здесь табель о рангах соблюдался строго. Если бы мы не чувствовали себя
равными, вряд ли вообще было возможно подобное предприятие - более чем пять
лет нам предстояло жить вместе - впятером. У нас были книги, письменные
принадлежности и игры, и кроме этого, конечно, мы поддерживали постоянную
радиосвязь с Землей и Марсом. Нам сообщали последние новости с обоих
планет. Мы слушали оперы и концерты, слушали музыку обоих миров, так что
нам хватало развлечений.
В отношении ко мне Ортиса чувствовалась сдержанность; однако, надо
отдать ему должное, внешне все выглядело прекрасно. Конечно же, мы не
расшаркивались, да я и не мог бы, зная, что Ортис ненавидит меня, к тому же
презирая его характер. Интеллектуально он был выше всяких похвал, именно в
этой области мы встречались без всяких предубеждений. У нас состоялось
много плодотворных дискуссий в первые дни нашего, как оказалось, короткого
путешествия.
Примерно на второй день я заметил, что Ортис стал проявлять повышенный
интерес к Нортону. Это было совсем не в характере Ортиса, заводить друзей,
однако, он и Нортон подолгу оставались вместе и, казалось, получали
огромное удовольствие от общества друг друга. Ортис был прекрасным
рассказчиком. Он прекрасно знал свою специальность и был изобретателем и
ученым высокого класса. Нортон, хотя еще почти совсем мальчик, обладал
живым умом. Он был лучшим из своих соучеников, возглавляя список лучших
курсантов этого года, и я не мог не заметить, что когда дело доходило до
науки, он буквально впитывал каждое слово, которым снисходительно одаривал
его Ортис.
Прошло примерно шесть дней, и вот Ортис подошел ко мне и сказал, что
так как Джей и Вест - соученики и товарищи, то они наверняка были бы не
прочь поселиться вместе. С другой стороны, он переговорил с Нортоном, и тот
согласен обменяться и занять место Веста в каюте Ортиса. Я, конечно, был
рад такому пожеланию, так как это значило, что мои соратники теперь
поселяться вместе, и все устроится наилучшим образом, и хотя бы с этой
стороны это будет способствовать успеху экспедиции. Мне было, конечно,
немного не по себе от того, что такой чудесный мальчик, как Нортон, попал
под влияние Ортиса. Однако, я думал, что я, Вест и Джей явимся противовесом
тому влияния, которое Ортис оказал бы на любого человека за эти пять лет,
свободно обсуждая с ним различные проблемы, в чем он был мастер. Таким
образом я надеялся предотвратить любую, какой бы малой она ни была,
опасность подобного общения.
К этому времени начало сказываться притяжение Луны. При той скорости,
с какой мы путешествовали, мы должны были выйти из ее притяжения примерно
на двенадцатый день, то есть шестого января 2026 года.
Наш курс пролегал в двенадцати тысячах миль от Луны и, когда мы
приблизились, нам открылось самое впечатляющее зрелище, которое когда-либо
видел человек. Невооруженному глазу она представлялась ослепительной и
чудесной, примерно в десять раз превышая по размерам то, что мы видим с
Земли. Наши мощные телескопы настолько увеличивали изображение ее
фантастической поверхности, что можно было, казалось, дотронуться рукой до
ее причудливых скал, изломанных гор.
Все это позволило нам провеpить ложность или правильность теории
некоторых земных ученых, утверждавших что на Луне есть растительность. Наше
внимание привлекло нечто, похожее на движение в некоторых долинах и горных
ущельях. Нортон предположил, что это живые существа; однако при более
пристальном рассмотрении оказалось, что это грибовидное растение, которое
росло с такой скоростью, что мы могли наблюдать весь процесс роста и
умирания.
За тот небольшой промежуток времени, который имелся в нашем
распоряжении, мы установили, что жизненный цикл этого растения составляет
один звездный месяц, всего за двадцать семь дней оно вырастает из споры в
большое дерево, достигающее сотен футов в высоту. Ветви его выглядели
угловато и гротескно и литья были широкие и толстые. И в тех деревьях, за
которыми мы наблюдали, играли все семь цветов радуги. Как только
соответствующая часть Луны попадала в тень, растение опадало, затем вяло и
очевидно, просто превращалось в тонкую пылевидную пудру, по крайней мере,
так нам виделось все это в телескоп; они, казалось, просто исчезают.
Движение, которое мы заметили на поверхности Луны, было просто этим быстрым
ростом, так как никакого ветра на Луне не было. И Джей и Ортис утверждали,
что они заметили что-то, напоминающее насекомых и рептилий. Я сам этого не
видел, однако многие листья выглядели, как будто их ели. Все это
подтверждало теорию что на нашем сателлите существует жизнь, отличная от
растительной.
Но я думаю, что чудеса, ставшие реальностью, сокровища ящика Пандоры
открылись перед нами, когда мы скользнули за лицевую сторону Луны, и перед
нами предстало то, что было соткрыто от человеческих глаз - две пятых
поверхности, часть, невидимая с Земли.
Мы с благоговением смотрели на кратеры и моря, на четыре великие
горные гряды. Мы наблюдали на близком расстоянии вулканы Аполлеи, У.Вонд,
Тихо, но все это бледнело и становилось несущественным перед открывшейся
нашему взору неизвестностью.
Я не скажу, что это отличалось существенно от того, что мы видели на
той стороне Луны - от того это было скорее то очарование тайны, что точно
туманом окутывало ее с той поры, как ее красоты предстали перед нашими
глазами. На ее поверхности мы обнаружили неизвестные горные массивы,
холмистые равнины, высокие вулканы и величественные кратеры и те же
растения, которые мы уже видели.
Мы уже два дня как пролетели Луну, когда начались первые неприятности.
У нас было запасено примерно по сто двадцать кварт спиртных напитков на
человека, то есть в расчете на пять лет на каждого в день приходились
безобидные две унции. Каждый вечер перед обедом мы пили за президента
коктейль, в который добавляли унцию спиртного. Этот обычай давал нам
возможность растянуть наши запасы в случае, если наше путешествие
затянется, или потребуется отпраздновать какое-либо событие.
На тринадцатый день нашего путешествия Ортис явился к обеду в кают -
компанию, будучи явно пьяным.
Из истории известно, что во времена "сухого закона" пьянство стало
повсеместным и достигло таких размеров, что превратилось в национальное
бедствие. Однако, после отмены "сухого закона" примерно сто лет тому назад,
пьянство значительно уменьшилось. Стало просто неприличным появляться
пьяным на людях. А появление в нетрезвом виде на работе стало
рассматриваться как предательство. Мне оставалось только одно. Я приказал
Ортису немедленно отправиться в свою каюту.
Однако он оказался более пьян, чем я предполагал. Он накинулся на меня
как тигр.
- Ты не думай! - кричал он. - Ты всю жизнь крал у меня все, все плоды
моих усилий достались тебе в результате крючкотворства и мошенничества.
Даже сейчас, когда мы уже почти на Марсе, хвалу поют тебе, а не мне, хотя
это создали мои руки и мой мозг. Но, черт возьми, мы не долетим до Марса.
Ты больше не воспользуешься плодами моего труда. В этот раз ты зарвался, а
сейчас еще осмеливаешься шпынять меня - меня, который сделал из тебя то,
что ты себя сейчас представляешь!
Я сдержался, поскольку видел, что в таком состоянии он не отвечает за
свои поступки и слова.
- Идите в свою каюту, Ортис, - повторил я приказание. - Я поговорю с
вами утром.
При этом присутствовали все. Казалось, они были все парализованы,
увидев человека в таком состоянии и такое открытое неповиновение. Первым
пришел в себя Нортон. Подбежав к Ортису, он положил руку на плечо.
- Пойдемте, сэр - попросил он.
К моему удивлению, Ортис дал увести себя в каюту без сопротивления.
Во время путешествия мы продолжали придерживаться земного распорядка
дня и ночи. Мы отмечали их смену по хронометру, так как вокруг нас царил
беспросветный мрак, если не считать небольшого ореола в том месте, где
солнечные лучи сталкиваются с лучами изолирующих генераторов. На следующее
утро перед завтраком я послал за Ортисом. Он вошел в мою каюту с вызывающим
и наглым видом, и его первые слова говорили, что если он и не продолжал
пить, то, во всяком случае, и не испытывал и тени раскаяния за свою
непростительную вчерашнюю выходку.
- Ну! - спросил он. - Какого черта тебе надо?
- Ортис, я не могу понять твоего отношения ко мне. Я никогда не имел
намерения оскорбить тебя. Когда приказы правительства соединяли нас, я был
так же раздосадован, как и ты. Сотрудничество с тобой для меня так же
неприятно, как и для тебя. Я сделал то, что и ты - подчинился приказу. Я не
имел намерения обворовывать тебя; однако, не об этом сейчас речь. Ты
виновен в пьянстве и неподчинении. Я могу положить этому конец, просто
конфисковав твой запас ликера до конца полета. Что касается остального - то
достаточно будет твоего извинения. Я даю тебе двадцать четыре часа на
размышление. Если ты не хочешь воспользоваться моей милостью, Ортис, весь
путь до Марса и обратно ты проделаешь в кандалах! От твоего решения сейчас
и от твоего последующего поведения зависит твоя дальнейшая судьба на Земле.
И я даю тебе слово, Ортис, что данной мне властью в этот полете, если я
сочту нужным, я вычеркну из судового журнала всякое упоминание о твоем
поступке. Сейчас отправляйся в каюту. Тебя будут кормить в течение этих
двадцати четырех часов. По их истечении я жду твоего решения. За это время
- никакого вина!
Он угрожающе посмотрел на меня, повернулся на каблуках и покинул
каюту.
В эту ночь дежурил Нортон. Мы уже как два дня миновали Луну. Вест,
Джей и я спали в своих каютах, как вдруг в мою ворвался Нортон и начал
трясти меня за плечо.
- Боже, капитан! - воскликнул он. - Скорее! Лейтенант Ортис уничтожает
двигатели!
Я вскочил на ноги и, разбудив по пути Веста и Джея, последовал за
Нортоном в Моторное отделение. Через глазок в двери моторного отделения,
которую Ортис запер изнутри, мы видели, как Ортис рушит запасной двигатель,
который был не только нашим спасением в случае аварии, но и благодаря
которому мы могли преодолеть притяжение любой планеты, в сферу влияния
которой могли попасть. Я вздохнул с облегчением, когда заметил, что батарея
основных моторов работает нормально, так как мы вообще-то не рассчитывали
на вспомогательный двигатель: основные двигатели запасали достаточное
количество восьмых лучей от любой планеты, притяжение которой мы
испытывали, для того чтобы обеспечить нам безопасное путешествие. В это
время к нам присоединились Вест и Джей. Я приказал Ортису открыть дверь. Он
сделал еще что-то с двигателем, а потом пошел прямо к двери и распахнул ее.
Его волосы были всклокочены, лицо опухло, глаза сверкали неестественным
блеском, однако, он как-будто бы переполнялся пьяной мыслью радости,
причину которой я поначалу не понял.
- Что вы тут делали, Ортис? - спросил я. - Вы находитесь под арестом и
должны быть в своей каюте.
- Вы увидите, что я сделал, - грубо ответил он, - и что сделано, то
сделано, и этого никогда не исправить. Я уж об этом позаботился.
Я грубо схватил его за плечо.
- Что это значит? Говори мне немедленно, что сделал, или, клянусь, я
задушу тебя потому что видел по его выражению и из его слов, что он
совершил нечто, чего он и сам ужасался. Он оказался трусом и спасовал под
моим нажимом.
- Ты не осмелишься убить меня, - закричал он. - Это все не имеет
смысла - через несколько часов мы все будем мертвы. Иди и посмотри на свой
