привал на той самой тропинке, по которой Верпер и Мугамби двигались на
восток.
Солдаты только что слезли с коней, когда Верпер, не замечая их
присутствия, прискакал на своей измученной лошади к месту их стоянки. Он
был, конечно, моментально окружен. Закидывая его вопросами, солдаты сняли
его с седла и повели к своему начальнику.
Подчеркивая свое европейское происхождение, Верпер старался убедить
Абдул-Мурака, что он француз. Он рассказывал мрачному абиссинцу, что когда
он охотился в джунглях, на него напали разбойники, перебили всех его
спутников, и он сам спасся только благодаря чуду.
Из случайной фразы, брошенной абиссинцем, Верпер узнал цель экспедиции
и, сообразив, что эти люди -- враги Ахмет-Зека, поторопился взвалить на него
вину и за свое собственное несчастье.
Боясь, однако, снова попасть в руки разбойника, он старался отговорить
Абдул-Мурака от дальнейших преследований Ахмет-Зека. Он уверял абиссинца,
что у Ахмет-Зека было большое и сильное войско, и что сейчас он поспешно
направлялся на юг.
Рассудив, что для погони за арабом потребуется много времени, и что
исход битвы с ним очень сомнителен, Мурак без особого сожаления отказался от
своих планов и отдал приказ разбить лагерь и приготовиться к возвращению в
Абиссинию.
Под вечер внимание абиссинцев было привлечено странными звуками,
доносившимися с запада. Чей-то могучий голос несколько раз повторял одно и
то же слово: "Леди! Леди! Леди!"
Абдул-Мурак отдал приказание -- и несколько абиссинцев, крадучись,
пошли на звук этого голоса.
Через полчаса они вернулись, таща за собой Мугамби. Первый, кого увидел
Мугамби в лагере абиссинцев, был г. Жюль Фреко, недавний гость его
господина, тот самый француз, который накануне на глазах Мугамби вошел, как
свой, в деревню Ахмет-Зека.
Мугамби видел роковую связь между несчастьями, обрушившимися на дом его
господина, и этим французом -- и потому, когда он увидел, что Верпер его не
узнает, он не стал ему представляться.
Ссылаясь на то, что он безобидный охотник одного из южных племен.
Мугамби просил отпустить его на свободу; но Абдул-Мурак пришел в восхищение
от прекрасного телосложения воина и решил взять его с собой в Аддис-Абебу и
принести в дар Менелику.
Через несколько минут Мугамби и Верпер были уведены под конвоем, и
тогда только Верпер узнал, что на него смотрели скорее как на пленника, чем
на гостя. Он пробовал протестовать против такого обращения с ним, но
здоровенный солдат ударил его по лицу и пригрозил пристрелить его, если он
не успокоится.
Мугамби не принимал своей неудачи близко к сердцу, Он ни на минуту не
сомневался, что во время путешествия ему не один раз представится
возможность отвлечь бдительность своих стражей и бежать.
Не расставаясь с этой мыслью, он все время старался расположить к себе
абиссинцев. Он постоянно расспрашивал об их императоре, стране и выказывал
желание скорее достичь цели их назначения, чтобы насладиться всеми хорошими
вещами, которыми, по их словам, изобиловала Аддис-Абеба.
Таким образом ему удалось усыпить их подозрительность, и они с каждым
днем предоставляли ему все больше свободы.
Пользуясь тем, что его держали вместе с Верпером, Мугамби пробовал
допытаться у него о местонахождении Тарзана, о судьбе леди Грейсток и о
нападении разбойника на владения Грейстоков. Но так как Мугамби не хотел,
чтобы Верпер знал, кто он, то ему приходилось подходить к вопросу окольными
путями; с другой стороны Верпер тщательно скрывал свою роль в деле разгрома
владений его гостеприимного хозяина, и Мугамби ничего не удалось узнать этим
путем.
Но пришел час, когда он узнал одну очень странную вещь, и притом
совершенно случайно.
Был знойный полдень. Отряд Абдул-Мурака подошел к цветущим берегам
широкой, чистой, прозрачной реки. Ее песчаное дно не возбуждало опасений
относительно крокодилов, которыми кишели многие реки этого дикого материка,
и абиссинцы решили воспользоваться случаем и окунуться в прохладные струи.
Пленникам тоже разрешено было выкупаться. Когда Верпер стал
раздеваться, Мугамби заметил, с какой заботливостью и осторожностью он
развязывал что-то, завязанное вокруг его поясницы. Он снял эту таинственную
вещь вместе с сорочкой и обернул сорочку вокруг нее, так что Мугамби не мог
увидеть предмета, так ревниво оберегаемого бельгийцем.
Осторожность, с которой Верпер старался скрыть свое сокровище,
показалась очень подозрительной чернокожему и сильно возбудила его
любопытство. Но Верпер в это время так нервничал, что сверток, который он
мял в руках, выскользнул и упал на землю. И Мугамби заметил, как содержимое
сумочки рассыпалось по траве.
Мугамби бывал со своим господином в Лондоне. Он далеко не был тем
непосредственным дикарем, за которого его можно было принять. Он приходил в
соприкосновение с космополитической толпой величайшего в мире города,
посещал музеи и останавливался у витрин магазинов, а, кроме всего, это был
умный и проницательный человек.
В тот момент, когда драгоценные камни Опара рассыпались, засверкав
перед его удивленными глазами, он сразу понял, что они такое. Но он увидел
еще кое-что, что заинтересовало его значительно больше, чем камни.
Тысячу раз Мугамби видел эту маленькую кожаную сумочку на поясе своего
господина. Это бывало тогда, когда Тарзан из племени обезьян, желая
развлечься и повеселиться, возвращался на несколько часов к первобытным
приемам и обычаям своего детства и, окруженный своими голыми воинами,
охотился на львов и леопардов, слонов и буйволов тем примитивным способом,
который он так любил.
Верпер заметил, что Мугамби видел сумочку и драгоценные камни. Он
торопливо стал собирать их снова в сумочку, а Мугамби притворившись
равнодушным к этим пустякам, спустился к реке.
На следующее утро Абдул-Мурак был огорчен и обозлен неприятным
известием: ему сообщили, что огромный чернокожий пленник скрылся ночью.
Верпер пришел в отчаяние, узнав о бегстве Мугамби; но, когда его дрожащие
пальцы нащупали сумочку на своем месте, под сорочкой, и сквозь кожу
прощупали твердые очертания ее содержимого, бельгиец успокоился.
XVI
ТАРЗАН ОПЯТЬ СТАНОВИТСЯ ПРЕДВОДИТЕЛЕМ МАНГАНИ
Ахмет-Зек с двумя приближенными ушел от лагеря далеко на юг, чтобы
преградить дорогу беглецу. Другие арабы рассыпались по джунглям в разных
направлениях, так что за ночь они образовали в джунглях большой круг и
теперь все продвигались снова к центру.
Около полудня Ахмет-Зек и его спутники сделали остановку, чтобы
отдохнуть. Они уселись на корточках в тени деревьев на южном краю большой
поляны. Предводитель разбойников был в дурном настроении: мало того, что он
был одурачен неверным (а уж это само по себе было достаточно позорно), он
одновременно с этим лишился драгоценностей, которых жаждало его алчное
сердце, и это было уже слишком много. Нет, в самом деле, аллах, видно, не на
шутку разгневался на своего слугу.
Ну, что же? Он все еще имел эту женщину. На севере он выручит за нее
хорошую цену, и, кроме того, у него был еще клад, зарытый подле развалин
дома англичанина.
Слабый шум в джунглях, на противоположной стороне поляны, заставил
Ахмет-Зека насторожиться. Он держал ружье наготове и приказал своим
спутникам замолчать и спрятаться. Все трое засели в кустах и устремили свои
взоры на противоположную сторону поляны.
Вдруг густая зелень раздвинулась, и из-за нее высунулась голова
женщины. Она боязливо оглядывалась по сторонам и, видя, что никакая
опасность здесь ей не угрожает, вышла, наконец, на открытое место, как раз
напротив Ахмет-Зека.
Ахмет-Зек затаил дыхание, с губ его сорвалось проклятие. Он не верил
своим глазам: это была его пленница. А он-то был уверен, что она находится
под надежной охраной в его лагере!
Она, по-видимому, была одна, но Ахмет-Зек решил убедиться в этом,
прежде чем схватить ее. Джэн Клейтон медленно пробиралась по поляне. С тех
пор как она покинула деревню арабов, она дважды едва не попалась в лапы
хищников, один раз чуть было не наткнулась на сыщика Ахмет-Зека. Хотя она
уже почти отчаивалась в возможности когда-либо достичь безопасного места, но
в ней была твердая решимость бороться до тех пор, пока ее мытарства не
кончатся смертью или избавлением.
В то время как арабы следили за ней из-за кустов, а Ахмет-Зек ехидно
усмехался, видя, что она направляется прямо в его лапы, из-за листвы
ближайшего дерева другая пара глаз следила за сценой, происходившей внизу.
Это были удивленные, беспокойные, сияющие диким серым блеском глаза. Тот,
кому принадлежали эти глаза, мучительно напрягал свою память, стараясь
понять, почему лицо и фигура этой женщины казались ему знакомыми.
Неожиданный треск в кустах в том месте, откуда появилась Джэн Клейтон,
привлек к себе внимание арабов и наблюдателя на дереве. Женщина обернулась,
чтобы посмотреть, какая новая опасность угрожала ей сзади. И в этот момент
огромная человекоподобная обезьяна показалась из-за кустов, а за ней
ковыляла еще одна, и еще, и еще. Но леди Грейсток не стала останавливаться и
считать, сколько этих ужасных созданий бежало за ней по пятам.
С заглушенным криком она бросилась бежать через поляну на
противоположную сторону, и когда она добежала уже до кустов, Ахмет-Зек и его
прислужники вскочили на ноги и схватили ее. В этот самый момент голый
бронзовый гигант спустился с ветки дерева на правом краю поляны.
Повернувшись к удивленным обезьянам, он произнес несколько гортанных
звуков и, не заботясь о том, какое впечатление произвели его слова на
обезьян, повернулся и бросился на арабов.
Ахмет-Зек тащил Джэн Грейсток к лошади, привязанной у дерева, а его
слуги торопливо отвязывали коней. Женщина, силясь вырваться от араба,
повернулась и увидела человека-обезьяну, который бежал к ней. Ее лицо
просияло от радости.
-- Джон! -- крикнула она. -- Благодарение богу, ты пришел вовремя!
За Тарзаном шли обезьяны, удивленные, но послушные его приказанию.
Арабы увидели, что им не успеть сесть на коней. Они понимали, что им не
удастся убежать, и что звери и человек настигнут их. Ахмет-Зек узнал в этом
человеке своего давнишнего противника и решил раз навсегда избавиться от
него.
Крикнув своим арабам, чтобы они следовали его примеру, он поднял ружье
и прицелился в бегущего великана. Его спутники с неменьшей быстротой
спустили курки... Почти одновременно раздались три выстрела. Тарзан из
племени обезьян и двое из его человекообразных волосатых воинов подались
вперед и упали ничком на зеленый ковер джунглей.
Грохот выстрелов остановил остальных обезьян. Ахмет-Зек и его товарищи
воспользовались их замешательством, вскочили в седла и помчались галопом,
увозя с собой убитую горем женщину.
Они прискакали к деревне, и Джэн Грейсток опять очутилась в заточении в
маленькой хижине, в которую она уже не думала вернуться. Но на этот раз к
ней не только приставили второго часового, но связали ее по рукам и ногам.
В одиночку и по двое возвращались арабы, разосланные во все концы
вдогонку за бельгийцем, но все они приезжали с пустыми руками. И с
возвращением каждого нового гонца росли гнев и досада Ахмет-Зека, и такая
ярость овладела им под конец, что никто не смел к нему приблизиться. В
бешеном гневе метался он взад и вперед в своей шелковой палатке, но его гнев
ничем не помог ему. Верпер ушел, а с ним ушло и сокровище, которое возбудило
