старший лейтенант Эдуард Фельдблюм замешкаются - видно, какой-то психо-
логический барьер возник. Я ему еще раз: "Да пуск же!" - и крепким сло-
вечком. И ракета пошла к цели".
Трагический вылет Сергея Сафронова, по мнению специалистов, был не-
нужной подстраховкой. Так же, как и вылет еще одного МиГ-19, поднятого
на перехват. Но капитану Борису Айвазяну повезло больше - заметив стран-
ное облачко, он сумел резко спикировать.
У сбитого Пауэрса были предшественники и последователи. По некоторым
данным, до 1 мая 1960 года государственную границу нарушали по меньшей
мере 17 самолетов-разведчиков Соединенных Штатов. Предпринимались такие
попытки и позднее. Достаточно вспомнить потери США над Балтикой, Барен-
цевым морем, на юге. А еще была Куба, был Ближний Восток... Да только ли
они...
Совсем недавно - случай этот тщательно скрывался как в СССР, так и на
Западе - стало известно, что от зенитных ракет, управляемых советскими
военными, понес в свое время потери и 6-й американский флот, развернутый
у берегов Ливана. Тогда было сбито восемь палубных истребителей и бом-
бардировщиков, один "Фантом-2", четыре израильских боевых самолета и два
французских палубных штурмовика "Супер Этандар".
...История зенитно-ракетных войск ПВО еще ждет своих исследователей.
Может, тогда узнаем мы правду о тех, чьими колоссальными усилиями, чьим
трудом и талантом создавались первые зенитные комплексы, надежно защи-
щавшие многие годы небо Родины. И хорошо бы назвать наконец в полный го-
лос тех, кто стоял у истоков нового оружия. Вне всяких сомнений, окажет-
ся в этом списке и имя моего отца, прекрасного и умелого организатора
оборонной промышленности.
А сколько "белых пятен" в истории создания первых баллистических ра-
кет морского базирования! Что мы знаем о первом в мире пуске морских
баллистических ракет с подводной лодки "Б-67" Северного флота, которой
командовал капитан второго ранга Федор Козлов, об участии в испытаниях
экипажа подлодки "Б-62" в Тихом океане? Даже в первых, явно скупых на
факты публикациях, появившихся в последнее время, не обошлось без неточ-
ностей. Не пришло время назвать имена создателей морских баллистических?
Звучит неубедительно, дело в другом - в стереотипе, довлеющем над исто-
риками.
Восполним и этот пробел. К первым подводным стартам самое непосредс-
твенное отношение имели академики Макеев, Семихатов, Исаев. В этих рабо-
тах с самого начала принимали участие я и мои коллеги из Свердловска. Мы
создали всю аппаратуру управления и запуска морской баллистической раке-
ты. Позднее флот получил ракеты уже не с жидкостными, а твердотельными
двигателями, поражающие цели на расстоянии до десяти тысяч километров.
Уже с середины 60-х годов советские моряки имели их на вооружении.
За четыре с половиной десятилетия научной деятельности я действитель-
но успел немало. Даже сегодня мы не можем рассказать о целом ряде работ,
выполненных коллективом института "Комета" в области космической развед-
ки, связи, многих других специальных областях.
А ведь на Урале пришлось начинать с нуля. Не было серьезной базы - ее
предстояло создавать. Но, главное, меня окружали люди, искренне желавшие
работать. Как и в Москве, со мной трудилась в основном молодежь. Боль-
шинство приехало в Свердловск из Москвы по направлению. Впоследствии мне
удалось подобрать в подразделение, которое я возглавлял, таких талантли-
вых ребят из выпускников мех-математического и физического факультетов
Уральского университета, радиофакультета и факультета автоматики Ураль-
ского политехнического института, других вузов.
С первых дней нашего пребывания в Свердловске и соседи, а жили мы в
рабочем районе, и коллеги знали, кто я такой и что со мной произошло. С
такой же доброжелательностью относились и к маме.
Мы прожили на Урале десять лет и ни разу не столкнулись с тем, чем
нас пугали, отправляя под конвоем в Свердловск. Саму смену фамилии объ-
яснили так: "К Берия у народа отношение сами знаете какое..."
Все это оказалось неправдой. А ведь в тех местах в то время оказалось
немало людей, пострадавших от Советской власти. Догадывались и понимали,
видимо, что не все так, как утверждала официальная пропаганда.
Иной раз возвращается мама со второй смены - она в заводской лабора-
тории работала - а тут, как это нередко случалось в рабочем районе, дра-
ка. Сразу же ктото подходит.
- А мы вас знаем. Не волнуйтесь только... Мы вас проводим до самого
дома. И провожали. Забудешь такое?
Мы и уехали из Свердловска лишь потому, что врачи предупредили меня,
что маме необходимо сменить климат.
Со временем забывается плохое и вспоминаешь все то хорошее, что ког-
да-то оставил. Для меня таким городом стал Свердловск.
И техническое руководство института в лице Семихатова, и большинство
товарищей по работе - Миронюк, Куприянов, Табачник, Назаров, Байков,
Трифонов, Замятин и многие другие были моими товарищами не только по ра-
боте, но и в жизни, и помогали преодолевать все трудности...
Я постоянно ощущал давление СИСТЕМЫ. Это было. Но была и постоянная
помощь со стороны самых разных людей. Не раз вспоминал я добрым словом
советских ученых и конструкторов. Столь же существенной была для меня
помощь Дмитрия Федоровича Устинова, министра радиопромышленности Калмы-
кова и других крупных организаторов промышленности. И что любопытно: по-
рой мне было проще, чем при жизни отца. Не было необходимости стесняться
быть настойчивым. Я мог уже требовать все необходимое довольно жестко.
Раньше, при жизни отца, во многих вещах, касающихся работы, я был более
щепетильным человеком...
Моя дружба с Устиновым началась еще в конце сороковых - Дмитрий Федо-
рович крепко помог в создании нашей организации. Интереснейший был чело-
век - и как инженер, и как организатор. Несмотря на разницу в возрасте и
его высокое положение, нас многое связывало.
Молодежь к нему тянулась, и он помогал молодым, чем мог. С такими
видными учеными, как Королев, Черток, "стычки" у него бывали, а с моло-
дежью - никогда. Он видел в научной молодежи опору. Этим, видимо, все и
объяснялось.
Мы не раз встречались с ним и тогда, когда он уже был членом Политбю-
ро, министром обороны, еще раньше - секретарем ЦК. И на ракетных заводах
вместе бывали, и к себе в Москву вызывал по целому ряду проектов. Когда
наша разведка доложила, что американцы далеко продвинулись в создании
лазерных антиракетных систем, меня и еще ряд ученых пригласили в Москву,
и мне, например, пришлось там в течение двух месяцев заниматься этой
проблемой. Мы много говорили тогда с Дмитрием Федоровичем о самых разных
вещах, но никогда о том, что случилось с моим отцом. Порой мне казалось,
что вопреки собственному желанию он сознательно не затрагивает эту тему.
В одну из последних встреч мы говорили о его сыне. Дмитрий Федорович
сокрушался:
- Как его увлечь техникой? Придумал бы ты ему интересную работу.
Сын Устинова руководил одной из организаций, отпочковавшейся в свое
время от нашего КБ. Дмитрий Федорович был крайне недоволен тем, что
стиль работы последних десятилетий, утвердившийся в стране, затронул Ус-
тинова-младшего.
- Не дело это в Совмине и ЦК время убивать, - говорил Устинов. - Тех-
никой его надо бы увлечь, делом!
- Есть работа для него, пусть подключается, - предложил я. - Лазерная
пушка для танка.
К сожалению, опасения Дмитрия Федоровича оказались не напрасны. Посла
смерти отца его сыну пришлось уйти из техники. Так тоже бывает неред-
ко...
Артем Иванович Микоян сам со мной встречаться не мог из-за брата -
Анастаса Микояна, но через других людей тоже стремился помочь.
Академик Александр Львович Минц, узнав, что я вынужден защищать кан-
дидатскую диссертацию, не говоря мне ни слова, добился разрешения быть
моим оппонентом. Потом настойчиво требовал, чтобы мне вновь присвоили
ученую степень доктора наук. С удивлением узнал я и о том, что ряд вид-
ных ученых, включая Минца, Расплетина, Берга, обратились в Высшую аттес-
тационную комиссию с просьбой вернуть мне ученую степень, так как лишен
я ее был незаконно. Сами мне об этом ничего не сказали. Но, как и следо-
вало ожидать, обращение осталось без ответа.
Когда в свое время в Свердловске я решил экстерном сдать экзамены и
получить инженерный диплом - и его ведь после ареста не вернули, - это
было воспринято как вызов, но копию диплома об окончании академии мне
таки выдали.
Ванников, Махнев, Курчатов, Щелкин, Туполев, Королев, Макеев... Триж-
ды и дважды Герои, академики; Генеральные конструкторы... Любому челове-
ку, связанному с техникой, эти громкие имена говорят о многом. А у меня
связаны с этими людьми воспоминания о встречах после Лефортово и Бутыр-
ки. И они, и другие ученые и конструкторы поддерживали меня как только
могли.
Работая в Свердловске, я не раз замечал: многие люди раскрылись лишь
тогда, когда мне было действительно трудно, а при жизни отца оставались
в стороне, не желая выглядеть подхалимами.
А были и другие, конечно. Те, кто старался избегать меня, хотя в свое
время вели себя совершенно иначе. Да я и сам старался не ставить людей в
неудобное положение. Даже работая на Украине, я замечал: давление на ме-
ня дистанцирует многих людей. Что поделаешь...
Если не ошибаюсь, лишь один из моих бывших товарищей, работавших со
мной еще до ареста, опубликовал воспоминания, после которых я никогда не
подам ему руки. В свое время я пригласил его на работу в наше КБ. Мы
долго и плодотворно работали. Это был действительно очень талантливый,
работоспособный человек. Но когда к власти пришел Хрущев и, по сути,
разгромил нашу организацию, расчленив на пять частей, по чьей-то подс-
казке сверху наш товарищ, никогда не участвовавший до этого в интригах,
противопоставил себя коллективу. Новое руководство осталось довольно, и
этот конструктор оказался в фаворе. Увы, времена меняются. С приходом
очередного руководителя страны высокую должность пришлось сменить.
Член-корреспондент, генерал, Герой Социалистического Труда, умудрен-
ный профессиональным и жизненным опытом человек... Я читал небылицы о
себе и своих товарищах и думал: зачем?
Не выдержал, набрал номер междугородки:
- Ты ведь, когда писал о всех нас, против правды пошел. Объясни хотя
бы, ради чего?
- Понимаешь, - ответил он, - я это раньше написал, меня заставили...
- Меня ведь, сам знаешь, тоже заставляли давать на вас показания, что
вы вредители... Не дал ведь. Так что грех ты взял на душу, уж извини за
прямоту.
За годы работы, а мне только на испытательных полигонах пришлось в
общей сложности несколько лет провести, как правило, встречал замеча-
тельных людей. Вспоминаю, скажем, маршала артиллерии Павла Николаевича
Кулешова. Из соображений секретности он одно время даже фамилию не свою
носил - Сергеев.
Из официальных источников: Павел Кулешов. Маршал артиллерии.
В годы войны - командир полка гвардейских минометов - знаменитых "ка-
тюш", начальник оперативной группы гвардейских минометных частей Севе-
ро-Западного, Волховского фронтов. С 1943 года командовал гвардейскими
минометными частями Красной Армии.
После войны - начальник ракетного факультета Артиллерийской академии,
начальник полигона ПВО, заместитель главкома ПВО по вооружению, началь-
ник Главного ракетно-артиллерийского управления Министерства обороны.
Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии.
Познакомились мы на полигоне, когда испытывали зенитные и, совместно
с сотрудниками КБ Королева, баллистические ракеты. Помню, Жуков, смеясь,
рассказывал, как Никита Сергеевич хотел расформировать в войну гвардейс-
кие минометные части и писал об этом Сталину. От Кулешова узнал подроб-
ности. В сорок третьем Хрущев, тогда член Военного совета фронта, дейс-
твительно отправил Сталину свои предложения. Мотивировал тем, что гвар-
