-- Это лошадь того купца! -- сказал Бэйнс.
-- Должно быть, он приехал поговорить с приказчиком Бваны, -- сказала
Мериэм.
-- Немножко поздновато, не так ли? -- сказал Морисон. -- Признаюсь, на
его месте я не решился бы в такую позднюю пору пробираться через джунгли к
лагерю.
Словно подтверждая его слова, лев снова зарычал в далеких джунглях.
Мистер Морисон вздрогнул и посмотрел на девушку, как подействовал на нее
этот зловещий звук. Но, казалось, она даже не слышала рычанья.
Через минуту молодые люди сели на коней и быстро поехали по равнине,
залитой лунным сиянием.
Мериэм вдруг повернула своего коня прямо в джунгли. Опять раздалось
рычанье голодного льва.
-- Не лучше ли нам поехать в другую сторону, подальше от этого зверя?
-- предложил смущенный Морисон. -- Вы, кажется, не слышите, как он рычит?
-- Слышу, -- сказала, смеясь, Мериэм. -- Поедемте скорее в лес и
подразним его.
Морисон натянуто улыбнулся. Ему вовсе не хотелось ехать к голодному
льву, но он боялся, что Мериэм сочтет его за труса, и потому согласился.
Правда, у него было с собой ружье, но свет луны мешал ему взять верный
прицел. Морисону было очень не по себе. И только когда лев перестал рычать,
к Морисону понемногу вернулось мужество. Они ехали по ветру, прямо в
джунгли. Лев залег в небольшой лощине, направо от всадников. Это был старый
лев. Две ночи он ничего не ел, потому что уже не мог охотиться так успешно,
как прежде: его прыжок не был таким быстрым, ловким и мощным, как в былое
время, когда он нагонял ужас на обитателей джунглей. Две ночи и два дня был
пуст его желудок; много ночей и дней он питался одной падалью. Впрочем, даже
старый и немощный, лев остается грозой для обитателей джунглей.
Он чуял этой ночью опасный запах, но голод заставил его забыть об
опасности. Пусть хоть двадцать вооруженных людей, только бы отыскать хоть
какую-нибудь еду. Лев долго кружил по лесу и, наконец, залег против ветра,
чтобы самому остаться необнаруженным и в то же время иметь возможность
наблюдать за намеченными жертвами. Нума был истощен от голода, но он
рассчитывал на свою опытность и хитрость.
Тот же ветер понес запах Нумы и запах людей далеко в джунгли. Какой-то
другой зверь, сидевший в чаще леса, поднял голову, внюхался в этот запах,
насторожился и прислушался.
-- Скорее! -- сказала Мериэм. -- Ночью в лесу удивительно красиво. Лес
здесь не густой, проехать можно. Льва вы не бойтесь, -- добавила она,
заметив нерешительность своего спутника. -- Бвана говорит, что уже два года,
как лев-людоед ушел из наших мест. Здесь львы сытые, им и без нас достаточно
дичи.
-- Я не боюсь львов, -- сказал Морисон. -- Я только думаю, что ужасно
неудобно ездить верхом в лесной чаще. Кустарник, цепкие ветки, лианы
путаются под ногами. Вы понимаете сами, какая эта езда!
-- Ну, пойдемте пешком, -- сказала Мериэм и приподнялась в седле, чтобы
спрыгнуть.
-- Нет, нет! -- воскликнул Морисон, испуганный ее решительностью. -- Уж
лучше поедем! -- и он направил свою лошадь в лес.
За ним ехала Мериэм, а впереди, за кустами, ожидая удобного случая,
чтобы прыгнуть на них, притаился Нума-лев.
На поляне показался одинокий всадник. Он пробормотал проклятие, когда
увидел, что молодые люди скрылись из виду. Это был Гансон. Он следовал за
Мериэм и Морисоном от самого дома. Эта дорога вела в лагерь Гансона, а
потому если бы они заметили его, у него нашлось бы хорошее оправдание: он
едет к себе в лагерь. Но они ни разу не оглянулись: они не подозревали о его
присутствии.
Гансон помчался за Морисоном и Мериэм в лес. Пусть они заметят его, все
равно. Ему необходимо было наблюдать за ними и в то же время побывать
сегодня же ночью в лагере.
Морисона он считал своим соперником и боялся, что этой ночью в лесу он
овладеет доверчивой девушкой. Кроме того, Гансон боялся, что чернокожие
Великого Бваны заведут сношения с его подчиненными, и тогда обнаружится, что
он, Гансон, солгал. Ведь все это время он распускал ложные слухи, будто
добрая половина его молодцов разбежалась. Если же его люди познакомятся с
неграми Бваны, ложь непременно откроется. А этого он не мог допустить.
Поэтому надо было торопиться побывать у себя в лагере.
Была еще причина, заставлявшая его мчаться за девушкой. Однажды, когда
Гансона не было в лагере, а его люди сидели у костра, вдруг выпрыгнул из-за
кустов огромный лев и схватил одного из негров. Только благодаря смелости и
находчивости товарищей несчастный был спасен; воины прогнали льва горящими
головнями, копьями и ружейными пулями. Об этом случае Гансон не сказал
никому в доме у Великого Бваны.
Итак, Гансон знал, что в их округе появился страшный хищник, решающийся
нападать на людей. Он слышал рев голодного зверя и не сомневался, что лев,
которому так хочется крови, подстерегает Мериэм и Бэйнса. Он обозвал
англичанина идиотом и пришпорил лошадь.
Мериэм и Бэйнс выехали на маленькую полянку. В пятидесяти шагах от них
за кустами залег Нума. Его желто-зеленые глаза напряженно следили за
всадниками, а кончик рыжего хвоста судорожно вздрагивал. Хищник измерял
расстояние между собой и людьми. Прыгать сейчас или подождать немного? Быть
может, люди еще ближе подъедут к нему? Голод толкал его вперед, а
осторожность заставляла ждать. Из-за поспешного или необдуманного прыжка
можно лишиться вкусного обеда. Если бы прошлой ночью он был терпеливее и
подождал бы, пока черные люди заснут, ему не пришлось бы голодать еще
двадцать четыре часа.
Другой зверь, почуявший запах льва и приближающихся людей, сидел на
суку, в нескольких шагах от льва. Под ним колыхалось серое, громадное тело
слона. Зверь заворчал и спрыгнул с дерева на широкую спину слона. Он шепнул
ему что-то на ухо, и слон Тантор стал раскачивать хобот по ветру, стараясь
уловить этот запах, о котором ему только что шепнули на ухо.
Ему шепнули на ухо не только об этом, а еще другое какое-то слово.
Какое слово? Может быть, распоряжение, приказ? Услышав это слово, огромное
животное двинулось неуклюжей, но неслышной походкой, по направлению ко льву,
а на спине у него сидел Тармангани.
С каждой минутой запах льва становился сильнее. Нума терял терпение.
Почему человеческое мясо так долго не подходит к нему? Сколько времени ему
еще ждать? Он сердито бил себя хвостом по тощим бокам и ворчал от досады.
Не подозревая об угрожающей опасности, девушка и молодой человек ехали
по лужайке и мирно беседовали.
Их лошади шли рядом. Мистер Морисон Бэйнс взял Мериэм за руку и, крепко
сжимая ее, пламенно изливался в любовных признаниях.
-- Поедем со мной в Лондон! -- твердил он. -- Сейчас, тайком, никому не
говоря ни слова! Я найму сафари, они проводят нас к морю. Мы сядем на
пароход и отправимся в Англию! А здесь только через день или два догадаются,
что мы убежали.
-- Зачем же нам бежать? -- спросила девушка. -- Бвана и Моя Дорогая
разрешат нам повенчаться и здесь.
-- В данную минуту я венчаться не могу, -- объяснил мистер Бэйнс. --
Мне нужно выполнить еще кое-какие формальности. О них не стоит говорить, вы
все равно не поймете. Мы повенчаемся потом... в свое время. А теперь...
сейчас... я не могу больше ждать! Нам надо поехать в Лондон. Там все
устроится! Если вы любите меня, вы согласитесь поехать со мною. И почему вы
говорите о венчании? Ведь вы жили в среде обезьян... Разве обезьяны хлопочут
о каких-то бракосочетаниях, венчаниях? Они любят -- это главное. Мы тоже
любим друг друга, и больше ничего нам не нужно. Если бы вы и теперь жили
среди обезьян, вы просто сошлись бы с самцом, как всякая обезьянья самка.
Это закон природы, и никакому закону, созданному умом человеческим, не
устоять против закона, созданного природой. И какое нам дело, что подумают о
нас другие люди, если мы любим друг друга. Я готов отдать вам всю свою
жизнь, а вы не хотите принести мне такую малую жертву!
-- Вы любите меня? -- спросила девушка. -- И вы женитесь на мне, когда
мы приедем в Лондон?
-- Да, да, клянусь! -- воскликнул он.
-- Хорошо, я поеду с вами, -- прошептала она, -- хотя я и не понимаю,
зачем это нужно.
Она склонилась к нему на плечо, он обнял ее, и их губы слились в
поцелуе.
В эту самую минуту из чащи леса высунулась огромная голова слона.
Мистер Морисон и Мериэм слышали только друг друга, видели только друг друга,
и потому ничего не заметили. Но Нума заметил все. Точно также и тот человек,
который сидел на объемистой голове Тантора, не мог не увидеть, что какой-то
мужчина крепко обнимает какую-то девушку.
Сидевший на голове у Тантора был Корак. Но девушка была так изящна, на
ней было такое нарядное платье, что он не узнал своей Мериэм. Он увидел
только самца-Тармангани и его самку.
В эту минуту лев прыгнул...
Он боялся, как бы Тантор не спугнул его добычи, и потому поторопился
прыгнуть из своего укромного места возможно скорее. Он страшно рычал. Земля
дрожала от его могучего рыка. Лошади остановились, как вкопанные. Мистер
Морисон Бэйнс похолодел, побледнел: он ужасно испугался. Яркое сияние полной
луны озарило льва. Мускулы мистера Морисона уже не повиновались ему: они
подчинились другой, более могучей силе -- закону природы, который говорит о
самосохранении... Эта сила заставила его пришпорить коня и умчаться во весь
опор -- прочь из леса, на поляну, подальше от всякой опасности.
Конь Мериэм, увидя ускакавшую лошадь Морисона, пустился вслед за нею.
Но девушка осталась спокойна, так же, как и полуголый дикарь, который, сидя
на слоне, с улыбкой созерцал интересное зрелище.
Корак знал, что лев голоден. Он полагал, что лев имеет полное право
охотиться. Кораку не было дела до каких-то двух Тармангани. Но один из
Тармангани оказался самкой, и Корак почувствовал инстинктивное стремление
взять эту самку под свое покровительство. Откуда появилось в нем это
чувство, он и сам не мог бы объяснить. Ко всем Тармангани он относился
враждебно, и тем не менее, несмотря на то, что он долгое время жил как дикий
зверь, унаследованные им человеческие чувства нередко проявлялись в нем и
брали верх над звериными инстинктами.
Он поднял тяжелое копье и кинул в бегущего Нуму. Конь девушки добежал
как раз до противоположного края лужайки. Здесь быстроногому и подвижному
льву уже нетрудно было напасть на него. Но разъяренный Нума предпочел
напасть не на коня, а на девушку. На нее-то он и кинулся теперь.
Но девушка, в ту самую минуту, как Нума вскочил на круп обезумевшего от
страха коня, схватилась за ветку дерева и ловко вспрыгнула на самый верхний
сучок. Видя такую ловкость, Корак невольно вскрикнул от удивления.
Его копье попало Нуме в плечо; зверь соскочил с крупа лошади. Лошадь
встала на дыбы и дико ржала. Освободившись от двойного груза, -- от девушки
и от льва, -- она понеслась, как безумная. Нума извивался и корчился,
стараясь стряхнуть с себя копье, но это ему не удавалось. Тогда он пустился
в погоню за лошадью.
Корак увел Тантора в чащу леса. Он не хотел, чтобы его увидели.
Когда Гансон дошел до опушки леса, до него донеслось страшное рычание
льва. Он понял, что лев набросился на добычу. Через минуту он увидел мистера
Морисона. Тот скакал, сломя голову, думая лишь о том, как ему спастись. Всей
грудью он прижался к шее лошади, обхватил ее обеими руками и все глубже
вонзал в нее шпоры.
Через несколько мгновений его догнала другая лошадь -- без седока.
Гансон догадался о том, что случилось, и стон вырвался у него из груди.
