стороны некое садистическое удовольствие, а с другой стороны с
ужасом думая: а вдруг все-таки какое-то решение принято было
неверно? Ибо сомнения остаются всегда.
Должен вам признаться, что, вообще говоря, сделать выбор из
семи, десяти, а тем более восемнадцати кандидатов нелегко. Я
очень завидую всем вам и самому себе, как члену Интерпресскона,
когда я могу назвать три фамилии, когда я могу назвать три
произведения, а не ограничиваться кем-то одним. Это очень
трудно. И когда ко мне несколько месяцев назад соредакторы
журнала "Двести" Бережной и Николаев обратились с рядом
вопросов, касающихся техники выбора лауреата, я вынужден был
отказаться от такого интервью. И не потому, что есть в этой моей
работе что-то секретное, а тем более сакральное. Уверяю вас,
ничего нет. Но мне кажется, что все мы, взрослые уже люди,
играем в некую игру, и чем запутаннее правила этой игры, чем они
непонятнее - тем интереснее. И если я раскрою какие-то свои
маленькие секреты, свои технические приемы, которые
используются, программку, с помощью которой я выбрасываю
случайные числа, то это все, наверное, станет неинтересным. Мне
порой приходилось слышать, что выбор Стругацкого очень легко
предсказать. Возможно. Но если бы я дал еще вдобавок и такое
интервью, то этот выбор стал бы совершенно предсказуем, и какой
бы то ни было интерес пропал бы вовсе.
Могу вам сказать, что нынешний Интерпресскон замечателен тем,
что практически по всем номинациям отсутствует ярко выраженный
лидер, то, что, как правило, бывало раньше. Я просто в восторге
от того потока, буквально потока, не просто хороших, а отличных
произведений, которые пришли, так сказать, на обсуждение. С
одной стороны - я счастлив, а с другой стороны - очень трудно
выбирать. Ну посудите сами: вот я для примера возьму
что-нибудь... нет, брать для примера нельзя, потому что я нарушу
таким образом драматургию происходящего. Вы просто поверьте мне
на слово, что никогда еще не было так много кандидатов на первое
место передо мною, и никогда еще я не испытывал таких
трудностей. И даже если бы я дал интервью Бережному и Николаеву,
то мне, наверное, пришлось бы нарушить свои собственные каноны и
свои собственные эстетические приемы, потому что я столкнулся с
ситуацией, которой доселе не было.
Я, исходя из этого, могу предсказать заранее, что нам предстоит
очень сильный разброс мнений. Как вы помните, в прошлом году
совпадение было, если так можно выразиться, стопроцентным.
Совпадение мнений Б.Стругацкого и участников Интерпресскона в
целом. Боюсь, что в этом году совпадений может не быть вообще.
Просто потому, что сам Стругацкий метался в поисках наиболее
достойного кандидата. И я вовсе на сто процентов не уверен, что
этот поиск мне удался. Так что можно предсказать сильный разброс
мнений.
Я отчитываюсь вам в том, что я мучился. Я докладываю вам, что
мучение это было здоровое, это не было патологией. Это было
здоровое мучение, полезное, которое идет на пользу делу и
которое является следствием хорошо обстоящих дел в нашей
фантастической литературе. И вообще, можно сформулировать такую
маленькую теоремку: чем труднее выбор, тем лучше обстоят дела в
нашей фантастике. К сожалению, и наоборот - тоже.
Я без особого труда сделал выбор по номинации "Критика и
публицистика". Хотя там было несколько прекрасных произведений,
но только одно показалось мне подходящим во всех отношениях: и
по качеству своему и по своей, если так можно выразиться, сути.
Поэтому я с большим удовольствием вручаю премию за лучшее
произведение критики, публицистики и литературоведения в области
фантастики, опубликованное в 1994 году, каковая присуждается...
Вячеславу Рыбакову за сборник "Кружась в поисках смысла".
Аплодисменты. Лауреат поднимается на сцену и получает "Бронзовую
Улитку".
Вячеслав РЫБАКОВ (СПб): Какая тут может быть речь?
Я счастлив и горд, что подборка статей, которую я постарался
организовать в книгу, и которая получилась на мой взгляд книгой,
потому что она представляет собой, на мой взгляд и на взгляд
издателей ее, этапы моего понимания темы и смысла нашей
деятельности, получила эту высокую награду. Я очень благодарен
Борису Натановичу. Спасибо ему и всем.
СТРУГАЦКИЙ: Так, продолжаем нашу игру. Вот сейчас я
буду иметь возможность продемонстрировать вам то чудовищное
положение, в котором я оказался, когда мне надо было сделать
выбор по поводу малой формы. Вы посмотрите: Лукьяненко, "Фугу в
мундире" - превосходный рассказ, о котором я со всех сторон
слышу исключительно положительные отклики, да и сам испытал
большое удовольствие его прочитав. Маевский, "Суббота надежд". Я
боюсь, что многие не читали этого рассказа, опубликованного в
альманахе "Миры". Это замечательный рассказ, на редкость
неожиданный и странный, хотя, казалось бы, написан на тему давно
привычную и многократно использованную. Панченко, "Псы и убийцы"
- в рассказе, казалось бы, не так уж много нового, но написан он
настолько энергично, страшно, и я бы даже сказал, зловеще, что я
ломал голову: да или нет, да или нет? И до сих пор ломаю.
Саломатов, "Мыс дохлой собаки". Я читал где-то интервью
Саломатова, в котором он сказал, что он ни какой не фантаст, а
просто пишет реалистическую прозу. Истинно так. Я всегда
утверждал, что лучшие образцы реалистической прозы - это всегда
фантастика. И Борис Штерн, "Кощей Бессмертный - поэт бесов". Ну
Штерн - это Штерн! Что можно добавить к этому? Штерн - это
Штерн!
И вот я, из пяти великолепных рассказов... я не говорю о других,
там есть прекрасные произведения тоже, но эти вещи произвели на
меня наиболее сильное впечатление... Ну я мучился, мучился...
Страдал...
Премия, господа, за лучшее произведение малой формы в области
фантастики, опубликованное в 1994 году, присуждается... Борису
Штерну за рассказ "Кощей Бессмертный - поэт бесов".
Аплодисменты. Лауреат поднимается на сцену и получает "Бронзовую
Улитку".
Борис ШТЕРН (Киев): Ребята, в семьдесят первом
году я написал свою первую повесть, она была такая школярская,
легкомысленная, но веселая. Ну кому послать? Братьям Стругацким!
Я узнал адрес Бориса Натановича, отправил ему повесть, а сам
ушел в армию. Борис Натанович ответил мне, в Одессу, что, мол,
ничего, попробуем опубликовать... Ничего из этого не вышло...
Письмо переслали мне в часть, под Ленинградом, я тут же позвонил
и Борис Натанович говорит: сегодня суббота, вечер, в понедельник
я уезжаю в Польшу, значит - завтра, в воскресенье. Надо явиться,
поговорить... Потому что очень хочется с Борисом Стругацким
поговорить. Начальства уже нет, все ушли по домам. Я иду к
старшине и говорю: Василий Васильевич, мне нужно в Питер. Он
отвечает, глядя на меня: Я не могу выдать тебе увольнительную за
шестьдесят три километра (Питер от Лебяжьего находится в
шестидесяти трех километрах), это будет дезертирство, я могу
выдать тебе увольнительную поближе, через забор. Но, если ты
считаешь, что ты должен повидаться с Борисом Стругацким, то бери
на себя эту ответственность. Но он ничего не знает, ни за что не
отвечает - утром уедешь, вечером приедешь. Хорошо. Я утром,
часов в пять, дурак еще был, через забор, на электричку,
приезжаю в Питер. Встречаюсь с Борисом Натанычем... В военной
форме, весь такой... Я испытываю... ну как вам объяснить? Кормим
кота... И потом, я впервые был в Питере. И я весь день ходил по
Питеру. Мне Василий Васильевич, старшина, сказал: не пить! Ни
пива, ни водки, ничего! Но на каждом углу продается! И я хожу...
и пью. Хожу по Питеру и пью. Почему я не попался патрулю, и
почему меня не сделали дезертиром - неизвестно. Но я все-таки
вернулся, я все-таки перелез через забор и я...
СТРУГАЦКИЙ: Боренька, и вы стали прекрасным писателем. Я
счастлив вручить вам этот приз.
Ну вот. А теперь средняя форма. Примерно та же самая ситуация.
Анатолий Ким, "Поселок кентавров" - это же классика, можно
сказать, русской литературы! Моисеев, "Спасатель". Здесь ни разу
не упоминалась эта вещь, а, между прочим, это превосходная
повесть, превосходная, опубликована в "Уральском следопыте".
Слаповский, "Война балбесов". Слаповский дал несколько вещей, в
том числе и роман, о котором речь пойдет позже. "Волна балбесов"
отличная вещь. Успенский, "Дорогой товарищ Король". Ну,
Успенский, господи, Михаил Успенский, прекрасная повесть!
Щеголев Саша, "Ночь навсегда". Одна из лучших вещей, которые я
читал за последнее время. И вот я должен был делать выбор...
Прошу мне посочувствовать. Я его сделал.
Премия за лучшее произведение средней формы в области
фантастики, опубликованное в 1994 году, присуждается...
Александру Щеголеву за повесть "Ночь навсегда".
Аплодисменты. Лауреат поднимается на сцену и получает "Бронзовую
Улитку".
Александр ЩЕГОЛЕВ (СПб): В прошлые годы, когда я
как сейчас сидел и ждал: - я или не я, позовут или не позовут? -
я лихорадочно готовил речи. Сегодня я речи не готовил, хотя я
человек и не суеверный. Вместо речи я, пожалуй, ограничусь одним
словом, скромно и без затей скажу: наконец-то!
СТРУГАЦКИЙ: Ну и, наконец, крупная форма. Тоже очень
тяжелая ситуация. Прекрасные романы пишут наши люди. Курков,
"Бикфордов мир" - отличная вещь. Лазарчук, "Солдаты Вавилона",
уже, по-моему, награждались. Логинов, "Многорукий бог далайна" -
слава богу, удалось включить эту вещь в списки. Прекрасный
роман, совершенно неожиданный. И смотрите какой диапазон
огромный: от Куркова, "Бикфордов мир", произведения крайне,
скажем так, правого типа, до "Многорукого бога...", произведения
крайне левого типа, произведения уже настолько фантастического,
что, казалось бы, переходит куда-то в раздел притч и фольклора.
Роман Слаповского "Я - не я". Тот кто не читал, многое потерял,
прекрасная вещь. Ну и Успенский, "Там, где нас нет". Опять же -
Успенский есть Успенский. Тяжело мне было делать выбор, еще,
может быть тяжелее даже, чем в предыдущей номинации. Я его
сделал.
Премия за лучшее произведение крупной формы в области
фантастики, опубликованное в 1994 году, присуждается... Андрею
Лазарчуку за роман "Солдаты Вавилона".
Аплодисменты. Лауреат поднимается на сцену и получает "Бронзовую
Улитку".
Андрей ЛАЗАРЧУК (Красноярск): Спасибо. Искренне
совершенно говорю: не предполагал. Почему - не знаю. Спасибо. Я
действительно растерян.
СТРУГАЦКИЙ: Ну, я исчерпал свой запас "Улиток", и надо вам
сказать, что я твердо решился: я буду просить Сашу Сидоровича и
вообще всех людей, от которых это зависит, все-таки дать мне
возможность хоть изредка давать не одну "Улитку" по каждой
форме, а две. Я бы чувствовал себя гораздо более свободно:
выбирать было очень трудно. Спасибо за внимание.
Андрей Николаев объявляет лауреатов премии "Интерпресскон" и
вручает статуэтки. Речи лауреатов:
Святослав ЛОГИНОВ (СПб): Vox populi - vox dei. Я
долго-долго полз по склону вот к этой улитке. Спасибо.
При оглашении присуждения премии повести Сергея Казменко "Знак
дракона" зал встает.
Сергей ЛУКЬЯНЕНКО (Алма-Ата): Что я могу сказать?
Как говорил Борис Натанович, что для него был крайне труден
выбор, так же и для меня, когда я смотрел на список было
понятно, что здесь очень много прекрасных рассказов. И даже для
себя, при всем свойственном каждому писателю честолюбии, я не
мог честно поставить свой рассказ на первое место. Но если вы
так посчитали, это для меня очень большая награда. Спасибо.
Вадим КАЗАКОВ (Саратов): Спасибо всем собравшимся
за благосклонность к моему нахальству, спасибо миру книг братьев
Стругацких, без которого не было бы этой вещи, всем спасибо,
извините за внимание.
Маленькое нововведение на этом коне - вручалась премия "Звезда
фэндома". Подробно останавливаться на этом не вижу смысла, я,
как и все, хлопал Завгороднему от всей души.
Но одна деталька сильно тревожит меня.
Естественно я говорю о премии "Интерпресскон". Я ее люблю, это
понятно. И хочу, чтобы она была лучше. Собственно, я люблю и
