казалось бесповоротным, все еще десять раз может измениться ...
Хотя, с другой стороны, что может измениться: завтра в восемь за ним
заедет Фриц -- и все, конец Третьему Ярусу.
И все, конец его отношениям с Таней.
Немного притупившаяся боль ожила вновь -- чуть ниже раны в груди, в
районе солнечного сплетения. А еще говорят, что от любви должно болеть
сердце ... чушь -- скорее ближе к желудку. Франц усмехнулся -- целебная
ирония спасет его, как всегда.
А может, все-таки, остаться? Попросить Фрица порвать проклятое
Постановление -- и пусть подбросит его завтра утром на своей машине до
таниного дома! Франц представил себе, как нажимает кнопку звонка и ничего
не ожидающая, еще сонная Таня открывает дверь. И тогда он скажет ей: "Я
остаюсь!" -- а она бросится ему на грудь и прильнет теплым тоненьким телом.
Господи, зачем он все это затеял?!...
-- Господи, зачем ты все это затеял?!...
Вздрогнув от неожиданности, он открыл глаза: дверь в палату была
приоткрыта, на пороге, черным силуэтом, -- Таня.
-- Закрой дверь. -- тихо сказал Франц. -- И говори шепотом, если не
хочешь, чтобы тебя вывели со скандалом. Как ты вообще сюда пробралась?
Плохо различимая в темноте комнаты, Таня отделилась от притолоки и с
громким щелчком затворила дверь.
-- Через вход. -- сказала она в полный голос. -- В корпусе никого,
кроме нас, нет.
-- Откуда ты знаешь?
-- Чувствую.
Она невесомо присела на край кровати.
-- Что, подписал?
-- Подписал. -- Франц нажал на кнопку, чтобы приподнять изголовье, но
кровать осталась в горизонтальном положении. -- Что за черт!...
-- Электричества нигде нет -- можешь не пытаться.
-- А свет в коридорах?
-- Говорю тебе, нет нигде.
От нее исходил слабый запах духов и осенней свежести.
-- Почему ты не хочешь остаться на Третьем Ярусе? -- спросила Таня.
-- А почему ты не хочешь уйти со мной на Четвертый?
-- Я тебе говорила: я боюсь.
-- И я тебе говорил: я не могу жить, не понимая.
-- А я тебе на это отвечала: ты все равно не сможешь понять все и до
конца.
-- А я тебе на это отвечал: я должен хотя бы попытаться.
Поток серебристого света, струившийся в окно, плавно усиливался --
облачко, закрывавшее луну, сплолзало, уносимое ветром. Если б не зеленые
глаза, лицо Тани казалось бы сделанным из гипса.
-- Чушь! -- с неожиданным озлоблением выдохнула она. -- В какой
дурацкой книжке ты это вычитал? Такая чепуха не может быть настоящей
причиной -- нормальный человек не поедет черт знает куда из-за выдуманного
идиотизма! Так делают только герои подростковых книжек про покорение
Антарктики! -- Таня захлебывалась словами, -- Да скажи ты мне, наконец,
правду, идиот ... мучитель ...
-- Я тебе уже сказал -- постарайся понять.
-- Я не могу.
На несколько секунд стало тихо.
-- Извини. Я была не права.
Таня встала и отошла к окну.
-- Постарайся понять, -- повторил Франц, -- как бы книжно это ни
звучало: я не могу быть счастлив, не поняв произошедшего. Я должен дойти до
конца.
-- Конца чего?
-- Конца Лабиринта.
-- А если у него нет конца? -- по голосу Тани было слышно, что она
вот-вот заплачет.
-- Тогда я просто должен идти. В нужном направлении.
-- Нужном кому?
-- Мне. Для моего понимания.
Раздались всхлипывания -- тихие и жалостливые.
-- Перестань, малыш. -- скривившись от боли, Франц сел на постели. --
Иди сюда.
Черный силуэт у окна не шевельнулся.
-- Брось ... -- Таня вздохнула, сдерживая всхлипы, -- Если б ты меня
жалел, то остался бы здесь.
-- А если б ты меня любила, то пошла бы со мной.
-- Я тебя люблю -- ты это знаешь.
Прежде, чем ответить, Франц прислушался к своим ощущениям.
-- Знаю.
Резким движением Таня повернулась к нему.
-- Может, все-таки останешься? Если мне не веришь, так хоть послушай
Фрица: здесь можно быть счастливым. Хочешь заниматься наукой? Занимайся --
физикой, математикой, чем угодно ... Не хочешь математикой, разбирайся
вместе с ним в этом идиотском балагане, в котором мы живем. Ну чего тебя
несет на Четвертый Ярус?
-- Я тебе уже говорил: сидя здесь, я ни в чем разобраться не смогу.
-- А как же Фриц? Он что, этого не понимает? -- Таня шагнула вперед.
-- Если хочешь знать, ты даже похож на него внешне -- только без очков.
Даже имя -- и то похоже!
-- Да при чем здесь имя?
-- При том: если он может быть здесь счастлив, значит и ты сможешь!
-- Не значит.
-- Господи, ну что тебе еще сказать? -- было видно, что Таня старается
успокоиться. -- Подумай еще раз, может ...
-- Я уже подписал Постановление -- ты знаешь.
Таня шагнула вперед и опустилась на край кровати.
-- Знаю. -- тихо сказала она. -- А я подписала бумажку, что остаюсь.
Стало тихо.
Первым нарушил молчание Франц:
-- Слушай, если б ты согласилась уйти со мной, то, может, мы смогли бы
уговорить Фрица ...
-- Я тебе говорила сто раз -- я боюсь.
-- Боишься чего?
-- Всего: боли, голода, пыток, унижений ... Боюсь неизвестности.
-- Кто сказал, что на Четвертом Ярусе тебя будут пытать? Да по всем
теориям Фрица ...
-- Не знаю я ваших дурацких теорий. И не хочу знать -- ни одна теория
не может предсказать того, что будет дальше.
Франц откинулся на подушку.
-- Трудно с тобой. Ты не слушаешься голоса разума.
-- А ты? -- Таня гневно повернулась к нему. -- Ты слушаешься? Только
законченный идиот попрется отсюда неизвестно куда!
-- Ты можешь разговаровать спокойно? Или хотя бы вежливо?
Таня опять встала и отошла к окну.
-- Извини. -- и после долгого молчание. -- Я, наверно, пойду -- мы с
тобой не договоримся ...
-- Подожди. -- Францу стало страшно, что она действительно уйдет. --
Подожди, я согласен -- никакие теории не могут предсказать того, что будет
на Четвертом Ярусе. Но предчувствия ... предчувствиям-то ведь ты веришь?
-- У меня нет предчувствий насчет Четвертого Яруса. -- голос Тани
звучал глухо и бесстрастно.
-- А у меня есть -- насчет Третьего. Я чувствую фальшивку.
-- Ты не умеешь чувствовать. Ты умеешь только наблюдать и делать
выводы.
-- Называй это, как хочешь, -- но здесь слишком чисто, слишком тепло
... Этот Фриц -- слишком дружелюбен и слишком увлечен своей наукой ... А
при этом не понимает и половины из того, что происходит вокруг! Здесь есть
что-то от Первого Яруса: медсестры и врачи, разговаривающие на никому не
известном языке, какие-то таблетки ...
Таня резко обернулась и подошла к кровати.
-- Ну, тогда все сходится: если Третий Ярус похож на Первый, то тогда
Четвертый будет похож на Второй. Это как раз то, во что они здесь верят! --
Она опять села на край постели и склонилась над Францем. -- Может,
все-таки, останешься?
-- Знаешь, чем наш разговор отличается от партии в шахматы?
-- Чем? -- непонимающе переспросила Таня.
-- Тем, что после троекратного повторения позиции шахматные игроки
автоматически соглашаются на ничью.
Какое-то мгновение Таня молчала, склонившись в темноте над Францем,
потом громко всхлипнула.
-- Ты ... ты ...
На его лицо закапали слезы -- это была неудачная шутка.
-- Извини меня, малыш, -- торопливо сказал Франц, -- я не хотел тебя
обидеть. -- он притянул ее к себе за шею.
4. Таня: Развязка
Осторожно, чтобы избежать щелчка, Таня закрыла дверь. Теперь: два
пролета вниз по лестнице, двенадцать шагов до машины, двадцать два
километра до Города. А сколько лет до конца жизни? Ей всего тридцать три --
остатка жизни может хватить надолго.
"Без Малыша -- НЕ ХОЧУ ЖИТЬ!
Тогда иди с ним вместе.
А идти с ним -- НЕ МОГУ! Легко ему говорить, когда он не знает, как
эта гадина мучила меня на Втором Ярусе."
Она медленно пошла в кромешной темноте коридора, ведя рукой по стене,
чтобы не пропустить вход на лестницу.
"А что ему до того?... Она ему, вроде, даже понравилась.
Перестань, ну что ты городишь!
А чего он оттолкнул ее в сторону, когда те начали стрелять?
Добрый он, оттого и оттолкнул. А ты -- дура! Скажи спасибо, что он не
помнит, что ты тогда в Лифте наговорила!
Пускай вспоминает -- мне до этого дела нет. Все равно он меня бросил!"
На улице было темно, моросил дождь. Таня тихонько прикрыла дверцу
машины и пристегнулась, потом в последний раз посмотрела на черную глыбу
больничного корпуса и окно францевой палаты. Вот оно, рукой подать -- на
стекле блестят дождевые капли. Какое у него было мирное лицо, когда она
уходила ... Секунд десять Таня сидела, бессильно уронив руки на руль и
опустив голову. Все, пора. Она завела мотор и плавно, на малых оборотах,
тронулась с места.
"Господи, как теперь жить?
А так -- как раньше. До того, как встретила Малыша. И не кривляйся,
пожалуйста: выживешь. Поплачешь, помучаешься -- и выживешь. Помнишь, как от
тебя Иван ушел? А до этого -- Сашка?
Да, по сравнению с Малышом, Сашка и Иван -- просто недоделки! Что ты
их равняешь!
Не в том дело, что недоделки -- дело в тебе! Ты всю жизнь прожила одна
-- и выжила. А Сашка и Иван, а теперь Малыш, -- даны тебе от щедрот ...
Много ли, мало -- но это избыток, добавок, подарок ... несущественный для
выживания."
Выхватываемое фарами из темноты, девственно пустое шоссе набегало на
машину монотонной нитью. Воздух со свистом разбивался о ветровое стекло. Не
сводя взгляда с дороги, Таня протянула руку назад и зажгла лампу под
потолком кабины. Затем, вытянув шею, посмотрела на себя в зеркало заднего
обзора: на левой скуле лихорадочный румянец, на правой -- красноватый шрам
вылез из под толстого слоя грима, под глазами -- черные круги и разводы
туши. Кошмар ... "Ладно, сначала отплачусь, потом отосплюсь ... поскорей бы
до дома добраться." Таня выключила свет и нажала посильней на акселератор
-- машина, урча мощным мотором, плавно ускорилась до ста двадцати.
"А зачем же ты своему Малышу изменяла, если так его любишь?"
"Господи, только б не было дома этого ... красавца-мужчины. Дура я,
дура ... сто, тысячу раз дура ... Зачем дала ему ключи? А вдруг он сейчас
заявился и ждет? -- на мгновение ее захлестнула паника, -- Нет, он,
помнится, собирался за Город с ночевкой ..."
Таня облегченно вздохнула.
"А-а, молчишь ... нечего сказать? Что, может, Малыш тебе как мужчина
не подходил? Нет, сама говорила: с ним -- лучше всех! Может, он тебе внешне
не нравился? Тоже нет: самый красивый, самый лучший. Может, у него характер
вредный? Опять же нет: самый добрый, самый умный, самый веселый! Господи,
как ты могла спутаться с этим абсолютно чужим тебе человеком? Зачем?!"
"А и вправду, зачем?" -- неожиданно холодно подумала Таня.
Танины воспоминания. Часть 1
Сколько она себя помнила -- у нее либо никого не было, либо сразу
двое. А то и трое ... Впрочем, трое бывало не очень часто -- пожалуй, даже
реже, чем никого. Точнее сказать, только четыре раза и бывало ... и,
раскрытые окна бил прохладный сухой воздух. Ни встречного, ни попутного
Странно, она никогда не считала себя шлюхой ... да и никто, вроде бы,
не считал, кроме сашкиной маменьки. Просто: опытная женщина.
И ей никогда не приходилось лгать: зачем лгать, когда можно просто не
отвечать на вопросы? Она овладела этим приемом очень быстро. К примеру,
спрашивает он вечером: "Где ты была в два? Я тебе на работу звонил, а тебя
нет." А ты ему отвечаешь: "Давай потом поговорим, у меня сейчас голова
болит." Если произнести слово "потом" правильным голосом, то человек сразу
отстает.
В первый раз она изменила своему возлюбленному, когда ей не было и
восемнадцати. Хотя, строго говоря, можно ли считать это изменой? -- она
ведь с возлюбленным этим ни разу не спала и даже не целовалась. Да что там
целоваться ... объяснения между ними -- и того не произошло! Надо же, какой
