилась мать. - Наряд тебе председатель
дал! Утром на рыбалку, теперь в ночное, - отдыхать-то когда же?
- Дак ведь на рыбалку-то я же вчера ходил... - начал было Егорка, и
осекся.
Помощь неожиданно пришла от отца:
- Ишь ведь, вчера, думаешь? Длинен же для тебя день выдался. А все
заботы да хлопоты. И соснул ты среди дня, - вот и разбил сутки надвое. Ну,
ничего, - пусти его, мать, в ночное. Это ему премия за утреннюю рыбку да
за сеноввницы. Он у костерка поспит. дедушка Савелий за ним присмотрит.
Поворчала мать, поворчала, - потом все-таки дала полубубок, да краюху
хлеба, да молока бутылку.
21
Солнце уже село в далекий лес, когда Егорка прибежал в конюшню. Дед
Савелий положил полушубок на спину невысокой лошаденке мышиной масти и
посадил на него Егорку. Выпущенные из конюшни кони, хорошо зная дорогу,
сами побежали на берег озера, где для них был огорожен большой выпас.
Дед и Егор ехали сзади и степенно беседовали. Они уже выехали за
околицу, когда их с обиженным лаем догнал Бобик.
- Верный у тебя дружок, - успехнулся дед. - Вырастишь - добрым
сторожем тебе будет.
- А то как же! - с важностью сказал Егорка. - Чай волкодава ращу.
Подъехав к выпасу, дед и Егорка слезли с лошадей и закрыли за собой
ворота.; Через пять минут на песке у берега озера весело затрещал, запылал
костер, а за ним и другой рядом. Один разжег дед, другой - Егорка. Но
Егоркин костер очень быстро догорел: он был нарочно сложен из сухих
вересковых веток и еловых лап. Они разом вспыхивали, отчаянно дымили и
живо гасли.
На месте догоревшего костра дед уложил Егорку: сырой после дождя
песок здесь хорошо прокалился, и Егорке было тепло лежать на нем. В другой
костер дед подложил толстые сухие поленья, чтобы горели всю ночь.
Ночь обступила небольшой круг, освещенный костром, - точно шатром из
темноты прикрыла его. Над дальним лесом гасла заря. Тихо было кругом, -
только позванивали колокольцы да изредка приглушенно ржали лошади. Над
