- Ну, что вы еще придумали? - едко спросил он.
- К вам дама.
- Сейчас не время ломать комедии, - раздраженно бросил Йанг-Йовил. Он указал на доску, красноречиво отражавшую весь ужас положения. - Прочти и поплачь на обратном пути.
- Не обычная дама, Йео. Ваша Венера с Испанской Лестницы.
- Что? Какая Венера?
- Ваша чернокожая Венера.
- Как?.. Та самая?.. - Йанг-Йовил покраснел. - Пусть войдет.
- Вы будете допрашивать ее с глазу на глаз, разумеется?
- Не ехидничай, пожалуйста. Идет война. Если я кому-нибудь понадоблюсь, пускай обращаются ко мне на Секретном Языке. Робин Уэднесбери ступила в кабинет все в том же рваном белом платье. Она джантировала из Нью-Йорка в Лондон, даже не переодевшись. Грязное искаженное ее лицо сохраняло красоту. Йанг-Йовил мгновенно окинул ее взглядом и пришел к выводу: его первое впечатление оказалось верным. Робин ответила столь же оценивающим взглядом, и ее глаза расширились.
- Вы... повар с Испанской Лестницы Анжело Погги!
Как офицер Разведки, Йанг-Йовил готов был справиться с критической ситуацией.
- Не повар, мадам. Пожалуйста, садитесь...
- Узднесбери. Робин Уэднесбери.
- Очень приятно. Капитан Йанг-Йовил. Как мило с вашей стороны навестить меня, мисс Робин. Вы избавили меня от долгих поисков.
- Не понимаю. Что вы делали на Испанской Лестнице? Зачем...
Йанг-Йовил обратил внимание, что губы ее не шевелятся.
- О, так вы телепат, мисс Уэднесбери? Как это может быть? Я считал, что знаю всех телепатов.
- Я не телепат. Я могу только слать... а не принимать.
- Что, разумеется, обесценивает ваш дар. Понимаю. - Йант-Йовил грустно покачал головой. - Что за подлость, мисс Уэднесбери... в полной мере ощущать все недостатки телепатии, и в то же время быть лишенной ее преимуществ. Поверьте, я сочувствую вам.
- Господи, он первый, кто понял это сам, без разъяснений...
- Осторожней, мисс Уэднесбери. Я принимаю ваши мысли. Ну, так что же Испанская Лестница?.. Она не могла справиться со своей тревогой.
- Он меня выслеживал? Из-за семьи? О, ужас!.. Меня будут пытать...
Выбивать информацию... Я...
- Моя милая девочка, - мягко произнес Йанг-Йовил. Он взял ее руки и ласково сжал их. - Послушайте. Вы зря волнуетесь. Очевидно, вы числитесь в черных списках, так?
Она кивнула.
- Это плохо, но сейчас не будем об этом беспокоиться. То, что в Разведке мучают людей, выбивая информацию... пропаганда.
- Пропаганда?
- Мы не звери, мисс Уэднесбери. Нам известно, как заставить людей говорить, не прибегая к средневековой жестокости. И тем не менее специально распространяем подобные слухи, чтобы, так сказать, заранее подготовить почву.
- Правда? Он лжет. Пытается обмануть меня.
- Это правда, мисс Уэднесбери. Я действительно иногда прибегаю к хитрости, однако сейчас в этом нет нужды. Зачем, когда вы пришли сюда по доброй воле.
- Он слишком находчив... слишком быстр. Он...
- Мне кажется, вас недавно жестоко обманули, мисс Уэднесбери...
Жестоко обидели.
- Да. Но это. в основном, моих рук дело. Я дура. Проклятая дура!
- Совсем не дура, мисс Уэднесбери, и ни в коем случае не проклятая. Не знаю, что могло так подорвать вашу уверенность в себе. Я надеюсь восстановить ее. Итак - вы обмануты? В основном, сами собой? Что ж, это с каждым бывает. Но вам ведь кто-то помогал... Кто?
- Так предам его.
- Тогда не говорите.
- Но я должна найти мать и сестер... Я не могу ему больше верить... - Робин глубоко вздохнула. - Я хочу рассказать вам о человеке по имени Гулливер Фойл.
- Правда, что он приехал по железной дороге? - спросила Оливия Престейн. - На паровозе с вагончиком? Какая удивительная смелость.
- Да, это замечательный молодой человек, - ответил Престейн. Они находились в приемной зале своего особняка, вдвоем во всем доме. Престейн ожидал возвращения бежавших в панике слуг, и невозмутимо развлекал дочь беседой, не позволяя ей догадаться, какой серьезной опасности они подвергались.
- Папа, я устала.
- У нас была тяжелая ночь, дорогая. И все же я прошу тебя пока не уходить.
- Почему?
- Мне одиноко, Оливия. Поговорим еще немного.
- Я сделала дерзкую вещь, папа. Следила за обстрелом из сада.
- Как! Одна?
- Нет. С Формайлом.
В запертую дверь заколотили.
- Кто это?
- Бандиты, - спокойно сказал Престейн. - Не тревожься, Оливия. Они не войдут. - Он шагнул к столу на котором аккуратно лежало оружие. - Нет никакой опасности. - Он попытался отвлечь ее. - Ты говорила мне о Формайле...
- Ах, да. Мы смотрели вместе... описывая друг другу увиденное.
- Без компаньонки? Это неблагоразумно, Оливия.
- Знаю, я вела себя недостойно. Он казался таким большим, таким спокойным, самоуверенным. Я решила разыграть из себя леди Надменность. Помнишь мисс Пост, мою гувернантку, такую бесстрастную и высокомерную. Я прозвала ее леди Надменность? Я вела себя, как леди Надменность. Он пришел в ярость, папа. Поэтому отправился искать меня в саду.
- И ты позволила ему остаться? Я поражен, дорогая.
- Я тоже. Я, наверно, наполовину сошла с ума от возбуждения. Как он выглядит, папа? Как он тебе покачался?
- Он действительно большой. Высокий, жгучечерный, загадочный. Похож на Борджиа. Мечется между наглостью и дикостью.
- Ага, так он дикарь, да? Я почувствовала это. Он излучает угрозу...
Большинство людей просто мерцают... он же искрится, как молния. Ужасно захватывающее зрелище.
- Дорогая, - нравоучительно произнес Престейн. - Твои слова недостойны скромной девушки. Я бы огорчился, любовь моя, если бы у тебя появилось романтическое влечение к такому парню, как этот Формайл. В зал стали джантировать слуги, повара, официанты, лакеи, камердинеры, кучеры, горничные. Все они стыдились своего панического бегства.
- Вы бросили свои посты. Это не будет забыто, - холодно отчеканил Престейн. - Моя безопасность и моя честь снова в ваших руках. Берегите их. Леди Оливия и я удаляемся на покой.
Он взял дочь за руку и помог ей подняться по лестнице, ревностно охраняя свою ледяную принцессу. - Кровь и деньги, - пробормотал Престейн.
- Что, папа?
- Я подумал о семейном пороке, Оливия. Какое счастье, что ты не унаследовала его.
- Что это за порок?
- Тебе незачем знать. Это все, что у нас есть общего с Формайлом.
- Значит, он испорчен? Я почувствовала. Как Борджиа, ты сказал.
Безнравственный Борджиа, с черными глазами и печатью на лице.
- С печатью?
- Да. Я видела какие-то линии... не обычную электрическую сеть нервов и мышц. Что-то еще на это накладывается. Это поразило меня с самою начала. Фантастическая, чудовищно порочная печать... Не могу описать ее. Дай мне карандаш. Попробую нарисовать.
Они остановились перед чипенддейльским секретером. Престейн достал плиту оправленного в серебро хрусталя. Оливия прикоснулась к нему кончиком пальца. Появилась черная точка. Она повела палец: точка превратилась в линию. Быстрыми штрихами она набросала кошмарные завихрения дьявольской тигриной маски.
x x x
Саул Дагенхем покинул затемненную спальню. Через секунду ее залил свет, излучаемый одной стеной. Казалось, гигантское зеркало отражало покои Джизбеллы, но с одним причудливым искажением. В постели лежала Джизбелла, а в отражении на постели сидел Дагенхем. Зеркало было на самом деле свинцовым стеклом, разделяющим две одинаковые комнаты. Дагенхем только что включил в своей свет.
- Любовь по часам, - раздался в динамике голос Дагенхема. - Отвратительно.
- Нет, Саул. Нет.
- Низко.
- Снова нет.
- Горько.
- Нет. Ты жаден. Довольствуйся тем, что имеешь.
- Богу известно, это больше, чем я когда-либо имел. Ты прекрасна.
- Ты любишь крайности... Спи, милый. Завтра едем кататься на лыжах.
- Нет, мои планы изменились. Надо работать.
- Саул... ты же обещал. Достаточно работы, волнений и беготни. Ты не собираешься сдержать слово?
- Не могу. Идет война.
- К черту войну. Ты уже пожертвовал собой. Что еще они могут требовать от тебя?
- Я должен окончить работу.
- Я помогу тебе.
- Нет. Не вмешивайся в это.
- Ты мне не доверяешь.
- Я не хочу тебе вреда.
- Ничто не может повредить нам.
- Фойл может.
- Ч-что?..
- Формайл - Фойл. Ты знаешь это. Я знаю, что ты знаешь.
- Но я никогда...
- Да, ты мне не говорила. Ты прекрасна. Так же храни верность и мне, Джизбелла.
- Тогда каким образом ты узнал?
- Фойл допустил ошибку.
- Как?
- Имя.
- Формайл с Цереса? Он купил его.
- Но Джеффри Формайл?
- Просто выдумал.
- Полагает, что выдумал... Он его помнит. Формайл - имя, которое используют в Мегалане. В свое время я применял к Фойлу все пытки Объединенного Госпиталя в Мехико. Имя осталось глубоко в его памяти и всплыло, когда он подыскивал себе новое.
- Бедный Гулли. Дагенхем улыбнулся.
- Да. Как мы ни защищаемся от внешних врагов, нас всегда подводят внутренние. Против измены нет защиты, и мы все предаем сами себя.
- Что ты собираешься делать, Саул?
- Покончить с ним, разумеется.
- Ради двадцати фунтов ПирЕ?
- Нет. Чтобы вырвать победу в проигранной войне.
- Что? - Джизбелла подошла к стеклянной перегородке, разделяющей комнаты. - Саул, ты патриотичен? Он смущенно кивнул.
- Странно. Абсурдно. Но это так. Ты изменила меня полностью. Я снова стал нормальным человеком. Он прижал лицо к стене. Они поцеловались через три дюйма свинцового стекла.
x x x
Море Спокойствия идеально подходило для выращивания анаэробных бактерий, редких плесней, грибков и прочих видов микроорганизмов, требующих безвоздушного культивирования и столь необходимых медицине и промышленности. "Бактерия Inc." была огромной мозаикой возделанных полей, разбросанных вокруг скопления бараков и контор. Каждое поле представляло собой гигантскую кадку. Сто футов в диаметре, двенадцать футов высотой и не более двух молекул толщиной.
За день до того, как линия восхода, ползущая по поверхности Луны, достигала Моря Спокойствия, кадки заполнялись питательной средой. На восходе - резком и слепящем на безвоздушном спутнике - их засевали. Следующие четырнадцать дней непрерывного солнца их лелеяли, прикрывали, подкармливали полевые рабочие в скафандрах. Перед заходом урожай снимали. Кадки выставляли на мороз и стерилизовали их в течение двухнедельной лунной ночи. Джантация не требовалась для этой кропотливой работы. "Бактерия Inc." нанимала несчастных, неспособных к джантации, платя им жалкие гроши. Это был самый непрестижный труд. Занимались им отбросы и подонки со всей Солнечной системы. И бараки "Бактерии Inc." во время вынужденного четырнадцатидневного безделья напоминали Ад. Фойл сразу же убедился в этом, войдя в барак N 3. Ему открылась ужасающая картина. Большое помещение прямо-таки ходило ходуном. Две сотни мужчин жрали, пили, сидели, лежали ничком, тупо смотрели на стены, плясали и горланили. Между ними сновали шлюхи и пронырливые сводники, профессиональные игроки с раскладными столиками, торговцы наркотиками, ростовщики и воры. Клубы табачного дыма перекрывала вонь пота, сивухи и Аналога. На полу валялись безжизненные тела, разбросанное белье, одежда, пустые бутылки и гниющая пища.
Дикий рев отметил появление Фойла, но он к этому уже был подготовлен.
- Кемпси? - спокойно сказал он первой искаженной роже, возникшей в сантиметрах от его лица. Вместо ответа Фойл услышал хохот. Он улыбнулся и сунул банкноту в 100 Кр. - Кемпси? - спросил он другого. Вместо ответа услышал проклятья. Он снова платил, проталкиваясь вглубь, спокойно раздавая банкноты в благодарность за насмешки и оскорбления. В середине барака он, наконец, нашел того, кого искал, "капо", огромного, чудовищно безобразного зверя. Громила возился с двумя проститутками и лакал виски, подносимое льстивыми руками лизоблюдов.
- Кемпси? - обратился Фойл на незабытом языке отродья городских трущоб. - Нужно Роджера Кемпси.
- Тебе ни шиша не нужно, - ответил громила, выбрасывая вперед огромную лапу. - Гони монету.
Толпа радостно взревела. Фойл оскалился и плюнул ему в глаз. Все испуганно застыли. Громила отшвырнул проституток и яростно кинулся на Фойла. Через пять секунд он жалко ползал по полу. Фойл давил его шею ногой.
