вступит на землю?
Морисон попробовал, надежна ли ветка. Да, она выдержит дюжину таких,
как он! Англичанин спустил ветку, наклонился, нашел на дне пироги винтовку и
вскинул ее на плечо. Потом схватился за сук и стал медленно, испытывая
мучительную боль, подниматься на мускулах. Он висел над пирогой. Пирога
выскользнула у него из-под ноги, и, тихо покачиваясь, поплыла вниз по
течению. Скоро ночная тьма покрыла пирогу своей непроницаемой пеленой.
Все пропало; отступление невозможно. Или взобраться выше на дерево, или
рухнуть в воду -- другого выбора нет. Он сделал попытку перекинуть ногу
через сук, за который держался, но последние силы оставили его, и нога не
слушалась. Он не мог шевельнуться. Несколько минут он висел неподвижно. Он
ясно сознавал, что если он не вскарабкается выше, гибель для него неизбежна.
Лев зарычал совсем близко. Бэйнс глянул вверх. В двух шагах от себя он
увидел две сверкающие фосфорические точки. Лев стоял у воды, глядя на
Морисона и ожидая его. -- Что же, -- подумал англичанин, -- пускай подождет.
Львы не умеют лазить по деревьям, и если я взберусь на дерево, он не
достанет меня.
Его ноги почти касались воды. Он не подозревал, что висит так низко,
потому что густая тьма скрывала от него поверхность реки. Внезапно раздался
плеск воды, и около ног Морисон услышал страшное лязганье зубов крокодила.
-- Боже! -- вскричал Бэйнс. -- Эта гадина хватает меня за ногу!
Он напряг все свои силы, чтобы сесть на сук, на котором висел, но
тщетно. Его ноги не повиновались ему. Надежды не было. Он чувствовал, что
его усталые, затекшие пальцы скользят и готовы разжаться. Он падает в воду,
в черную пасть смерти, которая уже раскрыта, чтобы поглотить его.
И вдруг листья зашуршали у него над головой. Ветка, в которую судорожно
вцепились пальцы Морисона, опустилась под удвоенной тяжестью. Морисон еще
держался: смерть наверху и смерть внизу, но добровольно он ей не отдастся.
Что-то мягкое и теплое прикоснулось к его руке, а потом кто-то сильной
рукой поднял его слабеющее тело в черную чащу ветвей.
XXIV
МЕСТЬ ТАНТОРА
Порою развалившись на широкой спине у Тантора, порою блуждая пешком по
джунглям, Корак медленно продвигался к юго-западу. Он делал одну -- две мили
в день, потому что времени у него было достаточно. Куда ему было торопиться?
Быть может, он двигался бы более поспешно, если бы его не удерживало
сознание, что с каждой милей он дальше и дальше уходит от Мериэм -- от
чужой, но милой Мериэм.
Он напал на след отряда шейха как раз тогда, когда шейх, идя вниз по
течению реки, вез в свою деревню пленную Мериэм. Корак отлично знал, кого он
встретил, потому что ему были известны все обитатели обширных джунглей. Но
ему не было никакого дела до старого шейха, и он не стал преследовать араба.
Чем дальше от людей, тем лучше. Корак был бы рад никогда в жизни не видеть
людей. Люди всегда приносили ему скорбь и страдание.
Река была богата рыбой. Он целый день провел на берегу, ловил рыбу и ел
ее сырою. Когда наступила ночь, он взобрался повыше на дерево и скоро
заснул. Нума своим ревом разбудил его. Корак собирался прикрикнуть на
беспокойного соседа, когда новый шум привлек его внимание. Он прислушался.
Кто шуршит листьями и трясет ветку? Вдруг Корак услышал лязг челюстей
крокодила, а потом тихие, но отчетливые слова: "Боже! Эта гадина хватает
меня!". Это был знакомый голос.
Корак посмотрел вниз. В темноте он разглядел фигуру человека,
ухватившегося за ветку. Корак проворно и неслышно спустился, и его нога
коснулась руки человека. Он наклонился, схватил висящее тело и втащил его на
верхние ветки. Человек слабо барахтался, стараясь сопротивляться, но Корак
обращал на него меньше внимания, чем Тантор на муравья. Он посадил
англичанина на толстую ветку и прислонил его спиной к широкому стволу.
Взбешенный Нума, у которого перехватили добычу, ревел внизу. Корак весело
издевался над ним, называя его на языке больших обезьян "Зеленоглазым
пожирателем падали" и "Братом Данго", т. е. гиены. Это были самые
оскорбительные прозвища для гордого льва!
Морисон, прислушиваясь к нечленораздельным крикам, был уверен, что он
попал в лапы гориллы. Он нащупал револьвер и старался незаметно вытащить его
из кобуры, когда внезапно у него над ухом раздался голос:
-- Кто вы такой?
Эти слова были произнесены на чистейшем английском языке.
Бэйнс от удивления чуть не свалился с ветки.
-- Боже мой! -- вскричал Бэйнс. -- Вы -- человек?
-- А вы думали кто?
-- Я думал, вы -- горилла! -- искренне ответил Бэйнс. Корак засмеялся.
-- Но вы-то кто же? -- повторил он свой вопрос.
-- Я англичанин, зовут меня Бэйнс; но, черт возьми, с кем же, наконец,
я имею дело? -- спросил Морисон.
-- Я -- Убийца, -- сказал Корак. Он перевел на английский язык имя,
которое дал ему Акут.
Наступило долгое молчание. Англичанин старался разглядеть лицо
необыкновенного человека, но тьма мешала ему. Наконец Корак тихо произнес:
-- Вы... тот человек... который целовал девушку на большой поляне, на
востоке?.. я видел... лев едва не растерзал вас тогда...
-- Да, это я! -- сказал Бэйнс.
-- Как вы сюда попали?
-- Девушку похитили... Я хочу освободить ее.
-- Похитили! -- Это слово вырвалось из груди у Корака, как вырывается
пуля из ружья. -- Кто?
-- Промышленник... швед... Гансон.
-- Где он?
Бэйнс рассказал Кораку все, что он успел выведать в лагере Гансона.
Забрезжил бледный рассвет. Корак поудобнее устроил англичанина на дереве,
принес ему плодов и воды и, попрощавшись с ним, объявил, что уходит.
-- Я иду в лагерь шведа, -- сказал он. -- Я принесу девушку сюда.
-- Я пойду с вами, -- сказал Бэйнс. -- Мой долг и мое право спасти эту
девушку, потому что она скоро будет моей женой.
Корак нахмурился.
-- Вы ранены. Вы не можете так быстро идти. Я один дойду скорее.
-- Что ж, идите! -- ответил Бэйнс. -- Но и я пойду за вами. Это мой
долг и мое право.
-- Как хотите! -- сказал Корак, пожимая плечами.
Если англичанин желает идти на смерть, пусть идет, Кораку все равно. О,
с каким наслаждением Корак растерзал бы его! Но Бэйнс -- друг Мериэм, и
Корак должен защищать того, кого любит Мериэм. Он добросовестно уговаривал
Бэйнса не рисковать своей жизнью. Англичанин упрям -- что же может поделать
Корак?
Корак помчался на север. А за ним -- раненый, изнеможенный, усталый --
медленно плелся Бэйнс. Когда Корак уже достиг реки, на берегу которой
раскинулся лагерь Мальбина, Бэйнс не прошел и двух миль. Солнце опустилось
совсем низко, наступал вечер, а Бэйнс плелся все еще по лесу. Вдруг
послышался конский топот. Бэйнс спрятался за кустами, и через минуту мимо
него промчался на скакуне араб в белом, развевающемся по ветру бурнусе.
Бэйнс не окликнул всадника. Он много слышал о жестокости арабов, которые
проникли на юг; он знал, что змея или пантера более доступны жалости, чем
эти свирепые выходцы из северной Африки.
Выждав, когда Абдул Камак скроется за деревьями, Бэйнс продолжал свое
утомительное путешествие. Через полчаса он опять услышал конский топот.
Англичанин хотел спрятаться, но он переходил открытую лужайку, и спрятаться
было некуда. Он тихонько побежал, пересиливая мучительную боль.
Не успел он достичь спасительных деревьев, как на лужайку вихрем
вылетела толпа всадников в белых бурнусах.
Увидя Бэйнса, они окликнули его по-арабски. Он ничего не ответил,
потому что не знал их языка. Разъяренные воины окружили его и стали осыпать
вопросами. Бэйнс пробовал говорить по-английски, но они не понимали его.
Наконец выведенный из терпения начальник отряда приказал своим воинам
схватить англичанина. Арабы обезоружили Бэйнса и посадили на лошадь. Двое
воинов повезли англичанина к югу, а остальные арабы продолжали прерванную
погоню за Абдулом Камаком.
***
Корак подошел к реке. На другом берегу виднелся лагерь Мальбина. Корак
не знал, на что решиться. Он ясно видел людей, снующих между хижинами.
Значит, Гансон еще в лагере. Корак не подозревал о судьбе, постигшей
похитителя Мериэм.
Но как перебраться на другой берег? Плыть через реку среди зубастых
чудовищ -- безумие. С минуту Корак мучительно напрягал свой ум, потом
повернулся и с резким свистом исчез среди деревьев. Он прислушался и снова
засвистел. Но никто не являлся на его зов, и Корак углубился в джунгли.
Наконец, до его слуха донесся желанный ответ. Слон трубил далеко в
лесу, и через несколько минут Корак встретил Тантора, который высоко поднял
свой длинный хобот и шевелил большими ушами.
-- Скорее, Тантор! -- вскричал Корак, и слон обнял его могучим хоботом
и посадил себе на голову. -- Торопись!
Толстокожий зверь зашагал по лесу, управляемый легкими толчками голых
пяток.
Корак погонял своего могучего коня на северо-запад, и слон скоро привез
его к реке, к тому месту, где слоны переходили ее вброд. Не останавливаясь,
юноша направил зверя в воду, и с высоко поднятым хоботом Тантор медленно
переправил его на другой берег. Какой-то неосторожный крокодил попытался
напасть на слона, но Тантор погрузил в воду мощный хобот, выловил
земноводного гада, поднял и отшвырнул на сто футов от себя. Таким образом,
Корак благополучно миновал бушующую реку.
Тантор шел к югу, неслышной, быстрой и тяжелой поступью, для которой не
существовало никаких препятствий, кроме огромных деревьев первобытного леса.
Иногда Кораку приходилось покидать удобную, широкую голову доброго друга и
идти воздушным путем, по деревьям, потому что тяжелые ветки ударяли его по
лицу, но, наконец, путники достигли поляны, на которой раскинул свой лагерь
ненавистный Кораку швед. Корак и тут не остановил слона. Ворота были
расположены на восточной стороне лагеря и выходили к реке. Тантор и Корак
подошли к лагерю с севера. Входа не было. Но зачем Тантору и Кораку ворота?
По единому слову юноши Тантор поднял свой нежный хобот вверх, чтобы не
оцарапать его о колючий кустарник, и грудью пошел на деревню. Он без
малейшего усилия прошел сквозь ограду. Чернокожие мирно отдыхали у дверей
своих хижин; с громкими воплями помчались они к воротам. Тантор погнался за
ними. Он ненавидел людей и думал, что Корак идет убивать этих гадких
двуногих.
Но Корак остановил слона и направил его к высокой полотняной палатке,
которая возвышалась в центре лагеря. Там он найдет Мериэм и ее похитителя!
Мальбин лежал у входа в палатку, в гамаке, под сенью небольшого навеса.
Раны мучили его и не давали ему заснуть. Он сильно ослабел от потери крови.
Услышав испуганные крики людей и увидев бегущих воинов, он приподнялся на
своем ложе, чтобы посмотреть, в чем дело. В эту минуту из-за угла палатки
показалась огромная голова Тантора. Слуга Мальбина, не чувствовавший никакой
привязанности к своему господину, при виде ужасного зверя вскочил и убежал
прочь. Мальбин остался один, больной и беспомощный.
Слон остановился в двух шагах от раненого шведа. Мальбин застонал.
Спасения нет, он прикован к постели! Швед лежал неподвижно, глядя широко
открытыми от ужаса глазами в маленькие, налитые кровью глазки могучего
зверя, и ожидал неминуемой смерти.
И вдруг к величайшему изумлению Мальбина с головы слона спрыгнул
человек. Мальбин сразу узнал в этом необыкновенном человеке вождя павианов и
больших обезьян, белого повелителя джунглей, который направил на него и
Иенсена целое стадо волосатых чудовищ. Мальбин съежился от страха.
