для себя ущерба, он решительно набил рот и громко зачавкал.
Цвет и запах у грибов был странноватый, но вкус неплохой, разве
что плесенью черезчур отдавали. После грибов хобботам
предложено было отведать кругленьких конфеток с оттиснутыми на
них приятными буковками. ("Так и тают, -- хихикнул Тим, --
только не фо рту, а ф мозгу.")
Раздувшись до критической массы, удовлетворенные хобботы
отдыхали под звуки мелодии, которую Костяника наигрывала на
инструменте, замечательно похожем на беременный ткацкий станок.
Размякший после трапезы Срам с удовольствием принял
предложенную Тимом "собстфенную особую смесь" для носогрейки.
Вкус чудной, подумал Срам, но ничего, приятный.
-- Через полчаса проберет, -- пообещал Тим. -- Побазлать
пока не хочешь?
-- Побазлать? -- удивился Срам.
-- Ну, фроде как потрепаться, -- откликнулся Тим, разжигая
трубку, переделанную из большого молочного сепаратора со всеми
его клапанами и круглыми шкалами. -- Фы сюда от облафы, что ли,
дернули?
-- Да можно и так сказать, -- ответил осмотрительный
Фрито. -- Мы, видите ли, несем это, Кольцо Всевластья -- ой!
Фрито спохватился, но слишком поздно, теперь уж
приходилось рассказывать дальше.
-- Ну, я тащусь, -- сказал Тим. -- Дай глянуть.
Фрито неохотно подал ему Кольцо.
-- Дешефка, -- сказал Тим, перекидывая Кольцо обратно к
Фрито. -- Старье, которое я гномам фпарифаю, и то получше
будет.
-- Так вы торгуете кольцами? -- спросил Мопси.
-- А то чем же еще, -- ответил Тим. -- Летом, как туристы
подфалят, я тут лафочку открыфаю, сандальи там, разные
талисманы фолшебные. Дурью-то надо на зиму запасаться, сами
понимаете, а на какие шиши?
-- Если мы не воспрепятствуем замыслам Сыроеда, -- тихо
сказал Фрито, -- не много здесь туристов останется.Может,
присоединитесь к нам?
Тим отрицательно тряхнул гривой.
-- Не, друг, ты меня не тяни. Я, знаешь, сознательный
протифник насилия... и ни о каких больше фойнах даже слышать не
хочу. Я и сюда-то от призыфа слинял, понял? А если какой ферт
начинает ко мне цепляться, так я ему гофорю: "Ну, я тащусь" и
дарю ему цфеточек или там бусы, и гофорю: "Делай любофь, --
гофорю я ему, -- не надо фойны". Да и фообще я к строефой не
пригоден.
-- Совсем парень скис, -- повернувшись к Мопси, хрипло
прошептал Срам.
-- Да не, я-то не скис, -- откликнулся Тим и добавил,
повертев пальцем у виска, -- мозги скисли.
Дипломатично улыбавшегося Фрито внезапно скрючило от дикой
боли в животе. Глаза его полезли наружу, а голова стала вдруг
очень легкой. Может, баньши на меня порчу напускают, подумал
он. Поворотясь к Сраму, он открыл рот, чтобы выяснить, как тот
себя чувствует, и спросил:
-- Аргле-грубле морбле куш?
Впрочем, можно было и не спрашивать, ибо Фрито увидел, что
Сраму невесть с какой стати пришла фантазия обратиться в
большого красного дракона, одетого в костюм-тройку и соломенное
канотье.
-- Чего вы сказали, господин Фрито? -- спросил щеголеватый
ящер голосом Срама.
-- Флюгер фелюгер бабель кугель, -- сонно ответил Фрито,
дивясь, зачем это Срам поздней осенью нацепил канотье. Бросив
взгляд на близнецов, он обнаружил, что те превратились в
парочку одинаковых полосатых кофейников и оба уже выкипают.
-- Мне что-то не по себе, -- пискнул один кофейник.
-- Щас блевану, -- уточнил другой.
Тим, преобразовавшийся в симпатичную шестифутовую
морковку, громко засмеялся и перекинулся парковочным счетчиком
да еще и в кольцо свернулся. Фрито, голова которого шла кругом,
ибо по мозгам его привольно гуляла огромная волна овсяной каши,
беспечно следил за лужей слюны, разливавшейся по его лону.
Затем что-то беззвучно взорвалось у него между ушами и он со
страхом увидел, как комната принялась растягиваться и
сжиматься, точно хватив псилоцибина. У Фрито начали вдруг
отрастать уши, а руки превратились в бадминтонные ракетки. В
полу появились дырки, из которых полезли зубастые казинаки. Два
десятка красивых, в горошек, тараканов отбивали чечетку на его
животе. Швейцарский сыр дважды пронесся в вальсе вкруг комнаты,
после чего лишился носа. Фрито открыл рот, собираясь что-то
сказать, но изо рта лишь выпорхнула стайка доджевых червей.
Желчный пузырь его распевал арии, слегка приплясывая на
аппендиксе. Фрито начал впадать в забытье и напоследок услышал,
как шестифутовая вафельница, хихикая, произнесла:
-- Это еще семечки, фот погоди, щас самый кайф ломанет!
III. НЕСВАРЕНИЕ ЖЕЛУДКА В ТРАКТИРЕ "ДОБРАЯ ЗАКУСЬ"
Когда Фрито, наконец, проснулся, стояло позднее утро,
трава уже нагревалась под яркими золотыми лучами солнца. Голова
у Фрито раскалывалась, а собственный рот казался ему дном
птичьей клетки. Кое-как оглядевшись по сторонам (каждый сустав
ныл и повиновался ему неохотно), Фрито увидел, что сам он и
троица его все еще дрыхнущих компаньонов находятся на опушке
Пущи, а прямо перед ними лежит четырехполосная тележная колея,
ведущая к Гнилю! Что же до Тима Бензедрина, то он пропал, будто
и не было его никогда. Фрито задумался, уж не праздным ли сном,
порожденным неумеренным потреблением прокисшего картофельного
салата, было все, что он помнил о прошлой ночи? Но тут налитые
кровью глаза Фрито наткнулись на прислоненный к его заплечному
мешку бумажный пакетик с приколотой к последнему кое-как
нацарапанной запиской. Удивленный Фрито прочитал:
Дарогой Фритик,
Жалькоштоты так быстра вырубился вчира. Мы бес тибя клево
покай-фавали. Надеюс кальцо в порядки.
Миру мир
Тимми
P.S. Папробуйте парни забойного зелья какое я вам оставил.
Забирает пачище травки и сразу кайфкайфкайфкайф и
БожеБожеБожеБожеБоже$5c%*@+=!
Фрито заглянул в грязный пакетик и увидел множество
разноцветных конфеток вроде тех, какими их попотчевали
накануне. "Странные штуки, -- подумал Фрито, -- но, может, и
сгодятся на что, как знать?" И вот, наконец, после часа,
примерно, ушедшего у Фрито на то, чтобы привести своих
товарищей в чувство, путешественники зашагали к Гнилю, болтая
дорогою о приключениях вчерашнего вечера.
Стоящий на краю не так чтобы очень обширных, но
чрезвычайно топких пространств, носивших прозвание Гнилозема и
населенных по преимуществу звездорылами и людьми, истомленными
сильным желанием оказаться отсюда подальше, Гниль слыл самым
крупным поселением в округе. Городишке случилось пережить
недолгий всплеск популярности, когда геодезист -- по причине
внезапно напавшей икоты -- проложил четырехполосный Шнырый
Тракт прямо через центр этого тогда еще карликового селения. В
ту недолго продлившуюся пору коренное население недурственно
наживалось, нахально сбирая дань за превышение скорости (где
они добывали незарегистрированные полицейские радары, никто так
и не дознался) да за нарушение правил парковки, и время от
времени нагло обчищая автомобили зазевавшихся проезжих. Для
обслуживания туристов, чахлой струйкой притекавших из Шныра, в
Гниле понастроили дешевых закусочных, шатких сувенирных
лавчонок и поддельных исторических достопримечательностей. Но
наползавшая с востока туча "неприятностей" положила конец этому
хилому процветанию. Взамен туристов через Гниль потянулись с
востока беженцы, обладатели скудного скарба и еще более скудных
умственных способностей. Впрочем, связанные с ними возможности
тоже грех было упускать, так что и люди, и хобботы Гниля
трудились в полной гармонии, продавая с трудом изъяснявшимся на
местном наречии иммигрантам -- кому удостоверения личности, в
которых значились более удобопроизносимые по здешним понятиям
имена, а кому очень прибыльные (в перспективе) паи предприятия,
которое со дня на день должно было наладить выпуск вечного
двигателя. Не упускали они и случая пополнить мошну, всучив
какому-нибудь несчастному, ничего не понимавшему в тутошних
законах, поддельную въездную визу в Шныр.
Люди в Гниле жили сутулые, приземистые, косолапые и тупые.
Из-за густых, свисавших на самые глаза волос и неказистой
осанки их часто путали с неандертальцами, -- распространенное
заблуждение, воспринимавшееся последними с чувством глубокой
обиды. Разозлить их было так же непросто, как что-либо им
втолковать, и потому они мирно уживались со своими соседями
хобботами, а те, со своей стороны, нарадоваться не могли,
отыскав хоть кого-то, стоящего ниже их на эволюционной
лестнице.
Так вот и жили они, перебиваясь на несколько фартингов,
которые зарабатывали на иммигрантах да еще на дулях --
произрастал в тех местах такой плод, походивший формой на
поджелудочную железу и примерно настолько же аппетитный.
В Гниле насчитывалось около шести дюжин домишек,
построенных большей частью из промасленной бумаги и выброшенных
проезжими пробок. Они стояли неправильным кругом внутри
защищавшего деревушку рва, одна только вонь от которого могла
свалить дракона за сотню шагов.
Зажимая носы, путешественники пересекли скрипучий
подъемный мост и прочитали вывеску на воротах:
Добро пожаловать в неповторимый древний Гниль.
Население 1004 338 96 Человек и все еще продолжает расти.
Двое заспанных привратников ожили ровно на то время, какое
потребовалось им, чтобы избавить протестующего Срама от
последних столовых ложек. Фрито сдал им половину оставшихся
волшебных конфеток, и привратники сразу принялись задумчиво их
жевать.
Хобботы поспешили удалиться прежде, чем конфетки возымели
действие, и в соответствии с инструкциями Гельфанда направились
к горящему оранжевым и зеленым пламенем рекламному щиту в
центре городка. Под ним обнаружился сверкающий хромом и
плексигласом трактир, -- собственно, мигающий щит с
изображением вепря стоячего, пожираемого пастью слюнявой, как
раз и оказался гербом трактира. Под щитом было выведено
название: "Добрая Закусь и Нумера". Пройдя через вращающуюся
дверь, путешественники подозвали портье, упитанного хоббота,
грудь которого украшала бирка с надписью "Здорово! Я Бигмак
Мучник". Как и прочие служащие трактира, он был в костюме,
изображающем молочного поросенка: накладные свиные уши, хвостик
и картонный пятачок.
-- Ну, здрассте-как-поживаете, -- тягуче произнес портье.
-- Номер возьмете?
-- Да, -- ответил Фрито, бросая косой взгляд на своих
компаньонов. -- Вот заглянули в ваш город, хотим тут отпуск
провести.
-- Да, отпуск, -- сказал Мопси, всей физиономией
подмигивая Фрито.
-- Провести отпуск и все, -- добавил Пепси, с идиотским
видом кивая головой.
-- Вот тут распишитесь, ладно? -- глухо произнес сквозь
пятачок портье.
Фрито взял прикрепленное к столу цепью гусиное перо и
написал такие имена: Онже Шпиен, Иван Засекречинов, Рудольф
Абель и Има Псеудоним.
-- Еще какой-нибудь багаж имеете, мистер, э-э, Шпиен, --
сумки, мешки?
-- Разве что под глазами, -- пробормотал Фрито,
направляясь к ресторану.
-- Ну-ну, -- усмехнулся портье, -- да вы чемоданы-то здесь
оставьте, я счас посыльного с кольца кликну, -- то есть с
крыльца, -- он отнесет.
-- Хорошо, -- сказал Фрито, прибавляя шагу.
-- Желаю повеселиться! -- крикнул им вслед портье, -- Если
чего потребуется, звякните, там кольцо на веревочке висит, вот
за него и тяните!
Отойдя настолько, чтобы портье его не услышал,
встревоженный Фрито повернулся к Сраму и прошептал:
-- Как по-твоему, он ни о чем не догадывается?
