сумочку с камешками. Глаза человека-обезьяны сердито засверкали. Он хотел бы
отыскать тех черных людей и направить их против этих воров. Но где могла
быть их деревня, он не знал.
В то время, как эти мысли мелькали в его голове, целый отряд людей
появился из лесу, выехал на равнину и стал приближаться к развалинам дома.
Бдительный Абдул-Мурак первый заметил их, но они уже были на середине
равнины.
Он приказал своим солдатам сесть на коней и быть наготове. В глуши
Африки никто не может знать, дружествен или враждебен ему чужой отряд.
Верпер вскочил в седло и стал вглядываться в приближающихся людей. И
вдруг, побледнев, он обернулся к Абдул-Мураку.
-- Это Ахмет-Зек и его разбойники, -- пробормотал он. -- Они пришли за
золотом.
Ахмет-Зек еще издалека заметил груду золотых слитков и убедился, что
его опасения оправдались. Кто-то опередил его: другой пришел за сокровищем
раньше, чем он.
Араб был взбешен. Последнее время все было против него. Он потерял
драгоценные камни, потерял бельгийца и вторично лишился англичанки. А теперь
кто-то пришел, чтобы похитить его сокровище. И он еще имел глупость
полагать, что золото его в безопасности!
Он не интересовался тем, кто были эти воры. Но он был уверен, что они
не отдадут золота без боя. Громко гикнув, он пришпорил коня и понесся на
абиссинцев. За ним, размахивая длинными ружьями над головами, дико крича, с
бранью и проклятиями мчалась разношерстная орда его помощников-головорезов.
Люди Абдул-Мурака встретили их ружейным залпом и уложили нескольких
арабов; но разбойники уже накинулись на них, и в ход пошли сабли, пистолеты
и ружья.
Как только Ахмет-Зек приблизился к абиссинцам, он увидел и узнал
Верпера и бросился прямо на него. Бельгиец, ясно представляя участь, которая
ожидала его в руках Ахмет-Зека, повернул своего коня и помчался бешеным
галопом прочь с поля битвы.
Поручив командование одному из своих приближенных и пригрозив ему
смертной казнью в случае, если он не прогонит абиссинцев и не притащит
золота в лагерь, Ахмет-Зек пересек равнину и бросился догонять бельгийца.
Даже здесь, рискуя потерять золото, он не мог отказаться от мести.
В то время, как преследуемый и преследователь мчались к далекому лесу,
битва на равнине была в полном разгаре. Ни свирепые абиссинцы, ни
закоренелые убийцы-разбойники не щадили и не просили пощады.
Из-за кустов Тарзан наблюдал за кровавой схваткой. Он со всех сторон
был окружен бойцами и не мог броситься за Верпером и Ахмет-Зеком.
Место, где прятался Тарзан, было окружено абиссинцами. Арабы налетали
на них с дикими криками, то отступая, то снова с разбега врываясь в кучку
абиссинцев, и своими кривыми саблями наносили удары направо и налево.
Людей Ахмет-Зека было больше, чем абиссинцев, и разбойники медленно, но
верно уничтожали солдат Менелика. Для Тарзана исход битвы был безразличен.
Он следил за борьбой с определенной целью -- выбраться из кольца
ожесточенных бойцов и погнаться за Верпером.
Когда он увидел Верпера на тропинке, на которой он убил Бару, он
подумал, что зрение обманывает его: настолько он был уверен, что вор был
убит и съеден Ну мой; но, следуя за отрядом абиссинцев и пристально
вглядываясь в течение нескольких дней, он убедился, что это был именно тот
самый человек, которого он искал. И он уже не давал себе труда додумываться,
кому в таком случае принадлежал изуродованный труп, найденный им в лесу.
Он сидел в разросшемся кустарнике, как вдруг двое конных бойцов, араб и
абиссинец, подскакали совсем близко к нему, яростно размахивая саблями.
Шаг за шагом араб оттеснял своего противника назад в кусты, так что
лошадь абиссинца уже чуть не наступила на Тарзана; но в этот миг кривая
сабля расколола череп абиссинца, и труп его свалился в кусты и в своем
падении едва не задел человека-обезьяну.
Когда абиссинец упал с седла, Тарзан поймал момент -- и тотчас же
воспользовался освободившейся лошадью. Не успело испуганное животное прийти
в себя и броситься наутек, как голый великан уже сидел верхом на его спине.
Сильная рука схватила его поводья, и удивленный араб увидел нового врага на
месте того, которого он убил.
Но этот противник не размахивал саблей, и его лук и копье преспокойно
висели у него на спине. Оправившись от удивления, араб кинулся вперед с
поднятой саблей, чтобы уничтожить дерзкого незнакомца. Он рассчитал удар,
который должен был уложить человека-обезьяну. Но удар пришелся по воздуху,
так как Тарзан вовремя успел уклониться от него. И в то же время араб
почувствовал, как лошадь противника задела его ногу и сильная рука
вытянулась и обхватила его вокруг поясницы. Прежде чем он успел опомниться,
он был стащен с седла, его враг прикрылся им, как щитом, и пронесся вместе с
ним сквозь густую массу его товарищей.
Миновав поле битвы, Тарзан швырнул араба на землю, и когда тот немного
пришел в себя, он увидел, что его странный противник скачет через равнину по
направлению к лесу.
Еще целый час продолжалась ожесточенная бойня. Прекратилась она только
тогда, когда последний из абиссинцев свалился мертвым на песок равнины. Но
горсточке людей удалось все-таки спастись, и среди них был Абдул-Мурак.
Победители собрались подле груды золотых слитков, вырытых абиссинцами,
и стали ждать возвращения своего предводителя. Их радость несколько
омрачалась воспоминанием о странном голом белом великане, который
промелькнул у них перед глазами. Он промчался на вражеском коне, увлекая с
собой одного из их товарищей. Этот последний теперь опять был среди них и с
ужасом рассказывал о нечеловеческой силе этого странного существа.
Им всем слишком хорошо было знакомо славное имя Тарзана из племени
обезьян. В этом белом великане они сразу узнали заклятого врага лесных
разбойников, и его появление нагнало на них панический ужас -- тем более,
что их уверяли, что Тарзана уже нет в живых.
Суеверные по природе, они не сомневались в том, что видели бестелесный
дух умершего, и с ужасом оглядывались, ожидая его возвращения. Они
спрашивали себя, какую месть учинит над ними этот дух, когда он вернется и
увидит, что после того, как они разгромили его владения, они вернулись еще и
за его золотом.
Они разговаривали между собой, и ужас их возрастал с каждой минутой, а
из-за тростников, у реки кучка голых черных воинов следила за каждым их
движением. С возвышенного противоположного берега эти чернокожие услышали
шум битвы и, осторожно спустившись к реке, перешли ее вброд и спрятались в
тростниках, откуда они могли обозревать все поле битвы.
Разбойники долго ждали Ахмет-Зека, и все время страх перед привидением,
которое могло каждую минуту возвратиться сюда, подкапывался под чувства их
преданности их предводителю.
Наконец один из них осмелился высказать молчаливое желание всех и
заявил, что он намерен отправиться в лес на поиски Ахмет-Зека. В следующий
же момент все были на конях.
-- Золото тут будет в полной сохранности! -- крикнул один из них. -- Мы
убили абиссинцев, а больше унести его некому. Идем искать Ахмет-Зека!
И, не задумываясь более, они пришпорили коней и в туче пыли, бешеным
галопом поскакали через равнину. Из-за тростников вдоль реки кучка черных
воинов кралась к тому месту, где были навалены на земле золотые слитки
Опара.
Когда Верпер достиг леса, он все еще был впереди Ахмет-Зека; но араб
был на лучшем коне и уже догонял беглеца.
Мчась вперед с безрассудной смелостью отчаяния, бельгиец все время
понукал лошадь, и без того летевшую во весь опор по узкой извилистой
тропинке, протоптанной зверями.
Позади себя он слышал голос Ахмет-Зека. Разбойничий атаман приказывал
ему остановиться, но Верпер лишь глубже вдавливал шпоры в окровавленные бока
своего загнанного коня. В лесу, в двухстах ядрах от опушки, упавший с дерева
сломанный сук лежал поперек тропинки. Это было незначительное препятствие, и
любая лошадь легко перескочила бы его; но силы лошади Верпера были
надорваны, она едва держалась на ногах, и, когда сук подвернулся под ее
передние ноги, она споткнулась и всей тяжестью опустилась на тропинку.
Верпер перелетел через ее голову и откатился на несколько ярдов. Он
быстро вскочил и подбежал к лошади. Схватив поводья, он стал тянуть их,
пытаясь поднять ее; но животное не могло или не хотело подняться и, пока
Верпер стегал и бранил ее, Ахмет-Зек показался на повороте.
Бельгиец моментально оставил свои попытки поднять умирающее животное.
Схватив ружье, он опустился на землю позади лошади и выстрелил в
приближающегося Ахмет-Зека. Его пуля пролетела слишком низко над землей и
попала в грудь лошади араба, и животное свалилось на землю в ста ярдах от
Верпера. Лежа на земле, бельгиец готовился ко второму выстрелу.
Араб опустился на землю вместе со своей лошадью и, все еще сидя в
седле, смотрел на Верпера. Увидев стратегическое положение, которое занял
бельгиец позади своего свалившегося коня, он, не теряя времени, последовал
его примеру, и спрятался за тушей своей лошади.
Противники лежали и попеременно стреляли друг в друга с громкими
проклятьями и ругательствами, а Тарзан в это время приближался к опушке
леса. Он услыхал их редкие выстрелы и, соскочив со взмыленного, полуживого
абиссинского коня, направился вперед кратчайшим и более верным и удобным для
него путем -- по веткам лесных великанов.
Он скоро добрался до места, откуда с относительной безопасностью мог
наблюдать за действиями обоих противников. То один, то другой подымались они
над телами лошадей, выпускали пулю и немедленно опускались на землю позади
прикрытия, и заряжали ружье, чтобы через минуту повторить ту же операцию.
Боевые запасы Верпера были очень скудны: Абдул-Мурак второпях вооружил
его слишком небогатыми доспехами абиссинца, павшего одной из первых жертв
борьбы за золото. Он видел, что пули его скоро иссякнут, и он будет снова во
власти Ахмет-Зека. Бельгиец обдумывал план спасения. Положение казалось
безвыходным; единственная надежда была на то, что ценою драгоценностей ему
удастся купить свою свободу.
У Верпера осталась одна пуля, и, воспользовавшись кратким перерывом, он
громко крикнул своему противнику:
-- Ахмет-Зек! Одному аллаху ведомо, кто из нас оставит здесь свои
кости, если мы будем продолжать наше глупое состязание. Ты хочешь получить
сумочку, которую я ношу на себе, а мне моя жизнь и свобода дороже, чем эти
драгоценности. Так пусть же каждый из нас получит то, чего он желает, и с
миром пойдет своей дорогой! Я положу сумочку на труп моей лошади так, чтобы
ты мог ее видеть, а ты, в свою очередь, положишь ружье на тело твоей лошади.
Тогда я уйду, оставив тебе сумочку, а ты дашь мне уйти, не причинив мне
вреда. Мне нужны только моя жизнь и свобода!
Араб молча обдумывал это предложение. Он только что выпустил свой
последний патрон. И он ответил:
-- Ну, что же, иди своим путем, только сумочку оставь на виду. Видишь,
я кладу свое ружье курком к тебе. Иди же!
Верпер снял с себя сумочку. Печально и нежно он нащупывал твердые
очертания камешков. О, если бы он мог вынуть хотя бы маленькую горсточку! Но
Ахмет-Зек стоял теперь, вытянувшись во весь рост, и не сводил с него своих
проницательных глаз.
С тяжелым сердцем Верпер положил сумочку нетронутой на тушу лошади,
поднялся, взял в руки ружье и, не отрывая взгляда от Ахмет-Зека, стал
пятиться назад по тропинке, пока поворот не скрыл его от взоров
