человеческое тело, и Верпер, уверенный в том, что леди Грейсток скрылась
именно отсюда, не стал терять времени на бесплодные поиски, а последовал ее
примеру.
Его жизнь висела на волоске. Он должен был скрыться и уйти как можно
дальше от деревни, прежде чем Ахмет-Зек откроет его побег. По двум весьма
существенным причинам он хотел устроить также побег леди Грейсток и скрыться
вместе с ней.
Во-первых, если бы он спас ее, он заслужил бы благодарность англичан и
таким образом был бы до некоторой степени обеспечен от передачи в руки
бельгийских властей. Это было бы чрезвычайно важно в случае, если бы
выяснилась его личность и ему предъявили бы обвинение в убийстве офицера.
Во-вторых, он мог бежать только в одном направлении. Он не мог идти на
запад, потому что бельгийские владения лежали между ним и Атлантическим
океаном. Юг был закрыт для него из-за присутствия там ограбленного им
человека-обезьяны. На севере были друзья и союзники Ахмет-Зека. И только на
восток через британскую восточную Африку он мог пройти, не боясь быть
задержанным.
Сопровождаемый знатной англичанкой, которую он спас от ужасной судьбы,
и представленный ей как француз по имени Фреко, он не без основания мог
надеяться на активную поддержку со стороны англичан, когда они доберутся до
первого английского поста.
Но теперь, когда леди Грейсток исчезла, его шансы на успех падали, и,
кроме того, окончательно рушилась надежда, которая было зародилась в его
душе. С тех пор, как Верпер впервые увидел Джэн Клейтон, он питал затаенную
страсть к прекрасной американке -- жене английского лорда.
После того, как Ахмет-Зек обнаружил драгоценности, и бегство Верпера
стало неизбежным, Верпер, мечтая о будущем, представлял себе, как он убедит
леди Грейсток, что муж ее умер, постарается заслужить ее благодарность и тем
самым завоюет ее сердце.
В этой части деревни, наиболее отдаленной от ворот, Верпер заметил две
или три длинные жерди, приставленные к частоколу. Они были, вероятно,
приготовлены для постройки хижин и случайно оставлены здесь. Одним концом
они упирались в верхний край частокола и представляли собой хоть ненадежную,
но все же доступную лестницу.
Верпер совершенно правильно определил, что леди Грейсток именно этим
способом перелезла через стену. Не мешкая ни минуты, он сразу же повернул на
восток.
***
В нескольких верстах к югу Джэн Клейтон, тяжело дыша, лежала в ветвях
большого дерева, куда она забралась, спасаясь от голодной львицы.
Ее бегство из деревни оказалось легче, чем она предполагала. Нож,
которым она прорезала камышовую стену хижины, она случайно нашла воткнутым в
стену ее тюрьмы.
Он, вероятно, был забыт здесь прежним жильцом, когда тот ставил хижину.
Обойти позади деревню, держась в тени, было делом нетрудным; счастливый
случай привел ее к жердям, приставленным к частоколу, и, таким образом,
самая трудная задача была решена.
Целый час бежала она на юг по дорожке, протоптанной зверями, как вдруг
до ее чутких ушей долетел шорох мягких шагов выслеживающего ее хищника. Она
поспешила взобраться на ближнее дерево: Джэн Клейтон была слишком умна и
опытна, чтобы продолжать путь хотя бы на несколько шагов после того, как она
заметила, что за ней следят.
Верперу повезло. Всю ночь он продвигался сквозь джунгли, и ничто не
остановило его на пути. Но на заре он заметил конного араба, который
следовал по его пятам. Это был один из любимцев Ахмет-Зека. Много таких
молодцов рыскало сейчас по лесу во всех направлениях, разыскивая беглого
бельгийца.
Бегство Джэн Клейтон еще не было замечено, когда Ахмет-Зек и его сыщики
помчались в погоню за Верпером. Единственный человек, видевший Верпера после
его выхода из палатки, был черный часовой у тюрьмы леди Грейсток, но он
никому не рассказал об этом.
Он первый увидел труп чернокожего, которого убил Мугамби. Заключив с
полным основанием, что это дело рук Верпера, и боясь гнева Ахмет-Зека, он не
посмел сознаться в том, что впустил бельгийца в хижину. И когда в общей
суматохе, поднявшейся по поводу исчезновения Верпера, этот проштрафившийся
часовой нашел труп убитого, он тайком снес его в ближайшую палатку, а сам
стал на часах у хижины, в которой должна была находиться пленница.
Увидев за собою араба, бельгиец спрятался в густом кустарнике. Длинная
прямая тропинка пробегала в этом месте, и под тенистыми сводами леса, под
выпуклыми арками зеленых ветвей по ней ехал белый всадник.
Все ближе и ближе подъезжал он. Верпер приник к земле под спасительной
листвой своего убежища. Через тропинку зашелестели листья кустарника. Верпер
пристально взглянул туда. Это не ветер шелестел листвой в чаще джунглей.
Воздух был совершенно тих. По мнению бельгийца, только присутствие мрачной и
злобной силы могло быть причиной такого необыкновенного явления.
Глаза Верпера впились в темную завесу на противоположной стороне
тропинки. Постепенно перед ним вырисовывались очертания огромного, бурого
чудовища со свирепыми желто-зелеными глазами, которые глядели через тропинку
прямо в его глаза.
Верпер едва не вскрикнул от страха, но по дороге приближался вестник
другой смерти, такой же верной и не менее ужасной. И он молчал, скованный
ужасом. Араб подъезжал. На противоположной стороне тропинки лев приготовился
было к прыжку, как вдруг внимание его было отвлечено всадником.
Бельгиец видел, как тяжелая голова повернулась в сторону разбойника, и
сердце его перестало биться в напряженном ожидании. Араб ехал шагом. А что,
если нервный конь почует близость хищника и понесется вскачь, оставив
Верпера в лапах царя зверей?
Но лошадь не подозревала о грозившей опасности. Она шла вперед с
выгнутой шеей, пережевывая сорванную траву. Верпер опять перевел свой взгляд
на льва. Теперь все внимание зверя было направлено на коня и всадника. Они
уже были рядом со львом, а он все еще не двигался. Может быть, зверь ждал
только того, чтобы они проехали и не мешали ему схватить первую намеченную
жертву. Верпер вздрогнул и приподнялся.
В этот миг лев выскочил из-за кустов и прыгнул прямо на всадника.
Лошадь заржала от испуга и бросилась в сторону, едва не задавив Верпера. Лев
стащил беспомощного араба с седла, а лошадь прыгнула обратно на тропинку и
понеслась на восток.
Но она мчалась не одна. Когда перепуганное животное наткнулось на
Верпера, бельгиец сразу заметил опустевшее седло, и не успел еще лев стащить
араба с одной стороны, как Верпер, ухватившись за край седла и гриву лошади,
вскочил на спину животного с другой стороны.
Полчаса спустя голый великан, пробиравшийся по нижним ветвям деревьев,
остановился недалеко от этого места с поднятой головой и раздувающимися
ноздрями втягивал в себя утренний воздух. Запах крови сильно ударил ему в
нос, смешиваясь с запахом льва Нумы. Великан наклонил голову на бок и стал
слушать. Впереди на тропинке раздавалось жадное чавканье льва. Хрустение
костей, громкое глотание больших кусков, довольное рычание -- все говорило о
близости царя зверей, занятого трапезой.
Тарзан направился туда, не сходя с ветвей. Он не старался скрыть своего
приближения, и Нума заметил его. Громкое, зловещее рычание раздалось из-за
кустов подле тропинки.
Тарзан остановился на низкой ветке над головой льва и взглянул вниз на
жуткую картину. Могла ли эта неузнаваемая кровавая масса быть тем человеком,
которого он искал? Человек-обезьяна не был уверен. Время от времени он
спускался на тропинку, чтобы при помощи обоняния проверить свое
предположение, а именно, что бельгиец следовал по этой тропинке на восток.
Он отошел на некоторое расстояние от льва, все еще держась на восток,
потом снова спустился и начал обнюхивать землю. Здесь не было следов того,
кого он выслеживал. Тарзан вернулся к дереву. Внимательными глазами он
оглядывал всю землю вокруг изуродованного трупа, стараясь заметить сумочку с
красивыми камешками; но ее здесь не было.
Он бранил Нуму и старался отогнать его от трупа, но в ответ получил
лишь сердитое рычание. Тогда он стал срывать маленькие веточки с ближайшего
сука и кидать ими в своего давнишнего врага. Нума взглянул наверх, оскалив
клыки, но не поднялся со своей добычи...
Тарзан приладил стрелу к луку и, натянув со всей силы тугое дерево,
которое только он один мог согнуть, выпустил ее в Нуму. Стрела вонзилась
глубоко в его бок, и Нума вскочил и заревел от ярости и боли.
Он делал тщетные прыжки, пытаясь достать насмехавшегося над ним
человека-обезьяну. Дергая зубами за выступающий конец стрелы, лев выбежал на
тропинку и стал метаться туда и обратно около своего мучителя. Тарзан
выпустил еще одну стрелу. На этот раз он старательно прицелился, и стрела
застряла в спинном хребте Нумы. Громадный зверь остановился, неловко подался
вперед и свалился ничком, парализованный.
Тарзан спустился на тропинку, подошел ко льву и глубоко вонзил копье в
свирепое сердце. Вытащив свои стрелы из тела животного, он вернулся в кусты
и стал рассматривать бренные остатки добычи.
Лица уже не было. Арабское одеяние не возбудило никаких сомнений в
Тарзане; бельгиец вошел в арабский стан и вышел оттуда: там он легко мог
приобрести это одеяние.
Тарзан был так уверен в том, что тело принадлежало человеку, который
его ограбил, что не счел даже нужным удостовериться в этом по запаху,
который смешивался с запахом хищника и свежей крови его жертвы.
Все старания Тарзана были обращены на разыскивание сумочки. Но ни на
трупе, ни вокруг него не было никаких следов ни сумочки, ни ее содержимого.
Человек-обезьяна был разочарован не столько потерей разноцветных камешков,
сколько тем, что Нума лишил его возможности отомстить.
Не понимая, куда могло скрыться его сокровище, Тарзан медленно
повернулся и пошел назад по тропинке. В голове его назревал новый план. Он
решил с наступлением темноты снова войти в арабскую деревню и тщательно
обыскать ее. Взобравшись на дерево, он по ветвям направился прямо на юг, в
поисках добычи. Он был голоден, и ему хотелось позавтракать до полудня, а
потом лечь на каком-нибудь дереве подальше от лагеря, где ничто не
потревожит его покоя, и поспать до вечера, а с наступлением ночи приступить
к осуществлению своего плана.
Сейчас же после того, как Тарзан сошел с тропинки, на ней появился
высокий черный воин; твердым шагом он направился на восток. Это был Мугамби.
Он остановился подле трупа льва. На его лице появилось выражение недоумения,
когда он нагнулся, чтобы осмотреть раны животного. Тарзан извлек свои стрелы
из тела льва, но для Мугамби причина смерти зверя была так же ясна, как если
бы обе стрелы и копье все еще торчали в трупе.
Чернокожий украдкой оглянулся вокруг. Труп был еще совсем теплый, и из
этого он заключил, что убийца должен был быть где-нибудь поблизости; однако,
нигде кругом не было видно ни единого живого существа. Мугамби покачал
головой и продолжал свой путь по тропинке с удвоенной скоростью.
Он шел целый день, останавливаясь по временам, чтобы крикнуть в чащу:
"Леди!" -- в надежде, что она, наконец, услышит и откликнется. Но к концу
дня безграничная преданность привела его лишь к несчастью.
Уже несколько месяцев Абдул-Мурак со взводом абиссинских солдат, въехав
в джунгли с северо-востока, усердно разыскивал разбойника-араба Ахмет-Зека,
который шесть месяцев тому назад нанес тяжелое оскорбление его царю
Менелику, ворвавшись на территорию Абиссинии и уведя с собой толпу рабов.
Случилось так, что Абдул-Мурак в этот день, около полудня, сделал
